1.Проблема познания мира в философии (скептики, агностики).
В представлениях различных философских школ процессы познаваемости человеком окружающего мира оцениваются в целом не однозначно и далеко не всегда оптимистично. В попытке ответить на вопрос «познаваем ли мир» в истории философии четко обозначились три основные тенденции – гносеологический оптимизм (или гностицизм), скептицизм и агностицизм.
Оптимистыутверждают принципиальную познаваемость мира, реальность возможности получения достоверных знаний о мире.
Основой гносеологического оптимизма можно считать следующие положения:
· Действительность понимается как объективная реальность, существующая вне и независимо от нашего сознания.
· Понятие «действительность» включает в область своего предметного значения и субъективную реальность, что означает возможность познания духовной реальности.
· Познание вместе с результатами и объектом познания неразрывно связано с практической деятельностью человека. Через практику задается объект познания, на практике реализуются результаты познания.
Представители агностицизма утверждают,
что знания о мире, полученные человеком
с помощью чувственного или рационального
опыта, не дают оснований для того, чтобы
сказать, каков мир на самом деле. Иначе
говоря, агностики считают, что наше
познание не дает достоверных сведений
об окружающей нас действительности и
отрицают саму возможность получения
истинностного знания. Переход от
содержания знания к объективной
реальности невозможен; судить о
реальности, запечатленной в знании,
через него и из него нельзя. Впрочем, в
философии последовательный агностицизм
практически не реализуется, т.к. чтобы
прийти к пониманию невозможности
познания, необходимо предварительно
развернуть познавательные акты.
Представители
2.Предсавление о познании как субъект-объектном взимодействии…
Исходную структуру процесса познания представляет собой субъектно-объектное отношение, являющееся базовым для познавательного процесса. В гносеологическом плане понятие субъект познания может быть объяснено как широко понятый осмысленный познавательно-преобразовательный активизм. Субъект познания неоднороден – в качестве субъекта можно рассматривать как отдельного индивида, так и социальную группу, класс или даже все человечество в целом. Поэтому субъект совсем не обязательно конкретное физически осязаемое лицо.
Трансцендентализм рассматривает субъекта как всеобщее, внеисторическое, внеопытное, «чистое» познание. Вводится здесь так же образ усредненного инвариантного субъекта (Спиноза, Кант, Гуссерль). Например, трансцендентальный субъект Канта интерпретируется философом не как реальный индивид, а как некое чистое доопытное знание. В структуре трансцендентального субъекта выделяются априорные (т.е. предшествующие реальному опыту) формы организации познавательной деятельности. Именно благодаря наличию этих форм познания и априорных условий его реального осуществления становится возможной познавательная деятельности как творческий процесс создания нового знания. Однако он сталкивается с проблемой типизации субъективного, поскольку каждое индивидуальное сознание неповторимо (своя познавательная цель, выбор, исходная убежденность, приоритеты, оценки, смыслы и т.д.) В большинстве классических концепций под объектом познания понимается фрагмент реальности, на который направлена познавательная деятельность субъекта. В широком смысле объект познания как компонент (часть или целое) объективной реальности – любая существующая вне и независимо от сознания данность, на которую нацелена познавательно-преобразовательная активность субъекта. Как «бытие-в-себе» объект есть объективная реальность, характеризующая скрытые для субъекта познания состояния и модусы существования.
Проблема достоверного знания и степени достоверности. Скептицизм и агностицизм
Понятие агностицизма и скептицизма
Определение 1
Агностицизм – это учение, в соответствии с которым у человека нет возможности познать сущность вещей и получать о них достоверное знание.
В истории философии представителями классических выразителей идей агностицизма были Юм и Кант . Юм полагал, что человек взаимодействует только со своими собственными ощущениями, фактами субъективного опыта, поэтому у него нет возможности знать что-либо о внешнем мире: ни о достоверном существовании самого себя, но о том, каков он самом деле.
Помощь со студенческой работой на тему
Проблема достоверного знания и степени достоверности. Скептицизм и агностицизм
Кант признавал объективное существование вещей, но при этом сущность их считал непознаваемой, так как вещи сами по себе не даются ни в каком опыте. Он считал, что человек, посредством разума и рассудка может познавать только явления, то есть феномены. При этом то, как человек получает вещи и видит их, по мнению Канта , определяется не свойствами самих вещей, а особенностями формы познания. В определенной степени агностицизм характерен таким философским течениям — неокантианству, неопозитивизму, прагматизму, экзистенциализму и пр.
Определение 2
Скептицизм – это теория, которая высказывает сомнение в возможности человека постичь истину.
Скептицизм сформировался еще в античности, где его представителями были Пирон , Тимон, Энесилем и другие. Систематизировал данное учение Секст Эмпирик. Скептицизм базируется на разнообразных теоретических предпосылках. К ним относятся либо сомнение в надежности чувственного познания, либо преувеличение факта относительности человеческих знаний в целом.
Вопрос, который занимает человеческий разум долгие годы – возможно ли познать мир, какова степень его познаваемости. Этот вопрос не чисто схоластический. В самом деле, Вселенная бесконечна, а человек нет, и в рамках его ограниченного опыта невозможно познать нечто бесконечное. Этот вопрос неотрывно преследовал философскую мысль в самых разнообразных формах.
Предпринимая попытки сформулировать четкий ответ, наметилось три основные линии:
- реализм;
- скептицизм;
- агностицизм.
Рационализм, в традиционном понимании, — это трезвость ума, рассудительность, то есть человеческая способность в обыденной жизни и познавательной практике трезво рассуждать, не поддаваясь, насколько это возможно, власти чувств, эмоций, размышлять, взвешивая все «за» и «против», стремясь обосновывать свои утверждения и поступки.
Под рационализмом в философии понимают также особое направление в теории познания, противопоставляемое эмпиризму. При этом чувственное, то есть эмпирическое познание – восприятие, ощущения, представления – либо отрицаются, либо рассматриваются в качестве несовершенных, не дающих истинного знания. Только разум и интеллект, по мнению рационалистов, могут давать достоверные знания, которые будут всеобщими, необходимыми, а не вероятными, то есть случайными. Чтобы обосновать свою точку зрения, рационалисты, например, Декарт и Лейбниц , выдвигали учение о наличии так называемых врожденных идей, или учение об априорных существующих в человеческом мышлении идеях в формате знания, еще до всякого опыта – Кант.
Замечание 1
Диалектическим материализмом полностью отвергается односторонность рационализма. Познание – это неразрывное единство рационального, то есть разумного и чувственного компонентов.
Особенности агностицизма
Отечественные философы, при обращении к проблеме познаваемости мира, часто пользовались термином «агностицизм». Данный термин ввел в оборот английский естествоиспытатель Т. Гексли в 1869 году.
Этим термином Гексли обозначил философское учение, которое утверждало, что человеческая душа не может познать сверхчувственное, а также объективный мир и его закономерности, достичь истины, а значит, не может познать Бога, то есть существование тех «сущностей», которые не даются человеку в опыте – Бог, объективная реальность, бессмертие души.
В ХХ веке представления об агностицизме несколько изменилось под воздействием критики, преимущественно со стороны социалистов и коммунистов, которые пропагандировали диалектическую познаваемость мира. На сегодняшний день понятие агностицизм рассматривают в качестве философского учения, отрицающего возможность познать объективный мир и достичь истину.
Главный признак агностицизма – отрицание возможностей познания самой сущности действительности, которая скрывается под видимостью. Необходимо отметить, что агностицизмом была выявлена важнейшая гносеологическая проблема – что может знать человек? Этот вопрос актуален и сегодня. Это связано с тем, что на самом деле человеческое знание, как и любой процесс, развивающийся с течением времени, на каждой стадии своего развития имеет ограниченный, относительный характер. Агностицизмом эта относительность абсолютизируется, с утверждением, что человеческое познание в принципе не может проникать в сущность явлений. Все знания сводятся к:
- привычке, приспособлению и специфической организации психической деятельности, либо к собственным ощущениям, как считал Юм;
- конструктивной работе разума, по мнению Канта;
- утилитарной пользе в прагматизме;
- проявлению специфической энергии органов чувств – Мюллер;
- правдоподобию, а не объективной истинности содержания – Поппер.
Общей идеей выступало знание, которое не отображало сущности действительности, а только обслуживало утилитарные человеческие нужды.
Скептицизм оправдывается некоторым исходным моментом исследования, который помогает ученому непредвзято подходить к изучаемым явлениям, отбрасывая устаревшие предрассудки и догмы. Однако, как общеметодологический принцип, являющийся основанием теории познания, скептицизм рассматривать нельзя, так как он приводит к отрицанию объективной истины, то есть познания вещей такими, какие они существуют в реальности вне человеческого сознания. В обыденном понимании, под скептицизмом понимается настроение, психологическое состояние, сомнение в чем-то, которое заставляет воздерживаться от высказывания категорических суждений.
Шпаргалка проблема позвания | shpora.me
Многообразные отношения человека к миру включают в себя познавательные отношения. Познание – это активная деятельность людей, направленная на приобретение, углубление, развитие знаний.
Гносеология (греч. gnosis – знание и logos – учение) – теория познания, раздел философии, в котором рассматриваются вопросы о сущности, источниках и методах познания, о путях постижения и критериях истины.
Философская теория познания рассматривает всеобщее в познавательной деятельности человека, безотносительно к тому, к какому виду относится познание (научное, повседневное, художественное), кто является субъектом познания (отдельный индивид, коллектив людей).
Гносеология тесно связана с онтологией, гносеологические категории и принципы имеют онтологическое обоснование. Основной вопрос философии, помимо онтологической стороны (что первично – материальное или идеальное?), имеет также гносеологическую сторону: познаваем ли мир или как относятся наши мысли об окружающем нас мире к самому этому миру?
В ответе на этот вопрос сложились три основные линии: гносеологический оптимизм, скептицизм и агностицизм.
Представители гносеологического оптимизма утверждают, что человек располагает достаточными средствами, позволяющими получить достоверное знание об окружающем мире. Эта линия представлена в различных философских направлениях: объективном идеализме Гегеля, материализме французских просветителей XVIII в., в антропологическом материализме Л.Фейербаха, во взглядах русских материалистов, в марксизме. Гносеологический оптимизм имеет в своей основе принцип единства мира, единства бытия и мышления.
Скептицизм (греч. skeptikos – критикующий) – течение в гносеологии, представители которого выражают сомнение в возможности получения истинного знания о мире. Скептицизм проявлялся уже во взглядах античных философов. Основатель античного скептицизма Пиррон и его ученики считали, что заблуждение возникает, когда мы переходим от явления к познанию его сущности: «Я знаю, что вещь сладка, но не знаю, сладка ли она на самом деле». Древнегреческий философ Протагор утверждал, что разным людям присущи разные знания и оценки одних и тех же вещей, поэтому «человек есть мера всех вещей». Широко известно высказывание Сократа: «Я знаю, что я ничего не знаю». Существует легенда, согласно которой древнегреческий мудрец Зенон в ответ на вопрос, почему он во всем сомневается, нарисовал два круга – большой и маленький: «маленький круг – ваши знания, большой – мои. Все, что за их пределами – область неизвестного. Чем больше знание, тем больше их область соприкосновения с неизвестным, поэтому я и сомневаюсь больше, чем вы». Скептицизм – необходимый элемент познания. Сомнение, критика направлены на преодоление догматизма, абсолютизации истин, а следовательно, это необходимой условие развития знания. В то же время крайний скептицизм может привести к агностицизму.
Агностицизм (греч. a – отрицание и gnosis – знание) – течение в гносеологии, сторонники которого отрицают возможность достоверного познания мира, закономерностей развития природы и общества. Наиболее ярко агностицизм представлен в субъективном идеализме Д.Юма и И.Канта. Д.Юм поставил под сомнение существование самой действительности. Он сводил все знания об окружающим мире к комплексам наших ощущений. Знания – это чувственные восприятия, за пределы которых человек выйти не может, поэтому нельзя судить и о существовании самой реальности. В отличие от Юма, И.Кант признавал существование объективного мира «вещей в себе», но считал их непознаваемыми. Человеческому познанию доступны лишь явления вещей, т.е. те представления, которые они на нас производят, воздействуя на органы чувств, а вещи, каковы они есть сами по себе, познать невозможно. В то же время И.Кант внес большой вклад в теорию познания; он поставил вопрос о принципиальной ограниченности человеческого опыта, о том, что действительность всегда выходит за пределы любого знания.
В западной философии ХХ в. сформировалась еще одна разновидность агностицизма – конвенционализм (от лат «договор, соглашение») – философская концепция, согласно которой научные теории и понятия являются не отражением объективной действительности, а продуктом соглашения между учеными. С такими установками выступали некоторые представители аналитической философии: К Поппер, И.Лакатос, П.Фейерабенд и др.
Существование таких гносеологических направлений, как агностицизм и скептицизм, свидетельствует о сложности и противоречивости процесса познания. Скептицизм и агностицизм обычно получают распространение в периоды социально-политических потрясений, научных революций, смены ценностных установок, т.е. когда устоявшиеся знания становятся несостоятельными в свете новых данных науки и практики. Агностицизм не учитывает принципа материального единства мира и опровергается, прежде всего, материально-практической деятельностью людей.
Скептицизм и агностицизм
Скептицизм и агностицизм
Течение, отрицающее существование истины, называется «скептицизм». Именно скептики взяли основным тезисом своего учения провозглашение «истины нет». Что было, конечно, далеко не случайно. К своему тезису — как это ни странно на первый взгляд — скептики пришли доказательно, то есть логически развивая некие положительные утверждения. В известных апориях Зенона доказывалось, что пространство одновременно и прерывно, и непрерывно, то есть что оно, следовательно, не может быть ни тем, ни другим. Пространство, понимаемое как прерывное, приводило к абсурду. Как непрерывное — тоже. Тем самым оно должно было соединять в себе противоречивые свойства. И этот вывод выглядел логически непогрешимым. Тут вроде бы обнаруживалась ограниченность логики, ущербность ее правила о том, что явление всегда однозначно, всегда тождественно самому себе. То есть что истина непротиворечива. Исследователям тут показалось, что истинными являются и прямое, и обратное утверждения. Что же оставалось делать этим исследователям? Только опустить руки и признать: «Истины нет». Ведь истина - однозначное суждение. Нет истины там, где наряду с одним суждением допускается еще и суждение диаметрально противоположное — как равно истинное. Вот так и получилось, что древние скептики, столкнувшись с некоторыми особенностями движения, с его кажущимися противоречиями, сломали на них свои зубы мудрости.
Позднее скептицизм возродился под названием агностицизма. Основанием последнего стали все те же кажущиеся противоречивыми свойства мира. И.Кант обнаружил их как особые противоречия мышления. Например, из логических рассуждений о мире следовало, что последний должен быть и бесконечным — и в то же время конечным. Кант насчитал четыре такие антиномии, то есть противоречия мышления, в которых полярные суждения хотя и отрицают друг друга, но в то же самое время не могут друг без друга существовать. В частности, бесконечность требует конечности как логического вывода из самой себя - и наоборот. Каким образом можно было примирить эти противоположности, эти противоречия самого, как может показаться, разума? Кант не оказался настолько смел, чтобы заключить, что истины нет. Он завуалировал свой вывод так: истина-то, мол, все-таки есть, но мы просто не можем ее познать. Ибо разум наш для этого слишком слаб и ограничен противоречиями. Однако такое признание существования истины — лишь маскировка скептицизма. Раз мы истину познать не можем, то тогда, значит, для нас ее и нет вовсе. Заявлять: «истины нет вообще», или: «для нас истины нет» — это все равно что в лоб, что по лбу. Утверждение, что, вообще-то, истина, мол, есть, но что это, собственно, такое, мы познать не можем - это просто уловка, уход от ответа. Разве можно называть истиной непознанное, принципиально непознаваемое и, тем самым, совершенно неопределенное? Сие абсолютно пустая претензия - называть истиной то, что, по сути, сливается для нас с неопределенным. Почему тогда данное неопределенное мы не можем назвать ложью или как-нибудь еще? Откуда мы вообще знаем, что это именно истина, раз не имеем о ней никакого понятия? Ведь раз установлено, что истины для нас нет, то этим самым уже положен предел, уничтожающий для нас всякую истину. И тогда все рассуждения о том, существует ли истина вообще - неизвестно где, неизвестно в чем, в каком-то непонятном виде — суть уже чистое гадание на кофейной гуще. Так что по своему содержанию тезисы скептиков и агностиков — равнозначны. Агностицизм — это стыдливый скептицизм, который декларирует все то же самое, но просто другими, лишь несколько более «приличными» словами.
Если начать как следует разбираться с основаниями скептицизма и агностицизма, то можно заметить, что в защиту тезисов скептиков и агностиков выступают одни только выводы, порожденные кажущимися, то бишь ложно понятыми противоречиями мира. Да, все так и есть: реальный мир одновременно и конечен, и бесконечен; пространство, действительно, и прерывно, и в то же время — непрерывно. Мышление способно данные характеристики мира обнаружить, но у скептиков оно оказалось еще не в состоянии их переварить и правильно соединить. Это было первое спотыкание философии о сложность мироустройства и первое младенческое ее падение, выразившееся в усомнении в способности разума вообще что-либо познавать как истинное. Скептики тут спасовали, решив, что раз логика привела их к такому противоречию, которое сама же и отрицает — то, значит, долой ее, эту логику. Однако на самом-то деле тут виновата вовсе не логика, тут виновато лишь неправильное рассмотрение противоречий. В реальности их нет в том буквальном смысле, который сообщает им не понимающее сути дела мышление скептиков и агностиков. Противоречия эти на самом деле, повторяю, ложны. Они были сформированы в результате некорректных мыслительных операций, в результате спутывания разных предметов мышления. О чем я, возможно, как-нибудь напишу более подробно, но значительно позже.
Вот таковы основания скептицизма. А что имеется против него? Ну, во-первых, сам тот факт, что свой тезис скептики доказывают. То есть для того, чтобы обосновать свое суждение «истины нет», они опираются на некие утверждения, которые, таким образом, сами же неизбежно признают истинными. Это абсолютное противоречие. Это доказательство посредством тех или иных утверждений, молчаливо признаваемых за истины, отсутствия истин вообще. Доказательство отсутствия истин путем предъявления этих самых истин. То бишь это полный абсурд. Тезис скептиков принципиально отрицает какие-либо доказательства самого себя, он может быть только провозглашенным априори, может основываться только на вере. А сие уже не наука. Реально скептики, выходит, все- таки признают наличие каких-то истин. Опровергать же они по идее, по логике своего подхода могут лишь наличие неких особых истин — например, такой истины, что пространство прерывно. То есть они могут опровергать наличие истин, связанных с особенностями устройства мира. Тут скептикам надо было только суметь примирить логические противоречия, что было бы вполне возможно, если бы они смогли рассмотреть данные противоречия как противоречия именно мира, а не абстрактной логики. О чем пойдет речь чуть ниже.
Другие противоречия скептицизма
Еще одна беда для скептиков заключается в том, что они, отрицая истину, высказывают это свое отрицание именно как положительное утверждение, как истину же. То есть они опровергают себя не только в процессе своих рассуждений, но также еще и в самом их результате. Получается, что на самом-то деле они все-таки признают существование, как минимум, одной истины или, как минимум, одной возможности для человека познать истинное, — хотя бы в качестве основания учений скептицизма и агностицизма.
«Мы не должны рассматривать скептицизм как учение, согласно которому во всем следует сомневаться; скептицизм, напротив, вполне уверен в своем утверждении, то есть в ничтожности всего конечного… Скептицизм в настоящем его смысле есть полнейшая безнадежность относительно всех тех определенных утверждений, которые рассудок считает незыблемыми» (Гегель, собр. соч. в XIV томах, т.I, с.138).
Свой тезис скептицизм утверждает как истину. И тогда, стало быть, на этот тезис распространяются все требования, относящиеся к истине. То есть, во-первых, к утверждению скептика всегда можно составить противоположное утверждение: «истина есть». И поставить скептика, тем самым, перед необходимостью выбора. А следовательно, и перед необходимостью обоснования этого выбора. Ведь произвольный выбор никого удовлетворить не может. Выбор должен быть доказательным. Это, стало быть, с одной стороны.
С другой стороны, в данной ситуации скептику уже и нельзя будет отказаться от выбора. То есть тут ему обязательно придется дать какой-то однозначный ответ. Потому что попытка отделаться от однозначного ответа, попытка заявить, что неверно и то, и другое суждение, в данном случае будет означать отрицание самого тезиса «истины нет». То бишь скептик тут распишется в полной своей несостоятельности выдавать какие-либо положительные решения. Человек органически неспособен к этому: отрицать что-либо, даже само существование истины, можно только в утвердительной форме. То есть в форме истинного суждения. Если же отрицать чисто отрицательно, то тогда получится пустой трюизм - по существу, тут будет опровергнуто первоначальное отрицание и произойдет возвращение к тому, что первоначально отрицалось. Нельзя непротиворечиво сказать: я не могу познать истину — потому что затем нужно будет ради последовательности в своих действиях добавить: я не могу даже познать истинность самого утверждения о невозможности познания истины. То есть тем самым придется попасть в абсолютно глупое положение. И всякий здравомыслящий человек вправе будет при этом сказать: «Что же ты, дорогой, тогда вообще высовываешься со своей пустой болтовней, раз у тебя не только нет никакого мнения, но и в принципе быть его не может?»
Таким образом, уже хотя бы в одном случае истина как однозначное утверждение — обязательно существует. А коли так, то тогда перед нами встает необходимость отличения этой истины от неистинных суждений, то есть необходимость выбора. Причем, как это уже отмечалось выше, выбора доказательного. Ведь бездоказательный выбор неубедителен и равноценен выбору противоположного суждения. Кстати, вот тут вновь проявляется ущербность скептицизма. Ибо, как опять же отмечалось, он принципиально противоречит каким-либо доказательствам. Ведь всякое доказательство есть опора на очевидное, есть цепь истинных утверждений. А у скептика может быть лишь одна истина, скептик не допускает наличия иных истин, даже тех, которые служат обоснованием его коронного тезиса — раз этот тезис и состоит в отрицании наличия всех прочих истин. Таким образом, скептицизм неизбежно бездоказателен, ненаучен или же безнадежно противоречит сам себе. Он при любом подходе отрицает сам себя.
Уничтожение истины
Тезис «истины нет» нелеп еще и потому, что в нем истина исчезает просто как понятие. Ибо ее никак нельзя в этом случае определить. Ведь нельзя же определить то, чего нет. То, чего нет — это ничто, неопределенное. Для скептика единственное определение понятия «истина» таково: истина есть утверждение, что истины нет. Но это ложное определение, в котором слово «истина» определяется само через себя. Ясно, что это вовсе и не определение, ибо определять можно лишь через другое. Определение — это всегда отношение к чему-то другому, определенность относительно чего-то другого. О- пределить, то есть о-граничить, себя собою же — невозможно; ограничить себя можно лишь извне, лишь не-собою. Поэтому определение через себя — это нечто бессодержательное и неопределенное. Типа: истина есть нечто истинное. Или: масло есть нечто масляное. При таком псевдоопределении понятие «истина» перестает быть понятием, а становится набором знаков, ничего не говорящим слушателю. Ибо о неопределенном и говорить-то нельзя. Однако скептики, ничтоже сумняшеся, тем не менее делают это, так и не зная, по существу, о чем же они, собственно, говорят. Прежде чем использовать какое-то понятие, его надо сперва наполнить содержанием, определить, то есть поставить в отношение с какими-то другими понятиями — причем обязательно внешними первому понятию. Скептики воспользовались вполне определенным понятием «истина» для того, чтобы поместить его в такую словесную конструкцию, в которой оно исключается как определенное. В силу чего само это словосочетание обессмыслилось. Его буквальный смысл стал следующим: имеется единственная истина — что истины нет. То есть истина — это ничто, неопределенное. Тезис скептиков стал, таким образом, абсолютно бессодержательным, ибо в нем делается попытка определить неопределимое. Попытка выразить невыразимое.
