Аскетический образ жизни
Стенограмма беседы, состоявшейся 24 декабря 2011 г.
Ну что ж, дорогие друзья, сегодня у нас очередная беседа по перечню тем, как вы помните, нами выставленных. И она открывает перед нами совсем другой образ. Называется она «Аскетический образ жизни».
Это вопрос об аскетизме как таковом, о том, что такое аскетика, почему она нужна, что она делает, для чего, а может, она вообще не нужна. Перед нами стоит некоторый большой вопрос в череде не перечисленныхо нашем времени и востребованности аскетизма в наше время. И я бы сказал, что, наверное, трудно найти более противоречивое время, чем наше, особенно применительно к этой теме — об аскетическом образе жизни. Ну что, спрашивается, кто станет сейчас так жить, если мы не будем брать какую-то кучку нас с вами православных, маленькую и ничтожную, а достаточно широкое поле, миллионы людей, которые в мире в этом ходят? А если мы с вами еще и ко всему прочему заузим это все на предмет сколько-нибудь передового авангарда человечества? Да, ясно, что туземцы Кении какой-нибудь совсем не очень в теме мировых проблем да и не очень рассуждают о высоких материях там, хотя туда надо, конечно, съездить, и там надо пожить — может быть, там своя глубокая духовность тоже есть.
Время наше настолько противоречиво, что оно настолько же отрицает аскетизм как таковой, настолько же его и использует, если хотите, обращается к нему, живет им, действует и осуществляет в своей жизни. Ну, во-первых, на чем хотелось бы сосредоточить ваше благочестивое внимание — что означает аскетика. Аскео (греч. ασκησις) — упражнение, упражняюсь, то есть отсюда оно идет и предполагает как буквальное толкование термина, так и более расширенное. И мы будем как буквально, так и расширенно использовать его в зависимости от нашего контекста.
Далее что мне хотелось бы отметить.
Надо сказать, что аскетическая направленность наблюдается не только в православной среде, но и всякая вообще великая религия обязательно использует аскетические практики. Обязательно, без этого никуда. Это еще один такой очень важный тезис, который мы должны с вами очень хорошо понять. И аскетические практики тоже имели место в некоторых регионах земного шара — раньше православной среды. И в частности, можно привести очень знаменитый, очень известный опыт буддийских монахов. То есть индуизм, буддизм очень ярко как раз проявляется, насколько мне приходилось видеть собственно буддийских аскетов, — как чисто визуально наблюдать за ними, имеется в виду, конечно, по телевидению, потому что на Тибет я не ездил и с ними не общался, безусловно, так и по опыту комментаторов, которые использовали литературу по этому вопросу и описывали все это. Вы знаете, это особенно, конечно, Тибет, особенно практики йоги и так далее, в общем мы с вами слышали об этом, это достаточно растиражировано сейчас, и реклама этому дана достаточно большая.
Вот эта мировая практика может иногда в светском сознании, особенно внешне, поражать воображение и создавать впечатление, что, чем он большее количество дней может без еды, тем он аскет больший и лучший. Это, наверное, одно из самых больших заблуждений, потому что христианство это знает все, но не приветствует и даже просто возражает. Возражает и говорит о том, что эти все практики поверять нужно некоторыми критериями, вопросами, на которые будут сразу даны нужные ответы. И среди них следующие: для чего? ради чего это все делается? Буддийский аскетизм глубоко противен и противоположен христианской направленности нашей православной, особенно потому, что отношение к бытию и к телу у него глубоко отрицательно. И этим самым все и провоцируется дальше, используется и приводит к таким итогам, окончательно противоречащим православному пониманию, как самоуничтожение.
Аскетизм в православном понимании ни в коем случае не есть самоуничтожение, хотя очень многие комментаторы, наблюдатели или внешние, как я обычно говорю, так нам и инкриминируют с нашими постами, особенно кто очень усиленно этим занимается, и выдвигают соображения такого характера: «Зачем вы занимаетесь самоуничтожением?». На что иной раз обычный православный даже не находится, что ответить. Потому что по формальному признаку на самом деле: испорченный желудок, возбужденная нервная система в течение всей Четыредесятницы — элементарный итог очень многих случаев. И поэтому я не устаю говорить, что это наше высказывание о том, что, как только пост наступил, начинают бесы мучить, — это общее наше место, мы очень охотно идем на поводу, начинаем объяснять, что Великим постом всегда бесы мучают, и это положено, это нормально, — дискредитируя, правда, самих себя полностью и целиком. На самом деле они мучают только потому, что у нас подорвана база, наша соматическая база подорвана, а за ней тянется психическое здоровье.
Зная о том, что все мировые практики, вернее все мировые религии, обязательно используют практику аскетического воздержания, мы с вами теперь должны задать этот вот ключевой вопрос, один из следующих наших в сегодняшнем размышлении: почему же тогда применяются эти аскетические тренировки? Для чего они нужны? Для какой цели происходит в некоторых религиях даже самоуничтожение, стремление, как в буддизме, уничтожиться, уйти из этого мира таким, как они скажут, благочестивым образом? Ведь у них существуют свои заповеди «не убий», то есть они убивать себя совсем не могут, так-то, может, вены вскрыл себе, отошел вообще в нирвану эту, — ан нет, так вот как раз не отойдешь, а наоборот, переродишься в кого-нибудь похуже, и там будут новые приключения и так далее, то есть это будут еще более сложные проблемы.
Здесь, мне кажется, следует сказать следующее. Во-первых, как люди, закончившие среднюю школу, учившиеся в каких-то заведениях, мы знаем с вами прекрасно о действии обычных физических законов, и мы представляем хорошо из наблюдений, что происходят определенные закономерности, которые связаны с попыткой соблюсти какие-то наши кондиции. Если, например, человек поставил себе задачу окончить какой-то институт, то он должен обязательно заняться этими делами и постоянно что-то заучивать, причем тратить огромное количество сил на это. Если он поставил себе задачу вправить тело в какие-то рамки, он должен смотреть за умеренностью в приеме пищи и, во всяком случае, сделать все, чтобы не испортить себе желудок, чтобы, я не знаю, не допиться до ручки… То есть человек должен выполнять те задачи, которые у него есть. Когда мы касаемся с вами физического мира, то никаких вопросов у нас не возникает: стоит задача, и мы ее выполняем, что называется, не глядя.
Закономерности эти вполне очевидны: не будешь ты учить биохимию в медицинском институте — не будешь ты медиком, вот и все, не будешь — и конец. Поэтому надо все это делать, и мы делаем, без всякого разговора это осуществляем и придерживаемся определенных правил, причем, чем более ты неукоснительно это делаешь, тем лучше у тебя это получается.
Но теперь у нас вопрос другой, и он тоже очень важный. Если дело касается нашей физиологии, нашего порядка, так сказать, памяти, образования и так далее, то с этим вопрос ясен. А когда мы говорим о нашем духе, то вопрос как раз о следующем: возможно ли воздействие на сам дух какими-то способами, связанными с соматическими проявлениями? Возможно или нет? Или можно дух рассматривать как субстанцию иной совершенно природы — нематериальную, нефизиологическую — и поэтому не применимы к нему такие же меры по соблюдению этой кондиции? Этот вопрос достаточно трудный, потому что у нас очень часто разделение такое есть: мы где-то, может, действительно будем трудиться, где-то мы действительно скажем, что чего-то нам нельзя, нам требуется придерживаться определенных правил, а где-то — опустим поводья этой лошади, как мы говорили все раньше, «у пьяного карела», он сам проторит себе дорогу и как-то придет к хате, вывезет — авось, куда-нибудь.
Ну а больше даже так вот: считаем, что дух вообще дышит, где хочет, и поэтому он нуждается в сугубо своих правилах, ему одному известных, поэтому не надо его трогать, а если и будешь трогать, то все равно ничего не поможет. Это все — касательно воли, касательно этих смыслов в нашем сознании, управления мыслями в частности. Это, конечно, к нашей среде и аудитории направлено, потому что этой аудитории многое ясно в этом вопросе, а в этом мире это совсем не ясно, и считается, что не действует это все и не может дать никакого результата.
Так вот, я должен сказать, и вам это тоже достаточно известно, что теперь, уже в течение двух тысячелетий, мы с вами имеем определенный опыт христианского наблюдения по этому вопросу, который осуществил некоторые выводы. А уж аскетической литературы — ее достаточно много, и православный народ чаще всего в своей массе читает и обращается как раз именно к аскетической литературе, потому что ему внутренне это больше интересно. Я вижу по процентному соотношению людей, читающих интеллектуальную православную литературу и душевно полезную аскетическую, — у нас перевес идет большой на аскетическую как раз литературу.
Поэтому вы, я думаю, представление имеете по этому вопросу, и я рекомендую и дальше читать по мере сил и возможностей литературу либо околоаскетической направленности, либо аскетической. «Добротолюбие» (греч. φιλοκαλείν), конечно же, вы все знаете, эти несколько толстенных томов, которые всегда рекомендуется читать, и там есть и указания, и все прочее.
Что же мне хотелось здесь выделить на сегодняшний день? Что все изучения и наблюдения этого вопроса православными подвижниками, анахоретами, записанные и переданные исходя из своего опыта, имеют действительно сформулированные методики, как бы это слово ни резало слух, потому что, полагаемое на духовную жизнь, оно каким-то диссонансом, конечно, слушается, и поправка в этой терминологии у нас должна с вами быть. Но методики есть, безусловно. В самом общем виде они могут быть сформулированы. Я их сформулирую в виде трех базовых положений.
Первое — это запирание энергии, так я сформулирую. Второе — перераспределение сил наших физиологических, психологических и так далее.
И третье — это снижение активности страстей. Вот в основном к этим трем положениям направлено все наше аскетическое делание. Подвижники заметили в своих наблюдениях, что следует двигаться в этих направлениях, в этих типах, общих таких направлениях, ибо они выполняют поставленную задачу. Попытаемся описать вкратце каждое из этих положений.
Первое — запирание энергии. Я специально так назвал это, как бы более хлестко. Что оно собой представляет? Я начну с одного высказывания профессора Осипова, который как-то на лекции, когда я был семинаристом, получил один вопрос: «А почему у нас, у русских, ничего не получается в государственном, социальном устройстве? Почему у нас так все плохо?» Этот вопрос стоит не только сейчас, а в тех 80-х годах, когда я сам учился, тоже стоял. Тогда у нас с вами было 90 % атеистов, это 1980 год. Было 90 % атеистов, и только 10 % было верующих, и то эти 10 % — это очень сильно натянуто, если посчитать по храмам: в Москве их было всего 43, понятно или нет — 43 храма? Я думаю, эту цифру вы все слышали сто раз уже.
При современной тысяче на сегодняшний день, в общем количестве, по-моему, 840, правда, это с храмами домовыми, больничными, институтскими, с часовнями и так далее, — но тысяча. Москва наиболее, я бы так сказал, религиозно ориентирована была, действительно стояла с огромным отрывом от других городов. Я помню, как на Синодальной комиссии в 1982 году, тогда прежнему еще митрополиту Филарету, подавали эти статистики, эти справки по городам: в процентном отношении Москву превосходил, знаете, какой город только? Вам он тоже очень известен, и вы все согласитесь, — Сергиев Посад, тогда Загорск. Вот там атеисты не знали, что и делать: лавра настолько придавливала все вообще, что там, конечно, показатели были очень «плохи». Это я говорю к тому, чтобы немного подтвердить мысль Осипова (как сейчас это помню, очень живо все было, за цитату не ручаюсь, а за точность мысли ручаюсь практически), а сказал он следующее: «Вы знаете, вообще у русских людей (в частности, тогда советских) духовная составляющая, вне зависимости от конфессиональной принадлежности, огромная, большие силы идут на духовность.
И на другое просто не хватает сил. Если мы, православные, хоть ходим в храм, это предметно и ясно — куда мы направлены, у нас есть иконостас, престол, и мы там молимся и так далее, то все прочие — на кухнях, в своем культе кухонь…» Как я встречал одну статью, которая утверждала такую мысль, что религиозность советского общества заключалась в «алтаре на кухне» — потому что все культовые действия совершались там. А что значит «культовые действия»? — Это были размышления. Когда человек приходит в храм, то у него происходит очень интенсивный диалог с Богом. Если он пришел в храм и начинает верхоглядничать и думать, сколько пирогов он не съел, — это вообще никуда не годится, и другое дело, если он не совсем молится о грехах и не очень по существу, но переживания за родственников, за себя, за близких, проблемы какие-то — всегда у него, конечно, в голове — это нормально. Он приходит к Богу и осуществляет интенсивный разговор. Так вот, автор этой статьи утверждает, что все советское время это все у нас происходило на кухнях, там это все совершалось, потому что больше нигде нельзя было, религиозное чувство рвалось со всей своей силой, которая была заложена, и там все собственно и реализовывалось.
Вот Осипов и говорит: «Если мы хоть знаем, как мы молимся, куда мы тратим эту силу, то все остальное сообщество тратит ее вообще не поймешь куда, но душевный растрат идет огромный, на другое сил уже не остается…» Так он сказал приблизительно.
По советскому времени, которое в данном случае я описал, это-то ладно, но в целом по Руси как таковой, и Российской империи в частности, и собственно в постсоветском пространстве, в котором мы сейчас с вами живем, это, конечно, имеет свою применимость и может быть действительно анализируемо. Вот такое изречение. Но оно, на мой взгляд, не является очень спорным, поскольку действительно психическая энергия растравливает, приводит совершенно в изнеможденное состояние нашу нервную систему, мы действительно можем обессилевать, человек обессилевает необычайно, тут спорить, я думаю, бессмысленно. Так вот, сообразно этой идее, идет определенное запирание энергии, которая, скапливаясь, может давать, и дает, выплеск нормальных творческих и духовных свершений.
В чем это запирание энергии выражается в нашей практике и в прошлом в русском этносе? — Это монашество. Очень характерный пример, и я могу сам подтвердить это. На самом деле я их наблюдал очень много, просто «варился» буквально в этой среде лет пятнадцать. Я видел, что монашеский уклад сам по себе дает огромное сосредоточение энергии, направленное в храмовую деятельность, в устав, в молитву и так далее, я видел это. И как только этого нет — вот тогда с монахом происходит невероятное: он начинает буйствовать, он начинает гонять куда-то, бегать, еще что-то такое, то есть этот расход, конечно же, обязательно требуется, он требует своего осуществления. И это первое положение, согласно которому, как я уже сказал, запереть энергию вполне можно. У нас с вами есть здесь одна очень важная нить, которая практически все решает. В частности, это связано с браком, это связано с нашими интимными отношениями, это связано с сексом и так далее, где сил требуется колоссально, и туда уходят огромные силы.
Вот почему в монашестве одно из основных требований, и наиболее тяжелых аскетических требований, — это воздержание от семьи. Здесь эта энергия экономится очень и очень сильно и очень здорово. Если мы, наоборот, видим беспорядочные связи и так далее, то наблюдения показывают, что человек полностью истощается. Его интеллектуальные возможности на внешнее никак не реагируют, и мы видим: они говорят нормально, считают нормально, тут ничего, отличия вроде бы никакого нет. Но не надо смотреть на эти поверхностные параметры, надо смотреть на некоторые более внутренние, когда требуется творчество, требуется сосредоточение духовное, концентрация определенная, — вот это действительно можно подсмотреть. И эта так называемая разинтегрированность личностного начала, при беспорядочных связях, — она имеет всеобщее хождение, как некоторая констатация, спорить с этим бессмысленно. И поэтому христианство на это накладывает свое решение, рекомендации, которые необычайно запирают эту энергию колоссальную и дают ей выброс уже совершенно в другую сторону.
Если мы хотим для Бога послужить, то тогда, конечно, здесь это реализуется в полной мере.
Далее второй момент. Это перераспределение. Оно связано во многом с первым и вытекает из него. Снова мы говорим о нашей психической, физиологической энергии, которая наполняет человеческий организм, и она может перераспределяться. Как я уже сказал, из предшествующего положения — запирания — энергия идет как раз на это перераспределение. Опять-таки мы знаем физический закон о перераспределении сообщающихся сосудов, гидростанций и так далее, когда вода подпирается, затем низвергается с силой и так далее, — имеет ли это некоторую аналогию в духовной сфере? Да, действительно, имеет. Имеет свою аналогию, немного действует по-другому, но во многом узнаваемо, безусловно, это перераспределение вполне может иметь место. И в христианской двухтысячелетней практике это перераспределение активно используется.
И наконец, третье положение. Это самый центр, ради чего эти предшествующие два во многом и предприняты.
Я сказал о том, что это запирание энергии, сил, ресурсов человеческих и ее перераспределение, конечно же, идет на служение Богу. Происходит выброс творческой энергии, которая сначала страдает от дискомфорта неразрешенного, недозволенного, но затем происходит оплодотворение вдвойне, втройне — от преодоления, когда человек умеет преодолеть эти искушения, эти трудности и затем реализовать их в служении Богу. А вот третье — это смягчение самого большого — страстей наших. Это одно из самых главных во всей аскетической практике.
Как я уже сказал, психофизическое, физиологическое наше состояние во многом имеет свою зависимость от соматики и от энергии в ее уже не полудуховном смысле, а в смысле именно физиологическом. И чем больше происходит потребления продуктов питания, чем больше мы едим-пьем, чем больше мы наблюдаем всего и вся, дозволенного и недозволенного, тем больше у нас происходит возбуждение нашего внутреннего мира, как положительного, так и отрицательного, но отрицательный всегда придавливает положительный, и в этом случае у нас начинает энергия страстная возбуждаться колоссально.
Само воображение у нас дорисовывает, что хочешь, и я думаю, что каждый может заглянуть в самого себя и посмотреть на какие-то труды, публикации, которые могут пролить свет на эту сферу, на эту область. Действительно, одна область воображения чего стоит, и она может распалять настолько, что потом остановиться уже невозможно. Эти процессы подвижники благочестия давно пронаблюдали, давно сделали свои выводы и рекомендовали некоторое ограничение — ограничение в потреблении мяса, молока, как у нас всегда это и имеет место. Особенно часто кричат про молоко: «Почему молоко запрещают Великим постом?!» — это подмечено давным-давно, что молоко дает детонацию свою — и получается проблема, ведь у нас есть тело, у нас есть энергия, у нас есть свои побуждения, есть свои психические и физические устремления. Возникает вопрос, как с ними справиться, что сделать, как умерить их, как унять, — это вопрос очень тяжелый и очень большой. И самовоздержание, ограничение и нескончаемое упражнение в этой области как раз и дает нам ослабление этих ударов изнутри.
Действительно, одного только воздержания в пище, в питии и в наблюдениях не хватает, это мы знаем, искушения сохраняются, и требуются еще большие навыки, большая помощь опытных людей, чтобы свести это на нет, и на нет, конечно, свести тоже окончательно не удается. Поэтому такие воздержания в посте не являются некоторой методикой, которая может снять вообще этот вопрос, и не надо так думать, и не надо надеяться на это. Это есть именно помощь, определенный механизм, определенные правила, которые могут помочь справиться с теми или иными проблемами, которые у каждого могут быть в разных точках, в разных углах нашей психики, нашей физиологии, проявляться немного по-разному, хотя в целом мы знаем все эти типы, все эти проблемы, но индивидуальность, конечно же, есть. И у одного просто ослабленное воображение, ему хоть смотри, хоть не смотри какие угодно фильмы, у него ничего не остается, а у другого все сразу отпечатывается необычайно, и тогда, если он посмотрел в одну сторону, на один киоск, — все, ему достаточно на целый месяц.
Надо это все учитывать. Это третье, которое составляет завершающий и самый главный этап — по ослаблению действий этих страстей.
Конечно же, это все дано в рекомендациях отцов-аскетов, отцов-анахоретов, пустынников благочестия, которые занимались этим вопросом. И все они говорят, что без этих ущемлений себя, без этой тренировки, то есть, другими словами, без аскезы, вообще невозможно существование и невозможно созидание, а самое важное — это созидание. И если у нас созидание — для спасения души — это одно, и мы все понимаем эту ценность, то огромное количество людей, подавляющее количество людей, этого не понимает, но понимает, что такое созидание, потому что им же надо создавать что-то. А созидание культуры всегда связано с аскетизмом.
Таким образом, эти аскетические правила, методы и самая аскеза как таковая, исходя из, как я уже сказал, наработок святоотеческих, приобретают универсальный характер. Что это значит — универсальный характер? Это означает, что аскеза была всегда, что она есть на сегодняшний день, что она всегда будет и что она позарез нужна, и тот, кто ее отрицает, обречен на вырождение.
Вот этот базовый вывод, который вся аскетика как раз и доносит до своего читателя, до верующего человека. Но с верующим человеком здесь достаточно просто, потому что понятие спасения является центральным для нашего представления, и все остальное, конечно, блекнет и темнеет. И мы понимаем, что вне самоограничения спастись невозможно.
Теперь я хотел бы сказать об этой универсальности. Такого именно формуляра, как я сейчас выразил это, я нигде не встречал у святых отцов, но попытаюсь эту мысль обосновать, причем уже на светской стороне нашей жизни, на нашем обществе. В самом начале сегодняшней беседы я сказал, что аскетика, сообразно нашему противоречивому времени, как отрицается, так и утверждается одновременно. Я попытаюсь сейчас объяснить это соображение — в чем оно, почему оно у нас действительно. Да, действительно, с одной стороны, она у нас отрицается. Вывеси этот аскетический образ жизни сейчас на всех афишах кинотеатров наших, на всех рекламных щитах — ну плеваться просто будут люди, и все.
Зачем это все им надо? Да не надо это им, чушь, скажут: «Что за дикие люди? У нас сейчас и время другое, нам это неинтересно, нам интересно плоть вскармливать» — вот что они скажут. «Нам требуются удовольствия, нам надо жить полной жизнью, а не запирать себя, не лишать себя! Что это за такое дело, изуверство — лишать себя каких-то благ?» Так вот. Я предлагаю всмотреться в некоторые слои нашего общества, причем слои как бы авангардные, то есть те, которые приводят весь процесс исторических событий в движение. Я предлагаю вам всмотреться в них и усмотреть, в частности, кто они: аскеты ли, распутники ли, обжоры ли, или они, наоборот, воздержники? Берем с вами кого? Ну, сейчас у нас все на слуху, политика сейчас, президента выбирают, передрались уже все, все с ума сошли, эти четыре года делятся, как один сказал комментатор, на два года: сначала два года они готовятся, потом два года отдыхают, потом два года снова готовятся, и все это беспрерывный перманентный процесс вечно каких-то избираний.
Я тоже достаточно плотно окунался в эту среду и слышал их разговоры. Знаете, эти разговоры какие? Не догадаетесь даже. Вот, один при мне поливал последними словами толпу, это нас с вами, значит, называл негодяями, свиньями и все прочее. И это за то, что люди в пробке очень сильно озлоблены, когда прут «синие маячки» по встречке с сиренами и закрывают все трассы, перекрывают перекрестки, часами стоят там люди тысячами, сотнями тысяч. Последними свиньями нас называл, и знаете почему? Потому что мы не отдаем отчета, насколько они заняты, насколько они мало спят, насколько они мало едят и насколько много работают. Он орал: «Я работаю двадцать часов в сутки, им бы понять это все, а они тут орут, видите ли, не пропущу его, пусть он тут в очереди стоит! Иногда даже двадцать один час в сутки я работаю!» — зашелся прямо.И я должен вам сказать, что это действительно правда, и не надо думать, что они только врут, они на самом деле оголтело и остервенело работают. Они сразу жиреют на работе страшно от очень нездорового образа жизни.
Вы посмотрите на какого-нибудь политика, который приходит на свой пост, — он сразу толстым становится: ест ненормированно абсолютно, семьи не видит, никаких удовольствий, у него только одна гонка, ему только прорваться во власть, а во власти сделать уже одну ступеньку, другую, третью, дойти до чего-нибудь. Там сплошные переживания, у него сплошные бессонные ночи, там такие неврозы от каких-то удач, неудач и всего прочего. Я на них иногда смотрел, думаю: «Ну ничего себе воздержники, а! Ведь как умеют себя лишить всего вообще!» Они что, думаю, ставят себе проблемой вообще поспать, не поспать, не доспать, не доесть, переесть, а еще где-то надо сидеть ему с кем-то, надо выпить ему литр коньяка обязательно, ведь если он не посидит, вот этого коньяку не сумеет одолеть — значит, у него контакта не будет, у него просто не будет дороги никуда. Поэтому там все так, он даже и пьяницей никогда не был, даже и рядом нет, а потом стал — выхода никакого нет. И вот теперь вопрос, который я буду задавать еще неоднократно: аскеты ли они? Так вот действительно аскеты, и еще какие.
Беру второй пример. Политический слой у нас достаточно ограничен, но действительно ключевой, там собираются лучшие умы. Второй слой, для вас тоже очевидный, никаких вопросов с этим тоже нет, — от мелкого и крупного предпринимательства до олигархов. Что мы с вами видим в этом слое бизнесменов? Кооперацией занимаются, коммерцией, всем прочим. Я их тоже видел. Ну, это вообще, это вы знаете. Какая там семья, причем здесь она? Жена орет, как я не знаю кто, сын забыл, как отца звать, — отец приходит ночью, уходит рано утром, он не спит, не ест, он не знаю какой ходит, то там отстрел одного, то другого, они все время под страхом смерти ходят. Такие лишения, коллеги, это просто невыразимо! Колоссальные лишения!
Берем самый благородный слой, он тоже ключевой, — научные люди в собственном своем смысле, которые живут только наукой. Это ну просто — встанешь и будешь аплодировать. Да ничего ему не нужно! Вон у меня сидят в самом издательстве: как только наукообразные есть какие-то, на них смотреть страшно, они действительно живут только одним, ничего им не надо, какие там дачи, машины, квартиры, ковры, телевизоры, все прочее — ничего им не нужно.
Только наука — и все. Ради чего? — Ради истины, ради изучения. Как одна сказала: «Если я хотя бы семнадцать часов не поработала, у меня вообще, считай, день пропал». Да, обычные наукообразные, ученые, средней руки. Очевидно.
Наконец, еще. Спортсмены. Ну что о них сказать и что вам про них рассказать? Здесь могу рассказать, тоже знаю их среду, и даже очень хорошо. Столько пота, столько сил, столько часов страшного изнурительного труда, столько травм вплоть до инвалидности, а в конечном итоге чаще всего инвалидность полная! Я как-то один ролик посмотрел про тренировку одного хоккеиста, Кросби, по-моему, его фамилия, один из лидеров канадцев. Я посмотрел и думаю: это вообще возможно ли? Там сколько телодвижений в единицу времени, это скорость, и часами, это просто на износ. И вот теперь опять тот же, уже в третий раз, вопрос: вот они кто, воздержники или нет? Ведь эту штангу поднять — это, я не знаю, чтобы позвоночник себе просто сломать, грыжа чтоб выскочила, соединительные ткани вообще быстро приходят у штангистов в негодное состояние.
Вот чему он соответствует? Аскет он или нет, а? — Аскет просто с большой буквы, потому что столько лишений, сколько они принимают на себя, — нам, православным, далеко, просто далеко.
И соответственно все, инженеры, конструкторы и все прочие, — тоже. Как сейчас у нас «Булаву» делают, которая все время шлепается обратно, слышали, наверное, — это кошмар. «Суперджет» вот эти самолеты, которые не летают сейчас, их сделать никак не могут просто, — ну болезнь у нас какая-то. Все эти конструкторы вспухли уже от всех недосыпов, от всех неудач, все время думают, ищут какие-то решения.
Все ключевые слои общества — все занимаются только самоограничением, причем страшно оголтело, невзирая ни на какие последствия для своего здоровья, плюют на все это. Исходя из этого, у нас остается с вами в стране, может быть, достаточно большая, но абсолютно бестолковая серединная часть, которая не задействована в ключевых процессах организации всего исторического процесса и всего жизнеустройства государственного.
И эта часть действительно так живет — ни шатко ни валко, ни туда ни сюда, а потому что ничего не надо особенного. Да, действительно там аскетизма не найдешь особенного никакого, но там и не найдешь никакого результата, вообще никакого.
И вот, соответственно, некоторые выводы по этому поводу. В нашем мире, в нашей современности аскетические максимы, которые отцы-аскеты нам дали и которые когда-то говорили о душевной, духовной жизни, которую мы можем созидать только через аскетику, — они везде утверждаются, везде осуществляются так или иначе, как только человек приходит к какой-нибудь потребности что-то создать, что-то сделать. Тогда он тотчас же отказывает себе в сне, отказывает себе в удовольствиях, отказывает в приятном времяпрепровождении, в лежании на диване и всем прочем и занимается только одним — достижением поставленной задачи во что бы то ни стало, с потом и кровью очень часто.
А вот теперь вопрос. Мы с вами наполнены скепсисом здесь. Я описал этих аскетов, так сказать, но мы с вами в то же время знаем, что они отнюдь не аскеты.
И опять вот этот проверочный тест: а для чего они это делают? Получается, что аскеты-то они, конечно, аскеты, но только в его формальном и буквальном смысле, но не в его христианском понимании, в связанности с духом, а не с обслуживанием своих страстей, потому что этот аскетизм есть не что иное, как обслуживание страстей всего лишь навсего. Чего конкретно? — Жажды денег, жажды власти и в конечном итоге — удовольствий, которых никто не видит.
— А у научных работников тоже обслуживание страстей?
— Да, я как раз об этом и сказал. Я скажу следующее. Как только я оказываюсь в православной даже, а уж в светской-то вообще, научной среде, то я встречаю такой набор страстей! — но специфически выраженных. Просто специфически. Это выражено, знаете, в чем? — В собственных амбициях, в собственном своем понимании истины. Я более ожесточенной злобы и критики по поводу мнения по тому же вопросу, не совпадающего с мнением самого ученого, — редко где увижу. Это такая непримиримость! Я сколько раз спрашивал, у меня светило была одна: «Ольга Борисовна, а почему Вы из юбки-то выскакиваете сейчас, зачем вам это надо? Что Вы делаете с этим Сидоровым, Дунаевым и так далее?» (которые высказались иначе по одной форме глагола в греческом языке).
Или тот же Дунаев мне тоже, Алексей Георгиевич, — ну в Дом Советов голова, прекрасная! Но, Боже мой, так если кто греческого не знает — все, это люди просто потерянные абсолютно, не нужные ни для общества, ни для Бога, ни приобретение, что называется, для государства, ни потеря для Бога, вот чтобы их перерезать всех. Я удивляюсь, насколько непримиримо относятся по поводу любого высказывания, и такая травля сразу начинается — не удержишь. Они очень благочестивы в разных других вопросах, очень уравновешенно все, но как только красный флажок показал — все, как с цепи сорвались, и ни за что, пока его не расчленит в теоретическом смысле, анализе, — не успокоится. Я думаю, что редко кого найдешь из ученой среды, которые за эту истину свою в обслуживании именно этих честолюбивых страстей не будут замечены. Ваша милость, конечно, — с равновесием очень удивительным, и я, выходит, зря всех так. У нас еще Рубен Маратович есть, чистопородный музыкант, он многие премии когда-то международные завоевывал.
Он единственный из музыкантов, который ни одного не обругает никогда из своих друзей, коллег по цеху, никогда. А насколько это бывает редко! Господи, если я одного хормейстера услышу, как Минин на Пожарского, а Пожарский на Минина, как они их причесывали, как они им объясняли, что они вообще ничего не могут, — это надо было просто видеть, загляденье! Да, я думаю, там свои страсти есть, но они более, я бы сказал, благородного плана и более ограниченного — они в сфере изысканий, в которых они купаются. И вот в этом, конечно, да, во всем остальном очень удивительные люди, просто удивительные. Как у нас был отец Матфей (Мормыль), Царствие ему Небесное, святой жизни был старец, он был регентом Троицкого братского хора, семинарист, он был музыкант до мозга костей. И если только семинаристы на четверть тона понижали, он их убивал сразу прямо, а так как он был в весе человек в буквальном смысле, то его удар, конечно, был значителен, особенно в солнечное сплетение… Он требовал, чтобы держали диафрагму, чтобы не понижали, это якобы им помогало, считал он, так там был клирос как раз у нас высокий, так вот кубарем все и летело сразу, и женщины тоже, они плакали я не знаю как, навзрыд, — но человек не мог просто держаться и все.
