Детерминизм механистический: Неодетерминизм — Гуманитарный портал

Механистический детерминизм — философия физики Что это

Пользователи также искали:

лапласовский детерминизм, механистический детерминизм философия, детерминизм, Механистический, механистический, детерминизма, детерминизм простыми словами, детерминизм примеры, принцип детерминизма в философии, вероятностный детерминизм, механистический детерминизм философия, лапласовский детерминизм, Механистический детерминизм, индетерминизм, виды, простыми, словами, примеры, принцип, философии, вероятностный, философия, лапласовский, виды детерминизма, детерминизм и индетерминизм, механистический детерминизм, философия физики.

механистический детерминизм,

…

Н.С.Юлина. Д.Деннет о проблеме ответственности в свете механицистского объяснения человека

История философии. Вып. 8

 

– 58 –

 

 

Д.Деннет о проблеме ответственности

в свете механицистского объяснения человека*

 

Для физикалистской философии с ее интенцией к унификации знания проблема личности в том числе объяснение феномена ее целе-полагающего и ответственного поведения является камнем преткновения[1]. С самого начала физикалистского движения в нем идет острая дискуссия о совместимости или несовместимости детерминизма (или индетерминизма) с моральной ответственностью или, в более общей форме, о соотношении механицистского и целевого объяснений человека.

Острота споров усугубляется на фоне интенсивного развития нейронаук и тем фактом, что в рамках механицистского объяснения все больше оказывается не только тело, но и мозг, что в принципе делает возможной имплантацию или удаление ткани нейронов и существенное изменение поведения личности. Не говоря уже о получившей развитие технике манипуляции людьми как при помощи массовых гипнозов, так и средствами масс медиа и действующей на подсознание рекламой. В связи с этим возникает масса философских вопросов, решение которых имеет значимость для понимания морали и юриспруденции, в частности для определения вменяемости и ответственности человека.

В философии чаще всего проблема ставится не столько в форме отношения детерминизма (или индетерминизма) и ответственности, сколько в более общем виде как отношение механицизма и ответственности. Человек, верящий, что личности

 

* Работа выполнена при финансовой поддержке Российского Гуманитарного Научного фонда (проект № 03–19681).

 

 

– 59 –

 

в отличие, скажем, от кирпича или животного присуще свойство быть морально ответственной, сталкивается с тем, что по мере того как тем или иным его проявлениям дается чисто механицистское объяснение – прибегая или не прибегая к вторжению случайностей, – целевое объяснение сужает свой диапазон. Простой пример: удар, нанесенный одним человеком другому, пострадавший может оценивать как целенаправленный акт, за который ударявший должен нести ответственность. Однако объяснения доктора, основанные на том, что у ударявшего был приступ эпилепсии, снимают ответственность с него и делают целевое объяснение излишним.

В аналитической философии сложилось несколько позиций относительно совместимости или несовместимости механицизма и ответственности – радикальные и умеренные. В других работах мы уже писали о них[2]. Одной из радикальных является позиция Пола Черчленда, которую иногда именуют «агрессивным сциентизмом», «физикалистским империализмом» или, более мягко, «обещающим материализмом».

Согласно ей, будущая совершенная наука в принципе может дать механистическое объяснение всей «фабрики человека», хотя на практике это вряд ли возможно. К «соглашательской» можно отнести позицию Уилфреда Селларса. По Селларсу, конфликт механистически-объективистского и личностно-целеполагающего объяснения, или в его терминологии «научного» и «наличного» образов мира («Scientifi c Image» and «Manifest Image»), является «трагическим» для научного мировоззрения. Суть трагедии состоит в нередуцируемости «должного» к тому, что «есть» («ought to is»). Отличительная особенность личности состоит в ее интенциональности, в следовании нормам и ответственности. Установки же физикализма требуют принять предположение, что все эти категории рано или поздно каким-то образом будут объяснены в физикалистских терминах. Селларс не исключал, что в будущей научно-материалистической картине мира с единой системой отсчета возможно «научное изображение человека окажется изображением сложной физической системы». С другой стороны, он признавал, что изображение личности только в физических терминах нереалистично, «научный образ не может заменить наличный (manifest) образ, не отвергая его собственные основания». Наличный образ выступает каркасом, в котором отличительные черты личностей концептуально являются несводимыми к чертам неличностей, т.е. животным и просто

 

 

– 60 –

 

материальным вещам»[3]. В конечном итоге Селларс склонился к мысли, что концептуальный каркас, в рамках которого мы описываем личность, не является таковым, который можно примирить с научным объективистским объяснением мира, но скорее таким, который должен быть присоединен к нему.

Позиция «присоединения», а не «включения» категории личности в физикалистскую картину мира свидетельствует об аномальности такого типа монизма. Перед физикалистами постоянно возникает альтернатива: либо признать, что личности являются сложными физическими телами, проявления которых полностью объяснимы в рамках механистического панобъективизма, либо признать, что присущие им интенциональность, целеполагание, свобода, ответственность, творческая самодеятельность не укладываются в эти рамки.

Если последнее признается, тогда следует констатировать, что либо физикалистский материализм имеет аномалии («аномальный монизм» Д.Дэвидсона), либо философия, пользующаяся в своих объяснениях менталистскими категориями, не исчерпала своих возможностей. Далеко не все философы аналитического склада готовы пойти на попятную и признавать нередуцируемость должного к сущему, т.е. наличие метафизически личностного. Большинство предпочло искать выход в поиске новой аргументации в пользу физикализма «с человеческим лицом», в разведении тезиса физикализма и принципа всеохватывающего детерминизма, в обнаружении лингвистических и логических ловушек в оппозиции механицизма и ответственности и т.п.

Именно по последнему пути пошел Деннет. Разбираемая нами ниже его работа «Механицизм и ответственность», включенная в книгу «Головоломки. Философские очерки о сознании и психологии» (1986)[4] интересна с точки зрения попытки физикалиста представить аргументы в пользу

совместимости механицизма и ответственности. Безотносительно к тому, насколько успешной оказалась эта попытка, работа интересна своей идеологической интенцией – развеять бытующие опасения, что физикализм лишает самообраз человека как ответственной личности. Интересна она и с точки зрения философской манеры Деннета – умения с помощью примеров и контрпримеров обнаруживать концептуальные загадки в том, что кажется простым и самоочевидным.

Как и большая часть из написанного им, данная работа Деннета полемична. Смысл ее логики в полной мере понятен в контексте его комментариев и критики позиций П.Стросона, А.Мак-Кей,

 

 

– 61 –

 

Н.Малколма, А.Макинтайра, Э.Флю, У.Селларса и других. Мы не будем касаться всех затронутых Деннетом вопросов, а тем более воспроизводить его полемику с оппонентами. Наша задачу мы сводим к историко-философской экспликации позиции Деннета по следующим вопросам: объяснительные стратегии в обосновании совместимости механицизма и ответственности, взаимоотношение интенционального, рационального и морально-личностного, действие и ответственность, манипуляция и ответственность.

 

Взаимоотношение объяснительных установок:

физической, дизайна и интенциональной

 

Первым шагом к примирению механизма и ответственности, по Деннету, должно быть достижение большей ясности относительно природы этих конфликтующих типов объяснения. Объяснения, служащие для обоснования вердикта ответственности, выражены в терминах верований, интенций, желаний и мотивов поведения личности. Они именуются «целевыми» или «рациональными», «деятельностными», «интенциональными». (Он предпочитает последний термин). Считается, что в отличие от механистических или каузальных объяснений интенциональные состояния являются по меньшей мере некаузальными объяснениями. В случае механистического объяснения в деятельности человека фиксируются физические процессы, химические реакции, электрические импульсы и т.п., и на их основе дается объективистское, основанное на законах науки объяснение.

Расширение сферы механицистского объяснения человека, пишет Деннет, побуждает некоторых философов высказывать предположение о его приоритетности и о последующем вытеснении целеполагающего, что фактически делает ложным любое объяснение в терминах желаний, верований, интенций и ответственности. Джон Хосперс, например, говорит: «чем глубже и детальнее мы познаем каузальные факторы, вынуждающие личность вести себя так, как она ведет себя, тем больше мы склоняемся к освобождению ее от ответственности». Согласно Норману Малколму «хотя целевые объяснения не могут быть зависимыми от не-целевых объяснений, они скорее всего будут отвергнуты на основе верификации всеобъемлющей нейрофизиологической теории поведения»[5].

 

 

– 62 –

 

Заявлять категорически, что для таких утверждений вовсе нет оснований, говорит Деннет, было бы неосторожным, однако в аргументах авторов таких утверждений есть существенные изъяны, устранение которых сделает приемлемым другой тезис – о совместимости механицизма и ответственности.

Существенный прогресс в прояснении отношения механизма и ответственности достигается при применении к этому отношению имеющиеся у нас различные установки или объяснительные стратегии, а именно – физическую установку, установку дизайна и интенциональную установку и при рассмотрении их взаимодействия. Для прояснения ситуации в качестве объектов применения этих установок можно иметь в виду не только личностей, но и компьютер.

Объяснения с точки зрения первых двух установок – дизайна и физической – являются механистическими и каузальными, интенциальные объяснения не являются таковыми. Имея это в виду, нельзя предъявлять неадекватные требования к объяснительным возможностям интенциональной установки. Часто интенциональность путают с каузальностью. Однако далеко не все объяснения, внешне содержание интенциональные термины, являются интенциональными объяснениями. Нередко верование или желание рассматриваются как причина или (редко) как следствие в юмовском смысле причины и следствия. Например, высказывание «Его вера в то, что ружье заряжено, стала причиной его сердечного приступа» только по видимости интенционально, на деле является каузальным гибридом. Здесь имеет место только соединение двух событий и нет логического основания для explicandum. Подлинно интенциональным оно было бы в случае такой формулировки: «Он бросился на пол, поскольку верил, что ружье заряжено».

Преимущественная сфера интенциональных обяснений – действия и поведение личностей. Главная их нормативная особенность – допущение рациональности в объясняемой системе, то есть допущение ее разумности в свете приписываемых ей верований, интенций, желаний. Механистические объяснения исходят из не-рациональности изучаемых систем (но не иррациональности). Рациональность, приписываемая поведенческим системам, не обязательно должна быть совершенной рациональностью. Терпимое принятие рациональности – отличительный признак интенциональной установки. Мы начинаем с допущения рациональности в наших взаимодействиях с другими взрослыми

 

 

– 63 –

 

людьми и приспосабливаем предсказания их поведения по мере накопления нашего знания о них. Обычно мы не ожидаем иррациональной реакции от наших новых знакомых, но когда они начинают вести себя именно таким образом, мы обращаемся к другим объяснительным стратегиям, прежде всего к установке дизайна, и ищем объяснения в их телесных органических неполадках. Это происходит, например, в общении с психически нездоровыми людьми. Что касается физической установки, то ее применение к поведенческим системам затруднительно. В сфере поведения (в отличие от деятельности внутренних органов, например) вряд ли когда-либо будет получено достаточное знание о физиологических процессах человека для эффективного применения физической установки (механистического объяснения), за исключением разве немногих драматических сфер, вроде хирургического лечения эпилептических припадков.

Интенциональное объяснение с его посылкой рациональности, по Деннету, вполне применимо не только к человеку, но и к поведению других сложных систем, когда они не могут быть объяснены с точки зрения физической установки или установкой дизайна. Например, в случае играющего в шахматы компьютера, являющегося механической системой, мы предсказываем его реакцию на движения фигур, рассчитывая следующие разумные шаги. Партнер, начавший игру, исходя из посылки иррациональности компьютера, принял бы крайне рискованную тактику. В данном примере предполагается не только отсутствие неполадок в компьютере, но также рациональность дизайна и программирования. Конечно, интенциональная установка бессмысленна, когда мы не верим в рациональность системы, например, в предсказаниях погоды не имеет смысла задаваться вопросом о следующем умном движении Мудрого Старого Ветра. На первый взгляд может показаться, что если партнером компьютера является дизайнер, спроектировавший данный компьютер, он может прибегать к установке дизайна и извлекать для себя выгоду из известных ему погрешностей рациональности, присущих программе данного компьютера. На ранних этапах проектирования шахматных программ эта тактика была выполнимой, однако с созданием программ, способных к самокорректировке, дизайнеры уже не в состоянии придерживаться установки дизайна в игре против их собственных программ и для того, чтобы перехитрить спроектированные ими машины

 

 

– 64 –

 

они вынуждены прибегать к интенциональной установке. В еще меньшей мере эффект достигается при применении физической установки для объяснения реакций компьютера; как и в случае поведения людей, реакции компьютера на наш ввод информации невозможно объяснить чисто физическими процессами, например, движением электрической энергии от клавиш до принтера или свойствами используемых материалов.

Деннет говорит, что он часто прибегает к примеру играющего в шахматы компьютера для дифференции объяснительных стратегий и для разъяснении смысла интенциальной установки. Этим он вовсе не хочет сказать, что человек в принципе не отличается от компьютера. Самый софистичный компьютер, конечно, является очень ограниченной системой. Стоит играющему в шахматы компьютеру предложить сыграть в бридж, он окажется простой железкой. В принципе можно спроектировать компьютерную систему, способную адекватно реагировать (в соответствии с некоторыми обусловленными целями) на какое-либо ограниченное число фиксированных вводов информации или конечное число вариабильных «значимостей» окружающих условий, однако «не существует пути к проектированию дизайна системы, с гарантией адекватно реагирующей при всех условиях окружающей среды»[6]. Многие люди полагают, что в отличие от компьютера человек является системой, способной адекватно реагировать на ввод информации любого типа. Действительно, возможности человека по сравнению с компьютером огромны, однако при этом не следует забывать, что и человек спроектирован природой весьма избирательно реагировать на окружающие условия. Поэтому данный параметр различия не является абсолютным.

Одним словом, в нашем объяснении поведения как человека, так и компьютера разные объяснительные стратегии совмещаются и отнюдь не выглядят антагонистическими. То есть, по Деннету, поскольку мы можем применять интенциональную установку по отношению к механическим системам типа компьютера, а механическую установку в отношении людей, утверждение об их антагонизме является ложным.

 

Интенциональное и личностное

 

Различение установок, говорит Деннет, можно найти и у других авторов, к ним прибегают А.Мак-Кей, П.Стросон, А.Макинтайр, Х.Патнэм и др. Внешне они кажутся сходными с моими.

 

 

– 65 –

 

А.Мак-Кей, например, проводит различие между «личностным аспектом» и «механическим аспектом» некоторых систем, замечая, что выбор установки заключен «внутри нас», он есть вопрос решения, а не открытия, т.е. не является делом доказательств. Во многом такое же различие можно видеть у Питера Стросона, когда он противопоставляет «объективное отношение» «участию в человеческих взаимоотношениях»[7]. Однако в стремлении установить выводы для этики, вытекающие из различения «объективного» и «личностного», эти авторы, считает Деннет, преждевременно наделяют личностное моральным измерением. Обсуждая следствия, вытекающие из нашего принятия отношения к какому-нибудь человеческому существу, МакКей говорит: «На личностном уровне Джо предъявил некоторые личностные требования к нам, а мы – к Джо. У нас нет возможности непосредственно вторгаться в его мозг или свободно копаться в его теле… Он стал «одним из нас», членом лингвистического сообщества и, заметьте, не в силу особого вида вещества, из которого состоит его мозг,…но благодаря особому роду взаимной интеракции, которая может поддерживаться в сопряжении с нашей интеракцией и которую на личностном уровне мы описываем как личность-к-личности»[8].

