Что является фактором формирования самосознания: Формирование самосознания

Глава I. Основные факторы формирования и развития национального самосознания

1.1.Национальное самосознание как феномен в системе общественного сознания

Проблемы истории, культуры и этнографии народов Северного Кавказа всегда привлекали внимание многих отечественных и зарубежных ученых. В последнее десятилетие в связи с возникшими национальными противостояниями и конфликтами в этом регионе они обращают в своих публикациях значительно больше внимания этнополитическим и гораздо меньше культурным и этнокультурным проблемам. Между тем исследование этнической культуры народов Северного Кавказа, как неотъемлемой части духовной культуры современного человечества, вопросов формирования национального самосознания имеет исключительно важное научно-теоретическое значение.

Невозможно раскрыть общие закономерности и специфические особенности формирования и развития национального самосознания без этнической культуры.

Она является одним из определяющих факторов национального самосознания. Через культуру происходит связь человека с природой и межнациональные контакты.

Этнопсихологические и этнокультурные исследования позволили заметить две общие тенденции в развитии национального самосознания горцев Северного Кавказа: с одной стороны, нововведения в связи с демократизацией общества и распространением массовой культуры Запада интенсивно обогащают духовный мир личности и в целом этноса. Общечеловеческие культурные ценности активно воздействуют на формирование и изменение этнической культуры и национального самосознания. С другой стороны, наблюдается сокращение влияния этносоциальных и этнокультурных предпосылок на развитие национального самосознания. Этническое сознание народа претерпевает изменение. Первая тенденция считается закономерной, прогрессивной, так как она обусловлена объективным ходом развития человечества. Вторая вызывает опасения.

Культура, по мнению Г. Драч, играет особую роль во взаимодействии этноса с природой. Ученые рассматривают национальный мир как единый космос, в котором слиты человек и исторически окружающая его природная среда, влияющая на социальную психологию этноса. Она формирует национальный характер и детерминирует направленность его практической деятельности. Культура связывает этнос с природой, объединяет единый космос, природный ландшафт, жилище, способ добывания пищи и самого человека во всех его этнических проявлениях.

¹

Согласно теории Л.Н. Гумилева, этнос – это явление, лежащее на границе биосферы и социосферы и имеющее весьма специфическое назначение в строении биосферы земли.² Об основных функциях культуры написано много работ, в том числе существует множество определений культуры. Это не наша цель.

В условиях обновления общественной жизни раздвигается динамика развития национального самосознания, углубляется интерес к познанию культурного классического наследия, вырабатывается новое явление в сфере духовной культуры.

Расширение информационного блока способствует интенсификации коммуникативной связи. Долгие годы был обрыв в развитии и усвоении национальной культуры, этнокультурных связей с народами других стран Востока и Запада. Сейчас идет осмысление духовного наследия у всех народов, возвращаются мощные пласты

национальной культуры. Все это оказывает большое влияние на формирование национального самосознания, способствует развитию духовно-нравственных ценностей. Исследование проблемы взаимосвязи и взаимообусловленности этнокультурного и национального самосознания, раскрытие причин их взаимосвязи и влияния друг на друга имеет большое научно-теоретическое значение. Без такого подхода невозможно выявить общие закономерности и специфические особенности формирования и развития этнической культуры и национального самосознания народов Северного Кавказа.

Национальное, как философская категория, представляет собой многие стороны жизни национальных общностей, воплощает многообразие индивидуального, особенного, отдельного, охватывает все богатство материальной и духовной жизни нации. При этом надо учитывать и другое, что особенное и общее, национальное и инонациональное явления органически взаимосвязанные. Утверждение инонационального, общего в национальном — одна из важных закономерностей духовного развития общества.

Национальное, как нравственная категория, сложная проблема, касающаяся всех сторон бытия этноса. В нынешних условиях обновления общественной жизни она особенно актуальна, потому что связана с особенностями этнографической трактовки национальной культуры, национального мышления, с психологическим складом нации и сферами сознания человека. В.Г. Белинский писал: «Искусство никогда не развивается независимо — одиноко: напротив его развитие всегда бывает связано с другими сферами сознания».³

Национальное в сфере сознания может быть отображением в художественной культуре национальных особенностей и национального характера народа, основной идеи его национально-исторической жизни, особенностей и национальной психологии. Общеизвестно, что нация — это исторически сложившаяся форма общности людей, которая приходит на смену народности. Нации свойственна прежде всего общность материальных условий жизни, территории и экономики, общность языка, известных черт национального характера, проявившихся в национальном своеобразии ее культуры.

Этнические общности формируются под воздействием социально-экономических и природно-ландшафтных факторов. Это объективный закономерный процесс, который происходит на основе различия своих и чужих особенностей, отличительных черт. Такая закономерность является всеобщим для всех феноменов сознания. Человек является субъектом сознания и самосознания. Первое предшествует второму. С.Л. Рубинштейн писал: «не сознание рождается из самосознания, из «Я», а самосознание возникает в ходе развития сознания личности, по мере того, как оно реально становится самостоятельным субъектом».

⁴ Этническое самосознание как одна из форм социального cознания формируется на основе противопоставления свойств, образов и других особенностей в процессе межнациональных контактов. Именно противопоставление своей общности другим, — писал Б.Ф. Поршнев, — всегда способствовало внутри общности фиксации к активному закреплению своих этнических отличий и тем самым скреплению общности⁵. В процессе взаимодействия народов друг с другом, межнационального общения возникают автостереотипы и стереотипы. «Автостереотипы большей частью носят позитивный характер. Народ, сознающий себя, склонен видеть себя и свои интересы, потребности и запросы как предпочтительные, бесспорные, правомерные, естественные, — писал А.Г. Агаев. — Национальные стереотипы, напротив, преимущественно выражают негативную оценку иных национальностей. Они строятся на предубеждениях, возникающих у людей, контактирующих национальностей в результате столкновения мнений» ⁶.

Характерной чертой этнического самосознания является наличие целой гаммы эмоционально-окрашенных стереотипов. Одной из важных причин, обусловливающих появление этноцентризма, подчеркивает В. П. Фоминых, являются гипертрофированные представления своей нации как наиболее передовой и прогрессивной, по сравнению с характерологическими чертами других народов. Социально-психологический анализ этнических стереотипов, бытующих в среде исследуемых групп народов Поволжья, показывает, что этноцентризм многообразен и многолик. В одних случаях этноцентризм проявляется в своего рода эмоциональном захваливании культуры своей нации, без критики ценностей других народов. В других, наоборот, — доминирует негативная критика других народов и относительно позитивная оценка ценностей своей нации.

⁷

Не способствуют улучшению межнациональных отношений некоторые публикации, касающиеся репрессированных народов, их политической и нравственной реабилитации и восстановлению исторической справедливости. Так, Г. Муриков на страницах журнала «Звезда» (1987, №12) писал, оправдывая сталинский геноцид против чеченского и ингушского народов: «Массовое сотрудничество с немцами, измена — серьезнейшие преступления перед народом — в этом были основания для столь решительного действия выселения чеченского, ингушского народов».

Такое же голословное обвинение выдвинул В. Дементьев, оправдывая депортацию в отношении балкарского народа в 1944 году. Он писал: «Среди балкарцев были и жестокие палачи, которые зверски расправлялись с воинами Красной Армии, бесчинствовали в тылу наших войск, из-за угла нападали на безоружных людей»⁸. Никаких фактов ни тот, ни другой не приводят в доказательство своих ложных положений. Поэтому Н. Старцева писала по поводу утверждения Г. Мурикова: «…не худо было бы заглянуть в карты военных действий на Кавказе в 1942 — 1943 годах и увидеть, что территория Чечено-Ингушетии вообще не была оккупирована, сражения шли на северных и западных границах республики, — уже по одному этому не могло быть «массового сотрудничества» с врагом. ⁹ Подобные публикации не способствуют стабилизации межнациональных отношений. Правильно сказал Олжас Сулейманов, что пока эта непрекращающаяся тенденция не разоблачена, история продолжает оставаться источником пещерного этноцентризма.

Л.Л. Хоперская справедливо пишет, что «репрессии проводились именно по этническому признаку. И. Сталин вынужден был признать этническую субъектность, но обернул это признание против самих народов, попытавшись уничтожить их именно как субъектов. На уровне официальных документов утверждался принцип коллективной ответственности этнических групп, которые навечно выселялись в Среднюю Азию и Казахстан»¹⁰. Основой этнического стереотипа и этноцентризма является отчужденность, изолированность и отсталость народов в своем развитии. Причиной и следствием пространственной изоляции является незнание обычаев, традиций и культурных ценностей других этносов. В результате этого отсутствует объективная информация о социально-экономической, общественно-политической и культурной жизни иных народов. Этнос, который живет в самоизоляции, его привычные формы жизнедеятельности не с чем сравнить, они кажутся людям самыми совершенными и цивилизованными в культурном отношении. Так формируется консерватизм мышления и попытки сохранения архаических форм жизни и неприятия других культур. В этом заключается, на наш взгляд, корень этноцентризма.

Этноцентризм является психологической установкой, существующей на уровне массового сознания и самосознания отдельной личности. Термин «этноцентризм» в «Философском энциклопедическом словаре» интерпретируется как «свойство этнического самосознания воспринимать и оценивать жизненные явления сквозь призму традиций и ценностей собственной этнической группы, выступающей в качестве всеобщего эталона и оптиума»¹¹. Этноцентристские стереотипы — это не только предпосылка, но и проявление национализма в рамках общественного сознания. «Формы национализма (нациоэгоизм, нациофобизм, нациопредубеждения, нациоантипатия и.т.д.) — все это проявление ложных, отрицательных национальных стереотипов на социально-психологическом уровне»¹², — утверждал В.Х. Болотоков. Как отмечает известный специалист по этнопедагогике Г. Н. Волков, стереотипные характеристики подчеркивают наиболее сильные и самобытные черты народов. По мнению данного исследователя, такие особенности народов, как «энергичные и предприимчивые татары», «сообразительные и гордые черкесы», «музыкальные украинцы», «горячие и темпераментные молдаване», «великодушные и спокойные эстонцы», «скромные и добрые белорусы», «упорные и настойчивые якуты», «храбрые и самолюбивые осетины», «дружные и сплоченные киргизы» не потеряли своего значения и до сих пор¹³.

В изучении генезиса и функции национального самосознания в последнее время широко стали использовать методы этнопсихологии и этнопедагогики. Это новое направление фундаментальных исследований этнопсихологического изучения личности в системе межнациональных отношений, культурно-исторических основ и сторон национального бытия, взаимосвязи и взаимообусловленности категорий единства общего и особенного, национального и инонационального. При этом национальное самосознание в индивидуальных формах существует в распространенных в обществе идеях и представлениях об истории этноса, в концепции бытия народа, а также его отдельной личности, национальный характер которой подвержен изменению.

Национальный характер любого народа генетически обусловлен длительным эволюционным процессом. Особенности психического склада, типы мышления определяются не только исторически сложившимися традициями, социальной средой и воспитанием, но также наследственными задатками. «В каждой нации, — писал Ф.Х. Кессиди, — представлены все типы темпераментов, разновидности склада ума и восприятия окружающей действительности… Более того, национальный характер не сводится просто к психическим особенностям народа, которые встречаются у него чаще всего. Национальный характер есть неповторимое сочетание отличительных черт данной нации. Такая черта характера как вспыльчивость свойственна грекам, грузинам и испанцам, но греки, грузины и испанцы — разные нации. Терпением отличаются не только русские, но и китайцы. Словом, каждая нация — это своего рода индивидуальность, живая целостность, главными признаками которой являются особенности психического склада и типов мышления». ¹⁴ Об этом писал Н.О. Лосский так: «Природная оригинальность и мощь народного характера обеспечивает ему хранение своеобразного национального лица… В деле хранения и развития национального своеобразия, кроме природной мощи народа, нужно еще содействие национального воспитания и образования».¹⁵ По его мнению, главным средством воспитания должно быть интеллектуальное и эмоционально-волевое вживание в саму конкретную жизнь, в содержание национального характера, национального творчества.

Этнопсихологические черты народа находятся в тесном взаимодействии с его культурой и историей. Закономерность формирования и развития национальных черт характера происходило на различных этапах эволюции, как и его национального самосознания. «У каждого народа есть свой особый духовный внутренний мир, отражающий его социальные, географические, этнические, языковые и другие особенности, — писал В.Д. Попов. — Душа народа — это его общественная психология, то есть включающая такие всеобщие обоснования душевной жизни каждого человека, которые формируют его национальный характер, традиции, обычаи, нравы, привычки. И чем лучше психологическое здоровье народа, тем он сильнее духом».¹⁶

Американский социолог Кодилл выделил двенадцать основных черт японского национального характера. А японский этнопсихолог Ямато выделил семнадцать черт японской национальной психологии¹⁷. Социолог Мита Мунекн указывал на то, что национальные черты характера связаны с отношением японцев к собственной культуре. Они издревле заимствовали нормативные установки у других культур (в основном в Китае) и в соответствии с ними определяли свои позиции. У них сложился стереотип представлений о собственной культуре как о пограничной». Важно также то обстоятельство, что японская культура, будучи открытой для великих цивилизаций, продолжала сохранять автономный характер. Поддержание «открытости» и защита «оригинальности» привели к тому, что у японцев сложилось двойственное представление о своей культуре, согласно которому японская культура не находится в центре мировой цивилизации, однако является культурой собственной индивидуальности. Все это породило интенсивный интерес японцев к самим себе.¹⁸ Поэтому устойчиво сохраняется этнокультурный феномен и психологические черты этого народа. Опыт Японии подтверждает, что всемерное проникновение НТР во все сферы жизни, небывалое развитие прогрессивной технологии не только не уничтожает, а, напротив, усиливает влияние этничности на производственный процесс. И Япония, несмотря на модернизацию, остается страной самобытнейших национальных традиций, которые сохраняются еще со времен традиционного общества, самурайских кланов как в бытовой, так и в идеологической, профессиональной сферах жизни¹⁹.

Учет национальных психологий народов нашей страны, общественной психологии, особенностей психологии народов Северного Кавказа, национального самосознания как феномена общественного сознания имеет важное значение в условиях обновления всей сферы общественной жизни. Прежде всего, нужно учитывать генетическую историю той или иной нации, особенности формирования и развития национального самосознания этноса, а также сознания, свойственного индивиду. Так, царская политика усиленно формировала взгляд на народ, который не желал подчиниться колонизаторскому диктату, характеризуя его разбойными качествами. «Эта античеченская великодержавная пропаганда на протяжении всего времени и до сегодняшнего дня преследует чеченский народ, — писал Ю. Айдаев. — Особенно разнузданной она стала, когда начали готовить выселение народа в 1944 году, чтобы оправдать свой бесчеловечный в истории человечества акт геноцида против народа, надо было в глазах других народов представить его максимально плохим, неукратимым и коварным. Атавизмы этой пропаганды крепко дают знать о себе по сегодняшний день».²⁰

Оказавшись в тяжелой ситуации, депортированные народы могли вообще исчезнуть с лица земли, но вновь и вновь срабатывали их гигантский внутренний духовный иммунитет и величайшая сила воли. Ценой огромных физических и нравственных потерь они который раз в истории сохранили свое достоинство и этническую культуру. Эта великая биогене-тическая и этногенетическая сила народа, заложенная в них самой природой и космосом, позволила им выжить, сохранить свои национальные особенности и войти в общечеловеческую современную культуру.

Конечно, все нации стремятся к социальному прогрессу, умело используя для блага своего процветания свои социальные гены, свой характерный образ жизни, свою национальную психологию. Депортированные народы Северного Кавказа, оказавшись в иных условиях проживания, изменяли свои привычки, навыки, обычаи и традиции, приспосабливались к другой социальной среде, они как бы «достраивали» свою традиционную психологию, но не изменяли ее. И до сих пор они восстанавливают утраченное в национальном самосознании и духовно-нравственном развитии. Особенно трудно им приходится сейчас, когда в реальной действительности происходит разрушение духовного уклада, что было позитивного в быту, политике, идеологии, когда все еще идет крушение и распад могучего государства – ядра уникальной человеческой цивилизации. Такое же изменение происходит в умах людей, в их психологии, национальном самосознании.

Раскрыть характер народа, по мнению И.С. Кона, – означает, раскрыть его наиболее значимые социально-психологические черты. Взятые в отдельности, они не являются и не могут быть абсолютно уникальными. Уникальна структура характерологических особенностей нации, а все, входящие в эту структуру элементы, являются общими. Структуру национального самосознания С.М. Арутюнян представил как единство осознания национальной принадлежности, приверженность к национальным ценностям, стремление к государственной самостоятельности. Определяя содержание и структуру национального самосознания, Ю.В. Бромлей писал: «Этническое самосознание этноопределенных элементов материальной, социальной, духовной культуры».²¹

С.Т. Калтахчян ввел как структурный элемент осознания общности в национально-освободительной борьбе. Формирование национального, национальных особенностей, духовной культуры происходит на протяжении значительного исторического периода под влиянием целого ряда факторов, прежде всего социально-экономических, политических и других. Надо учитывать и то, что национальность, как и культура, – это не биологическая категория, зависит она не от наследственности и не передается с кровью и молоком матери.

Национальность, будучи одной из существенных характеристик духовного мира человека, его психологического склада, формируется в конкретной социально-этнической среде. З. Кадиев и Н. Гасанов писали, что человек является по своей национальности тем, кем он себя чувствует. И совершенно не важно, утверждали они, от кого он родился и какие внешние черты унаследовал. Украинец, сформированный в русской, белорусской или эстонской среде, в действительности является русским, белорусом или эстонцем. И наоборот, человек, в силу обстоятельств сменивший этническую среду и ассимилировавшийся в ней, фактически меняет свою национальность. Здесь важно только одно: его собственное национальное самосознание».²² А если обратиться к классикам марксизма, то и они считали, что расы являются биологической категорией, а нации возникают на определенном этапе общественного развития. «Тем обстоятельством, что человек принадлежит, например, к немецкой, а не к французской нации, он обязан вовсе не расе, а социальным факторам»²³, – подчеркивали они. Мировоззрение любого человека определяется его общественной деятельностью, его принадлежностью к тому или иному классу общества. Общеизвестно, что обстоятельства в такой же мере творят людей, в какой мере люди творят обстоятельства. Раскрывая суть диалектической взаимосвязи между историческими сторонами общности людей и социально-экономической формацией, классики марксизма показали, что образование нации – закономерное явление, обусловленное как следствием, так и потребностью общественного прогресса.

В последние годы философы, социологи и этнопсихологи уделяют большое внимание определению национального характера, национальной психологии, национальному самосознанию. Они утверждают, что национальная индивидуальность не есть единичное, неповторимое, а представляют собой взаимосвязь и взаимообусловленность единичного и общего. Каждый человек при всей своей индивидуальности – воплощение индивидуальных и общих черт. Национальное самосознание включает в себя принадлежность к данной общности, любовь к родному языку, национальной культуре, приверженность к национальным ценностям, осознанное чувство национальной гордости и осознание общности интересов. Эти структурные компоненты национального самосознания находятся в постоянном диалектическом развитии. Вот что писал Ч. Айтматов, рассуждая о роли родного языка в судьбе нации: «Бессмертие народа – в его языке. Каждый язык велик для своего народа. У каждого из нас есть свой сыновний долг перед народом, нас породившим, давшим нам самое большое свое богатство – свой язык: хранить чистоту его, приумножать богатство его».²⁴

Национальное своеобразие, национальные особенности восприятия мира находят яркое отражение в культуре этносов. Как полагает А.Г. Агаев, «…культура представляет из себя не только ценности, созданные народом, но и его творческую деятельность по их производству, распределению и освоению. Бытие культуры поэтому находится в разнообразии форм, темпов, масштабов, состояний и результатов этой деятельности… Национальная культура охватывает все предметное и духовное богатство, созданное народом и используемое им в своем национальном существовании».²⁵ Эти два момента, образующие совокупности национальное своеобразие культуры, выступают специфически в каждом жанре искусства. Национальная культура в силу своей сути и целостной природы обладает способностью с наибольшей наглядностью отображать национальное – национальную психологию, национально-специфическое в характере, национальные особенности народа, его нравственное сознание и национальное самосознание. Этнокультура и национальное самосознание тесно связаны между собой. Национальное самосознание – необходимая и специфическая сторона общественного сознания, которая отражает общественное бытие человека, его материальную культуру. Важной стороной национального самосознания является осознание людьми своей индивидуальности, принадлежности именно к этой, а не к другой национально-этнической, социально-политической общности – нации и народности.

Национальное самосознание, как определенная совокупность идей, ценностных установок, носит конкретно-исторический характер. Поэтому нет национального самосознания вне и помимо сознания принадлежности людей к «своей нации». Индивидуальное чувство, проходя ряд этапов, становится этническим национальным чувством, национальным сознанием. «Сознание, – отмечали К. Маркс и Ф. Энгельс, — конечно, есть и осознание ближайшей чувственно воспринимаемой среды, и осознание органической связи с другой, но воспринимаемой среды и сознание органической связи с другими людьми и видами, находящимися вне начинающего сознавать себя индивида».²⁶

Национальное самосознание является единством общественного и индивидуального, социально-классового и национального, которое по-разному объективизируется в межличностных отношениях и существует в социальной памяти, передается из поколения в поколение в субъективной или в объективированной форме этнокультуры. Национальное самосознание – это духовная общественно развитая форма, которая фиксирует черты и свойства исторически определенного субъекта исторического творчества, его отношение к объективной реальности, в рамках которой протекает его жизнедеятельность. Национальное самосознание в качестве неотъемлемого элемента своего содержания должно иметь общечеловеческие черты и ценности, общенациональные интересы, в противном случае, гипертрофирование, обращенность национального сознания только на особенное в жизни нации может привести к национализму.

Другим компонентом национального самосознания является национальная психология. Национально-психологическая общность народа складывается под воздействием многих факторов, зависит от разных исторических детерминантов и закономерностей. К основным из них относятся следующие: 1) географические и природно-климатические условия; 2)специфика национального бытия и характер материальной и духовной деятельности; 3)особенности социально-политической истории народа. Национальное самосознание играет важную роль в совершенствовании межнациональных отношений, в укреплении взаимопонимания и уважения других наций.

В современных условиях рост национального самосознания – объективная закономерность. К.Н. Хабибулин, отмечая трудность и противоречивость национально-этнического развития народов и межнациональных отношений, обратил внимание на сложность формирования национального самосознания. «Мы вправе судить лишь в той мере, в какой преобразовались национальные отношения в ходе социалистического строительства. – Историческое исчезновение национальных различий привело к устранению национальных отношений как лишенных основания».²⁷ Высказывание довольно спорное, ибо судить о новом самосознании трудно, так как процесс формирования национального самосознания довольно длительный, сложный и противоречивый. Окончательный распад социалистического строя в результате ликвидации СССР, распри и раздоры внутри одной нации и в межнациональных отношениях являются подтверждением того, что у наших народов не было социалистического сознания, качественно нового национального самосознания. Одна из главных причин того, что национальное самосознание не утвердилось в социалистической теории, в том числе и в теории наций, обусловлена историческими обстоятельствами.

Во-первых, установление тоталитарной системы и утверждение идеологии культа личности позволяло держать целые народы в страхе и покорности. Административно-командная система подавляла всякое проявление индивидуального мышления, которое шло вразрез с официальной идеологией. У большинства людей нашей страны было запрограммированное, идеологизированное сознание, которое долгие годы формировалось в условиях тоталитаризма, насильственных методов проведения коллективизации, репрессий 1919-1952годов, геноцида против малочисленных народов в период их тринадцатилетней ссылки, начавшейся в 1943 — 1944 годах. Все это послужило причиной деградации национального сознания, разрыва исторического мышления и национального самосознания, оказало негативное влияние на развитие этнической культуры.

Во-вторых, в духовной культуре любого этноса, в том числе и русского народа, господствовало лжеискусство и мифотворчество. Оно было заказным и утверждало идеи господствующей идеологии тоталитаризма. Эти факторы по-своему влияли на уродливое восприятие действительности. Большинство людей не могли правильно воспринимать и понимать истину, не могли отличить правду от лжи, преклонялись перед мифическими идолами, в покорности и страхе влачили жалкое существование. Поэтому прав был А. Коркмазов, когда утверждал, что решение национального вопроса с общечеловеческих гуманистических позиций и достижение национального согласия в России напрямую зависит от феномена этнического ренессанса (возрождения) в пределах СНГ. Несмотря на различия в некоторых причинах этнического ренессанса в России и в других странах СНГ, ««всплеск» самосознания народов во многом можно объяснить реакцией на принудительное унифицирование их в тоталитарном прошлом в рамках бывшего СССР. В решении этой проблемы большое значение имеет политика и основные тенденции нового мышления в национальном самосознании народов…»²⁸ Десятилетиями в общественном сознании официальной наукой укоренялись различные мифы, и эти лжетеории широко пропагандировались в масштабе всей страны. Так, в бесчисленном количестве изготовлялись памятники маршалов, героев, сталеваров и колхозниц, демонстрирующих изобилие и небывалые успехи. Они поддерживались наглядной модели, схемы тоталитарного искусства и эталоном соответствующего ему стиля всегда была фреска «всенародного процветания». Таково было официальное указание в нашем изобразительном искусстве: живописи, плакате, графике, скульптурном рельефе. Национальные варианты — те же самые: идеологически-пропагандистские. И сходства между национальными вариантами такого «искусства» было больше, чем различий. Даже атрибутика сталинско-брежневских времен до мелких деталей была всюду одинакова. Тоталитарное искусство и его особая эстетика подавляли сознание и мышление не только художника, но и все народы, входившие в СССР. Люди привыкли не различать памятников, с безразличием взирая на почти одинаковые фигуры вождей в Москве и Ташкенте, Риге и Ростове, не верили текстам на плакатах, которые были абсолютно одинаковы во всех национальных республиках, областях, краях, национальных округах. То же самое было и в республиках Северного Кавказа.

Антиреалистическое по своей сути искусство, не учитывавшее ни общечеловеческих, ни национальных, ни природных особенностей жизни народов, было ангажировано строгим режимом, подчинялось ему и функционировало как художественное отображение общественной жизни, в которую включалось и ее идейное содержание. Все это служило тормозом развития этнической культуры. «Отсюда застой, омертвение, – писал А.Л. Андреев. – В таких условиях деятельность художника теряет характер открытия и превращается по существу, в бесстрастное варьирование канонических тем, сюжетов, композиционно-пластических решений. Из искусства уходит трепетное дыхание жизни, и оно вырождается в холодный, бездушный академизм».²⁹ Это притупляло национальное самосознание и приводило к ложному отражению в этносознании реальной действительности. Так формировался идеологизированный человек с идеологизированным сознанием, которого стали называть «гомо советикус». Сознание такого человека было притуплено бравурными маршами и оптимистическими песнями, лакированной красивостью на экранах кино, полотнах художников, на огромных фресках и стендах. Ущемление национального сознания, его атрофия происходила на фоне якобы преуспевания и благоденствия всех народов нашей страны. Замалчивался ГУЛАГ, КАРГАН, АЛЖИР³⁰ голод на Украине, в Поволжье, на Северном Кавказе, унесших миллионы жизней. «…везде можно открыть глубину народного духа, — писал Н. Бердяев. — На поверхности национальной жизни всегда будут существовать духовные центры». Но тут же предупреждал: «…но не должно это носить характера духовной бюрократии жизни».³¹ Политическая и общественная жизни всех народов находилась под строгим контролем. Официальной идеологии подчинялось все общество. Это отрицательно отражалось и на этносоциальных проблемах, и на национальном самосознании. Администрирование в сфере мысли шло вразрез с общечеловеческой моралью и простыми нормами нравственности. В сфере сознания людей оно приводило к застою и омертвению творческой мысли. Это приводило в национальном, в этническом наследии к большим потерям.

К исследованию детерминантов современного национального самосознания следует подходить исторически, затрагивая многие проблемы, касающиеся этносоциальных, этнокультурных, этнополитических аспектов. Рассматривая в историческим аспекте этот вопрос, можно выявить основные закономерности, которые способствуют формированию и развитию национального самосознания. И конечно, не избежать значимости в этом процессе этносоциологических факторов.

Начиная с 70-х годов в исследовании проблемы национального самосознания были допущены теоретико-методологические ошибки. Некоторые ученые считали, что национальное самосознание — это нечто субъективное и инстинктивное, потому оно не способно выполнять существенные социальные функции. Дело доходило даже до того, что в общественном сознании отождествляли национализм с национальным самосознанием. Другие придерживались иной точки зрения. Утверждая, что национальное самосознание личности предстает как производное от группового «мы». В структуировании национального самосознания необходимо в первую очередь исходить из его дихотомичности, его содержание формируется в сопоставлении собственного этноса всем другим народам, что отражается в понятиях «мы» и «они». Развитие содержания самосознания это изменение идей, образов и представлений, в которых существуют и «мы» и «они».

Каждый индивид через национальное самосознание воспринимает бытие, историю, интересы своей национальной общности, свое будущее. Э.А.Баграмов писал, что «боязнь растворить национальные проблемы в психологии… привела к тому, что обществоведы долгие годы не изучали эти явления».³² Понятие «национальное самосознание» надолго исчезает из научного арсенала. Одной из причин такого отставания были командно-административные методы, которые оказали отрицательное влияние и на общественные науки, на исследование социально-философских проблем, связанных с национальным самосознанием. Справедливо писал В.Ж. Келле, что понятия «национальная психология», «национальная культура», «национальное самосознание», их соотношение — все эти дефиниции и категории не оказались в центре внимания ученых, а теоретические дискуссии никакого отношения к реальным проблемам не имели. Командно-идеологическая система уволила нашу отечественную науку в сторону от этих научных категорий. Теория лишь прикрывала независимую от нее реальную практику³³. В результате этого не рассматривалась объективная природа человека, что его деятельность детерменирована прошлым самого субъекта, окружающей социальной и природной реальностью. Без всестороннего анализа и глубокого раскрытия взаимосвязи и взаимообусловленности субъекта и объекта, этнокультурных аспектов, взятых во всем динамическом проявлении, невозможно рассмотреть формирование и развитие национального самосознания.

Методологическая несостоятельность определения национального самосознания заключалась в том, что она вела к формированию и созданию упрощенной модели развития наций и национальных отношений, национального сознания и национального самосознания, к отождествлению объективных тенденций, внутренне присущих социализму как общественному строю, с качественной оценкой конкретно-исторического развития национальных отношений и национальной культуры, вне связи с национальными противоречиями социалистического общества. Такой подход, наряду с другими издержками, затруднял изучение механизма возникновения негативных явлений в сфере национальных отношений, а соответственно, и выработку действенных мер по их преодолению³⁴.

Многие исследователи считали, что национальное самосознание не является признаком нации. Во многих работах данную проблему рассматривали в теоретическом аспекте.

Начиная с 60-х годов по этому вопросу между философами и этнографами шел спор, благодаря которому понятия «национальное самосознание», «этносознание» стали вводиться в этнографическую литературу и в научные труды по философии. Национальное самосознание как признак нации получает поддержку в научных кругах. Так, Л.М. Дробижева, выступая в дискуссии «круглого стола» в Лениграде (1988г.), говорила о том, что этнографы, социологи и психологи приложили немало усилий для теоретической и эмпирической разработки вопросов, связанных с понятиями «национальное самосознание» и «национальное сознание». «В результате наших контактов с психологами была разработана концепция национального самосознания, — выявлена его структура. Она представляется сейчас не просто как идентификация — отнесение людьми себя к той или другой национальности, а как более сложное структурное образование, которое включает и национальные автостереотипы, и представления о территории, культуре, языке, об историческом прошлом. В национальном самосознании присутствует не только познавательный, но и эмоциональный компонент — отношение к культурным и историческим ценностям своего народа и самое главное — национальные интересы, которые стимулируют деятельность людей».³⁵ Один из первых определений понятия национального самосознания дал В.В. Мавродин. «Термин национальное самосознание, я применяю в смысле создания единства людей, принадлежащих к единому народу, к данной народности, или же нации, единства их интересов, психического склада и т.п.»³⁶ В 60-е годы В.И. Козлов писал, что «Этнографическое самосознание — это сознание принадлежности людей к определенному народу, — писал он, — конкретно проявляется в употреблении ими единого названия народа»³⁷. В эти же годы понятие «самосознание народа» из этнографии было перенесено в область философской науки в качестве одного из признаков нации. Впервые данную проблему подняли в дискуссии³⁸, проводимой редакцией журнала «Вопросы истории СССР» (1966), А.Г.Агаев, М.С. Джунусов, П.М.Рогачев, М.А.Свердин и В.И.Козлов. Они и предложили ввести категорию национального самосознания как одну из существенных признаков нации в область философских исследований и социально-культурологических направлений.

Проблема национального самосознания и вопросы национальной психологии, роль этнокультуры и этнических факторов в межнациональном общении оставались вне рамок подлинно научного исследования. Многие годы комплекс национальных проблем не имел объективного конструктивно-критического осмысления. Причину этого Г.В. Агабеков видел в том, что долгое время не учитывали объективные закономерности развития межнациональных отношений, развития самосознания того или иного этноса, национального самосознания отдельной личности; что в период построения так называемого развитого социализма политика принятия желаемого за действительное привела в итоге к «полному пренебрежению необходимости глубокого изучения реально существующих национальных проблем, на которые либо закрывались глаза, либо они объявлялись уже решенными. Между тем они были связаны с нежелательными демографическими процессами и всеми их негативными последствиями, с некомпетентным в ряде случаев руководством национальными отношениями, ориентацией национальной культуры, самосознания. Более того, национальные по форме упущения и прямые ошибки становились конкретным и разительным проявлением отклонений от подлинного развития»³⁹.