А в остальном был просто ангел, и мне кажется, что он в Царствии Небесном сейчас за нас молится. Одно это единственное место — в профессиональной направленности, в творческой, не наука это была, это музыка, но она очень тоже близка.
Вот поэтому, как я уже сказал, деньги, власть, эгоизм — эти три силы и правят здесь бал, и поэтому нельзя, конечно же, говорить о том, что мы с вами имеем здесь действительно подлинных аскетов. В этом и есть парадокс нашего времени и парадокс хороших желаний, этих добрых устремлений создать что-то, сделать и так далее — стремлений, утверждающих эту аскетику и извращающих ее до основания.
В завершение нашего экскурса — о нас самих. Эти «мы сами» — это значит, что мы-то от традиции, мы знаем, как и что, мы понимаем это все и при всем этом у нас тоже нарушения бывают страшенные. Сколько раз приходилось слышать в храмах в начале Великого поста или в подготовительные периоды, что батюшки страшно кричат с амвона своим пасомым о том, чтобы они не спутали направленность, вектор своих усилий в пощении и чтобы они не принимали порося за карася и наоборот.
И очень часто при всем понимании и знании аскетических норм и этих вопросов-критериев: для чего, ради чего — мы тем не менее продолжаем чудить. И формальное воздержание двадцать лет от вкушения мяса позволяет возноситься я не знаю на какие вершины собственного представления о себе самом, о своем благочестии, при этом все время проговаривается: «Ах, насколько я грешна!», «Ах, насколько я грешен!» — но вознесение удивительное. Сколько раз приходилось наблюдать такое явление, когда просто по должности человек усваивает себе аскетическую добродетель: если ты принадлежишь к монашескому чину, а монах по определению аскет, потому что он просто произносит обеты, когда у него постриг, — и просто по чину этому уже возносится на недостигаемую высоту! Спрашивается: что с этим делать?
Но мы понимаем, что в аскетической практике, повседневной нашей современной, у нас есть взлеты и падения, что есть времена духовных прозрений и есть очень большие группы людей, занимающихся воздержанием необычайно плодотворно и необычайно благодатно.
Мы знаем, что бывают времена глубокого ниспадения, когда все идет только от формального признака: сколько ты сделал одного-другого, и поэтому тебе гешефты твои, плюсы уже как бы автоматом идут. Достаточно сказать, что на Руси нашей святой представления, я всегда об этом говорю, очень сродни католическим представлениям совершенно нам чуждой духовной практики, образа мыслей, когда к смерти надо обязательно постричься либо в монашество, либо в схиму, и тогда ты оказываешься в раю только по признаку схимника или по признаку монашества. Все это, безусловно, накладки очень серьезные и очень грубые искажения, но, я думаю, еще раз повторяю, — они все являются именно данниками определенного времени, определенной эпохи и выправляются, конечно, со временем. Вот и мы, я надеюсь, понимаем, вернее, не понимаем, а надеемся всегда, что это действительно будет исправляться, и будет изживаться, и будет искореняться. В этом и состоит процесс созидания нашей истории, нашей жизни.
В заключение я напомню, дорогие друзья, о том, что нами были сформулированы несколько соображений по аскетическому образу жизни.
Я делал акцент на том, что это явление, нам все время сопутствующее, — связано с воздержанием, связано с упражнениями, направленными на ущемление своих страстей и созидание добродетелей. И аскетические правила, эти методики постов, молитв, поклонов и так далее, — они все направлены к тому, чтобы перераспределить энергию, в нас бушующую, в нужное русло — к увеличению добродетели и уменьшению действия деструктивных составляющих нашего существа, которые размывают все и приводят к деградации. И я указывал на то, что это явление именно универсальное: оно как в прошлом, так и в настоящем и в будущем, и оно имеет хождение в разных слоях общества вне зависимости от их религиозных ориентаций, и оно всегда будет иметь место в будущем до тех пор, пока созидается культура, пока есть именно само созидание, когда надо что-то сделать, что-то сотворить, что-то сочинить, что-то воспроизвести, ибо вне этого самоограничения, вне запирания своего этого буйства мы с вами не сумеем этого создать.
И мы все должны, безусловно, обращаться всегда к аскетическим правилам, помнить, что они являются своего рода дыханием и потребностью нашей жизни, что они, очень скромно скажу, способны помочь в замедлении процесса нашей деградации. И в завершение вот такая фраза: если человек не может заставить себя сделать пятьдесят поклонов после вечернего правила, то он не может практически ничего по большому счету. Такое вот образное выражение.
На этом я завершаю сегодняшнее свое чтение, благодарю вас за внимание. Если у вас есть вопросы, то, пожалуйста, задавайте.
— Вы когда говорили о запирании энергии, Вы сказали, что на семейную жизнь уходит очень много сил. А вот не для монахов, а для обычных людей есть какие-нибудь простые практические советы? Как, например, женщинам не сплетничать, мужчинам не гневаться? Для нас что Вы посоветуете?
— Да, действительно, я привел монашество как наиболее контрастный пример запирания энергии, которое дается очень мучительно, это огромный подвиг, гигантский подвиг, и самое основное — чтобы он был выполнен правильно, потому что он все-таки иногда не выполняется правильно, а то раздражение, которое накапливается, переходит разумные меры, и человек съедает окружающее пространство, пожирает его, невозможно совершенно рядом находиться.
Это очень часто бывает, поэтому, конечно же, воздержание от семьи очень узкий предполагает спектр, очень узкий. У нас это в русской среде очень широко понимается, и стремимся мы все в монашество. У нас, например, из семинаристов, по-моему, из десяти восемь хотели в монашество, когда мы в семинарии еще были, потом это к концу академии уже немножко унялось. То есть вот до такой степени, это настолько все у нас пылало, и это, главное, на всех курсах так было. Другое дело, что потом немножко мозгов хватает и немножко все это улаживается. Это что касается монашества.
А обращаясь к широким слоям населения, то есть к добропорядочным семьям, здесь аскетика очевидная — она всегда сопряжена с Уставом Церкви, и на него следует ориентироваться. А Устав предполагает порядок ограничений четырех постов, сред, пятниц, других постных дней: Усекновение, Воздвижение и так далее, которых набирается много. И я бы сказал даже, что Устав этот и то непосилен для обычного населения, просто непосилен во многих отношениях, потому что организован опять-таки для монашества, Студийского плана устав-то, Великой Церкви Константинопольской тоже Устав предписывает подобные ограничения, практически неподъемные для обычного человека.
Я поэтому рекомендовал бы, обращаясь к Уставу, который есть, пытаться семьям его выполнить, и то в разумной мере. Он касается и семейных интимных отношений, и гастрономических отношений.
И хотел бы здесь добавить уже то, что дает наше время. Это связано с наблюдением, в Уставе этого не написано, потому что информация была совершенно другого масштаба и другого рода. Сейчас огромное место занимает информация: одни рекламные ролики чего стоят, бьют страшно нам в глаза, и здесь надо себя уже немного, по совету с духовником, регулировать: что ты позволишь себе наблюдать, а что не позволишь. Известна сейчас формула о том, что в XIX веке при империи, как только Великий пост начинался, мать в дворянском семействе запирала рояль на ключ и убирала ключ до Пасхи. Это очень символично. Для нас это просто дико, и сейчас не надо запирать рояль, ни в коем случае этого не делайте, потому что, если есть рояль, его, наоборот, надо открыть теперь уже, то есть это совсем не то. Но это очень символический, идиоматический образ, который можно очень широко распространить, — что можно запереть.
Это, на мой взгляд, теперь пересиливает гастрономический даже компонент, на котором мы там все с ума посходили, и он получил у нас полное искажение сейчас в связи с нашим меню, которое у нас есть, — и это искажение требует корректировки. То, что было раньше необходимо и органично нам, могло быть осуществлено, сейчас неосуществимо практически, потому что как только ты начинаешь на какие-то рыбные продукты переходить постом, то весь бюджет у тебя полностью вылетает в трубу, ты не можешь обеспечить себя никак, и что тут делать — это дело, конечно, Соборов. Я бы рекомендовал никаких открытий себе не делать таких чудовищных: что бы вот еще? — а просто следовать самому Уставу, как он предписывается, да и то с решением этих вопросов со знакомыми опытными людьми, необязательно это священник, может быть, есть просто опытные люди — «профессиональные верующие». Как у нас одного обложили: пришел, мне говорят — это «профессиональный верующий». «Почему так?» — спрашиваю, а он говорит: «Меня назвали так у нас в фирме, и говорят: иди и разбирайся, узнавай, как нам поститься».
Если профессиональных верующих вы найдете, то вы можете, конечно, с ними тоже консультироваться по этому поводу. Я бы сформулировал ответ на этот вопрос таким вот образом.
— Недавно в православных источниках прочитал, что вышла книга одного католического теолога XIX века, датского, кажется, называется «Евангелие от страданий». И в ней заявлен такой тезис, что благополучный христианин — это оксюморон, то есть сочетание несочетаемого. Как Вы относитесь к этому тезису, и означает ли это, что мы — ведь сейчас ни для кого не секрет, что время у нас в общем-то благополучное, мало кто из нас в магазинах в чем-то себе отказывает, смотрит на ценники — не должны стремиться к хорошим зарплатам, к благополучному житию?
— Да… Это многосложный и многослойный вопрос. С одной стороны, очевидно, Вы правы, и эта констатация — это оксюморон, безусловно: чем больше человек благоденствует, тем больше он жиреет духовно, он начинает свинячить, свинячить как с властью: если он подъяремный — у него образ Божий сохраняется, а как только он начинает подниматься — смотришь, его просто начинает распирать, у него лик меняется на рыло, он властный становится.
Это шкала продвижения, повышения в должности — характеризует внутреннее состояние, это очевидно. И поэтому стремился бы, конечно, лучше быть подъяремным, что в монашеской практике у нас зафиксировано. Что это означает? — Когда он принимает обеты, у него, в частности, отрубаются некоторые ключевые направления, позволяющие, чтобы его распирало, в частности преподавать, учительство как таковое ему запрещено по сути дела. У нас это нарушается везде и всюду, у нас монашествующие только и преподают, их только и слушают. Но это не отменяет самого правила, то есть оно как раз и говорит о том, что следовало бы так, то есть сиди внизу, сиди тихо и спасешься, а если будешь пилитькуда-то и будешь стремиться, то пропадешь.
Но, с другой стороны, безусловно, и другая картина: наше общество требования предъявляет другие, статус христианина тоже у нас другой уже немного, на него смотрят совершенно по-другому. И вот я приметил такую выразительную интенцию, которая в светском мире как бы диктуется нам, этот оксюморон не столько изнутри идет, сколько извне нам все время об этом говорят, рекомендуют: быть нищими, быть убогими, жить в гетто, быть в капсульном состоянии, в капсуле жить и так далее.
Это, конечно, тоже плохо, и, мне кажется, не надо этому совсем следовать, и не надо смущаться, а то обычный православный человек обязательно почему-то должен быть нищим. Но это хорошо, когда общество это оценивает и понимает, что это такое. Но ведь в современных наших отношениях — все по-другому, особенно в американских, я все время цитирую на лекциях одно выражение, которое в американском обществе является крайне оскорбительным, для нас — нет в общем, а для них очень: «Ты неудачник!». Если тебе сказали, что ты неудачник, то вот если матом его обложить — не так, — хуже сказать «неудачник». То есть такая статусность, это положение еще идет от протестантизма, где неудачный человек — значит, брошенный Богом. Значит, как по иудейской такой фразеологии: «Если ты с проказой, значит, ты ее заработал, значит, ты гаденыш», скрывает, просто не знают, что ты вор, вот и все, то есть ты ворюга, типа такого. Но, хотим мы того или нет, это представление уже у нас укоренилось, и отношение к среде христианской — снисходительное — все больше и больше возникает.
В обществе практически не может быть оцениваемо адекватно это состояние бедности, аскетизма, когда человек действительно является нестяжателем.
Для меня очень хороший пример — Антоний (Блум). Он в среде английской совсем не котировался, его, например, приехали поздравлять с Царствием Небесным откуда угодно, особенно от нас, — поздравлять, потому что как святого его рассматривали, когда он упокоился, — а там абсолютно никакого выражения не было. У него даже фраза такая была: «Я бедный и этого не стесняюсь», так вот сказал. Что это означает? Да все там стесняются, ему удавалось только через огромную духовность этого не стесняться.
Я думаю, что диктат общественной среды, которая где-то и направляема, если хотите, ведет к выдавливанию православной среды из интересного, успешного и востребованного слоя общества — его выдавливают всеми правдами и неправдами, с тем чтобы вообще из сердца вон, с глаз долой. И идти у этого на поводу и не зарабатывать обыкновенного благосостояния, чтобы дать образование семье, детям, и тем самым обрекать их на искушения и подвиги, которые они не сами выбирали, — я думаю, что это очень дерзновенно и десять раз надо подумать.
И это только наиболее сильному, кому-то я, может быть, и порекомендовал бы, но именно избирательно, или иначе сломаешь семью, сломаешь хребет, и вообще не поймешь что будет и психика будет изуродована. Сколько раз я видел таких детей, и священнических детей тоже, — лишенные всего, просто неполноценные члены общества, больше ничего, не удается восстановиться, вот в чем дело-то.
То есть, я думаю, что всегда испытания, которые принимаются, потому что это так или иначе определенные беды, когда ты хочешь быть настоящим христианином, и ты поэтому хочешь от этого оксюморона избавиться, хочешь быть действительно гонимым, быть бедным, быть в нищете, но в то же время славить Христа и быть с душой светлой — это редко когда получится, только у очень сильных людей. Я ответил очень двойственно на Ваш вопрос: с одной стороны, это действительно так, действительно власть и деньги делают из человека рыло, а не лик, но, с другой стороны, в общей массе в христианской среде ни в коем случае не позволил бы этого.
За всех своих я как раз, наоборот, бьюсь — для того, чтобы они пробились, сумели бы составить свой быт, хозяйство свое сумели бы осуществить в полной мере, потому что понятие христианского православного кулака у нас вообще в среде добродетельным считается: это трудяга, который созидал культуру, созидал быт, созидал страну, — в общем, то, чем Россия славилась к началу XX столетия, это действительно так. О состоянии России к 1913 году столько разговоров идет: что она была занюханная, забитая, другие кричат, что, наоборот, богатая была, — это вечно сталкивается: кормила весь мир, а другие говорят, что в помойке и жила. Но для меня очень знаковой оказалась фраза Уинстона Черчилля, она меня поразила, в своих мемуарах он пишет: «Я думал, что я помру от старости, а оказывается, я помру от смеха, потому что Россия, которая кормила всю Европу, сейчас голодает страшно», как раз после большевистского переворота это все. Для меня эта фраза очень большая, то есть на самом деле, оказывается, — он же был объективный наблюдатель, это же голова была огромная, он очень хорошо знал все, и поэтому он знал, что тогда было до 1913 года, — Россия действительно кормила, кулак кормил и созидал эту державу, и он был действительно боевой единицей.
Сказать, что он был нищим и стремился к этому и что вся страна к этому стремилась, — я бы не сказал так. Тут надо подходить избирательно. Сложный и достаточно путаный ответ, потому что вопрос крайне сложный. Я вот так думаю.
— Батюшка, Вы говорили про запирание энергии. У меня вопрос противоположный: а где взять эту энергию, потому что в такую погоду вообще не хочется просыпаться, а хочется, как медведь, залечь, заснуть, вообще нет никакой энергии. Вот я смотрю на свою маму, она на двадцать лет старше, — она прям! — а я даже просыпаться не хочу. Вот где мне взять энергию?
— Во-первых, о разных людях разный может быть разговор. Может быть, просто заболевание какое-то? И конечно, тогда просто лечить надо. И возможно, что на психологическом уровне тоже, потому что это невроз очень распространенный.
— Нет, как раз на душе все спокойно и радостно, а вот в физическом плане…
— Значит, надо смотреть на какие-то воспалительные процессы, потому что на вас посмотреть — женщина в цветущем состоянии.
.. Если, я говорю внешне, посмотреть на цветущего человека, если у него нет недуга, то у него всегда будет эта энергия бить до определенного возраста, потом он, конечно, увядает к пенсионному возрасту. Ну а если он с заболеванием, то просто надо лечить, и вопрос, мне кажется, решается. Я говорил о целом, о синусоиде развития человека, когда к своим сорока годам он приходит к очень хорошей кондиции, а до сорока лет он действительно очень много продуктивного делал, в сорок лет у него еще все бывает нормально, если не надорвался раньше. В целом так. Потом у него идет уже распад, и он потихоньку к пенсионному возрасту уже чахнет и потихоньку успокаивается. Если же болезнь есть своя, то тут надо молиться, просить у Бога исцеления и заниматься лечением.
— У меня вопрос-пожелание. Но вначале маленькая ремарка. Считается, что путь к Богу, к возрастанию имеет три составляющих: этика как ширина нашего пути, аскетика как длина нашего пути и мистика как вертикаль, как вертикальная составляющая.
Батюшка, хотела бы от Вас услышать хотя бы одну лекцию по мистике, по этой вертикали. Потому что и аскетика, и этика — это все горизонт. Но как бы нам распрямиться и встать? Я один раз слышала какую-то лекцию, но я, батюшка, ничего не запомнила, кроме двух слов, которые еле могу выговорить — переход от трансцендентального к трансцендентному. А остальное я просто не запомнила, не въехала и потому в этой плоскости барахтаюсь. И сколько бы я себя ни ужимала, если я не встану вертикально и не буду решать какие-то свои жизненные вопросы именно вертикально, мне кажется, успеха в этом лично у меня не будет.
— На этот вопрос, видимо, я отвечу отрицательно. То, что Вы просите, требует очень глубокого мистического опыта, а мистический опыт требует совершенства, то есть, другими словами, нужен очень опытный и очень совершенный человек, с коим я рядом не стою, и поэтому делиться этим опытом дерзновенно очень. Вы сейчас привели два термина — я в общем представляю, в каком ключе развивалась эта лекция, но она ни уму, ни сердцу, это теоретические рассуждения о запредельном и больше ничего.
А Вы именно духовной вертикали требуете, да? Требуется соединение с небом, мистика в этом смысле. Поэтому я предлагаю некоторое решение, такую вот замену. У нас планируется лекция Алексея Ильича Осипова, который уже семьдесят раз руганный я не знаю как и топтанный я не знаю кем и как, но остающийся, наверное, одним из ключевых. Он аскет, это я точно знаю. Он аскет, то есть воздержник очень большой, он очень много молится, это молитвенник, и у него совмещение, конечно, некоторого интеллектуального горизонта, он тоже этим владеет. Мы думаем сейчас, с какой бы к нему пристать темой, чтобы он ее осветил. Но если вы скажете слово «мистика», он вас сразу зарежет просто, даже и разговаривать не будет, потому что он так ненавидит это слово, сам термин, просто жуть какая-то, бросался всегда в мое время. Поэтому надо переформулировать немного вопрос в таких бережных, таких православных терминах и ему предложить нам зачитать. Я пока не совсем могу понять, как это сделать, но, может быть, Вы поможете тоже.
— Совершенно житейский вопрос. У нас собираются храм возводить, было собрание по этому поводу, чтобы утвердить наше желание для муниципалитета. Было очень много людей, чувствуется, все там христиане, все верующие. И когда началось собрание, выскочила из нашего коллектива женщина со своей петицией и начала выступать против этого. Ну как мы себя повели? Мы не дали сказать ей ни слова, стали хлопать, даже свистеть, орать, визжать, и она уже: «Нет, я дочитаю!» — а все равно никто не слушает. В общем, она при этом всем шуме дочитала и ушла к себе на место. Я хочу спросить, что мы сделали: мы защитили нашу веру или же человек, который пришел, он бы мог еще и остаться, если бы мы спокойно выслушали его, объяснили бы ему? Что мы сделали?
— Я думаю, что мы сделали преступление, которое делаем всегда и везде. Сколько раз я слышал это от наших православных, у нас культурой, конечно, не пахло никогда, и давно это уже. У нас нет никакого равновесия, у нас все время импульсивность, и главное, что у нас ума не хватает.
Мы не понимаем, что мы этим самым вредим. Мы не кладем на лопатки в грамотном бою, интеллектуальном, в частности, или волевом, а мы просто хамим и этим самым выражаем свою слабость, больше ничего. И это ужасно. Но самое страшное, что мы иногда прем против рожна. У меня такая же ситуация в другом месте: дают участки, а там население против. Для меня, честно говоря, надо выяснить только одно: на самом ли деле население по большинству своему против? Если оно против, то тогда нам не надо лезть, надо действительно смириться с этим, знать свое место и дать Духу Божию действовать. Вот я как думаю. Это хорошо, что они драться не полезли, а то еще и кидаться чем-нибудь. Я видел такого, как он, такой русак у нас, как в бубен одному заехал прям сразу, тот так и лег, больше уже ничего не говорил, все. Это, я думаю, однозначно: культуры у нас нет.
— Такой вопрос. Имеет ли смысл запирать в себе энергию больше, чем ты знаешь, что способен созидать и распределить? И причем сразу оговорюсь, что я не имею в виду выход за рамки церковного Устава, именно в пределах этих рамок насколько следует выходить, скажем так, из своего самопринуждения и из тех аскез, которые способен выполнять?
— Я Вам скажу, что категорически нет.
Надо быть очень осторожным, даже архиосторожным. На моих глазах происходит это практически сплошь и рядом, когда штангу поднимают выше собственных возможностей, иногда просто ломают хребет, другими словами, ломают психику, нервная система вообще никуда после этого не годится, и десятилетиями он ходит в полной инвалидности, разбиваются семьи. И действительно, нужна мера, взвешенный подход нужен, должны быть консультации и, например, коллективные с матерью решения, еще с кем-то, они должны быть продуманные, потому что, если один раз пережмешь, затем уже не восстановишь. Давления не должно быть. Вот как пример у подвижников, в «Луге духовном» что-ли, когда иноки стали бегать на лугу, ему говорят: «Авва, почему ты им не запретишь гонять как угорелым, в салочки играть?». Он говорит: «Согни лук», и когда лук стал трещать, говорят: «Он же сломается», а он отвечает: «Вот и я специально даю им побегать для того, чтобы этот лук не сломался» — чтобы не переломить этот хребет. То есть своя мера выхода должна быть, конечно же.
Я бы рекомендовал большую осторожность, но она всегда должна быть очень индивидуальной, безусловно. Опять-таки, смотря в каком поле находится сам человек. Если это церковные люди — это одно, если же он вне этих рамок, это другой разговор. Я думаю, что такая тоже поправка должна быть.
— Осипов в одной лекции говорил о том, что монах, после того как принимает на себя монашеский путь, должен понимать, что он будет бороться со своей природой, с грехами своими и с грехами своих предков, — а мы разве не боремся с грехами своих предков?
— Еще как! Боремся, безусловно, но там это утрировано немного все. Потому что там акцентированное давление на одного человека в единицу времени, у него на душу и на мозг идет очень сильное давление. Мы все вне монашества — больше площадь этого давления, мы размываем это все посредством распределения на многих, не только одни мы, семья вот она и есть семья — хочешь или не хочешь, она помогает человеку необычайно. Вот у меня дочка родилась, я когда-то думал: «О, ребенок родится, с ума сойдешь с ним, трудности какие!», а мне она, оказалось, просто как пузырек валерьянки, как только я ее где-то видел — как валерьяны мне наливали, и прям — хоп, сразу помощь была колоссальная.
Я так удивился, думаю — вот это да! И тогда я понял, насколько монашеский путь отличается от простого, обычного, и действительно в распределении у нас много помощи совершенно другой, а у них — подвиг тяжелее намного, но у нас он тоже сохраняется. Да что тут: если у него папа пьяница в седьмом поколении, у сына, конечно, печень уже предрасположена — куда он денется-то? Ему сейчас один стакан, и все, и он поехал по папиным рельсам, поэтому он борется, конечно же, и он вынужден все время бороться с этими его наследиями страстей. А если у него папа вспыльчивый, как чуть что — за молоток да по трюмо как даст — и расколотил все. Вот тебе, пожалуйста. Конечно же, у него это все, на нем лежит: эмоциональная сфера у него подвижная и психика подвижная. Да, действительно, это так и есть. Мы тоже, как и монашествующие, боремся с грехами своих предков, выдерживаем, а иногда их утрируем, еще больше усиливаем, передаем своим детям иногда, это на самом деле так. Но разница есть.
— Но у нас акцент все-таки изначально бороться со своими страстями.
..
— Нет, я думаю, что тут так же. В каких-то долях дано нам в наследие, иногда оно святое наследие, иногда человек, наоборот, отягощен грешным наследием. У каждого по-своему.
— Ну а может быть такая ситуация, что один член семьи как-то вытянет семью?
— Да, это может. Все там в пороке, а один — вытащит всех. Это бывает, сколько угодно, и на моих глазах сколько примеров.
— А можно в дополнение к этому же вопросу? Я слышала такое мнение, что один молитвенник может вытянуть и может бороться с грехом предков, то есть он, может, каким-то образом разрешит эту проблему в себе лично — и вытянет своего предка. Это так или это просто красивый образ?
— Блум, например, так и говорил: «Я в своей жизни поставил себе задачу попытаться вытянуть всех своих предков». Он так сформулировал. Раз такой авторитет так сформулировал, то, видимо, приходится соглашаться, ничего не сделаешь. Это как раз духовно-мистические дела, очень тонкие и очень трудные, глубокие, которые сложно нам просмотреть, это нужен духовидец, действительно прозорливый человек с огромным духовным опытом.
Да, мы, конечно, имеем большую потребность в сфере душеполезного такого материала, про который бы нам о сугубо духовных вопросах почитал кто-нибудь. Но это обязательное условие самого докладчика: он должен быть Крестьянкиным, Власием, отцом Иоанном Павловым. Но из этих-то кто умер, кто уже без сознания, а кто не приедет ни за что, невозможно добраться. Но, наверное, есть те, которые могли бы что-нибудь, но они как раз скромны очень, это трудная задача, их не вытащишь ни за что, будет отнекиваться: да куда я? да зачем? да ни в коем случае! Не поделятся, только индивидуально поделятся. Трудности есть, я согласен. Не знаю, как решить. Ну вот, в частности, Осипов — один из очень для нас удачных примеров, я бы так сказал.
Я благодарю вас всех за сотрудничество, за внимание, за вопросы.
Аскетизм — Asceticism — qaz.wiki
Образ жизни, основанный на бережливости и воздержании в различных формах, часто для духовных целей.
Стремясь к просветлению, Будда сначала практиковал суровый аскетизм, прежде чем рекомендовать умеренный срединный путь .
В христианстве Франциск Ассизский и его последователи практиковали крайний аскетизм.Аскетизм ( ; от грек : ἄσκησις аскеза , «упражнения, обучение») это стиль жизни характеризуется воздержанием от чувственных удовольствий , часто с целью осуществления духовных целей. Аскеты могут уйти от мира для своих практик или продолжать быть частью своего общества, но обычно ведут скромный образ жизни , характеризующийся отказом от материальных благ и физических удовольствий, а также проводят время в посте, концентрируясь на практике религии или размышлениях. по духовным вопросам. Различные люди также пытались вести аскетический образ жизни, чтобы освободиться от современных зависимостей, таких как алкоголь, табак, наркотики, развлечения, секс, еда и т. Д.
Аскетизм исторически соблюдался во многих религиозных традициях, включая буддизм , джайнизм , индуизм , ислам , христианство , иудаизм и пифагореизм, и современные практики продолжаются среди некоторых религиозных последователей.
Практикующие эту философию отказываются от чувственных удовольствий и ведут воздержанный образ жизни в поисках искупления , спасения или духовности . Многие аскеты верят, что действие по очищению тела помогает очистить душу и, таким образом, получить большую связь с Божественным или обрести внутренний мир. Это может принимать форму ритуалов, отказа от удовольствия или самоуничижения. Однако аскеты утверждают, что наложенные ими на себя ограничения дают им большую свободу в различных сферах их жизни, таких как повышенная ясность мысли и способность противостоять потенциально разрушительным искушениям. В древних теологиях аскетизм рассматривается как путь к духовному преобразованию, где простого достаточно, блаженство находится внутри, а бережливости предостаточно. И наоборот, несколько древних религиозных традиций, таких как зороастризм , древнеегипетская религия и дионисийские мистерии , а также более современные традиции левой руки открыто отвергают аскетические практики и либо сосредотачиваются на различных типах гедонизма, либо на важности семейной жизни, и то и другое.
отвергая целомудрие.
Этимология и значение
Прилагательное «аскет» происходит от древнегреческого термина askēsis , что означает «тренировка» или «упражнения». Первоначальное использование относилось не к самоотречению , а к физической подготовке, необходимой для спортивных мероприятий. Его использование позже распространилось на строгие практики, используемые во многих основных религиозных традициях, в той или иной степени, для достижения искупления и более высокой духовности.
Дом Катберт Батлер разделил аскетизм на естественные и неестественные формы:
- «Естественный аскетизм» предполагает образ жизни, сводящий материальные аспекты жизни к предельной простоте и минимуму. Это может включать минимальную простую одежду, спать на полу или в пещерах и есть простое минимальное количество пищи. Природный аскетизм, утверждают Уимбуш и Валантаси, не включает нанесение увечий телу или более суровые аскезы, от которых тело страдает.
- «Неестественный аскетизм», напротив, охватывает практики, которые идут дальше и включают умерщвление тела, наказание собственной плоти и привычное причинение боли самому себе, например, сон на ложе из гвоздей.
Религии
Самодисциплина и воздержание в той или иной форме и степени являются частью религиозной практики во многих религиозных и духовных традициях. Аскетический образ жизни особенно ассоциируется с монахами , монахинями , противниками в авраамических религиях и бхикшу , муни , санньяси , йогами в индийских религиях.
Авраамические религии
христианство
Христианские авторы поздней античности, такие как Ориген , св. Иероним , Игнатий Антиохийский , Иоанн Златоуст и Августин Гиппопотам , интерпретировали значения библейских текстов в очень аскетичной религиозной среде. Библейские примеры аскетизма можно найти в жизнях Иоанна Крестителя , самого Иисуса Христа , двенадцати апостолов и апостола Павла .
Свитки Мертвого моря показали практику аскетической древней еврейской секты ессеев , которые принимали обеты воздержания , чтобы подготовиться к священной войне. Акцент на аскетической религиозной жизни был очевиден как в ранних христианских писаниях (см. Филокалия ), так и в практиках (см. Исихазм ). Среди других христианских последователей аскетизма — такие личности, как святой Павел Отшельник , святой Симеон Столпник , святой Давид Уэльский , святой Иоанн Дамаскинский и святой Франциск Ассизский .
Согласно Ричарду Финну , большая часть раннехристианского аскетизма восходит к иудаизму, но не к традициям греческого аскетизма. Тем не менее, как утверждает Финн, некоторые аскетические мысли в христианстве уходят корнями в греческую моральную мысль. Добродетельная жизнь невозможна, когда человек страстно и страстно жаждет телесных удовольствий. В древнем богословии мораль рассматривается не как балансирование между добром и злом, а как форма духовного преобразования, где простого достаточно, блаженство находится внутри, а бережливости предостаточно.
