Гений понятие: Недопустимое название — Викицитатник

Автор: | 04.12.2020
ду понятиями «гений» и «талант». На основании анализа работ философов, психологов и психиатров, а также статей из зарубежных и русских энциклопедических словарей, выделены существенные характеристики гения, отличающие его от таланта: оригинальность, универсализм и, в большей мере, независимость от наследственности.

The article deals with the problem of identifying the border-lines between such concepts as «genius» and «talent». On the basis of the works of philosophers, psychologists and psychiatrists and also articles from foreign and Russian encyclopedic dictionaries, the author reveals the main characteristics of genius: originality, universalism and, moreover, independence from inheritance.

В настоящее время вопрос о границе между гением и талантом остается открытым. Сложность определения той грани, где кончается талант и начинается гений, в свое время подчеркнута в «Энциклопедическом словаре» Ф.

А. Брокгауза. В статье «гений» отмечается: «Гениальность (это понятие выступает здесь как общее значение понятия «гений» — М. Ш.) как высшая степень одаренности, сравнительно с талантом, как низшей, не подлежит точному определению; само различие условно, попытки строгого разграничения произвольны и применение их спорно»1. Далее приводится любопытное наблюдение, что немцы и русские разграничивают эти понятие, а французам и англичанам это не свойственно. К последним сегодня такое замечание не относится, так как в «The new Encyclopaedia Britannica» находим: «Гений отличается от таланта как количественно, так и качественно. Талант означает врожденную склонность к некоторым специальным видам деятельности и предполагает относительно быстрое и легкое обретение особого мастерства. Гений же включает в

себя оригинальность, творчество, а также способность мыслить и работать в областях предварительно не исследованных и таким образом давать миру что-либо значимое, то, что не могло бы иначе быть освоено»2.

Из отмечаемых особенностей гения, в отличие от таланта, наиболее распространенными, и в то же время убедительными, являются, по крайней мере, три основных.

Самое существенное, что их отличает, -это оригинальность гения, его неоспоримо новаторский характер. И. Кант в свое время отметил: «… оригинальность должна быть первым свойством гения. Так как оригинальной может быть и бессмыслица, то его произведения должны в то же время быть образцами, т. е. показательными»3. Хотя немало талантливых людей вносят много нового в те области, в которых трудились , но по значимости и объему нового вклада это не сравнимо с гением, чьи мысли и дела являются исходными моментами деятельности целых поколений творцов.

Тем не менее, сама по себе оригиналь -ность изначально мало что значила. Этот

факт отмечен немецким философом и социологом прошлого столетия Т. Адорно. В работе «Эстетическая теория» он писал, что вопрос об оригинальности произведений в далеком прошлом являлся бессмысленным, так как «власть коллективного сознания была настолько велика, что оригинальность, предпосылкой которой является нечто вроде эмансипированного субъекта, выглядела бы анахронизмом»4. По мнению Т. Адорно, оригинальное является объективным определением, которое можно дать любому произведению. Однако, по мере роста автономности искусства, оригинальность «выступила с протестом против рынка, на котором она не получала права переступить определенный ценностный порог»5. Постепенно она качественно меняется: от оригинальности отдельного произведения акцент перемеща-ется на создание новых типов произведений, к их изобретению.

Оригинальность гения не заключается лишь в оригинальности формы творчества, хотя это довольно часто встречается, особенно у художников, не в своеобразии компоновки или изложения материала, не в своеобразии методики и необычности подбора фактов, а, прежде всего, в новом истолковании существеннейших сторон бытия, его свойств, его многообразия.

Оригинальность, в первую очередь, состоит в передаче собственного видения, не зависящего от духа времени и авторитетов6.

Второе отличие заключается в универ -сализме гения. Мысль о многогранности личности и творчества гения принадлежит представителям Возрождения, ее же можем обнаружить и у Г. Гегеля: «Талант является специфической, а гений всеобщей способностью»7. Талант представляет собой способность достигать в определенной области высшего мастерства, виртуозности. Гений редко бывает односторонним, так как он обладает способностью видеть явления в их тесной взаимосвязи. «Гений, в

котором “я” есть все, пронимает своим взором природу и жизнь всех существ, как нечто целое, замечает все соединения и связи и создает знание, которое составлено не из отдельных частей»8, — отмечает О. Вейнингер.

Универсализм гения, имеет два основных измерения, теснейшим образом связанных между собой. Первое измерение — это глубина проникновения в различные сферы деятельности, и гении такого типа — явление крайне редкое. Зачастую их список ограничивается именами: Леонардо да Винчи, Р. Декарт, Г. Лейбниц. Б. Паскаль, И. Гете. Гораздо чаще встречается сочетание гениальных способностей в смежных областях. Примером из области науки может быть И. Ньютон, известный как выдающийся математик, механик, астроном и физик. Из области искусства — скульптор, живописец, архитектор и поэт Микеланджело, а также И. Бах, который, по мнению исследователя его творчества С. А. Морозова, «.был исполнителем и композитором, изобретателем и мастером, сведущим в законах акустики»9.

Вторым измерением универсализма является такое качество мировоззрения и творчества, которое характеризуется способностью уловить ритм, гармонию и суть мироздания, постичь часто скрытую закономерную связь причин и следствий, определить доминирующее направление в развитии науки, искусства, духовной жизни вообще и ответить на все это своим творчеством. Универсальностью этого рода обладали Данте Алигьери, У. Шекспир, И. Кеплер, Рембрандт, Л. Бетховен, Ч. Дарвин, Ф. Шопен, Б. Шоу, О. Роден, А. Эйнштейн, П. Пикассо.

Третьей отличительной чертой гения от таланта, которую также не обошли вниманием многие мыслители прошлого и настоящего, и которую можно увидеть в статье британской энциклопедии, является наследственность таланта, в то время как гений представляет собой единичный фено-

мен. Так, Э. Кречмер подчеркивает: «Талант передается по наследству в родах и кастах,… гениальность передать по наследству трудно»10.

Талантливый род может являться одной из наиболее частых предпосылок возникновения гения. Изучая аристократические роды Англии, историю выдающихся семейств других стран на протяжении десятилетий и даже столетий Ф. Гальтон пришел к выводу, что способности высокого уровня передаются из поколения в поколение, что уровень одаренности в роду имеет тенденцию к равномерному повышению и, достигая пика, начинает снижаться в последующих поколениях, ослабевает и даже угасает.

Сегодня исследователи указывают на необходимость разграничения интеллектуальных и креативных11 способностей и делают вывод, согласно которому на 60-80%

интеллект зависит от наследственности, а 20-40% определяются средой, креативность же, наоборот, на 60-80% определяется обучением и воспитанием, а наследственностью — на 20-40%12.

Принимая в учет тот факт, что гений по преимуществу креативен, а талант интеллектуален, можно говорить о наследовании именно таланта, на почве которого может вырасти гений.

Творческая личность, талант, гений -восходящие ступени интеллектуального и творческого развития человека, мера оценки его достижений. В соответствующей литературе сегодня можно найти определения каждого их этих понятий, однако границы между ними остаются размытыми. Гений — это всегда талант, его наиболее полное и глубокое проявление.

Но в тоже время не всякий талант — гений.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Энциклопедический словарь. В 82 т. Т. 15. Галберт — Германий. — Репринтное воспроизведение издания Ф. А. Брокгауз — И. А.Ефрон 1890 года. М., 1994. С. 338.

2 The new Encyclopaedia Britannica. Chicago, 1995. Vol. 5. P. 181.

3 Кант И. Критика способности суждения. § 46. М., 1994. С.181.

4Адорно В. Теодор. Эстетическая теория. М., 2001. С. 251.

5 Там же.

6В этом, по мнению Г. Гегеля, заключается смысл оригинальности художника. (См.: Гегель Г. В. Ф. Эстетика. М., 1998. С. 343.).

7Гегель Г. В. Ф. Эстетика. С.331.

8Вейнингер О. Пол и характер. М., 1992. С. 178.

9Морозов С. А. Бах. М., 1984. С. 207.

10Кречмер Э. Гениальные люди. СПб., 1999. С. 29.

11 Под креативностью понимается способность к умственным преобразованиям и творчеству, умение отказываться от стереотипных способов мышления.

12Поддъяков А. Ты гений или просто умный? // Знание — сила. 2002. № 9. С. 78-81.

Содержание

Гений как эстетическая категория Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

МАТЕРИАЛЫ К ЛЕКЦИИ

ГЕНИЙ КАК ЭСТЕТИЧЕСКАЯ КАТЕГОРИЯ

М.П. Матюшова

Кафедра онтологии и теории познания Факультет гуманитарных и социальных наук Российский университет дружбы народов ул. Миклухо-Маклая, 10/2, Москва, Россия, 117198

В статье дан краткий обзор развития представлений о таланте и гении в истории эстетики. Автор пытается выявить наиболее характерные черты гениальной личности, обозначить своеобразную формулу гениальности.

Ключевые слова: творчество, талант, гений, вдохновение, болезнь.

Эпоха постмодерна — время господства массового, обыденного сознания, когда высокие образцы и достижения культурного творчества в общественном самосознании не наделяются должной авторитетностью и значимостью. Более того, нередко оттесняются на периферию духовных интересов или сознательно замалчиваются. И тем не менее среди важнейших проблем теории и философии искусства, эстетики остается цикл вопросов о природе художественной гениальности.

Проблема таланта и гения на протяжении многих веков привлекала к себе исследователей художественного творчества своей таинственностью и загадочностью. Какова природа гениальности? Какие существовали точки зрения на соотношение природных и социальных факторов для формирования гения? И можно ли сформулировать формулу гениальности, выделив определенные качества, присущие гению?

Такие вопросы нередко возникают в курсе эстетики, истории искусства. Попробуем систематизировать и обобщить некоторый лекционный материал по данному вопросу.

Рассмотрение природы гениальности непосредственно связано с пониманием того, что есть творчество. Постановку проблемы творчества мы находим уже в античности. Именно там возникает интерес к творчеству, которое трактуется как переход из небытия в бытие, и там же появилось понятие «гений», обозначавшее демона или демоническое существо, «внутренний голос», как назвал его Сократ,

слышавший его с детства. Его ученик Платон утверждал, что гении являются своеобразными посредниками между богами и людьми, ибо именно благодаря гениям «Вселенная связана внутренней связью. .. Не соприкасаясь с людьми, боги общаются и беседуют с ними только через посредство гениев — и наяву и во сне» [1. С. 112—113].

Кроме того, Платон обратил внимание на особенность поэтического творчества.

Для Платона дар поэта — это дар свыше, священный дар, божественное неистовство: «Кто же без неистовства, посланного Музами, подходит к порогу творчества в уверенности, что он благодаря одному лишь искусству станет изрядным поэтом, тот еще далек от совершенства: творения здравомыслящих затмятся творениями неистовых» [2. С. 153]. Что касается взглядов Аристотеля на природу гения, то именно ему принадлежит фраза о том, что не бывает гения без примеси безумия. (В дальнейшем она станет, наверное, наиболее цитированной в истории эстетики при изложении проблемы гениальности.)

В период Средневековья творчество художника, по яркому замечанию знаменитого французского медиевиста Ж. Дюби, не имело иной цели, как «положить к стопам Бога богатство видимого мира… Все великое искусство было жертвой, приношением. В нем больше магии, чем эстетики» [3. С. 39].

К тому же средневековое художественное творчество в основном носило коллективный характер — архитектура, скульптура, искусство миниатюры. В этой традиции не было понятия об отдельном «художнике» в современном смысле. Художника рассматривали и оценивали как мастера, ремесленника, носителя особых знаний, навыков и тайн мастерства. Умение и знание чрезвычайно ценили, они переходили от мастера к ученику и охранялись как «коммерческие тайны» в пределах гильдий.

В эпоху Возрождения ситуация изменяется. И связано это, прежде всего, с глубинными процессами, сопровождавшими социально-культурные трансформации европейского общества того времени — отрыв от социальных связей, индивидуализация личности, атомизация общества, гуманизация сознания и др. Все это так или иначе влекло за собой изменение социального статуса художника. Он постепенно превращается из ремесленника, мастерового в свободную творческую независимую личность. Такая личность подчеркивает не только свою социальную, но и свою духовную независимость, неповторимость продуктов своей деятельности, нацеленность на творчество, утверждая этим также и свое достоинство.

Общество, в свою очередь, признает такие претензии, и люди начали восхищаться мастерством художника, так же как и предметами их деятельности. Художник становится весьма уважаемым членом сообщества, говоря современным языком, статусной личностью. Он мог диктовать сроки, размер гонорара и пр. Возникает образ художника как особой, неповторимой и потому независимой личности, как творческого гения.

Творческий гений в ренессансном его понимании — это универсальная личность, «титан духа», он носитель «больших познаний» в области наук. Он

обязательно должен знать философию, геометрию, медицину, астрологию, математику и др.

Все это нужно прежде всего для того, чтобы следовать пропорциям, ибо, по общему мнению, без знания пропорций он не в состоянии творить совершенство. Пропорции при этом называются божественными. А художник и поэт все больше сравниваются с философом, способным постичь и выразить мудрость мира. «Мне хочется также, чтобы живописец был учен, насколько это только в его силах, во всех свободных искусствах», — писал Л.Б. Альберти [4. С. 85].

Вместе с тем у художников эпохи Возрождения было ясное понимание того, что никакое количество полезных поучений не может заменить того, что называли «естественной склонностью». Что же понимали под этим? Для Дюрера, например, это, прежде всего: «богатое воображение, полное образов, плодовитость столь богатая и самобытная, что если бы он жил сотни лет, то и тогда смог бы каждый день создавать фигуры, каких никто до него не видел и не мог придумать. .. Человек, обладающий таким талантом, принадлежит не только своему веку. Его работа часто не имеет себе равной на протяжении веков до и после него» [5. С. 45].

В Новое время к проблеме творчества обратились представители эстетики классицизма, стремясь понять соотношения между правилами, которые надо соблюдать в творчестве, и свободной фантазией художника. Человек ХVП в. теряет ренессансное ощущение свой исключительности и осознает свою теснейшую зависимость как от природы (природные основания самого человека), так и от общества (нравственных норм и образцов поведения, долг, верность, честь и др.).

Оказалось, что возможности человека далеко не так безграничны, как это представлялось ренессансному самосознанию. Человек — по сути ничтожная песчинка в природном хаосе, в многообразии социальных отношений. Для того чтобы отстоять свое место в жизни и право на счастье, человек должен подчинить себе условия свой жизни. Это возможно, только подстроившись под законы самой природы. Поэтому и в творчестве знание правил деятельности признаются определяющими, художественная фантазия и воображение должны сдерживаться рассудком.

Просвещение порывает с таким пониманием творчества.

Во многом это было обусловлено критикой великих рационалистических систем XVII в., в частности системы великого Декарта, на которой и базировалась концепция классицизма. Провозглашается первенствующее значение роли эмоций, чувств, воображения, которые в этих системах рассматривались как источник заблуждения, ошибки. Возник пристальный интерес к творческим силам художника и к психологии творческого процесса. Сложилось и новое понимание природы гения.

Начало положило английское Просвещение, в котором понятие гения непосредственно связывалось с принципом индивидуальности, представлением об уникальности личности. Английская эстетика как на образец гениальности указывала на Шекспира, который не только нарушал и презирал все предшествующие прави-

ла и традиции художественной деятельности, но и создавал для нее собственные правила и законы.

Представители французского Просвещения демистифицируют понятие «гений», лишают его мистического ореола. В их интерпретации гений — это человек, наделенный большим талантом. Гений рождается в результате прежде всего удачного сочетания наследственных физиологических, психических и др. качеств, соединенных случайно в той или иной личности. (Сейчас мы бы сказали, генетически унаследованных признаков.)

Ж.Б. Дюбо, один их ранних французских просветителей, постарался соединить эти различные точки зрения. В его знаменитом произведении «Критические размышления о поэзии и о живописи» проблема гения и искусства рассматривается с разных сторон. В его трактате много страниц посвящено определению того, что такое гений, каковы его признаки, чем определяется успех и неуспех его творений.

Задается он вопросом и о том, почему бывают эпохи, в которых таланты вспыхивают одновременно, словно созвездия, появляются группами, другие же эпохи представляют собой «пустыню» и т.д.

Гениальность, по мнению Дюбо, прежде всего предопределена физической организацией человека: «предрасположенность к искусствам основывается на особом устройстве каждого из мозговых органов и на их удачном соотношении между собой, а также на таких свойствах крови, которые, вызывая ее брожение, позволяют ей обильно питать мозг в процессе творчества» [6. С. 280].

Так в пику всем религиозным представлениям, согласно которым гений — это дар Бога, автор «Критических размышлений» подчеркивает естественное, природное основание гения, которое связывается с наличием исключительной ана-томо-физиологической организации, развитой физиологической основой. Кроме того, основное свойство, обусловливающее все другие качества гения, Ж.Б. Дюбо видит в чувствительности, которая по степени выражения и проявления намного сильнее у него, чем у обычных людей.

Эта идея о том, что в основе гения лежит «крайняя чувствительность», найдет своих последователей, как во Франции, так и в Германии. В дальнейшем Д. Дидро так напишет о гении: «Его начало — крайняя чувствительность, делающая его восприимчивым к множеству впечатлений» [7. С. 211].

Острая чувствительность, по мнению Ж.Б. Дюбо, должна дополняться воображением, или, как он это называет, «творческой фантазией». Это также врожденное качество, им обладают одаренные люди, как в области искусства, так и в риторике, военном деле, даже медицине. Во всех этих сферах человеческой деятельности воображение (которое часто отождествляется с внутренним чутьем, интуитивным предвидением, проницательностью) доминирует над накопленными знаниями, приобретенным опытом.