Ну как, казалось бы, такая нелепость, как скептицизм (агностицизм), вообще может существовать? Однако история науки показывает, что существовать такая нелепость может весьма успешно и устойчиво. Для этого ее сторонникам достаточно всего лишь отказаться додумывать свои концепции, достаточно лишь научиться избегать ответов на щекотливые вопросы. В философии немало школ и школок жили и живут именно за счет этого — за счет того, что игнорируют рушащие их фундаменты вопросы, намеренно не замечая того, что висят в воздухе.
Из опыта автора
С одним из образцов такого игнорирования вопросов по существу мне как-то раз и самому пришлось столкнуться в одном научном споре по основаниям скептицизма. В ответ на мою критику тезиса скептиков один присутствовавший при нашем споре специалист по формальной логике заявил, что тезис этот опровергнуть нельзя. И в обоснование своего заявления привел закон формальной логики, состоящий в том, что если принять за постулат некое утверждение «А», то любые преобразования этого утверждения, если они непротиворечивы, то есть совершаются по правилам логики, обязательно приведут обратно к «А». Например, если взять аксиомы эвклидовой геометрии и на их основании вывести те или иные теоремы, то из этих теорем обратным ходом логических рассуждений всегда можно будет вывести все те же самые первоначальные аксиомы. Что, в общем-то, и неудивительно, коли они уже лежали в основании теорем, в их содержании. Выявить эти основания не составляет труда. Другими словами, все преобразования «А» являются не чем иным, как все теми же определениями «А», имеющими просто несколько другую форму. Тезис «истины нет» можно, например, изложить утверждением «любое суждение ложно» и прочими ему подобными утверждениями, от которых легко перебрасывается мостик к известному парадоксу «я всегда лгу» — в том числе и сейчас, когда утверждаю, что лгу.
Отмеченное логическое правило о преобразованиях суждений показывает, что никакое утверждение нельзя ни доказать, ни опровергнуть из него самого. Что и понятно: ведь мы принимаем его за аксиому и выводим из него материал непротиворечивым путем. Разумеется, в этом материале мы и не можем найти ничего противоречащего исходному постулату, — точно так же, как не можем найти и ничего доказывающего его. Выведенное изнутри есть псевдодоказательство. Доказывать и опровергать, равно как и определять, можно только извне. В геометрии Эвклида, например, именно аксиомы являются внешними основаниями для теорем. Последние доказываются на базе первых. А вот на основании чего были выдвинуты сами аксиомы? Именно так и нужно ставить вопрос в отношении аксиомы скептиков. У Эвклида-то все понятно — он взял свои аксиомы из практики. Ну, а скептики? Они-то из чего получили свои тезисы? Из исследований противоречий движения. И только. Но ведь, основываясь на таком достаточно ограниченном материале, нельзя распространять отрицание существования истинности вообще на все суждения — и это не считая даже того, что сами данные противоречивые суждения о мире проистекают всего лишь из неверного понимания устройства мира).
Итак, для победы в том споре моим оппонентам нужно было именно доказать, именно аргументировать верность скептицизма. Для чего им надо было, разумеется, выйти за его, скептицизма, собственные пределы. Однако мои оппоненты удовлетворились всего лишь заявлением, что тезис скептиков непротиворечив относительно самого себя и своих преобразований. Но разве сие означало, что данный тезис непротиворечив вообще? Данный тезис был бы непротиворечивым, если бы не было ничего внешнего ему, если бы он был единственным, абсолютным суждением. То бишь если бы у нас не было возможности сделать выбор. Но возможность-то сделать выбор у нас как раз есть: суждению «истины нет» противостоит масса внешних суждений, в том числе и суждение «истина есть». Мои оппоненты совершенно неоправданно попытались замкнуть спорный вопрос на внутреннее содержание утверждения скептиков. Предполагая, очевидно, что иная постановка данного вопроса невозможна, да и просто не нужна. То есть они сразу же приняли свой тезис за аксиому и объявили, что из самого себя его опровергнуть нельзя. Да, из него самого тезис этот, конечно, не опровергнешь. Но вот только почему опровергать его нужно обязательно из него самого, если есть еще и внешний мир? И, кроме того, почему данный тезис вообще был принят за аксиому?
Такая вот эквилибристика, такая вот попытка запутать суть дела — кстати, быть может, подчас вполне искренняя — характерна и для многих других течений философии. Приверженцы этих течений, совершенно не давая себе труда продумать основания своих аксиоматических предпосылок, с легким сердцем принимают какую-нибудь нелепость за аксиому, даже не замечая того, что творят произвол. Затем они непротиворечиво развивают из данных «аксиом» свои концепции, и потом еще радостно удивляются, что все эти их концепции подтверждают изначальный тезис. Он, дескать, тем самым и доказывается, раз все выведенное из него логически ему не противоречит. То есть, как им кажется, их тезис доказывает сам себя. Гегель критиковал эту самую методу у Канта:
«Но доказательства, которые Кант приводит в пользу своих тезисов и антитезисов, на самом деле должны быть признаны мнимыми, так как то, что требуется доказать, всегда уже содержится в посылках, из которых он исходит, и лишь благодаря пространному, анагогическому способу ведения доказательств получается иллюзия опосредствования» (Гегель, т.I, с.98).
Интересно, что сам Гегель тоже не избежал данной ошибки. Ибо вся его концепция бога построена как раз на доказательстве через бога. Длинная цепь определений бога, выведенных из его сущности, произвольно заданной, возвращается опять к идее бога — и все это в итоге расценивается Гегелем как доказательство верности его определения сущности бога.
Описанным способом можно возвести в абсолют буквально любое суждение. Для чего надо только принять его за аксиому и на том основании, что его нельзя опровергнуть из него самого, счесть неопровержимым. То есть истинным. Таким образом, если отказаться обсуждать вопросы обоснования той или иной точки зрения, то можно всегда завести в тупик любую дискуссию. Я так считаю — и все тут. А вы попробуйте меня опровергнуть, приняв мое мнение за истину, исходя из него же самого как из истины!
Ошибочное мнение о невозможности, об «излишности» дискуссий по основаниям скептицизма проистекает, очевидно, из ложного понимания содержания скептицизма. Может показаться, что скептики исходят из того, что никаких других суждений, помимо их суждения, нет вовсе. Но это совсем не так: скептики исходят из отсутствия именно других истинных суждений, помимо их собственного единственно истинного суждения. Отрицать же наличие иных суждений скептицизм не может просто по самой сути своего тезиса. Ведь тезис этот носит характер отрицательности в отношении в первую очередь именно иных суждений, то есть он уже заранее предполагает их существование как свою предпосылку. Если бы не было этих иных суждений, то скептикам нечего было бы и отрицать как истинное. Сам тезис скептиков стал бы тогда абсолютно бессодержательным. Ведь истинность - это всего лишь характеристика. Характеристика суждения. Конечно, можно (хотя это и глупо) отрицать существование истинности у суждений, но уж совсем нелепо отрицать существование самих суждений.
И тут, при неизбежном наличии ряда суждений, встает проблема выбора, проблема определения истинности, которую скептик просто не в состоянии решить, не отказавшись от скептицизма, не признав наличия хоть каких-то иных истин, помимо провозглашенной им отрицательной, все отрицающей истины. Поэтому скептик вынужден обосновывать свой тезис не доказательствами, а верой, авторитетом, дабы быть, насколько уж это возможно, последовательным. Но даже и сама эта вера берется не из пустоты, а являет собой нечто положительное, нечто представляемое как истина, наряду с тезисом скептицизма. От факта и потребности в каких-то дополнительных истинных суждениях — ну просто никак не уйти. Раз уж есть то или иное, пусть даже и неудовлетворительное обоснование. Раз есть проблема выбора. Таким образом, скептицизм абсолютно противоречив. Непротиворечивым он стал бы лишь тогда, когда бы напрочь исчезли все прочие суждения.
Еще о противоречии определения
В свое время Кант выдвинул тезис, что нельзя познавать мир, не познав прежде сами познавательные способности человека. Чем он и занялся в своих изысканиях. На что Гегель справедливо заметил ему, что:
«Исследование познания возможно только в процессе познания, и рассматривать так называемый инструмент познания значит не что иное, как познавать его. Но желать познавать до того, как познаем, так же несуразно, как мудрое намерение того схоласта, который хотел начать плавать прежде, чем броситься в воду» (Гегель, т.I,с.27-28).
Нечто подобное мы имеем и в истории со скептиком. Чтобы отрицать истину, ее наличие, надо прежде всего составить себе о ней понятие, чтобы не отрицать вхолостую, не отрицать пустоту. Но составить понятие истины — это значит уже признать данное понятие как истинное суждение, для чего придется отбросить скептицизм. Ведь верное определение истины, ее понятия, предполагает наличие истины вообще. Ибо без такого определения нечего и отрицать. Отвергая истину, скептицизм или отвергает неизвестно что, или же отрицает саму определенность, соответствующую феномену истины и его понятию. Уже сама осмысленность слова «истина» в конструкции тезиса скептиков априори опровергает этот их тезис (ибо термин «истина» тут неизбежно принимается за истинное понятие). Так что скептицизм и с этой стороны оказывается в достаточно глупом положении.
Ну и, наконец, как уже было отмечено, скептицизм непротиворечив лишь при отсутствии каких-либо иных суждений, помимо его собственного суждения. Но и в этом случае он нелеп. Ибо здесь исчезает само понятие «истина», и тезис скептиков полностью теряет свое содержание. Думается, всего этого достаточно, чтобы понять, что учение скептиков не выдерживает критики.
Посмотреть и оставить отзывы (0)
|
Агностицизм — это философская концепция мировоззренческого характера, отрицающая познаваемость человеком того, что не может быть непосредственно представлено в опыте, и утверждающая на этом основании принципиальную непознаваемость объективной реальности и её оснований, Бога и метафизических сущностей вообще. Согласно этой концепции, человек ничего не может знать о любых предельных и абсолютных основаниях бытия (см. Бытие), поскольку непознаваемо то, знание о чём в принципе не может быть убедительно подтверждено свидетельствами опытной науки (см. Наука). Идеи агностицизма получили широкое распространение в XIX веке среди английских естествоиспытателей. Термин «агностицизм» был предложен в 1869 году Т. Хаксли в одном из его публичных выступлений для обозначения позиции учёного-естествоиспытателя в религиозно-философских дискуссиях того времени. Хаксли рассматривал агностицизм в качестве альтернативы распространённой точке зрения, утверждающей, что в объективную истинность ряда утверждений следует верить даже в отсутствии логически удовлетворительных свидетельств опыта. Сам Хаксли всегда акцентировал гносеологический смысл (см. Гносеология) агностицизма, подчёркивая, что речь идёт не о доктрине, а о методе, позволяющем ограничить претензии на знание со стороны тех, кто желает знать о мире больше, чем в принципе могут подтвердить свидетельства опыта. Однако мировоззренческий аспект (см. Мировоззрение) агностицизма неизменно выступал на передний план практически во всех реальных контекстах обсуждения этой концепции. И именно в качестве мировоззренческой концепции агностицизм становился объектом резкой и далеко не всегда корректной критики со стороны как религиозных кругов (неправомерно отождествляющих агностицизм с атеизмом), так и наиболее последовательных материалистических направлений (отождествляющих агностицизм с субъективным идеализмом). Аргументация в пользу агностицизма развивалась на протяжении всей истории мировой философии (см. Философия). Так, античный скептицизм утверждал агностическую позицию ссылками на несовершенство, изменчивость и постоянный пересмотр знания, отрицая истинное как предмет мышления и тем самым релятивизируя всякое бытие, вне зависимости от методов его познания. Традиция собственно агностицизма берёт начало в философии Дж. Беркли, полагающего, что человеку невозможно выйти из своего опыта, чтобы решить вопрос об отношении этого опыта к фактам действительности. Классическое выражение концепция агностицизма получила в системе гносеологических идей Д. Юма и И. Канта. Юм доказывал, что человек не способен объективно оценить совпадение своего знания с реальностью именно потому, что всякое знание происходит из опыта, а за пределы любого опыта принципиально невозможно выйти. Кант, различив «вещь для нас» и «вещь в себе», показал, что отсутствует логический способ установления соответствия между объективным миром и системой знания; субъекту остаётся познавать в объекте только собственные определения — то, что субъект сам вкладывает своими действиями в объект. Заметную роль в формировании агностических взглядов среди английских философов и учёных сыграл критический разбор У. Гамильтоном (1829) рассуждений В. Кузена о познаваемости природы Бога (аргументацию Гамильтона, например, практически полностью воспроизвёл Г. Спенсер). Гамильтон, исходя из идей Канта, утверждал, что опыт человека, лежащий в основании знания, ограничивается лишь причинно обусловленными сущностями; знание же, выходящее за пределы опыта, становится антиномичным. При этом он придавал этим идеям конкретную методологическую направленность: он утверждал, например, что при попытке получить знание об абсолютных и безусловных, то есть ничем не обусловленных, конечных основаниях реальности возникают альтернативные, несовместимые описания и прочее. Благодаря таким формулировкам представление о границах познания оказывалось соотносимым с повседневной практикой естествоиспытателей и приобретало вид конкретной, интуитивно очевидной для них констатации пределов познания как пределов эффективности опытной науки. Эта конкретная констатация собственно и выражает гносеологическую суть агностицизма — с помощью доступных опытной науке средств мы ничего не можем утверждать о том, что полагается абсолютным и безусловным. В целом, агностицизм лишь в самом общем смысле принадлежит к традиции философского скептицизма, критически оценивавшего возможности познания на основании анализа внутренних несообразностей познавательной деятельности. Специфика агностицизма связана как раз с более или менее чёткой идентификацией сферы вполне успешной познавательной деятельности. Такая идентификация, конечно, ограничивает познание, но зато гарантирует, как казалось, внутреннюю гармонизацию познавательного процесса и обоснованность его результатов. Несообразности в познании возникают лишь тогда, когда познание выходит за границы вполне определённой, вызывающей бесспорное доверие сферы познавательной деятельности, и лишь в этом пункте агностицизм кладёт границы познанию. Границы знания постоянно расширяются, подчёркивал Хаксли, хотя за пределами человеческих познавательных способностей всегда остаются вопросы, относительно которых наука в принципе не может доставить надёжных свидетельств опыта — это вопросы, касающиеся Бога и разного рода метафизических реалий. Специфика агностицизма, стало быть, состоит в том, что он пытается использовать скептицизм лишь для того, чтобы ограничить неуёмные претензии на знание и таким образом обеспечить своеобразную демаркацию интересов. Агностицизм, например, отказывает религиозным представлениям в статусе опытного знания и соответственно призывает учёных именно в качестве учёных не участвовать в решении религиозных проблем. Однако в основе такого баланса лежит очевидная концептуальная непоследовательность, ставшая в дальнейшем основным пунктом жёсткой критики агностицизма. Агностицизм выражает позицию учёного как учёного, но при этом вне сферы его критики оказывается сама наука. Агностицизм просто не обсуждает соответствующую проблематику, ссылаясь иногда на практическую эффективность опытного естествознания, иногда на здравый смысл. С близких позиций, но более последовательно эта тема была позднее представлена в позитивистской философии: метафизическим, то есть не имеющим эмпирически осмысленного решения, в ней объявляется и сам общий вопрос о познаваемости чего-либо (А. Айер), при этом позитивизм сместил внимание с вопроса «Что мы не можем знать?» на вопрос «Что есть научное знание?», решаемый средствами специального исследования науки. Но тем самым позитивизм фактически проблематизирует деятельность учёных, и агностицизм, лишённый очевидных оснований, перестаёт существовать как особая философская позиция, он как бы растворился в позитивистских программах реконструкции науки, демаркации науки и метафизики и так далее. Эти программы оказались нереализуемыми и позднее — в рамках постпозитивизма соответствующая тематика вообще свелась к традиционному скептицизму. Самым решительным оппонентом агностицизма является марксистская гносеология. Однако в марксистской критике агностицизма различаются два плана. Прежде всего, это весьма эффективная критика узости концептуальных оснований агностицизма, связанная с марксистской трактовкой познания как момента общественно-исторической практики. Марксизм предполагает развёрнутую оценку возможностей познания, основания которой выходят за рамки внутринаучной деятельности, и критикует агностицизм за узость его мировоззренческих горизонтов, за отсутствие историзма в оценке возможностей научного познания, за редуцирование познания только к научному познанию, а науки — к опытному естествознанию. При всей своей жёсткости такого рода критика не исключает элемент конструктивности, «позитивного снятия» агностицизма. Иным образом развёртывается марксистская критика агностицизма, когда речь фактически идёт не о познаваемости мира как таковой, не о том, в каких формах познание реализуется в конкретных познавательных практиках, а о признании материальности мира, агностицизм упрекают в том, что он, ограничивая познание сферой опыта (миром явлений) и отрицая познаваемость того, что лежит в основе опыта (материи, вещи в себе), встаёт на позиции субъективного идеализма. Но этот упрёк предполагает столь расширительное понимание познания, что оно во всяком случае теряет из виду конкретные познавательные практики, и в частности те, на которых фактически основывается агностицизм. Для такого рода критики нет различий между Юмом и Кантом, между Кантом и Хаксли, важно лишь, что все они принципиально отгораживают «явление» от того, что является, ощущение от ощущаемого. При этом объектом жёсткой, идеологизированной критики оказывается не исторический агностицизм, а скептицизм вообще (как это имеет место в работах В. И. Ленина). Элементы агностицизма присутствовали во многих сциентистски ориентированных философских доктринах первой половины XX века — от прагматизма до критического реализма. Так, прагматизм, операционализм и инструментализм защищают тезис о невозможности познания без вмешательства в объект и превращения естественного в искусственное; тем самым «естественное» непознаваемо. Н. О. Лосский сформулировал дилемму: а) либо возможно прямое знание оригинала, и тогда непосредственное знание (интуиция) — источник истинного познания; б) либо источник познания — внешний опыт, в котором нам даны всего лишь копии (образы) сущностей и явлений, но не оригиналы; не зная прямо оригинал, невозможно судить об истинности его отображений. В этом смысле философские оценки агностицизма зависят от решения этой дилеммы. В новейших течениях философии науки термин «агностицизм» употребляется, как правило, лишь в историко-философских контекстах. |
Агностицизм и проблема самоидентификации атеизма. Обзор: Философия скептицизма и агностицизма. — Исторический дискуссионный клуб
Скептицизм
Скептицизм Древнегреческое философское направление, основанное Пирроном из Элиды в конце IV в. до н. э. Отправляясь от учения Демокрита о недостоверности знания, основанного на свидетельствах органов чувств, скептики, по Диогену Лаэртию, не допускали возможности достоверного знания и не верили в возможность рационального обоснования норм поведения. Скептики отвергали существование причины явлений, повторяя аргументы элейской школы, отвергали движение и возникновение; отрицали объективное (по природе) существование добра и зла. Объявив видимость единственным критерием истины, скептики рассматривали всех философов других направлений как догматиков и считали их глупцами. Учеником Пиррона был Тимон из Флиунта (ок. 325- 235 до н.э.), едко высмеивавший в стихах философов, не разделявших идей скептицизма. Идеи скептицизма были восприняты платоновской Средней Академией в лице Аркесилая и Новой Академией в лице Карнеада. Энесидем из Кноса (I в. до н.э.?) возродил скептицизм как самостоятельное направление, выдвинул десять т.н. скептических тропов — аргументы против возможности достоверного знания, к которым Агриппа присоединил ещё пять.
Учение античного скептицизма известно прежде всего из поздних компендиумов Секста Эмпирика (II-III вв.).
Скептицизм и агностицизм Юма Английский философ Юм (1711 — 1776). На вопрос о том, существует ли внешний мир, Юм отвечал: «Не знаю». Ведь человек не может выйти за пределы своих собственных ощущений и понять что-либо вне себя. Достоверное знание может быть только логическим, а предметы исследования, которые касаются фактов, не могут быть доказаны логически, а выводятся из опыта. Опыт же Юм трактовал, как поток впечатлений, причины которых не известны и не постижимы. Поскольку опыт нельзя обосновать логически, постольку опытное знание не может быть достоверным. То, что принято считать следствием, не содержится в том, что считается причиной. Мы лишь наблюдаем, что во времени следствие появляется за причиной, но это — чисто психологический фактор. Отсюда Юм делал вывод о невозможности познания объективного характера причинности. Он утверждал, что источником нашей практической уверенности служит не теоретическое знание, а вера (!). Так мы уверены в ежедневном восходе солнца. Эта уверенность исходит из привычки видеть данное явление повторяющимся.
Скептицизм и позитивизм Юма сказались на творениях Канта.
Мы, скептики или сторонники Юма, — говорил Шульце, — отвергаем вещь в себе, как выходящую “за пределы всякого опыта”. Мы отвергаем объективное знание.
В целом позиция скептицизма оказывается антинаучной и прорелигиозной. Не сложно догадаться, что за критикой объективного знания и апелляцией вместо теоретического знания к вере стоит религиозное мышление.
Так, “Краткий философский словарь” (Коллектив авторов каф. философии МГУ, 2001) сообщает, что
“В средневековой философии скептицизм был средством утверждения религиозной веры. Теологи доказывали, что истинность знания, даже если оно опирается на опыт и подтверждается доводами разума, относительно.”
В 18 веке скептицизм, под влиянием развития науки и методов научного познания, показавших его философскую несостоятельность, трансформируется в агностицизм.
Агностицизм
Агностицизм (от греческого agnostos — недоступный познанию), философское учение, отрицающее возможность познания объективного мира и достижимость истины; ограничивает роль науки лишь познанием явлений. Последовательный агностицизм представлен в учениях Дж. Беркли и Д. Юма.
Агностицизм Идеалистическое философское учение, утверждающее, что для человеческой души невозможно познание как сверхчувствтвенного, так и объективного мира и его закономерностей, достижимость истины и, следовательно, невозможно богопознание (!). Всякое познание, по мнению агностиков, приобретается только при посредстве органов чувств, познанием явлений. Следовательно, предметом человеческого познания может быть лишь то, что доступно этим чувствам, т.е. один чувственный мир. Создаваемые человеком нравственные принципы и представления о высшем существе, о Боге, суть не более, чем результат того же опыта и деятельности души и ее естественного стремления найти вездесущую и всепроникающую силу, которая обуславливает и сохраняет мировой строй.
Термин «агностицизм» был введен в 1869 г. английским естествоиспытателем Т.Гексли.
Основные идеи агностицизма можно найти уже в античной философии, в частности в софизме и скептицизме.
Учение агностицизма было создано английскими философами, которых делят на агностиков «старых», или доэволюционистов (Джон Стюарт Милль), и «новых», т.е эволюционистов (Герберт Спенсер). Основное различие между ними заключается в том, что первые видят образование в человеке нравственных принципов делом личного опыта, а вторые — наследственного опыта. Последовательный агностицизм представлен в учениях Джона Беркли и Дэвида Юма. Иммануил Кант, положив в основу свой теоретико-познавательной концепции разграничение «вещи в себе» и «вещи для нас», фактически принял позицию агностицизма. Позиции агностицизма характерны для различных школ позитивизма, неопозитивизма, критического реализма.
Изначально агностицизм относился исключительно к возможности познания бога, однако вскоре был распространен и на возможность познания объективного мира в принципе, чем сразу противопоставил себе многих естествоиспытателей и философов.
В XX веке представление об агностицизме было несколько видоизменено, преимущественно под влиянием его критики, в основном социалистами и коммунистами, пропагандирующими диалектическую познаваемость мира. В настоящее время одним из характерных выражений агностицизма является позиция конвенционализма.
Как можно заметить, в отношении бога агностицизм выдвигает лишь один, достаточно невнятный тезис – “бога нельзя познать”.
Т.е. невозможно получить достоверной (да и вообще никакой!) информации о боге. Этот тезис трудно рассматривать как атеистический, даже если заменить его другим (как это часто делают) – “существование бога невозможно доказать”. Этот агностический тезис, являющийся следствием первого, так же ни в коей мере не противостоит религиозному восприятию, которое основано не на доказательствах (познании), а на вере.
Более того, отрицая саму возможность (научного) познания, агностицизм часто является одной из составляющих религиозного мировоззрения. Действительно, если познать что-либо невозможно, остаётся в это только верить. Более того, практически все религиозные учения всячески стараются укрепить своих адептов именно в этой мысли – невозможно (да и не нужно!) что-либо знать о боге.
