Рациональная психология: Рациональная психология / Философский словарь

РАЦИОНАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ — это… Что такое РАЦИОНАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ?

РАЦИОНАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ

РАЦИОНАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ

термин, введенный Христианом Вольфом, для обозначения науки о душе, оперирующей, в отличие от эмпирической психологии, понятиями чисто душевных процессов и взаимосвязей. У Канта в «Критике рационального разума» рациональная психология наряду с онтологией, рациональной физикой и рациональной теологией выступает как один из четырех осн. разделов метафизики.

Философский энциклопедический словарь. 2010.

.

• РАЦИОНАЛИЗИРОВАНА
• РЕАГИРОВАНИЕ

Смотреть что такое «РАЦИОНАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ» в других словарях:

• РАЦИОНАЛЬНАЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ —     РАЦИОНАЛЬНАЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ (в истории науки) применение методологической модели роста и развития научного знания к описанию и объяснению исторических изменений в науке. Подвергнутое рациональной реконструкции историческое движение науки… …   Философская энциклопедия

• рациональная реконструкция —         РАЦИОНАЛЬНАЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ (истории науки) применение методологической модели роста и развития научного знания к описанию и объяснению исторических изменений в науке. Подвергнутое Р. р. историческое движение науки предстает как процесс,… …   Энциклопедия эпистемологии и философии науки

• ПСИХОЛОГИЯ — наука о психической реальности, о том, как индивид ощущает, воспринимает, чувствует, мыслит и действует. Для более глубокого понимания человеческой психики психологи исследуют психическую регуляцию поведения животных и функционирование таких… …   Энциклопедия Кольера

• Психология — наука о душе (греч. ψυκή душа и λόγος понятие, слово). Создателем ее считают Аристотеля, написавшего сочинение О душе , в 3 книгах, и ряд специальных сочинений: о памяти и воспоминании, о сне и бодрствовании, о сновидениях, об ощущениях и их… …   Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

• Инженерная психология —         одна из специальных дисциплин психологии (См. Психология). И. п. решает следующие задачи: 1) рациональная организация деятельности людей в системах «человек и машина» (См. Система человек и машина), предназначенных для управления и… …   Большая советская энциклопедия

• Мобилизации сотрудников психология — В юридической психологии управления термин «мобилизация», помимо его общеупотребительного толкования (как приведения к. л. в активное состояние, обеспечивающее успешное выполнение к. н. задачи), обозначает один из психологически ориентированных… …   Энциклопедия современной юридической психологии

• ВОЛЬФ — (Wolff) Христиан (1679 1754) нем. философ рационалист. Идеолог раннего Просвещения. Проф. в ун тах Галле и Марбурга (где в числе его учеников был М.В. Ломоносов). Сформировался под влиянием идей Р. Декарта, Э. Вейгеля, Э.В. Чирнхауза и особенно Г …   Философская энциклопедия

• Кант Иммануил — Жизненный путь и сочинения Канта     Иммануил Кант родился в Кенигсберге (ныне Калининград) в Восточной Пруссии в 1724 г. Отец был шорником, а мать домохозяйкой, шестеро их детей не дожили до зрелого возраста. Кант всегда вспоминал родителей с… …   Западная философия от истоков до наших дней

• КАНТ

  — (Kant) Иммануил (1724 1804) нем. философ, крупнейший представитель нем. идеализма. Доцент (1755 1770), проф. Кёнигсбергского ун та (1770 1796). В философии К. традиционно выделяется два периода: «докритический» (до 1770) и «критический». Ранние… …   Философская энциклопедия

• Вольф Христиан — Энциклопедия знания     Христиан Вольф, наиболее выдающийся представитель немецкого Просвещения, родился в Бреславле в 1679 г. , учился в местной гимназии, где не стихали споры между католиками и протестантами. Позже он продолжил обучение в Иене,… …   Западная философия от истоков до наших дней

Книги

• Психология религии в России XIX — начала XXI века, Антонов Константин Михайлович, Вевюрко Илья Сергеевич, Болдарева В. Н.. Данная монография представляет результаты проекта по изучению истории отечественной психологии религии. Целью данной работы является систематическая рациональная реконструкция истории… Подробнее  Купить за 1197 руб
• Философия здравого смысла. Критика оснований разума. Антропология, культурология, психология, критика реальности с позиций здравого смысла. Книга 3, Гагаев А.А.. Здравый смысл — коллективная контролирующая физиолого-психическая и рациональная инстанция в системе теоретического, эмпирического, практического, повседневно-обыденного, эволюционного и… Подробнее  Купить за 539 руб
• Философия здравого смысла. Критика оснований разума. Книга 3. Антропология, культурология, психология, критика реальности с позиций здравого смысла, А. А. Гагаев, П. А. Гагаев. Здравый смысл — коллективная контролирующая физиолого-психическая и рациональная инстанция в системе теоретического, эмпирического, практического, повседневно-обыденного, эволюционного и… Подробнее  Купить за 468 руб

Другие книги по запросу «РАЦИОНАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ» >>

Человек рациональный и человек разумный — ECONS.ONLINE

Все началось с того, что мой коллега по Университету Ватерлоо профессор Ричард Айбэк спросил меня, каковы стандарты здравого суждения. По каким критериям мы понимаем, что человек оценивает ситуацию рационально или разумно, и есть ли разница между этими такими близкими с точки зрения обычного толкового словаря понятиями? И главное, как и при каких условиях люди на практике используют каждое из этих свойств?

Взгляд экономистов: «человек рациональный»

Классическая теория рационального выбора предполагает, что рациональное поведение всегда осознанно и имеет конкретную цель. В ранних исследованиях рациональный выбор был тесно связан с максимизацией полезности: у каждого действия есть определенная полезность, и экономические агенты стремятся к ее наибольшему возможному уровню. Таков homo economicus, человек экономический. Джон фон Нейман и Оскар Моргенштерн облекли эти представления о рациональном агенте в теорию ожидаемой полезности. При этом пришлось принять несколько исходных предпосылок, которые позволили свести всю сложность рационального выбора к набору аксиом. Это неизбежно ограничило модель homo economicus, тем не менее она быстро стала широко используемым стандартом. Впрочем, на протяжении последних 30 лет экономисты и психологи активно исследуют и критикуют эти ограничения.

Один из основных аргументов, который выдвигают критики теории рационального выбора, заключается в том, что агенты в такой модели вырваны из общественного контекста, – ведь предполагается, что вне зависимости от обстоятельств агент ведет себя одним и тем же образом, то есть максимизирует полезность.

К тому же в реальности люди не ведут такое количество расчетов и не оценивают ожидаемую полезность того или иного своего действия – мы не так принимаем решения. Чаще всего мы прагматичны и стремимся сбалансировать различные факторы, чтобы определиться, к чему же мы склоняемся на самом деле. Так, Даниэль Канеман и Ричард Талер, заполучив для экономической психологии две Нобелевские премии, убедительно показали, что во многих случаях люди не максимизируют полезность и не всегда стремятся к собственной выгоде.

Взгляд юристов: «человек разумный»

В британском праве и в правовых системах, которые формировались под его влиянием (в первую очередь в США, Канаде, Австралии, Гонконге), используется понятие разумного поведения, которое признается социальной нормой. А в качестве модели разумного человека используется «человек на клэпхемском омнибусе» (см. врез).

Простой пассажир

«Человек на клэпхемском омнибусе» в качестве образца разумного наблюдателя впервые упоминается в судебном решении 1932 г. по делу о зрителях, пострадавших из-за аварии на автогонках и требовавших компенсации. Судья тогда заключил, что на месте зрителя «человек на омнибусе» сразу счел бы установленные организаторами барьеры недостаточно безопасными и не подвергал бы свою жизнь опасности, поэтому у пострадавших нет права на компенсацию.

Это гипотетический обыватель, пассажир лондонского общественного транспорта. Он умен, образован, но ничем не выделяется. Он ведет себя в соответствии с социальными нормами, но в то же время будет заботиться о своих интересах: он не святой и не станет жертвовать собой ради чужого блага. Он будет взвешивать принципы справедливости и честности и собственные интересы и поступит так, как будет наиболее разумно в каждой конкретной ситуации. В британском праве суд оценивает вину ответчика именно в сравнении с «человеком на клэпхемском омнибусе».

Такое представление существенно отличается от рационального агента экономистов. В юриспруденции предполагается, что человек разумный будет вести себя по-разному в зависимости от обстоятельств – в отличие от человека рационального, который всегда максимизирует полезность вне зависимости от контекста.

В философии «рациональность» и «разумность» тоже разделяются. Так, политический философ Джон Ролз писал, что агенты, наделенные исключительно разумностью, не будут стремиться к личным целям, а постараются сотрудничать с другими; а рациональные агенты не понимают социальную справедливость и не способны признать, что потребности других тоже важны. Ролз также предполагал, что в реальности люди хорошо представляют себе различия между этими двумя моделями поведения. Но пользуются ли они этим знанием на деле? Вдруг Канеман и Талер ошибались и дело не в том, что люди не способны быть рациональными, – может, они сознательно выбирают нерациональное поведение, потому что оно будет ближе к их стандарту разумного для конкретной ситуации?

Выбор между рациональным и разумным

Итак, с одной стороны, у нас есть стандарт рациональности. Он подчиняется правилам формальной логики и предполагает, что агент последователен в достижении конкретной цели и ставит во главу угла собственные предпочтения. С другой стороны, мы имеем стандарт разумности. Он прагматичен, или, как сказал бы Аристотель, полон практической мудрости. Такой агент учитывает контекст и соотносит собственные предпочтения с социальными нормами.

Мы протестировали, как эти стандарты соотносятся с реальной жизнью (подробнее – в препринте исследования). Для этого мы при помощи интервью и опросов изучили, как воспринимаются сами понятия «рациональный» и «разумный», проанализировали их употребление в текстах СМИ, в художественной литературе и сериалах на разных языках и проверили, как работают стандарты рациональности и разумности в классических экономических играх – «диктаторе», «трагедии общин», «дилемме заключенного» и др.

Опросы и интервью показывают, что люди разделяют понятия рационального и разумного, давая им определение, но отличия в формулировках скорее незначительны. Главная их идея: человека разумного принято признавать в большей степени ориентированным на общество. Наш анализ прессы, книг и сериалов также демонстрирует, что общество в целом аналогичным образом разграничивает «рациональное» и «разумное».

При этом каждый из этих стандартов легко активируется в нужный момент: участники экспериментов с экономическими играми четко предсказывали разницу в действиях рациональных и разумных агентов, а если выбор надо было делать самим – фокусировались или на рациональности, или на разумности в зависимости от целей.

Например, классическая игра с «диктатором» предполагает, что агенту А надо решить, какую часть имеющегося у него ресурса (например, $10) он готов разделить с агентом B – анонимом, которого агент А больше никогда не увидит. Рациональность предполагает, что вы не поделитесь ничем. Но и Талер, и Канеман показали, что в реальности люди ведут себя иначе – иногда они готовы отдать другому вплоть до половины имеющегося. Мы просили участников экспериментов предсказать, как поступит рациональный, а как – разумный агент и какую часть готовы были бы отдать типичные представители их сообщества. От людей разумных в среднем ожидали большей щедрости, предсказывая, что они отдадут на 7–20% больше, чем рациональные.

В еще одном эксперименте участники выбирали, агент какого типа (рациональный или разумный) более успешно представит их в той или иной экономической игре, а кого лучше подобрать в соперники. В ситуациях, когда необходимо выиграть, в том числе в ущерб второй стороне, или разделить ограниченный ресурс, большинство хотели, чтобы их самих представляли рациональные агенты, а по другую сторону были бы разумные – вдруг они великодушно поделятся.

Подтолкнуть к разумному

Исследования показывают, что люди применяют тот или иной стандарт для разных сфер жизни. Рациональность, как правило, требуется, когда надо действовать и получить желаемое. Разумность же требуется, когда необходимо сделать выбор, а ситуация сложна и ее нельзя разрешить ответом на простой вопрос «да/нет». Таким образом, люди могут поступать нерационально не потому, что не способны, – они делают это осознанно. При этом человеку необходимы и стандарт рациональности, и стандарт разумности – всем нужны обоснования своих действий. Рациональность помогает объяснить себе эгоистическое поведение, а разумность – действия во благо других и при этом, возможно, в ущерб себе. Стандарты рационального и разумного также помогают людям оценивать других – например, надежность партнеров по бизнесу или доверенных лиц.

В дальнейших исследованиях еще предстоит изучить, при каких условиях разумное поведение может привести к экономически нерациональному выбору. И наконец, возможность активации каждого из стандартов, которую продемонстрировали эксперименты и исследования, можно было бы использовать не только, чтобы подталкивать к рациональности – как, например, в знаменитых nudge units. Аналогичным образом можно подтолкнуть и к разумному поведению – то есть изменить опасные представления о мире как об игре с нулевой суммой, сделать свое поведение более кооперативным и достигать большего благодаря эффективному взаимодействию.

Воркшоп по прикладной рациональности |Кочерга

Многие люди считают, что рациональность и эмоции — это что-то противоположное, несовместимое, как мороженое и солёные огурцы. Когда я говорю, что я рационалистка, то чаще всего слышу в ответ что-то вроде «а я так не могу, мне важны мои эмоции»! На самом деле рациональность — это умение принимать разумные решения, не игнорируя свои эмоции и потребности, а зачастую и опираясь на них.

В прошлые выходные я была на воркшопе по прикладной рациональности в Кочерге где разбирались различные техники решения жизненных задач: как правильно выбирать цели, оценивать риски и принимать хорошие решения.

Ни в одной из техник не предполагается, что что-то надо делать через силу, переступая через себя и свои эмоции. Наоборот, мне показалось, что использование методов, про которые там рассказывали, должны помогать человеку становиться более цельным, понимать свои желания лучше и жить в согласии с собой.

Мне кажется, этот воркшоп будет полезен тем, у кого проблемы с «хочу» и «надо». Обычно таким людям предлагается обманным путем накручивать свою мотивацию, а на самом деле может оказаться, что низкая мотивация — симптом того, что цель или способ её достижения выбраны неправильно.

Тем, у кого миллион разных задач и сложности с выбором, за что браться, тоже будет интересно. Ещё туда можно приносить проблемы, которые всё никак не хотят решаться, и дела, пылящиеся в долгом ящике. Людям без конкретного запроса, которые просто хотят прокачать применение рациональности на практике (это я, например), тоже может быть интересно и полезно.

На воркшопе не было унылого сектантства и плясок с бубнами вокруг собственной уникальности, которые меня так бесят на воркшопах. Просто пришли, получили знания, попрактиковались и разошлись по своим делам. Супер-сложной математики, которой я боялась, тоже не было.

Кое-что из того, чему меня там научили, я уже делаю. Теперь осталось выполнить цели, которые я себе поставила на воркшопе. Там есть и долгосрочные, и краткосрочные. Как выполню — напишу.

Рациональное и иррациональное мышление: особенности, методы и советы по развитию

Вы чаще принимаете обдуманные решения или руководствуетесь интуицией, а может вы используете сразу два метода. Давайте разберемся, в чем разница между рациональным и иррациональным мышлением, и какой тип мышления лучше развивать. Рациональное мышление основывается на логическом принципе, блокируя влияние эмоций, настроения, все субъективные формы. Иррациональное мышление, наоборот, обращается в первую очередь к чувствам, эмоциям и переживаниям, не ограничивая мысли никакими рамками.

Рациональное и иррациональное мышление является противоположными сторонами одного целого. Многие предпочитают придерживаться рационального подхода, не развивая дополнительно другие способности. А ведь эти два типа мышления могут отлично дополнять друг друга. Изучив методы противоположных мышлений, вы сможете быстрее ориентироваться в различных неизвестных ситуациях.

Пройдите онлайн-курсы бесплатно и откройте для себя новые возможности Начать изучение

Методы рационального мышления

Люди с развитым рациональным мышлением опираются на факты, логику, четкие рассуждения. Они не торопливы, даже медлительны в принятии решений. Каждый шаг они тщательно обдумывают, анализируя и сравнивая имеющиеся данные. Такие люди обладают следующими умениями:

• Анализируют проблему. Для того, чтобы принять решение, они сначала мысленно разложат ситуацию на части, детали, чтобы понять взаимосвязь.
• Синтезируют детали. Отдельные части проблемы объединяют в единое целое, чтобы увидеть полную картину.
• Сравнивают факты. Сопоставляя различия разных событий, определяют нечто общее, что способствовало происходящему.
• Абстрагируются от лишних деталей. Чтобы докопаться до истины и увидеть корень проблемы, они отбрасывают лишние элементы.
• Систематизируют информацию. Полученные факты объединяют в единое целое. Все в мире взаимосвязано, нет такого явления, которое бы существовало отдельно друг от друга.

Все эти приемы можно использовать как в научной деятельности, так и в обычной жизни. Рациональное мышление более развито у тех, кто увлекается точными или естественными науками: математика, химия, физика, биология.

Методы иррационального мышления

В основе иррационального мышления лежит импульсивное принятие решений, сформированное на эмоциях, самоощущение и чувствах. Рассмотрим принципы иррационального мышления:

• Интуиция. Это некое предчувствие, ощущение, не подкрепленное никакими фактами и логикой. Просто нужно поступить в этой ситуации так, как говорит сердце, а не иначе.
• Озарение. Внезапное осознание верного решения, мгновенное появление правильной мысли. Озарение может прийти, например, во сне, утром за завтраком или в беседе с другом.
• Воображение. Это способность человека моделировать ситуацию и решать проблему без использования практических навыков. Додумывать недостающие элементы и восстанавливать общую картину произошедшего.

Это основа иррационального мышления, также сюда можно добавить эмоциональные реакции, духовные прозрения, медитацию, подсознание, созерцание и другие. Иррациональное мышление более развито у тех, кто увлекается искусством, творчеством, верят в чудеса.

Развивать оба вида мышления можно в любом возрасте. Это непрерывный процесс, которые требует постоянной работы над собой. Существуют различные упражнения, которые помогут сформировать мышление как у взрослого, так и у школьника. Если вы хотите прокачать свои навыки, развить свои слабые стороны, то пройдите онлайн-курс «Эмоциональный интеллект». Узнаете, как повысить личную эффективность, научитесь работать со своей мотивацией, привычками, восприятием и эмоциональным состоянием.

Факультет «Юридическая психология» — Общая информация

Чему вы научитесь?

Юридические психологи проводят психологические экспертизы обвиняемых, исследуют психологию свидетельских показаний, разрабатывают рациональные методы взаимодействия с потерпевшими. То есть делают все необходимое для того, чтобы юристы смогли разобраться в тонкостях поведения человека. Кроме того эксперты в области исправительной психологии помогают сотрудникам тюрем, колоний и других учреждений справиться с психологическими нагрузками, неизбежными в работе с осужденными.

Юридическая психология изучает особенности поведения людей, столкнувшихся с правоохранительной системой в различных обстоятельствах. С одной стороны  специалисты этого направления ищут ответы на самые сложные вопросы человеческой психологии — например, как формируется личность преступника? С другой стороны,  оказывают помощь при принятии  судебных решений и созданию эффективных систем профилактики правонарушений, сопровождая уголовные, административные, гражданские процессы.

Кто учит?

Преподаватели факультета – реальные опытные практики, многие из которых являются лидерами своих направлений и авторами множества учебников.

Сотрудники факультета организуют всероссийские и международные научные и научно-практические конференций, конгрессы, круглые столы, семинары и симпозиумы.

На факультете 3 выпускающих кафедры:                                                                       

кафедра юридической психологии и права                                                                             

кафедра клинической и судебной психологии                                                                       

кафедра медиации в социальной сфере                                                                                            

и учебно-производственная лаборатория

Что у нас уникального?

• «Юридическая психология: судебно-экспертная практика» — единственная магистерская программа в России, которая выпускает психологов, обладающих специальными знаниями для проведения психолого-психиатрических экспертиз, реабилитации психических расстройств сотрудников силовых структур, научно-практического сопровождения оперативно-розыскных мероприятий и  научных исследований психологических аспектов судопроизводства.
• Студенты 3-5 курсов принимают активное участие во всероссийских и международных научных и научно-практических конференциях, конгрессах, семинарах и симпозиумах: представляют доклады по актуальным проблемам криминальной, судебной, ювенальной юридической психологии.
• Студенты учатся работать с такими техническими средствами, как Mind Reader (программный комплекс компьютерного психосемантического анализа) и «Диана-Профи» (полиграф с полным комплектом дополнительных модулей).
• Факультет дает возможность проходить практику в самых разных учреждениях. В Федеральном медицинском исследовательском центре психиатрии и наркологии им. В.П. Сербского Минздрава России, в судебно-экспертных учреждениях Минюста России, Федеральной службы исполнения наказаний, подразделениях Следственного комитета, психолого-медико-социальных организациях Минобрнауки, Минтруда и соцразвития России.

Где работать?

— Научная карьера: научно-исследовательские организации, например,  ФГУ «Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского».

— Государственная служба: психологические службы силовых структур и медицинских учреждений

— Работа в международных и российских коммерческих структурах

— Работа в неправительственных и некоммерческих организациях

История факультета

Факультет был создан в 2004 году в сотрудничестве с Государственным научным центром социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского. Большое внимание на факультете уделяется практике, непосредственно готовящей студентов к их профессиональной деятельности на базе конкретных учреждений системы образования, социальной сферы, здравоохранения,  МВД, ФСИН и других ведомств. Первый выпуск  состоялся в 2009 году. Сотни выпускников факультета работают в школах, детских домах, социальных приютах, психологической службе МВД и МЧС, ФГУ «ГНЦ ССП Росздрава», МГППУ и других учреждениях.