Рассматривая данную проблему, нельзя обойти вниманием популярную в свое время книгу известного английского литератора Исаака Д’Израэли «Литературный характер, или история гения», изданную в 1795 г. Исходя из общей посылки, что

природа гения проявляется во всех видах творческой деятельности одинаково, Д’Израэли пытается вывести некую общую формулу «созревания» гения. С его точки зрения гениальные люди различных эпох обладают некой общей природой — в них заметно «вечное и вселенское присутствие одного и того же незримого созидательного духа», который роднит их, несмотря на то, что они принадлежат к различным эпохам. В этом произведении мы находим пространные рассуждения о темпераменте, о свойствах характера гения, таких как повышенная раздражительность, обидчивость, непомерное тщеславие. Кроме того — о юности гения, о его любви к одиночеству, о неприспособленности к практической жизни и т. д. Анализирует автор «Истории гения» и социальную среду, которая может помешать или, наоборот, способствовать развитию гениальных задатков. Все эти рассуждения подкрепляются многочисленными примерами из жизни писателей, философов, художников.

Большое внимание проблеме гения уделялось в немецкой эстетике. Много страниц посвятили этому вопросу Гердер, Лессинг, Гёте. Кант дал классическое разделение понятий «гений» и «талант» в своей работе «Критика способности суждения». Характерной особенностью художника в отличие от ученого Кант считал врожденную одаренность первого. «Поскольку талант, как прирожденная продуктивная способность художника, сам принадлежит природе, то можно выразить эту мысль и таким образом: гений — это врожденная способность души [Gemйt-sanlage] (ingenium), посредством которой природа дает искусству правила» [8. С. 180]. Но что подразумевает Кант, когда говорит о «врожденной способности души»? Это, прежде всего, гармония воображения и рассудка, которые в гении достигают «счастливого сочетания».

Кант резко разграничивает искусство и науку, которую можно определить известными правилами. Кант полагает, что при известных условиях, усилиях в науке (впрочем, как и в ремесле) может преуспеть каждый. В этом заключается различие между Ньютоном и Моцартом. Правила, согласно которым осуществляется научный процесс, можно проследить, ими может воспользоваться любой человек.

Метод работы художника непонятен; он является загадкой для большинства людей, а подчас и для самого художника. Этот процесс понимается как неосознаваемый и по сравнению с процессом научного открытия не формализуемый: «Гений сам не может описать или научно обосновать, как он создает свое произведение, которым он обязан своему гению, сам не ведает, как к нему пришли эти идеи, и не в его власти произвольно или планомерно придумать их и сообщить другим в таких предписаниях, которые позволили бы им создавать подобные произведения» [9. С. 181].

Ученый же, в отличие от художника, может продемонстрировать ход своей мысли, результатом которого стало открытие.

Таким образом, художественный гений ярко отличается от той способности, которая приобретается сочетанием усердия и мастерства.

Кант прав в том отношении, что искусство, в отличие от науки, пользуется языком образов, который невозможно перевести полностью на абстрактный язык

науки; иначе говоря, языком понятий невозможно адекватно объяснить содержание музыки, поэзии, живописи.

Кроме того, даже если писатель или художник сможет рассказать, как к нему приходят те или иные образы, то всякое повторение, воспроизведение этих образов только лишь увеличит количество подражателей в искусстве. И в результате возникает такое явление в искусстве, которое Кант называл «обезьянничанием». Оно проявляется в разных формах. Одна из них — это когда ученик лишь просто копирует то, что создал наделенный гениальным дарованием учитель. Другую форму «обезьянничания» Кант называет манерностью — когда художник пытается проявить свою оригинальность, не сообразуя форму, идею и содержание произведения искусства.

Важнейшей чертой гения Кант считал наличие у него вкуса. Вкус играет роль ограничителя произвола, творческого полета, он «подрезает крылья гению», руководит им, ибо если его нет, то «все богатство воображения порождает в своей не подчиняющейся законам свободе только нелепость» [10. С. 193]. Именно вкус заставляет художника долго и мучительно искать совершенную форму выражения эстетической идее, которая пришла ему в момент вдохновения.

Большое внимание уделяли проблеме героизма романтики. В мировоззрении романтизма герой — носитель идеи победы воли поэта-художника над двойственностью, амбивалентностью бытия. С позиций мировоззрения романтизма, разделявшего принципы ренессансного пантеизма, в мире все гармонично связано со всем, все его части — и материальные, и духовные — являются взаимосвязанными моментами целого. И потому гениальная творческая личность способна своим сознанием, волей и чувствами влиять на мир в целом, гений своим творческим сознанием способен преобразовывать живую, одушевленную природу и царить над миром. Романтический герой — это одинокая гениальная личность, борец, борющийся до конца. Он наделен силой духа, волей, несокрушимой уверенностью в своем деле, в конечном счете в победе добра над злом, а важнейшая опора силы духа — любовь. Романтический гений-герой все время пребывает в состоянии тоски по бесконечности, отсюда — романтическое странничество, поиски вечно зовущих и вечно недостижимых земных далей. Романтики оказали громадное воздействие на последующую традицию философско-эстетического осмысления проблемы гениальности.

Одновременно с романтиками проблема таланта и гения анализируется и Г. Ф. Гегелем.

В своих «Лекциях по эстетике» этой проблематике он посвящает целый раздел. В отличие от Канта Гегель широко понимает гениальность: «Слово гений представляет собой совершенно общее обозначение, употребляемое не только по отношению к художникам, но и по отношению к великим полководцам и королям, а также героям наук» [11. С. 291]. В качестве выдающейся творческой художественной способности Гегель называет фантазию, которую он отличает от воображения, ибо, по его мнению, она является творческой в отличие от «пассивного» воображения. Характерной чертой гения является легкость, с которой ему дается

внутреннее творчество и внешняя техническая сноровка в области определенных искусств. Вместе с тем одна фантазия, «беззаботная, легковесная», никогда не создаст величайшего произведения искусства.

Художник, прежде чем создать произведение, должен, по выражению Гегеля, «многое видеть, многое слышать и многое сохранять в своей памяти», он должен хорошо знать и понимать внутренний мир человека с его стремлениями, душевными страстями и целями.

Все это должно пройти через собственный мир художника, через его ум, сердце, он должен многое испытать и пережить, прежде чем будет в состоянии воплотить в конкретных образах подлинные глубины жизни. Именно поэтому, хотя гений и вспыхивает в юности (как это было у Гете и Шиллера), однако лишь зрелый возраст и опыт способны давать завершенные, подлинно зрелые великие художественные произведения.

Гегель критикует то представление о художнике, которое абсолютизирует бессознательное в творческом процессе, ибо творческий процесс есть единство бессознательно найденного открытия и его сознательного оформления в материале.

Что касается различия между понятиями «гений» и «талант», то, согласно Гегелю, талант есть некая предрасположенность к тому или иному виду деятельности, первая ступенька к той универсальности, которой обладает гений.

В XIX в. проблема гениальности нашла свое отражение в творчестве А. Шопенгауэра. Во многом отталкиваясь от идеалов романтизма, он достаточно основательно проработал трактовку природы гения и искусства, создал концепцию, которая в дальнейшем способствовала возникновению идей А. Бергсона, З. Фрейда, экзистенциалистов.

А. Шопенгауэр относил искусство к высшему достижению человеческого духа, высшей форме познания, которая может открыть нам сущность мира гораздо глубже, чем все науки вместе взятые. Гений же — великий художник, великий философ, обладающий интуицией, и он видит сущность вещей с большей ясностью, чем кто-либо другой, видит то, чего другие не видят вовсе. Гений отличается особой нервной системой, повышенной чувствительностью, раздражительностью, меланхоличностью, детской непосредственностью, игровым отношением к миру. В этом смысле наследственность гения имеет большее значение, чем полученное им образование, социальная среда, которая его окружает.

Много внимания Шопенгауэр уделил соотношению талантливости и гениальности.

Таланты всегда проникнуты духом и потребностями своего времени; они, несомненно, приносят пользу обществу, находят признание у современников, приобретают «одобрение толпы», получают материальную выгоду. (Шопенгауэр напоминает, что слово «талант» первоначально означало «деньги».) Гений же всегда возвышается над толпой и над талантом; его творение не нацелено на достижение непосредственной пользы, ибо такая нацеленность свидетельствует о зависимости, а гений независим.

Вслед за романтиками Шопенгауэр считает, что отличительным признаком гения является его одиночество. Современники, как правило, не понимают его творчества, ибо он творит для человечества, он, по выражению Шопенгауэра, живет в большей степени для других, чем ради самого себя.

Трагизм гения заключается в том, что он, чувствуя свое величие и превосходство, должен жить в мире ничтожных и жалких людей: «он осужден жить в пустом мире, не встречая себе подобного, как на острове, не обитаемом никем, кроме обезьян и попугаев. .. Быть великим и быть вынужденным жить среди жалкого сброда — это синонимы» [13. С. 152, 315].

Единственная цель гения — это само творчество. Поэтому гений очень редко находит признание при жизни; как правило, его «открывают» далекие потомки, после того, «как вымрет то поколение, среди которого и для которого он писал сначала» [12. С. 322]. Гении через столетия протягивают друг другу руки.

Затрагивал Шопенгауэр и тот вопрос, который будет в дальнейшем раскрывать Ломброзо — гений и сумасшествие.

Шопенгауэр писал, что «между гением и сумасшедшим есть сходство в том отношении, что оба они живут в ином мире, чем тот, который дан им» [14. С. 150]. Автор книги «Мир как воля и представление» здесь вполне рационален и последователен: для художника, в его самосознании тот субъективный мир, который он создает своей фантазией и воображением, гораздо более реален, чем окружающий его объективный мир. В результате этой проблемой заинтересовались медики; и во второй половине ХГХ в. представление о гении как о пророке будущего из философии и эстетики стало перемещаться в область психиатрии.

И если раньше интерес к личности гения способствовал возникновению работ, в которых обсуждались проблемы интуиции, вдохновения, эстетического и нравственного и др., то наступало время, когда основной акцент в данной проблематике переместился в сферу вопросов о наследственности гения, связей его творчества с патологиями, вплоть до совершенно парадоксальных выводов, что гений творит благодаря болезни. Так, в конце XIX в. появились концепции, которые напрямую связывали творчество и болезнь, творчество и помешательство, в гениальности начали видеть «отклонение от нормы», находя ее или в структуре головного мозга, или в плохой наследственности. Индикатором гениальности становится болезнь, часто безумие! То, что у Демокрита, Платона, Аристотеля, которые говорили о моменте вдохновения как об исступлении, употреблялось как поэтическая метафора, превратилось в реальный диагноз.

Классической работой, в которой поднималась данная проблема, была работа итальянского антрополога и криминалиста Ч. Ломброзо, который в своей знаменитой книге «Гениальность и помешательство» (1863 г.) проводит параллель между безумием и вдохновением, помешательством и пророчеством.

Связь гениальности и помешательства базируется, по-видимому, на обостренной чувствительности, острой впечатлительности. Вот как Верлен характеризовал эту способность: «Глаза были особенно развиты у меня, я все замечал, ни один вид

от меня не ускользал, я постоянно охотился за формами, за цветами, за тенями» [36. С. 74].

Именно острая впечатлительность гения бывает причиной его болезней: «Не решаешься войти в театральную залу, потому что соприкосновение с толпой таинственным образом потрясает весь организм, не решаешься войти в бальную залу, потому что веселое кружение пар возмущает своей банальностью, чувствуешь себя мрачным, готовым расплакаться или беспричинно веселым — в зависимости от меблировки комнаты, от цвета обоев, от освещения. ..», — пишет Мопассан [37. С. 37]. Известно, что М. Пруст категорически не переносил никакого шума и поэтому обил стены своей комнаты звуконепроницаемым материалом.

Поражает острая наблюдательность Руссо, Бальзака, Толстого, Достоевского в описании внутреннего мира человека, его переживаний, чувств. Такая наблюдательность предполагает интуитивное прозрение и мощное воображение, мысленное преобразование накопленного жизненного материала — восприятий и представлений о действительности в художественные образы. Острая наблюдательность тесно связана с памятью, которая сохраняет в сознании художника результаты его наблюдений, позволяет держать в голове целые композиции, сюжетные линии. Например, Флобер утверждал, что он помнил себя с двух с половиной лет. Известно, что Паскаль обладал необыкновенной памятью — есть сведения, что он наизусть мог цитировать Библию.

Обостренная чувствительность определяет и способность к вдохновению, творческому подъему, особому напряжению всех духовных и физических сил. Крайние формы такого напряжения — это то, что биографы иногда называли «неистовством гения», его исступлением, поэтическим безумием.

К тому же гений — как правило, интроверт, любящий одиночество, личность порой асоциальная. Гениальные личности независимы, автономны. Именно это часто является источником раздражения, недовольства, возмущения со стороны окружения, ведет к противостоянию с общепринятыми суждениями.

Итак, попытаемся выделить наиболее характерные черты гениальной личности. Прежде всего, гений — это высшее проявление способностей человека; естественное природное основание, природный дар, врожденные задатки к тому или иному виду деятельности, базирующиеся на биологических, анатомо-физиологиче-ских предпосылках.

Гений — это человек исключительных интеллектуальных или художественных задатков, которые даны ему от природы, и весь опыт истории культуры свидетельствует о том, что эти задатки можно развить или, напротив, утратить, но нельзя приобрести. Они запрограммированы в генотипе личности. Но и сама личность должна вести себя так, чтобы такие задатки нашли свое проявление. Гений, как правило, уже в раннем возрасте проявляет свои способности. Однако бывает и так, что развитие способностей проходит замедленно.

Кроме того, задатки могут развиться односторонне, проявив себя на высшем уровне в какой-либо одной деятельности, а могут привести к развитию гениальных способностей во многих видах творчества (Леонардо, Микеланджело, Гёте и др.).

Высокое мастерство, проявляющееся в искусности, в способности найти соответствующую форму для выражения содержания, основывающееся на упорном труде, на знании жизни. Всечеловечность гениальности — это способность отразить в произведении не только проблемы своего времени, но и вечные проблемы человека, имеющие непреходящее значение. Гений — это тот, кто в современности видит вечное, а в вечном — современное.

Сильная воля, целеустремленность, вера в свое предназначение, мужество, можно даже сказать, героизм, позволяющий преодолеть все преграды на пути к самореализации, созданию шедевра. Ни тяжелые материальные условия, ни болезнь, ни критика и непризнание современников — ничто не может противостоять мощной воле, которой обладает гений.

Гений — это всегда первооткрыватель, новатор, изобретатель в своей области, он обладает интуитивным видением сущности явлений, он видит далекий свет маяка, который еще не видит никто. Он открывает миру новые идеи, образы, смыслы. Он не признает установленных правил или принципов, но сам создает правила и законы, и в этом смысле его деятельность всегда носит радикальный, революционный характер. Он, допуская авторитет и руководство на первых порах, никогда не следует старой проторенной дорогой, но выбирает новую, порой каменистую, чтобы идти дальше. Его открытия сначала обычно не понятны широкой аудитории, ибо гений «перешагивает» свое время и лишь немногие могут правильно оценить его достижения и понять их. По сути, все основные достижения культуры можно рассматривать как результат творчества гениев, высших всплесков духовной деятельности человечества.

Гений — это тайна, и мы можем только приближаться к этой тайне, называя те или иные качества гениальности, не будучи пока в состоянии раскрыть эту тайну целиком.

ЛИТЕРАТУРА

[1] Платон. Пир (202е). — М., 1990. С. 112—113.

[2] Платон. Федр (245е). — М., 1990. — С. 153.

[3] Дюби Ж. Время соборов. — М., 2002. — С. 39.

[4] Леон Батиста Альберти (Книга о живописи). — Мастера искусства об искусстве. — Т. 1. — ОГИЗ, 1967.

[5] Дюрер А. Дневники, письма, трактаты. — М., 1987. — Т. 2. — С. 45.

[6] Дюбо Ж.Б. Критические размышления о поэзии и о живописи. — М., 1976. — С. 280.

[7] Дидро Д. Гений // Эстетика и литературная критика. — М, 1980. — С. 211.

[8] Кант. Критика способности суждения. — М., 1994. — С. 180.

[9] Кант И. Критика способности суждения. — М., 1994. — С. 181.

[10] Кант. Критика способности суждения. — М., 1994. — С. 193.

[11] Гегель Г.Ф. Эстетика. — Т. 1. — М., 1968. — С. 291.

[12] Шопенгауэр А. Новые паралипомены // Об интересном. — М., 1997. — С. 322.

[13] Шопенгауэр А. Новые паралипомены // Об интересном. — М., 1997. — С. 152, 315.

[14] Шопенгауэр А. Новые паралипомены //Об интересном. — М., 1997. — С. 150.

THE GENIUS AS AN ESTHETIC CATEGORY

M.P. Matyushova

Department of Ontology and Epistemology Faculty of Humanities and Social Sciences Peoples’ Friendship University of Russia

Miklukho-Maklay str., 10/2, Moscow, Russia, 117198

The article gives a brief overview of the development of ideas about the talent and genius in the history of aesthetics. The author attempts to identify the most characteristic features of a brilliant individual, designate a kind of formula for genius.

Key words: creativity, talent, the genius, inspiration, illness.

