Гений понятие: Недопустимое название — Викицитатник

Взять, к примеру, Бенджамина Франклина. Ему не хватало выдающихся аналитических способностей Гамильтона и философской глубины Мэдисона. Однако недостаток классического образования не помешал самоучке Франклину стать лучшим изобретателем, дипломатом, ученым, писателем и бизнес-стратегом американского Просвещения. Запустив воздушного змея, он доказал электрическую природу молнии и изобрел специальный стержень, чтобы ее приручить. Он соорудил экономичные печи, нанес на карту Гольфстрим, создал бифокальные очки, великолепные музыкальные инструменты и уникальный стиль грубоватого американского юмора.

Альберт Эйнштейн прошел аналогичный путь. В детстве он долго не мог научиться говорить, так что его родителям пришлось обратиться за советом к врачу. Домашняя прислуга называла Альберта «тупицей», а один родственник посчитал его «умственно недоразвитым». Кроме того Эйнштейн открыто не желал подчиняться каким бы то ни было авторитетам, в результате чего один учитель выгнал его из школы, а другой объявил, что из мальчика никогда не выйдет толку — вынесенный им вердикт до сих пор забавляет потомков. Эти черты сделали Эйнштейна святым покровителем рассеянных школьников во всем мире.

Однако презрение Эйнштейна к авторитетам также заставило его подвергнуть сомнению устоявшиеся понятия — да в такой форме, о которой хорошо обученные сотрудники академии даже не помышляли. А медленное речевое развитие позволило ему сохранить свежесть восприятия при наблюдении за теми повседневными явлениями, которые другие люди рассматривали как нечто само собой разумеющееся. «Нормальный взрослый человек вообще не задумывается над проблемой пространства и времени, — однажды объяснил Эйнштейн. — Я же развивался интеллектуально так медленно, что пространство и время занимали мои мысли, когда я стал уже взрослым».

Так было в 1905 году, когда он тянул лямку эксперта третьего класса в швейцарском Бюро патентов, выпустившись из Цюрихского Политехникума, где по финальным результатам оказался четвертым в своей группе из пяти выпускников. Эйнштейн произвел революцию в нашем понимании вселенной, предложив два краеугольных камня современной физики: теорию относительности и квантовую теорию. И он сделал это, отказавшись от одного из основных предположений, сделанных Исааком Ньютоном в начале его «Принципов», о том, что время идет параллельно, секунда за секундой, независимо от того, как мы его наблюдаем. Сегодня имя и образ Эйнштейна — нимб из всклокоченных волос, пронзительный взгляд — неотделимы от наших представлений о типичном гении.

Потом есть еще Стив Джобс. Во многом подобно Эйнштейну, который, в ходе мучительных размышлений над своми теориями брал в руки скрипку и играл Моцарта (он говорил, что это помогает ему восстанавливать связь с космической гармонией), Джобс верил в высокое назначение красоты, полагал, что искусство, точные и гуманитарные науки должны быть связаны. Бросив учебу в колледже, Джобс ходил на занятия по каллиграфии и танцам, а потом отправился искать духовное просветление в Индии — в итоге каждый созданный им продукт, начиная с Macintosh и заканчивая iPhone, в отличие от продуктов его конкурентов обладал едва ли не духовной по своей природе красотой.

Изучение биографий таких людей привело меня к Леонардо да Винчи, который, на мой взгляд, является величайшим творческим гением в истории. Опять же, это не означает, что он отличался исключительным умом. Да Винчи не мог похвастаться ни сверхчеловеческим интеллектом таких теоретиков, как Ньютон или Эйнштейн, ни математическими способностями своего друга Луки Пачоли.

Но он умел мыслить как художник и ученый, а это давало ему нечто более ценное: способность визуализировать теоретические концепции. Возможно, Пачоли и развил теории Евклида, проведя влиятельные исследования в области математической перспективы и геометрических пропорций. Однако оживили их именно иллюстрации да Винчи — изображения ромбокубооктаэдров и десятков других многогранных геометрических форм — что в конечном счете оказалось важнее. На протяжении многих лет он делал подобного рода иллюстрации для таких наук, как география (трехмерные карты, которые он чертил для военачальника Чезаре Борджиа), анатомия (его знаменитые рисунки «витрувианского человека» и плода в утробе матери), и многих других — и все это одновременно с работой над рядом произведений, ставших шедеврами мирового искусства.

Как и Франклин, да Винчи был главным образом самоучкой. Он родился вне брака, а значит, не мог следовать по стопам своего отца нотариуса и не имел права посещать одну из «латинских школ», где холеным молодым людям раннего Ренессанса преподавали классиков и гуманитарные науки. К тому же, подобно Эйнштейну, да Винчи проявлял исключительную независимость.

Казалось, его часто уязвляла собственная неграмотность, недаром он не без иронии называл себя «необразованным», но вместе с тем да Винчи не выносил «глупых людишек», которые смели относиться к нему без должного уважения. «Они расхаживают, напуская на себя важный вид, исполненные самомнения, разряженные и украшенные результатами не своих, а чужих трудов», — писал он в одной из своих записных книжек.

Таким образом, да Винчи научился бросать вызов общепринятым представлениям, игнорируя пыльную схоластику и средневековые догмы, накопленные на протяжении тысячелетий со времен упадка классической науки. Он был, по его собственным словам, учеником опыта и эксперимента. «Leonardo da Vinci, disscepolo della sperientia», — подписался он однажды. Этот подход к решению задач оказался как минимум революционным, предвосхитившим научный метод, разработанный более чем столетие спустя Фрэнсисом Бэконом и Галилео Галилеем. И он вознес да Винчи даже над самыми величайшими умами того времени. «Талант достигает цель, которую никто не может достичь, — писал немецкий философ Артур Шопенгауэр. — Гений — ту, которую никто не может увидеть».

Зачастую любопытство у него вызывали такие вещи, о которых большинство из нас в силу возраста даже не задумывается. Взять, к примеру, голубое небо. Мы видим его почти каждый день, однако едва ли многие из нас во взрослом возрасте продолжают задаваться вопросом, почему оно именно такого цвета. А вот интерес да Винчи к этому предмету не ослабевал. Много страниц исписал он в своей записной книжке, исследуя то, как в результате рассеяния света водяным паром появляются разного рода туманные или яркие оттенки голубого. Эйнштейн тоже ломал голову над этим вопросом: опираясь на работу лорда Рэлея, он разработал математическую формулу рассеяния света.

Да Винчи ни на миг не прекращал свои наблюдения окружающего мира. Гуляя по крепостным рвам замка Милана, он обращал внимание на поочередное движение пар крыльев четырехкрылых стрекоз. Проходя по улицам города, он следил за тем, как выражения лиц говоривших друг с другом людей соотносились с их эмоциями. Когда он видел птиц, он отмечал, какие из них совершали более быстрые движения крыльями на подъеме, а какие — на спуске. Наливая воду в миску, он наблюдал за образованием водоворотов.

Как и Франклин — который подростком сбежал на корабле в Англию, а потом измерил температуру океанских течений, став первым человеком, который точно нанес на карту Гольфстрим — да Винчи во время своих поездок неустанно отслеживал и изучал вихревые движения воздуха.

Благодаря этим наблюдениям его картины наполнялись целым рядом ярких художественных деталей, начиная с водной ряби вокруг лодыжек Иисуса, стоящего в реке Иордан, на картине «Крещение Христа» и заканчивая невероятными по силе рисунками Потопа. Он также был первым человеком, объяснившим, каким образом идущие от сердца потоки крови вызывают закрытие аортального клапана. А его рисунок «витрувианского человека» — произведение, в котором анатомическая точность сочетается с потрясающей художественной красотой — стало прославленным символом связи искусства и науки.

Бывают гении в определенной области, такие как Леонард Эйлер в математике или Вольфганг Амадей Моцарт в музыке. Но, по-моему, самые интересные гении — те, которые способны различить в бесконечной красоте природы систему. Гений да Винчи охватывал сразу многие дисциплины. Он счищал плоть с лиц умерших людей, вырисовывал мышцы, отвечающие за движение губ, а потом из-под его кисти на свет явилась самая незабываемая улыбка в мире. Он изучал человеческие черепа, делал многослойные рисунки костей и зубов, а потом с невероятной физиологичностью воплотил в живописи агонию святого Иеронима в пустыне. Он исследовал математические законы оптики, показал, как лучи света ударяют по роговице, а потом в «Тайной вечери» создал магическую иллюзию визуального изменения перспективы.

Разумеется, существовало множество других жадных до знаний энциклопедистов, и в эпоху Возрождения появлялись другие люди Возрождения. Но никто из них не написал портрета Моны Лизы, и уж тем более не сделал этого одновременно с созданием непревзойденных анатомических рисунков на основе множественных вскрытий, а также схем для отвода рек, объяснением того, как свет отражается от Земли на Луну, препарацией все еще бьющегося сердца убитой свиньи, дабы разобраться с работой желудочков, проектированием музыкальных инструментов, постановкой театрализованных представлений, использованием окаменелостей, чтобы оспорить библейский рассказ о потопе, а затем созданием рисунков этого потопа. Да Винчи был гением, но не просто потому, что это был человек большого ума. Он был, что важнее, воплощением универсального разума, человеком, который проявлял больший интерес к большему числу вещей, чем кто-либо в истории.