В пустынях Ближнего Востока когда-то жили тысячи христианских аскетов, отшельников и отшельников мужского и женского пола , включая святого Антония Великого (он же Святой Антоний Пустынный), святую Марию Египетскую и святого Симеона. Столпник , вместе известны как Отцы пустыни и пустыни Матери . В 963 г. н.э., объединение монастырей , называемых лавра была сформирована на Афоне , в восточной православной традиции. Он стал важнейшим центром ортодоксальных христианских аскетических групп в последующие века. В современную эпоху Гора Афон и Метеоры остались значительным центром.
Сексуальное воздержание, подобное воздержанию христиан секты энкратитов, было лишь одним из аспектов аскетического отречения, и как естественный, так и неестественный аскетизм были частью христианского аскетизма. Естественные аскетические практики включают простую жизнь , попрошайничество, пост и этические практики, такие как смирение , сострадание , медитация , терпение и молитва .
Доказательства крайнего неестественного аскетизма в христианстве появляются в текстах 2-го века, а затем и в восточно-православных, и в западно-христианских традициях, таких как практика приковывания тела к камням, употребление в пищу только травы, молитва, сидя на столбе в стихиях, за десятилетия, такие как монах Симеон Столпник , одиночное заключение в камере, отказ от личной гигиены и принятие образа жизни зверя, причинение себе боли и добровольных страданий. Такие аскетические практики были связаны с христианскими представлениями о грехе и искуплении .
Евагрий Понтийский: монашеское учение
Евагрий Понтийский , также называемый Евагрием Уединенным (345–399 гг. Н.э.), был высокообразованным монашеским учителем, создавшим большой богословский труд, в основном аскетический, в том числе Гностикос ( древнегреческий : γνωστικός , gnōstikos , «учился», от γνῶσις, gnōsis , «знание»), также известный как Гностик: Тому, кто достоин гнозиса .
Gnostikos второй том трилогии , содержащей Praktikos , предназначенный для молодых монахов , чтобы достичь apatheia , то есть «состояние покоя , которое является необходимым условием для любви и знания», для того , чтобы очистить свой ум и сделать его непроходимым, чтобы показать правда скрыта в каждом существе. Третья книга, « Кефалая гностика» , предназначалась для медитации продвинутыми монахами. Эти произведения сделали его одним из самых известных аскетических учителей и толкователей Священных Писаний своего времени, в том числе Климента Александрийского и Оригена .
На аскетическую литературу раннего христианства повлияли дохристианские греческие философские традиции , особенно Платон и Аристотель , которые искали совершенный духовный образ жизни. Согласно Клименту Александрийскому, философию и Священное Писание можно рассматривать как «двойное выражение одного образца знания». По словам Евагрия, «тело и душа существуют, чтобы помогать разуму, а не мешать ему».
ислам
Арабское слово для обозначения аскетизма — зухд ( зухд в исламе ). Исламский пророк Мухаммед и его последователи практиковали аскетизм. Однако современный основной ислам не имеет традиции аскетизма, но его суфийские группы лелеют аскетическую традицию на протяжении многих веков. Исламские литературные источники и историки сообщают, что во время ранних мусульманских завоеваний Ближнего Востока и Северной Африки (VII – X вв. Н. Э.) Некоторые мусульманские воины, охранявшие приграничные поселения, также были аскетами; многочисленные исторические свидетельства также сообщают о некоторых христианских монахах, которые отступили от христианства , приняли ислам и присоединились к джихаду , а также о многих мусульманских воинах, которые отвергли ислам , обратились в христианство и стали христианскими монахами . Монашество запрещено в исламе .
суфизм
Ученые в области исламоведения утверждали, что аскетизм ( зухд ) послужил предшественником более поздних доктринальных формирований суфиев, которые начали появляться в 10 веке благодаря трудам таких людей, как аль-Джунайд , аль-Кушайри и др.
Саррадж, аль-Худжвири и другие.
Суфизм вырос как мистическая, несколько скрытая традиция в господствующем суннитском и шиитском исламе, заявляют Эрик Хэнсон и Карен Армстронг , вероятно, в ответ на «растущую мирскость обществ Омейядов и Абасидов ». Принятие аскетизма появлялось в суфизме медленно, потому что он противоречил сунне , утверждает Нил Грин, и ранние суфии осуждали «аскетические практики как ненужные публичные проявления того, что равносильно ложному благочестию». На суфиев-аскетов в разные века охотились и преследовали как суннитские, так и шиитские правители.
Суфизм был принят, а затем особенно вырос в приграничных районах исламских государств , где аскетизм его факиров (или дервишей) обращался к населению, привыкшему к монашеским традициям буддизма, индуизма или христианства. Аскетические практики суфийских факиров включали безбрачие , пост и самоубийство . Суфийские аскеты также участвовали в мобилизации мусульманских воинов для священных войн , помогали путешественникам, раздавали благословения с помощью своих предполагаемых магических сил и помогали разрешать споры.
Ритуальные аскетические практики, такие как самобичевание ( татбир ), ежегодно практикуются мусульманами-шиитами во время траура Мухаррама .
Иудаизм
Аскетизм не был доминирующей темой в иудаизме, но незначительные аскетические традиции были частью еврейской духовности. История еврейского аскетизма восходит к эпохе 1-го тысячелетия до нашей эры со ссылками на назорейцев (или назореян, назареев, назирутов, назиров), правила практики которых можно найти в Книге Чисел 6: 1–21. Аскетические практики включали в себя отказ от стрижки волос, воздержание от мяса или винограда, воздержание от вина или пост и условия жизни отшельника в течение определенного периода времени. Литературные данные свидетельствуют о том, что эта традиция продолжалась долгое время, вплоть до нашей эры, и как еврейские мужчины, так и женщины могли следовать аскетическим путем, с такими примерами, как аскетические практики в течение четырнадцати лет царицы Елены Адиабенской и Мириам из Адиабены.
Тадмор. После того, как евреи вернулись из вавилонского плена и институт Моисея был ликвидирован, возникла другая форма аскетизма, когда Антиох IV Епифан угрожал иудейской религии в 167 г. до н.э. Hasidaean-ессеев традиции второго периода Храма описывается как одно из движений в историческом еврейском аскетизма между BCE 2 века и 1 — го века нашей эры.
Аскетические еврейские секты существовали в древние и средневековые времена, в первую очередь ессеи и эбиониты . Согласно Аллану Надлеру, двумя наиболее значительными примерами средневекового еврейского аскетизма были Хавот ха-Левавот и Хасидей Ашкеназ. Благочестивое самоограничение было частью дуализма и мистицизма в этих аскетических группах. Это добровольное отделение от мира называлось Перишут , и еврейское общество широко приняло эту традицию в эпоху позднего средневековья. Крайним формам аскетических практик в хасидском движении возражали или вызывали споры.
Ашкеназь хасиды ( иврит : חסידי אשכנז , Chassidei Ashkenaz ) были еврейской мистическим движением аскетов в немецком Рейнском чьей практике задокументированы в текстах 12 — го и 13 — го веков.
Питер Мейстер заявляет, что этот еврейский аскетизм возник в 10 веке, стал намного шире с распространением в южной Европе и на Ближнем Востоке через еврейское пиетистское движение. По словам Шимона Шокека, эти аскетические практики были результатом влияния средневекового христианства на ашкеназский хасидизм. Еврейские верующие этой хасидской традиции практиковали телесное наказание, самоистязание голодом, сидение на открытом воздухе в ледяном снегу или на солнце с блохами летом — все с целью очистить душу и отвлечься от тело для души.
Еще одна значимая школа еврейского аскетизма возникла в XVI веке из Цфата . Эти мистики занимались радикальным материальным воздержанием и умерщвлением себя, веря, что это помогает им превзойти созданный материальный мир, достичь и существовать в мистическом духовном мире. Изученным примером этой группы были Хайим бен Джозеф Виталь , и их правила аскетического образа жизни ( Ханхагот ) задокументированы.
Вера Бахаи
Согласно Шоги Эффенди, в Вере Бахаи поддержание высоких стандартов нравственного поведения не следует ассоциировать или путать с какой-либо формой аскетизма или чрезмерного и фанатичного пуританства.
Стандарт, внедренный Бахауллой, ни при каких обстоятельствах не направлен на отказ кому-либо в законном праве и привилегии извлекать максимальную пользу и извлекать выгоду из разнообразных радостей, красот и удовольствий, которыми мир был так обильно обогащен Вселюбящий Творец.
Индийские религии
Аскетизм присутствует как в нетеистических, так и в теистических традициях индийских религий. Истоки этой практики — древние и наследие основных индийских религий, таких как буддизм, индуизм и джайнизм. Вероятно, они возникли из синкретизма ведических и шраманических влияний.
Аскетизм в индийских религиях включает в себя спектр разнообразных практик, начиная от умеренной самодисциплины, добровольной бедности и простого образа жизни, типичных для буддизма и индуизма , до более суровых аскез и практик самоуничижения монахов в джайнизме и ныне исчезнувших адживиков в стремление к спасению. Некоторые аскеты живут как отшельники-одиночки, полагаясь на любую пищу, которую они могут найти в лесах, а затем спят и медитируют в пещерах; другие путешествуют от одного святого места к другому, поддерживая свое тело выпрашиванием еды; третьи живут в монастырях как монахи или монахини.
Некоторые аскеты живут как священники и проповедники, другие вооружены и воинственны, чтобы противостоять любому преследованию — явление, которое возникло после прихода ислама в Индию. Самоистязание — относительно редкая практика, но она привлекает внимание общественности. В индийских традициях, таких как буддизм и индуизм, умерщвление себя обычно подвергается критике. Тем не менее, индийские мифологии также описывают многочисленных аскетических богов или демонов, которые десятилетиями или столетиями преследовали суровые аскезы, помогая каждому обрести особые силы.
буддизм
Исторический Сиддхартха Гаутама в поисках просветления вел крайний аскетический образ жизни. Однако до просветления он отказался от крайнего аскетизма в пользу более умеренной версии.
Согласно Хадзимэ Накамуре и другим ученым, некоторые ранние буддийские тексты предполагают, что аскетизм был частью буддийской практики в первые дни своего существования. Кроме того, на практике записи примерно с начала нашей эры до XIX века н.
э. предполагают, что аскетизм был частью буддизма как в традициях тхеравады, так и в традициях махаяны.
Тхеравада
Текстовые данные свидетельствуют о том, что аскетические практики были частью буддийской традиции в Шри-Ланке к III веку до нашей эры, и эта традиция продолжалась в средневековье параллельно с монашеской традицией в стиле сангха .
В традиции тхеравады из Таиланда , средневековые тексты сообщают аскетических монахов , которые кочуют и живут в лесу или крематорий в одиночку, делают суровые практики, и они стали известны как Thudong . Буддийские монахи-аскеты были и продолжают встречаться в Мьянме , и, как и в Таиланде, они, как известно, преследуют свою собственную версию буддизма, сопротивляясь иерархической институциональной структуре сангхи монастырей в буддизме.
Махаяна
В традиции Махаяны аскетизм с эзотерическими и мистическими значениями стал общепринятой практикой, например, в школах Тэндай и Сингон японского буддизма.
Эти японские практики включали в себя аскезу, аскезы, омовения под водопадом и ритуалы очищения. В японских записях XII века записаны истории о монахах, совершавших суровый аскетизм, а в записях говорится, что буддийские монахи Ничирэн XIX века ежедневно просыпались в полночь или в 2 часа ночи и выполняли аскетические ритуалы очистки воды под холодными водопадами. Другие практики включают в себя крайнюю аскетическую практику употребления в пищу только сосновых игл, смол, семян и, в конечном итоге, само мумификации при жизни, или сокушинбуцу ( миира ) в Японии.
В китайском буддизме аскетические практики самоуммификации были менее распространены, но зафиксированы там в традиции Чань (дзен-буддизм). Известны и более древние китайские буддийские аскетики, в чем-то похожие на Сокушинбуцу , такие как практика публичного самосожжения (самокремация, как шаошен 燒 身 или цзифэн 自焚), направленная на отказ от непостоянного тела.
Самая ранняя задокументированная биография аскетического буддийского монаха относится к Фаю (法 羽) в 396 году н.э., за которой следует более пятидесяти задокументированных случаев в последующие столетия, включая монаха Даоду (o 度). Это считалось свидетельством отречения бодхисаттвы и, возможно, было вдохновлено рассказами о Джатаке, в которых Будда в своих предыдущих жизнях приносил в жертву себя, чтобы помочь другим живым существам, или учениями, связанными с Бхаяджьягурувайшурьяпрабхараджей в Лотосовой сутре . Исторические записи предполагают, что практики самосожжения наблюдались монахинями и в китайском буддизме.
Практики китайского буддийского аскетизма, утверждает Джеймс Бенн, были не адаптацией или импортом индийских аскетических практик, а изобретением китайских буддистов, основанных на их уникальных интерпретациях Саддхармапухарики или Лотосовой сутры . Это может быть заимствование более древних добуддийских китайских практик или даосизма .
Неясно, ограничивалось ли самосожжение в первую очередь традицией китайского аскетизма, и отсутствуют убедительные доказательства того, что оно было частью крупномасштабной всеобъемлющей аскетической программы среди китайских буддистов.
индуизм
Отречение от мирской жизни и стремление к духовной жизни в составе монашеской общины или одиночки были исторической традицией индуизма с древних времен. Традиция отречения называется санньяса , и это не то же самое, что аскетизм, который обычно ассоциируется с суровым самоотречением и самоуничижением. Санньяса часто включала простую жизнь с минимальными материальными благами или без них, учебу, медитацию и этичную жизнь. Те , кто взялся этот образ жизни называли санньяси , садху , яти , бхикшу , Pravrajita / Pravrajitā и Parivrajaka в текстах индуизма. Термин со значением, более близким к аскетизму в индуистских текстах, — это тапас , но он также охватывает широкий спектр значений, от внутреннего тепла до самоубийства и аскезы до медитации и самодисциплины.
Практики, подобные аскетизму, упоминаются в Ведах , но эти гимны по-разному интерпретируются как относящиеся к ранним йогам и отшельникам- одиночкам. Одно из таких упоминаний есть в гимне Кесин Ригведы , где описаны Кешинс («длинноволосые» аскеты) и Мунис («молчаливые»). Эти кешины ведической эпохи описаны Карелом Вернером следующим образом:
Кесин не ведет нормальной жизни, основанной на условностях. Его волосы и борода становятся длиннее, он проводит много времени в погружении, размышлениях и медитации, и поэтому его называют «мудрецом» (муни). Они носят одежду из желтых тряпок, развевающихся на ветру, или, что более вероятно, они ходят голыми, одетые только в желтую пыль индийской земли. Но их личности не привязаны к земле, потому что они следуют по пути таинственного ветра, когда боги входят в них. Он заблудился в мыслях: он за много миль.
- Карел Вернер (1977), «Йога и Агведа: интерпретация гимна Кешин»
Ведические и упанишадические тексты индуизма, утверждает Мариасусаи Дхавамони, не обсуждают причиненную себе боль, но обсуждают самоограничение и самоконтроль.
Монашеская традиция индуизма прослеживается в 1-м тысячелетии до нашей эры, особенно в ее традиции Адвайта-веданты . Об этом свидетельствуют самые старые Санньяса Упанишады, потому что все они имеют сильное мировоззрение Адвайта Веданты. Большинство санньяса-упанишад представляют философию йоги и недвойственности ( адвайта ) веданты. Важным исключением является Шатияния-упанишада XII века , которая представляет собой квалифицированную дуалистическую философию и философию вайшнавизма ( Вишиштадвайта Веданта). В этих текстах упоминается простой этичный образ жизни, но не упоминаются самоистязания или умерщвление тела. Например,
Вот обеты, которые должен соблюдать санньяси:
Воздержание от причинения вреда живым существам, правдивость, воздержание от присвоения собственности других, воздержание от секса, щедрость (доброта, кротость) — вот основные обеты. Есть пять второстепенных обетов: воздержание от гнева, послушание гуру, отказ от опрометчивости, чистота и чистота в еде.
Он должен просить (о еде), не раздражая других, любую еду, которую он получает, он должен с состраданием делить часть с другими живыми существами, сбрызгивая остаток водой, он должен есть ее, как если бы это было лекарство. Точно так же Нирвана Упанишада утверждает, что индусский аскет, согласно Патрику Оливелю , должен придерживаться того мнения , что «небо — это его вера, его знание — абсолютное, союз — его посвящение, только сострадание — его развлечение, блаженство — его гирлянда, пещера одиночества — его общение », и так далее, по мере того как он продолжает свои усилия по обретению самопознания (или знания души) и его тождества с индуистской метафизической концепцией Брахмана . К другим поведенческим характеристикам санньяси относятся: ахимса (ненасилие), акродха (не гневаться, даже если другие оскорбляют вас), разоружение (без оружия), целомудрие, холостяцкая жизнь (без брака), авьяти (нежелание), амати (бедность), сдержанность, правдивость, сарвабхутахита (доброта ко всем существам), астейа (отказ от воровства), апариграха (непринятие даров, непринятие собственничества) и шауча (чистота тела, речи и ума).
Текст XI века, Ятидхармасамуччая, представляет собой текст вайшнавизма, который обобщает аскетические практики в традиции индуизма вайшнавизма. В индуистских традициях, как и в других индийских религиях, как мужчины, так и женщины исторически участвовали в разнообразном спектре аскетических практик.
Джайнизм
Аскетизм в одной из самых сильных его форм можно найти в одной из древнейших религий — джайнизме . Аскетическая жизнь может включать наготу, символизирующую отсутствие ровной одежды, пост, умерщвление тела, покаяние и другие аскезы, чтобы сжечь прошлую карму и прекратить производить новую карму, и то и другое считается в джайнизме необходимыми для достижения сиддха и мокша (освобождение от перерождений, спасение). В джайнизме конечной целью жизни является достижение освобождения души от бесконечного цикла перерождений ( мокша от сансары ), что требует этического образа жизни и аскетизма. Большинство аскетических практик и аскетических практик восходят к Вардхаману Махавире , двадцать четвертому «бродяге» или Тиртханкаре, который практиковал аскетизм 12 лет, прежде чем достиг просветления.
В джайнских текстах, таких как Таттвартха Сутра и Уттарадхьяна Сутра, аскетические аскезы подробно и подробно рассматриваются. Шесть внешних и шесть внутренних практик являются наиболее распространенными и часто повторяются в более поздних джайнских текстах. По словам Джона Корта, внешние аскезы включают в себя полный пост, ограниченное количество еды, употребление ограниченных продуктов, воздержание от вкусной пищи, умерщвление плоти и охрану плоти (избегание всего, что является источником искушений). Внутренние аскезы включают искупление, исповедание, уважение и помощь нищим, учебу, медитацию и игнорирование телесных желаний с целью оставить тело.
Джайнский текст Кальпасутры подробно описывает аскетизм Махавиры, жизнь которого является источником руководства по большинству аскетических практик в джайнизме:
Достопочтенный аскет Махавира год и месяц носил одежду; после этого он ходил голый и принимал милостыню в ладонь.
- Кальпа Сутра 117
Более двенадцати лет преподобный подвижник Махивира пренебрег своим телом и отказался от заботы о нем; он с невозмутимостью переносил, претерпевал и переживал все приятные и неприятные происшествия, происходящие от божественных сил, людей или животных.И Махавира, и его древние последователи-джайны описываются в текстах джайнизма как практикующие умерщвление тела и подвергающиеся жестокому обращению со стороны животных и людей, но никогда не мстят и никогда не причиняют вреда или травм ( ахимса ) какому-либо другому существу. С помощью таких аскетических практик он сжег свою прошлую карму , получил духовное знание и стал Джиной . Эти суровые практики являются частью монашеского пути в джайнизме. Практика умерщвления тела называется кайей клешем в джайнизме, и находится в стихе 9.19 из Tattvartha Сутры по Умасуоти , самые авторитетного Старейшей Джайна философского текст.
Монашеская практика
Пять Махаврат джайнских аскетов В монашеской практике джайнов монахи и монахини принимают аскетические обеты после отказа от всех отношений и имущества.
Обеты включают полную приверженность ненасилию ( ахимса ). Они путешествуют из города в город, часто пересекая леса и пустыни и всегда босиком. Джайнские аскеты не остаются на одном месте более двух месяцев, чтобы предотвратить привязанность к какому-либо месту. Однако в течение четырех месяцев муссонов (сезона дождей), известных как чатурма , они остаются в одном месте, чтобы не убивать формы жизни, процветающие во время дождей. Джайнские монахи и монахини соблюдают безбрачие. Они не трогают и не разделяют сидячую платформу с людьми противоположного пола.
Джайнские аскеты придерживаются строгой вегетарианской диеты без корнеплодов. Профессор Пушпендра К. Джайн объясняет:
Совершенно очевидно, что для получения таких овощей и фруктов нужно выдернуть растение из корня, таким образом уничтожив все растение, а вместе с ним и все остальные микроорганизмы вокруг корня. Свежие фрукты и овощи следует срывать только тогда, когда они созрели и готовы опадать, или, в идеале, после того, как они упали с растения.
В случае, если их собирают с растений, нужно добывать и потреблять без отходов ровно столько, сколько необходимо.Монахи суб-традиции шветамбара в джайнизме не готовят еду, а просят подаяние у домовладельцев. Монахи дигамбара едят только один раз в день. Ни одна из групп не будет просить о еде, но аскет-джайн может принять еду от домохозяина, при условии, что последний чист умом и телом и предлагает пищу по собственному желанию и в установленном порядке. Во время такой встречи монах остается стоять и ест только отмеренное количество. Пост (т. Е. Воздержание от пищи, а иногда и от воды) — обычная черта джайнского аскетизма. Пост длится день или дольше, до месяца. Некоторые монахи избегают (или ограничивают) прием лекарств и / или госпитализацию из-за игнорирования физического тела.
Монахи и монахини Шветамбара носят только несшитые белые одежды (верхняя и нижняя одежда) и владеют одной чашей, которую они используют для еды и сбора милостыни.
Монахи секты дигамбара мужского пола не носят никакой одежды, ничего не носят с собой, кроме мягкой метлы, сделанной из сброшенных павлиньих перьев ( пинчи ), чтобы аккуратно удалить любое насекомое или живое существо на их пути или миске, и они едят руками. Спят на полу без одеял, сидят на деревянных помостах. Другие аскезы включают медитацию в сидячем или стоячем положении на берегу реки на холодном ветру или медитацию на вершинах холмов и гор, особенно в полдень, когда солнце наиболее яркое. Такие аскезы предпринимаются в соответствии с физическими и умственными пределами индивидуального аскета.
Когда смерть неизбежна из-за преклонного возраста или неизлечимой болезни, многие джайнские аскеты дают последний обет Санфары или Саллекханы , поста к мирной и отрешенной смерти, сначала уменьшая потребление, а затем, в конечном счете, отказываясь от всех лекарств, пищи и воды. Ученые утверждают, что эта аскетическая практика является не самоубийством, а формой естественной смерти, совершаемой без страсти, суматохи или внезапности, и потому что она совершается без активного насилия над телом.
Сикхская религия
Хотя сикхизм рассматривает похоть как порок, он в то же время безошибочно указывает на то, что человек должен разделять моральную ответственность, ведя жизнь домохозяина. Важно быть сосредоточенным на Боге. Согласно сикхизму, аскеты, безусловно, не на правильном пути. Когда Гуру Нанак посетил Горакхмату , он обсудил истинное значение аскетизма с некоторыми йогами.
Аскетизм не лежит в аскетических одеждах, или в посохе, или в пепле. Аскетизм не кроется ни в серьге, ни в бритой голове, ни в трубке в раковину. Аскетизм заключается в том, чтобы оставаться чистым среди нечистот. Аскетизм — это не просто слова; Он аскет, ко всем относится одинаково. Аскетизм не в посещении захоронений, Он не в скитаниях и не в купании в местах паломничества. Аскетизм — оставаться чистым среди нечистот.
- Гуру Нанак
Другие религии
Религия инков
В религии инков средневековой Южной Америки практиковался аскетизм.
Первосвященники инков вели аскетический образ жизни, который включал пост, целомудрие и употребление простой пищи. В записях иезуитов сообщается, что христианские миссионеры встречают аскетических отшельников инков в Андских горах.
Даосизм
Исторические данные свидетельствуют о том, что монашеская традиция в даосизме практиковала аскетизм, и наиболее распространенные аскетические практики включали пост, полное половое воздержание, добровольную бедность, лишение сна и уединение в пустыне. Более экстремальные и неестественные аскетические практики даосизма включают публичное самопоглощение и самокремацию. Целью этого спектра практик, как и других религий, было достижение божественного и преодоление смертного тела. По словам Стивена Эскильдсена, аскетизм по-прежнему является частью современного даосизма.
Зороастризм
В зороастризме активное участие в жизни посредством добрых мыслей, добрых слов и добрых дел необходимо для обеспечения счастья и сдерживания хаоса.
Это активное участие является центральным элементом концепции свободы воли Зороастра . В Авесте запрещены священные писания зороастризма, пост и умерщвление.
Социологические и психологические взгляды
Немецкий социолог начала ХХ века Макс Вебер провел различие между аскетизмом innerweltliche и ausserweltliche , что означает (примерно) «внутри мира» и «вне мира» соответственно. Талкотт Парсонс перевел их как «мирские» и «потусторонние» — однако некоторые переводчики используют «внутренний мир», и это больше соответствует мистическим исследованиям внутреннего мира, общей цели аскетизма. «Внутренний или потусторонний» аскетизм практикуют люди, которые удаляются от мира, чтобы вести аскетический образ жизни (сюда входят монахи, живущие вместе в монастырях, а также отшельники, живущие поодиночке). «Мирский» аскетизм относится к людям, которые ведут аскетический образ жизни, но не удаляются от мира.
Таким образом, с этической точки зрения богатство плохо лишь постольку, поскольку оно является искушением к праздности и греховному наслаждению жизнью, и его приобретение плохо только тогда, когда оно осуществляется с целью впоследствии жить весело и без забот.
- Макс Вебер , Протестантская этика и дух капитализма
Вебер утверждал, что это различие возникло в протестантской Реформации , но позже стало секуляризованным, так что это понятие может применяться как к религиозным, так и к светским аскетам.
Американский психолог 20-го века Дэвид МакКлелланд предположил, что мирской аскетизм специально нацелен на мирские удовольствия, которые «отвлекают» людей от их призвания и могут принимать мирские удовольствия, которые не отвлекают. В качестве примера он указал, что квакеры исторически возражали против яркой одежды, но богатые квакеры часто шили свою тусклую одежду из дорогих материалов. Цвет считался отвлекающим, а материалы — нет. Группы амишей используют аналогичные критерии для принятия решений о том, какие современные технологии использовать, а каких избегать.
Взгляд Ницше
В третьем эссе ( « Что делать Подвижник Идеалы Mean? ») Из его книги О генеалогии морали , Фридрих Ницше обсуждает то , что он называет „аскетический идеал“ и его роль в формировании нравственности наряду с историей воли.
В эссе Ницше описывает, как такое парадоксальное действие, как аскетизм, может служить интересам жизни: с помощью аскетизма можно преодолеть свое желание погибнуть от боли и отчаяния и достичь власти над собой. Таким образом можно выразить и рессентимент, и волю к власти . Ницше описывает мораль аскетического священника, охарактеризованную христианством, как мораль, в которой, оказавшись в боли или отчаянии и желая погибнуть от них, воля к жизни заставляет человека впадать в состояние гибернации и отрицания материального мира. чтобы свести к минимуму эту боль и таким образом сохранить жизнь, метод, который Ницше находит у истоков светской науки, а также религии. Он связывал «аскетический идеал» с христианским упадком .
Смотрите также
Заметки
использованная литература
Цитаты
Источники
- Бальцерович, Петр (2015), Ранний аскетизм в Индии: адживикизм и джайнизм , Routledge, ISBN 978-1-317-53853-0
- Корт, Джон Э. (2001a), Джайны в мире: религиозные ценности и идеология в Индии , Oxford University Press , ISBN 0-19-513234-3
- Донигер, Венди , изд. (1999), Энциклопедия мировых религий , Merriam-Webster , ISBN 0-87779-044-2
- Дандас, Пол (2002) [1992], Джайны (2-е изд.), Лондон и Нью-Йорк : Рутледж , ISBN 0-415-26605-X
- Fujinaga, S. (2003), Qvarnström, Olle (ed.), Jainism and Early Buddhism: Essays in Honor of Padmanabh S. Jaini , Jain Publishing Company, ISBN 978-0-89581-956-7
- Джайн, Виджай К. (2011), Таттвартсутра Ачарьи Умасвами (1-е изд.), Уттаракханд : Vikalp Printers , ISBN 978-81-903639-2-1 ,
Эта статья включает текст из этого источника, который находится в общественном достоянии .
- Вили, Кристи Л. (2009) [1949], Джайнизм от А до Я , 38 , Scarecrow Press , ISBN 978-0-8108-6337-8
- фон Глазенапп, Гельмут (1925), Джайнизм: индийская религия спасения , Дели : Мотилал Банарсидасс (перепечатано в 1999 году), ISBN 81-208-1376-6
- Винтерниц, Мориц (1993), История индийской литературы: буддийская и джайнская литература , Motilal Banarsidass, ISBN 978-81-208-0265-0
(2001a), Джайны в мире: религиозные ценности и идеология в Индии , Oxford University Press , ISBN 0-19-513234-3 
(2009) [1949], Джайнизм от А до Я , 38 , Scarecrow Press , ISBN 978-0-8108-6337-8 дальнейшее чтение
- Валантасис, Ричард. Создание себя: древний и современный аскетизм . Джеймс Кларк и Ко (2008) ISBN 978-0-227-17281-0 .
внешние ссылки
| Поищите аскетизм в Викисловаре, бесплатном словаре. |
- Asketikos — статьи, исследования и дискурс об аскетизме.
Аскетизм (аскеза)
Раздел: АНТРОПОЛОГИЯ И АСКЕТИКА
***
Аскети́зм (греч. ἄσκησις от ἀσκέω — упражнять) – христианское подвижничество, основанное на ревностном стремлении к единению с Богом, духовно-нравственному совершенству, осуществляемое через подвиги добродетельной жизни в монастыре или миру.
Можно сказать, что аскетизм проявляется в напряженных усилиях человека стяжать благодать Святого Духа как залог спасения и достижения Царства Небесного. Наука о христианском подвижничестве именуется аскетикой.
В христианство слово «аскетизм» и его формы «аскеза», «аскет» пришли из античной культуры. Слово «аскетика» восходит к греческому глаголу ἀσκέω (аскео), который в древности обозначал: 1) искусное и старательное обрабатывание что-либо, например, грубого материала, украшение или обустройство жилища; 2) упражнение, развивающее телесные и/или душевные силы. Христианство сохранило для себя это слово в значении напряжения, труда, усилия и упражнения.
Вместе с этим оно добавило к этому слову новый смысл, которого не знал языческий мир.
Христианский аскетизм стал усилием по приобретению неизвестных языческому миру добродетелей, выраженных в заповедях любви к Богу и ближнему. Христианский аскетизм стал означать особое волевое действие. Это волевое действие человека, поддерживаемое действием Бога, Который желает внутреннего преображения и изменения человека, помогает ему Своей благодатью на пути исполнения заповедей. Именно в синергизме (сотрудничестве, согласовании) двух воль, Божественной и человеческой, заключается основополагающий принцип христианского аскетизма.
По учению святых отцов, аскетические усилия (подвиги) сами по себе еще не ведут к совершенству. Выделяя телесные и душевные подвиги (телесное и душевное или умное делание), святые отцы утверждают их необходимость для подтверждения ревности и желания человека в деле спасения, но в то же время указывают, что все аскетические усилия не имеют самоценности.
Спасти, преобразить, исцелить и обновить человеческое естество может только Божественная благодать. Только через ее осеняющие действие человеческие подвиги приобретают смысл.