Вот что пишет Н. Бердяев в «Философии свободного духа»
“В церковном сознании остается силен агностицизм, который есть результат борьбы против гностицизма. Церковный агностицизм и был защитой человеческого духа от власти природных стихий и демонов, от космической бесконечности, грозящей поглотить человека. Это есть борьба за человека, за его образ и лик, за свободу его духа. Вот почему нельзя презрительно относиться к церковному агностицизму и слишком легко его критиковать, — нужно понять смысл его.
Христианский агностицизм, который целиком остается и закрепляется и в католическом рационализме, имел свой смысл и свое оправдание. Но могут наступить в христианстве времена, когда ему пора кончиться, ибо он делается опасным. Этот христианский агностицизм утверждал своеобразный прагматизм незнания. Нужно ограничить восприимчивость человека и возможность познания, чтобы человек не был оглушен космическим громом и ослеплен космическим светом: Мы защищены толстокожестью, нечувствительностью, отсутствием, органон для восприятия того, что для нас опасно, для чего мы духовно не созрели. Незнание так же может быть защитой, как и знание.”
Видимо, именно эти религиозные корни агностицизма приводит к тому положению вещей, которое Е.К. Дулуман описывает в своей работе посвящённой агностицизму:
“Кроме признания научно-теоретического бессилия доказать, что Бога – нет, агностики Запада начали признавать полезность религии в аспекте проповеди ею некоторых элементов общечеловеческой морали; удовлетворение мировоззренческих потребность непросвещенных или мало сведущих людей; предоставление верующим возможности пообщаться с единомышленниками, отвести душу, получить в церкви катарсис (“очищение”) души, снять напряжение и так далее. Характерно, что в последнее время в США агностики начали регистрироваться и получать юридический статус религиозной общины, организовывать молитвенные собрания, на которых заслушивают научные проповеди, поют свои песни, медитируют и так далее”.
Итак, подытоживая этот краткий философский экскурс, можно указать достоверные черты, свойственные агностицизму в целом:
- Агностицизм является философским учением тесно связанным с философией скептицизма. Основные идеи агностицизма сформулированы в трудах Беркли, Юма и Канта.
- Агностицизм отрицает возможность познания материального, объективного мира, познание истины, отвергает объективное знание.
- По отношению к богу, агностицизм отрицает возможность “богопознания”, т.е. получения знаний (любой достоверной информации) о боге и уж тем более отрицает даже саму возможность решения вопроса о существовании бога.
Теперь, посмотрим, какое отношение агностицизм имеет к атеизму. В принципе, из краткого обзора скептицизма и агностицизма уже понятно, что агностицизм и атеизм базируются на совершенно разных, и даже контрарных, положениях. Но чтобы немного отвлечься от философии, позволим себе краткое литературное отступление.
“Следственный эксперимент”.
Алёша был безбожник – да не из таких, знаете, агностиков,
каких сейчас много развелось среди образованных людей,
так что уж кого и не спросишь, чуть не каждый отвечает:
“Допускаю существование Высшего Разума, но полностью
за сие не поручусь”, а самый что ни на есть отъявленный атеист.
Б. Акунин. “Пелагия и чёрный монах”.
Да, много агностиков развелось нынче среди образованных людей. (Причин, по которым это произошло, мы коснёмся чуть ниже.) Вот и в среде вновь образовавшихся атеистов появились разные только что образованные Алёши, которые взялись рассуждать о философии атеизма, будучи плохо образованы в вопросах этой самой философии. Иной раз, дело доходит до весьма комичных ситуаций, когда такие философы “допускающие существование Высшего Разума, но полностью за сие не поручающиеся” объявляют свои агностические воззрения – атеизмом, а себя – научными атеистами.
Трудно сказать, чем вызвано такое положение вещей — чистосердечными философскими заблуждениями или умышленно рациональными искажениями. Но факт остаётся фактом – многие, кто называет себя атеистами и поддерживает антиклерикальные положения, не являются атеистами в философском смысле этого понятия.
И это закономерно. Как закономерно и то, что некоторые люди, считавшие себя атеистами, присоединившись к атеистическому движению, вдруг обнаружили, что их взгляды во многом не соответствуют основным принципам атеизма. Можно даже понять недовольство этих людей и их желание навязать атеистическому движению собственные, скажем (в аспекте рассматриваемом данной статьёй) агностические взгляды.
Итак, допустим, что существует некий “Алёша”, который утверждает, что он материалист и атеист. Причём не просто атеист, а научный атеист. Это значит что, будучи материалистом, Алёша должен бы не простоотвергать веру в бога, в сверхъестественные силы и вообще всякую религию, но и утверждать отсутствие бога, доказывая его на основе научных изысканий.
Вместо этого, Алёша утверждает “что равно нельзя как доказать существование бога, так и опровергнуть его наличие”. Он и сам осознаёт, что это не атеизм а “почти что агностицизм. Его-то я и придерживаюсь”, – пишет он. “Типа вроде бы нет, но кто знает?” (“Допускаю… но полностью за сие не поручусь”.)
Наш Алёша сознательно занимает позицию философского агностицизма, т.е. в отличие от акунинского Алёши – “самый что ни на есть отъявленный” агностик.
Что же получается – с одной стороны Алёша последовательный агностик, с другой – научный атеист и материалист? Разумеется — нет. Наш следственный эксперимент однозначно показывает – испытуемый Алёша либо сам не понимает, что говорит, либо лукавит.
Материализм является самодостаточной философской концепцией и согласно упоминавшемуся нами ранее философскому словарю, отвергает философский скептицизм и агностицизм, занимая позицию гносеологического оптимизма.
Научный атеизм, имея в своей основе материализм как философскую основу и научный метод познания как инструмент, занимается как раз тем, что исходя из принципов материалистического мировоззрения утверждает реальное отсутствие бога и в противовес скептицизму и агностицизму утверждает, что любой процесс или объект может быть познан человеком.
Справедливости ради, следует заметить, что научным обязан быть лишь “научный атеизм”. А атеизм вообще не обязан быть научным и может существовать в иной форме. Если у кого-нибудь есть иные основания, чем научный метод познания, чтобы отрицать существование бога и не принимать религиозные верования – никто не мешает ему их использовать.
Вектор агностицизма.
Итак, важно отметить, что в системе современной философии человек не может быть материалистом и идеалистом одновременно. Эти два философских течения выступают, по сути, антагонистами по многим философским позициям.
Считается, что с философской точки зрения агностик находится ровно посредине между верующим и атеистом. (Обычно приводятся ссылки на рассуждения о равновероятной возможности, как существования бога, так и его отсутствия.) Агностик так же далёк от неверия в бога, как и от веры в бога. И так бы оно и было, если бы не три существенных обстоятельства.
Первое. Создатели философского агностицизма стояли на позициях субъективного идеализма, что в так или иначе, приводило их к выводу о существовании непознаваемого “сверхчеловеческого фактора”, иначе говоря – абсолюта, бога.
Второе. Отрицая возможность научного познания и существования объективного знания, агностики продвигали концепцию веры, которая, как философская категория не вызывала у них возражений. (Действительно, в рамках агностицизма нет никаких философских препятствий к тому чтобы верить в то, что невозможно познать.)
И, наконец, третье обстоятельство. Назовём его вектором агностицизма.
Для того чтобы обосновать введение такого термина, рассмотрим два общества.
Одно из них – общество типа А. В нём преобладают атеисты, а верующих явное меньшинство. Второе, общество типа В, где в тех же пропорциях преобладают верующие.
В обоих обществах присутствует некоторое количество людей, которых мы назовём агностиками. Для этих людей характерна неопределённая позиция по отношению к факту существования бога. Однако, мировоззрение каждого члена таких обществ может меняться – атеист может становится агностиком, агностик – верующим и наоборот – верующий агностиком и затем атеистом.
(Конечно, верующий и сразу может стать атеистом, а атеист – верующим, однако, логично допустить, что изменение индивидуального мировоззрения происходит не резко, а через промежуточный этап.)
Таким образом при переходе от общества типа В к обществу типа А, количество агностиков будет увеличиваться. Т.е. количество атеистов будет увеличиваться за счёт агностиков, которое некоторое время назад были верующими.
Иными словами, вектор агностицизма будет направлен в сторону светского общества. Именно это подмечает Б. Акунин, когда пишет, что среди образованных людей развелось много агностиков. Действительно, в России конца 19-ого начала 20-го века, когда православная религиозная идеология исчерпала себя и начала закономерно разрушаться, люди (прежде всего образованные) начали менять своё отношение к вопросу существованию бога
Такая же ситуация, когда общество двигалось от религиозного фундаментализма к светскому устройству существовала в Западной Европе в 18 веке. Именно в тех условиях становление философии агностицизма было направлено против господства религиозного мировоззрения. Философские работы Юма и Канта, которые для современного атеиста выглядят чуть ли не религиозными зазывалами, четверть тысячелетия назад означали кризис религиозной философии и давали шанс думающим людям выйти из парадигмы религиозного мышления.
Совсем другая ситуация возникает, когда общество из светского превращается в тоталитарно-религиозное, (или согласно нашей модели, общество типа А становится обществом типа В). Именная такая ситуация существует в России в последние 15 лет.
В этих условиях, агностицизм является проводником религиозного мировоззрения в среду атеистически настроенной части общества, а агностики – тем питательным бульоном, на котором бурно растут религии, секты, магические верования, колдуны, экстрасенсы, целители и им подобные. Пользуясь нашей терминологией, вектор агностицизма в России в конце 20 века был направлен в строну религиозного общества. А агностицизм сформировался именно как инструмент, позволяющий насадить религиозные верования того или иного формата.
Отсюда вытекает и отношение атеистов к агностицизму.
Агностицизм интересен для атеистов лишь как средство, позволяющее вывести человека из замкнутого круга религиозных представлений. Агностицизм лишь тогда является союзником атеизма, когда процветает в среде верующих; развитие агностических идей в собственно атеистической среде (например, в том или ином атеистическом обществе) означает наоборот, ослабление атеистического мировоззрения, – как в философском, так и социальном аспектах.
© Димьян 2002. Все права принадлежат Димьяну Небедному. Распространение, копирование, публикация в СМИ, переписывание от руки и чтение вслух приветствуются по Закону. (((прим. использованные в тексте данной статьи материалы доступны по текстовым гиперссылкам)))
Скептицизм и агностицизм, их роль в развитии познания
Государственное автономное образовательное учреждение
среднего профессионального образования
«Агинский медицинский колледж имени В. Л. Чимитдоржиева»
РЕФЕРАТ
Дисциплина:
Тема: Скептицизм и агностицизм, их роль в развитии познания.
Выполнил: Адыг А. В.
Проверил: Батогалсанова Б. Д.
Пгт.Агинское
2013
СОДЕРЖАНИЕ
Введение………………….
1. «АГНОСТИЦИЗМ» и «СКЕПТИЦИЗМ» их роль в развитии познания……….4
Заключение………………..
Литература………………..
Введение.
Сознание всегда есть осознанное бытие, выражение отношения человека к своему бытию. Знание — объективная реальность, данная в сознании человека, который в своей деятельности отражает, идеально воспроизводит объективные закономерные связи реального мира. Познание — обусловленный прежде всего общественно-исторической практикой процесс приобретения и развития знания, его постоянное углубление, расширение и совершенствование, такое взаимодействие объекта и субъекта, результатом которого является новое знание о мире.
Вопрос о том, может ли объективная реальность быть данной в сознании человека — а если может, то каким именно образом — давно интересовал людей. Подавляющее большинство философов и ученых утвердительно решают вопрос о том, познаваем ли мир. Однако существуют такие учения, как агностицизм и скептицизм.
В конце IV в. до н. э. появляются признаки кризиса греческой
рабовладельческой демократии. Кризис этот привел к утрате Афинами и другими греческими полисами политической самостоятельности.
Афины вошли в состав огромной державы, созданной Александром Македонским. Быстрый распад этой державы после смерти завоевателя не мог остановить дальнейшее развитие кризиса, глубоко коренившегося в общественных отношениях рабовладельческого общества. Развиваясь далее, кризис этот вызвал глубокие изменения в духовной жизни древнегреческого общества и усилил созерцательный характер древнегреческой философии. В этой связи возникают три главных течения эллинистической философии: скептицизм, эпикуреизм и стоицизм.
1. «АГНОСТИЦИЗМ» и «СКЕПТИЦИЗМ» их роль в развитии познания.
Скептицизм. Скептицизм (греч. skeptikos — рассматривающий, исследующий, критикующий) — философская концепция, охватившая период от IV в. до н. э. по III в. до н. э. и затем от I в. до н. э. и до II в. н. э.
Скептицизм получает наибольшее распространение в те периоды развития общества, когда старые общественные идеалы уже расшатаны, а новые еще не укрепились. В качестве философской доктрины он возник в период кризиса античного общества как реакция на предшествующие философские системы, которые с помощью умозрительных рассуждений пытались объяснить чувственный мир, нередко вступая при этом в противоречия друг с другом.
Основным положением античного скептицизма было требование воздержания от суждения, от решительного предпочтения одного из двух противоречащих друг другу и, с точки зрения скептиков, равносильных суждений.
Скептицизм сложился на основе идей, выработанных предшествующим развитием философии. Уже представители наивной диалектики первых греческих школ отмечали текучесть всех вещей и явлений, относительность качеств, воспринимаемых посредством чувств, отсутствие оснований, которые делали бы оправданным выбор между двумя противоречащими друг другу утверждениями. Идеи подобного рода развивались в учениях элеатов, софистов, в учении Платона о чувственном мире. Однако лишь в эпоху эллинизма, т. е. в условиях разложения рабовладельческого способа производства, эти идеи привели к возникновению скептицизма как особого философского течения.
Продолжая традиции софистов, первые скептики указывали на относительность человеческого познания, на его формальную недоказуемость и зависимость от различных условий (обстоятельства жизни, состояние органов чувств, влияние традиций и привычек и т. п.). Сомнение в возможности общепризнанного доказательного знания легло в основу этической концепции античного скептицизма. Античные скептики проповедовали воздержание от суждений для достижения душевного спокойствия (атараксии) и тем самым счастья, которое и есть цель философии. Однако сами скептики отнюдь не воздерживались от суждений и писали сочинения, где критиковались умозрительные философские догмы и выдвигались доводы (так называемые тропы) в пользу скептицизма.
Родоначальником скептицизма был Пиррон (ок. 365—275 до н. э.). По учению Пиррона, философ — это тот человек, который стремится к счастью. Счастье же может состоять только в невозмутимости и в отсутствии страданий. Желающий достигнуть счастья должен ответить на три вопроса: 1) из чего состоят вещи; 2) как мы должны к ним относиться; 3) какую выгоду получим мы из нашего к ним отношения.
На первый вопрос, по Пиррону, мы нельзя дать никакого ответа: ни о чем нельзя сказать определенно, что оно существует. Поэтому о любом способе познания нельзя сказать, истинный он или ложный, так как всякому утверждению о любом предмете может быть с равным правом противопоставлено противоречащее ему утверждение.
Из невозможности утверждений о предметах Пиррон выводил ответ на второй вопрос: истинно философский способ отношения к вещам состоит в воздержании от каких бы то ни было суждений о них. Это не значит, что не существует ничего достоверного: наши чувственные
восприятия, или впечатления, безусловно достоверны. Заблуждения возникают лишь в суждениях — там, где высказывающий пытается от кажущегося и являющегося заключать к тому, что существует поистине. Ответом на второй вопрос определяется, по Пиррону, и ответ на третий вопрос: выгодой, проистекающей из воздержания от всяких суждений, будет невозмутимость, или безмятежность, в которой скептицизм видит высшую ступень возможного для философа блаженства.
Основные положения Пиррона получили свое дальнейшее развитие в учении его последователей: Тимона, Энесидема и Секста-Эмпирика — позднего представителя скептицизма, жившего во II в. н. э. Скептиками также были Диоген, Аркесилай, Карнеад и др.
Агностицизм. Термин агностицизм введен английским естествоиспытателем Гексли. Агностицизм (от греческого agnostos — непознаваемый; а — отрицание и gnosis — знание) — такое течение, представители которого либо сомневались, либо полностью отрицали принципиальную возможность познания объективного мира человеком,
выявления его закономерностей и постижения объективной истины. Агностики не отрицают сам процесс познания, но они ограничивают познавательные возможности человека. Например, сводят познание мира лишь к отражению внешних явлений.
Первой исторической формой агностицизма был античный скептицизм. В Новое время наиболее известными агностиками были английский философ Д. Юм, Д. Беркли, а позже и немецкий философ И. Кант, согласно которому предметы, хотя и существуют объективно, но представляют собой непознаваемые «вещи-в-себе».
При характеристике агностицизма следует иметь в виду следующее. Во-первых, нельзя представлять его как концепцию, отрицающую сам факт существования познания, который (факт) агностицизм и не опровергает. Речь ведется не о познании, а о выяснении его возможностей и о том, что оно собой представляет в отношении к реальной действительности. Во-вторых, элементы агностицизма можно обнаружить в самых различных философских системах. Поэтому, в частности, неверно отождествлять всякий идеализм с агностицизмом. Так, немецкий философ Гегель, будучи объективным идеалистом, критиковал агностицизм, признавал познаваемость мира, разработал диалектическую теорию познания, указывая на активность субъекта в этом процессе. Однако он толковал познание как развитие, самопознание мирового духа, абсолютной идеи.
В-третьих, живучесть агностицизма объясняется тем, что он смог уловить некоторые реальные трудности и сложные проблемы процесса познания, которые и по сей день не получили окончательного решения. Это, в частности, неисчерпаемость, границы познания, невозможность полного постижения вечно изменяющегося бытия, его субъективное преломление в органах чувств и мышления человека — ограниченных по своим возможностям и т. п. Между тем самое решительное опровержение агностицизма содержится в чувственно-предметной деятельности людей, в практике, в научном эксперименте и материальном производстве. Если они, познавая те или иные явления, преднамеренно их воспроизводят, то «непознаваемой вещи-в-себе» не остается места.
Заключение
В целом скептицизм сыграл важную роль в опровержении догматизма средневековой идеологии. В трудах Монтеня, Шаррона, Бейля и других подвергались сомнению аргументы теологов, подготавливалась почва для усвоения материализма. С другой, стороны, скептицизм Паскаля, Юма, Канта и других ограничивал возможности разума вообще и расчищал место для религиозной веры. В современной философии традиционные аргументы скептицизм своеобразно перенял позитивизм, который считает бессмысленными любые суждения, обобщения и гипотезы, недоступные прямой проверке опытом. В диалектическом материализме скептицизм признается как элемент познания (сомнение, самокритика и т. п.), не абсолютизируемый до значения философской концепции, перерастающей в агностицизм.
Агностицизм спекулирует на естественных трудностях и противоречиях познавательного процесса, его незавершенности. Агностику свойственно утверждать, говоря словами поэта Омара Хайяма, что «мне известно, что мне ничего не известно…», а поскольку «…истина вечно уходит из рук, не пытайся понять непонятное, друг…». Дескать, «пути господни неисповедимы», «чужая душа — потемки», «чем больше познаем — тем меньше знаем» и т. д.
Источниками агностицизма являются также сложность и неисчерпаемость самого окружающего мира, ограниченность возможностей человека, несовершенство экспериментальной базы исследований. Но все же агностицизм как воззрение преодолевается совокупным ходом познания и его очевидными результатами, историей труда и промышленности как важнейшими «вещественными» доказательствами огромных познавательных возможностей человечества. Однако познание — сложный процесс, в ходе которого правомочно сомнение.
ЛИТЕРАТУРА
1. Квасов Г.Г., Гордиенко Л.Н. Философия. — М.: Финстатинформ, 1998.
2. Чанышев А.Н. Курс лекций по древней и средневековой философии. — М.: Высш. шк., 1991.
3. Философия. — Ростов н /Д.: Феникс, 1998.
4. Горбачев В.Г. Основы философии. — М.: Владос, 1998.
5. Радугин А.А. Философия. — М.: Владос, 1995.
6. Немировский А.И. У истоков исторической мысли. — Воронеж:
Издательство Воронежского университета, 1979.
7. Философский словарь. Под ред. И.Т. Фролова. — М.: Политиздат, 1986.
Skeptic vs Agnostic — В чем разница?
существительное
( en имя существительное )Прилагательное
( прилагательное )- Его агностическая точка зрения резюмирована в его книге.
- Она ушла из церкви, когда стала агностиком .
- Коммуникационный уровень сокета не зависит от » ‘по отношению к лежащему в его основе транспортному механизму — это «транспорт -‘ » агностик «.
- Я агностик относительно того, является ли этанол экологически чистым топливом
- Он говорит, что он агностик относительно утверждений Секретаря.
агностицизм — Словарь скептика
Агностицизм — это позиция веры в то, что знание существование или несуществование бога невозможно.Его часто называют золотая середина между теизмом и атеизмом. В таком понимании агностицизм — это скептицизм. относительно всего богословского. Агностик считает, что человеческое знание ограничен миром природы, что ум неспособен к познанию сверхъестественного. В таком понимании агностик также может быть теист или атеист. Первый называется фидеист , тот, кто верит в бога исключительно на вере. Последнего иногда обвиняют теистов веры в несуществование бога , но обвинение абсурдно, а выражение бессмысленно.Агностик-атеист просто не находит веских причин верить в бога.
Термин «агностик» придумал Т. Х. Хаксли (1825-1895), последовавший примеру Дэвида Юм и Иммануил Канта. Хаксли говорит, что он изобрел термин, чтобы описать то, что он мысль сделала его уникальным среди своих единомышленников:
Они были совершенно уверены, что достигли некий «гнозис» — более или менее успешно разрешил проблема существования; в то время как я был совершенно уверен, что это не так, и твердое убеждение, что проблема неразрешима.
«Агностик» пришел на ум, говорит он, потому что этот термин был противоположен «гностику» церковной истории, которые утверждали, что знают так много о самом чего я не знал … «Хаксли, кажется, имел в виду, что термин означают, что метафизика, более или менее, койка. Короче говоря, он, кажется, согласился с заключением Юма в конце. из Запрос о человеческом понимании :
Когда мы пробегаем библиотеки, уговорили эти принципы, какой ущерб мы должны нанести? Если мы возьмем в руки любую объем; о богословии или школьной метафизике, например; позвольте нам спросить, Содержит ли он какие-либо абстрактные рассуждения относительно количества или числа? Нет.Содержит ли он какие-либо экспериментальные рассуждения относительно фактов? а существование? Нет. Тогда брось его в огонь, потому что он может содержать ничего, кроме софистики и иллюзий. *
Книга Канта Критика чистого разума разрешила некоторые из основных эпистемологические вопросы, поднятые Юмом, но за счет отказа от возможность познания чего-либо, кроме видимых явлений. Мы не можем знать бога, но идея бога является практической необходимостью, согласно Канта.
Наконец, есть аргумент, популярный среди тех, кто воображает себя интеллектуалов, что агностицизм — единственная интеллектуально честная позиция принимать по отношению к богам. Согласно этой точке зрения, теизм и атеизм — высокомерные утверждения. быть уверенным в том, что по сути непознаваемо. Конечно, это правда, что возможно есть какое-то непознаваемое существо или сущность, которая создает вселенные, имеет невообразимые силы, и это не похоже ни на что из того, о чем мы когда-либо сталкивались.Ни один из известных мне атеистов никогда не отрицал такой возможность, и мы не отрицали возможность неизвестной Пасхи Кролик, откладывающий яйца на Сатурне или в любой другой мыслимой эпистемологии. невероятность. Ну и что? Атеисты и теисты не заботятся о себе с эпистемическими невероятностями, но с богами, о которых рассказывают рассказывается тысячелетиями. Чем больше мы узнаем о Вселенной, тем меньше причин есть за веру в то, что ни один из этих богов не был создан человеком воображение.Агностицизм в отношении Зевса или бога Авраама — это не интеллектуально честной позиции, поскольку ее может поддерживать только глупый и нечестное обращение с имеющимися доказательствами. Это свидетельство показывает вне всякого разумного сомнения, что все боги сформировались до сих пор в умах мужчины очень маловероятны. Агностицизм относительно невообразимые, непознаваемые существа излишни.
См. Также атеизм, яркий, боги, теизм и теист.
далее чтение
Комментарии читателей
книги и статьи
Юм, Дэвид. An Запрос о человеческом понимании (он-лайн текст)
Хаксли, Томас Генри. Агностицизм и христианство и другие очерки (Великий Mind Series) (Книги Прометея, 1992).