Методологическая несостоятельность исследования основных закономерностей формирования национального самосознания, связанных с ним аспектов этнокультуры и их значимости в межнациональных отношениях в конце 80-х годов стала очевидной. Ведущие исследователи, далекие от насущных проблем национальных республик и областей Северного Кавказа, особенностей его исторического прошлого и настоящего, от жестоких реалий жизни, по-прежнему победно писали о национальных окраинах, якобы превратившихся в цветущие индивидуально-колхозные социалистические республики, с развитой духовной культурой, достигших расцвета во всем. Дело в том, что в 50-70-е годы представители общественных наук находились под особым политическим контролем, а советские люди, по словам писателя Ю. Нагибина, пребывали « в рабской покорности». А если этого не было и кто-то осмеливался не поднять руку, когда все были «за», или иметь свое мнение в отличии от коллективного мнения, то тот имел дело с органами НКВД. Приведем в подтверждение нами сказанного выступление писателя А. Первенцева на общемосковском собрании драматургов и критиков: «Счастье наше, что нами руководит великий гений человечества, товарищ Сталин, великий философ и наш друг. Он вовремя указывает, каким образом мы должны расправляться с врагами народа и двигаться вперед! Мы свое дело сделали. Теперь очередь за милицией».⁴⁰ Об этой поре времени тоталитаризма как историческом феномене, чуждом человеческой натуре, писал академик О.Т. Богомолов: «Соответствующие подразделения ЦК КПСС пристально наблюдали за учеными, фиксируя каждое отступление от канонов». Он был убежден в том, что в ученом кругу процветали те, кто бдительно стоял на страже догматов. «Тоталитаризм не нуждался в объективном и тем более критическом анализе действительности»⁴¹, — уточнял он. Понятно, что многих ученых нельзя обвинить в том, что они не прогнозировали негативные явления и процессы в жизни бывшего СССР, создавая основу для теоретической разооруженности; что они, якобы, были не способны к глубокому раскрытию общественных процессов, их причин и тенденций. Дело в том, что в тоталитарном обществе наука не могла быть исключением. В современных условиях, когда началось освобождение от пут, и стали возрождаться умственные силы народа, его духовная энергия, когда стали осмысливаться детермиранты деформации нашего строя, весь его драматический опыт за 70 лет советской власти, необходимы глубокие исследования. Так, еще в 1989 году М.Н. Росенко писала: «…многие публикации, с которыми мы сталкиваемся ежедневно по проблемам межнациональных отношений, дают нам очень мало для обобщения положительного опыта перестройки. То, с чем мы встречаемся — чаще всего негативный материал».⁴²

Национальный вопрос и этнокультурные проблемы к концу 90-х годов достигли наибольшей остроты: почти во всех бывших национальных республиках начались национальные конфликты на основе политических, территориальных и этносоциальных недовольств. Некоторые ученые предполагали, что разразившийся в последние годы кризис межнациональных отношений и национальной культуры имел свой исток в бывшей советской специфике: 53 этноса распределялись по четырем различным уровням государственности. Юридическое неравноправие этносов тоже привело к национальной напряженности. «Проблемы этнических конфликтов в СССР, — писали Г.Ч. Гусейнов и Д.В. Драгунский, — стоят так остро потому, что национально-политическая структура предельно усложнена и сама собою может вызвать этническую напряженность».⁴³ На Северном Кавказе в условиях роста этнический дифференциации и этнокультурные проблемы вылились, прежде всего в территориальные споры и политические конфликты за власть (осетино-ингушский, грузино-абхазский, азербайджано-армянский), дошедшие до кровавых столкновений.

Уровень национального самосознания необходимо рассматривать в качестве переменной изменчивости. В социальной структуре народов Северного Кавказа идет количественный и качественный рост национального самосознания и этнической культуры. А. Дашдемиров пишет: «Рост национального самосознания как в интенсивном, так и в экстенсивном аспектах — процесс противоречивый, не последовательный, отражающий подъемы и спады национальных, общественно-политических движений, изменение социально-политических ситуаций. При этом факторами этого роста являются не только продуктивная активность творцов национальных идей и взглядов, а и то, какова их распространенность в массовом сознании».⁴⁴

После распада СССР многие лидеры национально-общественных движений выдвинули идею национальной независимости и государственного суверенитета. Эта идея в первоначальном этапе стала ведущим элементом национального самосознания и одним из определяющих факторов общественно-политической жизни в бывших союзных и автономных республиках. В процессе дальнейшего развития общественной жизни и межнациональных отношений поставленные цели и задачи не оправдали в реальной действительности надежд и интересов народов. В многонациональном регионе Северного Кавказа ощущается потребность гуманизации межнациональных отношений, прежде всего в культуре межнационального общения в трудовых коллективах и в бытовой сферах. Все это в немалой степени будет способствовать преодолению межнациональных конфликтов и сохранению духа доверия, укрепления дружбы народов в этнополитических процессах.

Рассматривая национальное самосознание, мы пришли к такому выводу, что этнокультурные проблемы и национальные вопросы нельзя решать поверхностно, наскоком и не учитывать, что национальное самосознание чрезвычайно ранимо, как и национальные чувства. Разделение этносов на различные категории, а тем более наличие народов, не обладающих даже минимумом внутрифедеральной государственности, высоким уровнем культуры, постоянно будут источником скрытой этнической напряженности, одним из главных причин, тормозящих процесс формирования национального самосознания и культурный поиск.

Формирование национального самосознания и уникальной, оригинальной этнокультуры народов Северного Кавказа сдерживалось и сдерживается по сей день еще двумя негативными факторами. Это миграционные процессы и так называемый «посттравматический синдром», появившийся после чеченской войны во всех слоях нашего общества.

Миграционные процессы были в свое время продуманной внутренней политикой командно-административной системы. За время ее существования десятки миллионов людей сменили место жительства не по своей воле и растворились в иной этнокультурной среде. К этой огромной цифре можно прибавить еще несколько миллионов репрессированных народов. Это не могло не повлиять на их мир культуры, то есть предметно развернутых человеческих способностей, опредмеченной деятельности, на масштабы демографических изменений, на формирование самосознания, на процесс изменения национального сознания и нравственности людей. Приведем некоторые данные. Так, балкарцев за годы насильственной высылки в Среднюю Азию погибло 20 тысяч человек. Депортация привела к потере 40% численности чеченцев. Такие же потери понесли и другие депортированные народы. Л.Н. Гумилев писал, касаясь социальных проблем этносов: «Химера — это сосуществование двух или чуждых этносов в одной экологической нише. Обычно химеры — последствия миграции и, как правило, неустойчивы».⁴⁵

Насильственное переселение целых народов и другие порожденные официальной государственной идеологией негативные акции, связанные с процессами миграции, привели к манкуртизации, к неполноценному сознанию людей, к неразвитости их национального самосознания. Для таких людей культура как тип социальной памяти, как форма трансляции социального опыта и способ социализации личности была мертва. С этим нельзя не считаться, когда вопрос идет о формировании национального самосознания и возрождения этнокультур.

По приблизительным данным правозащитников, чеченскую войну прошли около 500 тысяч человек. Только из Ростовской области в Чечне побывало более двух тысяч человек, 150 тысяч человек — из регионов Северного Кавказа. По данным психологов, риск составляет 15-20%, из них страдают болезнью, которая именуется «посттравматический синдром». Спасаясь от очередного геноцида, — пишет Ж.Ж.Гакаев, — более 700 тысяч граждан покинуло республику Ичкерия… Сейчас ислам в Чечне становится фундаментом политической борьбы. Однако происходящее сегодня в Чечне нельзя объяснить только следствием противостояния ваххабистов и тарикатистов, ситуация намного сложнее и мозаичнее.

Во-первых, в чеченском обществе до крайности обострились социально-классовые противоречия; во-вторых, существенную роль продолжают играть пережитки родоплеменных отношений, традиции вольных горских обществ, военной демократии. В-третьих, Чечня все больше становится международным криминальным отстойником. На ее территории действует 157 вооруженных банд, которые терроризировали население и поделили между собой все сферы преступного бизнеса. Чечня стала крупнейшим производителем, потребителем и торговцем наркотиков. И, наконец, в- четвертых, Чечню подвели к черте, за которой реально просматривается экологическая катастрофа.

В Чечне имеет место массовое нарушение прав человека. Приметой повседневной жизни стали убийства, похищение и торговля людьми. Только по данным 1997 года в Чеченской республике совершенно 3558 преступлений, похищено 246 человек. В среднем в неделю здесь происходит 60-70 преступлений. В том числе от одного до пяти убийства. Эти приведенные цифры — только видимая часть айсберга.⁴⁶ Далее Дж.Гакаев подчеркивает, что в Чечне произошла гуманитарная катастрофа планетарного масштаба, в результате которой 100-120 тысяч мирных граждан погибло, десятки тысяч людей были искалечены (в их числе много детей), сотни тысяч стали беженцами. В результате большая (модернизированная) часть граждан ЧР, не принявшая политику радикальной суверенизации, практически была выдавлена из Чечни и брошена на произвол судьбы.

Следует сказать, что в нынешней братоубийственной войне чеченский народ не виновен. Виноваты те амбициозные политики и экстремистски настроенные группировки, которые толкают свой народ на гибель. За последние два столетия этот народ дважды пережил трагедию. «Решение депортировать чеченский народ — одна из самых крупных ошибок, совершенных Главнокомандующим А.П. Ермоловым. — Дело не только в том, что насильственное переселение сводило на нет перспективу мирного урегулирования вопросов, касающегося этого крупного массива»⁴⁷, — пишут М.М. Блиев, В.В. Дегоев.

Нельзя народы делить на добрые и злые и предписывать им различные ярлыки, типа «лица кавказской национальности». Расул Гамзатов говорил, что в мире всего две нации: хорошие люди и плохие люди. Добро и зло носит общечеловеческий характер. По описанию известного чеченского историка XIX века У. Лаудаева, чеченцы в то время «так увлеклись религиозным настроением, что открывали один другому свои сердца, изгоняли из них злобу, зависть, корысть и прочее. Говорят, что тогда народ до такой степени обратился на истинный путь, что найденные вещи и деньги привязывали на шесты и выставляли на дорогах, пока настоящий владелец не снимал их».⁴⁸ Межнациональные конфликты, локальные войны, выдавливание людей из полиэтнической среды постсоветского пространства, которые родились там и жили долгие годы, а также преследования по национальным признакам — все это сильно повлияло на психику людей. В последние годы в психологии появился термин «посттравматический синдром». «Посттравматическое стрессовое расстройство», или «посттравматический синдром» формируется, когда происходит событие, непосредственно угрожающее жизни человека или окружающих, или когда он становится свидетелем гибели и мучений других людей». США потребовались долгие годы, чтобы осознать масштабы трагедии вьетнамских ветеранов и потом юридически признать диагноз о посттравматическом стрессовом расстройстве, чтобы смягчить вину. По данным американских специалистов к началу 90-х годов 460 тысяч вьетнамских ветеранов имели конфликты с законом. Психические расстройства в разной степени имелись у 479 тысяч человек.

До настоящего времени в Российской Федерации нет официального определения диагноза «посттравматический синдром», поэтому его лечением не занимаются, хотя ученые уже бьют тревогу, пишут о коварном характере посттравматического синдрома, о его отрицательном влиянии на окружающих, на формирование качественного национального самосознания. Психологи объединили симптомы посттравматического синдрома в три основные группы. Первая – это навязчивые переживания. Они возникают у человека внезапно, не спровоцированные никакими реальными ситуациями настоящей жизни (могут проявляться в ночных кошмарах). Крайняя степень таких переживаний — полное погружение в прошлое. Вторая группа – симптомы избегания, когда человек избегает всего, что напоминает ему о войне. Мысли о ней могут заглушаться всеми доступными средствами: от алкоголя до наркотиков. Для этих людей важна социальная реабилитация, возвращение их в нормальную жизнь. Третья группа – симптомы повышенной физиологической возбудимости: вспышки гнева, агрессивность, реакция настороженности. Врачи пишут, что со временем посттравматический синдром не утихает, а наоборот, усиливается, появляется психологический страх.

Как показала жизнь, что ни в одной республике Северного Кавказа национально-общественное движение не играло консолидирующую роль. Эти движения носили противоречивый характер. В своем содержании они расходились между политическими и этническими аспектами. «Когда мы говорим об этнических конфликтах, не можем не видеть, что по своей сути, по содержанию, главным образом, — это стремление к власти главными приватизаторами в регионах»,⁴⁹ — пишет Р.Г. Абдулатипов. К аналогичному выводу пришел и чеченский лидер Юсуп Сосланбеков, президент международного фонда возрождения народов Кавказа. В своей статье «Судьбы народов и амбиции политиков», опубликованной в газете «Деловой мир» (1994, 10 февраля) он писал, что в условиях развала к власти приходят местные элиты, умело воспользовавшиеся ситуацией в свою пользу и повсеместно продолжающие объявлять суверенитеты: цепная реакция продолжается на широком региональном уровне. Сложилась классическая схема: суверенитет, национальные притязания к соседям, опасные противопоставления, вооруженные конфликты, войны. Рискуя вызвать на себя гнев официальной концепции народоведов, хочется еще раз призвать всех — и маститых ученых, и широкие массы уважаемых читателей — быть беспристрастным, когда речь идет о прошлом, настоящем и будущего человечества.

Рассматривая причины межэтнических конфликтов, Г. Мирский пишет, что по справедливости должна быть возложена огромная, а иногда преобладающая доля вины за кровопролитие на новые элиты. В них же можно выделить и основные категории лидеров. Во-первых, часть иногда не малая — прежней партийно-государственной номенклатуры. Бесчисленная армия бывших секретарей обкомов и райкомов, исполкомовских и прочих аппаратчиков, сотрудников органов внутренних дел и госбезопасности, влиятельные местные хозяйственники — вся эта громадная традиционная элита почувствовала, что ее статус со всеми привилегиями оказался подорванным после распада старого режима. Единственный шанс сохранить свое привилегированное положение и успеть вовремя вскочить в националистический поезд, быстро перекраситься и отмеживаться от Маркса-Энгельса, Ленина-Сталина, перехватить знамя «защиты интересов нации». Во-вторых, новая националистическая интеллигенция: преподаватели, писатели, журналисты, часть государственных служащих — все эти люди в отличие от первой категории не обладали высоким статусом в прежнее время, а теперь почувствовали, что пришел их час. Впереди — власть, привилегии, возможность материального процветания».⁵⁰

В последние годы некоторые историки Северного Кавказа усердно занимаются «удревлением» истории своего народа, считая его не только уникальным, но и исключительным, и тем самым возводят в ранг эталонную общность, чуть ли не создателем первокультуры на земле. Так, азербайджанские историки десятилетиями интенсивно развивали националистическую концепцию Кавказской Албании, включая в состав древней Албании — «прародины азербайджанцев» территорию, которую армяне считают «исторической Арменией». Конструирование «богатой» и «древней» истории азербайджанского народа включает своим обязательным компонентом описание территории Карабаха как «сердца Азербайджана». Точно также грузинские интеллектуалы объявляют Ишида Картли и Самачабало (Южная Осетия) – «сердцем Грузии», ингушские лидеры считают село Ангушт в Пригородном районе» – прародиной ингушей», а осетинские интеллектуалы формируют тезис об аланах — предках осетин. В.А.Тишков писал, что их кости разбросаны по всему Северному Кавказу⁵¹.

Под лозунгом национального возрождения некоторые ученые в республиках Северного Кавказа ищут в отдаленном прошлом символы, которыми можно было бы гордиться и стимулировать этим рост этнического сознания. Подобным путем они пытаются обрести престижных предков, таких, как древние шумеры, иранцы, меоты, сарматы, аланы, половцы, хурриты, урарты и т.п. Сейчас горские интеллектуалы выдвигают множество идей и создают различные этногенетические мифы о древнейшем происхождении своего народа, его языка и культуры. Можно сказать, что между ними идет настоящее интеллектуальное соревнование по созданию этих мифов. Так, адыги считают себя «самым древним народом Кавказа». Ингушские авторы утверждают, что они являются прямыми потомками алан. Чеченские ученые выдвигают концепцию о том, что между вайнахами и хуррито-урартами существует прямая преемственность. В результате такой этногенетической версии считается, что все древнейшие государства Передней Азии являются творениями прямых предков чеченского народа. Тем самым приписывается цивилизационная миссия чеченскому народу не только на Кавказе, но и в Малой и Передней Азии. Идея создания этногенетического мифа и формирования образов великих предков чеченцев и их великой древней государственности не только одобрял и поддерживал, но и санкционировал бывший президент чеченской Республики, генерал Джохар Дудаев. В одном из своих выступлений он говорил, что, будучи «древнейшим народом на Земле», чеченцы самим Космосом и Аллахом были призваны возглавить все кавказские народы и вести их к великому будущему. Эту бредовую идею он пытался внедрить в массовое сознание народа. Каждому чеченскому ребенку вменялось в обязанность уметь разбирать урартскую клинопись как ценное этническое наследие чеченского народа. Такое необъективное освещение истории чеченского народа является одним из главных факторов извращения его национального самосознания, разжигания этнического национализма, этнической нетерпимости, затуманивания сознания и мировоззрения подрастающего поколения национально-мифологическими идеями.

В этом отношении от своих братьев-чеченцев не отстают и ингушские историки. На страницах республиканских газет часто публикуются материалы, где говорится, что древнейшим языком является ингушский. Он якобы нашел широкое распространение в регионах древнейших мировых цивилизаций, следы которых сохранились в топонимах во многих странах Европы, Азии, Америки и Африки. По мнению этих ингушских ученых, ингушский язык служил основным «фундаментом при формировании индоевропейских и некоторых азиатских языков». Как видим, современные этногенетические мифы горских интеллектуалов не ограничиваются пространством северокавказского региона. Они охватывают все континенты земного шара.

Аналогичными этногенетическими мифами заражены и некоторые дагестанские ученые, в частности, кумыкские и лезгинские интеллектуалы. Так, кумыкские ученые доказывают, что полеотюрки («протокумыки») были у истоков всех цивилизаций и всех многокультурных групп Старого Света. А лезгинские говорят, что древнейшие народы — это шумеры, хурриты и урарты, — которые произошли от «кутиев — протолезгин» в результате расселения из районов Ван и Урмия юго-восточного Кавказа.

В результате подобных этногенетических мифов вместо объективного освещения истории культуры своего народа в условиях национального возрождения в соответствии с принципом историзма, национальные интеллектуалы республик Северного Кавказа занимаются искусственным удревлением истории, извращая исторический процесс. Это наносит большой вред гармонизации межнациональных отношений. Ныне этническое культурное своеобразие используется некоторыми общественно-политическими лидерами в политических корыстных целях для решения своих групповых интересов, что является причиной возникновения этнонационализма и дестабилизации межнациональных отношений в регионе.

В результате такого тенденциозного подхода некоторых недальновидных политиков и интеллектуалов к истории культуры в многонациональном регионе переплетены в один тугой узел социально-экономические, территориальные, этнокультурные и этноконфессиональные проблемы. «На Кавказе, — отмечал Р.Г. Абдулатипов на первом съезде Ассамблеи народов России, — нарушены сегодня не только внешние факторы стабильности, но и традиционно-нравственная устойчивость. К дестабилизации обстановки активно подталкивают и внешние силы, стремящиеся внести сюда раздор прежде всего те силы, которые стараются отторгнуть Кавказ от России».⁵² Далее он подчеркивал, что на Кавказе сложился дефицит факторов и сил, работающих на единство, на интеграцию. Поэтому не следует удивляться, что серьезному обострению отношений между людьми, которых начинают делить по признаку «свой» и «чужой». Фактически здесь стали господствовать криминальные структуры. В регионе, где проживает 12 процентов населения России, представляющих 140 национальностей, совершается две трети террористических актов и пятая часть преступлений, связанных с бандитизмом и захватом заложников. В этих преступлениях и кровопролитиях огромная вина недальновидных и амбициозных политиков.

Сейчас все проблемы, стоящие перед всеми народами Северного Кавказа, необходимо решать комплексно, глубоко осмыслив объективные и субъективные причины, которые привели к возникновению национальной напряженности, конфликтам и братоубийственной войне, к деформации национального самосознания, к падению традиционной этнической культуры. При этом следует прежде всего подходить взвешенно к острым национальным вопросам, учитывать этнопсихологические особенности, национальные и этнокультурные интересы каждого народа, чтобы сохранить мир и стабильность в этом многонациональном регионе и целостность Российского государства.

«В условиях всеобщего обнищания и озлобления, разжигания межнациональной розни, вражды между народами Дагестана деструктивные силы несут в себе такую опасность, которая здравомыслящему человеку трудно вообразить, — пишет известный ученый и политик, депутат народного собрания Дагестана С.Х. Асиятилов. — Мы находимся даже не на грани, а уже за чертой опасности, — подчеркивал он еще в 1989 году, — и один не обдуманный шаг или вспышка насилия на межнациональной почве вызовет пожар такой силы, который сведет на нет опыт тысячелетнего национального мира между нашими народами, оставленный нам в наследство нашими предками, навлечет проклятия и презрение потомков».⁵³

Выступая на I Ассамблее народов России в 1999 году, председатель духовного Управления Центрально-европейского региона России Равиль Гайнутдин сказал, что народы России являются последователями разных религий, имеют особенности в материальной и духовной культуре. Такова была воля всевышнего Аллаха, народы созданы разными для того, чтобы узнать и познавать друг друга. Не воевать, не противостоять, а узнавать и познавать друг друга. Это не только делает народы всесторонне богаче — взаимное познавание учит уважать национальные особенности других, объединяться во имя общих целей. Именно это делает страну сильной и могучей, способной преодолевать любые трудности…»⁵⁴ Многонациональность — это богатство страны, ибо каждый народ со своей оригинальной культурой обогащает историю человечества и его духовную культуру. Мирное сосуществование — высшее благо и ценность человеческого бытия, основа сохранения мира и развития творческого, духовного потенциала и этнической культуры каждого народа. Н.Н. Моисеев, отмечает, что «для будущего процветания нашей страны и стабильности с окружающими нас странами особенно важно согласие с нашим Югом, то есть мусульманским миром. В России живет 18 миллионов мусульман (только в одной Москве их более одного миллиона — в 2 раза больше, чем в Казани). Уже это одно должно заставить нас очень серьезно подумать о нашем Юге!»⁵⁵

В России в силу особенностей ее исторического развития этническое смешение всегда было очень велико. Так, в XIX веке стали осваивать обширные пространства северных и южных областей России, Урала, Сибири и Дальнего Востока, составляющие этнические территории коренных жителей этих регионов. Параллельно шло проникновение на российскую территорию представителей тюркских и других народов. В Закавказье, Средней Азии появлялись очаги славянского населения. Все это сыграло большую роль не только в сближении народов России и взаимообогащении их этнических культур, но и в улучшении генотипа того или иного народа в результате межнациональных браков. Таким путем в процессе исторического развития образовалась полиэтническая среда как объективная закономерность. До распада СССР в иноэтнической среде проживали 25,8 миллиона русских — 17,4% всех русских, 5,8млн. украинцев — 13,8%, 1,9 млн — белорусов — 20,0%, 1,9млн — узбеков — 15,1%, 1,4 млн армян 34,4%, — 1,8 млн. казахов — 19,8%, 766,8 тыс. азербайджанцев — 14, 0%, 660,7 тыс. таджиков — 22,8%, 442,8 тыс. молдаван — 14,9%, 219,2 тыс. киргизов — 11,5%, 139,7 тыс. литовцев — 34,9%, 139,2 тыс. грузин — 3,9%, 135,9 тыс. туркмен — 6,7%, 95,0 тыс. латышей — 6,6%, и 72,4 тыс. эстонцев — 7,1%.⁵⁶ Этническое смещение — это всемирный естественноисторический процесс. Об этом свидетельствуют факты. На всех континентах во всех государствах мира живут мирно и спокойно трудятся выходцы из многих стран Европы, Азии, Америки, Австралии без национальной напряженности и острых конфликтов, потому что там нет нарушений прав человека в такой мере, как в современной российской действительности. И нет преследований по национальному признаку. Сказывается и цивилизованность гражданского общества и иное сознание, чем у народов России. Для подтверждения своей мысли приведем следующие данные. Вне своей основной территории проживает свыше 9% общей численности голландцев, около 10% англичан, свыше 12% поляков, около 14% шведов, около 16% итальянцев, свыше 16% португальцев, свыше 17% греков, около 12% австрийцев. У некоторых народов в инонациональном окружении существенно ниже. Японцев — 1,3% китайцев — 2,6%, турок — 5,8%.⁵⁷

Таким образом, рассматривая национальное самосознание как феномен в системе общественного сознания и влияющие на них этнокультурные факторы, хотелось бы отметить, что национальное, этническое сознание — это сложный, длительный, противоречивый процесс. Приведенные выше факты и положения свидетельствуют о том, что гипертрофированное национальное сознание, ориентированное на замкнутость и самолюбие, на изолированную этнокультуру и «чистоту нации», должно исчезнуть, так же как и различные деструкции в нравственно-политических вопросах и национальных отношениях. Самосознание народов Северного Кавказа должно развиваться в нормальном обществе в социально-ответственном гражданском государстве, в котором цивилизованный и культурологический подходы к национальным вопросам будут носить объективный характер.

ЭТНИЧЕСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ КАК УСЛОВИЕ ФОРМИРОВАНИЯ НАЦИОНАЛЬНОГО САМОСОЗНАНИЯ

TY — JOUR

T1 — ЭТНИЧЕСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ КАК УСЛОВИЕ ФОРМИРОВАНИЯ НАЦИОНАЛЬНОГО САМОСОЗНАНИЯ

AU — Саруханян, Х. С.

AU — Денисенко, С. З.

AU — Кибардин, А. С.

PY — 2015

Y1 — 2015

N2 — Статья посвящена анализу имеющихся в социуме проблем, связанных с глобализацией и постепенным «стиранием границ» и, соответственно, с проблемой сохранения национальной идентичности, как индивида, так и целой группы представителей этноса. Статья несомненно актуальна, т.к. в ней поднимаются современные проблемы национального самосознания и возможности людей с разным культурным бэкграундом проживать вместе. Является ли этническая идентичность важным фактором развития личности или можно обойтись без нее и это не приведет к каким-либо последствиям? В основу написания статьи легли работы отечественных авторов, где рассматриваются социальные и психологические аспекты человека в контексте развития этнической идентичности.

AB — Статья посвящена анализу имеющихся в социуме проблем, связанных с глобализацией и постепенным «стиранием границ» и, соответственно, с проблемой сохранения национальной идентичности, как индивида, так и целой группы представителей этноса. Статья несомненно актуальна, т.к. в ней поднимаются современные проблемы национального самосознания и возможности людей с разным культурным бэкграундом проживать вместе. Является ли этническая идентичность важным фактором развития личности или можно обойтись без нее и это не приведет к каким-либо последствиям? В основу написания статьи легли работы отечественных авторов, где рассматриваются социальные и психологические аспекты человека в контексте развития этнической идентичности.

UR — https://elibrary.ru/item.asp?id=25451872

M3 — Статья

VL — 3

SP — 113

EP — 115

JO — Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки

JF — Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки

SN — 2220-2404

IS — 11

ER —

Н. В. Розенберг. Роль повседневной культуры в формировании регионального самосознания современной России

Н. В. РОЗЕНБЕРГ

РОЛЬ ПОВСЕДНЕВНОЙ КУЛЬТУРЫ В ФОРМИРОВАНИИ РЕГИОНАЛЬНОГО САМОСОЗНАНИЯ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

РОЗЕНБЕРГ Наталья Владимировна, доцент кафедры философии Пензенского государственного университета, кандидат философских наук.

Ключевые слова: повседневная культура; региональное самосознание; региональная идентичность; духовные ценности

Регионы современной России представляют собой особые территории со сложившейся системой хозяйствования, экологии, социально-духовных отношений и ментальности. Знание и актуализация особой ментальности регионов есть одна из основ развития гражданского общества, фактор его социально-культурного единства. Теоретики постмодернизма провозглашают доминирование в будущем новых форм идентификации человека, не связанных с территориальными, национальными границами, считая, что в условиях расширения неинституциональных способов социализации и формирования свободных сообществ человек получает возможность идентификации со все более широкой общностью, однако пока пространственные факторы идентификации сохраняют свое значение, а в российском обществе становятся доминирующими. Человек стремится найти опору в устойчивых общностях. Возможность обретения такой константной идентичности дает единство и неизменность ценностей «места», чувство малой родины. К русским регионам, претендующим на собственную идентичность, относится и Поволжье. Как неотъемлемая часть российского цивилиза-ционного пространства оно обладает огромным потенциалом саморазвития.

В любой стране мира региональное самосознание и региональная самоидентичность населения являются одними из важных факторов выделения регионов как единых территориальных социально-экономических систем. Особое значение имеет степень развития регионального самосознания для полиэтнических стран с федеративным типом государственного устройства, таких как Россия. Даже во многих мононациональных унитарных государствах Европы имеет место феномен высокого уровня самоидентификации населения к тому или иному внутреннему региону, что является следствием исторического процесса развития государства. В сознании каждого европейца подчас парадоксальным образом уживаются общенациональная идентичность и внутренний региональный патриотизм (например, для немцев самоидентификация с конкретной землей или даже городом внутри страны имеет большее значение, чем самоотнесение ко всей немецкой нации).

Определение региональной культуры дает Ю. М. Беспалова. По ее мнению, это «особый мир, с одной стороны, уединенный, замкнутый, зацикленный на повседневности, стремлении сохранить определенный иммунитет к нововведениям. Региональная культура порой плохо восприимчива к инновациям, чужим ценностям, тяготеет к своеобразному преломлению ценностных систем. С другой стороны это открытая культура, стремящаяся вовне к диалогу с другими культурами, постоянному приращению ценностного богатства. Региональная культура обращена как вовнутрь, так и вовне себя. Это культура, чувствующая одновременно и внутреннюю исключительность, и в то же время неполноценность по отношению ко всему остальному миру. Это и кладезь духовности, и основа российского бескультурья, вандализма, безнравственности, которые вызваны отходом от одной культурной среды и „невхождением” в другую»¹.

Следует ли воспринимать региональное сознание только как нечто данное нам изначально? Конечно, нет. Народы не только заселяют местность, но из поколения в поколение происходит выработка местного самосознания. В зависимости от давности заселения, конкретных условий этот процесс в разных регионах находится на различных стадиях. Самосознание является изменчивой, подвижной реальностью, оно наличествует в социально-психологическом облике каждого народа, в его культуре поведения и этических нормах. На самосознание и социокультурную динамику территориальных общностей людей влияет огромная совокупность факторов:

исторические особенности освоения пространства, этническая пестрота населения, уровень урбанизации, сохранность или размытость комплексов традиционной культуры и др. В связи с этим Поволжье представляется весьма интересным примером выработки самосознания, где наряду с уже устоявшимися традициями, представленными в основном коренным населением, происходит становление нового регионального самосознания. Для нас это очень важно, так как с ростом местного самосознания укрепляется и сам край.

В культуре любого народа, его социальных классов, слоев и групп в ходе исторического восхождения формируются и получают развитие определенные ценности, лежащие в основе национального характера и самосознания. С одной стороны, это предметные ценности (продукт повседневной материальной и духовной деятельности людей), с другой — субъектные ценности (установки, требования), складывающиеся веками и выраженные в форме поведенческих норм. К традиционным ценностям относятся элементы социального и культурного наследия, которые передаются из поколения в поколение и закрепляются в жизни региона в течение длительного времени, пронизывая все ее сферы, являя собой необходимое условие его существования.

В качестве традиционных ценностей повседневной культуры выступают укоренившиеся представления, идеи, обычаи, обряды, позволяющие сохранить неповторимое своеобразие региона, специфические особенности, менталитет.

Новаторским образцом комплексного исследования природно-климатических и цивилизационных особенностей культурно-исторического процесса и государственности в России (с древнейших времен до XVIII в.) стал цикл исследований историков Московского государственного университета и обобщившая их монография Л. В. Милова². Им убедительно продемонстрировано, как важнейшие константы крестьянского труда и быта (сроки и частота основных сельскохозяйственных работ, трудозатраты на них при том или ином соотношении ненастных и ведренных дней в сезон, на определенной пашне, с прочими ресурсными источниками) формировали набор тех самых черт народного характера, что до сих пор позволяет отличить русских от прочих этносов Земли.

Сердцевину этой страны образует огромная равнина, на которой преобладает не самый благоприятный для земледелия климат. Скудные по преимуществу почвы, короткое лето, суровая зима, непредсказуемые капризы климата заставляли русских крестьян затрачивать максимум усилий, причем в сжатые сроки, отпущенные природой для выполнения цикла полевых работ (сев, покос, жатва и т. д.). Чтобы успеть и не пропасть от бескормицы, в эти считанные дни трудиться приходилось всем, даже женщинам, детям и старикам. Поэтому русский пахарь из века в век обеспечивал свое выживание, однако, как правило, на минимальном уровне потребления, а то и ниже того. Выжить в таких условиях имела шансы только община с ее круговой порукой и взаимопомощью. Кроме работников и их прямых родственников-иждивенцев община могла прокормить лишь священника. Служители церкви веками заменяли в русской глубинке все остальные интеллектуальные профессии — врача, ученого, художника.

Факторы ежедневного выживания формировали менталитет основной массы населения — крестьянства. Знаменитое «надеяться на авось» является не самой глупой квинтэссенцией жизненной позиции, когда результат труда мало соотносился с его качеством, тщательностью, изощренностью, даже технической вооруженностью. Возможные в случае удачи излишки часто отнимала сама же природа в неурожайные годы или же деспотическое, зацикленное на войнах, обороне и расширении своих границ государство. Сказывалась и хроническая миграция, возможность сбежать с тягостной родины в поисках «подрайской землицы». Своего рода «внутренней эмиграцией» служили долгие зимние месяцы, когда хлебопашец был обречен в основном на пассивный отдых. Русские, как известно, «быстро ездят, но долго запрягают». Соответствующий менталитет наши соотечественники несли с собой и на плодородные, действительно «райские» в климатическом отношении земли, сохраняли «про запас» в редкие периоды частичной либерализации внутренней политики и относительно мирного сосуществования с другими народами³.

Наверное, с отдельными выводами подобной реконструкции можно полемизировать. Однако методология такого рода исследований — диалог истории труда и быта, истории общественно-политических институтов историософии — выглядит весьма эвристичной.