Св. Феофан Затворник подчеркивает, что все человеческие подвиги – пост, труд, бдение, уединение, удаление от мира, хранение чувств, чтение Священного Писания и др. сами по себе останутся лишь упражнениями, если через них не пройдет Божественная благодать. «Вступая в подвиг, не на нем останавливай свое внимание и сердце, – учит св. Феофан Затворник, – но минуй его как нечто стороннее, – разверзай себя для благодати, как готовый сосуд, полным Богу преданием». Присутствие благодати в человеческой душе знаменует себя соуслаждением всему духовному, любовью к Богу и ближнему, обилием духовных сил для исполнения евангельских заповедей. Стяжание благодати есть живое Богообщение. Оно есть вселение Бога в человека – «последняя цель искания человеческого духа» (св.
Иоанн Лествичник).
***
«Наше понимание аскезы синтетически может быть определено как свободно-разумный подвиг и борьба за достижение христианского совершенства. Но совершенство, мыслимое нами, не заключено в тварной природе человека и потому не может быть достигнуто простым развитием возможностей этой природы, взятой в самой себе, в своей ограниченности. Нет, совершенство наше лишь в Самом Боге и есть дар Святого Духа.
Отсюда аскеза, как таковая, никогда у нас не становится целью; она лишь средство, лишь проявление нашей свободы и разумности на пути к стяжанию дара Божия. Как разумный подвиг в своем развитии, наша аскеза становится наукой, искусством, культурой. Но, снова скажу, как бы ни была высока эта культура, взятая в своем человеческом аспекте, она имеет весьма условную ценность.
Посты, воздержание, бдения; суровый образ жизни, нищета, понимаемая как нестяжание, как нежелание «иметь», как свобода от власти над нами вещественного мира; послушание, как победа над своей эгоистической, «индивидуальной» волей и как одно из высоких и прекрасных выявлений нашей любви к Богу и ближнему; отшельничество, как следствие искания внутренней клети, где можно «помолиться Отцу в тайне»; поучение в слове Божием, не в смысле «внешнего», так сказать академического знания, а как напоение себя тем духом благодатной жизни и богопознания, который заключен в Священном Писании и в творениях Св.
Отцов; целомудрие, как преодоление плотских «бессловесных» движений и вообще «комплекса плоти» чрез пребывание в памяти Божией; мужество, долготерпение и смирение; сострадание и милостыня, как выражение любви к Богу и ближнему; вера, как тот же подвиг любви, – все это может и должно быть разумным и свободным подвигом человека; но доколе не придет всеутверждающее действие Божественной благодати, дотоле все это останется лишь человеческим действием и следовательно – тленным.
В силу этого все в нашем подвиге сводится к исканию слияния нашей воли и нашей жизни с волею и жизнью Самого Бога».
архимандрит Софроний (Сахаров)
Аскеза – это вовсе не «жизнь в пещере и постоянный пост», а способность регулировать свои инстинкты.
патриарх Кирилл
Делание аскетики – не только ограничивать себя, уклоняться от зла, но и творить благо, сознательно и волево, исполнять евангельскую заповедь, понуждать себя к ее осуществлению.
«Уклонись от зла и сотвори благо» (1Петр. 3:11). А чтобы на месте зла, от которого ты отказался, появилось что-то доброе, должно появиться смирение.
митрополит Алексий (Кутепов)
Цель христианского аскетизма не в достижении равнодушия ко всему, происходящему вокруг человека. Христианство, напротив, развивает и возвышает верующего, исполняя его любовью и жалостью ко всему миру, ко всему творению Божию, призывает каждого к богоуподоблению, и прежде всего к уподоблению жертвенной любви Христа Спасителя. Преподобный Исаак Сирин говорит, что каждый истинно подвизающийся наполняет свое сердце любовью и жалостью, и не только к верным чадам Церкви Христовой, но и к согрешающим, и даже к врагам истины.
протоиерей Максим Козлов
***
См. ПОДВИЖНИЧЕСТВО, АНТРОПОЛОГИЯ
Вся жизнь в России — аскетизм
Что такое аскеза? Каков смысл аскезы в мире, где властвует дух тяжести (Ницше)? На чем основано сопоставление аскетического и теоретического? Может ли аскетика вести к саморазрушению? О христианском подвиге как духовной практике и о полноте присутствия в мире в аскетическом формате рассуждают священник Дионисий Харин и Александр Секацкий, кандидат философских наук.
Священник Дионисий Харин: Аскетика и аскетическая жизнь — одна из наиболее интересных тем в греческом и русском православии. Аскетика помогает человеку на пути к совершенству. В христианской среде есть очень много взглядов на аскетику. Греческое слово «аскезис» на русский переводится как «упражнение». Нужны некоторые упражнения, которые помогают душе собраться, находиться в определенном тонусе.
Аскетизм появился с зарождением монашества. Затем это становится общей практикой. Для восстановления целостности бытия необходимы как духовные, так и телесные упражнения. Как на это смотрит философия и какие есть точки соприкосновения, хотелось бы сегодня обсудить.
Священник Дионисий ХаринАлександр Секацкий: Хотелось бы осмыслить аскезу как универсальное понятие, в том качестве, в
котором она рассматривается, например, у Ницше, у Фуко. Ницше говорит, что
Земля есть аскетическая планета по преимуществу, или аскетическая звезда.
Поэтому
самообуздание рассматривается в качестве великой преобразующей силы: оно может
вызывать перемены в мире, гнев или ужас богов. Ницше противопоставляет аскезу
полноте бытия.
Аскеза есть лучший способ адаптации в мире, где властвует дух тяжести, где мы поневоле обладаем телами, где мы подвержены страданиям, болезни, смерти.
В силу этой предзаданности у нас есть единственный шанс приобрести суверенность — аскеза. Аскета ни в чем нельзя ограничить, потому что в мире нет ничего такого, в чем бы он сам себя уже не ограничил добровольно.
При великом количестве аскетических практик Востока и Индии уникальной остается христианская аскеза. Внутри эллинской идеи счастья — эпимелейи происходит расщепление и выделяется теория — минимизация своего взаимодействия с миром до какого-то гомеопатического уровня.
Теорос — так именовались зрители на Олимпийских играх,
которые только смотрят, не вступая в плотные слои осуществленности.
Это и было
воплощено в фаустовской цивилизации, в нашей с вами цивилизации. Второй
спектральной составляющей оказался аскезис. На долю аскезы осталась сама эта
тяжелая телесность.
Симеон Новый Богослов, Максим Исповедник, Григорий Палама постоянно указывают на иной способ аскетического выбора. Оно противостоит гомеопатии сущего, например эстетическому созерцанию. Ты должен оставаться лишь наблюдателем. Мы не можем относиться к миру только эстетически. Мы должны относиться к нему как к тому, что нам противостоит.
Может быть, этот мир должен быть дан нам не эстетически, не теоретически, не исторически, а событийно. Все, что является телесным, случайным, возрастным, гендерным, может быть вынесено за скобки, но сама полнота останется. Хочу прочесть цитату из Симеона Нового Богослова.
«Но в каком месте или в какой части тела, думаете, полагает он, что вообразится Христос? В лице или в груди? Нет, в сердце нашем вообразится Он и не телесно, а бестелесно и как подобает Богу.
Впрочем, как женщина, имеющая во чреве, знает о том ясно, так как младенец во чреве ея делает некоторые движения, и нельзя ей не знать, что имеет плод во чреве: так и тот, кто имеет вообразившимся в себе Христа, знает движения Его и взыграния, то есть осияние и облистание Его, и видит внутри себя воображение Христа. Как в зеркале видится свет светильника, так видится в нем Христос, как свет, всесущественно, невидимо видимым и недомыслимо постигаемым, во образе безобразном и в виде безвидном».Здесь выражен протест против эстетического только, или только исторического, или только схематического проникновения в учение, в традицию, в предание. Христианский подвиг, подвиг прямой христианской аскезы состоит в том, что пусть твоя современность не делает тебя слепым.
Не думай, что фарисеи были только там, а здесь — исключительно одно цивилизованное человечество. Понимание того, что это с нами, а не с ними, и есть основа христианского подвига.
Понимание, что Иисус никуда не удалился, Он здесь, и если ты Его обретаешь через встречу, как говорит Максим Исповедник, то это означает, что ты действуешь в духе христианства. Мы выбираем некий решающий коридор воли из всех возможных состояний телесности. Суть аскезы состоит в том, чтобы удержать влечение от развлечений.
Если в тебе есть влечение к спасению души и обретению жизни вечной, то ты должен понимать, что контрольное отношение к сорной и фоновой телесности непременно приведет к развлечению, к размену по мелочам, к уклонению от влечения с большой буквы, следуя которому, ты удержишь полноту воплощенности.
Христианский подвиг задает прообраз пролетарского праксиса, поскольку пролетариат тоже выступает против всего частичного, объективированных сущностей.
Александр СекацкийСвященник Дионисий Харин: Аскеза — это не просто духовные упражнения, которые необходимо выполнять,
поклоны или чтение каких-то правил.
Христианство через аскетизм постулирует
идею инаковости. Аскетизм является такой возможностью, которая помогает
противопоставить христианство окружающей действительности.
Аскетизм — это молитва, возможность и желание ограничиться малым. Именно поэтому появляется пост как важный инструмент аскетизма. Христианский аскетизм должен проявиться в том, чтобы позаботиться о сирых и убогих. Аскетизм — это всегда возможность опомниться, собраться, действовать.
Иногда в аскетизме понимается неправильно посыл о том, что тело является телом греха и нужно бороться с ним и как можно больше тратить своих усилий на то, чтобы побороть эту плоть. Тело обладает ценностью даже в глазах Бога, с ним бороться не нужно. Если бы было по-другому, то Христос не воплотился бы, не стал подобным нам.
Некоторые считают, что можно выполнять определенные правила каждый день, и никаких устремлений у тебя не будет. Есть интересный святой, Порфирий Кавсокаливит, он сказал:
«Не нужно бороться со своим телом, открой всего лишь небольшую щель для Бога, для Его света — и будешь исцелен, твоя жизнь коренным образом изменится.
И тогда ты поймешь подлинную природу христианской жизни».Александр Секацкий: Как говорил Сократ, с хорошим человеком ничего плохого не может случиться. В том и беда, что стоит немного потерять бдительность и увлечься, и мы придем не к этому миру, где всему можно доверять, а к миру, где мы абсолютно стерты.
Если меня заинтересовал легкий ветерок, а через пять минут — чувство голода, то здесь нет меня, нет никакой авторизации и никакой свободы. В выборе правильной аскезы нужно что-то вроде аналога музыкального слуха.
Священник Дионисий Харин: Аскетизм позволяет человеку осознать, кто я и кто мной управляет. Я управляю
своим телом или тело управляет мной. Я управляю своими чувствами или чувства
управляют мной. Когда ты встречаешь Христа, то Бог начинает тобой управлять. Ты
ощущаешь свою целостность. У нас нет никакого путеводителя. Но если вы будете
искренним христианином, то вы уже будете аскетичны, вы сможете обрести встречу
не только с Богом, но и с самим собой.
Мы так устроены, что нам очень часто хочется нашу духовную жизнь регламентировать. За вопросом «что мне делать» кроется вопрос «что мне не делать».
Аскетизм — вызов, но для каждого он свой. Именно поэтому нет никакого руководства, мы все разные.
Друзья из Греции, когда приезжают в северную часть России, говорят, что вся жизнь здесь — аскетизм, потому что ты ограничен во многом.
Александр Секацкий: У Макса Вебера это ключевое понятие — мирская аскеза, которая и была принята на вооружение Лютером и представляла собой источник нового великого сейсмического толчка христианства. Когда твой доход принимается не как возможная форма откупа, а как свидетельство твоей богоизбранности.
Мирская аскеза означает, что ты получаешь прибыль, создаешь
рабочие места. Если ты аскетичен в этом смысле, то ты и приумножишь сбережения,
капитал. Даже такая аскеза — великая сила. Знаки богоизбранности ты не можешь
разбазаривать и тратить, ты должен их аскетически накоплять.
Вопрос из зала: Связаны ли аскеза и творчество?
Александр Секацкий: Напрямую. В «Генеалогии морали» Ницше говорит о художнике и аскетическом идеале.
Вопрос участника прямой трансляции: Как аскетика соотносится с саморазрушением?
Священник Дионисий Харин: Если аскетика будет не во имя Бога, то она может вести к разрушению. Если мы следим за рационом питания и прочими пустяками, то можем упустить самого Бога.
У апостола Павла есть слова в Послании к Галатам (5:22), он дает очень важный критерий, как вообще понять, ты на правильном пути находишься или нет. Путей много, но результат должен быть один — плод духовный. Любовь, радость, мир, долготерпение. Этого нет в законе. Это является критерием, по которому можем понять, на правильном пути или на ложном находится человек.
Монах — крайняя форма противопоставления себя миру, поэтому
и аскетизм там другой.
Монашеский аскетизм у нас всегда считался главным, что
не должно быть так.
Александр Секацкий: Есть такое понятие, как множественность подвига. Если мы все нацелимся на аскезу по типу столпничества, то ясно, что такое здание не устоит. Даже в великой аскезе есть свои искушения, связанные с манией величия. Удалившись в пустыню и питаясь акридами, подвижник тоже может впасть в это искушение. Ты не должен демонстрировать это, как украшение. Важно, что именно подчеркивать.
Источник
Подписывайтесь на канал Предание.ру в Telegram, чтобы не пропускать интересные новости и статьи!
Присоединяйтесь к нам на канале Яндекс.Дзен!
Автор статьи: Редакция порталаАскетизм, аскетика — что это такое?
Аскетизм, аскетика: что это такое?
Что такое аскетизм? Аскетизм — это христианство в действии и размышлении.
Это и жизнь, и мировоззрение, это единство теории и практики христианской жизни, основывающееся на том, что отцы Церкви называли греческим словом «пейра» — опыт. Это некая целостность, которая трудно, мучительно, но и радостно достигается в единении человека с Богом.
Аскетизм — удел не только монахов или отшельников. Аскетизм — это жизненный ответ христианина на то призвание, которое Богом обращено к каждому. «…Будьте совершенны, как Отец Ваш небесный совершен есть» (Мф. 5: 48). Это касается всех христиан.
Аскетика
Христианство в действии
Что такое аскетика? Она для всех или для избранных? Что общего и различного в аскетике монашествующих и мирян? Какие опасности подстерегают мирянина на пути христианской аскезы? На эти вопросы отвечают митрополит Тульский и Белевский АЛЕКСИЙ (Кутепов) и патролог, специалист по истории христианского аскетизма, профессор Московской духовной академии Алексей СИДОРОВ.
Режим исцеления
Митрополит АЛЕКСИЙ (Кутепов):
Макарий, Онуфрий и Петр Афонские
— Обычно под аскетикой понимают некую культуру по отношению к телу. Но человек — это не только физиология и биология, но и психическая жизнь, и духовная. Мы рождаемся в эту жизнь в противоестественном состоянии, принимаем искаженную, поврежденную ядом греха природу. Поэтому возвращение к правильной жизни, исцеление этой природы, конечно, требует усилий. Грех — это болезнь. Для того чтобы выздороветь от телесной болезни, нужно соблюдать определенный медицинский режим: не есть острого, избегать сквозняков. Аскетика — это такой «режим», к которому прибегают христиане, чтобы исцелиться от греха.
Профессор Алексей СИДОРОВ:
— Необходимо сразу подчеркнуть, что христианство с самого момента своего первоначального становления не принесло в мир нового языка, но использовало и преображало язык уже имеющийся. И таким языком преимущественно был греческий, обладавший к рубежу нашей эры огромным и многообразным арсеналом словесной культуры.
Аскетическая терминология, как и богословская, возникла не сразу. Она выросла из опыта аскетической жизни, использовав при этом многие античные термины, в том числе военные и спортивные. Само слово «аскетизм» происходит от греческого глагола «аскео» — «упражняться», которое обозначало в классическом греческом языке, помимо прочего, и упражнение тела. В языке же церковной письменности оно стало обозначать прежде всего «упражнять (тренировать) душу», «осуществлять (или стяжать) добродетели» и «подвизаться».
В любом христианском аскетическом произведении ставятся два тесно взаимосвязанных вопроса: о смысле жизни и «как человеку спастись». Без этих вопросов, без сотериологии, то есть учении о спасении, христианский аскетизм останется лишь системой телесных упражнений. Акцент тем самым переносится с телесного делания на духовное.
Аскетизм совсем не сводится к некоей «философии» или «умствованию» о природе страстей, о греховном естестве человека и т. д., иначе возникнет серьезная опасность интеллектуализации Православия, сведения Православия только к интеллектуальной культуре, в том числе и аскетической: классификации страстей, помыслов и т. п. Например, у нас одно время было модно «философствовать об исихазме», причем делали это люди далекие не только от истинной «исихии» и монашества, но и практически не живущие церковной жизнью.
А ведь только действенное стяжание «исихии» и христианских добродетелей и открывает путь к богомыслию. Так, преподобный Антоний совсем не был «интеллектуалом», и при этом он ясно понимал, что в догматическом споре Ария и святителя Афанасия Великого, имевшем много богословских нюансов, — истина за святым Афанасием и Никейским символом веры. Он понимал это как сердцем, так и умом.
Я в начале своей церковной жизни (это был 1980-1981 год) встретился с архимандритом Иоанном (Крестьянкиным). Тогда в Псково-Печерский монастырь я приехал еще, по сути, светским человеком. При этом уже «весьма научно» занимался, как я тогда не без гордости говорил, историей раннего христианства, преимущественно историей раннехристианских ересей, особенно гностицизмом и манихейством. Для меня, еще сравнительно молодого ученого, это было действительно увлекательной игрой, чем-то вроде «игры в бисер» Германа Гессе, которого я тоже в то время ценил и даже читал на немецком языке.
В таком качестве молодого интеллектуала, разбиравшего раннехристианские тексты и занимавшегося греческой философией, я и приехал в Печерский монастырь. И увидел отца Иоанна. Он разговаривал с людьми, ему задавали разные вопросы. Беседуя, отец Иоанн обернулся ко мне, и меня как будто обожгло! Я почувствовал, что Истина, которую я так долго искал, — вот она! Передо мной живой свидетель этой Истины, подлинный стяжатель Ее. Глаза отца Иоанна, великого старца нашего времени, излучали свет Истины Христовой. И для меня это навсегда стало тем самым опытом, свидетельством подлинного подвижничества.
Что такое аскетизм? Аскетизм — это христианство в действии и размышлении. Это и жизнь, и мировоззрение, это единство теории и практики христианской жизни, основывающееся на том, что отцы Церкви называли греческим словом «пейра» — опыт. Это некая целостность, которая трудно, мучительно, но и радостно достигается в единении человека с Богом.
Древнее монашества
Профессор Алексей СИДОРОВ:
— Иногда у людей складывается мнение, что аскетизм предназначен только для узкого круга, для монахов или каких-то «избранных подвижников», но на самом деле аскетизм — это явление очень широкое и, позволю себе сказать, доступное для каждого православного христианина.
Нет аскетизма монашеского или мирского, аскетизм один. Но есть разные его формы и степени: одни у монаха-отшельника, другие у инока, живущего в киновии, третьи у мирянина. Что соединяет эти формы? Единая цель, то есть стремление к спасению. И монах, и мирянин воздерживаются, но каждый по-своему.
Могу сказать, что путь монашества более прямой, а путь мирянина более извилистый: в миру труднее собраться, молиться, легче впасть в страсти. Монах более защищен, он меньше уклоняется и поэтому идет более прямым путем, хотя искушений он преодолевает часто больше. Но путь в конечном итоге один.
Конечно, про аскетический опыт в миру меньше писали, он менее отрефлексирован, поэтому мы о нем меньше знаем. Монахи же, имея опыт аналогичный, хотя и своеобычный, имели возможность более активно этот опыт осмысливать и описывать. Но принципиально данный «опыт мирянина» по своей сущности не отличается от опыта монашеского, требуется только воспользоваться этим опытом и как бы адаптировать его к жизни в миру.
Кроме того, следует помнить тот факт, что практически все отцы Церкви, запечатлевшие аскетический опыт в своих творениях, были монахами. Наше святоотеческое Предание это — по преимуществу монашеское Предание, и в этом состоит его непреходящая ценность. Правда, имеются некоторые исключения. Например, Николай Кавасила, написавший знаменитое сочинение «Жизнь во Христе», формально был мирянином, хотя по сути своей являлся монахом. Таковым же следует считать и преподобного Иоанна Кронштадтского. Замечательный образец подвижника в миру являет и наш современник Николай Евграфович Пестов, сочинения которого лишь сравнительно недавно увидели свет.
Естественно, что монашество в своем идеальном выражении подразумевает высокую степень аскетизма, оно является сосредоточением всего восточнохристианского аскетизма, но аскетизм существовал и без монашества. Аскетизм древнее монашества, просто монашество как бы сконцентрировало в себе опыт предшествующих христианских подвижников. Аскетизм святых отцов, авторов сочинений, которые мы читаем сегодня, это тот же аскетизм, носителями которого были и апостолы, и первые христиане.
Аскетизм практически современен Церкви. Пахомиевские иноки, последователи святого Пахомия Великого, египетского подвижника IV века и родоначальника общежительного или киновийного монашества, рассматривали свою общину как прямое продолжение первохристианской апостольской общины. Именно не возрождение, а продолжение! И эта глубинная связь монашества и древнего апостольского аскетизма несомненна. Об этом я писал в своей книге «Древнехристианский аскетизм и зарождение монашества».
Кто такой апостол Павел? Он же тоже подвижник! «Подвигом добрым подвизался», — говорит он про себя (см. 2 Тим. 4: 6-8). Известно, что святой Павел являлся одним из великих первых благовествователей или, как сейчас говорят, миссионеров. У нас сейчас на слуху такие слова, как «миссионерская деятельность», которая, конечно же, необходима. Но следует всегда помнить, что миссия без личного духовного делания (или аскетики) невозможна. Все первоначальное христианство было пронизано этим чувством. Мы представляем апостола Павла неким активным общественным деятелем, и это в какой-то степени верно, но он же был прежде всего подвижником, делателем непрестанной молитвы, усердно подвизавшимся также и в телесной аскезе.
Поэтому его делание было связано не только с внешней проповедью, поскольку миссионер не может заниматься внешним деланием без внутреннего.
Мировоззрение вырастает из конкретного живого опыта, миссионер проповедует не только словом, но и своим духовным деланием. Ведь общеизвестна фраза, выражающая суть и христианского подвига, и христианского миссионерства: «Спасешься сам — спасутся тысячи вокруг тебя». Единство христианской аскезы на протяжении многих веков несомненно. Я уверен, что опыт внутреннего делания, о котором мы читаем у святых отцов поздневизантийского времени, таких как преподобный Григорий Синаит или святитель Григорий Палама, был известен и апостолу Павлу.
Аскетизм и жизнь в миру
Митрополит АЛЕКСИЙ (Кутепов):
— Аскетизм — удел не только монахов или отшельников. Аскетизм — это жизненный ответ христианина на то призвание, которое Богом обращено к каждому. «…Будьте совершенны, как Отец Ваш небесный совершен есть» (Мф.
5: 48). Это касается всех христиан. Мирянин, как и монах, имеет полную возможность ходить перед Богом, но вот образ действования и мера у каждого будут различны. Да и в монастыре все разные, подравнять всех под одну гребенку и там нельзя. У каждого свои страсти и свои таланты, возможности, данные Богом. Но борьба со страстями доступна и в миру, и в монастыре.
Есть один набор примеров аскезы для монаха, а другой для мирянина. Суть же остается одна. Выше мы говорили о грехе как о болезни. От болезни греха человек может лечиться в миру, а может в монастыре. Чем занимается монах? Труд и молитва. Но разве труд не нужен в миру? Разве христианин в миру может жить без молитвы? Нет.
Как может выглядеть аскетический «амбулаторный режим» для мирянина? Утром, если есть возможность прочитать правило, встань и прочти его спокойно. Нет возможности? Прочитай краткое правило Серафима Саровского. Трижды Символ веры, трижды «Отче наш», трижды «Богородице, Дево, радуйся!». Но прочитай внимательно, не просто глазами пробеги.
Не можешь выдержать короткого правила, прочитай одну молитву. Просто скажи: «Господи, помилуй» — и помолчи. Вот это и будет аскетика. Господь говорит: будь верен в малом и Я тебя поставлю над многим (см. Мф. 25: 21).
Вот закончилось твое утреннее правило, ты сел в троллейбус и поехал на работу. На работе ты не можешь молиться, там ведь нужно работать. Поэтому говоришь: «Господи, благослови и не попусти мне и тут забыть Тебя! Будь со мною!» — и вот тогда ты уже не просто исполняешь работу для начальника или для себя. Ты трудишься перед лицом Божиим, и это твоя аскетическая практика. Закончил — благодари Бога и отправляйся домой.
Дома семья. В семье главная аскетическая практика — это прежде всего любовь. Что такое любовь? Это высвобождение в себе пространства для другого. Это не просто сказать «я тебя люблю», чмокнуть в щечку, и все. Нужно стараться пребывать в любви со своими ближними, с домочадцами, и это большая, серьезная работа, доступная и монаху, и мирянину — каждому в своих условиях.
Даже, может быть, мирянину больше, чем монаху, который может уйти в свою келью, где его никто не тронет. В семье, где какие-то острые углы нужно обойти, а какие-то потихоньку и обтесать, приходится на каждом шагу смиряться друг перед другом: кто пойдет посуду мыть, а кто картошку чистить? И это аскетизм.
Вечером, перед сном, в молитвенном правиле что особенно важно — проверить себя, видел ли ты свои грехи за сегодняшний день? А их сложно увидеть. Ты вроде все сделал правильно, хорошо день прожил, даже понравился себе. Тогда почитай святых отцов, они тебе подскажут. Если совесть ничего не чувствует, если ты не видишь своего греха, попроси: «Господи, помоги мне увидеть свои грехи!» — чтобы знать о себе правду. Что является индикатором того, что ты идешь по правильному пути? Если ты видишь свои грехи. И не просто какое-то «кино» на эту тему, а когда совесть тебя угрызает, сердце болит.
И так нужно жить изо дня в день. Постоянно. Чтобы больному выздороветь — часто нужно много потрудиться и много потерпеть. Свободу нужно выстрадать, тогда ты научишься ею пользоваться. И аскеза здесь — путь исцеления.
Борьба со страстями: отсекать их или преображать?
Профессор Алексей СИДОРОВ:
— Греческое слово «патос» — страсть, так же как и «апатейя» — состояние отсутствия страсти, существовали и до христианства, и учение о страстях и преодолении их особенно активно разрабатывалось в стоицизме. Под страстью часто понималось воздействие на человека извне, некое состояние подверженности чему-либо. Например, известна любовная страсть, которая овладевает человеком, и он становится ей полностью подвластен, не имея сил преодолеть ее.
Что внесло христианство в это известное уже с древности понятие страсти? Прежде всего то, что страсть является результатом грехопадения. При грехопадении извратился весь состав человека, весь его физический и эмоциональный мир, так же как и способность его познания. Для древних же греков страсть была неким естественным состоянием человека.
С христианской точки зрения борьба со страстью должна иметь конечным результатом возвращение к тому состоянию, в котором человека создал Бог, то есть к жизни «по природе», но природе, созданной Богом; нынешнее же состояние человека является противоестественным.
Бесстрастие, или «апатейя», состояние, противоположное «страсти», у стоиков понимается как подавление страсти, лишение ее всякого движения, влияния, энергии, потенции. Таким образом, «апатейя» — величина лишь отрицательная. Логичным следствием этого состояния может быть только смерть. Как «лучшим лекарством от зубной боли является гильотина».
Православное значение этого термина совершенно другое. «Апатейя» как христианское бесстрастие — это не просто уничтожение страстей, а преображение их в добродетели, стяжание добродетелей. Средством в борьбе со страстью может быть привлечение противоположной ей добродетели. Например, гнев — это следствие недостатка любви.
В античной Греции было принято деление души на разумную и неразумную; последняя же включала в себя начало яростное («тимос») и начало вожделеющее («эпитюмия»).
«Тимос» — мужское начало, «эпитюмия» — женское. Эти «тимос» и «эпитюмия» являются естественными свойствами души, они присущи человеку, но их действие извращено после грехопадения. У человека в нынешнем его греховном состоянии «тимос» перерастает в «орге» — в гнев, в злобу на ближнего; такая греховная страсть может преображаться лишь через любовь. Поэтому бороться с гневом нужно не только не делая ничего злого, сдерживая злость, раздражение, но и стараясь делать человеку, вызывающему гнев, что-то доброе.
Любая борьба со страстью связана в конечном итоге с ее преображением. Христианское бесстрастие — это не безразличие и равнодушие, но борьба с неправильными действиями естественных сил души и их выправление. Это стяжание «исихии» — состояния внутреннего покоя, мира, выход из порочного круга вращения страстей — тот выход, который достигается в постоянной устремленности к единству с Богом.
Наиболее подробно эта тема была разработана в поздней монашеской письменности у т. н. «исихастов», но практику и идеи исихии в каком-то смысле начинают разрабатывать уже ученики преподобного Антония Великого, человека, с чьим именем ассоциируют вообще зарождение православного монашества в IV веке.
О доступности этой «исихии» мирянину свидетельствует опыт отца святителя Григория Паламы, который, будучи сенатором, однажды даже на заседании сената погружался в такую молитвенную «исихию». Конечно, стяжание подобного молитвенного безмолвия требует великого подвига.
Есть ли у аскетики эволюция?
Профессор Алексий СИДОРОВ:
— Мы живем в меняющемся мире, и формы церковной жизни тоже меняются, а соответственно, меняются порой терминология и конкретные формы проявления аскетизма. Однако, так как аскетика по своей сути и по своей конечной цели, которую мы понимаем не только умом, но и сердцем, остается неизменной, то обретение ею некоторых новых форм не влечет изменения сути православного подвижничества. Так, упоминаемый мной покойный отец Иоанн Крестьянкин подвизался тем же подвигом добрым, как и преподобный Антоний.
Естественно, что православное подвижничество никогда не существовало и не может существовать вне Церкви и ее Таинств.
Иногда спрашивают, почему все восточные отцы-аскеты много пишут про различение помыслов, борьбу со страстями, Боговидение, но часто почти ничего не говорят о Евхаристии. Неужели аскетизм отцов был оторван от церковных Таинств? Безусловно, это не так.
Из свидетельств о ранних отцах-подвижниках, мы знаем, что Евхаристия была одним из главных центров их аскетического опыта. Подвижники в египетской пустыне Келлий собирались раз в неделю из своих уединенных мест в храм, где все причащались, не говоря уже о киновийных монастырях. Евхаристия была наиважнейшим и необходимым элементом аскетизма всегда. Другое дело, что далеко не все отцы или подвижники могли участвовать в общем богослужении. Отшельники, живущие далеко в пустыне, часто имели с собою запасы Святых Даров и причащались келейно. Говорить о том, что практика монашеского аскетизма была когда-то независима от Евхаристии, — это неправильно и некорректно. Тогда отцы-подвижники мало об этом писали просто потому, что для них Евхаристия была естественной «средой обитания», воздухом, которым они дышали.
А что писать про воздух? О нем задумываешься только тогда, когда начинаешь задыхаться, а у отцов вся жизнь была Евхаристией.
Это мы сейчас иногда начинаем говорить о некоем «евхаристическом возрождении». Но подобное словоупотребление вызывает предположение, что до нас был и некий «Евхаристический упадок», а этого никогда не было. Я стал воцерковляться еще в советский период, но подобного «упадка» как-то не заметил. И не думаю, что тот же отец Иоанн Крестьянкин или недавно скончавшийся отец Матфей Мормыль были свидетели подобного рода «декаданса». Наоборот, они являются яркими носителями именно Евхаристического расцвета.
Издержки подвига
Митрополит АЛЕКСИЙ (Кутепов):
— Какова должна быть аскетическая практика для мирянина, чтобы он не надломился? Во-первых, при неудачах здесь нужно всегда благодарить Бога за то, что он тебе показывает твои грехи и ошибки, показывает твою меру. Но как подобрать нагрузку? Если посчастливится — то найти духовного советника, духовника или просто старшего человека, которому ты доверяешь.
Если такого человека нет, то можно взять несколько хотя бы самых простых книг: святого Феофана Затворника «Что есть духовная жизнь и как на нее настроится». Беседу преподобного Серафима Саровского с Мотовиловым — читать их иногда и молиться о том, чтобы Господь тебе послал советника.
Опыт приходит не мгновенно, как волшебная палочка, которой добрая фея дотронулась до Золушки, и та вся заиграла блестками! Это работа. И главное в ней — избегать самонадеянности, с одной стороны, но и советы принимать с рассуждением.
Делание аскетики — не только ограничивать себя, уклоняться от зла, но и творить благо, сознательно и волево, исполнять евангельскую заповедь, понуждать себя к ее осуществлению. «Уклонись от зла и сотвори благо» (1 Петр 3: 11). А чтобы на месте зла, от которого ты отказался, появилось что-то доброе, должно появиться смирение. Смирение — это такое устроение внутреннего мира, которое позволяет переживать то, что мы просим всегда в молитве Господней: «Да будет воля Твоя на земле, как на небе».
Где это на земле? Во мне! Внутри меня, в моем духе и моем самосознании, которое обладает всей полнотой космоса. А какая должна быть воля Божия? — Как на Небе. Это где? — В ангельском мире! То есть я должен жить, как живет ангел. А кто живет равноангельно? Только преподобные, святые. Я так не живу. И вот отсюда появляется покаяние. Апостол Павел пишет в послании к Римлянам: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Рим. 7: 19). И такое состояние покаяния привлекает Божественную благодать, только тогда добро и может в нас действовать, а своею добротной силою, которая в нас вложена от Бога, мы можем совсем немногое.
Чем проверять себя, на правильном ли ты пути? Если чувствуешь, что грешен, видишь свои грехи, находишься на правильном пути. Петр Дамаскин говорит: первый признак исцеления, когда я начинаю видеть в себе грех. А некоторые вместо грехов видят «видения», «чудеса», «откровения». Кто я такой, чтобы у меня были какие-то видения, чтобы ко мне Христос приходил? Такие свидетельства, так же как бесстрастие, — удел немногих, но любой христианин должен взять свой крест и идти, стопа в стопу за Христом.
Потому что это путь исцеления. Наши — действия, а результат — у Бога.
АЛЕКСИЙ (Кутепов), митрополит Тульский и Белевский, родился в Москве. В 1970 году поступил на химический факультет МГПУ им. В. И. Ленина. В 1972-м, оставив институт, поступил в Московскую духовную семинарию. 7 сентября 1975 года в Троице-Сергиевой лавре пострижен в монашество, в 1979-м окончил МДА со степенью кандидата богословия. В мае 1980-го назначен секретарем архиепископа Владимирского и Суздальского, настоятелем кафедрального Успенского собора города Владимира, с 27 марта 1984 года — наместник Троице-Сергиевой лавры. С 1988-го по 1990 год – председатель хозяйственного управления МП. 1 декабря 1988 года хиротонисан во епископа Зарайского, викария Московской епархии, 20 июля 1990 года назначен на Алма-Атинскую и Казахстанскую кафедру, определением Священного синода от 7 октября 2002 года переведен в Тульскую епархию.
Алексей Иванович СИДОРОВ, профессор МДА, доктор церковной истории, кандидат исторических наук, кандидат богословия.
Родился в1944 году. В 1975-м окончил исторический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова по специальности «история древнего мира». С 1975 года — научный сотрудник Института истории СССР АН СССР (ныне Институт всеобщей истории РАН). С1981-го — кандидат исторических наук. В 1987-м — преподаватель МДАиС. В 1991 году окончил экстерном Московскую духовную академию с присуждением ученой степени кандидата богословия за диссертацию на тему «Проблема гностицизма и синкретизм позднеантичной культуры». С 1997 года — профессор МДА. С 1999 года — доктор церковной истории. Автор множества научных статей и монографий, в том числе работы «Древнехристианский аскетизм и зарождение монашества».
Читайте также по теме «Аскетизм, аскетика»
Итак, пафос христианской Реформации — это призыв к дисциплине ума, воли и чувств. Этот призыв чужд ли науке? Английский химик Бойль видел религиозное приложение науки в привлечении разума исследователя для борьбы с чувственными страстями.
протодиакон Андрей Кураев Ответы на вопросы православной молодёжи
Аскетический образ жизни. — sozidatel_lesa — LiveJournal
часто мой завтрак два яйца и родниковая вода, обед геркулесовый кисель и вода
ем много рыбы
мои сладости это финики, банановые чипсы
никаких пирожных, тортов не ем, когда хочу пирожное ем батон с маслом и мёдом
два, три раза в неделю делаю глоток масла по очереди оливкогого, льняного, подсолнечного с запахом
ем красную рябину прямо так или засахаренную
калину пару раз в неделю сьедаю ложку, мне без разницы вкусно это или нет
По гардеробу. Меня абсолютно не интересует мода и стиль. Главное чтобы одежда была удобная и чистая. У меня есть дорогая брендовая одежда, но я её не ношу и она мне не интересна. Годами надеваю простую классику. Не был ни в одном торговом центре. Вообще не хожу по магазинам.
Зимой хожу в куртке без шарфа и перчаток.
Моржевал, не понравилось. Потом текст поправлю.
Знаю состав всех продуктов, что происходит при варке. Утро начинаю со стакана родниковой воды. Завтрак часто 2-3 варёных яйца и родниковая вода, Вместо обеда часто выпиваю банку геркулесового киселя. И я в порядке. Кашу есть долго, а выпить легко и быстро. Хлеба почти не ем. Какой смысл есть углеводы с углеводами.
Мне всё равно, что есть и как выглядит блюдо. Хотя я люблю готовить. В основном питаюсь зерновыми. Перловая каша с солёными огурцами один в один по вкусу рассольник. Мяса ем очень мало и редко. Стейки даром не надо. Шашлыки я могу есть бесплатно. У меня есть знакомые грузины-шашлычники, у них кафе граничит с лесом. Они меня уважают и угощают. Но мне не надо.
Белок получаю из рыбы и яиц. Ем много рыбы. Рыба сейчас тоже есть химическая. Советую океаническую дешевую, её не выгодно выращивать. Ем сырую селёдку, солю сверху и ем. Килька с костями очень полезна.
Иду к вегетарианству. У меня много знакомых вегетарианцев, которые отлично выглядят.
Как-нибудь возможно напишу, что я думаю о вегетарианцах и мясоедах.
Ел лягушек из леса. Когда их жаришь стоит приятный запах и сразу понимаешь, что это съедобно. Больше есть не буду. Разделывать не приятно и есть там нечего. Ел улиток. Вкусно, но собирать долго и нудно. Чувствовал себя первобытным человеком. Пока на тарелку соберёшь полдня пройдёт. Ел саранчу. Не понимаю, зачем её травить на полях, когда её можно есть.
Почти не ем продукты глубокой переработки. Торты, конфеты и др. Заменяю сухофруктами. Лучше куплю килограмм фиников, чем килограмм конфет. Когда хочу сладкое, беру финик или урюк. В последнее время добавил банановые чипсы. Все сухофрукты считаю очень хорошей едой.
Редко ем в ресторанах, кафе. Эта привычка ещё с советских времён. Редко пью кофе, чай, в основном пью родниковую воду. Еду запиваю водой. Ем мало сахара. Предпочитаю сложные углеводы.
Ем много овощей, фруктов, зелени, зелёного лука, чеснока, листья деревьев. Лучше съем в лесу несколько листьев, чем пойду покупать огурцы, делать из него салат.
Всё, что нужно я с едой получаю. Моё питание полноценно и дешево. И ещё экономия на лекарствах. Другие едят химические деликатесы, потом болеют и покупают дорогие лекарства. Хорошо понимаю аскетов. Они мыслят другими категориями. В общем, я ем , чтобы жить, а не живу, чтобы есть.
И вот результат. Хорошее здоровье, в хорошей физической форме. Белые, свои зубы. Говорю мало, голова не болит. В больнице лежал один раз три дня в 17 лет по глупости. В жизни почти не пил лекарств.
Голос у меня восемнадцатилетнего молодого человека. Голос является одним из индикаторов общего здоровья человека. Когда разговариваю по телефону, все думают, что говорят с молодым юношей. Могу любому молодому фору дать во всех отношениях.
Глава 1. Аскетизм как путь нравственного оправдания человека
Историческое начало христианского подвижничества идет от Господа Иисуса Христа. Подвижничество является средством воплощения тех заветных идеалов христианства, к которым должны стремиться все верующие люди.
Подвижничество есть не что иное, как выражение самого существа Христова учения.
Обычно с именем аскета связывают понятие о монахе-отшельнике, который живет строгой нравственной жизнью, а аскетизм понимается как упражнение в умерщвлении плоти (4. 68). Таково обычное вульгарно-стилизованное представление об аскетизме.
Греки называли аскетизмом закаливание и упражнения, которые необходимы для борьбы на арене. Философы стоической школы стали употреблять это слово в смысле упражнения в добродетели и воздержании. В классическом употреблении слово «аскеза» имело смысл и более широкий, и более узкий, то есть обнимало и чувственную, и духовную сферы, но всегда обозначало напряжение, усилие, труд для осуществления какой-либо цели (10. 6).
У святых отцов слово употребляется в двояком значении: в общем смысле — «трудиться», «упражняться», и в частном — со времени возникновения монашества — для обозначения подвижничества (10. 8).
Имя аскета в первые три века прилагалось преимущественно к тем христианам, которые добровольно упражнялись в строгой и воздержанной жизни, оставаясь в обычных условиях, в обществе.
Подвижники, которые уединялись, удалялись от общества, носили наименование анахоретов (41. 294).
Когда монашество исторически заявило себя выразителем и представителем строгой подвижнической жизни, то в обычном понимании и словоупотреблении монашество, подвижничество и аскетизм сделались постепенно понятиями синонимическими (32. 74). Другими словами, аскетизм является средством христианского освящения, поскольку для осуществления последнего «необходимы и всякое внутреннее усилие, заботы, попечение, и всякое внешнее борение и препобеждение препятствий» (33. 81).
По учению святых отцов Церкви, аскетизм сам по себе далеко не обнимает и не выражает собой христианского совершенства. По мысли преподобного Иоанна Кассиана Римлянина, посты, бдения, нищета, отшельничество, упражнение в Священном Писании, расточение всего имущества не составляют совершенства, но являются только средствами к совершенству, посредством которых достигается цель.
Отсюда аскетизм можно определить словами протоиерея Александра Соловьева: «Аскетизм — не цель сама по себе, а средство к самоотречению духа и соединению со Христом.
Он имеет целью путем подавления плоти дать простор духу, путем заглушения воплей животности дать человеку услышать голос совести, путем погашения страстей возгреть в нем добродетели, путем укрощения в нем инстинктов зверя проявить и прояснить образ Божий, путем перенесения произвольных скорбей научить переносить и непроизвольные — одним словом, аскетизм имеет целью помочь подвижнику совлечься ветхого человека с его страстями и похотями, чтобы облечься в нового (Еф. 4, 22-24)» (28. 23).
Профессор Сергей Зарин в своем капитальном этико-богословском исследовании аскетизма пишет: «Под аскетизмом в прямом и собственном смысле следует разуметь вообще планомерное употребление, сознательное применение целесообразных средств для приобретения христианской добродетели, для достижения религиозно-нравственного совершенства. Аскетизм имеет прямой и ближайшей целью приспособить естественные силы и способности человека к восприятию воздействия Божественной благодати, сделать их органом, послушным и удобным орудием для достижения и осуществления в человеческой личности вечной жизни» (10.
11-12).
Касаясь непосредственно нравственной стороны аскетизма, другой богослов — протопресвитер И.Л. Янышев, предлагая свои «Чтения о христианской нравственности», говорит: «Пределом нравственного развития христианина на земле служит его идеальная свобода, невозможность для него греха, с одной стороны, и с другой — полное раскрытие и укрепление всех его сил в добре, словом: нравственное совершенство» (42. 458), которое достигается двумя путями: внутренним, то есть хранением в себе духа ревности о жизни по воле Божией, и внешним, состоящим в упражнении душевных и телесных сил в благочестии, а также в борьбе с искушающим злом, иными словами — аскезой (42. 434, 450).
Утверждая аскетическое начало в нравственности, христианский философ прошлого века Владимир Соловьев пишет: «Нравственные требования подчинения плоти духу встречаются с обратным фактическим стремлением плоти подчинить себе дух, вследствие чего аскетический принцип двоится: требуется, во-первых, оградить духовную жизнь от захватов плотского начала и, во-вторых, покорить область плоти, сделать животную жизнь лишь потенцией или материей духа.
Самосохранение духа есть прежде всего сохранение его самообладания. Это есть главное во всякой истинной аскезе, поэтому преобладание духа над плотью необходимо для нравственного достоинства человека» (29. 77).
Рассматривая аскетизм как требование нравственного закона, преподобный авва Дорофей говорит: «Бог, сотворив человека, всеял в него нечто Божественное, как бы некоторый помысл, имеющий в себе, подобно искре, и свет, и теплоту. Помысл, который просвещает ум и показывает ему, что доброе и что злое: это называется совестью, а она естественный закон» (6. 607). Значит, правильнее и целесообразнее рассматривать аскетизм как начало, которое, проникая всю нравственную жизнь человека, направлено на искоренение и подавление эгоизма во всем существе человека, с целью поставить все силы, и психические, и телесные, на служение делу любви к Богу и ближним. Для достижения этой цели необходимо «упражнение сил человека в указанном направлении, причем необходимыми условиями являются борьба, подвиг и труд.
Это начало аскетизма в смысле нравственного упражнения необходимо для осуществления обоих видов нравственной деятельности, поскольку без упражнения, без подвига немыслимо не только достижение власти духа над телом и вообще над миром» (42. 144).
Итак, аскетизм представляется как упорядоченная совокупность средств для приобретения добродетели и достижения нравственного совершенства. Это добровольное упражнение души и тела в благочестии, в борьбе с искушающим злом.
Христианский аскетизм не находится в стороне от истинной христианской жизни, которая всегда есть жизнь с Богом; наоборот, самое доброделание, или упражнение в добре, нужно для богоуподобления; аскеза бездейственна без благодатной поддержки и без понятия цели христианской жизни. Аскетизм — не сама цель, но он содействует достижению истинной цели, которая состоит в приобретении идеальной свободы, в достижении вечной жизни, в спасении. И в этом заключена нравственная сила аскетизма.
Начиная с первых веков христианства, апостолы и их последователи упражнялись в аскетических подвигах, и их называли аскетами. Исходным началом для них всегда были слова Самого Христа Спасителя, Который призывает: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5, 48).
Церковный историк Евсевий называет учеников Христа первыми аскетами (9. 79, 86). Апостол Павел говорит: «Усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным» (1Кор. 9,27).
К аскетам причислялись и те, кто отличался особой благотворительностью, как, например, члены иерусалимской общины первенствующих христиан, среди которых «никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее» (Деян. 4, 32).
Заметную склонность к аскетизму проявляют и мужи апостольские. Святой Игнатий Богоносец в Послании к Поликарпу, епископу Смирнскому, советует безбрачным пребывать в чистоте в честь Господа (22. 428). О том же говорит и святой Поликарп, епископ Смирнский, в своем Послании к Филиппийцам, призывая их «заботиться о целомудрии, удерживать себя от всякого порока» (22. 443-444).
Более конкретно на аскезу и воздержание как на условие и средство спасения указывается в «Пастыре» Ерма. Здесь дается совет удерживаться от всех худых дел для наследия жизни вечной (22. 242-245).
Многие древние церковные писатели приравнивали строгое нравственное воздержание к мученическому подвигу. Знаменитый христианский апологет Минуций Феликс в своем сочинении «Октавий» отмечает в качестве особой доблести первых христиан их аскетическую направленность (30. 357).
Первохристианство не отринуло мир, но деятельной любовью преобразило его, освящая, очищая и возвышая земное, дольное и временное вечным, претворяя греховное в праведное (17. 25).
Аскетические начала вытекают из самой сущности христианства. Христианская богословская мысль должна была пройти и через уединение внутреннего духовного опыта, через созерцательно-молитвенное безмолвие пустынь, через подвиг отшельничества. Известно, что живой пример добра, истины и красоты в деле нравственного совершенства имеет громадное значение.
Представляя в себе совокупность добродетелей, желательных для украшения души человеческой, подвижник волей-неволей действует на всякого человека, возбуждая в нем благодатное устремление, имеющее своей целью воплощение заповеданного евангельского идеала.
Живой пример добра, истины и красоты дорог для человека, когда он является тождественным той или иной конкретной аксиологической ценности. «Эта истина, сплошь и рядом осуществляемая в обществах, где запросы высшего порядка служат принципами нравственной деятельности, возымела громадное значение и в аскетической жизни первенствующих христиан, которые были счастливы и блаженны в своей внутренней жизни» (23. 54).
Много примеров обособления аскетов мы находим уже в III веке, а к IV подвижничество являет открыто свое «лицо» миру. До преподобного Антония Великого еще никто из монахов не знал «великой пустыни». Его считают «отцом» монашества. В описании его жизни говорится, что «даже язычники-жрецы приходили в храм Господень, желая видеть человека Божия» (24.
31), а святой Иоанн Златоуст свидетельствует: «06 этом славнейшем после апостолов муже, блаженном и великом, все доныне говорят непрестанно» (13. 88).
Монашество есть не что иное, как воплощение в новых условиях того исконного, евангельского понимания христианства, которое определяет жизнь всей ранней Церкви. В этом отречении от мира проявлялась деятельная христианская любовь к людям. Своим источником она имеет не естественную любовь, искаженную грехом, а «братство во Христе возрожденного Его благодатию сынов общества Отца Небесного» (17. 32).
Борьба со злом, созидание в себе нового человека по образу Христа и последняя цель — обожение, то есть общение с Богом, — это идеал подвижничества и христианства вообще. «Христианство, — пишет епископ Гурий, — является единственной в мире религией, которая дает опытную проверку своих упований. Оно в точности осуществляет и исполняет все то, что проповедует и обещает» (3. 5).
Против нравственной распущенности языческого общества и грубого варварства новых народностей Ромейской экумены христианство в лице монашеского подвижничества выдвинуло небывалую еще внутреннюю духовную силу, завершившую великое дело нравственного обновления древнего мира.
Пресвитер Руфин, современник и очевидец расцвета христианского подвижничества, свидетельствует: «Видел я в Египте отцов, живущих на земле, но проводящих жизнь небесную… Некоторые из них так свободны от всякой мысли о пороке, что забывают, было ли в мире что злое… Они обитают в пустыне, рассеянные и разделенные по келиям, но соединенные любовью… Все они нисколько не заботятся о пище или об одежде и тому подобном…, прибегают не к людям, но, обращаясь к Богу с просьбой, как к Отцу, получают просимое, потому что такова у них вера, что могут и горы переставлять…, так что нельзя сомневаться в том, что их добродетелями стоит мир» (24. 17-18).
«Род монашествующий, — говорит Иоанн Златоуст, — блаженный и чудный. Это Ангелы в человеческой плоти; жизнь их должно ублажать выше царской: она преодолевает страсти, не страшится смерти, спасает отдающегося ей, врачует страдания других, побеждает демонов, а молитвой содействует и общему благосостоянию Церкви» (13. 12).
Напряженная, непрестанная работа ради господства духа над плотью и воли над страстями является основным содержанием подвижнической жизни в борьбе человека со злом.
Поэтому величие иноческого аскетизма состояло в том, что оно не только выработало высокий идеал святости, но и осуществило его. Крепкая вера в прочно установленный образец святости была подтверждена опытом жизни подвижников Православной Церкви, примером их нравственной чистоты и праведности.
Всемирное историческое величие христианского аскетизма состоит в том, что в нем на основе всестороннего стремления ко Христу происходят нравственное совершенствование, очищение и освящение человеческой личности, имеющие объективное значение не для нее самой только, а для целого общества, для всего мира. Влияние аскетизма обнаруживается поэтому особенно сильно на общественной нравственности. В процессе христианизации жизни мира монашество развивается в творческую, первостепенную, культурную силу, воспитавшую народы в течение почти тысячелетнего периода (17. 36-37).
С увеличением числа людей, ищущих иноческого жития, явилась потребность составить определенные правила, которые легли в основу иноческой жизни, придав ей строго определенный цельный характер.
Таким образом появились монастырские уставы, цель которых — подчинить жизнь инока строго определенным правилам. Все они в основу иноческой жизни полагают одни и те же обеты: целомудрия, послушания, нестяжательности, и главные средства к достижению этих целей — пост и молитва. «Иноческие обеты, — говорит протопресвитер Иоанн Янышев, — отречение своей воли, нищеты и безбрачия, приемлемые Православной Церковью от своих членов, выходят исключительно из покаянных мотивов и осуществляются не в гордых видах достижения нравственного превосходства над прочими людьми, а как наиболее пригодный для известных лиц и приспособленный к их индивидуальным особенностям вид той же богоугодной жизни, того же высшего нравственного совершенства, которые обязательны для всякого христианина на всяком месте и во всякое время его земного существования» (42. 59).
Обет целомудрия является для инока средством приобретения господства духа над плотью. С другой стороны, этот обет преграждал путь к семейной жизни, которая не могла согласоваться с основными стремлениями инока, так как связывала его с разного рода житейскими попечениями (8.
261-264).
Обет послушания освобождал инока от притязания самолюбия и гордости, в которых святые отцы видели первопричину всех грехов. Смирение и послушание являются началом христианской любви к Богу и ближнему, в них испытывается духовная зрелость инока. «Послушание, — говорит святой Иоанн Лествичник, — есть отвержение своей души, есть гроб воли, отложение своего рассуждения, есть недоверие к самому себе во всех добродетелях до конца жизни, есть нелицемерное, всецелое предание себя и даже спасения другому. В таком виде, и только в таком, послушание истинно благополезно для подвижника» (6. 492).
Исполнение обета нестяжательности ведет монаха к достижению полного бескорыстия, благодаря которому человек бесстрастно смотрит на земные блага. Богатство открывает широкий путь ко всем чувственным удовольствиям. Поэтому монах в полном смысле слова должен быть свободным от всего, что располагало бы его дух к каким-либо корыстолюбивым мечтаниям. Священное Писание свидетельствует: «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф.
6, 21).
Пост необходим для подвижника, чтобы угасить пламень страстей, который тревожит дух человека и мешает ему заниматься предметами духовными (5. 514). «Пост — мать смиренномудрия, — говорит святой Иоанн Лествичник, — источник всякой мудрости; пост — матерь всех благ, учитель целомудрия и всякой добродетели» (14. 73). «С постом всегда должна быть соединена молитва. И молитва совершается со вниманием особенно во время поста, потому что душа тогда бывает легче, ничем не отягчается и не подавляется гибельным бременем удовольствий», — поучает святой Иоанн Златоуст (12. 757).
Молитва является внутренней потребностью монаха, добровольно удалившегося от прелести житейского мира. Она питает душу, а также служит средством к нравственному воспитанию в сознании своего ничтожества по сравнению с неизреченным величием Божиим. Поэтому пост и молитва являются необходимыми средствами, ведущими к утверждению в намерении делания добра и к подавлению пожеланий плоти и себялюбивых влечений.
Живя всем своим умом и всею душою в устремлении к Богу и с Богом, имея попечение только о благоугождении Ему и спасении своей души, инок-подвижник удаляется от общества и поселяется одиноко или в кругу немногих, подобных ему искателей Царства Божия, оставляя при этом отца, мать, братьев и всех близких к нему в мире. Однако это не значит, что аскет не имел в себе любви к ним и ко всем ближним, любви, заповеданной Господом. Напротив, он любит своих ближних настоящей христианской любовью, любит их по заповеди Спасителя, как самого себя. Удаляясь от них и уединяясь, предаваясь молитве и созерцанию, инок приносит незаметную для других великую пользу для своей души и окружающего его общества. «Мы, монахи, — пишет преподобный Исаак Сирин, — предпочитаем уединение не потому, чтобы избавиться от дел милосердия, но потому, что стараемся, сколько возможно, удаляться житейских забот и попечений не с тем намерением, чтобы противостоять нужде, когда она встретится, но ищем уединения для того, чтобы пребывать в непрестанном богомыслии, посредством которого мы гораздо лучше можем очиститься от скверны и приблизиться к Богу.
Если же, по обстоятельствам, придет какая необходимая нужда, то нам не должно не радеть о ней» (15. 303-304).
Христианский отшельник отрекается от мира, но внутренняя, духовная связь его с миром через это становится только сильнее, а его нравственное влияние на мир делается только шире и глубже. Для мира очень полезно уже само существование монашества, как пример высшего осуществления христианского религиозно-нравственного идеала. По объяснению великих подвижников, почти всю свою жизнь проведших в пустыне или в монастырских стенах, умереть для мира — значит жить для него в лучшем смысле слова. Подвижник умирает, делается нечувственным только для зла, в котором весь мир лежит (1Ин. 5, 19), только для соблазнов и преступлений, которыми переполнен мир (1. 126). Человеку, поглощенному своими ежедневными заботами и житейской суетой, скромные подвижники христианского благочестия всегда напоминают о другом, высшем мире.
Православное христианское подвижничество, как выдающееся явление церковной жизни, имеет свое собственное внутреннее содержание и в сущности не подлежит никакому внешнему историческому или феноменологическому определению.
Понятия «спасение» и «духовная жизнь» являются основными имманентно присущими христианскому жительству категориями, и лишь история делает православное подвижничество аскетизмом в общем ряду всех видов религиозного аскетизма, тем самым предполагая распространенный плоскостно-стилизованный подход в его оценке. Однако будучи эзотерическим, сберегаемым от мира достоянием отдельных облагодатствованных личностей, подвижническая жизнь несет в себе то онтологически новое глубинное содержание, которое таинственно и целомудренно сокрыто от внешнего исторического свидетельства. Подвижничество есть результат Божественного призвания человека и в своей исторически феноменальной многоликости является человеческим ответом на Божественное , которым предполагается экклесия — Церковь Христова. Осуществляемый в жизни Церкви духовный путь ставит человека на его подлинное онтологическое место в мире. «Если человек, — говорит святой Исаак Сирин, — в чистоте души примирится сам с собой, то с ним примиряются небо и земля; если погряз в нечистоте, враждует с самим собой, то с ним враждует и природа, преждевременно разрушая телесный состав его, враждует и мир высший, невидимый» (16.
151). Ставя человека в правильные отношения к Богу, миру и обществу, этика христианского подвижничества является подлинно радикальной основой, на которой возможно полное и актуальное исполнение нравственного закона. В этом смысле христианское подвижничество должно быть признано в качестве подлинной нравственной антроподицеи.
Аскетизм | Britannica
Истоки аскетизма.
Истоки аскетизма лежат в попытках человека достичь различных конечных целей или идеалов: развитие «целостного» человека, человеческого творчества, идей, «я» или навыков, требующих технического мастерства. Athletic askēsis («тренировка») , , предполагающий идеальную физическую форму и совершенство, был разработан для обеспечения максимально возможной степени физической подготовки спортсмена. У древних греков спортсмены готовились к физическим состязаниям ( эл.g., Олимпийские игры) дисциплинировали свое тело, воздерживаясь от различных обычных удовольствий и выдерживая тяжелые физические испытания.
Чтобы достичь высокого мастерства в боевых искусствах, воины также применяли различные аскетические практики. Например, древние израильтяне воздерживались от половых сношений перед битвой.
По мере развития ценностей, не связанных с физической подготовкой, концепция, выраженная в аскесисе и его аналогах, была применена к другим идеалам — e.г., умственные способности, моральная жизнеспособность и духовные способности. Идеал тренировки для достижения физической цели был преобразован в достижение мудрости или умственного мастерства путем развития и тренировки интеллектуальных способностей. У греков такая тренировка интеллекта привела к педагогической системе софистов — странствующих учителей, писателей и лекторов V и IV веков до н. Э., Которые давали наставления за плату. Другое изменение в концепции аскесис произошло в Древней Греции, когда понятие такой тренировки было применено к сфере этики в идеале мудреца, который может действовать свободно, выбирая желаемый объект или действие физического удовольствие.
Этот вид аскесиса, , включающий тренировку воли против жизни, основанной на чувственных удовольствиях, был проиллюстрирован стоиками (древнегреческими философами, которые защищали контроль над эмоциями с помощью разума).
Представление о том, что нужно отрицать свои низшие желания, понимаемые как чувственные или телесные, в отличие от духовных желаний и добродетельных устремлений, стало центральным принципом этической мысли. Платон считал, что необходимо подавлять телесные желания, чтобы душа могла свободно искать знания.Эту точку зрения также поддерживал Плотин, греческий философ III века нашей эры и один из основателей неоплатонизма, философии, связанной с иерархическими уровнями реальности. Стоики, для которых аскетизм был прежде всего дисциплиной, направленной на достижение контроля над побуждениями эмоций, отстаивали достоинство человеческой природы и необходимую невозмутимость мудрого человека, которая, по их мнению, станет возможной благодаря подавлению аффективной или аппетитной части.
человека.
Точно так же ценность аскетизма в укреплении воли человека и его более глубоких духовных сил была частью многих религий и философий на протяжении всей истории. Немецкий философ XIX века Артур Шопенгауэр, например, защищал тип аскетизма, который уничтожает волю к жизни; его соотечественник и более ранний современник, философ Иммануил Кант, придерживался морального аскетизма для взращивания добродетели в соответствии с принципами стоиков.Многие факторы способствовали возникновению и развитию религиозного аскетизма: страх перед враждебным влиянием со стороны демонов; точка зрения, согласно которой человек должен находиться в состоянии ритуальной чистоты как необходимое условие для вступления в общение со сверхъестественным; желание привлечь внимание божественных или священных существ к самоотречению их просителей; идея заслужить жалость, сострадание и спасение по заслугам из-за самоотверженных действий аскетических практик; чувство вины и греха, которое вызывает потребность в искуплении; точка зрения, что аскетизм — это средство доступа к сверхъестественным силам; и сила дуалистических концепций, которые были источником усилий по освобождению духовной части человека от осквернения тела и физически ориентированной жизни.
Среди высших религий (, например, индуизм, буддизм и христианство), еще другие факторы стали значимыми в подъеме и культивировании аскетизма. К ним относятся осознание преходящей природы земной жизни, которая вызывает желание закрепить надежду на потустороннее, и реакцию против секуляризации, которая часто сочетается с верой в то, что духовность лучше всего сохранить, упростив свой образ жизни.
Формы религиозного аскетизма.
Во всех строго аскетических движениях безбрачие ( q.v.) считалось первой заповедью. Девственницы и целомудрие появились в первых христианских общинах и заняли видное место. Среди самых ранних христианских общин Месопотамии только соблюдающие целибат были приняты в качестве полноправных членов церкви, а в некоторых религиях только безбрачным было разрешено быть священниками (, например, , ацтекская религия и римский католицизм). Отречение от мирских благ — еще один фундаментальный принцип.В монашеских общинах наблюдается сильная тенденция к этому идеалу.
В христианском монашестве этот идеал был провозглашен в наиболее радикальной форме Александром Акойметосом, основателем монастырей в Месопотамии (умер в г. в. 430 г.). За столетия до деятельности средневекового западно-христианского монаха святого Франциска Ассизского Александр обрек себя на бедность и через своих учеников расширил свое влияние в восточно-христианских монастырях. Эти монахи жили за счет милостыни, которую просили, но не позволяли дарам накапливаться и создавать проблемы с домашним хозяйством, как это происходило среди некоторых западных монашеских орденов, таких как францисканцы.На Востоке странствующие индуистские аскеты и буддийские монахи также живут в соответствии с правилами, предписывающими отрицание мирских благ.