Отзывы выпускников

Контакты

Факультет располагается по адресам (с телефонами):

127051, Москва, ул. Сретенка, д. 29, каб. 306, тел. +7 (495) 632-99-97 (деканат, кафедры)

123290, Москва, Шелепихинская наб., д. 2А, стр. 3, каб. 305, тел. +7 (499) 256-60-55 (учебно-производственная лаборатория)

123290, Москва, Шелепихинская наб., д. 2А, стр. 3, каб. 305, тел. +7 (499) 259-01-94 (деканат)

График работы: пн.-пт., 9.00-18.00.

E-mail факультета:  [email protected] 

E-mail магистратуры: [email protected]

УДК 159.9 Психология

код УДК	описание	примечания
159.9.01	Философия, теории, законы психологии. Метафизическая психология. Рациональная психология
159.9.07	Психологические исследования
159.91	Психофизиология	см. 611.8 Анатомия нервной системы см. 612.8 Физиология нервной системы
159.92	Развитие и формирование психики. Сравнительная психология Психология животных	см. 591.51
159.93	Сенсорные процессы. Ощущения	см. 611.84/.88 Органы чувств см. 612.84/.88 Зрение. Слух. Обоняние. Вкус. Тактильная чувствительность. Чувство равновесия
159.94	Исполнительные функции. Моторные функции
159.95	Высшие психические процессы
159.96	Особые психические состояния и явления
159.97	Аномалии психики (психопатология)	см. 616.8 Патологическая психология
159.98	Психотехника
159.99	Прочие вопросы психологии

ВКЛАД ДЖ. М. КЕЙНСА В АНАЛИЗ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ МОТИВОВ ЭКОНОМИЧЕСКОГО ПОВЕДЕНИЯ | Козлова

1. Акерлоф Дж., Шиллер Р. Spiritus Animalis, или Как человеческая психология управляет экономикой и почему это важно для мирового капитализма. М., 2010. 272 с.

2. Бешенов С., Розмаинский И. Гипотеза финансовой нестабильности Хаймана Мински и долговой кризис в Греции // Вопросы экономики, 2015, № 11, с. 120-143.

3. Доу Ш. Психология финансовых рынков: Кейнс, Мински и поведенческие финансы // Вопросы экономики, 2010, № 1, с. 99-113.

4. Индекс потребительского доверия (IV квартал 2015 года) // http://www. nielsen.com/ru/ru/insights/reports/2016/consumer-confidence-index-q4-2015-report.html

5. Кейнс Дж.М. Конец «laissez-faire». М., 2001. 437 с.

6. Кейнс Дж.М. Общая теория занятости, процента и денег / Дж.М. Кейнс. Избранные произведения. М., 2013, 402 с.

7. Кейнс Дж.М. Экономические возможности наших внуков // Вопросы экономики, 2009, № 6, с. 60-69.

8. Киселёва Н.Н., Орлянская А.А. Основной психологический закон Дж.М. Кейнса и его проявление в социально-экономическом развитии южнороссийских регионов // Психология и экономика. 2013, т. 6, № 2, с. 100-106.

9. Комаровская Н.В. Эволюция «Homo Economicus» // Вестник МГИМО, 2016, № 1, с. 129-142.

10. Макашева Н.А. «Das Keynes Problem»: от «Трактата о вероятности» к «Общей теории занятости, процента и денег» // Общественные науки и современность, 2011, № 6, с. 143-154.

11. Маршалл А. Основы экономической науки. М., 2007. 832 с.

12. Ольсевич Ю.Я. Психологические аспекты современного экономического кризиса // Вопросы экономики, 2009, № 3, с. 39-53.

13. Ольсевич Ю.Я. Фундаментальная неопределённость рынка и концепции современного кризиса. М. 2011. 51 с.

14. Саймон Г. Рациональность как процесс и продукт мышления // Альманах THESIS, 1993, т. 1, вып. 3, с.16-38.

15. Скидельски Р. Джон Мейнард Кейнс. 1883-1946. Экономист, философ, государственный деятель. В 2-х книгах. М., 2005, 1600 с.

16. Скидельски Р. Кейнс. Возвращение мастера. М., 2011, 253 с.

17. Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М., 2007. 956 с.

18. Шиллер Р. Кризис доверия: Человек иррациональный // Ведомости. 12 марта 2009. № 43 (2313).

19. Яковлева Е.А. Поведенческая экономика как область научного знания в современной экономической науке // Journal of Economic Regulation (вопросы регулирования экономики), 2014, т. 5, № 2, с. 62-69.

20. Fox J. The Comeback of Keynes, Time Magazine, 27, January 2009.

21. Minsky H.P. The Financial Instability Hypothesis. // Levy Economics Institute of Bard College. Working Paper № 74. May 1992 // http://www.levyinstitute.org/pubs/wp74.pdf

Критика метафизики Канта (Стэнфордская энциклопедия философии)

Несмотря на то, что Кант посвящает совершенно новый раздел своей Критика к разделам специальной метафизики, его критика повторяет некоторые из требований, уже защищенных в обоих Трансцендентальная эстетика и трансцендентальная аналитика. Действительно, два центральные учения из этих ранних частей Critique — трансцендентальная идеальность пространства и времени и критическое ограничение всего применения концепций понимание до «видимости» — уже несите с собой их отказ Канта от «онтологии» ( метафизика generalis ). Соответственно, в Трансцендентальном Кант-аналитик возражает против любых попыток познания «Объекты в целом» через формальные понятия и принципы понимания, взятые сами по себе. В этом связи, Кант отрицает, что принципы или правила любого общего логика (например, принцип противоречия) или собственные «Трансцендентальная логика» (чистые концепции понимание) сами по себе дают знание объекты. Эти утверждения вытекают из хорошо известного Канта различие »между пониманием и чувственностью вместе считая, что знание требует сотрудничества обоих факультеты.Эта позиция, сформулированная в Аналитике, влечет за собой что независимо от их применения к интуиции концепции а принципы рассудка — это просто формы мысли, которые не может дать знания об объектах.

Ибо, если бы не было никакой интуиции, соответствующей концепция, концепция все равно будет мыслью, поскольку ее форма обеспокоен, но будет без всякой цели и без знания с его помощью можно было бы все. Насколько я мог знать, не было бы ничего, и не могло бы быть ничего, о чем моя мысль может быть применен.B146

Таким образом, мы находим одну общую жалобу на попытки приобрести метафизическое знание: использование формальных понятий и принципов, в абстрагирование от чувственных условий, при которых объекты могут быть дано, не может дать знания. Следовательно, «трансцендентный» использование понимания (его использование независимо от условий чувствительность), по мнению Канта, диалектическая, включающая ошибочное применение концепций с целью получения знаний о вещи независимо от чувствительности / опыта.В течение Аналитик Кант развивает эту общую точку зрения, отмечая, что трансцендентное использование понимания, направленное на знание вещей независимо от опыта (и, следовательно, знание «Noumena») является незаконным (см. A246 / B303). Именно в этом связь, которую Кант утверждает, как известно в «Аналитике», что «… Гордое название онтологии, которая может предложить синтетический априори познания вещей вообще… должен уступить место более скромному названию трансцендентного аналитический »(ср. A247 / B304). Заполняя это, Кант предлагает принять себя, чтобы иметь непосредственный интеллектуальный доступ к объектам (иметь «бессмысленное» знание) соотносится с предположение, что существуют неощутимые объекты, которые мы можем знать. К предположить, однако, что это объединяет «феномены» (или явления) с «ноуменами» (или вещами в себе). В неспособность провести различие между внешностью и вещами в сами по себе являются отличительной чертой всех этих пагубных систем мышления под названием «трансцендентный реализм.«Трансцендентальный идеализм Канта — лекарство от эти.

Отказ Канта от более специализированных разделов метафизики — это частично основаны на этом более раннем утверждении, а именно, что любая попытка применить концепции и принципы понимания независимо от состояния чувствительности (т. е. любое трансцендентное использование понимание) является незаконным. Таким образом, одна из основных претензий Канта заключается в том, что метафизики стремятся вывести априори синтетических знаний просто из несистематизированных (чистых) концепций понимание.Стремление получить метафизические знания через одни только концепции, по Канту, обречены на провал, потому что (в простейшей формулировке) «понятия без интуиции суть пустой »(A52 / B76).

Хотя это общее обвинение, безусловно, составляет значительную часть кантовской жалоба, на этом история не заканчивается. Переходя к конкретному дисциплины специальной метафизики (касающиеся души, мир и Бог), Кант уделяет много времени обсуждению человеческие интересы, которые, тем не менее, втягивают нас в тернистый вопросы и разногласия, характеризующие особые метафизика.Эти интересы бывают двух типов и включают теоретические цели достижения полноты и систематического единства знаний, практические интересы в обеспечении бессмертия души, свободы, и существование Бога. Несмотря на их вклад в метафизические иллюзии, Кант говорит нам, что рассматриваемые цели и интересы неизбежный, неизбежный и присущий самой природе человека причина. Таким образом, во введении в трансцендентальную диалектику Кант вводит «разум» как средоточие этих метафизических интересы.

2.1 Теория разума и трансцендентальной иллюзии

В этой связи важен упор на разум, и он связывает с проектом кантовской «критики» чистого разума. А основной компонент этой критики включает освещение основы в причина наших попыток сделать ошибочные метафизические выводы (чтобы используют понятия «трансцендентно»), несмотря на то, что такое использование уже было показано (в Трансцендентальной аналитике) как незаконный. В «Диалектике» возникает более сложная история. Кант стремится раскрыть и критиковать «трансцендентальное земля », что приводит к неправильному применению мысли, охарактеризовать конкретные метафизические аргументы.При разработке позиция, что наши метафизические склонности основаны на «Сама природа человеческого разума», Кант (во Введении к диалектике) опирается на концепцию разума как способности к силлогистическое рассуждение. Эта логическая функция разума находится в формальная деятельность по включению предложений во все более общие принципов, чтобы систематизировать, унифицировать и «довести до завершение »знания, полученные в результате реального использования понимание (A306 / B363-A308 / B365). Кант так характеризует это деятельность как та, которая ищет «условий» для всего это обусловлено.Следовательно, это центральное место в кантианском концепция разума, что он озабочен «Безусловный, что остановит регресс условий путем обеспечение состояния, которое само по себе не обусловлено очередь.»

Спрос на безусловное — это, по сути, спрос на окончательное объяснение и увязывается с рациональным рецептом обеспечить системное единство и полноту знаний. Причина, в Короче говоря, он занимается тем, что в конечном итоге учитывает все вещи.Как Кант формулирует этот интерес разума в первом Критика , характеризуется логической максимой или заповедь: « Найдите обусловленное знание, данное через понимание безусловного, посредством которого его единство сводится к завершение ”(A308 / B364). Это центральная часть диалектики Канта. что это требование систематического единства и полноты знание заложено в самой природе нашего разума. Спорно, Кант не считать, что это требование для безусловный — это то, что мы можем отклонить, и он не принимает у нас есть интересы в метафизике, чтобы быть просто продуктами ошибочный энтузиазм.

Хотя спрос на безусловное заложено в самом природа нашего разума, хотя это неизбежно и обязательно необходимо, Кант тем не менее не считает, что это без проблем уникального сорта; по тому же требованию, которым руководствуется наша рациональная научных исследований и определения нашего (человеческого) разума также является локусом ошибок, которые необходимо обуздать или предотвратить. В связи с этим принцип, то Кант также определяет разум как место уникального своего рода ошибка, которая по существу связана с метафизическими склонности, и тот, который он называет «трансцендентным иллюзия [ transzendentale Illusion ].Кант определяет трансцендентная иллюзия со склонностью «принять субъективная необходимость связи наших концепций … для объективная необходимость в определении вещей в сами »(A297 / B354). В общем, Кант утверждает, что особенность разума, что он неизбежно берет свое субъективные интересы и принципы «объективно.» И это склонность, это «Трансцендентная иллюзия», согласно Канту, прокладывающая путь к метафизике. Разум играет эту роль, порождая принципы и интересы, которые побуждают нас игнорировать ограничения знание, уже подробно описанное в Transcendental Analytic.В Поэтому введение в трансцендентальную диалектику интересно. для представления Канта о разуме как предположительно обособленной способности для познания, которое, как выразился Кант, побуждает нас разрушать границы уже установлены в Analytic (см. A296 / B352). Кант относится к этой способности разума как к той, которая ведет к в частности трансцендентных суждений, которые характеризуют метафизика. Таким образом, Трансцендентальная Диалектика называется озабочены «разоблачить иллюзию в трансцендентном судебные решения »(A297 / B354). Действительно, диалектика определяется как «Логика иллюзии [ Schein] » (A293 / B350).

Центральная проблема заключается в том, что указанный выше рецепт искать безусловное представляется разуму как метафизический принцип, который сообщает нам, что безусловным является , уже заданное , и это было) «там», чтобы его можно было найти. Этот проблемный принцип формулируется Кантом следующим образом : «Если условное дано абсолютно безусловное… тоже дано » (A308 / B366).Этот «высший принцип чистого разума» обеспечивает исходное предположение, при котором метафизик продолжается. Эти утверждения определяют повестку дня проекта Канта, который предполагает не просто показать, что метафизические аргументы ошибочны, но также обнажают их источник в более общих иллюзиях разума.

Традиционно считается, что Кант предлагает метод избегания коварная «трансцендентная иллюзия», которая рождает метафизику. Если читать таким образом, «Диалектика Канта» предлагает критика не только конкретных аргументов метафизики, но и трансцендентного, метафизического (умозрительного или теоретического) интересов и самих склонностей .Это, безусловно, соответствует с большим количеством диалектики, и особенно с хорошо известным кантовским утверждают, что знания должны быть ограничены возможным опытом. Кант, однако несколько усложняет ситуацию, неоднократно заявляя, что иллюзия, лежащая в основе метафизики (грубо говоря, безусловное уже дано) неизбежно. Более того, Кант иногда предлагает что такая иллюзия каким-то образом необходима для нашей эпистемологической проекты (см. A645 / B673). В этой связи Кант утверждает, что трансцендентные идеи и принципы разума действительно играют положительную роль в играть в приобретение знаний, пока они толкуются «Регулятивно», а не «конститутивно».» Он таким образом, предполагает, что вместо того, чтобы отбросить идеи метафизических объекты (что-то вроде бы он не думает, что мы находимся в положении делать), лучше всего определить правильное использование и функцию этих идеи и принципы. Это критическое переосмысление включает в себя утверждать, что идеи и принципы разума должны использоваться «Регулируемо», как устройства для направления и заземления наших эмпирические исследования и проект познания приобретение. По мнению Канта, идеи не обеспечивают концепции, с помощью которых мы можем получить доступ к объектам, которые могут быть известны через умозрительное использование разума.

Необходимость этого критического переосмысления проистекает из того факта, что потребность разума в безусловном не может быть удовлетворена или удовлетворена. В абсолютно «безусловный», независимо от того, что он представляет разум как объективный, не является предметом или положением дел это может быть зафиксировано в любом возможном человеческом опыте. В подчеркивая этот последний пункт, Кант отождествляет метафизику с усилия, чтобы получить знания о задуманных «объектах», но в нам не дано (или не дается) мудрого опыта.В своих усилиях по довести знание до завершения, то есть разум постулирует определенные идеи, «душа», «мир» и «Бог». Каждая из этих идей представляет усилия разума подумать безусловный по отношению к различным наборам объектов, которые воспринимается нами как обусловленное.

Это общая теория разума как способности мыслить (посредством «идей») за пределами всех стандартов смысла, и как несущие с этим уникальным и неизбежным спросом на безусловное, что образует кантовское неприятие метафизики.В основе этого отказ — это точка зрения, что, хотя разум неизбежно стремятся к безусловному, его теоретические усилия по достижению этого неизбежно бесплодный. Идеи, которые могли бы обеспечить такой безусловный знаниям не хватает объективной реальности (не относиться к объекту), и наши ошибочные попытки получить окончательное метафизическое знание ведутся заблуждаются иллюзией, которая, по Канту, «непрестанно издевается и мучает нас »(A339 / B397).

Диалектика стремится подорвать три отдельные ветви особая метафизика в философской традиции: Рациональная Психология, рациональная космология и рациональное богословие. Каждый из них дисциплины стремятся получить знания о конкретных метафизических «Объект» — «душа», «Мир» и «Бог» соответственно. Это существо заявил, что Диалектика продолжает систематически подрывать аргументы, относящиеся к каждой из этих дисциплин — аргументы о, например, природа души и мира, и существование Бога. Однако, несмотря на различие в их объектах, есть количество задач, разделяемых всеми дисциплинами специальных метафизика. В самом общем виде центральная проблема каждого из этих попыток связано с тем, что предполагаемые Рассматриваемые «объекты» — это «Трансцендентный.«Хотя мы думаем, что душа, мир и Бог (обязательно) как объекта, эти идеи на самом деле отсутствуют объективная реальность (нет объекта, соответствующего идеям, которые есть или может быть дано нам в любой интуиции). Таким образом, это не редкость обнаружить, что Кант ссылается на эти предполагаемые метафизические сущности как на «Просто мыслительные сущности», «фикции мозг »или« псевдообъекты ». Хотя Диалектика не претендует на доказательство того, что такие объекты не существуют или не могут существовать, Кант ограничен рамками своего собственного трансцендентального эпистемологии к утверждению, что идеи разума не дают нам с концепциями «познаваемых» объектов.По этой причине в одиночку усилия метафизиков самонадеянны, и по крайней мере, эпистемологическая скромность исключает знание, которое искал.

Подробнее о теории иллюзий Канта см. Allison (2004), Butts (1997), Гриер (2001), Нейман (1994), Тайс (1985), Берд (2006). Видеть также Америкс (2006), Дайк (2014).

2.2 Гипостатизация и субрепция

В критике Кантом метафизика. Во-первых, Кант предлагает отчет и критику идей разума, специфичного для каждой дисциплины.В связи с этим общая теория разума играет роль в попытках Канта аргументировать против «гипостатизации» каждой из идей. Более в частности, критика Кантом метафизических дисциплин сосредоточена о его усилиях показать, что идеи разума (душа, мир и Бог), которые мыслится в соответствии с требованием безусловный, который может унифицировать соответствующую область условий, получить ошибочно «гипостатизированы» по причине или считались независимые от разума «объекты», о которых мы могли бы искать знание. Таким же образом, то есть рецепт искать безусловность представляется разуму объективным принципом, субъективные идеи кажутся рассудку объектами, существующими в независимый от разума способ. Цель Канта — закрепить субъективные идеи усиливая свой субъективный статус и тем самым обезвреживая метафизика, которая их интересует.

Таким образом, критика метафизики Кантом одновременно включает отрицание чистое использование теоретического разума как инструмента для знания трансцендентных объектов, и защиты идеи разума как прогнозы или цели, которые играют важную роль играть в общем проекте приобретения знаний.Как мы будем видите, Кант, к сожалению, не так ясен, как нам хотелось бы, в этом проблема. Иногда он, кажется, утверждает, что идеи и принципы разум играют чисто эвристическую роль в руководстве и систематизации уже полученные знания. В других случаях он предлагает, чтобы эти идеи очень важны для проекта приобретения знаний, и что их предположение совершенно необходимо, если мы хотим получить знание. Независимо от того, как решить этот вопрос, он ясно, что критика метафизики Кантом не влечет за собой прямой отказ от идей и принципов причина.В самом деле, это как раз и является рациональным ограничением для перейти к идеям разума, который связывает нас с нашими метафизическими склонности и, таким образом, требует критики того вида, который предлагается Канта.

Помимо критики «гипостатизации» идеи разума, Кант стремится обнажить «подрецепции» участвует в использовании идей. Термин «субрецепция» относится к заблуждению, которое конкретно связано с тайными подмена разных видов терминов и понятий.Кант обычно использует этот термин для обозначения ошибки сбивания с толку или замена концепций и принципов, предназначенных для использования в опыте (те, которые применимы к внешнему виду) с принципами «Чистый разум». Таким образом, концепция или принцип, который это условие нашего опыта (например, принцип апперцепции) используется таким образом, что предполагает его приложения к «объектам в общее »или вещи сами по себе. В качестве альтернативы наиболее общий, формальный, принят принцип, который применим только к вещам в целом, сам по себе, чтобы дать знание о внешнем виде.Этот второй вид критики, встречающейся во всей диалектике, таким образом, относится к кантовской усилия по выявлению подрецепций, лежащих в основе иллюзорных метафизических аргументы. В конце концов, Кант также будет стремиться раскрыть самое конкретные формальные заблуждения, которые искажают метафизические аргументы, чтобы продемонстрировать, что (хотя они и выглядят надежными) позиции в каждом случае неявно основываются на диалектическое употребление терминов и понятий, неправильное применение принципов, и слияние явлений с вещами в себе.Что мы находим в кантовской критике метафизики, иными словами, это сложный счет, основанный на довольно устойчивой теории человеческого разума. Соответственно, он определяет разум как средоточие определенных принципов. и склонности, и определенные «иллюзии», которые сотрудничают с неправильным применением концепций и принципов для создания ошибок уже раскрыто в Трансцендентальной Аналитике. Хотя этот сорт целей и жалоб, безусловно, усложняет дискуссии Канта в Диалектика, она также способствует более богатой и проницательной критике. метафизики.