Уолтер Айзексон — бывший главный редактор Time, является автором книг Benjamin Franklin: An American Life; Einstein: His Life and Universe; Steve Jobs and Leonardo Da Vinci, на основе которых была написана данная статья.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Гений, штучный товар

Есть ли в нашей жизни место выдающимся одиночкам, тем, кто раздвигает границы реальности, или их заменили хай-тек-компании, преуспевшие в командной работе? Не устарело ли вообще понятие «гений»?

Сегодня, когда биотехнологии подошли вплотную к созданию искусственных органов и человечество заметно отдалило порог старения, стремление понять природу гениальности и научиться прогнозировать озарения кажется реальным. «Разгадать загадку человеческого мозга – один из самых сложных вызовов XXI века», – комментирует корреспонденту РС спикер проекта HBP (Human Brain Project) Дэвид Хорриген. Этот проект организован Еврокомиссией в 2013 году и должен создать мультидисциплинарную основу для работы сотен ученых в 112 научных центрах 24 стран мира, где исследуют мозг. ЕС инвестирует ежегодно в подобные программы около миллиарда евро, в то время как по всему миру, включая США, тратится порядка 7 миллиардов долларов. Предполагается, что проект HBP приподнимет завесу и над тайной гениальности.

За вдохновением в темную комнату

Генетики до сих пор не смогли объяснить природу гениальности. Наследственность, безусловно, играет свою роль, но, к примеру, из 16 композиторов семьи Баха гением признан только Иоганн Себастьян, из трех братьев Павловых только Иван Петрович разобрался в физиологии безусловных и условных рефлексов, а из десятка способных родственников Менделеева только Дмитрию Ивановичу приснилась периодическая система. Неврологи тоже в недоумении, хотя гипотеза о том, что мозг гения должен отличаться от мозга обычных людей того же возраста, похоже, подтвердилась. Психологи и педагоги тоже продолжают исследования сверходаренности, хотя единой концепции пока не выработано.

В цепочке «одаренность – талант – гений» последняя ступень свидетельствует о наивысшем уровне развития способностей. Гениальность проявляется в творческой деятельности и имеет историческое значение для общества. Где бы было человечество без Томаса Эдисона или Александра Попова, одного из изобретателей радио? Слово гений (genius) означало в Древнем Риме божество, позднее – ангела-хранителя. О гениях в Европе заговорили с начала эпохи Возрождения – Парацельс, Коперник, Леонардо да Винчи, Микеланджело… Позднее Исаак Ньютон, Бенджамен Франклин, Иоганн Гете, Наполеон. Гением в Германии, начиная с XVIII века, называли людей высших творческих и духовных способностей, причем таковыми всегда оказывались мужчины.

Талант попадает в цель, в которую никто не может попасть. Гений – в цель, которую никто не видит

В конце прошлого века наука заговорила о потенциальных гениях-аутистах. К примеру, астрофизик из Германии Клаус Фридрих, изучающий природу гениальности не первый десяток лет, рассказал Радио Свобода, что в некоторых продвинутых американских компаниях существуют особые «темные комнаты», где часто собираются для мозгового штурма специально отобранные аутисты. Поскольку около двух процентов населения США составляют аутисты (порядка 50 000 человек) и их число растет, в некоторых компаниях решили использовать их сильные качества: внимание к деталям, подчас феноменальную память, способность выполнять утомительную работу (например, тестировать программное обеспечение или мобильные телефоны), не теряя мотивации.

Аутизм, напомним, возникает во втором триместре беременности матери, когда по неизвестной науке причине нейроны плода оказываются в подавленном состоянии и привычные связи в мозгу нарушаются. Ученые King’s College из Лондона определили в 2009 году, что примерно у трети аутистов-мужчин «в какой-то мере проявляются выдающиеся способности». А тут недалеко и от гениальности. За последние десять лет датская компания Specialisterne, открывшая свой филиал в штате Делавер, подготовила несколько десятков IT-специалистов из числа аутистов. Теперь они работают в технологических, страховых и фармацевтических компаниях США и Канады, в Европе – Дании, Великобритании, Ирландии, Германии. По мнению американского экономиста Тайлера Коэна, такие специалисты-аутисты в будущем станут еще более востребованы – в своей узкой специализации они могут быть поистине гениальны.

Существует гипотеза, предполагающая, что среди гениев разных эпох были аутисты – биографии некоторых, тех, кто с детства был замкнут и глубоко сосредоточен на своем внутреннем мире, наводят на подобные размышления. Микеланджело, Ганс Христиан Андерсен, Джеймс Джойс, Никола Теста, Томас Джефферсон… Однако Джоан Фриман, профессор психологии из Лондона, основатель Европейского совета по высоким способностям, автор многих книг об одаренных детях, сообщила Радио Свобода, что процент гениев среди аутистов и обычных людей примерно одинаков. В целом же высокоодаренных личностей на планете около одного процента от всего населения, то есть порядка 70 миллионов.

Чтобы определить интеллектуальные способности высокоодаренных людей, ученые пользуются стандартными тестами IQ (например, коэффициент интеллекта по шкале Стэмфорда-Бине). Такой тест измеряет логические и математические способности, умение находить причинно-следственную связь, величину словарного запаса, пространственное мышление, память и скорость переработки информации. IQ 175 и выше обладают 0,0001 процента всей популяции Земли (около 700 тысяч человек). ​Впрочем, сверходаренная личность может обладать тремя профессорскими дипломами, но это не означает, что такой человек гениален. Измерение одаренности в цифрах – занятие неблагодарное.

Гений выделяется из толпы

Каковы же критерии гениальности? Профессор Джоан Фриман считает, что это раннее проявление (Вольфганг Амадей Моцарт), высокопродуктивная жизнь (например, Никола Тесла, сделавший около 300 изобретений и пытавшийся проникнуть в иную реальность – этот ученый, например, ставил эксперименты по оживлению мертвых тканей в высокочастотных магнитных полях), уникальность производимого «продукта» (Альберт Эйнштейн). Моцарт, Ньютон, Игорь Стравинский и многие другие славились необыкновенной работоспособностью, шлифуя свой природный дар. Джоан Фриман рассказала, что несколько лет назад она состояла в жюри конкурса юных поэтов Великобритании. В первый год проведения оргкомитет получил 56 тысяч заявок, однако в итоге комиссия из 20 преподавателей английского языка отобрала сто наиболее одаренных претендентов. В жюри были приглашены два известных английских поэта, школьный инспектор по английскому и один психолог (им и была Джоан Фриман). Работали члены жюри с присланными заявками дома, независимо друг от друга, и должны были назвать тройку сильнейшах. Все, не сговариваясь, поставили на первое место 11-летнюю девочку Сару Дэвис. Говорят, чтобы развить способности, необходимо как минимум 10 тысяч часов упорного труда. У Сары все это присутствовало.

Причуды гениев

Гениальность, как правило, имеет свой профиль – художественная, музыкальная, научная, социальная. Параметры творческой одаренности ученого или художника – это его уровень мастерства, увлеченность, достижения. Томас Эдисон сказал, что гений – это на 99 процентов работа до седьмого пота и только на один процент вдохновение. А вот Пабло Пикассо не отрицал значение вдохновения: «Оно случается, но оно любит, когда мы заняты».

Ученые предположили, что могз гения должен иметь какие-то отличия. Эта гипотеза подтвердилась, когда в 2013 году ученые East China Normal University проанализировали с помощью новой методики фотографии мозга Эйнштейна после аутопсии. Ученые выяснили, что мозолистое тело (corpus callosum) – сплетение нервных волокон в головном мозге, соединяющее правое и левое полушарие, – у Эйнштейна толще, чем у обычных людей, то есть связи между полушариями великого визионера были налажены лучше. Левое полушарие, напомним, отвечает за когнитивные способности человека, а правое – за логику и анализ. При этом по весу мозг Эйнштейна не сильно отличался от среднестатистического (1230 грамм). Отличия были выявлены в префронтальной области коры головного мозга, области лобных долей, задействованных в ходе абстрактного мышления. Увеличенными были и теменные доли, помогающие в процессе визуализации – рождения новых идей.

Возможно ли стимулировать сверхспособности?

Доктор Йоширо Накаматсу из Японии, о котором многие, наверное, и не слышали, за свою жизнь сделал более 3300 изобретений, cтав рекордсменом по количеству патентов. Японский ученый изобрел напиток для мозга, повышающий его потенциал в несколько раз, велотакси на водном двигателе, ботинки на пружинах, всем известную дискету для компьютера. Японский изобретатель, которого многие принимали за сумасшедшего чудака, творил… под водой. Он считал, что погружение на дно бассейна, гипоксия при глубоком нырянии – «за пять секунд до смерти», помогают ему сделать очередное открытие. Тогда он быстро записывал изобретение на специальном водонепроницаемом диске и стремительно всплывал. Другим его «офисом» была ванная комната, выложенная плитками из 24-каратного золота 999-й пробы. Японский изобретатель верил, что золото блокирует теле- и радиоволны, препятствующие креативному мышлению.