Воздержание и пост — безусловно, самые распространенные из всех аскетических практик. У первобытных народов оно возникло отчасти из-за веры в то, что принимать пищу опасно, поскольку демонические силы могут проникать в тело во время еды.
Кроме того, следует избегать некоторых продуктов, которые считаются особенно опасными. Пост, связанный с религиозными праздниками, имеет очень древние корни.В древнегреческой религии отказ от мяса особенно проявлялся среди орфиков, мистического вегетарианского культа; в культе Диониса, оргиастического бога вина; а у пифагорейцев мистический, нумерологический культ. Среди ряда церквей наиболее важным периодом поста в литургическом году является 40 дней перед Пасхой (Великим постом), а среди мусульман самым важным периодом поста является месяц Раматан. Однако обычные циклы поста не удовлетворяли потребности аскетов, которые поэтому создали свои собственные традиции.Среди иудейско-христианских кругов и гностических движений были установлены различные правила относительно использования вегетарианской пищи, и манихейские монахи вызывали всеобщее восхищение интенсивностью своих достижений в посте. Христианские авторы пишут о своем безжалостном и неумолимом посте, и между своими монахами и манихеями только сирийские аскетические виртуозы могли составить конкуренцию в практике аскетизма.
Сирийские подвижники испробовали все, что могло уменьшить сон и сделать последующий короткий период отдыха максимально неприятным.В своих монастырях сирийские монахи привязывали веревки к животу и затем подвешивали в неудобном положении, а некоторых привязывали к стоячим столбам.
Личная гигиена также подверглась осуждению среди подвижников. В прахе пустынь — где жили многие аскеты — и в лучах восточного солнца отречение от омовения приравнивалось к болезненной для тела форме аскетизма. Что касается запрета на мытье, персидский пророк Мани, похоже, находился под влиянием тех аскетов, которых с древних времен видели в Индии, которые ходили с дикими свисающими длинными волосами и одеты в грязные тряпки, никогда не стригясь. ногтями и позволяя грязи и пыли накапливаться на их теле.Еще одна аскетическая практика — ограничение движения — была особенно популярна среди сирийских монахов, любивших полное уединение в келье. Практика ограничения контактов с людьми достигла кульминации в одиночном заключении в пустыне, на скалах, приграничных районах пустыни и в горах.
В общем, любое оседлое жилище было неприемлемо для аскетического мышления, как отмечается в аскетических движениях многих религий.
Психологические формы аскетизма также развиты.Техника причиняющего боль самоанализа использовалась буддийскими аскетами в связи с их практикой медитации. Сирийский христианский богослов святой Ефрем Сирус советовал монахам размышлять о вине, грехе, смерти и наказании — , т. Е. , предвестник момента перед Вечным Судьей — следует проводить с таким рвением, чтобы внутренняя жизнь становится горящей лавой, вызывающей волнение души и мучения сердца. Сирийские монахи, стремящиеся к высшим целям, создали психологическую атмосферу, в которой постоянный страх и страх, систематически культивируемые, должны были вызывать постоянные слезы.Ничто иное, как крайнее самоуничижение, удовлетворяло аскетических виртуозов.
Болезненный аскетизм проявился во многих формах. Был распространен обычай выполнять определенные физически изнурительные или болезненные упражнения.
Явления холода и тепла предоставили возможности для таких переживаний. Индусские факиры (аскеты) Индии представляют собой наиболее замечательные примеры тех, кто ищет болезненные формы аскетизма. В самых ранних примерах таких радикальных форм самоубийства, появившихся в Индии, аскет смотрел на солнце до тех пор, пока не ослеп, или поднимал руки над головой, пока они не засохли.Сирийское христианское монашество также проявило изобретательность в отношении форм самоистязания. Высоко оцененный обычай включал использование железных приспособлений, таких как пояса или цепи, которые надевали на поясницу, шею, руки и ноги и часто прятали под одеждой. Вызывающие боль формы аскетизма включают саморезание, особенно кастрацию, и бичевание (порку), которые возникли как массовое движение в Италии и Германии в средние века и до сих пор практикуются в некоторых частях Мексики и на юго-западе Соединенных Штатов.
Вариации аскетизма в мировых религиях. В примитивных религиях аскетизм в форме уединения, физической дисциплины, а также качества и количества предписанной пищи играл важную роль в обрядах полового созревания и ритуалах приема в племенное сообщество.
Изоляция на более короткие или более длительные периоды времени и другие акты аскетизма были наложены на знахарей, поскольку суровая самодисциплина рассматривается как главный путь, ведущий к контролю над оккультными силами.Изоляция практиковалась и практикуется молодыми людьми, которые собирались достичь статуса мужского пола у черноногих и других индейских племен северо-запада Соединенных Штатов. В связи с важными событиями, такими как похороны и война, были введены табу (негативные ограничительные судебные запреты) на воздержание от определенной пищи и совместное проживание. Для священников и вождей они были намного строже. В эллинистической культуре ( ок. 300 до н. Э. — ок. г. до н. Э.) Аскетизм в форме поста и воздержания от половых сношений практиковался общинами религиозно-мистического характера, включая орфистов и пифагорейцев.Новый импульс и свежий подход к аскетическим практикам (включая кастрацию) пришли с распространением восточных мистических религий (таких как культ Великой Матери) в Средиземноморье.
В Индии в поздний ведический период ( ок. 1500 до н. Э. — ок. 200 до н. Э.) Аскетическое использование тапас («тепло» или аскетизм) стало ассоциироваться с медитацией и йогой, вдохновением. по идее что тапас убивает грех. Эти практики были включены в брахманическую (ритуалистическую индуистскую) религию в Упанишадах (философских трактатах), и этот взгляд на тапас приобрел значение среди йогов и джайнов, приверженцев аскетической религии, которая откололась от брахманизма. Индуизм.Согласно джайнизму, освобождение становится возможным только тогда, когда все страсти уничтожены. Под влиянием таких аскетических взглядов и практик в Индии Сиддхартха Гаутама сам испытал телесное умерщвление, чтобы получить духовные блага; но поскольку его ожидания не оправдались, он отказался от них. Но его основной постулат, согласно которому страдание находится в причинной связи с желаниями, продвигал аскетизм в буддизме.
Портрет буддийского монаха, изображенный в Виная (сборник монашеских правил), изображает человека, избегающего крайнего аскетизма в своей самодисциплине.Монашество, развивавшееся в индуизме в средневековый период, также было умеренным. Аскетизм обычно не занимает значительного места в коренных религиях Китая (конфуцианстве и даосизме). Только священники в конфуцианстве практиковали дисциплину и воздержание от определенных продуктов в определенные периоды, а некоторые движения внутри даосизма соблюдали аналогичные умеренно аскетические практики.
Иудаизм, из-за его взгляда на то, что Бог создал мир и что мир (включая человека) хорош, не аскетичен по своему характеру и включает в себя только определенные аскетические черты, такие как пост для усиления действенности молитвы и обретения заслуг.Хотя некоторые видели доказательство святости жизни в некоторых аскетических практиках, полностью развитая аскетическая система жизни оставалась чуждой еврейской мысли, и поэтому аскетические тенденции могли появиться только на периферии иудаизма.
Такие подводные течения всплыли на поверхность среди ессеев, монашеской секты, связанной со свитками Мертвого моря, которые представляли своего рода религиозный орден, придерживающийся безбрачия, бедности и послушания. Археологическое открытие (1940-е годы) их общины в Кумране (недалеко от Мертвого моря в районе, входившем в Иорданию) пролило новый свет на такие движения в иудаизме.
В зороастризме (основанном персидским пророком Зороастром, VII век до н.э.) официально нет места аскетизму. В Авесте, священных писаниях зороастризма, пост и умерщвление запрещены, но аскеты не полностью отсутствовали даже в Персии.
В христианстве нашли воплощение все виды аскетизма. В Евангелиях аскетизм никогда не упоминается, но тема следования историческому Христу дала аскетизм отправной точкой.Аскетический взгляд на христианскую жизнь содержится в Первом Послании Павла к коринфянам, в котором он использует образ духовного спортсмена, который должен постоянно дисциплинировать и тренировать себя, чтобы выиграть гонку.
Воздержание, посты и бдения в целом характеризовали жизнь первых христиан, но некоторые ответвления развития христианства стали радикально аскетическими. Некоторые из этих движений, такие как энкратиты (ранняя аскетическая секта), примитивная форма сирийского христианства, и последователи Маркиона сыграли важную роль в истории раннего христианства.В течение первых столетий аскеты оставались в своих общинах, играли свою роль в жизни церкви и основывали свои взгляды на аскетизм на мученичестве и безбрачии. К концу III века монашество зародилось в Месопотамии и Египте и закрепило свою неизменную форму в общежитии (общинном монашестве). После утверждения христианства в качестве официальной религии Римской империи (после 313 г. н.э.) монашество получило новый импульс и распространилось по всему западному миру.В католицизме новые порядки основывались в больших масштабах. Хотя аскетизм был отвергнут лидерами протестантской Реформации, определенные формы аскетизма действительно проявились в кальвинизме, пуританстве, пиетизме, раннем методизме и Оксфордском движении (англиканское движение 19-го века, поддерживающее более ранние церковные идеалы).
С аскетизмом связана протестантская трудовая этика, которая состоит из радикального требования достижения, символизируемого достижениями в своей профессии, и в то же время требует строгого отказа от получения материальных выгод, полученных законным путем.
Приверженцы ислама с самого начала знали только пост, который был обязательным в месяц Раманан. Монашество отвергается в Коране (священном писании ислама). Тем не менее аскетические силы среди христиан в Сирии и Месопотамии, энергичные и заметные, смогли проявить свое влияние и были ассимилированы Исламом в аскетическом движении, известном как зухд (самоотречение), а позже — в муфизме, мистическом движении, которое возникла в 8 веке и вобрала в себя аскетические идеалы и методы.
Почему я считаю аскетичный образ жизни сексуальным
Восхваление аскетического образа жизни:
Аскет сверх бережливости
Мне никогда не нравилось понятие «бережливость». Это казалось слишком большим самоотречением (самоотречением, чтобы как-то «наказать» себя).
Вместо этого я бы сказал, давайте идти ЭКСТРЕМАЛЬНО: лучше вести аскетический образ жизни (ради пользы), а не самоотречение как форму самобичевания (бичевание себя, чтобы «покаяться» в своих грехах).
Что такое «аскет»?
Аскетизм получает плохую репутацию. Мы думаем обо всех этих болезненных монахах, отказывающихся от всех мирских удовольствий, чтобы достичь «просветления» или, возможно, «избавления от греха».
Если мы действительно подумаем о слове «аскет», оно происходит от греческого слова «аскезис» (тренировка, упражнение).
Таким образом, вести аскетический образ жизни (для меня) означает:
Чтобы научиться становиться сильнее, меньше нуждаться и меньше зависеть от судьбы и внешних факторов.
А самообучение, чтобы стать сильнее, — это отказаться от того, что отвлекает вас, и отнять у вас силу. Дело не в том, чтобы стать слабее и болезненнее; это сделать вас сильнее, крупнее и великодушнее.
Зачем вести аскетический образ жизни?
Преимущества аскетического образа жизни:
- Легче стать самозанятым (если вы сократите свои расходы на жизнь до минимума, вам не нужно будет зарабатывать столько дохода, чтобы содержать себя.Легче платить за аренду, еду и тд).
- Творческое ограничение : Даже если вы можете позволить себе более дорогие вещи, выбор более дешевого варианта является «творческим ограничением». Мы учимся проявлять более творческий подход, имея «хреновые» вещи. Это более интересная задача — сделать больше с меньшими затратами , чем иметь «лучший» дорогой инструмент для чего-то.
- Абсолютная свобода : Если у вас меньше имущества, меньшее количество вещей будет владеть вами. Мы, свободные духи, желаем свободы и контроля над своей жизнью больше, чем «счастья» или удовольствия .Таким образом, ведя более аскетичный образ жизни, не имея необходимости покупать дерьмо для счастья, мы можем быть более радостными в своей жизни, имея больший контроль над собой, своим временем и своим образом жизни.
Отсутствие проявления добродетели через аскетический образ жизни
Вести аскетический образ жизни не значит ничего НЕ покупать. Это не означает отказ от всех мирских благ.
Это означает следующее:
Не позволяйте себе думать, что покупка БОЛЬШЕ вещей и постоянное обновление ваших вещей сделают вас счастливее.
Дерьмо еще можно купить; это просто означает, что вы предпочитаете НЕ покупать вещи, которые, по вашему мнению, «не стоят того».
Это означает, что мы предпочитаем вещи с более высоким динамическим диапазоном «ценности» (получение большего за меньшие деньги), нежели вещи, которые являются дорогими по модным причинам.
Игнорировать других
Кроме того, мы не «смотрим свысока» на других, которые решают, что жить жизнью, покупая кучу дерьма, им хорошо. Мы их просто игнорируем.Если им нравится покупать дорогие вещи, если им нравится залезать в долги, что угодно — им это хорошо!
Мы игнорируем образ жизни других людей; мы сосредотачиваемся только на себе и на том, как мы решаем, что хотим жить своей жизнью в соответствии с нашими собственными стандартами.
Не проповедовать
Более того, мы не предполагаем, что наш образ жизни самый лучший, и что другие «должны» проживать свою жизнь так, как мы решили жить своей жизнью.
В повседневных делах вы не говорите другим, что вы скромны или ведете аскетический образ жизни. Вы просто позволяете своим действиям говорить сами за себя , и если другие находят ваш образ жизни интересным, ЗАТЕМ вы рассказываете им о преимуществах аскетического образа жизни.
Во всяком случае, мы хотим быть более скрытыми нашими добродетелями, а не пытаться внешне сигнализировать о своих добродетелях другим. Мы не хотим, чтобы другие аплодировали нам и говорили:
«Ого, Эрик такой замечательный человек, потому что он ведет аскетический образ жизни!»
№Мы остаемся в основном сами по себе.
Создавайте собственные ценности для себя
Игнорировать ценности и достоинства других.
Постарайтесь составить для себя собственную таблицу ценностей и добродетелей. То, что является добродетелью для других, не является вашей добродетелью. Что для кого-то порок, а для вас нет.
Продюсерская деятельность
Я считаю, что мы больше всего счастливы, когда создаем и производим, а не когда просто потребляем и покупаем.
Аскет сексуален
Давайте стремимся вести более скромный образ жизни, действительно учитывая:
Это действительно желательно, полезно и дает мне силы вести аскетический образ жизни — это хорошо и сексуально.Это не о самонаказании.
Вам не нужно давать клятву или обещание жить более аскетично. Это ваша жизнь! Если вы хотите пойти и купить кучу дерьма, не стесняйтесь! Ты не грешишь и не попадешь в ад. Единственный недостаток в том, что у вас меньше стеков в банке.
Итак, давайте возьмем аскетический образ жизни, потому что он сексуальнее, лучше и лучше, чем вести «балеринский» образ жизни (постоянно жить в долги и защищаться).
АСЕТИЧЕСКИЙ СЕКСУАЛЬНЫЙ
ERIC
ERIC KIM x LEICA MP + Summicron ASPH 35 мм + вспышка SF 20 + РЕМЕНЬ HENRI Запишитесь на мой курс Udemy: «Руководство по предпринимательству в фотографии для начинающих»: создайте свое будущее>
Предпринимательство Образ жизни
Мышление предпринимательства
Фотография Предпринимательство 101
Хаки для жизни и продуктивности
Как зарабатывать на жизнь своей страстью
Оставить вмятину во Вселенной.
Как добиться успеха в качестве предпринимателя
Маркетинг, брендинг, принципы предпринимательства СОВРЕМЕННЫЙ ФОТОГРАФ — это ваш новый философский и практический учебник, который поможет добиться успеха в качестве современного фотографа в современном цифровом мире.
Ментальные бизнес-модели
ERIC KIM x HENRI NECK STRAPКак монетизировать вашу фотографию
Зачем становиться фотографом?
Возьмите под свой контроль свою фотографическую судьбу:- Фотография Руководство по началу работы
- РУКОВОДСТВО ПО ФОТОГРАФИИ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА
- О риске и предпринимательстве
СОВРЕМЕННЫЙ ФОТОГРАФ
Статьи о предпринимательстве в фотографии
МАСТЕРСКИЕ ФОТОГРАФИИ 101
Залог успеха
Содержание
Узнайте, как зарабатывать на жизнь своей страстью:Фотографический бизнес 101
Как заработать на фотографии
ДЕНЬГИ НА КАМЕРУ (долл.
США) Аннет КимМаркетинговая фотография 101
ПРОДАЖА ЭРИК КИМ
Как суетиться.
Принципы предпринимательства
Как быть штатным фотографом
Фото-блог
Как преподавать фотографию
Социальные сети
Как сэкономить
НАЧНИТЕ ЗДЕСЬ>Аскетизм — Энциклопедия Нового Света
Святой Антоний Египетский, известный христианский подвижник Аскетизм описывает жизнь, характеризующуюся воздержанием от мирских удовольствий. Те, кто придерживается аскетического образа жизни, часто воспринимают свои действия как добродетельные и следуют им, чтобы достичь большей духовности.Многие аскеты верят, что действие по очищению тела помогает очистить душу и, таким образом, получить большую связь с Божественным или обрести внутренний мир. Это может принимать форму ритуалов, отказа от удовольствия или самоуничижения. Однако аскеты утверждают, что наложенные ими на себя ограничения дают им большую свободу в различных сферах их жизни, таких как повышенная ясность мысли и способность противостоять потенциально разрушительным искушениям.
Термин «аскет» происходит от древнегреческого слова askēsis (практика, тренировка или упражнения), который относится к режиму, которому следовали многие греческие воины и спортсмены для достижения оптимальной физической формы и грации.
Исторически сложилось так, что существует две основные категории аскетизма: «потусторонний» аскетизм практикуют люди, в том числе монахи, йоги и отшельники, которые удаляются от мира, чтобы жить аскетической жизнью; известные примеры включают Лао Цзы, Гаутаму Будду и Франциска Ассизского. Такие люди оставили свои семьи, имущество и дома, чтобы вести аскетический образ жизни и, по словам их последователей, достигли духовного просветления. «Мирский» аскетизм относится к тем, кто ведет аскетический образ жизни, но не удаляется от мира; например, Махатма Ганди и многие римско-католические священники сделали аскетизм личным фундаментом своей работы в обществе.
Большинство религий — индуизм, джайнизм, буддизм, христианство, ислам и иудаизм — имеют аскетические традиции.
Тем не менее, у некоторых людей есть светские мотивы вести аскетический образ жизни, например, художник, который лишает себя ясности ума для своей работы, или спортсмен, который лишает себя во время тренировки, чтобы быть в отличной форме для конкурса.
Виды религиозного аскетизма
Аскетизм чаще всего ассоциируется с монахами, йогами или некоторыми типами священников. Однако любой человек может выбрать аскетический образ жизни.Лао Цзы, Шакьямуни Гаутама, Махавир Свами, Святой Антоний, Франциск Ассизский и Махатма Ганди — одни из самых известных аскетов. Каждая основная религия и большинство небольших религиозных групп имеют аскетические традиции.
Индуизм
Статуя Шивы, выполняющего йогическую медитацию В индуизме «Вечный путь» (на санскрите सनातन धर्म, Санатана Дхарма) говорит о том, что определенные духовные принципы вечно истинны, превосходя созданные руками человека конструкции, представляя собой чистую науку о сознании.Это сознание не просто сознание тела или разума и интеллекта, но и надментального духовного состояния, которое существует внутри и за пределами нашего существования, незапятнанного Я всего.
Садху, которых считают святыми, известны крайними формами самоотречения. Конкретные типы аскетизма варьируются от секты к секте и от святого человека к святому.
Есть несколько форм йоги , практикуемых в индуизме. Раджа-йога (или медитационный союз) основана на влиятельном тексте мудреца Патанджали «Йога-сутра », , который, по сути, является компиляцией и систематизацией предыдущей философии медитации йогов. Упанишады и Бхагавад Гита также являются незаменимой литературой при изучении йоги.
Цель раджа-йоги четко сформулирована в первом стихе «Йога-сутры » : читти вритти ниродха («прекращение психических колебаний»). Реализация этой цели известна как самадхи. Основным средством достижения самадхи является саньяса — что означает «отречение» или «оставление».
В отличие от монахов в западном мире, жизнь которых регулируется монастырем или аббатством и его правилами, индуистский саньясин обычно одинокий персонаж и странник (паривраджака).
Индуистские монастыри (матха) не имеют большого количества монахов, живущих под одной крышей. Монастыри существуют в основном в образовательных целях и стали центрами паломничества мирян. В большинстве традиционных индуистских орденов нет женщин-санньяси, но в последнее время эта ситуация претерпевает изменения.
Джайнизм
Джайнизм — это особая аскетическая религия, берущая свое начало в доисторических временах Индии, и ее до сих пор практикуют несколько миллионов человек.Как и индуистский аскетизм, джайнизм поощряет пост, практики йоги, медитацию в сложных позах и другие аскезы. Также, как и в индуистской традиции, высшей целью должно быть мокша (то есть освобождение от цикла рождений и возрождений). Для этого душа должна быть абсолютно бесстрастной и непривязанной. Это может быть достигнуто только монахами и монахинями, которые дают пять великих обетов: ненасилие, истина, не воровство, непринятие и целомудрие.
Многие из аскетических практик джайнизма восходят к Вардхаману Махавире.
Акаранга Сутра, или «Книга хорошего поведения» — это священная книга в джайнизме, в которой обсуждается аскетический кодекс поведения. Поскольку джайнские аскеты практикуют полное ненасилие, они не причиняют вреда ни одному живому существу, будь то насекомое или человек. Некоторые джайны надевают ткань на рот, чтобы предотвратить случайное повреждение переносимых по воздуху микробов и насекомых.
Джайнские монахи и монахини путешествуют босиком из города в город, часто пересекая леса и пустыни. Спят на полу без одеял и сидят на специальных деревянных платформах.Чтобы предотвратить привязанность к какому-либо месту, джайнские аскеты не остаются в одном месте более двух месяцев, за исключением четырех месяцев муссонов (сезона дождей), они продолжают оставаться в одном месте, чтобы избежать убийства форм жизни, которые процветают во время дожди.
Джайны придерживаются строгой вегетарианской диеты без корнеплодов. Пост — это обычная черта джайнского аскетизма, при этом посты длятся день или дольше, вплоть до месяца.
Некоторые монахи избегают или ограничивают прием лекарств и госпитализацию из-за игнорирования физического тела.Другие аскезы включают медитацию в сидячем или стоячем положении на берегу реки на холодном ветру или медитацию на вершинах холмов и гор, особенно в полдень, когда солнце наиболее яркое. Такие аскезы предпринимаются в соответствии с физическими и умственными пределами индивидуального аскета.
Почти полностью лишенные имущества, некоторые джайны владеют только несшитыми белыми одеждами и чашей, используемой для еды и сбора милостыни. Джайнские монахи и монахини также придерживаются полного безбрачия. Они не трогают и не делят сидячую площадку с людьми противоположного пола.Каждый день уходит на изучение Священных Писаний, медитацию или обучение.
Буддизм
Как и в индуизме и джайнизме, цель буддийской практики — положить конец страданиям циклического существования — сансара — путем пробуждения практикующего к осознанию истинной реальности, достижению духовного освобождения (нирвана) .
Чтобы достичь этого, нужно очищать и тренировать ум и действовать в соответствии с законами кармы , совершая положительные, полезные действия и избегая отрицательных, вредных действий.
Согласно буддийским текстам, Сиддхартха Гаутама (ок. 563 — ок. 483, г. до н. Э. г. до н. Э.), Основатель буддизма, родился в королевской семье и вырос в роскоши. Узнав об истинной природе мира за пределами его изолированной жизни — мира, полного страданий, болезней, старости и смерти — Гаутама немедленно отказался от своей привилегированной жизни, оставил свою семью и присоединился к группе аскетов в джунглях.
Время Будды, по-видимому, было временем, когда многие различные группы отречения в необитаемых регионах северной Индии экспериментировали с различными техниками — аскетическими, йогическими, философскими и медитационными — для достижения освобождения от страдания и возрождения.Ранние буддийские тексты изобилуют ссылками на аскетов разного типа.
Согласно некоторым версиям жизни Будды, Гаутама связался с такой группой и овладел радикальным аскетическим режимом, который они проповедовали, до такой степени, что он практически ничего не ел и превратился в кожу и кости. Обнаружив, что он не достиг своей цели с помощью таких аскез, Гаутама отверг аскетический путь и пошел по тому, что он называл «срединным путем» между полюсами чувственности и аскетизма.
Таким образом, буддизм неоднозначно относится к полезности аскетизма. С одной стороны, он отвергает крайние формы физического самоотречения, которые проявляются в других индийских религиях, в которых он вырос. С другой стороны, не может быть никаких сомнений в том, что буддизм требует от своих более серьезных практикующих не только отречения от мирской жизни, но и усердного обучения самодисциплине и самоконтролю через «восьмеричный путь» (правильные взгляды, намерение, речь, действие, средства к существованию, усилие, внимательность и концентрация).
Хотя Будда отвергал крайние формы физического аскетизма, рекомендованные другими, он допускал ряд аскетических практик, называемых дхутангами .
Сказано, что эти практики не являются самим путем, а лишь подготовкой к нему; они помогают искателю избавиться от всех форм привязанности. Дхутанги включают в себя ношение только монашеских одежд, сделанных из выброшенной ткани, жизнь только на подаяние, выпрашиваемое без разбора, питание только один раз в день, жизнь в лесу, у подножия дерева или на кладбище и сон только сидя прямо.
Основная форма аскетизма в буддизме — монашеское отречение от мира. В отличие от индуистской системы четырех стадий жизни, в которой отречение было отнесено к концу жизни после стадии домохозяина, буддисты настаивали на том, что как только кто-то осознает, что этот мир подобен «горящему дому», он должен отказаться от мирской жизни и присоединиться к монастырю. Там, в компании других монахов или монахинь, можно было вести регулируемую жизнь учебы, медитации и самодисциплины, подобную монашеской жизни, которой придерживаются в других религиозных традициях.
Буддизм Махаяны имеет тенденцию быть менее аскетичным по своей ориентации, чем буддизм Тхеравады.
Цель жизни тхеравадинов — стать архатом, усовершенствованным святым, который достиг нирваны и больше не переродится. В результате этот «южный» буддизм имеет тенденцию быть более монашеским, строгим и отказывающимся от мира, чем его северный аналог. В Тхераваде считается крайне маловероятным, даже невозможным, чтобы мирянин мог достичь освобождения. Поскольку Махаяна не соглашается, она считает себя «Великой колесницей» к освобождению, в которой может участвовать больше людей.
Иудаизм
История еврейского аскетизма насчитывает тысячи лет со ссылками на обет назорейцев воздерживаться от стрижки волос или бороды и не вкушать виноград или вино (Числа 6), а также на «пустынную традицию» пророков, живущих в пустыня, пост на вершинах гор или другие виды самоотречения. Например, Моисей и Илия постились 40 дней на горе Синай, Иеремия не женился (Иеремия 16: 2), Исайя ходил обнаженным три года (Исайя 20), а Иезекииль лежал на боку 390 дней, ел только хлеб. (Иезекииль 4: 9).
После того, как евреи вернулись из вавилонского плена и пророческий институт угас, возникла новая форма аскетизма в знак протеста против мирского и испорченного духовенства династии Хасмонеев второго и первого веков до н. Э. Секта ессеев возникла под знаменем священнического аскетизма, достигнув высшей точки в секте Мертвого моря. Некоторые члены этой группы придерживались безбрачия, и ее священники придерживались жесткой интерпретации законов священнического очищения и ограничений в питании.
Среди раввинов Талмуда некоторые упоминаются как великие и последовательные постящиеся. Мудрец второго века Симеон бен Йохай изображен как аскет, и рабби Зейра особенно запомнился своей любовью к этой форме благочестия. История гласит, что он воздерживался от питья и еды в течение 100 дней, чтобы впоследствии адский огонь не имел над ним власти. Симеон бен Йохай считается основателем каббалы, эзотерической иудейской мистической доктрины и практик, которые включали значительный аскетизм.
Некоторые каббалисты, как сообщается, проводили в посте всю неделю, делая только субботу днем утешения и радости, чтобы ускорить наступление мессианской эры.
Существуют различные библейские намеки на дни поста во времена Израиля (Псалом 109: 24, Неемия 9: 1, Есфирь 4: 3 и т. Д.). Тем не менее, помимо предписанного поста в День искупления, Йом Киппур, основной иудаизм отвергает аскетизм как противоречащий Божьему желанию для мира, который предназначен для наслаждения в установленных пределах.
Христианство
Аскетизм в христианской традиции — это набор дисциплин, которые практикуются для спасения верующего и содействия его покаянию, а также с целью духовного просвещения. Хотя монахи и монахини известны особенно строгим аскетизмом, аскетические практики очевидны и среди других ранних христиан.
Библейские примеры аскетизма можно найти в жизнях Иоанна Крестителя и Иисуса, которые оба постились по 40 дней.Иисус наставлял своих учеников поститься (Матфея 6:16) и продавать свое имущество (Матфея 19:21), Святой Павел хранил целомудрие, а примитивная иудейско-христианская община в Иерусалиме (Деяния 4:32) не имела традиции личного владения , а также периоды молитвы и поста (Деяния 13: 2).
Христианские авторы поздней античности, такие как Ориген, Иероним, Иоанн Златоуст и Августин, интерпретировали значения библейских текстов в очень аскетической религиозной среде. Своими комментариями они создали аскетическую версию христианства.
Некоторые ранние христиане считали аскетизм единственным верным путем к спасению. Это учение было отвергнуто православной церковью как еретическое, но аскетическая жизнь была сохранена через институт монашества.
Таким образом, аскетизм таких практикующих, как Иероним, вряд ли был оригинальным, и такой аскет пустыни, как Святой Антоний Великий (251-356, гг. Н. Э., г.), был в традициях аскетов в известных общинах и сектах предыдущих веков. Акцент на аскетической религиозной жизни очевиден как в ранних христианских писаниях ( Philokalia), , так и в восточно-христианской практике исихазма.Среди других известных христианских подвижников — Симеон Столпник, Тереза Авильская, Франциск Ассизский, Клэр Ассизская и многие другие. Действительно, христианские подвижники остаются многочисленными в современном мире как в католических, так и в православных монастырях, которые допускают разную степень аскетического образа жизни. Протестантские аскеты реже, но они есть. Социолог Макс Вебер считал, что протестантская трудовая этика была формой протестантского аскетизма, и некоторые отдельные протестанты действительно участвуют в периодах поста, полового воздержания и других аскетических практик.
Половое воздержание было лишь одним из аспектов аскетического отречения. У древних монахов и монахинь были и другие, не менее важные заботы: гордость, смирение, сострадание, проницательность, терпение, осуждение других, молитва, гостеприимство и раздача милостыни. Для некоторых ранних христиан обжорство представляло собой более первобытную проблему, чем секс, и поэтому ограниченное потребление пищи также является аспектом аскетизма. В качестве иллюстрации систематический сборник Апофтегмат, или Изречений отцов пустыни, и матерей насчитывает более 20 глав, разделенных по темам; только одна глава посвящена porneia («сексуальное вожделение»).
Ислам
Исламское слово для обозначения аскетизма — зухд. Сообщается, что Пророк Мухаммед советовал людям вести простую жизнь, а сам он практиковал великие аскезы. Даже когда он стал фактическим королем Аравии, он жил суровой жизнью, граничащей с лишением. Его жена Аеша сказала, что в большинстве случаев он даже не ел два раза полностью. [1] Однако основная мусульманская традиция выступает против крайних форм аскетизма.