Один исторически преобладающий метафизический интерес связан с определение природы и строения души. Частично для практические причины, частично для теоретического объяснения, формы разума идея метафизически простого существа, души. Такая идея мотивировано требованием разума к безусловному. Кант ставит это точки разными способами, предполагая, что идея души к которому мы ведем неизбежно, поскольку мы ограничены причина искать «тотальность» «синтеза условия мысли в целом »(A397), или постольку, поскольку мы стремятся представить «безусловное единство» «Субъективные условия представлений в целом» (A406 / B433).Более прямо Кант утверждает, что метафизика душа порождается требованием «абсолютного (безусловное) единство самого мыслящего субъекта » (A334 / B391). Раздел метафизики, посвященный этой теме, — это Рациональная психология. Рациональные психологи, среди которых Декарт или Лейбниц мог бы служить удачным историческим примером, стремясь продемонстрировать, например, основательность, простота и индивидуальность душа. Однако каждый такой вывод предполагает заключение «Из трансцендентальной концепции предмета, содержащей ничего многообразного, абсолютное единство самого предмета, из которого Я вообще не имею понятия »(A340 / B398).Другими словами, Кант заставляет рационального психолога ускользнуть (ошибочно) от формального особенности нашего Я-концепции материальным или субстанциальным метафизическим утверждения о предполагаемом (сверхчувственном) объекте (душе).

Существенным аспектом всех этих аргументов, согласно Канту, является их попытка сделать выводы о природе и конституции «души» априори , просто из анализа активности мышления. Классический пример такой попытки: предоставленный Декартом, который вывел субстанциональность самости из предложение (или, что лучше, действие) «Я считать.Этот шаг очевиден в картезианском выводе из «I думаю »на утверждение, что« Я », следовательно,« вещь », которая думает. Для Декарта этот ход не вызывает проблем: мысль является атрибутом и, следовательно, предполагает субстанцию, в которой она присуще. Кант подчеркивает, что a priori составляет основу метафизическое учение о душе, утверждая, что в рациональном психологии предполагается, что «я думаю» «Единственный текст» (A343–4 / B401–02). Это особенность дисциплина, которая помогает отличить ее от любой эмпирической доктрины самости (любая эмпирическая психология), и которая обеспечивает его статус как «метафизику», которая стремится предоставить синтетические априори знания.

Критика рациональной психологии Кантом опирается на ряд различных источников, одним из которых является кантовское учение об апперцепции, или трансцендентное самосознание (часто формулируемое в терминах необходимая возможность прикрепить «Я думаю» ко всем своим представления (B132). Кант отрицает, что метафизик имеет право на свои выводы по существу на том основании, что деятельность самосознания не дает никакого предмета для размышлений. Тем не менее разум руководствуется своей проекцией и объективизацией. склонности.В соответствии с ними самосознание «Гипостатизированный» или объективированный. И здесь Кант утверждает что «естественная иллюзия» заставляет нас воспринимаемое единство сознания как интуиция объекта (A402). Неизбежно субъективная природа самосознания и неуловимость «я» в контексте этого деятельности, являются, таким образом, хорошо известными основаниями для ответа Канта на рациональной психологии, а учение об апперцепции играет важную роль в отвержении Канта. В каждом случае Кант считает, что особенность самосознания (сущностно субъективное, унитарное и идентичность «я» апперцепции) получает превращается в метафизику себя (как объекта), которая якобы «известная» только благодаря разуму как существенная, простые, идентичные и т. д.Этот слайд из «Я» апперцепция к конституции объекта (души) получила значительное внимание к вторичной литературе, и подпитывает большое внимание кантианской теории разума и ментального активность.

Утверждение, что «я» апперцепции не дает объекта знания (поскольку это не сам объект, а только «Средство передвижения» для любой репрезентации объективности как таковой) лежит в основе кантовской критики рациональной психологии. Кант таким образом тратит много времени на аргументы в пользу того, что объект не задан в трансцендентальном самосознании, и поэтому рациональное усилия психолога различать черты личности, истолкованные как метафизическая сущность, основанная только на разуме, лишена достоинств.К выяснить, каким образом рациональный психолог, тем не менее, соблазнили сделать этот слайд из формальных представлений о себе сознания к метафизике себя, Кант исследует каждую из психологические аргументы, утверждая, что все такие аргументы о души диалектичны. Он ссылается на аргументы, призванные привлечь такие выводы, «трансцендентные паралогизмы», и, следовательно, Глава Критики, критикующая рациональную психологию, проходит мимо название «Паралогизмы чистого разума. ”А трансцендентальный паралогизм, согласно Канту, есть «силлогизм в который вынужден трансцендентным основанием нарисовать формально недействительное заключение »(A341 / B399). Кантовский последующий таким образом, усилия направлены на демонстрацию паралогистического (ошибочный) характер рассуждений о душе.

Кантовский диагноз заблуждений получил значительное внимание, и вызвал серьезные споры. В каждом случае Кант говорит нас, аргумент виновен в ошибке софизма figurae dictionis , или заблуждение двусмысленность / неоднозначная середина.Кант предполагает, что в каждом из силлогизмы, термин употребляется в разных смыслах в мажоре и миноре. помещение. Рассмотрим первый паралогизм, аргумент, который якобы выводит субстанциальность души. В выпуске А Кант формулирует аргумент следующим образом:

То, что представление является абсолютным предметом нашего суждения и не могут использоваться как определение чего-либо другого, это субстанция.

Я, как мыслящее существо, являюсь абсолютным субъектом всех моих возможных суждения и это представление о себе не может использоваться как определение любой другой вещи.

Следовательно, я, как мыслящее существо (душа), есть субстанция. (A349)

Кант обнаруживает двусмысленность, содержащуюся в аргументе, в использовании термин «вещество». Согласно Канту, основная посылка использует этот термин «трансцендентно», тогда как несовершеннолетний посылка и заключение используют один и тот же термин «эмпирически». (A403). Кант, по-видимому, имел в виду следующее: основная посылка развертывает термин «вещество» в очень общем смысле, который абстракции от условий нашей чувственной интуиции (пространство и время).Таким образом, основная предпосылка просто предлагает самые общие определение субстанции, и, таким образом, выражает наиболее общее правило в соответствие тому, какие объекты можно было бы мыслить как вещества. Тем не менее, чтобы применить понятие субстанции таким образом, чтобы определить объект, категория должна быть используется эмпирически. К сожалению, такое эмпирическое использование исключается тот факт, что предполагаемый объект, к которому он применяется, не эмпирический. Еще более проблематично то, что, по мнению Канта, нет объект отдан на все .На кантианском жаргоне категория дает только знание объектов, если оно «схематизировано», применяется к данные объекты в условиях времени.

Такого же рода претензии предъявляются к каждому паралогистическому силлогизмы, характеризующие рациональную психологию. Таким образом, Кант утверждает против вывода о простоте души, отметив, что психолог тайком выводит настоящую простота метафизического объекта просто из формальных особенностей субъективность (тот факт, что «Я» унитарно в нашем представительская экономика).Личная личность души напали на аналогичных основаниях. В каждом случае метафизический вывод считается нарисованным только путем двусмысленности в использовании или значении понятие понимания.

Это иллюстрирует попытки Канта продемонстрировать ошибочную природу аргументов, характеризующих метафизику, а также его заинтересованность в выявлении источников таких ошибок. Учитывая это, Кантовский критика рациональной психологии не так прямолинейна, как можно было ожидать, поскольку в его критике рациональной психологии на самом деле ряд различных обвинений: 1) идея души, хотя это то, к чему мы, естественно, ведем в наших поисках безусловное основание мысли, не соответствует ни одному объекту то есть (или могло быть) , фактически данное нам интуитивно .В гипостатизация этой идеи, поэтому, хотя это может быть естественно, глубоко проблематично. 2) Потому что идея души не уступает, сам по себе, любой познаваемый объект, аргументы о нем, хотя они могут выглядеть законными, на самом деле диалектические приложения понятий. Другими словами, аргументы содержат заблуждения, искажающие их выводы. 3) Аргументы можно проследить до определенных черт человеческого разума, которые не могут быть искоренены, но это можно и нужно обуздать и критически переосмыслен. В частности, спрос на безусловное, и идея души, которую он порождает, может быть истолкована регулятивно как устройства для направления запросов, но никогда не — никогда, то есть как основание для всякого априорного синтетического знание метафизического «я», непосредственно данное чистому разуму.

Паралогизмы Канта привлекли большое внимание в вторичная литература. См. Америкс (1992), Брук (1994), Китчер, Патрисия (1990), Пауэлл (1990), Селларс (1969, 1971), Вольф, Р.П. (1963). Есть также отличные обсуждения, которые можно найти в Эллисон. (1983, 2004), Беннет (1974), Бурокер (2006), Гайер (1987), Вюрт (2010), Берд (2006), Америкс (2006), Мельник (2006), Дайк (2014), Proops (2010).

Вторая дисциплина рационалистической метафизики, отвергаемая Кантом, — это Рациональная космология. Рациональная космология занимается аргументами о природе и устройстве «мира», понимается как сумма всех явлений (объектов и событий в пространство и время) (A420 / B448).Споры о мире занимают особенно важное место в отказе Канта от метафизики. Нет только Кант обращается к задаче обесценить метафизические аргументы в космологии, но разрешение некоторых из он утверждает, что эти конфликты служат косвенным аргументом в пользу его собственного трансцендентальный идеализм.

Рассуждения о мире Кант называет «Антиномии», потому что в области космологии разум приводит к множеству противоположных аргументов («тезис» и «антитезис») по каждому вопросу.Таким образом случай здесь отличается от паралогизмов (и, как мы увидим, от паралогизма Идеально). Причина этого различия кроется в природе идея разума под вопросом. Идея «мира» претендует на то, чтобы быть идеей безусловного, но все же разумного объект (см. A479 / B509). В отличие от души и Бога, которые ясно предполагается, что это бессмысленные метафизические сущности, совокупность все явления относятся конкретно к пространственно-временным объектам или События. Кант подчеркивает эту уникальную особенность представления о мире. отмечая, что в то время как идеи души и Бога «Псевдорациональная» идея мира «Псевдоэмпирический.«Именно эта особенность идея (что оба они предназначены для ссылки на какой-то разумный объект И что он включает в себя мышление этого объекта как уже данного в его безусловной тотальности), что приводит к двум противоположным наборам аргументы. Поскольку по каждой решаемой проблеме (конечность против бесконечности мира, свободы против причинности и т. д.), можно либо принять широко «догматический» (Платонический), либо широко «Эмпирический» (эпикурейский) подход, каждый из которых отражает другой образ мышления совокупность условий (см. A471–2 / B499–500).В частности, можно подумать безусловное как понятное основание явлений или как полный (даже если бесконечный) набор всех явлений. К сожалению, каждый этих концептуальных стратегий неудовлетворительна. Для размещения тезис интерес к конечным (понятным) началам заключается в том, чтобы постулировать что-то «слишком большое» для понимания, что-то, что никогда не встретить эмпирически (например, свобода, в конечном итоге простая вещества). Таким образом, хотя положения тезиса удовлетворяют спрос на безусловное, они делают это, убегая (однако невольно) в понятную сферу, предоставляя объяснения это отрывок от того, что есть или могло быть дано в любом пространственно-временной опыт.Но принять эмпирический подход — нет в конечном счете, более полезный; хотя противоположность позиции остаются надежно закрепленными в пределах «собственной природы ресурсов », они никогда не смогут соответствовать требованиям разума. идеи. Такая стратегия «слишком мала» по той причине, что, даже несмотря на его способность мыслить за пределами всех стандартов здравого смысла и требованием более подробного объяснения. Хуже того, противоположность аргументы, отказываясь выйти за пределы пространственно-временной области, в конечном итоге столь же догматичны, как и их противоположности, поскольку предполагается, что все, что удерживается в пространстве и времени, также сохраняется вообще. Предполагать это означает принять то, что для Канта является просто субъективными чертами нашего интуиция (формы чувствительности, пространства и времени) быть универсальной онтологические условия, удерживающие все что угодно.

Поскольку обе стороны космологических споров кажутся способными успешно аргументировать противоположное, Кант находит в антиномиях драматическая выставка «конфликта», причина которого неизбежно падает (и в котором он останется), пока он не принять свое собственное трансцендентное различие между видимостью и вещи сами по себе.Исторический разгром конфликта разума с сам дает Канту драматическую демонстрацию колебаний причина между двумя альтернативами, ни одну из которых он не может принять (или уволить) без недовольства. Оставленный неразрешенным, этот конфликт приводит к к «эвтаназии чистого разума» (A407 / B434), в чувство скептического отчаяния.

4.1 Математические антиномии

Есть четыре «антиномии» чистого разума, и Кант делит их на два класса. Называются первые две антиномии «Математические» антиномии, видимо потому, что в каждой случае, нас интересует связь между тем, что якобы быть чувственными объектами (либо самим миром, либо объектами в нем) и пространство и время.Важный и фундаментальный аспект кантовского отказ от каждого из этих наборов аргументов основывается на его точке зрения, что Каждый из этих конфликтов восходит к фундаментальной ошибке, ошибка, которую, согласно Канту, можно обнаружить в следующем диалектический силлогизм:

Если дано условное, то весь ряд условий, серия, которая поэтому сама абсолютно безусловна, также учитывая

Объекты чувств даны как обусловленные

Следовательно, весь ряд всех состояний объектов чувства уже даны.(см. A497 / B525).

По мнению авторов, с этим аргументом возникает ряд проблем. Канта. Очевидно, одна проблема находится в главной предпосылке, в предположение, что безусловное «уже дано». В Проблема, утверждает Кант, в том, что такая совокупность никогда не встретится. с опытом. Рациональное предположение, что общий ряд все условия уже даны, будут выполняться только для вещей в сами себя. В сфере явлений целостность никогда не дается. нам, как конечным дискурсивным познающим.Самое большее, что мы имеем право сказать, что касается внешнего вида, это то, что безусловный установлен как задача , что есть рациональный рецепт для продолжения поиска объяснения (A498 / B526-A500 / B528). Как конечные (разумные) познаватели, однако мы никогда не достигнем абсолютного завершения знание. Предположить, что мы можем это сделать, — значит принять теоцентрическую модель познания, характерная для устрашающего трансцендентного реалист.

Эта гипостатизация представления о мире, то, что он воспринимается как независимый от разума объект, действует как лежащий в основе предположение, мотивирующее обе стороны к двум математическим антиномиям.Первая антиномия касается конечности или бесконечности пространственно-временной мир. Аргумент тезиса стремится показать, что мир в пространстве и времени конечен, т. е. имеет начало во времени и ограничение в пространстве. Противодействие противоречит тому, что оно бесконечно с с учетом как пространства, так и времени. Вторая антиномия касается окончательное строение объектов в мире, с аргументацией тезиса для в конечном итоге простых веществ, в то время как антитезис утверждает, что объекты безгранично делимы. При этом тезисные позиции таковы. каждый заинтересован, чтобы довести объяснительную попытку до конца, аргументируя для окончательного или, как говорит Кант, «разумного начала» (ср.A466 / B494). Утверждение, что существует «первый начало »или в конечном итоге простая субстанция поддерживается только абстрагируясь от пространственно-временных рамок. Предполагаемый сторонник аргументов антитезиса, с другой стороны, отвергает любые вывод, выходящий за рамки разумных условий космоса и время. Согласно аргументам антитезиса, мир бесконечен в и пространство, и время (они тоже бесконечны), и тела (в в соответствии с бесконечной делимостью пространства) также бесконечно делимый.

В каждом из этих антиномиальных конфликтов разум оказывается в тупик. Удовлетворение требований, предъявляемых нашей рациональной способностью мыслить за пределами опыта, аргументы тезиса предлагают то, что кажется удовлетворительное место отдыха для объяснений. Противоположные обвинения что такая стратегия не находит подтверждения, и, ссылаясь на неоправданное бегство в разумное царство, ложится прямо в области «опыта». В каждом из этих случаев конфликты разрешаются путем демонстрации того, что выводы, сделанные на обе стороны ложны.

Как Кант это демонстрирует? И тезис, и антитезис аргументы апагогичны, т. е. представляют собой косвенные доказательства. An косвенное доказательство устанавливает свой вывод, показывая невозможность своей противоположности. Таким образом, например, мы можем захотеть узнать, как в первая антиномия, конечен ли мир или бесконечен. Мы можем искать показать его конечность, продемонстрировав невозможность его бесконечность. В качестве альтернативы мы можем продемонстрировать бесконечность мир, показывая, что это невозможно, что он конечен.Это именно то, на что претендуют аргументы тезиса и антитезиса, соответственно. Та же стратегия используется во второй антиномии, где сторонник тезисной позиции аргументирует необходимость какую-то в высшей степени простую субстанцию, показывая невозможность бесконечная делимость вещества и т. д.

Очевидно, успех доказательств зависит от легитимности исключительное разъединение, согласованное обеими сторонами. Обе стороны, то есть предположить, что «существует мир», и что это так, например, «либо конечное, либо бесконечное.В этом заключается проблема, по Канту. Для Канта мир не является ни конечным, ни бесконечно. Противостояние между этими двумя альтернативами просто диалектический. В космологических дебатах каждая сторона спора становится жертвой двусмысленности в представлении о мире.

Таким образом Кант структурирует свой анализ математических антиномий. обращаясь к общему диалектическому силлогизму, представленному в конце раздела 4. 0 (Если условное — дать, то безусловное — дано, объекты чувств даны как условный….так далее.). Проблемы возникают из-за применения принцип, выраженный в первой посылке к объектам чувств (появления). И здесь Кант диагностирует ошибку или заблуждение. содержится в этом силлогизме как неоднозначная середина. Он утверждает что в основной посылке используется термин «обусловленный» трансцендентно, как чистое понятие, тогда как второстепенная посылка использует термин «эмпирически» — то есть как «концепция понимание применяется к простой видимости » (см. A499–500 / B527–528). Кант имеет в виду, что основная посылка использует термин «обусловленный» в очень общем виде, который рассматривает вещи в абстракции от разумных условий наша интуиция.Однако второстепенная посылка, конкретно касающаяся объектам в пространстве и времени (видимости), стремится к эмпирическое использование термина. В самом деле, такое эмпирическое использование должно было бы быть развернутым, если должен быть достигнут вывод. Вывод такой что вся серия всех условий появления на самом деле дано. Другими словами, вывод состоит в том, что существует мир, понимается как сумма всех явлений и их условий (A420 / B448).

В динамических антиномиях Кант несколько меняет свою стратегию.Вместо того, чтобы утверждать (как в математических антиномиях), что оба выводы ложны , Кант предполагает, что обе стороны спор может оказаться правильным. Эта опция доступна здесь, а не в двух математических антиномиях, потому что сторонники аргументы тезиса не связаны исключительно с утверждениями о пространственно-временных объектах. В третьей антиномии тезис утверждает, что в дополнение к механистической причинности мы должны постулировать некоторые первая беспричинная причинная сила (Трансцендентальная свобода), в то время как антитезис отрицает все, кроме механистической причинности.Итак, вот обсуждение является стандартом (хотя в данном случае космологический) спор между свободой и детерминизмом. Наконец, в четвертая антиномия, требование необходимого существа исказилось против своей противоположности. Тезисная позиция свидетельствует о необходимости бытие, тогда как антитезис отрицает, что такое бытие существует.

В обоих случаях тезис выбирает позицию, абстрагированную от пространственно-временные рамки, и, таким образом, принимает в широком смысле платоновские Посмотреть.Постулирование свободы равносильно постулированию вневременная причина, причинность вне ряда явлений в пространство и время (A451 / B479). Точно так же в его усилиях отстаивать «Необходимое бытие», разум вынужден (против своего собственного аргумент) в бессмысленную сферу. Если есть необходимое существо, оно должны быть «вне» серии выступлений: «Либо, следовательно, рассуждают, требуя безусловный должен оставаться в конфликте с самим собой, иначе это безусловное должно быть положено вне ряда, в внятно »(A564 / B592).Рациональная необходимость постулирования такое необходимое существо или причинность свободы удовлетворяет рациональное требование внятного объяснения. Против этого антитезис справедливо отмечает, что концепция трансцендентального свобода, или необходимое существо, снова представляет собой попытку абстрагироваться из «собственных ресурсов природы» (A451–2 / B479–80). Поскольку антитезис отрицает оправданность этого, конечно, это Говорят, что он придерживается широко эпикурейской точки зрения. Проблема здесь, однако в том, что отказываясь выходить за рамки «собственных ресурсов », антитеза тайком проникает в пространственно-временные условия как основа универсального онтологического утверждают, что, тем не менее, превосходит любой опытЕсли пространство и время были вещи сами по себе, тогда, конечно, применение спрос на это безусловный будет оправдан. Точка зрения Канта, однако в том, что пространство и время не являются условиями вещей в сами себя.

Разрешение этих антиномий здесь состоит в том, чтобы дать каждой стороне его должное, но одновременно ограничивая область, в которой претензии держать. Тезис требует абсолютного причинного начала или необходимому существу можно было бы позволить стоять, но, конечно, не так, как «Часть» или как объяснение появления в природа. Точно так же могут стоять противоположные выводы, но только в отношение к объектам в природе, рассматриваемым как видимость. Здесь конфликт кажется неразрешимым только при условии, что внешнее вещи сами по себе. Если бы явления были вещами сами по себе, например, тогда наверняка могло бы показаться правдой, что либо они все без исключения подчинены механистической причинности или нет. В таком случае, имеет смысл как аргументировать вневременное начало, так и отрицать такое начало. Оставленная неразрешенной, эта антиномия оставляет нам остроумие. следующая дилемма: исходя из предположения о трансцендентальном реализме, и природа, и свобода кажутся подорванными.Чтобы этого избежать, Кант апеллирует к трансцендентальному идеализму, который должен спасти разум от конфликта. Учитывая трансцендентальный идеализм (с его отличием между явлениями и вещами в себе) остается возможным, что в дополнение к механизму природы или случайного существования существует разумная причинная сила или необходимое существо.