Агата Кристи, написавшая 65 детективных романов, лучше всего творила в гостиничном номере или у себя на кухне. Рабочего кабинета у знаменитой писательницы, по сути, не было. Оноре де Бальзак ежедневно выпивал около 50 (!) чашек черного кофе – это помогло французскому мастеру написать «Человеческую комедию». Зигмунд Фрейд слыл заядлым курильщиком и экспериментировал с кокаином. Альберт Эйнштейн в детстве плохо владел устной речью, с трудом складывая слова в предложения. Стесняясь своего недостатка, мальчик много времени проводил в одиночестве на природе. Когда же Эйнштейн повзрослел, его отрадой стала игра на скрипке – он уходил в поля, слушая пение птиц и подыгрывая им. Такие концерты обычно заканчивались рыданиями от переполнявших ученого чувств. Как отметили потом нейрофизиологи, игра на скрипке помогла Эйнштейну развить моторную кору головного мозга, которая тоже подключалась к креативному процессу. Никола Теста начинал работать в три часа утра и не отходил от рабочего стола до одиннадцати ночи. Эта привычка вызвала у 25-летнего Теслы нервный срыв, но тем не менее в таком режиме ученый выдержал еще 38 лет. Сербский ученый (сначала подданный Австро-Венгрии, потом американский гражданин) вел крайне уединенный образ жизни и придерживался целибата. Мария Склодовская-Кюри работала гувернанткой, пока не поступила в 24 года в Сорбонну. До этого у нее средств на обучение не было. По окончании парижского университета она получила диплом физика и математика и оказалась первой женщиной-преподавателем в истории Сорбонны. Открывшая радий и полоний, Склодовская-Кюри дважды стала лауреатом Нобелевской премии по физике (1903) и химии (1911).

Клаус Фридрих, в принципе, опровергает этот взгляд: «Многие думают, что ученые только и ждут момента «эврика». Но это не совсем так. Новые идеи зачастую пробивают себе дорогу с трудом, с многочисленными остановками и фальстартами». Что касается природы креативного процесса, то, по словам Фридриха, научно доказано, что медитация, состояние транса, творческого экстаза иногда помогают сделать открытие. В таком состоянии, дескать, могз излучает альфа-волны, активирующие воображение и обеспечивающие связь сознания с подсознанием. Это может открыть какие-то новые каналы решения задачи, над которой бьется ученый».

Коммерческий гений

Современным рейтингам гениев, составленным прессой, серьезные ученые не доверяют. В числе «гениальных» героев нашего времен, по версии журнала Esquire, оказались дизайнер моды (Том Форд), актер (Леонардо Ди Каприо), топ-менеджеры (основатель Amazon.com Джефф Безос, автор проекта ИКЕА, предприниматель из Швеции Ингвар Кампрад, «отец» Facebook Марк Цукерберг), гении IT Стив Джобс или Билл Гейтс. К такому количеству «гениев» Джоан Фриман относится весьма скептически: «В моем понимании, гении – это одиночки, которые видят на несколько шагов вперед. Сейчас над гениальным проектом работают сотни людей, IT-лаборатории или крупные университеты. В одиночку на Марс не полетишь! Критерий успеха ныне сугубо коммерческий. Современному гению важно оказаться в правильном месте в правильное время, чтобы найти своего спонсора».

Януш Залевски, профессор кибернетики из Florida Gulf Coast University и куратор нескольких сверходаренных студентов, напомнил в интервью Радио Свобода, что гении работают не ради успеха, не это – главная их мотивация: «Если кто-то слишком рассчитывает на коммерческий успех, мало шансов, что такой человек окажется гением. Хотя Стив Джобс был коммерческим гением – у всякого правила есть исключения». Можно ли управлять гениальностью, стимулировать выдающиеся способности? Многие родители верят в привилегированные школы, как, например, один из колледжей Монтессори в живописном уголке Индии, где учащимся не разрешено пользоваться мобильными телефонами, а использование компьютера ограничено до нескольких часов в день. Считается, что красота природы, особые образовательные программы, стимулирующие креативность, и строгий отбор самых одаренных студентов – все это в целом обрекает выпускника такой школы на успех.

Однако профессор Джоан Фриман не уверена, что такая школа поможет распознать гениев и помочь им раскрыться: «Студенты привилегированной школы – выходцы из высокообразованных семей с высокими доходами и хорошей наследственностью. Вполне вероятно, они станут в будущем выдающимися учеными, президентами компаний, политиками, дипломатами. Но гениями они не будут. Гений может и не получить «хорошее образование» или вообще способен учиться самостоятельно. Научных данных, подтверждающих эффективность привилегированных школ, нет. Все это только маркетинг. Вот если создать две группы учеников – контрольную (дети из привилегированных семей) и экспериментальную (обычные дети) – и поместить их в одни и те же условия, тогда можно было бы сравнить их достижения и сделать вывод об эффективности школы. Пока такие исследования не проводились, да и система отбора одаренных детей несовершенна. Далеко не всегда высокоодаренные дети происходят из обеспеченных семей, а чтобы выявить талантливого ребенка из семьи с низким доходом, он уже должен чего-то достичь. Выходит, прежде обществу надо решить проблему социального неравенства».

По мнению Януша Залевского, самое большое, что может сделать мудрый преподаватель одаренного студента, – это предоставить свободу познания, не ставить четко очерченных рамок. «У меня был один такой студент, который в 15 лет потребовал программы для продвинутых специалистов и с ходу внес существенные дополнения в конструкцию роботизированной руки, над которой работала моя лаборатория. Наше общество не заботится о гениях, хотя в США и существуют какие-то селекционные программы. Я отношусь к ним весьма скептически. По природе своей гений – штучный товар, он не вписывается в общество. Вряд ли в эпоху массмедиа такая личность будет приветствоваться. У нас нет механизмов, как включить гения в игру. И неважно, кто какой теории гениальности придерживается: патологической (гений – вид сумасшествия), психоаналитической (сублимация, компенсация каких-то недостающих качеств личности, например, эмоционального интеллекта) или теории божественного вдохновения. Важно, чтобы одаренные люди чувствовали поддержку. Тогда, возможно, социальный климат по отношению к тем, кто «не такой, как все», изменится. И наше общество, наверное, будет благодарно своим гениям еще при их жизни».

Где и почему в разные эпохи расцветал творческий гений — Секрет фирмы

В Древних Афинах не было профессиональных политиков, судей и даже жрецов. Все могли делать всё. Солдаты писали стихи. Поэты ходили на войну. Да, профессионализма не хватало. Но у греков такой дилетантский подход оправдал себя. К специализации они относились с подозрением: торжествовал гений простоты.

Афины были первой столицей всемирного размаха. Афиняне, выдающиеся корабелы и мореплаватели, путешествовали в Египет, Междуречье и другие дальние страны, привозя оттуда все мыслимые товары. А вместе с заморскими грузами сюда проникали идеи. Такое часто случается: идеи под шумок вплетаются в торговый обмен и лежат невостребованными, пока их не подметит наблюдательный глаз.

Заимствованные идеи были «афинизированы». Или, как без лишней скромности выразился Платон: «Что греки заимствуют у чужеземцев, они делают совершенным». Взять хотя бы керамику. Её знали ещё коринфяне. Но они не шли дальше стандартного животного фриза. Вазы выглядели неплохо, но однообразно и скучно. Афиняне сделали богаче цвета и добавили сюжеты из человеческой жизни: обнимающаяся пара, играющий ребёнок, чтение стихов на пиру… Или статуи: они существовали у египтян тысячелетиями ранее, но невыразительно-безжизненные. В руках афинян камень ожил — из него проступил человек.

Афиняне были более восприимчивы к чужеземным идеям и, судя по всему, более открыты. На пирах они читали не только местную поэзию, но и стихи поэтов из чужих краёв. Они включили в лексикон много иностранных слов, начали носить иностранную одежду и открыли двери не только для заморских товаров и идей, но и для самих чужеземцев: пусть ходят по городу — даже во время войны. Довольно рискованная политика — это признавал и сам Перикл: «Противник может проникнуть в наши тайны и извлечь для себя пользу». Спартанцы, напротив, отгородились стеной от внешнего мира — а ничто не убивает творческое начало быстрее, чем стена.

Почему именно Афины? Из всего, что я читал об этом странном и удивительном народе, мне больше всего запомнились слова Платона: «Здесь будет взращиваться то, что почтенно». Как просто и очевидно — и как глубоко! Мы получаем тех гениев, которых хотим и которых заслуживаем. А что было почтенно у афинян? Они чтили природу и ходьбу. Они не были гурманами, но воздавали должное вину, смешав его с водой. Может быть, несколько несерьёзно относились к личной гигиене, зато серьёзно — к гражданскому долгу. Любили искусство (хотя само это выражение не использовали). Жили просто и просто жили. Зачастую сама собой возникала красота — и в этих случаях они не оставались равнодушными к ней. Для них была важна конкуренция, но не ради личной славы. Они не боялись ни перемен, ни смерти. Точно и талантливо использовали слова. И видели свет.

Они жили в тревожные времена, но не прятались ни за стенами, подобно воинственным спартанцам, ни под тёплым одеялом благополучия и гурманства, подобно другим городам-государствам. Афиняне спокойно воспринимали неопределённость и трудности, сохраняя всяческую открытость, даже когда благоразумие могло бы склонить к иному. Именно открытость сделала Афины Афинами.

Ханчжоу

Время правления династии Сун с 969 по 1279 г. н. э. ознаменовалось великим расцветом, а столица династии, Ханчжоу, была самым богатым, самым людным и самым новаторским городом мира. В Европе царило Средневековье, европейцы выковыривали вшей из волос — а китайцы изобретали, писали, рисовали и в целом улучшали человеческую жизнь.