Ошибку Мак-Кей Деннет видит в том, что два выбора он представил в виде одного. Первый выбор – восхождение от механистической к интенциональной установке, как это было показано на примере дизайнера-компьютерщика, играющего в шахматы с компьютером, не имеет морального измерения. Человек может быть невиновен в моральном уродстве, если он, находясь в отношении интеракции с компьютером, лишает компьютер, с которым он играет в шахматы, или робота, с которым имел долгие разговоры, членства в своем сообществе и, соответственно, ответственности. Второй выбор – принятие подлинно моральной установки по отношению к системе (и таким образом рассмотрение ее как личности) в логическом отношении – другого порядка. Моральность опирается на интенциональность, но не тождественна ей.

Деннет считает, что много путаницы возникает из-за смешения морального с интенциональным. Помимо трех вышеназванных установок Деннет выделяет четвертую установку, назвав ее личностной установкой (personal stance). Ее необходимым условием является наличие интенциональной установки, она надстраивается над интенциональной установкой, хотя и не тождественна

 

 

– 66 –

 

ей. (В то время как интенциональная установка не предполагает никакой иной, находящегося ниже ее установки). При поверхностном рассмотрении личностная установка кажется простым присоединением морального обязательства к интенциональному. И кажется, что здесь воспроизводится позиция «присоединения» У.Селларса. Однако это не так. Мы можем находится в интенциональном, но не в моральном отношении с компьютером.

Некоторые авторы вкладывают в интенциональное «человеческое», «эмоциональное», «заботливое», «коммуникативное», «интерактивное», а в механическое – «холодно рациональное», «расчетливое», «бездушное». По мнению Деннета, они представляют и то, и другое в ложном свете. Интенциональная установка игрока в шахматы по отношению к другому игроку (или охотника к его добыче) может быть сколь угодно рационально холодной и расчетливой, и, наоборот, кто-то может испытывать к его автомобилю море сантиментов. «Этический вывод, который может быть извлечен из различия установки, состоит не в том, что интенциональная установка есть некая моральная установка, а в том, что она является предусловием любой моральной установки и отсюда, если в силу какого-нибудь триумфа механицизма она подвергается риску, вместе с ней подвергается риску и понятие моральной ответственности»[9].

Отличительным признаком интенциональной установки является не существование метафизически личностного и не интеракция «лицом к лицу», и не просто рациональное или моральное отношение, а предположение о разумности системы. «Мы не просто разумно рассуждаем относительно того, что будут делать интенциональные системы, мы разумно рассуждаем о том, как они будут разумно рассуждать»[10]. Для предсказания поведения это важнее, нежели накопленные факты опыта обращения с этой системой и индуктивные подсказки о возможных ее действиях.

Какой же вывод из всего сказанного Деннетом можно сделать в отношении человеческого поведения? Что человеческие существа, будучи конечными механистическими системами, не являются в конце концов рациональными? Или что факт рациональности людей показывает неустранимость terra incognita или существование бесконечного, не-механического сознания, остающегося вне досягаемости психологов и физиологов? Ни первый, ни второй вывод Деннета не устраивает. Есть доля истины в заявлениях авторов, полагающих, что любая система, которая может быть объяснена механически – какой бы она ни была –

 

 

– 67 –

 

должна быть в широком смысле тропической. Это может создавать иллюзию, что механическое и интенциональное объяснение не могут сосуществовать. Однако единственный вывод, следующий из этого общего тезиса о конечной механистической организации человека, состоял бы в том, что телесная организация человека тогда должна быть несовершенно рациональной в том смысле, что она не может иметь такой дизайн, который гарантировал бы рациональные реакции на все случайности окружающих условий и контринтуитивные предположения.

Когда говорят о гегемонии механистического объяснения над интенциональным объяснением, говорит Деннет, ее неверно описывают, предполагая, что всякий раз при подтверждении механического объяснения происходит вытеснение интенционального. Скорее всего дело обстоит так, что механистические предсказания, избегая любые посылки о рациональности исследуемых систем, могут опровергать интенциональные предсказания в случае, когда у какой-либо системы оказывается дефицит рациональности в ее реакциях или в результате слабости ее «дизайна», или в результате физически предсказываемого разрушения. Предсказания провалов оказываются в принципе вне возможностей интенционального объяснения, в то время как эти провалы в принципе предсказуемы с механической точки зрения, при условии, что они не являются результатом подлинно случайных событий[11].

 

Действия, манипуляция и ответственность

 

Принято считать, что мы ответственны только за события, являющиеся следствиями наших интенциональных действий, и за результаты, которые можно было предвидеть. Много написано о различении действий от простых событийных обстоятельств. Осуществление действий, пишет Деннет, является исключительной привилегией рациональных существ, личностей, поэтому утверждение о том, что имеет место действие основывается не на исследовании предшествующих ему каузальных факторов, а путем наблюдения, применим ли в данном контексте определенный вид разговора о разумных основаниях для действия. Исходя из этой констатации, мы исключаем нездравых людей, с которыми невозможно вести разумный разговор; мы также исключаем воздействие физических форс-мажорных факторов, против которых разум бессилен, являются ли эти факторы внешними (стечение обстоятельств) или внутренними (боль, заставившая меня закричать).

 

 

– 68 –

 

Установление разумного основания для действия имеет место тогда, когда против этого основания можно выдвинуть возражение. Разумное основание можно оспаривать с некоторой надеждой на успех, но оспаривать каузальную цепь событий, приведшую к тому или иному действию, невозможно. Нельзя, например, спорить с тем, кто потерял слух, чтобы слышать. Полезное различение между приведением разумных оснований для действий и приведением причин для действий тем не менее, говорит Деннет, часто является источником еще одной вводящей в заблуждение интуиции относительно предполагаемого антагонизма между механизмом и ответственностью. Считается, что презентация аргументов не может влиять на цепь причин. Однако презентации аргументов имеет все виды влияния на каузальную среду: они приводят в движение волны воздуха, являются причиной вибраций слуховых перепонок и оказывают трудно идентифицируемые, но важные воздействия на мозг слушателей. Поэтому хотя аргументативная деятельность может и не иметь зримого эффекта на траекторию полета пушечного ядра или, что нам ближе, на автоматическую нервную систему, дизайн перцептивной системы таков, что он сенситивен к видам трансмиссии энергии, которая должна иметь место для того, чтобы аргумент был коммуникативен.

Много концептуальных загадок в старой проблеме механизма и ответственности возникает в связи с распространением новых форм манипуляцией людьми. Случаи манипуляции, считает Деннет, всегда требуют конкретного анализа: есть простые и сложные, подлинные и мнимые случаи манипуляции. Научные фантасты любят обыгрывать идею о вторжении нейрохирурга в мозг и его «переписке» с целью внедрения в него отсутствовавшие до этого верования или желания[12]. У этой темы есть интересные вариации, далеко не все из которых являются фантастическими. Например, сумасшедший ученый мог бы хорошо изучить конституцию человека (или программу) и, исходя из установки дизайна, обнаружить, что определенные вводы информации в состоянии репрограммировать человека, безотносительно для его рационального поведения. Скажем, заставить верить, что Мао является Богом. На практике бывают случаи «отмыкания» сознания личности в гипнозе и случаи «промывки мозгов», поэтому вопрос об ответственности здесь не является академическим. Некоторые формы психотерапии с применением препаратов тоже подпадают под эту рубрику. Тем не менее,

 

 

– 69 –

 

если воздействием на мозг человека приводят к верованию, что Мао является Богом, возникает много загадок и неясностей, связанных с ответственностью.

Некоторые философы полагают, что если введением электрода в мозг мы причинно (механически) заставили человека верить, что он – Наполеон, это снимает с него ответственность за последующие действия. Деннету такой вывод не кажется очевидным. Получается, что если обычный легковерный человек начинает верить в какую-то абсурдность, ему не прощают действия, совершаемые в соответствии с этой абсурдностью, а индуцированное с помощью электрода верование (оно может быть истинным) делает его безответственным. Предположим, что благонамеренный нейрохирург имплантирует в головы особо опасных преступников верование, что наилучшей для них формой поведения является честность; должны ли мы, учитывая механическое (не-рациональное) воздействие хирурга, лишать этих людей статуса ответственных агентов в обществе? «Мне представляется, – говорит Деннет, – что не-рациональность не есть то, что должно приписываться содержанию верований агента, но каким то образом манере, в какой ему верится в них или способу, каким они приобретаются»[13]. Введение злого или доброго манипулятора здесь ничего не проясняет. Если мы допустим, что наличие только одного не-рационально индуцированного верования освобождает человека от ответственности, и если абсурдность или приемлемость верования не зависят от того, приобретены ли они рационально или не-рационально, представляется, говорит Деннет, что мы никогда не будем уверены, является ли человек ответственным за его действия.

Имея это в виду, следует пересмотреть случай с преступниками, совершившими тяжкие преступления и подвергнувшихся хирургическому вмешательству с целью личностного выздоровления. Предположим, что все они стали абсолютно честными. Являются ли они в этом случае ответственными гражданами или просто зомби? Если работа хирурга была достаточно тонкой и их рациональность не повреждена, а скорее улучшилась, их скорее всего следует признать ответственными. Однако в этих случаях хирург будет имплантировать не столько верование, сколько внушение и устранять барьеры предрассудков таким образом, чтобы внушение было таковым, чтобы в него верили при условии наличия соответствующих видов доказательной и разумной поддержки.

 

 

– 70 –

 

Вывод Деннета таков: нельзя напрямую имплантировать верование, ибо оно относится к тому, что должно быть одобрено агентом (путем включения или исключения) на основе его разумного рассуждения и приспособления ко всем остальным его верованиям. «Можно создать зомби либо хирургически, либо при помощи промывки мозгов, можно было бы даже внедрить в человека большую систему ложных верований, но если все это проделать, их настойчивое присутствие именно как верований будет зависеть не от крепости каких-нибудь хирургических швов, а от их способности выиграть соревнование в конфликтующих претензиях на доказательное раскрытие собственных интенций»[14]. То же самое можно сказать о желаниях и интенциях. Все зависит от того, насколько они встраиваются в систему рациональных верований личности и логически релевантных соображений и насколько они соответствуют очевидностям.

Рассмотрев ряд реальных и виртуальных случаев с вторжением механистических факторов в рассуждающую деятельность индивида, Деннет приходит к выводу, что все они свидетельствуют против предположения о существовании непреодолимого антагонизма между интенциональными и механическими объяснениями. «Интенциональная установка по отношению к человеческим существам, являющаяся предварительным условием любого приписывания кому-либо ответственности, может сосуществовать с механистическим объяснением их движений»[15]. Тем не менее Деннет не исключает возможность принятия механистической (объективистской) установки по отношению к человеческим телам и их движениям. Поэтому остается без ответа важный вопрос: можно ли полностью отбросить интенциональную установку – концептуальные области морали, агентов и ответственности – и принять чисто механистическое мировоззрение, или эту альтернативу следует исключить по логическим и концептуальным основаниям?

П.Стросон, C.Хемпшайр, У.Селларс в общем и целом сходятся в выводе о логической невозможности рассмотрения нас самих исключительного объективистским (механицистским) способом. Утверждение об элиминируемости интенционального подразумевает существование по меньшей мере еще одной личности, к которой адресуются это утверждение, даже если адресатом являемся мы сами. По отношению к самому себе объективистская позиция по логическим соображениям не может быть единственным видом позиции, которую следует принять.

 

 

– 71 –

 

Тем не менее Деннет советует проявлять осторожность всякий раз, когда высказывается претензия на доказательство того, что что-то не может быть. Из того, что по отношению человеческим существам всеохватывающая механицистская теория не может быть истинной, вовсе не следует, что механицисткая объективистская методология к ним неприменима, поскольку несовместимости между интенциональным и механистическим объяснениями не существует. Из этого также не следует, что мы всегда будем характеризовать некоторые вещи интенционально ибо «все мы можем в следующую неделю превратиться в зомби или каким-то иным путем человеческий вид может лишиться способности к коммуникации и рациональности»[16]. Все, что имеет место, это – будучи личностями мы не можем совершенно элиминировать интенциональную установку.

Со времен Ламетри одна из опасностей, маячащая на горизонте механицизма – фатализм. По Деннету, она преодолима, учитывая неопределенность и непредсказуемость как физического мира, так и действий личностей. Будучи интенциональными системами, мы наделены эпистемическим горизонтом, делающим собственное будущее как интенциональной системы недетерминированным. В этой связи он апеллирует к известной статье К.Поппера «Индетерминизм в квантовой физике и классической физике»[17], в которой тот защищает тезис о принципиальной невозможности исключения индетерминизма и одновременно о возможности его объективистского объяснения. Аргумент Деннета в пользу непредсказуемости личностного поведения таков: «Это происходит потому что ни одна информационная система не может содержать в себе полную и истинную репрезентацию самой себя (выражена ли эта репрезентация в терминах физической установки или в какой-либо иной). Отсюда я не могу даже в принципе иметь все данные, исходя из которых в состоянии предсказать свое будущее (исходя из любой установки)… И именно в силу того, что я должен рассматривать себя как личность и как полноправную интенциональную систему, полной биографии моего будущего, которую по праву я должен был бы принять, не существует»[18].

И тем не менее, замечает Деннет, все это еще не является веским доказательством невозможности полной деперсонализации в будущем. Если успехи механистического объяснения человеческого поведения сами по себе не лишают нас ответственности, они делают ее более прагматичной. Еще сравнительно

 

 

– 72 –

 

недавно единственным эффективным способом заставить людей делать что-либо в соответствии с вашими желаниями было обращение с ними как личностями. Людям могли угрожать, мучить их, ложно информировать, давать взятки, но все это по меньшей мере были формы контроля и принуждения, эксплуатировавшие рациональность. Попытки применить установку дизайна или физическую установку не предпринимались прежде всего потому, что казалось маловероятным получить полезные поведенческие результаты. Вторжение в жизнь таких вещей как промывка мозгов, действующая на подсознание реклама (все они относятся к установке дизайна) и более прямое физическое вмешательство в мозг с использованием лекарств и хирургических операций, впервые сделали по-настоящему актуальной задачу выбора установки. В этой сфере многие моральные вопросы легко разрешаются, если рассматривать их под рубрикой – «рассмотрение личностей как менее чем личностей во имя их собственного блага»[19]. А что если массовый гипноз отобьет у людей желание курить? Или заставит людей отказаться от убийств? Или если в результате лоботомии страдающий человек превратиться в удовлетворенную собой личность? Одним словом, делает вывод Деннет, вопрос о том наносят ли или не наносят механические воздействия ущерб рациональности и подрывают ли они моральную ответственность должен решаться конкретно. Ибо на самом деле в этой сфере больше вопросов, чем ответов.

 

* * *

 

Какие выводы можно сделать из содержания работы Деннета «Механицизм и ответственность»? Следует сказать, что многие обсуждаемые им идеи высказывались самыми разными авторами и его собственный идейный вклад, по его же признанию, состоит в придании более приемлемой формы существующему эклектизму, поскольку, пишет он, «мой аргумент дает более фундаментальное и унифицированное основание для этих по-разному выраженных открытий, касающихся отношения между ответственностью и механицизмом»[20].