Подробное обсуждение антиномий Канта можно найти в Аль-Азм. (1972), Беннет, (1974), Гри (2001, 2006), Гайер (1987), Хеймсёт (1967), Стросон (1966), Тиль (2006), Уоткинс (1998, 2000), Ван Клив (1984).См. Также Allison (1983) и Walsh (1975). См. Также Bird (2006), Вуд (2010).

Метафизический драйв и потребность в безусловном, кажется, найти свое естественное место отдыха в идее Бога, абсолютно необходимое и в высшей степени реальное существо, понятие которого «Поэтому на всякую причину» (A585 / B613). Это здесь, в концепции Бога, что требования систематического единства и полнота знаний находят свою «объективную коррелировать ». Кант называет эту идею идеальной, предлагая ее определяет себя как «понятие отдельного объекта, который полностью определяется простой идеей »(A574 / B602).В Идеал представляет собой высшее единственное проявление потребности разума для безусловного.

Таким образом, последняя область метафизики, подвергшаяся атаке, — это рациональное мышление. Богословие. Критика рационального богословия Кантом осложняется его критикой. желание выяснить источников диалектических ошибок, которые он разоблачит в связи с конкретными аргументами в пользу Божьего существование. («… Просто чтобы описать процедуру нашего разума и его диалектики недостаточно; мы также должны стремиться обнаружить источники этой диалектики, чтобы мы могли объяснить … иллюзия, которую она породила »(A581 / B607).) Кант таким образом тратит много времени на прослеживание идеи Бога до его рациональные, умозрительные, источники. Согласно Канту, «… .Идеал… основан на естественном, а не просто произвольная идея »(A581 / B607). На этот счет Кант хочет сказать нам, что мы вынуждены думать об идее Бога ( Ens realissimum ) при проведении определенных спекулятивных или философских интересы. В частности, идея в высшей степени реального существа ( ens realissimum ) — это то, к чему мы неизбежно приходим во время наши попытки объяснить чистую возможность вещей вообще.В результате идея ens realissimum не является идеальной. произвольный или легко заменяемый. Вместо этого Кант предлагает разум философски вынужден перейти к такой идее в ее усилия досконально все определить. Такие усилия требуют мышление о совокупности или «Все» реальности ( omnitudo realitatis ). Такая идея философски требуется, потому что в наших усилиях по тщательному определению каждой вещи (чтобы знать это полностью, указать исчерпывающе), мы должны уметь скажем, любого возможного предиката и его противоречия ( p v ˜ p ) в каком из двух удерживается вещь в вопрос.(Для каждого объекта это либо A , либо нет A , либо B , либо не B и т. Д., И это процесс повторяется до тех пор, пока каждая пара предикатов (каждая положительная реальность) исчерпан — у Канта явно есть лейбницевская процедура здесь имеется в виду полная решимость.) Этот процесс паразитирует на идея «суммы всех предикатов вещей в Общее. » Или, другими словами, мы представляем «каждый вещь как получение собственной возможности из доли, которую она имеет в вся возможность »(A572 / B600).Такая идея, Все реальность же определяет себя как отдельную вещь и ведет нас к изображению «в высшей степени реального существа». В По мнению Канта, проблема возникает, когда «Вся» реальность гипостатизируется, и (в конце концов) персонифицированный, что дает ens realissimum (ср. A583 / B611n). И здесь Кант считает, что сама эта идея превращается в понятие данного объекта благодаря уникальному субрепция, посредством которой мы диалектически заменяем принцип, который предназначен только для эмпирического использования, которое имеет Общее.Аргумент, который предлагает Кант, мучителен, но существенный Дело в том, что так же, как идея души включает субрецепцию гипостатизированное сознание, как и идея Ens realissimum генерируется как по принципу subrepted, так и гипостатизация.

Как и в случае рациональной психологии и рациональной космологии, тогда одна центральная проблема, таким образом, связана с предположением, что чистая (умозрительная) причина дает любой доступ к трансцендентному объекту (в это дело, Бог), о котором он имеет право искать априори знание.Несмотря на то, что он настаивал на том, что идея Бога незаменим и «неизбежен» (ср. A584 / B612), Кант снова отрицает, что мы можем получить какие-либо теоретические знания о Якобы «объект» продумал такую ​​идею. На одном Таким образом, идея Бога — это «венец нашего усилия ». С другой стороны, как и в случае обоих рациональных психология и космология, идея отвечает ни на что не дано и теоретически познаваемый объект (A339 / B397). Действительно, согласно Канту, идея Бога не должна заставлять нас «предполагать существование существа, соответствующего этому идеалу, но только представление о таком бытие, и это только с целью получения безусловного совокупность полного определения обусловленная совокупность.то есть ограниченное… »(A578 / B606). Как и в других дисциплинах метафизики, Кант предполагает, что мы мотивированы (возможно, даже принужден), чтобы представить идею как реальный объект, гипостазировать он, в соответствии со спросом на безусловный:

Несмотря на эту острую потребность в разуме, чтобы предположить что-то, что может дать пониманию достаточную основу для полного определения его концепций еще слишком легко сознавая идеальный и просто вымышленный характер такого предположение позволить себе убедить себя только на этом основании что простое создание собственной мысли — реальное существо — были дело не в том, что его побуждают искать покоя с другой стороны. место в регрессе от условного, которое дано, к безусловный (A584 / B612)

Эта потребность в безусловном, по Канту, связана с спрос на какое-то в конечном итоге необходимое существо.Причина, то есть непрестанно требует земли всех случайных существ в существование, и не успокоится, пока не остановится на абсолютном необходимое существо, которое их обосновывает. Идея Ens realissimum играет исключительную роль в удовлетворении этого желания причина, для всех концепций, это то, «что лучше всего сочетается с концепция безоговорочно необходимого существа »(A586 / B614). Фактически, согласно Канту, рациональное богословие основано на совпадение рациональных требований к в высшей степени реальное существо и существо с абсолютно необходимым существованием.Если движение к идея Бога как безусловной основы неизбежна, она тем не менее, столь же проблематичен, как и другие рациональные идеи:

Действительно, это безусловное сам по себе реален, ни как имеющий реальность, вытекающую из простого концепция; однако только это может завершить серию условия, когда мы продолжим проследить эти условия до их основания. Это курс, по которому наш человеческий разум в силу своего природа ведет всех нас (A584 / B612; ср.A584 / B612n).

Таким образом, хотя Кант наиболее известен своими атаками на специфические аргументы в пользу существования Бога, его критика рационального богословия на самом деле более подробно и включает в себя серьезную критику идеи Сам Бог. Это объяснение рационального происхождения и важности идея Бога расчищает почву для отказа Канта от метафизические аргументы о существовании Бога. Кант выделяет три традиционные аргументы, онтологические, космологические и физико-теологический (аргумент от замысла).Что все такое Аргументы делать — это попытка развязать идею Ens realissimum с понятием необходимого существования. В то время как Онтологический аргумент перемещает из в концепцию Ens. realissimum до утверждение, что такое существо существует обязательно космологические и физико-богословские аргументы от примерно необходимых до заключения, что такое существо должно быть ens realissimum .

5.1 Онтологический аргумент

Кантовская формулировка онтологического аргумента справедливо прямолинейный, и его можно резюмировать следующим образом:

1. Бог, ens realissimum , это концепция существа, которое содержит всю реальность / предикаты.
2. Существование — это реальность / предикат.
3. Следовательно, Бог существует.

Кант считает, что ошибки, связанные с этим аргументом, так изменилось, что кажется удивительным, что его так часто просто говорят выступили против использования «существования» в качестве предикат. Его первая жалоба на то, что это «Противоречивый», поскольку он вводит «Существование» в «понятие вещи, которую мы заявляют, что думают исключительно о его возможности » (A597 / B625).Это говорит о том, что он думает, что, принимая «все реальность », чтобы означать или включать« существование », рациональный теолог задается вопросом и уже ставит аналитическую связь между концепцией ens realissimum и необходимое существование.

В основе этой жалобы лежит более общая жалоба, а именно: есть проблема с попыткой вывести или как обязательно существующие. Хотя, по мнению Канта, причина в том, что неизбежно привело к понятию абсолютно необходимого существа, понимание не позволяет идентифицировать кандидата, отвечающего на идея. (см. A592 / B620). Ясно, что онтологический аргумент призван показать, что на самом деле — это один (и только один) кандидат, отвечающий на эту идею, а именно, ens realissimum . Но он делает это, выводя необходимое существование из концепции Ens realissimum (существо, которое содержит всю реальность или предикаты) только через второстепенную предпосылку, которая «Существование» — это сказуемое или реальность. Кант, однако, лихо отрицает, что существование является «реальным предикатом», или определение.Таким образом, одна критика состоит в том, что этот аргумент объединяет просто логическая с реальными (определяющими) предикатами. Настоящая (определяющий) предикат — это тот, который расширяет понятие, до которого он прилагается. Кажется очевидным, что локус ошибки здесь, как в другой метафизической дисциплине, является точка зрения, что идея ens realissimum дает нам концепцию «Объект», к которому было бы целесообразно применить категории или понятия определяющим образом. Таким образом, включенный в кантовский критика — это утверждение, что категория существования подлежит к трансцендентной неполноценной занятости (A598 / B626).Это неправильное применение категория проблематична именно потому, что, согласно Канту, мы имеют дело только с объектом чистой мысли, существование которого не может быть известен (A602 / B630).

5.2 Другие доказательства

Если онтологический аргумент стремится отойти от концепции ens realissimum к концепции абсолютно необходимого существо, как космологические, так и физико-теологические доказательства движутся в противоположное направление. То есть каждый утверждает, что есть что-то, что должен существовать с абсолютной необходимостью и заключает, что это существо Ens realissimum .Поскольку эти доказательства направлены на выявление ens realissimum с необходимым существом, и поскольку попытка сделать это требует априорного аргумента (он не может быть продемонстрировано эмпирически), Кант считает, что они оба (в конечном итоге) испорченные их опорой на онтологические доказательство. В частности, они оба смягчаются своим предположением. что ens realissimum — единственный объект или кандидат, который может выполнять работу по необходимости. Поскольку он думает, что онтологический аргумент в некотором смысле неявно полагается на такое утверждение, эти аргументы выдерживают или опускаются вместе с ним.По мнению Канта, как мы увидим, они падают.

Космологическое доказательство , согласно Канту, состоит из двух частей. Как выше, сторонник аргумента сначала пытается продемонстрировать существование абсолютно необходимого существа. Во-вторых, рациональное космолог пытается показать, что это абсолютно необходимое существо является Ens realissimum .

Как формулирует Кант, космологический аргумент таков:

Если что-то существует, то абсолютно необходимое существо также должно существовать.

Сам я, по крайней мере, существую.

Следовательно, существует абсолютно необходимое существо.

Как указано выше, теист в конечном итоге захочет определить это необходимое будучи с ens realissimum , отождествление, которое Кант тайно мыслит контрабандой в (диалектических) онтологических аргумент. Здесь утверждается, что сторонник космологического аргумент направлен на принятие онтологического аргумент, учитывая ее попытку идентифицировать необходимое существо с Ens realissimum .Хотя это говорит о том, что космологический аргумент опирается на онтологический, Кант также указывает, что усилия по созданию чисто априорных аргументов в пользу Божьего Само существование (онтологический аргумент) получает импульс от потребность разума найти необходимое основание для существования в целом, потребность выражается в космологическом аргументе (см. A603–04 / B631–32). Это говорит о том, что Кант придерживается онтологического и космологические аргументы, чтобы быть дополнительными выражениями одного лежащий в основе рациональный спрос на безусловное.

Даже помимо своей предполагаемой приверженности онтологическому аргументу, У Канта есть ряд претензий к космологическому аргументу. Действительно, согласно Канту, космологический аргумент характеризуется «целым гнездом диалектических предположений», которые должны быть освещенным и «уничтоженным» (A609 / B637). Эти диалектические презумпции включают попытку сделать вывод из обусловленный (в пределах опыта) причиной, лежащей за пределами мира чувства в целом, усилие, включающее трансцендентное неправильное применение категорий.Он также включает, как утверждает Кант, диалектическая попытка вывести из концептуальную невозможность бесконечного ряда причин примерно фактических первопричин вне смысла. Такие усилия связаны с «ложным самоудовлетворение », согласно которому разум чувствует себя наконец-то приземлились на действительно необходимое существо. К несчастью, согласно Канту, это достигается только путем объединения простого логическая возможность концепции (что это не противоречивый) с трансцендентным (реальным) возможность вещь .Короче говоря, космологический аргумент получает импульс путём смешения рациональных или субъективных потребностей с реальные или объективные, и, следовательно, включает трансцендентную иллюзию (см. A605 / B633).

Наконец, мы подошли к физико-теологическому доказательству , которое утверждает из конкретной конституции мира, в частности, его красоту, порядок и целесообразность, необходимые для существования разумное дело (Бог). Такой аргумент выходит за рамки космологического один, перейдя не из существования в целом , а из некоторых детерминированный опыт для демонстрации существования Бога (A621 / B649).Хотя это может показаться сильной стороной, это Согласно Канту, стратегия обречена на провал. Никакой опыт не мог быть адекватным идее необходимого, оригинального существа: «Трансцендентальная идея необходимого самодостаточного оригинала Бытие так безмерно велико, так возвышенно превыше всего эмпирическим, который всегда обусловлен тем, что отчасти можно никогда даже не добыть достаточно материала, чтобы заполнить такой понятие, и отчасти, если искать безусловное среди обусловленные вещи, тогда человек будет искать вечно и всегда в напрасно »(A621 / B649).

Кант утверждает, что даже если бы мы могли выполнить это требование, целеустремленность природы дает нам веские основания предполагать некоторые умный конструктор, это не дает оснований делать вывод о Ens realissimum . В лучшем случае, говорит нам Кант, доказательство может установить «Высочайший архитектор мира…., Но не создатель мир.» (A627 / B655). Последний вывод, что для Ens realissimum отрисовывается только при удалении от любого рассмотрение актуального (эмпирического) мира.Другими словами, здесь Кант также считает, что рациональный теолог полагается на трансцендентный ( априори ) аргумент. Действительно, согласно Канта, физико-теологическое доказательство никогда не смогло бы, учитывая его эмпирические отправная точка, установить существование высшего существа само по себе в одиночку, и должен полагаться на онтологический аргумент на решающих этапах (см. A625 / B653). Поскольку, согласно Канту, онтологический аргумент терпит неудачу, терпит неудачу и физико-теологический.

Хотя Кант отвергает физико-теологический аргумент как теоретическое доказательство существования Бога, он также видит в этом мощное выражение потребности разума признать в природе целенаправленное единство и дизайн (ср.A625 / B651). В этом физико-теологический аргумент акцент на целенаправленности и систематическом единстве природы проливает свет на предположение, которое Кант считает важным для нашей усилия в области естественных наук. Существенную роль играет предположение о целевом и систематическом единстве, и о той роли, которую оно играет в научные изыскания, рассмотрены Кантом в Приложении к Трансцендентальная диалектика. Теперь мы переходим к этой теме.

Для некоторых дискуссий об идеале чистого разума и рационального мышления. Богословие см. Caimi (1995).Англия (1968), Гриер (2001), Генрих (1960), Longuenesse (1995, 2005), Rohs (1978), Walsh (1975) и Wood (1978), Chignell (2009), Grier (2010), Chignell (2014).

Критика метафизических аргументов, предложенная в Трансцендентальная диалектика не завершает дискуссию Канта. Действительно, в «Приложении» к трансцендентальной диалектике Кант возвращается к вопросу о положительной или необходимой роли разума. В любопытный «Аппендикс» вызвал массу недоумений, и не без причины.В конце концов, вся направленность диалектики казалось, было направлено на «критику» и обуздание чистых разум, и подрывая его претензии на какое-либо реальное использование. Тем не менее, Кант предполагает, что сама причина, которая привела нас к метафизическая ошибка также является источником некоторых необходимых идей и принципов, и более того, что эти рациональные постулаты играют существенная роль в научном теоретизировании (A645 / B673; A671 / B699). Какую именно роль они должны играть в этом отношении? менее ясно.

Приложение к трансцендентальной диалектике разделено на два части. В первом, «О нормативном использовании идей чистого Причина », — пытается определить Кант. «Имманентное» употребление по причине. В самом общем виде Кант призван установить необходимую роль принципа разума систематического единства. Этот принцип был впервые сформулирован Кантом в Введение в трансцендентальную диалектику в двух формах, одна предписывающий, а другой в том, что казалось метафизическим требовать.В первой, предписывающей форме, принцип предписывает нам: «Найдите обусловленное знание, данное через понимание безусловного, посредством чего его единство сводится к завершение. » Дополнительный метафизический принцип убеждает нас что «безусловное» действительно дано и должно быть нашел. Взятые вместе, эти принципы выражают интересы разума в обеспечение систематического единства знаний и доведение этих знаний до завершение.

Кант совершенно ясно понимает, что потребность разума в систематичности играют важную роль в эмпирических исследованиях.В связи с этим Кант предполагает, что связное действие понимания каким-то образом требует руководящего влияния разума, особенно если мы хотим объединить знание, данное через реальное использование понимания в научная теория (см. A651–52 / B679–80). Заказать знания систематически, для Канта, означает относить или объединять его к меньшему количеству и меньше принципов в свете идеи единого «целого знания », чтобы его части были выставлены в необходимом соединения (см. 646 / B674).Идея формы целого Таким образом, считается, что знание постулирует «полное единство в знание, полученное посредством понимания, посредством которого это знание должно быть быть не просто условной совокупностью, а системой, связанной в соответствии с к необходимым законам »(A646 / B676). Сказав это, должно быть отметил, что позицию Канта трудно определить в деталях. Иногда Кант предлагает просто искать систематическое единство знаний, и это исключительно для собственного теоретического удобство (A771 / B799-A772 / B800).Однако в других случаях он предлагает что мы должны предположить, что сама природа соответствует нашему требует систематического единства, и это обязательно, если мы хотим обеспечить даже эмпирический критерий истины (см. A651–53 / B679–81). В поэтому точный статус потребности в систематичности в некоторой степени спорный.

Несмотря на эти более тонкие текстовые проблемы, Кант остается приверженным к мнению, что правильное использование разума всегда только «Регулирующий» и никогда не определяющий.Различие между регулирующим и конститутивным можно рассматривать как описывая два разных способа, с помощью которых утверждения разума могут быть интерпретируется. Согласно Канту, принцип разума является конститутивным, когда требуется предоставить концепцию реального объекта (A306 / B363; A648 / B676). На протяжении всей «Диалектики» Кант возражал против этого. (конститутивная) интерпретация идей и принципов разума, утверждая, что эта причина так далеко превосходит возможный опыт, что в опыте нет ничего, что соответствовало бы его идеям.Несмотря на то что Кант отрицает конститутивность разума, тем не менее, поскольку мы видно, настаивает на том, что в нем есть «совершенно необходимая» регулирующее использование. В соответствии с требованием разума понимание направляется и ведет к обеспечению систематического единства и завершения знание. Другими словами, Кант стремится показать, что разум требует систематическое единство связано с проектом эмпирического знания приобретение. В самом деле, Кант связывает требование систематичности с три других принципа — однородность, спецификация и близость, которая, по его мнению, выражает фундаментальные предположения которые направляют нас в формировании теории.Существенный момент кажется что развитие и расширение эмпирических знаний всегда, как бы «уже» руководствуясь рациональными интересами в обеспечение единства и полноты знаний. Без такого руководства повестку дня, и без предположения, что природа соответствует нашему рациональные требования к обеспечению единства и согласованности знаний, наши научным занятиям не хватало бы ориентации. Таким образом, утверждение, что принципы разума играют необходимую «регулирующую» роль в наука отражает критическую интерпретацию Кантом традиционных рационалистический идеал достижения полного знания.

Именно в связи с этим рассуждает Кант во второй части книги. Приложение («О конечной цели естественной диалектики человека»). Разум »(A669 / B697)), что три высших идеи разума имеют важную теоретическую функцию . В частности, в В этом разделе Кант отворачивается от общего обсуждения важных (регулирующее) использование принципа систематичности, к рассмотрению трех трансцендентных идей (Душа, Мир и Бог) на вопрос в Диалектике.Как примеры объединяющей и руководящей роли идей разума, Кант ранее апеллировал к идеям «Чистая земля» и «чистый воздух» в химии или идея «фундаментальной силы» в психологическом расследования (см. A650 / B678). Ранее он предполагал, что эти идеи неявно присутствуют в практиках, управляющих научными классификации и побуждают искать объяснительные связи между разрозненные явления. Таким образом, постулаты разума служат для обеспечения ориентир, к которому стремятся наши объяснения, и в в соответствии с которым наши теории постепенно достигают систематической взаимосвязь и единство. Точно так же Кант теперь предлагает, чтобы каждый из три трансцендентальные идеи разума, обсуждаемые в Диалектике служит воображаемой точкой ( focus imaginarius ) в направлении которые наши исследования гипотетически сходятся. В частности, он предполагает, что идея души служит руководством для наших эмпирических исследования в области психологии, идеи физики мирового основания, и идея Бога обосновывает объединение этих двух ветвей естествознание в единую науку (ср.A684 / B712-A686 / B714). В каждом из этих случаев, утверждает Кант, идея позволяет нам представить (проблематично) систематическое единство по отношению к к чему мы стремимся и что предполагаем в эмпирических исследованиях. В в соответствии с идеей Бога, например, мы «рассматриваем все связь в мире в соответствии с принципами [ Principien ] систематического единства, следовательно, , как если бы у них были все возникшие из одного всеобъемлющего существа, как высшее и всесторонняя причина »(A686 / B714).Такое утверждение, противоречивые как таковое, проясняет точку зрения Канта о том, что эмпирические исследования едины и все предпринимается в свете рациональной цели единого единого тела знаний. Это также указывает на кантовский взгляд, позже подчеркивается в Трансцендентальной Доктрине метода, что причина теоретические и практические интересы в конечном итоге формируют высший единство.

