психология чувств или этология общения? // Козинцев А. Г. ≪ Scisne?
Рефлексы, выразительные движения, социальные сигналы
Данная статья посвящена некоторым довольно загадочным человеческим свойствам, а именно, смеху, плачу и зевоте. С точки зрения физиологии, это вегетативные рефлексы, с точки зрения психологии – выразительные движения. Благодаря авторитету Ч.Дарвина, второй аспект традиционно привлекал особое внимание. Само название его основополагающей книги – «Выражение эмоций у человека и животных» [Дарвин, 1953] – однозначно подсказывает направление поисков и формулирует главный вопрос: какие чувства выражаются теми или иными «выразительными движениями»?
В отношении большинства древних эмоций вопрос этот довольно просто решается с помощью сравнительно-эволюционного подхода. С филогенетически молодыми, чисто человеческими реакциями вроде смеха и плача дело обстоит намного сложнее. Психологи, философы, культурологи проделали в этом отношении громадную работу, в основном, правда, сконцентрировав внимание на смехе, о семантике которого написаны десятки книг и сотни статей. Гораздо меньше внимание уделялось плачу (впрочем, по крайней мере две философские монографии специально посвящены сопоставлению этих реакций, см.: [Plessner, 1970; Stern, 1980]). Зевота всегда оставалась в тени, хотя тоже очень интересна (находящаяся в процессе завершения капитальная сводка голландского культуролога В.Сейнтьенса призвана заполнить этот пробел).
Ни в коей мере не подвергая сомнению плодотворность традиционных попыток реконструировать чувство по «выразительному движению», укажем для начала на одно странное обстоятельство: максимальные усилия привели здесь к минимальному результату. Хотя наибольший интерес всегда вызывал смех, вопрос о том, что же он выражает, так и остался неразрешенным. Неясно даже, можно ли считать смех выражением какой-либо эмоции. Хронические неудачи поисков единой психологической универсалии, скрывающейся за громадным многообразием смеховых контекстов, привели некоторых авторов к крайнему скептицизму, выразившемуся в призыве оставить эти поиски раз и навсегда. Именно таким призывом завершается исчерпывающая для своего времени сводка теорий смеха, составленная П.Кит-Шпигель [Keith-Spiegel, 1972].
Между тем, путь, предложенный Дарвиным – не единственный. В свое время У.Джемс, как известно, поменял причины и следствия местами и заявил, что первично именно «выражение» (мимика), а то, что считалось «выражаемым» — переживание – есть лишь психологический отзвук, отражение мимики, и не имеет самостоятельного значения. «Человеческая эмоция, лишенная всякой телесной подкладки, есть пустой звук» [Джемс, 1991, с.279]. Если так, то вопрос о выражении эмоций отходит на второй план, ибо, вопреки пословице, не лицо – зеркало души, а напротив, душа оказывается зеркалом лица. Плодотворнее, конечно, изучать не отражение, а само отражаемое. Поэтому, согласно У.Джемсу, главной задачей в изучении эмоций должны стать поиски причин, по которым определенные стимулы вызывают те или иные телесные реакции. В общем виде такой подход не вызывает возражений, ведь, как известно, научному анализу поддаются лишь физиологические или поведенческие корреляты человеческих переживаний, тогда как прямое исследование самих переживаний доступно лишь искусству [Симонов, 1981].
Хотя теория У.Джемса вызвала у большинства психологов несогласие (см., например: [Изард, 1980]), недавно проделанные эксперименты показали, что произвольно вызываемая мимика, имитирующая «выразительные движения», но лишенная какой-либо психологической подоплеки, приводит к тем же реакциям со стороны автономной нервной системы, что и обычная «выразительная мимика», причем у большинства испытуемых возникают при этом переживания, напоминающие те, которые сопровождают непроизвольную мимику [Levenson, 1994; Ekman, Keltner, 1997]. Теснейшая обратная связь между мимикой и мозговой деятельностью не вызывает сомнений даже у тех, кто не разделяет теорию У.Джемса [Изард, 1980].
С одной стороны, отсюда как будто следует, что возможны оба варианта (и лицо может быть зеркалом души, и душа – зеркалом лица). С другой же стороны ясно, что подход, предложенный У.Джемсом, безусловно заслуживает внимания, тем более, что он идеально соответствует современным этологическим представлениям о том, что так называемые «выразительные движения» — по происхождению не что иное, как инстинктивные социальные сигналы [Dawkins, Krebs, 1978; Harre, Reynolds, 1984; Макфарленд, 1988]. То, что психическая жизнь человека неизмеримо богаче, чем у любых животных, лишь усложняет задачу установления исходного (а, быть может, и нынешнего) смысла этих сигналов, но отнюдь не снимает ее с повестки дня. Ведь и на речевом – более высоком, уже не инстинктивном – уровне, составляющем качественное отличие человека от животных, индивидуальный («внутренний») аспект производен от социального («внешнего»). По словам М.М.Бахтина, «не переживание организует выражение, а, наоборот, выражение организует переживание» [Волошинов, 1993, с.93].
Таким образом, помимо физиологического и психологического аспектов изучения человеческой мимики, появляется еще один, новый и совершенно самостоятельный аспект – этологический.
Именно под этим углом зрения этологии мы и рассмотрим три человеческих реакции – смех, плач и зевоту, которые на первый взгляд имеют лишь одну общую черту, а именно, непроизвольность, тогда как прочие их свойства различны. В самом деле, неодинаков прежде всего их эволюционный возраст. Зевота унаследована нами от очень дальних предков, смех и плач гораздо моложе. Эмоциональный компонент в плаче очень силен, в смехе он гораздо слабее, а в зевоте и вовсе отсутствует. Семантически смех и плач для современного человека противоположны, тогда как зевота нейтральна. Смех чрезвычайно социален, плач в наши дни обычно индивидуален, а зевота асоциальна. И тем не менее этологический подход неожиданно выявляет за всеми этими различиями ряд общих черт, которые мы и попытаемся продемонстрировать.
Смех как смещенная активность
По-видимому, одно из главных препятствий, которые необходимо устранить на пути исследования смеха – это традиционное, ставшее почти аксиомой, мнение о том, что смех исходно выражает чистую радость [Дарвин, 1953]. Ошибочность этого мнения следует уже из того, что Дарвин высказал его на основании наблюдений над людьми с резко ограниченной сферой социальных контактов – слабоумными и слепоглухонемыми.
Смех тесно связан с юмором, но отношения между ними далеко не равноправны. Если юмор почти не может обходиться без смеха, то смех порой прекрасно обходится без юмора. Вспомним о «беспричинном» смехе детей, который психологи склонны объяснять чистым возбуждением. Смех может возникать и у взрослых в ситуациях, не имеющих никакого отношения к юмору [Black, 1982; Pfeifer, 1994]. Смех, кажущийся нам беспричинным, мы иногда называем «социальным», «истерическим», «физиологическим» или еще как-нибудь. Однако если такой смех не вызван заболеванием или прямой стимуляцией мозга, было бы совершенно неправильно отрицать его связь с нормальным («юмористическим») смехом. Поступать так – значило бы делать проблему заведомо неразрешимой, ибо без понимания того, что нам сегодня кажется аномалией, мы не сможем разгадать и то, что считаем нормой.
Из всех многочисленных теорий смеха для нас сейчас наиболее интересна та, которая указывает на сходство смеха с т.н. смещенной активностью животных. Этим термином этологи обозначают неадекватные поведенческие реакции, возникающие в «мотивационном тупике» или при конфликте мотивов [Kortlandt, 1940; Tinbergen, 1952]. П.Лейхаузен был, кажется, первым, кто предложил, что смех – форма смещенной активности, явление того же порядка, что «бесцельное» рытье песка у колюшек, «немотивированное» вылизывание шерсти у кошек или чесание в затылке у людей [Leyhausen, 1973]. Позже эта идея была развита Р.Расселом, который сравнивал смех с другими «замещающими реакциями» вроде шагания по комнате, выбивания пальцами дроби по столу, холодного пота и тошноты [Russell, 1987].