Что делает гения гением? Величайшие умы объединяет одна общая черта | Longread | ИноСМИ

Быть гением и обладать исключительными интеллектуальными способностями — не одно и то же. Умных людей пруд пруди, между тем не многие из них могут похвастаться значительными достижениями. Важно здесь именно творчество, способность практически в любой ситуации заставлять работать собственное воображение.

Your browser does not support HTML5 audioЧто делает гения гением?

Взять, к примеру, Бенджамина Франклина. Ему не хватало выдающихся аналитических способностей Гамильтона и философской глубины Мэдисона. Однако недостаток классического образования не помешал самоучке Франклину стать лучшим изобретателем, дипломатом, ученым, писателем и бизнес-стратегом американского Просвещения. Запустив воздушного змея, он доказал электрическую природу молнии и изобрел специальный стержень, чтобы ее приручить. Он соорудил экономичные печи, нанес на карту Гольфстрим, создал бифокальные очки, великолепные музыкальные инструменты и уникальный стиль грубоватого американского юмора.


Альберт Эйнштейн прошел аналогичный путь. В детстве он долго не мог научиться говорить, так что его родителям пришлось обратиться за советом к врачу. Домашняя прислуга называла Альберта «тупицей», а один родственник посчитал его «умственно недоразвитым». Кроме того Эйнштейн открыто не желал подчиняться каким бы то ни было авторитетам, в результате чего один учитель выгнал его из школы, а другой объявил, что из мальчика никогда не выйдет толку — вынесенный им вердикт до сих пор забавляет потомков. Эти черты сделали Эйнштейна святым покровителем рассеянных школьников во всем мире.


Однако презрение Эйнштейна к авторитетам также заставило его подвергнуть сомнению устоявшиеся понятия — да в такой форме, о которой хорошо обученные сотрудники академии даже не помышляли. А медленное речевое развитие позволило ему сохранить свежесть восприятия при наблюдении за теми повседневными явлениями, которые другие люди рассматривали как нечто само собой разумеющееся. «Нормальный взрослый человек вообще не задумывается над проблемой пространства и времени, — однажды объяснил Эйнштейн. — Я же развивался интеллектуально так медленно, что пространство и время занимали мои мысли, когда я стал уже взрослым».


Так было в 1905 году, когда он тянул лямку эксперта третьего класса в швейцарском Бюро патентов, выпустившись из Цюрихского Политехникума, где по финальным результатам оказался четвертым в своей группе из пяти выпускников. Эйнштейн произвел революцию в нашем понимании вселенной, предложив два краеугольных камня современной физики: теорию относительности и квантовую теорию. И он сделал это, отказавшись от одного из основных предположений, сделанных Исааком Ньютоном в начале его «Принципов», о том, что время идет параллельно, секунда за секундой, независимо от того, как мы его наблюдаем. Сегодня имя и образ Эйнштейна — нимб из всклокоченных волос, пронзительный взгляд — неотделимы от наших представлений о типичном гении.


Потом есть еще Стив Джобс. Во многом подобно Эйнштейну, который, в ходе мучительных размышлений над своми теориями брал в руки скрипку и играл Моцарта (он говорил, что это помогает ему восстанавливать связь с космической гармонией), Джобс верил в высокое назначение красоты, полагал, что искусство, точные и гуманитарные науки должны быть связаны. Бросив учебу в колледже, Джобс ходил на занятия по каллиграфии и танцам, а потом отправился искать духовное просветление в Индии — в итоге каждый созданный им продукт, начиная с Macintosh и заканчивая iPhone, в отличие от продуктов его конкурентов обладал едва ли не духовной по своей природе красотой.

© ETH LibraryАльберт Эйнштейн в Лакен, Бельгия


Изучение биографий таких людей привело меня к Леонардо да Винчи, который, на мой взгляд, является величайшим творческим гением в истории. Опять же, это не означает, что он отличался исключительным умом. Да Винчи не мог похвастаться ни сверхчеловеческим интеллектом таких теоретиков, как Ньютон или Эйнштейн, ни математическими способностями своего друга Луки Пачоли.


Но он умел мыслить как художник и ученый, а это давало ему нечто более ценное: способность визуализировать теоретические концепции. Возможно, Пачоли и развил теории Евклида, проведя влиятельные исследования в области математической перспективы и геометрических пропорций. Однако оживили их именно иллюстрации да Винчи — изображения ромбокубооктаэдров и десятков других многогранных геометрических форм — что в конечном счете оказалось важнее. На протяжении многих лет он делал подобного рода иллюстрации для таких наук, как география (трехмерные карты, которые он чертил для военачальника Чезаре Борджиа), анатомия (его знаменитые рисунки «витрувианского человека» и плода в утробе матери), и многих других — и все это одновременно с работой над рядом произведений, ставших шедеврами мирового искусства.


Как и Франклин, да Винчи был главным образом самоучкой. Он родился вне брака, а значит, не мог следовать по стопам своего отца нотариуса и не имел права посещать одну из «латинских школ», где холеным молодым людям раннего Ренессанса преподавали классиков и гуманитарные науки. К тому же, подобно Эйнштейну, да Винчи проявлял исключительную независимость.


Казалось, его часто уязвляла собственная неграмотность, недаром он не без иронии называл себя «необразованным», но вместе с тем да Винчи не выносил «глупых людишек», которые смели относиться к нему без должного уважения. «Они расхаживают, напуская на себя важный вид, исполненные самомнения, разряженные и украшенные результатами не своих, а чужих трудов», — писал он в одной из своих записных книжек.


Таким образом, да Винчи научился бросать вызов общепринятым представлениям, игнорируя пыльную схоластику и средневековые догмы, накопленные на протяжении тысячелетий со времен упадка классической науки. Он был, по его собственным словам, учеником опыта и эксперимента. «Leonardo da Vinci, disscepolo della sperientia», — подписался он однажды. Этот подход к решению задач оказался как минимум революционным, предвосхитившим научный метод, разработанный более чем столетие спустя Фрэнсисом Бэконом и Галилео Галилеем. И он вознес да Винчи даже над самыми величайшими умами того времени. «Талант достигает цель, которую никто не может достичь, — писал немецкий философ Артур Шопенгауэр. — Гений — ту, которую никто не может увидеть».

Die Welt
Estadão
Lidovky

Как и в случае Эйнштейна, самой вдохновляющей чертой да Винчи было любопытство. Тысячи страниц в его сохранившихся записных книжках пестрят заинтересовавшими ученого наблюдениями. Он хотел знать, что вызывает у людей зевоту, каким образом ходят по льду во Фландрии, каковы методы возведения круга в квадрат, что заставляет закрываться аортальный клапан, каким образом глаз воспринимает свет и что это значит для художественной перспективы. Он ставил перед собой задачи разобраться с такими вопросами, как устройство плаценты теленка, челюстей крокодила, мышц лица, понять природу лунного света и краев теней. «Описать, как устроен язык дятла», — отметил он в одной из моих любимых записей. Великое и благородное стремление да Винчи состояло в том, чтобы узнать все неизвестное обо всем, что можно было бы узнать, включая космос и наше место в нем.


Зачастую любопытство у него вызывали такие вещи, о которых большинство из нас в силу возраста даже не задумывается. Взять, к примеру, голубое небо. Мы видим его почти каждый день, однако едва ли многие из нас во взрослом возрасте продолжают задаваться вопросом, почему оно именно такого цвета. А вот интерес да Винчи к этому предмету не ослабевал. Много страниц исписал он в своей записной книжке, исследуя то, как в результате рассеяния света водяным паром появляются разного рода туманные или яркие оттенки голубого. Эйнштейн тоже ломал голову над этим вопросом: опираясь на работу лорда Рэлея, он разработал математическую формулу рассеяния света.


Да Винчи ни на миг не прекращал свои наблюдения окружающего мира. Гуляя по крепостным рвам замка Милана, он обращал внимание на поочередное движение пар крыльев четырехкрылых стрекоз. Проходя по улицам города, он следил за тем, как выражения лиц говоривших друг с другом людей соотносились с их эмоциями. Когда он видел птиц, он отмечал, какие из них совершали более быстрые движения крыльями на подъеме, а какие — на спуске. Наливая воду в миску, он наблюдал за образованием водоворотов.


Как и Франклин — который подростком сбежал на корабле в Англию, а потом измерил температуру океанских течений, став первым человеком, который точно нанес на карту Гольфстрим — да Винчи во время своих поездок неустанно отслеживал и изучал вихревые движения воздуха.


Благодаря этим наблюдениям его картины наполнялись целым рядом ярких художественных деталей, начиная с водной ряби вокруг лодыжек Иисуса, стоящего в реке Иордан, на картине «Крещение Христа» и заканчивая невероятными по силе рисунками Потопа. Он также был первым человеком, объяснившим, каким образом идущие от сердца потоки крови вызывают закрытие аортального клапана. А его рисунок «витрувианского человека» — произведение, в котором анатомическая точность сочетается с потрясающей художественной красотой — стало прославленным символом связи искусства и науки.

© CC0 / Public Domain, Картина Леонардо да Винчи «Мона Лиза»


Бывают гении в определенной области, такие как Леонард Эйлер в математике или Вольфганг Амадей Моцарт в музыке. Но, по-моему, самые интересные гении — те, которые способны различить в бесконечной красоте природы систему. Гений да Винчи охватывал сразу многие дисциплины. Он счищал плоть с лиц умерших людей, вырисовывал мышцы, отвечающие за движение губ, а потом из-под его кисти на свет явилась самая незабываемая улыбка в мире. Он изучал человеческие черепа, делал многослойные рисунки костей и зубов, а потом с невероятной физиологичностью воплотил в живописи агонию святого Иеронима в пустыне. Он исследовал математические законы оптики, показал, как лучи света ударяют по роговице, а потом в «Тайной вечери» создал магическую иллюзию визуального изменения перспективы.


Разумеется, существовало множество других жадных до знаний энциклопедистов, и в эпоху Возрождения появлялись другие люди Возрождения. Но никто из них не написал портрета Моны Лизы, и уж тем более не сделал этого одновременно с созданием непревзойденных анатомических рисунков на основе множественных вскрытий, а также схем для отвода рек, объяснением того, как свет отражается от Земли на Луну, препарацией все еще бьющегося сердца убитой свиньи, дабы разобраться с работой желудочков, проектированием музыкальных инструментов, постановкой театрализованных представлений, использованием окаменелостей, чтобы оспорить библейский рассказ о потопе, а затем созданием рисунков этого потопа. Да Винчи был гением, но не просто потому, что это был человек большого ума. Он был, что важнее, воплощением универсального разума, человеком, который проявлял больший интерес к большему числу вещей, чем кто-либо в истории.


Уолтер Айзексон — бывший главный редактор Time, является автором книг Benjamin Franklin: An American Life; Einstein: His Life and Universe; Steve Jobs and Leonardo Da Vinci, на основе которых была написана данная статья.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Гений, штучный товар

Есть ли в нашей жизни место выдающимся одиночкам, тем, кто раздвигает границы реальности, или их заменили хай-тек-компании, преуспевшие в командной работе? Не устарело ли вообще понятие «гений»?

Сегодня, когда биотехнологии подошли вплотную к созданию искусственных органов и человечество заметно отдалило порог старения, стремление понять природу гениальности и научиться прогнозировать озарения кажется реальным. «Разгадать загадку человеческого мозга – один из самых сложных вызовов XXI века», – комментирует корреспонденту РС спикер проекта HBP (Human Brain Project) Дэвид Хорриген. Этот проект организован Еврокомиссией в 2013 году и должен создать мультидисциплинарную основу для работы сотен ученых в 112 научных центрах 24 стран мира, где исследуют мозг. ЕС инвестирует ежегодно в подобные программы около миллиарда евро, в то время как по всему миру, включая США, тратится порядка 7 миллиардов долларов. Предполагается, что проект HBP приподнимет завесу и над тайной гениальности.

За вдохновением в темную комнату

Генетики до сих пор не смогли объяснить природу гениальности. Наследственность, безусловно, играет свою роль, но, к примеру, из 16 композиторов семьи Баха гением признан только Иоганн Себастьян, из трех братьев Павловых только Иван Петрович разобрался в физиологии безусловных и условных рефлексов, а из десятка способных родственников Менделеева только Дмитрию Ивановичу приснилась периодическая система. Неврологи тоже в недоумении, хотя гипотеза о том, что мозг гения должен отличаться от мозга обычных людей того же возраста, похоже, подтвердилась. Психологи и педагоги тоже продолжают исследования сверходаренности, хотя единой концепции пока не выработано.

В цепочке «одаренность – талант – гений» последняя ступень свидетельствует о наивысшем уровне развития способностей. Гениальность проявляется в творческой деятельности и имеет историческое значение для общества. Где бы было человечество без Томаса Эдисона или Александра Попова, одного из изобретателей радио? Слово гений (genius) означало в Древнем Риме божество, позднее – ангела-хранителя. О гениях в Европе заговорили с начала эпохи Возрождения – Парацельс, Коперник, Леонардо да Винчи, Микеланджело… Позднее Исаак Ньютон, Бенджамен Франклин, Иоганн Гете, Наполеон. Гением в Германии, начиная с XVIII века, называли людей высших творческих и духовных способностей, причем таковыми всегда оказывались мужчины.

Талант попадает в цель, в которую никто не может попасть. Гений – в цель, которую никто не видит

В конце прошлого века наука заговорила о потенциальных гениях-аутистах. К примеру, астрофизик из Германии Клаус Фридрих, изучающий природу гениальности не первый десяток лет, рассказал Радио Свобода, что в некоторых продвинутых американских компаниях существуют особые «темные комнаты», где часто собираются для мозгового штурма специально отобранные аутисты. Поскольку около двух процентов населения США составляют аутисты (порядка 50 000 человек) и их число растет, в некоторых компаниях решили использовать их сильные качества: внимание к деталям, подчас феноменальную память, способность выполнять утомительную работу (например, тестировать программное обеспечение или мобильные телефоны), не теряя мотивации.

Аутизм, напомним, возникает во втором триместре беременности матери, когда по неизвестной науке причине нейроны плода оказываются в подавленном состоянии и привычные связи в мозгу нарушаются. Ученые King’s College из Лондона определили в 2009 году, что примерно у трети аутистов-мужчин «в какой-то мере проявляются выдающиеся способности». А тут недалеко и от гениальности. За последние десять лет датская компания Specialisterne, открывшая свой филиал в штате Делавер, подготовила несколько десятков IT-специалистов из числа аутистов. Теперь они работают в технологических, страховых и фармацевтических компаниях США и Канады, в Европе – Дании, Великобритании, Ирландии, Германии. По мнению американского экономиста Тайлера Коэна, такие специалисты-аутисты в будущем станут еще более востребованы – в своей узкой специализации они могут быть поистине гениальны.

Существует гипотеза, предполагающая, что среди гениев разных эпох были аутисты – биографии некоторых, тех, кто с детства был замкнут и глубоко сосредоточен на своем внутреннем мире, наводят на подобные размышления. Микеланджело, Ганс Христиан Андерсен, Джеймс Джойс, Никола Теста, Томас Джефферсон… Однако Джоан Фриман, профессор психологии из Лондона, основатель Европейского совета по высоким способностям, автор многих книг об одаренных детях, сообщила Радио Свобода, что процент гениев среди аутистов и обычных людей примерно одинаков. В целом же высокоодаренных личностей на планете около одного процента от всего населения, то есть порядка 70 миллионов.

Чтобы определить интеллектуальные способности высокоодаренных людей, ученые пользуются стандартными тестами IQ (например, коэффициент интеллекта по шкале Стэмфорда-Бине). Такой тест измеряет логические и математические способности, умение находить причинно-следственную связь, величину словарного запаса, пространственное мышление, память и скорость переработки информации. IQ 175 и выше обладают 0,0001 процента всей популяции Земли (около 700 тысяч человек). ​Впрочем, сверходаренная личность может обладать тремя профессорскими дипломами, но это не означает, что такой человек гениален. Измерение одаренности в цифрах – занятие неблагодарное.

Гений выделяется из толпы

Каковы же критерии гениальности? Профессор Джоан Фриман считает, что это раннее проявление (Вольфганг Амадей Моцарт), высокопродуктивная жизнь (например, Никола Тесла, сделавший около 300 изобретений и пытавшийся проникнуть в иную реальность – этот ученый, например, ставил эксперименты по оживлению мертвых тканей в высокочастотных магнитных полях), уникальность производимого «продукта» (Альберт Эйнштейн). Моцарт, Ньютон, Игорь Стравинский и многие другие славились необыкновенной работоспособностью, шлифуя свой природный дар. Джоан Фриман рассказала, что несколько лет назад она состояла в жюри конкурса юных поэтов Великобритании. В первый год проведения оргкомитет получил 56 тысяч заявок, однако в итоге комиссия из 20 преподавателей английского языка отобрала сто наиболее одаренных претендентов. В жюри были приглашены два известных английских поэта, школьный инспектор по английскому и один психолог (им и была Джоан Фриман). Работали члены жюри с присланными заявками дома, независимо друг от друга, и должны были назвать тройку сильнейшах. Все, не сговариваясь, поставили на первое место 11-летнюю девочку Сару Дэвис. Говорят, чтобы развить способности, необходимо как минимум 10 тысяч часов упорного труда. У Сары все это присутствовало.

Причуды гениев

Гениальность, как правило, имеет свой профиль – художественная, музыкальная, научная, социальная. Параметры творческой одаренности ученого или художника – это его уровень мастерства, увлеченность, достижения. Томас Эдисон сказал, что гений – это на 99 процентов работа до седьмого пота и только на один процент вдохновение. А вот Пабло Пикассо не отрицал значение вдохновения: «Оно случается, но оно любит, когда мы заняты».