Основным исключением из этого правила является пост во время Рамадана.В течение девятого месяца исламского календаря дневной пост (савм) соблюдается большинством соблюдающих мусульман. Каждый день в течение месяца Рамадан ни один мусульманин не должен есть или пить в светлое время суток или иметь сексуальные отношения. Мусульмане во всем мире встают перед рассветом, чтобы съесть (сахур) и выполнить свою молитву фаджр . Они прерывают свой пост, когда наступает время четвертой молитвы дня, магриб (закат).
Ожидается, что во время Рамадана мусульмане будут прилагать больше усилий, чтобы следовать учению ислама, а также воздерживаться от лжи, воровства, гнева, зависти, жадности, похоти, саркастических реплик, злословия и сплетен.Следует избегать непристойных и нерелигиозных образов и звуков, а также секса. ( Коран 2: 187) Чистота мыслей и действий считается важной. Пост задуман как строгий акт глубокого личного поклонения, в котором мусульмане стремятся повысить уровень близости к Богу. В дополнение к молитве и посту мусульманам рекомендуется прочитать весь Коран во время Рамадана.
Суфизм — мистическое движение в исламе — возможно, развился как аскетическое движение. Название Суфи относится к грубой шерстяной одежде аскета.Посредством медитации на Коран и молитв Аллаху мусульманин-подвижник верит, что он приближается к Аллаху, и, ведя аскетический образ жизни, прокладывает путь для погружения в Аллаха, суфийский путь к спасению.
Ранние мусульманские аскеты сосредоточились на самоанализе и строго контролировали свою жизнь и поведение. Они вели образ жизни, основанный на скромности, умеренности, довольстве и отказе от роскоши. Их практики включали пост, ношение легкой одежды в разгар зимы или уход от мира.
Если ранний суфизм возник из практики аскетизма — отказа от мирской жизни, чтобы сконцентрироваться на молитве Аллаху, — то он, вероятно, привел к тому, что он ограничился небольшим количеством преданных практикующих. К середине девятого века суфийский мистицизм начал расцветать. Одной из главных фигур и катализаторов его роста была женщина-мистик Рабиа аль-Адавия (умерла в 801 году), которая подчеркивала абсолютную любовь к Аллаху превыше всего. Переход суфизма от аскетизма к божественной любви привлек внимание масс и элит, и вскоре суфизм начал процветать в Багдаде, распространившись затем на Персию, Пакистан, Индию, Северную Африку и мусульманскую Испанию.
Религиозная мотивация против светской
Соблюдение аскетических образов жизни берет свое начало как в религиозной, так и в светской среде. Например, религиозные мотивы древнееврейских сект, поститься, чтобы стать святым, жрицы в храмах древней Греции воздерживались от секса, чтобы лучше служить своему конкретному богу, и философы-стоики, дисциплинирующие свою волю против жизни, полной чувственных удовольствий ради достижения духовные цели, уравновешивается примерами спартанцев, применяющих режимы суровой физической дисциплины для подготовки к битве, и верой в Риме, что чистота весталок была гарантией от вреда городу.
Светская мотивация
Примеры светского аскетизма:
- «Голодный художник» — это тот, кто сводит к минимуму свои расходы на жизнь, чтобы тратить больше времени и усилий на свое искусство.
- Эксцентричные изобретатели иногда живут похожей жизнью, преследуя технические, а не художественные цели.
- «Хакеры» часто считают свои программные проекты более важными, чем личное богатство или комфорт.
- Различные люди пытались вести аскетический образ жизни, чтобы освободиться от современных пристрастий, таких как алкоголь, табак, наркотики, фаст-фуд, азартные игры и секс.
- Многие профессиональные спортсмены воздерживаются от секса, жирной пищи и других удовольствий перед крупными соревнованиями, чтобы мысленно подготовиться к предстоящим соревнованиям.
Банкноты
- ↑ Атхар Саид Накви, Человеческое Я: В свете физики и Корана (Balboa Press, 2018, ISBN 978-1504394888).
Список литературы
- Бракке, Дэвид. Афанасий и аскетизм. Издательство Университета Джона Хопкинса, 1998.ISBN 978-0801860553
- Чедвик, Оуэн. Западный аскетизм. Westminster John Knox Press, 1979. ISBN 978-0664241612
- Коул, Лета Б. и Винклер, Мэри Г. Хорошее тело: аскетизм в современной культуре. . Издательство Йельского университета, 1994. ISBN 978-0300056280
- Накви, Атар Саид. Человеческое Я: в свете физики и Корана . Balboa Press, 2018. ISBN 978-1504394888
- Уимбуш, Винсент Л. и Ричард Валантасис. Уксетизм. Oxford University Press, 2002. ISBN 0195151380
Внешние ссылки
Все ссылки получены 16 января 2019 г.
Кредиты
Энциклопедия Нового Света писатели и редакторы переписали и завершили статью Википедия в соответствии со стандартами New World Encyclopedia . Эта статья соответствует условиям лицензии Creative Commons CC-by-sa 3.0 (CC-by-sa), которая может использоваться и распространяться с указанием авторства.Кредит предоставляется в соответствии с условиями этой лицензии, которая может ссылаться как на участников Энциклопедии Нового Света, участников, так и на самоотверженных добровольцев Фонда Викимедиа. Чтобы процитировать эту статью, щелкните здесь, чтобы просмотреть список допустимых форматов цитирования. История более ранних публикаций википедистов доступна исследователям здесь:
История этой статьи с момента ее импорта в Энциклопедия Нового Света :
Примечание. Некоторые ограничения могут применяться к использованию отдельных изображений, на которые распространяется отдельная лицензия.
Ежедневный аскетизм. В самом деле? Монахи в повседневной жизни? Ага… | Марк Уолтер | Монастырь для повседневной жизни и досуга
Невидимая аскетическая жизнь
Как выглядит привнесение монастырских традиций в повседневную жизнь?
Один из способов ответить на этот вопрос — сказать, что он может выглядеть совершенно нормально.
Для меня в моей «реальной работе» нет ничего, что могло бы дать хоть малейший намек на такие вещи, как монастыри или дисциплины.Нет ничего, что указывало бы на то, что я следую духовным путем, или что у меня есть или нет религиозные склонности, или что у меня есть какое-то видение или понимание, для которых я несу факел. Если кто-то не наткнулся на этот сайт, я не демонстрирую ни малейшего намека на духовные поиски, ни малейшего проблеска опыта боевых искусств.
Это не верно для всех, кто ведет «монахи в повседневной жизни». Например, некоторые люди добровольно помогают бездомным или работают в социальных службах, где их интересы очевидны.Некоторые люди открыто и причинно говорят о своих практиках медитации, йоги или духовных ретритов. Что, конечно, вполне нормально. Но я не буду говорить ни за кого из этих людей; Я просто расскажу, как в нее вписывается такой парень, как я.
Примерочная за кадром
Жизнь похожа на айсберг: обычно мы не видим того, что находится под поверхностью.
Это все равно что примерять новую одежду… все видят новую одежду на следующий день, но понятия не имеют, сколько времени вы потратили на покупки и примерку нарядов.
Большинство людей воспринимают друг друга, образно говоря, через рамку на иллюстрации, озаглавленную «Взаимодействие».
Мы редко сталкиваемся с чем-то, кроме того, что перед нами. И в сегодняшнем мире спешки в нашей жизни очень мало времени, чтобы заглянуть в чужую «примерочную».
Хотя все остальное редко кто замечает, оно есть. Это закулисная работа, обучение, учеба и практики, которые содержат практики, которые могут помочь нам развиваться и совершенствоваться.
Я не уверен, у скольких из нас есть такие тихие практики или дисциплины. Я знаю, что для многих людей их дисциплина сосредоточена вокруг таких вещей, как поддержание физической формы, включая строгие тренировки или занятия в тренажерном зале. Или отвести детей в школу и постирать. Это дисциплина. Или, может быть, родители настаивают на том, чтобы семья посещала мессу или храм раз в неделю. С моей точки зрения, каждый из этих примеров можно рассматривать как форму монашеской дисциплины.
При этом я собираюсь предложить людям, которым может быть комфортно быть монахом или монахиней в повседневной жизни, что их повседневные практики и дисциплины обычно имеют другой оттенок.Они все еще могут ходить в спортзал или в церковь, но в раздевалке происходят и другие вещи, которых большинство из нас не замечает.
Мои личные «повседневные занятия» не являются легендарным материалом о монахах и монахинях. Я не лишаю себя разговора и не настолько замкнут, чтобы быть изолированным за воротами, в которые никто не может проникнуть.
Для меня это, скорее, повседневные дела, потому что я нахожусь именно там. Я применяю все свои закулисные исследования и работу в повседневной жизни.Другими словами, я провожу учебу и закулисные практики, а затем применяю свое самосовершенствование через свои взаимодействия. И я стараюсь делать это плавно, незаметно, не привлекая к этому внимания. Я не хочу, чтобы люди видели мои практики, и я не хочу привлекать внимание к моим действиям. Это потому, что я хочу, чтобы это было естественно, потому что стало естественным.
Для ясности, я не продвигаю свой подход как подход . Это не в моем стиле. Но я глубоко убежден, что лучше всего практиковаться в повседневных приложениях.Тихо, ненавязчиво. Что может стать очень эффективным.
Приложения для повседневной жизни
Ранее я рассказывал, как однажды мой сенсей сказал мне, что я должен научиться медитировать в повседневной жизни. Что ж, я описываю один из способов сделать это. Но вот другой пример:
Много лет назад я прошел несколько курсов Рэйки. Получил сертификаты. Среди моих одноклассников были массажисты. Большинство из них включили мягкие «практические» техники Рейки в свою терапию.Я выбрал другой такт. Во-первых, я не был заинтересован в том, чтобы быть практическим целителем в буквальном смысле этого слова. Во-вторых, у меня был другой взгляд на то, что означает практическое занятие. Для меня практическое исцеление было концепцией, которую я мог применить через свои взаимодействия.
Рейки — это тонкая практика, сосредоточенная на тонкой энергии, называемой Ки. Я подумал, что в моей жизни есть много вещей, которым может помочь тонкая исцеляющая энергия. Возможно, мои отношения могут выиграть. А как насчет тяжелых встреч? Разве во время агрессивных прямых столкновений не было отличной возможности добиться незначительных улучшений?
А, а как насчет неэффективности рабочего процесса и строительных проектов? Разве не было бесконечных возможностей использовать более продвинутую форму Рэйки, чтобы разгладить морщины, сбалансировать подходы к работе и проблемы, чтобы добиться устранения конфликтов и неэффективности строительного проекта?
Аскетизм | Психология вики | Фэндом
Оценка |
Биопсихология |
Сравнительный |
Познавательный |
Развитие |
Язык |
Индивидуальные различия |
Личность |
Философия |
Социальные |
Методы |
Статистика |
Клиническая |
Образовательная |
Промышленное |
Профессиональные товары |
Мировая психология |
Индекс философии: Эстетика · Эпистемология · Этика · Логика · Метафизика · Сознание · Философия языка · Философия разума · Философия науки · Социальная и политическая философия · Философия · Философы · Список списков
Эту статью нужно переписать, чтобы повысить ее актуальность для психологов..
Пожалуйста, помогите улучшить эту страницу самостоятельно, если можете ..
- Ascetic перенаправляет сюда. Возможно, вам понадобится уксусная кислота.
Аскетизм описывает жизнь, характеризующуюся воздержанием от мирских удовольствий (аскетизм). Те, кто придерживается аскетического образа жизни, часто воспринимают свои действия как добродетельные и следуют им, чтобы достичь большей духовности. Многие аскеты верят, что действие по очищению тела помогает очистить душу и, таким образом, получить большую связь с Божественным или обрести внутренний мир.Это может принимать форму умерщвления себя, ритуалов или отказа от удовольствия. Однако аскеты утверждают, что наложенные ими на себя ограничения дают им большую свободу в различных сферах их жизни, таких как повышенная ясность мысли и способность противостоять потенциально разрушительным искушениям.
медитирующий философ Рембрандта
Прилагательное «аскет» происходит от древнегреческого термина askēsis (практика, тренировка или упражнение).Первоначально связанный с любой формой дисциплинированной практики, термин аскет стал обозначать любого, кто практикует отказ от мирских стремлений для достижения более высоких интеллектуальных и духовных целей.
Аскесис — греческий христианский термин; практика духовных упражнений; уходят корнями в философскую традицию античности. Аскесис — это дисциплина подавления похоти. Первоначально представленный как духовная борьба Греческой Православной Церкви как стиль жизни, при котором избегают мяса, алкоголя, секса и удобной одежды, этот термин теперь используется в нескольких других отношениях:
Многие воины и спортсмены в греческом обществе применяли дисциплину askēsis для достижения оптимального физического состояния и грации.Образ жизни, учение или принципы того, кто занимается аскесисом , называют аскетом.
«Мирское» против «потустороннего» [править | править источник]
Макс Вебер провел различие между аскетизмом innerweltliche и ausserweltliche , что означает (примерно) «внутри мира» и «вне мира». Талкотт Парсонс перевел их как «мирские» и «потусторонние» (некоторые переводчики используют «внутренний мир», но это имеет другое значение в английском языке и, вероятно, не то, что имел в виду Вебер).
«Потусторонний» аскетизм практикуют люди, которые удаляются от мира, чтобы вести аскетический образ жизни (сюда входят монахи, живущие вместе в монастырях, а также отшельники, живущие поодиночке). «Мирский» аскетизм относится к людям, которые ведут аскетический образ жизни, но не отдаляются от мира, как Винсент Ван Гог в 1800-х годах.
Вебер утверждал, что это различие возникло в протестантской Реформации, но позже стало секуляризованным, так что это понятие может применяться как к религиозным, так и к светским аскетам.
(см. Перевод Талкотта Парсонса «Протестантская этика и дух капитализма», примечание переводчика к сноске Вебера 9 в главе 2)
Дэвид МакКлелланд предположил, что мирской аскетизм специально направлен против мирских удовольствий, которые отвлекают человека от их призвания и могут принимать мирские удовольствия, которые не отвлекают. В качестве примера он указал, что квакеры исторически возражали против яркой одежды, но богатые квакеры часто шили свою тусклую одежду из дорогих материалов.Цвет считался отвлекающим, а материалы — нет. Группы амишей используют аналогичные критерии для принятия решений о том, какие современные технологии использовать, а каких избегать. [1]
Аскетизм чаще всего ассоциируется с религией, поскольку монахи, йоги или священники могут выбрать аскетический образ жизни, и религиозные обряды и религиозные верования, поддерживающие их, высоко ценятся в этих системах мышления. Лао Цзы, Гаутама Будда (оставивший аскетизм в поисках лучшего пути к просветлению), Махавир Свами, Святой Антоний, Франциск Ассизский, Махатма Ганди — все могут считаться аскетами.Многие из этих мужчин оставили свои семьи, имущество и дома, чтобы жить нищенской жизнью, и в глазах своих последователей продемонстрировали великие духовные достижения или просветление.
Индуизм [править | править источник]
Садху, люди, которых считают святыми, известны крайними формами самоотречения, которые они иногда практикуют. К ним относятся крайние акты преданности божеству или принципу, такие как клятва никогда не использовать ту или иную ногу или держать руку в воздухе в течение месяцев или лет.Конкретные типы аскетизма варьируются от секты к секте и от святого человека к святому. Правила и правила брахманического аскетизма — Ятидхармасамучкая из Ядава Пракаша / Перевод Патрика Оливеля (Шри Сатгуру Публикации / Дели) — книга, которую необходимо прочитать в этом контексте.
Джайнизм [править | править источник]
Аскетизм в одной из его наиболее интенсивных форм можно найти в одной из древнейших религий, известной как джайнизм. Согласно Фрэнку Уильяму Икле, джайнизм поощряет пост, практики йоги, медитацию в сложных позах и другие аскезы.(См. «Историю Азии» Фрэнка Уильяма Икле и др. (1964, Аллин и Бэкон)). Согласно джайнам, высшей целью должна быть мокша (то есть освобождение от сансары, цикла рождения и возрождения). Для этого душа должна быть абсолютно бесстрастной и непривязанной. Это может быть достигнуто только монахами и монахинями, которые дают пять великих обетов: ненасилия, истины, отказа от воровства, отказа от обладания и безбрачия.
Большинство аскез и аскетических практик восходят к Вардхаману Махавире, двадцать четвертому «строителю бродов» или Тиртханкаре.Ачаранга-сутра, или Книга хорошего поведения, — это священная книга джайнизма, в которой обсуждается аскетический кодекс поведения. Другие тексты, раскрывающие поведение аскетов, включают Йогашастру Ачарьи Хемачандры и Ниямасару Ачарьи Кундакунды. Другими выдающимися джайнскими трудами по аскетическому поведению являются Оганиджджутти, Пинданиджютти, Чеда Сутта и Нисиха Сутта.
Некоторые из общих аскетических практик или характеристик джайнских монахов (и монахинь):
- Монахи и монахини отказываются от всех отношений и владения.
- Джайнские аскеты практикуют полное ненасилие. Они не причиняют вреда ни одному живому существу, будь то насекомое или человек. Они несут специальную метлу, чтобы выметать любых насекомых, которые могут встретиться им на пути. Некоторые джайны надевают ткань на рот, чтобы предотвратить случайное повреждение переносимых по воздуху микробов и насекомых.
- Джайнские аскеты не используют электричество, поскольку оно связано с насилием. Они не используют никаких устройств или машин.
- Они путешествуют из города в город, часто пересекая леса и пустыни и всегда босиком.
- Они спят на полу без одеял и сидят на специальных деревянных платформах.
- Джайнские аскеты придерживаются строгой вегетарианской диеты без корнеплодов. Монахи Шветамбара не готовят еду, а просят милостыню у домовладельцев. Монахи дигамбара едят только один раз в день. Ни одна из групп не будет выпрашивать еду, но аскет-джайн может принять еду от домохозяина, при условии, что последний чист умом и телом и предлагает пищу по собственному желанию и в установленном порядке.Во время такой встречи монах остается стоять и ест только отмеренное количество.
- Пост (т. Е. Воздержание от пищи, а иногда и от воды) — обычная черта джайнского аскетизма. Пост длится день или дольше, до месяца. Некоторые монахи избегают (или ограничивают) прием лекарств и / или госпитализацию из-за игнорирования физического тела.
- Другие аскезы включают медитацию в сидячем или стоячем положении на берегу реки на холодном ветру или медитацию на вершинах холмов и гор, особенно в полдень, когда солнце наиболее яркое.Такие аскезы предпринимаются в соответствии с физическими и умственными пределами индивидуального аскета.
- Джайнские аскеты (почти) полностью лишены собственности. У некоторых джайнов (монахи и монахини Шветамбара) есть только несшитые белые одежды (верхняя и нижняя одежда) и чаша, используемая для еды и сбора милостыни. Монахи-дигамбары-мужчины не носят никакой одежды и ничего не носят с собой, кроме мягкой метлы, сделанной из сброшенных павлиньих перьев (пинчи), и едят из рук.
- Джайнские монахи и монахини соблюдают безбрачие.Они не касаются и не разделяют платформу для сидения с людьми противоположного пола.
- Джайнские аскеты не остаются на одном месте более двух месяцев, чтобы предотвратить привязанность к какому-либо месту. Однако в течение четырех месяцев муссонов (сезона дождей), известных как чатурма, они продолжают оставаться в одном месте, чтобы не убивать формы жизни, которые процветают во время дождей.
- Каждый день посвящен изучению Священных Писаний, медитации или обучению мирян. Они стоят в стороне от мирских дел.
- Многие джайнские аскеты дают последний обет Санфары или Саллекханы (т. Е. Мирной и отрешенной смерти, при которой оставлены лекарства, еда и вода). Это делается, когда смерть неминуема или когда монах чувствует, что не может придерживаться своих обетов из-за преклонного возраста или неизлечимой болезни.
Цитаты об аскетических практиках из Акаранга Сутры, Священные книги Востока, т. 22: Гаина Сутры, часть I, перевод Германа Якоби [1884]:
«Монах или монахиня, блуждающие из деревни в деревню, должны ждать четыре локтя и, видя животных, они должны двигаться вперед, идя ему на носках, или на пятках, или по бокам его ног.Если есть обходной путь, они должны выбрать его, а не идти прямо; тогда они могут осмотрительно бродить из деревни в деревню. Третья лекция (6) »
«Я стану Шраманом, у которого нет ни дома, ни собственности, ни сыновей, ни скота, который ест то, что ему дают другие; Я не совершу греховных поступков; Учитель, я отказываюсь принимать все, что не было дано ». Приняв такие обеты, (нищий) не должен, войдя в деревню или свободный город и т. Д., Брать себя или побуждать других брать или позволять другим брать то, что не было дано.Седьмая лекция (1)
Тхеравадизм [править | править источник]
Исторический Шакьямуни Гаутама вел крайний аскетический образ жизни после того, как покинул дворец своего отца, где он когда-то жил в исключительной роскоши. Но позже Шакьямуни отверг крайний аскетизм, потому что это препятствие на пути к абсолютной свободе (нирване) от страдания (сансара), вместо этого они выбрали путь, который отвечал потребностям тела, не переходя в роскошь и потакание. Отказавшись от крайнего аскетизма, он смог достичь просветления.Эта позиция стала известна как Мадхьямака, или Срединный Путь, и стала одним из центральных организационных принципов философии Тхеравадина.
Степень умеренности, предлагаемая этим средним путем, варьируется в зависимости от рассматриваемой интерпретации теравадизма. В одних традициях аскетическая жизнь больше, чем в других.
Основной образ жизни посвященного практикующего тхеравадина (бхиккху, монах; или бхиккхуни, монахиня), описанный в Виная Питаке, не должен был быть ни чрезмерно строгим, ни гедонистическим.Монахи и монахини должны были иметь достаточно основных жизненных предметов (в частности, еды, воды, одежды и крова), чтобы жить безопасно и здорово, не беспокоясь о болезнях или слабостях. Хотя жизнь, описанная в Винае, может показаться трудной, ее, возможно, лучше описать как спартанскую, чем истинно аскетическую. Лишения ради самих себя не ценятся. В самом деле, это можно рассматривать как знак привязанности к собственному отречению. Целью монашеского образа жизни было не допустить, чтобы забота о материальных обстоятельствах жизни помешала монаху или монахине заниматься религиозной практикой.С этой целью иметь недостаточное имущество считалось не более желательным, чем иметь слишком много.
Изначально Татхагатта отверг ряд более конкретных аскетических практик, которым просили следовать некоторые монахи. Эти обычаи — например, сон на открытом воздухе, проживание на кладбище или месте кремации, ношение только выброшенных тряпок и т. Д. — изначально рассматривались как слишком экстремальные, способные либо нарушить социальные ценности окружающего сообщества, либо как вероятно, вызовет раскол среди Сангхи, побуждая монахов соревноваться в строгости.Несмотря на их ранний запрет, зафиксированный в Палийском каноне, эти практики (известные как практики Дхутанга, или на тайском языке как thudong ) в конечном итоге стали приемлемыми для монашеского сообщества. Они были записаны Буддхагхосой в его «Висуддхимагге» и позже стали значительными в практиках Тайской лесной традиции.
Традиции махаяны тхеравадизма получили немного другой кодекс дисциплины, чем тот, который используется различными сектами тхеравады. Этот факт, в сочетании со значительными региональными и культурными вариациями, привел к различному отношению к аскетизму в разных областях мира махаяны.Особенно примечательна роль вегетарианства в восточноазиатском теравадизме, особенно в Китае и Японии. В то время как монахи Тхеравады вынуждены есть все, что им предлагают их мирские сторонники, включая мясо, монахи Махаяны в Восточной Азии чаще всего являются вегетарианцами. Это связано с рядом факторов, включая специфические для Махаяны учения о вегетарианстве, восточноазиатские культурные тенденции, предшествовавшие введению буддизма (некоторые из которых могут иметь свои корни в конфуцианстве), а также различные способы поддержки монахами на Востоке. Азия.В то время как монахи из Юго-Восточной Азии и Шри-Ланки, как правило, продолжают совершать ежедневные сборы подаяний, чтобы получить свою ежедневную еду, монахи в Восточной Азии чаще получают оптовые продукты питания от мирян (или средств на их покупку) и питаются из кухни, расположенной на территории. храма или монастыря и укомплектованы либо работающими монахами, либо мирянами.
Точно так же расходящиеся библейские и культурные тенденции сделали акцент на аскетизме в некоторых практиках Махаяны.Сутра Лотоса, например, содержит историю о бодхисаттве, который сжигает себя как подношение собранию всех будд в мире. Это стало образцом самопожертвования в мире махаяны, вероятно, послужив источником вдохновения для автокремации вьетнамского монаха Тич Куанг Дыка в 1960-х годах, а также для нескольких других инцидентов.
Иудаизм [править | править источник]
- Основная статья: Аскетизм в иудаизме
История еврейского аскетизма насчитывает тысячи лет, начиная с упоминаний назаритов (Числа 6) и традиций пустыни, которые возникли в результате сорока лет в пустыне.Пророки и их ученики были до крайности аскетами, включая множество примеров поста и условий жизни отшельников. После того, как евреи вернулись из вавилонского плена и пророческий институт был ликвидирован, возникла другая форма аскетизма, когда Антиох IV Епифан угрожал иудейской религии в 167 г. до н. Э. Секта хасидов привлекала в свои ряды соблюдающих евреев, и они жили как святые воины в пустыне во время войны против Империи Селевкидов. С возвышением Хасмонеев и, наконец, претензией Ионафана на первосвященство в 152 г. до н.э., секта ессеев отделилась под руководством Учителя праведности, и они взяли знамя аскетизма на следующие двести лет, кульминацией которого стала секта Мертвого моря.
Аскетизм отвергается современным иудаизмом; это считается противоречащим желаниям Бога для мира. Бог задумал, чтобы миром можно было наслаждаться, конечно, в разрешенном контексте [1]. Талмуд говорит, что «если у человека есть возможность попробовать новый фрукт и он отказывается делать это, он должен будет объяснить это в следующем мире». [Как сделать ссылку и ссылку на резюме или текст]
Существуют разные категории удовольствия. От простых, недолговечных вещей, таких как съесть что-нибудь вкусненькое, до более сложных удовольствий, таких как удовлетворение от успешного решения сложной задачи.Иудаизм ближе всего подходит к аскетизму, когда он пытается научить людей получать более интеллектуальные и духовные удовольствия, а не гнаться за более простыми удовольствиями.
Однако иудаизм не побуждает людей искать удовольствия ради удовольствия, а скорее духовно. Например, можно поблагодарить Бога за создание чего-то приятного, например, чудесного вида или вкусной еды. Другой пример: нужно наслаждаться сексом, помня, что человек может выполнять заповеди брака и пру-урву (деторождение), но им также нужно наслаждаться.Пищей можно наслаждаться, помня, что есть необходимо, но поблагодарив Бога за то, что он сделал это приятным процессом, и не переедая и не питаясь расточительно.
Евреи верят, что Бог мог так же легко сделать пищу питательной, но безвкусной, или секс мог быть неконтролируемым побуждением, однако это не то, чего хотел Бог. Бог хотел, чтобы люди получали удовольствие от жизни в Его мире.
Современный нормативный иудаизм (и фарисеи, которые его разработали) противостоит образу жизни аскетизма и иногда бросает назорейский обет в критическом свете.В древние времена существовали некоторые аскетические еврейские секты, в первую очередь ессеи и эбиониты. Некоторые ранние каббалисты, возможно, также вели образ жизни, который можно рассматривать как аскетический. [Как сделать ссылку и ссылку на резюме или текст]
Христианство [править | править источник]
Аскетизм в христианской традиции — это набор дисциплин, которые практикуются для спасения верующего и содействия его покаянию, а также с целью духовного просвещения.Хотя монахи и монахини известны особенно строгим аскетизмом, аскетические практики очевидны и среди других ранних христиан.
Христианские авторы поздней античности, такие как Ориген, Иероним, Иоанн Златоуст и Августин, интерпретировали значения библейских текстов в очень аскетичной религиозной среде. Своими комментариями они создали новое «аскетизированное Священное Писание» и, в процессе этого, аскетизированную версию христианства. Библейские примеры аскетизма можно найти в жизнях Иоанна Крестителя, Иисуса, двенадцати апостолов и Святого Павла, а также в примитивной христианской общине, изображенной Лукой (Деяния 4:32).Свитки Мертвого моря раскрывают аскетические обычаи древней еврейской секты ессеев, которые приняли обеты воздержания, чтобы подготовиться к священной войне. Таким образом, аскетизм таких практиков, как Иероним, вряд ли был оригинальным (хотя некоторые из его критиков считали это так), а аскет пустыни, такой как Антоний Великий (251-356 гг. веков. Ясно, что упор на аскетическую религиозную жизнь был очевиден как в ранних христианских писаниях (см. «Филокалия»), так и в практике (см. Исихазм).Среди других христианских последователей аскетизма — катары и такие люди, как Франциск Ассизский, Святой Давид и Симеон Столпник. (См. Католическая энциклопедия для более полного обсуждения.)
Неосведомленному современному читателю может показаться, что ранний монашеский аскетизм связан только с половым отречением. Однако половое воздержание было лишь одним из аспектов аскетического отречения. У древних монахов и монахинь были и другие, не менее важные заботы: гордость, смирение, сострадание, проницательность, терпение, осуждение других, молитва, гостеприимство и раздача милостыни.Для некоторых ранних христиан обжорство представляло собой более первобытную проблему, чем секс, и поэтому ограниченное потребление пищи также является аспектом аскетизма. В качестве иллюстрации систематический сборник Apophthegmata , или высказываний пустынных отцов и матерей, состоит из более чем двадцати глав, разделенных по темам; только одна глава посвящена porneia («сексуальное влечение»). (См. Элизабет А. Кларк. Отречение от чтения: аскетизм и Священное Писание в раннем христианстве. Princeton: Princeton University Press, 1999.)
Ислам [править | править источник]
Исламское слово для обозначения аскетизма — zuhd .
Цитируется, что Пророк Мухаммад сказал: «Какое мне отношение к мирским вещам? Моя связь с миром подобна связи путешественника, который некоторое время отдыхает в тени дерева, а затем движется дальше». Он советовал людям вести простую жизнь и сам практиковал большие аскезы. Даже когда он стал фактическим королем Аравии, он жил суровой жизнью, граничащей с лишением.Его жена Аиша говорит, что в его жизни не было дня, чтобы он ел два раза подряд (Муслим, Сахих Муслим, Том 2, стр. 198) взяты из — [2]
мусульманских ученых, один из которых Мухаммад Асад писал, что он обнаружил, что Коран говорит: «Да действию, нет пассивности. Да жизни, нет аскетизму». [3] Асад считал, что Аллах не просто обеспечивал мужчин и женщин телесными потребностями, а только для того, чтобы ожидать, что они подавят такие потребности и сосредоточатся на своем духе.Скорее, Коран и хадисы предлагают множество практических советов, касающихся земных дел мужчин и женщин. Таким образом, такие ученые, как Асад, указывают на то, что Коран и хадисы указывают путь, где потребности плоти и духа гармонично сбалансированы.
Суфизм [править | редактировать источник]
Суфизм развился не как мистическое, а как аскетическое движение, как следует из названия; Суфий означает грубую шерстяную одежду аскета. Мусульманские аскеты часто переходили естественный мост от аскетизма к мистицизму.Размышляя над Кораном и молясь Аллаху, мусульманин-подвижник верит, что он приближается к Аллаху, и, ведя аскетический образ жизни, прокладывает путь для погружения в Аллаха, суфийского пути к спасению. (См. Alfred Braunthal. Salvation and the Perfect Society . University of Massachusetts Press, 1979.)
Примеры светского аскетизма:
- «Голодный художник» — это тот, кто сводит к минимуму свои расходы на жизнь, чтобы тратить больше времени и усилий на свое искусство.
- Эксцентричные изобретатели иногда живут похожей жизнью, преследуя технические, а не художественные цели.