Почему Я агностик? Роберт Грин Ингерсолл (1889)
Что Агностицизм? (1981) Х.Дж. Блэкхэм
сайт
агностицизм — Религиозная толерантность, страница
обзор The God Delusion Р. Т. Кэрролла
Атеизм и агностицизм (Стэнфордская энциклопедия философии)
1. Определения «атеизма»
«Атеизм» обычно определяется с точки зрения «теизм». Теизм, в свою очередь, лучше всего понимать как суждение — что-то либо истинное, либо ложное.это часто определяется как «вера в существование Бога», но здесь «Вера» означает «во что-то верили». Это относится к пропозициональному содержанию веры, а не к отношению или психологическое состояние веры. Вот почему имеет смысл сказать что теизм истинен или ложен, и выступать за или против теизма. Если, однако «атеизм» определяется в терминах теизма и теизм — это утверждение, что Бог существует, а , а не психологическое состояние веры в существование Бога, тогда это Отсюда следует, что атеизм — это не отсутствие психологического состояния. веры в то, что Бог существует (подробнее об этом ниже).В «А-» в слове «атеизм» следует понимать как отрицание вместо отсутствия, как «не» вместо «без». Следовательно, по крайней мере, в философии атеизм следует истолковывать как утверждение о том, что Бога не существует (или, шире, утверждение, что богов нет).
Это определение имеет дополнительное достоинство, поскольку делает атеизм прямым ответом к одному из важнейших метафизических вопросов философии религии, а именно: «Есть ли Бог?» Есть только два возможные прямые ответы на этот вопрос: «да», что теизм и «нет» — атеизм.Ответы типа «Я не знаю »,« никто не знает »,« я плевать »,« утвердительного ответа никогда не было установлено »или« вопрос лишен смысла » не прямые ответы на этот вопрос.
Отождествляя атеизм с метафизическим утверждением, что нет Бог (или что богов нет) особенно полезен для выполнения философии, важно понимать, что термин «Атеизм» многозначен, т. Е. Имеет более одного родственного смысл — даже в философии. Например, многие писатели по крайней мере неявно отождествлять атеизм с позитивной метафизической теорией, такой как натурализм или даже материализм.В этом смысле слова значение слова «атеизм» не выводится напрямую из значение «теизма». Хотя это может показаться этимологически странно, возможно, есть основания утверждать, что что-то вроде (метафизического) натурализма изначально называлось «Атеизм» только из-за культурного доминирования ненатуралистические формы теизма не потому, что навешиваемая точка зрения не более чем отрицание теизма. С этой точки зрения, было бы были атеистами, даже если теистов никогда не существовало — они просто не были бы названы «атеистами».(Баггини [2003] предлагает такую мысль, хотя его «Официальное» определение — стандартное метафизическое определение.) Хотя это определение «атеизма» вполне законно, это часто сопровождается ошибочными выводами из (предполагаемых) ложность или вероятная ложность атеизма (= натурализма) истине или вероятная правда теизма.
Еще более радикально отклонившись от философской нормы, некоторые философы и немало нефилософов утверждают, что «Атеизм» не следует определять как утверждение на все, даже если теизм — это суждение.Вместо этого «атеизм» следует определять как психологическое состояние: состояние неверия в существовании Бога (или богов). Эта точка зрения была предложена философ Энтони Флю и, возможно, сыграл роль в его (1972 г.) защита предполагаемой презумпции «атеизма». В редакторы Oxford Handbook of Atheism (Bullivant & Ruse 2013) также поддерживают это определение, и один из них, Стивен Булливант (2013) защищает его на основании научной полезности. Его аргумент состоит в том, что это определение лучше всего может служить обобщающим термином для широкого спектра позиций, которые были идентифицированы с атеизм.Затем ученые могут использовать такие прилагательные, как «сильный». и «слабый» для разработки таксономии, которая различает различные специфические атеизмы. К сожалению, этот аргумент не учитывает Дело в том, что если атеизм определяется как психологическое состояние, то нет предложение может считаться формой атеизма, потому что предложение не психологическое состояние. Это подрывает его аргумент в защиту Определение Флю; потому что это означает, что то, что он называет «Сильный атеизм» — утверждение (или вера в чувство «во что-то верили»), что нет Бог — это вообще не разновидность атеизма.Короче, его предложенный «зонтичный» термин оставляет сильный атеизм в дождь.
Хотя определение «атеизма», данное Флю, не соответствует действительности зонтичный термин, это, безусловно, законное определение в том смысле, что он сообщает о том, как значительное количество людей используют этот термин. Опять же, существует более одного «правильного» определения термина «атеизм». Вопрос для философии в том, какое определение наиболее полезный для научных или, более узко, философских целей. В других контекстах, конечно, вопрос о том, как определить «Атеизм» или «атеист» могут выглядеть очень разные.Например, в некоторых контекстах решающей проблемой может быть: какое определение «атеист» (в отличие от «Атеизм») является наиболее полезным в политическом отношении, особенно в свет фанатизма, с которым сталкиваются те, кто считает себя атеистами. В Тот факт, что сила в числах, может рекомендовать очень инклюзивный определение «атеиста», которое заставляет любого, кто не является теист в сгибе. Сказав это, можно было бы подумать, что это кроме того, нет веских причин, политических или иных, для нападок нетеистов, которые не считают себя атеистами просто потому, что они выбирают использовать термин «атеист» в каком-то другом, в равной степени законный смысл.
Если атеизм обычно и лучше всего понимается в философии как метафизическое утверждение, что Бога не существует, тогда что, можно интересно, должны ли философы использовать популярный термин «Новый Атеизм»? Философы пишут статьи и посвящают журнальные выпуски (French & Wettstein 2013) о новом атеизме, но нет ничего близкого к консенсусу относительно того, как этот термин должен быть определенный. К счастью, в этом нет реальной необходимости, потому что термин «Новый атеизм» не выделяет каких-то отличительных философская позиция или явление.Вместо этого это популярный лейбл для движения, широко представленного четырьмя авторами — Ричардом Докинз, Дэниел Деннет, Сэм Харрис и Кристофер Хитченс, чьи работы неизменно критикуют религию, но помимо этого, похоже, объединяется только временем и популярность. Кроме того, может возникнуть вопрос, что нового в Новом Атеизм. Конкретная критика религии и аргументов, используемых для защищать религию не ново. Например, возможно, более изощренная и убедительная версия центрального атеистического Аргумент можно найти в книге Юма Dialogues (Wielenberg 2009 г.).Кроме того, в то время как Деннетт (2006) страстно призывает научное изучение религии как естественного явления, такое изучение существовало задолго до этого звонка. Действительно, даже когнитивная наука религия прочно утвердилась к 1990-м годам, и антропология религию можно проследить, по крайней мере, до девятнадцатого века. век. Переходя от содержания к стилю, многие удивляются воинственности некоторых новых атеистов, но было много агрессивных атеисты, которые относились к религии задолго до Харриса, Докинз и Хитченс.(Деннет не особенно воинственен.) Наконец, стереотип о том, что новый атеизм является религиозным или квазирелигиозным, или идеологическим, каким-то беспрецедентным образом, явно ложный и тот, который Новый Атеисты отвергают. (Подробную информацию по этим вопросам см. В Zenk 2013.)
Еще одна подкатегория атеизма — «дружеский атеизм», которую Уильям Роу (1979) определяет как позицию, что, хотя Бог не существует, некоторые (интеллектуально развитые) люди оправдано верой в то, что Бог существует.Роу, дружелюбный атеист сам противопоставляет дружественный атеизм враждебному атеизму и равнодушный атеизм. Недружественный атеизм — это мнение, что атеизм правда и что никакая (изощренная) теистическая вера не оправдана. В несмотря на его весьма вводящее в заблуждение название, этого мнения могли придерживаться самый дружелюбный, самый открытый и религиозно терпимый человек можно вообразить. Наконец, хотя Роу говорит о «равнодушных» атеизм »как« позиция », это не предложение но вместо этого психологическое состояние, в частности, состояние атеист, который не является ни дружелюбным, ни недружелюбным, то есть не верит, что дружеский атеизм верен, и не верит недружелюбный атеизм — это правда.
Возможно, еще более интересное различие между проповедниками Бога атеизм и антибогатый атеизм. Сторонник Бога, атеист, такой как Джон Шелленберг (кто придумал термин) — это тот, кто в некотором реальном смысле любит Бога или по крайней мере, идея Бога, который очень старается представить, что за чудесные миры, которые может создать такое существо (вместо того, чтобы просто предполагать что такое существо создаст мир что-то вроде мир, который мы наблюдаем), и кто (по крайней мере частично) именно по этой причине считает, что Бога не существует.Такой атеист мог бы сочувствовать к следующим настроениям:
Верить в Бога — оскорбление для Бога. С одной стороны, это предположим, что он совершил акты неисчислимой жестокости. На с другой стороны, это значит предположить, что он извращенно дал свою человеческую создания инструмент — их интеллект — который должен неизбежно приведет их, если они беспристрастны и честны, к отрицанию его существование. Заманчиво заключить, что если он существует, то это атеистов и агностиков, которых он любит больше всего, среди тех, у кого претензии на образование.Потому что они те, кто взял его очень серьезно. (Стросон, 1990)
Напротив, атеисты, выступающие против Бога, такие как Томас Нагель (1997: 130–131) находят всю идею Бога оскорбительной и, следовательно, не только верят, но и также очень надеюсь, что , что такого существа не существует. Нагель часто называется «антитеистом» (например, Kahane 2011), но этот термин здесь намеренно избегают, так как он имеет много разных смыслов (Кахане 2011: примечание 9). Кроме того, ни в одном из этих смыслов от человека не требуется быть атеист, чтобы быть антитеистом, поэтому антитеизм — это не разновидность атеизма.
2. Определения «агностицизма»
Термины «агностик» и «агностицизм» были известная идея, придуманная в конце девятнадцатого века англичанами биолог, Т. Хаксли. Сказал, что изначально
изобрел слово «агностик» для обозначения людей, которые, как и [сам], признаются в безнадежном неведении относительно множество вопросов, о которых метафизики и теологи, как православные и инославные, догматизируют с величайшей уверенностью.(1884)
включая, конечно, вопрос о существовании Бога. Он не, однако определяйте «агностицизм» просто как состояние бытия агностик. Вместо этого он часто использовал этот термин для обозначения нормативного гносеологический принцип, нечто подобное (хотя и более слабое) то, что мы сейчас называем «эвиденциализмом». Грубо говоря, Хаксли принцип говорит, что неправильно говорить, что кто-то знает или верит, что утверждение верно без логически удовлетворительных доказательств (Хаксли 1884 и 1889).Но это было применение Хаксли этого принцип теистической и атеистической веры, которая в конечном итоге наибольшее влияние на значение термина. Он утверждал, что, поскольку ни одно из этих убеждений не подтверждается должным образом доказательствами, мы должны приостановить суд по вопросу о том, существует ли Бог.
В настоящее время часто используется термин «агностик» (когда вопрос в существовании Бога) для обозначения тех, кто следует Рекомендация, выраженная в заключении аргумента Хаксли: агностик — это человек, который высказал предположение, что является Богом, но не верит ни в то, что это правда, ни в ложь.Поэтому неудивительно, что термин «агностик ism » часто определяется как в философии, так и за ее пределами, а не как принцип или любое другое предложение, но вместо этого как психологическое состояние агностика. Назовите это «психологическим» смысл термина. Конечно, полезно иметь термин для обозначения люди, которые не являются ни теистами, ни атеистами, но философы могут желаю, чтобы какой-нибудь другой термин помимо «агностик» (Возможно, «теологический скептик»?). Эта проблема в том, что для философских целей очень полезно иметь название эпистемологической позиции, вытекающей из посылки Аргумент Хаксли, позиция, согласно которой ни теизм, ни атеизм известно, или наиболее амбициозно, что ни вера в существование Бога ни вера в то, что Бога не существует, не имеет положительного эпистемологического статуса любого рода.Так же, как метафизический вопрос о Боге существование занимает центральное место в философии религии, так же как и эпистемологический вопрос о том, известен ли теизм или атеизм или имеет какой-то другой положительный эпистемический статус. И учитывая этимология слова «агностик», что может быть лучше? за отрицательный ответ на этот эпистемологический вопрос, чем «агностицизм»? Кроме того, как предлагалось ранее, для очень веская причина, типичная для философии использовать суффикс «-Изм» для обозначения предложения, а не состояния или условие, так как только первое может быть разумно проверено аргумент.
Если, однако, «агностицизм» определяется как суждение, тогда «агностик» должен быть определен в терминах «Агностицизм», а не наоборот. В частности, «агностик» следует определять как человека, который считает, что утверждение «агностицизм» верно вместо того, чтобы определять «агностицизм» как состояние быть агностиком. И если речь идет о том, что ни теизм или атеизм, как известно, истинны, тогда термин «Агностик» больше не может служить ярлыком для тех, кто не являются ни теистами, ни атеистами, поскольку можно постоянно верить что атеизм (или теизм) верен, отрицая этот атеизм (или теизм), как известно, верна.
В этом гносеологическом смысле термин «Агностицизм» вполне естественно может быть расширен за пределы вопрос о том, что известно или может быть известно, чтобы охватить большую семью должностей, в зависимости от того, какой «положительный эпистемический статус» под вопросом. Например, его можно отождествить с любым из следующие позиции: что ни теистическая вера, ни атеистическая вера оправдано, что ни теистическая вера, ни атеистическая вера не являются рационально требуется, чтобы ни одно из убеждений не было рационально допустимым, что ни один из них не имеет гарантии, что ни один из них не является разумным, или что ни один вероятно.Кроме того, чтобы избежать острого вопроса о природе знания, можно просто выделить как отдельные члены «Семья агностицизма» каждое из следующих утверждений о интеллектуально развитые люди: (i) ни теизм, ни атеизм не являются адекватно поддерживаются внутренним состоянием таких людей, (ii) ни теистическая вера, ни атеистическая вера не согласуются с остальной частью их убеждения, (iii) ни теистические, ни атеистические убеждения не приводят из надежных процессов, порождающих убеждения, (iv) ни теистические убеждения ни атеистическая вера не является следствием способностей, направленных на истину, которые функционирует должным образом в подходящей среде и т. д.
Заметьте также, что, даже если агностицизм был определен как довольно крайняя позиция, что ни теистическая вера, ни атеистическая вера когда-либо имел положительный эпистемический статус любого вида , он не следовало бы по определению , что никакой агностик либо теист, либо атеист. Некоторые фидеисты, например, считают что ни атеистические, ни теистические убеждения не поддерживаются или санкционировано каким-либо образом по причине, потому что разум оставляет вопрос о существовании Бога полностью не решен.Но у них есть вера в то, что Бог существует, и такая вера (по крайней мере, в некоторых случаях) включает вера. Таким образом, некоторые фидеисты являются крайними агностиками в в эпистемологическом смысле, даже если они не агностики в психологический смысл.
Также стоит упомянуть, что даже во времена Хаксли некоторые апофатические теисты приняли термин «агностик», утверждая, что что все хорошие христиане поклонялись «неизвестному Богу». Более в последнее время некоторые атеисты гордо называют себя «агностиками». атеисты », хотя с дальнейшим отражением симметрия между эта позиция и фидеизм могут заставить их задуматься.Однако более вероятно, что то, что утверждают эти самоидентифицированные атеисты-агностики, является что, хотя их вера в то, что Бога не существует, имеет положительный какой-то эпистемологический статус (минимально не иррациональный), это не имеет того положительного эпистемического статуса, который может стать правдой вера в знание.
Несомненно, оба смысла «агностицизма», психологический и эпистемологическое, будет по-прежнему использоваться как внутри, так и вне философии. Надеюсь, контекст поможет устранить неоднозначность.Однако в остальной части этой записи термин «Агностицизм» будет использоваться в его эпистемологическом смысле. Это имеет огромное значение для вопроса об оправдании. Рассматривать, например, этот отрывок, написанный агностиком Энтони Кенни (1983: 84–85):
Я сам не знаю ни одного аргумента в пользу существования Бога, который я найти убедительным; я думаю, что во всех них я могу найти недостатки. В равной степени я не знаю ни одного аргумента против существования Бога, который абсолютно убедительно; в известных мне аргументах против существования Боже, я тоже могу найти недостатки.Так что моя собственная позиция по поводу существования Бога агностик.
Одно дело спросить, не удается ли Кенни найти аргументы, которые убеждают его в существовании или несуществовании Бога оправдывает его лично в приостановлении суждения о существовании Бог. Совсем другое дело — спросить, не является ли эта неспособность иначе) оправдывал бы его веру в то, что никто (или, по крайней мере, никто, кто достаточно умен и хорошо информирован) имеет обоснованное убеждение о существовании Бога.
Если агностицизм (в одном смысле этого слова) — это позиция, что ни теизм и атеизм не известны, тогда было бы полезно использовать термин «Гностицизм» для обозначения противоречия позиция, то есть позиция, что либо теизм, либо атеизм известный. У этого взгляда, конечно, были бы две разновидности: теистический. гностицизм — точка зрения, что теизм известен (и, следовательно, атеизм не) — и атеистический гностицизм — точка зрения, что атеизм известно (а значит, теизм — нет).
3.Глобальный атеизм против местного атеизма
Жанин Диллер (2016) отмечает, что просто поскольку большинство теистов имеют в виду определенную концепцию Бога, когда они утверждают, что Бог существует, большинство атеистов имеют определенное представление о Боге в виду, когда они утверждают, что Бога не существует. Действительно, многие атеисты лишь смутно осознают разнообразие представлений о Боге, которые Есть. Например, есть Боги классики и неоклассический теизм: например, бог Ансельма, или что-то еще скромно, всемогущий, всезнающий и совершенно добрый Бог-творец, которому уделяется столько внимания в современной философии религии.Есть также боги специфических западных теистических религии, такие как христианство, ислам, иудаизм и сикхизм, которые могут или не могут быть лучше всего поняты как классические или неоклассические боги. Там также являются панентеистическими и теистическими богами процессов, а также разнообразными других концепций Бога, как западного, так и незападного происхождения, которые в значительной степени игнорируются даже самыми хорошо информированными атеистами. (Со своей стороны, философски изощренные теисты часто действуют как если опровержение натурализма устанавливает существование особого своего рода Бога, в которого они верят.) Диллер выделяет местные атеизм, который отрицает существование одного вида Бога, из глобальных атеизм, то есть утверждение, что нет никаких богов вроде — что всем законным представлениям о Боге не хватает примеров.
Глобальный атеизм очень трудно оправдать (Diller 2016: 11–16). В самом деле, очень немногие атеисты имеют веские причины считают, что это правда, поскольку подавляющее большинство атеистов сделали никаких попыток поразмышлять над более чем одним или двумя из многих законных концепции Бога, существующие как внутри, так и вне различных религиозные общины.Они также не задумались о том, какие критерии должны быть удовлетворенным, чтобы представление о Боге считалось «Законный», не говоря уже о возможности законного Концепции Бога, которые еще не были задуманы, и их значение этой возможности для вопроса о том, является ли глобальный атеизм оправдано. Более того, самые амбициозные атеистические аргументы, популярные с философами, которые пытаются показать, что концепция Бога бессвязно или что существование Бога логически несовместимо либо с существованием определенных видов зла, либо с существование определенных видов неверия [Schellenberg 2007]), конечно, этого недостаточно, чтобы оправдать глобальный атеизм; потому что даже если они здравые, они полагают, что для того, чтобы быть Богом, существо должно быть всемогущим, всеведущ и совершенно хорош, и, как указывает персонаж Клеанф, в начале части XI «Диалоги » Юма (см. также Nagasawa 2008), существуют религиозно адекватные концепции Бога. которые не требуют, чтобы Бог обладал этими атрибутами.
Глобальные атеисты могут возразить против этого, даже если атеизм и (метафизические) натурализм не тождественны, вера в первый может быть основана на вера в последнее; другими словами, если есть веские аргументы в пользу мнение о том, что природа — это замкнутая система, снимает все бремя рассматривать каждую концепцию Бога отдельно, пока все законные концепции Бога подразумевают, что Бог является сверхъестественным существом, то есть сущность, которая не является естественной, но воздействует на природу. Было ли это стратегия оправдания глобального атеизма работает, зависит от того, можно определить «натурализм» достаточно узко, чтобы подразумевать несуществование всех богов, но не настолько узко, чтобы не убедить можно привести аргументы в пользу его истинности.Это непростая задача, особенно учитывая недавние работы по натуралистическим формам теизма (например, Bishop 2008; Buckareff & Nagasawa 2016: Часть V; Диллер и Кашер 2013: Часть ИКС; и Эллис 2014). Также не очевидно, что доказательные аргументы зло может быть распространено на все законные концепции Бога, хотя, если все подлинные теизмы влекут за собой то, что конечная реальность согласована с добро и спасение (в некотором религиозно адекватном смысле «Высший» и «спасительный»), тогда, возможно, они может. Однако решающим моментом является то, что никто еще не сделал этого. дело.
Что касается вопроса о том, что именно считается законным или религиозно адекватное представление о Боге, различные подходы могут быть взятый. Одна общая стратегия — определить религиозную роль или роли что все, что заслуживает имени или титула «Бог», должно играть, а затем различать законные и незаконные представления о Боге в зависимости от того, подпадает ли что-либо под рассматриваемую концепцию может или будет успешно играть эту роль. (См., Например, Le Пойдевин 2010: 52; и Лефтоу 2016: 66–71.)
Второй подход (совместимый с первым) правдоподобно предполагает, что слово «Бог» — это титул, а не имя собственное и затем спрашивает, какая квалификация требуется, чтобы носить этот титул (Pike 1970). В тот факт, что в большинстве названий указывается либо ранг, либо функция, предполагает, что значение слова «Бог» имеет какое-то отношение к занимая положение в иерархии или выполняя какую-либо функцию. Для Например, общее словарное определение «Бога» как Высшее Существо и ансельмианская идея Бога как величайшего возможного предполагая, что титул «Бог» указывает на ранг, в то время как определение «Бога» как «властителя Вселенная »хорошо сочетается с представлением о том, что« Бог » указывает на функцию и объясняет, почему обычное существительное класса, «Бог» может быть определен как «правитель какой-то части Вселенной или какой-либо сферы человеческой деятельности »(e.г., Нептун, бог моря, и Марс, бог войны).
Третий подход (совместимый с первыми двумя) — начать с тесная связь по смыслу между «Богом» и «поклонение». Поклонение кажется важным для теистического религий и, следовательно, важную роль, которую должно играть любое существо, чтобы претендовать на звание «Бог» означает быть подходящим объектом поклонения. В самом деле, хотя здесь есть риск округлости, если «Поклонение» определяется с точки зрения действий или отношения должным образом направленный на «Бога», это не было бы очевидно ошибочно утверждать, что быть достойным какой-то формы религиозное поклонение не только необходимо для божественности, но и достаточно, как хорошо, особенно если достоинство поклонения влечет за собой достоинство верность.Конечно, формы поклонения сильно различаются в зависимости от религии. другому, поэтому даже если достоинство поклонения является единственным определяющим черта Бога, это не означает, что убеждения о том, что эти Боги не сильно отличаются от одной религии к другой. Другой. В некоторых религиях, особенно (но не только) в некоторых западных монотеистические, поклонение включает в себя полную преданность и безусловную обязательство. Чтобы быть достойным такого поклонения (если это даже возможно, когда пул потенциальных прихожан автономных агентов, подобных большинству взрослых людей) требует особо впечатляющего Бога, хотя это спорно, требует ли он идеального один.
Если двусмысленность, возникающая в результате определения «Бога» в терминах достоин поклонения добродетельна, тогда может возникнуть соблазн принять следующий взгляд на глобальный атеизм и его противоположность: «Разносторонний теизм»:
глобальный атеизм: нет существ, достойных религиозного поклонения.
разносторонний теизм: существует по крайней мере одно существо, достойное какая-то форма религиозного поклонения.