Ученые предположили, что могз гения должен иметь какие-то отличия. Эта гипотеза подтвердилась, когда в 2013 году ученые East China Normal University проанализировали с помощью новой методики фотографии мозга Эйнштейна после аутопсии. Ученые выяснили, что мозолистое тело (corpus callosum) – сплетение нервных волокон в головном мозге, соединяющее правое и левое полушарие, – у Эйнштейна толще, чем у обычных людей, то есть связи между полушариями великого визионера были налажены лучше. Левое полушарие, напомним, отвечает за когнитивные способности человека, а правое – за логику и анализ. При этом по весу мозг Эйнштейна не сильно отличался от среднестатистического (1230 грамм). Отличия были выявлены в префронтальной области коры головного мозга, области лобных долей, задействованных в ходе абстрактного мышления. Увеличенными были и теменные доли, помогающие в процессе визуализации – рождения новых идей.

Возможно ли стимулировать сверхспособности?

Доктор Йоширо Накаматсу из Японии, о котором многие, наверное, и не слышали, за свою жизнь сделал более 3300 изобретений, cтав рекордсменом по количеству патентов. Японский ученый изобрел напиток для мозга, повышающий его потенциал в несколько раз, велотакси на водном двигателе, ботинки на пружинах, всем известную дискету для компьютера. Японский изобретатель, которого многие принимали за сумасшедшего чудака, творил… под водой. Он считал, что погружение на дно бассейна, гипоксия при глубоком нырянии – «за пять секунд до смерти», помогают ему сделать очередное открытие. Тогда он быстро записывал изобретение на специальном водонепроницаемом диске и стремительно всплывал. Другим его «офисом» была ванная комната, выложенная плитками из 24-каратного золота 999-й пробы. Японский изобретатель верил, что золото блокирует теле- и радиоволны, препятствующие креативному мышлению.

Агата Кристи, написавшая 65 детективных романов, лучше всего творила в гостиничном номере или у себя на кухне. Рабочего кабинета у знаменитой писательницы, по сути, не было. Оноре де Бальзак ежедневно выпивал около 50 (!) чашек черного кофе – это помогло французскому мастеру написать «Человеческую комедию». Зигмунд Фрейд слыл заядлым курильщиком и экспериментировал с кокаином. Альберт Эйнштейн в детстве плохо владел устной речью, с трудом складывая слова в предложения. Стесняясь своего недостатка, мальчик много времени проводил в одиночестве на природе. Когда же Эйнштейн повзрослел, его отрадой стала игра на скрипке – он уходил в поля, слушая пение птиц и подыгрывая им. Такие концерты обычно заканчивались рыданиями от переполнявших ученого чувств. Как отметили потом нейрофизиологи, игра на скрипке помогла Эйнштейну развить моторную кору головного мозга, которая тоже подключалась к креативному процессу. Никола Теста начинал работать в три часа утра и не отходил от рабочего стола до одиннадцати ночи. Эта привычка вызвала у 25-летнего Теслы нервный срыв, но тем не менее в таком режиме ученый выдержал еще 38 лет. Сербский ученый (сначала подданный Австро-Венгрии, потом американский гражданин) вел крайне уединенный образ жизни и придерживался целибата. Мария Склодовская-Кюри работала гувернанткой, пока не поступила в 24 года в Сорбонну. До этого у нее средств на обучение не было. По окончании парижского университета она получила диплом физика и математика и оказалась первой женщиной-преподавателем в истории Сорбонны. Открывшая радий и полоний, Склодовская-Кюри дважды стала лауреатом Нобелевской премии по физике (1903) и химии (1911).

Клаус Фридрих, в принципе, опровергает этот взгляд: «Многие думают, что ученые только и ждут момента «эврика». Но это не совсем так. Новые идеи зачастую пробивают себе дорогу с трудом, с многочисленными остановками и фальстартами». Что касается природы креативного процесса, то, по словам Фридриха, научно доказано, что медитация, состояние транса, творческого экстаза иногда помогают сделать открытие. В таком состоянии, дескать, могз излучает альфа-волны, активирующие воображение и обеспечивающие связь сознания с подсознанием. Это может открыть какие-то новые каналы решения задачи, над которой бьется ученый».

Коммерческий гений

Современным рейтингам гениев, составленным прессой, серьезные ученые не доверяют. В числе «гениальных» героев нашего времен, по версии журнала Esquire, оказались дизайнер моды (Том Форд), актер (Леонардо Ди Каприо), топ-менеджеры (основатель Amazon.com Джефф Безос, автор проекта ИКЕА, предприниматель из Швеции Ингвар Кампрад, «отец» Facebook Марк Цукерберг), гении IT Стив Джобс или Билл Гейтс. К такому количеству «гениев» Джоан Фриман относится весьма скептически: «В моем понимании, гении – это одиночки, которые видят на несколько шагов вперед. Сейчас над гениальным проектом работают сотни людей, IT-лаборатории или крупные университеты. В одиночку на Марс не полетишь! Критерий успеха ныне сугубо коммерческий. Современному гению важно оказаться в правильном месте в правильное время, чтобы найти своего спонсора».

Януш Залевски, профессор кибернетики из Florida Gulf Coast University и куратор нескольких сверходаренных студентов, напомнил в интервью Радио Свобода, что гении работают не ради успеха, не это – главная их мотивация: «Если кто-то слишком рассчитывает на коммерческий успех, мало шансов, что такой человек окажется гением. Хотя Стив Джобс был коммерческим гением – у всякого правила есть исключения». Можно ли управлять гениальностью, стимулировать выдающиеся способности? Многие родители верят в привилегированные школы, как, например, один из колледжей Монтессори в живописном уголке Индии, где учащимся не разрешено пользоваться мобильными телефонами, а использование компьютера ограничено до нескольких часов в день. Считается, что красота природы, особые образовательные программы, стимулирующие креативность, и строгий отбор самых одаренных студентов – все это в целом обрекает выпускника такой школы на успех.

Однако профессор Джоан Фриман не уверена, что такая школа поможет распознать гениев и помочь им раскрыться: «Студенты привилегированной школы – выходцы из высокообразованных семей с высокими доходами и хорошей наследственностью. Вполне вероятно, они станут в будущем выдающимися учеными, президентами компаний, политиками, дипломатами. Но гениями они не будут. Гений может и не получить «хорошее образование» или вообще способен учиться самостоятельно. Научных данных, подтверждающих эффективность привилегированных школ, нет. Все это только маркетинг. Вот если создать две группы учеников – контрольную (дети из привилегированных семей) и экспериментальную (обычные дети) – и поместить их в одни и те же условия, тогда можно было бы сравнить их достижения и сделать вывод об эффективности школы. Пока такие исследования не проводились, да и система отбора одаренных детей несовершенна. Далеко не всегда высокоодаренные дети происходят из обеспеченных семей, а чтобы выявить талантливого ребенка из семьи с низким доходом, он уже должен чего-то достичь. Выходит, прежде обществу надо решить проблему социального неравенства».

По мнению Януша Залевского, самое большое, что может сделать мудрый преподаватель одаренного студента, – это предоставить свободу познания, не ставить четко очерченных рамок. «У меня был один такой студент, который в 15 лет потребовал программы для продвинутых специалистов и с ходу внес существенные дополнения в конструкцию роботизированной руки, над которой работала моя лаборатория. Наше общество не заботится о гениях, хотя в США и существуют какие-то селекционные программы. Я отношусь к ним весьма скептически. По природе своей гений – штучный товар, он не вписывается в общество. Вряд ли в эпоху массмедиа такая личность будет приветствоваться. У нас нет механизмов, как включить гения в игру. И неважно, кто какой теории гениальности придерживается: патологической (гений – вид сумасшествия), психоаналитической (сублимация, компенсация каких-то недостающих качеств личности, например, эмоционального интеллекта) или теории божественного вдохновения. Важно, чтобы одаренные люди чувствовали поддержку. Тогда, возможно, социальный климат по отношению к тем, кто «не такой, как все», изменится. И наше общество, наверное, будет благодарно своим гениям еще при их жизни».

Где и почему в разные эпохи расцветал творческий гений — Секрет фирмы

В Древних Афинах не было профессиональных политиков, судей и даже жрецов. Все могли делать всё. Солдаты писали стихи. Поэты ходили на войну. Да, профессионализма не хватало. Но у греков такой дилетантский подход оправдал себя. К специализации они относились с подозрением: торжествовал гений простоты.

Афины были первой столицей всемирного размаха. Афиняне, выдающиеся корабелы и мореплаватели, путешествовали в Египет, Междуречье и другие дальние страны, привозя оттуда все мыслимые товары. А вместе с заморскими грузами сюда проникали идеи. Такое часто случается: идеи под шумок вплетаются в торговый обмен и лежат невостребованными, пока их не подметит наблюдательный глаз.

Заимствованные идеи были «афинизированы». Или, как без лишней скромности выразился Платон: «Что греки заимствуют у чужеземцев, они делают совершенным». Взять хотя бы керамику. Её знали ещё коринфяне. Но они не шли дальше стандартного животного фриза. Вазы выглядели неплохо, но однообразно и скучно. Афиняне сделали богаче цвета и добавили сюжеты из человеческой жизни: обнимающаяся пара, играющий ребёнок, чтение стихов на пиру… Или статуи: они существовали у египтян тысячелетиями ранее, но невыразительно-безжизненные. В руках афинян камень ожил — из него проступил человек.

Афиняне были более восприимчивы к чужеземным идеям и, судя по всему, более открыты. На пирах они читали не только местную поэзию, но и стихи поэтов из чужих краёв. Они включили в лексикон много иностранных слов, начали носить иностранную одежду и открыли двери не только для заморских товаров и идей, но и для самих чужеземцев: пусть ходят по городу — даже во время войны. Довольно рискованная политика — это признавал и сам Перикл: «Противник может проникнуть в наши тайны и извлечь для себя пользу». Спартанцы, напротив, отгородились стеной от внешнего мира — а ничто не убивает творческое начало быстрее, чем стена.

Почему именно Афины? Из всего, что я читал об этом странном и удивительном народе, мне больше всего запомнились слова Платона: «Здесь будет взращиваться то, что почтенно». Как просто и очевидно — и как глубоко! Мы получаем тех гениев, которых хотим и которых заслуживаем. А что было почтенно у афинян? Они чтили природу и ходьбу. Они не были гурманами, но воздавали должное вину, смешав его с водой. Может быть, несколько несерьёзно относились к личной гигиене, зато серьёзно — к гражданскому долгу. Любили искусство (хотя само это выражение не использовали). Жили просто и просто жили. Зачастую сама собой возникала красота — и в этих случаях они не оставались равнодушными к ней. Для них была важна конкуренция, но не ради личной славы. Они не боялись ни перемен, ни смерти. Точно и талантливо использовали слова. И видели свет.

Они жили в тревожные времена, но не прятались ни за стенами, подобно воинственным спартанцам, ни под тёплым одеялом благополучия и гурманства, подобно другим городам-государствам. Афиняне спокойно воспринимали неопределённость и трудности, сохраняя всяческую открытость, даже когда благоразумие могло бы склонить к иному. Именно открытость сделала Афины Афинами.

Ханчжоу

Время правления династии Сун с 969 по 1279 г. н. э. ознаменовалось великим расцветом, а столица династии, Ханчжоу, была самым богатым, самым людным и самым новаторским городом мира. В Европе царило Средневековье, европейцы выковыривали вшей из волос — а китайцы изобретали, писали, рисовали и в целом улучшали человеческую жизнь.

Китай давал фору Европе почти во всём — в достатке и санитарии, в образовании и грамотности. Китайцы придумали шёлк, фарфор и бумажные деньги. Вперёд шагнуло мореходство. Пока европейцы пользовались утлыми галерами с вёслами, китайцы уже плавали на огромных четырёхпалубных судах с водонепроницаемыми переборками. Такие суда имели до двенадцати парусов и могли вместить до пятисот человек. Китайцам же принадлежат некоторые из первых мореходных и астрономических карт. Этот период ознаменовался великим взлётом искусства: стихи и изображения тех времён заполнили многие музеи. Осваивалось искусство беседы.

Если бы в Древнем Китае существовали визитки, визитка одного из величайших китайских учёных Шэня Ко выглядела бы весьма впечатляюще. Математик и астроном, метеоролог и геолог, зоолог и ботаник, фармаколог и агроном, археолог и этнограф, картограф и энциклопедист, дипломат и инженер-гидравлик, изобретатель и министр финансов. И это лишь в рабочее время! А в свободные часы он писал стихи и музыку. Он первым выявил морское происхождение некоторых скал и останков. Первым составил топографическую карту. Первым описал осадочные отложения. Выдвинул (правильную) гипотезу о том, что климат постепенно меняется. Величайшим же его вкладом в науку стало наблюдение, что игла компаса указывает на север и юг не точно, а с лёгким отклонением. Этот феномен, и ныне важный для успешной навигации, называется магнитным склонением. Из европейцев его откроет Христофор Колумб 400 лет спустя.

Почему сейчас таких людей не сыщешь? Ответ напрашивается сам собой: несложно вообразить, что случилось бы, пожелай человек с его разносторонними талантами поступить в современный университет.

Сейчас поощряется ситуация, когда учёный выбирает себе узенькую нишу и не высовывается за её пределы. Однако это неизбежно ведёт к сужению его возможностей. Мы оплакиваем смерть человека Возрождения, не замечая в своей слепоте очевидный факт: мы же сами его убили — и продолжаем это делать в вузах и офисах по всей стране.

Афины и Ханчжоу… Эти очаги гениальности, которые отстоят друг от друга на полтора тысячелетия и на 8500 км, не имеют общих культурных и языковых корней, но чем глубже я копаю, тем больше вижу сходств. Обоим городам повезло с просвещёнными правителями: в Афинах был Перикл, в Китае — череда императоров-поэтов. Такое нечасто увидишь. Причём эти властители не были дилетантами — талант налицо: они писали стихи лучше, чем Гарри Трумэн играл на пианино, а Билл Клинтон — на саксофоне. А попутно управляли государством.

Подобно Афинам, Ханчжоу был торговым городом. На его изобильных рынках хватало товаров на любой вкус: слоновьи бивни из Индии и Африки, жемчуга, хрусталь, сандаловое дерево, камфара, гвоздика, кардамон. Как и Афины, Ханчжоу лежал на перекрёстке товаров и идей. В него стекались приезжие со всего Китая и окрестных стран.

Гениальность или безумие: две стороны одной медали?

  • Александра Зайцева
  • bbcrussian.com

Подпись к фото,

Некоторые психоаналитики считают Джойса типичным примером больного психоневрозом

«Бетховен и Ньютон, принявшись — один за музыкальные композиции, а другой за решение задач, до такой степени становились нечувствительными к голоду, что бранили слуг, когда те приносили им кушанья, уверяя, что они уже пообедали».

Итальянский врач-психиатр Чезаре Ломброзо приводит в своей книге «Гениальность и помешательство» много таких примеров. «Дидро, нанимая извозчиков, забывал отпускать их, и ему приходилось платить им за целые дни, которые они напрасно простаивали у его дома», — пишет он.

В этой книге, опубликованной в середине XIX века, Ломброзо утверждал, что абсолютное большинство великих людей страдало душевными заболеваниями. Эта теория всегда вызывала немало споров.

Гений всегда должен выходить за рамки, за контекст своего времени, совершить что-то, что отвергнет стереотипы и существующие формы бытия.

«Именно поэтому изначально понятие сумасшествия не имело отношения к психиатрии, также как психиатрия не имела отношения к медицине», — утверждает психоаналитик, член-корреспондент европейской школы психоанализа Михаил Страхов.

По его мнению, психиатрия возникла как некий заказ общества на то, что стали появляться люди, несогласные жить как все, или просто такие, которые жить, как все, не могут.

Священное безумие

Для обычных людей этот мир является единственным, который они знают. Для безумца тот же самый мир с самого начала является чуждым, сложным, и именно в силу этого он, как никто другой, все ставит под вопрос.

Например, для своей эпохи открытия Коперника и Галилея были слишком «неудобными» и никак не вписывались в сложившуюся систему представлений о мире, своим современникам они казались сумасшедшими.

«Только сумасшедшему может придти в голову мысль усомниться в том, что вокруг Земли все вращается», — объясняет логику того времени Страхов.

«Или, например, Джеймс Джойс, который был совершенным безумцем и которого, если бы не издали в лавке Шекспира, наверное, никогда бы не узнал мир, а его произведения погрязли в психиатрических анналах. А так — это человек, который создал новую литературу», — приводит он другой пример.

В своей «Истории безумия в классическую эпоху» известный французский философ Мишель Фуко фактически описал историю западноевропейской цивилизации, в том числе цивилизации современной, как историю взаимоотношений с безумием.

Представление о безумии, связанном с искусством, идет от Платона, который писал о «священном безумии» в поэтическом творчестве, говорит преподаватель кафедры зарубежной литературы филологического факультета МГУ Александра Зиновьева.

В Средние века к безумцам относились еще терпимее, считая юродивых гласом божьим, а общение с ними — возможностью соприкоснуться с истиной.

Творцы XVII века описывают драму людей, которые пытаются отойти от абсолюта божественной веры и найти свою индивидуальность, но теряют разум.

«Стоит сбросить непрочный покров [веры], мир предстает в своем неприкрытом ужасе, — поясняет Зиновьева. — Шекспировские драмы нам об этом говорят. Вспомним хрестоматийные образы — Короля Лира или Офелию».