- «Хакеры» часто считают свои программные проекты более важными, чем личное богатство или комфорт. [необходимо ссылок ]
- Различные люди пытались вести аскетический образ жизни, чтобы освободиться от современных пристрастий, таких как алкоголь, табак, наркотики, фаст-фуд, азартные игры и секс.
- Многие профессиональные спортсмены воздерживаются от секса, жирной пищи и других удовольствий перед крупными соревнованиями, чтобы мысленно подготовиться к предстоящим соревнованиям.
- Панки Straight Edge воздерживаются от алкоголя, табака и наркотиков — а иногда и от случайных половых контактов и употребления мяса — как средства проявления независимости и отказа от потребительства.
Религиозная мотивация против светской [править | править источник]
Соблюдение аскетических образов жизни берет свое начало как в религиозной, так и в светской среде. Например, религиозные мотивы древнееврейских сект, поститься, чтобы стать святым, жрицы в храмах древней Греции воздерживались от секса, чтобы лучше служить своему конкретному богу, и философы-стоики, дисциплинирующие свою волю против жизни, полной чувственных удовольствий ради достижения духовные цели, уравновешивается примерами спартанцев, применяющих режимы суровой физической дисциплины для подготовки к битве, и верой в Риме, что чистота весталок была гарантией от вреда городу.
В третьем эссе («Что означают аскетические идеалы?» [2]) из своей книги О генеалогии морали Фридрих Ницше обсуждает то, что он называет «аскетическим идеалом», и его роль в формулировании морали вместе с история воли. В эссе Ницше описывает, как такое парадоксальное действие, как аскетизм, может служить интересам жизни: через аскетизм можно достичь господства над собой. Таким образом можно выразить и рессентимент, и волю к власти.Ницше описывает мораль аскетического священника, охарактеризованную христианством, как мораль, в которой, оказавшись в боли, человек перекладывает вину за боль на себя и тем самым пытается добиться господства над миром, [4] тактика, которую ставит Ницше как за светской наукой, так и за религией.
Статья: Мириам Диас-Гилберт «Аскетическая жизнь ультра бегунов»
В статье Мириам Диас-Гилберт описывается, как ее опыт тренировок в очень строгом виде спорта можно сравнить с христианскими аскетическими практиками.Вот вступительные абзацы статьи:
Раннехристианское аскетическое тело. Современное ультрабеговое тело. Какое у них родство? В этом личном рассказе исследуются сходства между ними и то, как обращение аскетов с телом перекликается с моим духовным ритуалом как бегуна на сверхвысоких дистанциях.
Ранний христианский подвижник прожил трудную и требовательную жизнь, полную самодисциплины, самоотречения, молитвы, поста, покаяния и безбрачия. Целью подвижнической жизни было духовное развитие, духовное назидание, единение тела и души с Богом.Павел представил христианству практику аскетизма, используя атлетические термины, подчеркивающие «самопожертвование, дисциплину и самоконтроль», необходимые для жизни целеустремленного и непоколебимого христианина. Христианских аскетов, таких как Антоний Египетский, Евагрий Понтийский, Франциск Ассизский, Екатерина Сиенская и Тереза Авильская, среди прочих, часто называют спортсменами. Как ультрапробег, я черпаю силу и вдохновение в их примере и признаю нашу телесную связь. Сегодняшние бегуны — это в буквальном смысле аскеты-спортсмены, которые участвуют в экстремальных, значимых телесных переживаниях и практиках, очень похожих на аскетов.Ультрабегание имеет отчетливое духовное измерение, которое позволяет уединение и размышления, и представляет собой своего рода воплощенную духовную практику, которую я называю «сверхбеговой духовностью».
Ultrarunning определяется как бег на любую дистанцию, превышающую стандартный марафон в 26,2 мили. Наиболее распространены 50 и 100 миль, 50 и 100 километров (31 и 62 мили). Шестичасовые, 12-часовые, 24-часовые, 48-часовые и многодневные гонки продолжительностью пять или более дней также являются ультрамарафонами, называемыми «ультрамарафонами» или бегами на выносливость.Для непосвященных мысль о пробеге стандартного 26,2-мильного марафона, не говоря уже об ультрамарафоне, невообразима. Это мнение понятно. Когда я была молодой девушкой, наблюдающей за Олимпиадой, я испытывала полный трепет перед марафонцами, которые пробегали 26,2 мили. Они, казалось, обладали сверхспособностями и были сверхчеловеческими. Теперь, став взрослым, я превратился из марафонца в бегуна сверхвысокой выносливости и испытал волнующие страдания и радость этого избранного пути.
Достижение бега на такие изнурительные дистанции требует дисциплины, тренировки и любви к упражнениям.Эти ключевые слова: дисциплина, тренировка и упражнения определяют аскетизм (от греческого слова askesis). Греческие, латинские и семитские корни этих слов исторически использовались для интерпретации языка христианского дискурса, включая «аскетизм», который используется для обозначения спортивных тренировок и физической дисциплины, а также для описания духовных усилий.
Биография Мириам Диас-Гилберт из статьи:
Мириам Диас-Гилберт — доктор философии по христианской духовности из Университета Ла-Салле, где она получила степень магистра теологии и служения и была введена в должность в Тета Альфа Каппа.Она бегает ультрамарафон четырнадцать лет. Недавно она завершила свой 23-й ультра-бег и 9-й 50-мильный ультра-бег на выносливость. В настоящее время она преподает духовность и целительство в Роуэнском университете. В качестве адъюнкт-профессора в Нейманском университете и Мэнор-колледже она преподавала теологию и религиоведение. Она также работает над своими мемуарами — Come What May; Я хочу запустить . Название происходит из 2 Царств 18:23.
Цитирование статьи:
Мириам Диас-Гилберт. «Аскетическая жизнь Ультрараннера.» Spiritus: журнал христианской духовности 18, no. 2 (2018): 201-217.
Нравится:
Нравится Загрузка …
Связанные
Подвижник философа и поиск смысла
Алойз Любелич (Загребский университет)
1. Введение
Может быть, название этой статьи несколько оскорбительное, претенциозное и навязчивое.Таким образом, я немедленно попытаюсь прийти к объективной и плодородной почве, по крайней мере, в отношении моих собственных ожиданий и ожиданий потенциальных читателей. Поэтому необходимо подчеркнуть всю фрагментарность и относительность видения того, что такое аскетизм, философия и смысл, и что обычно означают эти концепции. В этой статье я сосредоточусь на нескольких моментах, которые кажутся мне важными, чтобы мы могли извлечь как можно больше пользы из данной концепции. Аристотель, особенно в Metaphysics и Nicomachean Ethics , проблематизировал различные степени знания, от которых зависит разделение науки.По его словам, чувственность и опыт лежат в основе познания. Степени истинного знания проявляются как «пять способов, которыми душа постигает истину»: ремесло, наука, благоразумие, рациональность и мудрость.
2. Степени знания по Аристотелю
Ремесло — это начало науки. Наука — это чисто теоретическая процедура, с помощью которой человек исходит из общего, хорошо известного принципа и, рассуждая, узнает индивидуальный случай или начинает с отдельного человека, чтобы прийти к общему путем индукции.Следовательно, научные методы — это силлогистика в целом как наука о рассуждении, и особенно аподиктика, наука аргументации или научного рассуждения. Здесь всегда речь идет о промежуточных знаниях из принципов, уже известных каким-либо другим способом, а сами они никогда не могут быть получены научным путем.
Благоразумие — сила трезвого или разумного обдумывания, средство практического знания и источник практических наук. Его общность условна, потому что она не может быть предписана как научная, а состоит в правомерном применении общего правила или принципа в конкретной ситуации, каждый раз по-разному с учетом различных индивидуальных обстоятельств.Истина «практического силлогизма» также не является необходимой, но, в соответствии с характером практического знания, только вероятна, поскольку это вопрос человека и его различных, а не вечных вещей, а также способа Бытия такого бытие — человек как потенциальность, т.е. свобода и сила альтернативного принятия решений. Таким образом, этот способ познания на практике и в практических науках будет «сложнее», потому что помимо знания принципов он также требует собственного незаменимого жизненного опыта.
Рациональность — это, кроме того, способность знать сами принципы посредством прямого понимания, откуда наука косвенно, через рассуждение, осуществляет свои знания.Принципы, здесь категории, определения, аксиомы, теоремы и постулаты каждого знания и науки, основа всего объяснения, есть сама причина. Наконец, мудрость — это кульминация знания, потому что сама по себе она объединяет все другие формы знания: ремесло и науку, принципы и производительность, теорию, практику и производство (технология), а также соответствующие науки — теоретические, практические и поэтические (технические). в гармоничное целое и, следовательно, касается «высших объектов».
Такая модель философии и науки, основанная таким образом Аристотелем с его первой философией, оставалась классическим примером философского мышления и научного знания на протяжении веков до свержения науки и техники современности. Но в этой области многое изменилось. Особенно отношение к философии и созерцанию. Однако природа разума такова, что он не успокаивается и не удовлетворяется «достигнутым».
3. Аскетизм и философия
Слово аскетизм означает определенный тип упражнений, аскетизма и отречения, регулярно ассоциируемый с христианством, которое всегда брало под свое крыло тех, кто пытался духовно совершенствоваться и обогащаться новыми знаниями посредством различных умерщвлений. Аскетизм здесь идет рука об руку с попытками увидеть и достичь того, что действительно важно, то есть отвести взгляд от лишнего и банального на то, что действительно заслуживает нашего внимания, бдительности и созерцания.Сегодня, вопреки этим тенденциям, почти каждый борется за лучший стандарт, лучшие условия жизни и работы, поэтому слово аскетизм в этом контексте приобретает негативный оттенок. Однако если мы посмотрим на это через призму выбора того, что является наиболее ценным в человеке, то это снова может стать важным условием созерцательной жизни, то есть возродить интерес к спекуляциям и духовности.
Если мы хотим вкратце сказать что-то о философской жизни, то мы каким-то естественным образом помещаем себя в перспективу, в которой царят мысль и рациональность.Мысль, несмотря на все свои ограничения и опасности того, что ее не считают таковой, хочет встретить то, что уже было рассмотрено или что еще предстоит рассмотреть. Хотя не все философы согласятся с этим, кажется, что каждый в определенной степени придерживается какой-то философии. Таким образом, каждое определение в определенном смысле является оценочным, особенно когда речь идет об определении человеческой деятельности, ее классификации и проведении границ. Особенно это заметно для интеллектуальной деятельности. Философия претендует на исследование поистине обширной области, поэтому ее границы едва ли можно заметить и уточнить.Тем не менее, всегда остается стимул побудить каждого использовать свою способность к разрешению проблем для построения собственного мышления и аргументации. Кроме того, титул «философ», ведущего «философскую жизнь», в которой нет аскетизма, ставит в затруднительное положение всех, кто проявлял богатые размышления, но не просил о таком титуле. Поэтому хорошим методом было бы отделить «создателей философии», то есть тех, кто предлагал различные концепции или предлагал критический анализ, от «потребителей философии», которые питаются ими.Таким образом, фокус исследования смещается к личному размышлению, а не к рационализации, иногда слишком мелочно в отношении теорий различных философских школ.
В любом случае, мы являемся свидетелями конца 20-го и начала 21-го века, отмеченного глубочайшими «возрождением» и «землетрясениями». Почти все концепции, используемые для описания Вселенной, переопределяются (пространство, время, материя, детерминизм), что требует пересмотра тех концепций, которые описывают отношения между людьми, такие как жизнь, свобода и иерархия.Это изложение новых концепций — работа исследователей, принадлежащих к миру ученых, но в то же время они движутся в сторону философии и теологии. Поэтому было бы хорошо снова приступить к работе и вместе с Декартом и Кантом осмелиться подумать, что какое-то «дозволенное мышление» не имеет основы. Это «нет» в первую очередь означает не утверждение противоположного, а скорее вопрос. Важно разоблачить общепринятое мнение, основанное исключительно на убеждении, а не на доказательствах. Сегодня, особенно из-за будущих поколений, мы должны спросить себя, что мы оставляем как своего рода духовное наследие или как мы на самом деле расположились в этом мире? Насколько действительно необходимо быть мужчиной, чтобы остаться или стать человеком? Все зависит от ответа на этот вопрос.Если достаточно стать производителем и потребителем в обществе, в котором каждому отведена отведенная ему роль, не будучи чрезмерно отмеченным ею, то само понятие свободы лишено смысла. Достаточно дать человеку необходимую информацию о его роли. Он просто включает себя в данную модель мышления и действия и функционирует как таковая. Однако другой ответ должен быть более желательным. Принадлежать к человеческому роду означает быть кладезем вопросов, ответов, страхов и накопленных проектов тех, кто был до нас.Это означает участвовать в пути человеческого сообщества к структуре, которая позволяет каждому быть отданным и установленным как дар и ответственность. Цель каждого сообщества — создать атмосферу, в которой мы обогащаем друг друга и вносим свой вклад. Поскольку мы уже формируем культуру непрерывного образования, то это должно быть целью каждой образовательной системы. Каждый имеет право на знания и размышления, которые помогут ему в решении жизненной задачи в целом, стать тем, кем они хотят быть.Создание элитарной, атомизированной и интеллектуальной группы тех, кто «заслужил свое место под солнцем» философией и теологией, на самом деле является распадом на высшие и низшие касты, что снова ведет к разделениям, несправедливости и войнам. Таким образом, им снова следует осознать, что они никогда не входили в законченное общество, в котором больше нечего строить. Такое общество снова было бы признаком тоталитарного прикрытия, исключающего все, что противоречит общепринятой матрице мышления.В этом контексте и философии, и теологии есть что предложить, особенно если они представляют собой постоянное обучение тому, как жить и умирать. Философия и теология действительно помогают нам спасти душу и кожу. Конечно, можно думать о мире без философии и богословия, но в этой концепции философствовать на самом деле означает жить. Конечно, можно жить, как кто-то иронично сказал, на жизнеобеспечении, но мы должны извлекать выгоду из осознания того, что мы существуем, чтобы стать личностями. Без присутствия нашего вида наша планета все еще была бы свидетелем «жизни», но эта жизнь не заслуживает такого огромного восхищения, несмотря на то, что есть исследователи, которые были в восторге от таких анализов и наблюдений.Такая жизнь — результат постоянного процесса, который становится все более и более сложным. Люди следовали этому процессу, чтобы узнать законы природы и максимально точно предсказать будущие действия.
4. Реабилитация метафизики
Август Конт видел «метафизический век» как тот, в котором мы удовлетворяемся особенно словесными интерпретациями. Таким образом, он фактически объявил о смерти метафизике, потому что она якобы занимается пустыми и бесполезными исследованиями. В соответствии с этим предположение является метафизическим, если кто-то хочет сказать, что он сложен, непостижим и не поддается проверке.Напротив, мы должны подходить к «реальному» с помощью «позитивного» метода. В традициях Доминиканского Ордена, к которому я принадлежу, независимо от того, насколько это оспаривается некоторыми, созерцание является составной частью проекта проповеди, поэтому изучайте, размышляйте и, в результате этого активного участия, встречает и передает то, что было на самом деле созданная в этой борьбе, высоко ценится Поэтому для нас кажется важным время от времени феноменологически обращаться к определенным вопросам, которые влияют на участие или отставку перед лицом этих различных подходов и идей.Речь идет о некоторых идеях, которые почти спонтанно принимаются и применяются широким кругом выдающихся интеллектуалов, начиная с философов. Эти идеи играют огромную роль в создании и развитии литературы и искусства и накладывают отпечаток на институты и поведение отдельных людей и коллектива. Иногда в начале таких отношений лежат разные философские идеи или ориентации. С этой точки зрения, например, мы можем говорить о рационализме и натурализме в эпоху Просвещения.Философия, а иногда и идеология могут быть главными носителями интеллектуального развития в определенный период. Приток марксизма и экзистенциализма после Второй мировой войны подтверждает это. Некоторые идеи, например идеи эпохи Просвещения, имеют некоторую связь даже с разными и противоположными идеями. Их объединяет простая принадлежность к одному периоду, т.е. это вопрос одного духовного содержания, имеющий качественное значение. Итак, в эпоху Просвещения автономия и сила разума, безопасность в огромном развитии, основанном на убеждении в науке и счастье, были полностью кристаллизованы, свобода личности была подтверждена, и таким образом все трагические ощущения существования действительно стерлось.Жизнь нашего духа обращена к временности и полагается на нее. Это одно из следствий нашей историчности.
Второе следствие — общительность. Коммуникабельность предполагает эффективность общения и распространения руководящих идей, которые составляют его основу. Таким образом, мы можем интерпретировать важность литературы в формировании этой позиции. Этот горизонт явления может заставить нас поверить в то, что правдивость идеи «измеряется» «успехом» ее степени. Истина в этом смысле действительно является подтверждением идеи.Но мы должны сразу заметить, что жизнеспособность идеи не равна успеху в количественном смысле. Идея не соответствует действительности, потому что ее удалось навязать. Об этом нужно сказать четко, несмотря на то, что есть попытки превратить некоторые идеи в идолов, которым нужно поклоняться. Кроме того, не лишним будет упомянуть, что «забытые идеи» могут быть четко изложены независимо от того, что они не выполняют преобладающую или направляющую роль в отношении внешнего вида.
Таким образом, возникает вопрос: может ли философский анализ выйти за рамки просто описательного уровня? Для философов, которые одновременно являются христианами, философия по своей сути покоится на рациональном знании естественного порядка.Они различают чин откровения и благодати, хотя эти два чина неразрывно связаны. Это нормально, что такой философ будет искать плоды, данные в свете веры. Для них человеческая история как таковая руководствуется божественным провидением и потому наделена смыслом. Его продолжительность — это не просто повторяющаяся последовательность событий, подобная пустоте, в которую вписаны судьбы людей. Каждый период истории человечества имеет особое значение. Но и здесь мы должны оставаться скромными, чтобы не попасть в ловушку некоего рационализма, который видит прозрачную теодицею в мировой истории.Такое значение очень ускользает от нас, потому что оно скрыто в секретах божественной мудрости. Если мы стремимся полностью раскрыть его, мы искажаем достоверные знания. В конце концов, что на самом деле означает для философа «созерцание абсолютного знания», кроме попытки принести жертвы идолу?
Это подводит нас к антропологическому обоснованию исторического времени. Наши знания начинаются с опыта и развиваются в соответствии с дискурсивным способом объяснения. Но это ни в коем случае не об автономном и эквивалентном развитии разума, замкнутого внутри себя.Прогресс исторического времени ни в коем случае не является проекцией логического дискурса. Есть резкие повороты, замедление и стагнация, быстрое развитие. Бывают и ошибки, и интеллектуальная лень, и рутина. Дело в том, что история в определенном смысле является учителем жизни, то есть человечеству необходимо бороться за получение знаний, начиная со счастливых и несчастных переживаний, возвышенного творчества и болезненных ошибок. Ничто не гарантирует нам, что разум всегда и безошибочно движется к истине.А именно, в какой-то диалектической концепции часто считается, что ошибка — это элемент самой истины или что ошибка состоит из какой-то оптической иллюзии, поэтому необходимо изолировать только эти части, чтобы полнота истины открылась. . Очевидно, речь идет о «плавном» способе устранения ошибки. А именно, рациональное стремление обладать истиной как целостностью на самом деле основывается на релятивистском и скептическом восприятии истины и заблуждения. Этот момент необходимо проработать более подробно.Христианский философ осознает тот факт, что раны греха, какими бы глубокими они ни были, не способны уничтожить природу и ее активные источники истины, добра и красоты. Наш разум естественно стремится к истине. Этот фундаментальный факт проливает свет на смысл ошибки. Поскольку наш дух не ищет ошибок ради себя или как таковых, уместно каждый раз, когда мы сталкиваемся с ними, спрашивать, к какой истине относится данная ошибка. Можно сказать, что все, что неверно, является иллюзией истины и в этом смысле скрывает истину, но поэтому необходимо и важно снова найти истину.Если диагноз хочет быть точным, он будет строгим и требовательным. Эта точность фактически показывает изначальную ориентацию нашего ума на истину. Мы должны применять эту ориентацию во всем и везде.
Таким образом, проникновение и отмеченность «духа времени» фактически означает некритическое принятие определенного числа предположений и предрассудков. Есть предыдущая пассивность духа, которая проявляется на фундаментальном уровне и отказывается от бдительности ума.Дух принимает факт, не обсуждая его. Подобный феномен отмечали многие философы, поэтому Декарт открывает новый период философии или после Канта трудно говорить о метафизике, а тем более о естественном богословии.
Эти два мыслителя навсегда и глубоко отметили философию. Однако недостаточно сказать, что после этих двух философов нельзя философствовать, как прежде, в том смысле, что их вклад должен быть принят во внимание, но это вопрос совершенно другого.А именно, то, что Декарт и Кант основывали на порядке мышления, кажется, приобретено, и этот новый порядок рассматривается как превосходящий все, что было до него. Их вклад фактически составляет необратимый круг, поэтому почти обязательно думать, начиная с них. Это подтверждает, что мы считаем их постулаты и проблемы истинными без предварительной проверки качества их основных принципов. В конечном итоге признается, что границы между философией, некоторыми представлениями о мире и идеологией не всегда четко определены.Они различаются по важности бессознательного. Соответственно, некоторые философские идеи можно оценивать с помощью способности замечать предположения и обсуждать их. В этом смысле философская мысль жизненно важна, когда она может быть, по словам Ницше, «неудобной», когда она не позволяет «заразиться» духом времени, когда сама по себе имеет силы понять и судить о том, что «Дух времени». Вот что важно. Умение изобразить диагноз своего времени, добраться до корней, докопаться до сути вещей, объединяя страхи и вопросы своего времени, чтобы набросать ответы на накопившиеся вопросы.Это доказывает жизнеспособность некоторых мыслей. Тем самым мы попадаем на метафизический уровень.
5. Неуверенность между созерцанием и действием
Здесь есть колебания, особенно после Канта, и возможность говорить о вещи в себе, то есть об уровне понятного порядка. Это уровень, на котором действует только ум. Интересный подход к этому вопросу дал Бела Вайсмахер в своем справочнике «Онтология». Кроме того, он отмечает, что «чтобы быть справедливым по отношению к Канту, мы должны упомянуть, что его целью было не разрушение, а новое основание метафизики».Этот уровень особенно заметен по отношению к созерцанию и действию. Прежнее превосходство созерцания над действием, умственной работы над физическим трудом часто интерпретировалось в этом смысле, поскольку в течение многих лет, согласно вышеупомянутой категоризации знания Аристотелем, это было своего рода аксиомой. Необычайной иллюстрацией этих отношений является библейский пример Марфы и Марии, которые выбирают, каждая по-своему, примат одного над другим. Марта полностью занята домашним хозяйством и подготовкой того, что требуется, даже необходимо для жизни, в то время как Мария по-прежнему выбирает лучшую часть, т.е.е. она выбирает созерцание. В начале Summa contra Gentiles , в четвертой главе, святой Фома Аквинский обсуждает вопрос о том, что имеет смысл предложить людям поверить в те истины о Боге, которых может достичь естественный разум. Он также занимается этим вопросом в Summa Theologiae . Среди проблем, препятствующих единственному рациональному исследованию, он заявляет, что «Другие отрезаны от стремления к этой истине из-за необходимости, налагаемой на них их повседневной жизнью.Некоторые мужчины должны посвятить себя мирским делам. Такие люди не смогут уделить столько времени досугу созерцательных исследований, чтобы достичь высшей точки, к которой может прийти человеческое исследование, а именно познания Бога ». Именно здесь мы подходим к ключевым вопросам, касающимся понимания времени и того, что действительно важно, если это относится к шкале ценностей или определенному выбору. В этом смысле я перечислю несколько важных подходов. Первый, безусловно, принадлежит Джозефу Пиперу, который, так сказать, восстановил значение досуга для философствования.«Философия для Пипера — это не повседневная деятельность или практическая деятельность, которой можно научиться, это гораздо больше похоже на поэзию, религию, музыкальный опыт, который просто случается, который принимается в качестве подарка, который рассматривает смысл как таковой и смысл реальности во всей ее полноте ». Помимо Пипера, важно также упомянуть работу Ханны Арендт, которая противопоставляет частную и публичную сферы. Она также отмечает, что для древних людей vita contemplativa (созерцание истины греческими философами и созерцание Бога средневековыми христианскими теологами) имело приоритет перед vita activa , и в нем политическая деятельность преобладала над творением и работой.Для Арендт экономика — это часть частной сферы, как и для Аристотеля. В наше время происходит поворот традиционной иерархии, который приводит к смешению частной и общественной жизни. Сегодняшняя гиперпродуктивность фактически освобождает человека и дает ему досуг, который когда-то был привилегией меньшинства. Однако досуг все меньше и меньше воспринимается как необходимое время для размышлений, творческой культуры и все больше и больше как праздность и тщеславие вечеринок, о которых уже предупреждал великий Блез Паскаль.Досуг — это только и исключительно в этом смысле возможность потребления. Критерием суждения является свежесть товара, так же, как когда вы покупаете рыбу на рынке и уже несколько дней проверяете, свежая она или «продается». Таким образом, досуг служит только биологическому процессу индивидов.
6. Медитация на время и «время свершилось»
В этом контексте представляется целесообразным вкратце взглянуть на некоторые анализы времени Марджан Ципра. Он принадлежит к группе философов, которые представляют так называемую идею вечной философии или философию вечности.В некотором смысле эту идею перенял и Лейбниц, и она обсуждалась, например, Карлом Ясперсом в его работе Духовное состояние эпохи . Фактически он начинает с вопроса, заданного Аврелием Августином по-своему в «Исповеди», который показывает всю сложность, казалось бы, простого вопроса. «Анализируя время Аристотелем, мы выясняем, как время является мерой движения или изменения. Время — это не то же самое, что движение или изменение, потому что движение есть только в том, что находится в движении, и в месте движения, а время везде и одинаково во всем.Точнее, эта мера — это число, число относительно «до» и «после», поэтому знаменитое определение гласит: время — это количество движений относительно «до» и «после».
Однако это, казалось бы, ясное и недвусмысленное определение действительно охватывает целый ряд споров, связанных со временем. Во-первых, кажется, что времени вообще нет, потому что оно состоит из прошлого, которого уже нет, и будущего, которого еще нет. Если, кроме того, у времени есть части, тогда должна существовать если не целое, то хотя бы одна из его частей.Однако эта часть может быть лишь моментом «настоящего» между прошлым и будущим. Но момент «сейчас», с другой стороны, не является частью времени, потому что момент «сейчас» подобен точке — однако никакое целое не может быть получено из точки как части, потому что точка, как неделимая, не может вообще быть частью чего-либо. Кроме того, что такое «сейчас», всегда одно и то же или всегда разное? Кажется, это не всегда отличается, потому что «сейчас» никогда не может стать прежним, когда оно точно сейчас, и не может таким же образом стать другим в бывшем сейчас или в будущем сейчас.Но также кажется, что это не всегда одно и то же. Начало и конец какого-то времени не могут быть одинаковыми, и то, что произошло тысячу лет назад, не происходит одновременно с тем, что происходит сегодня. Момент «сейчас» одновременно и тот же, и другой. «Сейчас» то же самое и различное, как временное соединение и временное деление — в обслуживании этого соединения «сейчас» всегда то же самое, что и фиксированная точка измерения времени в отношении до и после; на службе у дивизии это точка, по возможности всегда другая.На службе единства времени «настоящее» всегда одно и то же и реально, на службе его разделения оно, если возможно, также всегда различно. Этот трехсторонний парадокс времени, то есть то, что существует только во времени, — момент «сейчас» — был впервые отмечен у Аристотеля, и с тех пор он оставался авторитетным для всей философской традиции.
«Сейчас» то же самое и не то же самое, хотя это не часть времени, но в действительности ничего не существует как время, кроме «сейчас», потому что прошлого больше нет, а будущего еще нет.Но настоящий секрет этого парадокса остался для Аристотеля нераскрытым. Сам Аристотель приблизился к возможному решению загадки времени, когда, продолжая рассуждать о сущности времени, он пришел к сбивающему с толку вопросу о том, было бы вообще время, если бы души не было. Время, которое представляет собой количество движений (относительно до и после), следует понимать как подсчитанное, а не как то, что считается. Счетное никогда не может быть без души, если только душа способна считать.
Поскольку «до» и «после» понимается как расстояние от «сейчас», ясно, что без души, которая владеет моментом «сейчас», считает расстояние этого сейчас от «сейчас до» и «сейчас после». совсем некогда. Следовательно, без души, которая рассчитывает на основе момента сейчас, когда она находится на расстоянии от до и после, понятие времени даже не существовало бы ». Из этой длинной главы можно понять, что это вопрос в высшей степени философская проблема, которая приводит к ряду других вопросов, таких как вопрос о душе, сознании, самости, субъекте, cogito и о том, что тесно и неразрывно связано к временным категориям и обсуждению.Но я нашел сжатую формулу, которая может побудить нас к более глубокому размышлению с другой точки зрения, и она связана с фразой «время свершилось». Мы находим его в начале Евангелия от Марка.
Такое утверждение, как «время исполнилось», нельзя понять ни напрямую, ни легко понять. Время для нас действительно может принимать разные удары. Мы бы сказали, что это некая субъективная категория. Часто это означает своего рода повторение, вечное повторение того же самого Ницше или воспринимается как некоторый прогресс или упадок.Следовательно, мы видим различные соизмеримости, которые нелегко понять. Возникает вопрос: как на самом деле справляться со временем и историей? Время для нас — это то, что мы пережили, то, что мы живем сейчас, время надежды, радости или печали. Время действительно исходит из нас самих и находит источник и меру в человеке. Однако когда говорят, что какое-то время исполнилось, что это значит? Означает ли это, что время остановилось, что оно подошло к концу? Значит ли это, что время определенно определено? Когда дело доходит до исполненного времени, очевидно, что речь идет о значении человека и его пребывании на земле.Речь идет о глубокой трансформации границ, определяющих нашу человеческую историю. Речь идет о предложении смысла, представленного и интерпретируемого философией и теологией по-своему.
7. Заключение
Мы не можем оставаться равнодушными к тому, что происходит внутри и вокруг нас. Нас это все беспокоит. Размышление и молитва необходимы, чтобы адекватно ответить на вызовы, с которыми мы сталкиваемся сегодня. В этом контексте кажется, что искусство, равное мудрости, заключается в сочетании повседневной деятельности и созерцания.Созерцание позволяет нам определять цели и задачи человеческой жизни. Действия позволяют нам приблизиться к целям, а иногда и к достижению цели и смысла человеческой жизни. В зависимости от обстоятельств мы иногда более созерцательны, а иногда более активны, но мы не можем допустить, чтобы ни один из них исчез в нас. Очень опасно делать упор только на теории или только на практике, как если бы некоторые люди были предопределены для одного или другого. Чем больше мы чувствуем потребность в действии, тем больше усилий мы должны приложить для размышлений.Чем больше нам бросает вызов комфорт созерцания, тем больше мы должны отдавать себя деятельности. Человек — загадочное существо, стоящее перед тайной другого существа и способное наблюдать вселенную, даже если она является внешней по отношению к нему.
Сегодняшние науки, такие как астрофизика и физика элементарных частиц, показывают, что Вселенная — это уникальный город, в котором все взаимосвязано. Мы участвуем в этой взаимозависимости. Мы не можем избавиться от этого. Этот город, вселенная, по определению содержит в себе совокупность всего сущего, и он не может воевать с человеком, потому что нет «остального мира».Мы граждане вселенной. Но нашему воображению сложно приспособиться к этому огромному городу. Практично ограничивать наш взгляд окрестностями, в которых мы живем, землей. К жилому комплексу, часть которого наша, Европа и Средиземноморье. В нашу квартиру, Хорватия. В нашу маленькую комнату, нашу провинцию.