Для обсуждения Приложения и роли разума и систематичность, см. Allison (2004), Brandt (1989), Buchdahl (1967), Бриттон (1978), Форстер (2000), Фридман (1992), Гинзборг (1990), Гриер (2001), Гайер (1990a, 1990b), Хорстманн (1989), О’Нил (1992), Патрисия Китчер (1991), Филип Китчер (1984), Ниман (1994), МакФарланд (1970), Уокер (1990), Уолш (1975), Вартенберг (1979, 1992), Раушер (2010).

Для важного обсуждения «единства» теоретические и практические причины, см. снова Forster (2000). Смотрите также Велкли (1989).

Project MUSE — Кант и рациональная психология Кори У.

Дайк (обзор)

Широко известно, что Кант закрыл проект рациональной психологии в главе «Паралогизмы» своего Критика чистого разума (1781/1787; A341– 405 / B399–432). Кант охарактеризовал рациональную психологию как «предполагаемую науку, построенную на единственном предложении , я думаю, » (A342 / B400), науку, которой Кант считал недостойной, так что «вся рациональная психология рушится.. . и ничего не остается, кроме как изучать нашу душу, следуя указаниям опыта »(A382).

Это традиционно понималось как упрек «узко рационалистической психологии» Декарта и Лейбница, которая стремится разработать психологию, свободную от всякого эмпирического содержания, основанную исключительно на картезианском «Я думаю», из которого выводятся априори. заявлений о себе, которое является (1) существенным, (2) простым, (3) выносливым человеком и (4) проблемно связано с внешними объектами, существование которых сомнительно — эти утверждения являются выводами четырех паралогизмов, обсуждаемых Канта.

Однако если целью Канта был Декарт, то большая часть этого текста вызывает недоумение — например, когда Кант жалуется на рациональных психологов, пытающихся дать эмпирическое обоснование единству души, которое для Канта является просто формальным единством ( A354–61). В рецензируемой книге приводится подробный и аргументированный аргумент в пользу того, что настоящей целью Канта была рациональная психология, которая разрабатывалась и обсуждалась в Германии восемнадцатого века, начиная с Кристиана Вольфа. В отличие от чистой рациональной психологии, требуемой Кантом в Критике , это была рациональная психология с эмпирической основой.Психология понималась Вольфом как единая наука, а рациональная психология состояла из того, что можно было вывести из посылок, взятых (частично) из эмпирической психологии. Помимо приближения истории к истине и помещения дискуссии Канта в ее естественный (и обычно невысказанный) интеллектуальный контекст, это смещение фокуса проясняет в остальном загадочные аспекты аргументов Канта.

Автор широко использует исходный материал немецкой метафизики восемнадцатого века, немногие из игроков которой, кроме Вольфа и Моисея Мендельсона, читаются сегодня: Людвиг Филипп Тюммиг, Александр Баумгартен, Георг Бернхард Бильфингер, Исраэль Готлиб Канц, Кристиан Август Крузиус, Иоганн Кристоф Готчед, Мартин Кнутцен, Георг Фридрих Майер, Жан Бернар Мериан, Иоганн Густав Райнбек, Иоганн Петер Ройш и Андреас Рюдигер, среди других.Большинство из них были вольфианцами того или иного сорта, хотя некоторые глубоко критиковали Вольфа, например Рюдигер и его ученик Крузиус. Вы обнаруживаете гибкость и изощренность рационалистической традиции, которые слишком часто либо игнорируются, либо карикатурируются, и аргументы, отрепетированные в этой литературе, часто перекликаются с опубликованными и неопубликованными произведениями Канта.

Рассматривая критику Кантом рационалистической метафизики, стоит также вспомнить, что он читал лекции по этой же метафизике более пятидесяти раз за свою педагогическую карьеру, включая пятнадцать лет после публикации его Критики чистого разума , и что мы имеют студенческие записи этих лекций в диапазоне от ранних примечаний Гердера (1762–64) до последних заметок Виджиланция (1794–95).Почти все эти лекции были основаны на книге Баумгартена Metaphysica (4-е изд .: 1757 г.), в которой, в свою очередь, обсуждались онтология, космология, психология и естественное богословие, а психология была разделена на эмпирическую и рациональную. Кант также начал читать лекции по антропологии в 1772 году, первая часть которых была основана на эмпирической психологии Баумгартена, так что Кант читал лекции по эмпирической психологии как в своих лекциях по метафизике, так и в своих лекциях по антропологии, и наш автор отлично использует эти материалы в своей реконструкции. развития Канта. [Конец страницы 336]

Рецензируемая книга состоит из семи глав, каждая из которых представляет собой отдельное важное исследование. Глава 1 знакомит с психологией Вольфа, а глава 2 описывает развитие рациональной психологии среди последователей и критиков Вольфа и докритического Канта, опираясь на ранние публикации Канта, а также на размышления, переписку и записи лекций студентов (в первую очередь, L1 ). заметки по метафизике, датируемые концом 1770-х годов и, к счастью, включающие в себя наиболее обширное обсуждение рациональной психологии из всех…

Кант и рациональная психология — Кори В. Дайк

Кант и рациональная психология

Кори В. Дайк

отзывов и наград

«Можно многому научиться из этого тщательного изучения, которое я рекомендую всем ученикам Канта, но особенно тем, кто пренебрег интеллектуальным контекстом развивающейся мысли Канта». — Журнал истории философии

«Книга Дикса представляет собой серьезное историко-контекстуалистическое изложение паралогизмов Канта, которое проливает новый свет на определенные аспекты связи между критикой Канта рациональной психологии и особенно вольфианской концепцией рациональной психологии, которая, как показывает Дайк, рассматривает эмпирическую психологию как его отправная точка.»- Деннис Шултинг, Studi Kantiani

«Первое, что я могу сказать, это то, насколько мне понравилась книга Кори Дейка и как много я узнал из нее … богатство исторических подробностей, которые Дайк сообщает о философских методах Вольфа и его последователей, а также об их концепциях связь между разумом и опытом невероятно интересна сама по себе, но также имеет смысл отрывков из Первой критики, которые я никогда не понимал ». — Скотт Эдгар, Critique

«Его работа о Вольфе и других фигурах, предшествовавших Канту, открыла глаза.Теперь я вижу Вольфа и его современников совершенно по-другому … Короче говоря, книга Дейка будет иметь значение ». — Эндрю Брук, Critique

«Кант и рациональная психология Кори Дейка в некотором роде изменит правила игры. Это яркий пример исторически обоснованного прочтения Канта, которое полностью пересматривает то, как мы должны понимать цели, развитие и детали его аргументов. Паралогизмы Глава Критики чистого разума … печально известна своей сложностью и запутанным характером, пронизанной явно несущественными и сбивающими с толку побочными замечаниями и экскурсиями, которые, кажется, противоречат основным аргументам.Тщательно анализируя концепцию души и рациональной психологии от Кристиана Вольфа и вольфианской традиции через докритические до критического Канта, Дайку удается очертить новую нить аргументации в Канте, которая использует и объясняет те, которыми до сих пор пренебрегали, избегали или даже игнорировали. высмеивали отрывки. Уже один этот подвиг делает книгу Дейка необходимой книгой для всех, кто интересуется философией Канта и работает с ней ». — Тони Каннисто, Critique

Психология и рациональность эмоций

Abstract

Вопросы, рассмотренные в недавнем психологическом исследовании эмоций, включают вопросы о том, как мысль формирует эмоцию и как эмоция, в свою очередь, формирует мышление.Исследования эмоций и познания рисуют несколько иную картину, чем та, которая наблюдается в традиционных дискуссиях о страсти и разуме. В этой статье рассматриваются несколько аспектов этого исследования, в частности, основное внимание уделяется трем взглядам на рациональность: рациональность как процесс, рациональность как продукт и рациональность как результат.

I. РАЦИОНАЛЬНОСТЬ КАК ПРОЦЕСС

«Рациональность» не является понятием, используемым в настоящее время в психологии. Психологи считают этот термин неоднозначным по своему значению и ценностным.Обычно считается, что быть «рациональным» — это хорошо, тогда как «иррациональное» или «эмоциональное» считается плохим и ведет к ошибке. Однако психологическая наука в первую очередь заинтересована в понимании, а не в вынесении суждений о видах мыслительных процессов. Его цель — описать, как люди думают, а не предписывать, как они должны думать. Следовательно, вместо изучения «рационального» и «иррационального» мышления психологические исследования часто сосредотачиваются на «двойных процессах» мышления.Примеры названий, данных таким двойным процессам или видам мышления, включают «управляемая или автоматическая обработка», «систематическая или эвристическая обработка» или «основанная на правилах или ассоциативная обработка». Это то же самое, что «рациональное или эмоциональное»? Нет, отчасти потому, что они не столь ценны. Автоматическое мышление не лучше и не хуже, чем управляемое мышление. У каждого есть своя, но одинаково ценная функция.

Если часть миссии этого специального выпуска состоит в том, чтобы рассмотреть, думают ли люди рационально или нет, психология может быть весьма полезной.У него есть ясный, основанный на фактах ответ, и ответ — «Нет», люди обычно не думают рационально, по крайней мере, не так явно. Этот ответ, конечно же, применим как к мыслям о вере, так и к мыслям о любой другой теме. Важнейшим вкладом психологии за последние сорок или пятьдесят лет стало открытие многих причин, по которым человеческие мыслительные процессы нерациональны. В частности, человеческое мышление, как правило, не рационально, потому что по большей части оно бессознательно (Wilson, 2002), автоматическое (Bargh, 1997), эмоциональное (Zajonc, 1980) и эвристическое по своей природе (Tversky & Kahneman, 1974).Каждый из этих четырех атрибутов человеческого мышления был предметом множества споров, но на данном этапе нашей истории вряд ли можно найти много разногласий по поводу того, что они действительно характеризуют мышление. Итак, я утверждаю, что человеческие мысли, решения и действия гораздо более рутинны, автоматизированы и бессознательны, чем думает большинство людей. Более того, этот вывод следует рассматривать как применимый к повседневным мыслям богословов и духовенства не в меньшей степени, чем к мыслям других людей.

В 1960-х годах лауреат Нобелевской премии Герберт Саймон (1967) отметил роль эмоций в суждениях и принятии решений, а в 1970-х лауреат Нобелевской премии Даниэль Канеман и его коллега Амос Тверски обнаружили некоторые эвристики суждений, которые люди используют. в повседневных рассуждениях (Tversky & Kahneman, 1974).К большому разочарованию экономистов, которые руководствуются моделями «рационального выбора», стало ясно, что люди рассуждают, используя любые доступные сокращения или эвристики. Первоначально исследователи рассматривали такие эвристические рассуждения как источник ошибок и предвзятости, потому что в качестве стратегии обнаружения эвристического использования эксперименты, демонстрирующие эвристические рассуждения, обычно вовлекали людей к ошибкам суждений. Примером может служить «эвристика доступности», при которой люди используют легкость, с которой на ум приходит пример какой-либо категории, в качестве эвристики для оценки ее распространенности или вероятности в мире.Таким образом, люди могут переоценить вероятность смерти в автокатастрофе, например, если они недавно слышали о случае гибели человека в автокатастрофе; то есть в той степени, в которой соответствующий экземпляр легко доступен. Такое рассуждение, безусловно, может привести к ошибке, но важный вопрос заключается в том, полезны или вредны эвристики суждений.

Один из способов подойти к этому вопросу — изучить индивидуальные различия в склонности полагаться на эвристику суждений.У людей, которые избегают эвристики суждений, дела обстоят лучше или хуже, чем у тех, кто этого не делает? Умное расследование дало интересный ответ (Block & Funder, 1986). В этом исследовании выборка людей неоднократно тестировалась по разным критериям от детства до взрослой жизни. Во время одной волны сбора данных исследователи применили эвристическое мышление. Мероприятие включало просмотр короткого видео об игре в вопросы и ответы. Было замечено, что один человек подбрасывает монетку, чтобы решить, кому из двух других людей будет назначена роль спрашивающего, а кому — отвечающего. Затем человеку, задающему вопросы, был вручен лист бумаги с несколькими общими вопросами. Поскольку вопросы были сложными, человек, которому была поручена роль ответчика, часто не отвечал. После просмотра видео участников попросили оценить интеллект двух человек. Несмотря на то, что они были свидетелями подбрасывания монеты и, следовательно, знали, что роли можно было так же легко поменять местами, они, как правило, считали задающего вопрос более умным, чем отвечающий на вопрос.

Некоторые участники этого эксперимента, однако, сопротивлялись использованию этой общей эвристики суждения. Если бы нас спросили, большинство из нас, вероятно, предпочли бы быть в группе, которая сопротивлялась вводящей в заблуждение видимости и правильно отвечала, чем быть членом группы, допустившей эвристическую ошибку. Однако это оказалось неправильным выбором. Поскольку это было многолетнее лонгитюдное исследование, экспериментаторы много знали о каждом человеке, и на самом деле те, кто занимался эвристическим мышлением, были самыми здоровыми, счастливыми и успешными.Группа, которая правильно ответила, предположив свои собственные склонности, состояла из людей, которые, как выяснилось, неуверенно относятся к себе, придерживаются невротических убеждений и в целом менее благополучны в жизни.

Результаты показывают, что рациональность не всегда может быть предпочтительным способом мышления. Использование эвристического мышления, хотя оно иногда приводит к ошибкам, имеет тенденцию быть адаптивным, а не нежелательным. Как это могло произойти? Ответ прост: сознательное, обдумывающее, логическое мышление метаболически дорого обходится.Подобно тому, как пытаться танцевать, озвучивая каждый шаг вслух, полагаться на обдумывающую мысль для повседневных выводов и решений неэлегантно и утомительно. В самом деле, если бы мы обычно думали систематически, сознательно, под контролем, люди никогда бы не выжили так долго, как мы. Кажется, что мышление и действия в гораздо большей степени, чем это принято считать, руководствуются требованиями управления ресурсами (Proffitt, 2006). Хотя подробное изучение этой темы уведет нас слишком далеко, некоторые психологи, вслед за своими коллегами по поведенческой экологии (например.g., Krebs & Davies, 1981), пришли к выводу, что поведение всех живых существ в конечном итоге определяется заботой об управлении ресурсами, включая получение, хранение и расходование ресурсов в форме энергии.

Поведение рыб и птиц, а также млекопитающих, включая человека, на протяжении большей части эволюционной истории определялось необходимостью обеспечить пищу и кров, заключать союзы и формировать социальные механизмы, которые обеспечивали бы ресурсы, достаточные для выживания. У людей мозг использует двадцать процентов глюкозы тела, глюкозы, которая в первую очередь необходима для того, чтобы мышцы могли действовать.Глюкоза, используемая в мозге для поддержки мыслительных процессов, поэтому драгоценна. С этой точки зрения люди обычно не думают явно рациональным образом, потому что эвристические приближения бывают быстрыми и эффективными, и мы не можем позволить себе более явного рационального мышления, чем это необходимо.

II. РАЦИОНАЛЬНОСТЬ КАК ПРОДУКТ

Более важными, чем вопросы о процессе, являются вопросы о продуктах мысли. Даже если наши мыслительные процессы часто бывают бессознательными, автоматическими, эмоциональными и эвристическими, приходим ли мы, тем не менее, к логически последовательным убеждениям, решениям и действиям? В целом, похоже, что да.Как и процессы, происходящие в наших компьютерах, наши мыслительные процессы в основном недоступны, но у нас есть доступ к результатам нашего мышления, и, как правило, мы, кажется, придерживаемся высоких стандартов для них. Когда мы слышим, что другие нелогичны, мы критикуем их и находим их утверждения неубедительными. И когда мы слышим, что ведем себя нелогично или непоследовательно, мы смущаемся и у нас возникает мотивация пересмотреть свою позицию. Таким образом, как это ни удивительно, эмоции на самом деле навязывают стандарты разума.То есть автоматическая негативная аффективная реакция на бессвязность и нелогичность мотивирует рациональное мышление. Тот факт, что люди глубоко заботятся о логике и последовательности своих собственных убеждений и действий, можно увидеть в классическом социально-психологическом феномене когнитивного диссонанса (Festinger, 1957). Соответствующее исследование показало, что, когда люди действуют таким образом, который несовместим с их убеждениями, возникает состояние напряжения или когнитивного диссонанса, которое побуждает их корректировать свои убеждения, чтобы они соответствовали своим действиям — процесс уменьшения диссонанса.

Для того, чтобы эти стандарты рациональности повлияли на наши мысли, необходимо сделать их явными, думать о них сознательно, как когда мы выражаем их устно или публично. Тот факт, что мы регулярно оцениваем, привели ли наши бессознательные, автоматические, эмоциональные и эвристические процессы к логическим или нелогичным мыслям, решениям и действиям, означает, что наше сознательное и обдумывающее мышление способно регулировать наши бессознательные и автоматические мысли.

Этот процесс легко увидеть в области морального суждения.Джонатан Хайдт (2001) исследовал роль эмоций в моральном суждении. Он приходит к тем же выводам об эмоциях и сознании, которые мы предлагаем здесь. Как и Юм, он предполагает, что моральное суждение основано на эмоциях. Традиционно психологи сосредотачиваются на рациональных причинах, которые люди приводят для своих моральных суждений. Эта традиция возникла из-за акцента Пиаже на поэтапном развитии детского мышления, который Лоуренс Кольберг (1969) развил в своих известных исследованиях развития морального мышления.

Напротив, Хайдт (2001) утверждает, что моральные суждения отражают универсальные, развитые моральные интуиции и что причины, по которым люди приводят свои моральные суждения, часто являются апостериорными рационализациями или попытками осмыслить свои интуиции. С помощью умных демонстраций он показывает, насколько повседневные моральные рассуждения подчиняются эмоциональным и интуитивным реакциям. Если принять его тезис, тогда возникает вопрос, какую функцию могут выполнять рациональные причины, которые мы приводим для наших действий? Он предполагает, что формулирование причин помогает выявить непоследовательные моральные позиции, побуждая человека убедить себя или других изменить точку зрения, что может активировать различные интуиции или разрешить противоречивые интуиции.Таким образом, часть нашего процесса морального рассуждения включает согласование наших моральных суждений, основанных на интуиции, с нашими автоматическими негативными реакциями на нелогичность. У нас есть сильная потребность осмыслить наши интуитивные и эмоциональные суждения. Но такое осмысление обычно является результатом, а не причиной наших моральных суждений.

До сих пор мы утверждали, что человеческое мышление обычно не осуществляется сознательно или рационально каким-либо явным образом. В самом деле, это было бы неразумно и неработоспособно, если бы мы это сделали.На самом деле гениальность человеческой мысли заключается в том, что, несмотря на ее бессознательную, автоматическую, эмоциональную и эвристическую природу, мы, тем не менее, обычно приходим к рациональным и обоснованным выводам. А когда мы этого не делаем, наши эмоциональные реакции на нелогичность часто побуждают к корректирующим действиям. Но помимо рациональности как логически обоснованного вывода экономисты оценивают рациональность решений и действий с точки зрения результатов. Люди действуют рационально, когда они максимизируют выгоды и минимизируют затраты. И остальные из нас, вероятно, тоже будут рассматривать обреченный на провал выбор как иррациональный, независимо от того, насколько обдуманным он мог быть.Давайте теперь обратимся к рассмотрению того, как познание и эмоции взаимодействуют для достижения рациональных результатов.

III. РАЦИОНАЛЬНОСТЬ КАК РЕЗУЛЬТАТ

В недавнем новостном сообщении рассказывается об игроке в лакросс из колледжа, который в приступе гнева убил свою бывшую девушку после того, как она отвергла его. Такие события, по-видимому, подтверждают традиционные представления о том, что эмоции ставят под угрозу разум, и, несомненно, верно то, что действия в пылу эмоций могут быть близорукими, а иногда и трагическими. Такие крайние эмоции и такие экстремальные действия, к счастью, случаются довольно редко.Соответственно, модель эмоции, предлагаемая такими примерами, как бы широко ни считалась, вводит в заблуждение. Но такие соображения поднимают более серьезные вопросы о том, как связаны эмоции и действия, и к этой теме мы обратимся сейчас.

Люди часто предполагают, что эмоции вызывают поведение, но любой, кто столкнулся с близким столкновением во время вождения, знает, что чувство страха обычно возникает только после этого. Мы моментально нажимаем на тормоз, вместо того чтобы ждать, пока переживание страха скажет нам, что нам делать.Такие соображения подразумевают, что либо эмоция не вызывает поведения, либо некоторая часть эмоции, кроме сознательных чувств, может вызывать поведение. Полезный отчет об этой проблеме был дан Баумейстером, Вохсом, ДеУоллом и Чжаном (2007), которые пришли к выводу, что полномасштабные эмоции обычно лишь косвенно управляют действием.