Болезнь романтиков

В первой половине XIX века безумие становится принадлежностью романтического сознания.

«Есть великие безумцы романтизма: в русской литературе это, наверное, Константин Батюшков. В немецкой — фигура интереснейшая это, конечно, Фридрих Гельдерлин», — рассказывает Зиновьева.

Для них безумие, добавляет она, «было в первую очередь связано с романтическим представлением об интуитивном прикосновении. О том, что к истине можно придти иррациональным путем, в творческом откровении».

Однако поэтов роднит не только схожее отношение к творчеству, но и душевная болезнь, которой оба они страдали.

Поставить диагноз через 200 лет — непростое дело, однако, по сохранившимся свидетельствам, в том числе и врачей, лечивших Батюшкова, можно предположить, что поэт страдал от шизофрении.

Когда ему было 33, болезнь приняла необратимый характер, и, неизлечимо больной, он провел вторую половину своей жизни, отгородившись от мира черным занавесом безумия.

В 1830 году его навестил Александр Пушкин. Батюшков его не узнал. В том же году Пушкин напишет: «Не дай мне Бог сойти с ума…»

Друг Батюшкова, поэт Петр Вяземский в своей записной книжке отметил одно из последних высказываний Батюшкова о своем творчестве: «Что писать мне и что говорить о стихах моих!.. Я похож на человека, который не дошел до цели своей, а нес он на голове красивый сосуд, чем-то наполненный. Сосуд сорвался с головы, упал и разбился вдребезги. Поди узнай теперь, что в нем было!»

Батюшков всегда настаивал на том, что поэт — это существо особенное, живущее одновременно, по крайней мере, в двух мирах: обыденном, повседневном и в мире мечты.

Доктор Антон Дитрих, лечивший Батюшкова в тридцатые годы, считал, что, одной из причин душевной болезни поэта стала особенность его душевного склада, в котором «воображение брало решительный перевес над рассудком».

«Страстность натуры Батюшкова была хорошим материалом для развития в нем психической болезни», — заявил врач.

Поток сознания

Эпоха декаданса — рубеж XIX-го и XX-го веков — во многом связана с фигурой Фридриха Ницше. В этот период безумие покидает область медицинской патологии и становится особой философией творчества.

«Давайте, например, вспомним знаменитый фолкнеровский роман «Шум и ярость». Там умственно отсталый Бенджи, потоком сознания которого фолкнеровский роман открывается, куда ближе стоит к полноте бытия, чем, скажем, его брат Квентин, студент Гарварда», — рассказывает Зиновьева.

Английская писательница Вирджиния Вулф в рассказе «Понедельник ли, вторник…» часто повторяет слово «истина». Истина, по ее мнению, в силу своей изменчивой, зыбкой, неуловимой природы противится рациональному анализу «Я хочу показать жизнь и смерть, разум и безумие, я хочу подвергнуть критике социальную систему, показать ее в действии…», — писала она о своем романе «Миссис Дэллоуэй».

Подпись к фото,

Многие герои пьес Шекпира сходили с ума

Однако и в ее случае литературная одаренность шла руку об руку с душевными болезнями.

Уже в своем первом крупном романе «Путешествие вовне» Вулф мимоходом пишет о том, как сложно быть не таким, как все: «На лондонских мостовых красоту никто не ценит, но необычность не проходит даром, поэтому там лучше не быть слишком высоким, не носить долгополый синий плащ и не размахивать в воздухе левой рукой».

В один из мартовских дней 1941 года она ушла из своего загородного дома в Сассексе на прогулку и не вернулась. Ее тело было найдено в реке, куда она бросилась, наполнив карманы своего платья камнями.

XX век, по словам литературоведа Зиновьевой, распространяет категорию безумия, бывшую ранее привилегией творцов на всех людей: «Если, например, Ницше подписывался «распятый в одиночку», то немецкие поэты-экспрессионисты делали это уже целым поколением. У них сумерки кумиров переживает уже все человечество».

Антипсихиатрия против лечения

Так, поэты и писатели, открыв для себя категорию безумия как синоним откровения и постижения сути, недоступной для всех остальных, постепенно причислили к сумасшедшим и всех остальных людей.

Своеобразным продолжением этих идей стало возникшее в 60-е годы в США общественное движение, которое получило название антипсихиатрия.

Именно тогда люди задались вопросом, кто определяет «норму», по каким критериям, и имеет ли он на это право.

«Одна из идей антипсихиатрии, и она имеет под собой некие философские основания, заключается в том, что сама по себе психиатрическая система — это симптом и симптом общества», — рассказывает Михаил Страхов.

Американский психиатр Томас Сас является одним из видных деятелей антипсихиатрии. В своей работе «Миф о психическом заболевании» он заявил, что душевная болезнь не реально существующая вещь, а лишь понятие, выработанное нашей культурой.

По его мнению, «психическое заболевание существует или является реальным точно в том же самом смысле, в котором существовали или были реальны ведьмы».

К этому времени была описана и такая проблема как госпитализм, когда человек не может выйти из психиатрической больницы, потому что становится от нее зависимым.

Движении антипсихиатрии нашло широкую поддержку в Европе, охваченной тогда студенческими волнениями. Однако реальные изменения произошли лишь в Италии. Там в один день было решено закрыть все крупные психиатрические лечебницы.

«После закрытия этих больниц было открыто множество маленьких центров и сделан также акцент на амбулаторное лечение: когда человек не находится в больнице постоянно, а приходит на какие-то консультации. И у психиатрической службы, таким образом, возникла мотивация человека поскорее выпустить», — поясняет Страхов.

Эта реформа, говорит он, в итоге оказалась невероятно дорогой, но многие страны идут по этому пути в той или иной степени.

В России подобные гуманистические идеи стали известны лишь благодаря роману американского писателя Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки», который также называют библией антипсихиатрии. Однако закрывать лечебницы пока никто не спешит.

Как менялась роль гениев и концепция гениальности — Моноклер

Рубрики : Культура, Наука, Последние статьи

Как за несколько столетий изменился концепт гениальности и поменялась роль гениев в современном мире? «Моноклер» переводит статью профессора истории Даррина МакМахона, в которой учёный разбирается, кто такие гении, когда и благодаря чему они появились на исторической сцене и как евгеника и нацизм скомпрометировали эту концепцию.

Гений — это слово обладает такой же мощью и тайной, как сама Вселенная. Однако не слишком ли много в последнее время появилось гениев? Раньше тех, кто был достоин этого звания, можно было по пальцам сосчитать, сегодня же это понятие используется в самых разных контекстах и зачастую не имеет никакого отношения к тому образу сверхлюдей, который успел сложиться у нас ещё со времён обучения в школе и университете. Теперь рок-звёзды, футбольные тренеры, удачные предприниматели и другие мало-мальски одарённые люди помечены этим неприкосновенным ранее ярлыком — слово применяется настолько широко, что от былого флёра нечеловеческой силы носителя этого сана не осталось и следа. Но, возможно, дело в том, что изменился сам концепт гения и гениальности, как и поменялась роль гениев в современном мире? Моноклер переводит статью Даррина МакМахона, профессора истории и автора книги «Божественное неистовство: история гениальности и счастья» ⓘDivine Fury: A History of Genius and Happiness  (Basic Books, 2013), в которой учёный разбирается, кто такие гении, когда и как они появились на исторической сцене и почему этот вид обречён на исчезновение.

Guilherme Yagui / Flickr

От Исаака Ньютона к Genius Bar

Гении — это вымирающий вид.

И всё же кажется, что они вокруг нас. Мы живём в то время, когда аналитики и учёные говорят без иронии об «обычном гении» и утверждают, что найти такого можно где угодно. Судя по наличию «Genius Bar» в каждом местном Apple Store и сотнях раскупающихся бестселлеров, трубящих о том, что «гений живёт в каждом из нас», создаётся впечатление, что гениев действительно сегодня в избытке. Однако, если мы рассмотрим подробнее саму концепцию «гения» и понаблюдаем, как она развивалась в течение столетий, окажется, что на самом деле у нас нет такой потребности в гениях, какая существовала раньше. Возможно, мы и вовсе в них не нуждаемся. Возрастающая банальность гениальности в современном мире поставила под сомнение саму необходимость и полезность подобной категории.

Гений в современном понимании появился в XVIII веке в Европе как предмет религиозного культа представителей света (гений просто занял место, которое ранее отводилось святым). Подобно древним пророкам, гении в то время воспринимались как высшие существа, наделённые природой высшим интеллектом, творческими способностями и прозорливостью — качествами, которые в новой парадигме благополучно заняли место благодати. Они также получили привилегированное место в концепции сотворения мира. В качестве примера можно привести случай, когда один удивлённый человек спросил об Исааке Ньютоне, одном из первых настоящих гениев новой эры: «Неужели же он ест, пьёт и спит, как другие мужчины?» Его добродетели, как подмечал другой современник, «показали ему Святого, чьи открытия вполне могут сойти за чудеса». Ньютон открыл законы Вселенной, не так ли? Значит, он проник в замысел Бога.

Так же, как мощам святых, к телам «гениев» относились, как к реликвиям. После смерти в 1727 году Ньютон был похоронен в Вестминстерском аббатстве — месте захоронения святых, и, хотя его череп и кости остались нетронутыми, останки других гениев были разобраны и почитаются, как особые святыни. Например, когда в 1737 году было поднято тело Галилея, оказалось, что у него нет трёх пальцев; сердце и мозг Вольтера были извлечены после его смерти в 1778 году. Какие-то поклонники сняли кольца с репатриированных костей Рене Декарта во время Французской революции, а череп великого немецкого поэта Шиллера был размещён в специальной раке в библиотеке герцога Веймара в начале XIX века.

В последующие десятилетия фрагментированные останки гениев были в ходу и продавались по всей Европе: черепа Гайдна и Гойи, сердце Перси Биши Шелли, части черепа Бетховена, пряди волос Наполеона… Даже кусочки плоти, якобы относящейся к пенису последнего, продавались за немалые деньги. Как отметил австрийский критик Эдгар Зилсель в своём исследовании 1918 года под названием Die Geniereligion («Культ Гения»),

«… мы боготворим мощи наших великих людей, их автографы и пряди волос, их гусиные перья и табачные кисеты так же, как католическая церковь поклоняется костям, оружию и одежде святых».

Созерцание реликвий, принадлежащих гениям, было своеобразным поиском неиссякаемой силы, которая когда-то имела одушевлённую плоть и до сих пор завораживала мирян. Для тех, кто не мог или не жлал удовлетворять своё стремление к трансцендентному другими средствами, культ гения в том виде, в каком он сложился в Европе, представлял собой своеобразный способ выхода их глубокой религиозной тоски.

Wikimedia Commons

Но пока верующие вглядывались в возвышенную бессмертную природу гениев, учёные начали искать корни гениальности в физиологии человека. Физиогномисты и френологи стремились разглядеть особенности нестандартных умов в складках лица и шишках черепа. Врачи и психологи устремили свои взоры на то, что они называли «стигматами» гения — внешние признаки той редкой внутренней силы, которая часто проявлялась в повышенном эксцентризме, наличии неврозов и психических заболеваний. При этом предположения сих учёных мужей основывались на научном эмпиризме и рационализме зари эпохи Просвещения. Движимая желанием установить естественные и биологические основы человеческой разницы, эта работа началась в ответ на появление противоположного утверждения — что все человеческие существа созданы равными.

Да, по иронии судьбы,  политическая и философская вера в человеческое равенство встала на первый план в том же веке, что стал свидетелем рождения современного гения, и в контексте американских и французских революций подняла тревожный вопрос, на который многие просвещённые учёные и государственные деятели пытались ответить: если мужчины и женщины больше не будут разделяться в соответствии с иерархией крови и рождения, которая с успехом отделяла большинство от меньшинства, то как современное общество должно быть организовано? Кто наиболее подходит на роль лидера? Томас Джефферсон был далеко не одинок, когда с надеждой говорил, что «естественная аристократия», базирующаяся на «заслугах, достоинствах и гениальности», может появиться и заменить «искусственную аристократию», основанную на богатстве и происхождении. В XIX веке, «geniologists» — учёные, изучающие гениев и гениальность, сыграли решающую роль в поиске и выделении нового вида прирожденной элиты. Пионер в применении современных статистических методов Фрэнсис Гальтон пытался проследить степень распространенности талантов в их семьях по сравнению с общей популяцией и вывести соответствующую закономерность, что он и описал в опусе 1869 года «Наследственный гений» ⓘГальтон пытался решить проблему наследуемости одаренности, анализируя родословные выдающихся деятелей науки, искусства, военного дела, юриспруденции, спорта; чтобы открыть закономерности, он применял закон уклонения от средних величин Кетле.- Прим. ред.. По расчётам Гальтона, гении, те «высшие человеческие существа, которые рождены быть королями людей», встречались, по статистике, один на 10 миллионов.


Читайте также Гений и безумие через призму нейронауки

Гальтон был не только ведущим исследователем гениальности, он был отцом евгеники, — и это соединение подчеркивает степень, в какой большинство ранних исследований гениальности были основаны на вере не только в естественное превосходство немногих, но и в естественную неполноценность большинства. Настаивать на естественном превосходстве и избранности гения было яростным «протестом», как Гальтон представлял это себе, против «притязаний естественного равенства». Подчеркивая естественную (и наследственную) одарённость великих представителей человечества (которыми, кстати, неизменно считались представители европеоидной расы, якобы лучше сложенные), такие мыслители как Гальтон, хотели легитимизировать господство природных элит и побороть тем самым выравнивание способностей людей, которое неизбежно возникало под влиянием масс. В этом контексте гении были необходимы для того, чтобы обеспечить, как выразился в своей книге «Генетическое изучение гениев» (1925) помощник Гальтона, американский психолог Льюис Терман, «национальные ресурсы талантливых интеллектуалов». Терман продолжал:

«Истоки гениальности [и] естественные законы её развития являются научными проблемами, имеющими ни с чем не сравнимое значение для благосостояния человечества».

Главный создатель и приверженец прохождения тестов на уровень IQ, Терман, как Гальтон и большинство гениальных учёных, с иронией относился к религиозной составляющей культа гения. Он отправился на борьбу с «влиянием текущих суеверных убеждений, в рамках которых выдающийся человек рассматривается толпой, как некто, качественно отличающийся от остального человечества, продукт деятельности сверхъестественных причин». И всё же ирония заключается в том, что из-за попытки статистического изолирования обычных людей от настоящих гениев на кривой средних величин, работы Гальтона и Термана служили лишь подтверждением существующих предрассудков. Гении были отделены по качественному признаку от остального человечества как вундеркинды, какие-то чудеса природы, чьи врождённые способности позволяли им совершать удивительные вещи. Гении обладали преимуществами, которые сделали их владыками.

В первой половине XX века перспектива суверенного правления гениев над массами оказалась созвучной режимам, которые установились в Советской России и нацистской Германии. Когда Владимир Ленин, «гений революции», скончался в 1924 году, Сталин пригласил в Москву избранных учёных, занимающихся проблемами мозга, чтобы исследовать «материальный субстрат» гениальности великого вождя (задолго до этого Троцкий декламировал, что «Ленин был гением» и что «гений рождается раз в столетие»). В нацистской Германии учёные проводили исследования самостоятельно — примерно в то же время, как широко распространяющийся культ гения помог привести к власти Адольфа Гитлера (министр пропаганды Гитлера Йозеф Геббельс всегда представлял толпам немцев фюрера в качестве «гения» и «естественного творческого орудия божественной судьбы»).


Читайте по теме Интеллект: темная история господства

Впрочем, это чрезмерное и часто имеющее извращённую форму поклонение политическим лидерам, суперменам или святым помогло создать условия для смерти самой концепции гения. В период, который начался после Второй мировой войны, поклонение «великим людям» стало сомнительным делом, в то время как ассоциации с евгеникой бросили серьёзную тень на все исследования, связанные с гениальностью. Сами учёные в значительной степени отказались от термина, в качестве исключения оставляя его лишь для Эйнштейна. Провозглашенный «гением гениев», Эйнштейн оказался в каком-то смысле последним из вида, который уже на тот момент находился под угрозой исчезновения.

Но это было больше, чем отказ от концепции гения и науки, изучающей этот уходящий в прошлое феномен. Постепенно само общество стало изменяться и становиться похожим на то, что предрекал аналитик американской демократии XIX века, Алексис де Токвиль: он был убеждён, что гениев станет меньше, когда просвещение станет широко распространено. Токвиль считал, что с устойчивым развитием образования, появлением равенства возможностей среди населения, то, что когда-то было сосредоточено в руках исключительных немногих, медленно станет «разделено поровну между всеми». В какой-то степени Токвиль воспринимал это как потенциальную потерю: он считал, что современная демократия уравнивает и упрощает отношения и тем самым тянет вниз тех, кто стремится встать над толпой. Но вместо того, чтобы оплакивать уменьшение количества несомненных гениев, он возлагал надежды на огромные возможности, которые могли появиться, если бы нация смогла максимально реализовать свой потенциал. Токвиль понял, какая великая сила таится в количестве и что много умов гораздо лучше, чем один.