Вместе с тем традиционные ценности не остаются неизменными, каждое поколение осуществляет выбор тех или иных традиций, принимая одни, отвергая другие. Очевидно, было бы в такой же степени неразумным пренебрегать ценностями прошлого, как и пытаться все их сохранить в неизменном виде в новых исторических обстоятельствах, иначе говоря, ограничиться функцией простого приема или передачи. Как показывает практика, к замене, дополнению, омоложению привычных установлений важно подходить осторожно, осмотрительно, с пониманием того, что традиция — это та всеобщая духовная основа, без которой не может существовать, выжить ни регион, ни страна, ни цивилизация. Однако не следует забывать, что традиция имеет актуальную содержательность, как подчеркивает Д. Ж. Маркович, только тогда, когда под ней подразумевается процесс активной, критической валоризации (завышение) культурных реалий — исторической тотализации конкретной культуры⁴. Иначе национальное сознание остается пассивным и нетворческим, трансформируясь в раба консервативного традиционализма. Это то состояние духа культуры, которое можно узнать по господству исключительно национальных, языковых, мифологизированных, религиозных и светских ценностных ориентаций, которое субституирует понятие современного национализма и шовинизма.

В настоящее время в Поволжье сложилась поликульту-ная этническая и религиозная традиция. Доминантное положение в силу технического и культурного превосходства занимает русская этническая культура, однако населенные пункты региона несут на себе отпечаток местного этнического окружения, частично из-за ассимиляции, частично из-за этнокультурных взаимодействий. С одной стороны, соседство с нерусскими народами оставило свой след на материальную культуру русских Поволжья, с другой — славянская культура оказала большое влияние на жизнь нерусских народов края. Так, в результате тесного общения с русскими, среди мордвы издавна началось развитие ассимилиционных процессов. Мордва сравнительно легко принимала христианскую веру, ибо в ее религии находились аналоги христианским легендам о богах. Татары, в первую очередь из-за приверженности к мусульманству, почти не подверглись обрусению. Ими воспринималась не столько русская этническая культура, сколько культура европейская, с которой они знакомились через русскую городскую культуру.

В советские годы происходило быстрое выравнивание социально-экономических параметров населения разного происхождения и сужение зоны этнической специфики, ее перемещение в этнопсихологическую и психолингвистическую среды. Это было связано не с особенностями советской идеологии и национальной политики, а скорее с глобальной трансформацией всего социума в целом. Россия из аграрной превращалась в индустриальную державу. Массовая миграция в город из сельских районов определила социальный состав горожан, большинство которых являются выходцами из сельской местности. Прервались межпоколенная связь и влияние традиционной культуры. Из повседневной жизни уходят религия, традиции, язык, культура. Трансляция этничности, если и продолжает осуществляться, то в основном в приватной сфере. Шел естественный процесс «советизации» и ассимиляции, когда этническая идентичность большинства населения перестает играть какую-то существенную роль в их жизни.

Определенные изменения в национальном самосознании происходят в постсоветский период, когда пересматривается советская система ценностей. Резкие социальные и политические изменения обесценивают многие привычные статусные иерархии, повышая роль аскриптивных характеристик, одна из которых — этничность. Утерянная предыдущими поколениями этническая идентичность актуализируется, ложится в основу построения жизненных стратегий, становится полезным ресурсом улучшения жизненных шансов. Тем, кто убежденно связывал себя с советским интернациональным кодом или не знал ничего другого (особенно среднее поколение), сегодняшнее обращение к этничности далось отнюдь не легко. В значительной степени это замечание характерно для русских. Большинство русских не обладает идентичностью, сформулированной в этнических понятиях, этническое сознание не закреплено биографически, семейно-исторические придания этнически не являются кодированными. Таким образом, на сегодняшний день у русских в достаточной степени наблюдается «размытое» этническое сознание, а этническая принадлежность и этническое самосознание начинают выстраиваться не через тождество «мы», а через различие «они».

Если к дефиниции категории «этнос» подойти с позиций теории повседневности, то получится примерно следующее определение. В усредненном историко-цивилизационном плане народ представляет собой общность людей со сходными предпочтениями и ограничениями в быту и на досуге (большинство профессий стремительно интернационализируется). Решающими факторами формирования этнической общности при таком подходе выступят язык (в виде того или иного из естественных просторечий) и круг семейно-брачных отношений. Внешним выражением этнической принадлежности послужат специфические варианты образа повседневной жизни и мысли (обыденное сознание, его ментальные архетипы), стили решения общечеловеческих проблем.

Поиски реальных первопричин принудительной и стихийной этнической идентификации каждого индивида, прошедшего стадию социализации, приводят к понятию социального наследования именно бытовых стереотипов этничности всеми членами некоего культурного сообщества. На унаследование культурных ценностей работают в первую очередь механизмы эндогамии, более или менее строго соблюдаемой не только на уровне региональном, но и на уровне общностей этнического уровня (народность, нация).

Рутинность повседневности проявляет себя не только в буквальной и монотонной повторяемости фигур мышления и речи, актов коммуникации и поведения. Повседневность, обслуживая реальную цикличность человеческой жизни, вырабатывает ряд специальных форм, позволяющих парадоксальным образом воспроизводить, культивировать новизну в рамках хорошо известного старого. Следовательно, один из устойчивых мотивов повседневности — это постоянное обновление.

Именно в повседневной жизни происходит усвоение ценностей культуры, включаются механизмы культурной идентификации: осознание чувства принадлежности к данной культуре, утверждение своей индивидуальности в пространстве культуры, самореализация своих взглядов, интересов, способностей. Формирование идентичности всегда включает общественный и культурный аспекты, идентификация связана с ценностями общества, другими людьми, которые могут служить образцами для формирующегося человека и его самосознания. Однако ценности культуры воспринимаются личностью индивидуально и избирательно, ее культурная идентификация осуществляется при «встрече» с ценностями, поэтому в повседневности так необходимы целенаправленная организация такой «встречи» и побуждение к культурному саморазвитию. Духовные ценности повседневной культуры служат основанием формирования человека культуры, гражданина и нравственной личности, как личности свободной, гуманной, духовной и творческой. Эти ценности должны ориентировать личность в социальном мире, способствовать развитию духовно-нравственной свободы личности.

Возрождение духовности повседневной жизни можно рассматривать как органический естественный процесс роста национального самосознания, возвращение к духовным истокам. Определенную роль в возрождении русских традиций играет Русская православная церковь. Несмотря на то, что в Поволжье, как и в других регионах, возродились православные храмы и приходы, увеличивается число прихожан, религия для русских имеет маргинальное значение, так что традиционалистское переориентирование русской православной культуры вряд ли возможно. Возвращение и восстановление духовных религиозных ценностей — это необходимое и в то же время отнюдь не единственное условие формирования духовности.

Исключительно важное место в процессе возрождения и роста регионального самосознания занимает общность культурной памяти, восстановление и сохранение истории родного края. Пензенская земля богата именами, которые стали предметом гордости всего российского народа. Исторический опыт, преемственность традиций — все это должно стать ценностями, на которых воспитываются новые поколения. В связи с этим становится востребованной деятельность институтов, функционирующих в системе культурного наследия, одно из главных мест здесь отведено музеям.

Еще одним мощным источником духовных ценностей является традиционная этика семьи и родственных отношений, основными принципами которой всегда были почитание старших, взаимовыручка, забота о детях. К сожалению, и эти ценности были подвержены деформации в советское и постсоветское время. Возрождение ценностей семьи и

родственных отношений должно означать не увековечивание отживших семейно-родовых отношений, а возможность культурного и профессионального раскрепощения каждой семьи.

Возрождение духовных ценностей означает также их адаптацию к ценностям современного мира и информационной цивилизации. Здесь важнейшее значение приобретает образование, на которое всегда была возложена ответственность, связанная с воспитанием подрастающего поколения.

Таким образом, на сегодняшний день среди населения Поволжья наблюдается несколько тенденций, характеризующих региональное самосознание: с одной стороны, тенденция к интеграции с общероссийскими ценностями, традиционализму и возрождению национальных ценностей, интеграции с общеевропейскими ценностями, с другой — попытки поиска «корней» и обоснования самобытности.

Если удастся объединить духовные ценности с рутиной повседневности, любимое обещание русского человека «Завтра с утра начинаю новую жизнь» будет действительно утренним пробуждением, от которого ожидается вхождение в новый, более благоприятный и благополучный мир, мир, открывающий новые возможности и лишенный старых, надоевших проблем.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Беспалова Ю.М. Региональная культура в социокультурном пространстве России // Словцовские чтения: тезисы докладов, сообщений науч.-практ. конф. / под ред. Н.В. Яблонского. Тюмень: Изд-во ТГУ, 1999. С. 237.

²  См.: Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М.: РОССПЭН, 1998. 357 с.

³ Его же. Природно-климатический фактор и особенности российского исторического процесса // Вопросы истории. 1992. ¹ 4—5. С. 37—56.

⁴  См.: Маркович Д.Ж. Общая социология / пер. с серб. М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 1998. С. 342—343.

Поступила 07.07.08.

Учебная программа «Формирование этнического самосознания детей через освоение национальной культуры».

Освоение этнокультурного наследия дает возможность создать оптимальную систему передачи эстетических, нравственных, интеллектуальных ценностей от поколения к поколению. Этот курс можно преподавать в выпускном классе Детской школы искусств или колледжа.

Цель курса – развитие целостного, образно-эмоционального восприятия традиционной культуры и обобщенно-мировоззренческое понимания смыслов и ценностей народных традиций в жизни современного человека и общества.

Задачи:

– изучить традиционный фольклор, синтезирующий в себе основные формы народного творчества,

– изучить традиционный календарь по обычаям и обрядам,

– приобщить учащихся к историческим и культурным  ценностям общества,

– развить интерес учащегося к самому себе как субъекту культуры,

– сформировать целостное отношение к русской народной культуре и культуре хантов и манси.

Цель практических занятий:

– освоить культурные ценности народных праздников,

– сформировать и развить собственные традиции в совместной творческой деятельности,

– воссоздать эмоциональный комфорт национальных традиций в постановках,

– осознать смысл и значение исторических и духовных ценностей.

В процессе обучения  учащиеся должны научиться:

– описывать обряд этнографического контекста,

– давать общую характеристику жанра музыкального и поэтического стиля национальной культуры,

– анализировать региональные разновидности песенного жанра на примере местных  песенных традиций.

Формы организации самостоятельной работы учащихся:

– исполнение и разучивание произведений фольклора,

– слушание народной музыки,

– беседа как путь накопления теоретических знаний,

– посещение этнографических музеев и выставок,

– знакомство с традициями и обрядами коренных народов Севера.

Формы и виды контроля знаний и умений: текущий контроль проводится на   практических  занятиях  – мини театрализованное представление или концерт.

Содержание   курса

Этническое самосознание и этническая идентичность

Компонент множественной идентичности в структуре самосознания. Социально-психологический результат эмоционально-когнитивных и ценностных процессов этнической индентификации. Мотивационно-когнитивное ядро этнического самосознания. Формирование личностной идентичности в процессе социального взаимодействия через сопоставление позиций различных общностей. Этничность – категория «эмоционально-нормативная». Роль этничности в феноменологическом поле межэтнической напряженности.

Вопросы для обсуждения

1.Сознание. Самосознание. Этническое самосознание.

2.Типы этнической идентичности

3.Концепция этнической картины мира.

Литература

1.                  Бережнова Л.Н. Этнопедагогика. – М., 2007

2.                  Джуринский.А.Н. Поликультурное воспитание в современном мире.-М.,2002

3.                  Мартынова М.Ю. Мир традиций и межкультурное общение. – М., 2004.

2. Культура как фактор формирования этнического самосознания

Потенциальные возможности культуры разных народов. Влияние духовной культуры на этническое самосознание. Современные формы этнического самосознания. Социально-культурное развитие нации. Роль собственной национальной культуры. Культура самосознания. Народ как сознательный субъект исторической практики. Формы межличностных отношений.

Сопряжение культуры и этнического самосознания

Влияние духовной культуры на этническое самосознание.

Роль традиционно – бытовой культуры и современной профессиональной культуры

Дробижева Л.Н. Духовная общность народов.- М., 1981.

Савоскул С.С. Духовная культура и этническое самосознание. Вып 2., М., 1991.

Стефаненко Т. Этнопсихология. – Екатеринбург. М., 2000

3.Народное творчество

Типы культур. Особенности народной культуры. Этнокультурные зоны. Специфика мифологического сознания. Жанровая классификация музыкального фольклора.

Культура – мощный фактор человеческой деятельности.  Разнообразие культур формирует установки и поведение людей, принадлежащих к каждой отдельной культуре. Каждая культура формирует также отношения во всем многокультурном мире. Каждой культуре нужно самостоятельно развиваться, уважая свои корни и традиции

1.Фольклор как традиционный тип художественной культуры.

2. Общий этнографический контекст музыкального искусства.

3. Роль и значение традиционных элементов народной культуры.

1.      Зеленин Д. Восточнославянская этнография-М.,1991

2.      Камаев А.Ф. Народное музыкальное творчество.-М., 2005.

3.      Прокунин В. Русские народные лирические песни.-М., 1998.

4. Вокализация как одна из праформ интонационной культуры этноса.

Освоение подлинной народной песенной культуры. Этнографическое воссоздание образцов музыкально – поэтического фольклора. Исполнение хороводных и плясовых песен. Исполнение обрядовых песен при моделировании обрядовой ситуации. Знакомство с произведениями народной песенной традиции различных жанров. Песенно-игровой фольклор.

Интонационная культура этноса.

Акустические формы выражения полярных эмоций.

Интонационно артикуляционный комплекс.

Камаев А.Ф. Народное музыкальное творчество. – М., 2005

Лапина М.А. Этика и этикет хантов. – Томск, 1998.

Чистов К.В. Народные традиции и фольклор. – М., 1996

5. Православие и народность

Исторические, географические, этнографические и культурные особенности уклада жизни русского народа и народов ханты и манси. Народные знания – это суммированные многовековые наблюдения явлений природы. Устный народный календарь.  Сочетание православия и традиционного уклада жизни. Языческие и христианские праздники и обряды на Руси. Семейно-бытовые обряды, связанные с рождением человека.

Необходимость возрождения традиционного воспитания.

Духовное и эмоциональное развитие личности.

Симфония православия и традиционной культуры.

Арутюнов С.А. Народы и культуры. Развитие и взаимодействие. – М., 1989.

Дробижева Л.М.  Диалог отечественных светской и церковной образовательных традиций.- М.,2001.

Садохин А.П. Этнология. – М., 2000.

6. Отношение к детству в культурах разных народов

Феномен детства как сложная социальная система. Тема детства в русской письменной традиции. Отношение к детству в истории культуры. Детство, как этап жизни, на котором еще не возникло отчуждение человека.

Социокультурные факторы, влияющие на характер протекания детства у разных народов.

Роли взрослых и детей в различных этносах.

Главная социальная функция детства.

Бережнова Л.Н. Этнопедагогика. – М., 2007.

Бугаева А.Л. Традиционная педагогическая культура хантов и манси. – М.,1987.

Солдатова Г.У. Психология межэтнической напряженности. – М., 1997.

7. Традиционная культура

Воссоздание традиций и особенностей бытового фольклора народов ханты и манси. Народный костюм, его традиционные формы и сценическое обновление. Способность народного календаря влиять на построение культурного пространства человека, структуру социальных отношений. Моделирующие свойства календаря при сопоставлении между собой периодов годового цикла и жизненных ситуаций. Национальная культура выступает синтезом культур различных  групп соответствующего общества (т.е. субэтносов, например казаков, молодежи и т.д.). Своеобразие национальной культуры, ее известная неповторимость и оригинальность проявляются как в духовной (язык, литература, музыка, живопись, религия), так и материальной (особенности экономического уклада, ведения хозяйства, традиции труда и производства) сферах жизни и деятельности.

Культура этноса.

Этническая культура.

Основные противоречия между этнической культурой и современной

коммерческой массовой культурой.

Здравомыслов А.Г.Социология Российского кризиса. – М., 1999

Искусство в школе. Вып.5.- М.,2006.

8. Разработка праздников народной культуры

Практическое задание сводится к постановке мини-спектакля с использованием народных песенных жанров, календарных праздников, обычаев и традиций национальной культуры, с соблюдением основные концепции толерантности: концепция сосуществования, концепция взаимного уважения, концепция принятия и уважения ценностей.

Учет региональных особенностей.

Возвращение к жизни традиционных форм досугового  общения.

Использование специфических художественных средств, естественных для форм народного творчества.

Ворошилова О.В. Русские фольклорные традиции. – Волгоград.2007.

Кокуева Л.В. Духовно – нравственное воспитание на культурных традициях своего народа. – М., 2005.

Камаев А.Ф. Народное музыкальное творчество. – М., 2005.

Темы для самостоятельного изучения

1. Толерантность как условие межэтнической коммуникации.

1.Моноэтническая и полиэтническая среда жизнедеятельности человека

2. Особенности современной этносферы.

Литература:

1. Бережнова Л.Н. Этнопедагогика. – М., 2007

2.Здравомыслов А.Г.Социология Российского кризиса. – М., 1999

3.Искусство в школе. Вып.5.- М.,2006.

2. «Фольклор как особый тип культуры»

1.Типы культур

2. Особенности народной культуры

3. Специфика мифологического сознания

1.Зеленин Д. Восточнославянская этнография-М.,1991

2.Камаев А.Ф. Народное музыкальное творчество.-М., 2005.

3.Прокунин В. Русские народные лирические песни.-М., 1998.

3. «Эпические традиции восточных славян»

Былины.

Исторические песни.

3.   Баллады.

4.   Духовные стихи.

1.Ворошилова О.В. Русские фольклорные традиции.- Волгоград.2007.

2. Кокуева Л.В. Духовно-нравственное воспитание на культурных традициях своего народа. – М., 2005.

3.Камаев А.Ф. Народное музыкальное творчество. – М., 2005.

4. «Народная инструментальная музыка»

1.  Характерные стилевые особенности народной музыки

2.   Национальные праздники разных народов.

3.   Обрядовый фольклор.

1.Камаев А.Ф. Народное музыкальное творчество. – М., 2005

2.Лапина М.А. Этика и этикет хантов. – Томск, 1998.

3.Чистов К.В. Народные традиции и фольклор. – М., 1996

5. «Проблема детства и воспитательные народные традиции»

1.   Этнокультурные принципы воспитания детей.

2.   Этнические и мифологические основы воспитания.

1.Арутюнов С.А. Народы и культуры. Развитие и взаимодействие. – М.,1989.

2.Волков Г.Н. Этнопедагогика. – М., 2000.

3.Гумилев Л.Н. Этносфера. История людей и история природы.- М., 2002.

4.Скворцов Л.В. Человек в поисках истины своего бытия. – М.,1989

Вопросы к контрольному уроку

1.                  В чем заключается принципиальное отличие культуры «горячего» типа от культуры «холодного» типа?

2.                  Каковы основные формы приуроченных народных песен?

3.                  Какие категории академического музыкознания «не работают» в фольклорном материале?

4.                   Чем отличается многоголосие письменной культуры от многоголосия народной песни?

5.                  Из каких основных элементов складываются календарные обряды восточных славян?

6.                  Какова основная схема календарных обрядов?

7.                  Что такое «народное православие»?

8.                  Перечислите основные праздники земледельческого года

9.                  Что является «точкой отсчета» и каково размещение праздников. Описать систему хронологического следования праздников в году.

10.              Опишите святочный обрядовый комплекс по плану.

11.              Музыкально-поэтические особенности и региональные разновидности святочного обряда

12.              Масленичный обрядовый комплекс.

13.              В чем проявляется амбивалетная природа праздника Пасхи?

14.              Перечислите праздники поздневесеннего периода. Какие песенные жанры обслуживают этот сезон?

15.              Опишите троицко-купальный комплекс. Основные символы и действия с ними, региональные традиции «проводного» ритуала.

16.              Жнивная обрядность – каковы основные этапы, обрядовые символы и песенные жанры?

17.              Перечислите жанровые разновидности детского фольклора.

18.              Какие жанры исполняются и детьми и взрослыми?

19.              Перечислите жанры детского народного творчества.

20.              Региональные разновидности духовных стихов.

21.              Перечислите основные черты музыкального стиля, присущего всем жанрам позднего формирования.

22.              Охарактеризуйте основные праздники народов ханты и манси.

Алексеенко Е.А. Ребенок и детство в культуре кетов. Традиционное воспитание детей у народов Сибири. – Л., 1988.

Арутюнов С.А. Народы и культуры. Развитие и взаимодействие. – М., 1989.

Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. – СПб, 1993.

Бережнова Л.Н. Полиэтническая образовательная среда.- СПб, 2003.

Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. – М., 1973.

Бугаева А.Л. Традиционная педагогическая культура хантов и манси. – М., 1994.

Гумилев Л.Н. Конец и вновь начало. – М., 1994.

Здравомыслов А.Г. Межнациональные конфликты в постсоветском пространстве.- М., 1997.

Зеньковский В.В. Проблемы воспитания в свете христианской антропологии. – М., 1993.

Козлов В.И. Проблемы этничности. Этнографическое обозрение. – М., 1995.

Кон И.С. Ребенок и общество.- М., 2003.

Кушнер П.И. Этнические территории и этнические границы. – М., 1991.

Панов В.И. Этнопсихология.- М., 2000.

Методические рекомендации преподавателю

Объектом изучения курса становится жизнь народа в его собственном понимании и материально-духовном строительстве. Включение в культурно-историческую линию национально-регионального компонента правомерно. Многих современные научные исследования внесли существенные коррективы, например, в наши представления о Древней Руси, о конкретном этническом облике наших предков, показав их быт, лексику и мир чувств. Они очеловечили «социально-экономический фактор как главную пружину исторического развития», стерли искусственные границы между «до и после 1917-го года», между славянскими народами, живущими в разных странах, по-новому осветили вопросы их генезиса, ибо, «только народные культуры приближают нас к большому времени» (М.М.Бахтин).

В моделировании курса равноправно участвуют язык, лексика и искусствоведческие, музыковедческие, литературные понятия (сфера бытового сознания, повседневного поведения, народной молвы и юмора, фольклорного и иных видов народного творчества). Предметное содержание курса определяет методологию, в которой основными координатами равноправно являются мысль и понятие, образ и чувство, интонация и линия, создающие почти непереводимый на вербальный язык менталитет нации. Завершающий раздел – традиционная культура – раскрывает  вневременные ценности и оптимально сбалансированную модель мира. Благодаря выработанному ею мощному механизму традиции, культура сохраняет свое значение на всех последующих этапах развития человеческого общества.

Специфика курса заключается в наполнении его конкретным содержанием тематических  учебных заданий и ясной логикой их последовательности. При этом должна обеспечиваться учебно-методическая эффективность применения различных форм моделирования программы на основе методологических принципов этнического самосознания.

Главной целью курса должно стать глубокое отношение ко всему народному, понимание основ народной эстетики, не искажая сути народной культуры, духовного и художественного опыта народа.

Основные этапы проведения занятий:

Объяснение теоретического материала по теме задания, установление связей с предыдущими темами.

Постановка методической цели, формулировка конкретной учебной задачи и содержания предстоящей работы, а также определение условий, требований, ограничений и критериев оценки конечного результата.

Анализ наиболее существенных вопросов, связанных с содержанием прорабатываемой темы, и определение оптимальных направлений, методов и средств решения поставленных задач.

Просмотр выполненных  творческих заданий, их коллективное обсуждение, обоснование оценочного суждения.

Работа над заданиями, связанными с фольклором или постановкой мини-спектакля не является самоцелью. Помимо решения сугубо художественных и творческих задач,  учащиеся должны приобретать практический опыт, основанный на понимании и знаниях народных промыслов. Поэтому преподавателю следует всячески стимулировать развитие   навыков самостоятельной творческой работы.

Методические рекомендации учащемуся

В рамках изучения курса «Формирование этнического самосознания детей через освоение национальной культуры»  учащийся  сталкивается с различными видами учебной аудиторной и самостоятельной работы. Он изучает историю национальных культур, знакомится с народным творчеством разных народов, осваивает  фольклорные  традиции русского народа. Теоретические знания, которые ученик получает на занятиях по основным темам учебного курса, являются исходной базой для профессионально глубокого понимания общих  творческих законов, принципов и средств формирования этнического самосознания, а также существенной составляющей национальной культуры и творческого мышления. Теоретические знания дают учащемуся возможность изучить народные традиции, позволяющие раскрыть всю многомерность культурного наследия и универсальность этнических представлений о мире.

Учащийся сталкивается с такими формами работы как разработка творческого проекта, написание реферата, анализ структуры народных праздников.

Примерные темы рефератов

Народное и декоративно-прикладное искусство в системе коренных народов Севера.

Народное и профессиональное искусство.

Народные орнаментальные мотивы в русской национальной культуре и культуре других народов.

Павлопосадские платки –  их историческое значение.

Этнос, традиции и обряды.

Роспись по дереву.

Основные средства художественной выразительности календарного праздника.

Историческое значение русской глиняной игрушки.

Традиционный свадебный наряд славян.

Уклад жизни русского крестьянина.

Народный костюм его традиционные формы и сценическое обновление.

Игровой фольклор как часть детского фольклора.

Нравственный элемент в воспитании разных народностей.

Содержание  предмета  представляет собой систему заданий и упражнений, позволяющих сформировать и развить исполнительские навыки, опираясь на традиционное фольклорное исполнение; сформировать интерес и стремление к познанию содержания и структуры национальной культуры; воспитать уважение и интерес к другим народам и культурам.

Наталья Щетинина, преподаватель хоровых и теоретических  дисциплин  Солнечной Детской школы искусств, с.п. Солнечный Сургутского района Тюменской области

В прикрпленном файле – учебно-тематический план.

Иллюстрация: http://www.okrlib.ru

Чвырь Нина Владимировна. Исторические представления болгар-католиков XVII-XVIII вв. (в контексте формирования национального самосознания южнославянских народов)

---

 

Актуальность и предмет исследования

Проблема влияния исторических представлений на формирование этнического (национального) самосознания и, соответственно, на процессы складывания наций в последние десятилетия привлекает внимание представителей разных гуманитарных дисциплин. Роль исторического сознания в выработке национальной идеологии у славян отмечалась многими исследователями. В отношении болгар эта взаимосвязь неоднократно подчеркивалась в связи с сочинением Паисия Хилендарского «История славяноболгарска» в процессе формирования болгарского национального сознания. Однако обычно речь шла преимущественно о самосознании болгарского православного большинства, тогда как историческое сознание католической части болгарского народа XVII-XVIII вв. практически не рассматривалось. Основная причина — малочисленность (примерно 1% от общей численности болгар) и изолированность этой этноконфессиональной общности. Тем не менее, признанная в последнее время научным сообществом парадигма исследования «единичного и маргинального», основывающаяся на важности интеграции микро и макроподходов при изучении прошлого, объясняет внимание автора к заявленной теме диссертационной работы и повышает ее научную актуальность.

Принято считать, что болгары-католики не оказали значительного влияния на развитие национальной болгарской культуры и формирование национального самосознания, т. к. объективно не были включены в процессы социально-экономического развития болгарского сообщества, а также и в субъективном отношении не воспринимались православным большинством как часть собственной этнической общности. Последнее связано с усилением конфессионального компонента в этническом самосознании болгарского народа, в связи с чем, болгарами считались лишь православные по вере. Вместе с тем подобное совмещение этнического и конфессионального элемента в болгарском самосознании не помешало болгарам-католикам с течением времени выделиться в отдельный субэтнос (И.Ф. Макарова) и сохранить свою общность вплоть до современности как на территории Болгарии, так и в Румынии (Трансильвании и Банате), куда эмигрировала значительная часть болгар-католиков после подавления поднятого ими в 1688 г. Чипровецкого восстания. Указанные обстоятельства актуализируют вопрос об этническом самосознании болгар-католиков, развитие которого происходило в условиях формирования в XVIII в. национального самосознания южнославянских народов (сербов и хорватов), населявших Австрийскую империю. Этот вопрос является неотъемлемой частью актуальной для болгарского общества проблемы существования болгарского этнического сообщества в инокультурной среде западноевропейской цивилизации.

Этническое самосознание большинства болгар в XVII-XVIII вв. отличалось значительной конфессионализацией: православие было важной составляющей болгарской идентичности. Одновременно с этим современная историография констатирует развитое и четкое этническое самосознание болгар-католиков . Однако вне рассмотрения вопроса о соотношении конфессионального и этнического компонента в сознании болгар-католиков подобное утверждение выглядит мало аргументированным. В интересах объективности необходимо продолжить исследование этой проблемы, обращая внимание на те аспекты, которые до сих пор проанализированы явно недостаточно. Одним из таких направлений является изучение исторического сознания болгар-католиков в XVII-XVIII вв. Таким образом, исследуемые в диссертации вопросы являются частью обширной проблемы этнического/национального самосознания народов, (в том числе болгарского, в частности болгаро-католического субэтноса), особо актуальной в современных условиях нарастающей глобализации.

Объект исследования — историческое сознание болгар-католиков XVII-XVIII вв. Предметом данного исследования являются исторические представления болгар-католиков, рассматриваемые с одной стороны, как проявление их этнического самосознания, а с другой стороны, как фактор его формирования.

Источники

Источниковую базу диссертации составляют латиноязычные исторические сочинения болгар-католиков XVII-XVIII вв. (П. Богдана (Бакшева), Б. Клайнера, Ф.-К. Пеячевича), что обусловлено скудостью и недоступностью иных письменных памятников, относящихся к культуре болгар-католиков указанного периода.

Дошедшие до нас исторические работы софийского епископа Петра Богдана (Бакшева) (1601-1674 гг.) являются составной частью его отчетов, адресованных Римской курии. Большая часть из них была введена в научный оборот и кратко охарактеризована болгарским ученым И. Дуйчевым . Исторические экскурсы П. Богдана, как правило, были инспирированы его католическим начальством, желавшим иметь информацию о прошлом и современном состоянии болгарского населения. Этим можно объяснить возникновение таких текстов как «Описание царства Болгарии» (1640), «История Охрида» и «История Сербии и Призренской епископии» (1655 г.), «История Софии» (1653, 1658, 1663 гг.) .

Конъюнктурность этих трудов, на наш взгляд, в значительной степени проявляется в прозрачности преследуемых П. Богданом целей. Он стремится продемонстрировать свое преимущество как католического епископа Софии перед софийским греческим митрополитом и представить себя единственным полноправным представителем болгарского народа. В связи с этим в «Истории Софии» основной акцент делается на истории Софийской католической архиепископии, предстающей своеобразным символом Болгарии. Наряду с этим в диссертации используется его сочинение «Когда и как маркомани (Моравы) приняли Христову веру» (1640 г.) и четыре уцелевшие главы объемного труда «История Болгарии» (1667 г.), посвященного истории болгарского государства и распространения католицизма в Болгарии.

Перу другого католического автора, настоятеля болгарской францисканской провинции г. Алвинца (Румыния) Блазиуса Клайнера принадлежит сочинение «Archivium Tripartitum». В его первой части (впервые опубликованной в 1971 г. И. Дуйчевым и К. Телбизовым) изложена история Болгарии до османского завоевания. Вторая и третья часть труда (найденные и опубликованные в 1999 г.) содержат сведения о распространении болгарской францисканской кустодии на территории Болгарии и Румынии с 1366 до 1775 г. Обратившись к истории болгарской францисканской провинции по собственному желанию еще в 1761 г., Б Клайнер периодически к ней возвращался. Однако импульсом к ее скорейшему завершению послужила энциклика главы францисканского ордена, призывавшая отдельные провинции написать собственную историю, и к 1775 г. труд был окончен. Вторая и третья части «Архива», как и сочинения П. Богдана, представляли интерес преимущественно для Римской курии, т. к. касались развития организации францисканского ордена на территории Болгарии и Румынии. В то время как первая часть трактата, «История Болгарии», была написана скорее для паствы Б. Клайнера, болгарских беженцев, желавших знать историю своей родины.

Для решения задач диссертационного исследования большое значение имеет сочинение Франциска-Ксаверия Пеячевича (1707-1781 гг.) «История Сербии» . Его автор, племянник предводителя Чипровецкого восстания 1688 г. Георгия Пеячевича, родился и получил образование уже в Австрийской монархии. Вступив в орден иезуитов, Ф. К. Пеячевич вскоре занял руководящие посты, как в структуре ордена, так и в университетах Загреба, Любляны и Линца. «История Сербии» написана в форме диалога Болгарина и Серба и состоит из тринадцати «разговоров», в одиннадцати из которых рассматривается история сербского государства в хронологическом порядке от VII и до XV вв., а два последних, тематических, «разговора» посвящены истории Боснии и истории сербской церкви. Трактат, обращенный к австрийским сербам православного вероисповедания, был написан в 1775-1776 гг. в рамках проводившейся среди австрийских сербов активной униатской пропаганды, и поэтому он имеет ярко выраженное конфессионально-полемическое содержание. Поводом к его появлению стали волнения православных сербов в связи с осуществленной Веной реформой сербского православного календаря, предусматривавшей упразднение ряда праздников, посвященных сербским святым (в основном, относившихся к средневековой династии Неманичей). Несмотря на то, что «История Сербии» Ф. К. Пеячевича издавалась после смерти автора дважды (в 1797 и 1799 г.), до ее «открытия» Б. Пейчевым в 1968 г. она была неизвестна отечественной и болгарской научной общественности и даже считалась утерянной (хотя в югославской историографии этот источник был охарактеризован известным ученым Н. Радойчичем уже в 1930 г. ). Исследователи редко обращались к данному памятнику, точнее к нескольким страницам, переведенным Б. Пейчевым на болгарский язык . Автор диссертации впервые перевела с латинского языка «Историю Сербии» целиком (440 страниц), используя для этого микрофильм экземпляра, хранящегося в государственной библиотеке им. Л. Сечени (Будапешт, Венгрия).

Охарактеризованные исторические сочинения болгар-католиков дают возможность проанализировать комплекс представлений о прошлом, включающий взгляды конкретного историка на различные исторические сюжеты в их взаимосвязи. Авторский характер исторического сочинения в определенной степени ограничивает исследователя в широте формулируемых выводов, однако, позволяет в ряде случае проследить процесс формирования того или иного исторического суждения в контексте определенной культурной традиции и общественно-политической ситуации. Поскольку адекватная оценка специфики исторических воззрений болгар-католиков возможна лишь при их сопоставлении с подобными представлениями православных болгар, в диссертации предпринят анализ общих сюжетов из истории Болгарии, что позволяет выявить различие их трактовок болгарскими католическими и православными авторами. С этой целью в качестве дополнительных источников в диссертации рассматривались сочинения Паисия Хилендарского, иеросхимонаха Спиридона, Зографская история. При аналогичном анализе «Истории Сербии»» для сравнения были привлечены труды сербских православных историков Йована Раича, Павла Юлинца, Иосифа Троношского и др.

Степень изученности темы

Несмотря на то, что основная часть анализируемых источников уже давно была введена в научный оборот (за исключением «Истории Сербии» Ф.-К Пеячевича), целостного исследования сущности и своеобразия исторической мысли болгар-католиков предпринято не было. Определенные результаты были достигнуты в изучении исторических воззрений лишь отдельных авторов. Так, болгарский ученый Б. Димитров, обращаясь к историческому наследию П. Богдана, особое внимание уделяет истории создания сочинений и их источниковой базы, а также расшифровке и интерпретации документов, проливающих свет на структуру и содержание исчезнувшей «Истории Болгарии» .

Исторические взгляды Б. Клайнера не были предметом специального изучения болгарских и отечественных ученых, однако, некоторые шаги в этом направлении предприняла группа исследователей (И. Дуйчев, К. Телбизов, Р. Заимова, И. Мадяр), подготовившая текст «Архива» к публикациям. Этими авторами были разработаны такие важные для данного диссертационного исследования темы, как историографический метод Б. Клайнера, его источниковая база, а также отмечено значение «Архива» в контексте болгарской православной историографии и европейской исторической мысли. По мнению исследователей, возникновение этого сочинения явилось результатом распространения среди болгар-католиков интереса к истории собственного народа — характерной черты болгарской национальной культуры эпохи Возрождения. При этом указывалось на явную принадлежность этого сочинения к традиции западноевропейской церковной эрудитской историографии (преимущественно сочинения Ц. Барония, Л. Вадинги и др.), подражание которой выражалось у Б. Клайнера не только в композиции и стиле сочинения, но и в отборе исторического материала и способе его представления.

Неизвестная в отечественной и болгарской историографии статья югославского историка Н. Радойчича, целиком посвященная «Истории Сербии» Ф.-К. Пеячевича, до нынешнего момента является единственным исследованием этого памятника . Помимо вопросов источниковой базы этого сочинения и историографического метода Ф.-К. Пеячевича, ученым был поставлен важный для данного диссертационного исследования вопрос о соотношении религиозного и национального самосознания Ф.-К. Пеячевича. По мнению Н. Радойчича, текст исторического сочинения позволяет сделать вывод о самосознании его автора. Он подчеркивает, что первостепенное значение для Ф.-К. Пеячевича имело его католическое вероисповедание, затем его принадлежность к южнославянскому сообществу, в то время как сербская (а не болгарская) этническая идентичность была менее актуальной. Н. Радойчич затрагивает также вопрос о восприятии исторической концепции Ф.-К. Пеячевича различными аудиториями: «История Сербии» еще в рукописи была знакома лишь образованной части южно- и западнославянской общественности, и, несмотря на двукратное издание, по-видимому, осталась абсолютно неизвестной основному ее адресату — православным сербам. Нелицеприятная критика Римской курии и хорватских сословий на страницах «Истории Сербии» была причиной ее негативной оценки Римом и хорватской общественностью. В целом многие вопросы возникновения и восприятия этого сочинения современниками остаются нерешенными.

Отсутствие детального исследования исторических текстов болгар-католиков, тем не менее, не стало препятствием для формирования в современной болгарской историографии устойчивого взгляда на проблему исторической мысли болгар-католиков в XVII-XVIII вв., который основывался на самых общих представлениях о развитии культуры данной этноконфессиональной группы. Однако сама общая оценка культуры болгар-католиков в XVII-XVIIIвв. в болгарской историографии, в свою очередь, не лишена противоречивости: хотя она признается неотъемлемой частью общеболгарской национальной культуры, все же ее характерными чертами называют изолированность и внутреннюю цельность.

Так, по отношению к болгаро-католической литературе XVII-XIX вв. историк и этнограф К. Телбизов предложил термин — «чипровецкая литературная школа», обозначающий совокупность разножанровых произведений болгар-католиков XVII-XVIII вв.: реляции болгаро-католи-ческих епископов в Рим (XVII в.), исторические сочинения П. Богдана, исторические и богословские трактаты болгар-католиков в эмиграции (К. Пейкича, Я. и Ф.-К. Пеячевичей, Б. Клайнера), памятники павликианской поэзии XVIII-XIX вв. и др. Все эти разнородные произведения объединяет, по мнению К. Телбизова, «чипровецкий политический и культурный климат». Сочинениям этого направления были присущи такие черты, как использование в произведениях иностранного (латинского или «иллирийского») языка, обособленность от местной православной литературы, явная политическая ангажированность авторов в антиосманской борьбе и др.

В то же время в болгарской историографии укоренилась ещё одна тенденция — поиск аналогий в культурных явлениях и процессах, отмеченных и у православных, и у католиков. Один из таких общих признаков — черты барокко в болгарской православной и католической культуре, присутствие которых одними исследователями (В. Бехиньова) объясняется преемственностью , а другими авторами (К. Станчев) — независимым возникновением .

Парадигма культурной традиции болгар-католиков проецируется исследователями и на характеристику исторической мысли. Так, несмотря на тезис об изолированности этой этноконфессиональной группы, некоторые авторы (В. Бехиньова, Э. Георгиев, П. Динеков, О. Дубовик) отмечают роль болгар-католиков в становлении болгарской национальной исторической мысли . Болгаро-католическая историография рассматривается как целостное и внутренне однородное культурное явление. Например, Б. Димитров считает возможным говорить о единой болгаро-католической историографической традиции, включающей в себя сочинения Ф.-К. Пеячевича, П. Богдана, Б. Клайнера. По мнению Б. Димит-рова, общие черты всех этих сочинений — богатая источниковая база, научная беспристрастность, сходные историографические принципы, соответствующие современному им европейскому уровню, а также патриотизм и развитое этническое самосознание авторов .

Анализ литературы об исторических представлениях болгар-католиков XVII-XVIII вв. позволяет выделить ряд характерных черт в изучении этой темы. Во-первых, в качестве источников исследователями использовались исторические сочинения П. Богдана (Бакшева), реляции и корреспонденции ряда болгаро-католических деятелей, а также небольшие опубликованные фрагменты из историко-богословских трактатов болгар-католиков XVIII в: Кр. Пейкича («Зерцало истины») и Ф.К. Пеяче-вича («История Сербии»). Во-вторых, в исторических представлениях болгар-католиков исследователи видели элементы, новой («барочной») отличной от средневековой, историографической традиции: усиление значимости авторской точки зрения, преодоление средневекового понимания историзма, подчиненного богословско-историческим концепциям, явное проявление национального самосознания, критический подход к источникам. В-третьих, проводились сравнения (самого общего характера) вышеуказанных сочинений с «Историей славяноболгарской» Паисия Хилендарского и трудами представителей сербско-русской школы в Сремских Карловцах (Х. Жефаровича, П. Павловича и др.). В результате был сделан вывод о том, что выявленные у болгар-католиков черты «нового» исторического сознания позже проявились в исторической мысли православных болгар уже в эпоху национального Возрождения.

Рассмотренные тенденции исследования исторической мысли болгар-католиков XVII-XVIII вв. наряду с указанными достижениями демонстрируют отсутствие подробного анализа специфики исторических воззрений болгар-католиков. Недостаточно изученным остается вопрос о роли их исторической мысли в процессах формирования национального самосознания не только болгар-католиков (в эмиграции), но и сербов Австрийской империи, адресатов «Истории Сербии» Ф.-К. Пеячевича.

Хронологические рамки исследования определяются преимущественно временем возникновения исторических сочинений болгар-католиков в XVII-XVIII вв., в эпоху зарождения и дальнейшего развития болгарской национальной культуры Нового времени. Возросшая именно в этот период популярность исторической проблематики свидетельствовала о важных процессах, протекавших в недрах болгарского общества, — об усилении потребности в самоидентификации на пороге эпохи национального Возрождения.

Методология работы основана на сравнительно-историческом методе, при изучении исторических сочинений православных и католических авторов, а также методе историко-культурной интерпретации, позволяющем выявить характер представлений о «прошлом». Важной для нашей работы стала методология смежных с историей дисциплин (культурной антропологии и этнологии), применяемая при исследовании проблем национального самосознания и национальной идеологии на материалах исторического содержания . Мифологизация собственной истории, актуализирующаяся в переломные моменты существования этнической (или национальной) общности, была характерна и для болгарских и сербских православных авторов (XVIII в.), что было обусловлено и социально-экономическими, культурными и политическими процессами национального Возрождения в целом и формированием национального самосознания. В исторических сочинениях изучаемого периода (прежде всего в трудах Паисия Хилендарского и Йована Раича) отмечено возникновение того набора моделей и топосов, который позже, уже в XIX в., получил дальнейшее развитие и широко использовался в национально-идеологической риторике.

Цель диссертации — исследовать исторические представления болгар-католиков в контексте развития болгарского и сербского национального самосознания. Автор не ставит задачу определить уровень научного исторического знания в болгарской и сербской культуре, что было бы необходимо при проведении традиционного историографического исследования.

В соответствии с целью сформулированы и конкретные задачи исследования:

1) рассмотреть взгляды П. Богдана, Б. Клайнера, Ф.-К. Пеячевича по ряду исторических сюжетов: появление болгар и сербов на Балканах (т. н. тема «обретения родины»), эпоха «золотого века» сербской и болгарской государственности, образ «болгарской (сербской) катастрофы», период османского завоевания. Выбор этих тем обусловлен, с одной стороны, материалом самих источников, а с другой стороны, значимостью именно этих сюжетов для формирования достаточно мифологизированного образа национального прошлого, как неотъемлемой части складывавшегося национального самосознания.

2) исследовать представления об истории болгарского и сербского христианства;

3) изучить идеологию исторических воззрений, определявшую взгляды на «прошлое»;

4) проанализировать этнические представления, содержащиеся в исторических сочинениях, что необходимо при рассмотрении механизмов формирования национального самосознания и его отражения в литературных памятниках.

Научная новизна диссертации заключается в постановке исследовательских задач, нацеленных на выявление специфики исторических и этнических представлений болгаро-католических авторов XVII-XVIII вв. С этой целью был проведен сравнительный анализ их исторических сочинений с трудами православных болгарских и сербских историков. Применение междисциплинарных методов изучения этнического самосознания и национальной идеологии позволило расширить рамки исторического исследования и рассмотреть проблему исторических представлений на стыке истории, культурной антропологии и этнологии. Новизна диссертационного исследования связана также с введением в научный оборот нового для отечественной историографии крупного латиноязычного памятника «Истории Сербии» Ф.-К. Пеячевича (XVIII в.).

Практическая значимость работы

Материалы и выводы диссертации могут быть использованы в исследовательской работе при изучении роли исторического сознания в процессе формирования национальной идентичности у славянских народов, в частности, у болгар и сербов в ранний период национального Возрождения, а также при изучении развития униатской (греко-католической) пропаганды среди православных славян. Результаты исследования могут быть привлечены при подготовке общих и специальных курсов по проблемам болгарской и сербской истории и культуры.

Апробация результатов исследования

Положения и выводы диссертационного исследования были отражены в докладах и сообщениях на нескольких научных конференциях: молодых историков-балканистов МГУ «Общества и государства южнославянских народов» (ноябрь 2003 г.), «Государственная традиция и национальное самосознание на Балканах» (ноябрь 2004 г.), «Россия и Балканы: проблема исторического источника» (декабрь 2005 г.), на конференциях Института славяноведения РАН «Идентификация в славянской культуре» (июнь 200 г.) и «Славяне и их соседи. Раннее средневековье глазами Позднего средневековья и Раннего Нового времени» (май 2006 г.), а также на коллоквиуме, проводившемся кафедрой истории южных и западных славян исторического факультета МГУ, «Библия, христианство, nationes национализм в истории Европы. X-XX вв.» (декабрь 2006 г.).

Структура работы определена поставленными задачами. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка источников и литературы, приложения, содержащего очерк по истории развития униатской пропаганды среди австрийских сербов в XVII-XVIII вв.

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обосновывается актуальность исследования, характеризуется источниковая база и степень изученности темы, формулируются цели, задачи и основные методологические принципы исследования.

Первая глава — «Представления болгар-католиков об истории Болгарии» — посвящена анализу исторических сочинений преимущественно Б. Клайнера и П. Богдана в сравнении с «Славяноболгарской историей» Паисия Хилендарского, «Историей во кратце о болгарском народе словенском» иеросхимонаха Спиридона и «Зографской историей».

В первом параграфе рассматриваются главные этапы развития болгарской исторической мысли в XVII-XVIII вв. в контексте фундаментальных изменений, происходивших в это время в болгарской культуре: переход от средневековой модели к типу культуры эпохи национального Возрождения. В исторических сочинениях, как в наиболее востребованном в тот момент литературном жанре, в первую очередь отразились те изменения общественного сознания, которые в результате привели к формированию болгарского национального самосознания и секулярного мировоззрения. В болгарских исторических сочинениях XVII — первой половины XVIII в. (несмотря на различную проблематику) очевидны проявления оформленного исторического и национального сознания, прошедшего эволюцию от ранних историко-патриотических представлений об «иллирийской» или «христианской» общности к «роду болгарскому», «народу сербскому» и др. Развитие нового исторического познания связано с появлением «Славяноболгарской истории» Паисия Хилендарского, сочинением, впервые очертившем цели и задачи болгарского политического и духовного движения в национальном Возрождении, и ставшем незаменимой частью болгарской национальной идеологии в эту эпоху. Также в параграфе дается характеристика основополагающих исторических сочинений этого периода, и на этом материале рассматриваются проблемы болгарского барокко и болгарского Просвещения.

Во втором параграфе анализируются представления болгарских католических и православных авторов об основных вехах болгарской истории: «обретении родины» (истории появления болгар на Балканах), «золотом веке» (зарождении и развитии болгарской государственности в средневековье), о «болгарской катастрофе» (о причинах, сути и последствиях турецкого завоевания). Сходные черты между православными и католическими авторами присутствуют в провиденциальной трактовке сюжета о появлении на Балканах праболгар, выступающих как орудие в Божьих руках «на горе грекам», в терминологии болгарской средневековой власти, в понимании сути основных событий средневековой болгарской истории. Также наблюдается некоторое единство и во взглядах на причины установления турецкого господства.

Гораздо ярче видны различия между православными и католическими авторами, выражавшиеся в отсутствии у католических историков элементов сакрализации власти, представлений о непрерывности царствующей династии, о сути и последствиях турецкого господства в отношении болгар, а также четких представлений о «золотом веке» Болгарии и внешнеполитических успехах болгарских царей, в преобладании провиденциально-инструменталистской характеристики болгар и их правителей в эпоху раннего средневековья и в индифферентной оценке выдающихся (с точки зрения болгар) исторических фигур и др. Все отмеченные различия фактически можно свести к проявлению меньшей национальной ориентированности Б. Клайнера и П. Богдана, особенно в отношении политической истории Болгарии.

Третий параграф включает в себя анализ взглядов историков на вопросы положения христианской церкви на территории Болгарии до прихода болгар, истории их крещения, миссии Кирилла и Мефодия; автокефальности болгарской церкви и ее отношений с Римом и Константинополем. Значительное разделение между православными и католическими авторами в освещении этой тематики проявляется в разной трактовке общих для всех историков сюжетов (крещение болгар папскими легатами, миссия Кирилла и Мефодия, утверждение о недолгом и незначительном пребывании болгарской церкви под властью Константинополя в 870-917 гг. и др.), обусловленной конфессиональной принадлежностью авторов. Кроме этого был выявлен ряд сюжетов, встречающийся только у авторов-католиков: свидетельства о доболгарских христианских поселениях на территории Болгарии, подробное описание собора 870 г., на котором решался спорный вопрос между Римом и Константинополем о юрисдикции Болгарского диоцеза, упоминания об унии Калояна, а также рассказ о деятельности болгарской францисканской миссии и преодолении ею ереси павликианства.

Среди самих католических авторов отсутствует единство в представлениях об истории болгарской церкви. Особенно выделяется оригинальная позиция Ф.-К. Пеячевича. В стремлении подчеркнуть факт раннего существования независимой болгарской церкви он схож с Паисием Хилендарским — автором исторического сочинения с явным национальным посылом. Но если, по мнению Паисия, рубежом явилось установление тырновского патриархата в нач. X в., то для Ф.-К. Пеячевича — это учреждение независимой от греков, но подчиненной Риму Охридской «патриархии» (883 г.), возглавляемой национальным болгарским святым Климентом Охридским. Единство наблюдается также и в трактовке образа Феофилакта Охридского, как «хранителя болгарской церкви» от греческого влияния. Это сходство взглядов объясняется, однако, не общей историографической традицией и не идеологическими установками авторов (болгароцентризм Паисия несовместим с католикоцентризмом Ф. К. Пеячевича), а способами представления материала. В общих чертах, отмеченных у обоих авторов, нетрудно усмотреть распространенные приемы мифологизации истории: актуализацию значимых для данной культуры образов и персонажей в непривычной исторической ситуации (Климент Охридский — глава «римской» болгарской церкви), «удревнение» институтов общенациональной значимости («древняя» болгарская патриархия), отрицание длительного «вражеского» влияния (в данном случае Константинопольской патриархии на болгарскую церковь) и, наконец, признание необходимости изменения сложившейся ситуации. При этом суть этого изменения каждый понимает по-своему: для Ф-К. Пеяче-вича — это возвращение болгарской церкви к Апостольскому престолу, а для Паисия — создание собственной, «негреческой» церкви.

В четвертом параграфе рассматривается идеология исторических представлений болгар-католиков в сравнении с аналогичными взглядами православных болгар. Изучение данной темы имеет непосредственное отношение к процессам формирования общественного, в том числе и национального, сознания с точки зрения восприятия аудиторией исторического труда, которое зависит от «правильного», т. е. адекватного сознанию и желаниям публики, построения исторического повествования и способа подачи исторических фактов. Изучение идеологии исторических воззрений дает дополнительную информацию о том, как и по каким причинам было воспринято то или иное историческое сочинение. В параграфе были рассмотрены взгляды авторов сочинений на общественное значение их труда, взаимоотношения с читателем, их отношение к предшественникам и национальным историографическим традициям и др. Был сделан вывод о том, что основное различие между авторами в отношении идеологии исторических воззрений проходит не по конфессиональному признаку, а объясняется влиянием определенных традиций исторического повествования. Склонность православных авторов и частично П. Богдана именно к «этно-мифологическому» направлению контрастирует с четко проявляющейся «эрудитской» направленностью «Истории Болгарии» Б. Клайнера, не позволяющей создать цельную привлекательную для читателя картину прошлого болгарского народа.

В пятом параграфе были выявлены этнографические представления болгарских католических и православных историков (рассматривается проблема критериев болгарской идентичности), а также этнический автостереотип, и представления о соседних этносах (сербах, греках, турках, русских). В результате констатируется существенное преобладание этнической проблематики в болгарских православных сочинениях на фоне почти полного ее отсутствия в сочинениях болгар-католиков. Проявление болгароцентристской позиции по ряду вопросов в сочинениях Спиридона и Паисия контрастирует с индифферентностью в этом отношении католических авторов. Совпадение позиций православных и католиков (негативный стереотип «грека» и «руса», некоторые черты болгарского характера и др.), объясняющееся влиянием единого корпуса источников, второстепенны в сравнении с различиями в наиболее значимых моментах — (в представлении о «болгарском роде», о славянском происхождении болгар, в употреблении этнонима, в трактовке образа этнического антагониста. Проведенный анализ не дает возможности говорить о единстве этнических представлений православных и католических историков и свидетельствует о более развитом этническом самосознании болгарских православных авторов.

Во второй главе — «Представления болгар-католиков об истории Сербии» — анализируется сочинение Ф.-К. Пеячевича «История Сербии» в сравнении с «Летописью Бранковича» и трудами сербских историков XVIII в. Й. Раича, П. Юлинаца, С. Пишчевича, Иосифа Троношского и др.

Задача первого параграфа — представить развитие сербской исторической мысли в XVIII в. и охарактеризовать исторические сочинения, посвященные сербской истории, как сербского, так и иностранного происхождения, известные в сербской среде и оказавшие на ее самосознание значительное влияние. Актуальность исторических произведений в XVIII в., в переходный период в развитии общественного сознания и культуры в целом, объясняется особой ситуацией, в которой оказались как австрийские, так и турецкие сербы. Существование в иной национальной и религиозной среде актуализировало их самоидентификацию, основывающуюся на представлениях о прошлом государства и народа. Кроме того, исторические доводы являлись весомым аргументом в защите сербами собственных прав и привилегий в Австрийской империи. Так историческое сознание австрийских сербов в XVIII веке стало основой для формирования национальной идентичности.

Во втором параграфе представлен образ прошлого сербского государства, возникающего при рассмотрении трех тем: «обретение родины», «золотой век», «сербская катастрофа». Было отмечено, что, несмотря на значительное совпадение позиций Ф.-К. Пеячевича и православных сербских историков при отборе и трактовке исторических фактов, основное различие — это концепция «Истории Сербии», идея абсолютной принадлежности сербских правителей (Неманичей и деспотов) к Римской церкви. Формальный характер представленной историком аргументации отличается явной «атянутостью»: Ф.-К. Пеячевич ошибочно полагает, что «католичность» правителя демонстрируют такие факты, как принятие короны от папы римского, переписка с ним, женитьба на католичке, отношение католиков к сербскому правителю как к «брату по вере», внешнеполитические соглашения сербского правителя с неким союзником-католиком.

Однако более принципиальным отличием Ф.-К. Пеячевича от сербских православных историков является его меньшая национальная ангажированность как историка, проявляющаяся в трактовке ключевых концептов этнонационалистической версии прошлого: темы расширения территории сербского государства, образов правителей и «национальных героев» Сербии. В отличие от православных авторов, Ф.-К. Пеячевич, описывает перечисленные моменты подчеркнуто безэмоционально, формально, избегая однозначных оценок, в индифферентно-небрежном тоне.

В третьем параграфе были рассмотрены некоторые актуальные для Ф.-К. Пеячевича и сербских православных историков сюжеты: крещение сербов, образ св. Саввы и представления об отношениях сербской церкви с Римом и Константинополем.

В большинстве случаев в сути и трактовке излагаемых событий разногласия не отмечались: объем и смысл информации — одинаковы, представления о враждебности Константинопольской патриархии и ценности сербской независимой церкви также характерны для всех авторов. Основное различие между православными и католическими авторами состоит в отношении к Римской курии и ее деятельности в Сербии (в частности, спор о рукоположении св. Саввы и его отношениях с Римом). У сербских авторов, несмотря на ощущение враждебности католической церкви, она все же остается в сербской истории антагонистом второго плана (на первом месте — Константинополь). А в «Истории Сербии» рисуется иной образ Рима, настроенного по отношению к сербам доброжелательно и благосклонно.

Анализ «Истории Сербии» показал, что историк-иезуит в аргументации своей концепции («все сербские правители — католики») опирался на важные элементы исторического и общественного сознания австрийских сербов: концепт традиции, актуализирующийся в обществах на переходном этапе развития и культ государственно-политической истории Сербии, связанной с династией Неманичей.

В четвертом параграфе в результате анализа идеологии исторических воззрений Ф.-К. Пеячевича и сербских православных историков делается вывод о специфическом характере «Истории Сербии» в этом аспекте. Наряду с доминированием эрудитской церковной традиции, в трактате присутствуют значительные элементы «этно-мифологического» историописания, которые и позволили автору создать конфессионально-ангажированное произведение, призванное влиять на сербское общественное сознание. Однако половинчатое следование этим канонам отрицательно сказалось на восприятии сочинения его адресатом: латинский язык, большой объем, перегруженность текста цитатами — все эти черты эрудитских исторических текстов — оттолкнули потенциального читателя.

Основную часть пятого параграфа составляет анализ этнографических представлений (вопрос о критериях сербской этнической идентичности) и этнических стереотипов сербов, болгар, русских, турок, венгров и греков. В результате констатируется меньшая национальная ориентированность «Истории Сербии» в сравнении с сочинениями православных историков (особенно Й. Раича), что проявилось, в первую очередь, в этнических характеристиках сербского и соседних народов. Одновременно с этим для Ф.-К. Пеячевича чрезвычайно актуальны были представления о южнославянской общности, в основе которой, по его мнению, находилось не этническое родство (как считают православные сербы), а «общая историческая судьба», проявившаяся, в частности, в единой изначальной принадлежности болгар, сербов и хорватов к католической церкви. Отмеченная особенность взглядов историка-иезуита соответствует специфике развития хорватского этнического самосознания в конце XVIII в., начавшего свое развитие в рамках идей югославизма. Однако отсутствие в тексте Ф.-К. Пеячевича идеологических постулатов иллиризма и панхорватизма не позволяет полностью причислить авторов к хорватской элите, формировавшей идейную основу для хорватского национального объединения.

В Заключении подведены основные итоги исследования и сформулированы положения, выносимые на защиту.

Отмечается слабая выраженность этнического/национального концепта болгарами-католиками в трактовке сюжетов болгарского и сербского прошлого в сравнении с представлениями болгарских и сербских авторов. Эта тенденция особенно отчетливо проявляется в отсутствии ярких этнических стереотипов, в формальном и «бледном» рассмотрении таких важных для этнонационалистической версии прошлого вопросов, как представление о славянской прародине и территориальном расширении сербского и болгарского средневекового государства и др.

При сравнении взглядов болгар-католиков между собой очевидно принципиальное отличие позиции Ф.-К. Пеячевича. Его трактат «История Сербии» содержит значительное количество элементов этнонационалистической версии прошлого, что сближает его с сочинениями Паисия и Й. Раича, авторами произведений, оказавших огромное влияние на формирование национального самосознания болгарского и сербского народов. Указанная особенность сочинения Ф.-К. Пеячевича находит свое отражение, во-первых, в представлении четкой мифологической канвы исторического повествования «золотой век» — «национальная катастрофа» — современное положение. Во-вторых — в созданной им оригинальной концепции исторического развития болгарского и сербского христианства в средние века с четкой и однозначной оценкой событий и ярко выраженным конъюнктурным характером. Кроме этого, близость сочинения историка-иезуита к трудам православных авторов выражается и в способах подачи исторического материала (гипотетические построения, «удревнение» институтов национального значения, особенности композиции и др.). В-четвертых, присутствие в тексте «Истории Сербии» более или менее определенных представлений об этнодифференцирующих признаках (язык, обычай и др.), а также проявление симпатии к сербам и южным славянам в целом (что особенно отличает его от трудов П. Богдана и Б. Клайнера, не раз дававших отрицательные характеристики «болгарам») также свидетельствуют о присутствии в мировоззрении Ф.-К. Пеячевича этнического концепта.

Анализ «Истории Сербии» подводит к выводу о том, что это сочинение по замыслу автора должно было сыграть определяющую роль в возникновении и развитии сербо-католического сообщества, в этническом самосознании которого конфессиональный и этнический компоненты находились бы в тесной взаимосвязи, подобно тому, как это было в сознании православных сербов в XVII-XVIII вв. Попытка Ф.-К. Пеяче-вича «создать» некий этноконфессиональный общественный организм, путем предъявления ему «собственной» истории, рассказывающей о его сербо-католическом «славном прошлом» сближает автора с «будителями» эпохи национального Возрождения. На данный момент можно говорить о провале этого проекта Ф.-К. Пеячевича, причины чего кроются не только в труднодоступности «Истории Сербии» для широкой читательской аудитории (латинский язык сочинения, его огромный объем и т. д.), но и в несвоевременности самого издания. Написанный в 1775-1776 гг., в период общественных брожений и неопределенности дальнейшего политического и этнокультурного существования австрийских сербов, трактат Ф.-К. Пеячевича был опубликован гораздо позже, в самом конце XVIII в., уже по вступлении в действие «Декларатория» (1779 г.), патента о веротерпимости (1781 г.) и проведения Темишварского собора (1790 г.), определивших доминанты дальнейшего развития сербского общества (курс на более активное внедрение и инкорпорацию сербов в политическую, экономическую и культурную систему Австрийской империи, постепенный отход конфессиональной составляющей в самоопределении сербов на второе место). Неадекватность «Истории Сербии» новому повороту в судьбе австрийских сербов, естественно, сказались и на восприятии сочинения основным адресатом — равнодушное молчание. Тем не менее, трактат Ф.-К. Пеячевича, безусловно, является важным памятником общественного сознания австрийских сербов второй половины XVIII в.

Отсутствие интереса Ф.-К. Пеячевича, потомка болгар-католи-ков, к истории «своего» народа, признаки его сербской идентичности, незнание реалий существования болгаро-католической церкви в XVII-XVIII вв. — все это свидетельствует о процессе быстрой ассимиляции потомков болгар-католиков, проживавших вне диаспоры, вне своего этноконфессионального сообщества.

Иная ситуация сложилась в среде болгар-католиков, бежавших в Трансильванию, Банат и Валахию. В качестве предварительной гипотезы в диссертации выдвигается следующая картина развития этнического сознания болгар-католиков. Во время пребывания в Болгарии собственно этнический компонент болгаро-католической материальной и духовной культуры, по-видимому, находился в неразвитом, подавленном состоянии (в значительной степени по причине культурной изолированности болгар-католиков от основного массива этнического сообщества). В этой связи в очередной раз следует подчеркнуть слабую выраженность этнического концепта в исторических представлениях софийского епископа XVII в.П. Богдана.

Однако после Чипровецкого восстания находившиеся в эмиграции болгары-католики оказались уже не в иноконфессиональном (православном), но в католическом окружении, а также в сфере влияния южнославянской католической культуры, что в условиях диаспоры способствовало актуализации их этнической идентичности. Немаловажное значение в этом процессе сыграли привилегии, данные Габсбургами переселенцам («сommunitas Bulgarorum…», «natio bulgara»), не только создавшие благоприятные для них социально-экономические условия, но и поддержавшие их групповое самосознание, в котором собственно этнический компонент выходит на первый план и становится основой сохранения данной общности вне Болгарии вплоть до XX в. Проявлением этой тенденции следует считать возникновение нескольких исторических трудов в этой среде, в том числе и «Истории Болгарии» Б. Клайнера, чьими читателями впервые в исторической мысли болгар-католиков стали сами болгары-католики (скорее всего элита этой общности).

Меньшая по сравнению с православными авторами, но большая по сравнению с П. Богданом, национальная ориентированность самого текста «Истории Болгарии» объясняется рядом причин: начальным этапом развития собственно болгарского самосознания болгаро-католи-ческой общности в эмиграции, а также законами и особенностями эрудитской церковной историографии, служившей примером для подражания Б. Клайнеру. Кроме этого, важно подчеркнуть, что «История Болгарии» являлась органичной частью составного труда «Архива» Болгарской францисканской кустодии, повествующего об истории францисканства на территории Болгарии и Валахии и адресованного, в конце концов, именно Римской курии.

Таким образом, проведенный анализ исторических представлений болгар-католиков не подтверждает общепринятое в болгарской историографии мнение о высоком уровне национального самосознания у представителей болгаро-католической интеллигенции в XVII-XVIII вв.

Вывод о разнородности исторических сочинений болгар-като-ликов ставит под сомнение тезис болгарской историографии об единой «чипровецкой литературной школе» и целостном характере культуры болгар-католиков в эмиграции, чье развитие в действительности в значительной степени было ограничено рамками католического универсализма, еще сохранявшего в XV в. свои активные позиции.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

По «Перечню ведущих рецензируемых научных журналов и изданий» ВАК РФ:
1. В поисках своего прошлого: исторические представления болгар-католиков XVIII в. // Славяноведение. 2007. № 5. С. 90-102.
2. «История Сербии» Ф.-К. Пеячевича в контексте формирования национального самосознания у австрийских сербов в конце XVIII в. // Проблемы этнической истории Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в Новое и Новейшее время. Сборник научных трудов. Воронеж, 2005. С. 131-137.
3. «История Сербии» Франциска Ксаверия Пеячевича в общественной жизни и церковной истории сербского населения монархии Габсбургов в XVIII в. // Проблемы славяноведения в трудах молодых ученых. М., 2006. С. 42-58.
4. Этноним Серблы/Servi в исторических сочинениях австрийских сербов второй половины XVIII в. // Культура сквозь призму идентичности. М. «Индрик». 2006. С. 118-125.
5. Образ Кирилла и Мефодия в исторической мысли южных славян-католиков (XVII в.) // Раннее средневековье глазами позднего и раннего Нового времени (Центральная, Восточная и Юго-Восточная Европа). М., 2006. С. 96-97.

---

Ссылки:

1. Дуйчев И. Прояви на народностно самосъзнание у нас през 17 в. // Македонски преглед,1942. Кн. 2. С. 26-52; Георгиева Ц. Содержание и функции этнонима «болгары» в условиях османского владычества // Bulgarian Historical Review, 1983, № 2. С. 52; Вечева Е. Българската католическа интелигенция през XVII в. // 300 години Чипровско въстание. София, 1988. С. 126; Вечева Е. Католическата църква и българската народност XVI-XVIII вв. // България 1300. Институции и държавна традиция. Т. II. София, 1988. С. 436; Радкова Р. Националното самосъзнание на българите през XVIII и XIX век // Българската нация през Възраждането. Т. II. София, 1989. С. 188-192; Макарова И.Ф. Болгарский народ в XV-XVIII вв. М., 2005. С. 161.

2. Дуйчев И. Софийската католическа архиепископия през XVIII в. София, 1939; Он же. Два исторически опита на архиепископа П. Богдана Бакшева // Родина, 1939. Ч. I. Кн. 3. С. 162-163.

3. Документи за католическата дейност в България през 17 в. София, 1993.

4. Клайнер Б. История на България от 1761 г. София, 1977; Клайнер Б. Хрониката на българското францисканство (XIV-XVIII вв.) София, 1999.

5. Franc. Xav.Pejacsevich. Historia Serviae seu colloquia XIIIde Statu Regni et religionis Serviae ab exordio ad finem sive a saeculo VII ad XV. Colocae MDCCXCIX.

6. Пейчев Б. Съчиненията на Пеячевичи и Кр. Пейкич // Чипровци. 1688-1968.София, 1971. С. 101-104.

7. Radojcic N. Istoria Srbije Franje Ksavera barona Pejazevisa // Razprave znanstveno drustva za humanisticne vede. Ljubljana, 1930. № 5-6. P. 253-301.

8. Антология на българската философска мисъл.София, 1973.Т. 1. С. 13-150; История на философската мисъл в България. Т. 1. София, 1970; Пейчев Б. Съчиненията… С. 101-104.

9. Паисий Хилендарски. Славянобългарска история. София, 1981; Спиридон. История во кратце о болгарском народе славенском. Стъкми за издание В. Златарски. София, 1900; Иванов Й. Български старини из Македония. София, 1970; Раjи? J. Исторiя разных славенских народов наипаче болгар, хорватов и сербов. Вiенна, 1794, 1795. Ч. I-IV; Шафарик Я. Србскiй летописац из почетка XVI-г. столетия // Гласник друштва србске словесности. Св. V. Београд, 1853; Jулинац П. Краткоjе введениjе в историjу происхождениjа славенеосербского народа. Београд, 1981; Новаковић Р. Бранковићев Летопис. Београд, 1960. Посебна издања САН. Књ. CCCXXXIX. Одељење друштвених наука. Књ. 35.

10. Димитров Б. Петър Богдан Бакшев:български политик и историк от XVII в. София, 1985.

11. Radojsic N. Istoria Srbije Franje Ksavera barona Pejasevica // Razprave znanstveno drustva za humanisticne vede. Ljubljana, 1930. № 5-6. P. 253-301.

12. Телбизов К. Чипровската книжовна школа (Обзорен библиографски опис) // Литературна мисъл. София, 1981. № 6. С. 121-127.

13. Бехиньова В. Барокът и литературата на българските католици // Литературна мисъл. София, 1975. № 2. С. 84, 97.

14. Станчев К. Литературата на българите-католици през 17-18 в. // Литературна мисъл, 1981, № 3. С. 5, 10.

15. История на философската мисъл…С. 119; Георгиев Е. Австрия и проблемата за барока в българската литература // Wiener Slavistiches Jahrbuch. Wien, 1972. № 17. P. 86; Бехиньова В. Барокови черти на българската възрожденска историография // Литературна мисъл. София, 1969. № 3. С. 119; Бехиньова В. Барокът … С. 83-84; Дубовик О.А. Развитие исторической мысли в Болгарии в XVII-XVIII вв. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Москва, 1992. С. 9, 17; Георгиев Е. Българската литература в общоевропейския контекст. София, 1984, С. 139; Георгиев Е. Барок в българската литература // Литературна мисъл. София, 1971. № 6, С. 47;

16. Динеков П. Българската литература през XVII в. // Литературна история. 1977, № 1. С. 8, 14.

17. Dimitrov B. La storiografia cattolica bulgara nei secc.XVI-XVIII // Relazioni storiche e culturali fra Italia e la Bulgaria. Napoli, 1982. Р 199-200.

18. Шнирельман В.А. Мифы диаспоры // Диаспоры. М., 1999, № 2-3. С. 6-33; Шнирельман В.А. Ценность прошлого: этноцентристские исторические мифы, идентичность и этнополитика // Реальность этнических мифов. Московский центр Карнеги. Вып. 3. М., 2000. С. 12-33; Smith A. The Golden Age and National Revival // Myths and Nationhood. L., 1997. P. 36-59. Makolkin A. Name, Heroe, Icon. Semiotics of Nationalism through Heroic Biography. N.Y., 1992; Cultural Memory and the Construction of Identity. Wayne. 1999; Myth and Memory in the Construction of Community. N.Y., 2002.

19. Термин введен Дж. Броджи-Беркофф для характеристики направления в западноевропейской и славянской историографии XVI-XVIII вв. // Brogi-Bercoff G. ?historiographie croate du XVII siecle: de? opus oratorium a la recherche documentaire // Barocco in Italia e nes paesi slavi del Sud. Firenze, 1983.; Броджи-Беркофф Дж. «История во кратце» иеросхимонаха Спиридона: опыт исследования в контексте европейской историографии XVII в. // Славяне и их соседи. Греческий и славянский мир в средние века и раннее новое время. Вып. 6. М., 1996. и др. работы этого же автора.

Самарская региональная организация Союза архитекторов России

Создано: 24.01.2019

Автор: Администратор

Второй Всероссийский фестиваль с международным участием «Архитектурное наследие» пройдет с 22 по 26 мая в Казанском Кремле. Фестиваль «Архитектурное наследие» — это открытая выставочная и деловая площадка, демонстрирующая лучшие примеры восстановления исторической застройки и освещающая широкий спектр вопросов по сохранению архитектурного наследия России. Цель фестиваля —  популяризация уникальных образцов зодчества, выявление положительных тенденций и прогрессивных течений в разработке проектов по сохранению архитектурного наследия и их современного использования. 

Организатором выступит Союз архитекторов России при поддержке Министерства культуры РФ, правительства Республики Татарстан, а также РААСН и Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры.

Темой второго Всероссийского фестиваля был выбран «Исторический город – пространство развития». Сохранение и развитие архитектурно-градостроительного наследия в регионах России является важнейшим фактором формирования самосознания в многонациональном государстве.

К участию приглашены администрации субъектов Российской Федерации, региональные отделения Союза архитекторов России, профильные общественные организации, фонды, ассоциации, гильдии и другие неправительственные организации, а также заказчики и разработчики проектов. На фестивале они представят свое мастерство в архитектурных и градостроительных проектах на таких объектах наследия, как малые исторические города, исторические центры крупных городов, исторические поселения, достопримечательные места. 

В рамках фестиваля пройдут 5 смотров-конкурсов:

1. Смотр-конкурс «Регионы России» проводится в целях демонстрации лучших примеров сохранения памятников архитектуры, развития градостроительного садово-паркового искусства, создания новой жизни в исторических поселениях. Важной задачей станет выявление проблемных вопросов по сохранению наследия в регионах России. По результатам конкурса Дипломы — «Золотой», «Серебряный», «Бронзовый», а также специальные награды присуждаются администрациям субъектов РФ, организациям муниципальных органов в регионах России.

2. Смотр-конкурс «Лучший объект сохранения и развития» направлен на определение лучших работ по сохранению и приспособлению объектов архитектурного наследия к современным условиям, в том числе промышленных и инженерных сооружений. Специальные награды Фестиваля будут присуждены научным и проектным коллективам, архитекторам, инженерам, исследователям, работы которых способствуют сохранению и рациональному использованию архитектурного, инженерного, градостроительного наследия.

3. Смотр-конкурс «Лучшая студенческая работа» организован с целью выявления лучших студенческих концепций и преподавательских коллективов. Дипломы Фестиваля будут вручены студентам и коллективам преподавателей профильных вузов и колледжей, которые разрабатывают учебные проекты в сфере сохранения архитектурного, природного, градостроительного наследия России.

4. Конкурс «Лучшее печатное издание» осуществляется для распространения научных достижений и популяризации знаний об отечественном и мировом опыте реставрации, привлечения внимания профессионалов и широкой общественности к лучшим образцам изданий о реставраторах. Дипломы присуждаются исследователям, архитекторам, историкам, экспертам, опубликованные работы которых способствуют популяризации сохранения всех видов наследия, а также творчества его авторов.

5. Новый конкурс «Лучшее в отечественном культурном туризме» создан с целью привлечения внимания профессионалов и широкой общественности к лучшим туристическим проектам на базе объектов культурного наследия, исторической среды и ландшафтов, а также к восстановительному процессу в стране по памятникам культуры, развитию инфраструктуры поселений и воспитанию бережного отношения к архитектурному наследию.

Деловая программа находится на стадии формирования.

Культурная программа Фестиваля предполагает организацию экскурсий по Казани для участников смотров-конкурсов.

В рамках Фестиваля планируется издать официальный каталог, содержащий полную информацию о Фестивале, участниках, партнерах, выставках, мероприятиях деловой и культурной программ.

Интересно, что первоначально фестиваль планировалось проводить в формате биеннале, то есть один раз в два года, но в связи с повышенным интересом к теме архитектурного наследия, руководство Союза архитекторов России приняло решение провести фестиваль и в этом году.

Официальный сайт фестиваля: http://archnasledie.ru/

Другие новости:

Кыргызское национальное самосознание и государственная идеология

Национальное самосознание — ядро национального сознания, от наличия или отсутствия которого зависит качество жизни любого народа. Национальное сознание — категория наиболее общая по отношению к национальному самосознанию. Оно включает в себя все своеобразие миропонимания людей как представителей определенного народа, сформированного под воздействием национальных установок и культурных ценностей.

Здесь речь идет о нации как субъекте познания. Таким образом, вся сложная гамма национальных чувств, отражающих включенность представителей этносов во всю палитру национального бытия, также характеризует национальное сознание.

Этническая принадлежность людей — это объективная данность, унаследованная ими генетически и социально от предшествующих поколений, своих предков. Ребенок рождается с антропогенетическими особенностями родительских этносов, и в процессе социализации (воспитания, образования и так далее) приобщается, как правило, в начале к ценностям (языку, обычаям, традициям и др.) своего народа, позже, особенно через СМИ, и к ценностями других народов. Все это впоследствии составляет содержание этнического самосознания, которое представляется всеобщим атрибутом национального сознания всех людей без исключения. Даже при смешанных браках требуется этническая самоидентификация детей к народу одного из родителей.

Национальное самосознание формируется вследствие осознания путем ненамеренного или преднамеренного сравнения людьми собственного народа с другими. Но это самый первый этап становления национального самосознания, основанного на чувствах, эмоциях. Национальное самосознание предполагает осознание человеком самого себя как представителя конкретного этноса, отличного от других народов. В этом плане сердцевину национального сознания любого народа составляет, как было отмечено выше, этническое самосознание, представляющее, прежде всего, этническую самоидентификацию людей. Это означает, что без этнического самосознания представителей того или иного народа фактически не существует национальное самосознание. Приобщение ребенка к национальному языку, традициям, обычаям, манерам поведения и т. д. — со всего этого начинается и формирование этнического самосознания.

Кыргызское этническое самосознание трудно представить без учета родового сознания. Родовая община, объединяя людей, не перестает выполнять свою историческую миссию — социального гаранта для сородичей в их повседневном быту. Родовое сознание на этом уровне этнического самосознания ограждало кыргызов и от кровосмешения, особенно за последние столетия в горных и северных регионах, гарантируя каждому сородичу социальную поддержку во всем. Поэтому классовое деление не имело традиционного значения в кыргызском обществе: в одной сельской общине (айыл), возглавляемой обычно богатым сородичем, совместно проживали и бедные, правда, как прислуга у имущих родственников.

Родовое сознание занимает особое положение в этническом самосознании как осознание необходимости взаимной поддержки в случаях свершения различных обрядов, обычаев. В самом родовом сознании присутствуют элементы этнических различий одного рода от других, хотя их границы легко стираемы. Позитивный смысл родового сознания в индивидуальном бытие человека обретает негативную окраску, когда оно переходит в сферу политики, перерастая в выборный, кадровый и т. п. трайбализм. Именно в трайбализме сокрыты сепаратизм, регионализм и т. д., ставшие чуть ли главными принципами кадровой и иной политики. Словом, в кыргызское этническое самосознание вкрапывается с раннего детства ребенка осознание им его родственных, родовых связей. Последнее впитывается детьми в процессе повседневного быта, особенно в значительных событиях (свадьбы, той, поминки), когда бросаются в глаза, из разговора и отношений родителей, близость или отдаленность родства, отсутствие или наличие, взаимная поддержка представителей одного рода и т. д.

То же самое можно сказать о региональном сознании, которое сильно переплетено с родовым расселением кыргызов: бугунцы локализованы на Иссык–Куле, саяки в Джумгале, черики – в Ат-Башы и т. д. Имея общечеловеческую сущность, региональное сознание в переплетении с родовым сознанием обретает черту этнического самосознания. Ибо в кыргызском этническом самосознании оно тесно переплетается с родовым сознанием, имея те же позитивные и негативные стороны последнего. В этническое сознание вплетается с детства регионализм как осознание своей «малой родины» — родной деревни, города, где родился, рос и учился, но и позже, с возмужанием, оно остается в его этническом самосознании как чувства ностальгии, благодарности и любви к ней. Говоры и диалекты национального языка варьируются в зависимости от региональных, даже родовых различий кыргызов, как компоненты этнического в их самосознании.

Этими этнодифференцирующими аспектами субэтнического самосознания повсеместно обеспечивается объединяющее начало для каждого представителя кыргызского народа, отличающее этот народ от других этносов. Таким образом, этническое самосознание как эмоционально-чувственный уровень национального сознания — есть сначала признание общего этнонима (например, кыргыз) через призму богатой палитры индивидуального и коллективного сознания. Следующий уровень национального самосознания — это осознание национального единства посредством такого важного его элемента, как национальная совесть (намыс), национальная гордость (сыймык) или вовсе их отсутствие, выраженное национальным безразличием. На рассудительном уровне люди могут сопоставлять, выделяя общие и особые черты культуры, национального характера, традиций, обычаев собственного и других народов.

К сожалению, деформация кыргызского национального самосознания коснулась и этого его уровня: бедность как следствие экономического кризиса, растерянность от внезапного крушения социализма, неопределенность политической концепции государства и многое другое отбросили назад национальную совесть и гордость. Наши сограждане заняты насущными проблемами самовыживания, им не до рассуждений о совести и гордости собственной, не говоря о национальной. Парадоксально и то, что эти чувства начисто отвергнуты одним из главных носителей национального самосознания — госслужащими почти всех рангов.

Национальная совесть и гордость не замыкаются только в признании заслуг известных личностей собственного народа, но и в осознании гордости собственным народом — скромным и трудолюбивым, смогшим устоять перед всеми перипетиями исторической судьбы, а также нынешней его политической независимости и суверенитета. Именно независимость и суверенитет нынешнего Кыргызстана должны бы быть предметом национальной гордости, и страх их потери — предметом национальной совести.

Эти две стороны национального самосознания как бы фильтруют позитивные и негативные стороны национальной жизни, тогда как их отсутствие означает национальное безразличие, ярким выражением которого может быть и национальный нигилизм. И космополитизм как безразличие к национальным особенностям, а далее интересам, так и национальный нигилизм как отвержение собственной нации равно нежелательны, как и национализм и шовинизм. Если последними задеваются, а иногда унижаются национальное достоинство других народов, то космополитизм и нигилизм в той же степени топчут эти национальные ценности собственного народа.

Субстанциальной национальной идеей для всех народов как и для каждого человека является, во все времена было и есть — самосохранение как этноса в физическом и духовном смыслах слова. Как об этом точно говорил Ч. Айтматов, «ни один большой и малый народ не хочет бесследно исчезнуть с лица земли» в унисон великим словам из «Манаса»: «Из коршуна ловкую птицу вскормить, из разных племен один народ сотворить» (Теликуш таптап куш кылып, тентиген жыйнап журт кылып), подтверждая вышесказанное. Но эта главная национальная идея воплощается в разных конкретных идеях, порожденных историческими этапами развития каждого народа. Ныне таковыми являются защита и отстаивание национальной независимости на основе развития сильного и богатого государства, упрочения принципов истинной демократии, пригодной для нашей страны. Ибо потребностями народов Кыргызстана являются безбедная жизнь, личная безопасность на основе реализации их прав и развития национальной экономики вместо нынешнего правового беспредела и глубокого экономического кризиса, да еще зараженного глубоко коррупцией.

Борьба с бедностью большинства населения Кыргызстана должна стать главной и насущной задачей политики государства, общественных организаций и партий. Это вызов расщеплению субстанциальной национальной идеи — самосохранения нации. Именно бедность является последней чертой разъединения этноса не только на полярные социальные полюса, но и на другие (родовые, региональные) и т. д. Ибо за бедностью вначале следует миграция , как сейчас, внутренняя, а затем эмиграция за пределы республики в поисках куска хлеба. Сейчас уже наметилась тенденция миграции вслед за русскоязычным населением и представителей кыргызского и других местных народов в ближнее зарубежье, в частности, в Россию.

Итак, сердцевину национального самосознания составляет национальная идея, подпитанная историей народа и подкрепляемая национальными интересами и потребностями. Если потребности нации обозначаются в ее самовыживании, то интересы характеризуют ее самосохранение. Другими словами, стремление к независимости и свободе — это общечеловеческие потребности больших и малых народов во все времена их истории, как и насущные их потребности выжить физически посредством развития экономики. А суть национальных интересов предстает как сохранение завоеванной
независимости, свобода с осознанием святой необходимости целостности и неделимости территории, значимости национального языка, культуры и т. д.

Если национальные потребности необходимы для выживания народа, то реализацией интересов обеспечивается полноценная его жизнедеятельность. А национальная идея как бы «снимает» означенные стороны национального самосознания, при этом выделяя кроме постоянного константы — самовыживание и самосохранение — главную для конкретного времени проблему. Поэтому в современном периоде трансформации таковой может выступать идея понимания важности национального достоинства, обеспеченной вследствие легко достигнутой национальной независимости нашей республики.

…Кыргызское национальное самосознание впитывало и впитывает все исторические перипетии его субъекта — кыргызского народа. Так, за долгие столетия до Октябрьской революции оно было деформировано из-за разобщенности Севера и Юга Кыргызстана в силу трудностей перехода горных перевалов, разъединяющих их веками. Вследствие этого объективного географического фактора эти два крупных региона одного кыргызского этноса почти успели потерять общенациональные традиции, обычаи. Он же способствовал им политически объединяться самостоятельно в разные государственные образования. Все это сказалось на степени развитости политического сознания южных и северных частей кыргызского населения.

Более того, региональная самостоятельная разобщенность этих частей кыргызского этноса сближались больше с народами, живущими по соседству, чем между собой. Консолидирующим национальным самосознанием дореволюционных кыргызов, пожалуй, были и общий кочевой и полукочевой уклад хозяйственного быта, что отразилось в общенациональных обычаях, ритуалах, традициях, отправляемых веками всем народом. Следующим нациоконсолидирующим, а далее суперрегионально объединяющим фактором была общая религия — ислам, его единый ханафийский масхаб, чем также были обусловлены общерелигиозные ритуалы как внутри кыргызского, так и других народов среднеазиатского ареала.

В советское время, к счастью, создались самые благоприятные политические условия для консолидации кыргызского народа путем интенсивной экономической, культурной интеграции всех регионов республики, особенно Юга и Севера. В результате всего этого сформировался единый литературный кыргызский язык, сблизились бытовые и иные культурные ценности разных региононально-родовых частей народа как следствие совместной работы, учебы, особенно учащения межрегиональных семейно-брачных связей. Однако и здесь были причины, деформирующие единое общенациональное самосознание кыргызов.

Первое. Усиление внутриреспубликанской миграции, в основном, в Чуйскую зону, г. Бишкек из всех регионов, и Иссык-Кульскую зону из Нарынской области, обусловленной бедностью сельского населения отдаленных районов. Это обостряет конкурентную борьбу представителей разных регионов в жестоких условиях рынка, нередко даже с криминальным исходом. Конечно, это, скорее, деформирует, чем укрепляет единство кыргызского этноса, его самосознание.

Второе. Несоответствие политической структуры и гражданского общества из -за слабого развития политических партий и неправительственных организаций к требованиям истинной демократии вынуждает кыргызский народ делиться в политической борьбе за своих кандидатов за должности руководителей госслужбы разных рангов, включая выборы президента республики, особенно, депутатов в Жогорку Кенеш по родам, регионам, и более того, этническим особенностям. Этот «вынужденный» при политизированном обществе шаг народов Кыргызстана далеко не позитивно играет консолидирующую и интегрирующую роль народов в республике.

Третье. Интенсивный процесс социальной поляризации населения республики в межэтническом и внутриэтническом аспектах пока оттесняют национальные интересы и потребности на задние планы, выдвигая на передний план первичного накопления капитала, безусловно, личные, семейные и клановые интересы. А такая социальная ущербность и почти изничтожение государственной собственности породили повсеместную коррупцию, проникшую во все сферы национального бытия.

В национальном самосознании почти всех народов мира в разной степени интенсивности существуют субэтнические архетипы, как, например, у недавних кочевников, кыргызы – родоплеменное сознание и суперэтническое среднеазиатское самосознание в основном тюркоязычных народов, объединенных общностью этно-культурных корней – историко-генетических, религиозных, языковых, истории. Субэтнический уровень национального самосознания у кыргызов имеет специфическую черту — родовое сознание, которое утеряли многие оседлые народы. Благодаря этому элементу самосознания в горных условиях сильной регионализации кыргызский народ самосохранился от кровосмешения путем запрета браков внутри рода до седьмого поколения.

…Если государство мононационально, то национальная идеология совпадает с государственной, а в случае его многонациональности, как например, Кыргызстан, где соприкасаются множество национальных идеологий, государственная идеология отражает их соотношение с идеологией титульной нации. Механизм взаимодействия национального самосознания и государственной идеологии можно представить следующим образом.

1. Бесспорно, что элементы национального самосознания в той или иной степени находят место в государственной идеологии.
2. Государственная идеология должна не только включать, но и активно принимать участие в формировании всех уровней национального самосознания.
3. Для формирования здорового национального самосознания необходимо со стороны государства:

• выдвижение главной национальной идеи, четкое осознание, определение национальных интересов;
• быть самому честным, справедливым через законы и их исполнение, и мобилизовать все идеологические каналы воспитания (образование, СМИ и другие), показывая народу достижения и недостатки для реальной оценки как на верном барометре движение национальных чувств;
• поощрение этнодифференциации на бытовом уровне, недопущение особенно трайбализма в политике, дифференциация подхода к регионализму в экономике и в подборе и расстановке кадров;
• принять этническое самосознание как объект человеческого бытия, упреждая его антипатию, перенаправляя ее в симпатию.

Национальное самосознание — мощный фактор прогресса или регресса в общественном развитии. Его полноценность при правильном соответствии составляющих компонентов способствует оздоровлению общества и, наоборот, деформация в целом или его элементов может привести к историческим катаклизмам: гражданским войнам на основе межнациональных трений и внутринациональных разногласий, шовинизму или национальному нигилизму и т. д.

Наличие здорового национального самосознания у всех живущих в Кыргызстане обуславливает межнациональное согласие и национальный мир. И, наоборот, его деформация выступает дестабилизирующим фактором в многонациональных государствах. Национальное самосознание как остов человеческого сознания дает основу взаимопонимания людей разных наций по принципу: «Живи сам, дай жить другим», а также правильно оценить возможности собственного народа. Взаимосвязь национального самосознания и государственной идеологии очевидна.

Национальное самосознание тесно связано с государственной идеологией любого общества.

Первое. Самосознание титульной в данном государстве нации, конечно, задает тон господствующей идеологии в обществе, предопределяя основные ее направления: статус государственного языка, субъект власти, самоназвание государственности и т. д.

Второе. Национальная идея как сердцевина национального самосознания отслаивается и защищается государственной идеологией.

Третье. В государственной идеологии находит отражение все многообразие элементов и уровней национального самосознания, но критически оцениваясь и просеиваясь. Так, например, родовое и региональное сознание как эмпирические уровни сознания вовсе не берутся во внимание в официальной идеологии.

Четвертое. В многонациональных, да и в мононациональных обществах государственной идеологией учитываются интересы и национальные идеи других народов, представители которых живут в нашей стране.

Пятое. Суперэтнические (тюркское, исламское и др.) элементы национального самосознания должны также учитываться в структуре государственной идеологии.

Итак, государственная идеология, отражая многообразие национального самосознания титулованной и других наций составляет основу всей политической жизни общества.

(Отрывок из книги, готовящейся к изданию в 2018 году).

Рахат Ачылова (1941-2015), профессор, философ, общественный деятель, экс-депутат Жогорку Кенеша.

— самый важный фактор в контроле наших эмоций на работе — 3P — Рост людей, рост талантов, рост бизнеса

Эта статья является частью серии «Рост через иерархию», в которой мы исследуем структуру для развития ключевых влиятельных лиц в 14 основных навыков лидерства и управления, включая четыре области эмоционального интеллекта. Наша модель управления и лидерства «Рост за счет иерархии» позволяет нам начать ясно мыслить о менеджменте и о лидерстве и пути от исполнения к стратегическому.

Развитие эмоционального интеллекта, или EQ, является жизненно важным навыком для успеха лидерства, как мы исследовали в предыдущей статье, и это причина, по которой мы включили его в качестве основы для модели Grow Through Hierarchy . Независимо от того, являетесь ли вы менеджером или руководителем, вам необходим хороший эмоциональный интеллект, чтобы иметь возможность управлять своими эмоциями и эмоциями окружающих и влиять на них.

Что такое самосознание и почему оно важно?

Сознательное знание нашего собственного характера и чувств

Самосознание — это ясное восприятие вашей личности, включая сильные и слабые стороны, мысли, ценности и убеждения, мотивацию и эмоции.Самосознание позволяет вам понять других людей, как они воспринимают вас, ваше отношение и вашу реакцию на них в любой данный момент или ситуацию.

Мы считаем, что самосознание — самый важный элемент эмоционального интеллекта. Только когда мы хорошо понимаем самих себя и то, что движет нашим личным характером и чувствами, мы можем вносить изменения в те области, в которых мы, возможно, захотим улучшить, или укрепить свои силы, которые нам уже необходимы для достижения большего успеха в жизни — и то и другое. на работе и дома.Хотя мы признаем, что человек — это одно целое, и поэтому трудно разделить работу и домашнюю жизнь, однако, поскольку мы фокусируемся на Иерархии роста для менеджеров и лидеров, наше внимание будет сосредоточено на рабочем контексте.

Что значит отсутствие самосознания?

Для тех, кто не осознает себя, они могут испытать ряд негативных воздействий и переживаний в своей жизни, например, проблемы в следующих областях:

• Неспособность эффективно справляться со стрессом и стрессовыми ситуациями
• Отношения по всем направлениям — с начальниками, коллегами, членами команды и теми, кто нам подчиняется
• На физическое здоровье могут влиять стресс и негативные эмоции
• Отсутствие мотивации и борьба за достижение результатов

Ваши мысли влияют на физиологию вашего мозга и физиологии влияет на ваши мысли

Ruby Wax, Taming the Mind

Кто-то, кто не осознает себя, может регулярно испытывать негативные чувства, такие как гнев, разочарование или беспокойство, в некоторых из этих ключевых областей, но поскольку они не поймут, откуда берутся эти чувства, у них будет меньше шансов что-то с этим поделать.Негативные чувства создают негативное состояние в вашем мозгу, которое, в свою очередь, создает негативное состояние в вашем теле, вашем языке тела и энергии, которую вы дарите другим.

Вы можете вспомнить, что вы чувствуете, работая с кем-то, кто проявляет эти проблемы и поведение; может быть трудно работать с кем-то, кто не осознает себя, о чем подробнее говорится в этой статье Harvard Business Review. У Маршалла Голдсмита также есть отличный список 20 вредных привычек межличностного поведения в своей книге «What Got You Here? Не добьется этого».

Ощущали ли вы когда-нибудь какое-либо из этих негативных воздействий на себя? Если да, то это может быть потому, что вы могли бы извлечь пользу из дальнейшего развития собственного самосознания.

Что значит осознавать себя?

Когда мы смотрим на самосознание, необходимо учитывать ряд элементов, как для понимания самих себя на более глубоком уровне, так и для способности распознавать, как нас видят другие. Это важная часть самосознания; не только возможность исследовать и определять, кто мы и что делает нас нами, но и видеть, как другие люди воспринимают нас и как это влияет на взаимодействие с другими.

Думать о более глубоком изучении своего персонажа и своих чувств может показаться сложной задачей — вы сложное существо! С чего начать?

Вот 3 ключевые области, на которых вы можете сосредоточиться, которые позволят вам лучше понять, кто вы есть и что делает вас вами. Вы можете начать с размышлений об этих сферах с точки зрения вашей личной жизни, а затем о том, что они значат для вас в контексте работы, как менеджера или лидера.

Личность

Кто вы? Как вы себя определяете? Какие характеристики и качества определяют вас? Как тебя видят другие?

Это может включать в себя многое; ваше происхождение, воспитание или культура, влияние родителей или других важных фигур в вашей жизни, ваша идентичность в семье, ваши личные качества и характер.

Он также может включать элементы, которые вы, возможно, решили ассимилировать в соответствии со своими интересами или увлечениями.

Идентичность на рабочем месте важна для людей, чтобы они могли вносить эффективный вклад и полностью раскрывать свой потенциал, и то, как сотрудники видят себя на работе, часто может быть основано на обратной связи, которую они получают от других. Без личности, которая имеет значение или которая подходит индивидууму, сотрудники могут оказаться неудовлетворенными и неэффективными. (Здесь есть интересная статья об идентичности рабочего места из архивов Forbes.) Кто вы как руководитель или менеджер?

Основные ценности

Ценность — это просто то, что важно для вас. Что для вас самое главное? Что вы отстаиваете и каковы ваши руководящие принципы? Ценности не выбираются; они развиваются, открываются и раскрываются по мере вашего прохождения жизни. Ваши личные ценности будут определяться вашей личностью, вашими убеждениями и вашим опытом.

Ваша организация, скорее всего, также будет иметь набор ценностей; они дополняют ваши собственные? Ценности на рабочем месте, которые противоречат вашим личным ценностям, могут вызвать серьезные внутренние потрясения. Каковы ваши рабочие ценности в вашей роли лидера или менеджера и как вы отражаете их в людях вокруг вас?

Убеждения

Основные убеждения — это базовые убеждения о себе, других людях и мире, в котором мы живем. Это вещи, которые мы считаем абсолютными истинами в глубине души; корни, которые формируют и влияют на все наши «поверхностные» мысли. По сути, основные убеждения определяют, как вы воспринимаете и интерпретируете мир. Это не ограничивается убеждениями о религии, вере, политических идеях, но включает мысли и предположения о том, что мы думаем о себе и других.

Что для вас верно, чего вы не задаете? Какие у вас есть верные убеждения о себе и о себе на работе? Что вы думаете о том, что такое менеджмент и что такое лидерство?

Основные убеждения могут быть полезными и утвердительными, но, как люди, мы все также склонны придерживаться ряда ограничивающих убеждений, которые могут помешать нам добиться успеха во всех сферах нашей жизни. Какие ограничивающие убеждения вы придерживаетесь о себе и других в контексте работы? Они могут начинаться с «Я не могу…» или «Я не знаю, как…»

Природа против воспитания

Когда дело доходит до идентичности, ценностей и убеждений, мы начинаем формировать их с момента нашего рождения. .Некоторые элементы, такие как культура, происхождение и религия, могут быть предопределены еще до рождения из-за наследия и окружающей среды. Другие прививаются родителями, учителями и другими наставниками в раннем детстве. Существует одна школа мысли, которая утверждает, что к тому времени, когда вам будет чуть больше двадцати, ваши основные ценности и убеждения в значительной степени будут на месте. Только тогда, развивая хорошее самосознание, мы можем начать определять и оспаривать наши ценности и убеждения, чтобы глубже понять, кто мы есть на самом деле.

Есть несколько других категорий, которые вы можете изучить, чтобы повысить свое самосознание, включая, но не ограничиваясь:

• Настройки коммуникации и обработки VAK — предпочитаете ли вы передавать, получать и обрабатывать информацию через зрение, слушание или чувство / действие. V — визуальное, A — слуховое, а K — кинестетическое. Вы можете пройти этот быстрый тест, чтобы определить свои предпочтения.
• Негативные эмоциональные триггеры — триггеры — это внешние события или события, которые вызывают у вас негативную реакцию, например стресс, гнев, неуверенность в себе и т. Д.Распознавание триггеров в вашей рабочей среде может помочь контролировать негативную реакцию и способствовать достижению лучших результатов. Какие негативные триггеры вы можете выявить на своем рабочем месте?
• Влияние родителей — родители или опекуны оказывают наибольшее влияние на вашу жизнь; вы несете эти влияния с собой по мере того, как растете и развиваете свой собственный характер и личность, и чаще всего — сознательно или бессознательно — тем или иным образом передаете их своим собственным детям, если они у вас есть! Как вы похожи на своих родителей?
• Самостоятельная диверсия — вы сами можете стать злейшим врагом! Самосаботаж — это когда ваши мысли или поведение мешают вам достичь того, чего вы хотите достичь.Примеры могут включать прокрастинацию, выслушивание негативных разговоров с самим собой или сосредоточение внимания на негативных аспектах ситуаций вместо позитивных. Можете ли вы вспомнить, как вы саботируете себя на работе?
• Постановка целей — знаете ли вы, чего вы хотите достичь в своем будущем, будь то в краткосрочной, среднесрочной или долгосрочной перспективе? Сознательное изучение своих стремлений и постановка целей могут помочь вам изучить навыки и поведение, которые вам понадобятся для их достижения.

3 способа повысить свое самосознание

Есть много способов, с помощью которых вы можете начать узнавать о себе и о том, как другие воспринимают и повышают ваше самосознание; Вот 3 вещи, которые вы можете сделать, чтобы начать свое путешествие

1.Используйте инструменты самооценки

Существует множество доступных инструментов оценки; о личности, рабочих предпочтениях, стилях общения, ценностях и т. д. Многие из них бесплатны или, по крайней мере, предлагают несколько бесплатных начальных отчетов с дополнительными опциями для доступа к более подробным отчетам за плату, но бесплатные могут помочь вам начать изучение и раскрыть ваше самосознание.

Этот снимок от I NLP Center может дать вам общую оценку того, насколько вы осведомлены, чтобы начать процесс!

Мы уже рекомендовали наш предпочтительный инструмент Harrison Assessments , который может измерять множество факторов, включая личность, мотиваторы, ценности и т. Д.Еще одним популярным инструментом является оценка DISC , которая рассматривает четыре отдельные области личности. Insights использует 4 цвета, чтобы помочь вам понять свой стиль и сильные стороны.

Инструменты самооценки великолепны, потому что большая часть работы выполняется за вас в фоновом режиме; получение ваших ответов и использование алгоритмов для получения результатов и предоставления вам резюме. Каждый из них даст результаты немного по-своему, и нельзя сказать, какой из них правильный или лучший, но все они могут помочь вам начать учитывать различные элементы, которые составляют вас и вашу личность, личность и т. Д.

2. Получите обратную связь от других

Как мы упоминали ранее, помимо понимания себя с собственной точки зрения, важным элементом самосознания является понимание того, как другие воспринимают вас. Образ и поведение, которые, как мы думаем, мы можем показывать окружающим, могут не всегда совпадать с нашими!

Есть разные способы получить обратную связь от окружающих, в том числе формальные методы, которые могут включать в себя процесс 360 °, когда вы получаете отзывы от своих менеджеров, коллег и прямых подчиненных, обзоры производительности или индивидуальные беседы с вашим руководителем.

Есть и другие, менее формальные способы, например, спросить у доверенных друзей и коллег их мнение и обратную связь об определенных аспектах себя или о том, как вы себя чувствуете в определенных ситуациях. В поиске обратной связи важно не просто ее получить, но и убедиться, что вы действительно прислушиваетесь к тому, что говорят люди. Не всегда легко слышать о себе менее благоприятные вещи. Если вы не совсем уверены в том, что кто-то имеет в виду, или вы не обязательно согласны с ним, копните немного глубже и попросите объяснить дальше.И не стреляйте в посыльного! Не используйте это как возможность попытаться оправдать себя. Послушайте, что они говорят, поблагодарите их и подумайте над полученной информацией.

3. Научитесь распознавать триггеры

Как мы уже упоминали ранее, у всех нас есть триггеры. Речь идет об оценке ситуации, в которой у вас возникла определенная реакция, и попытках распознать, что вызвало эту негативную реакцию. Вызывает ли это конкретное внешнее событие или событие один и тот же ответ каждый раз?

Чем больше у вас возможностей и чем больше у вас самосознания в распознавании собственных триггеров, тем лучше вы сможете справляться с ситуацией, не позволяя ей вызывать эти негативные реакции, и вы сможете создавать больше положительные и продуктивные реакции или отклики.

То, что вас сюда привело, не обязательно приведет вас к следующему уровню

Мы выяснили, почему мы думаем, что самосознание является наиболее важным элементом EQ, и рассмотрели некоторые из негативных последствий отсутствия самосознания и определила, что значит осознавать себя. Мы также рассмотрели некоторые ключевые элементы, о которых следует подумать, и некоторые инструменты и методы, которые можно извлечь и помочь вам начать исследовать собственное самосознание.

Мысль, с которой мы хотели бы вас сегодня оставить, — это небольшая модификация цитаты из названия книги Маршалла Голдсмита, которую мы упоминали ранее:

То, что вы здесь получили, не обязательно приведет вас на следующий уровень

Возможно, вы знаете, где вы находитесь в данный момент на своем пути в качестве лидера или менеджера.Однако нет никакой гарантии, что знания, навыки и диапазон поведения, которые привели вас к этому моменту, являются знаниями, навыками и поведением, которые позволят вам перейти на следующий уровень. Понимание того, что вам нужно изменить или улучшить, чтобы достичь этого, начинается с эмоционального интеллекта и, в частности, начинается с самосознания.

Спасибо за чтение! В следующий раз мы сосредоточимся на самоуправлении и самомотивации .

Модель и программа роста лидерства и управления через иерархию основаны на определенном наборе измеримых поведенческих компетенций, характерных для менеджеров и лидеров, которые направляют путь развития и включают знания, навыки и поведение, необходимые для выполнения руководства и больше стратегических элементов, необходимых для лидеров.

Мы будем признательны, если вы захотите нажать кнопки «Мне нравится» и «Поделиться», и будем рады, если вы подпишетесь на нашу страницу в LinkedIn и оставите нам комментарий со своими мыслями.

Если вам понравилась эта статья, вы можете посмотреть наш видеочат, в котором мы расскажем подробнее. Если вы хотите узнать больше, посетите 3p.co.uk, посетите наш канал на YouTube и наш канал подкастов

Peak Performance Partnership Ltd (3P) — это консалтинговая компания по вопросам эффективности бизнеса, специализирующаяся на управлении талантами.ASPIRE от 3P — это наше решение для управления талантами, которое поддерживает жизненный цикл талантов: привлечение, планирование преемственности, улучшение, удержание и вовлечение.

В соавторстве с Линдси Макги, Тревором Норманом и Мишель Мэннинг

5 ключевых факторов личного развития для управляющих директоров — LEAP

Написано 28.08.2013 .

В деловом мире управляющие директора сталкиваются с множеством проблем, пытаясь превратить свои компании в успешные и прибыльные предприятия.Как бизнес-лидеры, они должны вооружиться набором навыков и качеств, которые позволят им максимизировать свой собственный потенциал и потенциал своих сотрудников и, таким образом, максимизировать прибыль. Но как успешные бизнес-лидеры заставляют инвесторов, сотрудников и потребителей доверять их видению и идеям? Ответ — через эффективное руководство, и в основе этого лежит концепция личного развития. Не существует волшебных формул успеха, но, как объясняет Джон Рэфтери из LEAP, есть 5 ключевых факторов в личном развитии управляющих директоров, которые могут повлиять на прибыль вашей компании.

1. Самосознание

«Ключевым фактором, определяющим успех в любом начинании, будь то бизнес, семья, социальная среда или общество, является эмоциональный интеллект. Эта концепция существует уже много лет, но, по сути, самые успешные люди во всех сферах жизни — это люди с высоким уровнем эмоционального интеллекта. Больше всего на эмоциональный интеллект влияет самосознание. Существует множество методов для его разработки, таких как психометрические тесты и личностное тестирование, но, по сути, вам нужно уделять много времени размышлениям о своем поведении, своем отношении и эмоциональных реакциях на ситуации.Речь идет о том, чтобы задавать себе вопросы и пытаться как можно больше размышлять, чтобы развить самосознание. Причина, по которой самосознание является фундаментальным для эмоционального интеллекта, заключается в том, что без него вы не будете знать, что нужно изменить, или какие проблемы необходимо решить в своем поведении. Самосознание — это основа для хорошего личного развития и оказания влияния на окружающий мир. Без него мы потеряны, и это бесконечный квест. Мы можем потратить всю жизнь на развитие и оттачивание самосознания.”

2. Мотивация

«Есть два типа мотивации; внутренняя мотивация и внешняя мотивация. Под внутренней мотивацией я имею в виду, что вы мотивированы внутренне, чем-то, чего вы хотите достичь или получить для себя, чтобы найти личное удовлетворение. Внешняя мотивация — это когда вас мотивируют внешние факторы, такие как статус, деньги или власть. Как внутренняя, так и внешняя мотивация могут быть довольно сильными и привести вас к огромному успеху, но в конечном итоге внутренняя мотивация является более сильной из двух, потому что она всегда остается с вами.И связывая это обратно с самосознанием; чем больше у вас есть осведомленности, тем больше вы можете использовать свой источник мотивации, чтобы двигаться дальше ».

3. Самоэффективность

«Третий элемент — один из наиболее важных. Самоэффективность — это способность контролировать свои реакции и эмоции, не проявляя при этом стойкости или фригидности в своих ответах. Другими словами, вы даете соответствующий ответ в соответствующих ситуациях. Вы можете решить, как реагировать на конкретную ситуацию, и можете контролировать свое поведение.Это включает в себя поведение, связанное с алкоголем, упражнениями или диетой, и, что более важно, контроль над своими эмоциональными реакциями. Это означает признание того, что вы контролируете свои эмоциональные реакции ».

4. Сочувствие

«Четвертого элемента сегодня больше всего не хватает в мире. По сути, эмпатия — это способность поставить себя на место другого человека, увидеть вещи с его точки зрения. Все конфликты происходят из-за недостатка сочувствия, от серьезных до незначительных.Психопатические люди вообще не имеют сочувствия, поэтому они не могут чувствовать боль другого человека. Они не могут относиться к другим людям. Люди с высоким уровнем эмпатии могут настраиваться на других людей и лучше понимать ситуации. Они лучше читают эмоциональные реакции людей, которыми они пытаются управлять, или мотивировать, или развивать, или каким-то образом относиться к ним. Они намного лучше слушают, чем говорящие, и, слушая больше, вы узнаете намного больше. Существует старая истина о том, что Бог дал нам два уха и один рот, и мы должны использовать их в этой пропорции.Слушайте вдвое больше, чем говорите. Позвольте другим говорить, не перебивая. Часто, когда мы разговариваем, мы думаем о том, что мы собираемся сказать дальше, вместо того, чтобы слушать, что на самом деле говорят другие, и проявляем любопытство к тому, что другие говорят нам ».

5. Социальная ловкость

«Последнее, что я называю социальной ловкостью, что на самом базовом уровне означает взаимодействие с другими людьми. Основные вещи, такие как рукопожатие, то, как вы смотрите им в глаза и что ваш язык тела говорит о вас.Насколько вы уверены в определенных ситуациях? Насколько вы напористы? Как вы относитесь к другим участникам вашей сети? Как ты общаешься с людьми? Можете ли вы действительно руководить командами или группами команд? Сможете ли вы возглавить организацию? Можете ли вы взаимодействовать с большим количеством людей и управлять ими? Социальная ловкость — это то, что мы стараемся развить в наших детях; мы стараемся сделать их социально комфортными. Мы пытаемся заставить их общаться со своими сверстниками, научить их развивать лидерские качества через спорт и так далее. В конечном итоге это основа, которая должна привести людей к более высоким уровням социальной активности в дальнейшем.Это один из ключевых компонентов лидерства. Я считаю, что если человек может развить пять ключевых областей самосознания, понимания мотивации, развить высокий уровень самоэффективности и сочувствия, а также комфортно и напористо с точки зрения социальной ловкости, то вы смотрите на человека, который может имеют большое влияние на людей, с которыми они вступают в контакт ».

Чувство себя: введение

Знаю

Вы — уникальная личность, чьи мысли, эмоции и поведение не зависят от вашей семьи, друзей и коллег.У вас есть способность видеть, понимать и познавать мир вокруг вас так, как только вы можете. У вас есть возможность расти, меняться, процветать и ставить перед собой цели. Вы развили эти способности, сильные стороны и знания в течение своей жизни. Вспомните, когда вы были ребенком школьного возраста. Вы не стали тем, кем являетесь сегодня, в одиночку. Скорее всего, в вашей жизни были взрослые, которые помогли вам реализовать эти способности и сильные стороны, которые вы развили. Может быть, учитель помог вам увидеть ваши художественные способности, или член семьи посоветовал вам попробовать себя в команде или принять участие в конкурсе сочинений.Культурные и семейные традиции и верования также сыграли роль в том, кем вы стали. Вы — человек, который использовал свой опыт, чтобы развить чувство собственного достоинства.

Как сотрудник школьного возраста, вы будете нести ответственность за поощрение и поддержку детей, поскольку они развивают собственное самосознание. Вы будете делать это, планируя действия и опыт, которые являются преднамеренными и стремятся помочь детям стать личностями с позитивным представлением о себе и здоровой самооценкой.

Что такое самоощущение?

Наше самоощущение включает роли, атрибуты, поведение и ассоциации, которые мы считаем наиболее важными в себе (Ylvisaker, 2006).Примеры вещей, которые помогают развиваться тому, кто мы есть как личности, могут включать наши занятия, хобби, принадлежности, способности, личностные качества и духовные убеждения. То, как мы идентифицируем себя и как мы относимся к себе, во многом зависит от нашего окружения и ближайшего окружения. Например, если вы являетесь членом вдохновляющей или заботливой среды, вы с большей вероятностью будете чувствовать себя принятым и уверенным в своих силах. Если же вы являетесь частью неблагосклонного или негативного окружения, вам может быть трудно понять, кто вы есть, из-за того, что вас не принимают и не поощряют исследовать свои интересы и положительные качества.Подумайте о человеке, которого вы знаете, который уверен в своей способности выполнять определенную задачу или умение. Скорее всего, этот человек получил положительные отзывы и поддержку от других, которые помогли дальнейшему развитию этих навыков и укрепили чувство идентичности.

По мере того, как мы растем и взрослеем в течение жизни, наша идентичность также может меняться в зависимости от времени и места. Отношения, отцовство и другие жизненные события могут помочь сформировать нашу личность. Вспомните, кем вы были 10 лет назад.Вы чувствуете себя сейчас тем же человеком? Было ли вам 19 или 59 лет десять лет назад, вполне вероятно, что ваше представление о том, кто вы есть, каким-то образом изменилось. Возможно, вы достигли основных целей, таких как получение степени или создание семьи, и эти события изменили ваше представление о себе. Возможно, такой опыт, как уход за стареющим родителем или прекращение длительных отношений, поставил под сомнение то, что, как вы думали, вы знали о себе.

Ваше взаимодействие с другими людьми также может формировать ваше самоощущение.Например, если ваша семья хвалит ваши кулинарные способности, вы можете поверить, что вы хорошо готовите. Однако, если вы записались на кулинарный класс, ваше восприятие своих способностей может измениться, когда вы находитесь в компании других людей с аналогичными или более продвинутыми кулинарными талантами. В этом примере ваше самоощущение изменилось, хотя ваша способность готовить осталась прежней. Ваше самоощущение не было признано истинным или ложным, а скорее достаточно хорошим или недостаточно хорошим из-за ситуации.Однако если вы действительно любите готовить и получаете от этого некоторую радость независимо от того, кто еще находится в вашем присутствии, вы с меньшей вероятностью будете нуждаться в поддержке со стороны других, потому что вы мотивированы изнутри.

Чувство себя включает в себя самооценку ребенка, его самооценку, идентичность и самооценку. Это сочетание того, как дети видят себя, свой опыт и окружающую среду, а также то, как они относятся к себе. У детей школьного возраста чувство собственного достоинства связано с их развивающейся идентичностью, которая становится все более независимой от их семей.

По словам Марка Илвисакера, исследователя коммуникативных расстройств, существует семь переживаний, которые способствуют формированию позитивного и продуктивного самосознания:

1. Принятие и уважение

   Уровень принятия и уважения со стороны соответствующих взрослых остается Сильный вклад в чувство индивидуальности человека в любом возрасте. Уважение к другим передается через выражение искренних мыслей и интересов, а также через соблюдение достаточно высоких стандартов их поведения и уровней способностей.Коммуникация без осуждения и отношение к семье также являются важными составляющими уважения.

2. Успех с осмысленными задачами

   Позитивное самоощущение и самооценка в конечном итоге проистекают из значимых достижений. Поэтому, будучи сотрудником школьного возраста, вы должны творчески подходить к определению видов деятельности и задач, в которых вы можете добиться значительного успеха и, в идеале, почувствовать свой вклад.

3. Ассоциация позитивных ролевых моделей

   Люди, которым перед началом сложной задачи напоминают о ком-то с сильными ценностями или большой внутренней силой, как правило, прилагают больше усилий к выполнению задачи и достигают более высоких уровней, чем если бы у них не было положительная ассоциация перед началом задания.

4. Честная обратная связь

   Отзывы должны быть честными, уважительными и конкретными для конкретной задачи. Вместо того, чтобы говорить: «Отличная работа!» ребенку, который успешно решил большую головоломку, попробуйте сказать: «Вау! Вы так много работали, чтобы собрать эту головоломку. Это заняло много времени, и ты не сдался ».

5. По-настоящему сложные и значимые задачи

   Создание опыта и возможностей, значимых и соответствующих уровню развития ребенка школьного возраста, а также поддерживающих распорядок дня, которые могут способствовать положительному самоощущению.Знания о каждом ребенке и соответствующих методах развития будут иметь важное значение при планировании вашей деятельности и опыта.

6. Возможности для конструктивного взаимодействия со сверстниками

   Поиск возможностей, которые могут способствовать постоянной поддержке со стороны сверстников, может способствовать формированию позитивного самосознания.

7. Как справиться с поражениями

   Поражения — часть повседневной жизни. Иногда что-то не получается или идет не так, как планировалось, и изучение того, как справляться с этими неудачами и превращать их в возможности для роста, поможет сформировать позитивное самоощущение.Детям школьного возраста важно научиться справляться с разочарованием, и им часто требуется руководство, чтобы развить и практиковать этот навык.

Что такое Я-концепция?

«По мере того, как дети начинают ценить свой внутренний умственный мир, они все больше думают о себе. В раннем детстве. . . дети начинают формировать самооценку, которая представляет собой набор атрибутов, способностей, взглядов и ценностей, которые, по мнению индивида, определяют, кем он является ». (Берк, 2003, стр.444).

Вы можете вспомнить определенные моменты, когда вы осознавали определенные обстоятельства, которые укрепили вашу самооценку. Возможно, это было во время учебы или занятий спортом, театрального или музыкального представления или другого мероприятия, когда вы осознали, что достигли цели (в одиночку или с другими), которую поставили перед собой. Достижение поставленных вами целей и выполнение задач, которые требовали от вас выхода за пределы зоны комфорта, помогли вам развить позитивную самооценку.Отношения, которые у вас были с заботливыми взрослыми в вашей жизни (например, с родителями, бабушками и дедушками, учителями, тренерами), питали вашу самооценку, когда вы узнали о своих уникальных способностях, дарах и талантах. На развитие самооценки ребенка влияет множество факторов, в том числе культурное происхождение каждого ребенка, опыт и, что наиболее важно, его отношения со взрослыми и сверстниками. Точно так же, как ваш собственный опыт и ранние отношения с членами семьи и сверстниками повлияли на развитие вашей самооценки, вы создадите положительный опыт, который поможет детям школьного возраста, о которых вы заботитесь, узнать о себе.

Что означает чувство собственного достоинства для детей школьного возраста?

По словам социолога Виктора Гекаса (1982), взрослые способны рассматривать себя во многих измерениях и могут подробно описывать себя со многими различиями в способностях и ценности в этих измерениях. Накоплен многолетний жизненный опыт, который сформировал ярко выраженное, непоколебимое и реалистичное самоощущение. По мере того, как дети школьного возраста растут и развиваются в подростков, их самоощущение будет усложняться и становиться все более устойчивым до взрослого возраста.

Согласно теории психосоциальных стадий Эриксона, цель развития детей школьного возраста — развить чувство компетентности. В возрасте от 5 до 12 лет дети формируют свое самоощущение на основе своей способности выполнять и овладевать навыками, которые ценятся важными людьми в их жизни или ими самими. Во втором уроке мы обсудим, что означает чувство «я» и как оно выглядит у детей школьного возраста.

Что такое устойчивость?

Согласно Тугаде и Фредриксону (2004), есть люди, которые, кажется, достаточно эффективно «оправляются» от негативных событий, в то время как другие попадают в колею, по-видимому, неспособные выбраться из своих трудностей и негативных полос.Возможность двигаться дальше, несмотря на негативные факторы стресса, демонстрирует концепцию, известную как устойчивость. Тот, кто считается устойчивым, эффективно справляется и адаптируется, даже когда сталкивается с потерей, трудностями или невзгодами. Это не означает, что они слепы к негативу или не испытывают высокого уровня беспокойства и разочарования. Вместо этого кто-то, кто обладает стойкостью, предпочитает уделять больше внимания положительным аспектам и эмоциям ситуации.

У каждого ребенка есть возможность развивать и усиливать личные качества и другие сильные стороны, которые действуют как защитные факторы или помогают создать защитный барьер на пути к несчастью и переменам.Эти сильные стороны или защитные факторы развиваются в контексте важных, безопасных и отзывчивых отношений с заботливыми взрослыми. Они также могут быть усилены защитными факторами, обнаруженными в среде, в которой ребенок играет и живет, а также внутри самого ребенка. Факторы внутренней самозащиты тесно связаны с развитием личности, а также с социальным и эмоциональным благополучием.

Какую роль играет культура?

Культура помогает определить, как люди видят себя и как они относятся к другим.Помните, что люди различаются по многим параметрам: языковому разнообразию, культурному разнообразию, гендерному разнообразию, религиозному разнообразию и экономическому разнообразию (Selmi, Gallagher, & Mora-Flores, 2015). Все эти аспекты разнообразия работают вместе, чтобы сформировать ваше самоощущение.

Для вас важно признать и понять, что люди могут по-разному развивать самоощущение. Культурные ценности семьи определяют развитие самооценки ее ребенка: культура формирует то, как каждый из нас видит себя и других.Например, в некоторых культурах дети предпочитают вести себя тихо и уважительно, когда они находятся рядом со взрослыми. Это не означает, что тихому ребенку не хватает уверенности в себе. Важно помнить, что не все семьи поддерживают основные американские культурные ценности индивидуализма, конкуренции и напористости. Маленькие дети учатся и усваивают рассказанные им истории, которые часто подчеркивают семейные ценности и влияют на самооценку ребенка. По мере того, как дети становятся старше, посещают школу и проводят свободное время со своими сверстниками, они узнают, что у других могут быть не те же ценности, что и у их семьи.Например, некоторые семьи могут ценить академиков больше, чем занятия спортом, в то время как другая семья может ценить искусство и обучение игре на музыкальном инструменте. Каждая семья влияет на самооценку ребенка в рамках своего культурного контекста. Маленькие дети могут описывать себя, основываясь на ценностях своей семьи (например, маленький ребенок из культуры, которая подчеркивает, что приспосабливается к другим как сильная ценность, может называть себя «добрым», в то время как другой ребенок из культуры, которая подчеркивает индивидуализм, может описывать себя как «Хороший бегун»).Как сотрудник школьного возраста, вы берете на себя важную задачу воспитания у детей чувства собственного достоинства, и вы должны внимательно наблюдать и слушать каждого ребенка.

Двумя наиболее изученными аспектами культуры, связанными с самоощущением, являются независимость и взаимозависимость. Независимость рассматривает людей как отдельные друг от друга и ценит такие идеи, как чувство собственного достоинства, индивидуальный выбор и напористость. Взаимозависимость означает, что группе уделяется больше внимания и ценятся такие идеи, как соответствие, забота о других и групповое принятие решений.Дети происходят из семей и культур, которые в разное время по-разному ценят независимость и взаимозависимость.

По словам психолога по вопросам развития Кэтрин Рафф (2010), культура может влиять на то, как вы, ваши коллеги и семьи, которым вы служите, восприятие:

• Отношения : Культура влияет на то, как вы вступаете и поддерживаете отношения. Например, отношения могут рассматриваться как добровольные или основанные на долге. Это влияет на то, как взрослые побуждают детей строить отношения: выбирают ли они, с кем играть, или детей поощряют к игре определенным образом, чтобы способствовать благополучию группы?
• Черты личности : Культура влияет на то, цените ли вы такие черты, как смирение, чувство собственного достоинства, вежливость и напористость, и как именно.Культура также влияет на то, как вы воспринимаете трудности и как вы полагаетесь на других.
• Достижение : Культура влияет на то, как вы определяете успех и цените ли вы определенные типы индивидуальных и групповых достижений.
• Выражение эмоций : Культура влияет на то, как и как вы считаете чувства общими или личными.

Найдите минутку, чтобы подумать о влиянии вашей культуры на ваше самоощущение. Как это может повлиять на вашу философию преподавания и ожидания от вашей программы?

Что это значит для вас?

Будучи сотрудником школьного возраста, вы, вероятно, встретите коллег, детей и членов семьи с разным жизненным опытом и жизненным опытом.Для вас важно понимать сложность влияния культуры на идентичность, но также важно понимать индивидуальные различия. Например, родитель, всю жизнь которого поддерживали, поощряли, хвалил и поддерживали, может иметь совсем другой стиль воспитания или потребности, чем родитель, который испытал обширную критику, неуверенность в себе и изоляцию. Кроме того, один родитель может признать и отметить растущие способности своего ребенка и все, что он способен делать самостоятельно, в то время как другой родитель может решить взять на себя задачи, которые ребенок может выполнять сам.В зависимости от того, как часто ребенок сталкивается с этими разными подходами, он или она могут усомниться в своих способностях контролировать свой мир и влиять на него. Вам, как сотруднику школьного возраста, необходимо понимать эти различия между детьми и их семьями, чтобы иметь возможность оказывать им помощь, учитывающую культурные особенности и развитие, и помогать им добиваться успехов в учебе сейчас и в будущем.

См.

Посмотрите это видео, как сотрудники школьного возраста размышляют о себе и своем самосознании, а также о важности самопонимания для детей и молодежи школьного возраста.

Видео недоступно Члены персонала высказывают свое мнение о важности самоощущения и о том, как оно развивается с течением времени.

Далее в этом видео рассказывается, как сотрудники школьного возраста могут способствовать развитию позитивного самосознания в своих программах. Во время просмотра подумайте о том, как вы помогаете включить семейную и культурную жизнь детей в свою программу.

Видео отсутствует

Do

Как сотрудник школьного возраста у вас есть возможность поддерживать детей, когда они растут, учатся и становятся личностями.Дети школьного возраста находятся в то время, когда они учатся рисковать, развиваются и осознают свою идентичность. Вы можете поддержать это, продумав свои впечатления и действия в учебной среде. Вы также можете помочь детям:

• Моделирование здорового образа жизни, поддерживающего здоровую самооценку и самооценку
• Создание среды, которая побуждает детей быть личностями — демонстрировать их таланты, интересы и пробуждать их творческие способности
• Развивая чувства сообщества в учебной среде, где дети чувствуют себя в безопасности, рискуют, делятся своими мыслями и пробуют новое; это включает в себя нулевую терпимость к любому типу издевательств или негативного поведения по отношению друг к другу.

Завершение этого курса

Для получения дополнительной информации о том, чего ожидать от этого курса, см. «Самостоятельное и культурное понимание» «Отражение компетентности» и список Вместе с ресурсами и мероприятиями, предлагаемыми на уроках, изучите, исследуйте и примените, посетите Руководство по курсу для школьного возраста и культурное понимание .

Обратите внимание, что в разделе «Ссылки и ресурсы» в конце каждого урока указаны источники и ресурсы для поиска дополнительной информации по затронутым темам. По мере прохождения уроков от вас не ожидается, что вы будете просматривать все доступные онлайн-ссылки. Однако вы можете продолжить изучение ресурсов, если у вас есть интерес, или по просьбе вашего тренера, тренера или администратора.

границ | Влияние черт самосознания, саморефлексии и восприятия значимости выбора на показатели социальной идентичности в контексте принятия решений

Введение

Ученые-психологи подошли к проблеме личности и личности с разных позиций.Например, некоторые социальные и культурные психологи исследовали самость и идентичность, используя структуру теории социальной идентичности, тогда как другие психологи личности и развития придерживались подхода, основанного на теории нарративной идентичности (см. Tajfel and Turner, 1986; McAdams, 2001; Pasupathi et al. ., 2007; Мирамонтез и др., 2008). В данной статье мы синтезируем аспекты обоих проектов идентичности, используя экспериментальную парадигму, связанную с теорией социальной идентичности (т. Е. Парадигму минимальной группы), чтобы исследовать, является ли саморефлексивное рассуждение, когнитивный процесс, который теоретически является центральным для развития нарративной идентичности. , может иметь причинное влияние на личность и личность.Мы также исследуем, может ли такой эффект зависеть от уровня значимости, который ассоциируется с их самоанализом и модулируется индивидуальными различиями в чертах самосознания.

Идентификация из повествовательной структуры идентификации

Модель

МакАдамса (1985, 2001) нарративной идентичности постулирует, что наше чувство идентичности неразрывно связано с созданием истории жизни. Согласно этой модели, самооценка выполняет две основные функции. Они способствуют нашему чувству непрерывности во времени и помогают нам придавать контекст и смысл событиям нашей жизни, чтобы мы могли понять, кто мы есть (McAdams and McLean, 2013).Само-рассказы, как МакАдамс и Маклин (2013), способствуют осмыслению смысла, потому что они позволяют рассказчику сделать «… семантический вывод о себе из эпизодической информации, которую передает рассказ» (стр. 236). В литературе по нарративной идентичности процесс саморефлексии в сочетании с извлечением релевантного значения называется автобиографическим рассуждением и теоретически считается важным когнитивным процессом в развитии и конструировании нарративной идентичности (Singer et al., 2013). Однако, как отмечает Адлер и соавт. (2016) отмечают, что в литературе по нарративной идентичности исследователи обычно использовали планы корреляционных исследований, что затрудняло получение причинно-следственных выводов. Адлер и др. (2016) развивают эту идею далее, заявляя, что, учитывая недостаток экспериментальной работы, «жизненно важно повышение методологической сложности и разнообразия в изучении нарративной идентичности с прицелом на построение причинных выводов» (стр. 29).

Саморефлексия, смысл и самость

Хотя исследования из литературы о нарративной идентичности, демонстрирующие причинную связь между саморефлексией и развитием идентичности, остаются скудными, несколько других направлений сходящихся исследований также предполагают, что саморефлексия должна играть важную роль в развитии самооценки.Например, в литературе по клинической психологии рефлексивное функционирование использовалось для описания способности человека размышлять о переживаниях, делать выводы о поведении из этих размышлений, а затем использовать эти выводы для построения и развития представлений о себе (Katznelson, 2014). ). Исследования, посвященные рефлексивному функционированию, показали, что изменения рефлексивного функционирования связаны с изменением самооценки. Например, в исследовании с участием лиц, страдающих пограничным расстройством личности (состояние, которое характеризуется нестабильным самоощущением) Levy et al.(2006) обнаружили, что улучшения рефлексивного функционирования были связаны с улучшением представлений о себе и более интегрированным самоощущением.

Другая причина думать, что саморефлексия должна представлять собой важный механизм построения и развития Я-концепции, исходит из исследований, в которых использовалась парадигма референциальной памяти. В типичном исследовании парадигмы самореферентной памяти различные категории слов (т. Е. Черты и прилагательные, семантически и орфографически связанные слова) представляются участникам, которых инструктируют запомнить их во время воздействия, а затем просят вспомнить их позже (Роджерс и другие., 1977). Эффект самоотнесения описывает тенденцию участников находить признаки и прилагательные, которые связаны с самими собой, более успешно, чем слова, связанные семантически или орфографически (Symons and Johnson, 1997). Шизофрения — еще одно состояние, ключевым признаком которого является нестабильное самоощущение (см. Sass and Parnas, 2003), и исследования показали, что люди, страдающие шизофренией, имеют тенденцию проявлять более слабые эффекты самоотнесения по сравнению со здоровыми людьми из контрольной группы, что исследователи интерпретировали как указание на пониженную способность к саморефлексии (Harvey et al., 2011).

Есть также несколько причин думать, что смыслообразующие тенденции должны играть важную роль в построении и развитии Я-концепции в дополнение к тому акценту, который на этот процесс делают теоретики нарративной идентичности, как отмечалось ранее. Во-первых, в теоретическом смысле влиятельные мыслители, такие как Эриксон (1963), Франкл (1969) и Брунер (1990), все решительно отстаивали идею о том, что значение, вероятно, играет важную роль в развитии личности и личности.В то же время исследования в литературе по организационной психологии эмпирически продемонстрировали, что восприятие значимости связано с рядом результатов, связанных с самими собой. Психологические возможности отражает когнитивно-мотивационную позицию сотрудников по отношению к своей работе и включает четыре измерения: влияние , компетенция , автономия и, что особенно актуально с учетом текущего исследования, означает , который отражает степень которые воспринимают их работу как личную (Spreitzer, 1995; Holdsworth and Cartwright, 2003).Важность восприятия значимости в контексте расширения психологических возможностей дополнительно подчеркивается Spreitzer et al. (1997, стр. 681), которые утверждают, что измерение значения «служит« двигателем »расширения прав и возможностей». Исследования, посвященные расширению психологических возможностей на уровне отдельных факторов, отметили, что различия в значении положительно связаны с несколькими связанными с собой результатами, такими как самооценка и самоэффективность (McAllister, 2016).

В нашем собственном исследовании мы обнаружили, что индивидуальные различия в личностном самосознании связаны с восприятием значимости выбора в контексте принятия решений (Dishon et al., на рассмотрении). Основываясь на ранее существовавшей литературе, которая исследовала самосознание в более общем плане (например, Morin, 2011), мы определили черту самосознания как индивидуальные различия в способности получать доступ к знаниям, пониманию и пониманию внутренних переживаний, связанных с самими собой. Мы обнаружили, что участники с более высоким уровнем самосознания черт воспринимали значительно больше смысла в серии незначительных экспериментально индуцированных выборов по сравнению с участниками с более низким уровнем самосознания черт. Более того, это различие сохранялось независимо от того, говорили ли участникам, что их выбор был диагностическим для важных личных характеристик.На основании этого исследования мы пришли к выводу, что люди с высоким уровнем самосознания с большей вероятностью будут размышлять о своем выборе и с большей вероятностью найдут его значимым, чем люди с низким уровнем самосознания. Расширяя эту работу и опираясь на ранее представленную литературу, в настоящей статье мы предлагаем и исследуем теоретическую модель (см. Рисунок 1), которая формулирует, как саморефлексия и восприятие значимости могут повлиять на личность в контексте выбора.

РИСУНОК 1. Самоотражающая модель.

Обзор модели самоотражения

Предположения, лежащие в основе этой модели, заключаются в том, что когда человеку предъявляется потенциальное триггерное событие, такое как (но не ограничиваясь) выбор или поведение, это влияет на его личность (т. Е. Выбор / поведение будет информировать его) как следствие. (а) имеет ли место саморефлексия и (б) степень, в которой выбор воспринимается как личностно значимый. Более того, (c) имеет место рефлексия или нет, может определяться индивидуальными или ситуативными факторами.Например, люди с более высоким уровнем самосознания черт могут быть более предрасположены к саморефлексивным рассуждениям, тогда как для других ситуационные сигналы, такие как неожиданное происшествие или подсказка от третьей стороны, могут действовать как катализатор самоанализа. рефлексивное рассуждение. Из модели вытекает несколько прогнозов.

Предсказание 1: Если возникает саморефлексивное рассуждение и выбор или поведение воспринимается как очень значимый, тогда произойдет самовосприятие (под которым мы подразумеваем, что самооценка будет модифицирована или изменена в результате поведения или действия. ).

Предсказание 2: Если рефлексивное рассуждение действительно имеет место и уровень личного значения, связанный с выбором или поведением, воспринимается как низкий, его влияние на личность будет слабым или отсутствовать.

Предсказание 3: Если не возникает саморефлексивных рассуждений, это будет слабое влияние на личность через автоматический процесс самовосприятия. Вместо того, чтобы предсказывать отсутствие влияния на себя в отсутствие саморефлексии, мы допускаем возможность возникновения автоматического или неявного процесса самовосприятия, потому что исследования показали, что на самооценку можно повлиять даже в отсутствие явного рассуждения.Например, в одной демонстрации этого типа эффекта Klimmt et al. (2010) наблюдали, что знакомство участников с разными типами персонажей в видеоиграх привело к автоматическим сдвигам в самовосприятии, что измерялось в последующем тесте на неявные ассоциации.

Предсказание 4: Люди с высоким уровнем самосознания с большей вероятностью будут участвовать в саморефлексии, чем люди с низким уровнем самосознания.

Предсказание 5: Люди с низким уровнем самосознания будут участвовать в саморефлексивных рассуждениях, только если им предложат, или если какой-то другой ситуационный сигнал вызывает саморефлексию.

Хотя исследователи нарративной идентичности в первую очередь рассматривали самоанализ в контексте автобиографических воспоминаний (см. Pasupathi, 2015), в настоящем исследовании мы стремились сначала проверить достоверность нашей модели саморефлексии в меньшем масштабе в относительно минимальный контекст принятия решений. Мы сделали это по нескольким причинам. Во-первых, принятие решений хорошо поддается экспериментальной проверке (Carroll and Johnson, 1990). Это важно, потому что, как отмечалось ранее, на сегодняшний день исследования, изучающие взаимосвязь между саморефлексивным рассуждением и самостью, в значительной степени были корреляционными по замыслу, и попытки проверить эту возможность экспериментально были недостаточными (Adler et al., 2016). Во-вторых, исследование процесса принятия решений потребителями показало, что само-рассказы часто возникают в контексте повседневного принятия решений (Phillips et al., 1995), и некоторые исследователи нарративной идентичности утверждали, что повседневные рассказы, возможно, не являются откровенно автобиографическими. тем не менее, остаются тесно связанными с собой и идентичностью (Bamberg, 2011; Pasupathi, 2015). В-третьих, бихевиористские и когнитивные теории (например, теория самовосприятия и теория когнитивного диссонанса) предполагают, что личность часто информируется постфактумными объяснениями поведения или рассуждениями о выборе (Brehm, 1956; Festinger, 1957). ; Бем, 1972).Еще одна причина думать, что саморефлексия может повлиять на самовосприятие, связана с исследованиями Уилсона и др. (1993), которые продемонстрировали, что саморефлексия может влиять на отношение и удовлетворенность после выбора в контексте принятия решений.

Идентификация из социальной структуры идентификации

С точки зрения теории социальной идентичности, наше чувство идентичности находится под сильным влиянием социальных групп, к которым мы принадлежим (Tajfel and Turner, 1986). Социальная идентичность, как первоначально концептуально сформулировал Тайфел (1981), относится к «… той части самооценки человека, которая проистекает из его знания о своей принадлежности к социальной группе» (стр.255). Согласно теории, мы приходим к идентификации с определенными социальными группами в зависимости от того, насколько, по нашему мнению, мы разделяем сходство с другими членами группы. Затем, чтобы поддерживать позитивное ощущение нашей социальной идентичности, мы стараемся сделать так, чтобы наша группа (внутренняя) имела преимущество перед другими чужими группами. Один из способов сделать это — отдать предпочтение своей внутренней группе и дискриминировать чужую. В литературе по социальной идентичности степень, в которой мы чувствуем себя похожими, нравящимися или одобряющими других членов группы, указывает на степень, в которой наша идентификация с этой группой была включена в нашу самооценку (Hogg, 1992, 1993). ; Ellemers et al., 1999; Leach et al., 2008). Парадигма минимальной группы, которая облегчает измерение фаворитизма внутри группы и дискриминации вне группы, является одним из способов измерения степени, в которой членство в группе было включено в самооценку и, следовательно, оказало влияние на социальную идентичность (Otten, 2016) .

В типичном эксперименте с минимальной групповой парадигмой участников случайным образом распределяют по группе, а затем просят одновременно распределить ресурсы между членами внутри группы и вне группы по матрицам распределения, специально разработанным для измерения стратегий распределения, которые благоприятствуют внутригруппе и ∖ или дискриминировать чужую группу (Tajfel et al., 1971). Исследования в этой области неизменно демонстрируют, что даже когда людей заставляют поверить в то, что их назначение в группу происходит по тривиальной причине, например, из-за их предпочтений в отношении абстрактных произведений искусства, они по-прежнему склонны более выгодно распределять ресурсы среди членов группы (Оттен , 2016). Хотя исследователи часто интересовались использованием этой методологии для исследования таких тем, как предрассудки и дискриминация, распределение ресурсов в рамках минимальной групповой парадигмы не обязательно должно использоваться исключительно для этой цели (Bourhis et al., 1994). Распределение ресурсов в контексте минимальной групповой парадигмы также может служить тонкой и скрытой мерой степени, в которой членство в группе было включено в самооценку и чувство социальной идентичности в более общем плане (Otten, 2016). Еще один способ, с помощью которого исследователи социальной идентичности измерили степень, в которой приверженность группе может повлиять на самооценку и чувство идентичности, — это измерение самооценки симпатий и сходства с другими анонимными членами группы (например,г., Hogg, 1992, 1993; Ellemers et al., 1999; Leach et al., 2008). Ellemers et al. (1999) исследование также важно в контексте настоящего исследования, поскольку оно демонстрирует, что социальная идентификация подвергается более сильному влиянию, когда люди могут самостоятельно выбирать в группу (в отличие от того, чтобы быть назначенными в группу), и было бы разумно думаю, что рефлексивное мышление — это процесс, который может быть очень важным для самостоятельного выбора.

Текущее исследование

В недавнем исследовании в нашей лаборатории мы исследовали связь между саморефлексивным мышлением в контексте принятия решений и личностью.Мы обнаружили, что степень личного значения, придаваемого тривиальному выбору, была связана с индивидуальными различиями в чертах самосознания (Dishon et al., В обзоре). В настоящем исследовании мы стремились расширить это исследование, исследуя, может ли когнитивный процесс участия в саморефлексивных рассуждениях повлиять на чувство идентичности. Мы также стремились изучить, может ли эффект такого рода зависеть от степени, в которой человек чувствовал, что его рассуждения были лично значимыми, а также сдерживались индивидуальными различиями в чертах самосознания.Чтобы проверить эту модель, мы разработали эксперимент, в котором использовалась и расширялась работа по традиционной минимальной групповой парадигме. Участники были случайным образом распределены по экспериментальным или контрольным условиям. В экспериментальных условиях участникам предлагалось заняться саморефлексивным рассуждением сразу после выбора картин, тогда как в контрольных условиях участники продолжали распределять ресурсы сразу после выбора картин. Мы использовали стратегии распределения внутри группы ∖ вне группы как одну зависимую меру идентичности, а также использовали рейтинги сходства и симпатии с членами группы вне группы в качестве дополнительных зависимых показателей идентичности.

На основе предложенной модели мы предположили, что участники, обладающие относительно высоким уровнем самосознания, с большей вероятностью будут спонтанно размышлять над своим выбором и, следовательно, относительно не подвержены влиянию быстрых манипуляций с саморефлексией. Таким образом, ожидалось, что для этих участников самовосприятие будет больше связано с воспринимаемой значимостью их выбора живописи, чем с условиями. Мы также ожидали, что участники с относительно низким уровнем самосознания будут менее склонны спонтанно размышлять о своем выборе и, следовательно, в большей степени подвержены влиянию быстрых манипуляций с саморефлексией.Таким образом, ожидалось, что для этих участников самовосприятие будет связано с воспринимаемой значимостью их выбора живописи только в экспериментальных условиях (то есть, когда они были побуждены к самоанализу).

Материалы и методы

Участников

Двести шесть студентов-психологов добровольно приняли участие в исследовании в обмен на зачетные единицы курса. Во время процедуры была проведена проверка манипуляций, чтобы убедиться, что участники прислушались к отзывам о распределении групп (подробности которых поясняются далее в разделе «Процедура» ниже).Ответы 32 участников, которые не прошли проверку на манипуляции, были отброшены, оставив оставшийся пул из 174 участников (139 женщин, 35 мужчин) со средним возрастом 33,06 года ( SD = 11,78). Разница в частоте отказов между условиями не была значительной ( p = 0,518). Этическое одобрение исследования было предоставлено Комитетом по этике исследований на людях Университета Суинберна (SUHREC).

Материалы

Личность

Влияние экспериментальных манипуляций на идентичность определялось: (а) степенью, в которой участники включили свою внутригрупповую идентификацию в свою самооценку, и измерялась фаворитизмом участников внутри группы при распределении ресурсов внутри группы ∖ внешней группы. членов на матрицах Таджфела и (б) самоидентификации участника с членами внутри группы вне группы, которая оценивалась путем измерения их симпатий и воспринимаемого сходства с членами группы вне группы.

Матрицы Tajfel

Матрицы Таджфела состоят из шести матриц, в которых участников просят выделить ресурсы одновременно члену в группе и члену вне группы по спектру заранее определенных соотношений внутри группы и вне группы. Шесть матриц составляют три пары (одна из каждой пары является перевернутой версией оригинала).

Существует четыре основных стратегии распределения, которые можно измерить с помощью матриц Таджфела. Четность — это стратегия распределения, при которой участник распределяет равное количество ресурсов среди получателей внутри группы и вне группы. Максимальная прибыль внутри группы — это стратегия распределения, при которой максимально возможное количество ресурсов предоставляется получателю внутри группы, независимо от того, что присуждается получателю вне группы. Максимальная разница отражает стратегию, которая оптимизирует дифференцированное распределение ресурсов между получателями в пользу получателя внутри группы за счет, однако, абсолютной прибыли внутри группы. Максимальная совместная прибыль отражает стратегию, в которой общее распределение ресурсов максимизируется как внутри группы, так и вне группы.

Матрицы облегчили расчет баллов , которые отражали стремление участников к определенным стратегиям распределения. Матричная пара A сравнивала максимальную внутригрупповую прибыль и максимальную разницу (т. Е. Внутригрупповой фаворитизм) с максимальной совместной прибылью. Матричная пара B сравнила значение максимальной разницы с максимальной внутригрупповой прибылью и максимальной совместной прибылью. В матрице C сравнивается степень паритета с максимальной внутригрупповой прибылью и максимальной разницей [см. Bourhis et al.(1994) для исчерпывающего и глубокого изложения процедуры, используемой при подготовке, администрировании и расчетах матрицы Таджфела].

Следуя процедуре, аналогичной процедуре, описанной в Grieve and Hogg (1999), мы затем провели факторный анализ оценок оттягивания, используя факторинг по главной оси с ротацией promax, чтобы изучить возможность вычисления общей оценки внутригруппового фаворитизма. Это выявило единственный фактор группового фаворитизма, который объяснил 48,9% дисперсии (все нагрузки ≥ 0,63).Затем элементы суммировались и усреднялись, чтобы получить общий показатель фаворитизма внутри группы с более высокими баллами, представляющими больший фаворитизм внутри группы (α Кронбаха = 0,74).

Внутригрупповая самоидентификация

Как это делали другие исследователи (например, Hains et al., 1997; Grieve and Hogg, 1999), для измерения уровня самости участников записывались симпатии и предполагаемое сходство с членами группы ∖ вне группы. -отождествление со своей группой.Для этого им были представлены пары обезличенных картин Пауля Клее и Василия Кандинского и получены отзывы о том, что их выбор указывал на предпочтение работы Клее независимо от их фактического выбора (более подробную информацию см. В разделе «Процедура» ниже. объяснение вовлеченного процесса) участников просили представить, что они встречают двух человек, один из которых предпочитает Клее, а другой — Кандинского. Затем участники оценили по семибалльной шкале, на кого из этих двух людей, по их мнению, они больше всего похожи в целом (Q1), художественные предпочтения (Q2), предпочтения рисования (Q3), академические способности (Q4) и политические взгляды (Q5).Используя тот же сценарий, участников также попросили оценить, с кем, по их мнению, они хотели бы большего (Q6), с кем, по их мнению, они бы поладили больше (Q7) и с кем они хотели бы встретиться больше (Q8). Ответы на вопросы 1–5 были суммированы и усреднены для расчета общего балла сходства , причем более высокие баллы представляют больший уровень сходства с членом группы (α Кронбаха = 0,75). Ответы на вопросы 6–8 были суммированы и усреднены для расчета общей оценки симпатий и баллов, при этом более высокие баллы представляют больший уровень симпатии к члену группы (α Кронбаха = 0.82).

Осмысленность

Осмысленность, связанная с саморефлексивным рассуждением, была измерена путем предоставления участникам шкалы субъективной значимости из пяти пунктов, которая включала такие пункты, как «Я чувствую, что мой выбор был подлинным», и «Мой выбор был бессмысленным». Участников попросили указать уровень их согласия с каждым утверждением по 5-балльной шкале (1 = категорически не согласен, 5 = полностью согласен). Ответы были закодированы таким образом, чтобы более высокие баллы указывали на больший уровень значимости.Факторный анализ с использованием факторинга по главной оси и ротации promax показал, что все пять элементов загружены на один фактор, который объясняет 32,6% дисперсии (все нагрузки ≥ 0,43). Затем оценки суммировались и усреднялись, и рассчитывалась общая оценка значимости (α Кронбаха = 0,69; лямбда 2 Гуттмана = 0,70).

Черта самосознания

Самоосознание черты характера было операционализировано как функция оценок участников по шкале Чувства Я (SOSS; Flury and Ickes, 2007), которая представляет собой однофакторную меру из 12 пунктов, предназначенную для оценки чувства себя и самопонимания (α Кронбаха). = 0.86) и шкалу саморефлексии и понимания (SRIS; Grant et al., 2002), которая представляет собой двухфакторную 20-элементную меру саморефлексии и понимания (α Кронбаха = 0,88). В настоящей выборке с использованием факторинга по главной оси и ротации promax обе меры сохранили свои исходные факторные структуры, при этом SOSS демонстрирует один фактор, на который приходится 36,3% дисперсии, а SRIS демонстрирует два фактора, которые в совокупности составляют 53,6% от общей дисперсии. дисперсия (фактор 1 = 34,3%, фактор 2 = 19.3%). Оба показателя были оценены таким образом, что более высокие баллы указывали на более сильное чувство себя и более высокий уровень саморефлексии и понимания, и оба показателя были значительно коррелированы ( r = 0,35, p <0,001). Затем баллы по этим шкалам были суммированы для создания общей оценки самосознания черт, где более высокие баллы представляют более высокие уровни самосознания черт (α Кронбаха по всем 32 пунктам = 0,77; факторинг по главной оси с ротацией promax выявил три фактора, составляющих 50.6% дисперсии [фактор 1 = 24,6%, фактор 2 = 21,8%, фактор 3 = 3,9%]).

Стимулы

Шесть пар изображений картин Пауля Клее и Василия Кандинского использовались в качестве живописных стимулов.

Процедура

Эксперимент проводился онлайн. После того, как было предоставлено согласие на участие, участники были проинформированы, что им нужно будет выбрать предпочитаемую картину из шести пар картин, которые затем были представлены последовательно. Все картины были представлены без имен художников, прикрепленных к каким-либо работам.После выбора рисунков участникам было случайным образом назначено одно из двух условий (рассуждение до распределения ресурсов , условие оценок схожести и симпатии или рассуждение после распределения ресурсов , условие схожести и рейтингов симпатий). Участникам в обоих условиях были предъявлены все те же стимулы и опыт, за исключением того, что порядок воздействия слегка изменялся между условиями, как описано ниже.

В условии до рассуждений, после начальной фазы выбора рисунков участники принимали участие в фазе саморефлексивных рассуждений.На этапе саморефлексивных рассуждений участникам предлагали и просили обдумать список из 15 возможных причин для их выбора картины, а затем представили открытое текстовое поле и попросили обдумать своими словами свои причины для их выбора. выбор живописи. После этого участникам были представлены и заполнены меры субъективной значимости. Затем, хотя в то время они не знали об этом, независимо от их фактического выбора, участники были проинформированы о том, что их выбор указывает на то, что они предпочитают работы Пауля Клее.Затем участникам были представлены инструкции по заполнению матриц Таджфела, прежде чем они приступили к их заполнению. После этого участникам была представлена ​​мера сходства и симпатии внутри группы ∖ вне группы. Затем участники выполнили меры по самосознанию своих черт, прежде чем записать свой пол (женский, мужской или другой) и возраст. Затем была проведена проверка манипуляций, в ходе которой участников попросили указать, кого они ранее информировали о том, что их выбор картин указывает на то, что они предпочитают работы (возможный ответ: Пауль Клее, Василий Кандинский или «Не помню»).Затем участникам был представлен отчет, проинформировали о завершении эксперимента и поблагодарили за участие.

В рассуждении о состоянии после порядок экспонирования изменялся таким образом, что после выбора рисунков участникам сообщали, что их выбор указывает на предпочтение Пауля Клее, и им вводили матрицы и внутригрупповое ∖ внешнее сходство и симпатию. измеряет от до фазу саморефлексии. После завершения фазы обоснования выбора и измерения субъективной значимости участникам в этом состоянии также были представлены те же меры самосознания черт, демографические вопросы, проверка манипуляций и разбор полетов, что и их коллегам в альтернативном состоянии.

Результаты

Анализ выбросов

Три многомерных выброса (1 в контрольном и 2 в состоянии самоотражения) были обнаружены и удалены из анализа, в результате чего общая выборка составила 171 (86 в условиях контроля и 85 в состоянии самоотражения).

Описательная статистика

Описательная статистика черт самосознания, осмысленности выбора, группового сходства, внутригрупповой симпатии и внутригруппового фаворитизма в зависимости от состояния саморефлексии представлена ​​в таблице 1.

ТАБЛИЦА 1. Средние значения и стандартные отклонения для самосознания черт, осмысленности выбора, сходства, симпатии и внутригруппового фаворитизма по условию саморефлексии.

Влияние экспериментальных манипуляций на IV

Мы провели межгрупповой анализ, чтобы выяснить, различались ли саморефлексия и контрольная группы по значимости выбора и особенностям самосознания как функции манипуляции с саморефлексией. Независимые образцы t -тест показали, что не было существенной разницы в значимости выбора ( p = 0.365) или черты самосознания ( p = 0,218) между условиями, тем самым демонстрируя устойчивость IV к манипуляциям с саморефлексией.

Анализ траектории с несколькими выборками

Мы провели анализ пути с несколькими выборками, используя программу моделирования структурных уравнений MPLUS (версия 7.4), чтобы исследовать основные эффекты осмысленности и самосознания черт, а также эффекты взаимодействия (т. Е. Осмысленность выбора × самосознание черт) на ДВ различались в экспериментальных условиях самоотражения и контрольных условиях несамоотражения.Модель тестировала три экзогенные / независимые переменные, каждая из которых предсказывала три эндогенные / зависимые переменные, внутригрупповой фаворитизм, сходство и симпатию. Экзогенные переменные были главными эффектами самосознания черты и осмысленности выбора, а также взаимодействия черты самосознания × осмысленности выбора.

Поскольку отношение параметра к случаю было ниже требуемого минимума 1 параметра на 5 случаев (1: 4,75 или 36: 171), как было предложено Kline (2011), мы осторожно протестировали каждый раздел модели.Другими словами, три независимые модели с каждой из трех эндогенных зависимых переменных были исследованы отдельно, что обеспечило достаточное отношение параметра к случаю (т.е. 1: 17,1 или 10: 171). Во всех моделях использовалась робастная оценка Саторры – Бентлера для учета многомерной ненормальности, и все параметры были свободными в условиях самоотражения и контроля. Критерии хи-квадрат-Вальда использовались в модели без ограничений для проверки значительных различий в эффектах в зависимости от условий с учетом ожидания того, что будут различия в весах регрессии между группами (Muthén and Muthén, 1998–2017).Не было значительных различий в результатах этих отдельных моделей и полной модели. Учитывая это, параметры для полной модели представлены в таблице 2. Поскольку модель была насыщена нулевыми степенями свободы, индексы соответствия не сообщаются.

ТАБЛИЦА 2. Нестандартные веса регрессии и критерии Вальда для анализа путей с несколькими выборками.

Основные эффекты осознанности выбора и особенностей самосознания

Результаты в таблице 2 показывают, что существенное влияние на осмысленность выбора как в контрольных условиях, так и в условиях самоотражения для сходства было, однако, тесты Вальда показывают, что разница в эффектах между условиями не была значительной.Это говорит о том, что более высокие баллы осмысленности выбора были связаны с более высокими баллами сходства как в условиях саморефлексии, так и в условиях контроля. Результаты в Таблице 2 также демонстрируют, что был значительный главный эффект осмысленности выбора для симпатии в условии саморефлексии, тогда как основной эффект осмысленности выбора для симпатии в контрольном условии не был значимым. Тест Вальда демонстрирует, что эта разница в эффектах между условиями была значительной, предполагая, что более высокие оценки осмысленности выбора были связаны с более высокими оценками симпатий только в условиях саморефлексии.В то время как был также значительный главный эффект самосознания черты характера на симпатии в состоянии саморефлексии, тест Вальда демонстрирует, что это существенно не отличалось от несущественного основного эффекта самосознания черты в контрольном условии.

Черта Самосознание × Взаимодействие с осмысленностью выбора

Как видно из таблицы 2, для симпатии взаимодействие между самосознанием черты и осмысленностью выбора было значимым только в условиях саморефлексии, и, как показывает значимый тест Вальда, сила этого эффекта взаимодействия также значительно различалась между контрольными группами. и условия самоотражения (см. рисунок 2).

РИСУНОК 2. Прогнозируемые оценки симпатий по группам самосознания черт и осмысленности выбора в разных условиях. Группы были определены как одно стандартное отклонение выше (высокое) и ниже (низкое) среднего (умеренное).

Результаты на Рисунке 2 показывают, что для группы самоанализа взаимосвязь между осмысленностью выбора и симпатией усиливается по мере уменьшения показателей самосознания черт. То есть, более высокие оценки осмысленности выбора, по-видимому, тесно связаны с более высокими оценками симпатий для людей с более низкими показателями самосознания.Это демонстрирует более сильное влияние манипуляции саморефлексией на участников с более низким уровнем самосознания черт и снижение воздействия манипуляции по мере повышения уровня самосознания черт. Параллельные тенденции наблюдались для сходства, хотя тест Вальда был лишь незначительно значимым.

Обсуждение

В настоящем исследовании изучается, может ли саморефлексивное мышление повлиять на внутригрупповую идентификацию и тем самым продемонстрировать эффект саморефлексии на показатели социальной идентичности и самооценки.Также изучалась возможность того, что на такой эффект мог повлиять воспринимаемый уровень значимости, связанный с рассуждениями, и модулироваться индивидуальными различиями в чертах самосознания. Основываясь на предыдущих исследованиях, мы разработали модель, которая предсказывала, что участники с более высоким уровнем самосознания черт будут минимально затронуты манипуляциями с саморефлексией. Поэтому была выдвинута гипотеза, что для этих участников самовосприятие будет больше связано с воспринимаемой значимостью их выбора живописи, чем с условиями.Модель также предсказала, что манипуляции с саморефлексией будут иметь большее влияние на участников с более низким уровнем самосознания. Следовательно, в дальнейшем предполагалось, что для этих участников самовосприятие будет связано с воспринимаемой значимостью их выбора живописи только в экспериментальных условиях (то есть, когда они были побуждены к саморефлексии). Оценки сходства и симпатий участников в группе (но не распределение фаворитизма внутри группы) подтвердили эти прогнозы и предоставили общую поддержку теоретической модели, предложенной ранее.

Рассматривая сначала основные эффекты значимости в разных условиях, данные продемонстрировали, что, хотя более высокие уровни значимости были связаны с более высокими показателями сходства в группе в обоих условиях, более высокие уровни значимости были связаны только с оценками симпатий внутри группы в самооценке. состояние отражения. Взятые вместе, эти результаты предполагают, что по сравнению с контрольным условием, в условиях саморефлексии более сильное восприятие значимости привело к более сильной внутригрупповой идентификации.Это соответствует предсказаниям 1 и 2, касающимся пути самоотражения в теоретической модели. Кроме того, в соответствии с предсказанием 3 теоретической модели, касающимся пути отсутствия саморефлексии, влияние значения на восприятие внутри группы в условиях контроля было меньше по сравнению с условием саморефлексии. Более того, тот факт, что не было взаимодействия между самосознанием черты и осмысленностью выбора в контрольной группе, наводит на мысль о возможности того, что в этом состоянии основное влияние значения на симпатию в группе было результатом автоматической или неявной обработки, потому что это происходило в отсутствие каких-либо ситуационных подсказок, и на него также не влияли ранее существовавшие индивидуальные предрасположенности к спонтанной саморефлексии.

В то же время взаимодействие между самосознанием черты и осмысленностью выбора в экспериментальных условиях указывает на то, что взаимосвязь между восприятием значимости выбора и внутригрупповой симпатией усиливается по мере снижения уровня самосознания черты. Этот результат предполагает, что ситуационная подсказка для саморефлексии оказала более сильное влияние на участников, которые были менее склонны (с точки зрения индивидуальной предрасположенности) к самопроизвольной рефлексии, и оказала меньшее влияние на участников с более высоким уровнем индивидуальной предрасположенности к саморефлексии. спонтанная саморефлексия.Это подтверждает гипотезу, представленную ранее, а также соответствует предсказаниям 4 и 5 теоретической модели. Аналогичная тенденция была отмечена и для внутригруппового сходства, однако разница в силе эффекта между условиями была лишь незначительной.

Ограничения и направления на будущее

Одним из аспектов исследования, который можно рассматривать как ограничение и силу, является способ измерения идентичности. В настоящем исследовании, используя уже установленную экспериментальную парадигму, мы разработали тонкий способ проверки влияния саморефлексивного мышления на идентичность.Однако когнитивный процесс, который мы исследовали, теоретизировался с точки зрения теории нарративной идентичности, а использованная методология была основана на литературе по теории социальной идентичности. С одной стороны, этот подход представляет собой сильную сторону дизайна, поскольку он позволяет незаметно измерить влияние саморефлексивных рассуждений на идентичность. В то же время, однако, существуют различия в способах концептуализации идентичности в обоих проектах. Чтобы обеспечить более сильную проверку гипотезы о том, что самоанализ может влиять на нарративную идентичность, была бы полезна экспериментальная работа с более традиционной зависимой мерой нарративной идентичности.

Еще одним ограничением был способ реализации самосознания черт. В настоящем исследовании черта самосознания была операционализирована как функция от оценок участников по SOSS и SRIS. Несмотря на то, что у нас были веские причины для объединения и практического применения этих показателей в качестве средства измерения самосознания черт характера, будущие исследования, направленные на разработку специального показателя самосознания черт, были бы полезными.

Хотя мы смогли убедиться, что моделирование, которое мы провели, было достаточно мощным, настоящее исследование могло бы выиграть от большего размера выборки.В настоящем исследовании отношение параметра к числу случаев для общей модели было меньше рекомендованного (например, Kline, 2011). Поэтому, как указано в разделе результатов, чтобы гарантировать, что наше моделирование было достаточно мощным, мы первоначально вычислили три дискретные модели, по одной для каждой зависимой переменной. Хотя не было существенной разницы в результатах между индивидуальной и комбинированной моделями, в будущем, чтобы избежать необходимости запускать независимые модели для каждой зависимой переменной, было бы полезно набрать более крупную выборку, которая соответствует параметру отношения к случаям для всего модель в первую очередь.

Также возможно, что использованный нами обман (то есть предоставление всем участникам обратной связи о том, что они предпочитают работу Клее, независимо от их фактического выбора) мог вызвать подозрения среди участников, которые, возможно, действительно имели некоторые ранее существовавшие знания. Клее и ∖ или Кандинского (т. е. художников, чьи работы использовались в качестве стимулов выбора). Хотя мы включили проверку манипуляций, чтобы убедиться, что обман оказал намеченный эффект, в будущих исследованиях для более комплексного решения этой проблемы было бы полезно, если бы участников также напрямую спросили об их ранее существовавших знаниях художников, чьи работы используются как стимулы выбора.Еще один способ решения этой проблемы в будущем — использование произведений неизвестных художников в качестве стимулов к выбору.

Последствия

Результаты настоящего исследования могут быть полезны для исследователей, интересующихся траекторией развития нарративной идентичности и автобиографических рассуждений. Предыдущее исследование, посвященное развитию нарративной идентичности, показало, что способность культивировать жизненную историю имеет тенденцию проявляться в среднем примерно к 14 годам, и что этому предшествует автобиографическое обоснование памятных жизненных событий, которые обычно возникают между от девяти до десяти лет (Bohn and Berntsen, 2008).Однако мало что известно о предшественниках возникновения процессов автобиографического мышления. Хотя может случиться так, что развитие процессов автобиографического рассуждения происходит поэтапно и мало предшествует им, результаты этого исследования, которые демонстрируют, что рассуждения о тривиальном выборе могут влиять на самость и идентичность, поднимают вопрос о том, что, возможно, процессы автобиографического рассуждения развиваются как непрерывное продолжение более основных процессов саморефлексии, которые развиваются в более раннем детстве.Возможно, именно практика более основного саморефлексивного мышления закладывает когнитивные основы и способствует развитию более продвинутых автобиографических рассуждений. Одно из недавних исследований, согласующихся с этой идеей, принадлежит Bryan et al. (2014), которые обнаружили в своей работе, что дети в возрасте от трех до шести лет уже вовлекаются в повседневное поведение, связанное с принятием решений, которое мотивировано их развивающимся чувством себя и идентичности.

Тот факт, что мы наблюдали значительный эффект для внутригрупповой идентификации и отсутствие влияния на внутригрупповой фаворитизм, имеет значение для исследователей, интересующихся межгрупповой дискриминацией и самокатегоризацией.В частности, эффекты, которые мы наблюдали для симпатии в группе и сходства в группе, предполагают, что на самокатегоризацию, вероятно, влияют как саморефлексия, так и уровень субъективной значимости, связанный с выбором или поведением, на которых основывается самоклассификация. . Отсутствие какого-либо влияния на внутригрупповой фаворитизм предполагает, что на межгрупповую дискриминацию вряд ли существенно повлияет саморефлексия или осмысленность выбора. Исследования, в которых изучалась положительно-отрицательная асимметрия в контексте минимальной групповой парадигмы, могут помочь объяснить расхождение в эффектах между оценочными и поведенческими показателями.Исследование положительно-отрицательной асимметрии (см. Buhl, 1999; Mummendey et al., 2000) продемонстрировало, что члены группы, как правило, демонстрируют более сильные внутригрупповые предпочтения в отношении положительных стимулов по сравнению с отрицательными стимулами (т. Е. Оценка хорошо известных атрибутов, таких как творчество или интеллект, стихи выделения аверсивного шума). Учитывая это исследование, существует одна возможность, которая существует тогда, заключается в том, что в текущем исследовании показатели отношения к группе симпатий и сходства, которые требовали от участников оценки членов группы по положительным параметрам, были восприняты более благоприятно по сравнению с поведенческим критерием группового фаворитизма, который от участников требовалось сделать такой выбор распределения, который потенциально может поставить в невыгодное положение других членов группы.

Другое возможное объяснение отсутствия влияния на фаворитизм внутри группы могло быть связано с аспектами более широкого культурного климата, в котором участники находились в то время. В частности, когда проводился этот эксперимент, Австралия оставалась в центре общенациональных дебатов относительно легализации однополых браков. В контексте этих дебатов студенты университетов имели четкие послания о социальной справедливости и справедливости, адресованные им на культурном уровне.Например, Национальный союз студентов, представляющий собой высший студенческий представительский орган нации, настоятельно рекомендовал студентам поддерживать равенство в браке (Barlow, 2017). Учитывая культурный климат и сильные послания социальной справедливости и справедливости, адресованные учащимся в течение периода, в котором проводился этот эксперимент, возможно, что в задачах матрицы распределения участники чувствовали себя более вынужденными участвовать в распределении ресурсов, которое подчеркивало равенство, а не дискриминацию. .В то же время рейтинги внутригруппового сходства и внутригрупповых симпатий могли оставаться относительно невосприимчивыми к воздействию этих культурных сообщений, потому что восприятие внутригрупповой идентификации не обязательно приравнивается к внегрупповой дискриминации и, следовательно, не имеет одинакового значения. виды последствий для чувства справедливости или социальной справедливости.

Настоящее исследование также может иметь некоторые значения для исследователей, чья работа основана на теориях самовосприятия и когнитивного диссонанса.Результаты настоящего исследования показывают, что применение теории саморефлексии может быть полезным в некоторых контекстах, в которых теории когнитивного диссонанса и самовосприятия не подходят для объяснения влияния выбора или поведения на личность. Согласно теории самовосприятия (Bem, 1972), постфактум объяснения поведения обычно ограничиваются приписыванием внутренней (диспозиционной) или внешней (ситуативной) причины поведения, а также могут иметь место только при обстоятельствах у которых есть слабое или несуществующее ранее существовавшее объяснение поведения.С точки зрения теории когнитивного диссонанса (Festinger, 1957), post hoc рассуждения о выборе ограничиваются выборами, которые вызывают диссонанс и мотивированы желанием уменьшить диссонанс. Наша модель, однако, предполагает, что выбор или поведение, вероятно, повлияет на личность в результате того, действительно ли оно воспринимается как личностно значимое, и что это не обязательно должно быть исключительным для выбора, вызывающего диссонанс, или поведения, для которого человек не делает этого. есть уже существующее объяснение.

Заключение

В повествовательной литературе о идентичности размышление о жизненных событиях с личным смыслом было концептуализировано как один из ключевых психологических механизмов, лежащих в основе нашего чувства идентичности. Однако до настоящего времени исследования по этому вопросу в значительной степени коррелировали с небольшим количеством причинно-следственных доказательств, подтверждающих или опровергающих это утверждение. В настоящем исследовании мы стремились экспериментально проверить, может ли этот когнитивный процесс, который, согласно теории, столь жизненно важен для развития личности, оказывать причинное влияние на себя и личность.Мы также стремились изучить возможность того, что на такой эффект может повлиять уровень значимости, связанный с саморефлексивным рассуждением, и модулироваться индивидуальными различиями в чертах самосознания. Результаты этого исследования в значительной степени подтвердили нашу гипотезу и предложенную модель, на основе которой были получены эти прогнозы. Для участников с высоким уровнем самосознания побуждение к саморефлексии не имело большого значения. Для этой группы участников симпатия и сходство в группе были связаны с восприятием субъективной значимости относительно одинаково в разных условиях.В то же время, однако, для участников с низким уровнем самосознания побуждение к саморефлексии имело большое значение. Для этих участников субъективная значимость уменьшала симпатии и сходство в группе только тогда, когда их побуждали заниматься саморефлексией. В целом результаты этого исследования предоставляют доказательства того, что участие в саморефлексивных рассуждениях может повлиять на личность и личность, и что на этот эффект влияют как осмысленность выбора, так и индивидуальные различия в самосознании черт.

Авторские взносы

ND, JAO, CC и JK внесли свой вклад в статью и одобрили ее для публикации.

Финансирование

ND был поддержан стипендией программы исследовательской подготовки, финансируемой австралийским правительством.

Заявление о конфликте интересов

Авторы заявляют, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могут быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Сноски

1. Даже несмотря на то, что мы предсказываем, что люди с высоким уровнем самосознания будут с большей вероятностью заниматься саморефлексией, учитывая масштабы взаимосвязи между самосознанием черт и восприятием значимости выбора, отмеченной в нашем предыдущем исследовании (Dishon et al. al., находится на рассмотрении) для людей с высоким уровнем самосознания все еще есть возможность найти свой выбор бессмысленным.
2. Участники не подозревали об этом обмане, пока их не опросили в конце исследования.
3. Как и в случае с предварительным условием рассуждений, участники в этом состоянии также оставались в неведении относительно того факта, что они получили эту обратную связь, независимо от их фактического выбора, до тех пор, пока они не были опрошены в конце исследования.
4. Несмотря на то, что индивидуальные различия в чертах самосознания представляют собой отправную точку в теоретической модели, в обоих условиях мера самосознания черт применялась после манипуляции с саморефлексией, а оценки внутри группы ∖ вне группы имели место, потому что мы хотели избежать потенциально инициирующих процессов саморефлексии у участников до того, как они подвергаются манипуляции с саморефлексией.
5. Мы также распаковали фактор группового фаворитизма и запустили модель для каждой индивидуальной оценки оттягивания.Между этими моделями и моделями, использующими фактор внутригруппового фаворитизма, не было значительных различий.

Список литературы

Адлер, Дж. М., Лоди-Смит, Дж., Филипп, Ф. Л., и Хоул, И. (2016). Возрастающая достоверность нарративной идентичности в прогнозировании благополучия, обзор области и рекомендации на будущее. чел. Soc. Psychol. Ред. 20, 142–175. DOI: 10.1177 / 1088868315585068

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Бон, А., и Бернтсен, Д. (2008). Развитие жизненных историй в детстве: развитие способностей к жизненным историям и усвоение сценариев культурной жизни с позднего среднего детства до подросткового возраста. Dev. Psychol. 44, 1135–1147. DOI: 10.1037 / 0012-1649.44.4.1135

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Бурхис, Р. Ю., Сачдев, И., и Ганьон, А. (1994). «Межгрупповое исследование с матрицами Таджфеля: методологические заметки», в Психология предубеждений: Симпозиум Онтарио по личности и социальной психологии , ред. М.Занна и Дж. Олсон (Хиллсдейл, Нью-Джерси: Лоуренс Эрлбаум), 209–232.

Google Scholar

Брунер, Дж. С. (1990). Деяния смысла. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.

Google Scholar

Брайан К. Дж., Мастер А. и Уолтон Г. М. (2014). «Помогать» или «быть помощником»: взывать к себе для увеличения помощи маленьким детям. Child Dev. 85, 1836–1842. DOI: 10.1111 / cdev.12244

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Буль, Т.(1999). Положительно-отрицательная асимметрия в социальной дискриминации: метааналитические данные. Групповой процесс. Intergroup Relat. 2, 51–58. DOI: 10.1177 / 13684302904

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кэрролл, Дж. С., и Джонсон, Э. Дж. (1990). Исследование решений: практическое руководство. Thousand Oaks, CA: Sage Publications, Inc.

Google Scholar

Эллемерс, Н., Кортекаас, П., и Оуверкерк, Дж. У. (1999). Самокатегоризация, приверженность группе и групповая самооценка как взаимосвязанные, но отдельные аспекты социальной идентичности. Eur. J. Soc. Psychol. 29, 371–389. DOI: 10.1002 / (SICI) 1099-0992 (199903/05) 29: 2/3 <371 :: AID-EJSP932> 3.0.CO; 2-U

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Эриксон, Э. Х. (1963). Детство и общество. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Нортон.

Google Scholar

Фестингер, Л. (1957). Теория когнитивного диссонанса. Стэндфорд, Калифорния: Издательство Стэнфордского университета.

Google Scholar

Флури, Дж. М., Икес, В.(2007). Слабое и сильное чувство собственного достоинства: чувство собственного достоинства (СОСС). Самоидентификация 6, 281–303. DOI: 10.1080 / 15298860601033208

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Франкл, В. Э. (1969). Воля к значению: принципы и применение логотерапии. Нью-Йорк, Нью-Йорк: World Publishing.

Google Scholar

Грант А. М., Франклин Дж. И Лэнгфорд П. (2002). Шкала саморефлексии и понимания: новая мера личного самосознания. Soc. Behav. Чел. 30, 821–835. DOI: 10.2224 / sbp.2002.30.8.821

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Грив, П. Г., и Хогг, М. А. (1999). Субъективная неопределенность и межгрупповая дискриминация в минимальной групповой ситуации. чел. Soc. Psychol. Бык. 25, 926–940. DOI: 10.1177 / 01461672992511002

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Hains, S. C., Hogg, M. A., and Duck, J. M. (1997). Самокатегоризация и лидерство: эффекты групповой прототипичности и стереотипности лидера. чел. Soc. Psychol. Бык. 23, 1087–1100. DOI: 10.1177 / 01461672972310009

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Харви, П. О., Ли, Дж., Хоран, В. П., Охснер, К., и Грин, М. Ф. (2011). Польза для пациентов с шизофренией от систематической ошибки в самореферентной памяти? Schizophr. Res. 127, 171–177. DOI: 10.1016 / j.schres.2010.11.011

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Хогг, М.А. (1992). Социальная психология групповой сплоченности: от влечения к социальной идентичности. Лондон: комбайн Wheatsheaf.

Google Scholar

Хогг, М.А. (1993). Сплоченность группы: критический обзор и некоторые новые направления. Eur. Rev. Soc. Psychol. 4, 85–111. DOI: 10.1080 / 14792779343000031

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Холдсворт, Л., и Картрайт, С. (2003). Расширение возможностей, стресс и удовлетворение: предварительное исследование колл-центра. Leadersh. Орган. Dev. J. 24, 131–140. DOI: 10.1108 / 01437730310469552

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Климмт, К., Хефнер, Д., Вордерер, П., Рот, К., и Блейк, К. (2010). Отождествление с персонажами видеоигр как автоматический сдвиг самовосприятия. Media Psychol. 13, 323–338. DOI: 10.1080 / 15213269.2010.524911

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Клайн Р. Б. (2011). Принципы и практика моделирования структурных уравнений. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Guilford Press.

Google Scholar

Лич, К. В., Ван Зомерен, М., Зебель, С., Влик, М.L., Pennekamp, ​​S. F., Doosje, B., et al. (2008). Самоопределение на уровне группы и самоинвестирование: иерархическая (многокомпонентная) модель внутригрупповой идентификации. J. Pers. Soc. Psychol. 95, 144–165. DOI: 10.1037 / 0022-3514.95.1.144

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Леви К. Н., Кларкин Дж. Ф., Йоманс Ф. Э., Скотт Л. Н., Вассерман Р. Х. и Кернберг О. Ф. (2006). Механизмы изменения лечения пограничного расстройства личности с помощью психотерапии, ориентированной на перенос. J. Clin. Psychol. 62, 481–501. DOI: 10.1002 / jclp.20239

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

МакАдамс, Д. П. (1985). Власть, близость и история жизни: личные исследования личности. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Guilford Press.

Google Scholar

Макадамс, Д. П., и Маклин, К. С. (2013). Повествовательная идентичность. Curr. Реж. Psychol. Sci. 22, 233–238. DOI: 10.1177 / 0963721413475622

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Макаллистер, И.(2016). Посредническая роль психологического расширения возможностей во взаимосвязи между работой и личными ресурсами и вовлеченностью сотрудников. Магистерская диссертация, Государственный университет Сан-Хосе, Сан-Хосе, Калифорния.

Google Scholar

Мирамонтез, Д. Р., Бенет-Мартинес, В., и Нгуен, А.-М. Д. (2008). Бикультурная идентичность и восприятие себя / группы личности. Самоидентификация 7, 430–445. DOI: 10.1080 / 15298860701833119

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Морин, А.(2011). Самосознание, часть 1: определение, меры, эффекты, функции и антецеденты. Soc. Чел. Psychol. Компас 5, 807–823. DOI: 10.1111 / j.1751-9004.2011.00387.x

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Маммендей А., Оттен С., Бергер У. и Кесслер Т. (2000). Положительно-отрицательная асимметрия в социальной дискриминации: значимость оценки и значимость категоризации. чел. Soc. Psychol. Бык. 26, 1258–1270. DOI: 10.1177 / 0146167200262007

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Мутен, Л.К., Мутен Б. О. (1998–2017 гг.). Руководство пользователя Mplus. 8-е изд. Лос-Анджелес, Калифорния: Muthén & Muthén.

Google Scholar

Оттен, С. (2016). Парадигма минимальной группы и ее максимальное влияние на исследования социальной категоризации. Curr. Opin. Psychol. 11, 85–89. DOI: 10.1016 / j.copsyc.2016.06.010

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Пасупати, М. (2015). «Автобиографические рассуждения и мое недовольство: альтернативные пути от повествования к идентичности», в Оксфордский справочник по развитию идентичности , ред. К.К. Маклин и М. Сайед (Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Оксфорд), 166–181.

Google Scholar

Пасупати М., Мансур Э. и Брубейкер Дж. Р. (2007). Развитие истории жизни: построение отношений между собой и опытом в автобиографических рассказах. Hum. Dev. 50, 85–110. DOI: 10.1159 / 000100939

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Филлипс Д. М., Олсон Дж. К. и Баумгартнер Х. (1995). Видение потребления при принятии решений потребителями. Adv.Расход. Res. 22, 280–284.

Google Scholar

Роджерс, Т. Б., Койпер, Н. А., и Киркер, В. С. (1977). Самостоятельная ссылка и кодирование личной информации. J. Pers. Soc. Psychol. 35, 677–688. DOI: 10.1037 / 0022-3514.35.9.677

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Сасс, Л. А., и Парнас, Дж. (2003). Шизофрения, сознание и личность. Schizophr. Бык. 29, 427–444. DOI: 10.1093 / oxfordjournals.schbul.a007017

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Зингер, Дж.А., Благов, П., Берри, М., Ост, К. М. (2013). Самоопределяющиеся воспоминания, сценарии и история жизни: нарративная идентичность в личности и психотерапии. J. Pers. 81, 569–582. DOI: 10.1111 / jopy.12005

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Спрейцер, Г. М. (1995). Расширение психологических возможностей на рабочем месте: размеры, измерения и подтверждение. Acad. Управлять. J. 38, 1442–1465. DOI: 10.2307 / 256865

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Спрейцер, Г.М., Кизилос, М.А., и Насон, С.В. (1997). Пространственный анализ взаимосвязи между психологическими возможностями и эффективностью, удовлетворением и напряжением. J. Manag. 23, 679–704.

Google Scholar

Саймонс, С.С., Джонсон, Б.Т. (1997). Эффект референции в памяти: метаанализ. Psychol. Бык. 121, 371–394. DOI: 10.1037 / 0033-2909.121.3.371

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Тайфель, Х. (1981). Человеческие группы и социальные категории: Исследования в области социальной психологии. Кембридж, Массачусетс: Издательство Кембриджского университета.

Google Scholar

Тайфел Х., Биллиг М. Г., Банди Р. П. и Фламент К. (1971). Социальная категоризация и межгрупповое поведение. Eur. J. Soc. Psychol. 1, 149–178. DOI: 10.1002 / ejsp.2420010202

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Тайфел Х. и Тернер Дж. К. (1986). «Теория социальной идентичности межгруппового поведения», в Психология межгрупповых отношений , ред.Уорчел и В. Остин (Чикаго, Иллинойс: Нельсон-Холл), 7–24.

Google Scholar

Уилсон, Т. Д., Лайл, Д. Дж., Школьник, Дж. У., Ходжес, С. Д., Кларен, К. Дж., И Лафлер, С. Дж. (1993). Самоанализ о причинах может снизить удовлетворенность после выбора. чел. Soc. Psychol. Бык. 19, 331–339. DOI: 10.1177 / 0146167293193010

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Великое лидерство начинается с самосознания

Автор: Chinwe Esimai

Самосознание было названо наиболее важной способностью для развития лидеров, согласно авторам книги «Как стать лучшим лидером», опубликованной в обзоре MIT Sloan Management Review .Успешные лидеры знают, в чем заключаются их естественные склонности, и используют эти знания, чтобы усилить эти наклонности или компенсировать их.

Исследование также показало, что самосознание влияет на прибыль компаний. В исследовании динамики акций 486 публично торгуемых компаний Korn / Ferry International обнаружила, что в компаниях с высокими финансовыми показателями, как правило, работают сотрудники с более высоким уровнем самосознания, чем в компаниях с низкими показателями.

И все же лидерам не хватает самосознания.Хотя женщины на руководящих должностях высшего звена, как правило, проявляют больше самосознания, чем мужчины на тех же должностях, общий процент показывает, что в этой области есть большие возможности для роста. Исследование Hay Group Research, проведенное среди 17 000 человек по всему миру, показало, что 19 процентов опрошенных женщин-руководителей проявляли самосознание по сравнению с 4 процентами их коллег-мужчин. Вот несколько советов, как быть более осведомленными:

Знаю вас

Единственный постоянный фактор во всех ваших начинаниях — это вы; поэтому понимание себя имеет первостепенное значение.

Доктор Трэвис Брэдберри, автор книги Emotional Intelligence 2.0 , описывает самосознание как один из основных компонентов эмоционального интеллекта. Он определяет эмоциональный интеллект как вашу способность распознавать и понимать эмоции в себе и других, а также как вашу способность использовать это понимание для управления своим поведением и отношениями.

Самосознание дает вам силы, потому что оно вооружает вас знаниями и позволяет вам делать лучший выбор — меняться или расти.Вот четыре стратегии повышения самосознания:

Определите внешние факторы

Определите, какие факторы, триггеры или индикаторы — как отрицательные, так и положительные — побуждают других к поведению по отношению к вам. Почему вы делаете то, что делаете, и как реагируют другие? Как вы реагируете по очереди и почему вы реагируете именно так? Какое влияние оказывает культура на вашу точку зрения и восприятие окружающих?

Сбор надежных отзывов

Обратная связь вызывает сочувствие и помогает понять влияние своих действий на других.Одним из ключевых показателей низкого самосознания является незнание личных слепых пятен — черт или аспектов, которые могут ограничивать ваши действия, реакцию, поведение или убеждения и, в свою очередь, ограничивать вашу эффективность.

Примите во внимание обстоятельства

Подумайте, когда использовать черты личности в своих интересах, а когда лучше оставить их в стороне. Согласно исследованию Массачусетского технологического института, большинство самосознательных руководителей научились определять свои «отклоняющиеся тенденции» и скорректировали свое поведение, чтобы изменить то, как они воспринимались.Они не подверглись полной перестройке личности; скорее, они научились быть самими собой, но «с большим умением». Руководители рассматривали, какие деловые или социальные ситуации требовали их личностных качеств (например, экстраверсии или открытости), а какие нет.

Оценивайте поведение с учетом ваших ценностей и приоритетов

Наблюдаете ли вы закономерности в своем поведении? Оцените эти модели в свете того, что для вас важно, что вами движет и кем вы хотите быть.Будьте честны в оценке конкурирующих приоритетов. Есть ли тенденции, которые вы хотели бы изменить? Какие факторы вы бы хотели добавить в уравнение? Лучший результат самосознания — понять, что делает вас великим, и стать лучше. Постоянно добавляйте к этому списку, уточняйте его и опирайтесь на него. И наоборот, старайтесь меньше относиться к тому, что негативно влияет на вас, окружающих и желаемых результатов.

Оставайся любопытным

Наши наклонности, подпитываемые нашей культурой, происхождением и опытом, влияют на то, кем мы являемся, но мы несем ответственность за то, кем мы постоянно становимся.Новые обстоятельства также могут создавать новые триггеры или вызывать разные реакции. Сохраняйте любопытство и не переставайте стремиться понять себя.

–

Чинве Эсимаи — управляющий директор и главный специалист по борьбе со взяточничеством в Citigroup, где она курирует глобальную программу компании по борьбе с взяточничеством. Она родилась в Нигерии и любит вдохновлять женщин-иммигрантов-лидеров. Она делится идеями лидерства для женщин-иммигрантов по телефону chinweeesimai.com .

Ellevate Network — это глобальная женская сеть: важный ресурс для женщин-профессионалов, которые творят, вдохновляют и руководят. Вместе мы #InvestInWomen.

Истинное значение самосознания (и как понять, что вы на самом деле осведомлены о себе)

Самосознание — важный инструмент, который поможет вам достичь более высокого уровня удовлетворенности работой, стать лучшим лидером, улучшить отношения с коллегами , и лучше управлять своими эмоциями. Это также положительно коррелирует с более высоким уровнем общего счастья.

И все же, по оценкам одного исследования, только 10-15% людей действительно осознают себя.

К счастью, самосознание можно практиковать и развивать — это не фиксированная черта.

Если вы начнете сознательно практиковать самосознание, вы сможете оценить, насколько ваши ценности, увлечения и цели вписываются в вашу текущую среду и эмоции — и как их лучше согласовать. Вы также можете понять, как другие люди видят вас, создавая более крепкие и искренние отношения с коллегами.

Самосознание поможет вам стать более счастливым и продуктивным сотрудником и руководителем, а также поможет согласовать вашу текущую жизнь со своими увлечениями.

Здесь мы исследуем, что на самом деле означает самосознание, как определить, осознаете ли вы себя, и, что самое важное, как улучшить свое самосознание прямо сейчас.

Если вы все еще не уверены, что самосознание — это ценная черта, которую нужно развивать, вот список общих преимуществ самосознания.

Преимущества самосознания

1. Улучшайте навыки, узнавая, что у вас хорошо получается и что вам нужно улучшить
2. Повышайте уровень счастья, согласовывая свои идеалы со своими действиями
3. Станьте лучшим лидером, понимая, как сотрудники воспринимают ваше поведение
4. Укрепляйте рабочие и личные отношения, управляя эмоциями
5. Повысьте мотивацию к работе, ища свои истинные увлечения
6. Снижение стресса за счет выявления эмоций и уменьшения задач, которые вам не нравятся

Что такое самосознание?

Самосознание было впервые определено Шелли Дюваль и Робертом Виклундом (1972), которые предположили, что в данный момент люди могут сосредоточить внимание на себе или на внешней среде.

Дюваль и Виклунд отметили, « Когда мы сосредотачиваем свое внимание на себе, мы оцениваем и сравниваем наше текущее поведение с нашими внутренними стандартами и ценностями. Мы начинаем осознавать себя как объективные оценщики самих себя. »

Другими словами, когда вы сосредотачиваетесь на себе, а не на своем окружении, вы сравниваете себя со своими стандартами правильности. Эти стандарты правильности определяют, как вы, , должны, , думать, чувствовать и вести себя.По сути, это ваши ценности и убеждения, также известные как ваши идеалы.

Вы чувствуете гордость или неудовлетворенность в зависимости от того, насколько ваше поведение соответствует вашим стандартам правильности. Если вы недовольны, вы можете изменить свое поведение, чтобы оно лучше соответствовало вашим стандартам. Например, вы можете заметить чувство неудовлетворенности своей нынешней ролью и признать, что цените творчество, но у вас нет возможности проявить эту страсть. Это неудовлетворение может заставить вас искать другие творческие пути, изменяя свое поведение в соответствии со своими стандартами.

Таким образом, самосознание — это фундаментальный инструмент самоконтроля.

Имеет смысл? Еще кое-что.

Таша Эйрих, исследователь и организационный психолог, и ее команда исследователей выделили две категории самосознания, которые, я думаю, важно отметить: внутреннее самосознание и внешнее самосознание.

Внутреннее самосознание — это то, о чем я уже упоминал — это то, насколько ясно вы видите свои ценности, увлечения и стремления, и насколько хорошо эти стандарты соответствуют вашей среде и вашим реакциям (которые включают мысли, чувства, поведение , сильные и слабые стороны).

По сути, внутреннее самосознание — это признание того, что ваша текущая работа не соответствует вашей истинной страсти к маркетингу, или чувство неудовлетворенности горячим разговором, который у вас был с коллегой, что противоречит вашей убежденности в важности доброты.

Внешнее самосознание , с другой стороны, — это способность ясно видеть, как другие люди видят вас. Люди, которые знают, как их видят другие, обычно более чутки. Лидеры, которые могут видеть, как их сотрудники видят их, обычно более эффективны и имеют более крепкие отношения со своими сотрудниками.

Внешнее самосознание — это признание того, что ваш сотрудник воспринял ваш отзыв лично из-за вашего тона или понимание того, что ваши сотрудники разочарованы данными, указанными в вашем последнем электронном письме.

Определение самосознания

Самосознание — это способность сосредоточиться на себе и на том, как ваши действия, мысли или эмоции соответствуют или не соответствуют вашим внутренним стандартам. Если вы хорошо осведомлены о себе, вы можете объективно оценивать себя, управлять своими эмоциями, согласовывать свое поведение со своими ценностями и правильно понимать, как другие воспринимают вас.

Тест самосознания

Итак, мы рассмотрели, что такое самосознание и почему это важно. А как же вам узнать, настолько ли вы осведомлены о себе, как следовало бы?

Тест самосознания iNLP Center — это быстрый бесплатный онлайн-тест для измерения вашего самосознания. Хотя это не научная или клиническая оценка, тест был создан Майком Бундрантом, который имеет 25-летний опыт работы консультантом, тренером НЛП (нейролингвистическое программирование, которое представляет собой подход к общению, личностному развитию и психотерапии) и жизнью. тренер.Тест, состоящий из 12 вопросов с несколькими вариантами ответов, дает вам оценку и интерпретацию вашего уровня самосознания и того, на каких областях вы должны сосредоточиться на улучшении.

Кроме того, рассмотрите возможность пройти базовый личностный тест: результаты могут противоречить тому, как вы относитесь к себе, побуждая вас переоценить свои истинные сильные и слабые стороны.

Существуют и другие нестандартные способы проверки вашего самосознания:

Во-первых, вы можете применить анализ обратной связи к своей жизни всякий раз, когда вы принимаете важные решения.Например, вы можете записать, почему вы решили поменять отдел на работе, включая ваши мотивации, мысли в процессе принятия решений и то, что вы ожидали в результате. Затем, через пару месяцев, проверьте свои записи — что пошло по плану, в чем вы ошибались и т. Д.? Это может дать вам более глубокое понимание того, как вы принимаете решения и как вы можете улучшить процесс, а также что вас мотивирует.

Или напишите список своих сильных и слабых сторон.Когда вы закончите, посоветуйтесь с кем-нибудь, кому вы доверяете, чтобы дать честный отзыв: упускаете ли вы какие-либо сильные или слабые стороны, или другие люди воспринимают вас иначе?

В идеале, со временем вы будете использовать различные методы, чтобы постепенно глубже понять, кто вы, чего вы хотите, и как эти вещи пересекаются или противоречат вашему поведению, мышлению и чувствам.

Как стать более осведомленным

Как только вы обнаружите, насколько вы самосознательны, вы, вероятно, задаетесь вопросом, как вы можете стать лучше в этом.

Есть десятки способов улучшить и развить самосознание, но вот четыре из самых важных, с которых можно начать.

1. Спросите «Что?» вместо «Почему?»

Когда люди оценивают свое текущее состояние, эмоции и окружающую среду, они слишком часто спрашивают: «Почему?» Например: «Почему мне так грустно? Почему мой босс оставил мне такой отзыв? Почему мой проект идет не так, как я ожидал? »

Вот почему спрашивают «Почему?» неэффективен: исследования показали, что у вас нет доступа ко многим своим бессознательным мыслям, чувствам и мотивам.Скорее всего, вы ошибаетесь в том, почему вы действуете, делаете или думаете определенные вещи. Например, вы можете услышать резкую обратную связь от начальника, которая объясняется тем, что вы не годны для этой работы, или настаиваете на своей неуверенности — вам трудно беспристрастно оценить свои сильные и слабые стороны и прийти к правильному выводу. .

Кроме того, вы не часто учитываете физиологические реакции в уравнении, когда пытаетесь понять свое поведение. Например, возможно, вы вышли из себя на своего сотрудника из-за низкого уровня сахара в крови или недостатка сна, а не потому, что вы неподходящий руководитель.

Исследование также показало, что интроспективные люди с большей вероятностью размышляют о негативных мыслях при оценке себя. Самооценка с помощью вопросов «Почему» может вызвать у вас депрессию и тревогу, но при этом вы будете совершенно непродуктивны.

Вместо того, чтобы спрашивать «Почему», очень самосознательные люди спрашивают: «Что?» Вопросы «Что?» Более продуктивны и фокусируются на целях и будущих целях, а не на прошлых ошибках.

Например, допустим, вы чувствуете разочарование на работе.«Почему я чувствую себя ужасно?» скорее всего, только заставит вас чувствовать себя более подавленным, заставляя размышлять о негативе. С другой стороны: «Какие ситуации на работе заставляют меня чувствовать себя плохо?» поможет вам распознать факторы, находящиеся вне вашего контроля, которые не соответствуют вашим увлечениям или целям, и поможет выработать стратегию, как исправить эти ситуации.

2. Проведите время с собой

Нелегко размышлять о себе, когда у вас гудит телевизор, вы собираетесь поужинать с друзьями или прикованы к телефону.

Дайте себе пространство и время, необходимые для самоанализа, избегая отвлекающих факторов. Попробуйте потратить время на чтение, письмо, медитацию или другие сольные занятия, чтобы установить связь с самим собой.

Старайтесь уделять себе 30 минут в тишине, без отвлекающих факторов.

3. Практикуйте внимательность

Внимательность позволяет вам присутствовать наедине с собой и наблюдать за своими мыслями без осуждения. Что может быть лучше, чем сосредоточиться на себе без осуждения?

Внимательность заставляет вас целенаправленно сосредотачиваться на себе в настоящем моменте.В следующий раз, когда вы почувствуете разочарование на работе, используйте внимательность, чтобы проверить себя: какие мысли приходят вам в голову? Как ты себя чувствуешь? Простое присутствие в достаточном количестве, чтобы признать свои мысли, чувства и эмоции, поможет вам лучше познакомиться и лучше распознать их внутри себя.

Взгляните на эти приложения Mindfulness, если вам нужна помощь для начала работы.

4. Станьте внимательнее и спрашивайте отзывы

Когда вы научитесь слушать своих друзей, коллег и менеджеров, не оценивая и не осуждая их, вы станете более чуткими и лучше поймете людей.Между прочим, слушание — это не то же самое, что слушание — как и внимательность, практика слушания требует целеустремленности и контроля. Слушание важных людей в вашей жизни должно дать вам истинное представление о том, как они вас воспринимают.

Вы также можете перенести эти навыки слушания на себя и научиться лучше понимать свои собственные мысли и эмоции. Чтобы научиться осознавать себя, очень важно прислушиваться к себе и к другим.

Кроме того, важно спрашивать мнение людей, с которыми вы работаете или руководите.Невозможно обрести истинное, полное самосознание, если вы обращаетесь только внутрь себя — получение разных точек зрения на то, кто вы есть, поможет вам увидеть более правдивую и полную картину.

Обучение учащихся самосознанию: 5 эффективных занятий

7 августа 2020 г.

Самосознание — жизненно важный навык для всех, будь то ученик, родитель или педагог.

Социальное и эмоциональное обучение начинается с самосознания, а затем продолжается обучением и развитием этого навыка на протяжении всего пути ученика.

Программа «Позитивное действие» учит самосознанию в Блоке 1, а затем продолжает подчеркивать это как основную философию во всех наших материалах.

Что такое самосознание?

Социально-эмоциональное самосознание означает способность понимать свои мысли, эмоции и ценности, а также знать, как эти факторы влияют на ваше поведение. К этому пониманию добавляется способность непредвзято и реалистично оценивать свои сильные и слабые стороны, сохраняя при этом уверенность, стремление и желание расти.

Всемирная организация здравоохранения считает самосознание одним из десяти жизненных навыков, способствующих благополучию во всех культурах. К другим навыкам относятся:

• Сочувствие
• Критическое мышление
• Творческое мышление
• Ответственное принятие решений
• Решение проблем
• Эффективное общение
• Межличностные отношения
• Как справиться со стрессом
• Справиться с эмоциями

Осознавать себя — значит следовать первому Дельфийскому изречению древней Греции: «познай самого себя.”

Обучение самосознанию

Научиться осознавать себя непросто даже для взрослых, поэтому обучение студентов самосознанию может оказаться сложной задачей.

Некоторые учителя могут также задаться вопросом, когда перенаправляют учеников, это самосознание или самоэффективность? Обучение самоэффективности в некотором смысле является частью обучения самосознанию в классе.

Чтобы быть осведомленным, вы должны уметь:

1. Определите свои эмоции. Ваши ученики должны уметь определять свои чувства.Понимание разницы между разочарованием и гневом поможет учащимся управлять своими эмоциями. Признавая связь между своими чувствами, мыслями и действиями, они могут обратиться к этим чувствам и отреагировать на них соответствующим образом.

2. Посмотрите на себя честно. Если вы научите своих учеников честно смотреть на себя, это поможет им открыто и серьезно реагировать на комплименты, отзывы и критику. Это чувство собственного достоинства научит их видеть и признавать как положительные, так и отрицательные стороны своей природы.

3. Признайте свои сильные и слабые стороны. Способность ваших учеников видеть себя, осознавать свои недостатки и использовать свои сильные стороны является большим укреплением уверенности. Знание того, что признавать свою неправоту или непонимание чего-то — это нормально, настраивает их на рост. Признание способностей также укрепляет уверенность.

4. Работа в направлении роста. Все эти навыки приводят учащихся к самоэффективности. Они понимают, что самостоятельная работа и рост — это позитивные занятия, которые приводят к появлению здоровых, счастливых людей, стремящихся к достижению.

5 мероприятий и стратегий для обучения студентов самосознанию

Вот несколько идей, как развить самосознание у учащихся.

1. Позитивная осведомленность. Попросите учащихся написать список того, что им нравится в себе. Если их нужно подтолкнуть, предложите что-нибудь вроде «Я веселый» или «Я творческий». Поощряйте старшеклассников копать немного глубже. Студенты должны положить этот список в место, где они часто будут видеть его, чтобы закрепить положительные моменты, которые они видят в себе.

2. Обсуди круг «Мысли-действия-чувства». Уникальный для Позитивного Действия, круг мыслей-действий-чувств является неотъемлемой частью нашей социальной и эмоциональной учебной программы. Он показывает, как мысли приводят к действиям, а действия — к чувствам, которые снова приводят к мыслям. Опишите ситуации, в которых могут оказаться ваши ученики. Обсудите, как эти ситуации могут заставить их чувствовать себя, как и что они могут думать, и как они могут действовать, основываясь на этих мыслях и чувствах.

3. Вести дневник эмоций. По мере того, как учащиеся учатся определять и маркировать свои чувства, попросите их вести дневник эмоций. Для младших школьников это может означать вставку смайликов, а для старших — электронный журнал. Выделение времени на ежедневную «эмоциональную оценку» позволит вашим ученикам понять и исследовать свои эмоции.

4. Создавайте и работайте над достижением целей. Достижение целей и задач самосознания дает учащимся возможность праздновать успехи, укрепляя их веру в себя.Попросите учащихся поставить реалистичную цель и записать шаги, которые они могут предпринять для достижения этих целей. Вы можете даже подумать о том, чтобы поставить цель класса, к которой студенты будут стремиться в течение года.

5. Используйте свои сильные стороны. Помогите студентам определить свои сильные стороны. Акт определения вещей, в которых ваши ученики хороши, укрепляет положительную самооценку. Работа над совершенствованием своих сильных сторон укрепляет уверенность в себе и настраивает на успех.

Важность здорового самосознания

Наличие здорового самосознания способствует эмоциональному благополучию и самооценке.Это дает учащимся представление о том, кто они такие, почему они так реагируют, и дает им направление для самосовершенствования. Самосознание для учащихся имеет решающее значение для успеха. Самосознательные люди глубоко верят в свою способность достигать цели, и эта черта помогает учащимся преуспевать во всем, что они делают.

Когда ребенок осознает себя?

Дети могут начать осознавать раньше, чем вы думаете.