Поначалу этологи считали, что смещенная активность лишь заменяет адекватные реакции и не имеет собственных мотивов [Kortlandt, 1940; Tinbergen, 1952]. Впоследствии, однако, было показано, что смещенные действия вызываются теми же мотивами, какими они вызывались бы в обычных ситуациях. Отличие состоит лишь в том, что эти мотивы сравнительно слабы, а потому тормозятся в нормальных условиях и растормаживаются в ситуациях, когда более сильные мотивы конфликтуют между собой или не могут реализоваться по каким-либо иным причинам [Andrew, 1956; van Iersel, Bol 1958; Хайнд, 1975; Макфарленд, 1988].
Действительно, смех обычно находится «под спудом». Он словно ждет минуты, а дождавшись, вырывается на волю, полностью овладевает человеком и блокирует его речь и действие. Это странно, поскольку эмоциональный компонент в смехе довольно невелик [Deacon, 1992; 1997].
Напомним, что теория растормаживания, восходящая к идеям И.П.Павлова, в нашей литературе была развита Б.Ф.Поршневым, который предположил, что речь была исходной формой смещенной активности, возникшей в результате растормаживания, а затем сама стала тормозным фактором, в особенности тормозом действия вообще и агрессии в частности [Поршнев, 1974].
Итак, если смех обнаруживает черты смещенной активности, то необходимо, во-первых, выяснить, каковы его собственные функции (подчеркнем, что вопрос этот отнюдь не равносилен традиционному – «что выражает смех?»), а во-вторых, понять, почему он тормозится в нормальных условиях.
Смех как социальный релизер
Чтобы сделать следующий шаг, необходимо вспомнить, что у нормальных людей смех чрезвычайно стереотипен и заразителен. Эти черты свойственны инстинктам, имеющим сигнальную функцию и известным в этологии под названием социальных релизеров [Tinbergen, 1959]. Согласно Тинбергену, некоторые смещенные действия стали релизерами путем ритуализации – упрощения двигательной схемы с целью придания ей максимальной понятности для партнеров [Tinbergen, 1952]. Тинберген предположил, что смех – это релизер, имеющий умиротворительную функцию и возникший на базе агрессивного рефлекса путем ритуализации [Tinbergen, 1959]. Превращение угрозы в приветствие – явление широко распространенное в животном мире и имеющее многочисленные параллели в человеческом обществе (таковы воинственные церемониалы встречи почетных гостей). Скрытый смысл такого поведения – по сути тот же, что и у животных: «вот как я мог бы с тобой поступить, но не поступлю» [Лоренц, 1994].
Действительно, этологические факты свидетельствуют о том, что эволюционным предшественником смеха был т.н. дисплей расслаблено-приоткрытого рта, иначе называемый «игровым лицом» — ритуализированный укус, используемый обезьянами при игровой агрессии [Bolwig, 1964; van Hooff, 1972]. Этим сигналом обезьяна дает партнеру по игровой борьбе понять, что нападает не всерьез. Отсюда, вероятно, ведет происхождение наш смех от щекотки. Щекотка – отнюдь не «приятная стимуляция», как часто утверждают, а игровая агрессия [Sully, 1902; Dupreel, 1928]. Соответственно, смех был изначально не выражением удовольствия, а игровой ответной угрозой, по существу – знаком несерьезности агрессии. Обезьяны знают, что «игровое лицо» — социальный релизер, а потому прикрывают рот рукой, когда этот непроизвольно возникающий сигнал противоречит их нежеланию играть [Tanner, Byrne, 1993].
Человеческий смех также чрезвычайно социален [Chapman, 1973; Provine, 1996] и в большинстве случаев функционирует, как игровой сигнал [Grammer, Eibl-Eibesfeldt, 1990]. Люди, в отличие от обезьян, способны контролировать свою мимику и смеяться «деланным смехом», однако в норме человеческий смех непроизволен и едва ли менее инстинктивен, чем «протосмех» обезьян. Смех заразителен сам по себе, даже и без всякого юмора [Freedman, Perlick, 1979; Provine, Yong 1991; Provine, 1996]. Кроме того, экспериментально доказано, что юмор и смех функционируют в обществе в качестве «смазочных материалов», снижая уровень агрессии и враждебности и переключая конфликтные ситуации в игровой план [Dworkin and Efran, 1976; Singer, 1968; Landy, Mettee, 1969].
Казалось бы, эти этологические факты подсказывают и вывод: первичной функцией смеха было предотвращение агрессии. Но, во-первых, для обезьян проблема внутригрупповой агрессии не менее важна, чем для людей. Почему же смех по праву считается чисто человеческим качеством, тогда как у обезьян мы находим лишь его зачатки? (Кстати, вокализация, сопровождающая человеческий смех, качественно отлична от той, которая свойственна «протосмеху» шимпанзе, см.: [Provine, Bard, 1996]). Во-вторых, почему у обезьян склонны к смеху не взрослые особи, для которых проблема агрессии особенно актуальна, а подростки? Нельзя не вспомнить здесь о принципе неотении: в отношении смеха человек как бы «задержался» на ранней стадии онтогенетического развития своих предков.
Биологические и культурные истоки юмора
Некоторые теоретики юмора считают поиски его биологических истоков бесплодными [Raskin, 1985]. Другие указывают на то, что присущая человекообразным обезьянам игривость служит предпосылкой, из которой при определенных условиях возникает юмор. Главным таким условием является усвоение обезьянами у людей знаковой коммуникации [McGhee, 1979].
Следует заметить, что неволя сама по себе пробуждает в обезьянах формы поведения, отсутствующие в природе. В частности, у шимпанзе в неволе и без обучения знаковому общению иногда обнаруживаются зачатки грубого практического юмора. Игровое нарушение налагаемых людьми запретов приводит у них к необычным формам игрового поведения, поразительно похожим на некоторые не менее грубые смеховые праздничные обычаи, зафиксированные в традиционных человеческих обществах (см. ниже). Мимика обезьян в этих ситуациях не оставляет никакого сомнения в ее близости к смеху [Козинцев, Бутовская, 1996а; 1996б].
Как бы ни относиться к этим рудиментарным и грубым проявлениям доречевого юмора, не подлежит сомнению, что как только обезьяны усваивают у людей способность общаться с помощью символов, у них тут же появляется самый настоящий юмор, основанный на преднамеренном порождении несообразностей [McGhee, 1979]. Почему так происходит? Конечно, понятие несообразности и основанная на этом понятии игра становятся возможными лишь после усвоения символической коммуникации. Но возможность не равносильна необходимости. Что заставляет обезьян прибегать к юмору сразу же после приобретения ими способности к знаковому общению?
Хотя десятки теоретиков пытались объяснить смысл юмора, это явление остается в значительной мере загадочным (обзоры теорий см.: [Keith-Spiegel, 1972; Дземидок, 1974; McGhee, 1979; Morreall, 1983; 1987]). По-видимому, к наиболее глубоким его истокам относятся уже упоминавшиеся архаические праздничные обряды, относящиеся к категории «наоборотного поведения». В зарубежной этнологической литературе эти явления фигурируют под собирательным названием «символическая инверсия» [Babcock, 1978], а отечественные культурологи называют их «антиповедением» [Лотман, Успенский, 1977; Успенский, 1985]. Применяются и другие термины – «пародия» [Фрейденберг, 1973], «карнавализация» [Бахтин, 1965] и др. Во время праздников антиповедения строжайшие табу символически нарушались под всеобщий веселый смех [Абрамян, 1983]. Г.Шурц сравнил такие обряды с клапанами для выпускания пара. Действительно, их главная функция, возможно, состояла в разрядке психического напряжения, вызванного системой тягостных и скучных норм и запретов, во власти которых находились члены первобытного сообщества. Другой смысл временного коллективного освобождения от культурных норм состоял в том, что люди, прекрасно знавшие «как надо», показывали друг другу, «как не надо», и тем самым поддерживали общественный порядок, наглядно демонстрируя его контраст с мифологическим хаосом, якобы царившим до того, как установился порядок [Stanner, 1960; Leach, 1961; Turner, 1978; Тэрнер, 1983; Babcock, 1978; Абрамян, 1983].