Китай давал фору Европе почти во всём — в достатке и санитарии, в образовании и грамотности. Китайцы придумали шёлк, фарфор и бумажные деньги. Вперёд шагнуло мореходство. Пока европейцы пользовались утлыми галерами с вёслами, китайцы уже плавали на огромных четырёхпалубных судах с водонепроницаемыми переборками. Такие суда имели до двенадцати парусов и могли вместить до пятисот человек. Китайцам же принадлежат некоторые из первых мореходных и астрономических карт. Этот период ознаменовался великим взлётом искусства: стихи и изображения тех времён заполнили многие музеи. Осваивалось искусство беседы.

Если бы в Древнем Китае существовали визитки, визитка одного из величайших китайских учёных Шэня Ко выглядела бы весьма впечатляюще. Математик и астроном, метеоролог и геолог, зоолог и ботаник, фармаколог и агроном, археолог и этнограф, картограф и энциклопедист, дипломат и инженер-гидравлик, изобретатель и министр финансов. И это лишь в рабочее время! А в свободные часы он писал стихи и музыку. Он первым выявил морское происхождение некоторых скал и останков. Первым составил топографическую карту. Первым описал осадочные отложения. Выдвинул (правильную) гипотезу о том, что климат постепенно меняется. Величайшим же его вкладом в науку стало наблюдение, что игла компаса указывает на север и юг не точно, а с лёгким отклонением. Этот феномен, и ныне важный для успешной навигации, называется магнитным склонением. Из европейцев его откроет Христофор Колумб 400 лет спустя.

Почему сейчас таких людей не сыщешь? Ответ напрашивается сам собой: несложно вообразить, что случилось бы, пожелай человек с его разносторонними талантами поступить в современный университет.

Сейчас поощряется ситуация, когда учёный выбирает себе узенькую нишу и не высовывается за её пределы. Однако это неизбежно ведёт к сужению его возможностей. Мы оплакиваем смерть человека Возрождения, не замечая в своей слепоте очевидный факт: мы же сами его убили — и продолжаем это делать в вузах и офисах по всей стране.

Афины и Ханчжоу… Эти очаги гениальности, которые отстоят друг от друга на полтора тысячелетия и на 8500 км, не имеют общих культурных и языковых корней, но чем глубже я копаю, тем больше вижу сходств. Обоим городам повезло с просвещёнными правителями: в Афинах был Перикл, в Китае — череда императоров-поэтов. Такое нечасто увидишь. Причём эти властители не были дилетантами — талант налицо: они писали стихи лучше, чем Гарри Трумэн играл на пианино, а Билл Клинтон — на саксофоне. А попутно управляли государством.

Подобно Афинам, Ханчжоу был торговым городом. На его изобильных рынках хватало товаров на любой вкус: слоновьи бивни из Индии и Африки, жемчуга, хрусталь, сандаловое дерево, камфара, гвоздика, кардамон. Как и Афины, Ханчжоу лежал на перекрёстке товаров и идей. В него стекались приезжие со всего Китая и окрестных стран.

Гениальность или безумие: две стороны одной медали?

• Александра Зайцева
• bbcrussian.com

Обновлено 14 октября 2009

Некоторые психоаналитики считают Джойса типичным примером больного психоневрозом

«Бетховен и Ньютон, принявшись — один за музыкальные композиции, а другой за решение задач, до такой степени становились нечувствительными к голоду, что бранили слуг, когда те приносили им кушанья, уверяя, что они уже пообедали».

Итальянский врач-психиатр Чезаре Ломброзо приводит в своей книге «Гениальность и помешательство» много таких примеров. «Дидро, нанимая извозчиков, забывал отпускать их, и ему приходилось платить им за целые дни, которые они напрасно простаивали у его дома», — пишет он.

В этой книге, опубликованной в середине XIX века, Ломброзо утверждал, что абсолютное большинство великих людей страдало душевными заболеваниями. Эта теория всегда вызывала немало споров.

Гений всегда должен выходить за рамки, за контекст своего времени, совершить что-то, что отвергнет стереотипы и существующие формы бытия.

«Именно поэтому изначально понятие сумасшествия не имело отношения к психиатрии, также как психиатрия не имела отношения к медицине», — утверждает психоаналитик, член-корреспондент европейской школы психоанализа Михаил Страхов.

По его мнению, психиатрия возникла как некий заказ общества на то, что стали появляться люди, несогласные жить как все, или просто такие, которые жить, как все, не могут.

Священное безумие

Для обычных людей этот мир является единственным, который они знают. Для безумца тот же самый мир с самого начала является чуждым, сложным, и именно в силу этого он, как никто другой, все ставит под вопрос.

Например, для своей эпохи открытия Коперника и Галилея были слишком «неудобными» и никак не вписывались в сложившуюся систему представлений о мире, своим современникам они казались сумасшедшими.

«Только сумасшедшему может придти в голову мысль усомниться в том, что вокруг Земли все вращается», — объясняет логику того времени Страхов.

«Или, например, Джеймс Джойс, который был совершенным безумцем и которого, если бы не издали в лавке Шекспира, наверное, никогда бы не узнал мир, а его произведения погрязли в психиатрических анналах. А так — это человек, который создал новую литературу», — приводит он другой пример.

В своей «Истории безумия в классическую эпоху» известный французский философ Мишель Фуко фактически описал историю западноевропейской цивилизации, в том числе цивилизации современной, как историю взаимоотношений с безумием.

Представление о безумии, связанном с искусством, идет от Платона, который писал о «священном безумии» в поэтическом творчестве, говорит преподаватель кафедры зарубежной литературы филологического факультета МГУ Александра Зиновьева.

В Средние века к безумцам относились еще терпимее, считая юродивых гласом божьим, а общение с ними — возможностью соприкоснуться с истиной.

Творцы XVII века описывают драму людей, которые пытаются отойти от абсолюта божественной веры и найти свою индивидуальность, но теряют разум.

«Стоит сбросить непрочный покров [веры], мир предстает в своем неприкрытом ужасе, — поясняет Зиновьева. — Шекспировские драмы нам об этом говорят. Вспомним хрестоматийные образы — Короля Лира или Офелию».

Болезнь романтиков

В первой половине XIX века безумие становится принадлежностью романтического сознания.

«Есть великие безумцы романтизма: в русской литературе это, наверное, Константин Батюшков. В немецкой — фигура интереснейшая это, конечно, Фридрих Гельдерлин», — рассказывает Зиновьева.

Для них безумие, добавляет она, «было в первую очередь связано с романтическим представлением об интуитивном прикосновении. О том, что к истине можно придти иррациональным путем, в творческом откровении».

Однако поэтов роднит не только схожее отношение к творчеству, но и душевная болезнь, которой оба они страдали.

Поставить диагноз через 200 лет — непростое дело, однако, по сохранившимся свидетельствам, в том числе и врачей, лечивших Батюшкова, можно предположить, что поэт страдал от шизофрении.

Когда ему было 33, болезнь приняла необратимый характер, и, неизлечимо больной, он провел вторую половину своей жизни, отгородившись от мира черным занавесом безумия.

В 1830 году его навестил Александр Пушкин. Батюшков его не узнал. В том же году Пушкин напишет: «Не дай мне Бог сойти с ума…»

Друг Батюшкова, поэт Петр Вяземский в своей записной книжке отметил одно из последних высказываний Батюшкова о своем творчестве: «Что писать мне и что говорить о стихах моих!.. Я похож на человека, который не дошел до цели своей, а нес он на голове красивый сосуд, чем-то наполненный. Сосуд сорвался с головы, упал и разбился вдребезги. Поди узнай теперь, что в нем было!»

Батюшков всегда настаивал на том, что поэт — это существо особенное, живущее одновременно, по крайней мере, в двух мирах: обыденном, повседневном и в мире мечты.

Доктор Антон Дитрих, лечивший Батюшкова в тридцатые годы, считал, что, одной из причин душевной болезни поэта стала особенность его душевного склада, в котором «воображение брало решительный перевес над рассудком».

«Страстность натуры Батюшкова была хорошим материалом для развития в нем психической болезни», — заявил врач.

Поток сознания

Эпоха декаданса — рубеж XIX-го и XX-го веков — во многом связана с фигурой Фридриха Ницше. В этот период безумие покидает область медицинской патологии и становится особой философией творчества.

«Давайте, например, вспомним знаменитый фолкнеровский роман «Шум и ярость». Там умственно отсталый Бенджи, потоком сознания которого фолкнеровский роман открывается, куда ближе стоит к полноте бытия, чем, скажем, его брат Квентин, студент Гарварда», — рассказывает Зиновьева.

Английская писательница Вирджиния Вулф в рассказе «Понедельник ли, вторник…» часто повторяет слово «истина». Истина, по ее мнению, в силу своей изменчивой, зыбкой, неуловимой природы противится рациональному анализу «Я хочу показать жизнь и смерть, разум и безумие, я хочу подвергнуть критике социальную систему, показать ее в действии…», — писала она о своем романе «Миссис Дэллоуэй».

Многие герои пьес Шекпира сходили с ума

Однако и в ее случае литературная одаренность шла руку об руку с душевными болезнями.

Уже в своем первом крупном романе «Путешествие вовне» Вулф мимоходом пишет о том, как сложно быть не таким, как все: «На лондонских мостовых красоту никто не ценит, но необычность не проходит даром, поэтому там лучше не быть слишком высоким, не носить долгополый синий плащ и не размахивать в воздухе левой рукой».

В один из мартовских дней 1941 года она ушла из своего загородного дома в Сассексе на прогулку и не вернулась. Ее тело было найдено в реке, куда она бросилась, наполнив карманы своего платья камнями.