Баумейстер также предполагает, что «поведение преследует эмоции» (Baumeister, Vohs, & Tice, 2006). То есть действия мотивированы ожидаемыми аффектами, что означает, что мы принимаем одно решение, а не другое, потому что думаем, что оно будет работать лучше.Чтобы сделать выбор, люди часто занимаются мысленным моделированием, чтобы предвидеть, как они будут относиться к вероятным результатам. Затем решения преследуют (стараются максимизировать) ожидаемые эмоции.

Текущие эмоции часто дают обратную связь о последствиях определенных действий в определенных ситуациях. На основе такого опыта мы можем впоследствии предвидеть эмоциональные последствия подобных действий в связанных ситуациях. Обдумывая такие действия в будущем, приступы ожидаемого аффекта могут затем изменить наш выбор, чтобы максимизировать положительные результаты.

Процесс принятия решения — это попытка найти лучший вариант среди альтернатив, и мы зависим от некоторой минимальной положительной эмоциональной реакции, чтобы объявить лучший вариант, когда он встречается. В самом деле, люди обычно чувствуют себя комфортно, выходя из процесса принятия решений, только когда размышления о выборе варианта дают больше положительного воздействия, чем отрицательного (Isen & Means, 1983). И люди склонны пересматривать варианты снова и снова, когда ни одна из альтернатив не вызывает положительного воздействия (Cabanac, Guillaume, Balasko, & Fleury, 2002) или связанного с этим опыта когнитивной беглости (Oppenheimer, 2008).

Приводит ли такой процесс к рациональному результату? Похоже, что это процесс, который приведет к принятию согласованных и удовлетворительных решений. Более того, достоинством этой теории является то, что она позволяет интегрировать когнитивные и аффективные факторы, которые, как мы знаем, участвуют в принятии решений, не заставляя человека решать, рациональны люди или иррациональны. Лица, принимающие хорошие решения, — это люди, обладающие как эмоциональным, так и интеллектуальным интеллектом, поскольку они настроены на аффективные реакции, которые предвещают продуктивные и непродуктивные направления мыслей и действий.Сосредоточившись на чувствах, они могут быть мотивированы изменить проблему или пересмотреть доступные варианты, чтобы избежать как противоречивых, так и обреченных на провал решений.

В качестве примера поведенческий экономист Джордж Левенштейн (1996) рассматривает людей, которым трудно вставать по утрам. Они могут установить будильник, но им будет слишком легко выключить будильник и снова заснуть. Однако после того, как они испытали смущение или другие негативные эмоции из-за опоздания, они могут быть мотивированы перемещать часы по комнате, когда процесс установки будильника вызывает некоторую часть этого смущения.Располагая будильником по комнате, они вынуждены вставать перед выключением будильника, вместо того, чтобы надеяться встать после этого — пример разумного действия, основанного на ожидаемых эмоциях.

В этом разделе мы указали, что повседневные выборы и решения, которые мы принимаем, основываются на ожидаемых аффектах. Процесс принятия решения часто включает в себя быстрое мысленное моделирование, в котором можно представить и оценить возможные последствия альтернативных действий. Ожидаемый аффект, который возникает, может затем направлять процесс выбора.Таким образом, люди могут принимать правильные и рационально обоснованные решения именно потому, что руководствуются аффективными соображениями. Таким образом, хотя человеческое поведение во многом определяется бессознательными автоматическими процессами, аффективные остатки сознательных эмоциональных переживаний могут влиять на действия и даже оптимизировать их. Эти аффективные остатки предыдущих эмоций действуют как награды и наказания, чтобы изменить и обновить бессознательные программы, которые затем автоматически запускают поведение.

A. Эмоции стимулируют мышление

Другая недавняя работа показывает, как эмоции также регулируют действие, стимулируя сознательное мышление.Мы предположили, что сознание представляет собой сцену для сравнения бессознательно созданных мыслей со стандартами рациональности. Это дает одно из объяснений того, почему сознательное познание может быть функциональным, но зачем осознавать эмоции? К чему чувства?

Одна из функций осознанных эмоций — помогать обучению, привлекая наше внимание к наиболее важным или неотложным аспектам ситуации. Исследования показывают, что основная функция эмоционального возбуждения — привлечь внимание и мысли к важному (т.е., возбуждающие) события. Некоторые из наших текущих экспериментов исследуют этот процесс. Мы вызываем возбуждение, заставляя людей произносить короткую речь или опускать руки в ледяную воду на минуту или две. Беспокойство при разговоре и боль от ледяной воды активируют миндалевидное тело и соответствующие гормоны, которые объединяются в долговременные воспоминания обо всем, что происходит в данный момент. То есть после задержки в несколько дней информация, за которой последовало такое эмоциональное или физиологическое возбуждение, как правило, хорошо вспоминается (Cahill & Alkire, 2003).Например, при посттравматическом стрессовом расстройстве этот процесс работает слишком хорошо, и людям трудно забыть о травматических переживаниях.

Такое исследование актуально в данном контексте, потому что оно указывает на то, что эмоции не загрязняют мысль, а часто стимулируют мысль, позволяя пересмотреть убеждения и намерения. В самом деле, если бы не эмоции, люди могли бы не думать так много, как они (Baumeister, et al, 2007). В эмоциях сожаления, например, стимулируется контр-фактическое мышление относительно того, как другое решение могло привести к их возникновению. к другим и более желательным результатам.

Искусство, особенно литература и драма, может выполнять смежную функцию. Они включают в себя мысленное моделирование эмоционально важных ситуаций, которые позволяют учиться, чувствуя косвенные эмоции, а не испытывая полноценные эмоции в реальном времени (Mar, Oatley, Hirsh, dela Paz, & Peterson, 2006). Хотя Аристотель считал, что драма способствует выражению эмоций, эмоции драмы (и других ментальных симуляций) появляются в основном для того, чтобы помочь нам регулировать мышление, привлекая наше внимание к важным аспектам ситуаций.Таким образом, искусство позволяет дешево приобретать мудрость.

B. Познание формирует эмоции

Общее представление об эмоциях было очевидно в недавно вышедшем в эфир общественном телесериале в Соединенных Штатах под названием «Эта эмоциональная жизнь». Это был интересный сериал, но он был сосредоточен на продвижении очень стандартного представления о том, что «новый, рациональный мозг конфликтует со старым, эмоциональным мозгом». Основное свидетельство этой модели познания и эмоций касалось трудностей, с которыми люди сталкиваются при осуществлении когнитивного контроля над приступами тревоги и депрессии.Познание действительно плохо справляется с этой задачей. Но это вводящая в заблуждение модель того, как познание обычно влияет на эмоции.

Исследование Джеймса Гросса (2001) помогает исправить эту точку зрения. В хорошо известном эксперименте он показал эмоциональный фильм и попросил некоторых людей сопротивляться выражению любых эмоций, которые он вызывает. Он просил других сдерживать возникновение своих эмоций в первую очередь, пытаясь интерпретировать фильм неэмоциональным образом. Он обнаружил, что, хотя подавление чувств сложно и дорого, людям легче подавлять эмоции, переосмысливая события таким образом, чтобы чувства не развивались.Было обнаружено, что психологически изнурительная природа подавления эмоций снижает способность людей запоминать просмотренный фильм, тогда как его переосмысление не ухудшает память.

Тот факт, что когнитивная реинтерпретация может изменяться и, следовательно, подавлять эмоции, также очевиден на неврологическом уровне (Ochsner, Bunge, Gross, & Gabrieli, 2002). В исследованиях с визуализацией головного мозга было обнаружено, что доброкачественная реинтерпретация тревожных картинок успешно снижает активность миндалины. И наоборот, переосмысление, направленное на усиление эмоциональных реакций, также увеличивало активность миндалины.В таких исследованиях часто наблюдается миндалевидное тело, поскольку оно отражает эмоциональную обработку. Из такого рода исследований регуляции эмоций можно сделать вывод, что регуляция эмоций более успешна, когда она устанавливается до, а не после возникновения эмоции (Gross, 2001). Возможно, эта эффективность познания заранее отражает основную роль познание в эмоциях в более общем смысле, которое должно формировать эмоцию по мере ее развития, а не подавлять ее позже, как это утверждают традиционные взгляды.

Существует ряд других исследований, которые дают аналогичные ответы на поставленные нами вопросы. Когнитивная терапия, например, также предполагает, что эмоции являются продуктом того, как мы думаем, и направлена ​​на изменение проблемных эмоций путем изменения проблемных мыслей (Beck, 1979). Аналогичные выводы сделаны из классических экспериментов по задержке удовлетворения у детей (Mischel, Shoda). , & Родригес, 1989). В одном из таких экспериментов детям был предложен выбор: съесть один зефир сразу или подождать позже, чтобы получить два зефира.Результаты показали, что дети могут сопротивляться искушению, думая о соблазнительном зефире перед ними не как о восхитительной сладости, а как о маленьком белом пухлом облачке. Опять же, когнитивная интерпретация эмоционально вызывающего стимула может эффективно регулировать эмоции и, следовательно, поведение.

Эта зависимость эмоции от мысли также прослеживается в основных теориях эмоций. Например, у нас есть общая теория эмоций, которая определяет различные виды восприятий и мыслей, необходимых для вызова каждой из двадцати двух общих эмоций (Ortony, Clore, & Collins, 1988).Таким образом, страх — это недовольство перспективой нежелательного исхода, стыд — это неодобрение собственного поступка, заслуживающего порицания, гнев — это сочетание неудовольствия по поводу нежелательного исхода и неодобрения заслуживающими порицания действиями другого человека, которые привели к нему, и т. Д. . В этой и связанных с ней оценочных теориях эмоций познание рассматривается как формирующая, а не противоположная эмоция.

Но если познание регулирует эмоции, эмоции регулируют познание. Например, часть нашего исследования касается влияния аффекта на мышление (например,г., Clore & Huntsinger, 2007). Некоторые из этих исследований эмоций и познания исследуют, как настроение и эмоции помогают регулировать то, как мы думаем. Например, при выполнении одних задач лучше заняться лесом, а при выполнении других — деревьями. То есть некоторые проблемы требуют взгляда на глобальную или общую картину, в то время как другие требуют анализа и внимания к деталям. Оказывается, наши чувства в любой данный момент управляют нашими умственными процессами, так что в счастливых состояниях люди с большей готовностью принимают глобальный фокус, тогда как в негативных состояниях (например,g., печаль) они охотнее сосредотачиваются на деталях (Gasper & Clore, 2002). Точно так же положительные аффективные реакции побуждают нас полагаться на любые убеждения и предположения, которых мы уже придерживаемся, тогда как отрицательные реакции, как правило, препятствуют использованию существующих убеждений и мотивируют поиск новой информации. Подобная логика была очевидна в рецептах обучения Джона Дьюи (1916), когда он предупреждал, что обучение может происходить только тогда, когда учащиеся сталкиваются с проблемами, для решения которых их существующие знания недостаточны.

Здесь снова данные свидетельствуют о том, что эмоции часто не мешают мыслить, а мотивируют ее. Более того, чтобы сопоставить наше предыдущее обсуждение роли умственных ресурсов или энергии в мышлении, наше текущее исследование показывает, что люди думают эффективно, когда их настроение и эмоциональные реакции активируют стиль мышления, соответствующий требованиям задачи. Напротив, когда способности, вызванные эмоциями, противоречат требованиям задачи, выполнение требует дополнительной метаболической энергии.Обычно наши аффективные реакции помогают оптимизировать наше мышление в соответствии с задачами, с которыми мы сталкиваемся, что помогает оптимизировать использование энергии. Опять же, вместо того, чтобы противостоять познанию, аффективные реакции обеспечивают полезную обратную связь о том, как человек справляется с событиями.

Я утверждал, что освященное веками мнение о том, что высшие психические процессы являются крышкой над кипящим котлом эмоций, является плохой характеристикой их взаимоотношений. Обзор доказательств в этом разделе показывает, что, хотя когнитивные процессы часто ослабляют эмоциональную силу, они делают это в первую очередь путем интерпретации или определения эмоциональной реакции, тем самым ограничивая ее значение.Эмоциональный контроль обычно происходит не от подавления, а от формирования или направления эмоции. Более того, это формирование и направление могут также сделать эмоции более сильными, чем менее сильными, как мы увидим далее.

C. Познание и сила эмоций

Мы обсуждали взаимодействие между эмоциями и познанием и то, как начальные аффективные реакции могут стать полноценными эмоциями, если ими управляет интерпретация. Общая идея состоит в том, что познание преобразует низкоуровневые, примитивные, аффективные реакции (которые просто указывают на то, что что-то хорошее или плохое) в более точные и разработанные эмоции (например,г., печаль, гнев, стыд, любовь и т. д.). Когнитивные интерпретации ограничивают возможные значения аффекта, сигнализируя, каким образом что-то хорошо или плохо и насколько это срочно или важно. Такие когнитивные ограничения аффективных значений имеют много значений. Например, мы знаем, что тот, кто боится, с нетерпением ожидает перспективы какого-либо нежелательного исхода, а кто-то, кому грустно, оглядывается назад на какой-то нежелательный результат, который уже случился.Но более важным выводом является то, что сила и влияние эмоций в конечном итоге зависят от объекта эмоции (Clore & Huntsinger, 2009).

Когда причина или объект аффективной реакции не очевидны, так что реакция имеет рассеянный фокус, мы обычно называем это настроением. Напротив, когда причина или объект аффективной реакции становятся ясными, тогда аффективная реакция развивает определенный фокус, и мы называем это эмоцией (Clore & Ortony, 2008).До того, как разовьется конкретная эмоция, аффективные реакции, лежащие в их основе, довольно податливы. Их сила и влияние зависят от объектов, которые придают им форму и направление. Что наиболее важно, интенсивность любой эмоциональной реакции зависит от величины последствий, которые, кажется, находятся на волоске. Правители и политики хорошо осведомлены об этом принципе, когда пытаются вызвать общественные эмоции. Так, например, недавний президент США Джордж Буш называл борьбу с терроризмом «войной между добром и злом.… Война за спасение мира ». ¹ Точно так же сербские националисты защищали свою борьбу против независимости этнических албанцев Косово в 2008 году, говоря: «Запад должен понять, что мы не просто защищаем Сербию, мы защищаем Европу от мусульманской агрессии» (Сенгупта , 2007, с. 2).

Моральные и религиозные лидеры также широко формулируют свои послания, чтобы усилить их эмоциональное и мотивационное воздействие. В самом деле, церковь за долгие годы разработала арсенал ультимативных средств для подкрепления своих предписаний (например,ж., судьба бессмертной души; утверждение, что Бог будет доволен или рассержен и так далее). Не только интенсивность эмоций зависит от важности объекта, но также объекты, которые являются символическими, имеют неопределенное значение и окутаны тайной, иногда даже более могущественны. Эта дополнительная сила, по-видимому, проистекает в основном из того факта, что неуверенность в результатах затрудняет переключение внимания и сосредоточение на другом месте (Wilson & Gilbert, 2008).

Мы указали, что аффект — это некоторая регистрация хорошего или плохого, и что определенные эмоции связаны с аффектом, ограниченным когнитивно.Затем эмоции включают в себя определенное достоинство или плохое качество определенного результата, действия или объекта в конкретной ситуации. Важный вывод состоит в том, что сила аффекта и эмоции зависит от того, насколько они ограничены познанием. Давайте рассмотрим такие последствия далее.

Одно из следствий касается психотерапии. Большая часть психотерапии включает в себя изменение неограниченного аффекта в форме настроения на определенные эмоции (Clore & Colcombe, 2003). Настроения — это смутные аффективные состояния, не ограниченные каким-либо конкретным объектом и, следовательно, неясные по своему значению.Примеры включают состояния депрессии и тревоги. Цель психотерапии часто состоит в том, чтобы помочь клиенту определить свой аффект, найти его объект, чтобы человек мог участвовать в полезном, ориентированном на проблему совладании, а не в ориентированном на эмоции копировании (например, чрезмерное употребление алкоголя, еды или сна) , что часто приводит к обратным результатам (Lazarus, 1966). Таким образом, люди могут получить силу, когда специфика их эмоций заставляет их общее страдание быть связано с чем-то конкретным.

Связанное с этим преимущество когнитивных ограничений значения аффекта можно увидеть в дзен-буддийской терапии боли.Практикующий сказал мне, что лечение заключается в том, чтобы человек, страдающий от боли, сосредоточился непосредственно на боли, подробно указывая, как и где она болит. Можно подумать, что сосредоточение внимания на боли сделает травму более мучительной, но оказывается, что такое сдерживание боли, хотя и не уменьшает саму боль, значительно уменьшает страдание, делая боль не чем иным, как тем, чем она является.

Напротив, некоторые формы медитации, хотя они сначала включают сосредоточение на конкретном объекте, таком как красота цветка, имеют своей целью испытать некоторые атрибуты, такие как красота или истина, любовь или сила таким образом, чтобы не ограничен каким-либо конкретным объектом.Этот процесс требует практики, но поскольку Бог обычно считается безграничной любовью, красотой и силой, возможность испытать эти атрибуты без ограничений или интерпретаций, налагаемых конкретным объектом, может быть религиозным опытом.

Эти наблюдения показывают, что сила аффекта зависит от того, как познание ограничивает его значение. Подобно тому, как различные методы лечения могут быть усилены за счет ограничения значения аффективных реакций, некоторые религиозные переживания могут быть усилены за счет ограничения их значения.Здесь мы снова видим, что познание осуществляет контроль над эмоцией не путем конфликта или подавления, а путем формирования, расположения, контекстуализации и изменения ее значения.

Проклятие рациональной психологии

Нет ничего более отрицательного для индивидуальности, чем общее «я». Это, конечно, очень очевидное заявление; это очевидное утверждение, но для необходимо, чтобы было сделано одинаково, потому что это настолько редко, что мы можем различать эти два.Мало того, что мы очень редко различаем эти два понятия, но также очень редко, когда мы понимаем, что — это такое понятие, как «родовое я» (и что именно это может повлечь за собой). Без острого понимания того, что влечет за собой идентификация с родовым «я», мы ни в малейшей степени не сможем оценить природу космической драмы, которая здесь разыгрывается. Мы не замечаем этой драмы, как таковой для нас.

Все мы знакомы с термином «эго», но очень немногие из нас понимают истинное психологическое значение этого термина.Мы тоже знакомы с этим словом — мы думаем, что знаем, что оно означает, но мы не знаем. Мы не могли быть дальше от понимания того, что это значит. Мы говорим, например, о «моем эго», но это ошибка, потому что не нас владеют эго, а эго владеет нами. Когда мы подчинены эго, тогда нет индивидуальности , а если нет индивидуальности, тогда нет «нас». Когда мы были включены в родовое «я», тогда для нас больше нет «уникальности», есть только регулярность. Конечно, здесь задействован мыслящий ум, потому что TM имеет дело только с закономерностями . TM — это машина, и это всегда так, естественно, с машинами! Не существует такой вещи, как «машина, которая может создавать уникальность», как не существует такой вещи, как «машина, которая может распознавать уникальность того, что она есть, и не списывать ее автоматически на ошибку». «Уникальность» — это не что иное, как сама реальность , и поэтому машины не могут распознать реальность.Никто и никогда не собирается создавать «машину, способную распознавать реальность» — этого просто не произойдет!

Никто никогда не будет создавать машину, которая может распознавать реальность такой, какая она есть, и, что более важно, это то, что мыслящий ум тоже никогда не сможет сделать. Сказать, что это абсолютно захватывающая вещь, над которой стоит задуматься, — не достаточно решительно. Как часто мы задумываемся над тем фактом, что «мыслящий разум никогда не может распознать реальность», что он конституционно неспособен сделать это? В каких книгах по психологии мы можем прочитать хоть какое-то упоминание об этой чугунной невозможности, и это наверняка — это чугунная невозможность, несмотря на то, что мы никогда не услышим, чтобы кто-то (тем более психолог!) Говорил о ней. этот факт, или даже намекает на него каким-либо образом.Это так же очевидно, как нос на вашем лице, что мыслящий разум никогда не сможет распознать реальность — механизм, с помощью которого он действует, состоит в том, чтобы сравнивать входящие данные с их категориями и, таким образом, сказать, что эти входящие данные означают, что они дают нам указание. из. Этот механизм очень прост, и нет необходимости углубляться в него; Дело здесь просто в том, что не существует « шаблона », по которому можно было бы распознавать реальность — реальность — это прерывность, а не логическая непрерывность, и логика признает только то, что является « непрерывным » с самим собой (то есть логика не может признать существование чего-либо, что не вписывается в его предполагаемую структуру или не соответствует его неисследованным предположениям).Вот насколько ограничена логика, и так же ограничена мысль …

Это очень прямая вещь, о которой мы говорим здесь; нет необходимости в каких-либо теоретических подкреплениях — мы просто используем два термина «реальность» и «информация» как синонимы. Если мы знаем, что что-то приближается, и мы знаем, более того, что именно , а что , то «что идет» не является информацией. Это далеко не «информация», это тавтология , это избыточность.Если что-то является только «тавтологически истинным», то это означает, что это вовсе не истинно — другими словами, это «видимость, а не реальность». Если что-то не , содержащееся в предыдущий момент, не было , присущее набору предположений, которые мы уже сделали, и тем не менее оно все равно « всплывает », , то это то, что представляет собой информацию. Это просто еще один способ сказать, что то, что только что стало нам известно, не является просто продолжением или проекцией наших мертвых представлений о реальности , но на самом деле является самим подлинным предметом. Таким образом, логический континуум равен «избыточность, замаскированная под информацию» , в то время как разрывность (то есть то, что не ожидается или не предполагается) — это подлинная информация, — это «реальная сделка». Это настоящая сделка именно потому, что она не соответствует их представлениям об этом; это настоящая сделка, потому что нет совпадения между и .