Вообще, архаическое (а в более поздние эпохи – народное) сознание, как известно, избегает всего отвлеченного и стремится к конкретности и наглядности во всем. В частности, неправильное поведение должно было не просто отвергаться, но и демонстрироваться (хотя бы символически, «понарошку»), а это создавало типичный конфликт мотивов – предпосылку для растормаживания смещенной активности, в частности, смеха. Сходство обрядов антиповедения у разных народов мира явно вызвано общими закономерностями человеческой психики [Фрейденберг, 1973; Иванов, 1977; Eco et al., 1984; Козинцев, 1998]. К их поздним и наиболее детально изученным пережиткам относится, в частности, европейский карнавал [Бахтин, 1965] и русская святочно-масленичная обрядность [Лотман, Успенский, 1977; Лихачев и др., 1983; Успенский, 1985].
На индивидуальном уровне антиповедение демонстрировалось ритуальными клоунами, чья роль в традиционных обществах была противоречивой: они воспринимались и как шуты, и как сверхъестественные существа, а соответственно вызывали и смех, и страх [Willeford, 1969; Makarius, 1970] (этнографически наиболее близкий пример – отношение к ряженым на Руси, см.: [Ивлева, 1994]). Моделью антиповедения служили мифы о трикстерах. Подобно ритуалам антиповедения, эти мифы были сильнейшими смеховыми стимулами и также могут рассматриваться в качестве наиболее глубоких корней юмора [Radin et al., 1956; Мелетинский, 1976; Belmonte, 1989].
Обратимся теперь к плачу и зевоте, о которых известно несравненно меньше.
Плач
Согласно распространенному мнению, плакать полезно, потому что слезы увлажняют и очищают поверхность глаз, а содержащийся в них лизоцим защищает глаза от бактерий. Но если таковы главные функции плача, то почему плачут только люди?
Действительно, если не считать часто приводимых, но единичных, примеров из жизни животных, плач свойственен только человеку. Как писал Дарвин, «привычка эта, вероятно, была приобретена после того периода, когда человек ответвился от общего предка рода Homo и от неплачущих человекообразных обезьян» [Дарвин, 1953, с.786].
Подобно смеху, плач имеет черты неадекватной реакции – смещенной активности. Кроме того, подобно смеху, он является социальным релизером, ибо очень стереотипен и коммуникативен. И наконец, подобно смеху, он прерывает речь и действие, по крайней мере, когда превращается в рыдание [Deacon, 1992; 1997].
В современном обществе плачем заражаются друг от друга лишь маленькие дети [Hoffmann, 1977; Hatfield, 1993], тогда как взрослые обычно стыдятся слез. В прошлом же плач был гораздо социален. У аборигенов Австралии, Андаманских островов и Америки до недавнего времени сохранялся обычай коллективного плача, связанный не только с похоронной обрядностью, но и с ситуациями вроде приема гостей или примирения, когда плакать сообща было проявлением дружбы и солидарности [Radcliffe-Brown, 1933; Фрэзер, 1985; Мосс, 1996]. Этот обычай получил название «приветствие слезами» [Friederici, 1907]. Во многих древних религиозных традициях люди сообща плакали и смеялись либо одновременно, либо попеременно, ибо, как известно, смерть в архаических представлениях ассоциировалась с едой, половым общением и возрождением [Reinach, 1912; Hocart, 1927; Фрэзер, 1980; Фрейденберг, 1997].
Зевота
Зевота, которая филогенетически гораздо древнее смеха и плача, тоже имеет черты смещенной активности, что заметил еще Тинберген [Tinbergen, 1952]. Ее физиологическая функция сегодня кажется менее понятной, чем прежде, так как традиционное мнение о том, что зевота якобы вызывается нехваткой кислорода и избытком углекислого газа в крови, экспериментальными данными не подтвердилось [Provine, Tate, Geldmacher, 1987]. Возможно, именно такова была роль зевоты у наших далеких предков, но, как гласит принцип Берендса, стереотипные инстинктивные движения эволюционно более консервативны, чем их мотивы [Baerends, 1958]. Таким образом, естественный отбор мог приспособить инстинкт, унаследованный человеком от его далеких предков, для какой-то иной цели.
Зевота имеет ярко выраженные черты социального релизера, ибо она стереотипна и заразительна до такой степени, что даже упоминание о ней само по себе заставляет людей зевать [Provine, 1986]. То, что зевота связана с сонливостью и часто служит «прелюдией» сна, не объясняет ее огромной заразительности (ведь вид спящего человека не заставляет нас ни зевать, ни испытывать сонливость). В качестве паралингвистического сигнала, зевота свидетельствует не только об усталости и сонливости [Provine, Hamernik, Curchak, 1987], но и вообще об отсутствии интереса к происходящему. По этой причине зевота у современного человека, подобно смеху и плачу, обычно находится «под спудом». Подобно им, вырвавшись наружу, она прерывает речь и действие. В отношении действия это было экспериментально показано на кошках: у них даже путем многократного подкрепления пищей зевоту нельзя превратить в условный раздражитель, поскольку она, видимо, является показателем общего торможения в ЦНС, а при этом тормозится любая мотивация, в том числе и пищевая [Лагутина, 1954]. Правда, сходные эксперименты на более «интеллектуальных» животных, в частности, собаках [Konorski, 1967] и макаках [Louboungou, 1987; Anderson, 1988], на первый взгляд были успешны, однако закрепленная реакция, возможно, была лишь имитацией зевоты, т.е. произвольным открыванием рта [Konorski, 1967].
По правилам этикета, принятым в современном индустриальном обществе, зевать в присутствии других людей считается невежливым, однако у наших предков зевота явно была гораздо более коллективной, чем у нас. Только этим можно объяснить ее огромную заразительность. Когда обезьяны принимаются сообща зевать, это означает, что время активности окончено и члены группы вот-вот собьются в кучку и заснут. Нет сомнений, что и в традиционном человеческом обществе нормы этикета в отношении зевоты были менее строгими. Вспомним данное Гончаровым великолепное описание того, как жители Обломовки вместе коротали время, заражая друг друга то смехом, то плачем, то зевотой…
Смех, плач, зевота: общая функция?
Итак, под углом зрения этологии все три «выразительные движения» обнаруживают черты как смещенных действий, так и социальных релизеров. Вообще, они оказываются более сходными, чем кажутся на первый взгляд. Что, если несмотря на все различия, они некогда имели общую функцию, частично сохранившуюся до наших дней – временно блокировать речь и действие у возможно большего числа людей? Действительно, несовместимость смеха и плача с речью была продемонстрирована на мозговом уровне [Deacon, 1992; 1997]. Идея о том, что одна из главных функций смеха – прерывание мысли, высказывалась неоднократно [Bastide, 1970; Минский, 1988]. Повседневный опыт не оставляет сомнений в том, что это относится и к зевоте. Едва ли нужно специально доказывать, что все три «выразительные движения» на какое-то время практически полностью завладевают человеком и тормозят не только его речь, но и любое действие. Субъективно это может переживаться, как удовольствие или облегчение, однако дело тут отнюдь не в субъективных переживаниях. Вопрос о том, что «выражают» те или иные «выразительные движения» (т.е. вопрос о чувствах, испытываемых субъектом) мы полностью оставляем сейчас в стороне по той причине, что речь идет об инстинктивных социальных сигналах. Предлагаемая гипотеза исходит из простого и далеко не нового соображения: культура есть бремя. Едва ли необходимо распространяться об этом после Руссо м Фрейда. Менее очевидно, что и речь представляет собой бремя. Вместе с тем, это так: во-первых, потому что речь автоматически порождает культуру – систему предписаний и запретов, которыми люди сами себя связывают под действием объективных социальных законов [Поршнев, 1974], а во-вторых, потому что переход к радикально новой системе символической коммуникации, не существующей у обезьян даже в зачатке, должен был вызвать нечто вроде информационного шока. Б.Ф. Поршнев [1974], идеи которого мы в данном пункте развиваем, предположил, что зевота была для древних гоминид способом противостоять этому шоку. Но ведь то же самое можно отнести к смеху и плачу. В сущности, все три «выразительные движения» есть проявления отказа, ухода от реальности, освобождения (пусть временного) от законов, диктуемых речью и культурой.
По Фрейду, юмор представляет собой «отношение, при котором личность отказывается страдать», и «я» отказывается испытывать огорчения от посягательств действительности» [Freud, 1928]. Конечно, такое определение слишком узко, ибо любое усвоение действительности, даже и не связанное со страданием, по меньшей мере утомительно [McGhee, 1979]. В более широком плане мы можем определить юмор, как игровой отказ от «правильного» (т.е. диктуемого культурой) обращения с действительностью, а смех – как инстинктивный социальный сигнал, означающий призыв к такому отказу и к переводу ситуации в игровой план.
Напомним, что смех в значительной мере автономен и в принципе не нуждается в юморе. Он бессознателен и для смеющегося, и для воспринимающего. Он может быть приятен для субъекта, а может и возникать вопреки его воле в самый неподходящий момент и быть мучительным, причем смеющийся и сам понятия не имеет, что же выражает его смех. Повторяем вопрос о «выражении» каких-либо субъективных переживаний в данном случае второстепенен, ибо не затрагивает суть смеха как унаследованного от предков инстинктивного игрового сигнала, смысл которого следует искать прежде всего на групповом, а не на индивидуальном уровне.
Равным образом, плачущий человек инстинктивно и бессознательно отказывается противостоять действительности, которая кажется ему слишком печальной, страшной, величественной или трогательной [Plessner, 1970]. Подобно смеющемуся человеку, во всем этом он и сам часто разобраться не может (ср. мандельштамовское «Разве я знаю, отчего я плачу»). А зевающий человек столь же инстинктивно и бессознательно отказывается испытывать к этой действительности интерес. Нет сомнения, что и данные формы отказа в прошлом были в первую очередь коллективными.
Усвоение символической информации, адекватное реагирование на «посягательства» новой культурной действительности и поддержание необходимого для этого уровня заинтересованности – все это требовало от ранних гоминид непосильных для них душевных затрат. Не будем забывать, что нашими непосредственными предками были обезьяны, близкие к шимпанзе – существам чрезвычайно умным, но плохо поддающимся дрессировке и весьма склонным к негативизму. Как ни неприятно сравнивать культуру с неволей и дрессировкой, упомянутые природные качества наших предков имели, увы, самое непосредственное отношение к проблеме культурогенеза.
Как известно, в неволе у обезьян резко усиливается тяга к употреблению и изготовлению орудий (см., например: [Panger, 1998]). Соединение «предтруда» с символическим общением (способность к которому, как известно, высшие обезьяны не реализуют в природе, но демонстрируют в неволе, заимствуя у людей жестовые и иные знаковые системы), по всей видимости, и образовало «критическую массу», обусловившую в процессе антропогенеза возникновение качественно нового вида живых существ, способных создавать культуру.
Вместе с тем, унаследованные ранними людьми от их предков психологические свойства давали о себе знать на каждом шагу, делая процесс культурогенеза, подчинявшийся объективным законам и независимый от воли его субъектов, трудным и мучительным для последних. Суть этого противоречия прекрасно сформулировал выдающийся зоопсихолог В.Келлер: «к сожалению, кажется невозможным сделать из шимпанзе, по природе пустого и суетливого, путем воспитания приятное существо» [Келер, 1930, с.12]. Это краткое и грустное замечание стоит десятков страниц Фрейда и по существу придает фрейдовской концепции человека и культуры необходимую эволюционную глубину (что, разумеется, не спасает многочисленные фантастические элементы фрейдизма, лишенные какой-либо эволюционной основы).
Вот почему инстинктивный, бессознательный и коллективный отказ (пусть временный и символический) от речи и культуры предоставлял нашим предкам спасительное освобождение [Mindess, 1971]. вероятно, рудиментарный смех подростков обезьян – не столько способ предотвращения агрессии, сколько именно знак освобождения (вернее, сигнал, приглашающий освободиться) от социальных норм. Безнаказанным это может остаться лишь для юных особей. Для взрослых, если их статус низок, это непозволительная роскошь, а доминантным особям не от чего освобождаться. У древних же людей информационному и культурному шоку были подвержены все без исключения. Отсюда коллективность (в прошлом) и заразительность (в настоящем) всех трех форм «отказа».
У приматов есть два средства борьбы со стрессом – сон и социальный груминг (взаимная чистка шерсти). Груминг имеет и важную коммуникативную функцию. Полагают, что у гоминид эту функцию взяла на себя речь [Dunbar, 1993], а значит, создав новый фактор стресса, речь вдобавок лишила гоминид средства борьбы с ним. В такой ситуации сон, как единственное оставшееся антистрессовое средство, был, вероятно, недостаточен. Понадобилось найти новые средства или приспособить старые реакции для новой цели.
Как мы полагаем, смех, плач и зевота стали эффективными механизмами защиты против стресса, вызванного речью и культурой. Временно подавляя речь и «отменяя» культуру, они предотвращали неврозы и обеспечивали социальное единство путем возврата с эволюционно нового речевого уровня общения на более древний и глубокий – бессознательный, доречевой уровень. Доказано, что и у современных людей юмор предотвращает стресс [Dixon, 1980; Lefcourt, Martin, 1986] и может служить альтернативой неврозу [Elitzur, 1990]. Неудивительно, что даже у обезьян юмор развивается сразу же после усвоения ими символической коммуникации. Хотя экспериментальные подтверждения антистрессового действия плача и зевоты нам известны, повседневный опыт не составляет в этом сомнений.
Поскольку все три реакции являются проявлениями негативизма и тормозят речь и действие, они конкурируют с последними и проявляют характерные черты смещенной активности. Однако в отличие от смещенных действий животных, все три описанные нами «выразительные движения» человека довольно сильно мотивированы, отсюда острота их конкуренции с речью и действием. Вот почему в обычных условиях все три инстинктивные «реакции отказа» находятся под сильным спудом, а при снятии торможения превращаются в социальные сигналы, т.е. вырываются наружу и пробуждают коллективный имитационный рефлекс. Это может происходить лишь в кратких «зазорах» между периодами нормальной деятельности, хотя бы уже потому, что в моменты, когда смех, плач или зевота завладевают группой, последняя становится максимально уязвимой для внешней опасности.
Хотя, как мы предполагаем, исходная функция этих реакций на заре антропогенеза была антиречевой и антикультурной, в ходе социогенеза они «подчинились» речи и культуре и «вписались» в них, став паралингвистическими средствами общения и обогатив нашу духовную жизнь. А раз так, то перед нами прекрасная иллюстрация того, что этологические знания о человеке не только не посягают на психологию чувств, но напротив, служат для нее необходимой основой.
МАЭ (Кунсткамера) РАН, Санкт-Петербург
Работа выполнена при финансовой поддержке Российского Фонда фундаментальных исследований (грант № 99-06-80225).
Функция смеха: анестезия :: Инфониак
События У людей есть одна удивительная эмоция, которая продлевает молодость, улучшает настроение и, как недавно было обнаружено, помогает справляться с болью. Эта эмоция – смех. Другие приматы тоже могут смеяться, однако, только люди умеют делать это от души. Некоторые специалисты полагают, что в процессе эволюции в основе речи лежал именно смех.
Определение этого понятия говорит о том, что смех – это реакция на смешные слова, жесты или физические действия (к примеру, щекотание). Эта реакция включает непроизвольные движения мышц лица и тела, определенные звуки, а также изменения ритма дыхания. Смех – это наш ответ на нетрадиционные, отклоняющиеся от правил веселые ситуации.
Нейрофизиологические центры, ответственные за смех, расположены в «древней» части коры головного мозга, которая есть у многих животных. Это говорит о том, что способность смеяться не уникальна для человека, животные имеют схожие способы выражения радости. Примерно 10 лет назад в журнале «Наука» профессор Джейк Панксепп (Jake Panksepp) опубликовал статью, в которой он утверждал, что многие маленькие животные тоже умеют смеяться. По словам профессора, они смеются немного по-другому, не так, как это делают люди. Обезьяны и собаки делают это, выдавая пыхтящие звуки, в то время как крысы пищат на очень высоких нотах, частотой до 50 килогерц. Наличие «чувства юмора» у крыс было ранее подтверждено исследователями из университета штата Вашингтона.
Есть множество теорий о происхождении и о функциях смеха. Ему не нужно учиться, это врожденная реакция, как чихание. Важно отметить, что способность смеяться присутствует у тех животных, которые живут в группах. Существует теория о том, что смех является эмоциональной составляющей стадного инстинкта: видя кого-то, находящегося в абсурдно-веселой ситуации, мы начинаем смеяться. Для тех, кто совершил ошибку в каком-либо деле, смех – это хороший шанс, чтобы не потерять статус в группе.
Другая теория предполагает, что смех, как у людей, так и у животных является способом общения с большими группами родственников. В самом деле, человеку лучше смеяться в группе, чем в одиночку. Громкий смех может сразу привлечь большое число соплеменников и помогает объединить группу. Смех может быть защитной реакцией организма, которая помогает снят стресс. В ситуациях длительного стресса (к примеру, во время экзаменов или во время проблем на работе) мы стараемся шутить и смеяться чаще. Тем не менее, смех в таких ситуациях чаще всего напряженный, поэтому его называют «нервным» смехом. Все же, по мнению экспертов, такой смех намного благоприятнее сказывается на человеке, чем если бы он все держал в себе, не выпуская напряженность.
Недавно ученые обнаружили еще кое-что интересное: смех и чувство юмора помогают переносить боль. Профессор Робин Данбар (Robin Dunbar) из Оксфордского университета и его коллеги попросили группу добровольцев посмотреть фильм, после этого они экспериментально измерили их болевую чувствительность. Одна группа смотрела в течение 15 минут комическое видео, другой группе был показан небольшой фильм о соревнованиях по гольфу. После этого, к руке каждого из добровольцев был приложен лед. Очень холодные объекты при длительном контакте с кожей не провоцируют какой-либо опасности, но доставляют некоторую боль. Добровольцы, которые смотрели смешное видео, смогли дольше вытерпеть контакт с холодным объектом.
Таким образом, экспериментаторы пришли к выводу, что чувство юмора и смех помогают человеку переносить боль и холод. Тем не менее, интеллектуальные шутки, несмотря на удовлетворение, которое они могут принести, никак не влияли на болевой порог человека. Однако, клоунада, ситуационные комедии и эксцентричный юмор, как оказалось, обладают обезболивающим эффектом. Такой юмор, по мнению ученых, вызывает резкое повышение количества эндорфинов в крови (белки, которые вырабатываются клетками мозга и которые вызывают ощущения удовольствия). Эти же вещества вырабатываются и при других ярких и приятных эмоциях, например, во время влюбленности.
Профессор Данбар выдвинул теорию о том, что смех помогал нашим доисторическим предкам не только справляться с трудностями пещерной жизни, но и выражать теплые чувства по отношению к своим родственникам. Ученый намерен продолжать исследование юмора и смеха.
Беспричинный смех может быть симптомом болезни — Рамблер/доктор
Хорошо смеется тот, кто смеется по своей воле. К сожалению, так бывает не всегда. Существует целый ряд болезней, при которых человека либо одолевает неуместный и беспричинный смех, либо черты его лица складываются в гримасу, напоминающую улыбку. MedAboutMe рассказывает о таких заболеваниях.
Расстройства психики: шизофрения, биполярное расстройство и другие
Дурашливость, смешливость, склонность к странным и неуместным шуткам может свидетельствовать о наличии гебефренической шизофрении. Заболевание начинает проявляться в период полового созревания. Больному свойственно повышенное настроение и манерность, он картинно смеется и хихикает, иногда ведет себя непристойно. Приступы веселья могут сменяться агрессией и злобным возбуждением, порой появляются галлюцинации. Больным свойственны совершенно немотивированные поступки, глупые шалости, гримасничанье. С течением времени поведение становится полностью бессмысленным и бесцельным.
Биполярное расстройство, или маниакально-депрессивный психоз, также может проявляться в приступах эйфории, беспричинного смеха и радости, которые сменяются подавленностью и депрессией. В состоянии эйфории больной веселится без повода, может хохотать даже над совершенно несмешными вещами, проявлять неуместную самоуверенность и манию величия.
Синдром Туретта проявляется в детском возрасте. Для этого расстройства характерны неконтролируемые движения, вокальные тики и нарушение поведения. Больной может выкрикивать ругательства или непристойности (копролалия), повторять услышанное (эхолалия), гримасничать и смеяться. Мальчики болеют вдвое чаще девочек. Причины возникновения заболевания до конца не ясны, синдром Туретта является предметом исследований генетиков, психиатров и неврологов. Интеллект больного, как правило, не страдает, но жить с синдромом Туретта непросто. И уж точно — совершенно не смешно.
Синдром Ангельмана
В этом заболевании «виновата» генетика: у больных отсутствует часть 15 хромосомы. Синдром Ангельмана называют еще синдромом Петрушки или «счастливой куклы». Больной ребенок похож на безоблачно счастливого малыша — с его лица не сходит радостная улыбка во весь рот.
К сожалению, о счастье и радости говорить не приходится. Дети с синдромом Петрушки испытывают проблемы с речевым развитием, у них нарушена координация, а в 80% случаев наблюдается еще и эпилепсия.
Малыши с синдромом Ангельмана доверчивы и добродушны, они любят слушать, тянутся к людям, проявляющим к ним интерес. По мере взросления проявляются задержки в развитии. Больные могут быть в определенной мере социально адаптированы, но всю жизнь будут нуждаться в опеке, так как навсегда остаются «детьми». Способность к адаптации зависит от степени поражения хромосомы. Одним больным удается научиться обслуживать себя и вести хозяйство, другие не могут даже вставать без посторонней помощи.
Смех как симптом поражения мозга
Некоторые формы эпилепсии вызывают приступы смеха у больного. Причиной непроизвольных приступов смеха, никак не связанных с испытываемыми эмоциями, может быть опухоль или киста головного мозга, а также острый инсульт. Смех возникает при давлении на соответствующие участки мозга (переднюю часть коры поясной извилины), и только нейрохирургическая операция может устранить причину нездорового веселья.
Неконтролируемый смех может сигнализировать о развитии рассеянного склероза и болезни Лу Герига, известной также под названием «боковой амиотрофический склероз» или БАС. Иногда беспричинный смех отмечается при болезни Альцгеймера — на ранних стадиях.Улыбка или гримаса боли? Миастения и столбняк
Столбняк — грозное заболевание, которое можно предотвратить, но крайне трудно вылечить, если дело зашло далеко. Возбудитель столбняка — Clostridium tetani, анаэробная бактерия в виде гантельки, поражающая нервную систему. Бактерия вырабатывает сильный яд — тетанотоксин, который разносится кровотоком по организму и проникает в нервные волокна. Любой случайный нервный импульс вызывает сокращение мышц, без последующего расслабления.
При поражении мимических мышц на лице возникает гримаса, известная как «сардоническая улыбка»: уголки рта растянуты и опущены вниз, глаза прищурены, на лбу собираются напряженные складки. Выглядит это страшно, несмотря на название «улыбка».
На всемирно известной картине великого Леонардо да Винчи Джоконда изображена с легкой полуулыбкой. Веки дамы слегка опущены, лицо безмятежно. Видимо, эти внешние признаки побудили врачей назвать «улыбкой Джоконды» симптом другого тяжелого заболевания — миастении.Главные признаки миастении — нарастающая мышечная слабость и постоянная патологическая усталость. Болезнь может поражать разные группы мышц, вызывая соответствующие симптомы. При поражении мимических и жевательных мышц появляется «улыбка Джоконды»: неподвижное, словно маска, лицо, опущенные веки (птоз), растянутые в линию губы. Больной при этом может не иметь сил даже для того, чтобы открыть рот, прожевать и проглотить пищу.
При поражении дыхательной мускулатуры развивается одышка, поражение скелетных мышц лишает больного возможности двигаться.
О причинах возникновения миастении споры идут до сих пор. Исследователи ищут истоки заболевания в нарушении биохимических процессов, в расстройстве функции мышечных тканей и в работе центральной нервной системы. Установлено, что на развитие миастении оказывает влияние вилочковая железа, и возможно — лимфоциты, чья функция заключается в защите организма от чужеродных агентов. Последнее дает основание причислять миастению к аутоиммунным заболеваниям.
Патологический смех: «От боли я смеюсь»
В некоторых случаях неконтролируемый смех возникает как реакция на сильный стресс, страх, горе.
Известны случаи, когда на похоронах или при получении известия о смерти дорогих людей человек начинает смеяться, причем так, что не может остановиться. Из глаз могут рекой течь слезы, а смех временами переходить в рыдание, но не прекращаться.
Сильный стресс может также вызвать приступ неудержимого смеха. Например, боязнь не сдать экзамен или крайнее смущение при знакомстве со строгими родителями любимого человека вполне способны спровоцировать неостановимую смешливость.
Во время Великой отечественной войны был описан случай массового патологического смеха. Подразделение гитлеровской армии заняло небольшую деревню. Жители бросились бежать по глубокому снегу к лесу, а вслед им летели очереди из автоматов. Убегая, люди… смеялись. Взахлеб. Падая под пулями, закрывая собой детей, умирая — смеялись, с ужасом в глазах и смертной тоской в сердце.
Комментарий эксперта
Джозеф Парвизи, невролог
Вспышки патологического смеха возникают в результате взаимодействия структур мозга, происходящего без участия сознания, и потому они совершенно неподконтрольны человеку. В одном случае человек начинает плакать, в другом — смеяться, и сам не сможет объяснить, почему проявились именно эти эмоции.
Возникновение приступов смеха или плача может быть результатом раздражения определенных участков головного мозга. При этом человек может вовсе не испытывать соответствующей эмоции. Так происходит, если в мозге развивается опухоль, образуется киста или происходит кровоизлияние. Ликвидация фактора воздействия может полностью устранить проявление патологической реакции — и в виде патологического смеха в том числе.
Роберт Провайн, психолог, исследователь смеха
Интересно, что патологический смех может распространяться на окружающих. Известен, например, случай, когда целая школа внезапно «заразилась» неконтролируемым смехом, причем остановить его не удавалось несколько месяцев, так что школу пришлось временно закрыть. Это произошло в 1962 году в Танзании.
Впрочем, человек вообще не может контролировать возникновение смеха, если только он не искусственный. Вы можете изобразить улыбку, рассмеяться, производя характерные дыхательные и мимические движения. Но контролировать настоящий смех, вызывать его по собственному желанию нельзя. Расхохотаться от всей души вы можете только спонтанно и бесконтрольно.
Что такое смех. Что наука знает о смехе?
Вы будете удивлены тем, что на этот, казалось бы, простой вопрос нет общепринятого ответа. Мы смеемся по крайней мере десять раз в день, но если мы остановимся и подумаем о причинах этого смеха, то не всегда их сможем найти.
Роль смеха в нашей жизни огромна. Это фантастическое средство от стресса, способное скрашивать серые дни, а также способ показать другим, что вам с ними хорошо. Смех почти всегда приходит естественно, будь то шутка друзей на 1 апреля или просто забавный момент в сериале.
Но что по этому поводу думает наука? Почему же мы смеемся? Что происходит в нашем мозге, когда мы надрываем живот? Для начала давайте рассмотрим сам акт смеха.
Что такое смех?
Смех - это, по сути, физиологическая и инстинктивная реакция человека, состоящая, как правило, из ритмичных, часто слышимых сокращений диафрагмы и других частей дыхательной системы в ответ на определенные внешние или внутренние раздражители.
Что именно происходит с телом, когда мы смеемся?
Оказывается, мускулы всего нашего лица работают в унисон, чтобы вызвать тот радостный/сумасшедший взгляд, которые мы видим на своем лице, когда смеемся. Смех включает в себя сокращение пятнадцати различных лицевых мышц. Кроме того, меняется характер дыхания, так как надгортанник частично перекрывает гортань, заставляя нас задыхаться от недостатка воздуха. Наиболее интересные физиологические изменения, которые происходят, это «слезы радости», которые появляются после истерического смеха. Это связано с активацией слезных протоков.
При долгом и сильном смехе, наше лицо становится красным из-за интенсивной активности всех лицевых мышц, а глаза начинают слезиться из-за недостатка кислорода.
Если бы вопрос был задан в более буквальном смысле, то можно было описать смех как повторяющийся набор звуков, например, «Ха-ха-ха».
Согласно исследованию, проведенному учёным Робертом Провайном, человеческий смех — это в основном повторение каждые 210 миллисекунд коротких одинаковых звуков, например, «Ха-ха-ха» или «Хо-хо-хо». Смешивать разные звуки во время смеха нам не свойственно.
Происхождение смеха
Предполагается, что смех произошёл от одышки древних приматов. Если пощекотать гориллу или шимпанзе, то вместо ха-ха мы услышим тяжелое дыхание. Это и есть — корень человеческого смеха.
Обезьяны издают похожий звук, в тех же случаях, когда мы смеёмся: щекотка, баловство, игра в догонялки и так далее. Другие животные тоже воспроизводят некие звуки, при схожих занятиях, но они сильно отличаются и их едва-ли можно приравнять к смеху. Например крысы, во время игры или от щекотки, издают высокие звуки, которые совсем не похожи на человеческий смех.
Причины смеха
Причин для смеха большое множество, и чаще всего смех является положительной эмоцией, но может быть и отрицательной. Существует разница между «смеяться» и «смеяться над кем-то». Люди, которые смеются над другими, могут пытаться подчинить их себе, повлиять на мнение, изгнать из группы или показать своё превосходство над ними.
Социальный фактор
Также смех оказывает на нас успокаивающее воздействие и может сделать нас более спокойными в присутствии другого человека. Это играет жизненно важную роль в формировании социальных связей, поскольку указывает на определенный уровень доверия к другому человеку. Более того, люди в 30 раз более склонны к смеху в окружении других, чем когда они одни.
Говоря о социальных связях, также, возможно, что люди могут смеяться, просто, чтобы не быть лишними в группе. В других случаях смех может помочь рассеять ярость, потому что он является успокаивающим в такой ситуации.
Что происходит в мозге во время смеха?
В исследовании, проведенном профессором Питером Дерксом в колледже Уильяма и Мэри, испытуемые были подключены к электроэнцефалографу (ЭЭГ), в то время как им демонстрировали юмористический материал. Спустя четыре десятых секунды после воздействия чего-то реально смешного, отрицательно заряженная электрическая волна проходила через кору головного мозга и человек начинал смеяться.
В ходе эксперимента наблюдалось следующие:
- Левая сторона коры (слой клеток, покрывающий всю поверхность переднего мозга) анализировала слова и структуру шутки.
- Лобная доля мозга, которая участвует в социальных-эмоциональных реакциях, стала очень активной.
- Правое полушарие мозга проводило интеллектуальный анализ, необходимый для понимания шутки.
- Затем мозговая активность распространялась на область сенсорной обработки в затылочной доле (область обрабатывающая зрительные сигналы).
- Ну и в завершение, моторная кора вызывала физическую реакцию на шутку.
это… Определение, виды, причины смеха
Смех продлевает жизнь. С этим утверждением поспорить сложно. Ведь учеными давно доказано, что во время него у человека вырабатываются гормоны радости. Они помогают бороться со стрессом и прочими психологическими и физиологическими проблемами. Но специалисты также утверждают, что смех – это явление многоликое. Существует около десятка его видов, которые сопровождаются полярно разными эмоциями. Что же такое смех людей? И каковы его причины?
Определение
В научном мире существует четкое определение такому явлению, как смех. Это реакция человека на юмор, неожиданные, приятные звуки, тактильное воздействие и т. п. Проявление этой реакции заключается в непроизвольном изменении мимики и движении дыхательного аппарата.
Изучением смеха и его влияния на человеческий организм занимается раздел психиатрии – наука гелотология. С давних времен философы уделяли внимание явлению смеха. Аристотель, Э. Кант, А. Бергсон внесли немалый вклад в исследование его природы. Так, была выявлена соотнесенность человеческого смеха с дружелюбием, агрессией, болезнью, игрой и т. п. Доказано, что существует несколько видов смеха. И каждый из них имеет различные причины и по-разному влияет на организм человека.
Юмористический
Взрослому человеку свойственно смеяться, когда он видит или слышит что-то забавное, нелепое, неожиданное. Это может быть шутка, забавные звуки или действие, гримаса другого человека. Подобная ситуация вызывает юмористический, или веселый смех. Также в русском языке есть устойчивое выражение «заразительный смех». Действительно, стоит одному человеку засмеяться, как улыбка, смех появляются и у окружающих.
Юмористический смех может быть открытым (с размыканием губ) и закрытым / сдержанным (с сомкнутыми губами). Психологи говорят, что его характер напрямую связан с личностными качествами и обстоятельствами, в которых находится человек. Как правило, открытый смех характерен для семейного круга, компании друзей, рабочего коллектива. Он говорит о некоей близости (родственной или духовной), теплых взаимоотношениях, доверии. Закрытый смех – это реакция людей, стесненных определенными условиями или нормами.
Детский
В особую категорию попадает детский смех. Это душевный порыв ребенка, чистый, льющийся и приводящий в восторг и веселье всех окружающих. С научной точки зрения, причинами его могут быть любые приятные и неожиданные звуки, забавная мимика, тактильные ощущения (щекотка). Маленькие дети не умеют читать и воспринимать юмор в том виде, в каком он вызывает положительные эмоции у взрослых людей.
Более того, специалисты отмечают, что независимо от обстоятельств и окружения детский смех одинаков. Это открытое проявление радости. Оно происходит неосознанно и длится до тех пор, пока продолжается внешнее воздействие. Таким образом, смех детей является одномоментным и не повторяется как воспоминание о ситуации.
Истерический
Иную природу имеет истерический смех. Он связан с нервно-психическим перевозбуждением человека. Спусковым крючком является яркое переживание событий, которые некогда вызвали потрясение. При этом не нужно наглядных примеров. Истерический смех начинается непроизвольно, как вариант — когда человеку становится больно, страшно или обидно.
Данное явление не вызывает положительных эмоций у самого смеющегося и у окружающих. Скорее это смесь отчаяния и удивления. На слух он воспринимается как прерывистый смех, переходящий в громкий хохот. При повторении приступов человеку необходима медицинская помощь.
Правда, существует и иная трактовка истерического смеха. Он понимается как безудержный и продолжительный хохот.
Физиологический
Физиологический смех – это радостная реакция человека на тактильные ощущения (щекотание), хотя может быть и следствием приема наркотических препаратов. Он характеризуется открытостью, непроизвольностью и прерывистостью. При щекотании он совпадает по продолжительности с длительностью тактильного воздействия. При приеме некоторых наркотических средств причины физиологического смеха обусловлены психическими процессами. Общее настроение можно назвать приподнятым, смех прерывистый, поверхностный, необоснованный. На первый взгляд напоминает истерический смех, однако более продолжительный и не имеет эпизодов нервного потрясения.
Социальный
Социальным называют смех людей, объединенных общей идеей, поводом собрания. Ярким примером может быть реакция слушателей политических выступлений. Это всеобщее возбуждение, ликование. Разумеется, он имеет схожие черты с юмористическим смехом, вызванным у зрителей на концертах комиками. Однако в первом случае происходит духовное, идейное объединение людей. Приподнятое настроение обусловлено обретением надежды и перспектив в будущем. Это не праздное веселье, а воодушевление. Как правило, это открытый или сдержанный смех, сопровождающийся поддерживающими криками и аплодисментами.
Ритуальный
Ритуальный смех – это искусственное, актерское проявление радости, истерики, агрессии, страха или других эмоций. Как правило, его используют лицедеи в постановках комедий или юмористических сценок. Главная задача — чтобы смех был максимально точно окрашен определенной эмоцией, сопровождался необходимыми для этого жестами, мимикой и был донесен до слушателя/зрителя. Вариантов проявления его, разумеется, множество. Это может быть грубый и надменный смех, открытый и издевательский, трусливый и вкрадчивый, сдержанный, сквозь зубы или же заливистый, душевный.
Патологический
Патологический смех, как правило, можно наблюдать у душевно больных людей. Однако в последнее время все большую популярность стала приобретать смехотерапия, или лечение стрессов и других нервных расстройств смехом. Для этого человеку по причине и без нее необходимо намеренно смеяться определенный промежуток времени. Этот процесс можно спутать с ритуальным смехом. Однако цели у этих явлений разные. В первом случае смех служит в качестве стимуляции мозга на положительные импульсы. Во втором (ритуальном) необходимо смеяться, дабы выполнить актерскую задачу – передать эмоции, соответствующие действию.
Патологический смех должен быть открытым, радостным. Как правило, он имеет волнообразную или лавинообразную структуру. То есть может стихать и вновь разгораться. А может из тихой, искусственной фазы перейти в звонкую, заливистую, искреннюю.
Смех и характер
При глубоком исследовании способов проявления смеха учеными была установлена его взаимосвязь с характером человека. Поделимся наиболее интересными наблюдениями:
- Если человек смеется открыто, слегка запрокидывая голову, то, скорее всего, он обладает широкой натурой. Среди основных его качеств можно назвать доверчивость, легковерность и проявление сиюминутных эмоций.
- Если при смехе собеседник слегка касается губ мизинцем, то он наверняка любит купаться во всеобщем внимании, придерживается хороших манер и условностей.
- Если же человек при смехе прикрывает рукой рот, то, возможно, ему присуща робость. Такого собеседника легко смутить. Он предпочитает оставаться в тени.
- Нередко можно отметить, как люди морщат носы при смехе. Психологи полагают, что подобная манера принадлежит эгоцентричным и капризным личностям, которые меняют свои взгляды и чувства по настроению.
- Когда собеседник при смехе широко открывает рот, то можно с уверенностью сказать, что это подвижная, темпераментная натура. Он великолепный оратор, который без внимания окружающих впадает в уныние.
- И наконец, если перед тем, как тихонько рассмеяться, человек слегка наклоняет голову, то это говорит о его мягкосердечности, совестливости. В жизни это нерешительные конформисты. Довольно сложно угадать, что они чувствуют на самом деле.
СМЕХ это что такое СМЕХ: определение — Философия.НЭС
СМЕХ
культурно-психологический феномен, в котором выражается способность человека к комической оценке действительности. В силу своей специфики среди других оценок С. всегда привлекал к себе внимание философии. Так, он рассматривался как особая способность человека, отличающая его, наряду с мышлением, от животного. С. двойственен, но обе его формы — низшая и высшая — происходят из одного корня, сохраняя к тому же единство внешнего выражения. Из примитивного С, обозначающего радость и энтузиазм здорового и наслаждающегося тела, рождается «С. ума», вступающий в конфликт со своим предком-двойником. Обе формы С. сосуществуют в истории культуры и жизни человека, постоянно смешиваясь друг с другом и образуя самые неожиданные сочетания. Двойственность С. при единстве формы выражения, целостность, скрывающая в себе диалектическое различие, ведут к множеству парадоксов и противоречий, которые с трудом умещаются в рамках феномена, считающегося единым. Такая противоречивость была зафиксирована Бергсоном, который объяснял все многообразие проявлений С. единой причиной — автоматизмом, косностью, представляющими собой главный источник смешного. Согласно взглядам Фрейда, чувство смешного возникает вследствие того, что шутки, остроты обладают способностью обходить те барьеры (внутренние «цензоры»), которые культура возвела в психике индивида. Смеясь, человек выражает удовольствие, испытанное им от быстрой разрядки внутреннего напряжения, которое было создано напором энергии и сдерживающих ее барьеров. В натуралистическом ключе объясняет С. этолог Лоренц. Он связывает С. с агрессией, полагая, что С. современного человека происходит из феномена исходной животной агрессивности. Различные стороны феномена С. и смеховой культуры в XX в. исследовали также Плеснер, Хейзинга, К. Честертон, М.М. Бахтин и др.
Оцените определение:
Источник: Современная западная философия: словарь
СМЕХ
культурно-психологический феномен как специфическая оценочная реакция человека на действительность. Феномен С. амбивалентен: это, с одной стороны, С. формальный (примитивный, прасмех) — С. как радость и энтузиазм здорового, растущего и наслаждающегося организма, С. тела и, с другой стороны, С. как способ выражения отношения к действительности, С. души, С. ума. В первом случае С. — дар природы. В нем нет оценки, нет отношения. Это дочеловеческий С. как выражение радости бытия, субъективное физиологическое ликование, веселость — «вершина совершенного здоровья» (Шопенгауэр). Во втором случае С. оценочен, рефлексивен, сугубо человечен, а также парадоксален. Парадокс состоит в том, что С. чаще всего — неадекватная эмоциональная реакция на действия или события: мы смеемся над тем, что само по себе смешным не является. Существо С. связано с раздвоением, расколом действительности надвое, созданием ее смеховой тени. С. открывает в одном другое: в высоком — низкое, в торжественном — будничное, в обнадеживающем — разочаровывающее и т.п. Здесь С. — не просто приятное, радостное чувство, а парадоксальная комическая рефлексия. Объектом смеховой рефлексии является, как правило, нечто негативное, достойное осуждения и отрицания, некое зло (реальная ли угроза, разного ли рода нелепости, несоответствия, деформации привычного, нормы, игровые ли представления перечисленного в театральном, цирковом и другом подобного рода действии). Такая традиция понимания С. в философии заложена еще Аристотелем. Смеховая реакция на зло демонстрирует, что зло преодолимо и неопасно. С. уничтожает зло, страх, насилие, пиетет. Но вынесенная человеком оценка в форме смеха не принуждает мир измениться. С. сам по себе ничего не разрушает, но противостоит всем в принципе мыслимым видам разрушения, созидая свободный от условностей мир смыслов. Среди других функций С. — защитная (в психотерапевтическом смысле), снимающая психологическую травму, напряжение, успокаивающая, облегчающая жизнь; медиаторная: С. — инструмент общения, ломающий границы между людьми, помогающий сблизиться. Диапазон С. очень широк: от мягкого юмора и доброй улыбки до едкого сарказма и злой иронии. С. неуправляем, свободен. У Бахтина смеховой мир противостоит тоталитарной серьезности. С. — глоток свободы в тоталитарном обществе. К теме С. обращались многие философы: Бергсон, Фрейд, Лоренц, Хейзинга, Г.К. Честертон и др.
Е.И. Янчук
Оцените определение:
Источник: Новейший философский слов
Смех — мимика, физиология, этология и другие подробности
Механика и физиология смеха
Смех есть сложный акт, состоящий из модифицированных дыхательных движений в связи с определённой мимикой. Что касается первых, то при смехе после вдыханий следует не один, а целый ряд продолжающихся иногда долго коротких спазматических выдыханий при открытой голосовой щели; если голосовые связки приводятся при этом в колебательные движения, то получается громкий, звонкий смех — хохот; если же связки остаются в покое, то смех бывает тихим, беззвучным.Мимика при смехе
Что касается мимики при смехе, то она обуславливается сокращением определённых групп лицевых мышц, придающих лицу известное выражение, свойственное смеющемуся человеку. Есть много общего в изменениях дыхания и мимики при смехе и плаче или рыданиях, вследствие чего эти состояния, с внешней стороны, могут быть смешаны между собой, а у детей эти состояния даже легко переходят друг в друга.
Интересные факты
По данным современных этологических исследований, смех, видимо, возник у общих предков человека и человекообразных обезьян более 10 млн лет назад. В этой же работе показано, что вокализация при смехе, вызванном щекоткой у детенышей обезьян, гораздо более похожа на человеческую, чем полагали ранее.
У человека смех коррелирует с дружелюбием, и, как ни странно, с агрессией — его рассматривают как игровую форму поведения, в которой может быть заложена скрытая угроза: «Смотри, что я могу сделать с тобой, но не сделаю» (по материалам круглого стола журнала «В мире науки», № 12 2006). Отсюда становится понятным происхождение словосочетаний «издевательский смех», «угрожающий смех».
В некоторых случаях смех может быть реакцией на нервное напряжение (нервный смех) или быть признаком психического расстройства. Особым проявлением эмоции является «смех сквозь слёзы».
Существует поговорка «Смех без причины — признак дурачины».
О пользе смеха
Естественный смех, успокаивает нервы, расслабляет мышцы, улучшает самочувствие.
Исследования показали, что при смехе от мышц лица идут особые импульсы, которые благотворно влияют на нервную систему и работу мозга, снимая напряжение. Даже когда вам невесело и вы выдавливаете из себя фальшивую улыбку, механизм срабатывает и на душе становится намного легче. По мнению учёных, смех — это выработанный людьми «социальный рефлекс», поскольку, видя смеющегося или улыбающегося человека, другие люди тоже приходят в хорошее настроение.
Оказалось, что сердитые люди страдают заболеваниями сердца чаще, чем весёлые. Весельчаки менее подвержены риску возникновения инфаркта. Это связано с тем, что смех укрепляет эндотелий — клетки, выстилающие кровеносные сосуды и полости сердца изнутри.