XX век, по словам литературоведа Зиновьевой, распространяет категорию безумия, бывшую ранее привилегией творцов на всех людей: «Если, например, Ницше подписывался «распятый в одиночку», то немецкие поэты-экспрессионисты делали это уже целым поколением. У них сумерки кумиров переживает уже все человечество».

Антипсихиатрия против лечения

Так, поэты и писатели, открыв для себя категорию безумия как синоним откровения и постижения сути, недоступной для всех остальных, постепенно причислили к сумасшедшим и всех остальных людей.

Своеобразным продолжением этих идей стало возникшее в 60-е годы в США общественное движение, которое получило название антипсихиатрия.

Именно тогда люди задались вопросом, кто определяет «норму», по каким критериям, и имеет ли он на это право.

«Одна из идей антипсихиатрии, и она имеет под собой некие философские основания, заключается в том, что сама по себе психиатрическая система — это симптом и симптом общества», — рассказывает Михаил Страхов.

Американский психиатр Томас Сас является одним из видных деятелей антипсихиатрии. В своей работе «Миф о психическом заболевании» он заявил, что душевная болезнь не реально существующая вещь, а лишь понятие, выработанное нашей культурой.

По его мнению, «психическое заболевание существует или является реальным точно в том же самом смысле, в котором существовали или были реальны ведьмы».

К этому времени была описана и такая проблема как госпитализм, когда человек не может выйти из психиатрической больницы, потому что становится от нее зависимым.

Движении антипсихиатрии нашло широкую поддержку в Европе, охваченной тогда студенческими волнениями. Однако реальные изменения произошли лишь в Италии. Там в один день было решено закрыть все крупные психиатрические лечебницы.

«После закрытия этих больниц было открыто множество маленьких центров и сделан также акцент на амбулаторное лечение: когда человек не находится в больнице постоянно, а приходит на какие-то консультации. И у психиатрической службы, таким образом, возникла мотивация человека поскорее выпустить», — поясняет Страхов.

Эта реформа, говорит он, в итоге оказалась невероятно дорогой, но многие страны идут по этому пути в той или иной степени.

В России подобные гуманистические идеи стали известны лишь благодаря роману американского писателя Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки», который также называют библией антипсихиатрии. Однако закрывать лечебницы пока никто не спешит.

Как менялась роль гениев и концепция гениальности — Моноклер

Рубрики : Культура, Наука, Последние статьи

Как за несколько столетий изменился концепт гениальности и поменялась роль гениев в современном мире? «Моноклер» переводит статью профессора истории Даррина МакМахона, в которой учёный разбирается, кто такие гении, когда и благодаря чему они появились на исторической сцене и как евгеника и нацизм скомпрометировали эту концепцию.

Гений — это слово обладает такой же мощью и тайной, как сама Вселенная. Однако не слишком ли много в последнее время появилось гениев? Раньше тех, кто был достоин этого звания, можно было по пальцам сосчитать, сегодня же это понятие используется в самых разных контекстах и зачастую не имеет никакого отношения к тому образу сверхлюдей, который успел сложиться у нас ещё со времён обучения в школе и университете. Теперь рок-звёзды, футбольные тренеры, удачные предприниматели и другие мало-мальски одарённые люди помечены этим неприкосновенным ранее ярлыком — слово применяется настолько широко, что от былого флёра нечеловеческой силы носителя этого сана не осталось и следа. Но, возможно, дело в том, что изменился сам концепт гения и гениальности, как и поменялась роль гениев в современном мире? Моноклер переводит статью Даррина МакМахона, профессора истории и автора книги «Божественное неистовство: история гениальности и счастья» ⓘDivine Fury: A History of Genius and Happiness  (Basic Books, 2013), в которой учёный разбирается, кто такие гении, когда и как они появились на исторической сцене и почему этот вид обречён на исчезновение.

Guilherme Yagui / Flickr

От Исаака Ньютона к Genius Bar

Гении — это вымирающий вид.

И всё же кажется, что они вокруг нас. Мы живём в то время, когда аналитики и учёные говорят без иронии об «обычном гении» и утверждают, что найти такого можно где угодно. Судя по наличию «Genius Bar» в каждом местном Apple Store и сотнях раскупающихся бестселлеров, трубящих о том, что «гений живёт в каждом из нас», создаётся впечатление, что гениев действительно сегодня в избытке. Однако, если мы рассмотрим подробнее саму концепцию «гения» и понаблюдаем, как она развивалась в течение столетий, окажется, что на самом деле у нас нет такой потребности в гениях, какая существовала раньше. Возможно, мы и вовсе в них не нуждаемся. Возрастающая банальность гениальности в современном мире поставила под сомнение саму необходимость и полезность подобной категории.

Гений в современном понимании появился в XVIII веке в Европе как предмет религиозного культа представителей света (гений просто занял место, которое ранее отводилось святым). Подобно древним пророкам, гении в то время воспринимались как высшие существа, наделённые природой высшим интеллектом, творческими способностями и прозорливостью — качествами, которые в новой парадигме благополучно заняли место благодати. Они также получили привилегированное место в концепции сотворения мира. В качестве примера можно привести случай, когда один удивлённый человек спросил об Исааке Ньютоне, одном из первых настоящих гениев новой эры: «Неужели же он ест, пьёт и спит, как другие мужчины?» Его добродетели, как подмечал другой современник, «показали ему Святого, чьи открытия вполне могут сойти за чудеса». Ньютон открыл законы Вселенной, не так ли? Значит, он проник в замысел Бога.

Так же, как мощам святых, к телам «гениев» относились, как к реликвиям. После смерти в 1727 году Ньютон был похоронен в Вестминстерском аббатстве — месте захоронения святых, и, хотя его череп и кости остались нетронутыми, останки других гениев были разобраны и почитаются, как особые святыни. Например, когда в 1737 году было поднято тело Галилея, оказалось, что у него нет трёх пальцев; сердце и мозг Вольтера были извлечены после его смерти в 1778 году. Какие-то поклонники сняли кольца с репатриированных костей Рене Декарта во время Французской революции, а череп великого немецкого поэта Шиллера был размещён в специальной раке в библиотеке герцога Веймара в начале XIX века.

В последующие десятилетия фрагментированные останки гениев были в ходу и продавались по всей Европе: черепа Гайдна и Гойи, сердце Перси Биши Шелли, части черепа Бетховена, пряди волос Наполеона… Даже кусочки плоти, якобы относящейся к пенису последнего, продавались за немалые деньги. Как отметил австрийский критик Эдгар Зилсель в своём исследовании 1918 года под названием Die Geniereligion («Культ Гения»),

«… мы боготворим мощи наших великих людей, их автографы и пряди волос, их гусиные перья и табачные кисеты так же, как католическая церковь поклоняется костям, оружию и одежде святых».

Созерцание реликвий, принадлежащих гениям, было своеобразным поиском неиссякаемой силы, которая когда-то имела одушевлённую плоть и до сих пор завораживала мирян. Для тех, кто не мог или не жлал удовлетворять своё стремление к трансцендентному другими средствами, культ гения в том виде, в каком он сложился в Европе, представлял собой своеобразный способ выхода их глубокой религиозной тоски.

Wikimedia Commons

Но пока верующие вглядывались в возвышенную бессмертную природу гениев, учёные начали искать корни гениальности в физиологии человека. Физиогномисты и френологи стремились разглядеть особенности нестандартных умов в складках лица и шишках черепа. Врачи и психологи устремили свои взоры на то, что они называли «стигматами» гения — внешние признаки той редкой внутренней силы, которая часто проявлялась в повышенном эксцентризме, наличии неврозов и психических заболеваний. При этом предположения сих учёных мужей основывались на научном эмпиризме и рационализме зари эпохи Просвещения. Движимая желанием установить естественные и биологические основы человеческой разницы, эта работа началась в ответ на появление противоположного утверждения — что все человеческие существа созданы равными.

Да, по иронии судьбы,  политическая и философская вера в человеческое равенство встала на первый план в том же веке, что стал свидетелем рождения современного гения, и в контексте американских и французских революций подняла тревожный вопрос, на который многие просвещённые учёные и государственные деятели пытались ответить: если мужчины и женщины больше не будут разделяться в соответствии с иерархией крови и рождения, которая с успехом отделяла большинство от меньшинства, то как современное общество должно быть организовано? Кто наиболее подходит на роль лидера? Томас Джефферсон был далеко не одинок, когда с надеждой говорил, что «естественная аристократия», базирующаяся на «заслугах, достоинствах и гениальности», может появиться и заменить «искусственную аристократию», основанную на богатстве и происхождении. В XIX веке, «geniologists» — учёные, изучающие гениев и гениальность, сыграли решающую роль в поиске и выделении нового вида прирожденной элиты. Пионер в применении современных статистических методов Фрэнсис Гальтон пытался проследить степень распространенности талантов в их семьях по сравнению с общей популяцией и вывести соответствующую закономерность, что он и описал в опусе 1869 года «Наследственный гений» ⓘГальтон пытался решить проблему наследуемости одаренности, анализируя родословные выдающихся деятелей науки, искусства, военного дела, юриспруденции, спорта; чтобы открыть закономерности, он применял закон уклонения от средних величин Кетле.- Прим. ред.. По расчётам Гальтона, гении, те «высшие человеческие существа, которые рождены быть королями людей», встречались, по статистике, один на 10 миллионов.

