Виктор Иванович Панов. Об истории психологии восприятия
9 марта 2019 года исполнилось 90 лет со дня рождения профессора Аршака Исраеловича Миракяна, в научной биографии которого Психологический институт, где он проработал около 40 лет, занимает особое место. Выдающийся российско-армянский психолог, специалист в области общей психологии, автор трансцендентального подхода к исследованию восприятия, А.И. Миракян внес значительный вклад в развитие психологической науки, разработав методологию познания перцептивной проблематики с позиций метаэмпирических оснований.
Проект «Российская психологическая наука: люди и идеи» представляет интервью с профессором В.И. Пановым – учеником и последователем А.И. Миракяна. Виктор Иванович Панов – доктор психологических наук, член-корреспондент РАО, заведующий лабораторией экопсихологии развития и психодидактики Психологического института РАО, автор более 400 научных трудов. В.И. Панов не только продолжает дело своего учителя, но и открывает новые пути развития психологии как науки, являясь основателем и лидером актуального научного направления – экопсихологического подхода к развитию психики (экопсихологии развития), который реализован в психологии восприятия, психологии одаренности, психодидактике и, конечно, в экологической психологии.
— Виктор Иванович, в Вашей жизни есть интересный факт, в январе 1968 года Вы были приняты лаборантом на работу в Научно-исследовательский институт общей и педагогической психологии Академии педагогических наук СССР (ныне Психологический институт РАО), и в этом же 1968 г. Вы поступили на вечернее отделение факультета математики МГПИ им. В.И. Ленина. Мне вспоминается наш великий соотечественник А.А. Солженицын, который с красным дипломом закончил физико-математический факультет Ростовского государственного университета, и говорил, что пошел на физмат, чтобы общаться с умными людьми. А Вы на факультет математики, с какой целью поступали? В 1968 г. Вам было 23 года. Какие события, встречи за эти 23 года, привели Вас с одной стороны, в Психологический институт, с другой – в МГППИ?
— Надо сказать, что, в школе, в старших классах я хотел заниматься математической физикой и был одним из лучших учеников по математике в школе (у нас была очень сильная школа и очень сильный класс).
Служил я под Уссурийском – это первая линия ПВО была, постоянные дежурства, круглосуточные. Вот сейчас стали в СМИ писать, что самолёт-разведчик пошёл на нарушение границы, а там это каждый день было, кроме понедельника. В понедельник они отдыхали. Они – это американцы, естественно, потому что граница с Японией, но самолет американский. И мы дежурили. И всякий раз поднималась спарка (т.е. пара) наших истребителей-перехватчиков (неподалеку был аэродром) и тут же поднимали наш ракетный дивизион, и мы мчались, включали… И там я столкнулся вот с чем.
На последнем году службы я понял и чётко сформулировал, что буду заниматься математическим моделированием психических функций. Вернувшись в Москву, я стал искать факультет психологии МГУ, а наткнулся на НИИ общей и педагогической психологии (с 1992 г.
— Получается, что именно в армии Вы определились с тем, что будете психологом?
— Да, именно в армии. Единственное, я думал, что буду заниматься математическим моделированием. Диплом, который я защитил по окончанию математического факультета, был посвящен математическому описанию информационной панели. Эксперименты, которые я проводил под руководством Д.А. Ошанина, мои первые опыты – это имитация информационной модели как динамической пространственно-временной структуры, когда вспыхивают разные лампочки по-разному расположенные. В дипломе я для описания динамики этих информационных сигналов использовал Теорию групп. Меня консультировал сын Д.А. Ошанина – он был математик и И.
— Когда Вы поступили на работу в Психологический институт, в нем работали выдающиеся ученые, заложившие начало научных школ, научных направлений, определившие вектор развития психологии как науки на многие годы (Д.А. Ошанин, А.И. Миракян, В.В. Давыдов, Б.М. Теплов, В.Д. Небылицын, Л.И. Божович, Е.И. Бойко, К.М. Гуревич, И.В. Равич-Щербо и др. Каким было Ваше восприятие этих ученых с большой буквы? Чьи идеи были Вам созвучны? Какие научные подходы и теории способствовали формированию и развитию Ваших научных представлений?
— В тот момент для меня первым ученым был Д.А. Ошанин. Да я знал, что там, в соседнем коридоре, работает некто Б.М. Теплов, Е.И. Бойко, Н.И. Жинкин… Для меня первым учителем был Д.А. Ошанин. Фигура — уникальная, я бы сказал, трагическая. Два слова о нем. Д.А. Ошанин – сын эмигрантов, его старший брат был коммунистом, погиб в Испании как антифашист (он был в интернациональной бригаде). Д.А. Ошанин по стопам своего старшего брата поехал в Сорбонну учиться игре на виолончели.
Надо сказать, что Д.А. Ошанин еще очень хорошо рисовал. Но однажды он увидел объявление, что в Сорбонне открыт прием на психологический факультет, и поскольку посещения были свободными, он решил попробовать. В итоге он понял, что гения в живописи и гения в музыке из него не получится, хотя знаменитый композитор Артур Онеггер, увидев его рисунки, сказал, что этого парня я бы обучал музыкальной композиции. А учителем у Д.А. Ошанина был Пабло Казальс – известный виолончелист. Но по окончании Сорбонны Д.А. Ошанин с отличием защитил диплом по эмпатии. А так как диплом был с отличием, то диплом был издан как книга, монография. После этого Д.А. Ошанин вернулся в Югославию, но он всё время пытался попасть в Советский Союз на Родину, потому что он чувствовал себя русским, полностью. И все-таки он попал в Советский Союз. Конечно, он был советской власти более нужен там: уникальный человек, знал практически все европейские языки, кроме скандинавских, с именем в науке, его знали, и т.д… Так вот, когда Д.
А. Ошанина попросили организовать добровольцев на поднятие так называемых целинных и залежных земель, была такая полоса (антиэкологичная, как потом выяснилось), он вписал в этот список свою семью в первую очередь: себя, жену француженку и троих своих сыновей. Д.А. Ошанин оказался в Москве, в нашем институте, но трагичность в том, что здесь он оказался не так нужен, как там. Он хотел заниматься детской психологией или спортивной психологией, в крайнем случае. Ему же сказали, что партии нужно, чтобы поднимали инженерную психологию, и так была создана лаборатория инженерной психологии, как мы, молодые тогда, шутили «Липси», так мы называли лабораторию инженерной психологии. Д.А. Ошанин ее возглавил и с нуля начал ее развивать. И поскольку Д.А. Ошанин был очень талантливый человек, он вышел на свое направление психологии оперативного образа в предметном действии — уникальная концепция, которая оказалась востребованной вот только сейчас.
Последнее десятилетие я контактирую с сотрудниками Института психологии РАН, так вот они меня спрашивают, когда мы будем делать очередную конференцию по Д.
А. Ошанину? Очень важно, очень актуально! Это через сколько лет?! Только сейчас научное сознание психологической общественности как бы поняло, дошло до значимости идей, которые Д.А. Ошанин разработал в шестидесятых-семидесятых годах прошлого века — 50 лет назад.
— Виктор Иванович, все же руководителем Вашей кандидатской диссертации, а затем докторской был Аршак Исраелович Миракян, Вы помните Вашу первую встречу? Расскажите, как это было?
— Что касается А.И. Миракяна, то первая встреча произошла вот так. Я когда в лабораторию Д.А. Ошанина вошел, там уже были лаборанты, а А.И. Миракян сидел в углу (у него был отдельный стол) и что-то там делал. Что он делал – никому понятно не было. А ещё у меня осталось от того времени очень серьёзное воспоминание. Когда я подавал заявление о приеме на работу, со мной сначала разговаривал Небылицын Владимир Дмитриевич (он был зам. директора тогда), а потом и сам Анатолий Александрович Смирнов – директор. Практика, когда первые лица института знают всех и принимают на работу, и при приеме на работу ты проходишь у них собеседование, это, к сожалению, сейчас полностью утеряно.
Сегодня Институт утратил дух некой общности людей, которые заняты одним делом, работают в одном доме. Вот это до сих пор осталось у меня в памяти.
Как-то раз я присутствовал на выездном заседании Президиума Академии педагогических наук в малой аудитории нашего Института, на котором было принято решение о создании лаборатории парапсихологии под руководством Вениамина Ноевича Пушкина (В.О. Пушкин с А.И. Миракяном дружили). Я с интересом слушал дискуссии А.И. Миракяна и В.О. Пушкина о том, есть ли телепатия, нет телепатии, что это такое? Вернее, вопроса о том, есть ли или нет телепатия, не было. Вениамин Ноевич поставил ряд экспериментов, которые описаны, опубликованы, в которых четко показано, что да, эти явления есть. Другой вопрос, что это такое? А.И. Миракян, объяснял, что нельзя традиционными способами научного психологического исследования подходить к этим явлениям. Почему? Потому что эти способы физикальные: они построены на физических представлениях о явлениях, а психическая природа этих явлений другая.
Она требует иного способа мышления. Я тогда это не очень понимал, но потом понял и убедился в этом в разных ситуациях. Вот это осталось в памяти.
И, конечно же, нельзя не сказать, что моя научная школа – это Д.А. Ошанин, это А.И. Миракян, и это микросеминар под руководством В.В. Давыдова, который по его поручению проводил А.И. Миракян.
Когда В.В. Давыдов стал директором института, А.И. Миракян попытался ему объяснить, чем он занимается. Чтобы понять, как это всё тогда было… Когда Д.А. Ошанину по медицинским причинам пришлось остаться в Париже, и лаборатория перешла к А.И. Миракяну, А.И. Миракян нас собрал (Э.И. Кочурова, В.И. Козлов, Н.Л. Морина, В.И. Панов) и сказал: «Я не могу вам объяснить, что я буду делать в научном плане. Я могу вам только сказать, если вы мне верите, давайте будем делать это вместе!» Потому что не было терминов, не было понятия, не было подхода, но было ощущение проблемы! И когда А.И. Миракян рассказал В.В. Давыдову первый раз это «ощущение проблемы», В.
В. Давыдов через 15-20 минут сказал: «О, Аршак, я всё понял!», и на полтора часа выдал фонтан блестящих идей. Полтора часа прошли, коньяк закончился… А.И. Миракян всегда ставил коньяк, хотя сам не пил. Но всегда армянский коньяк был на этих встречах с В.В. Давыдовым. «Это все здорово, Василий Васильевич, но я не об этом!». Вторая встреча прошла точно также. Только на третью встречу В.В. Давыдов сказал: «Вот теперь я понял, Аршак, всё!» И действительно за 10 минут сформулировал проблему. Но он сказал, что «Ближайшие 12-15 лет тебя (А.И. Миракяна) никто не поймет, твои идеи не будут пользоваться признанием, и тебя публиковать, скорее всего, в ведущих журналах не будут, но пока я директор этого института, ты должен продолжать эту работу, и чтобы она продолжалась, мы будем проводить микросеминар». В течение двух лет, примерно, раз в три месяца в 18 комнату приглашались все ведущие специалисты. Ну, например, Г.П. Щедровицкий, М.К. Мамардашвили, Б.Ф. Ломов, Ю.М. Забродин, В.С. Библер, А.С. Арсеньев.
Одним из постоянных участников этого микросеминара стал Ф.Т. Михайлов – методолог, блестящий человек и специалист. Эти семинары стали для нас научной школой. Обсуждение проблем вот этими «монстрами» науки, и методологии, и психологии – это уникальная вещь. Помимо этого, в то же время М.К. Мамардашвили читал свои лекции по Р. Декарту у нас в институте, в большой аудитории. Ф.Т. Михайлов и А.С. Арсеньев читали лекции по методологии для аспирантов – уникальнейшие совершенно лекции были. Это была школа! Я не устаю повторять, что всё, что я сделал, это потому, что я стою на плечах этих людей, мне просто повезло, что я оказался в этой лаборатории, в этом месте, в этом институте, и в общении с этими людьми. Это школа! А.И. Миракян, после микросеминаров устраивал обсуждение. Во время микросеминаров всё записывалось на диктофон и потом анализировалось. А.И. Миракян каждого из нас пропускал через такой, я бы сказал, интеллектуальный психоанализ. «Почему ты сделал такой вывод? Почему ты дал вот этому выступлению такую оценку?» – выворачивал наизнанку.
Сейчас это был бы такой жёсткий психотренинг, но именно по развитию способа мышления. Не все выдерживали.
— Виктор Иванович, получается, что Василий Васильевич Давыдов предрек, что идеи А.И. Миракяна не сразу будут поняты, что еще ни в обществе, ни в научном сознании не произошли изменения, «сдвиги», которые позволили бы понять то, чем занимался А.И. Миракян? Вот только В.В. Давыдов переоценил наши возможности, сказав, что это произойдет в ближайшие 12-15 лет, а прошло уже гораздо больше.
— Да! Это так.
— Виктор Иванович, как Вы считаете, А.И. Миракян был гением?
— Мы его считали гением. Это стихийный гений, самоучка, которой вырос в деревне, он постоянно искал ответы на вопросы, которые у него возникали. А.И. Миракян окончил сначала филологический факультет Ереванского университета, потом был принят в Политехнический институт. Встреча с Д.А. Ошаниным на конференции по инженерной психологии стала знаковой для него и привела в наш Психологический институт.
— В Вашем понимании гениальность – что это?
— Однажды Аршак Миракян меня спросил: «Панов (поскольку у нас было два Виктора Ивановича – Козлов Виктор Иванович и я Виктор Иванович – то нас звали по фамилии), как ты думаешь, кто такой гений?» Я говорю, это тот, который лучше всех, умнее всех, дальше всех, креативнее всех…. Он отвечает: «Гений – это одиночество. Это когда ты вышел на такой уровень осмысления чего-то, когда тебе не с кем даже это обсудить. Ты выскочил за пределы обычного обсуждения того, что принято».
— Виктор Иванович, а оказалась ли психология восприятия, ответом на Ваш интерес, связанный с психологией, на Ваш запрос по исследованию психики, психического?
— Самое главное, что я получил возможность действительно сделать попытку понять, что такое психология, что такое психика, что такое человек, что такое наука психология, предметом которой является по определению «psyhe» – душа. Вот это главное, наверное. Ну, и конечно, я получил в итоге смысл жизни.
Как вошел в этот институт, так в нем и живу.
— В 1983 году Вы защитили кандидатскую диссертацию на тему «Взаимосвязь скорости и формы движущегося объекта в непосредственно-чувственном восприятии» (1983 г.), в 1996 г. на факультете психологии МГУ докторскую диссертацию на тему «Непосредственно-чувственный уровень восприятия движения и стабильности объектов», в которой была описана и верифицирована концептуальная модель формопорождающего процесса движения и стабильности объектов в непосредственно-чувственном восприятии. Что явилось основанием для разработки модели? Что нового концептуальная модель дала для понимания процессов восприятия (процессов порождающего восприятия) и для психологии восприятия в целом? Могли бы Вы рассказать об основных положениях этой модели? Каковы Ваши современные научные представления и позиция по отношению к феноменам восприятия? Изменились ли они, спустя почти более 20 лет после защиты докторской, или Вы твердо стоите на тех же научных позициях, или здесь уместнее говорить об эволюционировании Ваших научных представлений?
— Когда я в лекциях об этом рассказываю, я обычно начинаю с того, что мы запустили ракеты в космос, уже была посадка на Луне, уже марсоходы по Марсу ходят, мы изобрели чудовищные виды вооружения: от ядерного до плазменного.
Казалось бы, наука всё может. Тем не менее, такая простая проблема, почему при собственных движениях глаза человека мы видим, например, стены этой аудитории неподвижными, хотя глаз в это же время совершает четыре вида микродвижения (тремор, дрейф, микроскачки (микросакады), сползания), ещё плюс макросскачки, плюс еще пульс, который тоже смещает картинку, и, несмотря на это, пространственная картина остаётся стабильной, а если в ней кто-то движется, вот как сейчас Калина (оператор) настраивает камеру, то я вижу это движение – эта проблема так и осталась нерешенной. Да, есть разные концепции. Но они не дают решения. И уж тем более нельзя говорить о том, что есть единая теория восприятия движения и стабильности объектов. Как раз это одна из проблем, над которыми работал А.И. Миракян и его сотрудники.
По сути, я реализовал методологические предпосылки и модель порождающего процесса, которая была разработана А.И. Миракяном. Это было в постоянном диалоге с А.И. Миракяном. Он выполнял креативную часть, а я исполнительную.
Поэтому, если говорить об истоках моих исследований, – это авторская модель А.И. Миракяна, а если в научном плане, как предпосылки, – это первичная идея А.И. Миракяна о том, что в современной психологии господствует физикальный способ мышления, то есть мы используем в психологии понятия, представления о явлениях, которые сформированы в физике. И самый наглядный пример – это восприятие скорости движущегося объекта. Почему одни объекты мы видим движущимися? Причем одни быстрее, медленнее. А другие неподвижными? Очень простая, казалось бы, задача, но она всё-таки до сих пор не решена. Мы (я имею ввиду А.И. Миракяна, его последователей и себя в том числе) сделали, на мой взгляд, прорыв в этом направлении. Но потом, работа в этом направлении затормозилась.
Если кратко обрисовать ситуацию, одно из ярких и наглядных проявлений физикальной обусловленности способа мышления, можно наблюдать у психологов, занимающихся изучением восприятия движения скорости. Что такое скорость? Скорость – это отношение пройденного пути за единицу времени.
Если формулу взять, то это дробь, над чертой – пространственная какая-то характеристика, а под чертой – длительность. Практически все исследования восприятия скорости, за маленьким исключением, как раз строились по этой логике: в качестве факторов использовались время, расстояние, освещенность и прочие условия. Сама суть этого явления рассматривалась через призму отношения «пространство и время». Но «пространство» и «время» тоже являются продуктами уже свершившихся психических актов, и поэтому А.И. Миракян считал, что это неправильно. А как правильно? А.И. Миракян это объяснил на примере восприятия вращающихся лопастей вентилятора или винта самолета. Когда лопасти медленно вращаются, мы видим их форму четко. Чем более быстрым будет движение, тем смазаннее будет воспринимаемая форма этих лопастей, пока они не сольются в один сплошной круг. То же самое происходит, обратите внимание, в случаях, когда художник-карикатурист пытается изобразить что, какой-то объект быстро сдвинулся (в мультиках это тоже хорошо видно), он вводит элемент смазанности формы.
А.И. Миракян предположил, что на самом деле в основе восприятия движения скорости лежит восприятие порождения формы самого объекта. Когда психический акт порождения формы не успевает завершиться, а нужно начинать уже новый формопорождающий акт, вот эта незавершенность формопорождения воспринимаемого объекта и ощущается нами на непосредственно-чувственном уровне как движение и скорость. Чем более быстрыми будут движения, тем более незавершенными будут формопорождающие акты, тем более смазанной будет восприниматься форма движущегося объекта. Исходя из этого представления, была выстроена экспериментальная модель. При разных ограниченных промежутках времени испытуемый должен был отвечать: 1) видит он движение объекта или нет, 2) видит он форму объекта или нет. И выяснилось, что действительно, в зависимости от сложности формы объекта, порог восприятия движения тоже изменялся. Основная идея заключалась в том, что мы не использовали физикальные представления о скорости как отношение пространственных параметров объекта к временным параметрам изменения пространственного положения.
Тем не менее, мы получили механизм и объяснение восприятия скорости движущегося объекта. Это была моя кандидатская работа.
Если говорить о восприятии движения в более широком смысле, то во всех учебниках по психологии восприятия оно понимается как изменение пространственного положения относительно других объектов или наблюдателя. Это использование физического представления о движении, основанное на том, что человек уже выделил движущийся объект среди других воспринимаемых объектов, что этот объект изменяет свое пространственное положение по отношению к другим объектам или наблюдателю. Из этого видно, что в основе этого определения движения лежит, по крайней мере, три психических продукта свершившихся психических актов, в то время, как порождение самих этих продуктов в эту логику не попадают. Проблема в этом. И основная проблема была как раз в том, как выстроить способ мышления, который позволил бы, не опираясь на продукты психического акта восприятия, теоретически разработать и экспериментально верифицировать то, что на самом деле лежит в основе порождения ощущения движения и скорости на непосредственно-чувственном уровне.
Здесь нужно вернуться к тому, что именно А.И. Миракян разработал и показал, что в основе порождения любого психического феномена лежат, по крайней мере, три микроакта (любой психический акт содержит, минимум, три микроакта). Особенно это очень хорошо видно в восприятии. Не случайно у нас две руки, два глаза, у нас левая часть мозга одним образом работает, правая несколько по-другому. Это симметрично-асимметричное расположение органов. И тот же самый принцип проявляется в строении сетчатки. А.И. Миракян высказал гипотезу, и потом мы ее подтвердили, что основная проблема или основное методологическое ограничение физикального способа мышления или, шире, естественно-научного способа мышления, или еще шире – гносеологической парадигмы, заключается в том, что в основе лежит изначально логика «субъект познания – объект познания». Потом это отношение превращается в психологии в отношения «субъект восприятия – объект восприятия», «субъект мышления – объект мышления», «субъект эмоций – объект эмоций» и так далее.
Но вот это отношение, оно остаётся изначально заданным, и оно изначально требует негласно или, наоборот, гласно, чтобы, если есть объект восприятия и есть субъект восприятия, то образ объекта должен соответствовать самому реальному объекту, его физическому аналогу, т.е. должно выполняться требование соответствия. И поэтому все исследования, все модели – экспериментальные, теоретические, построены на том, чтобы выяснить: а как обеспечивается это соответствие. Проблема стабильности видимого мира как раз возникла из-за этого. Ведь непонятно, как, несмотря на собственные движения глаза, все равно мы видим то, что неподвижно, неподвижным. Как обеспечивается соответствие между неподвижностью реального объекта и его неподвижностью в ощущении, в то время как его изображение на сетчатке множество раз искажается, дискредитирует, изменяется и так далее? Раз нарушение этого соответствия имеет место, значит надо искать механизм, посредством которого компенсируется это нарушение, это искажение. Это и есть причина возникновения проблемы стабильности видимого мира в классическом его виде: от Г.
Гельмгольца, даже от Р. Декарта и до современных работ. Одна из самых последних работ – это докторская диссертация В.И. Белопольского (2008 г.). Диссертация В.И. Белопольского как раз о классической постановке проблемы и ее разворачивании на современном этапе психологии восприятия. Получается, что эта логика до сих пор осталась. А.И. Миракян сказал: «Почему мы говорим, что должно быть требование соответствия? Ведь это требование проистекает из философского гносеологического отношения «субъект познания – объект познания». Но психологическая реальность, психический процесс – это не философская реальность, а психическая. И здесь, наоборот, нужно, чтобы увидеть объект правильно, мы должны искажать его. Наша зрительная система должна его исказить, а не отразить как копию. Этому как раз предшествовали эксперименты и концепция оперативности психического отражения Д.А. Ошанина, под руководством которого были проведены многие эксперименты, где было показано, что форма объекта воспринимается нами в зависимости не от того, какой она является, например, круг (эти эксперименты Н.
Л. Морина делала), а мы видим объекты в зависимости от функциональной задачи. Если у нас задача познавательная, круг он и есть круг. Но если с этим кругом нам надо что-то делать, например, лампочки по кругу расположены и одна из них сигнальная, аварийная, и на неё надо как-то отреагировать, как можно быстрее. Тогда оказывается, чтобы действие было правильным, адекватным, успешным, нужно, чтобы в моем образе этот круг искажался в том месте, где эта лампочка. То есть этот круг воспринимается, как некая грушевидная форма, а не как четкий круг. При этом нужно, чтобы одновременно он воспринимался бы и как круг. Необходимым условием адекватного правильного осуществления предметного действия по отношению к объекту восприятия является искажение, функциональная деформация образа этого объекта, как Д.А. Ошанин говорил. А.И. Миракян этот эффект сделал как принцип, лежащий в основе психического отражения, в первую очередь, на уровне порождающего процесса. Приведем пример. Пальцы на руке у нас разной величины, обладают разными мышечно-силовыми характеристиками и по-разному расположены взаимно.
Были проведены эксперименты: уравнивали длину пальцев, надевая на них картонные колпачки. И оказалось, если в обычном состоянии, наощупь испытуемый свободно осязательно отличал параллелепипед от конуса, от пирамиды, то, как только уравнивали длину пальцев, испытуемый терял возможность различения формы этих разных пространственных объектов. Чтобы увидеть, что два объекта имеют равную величину (это из докторской диссертации А.И. Миракяна) необходимо, чтобы произошло три микроакта. Первый микроакт – когда величина первого объекта воспринимается адекватно, а величина второго объекта преуменьшается. Второй микроакт – когда взгляд переводится на второй объект, и тогда он воспринимается адекватно, а первый объект преуменьшается. Третий микроакт – это когда отношение между первым и вторым микроактом, уже процессуальное. Этот эффект «уменьшения нефиксируемого объекта», оказался механизмом, который лежит в основе константности восприятия. При этом выяснилось, что восприятие не только константно, как написано во всех учебниках по психологии восприятия, но в реальных условиях оно способно быть константным, аконстантным, сверконстантным и сверхаконстантным.
При этом три последние позиции – аконстантность, сверхконстантность и сверхаконстантность – исследователями не принимались во внимание и убирались из обработки экспериментальных данных как неправильные, как обеспечивающие соответствие воспринимаемого воспринимаемому, т.е. константность. В отличие от этого, открытый А.И. Миракяном принцип искажения оказался фундаментальным принципом, который лежит в основе любого формопорождающего акта. Поэтому формопорождающий акт состоит из трёх микроактов. Что это означает для восприятия движения? Когда объект движется, взгляд фиксируется на нем. Чтобы осуществился формопорождающий микроакт, нужно какое-то время, допустим 10 миллисекунд. Пока эти 10 миллисекунд проходят, а объект движется, и, допустим, за 7 миллисекунд объект уже вышел из зоны фиксации, то взгляд должен прервать формопорождающий акт, чтобы перейти на новую точку фиксации и начать новый формопорождающий микроакт, но и он тоже не успевает завершиться. Вот эта незавершенность предшествующего микроакта по отношению к последующему, этот континуум – он и создает нам ощущение, что этот объект движется.
Одновременно с этим другие отношения уже успевают завершиться в те интервалы фиксации взгляда, которые делает глаз на движущемся объекте, и потому воспринимаются нами как неподвижные. По этой причине мы одновременно видим и движение, и стабильность. И поэтому нет отдельно проблемы восприятия движения и нет отдельно проблемы восприятия неподвижности. Хотя в классической традиционной постановке проблемы восприятия неподвижности нет вообще. Считается, что раз неподвижно, это воспринимается, само собой. Это неправильно. На самом деле ничего подобного нет. Проблема восприятия неподвижности переросла в проблему восприятия стабильности видимого мира, то есть неизменности пространственных отношений. Основная идея концептуальной модели формопорождающего процесса движения и стабильности объектов в непосредственно-чувственном восприятии именно в этом и заключается.
Надо сказать, что эта модель (модель формопорождающего процесса движения и стабильности объектов в непосредственно-чувственном восприятии) позволила объяснить некоторые иллюзии восприятия.
Например, одна из знаменитейших иллюзий Фляйшля заключается в том, что если предъявляется один и тот же движущийся объект с одной и той же скоростью, то его скорость будет восприниматься в полтора раза медленнее, чем если мы прослеживаем этот объект взглядом, а не держим взгляд неподвижным, фиксированным на какой-то неподвижной точке. Объект один и тот же, движение одно и то же, все условия одни и те же, разница только в том, взгляд фиксирован или не фиксирован. Если мы прослеживаем, мы удлиняем время формопорождения и поэтому скорость воспринимается медленнее, поэтому формопорождающие акты более завершённые, чем если мы смотрим в условиях неподвижно фиксированного взгляда.
Еще одна всем известная иллюзия, когда на параде показывают, как танки идут, или машины быстро едут, колесо вправо должно крутиться, а мы воспринимаем, что оно движется обратно. Почему? Как раз потому, что формопорождающие акты начинают наезжать один на другой и идет обратный эффект. Многочисленные иллюзии восприятия получают объяснения именно через эту модель.
— В 2017 г. выходит Ваша статья «Пространство, время, движение – парадигмальные сдвиги». Где сегодня находится человечество в понимании представлений о пространстве, времени, движении? Когда, по Вашему мнению, может произойти парадигамальный сдвиг? Что для этого нужно? В современной психологии восприятия, какие главенствуют тенденции?
— Мы сейчас завершили проект по трансцендентальной перспективе психологии восприятия. Бог даст, в течение года выйдет монография. И именно для этой монографии мне пришлось сделать ещё раз обзор современных исследований по психологии восприятия движения. Здесь я должен сказать, что с удовольствием прочитал интервью с Натальей Ивановной Чуприковой (https://www.pirao.ru/community-projects/anniversaries/k-yubileyu-natali-ivanovny-chuprikovoy), но я очень удивился…. Почему я сказал про Наталью Ивановну? Наталья Ивановна – это вечный оппонент Аршака Исраеловича Миракяна. Они спорили до абсолютного непонимания, при этом с неизменным уважением друг другу как к ученым, но совершенно не понимая того, что делает другой.
Точнее, А.И. Миракян понимал, что делает Н.И. Чуприкова, как она объясняет, но он говорил, что это неправильно, это неверно, потому что физикально. И вот как раз в этом интервью с Н.И. Чуприковой, «образ есть объект», и есть «мозг как зеркало» – это принцип отражения в материалистическом, абсолютно физикальном понимании. Эта дискуссия в семидесятых годах была очень большая. Советская психология в значительной степени строилась на принципе психического отражения, даже психику определяли, как психическое отражение, а не как сейчас – личность и все такое прочее. Эти дискуссии были многочисленны, фундаментальны, и это как раз первая в этом плане, одна из таких, сейчас бы сказали, фрустрирующих точек… У Алексея Николаевича Леонтьева появился термин «пристрастность образа». На самом деле, образ объекта искажается в нашем субъективном восприятии. Но поскольку А.Н. Леонтьев работал в традиционной, гносеологической парадигме, выстраивал свою концепцию деятельности и объяснял через это перцептивные процессы, он не мог сказать, что искажение («пристрастность образа») это необходимое условие.
Поэтому эту «пристрастность образа» он представлял, как артефакт, как некое следствие субъективности, а не как принцип порождения. А вот Д.А. Ошанин показал, что зеркального отражения нет. Мозг и психика — это не зеркало, это функциональный орган, который отражает окружающий мир и предметы в соответствии с функциональными задачами. Д.А. Ошанина приводил великолепный пример. Я не знаю, откуда он его вычитал. В каком-то западноевропейском или американском зоопарке не хватало одного вида очень редких антилоп, которые жили в Африке. В Африку направили экспедицию, к племенам, жившим на достаточно примитивном уровне. Эти племена лучше всех знали этих антилоп. Вождь племени пошел навстречу просьбе и позвал лучших охотников. Охотники выследили антилопу, догнали, убили, принесли. Но антилопа-то нужна была живая. С какого-то раза удалось выследить и поймать антилопу, не убив ее при этом. Самое интересное началось после этого. Пойманную антилопу поставили в загончик. Через несколько дней началось паломничество.
Все соседние племена, которые жили охотой на антилоп, приходили рассматривать эту антилопу, как чудо, так, как будто они увидели ее первый раз в жизни. До этого образ антилопы был у них как образ для предметного действия охоты: выследить, догнать, убить, съесть. Как объект познания, рассматривания, антилопа для них не существовала. Это и есть оперативность восприятия. Восприятие обусловлено, подчинено или детерминировано предметной задачей, задачей действия по отношению к этому предмету. Ни о какой зеркальности здесь речи быть не может. Но именно принцип, что мозг – это зеркало окружающего мира, остается господствующим даже в современных исследованиях по психологии восприятия движения.
Возвращаясь к монографии по трансцендентальной перспективе восприятия, которая планируется к публикации, я написал печатный лист по современным исследованиям восприятия движения и с удивлением увидел, что ничего не изменилось. Способ мышления всех этих продвинутых исследователей психологии восприятия движения остался тем же, каким был 50 и 30 лет назад – это «зеркало».
Логика постановки проблемы осталась та же – зеркальность отражения в мозговых структурах, от сетчатки глаза, как вынесенной структуры мозга, до затылочных областей и т.д. Изменилось только аппаратурное обеспечение этих исследований. Стали применяться современные методы айтрекинга регистрации движений глаз. Когда мы делали эксперименты, это было очень сложно, трудно, с присосками… Сейчас есть очень хорошие аппаратурные возможности, стали применять функциональную магнитно-резонансную томографию, ФМРТ. Но логика постановки проблемы, логика объяснения осталось та же самая. Идет накопление данных, что одни структуры активизируются, другие тормозятся. Но принцип остался тот же. Принцип «мозг – это зеркало, отражающее окружающий мир», остается трендом. Это является следствием гносеологического отношения «субъект познания – объект познания», и он спроецирован на отношение «субъект восприятия – объект восприятия», причем реализуется оно без рефлексии того, что оно позволяет сделать. Это и лежит в основе того, что гносеологическая парадигма замечательная и что она необходима! Но она необходима для решения вполне определенных задач.
Если же мы хотим понять всё-таки природу психического акта, гносеологическая парадигма недостаточна. Потому что, когда мы сказали «субъект восприятия – объект восприятия», мы попали в методологическую ловушку: у нас психика выступает и как объект восприятия, и как субъект восприятия, ведь способ мышления – это тоже психика. У нас имеет место совпадение психики как объекта восприятия и как средства изучения этого восприятия. Ситуация, которую Ф.Т. Михайлов называл (она в методологии та же самая) парадоксом барона Мюнхгаузена, который сам себя за волосы вытащил из болота. Поэтому психология находится не в очередном методологическом кризисе, как было сказано Л.С. Выготским в двадцатые годы прошлого столетия, и потом А.Г. Асмолов уже ныне написал про очередной методологический кризис. Он не очередной кризис, это перманентное и постоянное состояние научной психологии, вследствие того, что имеет место совпадение психики в виде способа мышления и психики как объекта исследования. Чтобы выйти из этой методологической ловушки, из гносеологической ограниченности, нужно менять парадигму.
Первыми попытались это сделать Ж. Пиаже, частично Д. Гибсон. Д.А. Ошанин уже основательно, но он тоже не обозначал это как смену гносеологической парадигмы на онтологическую парадигму. А.И. Миракян уже более чётко. И то, что А.И. Миракян называл афизикальном подходом, как раз уже на микросеминаре, о котором я говорил, Ф.Т. Михайлов показал, что более корректно будет называть трансцендентальной психологией восприятия. Ф.Т. Михайлов считал – то, что делает А.И. Миракян, на самом деле та же проблема, которую решал И. Кант по отношению к мышлению, в «Критика чистого разума» показавший ограниченность гносеологической парадигмы для понимания этих процессов. Но И. Кант созерцание, т.е. восприятие брал как данность, а А.И. Миракян пошёл глубже, он взял созерцание, т.е. восприятие – как объект размышления и поэтому афизикальный подход (как сказал Ф.Т. Михайлов) будет более корректно называть трансцендентальной психологией восприятия, потому что произведен выход, трансценденция за актуальные продукты психических актов, используемых в качестве исходных предпосылок для постановки проблемы, для экспликации объекта исследования.
Здесь я должен еще добавить, что как раз на этих семинарах стало понятно, что на самом деле речь идет о том, что основоположником современной парадигмы в научной психологии является Р. Декарт как основатель естественнонаучного способа мышления. Р. Декартом были разработаны правила для руководства ума, и эти правила легли в основу естественнонаучного способа мышления сначала механистической физики, потом механистической философии, естественнонаучного способа мышления, физиологии, медицины, оттуда пришли в 19 веке через Д. Миллера, Г. Гельмгольца в психологию. И сейчас сложилась парадоксальная ситуация: научность психологического исследования оценивается по естественнонаучным критериям, которые были сформулированы Р. Декартом для изучения вещей, т.е. «вещной логики», предназначенной для изучения тела, но не души человека. А «вещная логика» не дает возможности изменения парадигмы гносеологической на онтологическую и, тем более, на трансцендентальную.
— Что должно произойти, чтобы из гносеологической парадигмы мы перешли в онтологическую парадигму, в трансцендентальную?
— Это очень трудный вопрос.
В те годы, когда был жив А.И. Миракян, когда был микросеминар, о котором я рассказывал, то обнаружилось, что способ мышления – это очень ригидная, очень жесткая структура, и очень часто она не осознается совершенно. Некоторые не понимают такой постановки проблемы, когда есть не просто продукт восприятия, а есть ещё процесс, порождающий этот продукт, а есть еще процесс, порождающий сам этот процесс. Приведу грубый абсолютно пример. Сейчас, если мы придём в супермаркет, то в колбасном отделе мы увидим десятки видов колбасы. Мы можем исследовать колбасу по сотне параметров: форма, цвет, вкус, спрос потребитель, изготовитель, добавки – все это можно друг с другом сравнивать и делать диссертации очень долго и много, и даже прорывные, что новый сорт колбасы отличается от другого тем-то, тем-то и тем-то, устанавливая количественные факторные связи и так далее. Но во всех этих исследованиях будет отсутствовать возможность информации о технологической цепочке, что должна вырасти травка, ее должны скушать коровки или овцы, из них кого-то должны убить, чтобы сделать фарш, добавить чесночка и т.
д. – это в колбасе как продукте процесса ее изготовления не представлено. Гносеологическая парадигма заставляет нас работать с продуктами психических актов, в то время как процессуально-порождающая часть психики в этих продуктах не представлена. Если взять апельсин, красивый, круглый, оранжевый, можно о нем сказать много, но в апельсине не представлено дерево, продуктом которого является этот апельсин. Мы пытаемся по свойствам апельсина реконструировать процесс его порождения, но в продукте процесс, это ещё Г. Гегель сказал, умирает. В апельсине дерево не представлено. Семечко есть, но надо ещё понять, что это семечко – это то дерево, из которого апельсин вырос. Жесткая обусловленность, детерминированность определения объекта и предмета исследования в научной психологии самим способом мышления, его гносеологической парадигмой, как раз и является сейчас почти непреодолимым барьером для развития и понимания идей А.И. Миракяна.
В то время нашлось, в общем-то, несколько человек, которые поняли идеи А.
И. Миракяна. В.В. Давыдов не только понял, он оценил значимость. Тот же Ф.Т. Михайлов, хотя он и спорил с А.И. Миракяном всё время. Г.П. Щедровицкий говорил: «Да. Так можно, но мне это не нравится». У Г.П. Щедровицкого другая логика была. Это тот же вопрос, что критерием научности психологического исследования выступает его соответствие естественнонаучному способу мышления. Но философия, начиная с И. Канта, показала ограниченность этого способа мышления. А после И. Канта был И. Фихте, а после был Ф. Шеллинг, К. Маркс, Ф. Энгельс. Они по способу мышления выскочили на несколько порядков поколений вперед по отношению к естественнонаучному способу мышлению. А мы работаем всё ещё на докантовском уровне мышления. Но изменение способа мышления происходит, например, в квантовой физике. Они выходят на явления, где логика естественнонаучной данности, гносеологической заданности не работает. Они выходят на подтверждение парадокса В. Гейзенберга, что мы не можем одновременно определить массу частицы и её скорость.
Мы можем определить одновременно либо одно, либо другое. Мы не можем сказать, движется этот объект или это наблюдатель движется. Изменение аксиоматики, изменения исходных постулатов меняет всю картину мироздания. Вспомним Евклида, который говорил, что по отношению к одной прямой можно провести только одну и одну параллельную прямую, непересекающуюся с ней. Н.И. Лобачевский предположил, что можно не одну, а много. Н.И Лобачевского сочли сумасшедшим. Когда я был в гостях в Казанском университете у Леонида Михайловича Попова, он меня подвел к окну и говорит: «Вот по этому двору ходил Н.И. Лобачевский, и из этого окна профессура показывала на него пальцем и говорила, что идет сумасшедший». А потом появился Б. Риман, А. Эйнштейн и оказалось, что всё дело в том, что Эвклид рассматривал прямую на плоскости, а если мы берём сферические поверхности, там все изменяется. Изменение одного постулата меняет картину мироздания.
Изменение способа мышления научных исследований возможно в двух случаях.
Первое – когда мы сталкиваемся с непонятными, необъяснимыми явлениями, которые обнаруживаются эмпирически, экспериментально. Такими являются, например, парапсихические феномены, которые заставляют нас по-другому мыслить, по-другому ставить проблему исследования, объект исследования. Даже более того, продолжая дальше, если мы переходим из гносеологической парадигмы к онтологической, то тогда оказывается, что объектом исследования не может быть сам феномен, а могут быть только условия, обеспечивающие возможность порождения этого феномена, меняется вся логика. В психологии это, между прочим, давно известно. В чём отличие констатирующего эксперимента от формирующего? Констатирующий эксперимент имеет дело с данностью феномена, а формирующий еще не имеет дело с данностью этого феномена. Формирующий эксперимент имеет дело с предположением об условиях, обеспечивающих возможность формирования, возникновения этого феномена. Сделать нечто, чтобы изменился способ мышления, очень трудно. Это одна сторона.
Второе – это социальная сторона. Сейчас, например, господствует тренд гносеологического естественнонаучного подхода к требованиям публикаций. Web of Science, Scopus отвечают именно естественнонаучной форме представления и постановки проблемы исследования. И в данном случае ещё чисто коммерческая сторона, так как есть специальные организации, которые построены для этого, живут этим и получают на этом прибыль. Раз есть прибыль, значит, они будут активно отстаивать, что именно только так нужно строить исследование и никак иначе.
— Виктор Иванович, несмотря на то, что мышление, как Вы сказали, «ригидная и жесткая структура», получается все же (и развитие человечества это подтвердило), что его изменение и его трансформация возможны и имеют место быть?
— Что-то уже происходит. Ещё нет признания, но уже есть принятие идей А.И. Миракяна. Уже есть люди, которые понимают, о чем идет речь. Но это не в массе, не в тренде.
— Вы сказали, что придя в психологию, в Психологический институт, Вы получили смысл жизни и получили возможность понять, что такое психология и что такое психика человека.
В своей монографии «Экопсихология: пардигмальный поиск» (2014), во введении Вы ставите вопрос: «… а что же тогда изучает психология и действительно ли ее предметом является психика?» Что, по Вашему мнению, изучает психология? И действительно ли психика является ее предметом? Что в Вашем понимании психика человека? По Вашему мнению, есть ли вероятность, что ученые придут к общему пониманию, что такое психика человека?
— Я должен сразу сделать оговорку, что предметом современной психологии не является психика. Её предметом является человек обладающий психикой, человек у которого есть психические функции, психические возможности. И здесь оказывается очередная методологическая ловушка. А именно: если мы посмотрим современные монографии, то читаем «личность человека», «человек как субъект», т.е. вначале мы говорим «человек», а потом субъект, личность, восприятие…. Даже когда речь идет о зоопсихологии, то все зоопсихологические исследования и исследования по сравнительной психологии построены по принципу, что мы проецируем на психику животных те знания о психике человека, которые имеем.
Проекция антропоморфного типа загоняет нас в ловушку: раз мы сказали вначале человек, а потом психика (как его атрибут, свойство, качество), то мы должны определить сначала, что такое человек. И здесь имеет место, по крайней мере, три варианта. Человек – существо биологическое, так как является носителем биологических закономерностей, механизмов и т.д. Человек – существо социальное, так как является носителем, субъектом социальных закономерностей, отношений. Последние лет 20-30 вспомнили, что человек – существо духовное, так как является носителем духовных ценностей. Но! Почему мы не говорим, что человек является ещё существом психическим, как субъект, реализатор, носитель психических явлений и феноменов?! Ответ в том, что психика не попадает в эту гносеологического логику, ведь, как только мы сказали «психика человека», то мы говорим о человеке, а не о психике. Проблема заключается в том, как сделать психику объектом, предметом научного исследования? Мы должны трансцендировать «человека как субъекта психики», чтобы иметь возможность рассматривать «психику, которая проявляется, в том числе, и в человеке».
Мы должны принять психику не как свойство человека, а как такое же фундаментальное явление природы как, например, электричество, гравитация. Это моя позиция. Я неслучайно сказал «гравитация». У меня есть предположение, что может быть гравитация и психика очень близки по неким глубинным основаниям. Если мы имеем отдельный объект, мы можем сказать есть гравитация или нет? Не можем. А если есть ещё один объект, то тогда мы можем сказать, есть гравитация или нет. Точно также, если мы возьмем одного человека как субъекта психического, как такового, мы не можем сказать, есть ли у него психика и ее порождение? – Рядом нужен другой человек, чтобы было взаимодействие между ними. По Л.С. Выготскому, высшие психические функции первоначально существует в социокультурной форме. Должна быть эта форма, как средовые условия, и тогда во взаимодействии между двумя людьми, при определённых условиях, конечно, идет порождение психического и реальности «в зазоре», как М.К. Мамардашвили говорил, порождение психической реальности между субъектом, человеком или животным, с одной стороны, и средой или предметом, или другим субъектом этой реальности – с другой.
И лишь, когда в зазоре это породится, оно интериоризируется человеком, а потом экстериоризируется обратно в виде действий, деятельности, изменяя окружающую среду. Тогда опять меняется это отношение, опять цикл возобновляется, возникает в зазоре между ними новая психическая реальность, новый образ, новое действие, новый способ, он интериоризируется, экстериоризируется, меняется опять отношение и т.д. Другой подход должен быть. Другое определение понимания психики.
— Ваше понимание психики тождественно пониманию души или Вы их различаете?
— Нет. Не тождественно! Современная мода на то, чтобы вернуть душу в психологию, – правильная мода, исходя из того, что «psyhe» – это душа. Но дело в том, что у нас на психологических факультетах не преподают святоотеческую психологию, а надо бы. Святоотеческая психология – это теория и практика работы с душой, которая накоплена за тысячу лет, примерно с 4 века по 14 век. Святые отцы обобщили, проанализировали, накопили опыт обожения человека, т.
е. работы с душой. Если вернуться к Ветхому завету, то там было отношение «тело – душа», «в здоровом теле — здоровый дух». В Новом завете — уже «душа – тело», душа подчиняет тело себе, а потом появилось триединство «дух-душа-тело». Обратите внимание, что Р. Декарт остановился на первой позиции, а они продвинулись уже гораздо дальше. Я уже не говорю о буддийских текстах, даосских практиках, чань-буддиских и дзеновских – где тоже присутствует столетиями накопленный опыт как теоретического осмысления, так и практической реализации работы с тем, что мы называем психикой или душой. Если мы сказали душа, мы обязательно должны определить, что мы под этим понимаем: то, что в святоотеческой психологии – это одна линия, то, что в восточных, йоговских, и иных учениях и философиях – это другое. Просто брать понятие «душа» и к нему «прилепливать» что-то из современных естественнонаучных представлений о психике и физиологически обусловленных психических актах, это означает отсутствие методологической культуры.
*Интервью подготовила и провела Н.Г. Кондратюк, старший научный сотрудник ПИ РАО.
При копировании любой части текста обязательная ссылка на сайт ПИ РАО www.pirao.ru
Процесс изобразительного творчества и проблема «обратных связей»
Волков Н.
Творчество художника, процесс изображения и восприятие изображения
Начиная со второй половины XIX века естествоиспытатели, искусствоведы и художники пытались связывать теорию изобразительного искусства с данными физики, физиологии и психологии. Импонировала научность фундамента. Законы искусства выводили из законов оптики и закономерностей зрительного восприятия. При этом ученые второй половины XIX века, такие, как Г. Гельмгольц, теоретики импрессионизма, цветоведы, исходили из типичного для того времени понимания задач художественного изображения. Тогда считали само собою разумеющимся, что действительность может и должна выглядеть на картине точно такой, какой «мы ее видим».
Именно для этого Гельмгольц, например, пытался вывести правила изображения «верных» светлотных отношений и светлот из законов приспособительной функции глаза, а цветеведы — правила цветосочетаний из законов цветового зрения, а именно — из законов смешения и контраста цветов. Позднее пытались использовать также, правда, уже на почве иных эстетических взглядов — факты синэстезий и еще менее ясные факты прямых связей отдельных цветов и цветосочетаний с эмоциями и идеями (зачинатели цветовой музыки, В. Кандинский).
Итак, изучали законы цветового зрения, процесс восприятия и синтез «представлений» как общий процесс.
С этой точки зрения задача описания и моделирования творчества художника кажется не слишком сложной.
Но разве задача изображения не требует особого восприятия цвета для его передачи на ограниченном куске плоскости, разве она не покоится на особом восприятии пространства для изображения?
Была ли это реакция против натурализма и импрессионизма, как некоторые думают, или против академической рецептуры, но в самом конце XIX и начале XX века многие художники и искусствоведы увидели недостаточность прямого перенесения общих данных науки о зрительном восприятии на творческий процесс.
Снова возникла старая идея, которую Гете выразил так: на картине мы видим мир «более зримый» (яркий, выразительный), чем действительный мир.
А. Гильдебранд и позднее Г. Вельфлин, а у нас В. Фаворский, П. Павлинов, Н. Радлов стремились осмыслить процесс восприятия и синтез представлений, необходимый для художественного изображения. Не всякое явление, а только выразительное явление предмета воспроизводится в искусстве. А. Гильдебранд противопоставлял «форме бытия» «форму воздействия» — выразительную форму. Процесс восприятия действительности художником должен быть, по его мысли, отбором «форм воздействия», необходимых для художественного изображения, и их синтезом. Фаворский в этом же смысле говорил о передаче времени, движения и пространства в композиционном рисунке.
Сразу же стала очевидной роль противоречия между изобразительной плоскостью и трехмерным пространством, между движением, жизнью и ее неподвижным образом на картине. Возникли понятия «далевой образ» и образ, представляющий собой синтез двигательно-зрительных данных при рассматривании предмета вблизи (А.
Гильдебранд). Стали различать рисунок «объемный» и «плоскостный» (светотеневой) (Г. Вельфлин, Н. Радлов). Первый связывали с обобщающей функцией «представления», второй — с «чисто оптическим» подходом к действительности (В. Фаворский, П. Павлинов). Акцентировали именно «представление» и синтез представлений, синтез разных профилей предмета, разных пространств, разных состояний во времени (В. Фаворский).
В эти годы, углубившись в специальные исследования, психологи и физиологи потеряли интерес к вопросам искусства, и названные теории художников сводились к своеобразному использованию данных времен Гельмгольца и Сеченова.
Но хотя данные психологии и физиологии были старыми, изучение восприятия «для изображения» шло по новому пути. И эта новизна не была принята в те годы естествоиспытателями.
Итак, изучали либо восприятие (представление) действительности как общий процесс, либо, позднее, постулировали особый характер восприятия (представления) действительности в целях изображения, привлекая для его объяснения данные общей психологии и физиологии.
Но сам реальный процесс изображения ни как «ремесленный», ни тем более как творческий совершенно не изучали. Не исследовали и восприятие изображения, неизбежно существующее в этом процессе, пропустили важнейшую проблему «чтения» изображения, от решения которой в значительной мере зависит также и решение вопроса об особенностях восприятия действительности «для изображения». В понятии «формы воздействия» (выразительной формы) содержалось только предчувствие этой проблемы.
В те годы не видели, что процесс восприятия предмета (действительности) художником определяется не только задачей изображения, но и самим процессом изображения, характером этого процесса и его существенной частью — восприятием возникающего изображения, и не замечали, что изобразительная и выразительная сила любых средств проверяется на каждом шагу в процессе изображения, начиная с первых линий и пятен.
Говоря языком современной науки, раньше имели в виду только прямые связи изображения с действительностью (от предмета к изображению, как в фотопроцессе) и их каналы и совершенно не изучали сам процесс изображения и роль поступающей информации о возникающем изображении, не видели особого характера и значения обратных связей (от изображения к предмету для продвижения и улучшения изображения).
Если же уяснить существенную разницу в каналах информации между восприятием предмета и восприятием его изображения, станет очевидной вся несостоятельность попыток построить теорию творческого процесса художника на основании общих данных о восприятии, игнорируя особенности восприятия изображения.
Нужна радикальная расчистка почвы, изъятие формул, преодоление многих предрассудков, нужна объективная феноменология процесса.
* * *
Принято различать творчество художника, создающего концепцию мира (толкование ли это его сущности или же это — идеальный образ), и работу художника, «подражающего» природе, копирующего явления.
Теперь (во всяком случае, в среде художников) названную эстетическую альтернативу переносят и на сам творческий процесс, путая ее с противопоставлением «чисто рецептивной» работы с натуры и «продуктивной», то есть творческой деятельности.
Эта путаница делает еще более актуальным объективный анализ процесса изображения.
Пусть не удивит читателя, что анализ процесса изображения я связываю с критикой положений уже названной книги А. Гильдебранда «Проблема формы», вышедшей более семидесяти лет назад. Несколько цитат, приведенных ниже, убедят, насколько они еще современны. Терминология Гильдебранда постоянно встречается в высказываниях советских художников и искусствоведов.
Художественное творчество, по идее Гильдебранда, заключается в отборе «форм воздействия», в основном в отборе «пространственных ценностей». В связи с этим Гильдебранд противопоставляет восприятие и представление.
«Значение представления в противоположность прямому восприятию и простому сохранению в памяти воспринятого образа заключается в усвоении таких ценностей впечатления». «Таким образом, для художника изображение природы сводится к изображению мира форм, уже переработанных его представлением и перечеканенным в пространственные формы воздействия».
Этой «художественной» точке зрения Гильдебранд противопоставляет нехудожественную, «позитивистическую» точку зрения.
«Так называемая позитивистическая точка зрения ищет правду в восприятии самого предмета, а не в том представлении о нем, которое в нас образуется, и видит художественную задачу только в точном воспроизведении непосредственно воспринятого. Всякое влияние представления она считает искажением так называемой правды природы и стремится с этой точки зрения довести процесс изображения до степени возможно точно имитирующего аппарата, при чисто механическом, рецептивном отношении к изображаемому» (здесь Гильдебранд имеет в виду натурализм XIX в. — Н.В.). Кульминационная точка в отношении к явлению была бы достигнута, если бы мы могли воспринимать с неопытностью ребенка (здесь Гильдебранд имеет в виду импрессионизм. — Н.В.). Изобретение фотографии весьма способствовало этим явлениям.
…Импрессионизм в современном смысле слова думает разрешить художественную задачу при помощи единства явления только для пассивного глаза.
Явление природы понимается тогда только как красочный ковер, который рассматривается и изображается художником с точки зрения функции глаза.
Явление же как выражение чего-то пространственного или предметного не принимается при этом в расчет, следовательно, не принимается в расчет также и продуктивная деятельность глаза. Это только чисто оптическое впечатление сетчатки… Поэтому я бы хотел это понимание единства назвать рецептивным или, принимая во внимание его происхождение, физическим или оптическим».
Знакомые выражения, знакомая критика! «Чисто оптический подход», «имитативность», «оптическое впечатление сетчатки», «пассивный глаз». Связь с фотопроцессом, «фотографизм».
Разберемся же в вопросе серьезно, усвоив тот факт, что научный фундамент, казавшийся прочным семьдесят лет назад, устарел. Сейчас никто не думает о возможности «чисто оптического впечатления сетчатки». Сейчас никто не станет отрицать, что любой зрительный акт возбуждает сложные связи в коре человеческого мозга и никогда не сможет остаться на уровне «физической» оптики.
Изложенный ниже анализ «работы глаза» в процессе изображения имеет в виду учебный, так называемый «академический» рисунок с натуры.
Выбран он с явным умыслом. Именно такой рисунок В.А. Фаворский, следуя терминологии Гильдебранда, называл рисунком для пассивного глаза. Огромный авторитет Фаворского заставляет и сейчас повторять обвинение «академического» рисунка в пассивности.
Впрочем, в том, что будет изложено ниже, не следует видеть ни защиты учебного «академического» рисунка для педагогического процесса, ни тем более отрицания художественных задач, выходящих за рамки такого рисунка. Ведь если активен и своеобразен процесс изображения в учебном рисунке с натуры, то тем более он своеобразен и активен в создании художественного рисунка. Если велики роль и особенность восприятия изображения в процессе создания «академического» рисунка, то каковы же они в творческом процессе? Разумеется, я не думаю, что творчество художника представляет собой столь же ясно расчлененный и регламентированный процесс, как процесс создания учебного рисунка. Эта расчлененность и регламентация задач — следствие педагогических требований.
* * *
Восстановим процесс создания учебного натурного рисунка, опираясь отчасти на методические указания П.П. Чистякова и соблюдая принятую в его время последовательность изображения, зафиксированную также и в листах разной степени законченности.
Итак, первая задача. Речь пойдет об учебном рисунке живой модели — фигуры человека. По существовавшему правилу рисунок начинается в определении осей фигуры относительно вертикального и горизонтального направлений. В чем смысл этой задачи? Необходимость такого определения, казалось бы, естественна для всякого рисунка и вытекает из природы модели. Но история сохранила много рисунков, где фигуры или их части размещались на листе беспорядочно. Художник делал иногда новый рисунок на свободном месте листа или даже — поверх другого рисунка. Таковы, например, известные листы Микеланджело.
Первая задача учебного рисунка живой модели вытекает не только из природы модели, но также и из формы листа, приготовленного для рисунка, и из отношения рисующего к этому листу.
Лист, лежащий перед рисующим, ограничен вертикалями и горизонталями. Рисующий видит модель, но видит и лист. Нет никакого сомнения в том, что пусть, не отдавая себе в этом отчета, он видит лист как пространство для размещения фигуры. А на листе, благодаря его краям, пространство уже построено. Края листа — это ось прямоугольной координатной системы. Больше того, пространство листа воспринимается рисующим как неоднородное в смысле чувства верха и низа. Вертикаль и горизонталь листа, с которыми он сравнивает ось фигуры, воспринимаются как носители гравитационного взаимодействия тяжести и опоры. Такое восприятие листа, конечно, результат изобразительного опыта рисующего. Но нельзя себе представить ни одного целесообразного шага в дальнейшей работе над учебным рисунком без скрытого присутствия этого опыта в восприятии листа. Именно такое восприятие листа, как координатно и гравитационно построенного пространства для размещения фигуры, определяет и первый вопрос, обращенный к модели.