Обратите внимание, что в связи с «глобальным атеизмом» атеист отрицает только существование существ, достойных поклонения.Таким образом, даже глобальный атеист не стремится отрицать существование всего, что кто-то назвал богом или «Бог». Например, даже если древние египтяне поклонялись Солнцу и считали его достойным такого поклонения, глобальному атеисту не нужно отрицать существование Солнца. Вместо этого глобальный атеист может утверждать, что древние египтяне ошибались в думая, что Солнце достойно религиозного поклонения.
Точно так же рассмотрим этот отрывок в начале раздела XI книги. «Естественная история религии» Дэвида Юма :
Если мы исследуем, без предубеждений, древнюю языческую мифологию, как содержится в поэтах, мы не обнаружим в нем такого чудовищного абсурд, как мы можем поначалу постичь.Где трудность в понимании того, что одни и те же силы или принципы, что бы то ни было они были, которые сформировали этот видимый мир, люди и животные, породили также вид разумных существ, более утонченных и больший авторитет, чем у остальных? Что эти существа могут быть капризный, мстительный, страстный, сладострастный, легко зачат; и никакие обстоятельства между нами не более склонны к возникновению таких пороки, чем лицензия абсолютной власти. Короче говоря, весь мифологическая система настолько естественна, что в огромном разнообразии планет и миров, содержащихся в этой вселенной, кажется больше чем вероятно, что, где-то или иначе, это действительно внесено в исполнение .(Юм [1757] 1956: 53, курсив мой)
Существует много споров о том, был ли Юм атеистом, деистом или ни то, ни другое, но никто не использует этот отрывок, чтобы поддержать мнение, что он был на самом деле политеист. Возможно, это потому, что даже если есть естественные инопланетные существа, которые, как древнегреческие и римские боги, намного превосходят людей по силе, но очень похожи по своим моральным и другие психологические качества, предположительно никого, по крайней мере в наши дни, было бы искушение считать их достойными религиозных поклонение.
Один из возможных недостатков предлагаемой теории глобального атеизма состоит в том, что она похоже, подразумевает совпадение деизма и атеизма. Конечно, это не так давно все деисты считались атеисты. Однако в наши дни термин «деистический атеист» или «атеистический деист» звучит как оксюморон. Из Конечно, не все деисты будут считаться атеистами по предложенному счет, но некоторые будут. Например, рассмотрим деиста, который верит что, хотя сверхъестественный человек намеренно спроектировал вселенную, это божество специально не намеревалось, чтобы разумная жизнь развивалась и не имеет никакого отношения к состоянию или судьбе такой жизни.Такое божество не достойно чьего-либо поклонения, особенно если достоинство поклонения влечет за собой достоинство преданности, и поэтому возможно, не был бы (теистическим) богом, что подразумевает, что атеист мог бы по предложенному определению последовательно верить в существование такого божества. Может быть, тогда «глобальный атеизм» должен быть определяется как позиция, согласно которой и разносторонний теизм, и (разносторонний) деизм ложны — что нет существ, достойных религиозных поклонения, а также никаких космических творцов или разумных дизайнеров, будь то достойны поклонения (и верности) или нет.Даже этот рассказ о «Глобального атеизма», однако, может быть недостаточно включительно, поскольку религиозные роли тесно связаны с титул «Бог» (и, таким образом, возможно, законные представления о Боге) что может быть воспроизведено чем-то, что не является подходящим ни объект поклонения, ни космический дизайнер или создатель.
4. Аргумент в пользу агностицизма
Согласно одной относительно скромной форме агностицизма, ни универсальный теизм и его отрицание, глобальный атеизм, как известно, истинный.Робин Ле Пойдевен (2010: 76) отстаивает эту позицию следующим образом: следует:
- (1) Есть нет твердого основания судить о том, что теизм или атеизм по сути более вероятно, чем другой.
- (2) Есть нет твердой основы, на которой можно было бы судить о том, что все доказательства в пользу теизм или атеизм важнее другого.
- (3) Есть нет твердого основания судить о том, что теизм или атеизм более вероятно, чем другой.
- (4) Агностицизм верно: ни теизм, ни атеизм не известны быть правдой.
Ле Пойдевен понимает «теизм» в самом широком смысле (который я призыв обратиться к утверждению о том, что существует существо, которое является конечная и преднамеренная причина существования Вселенной и высший источник любви и нравственного знания (2010: 52). (Он не использует термин «разносторонний теизм», но это было бы его объяснением его значения.) вероятность »предложения, он имеет в виду, грубо говоря, вероятность того, что предложение «до того, как появятся доказательства» войти »(2010: 49).Эта вероятность зависит исключительно от a априори соображения, такие как внутренние особенности контента рассматриваемого предложения (например, размер этого содержания).
Ле Пойдевен защищает первую посылку этого аргумента, утверждая, что что, хотя внутренняя вероятность достоверно зависит от специфика претензии (чем менее конкретна претензия, тем больше способов есть, чтобы это было правдой, и поэтому более вероятно, что это правда), невозможно показать, что разносторонний теизм более конкретен или менее конкретный, чем его отрицание.Эта защита кажется неполной, поскольку Ле Пойдевен никогда не показывает, что внутренняя вероятность предложения зависит от только от его специфики, а там веские основания полагать, что это не так (см. например, Swinburne 2001: 80–102). Ле Пойдевен мог ответить: однако эта специфика — единственный бесспорный критерий внутренняя вероятность, и это отсутствие консенсуса по другим критериям все что нужно для достойной защиты помещения (1).
Один из способов защитить вторую предпосылку — проанализировать соответствующие доказательства и утверждают, что это неоднозначно (Le Poidevin 2010: глава 4; и Draper 2002).Другой способ — указать на атеизм, просто утверждение, что теизм ложен, совместимо с множество самых разных гипотез, и эти гипотезы сильно различаются по тому, насколько хорошо они учитывают все свидетельства. Таким образом, чтобы оценить, насколько хорошо атеизм объясняет все свидетельства, можно было бы необходимо рассчитать средневзвешенное значение того, насколько хорошо эти разные атеистические гипотезы учитывают все свидетельства, где веса были бы разные внутренние вероятности каждого из этих атеистические гипотезы.Эта задача кажется непомерно сложной (Дрейпер 2016) и ни в коем случае не предпринималось, что подтверждает утверждение. что нет твердой основы, на которой можно было бы судить о том, доказательства поддерживают теизм или атеизм.
Так называемые «реформатские эпистемологи» (например, Плантинга 2000) может оспорить вторую посылку аргумента обосновывает, что многие представления о Боге, как и многие представления о прошлом, являются «собственно основными» — результатом функционирования базовая когнитивная способность, называемая « sensus» divinitatis »- и поэтому они, по сути, являются частью полное доказательство, относительно которого вероятность любого утверждения зависит от.Однако агностик мог бы ответить, что это чувство божественное, в отличие от памяти, действует спорадически и далеко от повсеместно. Кроме того, в отличие от других базовых когнитивных способностей, он может легко сопротивляться, и существование убеждений, которые оно должно можно легко объяснить, не предполагая, что способность существует вообще. Таким образом, аналогия с памятью слабая. Следовательно, в отсутствие более прочного основания для суждения о том, что верования о Боге являются собственно частью основы систем верований некоторых теистов, предпосылка (2) стоит.
Конечно, даже если две посылки аргумента Ле Пойдевена верны, из этого не следует, что аргумент хороший. Для аргумент также содержит два вывода (из шагов 1 и 2 к шаг 3 и с шага 3 на шаг 4), ни то, ни другое явно не верно. Что касается первого предположим, например, что даже если нет фирмы основание, на котором можно судить, какой из теизма и атеизма по своей сути более вероятно (то есть первая посылка Ле Пойдевена верна), есть твердое основание судить о том, что теизм не так часто более вероятен по сути, чем какая-то конкретная версия атеизма, скажем, редуктивный физикализм.И предположим, что даже если нет твердое основание, на котором можно судить, какой из теизма и атеизма предпочтительнее по совокупности свидетельств (то есть вторая посылка Ле Пойдевена верно), есть твердое основание судить о том, что все доказательства очень сильно отдает предпочтение редуктивному физикализму теизму (в смысле что антецедент во много раз более вероятен с учетом редуктивного физикализм, чем дан теизм). Отсюда следует, что оба Le Посылки Пойдевена верны, но (3) ложны: есть твердое основание (что включает случайную версию теоремы Байеса, примененную к теизму и редуктивный физикализм вместо теизма и атеизма) судить что редуктивный физикализм более вероятен или даже во много раз больше вероятнее, чем теизм, и, следовательно, теизм, вероятно, или даже очень вероятно ложь.Возможно, подобной стратегии нет может быть использован, чтобы показать, что теизм, вероятно, верен, несмотря на Ле Оба предположения Пойдевена верны. Так что, может быть, Ле Посылки Пойдевена, если они адекватно поддержаны, устанавливают, что теистический гностицизм ложен (то есть либо агностицизм, либо атеистический гностицизм — это правда), даже если они не утверждают, что агностицизм это правда.
5. Аргумент в пользу глобального атеизма?
Почти все известные аргументы в пользу атеизма являются аргументами в пользу частный вариант местного атеизма.Одно возможное исключение из этого Правило — это аргумент, недавно ставший популярным среди некоторых новых атеистов, хотя это придумали не они. Гэри Гаттинг (2013) называет это Аргумент «аргумент без аргументов» в пользу атеизма:
- (1) отсутствие веских причин полагать, что Бог существует, само по себе является хорошим причина полагать, что Бога не существует.
- (2) Есть нет веских оснований полагать, что Бог существует.
- (3) Есть веская причина полагать, что Бога не существует.
Обратите внимание на очевидное отношение этого аргумента к агностицизму. По словам одного видного члена семьи агностицизма, у нас есть нет веских причин полагать, что Бог существует, и нет веских причин для верю, что Бога не существует. Ясно, что если первая предпосылка этого аргумент верен, то эта версия агностицизма должна быть ложной.
Может ли аргумент без аргументов быть истолкован как аргумент для глобального атеизм? Можно возразить, что, строго говоря, это не аргумент в пользу любого вида атеизма, поскольку его вывод не в том, что атеизм — это правда, но есть веские основания полагать, что атеизм это правда.Но это всего лишь придирка. В конечном итоге, действительно ли это аргумент, который можно использовать для защиты глобального атеизма, зависит от того, как Помещение охраняется.
Обычный способ защиты — получить его от какого-нибудь общего принцип, согласно которому отсутствие оснований для претензий определенного sort — хорошая причина отклонить эти претензии. Ограничение этого принцип претензий «определенного рода» имеет решающее значение, поскольку принцип отсутствия оснований для иска во всех случаях веская причина полагать, что утверждение ложно, довольно очевидно ложный.Например, у кого-то может не быть оснований полагать, что в следующий раз, когда кто-то подбросит монету, выпадет орел, но это не веская причина полагать, что это не поднимет голову.
Более многообещающий подход ограничивает принцип утверждениями о существовании, тем самым превратив ее в разновидность бритвы Оккама. Согласно к этой версии принципа, отсутствие оснований, подтверждающих положительное экзистенциальное утверждение (например, «Бог существует »- независимо от того, понимается ли« Бог ») является хорошим причина полагать, что это утверждение ложно (McLaughlin 1984).Один возражение против этого принципа состоит в том, что не все вещи такие что, если бы он существовал, у нас, вероятно, были бы веские основания полагать что он существует. Рассмотрим, например, разумную жизнь в далеком галактики (ср. Morris 1985).
Возможно, однако, более узко ограниченный принцип подойдет. уловка: всякий раз, когда предположение, что положительное экзистенциальное утверждение истинно, заставило бы ожидать наличия оснований для его истинности, отсутствие таких оснований является веским основанием полагать, что иск ложный.Тогда можно было бы утверждать, что (i) Бог, скорее всего, предоставить нам убедительные доказательства Ее существования и так (ii) отсутствие таких доказательств — веская причина полагать, что Бог не существует. Это преобразует аргумент без аргументов в аргумент от божественного сокрытия. Это также превращает его в лучшем случае аргумент в пользу местного атеизма, поскольку даже если бог, скажем, классического теизм не скроет, не все законные концепции Бога таковы, что создание экземпляра этой концепции, вероятно, предоставит нам убедительные доказательства его существования.
6. Два аргумента в пользу местного атеизма
6.1 Как отстаивать местный атеизм
Тот вид Бога, в небытии которого философы кажутся наиболее заинтересовано вечное, нефизическое, всемогущее, всеведущее и всемогущий (то есть нравственно совершенный) Бог-Творец, которому поклоняются многие теологически ортодоксальные мусульмане, евреи и христиане. Давай позвоним предположение, что такой Бог существует «Омнитеизм». Возникает интересный вопрос: как лучше приводить доводы в пользу атеизма, понимаемого на местном уровне как утверждение, что омнитеизм ложен.
Часто утверждают, что веский аргумент в пользу атеизма невозможен. потому что, хотя, по крайней мере, можно доказать, что что-то определенного рода существует, невозможно доказать, что ничего из этого сортировка существует. Одна из причин отклонить это утверждение заключается в том, что описания некоторых видов объектов внутренне противоречивы. Например, мы можем доказать, что кругового квадрата не существует, потому что такой объект имел бы быть одновременно круглым и некруглым, что невозможно. Таким образом, один способ аргументировать несуществование Бога омнитизма (или Для краткости «вселенский Бог») означает утверждать, что такой Бог является невозможный объект вроде круглого квадрата.
Было сделано много попыток построить такие аргументы. Например, утверждалось, что всемогущественное существо было бы безупречным и поэтому неспособен к проступку, в то время как всемогущее существо было бы вполне способен делать то, что было бы неправильно. Есть, тем не менее, сложные и правдоподобные ответы на подобные аргументы. Что еще более важно, даже если такой аргумент удастся, омнитеисты могут правдоподобно утверждать, что под «всемогущим» они имеют в виду, не максимально мощный, но оптимально мощный, где оптимальный степень мощности не может быть максимальной, если максимальная мощность исключает обладающий оптимальной степенью некоторого другого совершенства, например морального доброта.
Подобные проблемы сталкиваются с попытками показать, что омнитеизм должен быть ложным. потому что это несовместимо с некоторыми известными фактами о мире. Такие аргументы обычно зависят от подробных и оспариваемых интерпретации божественных атрибутов, таких как всемогущество.
Совершенно иной подход основан на идее, что опровержение не требует быть демонстративным. Цель этого подхода — показать, что существование всевластия настолько невероятно, что уверенная вера в отсутствие такого Бога оправдано.Два таких аргумента подробно обсуждается ниже: «аргумент низкого априорного значения» и «аргумент решающего доказательства». Каждый из этих аргументов использует ту же конкретную стратегию, которая состоит в том, чтобы утверждать, что некоторые Альтернативная гипотеза омнитеизму во много раз более вероятна, чем омнитеизм. Это не означает, что альтернативная гипотеза вероятно, правда, но это означает, что омнитеизм очень вероятно ложный. В случае второго аргумента альтернативная гипотеза (эстетический деизм), возможно, является формой теизма, и даже в случае первого аргумента можно утверждать, что альтернативная гипотеза (исходный физикализм) совместим с некоторыми формами теизма (в частные, в которых Бог — возникающая сущность).Это не проблема для любого аргумента, однако, именно потому, что оба аргументы в пользу местного атеизма вместо глобального атеизма.
6.2 Аргумент с низким приоритетом
Основная идея аргумента о низком априорном значении заключается в том, что даже если агностик прав в том, что когда дело доходит до существования Бога, доказательства неоднозначны или отсутствуют вовсе, далее следует не то, что Теизм имеет среднюю вероятность, учитывая все обстоятельства, но вместо этого что теизм, скорее всего, ложен. Говорят, что это следует потому, что теизм начинается с очень низкой вероятностью до того, как учитывать любые доказательства.(«Доказательства» в данном контексте относятся к к факторам, не относящимся к гипотезе, которые повышают или понижают ее вероятность.) Поскольку двусмысленные или отсутствующие доказательства не влияют на это априорная или внутренняя вероятность, апостериорная или с учетом всех обстоятельств вероятность теизма также очень мала. Если, однако, теизм очень вероятно, ложь, тогда атеизм должен быть очень вероятно правдой, и это подразумевает (по мнению защитника аргумента), что атеистический вера оправдана. (Этот последний предполагаемый подтекст рассматривается в разделе 7.)
Этот вид аргументов очень важен для вопроса о том, какой из атеизм и теизм — подходящая позиция «по умолчанию». Если теизм имеет достаточно низкую внутреннюю вероятность, то атеизм возможно, правильная позиция по умолчанию в том смысле, что неоднозначная или отсутствие доказательств оправдывает, не приостанавливая вынесения решения по данному вопросу о существовании Бога, но вместо этого полагая, что Бог не существовать. Вот почему аргумент Ле Пойдевена в пользу агностицизма включает, а не просто предпосылку, утверждающую, что соответствующие доказательства двусмысленно, но также утверждающим, что, по крайней мере, в случае многогранный теизм, мы находимся в неведении, когда дело доходит до вопроса какой из теизма и атеизма имеет более высокую внутреннюю вероятность.К сожалению, много дискуссий о том, какая позиция является правильная «позиция по умолчанию» или кто несет «бремя доказательства »отвлекается на плохие аналогии с Санта-Клаусом, летающие монстры из спагетти и Бертрана Рассела ([1952] 1997) знаменитый китайский чайник на эллиптической орбите вокруг Солнца (см. Гарви 2010 и van Inwagen 2012 за критику некоторых из этих аналогий). Аргумент низкого априорного значения неявно обращается к этой важной проблеме в гораздо более изощренный и перспективный способ.
В сформулированной ниже версии аргумента низкой априорной вероятности основной Описанный выше подход улучшен за счет сравнения омнитеизма, а не просто к его отрицанию, но вместо этого к более конкретному атеистическому Гипотеза получила название «исходный физикализм».В отличие от онтологического физикализм, исходный физикализм — это утверждение об источнике ментального сущности, а не об их природе. Источник физикалистов, будь они являются онтологами-физикалистами или онтологическими дуалистами, считают, что физический мир существовал до ментального мира и вызвал ментальный мир, который предполагает, что все ментальные сущности причинно зависят от физических лиц. Далее, даже если они онтологические дуалисты, физикалисты-источники не должны утверждать, что ментальные сущности никогда не вызывают физических или других ментальных сущностей, но они должны заявить, что не было бы ментальных сущностей, если бы не предшествующее существование (и причинные силы) одного или нескольких физических сущности.Аргумент протекает следующим образом:
- (1) полные доказательства не отдают предпочтение омнитеизму над источником физикализм.
- (2) Источник физикализм во много раз более вероятен по своей природе, чем омнитеизм.
- (3) Источник физикализм во много раз вероятнее омнитеизма.
- (4) Омнитеизм очень вероятно, неверно.
- (5) Атеизм (понимаемое здесь как отрицание омни-теизма) весьма вероятно истинный.
Только две посылки аргумента — шаги (1) и (2) — спорны. Остальные шаги в аргументе все четко следуйте из предыдущих шагов.
Тщательное рассмотрение аргументов за и против посылки (1) здесь, очевидно, невозможно, но это невозможно. Стоит отметить, что защита этой предпосылки не должна утверждать, что известные факты естественные богословы обычно считают, что омни-теизм предпочтительнее конкурирующие гипотезы, подобные исходному физикализму, не имеют силы.Вместо этого можно было бы утверждать, что любая сила, которую они имеют, компенсируется, по крайней мере, в некоторой значительной степени. более конкретными фактами в пользу исходного физикализма над омнитеизмом. Естественные богословы обычно игнорируют эти более конкретные факты и таким образом, кажется, совершает то, что можно было бы назвать «ошибкой недооценки доказательство». Точнее суть вот в чем. Даже когда естественно богословы успешно идентифицируют некоторые общие факты по теме, которые более вероятно, учитывая омни-теизм, чем исходный физикализм, они игнорировать другие более конкретные факты по той же теме, факты, которые, с учетом общего факта представляется значительно более вероятным с учетом источник физикализма, чем данный омнитеизм.
Например, даже если омнитеизм подтверждается общим фактом, что Вселенная сложна, не следует игнорировать более конкретный факт, ученые обнаружили, что в основе этой сложности на уровне в котором мы воспринимаем вселенную, это намного более простая ранняя вселенная из которого возникла эта сложность, а также гораздо более простой современный Вселенная на микроуровне, состоящая из относительно небольших количество различных видов частиц, все из которых существуют в одной из относительно небольшое количество различных состояний.Короче важно принять во внимание не только тот общий факт, что Вселенная, мы напрямую воспринимаем наши чувства, это чрезвычайно сложно, но также более конкретный факт, что два вида скрытой простоты внутри Вселенная может объяснить эту сложность. Учитывая, что сложная вселенная существует, этот более конкретный факт — именно то, что можно было бы ожидать от источник физикализма, потому что, как лучшие естественные богословы (например, Swinburne 2004) говорят, что сложность Вселенной требует объяснение в терминах чего-то более простого.Однако нет причина вообще ожидать этого более конкретного факта об омни-теизме, поскольку, если те же самые естественные богословы правы, тогда простой Бог дает простое объяснение наблюдаемой сложности Вселенной, независимо от того, объясняется ли эта сложность какими-либо проще опосредовать физические причины.
Другой пример касается сознания. Его существование действительно кажется быть более вероятным данным омни-теизмом, чем данным исходным физикализмом (и таким образом, чтобы повысить отношение вероятности омнитеизма к вероятность исходного физикализма).Но мы знаем гораздо больше о сознание, чем просто то, что оно существует. Мы также знаем, частично спасибо к относительно новой дисциплине нейробиологии, этой сознательной констатирует в целом и даже саму целостность наших личностей, не говоря уже о кажущемся единстве личности, зависят от очень высокая степень на физических событиях, происходящих в мозгу. Учитывая общий факт, что сознание существует, у нас есть основания физикализма, которого у нас нет на теизме, чтобы ожидать этого большего конкретные факты.Учитывая теизм, было бы совсем не удивительно, если бы наши умы были более независимы от мозга, чем они есть на самом деле. После все, если омни-теизм истинен, то по крайней мере один разум, Бог, совершенно не зависеть ни от чего физического. Таким образом, когда в наличии свидетельства о сознании полностью изложены, они далеко не ясны что он значительно способствует омнитеизму.
Подобные проблемы угрожают подорвать призывы к тонкой настройке — это апеллирует к тому факту, что ряд кажущихся независимыми физические параметры имеют значения, которые, хотя и не фиксируются текущим физическая теория, тем не менее, попадает в относительно узкий «допустимый для жизни» диапазон, предполагающий отсутствие изменений в другие параметры.Возможно, учитывая, что тонкая настройка требуется для разумной жизни и что у Всевышнего есть причина создавать разумные жизни, у нас больше оснований ожидать точной настройки омнитеизма, чем источник физикализма. Однако, учитывая такую тонкую настройку, гораздо больше удивительнее по омни-теизму, чем по исходному физикализму, что наша Вселенная не кишит разумной жизнью и что самое впечатляющее разумные организмы, о существовании которых мы знаем, всего лишь люди: эгоцентричные и агрессивные приматы, которые слишком часто убивают, насилуют и истязают каждого Другой.
Однако, справедливости ради омнитизма, большинство этих людей морально настроены. агенты и многие имеют религиозный опыт, очевидно, от Бога. В проблема в том, что, хотя существование моральных агентов «Предсказано» омни-теизмом лучше, чем источником физикализм, верно также и то, что, учитывая их существование, разнообразие и частота легко устранимых состояний, которые способствуют морально плохим поведение, и это серьезно ограничивает свободу, свободу действий и автономию бесчисленное количество людей гораздо более склонны к физикализму источника.И в то время как религиозные переживания, явно связанные с Богом, несомненно, должны быть Ожидается, что если существует Вселенский Бог, чем если бы люди были продуктом слепые физические силы, верно также и то, что, учитывая, что такие опыты действительно происходят, различные факты об их распространении, которые должно удивить теистов, это именно то, что можно было бы ожидать от источник физикализма, например, тот факт, что у многих людей их никогда не было и тот факт, что у тех, у кого они есть, почти всегда есть предыдущая вера в Бога или обширное знакомство с теистической религией.
Таким образом, кажется, что когда дело доходит до доказательств в пользу омнитеизма, над исходным физикализмом Господь дает, а Господь берет. Кроме того, в сочетании с тем фактом, что то, что мы знаем об уровне благополучия живых существ и степени их страданий возможно, гораздо более вероятно, исходя из физикализма источника, чем из теизма, очень веский, хотя, по общему признанию, противоречивый аргумент в пользу предпосылки (1) может быть сделано.