Читайте также Гений и безумие через призму нейронауки

Гальтон был не только ведущим исследователем гениальности, он был отцом евгеники, — и это соединение подчеркивает степень, в какой большинство ранних исследований гениальности были основаны на вере не только в естественное превосходство немногих, но и в естественную неполноценность большинства. Настаивать на естественном превосходстве и избранности гения было яростным «протестом», как Гальтон представлял это себе, против «притязаний естественного равенства». Подчеркивая естественную (и наследственную) одарённость великих представителей человечества (которыми, кстати, неизменно считались представители европеоидной расы, якобы лучше сложенные), такие мыслители как Гальтон, хотели легитимизировать господство природных элит и побороть тем самым выравнивание способностей людей, которое неизбежно возникало под влиянием масс. В этом контексте гении были необходимы для того, чтобы обеспечить, как выразился в своей книге «Генетическое изучение гениев» (1925) помощник Гальтона, американский психолог Льюис Терман, «национальные ресурсы талантливых интеллектуалов». Терман продолжал:

«Истоки гениальности [и] естественные законы её развития являются научными проблемами, имеющими ни с чем не сравнимое значение для благосостояния человечества».

Главный создатель и приверженец прохождения тестов на уровень IQ, Терман, как Гальтон и большинство гениальных учёных, с иронией относился к религиозной составляющей культа гения. Он отправился на борьбу с «влиянием текущих суеверных убеждений, в рамках которых выдающийся человек рассматривается толпой, как некто, качественно отличающийся от остального человечества, продукт деятельности сверхъестественных причин». И всё же ирония заключается в том, что из-за попытки статистического изолирования обычных людей от настоящих гениев на кривой средних величин, работы Гальтона и Термана служили лишь подтверждением существующих предрассудков. Гении были отделены по качественному признаку от остального человечества как вундеркинды, какие-то чудеса природы, чьи врождённые способности позволяли им совершать удивительные вещи. Гении обладали преимуществами, которые сделали их владыками.

В первой половине XX века перспектива суверенного правления гениев над массами оказалась созвучной режимам, которые установились в Советской России и нацистской Германии. Когда Владимир Ленин, «гений революции», скончался в 1924 году, Сталин пригласил в Москву избранных учёных, занимающихся проблемами мозга, чтобы исследовать «материальный субстрат» гениальности великого вождя (задолго до этого Троцкий декламировал, что «Ленин был гением» и что «гений рождается раз в столетие»). В нацистской Германии учёные проводили исследования самостоятельно — примерно в то же время, как широко распространяющийся культ гения помог привести к власти Адольфа Гитлера (министр пропаганды Гитлера Йозеф Геббельс всегда представлял толпам немцев фюрера в качестве «гения» и «естественного творческого орудия божественной судьбы»).

Впрочем, это чрезмерное и часто имеющее извращённую форму поклонение политическим лидерам, суперменам или святым помогло создать условия для смерти самой концепции гения. В период, который начался после Второй мировой войны, поклонение «великим людям» стало сомнительным делом, в то время как ассоциации с евгеникой бросили серьёзную тень на все исследования, связанные с гениальностью. Сами учёные в значительной степени отказались от термина, в качестве исключения оставляя его лишь для Эйнштейна. Провозглашенный «гением гениев», Эйнштейн оказался в каком-то смысле последним из вида, который уже на тот момент находился под угрозой исчезновения.

Но это было больше, чем отказ от концепции гения и науки, изучающей этот уходящий в прошлое феномен. Постепенно само общество стало изменяться и становиться похожим на то, что предрекал аналитик американской демократии XIX века, Алексис де Токвиль: он был убеждён, что гениев станет меньше, когда просвещение станет широко распространено. Токвиль считал, что с устойчивым развитием образования, появлением равенства возможностей среди населения, то, что когда-то было сосредоточено в руках исключительных немногих, медленно станет «разделено поровну между всеми». В какой-то степени Токвиль воспринимал это как потенциальную потерю: он считал, что современная демократия уравнивает и упрощает отношения и тем самым тянет вниз тех, кто стремится встать над толпой. Но вместо того, чтобы оплакивать уменьшение количества несомненных гениев, он возлагал надежды на огромные возможности, которые могли появиться, если бы нация смогла максимально реализовать свой потенциал. Токвиль понял, какая великая сила таится в количестве и что много умов гораздо лучше, чем один.

Современные демократические общества в какой-то степени стали свидетелями свершения пророчества Токвиля. Теперь мы можем обнаружить гениальность в представителях разных полов, культур и рас, и мы ценим её проявления, выходящие за рамки сферы науки, искусства, управления государством, в которых «классические» гении были замкнуты. Также мы ценим творческий потенциал Сети и коллективный характер творчества, именуя это всё «гением группы» или «мудростью толпы». Мы празднуем силу сотрудничества, продуктом которой являются Силиконовая долина и «фабрики идей», такие как Bell Labs, объединяющие тысячи докторов наук, с завидной регулярностью представляющих одну за другой инновации. Мы более чем когда-либо уверены, что творчество, талант и даже гений существуют в многообразии форм. Некоторые учёные теперь говорят об «эмоциональном интеллекте» и «множественном интеллекте». Другие, такие как психолог Андерс Эриксон, провели исследования, иллюстрирующие важную роль «осознанной практики», и на основе новых данных разоблачают идею, что гениальность заложена генетически. Большинство учёных подчеркивают: несмотря на то, что некоторые склонности или способности в значительной степени предопределены генетически, природа широко разбрасывает свои семена. Даже сторонник идеи наследования и первопроходец психометрии, уверенный в непогрешимости фактора общего интеллекта (general factor, g factor), Чарльз Спирмен как-то признал, что «каждый нормальный мужчина, женщина и ребенок … в чём-то являются гениями».

Такой здоровый плюрализм может иметь свои минусы, конечно, — ведь мир далёк от реальности озера Вобегон Гаррисона Кейлора, в которой все дети были «выше среднего» — «детьми-Эйнштейнами и Моцартами». Процветающая литература самопомощи сегодня утешительно мурлычет о «скрытом гении» и инструктирует читателей, как пройти 7 шагов, чтобы стать гением и начать думать, как Леонардо да Винчи. Может создаться впечатление, что мы просто окружены гениями, которых легко встретить каждую минуту в любом месте. Название недавно опубликованного секс-гида для женщин в некоторой степени резюмирует ситуацию: «Гениальный пенис» ⓘPenis Genius: The Best Tips and Tricks for Working His Stick, Quiver, 2011.

Это парадокс гения нашего времени: с одной стороны, мир, в котором мы живём, — это неприветливое место для существа, задуманного в 18-ом столетии как священная исключительная личность; с другой стороны, мы создали новую разновидность гениев, которая может захватить нас всех. Риск сложившейся ситуации заключается в стирании подлинных различий способностей, потенциалов и дарований, в то время как увеличивается число апологетов реального неравенства возможностей и ресурсов, которые могут способствовать этим различиям. Последние данные об увеличивающемся разрыве в образовании между богатыми и бедными рисует тревожную картину нации, готовой запросто растрачивать человеческий потенциал. Несмотря на наше желание «не оставить ни одного ребенка» ⓘИмеется в виду программа «No Child Left Behind Act». — Прим. ред., мы делаем это каждый день, который задаёт нам страшный вопрос: о скольких детях, живущих среди нас и имеющих потенциал, чтобы стать гениальными, мы никогда не узнаем? Как однажды заметил покойный эволюционный биолог Стивен Джей Гулд,

«Я, так или иначе, менее заинтересован в весе и извилинах мозга Эйнштейна, чем в полной уверенности, что люди равного таланта жили и умерли на хлопковых полях и потогонных».

Это не говорит о том, что мы должны оплакивать гения, каким он был задуман в 18-ом столетии. Это существо изжило свою культурную полезность, и, возможно, настало время, чтобы сказать то же самое и более поздним его разновидностям. Отрекаясь от привычной концепции гения, мы могли бы больше внимания уделять взращиванию того, что не менее важно для каждого из нас (а в долгосрочной перспективе становится ещё более важным для человеческой цивилизации), — нашему потенциалу.

По материалам: From Isaac Newton to the Genius Bar / Nautil.us

Обложка: Альберт Эйнштейн в Принстоне, 1951 г. / © Артур Сасс

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Похожие статьи

Определение гения от Merriam-Webster

1а множественное число гениев : сопровождающий дух человека или места

б множественное число обычно гении : человек, влияющий на другого, хорошее или плохое Его обвиняли в том, что он злой гений своего брата.

3а : особенный, отличительный или идентифицирующий персонаж или дух гений нашего демократического правительства

б : ассоциации и традиции места

c : олицетворение или воплощение, особенно качества или состояния

а : одна четко обозначенная способность или способность … Был гением ладить с мальчиками… — Мэри Росс

б : исключительная интеллектуальная сила, особенно проявляющаяся в творческой деятельности.

c : человек, наделенный необычайным умственным превосходством. особенно : человек с очень высоким IQ.

неформальный

Гений: может ли кто-нибудь быть им?

Что делает гения?

Пожалуй, для спортсменов гений — призер Олимпийских игр.В сфере развлечений гением можно назвать победителя EGOT, обладателя премий «Эмми», «Грэмми», «Оскар» и «Тони». Для Mensa, эксклюзивного международного сообщества, состоящего из представителей «высокого интеллекта», гением может считаться тот, кто набирает 98-й процентиль или выше по IQ или другому стандартизированному тесту интеллекта.