Отыскивая на модели вертикаль (основную гравитационную ось) и горизонталь, рисующий соотносит с моделью координатный строй своего листа. Гравитационную ось он изображает прямой, параллельной вертикальному краю листа, и относительно вертикали (соответственно горизонтали) находит наклоны осей фигуры (чтобы она стояла или падала, или стояла неустойчиво, опираясь также рукой, и т.п.). В свое время такое восприятие листа назвали бы антиципацией будущего рисунка. Теперь мы скажем, что особая природа восприятия рисунка (многое по немногим данным, полное по неполному составу данных) — фундаментальный факт, с которым мы встречаемся и по отношению к продвинутому и по отношению к завершенному рисунку, исключающему антиципацию.
Очевидно, с самого первого шага восприятие модели взаимодействует с восприятием рисунка (в данном случае подготовленного листа). Причем восприятие рисунка в силу своей особой природы, опираясь в начале работы на минимум данных, подсказывает задачи, которые следует решать, обращаясь к модели.
Перед нами активный аналитический процесс, первый, элементарный, но несомненно уже композиционный ход, размещение предмета в пространстве по двум измерениям и с точки зрения тяжести. Но на рисунке еще почти ничего нет.
Вторая задача. Представим себе, что у рисующего нет активной задачи в передаче предметного пространства (комнаты, угла мастерской) и он должен по существовавшему правилу лишь уместить фигуру на листе так, чтобы масштаб ее был наибольшим из возможных. Для этого он намечает основные конструктивные части, их направления и основные величины (голова, ступня, торс, рука, кисть руки и т.д.). Прежде всего он наносит верхнюю отметку для головы и нижнюю отметку — границу опорной ступни. То, что воспринимается теперь на рисунке, — уже не только пространство для размещения фигуры. Над верхней отметкой мы чувствуем проницаемое пространство («воздух»), а ниже ступни и рядом с ней — пол (подиум), хотя пол, конечно, еще не нарисован ни общим тоном, ни лежащей на нем тенью от фигуры, ни иначе.
Лист, таким образом, воспринимается теперь неоднородно и в смысле общей предметной структуры пространства. Очень важно найти расстояние от нижней отметки ступни до нижнего края листа (протяжение пола перед фигурой). В зависимости от величины этого расстояния фигура — даже и в такой первоначальной разметке — читается на листе расположенной дальше или ближе: фигура получает на рисунке точное место в третьем измерении. Несомненно, рисующий и саму модель воспринимает теперь в свете этой задачи. Нижний край листа мысленно отмечается на полу перед моделью как основание картинной плоскости. Рисующий считывает теперь модель от картинной плоскости в глубину, чувствуя пространство до модели, до ее выступающих и отступающих частей. Восприятие рисунка все время ставит новые задачи перед восприятием предмета для рисунка. Новая задача может определяться не антиципацией образа на листе, опирающейся на прошлый изобразительный опыт и на восприятие первоначальной схематической разметки, а восприятием уже сделанного.
Предположим, что рисующий заметил ошибку. Например, при данном положении нижней отметки (ступни) на листе происходит выпадение вытянутой вперед руки из картинной плоскости. Рисунок заставляет снова обратиться к модели. Намечая положение ступни выше по листу, рисующий видит теперь фигуру, расположенную глубже, а пространство вокруг нее — менее зажатым. На рисунке еще нет почти ничего конкретного, однако решена еще одна часть элементарной композиционной задачи — определено положение фигуры в трехмерном пространстве изображения.
Третья задача. Чаще всего вместе со второй решается и третья задача — определение основных пропорций. Она требует особого восприятия модели и особого восприятия рисунка. После первой разметки пропорций на листе все начинает читаться масштабно. Масштабно воспринимается и модель. Если рисующий неспособен видеть части модели масштабно (в масштабе рисунка, заданном первоначальной разметкой), он неизбежно запутается, будет обречен на бесконечное «увязывание».
Заметив на рисунке масштабную неувязку, опытный рисовальщик обращается к модели с вопросом «почему?», все время организуя восприятие предмета по сигналам от восприятия рисунка.
Теперь на листе появилось что-то близкое к конкретному изображению. Антиципация рисунка становится ограниченной. Восприятие рисунка, оценка его убедительности, «читаемости», а не только внешнего соответствия натуре отдельных частей начинает играть все более и более значительную роль и, часто выделяя находки и желаемое, нарушает привычную последовательность решения задач.
Четвертая задача. Чем дальше развертывается процесс изображения, тем сложнее и своеобразнее становится восприятие рисунка, тем значительнее его роль в процессе рисования. Уже при определении пропорций неизбежно возникает новая пространственная тема. Мы видим элементы реальной формы, погруженными в пространство, уходящими вглубь, выступающими. Они или развернуты параллельно картинной плоскости, или перспективно сокращены, сохраняя, однако, в пространстве действительные размеры.
Если говорить о модели, такое восприятие элементов ее формы и формы в целом обеспечивается работой обычных механизмов восприятия пространства (бинокулярный параллакс плюс необходимая для его эффекта конвергенция глаз, подвижность головы и глаза, переменное аккомодационное усилие). Но та же задача единства предмета и пространства должна быть решена и на рисунке, где работа указанных механизмов не только не оказывает помощи, но противодействует, так как прежде всего мы видим плоскость листа и притом — плоскость относительно малого размера. Самый иллюзорный рисунок не способен заставить человека почувствовать себя птицей, клюющей нарисованный виноград. Лист рисунка существует среди других вещей, и восприятие в нем изображенных вещей и пространства всегда остается «особым» процессом, опирающимся по сравнению с действительностью на неполный состав стимулов. Даже первая разметка воспринимается на рисунке масштабно, имея в виду действительные величины, и сокращенно (считая по плоскости изображения), имея в виду перспективное сокращение.
По словам Чистякова, предмет должен быть изображен таким, каков он «на самом доле», и таким, как он «кажется глазу нашему» (то есть в перспективе). Именно в восприятии рисунка, используя прошлый изобразительный опыт, мы ищем систему стимулов на плоскости, достаточную для реализации этого единства, и в случае удачи получаем реальную форму и пространственное ее развитие, в случае же неудачи — или неполноценность пространства, или искажение формы — повод для новых вопросов к модели. Каркас формы, обычный на академическом рисунке времени Чистякова, убедителен вследствие реализации синтеза действительной формы (понятой масштабно), перспективных изменений и причины этих изменений — пространства. Известно, что тонкость такого синтетического восприятия рисунка и модели для рисунка заставляет исправлять перспективные (проекционные) явления, чтобы достигнуть большей убедительности, чем это достигается при механическом, перспективном построении по правилам центральной перспективы.
Теперь пространство строится формой предмета, образующегося вокруг него.
Строго связанная пространственная форма на листе — это уже своего рода композиция, хотя, разумеется, собственно композиционные задачи значительно глубже и сложнее.
Пятая задача. Вероятно, уже в разметке пропорций и построении пространственного каркаса формы глаз воспринимает и собственно конструктивные анатомические и динамические связи (напряжения) частей тела. Иногда поиск этих связей выделяется в самостоятельную задачу. Достаточно напомнить известный лист Микеланджело с рисунком анатомии плеча. О чем спрашивал здесь художник природу? Зачем хотел он увидеть скрытый сустав в облекающей его связке мышц? Он хотел добиться чувства ясного сочленения и напряжения на рисунке, где конструкция скрыта внешним покровом. Конечно, он искал, говоря словами А. Гильдебранда, «форму воздействия». Требование поиска такой формы было вызвано восприятием рисунка. Рисунок чем-то не удовлетворял его, и по требованию рисунка в зрительном акте, направленном на модель, нужная форма выделялась, а у Микеланджело часто и преувеличивалась.
Шестая задача. П.П. Чистяков считал нанесение светотени процессом, неотделимым от определения каркаса формы. Сначала, как показывают учебные рисунки, «тушевка» наносилась легко в самом ограниченном диапазоне светлот. И здесь поучительно непрерывное воздействие восприятия предмета и рисунка. Конечно, форма предмета подчеркивается выразительным распределением света и тени (опять «форма воздействия» — расчет на восприятие рисунка). Известны даже зрительные обманы, основанные на свойстве светотени «внушать» форму. Современная скульптура часто пользуется вогнутостями, которые при определенном освещении производят впечатление выпуклостей. В психологии известны эксперименты с так называемой «внушенной тенью». В природе моделирующая тень на предмете, обычно окрашенном неоднородно (в том числе и по светлоте окраски), объединяется с окраской в единый эффект (что, конечно, фиксирует и фотопленка, чаще всего смазывая лепку формы). На учебном рисунке распределение светлот должно прежде всего определить форму.
Рисующий обязан отделить в восприятии модели освещенность элемента формы от светлоты его окраски. Недаром Чистяков говорил о трудности в определении светотени на цветной коже. Темные и светлые пятна на нашем рисунке должны читаться только как определители формы, подчеркивая объемное действие каркаса формы. К тому же они решаются обычно в ином диапазоне светлот, чем реальные освещенности на предмете, они смягчают и сильные рефлексы и сильные света и тени, «съедающие» форму. «Алгоритм» академического рисунка заставляет видеть и в предмете лишь светлоты, годные для прочности трехмерной формы на рисунке, видеть их вместе с формой, то есть видеть лишь те, которые на рисунке создают эффект формы.
Однако мы знаем рисунки, передающие градации освещенности и характерную светлоту предметной окраски, рисунки, вызывающие даже ощущения хроматических различий цвета. В таких рисунках процесс рисования должен строиться иначе, видеть на рисунке и в предмете надо гораздо больше (хотя арсенал средств остается неизменным: черное, серое, белое, линия, пятно).
Мы видим в предмете то, чего требуют характер и правила рисунка. Нарушение на рисунке формы или недостаточно ясная лепка заставляет нас исправлять светотень, сохраняя каркас, или исправлять каркас формы, сохраняя нанесенную светотень (сжимать контур).
Седьмая задача. Учебный рисунок с натуры часто характеризуют как рисунок «для неподвижного глаза», рисунок с фиксированной точки зрения («фотоглаз»!), в то время как активное восприятие предмета предполагает подвижность точки зрения. Но, строго говоря, восприятие неподвижным глазом возможно только посредством коллиматорного устройства. Изменение же точки зрения при рисовании живой натуры неизбежно, так как модель не может длительное время сохранять полную неподвижность и точно восстанавливать прежнюю позу. Фигура все время является в несколько иных поворотах. Чистяков говорил в связи с этим о необходимости «вязать форму живой модели в себе самой», то есть все время думать о цельности рисунка, исходя из зрительной оценки цельности, «связности» формы на рисунке.
Значение восприятия рисунка на этой, заключительной стадии процесса едва ли нуждается в подтверждении. Рисующий обращается теперь к модели лишь с эпизодическими вопросами, так как завершается реальность, созданная на листе.
Вышеизложенное — лишь схема, не полная модель процесса. Но и схема достаточно наглядна, чтобы выделить следующие положения.
Во-первых, тезис о существовании рисунка «для пассивного глаза» (сделанного пассивным глазом. — Н.В.), чисто оптического, физического, чисто рецептивного подхода, сходного с фотопроцессом и т.п., противоречит реальной природе процесса изображения даже в наименее творческой его форме (то есть без открытой постановки художественных задач). Старые психологические теории, которые должны были подкрепить позицию сторонников противопоставления «рецептивного» и «продуктивного» изображения, оказываются не реальной опорой, а, скорее, ширмой для древней эстетической антитезы: «концепция» или «подражание». Подмена эстетической антитезы психологической не приносит успеха.
Процесс изображения не подскажет решения в пользу той или другой эстетической позиции. Вопрос о том, где есть «концепция», а где — «подражание», можно решить только на основе эстетической оценки результата. И осуждение импрессионизма в приведенных выше формулах было только борьбой нового направления со старым, несправедливостью, свойственной такой борьбе.
На самом деле, импрессионист, положивший на холст первый мазок, твердо держит в уме будущий образ (который в пылу полемики был назван «впечатление»). Тусклый и одинокий мазок на белом поле холста (он темнее холста!) импрессионист видит как начало развития симфонии света. Нет ничего более далекого от стихии света, чем плоский холст и тусклые, не светящиеся, пятна пигментов. Но художник хочет воплотить концепцию природы как радостного праздника света (для человека, может быть, даже именно для горожанина!). Меньше всего он «списывает с натуры», ибо в натуре симфония света меняется ежеминутно. Его работа — это сначала сплошная антиципация образа, затем развитие и завершение концепции, опирающееся на восприятие сделанного.
С поразительной близорукостью импрессионисту ставят в вину пассивную фиксацию первого впечатления, то есть изменчивого явления, в то время как именно изменчивость явления заставляет принять ясное, твердое решение и удерживать первое, яркое впечатление в течение всего процесса работы. Именно изменчивость явления предполагает сложнейшую задачу интерполяции новых восприятий для продолжения работы, предполагает мощную память и активнейшее отношение к возникающему на холсте образу. Аберрация по отношению к импрессионизму — отчасти результат отсутствия научного интереса к конкретному творческому процессу.
Об относительной пассивности в работе над рисунком (этюдом) можно говорить, пожалуй, только в случае беспорядочного процесса у начинающего дилетанта и у ремесленника, повторяющего заученные приемы. И тот и другой страдают слепотой по отношению к тому, что предвидится и происходит на бумаге, и потому не умеют задавать природе ясных вопросов. Но и слепота ремесленника не идет ни в какое сравнение с абсолютной слепотой фотопроцесса по отношению к результату.
Во-вторых, важнейшая роль в процессе изображения принадлежит восприятию намечающегося, возникающего и, наконец, готового к завершению рисунка. Здесь — и проверка сделанного и направление дальнейшей работы. Если даже для изображения с натуры так важно все время видеть рисунок, то насколько важнее это в сложном процессе работы но воображению, когда натура используется лишь как вспомогательное средство. Вспомните, что говорил Суриков по поводу эскизов к картине «Боярыня Морозова» и в связи с самой картиной: «Не идут сани!» Он не раз менял положение саней на эскизах. Затем он подшил снизу холст, чтобы сани «шли». К сожалению, высказывания художников об этой стороне процесса единичны. Проблема восприятия возникающего продукта, то есть проблема информации для «обратных связей» — употребим снова этот термин, — связей направляющих и исправляющих процесс, выпала из принятой схемы творчества.
В-третьих, восприятие рисунка отличается по своей природе от восприятия предмета.
Это восприятие на базе ограниченной афферентации, это восприятие полноты жизненного содержания по неполной системе сигналов.
В психологии давно изучен факт разного восприятия фигуры и фона в рисунках, допускающих реципрокное чтение.
Одна и та же по цвету бумага вокруг фигуры кажется проницаемой, пространственной, внутри ее контура непроницаемой, плотной, предметной, в зависимости от того, что мы видим как фигуру и что — как фон. Психология накапливает теперь экспериментальные факты восприятия хроматических оттенков цвета на ахроматическом рисунке. На хороших линейных рисунках Серова, Энгра, Пикассо изображенное тело кажется более теплым по тону, чем окружающее пространство, хотя объективно перед нами нетронутый тушевкой одинаковый тон бумаги.
В-четвертых, возникшая в последние годы проблема моделирования процесса творчества художника сталкивается со специфическими трудностями. Машинное изображение — реальный факт — это фотография, оттиски пространственной копировальной машины, работающей по фотоэлементу, и т.
д. Но «машинное» изображение лишь внешне похоже на рисунок и скульптуру.
Для моделирования процесса художественного изображения надо иметь в виду особую роль и значение информации — от возникающего изображения (обратные связи). Если отбор информации о предмете изображения происходит по некоторому правилу, то сигналы от изображения должны быть организованы так, чтобы иметь возможность не только вовремя включить один из заложенных алгоритмов, но и создавать новое правило — новую последовательность, поставить новые задачи. Может быть, это и не принципиальное препятствие, ибо самоулучшающиеся устройства, самостоятельно находящие лучшие решения, в более простых случаях уже существуют. Но может быть, самоулучшающемуся творческому процессу следует приписать алгоритмическую неразрешимость.
Затем надо иметь в виду, что поступление информации должно обеспечиваться воспринимающими машинами, воспринимающими те или иные отношения, величины и т.п. по отдельным задачам. Правда, и воспринимающие устройства в элементарном виде уже существуют.
Но они моделируют только узнавание предмета, например буквы в разных их начертаниях. Чтение рисунка бесконечно сложнее. Еще сложнее создание машинного устройства для восприятия качеств и дефектов рисунка. А ведь в таком восприятии — основной регулятор процесса. Для того чтобы видеть на рисунке трехмерную форму, ее убедительность, прочность ее построения, для того чтобы видеть, создан ли на черно-белом рисунке цвет предмета или нет, читаем ли мы освещенность, свет или только форму, нужно было бы заложить в машину всю систему связей, образовавшихся в высших отделах головного мозга данного человека в процессе его жизни и, в частности, в процессе его творческой деятельности, все законы работы этих связей. Машина должна была бы развиваться подобно человеку от рисунка к рисунку. Трудности умножаются, если присоединить эмоциональный и эстетический опыт человека. Как ответить на вопросы: почему это хорошо? Почему здесь трагический конфликт формы или красок? Почему это прекрасно, гармонично, а это только правильно?
В произведениях искусства эстетические категории — реальность. Однако в чем конкретный фундамент эстетических оценок, пока не очень ясно. И все же именно они определяют окончательный отбор «форм воздействия». Они регулируют и улучшают процесс, они подсказывают, что процесс окончен. Возможно, что это тоже не непреодолимая трудность, ибо живая наука не знает догматически поставленных границ. Но даже анализ процесса создания учебного рисунка предостерегает от скороспелого моделирования. Современные «кибернетические» опыты «художественного творчества», в частности, страдают полным отсутствием учета обратных связей, напоминая в этом отношении фотопроцесс.
Кажется, что и вопрос об алгоритмической разрешимости процесса творчества должен оставаться открытым, ибо и отрицательное решение проблемы в истинной науке, свободной от догмы и моды, — тоже решение.
Общая проблема «обратных связей»
При изучении творческого процесса до сих пор использовали главным образом воспоминания писателей, художников, ученых, изобретателей. Это были либо дневники и разрозненные записи, письма, куски литературных произведений, либо рассказы о беседах с писателями, художниками. Не так давно советские психологи пробовали создавать описания творческого процесса по данным специальных бесед, где инициатива принадлежала психологу. Это несколько расширило круг вопросов, которые обсуждались до сих пор как главные вопросы психологии творчества, расширило в сторону индивидуальных особенностей процесса. И все же общая картина процесса изменилась несущественно.
Процесс творчества делят на три или четыре стадии: задумывание (возникновение замысла), подготовительная стадия (вынашивание замысла, накопление материала), стадия открытия (в связи с ней рассматривается проблема вдохновения) и стадия проверки готового результата.
Психологов больше всего занимал вопрос о том, как возникает «открытие», этот переход из сферы «подсознательного» (лучше сказать, неосознанной части процесса) в сферу осознанного, как подготовляется и чем объяснить это «внезапное» озарение. Проверку относили только к готовому результату.
Но содержится ли в этой схеме вывод из действительных фактов творческого процесса или отражение теоретических представлений, столетиями упорно державшихся в творческой среде и укрепившихся благодаря распространению бергсоновско-фрейдистских теорий?
Мне кажется, последнее — вернее, и вот почему.
Целенаправленное систематическое самонаблюдение, вообще говоря, несовместимо с процессом творчества (это — взаимоисключающие направленности, они предполагают физиологически несовместимые очаги возбуждения, мы говорим «человек поглощен творчеством»). Главный источник рассказов о творческом процессе поэтому — память, сохраняющая, однако, лишь самое яркое — и то случайно, частично, — некоторые минуты удачи, острые повороты процесса.
Рассказ о пережитом в качестве источника фактов есть новая и слишком литературная деятельность. Словесное оформление всегда использует привычные понятия, а в нашем случае — неопределенные понятия (представления) и существенным образом преломляет факты. Даже словесный отчет испытуемого в психологическом эксперименте — часто сплав действительно пережитого и воспринятой теории. Очищение фактов от наслоений, связанных с процессом их выражения и их восполнения, необходимое вследствие особенностей памяти, — задача исключительной сложности.
Полученная таким путем характеристика творческого процесса представляет его в целом как внутренний путь, чаще всего — путь неосознанный, в конце которого результат возникает более или менее внезапно. Реализация мысленного образа в слове, музыкальной фразе, очертании, композиционном ходе не занимает внимания исследователей. О ней редко говорят воспоминания и письма. И начинает казаться, что реализация образа в материале данного искусства — это, в общем, гладкий, не творческий, а ремесленный процесс, что в нем нет ни открытий, ни трудностей.
Совершенно иная мысль приходит в голову исследователю, когда он видит рукописи Пушкина, Толстого, испрещенные многоэтажными исправлениями (перечеркнутые слова, фразы, строки, набело переписанные и вновь испещренные поправками куски). Можно легко предположить, сколько ненаписанных вариантов, проговариваний текста во внутренней речи или в бормотании, декламировании должно было бы пополнить эти материальные следы творческого процесса, если бы мы хотели видеть полную картину его.
Та же мысль приходит в голову, когда рассматриваешь эскизы и этюды Сурикова, потрясающее наследие «подготовительных», но уже совершенных холстов гениального А. Иванова, путаные сети линий на незаконченных рисунках Врубеля.
Несомненно, и на самих холстах Врубеля, Иванова, Сурикова скрыто множество исправлений, счисток, перекрытий. Общий эффект картины нельзя разложить на отдельные звенья процесса, скрытые в толще красочного слоя или вовсе уничтоженные художником. Впрочем, специальное просвечивание красочного слоя картины часто говорит о крупных исправлениях, переделках (на старых картинах исправления иногда проступают наружу). Конечно, есть художники и писатели, создающие вещь «одним дыханием». Но и это единое дыхание длится не минуты, а часы, и в миниатюре воспроизводит работу великих тружеников искусства (удары кисти и контрудары, нервные счистки и поверх счисток с блеском положенные новые мазки). Поучительно было смотреть фильм о работе П. Пикассо. Рождение образа вовсе не напоминало простое запечатление на бумаге уже сложившегося в уме образа. Если бы можно было шире использовать этот методический прием!
Где же выход из противоречия между бытующими представлениями о творческом процессе и материальными свидетельствами этого процесса?
Во-первых, акцент в анализе творчества должен быть перенесен с подготовительной стадии, когда будто бы зреет образ, погруженный в общий жизненный опыт человека (растет неосознанно, не регулируется волей художника), в стадию реализации в особых средствах данного вида искусства.
Во-вторых, стадия реализации представляет собой длительный процесс, в котором часы, минуты вдохновенной работы, — чаще сохраняемые памятью художника, — сменяются периодами трезвого пересмотра созданного, чередуются с часами и мгновениями взыскательной оценки, относящейся не только к целому, но и к частям, к отдельным словам, синтаксису, фигурам речи, краскам, очертаниям, всем «формам воздействия».
В-третьих, в этом процессе самую существенную роль играет «прочтение» уже сделанного куска, стиха, строфы, соответственно — этюда к картине, первой раскладке цвета, первых линий композиции и даже — силы данного цветового акцента, меры лепки данного элемента формы.
Почему Пушкин зачеркнул одно слово и заменил его другим? Потому, что второе ярче лепило образ или звучало музыкальнее, подчеркивало ритмом фигуру противопоставления и т.п. А для этого он, вероятно, должен был прочесть стих, строфу, а может быть, — и все уже написанные строфы.
Почему А. Иванов писал этюды к своей знаменитой картине не только с живых моделей, но и с соответствующих античных гипсов? Не потому ли, что, перенося этюд живой модели на картину, он сверял обобщенность и ясность формы с идеальной ясностью ее на этюде, сделанном с античного гипса?
Выбирая, сверяя картину и этюды, он нигде прямо не имел дела с воспринимаемой действительностью. Воображаемый мир — эта смутная даль — возникал и уяснялся на холсте, и естественно было достраивать здание картины, исходя из ее достоинств и недостатков, и лишь для этого привлекать прошлый творческий опыт и новый материал.
Объективные свидетельства творческого процесса говорят о постоянном участии в нем восприятия возникающего произведения. Они говорят о значении для успеха процесса оценки сделанного на всех его этапах. Оценивается соответствие нового куска не только общему, как правило, вначале неясному замыслу и воспринимаемой жизни, но также другим частям произведения по его внутренней логике. Произведение напоминает развивающийся организм. В ответ на сделанное все время поступает информация о сделанном, чтобы вызвать к жизни новые задачи.
Мы назвали выше проблему прочтения собственного произведения и продвижения его на основании такого прочтения проблемой обратных связей. Не замечая роли обратных связей, философы, психологи и искусствоведы представляли творческий процесс слишком гладким, не видели важнейшей и постоянной реальной драмы творчества.
* * *
Существуют другие аспекты той же проблемы. Вспомним основную особенность восприятия рисунка. Рисунок содержит неполный и измененный состав сигналов по сравнению с изображаемой на нем действительностью. Но то, что мы должны увидеть на рисунке, не только полно передает действительность, но передает ее глубже и ярче, чем прямое восприятие, потому что художник отбирал формы и на своем языке толковал явления. Однако все ли видят рисунок так, как видит его художник?
Неопытному рисовальщику кажется, что он создал убедительную форму, ему трудно увидеть свой рисунок, отрешившись от восприятия модели, увидеть его как бы со стороны, глазами зрителя. А зритель сразу чувствует, что лепка неясная, ракурсы читаются как ошибки в пропорциях (короткая рука и т.п.). Трудность прочтения собственного произведения еще значительнее в творческом процессе.
Произведение художника должно стать открытием для других, оно несет зрителю (читателю) новый образ и часто использует для этого существенно новый «язык». Но если это действительно открытие, оно должно быть хотя бы в потенции доступно зрителю (читателю), должно «открывать» ему мир. Как же видит художник свое произведение? Какова мера совпадения опыта художника и зрительского (читательского) опыта? Где граница между субъективизмом и истинным новаторством, которое непременно пробьет себе дорогу в народ? Почему новаторское творчество Пушкина так скоро стало народным? И где, с другой стороны, граница между широкой понятностью и трафаретностью произведения, лежащей за пределами творчества и искусства? Этот аспект проблемы связан с воспитанием зрителя и с ответственностью художника в его новаторских решениях.
Наконец, психология творчества рассматривалась до сих пор как часть общей психологии, то есть психологии человека, отвлекающейся от индивидуальных особенностей и социальных связей, в то время как психология творчества невозможна без изучения конкретных деятельностей человека и связей его с обществом.
Восприятие зрителя и критика, как бы ни старался художник замкнуться в башне из слоновой кости, сильнейшим образом влияют на творческий процесс. И похвала и резкая критика могут как обогатить творческий процесс, так и искривить и оборвать его. Мнение критика и зрителя неизбежно изменяет взгляд художника на собственное произведение, заставляет его, подчиняясь в какой-то мере критике, ставить новые задачи или, протестуя против нее, острее решать прежние.
Волков Н. Процесс изобразительного творчества и проблема «обратных связей».
Содружество наук и тайны творчества. Сборник. — М., 1968, с.234-254.
Измайлов Г. Лейбниц и Кант: к вопросу об апперцепции
Форум молодых кантоведов(По материалам Международного конгресса, посвященного 280-летию со дня рождения и 200-летию со дня смерти Иммануила Канта). М.: ИФ РАН, 2005.
Апперцепция (от лат. ad – к и perceptio – восприятие) – понятие философии и психологии нового времени, означающее ясное и осознанное восприятие какого-либо впечатления, ощущения и т.п. Первым это понятие ввел немецкий философ Готфрид Вильгельм Лейбниц, однако чаще всего оно упоминается в связи с именем его соотечественника – Иммануила Канта. Имеется ли сходство в понятии апперцепции у Лейбница и Канта – вот вопрос, который будет рассмотрен в данной работе. В теории познания Лейбница апперцепциями называются осознанные восприятия (так, напр., в «Новых опытах…», кн. II, гл. XIX, §4[1] – apperceptions), то есть те, которые отчетливо восприняты умом. Однако под этим термином у него иногда выступает и процесс осознания восприятий (там же, кн. II, гл. IX, § 4[2] – s’apercevoir), в отличие от их восприятия (perception) и даже само наше сознание (там же, кн. II, гл. II[3] – apperception). Не останавливаясь подробно на теории малых восприятий, неосознаваемых вследствие их множества, рассеивающего наше внимание, или из-за их оттеснения более сильными восприятиями, следует обратить внимание на то, что сам факт разделения Лейбницем восприятий на осознаваемые и неосознаваемые играет очень важную роль. Предшествующая философия, как рационалистическая (Декарт), так и эмпирическая (Локк), отождествляет восприятие и сознание. В «Правилах для руководства ума» Декарт пишет, что «ничего нельзя познать прежде чем разум, так как от него зависит познание всего остального, а не наоборот; затем, постигнув все то, что непосредственно следует за познанием чистого разума, он среди прочего перечислит все другие орудия познания, какими мы обладаем, кроме разума; их окажется только два, а именно фантазия и чувство»[4].
– 53 –
Локк в 1-й главе 2-й книги «Опыта о человеческом разумении» говорит, что весьма неправдоподобно, чтобы кто-нибудь мыслил, не сознавая и не замечая этого[5]. Лейбниц на это отвечает, что здесь кроется узловой пункт всей проблемы и что это затруднение смутило многих ученых людей. Чтобы избавиться от него, «следует иметь в виду, что мы мыслим одновременно о множестве вещей, но обращаем внимание на наиболее выделяющиеся мысли; да иначе и быть не может, так как если бы мы обращали внимание на все, то надо было бы внимательно мыслить в одно и то же время о бесконечном множестве вещей, которые мы ощущаем и которые производят впечатление на наши чувства»[6]. Лейбниц, как уже говорилось выше, рассматривает апперцепцию также и как акт рефлексии, отличая ее от перцепции. «Следует делать различие, – говорит он, – между восприятием-перцепцией, которое есть внутреннее состояние монады, воспроизводящее внешние вещи, и апперцепцией-сознанием, или рефлективным познанием этого внутреннего состояния»[7] . В этих рефлективных актах душа обращена на самое себя, «а мысля о себе, мы мыслим также и о бытии, о субстанции, о простом и сложном, о невещественном и о самом Боге»[8] .
Этим положениям теории познания Лейбница можно дать трактовку, сближающую их с Кантом, а именно: акт апперцепции, несомненно, имманентным образом включает в себя и утверждение «я мыслю»; следовательно, это утверждение сопровождает все сознательные восприятия субъекта, превращая его в основание для тождества личности, о чем подробнее будет сказано ниже.
Выше мы уже указали на другое важное положение теории познания Лейбница, а именно на различение восприятия и осознания. Оно принимает особое значение в контексте нашего рассмотрения сходства понятий апперцепции у Лейбница и Канта. Вот что говорит по этому поводу известный историк философии, исследователь философии Канта, Буркхардт Тушлинг: «Отделением сознания от восприятия, снятием их картезианско-эмпирической идентичности и развитием по направлению к внутреннему различию между виртуальностью и актуальностью мышления, сознания и восприятия Лейбниц создает предпосылку для кантовского «Я мыслю должно иметь возможность сопровождать все остальные представления», следовательно, предпосылку для концепции трансцендентальной субъективности»[9].Кант наиболее полно и систематически раскрывает термин «апперцепция» в «Критике чистого разума». После того, как в «Аналитике понятий» был дан перечень всех первоначальных чистых понятий синтеза, «которые рассудок соединяет в себе a priori и с помощью
– 54 –
которых он только и может понимать что-либо в многообразии наглядного представления», Кант осуществляет свою знаменитую трансцендентальную дедукцию категорий. Цель этой дедукции – показать конституирование доступных познанию объектов в качестве результата применения категорий к созерцаниям. В § 15-20 он осуществляет попытку отыскать в самом рассудке первоисточник всех возможных видов связей и синтезов. «Многообразие представлений, – говорит он здесь, – может быть дано в наглядном представлении, которое имеет исключительно чувственный характер, т.е. представляет собой только восприимчивость, и форма этого наглядного представления может заключаться a priori в нашей способности представления, будучи, однако, лишь способом того, как подвергается воздействию (affiziert wird) субъект»[10]. Однако далее Кант говорит, что соединение многообразия «никогда не может быть воспринято нами через чувства»[11], потому что оно есть акт самодеятельности силы представления, иными словами, акт рассудка, а значит, соединение означает синтез. Далее мы видим, что кроме понятий многообразия и его синтеза в понятие соединения необходимо должно входить понятие единства многообразия, причем именно оно обусловливает соединение, a priori предшествуя всем его понятиям, а также присоединяясь к представлению многообразия. В следующем параграфе (§ 16) Кант раскрывает понятие наглядного представления: это «представление, которое может быть дано до всякого мышления»[12], говорит он. Однако неверно будет предположить, что оно принадлежит чувственности: ведь это акт самодеятельности. Это представление Кант называет чистой апперцепцией; «оно есть самосознание, производящее представление «Я мыслю», которое должно иметь возможность сопровождать все остальные представления и быть тождественным во всяком сознании»[13].
Имеет место чистая апперцепция, поскольку она выражает объединение всех представлений в понятия об объектах и при этом не зависит от частных опытных процессов. Следовательно, она отличается от эмпирической апперцепции, относящейся к отдельному человеку, которая являет лишь зависимость представлений, восприятий от конкретного предшествующего опыта данного конкретного человека. И это первоначальная апперцепция, поскольку она уже не может сопровождаться никаким дальнейшим самосознанием.
Единство самосознания трансцендентально. Благодаря ему возможно априорное познание. «В самом деле, – говорит Кант, – многообразные представления, данные в известном наглядном представлении, не были бы все вместе моими представлениями, если бы они не принадлежали все вместе к одному самосознанию; иными словами
– 55 –
как мои представления (хотя бы я их и не сознавал таковыми), они необходимо должны сообразовываться с условием, при котором единственно они могут существовать в одном общем самосознании, так как в противном случае они не все принадлежали бы мне»[14]. Здесь возникает вопрос: как же мы можем доказать тождество своей личности? Эту трудность, кстати, сознавал уже Лейбниц. Выводя истину существования нашей души из простого восприятия, подобно Декарту и Локку, Лейбниц отмечал, однако, что достоверность сведений о душе, извлекаемых из самосознания, простирается недалеко. Даже о единстве субстанции, о тождестве нашей личности Лейбниц говорит, что, познавая его только опытным путем, мы познаем не с безусловной достоверностью. Внутренним чувством познается тождество личности в различных по времени состояниях, но отчетливо оно могло бы быть познано только a priori, а поэтому безусловно-достоверного познания тождества нашей личности у нас быть не может: «Нужно необходимо, – говорит Лейбниц, – чтобы было основание сказать с достоверностью, что мы продолжаемся, т.е. что я, который был в Париже, теперь нахожусь в Германии. Ибо, если бы не было его, то имели бы столько же права сказать, что это другой. Правда, мой внутренний опыт меня убедил а posteriori в этом тождестве, но нужно, чтобы существовало также априорное основание этого. Но невозможно никакого другого основания, кроме того, что как мои атрибуты предшествующего времени и состояния, так и мои атрибуты и состояния последующего времени суть предикаты одного и того же субъекта и находятся в одном и том же субъекте»[15]. Но вот этого-то как раз опыт не в состоянии нам представить, поскольку все предшествующие состояния нашего «я» доступны нам непосредственно только через нашу собственную память, которая, как считал Лейбниц, вовсе, не обеспечивает необходимой логической достоверности[16]. По Лейбницу, условиями объективности предмета внешних восприятий в нашем сознании служат идеальные, чисто умозрительные требования нашей мысли, которые имеют свое основание в нашем «я», в сознании, в единстве. Как говорит Кассирер, это «я» «по отношению к различным эмпирическим состояниям сознания получает значение чистого фундамента их связи». Так Лейбниц, по мнению Кассирера, готовит инструменты для Кантовского понятия апперцепции[17].
И действительно, ход мысли Канта примерно такой же, как и у Лейбница. «В самом деле, эмпирическое сознание, сопровождающее различные представления, разрознено и само по себе не имеет отношения к тождеству субъекта. Следовательно, это отношение еще не возникает вследствие того, что я сопровождаю всякое представление сознанием, но достигается тем, что я присоединяю одно [представление]
– 56 –
к другому и сознаю синтез их. Итак, лишь вследствие того, что я могу соединить многообразие данных представлений в одном сознании, возможно, чтобы я представлял себе тождество сознания в самих этих представлениях»[18]. «Итак, – продолжает Кант, – синтетическое единство многообразия наглядных представлений, как данное a priori есть основание тождества в самой апперцепции, которая a priori предшествует всему моему определенному мышлению. [Во всяком случае] не предмет заключает в себе соединение, которое могло бы быть заимствовано из него путем восприятия и таким образом впервые было бы получено рассудком, но, наоборот, сам рассудок произведет соединение, он есть не что иное, как способность a priori соединять и подводить многообразие данных под единство апперцепции»[19]. Далее Кант указывает на специфическую роль синтеза данного в наглядном представлении многообразия в установлении тождества самосознания. «В самом деле, – говорит он, – Я как простое представление еще не дает никакого многообразия; многообразие может быть дано только в отличном от Я наглядном представлении и может быть мыслимо через соединение в одном сознании. […] Итак, я сознаю свое тождественное Я в отношении многообразия, данного мне в наглядном представлении, потому что все его элементы я называю своими представлениями, и [все они] составляют одно [представление]. Но это значит, что я a priori сознаю необходимый синтез их, называемый первоначальным синтетическим единством апперцепции»[20]. «Трансцендентальным единством апперцепции называется то единство, посредством которого все данные в наглядном представлении многообразия объединяются в понятие объекта»[21]. Это единство, таким образом, объективно, в отличие от субъективного единства сознания, которое представляет собой лишь «определение внутреннего чувства, посредством которого упомянутое многообразие наглядного представления эмпирически дается для такого объединения»[22]. Каждый из нас мыслит по-разному, то есть, как говорит Кант, «один соединяет представление известного слова с одной вещью, а другой с другой»[23]; поэтому в том, что имеет эмпирический характер, единство сознания не обладает необходимым и всеобщим значением «в отношении того, что дано»[24]. Такие необходимость и всеобщность являются признаками априорного, чистой формы наглядного представления вообще, которая подчинена первоначальному единству сознания посредством чистого синтеза рассудка, a priori лежащего в основе эмпирического синтеза.
Заканчивая краткий экскурс в понятие апперцепции, необходимо еще раз отметить, что в философии Лейбница содержится очень много сходных черт и антиципаций кантовской системы. Д несомненно,
– 57 –
является субъектом, моральное и реальное тождество личности которого доказывает апперцепция, то есть осознание нами прошлых восприятий[25]. Это Я является основой для всех – осознанных или же бессознательных – восприятий субъекта. Поэтому, когда встает вопрос о тождестве личности, необходимо обратиться к самосознанию; достаточно лишь наличия посредствующей связи сознания с ближайшим к нему состоянием, так как «наличное или непосредственное воспоминание или же воспоминание о том, что произошло непосредственно перед теперешним моментом, т.е. сознание, или рефлексия, сопровождающее внутреннее действие, не может естественным образом обмануть…»[26] Таким образом, по словам Б.Тушлинга, это «Я делает возможным не только переход от одного эмпирического восприятия или представления к последующему, но и их указание на тотальность предшествующих им или последующих как континуум, следовательно, обусловливает всякое эмпирическое сознание вообще. Это есть лейбницев исток кантовского первоначального синтетического единства апперцепции, категорий как чистых субстанциальных форм всей данной в чувственности материи»[27]. Резюмируем сказанное словами самого Канта, которые содержатся в первом издании «Критики чистого разума». Мы никогда не имеем дела с вещами самими по себе, но только лишь с явлениями. Но в самом представлении, что все явления и, следовательно, «все предметы, которыми мы можем заниматься, во всей своей совокупности находятся во мне, т.е. суть определения моего тождественного Я, уже заключается признание необходимости непрерывного единства их в одной и той же апперцепции. Но это единство возможного сознания составляет также форму всех знаний о предметах ([форму], посредством которой многообразие мыслится как принадлежащее одному объекту). Следовательно, способ, каким многообразие чувственного представления (наглядного представления) входит в состав единого сознания, предшествует всякому знанию о предмете как интеллектуальная форма его и даже представляет собой формальное априорное знание о всех предметах вообще, поскольку они мыслятся (категории). Синтез их посредством чистой способности воображения, единство всех представлений в отношении к первоначальной апперцепции предшествует всякому эмпирическому знанию»[28].
Подводя итоги, я хотел бы отметить, что для всестороннего исследования понятия апперцепции историку философии необходимо обратиться к теоретическим конструкциям Лейбница. Обычно же, к сожалению, подобные исследования начинаются с изложения кантовской философии, ибо именно она считается исходным пунктом. На мой взгляд, есть определенная преемственность в толковании
– 58 –
понятия апперцепции у Канта и Лейбница, которую не следует игнорировать. Однако требуется все же более детальное исследование данного вопроса, невозможное здесь вследствие ограниченного объема статьи.
Примечания
[1]Лейбниц Г.В. Соч.: В 4 т. Т. 2. М., 1982-1989. С. 162.
[4]Декарт Р. Соч.: В 2 т. Т. 1. М., 1989. С. 102.
[5]Локк Дж. Соч.: В 2 т. Т. 1. М., 1960. С. 138.
[6]Лейбниц Г.В. Соч. Т. 2. С. 113.
[7]Лейбниц Г.В. Соч. Т. 1. С. 406.
[9]Tuschling B. Begriffe, Dimensionen, Funktionen der Subjektivit_t: Leibniz versus Locke // Probleme der Subjektivit_t in Geschichte und Gegenwart /Hrsg.von H.Heidemann. Stuttgart, 2002. S. 66.
[10]Кант И. Критика чистого разума. М., 1998. С. 133-148. В 129.
[11]Там же. С. 148. В 129.
[12]Там же. С. 149. В 132.
[14]Там же. В 132-133.
[15]Лейбниц Г.В. Письмо к А.Арно; цит. по: Каринский В. Умозрительное знание в философской системе Лейбница. СПб., 1912. С. 159.
[16]См.: «Между тем, должно сознаться, что у приведенных… доказательств нет иной достоверности, кроме моральной, то есть в одном акте ума все они не могут быть обозримы. Ибо, разумеется, воспринимаемое мною ясно и отчетливо – истинно и верно для меня в настоящее время, но я не имею никакой уверенности, что я все ясно и отчетливо воспринимал раньше; […] И если бы я стал повторять это часто, то отдельные повторения протекали бы при существовании тех же трудностей; хотя самые согласия повторений – великий аргумент, в целом, однако, все только похоже на истину» (Лейбниц Г.В. Элементы сокровенной философии о совокупности вещей. Казань, 1913. С. 107).
[17]Цит. по: Каринский В. Указ. соч. С. 212-215.
[18]Кант И. Критика чистого разума. С. 150. В 133.
[19]Там же. С. 150-151. В 134-135.
[20]Там же. С. 151. В 135.
[21]Там же. С. 153. В 139.
[22]Там же. С. 153-154. В 139.
[23]Там же. С. 154. В 140.
[25]Лейбниц Г.В. Соч. Т. 2. С. 240.
[26]Там же. С. 239.
[27]TuschlingB. Op. Оit. S. 71.
[28]Кант И. Критика чистого разума. С. 147. А 129–А 130.
39 исследований человеческого восприятия | Психология — Оди
Автор: Ян Австрейх
Переводчик, копирайтер. Дизайн и психология.
Перевод материала Кеннеди Эллиотт о методах визуализации и их восприятии.
Я графический редактор в The Washington Post, это значит, что я отчасти разработчик, отчасти журналист. Чтобы объяснять свои решения в области дизайна и визуализации, графические редакторы вроде меня часто полагаются на здравый смысл и знания из практики.
Несколько лет назад я задалась вопросом, что известно науке о том, как люди воспринимают графику. Когда я начала вникать в это, то обнаружила, как много уже собрано знаний о восприятии и поняла, что раньше многое упускала.
В статье представлена выжимка из психологических исследований, которые я прочитала. На самом деле, в каждом из них было несколько экспериментов и в выводах есть много важных нюансов, здесь я описала результаты упрощённо. Призываю вас прочитать исследования полностью, чтобы познакомиться с полными выводами.
* * *
Колина Уэйр в своей книге «Information Visualization: Perception for Design» задаётся вопросом: визуализация — это наука или язык?
Это можно назвать наукой, потому что визуализация должна представлять данные точно, методично и конкретно, чтобы мы могли видеть основные тенденции и закономерности. Опираясь на них, можно подобрать нужную визуализацию для контента в зависимости от того, что вы хотите показать.
Однако многие утверждают, что это язык, потому что она использует диаграммы, чтобы передать информацию. Данные закодированы с помощью символов и знаков. Чтобы понять диаграмму, нужно изучить её синтаксис и условные обозначения.
Читая эту статью, подумайте, что для вас визуализация — наука или язык.
* * *
ОсновыВ 1984 году Уильям Кливленд и Роберт МакГилл [1] опубликовали исследование, которое можно описать как архетипическое оригинальное исследование визуализации информации.
Элементарные задачи восприятия: позиция по общей шкале, позиция по несогласованным шкалам, длина, направление, угол, область, объём, кривизна, светотень
В ходе своих экспериментов Кливленд и МакГилл определили «элементарные задачи восприятия»: основные действия, которые, по их мнению, выполняют люди при оценке визуализации. На эту классификацию опираются многие другие исследования, о которых я буду писать.
Первая, самая лёгкая задача восприятия — «определение позиции по общей шкале». Кливленд и МакГилл говорят, что нам проще всего сравнивать объекты по общей шкале, например по координатной оси. Хорошим примером здесь будет точечная диаграмма: точки на ней привязаны к двум общим шкалам — осям «Х» и «Y».
При взгляде на гистограмму человек тоже сравнивает объекты по общей шкале, обычно по оси «Y», но Кливленд и МакГилл пишут, что при восприятии гистограммы зрителю приходится также судить о длине и площади. Чтобы лучше понять, что авторы понимают под элементарными задачами восприятия, прочитайте их работу целиком.
Однако это исследование было проведено три десятилетия назад. Насколько актуальны его результаты сегодня?
К счастью, у нас есть ответ. Хир и Босток [2] пересмотрели некоторые из старых экспериментов Кливленда и МакГилла в эксперименте, который они провели, чтобы доказать, что Mechanical Turk (платформа, где люди выполняют простые задания за деньги — прим. пер.) можно использовать для научных исследований.
Они получили результаты, схожие с выводами Кливленда и МакГилла.
Участники сравнивали пропорции на разных диаграммах. Виды диаграмм отмечены на вертикальной оси, погрешности на горизонтальной. Сверху результаты, полученные Кливлендом и МакГиллом, снизу результы Хир и Бостока, доверительный интервал 95%
Опорные точкиТри исследования доказывают, что определённые типы графиков и объекты в них провоцируют искажения восприятия. Из-за этих искажений мы можем не совсем верно понять информацию.
Из закона Стивенса следует, что объект рядом с бо̀льшим объектом кажется крупнее, чем он есть на самом деле. Когда рядом с ним находится объект меньшего размера, он кажется меньше. Джордан и Шиано [3] обнаружили, что увеличение расстояния между линиями приводит к обратному эффекту.
Если линии находятся близко друг к другу, длина одной линии кажется более похожей на длину соседней (это называется ассимиляцией). Если линии далеко друг от друга, длинные кажутся длиннее, а короткие — короче (это называется контрастом).
Джордан и Шиано обнаружили, что, если показать линии разного размера близко друг к другу, участники запомнят их более похожими по длине, чем есть на самом деле. Если разместить линии далеко друг от друга, в памяти размеры линий останутся более контрастными, чем в реальности
В двух других исследованиях Шиано и Тверски [4, 5] обнаружили, что графики воспринимаются более симметричными, чем есть на самом деле.
Они дали участникам диаграммы и одним сказали, что это графики, другим — что это карта, на которой линией обозначена река. Оказалось, что участники с «графиками» мысленно приблизили линию на картинке к воображаемой 45-градусной отметке, когда вспоминали изображение. У участников с «картами» такого искажения не было.
Шиано и Тверски обнаружили, что 45-градусная линия — это воображаемая точка отсчёта в линейных графиках
Когда с графиком шёл текст, который призывал обратить внимание на его симметричность, участникам он казался симметричнее, даже если в реальности график таким не был. Это приводит меня к мысли о том, что аннотации могут быть полезны при передаче информации.
В другом исследовании они подтвердили, что линейные графики воспринимаются искажённо. Участникам показывали диагональную линию, и по воспоминаниям она казалась им ближе к 45 градусам, чем была на самом деле. То есть они недооценивали бо̀льшие углы и переоценивали меньшие.
Из их работы можно сделать вывод о том, что разные визуальные системы предполагают разные системы отсчёта.
Базовые формыКрокстон [6] обнаружил, что столбцы более эффективны для сравнения величин, чем круги, квадраты или кубы.
Визуализация пропорции 1:2. Точнее всего участники определили пропорции фигур, когда сравнивали размеры столбцов. Круги и квадраты поделили второе место, кубы меньше всего подошли для этой задачи
Круговые диаграммы vs гистограммыИллс [7] был одним из первых, кто опубликовал статью на эту тему в 1926 году. Тогда считалось, что круговые диаграммы воспринимаются неадекватно. Например, ему говорили, что человеческий глаз не может хорошо оценить размеры дуг, углов и хорд.
Иллс дал студентам два листа с круговыми диаграммами и гистограммами и попросил оценить отношение сегментов к целому.
Лист с правильно заполненными пропорциями
Он обнаружил, что люди так же быстро и точно оценивают пропорции круговых диаграмм, как и гистограмм. Более того, когда число компонентов растёт, эффективность гистограмм падает, а круговых диаграмм — увеличивается.
Три способа, которыми участники оценивали круговую диаграмму: сравнивали размеры дуг, смотрели на области внутри круга или прикидывали значение угла. Только одна женщина сказала, что опиралась на хорды. Она определила пропорции точнее всех
50% использовали для оценки внешнюю дугу, 25% смотрели на площадь внутри круга и 25% — на внутреннюю дугу или угол. 71 человек сказал, что удобнее было работать с круговыми диаграммами, и только 25 человек предпочли гистограммы.
Иллс сделал два вывода:
- Пропорции внутри круговой диаграммы легче оценить;
- Мужчины лучше оценивают пропорции, чем женщины.
В следующем году Крокстон [8] провёл своё исследование, в ходе которого не обнаружил явного преимущества круговых диаграмм перед гистограммами, но в некоторых случаях они действительно были эффективнее.
Шесть десятилетий спустя учёные провели ещё три эксперимента, в которых доказали, что круговые диаграммы всё же точнее передают информацию.
Симкин и Хасти [9] просили людей оценить пропорции участков диаграммы (сколько часть составляет от целого) и сравнить участки между собой.
Они обнаружили, что сравнить между собой участки простых гистограмм легче, чем стековых (гистограмм с накоплением) или круговых диаграмм. Оценить пропорции оказалось одинаково легко на круговых диаграммах и стековых гистограммах, сложнее — на простых гистограммах.
Схема выводов Симкина и Хаски. Пропорции легче всего оценить на круговых диаграммах, сравнить сегменты между собой легче всего на простых гистограммах
Спенс и Левандовски [10] обнаружили, что сравнение сегментов между собой отнимает больше времени и его делают менее точно. В этом плане хуже всего себя показали круговые диаграммы, за исключением случаев, когда нужно было сравнить сразу несколько сегментов. Таблицы признали худшим способом визуализации данных за исключением случаев, когда важно показать точные значения.
Холландс и Спенс [11] обнаружили, что чем больше в гистограммах компонентов, тем сложнее человеку оценить их пропорции. Чтобы обработать каждый новый компонент в гистограмме, читателю требуются дополнительные 1,7 секунды для обработки.
Гистограммы vs линейные графикиЗакс и Тверски [12] обнаружили, что при описании гистограмм люди говорят о контрасте между значениями переменных в столбцах («А больше по Х, чем B »), а в линейных графиках описывают тенденции («Когда X увеличивается, Y тоже увеличивается»).
Участники описывали контрасты в гистограммах и тенденции в линейных графиках
Даже когда исследователи [13] показали участникам график с тремя переменными (на нём были обозначены три точки), его описание осталось сфокусированным на отношениях XY. Когда люди описывали гистограмму с тремя столбцами, они говорили о контрастах между тремя компонентами.
Эти исследования показывают, что при восприятии графиков людям трудно полно воспринять информацию, в основном они обращают внимание на тенденции.
Гистограммы, круговые диаграммы и графикиХолландс и Спенс [14] оценивали, зависит ли эффективность передачи информации диаграммой от того, что нужно оценить.
Они предполагали, что линейные графики лучше всего отображают изменения, потому у них «интегрированный» интерфейс: зритель видит изменения, глядя на наклон линии. Чтобы показать изменения с помощью круговых диаграмм, нужно использовать несколько штук, это делает их неудобным «разделённым» интерфейсом.
Диаграммы, которые Холланд и Спенс дали участникам, чтобы те оценили изменения
Они сравнивали восприятие участниками изменений и пропорций с помощью столбчатых, круговых и линейных диаграммами.
ИзмененияКруговые диаграммы плохо отобразили изменения, а вот гистограммы оказались примерно такими же эффективными, как графики. Исследователи решили выяснить, почему гистограммы так хорошо себя проявили.
Они предположили, что люди рисуют воображаемые линии между столбцами. Чтобы доказать это, Холланд и Спенс сделали стековую гистограмму, которая разбивала эти воображаемые линии, и снова протестировали участников.
Воображаемая линия, которую рисовали участники
Стековая диаграмма не давала сравнить участки, просто проведя воображаемую линию
В результате учёные сделали вывод: любая диаграмма, на которой можно увидеть реальную или воображаемую линию, отлично показывает изменения.
ПропорцииЛучше всего участники смогли оценить пропорции на круговой диаграмме.
Линейные графикиЛинейные графики имеют особый контекст, который может исказить наше восприятие данных.
Независимая переменная (причина) обычно наносится на ось X, а зависимая (эффект) — на ось Y. Но также мы склонны воспринимать наклон линии как метафору скорости, высоты или количества, что может идти вразрез с условными обозначениями.
Гаттис и Холиоак (15) сделали график, в котором наклон линии показывал высоту, но тогда независимые и зависимые переменные стояли на неправильных осях. Они дали участникам два графика, правильный и неправильный, и спросили, что означает пунктир — более быструю или медленную скорость.
На графике слева высота (в футах) находится на оси ординат, температура (в градусах) — на оси абсцисс. Это не по правилам, но так линия графика стала визуальной метафорой высоты. На графике справа переменные расположены правильно
Когда высота была на оси Y, участники лучше выполняли задание. Это значит, что мы в первую очередь рассматриваем наклон как показатель быстроты, высоты, количества или скорости. Учёные пришли к выводу, что есть внешние свойства уклонов, которые «влияют на рассуждение выше всех других».
Они также выявили универсальную связь «больше» или «лучше» с направлением вверх.
Карсвелл и соавторы [16] обнаружили, что, когда на линейных графиках есть смены тенденции (взлёты и падения), люди изучают их дольше, вдаваясь в детали. Когда они увеличивали количество точек на графике или делали его асимметричным либо нелинейным, такого не происходило — участники воспринимали график в целом.
3DС помощью четырёх исследований учёные доказали, что мы оцениваем трёхмерные объекты более точно, чем принято считать.
Зигрист изучал, насколько хорошо люди могут оценить различия между сегментами 2d- и 3d-круговых диаграмм и гистограмм
Зигрист [17] обнаружил, что люди одинаково хорошо могут оценить 2d- и 3d-гистограммы, но думать над 3d-вариантом приходится дольше.
В случае с круговыми диаграммами с 2d работать легче, потому что при восприятии объёмного варианта большую роль играет угол наклона фигуры.
Леви и соавторы [18] признают, что, хоть трёхмерная графика и выглядит красиво, она не передает никакой дополнительной информации и заставляет воспринимать больше лишних деталей.
В ходе двух экспериментов Леви и соавторы предоставили участникам несколько 2d- и 3d-диаграмм на выбор
Участникам дали выбирать между 2d- и 3d-диаграммами. Когда им сказали выбрать диаграмму, чтобы представить её другим людям, они, как правило, выбирали 3d-вариант. Его же они выбрали, когда стояла задача запомнить данные на изображении.
Участники чаще выбирали 2d-гистограммы, когда от них требовалось передать определённые детали, и линейные графики, когда сообщение нужно было передать очень быстро.
Авторы пришли к выводу, что в некоторых случаях 3d-диаграммы могут быть полезны.
Последние два эксперимента Спенса [19, 20] уточняют закон Стивенса, который (говоря очень упрощенно) гласит, что объект кажется больше, когда стоит рядом с более крупными объектами, и меньше, когда стоит рядом с более мелкими. Спенс обнаружил, что этого искажения не происходит при сравнении двух форм одинаковой размерности.
Спенс обнаружил, что люди воспринимают искажение, описанное в законе Стивенса, только если формы отличаются в двух и более измерениях. Если меняется только одно измерение, искажение не происходит
Диаграммы рассеянияКливленд и соавторы [21] обнаружили, что люди оценивают корреляцию на диаграмме рассеяния, частично основываясь на размере облака точек. Когда одна и та же корреляция представлена на двух диаграммах, но на одной масштаб меньше и облако точек маленькое, люди думают, что там корреляция выше.
Диаграммы, которые учёные использовали в своих экспериментах, значения одинаковые, разница только в масштабе. Изменение размера облака повлияло на оценку корреляции
Экспериментируя с символами для диаграмм рассеяния, Левандовски и Спенс [22] обнаружили что в составных диаграммах (с несколькими переменными) различия между переменными лучше всего воспринимаются, когда те обозначены разными цветами. Если в вашем случае варьировать цвет невозможно, разные заливка или формы (даже использование букв, если их нельзя спутать друг с другом) не сильно повлияют на точность отображения.