Достижение фундированности и унификации Деннет связывает прежде всего с применением его теории установок: физической, дизайна и интенциональной. Собственно говоря, работа представляет собой дальнейшее развитие теории установок с точки зрения их взаимоотношения и применительно к объяснению

 

 

– 73 –

 

поведения систем – как личностных, так и не-личностных. Еще точнее, она является развитием его варианта логического бихевиоризма, выдвигаемого в качестве альтернативы традиционному ментализму и концепциям метафизически личностного[21]. Важно иметь в виду, что сутью теории установок является не столько разработка объективистской методологии (в его терминологии «гетерофеноменологии»), сколько деконструкция картезианского образа сознания и всех связанных с ним представлений – о центральном положении самости, метафизически личностном, свободе воли и ответственности. То, что Деннет считает «сознанием» – это «отчеты», «суждения», «верования», рассуждения, т.е. только когнитивный аспект сознания, который может быть знаково оформлен, подчинен лингвистическим и логическим правилам и реализован в «программе» – человеческой или компьютерной. В нем нет места для «животных» аспектов, таких вещей как феноменальный опыт с его качественной чувственной окрашенностью, психологических состояния боли, страха и т.п.

Как мог заметить читатель, позиция Деннета в понимании ответственности в свете тенденции к расширению механицистского объяснения человека весьма уклончива. Оптимист, верящий в прогресс науки и философии, Деннет выглядит не очень уверенным, когда от него требуется однозначный ответ на вопрос: «возможна ли полная гегемония механицизма?» Эту уклончивость он объясняет тем, что слишком много вопросов все еще остается без ответа. Нам представляется что это связано с тем, что изобретая инструменты для низложения картезианского онтологического дуализма, он постоянно наталкивается на воспроизведение гносеологического дуализма используемых инструментов.

С одной стороны, он выступает и против усмотрения антагонизма между механицистским и целеполагающим (интенциональным) объяснениями, и против внешнего «присоединения» одного к другому. И в антагонизме, и в «присоединении» он видит угрозу единству знания – принципиально важному для него идеалу. Он определенно заявляет о совместимости и возможности взаимной плодотворной работы двух типов объяснения. Тот факт, что мы можем применять интенциональную установку по отношению к компьютерной машине, а механицистскую – к телесной организации людей, считает он, говорит об их взаимной выручке, а не противостоянии. В настоящее время во всяком случае нет оснований говорить об исчерпанности интенциональной установки; в объяснении поведения систем у

 

 

– 74 –

 

нас нет других средств. Являясь предпочтительней в объяснении поведения, интенциональная установка не застрахована от сбоев и только в этих случаях мы прибегаем к установке дизайна и физической установке. В наших силах производить ротацию установок, менять их по мере изменения наших планов и задач. С другой стороны, Деннет не исключает, что в будущем – «в какую-то следующую неделю» механицистское объяснение вытеснит интенциональное и, соответственно, мы будем рассматривать личностей «как меньше чем личностей во имя их собственного блага». Иначе говоря, физикализм Деннета, как и другие радикальные формы материализма, вполне возможно отнести к категории «обещающего материализма», верящего в возможность полного описания человека в физикалистских терминах, но относящего его в неопределенно далекое будущее.

Важно иметь в виду, что в рамках общей физикалистской парадигмы Деннета только первые две установки – установка дизайна и физическая установка – наделены онтологическим статусом. Интенциональная установка не имеет его, она нормативна, есть дело решения и выбора, а не открытия, как первые две; она зависит от правил нашей социолингвистической практики. То же самое относится к личностной и моральной установкам. Для понимания их природы принципиально важно что все они – прагматические установки. Критерием принятия или непринятия интенциональной установки является успех в предсказании и контроле поведения без апелляции к тому, реальны ли имеющиеся у объекта верования и интенции. Что касается механицистских установок (физической и дизайна), то здесь дело обстоит по-другому. Реальность нейрофизиологических процессов (или электронов) мы открываем, а не выбираем. Тогда получается, что установки Деннета не равноценны и можно сказать, что вместо онтологического дуализма он воспроизводит дуализм объяснительных стратегий.

Конечно, если последовательно придерживаться инструментализма, то между установками нет ни антагонизма, ни дуализма. Бихевиоризм Деннета – это гносеологическая позиция интерпретивизма, являющаяся подходящей почвой для примирения самых различных установок, ибо все зависит в конце концов от наших способов понимания и репрезентации объектов. Если же придерживаться реализма, – а Деннет претендует на это, – то они есть. Когда он говорит о нереальности верований и реальности

 

 

– 75 –

 

электронов, он по сути воспроизводит тот же самый антагонизм механицистского и целеполагающего объяснений, который он хотел преодолеть.

Различие в статусах установок должно детерминировать движение Деннета в сторону признания гегемонии механицистского объяснения. Однако это решение Деннет оговаривает множеством условий с тем, чтобы доказать нужность интенционального. Во всяком случае на сегодняшний день механицистское объяснение нереалистично ни в отношении личностей, ни в отношении компьютеров. Оно и нежелательно, ибо ставит под вопрос рациональность нашего телесной организации. Напомним, что согласно Деннету, посылкой интенциональной установки является приписывание поведенческой системе рациональности, посылкой физической установки и установки дизайна является не-рациональность объекта, хотя и не иррациональность. Гегемония механистического объяснения означала бы наш отказ рассматривать нас самих как существ, имеющих рациональный дизайн.

Как видно из текста, Деннет в отличие от других авторов не отождествляет интенциональность с личностным и моральным, а тем более не ищет оснований для последних ни в каузальных событиях, ни в «метафизически личностном». Интенциональное является предварительным условием личностного и морального. Личностная или моральная установка надстраиваются над интенциональным и по своему значению уже понятия интенционального. Различение более широкого понятия «интенционального» и более узкого понятия «морально-личностного» нужно Деннету для того, чтобы, с одной стороны, ввести поведение компьютера в сферу действия интенциональной установки, а с другой стороны, вывести его из сферы личностной установки, т.е. моральности и ответственности. Мы можем вести умные беседы с роботом, но все же не рекомендуется включать его в наше сообщество и возлагать на него ответственность за плохие поступки. Однако при таком различении получается, что мы применяем два разных варианта рациональности: один, когда имеем дело с поведением компьютера, другой, когда имеем дело с поведением людей: первый будет рациональностью без ответственности, второй – рациональностью с ответственностью. Иначе говоря, мы постулируем дуализм рациональности. С точки зрения Деннета, было бы логичнее распространить и на человека, и на робота единые принципы рациональности и приписать роботу свойства личностного, моральности и ответственности. На такой

 

 

– 76 –

 

радикальный шаг Деннет не идет, но он логически вытекает из его рассуждений. Одним словом, борьба Деннета против картезианского дуализма с позиции физикалистского монизма имеет постоянное следствие: дуализм, устраненный в одном месте, возрождается в другом.

В заключение мы хотели бы несколько слов сказать о методе Деннета. Как и авторы, с которыми он полемизирует, Деннет не склонен рассматривать проблему механицизма и ответственности на «высоком» метафизическом уровне и пользоваться морально-гуманистической риторикой. Его метод – приведение контрпримеров против сформулированных другими авторами тезисов и подкрепляющих их примеров. Нельзя не признать, что этот метод весьма эффективен. Он помогает на конкретных примерах яснее увидеть ложные представления о самих себе и одновременно демонстрирует концептуальные загадки и неясности, возникающие при рассмотрении той или иной проблемы в разных, в том числе и виртуальных, контекстах. Умение приводить примеры – это, безусловно, конек Деннета, помогающий ему успешно справляется с оппонентами. Однако у метода Деннета есть свои недостатки. Приведение примеров и контрпримеров без ясных и четких формулировок и, что самое главное, без выхода на метафилософские обобщения оставляет ощущение философской незавершенности.

 

Примечания

 

 

---

[1] Философия физикализма – это не философия физики, а одно из течений аналитической философии, решающего проблему сознание-тело в рамках физикалистской парадигмы («все есть физическое», «все подчинено физическим законам»).

[2] См.: Юлина Н.С. Проблема человека в философии физикализма // Буржуазная философская антропология ХХ века. М., 1986. С. 133–159. О позиции П.Черчленда см.: Юлина Н.С. Очерки по философии в США. ХХ век. М., 1999. С. 180–197.

[3] Sellars W. Science, Perception and Reality. L., 1963, P. 40, P. 21; Sellars W. Fatalism and Determinism // Freedom and Determinism. Ed. by K.Lerer, N.Y., 1966. P. 145.

[4] Dennett D. // Dennett D. Brainstorms. Philosophical Essays on Mind and Psychology. Ch. 12, Cambridge (Mass.), L., 1986.Mechanism and Responsibility

[5] Hospers J. What Means this Freedom? // Determinism and Freedom in the Age of Modern Science. Ed by S.Hook, N.Y., 1958. P. 133; Malcolm N. The Conceivability of Mechanism // Philosophical Review, LXXVII, 1968, P. 51. Цит. по: Dennett D. Brainstorms, P. 234.

[6] Dennett D. Brainstorms. P. 244.

[7] MacKey А. The Use of Behavioral Language to Refer to Mechanical Processes // British Journal of Philosophical Science, XIII, 1962, P. 89–103; Strawson P.F. Freedom and Resentment // Studies in the Philosophy of Thought and Action. Ed by Strawson P.F. Oxford, 1968. P. 79. Цит. по: Dennett D. Brainstorms. P. 239.

[8] MacKey А. Op cit. P. 102; Цит. по: Dennett D. Brainstorms. P. 240.

[9] Dennett D. Brainstorms. P. 242–243.

[10] Ibid. P. 243.

[11] Ibid. P. 246.

[12] Ibid. P. 249.

[13] Ibidem.

[14] Ibid. P. 253.

[15] Ibidem.

[16] Ibid. P. 254.

[17] Popper K. // British Journal of the Philosophy of Science. 1950. Indeterminism in Quantum Physics and Classical Physics

[18] DennetD. Brainstorms. P. 254–255.

[19] Ibid. P. 255.

[20] Ibid. P. 234.

[21] См. об этом.: Деннет Д. Условия личностного // История философии. № 5. М., 2000. С. 199–223.

Карадже Т.В.

Т.В. КАРАДЖЕ. ТИПЫ И УРОВНИ ДЕТЕРМИНАЦИИ ПОЛИТИЧЕСКОГО

Принцип детерминизма для исследования политического имеет то же значение, что и принципы развития и системности. Центральным ядром детерминизма является положение о существовании причинности, т.е. такой связи явлений, в которой одно явление – причина при вполне определенных условиях с необходимостью порождает, производит другое явление –следствие. Детерминизм как методологический принцип политической эпистемологии раскрывает причинность и взаимообусловленность политических процессов, выявляет, носят ли они закономерный или произвольный характер.

В процессе исторической практики представления о причинах развития реальности формировались и учитывались человеком задолго до того, как появилось само понятие детерминизма. В научном знании сложилось два направления исследования причинности: механистический детерминизм и диалектический детерминизм. Наиболее полно концепция механистического детерминизма была выражена Лапласом, вследствие чего эту форму называют лапласовым детерминизмом. Согласно этой теории, действие любой системы, возможно объяснить, если известны законы, управляющие составляющими ее элементарными единицами. С позиций механистического детерминизма любое событие однозначно предопределено еще в сколь угодно далеком прошлом. В гносеологическом плане последователи этой теории утверждают принципиальную возможность полного и точного предсказания всех будущих событий и состояний так как, по их мнению, воздействие именно внешнего фактора служит основным условием изменения объекта.

Концепция механистического детерминизма в наиболее развитой ее форме отражена в ряде политических документов советского периода, исходивших из объяснительного принципа зависимости политической жизни от внешней по отношению к политике среды, прежде всего, экономической. Рассматривая политику как отражение экономического базиса, недооценивалась ее способность к самоорганизации и развитию. В своем крайнем варианте, такая концепция оказалась фатализмом, представив упрощенно линейную картину политического развития общества и практически сведя все многообразие детерминирующих факторов к одному – экономическому.

Диалектический детерминизм, утверждая закономерную обусловленность явлений, рассматривает не только необходимость, но и случайность. Согласно диалектическому детерминизму, реальность не представляет собой систему с жестко определенными связями, ибо здесь переплетаются однозначность с неоднозначностью, порядок с хаосом, необходимость со случайностью и такое понимание мира представляет собой более сложный тип связи, нежели однонаправленная причинно-следственная связь. При данном типе связи явление-причина испытывает обратное воздействие со стороны собственного следствия; причина и следствие взаимно влияют друг на друга, выполняют практически одновременно роль и причины, и следствия.

Достаточно ярким примером служит взаимосвязь экономических преобразований с политической идеологией, сущностной особенностью которой является целеполагание: идеология формулирует отношение, как к формам собственности, так и к целям экономических реформ, а экономическая практика подтверждает или опровергает идеологические построения.

В методологии научного знания детерминанты классифицированы на внутренние и внешние. Влияние внешних факторов на систему тем значительнее, чем меньшую роль играет ее внутренняя детерминация. Степень внутренней детерминации определяется рядом факторов: уровнем развитости внутренних структурных механизмов, уровнем разнообразия, информационной емкостью, степенью устойчивости системы. Чем сложнее система исследуемого объекта, тем большее значение получает действие внутренних детерминантов, и в сложной устойчивой системе внутренние детерминанты имеют доминирующее значение, а влияние внешних детерминантов опосредованно. Если в простых системах внешние детерминанты выступают в качестве преимущественной причины, то здесь они принимают значение условий и пусковых механизмов, только усиливающих или тормозящих внутренние процессы. Если в традиционных обществах жизнь полностью зависит от внешнего фактора (климатических условий и природных ресурсов), то в более сложных социальных системах он теряет безусловное значение и становится одним из множества детерминантов.

Если рассматривать современную социополитическую систему, то ее развитие также обусловлено совокупностью внешних и внутренних детерминантов. К внутренним детерминантам можно отнести наличие/отсутствие национальной идеи, идеологических теорий и системы политических ценностей, поддерживаемых обществом и служащих целеполагающим ориентиром политической деятельности; наличие развитых прямых и обратных связей, позволяющих политической элите своевременно реагировать на внутренние вызовы; степень корреляции темпоральных потоков и совокупность множества других факторов. Внутренними детерминантами политической системы определяется и ее способность к новациям и трансформированию, что также повышает ее устойчивость.

В современной политической науке меняется характер рассмотрения внешних и внутренних детерминантов социополитических систем. Если в рамках классической методологии социально-политические модели, так или иначе, основывались на идеализации изолированной системы, то сегодня, напротив, исследуются процессы в открытой социальной системе, когда определенная динамика и сила внешних воздействий может нарушать ее равновесность и создавать в системе качественно иные состояния. Вместе с тем, внешнее действие учитывается именно как преломленное через внутреннюю природу самой системы, ее самоорганизацию, а не как однозначно навязывающее системе свою собственную определенность. Оно лишь обеспечивает условия перехода в неустойчивость и формирование в этой неопределенности новой структуры, соответствующей природе системы и этим условиям. Таким образом, учитывается взаимодействие внутренней и внешней причинности, как в состоянии неопределенности системы, так и в состоянии равновесности.