А как насчет помещения (2)? Опять же, его истинность может иметь серьезные основания.Такой случай в первую очередь сравнивает исходный физикализм не с омнитеизмом, а с его противоположностью, источник идеализма. Источники-идеалисты считают, что ментальный мир существовал до физического мира и заставил физический мир возникать. Этот взгляд согласуется как с онтологическими идеализм и онтологический дуализм, а также с физическими сущностями имеющие как физические, так и психические эффекты. Однако из этого следует, что все физические лица, в конечном счете, причинно зависят от одного или нескольких ментальных сущностей, и поэтому не согласуется с онтологическими физикализм.Симметрия исходного физикализма и исходного идеализма равна хороший pro tanto причина полагать, что они равновероятны по сути. Они одинаково специфичны, у них одинаковые онтологические обязательства, ни одно из них не может быть сформулировано более элегантно, чем другой, и каждый кажется одинаково связным и одинаково вразумительно. Они расходятся в вопросе причинной зависимости на что, но если Юм прав и отношения причинной зависимости могут быть обнаруженным наблюдением, а не априори , то не повлияет на внутренних вероятностей двух гипотезы.
Однако омнитеизм — это очень специфическая версия исходного идеализма; из этого следует, что исходный идеализм истинен, но выходит далеко за пределы источника идеализма, делая ряд очень конкретных заявлений о «Ментальный мир», породивший физический мир. Для Например, он добавляет утверждение, что единый разум создал физическое Вселенная и что этот разум не только могущественен, но и особенно всемогущим и не просто знающим, а особенно всеведущим. В кроме того, он предполагает ряд противоречивых метафизических и метаэтические утверждения, утверждая, кроме того, что это существо является одновременно вечное и объективно нравственно совершенное.Если какой-либо из этих конкретных утверждения и предположения ложны, тогда омнитеизм ложен. Таким образом, омнитеизм — очень специфическая и, следовательно, очень рискованная форма идеализма источника, и, следовательно, во много раз менее вероятно внутренне чем источник идеализма. Следовательно, если, как указывалось выше, источник физикализм и исходный идеализм внутренне равновероятны, тогда следует, что посылка (2) верно: исходный физикализм во много раз более вероятен внутренне чем омнитеизм.
6.3 Аргумент решающего доказательства
Обратите внимание, что общая стратегия конкретной версии низкого априорный аргумент, рассмотренный выше, заключается в том, чтобы найти альтернативу омнитеизм, который гораздо менее специфичен, чем омнитеизм (и частично по этой причине более вероятно внутренне), в то же время имея достаточно контента нужного типа, чтобы соответствовать совокупность соответствующих данных, по крайней мере, так же хорошо, как и теизм. В другими словами, цель состоит в том, чтобы найти бегун, подобный источнику физикализма, который начинает гонку с большим преимуществом и, таким образом, побеждает с большим преимуществом. маржа, потому что он ведет гонку за подтверждающими доказательствами и, следовательно, за вероятность примерно с той же скоростью, что и омнитеизм.Этот не показывает, что источник физикализма вероятен («большой маржа »в данном контексте означает большое отношение одной вероятности к другому, небольшая разница между вероятностями), потому что в гонке могут быть даже лучшие бегуны; это, однако, показывает этот омнитеизм значительно проигрывает гонке и, следовательно, очень вероятно ложь.
Альтернативная стратегия — найти бегуна, который начинает гонку с ничьей. с омни-теизмом, но гонка за доказательной поддержкой проходит намного быстрее чем омнитеизм, таким образом, снова выиграв гонку с отрывом это достаточно велико для продолжения аргументации.Хорошее название аргумента, преследующего эту вторую стратегию, — это «Убедительное доказательство аргумента». Выбор альтернативы Гипотеза здесь имеет решающее значение, как и в аргументе низкой априорной вероятности. Один многообещающий выбор — «эстетический деизм». (Другой бы быть более подробной версией исходного физикализма, который, в отличие от исходного физикализм в целом делает соответствующие данные гораздо более значимыми вероятнее, чем теизм.) и эстетический деизм начинают гонку в одном старте линия, то есть иметь одинаковые внутренние вероятность — «эстетический деизм» лучше всего определяется в таким образом, что это почти идентично омнитеизму.Таким образом, это может быть оговаривали, что, как и омнитеизм, эстетический деизм подразумевает, что вечное, нефизическое, всемогущее и всеведущее существо создало Физический мир. Единственная разница между Богом омнитеизм и божественность эстетического деизма — вот что ими движет. Омни-теистический Бог был бы морально совершенен и так сильно мотивировано соображениями благополучия разумных существ. С другой стороны, эстетический деистический Бог будет отдавать приоритет эстетические товары выше моральных.Хотя такое существо хотело бы прекрасная вселенная, возможно, лучшая метафора здесь не метафора космический художник, а вместо космического драматурга: автор природы, который прежде всего хочет написать интересный история.
Как известно, хорошие истории никогда не начинаются со строчки «и они жили долго и счастливо », и эта строка является последней строкой любой истории, которая его содержит. Далее, содержащая такую строку вряд ли необходимо, чтобы рассказ был хорошим. Если эстетический деизм истинен, тогда вполне может быть правдой, что «весь мир стадии, и все мужчины и женщины просто игроков » (курсив добавлен).Во всяком случае, гипотеза эстетического деизма заставляет «Предсказания» о состоянии живых существ в мир, который сильно отличается от тех, о которых гипотеза омнитеизм делает. В конце концов, то, что делает хорошую историю хорошей, часто какая-то напряженная борьба между добром и злом, и все хорошие истории содержат некоторую смесь пользы и вреда. Это говорит о том, что наблюдаемая смесь добра и зла в нашем мире решительно благоприятствует эстетический деизм над омнитеизмом. И если это так, тогда эстетический деизм далеко опережает омнитеизм в гонке за вероятность, тем самым доказывая, что омнитеизм очень маловероятен.
Вот одна из возможных формулировок этого аргумента:
- (1) Эстетический деизм по крайней мере так же внутренне вероятен, как омнитеизм.
- (2) полные свидетельства, исключая «данные о добре и зле», не отдавайте предпочтение омнитеизму эстетическому деизму.
- (3) Дано полное свидетельство, исключая данные добра и зла, данные добро и зло решительно отдают предпочтение эстетическому деизму. омнитеизм.
- (4) Эстетический деизм во много раз вероятнее, чем омнитеизм.
- (5) Омнитеизм очень вероятно, неверно.
- (6) Атеизм (понимаемое здесь как отрицание омни-теизма) весьма вероятно истинный.
Шаги (4) — (6) этого аргумента аналогичны шагам (3) — (5) аргумента низкого априорного значения, за исключением того, что «источник физикализм »на шаге (3) аргумента низкого априорного значения заменяется «эстетическим деизмом» в шаге (4) решающего доказательства аргумент. Это не имеет значения, поскольку вывод из шага (4) к шагу (5).Этот вывод, как и выводы из шаги (1) — (3) до шага (4) и от шага (5) до шага (6), однозначно правильно. Таким образом, ключевой вопрос заключается в том, могут ли посылки (1), (2), и (3) все верны.
Несмотря на почти полное совпадение омнитеизма и эстетический деизм Ричард Суинберн (2004: 96–109) посылка вызова (1) на том основании, что эстетический деизм, в отличие от омнитеизма, должен постулировать плохое желание объяснить, почему божество не делает то, что морально Лучший. По мнению Суинберна, омнитеизму этого не нужно, потому что то, что лучше всего с моральной точки зрения, является лучшим в целом, и, следовательно, всеведущее существо по необходимости будет делать то, что морально лучше всего, пока у него нет желаний, кроме желаний, которые он имеет просто в силу зная, что лучше всего делать в той или иной ситуации.Этот Однако проблема зависит от весьма сомнительной мотивационной интеллектуализм: он преуспевает только в том случае, если просто верит, что действие хорошо влечет за собой желание это делать. По большинству теорий мотивации есть логический разрыв между интеллектом и желанием. Если такой разрыв существует, то казалось бы, что омнитеизм больше не вероятен по сути, чем эстетический деизм.
Трудно придумать правдоподобный вызов для предпосылки (2) потому что, по крайней мере, когда дело доходит до обычных доказательств, принимаемых в пользу теизм по сравнению с конкурирующими гипотезами, такими как натурализм, эстетический деизм объясняет это свидетельство по крайней мере так же хорошо, как и омнитеизм.Для Например, божеству, интересующемуся хорошим повествованием, нужен мир, в котором сложный и вместе с тем упорядоченный, содержащий красоту, сознание, интеллект и моральная свобода. Возможно, есть больше причин ожидать существование либертарианской свободы воли на омнитизме, чем на эстетический деизм; но если не исходить из истины омни-теизма, кажется, нет оснований полагать, что у нас есть такая свобода. И даже если серьезно относиться к интроспективному или другому не теологическому доказательства свободы воли либертарианцев, нетрудно построить «Deodicy» здесь: хорошее объяснение с точки зрения эстетики деизм либо существования либертарианской свободы воли, либо того, почему очевидно сильное, но в конечном итоге вводящее в заблуждение свидетельство существование.Например, если открытые теисты правы, то даже всеведущее существо может с уверенностью знать, что (либертарианское) бесплатно выбор будет сделан в будущем, тогда эстетический деизм может для либертарианской свободы воли и других видов неопределенности, требуя что история с настоящими сюрпризами лучше, чем та, которая полностью предсказуемо. В качестве альтернативы, что может быть важно для история состоит только в том, что персонажи думают, что у них есть свобода воли, а не они действительно есть.
Наконец, есть предпосылка (3), который утверждает, что данные о добре и зле решительно благоприятствуют эстетический деизм над теизмом.В этом контексте «данные хорошего и зло »включают все, что мы знаем о том, как живые существа, включая людей, получают пользу или вред. Полное обсуждение этого посылка здесь невозможна, но признание ее правдоподобия кажется старым, как сама проблема зла. Считайте, что для Например, Книга Иова, главный герой которой, праведник, ужасно страдает, обвиняет Бога в недостаточной приверженности моральная ценность справедливости. Подавляющее большинство комментаторов согласны с тем, что что Бог не отвечает напрямую на обвинение Иова.Вместо, говоря из вихря, Он описывает Свой замысел космоса. и животного царства явно предназначенным для того, чтобы подчеркнуть Его сила и величие Его творения. Если бы не теологические беспокойство о нравственном совершенстве Бога, самое естественное интерпретация этой части истории была бы либо то, что Бог соглашается с обвинением Иова в том, что Он несправедлив или что Бог отрицает что Иов может разумно применять такие термины, как «просто» и «Несправедливым» по отношению к Нему, потому что Он и Иов не являются членами какого-либо разделяемое моральное сообщество (Морристон готовится к печати; противоположная точка зрения см. Пень 2010: глава 9).Вот почему первый ответ Иова на Речь Бога (перед тем, как капитулировать в его втором ответе) просто чтобы отказаться повторять его (без ответа) обвинение. На этом истолкование, создатель, противостоящий Иову, не тот Бог, которого он ожидаемый и определенно не Бог омни-теизма, а скорее существо гораздо больше похоже на божество эстетического деизма.
Те, кто утверждает, что Бог может допустить зло, потому что это неизбежно результат того, что Вселенная управляется законами природы, также дает поддержать, хотя и непреднамеренно, идею о том, что если есть автор природы, то это существо, скорее всего, мотивировано эстетические проблемы, чем моральные.Например, может быть, что создавая вселенную, управляемую несколькими законами, которые можно выразить столь же элегантно математические уравнения — впечатляющее достижение, не только из-за мудрости и силы, необходимых для такой задачи, но также из-за эстетической ценности такой вселенной. Это значение может очень Однако зависит от того, решит ли автор не вмешиваться регулярно в природе, чтобы защитить Свои создания от вреда.
Большая часть эстетической ценности животного мира может также зависеть от это результат длительного эволюционного процесса, движимого такие механизмы, как естественный отбор.Как сказал Дарвин (1859 г.) в последние строки О происхождении видов естественным путем Выбор ,
В этом взгляде на жизнь есть величие, с его несколькими силами, изначально вдохнули в несколько форм или в одну; и что, пока эта планета двигалась на велосипеде в соответствии с установленным закон всемирного тяготения, с самого начала бесконечные формы прекрасные и чудесные были и развиваются.
К сожалению, такой процесс, если он должен произвести разумную жизнь, может также влекут за собой много страданий и бесчисленное количество ранних смертей.Один сомнительное предположение некоторых теоретиков естественного порядка — думать что такие связи между эстетическими товарами и страданием обеспечивают мораль оправдание Божьего позволения ужасающее страдания. Возможно, гораздо более правдоподобно, что в таком сценарии значение предотвращения ужасных страданий, с моральной точки зрения, намного перевешивают ценность регулярности, возвышенности и повествования. Если так, тогда морально совершенный Бог не променял бы прежнего на последнее, хотя божество, мотивированное в первую очередь эстетическими соображениями, нет сомневаюсь.
Подводя итог, почти все согласны с тем, что в мире есть и то, и другое. добро и зло. Удовольствие и боль, любовь и ненависть, достижения и неудача, процветание и увядание, добродетель и порок — все существует в большое изобилие. Несмотря на это, некоторые видят признаки космического телеология. Те, кто отстаивают версию о решающих доказательствах Приведенный выше аргумент не должен отрицать телеологию. Им действительно нужно показать, что гораздо легче разобраться в «странной смеси добра и зла, которое проявляется в жизни »(Hume Dialogues , XI, 14), когда эта телеология интерпретируется как аморальная, а не как моральная (ср.Mulgan 2015 и Murphy 2017) и, в частности, когда это интерпретируется как направленный на эстетические цели, а не на моральные цели.
7. Аргумент против агностицизма
Тема в Раздел 4 был аргументом Ле Пойдевена в пользу истинности скромной формы агностицизм. В этом разделе приводится аргумент в пользу ложности более будет рассмотрена амбициозная форма агностицизма. Потому что своего рода агностицизм, рассматриваемый в этом разделе, более амбициозен, чем отстаиваемый Ле Пойдевен, вполне возможно, что оба аргумента будут успешными. в обосновании своих выводов.
В аргументе Ле Пойдевена термин «агностицизм» ссылается на позицию, что ни разносторонний теизм, ни глобальный атеизм, как известно, правда. В этой секции, «Агностицизм» относится к позиции, которая ни вера в то, что омнитеизм истинна, ни вера в то, что это false рационально допустимо. Эта форма агностицизма более амбициозен, потому что знание сильнее (в логическом смысле), чем рациональная допустимость: его можно рационально допустимо верить предложениям, которые неизвестны быть правдой, но утверждение не может быть известно тому, кто рационально не допускается верить в это.Таким образом, соответствующий название этой формы агностицизма — «сильный агностицизм».
Другое различие касается объекта двух форм агностицизм. Агностицизм в аргументе Ле Пойдевена касается разносторонний теизм против глобального атеизма. В этом разделе цель омни-теизм против местной атеистической позиции, согласно которой омни-теизм ложный. В предыдущем разделе основное внимание уделялось двум аргументам в пользу Вывод о том, что эта форма местного атеизма, весьма вероятно, верен. В В этом разделе вопрос заключается в том, можно ли это заключение, если установлено, может обосновать успешный аргумент против сильного агностицизм.
Такой аргумент можно сформулировать так:
- (1) Атеизм (понимаемое здесь как отрицание омни-теизма) весьма вероятно истинный.
- (2) Если атеизм очень вероятно, правда, тогда атеистическая вера рационально допустимо.
- (3) Атеистический вера разумно допустима.
- (4) Если сильный агностицизм (об омни-теизме) истинен (то есть, если удержание суждение об истинности или ложности омни-теизма рационально требуется), то атеистическая вера не рационально допустимо.
- (5) Сильный агностицизм (об омни-теизме) ложен.
Помещение (1) был защищен в раздел 6, посылка (4) верна по определению «сильного агностицизм », и шаги (3) и (5) следуйте из предыдущих шагов по modus ponens и modus толленс соответственно. Это оставляет предпосылку (2), предположение о том, что если атеизм с большой долей вероятности верен, то атеистический вера разумно допустима.
Можно попытаться защитить эту предпосылку, заявив, что вероятности в помещение (2) являются рациональными доводами и, следовательно, истиной так называемого Локковского диссертация (Foley 1992) оправдывает (2):
Для человека S рационально верить утверждению P тогда и только тогда, когда это рационально для доверия S в P , чтобы быть достаточно высоким, чтобы обеспечить положение S . в сторону P одно веры.
Однако тезис Локка нуждается в обосновании.К счастью, ничего более сильного, чем тезис Локка, не нужно. защищать посылка (2). Во-первых, все, что нужно защитнику (2), — это «если», а не «если и только если». Также защитнику (2) нужны не приравнивать, как тезис Локка, отношение веры к имеющий высокое доверие. Таким образом, все, что требуется, это следующее более скромный тезис (назовем его « T »):
- (Т) Если это рационально допустимо для доверия S к предложению P быть (очень) высоким, то это рационально допустимо для S полагать P .
Однако даже этот более скромный тезис вызывает споры, потому что принятие его заставляет придерживаться позиции. это рациональное (т. е. рационально допустимое) убеждение не закрывается соединением. Другими словами, он обязывает человека придерживаться позиции, согласно которой каждое из ряда убеждений может быть рациональным, даже если дополнительное убеждение в том, что все эти убеждения истинны, не является рациональным.
Чтобы понять, почему это так, представьте, что был продан миллион лотерейных билетов.Каждый игрок купил только один билет, и только один из игроков обязательно выиграет. А теперь представьте себе, что у информированного наблюдателя есть четкое представление о каждом из миллиона отдельных игроков, которых этот конкретный игрок проиграет. Согласно тезису T , каждое из этих миллионов убеждений является рациональным. Например, если Сью является одним из игроков, то, согласно T , вера наблюдателя в то, что Сью проиграет, рациональна, поскольку для наблюдателя рационально иметь (очень) высокую степень доверия к предположению о том, что Сью проиграет.Поскольку, однако, очевидно, что кто-то выиграет, для наблюдателя также рационально полагать, что кто-то выиграет. Это не рационально, однако иметь противоречивые убеждения, поэтому для наблюдателя это не рационально верить, что ни один игрок не выиграет. Однако это означает, что рациональное убеждение не закрывается соединением, так как утверждение что ни один игрок не выиграет, — это сочетание всех предложения, которые говорят о каком-то отдельном игроке, что они будут терять.
Защитники помещение (2) будет утверждать, очень правдоподобно, что значение T этого рационального убеждения не закрывается под союзом совершенно безобидно.Не очевидно, например, что было бы неразумно ошибаться человеческое существо, чтобы поверить, что все их многочисленные убеждения верны, даже если бы каждое из этих убеждений было рациональным? Другие (например, Oppy 1994: 151), Тем не менее, обратите внимание на вывод о том, что рациональное убеждение не закрыто. в сочетании как неприемлемый и по этой причине отклонит посылка (2). Так что даже если можно показать, что омни-теизм очень вероятно, ложь, все равно не всем будет очевидно, что Рационально допустимо быть местным атеистом в отношении омнитизма, и поэтому не всем будет очевидно, что сильный агностицизм в отношении омнитеизма ложен.
Скептический взгляд на религиозный опыт — Кит ДеРоуз
Кейт ДеРоуз
предпубликационный черновик. Опубликованная версия в Benton, Hawthorne, Rabinowitz, eds., Знание, вера и Бог: новые идеи в религиозной эпистемологии, , Oxford University Press, 2018. Цифры в скобках — это номера сносок, собранные в конце этого документа.
Вы также можете прочитать эту статью в формате pdf.
1. Мои подозрения
Вначале я пытаюсь в этой статье выразить, объяснить и до некоторой степени защитить свое подозрение о том, что почти никто, если вообще кто-либо, знает, существует ли Бог.Мое внимание здесь будет ограничено исследованием того, что кажется мне наиболее многообещающим, относительно того, как могло случиться так, что по крайней мере некоторые люди могли знать, существует ли Бог — что, оказывается, является способом, с помощью которого некоторые теисты могут узнать, что Бог действительно существуют: посредством религиозного опыта. Я объясню, почему мне кажется, что, по крайней мере, почти во всех случаях, даже если эти люди правы в отношении существования Бога, рассматриваемый способ не может быть способом, которым они узнают, что Бог существует.
Некоторое начальное объяснение и предыстория моих подозрений:
Объем: Для текущих целей «вряд ли кто-нибудь, если вообще кто-нибудь», как описание того, кто может знать, хорошо справляется с установкой объема моих подозрений в общих чертах — объем которых в таком случае сводится к чему-то вроде « почти все, если не все.В разделе 3 мне будет что сказать о том, какие люди, по моему мнению, могут обладать знаниями по этому вопросу. Но позвольте мне добавить здесь немного о некоторых, кого я хочу явно включить в число моих подозреваемых незнаний: я подозреваю, что никто из моих знакомых не знает, существует ли Бог. И я должен прямо здесь явно добавить, что я нахожусь в пределах моих собственных подозрений: я считаю, что не знаю, существует ли Бог.
«Агностик»: И я думаю, что в одном общем значении «агностик» это означает, по крайней мере, примерно: тот, кто считает себя не знающим, существует ли Бог.<1> Итак, в одном хорошем, здравом смысле этого слова я «агностик» в отношении существования Бога. В разделе 9 я объясню, что, по-видимому, является еще одним хорошим значением этого термина, который я и многие другие, считающие себя не знающими, существует ли Бог, не считаются «агностиками», и объясню связь между двумя вариантами использования термина. срок.
«Знает»: Я не особенно скептически отношусь: я полагаю, некоторые читатели могут подумать, что я просто скупо считаю людей знающими.Это не так. <2> И те, кто знает о моем контекстуализме, могут задаться вопросом, какие стандарты знаний я собираюсь здесь применять. Вкратце: обычные, умеренные стандарты, которые мы очень часто встречаем по другим вопросам. (Если не указано иное, то, как я использую слово «знает» и родственных ему слов в этом эссе, следует понимать, что оно регулируется такими стандартами.) Мы знаем много. <3> Но не это.
Бред знания и беспокойство по поводу высокомерия: Поскольку многие из моих подозреваемых берутся за то, чтобы узнать, существует ли Бог, мои подозрения в отношении них равносильны подозрению, что они страдают здесь из-за заблуждения в отношении знания.Я знаю, что это не особо приятное подозрение, особенно в отношении друзей и близких. И я понимаю, что выражение или, возможно, даже просто укрывательство, такое подозрение, думая, что я (и другие «агностики», в одном из распространенных употреблений этого термина) избегаю этого заблуждения, может заставить меня казаться высокомерным. Но ответ на это беспокойство выходит за рамки настоящей статьи!
Я знаю некоторых (относительно) отличных кандидатов: Одна часть фона, которую вы должны понять в отношении моих подозрений, заключается в том, что я знаю множество людей — и некоторых из них я знаю очень хорошо, — которые были бы отличными кандидатами для людей, которые будут знать, будет ли Бог существует, если и есть.По причинам, которые вскоре выяснятся, я думаю, что все лучшие кандидаты на познание этого вопроса — сторонники существования Бога в этом вопросе. И, как я уже сказал, я знаю множество относительно отличных кандидатов. Не только церковные люди, которые кажутся чрезвычайно уверенными в этом вопросе, но также и миссионеры (ну, включая откровенных миссионеров), которые в значительной степени живут своей очевидной уверенностью.
Я не особенно враждебен к тем, кто думает, что знает: И мне нравятся многие из этих прекрасных кандидатов, и я ими восхищаюсь.Мое подозрение, похоже, не порождено враждебностью или враждебностью. Поскольку это всего лишь подозрение, я полагаю, что существует значительная вероятность того, что это неверно. И я почти уверен, что предпочел бы, чтобы некоторые из этих людей, которых я знаю, действительно знали, что Бог существует. Это тот случай, когда я думаю — но в этих вещах никогда нельзя быть слишком уверенным! — меня можно правильно охарактеризовать как искреннюю надежду на то, что я ошибаюсь.