Левандовски и Спенс открыли, что лучше всего использовать разные цвета для символов на составных диаграммах рассеяния
Они считают, что буквы имеют явное преимущество: можно использовать сокращения для обозначения переменных (M для мужчин, Ж для женщин). На мой взгляд, лучше так не делать — вы рискуете ухудшить диаграмму, потому что зритель не видит центр буквы и ему придётся угадывать его расположение.
Демиральп и соавторы [23], основываясь на результатах своего исследования, изменили таблицу цветов и символов Tableau: они упорядочили её по формам и цветам, наиболее различимым для глаза.
Таблица цветов Tableau. Изначальный вариант сверху, модификация учёных снизу
Древовидные диаграммыЗемкевич и Косара [24] обнаружили, что использование метафор помогает при навигации по древовидным диаграммам. Например, указание участникам найти сегмент «внутри» контейнерного варианта и посмотреть «внизу» каскадного работали лучше всего.
Земкевич и Косара использовали визуальные метафоры, чтобы направлять участников при выполнении простых задач. Когда визуальные метафоры соответствовали стилю диаграммы, участники легче ориентировались на ней
Конг, Хир и Аргвала [25] обнаружили, что люди лучше видят разницу между размерами сегментов на древовидных диаграммах, когда они представлены в виде прямоугольников с разным соотношением сторон. Квадраты, как выяснилось, нелегко сравнивать друг с другом.
Эксперименты Конга, Хира и Аргвалы показали, что люди не так точно сравнивают размеры квадратов, как прямоугольников с разным соотношением сторон
Также они узнали, что, когда нужно попарно сравнивать «ветви» древовидной диаграммы (большие прямоугольники) с чуть меньше чем тысячей значений, лучше представить их в виде гистограмм.
Участники смогли точнее сравнить «ветви», представленные с помощью маленьких гистограмм, чем внутри древовидной диаграммы
Другие визуализацииВ 2001 году Барлоу и Невилл [26] попросили участников сравнить четыре разные иерархические диаграммы. Участникам не понравилась древовидная диаграмма, они предпочли диаграмму-«сосульку» и организационную диаграмму.
В исследовании Барлоу и Невилла участникам не понравилась визуализация в виде древовидной диаграммы
В 2007 году исследование Котон и Моере [27] показало, что эстетика диаграмм может быть связана с удобством их использования.
Участникам было предложено на выбор несколько диаграмм, из них самой симпатичной люди посчитали диаграмму солнечные лучи (SunBurst), а 3d-дерево лучей (BeamTrees) — самой неказистой. Удобнее всего выполнять задачи оказалось при взаимодействии с диаграммой солнечные лучи, «сосулькой» (IcicleTree) и «звёздным» деревом (StarTree), хуже всего с деревом лучей (BeamTrees) и древовидной диаграммой.
Учёные сделали вывод о том, что «красота может быть удобной».
Внешне участникам больше всего понравилась диаграмма солнечные лучи, и с ней оказалось легко работать
Харрисон и соавторы [28] оценили эффективность нескольких типов визуализации для отображения корреляции.
Они обнаружили, что диаграммы рассеяния и диаграммы с параллельными координатами подходят для этого лучше всего. Среди составных диаграмм (третьей, четвёртой и пятой на рисунке) стековая гистограмма показала себя лучше других.
Участникам легче всего было оценить значение корреляции (как отрицательной, так и положительной) на диаграммах рассеяния. Также им было легко оценить отрицательные корреляции на диаграммах с параллельными координатами
Год спустя Кей и Хир [29] пересмотрели данные и разбили типы визуализации на четыре группы по уровню точности передачи информации. В их классификации лидирующие места также заняли диаграмма рассеяния и диаграмма с параллельными координатами.
Плотность данныхХир, Хонг и Аргвала [30] исследовали, может ли графика одновременно быть компактной и хорошо передавать информацию.
Они зеркально отразили отрицательные значения в диаграммах временных рядов и изобразили крайние значения в виде полос разного цвета, которые потом наложили друг на друга. В результате размер диаграммы уменьшился на 75%. В другом эксперименте учёные пробовали уменьшить нормальную высоту диаграммы, самые маленькие экземпляры получились высотой всего шесть пикселей.
Сверху изображена обычная диаграмма временных рядов. Хир, Хонг и Аргвала выделили высокие значения ярким цветом, а низкие бледным, и наложили друг на друга. Потом они попробовали отразить отрицательные значения (слева) и поместить их над положительными в том же пространстве (справа). В обоих случаях диаграмма уменьшилась в четыре раза.
В другом эксперименте исследователи уменьшили высоту разных диаграмм, чтобы проверить, хорошо ли отражение отрицательных значений и наложение полос воспринимаются в компактном формате.
Они выяснили, что чем больше цветовых полос на диаграммах, тем больше людей допускают ошибки, значит, использовать их не стоит.
При уменьшении размера диаграммы её обычный вид оказался самым неудобным для восприятия. В результате учёные сделали вывод: можно безболезненно отражать отрицательные значения, это не помешает восприятию.
Пиктограммы и рисункиХароз, Косара и Франконери [31] экспериментировали с использованием пиктограмм вместо абстрактных форм в простых диаграммах.
Они обнаружили, что запомнить данные с помощью дискретных форм легче, чем с помощью слитных. Когда учёные попробовали заменить текст в подписях на пиктограммы, это привело к увеличению числа ошибок.
Надписью «do this» обозначены эффективные диаграммы, «not this» — неэффективные
Они также выяснили, что, если в диаграмме заменить абстрактные формы на пиктограммы, это не ухудшает восприятие или запоминание данных. Людям было даже интереснее рассматривать визуализации с пиктограммами.
В одном из моих любимых исследований Коул и соавторы [32] выяснили, одинаково ли хорошо люди понимают, что за предмет с помощью линий изобразили художник и компьютер. Они узнали, что многие (но не все) алгоритмы могут так же хорошо передать формы через рисунок, как человек.
Примеры рисунков, которые интерпретировали участники исследования. Разница между работами человека и компьютера была в мелких деталях
Труднее всего участникам было разобраться с «гладкими, нечёткими формами», потому что их глаза не могли найти выпуклости и впадины, которые дали бы информацию о форме.
Земкевич и соавторы [33] оценили, как черты личности влияют на то, насколько удобно человеку работать с визуализациями в виде списка и контейнера.
В ходе тестирования участникам нужно было решить несколько задач с помощью иерархических структур, среди которых были как списки (слева), так и контейнеры (справа)
Люди с внутренним локусом контроля (те, кто верит, что могут контролировать внешние события) хуже выполняли задачи с контейнерной визуализацией. Те, у кого был внешний локус контроля (кто считает, что обстоятельства сильнее их), справились лучше со всеми заданиями.
Невротичные участники лучше работали с более структурированной визуализацией (контейнерной), в то время как другим участникам было легче обходиться с менее структурированным вариантом.
Интроверты в целом выполнили задания лучше, чем экстраверты.
Ли и соавторы [34] изучали «начинающих пользователей» в ситуации, когда те пытались понять незнакомую им визуализацию.
Участникам оказалось трудно отойти от привычных способов понять диаграмму, даже если они не работали. Из этого можно сделать вывод — первое впечатление очень важно.
Примеры диаграмм, которые были незнакомы участникам исследования
Харрисон и соавторы [35] давали участникам прочитать статью из «New York Times», которая вызывала положительные или отрицательные эмоции, и после проверяли, насколько хорошо те справляются с простыми задачами на восприятие.
Они обнаружили, что участники с отрицательными эмоциями допустили больше ошибок, а участники с положительными эмоциями смогли показать хорошие результаты. Стоит отметить, что повлиять на настроение с помощью статьи получилось только в одном случае из пяти.
Выбиралась случайная диаграмма, учёные измеряли настроение участника, он читал статью, затем решал простую задачу (какой участок диаграммы больше, А или В?), после исследователи снова замеряли настроение
Халлман, Адар и Шах [36] повторили исследование Хира и Бостока, но с одним изменением. Перед тем как участник отвечал на вопрос, ему показывали гистограмму, на которой было видно, как ответили последние пятьдесят человек.
Некоторым участникам показывали неверные данные. Те, кто увидел искажённую гистограмму, совершили больше ошибок.
Интерактивные элементыЛю и Хир [37] выяснили, что при взаимодействии с интерактивной графикой задержка в полсекунды оказывает большое влияние на действия человека.
Участники, программа которых работала с задержкой, меньше двигали мышь, меняли способы взаимодействия и в целом совершали меньше действий. Также они больше комментировали интерфейс.
Лю и Хир попросили участников взаимодействовать с двумя разными визуализациями и наблюдали, как задержка в 500 миллисекунд повлияла на их поведение
Эта задержка отразилась и на следующих сессиях эксперимента: у участников снизилась мотивация изучать графики.
В 2007 году Вигдор [38] и соавторы обнаружили, что выполнить простейшие задачи на восприятие (определить положение объекта или угол) намного сложнее, если экран лежит на столе. Следовательно, расположение экрана может исказить восприятие графика.
В 2008 году Робертсон и соавторы [39] дали участникам большой набор исторических данных ООН, представленный в трёх формах: анимированная визуализация, график рассеивания с отображением следов изменений, и метод small multiples (много пузырьковых диаграмм, показывающих изменения в каждой стране отдельно — прим. пер.) — и начали задавать по нему вопросы.
Формы визуализации, которые использовались в эксперименте
Хотя опрос пользователей показал, что они предпочитают анимированную версию за её полезность, простоту использования и красоту, исследователи выяснили, что версия small multiples была более эффективной — помогала быстрее найти ответ и допустить меньше ошибок.
ЦветаВ ещё одном любимом мною исследовании Лин и соавторы [40] создали алгоритм для определения «семантически резонансных цветов». Например, если я хочу поговорить об океане, я использую синий цвет, если хочу сказать о любви, использую розовый или красный.
Алгоритм анализировал Google Images и назначал цвет ключевым словам. Затем с помощью участников с Mechanical Turk учёные проверили, эффективно ли сработала программа. Некоторые результаты получились забавными.
Под буквой А находятся цвета, которые алгоритм подобрал для ключевых слов, под буквой Т — цвета, которые выбрали пользователи. Цифра в скобках показывает, насколько точно сработал алгоритм (максимум можно набрать 5 баллов)
Для следующего эксперимента художник из Tableau разработал семантически резонансную цветовую схему, и исследователи проверили, чья схема (человека или алгоритма) будет эффективнее. Они ставили против собственной программы, выдвинув гипотезу, что подобранная человеком палитра себя покажет лучше.
Цвета, подобранные алгоритмом (А) и экспертом (E)
Во втором эксперименте исследователи оценили, насколько хорошо участники выполняли простые задачи по сравнению, используя три разные цветовые палитры. Оказалось, цвета, подобранные алгоритмом, не уступили палитре эксперта.
ЗаключениеРезультаты этих исследований не обязательно постоянно использовать в своей практике. Большинство из них рассматривают весьма специфичные задачи, в основном они связаны со способностью человека уловить различия в размерах форм и элементов. У графики часто бывают другие цели.
Хороший тому пример — исследование древовидных диаграмм. Участникам оказалось легче сравнить данные, когда они были представлены с помощью гистограмм, но часто показать экосистему данных важнее, чем сделать их удобными для сравнения.
В области восприятия есть ещё много вещей, которые нужно изучить, особенно в сфере динамической и интерактивной графики. Мы все выигрываем, когда специалисты делятся своими знаниями из практики, они помогают нам заполнить пробелы, до которых современные исследования ещё не добрались.
Ссылки на исследования
- Graphical Perception: Theory, Experimentation, and the Application to the Development of Graphical Methods. William Cleveland, Robert McGill, 1984.
- Crowdsourcing Graphical Perception: Using Mechanical Turk to Assess Visualization Design. Jeffrey Heer and Michael Bostock, 2010.
- Serial processing and the parallel-lines illusion: Length contrast through relative spatial separation of contours. Kevin Jordan and Diane Schiano, 1986.
- Perceptual and conceptual factors in distortion in memory for graphs and maps. Barbara Tversky and Diane Schiano, 1989.
- Structure and strategy in encoding simplified graphs. Diane Schiano and Barbara Tversky, 1992.
- Graphic comparisons by bars, squares, circles and cubes. Frederick Croxton, 1932.
- The relative merits of circles and bars for representing component parts. Walter Crosby Eells, 1926.
- Bar charts versus circle diagrams. Frederick Croxton and Roy Stryker, 1927.
- An Information-Processing Analysis of Graph Perception. David Simkin and Reid Hastie, 1987.
- Displaying proportions and percentages. Ian Spence and Stephan Lewandowsky, 1991.
- Judging Proportion in Graphs: The Summation Model. J.G. Hollands and Ian Spence, 1998.
- Bars and Lines: A Study of Graphic Communication. Jeff Zacks and Barbara Tversky, 1997.
- Bar and Line Graph Comprehension: An Interaction of Top-Down and Bottom-Up Processes. Priti Shah and Eric Freedman, 2009.
- Judgments of Change and Proportion in Graphical Perception. J.G. Hollands and Ian Spence, 1992.
- Mapping conceptual to spatial relations in visual reasoning. Merideth Gattis and Keith Holyoak, 1996.
- Stimulus complexity and information integration in the spontaneous interpretation of line graphs. C. Melody Carswell, Cathy Emery and Andrea Lonon, 1993.
- The use or misuse of three-dimensional graphs to represent lower-dimensional data. Michael Siegrist, 1996.
- Gratuitous graphics: Putting preferences in perspective. Ellen Levy, Jeff Zacks, Barbara Tversky and Diane Schiano, 1996.
- Visual Psychophysics of Simple Graphical Elements. Ian Spence, 1990.
- The apparent and effective dimensionality of representations of objects. Ian Spence, 2004.
- Variables on scatterplots look more highly correlated when the scales are increased. William Cleveland, Persi Diaconis and Robert McGill, 1982.
- Discriminating Strata in Scatterplots. Stephan Lewandowsky and Ian Spence, 1989.
- Learning Perceptual Kernels for Visualization Design. Cagatay Demiralp, Michael Bernstein and Jeffrey Heer, 2014.
- The Shaping of Information by Visual Metaphors. Caroline Ziemkiewicz and Robert Kosara, 2008.
- Perceptual Guidelines for Creating Rectangular Treemaps. Nicholas Kong, Jeffrey Heer, and Maneesh Agrawala, 2010.
- A Comparison of 2-D Visualizations of Hierarchies. Todd Barlow and Padraic Neville, 2001.
- The effect of aesthetic on the usability of data visualization. Nick Cawthon and Andrew Vande Moere, 2007.
- Ranking Visualizations of Correlation Using Weber’s Law. Lane Harrison, Fumeng Yang, Steven Franconeri and Remco Chang, 2014.
- Beyond Weber’s Law: A Second Look at Ranking Visualizations of Correlation. Matthew Kay and Jeffrey Heer, 2015.
- Sizing the Horizon: The Effects of Chart Size and Layering on the Graphical Perception of Time Series Visualizations. Jeffrey Heer, Nicholas Kong and Maneesh Agrawala, 2009.
- ISOTYPE Visualization — Working Memory, Performance, and Engagement with Pictographs. Steve Haroz, Robert Kosara and Steven Franconeri, 2015.
- How well do line drawings depict shape? Forrester Cole et. all, 2009.
- How Visualization Layout Relates to Locus of Control and Other Personality Factors. Caroline Ziemkiewicz et. all, 2012.
- How do People Make Sense of Unfamiliar Visualizations?: A Grounded Model of Novice’s Information Visualization Sensemaking. Sukwon Lee et. all, 2015.
- Influencing Visual Judgment through Affective Priming. Lane Harrison et. all, 2013.
- The Impact of Social Information on Visual Judgments. Jessica Hullman, Eytan Adar and Priti Shah, 2011.
- The Effects of Interactive Latency on Exploratory Visual Analysis. Zhicheng Liu and Jeffrey Heer, 2014.
- Perception of Elementary Graphical Elements in Tabletop and Multi-Surface Environments. Daniel Wigdor et. all, 2007.
- Effectiveness of Animation in Trend Visualization. George Robertson et. all, 2008.
- Selecting Semantically-Resonant Colors for Data Visualization. Sharon Lin et. all, 2013.
Подписывайтесь на «Одайджест» — кураторскую рассылку для дизайнеров. Контент, который выбирают люди, а не алгоритмы.
Психология восприятия. — Общее понятие о восприятии. Отличие восприятия от ощущений.
Страница 2 из 10
Общее понятие о восприятии. Отличие восприятия от ощущений.
Восприятием (перцепцией) называется отражение в сознании человека предметов или явлений в совокупности их свойств и частей при их непосредственном воздействии на органы чувств. В ходе восприятия происходит упорядочение и объединение отдельных ощущений в целостные образы вещей и событий. Образ — обобщенная картина мира (предметов, явлений), складывающаяся в результате переработки информации о нем, поступающей через органы чувств.
ОТЛИЧИЕ ВОСПРИЯТИЯ ОТ ОЩУЩЕНИЙ. В отличие от ощущений, в которых отражаются отдельные свойства раздражителя, восприятие отражает предмет в целом, в совокупности его свойств. При этом восприятие не сводится к сумме отдельных ощущений, а представляет собой качественно новую ступень чувственного познания с присущими ей особенностями.
Термин “ощущение” относится к первоначальному опыту, возникающему в результате элементарных видов стимуляции. Изучение ощущений обычно связано с устройством органов чувств (уха, глаза и т.д.) и со стимулами, воздействующими на эти органы. С другой стороны, в восприятии участвуют высшие когнитивные механизмы, интерпретирующие сенсорную информацию. Когда мы читаем книгу, слушаем концерт, получаем сеанс массажа, нюхаем одеколон или едим икру, мы “переживаем” нечто гораздо большее, чем непосредственную сенсорную стимуляцию. Каждое из этих сенсорных событий обрабатывается в контексте наших знаний о мире, наш предшествующий опыт придает смысл простым ощущениям.
В отличие от ощущений, которые не воспринимаются как свойства предметов, конкретных явлений или процессов, происходящих вне и независимо от нас, восприятие всегда выступает как субъективно соотносимое с оформленной в виде предметов, вне нас существующей действительностью. Причем это происходит даже в том случае, когда мы имеем дело с иллюзиями или когда воспринимаемое свойство сравнительно элементарно и восприятие вызывает простое ощущение (в данном случае это ощущение обязательно относится к какому-либо явлению или объекту, ассоциируется с ним).
Ощущения находятся в нас самих, воспринимаемые же свойства предметов, их образы локализованы в пространстве. Этот процесс, характерный для восприятия его в отличие от ощущений, называется объективацией.
Отличие восприятия в его развитых формах от ощущений и в том, что итогом возникновения ощущения является некоторое чувство (например, ощущения яркости, громкости, соленого, высоты звука, равновесия и т.п.), в то время как в результате восприятия складывается образ, включающий комплекс различных взаимосвязанных ощущений, приписываемых человеческим сознанием предмету, явлению, процессу. Для того чтобы некоторый предмет был воспринят, необходимо совершить в отношении его какую-либо встречную активность, направленную на его исследование, построение, уточнение образа. Для появления ощущения этого, как правило, не требуется.
Отдельные ощущения как бы “привязаны” к специфическим анализаторам, и достаточно бывает воздействия стимула на их периферические органы – рецепторы, чтобы ощущение возникло. Образ, складывающийся в результате процесса восприятия, предполагает взаимодействие, скоординированную работу сразу нескольких анализаторов.
Восприятие, таким образом, выступает как осмысленный (включающий принятие решения) и означенный (связанный с речью) синтез разнообразных ощущений, получаемых от целостных предметов или сложных, воспринимаемых как целое явлений. Этот синтез выступает в виде образа данного предмета или явления, который складывается в ходе активного их отражения.
|
Апперцепция — это понятие психо-философского дискурса, выражающее осознанность восприятия, а также его зависимость от прошлого духовного опыта и запаса накопленных знаний и впечатлений. Термин «апперцепция» ввёл Г. В. Лейбниц, обозначив им сознание или рефлективные акты («которые дают нам мысль о том, что называется «Я»), в отличие от неосознаваемых восприятий (перцепций). «Таким образом, следует делать различие между восприятием-перцепцией, которая есть внутреннее состояние монады, и апперцепцией-сознанием, или рефлективным познанием этого внутреннего состояния»… (Лейбниц Г. В. Сочинения в 4-х тт., т. 1. — М., 1982, с. 406). Это различие было проведено им в полемике с картезианцами, которые «считали за ничто» неосознаваемые восприятия и на основании этого даже «укрепились… во мнении о смертности душ». С тех пор понятие апперцепции стало одним из распространённых в философии и психологии. Наиболее сложное содержание термин «апперцепция» получает в философии И. Канта, который использовал это понятие, чтобы обозначить им «самосознание, производящее представление «я мыслю», которое должно иметь возможность сопровождать все остальные представления и быть тождественным во всяком сознании» (Кант И. Критика чистого разума. — М., 1998, с. 149). Кант выделяет два вида апперцепции: эмпирическую и трансцендентальную. В отличие от эмпирической апперцепции, которая представляет собой всего лишь «субъективное единство сознания», возникающее посредством ассоциации представлений и носящее случайный характер, трансцендентальная апперцепция является априорной, первоначальной, чистой и объективной. Именно благодаря трансцендентальному единству апперцепции возможно объединение всего данного в наглядном представлении многообразия в понятие объекта. Главное утверждение Канта, которое он сам называл «высшим основанием во всём человеческом знании», состоит в том, что единство чувственного опыта (наглядных представлений) заключено в единстве самосознания, но никак не наоборот. Именно для утверждения изначального единства сознания, навязывающего свои категории и законы миру явлений, Кант и вводит понятие трансцендентальной апперцепции: «… Единство сознания есть то непременное условие, которым создаётся отношение представлений к предмету… то есть превращение их в знание; на этом условии, следовательно, основывается возможность самого рассудка» (там же, с. 137–138). Другими словами, чтобы наглядные представления стали для субъекта знанием о предмете, он должен непременно осознать их как свои, то есть объединить со своим «Я» посредством выражения «я мыслю». В XIX–XX веках понятие апперцепции получило развитие в психологии как истолкование нового опыта путём использования старого и как центр или основное начало всей психической деятельности. В русле первого понимания И. Ф. Гербарт рассматривал апперцепцию как осознавание вновь воспринимаемого под влиянием уже накопленного запаса представлений («апперцепционной массы»), при этом новые представления пробуждают старые и смешиваются с ними, образуя некий синтез. При таком понимании термин «апперцепция» фактически являлся синонимом объёма внимания. В рамках второго понимания В. Вундт считал апперцепцию проявлением воли и видел в ней единственный акт, благодаря которому становится возможным отчётливое осознание психических явлений. При этом апперцепция может быть активной в случае, когда мы получаем новое знание благодаря сознательному и целенаправленному устремлению своей воли на объект, и пассивной, когда-то же знание воспринимается нами без всяких волевых усилий. Как один из основателей экспериментальной психологии Вундт сделал даже попытку обнаружить физиологический субстрат апперцепции, выдвинув гипотезу о находящихся в мозгу «апперцепционных центрах». Подчёркивая волевой характер апперцепции, Вундт полемизировал с представителями ассоциативной психологии, утверждавшими, что все проявления психической деятельности можно объяснить с помощью закона ассоциации. Согласно последнему, появление при определённых условиях одного психического элемента вызывается в сознании только благодаря появлению другого, связанного с ним ассоциативной связью (подобно тому, как это происходит при последовательном воспроизведении алфавита). Продолжение исследований в этой области привело к появлению гештальт-психологии. В современной психологии апперцепция понимается как зависимость каждого нового восприятия от общего содержания психической жизни человека. Апперцепция толкуется как осмысленное восприятие, благодаря которому на основании жизненного опыта выдвигаются гипотезы об особенностях воспринимаемого объекта. Психология исходит из того, что психическое отражение какого-либо предмета не является отражением зеркальным. В результате овладения новыми знаниями человеческое восприятие непрерывно изменяется, приобретает содержательность, глубину и осмысленность. Апперцепция может быть устойчивой и временной. В первом случае на восприятие влияют устойчивые характеристики личности (мировоззрение, образование, привычки и так далее), во втором — психическое состояние непосредственно в момент восприятия (настроение, мимолётные чувства, надежды и так далее). Физиологической основой апперцепции является сам системный характер высшей нервной деятельности, основанной на замыкании и сохранении нейронных связей в коре головного мозга. При этом большое влияние на апперцепцию оказывает доминанта — мозговой центр наибольшего возбуждения, подчиняющий себе работу остальных нервных центров. |
Восприятие музыки | Понятия и категории
ВОСПРИЯТИЕ МУЗЫКИ — один из главных элементов музыкальной психологии. Являясь необходимым этапом познания, связанное с мышлением, вниманием, памятью, имеющее определенную музыкальную окраску В.м. формирует эстетическое сознание личности. Само слушание музыки происходит при непосредственной эстетической установке субъекта. Непосредственность состоит в том, что субъект сам находит предмет своего восприятия, открывает его художественную ценность и получает удовлетворение от самого процесса слушания. Так как предмет слушания избирается субъектом свободно, можно рассматривать В.м. как специфический вид духовно-эстетической деятельности, как активный творческий процесс. Активность восприятия преодолевает стандартные представления, религиозные и идеологические предрассудки, мешающие почувствовать эстетическую прелесть музыки и оценить целостность и изящность формы произведения.
К специфике музыкальных восприятий более точно подходит понятие «эстетическое созерцание», выражающееся в целенаправленном восприятии музыкального искусства как художественной ценности, сопровождающееся духовно-эмоциональным переживанием. Многие исследователи называют этот процесс художественным восприятием, имеющим открытый характер, включающим жизненный опыт субъекта, его ценностные ориентации и самое главное — его эстетический вкус.
Между музыкальным произведением и слушателем всегда существует определенное духовное пространство, которое преодолевается при необходимой соответствующей настроенности субъекта. В системе выразительных средств музыкального произведения всегда заложена (во всяком случае, должна быть) главная идея, позволяющая субъекту понять его сокровенный замысел, а эстетический уровень развития помогает проникнуть в художественный смысл услышанного. В процессе слушания определяется несколько важных моментов, без которых эстетического восприятия может не быть, а именно: радость от ожидания услышать, удовлетворение от узнавания знакомых мелодий, восторг от наблюдения развития сюжета, ощущение прелести формы, соответствующей культурному представлению субъекта. Так как художественный образ полностью никогда не совпадает с ожиданием слушателя, то узнавание близких по духу мыслей происходит с помощью «присвоения» чужого музыкального образа при внесении в него своих эмоциональных переживаний.
В.м. во многом определяется эмоциональной насыщенностью произведения, которое является основным источником информации, заставляющим найти способ ее осознания и перенесения ее в художественный план слушателя.
Если насыщенность музыкального произведения превышает или никак не удовлет-воряет ожидания личности, то ее сознание либо отторгает предлагаемый образ и оценивает его как безвкусный, вульгарный, абсурдный и пр., либо заставляет интенсивно работать воображение, что в конечном счете создает новый определенный образ, при котором произведение заново рождается в сознании слушателя. Этот высший момент В.м. сопровождается очень сильным эмоционально-духовным переживанием, которое Аристотель охарактеризовал как катарсис. Процесс В.м. завершает образовавшееся эстетическое суждение.
Словарь философских терминов. Научная редакция профессора В.Г. Кузнецова. М., ИНФРА-М, 2007, с. 90.
Действительно ли есть различие? — Ассоциация психологических наук — APS
Что, если каждый вводный учебник психологии ошибается в отношении роли самых основных и фундаментальных компонентов психологической науки? На протяжении десятилетий учебники учили, что существует четкая грань между восприятием — как мы видим, слышим, осязанием, вкусом и запахом — и когнитивными процессами более высокого уровня, которые позволяют нам интегрировать и интерпретировать наши чувства. Тем не менее, появляющиеся междисциплинарные исследования показывают, что разграничение между восприятием и познанием может быть гораздо более размытым, чем считалось ранее.Нисходящие когнитивные процессы, по-видимому, влияют даже на самые основные компоненты восприятия, влияя на то, как и что мы видим. Новые открытия также показывают, что наши так называемые низкоуровневые процессы восприятия, такие как обоняние, на самом деле могут быть намного умнее, чем считалось ранее. Точно определить, что идет сверху вниз или снизу вверх, может быть гораздо сложнее, чем когда-то считали ученые.
Смесительная чаша для нейровизуализации
Новые достижения в технологии нейровизуализации позволяют исследователям наблюдать процессы восприятия, такие как зрение и прикосновение, в реальном времени, когда субъекты просматривают изображения, слушают звук или проводят пальцами по тактильным объектам.
Функциональная МРТ (фМРТ) измеряет изменения кровотока в головном мозге, позволяя исследователям наблюдать за конкретными областями и структурами мозга, которые активны во время выполнения задачи. Однако фМРТ работает в масштабе времени, который намного медленнее, чем скорость мозга в миллисекундах на миллисекунды. Другая технология визуализации, магнитоэнцефалография (МЭГ), использует датчики вокруг кожи головы участника для измерения активности мозга. МЭГ позволяет регистрировать чрезвычайно быструю мозговую активность почти в реальном времени, но ему не хватает точности фМРТ для определения активных структур мозга.
СотрудникAPS Од Олива, старший научный сотрудник в области компьютерного зрения, нейробиологии и взаимодействия человека с компьютером в Лаборатории компьютерных наук и искусственного интеллекта Массачусетского технологического института, работает над новым многообещающим методом объединения данных фМРТ и МЭГ, который позволит исследователям наблюдать за обоими когда и где происходит зрительное восприятие в мозгу. По словам Оливы, основная проблема комбинирования фМРТ и МЭГ заключается в том, что эти два метода предоставляют разные типы данных от разных типов датчиков.
«Современные [неинвазивные] методы визуализации мозга по отдельности не могут разрешить пространственно-временную динамику мозга, потому что они обеспечивают либо высокое пространственное, либо временное разрешение, но не то и другое вместе», — Олива и его коллеги Радослав Мартин Чичи (Freie Universitat Berlin) и Димитриос Пантазис (Массачусетс) Institute of Technology) написал в статье 2016 года, опубликованной в Cerebral Cortex .
Ученый из Массачусетского технологического института Од Олива работает над новым методом объединения данных функциональной МРТ и магнитоэнцефалографии, который позволяет исследователям наблюдать, когда и где происходит визуальное восприятие в головном мозге. Фото: Бенджамин Ланер
Новый метод, на который ссылается Олива, дает исследователям возможность наблюдать визуальную обработку со скоростью миллисекунды и разрешением до миллиметра.
В одном исследовании Олива и его коллеги создали огромную базу данных нейровизуализации визуального восприятия, предложив 16 участникам выполнить идентичные задачи как на фМРТ, так и на МЭГ-аппарате. Этот уникальный набор данных позволил исследовательской группе построить матрицу, сравнивающую пространственные данные из фМРТ и временные данные из MEG.
«Мы используем репрезентативную геометрию, то есть смотрим, насколько похожи два или более стимула в пространстве ваших данных», — объяснил Олива.
Результаты этого исследования позволяют по-новому взглянуть на то, как самые основные компоненты визуального восприятия, такие как форма или цвет, приводят к когнитивным процессам более высокого уровня, связанным с категоризацией и памятью. В статье 2014 года, опубликованной в Nature Neuroscience , Олива и его коллеги обнаружили, что поток мозговой активности от наблюдения объекта до распознавания и классификации его как растения или животного происходил с невероятной скоростью — всего 160 миллисекунд.
Хотя Олива заметил, что в этих экспериментах невозможно различить восходящую и нисходящую обработку, были получены некоторые удивительные результаты. Некоторые области мозга, которые, как ожидается, станут активными относительно поздно при распознавании визуальных объектов, стали активными намного раньше, чем ожидалось.
Этот новый подход к нейровизуализации позволяет исследователям создавать пространственно-временные карты человеческого мозга, которые также включают продолжительность нейронных репрезентаций, которые могут помочь руководствоваться теорией и архитектурой модели, отметил Олива.
Различие между зрением и мышлением
Недавно большое количество опубликованных исследований показало, что наши когнитивные процессы «высшего порядка», такие как убеждения, желания и мотивации, могут оказывать существенное влияние сверху вниз на основные процессы восприятия, изменяя наше базовое зрительное восприятие. Однако профессор психологии Йельского университета и научный сотрудник APS Брайан Шолль настаивает на том, что восприятие может происходить без какого-либо прямого влияния познания.
Шолль возглавляет Йельскую лабораторию восприятия и познания, где он исследует вопросы о том, как восприятие, память и обучение взаимодействуют, чтобы произвести наше восприятие мира.В смелой статье 2016 года, написанной в соавторстве с Чазом Файерстоуном (Университет Джона Хопкинса), он написал: «Ни одно из этих сотен исследований — ни по отдельности, ни в совокупности — не дает убедительных доказательств истинного нисходящего влияния на восприятие». Шолль и Файерстоун сказали, что базовое зрительное восприятие на самом деле намного умнее, чем полагают большинство исследователей.
«Мы пытаемся продемонстрировать, что это не просто вопрос семантики, это простые эмпирические вопросы», — сказал Шолль на симпозиуме интегративной науки на Международной конвенции психологических наук 2019 года.
Согласно Шоллю, причинно-следственная история — лишь один из примеров феномена, который широко считается парадигматическим мышлением более высокого уровня, но на самом деле имеет основу в зрительном восприятии низкого уровня. Например, если вы видите файл cookie с вырезанным из него кусочком, вы неявно понимаете, что исходная форма файла cookie была изменена событиями в прошлом, — сказал он.
В исследовании, опубликованном в журнале Psychological Science , Шолль и ведущий автор И-Чиа Чен (Йельский университет) использовали элегантно простую серию анимаций квадратных форм, из которых были вырезаны «кусочки».Когда в исходном квадрате отсутствовали части, которые предполагали причинную историю, например, в печенье не хватало формы укуса, а не
, а не треугольника, участники воспринимали изменение формы как постепенное, даже когда анимация показывала мгновенное изменение.
«Когда мы проводим различие между зрением и мышлением, мы можем понять, что, возможно, корни этого вида представления могут лежать в низкоуровневом зрительном восприятии», — объяснил Шолль.
В другой серии экспериментов Шолль и Файерстоун использовали интуитивную физику, чтобы показать, что люди могут определить всего за 100 миллисекунд, является ли башня из блоков неустойчивой и вот-вот упадет.
«Когда вы смотрите на явление, на такой стимул, я обнаруживаю, что вижу физику как бы мгновенно. У вас просто внутреннее чувство, которое, кажется, не требует особого размышления, например, о том, насколько устойчива эта куча пластин, собирается ли она упасть, возможно, как быстро она будет падать, в каком направлении она будет падать », — сказал Шолль.
Соединение в природе
Новое исследование нисходящего влияния познания на восприятие привело к новым вопросам ученых о том, действительно ли существует «соединение в природе» между познанием и восприятием.
«Сейчас в философии, как и в психологии, существует долгая история рассмотрения познания и восприятия как одного и того же, — сказал Нед Блок, профессор философии, психологии и нейроники Нью-Йоркского университета.
Блок указал на данные науки о восприятии, которые подтверждают четкое соединение между восприятием и познанием. По его словам, одиночная оса, вид ос, не живущих в ульях, является одним из примеров доказательства чистого восприятия в биологии.Хотя осы обладают прекрасными способностями к зрительному восприятию, это восприятие некогнитивно и бессознательно.
Когда дело доходит до определения того, где заканчивается восприятие и начинается познание у людей, Блок указывает на работу Анны Франклин, профессора визуального восприятия и познания в Университете Сассекса. Франклин провел обширное исследование цветового восприятия младенцев.
Хотя цвета радуги представляют собой непрерывную полосу длин волн, люди воспринимают цвет категорично — мы разбиваем непрерывный спектр на блоки отличительных цветовых групп.Используя исследования движения глаз и взгляда, Франклин и его коллеги обнаружили, что младенцы могут воспринимать цветовые категории в возрасте от 4 до 6 месяцев. Тем не менее, ряд исследований показывает, что младенцы не начинают развивать представления о цвете, пока им не исполнится год.
Блок процитировал исследование речи и языка детей 1980 года, проведенное научным сотрудником APS Мейбл Райс (Университет Канзаса), в котором детям в возрасте трех лет потребовалось более 1000 пробных тренировок в течение нескольких недель, чтобы выучить слова «красный» и «зеленый».
Профессор психологии Йельского университета Брайан Шолль говорит, что причинно-следственная история — это пример феномена, основанного на низкоуровневом зрительном восприятии, а не на высокоуровневом мышлении, широко приписываемом ему.
Даже Чарльз Дарвин заметил, что детям, кажется, трудно учить слова для обозначения цвета: «[Я] был поражен, заметив, что они, по-видимому, совершенно неспособны дать правильные названия цветам на цветных гравюрах, хотя я неоднократно пытался научить их . Я отчетливо помню, как заявлял, что они дальтоники », — писал Дарвин о своих детях в 1877 году.
«Идея состоит в том, что младенцы в возрасте от 6 до 11 месяцев обладают цветовым восприятием без цветовых концепций, и это показывает, что цветовое восприятие может быть неконцептуальным», — сказал Блок.«И я думаю, что самая простая точка зрения состоит в том, что все восприятие
неконцептуально».
Умные сенсорные нейроны
В работе Джона МакГанна используются передовые оптические методы для исследования нейробиологии сенсорного познания обоняния. МакГанн, профессор психологии в Университете Рутгерса, использует обонятельную систему в качестве модели для исследования нейронной обработки сенсорных стимулов.
В недавней серии экспериментов МакГанн интересовался когнитивной обработкой на самых ранних стадиях восприятия — на уровне самих сенсорных нейронов.
Для этого исследования лаборатория МакГанна использовала мышей, созданных с помощью генной инженерии. Маленькое окошко было имплантировано в череп каждой мыши над обонятельной луковицей, где мозг обрабатывает запах, позволяя исследователям видеть, как мозг мыши загорается в ответ на запахи.
«Не образно загорается; они буквально загораются, и вы можете увидеть это в микроскоп », — пояснил МакГанн.
Генно-инженерные мыши подверглись воздействию специфического запаха одновременно с болезненным шоком.Мало того, что мыши начали проявлять типичное поведение реакции страха после того, как почувствовали запах, связанный с шоком, но также был виден паттерн активации нейронов обонятельной луковицы; Воздействие запаха, связанного со страхом, привело к тому, что обонятельные сенсорные нейроны высвободили значительно больше нейротрансмиттеров по сравнению с исходными уровнями до воздействия болезненного шока.
Профессор Нью-Йоркского университета Нед Блок: «Я думаю, что самая простая точка зрения состоит в том, что любое восприятие неконцептуально».
«По сути, это было похоже на то, что информация, поступающая в мозг из носа, уже включала в себя память о плохих вещах, — сказал МакГанн в интервью подкасту Science .
В другом эксперименте мышей подвергали приблизительно дюжине циклов серии световых и звуковых сигналов до появления запаха. В испытаниях, в которых исследователи пропускали ожидаемый звуковой сигнал, реакция обонятельных сенсорных нервов на запах была намного слабее. Это было неожиданно, потому что обонятельные сенсорные нейроны активируются на очень ранней стадии сенсорной обработки — они физически контактируют с запахом, когда он попадает на слизистую носа, объяснил МакГанн.
«Так как же обонятельные сенсорные нейроны могли знать все это о толчках, светах и тонах?» он спросил.
Эти аксоны окружены популяцией интернейронов в том месте, где они входят в мозг, теоретически связывая эти области со многими другими областями мозга. Таким образом, даже несмотря на то, что центральное ядро миндалины не связано с обонятельной системой, МакГанн и его коллега Синтия Фаст (APOPO, некоммерческая организация в Танзании) обнаружили, что миндалевидное тело по-прежнему является частью цепи, в которой нервные окончания в слизистой оболочке носа связаны через серию интернейронов.
«Это означает, что, возможно, в мозгу мыши не существует такой вещи, как чисто« восходящее »представление запаха, потому что это вход в мозг мыши», — пояснил МакГанн.
Учимся игнорировать
Мысли об обучении и принятии решений могут вызывать в воображении образы крысы, которая учится нажимать на рычаг при включении или выключении света. Но это совсем не то, как на самом деле выглядит процесс принятия решений в реальном мире, считает Яэль Нив, профессор Принстонского института нейробиологии при Принстонском университете. Просто подумайте о повседневной задаче из реального мира, например о переходе улицы. Есть встречные машины, припаркованные машины, другие пешеходы, пешеходные переходы и обратный отсчет уличного фонаря.
Если наша задача — перейти улицу, мы можем учитывать скорость и расстояние встречных машин, игнорируя их цвета. В качестве альтернативы, если мы пытаемся поймать такси в Нью-Йорке, нам нужно обратить внимание на ярко-желтый цвет, используемый такси. Но как нам узнать, как отсортировать релевантные или нерелевантные факторы в такой загроможденной сцене?
«Все обучение является обобщением, потому что на самом деле вы никогда не пересекаете одну и ту же улицу дважды в одной и той же точной конфигурации, поэтому нет двух абсолютно одинаковых событий», — объяснил Нив.«В моей лаборатории мы задаем вопрос:« Как нам изучить представление среды для каждой задачи, которое будет поддерживать эффективное обучение и эффективное принятие решений? »»
Чтобы лучше понять, как мы узнаем, что игнорировать, лаборатория Niv использовала задачу, называемую задачей измерений. Участникам фМРТ-сканера показывают наборы стимулов разного размера (т. Е. Цвета, формы, текстуры). Чтобы получить награду, они должны узнать, какой предмет выбрать из набора. Возможности только одного значимого параметра, назначенного исследователями, определяют вероятность вознаграждения.Загвоздка в том, что участникам заранее не сообщают, какое измерение имеет значение и какая целевая функция принесет им вознаграждение.
«Это похоже на переход улицы в том смысле, что вы можете игнорировать кучу вещей и сосредоточиться только на одном измерении — цвете, форме или текстуре. Вопрос в том, как человеческий мозг узнает об этом », — пояснил Нив.
ЗатемNiv использует эти данные о выборе между испытаниями для разработки вычислительных моделей, отражающих стратегии обучения и принятия решений участниками.По ее словам, за 10 лет работы с этой задачей лаборатория Niv определила, что участники, похоже, не используют простое обучение с подкреплением, байесовский вывод или простую проверку гипотез. Вместо этого лучшая модель использует то, что они называют обучением с подкреплением функций плюс распад: после каждого испытания значение каждой из выбранных функций обновляется и корректируется, чтобы отразить любые ошибки прогноза, в то время как все другие значения уменьшаются до нуля, чтобы имитировать меньшее внимание. к тем.
«Я пытаюсь понять, как познание формирует то, чем мы занимаемся, и как мы решаем, чем заниматься», — объяснил Нив.«До сих пор мы показали, что внимание ограничивает то, о чем мы узнаем, и мы считаем это функцией, а не ошибкой; ограничивая обучение только теми аспектами, которые имеют отношение к задаче, мы можем научиться переходить улицу за 10 испытаний, а не за 10 000 испытаний ».
Эта статья частично основана на симпозиуме по интегративной науке на Международной конвенции психологических наук (ICPS) в Париже в 2019 году. Узнайте о ICPS 2021 в Брюсселе.
Список литературы
Чен, Ю.К., и Шолль Б. Дж. (2016). Восприятие истории: просмотр причинной истории в статических формах вызывает иллюзорное восприятие движения. Психологические науки , 27 ( 6 ), 923–930. https://doi.org/10.1177/0956797616628525
Цичи, Р. М., Пантазис, Д., и Олива, А. (2014). Решение проблемы распознавания человеческого объекта в пространстве и времени. Nature Neuroscience , 17 (3), 455–462.
https://doi.org/10.1038/nn.3635
Cichy, R.М., Пантазис Д. и Олива А. (2016). Слияние МЭГ и фМРТ на основе сходства выявляет пространственно-временную динамику коры головного мозга человека во время распознавания визуальных объектов. Кора головного мозга , 26 (8), 3563–3579.
https://doi.org/10.1093/cercor/bhw135
Fast, C. D., & McGann, J. P. (2017). Миндалины блокируют раннюю сенсорную обработку через взаимодействие с голубым пятном. Журнал неврологии , 37 (11), 3085–3101. https: // doi.org / 10.1523 / JNEUROSCI.2797-16.2017
Файерстоун, К., и Шолль, Б. (2016a). Видеть стабильность: интуитивная физика автоматически направляет избирательное внимание. Journal of Vision , 16 (12), статья 689.
https://doi.org/10.1167/16.12.689
Файерстоун, К., Шолль, Б. Дж. (2016b). Познание не влияет на восприятие: оценка доказательств наличия «нисходящих» эффектов. Поведенческие и мозговые науки , 39 , статья e229. https: // doi.org / 10.1017 / S0140525X15000965
Франклин А. (2013). Детские цветовые категории. В R. Luo (Ed.), Encyclopedia of Color Science and Technology . https://doi.org/10.1007/978-3-642-27851-8_57-1
Касс, М. Д., Розенталь, М. К., Поттакал, Дж., И МакГанн, Дж. П. (2013). Обучение со страхом усиливает нейронные реакции на сенсорные стимулы, предсказывающие угрозу. Science , 342 (6164), 1389–1392. https://doi.org/10.1126/science.1244916
Нив, Ю., Даниэль, Р., Геана, А., Гершман, С. Дж., Леонг, Ю. К., Радулеску, А., и Уилсон, Р. С. (2015). Обучение с подкреплением в многомерной среде основывается на механизмах внимания. Журнал неврологии , 35 (21), 8145–8157. https://doi.org/10.1523/JNEUROSCI.2978-14.2015
Скелтон, А. Э., Кэтчпол, Г., Эбботт, Дж. Т., Бостен, Дж. М., и Франклин, А. (2017). Биологические истоки цветовой категоризации. Proceedings of the National Academy of Sciences , 114 (21), 5545–5550.https://doi.org/10.1073/pnas.1612881114
Процесс восприятия — Введение в поведение потребителей
Воздействие
Мы воспринимаем информацию через все пять органов чувств, но наше поле восприятия (мир вокруг нас) включает в себя так много стимулов, что наш мозг не может обработать и осмыслить все это. Потребителей засыпают сообщениями по телевидению, радио, в журналах, в Интернете и даже на стенах ванных комнат. Среднестатистический потребитель видит около трех тысяч рекламных объявлений в день (Lasn, 1999).Потребители одновременно находятся в сети, смотрят телевизор и проверяют свои телефоны. Некоторая, но не вся информация попадает в наш мозг. Выбор информации, которую мы видим или слышим (например, рекламу в Instagram или видео на YouTube), называется выборочное воздействие .
Потребители ежедневно сталкиваются с тысячами рекламных изображений и сообщений. То, на скольких мы на самом деле обращаем внимание, зависит от наших потребностей, желаний и способности маркетологов выделиться из толпы.Exposure обращается к огромному количеству коммерческой информации — сообщениям СМИ, коммерческим и другим формам рекламы, — которым мы постоянно подвергаемся ежедневно.
В 2017 году писатель Forbes.com Джон Симпсон предложил читателям подсчитать, сколько брендов они знакомятся с момента своего пробуждения. От кровати до душа и стола для завтрака — со сколькими брендами вы уже контактировали? 10? 20? Затем включите телефон и начните прокручивать ленту новостей Twitter… а теперь и Instagram. Перед тем, как вы уйдете на работу или в школу, количество брендов, с которыми вы познакомились, исчисляется сотнями. Симпсон утверждает, что «по оценкам экспертов по цифровому маркетингу, большинство американцев видит около 1000–4000 рекламных объявлений каждый день» (Simpson, 2017).
Учитывая это море изображений, звуков и сообщений, как мы можем понять смысл сообщения любого бренда? Потребители будут уделять определенную степень умственной обработки только тем сообщениям, которые связаны с их потребностями, желаниями, предпочтениями и отношениями. Бренды делают ставку на тот факт, что при более высокой степени воздействия в какой-то момент их сообщение «закрепится» и привлечет внимание потребителей в нужный момент.
Абсолютный порог ощущения определяется как интенсивность стимула, который позволяет организму едва его обнаружить.Абсолютный порог объясняет, почему вы не чувствуете запах одеколона, который носит кто-то в классе, если только он не находится рядом с вами.
Порог разницы (или просто заметная разница [JND]) относится к изменению стимула, которое едва ли можно обнаружить. Другими словами, это наименьшая разница, необходимая для того, чтобы различать два стимула.
Немецкий физиолог Эрнст Вебер (1795-1878) сделал важное открытие относительно JND, а именно, что способность обнаруживать различия зависит не столько от размера различия, сколько от величины различия по отношению к абсолютному размеру. стимула. Закон Вебера утверждает, что JND стимула является постоянной пропорцией исходной интенсивности стимула.
Например, если у вас есть чашка кофе, в которой очень мало сахара (скажем, одна чайная ложка), добавление еще одной чайной ложки сахара сильно изменит вкус. Но если вы добавите ту же чайную ложку в чашку кофе, в которой уже было пять чайных ложек сахара, то вы, вероятно, не почувствовали бы такой разницы (на самом деле, согласно закону Вебера, вам придется добавить еще пять чайных ложек. чтобы сделать такую же разницу во вкусе).
Еще одно интересное применение закона Вебера — это наше повседневное покупательское поведение. Наша склонность воспринимать разницу в стоимости между продуктами зависит не только от суммы денег, которую мы потратим или сэкономим, но и от суммы сэкономленных денег по сравнению с ценой покупки. Например, если вы собирались купить газировку или шоколадный батончик в магазине, а цена на товары колебалась от 1 до 3 долларов, вы, вероятно, подумали бы, что товар за 3 доллара стоит «намного больше», чем товар за 1 доллар.Но теперь представьте, что вы сравниваете две музыкальные системы, одна из которых стоит 397 долларов, а другая — 399 долларов. Возможно, вы подумаете, что стоимость двух систем «примерно одинакова», хотя покупка более дешевой все равно сэкономит вам 2 доллара.
Восприятие — известные психологи, внимание и восприятие
Область психологии, связанная с функционированием сенсорных систем и интерпретацией информации из внешнего мира.
Психологи определили два основных способа, которыми люди воспринимают свое окружение .Один из них включает так называемую обработку «сверху вниз». В этом режиме то, что воспринимается, зависит от таких факторов, как ожидания и знания. То есть сенсорные события интерпретируются на основе комбинации того, что происходит во внешнем мире, и существующих мыслей, опыта и ожиданий. Когда восприятие основано на том, что ожидается, это называется перцептивным набором, предрасположенностью к переживанию события определенным образом. Один из примеров такой предрасположенности — слышать потенциально тревожных слов или фраз, когда рок-музыка проигрывается задом наперед.Хотя большинство людей не распознают такие слова или фразы, когда они впервые слушают обратные звуки (когда у них нет набора восприятия), эти же люди будут слышать их довольно четко, если им затем скажут, к чему прислушиваться. Психологи считают, что этот процесс связан с перцептивным набором, потому что восприятие тревожного сообщения не происходит до тех пор, пока человек не настроен его услышать.
Мотивация также может влиять на восприятие события. На спортивных соревнованиях один и тот же эпизод может быть интерпретирован совершенно противоположным образом болельщиками двух разных команд.В этом случае люди интерпретируют эпизод непредвзято, но их субъективность окрашивает их восприятие. Альтернативный подход — обработка «снизу вверх», которая меньше полагается на то, что уже известно или ожидается, и больше на природу внешнего стимула. Если нет предвзятых представлений о том, чего ожидать, сигналы, присутствующие в стимуле, используются в большей степени. Одна часть этого процесса называется анализом характеристик, который включает в себя получение элементарных сигналов в ситуации и попытку соединить их вместе, чтобы создать значимый стимул.Когда дети слушают изначально незнакомый набор звуков, например «Клятву верности», они часто слышат слова и фразы, которые взрослые (использующие нисходящую обработку) не слышат. Таким образом, фраза «одна неделимая нация» может быть услышана ребенком как «одна обнаженная личность». Ребенок слышал правильное количество слогов, некоторые ключевые звуки и ритм фразы, но слишком многие черты неясны, что приводит к неточному восприятию. В целом многие психологи пришли к выводу, что способности восприятия зависят как от внешних стимулов, так и от ожиданий и знаний.
Большая часть исследований восприятия проводилась с зрением по двум основным причинам. Во-первых, психологи признают, что это чувство доминирует над большей частью человеческого восприятия, а, во-вторых, его легче изучать, чем слух (слух) или второстепенные чувства, такие как вкус , обоняние , прикосновение и равновесие. Другое исследование восприятия изучало то, как люди обращают внимание на окружающий мир и учатся игнорировать информацию, которая не имеет отношения к их потребностям в любой данный момент.
В сфере зрения несколько областей особенно привлекли внимание психологов: восприятие глубины , восприятие формы, постоянство восприятия и организация восприятия. Когда визуальная сцена содержит информацию, которая включает противоречивую информацию о глубине, форме и организации, результатом является визуальная иллюзия, обычно называемая оптической иллюзией. Такие иллюзии могут возникать, когда доступно слишком мало информации, чтобы произвести точную интерпретацию стимула; когда опыт приводит к формулированию конкретной интерпретации; или когда сенсорные системы обрабатывают информацию последовательным, но неточным образом.Иллюзии совершенно нормальны, в отличие от иллюзий, которые могут отражать ненормальные психологические процессы.
Другой аспект восприятия, который психологи интенсивно изучают, — это внимание. Часто люди могут выборочно уделять внимание различным аспектам своего мира и отключать других. Например, в шумной, многолюдной комнате человек может понять одного говорящего, обратив свое внимание на местоположение говорящего и сконцентрировавшись на частоте (высоте) голоса говорящего; человек также может использовать смысл разговора, чтобы помочь сосредоточиться и игнорировать несущественную речь.Однако в некоторых случаях кажется, что мы не способны игнорировать информацию. Одним из распространенных примеров является «феномен коктейльной вечеринки». Если что-то удерживает наше внимание, но человек в пределах слышимости произносит наше имя, наше внимание быстро переключается на этого человека. Когда мы воспринимаем важный для нас стимул (например, наше имя), наше внимание переключается. Одним из известных примеров неспособности игнорировать информацию является эффект Струпа. Если слова напечатаны цветными чернилами, обычно легко указать цвет чернил.Однако, если слова представляют собой названия цветов (например, «КРАСНЫЙ»), которые отображаются чернилами другого цвета (например, слово «КРАСНЫЙ» зелеными чернилами), нам трудно назвать цвет чернил, потому что мы склонны читать слово вместо того, чтобы обращать внимание на цвет чернил. Опытным читателям этот процесс кажется полностью автоматическим.
Исследование перцептивных способностей маленьких детей затруднено из-за недостаточных коммуникативных навыков. При рождении младенцы могут четко видеть предметы только тогда, когда они находятся на расстоянии около 20 см от глаза, но зрение вдаль улучшается в течение первого месяца.Младенцы также обладают восприятием глубины и имеют примерно цветовое зрение . Точно так же младенцы могут улавливать звуки речи вскоре после рождения и могут определять источник звуков в окружающей среде, а также запах и вкус. В течение нескольких дней после рождения младенцы, находящиеся на грудном вскармливании, могут отличать молоко своей матери от молока другой матери, а также отдавать предпочтение запахам, которые нравятся взрослым, и более негативно реагировать на запахи, которые взрослым не нравятся.
Значение, определение, природа и значение
Прочтите эту статью, чтобы узнать о значении, природе и важности восприятия.
Значение и определение восприятия:«Восприятие — это процесс, посредством которого информация из внешней среды выбирается, принимается, организуется и интерпретируется, чтобы сделать ее значимой для вас. Этот ввод значимой информации приводит к решениям и действиям ».
Ниже приведены некоторые определения восприятия, данные разными авторами:
«Восприятие можно определить как процесс, с помощью которого люди организуют и интерпретируют свои сенсорные впечатления, чтобы придать смысл окружающей их среде.”
По словам Джозефа Рейца, «Восприятие включает в себя все те процессы, посредством которых человек получает информацию об окружающей его среде — зрение, слух, осязание, вкус и обоняние. Изучение этих непрерывных процессов показывает, что на их функционирование влияют три класса переменных: объекты или события, которые воспринимаются, среда, в которой происходит восприятие, и человек, осуществляющий восприятие ».
Простыми словами мы можем сказать, что восприятие — это акт видения того, что можно увидеть.Но на то, что видно, влияют воспринимающий, объект и его окружение. Смысл восприятия подчеркивает все эти три момента.
Природа восприятия:Восприятие было объяснено Аджитом Сингхом следующим образом:
«Восприятие относится к интерпретации сенсорных данных. Другими словами, ощущение включает в себя обнаружение наличия стимула, тогда как восприятие включает понимание того, что означает стимул. Например, когда мы что-то видим, зрительный стимул — это световая энергия, отраженная от внешнего мира, и глаз становится сенсором.Этот визуальный образ внешнего объекта становится восприятием, когда он интерпретируется в зрительной коре головного мозга. Таким образом, зрительное восприятие означает интерпретацию изображения внешнего мира, проецируемого на сетчатку глаза, и построение модели трехмерного мира ».
Из приведенного выше объяснения становится ясно, что восприятие — это нечто большее, чем ощущение. Он коррелирует, объединяет и охватывает различные ощущения и информацию от многих органов тела, с помощью которых человек идентифицирует вещи и объекты, к которым относятся ощущения.
Восприятие определяется как физиологическими, так и психологическими характеристиками человека, тогда как ощущение возникает только с физиологическими особенностями. Таким образом, восприятие — это не просто то, что человек видит глазами, это гораздо более сложный процесс, с помощью которого человек выборочно поглощает или ассимилирует стимулы в окружающей среде, когнитивно организует воспринимаемую информацию определенным образом, а затем интерпретирует информацию, чтобы сделать оценка того, что происходит в окружающей среде.
Восприятие — это субъективный процесс, поэтому разные люди могут воспринимать одну и ту же среду по-разному в зависимости от того, какие конкретные аспекты ситуации они выбирают для выборочного восприятия, как они организуют эту информацию и каким образом они интерпретируют ее, чтобы получить представление о происходящем. ситуация.