В глобальном мире воздействие внешних детерминантов на социальные системы может усиливаться, что далеко не всегда положительно сказывается на их развитии. И именно качество внутренних адаптивных механизмов системы – диссипативных структур – позволяет ей адекватно реагировать на внешние детерминанты. Задача сложных открытых социополитических систем не только в том, чтобы учитывать внешние детерминанты и реагируя корректировать и согласовывать их с внутренними процессами, но и в том, чтобы выстраивая собственные адаптивные механизмы, повышать свою устойчивость и формировать детерминанты определяющие развитие и трансформацию внешнего пространства. Этот принцип заложен в основании геоэкономических стратегий.

Важнейшими категориями в теории детерминизма выступают категории необходимости и случайности. Вопрос об их значении волновал и вызывал многочисленные споры еще среди древнегреческих философов. Так, Демокрит утверждал: «Люди измыслили идол случая, чтобы пользоваться им как предлогом, прикрывающим их собственную нерассудительность». Эта точка зрения отстаивалась и развивалась Спинозой и Гольбахом. Отождествление необходимости с причинной обусловленностью, отрицание беспричинных явлений приводили, в конечном счете, к выводу о том, что в мире все необходимо, а случайность – результат незнания.

Но были сторонники точки зрения, утверждающей, что в мире все случайно, а необходимость объективно не существует: fortunae libido genibus moderator [Прихоть случая управляет миром (лат.)]. Эту точку зрения в философии Нового времени отстаивали представители иррационалистического направления. Так Шопенгауэр, отрицая объективную необходимость, утверждал, что мир это результат действия стихийной, слепой, бессознательной силы, а потому в мире нет ничего закономерного и мир – всего лишь хаос случайностей.

Концепцию индетерминизма в политике среди современных ученых развивает К. Поппер. Объявляя политику «областью выбора, а не необходимости», он отрицает ее зависимость от внешних обстоятельств и стремится доказать невозможность выявления необходимых и устойчивых связей – исторических закономерностей — средствами науки. «Будущее, — писал он, — зависит от нас, и над нами не довлеет никакая историческая необходимость» [5, c. 31].

По его мнению, невозможно точное описание объекта с бесконечной степенью сложности, каковой является социальная система. Создание и использование каких-либо теоретических конструкций – теории смены формаций, теории циклического развития, теории прогресса и т.д., основывающихся только на теоретически абстрактных построениях, исторически неоправданно. Логическим завершением его теории являются выводы о невозможности выявления длительных причинно-следственных связей исторических событий, а значит, о несостоятельности научных теорий, устанавливающих некие закономерности исторического развития.

Современная концепция детерминизма исходит из принципа, что нет ни «чистой» необходимости, ни «чистой» случайности. В каждом явлении, которое воспринимается как закономерное, присутствуют, в той или иной степени, моменты случайности; и в каждом явлении, которое считается случайным, есть моменты необходимости.

В политическом пространстве столкновение и противостояние интересов политических субъектов всегда будут причиной, порождающей различного рода случайности. Вернее, события, которые воспринимаются, как случайности будут естественным проявлением неучтенных внутренних детерминантов.

Основатель Чикагской школы Р. Пак отмечал, что мы должны представлять себе общество, состоящее из индивидов, объединенных не просто рациональными целями, законами, конституциями и контрактами, но чувствами, привязанностями, инкорпорированными в привычки людей и структуру общества. «Существование зависит от существования традиций, верований, личных привязанностей, которые могут быть поняты, но не являются рациональными… в том смысле, в котором рациональна машина» [7, c. 9]. А это значит, что мотивацией политических действий часто будут иррациональные и необъяснимые цели (с точки зрения другого), поэтому учесть все множество факторов, воздействующих на объект, невозможно, что и определяет значение случайности.

В политической реальности часто бывает сложным определить причинно-следственную связь, выявить истинные причины происходящего. В этой связи представляется важным видеть различие в содержании таких категорий как «при¬чина» и «повод». Повод – это явление, которое само по себе не вызывает того или иного следствия, но срабатывает как «пусковой механизм», толчок, импульс, развязывающий действие всего причинного комплекса и может дать толчок сложным, а иногда мощным и катастрофическим явлениям. Поджог рейхстага, события в Америке 11 сентября были лишь поводом для развязывания войны, причинным основанием которой являлась совокупность ряда факторов. В этой связи, в концепции детерминизма уделяется большее внимание причинному основанию – совокупности всех обстоятельств, при наличии которых наступает следствие и включающему в себя: собственно причины, условия, поводы и стимулы.

Наиболее сложный характер носит причинная детерминация открытых самоорганизующихся социополитических систем. Существенную роль в них играет самодетерминация – обусловленность состояния системы не только воздействием внешней среды, но и ее предшествующим опытом, реальным состоянием и целевыми установками, оформленными в виде государственных и политических программ развития.

Важно учитывать, что связи между причинами и следствиями могут носить не только необходимый, но и случайный, вероятностный характер. Политическая сфера – это постоянно и динамично развивающаяся реальность, развитие которой обусловлено также случайными факторами, зачастую резко изменяющими вектор направленности развития политических процессов, но не поддающимися прогнозу и планированию.

Именно на учете влияния случайностей построено различение статистической и динамической закономерностей. Динамическая закономерность – это такая форма необходимой причинной связи, при которой взаимоотношение между причиной и следствием однозначно. Зная изначально состояние системы, возможно точно предсказать ее дальнейшее развитие. Динамическая закономерность в области политического встречается не часто. Как правило, она работает либо на уровне теоретического моделирования возможных сценариев развития системы, либо при анализе сущностных характеристик категориально-понятийного аппарата. Предположим, что речь идет об общественном движении, которое решило зарегистрироваться как партия – и, исходя из сущностной характеристики понятия «партия», можно сделать закономерный вывод о том, что эта структура должна будет бороться за политическую и государственную власть.

Статистическая закономерность представляет собой диалектическое единство необходимых и случайных признаков. В этом случае, из начального состояния системы ее последующие состояния следуют не однозначно, а с определенной вероятностью. Значит ли, что политик обязательно добьется поставленной цели, даже если будет обладать достаточными ресурсами? Спрогнозировать это возможно только с определенной степенью вероятности, потому что здесь значительную роль играет ряд субъективных факторов и случайностей, действие которых не-возможно полностью учесть.

Статистические методы приобретают все большее значение в политической науке. Понятия «случайность», «неопределенность» становятся важнейшей составляющей современного категориально-понятийного аппарата политической науки. Причем «неопределенность» получает собственную значимость и исследуется как необходимое состояние социальной системы при переходе между ее устойчивыми состояниями и так как именно на этом этапе формируется система детерминантов будущего системы/процесса, то исследовательское внимание к этой проблеме резко возрастает.

В открытых социальных системах выявляются более сложные типы детерминации, поэтому модели, сформированные на методологических принципах неклассической методологии, более полны и объективны. Они учитывают как исходную внутреннюю неопределенность эволюции социальной системы и предстоящий переход в одно из возможных состояний, так и определенность (внутреннюю и внешнюю), которая задает это поле возможностей. Тем самым дается описание действия системной и внутренней целевой детерминации не только в той области, где они сохраняют свою направленность, но и в пограничных областях, где эта направленность меняется.

Необходимо отметить, что в связи с тем, что современные социальные, равно как и политические, системы стали открытыми и неравновесными, то также пересматривается значение различных типов детерминации. Система, находящаяся в устойчивом состоянии характеризуется, прежде всего, жесткой взаимозависимостью целого и части. Этот тип называется системной детерминацией и предполагает обусловленность системой в целом состояния, поведения, свойств ее эле-ментов, а также детерминацию системы ее элементами. Принцип системной детерминации является важнейшим методологическим принципом исследования функционирования системы, ее элементов, и их взаимодействия. Так политический режим определяет особенности функционирования всех компонентов общества, а не только политической системы, но в то же время и экономические, и социальные отношения служат основанием того или иного типа режима.

Однако применение в научном анализе принципа системной детерминации корректно при условии устойчивого состояния системы, а если рассматривать современные политические и социальные системы, то принцип системной детерминации «срабатывает» в тот кратковременный период, когда система находится в фазе стабильности и устойчивости. В фазе бифуркации нарушаются механизмы, обеспечивающие взаимодействие и взаимозависимость элементов и применение принципа системной детерминации к анализу кризисного состояния общества некорректно.

Проблема исследования механизмов развития и трансформации социальной системы ставит вопрос о структурной детерминации. Структурная детерминация предполагает формирование новой локальной структуры, которая входит в состояние взаимодействия со старой, что может привести как к изменению старой структуры, а затем и всей системы, так и к уничтожению элементов новой структуры. Здесь стоит вопрос об устойчивости системы и ее реакции на введение новых единиц, способных размножаться и вовлекать во взаимодействие различные процессы, протекающие в системе [6, c. 251].

Преобразование структуры может происходить следующим образом: в систему вводится относительно небольшое количество новых элементов, что приводит к возникновению новой сети взаимодействия между ними. Далее образуется локальная альтернативная структура, вступающая в противоречие и конкуренцию со старой, а тем самым и со старым способом функционирования системы. Если система структурно устойчива относительно вторжения новых элементов, то новый режим функционирования системы в целом не устанавливается, а сами локальные флуктуации «гасятся», а инноваторы погибают. Но если новые структуры успешно «приживаются», например, если их размножение идет достаточно быстро по сравнению с распадом и они успевают «захватить» систему до того, как погибнут, то вся система перестраивается на новый лад, а ее режим функционирования и активность подчиняются новому «синтаксису» [2, c. 67]. Примером тому может быть политическая оппозиция как новый элемент (инноватор), которая может быть уничтожена властью, а может со временем стать лидирующей политической группой, изменяющей социально-политическую структуру социума в соответствии с новыми идеологическими установками и ценностями. Со временем идеологемы маргинальных групп могут стать доминирующими в обществе.

Следующий тип – целевая детерминация, которую Г. Хакен иллюстрировал простым и доходчивым примером функционирования рабочей бригады. «Об организации говорят в том случае, — писал он, — если каждый рабочий действует точно определенным образом после получения указаний извне, например от руководителя. Под словом «организация» понимают также, что регулируемое таким образом поведение приводит к объединенным действиям с целью производства определенного продукта… тот же самый процесс называется самоорганизацией, если внешние упорядочивающие воздействия отсутствуют, а рабочие трудятся коллективно благодаря взаимопониманию, устанавливающемуся между ними самими, причем в производстве продукта каждый рабочий выполняет свою функцию» [9, c. 227].

Принципиальным различием детерминаций при внешнем управлении и самоорганизации является то, что организация через внешнее управление непосредственно означает линейное воздействие внешнего фактора на каждый элемент системы, а в случае самоорганизации, внутренняя цель формируется непосредственно в самой системе. Поэтому целевую детерминацию можно определить как детерминацию цели, а внешние и внутренние детерминации корректируются и взаимодействуют в соответствии с целью [2, c. 90]. Этот тип детерминации для исследования политического имеет особое значение. Формирование внутренней целевой детерминации сопровождается соответствующим отбором, когда система в соответствии с внутренней целью не просто производит отбор внешних воздействий, но вырабатывает адаптивные механизмы, стараясь сохранить устойчивое состояние.

При исследовании детерминации в открытых социальных системах необходимо учитывать значение как актуальной, так и потенциальной структур. Актуальная структура проявляет себя во времени и пространстве, в то время как потенциальная, не имеет пространственно-временных характеристик, но также оказывает воздействие на направленность и динамику процессов. Важным свойством потенциальной структуры является ее вариативность, наличие различных, а зачастую и взаимоисключающих тенденций. При определенных условиях какой-либо из этих вариантов актуализируется, приобретает устойчивость и заменяет прежнюю структуру, ставшую неустойчивой. Принципиально важно понимание того, что даже не актуализировавшаяся в конкретном институциональном или теоретическом выражении потенциальная структура детерминирует развитие социальной системы. Так протестные движения, политическая оппозиция, новые политические проекты, не обладая ресурсами реального изменения политической ситуации, тем не менее, оказывают значительное влияние на функционирование политической системы. На определенном этапе развития социальной системы значение флуктуаций резко возрастает, альтернативные тенденции превращаются в доминантные факторы, подавляя актуальные структуры и потенциальные структуры получают возможность актуализироваться.

В точке бифуркации пересекаются необходимые и случайные связи, исход которых непредсказуем, поскольку в это время не действуют ни детерминистические, ни вероятностные связи. В области критических значений параметров системы флуктуации могут нарастать, вызывая хаос и в это время достаточно малого воздействия на социальную систему, чтобы она скачком перешла из данного состояния, ставшего неустойчивым, в новое устойчивое состояние. Время перехода в новое состояние в этом случае значительно меньше, чем требуется для постепенного перехода в такое же состояние и соответственно можно говорить о быстрой и медленной эволюции системы. В бифуркационный период, когда совершается выбор будущего, субъективный фактор доминирует над объективным. Свобода выбора пути будущего развития как раз и заключается в том, что потенциально существует поле исторических альтернатив и есть возможность выбора той или иной альтернативы в результате политической деятельности общественных движений, партий и лидеров.

Соответственно концепция детерминации должна учитывать альтернативность эволюции и особенности поведения системы в критической области значений параметров, налагающих существенные ограничения на внешние управляющие воздействия. Прежде всего, не существует таких внешних воздействий, которые могли бы реализовать способ поведения, отсутствующий в потенциальной структуре системы. Кроме того, если внешние воздействия осуществляются в критической области значений параметров, то результат воздействия не может быть предопределенным в силу объективной неопределенности будущего, а важность полученного результата может оказаться непропорциональной прилагаемым усилиям: значительные усилия могут привести к незначительному эффекту, а незначительные могут дать существенный результат. Социальные волнения и беспорядки, охватившие общество, могут привести к незначительным последствиям, если нет координирующего центра, четкой стратегии и целей действия [3, c. 14].

Особое значение для исследования системы детерминационных связей имеет политическая ситуация, которая не только определяет их совокупность, но и отражает значимость тех или иных детерминантов в конкретных обстоятельствах.

Ситуативный подход дает возможность определить не только совокупность множества детерминантов, выявить случайность и закономерность среди этого множества, но и определить так называемую сверхдетерминанту. Смысл сверхдетерминации заключается в том, что наряду с основными факторами детерминации политической деятельности, закономерными тенденциями развития социальной системы действуют некоторые специфические закономерности, возникающие в конкретной ситуации. Они выводят в положение ключевого звена элемент социальной жизни, не обязательно принадлежащий к числу основных факторов детерминации, но играющий ведущую роль в обеспечении единства всех других элементов политической ситуации именно в данный момент ее существования. Накануне революционных событий 1917 г., В.И. Лениным было сказано: «Либо сейчас, либо никогда». Это значит, что наряду с совокупностью объективных и субъективных детерминантов, он учитывал значение ситуативного фактора или той самой сверхдетерминанты – заседания Учредительного собрания, на котором должно быть принято ряд декретов, после чего революционные действия и захват власти большевиками вряд ли были бы поддержаны армией и крестьянством.

Исследовать проблему причинности развития политического возможно лишь при условии применения полифакторного анализа. Сложность заключается в том, что в силу специфики политического зачастую трудно не только выделить уровни детерминации (внешняя, внутренняя, системная, целевая и т.д.), которые различным образом воздействуют на систему, но и очертить границы исследуемой системы. И, тем не менее, необходимо учитывать принцип целостности и системности, позволяющий рассматривать исследуемый объект или явление не только как целостную систему с совокупностью элементов, но и как подсистему политического, а политическое в свою очередь как элемент более глобальной системы. Именно эта методологическая установка позволит выявить уровни и типы детерминации и рассмотреть предмет анализа во взаимодействии с другими элементами систем более высокого уровня.