Мы могли бы, возможно, представить, что этот способ обсуждения информации может быть использован для обеспечения способа создания машины, которая может обнаруживать информацию, , но это просто не работает так — механические процессы всегда нуждаются в положительном описании того, что они идентифицируют, «негативное описание» просто не годится.Отрицательные результаты: всегда , как система определяет ошибку, и это не может быть изменено на другой путь. Все механизмы должны быть нацелены на что-то конкретное, так же как все правила по самой своей природе всегда должны указывать на что-то конкретное, определенный определенный результат или ситуацию. В конце концов, не может быть такой вещи, как «неконкретное правило». Не существует такой вещи, как «правило, которое может направить нас к уникальной ситуации», как не существует такой вещи, как «критерий, который может различать реальность».Это неспособность мыслящего разума (который основан на критериях, а не на , а на критериях) признавать или каким-либо образом относиться к реальности, что приводит к созданию общего «я». Мысль не может делать ничего другого , но порождает родовое «я» — если это разрешено. Итак, просто возвращаясь к тому, что мы начали, сказав, что нет ничего более отрицательного для индивидуальности, чем общее Я, и поэтому, если бы было так, что мы ценим нашу индивидуальность, то мы бы уделили немного больше внимания. этот злокачественный процесс, точно так же, как мы обращали бы внимание на черную мамбу или плюющуюся кобру, внезапно входящую в комнату — в конце концов, не следует преувеличивать или небрежно относиться к подобным вещам! Когда существует очень большая опасность, имеет смысл уважать , эта опасность такая, какая она есть, и неконтролируемая активность мысли является очень большой опасностью.Это очень большая опасность для нашей индивидуальности и наша индивидуальность — это то, кем мы являемся на самом деле …

То, что мы видим здесь, представляет собой очень странную ситуацию, поэтому мы смотрим на ситуацию, когда самое дорогое для нас — то, кем мы являемся на самом деле, — может быть отнесено к общей идентичности (это не мы, а какая-то дешевая имитация). который вопиющим образом маскирует под нас) в любое время дня и ночи, не обращая на ни малейшего внимания .Таким образом, с практической точки зрения наша истинная природа, наша индивидуальность не имеет для нас ни малейшего значения — нас не волнует минус , если это будет отнесено к тупому «общему я». Мы отдаем это при каждой возможности, даже не замечая, что мы делаем, даже не задумываясь об этом. С вещами, которые нам дороги, мы, очевидно, не поступаем так — например, мы не позволяем людям случайно забирать у нас наших детей, но мы позволяем общему «я» встать на наши места в любое время, когда оно того захочет — все время.В конце концов, когда общее «я» , а не , хочет включить в себя истинную индивидуальность? С таким же успехом мы можем спросить, когда голодный волк не захочет есть большой жирный стейк из вырезки, оставленный прямо перед его носом? Или мы можем также спросить, когда голодный хищник , а не , хочет съесть свою законную добычу? Это механический закон, о котором мы здесь говорим, и механические законы не являются «удачным или промахным» — механические законы — самая надежная вещь во всей вселенной!

Причина, по которой мы не более внимательны к опасности того, что индивидуальность будет съедена заживо Волком родового я (и причина, по которой мы «принудительно отдаемся хищнику каждый раз, когда он представляется нам»), конечно, состоит в том, что мы абсолютно не понимаем, что происходит. Мы не могли уйти от понимания того, что происходит, потому что мы не ценим динамику этой ситуации — мы не видим, что существует какой-либо конфликт между уникальным и обычным, или что конфликт представляет, кто мы действительно являемся «а другой» тем, кем или чем думающий разум заставляет нас верить, что мы есть ». «Уникальные» настолько «недопредставлены», что — с практической точки зрения — мы даже не знаем, есть ли или могут ли они быть такими. Мы на самом деле живем в Мире Общего — мире массового производства, мире «одного размера для всех», мире, созданном мыслью, и в таком мире просто нет места. за уникальное искусство или уникальный .Как мы уже сказали, мысль работает, искореняя странное и уникальное; Эффективность мысли заключается в в точности в том, как она отбрасывает все, что не имеет ничего общего с ее повестками дня, ее целями, ее антисептическим взглядом на мир. Мысль «оживлена, как могила», хотя, если бы вы сказали это кому-нибудь, они бы не поняли, о чем вы говорите. В мире, созданном мыслью, все имеет свое место, и все «существует по какой-то причине», и мы всегда забываем, что рассматриваемая «причина» существует только потому, что мыслящий ум произвольно сказал, что она должна быть.

Это дилемма современной психологии — современная так называемая «наука» психологии полностью основана на мысли, и поэтому в ней нет места ни для чего, кроме «того, что произвела мысль». Вся суть этой дисциплины в том, чтобы сказать что-то значимое о самих себе (какая польза от этого, если бы не могла!) , и все же мысль никогда ничего не может сказать о том, кто мы есть на самом деле. Это — как мы уже говорили — единственное, что он абсолютно не может делать никогда ! Мысль ничего не может сказать об уникальном; он не имеет отношения к уникальному.Само по себе это было бы хорошо — мысль ничего не может сказать нам об уникальности, а психология, основанная на мышлении, не может ничего сказать нам о , кто мы , и это совершенно так, как должно быть. Это правильно и правильно. Однако проблема в том, что — это «невозможность», которая не соблюдается. Это невозможность, которую очень убедительно «замалчивали». Это возможность, о которой нам никогда не разрешают знать! Таким образом, вместо того, чтобы открыто заявлять о своих ограничениях (чего мысль никогда не сможет сделать, поскольку по самой своей природе не может видеть своих ограничений), имеет место тип « конфабуляции », типа конфабуляции, в которой кипы отупляющих псевдознаний генерируются, псевдознания, которые — если воспринимать их всерьез (как есть) — заставят нас забыть еще более тщательно о том, кто мы есть на самом деле.«Рациональная психология» — это высшее оружие родового «я», следовательно, это способ общего «я» доказать, что оно «единственный истинный претендент на трон». Это общий способ «я» навсегда похоронить индивидуальность , и он, несомненно, очень хорошо справляется с этим…

Автор: Ник Уильямс

Ник Уильямс работает и пишет в области психического здоровья и особенно интересуется неравновесными состояниями сознания, которые являются состояниями ума, которые не могут быть подтверждены стандартными экспериментами или ссылкой на какую-либо формальную теоретическую перспективу.

(Посещали 129 раз, сегодня 1 посещали)

Древний стоицизм и рациональная психология

Фред Эдворд

Гуманистические пути к психическому здоровью (1995)

«Быть ​​философом, — сказал Торо, — значит не просто иметь тонкие мысли или даже основать школу, но так любить мудрость, чтобы жить согласно ее велениям, жизнь простоты, независимости, великодушия и доверять. Это решение некоторых жизненных проблем не только теоретически, но и практически.”

Тем не менее, это часто то, что мы, гуманисты, упускаем из виду во многих сферах нашей деятельности. Решить некоторые проблемы жизни или помочь другим решить их очень практичными и приземленными способами — это, в конечном счете, то, для чего, я думаю, была разработана философия гуманизма. В конце концов, гуманизм можно определить как приверженность использованию разума и наблюдений на службе человеческих потребностей и интересов здесь и сейчас. И, как таковая, эта этика направлена ​​на то, что древние и современные мыслители называли «хорошей жизнью».«Для гуманистов хорошая жизнь — это та жизнь, в которой разум — инструмент, а счастье — цель — счастье как для нас самих, так и для других.

Итак, если бы современный гуманизм проследил свои корни до какой-то конкретной древней философской системы, что это была бы за система? Что ж, учитывая наше наследие вольнодумства, есть тенденция выбирать эпикурейство. Его основатель Эпикур бросил вызов религиозным традициям своего времени, четко заявив, что суеверный страх перед адским пламенем является главной причиной человеческих страданий здесь и сейчас.Подобные вещи греют сердца разоблачителей среди нас. Но имели ли эпикурейцы или их киренаские предки правильное представление о том, как достичь счастья? Я не верю, что они это сделали.

Вопреки учениям этих древних гедонистов кажется, что счастье редко может быть достигнуто напрямую, через прямое стремление к хорошо сбалансированному набору удовольствий. Счастье больше похоже на «хорошее самочувствие». Обязательное его условие — отсутствие болезней. И когда дело дошло до обеспечения этой предпосылки, для облегчения болезней разума и даже общества, именно древние стоики часто оказывались лучшими философами-докторами.

Бертран Рассел в своей книге «Покорение счастья» изложил стоическое изречение в современных терминах. «Я считаю, — писал он, — что несчастье во многом обусловлено ошибочными взглядами на мир, ошибочной этикой, ошибочными жизненными привычками. . . » Следуя примеру Рассела, Гуманист года 1971 года Альберт Эллис применил аналогичный подход. В своей рационально-эмоциональной терапии, которую он открыто признает гуманистической и уходящей корнями в древний стоицизм, Эллис сосредотачивает внимание на иррациональных идеях, которые делают людей несчастными.Он обращает внимание на требования Иеговы, религиозность, катастрофу, которые оказываются контрпродуктивными и обреченными на провал. И он предписывает разум как инструмент, лучше всего способный сломать эти крайности ума.

Таким образом, с этой точки зрения, первый шаг к достижению хорошей жизни — это устранение препятствий, устранение препятствий на пути к счастью. Хорошо бы перестать болеть, прежде чем пытаться выздороветь. По крайней мере, так могло бы показаться. . .

Но я считаю это ошибкой.

Ибо есть предшествующий шаг даже к только что описанному. Есть, так сказать, предпосылка для предпосылки. И это последнее условие не имеет ничего общего с разумом. На самом деле все связано с желанием.

Вы знаете старый анекдот. Сколько нужно терапевтов, чтобы поменять лампочку?

Он изменится только тогда, когда действительно захочет измениться.

Короче говоря, мотивация — это ключ. Таким образом, первая задача консультанта, лидера группы выздоровления, лидера молодежного клуба и даже социального реформатора — привить сильное желание перемен.И человек пробуждает сильное желание перемен через такие действия, как — извините за выбор терминологии — евангелизация и разжигание черни. Правильно: человек обращается непосредственно к эмоциям. Человек рисует наглядную и красивую словесную картину хорошей жизни и хорошего общества, так что они становятся желанными целями.

Людей, у которых это хорошо получается, называют «дальновидными» мужчинами и женщинами.

И еще можно нарисовать графическую и уродливую словесную картину страдания. Кто-то задумывается о значении нынешнего несчастного состояния — сосредотачивается на том, что не так и как нельзя просто допустить, чтобы дела продолжались так, как они есть.

Людей, которые делают это хорошо, называют проповедниками адского огня.

Это старый трюк с кнутом и пряником. Это разжигает ярость желания, раздувает пламя недовольства. Это то, из чего сделаны революции: революции в обществе или революции в личной жизни.

Именно с этой целью римский философ-стоик Сенека написал свое эссе «О краткости жизни». В этом эссе он обратил внимание на тот факт, что люди часто не приводят в порядок свою жизнь хоть как-то вовремя.Он написал:

Большинство смертных горько жалуются на злобу природы, потому что мы рождены для такой короткой продолжительности жизни, потому что даже это предоставленное нам пространство проносится так быстро и так быстро, что все, кроме очень немногих находок жизнь подходит к концу как раз тогда, когда они готовятся к жизни.

Это была палка. Потом была морковь.

Но жизнь, которую мы получаем, не коротка, но мы делаем ее такой, и у нас в ней нет недостатка, но мы расточаем ее.

И он добавил: «Наша жизнь достаточно долгая, если ее правильно устроить».

Сенека имел в виду, что люди поступят правильно, если будут больше заботиться о ценностях и жизненных приоритетах. Он призывал своих читателей пересмотреть свои цели, переоценить себя, уделить действительно важным вещам больше времени и действовать сейчас.

В качестве примера мы можем оглянуться вокруг себя сегодня и увидеть, как многие люди живут по такому принципу, который можно было бы назвать «планом отсроченных платежей». Дети обычно говорят: «Подождите, пока я вырасту.«Учащиеся не могут дождаться окончания школы и уйти из дома, чтобы начать жить так, как им нравится. Когда молодые люди встречаются, они с нетерпением ждут того времени, когда выйдут замуж. Тогда они будут счастливы. Выйдя замуж, они надеются обзавестись собственным домом. Тогда они будут счастливы. Когда приходит зима, они ждут весны или того дня, когда они смогут переехать в Калифорнию. Если у них есть дети, они говорят: «Когда дети вырастут и уйдут из дома, мы сможем делать то, что хотим». Конечно, есть еще работа.Поэтому они смотрят на пенсию как на время, чтобы жить.

Сенека самым решительным образом осудил это отношение:

Разве вам не стыдно оставить для себя лишь остаток жизни и выделить только то время, которое нельзя посвятить никаким делам? . . . Какое глупое забвение смертности откладывать благие планы на пятидесятый и шестидесятый год и намереваться начать жизнь с точки, которой не все даже достигли! »

Сенека считал, что мы можем жить сейчас, каждый день, можем найти смысл и радость в это время, а не в какое-то другое.Он утверждал, что не ждите счастья, а создавайте его.

По иронии судьбы, когда приходит пенсия, люди обычно оглядываются назад и задаются вопросом, что стало с «хорошими временами». Лекарство — всегда помнить, что сегодня — тот день, когда вы будете испытывать ностальгию по завтрашнему дню. Это «старые добрые времена». Сделайте их хорошими, пока они не состарились.

Однако откладывать счастье — не единственная проблема. Люди также теряют большую часть своей жизни, стремясь получить одобрение других. Они живут своей жизнью для других, но не в благотворительности, которая может принести обоюдное счастье, а рабски, отдавая свое счастье в руки других.Они часто беспокоятся о том, что могут подумать и сказать другие.

Альберт Эллис много писал о том, чтобы не беспокоиться о том, что думают другие. Так поступал римский император Марк Аврелий, который в своих размышлениях сказал:

Постоянно наблюдайте, кто они, чье одобрение вы ищете, и какими принципами они руководствуются. Потому что, если вы посмотрите на источники их мнений и аппетитов, вы не осудите те оскорбления, которые они наносят, и не пожелаете одобрения, в котором они отказывают.

В другом месте он добавил, что нельзя прислушиваться к мнению всех людей, а только к мнению тех, кого мы можем уважать.

Конечно, есть и те, на кого мы стремимся произвести впечатление, сравняться с ними и соревноваться с ними. Какую часть нашей жизни мы позволяем им отнимать у нас? И среди скольких таких людей каждый из нас распределяет свою жизнь? Сенека утверждает:

Люди не позволяют никому захватывать свои владения и бросаются к камням и оружию, если возникает хотя бы малейший спор о границах их собственности, но при этом они позволяют другим нарушать свою жизнь — более того, они сами даже приведите тех, кто в конечном итоге им овладеет.

Итак, очевидно, что попытки прожить свою жизнь по меркам других отвлекают нас от самих себя. Итак, нам следует тщательно выбирать стандарты, по которым мы хотим жить, и знаменосцев, которым мы хотим следовать. Если нам кажется, что жизнь коротка, это свидетельствует о том, что мы сделали неправильный выбор и можем лучше переоценить свои цели и, возможно, даже наши ценности. После многообещающего старта так легко отвлечься и потерять из виду причины, по которым мы делаем то, что мы делаем. То, что поначалу было средством для достижения достойных целей, может стать самоцелью.Но это не наши цели, это те цели, с которых мы начали. Это цели, которые уводят нас от самих себя и делают время, которое мы действительно тратим на себя, короче и короче.

Еще один источник ощущения, что жизнь коротка, — это время, потерянное в беспокойстве, страхе и тревоге. Ирония заключается в том, что в тот самый момент, когда мы достигаем наших целей или обретаем жизнь, к которой стремимся, тревожная мысль наводняет нас: «Как долго это продлится?» Мы задаемся вопросом, не исчезнет ли все это в результате какого-нибудь бедствия. Счастливы в браке могут задаться вопросом, не испортит ли однажды развод все.Богатые могут беспокоиться о банкротстве. Что бы это ни было, это может быть потеряно, и это осознание может привести к тому, что некоторые не смогут насладиться щедростью момента. Конечно, можно принять меры предосторожности, но жить надо сейчас.

Как тревога за будущее отнимает у нас настоящее, так и чувство вины за прошлое. Все люди совершают злодеяния, некоторые преднамеренные, а некоторые случайные. Но чувство вины и угрызения совести непродуктивно и часто контрпродуктивно. Если мы сделали что-то неправильно, нам следует выяснить, какие действия мы можем предпринять, чтобы исправить проблему или исправить ситуацию.Если ничего нельзя сделать, мы должны попытаться извлечь из этого опыта все, что можно, чтобы избежать повторения в будущем. Но никогда не бывает продуктивно погрязнуть в собственной жалости к себе, осуждать себя, наказывать себя или проводить остаток своей жизни, как будто мы этого не заслуживаем.

Тем не менее, многие так делают. Если бы это было не так, не было бы популярности религий, ориентированных на чувство вины. Во времена Ветхого Завета коллективную вину племени символически возлагали на козла, а козла отпущения отправляли в пустыню.Но с приходом христианства Христос стал козлом отпущения за грехи человека. Его смерть должна была освободить всех верующих от вины за их прошлые поступки. «Спасенные» считали себя «омытыми безвинной кровью Христа» и полностью прощенными за свои преступления.

Этот вид символического кровавого жертвоприношения — интеллектуализированная версия примитивной схемы искупления вины. Пока люди жили в обществах, они часто пытались изобрести такие схемы.Вина — это настолько болезненная и дезориентирующая эмоция, что общество не может функционировать, если ему позволено свободное господство.

Однако такие схемы искупления вины не приносят никакой пользы. Неправильно все еще сделано. Это ставит мыслящего человека в затруднительное положение. Поскольку никакой ритуал не может исправить действительное проступок, должен ли мыслящий человек продолжать чувствовать себя виноватым? Многие скажут «да». Но это сделало бы думающего человека менее эффективным, чем тот, у кого есть ритуальная схема. Внезапно две цели — честность перед самим собой и рациональная жизнь — кажутся противоречащими друг другу.

Но это не так. Первоначальное осознание проступка напоминает нам о нашей ошибке. Но такие чувства не являются самоцелью. Они побуждают к продуктивным действиям. Такое действие может быть направлено на исправление того, что можно исправить, или для выполнения в будущем таким образом, чтобы избежать повторного выполнения. Но как только соответствующие действия приняты или решено, больше ничего делать не нужно. И если человек чувствует себя виноватым в чем-то, что на самом деле не является неправильным, то подходящим курсом является самообразование, а не меры по исправлению положения или решение.

Но подумайте, сколько люди тратят свои жизни на бесполезные повторения прошлых ошибок. А те, кто не может прямо признать свои ошибки и не имеет схемы искупления вины, в которую они могли бы поверить, часто прибегают к репрессиям и другим усилиям, чтобы забыть то, что они сделали. Такие действия могут настолько отвлечь от осмысленного преследования своих целей, насколько это может явное чувство вины. О прошлом нельзя ни забывать, ни останавливаться на нем, но следует извлекать уроки из него в интересах лучшей жизни в настоящем и будущем.

Что касается использования времени, прошлого, настоящего и будущего, Сенека писал:

Прошло время? Это то, что можно понять в воспоминаниях. Время присутствует? Это то, что используют. Это еще впереди? Это то, чего можно ожидать. Человек делает жизнь долгой, объединяя все времена в одно. Но у тех, кто забывает прошлое, пренебрегает настоящим и боится за будущее, жизнь очень коротка и беспокойна.

Гуманистическое изречение гласит, что этой жизни хватит.Мы пройдем этот путь только один раз, и никто не может гарантировать, что рай будет ждать сразу за могилой. Это, наверное, наш единственный шанс. Но возможностей этой жизни достаточно, чтобы придать смысл нашему существованию. Потому что именно в контексте этой жизни мы любим, смеемся, испытываем природу, преследуем цели и радуемся триумфу. И чтобы лучше наслаждаться этими вещами, мы набираемся мужества, переносим невзгоды и восстаем из пепла неудач.

И для тех, кто продолжает надеяться на загробную жизнь, пусть это будет рассматриваться как бонус к хорошо прожитой жизни здесь и сейчас, а не как средство оправдания отказа от всего, что находится в ладони.

И все же так много людей отказываются от хорошей жизни. Они присоединяются к аскетическим религиозным орденам, политическим массовым движениям, которые отдают все блага будущим поколениям, принимают вероисповедания чрезмерного самоотречения. Цена, которую люди платят за приверженность таким идеям, преданность харизматическим лидерам и участие в фанатичных крестовых походах, ошеломляет. Сенека мог иметь в виду таких людей, когда писал:

Они проводят жизнь в приготовлении к жизни! Они формируют свои цели с расчетом на далекое будущее; все же откладывание — величайшая трата жизни; он лишает их каждого дня, как он приходит, он вырывает у них настоящее, обещая что-то в будущем.Самым большим препятствием на пути к жизни является ожидание, которое зависит от завтрашнего дня и тратится впустую сегодня.

Многие бывшие фундаменталисты обнаружили это слишком поздно, часто сожалея о потраченных годах. Это может привести их к безумным усилиям наверстать упущенное. Например, когда статья об анонимных фундаменталистах, организации бывших фундаменталистов, появилась в номере журнала Penthouse, положительный отклик бывших фундаменталистов был ошеломляющим, поскольку многие читали журнал, чтобы наверстать упущенное. они раньше пропустили.