Важность восприятия:(i) Восприятие очень важно для понимания человеческого поведения, потому что каждый человек воспринимает мир и по-разному подходит к жизненным проблемам. Все, что мы видим или чувствуем, не обязательно то же самое, что есть на самом деле.Это потому, что мы слышим не то, что на самом деле сказано, а то, что мы воспринимаем как сказанное. Когда мы что-то покупаем, это не потому, что это лучшее, а потому, что мы считаем это лучшим. Таким образом, именно благодаря восприятию мы можем выяснить, почему один человек находит работу удовлетворительной, а другой может быть ею не удовлетворен.
(ii) Если люди ведут себя на основе своего восприятия, мы можем предсказать их поведение в изменившихся обстоятельствах, понимая их нынешнее восприятие окружающей среды.Один человек может рассматривать факты одним способом, который может отличаться от фактов, которые видит другой зритель.
(iii) С помощью восприятия можно определить потребности разных людей, потому что на восприятие людей влияют их потребности. Подобно зеркалам в парке развлечений, они искажают мир в зависимости от своего напряжения.
(iv) Восприятие очень важно для менеджера, который хочет избежать ошибок при общении с людьми и событиями на рабочем месте.Проблема усложняется тем, что разные люди по-разному воспринимают одну и ту же ситуацию. Чтобы эффективно справляться с подчиненными, менеджеры должны правильно понимать их восприятие.
Таким образом, для понимания поведения человека очень важно понимать его восприятие, то есть то, как он воспринимает различные ситуации. Поведение людей основано на их восприятии реальности, а не на самой реальности. Мир в его восприятии важен для понимания поведения человека.
Восприятие | Психология вики | Фэндом
Оценка |
Биопсихология |
Сравнительный |
Познавательная |
Развивающий |
Язык |
Индивидуальные различия |
Личность |
Философия |
Социальные |
Методы |
Статистика |
Клиническая |
Образовательная |
Промышленное |
Профессиональные товары |
Мировая психология |
Когнитивная психология: Внимание · Принимать решение · Учусь · Суждение · Объем памяти · Мотивация · Восприятие · Рассуждение · Мышление — Познавательные процессы Познание — Контур Индекс
Эта статья требует внимания психолога / академического эксперта по предмету .
Пожалуйста, помогите нанять одного или улучшите эту страницу самостоятельно, если у вас есть квалификация.
Этот баннер появляется на слабых статьях, к содержанию которых следует подходить с академической осторожностью.
.
- Для журнала с тем же названием см. Perception (журнал)
Perception (от латинского perceptio, percipio ) — это организация, идентификация и интерпретация сенсорной информации для представления и понимать окружающую среду. [1] Любое восприятие включает сигналы нервной системы, которые, в свою очередь, являются результатом физического раздражения органов чувств. [2] Например, зрение включает свет, падающий на сетчатку глаз, обоняние опосредуется молекулами запаха, а слух включает волны давления. Восприятие — это не пассивное получение этих сигналов, оно может быть сформировано обучением, памятью и ожиданиями. [3] [4] Восприятие включает в себя эти «нисходящие» эффекты, а также «восходящий» процесс обработки сенсорной информации. [4] Обработка «снизу вверх» — это в основном информация низкого уровня, которая используется для создания информации более высокого уровня (например, формы для распознавания объектов). Обработка «сверху вниз» относится к концепции и ожиданиям (знаниям) человека, которые влияют на восприятие. Восприятие зависит от сложных функций нервной системы, но субъективно кажется в основном легким, потому что эта обработка происходит вне сознательного осознания. [2]
С появлением экспериментальной психологии в конце 19 века понимание восприятия психологией улучшилось за счет комбинирования различных техник. [3] Психофизика измеряет влияние на восприятие различных физических качеств входных данных. Сенсорная нейробиология изучает механизмы мозга, лежащие в основе восприятия. Системы восприятия также можно изучать с помощью вычислений с точки зрения информации, которую они обрабатывают. Вопросы восприятия в философии включают в себя степень, в которой сенсорные качества, такие как звуки, запахи или цвета, существуют в объективной реальности, а не в сознании воспринимающего. [3]
Хотя чувства традиционно рассматривались как пассивные рецепторы, изучение иллюзий и неоднозначных образов показало, что системы восприятия мозга активно и предсознательно пытаются осмыслить их ввод. [3] До сих пор ведутся активные споры о том, в какой степени восприятие является активным процессом проверки гипотез, аналогичным науке, или достаточно ли объемна реалистичная сенсорная информация, чтобы сделать этот процесс ненужным. [3]
Системы восприятия мозга позволяют людям видеть мир вокруг себя как стабильный, даже если сенсорная информация может быть неполной и быстро меняться. Мозг человека и животных имеет модульную структуру, в которой разные области обрабатывают различные виды сенсорной информации.Некоторые из этих модулей имеют форму сенсорных карт, отображающих некоторые аспекты мира на части поверхности мозга. Эти разные модули взаимосвязаны и влияют друг на друга. Например, на вкус сильно влияет запах. [5]
Процесс восприятия начинается с объекта в реальном мире, называемого дистальным стимулом или дистальным объектом . [2] С помощью света, звука или другого физического процесса объект стимулирует органы чувств тела.Эти органы чувств преобразуют входящую энергию в нервную активность — процесс, называемый трансдукцией . [2] [6] Этот необработанный образец нервной активности называется проксимальным стимулом . [2] Эти нейронные сигналы передаются в мозг и обрабатываются. [2] Результирующее мысленное воссоздание дистального стимула — это восприятие . Восприятие иногда описывается как процесс построения мысленных представлений о дистальных стимулах с использованием информации, доступной в проксимальных стимулах.
Примером может быть человек, смотрящий на обувь. Сама обувь является дистальным стимулом. Когда свет от обуви попадает в глаз человека и стимулирует его сетчатку, эта стимуляция является проксимальным раздражителем. [7] Изображение обуви, реконструируемое мозгом человека, является восприятием. Другой пример — телефонный звонок. Звонок телефона — это дистальный раздражитель. Звук, стимулирующий слуховые рецепторы человека, является проксимальным стимулом, и мозг интерпретирует его как телефонный звонок — это восприятие.Различные виды ощущений, такие как тепло, звук и вкус, называются «сенсорными модальностями». [6] [8]
Психолог Джером Брунер разработал модель восприятия. По его словам, для формирования мнения люди проходят следующий процесс: [9]
- Когда воспринимающий встречает незнакомую цель, нам открываются различные информационные сигналы, и мы хотим узнать больше о цели.
- На втором этапе мы пытаемся собрать больше информации о цели.Постепенно мы сталкиваемся с некоторыми знакомыми сигналами, которые помогают нам классифицировать цель.
- На этом этапе реплики становятся менее открытыми и избирательными. Мы пытаемся найти больше сигналов, подтверждающих категоризацию цели. На этом этапе мы также активно игнорируем и даже искажаем сигналы, которые нарушают наше первоначальное восприятие. Наше восприятие становится более избирательным, и мы, наконец, рисуем последовательную картину цели.
Согласно Алану Саксу и Гэри Джонсу, восприятие состоит из трех компонентов. [9]
- Воспринимающий, человек, который что-то осознает и приходит к окончательному пониманию. Есть 3 фактора, которые могут повлиять на его или ее восприятие: опыт, мотивационное состояние и, наконец, эмоциональное состояние. В разных мотивационных или эмоциональных состояниях воспринимающий будет реагировать или воспринимать что-либо по-разному. Также в разных ситуациях он или она могут использовать «защиту восприятия», когда они склонны «видеть то, что они хотят видеть».
- Мишень.Это человек, которого воспринимают или судят. «Двусмысленность или недостаток информации о цели приводит к большей потребности в интерпретации и дополнении».
- Ситуация также сильно влияет на восприятие, потому что в разных ситуациях может потребоваться дополнительная информация о цели.
Стимулы не обязательно переводятся в восприятие, и редко единственный стимул переводится в восприятие. Неоднозначный стимул может быть преобразован в множественные восприятия, воспринимаемые случайным образом, по одному, в так называемом «мультистабильном восприятии».И одни и те же стимулы или их отсутствие могут привести к разному восприятию в зависимости от культуры субъекта и предыдущего опыта. Неоднозначные цифры демонстрируют, что один стимул может вызвать более одного восприятия; например, ваза Рубин, которую можно интерпретировать либо как вазу, либо как два лица. Восприятие может связывать ощущения от нескольких органов чувств в единое целое. Например, изображение говорящего человека на экране телевизора связано со звуком речи из динамиков, чтобы сформировать восприятие говорящего человека.«Восприятие» — это также термин, используемый Лейбницем, [10] Бергсоном, Делёзом и Гваттари [11] для определения восприятия, независимого от воспринимающих.
В случае зрительного восприятия некоторые люди действительно могут видеть изменение восприятия своим мысленным взором. [12] Другие, кто не мыслит изображениями, не обязательно воспринимают «изменение формы» по мере того, как меняется их мир. «Эсемпластическая» природа была показана экспериментально: неоднозначный образ имеет множество интерпретаций на уровне восприятия.
Эта сбивающая с толку неоднозначность восприятия используется в человеческих технологиях, таких как камуфляж, а также в биологической мимикрии, например, европейскими бабочками-павлинами, на крыльях которых есть отметины в виде глаз, на которые птицы реагируют, как если бы они были глазами опасного хищника.
Есть также свидетельства того, что мозг в некотором роде работает с небольшой «задержкой», позволяя нервным импульсам от отдаленных частей тела объединяться в одновременные сигналы. [13]
Восприятие — одна из старейших областей психологии.Самый старый количественный закон в психологии — это закон Вебера-Фехнера, который определяет количественно взаимосвязь между интенсивностью физических стимулов и их перцептивными эффектами (например, проверка того, насколько темнее может стать экран компьютера до того, как зритель на самом деле это заметит). Изучение восприятия породило гештальтскую школу психологии с упором на целостный подход.
Постоянство [править | править источник]
- Основная статья: Субъективное постоянство
Перцептивное постоянство — это способность систем восприятия распознавать один и тот же объект из самых разных сенсорных входов. [4] [14] Например, отдельных людей можно распознать по видам, таким как фронтальный и профиль, которые образуют на сетчатке очень разные формы. Монета, которую смотрят лицевой стороной, создает на сетчатке круговое изображение, но если держать ее под углом, она дает эллиптическое изображение. [15] При нормальном восприятии они распознаются как единый трехмерный объект. Без этого процесса коррекции приближающееся на расстоянии животное увеличивалось бы в размерах. [16] [17] Один из видов постоянства восприятия — это постоянство цвета : например, белый лист бумаги можно распознать как таковой при разных цветах и яркости света. [17] Другой пример — постоянство шероховатости : когда рука быстро проводится по поверхности, сенсорные нервы стимулируются более интенсивно. Мозг компенсирует это, поэтому скорость контакта не влияет на воспринимаемую шероховатость. [17] Другие постоянства включают мелодию, запах, яркость и слова. [18] Эти постоянства не всегда являются полными, но изменение восприятия намного меньше, чем изменение физического стимула. [17] Перцептивные системы мозга достигают перцептивного постоянства множеством способов, каждый из которых специализируется на типе обрабатываемой информации. [19]
Группировка [править | править источник]
- Основная статья: Принципы группировки
Закон закрытия. Человеческий мозг имеет тенденцию воспринимать законченные формы, даже если эти формы неполные.
Принципы группировки (или гештальт-законов группировки ) представляют собой набор принципов в психологии, впервые предложенных гештальт-психологами для объяснения того, как люди естественным образом воспринимают объекты как организованные паттерны и объекты.Гештальт-психологи утверждали, что эти принципы существуют потому, что разум имеет врожденную склонность воспринимать шаблоны в стимулах на основе определенных правил. Эти принципы разделены на шесть категорий. Принцип близости гласит, что при прочих равных условиях восприятие имеет тенденцию группировать стимулы, которые расположены близко друг к другу, как части одного и того же объекта, и стимулы, которые находятся далеко друг от друга как два отдельных объекта. Принцип подобия гласит, что при прочих равных условиях восприятие позволяет видеть стимулы, которые физически похожи друг на друга как часть одного и того же объекта, и стимулы, которые различны как часть другого объекта.Это позволяет людям различать смежные и перекрывающиеся объекты на основе их визуальной текстуры и сходства. Принцип закрытия относится к склонности ума видеть полные фигуры или формы, даже если картина неполная, частично скрыта другими объектами или если часть информации, необходимой для создания полной картины в нашем сознании, отсутствует. Например, если часть границы фигуры отсутствует, люди все равно склонны рассматривать фигуру как полностью заключенную рамкой и игнорировать пробелы.Принцип хорошего продолжения имеет смысл перекрывающихся стимулов: когда есть пересечение двух или более объектов, люди склонны воспринимать каждый как единый непрерывный объект. Принцип общей судьбы раздражителей группирует вместе на основе их движения. Когда визуальные элементы движутся в одном направлении с одинаковой скоростью, восприятие связывает движение как часть одного и того же стимула. Это позволяет людям различать движущиеся объекты, даже если другие детали, такие как цвет или контур, не видны.Принцип хорошей формы относится к тенденции группировать формы схожей формы, рисунка, цвета и т. Д. [20] [21] [22] [23] Более поздние исследования выявили дополнительные принципы группировки. [24]
Контрастные эффекты [править | править источник]
- Основная статья: Эффект контраста
Общим выводом для многих различных видов восприятия является то, что на воспринимаемые качества объекта могут влиять качества контекста.Если один объект является экстремальным в каком-то измерении, то соседние объекты воспринимаются как более удаленные от этого экстремума. «Эффект одновременного контраста» — это термин, используемый, когда стимулы предъявляются одновременно, тогда как «последовательный контраст» применяется, когда стимулы предъявляются один за другим. [25]
Эффект контраста был отмечен философом 17 века Джоном Локком, который заметил, что теплая вода может казаться горячей или холодной, в зависимости от того, была ли рука, касающаяся ее, ранее была в горячей или холодной воде. [26] В начале 20 века Вильгельм Вундт определил контраст как фундаментальный принцип восприятия, и с тех пор эффект был подтвержден во многих различных областях. [26] Эти эффекты формируют не только визуальные качества, такие как цвет и яркость, но и другие виды восприятия, в том числе ощущение тяжести объекта. [27] Один эксперимент показал, что при мысли об имени «Гитлер» испытуемые оценивали человека как более враждебного. [28] Воспринимается ли музыкальное произведение как хорошее или плохое, может зависеть от того, была ли музыка, услышанная до этого, неприятной или приятной. [29] Чтобы эффект сработал, сравниваемые объекты должны быть похожи друг на друга: тележурналист может казаться меньше, когда берет интервью у высокого баскетболиста, но не стоит рядом с высоким зданием. [27]
- Основная статья: Перцептивное обучение
С опытом организмы могут научиться проводить более тонкие перцепционные различия и изучать новые виды категоризации. Дегустация вин, чтение рентгеновских снимков и музыкальное сопровождение — вот применение этого процесса в человеческой сфере.Исследования были сосредоточены на связи этого с другими видами обучения, а также на том, происходит ли оно в периферических сенсорных системах или в процессе обработки сенсорной информации мозгом. [ требуется ссылка ]
Эффект мотивации и ожидания [редактировать | править источник]
- Основная статья: Набор (психология)
Набор восприятия , также называемый ожиданием восприятия или просто набор — это предрасположенность воспринимать вещи определенным образом. [30] Это пример того, как восприятие может формироваться «нисходящими» процессами, такими как побуждения и ожидания. [31] Наборы восприятия проявляются во всех смыслах. [16] Они могут быть долгосрочными, например, особая чувствительность к собственному имени в переполненной комнате, или кратковременными, например, с легкостью, с которой голодные люди замечают запах еды. [32] Простая демонстрация эффекта включала очень краткие представления не слов, таких как «саэль».Субъекты, которым было сказано ожидать слов о животных, прочитали это как «тюлень», но другие, которые ожидали слов, связанных с лодкой, прочитали это как «парус». [32]
Наборы могут создаваться мотивацией, что может привести к тому, что люди будут интерпретировать неоднозначные цифры так, что они увидят то, что хотят видеть. [31] Например, то, как кто-то воспринимает то, что происходит во время спортивной игры, может быть предвзятым, если он решительно поддерживает одну из команд. [33] В одном эксперименте компьютер распределял студентов между приятными или неприятными задачами.Им сказали, что на экране будет мигать цифра или буква, чтобы указать, собираются ли они попробовать напиток из апельсинового сока или лечебный напиток с неприятным вкусом. Фактически, на экране мигала неоднозначная цифра, которую можно было прочитать как букву B или цифру 13. Когда буквы были связаны с приятной задачей, испытуемые с большей вероятностью воспринимали букву B, а когда буквы были связаны при выполнении неприятной задачи они склонны воспринимать число 13. [30]
Перцептивный набор был продемонстрирован во многих социальных контекстах.Люди, которые привыкли думать о ком-то «теплом», с большей вероятностью воспримут в нем множество положительных качеств, чем если бы слово «теплый» было заменено на «холодный». Когда кто-то имеет репутацию забавного человека, публика с большей вероятностью сочтет его забавным. [32] Перцептивные установки индивидов отражают их собственные личностные черты. Например, люди с агрессивным характером быстрее распознают агрессивные слова или ситуации. [32]
Один классический психологический эксперимент показал более медленное время реакции и менее точные ответы, когда колода игральных карт меняла цвет символа масти для некоторых карт (например.грамм. красные пики и черные сердца). [34]
Философ Энди Кларк объясняет, что восприятие, хотя и происходит быстро, это не просто восходящий процесс (когда мелкие детали объединяются в более крупное целое). Вместо этого наш мозг использует то, что он называет Predictive coding . Он начинается с очень широких ограничений и ожиданий относительно состояния мира, и по мере того, как ожидания оправдываются, он делает более подробные прогнозы (ошибки приводят к новым прогнозам или процессам обучения).Кларк говорит, что это исследование имеет различные значения; не только не может быть полностью «непредвзятого, неотфильтрованного» восприятия, но это означает, что существует значительная обратная связь между восприятием и ожиданием (перцептивный опыт часто формирует наши убеждения, но эти восприятия были основаны на существующих убеждениях). [35]
Восприятие как прямое восприятие [править | править источник]
Когнитивные теории восприятия предполагают недостаток стимулов. Это (применительно к восприятию) утверждение, что ощущения сами по себе не могут дать уникального описания мира.» [36] Ощущения требуют« обогащения », что и является ролью ментальной модели. Другой тип теории — это подход Джеймса Дж. Гибсона к восприятию экологии. Гибсон отверг предположение о бедности стимулов, отвергнув это понятие. это восприятие основано на ощущениях — вместо этого он исследовал, какая информация на самом деле представляется системам восприятия. Его теория «предполагает существование стабильной, неограниченной и постоянной информации стимула в окружающем оптическом массиве.И это предполагает, что визуальная система может исследовать и обнаруживать эту информацию. Теория основана на информации, а не на ощущениях ». [37] Он и психологи, работающие в рамках этой парадигмы, подробно описали, как мир может быть определен для мобильного, исследующего организма через законную проекцию информации о мире в энергетические массивы [38] Спецификация — это отображение 1: 1 некоторого аспекта мира в перцепционный массив; при таком отображении не требуется никакого обогащения, и восприятие — это прямое восприятие. [39]
Восприятие в действии [править | править источник]
Экологическое понимание восприятия, полученное из ранних работ Гибсона, основано на «восприятии в действии», представлении о том, что восприятие является необходимым свойством одушевленного действия; что без восприятия действие было бы неуправляемым, а без действия восприятие бесполезно. Анимированные действия требуют как восприятия, так и движения, а восприятие и движение можно описать как «две стороны одной медали, монета — это действие».Гибсон исходит из предположения, что единичные сущности, которые он называет «инвариантами», уже существуют в реальном мире и что все, что делает процесс восприятия, — это сосредоточение на них. Точка зрения, известная как конструктивизм (которой придерживаются такие философы, как Эрнст фон Глазерсфельд), рассматривает постоянное приспосабливание восприятия и действия к внешнему входу именно как то, что составляет «сущность», которая поэтому далека от инвариантности. [40]
Глазерсфельд рассматривает «инвариант» как цель, на которую нужно ориентироваться, и прагматическую необходимость, позволяющую установить начальную меру понимания до обновления, на которое нацелено заявление.Инвариант не представляет и не обязательно должен представлять действительность, и Глазерсфельд описывает как крайне маловероятно, что то, чего желает или боится организм, никогда не претерпит изменений с течением времени. Таким образом, эта социальная конструкционистская теория допускает необходимую эволюционную корректировку. [41]
Математическая теория восприятия в действии была разработана и исследована во многих формах контролируемого движения и была описана для многих различных видов организмов с использованием общей теории тау.Согласно этой теории, тау-информация или информация о времени до цели является фундаментальным «восприятием» в восприятии.
Эволюционная психология и восприятие [редактировать | править источник]
Многие философы, такие как Джерри Фодор, пишут, что цель восприятия — это знание, но эволюционные психологи считают, что его основная цель — направлять действия. [42] Например, они говорят, что восприятие глубины, похоже, эволюционировало не для того, чтобы помогать нам узнавать расстояния до других объектов, а для того, чтобы помочь нам перемещаться в пространстве. [42] Эволюционные психологи говорят, что животные, от крабов-скрипачей до людей, используют зрение для предотвращения столкновений, предполагая, что зрение в основном предназначено для управления действием, а не для передачи знаний. [42]
Строительство и поддержание органов чувств — это метаболически затратно, поэтому эти органы эволюционируют только тогда, когда они улучшают физическую форму организма. [42] Более половины мозга занято обработкой сенсорной информации, а сам мозг потребляет примерно четверть метаболических ресурсов, поэтому органы чувств должны обеспечивать исключительную пользу для фитнеса. [42] Восприятие точно отражает мир; животные получают полезную и точную информацию через свои органы чувств. [42]
Ученые, изучающие восприятие и ощущения, давно понимают человеческие чувства как приспособления. [42] Восприятие глубины состоит из обработки более полудюжины визуальных сигналов, каждая из которых основана на закономерностях физического мира. [42] Зрение эволюционировало, чтобы реагировать на узкий диапазон электромагнитной энергии, которой много и которая не проходит через объекты. [42] Звуковые волны предоставляют полезную информацию об источниках и расстояниях до объектов: более крупные животные издают и слышат низкочастотные звуки, а более мелкие животные издают и слышат высокочастотные звуки. [42] Вкус и запах реагируют на химические вещества в окружающей среде, которые были важны для здоровья в ЕЭЗ. [42] На самом деле осязание — это множество чувств, включая давление, тепло, холод, щекотание и боль. [42] Боль хоть и неприятна, но адаптивна. [42] Важной адаптацией органов чувств является смещение диапазона, при котором организм временно становится более или менее чувствительным к ощущениям. [42] Например, глаза автоматически адаптируются к тусклому или яркому окружающему свету. [42] Сенсорные способности разных организмов часто развиваются одновременно, как в случае со слухом эхолокационных летучих мышей и бабочек, которые эволюционировали, чтобы реагировать на звуки, издаваемые летучими мышами. [42]
Эволюционные психологи утверждают, что восприятие демонстрирует принцип модульности со специализированными механизмами, решающими определенные задачи восприятия. [42] Например, люди с повреждением определенной части мозга страдают особым дефектом, заключающимся в неспособности распознавать лица (проспагнозия). [42] EP предполагает, что это указывает на так называемый модуль чтения по лицу. [42]
Теории зрительного восприятия [править | править источник]
- Основная статья: Сенсорная система
Сенсорная система — это часть нервной системы, отвечающая за обработку сенсорной информации.Сенсорная система состоит из сенсорных рецепторов, нервных путей и частей мозга, участвующих в сенсорном восприятии. Общепризнанными сенсорными системами являются зрение, слух, соматические ощущения (осязание), вкус и обоняние (обоняние). Было высказано предположение, что иммунная система — это игнорируемая сенсорная модальность. [43] Короче говоря, чувства — это преобразователи из физического мира в царство разума.
Рецепторное поле — это особая часть мира, на которую реагируют рецепторный орган и рецепторные клетки.Например, часть мира, которую видит глаз, является его восприимчивым полем; свет, который может видеть каждый стержень или конус, — это его воспринимающее поле. [44] К настоящему времени рецептивные поля были идентифицированы для зрительной системы, слуховой системы и соматосенсорной системы.
Звука [править | править источник]
Файл: Anatomy of the Human Ear.svgАнатомия человеческого уха. (На этом изображении длина слухового прохода увеличена)
- Основная статья: Слух (чувство)
Слух (или слух ) — это способность воспринимать звук путем обнаружения вибраций.Частоты, которые могут быть услышаны людьми, называются звуковыми или звуковыми . Обычно считается, что диапазон составляет от 20 Гц до 20 000 Гц. [45] Частоты выше звука называются ультразвуковыми, а частоты ниже звука называются инфразвуковыми. Слуховая система включает уши и внутренние структуры, которые производят нервные сигналы в ответ на звук. Первичная слуховая кора в височной доле человеческого мозга — это место, откуда слуховая информация поступает в кору головного мозга.
Звук обычно не исходит из одного источника: в реальных ситуациях звуки из нескольких источников и направлений накладываются друг на друга по мере того, как они достигают ушей. Слух включает в себя сложную в вычислительном отношении задачу по выделению источников интереса, часто оценивая их расстояние и направление, а также идентифицируя их. [15]
речи [править | править источник]
- Основная статья: Восприятие речи
Хотя фразу «Я должен тебе» можно услышать как три отдельных слова, спектрограмма не показывает четких границ.
Восприятие речи — это процесс, с помощью которого звуки языка слышатся, интерпретируются и понимаются. Исследования восприятия речи направлены на то, чтобы понять, как слушатели распознают звуки речи, и использовать эту информацию для понимания устной речи. Звук слова может широко варьироваться в зависимости от окружающих его слов и темпа речи, а также от физических характеристик, акцента и настроения говорящего.Слушателям удается воспринимать слова в широком диапазоне различных условий. [ необходима цитата ] Другой вариант состоит в том, что реверберация может иметь большое значение в звуке между словом, произнесенным с дальней стороны комнаты, и тем же словом, произнесенным с близкого расстояния. Эксперименты показали, что люди автоматически компенсируют этот эффект, когда слышат речь. [15] [46]
Процесс восприятия речи начинается на уровне звука в пределах слухового сигнала и процесса прослушивания.После обработки исходного слухового сигнала звуки речи дополнительно обрабатываются для извлечения акустических сигналов и фонетической информации. Затем эту речевую информацию можно использовать для языковых процессов более высокого уровня, таких как распознавание слов. Восприятие речи не обязательно однонаправленное. То есть языковые процессы более высокого уровня, связанные с морфологией, синтаксисом или семантикой, могут взаимодействовать с основными процессами восприятия речи, чтобы помочь в распознавании звуков речи. [ необходима ссылка ] Может случиться так, что для слушателя нет необходимости, а может быть, даже невозможно, чтобы слушатель распознал фонемы перед распознаванием более высоких единиц, например, таких как слова.В одном эксперименте Ричард М. Уоррен заменил одну фонему слова на звук, похожий на кашель. Его испытуемые без труда восстанавливали утраченный речевой звук и, более того, не могли точно определить, какая фонема была нарушена. [47]
Touch [редактировать | править источник]
- Основная статья: Тактильное восприятие
Тактильное восприятие — это процесс распознавания объектов через прикосновение. Он включает в себя сочетание соматосенсорного восприятия узоров на поверхности кожи (напр.g., края, кривизна и текстура) и проприоцепцию положения и строения руки. Люди могут быстро и точно определять трехмерные объекты наощупь. [48] Это включает исследовательские процедуры, такие как перемещение пальцев по внешней поверхности объекта или удерживание всего объекта в руке. [49] Тактильное восприятие опирается на силы, испытываемые во время прикосновения. [50]
Гибсон определил тактильную систему как «Чувствительность человека к миру, прилегающему к его телу, посредством использования своего тела». [51] Гибсон и другие подчеркивали тесную связь между тактильным восприятием и движением тела: тактильное восприятие — это активное исследование. Концепция тактильного восприятия связана с концепцией расширенной физиологической проприоцепции, согласно которой при использовании такого инструмента, как палка, перцептивный опыт прозрачно переносится на конец инструмента.
Вкус [править | править источник]
- Основная статья: Вкус
Вкус (или, более формальный термин, вкус ) — это способность воспринимать аромат веществ, включая, помимо прочего, пищу.Люди воспринимают вкусовые ощущения через органы чувств, называемые вкусовыми сосочками или вкусовыми чашечками , сосредоточенными на верхней поверхности языка. [52] Человеческий язык имеет от 100 до 150 вкусовых рецепторных клеток на каждой из примерно десяти тысяч вкусовых рецепторов. [53] Есть пять основных вкусов: сладость, горечь, кислинка, соленость и умами. Комбинируя эти основные вкусы, можно имитировать другие вкусы. [53] [54] Признание и понимание умами — относительно недавнее явление в западной кухне. [55] Основные вкусы лишь частично влияют на ощущение и аромат пищи во рту — другие факторы включают запах, определяемый обонятельным эпителием носа; [5] текстура, обнаруживаемая посредством различных механорецепторов, мышечных нервов и т.д .; [54] [56] и температура, определяемая терморецепторами. [54] Все основные вкусы классифицируются как аппетитные или аверсивные , в зависимости от того, вредны они или полезны. [57]
Другие чувства [править | править источник]
- Основная статья: Чувство
Другие чувства позволяют воспринимать баланс тела, ускорение, гравитацию, положение частей тела, температуру, боль, время и восприятие внутренних органов чувств, таких как удушье, рвотный рефлекс, вздутие кишечника, полнота. прямой кишки и мочевого пузыря, ощущения в горле и легких.
Социального мира [править | править источник]
- Основная статья: Социальное восприятие
Социальное восприятие — это часть восприятия, которая позволяет людям понимать людей и группы их социального мира и, следовательно, элемент социального познания. [58]
Типы сенсорного восприятия [править | править источник]
Другие типы восприятия [править | править источник]
- ↑ Шактер, Дэниел (2011). Психология , Worth Publishers.
- ↑ 2,0 2,1 2,2 2,3 2,4 2,5 Goldstein (2009) стр. 5–7
- ↑ 3,0 3,1 3,2 3,3 3,4 Грегори, Ричард.«Восприятие» у Грегори, Зангвилла (1987), стр. 598–601
- ↑ 4,0 4,1 4,2 Бернштейн, Дуглас А. (5 марта 2010 г.). Основы психологии , 123–124, Cengage Learning. URL-адрес получен 25 марта 2011 г. Ошибка цитирования: недопустимый тег
- ↑ 5,0 5,1 (31 августа 2010 г.) Навигация по расстройствам обоняния и вкуса , 33–37, Demos Medical Publishing.URL-адрес доступен 26 марта 2011 г.
- ↑ 6,0 6,1 Померанц, Джеймс Р. (2003): «Восприятие: обзор». В: Lynn Nadel (Ed.), Encyclopedia of Cognitive Science , Vol. 3, Лондон: Nature Publishing Group, стр. 527–537.
- ↑ Ощущение и восприятие.
- ↑ (31 января 2004) Сенсорные механизмы спинного мозга: первичные афферентные нейроны и спинной спинной рог , Springer. URL-адрес доступен 25 марта 2011 г.
- ↑ 9,0 9,1 Алан С. и Гэри Дж. (2011). Восприятие, атрибуция и суждение других. Организационное поведение: понимание и управление жизнью на работе Vol. 7
- ↑ Лейбниц ‘ Монадология
- ↑ Делёза и Гваттари Что такое философия?
- ↑ Веттлауфер, Александра К. (2003). Мысленным взором: визуальный импульс у Дидро, Бодлера и Раскина, стр. 257 , Амстердам: Родопи.
- ↑ Секретное преимущество коротышки Роберта Крулиджа. Все учтено , NPR. 18 мая 2009 г.
- ↑ (март 1990) Введение в психологию , 177–183, Харкорт Брейс Йованович. URL-адрес доступен 24 марта 2011 г.
- ↑ 15,0 15,1 15,2 Мур, Брайан К. Дж. (15 октября 2009 г.). «Audition» Энциклопедия восприятия , 136–137, Sage. URL-адрес, по состоянию на 26 марта 2011 г.
- ↑ 16,0 16,1 Зондереггер, Тео (16 октября 1998 г.). Психология , 45–46, John Wiley and Sons. URL-адрес получен 24 марта 2011 г. Ошибка цитирования: недопустимый тег
- ↑ 17,0 17,1 17,2 17,3 Голдштейн, Э. Брюс (15 октября 2009 г.). «Постоянство» Э. Брюс Голдштейн Энциклопедия восприятия , 309–313, Sage.URL-адрес доступен 26 марта 2011 г.
- ↑ Рокелейн, Джон Э. (2006). Словарь психологических теорий Elsevier , Elsevier. URL-адрес доступен 24 марта 2011 г.
- ↑ Янтис, Стивен (2001). Визуальное восприятие: основные чтения , Psychology Press. URL-адрес доступен 24 марта 2011 г.
- ↑ Грей, Питер О. (2006): Психология , 5-е изд., Нью-Йорк: Уорт, с. 281. ISBN 978-0-7167-0617-5
- ↑ (2008) «Принципы гештальт-группировки» Ощущение и восприятие , 2-е, 78, 80, Sinauer Associates.
- ↑ Goldstein (2009). стр. 105–107
- ↑ Шаблон: Cite encyclopaedia
- ↑ Weiten, Wayne (1998). Психология: темы и вариации , 4-й, Brooks / Cole Pub. Ко ..
- ↑ Корсини, Раймонд Дж. (2002). Словарь психологии , Psychology Press. URL-адрес доступен 24 марта 2011 г.
- ↑ 26,0 26,1 Кушнер, Лаура Х. (2008). Контраст в суждениях о психическом здоровье , ProQuest.URL-адрес доступен 24 марта 2011 г.
- ↑ 27,0 27,1 Плюс, Скотт (1993). Психология суждения и принятия решений , 38–41, McGraw-Hill. URL-адрес доступен 24 марта 2011 г.
- ↑ Московиц, Гордон Б. (2005). Социальное познание: понимание себя и других , Guilford Press. URL-адрес доступен 24 марта 2011 г.
- ↑ Поппер, Артур Н. (30 ноября 2010 г.). Восприятие музыки , Springer.URL-адрес доступен 24 марта 2011 г.
- ↑ 30,0 30,1 Вайтен, Уэйн (17 декабря 2008 г.). Психология: темы и варианты , Cengage Learning. URL-адрес доступен 24 марта 2011 г.
- ↑ 31,0 31,1 (29 декабря 2008 г.) Введение в психологию: пути к разуму и поведению , 171–172, Cengage Learning. URL-адрес доступен 24 марта 2011 г.
- ↑ 32,0 32,1 32.2 32,3 (2 декабря 1999 г.) Beginning Psychology , 24–27, Oxford University Press. URL-адрес доступен 24 марта 2011 г.
- ↑ (1 октября 2002) Можете ли вы поверить своим глазам?: Более 250 иллюзий и других визуальных странностей , 173–174, Робсон. URL-адрес доступен 24 марта 2011 г.
- ↑ «О восприятии несовместимости: парадигма» Джерома С. Брунера и Лео Почтальона. Журнал личности , 18, стр. 206-223. 1949. Yorku.ок
- ↑ Предиктивное кодирование.
- ↑ Стоун, Джеймс В. (2012): «Видение и мозг: как мы воспринимаем мир», Кембридж, MIT Press, стр. 155-178.
- ↑ Гибсон, Джеймс Дж. (2002): «Теория прямого визуального восприятия». В: Альва Ноэ / Эван Томпсон (ред.), Видение и разум. Избранные чтения по философии восприятия , Кембридж, MIT Press, стр. 77–89.
- ↑ Соколовски, Роберт (2008). Феноменология человека , 199–200, Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета.
- ↑ Ричардс, Роберт Дж. (Декабрь 1976 г.). Пассивная теория восприятия Джеймса Гибсона: отказ от доктрины специфической нервной энергии. Философия и феноменологические исследования 37 (2): 218–233.
- ↑ Сознание в действии, С. Л. Херли, иллюстрировано, Издательство Гарвардского университета, 2002, 0674007964, стр. 430-432,
- ↑ Глазерсфельд, Эрнст фон (1995), Радикальный конструктивизм: способ познания и обучения, Лондон: RoutledgeFalmer; Poerksen, Бернхард (изд.) (2004), Уверенность в неопределенности: диалоги, вводящие конструктивизм, Эксетер: Imprint Academic; Райт. Эдмонд (2005). Повествование, восприятие, язык и вера, Бейзингсток: Пэлгрейв Макмиллан.
- ↑ 42.00 42.01 42.02 42.03 42.04 42.05 42.06 42.07 42.08 42.09 42.10 42.09 42.10 13 42,14 42,15 42,16 42,17 42,18 Гаулин, Стивен Дж. К. и Дональд Х. Макберни. Эволюционная психология. Прентис Холл. 2003. ISBN 978-0-13-111529-3, глава 4, стр. 81-101.
- ↑ Бедфорд, Ф. (2011). Недостающая сенсорная модальность: иммунная система. Восприятие, 40, 1265-1267 DOI: 10.1068 / p7119 http://www.perceptionweb.com/abstract.cgi?id=p7119
- ↑ Колб и Уишоу: Основы нейропсихологии человека (2003)
- ↑ Диапазон частот человеческого слуха. The Physics Factbook .
- ↑ (23 марта 2010 г.) «Отражение комнаты и постоянство звуков, подобных речи: внутриполосные эффекты» Энрике А. Лопес-Поведа Нейрофизиологические основы слухового восприятия , Springer. URL-адрес доступен 26 марта 2011 г.
- ↑ Уоррен Р.М. (1970). Восстановление утраченных звуков речи. Наука 167 (3917): 392–393.
- ↑ Клацки Р.Л., Ледерман С.Дж. и Мецгер В.А. (1985).Опознавание объектов на ощупь: «экспертная система». Восприятие и психофизика 37 (37): 299–302.
- ↑ Lederman SJ, & Klatzky RL (1987). Движения рук: окно в тактильное распознавание объектов. Когнитивная психология 19 (3): 342–368.
- ↑ (2001). Сила может преодолеть геометрию объекта в восприятии формы посредством активного прикосновения. Nature 412 (6845): 445–448.
- ↑ Гибсон, Дж. Дж. (1966). Чувства, рассматриваемые как системы восприятия. , Бостон: Houghton Mifflin.
- ↑ Биология человека (стр. 201/464) Дэниел Д. Чирас. Джонс и Бартлетт Обучение, 2005.
- ↑ 53,0 53,1 (31 августа 2010 г.) Навигация по расстройствам обоняния и вкуса , 39–40, Demos Medical Publishing. URL-адрес доступен 26 марта 2011 г.
- ↑ 54,0 54,1 54.2 (2006) Основы нейрохимии: молекулярные, клеточные и медицинские аспекты , Academic Press. URL-адрес доступен 26 марта 2011 г.
- ↑
- ↑ Текстура пищи: измерение и восприятие (страницы 3–4 / 311) Эндрю Дж. Розенталь. Спрингер, 1999.
- ↑ Почему два отличных вкуса иногда не очень вкусны вместе? Scientificamerican.com. Доктор Тим Джейкоб, Кардиффский университет. 22 мая 2009 года.
- ↑ Э. Р. Смит, Д. М. Маки (2000). Социальная психология .Psychology Press, 2-е изд., С. 20
Книги [править | править источник]
- Arnheim, R. (1969). Визуальное мышление. Беркли: Калифорнийский университет Press. ISBN 978-0-520-24226-5.
- Гибсон, Дж. Дж. (1966). Чувства, рассматриваемые как системы восприятия .
- Гибсон, Дж. Дж. (1987). Экологический подход к визуальному восприятию . Лоуренс Эрлбаум Ассошиэйтс. ISBN 0-89859-959-8
- Гольдштейн, ISBN по ощущениям и восприятию 0-534-09026-5 ISBN 0-534-13723-7
- Goldstein, Sensation & Perception, Media Edition ISBN 0-534-13741-5 ISBN 0-534-13714-8
- Джеймс Дж.Гибсон. Экологический подход к визуальному восприятию . Лоуренс Эрлбаум Ассошиэйтс, 1987. ISBN 0898599598
Документы [править | править источник]
Книги [править | править источник]
статей [править | править источник]
- Google Scholar
- Фланаган, Дж. Р., Ледерман, С. Дж. Нейробиология: ощущение неровностей и дыр, News and Views, Nature, 412 (6845): 389-91 (2001).
- Hayward V, Astley OR, Cruz-Hernandez M, Grant D, Robles-De-La-Torre G.Тактильные интерфейсы и устройства. Sensor Review 24 (1), стр. 16-29 (2004).
- Роблес-Де-Ла-Торре Г. и Хейворд В. Сила может преодолеть геометрию объекта в восприятии формы посредством активного прикосновения. Nature 412 (6845): 445-8 (2001).
- Роблес-де-ла-Торре Г. Важность осязания в виртуальной и реальной среде. IEEE Multimedia 13 (3), Специальный выпуск тактильных пользовательских интерфейсов для мультимедийных систем, стр. 24-30 (2006).
Скопируйте и вставьте это приглашение в другие соответствующие области.Не стесняйтесь редактировать по мере необходимости
Instructions_for_archiving_academic_and_professional_materials
Восприятие: академические вспомогательные материалы
{{enWP | Восприятие]]
Социальное восприятие — обзор
Восприятие надежности по лицам
Традиционно нейровизуализационные исследования социального восприятия связывали оценку надежности лица с миндалевидным телом (Todorov, Mende-Siedlecki, & Dotsch, 2013).Некоторые из самых ранних доказательств этой связи получены из нейропсихологического исследования, проведенного Адольфом, Транелом и Дамасио (1998), которое продемонстрировало четкую диссоциацию между пациентами с двусторонним повреждением миндалины и нормальным контролем в отношении оценки надежности лица. В частности, пациенты с двусторонним поражением миндалины оценили ненадежные лица как более заслуживающие доверия и доступные, чем контрольная группа, контрольная группа с повреждением мозга или пациенты с односторонним поражением миндалины.Эти авторы предполагают, что это различие может быть связано с недостатком извлечения релевантной социальной информации из лица, в отличие от более общего снижения обработки лица (Adolphs et al., 1998). Действительно, эти результаты можно сопоставить с более поздней работой, предполагающей, что как приобретенная, так и развивающаяся прозопагнозия обеспечивает стандартные оценки надежности (Quadflieg, Todorov, Laguese, & Rossion, 2012; Todorov & Duchaine, 2008).
За прошедшие годы многочисленные исследования фМРТ подтвердили эти первоначальные результаты, как и последующие метаанализы (Bzdok et al., 2011; Mende-Siedlecki, Said, & Todorov, 2013), которые подтверждают вклад миндалевидного тела в социальную оценку лиц при выполнении многочисленных поведенческих задач и наборов стимулов. При этом эта дополнительная работа добавила новые морщинки к повествованию. Например, в то время как самые ранние из этих исследований нейровизуализации наблюдали отрицательную взаимосвязь между достоверностью лица и активностью миндалины (Engell, Haxby, & Todorov, 2007; Winston, Strange, O’Doherty, & Dolan, 2002), так что миндалевидное тело реагировало больше всего. По сравнению с лицами, не заслуживающими доверия, более свежие данные указывают на нелинейную связь между активностью миндалины и надежностью лица.В растущем числе исследований исследователи наблюдали повышенную активность миндалины как у ненадежных, так и у заслуживающих доверия лиц по сравнению с более нейтральными лицами ближе к середине измерения надежности (Mattavelli, Andrews, Asghar, Towler, & Young, 2012 ; Саид, Барон и Тодоров, 2009; Саид, Дотч, Тодоров, 2010; Тодоров, Барон, & Остерхоф, 2008; Тодоров, Саид, Остерхоф и Энгелл, 2011).
Параллельное направление исследований было направлено на рассмотрение временной динамики оценки достоверности лица путем измерения потенциалов, связанных с событием (ERPs; Dzhelyova, Perrett, & Jentzsch, 2012; Kovács-Bálint, Stefanics, Trunk, & Hernádi, 2014; Marzi , Righi, Ottonello, Cincotta, & Viggiano, 2014; Rudoy & Paller, 2009; Yang, Qi, Ding, & Song, 2011).Хотя первоначальные результаты этих исследований несколько неоднозначны, вместе взятые, они предполагают, что надежность лица оказывает раннее влияние на визуальную обработку (Джелева и др., 2012; Марзи и др., 2014), согласуясь с поведенческой работой, предполагающей, что оценки Надежность лица достигается только после 100 миллисекунд воздействия на лица (Уиллис и Тодоров, 2006). Более того, эти исследования демонстрируют улучшенную обработку, связанную с ненадежными лицами, которая сохраняется в течение более поздних латентных периодов, потенциально отражая последующие мотивационные последствия, вызванные оценкой надежности (Marzi et al., 2014; Ян и др., 2011). Наконец, эти авторы постулируют сходство между ответами ERP на надежность лица и ранее наблюдаемыми ответами, связанными с обработкой мимики (Джелева и др., 2012; Марзи и др., 2014; Янг и др., 2011). Этот результат был интерпретирован как дополнительное доказательство гипотезы сверхобобщения эмоций (Marzi et al., 2014; Yang et al., 2011), которая предполагает, что социальная оценка лиц возникла как продолжение процессов, поддерживающих распознавание и понимание. эмоциональных выражений лица (Montepare & Dobish, 2003; Oosterhof & Todorov, 2008; Said, Sebe, & Todorov, 2009; Todorov, 2008; Zebrowitz & Montepare, 2008).Фактически, компьютерное моделирование достоверности лиц показывает, что, в то время как ненадежные лица напоминают сердитые лица, заслуживающие доверия лица напоминают счастливые лица (Oosterhof & Todorov, 2008).
Наконец, отметим, что случайные сигналы, связанные с лицами, также могут влиять на оценку достоверности лиц. Например, лица, отвлекающие периферическое внимание, в парадигме визуального поиска (Frischen, Ferrey, Burt, Pistchik, & Fenske, 2012; Raymond, Fenske, & Westoby, 2005), лица, связанные с ненадежным взглядом в задаче по поиску взгляда (Bayliss & Fenske, 2012; Raymond, Fenske & Westoby, 2005), Типпер, 2006), а также лица, связанные с торможением реакции на выполнение / невыполнение задачи (Фенске, Раймонд, Кесслер, Вестоби и Типпер, 2005), оцениваются как менее заслуживающие доверия, чем соответствующие контрольные лица.Нейронные основы последнего эффекта были недавно обнаружены Doallo et al. (2012), которые отметили, что не только лица, которым нельзя было пройти, воспринимались как менее заслуживающие доверия, но также они вызывали повышенную активность миндалины во время последующей задачи распознавания. Более того, как поведенческие, так и нейронные индексы этой девальвации были предсказаны по активности боковой орбитофронтальной коры (OFC), так что большее задействование этого механизма тормозящего контроля во время выполнения задания «годен / не годен» было связано как с менее надежными оценками, так и с большей активностью миндалины. в ответ на непроходимые лица.
Восприятие: психология, определение и то, как мы видим вещи
Автор: Тони Хой
Обновлено 9 февраля 2021 г.
Если вы когда-либо лежали в траве и смотрели на облака, сначала вы могли бы просто увидеть облака. Через некоторое время вы можете начать формировать изображение в облаках. Как только вы видите это, становится трудно смотреть на облака и «не видеть» их.Если вы смотрите на него достаточно долго, а затем отводите взгляд, вы все равно можете увидеть изображение. Это называется восприятием.
Как сформировалось мое восприятие?
Самостоятельное открытие с помощью лицензированного терапевта сегодня! Этот веб-сайт принадлежит и управляется BetterHelp, который получает все сборы, связанные с платформой.Источник: pexels.com
Наш мозг пытается обрабатывать изображения, идентифицируя их, систематизируя и интерпретируя сенсорную информацию, чтобы понять мир, в котором мы живем.Восприятие — это индивидуальный процесс. Разные люди по-разному воспринимают одни и те же ситуации. Давайте вернемся к тому ленивому дню, лежа на траве, глядя на облака, и скажем, что ваш лучший друг лежит рядом с вами и тоже смотрит в облака. Ваш друг может видеть в облаках иное изображение, чем вы, и вы можете или не можете представить себе то, что видит ваш друг, и наоборот.
Наш мозг одновременно обрабатывает различные типы сенсорной информации.Различные чувства взаимосвязаны и влияют друг на друга. Например, если вы почувствуете запах большой спелой клубники, у вас, вероятно, разовьется быстрая реакция, и вы захотите ее съесть. Это происходит без нашего осознания.
Когда мы получаем сенсорные сигналы, мы можем преобразовывать их в восприятие цветов, еды, автомобилей, животных и других вещей, которые мы видим регулярно.
Мы можем определить восприятие как способность обрабатывать информацию, которую мы получаем от наших органов чувств. Определение психологии восприятия — это изучение того, как мы обрабатываем информацию, которую нам дают наши органы чувств.
Исследователи разработали различные теории восприятия с течением времени. Многие из их положений верны, но мы далеки от консенсуса, поэтому важно рассматривать психологию восприятия в процессе разработки.
Группировка вещей: шесть основных принципов организации вещей
Не прилагая сознательных усилий, наш мозг пытается сгруппировать вещи, чтобы помочь нам понять и интерпретировать наш мир. Есть шесть основных принципов организации вещей:
Сходство
Сходство относится к группировке вещей, которые похожи друг на друга.Предметы одинаковой формы, размера и цвета составляют части узора, которые принадлежат друг другу.
Вблизи
Близость группирует объекты в зависимости от того, насколько они физически близки друг к другу. Чем ближе они друг к другу, тем больше мы рассматриваем их как группу, даже если они не связаны друг с другом.
Непрерывность
Непрерывность означает, что мы склонны группировать вещи на основе шаблонов. Другими словами, мы видим объекты одинакового размера, формы и цвета как единое целое.
Инклюзивность
Инклюзивность означает, что мы увидим все элементы изображения до того, как увидим его части. Например, мы сначала увидим целое облако, прежде чем увидим в нем изображение.
Закрытие
Замыкание означает видеть частичное изображение и иметь возможность заполнить пробелы в том, что, по нашему мнению, должно быть в нем. Это способность упускать из виду тот факт, что изображение составляет только половину, и мы можем видеть его целиком.
Pragnanz
Слово pragnanz указывает на полноту или завершенность.Это относится к нашей способности рассматривать восприятие как непрерывный динамический процесс. Мы склонны воспринимать что-то до тех пор, пока не придем к выводу, что это имеет максимальное значение и полноту. Это часто называют хорошим гештальтом. Примером этого являются маленькие дети, которые задают несколько вопросов, пытаясь что-то понять и найти ответы в своем уме.
Психология восприятия по Брунеру
Джером С. Брунер был американским психологом, разработавшим модель восприятия.Брунер предположил, что люди проходят через различные процессы, прежде чем сформировать мнение о том, что они видят.
Как наш мозг обрабатывает сенсорную информацию о незнакомом объекте? Брунер считал, что мы открыты для различных информационных сигналов, которые расскажут нам больше об объекте. Мы ищем дополнительную информацию об объекте, пока не встретим знакомые нам сигналы. Только тогда мы сможем распределять изображение по категориям в нашем сознании. Если реплики искажены или кажутся не соответствующими нашему первоначальному восприятию, мы можем активно игнорировать их, пока не отсеем все изображения, которые не совпадают.Это позволяет нам завершиться, потому что мы смогли сформировать последовательную картину.
Психология восприятия по Гибсону
Джеймс Дж. Гибсон также был американским психологом, изучавшим психологию восприятия. Гибсон известен своей философией прямой теории восприятия. Эта теория также широко известна как теория «снизу вверх».
Теорию Гибсона также иногда называют «экологической теорией», потому что он считал, что мы можем объяснить восприятие исключительно с точки зрения окружающей среды.Теория «снизу вверх» также называется обработкой, управляемой данными. Центральная идея состоит в том, что восприятие должно начинаться с сенсорного стимула. Изображение начинается в сетчатке нашего глаза и проходит через зрительную кору. На каждом этапе пути наши глаза посылают сигналы в наш мозг, чтобы продолжить анализ изображения, пока мы не придем к окончательной мысли о том, что объект пахнет, вкус, звучит, выглядит или ощущается.
Согласно прямой теории восприятия, то, что вы видите, существует точно так же, как вы это воспринимали.Вам не нужно обрабатывать дополнительную информацию, такую как размер, форма, расстояние или что-то еще. Один взгляд дает нам всю необходимую информацию, чтобы помочь нам взаимодействовать с окружающей средой.
Гибсон предположил, что отправная точка восприятия начинается с образца света, который достигает наших глаз. Это называется оптической решеткой. Гибсон считал, что вся визуальная информация, необходимая для понимания того, что мы видим, содержится в оптическом массиве. Когда свет отражается от различных поверхностей, он попадает в роговицу наших глаз.Согласно этой теории, оптическая матрица дает нам однозначную информацию о расположении объектов в пространстве.
Источник: pixabay.com
Гибсон далее определил восприятие в соответствии с аффордансами, которые включают все транзакции, которые возможны между людьми и окружающей средой. Он выделил шесть аффордансов восприятия, в том числе:
.- Оптическая матрица — световые узоры, перемещающиеся от окружающей среды к нашим глазам.
- Относительная яркость — мы воспринимаем более яркие и четкие объекты как ближе к нам.
- Градиент текстуры — зернистость текстуры становится менее четкой по мере удаления объекта. Меньшее количество деталей, которые мы видим, указывает на то, что объект может быть дальше на расстоянии.
- Относительный размер — объекты, находящиеся дальше от нас, будут казаться меньше.
- Наложение — когда одно изображение частично перекрывает другое изображение; мы видим, что первое изображение ближе к нам.
- Высота в поле зрения — объекты, которые находятся дальше от нас, обычно отображаются выше в поле зрения.
Психология восприятия по Грегори
Ричард Лэнгтон Грегори был британским психологом и заслуженным профессором нейропсихологии Бристольского университета. Грегори был автором конструктивистской теории, которая также широко известна как теория «сверху вниз».
Теория конструктивизма предполагает, что мы распознаем шаблоны, понимая контекст, в котором мы их воспринимаем. Например, у каждого свой почерк.Некоторые люди используют причудливые штрихи с размашистыми движениями, которые трудно разобрать. Другие используют стиль каракулей, где буквы нечетко определены. В любом случае почерк может быть трудночитаемым. Однако, если мы можем выделить несколько слов здесь или там, это поможет нам понять контекст текста, и это поможет нам определить слова, которые мы не смогли бы прочитать сами по себе.
Теория Грегори предполагает, что мы знаем цель в дополнение к самому стимулу.
Стимулы часто могут быть неоднозначными, что требует от нас использования более высокого уровня познания, чтобы извлекать из накопленных знаний или прошлого опыта, чтобы помочь нам понять наше восприятие.
Грегори считал, что восприятие — это гипотеза, основанная на наших накопленных знаниях, и что мы активно конструируем восприятия, верны они или нет. Неправильная гипотеза может привести к ошибкам в восприятии.
Например, предположим, что вы открыли свой кошелек и увидели долларовую купюру, а за ней лежал частичный лист бумаги, и были видны только угол и часть стороны.Вы предполагаете, что в вашем кошельке есть как минимум два доллара. Когда вы вытащите их, вы увидите, что бумага за долларом была всего лишь клочком бумаги такого же размера и текстуры. Если вы увидели то же изображение и вспомнили, что положили два доллара в свой кошелек, вы правильно предположите, что у вас есть два доллара в кошельке.
Грегори также считал, что мы склонны принимать маловероятные объекты за вероятные. Например, амиши обычно не кладут рожи на куклы.Когда мы берем его в руки, мы ожидаем увидеть лицо, поэтому мы, вероятно, попытаемся создать лицо в нашем сознании, даже если его там нет.
Работа продолжается
Психологи соглашаются, что ни восходящие, ни нисходящие теории кажутся способными объяснить восприятие во всех случаях. Мы должны считать исследования восприятия незавершенными.
Как сформировалось мое восприятие?
Откройте для себя себя с помощью лицензированного терапевта сегодня!Источник: pexels.com
Когда мы смотрим на все теории и исследования по психологии восприятия, легко понять, почему мы так легко можем запутаться в том, является ли проблема реальной или наше восприятие ее беспокоит. Один из способов помочь вам понять это — обратиться к терапевту, который выслушает вашу точку зрения и поможет вам взглянуть на вещи с правильной точки зрения.
Вы можете попробовать онлайн-терапию. Исследования показывают, что электронная терапия так же эффективна, как и традиционные личные консультации, что делает ее невероятно удобным вариантом.Это исследование, проведенное исследователями из Университета Бригама Янга, показало, что технологическая терапия дает и другие дополнительные преимущества, в том числе «более низкую стоимость, отсутствие времени на дорогу, легкий доступ, отсутствие списков ожидания и отслеживаемый прогресс».
Если эти льготы вам нравятся, подумайте о выборе решения для онлайн-терапии, такого как BetterHelp. Профессиональный лицензированный терапевт BetterHelp может оказывать постоянную ежедневную поддержку по электронной почте, в чате или по видеоконференцсвязи, что означает, что вы можете выбрать лучший формат для вас.Сайт также предлагает многочисленные источники полезной информации о распространенных психических расстройствах и статьи, в которых обсуждается, как справляться со стрессом, трудными людьми и трудными ситуациями. Вот что говорят другие о помощи, которую они получили от консультантов BetterHelp.
«Работа с доктором Мэйплз помогла мне не только остановиться и подумать о своих реакциях и восприятии ситуаций. Я также начал думать о том, верны ли эти представления или они основаны на устаревших ожиданиях.Это действительно помогает иметь нейтрального человека в качестве рупора и предлагать беспристрастный взгляд на вещи ».
«Джун — внимательный и проницательный профессионал.