Рассмотрим ряд направлений научного знания исследующих детерминанты развития и функционирования политического и будем руководствоваться принципом «от общего к частному». Одно из таких направлений – косморитмология которая, основываясь на достижениях астрофизики, астромедицины исследует воздействие Вселенной не только на биологический ритм Земли, но и на техногенные, социальные процессы. Это направление нашло отражение в теории гелиотараксии, согласно которой, солнечная активность определяет и политическую активность общества.

Свою лепту в расширение представлений о детерминантах функционирования политического внесла и физическая теория торсионных полей [8], которая заставила по-новому посмотреть на проблему взаимодействия политического сознания и политического бытия. Открытые свойства торсионных полей подтверждают деятельный характер человеческого сознания, в связи с чем, особое значение приобретает целевая детерминация, определяющая динамику развития системы. Это еще раз не только подтверждает значение системы ценностей и идеалов как важнейших детерминант политического процесса, но и ставит вопрос об их приоритете в системе детерминантов.

В современной политической науке активно развивается хронополитика, углубляющая наши представления о временной детерминанте как одной из важнейших в исследовании развития политического. Анализ корреляции фаз различных социально-экономических и политических циклов, согласованности темпоральных потоков различных социальных, этнических, религиозных, демографических групп также позволяет представить более полную картину факторов причинности политических и социальных процессов в обществе.

Следующий уровень в системе детерминантов рассматривается в теориях анализирующих значение и влияние географического фактора на политические процессы. Начиная с теорий Аристотеля и заканчивая современными геополитическими концепциями, этот фактор рассматривался как важнейшая детерминанта политической реальности.

Одним из важнейших детерминантов развития современного политического пространства является глобализационный фактор, значение которого как детерминанты неоднозначно. Исследователи акцентируют внимание мирового сообщества на том, что глобализация по-разному влияет на различные типы стран: экономику и социальную динамику высокоразвитых стран рыночные отношения стабилизируют, выравнивая существующие в них экономические, региональные и сословные различия, а экономику и социальную структуру слаборазвитых стран они расшатывают, усиливая уже имеющиеся различия и расхождения [10].

К области внутренней причинности относится совокупность биосоциальных, социокультурных экономических, психологических детерминантов, обуславливающих особенности развития и изменения политического субъекта или политического процесса. Политика – это область пересечения интересов, целей, мотиваций, поэтому целевые детерминанты приобретают особо важное значение. Целевыми детерминантами могут быть мотивации политического лидера, идеологии, национальная идея для государства и т.д. и чем более значима целевая детерминанта для политического субъекта, тем менее важны внешние факторы причинности.

Методология политической науки исходит из того, что процесс детерминации политического характеризуется не только полифакторностью, но и изменчивостью. Постоянно возникают новые обстоятельства, значительно изменяющие условия развития политических процессов и их конфигурацию, выделяя новые сверхдетерминанты, что требует внесения значительных коррективов, как в политическую деятельность, так и в научное исследование.

Известный афоризм «политика есть искусство возможного» означает способность учитывать необходимость, использовать случайность, определять особенности ситуации, помнить о приоритете целевых установок, а значит иметь представление о том широком спектре детерминантов, которые в большей или меньшей степени воздействуют на политическое и обусловливают его развитие.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК:

1. Демидов А.И. Учение о политике: философские основания. М., 2001.

2. Казаринов М.Ю. Детерминизм в сложных системах управления и самоорганизации. Л.: ЛГУ, 1990.

3. Карадже Т.В. Социосинергетика как метод политической науки // Вопросы политологии. 2013. № 1.

4. Николис Г., Пригожин И. Самоорганизация в неравновесных системах. М., 1992.

5. Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 1. М., 1992.

6. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М.: Прогресс, 1986.

7. Сергеева Е.Я. Российский электорат: проблема выбора и участия. М., 1996.

8. Шипов Г.И. Теория физического вакуума. М.: НТ-Центр, 1993.

9. Хакен Г. Синергетика. М., 1989.

10. Myrdal G. Economic Theory and Underdeveloped Regions. L., 1987.

Т.В. КАРАДЖЕ,

доктор философских наук, профессор,

заведующая кафедрой политологии и социологии

Московского педагогического государственного университета

Статья опубликована в научном журнале «Вопросы политологии». 2014. № 1. С. 5-16.

При использовании материала ссылка на автора и журнал обязательна!

Первая часть

Проблема детерминизма в биологии. Разнообразие форм детерминации в живых сиситемах.

Детерминизм – это философское учение о всеобщей закономерной взаимосвязи и взаимообусловленности объективных явлений. Ядром детерминизма является принцип причинности: любое событие имеет причину. Причиной называют явление, которое при определённых условиях закономерно порождает другое явление, называемое следствием.
Исторически первой формой детерминизма был механический детерминизм – это философское учение, абсолютизирующее динамические законы и отрицающее объективное существование случайности. Динамический закон – это закон, управляющий поведением отдельного объекта и позволяющий установить однозначную связь его состояний. Знание динамических законов позволяет точно предсказывать события.
Механический детерминизм получил распространение в науке в XVIII- начале XIX вв., когда биология оставалась не развита, а наибольших успехов достигла механика. Сторонники механического детерминизма пытались объяснить биологические процессы с помощью законов механики или подобных им других динамических законов.
Динамические законы – это идеализация реальных отношений, выделение из бесконечного множества условий отдельных существенных связей. Поэтому в чистом виде они нигде не реализуются. В тоже время динамические законы не являются ошибочными. Ошибочной является их абсолютизация. Динамические законы применимы для описания реальных объектов, которые настолько близки к идеализированным объектам, что случайные отклонения величин ничтожно малы, и ими можно пренебречь. Такими объектами являются устойчивые системы из небольшого числа элементов и с ограниченным набором условий, существенно влияющих на систему (например, Солнечная система). Но большинство реальных объектов не отвечают этим признакам (например, биологические объекты).
Любой биологический объект является сложнейшей системой, состоящей из множества элементов и связанной с внешней средой интенсивными обменными процессами. Функционирование биологического объекта включает множество пересекающихся причинных цепей и подвержено влиянию множества внешних факторов. Поэтому применение динамических законов для описания биологических процессов является грубым и примитивным упрощением реальности.
Недостатками механического детерминизма воспользовались сторонники индетерминизма – философского учения, отрицающего всеобщую закономерную взаимосвязь объективных явлений. Индетерминисты полагали, что биологические процессы абсолютно хаотичны, случайны, не подчиняются никаким законам и потому не предсказуемы.
В противоположность механистическому материализму в биологии развивались идеалистические учения (финализм, телеология). Телеология – это религиозное учение о целесообразности в природе. Телеологи утверждали, что биологические процессы нельзя объяснить действием материальных причин, т.к. они подчиняются нематериальным целям, изначально заложенным в природу богом. Телеологи очеловечивают природу и переворачивают с ног на голову реальные причинные цепи. Только в осознанной человеческой деятельности цель, как планируемый в будущем результат, может управлять поведением в настоящем. А в природе нет планируемых целей. Биологические процессы происходят не «ради того чтобы», а «потому что», т.е. порождаются материальными причинами и подчиняются законам. Дарвин доказал что приспособленность анатомии и физиологии живых существ к достижению определённых целей (прежде всего к выживанию) стала результатом естественного отбора.
Избегая крайностей механического детерминизма, индетерминизма, противостоя телеологии, формировался диалектико-материалистический детерминизм. Согласно диалектико-материалистической классификации форм движения биологические процессы включают в себя физико-химические процессы, но качественно не сводятся к ним. Поэтому динамические законы применимы для описания конкретных физических и химических процессов в составе живого. В тоже время, функционирование клетки как целого, жизнедеятельность организма, эволюцию видов, развитие биосферы не объяснить динамическими законами. Но это не значит, что такие процессы не подчиняются никаким законам. Они также закономерно обусловлены. Но законы, управляющие биологическими процессами, являются не динамическими, а вероятностными (статистическими).
Вероятностный закон – это закон, управляющий поведением больших совокупностей, но в отношении отдельного объекта позволяющий делать лишь вероятностные предсказания. Вероятностные законы также называют статистическими, потому что они проявляются в большом числе случаев как устойчивая тенденция.
Вероятностные законы раскрывают диалектику случайности и необходимости в реальных процессах. Они описывают такие закономерные связи, которые реализуются посредством огромного числа событий, каждое из которых в отдельности является случайностью. Т.о. необходимость пробивает себе дорогу через массу случайностей, а случайность выступает формой проявления необходимости. Например, Дарвин установил статистическую закономерность естественного отбора. Случайными могут быть отдельные события эволюции: появление тех или иных мутаций, выживание или гибель отдельных особей или видов. Но сквозь случайные события пробивает себе дорогу общая закономерная направленность эволюции.
В природе существует множество видов детерминации. Существуют причинные связи (порождение причиной следствия), структурные (связь между элементами системы), функциональные (связь между свойствами предмета, выражаемая функцией – математическим уравнением) и т.д. Живой природе свойственны все виды детерминации, что и неживой, а также специфический вид связи – телеономная, или целевая детерминация. В отличие от телеологии материалистическая наука не мистифицирует понятие цели, а объясняет органическую целесообразность на основе понятия о системах с обратной связью. Поведение таких систем корректируется в зависимости от информации о результатах деятельности. Это позволяет направлять деятельность к определённому результату. Примерами систем с обратной связью являются человек и все живые существа, а также механизмы, созданные по образцу живых объектов. Целеполагающей является только деятельность человека, т.к. только человек способен мысленно планировать цели деятельности. Поведение животных также регулируется обратной связью, но подчиняется не осознанной цели, а инстинктам, рефлексам, т.е. программе действий, отточенной в эволюции и направленной на выживание.
Наличие целевой детерминации в биологических процессах требует применения целевого подхода в биологии. Целевой подход, как разновидность функционального подхода, исследует поведение объекта как целенаправленное, т.е. зная цель, объясняет характер процесса.
Признание многообразных видов детерминации в живой природе, в том числе целевой детерминации, признание вероятностного характера биологических законов является сущностью современного органического детерминизма. Органический детерминизм является формой диалектико-материалистического детерминизма применительно к познанию биологических процессов.
О диалектике взаимоотношений организма и среды

6.1 Организм и среда

Все животные и растительные организмы существуют за счёт органи-ческой и неорганической природы: их питание, размножение, развитие, рост обеспечиваются за счет окружающего их внешнего мира, с которым они свя-заны сложнейшей системой отношений. Все звенья жизненного цикла орга-низма от рождения до смерти суть результат взаимодействия с окружающей природой.
Человек, познавая закономерности взаимоотношений организма с его абиотическим и биотическим окружением, может сознательно влиять на их характер, направляя развитие организмов в нужном ему направлении.
С древних времен люди пытаются установить причины изменений жи-вых существ и научиться управлять ими.
Пытаясь осмыслить наблюдаемые явления, человек обобщает полу-ченные факты, создаёт определённую систему взглядов на природу.
Чем глубже человек познаёт явления природы, тем правильнее его представления о тех объективных закономерностях, которым эти явления подчиняются, тем успешнее он воздействует на эти явления в нужном ему направлении.
Поскольку важнейшим объектом хозяйства является органический мир, за счёт которого человек питается, одевается, в значительной степени создаёт свои жилища и предметы обихода, поскольку подавляющее большинство бо-лезней человека связано с его биотическим окружением, то естественно, что познание закономерностей, которым подчиняется развитие органического мира, имеет решающее значение в жизни человечества.
То, что организм не может существовать без необходимой ему среды – это распространенное мнение.
Русский биолог К.Ф. Рулье (1850) рассматривал отношения организма и окружающей его природы как сложную систему их взаимоотношений. Ор-ганизм не является пассивным объектом воздействия среды, а активно взаи-модействует с ней, приспособительно отвечая на её влияние.
Эти идеи развивали Н.А. Северцов, И.М. Сеченов. И.М. Сеченов пока-зал специфичность среды для организма. В определение организма должна входить и среда, влияющая на него. Среда специфична для организма и наря-ду с его морфологическими и биологическими особенностями должна вхо-дить в его характеристику.
Одно из важнейших положений биологии – это единство организма и среды.
Противоречивое единство организма и среды заключается в том, что организм может существовать и развиваться только при наличии необходи-мой ему среды, воздуха, пищи, убежищ от врагов.
Существуя, взаимодействуя со средой, организм уничтожает элементы своей среды, уничтожает кислород, пищу и т.п.; в то же время среда, взаимо-действуя с организмом, обеспечивая его существование, постепенно приво-дит его к гибели.
Понимая взаимоотношения организма и среды как средство противо-положностей, мы тем самым принимаем положение о специфичности среды, об её относительности.
Как организм перестаёт быть организмом вне связей со средой, так и тот или иной элемент внешнего мира становится средой только по отноше-нию к конкретному организму, виду.
Один и тот же элемент внешнего мира – разная среда для разных орга-низмов.
Пример: Почва в степи – разная среда для разных организмов; это и убежище для суслика, и опора для джейрана и сайгака, и источник пищи, и место прикрепления для растительности.
Один и тот же элемент внешнего мира – разная среда для разных видов животных и растений; он может быть разной средой и для разных этапов ин-дивидуального развития одного и того же организма.
Пример: Пелагический рачок – циклоп – хищник по отношению к ли-чинкам карповых рыб, у которых ещё не закончилось всасывание желточного пузыря. Он пожирает их и существует за их счёт, но мере того как личинки подрастают, они уже перестают быть доступными циклопам, становятся для циклопа безразличным внешним. Однако по мере дальнейшего роста личи-нок карповых рыб между ними и циклопами устанавливается новая форма прямых приспособительных связей. Личинки карповых переходят на питание циклопами и питаются ими до достижения определённых размеров. Когда за-трата энергии на добывание мелких циклопов начнёт превышать калорий-ность циклопа, рыбки переходят на иные корма, и циклоп опять становится для рыб безразличным внешним.
Говоря о специфичности среды, мы в то же время должны подчерк-нуть, что среда каждого организма в одних отношениях специфична для дан-ного организма, в других отношениях она обща с другими организмами.
Противоречивое единство организмов и среды представляет собой сис-тему приспособительных взаимосвязей организма с его биотическим и абио-тическим окружением. Биотические связи слагаются из взаимоотношений с особями того же вида (внутривидовые отношения) и особями других видов (межвидовые отношения).
Биотические и абиотические связи не существуют изолированно друг от друга, они находятся во взаимной связи. Как биотические связи не суще-ствуют без абиотических связей, так и наоборот.
Внутривидовые отношения являются постоянно ведущими, ибо они определяют как онтогенез, так и филогенез организмов.
Внутривидовая борьба, внутривидовые противоречия приводят к голо-ду и смерти и к выживанию наиболее приспособленных изменённых особей, то есть к уничтожению старого и к возникновению нового вида.
У каждого вида имеются приспособления, направленные на регуляцию численности вида в связи с изменением обеспеченности популяции пищей.
У млекопитающих и птиц при более благоприятных условиях питания увеличивается число детёнышей в помёте или яиц в кладке, у млекопитаю-щих часто (например, у грызунов) увеличивается и число помётов в году.
И у растений тоже имеются соответствующие приспособления, направ-ленные на обеспечение соответствия кормовых ресурсов и численности по-пуляции.
Эти регуляторные приспособления направлены на то, чтобы сделать невозможным то перенаселение, которое привело бы к вымиранию популя-ции от голода и к переживанию нескольких наиболее приспособленных осо-бей.
Формообразование в органическом мире есть приспособительный про-цесс. Всякое изменение организма происходит соответственно изменению среды.
Всякое свойство вида обусловлено как внешними моментами (его сре-дой), так и внутренними моментами, всякий морфологический признак, вся-кое иное видовое свойство имеет приспособительное значение.
Все так называемые рудименты сохраняются лишь постольку, посколь-ку они сохраняют приспособительное значение.
Всякое приспособление есть видовое свойство, оно направлено на со-хранение вида, иногда даже в ущерб отдельным особям.
Пример: Посленерестовая гибель дальневосточных лососей есть при-способление, обеспечивающее выживание их потомства, (средство питания, как трупы, так и черви, здесь образующиеся).
Всякое приспособление конкретно. Каждый вид приспособлен к своей специфической среде, в единстве с которой он реален.
Всякое приспособление относительно:
— оно есть приспособление;
— и неприспособление.
(Хищник питается одним, а не всем).
Чем стабильнее среда, в которой формировался и существует вид, тем более он оказывается узко адаптированным, тем меньше амплитуда его из-менчивости, как морфологической, так и биологической.
Пример: Рыбы северных рек живут в условиях резко изменчивой кор-мовой базы, а в южных реках кормовая база более стабильна, и спектр более узок.
Чем изменчивее условия жизни, тем шире и морфологическая изменчи-вость тех признаков, которые являются приспособлением к этим условиям.
Амплитуда изменчивости признаков является приспособлением к из-менчивости условий жизни.
Чем менее стабилен тот или иной элемент среды, приспособлением к которому является признак, тем больше изменчивость признака и, наоборот, чем стабильнее условия жизни, тем меньше изменчивость популяции.
По амплитуде изменчивости признаков в популяции мы можем судить об условиях жизни последней.
Всякое изменение представляет собой адекватный ответ на воздействие раздражителя. Если раздражитель является новым для популяции, и она к его воздействию не приспособлена, то она реагирует так, как приспособлена к чему-то другому, но близкому по характеру.
Пример: Организм реагирует на кислоту, так же как и на ожог. Если бы на новое не было какого-либо приспособления, то гибель была бы неизбежна.
Индивидуальная изменчивость в одних отношениях – закономерное явление, в других – случайное.
Индивидуальная изменчивость это и групповая приспособительная из-менчивость, обеспечивающая единство организмов и среды в изменчивых условиях среды.
Среда – это природные тела и явления, с которыми организм находится в прямых приспособительных связях, причём каждое природное тело являет-ся средой организма только в определённых отношениях.
Организм находится в общей системе всеобщих взаимосвязей, однако не весь мир есть среда организма, а только те элементы внешнего мира, с ко-торыми организм связан прямыми приспособительными отношениями.
Развитие – и постепенный и прерывистый процесс. По мере развития организм проходит ряд качественно отличных этапов. На каждом этапе орга-низм находится в специфических отношениях со средой.
Пример: Амурский толстолобик до размеров 14-15 мм питается рако-образными, и имеет короткий кишечник, приспособленный для животной пищи. В 15-16 мм он переходит на растительную пищу и кишечник его удли-няется.
Историческое развитие организмов есть приспособительный процесс. Видообразование есть так же, как и индивидуальное развитие, перестройка взаимосвязей организмов и среды. Видообразование есть освоение новой среды, создание новой системы взаимосвязей организмов и среды. Оно обычно является групповым процессом, охватывающим сразу значительную часть фауны и флоры.
Вид представляет собой относительную морфобиологическую ста-бильность. Это означает, что изменения, происходящие внутри вида, не вы-ходят за пределы его видовой специфики.
В течение своей истории особи в популяциях, слагающих вид, могут менять свой темп роста, плодовитость, несколько менять свое строение, при-способительно отвечая на изменение среды, но эти изменения обратимы, они не выходят за пределы видовой специфики.
Видообразование – это процесс, происходящий в относительно корот-кий промежуток времени по сравнению с историей вида.
Пока не известно, сколько поколений нужно для образования нового вида. Это число, видимо не велико, но оно несомненно, непостоянно и меня-ется в соответствии с размерами необходимой перестройки системы связей нового вида и среды по сравнению с системой связей старого вида.
Специфика нового вида определяется как свойствами старого вида, от которого произошел новый вид, так и свойствами той новой среды, которую осваивает новый вид.
Поэтому от разных видов не может возникнуть один и тот же вид и ис-торическое развитие необратимо.
Так как видообразование является обычно групповым процессом, то в процессе видообразования, кроме расхождения в отношении состава пищи близких видов, происходит и взаимное приспособление хищника и жертвы, паразита и хозяина. Хищник приспосабливается обеспечивать своё сущест-вование за счёт своей жертвы, и в то же время хищник не может уничтожить всю популяцию жертвы, так как он сам тогда погибнет. Жертва того или ино-го вида приспосабливается избегать хищника, но при достижении опреде-лённой численности, она частично всё же достаётся ему в пищу и числен-ность жертвы несколько сокращается, а тем самым снижается и интенсив-ность воздействия хищника.

Детерминизм и его разновидности. Причинность и телеология. Индетерминизм. Детерминизм (от лат determino – отграничивать, определять границы) – учение о всеобщей закономерной взаимосвязи всего существующего

Детерминизм и его разновидности. Причинность и телеология. Индетерминизм. Детерминизм — страница №1/1

Детерминизм и его разновидности. Причинность и телеология. Индетерминизм.
Детерминизм (от лат. determino – отграничивать, определять границы) – учение о всеобщей закономерной взаимосвязи всего существующего. Согласно этому принципу, для всякого явления имеются причины, его определяющие.

Принцип детерминизма стал одним из центральных в XVII-XVIII вв. и понимался как всеобщая причинная обусловленность всех явлений природного, социального, материального и духовного миров. Причинная связь сводилась к механической причинности, а объяснение любого явления означало поиск его причины. Такой детерминизм получил название механистического.

П. Лаплас полностью отождествил понятия причинности и детерминизма, исключив объективное существование случайности. Под впечатлением физики Ньютона Лаплас утверждал, что достаточно иметь полное описание состояния универсума в некоторый момент времени, «и ничто более не будет неопределённым, а будущее, подобно прошлому, предстанет перед нашими глазами». Он считал, что называемое нами случайностью – это результат ограниченности знаний. Механистический детерминизм ограничивает свободу воли и снимает с человека ответственность за совершённые им поступки, превращая его в пассивное следствие внешних обстоятельств.

Такой детерминизм часто переходит в фатализм – учение о неизбежности происходящего, невозможности его предвидения.

В общественных науках детерминизм связан с проблемами свободы личности и определяющих факторов исторического развития. Согласно марксизму, общество детерминировано экономическими факторами, а свобода личности ограничена классовым сознанием и другими социальными факторами.

Для психоанализа характерен детерминизм, связанный с сексуальными влечениями и потребностями общества в их утилизации.

Издавна детерминизм противостоит индетерминизму – учению, не признающему причинную обусловленность событий. Это методологическая позиция, отрицающая существование причинных связей (онтологический индетерминизм) либо познавательную ценность причинного объяснения в науке (методологический индетерминизм).

Основы индетерминизма заложил Д. Юм, считавший установление причины и следствия результатом упорядочивающей мыслительной операции познающего субъекта.

Его своеобразной формой стал окказионализм – распространённое в XVII в. учение об отсутствии причинных связей между душой и телом. Даже видимые причинно-следственные связи окказионалисты считали результатом «непрерывного чуда».

Индетерминизм проявляется в методологии современной физики – из-за трудностей определения движения в микромире. Он присущ витализму – учению о наличии в природе особой «жизненной силы», неокантианству и экзистенциализму в трактовке социальной реальности. Так, экзистенциалист Ж.-П. Сартр полагает, что человек самостоятельно и свободно формирует собственный проект. Персонализм (Н. Бердяев, Н. Лосский) тоже признаёт самостоятельность действий «субстанциональных деятелей», движимых не объективными причинами, но собственными целями.

Современный детерминизм выделяет различные формы закономерных взаимосвязей, помимо причинных, признаёт не только однозначный, но и вероятностный характер связей. Среди многообразных зависимостей выделяются функциональные, отношения симметрии, целевые.

Теория неравновесных систем – синергетика – внесла новое в учение о необходимой связи, понимая взаимосвязь причины и следствия не как однонаправленный, но как двусторонний процесс, с обратной связью.

Учению о причинной обусловленности (каузальности) противостоит телеология – учение о целесообразности всего существующего, о целевой детерминации отдельных сфер бытия. Телеология представлена в двух основных формах – как учение об имманентной цели, присущей каждой вещи, и как учение о цели, запредельной миру (трансцендентной). Особое значение для изменения понятия телеологии имеют открытия в области кибернетики, благодаря которым цель рассматривается как функция самоорганизующейся системы, направленная на сохранение её основного качества.

Детерминизм и парадокс предсказуемости

Более детально исследуя различие между внешней и встроенной предсказуемостью, мы можем прояснить, почему и как парадокс предсказуемости неразрывно связан с вложенностью S ₁ как подсистема вселенной U . Это дает материал для нашего альтернативного объяснения происхождения парадокса и его основной структуры.

Наш парадокс — это конкретная реализация общей ситуации встроенного прогнозирования, в которой подсистема S ₁ делает прогноз P в момент времени t ₁ о будущих действиях A в момент времени t ₂ другой подсистемы S ₂ .Чтобы полностью описать эту общую ситуацию с точки зрения внешней предсказуемости , мы вводим некоторые дополнительные уравнения. Вспомните уравнение (1): если вселенная U детерминирована, состояние U в определенный момент времени, t , является законоподобной функцией начального состояния U при t ₀ , посредством чего эта законоподобная функция определяет необходимую и, следовательно, уникальную цепочку событий. Учитывая, что прогноз P является элементом U _{1 Состояние} и это действие A является элементом U ₂ , поэтому мы можем ввести две законоподобные функции, g и h , которые описывают, как P и A , соответственно, однозначно определяются начальными условиями вселенной. в момент т ₀ .Используя, кроме того, символ P * для обозначения прогноза, сделанного внешним наблюдателем, ситуация для этого внешнего наблюдателя описывается следующей системой из трех уравнений.

Эти уравнения означают следующее. Уравнение (8) описывает, как прогноз P , как физическое событие в момент времени t ₁ , однозначно определяется состоянием U в момент времени t ₀ и законоподобная функция g .Уравнение (9) аналогично описывает, как действие A как физическое событие в момент времени t ₂ , однозначно определяется состоянием U в момент времени t ₀ и законоподобная функция h . Уравнение (10) описывает задачу прогнозирования внешнего предсказателя, который должен убедиться, что его предсказание P * адекватно предсказывает действие A . Важно отметить, что уравнение (10) не имеет физической интерпретации , потому что прогноз P * сам по себе не является физическим событием, а просто названием прогноза, сделанного внешним (и, следовательно, нефизическим) наблюдателем.

Как ясно из этой системы уравнений, внешний предсказатель не имеет никаких проблем в понимании и описании цепочки событий в данной парадоксальной ситуации. На основании своих знаний g , h и U ₀ (и его вычислительные возможности), этот наблюдатель вполне способен определять значения P и A и, таким образом, выполнять свою прогностическую задачу (10). Если мы применим общее описание к конкретному случаю парадокса, уравнение (8) в нашем случае по умолчанию просто станет прогнозом по умолчанию P = 0, а уравнение (9) для условий выявления и контрапрогнозности превратится в уравнение A = не-П .Ясно, что эти уравнения позволяют внешнему наблюдателю сделать правильно (10) прогноз P * = 1.

Если обратиться к точке зрения встроенной предсказуемости , более общая ситуация может быть описана аналогичным, но другим набором из трех уравнения.

$$ P = g (U_ {0}) $$

(8 ’)

$$ A = h (U_ {0}) $$

(9 ’)

Первые два уравнения (8 ‘) и (9’) идентичны первым двум уравнениям предыдущего набора (8) и (9) и означают то же самое.Они описывают, как прогноз P и действие A как физические события однозначно определяются начальным состоянием U в момент времени t ₀ и законы, описывающие его эволюцию. Третье уравнение (11), однако, отличается и описывает задачу прогнозирования встроенного средства прогнозирования S . ₁ . В отличие от уравнения (10), и это имеет большое значение, уравнение (11) имеет физическую интерпретацию .Прогноз P в момент времени t ₁ может быть успешным только в том случае, если оно адекватно описывает будущие действия A в момент времени t ₂ . В нашем случае это означает, что число, полученное предсказателем S ₁ в момент времени т ₁ должно совпадать с номером, выбранным S ₂ одновременно т ₂ .

Как видно из уравнений, тот факт, что P , в отличие от P *, является физическим событием, оказывает драматическое влияние на способность встроенного предсказателя выполнять свою задачу. В то время как первая система уравнений (8) — (10) дает три уравнения, из которых можно определить значение трех переменных ( P , A и P *), система уравнений (8 ‘) — ( 9 ′) — (11) предоставляет три уравнения, из которых можно определить значение только двух переменных ( P и A ).Во втором наборе уравнений переменные переопределены и, следовательно, одновременное решение всех уравнений больше не гарантируется. Сверхдетерминированность, возможно, подразумевает неразрешимость.

Объяснение этого существенного различия заключается в следующем. Детерминированная природа Вселенной подразумевает, что первые два уравнения каждого набора уже однозначно определяют значение P и A . Третье уравнение второго набора (11) налагает дополнительных физических ограничений на уже полностью определенную вселенную.Таким образом, уравнение (11) переопределяет переменные P и A . Прогноз P является успешным только в том случае, если существует определенная связь между прогнозом P как физическим событием и прогнозируемым действием A как физическим событием (при этом P должен обеспечивать адекватное представление будущего действия A ). Соблюдается ли это соотношение на самом деле и, следовательно, возможно ли успешное предсказание ( P = A ), не может быть гарантировано априори, но зависит от специфики законов и условий вселенной и конкретной ситуации.

Напротив, в случае внешнего предсказателя эта неопределенность не возникает. В этом случае детерминированная природа Вселенной априори гарантирует, что успешное предсказание P * всегда возможно. Первые два уравнения (8) и (9) позволяют внешнему предсказателю определять значения P и A . Хотя, таким образом, вполне возможно, что эти два значения окажутся разными ( P ≠ A ), это означает только то, что внешний предсказатель обнаруживает, что встроенный предсказатель неуспешен.Это наблюдение, однако, никоим образом не влияет на способность внешнего предсказателя делать собственное успешное предсказание P * = A .