Почему мои подозрения могут представлять интерес: Итак, если вы один из тех людей, которые думают, что Бог существует, я думаю, все это говорит о том, что если бы я познакомился с вами, то даже если бы я пришел Чтобы любить вас и восхищаться вами, я, вероятно, также подозреваю, что вы заблуждаетесь, зная об этом.
Конечно, то, что я думаю о вас, само по себе может вас мало интересовать. Но я думаю, вполне вероятно, что окружающие питают к вам подобные подозрения. Я надеюсь, что выражение этого подозрения и мои основания для него, возможно, могут способствовать достижению взаимопонимания здесь. Вы знаете: я скажу, почему я думаю (и почему другие могут подумать), что вы не знаете. Возможно, тогда вы сможете объяснить (или сможете лучше объяснить), почему вы думаете, что знаете. Может быть, кто-то другой подслушает весь обмен.Может, вспыхнет мир, любовь и взаимопонимание. Или, может быть, немного того последнего пункта. Кто знает? В любом случае, здесь может быть некоторый интерес, по крайней мере для некоторых людей, в том, чтобы знать это и почему тот, кто знает и любит много отличных кандидатов и кто не особенно скептически настроен в целом — и кто в придачу является эпистемологом! — может укрыться. такое подозрение к тем, кто считает себя знать, существует ли Бог.
2. Философские аргументы и знания
Еще одна предыстория: Мое подозрение, что существует много невежества и склонности к иллюзиям знания по вопросу о существовании Бога, является частью более общего подозрения, которое я разделяю с некоторыми другими философами: что мы, как правило, не знаем позиций. мы беремся за противоречивые философские вопросы, даже в тех случаях, когда мы очень уверены в своих убеждениях и имеем, по крайней мере, по философским стандартам, очень веские причины для их сохранения.<4> Я думаю, что есть что-то во взгляде философов как на специалистов в решении вопросов, на которые еще никто не придумал способ получения ответов, позволяющий получить знания. Один из наших самых важных специальных навыков — это способность давать ответы на такие вопросы и хорошая (даже если не основывающая на знаниях) поддержка этих ответов. Я развиваю это более общее подозрение в другом месте, <5>, и оно согласуется с аналогичными подозрениями, высказываемыми в последнее время другими философами. <6> Здесь меня интересуют вопросы, которые имеют более конкретное отношение к рассматриваемому частному случаю, и в частности , что может показаться потенциальным способом, которым те, кто думает, что Бог существует, могут узнать, что это так, — очевидный путь к знанию, который обычно не доступен по другим философским вопросам.
В соответствии с этим, одним из способов, которыми моя защита моих подозрений будет ограничена здесь, является то, что я не собираюсь обсуждать конкретные аргументы за или против существования Бога, а буду полагаться на свое убеждение, что, как и другие аргументы в пользу спорных философских позиций, ни один из этих аргументов не является достаточно сильным, чтобы дать знание об истинности их выводов.
Я также здесь игнорирую возможность того, что атеисты могут знать, что Бог существует не иначе, как посредством аргумента в пользу существования Бога.Это пренебрежение не связано с тем, что я считаю такую возможность надуманной. В самом деле, у меня, в частности, есть причины относиться к этому серьезно. <7> Скорее, пренебрежение — это просто вопрос моего сосредоточения здесь на том, что я считаю наиболее серьезной возможностью познания по этому вопросу, что, на мой взгляд, является способом что, если Бог существует, некоторые могли бы знать, что это так.
Я подозреваю, что большинство из тех, кто думает, что они знают о существовании Бога, в любом случае не будут ссылаться на какой-либо философский аргумент в качестве средства, с помощью которого они это знают.Мне вспоминаются первые строки евангельской песни «My God Is Real», которые, по крайней мере, в исполнении Махалии Джексон (мое любимое исполнение), звучат так:
Есть некоторые вещи, о которых я могу не знать Есть места, Господи, я не могу пойти Но я уверен в одном Что Бог настоящий Ибо я чувствую Его душой <8>
Поскольку она более верна самопониманию многих из тех, кто считает, что знает, что Бог существует (а также по другим причинам!), Эта песня намного эффективнее, чем если бы последняя строчка выше вместо этого была:
Ибо я нашел достаточно обоснованную версию космологического аргумента
3.Религиозный опыт как потенциальный источник знания о существовании Бога, вызовы религиозного разнообразия и природа некоторых религиозных переживаний
Итак, как я уже указывал, мне кажется, что более серьезная возможность познания здесь основана на том, на чем на самом деле основывается утверждение «Мой Бог Реален»: на религиозном опыте. И многие теистические философы, в дополнение к нефилософским теистам, будут ссылаться на свое переживание Бога как на способ, которым они принимают себя, чтобы узнать, что Бог существует.<9>
И все, что у меня есть для веры в существование Бога, исходит из этого источника. Но с тех пор я стал скептически относиться к тому, дает или когда-либо давал мне мой опыт что-нибудь близкое к знанию о существовании Бога. Откуда такой скептицизм? Что ж, одна из причин для скептицизма здесь заключается в вызове религиозного разнообразия. Конечно, «проблема религиозного плюрализма», как ее часто называют, является широко обсуждаемой общей причиной скептицизма в отношении религиозных верований.Но он также был поднят специально как вызов убеждениям, основанным на религиозном опыте — как в очень интересной статье Сэнфорда Голдберга. <10> И скептические моменты, которые я подниму далее, следует рассматривать как добавление к проблеме от религиозного разнообразия. <11>
Но, хотя вопросы религиозного разнообразия, несомненно, играли заметную роль на заднем плане, окрашивая мою оценку, мой скептицизм по поводу моего собственного теизма был обусловлен в основном природой моего религиозного опыта, который, как мне кажется, был слишком скудный, чтобы дать мне знание о существовании Бога.С моей точки зрения, это слишком серьезная возможность того, что то, что может быть переживанием Бога, на самом деле вовсе не исходит от Бога. Не вдаваясь в природу моего опыта слишком много (чем я надеюсь заняться в другой раз), мой релевантный опыт состоит из того, что я считаю маленькими, мягкими толчками к убеждениям, которые не укладываются в связную совокупность основанных на опыте информация почти в той степени, которая необходима для познания (даже если бы я искренне верил в существование Бога на их основе, и эта вера оказалась верной).Я беру ближайшую версию себя, которая действительно знает, что Бог существует, как того, кто имел религиозный опыт, который мог бы дать знание. Я полагаю, что у меня есть некоторые идеи о видах религиозного опыта, которые могут дать знание о существовании Бога — хотя я уверен, что Бог, если Бог действительно существует, имеет гораздо лучшие представления о том, как такое знание может быть произведено. Но, к лучшему или худшему (хотя, поскольку мы говорим о Боге, я думаю, это должно быть к лучшему), Бог, если Бог существует, похоже, не занимается тем, что прыгает через необходимые обручи. сделать меня знающим.Конечно, Бог есть Бог, у меня были бы веские причины оставить меня здесь в темноте, и я даже думаю, что имею некоторое представление о том, какими могут быть некоторые из этих причин.
И мое лучшее предположение относительно того, как некоторые люди действительно знают, что Бог существует, если на самом деле кто-то действительно знает, что это, посредством гораздо лучшего (по-разному, относительно цели познания того, что Бог существует) религиозного опыта, чем я » у меня когда-либо было.
Но одна большая проблема с предположением, что люди, с которыми я знаком, знают, что Бог существует на основе их религиозного опыта, заключается в том, что, когда они описывают основу своего предполагаемого знания, их опыт часто (но, как ни странно, не всегда) звучит больше. впечатляюще, чем мои, они все еще не похожи на те вещи, которые дали бы знания о существовании Бога.Похоже, что с точки зрения этих верующих должно быть слишком серьезным предположением, что то, что они принимают за переживание Бога, вовсе не исходит от Бога. Один из способов сделать шаги к взаимопониманию по вопросу о том, действительно ли теисты, которые считают, что Бог существует, знают это — либо приходя к соглашению по этому вопросу, либо иным образом (что более вероятно), по крайней мере, видя, что Возникает разногласие — часто с помощью более полных описаний рассматриваемых переживаний, предназначенных для ответа на вопрос: каково было ваше переживание Бога, так что на его основе вы принимаете себя знать, что Бог существует?
Ответы, которые я получал, всегда заставляли меня догадываться, что рассматриваемые переживания на самом деле не вызывали у верующих знания о существовании Бога.Но очень часто упоминается одна особенность опыта различных верующих, которая, кажется, по крайней мере подталкивает к положительному выводу о потенциальном знании: часто (как в случае со свидетельством, выраженным в текстах песни «My God Is Real») Те, кто рассказывает о своем опыте общения с Богом, будут заявлять и подчеркивать, что их опыт произвел в них большую уверенность или познание Бога. Это может быть важной особенностью их опыта само по себе, а также повышает вероятность того, что их опыт имеет характер, выходящий за рамки самой уверенности и, возможно, отвечающий за нее, что не очень хорошо отражается в описаниях, данных испытуемыми. и это делает опыт продуктивным.Я имею в виду, что люди, о которых идет речь, часто кажутся , поэтому уверены. Они говорят (часто), что тогда они узнали, что Бог реален, или что-то подобное. Разве не разумно думать, что они точно и ответственно реагируют на характер своего опыта, познавая себя, даже если им может быть трудно или, возможно, невозможно адекватно передать словами, на что был похож их опыт? Или, может быть, создание уверенности само по себе является положительным фактором, способствующим эпистемическому статусу верующего в том смысле, что он сам, больше, чем любой посторонний, способен оценить это гораздо лучше.В любом случае, почему бы не принять их самооценку?
Ну, как я уже сказал, я полагаю, что существует значительная вероятность того, что некоторые из этих людей действительно знают. Чтобы объяснить, почему я подозреваю, что, по крайней мере, большинство из них, если не все, этого не делают, будет полезно для начала немного рассказать о моей личной истории.
4. Моя собственная история
Я сказал, что беру ближайшую версию себя, которая знает, что Бог существует, как того, у кого был другой и лучший религиозный опыт, чем у меня на самом деле.Но ближайшая версия меня, действует так, как будто он знает, просто связана с очень скудным опытом, который у меня на самом деле был — который, как я уже сказал, кажется мне далеким от того, чтобы производить знания, — но в любом случае действует так, как будто он знает.
Эта версия меня была очень близка к реальности. Фактически, версия меня, что иногда действовала так, как если бы он знал, была реальной. Хотя я никогда не доходил до того, что постоянно действовал так, как будто я знал, что Бог существует, когда я был моложе, я делал это время от времени, в определенных обстоятельствах.Да, иногда это могло показаться немного фальшивым. Но это было сложно. Это не было — или, по крайней мере, не ощущалось — чистой фальшивкой. Люди вокруг меня, которых я считал своими товарищами по команде, вели себя так, как если бы они знали, и поведение, как если бы я знал, производилось способами, которые, по крайней мере, казались довольно естественными. И я мог указать себе на то, какие религиозные переживания я действительно пережил, и разыграть их самому себе. Неужели все так скудно? На самом деле было довольно легко обнаружить, что я подпеваю как бы (а иногда буквально подпеваю кому-то вроде): «Но я уверен в одном: что Бог реален, потому что я чувствую Его в своей душе. .И это могло показаться почти искренним. И когда я действовал так, как будто я знал, и особенно когда я мог показать это искренним, были сильные положительные отзывы, которые во многом способствовали дальнейшему уверенному поведению. И, как я подозреваю, для многих лучший способ казаться искренним — это чувствовать искренность. В той мере, в какой я был фальсификатором, я был «фальшивым методом». Казалось, что у меня есть будущее, которое не только возможно, но и в которое легко упасть (и, возможно, потребует активного сопротивления, чтобы избежать), в котором я все больше и больше ставлю себя в обстоятельства, которые вызовут такие действия, как -Если-я-знал поведение, перестань пытаться сопротивляться действию, как если бы я знал, больше отождествляй себя со склонностью действовать определенно, и в конечном итоге я обнаружил, что действую довольно последовательно, как если бы я знал.Или, по крайней мере, похоже, что это был вероятный результат. Но мне кажется, что эта версия меня на самом деле не знала бы, хотя он действовал бы, по крайней мере, довольно последовательно, как если бы он знал, и, возможно, даже начал бы казаться, что знает. Я бы заблуждался, зная о существовании Бога. Я уже был на ранней стадии его разработки. По крайней мере, я так сейчас думаю.
5. Те, кто отказался от веры
Конечно, пока это только я, и, как я уже указывал, я никогда не доходил до точки, в которой я действовал так, как будто я знал, что Бог существует на постоянной основе.(Что ж, я полагаю, что в очень молодом возрасте — может быть, около пяти лет — я постоянно говорил, как будто я знал, и заставлял себя знать, что Бог существует. В то время это было одним из многих вещей, которыми я был меня учили взрослые, окружавшие меня, и я не понимал, что это то, что многие отрицают. Для воспитанных верить, многое зависит от того, как те, кто думает иначе, знакомятся с чьей-либо мыслью. Но в любом случае Я говорю, что с подросткового возраста я никогда не действовал на устойчивой, последовательной основе, как если бы я знал, что Бог существует, хотя на протяжении большей части моего подросткового возраста я иногда действовал и говорил таким образом.)
Тем не менее, за эти годы у меня была возможность поговорить с некоторыми людьми, которые в течение многих лет, в зрелом возрасте, часто доходили до сути дела, действуя и разговаривая так, как если бы они знали, что Бог существует, но которые позже «отказались от всего этого». вера », как это часто выражается (часто их разочарованные родственники и / или бывшие коллеги по вере), становясь атеистами или самоанализирующимися агностиками. Нет ничего более эффективного для создания скептицизма по поводу положительной эпистемической самооценки очевидных знающих, чем разговор с бывшими очевидными знающими.Они, конечно, не думали, что Бог существовал в тот момент, когда я разговаривал с ними после аварии, но что мне показалось наиболее интересным, так это спросить их, что они теперь думают о себе в прошлом. Действительно ли их прошлое «я» искренне знало, что Бог существует? Это имеет тенденцию быстро усложняться. Хотя между людьми, с которыми я разговаривал, есть важные различия, они обычно думали, что в уверенности, которую они ранее проецировали на мир, есть элемент неискренности, неподдельности или даже фальшивости.Но обычно это не похоже на случаи прямого обмана других: они часто думают, что их самих обманули в том, что происходит. В той мере, в какой они были фальсификаторами, они тоже, кажется, были «фальсификаторами методов». То, что их прежние «я» находились в заблуждении относительно знания о существовании Бога, довольно хорошо согласуется с представлением многих из этих людей об их прежних, уверенно звучащих «я». Часто их превращение в атеистов или агностиков было процессом осознания возможности (хотя некоторые, кажется, думают, что в глубине души они всегда испытывали это беспокойство, и в таких случаях процесс, похоже, начался с того, что они прямо столкнулись с возможностью, которую они всегда имели смутно осознавали), что уверенность, которую они, казалось, чувствовали, не была честным или искренним ответом на то, какое переживание Бога они могли пережить, а была в значительной степени мотивирована желанием, чтобы их переживание Бога было подлинным и / или социальных сил, включающих отождествление с верующими (или, по крайней мере, с людьми, которых они приняли за верующих) вокруг них, и затем это подозрение выросло до такой степени, что они почувствовали, что честный ответ состоял в том, чтобы просто признать, что они не имеют и никогда не имели любое подлинное знание о существовании Бога.
6. Почему я не склонен принимать положительные самооценки
Итак, что в основном стоит за моими подозрениями, как я сказал несколько разделов назад, заключается в том, что когда люди, которые кажутся уверенными в существовании Бога на основе своего опыта с Богом, описывают переживания, которые якобы породили их уверенность, эти переживания не Судя по описанию, это тот опыт, который дает знание о существовании Бога. Похоже, с точки зрения этих людей, это является или, по крайней мере, должно быть слишком серьезной возможностью того, что их опыт пришел из какого-то другого источника, чтобы они знали, что это было подлинное переживание Бога.Но я понимаю, что есть некоторые опасения или подозрения относительно моих подозрений. Я коснусь двух довольно сложных проблем в разделе 8.
Но предыдущие два раздела необходимы, чтобы ответить, что, пожалуй, является наиболее важным для многих людей беспокойством по поводу моих подозрений, которые могут быть выражены в следующем вопросе: поскольку сами люди кажутся настолько уверенными в том, что их переживания являются подлинным переживанием Бога, и судить себя, чтобы знать, что Бог существует на основе этих переживаний; разве я не должен принимать собственные оценки этих людей, возможно, решив, что их опыт может иметь особенности, которые действительно делают их производящими знания, но что описания, данные переживаниям, терпят неудачу передавать?
Теперь я могу лучше объяснить, почему я сомневаюсь в самооценке этих людей, которые звучат так уверенно.По сути, это потому, что я так часто видел, как подобная уверенность (или, по крайней мере, то, что во всем мире выглядит как подобная уверенность) разоряется — и разоряется таким образом, что ставит под сомнение то, было ли там когда-либо знание. Некоторые из людей, с которыми я разговаривал, которые «потеряли веру», также показались бы мне или кому-либо еще как отличные кандидаты для тех, кто знал бы, что Бог существует, если бы кто-нибудь это сделал. Но их более поздние негативные оценки своего прежнего самоуверенного «я» очень убедительны. В их случаях кажется совершенно очевидным, что они никогда не знали, что Бог существует.Конечно, могут быть существенные различия в переживаниях Бога, которые имели место и в том, как они были обработаны, что может привести к тому, что некоторые люди, которых я знаю, имеют подлинное знание Бога, в то время как другие, которые кажутся очень похожими со стороны, не у меня вообще нет знаний. И, возможно, есть хорошее объяснение того, почему эти важные различия не очень хорошо передаются в описании людьми своего опыта. И я полагаю, есть место для мысли, что некоторые из тех, кто сейчас отрицают, что они знали, были неправы, и они действительно знали.Но вкратце, на основании имеющихся у меня свидетельств (которые, как я полагаю, очень похожи на свидетельства других наблюдателей — или, по крайней мере, тех, кто имел возможность поговорить со многими, кто когда-то, казалось, знал, что Бог существует, но с тех пор перестал верить), мне кажется, что лучшим объяснением того, что здесь происходит, является то, что те, кто принимают себя за знание и представляют себя знающими, находятся в заблуждении знания, во многом похожем на заблуждения, которые были у некоторых, кто позже пришел к считают себя никогда не знающими.Мое мнение о том, что это лучшее объяснение, без сомнения, в значительной степени основано на моем понимании тонких сил, которые могут приводить к поведению, подобному знанию, на основе опыта, слишком скудного для получения знания. Некоторые из тех, кто в настоящее время считает себя знатоком, вероятно, позже также придут к выводу, что они никогда не знали. Другие, вероятно, никогда не сделают этого. Но я подозреваю, что все, кого я знаю, кто берет себя за то, чтобы узнать, существует ли Бог, независимо от того, придут ли они когда-либо отменить этот приговор, ошибочно полагают, что они знают, даже если Бог действительно существует.
То, что я лично склонен здесь думать, малоинтересно. Цель моего высказывания о своих подозрениях состоит в основном в том, чтобы указать на то, что кажется важным фактором в попытке достичь понимания по вопросу о том, знают ли многие теисты через религиозный опыт, что Бог существует — опять же, принимает ли это понимание форму согласия относительно проблема, или, что более вероятно, просто в том, что мы пришли посмотреть, что вызывает наше несогласие. Сейчас я призываю к тому, чтобы, когда мы пытаемся прийти к выводу по этому вопросу, и мы стремимся понять, на что похож рассматриваемый опыт, чтобы он мог давать знания, мы сосредоточились, среди прочего, на том, что сказать о те, кто раньше хотя бы со стороны выглядели точно так же, как те, кто все еще представляет себя знающими, основанными на опыте, но которые теперь считают себя никогда не знающими.
7. Действовать слишком много
Возвращаясь теперь к проблеме религиозного разнообразия, стоит вкратце упомянуть еще одно очень важное основание для моих подозрений: случай многих потенциальных знающих о существовании Бога продвигается не из-за их привычки также казаться в высшей степени уверенными во всех богословских взглядах. детали, которые выходят далеко за рамки существования Бога. (Это, конечно, не относится ко всем, кто заявляет, что знает о существовании Бога.) Конечно, одна из проблем здесь заключается в том, что детали, представленные как известные, различаются противоречивым образом от одного в высшей степени уверенного религиозного верующего к другому, поэтому они не могут быть правы в том, в чем они так уверены.По крайней мере, есть много очевидной уверенности, которая могла бы представить себя как знание, которое вовсе не является знанием (поскольку вы не можете знать, что не так). Это значительно упрощает подозрение, что иллюзии знания буйно распространяются в областях религиозного признания. На самом деле, то, что здесь процветают бредовые идеи знания, могло бы показаться довольно очевидным, а значит, выходило бы за рамки простого подозрения. Вопросы, которые остаются и оставляют место для простых подозрений, связаны с тем, насколько обширен диапазон таких заблуждений, и, когда дело доходит до теистов, могут ли их заблуждения распространяться на само существование Бога.
8. Еще два беспокойства по поводу моих подозрений
Некоторые могут беспокоиться, что, несмотря на мое заявление о подчинении теистической веры лишь умеренным стандартам знания, которые мы очень часто встречаем в других сферах жизни, я на самом деле придерживаюсь невероятно высоких стандартов, которым не соответствуют даже наши простые перцептивные убеждения. <12> Я сказал, что вероятность того, что мой религиозный опыт исходит из источника, отличного от Бога, слишком существенна с моей точки зрения, чтобы позволить ему произвести во мне знание о существовании Бога, и я выразил свое подозрение в отношении других с точки зрения того, что мне кажется, насколько я могу судить из описаний своих переживаний этими другими людьми, с их точки зрения должно быть слишком существенной возможность того, что их переживания происходят из какого-то другого источника.Это может привести некоторых к мысли, что мои подозрения основаны на мысли о том, что для того, чтобы опыт произвел знание о своем объекте, испытатель должен сначала иметь возможность явно исключить все описания того, как был произведен этот опыт, которые конкурируют с его существованием. произведено способом, который включает его (предполагаемый) объект. Некоторым может показаться, что это использование стандарта, которому не могут соответствовать наши простые представления о восприятии: если мой текущий опыт восприятия моего ноутбука может дать мне информацию о присутствии моего ноутбука только в том случае, если я сначала могу явно исключить учетные записи этого переживать это обращение к обманывающим демонам, переделывающим мозгологам и т. п., а не к самому ноутбуку, объясняя, как возник мой опыт, то даже такие простые перцептивные убеждения будут иметь серьезные эпистемологические проблемы.
Итак, позвольте мне сказать, что я не думаю, что нужно иметь возможность явно исключать все конкурирующие версии того, как возник какой-то опыт, чтобы опыт дал знание о своем объекте. Я действительно знаю, что мой ноутбук присутствует, несмотря на мою неспособность сначала явно исключить различные скептические гипотезы о том, как формируется мой опыт. <13>
Но это потому, что моя вера в присутствие моего ноутбука имеет некоторые очень приятные особенности, которых не хватало бы любому убеждению, которое я мог бы сформировать относительно присутствия Бога, если бы оно было вызвано религиозными переживаниями, которые я испытал.Я не хочу слишком увлекаться здесь тем, что это за особенности, но вкратце, как мне кажется, главное вот что: мои убеждения о наличии моего ноутбука удивительно хорошо совпадают с (отображать замечательную степень положительной согласованности с, где «позитивная согласованность» означает не только отсутствие конфликта, но и положительную совместимость, подобную «рука в перчатке», — «ласточкин хвост», если использовать то, что здесь является обязательным термином) другое спонтанные убеждения, к формированию которых меня привели мои переживания восприятия.Во многом именно из-за этой согласованности моих представлений о моем ноутбуке с более широкой картиной физического мира и моего места в нем я так сильно вправе верить в свой ноутбук, даже не имея возможности сначала явно исключить скептические взгляды. рассказы о том, как возник мой опыт работы с моим портативным компьютером, — оправданные в том смысле, который имеет решающее значение для этих убеждений, если они верны, то есть знания. И любые убеждения, которые я сформировал бы о присутствии Бога на основе пережитого мной религиозного опыта, не проявили бы даже близко такой степени положительной согласованности друг с другом и с другими частями моей картины мира и моего места в нем.В значительной степени именно поэтому мое принятие существования Бога и, насколько я могу судить по их описанию, вера в Бога, которой придерживаются другие, не в соответствующем смысле достаточно обоснована, чтобы считаться знанием. <14 >
Второе беспокойство, которое может вызывать у некоторых людей, заключается в том, что опыт многих людей действительно произвел в них полную уверенность в существовании Бога, и это могло быть само по себе важной чертой их опыта, которая могла бы позволить ему производить знания даже в отсутствие той положительной согласованности, о которой я писал выше.