Современные демократические общества в какой-то степени стали свидетелями свершения пророчества Токвиля. Теперь мы можем обнаружить гениальность в представителях разных полов, культур и рас, и мы ценим её проявления, выходящие за рамки сферы науки, искусства, управления государством, в которых «классические» гении были замкнуты. Также мы ценим творческий потенциал Сети и коллективный характер творчества, именуя это всё «гением группы» или «мудростью толпы». Мы празднуем силу сотрудничества, продуктом которой являются Силиконовая долина и «фабрики идей», такие как Bell Labs, объединяющие тысячи докторов наук, с завидной регулярностью представляющих одну за другой инновации. Мы более чем когда-либо уверены, что творчество, талант и даже гений существуют в многообразии форм. Некоторые учёные теперь говорят об «эмоциональном интеллекте» и «множественном интеллекте». Другие, такие как психолог Андерс Эриксон, провели исследования, иллюстрирующие важную роль «осознанной практики», и на основе новых данных разоблачают идею, что гениальность заложена генетически. Большинство учёных подчеркивают: несмотря на то, что некоторые склонности или способности в значительной степени предопределены генетически, природа широко разбрасывает свои семена. Даже сторонник идеи наследования и первопроходец психометрии, уверенный в непогрешимости фактора общего интеллекта (general factor, g factor), Чарльз Спирмен как-то признал, что «каждый нормальный мужчина, женщина и ребенок … в чём-то являются гениями».

Такой здоровый плюрализм может иметь свои минусы, конечно, — ведь мир далёк от реальности озера Вобегон Гаррисона Кейлора, в которой все дети были «выше среднего» — «детьми-Эйнштейнами и Моцартами». Процветающая литература самопомощи сегодня утешительно мурлычет о «скрытом гении» и инструктирует читателей, как пройти 7 шагов, чтобы стать гением и начать думать, как Леонардо да Винчи. Может создаться впечатление, что мы просто окружены гениями, которых легко встретить каждую минуту в любом месте. Название недавно опубликованного секс-гида для женщин в некоторой степени резюмирует ситуацию: «Гениальный пенис» ⓘPenis Genius: The Best Tips and Tricks for Working His Stick, Quiver, 2011.

Это парадокс гения нашего времени: с одной стороны, мир, в котором мы живём, — это неприветливое место для существа, задуманного в 18-ом столетии как священная исключительная личность; с другой стороны, мы создали новую разновидность гениев, которая может захватить нас всех. Риск сложившейся ситуации заключается в стирании подлинных различий способностей, потенциалов и дарований, в то время как увеличивается число апологетов реального неравенства возможностей и ресурсов, которые могут способствовать этим различиям. Последние данные об увеличивающемся разрыве в образовании между богатыми и бедными рисует тревожную картину нации, готовой запросто растрачивать человеческий потенциал. Несмотря на наше желание «не оставить ни одного ребенка» ⓘИмеется в виду программа «No Child Left Behind Act». — Прим. ред., мы делаем это каждый день, который задаёт нам страшный вопрос: о скольких детях, живущих среди нас и имеющих потенциал, чтобы стать гениальными, мы никогда не узнаем? Как однажды заметил покойный эволюционный биолог Стивен Джей Гулд,

«Я, так или иначе, менее заинтересован в весе и извилинах мозга Эйнштейна, чем в полной уверенности, что люди равного таланта жили и умерли на хлопковых полях и потогонных».

Это не говорит о том, что мы должны оплакивать гения, каким он был задуман в 18-ом столетии. Это существо изжило свою культурную полезность, и, возможно, настало время, чтобы сказать то же самое и более поздним его разновидностям. Отрекаясь от привычной концепции гения, мы могли бы больше внимания уделять взращиванию того, что не менее важно для каждого из нас (а в долгосрочной перспективе становится ещё более важным для человеческой цивилизации), — нашему потенциалу.

По материалам: From Isaac Newton to the Genius Bar / Nautil.us
Обложка: Альберт Эйнштейн в Принстоне, 1951 г. / © Артур Сасс

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Похожие статьи

Определение гения от Merriam-Webster

гениус | \ ˈJēn-yəs , ˈJē-nē-əs \ множественное число гениев или гениев \ ˈJē- nē- ˌī \

1а множественное число гениев : сопровождающий дух человека или места

б множественное число обычно гении : человек, влияющий на другого, хорошее или плохое Его обвиняли в том, что он злой гений своего брата.

2 : сильный наклон или наклон : склонность

: особенный, отличительный или идентифицирующий персонаж или дух гений нашего демократического правительства

б : ассоциации и традиции места

c : олицетворение или воплощение, особенно качества или состояния

5 множественное число обычно гении

а : одна четко обозначенная способность или способность … Был гением ладить с мальчиками… — Мэри Росс

б : исключительная интеллектуальная сила, особенно проявляющаяся в творческой деятельности.

c : человек, наделенный необычайным умственным превосходством. особенно : человек с очень высоким IQ.

неформальный

: демонстрирует или предполагает большой ум, умение или оригинальность : блестяще Помните, каким гениальным был Генри Винклер в работе « Арестованное развитие »? — Entertainment Weekly «Я считаю, что игра на гитаре Линдси Бэкингем гениальна, а голос Стиви Никс действительно необычен.»- Джастин Хокинс Какими бы» гениальными «ни были нью-йоркские ребята-рейверы, именно в Великобритании смешение моды и клубной музыки в девяностые годы является наиболее захватывающим. — Vogue

Гений: может ли кто-нибудь быть им?

Что делает гения?

Пожалуй, для спортсменов гений — призер Олимпийских игр.В сфере развлечений гением можно назвать победителя EGOT, обладателя премий «Эмми», «Грэмми», «Оскар» и «Тони». Для Mensa, эксклюзивного международного сообщества, состоящего из представителей «высокого интеллекта», гением может считаться тот, кто набирает 98-й процентиль или выше по IQ или другому стандартизированному тесту интеллекта.

Наиболее распространенное определение гения соответствует подходу Менсы: человек с исключительным интеллектом.

Создание гения

В своей новой научной серии «Гений» на канале PBS Стивен Хокинг проверяет идею о том, что каждый может «мыслить как гений.«Задавая большие вопросы — например,« Можем ли мы путешествовать во времени? »- людям со средним интеллектом, знаменитый физик-теоретик стремится найти ответы с помощью чистой силы человеческого разума.

« Это забавное шоу, которое пытается выяснить, достаточно ли умены обычные люди, чтобы думать, как величайшие умы из когда-либо существовавших », — сказал Хокинг в заявлении.« Будучи оптимистом, я думаю, они так и сделают ». [Безумные гении: 10 странных историй об известных ученых]

Если отбросить оптимизм, ответ на вопрос на уровне гения не делает гением — по крайней мере, по мнению психолога Фрэнка Лоулиса, директора по наблюдению за тестированием компании American Mensa.

«Гении задают вопросы. Они не знают ответов, но знают много вопросов, и их любопытство приводит их в свои области», — сказал Лоулис Live Science. «[Они] те, кто способен задавать вопросы на таком высоком уровне и быть любопытным, чтобы достичь этого высокого уровня понимания, а затем быть в состоянии передать это остальным из нас».

По статистике, вы должны быть гением, чтобы претендовать на получение Mensa, с измеренным интеллектом, превышающим 98 процентов остального населения.Однако Лоулис сказал, что даже эти тесты могут исключить некоторых из самых блестящих мыслителей.

«То, как вы складываете элементы для проверки интеллекта, заключается в том, что вы уже знаете ответ», — сказал Лоулис. «В этом весь смысл. Вы создаете вопросы, на которые есть реальные ответы».

Например, Альберт Эйнштейн, вероятно, плохо сдал бы тесты на IQ, сказал Лоулис.

«Это действительно сводится к нестандартному мышлению, и вы действительно не можете это проверить», — сказал Лоулис. «Когда они проходят эти тесты, вместо того, чтобы направить свое внимание на правильный ответ, они думают о миллионе других ответов, которые также будут работать, поэтому они запутываются и делают очень плохо.«

Процесс гения

Гений, состоящий из смеси интеллекта, творчества и вклада в общество, трудно определить, — сказал Дин Кейт Саймонтон, выдающийся профессор психологии Калифорнийского университета в Дэвисе.

В журнале Scientific American В специальном выпуске журнала Mind о гении Саймонтон выдвинул гипотезу о том, что все гении используют один и тот же общий процесс, чтобы внести свой вклад в мир.

Они начинают с поиска идей, не обязательно с проблемой, требующей решения.В результате этого поиска гении зададут ряд вопросов и начнут долгую серию проб и ошибок. Затем они находят решение проблемы, о которой другие, возможно, даже не подозревали.

«Талант поражает цель, в которую никто не может попасть. Гений поражает цель, которую никто не видит», — сказал Симонтон, цитируя немецкого философа XIX века Артура Шопенгауэра.

«Оказывается, выдающиеся мыслители едины во мнениях, когда пускают стрелы в неизвестное», — сказал Саймонтон.

Внутри мозга гения

В попытке «определить, какая комбинация элементов имеет тенденцию производить особенно творческий мозг» психиатр и нейробиолог Нэнси Андреасен из Университета Айовы использовала функциональную магнитно-резонансную томографию (фМРТ), которая измеряет мозг активность, обнаруживая изменения, связанные с кровотоком.

Андреасен выбрал творческие предметы из Мастерской писателей Университета Айовы и контрольную группу из разных профессий.Контрольная группа была сопоставлена ​​с авторами на основе возраста, образования и IQ — как в тестовой, так и в контрольной группах средний IQ составлял 120 баллов, что считалось очень умным, но не исключительным, по словам Андреасена.

Основываясь на этих элементах управления, Андреасен искал, что отделяет мозг креативщика от элементов управления.

Во время сканирования участников с помощью фМРТ испытуемых просили выполнить три разные задачи: ассоциация слов, ассоциация изображений и распознавание образов. Мозг творческих людей показал более сильную активацию в их ассоциативной коре.Это наиболее развитые области человеческого мозга, которые помогают интерпретировать и использовать визуальную, слуховую, сенсорную и моторную информацию.

Андреасен решил выяснить, что еще, помимо мозговых процессов, связывало мозги 13 креативщиков.

«Некоторые люди видят то, что другие не могут, и они правы, и мы называем их творческими гениями», — написала Андреасен в The Atlantic, имея в виду участников своего исследования. «Некоторые люди видят то, что не могут видеть другие, и они ошибаются, и мы называем их душевнобольными.

И есть люди, которые подходят к обеим категориям.

Андреасен обнаружила, что есть еще один общий признак творческого гения: психическое заболевание.

Благодаря интервью и обширным исследованиям Андреасен обнаружила, что креативщики, которых она изучала, обладают более высокий уровень психических заболеваний, включая семейный анамнез психических заболеваний. Наиболее частыми диагнозами были биполярное расстройство, депрессия, тревога и алкоголизм. Теперь вопрос заключается в том, способствует ли психическое заболевание гениальности или, если наоборот, она сказал.

При исследовании мозга одного из самых известных гениев в истории, Эйнштейна, ученые обнаружили отличительные физические особенности, которые могут помочь объяснить его гений, сообщила Live Science, когда исследование было опубликовано в журнале Brain в 2012 году.

Ранее неопубликованные фотографии мозга физика показали, что у Эйнштейна были дополнительные складки в его сером веществе, части мозга, которая обрабатывает сознательное мышление, как выяснили исследователи. Его лобные доли, области мозга, связанные с абстрактным мышлением и планированием, имели особенно сложную складку.[См. Изображения мозга Альберта Эйнштейна]

«Это действительно сложная часть человеческого мозга», — сказал Live Science Дин Фальк, соавтор исследования и антрополог из Университета штата Флорида, имея в виду серое вещество. «И [Эйнштейн] необычен».

Будь то высокий IQ, любопытство или креативность, фактор, делающий человека гением, может оставаться загадкой. По словам Лоулиса, хотя Mensa может продолжать проверять количественный интеллект в таких областях, как вербальные способности и пространственное мышление, для следующего Эйнштейна не существует теста.

«Я не знаю никого, кто действительно мог бы предсказать этот чрезвычайно высокий уровень интеллекта и вклада», — сказал Лоулис. «Это загадка».

Оригинальная статья о Live Science.

Genius | Encyclopedia.com

Понятие гения, известное в начале двадцать первого века, наиболее полно возникло в период Просвещения восемнадцатого века. Хотя идея гения существовала еще до Иммануила Канта (1724–1804), Кант наиболее четко определил ее в конце восемнадцатого века в своем третьем критическом анализе, Критика суждения. Фактически, рассуждения Канта по-прежнему влияют на современные представления о гениальности. Кант противопоставил гений представлению о вкусе. Гений, говорит Кант, — это «образцовая оригинальность природных дарований человека в свободном использовании его познавательных способностей» (стр. 181). Гений — это врожденная человеческая способность; его нельзя измерить или проследить, и капризы языка не могут его адекватно сформулировать. Гений не может определить себя. Тем не менее гений должен вдохновлять на подражание, чтобы концепция продукта этого гения могла быть сформулирована производным образом.Гений должен вдохновлять концепцию, но не может концептуализировать.

На функцию вкуса возложена ответственность за концептуализацию гениальных продуктов. Кант писал, что «вкус, как и суждение в целом, является дисциплиной (или корректирующим средством) гения. Он сильно подрезает ему крылья и делает его упорядоченным или отполированным; но в то же время он дает ему руководство, направляя и контролируя его полет, так что чтобы он мог сохранить свой характер окончательности »(стр. 183). Вкус — это вопрос суждения, критическая способность, которая работает по отношению к гению.Напротив, гений — дело воображения. В модели Канта вкус и гений работают вместе диалектически: вкус формирует и направляет гения, тогда как гений создает изобразительное искусство именно тем, что работает «без всякого руководства правилами» (с. 180). По мнению Фридриха Ницше (1844–1900), гений на самом деле преступник, потому что он или она работает вне общепринятых стандартов.

Кантовское представление о гениальности все еще весьма актуально в академических учреждениях двадцать первого века. Например, большинство факультетов английского языка по-прежнему классифицируют свои учебные программы по «литературе» — или критическому изучению литературы — и «творческому письму».»Основное предположение этой организации состоит в том, что создание искусства — это одно, а критическая оценка искусства — совсем другое.

Гений, прежде всего, был для восемнадцатого века и даже большей части девятнадцатого века антиисторическим : хотя все еще считается Мыслители восемнадцатого века не считали гениального художника ограниченным социальными, политическими или историческими обстоятельствами. Гениальный художник считался таковым в той степени, в которой он или она осознавали универсальных ценностей или истин.Совершенно романтическое понятие, гений возникло одновременно с идеей «я», свободного и творчески самодостаточного индивида классического либерализма. Гениальный художник, как и «я» в классическом либерализме, считался спонтанным творцом в почти божественном смысле. Философ семнадцатого века Рене Декарт (1596–1650) доказал правдивость своего существования, просто заявив: «Я думаю, следовательно, я существую». Именно от этого превалирования человеческой способности рассуждать, понятие гения черпало свою энергию.Если человеческое Я достаточно могущественно, чтобы рассуждать, то человеческое Я достаточно могущественно, чтобы создать ex nihilo.

Гений в двадцатом веке

Хотя многие мысли восемнадцатого века о гении по-прежнему сохраняются в академических учреждениях, а также в массовой культуре, критики конца двадцатого века вернулись, чтобы пересмотреть категорию гения в свете современного критические тенденции. Во второй половине двадцатого века в литературной критике доминировал постструктурализм, критическая школа, основным побочным продуктом которой является критика дискурса . Значение любого языкового высказывания всегда превосходит само высказывание; в любом тексте всегда больше смысла, чем можно понять, просто понимая слова. Постструктуралисты говорят, что это избыточное значение определяется и порождается социально, исторически и политически. С помощью этого критического аппарата критики пересмотрели категорию гения восемнадцатого и девятнадцатого веков как дискурсивную формацию . То есть нынешние критики рассматривают понятие гения как идею, которая была сформирована, действительно сконструирована, социальными, политическими и историческими обстоятельствами Просвещения.

В дополнение к постструктуралистской идее о том, что смысл создается, философ и критик двадцатого века Жак Деррида (р. 1930) в своей теории, которая теперь называется деконструкцией , указал, что все западное мышление основано на система бинарных противопоставлений, таких как добро и зло, мужчина и женщина, белое и черное. Что еще более важно, Деррида утверждает, что один компонент этих западных оппозиций всегда имеет приоритет над другим. Добро всегда лучше зла, белое всегда лучше черного, а мужчина всегда лучше женщины.Точно так же разум всегда, на протяжении почти всей записанной западной истории, имел приоритет над чувством. И Аристотель, и Платон ценили разум выше эмоций; эти аристотелевские и платонические идеи были возрождены мыслителями эпохи Возрождения в четырнадцатом и пятнадцатом веках. К XVIII веку приоритет разума полностью утвердился. Западная культура еще этого не отпустила. Главный вклад Деррида состоял в том, чтобы указать, что все приоритетные компоненты в западных оппозициях, как правило, имеют аналогичное преимущество.Таким образом, разум, превалировавший над эмоциями, является преимущественно мужской характеристикой. Гений с его божественной способностью творить был на одном уровне с божественной способностью рассуждать; Точно так же гений ассоциировался с мужественностью и превосходной способностью мужчин к рассуждению. В то время как Кант противопоставлял гения вкусу, это противопоставление не получило дискурсивного образования гения. Скорее, гений в его связи с человеческой силой (разумом и творчеством) стал заметно противостоять сантиментам.