Хотя у нас нет общей теории, чтобы предложить условия, при которых система уравнений (8 ′) — (9 ′) — (11) неразрешима и, следовательно, невозможно встроенное предсказание, мы хотели бы обратить внимание на особая категория ситуаций, которые кажутся особенно склонными к сверхдетерминации. Мы имеем в виду ситуации, в которых действие A становится явной функцией предсказания P .Под этим мы подразумеваем, что функция h ( U ₀ ) можно записать как функцию f ( g ( U ₀ )), так что уравнение (9 ‘) принимает вид

Когда это новое уравнение для A комбинируется с дополнительным физическим ограничением (11), становится очевидным, что эта категория ситуаций охватывается самореференционным уравнением (сравните Ландсберг и Эванс 1970, стр.348–350):

Конечно, бывают случаи, когда даже уравнение (13) остается разрешимым. Представьте себе, например, ситуацию, аналогичную парадоксальной, за исключением того, что прогнозируемая подсистема S ₂ больше не характеризуется механизмом противодействия, а механизмом фатализма , который всегда действует в соответствии с раскрытым предсказанием:

$$ {\ text {If}} \, P \, {\ text {is} } \, {\ text {hibited}}, \, {\ text {then}} \, \; A = P.$

(14)

В этом случае фактическое обнаружение P создает ситуацию, в которой f становится отношением идентичности , и уравнение (13) напрямую сводится к (решаемому) уравнению

Тем не менее, ясно, что это исключительный случай и что, как правило, самореференциальные ситуации, выраженные в (13), не приводят к решениям. ^{Footnote 9} Сама парадоксальная ситуация является тому примером. Наличие механизма противодействия, описанного в

$$ {\ text {If}} \, P \, {\ text {is}} \, {\ text {hibited}}, \, {\ text {then }} \, \, A = not \ hbox {-} P $$

(4)

подразумевает, что функциональная зависимость f действия A от предсказания P выражается отрицанием . Следовательно, самореферентное уравнение (13) становится неразрешимым уравнением, описанным ранее как

$$ P = not \ hbox {-} P.$

(6)

Как показывают эти два примера, самореферентность, функционально выраженная формулой (13), может возникать в результате прямого причинного взаимодействия между подсистемой прогнозирования S ₁ и прогнозируемая подсистема S ₂ . В наших двух примерах мы предположили, что выполняется условие раскрытия (3) и, таким образом, что S ₂ каким-то образом получает информацию о прогнозе P после того, как он был сделан.В этих ситуациях функциональную зависимость f действия A от предсказания P можно правильно понимать как описание причинного воздействия, которое предсказание оказывает как физическое событие . В парадоксальном случае причинное влияние предсказания как физического события таково, что оно неизбежно фальсифицирует само предсказание.

Однако такое прямое причинное взаимодействие не является необходимым условием возникновения функциональной зависимости (12).Как ясно показывает версия парадокса Скривена (см. Раздел 3), достаточно существования общей причинной истории . Помните, что Скривен отбрасывает условие откровения (3) и заменяет его предположением, что S ₂ сам способен вычислять прогноз, который делает S ₁ . В нашем описании это означает, что S ₂ может решить уравнение (8 ‘) и использовать это знание P , чтобы действовать противоположно.Таким образом, эта версия парадокса порождает ту же функциональную зависимость A от P , что и в нашей версии:

$$ A = not \ hbox {-} P. $

(5)

Тогда как в этом случае функциональная зависимость A от P возникает без какого-либо фактического причинного взаимодействия по прошествии времени t ₁ между предсказанием как физическим событием и самим действием, эта зависимость теперь решающим образом зависит от наличия общей причинной истории.В нашем случае эта общая история заключена в начальные условия U ₀ , так что и прогноз P , и действие A причинно зависят от этих условий, выраженных уравнениями (8 ‘) и (9’), соответственно. ^{Footnote 10}

Наличие общей причинно-следственной истории является необходимым условием для работы версии парадокса Скривена. {*} = h (U_ {0}).$

(17)

Однако, начиная с ч ( U ₀ ), согласно уравнению (9), идентично действию A , гипотетическому сценарию, в котором S ₂ должны были использовать (17) для определения P * и, впоследствии, должны были использовать это знание, чтобы действовать противоположно, как указано в (16), в результате имели бы действие, которое является отрицанием самого себя:

$$ A = не \ hbox {-} A.$

(18)

Тот факт, что такое действие не может существовать, свидетельствует о том, что подсистема S ₂ не может действовать противоречиво в отношении внешнего наблюдателя, с которым у него нет общей причинной истории.

Хотя наше объяснение чрезмерной детерминации, имеющей место в случае встроенного прогнозирования, до сих пор было сосредоточено на категории более гибких ситуаций, в которых действие A напрямую функционально зависит от прогноза P (уравнение 12), общность из трех уравнений (8 ′) — (9 ′) — (11) указывает, что проблема переопределения также может быть гораздо более общей.Кажется, что законы нашей Вселенной таковы, что неизбежно существуют всевозможные взаимодействия и функциональные зависимости между двумя встроенными подсистемами. Физика говорит нам, например, что две фундаментальные силы во Вселенной (гравитация и электромагнитная сила) имеют бесконечный масштаб. Это означает, что фактическая физическая работа подсистемы прогнозирования (содержащей биологические или электронные устройства, которые вычисляют и хранят прогноз) порождает причинные факторы, которые неизбежно повлияют на будущую эволюцию прогнозируемой подсистемы.Из-за этой причинной взаимосвязи можно ожидать, что система уравнений (8 ‘) — (9’) — (11) часто будет порождать проблемы самореферентности, аналогичные проблемам уравнения (13).

Фактически, повсеместное распространение причинных взаимодействий, кажется, подразумевает обращение нашей первоначальной проблемы. Учитывая, что функциональные зависимости почти неизбежны, как тогда вообще возможно, что мы действительно способны делать встроенные предсказания будущих событий? Ответ, конечно же, заключается в том, что во многих ситуациях, когда мы хотим делать прогнозы, мы можем сбрасывать со счетов или оградить наши собственные прошлые и настоящие взаимодействия с предсказанной системой под рукой.Например, если мы хотим вычислить орбиту Юпитера и спрогнозировать его положение в определенное время в будущем, мы можем безопасно исключить гравитационное воздействие наших расчетов (как физическую активность) на его орбиту. В такой ситуации будущее событие по-прежнему остается функционально зависимым от текущего состояния вселенной, но для всех практических целей будет достаточно причинно не связано с нашими действиями по прогнозированию. Такое разделение устраняет самореференциальность ситуации и позволяет нам найти единое решение, которое описывает и предсказывает будущее событие.

Само собой разумеется, что такая независимость никогда не бывает полной и возможна только в достаточной степени для некоторых (но не всех) конкретных «местных» проблем и целей. Общее и полное причинно-следственное разделение нашей прошлой и будущей деятельности с предсказанной подсистемой потребовало бы, среди прочего, чтобы мы были способны получить всю информацию, необходимую для наших предсказаний , без того, чтобы фактически нарушил предсказуемую систему. Для этого потребуется то, что Поппер (1950, с.129) называется «односторонней мембраной» между предсказателем и предсказанной системой. Поскольку такая мембрана не может существовать физически, возможность полного причинного разделения доступна только лапласовскому предсказателю как нефизическому наблюдателю за пределами Вселенной. ^{Сноска 11}

От детерминизма к случайным изменениям в JSTOR

Abstract

Предположение, что Скиннер был детерминистом, требует некоторой модификации. Хотя Скиннер, возможно, в той или иной степени поддерживал детерминизм, когда он продвигал механистические объяснения поведения, которые соответствовали взглядам Леба, Ватсона и Рассела, его продвижение детерминизма исчезло после того, как его счета стали более тесно связаны с селекционистскими взглядами, такими как как у Маха, Пирса и Дьюи.Эта перестройка повлекла за собой переход от поиска истоков или источников поведения в детерминированных законах к поиску истоков или источников поведения в случайных вариациях. Некоторое ощущение конфликта между этими взглядами проявляется в ранних работах Скиннера, и аргументы в пользу обоих этих взглядов можно найти в источниках, которые Скиннер идентифицировал в своих трудах. Хотя у Скиннера были веские причины принять детерминизм, когда он продвигал механистический бихевиоризм, у Скиннера были также веские причины отказаться от детерминизма, когда он продвигал селекционистский бихевиоризм.

Информация о журнале

Основанный в 1973 году под названием «Бихевиоризм, поведение и философия», это журнал, посвященный философским, метафизическим и методологическим основам изучения поведения, мозга и разума. Помимо оригинальных статей, приветствуются также критические или исторические обзоры и ответы на статьи. Хотя мы надеемся, что все, что мы публикуем, будет научно и философски обоснованным, мы прежде всего настаиваем на ясности и прямоте, уважая изречение Фрэнсиса Бэкона о том, что «правда скорее придет из ошибки, чем из замешательства».»Каждая статья должна быть доступна образованной, но неспециализированной аудитории.

Информация об издателе

Кембриджский центр поведенческих исследований — это благотворительная некоммерческая организация 501 (c) 3, миссия которой состоит в продвижении научных исследований поведения и его гуманного применения для решения практических проблем, включая предотвращение и облегчение человеческих страданий. Кембриджский центр был основан доктором Робертом Эпштейном в 1981 году.

Почему Жак Моно выбрал механистический детерминизм?

Abstract

Развитие молекулярной биологии выдвинуло на первый план механистическую и детерминированную концепцию функционирования макромолекул.В этой статье я показываю, что эта концепция не была ни очевидной, ни необходимой. Взяв Жака Моно в качестве примера, я подробно описываю, как он постепенно отошел от статистического понимания детерминизма и наконец поддержал механистическое понимание. Причины выбора, сделанного Моно в начале 1950-х годов, можно понять только в свете общей теоретической схемы, поддерживаемой концепцией механистического детерминизма. Эта схема формулирует три фундаментальных понятия для Monod, а именно: жесткость последовательности генетической программы, внутреннюю стабильность макромолекул (ДНК и белков) и специфичность молекулярных взаимодействий.

Résumé

Le développement de la biologie moléculaire a mis au premier plan une concept mécaniste et déterministe du fonctionnement des macromolécules. Dans cet article, je montre que cette concept n’était ni évidente, ni Obligatoire. En prenant Jacques Monod Com cas d’étude, je détaille la manière d’étude, je détaille la manière d’étude, je détaille la manière d’étude, je détaille la manière d’étude, je détaille la manière d’étude, je détaille la manière dont celui-c’est progressment détaché d’une compréhension statistique du determinisme для окончательного подтверждения того, что compréhension mécaniste. Les raisons du choix fait par Monod au début des années 1950 ne peuvent être включает в себя как lumière du schéma théorique général soutenu par le concept determinisme mécanique.Ce schéma articule trois notions fondamentales chez Monod, celle de strictité du déroulement du program génétique, celle de stabilité, intrinsèque des macromolécules (ADN et protéines), et celle de spécificité des Молекулярные взаимодействия.

Ключевые слова

Jacques Monod

Детерминизм

Механизм

Молекулярная биология

Mots clés

Jacques Monod

Déterminisme

Mécanisme Abstract

000 Статьи о биологии Académie des Sciences.Опубликовано Elsevier Masson SAS. Все права защищены.

Рекомендуемые статьи

Цитирующие статьи

Причинность — Подразумевает ли принцип достаточного основания механистический детерминизм?

Давайте начнем с референса, а затем все обдумаем самостоятельно:

Лейбниц представляет принцип достаточной причины как основание повсеместно в созданном мире. Он дает нам различные формулировки этого; примеры: «Нет ничего без причины» и «Ничего не происходит без веской причины, то есть ничего происходит без возможности, для того, кто знал достаточно о вещах, чтобы дать причину, которой было бы достаточно, чтобы определить почему так, а не иначе ».1 В конечном итоге, считает он, это приводит нам искать достаточную причину для существования самого мира, и найти это в Божьем избрании лучших. Для любого конкретного объекта или событии, будет менее окончательное объяснение, которое можно найти как хорошо: солнце светит, потому что есть просвет в облаках. Но любое такое объяснение неполное. Заполнение приводит нас к должному курс на фундаментальные утверждения о мире, в котором мы живем, и возникает вопрос, почему этот мир (мир, управляемый этими законы, и с этими начальными условиями) существует.Ответ в том, что настоящий мир был избран Богом, потому что он лучший из все возможные миры.

Это, естественно, поднимает вопрос о том, какая достаточная причина существует за выбор Бога или за существование самого Бога. Лейбниц осознает опасность этого регресса. Он должен показать, что регресс должен здесь прекратиться, или, по крайней мере, нет ничего произвольного о том, что мы остановили квест по причинам здесь. Большинство людей думают невозможно удовлетворить этот идеал абсолютно полного объяснение, в котором регресс заканчивается.Я хочу показать это в принципе нет ничего плохого в том, что регресс может прекратить, и прекратить с Богом. Можно ли сделать это на практике — другой вопрос, и в этой связи я сделаю не более указать, в чем заключается аргумент.

Однако прежде всего следует сказать больше о Принципе Достаточная причина, потому что это может показаться просто устаревшим метафизическое предположение. Он не может быть полностью устаревшим, потому что он говорит, что все, что происходит, имеет объяснение, и объяснение, которое мы в принципе могли бы признать таковым.Как методологическое предположение, это так же необходимо сейчас, как это было Лейбницу, хотя мы, возможно, потеряли его уверенность в том, что всегда нужно найти объяснение. Предполагая, что что бы то ни было объяснения, которые мы действительно находим, узнаваемы как таковые, мы неизбежно полагаемся по критериям простоты или аккуратности, критериям, определяющим, что представляет собой лучшее или адекватное объяснение в каком-либо конкретном дело. Более того (и столь же жизненно важно) мы не можем удовлетворить себя с простым увещанием искать такие объяснения.Мы не можем согласны с Лейбницем, что такие объяснения всегда можно найти, но мы думаем не только, что их всегда нужно искать: мы согласны с ним также, полагая, что там, где мы их находим, они дают нам правда о мире. Мы полагаемся на это предположение каждый раз мы судим, что что-то перед нами продолжает существовать, когда мы не воспринимая это; мы полагаемся на него во всех индуктивных выводах. Из наблюдение, что трава всегда была зеленой, в прошлом мы перейти к предсказанию, что завтра будет зеленый, а что опосредует идею, что это самая простая гипотеза; в предсказание, что трава в целом зеленая (в пределах нашей части во всяком случае) является лучшим объяснением наблюдаемого единообразие, и это влечет за собой предсказание.(Ральф Уокер, «Достаточная причина», Труды Аристотелевского общества, Новая серия, том 97 (1997), стр. 109-123: 109-10.)

Глядя на вещи для себя, все, что придерживается принципа достаточной причины, состоит в том, что (очень грубо), если событие происходит, должна быть достаточная причина, почему это событие, а не другое — или вообще ничего — произошло. Это ни логически, ни вероятностно не предполагает ничего о природе достаточной причины .Вначале мы видели, что это связано с волей или выбором Бога, маловероятным агентом механистического детерминизма.

Свобода воля реальна: но она менталистична, а не механистична

Свобода воли — одна из тех вещей, о которых люди спорят бесконечно, и причина в том, что они путают две разные когнитивные реальности, одна из которых относится к ментализму, а другая — к механизму. Первый — это когнитивная вселенная других людей, у которых есть умы, мотивы — и да, свобода выбора.Последнее относится к физическому миру немыслимых объектов, где ньютоновская, релятивистская или квантово-механическая причинность определяет результаты (в зависимости от рассматриваемого масштаба).