Наиболее распространенное определение гения соответствует подходу Менсы: человек с исключительным интеллектом.

Создание гения

В своей новой научной серии «Гений» на канале PBS Стивен Хокинг проверяет идею о том, что каждый может «мыслить как гений.«Задавая большие вопросы — например,« Можем ли мы путешествовать во времени? »- людям со средним интеллектом, знаменитый физик-теоретик стремится найти ответы с помощью чистой силы человеческого разума.

« Это забавное шоу, которое пытается выяснить, достаточно ли умены обычные люди, чтобы думать, как величайшие умы из когда-либо существовавших », — сказал Хокинг в заявлении.« Будучи оптимистом, я думаю, они так и сделают ». [Безумные гении: 10 странных историй об известных ученых]

Если отбросить оптимизм, ответ на вопрос на уровне гения не делает гением — по крайней мере, по мнению психолога Фрэнка Лоулиса, директора по наблюдению за тестированием компании American Mensa.

«Гении задают вопросы. Они не знают ответов, но знают много вопросов, и их любопытство приводит их в свои области», — сказал Лоулис Live Science. «[Они] те, кто способен задавать вопросы на таком высоком уровне и быть любопытным, чтобы достичь этого высокого уровня понимания, а затем быть в состоянии передать это остальным из нас».

По статистике, вы должны быть гением, чтобы претендовать на получение Mensa, с измеренным интеллектом, превышающим 98 процентов остального населения.Однако Лоулис сказал, что даже эти тесты могут исключить некоторых из самых блестящих мыслителей.

«То, как вы складываете элементы для проверки интеллекта, заключается в том, что вы уже знаете ответ», — сказал Лоулис. «В этом весь смысл. Вы создаете вопросы, на которые есть реальные ответы».

Например, Альберт Эйнштейн, вероятно, плохо сдал бы тесты на IQ, сказал Лоулис.

«Это действительно сводится к нестандартному мышлению, и вы действительно не можете это проверить», — сказал Лоулис. «Когда они проходят эти тесты, вместо того, чтобы направить свое внимание на правильный ответ, они думают о миллионе других ответов, которые также будут работать, поэтому они запутываются и делают очень плохо.«

Процесс гения

Гений, состоящий из смеси интеллекта, творчества и вклада в общество, трудно определить, — сказал Дин Кейт Саймонтон, выдающийся профессор психологии Калифорнийского университета в Дэвисе.

В журнале Scientific American В специальном выпуске журнала Mind о гении Саймонтон выдвинул гипотезу о том, что все гении используют один и тот же общий процесс, чтобы внести свой вклад в мир.

Они начинают с поиска идей, не обязательно с проблемой, требующей решения.В результате этого поиска гении зададут ряд вопросов и начнут долгую серию проб и ошибок. Затем они находят решение проблемы, о которой другие, возможно, даже не подозревали.

«Талант поражает цель, в которую никто не может попасть. Гений поражает цель, которую никто не видит», — сказал Симонтон, цитируя немецкого философа XIX века Артура Шопенгауэра.

«Оказывается, выдающиеся мыслители едины во мнениях, когда пускают стрелы в неизвестное», — сказал Саймонтон.

Внутри мозга гения

В попытке «определить, какая комбинация элементов имеет тенденцию производить особенно творческий мозг» психиатр и нейробиолог Нэнси Андреасен из Университета Айовы использовала функциональную магнитно-резонансную томографию (фМРТ), которая измеряет мозг активность, обнаруживая изменения, связанные с кровотоком.

Андреасен выбрал творческие предметы из Мастерской писателей Университета Айовы и контрольную группу из разных профессий.Контрольная группа была сопоставлена ​​с авторами на основе возраста, образования и IQ — как в тестовой, так и в контрольной группах средний IQ составлял 120 баллов, что считалось очень умным, но не исключительным, по словам Андреасена.

Основываясь на этих элементах управления, Андреасен искал, что отделяет мозг креативщика от элементов управления.

Во время сканирования участников с помощью фМРТ испытуемых просили выполнить три разные задачи: ассоциация слов, ассоциация изображений и распознавание образов. Мозг творческих людей показал более сильную активацию в их ассоциативной коре.Это наиболее развитые области человеческого мозга, которые помогают интерпретировать и использовать визуальную, слуховую, сенсорную и моторную информацию.

Андреасен решил выяснить, что еще, помимо мозговых процессов, связывало мозги 13 креативщиков.

«Некоторые люди видят то, что другие не могут, и они правы, и мы называем их творческими гениями», — написала Андреасен в The Atlantic, имея в виду участников своего исследования. «Некоторые люди видят то, что не могут видеть другие, и они ошибаются, и мы называем их душевнобольными.

И есть люди, которые подходят к обеим категориям.

Андреасен обнаружила, что есть еще один общий признак творческого гения: психическое заболевание.

Благодаря интервью и обширным исследованиям Андреасен обнаружила, что креативщики, которых она изучала, обладают более высокий уровень психических заболеваний, включая семейный анамнез психических заболеваний. Наиболее частыми диагнозами были биполярное расстройство, депрессия, тревога и алкоголизм. Теперь вопрос заключается в том, способствует ли психическое заболевание гениальности или, если наоборот, она сказал.

При исследовании мозга одного из самых известных гениев в истории, Эйнштейна, ученые обнаружили отличительные физические особенности, которые могут помочь объяснить его гений, сообщила Live Science, когда исследование было опубликовано в журнале Brain в 2012 году.

Ранее неопубликованные фотографии мозга физика показали, что у Эйнштейна были дополнительные складки в его сером веществе, части мозга, которая обрабатывает сознательное мышление, как выяснили исследователи. Его лобные доли, области мозга, связанные с абстрактным мышлением и планированием, имели особенно сложную складку.[См. Изображения мозга Альберта Эйнштейна]

«Это действительно сложная часть человеческого мозга», — сказал Live Science Дин Фальк, соавтор исследования и антрополог из Университета штата Флорида, имея в виду серое вещество. «И [Эйнштейн] необычен».

Будь то высокий IQ, любопытство или креативность, фактор, делающий человека гением, может оставаться загадкой. По словам Лоулиса, хотя Mensa может продолжать проверять количественный интеллект в таких областях, как вербальные способности и пространственное мышление, для следующего Эйнштейна не существует теста.

«Я не знаю никого, кто действительно мог бы предсказать этот чрезвычайно высокий уровень интеллекта и вклада», — сказал Лоулис. «Это загадка».

Оригинальная статья о Live Science.

Genius | Encyclopedia.com

Понятие гения, известное в начале двадцать первого века, наиболее полно возникло в период Просвещения восемнадцатого века. Хотя идея гения существовала еще до Иммануила Канта (1724–1804), Кант наиболее четко определил ее в конце восемнадцатого века в своем третьем критическом анализе, Критика суждения. Фактически, рассуждения Канта по-прежнему влияют на современные представления о гениальности. Кант противопоставил гений представлению о вкусе. Гений, говорит Кант, — это «образцовая оригинальность природных дарований человека в свободном использовании его познавательных способностей» (стр. 181). Гений — это врожденная человеческая способность; его нельзя измерить или проследить, и капризы языка не могут его адекватно сформулировать. Гений не может определить себя. Тем не менее гений должен вдохновлять на подражание, чтобы концепция продукта этого гения могла быть сформулирована производным образом.Гений должен вдохновлять концепцию, но не может концептуализировать.

На функцию вкуса возложена ответственность за концептуализацию гениальных продуктов. Кант писал, что «вкус, как и суждение в целом, является дисциплиной (или корректирующим средством) гения. Он сильно подрезает ему крылья и делает его упорядоченным или отполированным; но в то же время он дает ему руководство, направляя и контролируя его полет, так что чтобы он мог сохранить свой характер окончательности »(стр. 183). Вкус — это вопрос суждения, критическая способность, которая работает по отношению к гению.Напротив, гений — дело воображения. В модели Канта вкус и гений работают вместе диалектически: вкус формирует и направляет гения, тогда как гений создает изобразительное искусство именно тем, что работает «без всякого руководства правилами» (с. 180). По мнению Фридриха Ницше (1844–1900), гений на самом деле преступник, потому что он или она работает вне общепринятых стандартов.

Кантовское представление о гениальности все еще весьма актуально в академических учреждениях двадцать первого века. Например, большинство факультетов английского языка по-прежнему классифицируют свои учебные программы по «литературе» — или критическому изучению литературы — и «творческому письму».»Основное предположение этой организации состоит в том, что создание искусства — это одно, а критическая оценка искусства — совсем другое.

Гений, прежде всего, был для восемнадцатого века и даже большей части девятнадцатого века антиисторическим : хотя все еще считается Мыслители восемнадцатого века не считали гениального художника ограниченным социальными, политическими или историческими обстоятельствами. Гениальный художник считался таковым в той степени, в которой он или она осознавали универсальных ценностей или истин.Совершенно романтическое понятие, гений возникло одновременно с идеей «я», свободного и творчески самодостаточного индивида классического либерализма. Гениальный художник, как и «я» в классическом либерализме, считался спонтанным творцом в почти божественном смысле. Философ семнадцатого века Рене Декарт (1596–1650) доказал правдивость своего существования, просто заявив: «Я думаю, следовательно, я существую». Именно от этого превалирования человеческой способности рассуждать, понятие гения черпало свою энергию.Если человеческое Я достаточно могущественно, чтобы рассуждать, то человеческое Я достаточно могущественно, чтобы создать ex nihilo.