Но еще до постструктурализма второй половины двадцатого века феминистки уже начинали осознавать исторические превратности гения.Вирджиния Вульф в своей замечательной книге 1929 года « Своя собственная комната», проводит живой мысленный эксперимент, представляя, что у Шекспира есть сестра по имени Джудит, и задается вопросом, какой была бы ее жизнь. Рассмотрев все социальные ограничения, наложенные на англичанку шестнадцатого века, Вульф приходит к выводу, что «очень одаренная девушка, которая пыталась использовать свой дар для поэзии, была бы так помешана и воспрепятствована другим людям, так замучила и разорвала бы ее на части. собственные противоположные инстинкты, что она наверняка потеряла здоровье и рассудок «(стр.49). Вульф указывает на неравномерность исторического представления гения; она определяет социально-исторические обстоятельства, которые определили, какие писатели будут опубликованы и прочитаны, и о чем эти писатели будут писать. И хотя Вульф писал раньше Деррида, критика Деррида западной культуры применима.

Вульф, однако, не считает гений дискурсивной формацией, потому что она все еще верит в нее и отстаивает гений писательниц; но она указывает на то, каким образом женщинам не позволяли реализовывать свой гений примерно до девятнадцатого века.Хотя Вульф правильно определяет исключение женщин-писателей из «высокой культуры», она не считает сам «гений» дискурсивно сформированной мужской категорией. Для Вульфа поэзия — это «высокая культура», в которую следует допускать женщин. Хотя Вульф признает гендерную принадлежность жанра, она не может распознать гендер гениальности. Деконструктивное прочтение, напротив, определяет гений как приоритетную оппозиционную категорию; более того, категория «высокая культура» имеет приоритет в своем противопоставлении «массовой культуре».

В конце двадцатого — начале двадцать первого веков критики рассматривали гения именно через критическую призму гендера. Литературные рецензенты чаще всего относили женщин-писательниц XIX века к категории сентиментализма. В реестре Деррида гению противопоставлялось сантиментам, с сопутствующим приоритетом гения. В оценках художников девятнадцатого века гениальность и сантименты работали как гендерно-детерминированная оппозиция. Вульф знает об этой оппозиции в A Room of One’s Own. Она оценивает роман как вероятный жанр для писательниц-женщин, таких как Джейн Остин и Эмили Бронте, из-за склонности романа к чувствам и сантиментам. И все же Вульф хочет, чтобы женщины реализовали свой гений в стихах — она, кажется, не замечает гендерной принадлежности гения, как это делают критики конца двадцатого века. Исторически гений, как утверждают критики гендерных исследований, был территорией, намеченной для писателей-мужчин. Категории домашнего обихода и сантиментов стали стандартом для оценки женского письма, что исключало женщин из «высокой культуры» гения.

Квир-теоретики взяли эту работу в области гендера гения и исследовали способы, которыми гениальные конструкции девятнадцатого века фактически пересекали гендерные границы. Критик Густав Штадлер обнаружил, что многие авторы-мужчины были чахотками и жертвами аффекта, индульгенции, которым литературное сообщество в целом было удовлетворено, позволяя своим гениальным писателям. Эти недуги обычно были связаны с женским полом; Степень, в которой «гении» мужского пола были поражены этими тенденциями, указывает на то, каким образом «гений» обычно пересекали гендерный разрыв в девятнадцатом веке.Штадлер отмечает, что «именно на этой странной территории [гения], где известные литераторы становятся сумасшедшими, а умирающие девушки позволяют женщинам становиться публичными авторами, дискурс гения является наиболее многообещающим для разрушения и разнообразия представлений о гендер и сексуальность, лежащие в основе нашего понимания американской литературы девятнадцатого века » (стр.662).

Критики также отметили способы, которыми условности и стили письма были открыто гендерно обусловлены литературными движителями и шейкерами девятнадцатого века.Например, Эндрю Эльфенбейн заметил, что писательницы считались плохими писателями, если они занимались «литературным переодеванием» (стр. 931), то есть писали в жанрах, которые были исключительной областью писателей-мужчин, или писали в стиле, который обычно считается мужским. Короче, женщины должны были писать о частной жизни, домашнем хозяйстве и вопросах, касающихся исключительно женских вопросов. Однако, по словам Эльфенбайна, некоторые писатели использовали кроссдресс, например Мэри Уоллстонкрафт, которая считала, что гений — это сочетание мужских характеристик, таких как логическое мышление и интенсивная концентрация, с женскими качествами, такими как эмоциональность и потеря контроля.Здесь, в Wollstonecraft, можно увидеть попытку деконструировать традиционные оппозиции, связанные с представлениями о гениальности девятнадцатого века.

См. Также Творчество в искусстве и науке ; Просвещение ; Человек, идея .

библиография

ПЕРВИЧНЫЕ ИСТОЧНИКИ

Кант, Иммануил. Критика суждения. Перевод Джеймса Крида Мередита.Oxford: Clarendon, 1952. Лучший перевод на английский язык.

Вульф, Вирджиния. Собственная комната. Предисловие Мэри Гордон. Сан-Диего, Калифорния: Harcourt Brace Jovanovich, 1929.

ВТОРИЧНЫЕ ИСТОЧНИКИ

Battersby, Christine. Гендер и гений: к феминистской эстетике. Блумингтон: Издательство Индианского университета, 1989. Писатели часто обращаются к этому тексту для обсуждения гендерной проблематики и гениальности.

Бромвич, Дэвид. Выбор наследования: Я и сообщество от Эдмунда Берка до Роберта Фроста. Кембридж, Массачусетс: издательство Гарвардского университета, 1989. См. Особенно «Размышления о слове Genius, » 20–42.

Эльфенбейн, Эндрю. «Лесбиянство и романтический гений: поэзия Анны Баннерман». История английской литературы 63, вып. 4 (1996): 929–957

Мюррей, Пенелопа, изд. Гений: история идеи. Oxford: Basil Blackwell, 1989. Этот том представляет собой всестороннее исследование истории гения от античности до постмодернизма. Он также исследует роль гения в нескольких дисциплинах, от литературы до психиатрии.

Штадлер, Густав. «Квир-гении Луизы Мэй Олкотт». Американская литература 71, нет. 4 (1999): 657–677.

Валери Холлидей

Genius | психология | Британника

Гений , психолог, человек необычайной интеллектуальной силы.

Определения гения с точки зрения коэффициента интеллекта (IQ) основаны на исследованиях начала 1900-х годов. В 1916 году американский психолог Льюис М.Терман установил IQ для «потенциального гения» на уровне 140 и выше, уровень, который демонстрирует примерно 1 из каждых 250 человек. Лета Холлингворт, американский психолог, изучавший природу и воспитание гения, предложила в качестве порога IQ 180 — уровень, который, по крайней мере теоретически, демонстрирует только один из двух миллионов человек. Ее работа в этой области была опубликована посмертно как детей выше 180 IQ, Stanford-Binet: Origin and Development (1942).

Льюис Терман

Льюис Терман.

Предоставлено Архивом истории американской психологии, Университет Акрона, Огайо

Психологи, специализирующиеся на изучении одаренных детей, однако, заметили, что определение гения встречается гораздо чаще, чем можно было бы ожидать, что приводит к некоторым результатам. предположить, что на нормальной кривой появился «выпуклость», и в общей популяции появилось гораздо больше гениев, чем это могло бы показаться статистически вероятным. Конечно, есть вероятность, что обычные тесты интеллекта неэффективны при измерении интеллектуальных способностей за пределами определенной точки.В любом случае, «гений», как определено этими тестами, просто означает большие интеллектуальные способности и означает потенциал, а не достижения. В этом смысле этот термин может использоваться для характеристики детей, у которых еще не было возможности добиться выдающихся результатов за счет достижений. Все более широкое и, вероятно, более практичное использование — называть детей этого типа «одаренными» и проводить различие между глубоко одаренными детьми из верхних 0,1 процента населения в целом и умеренно одаренными детьми из десяти верхних слоев населения. процентов населения.

Слово гений используется в двух тесно связанных, но несколько разных смыслах. В первом смысле, популяризированном Терманом, он относится к большим интеллектуальным способностям, измеряемым результатами стандартизированного теста интеллекта. Во втором, более популярном смысле, взятом из работ английского ученого 19 века сэра Фрэнсиса Гальтона, он обозначает творческие способности исключительно высокого уровня, демонстрируемые реальными достижениями — всегда при условии, что такие достижения не имеют просто преходящей ценности или результат несчастного случая рождения.

Фрэнсис Гальтон

Фрэнсис Гальтон, фрагмент масляной картины Дж. Грэфа, 1882 г .; в Национальной портретной галерее в Лондоне.

Предоставлено Национальной портретной галереей, Лондон Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишись сейчас

Genius отличается от таланта как количественно, так и качественно. Талант относится к врожденной способности к некоторому особому виду работы и подразумевает относительно быстрое и легкое приобретение определенного навыка в определенной области (сфере деятельности или знаниях).Гений, с другой стороны, включает в себя оригинальность, креативность и способность думать и работать в областях, которые ранее не исследовались, что дает миру нечто ценное, чего в противном случае не существовало бы.

Было множество попыток объяснить природу и источник гения, а также множество исследований отношения гения к безумию. Гальтон, положивший начало систематическому изучению гения, сформулировал теорию о том, что гений — это очень крайняя степень сочетания трех черт — интеллекта, рвения и силы работы, — которые присущи всем людям разного «уровня».В своей книге «Наследственный гений » (1869) он выдвинул идею о том, что гений, измеряемый выдающимися достижениями, имеет тенденцию передаваться по наследству. Это стало противоречивой точкой зрения, и с момента ее введения ученые расходились во мнениях относительно того, в какой степени биологическая наследственность, в отличие от образования и возможностей, ответственна за огромные различия в достижениях между людьми.

Ученые также подвергли критике определения гения, исключающие всех или большинство женщин и членов групп меньшинств — или всех, у кого нет доступа к обучению и возможностям в более часто измеряемых областях человеческих достижений — из рядов гениев, несмотря на явное присутствие выдающихся интеллектуальных способностей среди этих групп населения во все эпохи и культуры.Потенциальный гений, согласно такому определению, может оставаться непризнанным или недооцененным.

Новые способы описания гения почти всегда включают в себя способности, креативность, мастерство в определенной области и другие черты личности, такие как автономность и способность к выносливости. Одна из важных современных перспектив, разработанная американским психологом Говардом Гарднером, — это теория множественного интеллекта. Гарднер выделил по крайней мере восемь конкретных типов интеллекта. Считается, что, как и все человеческие черты, этот так называемый «множественный интеллект» относительно равномерно распределен среди населения.Однако вполне вероятно, что гений рождается с экстраординарными способностями по крайней мере в одной из этих областей. Восемь ключевых умов Гарднера можно использовать для иллюстрации гения в определенных областях. Например, великие писатели обладают лингвистическим интеллектом; блестящие ученые обладают математико-логическим интеллектом; выдающиеся художники демонстрируют пространственно-визуальный интеллект; великие музыканты рождаются с музыкальным интеллектом; опытные танцоры обладают кинестетическим интеллектом; великие лидеры выделяются межличностным интеллектом; успешные терапевты обладают внутриличностным интеллектом; а известные исследователи обладают натуралистическим интеллектом.К этим категориям американский психолог Роберт А. Эммонс добавил духовный интеллект, как это наблюдалось у выдающихся религиозных лидеров. Нейропсихологи искали физиологическую основу этого интеллекта в человеческом мозге, и велась гонка за разработкой соответствующих средств оценки каждой из этих способностей.

Американский психолог венгерского происхождения Михай Чиксентмихайи описал способы, которыми творчество и мастерство в какой-либо области связаны с развитием гения.Его исследование выдающихся мужчин и женщин показало, что великие творческие достижения не могут существовать без владения навыками и специфических знаний в определенной области. Этого можно достичь только благодаря отличной подготовке и доступу к опытным учителям и наставникам. В то же время Чиксентмихайи продемонстрировал связь между творческим гением и «потоком», состоянием ума, в котором творческая личность испытывает чувство вызова, безвременья и единства с выполняемой работой. Наконец, изучая личности выдающихся личностей, Чиксентмихайи определил общие черты в их психологическом составе.Одна из таких черт — автономия, которая необходима для работы в одиночку и для смелости выражать новые или расходящиеся точки зрения. Другой пример — выносливость, которая включает в себя способность проявлять настойчивость, выполнять задачи и доводить их до конца — характеристика, которой, кажется, обладают все настоящие гении.

Однако крайний гений может быть связан с уникальными проблемами. Хотя Терман обнаружил, что дети с высоким общим интеллектом, классифицируемые как «одаренные» или «потенциальные гении», в среднем превосходят других детей по телосложению и здоровью, а также по эмоциональной и социальной адаптации, исследования Холлингворта (а также более поздние исследования ) показал, что глубоко одаренные дети могут страдать от множества проблем, связанных с их явным отклонением от сверстников.Недавние наблюдатели высоко одаренных людей указывают на множество интрапсихических и межличностных стрессоров, которые сопровождают «асинхронное» развитие гениев.

Это загадка, хотя определенные черты личности способствуют выдающимся достижениям, некоторые психические расстройства, по-видимому, связаны с крайним гением. Например, американский математик и лауреат Нобелевской премии Джон Ф. Нэш опубликовал свою влиятельную работу по теории игр в 1950 году в возрасте 22 лет. Он стал штатным профессором Массачусетского технологического института (MIT) в 1958 году, но приступы психического заболевания заставила его уйти в отставку с должности преподавателя в 1959 г.Биполярное расстройство, наиболее часто диагностируемое у творческих гениев расстройство, характеризуется резкими перепадами настроения, от возбужденного состояния до депрессии, и особенно ассоциируется с художниками, писателями, музыкантами и предпринимателями. Американский психиатр Кей Джеймисон предположила, что, хотя большинство людей, страдающих этим расстройством, ослаблены им, могут быть способы, которыми чрезвычайная энергия и экспансивность умеренного маниакального состояния могут способствовать необычайным подвигам продуктивности, которые характерны для многих гениев.Даже умеренная степень депрессии с сопутствующей ей критичностью (то есть опасностью или риском) может улучшить способность гениев проводить строгую оценку своей работы после приступа творческой работы. Тем не менее кажется, что по большей части гении с этим расстройством боролись с ним больше, чем извлекли из него пользу.

Многие ученые считают, что гений зависит как от наследственности, так и от окружающей среды. Первоначальный потенциал исключительных достижений может быть унаследован, но реализация этого потенциала зависит также, по крайней мере, до некоторой степени от возможностей, обучения, владения предметной областью, способности испытывать поток, автономии, выносливости и сочетания наследственности и социально подверженные влиянию черты личности. См. Также одаренный ребенок; вундеркинд.

Genius: относительное определение. Каждый день меня окружают, возможно,… | Меган Лим

Genius — это родственников, индивидуумов.

Genius делает что-то чрезвычайно сложное простым.

Гениальность — это не показатель таланта или интеллекта. Гениальность — это максимальное раскрытие потенциала каждого человека. Гений — это человек, открывший то действие или идею, которые заставляют его чувствовать непобедимым .

Гении не только мечтают. У них есть визуализации.

Сохраняют жизненную силу в творчестве.

Гении стремятся исследовать зону своего наибольшего дискомфорта. Они преуспевают в постоянно меняющейся системе, и могут поддерживать ее за счет адаптации и инноваций.

Относительность этого определения позволяет гению быть кем угодно, даже за пределами школы и учебников.

Genius может быть тем певцом с гитарой в нижней части вокзала, который зарабатывает 50 долларов чаевых каждый день.Гений может быть тем футболистом, который забивает все голы, или гением может быть ребенком, сидящим на скамейке запасных в каждой игре, но продолжает тренироваться каждый день. Или гением может быть студент, который набирает меньше среднего в каждом промежуточном семестре, но затем выпускает видеоролики на YouTube, упрощающие концепции, с которыми они боролись.

Genius — это писатель, который продолжает писать, хотя его слова никогда не будут прочитаны, или говорящий, чей голос никогда не будет услышан. Для их создания необходима не аудитория, а их настойчивость при ее отсутствии.

Они предприниматели. Они музыканты. Они таксисты.

Таким образом, гений — это не ярлык. Это скорее состояние из . Это наиболее мотивированная и целеустремленная версия того, чем мы можем стать. Это самая необычная интерпретация человека.

Это состояние наделено желанием никогда не соглашаться ни на что меньшее, чем на лучшее.

Genius — это определение идеи, концепции или действия, позволяющее им войти в зону неприкосновенности.Тогда действие гения — это стремление взять эту идею и понять ее лучше, чем кто-либо другой.

Это человеческая конструкция полного и тотального самовыражения.

От Исаака Ньютона до бара Genius — Выпуск 18: Genius

Гении — вымирающая порода.

И все же они кажутся повсюду вокруг нас. Мы живем в то время, когда комментаторы без иронии говорят об «обычном гении» и утверждают, что находят его повсюду. От «бара гения» в местном магазине Apple Store до бестселлеров, в которых звучит «гений во всех нас», гениев, кажется, предостаточно.Но если мы рассмотрим идею «гения», как она развивалась на протяжении истории, то начинает казаться, что нам на самом деле не нужны гении, как когда-то. Может быть, они нам совсем не нужны. Растущая банальность гения в современном мире начала растворять его как полезную категорию.

Современный гений появился в Европе 18-го века как средоточие светской религиозности, ранее предназначавшейся для святых. Подобно древним пророкам, эти гении задумывались как высшие существа, наделенные природными дарами — разум, творчество и проницательность заняли место благодати.Им тоже было предоставлено привилегированное место в порядке творения. Как один изумленный современник спросил Исаака Ньютона, одного из первых образцов современного гения: «Ест ли он, пьет и спит, как другие люди?» Его добродетели, как прокомментировал другой, «доказали, что он святой, [чьи] открытия вполне могут сойти за чудеса». Ньютон открыл законы Вселенной — не так ли? — он заглянул в разум Бога.