Гуманизм, с другой стороны, — это философия сегодняшнего дня, настоящего мира наших чувств и стремлений. Это этика, которая ставит жизнь на первое место, а смерть — на последнее. Это образ жизни, который находит радость в весеннем цветке или в грохоте волн на берегу моря, в мгновенной встрече с людьми или в мурлыканье котенка. Это фокус, который включает в себя целенаправленные цели, значимые занятия и высокие устремления.

И это потому, что, как только «бык» успешно побежден, как только иррациональные идеи, блокирующие счастье, будут в значительной степени устранены, можно сосредоточить внимание на осознании самой хорошей жизни.Теперь можно более прямо преследовать цель.

Ллойд и Мэри Морейн говорили о хорошей жизни в своей книге Beacon Press 1954 года «Гуманизм как следующий шаг», когда они написали:

В качестве отправной точки давайте возьмем идею о том, что эту жизнь нужно пережить глубоко, прожить полностью, с чутким осознанием и признательностью того, что нас окружает.

Это была первая из семи ключевых идей гуманизма. Они уточнили, сказав:

На протяжении веков всякий раз, когда люди остро наслаждались видами, звуками и другими ощущениями окружающего мира, и наслаждались ими такими, какими они были, — а не потому, что они олицетворяли что-то еще, — они переживали жизнь гуманистически.Всякий раз, когда они испытывали острый интерес к драме человеческой жизни вокруг них и страстно желали принять в ней участие, они чувствовали себя гуманистами.

Называя это отношение «жаждой жизни», они следовали примеру Бертрана Рассела, который в «Завоевании счастья» называл «изюминку» «самым универсальным и отличительным признаком» счастливого человека. Рассел утверждал, что люди с этим качеством — это те, кто приходит в жизнь с хорошим аппетитом, радуется тому, что уже есть перед ними, вкушает вещи до тех пор, пока не наберется достаточно, и знает, когда остановиться.

Для некоторых это видение звучит как Омар Хайям:

Книга стихов под веткой,
Кувшин вина, буханка хлеба — и ты
Рядом со мной пою в пустыне —
О, пустыня теперь была раем!

Ах, извлеките максимум из того, что мы еще можем потратить,
Прежде, чем мы тоже в Прах спустимся;
Прах в прах и прах в ложь,
Без вина, без Сонга, без Зингера и… без конца!

Что близко к гедонистической доктрине Гуманистов обвиняют в защите:

Ешьте, пейте и веселитесь, ибо завтра мы умрем.

Или, как однажды выразился Mad Magazine —

Кувшин вина, буханка хлеба и ты —
Довольно скоро я буду пьян, толст и в беде.

Но нам не нужно понимать Омара-изготовителя палаток буквально, когда речь идет о пьянстве и кутежах. Гуманистическое представление о хорошей жизни гораздо глубже, чем любая философия, которую можно найти на дне бутылки. Физические удовольствия — это далеко не все. Для гуманиста есть также удовольствия свободного ума, совершающего новые открытия, решения проблем и созидания.Есть наслаждение от искусства, музыки, танца и драмы. Это радость помощи другим и задача работать над тем, чтобы сделать мир лучше и спокойнее. И, конечно же, есть радости, связанные с любовью и семьей. Гуманист стремится получить удовольствие от стольких из них, насколько это разумно, и не может этого сделать, если чрезмерное внимание только к одному из них полностью захватит жизнь.

В этом мы явно едины с древнегреческим идеалом целостности и интеграции жизни. Например, на древних Олимпийских играх соревнования включали не только легкую атлетику, но и драму, музыку, поэзию и философию.И вся комбинация рассматривалась как религиозное событие. Греки все это собрали и сделали. Мы тоже можем.

Обладая интересом к жизни, мы присоединяемся к древним китайцам, которые, следуя Конфуцию, видели большую часть жизни как игру, что объясняло их удовольствие от церемоний и особенно их любовь к игрушкам.

Такой мирской и добродушный взгляд на жизнь, не требующий окончательного знания, выделяется на фоне индуизма. В то время как йогин часто рассматривается как отрекающийся от желаний, ведущий аскетический образ жизни и обретающий вечное знание, Сократ, мудрец древних греков, сознательно вызывал в себе определенные аппетиты, вел активную социальную жизнь и заявлял, что не имеет знание что угодно!

Оно также радикально отличается от консервативного христианства, которое иногда называло этот мир пеленой слез, рассматривало удовольствия как тщеславие и, кажется, находило цель человеческой жизни за пределами могилы.Такие верующие могут цитировать Екклесиаста —

.

Лучше доброе имя, чем дорогой елей,
день смерти, нежели день рождения.
Лучше пойти в дом плача
нежели в дом пира;
ибо для этого все люди приходят,
пусть живые примут это близко к сердцу.
Лучше печаль, чем смех,
суровое лицо приносит пользу.

Иерусалимская Библия

В качестве противоядия Роберт Льюис Стивенсон в своей Рождественской проповеди предложил следующие слова:

Кротость и жизнерадостность превыше всякой морали: они являются совершенными обязанностями.Если ваша мораль заставляет вас скучать, положитесь на нее, они ошибаются. Я не говорю: «откажитесь от них», потому что они могут быть всем, что у вас есть; но скрывайте их, как порок, чтобы они не испортили жизнь лучшим людям ».

Способ прожить хорошую жизнь хорошо описан Хэвлоком Эллисом в своей книге «Танец жизни». Там он представляет жизнь как искусство, которое лучше всего можно охарактеризовать как танец. В этом он следует за древними греками, которые выбрали образ танца, потому что, в отличие от ходьбы или бега, танец обычно не рассматривается как целенаправленная деятельность, ведущая из точки А в точку Б.Танцуют от чистого удовольствия от деятельности. Важен процесс, а не продукт. И вот как можно прожить гуманистическую хорошую жизнь.

Итак, когда кто-то спрашивает гуманиста: «В чем цель жизни?» Гуманисту следовало бы ответить: «Жизнь — это не цель, жизнь — это искусство». Смысл находится в действиях.

И эта философия порождает оптимизм. Как написал Роберт Льюис Стивенсон в «Детском саду стихов» —

В мире так много всего, я уверен, что мы все должны быть счастливы, как короли.

Да, в этом мире есть больше, чем я мог бы испытать за тысячу разных жизней. Здесь есть богатство, рог изобилия, множество возможностей. Здесь так много всего, что нужно увидеть, сделать, прочитать и узнать. Вопрос не в том, «Что мне делать со своей жизнью?» но «Что мне делать дальше ?!»

Тем не менее, теперь мы можем спросить, если эта хорошая жизнь должна быть целью, является ли эта цель доступной только для богатых, умных, образованных? Если это так, то мы пропагандируем образ жизни лишь для относительно небольшого числа людей в мире.Конечно, я должен признать, что я извлекаю выгоду из того, что рос в среде среднего класса в богатой стране, где у меня есть доступ к множеству возможностей выбора. Но не все потеряно в более бедных условиях в менее богатых странах. Например, в Виджаяваде, Индия, большая семья гуманистов обучает бедняков деревень радостям традиционных народных танцев, музыки, спорта, науки, животноводства, профессиональных навыков и, что самое важное, возможности огромного мира. только через чтение.Многие из тех, кто получает выгоду от этих усилий, не только бедны и необразованны, но часто становятся инвалидами и брошены. Тем не менее, в стране, пропитанной древними традициями потустороннего мира из-за таких суровых реалий, гуманистическое видение предлагается и встречается. Международная ассоциация за свободу вероисповедания, всемирная организация либеральных религий, имеет аналогичные проекты в Индии и получает аналогичные результаты. Видение — это не иллюзия.

Поскольку мои визиты в Индию дали мне возможность оценить важные элементы их культуры, я хотел бы завершить свое выступление здесь одним из самых гуманистических стихотворений, дошедших до нас из легендарного прошлого этой страны.Это называется «Приветствие рассвету». Если бы мы приветствовали каждый день такими словами, у нас никогда не было бы времени жаловаться на то, что жизнь коротка, и мы редко зацикливались бы на иррациональных идеях. Мы были бы слишком заняты своим счастьем.

Взгляните по сей день! Ибо это жизнь, сама жизнь жизни, В ее кратком ходе Ложатся все истины и реальности вашего существования: Блаженство роста Слава действия Великолепие достижений Ибо вчера — всего лишь мечта, А завтра — только видение, Но сегодня хорошо прожитый день делает каждый вчерашний день мечтой о счастье, а каждое завтра — мечтой надежды.Итак, смотрите хорошо по сей день! Таков привет заре.

---

Это текст выступления, подготовленного для Ассоциации гуманистов Массачусетса и прочитанного в воскресенье вечером 14 февраля 1993 г. в Гарвардском научном центре. Его автор, Фредерик Эдворс, является исполнительным директором Американской гуманистической ассоциации.

За дополнительной информацией о рационально-эмоциональной психотерапии Альберта Эллиса обращайтесь по телефону —

INST. ДЛЯ РАЦИОНАЛЬНО-ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ ТЕРАПИИ
45 E 65TH ST.
NEW YORK NY 10021 Телефон: (212) 535-0822

Доктор Эллис был признан гуманистом года Американской гуманистической ассоциации 1971 года.

© Copyright 1995 Фред Эдвордс

---

Разрешение на воспроизведение этого материала целиком в электронном или распечатанном виде настоящим предоставляется бесплатно владельцем авторских прав. Бесплатное разрешение на перепечатку эссе предоставляется некоммерческим публикациям Humanist and Freethought. Все остальные должны получить предварительное разрешение автора через Американскую гуманистическую ассоциацию.

Рациональны ли люди? | Психология сегодня

Это гостевой блог, написанный сотрудником лаборатории эволюционной психологии SUNY New Paltz Алексом Маккилем.

Источник: PublicDomainPictures — 17913 изображений / Pixabay

Люди придерживаются потенциально ошибочных убеждений по разным причинам. Люди хотят быть верными ценностям своей семьи, друзей, политической партии или религии. Некоторые хотят произвести хорошее впечатление на своего начальника и потенциальных будущих работодателей.Другие хотят избежать конфликта вокруг тех, с кем они не согласятся. Другими словами, есть много причин, некоторые из которых на самом деле рациональны, почему мы часто рассуждаем плохо.

Рациональны ли люди?

Похоже, для когнитивных психологов стало развлечением находить все случаи, когда человеческое мышление не работает. Эксперты говорят нам, что люди — плохие мыслители. Мы с треском провалимся в довольно простых условно-логических задачах следующего вида: вам представлены четыре карточки, каждая из которых имеет номер с одной стороны и букву с другой.Например, вам представлены четыре карточки с цифрами 4, 7, E и K. Вам дается следующая задача: какие две карты вы должны перевернуть, чтобы проверить истинность утверждения о том, что если карта показывает гласную на одной сторона, то на другой стороне есть четное число? Угадай.

Правильный ответ: вы переворачиваете карту с буквой E (это простой вариант) и переворачиваете карту с цифрой 7 (а?). Большинство людей ошибаются. Фактически, исследования показывают, что менее 10% людей открывают правильные карты (Evans et al., 1993). Большинство людей обнаруживают, что переворачивают букву Е, что правильно, и карточку с цифрой 4, что неверно.

Более того, был сгенерирован длинный список когнитивных предубеждений, показывающий, как мы по-разному рассуждаем о двух частях информации, которые абсолютно равны по логике, но различаются по формулировке (эффект кадрирования), используем нерелевантную информацию, чтобы раскрасить то, как мы понимаем вероятность (ошибка конъюнкции) , рассуждать о скорости чего-либо, основываясь на том, насколько легко мы можем вспомнить события (эвристика доступности), найти доказательства, подтверждающие наши ранее существовавшие убеждения (предвзятость подтверждения), и многое другое (Tversky & Kahneman, 1974).

Мы не рассуждаем так, как компьютеры

Из представленных до сих пор свидетельств можно сделать вывод, что люди — плохие мыслители. Тем не менее, чего часто явно не хватает в этой литературе, так это фразы «по сравнению с чем?» По сравнению с компьютерами мы плохо рассуждаем. Но так будет всегда, поскольку мы разработали компьютеры, чтобы они были абсолютно логичными. Вопрос в том, разумно ли предположить, что люди рассуждают как компьютеры? Были ли люди созданы, чтобы быть совершенно логичными? С эволюционной точки зрения нет оснований предполагать, что это так.

Я слышал, как сказал когнитивный психолог Стивен Пинкер фразу: «Реальность — это мощное давление отбора». И поэтому логично, что истина и рациональность — это пункты назначения, на которые иногда может наткнуться разумный разум. Хотя мы плохо рассуждаем по сравнению с компьютерами, по сравнению почти со всеми другими видами животных, наша способность рассуждать замечательна. Мы подавляем базовые импульсы и откладываем или откладываем настоящее удовлетворение, исходя из будущих проблем. Мы моделируем поведенческие модели и последовательность действий в нашем сознании, прежде чем воплотить их в реальность.Таким образом, мы сможем решить проблему, физически не страдая от последствий неудачи.

Мы перехитрили все остальные виды, потому что мы ставим цели, планируем заранее, думаем, прежде чем действовать, помним, что работает, а что нет, и обновляем свое поведение в свете этой информации (Pinker, 2010; Tooby & DeVore, 1987).

Тем не менее, правда и рациональность также имеют неблагоприятные качества. Правда может испортить чей-то день. Он мало заботится о наших чувствах, срывает маски, которые мы носим, ​​чтобы скрыть наши уязвимости и недостатки, проникает сквозь наши мелкие попытки непогрешимости, всеведению и праведности, чтобы раскрыть простых смертных, прячущихся в углу за всем этим.Эти черты истины и рациональности, среди прочего, могли сбить человеческое мышление с пути совершенной логики.

Нам не всегда нужна правда. Вместо этого мы часто хотим убедить других в своей самоуверенности, маскирующейся под истину, чтобы убедить их присоединиться к нашему делу. Мы искажаем правду, чтобы заставить себя и других чувствовать себя лучше, выглядеть лучше и казаться богоподобными существами, которыми мы не являемся. Мы находим доказательства и отрицаем доказательства против мнений и убеждений, которых мы придерживаемся, в отношении групп, к которым мы принадлежим, а также людей, с которыми мы общаемся (факт, который приведет вас гораздо дальше в понимании отрицания изменения климата, чем научное невежество).

Воплощая эволюцию в жизнь

Предположения, традиционно лежащие в основе области психологии рассуждений, заключались в том, что человеческое мышление функционирует для улучшения индивидуального познания (Mercier & Sperber, 2011). Эта область началась и до сих пор в значительной степени оформлена в рамках аристотелевской логической схемы, согласно которой человеческий разум ведет нас к логическому ответу. Итак, человеческое мышление в основном оценивалось с помощью задач дедуктивного мышления в форме силлогизмов.Но, скорее всего, это не те допущения, на которых развивалось рассуждение, потому что часто истина — это именно то, чего мы хотим избежать, и избегание ее могло быть эволюционно выгодно, особенно для тех, кто особенно хорошо умел убеждать, обманывать и доказывать свою несостоятельность. прицел правды.

Я предлагаю заменить Аристотеля Дарвином в этом отношении. Дарвин предложил единственную теорию возникновения органического дизайна: эволюцию путем естественного отбора.А естественный отбор — это процесс, с помощью которого организмы приспосабливаются к среде, в которой они развиваются. Рассуждение почти наверняка является адаптивной умственной способностью или набором умственных способностей, которые были выбраны в течение эволюционного времени. Но рассуждение, как я уже говорил выше, скорее всего, не эволюционировало для улучшения индивидуального познания и не привело к истине.

Ученые-когнитивисты Дэн Спербер и Хьюго Мерсье предложили эволюционно обоснованный взгляд на рассуждение как на умственную способность, появившуюся в результате адаптации к социальной жизни человека, в частности, к общению (Mercier & Sperber, 2011).В частности, для них основная функция аргументации является аргументированной. Его правильная функция — придумывать и оценивать аргументы в коммуникативном контексте, чтобы убедить других, которые в противном случае не приняли бы то, что вы говорите, на основе доверия.

Действительно, исследования показывают, что когда рассуждение происходит в аргументированном контексте, люди на самом деле являются хорошими рассуждающими (Mercier & Sperber, 2011). Было показано, что способность людей решать абстрактные логические силлогизмы увеличивается, когда эти силлогизмы расположены в аргументированном контексте (Mercier & Sperber, 2011; Petty & Wegener, 1998; Thompson et al., 2005).

Кроме того, исследования мотивированных рассуждений показывают, что, когда люди мотивированы отвергнуть какой-либо вывод (например, когда этот вывод подразумевает что-то плохое о них), они будут использовать представленные им доказательства, чтобы опровергнуть вывод. Однако, когда люди мотивированы принять вывод (например, когда этот вывод подразумевает что-то хорошее о них), они не принимают во внимание ту же самую информацию (Ditto & Lopez 1992). Эта аргументативная теория рассуждений не только объясняет очевидное отсутствие навыков рассуждения в традиционных задачах, используемых для оценки рассуждений, но также объясняет ключевые свойства рассуждения, такие как сильные различия в производстве и оценке аргументов.

Поскольку функция аргументации состоит в том, чтобы убедительно аргументировать свою позицию, эта теория предсказывает, что люди должны быть одновременно предвзятыми и ленивыми в приведении аргументов. В частности, они должны иметь сильную предвзятость подтверждения при производстве аргументов, приводя аргументы, которые поддерживают их собственную точку зрения и атакуют точку зрения их оппонента. В этом смысле предвзятость подтверждения — это свойство рассуждения, а не недостаток, поскольку оно помогает в общей функции аргументации при аргументировании своей позиции.Кроме того, предсказывают, что люди будут ленивы придумывать свои аргументы, быстро придумывая аргументы, не ожидая контраргументов (Mercier & Sperber 2011).

Однако, с другой стороны, эта теория предсказывает, что при оценке аргументов, особенно аргументов собеседника с противоположными взглядами, люди требовательны и объективны, а не предвзяты и ленивы. Требуя, потому что они не хотят поддаваться никакому контраргументу, но объективны, потому что они все еще хотят быть убежденными в сильных и правдивых аргументах, и в этом весь смысл спора в первую очередь.

Ряд исследований подтверждают различие между производством и оценкой аргументов (Mercier & Sperber, 2011; Mercier & Sperber, 2017). Когда люди рассуждают в одиночку, полагаясь на изолированное производство аргументов, они рассуждают плохо. Однако, когда люди рассуждают в контексте группового диалога, в котором аргументы приводятся и оцениваются, люди рассуждают очень хорошо (Mercier, 2016; Mercier & Sperber, 2011). Кроме того, эта теория объясняет многие из кажущихся пробелов в человеческих рассуждениях, такие как предвзятость подтверждения, лень в рассуждениях, мотивированные рассуждения, а также феномен обоснования и рационализации в задачах рассуждения (Gigerenzer, 2018; Mercier & Sperber, 2017).

Насколько нам известно, человеческий мозг — самая сложная и сложная вещь, которая существует во Вселенной. Список «предубеждений» и так называемых «систематических ошибок» в нашем мышлении необходимо пересмотреть в свете дарвиновской эволюции. Фактически, когда информация создается для лучшего соответствия нашей интуиции и условиям, в которых мы развивались, многие из этих предубеждений начинают больше походить на ошибки в познании и больше на ошибки в теории (Gigerenzer, 2018; Mercier & Sperber, 2017).

Человеческий разум не рассчитывает правильный ответ, как совершенно логический компьютер.Все адаптации, включая те, которые вызывают человеческое мышление, имеют встроенное допущение о том, что они приводят к повышению репродуктивной способности, которая в случае рассуждения, как предполагалось, действует в основном в социальной жизни человека. Мы используем разум, чтобы улучшить общение: чтобы оправдать себя и свои идеи, убедить других в своей правоте, оценить свои доводы, в том числе на основе объективности. Это не означает, что мы не можем рассуждать логически, как компьютер (не забывайте, что мы разработали компьютеры!), Но просто логика не является основной функцией человеческого мышления.Чтобы понять, как что-то вроде рассуждения работает в биологическом смысле, необходимо, чтобы мы понимали, как оно развивалось, что имеет значение для того, что оно может и не может делать.

Крылья птиц — это приспособления, но они не могут летать в верхних слоях атмосферы, где частицы воздуха расположены слишком далеко друг от друга; Глаза позвоночных — это адаптированные органы, которые позволяют организмам визуально воспринимать мир, но при этом они не могут воспринимать радиоволны, рентгеновские лучи, инфракрасный свет или любой другой вид света, кроме видимого спектра.Точно так же человеческое мышление имеет адаптивную функцию, и все же нет согласия относительно того, для каких функций оно эволюционировало. Понимание условий, в которых развивалось рассуждение, и его надлежащей функции — функции, для решения которой оно было предназначено — поможет нам понять реальную функцию рассуждения — все, что рассуждение действительно может делать (Sperber, 1994). Лучшее понимание этого не только поможет нам понять механизмы, участвующие в рассуждении, но и проинформирует нас о том, какие контексты наиболее подходят для выявления аргументированных аргументов.Это очень важно как для политиков, так и для лиц, принимающих решения в обществе, а также для образования. Какая обстановка в классе лучше всего позволяет учащимся размышлять над важными темами?

Итог

К счастью, мы уже понимаем многие способы, с помощью которых рассуждение терпит неудачу и облегчается рассуждение.