В той мере, в какой мозг является физическим объектом, в настоящее время имеется неопровержимое и широко копируемое доказательство того, что сознательный выбор предопределен механизмами, которые происходят на уровне отдельных нейронов и которые явно не обладают ментальным атрибутом свободного будут. Одна из самых ранних демонстраций заключалась в подключении мозга людей через скальп-электроды к переключателю, который определял направление вращения карусели, а затем просил их выбрать направление вращения.К изумлению испытуемых, карусель начала вращаться в желаемом направлении до того, как они указали свой выбор!

Источник: Кристофер Бэдкок по мотивам Б. Либета, 1999 г.

Электроды скальпа снимали так называемые потенциалы готовности . Это происходит за 550 миллисекунд до инициируемого действия. Субъекты сознательно осознают свое намерение действовать 350–400 миллисекунд после начала потенциала готовности , позволяя сознанию наложить вето на 200 миллисекунд или около того до того, как двигательный акт дойдет до завершения.Однако, поскольку наше сознательное осознавание отстает от мозговых механизмов, вызывающих наши решения, мы эффективно проецируем нашу осведомленность о них в обратном направлении, так что обычно мы не замечаем отставание (см. Выше). Говоря механически, вы могли бы сказать, что мы живем в виртуальном настоящем, немного смещенном от реального настоящего, и что, хотя у нас может не быть свободной воли на уровне нейрона, у нас действительно есть свободных, а не на сознательном уровне.

Почему? Потому что сознание — это ментальное состояние, и потому что свобода воли — реальность в менталистической вселенной умов других людей, даже если она не находится в физическом мире мозга.Вот почему сознанию необходимо вето: только сознание может учитывать ментальный фактор возможных реакций других людей. Рассмотрим простой сценарий: беглеца и его преследователей. Беглец по определению свободен — действительно, он намерен оставаться на свободе. Но вот вопрос: насколько бесплатно? И в каком смысле он свободен?

Предположим, что преследователи знают, что беглец с наибольшей вероятностью прибегнет к местоположению A (например, его дом), B с меньшей вероятностью (возможно, его семья) или C с меньшей вероятностью (например, знакомые), и так далее, с уменьшающейся вероятностью для каждого последующего предполагаемого места убежища.Если беглец задумается на мгновение, он сразу поймет, что так подумают преследователи. Другими словами, он начинает осознавать, что они могут делать, и на практике использует нормальные навыки чтения мыслей (то, что аутичный беглец может вообще не делать или делать плохо). Это означает, что беглец мгновенно видит, что куда бы он ни пошел, он не имеет права посещать А, почти наверняка не В и, вероятно, не С. Однако, зная, что его преследователи не могут охватить все возможные убежища одновременно, он может решить отправиться в несколько очень маловероятных убежищ, например X, Y или Z.Но и здесь он может подумать, что, если он уверен, что его преследователи предвидят, что он может так думать, он может в конце концов рассмотреть A, B или C, исходя из того, что, поскольку ожидается, что он пойдет туда первым, они пойдут туда первым. не ищите его там, если они предвидят его реакцию на их реакцию. Тем не менее, беглец не может исключить, что его преследователи, в свою очередь, предвидят это и, следовательно, продолжают искать его в точках A, B и C, что еще раз указывает на то, что где-то вроде X, Y или Z…

Подобные соображения показывают, что свобода воли — это реальность, но она относится к ментальному миру других людей, а не к физическому миру нейронов.На практике у нас мало выбора, кроме как верить в свободу воли, потому что альтернативы — думать, что люди являются заранее определенными роботами или что их поведение полностью случайное — поставили бы нас в очень невыгодное положение в подобных ситуациях. В самом деле, это фактически сделало бы нас аутистами в этом отношении — то, что не окупается, если вы стремитесь сохранить свою свободу!

В самом деле, как отмечает коллега-нейробиолог, недавнее исследование показало, что вера в реальность свободы воли является лучшим предиктором отношения к карьере и фактической производительности труда, чем другие известные предикторы, такие как добросовестность, локус контроля и протестантство. трудовая этика.Авторы предполагают, что это возможно потому, что вера в свободную волю облегчает осуществление контроля над своими действиями, как я утверждаю здесь. Но в более общем плане объяснение должно заключаться в том, что осознание реальности свободы воли равносильно обладанию хорошими менталистскими навыками в том, что касается чтения мыслей и поведения других людей, и это, несомненно, является основным фактором успеха на работе — как и многие аутисты, которым не хватает таких навыков. навыки учатся по их цене.

Что такое механистическая модель? | Малый бизнес

Фрейзер Шерман Обновлено 15 апреля 2021 г.

В науке механистическая модель предсказывает будущее на основе теории.Если, скажем, производитель проектирует новый самолет на основе того, что предсказывает теория, он будет хорошо летать, они используют механистическое моделирование. Однако есть и другие методы моделирования, и важно знать, какой из них подойдет вам.

Совет

Механистическая модель использует теорию для предсказания того, что произойдет в реальном мире. Альтернативный подход, эмпирическое моделирование, изучает реальные события для разработки теории.

Эмпирическая, механистическая и детерминированная модель

Выяснение того, как устроен мир, является главной задачей науки.По словам штата Орегон, один из способов сделать это — разработать модели, предсказывающие, как что-то — воспроизводство, землетрясения, полет самолетов — будет происходить в реальном мире. Ученые расходятся во мнениях относительно того, как создать модель, и именно поэтому вы заканчиваете дебаты, скажем, о механистической и детерминистической модели.

В механистическом моделировании для прогнозирования используется теория. В обществе есть много информации о том, как автомобиль при лобовом столкновении реагирует на удар. Вы можете использовать эту информацию для разработки механистической модели автомобильных аварий, а затем разработать средства безопасности на основе этой модели.

Альтернативный подход, по мнению Creme Global, — это эмпирическое моделирование, при котором вы учитесь, экспериментируя. Вместо того, чтобы предполагать, как пойдет авария, вы врезаете тестовый автомобиль в стену с несколькими манекенами для краш-тестов внутри. Наблюдение за тем, насколько сильно болтаются манекены, говорит вам, что происходит на самом деле; Соберите данные о достаточном количестве аварий, и вы сможете составить статистический прогноз будущих аварий.

Детерминированные модели предполагают, что нет никаких изменений в результатах. Например, если у вас 100 одинаковых автомобильных аварий, каждый раз будут происходить одни и те же результаты.Стохастическая модель предполагает, что они не будут идентичными, потому что в реальном мире будет несколько переменных, например реакция водителя и пассажиров.

Использование моделирования

Владельцы бизнеса постоянно занимаются предсказанием будущего. Если вы откроете сигарный бар, хватит ли потенциальных клиентов, чтобы сделать его прибыльным? Сколько клиентов вы потеряете, если не исправите недостаток дизайна в своем новом программном обеспечении? Компании часто используют различные типы моделирования, чтобы делать прогнозы точными, даже если они не используют научных названий.Важно выбрать подходящую модель для ваших целей.

Механистические модели полезны, если у вас есть надежные данные для прогнозирования. Например, если вы разрабатываете новый самолет, есть много информации о том, как конструкция самолета влияет на взаимодействие самолета с давлением воздуха, скоростью ветра и гравитацией. Перед тем, как брать пассажиров на борт, вы захотите провести эмпирические испытания, но механические модели могут дать вам хорошее начало.

Эмпирическое моделирование полезно, когда вы пробуете что-то новое.Например, предположим, что вы открываете новый магазин и хотите, чтобы он находился в лучшем месте. Вы можете провести эмпирическое исследование, показывающее, где посещаемость наиболее высока и какие торговые районы привлекают подходящую аудиторию. Вы также можете использовать механистические теории для предсказания поведения потребителей. Многие хорошие модели содержат сочетание механистических и эмпирических элементов.

Моделирование — это только приближение к реальности. Большинство моделей требуют определенного компромисса. Точная модель — какую электронику покупают 25-летние, зарабатывающие долларов, 40 000 долларов в год? — не даст вам много полезной информации.Обобщенная модель — какая электроника продается больше всего в этом году? — не дает подробностей. Перед тем, как приступить к моделированию, четко сформулируйте, что вы хотите знать.

Жак Леб: Соединение биологии и метафизики | Новости

Новое издание Дональда Флеминга «Механистическая концепция жизни » Леба объясняет как прежнее положение звезды, так и нынешнее затмение биолога Жака Леба (1859-1924). Когда в 1912 году вышло первое издание этой книги, Леб был в одном ряду с Галилеем, Ньютоном и Дарвином: он был великим научным новатором, применившим принципы своей науки к проблемам обычных людей.Это второе издание самой известной книги Леба напоминает альтернативу сегодняшнему канону, согласно которой принципы научного исследования могут быть законно применены только к определенным проблемам науки.

Леб верил в детерминизм, механизм и материализм как в Истину, а не как в рабочие гипотезы, полезные для получения хороших результатов в ограниченных экспериментальных ситуациях. Он был философским монистом: он верил, что один принцип, детерминизм, управляет всей вселенной. Поэтому он чувствовал, что может применить свои экспериментальные результаты к политической справедливости, социальному благополучию и этике.По его словам, механистическая наука была источником любого прогресса, которого достигли люди, «не только в плане физического благополучия, но и в борьбе с суевериями и ненавистью, а также в формировании правильного взгляда на жизнь». Возможные социальные и философские приложения были мотивацией Леба к экспериментам.

Леб впервые привлек внимание общественности, продемонстрировав, что тропизмы управляют некоторыми видами поведения животных так же строго, как его учителя показали, что они управляют поведением растений. (Тропизм — это автоматическая, механическая ориентация организма в ответ на некоторый контролирующий фактор в его окружающей среде.Бабочка, которая может летать только к свету, и растение, которое может расти только в направлении света, демонстрируют положительные фототропизмы.)

Путем простых химических изменений воды, в которой жили морские организмы, Леб вызвал тропизмы у животных, которые под воздействием света нормальные обстоятельства, казалось, действовали «спонтанно». Он пришел к выводу, что любое поведение животных было тропическим или было бы таковым, если бы мы только знали контролирующие физико-химические силы.

Novum Ovum

«Доказав» детерминированность поведения, Леб перешел к оплодотворению, так как он обнаружил, что виталисты (которые выступали против механистов) всегда использовали тайну процесса оплодотворения, чтобы вложить душу в животных.В 1899 году с помощью химических изменений в воде, содержащей яйца морских ежей, он смог оплодотворить яйца и заставить их развиться в личинок без всякой мужской спермы. За эту работу он получил мировую известность. В предисловии профессора Флеминга рассказывается, что девушки перестали купаться на берегу моря, опасаясь того, что вода может с ними сделать; бесплодные пары горячо умоляли Леба дать им детей.

В «Механистическая концепция жизни» Леб очень ясно описывает свои эксперименты с тропизмами и оплодотворением.Леб хотел, чтобы читатели поняли его эксперименты — они были его инструментами, чтобы убедить людей в правильности его метафизики.

Эта оболочка конкретных экспериментов в метафизической одежде, отмечает профессор Флеминг, заставляет Леба казаться старомодным с научной точки зрения. Экспериментальные процедуры, изобретенные Лебом, теперь стали обычным делом в биологии, и многие из его экспериментальных результатов все еще остаются в силе, хотя и рассматриваются с другим акцентом; но использование Лебом экспериментов для предсказания общей Истины имеет fin-de-siecl air, и большинство ученых сегодня смотрят на подобные попытки с замешательством.

Его попытки на протяжении всей жизни ставили Лёба в неловкое положение, когда разразилась Первая мировая война, поскольку казалось, что массы людей находились под механическим контролем, и как будто тропизм заставлял их маршировать в битву. Здесь был механизм, приводивший людей к резне и беспределу.

К концу войны Леб уже не тот ученый; хотя тогда он достиг наибольшего признания как научный комментатор по вопросам этики и благополучия, важным для каждого человека, он сам обратился в свою лабораторию, потому что она позволяла ему забыть о внешнем мире.

В Европе философия Вайхингера «как если бы» — нужно действовать на основе научных обобщений, «как если бы» они были Истинными, — а в Америке варианты прагматизма Уильяма Джеймса проникли в кредо большинства ученых.

Метафизический спазм

То, что случилось с Лебом в биологии, произошло, я думаю, почти во всех науках примерно в то же время. Так же, как вера в то, что биология дает истину о жизни, подорвалась, так же как и вера в то, что физика дает истину о реальном, а не видимом, физическом мире.

Эйнштейн разделял убеждение Леба, что научные истины освещают некий реальный мир, а не просто постулаты удобства. Однако работа самого Эйнштейна, как и работа Леба, способствовала ниспровержению этой позиции. В 1927 году физик Перси Бриджмен задался вопросом, как возможно опровергнуть теорию Ньютона, которая была принята на протяжении всего девятнадцатого века. Он ответил вкратце, что Эйнштейн заменил абсолютные концепции Ньютона — абсолютное пространство, абсолютное движение, абсолютное время — концепциями, определенными в терминах конкретных наблюдателей, таких как время и длина относительно наблюдателя.Истины, к которым пришли эти наблюдатели, были неизбежно более ограниченными по своему охвату и более подверженными поправкам с учетом нового опыта.

Математика была частично освобождена от физического мира открытием неевклидовой геометрии в девятнадцатом веке, но публикация Principia Mathematica в 1908 году разорвала цепи. Этот трехтомный памятник Бертрана Рассела и Альфреда Норта Уайтхеда выражает фундаментальные концепции математики в терминах еще более простых концепций логики и показывает, что математику можно рассматривать как игру манипулирования символами в соответствии с правилами.Поскольку математики могут принимать любые правила, какие захотят, истины, доказанные в математике, не могут иметь необходимой связи с миром вне математики.

Биология, физика и математика были не единственными науками, метафизическая применимость которых резко сократилась в начале этого века. С сокращением пришло больше свободы использовать научные методы, чтобы делать больше науки ради самой науки. Это преимущество, однако, увеличивало дистанцию ​​между повседневными заботами обывателя и техническими результатами науки.Те немногие ученые, которые сегодня пытаются связать эти два понятия, редко получают высокую оценку своих коллег. Он обеспечивает поучительную смену точки зрения, чтобы вернуться к книге, такой как «Механистическая концепция жизни » Леба, , которая рассматривает мирские и научные миры как неразрывные.

Примечания к заметкам

Профессор Флеминг сохранил исходный текст и указатель полностью, чтобы мы могли точно знать, что сказал Леб и что он считал достойным ссылки.Флеминг также снабдил примечания в конце каждой главы, чтобы ознакомить читателя с техническими материалами. Такие заметки ослабляют научный догматизм Леба, когда, как это часто бывает, он ошибается.

Глава, посвященная сравнительной физиологии центральной нервной системы, требует небольшого дополнения. На странице 73 Леб говорит, что черви не обладают ассоциативной памятью, то есть способностью к обучению. Это соответствовало тому, что было известно, когда Леб писал главу в 1899 году.Через несколько месяцев после того, как он пересмотрел его в 1912 году, Роберт Йеркес сообщил в журнале Journal of Animal Behavior об эксперименте, который стал знаменитым: Йеркес в течение нескольких месяцев обучал одного дождевого червя, чтобы он научился простому лабиринту. В примечании Флеминга в конце главы не упоминается ни этот, ни более поздние эксперименты по обучению планарий.

Во всем остальном можно только быть благодарным профессору Флемингу за то, что он сделал работу Леба доступной вместе с другими важными документами американской мысли в библиотеке Джона Гарварда

.