Я сам очень открыт для мысли о том, что если Бог прямо «поразил» вас с уверенностью в существовании Бога (чтобы вы были уверены, что Бог существует), такой опыт мог бы дать знание о существовании Бога, даже в отсутствие такого рода позитивная согласованность проявляется в наших перцептивных убеждениях. Для меня это непростой вызов, но, как я уже сказал, я открыт для этой идеи. Возможно, степень прямого обоснования убеждений, непосредственно порожденных опытом, пропорциональна силе, с которой опыт склонен верить в них — или чему-то в этом роде.Если это так, то, если опыт дает большую субъективную уверенность в определенном убеждении, это убеждение может иметь достаточно прямых оснований для обоснования (в том смысле, в каком это необходимо для знания), и поэтому не будет нуждаться в каких-либо косвенных подтверждениях, которые оно могло бы вытекать из его положительного согласованность с другими вещами побуждает верить. Но все это было бы в случае, если бы Бог с высокой степенью уверенности напрямую поразил человека. Меня беспокоит то, что субъективная уверенность, о которой сообщают эти люди, не является результатом такого прямого божественного удара, а генерируется способами, которые проходят через такие вещи, как желание людей, чтобы их опыт был подлинным, или их реакция на давление сверстников, и чувствовал, что уверенность, порожденная такими способами, не могла бы, по-видимому, порождать такого рода оправдание, необходимое для знания, независимо от того, приведет ли уверенность, порожденная прямым божественным ударом, к знанию.Это, конечно, очень непросто, особенно когда я настолько зависим от описаний своего опыта людьми, но зачастую не доверяю им. И действительно, именно из-за этой уловки я так нерешительно подозреваю. Но есть подозрение, что ощущаемая уверенность возникает благодаря работе сил (стремление к тому, чтобы переживания были подлинными, реакция на социальное давление), которые многие позже начинают думать как не столь невинный способ, которым их прошлое «я». почувствовали такую же уверенность, как и они.
И я полагаю, что, с другой стороны, также возможно, что некоторые люди, которых сомневающиеся, как я, считают, что они пришли к своей уверенности другим, менее невинным путем, на самом деле напрямую лишаются уверенности в существовании Бога. Возможно, так обстоит дело с самими собой некоторых из нас, сомневающихся в прошлом. Если так, то мы, сомневающиеся, можем неправильно судить об этих людях.
9. Два применения слова «агностик» и связь между ними
Как я сказал в разделе 1, мне кажется, что я правильно использую термин «агностик», поскольку этот термин, кажется, имеет значение, которое означает, по крайней мере приблизительно, того, кто считает себя не знающим, есть ли Бог существует.(Этот термин кажется уместным, в первую очередь, в конкретном вопросе о том, существует ли Бог; но затем, в более широком смысле, человека можно охарактеризовать как «агностика» в других вопросах, о которых человек думает, что не знает. ответ.)
Но, похоже, есть еще один здравый смысл термина, по которому я и некоторые другие, считающие себя незнакомыми, считаю , а не «агностиками». В этом смысле «агностик» — это, грубо говоря, тот, кто не принимает ни одного ответа на вопрос «Существует ли Бог?» И, таким образом, не определился по этому поводу.Хотя я не принимаю , знаю , какой ответ правильный, я все же принимаю один из этих ответов, и поэтому во втором смысле этого слова меня не следует классифицировать как «агностика», но (поскольку Я принимаю положительный ответ) теист. (И тот, кто принимает отрицательный ответ, может таким же образом быть классифицирован как атеист, даже если он считает, что не знает, что Бога не существует.) Я теист, а не агностик, в отношении существования Бога в том же самом. Таким образом, я контекстуалист, а не агностик, в отношении значения слова «знает» — поскольку я не считаю себя уверенным (по любым хорошим стандартам), что я прав и в этом вопросе.
Я думаю, что эти два разных употребления слова «агностик» тесно связаны. Одна из вещей, которая может привести к иллюзиям знания, заключается в том, что в философской среде, а также когда мы занимаемся исследованием других «пустынь знания», мы часто притворяемся, что знаем то, что просто принимаем за случай, говоря по-разному, как будто мы знаем, что это так. Один из основных способов, которыми мы говорим, как будто мы знаем об этих вещах, — это категорически (без оговорок) их утверждать.Использование этого притворства знания позволяет нам избавиться от всех преград, которые в противном случае так мешали бы нам говорить, когда мы действуем в «пустынях знаний», позволяя нам быстро указать, что мы принимаем позицию, отстаивая ее, и указать, что мы даже не принимайте что-то, просто говоря: «Я не знаю». Я объясню это немного более подробно в другом месте. <15> Здесь я хочу отметить, как такое объяснение объединяет наши два использования слова «агностик». Поскольку при первом использовании агностик — это тот, кто не считает себя знать, а при втором, это тот, кто, даже делая вид, будто знает вещи, которые они просто принимают как имеющие место, не будет говорить так, как если бы они знают предмет, о котором идет речь.
Если мое подозрение, что немногие, если вообще кто-нибудь знает, существует ли Бог, верно, то кажется, что мы должны быть агностиками в первом смысле — поскольку альтернатива — быть подверженными иллюзии знания. Но это не значит, что мы должны быть агностиками во втором смысле: могут быть веские причины для принятия ответа на вопрос о том, существует ли Бог (а также для принятия ответов на другие вопросы), даже если человек не принимает себя. знать, что свой ответ правильный. <16>
Банкноты
- Как мне указывают редакторы, это означает, что агностик в этом смысле действительно может знать, существует ли Бог, поскольку человек может знать то, о чем не думает знать.Меня устраивает такое значение этого определения: мне кажется, что определение отражает то, что означает этот термин, когда он используется в рассматриваемом смысле, хотя я полагаю, что это деликатный вопрос. Те, кого беспокоит подтекст — те, кто, например, думает, что ни в каком здравом смысле этого термина не может знать «агностик», — могут вместо этого принять это за смысл, в котором «агностик» — это тот, кто не знает и принимает себя не знать.
- Действительно, одна из главных тем книги по эпистемологии, которую я недавно закончил, The Appearance of Ignorance: Knowledge, Skepticism, and Context, Vol.2 (готовится к печати, Oxford University Press), заключается в том, что, по крайней мере, по обычным, умеренным стандартам знания, мы знаем различные вещи, которые, как нам может показаться, совсем не известны, в частности, что различные скептические гипотезы ложны и даже то, что мы проиграли лотерею (в стандартной с философской точки зрения ситуации с лотереей). Конечно, действительный победитель лотереи не знает (по любым стандартам), что она проиграла, поскольку она не может знать, что не так. Но даже она может рационально (если ошибочно) считать, что она проиграла.См. Главу 5 «Лотереи, нечувствительность и закрытие» только что упомянутой книги для дальнейшего объяснения.
- Здесь я повторяю начало «Неуловимого знания» моего коллеги-контекстуалиста Дэвида Льюиса: «Мы знаем много. Я знаю, что едят пингвины. Я знаю, что раньше телефоны звонили, а теперь визжат, когда кто-то звонит. Я знаю, что Эссендон выиграл Гранд Финал 1993 года. Я знаю, что вот рука, а вот еще одна. . . . Я сам думаю, что мы не только знаем много обыденного и банального, но и знаем много интересного, эзотерического и противоречивого.Мы много знаем о невидимых вещах: крошечные частицы и всепроникающие поля, не говоря уже о нижнем белье друг друга. Иногда мы даже знаем, что автор имеет в виду своими трудами »( Australasian Journal of Philosophy, 74 (1996): 549–567; стр. 549).
- Как указывает Гэри Гаттинг (один из философов, с которым я согласился в этом вопросе), хотя мы вполне можем подозревать, что философское теоретизирование обычно не приводит к знанию спорных позиций, которые мы занимаем по вопросам, на которых мы сосредоточены, оно дает производить в качестве регулярного побочного продукта философское знание таких вещей, как то, что необходимо провести некоторые важные различия: см. его What Philosophers Know: Case Studies in Recent Analytic Philosophy (Cambridge University Press, 2009).Я не сосредоточен здесь на том, чтобы провести грань между этими известными побочными продуктами философского теоретизирования и философскими позициями, которые, как я утверждаю, мы не знаем, совершенно верно; Я полагаю, что вопрос о том, существует ли Бог, окажется в лагере противоречивых позиций, которые мы занимаем, и, следовательно, в рамках подозрений при любом разумном способе проведения этой линии.
«Спорный»: Я не имею в виду, чтобы вещи, которые мы обычно принимаем, чтобы знать в повседневной жизни, были помещены в рамки моего скептицизма по отношению к философии только потому, что некоторые философы отрицают или подвергают сомнению этот вопрос, делая его в некотором смысле философски спорным.Я, скорее, думаю о философских вопросах, которые мы не принимаем, по здравому смыслу, и по которым нет философского консенсуса. - «Знаю ли я, что [o] что-либо из этого правда ?: Некоторые мысли о вере, знании и утверждении в философских условиях и других пустяках знания», Приложение C в моей готовящейся к выпуску книге, Появление Невежества , op. соч.
- См., Пожалуй, наиболее примечательно: Peter van Inwagen, esp. в лекции 3 «Философский провал» в его Проблема зла (Oxford UP, 2006).
- В главе 7 книги «Видимость невежества » я рассказываю о том, как мы знаем — по крайней мере, по умеренным стандартам знаний, — что мы не мозги в чанах, на которые наталкивается гипотеза о том, что мы — мозги в чанах. как нелепость играет ключевую роль в нашем обретении такого знания без каких-либо аргументов. (Я бы дал аналогичное объяснение того, откуда мы знаем, что другие радикальные, глобальные скептические гипотезы ложны.) Это, конечно, открывает мне вопросы о том, почему атеисты не могут знать, что Бог не существует подобным образом (исходя из гипотезы о том, что Бог существует, поражая их как абсурдные или нелепые) — вопросы, очень близкие к тем, которые атеисты активно выдвигали в последние годы (часто с помощью примеров с такими вещами, как летающие монстры из спагетти).Как я объясняю, по крайней мере, немного, в интервью, которое я дал Гэри Гаттингу («Зачем занимать позицию о Боге?», Первоначально в The Stone , философском блоге New York Times , 18 сентября 2014 г .; перепечатано с небольшие изменения в Гэри Гаттинг, Talking God: Philosophers on Belief (New York: WW Norton, готовится к выпуску, 2016 г.), я думаю, что ответ на этот вызов, короче говоря, заключается в том, что те из нас, кто находится рядом с этими атеистами, разрушают наших друзей-атеистов ». шансы узнать, что Бог не существует таким образом (даже если на самом деле Бога не существует): если вы стремитесь к тому, чтобы что-то поражало вас определенным образом, присутствие других (которые соответствуют определенным условиям) кому все кажется совсем другим, может быть убийцей знаний.Но все это нужно будет проработать более тщательно, надеюсь, в будущей работе.
- «Да, Бог Реален» (часто исполняется под названием «Мой Бог Реален»), сочиненный Кеннетом Моррисом.
- Некоторые могут также подчеркнуть роль свидетельства здесь: не каждому члену религиозной общины нужно знать на основе своего собственного религиозного опыта, потому что многие могут знать посредством свидетельства, прямо или косвенно от других, которые знают на собственном опыте. Конечно, поскольку у нас есть основания сомневаться в том, что существует много знаний, полученных в первую очередь из религиозного опыта, это приведет к скептицизму в отношении того, что те, кто верят в Бога через свидетельство, получают свою веру из знающих источников.
- Голдберг, «Рационализирует ли экстерналистская эпистемология религиозные обязательства?», В Л. Ф. Каллахан и Т. О’Коннор, ред., Религиозная вера и интеллектуальная добродетель (Oxford UP, 2014).
- Можно, в частности, задаться вопросом, заходит ли проблема разнообразия так далеко, что подрывает даже веру в существование Бога (или бога), даже если она представляет собой серьезный вызов более конкретным убеждениям о Боге — проблема Голдберга. особо не берется. Проблемы здесь сложные, и я не берусь говорить о них здесь, но хочу добавить несколько дополнительных причин для скептицизма.
- Уильям П. Олстон, в частности, утверждал, исходя из соображений равенства, что, если мы принимаем перцептивные убеждения как оправданные, мы должны проявлять такую же любезность ко многим религиозным убеждениям, основанным на опыте. Что касается религиозной эпистемологии Олстона, см. Кульминацию его работы в этой области, его книгу Perceiving God: The Epistemology of Religious Experience (Cornell UP, 1991).
- Здесь я использую «исключить» в интуитивном смысле. Я должен отметить, что в отношении позиции «контекстуалиста Мура», которую я подробно защищаю в The Appearance of Ignorance , как я упоминал в примечании 2 выше, мы действительно знаем по обычным стандартам, что скептические гипотезы ложны.Причина, по которой мы можем (часто в разной степени) не знать, что они ложны, заключается в том, что, поскольку наши убеждения в том, что они ложны, являются бесчувственными убеждениями, чрезвычайно высокие стандарты, по которым мы не знаем, что гипотезы ложны, являются именно стандарты, которые, как правило, вводятся в действие попытками заявить о знании или признать незнание своей лжи, стремясь сделать утверждения ложными, а признания истинными.
- Хотя он направлен в первую очередь на вопрос об обосновании, а не на знании, я объясняю свои соответствующие мысли об эпистемологии чувственного восприятия, эпистемологии религиозного опыта и о том, как они соотносятся, более полно в моей статье «Реализм прямого подтверждения». в.Доул и А. Чигнелл, изд., Бог и этика веры: новые Очерки философии религии (Cambridge University Press, 2005), стр. 150-172. Я специально утверждаю, что соображения, которые я здесь поднимаю, разрушают аргумент Олстона о четности (см. П. 11 выше) в последних двух разделах моей только что упомянутой статьи на стр. 163-170.
- Мои «Пустыни знаний», ссылка на которые содержится в сноске 5 выше.
- Спасибо организаторам и участникам Международной конференции по новым взглядам и направлениям религиозной эпистемологии , состоявшейся в Оксфордском университете в июне 2015 года, где я представил более раннюю версию этой статьи, и особенно моему комментатору на конференции, Джейн Фридман.Спасибо также редакторам этого тома за комментарии к черновику этого документа.
Агностицизм, возражение против морального скептицизма и здравый смысл
Страница из
НАПЕЧАТАНО ИЗ ОНЛАЙН-СТИПЕНДИИ ОКСФОРДА (oxford.universitypressscholarship.com). (c) Авторские права Oxford University Press, 2021. Все права защищены. Отдельный пользователь может распечатать одну главу монографии в формате PDF в OSO для личного использования. дата: 29 июля 2021 г.
- Глава:
- (п.293) 21 Агностицизм, возражение против морального скептицизма и здравый смысл морали
- Источник:
- Скептический теизм: новые эссе
- Автор (ы):
Дэниэл Ховард-Снайдер
- Издатель:
- Oxford University Press
Согласно агностицизму с большой буквы A , , даже если , никто не видит, как какая-либо известная причина может оправдать Бога в допущении всего зла в мире и , даже если у человека нет оснований для теизма, не следует делать вывод, что, вероятно, нет причины, которая оправдала бы Бога.В конце концов, даже в этих условиях следует сомневаться в том, составляют ли известные товары репрезентативный образец всех товаров. Ранее агностицизм защищался от обвинений в том, что он оставляет сомнения относительно того, обязан ли человек вмешиваться, чтобы предотвратить ужасные страдания, которые можно предотвратить без всякого риска (Howard-Snyder, 2009). В свете этой защиты в главе 20 утверждается, что агностицизм противоречит утверждениям здравого смысла, согласно которым мораль обязана вмешиваться в таких случаях.В этой главе утверждается, что моральный принцип, который глава 20 приписывает здравому смыслу, ложен и что моральный принцип, который в большей степени соответствует здравому смыслу, совместим с агностицизмом и его защитой в этой главе.
Ключевые слова: проблема зла, скептический теизм, агностицизм, здравый смысл морали, моральный паралич
Oxford Scholarship Online требует подписки или покупки для доступа к полному тексту книг в рамках службы. Однако публичные пользователи могут свободно искать на сайте и просматривать аннотации и ключевые слова для каждой книги и главы.
Пожалуйста, подпишитесь или войдите для доступа к полному тексту.
Если вы считаете, что у вас должен быть доступ к этому заголовку, обратитесь к своему библиотекарю.
Для устранения неполадок, пожалуйста, проверьте наш FAQs , и если вы не можете найти там ответ, пожалуйста свяжитесь с нами .
Агностики выбрали скептицизм как часть духовности
Америка была основана на основе религиозной свободы.Благодаря этой свободе американцы могли свободно верить и исповедовать любую веру, которую они пожелают. Это включает свободу выбора не быть религиозным и твердо заявить о своем неверии ни в какую религию или духовный уклад.
Наш кампус иногда украшают присутствие евангелистов с плакатами с надписью «Повинуйтесь Иисусу или погибнет» или еженедельной лекцией Diag «Разумное христианство 101» доктора Питера Э. Пейна, где он заявил в прошлый понедельник, что без Бога общество «Моральная система» разрушена.Однако есть много студентов, которые не присоединяются к какой-либо религиозной группе (агностики), и те, кто твердо верят, что такого Бога или высшего существа не существует (атеисты).
Наблюдение за этим сообществом показывает нам, почему и как так много студентов уходят от основной религии. Мы много слышим эту историю о детях, которые растут в своих семьях, а затем, как только они поступают в колледж и самостоятельно, они совершают что-то непослушное, например, отбрасывают религию мамы и папы.Но под этим мотивом скрывается потребность многих людей найти ответ, который не дает религия.
Джон Фриман, пастор университетской церкви «Новая жизнь», внеконфессиональной христианской организации, признал: «Религия сама по себе имеет тенденцию быть одной из величайших причин сомнений». Далее он сказал, что в результате этого сомнения люди «отказываются от организованной религии как источника ответов».
Майкл Зайдер, второкурсник LSA, агностик, воспитанный евреем, поддерживает наблюдение Фримена.Он сказал: «Для меня быть агностиком никоим образом не означает заблуждения с моей стороны относительно существования Бога. Скорее, это сознательное и преднамеренное утверждение, которое я постоянно переоцениваю, что я не могу знать, существует ли Бог так или иначе, используя логические или экспериментальные доказательства. Однако религия — концепция, которую я считаю полностью отделенной от Бога, поэтому основана исключительно на вере, которая с рациональной точки зрения является незаконной формой разума ».
Для многих людей в колледже интеллектуальная среда знакомит людей с новыми идеями, которые, возможно, никто не видел раньше.Младший из LSA Дэвид Лемперт, который был воспитан евреем, а теперь является агностиком, сказал, что переключение произошло с ним два года назад в дискуссии в Philosophy 232. «Я понял, что не верю в высшую силу, которая участвует в нашей жизни. живет, — сказал Лемперт. Далее он резюмировал свои убеждения цитатой французского философа-экзистенциалиста Жан-Поля Сартра: «Мы одни, без оправданий».
Убеждения Лемперта могут создать у кого-то впечатление, что такие агностики, как он, никоим образом не духовны, но это определенно не так.Фриман сказал: «Существует невидимое духовное царство, с которым каждый из нас может взаимодействовать, и для этого не обязательно иметь веру в Бога или высшее существо, потому что вера не является предпосылкой для опыта».
Мэтт Ханна, второкурсник LSA, вырос в христианской семье и теперь называет себя агностиком, но духовно связывает себя с буддизмом. Ханна сказала: «Я никогда по-настоящему не могла поверить или даже иметь желание узнать, во что, по-видимому, верит один человек или религия, — определение Бога.Тем не менее, у меня есть строгое личное убеждение в мире, сострадании и способах достижения счастья ».
Конечно, в мире и в этом кампусе много людей, знакомых с атеистическими идеями и предположением о том, что высшего бытия не существует вообще. Но Фриман считает, что «лишь небольшая часть студентов не верят в какое-то высшее существо, но многие из них не являются откровенно духовными и предпочитают держать свои взгляды в тайне или не исповедовать какую-либо конкретную религию.”
Фриман говорит, что многие люди, составляющие популяцию агностиков, как правило, являются людьми, которые не хотят изучать или практиковать определенную веру, но имеют посаженные в них семена духовности.
Поскольку религия становится все менее и менее популярной среди нашего поколения, не ясно, что сегодняшняя молодежь обязательно отвергает религию в целом. Более вероятно, что они решили заменить идею организованного религиозного учреждения личной духовностью.
Например, в этот Рош ха-Шана, начало еврейского Нового года, многие студенты, которые обычно не посещали религиозную службу, стекались на гуманистическую еврейскую службу. Еврейский гуманизм — это растущее движение, особенно среди молодых людей, которые участвуют в еврейской духовности, но не поклоняются богу. Это, наряду с другими организациями, такими как группы медитации, становятся все более популярными среди молодых людей, которые хотят быть духовными, но не религиозными.
Отказ современного общества, и особенно студенческого сообщества, от религии — это догма.Как сказал Сева Гуницкий, старший сотрудник LSA: «Я счастлив, что не уверен, и я скорее оставлю вещи открытыми для размышлений, чем сдаюсь, закрою глаза и сделаю слепой прыжок веры». Даже Фриман признал: «Правдивое« я не знаю »лучше, чем упрямое« да, я верю »».
Скептицизм и гуманизм: новая парадигма — 1-е издание
Описание книги
В начале третьего тысячелетия есть основания для осторожного оптимизма в отношении перспектив человечества.Демократические революции и доктрина всеобщих прав человека захватили воображение широких слоев человечества, в то время как крупные достижения в области науки и техники продолжают побеждать болезни и продлевать жизнь, способствуя повышению уровня жизни, благосостояния и культурной свободы во всем мире. . Как это ни парадоксально, в то же время древние авторитарные фундаменталистские религии росли ядовитой силой вместе с причудливыми нью-эйджскими системами паранормальных убеждений, управляемыми средствами массовой информации. Также удивительно возрождение примитивных племенных и этнических привязанностей, развязывающее войны нетерпимости и ожесточения.В своей книге «Скептицизм и гуманизм» Пол Курц помещает эти угрожающие события в давнее и в значительной степени неоспоримое богословское мировоззрение. Он предлагает в качестве альтернативы религии новую культурную парадигму, основанную на научном натурализме, рационализме и гуманистическом мировоззрении.
Приблизительно 60 процентов ученых — атеисты или агностики. Однако скептическое мировоззрение не получило широкого распространения даже в развитых обществах из-за культурного запрета на критику религии.В то же время наука становится все более узкой и специализированной, так что немногие люди могут использовать ее более широкие интеллектуальные и культурные аспекты. Скептицизм и гуманизм пытаются удовлетворить эту потребность. Он защищает скептицизм как метод развития надежных знаний с помощью научных исследований и разума для проверки всех утверждений об истине. Он также защищает научный натурализм — эволюционный взгляд на природу, жизнь и человеческий вид. Курц считает, что доминирующие религиозные доктрины взяты из сельскохозяйственного / кочевого прошлого, и подчеркивает необходимость нового взгляда, применимого к постиндустриальной информационной эпохе.В то же время он отвергает постмодернизм за отказ от науки и принятие формы нигилизма.
Не может быть никаких сомнений в том, что с появлением новой глобальной цивилизации научный натурализм, рационализм и светский гуманизм могут сказать что-то важное о смысле жизни. Скептицизм и гуманизм показывают, как они могут способствовать укреплению демократических ценностей и социального процветания. Книга будет важна для философов, ученых и всех, кто занимается современными проблемами.
Содержание
Часть первая Скептики мира, объединяйтесь! Часть вторая, выходящая за рамки религии, Часть третья, Неогуманистическая политика, Часть четвертая, Гуманизм Writ Large
.