Гений в двадцатом веке

Хотя многие мысли восемнадцатого века о гении по-прежнему сохраняются в академических учреждениях, а также в массовой культуре, критики конца двадцатого века вернулись, чтобы пересмотреть категорию гения в свете современного критические тенденции. Во второй половине двадцатого века в литературной критике доминировал постструктурализм, критическая школа, основным побочным продуктом которой является критика дискурса . Значение любого языкового высказывания всегда превосходит само высказывание; в любом тексте всегда больше смысла, чем можно понять, просто понимая слова. Постструктуралисты говорят, что это избыточное значение определяется и порождается социально, исторически и политически. С помощью этого критического аппарата критики пересмотрели категорию гения восемнадцатого и девятнадцатого веков как дискурсивную формацию . То есть нынешние критики рассматривают понятие гения как идею, которая была сформирована, действительно сконструирована, социальными, политическими и историческими обстоятельствами Просвещения.

В дополнение к постструктуралистской идее о том, что смысл создается, философ и критик двадцатого века Жак Деррида (р. 1930) в своей теории, которая теперь называется деконструкцией , указал, что все западное мышление основано на система бинарных противопоставлений, таких как добро и зло, мужчина и женщина, белое и черное. Что еще более важно, Деррида утверждает, что один компонент этих западных оппозиций всегда имеет приоритет над другим. Добро всегда лучше зла, белое всегда лучше черного, а мужчина всегда лучше женщины.Точно так же разум всегда, на протяжении почти всей записанной западной истории, имел приоритет над чувством. И Аристотель, и Платон ценили разум выше эмоций; эти аристотелевские и платонические идеи были возрождены мыслителями эпохи Возрождения в четырнадцатом и пятнадцатом веках. К XVIII веку приоритет разума полностью утвердился. Западная культура еще этого не отпустила. Главный вклад Деррида состоял в том, чтобы указать, что все приоритетные компоненты в западных оппозициях, как правило, имеют аналогичное преимущество.Таким образом, разум, превалировавший над эмоциями, является преимущественно мужской характеристикой. Гений с его божественной способностью творить был на одном уровне с божественной способностью рассуждать; Точно так же гений ассоциировался с мужественностью и превосходной способностью мужчин к рассуждению. В то время как Кант противопоставлял гения вкусу, это противопоставление не получило дискурсивного образования гения. Скорее, гений в его связи с человеческой силой (разумом и творчеством) стал заметно противостоять сантиментам.

Но еще до постструктурализма второй половины двадцатого века феминистки уже начинали осознавать исторические превратности гения.Вирджиния Вульф в своей замечательной книге 1929 года « Своя собственная комната», проводит живой мысленный эксперимент, представляя, что у Шекспира есть сестра по имени Джудит, и задается вопросом, какой была бы ее жизнь. Рассмотрев все социальные ограничения, наложенные на англичанку шестнадцатого века, Вульф приходит к выводу, что «очень одаренная девушка, которая пыталась использовать свой дар для поэзии, была бы так помешана и воспрепятствована другим людям, так замучила и разорвала бы ее на части. собственные противоположные инстинкты, что она наверняка потеряла здоровье и рассудок «(стр.49). Вульф указывает на неравномерность исторического представления гения; она определяет социально-исторические обстоятельства, которые определили, какие писатели будут опубликованы и прочитаны, и о чем эти писатели будут писать. И хотя Вульф писал раньше Деррида, критика Деррида западной культуры применима.

Вульф, однако, не считает гений дискурсивной формацией, потому что она все еще верит в нее и отстаивает гений писательниц; но она указывает на то, каким образом женщинам не позволяли реализовывать свой гений примерно до девятнадцатого века.Хотя Вульф правильно определяет исключение женщин-писателей из «высокой культуры», она не считает сам «гений» дискурсивно сформированной мужской категорией. Для Вульфа поэзия — это «высокая культура», в которую следует допускать женщин. Хотя Вульф признает гендерную принадлежность жанра, она не может распознать гендер гениальности. Деконструктивное прочтение, напротив, определяет гений как приоритетную оппозиционную категорию; более того, категория «высокая культура» имеет приоритет в своем противопоставлении «массовой культуре».

В конце двадцатого — начале двадцать первого веков критики рассматривали гения именно через критическую призму гендера. Литературные рецензенты чаще всего относили женщин-писательниц XIX века к категории сентиментализма. В реестре Деррида гению противопоставлялось сантиментам, с сопутствующим приоритетом гения. В оценках художников девятнадцатого века гениальность и сантименты работали как гендерно-детерминированная оппозиция. Вульф знает об этой оппозиции в A Room of One’s Own. Она оценивает роман как вероятный жанр для писательниц-женщин, таких как Джейн Остин и Эмили Бронте, из-за склонности романа к чувствам и сантиментам. И все же Вульф хочет, чтобы женщины реализовали свой гений в стихах — она, кажется, не замечает гендерной принадлежности гения, как это делают критики конца двадцатого века. Исторически гений, как утверждают критики гендерных исследований, был территорией, намеченной для писателей-мужчин. Категории домашнего обихода и сантиментов стали стандартом для оценки женского письма, что исключало женщин из «высокой культуры» гения.

Квир-теоретики взяли эту работу в области гендера гения и исследовали способы, которыми гениальные конструкции девятнадцатого века фактически пересекали гендерные границы. Критик Густав Штадлер обнаружил, что многие авторы-мужчины были чахотками и жертвами аффекта, индульгенции, которым литературное сообщество в целом было удовлетворено, позволяя своим гениальным писателям. Эти недуги обычно были связаны с женским полом; Степень, в которой «гении» мужского пола были поражены этими тенденциями, указывает на то, каким образом «гений» обычно пересекали гендерный разрыв в девятнадцатом веке.Штадлер отмечает, что «именно на этой странной территории [гения], где известные литераторы становятся сумасшедшими, а умирающие девушки позволяют женщинам становиться публичными авторами, дискурс гения является наиболее многообещающим для разрушения и разнообразия представлений о гендер и сексуальность, лежащие в основе нашего понимания американской литературы девятнадцатого века » (стр.662).

Критики также отметили способы, которыми условности и стили письма были открыто гендерно обусловлены литературными движителями и шейкерами девятнадцатого века.Например, Эндрю Эльфенбейн заметил, что писательницы считались плохими писателями, если они занимались «литературным переодеванием» (стр. 931), то есть писали в жанрах, которые были исключительной областью писателей-мужчин, или писали в стиле, который обычно считается мужским. Короче, женщины должны были писать о частной жизни, домашнем хозяйстве и вопросах, касающихся исключительно женских вопросов. Однако, по словам Эльфенбайна, некоторые писатели использовали кроссдресс, например Мэри Уоллстонкрафт, которая считала, что гений — это сочетание мужских характеристик, таких как логическое мышление и интенсивная концентрация, с женскими качествами, такими как эмоциональность и потеря контроля.Здесь, в Wollstonecraft, можно увидеть попытку деконструировать традиционные оппозиции, связанные с представлениями о гениальности девятнадцатого века.

См. Также Творчество в искусстве и науке ; Просвещение ; Человек, идея .

библиография

ПЕРВИЧНЫЕ ИСТОЧНИКИ

Кант, Иммануил. Критика суждения. Перевод Джеймса Крида Мередита.Oxford: Clarendon, 1952. Лучший перевод на английский язык.

Вульф, Вирджиния. Собственная комната. Предисловие Мэри Гордон. Сан-Диего, Калифорния: Harcourt Brace Jovanovich, 1929.

ВТОРИЧНЫЕ ИСТОЧНИКИ

Battersby, Christine. Гендер и гений: к феминистской эстетике. Блумингтон: Издательство Индианского университета, 1989. Писатели часто обращаются к этому тексту для обсуждения гендерной проблематики и гениальности.

Бромвич, Дэвид. Выбор наследования: Я и сообщество от Эдмунда Берка до Роберта Фроста. Кембридж, Массачусетс: издательство Гарвардского университета, 1989. См. Особенно «Размышления о слове Genius, » 20–42.

Эльфенбейн, Эндрю. «Лесбиянство и романтический гений: поэзия Анны Баннерман». История английской литературы 63, вып. 4 (1996): 929–957

Мюррей, Пенелопа, изд. Гений: история идеи. Oxford: Basil Blackwell, 1989. Этот том представляет собой всестороннее исследование истории гения от античности до постмодернизма. Он также исследует роль гения в нескольких дисциплинах, от литературы до психиатрии.

Штадлер, Густав. «Квир-гении Луизы Мэй Олкотт». Американская литература 71, нет. 4 (1999): 657–677.

Валери Холлидей

Genius | психология | Британника

Гений , психолог, человек необычайной интеллектуальной силы.

Определения гения с точки зрения коэффициента интеллекта (IQ) основаны на исследованиях начала 1900-х годов. В 1916 году американский психолог Льюис М.Терман установил IQ для «потенциального гения» на уровне 140 и выше, уровень, который демонстрирует примерно 1 из каждых 250 человек. Лета Холлингворт, американский психолог, изучавший природу и воспитание гения, предложила в качестве порога IQ 180 — уровень, который, по крайней мере теоретически, демонстрирует только один из двух миллионов человек. Ее работа в этой области была опубликована посмертно как детей выше 180 IQ, Stanford-Binet: Origin and Development (1942).