Тела «гениев», как и их святые предшественники, считались святыми реликвиями.После его смерти в 1727 году Ньютон был похоронен в Вестминстерском аббатстве, месте упокоения святых, и хотя его череп и кости остались нетронутыми (современники вместо этого восхищались его могилой, его посмертной маской и множеством предметов, которыми он владел и к которым прикасался) , останки других гениев были собраны и почитаемы как реликвии особых мертвецов. Три пальца Галилея были отсоединены, когда его тело было эксгумировано в 1737 году; Сердце и мозг Вольтера скрылись после его смерти в 1778 году. Поклонники вылепили кольца из репатриированных костей Рене Декарта во время Французской революции, а череп великого немецкого поэта Шиллера поместили в специальную святыню в библиотеке герцога Герцога. Веймар в начале 19 века.

Также в истории
Десять невоспетых гениев

Том Зигфрид

Легко назвать гениями математики и естествознания. Я могу просто открыть свою старую книгу 1960-х годов, в которой перечислено «100 великих ученых»; он содержит все имена, которые вы найдете в самых популярных списках гениев науки: Эйнштейн, Ньютон, … ПОДРОБНЕЕ

Большая часть ранней гениальной науки основывалась не только на вере в естественное превосходство немногих, но и на естественной неполноценности многих.

В последующие десятилетия осколки гения продавались и продавались по всей Европе: черепа Гайдна и Гойи, сердце Перси Биши Шелли, осколки черепа Бетховена, пряди волос Наполеона. Даже кусок плоти, выдававший себя за пенис последнего, продал руки за хорошие деньги. Как заметил австрийский критик Эдгар Зилсель в своем исследовании 1918 года, подходящем под названием Die Geniereligion (Гениальная религия), «Мы поклоняемся реликвиям наших великих людей, их автографам и прядям волос, их перьям и футлярам для табака, например Католическая церковь поклоняется костям, орудиям и одеяниям святых.«Увидеть реликвию гения значило искать оставшийся след силы, которая когда-то оживляла плоть и все еще манила за пределы профанов. Для тех, кто не может или не желает удовлетворить свою тоску по трансцендентному другими средствами, культ гения, как он сформировался в Европе, предоставил выход вытесненному религиозному стремлению.

Трофейных жизней: На протяжении всей истории части тел гениев — осколки черепа Бетховена, пряди волос Наполеона, кусочки мозга Эйнштейна — считались святыми реликвиями.Википедия

Тем не менее, даже когда прихожане с возвышенным удивлением смотрели на memento mori гения, ученые начали искать корни гения в физиологии человека. Физиогномисты и френологи стремились различить необычность высших умов в складках лица и шишках черепа. Врачи и психологи искали то, что они называли «стигматами» гения, внешние признаки той редкой внутренней силы, которую они подтверждали такими показателями, как невроз, эксцентричность и психическое заболевание. Их работа была мотивирована научным эмпиризмом и рациональностью зарождающейся эпохи Просвещения. .Эта работа, движимая желанием установить естественную и биологическую основу человеческого различия, стала ответом на появление противоположного утверждения о том, что все люди созданы равными.

Политическая и философская вера в человеческое равенство, которая выдвинулась на первый план в том же веке, когда зародился современный гений, и в контексте американской и французской революций, подняла тревожный вопрос, который пытались решить многие просвещенные ученые и государственные деятели. ответить: если мужчины и женщины больше не должны управляться в соответствии с иерархиями крови и рождения, которые долгое время отделяли многих от немногих, как тогда должны быть устроены современные общества? Кто был наиболее подходящим для руководства? Томас Джефферсон был далеко не единственным, кто надеялся, что «естественная аристократия», основанная на «достоинствах и гениальности», может появиться на смену «искусственной аристократии» богатства и происхождения.В XIX веке «гениологи» — ученые, изучавшие гениев, — сыграли решающую роль в поисках нового типа прирожденной элиты. Пионеры в применении современных статистических методов, такие как Фрэнсис Гальтон, попытался измерить распределение по кривой колокола того, что он назвал в своем знаменитом произведении 1869 года с таким названием, Hereditary Genius . По подсчетам Гальтона, гении — эти «великие человеческие животные, обладающие в высшей степени благородной природой, рожденные, чтобы быть царями человеческими», — по статистике появлялись порядка одного из 10 миллионов.

Эйнштейн был во многих отношениях последним из уже находящихся под угрозой исчезновения видов.

Гальтон был не только ведущим гениальным учеником, но и отцом евгеники, связь, которая подчеркивает, в какой степени ранняя гениальная наука основывалась не только на вере в естественное превосходство немногих, но и на естественная неполноценность многих. Настаивать на специальных выборах гения означало «протестовать», как выразился Гальтон, против «претензий на естественное равенство».Подчеркивая естественные (и наследственные) способности великих человеческих животных (животных, которые неизменно были белыми европейскими мужчинами якобы превосходного происхождения), такие мыслители, как Гальтон, стремились бороться с тем, что они считали потенциально уравновешивающими влияниями современного массового общества, узаконив правило природных элит. Гении были необходимы для того, чтобы гарантировать, как помощник Гальтона, американский психолог Льюис Терман, в своей книге 1925 года « Генетические исследования гения », «ресурсы интеллектуальных талантов нации».Терман продолжил: «Истоки гения [и] естественные законы его развития — это научные проблемы, имеющие почти непревзойденное значение для благосостояния людей».

Ключевой архитектор в создании и применении экзамена на IQ, Терман, как Гальтон и подавляющее большинство гениальных ученых, насмехался над религиозным подтекстом культа гения. Он намеревался бороться с «влиянием нынешних верований, присущих природе суеверий, относительно сущностной природы Великого Человека, который обычно рассматривается массами как качественно отделенный от остального человечества продукт сверхъестественного. причины.И все же ирония заключается в том, что, выделив статистические выбросы гениальности на крайнем конце кривой, работа таких ученых, как Гальтон и Терман, подтвердила эти суеверия. Гении качественно отличались от остального человечества, чудеса природы, чьи природные способности позволяли им творить чудеса. Гении обладали силой, которая делала их королями.

В первой половине 20 века перспектива господства гениев, правящих в условиях суверенитета над массами, приводила в восторг такие разные режимы, как Советская Россия и нацистская Германия.Когда Владимир Ленин, «гений революции», умер в 1924 году, Сталин пригласил в Москву элитных ученых-мозговиков, чтобы исследовать «материальный субстрат» гения гения. Как заявил годом ранее Лев Троцкий, «Ленин был гением» и «гений рождается раз в столетие». Шанс нельзя было упускать. В нацистской Германии ученые провели собственные исследования, присоединившись к широко распространенному культу гения, который помог Адольфу Гитлеру прийти к власти. Министр пропаганды Гитлера Йозеф Геббельс говорил от имени многих немцев, когда он приветствовал фюрера как «гения», «естественного созидательного инструмента божественной судьбы».

Это чрезмерное и часто извращенное поклонение политическим лидерам как сверхчеловекам или святым помогло создать условия для кончины современного гения. После Второй мировой войны поклонение «великим людям» стало подозрительным, в то время как ассоциации с евгеникой бросили тень на большую часть науки о гении. Сами ученые в значительной степени отказались от этого термина, оставив его за заметным исключением Эйнштейна. Провозглашенный «гением гениев» и «святым», Эйнштейн был во многих отношениях последним представителем уже находящегося под угрозой исчезновения.

Ибо это было больше, чем просто отвращение к крайностям культа гения и науки, которая поддерживала его, что грозило гению исчезновением. Постепенно общество перешло к тому, чтобы подтвердить пророчество, сделанное великим аналитиком американской демократии XIX века Алексисом де Токвилем: гении будут становиться все более редкими по мере того, как просвещение станет более распространенным явлением. Токвиль считал, что с постоянным распространением образования, равенства и возможностей на все более широкие слои населения то, что когда-то было сосредоточено среди немногих исключительных, будет постепенно «делиться поровну между всеми».В какой-то степени Токвиль чувствовал это как потенциальную потерю — он считал, что современные демократии сглаживаются и сглаживаются, сбивая с ног тех, кто будет стремиться стоять над толпой. Но вместо того, чтобы оплакивать уменьшение определенного вида выдающегося гения, он с нетерпением ждал огромных возможностей, которые могли бы возникнуть, если бы нация мобилизовала больше своего человеческого потенциала. Токвиль понимал, что численность может быть огромной — много голов может быть лучше, чем одна.

Мы создали новую разновидность этого вида, которая угрожает уничтожить всех нас.

В современных демократических обществах до некоторой степени сбылось пророчество Токвиля. Теперь мы правильно определяем гений в разных цветах, полах и культурах, и мы ценим его проявления за пределами области науки, государственного управления и высоких искусств, которыми гений был классически ограничен. Мы также ценим творческий потенциал сетей и коллективную природу творчества, называемого «гением групп» или «мудростью толпы».«Мы отмечаем силу сотрудничества, проявляющуюся в Кремниевой долине или« фабриках идей », таких как Bell Labs, в которых на пике своего развития работало около 1200 докторов наук, создавая одно потрясающее новшество за другим (вместе с 13 Нобелевскими премиями). Мы как никогда настаиваем на том, что творчество и талант — даже гений — существуют во множестве форм. Некоторые ученые теперь говорят об «эмоциональном интеллекте» и «множественном интеллекте». Другие, такие как психолог Андерс Эриксон, провели исследования, которые иллюстрируют решающую роль «осознанной практики» и воздействия на достижение экспертных достижений, отрицая, что гениальность заложена в генах.И все же другие ученые подчеркивают, что даже если определенные способности или способности в основном врожденные, природа широко разбрасывает свои семена. Даже основоположник общего фактора интеллекта (g) и главный наследник Чарльз Спирмен был готов признать, что «каждый нормальный мужчина, женщина и ребенок … гений в чем-то».

Такой здоровый плюрализм, конечно, может иметь свою абсурдность, предполагая, что мир мало чем отличается от озера Вобегон Гаррисона Кейлора, «где все дети выше среднего», изобилующего «младенцами Эйнштейнов и младенцами Моцартами».В процветающей литературе по самопомощи утешительно мурлыкает о скрытом «внутреннем гении» и читателям рассказывается Как быть гением и Как думать, как Леонардо да Винчи , предлагая Семь шагов к гению каждый день . Судя по всему, теперь гений есть в каждом, во все времена и во всем. Заголовок недавно опубликованного секс-гида для женщин резюмирует ситуацию: Penis Genius .

Это парадокс гения нашего времени: с одной стороны, мир, в котором мы живем, является негостеприимным местом для того существа, которое впервые было задумано в 18 веке как священное исключение человека; с другой стороны, мы создали новую разновидность этого вида, которая угрожает уничтожить всех нас.Риск, присущий этой ситуации, заключается в том, что они скрывают подлинные различия в способностях, способностях и способностях, и в то же время становятся апологетами реального неравенства возможностей и ресурсов, которое может способствовать этим различиям. Последние данные о растущем разрыве в образовании между богатыми и бедными рисуют тревожную картину нации, которая слишком готова растрачивать свой человеческий потенциал. Несмотря на наше желание «не оставлять детей позади», мы делаем это каждый день, что вызывает ужасный вопрос: сколько детей, живущих среди нас, обладают потенциалом гения, о котором мы никогда не узнаем? Как однажды заметил покойный биолог-эволюционист Стивен Джей Гулд: «Я почему-то меньше интересуюсь весом и извилинами мозга Эйнштейна, чем почти уверенностью в том, что люди одинакового таланта жили и умирали на хлопковых полях и в потогонных фабриках.

Это не означает, что мы должны оплакивать кончину гения, как это было впервые задумано в 18 веке. Это существо изжило свою культурную ценность, и, возможно, пришло время сказать то же самое о более поздних разновидностях. Избавившись от привычки гениальности, мы могли бы лучше развивать то, что не менее важно и в долгосрочной перспективе более важно для человеческой цивилизации: потенциал, заложенный в каждом из нас.

Даррин М. МакМахон — профессор истории Дартмутского колледжа и автор книг Божественная ярость: история гения и Счастье: история.

Можем ли мы определить гений? | Психология сегодня

Гомер, Леонардо да Винчи, Шекспир, Моцарт и Толстой; Галилей, Ньютон, Дарвин, Кюри и Эйнштейн. Что общего у этих всемирно известных деятелей искусства и науки? — кроме того факта, что их достижения насчитывают столетие и более. Большинство из нас, вероятно, ответило бы примерно так: все десять человек своей работой навсегда изменили способ восприятия мира человечеством: каждый обладал чем-то, что мы называем гением.Но если быть более точным, нам чрезвычайно трудно дать определение гениальности, особенно среди людей нашего времени.

Несмотря на его известность и влияние, статус Пабло Пикассо как гения все еще обсуждается, например, как и Вирджиния Вульф в литературе. В науке Стивен Хокинг, хотя широкая публика часто рассматривает его как современного гения, сопоставимого с Эйнштейном, не принимается как таковой физиками, которые полностью понимают его работу; они считают Хокинга лишь одним из нескольких современных светил в области космологии.

Genius, конечно, в высшей степени индивидуален и уникален, но, тем не менее, обладает неотразимым, неизбежным качеством — как для широкой публики, так и для профессионалов. Идеи Дарвина до сих пор требуют прочтения каждым работающим биологом; они продолжают генерировать свежие идеи и эксперименты по всему миру. То же самое и с теориями Эйнштейна среди физиков. Пьесы Шекспира, мелодии и гармонии Моцарта продолжают перемещать людей в языки и культуры, далекие от их родной Англии и Австрии.Современные «гении» могут приходить и уходить, но идея гения нас не отпускает. Гениальность — это название, которое мы даем качеству работы, которое выходит за рамки моды, славы и репутации: противоположность старинной работе. Каким-то образом гений упраздняет и время, и место своего происхождения.

Слово «гений» уходит корнями в римскую древность; на латинском языке genius описал дух-хранитель человека, места, учреждения и т. д., который связывал их с силами судьбы и ритмами времени.У римлян идея гения не имела необходимого отношения к способностям или исключительному творчеству.

Только в эпоху Просвещения гений приобрел свое совершенно иное, главное современное значение: личность, демонстрирующая исключительные интеллектуальные или творческие способности, врожденные или приобретенные (или и то, и другое). Гомер, несмотря на два тысячелетия почитания как вдохновленного Богом поэта, не стал «гением» до 18 века. Это более позднее употребление происходит от латинского ingenium (а не от genius ), что означает «естественный характер», «врожденные способности» или «талант».Он уже был широко распространен в 1711 году, когда Джозеф Аддисон опубликовал статью о «Гении» в своем недавно учрежденном журнале The Spectator . «Нет ничего более характерного для писателя, чем гений», — писал Аддисон. «В стране нет героического писака, у которого нет поклонников, считающих его великим гением; а что касается ваших соратников в трагедиях, то среди них едва ли найдется человек, который бы не восхищался тем или иным выдающимся гением ».

В середине 18-го века Сэмюэл Джонсон попытался дать определение, которое является узнаваемым современным с акцентом на гениальности как на чем-то достижимом через самоотверженность.Согласно Джонсону, «… [S] поскольку гений, каким бы он ни был, подобен огню в кремне, только чтобы он возник в результате столкновения с подходящим предметом, дело каждого человека — проверить, могут ли его способности Он не может с радостью сотрудничать с его желаниями, и, поскольку те, чьим мастерством он восхищается, знали свою силу только по событию, ему нужно, но он должен участвовать в том же деле, с таким же духом, и может разумно надеяться на такой же успех ».

Вскоре после этого друг Джонсона, художник Джошуа Рейнольдс, отметил в своих «Рассуждениях об искусстве » , что: «Самая большая амбиция каждого художника — считаться гением.Но в 1826 году критик Уильям Хэзлитт предположил в своем эссе «Сознает ли гений свои силы?»: «Ни один действительно великий человек никогда не считал себя таковым. … Тот, кто приходит к своему собственному представлению о величии, должен всегда иметь в уме очень низкие его стандарты ». Пикассо, например, публично сказал: «Когда я наедине с собой, я не могу считать себя художником. В строгом смысле этого слова. Великие художники — Джотто, Рембрандт и Гойя ».

Научное изучение гения началось с публикации в 1869 г. книги «Наследственный гений: исследование ее законов и последствий » двоюродного брата Дарвина Фрэнсиса Гальтона, основателя психологии, который провел подробное исследование происхождения, жизни и достижений выдающихся людей. физическим лицам и их родственникам, умершим и живым.Но, как ни странно, в книге Гальтона почти нет упоминания о «гении»; не делается попыток дать определение гениальности; и в указателе книги нет записи для слова «гений» (в отличие от слова «интеллект»). Когда Гальтон опубликовал второе издание в 1892 году, он пожалел о своем названии и пожелал изменить его на Наследственная способность . «С моей стороны не было ни малейшего намерения использовать слово« гений »в каком-либо техническом смысле, а просто как выражение исключительно высоких способностей», — написал он в новом предисловии.«В применении слова« гений »есть много неопределенного. Его современники применяют его ко многим молодым людям, но еще реже — биографы, которые не всегда соглашаются между собой ».

Эта неизбежная неточность сохраняется и сегодня. Хотя некоторые люди могут быть широко признаны гениями, не может быть единого мнения о том, кто именно гений, а кто нет. В самом деле, этот парадокс является частью привлекательности гения — для ученых, изучающих гениев, почти так же, как и для «каждого человека» доктора Джонсона.

.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *