Николай Амосов — биография личная жизнь
Николай Амосов — врач, торакальный хирург, писатель. Создатель методик в кардиологии и торакальной хирургии, доктор медицинских наук, герой Соцтруда. На счету академика были десятки тысяч спасенных жизней. Но всей стране это имя стало известно лишь после того, как он решил бросить вызов старости. Подопытным он назначил самого себя.Будущий хирург родился под Череповцом. Он был сыном акушерки, которая воспитывала его одна: отец после Первой мировой в семью не вернулся. Брат матери стал «врагом народа», поэтому дорога в медицинский институт была закрыта. После окончания школы Николай учился в техникуме, затем три года работал на электростанции. А потом все-таки рискнул — подал документы в Архангельский медицинский институт и, на всякий случай, для подстраховки, — в Заочный индустриальный. Поступил в оба!
Практику после мединститута пришлось проходить уже на войне. Амосов стал главным хирургом передвижного полевого госпиталя, который ездил по полям сражений на конной тяге.
Через руки Николая и пяти его коллег за всю Великую Отечественную прошло около 40 тысяч раненых, он лично провел более 4000 операций.
Но врач — не Бог. Были и потери, спасти удавалось не всех. Для молодого хирурга каждый погибший на операционном столе был немым укором на невидимом суде совести. Когда боец с легким ранением скончался от банальной аллергии на новокаин, врач в отчаянии хотел покончить с собой с помощью нескольких ампул морфия. К счастью, его нашел и откачал вовремя подоспевший коллега. «На фронте враг стреляет, а я убил человека тут!» — не мог простить себе Николай…
В 32 года на руках у Амосова было два диплома — инженера и врача. Молодого специалиста взяли в Московский институт имени Склифосовского… восстанавливать операционную. Инженеру есть где развернуться, а вот хирургу — нет. К операционному столу его не подпускали! «Ходит тут какой-то мальчишка, пусть техникой занимается», — говорили про него штатные медики.
Но вскоре пришла весточка от бывшей боевой подруги — госпитальной сестры из Брянска.
Выяснилось, что Брянскому облздравотделу требуется главный хирург. Николай даже не раздумывал: собрал вещи и тронулся в путь.
Его встретили с распростертыми объятиями: местные врачи оказались все из бывших военных хирургов. Николаю пришлось оперировать все подряд: почки, желудки, пищеводы. Там же он начал проводить операции на легких по совершенно новому методу, который разработал сам. Благодаря этому удавалось поставить на ноги, казалось бы, безнадежных больных.
Когда жена Лидия поступила в мединститут в Киеве, супруги перебрались в Украину. Как выяснилось, очень вовремя. Дело в том, что на Амосова уже было заведено уголовное дело: будто бы он ставил эксперименты на живых людях и удалял им здоровые органы.
Это была ложь, но у одной медсестры муж оказался следователем и сообразил, что на деле этого знаменитого доктора можно заработать дополнительные звездочки на погоны. Тогда у всех на слуху было «дело врачей». Медики находились под прицелом у властей, и обвинительные приговоры гремели один за другим.
Николай Михайлович едва не угодил за решетку. Были изъяты истории болезней и удаленные части легких, хранящиеся в бочках с формалином, — те самые, которые произвели сенсацию в научной среде. «Чекисты пообещали мне в случае ареста теплую камеру», — вспоминал позже врач.
Ему повезло — внезапно скончался Сталин, и все дела врачей закрыли. Николай Михайлович просто чудом избежал застенков НКВД. «Спасибо за это Киеву и товарищу Сталину, что вовремя умер!..» — говорил об этом хирург.
После доклада в Киеве в ноябре 1951-го Амосову предложили возглавить клинику торакальной (органов грудной клетки.) хирургии. Там же двумя годами позже Николай Михайлович защитил докторскую. Но настоящий успех пришел к нему, когда он начал проводить операции на сердце.
В 1957 году Амосов отправился на конгресс в Мексику, где присутствовал на операции на сердце с применением аппарата искусственного кровообращения. Как только операция закончилась, он тут же побежал в аптеку и на свои «заграничные командировочные» 30 долларов купил пластиковые трубки.
Из них профессор смастерил аппарат искусственного кровообращения — вновь пригодился диплом инженера.
Первая удачная операция на сердце с применением этого «амосовского» аппарата состоялась в I960 году. Через два года хирург разработал особые искусственные клапаны для сердца, за что был удостоен Ленинский премии. Однако даже это признание было ничто по сравнению с тем, что обрушилось на Николая Михайловича после опубликования его легендарной «системы здоровья», с помощью которой он решил бросить вызов старости.
В возрасте 79 лет Николай Михайлович, уже пять лет живший с кардиостимулятором на батарейках, остро ощутил, как надвигается старческая немощь. Стоять за операционным столом было теперь небезопасно — в первую очередь, для пациентов. Амосов принял решение закончить хирургическую практику и начать грандиозный эксперимент по борьбе со старением, выбрав в качестве испытуемого самого себя.
Еще в 40 лет, когда Николая Михайловича впервые стал беспокоить позвоночник из-за многочасового стояния у операционного стола, он разработал собственную систему тренировок.
Она состояла из 10 упражнений по 100 повторов каждое, всего получалось 1000 движений. Теперь же, когда организм стал сдавать, хирург, вместо того чтобы снизить нагрузку, наоборот, увеличил ее втрое — довел количество движений до 3000.
Смысл его эксперимента был прост: не дать старости снизить работоспособность человека. Для этого необходимо продолжать обеспечивать организм нагрузкой, чтобы мышцы не деградировали. По его методике ежедневно необходимо: 1) выполнять 3000 движений, из которых половина с гантелями; 2) пробегать 5 километров; 3) пульс доводить до 140 ударов в минуту и выше; 4) чередовать размеренные упражнения с пиковыми нагрузками.
Интересно, что система дала свои плоды — через полгода тренировок Амосов словно скинул десяток лет: стал более выносливым, улучшилось общее самочувствие. Однако через год такой жизни его кардиостимулятор отказал, пришлось заменить на новый. Николай Михайлович вернулся к тренировкам, но вскоре появились одышка, развилась стенокардия. Как специалисту, академику Амосову было ясно: у него прогрессирующий порок сердца.
От бега и гантелей пришлось отказаться, а в начале 1998 года его состояние резко ухудшилось, ученый с трудом мог ходить. В немецкой клинике хирург-кардиолог сам лег на операционный стол, ему сделали шунтирование и вшили искусственный клапан. Год спустя он написал книгу «Эксперимент окончен» и… вновь дошел до 3000 движений в день и 45-минутной пробежки!
К сожалению, выяснить, до какого возраста человек может сохранять бодрость с помощью физкультуры, профессору не удалось. Весной 2002 года он перенес инсульт, а в декабре скончался от инфаркта. И пусть академик Амосов не победил старость, но он значительно ее отодвинул, прожив почти 89 лет.
Николай Амосов – академик человеческих сердец, буквально воскресивший десятки тысяч человек
Николай Амосов – украинский «Иисус двадцатого столетия»
«Если Гиппократ – Бог, то Николай Амосов – Иисус 20-го столетия» – так отзываются о прославленном украинце пользователи Интернета, подчеркивая, что «академик человеческих сердец» вернул с того света десятки тысяч людей.
До сих пор многие молятся на него, верят, как Богу, а их благодарность неиссякаема и спустя годы после смерти величайшего врача минувшего столетия.
Его судьба удивительна и уникальна во всем:
Амосов писал, что «убедился, что социализм уступает капитализму по эффективности. Частная собственность, рынок и демократия необходимы для стойкого прогресса общества. От этого выигрывают не только богатые но, со временем, и бедные».
Согласно опросу, проведенному в 2008 году в Украине, гениальный врач, ученый и писатель, чьи книги расходились 10-имиллионными тиражами, был признан вторым человеком после Ярослава Мудрого в списке величайших украинцев всех времен.
Родился Николай Михайлович Амосов 6 декабря 1913 года в селе Ольхово Новгородской губернии Российской империи. Умер 12 декабря 2002 года в Киеве. Собственно, в Украине пришла настоящая слава к Амосову: именно здесь он добился феноменальных результатов как торакальный хирург, ученый-медик, а также как кибернетик, философ, писатель.
Мир знает Николая Амосова и как первопроходца в области операций на сердце, автора новаторских методик в кардиологии и торакальной хирургии,
Именно он провел первое в СССР протезирование митрального клапана сердца. А немного позже Н. Амосов сообщил об опыте удачных имплантаций полушаровых протезов клапанов сердца больным с небольшим левым желудочком, когда не удавалось вшить шаровые протезы.
И это также стало его уникальным достижением, а впоследствии рабочий вариант экспериментальной модели был передан для разработки в опытно-конструкторском бюро Кирово-Чепецкого химического завода и вскоре начался выпуск серийных моделей, ставших незаменимыми во всем СССР. А некоторые медики говорили, что «амосовский» «МКЧ-27» по своим возможностям превосходил американский аналог.
Кроме того, гениальному ученому принадлежат многочисленные работы по геронтологии, проблемам искусственного интеллекта, рациональной организации общественной жизни (социальной инженерии). Многие его труды выходили отдельными книгами миллионными тиражами, которые моментально исчезали с книжных полок. Особенно те, которые были посвящены вопросам продления жизни, ведь в них Николай Михайлович описывал эксперимент по омоложению, который ставил на себе.
За свои ошеломляющие достижения, выведшие мировую медицину на качественно новый уровень, доктор медицинских наук, академик АН УССР, Национальной Академии Наук Украины и Российской академии медицинских наук, чьими книгами, словно захватывающими романами, зачитывались миллионы граждан бывшего СССР и миллионы читателей западного мира, был удостоен многих почетных званий и наград. Среди них: Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии, кавалер двух Орденов Ленина, Ордена Октябрьской революции, Ордена Отечественной войны и многих-многих других.
Интересный факт: помимо множества иных уже упомянутых наград, в 1999 году Н. М. Амосов получил наивысшую награду Международного Академического Рейтинга «Золотая Фортуна» – одну из самых драгоценных в мире, представляющую собой статую богини Фортуны, выполненную из серебра 999,9 пробы весом почти 4 кг!
Легенда мировой медицины в свое время руководил кафедрой в Киевском медицинском институте, отделом биоэнергетики Института кибернетики Академии наук Украины, занимал должность заместителя директора по науке Киевского научно-исследовательского института туберкулеза и грудной хирургии и одновременно возглавлял кафедру грудной хирургии Института усовершенствования врачей.
Интересно, что ученый был и депутатом Верховного Совета СССР, хотя и не стремился, по его словам, «заседать». Тем не менее на этом поприще, как и в медицине, украинец помог многим людям, приходившим к нему с просьбами о помощи от мелких житейских проблем до квартирных вопросов.
– Моя совесть перед избирателями чиста: не обещал, не лгал, коммунистов не славил. То же касается и больных: никогда ничего не брал и даже в вестибюле висело распоряжение: «Прошу не делать подарков персоналу, кроме цветов», – говорил Николай Михайлович.
Второй после Ярослава Мудрого в ТОП выдающихся украинцев всех времен.
С незапамятных времен люди стремились найти философский камень,
Тем более, что ученые все больше склонны считать, опираясь на последние данные исследований, что жизнь в 200 лет вовсе не библейский миф, а вполне реальный факт, зафиксированный документально в этом историческом памятнике. Судя по экспериментам и научным трудам гениального украинского врача и писателя Николая Амосова, в это действительно можно поверить. А поверив в себя, как говорил сам Николай Михайлович, человек добьется даже большего, чем ожидает.
Собственно, экспериментируя на себе, украинец доказал это уже хотя бы тем, что прожил практически до 90 лет в добром здравии, бодром состоянии духа, полным энергии. Вследствие чего многие даже не верили, что Амосов находится в преклонном возрасте – настолько бодр, активен и жизнерадостен он был.
Легендарный кардиохирург, чьим талантом по-прежнему восхищается весь мир, создал, как оказалось, весьма простой рецепт долголетия человека. В его основу входит всего лишь три «ингредиента»: физические упражнения, правильное питание и вера в себя.
Он доказал на собственном примере эффективность этого рецепта. Так, пишет ученый, почувствовав приближение старости, решился на эксперимент: увеличить нагрузки, предписанные его собственной системой «ограничений и нагрузок» в три раза.
– Идея была следующая: генетическое старение снижает мотивы к напряжениям и работоспособность, мышцы детренируются, это еще сокращает подвижность и тем самым усугубляет старение. Чтобы разорвать порочный круг нужно заставить себя очень много двигаться. Что я и сделал: гимнастика 3000 движений, из которых половина — с гантелями, плюс 5 км бега.
И результат не заставил себя долго ждать. За полгода Николай Михайлович помолодел лет на десять. Если бы еще не порок аортального клапана, которому тогда гениальный ученый не придал значения.
Николай Амосов одерживает победу над старостью.
В таком режиме Николай Михайлович без ощутимых для здоровья проблем живет следующие три года.
Но, к сожалению, порок сердца дал о себе знать: появилась одышка и стенокардия, сердце значительно увеличилось в размерах.
«Бегать уже не мог, гантели отставил, гимнастику уменьшил. Но работу за компьютером продолжал в прежнем темпе: написал две книги и несколько статей», – фиксирует свое состояние Н. Амосов.
Однако! После операции на сердце в Германии, когда «старость снова догнала» ученого, несмотря на то, что сердце не беспокоило, но ходил Николай Михайлович плохо, он решает продолжить эксперимент и увеличивает гимнастическую нагрузку до 3 000 движений, из которых половина приходится на гантели.
– Начал бегать, сначала осторожно, потом все больше, и довел до уровня «первого захода» — 45 минут. И снова, как в первый раз, старость отступила. Снова хорошо хожу, хотя на лестницах шатает. Сердце уменьшилось до размеров 1994 года. Одышки и стенокардии нет.Живу активной жизнью: пользуюсь вниманием общества, даю интервью, пишу статьи. Подключился к Интернет. Занимаюсь наукой.
Подключился к Интернет. Занимаюсь наукой.Тем самым великий украинец очередной раз поборол старость, доказав эффективность собственной системы «ограничений и нагрузок». Никто в мире ни до, ни после Амосова таких удивительных результатов, экспериментируя на своем здоровье, не добивался.
Что касается второго «ингредиента» системы оздоровления Амосова, то сам автор методики строжайшим образом ограничивал себя в питании. Он сохранял вес на уровне 54 кг при росте 168 см. Самым главным в питании ученый считал борьбу с собственным аппетитом. Его же рацион состоял из свежих овощей, пары картофелин, минимум нежирного мяса, также как совсем немного сыра или колбасы, кефир, чай или сок. Он старался не употреблять соли, впрочем, как и жареное.
И, наконец, пожалуй, главное составляющее системы «ограничений и нагрузок» Амосова – вера в себя. Ученый, особенно после нескольких удачных оздоровлений, в свои силы и возможности верил без сомнений. Он считал, что если идти к поставленной цели, не отклоняясь от выбранной дороги, прикладывая максимум усилий, человек обязательно ее достигнет.
В качестве примера эффективности данного «ингредиента» может служить тот факт, что после второй операции на сердце Амосов не забросил заниматься по выработанной им системе. А когда к нему в гости приехал немецкий хирург, оперировавший его ранее, то был поражен результатами гимнастики его пациента. И не стал их запрещать.
Н. Амосов: «В большинстве болезней виноваты не природа, не общество, а только сам человек. Чаще всего он болеет от лени и жадности, но иногда и от неразумности».
Говоря о иных достижениях Амосова, трудно поверить, что еще в середине прошлого столетия он с единомышленниками сформировали, разработали и успешно реализовали целый ряд революционных направлений в медицине и социологии, ставшие огромнейшим прорывов для науки в целом. По своей значимости это сравнимо с появлением первых ЭВМ или мобильных телефонов, запуском космических кораблей (ракетоносителей), выходом в открытый космос человека.
Это такие направления, как:
По всем направлениям были созданы специальные группы ученых, проводились исследования, создавались компьютерные модели, писались статьи. Защищено два десятка диссертаций, издано пять монографий и множество брошюр.
Стоит сказать, что именно Амосов разработал новые подходы к резекции легких – при абсцессах, раке и туберкулезе. Такие операции в Советском Союзе до него никто не делал. Любопытный факт: в ноябре 1951 года он делал доклад о своих результатах в Киевском институте туберкулеза и грудной хирургии. Директор института А. С. Мамолат был настолько потрясен его выступлением, что сразу же предложил Амосову возглавить клинику грудной хирургии.
При этом в жизни великий ученый был настолько скромным человеком, что позволял собой руководить. Вот что вспоминает о Николае Амосове И. К. Мельников:
«Был Амосов очень простым человеком — без какого-либо апломба и высокомерия. Когда я работал врачом и не знал ещё в лицо Амосова, однажды, выйдя из корпуса с медицинскими журналами, приказал ему, скромно стоявшему возле корпуса, отнести эти журналы в администрацию санатория.
Амосов молча взял эти журналы и так же молча отнес их по назначению. На следующий день на совещании у главврача, где присутствовал и я, и Амосов, Николай Михайлович, как бы между прочим, заметил: «А меня, профессора, здесь уже сделали курьером».Старокрымский санаторий. Здесь лечился от туберкулеза гениальный украинский ученый и здесь же он лечил больных, проведя множество успешных операций.
Вместе с тем Н. Амосов был весьма принципиальным человеком, и не только в отношении профессии или бытовых вещей, но и социальных, политических вопросов. По его словам:
– Социализм признавал, но к коммунистическому начальству относился плохо и в армии служить не хотел. Возможно, повлиял горький опыт семьи, поскольку в лагерях сгинули брат и сестра мамы.
Во время Второй мировой войны спас не одну человеческую жизнь, работая в неимоверно тяжелых условиях. Сам ученый говорил, что «было много смертей и тяжелых душевных переживаний. Тогда же разработал свои методы операций, снизившие смертность. Написал первую диссертацию и представил в Московский мединститут. До того ни одной диссертации не видел».
Н. Амосов. Фото 1943 г. «Было много смертей и тяжелых душевных переживаний. Тогда же разработал свои методы операций, снизившие смертность»
, – вспоминает ученый.
Те, кто работал вместе в украинцем в тот период, говорят, что Н. Амосов «поставил на ноги» более 40 000 человек, раненых в годы Второй мировой и Русско-японской войн. А многих из них он буквально вернул «с того света».
Сам же Николай Михайлович о войне говорил смело, не боясь разделить участь военнопленных и «других неблагонадежных», попавших вскоре после ВОВ на растерзание особистам:
– Позорное начало на совести Сталина и генерального штаба во главе с Жуковым. В 1941 году для обороны сил было вполне достаточно: не было организации. В последующем, в ходе всей войны, победы достигались огромными потерями — в 3-4 раза превышавшими потери немцев.
О героях и героизме во время ВОВ Николай Амосов писал в своей повести «ППГ–2266, или Записки военного хирурга» следующее:
– За всю войну мне не довелось быть свидетелем броских, эффектных героических поступков. Но я видел другой, повседневный, ежечасный героизм, видел массовое мужество.
Он имел в виду, конечно же, своих коллег, вместе с которыми в сложнейших условиях войны спасал тысячи жизней. И при этом неоднократно хотел бросить медицину и уйти в полк.
Николай Амосов, помимо, прочего разработал первый в СССР уникальный проект по операции на сердце с искусственным аппаратом кровообращения. В 1959 году, после двух лет экспериментов, его проект заявил о себе на всю страну, когда успешно завершилась операция мальчика с тяжелым врожденным пороком сердца.
Не менее талантлив украинец был и как писатель. Его первая книга «Мысли и сердце» стала международным бестселлером, переведенным на множество языков мира. При этом уже первые «пробы пера» с охотой печатали многие авторитетные издания СССР, среди которых «Наука и жизнь», «Роман-газета» и др.
Мысли и сердце — Николай Амосов
Всего ученый и врач издал шесть книг: «Мысли и сердце», «Записки из будущего», «ППГ- 22-66», «Книга о счастье и несчастьях», «Голоса времен», «Раздумья о здоровье». В последней он излагал теорию возможности продления жизни на основе его собственной системы ограничения и нагрузок. Системе, испытываемой Амосовым на самом себе. Не удивительно, что тираж «Раздумий» достиг 7 000 000 экземпляров, примерно столько же, сколько было у «Мысли и сердце».
Вообще же лекции Николая Амосова были настолько популярны, что его регулярно приглашали во многие города России, Беларуси, Прибалтики и, конечно же, Украины. А залы, где выступал ученый, собирали неизменные аншлаги. Порой за один день ему приходилось читать по несколько лекций. Кстати, именно на основе лекций и появилась книга «Раздумья о здоровье».
Раздумья о здоровье — Николай Амосов
В 1992 году свои философские идеи Николай Амосов подытожил в статье «Мое мировоззрение», которую напечатали во многих изданиях, а впоследствии эта статья регулярно размещалась во многих сборниках, брошюрах, книгах.
Николай Михайлович был поистине многогранно талантливым человеком, чей гений опередил его время. Однако он сам полагал самым важным в своей жизни – хирургию. И действительно, благодаря операциям великого украинца на пищеводе, легких и особенно на сердце, во многих случаях когда пациенты были на пороге жизни и смерти, в условиях, когда кроме него никто другой их провести не мог, Амосов спас много тысяч жизней.
При этом он всегда был предельно честным, открытым человеком, наотрез отказывавшимся от денежных вознаграждений или чего-либо в подобном роде.
– Конечно, у меня были ошибки, иногда они кончались смертью больных, но никогда не были следствием легкомыслия или халатности. Я обучил десятки хирургов, создал клинику, потом институт, в которых оперировано свыше 80 тысяч только сердечных больных. А до того были еще тысячи с другими болезнями, не говоря уже о раненых на войне. Хирургия была моим страданием и счастьем, – говорил ученый.
Хирургия для Н. Амосова была главным в жизни, его «страданием и счастьем».
Стоит добавить, что помимо хирургии Н. Амосов подготовил десятки кандидатов и докторов по другим направлениям, в частности кибернетике. А всего украинский врач и ученый за свою жизнь провел более 56 000 успешных операций на сердце.
Имя Николая Амосова навсегда запечатлено в истории мировой медицины как величайшего ученого и врача, совершившего ряд удивительных открытий, выведшего медицину на качественно новый уровень, спасшего десятки тысяч жизней и победившего старость. И сегодня его разработки и теории не теряют своей актуальности, на их основе новое поколение ученых продолжает плодотворно работать над амосовскими идеями долголетия человека и гармоничной жизни общества в целом.
Интересные факты из жизни Николая Амосова.
Николай Амосов
Одним из главных жизненных принципов Николая Михайловича было известное изречение одного из героев «Мастера и Маргариты» М. Булгакова: «Никогда ничего не просить у сильных мира сего. Они сами тебе все дадут».
В принципе, так оно и получалось в жизни великого украинца: он сам добился всего, что имел, сам, а «сильные мира сего» считали за честь поощрить, наградить, назначить на высокие должности Амосова, от многих из которых, кстати, он отказывался.
К слову, его мать, бедная женщина, деревенская акушерка, также не принимала ни от кого подарков, работала честно, за что ее уважали все без исключения односельчане. И это послужило примером для будущего ученого на всю жизнь.
Николай Амосов, буду скромным от природы человеком, не любил подарков.
В период работы Н. Амосова на электростанции в Архангельске однажды случилась авария: вспыхнули все лампочки, после чего пропало освещение, в полной темноте, невероятном шуме приборов, полетели искры, пошел дым, заполнивший все помещение. Все тут же убежали. Остался только недавно назначенный начальником смены Николай Амосов, пытавшийся хоть что-то исправить до прихода специалистов.
Позже академик-хирург Никола Амосов, вспоминая этот эпизод своей жизни, говорил: «Если сравнить с кровотечением во время операции на сердце, такая авария – детская забава»
.
Первую диссертацию Н. Амосова в Москве не приняли по единственной причине: она была написана от руки в конторской книге.
Кстати, первый отзыв на свою диссертацию Н. Амосов получил, находясь в Буде (Беларусь). Он был отрицательным, поэтому, по его словам, «ученая карьера пока не состоялась».
29 мая 1998 года Амосов был прооперирован профессором Кёрфером в Бад-Эйнхаузене (Германия), где ему вшили биологический аортальный клапан и наложили два шунта на коронарные артерии.
Н. Амосов с немецким хирургом Р.Кёрфером (в центре), осуществившим успешную операцию на сердце своего украинского коллеги.
Николай Амосов с Р. Керфером (в центре)
Любопытно, что ближайшие родственники великого ученого также преуспели в медицине. В частности:
Вторая Супруга Лидия Васильевна Денисенко (12 декабря 1920 — 7 апреля 2014) окончила Киевский медицинский институт, работала хирургом, физиотерапевтом. С ней будущий гений украинской медицины познакомился во время 2-ой мировой войны в Беларуси, в поселке Буда, что находится около Гомеля. И там же он женился на Лиде, работавшей в то время операционной сестрой.
К слову, после ВОВ Лида Васильевна стала хирургом и провела несколько операций на легких. Но из-за случившегося у ее матери инсульта вынуждена была перейти на физиотерапию. Н. Амосов вспоминает:
– …я женился на операционной сестре Лиде Денисенко. Она пошла на войну добровольно после третьего курса пединститута и служила в Медсанбате. Осенью 1941-го их дивизия была окружена и Лида месяц блуждала по лесам с группой солдат. Через линию фронта их переправили партизаны. Из Москвы ее командировали к нам. Была отличная операционная сестра и красивая девушка. Наш роман тянулся полгода, пока оформили брак в городе Речица.
Н. Амосов: «Лида – отличная операционная сестра и красивая девушка».
Беларусь «связала» сердца влюбленных до конца жизни и подарила миру не менее талантливых детей «академика человеческих сердец»:
Дочь — Екатерина Николаевна, член-корреспондент Национальной академии медицинских наук Украины, доктор медицинских наук, профессор, заслуженный деятель науки и техники Украины, заслуженный врач Украины, лауреат Государственной премии Украины, ректор Национального медицинского университета им. А. А. Богомольца.
Екатерина Амосова пошла по стопам своего прославленного отца.
Кстати, о рождении дочери Николай Михайлович пошутил:
– За двадцать лет семейного стажа потребности в детях не ощущал. Лида настояла. Но как увидел это маленькое, красненькое, хлипкое существо, так и понял — кончилась свобода, уже не сбегу. Какие бы сирены не обольщали.
Амосов подчеркивал, что любовь к дочке была самым сильным чувством в его жизни. Он вспоминал:
– Воспитывал ее по науке: в три года умела читать, рано пристрастилась к книгам, с четырех – английский. Театры, музеи, выставки, поездки в Москву, в Ленинград, даже в Германию. А главное – разговоры и любовь.
Интересно, что некоторое время Екатерина работала операционной сестрой в клинике своего отца.
С дочкой Катей, 1956 год.
Зять — Владимир Мишалов, доктор медицинских наук, профессор, заслуженный врач Украины, лауреат Государственной премии Украины.
В 1989 году Николай Михайлович стал дедушкой: дочка с мужем подарили ему очень любимую им внучку Аню.
Николай Амосов мог стать жертвой сталинской расправы наподобие тех, кто проходил по нашумевшему «делу о врачах», так называемых «»терапевтов-отравителей» во главе с Виноградовым. Против врача, спасшего десятки тысяч жизней во время 2-ой мировой и Русско-японской войн, начали следствие в Брянске.
А все началось из-за бочек. Дело в том, что за годы работы в брянской больнице украинец сделал 200 резекций легких при раках, нагноениях и туберкулезе. Весь удаленный материал хранился в бочках с формалином. Следователь, как выяснилось позже, супруг одной из медсестер больницы, решил продвинуться по службе за счет врача. Он опечатал бочки и предложил другу Амосова признаться в том, что тот удалял легкие здоровым людям.
В отделении провели партийное собрание, на котором об «убийствах» заговорили в открытую. И никто не выступил в защиту Амосова. Но смерть Сталина прекратила сфабрикованное дело автоматически.
В 1960-х — начале 1970-х годов Николай Михайлович, заболев туберкулезом, лечился в Старокрымском санатории. После выздоровления организовал в этом санатории пульмонологическое хирургическое отделение, куда привозил своих учеников и обучал их эффективному лечению больных туберкулезом. При этом Амосов неоднократно сам проводил операции в санатории, а также в Старокрымской городской больнице.
Старокрымский санаторий
Н. Амосов с юмором отзывался о своих многочисленных наградах (звание Героя социалистического труда и заслуженного деятеля наук, ордена Ленина, Октябрьской революции, четыре ордена за войну и др.), подчеркивая тот факт, что не состоял в Партии:
— Вот так обласкала Партия беспартийного товарища. Но значков на пиджак не вешал.
Н. Амосов отмечал, что пользуясь депутатской неприкосновенностью, провозил множество запрещенных в СССР книг, которые держал у себя дома «под замком».
Его первая книга «Мысли и сердце» стала международным бестселлером, переведенным на множество языков мира. Но книги могло и не быть, если бы не один случай в 1962 году. Автор вспоминает:
– Однажды осенью 1962 года, после смерти при операции больной девочки, было очень скверно на душе. Хотелось напиться и кому нибудь пожаловаться. Сел и описал этот день. Долго правил рукопись. Выжидал. Сомневался. Через месяц прочитал приятелю — писателю Дольду-Михайлику . Потом другу — хирургу, еще кому-то. Всем очень нравилось. Так возник » Первый день» в будущей книге «Мысли и сердце». Дольд помог напечатать в журнале в Киеве. Перепечатали в «Науке и жизни». Потом издали книжечкой. Потом — «Роман газета». И еще, и еще. Все вместе: большой успех. Писатель Сент-Джордж, американец русского происхождения, перевел на английский. С него — почти на все европейские языки. В общей сложности издавали больше тридцати раз. Правда, денег платили мало: Союз не подписал конвенции о защите авторских прав. Знаменитым — стал, богатым — нет.
Аварию в Чернобыле ученый вместе с семьей пережил на даче, всего лишь в 50 км от злополучного места.
В конце 80-х начале 90-х Амосов пересмотрел свои убеждения в отношении социализма. Он отмечал, что «убедился, что социализм уступает капитализму по эффективности. Частная собственность, рынок и демократия необходимы для стойкого прогресса общества. От этого выигрывают не только богатые но, со временем — и бедные».
Приветствовал независимость Украины.
Биография Николая Амосова.
Родился Николай Амосов 6 декабря 1913 года в крестьянской семье в селе Ольхово Череповецкого уезда Новгородской губернии (Россия).
Его мать, которую он очень любил и благодаря которой впоследствии выбрал нелегкую медицинскую стезю, была акушеркой. Не только сын ее любил, ее любили все односельчане, относились к ней с большим уважением. А вот отец, окончивший только два класса, ушел на войну в 1914, был в плену, а когда вернулся, то скоро покинул семью.
Как пишет сам Николай Михайлович, вспоминая свое детство:
– Бабушка научила молиться, крестьянское хозяйство — работать, а одиночество — читать книги. Когда стал пионером, перестал верить в бога и узнал про социализм. (Однако партийная карьера на пионерах закончилась — ни в комсомоле не в партии не был.). Жизнь русской северной деревни познал с детства.
С 12 до 18 лет учился в Череповецкой школе.
Из-за того, что дядя Амосова был «врагом народа», пришлось попрощаться с мечтами о медицинском институте. Поэтому Николай после школы поступает в техникум. В этот период жил бедно и одиноко.
Впоследствии технические навыки пригодились ученому при разработке уникальной медицинской аппаратуры, которая вывела хирургию СССР на лидирующие позиции в мире.
Осенью 1932 года начал работать в Архангельске начальником смены рабочих на электростанции при лесопильном заводе.
В 1934 году женился на Галине Соболевой и начал учиться в Заочном индустриальном институте, по окончании которого получил диплом инженера с отличием. В том же году умерла его мать.
В 1935 году вместе со своей первой женой поступил в Архангельский медицинский институт, окончил его с отличием в 1939 году.
В этом же, 1939-ом году, Николай Амосов сделал первую операцию — удалил опухоль, жировик на шее.
В этот период познакомился с ссыльным профессором физики В. Е. Лашкаревым, который, по словам Амосова, открыл для него мир парапсихологии.
Хотел заниматься физиологией, но свободные места в аспирантуре были лишь в хирургии.
В родном Череповце работал ординатором-хирургом в местной больнице. Там, как он позже вспоминал, «научился делать обычные операции на органах живота». Незатухающий интерес к физиологии вылился в размышления над гипотезами о механизмах мышления, о взаимодействии регулирующих систем организма, что стало основой его будущих книг.
Во время Второй мировой войны служил хирургом в маленьком передвижном полевом госпитале, который успешно вылечил более 40 000 раненых, многих из которых благодаря непосредственно Амосову удалось «вернуть с того света». Работал, оперировал, лечил на территории России, Украины, Беларуси, Польши, Восточной Пруссии.
В 1944 году заключил второй брак — с медсестрой Лидией Денисенко.
День Победы Н. Амосов с женой и сотрудниками своего передвижного госпиталя встретил в немецком городе Эльбинг. В штабе армии врачи получили медали и ордена.
После победы над гитлеровской Германией Россия вступила в войну с Японией. Н. Амосов был отправлен в Приморский край, далее в Маньчжурию, где спас сотни жизней. Закончился военный путь передвижного госпиталя Амосова во Владивостоке.
Николай Амосов, говоря о пережитых годах двух войн, вспоминает:
– За войну я стал опытным хирургом, мог оперировать в любой части тела. Особенно преуспел в лечении ранений груди, суставов и переломов бедра. К сожалению, перегрузки, постоянные переезды и необходимость эвакуации часто не позволяли доводить дело до конца, чтобы получать полное удовлетворение.
После расформирования передвижного полевого госпиталя Амосова и его жену направили в госпиталь в Манчжурию, где они в лагере военнопленных лечили японцев, больных тифом.
В начале 1946 года Амосова назначают ординатором в Окружной госпиталь Владивостока.
После 1947 года Амосова назначают главным хирургом и заведующим отделением областной больницы Брянска. Наступает «брянский» период деятельности – один из самых плодотворных в медицинской карьере украинца, после которого его имя стало известным во всем СССР.
– Шесть лет прошли, как в сказке, – вспоминает ученый. – Отличная работа, отличные люди: помощницы — врачи из бывших военных хирургов и администрация больницы. Но главное – работа. Много сложных больных и новых операций – на желудке, на пищеводе, на почках, – во всех областях тела. Но самыми важными были резекции легких — при абсцессах, раках и туберкулезе. Их я никогда не видел, методику разработал самостоятельно и за четыре года прооперировал больных больше всех хирургов в Союзе.
В Брянске Амосов сразу же завоевал авторитет, хотя, по его словам, «был неприлично молод для такой должности». (На фото Н. Амосов среди медсестер хирургического отделения Брянской областной больницы, 1952 г.)
В 1948 г. пишет третью по счету диссертацию и на этот раз ее успешно защищает. Через год уже выбрал тему для докторской: «Резекции легких при туберкулезе», которую завершил в 1952 году. Эта работа была одобрена академиком А. Н. Бакулевым.
В марте 1953 защитил докторскую диссертацию и возглавил кафедру в Киевском медицинском институте.
В январе 1955 Н. Амосов выступает с докладом по хирургии легких на съезде в Москве, который имел огромный успех. И тогда же он начинает простые операции на сердце. С докладами ездит в Румынию и Чехословакию.
В 1955-м он создал клинику сердечно-сосудистой хирургии (клиника Амосова), где до 80 лет проводил сложнейшие операции на сердце (всего провел более 56 000 операций).
В 1956 году у Николая и Лиды Амосовых появляется новый член семьи – дочка Катя.
В 1957 году ездил на конгресс хирургов в Мексику, где увидел операцию на сердце с использованием аппарата искусственного кровообращения. Амосов увлекся данным направлением, но поскольку купить аппарат было невозможно, то разработал собственный проект.
– С 1958 года началась наша «кибернетика». Сначала это была лаборатория для отработки операций с АИК, потом присоединили физиологические исследования сердца с участием инженеров и математиков. В Институте Кибернетики создали специальный Отдел. Собрался коллектив энтузиастов, – пишет в автобиографической книге Н. Амосов.
В 1960 году возглавил отдел биокибернетики Института кибернетики Академии наук Украины.
В 1962 году вместе с академиком П. Куприяновым посещает ряд клиник США и знакомится с такими всемирно известными кардиохирургами, как Лилихаем, Кирклином, Блэлоком и др. Некоторые из инновационных операций на сердце, применяемых этими врачами, Амосов использует и в своей практике.
В этом же году Амосов становится членом-корреспондентом Академии Медицинских Наук, его награждают Ленинской премией, а также избирают депутатом Верховного Совета СССР (пробыл депутатом четыре срока).
17 января 1963 года украинец провел первое в СССР протезирование митрального клапана сердца.
В 1965 году Н. Амосов сообщил об опыте удачных имплантаций полушаровых протезов клапанов сердца больным с небольшим левым желудочком, когда не удавалось вшить шаровые протезы. Позже его разработка вошла в серийное производство.
В 1968 году был назначен на должность заместителя директора по науке Киевского научно-исследовательского института туберкулеза и грудной хирургии. Одновременно он возглавлял кафедру грудной хирургии Института усовершенствования врачей.
С 1983 года, когда клиника Амосова отделилась от Киевского научно-исследовательского института туберкулеза и грудной хирургии и стала самостоятельным Институтом сердечно-сосудистой хирургии, по настоянию первого секретаря ЦК Компартии Украины В. Щербицкого Николай Михайлович был назначен его директором. Институт сразу заработал весьма плодотворно, число операций возросло, а к 1987 году с использованием аппарата искусственного кровообращения количество операций увеличилось практически до 2 000.
Также Николай Михайлович был депутатом Совета Союза Верховного Совета СССР 6-9 созывов (1962-1979гг) от Киевской области, членом Комиссии по здравоохранению и социальному обеспечению Совета Союза.
С 1989 по 1991гг – народный депутат СССР.
В 1992 году закончил хирургическую практику.
29 мая 1998 года Амосов был прооперирован профессором Кёрфером в Бад-Эйнхаузене (Германия), где ему вшили биологический аортальный клапан и наложили два шунта на коронарные артерии.
В 1998 году награжден Орденом «За заслуги» II степени.
12 декабря 2002 года Николай Амосов умер от инфаркта, похоронен на Байковом кладбище в Киеве.
Могила Николая Амосова на Байковом кладбище в Киеве
Увековечивание памяти Николая Амосова.
Памятный знак установлен в Киеве в Международном научно-учебном центре технологий и систем НАН и Министерства образования и науки Украины (Проспект Академика Глушкова, 40, корпус 6)
Мемориальная доска на фасаде дома в Киеве, где жил и работал Николай Амосов, по улице Богдана Хмельницкого, 42
Две мемориальных доски в память о великом ученом установлены на зданиях Брянской областной больницы № 1 и Брянского медицинского техникума им. Н. М. Амосова.
Памятные мемориальные доски в Старокрымском санатории и Старокрымской городской больнице имени Амосова, а также памятный бюст:
Установлена мемориальная доска в Старом Крыму и на доме, где жил великий украинец
Именем Н. Амосова названы: Медицинское училище в Череповце; Улица Соломенского района Киева, где находится Национальный институт сердечно-сосудистой хирургии им. Н. М. Амосова АМН Украины; Брянский медицинский колледж № 2; Ряд медицинских учреждений Украины и России; Средний моторный катер курсирующий в Иваньковском водохранилище между городом Дубна и островом Омутня; Астероид, открытый 8 октября 1969 года.
По решению ЮНЕСКО 2013 год в медицине был объявлен годом Николая Амосова.
Национальной Академией наук Украины была основана Премия НАН Украины имени Н. М. Амосова, которая вручается за выдающиеся научные работы в области кардио- и сосудистой хирургии и трансплантологии;
Национальный банк Украины в честь великого соотечественника выпустил памятную монету номиналом 5 гривен
Николай Амосов в социальных сетях.
В социальных сетях «Одноклассники», Facebook, «Вконтакте» найдены почитатели таланта великого хирурга.
В Youtube по запросу «Николай Амосов» – 2 920 ответов.
Как часто пользователи Яндекса из Украины ищут информацию об Амосове?
Для анализа популярности запроса «Николай Амосов» используется сервис поисковой системы Яндекс wordstat.yandex, исходя из которого можно сделать вывод: по состоянию на 20 февраля 2016 г. количество запросов за месяц составило 4 039, что видно на скрине.
За период с конца 2014 г. наибольшее количество запросов «Николай Амосов» зарегистрировано в декабре 2015 г. – 3 765 запросов за месяц.
«В Бога отец не верил. Но хотел поверить. Жизнь шла к концу, а чем ближе к смерти, тем страшнее» / Бульвар
Отцы и дети
6 декабря родился выдающийся ученый, мыслитель и кардиохирург Николай Амосов.
Заслуг Николая Амосова не перечесть. Он создал Институт сердечно-сосудистой хирургии, долгие годы был его бессменным директором. Спас более пяти тысяч больных, провел уникальные операции на сердце. На себе поставил эксперимент по борьбе со старостью.
«Я ОТРАВЛЕНА ТЕМ, ЧТО ВЫРОСЛА РЯДОМ С ТАКИМ ЧЕЛОВЕКОМ, КАК АМОСОВ»
— Екатерина Николаевна, почему вы называете себя непубличным человеком? Ваш отец, кстати, как раз много выступал, давал интервью…
— Отец был редкой личностью. И знаете, я отравлена тем, что выросла рядом с таким человеком. Он для меня эталон, и я вольно или невольно всех с ним сравниваю. И себя тоже. Стараюсь, как и папа, относиться к себе самокритично. Поэтому зачем выставляться?
Как-то меня пригласили на телевидение поучаствовать в обсуждении темы «Элита Украины». Я отказалась, сказав, что человек, который считает себя каким-то элитным, видимо, полностью утратил самокритику. Папа этими вещами никогда не занимался.
— А как он вас оценивал?
— В разные периоды по-разному. После его смерти мы с мамой нашли дневники, которые он вел. Писал их нерегулярно, без лишней информации, как человек разумный, понимая, что когда-нибудь их прочитают другие. Так вот, я узнала о себе, что в мои студенческие годы он оценивал меня достаточно критично. Считал, к примеру, что у меня нет широты интересов.
— Дневники будут напечатаны?
— Мы думали включить их в четырехтомник (три книги вышли в прошлом году). Но близкие папе люди усомнились, стоит ли это делать. Аргументация была такая: о своих успехах и победах папа в дневниках не писал, а фиксировал в основном тяжелые моменты жизни, хирургические несчастья. И может создаться впечатление, что у него были сплошные неудачи, которые утаивались от широкой аудитории. Словом, решила повременить с публикацией.
— Чему он вас учил? Если можно, подробнее…
— Подробности, сами понимаете, я вываливать не буду: не люблю трясти прошлое. Мне это не надо. Отец, извините, моя больная тема, и она у меня не отболела. И наверное, не отболит никогда. А о себе абсолютно не интересно говорить, клянусь вам без всякой рисовки.
— Понимаю. Тогда больше о нем. Каким он был для вас отцом?
— Очень хорошим, я это могу оценить сейчас, когда имею свою дочь. При всей своей занятости он всегда находил для меня время. И душу. Брал меня с собой в поездки. В Москве мы ходили на лучшие спектакли Театра Вахтангова, Таганки, Моссовета, «Современника»… Кому-то папа мог показаться сухим, многим запомнилось, что он ругался на операциях. Но прежде всего он требовательно относился к себе. Был тонко чувствующим, чувствительным, ранимым…
— Вы родились, когда Николаю Михайловичу было 42 года. Почему так поздно?
— Ребенка мои родители хотели раньше, но у мамы возникали проблемы с донашиванием. По той же причине и второго быть не могло.
Она доносила меня до семи месяцев. Начались преждевременные роды. И по правилам акушерства нужно было делать рискованную для ее жизни операцию — кесарево сечение. Мама пошла на это. Только, пожалуйста, не нагнетайте… Меня вытащили с весом 1 килограмм 700 граммов. Сейчас недоношенных хорошо выхаживают, а тогда, почти 50 лет назад, это было значительно сложнее. Но меня выходили. Сейчас вот говорю и задумываюсь: наверное, я выказываю недостаточно благодарности своей маме. Всю жизнь она прожила в тени отца. Но это естественно: рядом с таким человеком любой был бы в тени.
— Он не говорил, что хотел бы иметь сына?
— Нет, ему одной дочери хватало. И мне — тоже.
«ОТЕЦ ЛИШНИЙ РАЗ НЕ ПРОСИЛ ПУГОВИЦУ ПРИШИТЬ, ДЕЛАЛ ЭТО САМ»
— Как вы учились в школе?
— Прекрасно! Но мне было скучно заниматься. Я была не очень общительным ребенком, не принадлежала ни к какой компании и, в общем-то, от этого страдала. Тогда, если помните, дети-вундеркинды — будущие математики, пианисты — сдавали школьные экзамены экстерном и поступали в университеты, консерватории в 12-13 лет. Папа не побуждал: мол, давай и ты. Он только заронил во мне эту идею, а решение приняла я сама — пройти за год три класса.
— И сколько времени вы просиживали за учебниками?
— Я могла и восемь часов в день прозаниматься. Но мы с папой обсуждали, что более шести часов умственно работать непродуктивно. Потому что если сегодня перегрузишься, то завтра голова будет работать хуже. И КПД (коэффициент полезного действия) за два дня будет небольшой. Папа был сторонником разумного подхода. Никакой штурмовщины ночами!
— Мы в свое время только так и готовились к экзаменам…
— Неорганизованность чистой воды. Помимо школьной программы, я полгода готовила с репетиторами физику, химию, биологию для поступления в мединститут. Сдала их на отлично. А вот трехлетнюю программу по алгебре и геометрии прошла без преподавателей, получила четверки. И окончила школу без золотой медали.
— Неужели нельзя было попросить пересдать экзамены, как это делается сплошь и рядом у детей даже менее известных людей?
— Это исключалось. Папа абсолютно не признавал блата. Он мне говорил: «Если ты знаешь на пять, то всегда можешь получить четыре. Я этими честными четверками, может быть, горжусь больше, чем пятеркой по физике, в которой у меня голова совершенно не варит. Физика мне давалась с колоссальным трудом, и брала я ее исключительно зубрежкой.
— Ваш отец никогда никого не просил?
— Он любил повторять фразу из «Мастера и Маргариты» Булгакова: «Никогда ничего не просите!.. Сами придут и сами все дадут!». Он жил по этой фразе. И ужасно переживал, когда ситуация складывалась так, что вынуждала его к обратному.
Молодой хирург Николай Амосов |
Я уже была глубоко замужем, родители два года снимали нам с мужем квартиру. И было такое положение, что академики для своих детей имели право на кооператив. Папа обратился к мэру Киева. Но тот ему отказал. Больше его папа не просил. Фамилию его не помню. Этого мэра сменил другой, и папа «наступил себе на горло» — обратился к новой власти, только тогда квартирный вопрос был решен положительно.
Машину он продал, когда я была еще маленькой. А нам с мужем, конечно, хотелось иметь свою, сами знаете, что творилось с ними тогда. У папы были возможности как у депутата Верховного Совета СССР, и он пошел на одну встречу с просьбой. Для него это был совершеннейший героизм: ему не хотелось просить кого бы то ни было.
Так же и в быту. Лишний раз он не просил пуговицу пришить, делал это сам. Из-за бессонницы рано вставал, но не беспокоил маму, чтобы она готовила ему завтрак. Относился к другим бережно.
— Вы тоже не любите просить?
— Не люблю, но не настолько, как он. Я, конечно, прошу гораздо больше, это не сравнить. Но одно дело — просить, и совсем другое — одолжаться. Папа всегда говорил: «Попросишь об одолжении — и потом будешь в долгу. Вот я независимый, никому не обязан».
— Отец вам помогал писать докторскую диссертацию, а потом защитить ее?
— Он ее прочитал, когда она была уже написана. Я получила его одобрение. Он помог мне тем, что был такой фигурой в этом мире. Часть больных я обследовала в его клинике, такую возможность имела благодаря тому, что он был директором института. Сотрудники мне помогали, потому что были его подчиненными. При этом я испытывала дискомфорт. Мне было неловко, что я занимаюсь этим, потому что дочка шефа. Хотелось сжаться, стать менее заметной. Но с больными возилась я сама. Писала сама. И защитилась сама.
— А потом, когда вы стали заведующей кафедрой института, чувствовали дискомфорт?
— Лет пять еще чувствовала. Ведь я защитила докторскую в 33 года. Вот этот кабинет делался не под меня, а под покойного Александра Иосифовича Грицюка. Он был фигурой в медицине, я — явно нет. Чувствовала, что занимаю место не по плечу. Но я честно работала, чтобы соответствовать.
«ОТЕЦ ПЛЕВАЛСЯ, КОГДА ВИДЕЛ ОБИЛИЕ СЕКСУАЛЬНЫХ СЦЕН ПО ТЕЛЕВИЗОРУ»
— Вы следуете по жизни его советам?
— Если бы следовала, было бы здорово. Но не получается. Я очень приземлена, люблю комфорт, склонна к вещизму. А он был аскетичен.
— Он сильно прессинговал, наставляя вас?
— Советы он, естественно, давал, но не лез с ними. Это очень редкое качество.
— Подавлял аргументами?
— Если я делала что-то неправильно, подавлял! Но не избыточно. Когда я растила дочку, постоянно ругал меня, что я мелочно ею руковожу. К примеру, он хотел, чтобы я полегче ее одевала, а не кутала.
— И вы с ним сразу соглашались?
— Я не настолько умная, чтобы сразу соглашаться. Особенно в юности понаделала глупостей. Как сейчас помню, мы с отцом вместе собирались в круиз по Средиземному морю. У него не было особого энтузиазма, он это делал для меня. Тогда недостаточно было выбить путевку и оплатить ее. Нужно было получить безукоризненную характеристику с подписью парторга института и другие бумажки.
Потом меня пригласили на заседание бюро райкома комсомола. Задавали дурацкие вопросы типа: «В каких местах на территории нашей необъятной родины вы бывали?». Хорошо, что я с отцом ездила в Москву, в другие города, а то бы меня укорили: «Если вы нашу родину не нюхали, то зачем ехать за границу?».
Короче, я все эти этапы прошла. Поездка была на мази. И тут возникла ситуация, когда я очень поздно вернулась домой. Мама у меня очень переживучая, она с ума сходила. Наконец я явилась. Папа сказал: «Так, все! Ты виновата и должна быть наказана. Никуда мы не едем».
— Довольно жестоко…
— Почему жестоко? Справедливо! Я поступила дурно, совершила аморальный поступок. Поэтому даже не пыталась отца просить. Для меня это был очень хороший урок.
— А он бывал не прав? Мог вспылить?
— Очень редко. Быстро отходил и, подумав, извинялся. Но не расшаркивался передо мной. В основном-то он был прав!
— Не предостерегал вас от мужчин, у которых по отношению к женщинам, как известно, только одно на уме?
— Нет, нет. Таких разговоров не было. Сейчас эти темы стали расхожими. А тогда с ними было не так свободно. И кстати говоря, сдержанность чувств — хорошо все-таки.
— Литература воспевает страсти, безумие в любви…
— Литература есть на все вкусы. Есть такая, которая воспевает безумные страсти, а есть другая, воспевающая романтику.
— А вы какой отдавали предпочтение?
— Хорошую литературу, классику я прочла еще в ранние школьные годы. Папа собрал большую библиотеку, он очень трепетно относился к книгам. У него была привычка — по воскресеньям ходить по букинистическим магазинам. Привозил очень много книг из-за границы. Я прочла несколько произведений на английском — это так называемая дамская литература, со страстями. Но сексуальных подробностей с извращениями в ней не было. Еще я читала «Анжелику» Анн и Сержа Голон. Это было интересно, но не супер.
«При всей своей занятости отец всегда находил для меня время и душу» |
— Вы читали «Эммануэль», в которой предельно раскованная французская девица бесконечно ищет эротических приключений?
— Эта книга попалась мне уже во взрослом возрасте. Начала читать, мне стало скучно, не понравилось. Чувство гадливости было от книги Лимонова «Это я, Эдичка». Харьковский мальчик… Мне, кажется, он специально так писал, и это не вся его жизнь.
— А ваш отец какого был мнения о Лимонове?
— Он его просматривал и говорил, что читать это противно. Отец был пуританином и плевался, когда видел обилие сексуальных сцен по телевизору.
— Когда вы вышли замуж?
— На шестом курсе, мне было 22. Мой муж — Владимир Мишалов, профессор, заведующий кафедрой хирургии нашего мединститута. Последние пять лет мы работаем в одной больнице. Он старше меня на год.
«Я КРЕСТИЛАСЬ В 35 ЛЕТ — НА ВСЯКИЙ СЛУЧАЙ»
— Николай Михайлович одобрил ваш выбор?
— Да, отец уважал Володю и отдавал ему должное.
— У вас в семье возникали разногласия?
— Естественно, как у всех. Но таких моментов было совсем мало, тут мы капитала не наживем. В общем-то, можно держать себя в руках. У Салтыкова-Щедрина есть такая фраза: «Скажите, а с генерал-губернатором вы тоже нервный?». То есть позволяете себе распуститься, обругать, накричать, как это делают муж и жена дома. Мы часто отыгрываемся в семье или на подчиненных. Это распущенность. В этом плане папа тоже старался себя контролировать.
— Николай Михайлович знал себе цену?
— Однозначно. Но дифирамбы его раздражали, он был к ним равнодушен. Тем более что очень часто высказывали их люди, которые не разбирались в том, чем он занимался. Славословие по поводу себя пресекал. В дневниках писал, что понял для себя, как устроен мир, по каким законам живет общество. И высказывался сдержанно и реалистично: жалко, что нет ни времени, ни возможности, ни штата сотрудников донести это до людей. Если он знал такие вещи, то что для него были похвалы?
— А вы согласны со всеми его взглядами?
— Я читала папины статьи. Но, как человек узкопрофессиональный, в эти вопросы не вникала, в политику — особенно. К сожалению, мне это неинтересно.
— В последних интервью и статьях Амосов говорил: Бога нет, но он растиражирован в миллиардах умов. А ваше мнение?
— В Бога папа не верил. Но хотел поверить. И понятно, почему: жизнь шла к концу, а чем ближе к смерти, тем страшнее.
Он прочитал много литературы на эту тему, что нашло отражение в его дневниках. Знакомые приносили ему увлекательные публикации из Интернета. На какое-то короткое время он склонился к тому, что есть Нечто — Бог, но буквально в следующей записи от этого отказался. Однако он не опровергал необходимость веры. Говорил, что это хорошо для морали общества, для морали людей. Но сам не мог поверить.
— Что-то ему мешало?
— Мешало то, что это недостаточно аргументировано научно. Такой человек, как мой отец, не мог слепо верить. Все должно быть убидительно обосновано.
— Вы крещеная?
— Мне не очень хотелось бы об этом говорить. Я крестилась, когда мне было уже 35. Не могу сказать, что это было так уж осознанно. Знаете, есть вещи, которые делаются иногда на всякий случай. Мне тоже не хватает доказательств. Я так устроена. В этом плане понимаю отца.
«ЕХАТЬ В «СКОРОЙ» ПАПА НЕ ЗАХОТЕЛ. НАОТРЕЗ ОТКАЗЫВАЛСЯ ОБСЛЕДОВАТЬСЯ»
— Екатерина Николаевна, простите, что задаю эти вопросы, но такова уж моя профессия. Расскажите о последних месяцах, днях, часах жизни вашего отца…
— Я понимаю, что на бытовом уровне всех интересует, как умирают известные люди. Мне самой интересно, когда читаю. Но вспоминать о том, как уходил из жизни родной отец, больно. Я согласилась на этот разговор, потому что ваш главный редактор сделал с моим отцом великолепное интервью по телевидению и не отказал мне, когда я попросила его выступить на презентации трех книг четырехтомника. А я человек, который отдает долги.
У папы примерно за год развился инфаркт — полноценный, крупноочаговый, но не супербольшой. Он не мог в это поверить. И сначала не хотел ложиться в больницу. Через три дня согласился, проявив доверие к нашему коллективу.
Пробыл здесь больше трех недель. Выписался в приличном состоянии. Хотя работа сердца, естественно, ухудшилась, потому что утратился какой-то процент сердечной мышцы. Он что-то скрывал, не хотел меня расстраивать. Думал не только о себе, что вообще редкость — на это 99 процентов больных вообще не способны. Пожалуешься — и уже легче.
Он осознавал свои проблемы. Понимал: жизнь кончается. Реально кончается. Что я ему предлагала для лечения? Приносила специальную литературу, он ее читал, и мы, обсуждая, принимали совместные решения. В таблетки не верил. Скажем так: мало верил.
Летом, видимо, случился второй инфаркт. Наверное, был еще и третий. Они были малосимптомны. Но каждый из них приводил к нарастанию сердечной недостаточности.
Еще летом была боль в боку, которую мы не могли объяснить. Без какой-либо причины повышалась температура, с ознобом. Мы с мужем думали, что, возможно, это какая-то инфекция или онкология. Но папа наотрез отказывался обследоваться. Он очень плохо себя чувствовал.
По квартире почти не ходил. Лежал недвижим. Я очень переживала. Убеждала его: «Давай посмотрим: если это инфекция, то залечим ее антибиотиками, если сердечная недостаточность, будем принимать более сильнодействующие препараты».
Полноценное интенсивное лечение дома трудно организовать. Потому что в этом процессе должны быть задействованы несколько человек. Он долго не хотел снова ложиться в больницу. Наконец я его уговорила. От «скорой» отказался. Я попросила двух своих сотрудников, чтобы они помогли снести его с лестницы, посадить в обычную машину. Была уверена, что он вернется домой. Ненадолго, но все-таки вернется.
Было три инфаркта: точно. Нарастала сердечная недостаточность, ухудшились показатели сердца. Мы успели сделать часть обследований. Кое-что прояснилось, кое-что нет.
Сам механизм смерти был внезапный. Это случилось без меня, в присутствии врача реанимации Павла Григорьевича Паланта, с которым я проработала 25 лет. Он подошел к папе, тот пожаловался на боль между лопаток и попросил таблетку нитроглицерина. Наступила мгновенная остановка сердца. Тут же была начата реанимация, то есть время не было потеряно, что могло быть, если бы он лечился дома. Мои коллеги расценили, что был повторный инфаркт, и они, наверное, правы. Вскрытие не проводилось…
«НАДО НАПРЯГАТЬСЯ, ЧТОБЫ ПРОДЛИТЬ СВОЮ ЖИЗНЬ. ПИТЬ ТАБЛЕТКИ ГОРАЗДО ПРОЩЕ»
— Что полезного можно взять для себя из экспериментов Николая Амосова?
— С точки зрения медицины то, что делал мой отец, не является таким уже экспериментальным. В последние годы во всем мире появилось много исследований и публикаций о дозированных тренировках для больных с сердечной недостаточностью. Правда, там нет акцента на пожилой возраст, но за рубежом люди живут долго. Может быть, есть и специальные геронтологические работы, но они мне неизвестны.
Однако мне хорошо знакома литература по дозированным тренировкам на велотренажерах, на беговой дорожке, с гантелями для больных, скажем популярно, с плохо работающим сердцем. Все это, безусловно, под врачебным контролем, с соблюдением всех мер предосторожности. Хотя не так уж много энтузиастов-врачей, которые бы этим занимались, и мало энтузиастов-больных, которые шли бы на такой дискомфорт для себя. Это же надо напрягаться! Гораздо проще пить таблетки.
Все эти исследования показывают, что такие тренировки не вредны. От них не падают замертво. Качество жизни они, несомненно, улучшают. И даже есть работы, которые показывают, что возможно продление жизни с тяжелой патологией сердца.
А отец придумал свою оздоровительную систему для пожилых людей, у которых преобладает распад белков. Для того, чтобы этому противостоять, надо увеличить физические нагрузки, то есть опять-таки напрягаться. Это не было для него такой вот бесшабашностью. Он на несколько лет опередил мир. И я убеждена как врач, что если бы он не делал физических упражнений, то прожил бы гораздо меньше.
— В последние годы у него были какие-то сомнения, что он чего-то недодумал?
— Появлялись сомнения, может быть, в отношении избыточности тренировок. Но уже на фоне проявившейся патологии сердца. Как честный ученый, он писал об этом. Количество тех упражнений, которые выполнял каждый день, он никому не навязывал. И думаю, ничем не навредил обществу.
— А вы делаете зарядку?
— Я уже шесть лет занимаюсь степ-аэробикой. Четыре года ходила тренироваться в группу. А сейчас это делаю дома сама.
— С едой как?
— Когда разжирела, начала себя в пище ограничивать. Но я не хотела бы на эту тему распространяться. Как-то высказалась в прессе, так столько чокнутых стало звонить. Я не скажу тут ничего оригинального. Как говорит мой больной: «Самое главное — закрыть рот». Вот и вся методика.
— Известно, что ваш отец никогда не делал из еды культа…
— Он к этому относился очень просто. Не был гурманом. Следовал известной фразе: «Есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть». Он был дисциплинированным человеком и понимал, что вкусная пища в основном вредна, а полезно то, что невкусно. И впихивал в себя невкусную еду. Последние годы у него аппетит был плохой, он заставлял себя принимать пищу. Худел, потому что шел распад белков.
— Искушаться приятно, вы не находите?
— Приятно, конечно, но ведь за все надо платить. С конфетами проще, я к ним равнодушна. Вот жареную картошку или просто свежий хлеб съела бы с большим удовольствием. Но редко отрываюсь. Потому что четко знаю: сейчас душу отведу, а потом этот килограмм, который я наем, надо будет сгонять, трудиться в более длительном дискомфорте. И все это ради минутного удовольствия?
— Сижу в кафе, наблюдаю… Какими счастливыми становятся люди, когда берут выпивку. И молодые, и пожилые. Подзаправившись, выходят из кафе осиянными, благостными, обнимают друг друга, лобызают… Что можно дать им взамен? Оперу? Церковные песнопения?
— По поводу выпивки отец пишет в своих книгах, что переносил алкоголь плохо, пока его друг — писатель Юрий Дольд-Михайлик — не научил его пить коньяк без тошноты. Отец признавал, что умеренное употребление алкоголя доставляло ему удовольствие, улучшало настроение. Он и к этому подходил рассудочно. Все у него было гармонично, без крайностей. Сухое красное вино вообще полезно, по науке.
— После болезней люди добреют?
— Многие становятся еще хуже.
— А какая вы в болезни?
— Вредная. Мне себя так жалко становится. Начинаю внимания требовать.
— Я, кстати, два года назад лежал в вашем отделении со стенокардией. 53 года…
— Для мужчины это опасный возраст. Но, в принципе, вы из него выходите. Мужчины либо вымирают до пенсии, либо живут долго.
— Я хотел бы услышать от вас волшебные слова: как заставить себя перемениться, не дожидаясь, пока тебя к этому принудит больничная койка?
— Надо испугаться смерти. Папа говорил: «Слава Богу, что человек живет так, как будто он будет жить вечно». Человеку свойственно отгонять мысли о своей неизбежной кончине, потому что они отравляют существование. Он придумывает для себя разные отговорки — то, что я бы назвала литературщиной. Проще сидеть в кафе, пить водку и пиво, умиляться друг другом, рассуждать о том о сем, чем быть разумным и не доводить себя до болезней.
Поэтому, чтобы начать себя ограничивать, надо почувствовать, что эта ниточка, которая тебя связывает с жизнью, может в любой момент оборваться.
— Я думаю, что каждый, в общем-то, это понимает и говорит себе: завтра начну новую жизнь, завтра, но только не сегодня…
— Все! Завтра уже нет! Шагреневая кожа — небольшой кусочек остался. Не все, конечно, но очень многое — в наших руках. Надо не сетовать на свою жизнь, а изменить отношение к ней. Продлить ее, улучшить ее качество возможно, и мой отец это доказал. Надо напрягаться!
Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter
Жизнь знаменитого хирурга, который не планировал быть хирургом
Николай Михайлович Амосов – уникальный феномен в истории хирургии. Человек, чей вклад в кардиохирургию и смежные области несопоставим ни с чем и до сих пор не изучен досконально. Будучи инженером и хирургом одновременно, он совершил просто неописуемый вклад в хирургию, что поставило его вне какой-либо конкуренции среди специалистов; человек, который обогнал свое время и человек, который задал целое направление в области кардиохирургии. Человек-герой, воспитавший целую плеяду известных хирургов, которые и поныне способны осуществлять сложнейшие операции, «немыслимые и невозможные».
Николай Михайлович Амосов – выдающийся советский и украинский хирург, один из пионеров сердечно-сосудистой хирургии, человек, чьё имя вписано в историю советской, украинской науки и мировой хирургии и чьим именем названы многие современные медицинские учреждения и кафедры на территории Украины и России.
Жизнь Амосова была по-своему интересной и уникальной. Окончив школу, а затем Череповецкий техникум, знаменитый будущий хирург изначально работал в Архангельске сменным техником на теплоэлектростанции, обучая кочегаров и электриков математике, физике и механике. В дальнейшем, решив поступить в Ленинградский университет со своей супругой Галиной, оба провалили экзамены и вернулись в Архангельск, где Амосов поступил во Всесоюзный заочный индустриальный институт на инженера, филиал Архангельского лесотехнического института. Жена же ушла в область медицины, поступив в местный университет. Однако, впоследствии, и сам Амосов поступил на очное отделение Архангельского государственного медицинского университета. Таким образом знаменитый хирург скрестил два поля деятельности: инженерию и медицину, из чего впоследствии родился его первый студенческий чертёж искусственного механического сердца.
Амосов был лучшим студентом среди сверстников, однако среди всех его отметок он получил «тройку» именно по оперативной хирургии. В дальнейшем судьба не один раз иронизировала над гением хирургии.
Во время учебы, как студенту-отличнику, ему предложили закончить аспирантуру по военно-полевой хирургии, однако, как это ни удивительно, сама хирургия Амосова не сильно-то и интересовала – вся сфера интересов Николая Михайловича лежала в плоскости физиологии. И он, как следствие, подал заявление в аспирантуру по физиологии, но… получил отказ. Дальше знаменитый хирург, после долгой чреды размышлений, всё-таки вернулся в Череповец, где начал работать хирургом в больнице. Именно на этот период приходится его первая и основная хирургическая практика. В этот же период он расходится со своей первой супругой.
Вскоре нагрянула война – и Амосова отправили в полевой госпиталь, где он проработал в период военных действий. Война психологически измотала хирурга, когда он принимал по 500 раненых в день и, всякий раз, когда ему не удавалось спасти человека на операционном столе. Там же, в тяжелых условиях, он знакомится со своей уже второй женой, спутницей уже на всю оставшуюся жизнь – Лидией Денисенко.
В послевоенный период Амосов переживает свой «ренессанс» как специалиста, поскольку в Советском Союзе начинается расцвет науки и кардиохирургии, в которую были вписаны имена Льва Константиновича Богуша, Владимира Николаевича Шамова, Петра Андреевича Куприянова, Александра Николаевича Бакулева, Федора Григорьевича Углова.
В дальнейшем, спустя много лет, Николай Михайлович перебирается в Украину, в Киев, где возглавляет одновременно НИИ туберкулёза и кафедру хирургии в Киевском мединституте.
Вся дальнейшая жизнь знаменитого хирурга протекала в Украине. Он поистине считался величайшим специалистом в самой Украине – это был уникальнейший специалист. Во многом, как он сам говорил, ему приходилось самые сложные операции делать именно самому, точнее под его руководством, поскольку не существовало специалистов, которые бы могли осуществлять столь сложные операции в то время. Только впоследствии, когда подросли его ученики, он смог расширить количество людей, способных проводить данные операции.
Амосов был предан Украине и считал себя истинным патриотом страны. В 1998 году он был награжден орденом «За заслуги» II степени. И в той же степени, оставался самым профессиональным хирургом Украины. В 2008 году он занял второе место среди величайших Украинцев, уступив первое место только Ярославу Мудрому.
Николай Михайлович умер в возрасте 88 лет, как это ни странно, от обширного инфаркта, именно от того, от чего он спасал других людей. Возможно, если бы у него существовал двойник, то Амосов прожил бы намного дольше. Хотя по своим меркам, знаменитый врач прожил довольно долгую жизнь, учитывая тот факт, что со своей молодости он работал практически на износ с утра до ночи, что не могло не повлиять на его здоровье. Понимая это, он создал свою личную методику оздоровления, которая во многом пригодится людям в возрасте и которая помогала держаться знаменитому хирургу в тонусе даже в глубокой старости. Но об этом будет сказано чуть ниже.
Уникальный вклад в кардиохирургиюКак известно, Николай Михайлович был не просто профессиональным хирургом, но ещё и имел за плечами инженерное образование. Один этот фактор предопределил сам подход знаменитого хирурга к оперированию и возможности применения технологий в сфере оперирования. Собственно, в этом и главная причина того, почему главный хирург Союза, сделал множество искусственных кардиопротезов, которые спасли жизнь множеству людей. Однако всё это осуществлялось в духе времени и Николай Михайлович был далеко не единственным человеком в данном поле исследования. Он посещал разные научные конференции на территории СССР и за рубежом, которые подарили ему множество бесценных идей, проектов и нового опыта: «Побывав в октябре 1957 года в Мексике на XVII конгрессе Международного общества хирургов и впервые увидев операции в условиях искусственного кровообращения, Н. М. Амосов занялся проектированием аналогичного аппарата. Вот где ему пригодились его инженерные знания и навыки! Вскоре такой аппарат, представлявший собой заменявшие желудочки сердца два диафрагмальных насоса, был создан в двух вариантах — с пузырьковым и барабанным оксигенаторами».
В 1958 году хирург и учёный уже приступил к операциям на открытом сердце, однако многие из них увенчались успехом лишь годами позднее, когда пришло точное понимание того, как правильно осуществить данное протезирование.
В это время наш главный специалист посещает разные страны и пытается приобрести уникальный опыт коллег из зарубежья: «Вернувшись из США в 1961 году, где русским хирургам показали однолепестковые протезы клапанов сердца, вместе с инженером Юрием Николаевичем Кривчиковым он изготовил трёхлепестковый протез сердечного клапана из тефлона и первым в СССР вшил его в митральную позицию. Протез оказался недолговечным. Вскоре лепестковые протезы сменили технически более совершенные шариковые, производство которых в СССР инициировали хирурги из НИИ клинической и экспериментальной хирургии МЗ РСФСР (ныне Российский научный центр хирургии им. академика Б. В. Петровского)».
Техника оперирования у знаменитого хирурга была по-своему уникальной, что создавало множество мифов и легенд о том, как он проводил сами операции. В 1961 году хирург вместе с В. И. Бурлаковским осуществил успешную радикальную коррекцию сложного порока сердца, так называемую «тетраду Фалло». А скорость и количество оперируемых людей достигала 2500 тысяч в год.
Под его руководством в эти годы совместно с инженером В. А. Лищуком был создан аппарат искусственного кровообращения «АИК-7». В дальнейшем было проведено множество экспериментов и исследований в области саморегуляции сердца и кровеносной системы организма. Кроме того, со своими учениками знаменитый хирург создал множество физиологических моделей, которые были смоделированы на ЭВМ, начало развития которых приходилось именно на это время. Поэтому можно сказать, что Николай Михайлович был всегда в тренде новых технологий и всегда старался их приложить в области хирургии. Это демонстрирует тот факт, что медицина всецело зависит от технологий и их возможного приложения в этой области. Очевиден следующий факт: чем лучше развита техническая наука, тем лучше от этого самой медицине, поскольку создание ЭВМ облегчило моделирование нескольких важных процессов внутренней среды человека. Однако этого не совсем достаточно. Феномен Амосова в том, что он был одновременно по образованию и инженером, и хирургом, что способствовало поиску инженерных решений в области хирургии. Был бы он просто хирургом, возможно, мы бы не узнали об уникальных технических решениях в сфере оперирования, а так, мы знаем Амосова именно как человека, который перевёл кардиохирургию на новый уровень.
Кроме того, следует добавить, что в 1983 году был основан первый в Украине Институт сердечно-сосудистой хирургии, который сам Николай Михайлович возглавил в качестве директора.
Мало сказать, что Николай Михайлович совершил не только технологический вклад в операции; он еще и занимался уникальными профилактиками осложнений после операций, сделал большой вклад в организацию труда кардиохирурга: «его сотрудники первыми в стране стали говорить и писать о совершенных ими ошибках при сердечных операциях».
Перечислять заслуги Амосова перед кардиохирургией можно бесконечно: он вложил душу и силы во все, во что только мог. Однако великий врач интересовался не только этими сферами: во многом он пытался осмыслить и другие аспекты, и вопросы, которые непосредственно связаны с жизнью человека, поскольку сам человек еще и социальное существо, а не только одна биология.
Взгляды Амосова о боге и смертиНеобходимо добавить, что Николай Михайлович не только занимался научными изысканиями, но и философскими тоже. Всё это тянется единой нитью сквозь его профессиональную деятельность, поскольку он был именно тем, кто, преодолев годы войны и послевоенного периода, видел смерть так много, как никто другой. И, поскольку само сердце представляет собой центральный орган жизни, можно даже сказать, что самый главный, гений хирургии задавался вопросами, которые лежали уже за границами науки – в плоскости философии. Размышляя об антропологическом явлении смерти, в интервью Дмитрию Ивановичу Гордону он сказал следующее: «Страх смерти биологически не заложен, поскольку понятие смерти родилось тогда, когда появился человек разумный, когда он начал моделировать все, исследовать причины, следствие и все такое. А когда он был на уровне собаки, то он не знал о смерти» [N]. Собственно, данные слова прямо коррелируют с размышлениями философов, которые пытались обратить внимание на то, что животное не знает смерти, поскольку не знает о том, что смертно. В целом, очевидно, что смерть как феномен принадлежит всецело homo sapiens, который способен помыслить сам факт своей конечности в отличие от других животных.
Как хирург, Николай Михайлович видел смерть не один раз и даже во многом хотел бросить саму профессию, когда очередной пациент, которому проводили операцию, умирал, когда не запускалось сердце. Очевидно, что данные наблюдения кардиохирурга сформировали в нем свое представление о природе умирания. В том же интервью он, размышляя о кругах потребностей человека, которые имеют несколько уровней, где самый низший – это круг первый, сказал следующее: «Когда меня везли на операцию и я был в довольно плохом состоянии, у меня постепенно все эти социальные круги спускались до самого маленького. Но поскольку я был вооружен своей философией, то мне было наплевать на смерть, мне она не казалось страшной. И вот этот первый круг – в нем заложена хитрая биологическая вещь: когда круг очень сжимается и когда кровообращение уже плохое, то действует животный рефлекс и человек становится равнодушным к смерти. И мы не видели, чтобы человек говорил «ой, я умираю, спасите меня» – ничего подобного. Он тихо и спокойно умирает, никакого протеста он не выражает. И это благо. Не надо боятся смерти. Расстрела нужно боятся, но боятся смерти не надо».
В этом смысле мы действительно ничего не пониманием о смерти. Как говорили древние: когда мы есть, смерти нет, когда смерть есть, нас нет. Николай Михайлович находит обоснование этим словам на чисто биологическом уровне. Говорит он, мы так не встретимся со смертью, хотя, когда мы будем умирать, то нам уже будет все равно на саму смерть: и чем ближе смерть, тем дальше страх.
Очевидно, что вопрос смерти порождает вопрос о Боге, поскольку эти два понятия неразрывно связаны. Как известно, Амосов был по своей сути материалистом и отрицал существование каких-либо божеств. Но, тем не менее, это не помешало ему затронуть и этот вопрос, поскольку сфера интересов кардиохирурга был гораздо обширнее, чем просто оперирование. В том же интервью он сказал о природе бога и божественного следующее: «Вера в бога у человека заложена биологически. Эта потребность в подчиненности и авторитете у маленького ребенка заложена тем, что он держится за юбку матери и боится ее отпустить. Потом он держится за вожака дворовой команды. Потом за комсомольского деятеля, которому он поверил и в котором нет ума сомневаться. Потом он верит генсеку. Верит идеям. Но у человека откуда взялась идея бога? Это очень интересный вопрос. Я уверен, что возникновение бога можно смоделировать на вычислительной машине. Здесь две вещи: первая, биологическая потребность в авторитете и в вере в что-то или кого-то, а вторая – причинно-следственная, поскольку разум устанавливает причинно-следственные отношения. И вот человек постепенно начинает понимать, что причина грома одна, потом другая и так далее, а потом причина все отдаляется и отдаляется – и потом она отдаляется в очень далекое место, и он, человек, приходит к выводу, что должна быть причина всего и потребность верить этой причине. Эту причину в результате назвали Бог и все стало на свои места».
Размышляя о различных аспектах жизни человека, Николай Михайлович касался и других важных аспектов, поскольку само сердце представляет собой центральный орган жизни. И, что бы ни случилось, обычно фундаментальная причина любой смерти – это именно остановка сердца или остановка кровообращения, что ведет к тому, что кровеносная система лишается возможности поставлять кислород, глюкозу и другие питательные вещества клеткам. Как следствие, все это привело его к размышлениям по поводу другого аспекта жизни человека – здоровья.
Взгляды Амосова о здоровьеМало кто знает, что знаменитый хирург профессионально занимался проблемами личного здоровья и создал лично для себя, уже в глубокой старости, целую методику оздоровления. Сам Николай Михайлович уже в свои 80 лет активно занимался спортом, о чем утверждал в интервью: «Я делаю много упражнений – почти 3000 движений, из них 2000 – с гантелями. И бегаю. Утром я бегаю по коридору 25 минут, а затем бегаю по ботаническому саду минут 40». Обосновал он необходимость такого шага следующим образом: «Когда я начал стареть, я продумал собственную гипотезу, почему я старею. Старение – шутка хитрая, старение запрограммировано, и оно сопровождается уменьшением функций клеток, в том числе и мышц. Человек перестает напрягаться и психологически устает. Мышцы работают хуже, управление тоже хуже и это еще усугубляет само старение клеток – и создается порочный круг с обратной связью. И я решил так, что если я заставлю усилием воли увеличить нагрузку в три раза, то я буду дополнительно тренировать свои мышцы и этот порочный круг я разорву – и это старение остановится».
Однако впоследствии он признал, что подобный шаг хоть и продлевает жизнь, однако не решает проблему в целом: «Но проблема в том, что старение идет неравномерно: мышцы стареют по-своему, кора мозга стареет по-своему, память – тоже ослабляется по-своему. Автоматическая настройка движений тоже – и дает тоже сбой».
Николай Михайлович активно занимался собственным здоровьем и размышлял о нём с научной точки зрения. В своей статье «Моя система. Чтобы быть здоровым, надо иметь», опубликованной в журнале «Наука и жизнь», Амосов детально рассматривает проблемы здоровья и развенчивает многие мифы, циркулирующие в обществе. Так, например, он подвергает сомнению то, что приписывают избыточному употреблению воды и вреде, которая она оказывает на почки: «…польза большого количества воды кажется очевидной. Во-первых, сильно облегчается выделение избытка соли, которую мы не перестаем употреблять, потому что пища с солью вкуснее. Во-вторых, когда мы много пьем, то выделяем мочу с низкой концентрацией всех веществ, которые полагается выделить. Это уменьшает опасность образования камней в почечных лоханках. Наконец, с мочой выделяются всевозможные токсические продукты как введенные извне с пищей или воздухом, так и образующиеся внутри организма. Многие из них почка не может концентрировать, а выводит в той же концентрации, в которой они содержатся в крови. Тогда чем больше объем мочи, тем скорее очищается организм».
В статье он во многом затрагивает различные, назовём их «стили», питания и даже выражает сомнение по поводу целесообразности тех или иных методик: «Фанатики от сыроедения рассматривают жареную котлету как настоящий яд. Есть ли у них резон? Я прочел много трудов всяких «натуропатов«. Все они очень похожи: много эмоций и очень мало науки».
Описывая свой режим питания, он демонстрирует простое и очевидное – всё гениальное просто и нет никакой необходимости в особых режимах питания. Человек просто должен есть нормально – в этом и вся суть: «Вот мои правила питания. Прежде всего, не ем профилактически. Никогда не брал завтрака в клинику. Только если очень уставал после операции, то выпивал кружку чаю и съедал два яблока. Завтрак у меня большой, грубый и некалорийный: 300 граммов свежих овощей или капусты, две картофелины или хлеб и чашка кофе с молоком. Обед у меня нерегулярный — прихожу в разное время. Ем салат, как утром, первое, второе — без хлеба, без жиров, с минимумом мяса, с кефиром, чаем или соком на третье. Ужин: чай с сахаром вприкуску, хлеб — он мне кажется вкусным, как пирожное, творог, немного колбасы, сыра. Еще фрукты по сезону. В общем, вечером я сыт. За день по объему набирается много, а по калориям — как раз в меру расхода, при постоянной массе тела 52—55 килограммов (рост у меня 168 сантиметров)».
Помимо чисто физиологических потребностей и некоторых аспектов работы организма, он указывает на интересный фактор зависимости в психологическом аспекте, поскольку психическое здоровье напрямую влияет на здоровье физиологическое, о чем и говорит сам хирург, обосновывая эту существующую в обществе мысль с научной точки зрения: «У пищеварительного канала два главных врага: чересчур обработанная пища и «система напряжения« — гипоталамус и надпочечники, обеспечивающие реакцию на стресс. Мягкая, измельченная пищевая кашица детренирует мышцы кишечной стенки, и возможно выделение ферментов. Длительное психическое напряжение, неприятные эмоции способны извратить нервное регулирование желудка и толстых кишок — двух отделов, более всего связанных с центральной нервной системой. Это особенно проявляется при избыточном питании сильно обработанной пищей».
В целом, система оздоровления знаменитого хирурга – это тема для другой, отдельной статьи, в данном ключе демонстрируется факт: насколько его жизненная философия концентрируется вокруг всех жизненных аспектов и кругов как интереса личностного, так и профессиональной деятельности. Начиная от операций, заканчивая размышлениями о здоровье и построением определенного сценария «быть здоровым», что отличает его от многих коллег, которые этих сфер не касались. Как говорят физики: не нужно думать, нужно просто считать. Но это точно не про нашего хирурга.
Амосов и проблемы современной украинской медициныУкраинская медицина, как известно, переживает сегодня полный упадок. Многие ведущие специалисты, которые работали при СССР, с развалом последнего уехали в другие страны. Сама система здравоохранения, особенно после последних «реформ», в Украине находится в плачевном состоянии: начиная с университетов, заканчивая оборудованием в современных клиниках и операционных.
С упадком украинской прикладной науки деградировала и сама медицина. Как было сказано выше, Николай Михайлович был в какой-то степени не просто хирургом – он был в «струе» технологического развития, что позволило прикладывать инженерные разработки в области хирургии сердца. Да и сам хирург был по образованию инженером, что позволяло ему понимать и привлекать различных иных инженеров для разработок и применять их в сфере, где он трудился.
Николай Михайлович был образом к стремлению, личным примером во многом: он был скромным и порядочным человеком, который интересовался не только медициной, но его мнение можно было узнать и относительно любой другой области знаний, при этом он не выступал дилетантом в своих размышлениях. Все это, как известно, не присуще современным специалистам – многие, увы, лишь «доедают наследие», которые оставил этот великий человек, и молча делают свою работу.
Существует позиция, что Украина не развивает технологии, поскольку представляет собой сырьевое государство, в котором догорают остатки былого индустриального величия. Все это отражается и на разработках. Многих специалистов в университетах готовят на «тяп-ляп», хотя, казалось бы, чудовищные теоретические нагрузки на студентов медицинских университетов говорят об обратном. Однако все это никак не отражается на их результативности. А некоторые из них даже полагают, что островки Лангерганса находятся где-то в Атлантическом океане. Это следствие того, что, как говорится, «много слов и мало дела».
Многое, к сожалению, говорит о том, что эпоха великих украинских специалистов ушла. И Николай Михайлович Амосов был самым главным ее представителем. Человек, который был в какой-то степени универсал и интеллектуал, и его нельзя было упрекнуть в том, что он узкий специалист и знает только то, что делает. Увы, в современной ситуации такого уровня учёных и днем с фонем не сыщешь – не найдешь людей, которые бы старались что-то изобретать, а изобретённое – применять. Как было указано выше, на это влияет множество факторов: от подготовки специалистов, которая со времен СССР не продвинулась ни на шаг, продолжая упадком прикладной науки в Украине, которая напрямую влияет на развитие технологий в сфере хирургии, заканчивая подготовкой специалистов в университетах и их моральных качествах. Если и происходит какое-то технологическое открытие, то, обычно, оно не ведет ни к каким результатам. Это, конечно, целая проблема в Украине. Проблемы здоровья самих граждан должны быть в приоритете у государства. Однако, как мы видим, подобного не наблюдается. За все эти годы Украина практически не создала нового, но ещё и развалила старое, что привело впоследствии к различным вспышкам кори, отсутствию лекарств для особо нуждающихся и прочих других неприятных вещей.
И знаменитый хирург, прославленный на весь мир, наверное, бы ужаснулся тому, что сейчас происходит, хотя еще в 2002 году он утверждал, что оптимист и верит в то, что мы имеем будущее. К сожалению, многие сегодня даже не имеют прошлого.
ПослесловиеЗа всю свою жизнь Николай Михайлович спас не одну тысячу жизней и решил не один десяток тысяч проблем людей, посредством личного вмешательства, посредством применения персональных методик оперирования, которые унаследовали его ученики. Удивительное величие и вклад знаменитого хирурга в хирургическую отрасль, нисколько не сделал из него человека, которого бы можно было назвать самовлюбленным и тем, кто гордится своим положением. Напротив, многие коллеги и ученики описывают этого выдающегося человека как очень скромного и предельно искреннего, чей вклад в практическую медицину просто невозможно переоценить, поскольку многие учреждения, в которых он работал, были и, как это ни странно, остаются лучшими на пространстве СНГ и одними из лучших и передовых в мире. Только после развала они уступили пальму первенства другим, однако, всё же, были лучшими в своем роде.
Николай Михайлович является примером того, насколько один человек может изменить представление о том, что такое создавать и искать решения на стыке инженерного дела и медицины. Отсутствие подобного рода специалистов в нынешней Украине – это целая беда, поскольку именно от такого рода людей, их научных открытий, изобретений, их разработок в практической области, зависит и само государство.
Деградация украинской прикладной науки, а с ней и медицины, которая всецело зависит от научных открытий, которые необходимо было бы применять, демонстрирует очевидный факт: нет одного без другого. Пока не произошла Индустриальная революция, которая, по сути, породила современную науку, как мы ее знаем, а дальше и революция в области медицины – последняя находилась на довольно низком уровне. С развитием технологий, самой науки и её прикладной части – выросла и сама медицина.
В этом контексте остаётся непонятным тот факт, «кто на что оказывал влияние больше», поскольку у отдельно взятого человека есть-таки возможность влиять на среду, в которой тот существует. Но без среды – нет и человека, поэтому они взаимозависимы. В украинской сфере одна из этих сторон остановилась и не функционирует больше. И отсутствие развития в области науки имеет обратную связь на людей, которые могли бы изменять и саму науку, совершать открытия, которые бы решали многие человеческие проблемы и задачи. Николай Михайлович своим примером показал, насколько предельно возможно использование научного потенциала и применения его в практической части. Насколько это вообще возможно – изменять саму науку и создавать все условия для дальнейшего развития последней, что ведёт и к появлению таких личностей, как сам Амосов.
И нет никакого будущего у государства, которое в нынешний век сквозь пальцы смотрит на то, что происходит в сфере его научных разработок. Такое государство просто не конкурентно и не состоятельно в нынешний век, и отсутствие таких первоклассных специалистов, как Николай Михайлович Амосов – тому печальное подтверждение.
Список литературы:
- Амосов Н. М. Книга о счастье и несчастьях. М. : Молодая гвардия, 1984. 287 с.
- Амосов Н. М. Голоса времен. М. : Вагриус, 1999. 428 с.
- Амосов Н. М. Моя система: чтобы быть здоровым, надо иметь – Наука и жизнь, 1998. С. 28-35
- Бокерия Л. А., Глянцев С. П., Логинов Д. Т. Хирургическое лечение заболеваний легких. Ленинская премия за 1961 г. // Анналы хирургии. 2001. № 3. С. 5-12.
- Бокерия Л. А., Глянцев С. П. Николай Михайлович Амосов (1913-2002) // Материалы международной конференции «Медицинская профессура СССР», 6 июня 2013 г. М., 2013. С. 39-44.
- Глянцев С. П., Андреева А. В. Академик Николай Михайлович Амосов: начало беспокойного пути хирурга и ученого // Материалы международной конференции «Медицинская профессура СССР», 6 июня 2013 г. М., 2013. С. 75-80.
- Николай Амосов. «В гостях у Дмитрия Гордона» https://www.youtube.com/watch?v=hPJJNjYZxkc (дата обращения 3.05. 2019)
Поделиться ссылкой:
МЫСЛИ И СЕРДЦЕ | Наука и жизнь
ЭКСПЕРИМЕНТ ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬАкадемик Николай Михайлович Амосов (1966 год). Здесь и далее — фото Л. Шерстенникова.
Н. М. Амосов — руководитель клиники грудной хирургии в Киеве, куда обращались за помощью больные со всей Украины. 1966 год.
Первопроходцы от медицины — хирург-офтальмолог С. Н. Федоров, внедривший в мировую медицинскую практику пересадку искусственного хрусталика глаза, и хирург-кардиолог Н. М. Амосов (справа), который первым в СССР начал вшивать искусственные клапаны сердца.
‹
›
Когда произносят имя Николая Михайловича Амосова, сразу всплывает: «Мысли и сердце». Два слова — название его первой книги — удивительно точно выражают самое главное в жизни этого замечательного человека: операции на сердце, спасшие стольких людей, и мудрый взгляд мыслителя.
Николай Михайлович был давним и любимым автором и другом журнала «Наука и жизнь». В 1965-1966 годах журнал опубликовал его первую книгу «Мысли и сердце», затем — фантастическую повесть «Записки из будущего», «ППГ-2266. Записки военного хирурга», «Книгу о счастье и несчастьях», «Раздумья о здоровье», несколько статей. Совсем недавно мы представили читателям книгу «Энциклопедия Амосова. Алгоритм здоровья. Человек и общество», выпущенную издательством «Сталкер» (см. «Наука и жизнь» №№ 11,12 2002 г.).
Он родился в 1913 году в вологодской деревне неподалеку от Череповца, увлекался физиологией и техникой, получил два высших образования — медицинское и инженерное. Потом началась война. Молодого хирурга, недавно закончившего мединститут, мобилизовали в самые первые дни и назначили ведущим хирургом полевого госпиталя. Было трудно — сотни раненых, перевязки, операции, смерти. В военных условиях хирургам часто приходилось прибегать к ампутации конечности. Амосов напряженно искал способы по возможности избежать этой крайней меры. В «Записках военного хирурга» он писал: «Коленки», ранения коленного сустава — вот что мучает нас неимоверно. … Тяжелейший сепсис через две-четыре недели. Если ногу не успеть ампутировать — смерть. … Я придумал новую операцию — вариант экономной резекции коленного сустава с сохранением связок. … Может, она совсем не новая, но мне наплевать на приоритет — лишь бы был толк! Саша Билибин, двадцать четыре года… Артротомия, глухой гипс — никакого толку: сепсис угрожает. Жалко парня… Можно еще ампутировать и спасти… Не хочет. То есть не отказывается, но уж очень просит. Предложил попробовать новую операцию. «Надеюсь, но не уверен». Они мне верят — эти ребята, хотя — за что бы? «Давайте, Николай Михайлович! Вдруг поможет, а? Очень жалко ногу…» Если этот Сашка помрет, уйду из госпиталя. Куда угодно. Уйду в медсанбат или в полк».
Того раненого и еще многих других удалось спасти, удалось обойтись без ампутации. Но Амосов не успокоился: «Я чувствую, что вчерне мы сладили с коленными суставами. На очереди — «бедро». … Долго спорили, но я получил разрешение попробовать лечить переломы бедра вытяжением». И снова — успех. «Я торжествовал, — пишет он. — Нет, я ликовал! Не потому, что я придумал новое. Все это давно известно. Просто я почувствовал, что теперь можем лечить «бедро», раненые не будут больше умирать. Не стыдно будет смотреть им в глаза!»
В заключении к «Запискам военного хирурга» он написал:
«Море страданий человеческих… Почти 50 тысяч раненых, большинство — лежачих, тяжелых. Свыше тысячи умерли. Это только в нашем маленьком ППГ на конной тяге, рассчитанном на 200 коек, с пятью врачами…»
После войны Николай Михайлович, уже переехав в Киев, стал выдающимся кардиохирургом. Он выполнял сложнейшие операции на легких и сердце с использованием передовой по тем временам технологии — аппарата искусственного кровообращения, первым создал искусственный сердечный клапан с покрытием, предупреждающим образование тромбов, и первым в нашей стране начал вшивать его больным. Он организовал клинику, которая позднее была преобразована в Институт сердечно-сосудистой хирургии. Долгие годы оставался директором этого института, обучил десятки молодых хирургов и почти до восьмидесятилетнего возраста сам оперировал больных. «Хирургия была моим страданием и счастьем», — писал он.
Беспощадный к себе, он был требователен и к другим. В вестибюле клиники повесил объявление: «Прошу родственников и больных не делать подарков персоналу, кроме цветов».
Николай Михайлович увлекался биокибернетикой, в 1958 году начал сотрудничать с Институтом кибернетики в Киеве, развивая свои давние идеи о саморегуляции в организме человека, механизмах разума и об искусственном интеллекте, занялся моделированием развития личности и общества. Но все же, как писал сам Амосов, «кибернетика служила лишь удовлетворению любопытства, если не считать двух десятков подготовленных кандидатов и докторов наук».
Николай Михайлович придумал гимнастику, включающую 1000 движений ежедневно, и разработал режим ограничений и нагрузок. Он считал, что «биологическое здоровье человека зиждется на физических усилиях, сопротивлении холоду и жаре, голоду и микробам». Из лекций о системе тренировок, питания, закаливания родилась книга «Раздумья о здоровье», вышедшая миллионными тиражами. Почувствовав приближение старости, Амосов решил бросить вызов возрасту и провести эксперимент на себе, который он так и назвал: «Преодоление старости». Идея была такой: «Старение снижает мотивы к напряжениям, падает работоспособность, мышцы детренируются, это еще сокращает подвижность и тем самым усугубляет старение. Чтобы разорвать этот порочный круг, нужно заставить себя очень много двигаться». И он двигался, увеличивал нагрузки, усилием воли сопротивлялся болезням. Эксперимент успешно продолжался многие годы, но у любого организма есть свой предел прочности.
В декабре 2002 года Николая Михайловича не стало: на 90-м году жизни сердце, перенесшее не одну операцию, остановилось. Но его мысли остались с нами — в статьях и книгах. Перечитаем вновь некоторые страницы.
МЫСЛИ И СЕРДЦЕ
(отрывки из книги)
Второй день. Через два года
Дорога ведет в гору. Я иду на работу. Почти каждое утро я карабкаюсь в гору. В мыслях тоже.
Операции. С утра втугую закручивается пружина. Как будто уже все сто раз продумано, и я рассматриваю людей, деревья, машины. В уме веду даже какие-то разговоры. Но это только так, сверху. А перед внутренним взором все время проносятся картины операции. Обрывки мыслей. «Нужно не забыть это. Пожалуй, лучше сделать так. Вот тут подождать! Спросить анестезиолога…» Даже слегка шевелю руками.
Довольно, посмотри, какая кругом прелесть. Майское утро. Цвет яблонь. Дымка молоденьких листочков. Запах весны.
Слова только губят. Впрочем, нужно иметь слова. Талант писателя заключается, видимо, в том, что он умеет рассказать о чувствах словами… Нет, наверное, кроме того, нужно уметь чувствовать. Как это просто и приятно: выдумывай, чувствуй, описывай.
Достаточно с меня чувств. Может быть, поэтому я не рассматриваю цветочки на яблонях. Брось: все много проще — ты слепец. Но, кажется, когда-то я тоже любил закаты и восходы? Давно. До войны. Для меня она уже больше не кончалась.
Утром я не думаю о больном. С утра все тормоза держат крепко. Только об операции, только о болезни, о сердце, легких. Даже о психике. Но без лица. Без глаз.
Сегодня не могу сдержать себя. Особый случай: рискованная операция близкому человеку. Очень рискованная. Черт меня дернул вести с ним эти разговоры, залезать в душу. Нет, не так, в душу я не залезал. Только ум, только интеллект. Снова не так: душа была. Какая-то особенная, нежная и в то же время сухая, как формула.
…Эмоции — страшный враг сердца. Даже здорового. Но попробуй без эмоций, когда он все знает. Другие верят, не понимают, их можно обмануть. Саша — математик, все рассчитал, все вероятности, вес случайных факторов.
Я, к сожалению, не уверен в его расчетах: они слишком оптимистичны. Есть еще время. Можно прийти и отменить операцию. Я посмотрю на него.
…Все во мне возмущается против этих нелепостей, из которых сложена жизнь. Зачем болезни, зачем ссоры, войны? Опять я задаю глупые вопросы, как несколько лет назад. На них уже есть ответы, или, вернее, их можно получить. И снова Саша: после бесед с ним многое стало понятно. Не устаю восторгаться его головой. Если бы здоровье и немного честолюбия — что бы из него вышло! Слово «здоровье» сегодня уже не звучит. Сама его жизнь сегодня подошла к своему рубежу.
Так хочется перебрать в памяти все встречи, все беседы.
Так щемит сердце.
Нельзя! Вот прооперирую — для этого будет достаточно времени. Завод кончится, пружина распустится, поправить уже ничего будет нельзя… Тогда вспоминай сколько хочешь.
А сейчас иди быстрей. Быстрей. Хирург должен быть выносливым и тощим.
…Вот и наш дом, клиника. Красивая, на фоне тополей с бледными листочками. Такой, наверное, ее и видят проходящие мимо. А я не могу.
Там два окна послеоперационной палаты. Одно из них открыто, виден букет ранних цветов. А мне за ним представляются картины, которые, увы, я достаточно часто видел. Нет, я прогоню их, не буду вспоминать. Нельзя. Поменьше чувств.
Скамейки. Уже сидят родственники больных. Они всегда тут сидят, кроме самых холодных дней. Матери наших ребят. Есть счастливые, есть несчастные. Я прохожу мимо них с непроницаемым лицом. Не могу я вот так улыбаться, когда в душе одна тревога. И вообще не люблю разговаривать с родственниками. Нет, у меня хватает и такта и терпения, но без теплоты в интонациях. Плохо, конечно. Но как-то я должен защищаться от горя, которым, кажется мне, все вокруг пропитано. Это выше сил — выслушивать их переживания. Они несчастные, но здоровы. Довольно с меня больных.
…Я не думаю словами. Всю эту историю я знаю очень хорошо, и слова не нужны. Вспыхивают только отдельные картины. Длинные разговоры проносятся как молнии — одним только смыслом. Когда пишешь и говоришь — волочишь груз слов — грубых, невыразительных. Будет ли когда-нибудь разговор мыслями? Фантазии. Говорят, бывает между близкими. «Понял без слов». Было? Нет, пожалуй, не было. Что-то очень примитивное.
Как мне сейчас нехорошо. Наверное, так бывает на войне перед сражением, от которого все зависит.
Первое знакомство: в рентгенкабинете, на амбулаторном приеме. Много больных. Молодой человек, направленный с митральным стенозом.
— Никакого стеноза. Недостаточность третьей степени.
Мягкий голос. Смущенные вопросы.
Приговор: «Ждать. Мы ищем».
Конечно, что мы тогда могли предложить? Были уже первые попытки или еще нет? Стал забывать хронологию. Как это можно — такое забыть?!
Много изобретали разных операций для лечения недостаточности. И я — тоже. Помню: кровотечение. Фибрилляция. Смерть на столе. Опустошенность. Досада. «Туда же, изобретать… дерьмо».
Неужели сегодня будет то же? Как ноет сердце! Приду домой: «Проклятье! Никаких клапанов больше! На грыжи, на аппендициты… на свалку…»
…Больные с недостаточностями ждут. Несчастные. Без надежды на жизнь.
И Саша снова пришел. Через год, наверное? Да, уже мудрили над новой операцией. АИКа (АИК — аппарат искусственного кровообращения. — Ред.) еще не было. Только на собаках. Значит, года три назад. Как время летит. Пусть летит. Я уже не хочу ни остановки, ни возвращения… Это ты только сейчас. Операция кончится хорошо — скажешь: «Еще пооперируем!»
Так же и тогда: кабинет, я после удачной операции (пищевод, кажется? Дед такой смешной — поправился). Чудесный вкус сигареты (сейчас бы!). Никуда я не спешу. Послушал Сашу, посмотрел. На животе еще тогда жирок был, не как теперь — одна только плотная печень выпирает. Лицо уж очень умное, располагающее. Рассказал ему о готовящейся операции. Для чего? Наверное, похвастать. Он загорелся, не понимая, что все это глупости. Я и сам не понимал. Дальше — больше. Разговоры о медицине вообще. Что она такая-сякая, без теории, неточная. Потом о диагностической машине — тогда в печати появились сообщения, и мы заинтересовались ими. Он предложил свои услуги как математик. Помню, мелькнуло: «Он такой приятный и умный, а ему будет все хуже. Будет жалко и нельзя помочь. Откажись». — «А, ничего!»
Вот и «ничего».
Отказал бы тогда — сейчас не сидел бы и не плакался.
Не стал он серьезно заниматься диагностическими машинами. Потянуло в психологию. А жаль. Может, у нас было бы что-нибудь.
Он для меня открыл новый мир. В чем суть? Количественные отношения во всем: «Информационный план мира». Не могу объяснить словами. Слаб. Не усвоил полностью. Биология, искусство, социальные науки. Всюду царят законы переработки информации. Не пытайся уточнять. Это он умеет все разложить по полочкам, вывести возможные количественные закономерности, где точные, где вероятные.
…Повезли уже, наверное? 10.30, пора. Улыбался он хорошо сегодня. Что-то будет через несколько часов? Как перенести, если умрет?
Помнишь, как после той операции, к которой готовились при знакомстве? Уверен был, что сделаю. Глупая самонадеянность! Больной умер через несколько дней от сердечной слабости. Исправить клапан не удалось. «В последний раз, больше не буду. Пусть умирают без меня…»
Саша тогда погрустнел. Скоро появилась декомпенсация, пришлось положить в клинику. Все что-то писал, лежа в постели. «Жить осталось немного, и нужно подумать о некоторых философских и психологических проблемах. Хотя бы уяснить для себя, объяснить другим уже не успею…» Читал о йогах, библию, о телепатии. Но мистиком не стал. Посмеивался. «Ничего нет, одна машина!»
Одна машина. Умом я никогда не верил в бога, но все-таки как-то не по себе, когда они грозятся смоделировать на машинах человеческие чувства, сознание, волю. Хочется думать, что это будут не те чувства. Не настоящие. Но Саша абсолютно уверен. Говорит — те самые.
Ты помнишь изумительное ощущение счастья после первой удачной операции с АИКом? Неужели это может и машина? Не знаю. Конечно, я ему очень доверяю, но, наверное, уже стар, чтобы поклоняться новым богам. Достаточно с меня обычного материализма. Из кибернетики меня вполне устраивают диагностические машины и автоматы, управляющие искусственным кровообращением. Никаких чувств для них не нужно.
…Думали, вот теперь, с искусственным кровообращением, будем исправлять недостаточность. И опять смерти — одна, другая. Разве было счастье? Где оно?
Нет, он все-таки не чуткий. Нельзя было это мне говорить, когда я пришел к нему как к другу, измученный, убитый. А он показал американские журналы с фотографиями искусственных клапанов. Подумаешь, прооперировали двух больных.
Что он тогда сказал?
«Видимо, мне не дождаться, пока вы клапаны сделаете».
Самое главное, как это было сказано. «Вот я, а вот вы». Он тогда решил какую-то очень трудную задачу, что-то важное для обороны. А мы не можем делать операций, которые уже придуманы.
— Вшейте мне клапан!
«Вшейте клапан». Легко сказать!
— Вшейте, ведь я все равно умру. Какая разница — с клапаном или так, месяцем раньше — месяцем позже?
Действительно, какая? Если бы это был жизнелюб, может быть, цеплялся бы за каждый день. Чтобы дожить до лета, понюхать запах тополей.
Ему все равно, а мне? Умрет — что я скажу себе? Не оперировать — проживет еще год. Но это будет уже только медленное умирание. Без сна, с одышкой, с отеками. И уже нельзя распорядиться собой. Пока еще можно. Впрочем, один он не может. Только со мной. Это не обычная операция — один хирург отказал, пойду к другому.
Кажется, мой друг, ты уже ищешь оправданий. Не поможет. Смерть есть смерть, и причиной будешь ты.
Тяжелый больной всегда настаивает — «оперировать». Любой риск. Но я-то знаю, что ему нельзя вшивать клапан, риск процентов восемьдесят. С Симой просто повезло. Умрет один, умрет другой, после этого как предложить третьему? Поди докажи, что причина смерти была в тяжести состояния. Даже себе не докажешь.
Ошибки. Ошибки. Как научиться лечить без ошибок? Саша говорит — невозможно. Человеческий организм столь сложен, что мозг может познать его только очень приблизительно. «Моделировать», как он говорит. Вот когда будут машины… Но, мне до них, наверное, не дожить…
Не будет эмболии — выскочит что-нибудь другое. Все можно ждать у такого тяжелого больного. Опыта мало, вот что главное.
Покурить бы! Одну затяжку. Нельзя. Как машина.
Интересно, что у него написано в тетрадке? И в письме. Видимо, есть какой-то роман. Был. Будет ли? Не стоит думать.
Я должен мысленно проститься здесь. В операционной его уже не будет. Там лежит только тело, которое может стать трупом. Что-то мешает мне открыть даже тетрадь. Это возможно только после. Тогда при всех условиях я буду иметь на это право. Если останется жив — он мне будет близкая родня. Все равно как сын. Если умрет — я оставлен душе-приказчиком.
Как обнаженно выступает жестокость жизни в нашем деле!.. Профессор говорит сентенциями. Противно, а иногда не удержишься.
О! Идут. Стучат.
— Да!
— Михаил Иванович, вам мыться.
Ну вот. Все кончилось. Больше нет никаких чувств. Они скользят где-то на задворках сознания.
Переодевание. Протирание очков.
Я оперирую сегодня в малой операционной. Она приспособлена для АИКа. Кроме того, в потолке есть фонарь, через который смотрят зрители. Это хорошо, что не мешают, но плохо, что слишком доступно. Операция не театр.
Заглянул из коридора. Он лежит на боку, уже закрыт простыней, уже не Саша, а абстрактный больной. Я не вижу ни одной знакомой черточки. Под простыню, на лицо, я заглядывать не буду. Оно, наверное, тоже чужое.
Все как будто в порядке. В спокойных позах стоят анестезиологи — Дима и его помощник Леня. Он ритмично сжимает дыхательный мешок наркозного аппарата. Редкими каплями капает кровь в вену. Мирная кровь. Мария Васильевна обкладывает операционное поле. Сейчас она просто Маша или Марья, смотря по обстоятельствам. Уже стоят на своем месте ассистенты. «Машинисты» тоже сидят около своего аппарата. Только Марина, операционная сестра, что-то красная. Видно, была какая-то маленькая перепалка. Незачем вникать. Сами разберутся.
Везде чисто. Тазы еще пустые. Кровь только в ампуле капельницы. Просто прелесть, какая приятная картина! Что бы ей остаться такой до конца… такой до конца…
Моюсь, как всегда, молча и без мыслей. Просто тру щеткой руки. Все продумано. Добавить ничего не могу. Особое спокойствие.
Вхожу в операционную. Разрез кожи уже сделан. Диатермией прижигают кровоточащие сосуды.
Меня одевают в халат, завязывают маску. Становлюсь на свое место. Довольно тесно, четыре хирурга и сестра, все около груди.
— Клапаны?
Кивок. Зачем слова?
Вскрыт перикард. Обнажено сердце. Оно меня страшит. И на снимке было видно, что большое, но когда оно открыто… Фу! Левое предсердие — как мешок, желудочек огромный, сильно пульсирует. Когда он сокращается, то только половина крови идет в аорту, а вторая — обратно в предсердие, через плохой клапан.
Ревизия. Это значит — палец введен через разрез предсердия внутрь сердца. Я ощупываю створки клапана: они грубы и неподатливы. Шероховаты от кусочков извести. Сильная струя крови бьет в кончик пальца при каждом сокращении желудочка.
Собственно, это и ожидалось.
Минуту думаю. Сразу клапан или попробовать штопать? Клапан — это быстрей, и он не умрет на операции. Не должен бы. Но потом? Приживется ли? Сердце очень изменено, условия прирастания плохие. И как долго он будет служить? Но если пластика не удастся, то придется все равно вшивать клапан. Это лишний час работы машины. Это гемолиз, это печень, почки.
Нет. Как всякий хирург, я прежде всего хочу, чтобы он не умер вот тут, сейчас или скоро после того. А дальше, через месяцы и годы, это уже не так остро.
Снова: нет. Так не пойдет. Спокойно рассуди.
Опять лезу пальцем в сердце. На долю секунды мысль: как это стало просто — в сердце. А помнишь трепет первого раза? Восемь лет назад я был моложе. Теперь бы уже не начал.
Ощупываю, пробую, представляю. Нужно решить сейчас, потому что, когда вскрою сердце, оно уже не будет сокращаться и нельзя увидеть движений клапана.
У меня нет мыслей о Саше. Я не вижу его улыбки, не слышу голоса. И вообще не ощущаю, что это живой человек. Все в подсознании. А сверху только очень напряженные рассуждения — как сделать лучше.
Клапан. Но окончательно — когда увижу.
Мельком взглянул наверх. Кругом сидят наши: врачи, сестры. Даже какие-то незнакомые. Не нравится. Как гладиаторы: смерть и мы. Не смотри. Это все пустяки.
— Давайте приключаться.
Это значит — приключать АИК. Одна трубка вводится в правый желудочек — по ней оттекает кровь от сердца в оксигенатор — искусственные легкие. Затем она забирается насосом (это сердце) и гонится по второй трубке в бедренную артерию. По пути еще стоит теплообменник, который сначала охлаждает кровь, чтобы вызвать гипотермию, а потом, в конце операции, нагревает ее.
Приключение хорошо отработано, но требует времени. Все идет как по маслу. Трубка в сердце введена без капельки крови. Приятно. Умею. Не хвались, идучи на рать… Фу, профессор! Саша, наверное, никогда не говорил так. Воспитание не то.
— «Машинисты», у вас все готово?
— Да.
— Ну, пускайте.
Заработал мотор. Все-таки он еще шумит. Но терпимо, не как первая машина.
Проверка: венозное давление, оксигенатор, трубки, производительность насоса. Докладывают — нормально.
— Начинайте охлаждение.
Я должен ввести трубку в левый желудочек, чтобы через нее отсасывать кровь, попадающую из аорты, и самое главное — воздух, когда сердце пойдет. Вот — на этом я прозевал Шуру.
На миг картина: палата, ночь. Ритмично работает аппарат искусственного дыхания. Она лежит — почти мертвая, без пульса, холодная. Только на экране электрокардиографа еще подскакивает зайчик, указывая на редкие сокращения сердца. Мозг погиб от эмболии, а за ним и все тело. Нужно только сказать, чтобы остановили аппарат, — и через полминуты остановится сердце. Навсегда. И страшно сказать это слово: остановите.
Поеживаюсь, как от озноба.
Вот что значит эта трубка в желудочке. Нужно ее хорошо пришить. А впрочем, это совсем легко, мы постоянно вводим в желудочки инструменты. Нужно четырьмя стежками обшить место прокола, потом, когда трубка извлекается, швы просто затягиваются, и дырки нет.
Все сделано, и наступает перерыв.
Еще минут десять, чтобы охладить больного до 22 градусов, которые нам нужны. Все моем руки сулемой.
Марина что-то копается в своем столе — готовится к главному этапу. «Машинисты» берут пробы для анализов. Дима проверяет медикаменты на своем столике и что-то просит принести.
Только нам совсем нечего делать. Временное затишье перед схваткой. Никаких мыслей в голове. Просто стою и смотрю на сердце. Вижу, как оно сокращается все реже и реже по мере снижения температуры. Оно работает вхолостую — кровь гонит аппарат.
— Марина, ты проверила иголки, нитки? Клапаны уже принесли?
— Да, все готово.
— Покажи мне.
Вот он, клапан. Каркас из нержавеющей проволоки, на который хитро натянута ткань из пластика и очень кропотливо пришита, так что образуются створки, как в натуре. Неплохо придумал Сенченко. «Мавр», как его назвал кто-то из инженеров. Хорошая голова.
Больше делать нечего. Ждем. Двадцать пять градусов. Ткани холодны, как у покойника, даже неприятно касаться. Сердце сокращается сорок раз в минуту. Нам нужна фибрилляция — беспорядочная поверхностная дрожь сердечной мышцы, заменяющая нормальные глубокие концентрические сокращения. Практически при низкой температуре — это остановка. Она позволяет спокойно работать: выкраивать, шить.
Двадцать три градуса. Фибрилляция.
— Начинаем.
Предсердие широко рассечено. Сильный насос за несколько секунд отсосал кровь. Вот он, клапан. Святая святых. Сердце сухо и неподвижно. Мертвое? Нет. Видны едва заметные подергивания — это еще жизнь.
Все подтвердилось: створки укорочены, жестки, известь прощупывается твердыми скоплениями до одного сантиметра в диаметре. Между створками зияет щель. Она не смыкается — тут и есть недостаточность. Восстановление клапана невозможно. Или очень рискованно.
— Иссекаем.
Зажимами захватываю створки и отсекаю их по окружности клапанного отверстия. Это немножко страшно — еще не привык. Все равно как делал первые ампутации: ноги уже больше не будет. На месте клапана зияет бесформенное отверстие. В него нужно вшить новый клапан.
Начинаются мучения. Вшивать очень неудобно: глубоко, негде повернуться инструментом. Проклятые иглодержатели совершенно не держат иголок! Они крутятся как черти. Сколько я крови из-за них перепортил, нет счета. За границей выпускаются специальные иглодержатели, у которых поверхнос ти, зажимающие иголку, покрыты алмазной крошкой. Они держат мертво, я сам видел. Так наше министерство пока почешется… Что им… Они не мучаются.
О, какое меня разбирает зло! Хотя бы один начальник, от которого зависят эти инструменты, попал мне на стол. Я бы его!..
Не попадаются.
Долго шью и… не удерживаюсь, ругаюсь. В пространство и на Марину, что растеряла иглодержатели, которые я сам подбирал, и на Марью, что плохо держит и не ловит концы нитей… На весь мир. Грешен, в душе ругаюсь матом. В молодости приходилось быть в соответствующей обстановке. Умел. «Ультиматум», как называл один товарищ. На ругань никто не отвечает.
Но всему приходит конец. Клапан посажен на место. Укреплен тридцатью швами. Прочно. Стало много легче. Можно посмотреть вокруг.
— Какой гемолиз?
— На тридцатой минуте был двадцать.
— А сколько минут работает машина?
— Пятьдесят пять.
— Почему так долго нет анализа?
— У них центрифуга плохо работает.
«У них» — это в биохимической лаборатории.
— Вечно что-нибудь ломается.
Но это я так, по инерции. Работают они хорошо, делают массу анализов.
Гемолиз пока небольшой. Мне, собственно, осталось только зашить сердце. Дела немного. Если бы хорошие инструменты, так клапаны вшивать нетрудно. И не от чего умирать больным. Пожалуй, мы решим эту проблему. Утрем нос всем, в том числе и американцам. Нужно срочно готовить статью в журнал и показать больного на обществе.
Тьфу! Что ты городишь? Какие статьи, какое общество? Больной лежит с разрезанным сердцем, одна умерла. И вообще!
Мне стыдно. Есть червячок честолюбия. Думаешь, придавил всякими благородными словами и даже мыслями, а он жив. Может быть, это он толкает меня на эти мучительные операции? Не знаю. Иногда вдруг начинаешь сомневаться в самом себе. Особенно опасны успехи и власть.
В общем, мы зашиваем. Тоже процедура деликатная — стенка предсердия тонка. Машину включили на нагревание. По коронарным сосудам идет теплая кровь, и сердце быстро теплеет. Оно уже, несомненно, живое — подергивания крупные, хотя и беспорядочные. По-ученому — крупная фибрилляция.
При зашивании нет смысла спешить. Все равно на нагревание нужно двадцать-тридцать минут. Поэтому я все делаю тщательно, спокойно. В операционной снова мир и тишина. Только слышно, как санитарки гремят стерилизаторами в моечной. Для них ничего святого нет, и операционная все равно что кухня. Черти!
Кончили зашивать.
— Сколько градусов?
— Тридцать четыре.
Теперь повышается медленно. Фибрилляция очень энергичная, сердце беспорядочно сотрясается. Кажется, нужно совсем немного, чтобы все эти волны организовались и дали одно мощное концентрическое сокращение.
— Готовьте дефибриллятор!
Это аппарат, дающий разряд конденсатора в несколько тысяч вольт за долю секунды. Он заставляет сердце восстановить ритмичные сокращения, снимает фибрилляцию. Прекрасная вещь!
И вдруг — о радость! — оно заработало само. Что-то там случилось, и из беспорядка родился порядок.
— Правильный ритм!
Это кричит наша докторша Оксана, которая наблюдает за электрокардиограммой на экране своего аппарата.
— Поздно сказала, мы сами видим.
Все страшно довольны. Дефибриллятор — вещь хорошая, но все-таки бывают случаи, когда сердце запустить не удается. И у нас бывало. По многу часов, по очереди, мы массировали — сжимали сердце между ладонями, прогоняя какое-то количество крови через легкие и тело. Десятки раз включали этот аппарат, а оно продолжало фибриллировать, хотя из-под электродов уже пахло жженым мясом. Потом бессильно опускали руки и говорили: смерть.
А теперь оно идет. И хорошо сокращается! Еще немножко погреем с машиной и остановим ее. Удача! Я готов кричать от радости.
Это безжизненное тело снова станет Сашей, милым, умным Сашей!..
— Давайте удалять дренаж из желудочка.
Да, пора. Наверняка эмболии не будет, потому что уже минут двадцать, как через трубку не проскользнуло ни одного пузырька воздуха. Мы уж смотрели за этим тщательно. Второй раз дураками не будем.
— Ну, взяли! Маша, ты удаляй трубку, а я затяну кисетный шов. Ну… Раз!
— О боже! Держите! Отсос, скорее, черт бы вас!..
Я не знаю, что стряслось, но трубка удалена, а дырка в сердце зияет, и при сокращении из нее ударила струя на метр. Конечно, только одно сокращение. На следующее она уже зажата кончиком пальца. Ох, чуть легче…
Теперь нужно эту дырку зашить. Совсем не просто, когда сердце сильно сокращается и верхушка прыгает в руках, а одной рукой нужно держать отверстие. Но можно. Не первый раз. Тем более, машина еще работает, поэтому опасность смерти от остановки сердца не грозит.
Но все оказалось гораздо труднее, чем думалось. Не отпуская пальцев, я наложил новые швы. Однако как только я их затянул, мышца расползлась под нитками, и дырка открылась. О проклятие! Дыра еще больше. Много больше! Кровь хлынула струей. Я сунул в дырку два пальца, а все равно мимо них текло.
Вмиг исчезли мир и покой. Все стало злым и острым.
Шел человек по льду спокойным зимним днем и вдруг провалился. Черная вода заливает, он барахтается, кричит, а лед ломается под руками, и черная вода заливает все кругом… Алая кровь, много…
Что делать?! Что делать?!
— Заплату! Марина, давай заплату из аиволона! Скорее! И приготовь хорошие швы на большой игле. Отсос! Отсос! Не тянет. Вы, там…
Эпитеты.
Нужно положить заплату, как пластырь под пробоину в судне. Только это трудно — наложить заплату, когда сердце сокращается под руками, а иголки крутятся в иглодержателе.
Я не знаю, сколько это продолжалось. Сначала маленькая заплата. Не держит — из-под ее краев бьет кровь. Потом сверх нее другая, большая, почти с ладонь. Много швов по ее краям. Кровь из раны отсасывается насосом и нагнетается в машину. Отсос часто не успевает, и часть крови стекает через края раны мне на живот и на пол. Уже хотел снова охлаждать больного и останавливать сердце. Но это была бы смерть.
Нет, удалось. Прекратилась. Только тоненькие струйки сочатся из-под заплаты. Еще несколько швов — и все сухо.
Все сухо. Отсос выключен. Сердце работает, но много слабее — еще не успели восполнить кровопотерю. Переливаем. Лучше.
Смотрю кругом. Вид у всех измученный и несчастный. Радости уже нет. Все еще под властью пережитого и не верят, что все наладилось. И правильно — теперь жди новых напастей.
…Мы благодушествуем в комнате сестер. Я как мешок свалился в кресло и не могу двинуть даже пальцем. Так устал. Много я в этом кресле пережил грустных и приятных минут после операций. Сижу, без конца зеваю. Кислородное голодание, будто меня самого оперировали.
Стульев, как всегда, мало, поэтому расположились кто где — на столе, на подоконнике. Все курим, окно открыто. Воздух майский.
До чего приятно, когда работа сделана, когда все хорошо. Когда Саша там лежит живой. С новым клапаном. Когда при нем его жизнь и то письмо, которое я теперь могу не читать.
А впрочем, дело не в Саше. Окажись на его месте любой другой, нам было бы так же хорошо. Все больные дороги после тяжелых операций. В них вкладывается труд… Не знаю, как объяснить.
Мы еще не остыли, и все разговоры крутятся около операции. Это Вася:
— Я не сомневался, что вы справитесь.
— Ты нет, а я сомневался. Конечно, зашили бы в конце концов… Машина же работала… Но цена! Вон гемолиз как подскочил. Ты еще молод, не можешь охватить всего объема информации.
— А все-таки что произошло? Видимо, нитка порвалась. Ведь не могла же мышца прорезаться на всех четырех стежках сразу?
Это Мария Васильевна. Она сидит измученная, как и я, не в силах двинуться.
— Сам не знаю. Нитка оказалась в руках, и я ее бросил куда-то. Нужно было скорей затыкать дырку. Тут не до анализа.
Вася пьет воду. Я тоже хочу пить, потому что вся моя рубаха и брюки мокрые от пота. При таких страстях я терял в весе до двух килограммов. Когда-то проверял.
— Что ж, ребята, пожалуй, клапаны вшивать можно?
Нужно записывать протокол операции. Не хочется. Нудное дело, но деться некуда. Однако тут такой шум, что не дадут. Отправить их, может быть? Нет, не стоит. Им приятно здесь, и они заслужили. А так пойдут — и момент будет потерян. У каждого найдутся свои дела… Атмосфера рассеется, и снова ее не создашь.
— Женя, может быть, пойдем ко мне в кабинет, там запишем операцию?
Жене явно не хочется — видно по лицу. Тут хорошо. Не так часто бывает, когда все равны — и профессор, и ординатор. Но надо идти. Начальство велит.
Бросил сигарету, забрал журнал и историю болезни. Готов.
И мне не хочется. Но нужно. Кроме того, переодеться. Я весь мокрый. Простужусь, пожалуй. Сейчас это мне не безразлично. Я еще хочу делать операции.
Кабинет. Он совсем неплох. Стены покрашены в хороший цвет. Светло. Занавески только старомодные, с пупышками. Нужно сменить на яркие. А впрочем, какая разница? У меня с годами все меньше и меньше тяга к вещам. Пожалуй, к старости пойму Диогена. Если бы в бочке была ванна.
— Садись, приступим.
Долго пишем — я в журнал, он — в историю болезни. Вспоминаем, чтобы не забыть чего, не исказить. Операция еще новая — приходится записывать подробно. Потом протоколы будут все короче и короче, пока останутся одни «обычно», «обычные»…
…У меня сейчас какое-то особенное состояние. Подъем, ясность, свобода мысли. Совсем иначе, чем до операции. Тогда был придавлен ожиданием опасности. Тянулась только одна ниточка — операция и все с ней связанное. Тоже подъем, но совсем другой — целеустремленный и неприятный. Страшно, но нужно. И — сожмись! А сейчас все открыто, все интересно и ново.
Писать закончили, и Женя пошел.
Шесть тридцать. Уже час после операции. Посижу еще пару часов и пойду. Если все благополучно. А, не загадывай! Кровотечение, почки, отек легких. Много всяких бед ожидает.
Покурим. «Меняю хлеб… на горькую… затяжку…» Песня.
Музыку бы сейчас послушать. Нужно магнитофон завести, как в лучших домах. Есть такие профессора, что все пишут на магнитофон.
Ерунда, твоя канцелярия слишком мала… Разве что песни. Но сколько таких минут, как сегодня, — чтобы и радость и время?
Что же все-таки делать? Не читать же скучные диссертации? Как они надоели! Вся жизнь ученого — с диссертациями. Сначала пишешь сам, потом руководишь, рецензируешь, слушаешь на ученых советах.
Смешно — я ученый. Никак я с этим внутренне не соглашаюсь. Я — доктор, врач.
Спуститься к ребятам, поболтать? Не получится. Я с грустью чувствую, как все больше и больше отдаляюсь от них. Возраст, что ли? Или стал зазнаваться, как некоторые говорят? Неверно. Хотя бы потому, что честно, сам перед собой, я не вижу никаких оснований. Хороший доктор. Но из них, ребят, многие будут лучше. Это моя главная мысль, первым планом. А где-то ниже жужжит другая, спесивая: «Все-таки Я — это Я. Сделал то-то и то-то, что другим не удалось. Последнее — клапан. Научных работ кучу написал, несколько книг. Диссертаций сколько от меня вышло…» Дерьмо ты! Выпусти только эти мысли на волю — и живо вообразишь, что в самом деле чего-то стоишь, что ты ученый. Не заблуждайся: трудам твоим грош цена. Пройдет несколько лет, и никто их читать не станет, все безнадежно устареет. Прогресс хирургии остановить нельзя. Сначала оперировали желудки, потом пищеводы, потом легкие. Теперь — сердца, а в них — клапаны. Мои статейки и книги о хирургии желудка и легких в какой-то степени пройденный этап, никому не интересны, то же будет и с работами о сердце. Но мысли — эгоисты: «Я все-таки способствовал этому прогрессу». Да, конечно, хотя и не был первооткрывателем. Но какое это имеет значение? Разве это хоть чуточку изменило мир? А ты хочешь изменить? Да, хочу. Все хотят. Чтобы не было войны, чтобы все люди стали хорошими.
Только наука изменит мир. Наука в широком смысле: и как расщеплять атом, и как воспитывать детей… И взрослых тоже.
Вот Саша — ученый. Ах, как здорово, что он живой! Медицина пригодилась. Много я от него почерпнул, от Саши. Моя медицина стала гораздо яснее. Вырисовался какой-то скелет науки, который нужно только одеть цифрами. Саша объяснил: настоящая наука начинается, когда можно считать. Это будто еще Менделеев сказал.
Может быть, почитать Сашину тетрадь? Мне кажется, что я теперь имею на нее некоторое право. На письмо, пожалуй, нет — это слишком интимно, а тетрадь — там, наверное, наука? Небось ничего не пойму. Математика. Как жаль, что я ее не знаю. От формул меня сразу начинает поташнивать, и я тороплюсь заглянуть дальше или вообще закрыть книгу.
Все-таки любопытно, что там написано. Хотя бы перелистать.
А не просмотрят они там, в операционной, чего-нибудь? Прошло… Сколько? Всего десять минут, как ушел Женя. Посижу еще. Опытные ребята наблюдают за ним. А я так устал, что и подняться трудно. Старость. Чаю бы попить… Жаль, что в свое время не завел таких порядков. Придется терпеть.
Листаю. Странная тетрадь. В науку вкраплены записи, как в дневнике. Явно не для печати.
«Грустно сознавать, что скоро умрешь. Останутся от меня только модели — статьи, вот эта тетрадка, письма, в которых есть ложь, образы в памяти людей и фотографии в альбомах — но все застывшее, неподвижное. Хорошо бы оставить после себя хотя бы действующую модель…»
Помню эти разговоры. Зачем оставлять? Иллюзия бессмертия. Да, припоминаю его другую трактовку. Человек как биологическая система исчезает. Но если рассматривать более высокую систему — человечество, то что-то остается.
В самом деле: человечество — это не только система из людей, но она включает и продукты их деятельности — модели мыслей: вещи, книги, картины, машины. Кроме того, остаются образы в памяти людей. И вот человек умирает, а эти модели еще продолжают жить своей собственной жизнью, отличной от жизни автора. Иногда она полезна для общества, потом может стать вредной. Обычно потому, что они — эти модели — мертвые, застывшие. Их жизнь пассивна. Теперь понятна мысль Саши — сделать действующую модель мозга, чтобы она могла жить и изменяться.
Ужасна двойственность человеческой природы. С одной стороны, биологически, он животное, как волк или обезьяна. А с другой — это член общества, элемент более высокой системы, принадлежит ей.
Ага! Начинается какая-то стройность. Общие представления о мире, о вселенной. Философия и математика. Вопрос о бесконечности. Не понимаю. Не буду пытаться.
«Элементы связи, системы, подсистемы…» Это понятно, он хорошо объяснил мне в свое время. Организм — это система, в которой элементы — клетки. Но клетка — тоже система, ее элементы — молекулы. Органы и их сочетания, выполняющие определенную функцию, — это подсистемы. Что-то подобное есть и в клетках — структуры из молекул. И человечество — тоже система. «Связи — это воздействия элементов или систем друг на друга, основанные на законах физики, — обмен энергией или материальными частицами…»
А люди? Они общаются между собой через слова и вещи. Конечно, это тоже физика, но какая-то сложная. Вот здесь объяснение: «Информация». Все привыкли к обычному значению этого слова — «сведения». Вот что он пишет: «При взаимоотношениях сложных систем действует не только само физическое воздействие, но и изменение его во времени и пространстве, которое улавливается и запоминается в виде модели — то есть изменения какой-то структуры. Пример: один человек что-то говорит другому. Произнесенные слова — это физические колебания воздуха. Но они почему-то не действуют, скажем, на кошку. Потому что человек умеет выделить из колебаний воздуха информацию, которая представлена смыслом слов. Для этого наш орган слуха воспринимает колебания воздуха, превращает их в нервные импульсы. Они идут в мозг и последовательно запоминаются, то есть отражаются в коре мозга в виде образа — модели, составленной из нервных клеток. В корковой модели отражены не сами колебания воздуха, а только их последовательность во времени, которая и представляет собой информацию. Вместо звуков можно взять буквы, воспринимаемые глазом. Будут зрительные образы — модели, но из них извлекается та же информация — последовательность знаков дает смысл словам».
«Информация невозможна без моделирования. Модель — это всегда какая-то структура, отражающая или систему, или изменения физического воздействия в пространстве и во времени. Домик из кубиков — это модель системы настоящего дома. Слова, записанные на бумаге, — это модель, структура, в которой отражена последовательность звуков речи. Чертеж машины — это модель. Ноты — модель. Математическая формула тоже. Когда мы видим картину, то в нашей коре отпечатывается ее модель — образ. Каждый знает, что модели могут быть примитивные, имеющие отдаленное сходство с оригиналом, и точные, приближающиеся к нему. Детский рисунок дома — примитивная модель, а инженерный чертеж — точная».
Много интересных вещей написано, но сложно: информация, модели… Зачем? Жили и без них. Физика, химия, материализм. Оказалось — недостаточно. Я уже от Саши кое-что усвоил — он терпеливо объяснил, — но и сейчас смутно…
Вот новый раздел — «Познание».
«Познание — это моделирование. Мозг — колоссальная моделирующая установка. Что такое «знать»? Это значит знать структуру предмета — системы, его связи с другими, его изменения во времени… Это все — информация о системе, заложенная в нашей коре в виде образов, составленных из нервных клеток. Это и есть модели. Иногда мы знаем точно — подробные модели. В другой раз — приблизительно — примитивные модели. Но мы никогда не знаем «до конца», потому что модель никогда не может быть абсолютно точной копией оригинала. Тем более модель из нервных клеток…»
Да. Мозг — моделирующая установка. Вычислительная машина — тоже. Она моделирует цифрами сложные логические действия. Будто бы никакой принципиальной разницы между ними нет. Не так легко понять эту механику воспитанному на «качественных отличиях» живого от неживого. Впрочем, что значит «понять»? Это «привыкнуть и уметь пользоваться». Слова кого-то из великих физиков. Я не умею пользоваться и потому не понимаю. А просто верить не хочу.
«Пределы познания одного человека. Любая моделирующая установка не может во всех подробностях воссоздать в виде модели структуру системы более сложной, чем она сама. В лучшем случае она воспроизведет главные структурные элементы, возможно определяющие основную функцию системы-оригинала. Чем сложнее моделирующая установка, тем более точную модель она может создать. Если иметь тысячу кубиков, то из них нельзя сделать точной модели целого города. Если взять миллиард — то модель будет много точнее».
«Так же ограничена и скорость переработки информации — скорость моделирования, скорость познания. Ограничено и предельное количество моделируемой информации. Хорошо, что человеку свойственно «забывать» и освобождать свою кору для новых сведений!»
Видимо, это очень важно для нас, медиков. Вот что он пишет:
«В коре пятнадцать миллиардов клеток. В организме человека — свыше трехсот миллиардов. Следовательно, организм в целом гораздо более сложная система, чем мозг. Если же учесть, что каждая клетка состоит из многих миллиардов различных молекул, то сложность организма невообразима. Можно ли предполагать, что корковые модели организма будут достаточно полными? Видимо, нет. В лучшем случае мы можем рассчитывать на очень примитивные образы. Хорошо, если из числа многочисленных структурных единиц организма мы смоделируем главные. Тогда хотя бы в общих чертах можно понять функцию органов и систем настолько, чтобы управлять ими. К сожалению, и это маловероятно. Беда в том, что организм — это такая система, в которой не только поведение целого определяется функцией его частей, но и, наоборот, жизнь частей зависит от жизни целого. Следовательно, чтобы понять (смоделировать) организм, аналитический подход несостоятелен. Нужно создать более или менее точную «действующую модель» организма, в которой объединяется жизнь элементов и жизнь целого».
Печально. Значит, мало сделать так: один ученый в деталях изучает клетку, другой — моделирует на уровне органа, третий — объединяет в одно целое.
До сих пор все медики так думали. Деятельность органа определяется работой клеток, жизнь целого организма — функцией органов. Теперь ясно — этого недостаточно. Это действия «снизу вверх». Клетки зависят от поведения организма в целом. Прямые и обратные связи. Поэтому тот, кто хочет понять весь организм, должен одновременно понимать и клетки, и органы, и их системы. Выходит, это невозможно. Или, вернее, можно, но только очень приблизительно. Именно так мы и понимаем. И, исходя из этих моделей, так же приблизительно лечим. Если часто удается, то только потому, что организм — саморегулирующаяся и самонастраивающаяся система, и все неточности нашего внешнего управления она компенсирует сама.
…Интересно — «пределы познания». Нужно вдуматься. Мой мозг ограничен. Для очень сложной системы я могу построить только приблизительную модель. Ну, а простую можно представить во всех деталях. Тысяча кубиков. Из них можно построить точную модель маленького домика, но Московский университет воспроизвести лишь в общих чертах.
Предел скорости — это тоже ясно. Процесс запоминания идет с определенной скоростью, не больше.
…Как-то там дела в операционной? Вывезли его в палату или еще нет? Нет, конечно. Прошло всего тридцать минут, как я ушел. Пойти или еще почитать?
…»Сложные системы имеют управляющие структуры. В них заложены модели сложных и длительных программ, построенные по этажному принципу. В частности, огромный набор программ двигательных актов хранится в коре головного мозга. В самом верху — идея какого-нибудь трудового процесса, например, операции у хирурга. Она состоит из крупных блоков — двигательных актов: разрез кожи, вскрытие плевры и прочее. Модель каждого такого акта составлена из элементарных движений, они включаются по мере выполнения предыдущего, после получения сигналов по линиям обратной связи. Так дело доходит до элементарных химических процессов в мышечных волокнах рук. Набор вариантов программ очень велик — они выбираются в зависимости от внешних условий…»
Это он с моих слов, наверное, написал о программе операции. Я ему рассказывал о нашем священнодействии. Смешно? Нисколько. Это слишком серьезно.
Все-таки как трудно поверить, что программы управляют мной в любой момент жизни. Что нет чего-то высшего, объединяющего, невоспроизводимого.
Картинка: жестокий спор на заседании хирургического общества. Я обозвал одного профессора тупицей и убежал из зала, хлопнув дверью. Потом сидел в раздевалке на окне. Было мучительно стыдно. И все это было заложено в моих нервных клетках заранее? А демагогия этого типа только реализовала мои программы? Конечно, клеток пятнадцать миллиардов, и каждая связана по крайней мере со ста другими. Математики высчитали какое-то несметное количество возможных комбинаций, цифру с десятками нулей. Не могу представить, как это много.
Вторая картинка: мне шестнадцать лет. Родной город. Парк «Соляной городок» (почему «Соляной»?). Вечер. Скамейка под тополем. Мы сидим с Валей. Я читаю Есенина. (Тогда все мы были без ума от него.) Про себя шепчу: «Валя, Валечка». Ладони мокрые от волнения. Еще не хотелось ни обнимать, ни целовать. Весь переполнен таким чувством, которое можно назвать только старым словом — возвышенное. Готов за нее на что угодно. Умоляю, чтобы случилось. И это тоже программа? Нет, не могу поверить.
…Вот по этому поводу: «Программы поведения человека». Надо думать, Саша попытается дать кибернетический ответ на извечный вопрос «что есть человек?», «как познать самого себя?».
Нет, здесь написано слишком много. Мне нужно идти вниз, взглянуть. А все-таки любопытно. Посмотрю бегло. Многое знакомо.
…»Деятельность человека, как и любой другой системы, осуществляется по программе, то есть она предопределена структурой организма на каждый данный момент. Программы меняются по мере их исполнения и под воздействием извне, как и в технических самоорганизующихся системах. Однако пределы изменений ограничены самой структурой.
Следовательно, нет никакой принципиальной разницы между человеком и машиной. Все дело только в сложности структуры, которая определяет сложность и разнообразие программы поведения. Этот вывод не должен пугать своей кажущейся механичностью. Нужно ясно представить огромные различия в сложности программ».
Нет. Я это представить не могу. Никогда машину нельзя сделать такой сложной, как человек.
«Иногда говорят о «свободе воли», отличающей человека. Мне кажется, что это фикция. Все наши свободные решения, как бы они ни были неожиданны для окружающих, предопределены программами, которые включаются и переключаются внешними и внутренними раздражителями. Другое дело, что их трудно познать, «смоделировать».
У человека есть два типа программ: «животные» и собственно «человеческие». Первые достались нам от предков, а вторые постоянно прививаются обществом, как более высокой системой. Воздействия оказываются через людей и вещи. Влияние общества огромно, без него человек остается животным. За это говорят примеры детей, воспитанных волками и обезьянами.
Мысль о животных. Наши младшие братья. Они любят, ненавидят и, самое главное, страдают. А их так безжалостно бьют. Человек жесток. Например, эти охотники. Я понимаю — уничтожать хищников. Но зачем птиц, белок?
Сантименты. Что животных, если люди еще не научились жалеть друг друга? Впрочем, в будущем обществе и в этом плане наметятся какие-то сдвиги к гуманизму. Химия будет поставлять бифштексы.
Вспомнил новый рассказ о верности.
Сибирь. Тайга. Охотник нашел волчонка и воспитал. Большую часть времени они жили одни в лесной избушке.
Когда появлялись в деревне, волчонок не признавал никого. Наверное, человек его очень любил…
Сорок первый год. Призыв в армию. Горестное прощание. Он оставил волка старику охотнику.
Три года войны, страданий. Вернулся хромой. Семья распалась. Старик рассказал, что волк не захотел есть и сразу ушел в лес. «Ну, что же…» В избушке он увидел: выломано окно, на стенах внутри много следов когтей. И скелет волка на полу.
«Человеческая кора по своему строению отличается от животной несколькими лишними «этажами», позволяющими создавать большие модели, охватывающие продолжительные события и сложные системы. Они создаются в процессе обучения и воспитания. При этом включается своеобразный механизм с положительной обратной связью, который я называю «принципом самоусиления».
Известно, что если клетку постоянно возбуждать, она подвергается гипертрофии, то есть увеличивается в объеме и усиливает функцию. Это основной механизм клеточного приспособления. Такая же история происходит и с человеческой корой. Многие клетки ее постоянно «работают», в результате чего они гипертрофируются — начинают выдавать больше импульсов на одни и те же раздражители. Это влечет за собой превалирование данной модели над другими — доминирование. Оно представляет главный секрет человеческой психики. Благодаря гипертрофии, усилению, кора у человека, живущего в цивилизованном обществе, в некоторых случаях способна выйти из подчинения подкорки.
Сначала у человека, как и у животного, внутренние потребности организма диктуют поведение — поиск пищи при голоде, нападение или бегство от врага. Программы инстинктов совершенствуются корой — в памяти закрепляются модели сложных двигательных актов, направленных на удовлетворение инстинктов.
Это корковые этажи программ инстинктов.
Но кроме этого человеку с младенчества прививают другие модели — правила общественного поведения, правила морали, этику. Даже если ты голоден, должен поделиться с ближним, пожалеть его. Ты должен заступиться за чужого ребенка, не должен красть, убивать, обманывать. Этот элементарный моральный кодекс человека установлен очень давно, еще до возникновения современных религий.
Однако не нужно преувеличивать. Социальные программы могут пересилить инстинкты, но это нелегко дается и далеко не всегда осуществляется. Когда инстинкты напряжены сильно, то они могут сорвать все моральные принципы, привитые воспитанием… Нужно учесть, что люди очень разные и так же различно у них соотношение мощи врожденных и приобретенных программ.
Отсюда нужно сделать главный вывод: общество должно не только обеспечить воспитание — привитие правильных социальных программ, но также и создать условия, исключающие перенапряжение инстинктов, например, самосохранения или страха за потомство».
Да. Все понятно. Это не только чтобы не было голода, это и правильные законы о браке и разводе, и жилища, и даже еще одно — не слишком ограничивать так называемый «рефлекс свободы». Дело в том, что у животных, имеющих кору головного мозга, всякое ограничение вызывает бурную реакцию, направленную на преодоление этого ограничения.
Другой план мыслей: страсти и их подавление. Голод. Ассоциация — Ленинград. Родина. Масса людей подавляли голод — одно из самых сильных чувств. До смерти.
И другие примеры — совсем наоборот. Из-за женщин, из-за выпивки, из жажды денег продают все святое. Преступники. Читаешь об этом в газетах и думаешь — почему?
А сам? Нет, не идеал.
Нужно мне идти.
Вон уже почти семь часов.
Выкурю сигарету и пойду. О чем там дальше речь? Беллетристику опустим. Это я потом прочитаю. И лирику тоже. Да, вот еще интересные разделы.
«Итак: ограниченность, увлекаемость и субъективность делают человеческое поведение запутанным, непоследовательным и часто нелогичным».
Что же — нужно с этим мириться, иметь терпение понять, и объяснить, и воспитывать. С нормальны ми людьми это возможно.
Вот еще интересная глава: «О счастье». Тут немного, прочтем. «Мечта о счастье…»
Дверь распахнулась.
Кто-то в белом.
Крик:
— Остановка сердца!
— О!
Срываюсь. Бегу. Много ступенек. Обрывки мыслей:
«Конец. Теперь конец! Ну почему? За что?» Распростертый Саша… Труп? Дима стоит на табуретке и толчками надавливает на грудь. Закрытый массаж сердца. Леня яростно сжимает дыхательный мешок. Оксана ломает руки. Суетятся сестры. Лица бледные, испуганные глаза. Отчаяние.
— Адреналин, адреналин ввели?
— Не успели, мы массаж скорее…
— Марина, один кубик!
Я сам, сам хочу массировать. Наверное, я лучше. Дурак. Молчи. Дима делает хорошо.
— Оксана, что видно?
— Ничего не вижу из-за массажа. Помехи.
Нет. Ничего не сделать! Как можно, как можно… Сидел, читал… «Ученый»!
— Дима, остановись на секунду. Ну что?
Тишина. Напряжение. Оксана смотрит. Кажется, прошла вечность. Шумно вздыхает:
— Есть редкие сокращения!
— Массируй дальше! Адреналин!
Давай! Давай! А вдруг удастся? Еще!
Наклейка с раны уже сорвана.
— Одну секунду!
Длинная игла прямо в сердце. Кубик адреналина.
— Массируй!
Минута. Вторая. Молчание.
В душе темно. Отчаяние. За что? За что? Не нужно сетовать. Никаких возмездий! Все ясно. Мы дураки. Ограниченные моделирующие возможности. Но мне же от этого не легче! Я же не машина, я живой.
А вдруг удастся? Заглянуть.
— Дима, остановись. Оксана, смотри. Кто-нибудь щупайте пульс. А ты не прекращай дыхание! Что — не знаешь?!
— Хорошие сокращения, около ста в минуту!
— Пульс есть!
Впрочем, это уже не нужно: видно, как сотрясается грудная клетка. Сердце заработало хорошо.
— Зрачки?
— Узкие. Они сразу сузились после массажа. Ох! Этот вздох вырвался у всех. Лица просветлели, глаза другие. У меня внутри все дрожит, и в то же время по телу медленно расходится какая-то слабость. Вот-вот упаду.
— Дайте сесть. А ты слезай, что стоишь, как дурак.
Это Диме. Он все еще стоит на табуретке, выпрямившись над столом, длинный и нескладный.
Саша от меня снова ушел. Лежит какой-то человек без сознания. Чужой. И сам я совершенно пуст. Я знаю, что может случиться дальше, поэтому еще не радуюсь.
…Мелькают мысли. Милосердие. Это слово совсем вышло из употребления. Наверное, зря. Не нужен «бог милосердный», но «сестра милосердия» было совсем не плохо. Когда-то это проповедовалось, а теперь нет. Никто не говорит о жалости к ближнему как душевной доблести человека.
Жалость, сострадание, как чувство, имеет два источника: от инстинкта продолжения рода — главным образом. Это касается любви к маленьким и слабым. И от корковых программ воображения переноса чужих ощущений на себя. Даже у собак: одну бьют — другая скулит от боли.
Естественные основы для милосердия есть. Когда человеку — ребенку — прививаются правила общественного поведения, то эти основы можно значительно усилить. Не в равной степени, но всем. Кора должна поддерживать хорошие инстинкты, а не подавлять их.
Больше всего это касается медиков, постоянно имеющих дело со страдающими людьми. Кажется, что сострадание должно у них возрастать с каждым годом работы, за счет упражнения корковых моделей чувств. Но этого в большинстве случаев не происходит. А жаль.
Привычка. Замечательный механизм — приспособление к сильным раздражителям, которые сначала выводят организм из равновесия, а потом перестают действовать. Эти программы работают, начиная от уровня клеток и кончая самыми высшими психическими функциями. Чужое страдание причиняет боль. Но к ней человек приспосабливается, как и к своей. И она становится слабее. В один прекрасный день врач или сестра обнаруживают уменьшение жалости. Конечно, большинство этого не замечает, но кто захочет покопаться в собственных чувствах и вспомнить старое, тот найдет это в себе в какой-то степени. Ничего не сделаешь — защитная реакция. Немногие ей не поддаются. У них, этих немногих, гипертрофия «центров жалости». Она обгоняет механизм привычки к боли. Эти люди несчастные, если они работают в таком месте, как наше. Правда, им доступно и величайшее удовлетворение при победе над смертью. Блаженство, похожее на ощущение после внезапного прекращения сильной физической боли.
К сожалению, сами пациенты активно подавляют милосердие у медиков. Когда человек делает доброе дело, он хочет за него награды. Он даже не осознает этого, но хочет. Не денег, не подарков, но просто выражения каких-то ответных чувств. Они подкрепляют его условные рефлексы сострадания.
А ведь нельзя сказать, что больные балуют нас этим. Сделал врач операцию, все хорошо, а когда больной выписывается, даже спасибо не скажет, проститься не зайдет. Ссылаются, что «вам некогда, я стесняюсь беспокоить». Мне в самом деле некогда, и я не могу устраивать специальных приемов для получения благодарностей. Но он-то может найти время…
Не стоит об этом думать. Я уже стар и все понимаю. И не осуждаю — я это пережил. А помню, в молодости горько было.
Одна старая докторша, гинеколог, много лет проработавшая в небольшом городе и спасшая многих женщин, говорила мне:
— Я же вижу, как она переходит на другую сторону улицы, если надеется, что я еще ее не заметила… Но.. не обижайтесь на них. Представьте, что вам дали в долг много денег, вы не можете их вернуть и от вас их не требуют и не ожидают. Вы очень благодарны этому человеку, но разве вам приятно с ним встречаться? Чувства неоплатного должника.
Пожалуй, она права. Но мне от этого не легче. Хочется получить что-то взамен. По крайней мере, хотелось раньше…
Должны же люди знать, что, спасая тяжелого больного, врач отдает не только труд, за который он получает зарплату, он отдает кусочек своей души.
Должен отдавать, если он настоящий и если у него есть еще милосердие.
Грустно становится, когда наблюдаешь, как между медиками и пациентами наматывается клубок взаимных обид и делает этих людей чужими, а иногда и врагами. Может быть, я смотрю со своей колокольни, но в этом процессе врач тоже страдающая фигура.
…Не буду заглядывать в операционную. Не хочу мешать. Всегда что-нибудь не так делают, это раздражает. Устал бороться со всякими мелкими дефектами. Утром еще на это хватает энергии, а вечером — нет.
Итак, день окончен. Похоже, что сегодня Саша не умрет. Я могу поспать. Домой нельзя — вдруг что-нибудь случится. Медицина — наука неточная. Сказать тете Фене, чтобы постелила в кабинете. И неплохо бы чаю. Маловероятно: раздатчицы ушли, а у санитарок нет. Но вдруг?
Разыскал ее, сказал. Посмотрела уважительно.
Хорошая старуха. Сколько наших пациентов вспоминают тебя добрым словом! И скольким ты закрыла глаза!
— Я сейчас пойду к старшей, в столе посмотрю. Где-нибудь найду, не беспокойтесь.
Я не беспокоюсь. Можно и без чаю.
Снова в кабинете. Черт бы его взял, как он мне надоел сегодня!
Откроем окно. Теплая влажная мгла. Мелкий дождик. Очень полезен для молодой зелени. Как они пахнут, листочки тополя! Не надышался бы.
Победа. Победа над смертью. Высокопарно. Не люблю фраз, но они сами лезут. Крепко вбиты книгами, газетами, радио.
Рад? Конечно. Саша живой. Будет думать, говорить, писать. Представляю его на этом стуле, напротив: развивает свои теории. Глаза блестят, жестикулирует.
Стоп! Не фантазируй раньше времени, еще есть достаточно опасностей. Не буду.
Но все-таки той радости, как бывало в молодости, нет. Устал. Вот эта битва, может быть, она выиграна. (Чур меня! Смешно.) Наверное, выиграна. Это приятно. Очень. Но я чувствую, как на мою душу все равно лег еще один слой чего-то темного и тяжелого. Не могу объяснить. Наверное, это слои страха и горя. Мало ли их сегодня пережито?
Картина: хлещет кровь из дырки в желудочке, и весь я сжался от страха и отчаяния. Ничего больше нет в душе — только страх и еще несколько нервных центров, бешено работающих, чтобы победить. Удалось. А могло быть иначе: масса крови вытекла. Сердце опустело. Массаж, вялые, редкие подергивания. Все во мне кричит:
«Ну, сокращайся же, сокращайся, ради бога!» Совсем остановилось. Стоит. Все опустили руки. Минуту стою, ничего не понимаю. Иду прочь. «Зашивайте». Пустота. Завидую: умереть бы.
Еще одна: Дима стоит на табуретке над столом, с остервенением нажимает на грудь — массирует сердце. Пот со лба, в глазах страх. Оксана бегает около своего экрана и ломает руки. Короткие мысли: «Все! Остановка сердца. Не пойдет. Если и пойдет, то все равно остановится». Мне нечего делать. Стоять и ждать. И еще кричать. Гнев на них на всех — «прозевали, стервы!». Всякие другие слова. А сам? Сидел там в кресле, развалился, кибернетику читал. Страшная досада на себя, на медицину. Голос Оксаны: «Сокращений нет». — «Кончай, ты…» Все стоят неподвижно, убитые.
Ладно, дальше не надо представлять. На этот раз все кончилось хорошо. Более или менее хорошо. Но тяжесть все равно легла.
Она и все прежние мешают мне радоваться.
Тогда брось! Можно найти спокойную работу. Будешь читать лекции студентам, оперировать грыжи, иногда — желудок, желчный пузырь. Тоже будут неприятности, но меньше, если тяжелобольных предоставлять терапевтам и самим себе. Будешь заниматься с внучкой, читать хорошие книги, ходить в театр. Даже раздумывать о теории медицины и писать разные книги. Комфорт, благодать… И за те же деньги. Деньги — второй план. Не совсем, конечно, но того, что есть, достаточно.
Тетя Феня принесла чай. Два стакана, несколько кусочков белого хлеба. Даже на чистом полотенце.
Как приятен горячий чай, когда весь рот ободрало табаком! Пожалуй, я бы съел что-нибудь более существенное. Обойдусь.
Устал. Ноет спина. Тяжелая голова. А в то же время чувствую — не усну. Срыв. Снотворные? Подожду. Нужно держать себя в руках.
Саше нужно снотворное назначить. Наверное, Дима сам догадался. Или сходить? Не могу подняться. Догадаются.
Что мы завтра оперируем? Операцию с АИКом отменили. Зря поддались слабости. Может быть, еще можно вернуть? Не стоит. Матери уже сказали, что не будет. Материнское сердце не игрушка — взад да вперед. Вместо этого Лени возьмем взрослого. Сорокина, с сужением аорты. Его Петро прооперирует. Кровь той же группы. Да, возьмем. Только, кажется, там есть отложения извести в клапане. Придется самому побыть, чтобы включиться, если будет трудно.
Да, я же хотел завтра пораньше уйти, чтобы пописать. Статью давно нужно отправить. Ничего, подождет еще. Подождет… Как хорошо вот так устать, а потом лежать вытянувшись… Если бы не завтрашний день… не заботы… постоянно новые заботы…
«Наука и жизнь», 1965 год.краткая биография, фото и интересные факты
Амосов Николай Михайлович – знаменитый на весь мир врач-кардиолог с большим опытом работы. Выдвинул теорию и доказал на практике, что физический труд способен сделать человека не только здоровым, но и бодрым и счастливым.
Как проходило детство будущего врача
Николай Амосов появился на свет шестого декабря 1913 года в бедной крестьянской семье. Отец ушел из дома, когда малыш был еще совсем маленьким. Мать Николая работала акушеркой, и к тому же не брала подарков от своих пациенток, поэтому жили они очень бедно.
Маленький Амосов избегал детей и был очень замкнутым. До школы не умел ни писать, ни читать. Но зато очень быстро освоил азы элементарных наук, и уже через несколько месяцев после поступления в школу смог прочитать «Робинзона Крузо». Познавать новое было очень тяжело. Отсутствие тетрадей, книг, а также плохая система образования не могли дать должного результата. Но все изменилось, когда воспитанием детей занялась политическая партия. Николай Амосов стал вести очень интересную и увлекательную жизнь.
Дальнейшее образование
В двенадцать лет поступил в школу, находящуюся в Череповце. Учился прилежно, поэтому все учителя видели, какой талантливый человек Николай Амосов. Биография гласит, что из всех предметов не любил он только физкультуру.
В восемнадцать лет поступил в механический техникум и получил профессию механика. Стал жить очень скучной и одинокой жизнью. С тысяча девятьсот тридцать второго года получил работу на электростанции. А через пару лет поступил в заочный Индустриальный институт и женился на девушке Гале Соболевой.
В тысяча девятьсот тридцать пятом году поступил в медицинский институт и закончил его с красным дипломом. Хотел стать физиологом, но свободного места в аспирантуре не было. Стал хорошим кардиологом. В наше время широко известно это имя — Амосов Николай Михайлович. Биография лишний раз подчеркивает тот факт, что еще в детстве ему суждено было стать врачом.
Жизнь во время войны
В тысяча девятьсот тридцать девятом году Амосов Николай Михайлович провел свою первую операцию – вырезал опухоль на шее. В это же время началась война, поэтому врача забрали на фронт и сделали главным хирургом. Как только начались боевые действия, герой статьи почувствовал все тяжести войны. К нему каждый день поступали сотни тяжелораненых бойцов, и, к сожалению, далеко не всех удавалось спасти. Ему удалось придумать свои методы проведения операций, значительно сокращающие случаи смертности бойцов. Не только во Второй Мировой войне, но и Японской принял участие врач Николай Амосов. Биография показывает, что его наградили четырьмя боевыми орденами. Несмотря на тяжелую жизнь во время войны, хирург все же нашел время и силы, чтобы написать первую диссертацию. Практика полевого врача дала бесценный опыт для проведения дальнейших исследований.
Дальнейшая жизнь
Николай Амосов – хирург, выучивший свое дело от начала и до конца. Война сделала его настоящим профессионалом своего дела. Во время боевых действий на его операционном столе оказалось около сорока тысяч раненых, а умерло не более семисот.
В тысяча девятьсот сорок шестом году управляющий институтом Склифосовского – С. С. Юдин — помог Амосову демобилизоваться. По его протекции хирурга отправили в Москву. Каждый день он посещал медицинскую библиотеку и совершенствовал свои знания, изучал иностранные материалы. В декабре того года Юдин предложил Амосову стать заведующим операционным корпусом. Правда, проводить операции ему никто не предлагал. Его целью в этой больнице было приводить технику в рабочее состояние. В свободное время он смог написать диссертацию о том, как правильно обрабатывать раны на коленном суставе.
Преследовавшие неудачи
Николай Амосов был приглашен в Брянск на должность главного хирурга. Ему с легкостью удавалось оперировать легкие, почки, желудок и другие органы. Со временем он смог разработать свою теорию проведения операций. Но вскоре его постигло несчастье. Несправедливый следователь захотел сделать себе карьеру, осквернив авторитет талантливого хирурга, и завел уголовное дело, в котором говорилось, что Николай удалял легкие здоровым людям. К сожалению, никто на партийном собрании не пытался оправдать Амосова. Когда умер Сталин, его дело закрыли, и опытный хирург смог снова использовать свой талант для спасения людей.
Дальнейшие успехи
Посетив Мексику, он загорелся желанием сконструировать аппарат, который позволит проводить на сердце тяжелейшие операции. И уже за два месяца смог построить аппарат искусственного кровообращения. Сначала ученый попытался выключить сердце на собаке. Когда его опыт увенчался успехом, были проведены операции на человеческом организме. Положительные результаты сделали Амосова хирургом, известным на весь мир.
В тысяча девятьсот восемьдесят третьем году клиника Амосова стала Институтом сердечно-сосудистой хирургии, поэтому, кроме операционных обязанностей, врачу пришлось взять на себя еще и директорские. Кроме того, в это время Николай выпустил несколько книг, вызвавших мировой интерес. Причем, издания были не только медицинские, но еще и фантастические. Также хирург записывал свои воспоминания.
Система Николая Амосова
Хирург считал, что такие пороки человека, как жадность, лень и отсутствие характера, могут погубить здоровье. Система Амосова включает в себя такие требования.
— Правильно продуманный сбалансированный рацион питания, исключающий употребление большого количества жиров. Ежедневно нужно употреблять минимум триста граммов овощей и фруктов.
— Стабилизация веса и приведение его до нормы, не больше, чем рост человека минус сто сантиметров.
— Обязательно занятие физкультурой. Особенно это касается детей и пожилых людей. Достаточно проводить ежедневные тренировки по полчаса, но такие, чтобы организм хорошо пропотел. А вот часовые занятия способны творить чудеса. Полезно влияет на человеческий организм быстрая ходьба. Каждый день нужно проходить не меньше одного километра пешком.
— Контроль за психоэмоциональным состоянием.
Очень важной составляющей здоровой и счастливой жизни является хорошее психическое здоровье. Важно с детства учиться управлять своим настроением и эмоциями. Врач Николай Амосов настаивает на том, чтобы все люди контролировали свои мысли и желания. Только в таком случае человек будет счастливым и здоровым.
Советы Николая Амосова
Хирург обрел свою популярность благодаря множеству книг о здоровье, которые он написал. В одном из его сочинений даны советы всем людям, которые хотят изменить свою жизнь к лучшему.
- Не стоит надеяться, что врачи смогут сделать вас здоровыми. В больнице могут только положить начало качественному лечению. Все остальное зависит от человеческого характера, желания и упорства.
- Цель врачей – вылечить людские недуги. А вот здоровье нужно добывать самостоятельно путем физических упражнений и формированием упорного характера.
- Каждый знает, что такое болезни. Человек имеет очень прочную природу. Конечно, мелкие заболевания неизбежны, а вот серьезные случаются только из-за плохого образа жизни и отсутствия тренировок. Ежедневные упражнения минимум по полчаса способны продлить человеческое существование.
- Тренировка резервов в разумных пределах. Стоит следить за весовыми показателями и употреблять как можно больше овощей и фруктов, – советует Амосов Николай Михайлович. Биография этого человека показывает читателям, что здоровый образ жизни – это исключительное желание каждого. Очень полезно заниматься спортом хотя бы полчаса в день. Занятия можно совместить с просмотром телевизора, чтобы сэкономить время. Обязательны ежедневные пешие прогулки на свежем воздухе.
- Тренировка силы воли. Большинство человеческих болезней возникает из-за неправильного образа жизни. Но, чтобы придерживаться соответствующего режима, нужно иметь хорошую силу воли.
- Стоит готовиться к тому, что в мире очень много плохих врачей. Это еще один повод укреплять иммунную систему и заниматься физическими упражнениями.
- Попав к хорошему доктору – берегите его. Выполняйте указания доктора в меру вашей веры в него, и не стоит выпрашивать у него лишние лекарства.
Решение уйти из больницы
В тысяча девятьсот девяносто втором году Амосов почувствовал, как его начинает преследовать неминуемая немощь. Именно это и стало причиной решения завязать с хирургической практикой. Врач переживал не за себя, а за пациентов, так как боялся нанести им вред. Он все так же продолжает заниматься спортом, а именно бегом и упражнениями с гантелями. Кроме того, было решено усилить нагрузку в несколько раз. Врач считал, что во время занятий спортом нужно доводить пульс не меньше, чем до ста сорока ударов в минуту, иначе всякое упражнение теряет свой смысл.
Эксперимент Амосова
В конце своей жизни хирург решил провести эксперимент по омоложению со своим организмом. Каждое утро он пробегал по пять километров трусцой, после чего проводил два сеанса гимнастики, каждый из которых длился около часа. Две тысячи пятьсот движений с гантелями ежедневно – залог крепкого позвоночника и всех суставов – считал Николай Амосов. Фото знаменитого хирурга можно увидеть во многих источниках. Чтобы отработать все упражнения, автору эксперимента пришлось потратить около двух месяцев.
Согласно методике, нужно отказаться от сала и сливочного масла, а потребление мяса сократить до пятидесяти граммов в день. Во время эксперимента Николай Михайлович употреблял в пищу больше продуктов, но при этом его вес не изменился. Мышцы окрепли, а слой подкожного жира сократился. Обаятельное условие жизни – ежесекундный контроль за дыханием.
Эксперимент длился более четырех лет. Сам Амосов утверждал, что прогресс есть: мышцы стали более натренированными, органы и суставы — более выносливыми. Но сам процесс старости замедлить не удалось. Конечно, такой незначительный срок эксперимента не дает права судить о более точных результатах.
Причина смерти Амосова
Николай Амосов умер 12 декабря 2002 года. Прожил восемьдесят девять лет и доказал, что с помощью физических упражнений человек может не только продлить свою молодость и оттянуть старость, но и излечиться от порока сердца. За свою жизнь перенес около пяти операций на сердце. Во время одной из них ему установили сердечный стимулятор, который оказался отличной вещью. Сам хирург считал, что если бы не порок сердца, он бы прожил намного больше. Похоронен на Байковом кладбище в Киеве.
Система Николая Амосова «1000 движений»
12 декабря исполнилось ровно 10 лет с того дня, как ушел из жизни выдающийся украинский кардиохирург, ученый, литератор, академик АН СССР и НАН Украины, Герой Социалистического Труда Николай Амосов.
НТУУ «КПИ» не только чтит память об этом необычном человеке, но и закладывает свой кирпич в развитие дела, которому он посвятил жизнь, — помощи больным через создание новейших биомедицинских инженерных технологий. А декан ММИФ — профессор, доктор медицинских наук В.Б. Максименко, является в настоящее время заместителем директора Института сердечно-сосудистой хирургии имени Н.М. Амосова АМН Украины по научной работе.
Впрочем, Н.М. Амосов был не только врачом, но и страстным популяризатором здорового образа жизни. Он даже разработал оздоровительную систему «1000 движений», которая пользуется популярностью и сегодня. Об основных ее положения рассказывает руководитель открытого в КПИ клуба здоровья «Академия Молодости» Лидия Буцкая.
Н.М. Амосов вырос в бедной семье, в детстве недоедал, много болел. Как он сам вспоминал, после 30 лет у него начались серьезные проблемы со здоровьем. Решил преодолеть недуги с помощью физических упражнений. Сначала делал 100 движений в день, но эффекта от этого не было. Увеличил нагрузку, начал ходить пешком, достиг 1000 движений — исчезли перебои в сердце, боль в спине, вскоре «овладел собой» полностью. С многолетнего эксперимента над собой родилась система «1000 движений».
Нужно определить цели и принять решение. Здоровье человека, по мнению Н.М. Амосова, связано с подвижностью суставов, весом, качеством пищеварения, умением расслабляться, состоянием функциональных систем. Глобальная цель занятий физической культурой (ФК), по Амосову, — повысить «уровень душевного комфорта». Несмотря на пользу от занятий ФК, отмечает автор, большинство людей их избегает. Причины разные: застенчивость, лень, скука, ведь физкультура — это повторение движений. И здоровье нельзя получить, делая по 5-10 упражнений или проходя по 1 километру в день. Однако следует решить — болеть, или «быть здоровым и богатым». Скромная цель и доступные средства — вот что нужно для начала.
Чтобы начать занятия ФК, не всегда нужно спрашивать разрешения врача. Всем известно, что занятия ФК укрепляют мускулатуру, уменьшают вес, сохраняют подвижность суставов, улучшают телосложение, увеличивают дыхательный объем легких и др. Но в том, что люди, в основном, физкультурой не занимаются — вина врачей, которые часто боятся ФК. Попасть к опытному врачу-специалисту по здоровью, пишет Амосов, практически невозможно, их нет. Большинство врачей — специалисты по болезням. Поэтому не стоит идти к врачу, начиная заниматься ФК. Опасностей для сердца, по его мнению, при занятиях ФК можно избежать, соблюдая элементарные правила. Впрочем, для людей с проблемами сердца, после инфаркта, гипертоников (с давлением более 180/100), при тяжелой стенокардии консультация врача все же обязательна. Тем, кто перенес ревматизм, имеет боли в сердце, подозрение на стенокардию, легким гипертоникам, по его мнению, так же как и людям за 60, разрешение врача не нужно.
Сначала следует оценить исходный уровень своего функционального состояния. Важнейшим этапом занятий ФК Амосов считает проверку исходной тренированности, которую можно определять по уровню работоспособности сердечно-сосудистой системы (ССС) и дыхательной. Вот несколько его практических рекомендаций.
Грубая оценка — по одышке при подъеме по лестнице. Поднимитесь на 4-5-й этаж в нормальном темпе без остановок и проследите за собой: трудно ли дышите. Если чувствуете, что есть резерв, можно исследоваться дальше. Если «задохнулись», через несколько часов повторите попытку и обязательно посчитайте пульс. Следует знать свой пульс в покое. За пульсом в положении «сидя» можно примерно оценить состояние собственного сердца. У мужчин: 50 — отлично, 65 — хорошо, 65-75 — посредственно, выше 75 — плохо. У женщин и юношей на 5 ударов чаще. Итак, если после подъема на 4-й этаж у вас пульс ниже 100 — отлично, ниже 120 — хорошо, ниже 140 — посредственно, выше 140 — плохо. Если ваш результат «двойка» — никаких исследований больше не нужно, нужно начинать тренировки с нуля.
Следующая проверка — регистрируем время подъема на 6-й этаж. За 2 мин. после подъема пульс должен вернуться к норме. Норма — 2 мин. нормальным шагом. Если же пульс выше 140, не пробовать — надо тренироваться.
Для определения тренированности сердца Н.М.Амосов предлагает такие пробы.
1. Проба с приседаниями. Подсчитайте пульс (частоту сердечных сокращений — ЧСС). Медленно сделайте 20 приседаний, поднимая руки вперед и широко разводя колени в стороны. Подсчитайте пульс. Превышение ЧСС на 25% и менее является отличным, от 25 до 50% — хорошим, на 50-75% — удовлетворительным и более 75% — плохим. Увеличение ЧСС вдвое и выше свидетельствует о детренированности и заболевании сердца.
2. Проба с подскоками — для молодых людей и физкультурников. Подсчитайте пульс, потом мягко на носках сделайте 60 подскоков, подпрыгивая над полом на 5-6 см, снова сосчитайте пульс. Оценка такая же, как и с приседаниями. Людям с проблемами ССС следует сначала попробовать половину нагрузки. Если пульс участился не более чем на 50%, провести весь тест. Тренированность и вес тела, по Н.М. Амосовым, не должны меняться с возрастом, ведь основной обмен не изменяется до 70 лет, нормы здоровья для 30-ти и 60-летнего — одинаковые! Различаются только темпы тренировки, ведь с возрастом замедляются процессы синтеза белков.
Прежде всего следует тренировать сердце, уверяет Н.М. Амосов. Если есть больной орган, его реакция на нагрузку учитывается наравне с сердцем или в первую очередь. Это касается выбора типа упражнений (разработка сустава после операции, тренировка мышц после паралича и т.д.), а не интенсивности нагрузки.
Основные положения системы Амосова — увеличение нагрузок при оздоровительных тренировках, ограничение в одежде и пище. Тренировочный эффект любого упражнения пропорционально его продолжительности и тяжести. Превышение нагрузок, приближение их к предельным связано с опасностями, поскольку перетренированность — это уже болезнь. Мощность и продолжительность тренировки имеют различное действие, что должно учитываться. Самое важное правило тренировки — постепенность наращивания нагрузок. Помните, что физические нагрузки влияют на все органы и системы, но тренировочный эффект развивается с разной скоростью в разных органах. Поэтому темп наращивания нагрузок и продолжительности следует выбирать с запасом и ориентацией на «медленные» органы. При низкой исходной тренированности наращивание нагрузок — 3-5% в день, избегая верхних пределов возможностей. После достижения высоких показателей снижаем нагрузку. Далее цикл повторяем. Занятия должны быть равномерными, состоять из однотипных повторяющихся движений, которым можно задавать темп.
Для сердца неважно, какие именно мышцы работают, значимой является потребность организма в кислороде при погрузке и продолжительность упражнений. Чрезмерные усилия, как и значительная продолжительность упражнений для ослабленного человека приводит к боли в мышцах. Амосов считает, что пульс — важнейший показатель при тренировке. Так, при подготовительном 6-недельном курсе у людей старше 40 лет, ЧСС должна быть 130-100 уд. в мин.
1000 гимнастических упражнений плюс 10 минут бега. Гимнастике, по мнению Н.М. Амосова, не хватает мощности, но она разрабатывает суставы, укрепляет связки и мышцы, следовательно с ее помощью можно поддержать подвижность суставов. Главным условием движения суставов является «общее здоровье», то есть достаточная резервная работоспособность внутренних органов. Движение не в состоянии полностью предотвратить изменения в волокнах соединительной ткани, но если они растягиваются периодически и часто, это спасает связки и сухожилия от отложения кальция. То, что уже отложилось, рассосать невозможно, но остановить процесс — в нашей власти, убеждает автор. Необходимо применять простейшие комплексы упражнений: «Пусть человек нагибается или приседает, и дайте ему возможность в это время слушать последние новости, а не вспоминать, «чем и после чего двигать «.
Амосов выделяет три уровня здоровья суставов. Первый — здоров. Второй — до 40 лет, когда есть отложения солей, периодические боли, ограниченность движений (т.н. радикулиты, дискозы, ишалгии), которые проходят после лечения. Здесь поможет только ФК. Третий — боли в суставе мешают жить и работать (артрит, артроз). Необходима ФК, физиотерапия, грязеклиматолечение и т.п.. Обратного хода болезнь не имеет. Единственным средством профилактики болезней суставов, по Н.М. Амосову, являются физические упражнения. Интенсивность движений для суставов определяется их состоянием. Для профилактики достаточно делать по 20 движений, при появлении боли — 50-100, при явных поражениях — по 200-300 на больной сустав и по 100 на здоровый. Движения следует делать быстро — это нагружает сердце. От быстрых движений с небольшой нагрузкой мышцы тренируются на выносливость, но их объем не увеличивается. Для развития мышц нужны движение и сила. Но для разработки суставов сила не заменяет числа движений.
Амосов предлагает комплекс упражнений, рассчитанный на неполноценный позвоночник и на поддержку подвижности рук (терминология автора):
1. В постели, держась за его спинку, закидывать ноги вверх, чтобы голени доставали лицо.
2. Стоя, сгибаться вперед, касаясь пола пальцами или ладонями.
3. Вращательные движения руками в плечевом суставе — вперед и вверх, затем назад с максимальным объемом движения. Голова поворачивается в такт движения справа налево.
4. Сгибание позвоночника в стороны. Ладони скользят по туловищу и ногам. Одна — вниз до колена и ниже, другая вверх к подмышке. Голова поворачивается справа налево.
5. Подъем рук с забрасыванием ладоней за спину, чтобы коснуться противоположной лопатки с одновременными наклонами головы вперед.
6. Вращение туловища справа налево с максимальным объемом движения. Пальцы сцеплены на высоте груди и руки двигаются в такт с туловищем, усиливая вращение. Голова поворачивается в такт общему вращению.
7. Поочередное максимальное подтягивание ног, согнутых в колене, к животу в положении стоя.
8. Сгибание туловища, лежа животом на табурете и зацепившись ногами за какой-то предмет, максимально назад — вперед.
9. Приседания, держась руками за спинку стула.
Каждое упражнение делается 100 раз в максимально быстром темпе. Продолжительность комплекса — 25 мин. Первое и два последних упражнения делаются дома, другие на улице, после бега, плюс 300 движений пальцами и кистью. Автор указывает, что бег на улице можно заменить бегом на месте в течении 10 мин., При пульсе до 130 уд. в мин. начинать надо с 10 движений, и добавлять по 10 в неделю. Можно сначала добавлять по 5 движений в неделю или от 4 до 10. Бег на месте начинать с 1 минуты и добавлять по 1 минуте в неделю, до 5-10 минут. Обязательными являются занятия в воскресенье и субботу. Проверку уровня тренированности нужно проводить после окончания шестинедельного курса.
Лидия Буцкая, доцент кафедры физической реабилитации ММИФ, к.м.н., врач высшей категории.
Стремление к бессмертию: доктор Амосов
Елена Лупало
Бурса, Турция
| Портрет Николая Амосова. Фото Л. Шерстенникова. |
В 1962 году после визита в США кардиохирург Николай Амосов (1913–2002) стал одержим искусственными клапанами сердца. В Советском Союзе для этого не было возможностей — ни информации, ни технологий. Первую бугорку искусственного клапана сердца Амосов сшил из нейлоновой рубашки, которую купил на личные деньги во время одной из заграничных поездок.Зарубежные суточные для советских врачей были скудными, до 15 долларов. Амосов потратит последний цент на покупку гепариновых или нейлоновых рубашек, которые СССР не производил.
В 1963 году американцы Старр и Эдвардс опубликовали новый сердечный клапан, основанный на принципе шарика и клетки. 1 Мяч был изготовлен из силиконовой резины и стального седла, а по периметру имел подкладку из синтетической ткани для фиксации к сердцу. Это была цельная вещь диаметром 4 см.
Инженер с завода на Урале изготовил точную копию клапана Старра для советских хирургов. Вскоре было обнаружено, что дефект в том, что сгустки образовывались на границе, где «ткань» прилипала к стали; сгустки отрывались и вызывали эмболию головного мозга. Амосов испугался и прекратил операции. Он начал думать.
В конце концов он решил покрыть все седло тканью, чтобы не было видно оголенного металла. Поскольку теперь седло было полностью покрыто, тромб не образовывался.Более того, вместо шара он создал форму полусферы, уменьшив таким образом размер почти вдвое. Дизайн был передан на завод и запущен в производство. Таким образом доктор Амосов вывел мировую медицину на новый уровень (1965 г.). Он стал разработчиком успешно прошитого протеза клапана сердца с антитромботическим покрытием. Позже такие протезы стали производить по всему миру.
Осенью 1969 года уже в нескольких местах начали пересадку сердца. Амосов был впечатлен успехом Barnard, , Cooley и Shumway. 2,3,4 И он тоже хотел поучаствовать. Получив разрешение Минздрава и выдержав долгую подготовку в больнице, он создал лабораторию трансплантационной иммунологии в Киеве. Оставалось только найти человека с мертвым мозгом, но живым сердцем.
И вот однажды появился такой донор. «Молодая девушка попала в автомобильную аварию, у нее был разбит череп, была зияющая рана, она находилась на искусственном дыхании, с очень низким кровяным давлением.Ее поместили прямо в «донорскую» операционную. Провели энцефалограмму: мозг умер. Мы думали, что как только остановится сердце, подключим ее к искусственному кровообращению. Она будет мертва, но мы оживим ее сердце и вытащим его », — вспоминал Амосов. Все было сделано, кроме последнего шага. Он не находил в себе смелости требовать от безутешных родственников девичье сердце. «Подождем еще немного, ее сердце еще работает, может, она и не умрет!» молились родители.Какими наивными они были, полагая, что жизнь в сердце. 5 Но настаивать казалось немыслимым кощунством. Он сдался. Ее сердце сжалось еще несколько часов. Пациент, которому потребовалась пересадка, пробыл в клинике около месяца, а затем тихо скончался. Больше Амосов не пробовал.
К середине семидесятых бригада Амосова проводила около полутора тысяч операций в год. Позже их число достигло пяти тысяч ежегодно. Это был самый высокий показатель в СССР и один из лучших в мире.Но Амосов все еще не мог смириться с смертью пациентов и пытался найти решение вне медицины.
Он все больше и больше увлекался кибернетикой, интересовался компьютерными моделями не только человеческого организма, но также человека и общества. «Людям настолько противно марксистское мировоззрение, что они не хотят ничего знать. Но нет. Человек не может не думать о вечном: мире, разуме, человеке, обществе, будущем, Боге! » — писал Амосов. Он твердо верил, что искусственный интеллект высшего ранга с воспроизведением всех функций человеческого интеллекта возможен.Однако эта часть исследования не заинтересовала власти. «В нашем отделе мы создали эвристические модели тела, человека и общества, чтобы вооружить оперативный разум врача, учителя, политика и, что наиболее важно, ученого. Я бы не сказал, что у нас многое получилось, но на настоящую разведку нет спроса, а значит, и денег нет. Наш ум пока что ленив ». 6
| На обходе в больнице.80-е гг. XX век. |
И хирург снова вернулся на путь кардиохирургии, хотя ему все еще было трудно пройти через все смертельные случаи. Особенно болезненным для него было время, когда во время операции умерла девочка — почти ровесница его собственной дочери. «Только что позвонила Света Петрова (реаниматолог) из клиники: умерла девочка с тетрадой Фалло… У писателя сотни страниц, которые вытаскивают детали, как паутина, пока он не доберется до умершего.Но здесь — все взято из реальной жизни. За каждым пациентом стоит драма. У нас много смертей, двадцать четыре операции в день, все отделения переполнены », — написал Амосов в дневнике. Он отчаянно хотел разделить свою боль, поэтому начал писать. Он и не подозревал, что его творческие соки разольются, и он станет одним из самых продаваемых авторов в СССР и мире. Самая первая его работа « Мысли и сердце» (1965) была переведена на тридцать языков и издана тиражом в миллионах экземпляров. 7 После этого было больше книг: Открытое сердце (1966), Записки из будущего (1970), PPG-2266: Война хирурга (1975), и многие другие.
Во время Второй мировой войны Амосов провел сорок тысяч операций — тридцать ежедневно. Он видел травмы, боль, смерть каждый день; и так же, как Демиург, он контролировал судьбы людей, решая, чью жизнь можно спасти, а кого оставить умирать. 8 Но его сердце не угасло, и он не потерял осознания уникальности и ценности жизни.Это сделало его таким популярным среди читателей.
В 1992 году в возрасте восьмидесяти лет перестал работать. Его жизнь опустела — оставалось только писать и думать о неизбежном старении. Затем Амосов начал свой эксперимент «», целью которого было выяснить, возможно ли разработать методы, которые помогут победить старение организма. 10 Мартин Хайдеггер назвал бы этот вопрошающий «бытием навстречу смерти». 10 В хайдеггеровском смысле Амосов жил «подлинной жизнью», таким образом, он действительно существовал, поскольку он полностью осознавал смертность людей, хотя отчаянно боролся с ней или, по крайней мере, пытался отсрочить ее.
Чтобы разорвать порочный круг старения и даже омолодиться, доктор Амосов провел на себе эксперимент , значительно увеличив физическую активность. Ежедневно он делал 5 км бега и 2500 гимнастических движений, половина из них с гантелями 5 кг. В течение шести месяцев старость на удивление отступила. Он чувствовал себя почти как «семидесятилетний». Бегал 6 км, быстро ходил, почти не шатался, стенокардия исчезла.
Весной 1996 года выяснилось, что его сердце увеличилось в размерах и ухудшилось его функционирование.Это заставило его сократить бег, но гимнастику он не изменил. Через год ему стало тяжелее ходить. Правда — от старости. Эксперимент помог сохранить все внутренние органы здоровыми, но не помог увеличенному сердцу.
За шесть дней до девяностолетия его тело сдалось. В одной из последних заметок Амосов написал:
Ссылки«Надежда не потеряна, может быть, однажды удастся сердце возместить? Природа сильна ..
Давай, Амосов.Не обманывай себя.» 11
- Мэтьюз Аннетт М., Разработка сердечного клапана Starr-Edwards. Исторические перспективы. November 1998; 25: 282-293. Доступно по ссылке: https://www.ncbi.nlm.nih.gov/pmc/articles/PMC325574/pdf/thij 00023-0065.pdf. Доступ осуществлен 14 декабря 2017 г. Всемирный журнал хирургии . 2005; 29 (8): 953-961. DOI: 10.1007 / s00268-005-0154-2.
- Шудель М., Кули, хирург, который провел первую пересадку сердца в США, умер в возрасте 96 лет. Washington Post . 18 ноября 2016 г. Доступно по адресу: https://www.washingtonpost.com/national/health-science/denton-a-cooley-surgeon-who-performed-first-us-heart-transplant-dies-at-96/ 18 ноября 2016 г. / ae976862-adbd-11e6-8b45-f8e493f06fcd_story.html? Utm_term = .13089a1190a4. По состоянию на 29 декабря 2017 г.
- Альтман Л.К., Норман Э. Шамуэй, 83 года, который сделал пересадку сердца стандартной операцией, умер. Нью-Йорк Таймс. 11 февраля 2006 г. . Доступно по адресу: http://www.nytimes.com/2006/02/11/health/norman-e-shumway-83-who-made-the-heart-transplant-a-standard.html. Проверено 29 декабря 2017 г.
- Это было только в 1987 году, когда после борьбы Валерия Шумакова, другого советского хирурга, в СССР возобладал здравый смысл, и смерть мозга стала считаться смертью человека.
- Амосов Н., Кредо. Диалог . 1994; 1. Доступно по ссылке: https://www.booksite.ru/amosov/1_06.html. По состоянию на 29 декабря 2018 г.
- Книга была впервые переведена на английский язык Сент-Джорджем и опубликована в Лондоне под названием Russian Surgeon в 1966 году (Амосов Н., Русский хирург, , перевод Сент-Джордж. Лондон: Spearman; 1966) .
- Его мемуары из мобильного полевого госпиталя, переведенные на английский язык, можно прочесть в книге PPG-2266: A Surgeon’s War (1975) и найти на Amazon по адресу https: // www.amazon.com/PPG-2266-surgeons-Nikolai-Mikhailovich-Amosov/dp/08092.
- Амосов Н., Мысли об эксперименте. Николай Амосов. Мировой обзор . Январь 2001 г. Доступно по адресу: http://ukrainiancomputing.org/AMOSOV/outlook4.html. Проверено 2 января 2018 г.
- Кричли С., Бытие и время: Часть 6. The Guardian. 13 июля 2014 г. Доступно по адресу: https://www.theguardian.com/commentisfree/belief/2009/jul/13/heidegger-being-time. По состоянию на 10 января 2018 г.
- Golosa Time .[Голоса времени]. Мирровозрение . 2001. Режим доступа: http://icfcst.kiev.ua/amosov/golosaru/108. Дата обращения 10 января 2018 г. Социология в Университете Улудаг в Бурсе, Турция. Ее научные интересы включают социологические исследования этики, эстетики, искусства и окружающей среды.Ей нравится изучать многие вопросы, связанные с медициной, которые входят в сферу философии и социологии.
Зима 2018 | Разделы | Хирургия
Система Николай Амосов «1000 движение»
12 декабря 2002 г. Умер выдающийся украинский кардиохирург, ученый, писатель, академик СССР и Национальной академии наук Украины, Герой Социалистического Труда Николай Амосов.
НТУУ «КПИ» не только чтит память этого незаурядного человека, но и закладывает кирпичик в развитии дела, которому он посвятил свою жизнь — помощи больным через создание новой биомедицинской инженерии.Декан ИВМО — профессор, доктор медицинских наук В.Б. Максименко, сейчас заместитель директора Института сердечно-сосудистой хирургии имени Н.Н. Амосова АМН Украины по научной работе.
Однако Н. Амосов был не только врачом, но и страстным пропагандистом здорового образа жизни. Он даже разработал систему оздоровления «1000 движений», которая популярна сегодня. Руководитель оздоровительного клуба КПИ «Академия молодежи» Лидия Буцки рассказывает об основных ее положениях.
Н.Н. Амосов вырос в бедной семье.Напомнил, что через 30 лет у него начались серьезные проблемы со здоровьем. Он решил побороть недуги с помощью упражнений. Сначала он делал 100 движений в день, но эффекта от этого было мало. Увеличил нагрузки, начал ходить, дошел до 1000 движений — исчезли сбои в работе сердца, боли в спине. Вскоре он полностью «овладел собой». Из длительных экспериментов над системой родилась система «1000 движений».
Нужно ставить цели и принимать решения.Здоровье человека, по мнению Н.Н. Амосова за счет подвижности суставов, веса, качества пищеварения, способности расслаблять состояние функциональных систем. Глобальная цель физической культуры (ФК) по Амосову — повысить «уровень душевного спокойствия». Несмотря на преимущества занятости FC, отмечает автор, большинство людей уклоняется от них. Причины разные: застенчивость, лень, скука, ведь упражнения — повторение движений. Но здоровья нельзя получить, делая 5-10 упражнений или ходя по 1 миле в день.Однако следует решить — быть больным или «здоровым и богатым». Скромная цель и доступные средства — вот что нужно для начала.
Чтобы начать заниматься ФК, не всегда нужно спрашивать разрешение врача. Всем известно, что занятия ФК укрепляют мышцы, снижают вес, поддерживают подвижность суставов, улучшают телосложение, увеличивают дыхательную способность легких и другие. Но то, что люди обычно не занимаются физическими нагрузками — это вина врачей, которые часто боятся ФК.Получить опытного врача-специалиста по здоровью, пишет Амосов, практически невозможно, их нет. Большинство врачей являются специалистами по болезням. Так что не ходите к врачу, когда он принимает FC. Угрозы для сердца, по его словам, при вступлении в бой с ФК можно избежать, соблюдая основные правила. Однако людям с пороками сердца, после инфаркта, гипертоникам (с давлением более 180/100), с тяжелой стенокардией все же необходима консультация врача. Тем, кто перенес ревматизм, болит сердце, подозревает стенокардию, повышенное кровяное давление, по его мнению, а также людям старше 60 лет одобрение врача не требуется.
Сначала необходимо оценить исходный уровень своего функционального состояния. Самым важным этапом занятий Ф.К. Амосов считает начальный фитнес-тест, по которому можно определить уровень здоровья сердечно-сосудистой системы (ССС) и органов дыхания. Вот некоторые из его практических рекомендаций.
Примерная оценка — по одышке при подъеме по лестнице. Поднимитесь на 4-5 этаж в обычном темпе без остановки и проверьте: трудно ли дышать. Если вы чувствуете, что есть резерв, мы можем продолжить расследование.Если «задохнулся», через несколько часов попробуйте еще раз и посчитайте пульс. Вы должны знать свой пульс в состоянии покоя. По пульсу в положении «сидя» можно примерно оценить состояние сердца. Мужчины: 50 — отлично, 65 — хорошо, 65-75 — приемлемо, больше 75 — плохо. У женщин и юношей на 5 обращений чаще. Так, если после подъема на 4 этаж у вас пульс ниже 100 — отлично, ниже 120 — значительно ниже 140 — посредственно, выше 140 — плохо. Если ваш результат «два» — исследования больше не нужно, нужно начинать тренировки с нуля.
Следующая проверка — зарегистрируйте восхождение на 6 этаж. Через 2 мин после повышения ЧСС должна вернуться в норму. Норма — 2 мин нормального темпа. Если пульс выше 140, не пробовать — надо тренироваться.
Для определения работоспособности сердца Н.Н. Амосов предлагал такие образцы.
1. Тест с приседаниями. Подсчитайте пульс (пульс — ЧСС). Медленно сделайте 20 приседаний, поднимая руки вперед и широко расставив колени. Подсчитайте пульс. Превышение ЧСС до 25% и менее — отлично, от 25 до 50% — хорошо, 50-75% — удовлетворительно и более 75% — плохо.Увеличение частоты сердечных сокращений и удвоение вышеуказанного указывает на снижение тренированности и сердечные заболевания.
2. Тест с хмелем — для молодежи и спортсменов. Подсчитайте пульс, затем аккуратно на пальцах ног сделайте 60 прыжков, отскочив от пола на 5-6 см, снова посчитайте пульс. Оценка такая же, как и при приседаниях. Людям с проблемами следует сначала попробовать HR с половинной нагрузкой. Если пульс участился не более чем на 50%, проведите весь тест. Фитнес и масса тела, по мнению Н.Н. Амосову не нужно менять с возрастом, потому что базальная скорость обмена не меняется до 70 лет, нормы здоровья для 30 и 60-летнего — одинаковы! Разница лишь в темпах тренировок, ведь с возрастом синтез белка замедляется.
Первое, что нужно сделать — потренировать сердце, — сказал Н.Н. Амосов. Если есть больной организм, его реакция на нагрузку учитывается наравне с сердцем или в первую очередь. Это касается выбора типа упражнения (развитие сустава после операции, паралич мышц, тренировка и т. Д.) Вместо интенсивности нагрузки.
Основными положениями Амосова являются возрастающие нагрузки при улучшении тренировок, ограничения в одежде и питании. Тренировка влияет на любое упражнение пропорционально продолжительности и тяжести.Избыточный стресс, приближающий их к пределу, связан с опасностями перетренированности, а значит — это болезнь. Мощность и продолжительность тренировки имеют разные эффекты, которые необходимо учитывать. Важнейшее правило тренировок — постепенное наращивание нагрузок. Помните, что упражнения влияют на все органы и системы, но тренировочный эффект в разных органах развивается с разной скоростью. Поэтому скорость нарастания нагрузок и продолжительность следует выбирать с запасом и ориентироваться на «медленные» тела.При невысокой начальной тренировочной способности нагрузок — 3-5% в сутки, минуя верхнюю границу. После достижения максимальной скорости снижает нагрузку. Затем цикл повторяется. Занятия должны быть единообразными, состоять из однотипных повторяющихся движений, которые могут задавать темп.
Для сердца независимо от того, какие мышцы работают, важность потребности организма в кислороде во время нагрузки и продолжительности упражнений. Излишняя сила, а также значительная продолжительность упражнений для ослабленного человека приводят к мышечным болям.Амосов считает, что пульс — ключевой показатель на тренировках. Таким образом, при подготовке к 6-недельному курсу для людей старше 40 ЧСС должна быть 130-100 ударов в мин.
1000 гимнастических упражнений плюс 10 минут бега. Гимнастика, по мнению Н.Н. Амосова не хватает силы, но он развивает суставы, укрепляет связки и мышцы, поэтому может использоваться для поддержки подвижности суставов. Основным условием движения суставов является «общее состояние здоровья», т. Е. Достаточная резервная работа внутренних органов.Движение не может полностью предотвратить изменения в волокнах соединительной ткани, но если их периодически и часто растягивать, это избавляет связки и сухожилия от отложений кальция. То, что уже сдано, отсосать нельзя, а остановить процесс — в наших силах убеждает автор. Позвольте применить простейшее из упражнений: «Пусть мужчина наклоняется или приседает, и дайте ему возможность в это время послушать последние новости, а не запоминать« то и то движение ».
Амосов выделяет три уровня здоровых суставов. Первый — здоровый. Второй — до 40 лет, когда появляются солевые отложения, повторяющиеся боли, ограничение движений (например, радикулит, дискоз, ишиалгия), которые исчезают после лечения. Будет только ФК. В-третьих, боли в суставах мешают жить и работать (артриты, артрозы). Нужен ФК, физиотерапия, лечение климатом, грязевые ванны, давления и тому подобное. Болезнь не обратить вспять. Единственный способ предотвратить заболевания суставов, по мнению Н.Н. Амосов, упражнения. Интенсивность движения суставов определяется их состоянием. Для профилактики достаточно сделать 20 движений, при появлении болей — 50–100, при явных травмах — 200–300 на больные суставы и 100 здоровых. Движение нужно делать быстро — это нагружает сердце. От быстрых движений с малой нагрузкой у спортсменов выносливость мышц, но их объем не увеличивается. Необходим для развития мышц и силы движений. Но для развития совместной силы не заменяет количество движений.
Амосов предлагает комплекс упражнений, предназначенный для дефектного позвоночника и поддержки подвижности рук (терминология автора): 1. В постели, придерживая спину, подбросить ступни к голени для лица. 2. Стоя, наклонитесь вперед и коснитесь пола пальцами или руками. 3. Вращательные движения руками в плечевом суставе — вперед-вверх, затем назад с максимальным движением. Голова повернута в такт движением справа налево. 4. Сгибание позвоночника в сторону.Ладони скользят по телу и ногам. Один — до колена и ниже, другой — до подмышки. Голову поворачивают справа налево. 5. Поднять руки, закинув ладони за спину, до касания противоположной лопатки с одновременным наклоном головы вперед. 6. Вращение корпуса справа налево с максимальной интенсивностью движения. Пальцы сложены на уровне груди, а руки двигаются в ритме тела, увеличивая вращение. Президент вернулся в ритм общей ротации.7. Чередуйте максимальное подтягивание согнутых в коленях ног к животу в положении стоя. 8. Сгибание туловища лежа на животе на табурете и зацепленных за предмет ног, по мере удаления назад — вперед. 9. Присядьте, взявшись за руки на спинке стула.
Каждое упражнение выполняется в 100 раз быстрее, чем в быстром темпе. Продолжительность комплекса — 25 мин. Первое и последние два упражнения нужно делать дома, второе — на улице, после бега, плюс 300 движений пальцами. Автор отмечает, что бег на свежем воздухе можно заменить бегом на месте в течение 10 мин.При пульсе 130 ударов. мин. Следует начинать с 10 движений и добавлять по 10 в неделю. Вы можете добавить первые 5 движений в неделю или от 4 до 10. Бег на месте: начните с 1 минуты и добавьте одну минуту в неделю в течение 5-10 минут. Обязательные занятия в воскресенье и субботу. Проверку уровня физической подготовки следует проводить после окончания шестинедельного курса.
Бацкий Лидия, доцент кафедры физической реабилитации ИВМО, доктор медицинских наук, врач высшей категории.
О Николае Амосове: украинский врач (1913-2002)
Николай Михайлович Амосов , доктор наук, профессор (6 декабря 1913 г., Ольхово, Новгородская губерния, Российская Империя — 12 декабря 2002 г., Киев, Украина), советский и украинский врач, кардиохирург, изобретатель, пользующийся спросом автор и энтузиаст упражнений, известный своими изобретениями нескольких хирургических процедур для лечения пороков сердца.
Уроженец русских крестьян, Николай участвовал в Великой Отечественной войне. После войны он переехал в Киев и в 1965 году написал «Мысли и сердце », продав миллионы экземпляров. Он был лауреатом множества наград.
В 2008 году Амосов занял второе место в рейтинге «наших величайших соотечественников» по версии телезрителей телешоу «Величайшие украинцы».
Биография
Амосов родился 6 декабря 1913 года в деревне Ольхово Вологодской губернии, Россия, в семье русских крестьян.В 1932 году окончил Череповецкий механический техникум, затем 3 года проработал сменным слесарем на Архангельской электростанции. В 1939 году окончил Архангельский медицинский институт, а в 1940 году — с отличием Всесоюзный заочный индустриальный институт. Во время Великой Отечественной войны был на фронте ведущим хирургом полевого мобильного госпиталя ППГ-2266. С 1947 по 1952 год работал главным хирургом Брянской области и в это время начал широко заниматься торакальной хирургией, вел большую научную работу, а в 1953 году защитил докторскую диссертацию.
В 1952 году Амосова, как крупного специалиста по торакальной хирургии, пригласили в Киевский туберкулезный институт руководить специально созданной клиникой торакальной хирургии.
Здесь особенно полно раскрылся его разносторонний талант хирурга и исследователя, физиолога и инженера, была особенно плодотворна научная, организационная, практическая, образовательная и общественная деятельность.
Амосов был одним из инициаторов повсеместного внедрения в нашей стране хирургии при заболеваниях легких, внес много новых разработок в эту проблему.Его исследования способствовали улучшению лечения заболеваний легких. В 1961 году за работы по хирургии легких Амосов был удостоен Ленинской премии.
В дальнейшем основным направлением деятельности Амосова была кардиохирургия. В 1955 году он первым в Украине начал лечение болезней сердца хирургическим путем, в 1958 году одним из первых в Советском Союзе внедрил в практику метод искусственного кровообращения (в 1963 году), Амосов первым в Советском Союзе Union провел замену клапана мистраля, а в 1965 году впервые в мире создал и ввел в практику антитромботический протез клапанов сердца.Амосов разработал ряд новых методов хирургического лечения поражений сердца, оригинальную модель искусственного кровообращения. Его работы по хирургическому лечению болезней сердца удостоены Государственной премии Украины (1988), золотых медалей (1967, 1982) и Серебряной медали (1978) ВДНХ СССР.
В созданной Амосовым клинике проведено около 7000 резекций легких, более 95000 операций по поводу сердечных заболеваний, в том числе около 36000 операций с экстракорпоральным кровообращением.
В 1983 году кардиохирургическая клиника Амосова была реорганизована в Киевский НИИ сердечно-сосудистой хирургии и в Украинский республиканский центр сердечно-сосудистой хирургии. Ежегодно в институте выполнялось около 3000 операций на сердце, в том числе более 1500 — с экстракорпоральным кровообращением. Амосов был первым директором института, а с 1988 года — почетным директором института.
В 1955 году Амосов создал и возглавил первую в СССР кафедру торакальной хирургии аспирантуры, а затем и кафедру анестезиологии.На этих кафедрах подготовлено более 700 специалистов для Украины и других республик.
Наряду с хирургией Амосов уделял большое внимание современным проблемам биологической, медицинской и психологической кибернетики. С 1959 по 1990 год он возглавлял отдел биологической кибернетики Института кибернетики. Под руководством Амосова проводились фундаментальные исследования саморегуляции сердечных систем и изучались вопросы машинной диагностики сердечных заболеваний, разработки и создания физиологических моделей «внутренней среды», компьютерного моделирования основных психических функций и др. рассмотрены некоторые социолого-психологические механизмы человеческого поведения.Новаторский подход, оригинальные взгляды Амосова получили широкое признание в нашей стране и за рубежом. За исследования в области биокибернетики в 1978 и 1997 годах он был удостоен Государственной премии Украины.
На выборах в законодательные органы Советского Союза 1989 года он был избран в Съезд народных депутатов Советского Союза как независимый кандидат в Киеве (он заявил о своей поддержке Народного движения Украины). Амосов считал, что западное общество должно служить идеалом для СССР.
Амосов — автор более 400 научных публикаций, в том числе 19 монографий. Некоторые монографии переизданы в США, Японии, Германии и Болгарии.
В его институте было защищено 40 докторских и более 150 кандидатов наук, многие из них являются руководителями крупных научных центров Украины и других республик. Примечательно, что под руководством Амосова один из его учеников Виктор Скумин обнаружил ранее неизвестное заболевание. Сейчас это называется синдромом Скумина (заболевание центральной нервной системы у некоторых пациентов после протезирования клапана сердца).
Н. Амосов был членом Президиума Правления Украинского общества хирургов и кардиологов, Международной ассоциации хирургов и кардиологов, Международной ассоциации хирургов и Международного общества сердечно-сосудистых хирургов, Международного общества медицинской кибернетики, научного сообщества. Совет по кибернетике Украины, член редколлегий ряда отечественных и зарубежных журналов.
Свою научную деятельность Амосов сочетал с большой общественной деятельностью, пять раз был депутатом Верховного Совета Советского Союза.
Амосов широко известен как писатель. Его романы и очерки «Мысли и сердце», «Записки из будущего», «PPG-2266. Заметки полевого хирурга», «Книга счастья и несчастий», «Голоса времени», «Искусственный интеллект», «Моя система здоровья» неоднократно издавалась в нашей стране и за рубежом.
Наследие
Марка Украины, 2013 г.
Распоряжением Кабинета Министров Украины № 128-р от 12 марта 2003 года Институту сердечно-сосудистой хирургии АМН Украины присвоено имя Амосова.
В 2003 году одна улица в Киеве была названа именем Амосова, а Национальная академия наук Украины учредила Премию Николая Амосова, которая присуждается за значительные научные работы в области сердечно-сосудистой хирургии и трансплантологии.
Знаки отличия и награды
Амосов был награжден множеством орденов, в том числе званием Героя Социалистического Труда, двумя орденами Ленина, орденами Отечественной войны, двумя орденами Красной Звезды и Ленинской премией. В 2008 году общественное мнение признало его вторым после Ярослава I Мудрого из великих украинцев в телешоу «Величайшие украинцы».
биография, фото и интересные факты
Амосов Николай Михайлович — всемирно известный кардиолог с большим опытом работы. Он выдвинул теорию и на практике доказал, что физический труд может сделать человека не только здоровым, но и веселым и счастливым.
Как прошло детство будущего врача
Николай Амосов родился 6 декабря 1913 года в бедной крестьянской семье. Отец ушел из дома, когда ребенок был еще совсем маленьким.Мать Николая работала акушеркой, к тому же не принимала подарков от пациентов, поэтому они жили очень бедно.
Маленький Амосов избегал детей и был очень замкнут. До школы я не умел ни писать, ни читать. Но очень быстро освоила азы элементарных наук, и через несколько месяцев после поступления в школу смогла прочитать «Робинзона Крузо». Узнавать новое было очень сложно. Отсутствие тетрадей, книг, а также плохая система образования не могли дать должного результата.Но все изменилось, когда политическая партия взялась за образование детей. Николай Амосов начал вести очень интересную и увлекательную жизнь.
Дополнительное образование
В 12 лет я поступил в школу в г. Череповец. Учился прилежно, поэтому все учителя видели, какой талантливый человек Николай Амосов. Биография говорит о том, что из всех предметов ему не нравилась только физическая культура.
В 18 лет поступил в механико-техникум по специальности механик.Он начал жить очень скучной и одинокой жизнью. С одной тысячи девятисот тридцати двух лет устроился на электростанцию. Через пару лет он поступил в заочный индустриальный институт и женился на девушке Гейле Соболевой.
На тысяча девятьсот тридцать пятом курсе я поступил в Медицинский институт и закончил его с красным дипломом. Он хотел стать физиологом, но в аспирантуре не было свободного места. Он стал хорошим кардиологом. В наши дни широко известно это имя — Амосов Николай Михайлович.Биография еще раз подчеркивает тот факт, что в детстве ему было суждено стать врачом.
Жизнь на войне
В тысяча девятьсот тридцать девять лет Амосову Николай Михайлович перенес первую операцию — вырезал опухоль на шее. Тогда же началась война, поэтому врача вывели на фронт и сделали главным хирургом. Как только начались боевые действия, герой статьи ощутил на себе всю тяжесть войны. Ежедневно к нему приходили сотни тяжелораненых бойцов, и, к сожалению, не всех из них удалось спасти.Ему удалось придумать собственные методы ведения боевых действий, которые значительно снизили гибель боевиков. Не только во Второй мировой войне, но и японский врач Николай Амосов принимал участие. Биография показывает, что он был награжден четырьмя боевыми орденами. Несмотря на тяжелую военную жизнь, хирург все же нашел время и силы для написания своей первой диссертации. Практика полевого врача дала бесценный опыт для дальнейших исследований.
Будущая жизнь
Николай Амосов — хирург, выучивший свое дело от начала и до конца.Война сделала его настоящим профессионалом. Во время боев на его операционном столе было около сорока тысяч раненых, не более семисот погибло.
В тысяча девятьсот сорок шестом году директор Склифосовского института — С.С. Юдин — помог Амосову демобилизоваться. По его протекции хирург был отправлен в Москву. Каждый день он посещал медицинскую библиотеку и совершенствовал свои знания, изучал зарубежные материалы. В декабре того же года Юдин предложил Амосову возглавить оперативный корпус.Правда, операции ему никто не предлагал. Его целью в этой больнице было привести оборудование в рабочее состояние. В свободное время он смог написать диссертацию о том, как правильно лечить раны на коленном суставе.
Преследуемые неудачи
Николай Амосов был приглашен в Брянск на должность главного хирурга. Ему легко удалось прооперировать легкие, почки, желудок и другие органы. Со временем он смог разработать свою теорию операций. Но вскоре его постигла беда. Несправедливый следователь хотел сделать карьеру, осквернив авторитет талантливого хирурга, и завел уголовное дело, в котором говорилось, что Николай удалил легкие здоровым людям.К сожалению, никто на партийном собрании не пытался оправдать Амосова. Когда Сталин умер, его дело закрыли, и опытный хирург снова смог применить свой талант для спасения людей.
Дальнейшие успехи
Посетив Мексику, он увлекся желанием разработать аппарат, который позволит вам выполнять самые тяжелые операции на сердце. И за два месяца мне удалось построить аппарат для искусственного кровообращения. Сначала ученый пытался выключить у собаки сердце.Когда его опыт увенчался успехом, были проведены операции на теле человека. Положительные результаты сделали Амосову хирургом, известным на весь мир.
В тысяча девятьсот восемьдесят третьем году клиника Амосова стала институтом сердечно-сосудистой хирургии, поэтому врач, помимо операционных обязанностей, должен был взять на себя обязанности директора. Кроме того, в это время Николай выпустил несколько книг, вызвавших мировой интерес. Причем издания были не только медицинские, но и фантастические.Также хирург записал его воспоминания.
Система Николая Амосова
Хирург считал, что человеческие пороки, такие как жадность, лень и безразличие, могут подорвать здоровье. Система Амосова включает такие требования.
— Правильно продуманное сбалансированное питание, исключающее употребление большого количества жиров. Ежедневно нужно съедать не менее трехсот граммов овощей и фруктов.
— Стабилизация веса и доведение его до нормы, не более роста человека минус сто сантиметров.
— Нужно заниматься физкультурой. Особенно это актуально для детей и пожилых людей. Достаточно проводить ежедневные тренировки по полчаса, но такие, чтобы тело хорошо потело. Но часовые занятия могут творить чудеса. Полезно влияет на организм человека быстрая ходьба. Каждый день нужно проходить пешком не менее одного километра.
— Контроль психоэмоционального состояния.
Очень важной составляющей здоровой и счастливой жизни является хорошее психическое здоровье. Важно с детства научиться управлять своим настроением и эмоциями.Доктор Николай Амосов настаивает на том, чтобы все люди контролировали свои мысли и желания. Только тогда человек будет счастлив и здоров.
Советы Николая Амосова
Хирург приобрел известность благодаря написанию множества книг о здоровье. В одной из его работ дан совет всем людям, которые хотят изменить свою жизнь к лучшему.
- Не надейтесь, что врачи сделают вас здоровым. В больнице можно только приступить к качественному лечению. Все остальное зависит от человеческой натуры, желания и настойчивости.
- Задача врачей — излечить человеческие недуги. Но здоровье нужно добиваться самостоятельно физическими упражнениями и формированием стойкого характера.
- Все знают, что такое болезнь. У человека очень сильная натура. Конечно, небольшие болезни неизбежны, но серьезные случаются только из-за плохого образа жизни и отсутствия тренировок. Ежедневные упражнения не менее получаса могут продлить человеческое существование.
- Резервы по обучению в разумных пределах. Стоит следить за показателями веса и есть как можно больше овощей и фруктов, — советует Амосов Николай Михайлович.Биография этого человека показывает читателям, что здоровый образ жизни — исключительное желание каждого. Очень полезно заниматься спортом хотя бы по полчаса в день. Уроки можно совмещать с просмотром телевизора, чтобы сэкономить время. Обязательны ежедневные прогулки на свежем воздухе.
- Тренировка силы воли. Большинство болезней человека возникают из-за неправильного образа жизни. Но, чтобы придерживаться соответствующего режима, нужно обладать доброй волей.
- Стоит готовиться к тому, что в мире много плохих врачей.Это еще один повод укрепить иммунитет и заняться спортом.
- Как только вы попадете к хорошему врачу, позаботьтесь о нем. Следуйте инструкциям врача, насколько вы верите в него, и не просите у него дополнительных лекарств.
Решение покинуть больницу
В девяносто втором году Амосов почувствовал, что его немощь начала преследовать его. Именно поэтому было принято решение начать хирургическую практику. Врач беспокоился не за себя, а за пациентов, потому что боялся причинить им вред.Он по-прежнему продолжает заниматься спортом, а именно бегом и упражнениями с гантелями. К тому же было решено увеличить нагрузку в несколько раз. Врач считал, что во время занятий спортом необходимо довести пульс не менее чем до ста сорока ударов в минуту, иначе любое упражнение теряет смысл.
Эксперимент Амосова
В конце жизни хирург решил провести эксперимент по омоложению своим телом. Каждое утро он пробегал бегом на пять километров, после чего проводил два занятия гимнастикой, каждое из которых длилось около часа.Две тысячи пятьсот движений с гантелями каждый день — залог крепкого позвоночника и всех суставов — считал Николай Амосов. Фото известного хирурга можно увидеть во многих источниках. На отработку всех упражнений автору эксперимента пришлось потратить около двух месяцев.
Согласно методике, необходимо отказаться от жира и масла, а потребление мяса снизить до пятидесяти граммов в день. В ходе эксперимента Николай Михайлович употребил больше еды, но его вес не изменился.Укрепились мышцы, уменьшился слой подкожно-жировой клетчатки. Очаровательное условие жизни — ежесекундный контроль дыхания.
Эксперимент длился более четырех лет. Сам Амосов утверждал, что прогресс есть: мышцы стали тренироваться, органы и суставы — выносливее. Но процесс старости нельзя было замедлить. Конечно, столь короткий срок эксперимента не дает права судить о более точных результатах.
Причина смерти Амосова
Николай Амосов скончался 12 декабря 2002 года.Он прожил восемьдесят девять лет и доказал, что с помощью физических упражнений человек может не только продлить молодость и отложить старость, но и излечиться от болезни сердца. За свою жизнь перенес около пяти операций на сердце. Во время одного из них ему дали сердечный стимулятор, который оказался отличным средством. Сам хирург считал, что, если бы не болезнь сердца, он прожил бы гораздо больше. Похоронен на Байковом кладбище в Киеве.
материалов 29-го ежегодного конгресса Всемирного общества сердечно-сосудистых и торакальных хирургов, София, Болгария, 2019 | Журнал кардиоторакальной хирургии
Александр Т. Даскалов, Николай Валчев, Васил Червенков
Отделение сосудистой хирургии, Городская клиника Аджибадем, больница Токуда, София, Болгария
Для корреспонденции: Даскалов Александр Т.Цель
Мы хотим представить редкий случай удаленной эндартерэктомии плечевой артерии с последующей эндоваскулярной реканализацией подмышечной и подключичной артерии, выполненный у пациента с критической ишемией верхней конечности из-за хронического атеросклеротического заболевания.Цель этого описания случая — показать, что этот гибридный подход является осуществимым вариантом при лечении сложного многоуровневого окклюзионного заболевания артерий даже в верхних конечностях.
Методы
Мы сообщаем о случае 66-летнего мужчины с критической ишемией верхней конечности, которому была выполнена удаленная эндартерэктомия плечевой артерии с последующей реканализацией подключичной и подмышечной артерий с последующей установкой стента.
Результаты
Пациент выписан через 2 дня после вмешательства с пальпируемым дистальным пульсом и отсутствием признаков ишемии верхних конечностей. Два месяца спустя ему была сделана КТ-ангиография, показавшая реконструкцию. Насколько нам известно, в литературе сообщается лишь о нескольких случаях гибридной реконструкции сосудов верхней конечности из-за атеросклероза.
Заключение
Мы считаем, что сочетание открытых и эндоваскулярных хирургических техник предпочтительнее в тщательно отобранных случаях и должно быть включено в алгоритм лечения хронического атеросклеротического заболевания верхних конечностей.
Ключевое слово
Верхняя конечность, атеросклероз, ишемия, удаленная эндартерэктомия, эндоваскулярная реканализация.
Список литературы
1. Блейсделл Ф.В., Стил М., Аллен РЭ. Лечение острой ишемии артерий нижних конечностей вследствие эмболии и тромбоза. Хирургия 1978; 84: 822–834.
2. Оба М., Янке Т., Рейнхольд-Келлер Э., Рейтер М., Гримм Дж., Бидерер Дж., Броссманн Дж., Гросс В.Л., Хеллер М., МюллерХуэльсбек С.Чрескожное лечение окклюзионной артериальной болезни, связанной с васкулитом: опыт единого центра. Cardiovasc Intervent Radiol 2003; 26: 19–26
3. Христос Аргириу1, Джордж С. Георгиадис1, Майкл Мантацис2, Николаос Г. Шорецанитис1, Джордж А. Антониу1, Мария З. Пападопулу3, Феодосия Вогиацаки3 и Милтос К. Лазаридис1 — гибридная реконструкция верхней конечности. Пациент с хронической ишемией конечностей. Sage Journals Том: 23 выпуск: 6, страницы: 653-656
4.Чокка Р.Г., Мэдсон Д.Л., Вилкерсон Д.К., Грэм А.М. Фибромускулярная дисплазия плечевой артерии: эндоваскулярный доступ. Am Surg 1995; 61: 161–164.
5. Валовой WS, Фланиган П., Крафт-Ро, Стэнли Дж. Хроническая артериальная недостаточность верхних конечностей. Этиология, проявления и оперативное лечение. Arch Surg 1978; 113: 419–42316.
6. Дживегард Л., Холм Дж., Шерстен Т. Острая ишемия конечностей из-за артериальной эмболии или тромбоза: влияние ишемии конечностей по сравнению с ранее существовавшим сердечным заболеванием на уровень послеоперационной смертности.J. Cardiovasc Surg 1988; 29: 32–36.
7.Лазаридес М.К., Старамос Д.Н., Панагопулос Г.Н., Цилалис В.Д., Элефтериу Г.Дж., Даянтас Ю.Н., Стаамос Д.Н. Показания к хирургическому лечению артериального обкрадывания, вызванного ангиодоступом. Дж. Ам Колл Сург 1998; 187: 422–426.
8. Левин М.П. Больной на гемодиализе и ампутация руки. Am J Nephrol 2001; 21: 498–501.
9. Морси А.Х., Кульбаски М., Чен С., Исиклар Х., Ламсден А.Б. Заболеваемость и характеристики пациентов с ишемией кисти после процедуры гемодиализа.J Surg Res 1998; 7
10. Motarjeme A, Gordon GI. Чрескожная транслюминальная ангиопластика брахиоцефальных сосудов: рекомендации по терапии. Int Angiol 1993; 12: 260–269
11. Schmidt FE, Hewitt RL. Тяжелая ишемия верхних конечностей. Arch Surg 1980; 115: 1188–11
12. Сурена Намдари, доктор медицины, Мин Юнг Парк, MMSc, Арнольд-Питер К. Вайс, доктор медицины, Уилфред И. Карни, доктор медицины — Хроническая ишемия руки, леченная с помощью баллонной ангиопластики лучевой артерии: случай Отчет. J Hand Surg Am. 2008 апр; 33 (4): 551-4.DOI: 10.1016 / j.jhsa.2007.12.021
13. Такач Т.Дж., Дункан Дж. М., Ливси Дж. Дж., Крайсер З., Сервера Р. Д., Грегорик И. Д. и др. Брахиоцефальная реконструкция II: оперативное и эндоваскулярное лечение однососудистой патологии. J Vasc Surg 2005; 42: 55–61.
14. Уилан Т.Дж. Младший. Лечение сосудистых заболеваний верхних конечностей. Surg Clin North Am 1982; 62: 373–389.
15. Йегер Р.А., Монета Г.Л., Эдвардс Дж. М., Ландри Дж. Дж., Тейлор Л. М. мл., МакКоннелл Д. Б., Портер Дж. М.. Взаимосвязь доступа гемодиализа к гангрене пальца у пациентов с терминальной стадией почечной недостаточности.J Vasc Surg 2002; 36: 245–249.
Письменное информированное согласие на публикацию их клинических данных и / или клинических изображений было получено от пациента.
Антивозрастная гимнастика Николая Амосова
Уникальные системы здоровья: антивозрастная гимнастика Николая Амосова
Человек экспериментаВесь Советский Союз знал о гимнастике, разработанной известным кардиологом Николаем Амосовым, но мало кто знал, что Николай Михайлович никогда целенаправленно не занимался физическими упражнениями в молодости.Его комплекс упражнений был создан по очень прозаической причине: в 1952 году бушующие боли в позвоночнике лишили его возможности выполнять операции.
Со временем знаменитый врач изобрел собственный способ преодоления старения путем значительного увеличения физических нагрузок. В течение 3 месяцев постепенно увеличивал физические нагрузки на себя в 3 раза. Успех был очевиден, но позже планы Амосова помешало плохое самочувствие.
Ха сказал: «Мне удалось избежать сердечного приступа, но я не избежал множества сердечных заболеваний».В 1986 году Николаю Михайловичу имплантировали кардиостимулятор, в 1998 году — протез клапана. В 1998 году его дважды шунтировали.Амосов успешно перенес операцию и… снова начал делать упражнения. Сейчас его комплекс упражнений состоял из 2500-3000 движений, половина из них выполнялась с 5-килограммовыми гантелями. Амосов занимался гимнастикой несколько раз в день. Конечно, знаменитый хирург пробежал не 5 километров, как в начале эксперимента, а около 1,5 километров. «Я бегаю трусцой, но никто не может остановить старение.Как сказал один из выдающихся людей: старение — это нехорошо, но это единственный способ прожить дольше », — говорит Николай Амосов. Любой может позавидовать его оптимизму.
Здоровье можно измеритьЛюди мало задумываются о том, что такое здоровье. Здоровье — это адекватная работа органов тела, функции которых можно измерить. Но может случиться так, что все показатели при измерениях в норме, а если мужчина начнет тренироваться и переживать, он может внезапно оказаться в больнице.Поэтому самочувствие мужчины нужно оценивать по резервным возможностям организма.
Например, сердце обычного человека в состоянии покоя перекачивает более 5 литров крови, когда спортсмен тренируется, количество прокачиваемой крови может доходить до 20 литров крови, а сердце нетренированного человека может перекачивать только 6 литров крови. литры крови.
Некоторые люди обладают крепким здоровьем. Но далеко не всем удается поддерживать себя в форме. Это происходит потому, что на здоровье также влияют гены и образ жизни в прежние времена, когда мужчине приходилось много двигаться.Сейчас людям приходится выполнять физическую работу в 50 раз меньше, чем 100 лет назад! Конечно, на здоровье влияет экология, хотя для изначально здорового человека ее влияние явно преувеличено.
Почему люди так часто болеют?
На мой взгляд, если бы все люди вели здоровый образ жизни, 90% из них были бы здоровыми. Но, к сожалению, только сила воли помогает нам вести здоровый образ жизни. Немногие обладают силой воли…Что составляет образ жизни, который я пропагандирую? В отличие от людей, придерживающихся диет и специальных упражнений, я ничего конкретного не предлагаю.Напротив, я считаю все эти современные методы ненадежными. Все, что вам нужно — это минимум физических упражнений. Организму мужчины любого возраста необходима 20-минутная гимнастика в день плюс ходьба. Для поддержания формы организму требуется час физических нагрузок в день, особенно людям старше 40 лет.
Процесс старения может начаться в любом возрасте (рано или поздно), но всем людям необходимо полчаса активной ходьбы в день, а также бег трусцой и полчаса гимнастики с гантелями в день.К тому же гантели обязательны: гантели по 2-3 килограмма подойдут, потому что недостаточно махать руками: мышцы не работают. Природа запрограммировала, что с возрастом мышечная масса постепенно уменьшается. И мышцы превращаются в жир. Итак, вам нужно тренироваться снова и снова. Не делайте скидок на старение.
Более того, нельзя допускать увеличения массы тела, что является верным признаком правильного питания. Мужчина должен иметь низкий и стабильный вес. Мужчина с достаточно развитой мускулатурой может рассчитать подходящий для него вес, отняв от его роста 100.Если мышечная система не развита — от высоты отнимите 110.
Говорят, что сельская еда самая лучшая. Здорово и просто…
Теоретически можно есть все, что угодно. Но при этом в вашем рационе должно быть не менее 300 граммов сырой и растительной пищи. И вопрос о важности животной пищи не самый главный. Конечно, в мясе есть аминокислоты, которых нет в других продуктах питания, и нашему организму сложно их извлечь.Но теоретически наш организм может обойтись и без мяса.
Медитация для засыпания
Считаете ли вы, что 20-40 лет назад наша нация была сильнее и здоровее, чем сегодня?Ухудшение здоровья наблюдается из-за того, что нация испытывает психологический стресс. Я бы не назвал то, что сейчас происходит, настоящим стрессом, но в любом случае это ненормально. Пугающие цифры показывают, что показатели повозрастной смертности среди трудоспособных мужчин в нашей стране в возрасте 20-60 лет в два, а то и в три раза выше, чем в цивилизованных странах.Самки живут на 8-10 лет дольше самцов, хотя разница в их продолжительности жизни должна составлять около 2-5 лет.
Стресс-профилактика сегодня очень важна. Чтобы расслабиться, нужно как минимум выспаться. У каждого мужчины свои потребности во сне, но в среднем достаточно 8 часов. В последнее время пытаюсь освоить технику медитации: 20 минут сижу расслабленно. При этом важно сосредоточиться на дыхании. Медитация помогает мне заснуть.
Что касается алкоголя, то небольшая его доза даже полезна. Но табак в любом случае вреден.
По вашему мнению, в чем причина развития рака?
Число носителей рака в мире остается прежним (кроме носителей рака легких). Более того, количество носителей рака желудка даже сократилось. Рак был одной из основных причин смерти (2-3 место), и эта статистика сохраняется.Но мало кто принимает во внимание, что за последние 50 лет продолжительность жизни увеличилась, а носителями рака в основном являются пожилые люди.Фальшивые таблетки чудеса работы
Какие лекарства будут востребованы в обществе, учитывая плохое экономическое положение?Трудно предсказать, как будет развиваться медицина. С одной стороны, у нас нет денег; с другой стороны, существует множество видов наркотиков.Здесь возникает очень неприятный нюанс. Медики склонны к дорогостоящим лекарствам. Больного можно лечить как дешевыми, одобренными лекарствами отечественного производства, так и иностранными таблетками, которые чуть более эффективны, но в 3–4 раза дороже. Поэтому основная задача отечественной медицины — найти недорогие методы лечения.
Что касается народной и официальной медицины, их нельзя противопоставлять друг другу. Можно использовать народную медицину, если симптомы не опасны.Но если болезнь доставляет немало хлопот, мужчина сразу же идет на консультацию к настоящему врачу.
Важной частью лечения является психотерапия. Психологический эффект от таблетки составляет от 40 до 80 процентов в зависимости от заболевания и врача, выписавшего таблетку. Об этом узнали, выписав ложное лекарство. К сожалению, все врачи сосредотачивают свое внимание на болезнях. Поэтому найти среди медиков настоящего знатока вопросов здоровья непросто. Но все меняется.
Другой мир
Изменилось ли что-нибудь в вашем отношении к религии?
Нет. Раньше я был атеистом, теперь я атеист. Но в последнее время я отдаюсь идее, что так называемая другая физика, другая жизнь, параллельная нашей, действительно существует и иногда проникает в нашу обычную жизнь. Может случиться так, что эта другая жизнь защищает и, может быть, даже определяет нашу настоящую жизнь.
Не так давно я ознакомился с экспериментами известного нейрофизиолога академика Бехтеревой.Это заставило меня сомневаться в своем материалистическом мировоззрении. Вы, конечно, знаете, что мужчина может видеть без глаз. Бехтерева решила выяснить, как мозг реагирует на это явление. Она пришла к выводу, что информация поступает не только с помощью рецепторов, но и проходит через них. Он может даже не вызывать электрические реакции в затылочной доле мозга, которая фиксирует зрительные образы… Это эффект того, что я называю «другой физикой».
Вы когда-нибудь сталкивались с явлениями потустороннего мира.
Многие люди умерли в поликлиниках, и почти все слабые пациенты были реанимированы после явной смерти. Мои коллеги часто спрашивали пациентов, видят ли они что-нибудь. Но они ничего не видели … Исследователей отдела кибернетики, которым я руководил, всегда интересовали аномальные эффекты. Раньше мы приглашали разных экстрасенсов, но ни один из экспериментов, которые они проводили в нашем присутствии, ничего не доказал.
Как объяснил известный врач Вадим Евгеньевич Лошкарев, любое физиологическое действие требует минимально необходимых условий, при которых это действие может происходить.Столь скептическое восприятие внешнего мира — это условие, тормозящее действие.
С вашей материалистической точки зрения, что означает переселение душ?
Я неоднократно слышал от разных людей, что они разговаривают с мертвыми людьми в потустороннем мире и даже описывают, что они едят. Но все эти подробности о душах, поедающих яблоки и играющих на лужайке, меня не интересуют.Люди жили мифами.Я не верю в существование душ, но в то же время и более того с поправкой: если существует «другая физика», все же есть вероятность, что что-то останется в космосе…
Перевод с: http: //www.aif.ru/
Информация, представленная NaturalHealthWorldwide, предназначена только для образовательных целей и не предназначена для диагностики, лечения или предотвращения каких-либо конкретных заболеваний или симптомов. Заявления, сделанные о продуктах на этом веб-сайте, не были оценены Управлением по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов.Проконсультируйтесь с вашим лечащим врачом за предложениями и рекомендациями по использованию методов, описанных на нашем веб-сайте.
Для получения дополнительной информации пишите: [email protected]
Рассказ художника
Рассказ художникаИСТОРИЯ ХУДОЖНИКА
от Антона Чехова
я
Это было шесть или семь лет назад, когда я жил в одном из районов Т … в имении молодого помещика Белокурова, который вставал очень рано, в крестьянской тунике. , пить пиво по вечерам и постоянно жаловаться мне, что он никогда не встречал сочувствия ни у кого.Он жил в сторожке в саду, а я в старом дворянском доме, в большой комнате с колоннами, где не было никакой мебели, кроме широкого дивана, на котором я спал, и стола, на котором я обычно раскладывал терпение. В старых печах Амоса всегда, даже в тихую погоду, доносился гудящий звук, а во время грозы весь дом трясся и, казалось, раскалывался на куски; и это было довольно страшно, особенно ночью, когда все десять больших окон внезапно озарились молнией.
Обреченный судьбой на вечное безделье, я абсолютно ничего не делал. Я часами вместе смотрел в окно на небо, на птиц, на проспект, читал все, что мне привозили по почте, спал. Иногда я выходил из дома и бродил до позднего вечера.
Однажды, возвращаясь домой, я случайно попал в незнакомое место. Солнце уже садилось, и вечерние тени легли на цветущую рожь.Два ряда старых, густо посаженных очень высоких елей стояли двумя плотными стенами, образуя живописную мрачную аллею. Я легко перелез через забор и пошел по проспекту, поскользнувшись на еловых иголках, лежащих на земле в два дюйма глубиной. Было тихо и темно, и только кое-где на высоких верхушках деревьев трепетал яркий золотой свет, создавая радуги в паутине пауков. Пахло смолой сильно, почти удушающе. Затем я свернул на длинную липовую аллею. Здесь тоже было запустение и старость; прошлогодние листья тоскливо заржавели под моими ногами и в сумеречных тенях скрывались между деревьями.Из старого сада справа доносился слабый, неохотный звук золотой иволги, которая, должно быть, тоже была старой. Но наконец лаймы закончились. Я прошел мимо старого белого двухэтажного дома с террасой, и вдруг передо мной открылся вид на двор, большой пруд с купальней, группу зеленых ив и деревню на другом берегу с высокая узкая колокольня, на которой сиял крест, отражающий заходящее солнце.
На мгновение это вдохнуло во меня очарование чего-то близкого и очень знакомого, как будто я когда-то видел этот пейзаж в детстве.
У белокаменных ворот, которые вели со двора на поля, старинные массивные ворота со львами на них, стояли две девушки. Одна из них, старшая, стройная, бледная, очень красивая девушка с идеальным стогом каштановых волос и маленьким упрямым ртом, имела суровое выражение и почти не обращала на меня внимания, а другая, еще очень юная, не обращала на меня внимания. ему было больше семнадцати или восемнадцати, он был худощавым и бледным, с большим ртом и большими глазами, смотрел на меня с удивлением, когда я проходил мимо, говорил что-то по-английски и был охвачен смущением.И мне показалось, что эти два очаровательных лица мне тоже давно были знакомы. И я вернулся домой с таким чувством, как будто мне приснился восхитительный сон.
Однажды утром вскоре после этого, когда мы с Белокуровым шли возле дома, во двор неожиданно въехала карета, шурша по траве, и в ней сидела одна из тех девушек. Это был старший. Она пришла просить абонементы для жителей села, чьи коттеджи были сожжены. Говоря с большой серьезностью и точностью, не глядя на нас, она рассказала нам, сколько домов в селе Сияново было сожжено, сколько мужчин, женщин и детей остались без крова и какие меры были предложены для начала. Комитетом помощи, членом которого она теперь была.Передав нам подписной лист для наших подписей, она убрала его и сразу стала прощаться с нами.
«Вы совсем забыли нас, Петр Петрович, — сказала она Белокурову, пожимая ему руку. «Приходите, и если мсье Н. (она упомянула мое имя) захочет познакомиться с поклонниками его творчества и приедет навестить нас, мы с мамой будем в восторге».
Я поклонился.
Когда она ушла, Петр Петрович стал мне о ней рассказывать.Девушка, по его словам, из хорошей семьи, ее зовут Лидия Волчанинова, а имение, в котором она жила с матерью и сестрой, как и деревня на другой стороне пруда, называлось Шелковка. Ее отец когда-то занимал важную должность в Москве и умер в чине тайного советника. Несмотря на достаток, Волчаниновы летом и зимой жили в своем имении, не уезжая. Лидия работала учителем в земской школе в своем селе и получала зарплату двадцать пять рублей в месяц.Она ничего не тратила на себя, кроме своей зарплаты, и гордилась тем, что зарабатывала себе на жизнь.
«Интересная семья, — сказал Белокуров. «Давайте когда-нибудь приедем. Они будут рады вас видеть».
Однажды днем на празднике мы вспомнили Волчаниновых и поехали в Шелковку к ним. Они — мать и две дочери — были дома. Мать, Екатерина Павловна, некогда красавица, а теперь астматичная, подавленная, расплывчатая и чрезмерно немощная для своих лет, пыталась развлечь меня разговором о живописи.Услышав от дочери, что я могу приехать в Шелковку, она поспешно вспомнила два или три моих пейзажа, которые видела на выставках в Москве, и теперь спросила, что я хотел ими выразить. Лидия, или как ее называли Лида, больше разговаривала с Белокуровым, чем со мной. Серьезно и без улыбки она спросила его, почему он не был в земстве и почему он не присутствовал ни на одном из его собраний.
«Неправда, Петр Петрович, — укоризненно сказала она. «Это не правильно.Это очень плохо.»
«Верно, Лида, верно», — согласилась мать. «Это неправильно».
— Вся наша местность в руках Балагина, — продолжала Лида, обращаясь ко мне. «Он председатель земского правления, и он распределил все должности в округе между своими племянниками и зятьями; и он делает, что хочет. Ему следует выступить против. партия сильная, но вы же видите, какие молодые люди среди нас. Обидно, Петр Петрович! »
Младшая сестра, Геня, молчала, пока говорили о земстве.Она не принимала участия в серьезном разговоре. Семья не считала ее взрослой, и, как ребенка, ее всегда называли Мисьюс, потому что именно так она называла свою английскую гувернантку, когда была ребенком. Она все время смотрела на меня с любопытством, и когда я взглянул на фотографии в альбоме, она объяснила мне: «Это дядя … это крестный отец», проведя пальцем по фотографии. При этом она коснулась меня своим плечом, как ребенок, и я мог вблизи рассмотреть ее нежную, неразвитую грудь, ее тонкие плечи, ее косу и ее тонкое маленькое тело, туго стянутое кушаком.
Мы играли в крокет и большой теннис, гуляли по саду, пили чай, а потом долго сидели за ужином. Пройдя через огромную пустую комнату с колоннами, я почувствовал себя как бы как дома в этом маленьком уютном домике, где не было олеографий на стенах и где со слугами разговаривали вежливо. И все казалось мне молодым и чистым, благодаря присутствию Лиды и Мисуце, и во всем царила атмосфера утонченности. За ужином Лида снова заговорила с Белокуровым о земстве, о Балагине и школьных библиотеках.Она была энергичной, искренней девушкой, с убеждениями, и слушать ее было интересно, хотя говорила она много и громко — возможно, потому, что она привыкла говорить в школе. Зато Петр Петрович, сохранивший со студенческих лет привычку превращать каждый разговор в спор, был утомительным, плоским, многословным и явно стремился показаться умным и продвинутым. Жестикулируя, он опрокинул рукавом соусник, образовав на скатерти огромную лужу, но, похоже, никто, кроме меня, этого не заметил.
Когда мы шли домой, было темно и тихо.
«Хорошее воспитание проявляется не в том, что он не портит соус, а в том, что он не замечает этого, когда это делает кто-то другой», — вздохнул Белокуров. «Да, прекрасная интеллигентная семья! Я выпал из всего приличного общества; ужасно, как я выпал из него! Все дело в работе, работе, работе!»
Он говорил о том, как много нужно работать, чтобы стать образцовым фермером. И я подумал, какой он тяжелый, медлительный парень! Всякий раз, когда он говорил о чем-нибудь серьезном, он с огромным усилием произносил «Э-э-эр» и работал так же, как говорил — медленно, всегда поздно и с опозданием.Я мало верил в его деловые качества хотя бы потому, что, когда я давал ему письма для отправки, он неделями таскал их в кармане.
«Самое трудное из всех, — пробормотал он, идя рядом со мной, — самое сложное — это то, что, как ни крути, никто не встречает сочувствия. Никакого сочувствия!»
IIСъездил к Волчаниновым. Как правило, я сидел на нижней ступеньке террасы; Меня беспокоило недовольство собой; Мне было жаль, что моя жизнь протекает так быстро и неинтересно, и мне казалось, что я хочу вырвать из своей груди то сердце, которое так тяжело.А тем временем я слышал разговоры на террасе, шелест платьев, перелистывание страниц книги. Вскоре я привык к мысли, что днем Лида принимала больных, раздала книги и часто заходила в деревню с зонтиком и без шляпы, а вечером громко говорила о земстве и школах. Эта стройная, красивая, неизменно суровая девушка с маленьким, хорошо очерченным ртом всегда говорила сухо, когда разговор заходил на серьезные темы:
«Это вас не интересует.»
Я ей не нравился. Она не любила меня, потому что я был художником-пейзажистом и не изображал на своих картинах лишения крестьян, и что, как она думала, мне было безразлично, во что она так верила. Я помню, когда я путешествовал по берегам Озеро Байкал, я встретил бурятскую девушку верхом на коне, в рубашке и штанах из синей китайской парусины; Я спросил ее, продаст ли она мне свою трубку. Пока мы разговаривали, она презрительно смотрела на мое европейское лицо и шляпу, и через мгновение ей надоело говорить со мной; она крикнула своей лошади и поскакала.И точно так же Лида презирала меня как инопланетянина. Она никогда внешне не выражала своей неприязни ко мне, но я чувствовал это, и, сидя на нижней ступеньке террасы, я чувствовал раздражение и говорил, что лечить крестьян, когда никто не был врачом, обманывает их, и что легко быть доброжелательный, когда у человека было шесть тысяч акров.
Между тем ее сестра Мисуче не заботилась и провела свою жизнь в полном безделье, как и я. Проснувшись утром, она сразу же взяла книгу и села читать на террасе в глубоком кресле, едва касаясь ногами земли, или спряталась с книгой на липовой аллее, или вышла. в поля.Она провела весь день за чтением, жадно изучая книгу, и только по усталому, ошеломленному взгляду и чрезвычайной бледности лица можно было догадаться, насколько это постоянное чтение истощило ее мозг. Когда я приходил, она немного краснела, оставляла свою книгу и, глядя мне в лицо своими большими глазами, с нетерпением рассказывала мне обо всем, что произошло — например, о том, что в зале для прислуги загорелся дымоход, или что один из мужчин поймал в пруду огромную рыбу.В обычные дни она обычно ходила в светлой блузке и темно-синей юбке. Мы вместе гуляли, собирали черешню для варенья, катались на лодке. Когда она вскакивала, чтобы дотянуться до вишенки, или гребла в лодке, ее тонкие, слабые руки проступали сквозь прозрачные рукава. Или я нарисовал набросок, а она стояла рядом со мной и восторженно смотрела.
Как-то в воскресенье в конце июля я пришел к Волчаниновым около девяти утра. Я ходил по парку, держась на приличном расстоянии от дома, разыскивая белые грибы, которых в то лето было очень много, и отмечая их положение, чтобы потом прийти и собрать их с Женей.Дул теплый ветерок. Я видела, как Женя и ее мама в легких праздничных платьях возвращались из церкви домой, Женя держала шляпу на ветру. Потом я слышал, как они пили чай на террасе.
Для такого беспечного человека, как я, пытающегося найти оправдание своему постоянному безделью, эти летние летние каникулы в наших загородных домах всегда имели особое очарование. Когда зеленый сад, еще мокрый от росы, весь сверкает на солнце и сияет от счастья, когда у дома пахнет резакой и олеандром, когда молодежь только что вернулась из церкви и завтракает в ней. сад, все так очаровательно одетые и веселые, и каждый знает, что все эти здоровые, сытые, красивые люди не собираются ничего делать весь долгий день, хочется, чтобы вся жизнь была такой.Я тоже подумал о том же, и я ходил по саду, готовый так ходить, бесцельно и без людей, весь день, все лето.
Геня вышла с корзиной; у нее было такое выражение лица, как будто она знала, что найдет меня в саду, или предчувствовала это. Мы собирали грибы, разговаривали, а когда она задала вопрос, она отошла немного вперед, чтобы увидеть мое лицо.
«Вчера в селе произошло чудо», — сказала она.«Хромая Пелагея болела весь год. Никакие врачи и лекарства не помогли ей; но вчера пришла старуха и что-то прошептала ей, и ее болезнь прошла».
«Ничего особенного, — сказал я. «Не надо искать чудес только среди больных и пожилых женщин. Разве здоровье не чудо? А сама жизнь? Все, что непостижимо, есть чудо».
«А непонятного не боишься?»
«No.Я не понимаю явлений, с которыми я сталкиваюсь смело, и они меня не поражают. Я выше них. Человек должен признать себя выше львов, тигров, звезд, выше всего в природе, даже того, что кажется чудесным и находится за пределами его понимания, иначе он не человек, а мышь, которая всего боится ».
Женя считала, что как художник я знаю очень много и могу правильно угадывать то, чего не знал. Она хотела, чтобы я посвятил ее в царство Вечного и Прекрасного — в тот высший мир, в котором, как она представляла, я был совершенно как дома.И она говорила со мной о Боге, о вечной жизни, о чудесах. И я, который никогда не мог допустить, что мое «я» и мое воображение будут потеряны навсегда после смерти, ответил: «Да, люди бессмертны»; «Да, нас ждет вечная жизнь». И она слушала, верила и не требовала доказательств.
Когда мы ехали домой, она внезапно остановилась и сказала:
«Наша Лида — замечательный человек, не правда ли? Я очень ее люблю и в любую минуту готов отдать за нее жизнь.Но скажи мне, — Женя тронула меня пальцем за рукав, — скажи, почему ты всегда с ней споришь? Почему ты раздражен? »
«Потому что она не права».
Женя покачала головой, и на ее глаза навернулись слезы.
«Как это непонятно!» она сказала. В эту минуту Лида как раз откуда-то вернулась и, стоя с плеткой в руке, стройная, красивая фигура на солнечном свете, на ступеньках, отдавала какие-то приказы одному из мужчин.Громко разговаривая, она поспешно приняла двух-трех больных селян; затем с занятым и встревоженным лицом она прошла по комнатам, открывая один шкаф за другим, и поднялась наверх. Прошло много времени, прежде чем они смогли найти ее и позвать на ужин, и она вошла, когда мы допили суп. Все эти мелкие детали я вспоминаю с нежностью, и весь этот день я помню живо, хотя ничего особенного не произошло. После обеда Женя лежала в длинном кресле и читала, а я сидел на нижней ступеньке террасы.Мы молчали. Все небо было затянуто тучами, и пошел мелкий дождь. Было горячо; ветер стих, и казалось, что день никогда не закончится. Екатерина Павловна вышла на террасу, сонная, с веером в руке.
«Ой, мама, — сказала Женя, целуя ей руку, — тебе днем не спать».
Они обожали друг друга. Когда один уходил в сад, другой стоял на террасе и, глядя на деревья, кричал: «Аа-оо, Женя!» или «Мама, где ты?» Они всегда молились вместе и имели одну веру; и они прекрасно понимали друг друга, даже когда не разговаривали.И отношение к людям было таким же. Екатерина Павловна тоже ко мне быстро привыкла и полюбила и, когда я не приходила два-три дня, посылала спрашивать, здоров ли я. Она тоже смотрела на мои наброски с энтузиазмом и с той же открытостью и готовностью болтать, что и Мисьюс, рассказала мне, что произошло, и открыла мне свои домашние секреты.
Она очень почитала свою старшую дочь. Лиде не нравились ласки, она говорила только о серьезных вещах; она прожила свою жизнь отдельно, и для ее матери и сестры была такой же священной и загадочной личностью, как адмирал, всегда сидящий в своей каюте, для моряков.
«Наша Лида — замечательный человек», — часто говорила мама. «Не так ли?»
Вот и сейчас, когда моросил дождь, мы говорили о Лиде.
«Она замечательная девочка», — сказала ее мать и добавила вполголоса, как заговорщица, робко оглядываясь вокруг: «Тебе нелегко найти такую, как она; только, знаете ли, я начинаю быть немного беспокойным. Школа, диспансер, книги — все это очень хорошо, но зачем впадать в крайности? Ей двадцать три года, знаете ли, ей пора серьезно подумать о себе.Со своими книгами и диспансером она обнаружит, что жизнь ускользнула, не заметив этого. . . . Она должна быть замужем «.
Геня, бледная от чтения, с растрепанными волосами, приподняла голову и как бы сама себе, глядя на мать:
«Мать, все в руках божьих».
И снова она зарылась в книгу.
Белокуров пришел в тунике и вышиванке. Мы играли в крокет и теннис, потом, когда стемнело, долго сидели за ужином и снова говорили о школах и о Балагине, который держал под пятой весь район.Уходя в тот вечер от Волчаниновых, я унес с собой впечатление долгого, долгого праздного дня с меланхолическим сознанием того, что все кончается на этом свете, как бы долго он ни длился.
Женя проводила нас до ворот, и, может быть, потому что она была со мной весь день, с утра до ночи, мне было скучно без нее, и что вся эта очаровательная семья была мне близка и родна, и впервые В то лето мне очень хотелось рисовать.
«Скажите, а почему вы ведете такую унылую, бесцветную жизнь?» — спросил я Белокурова, идя домой.«Моя жизнь скучна, трудна и однообразна, потому что я художник, странный человек. С самых ранних дней меня мучили зависть, недовольство собой, недоверие к своей работе. Я всегда беден, я странник, а ты — здоровый нормальный человек, помещик и джентльмен. Почему ты так неинтересно живешь? Почему ты так мало получаешь от жизни? Например, влюбился в Лиду или Женю? »
«Вы забываете, что я люблю другую женщину», — ответил Белокуров.
Он имел в виду Любовь Ивановну, женщину, которая делила с ним сторожку. Я каждый день видел эту даму, очень пухлую, пухлую и величавую, похожую на толстого гуся, гуляющую по саду в русской национальной одежде и бусах, всегда несущую зонтик; и слуга то и дело звал ее к обеду или к чаю. За три года до этого она сняла одну из лож на летние каникулы и, видимо, навсегда поселилась у Белокурова. Она была на десять лет старше его и держала его острой рукой настолько, что ему пришлось спрашивать ее разрешения, когда он выходил из дома.Она часто рыдала в глубоком мужском голосе, и тогда я обычно посылал ей весточку, что, если она не уйдет, я должен отказаться от своих комнат там; и она остановилась.
Когда мы вернулись домой, Белокуров сел на диван и задумчиво нахмурился, а я стал ходить взад и вперед по комнате, чувствуя легкие эмоции, как будто я был влюблен. Я хотел поговорить о Волчаниновых.
«Лида могла полюбить только земского деятеля, столь же преданного школам и больницам», — сказал я.«Ох, ради такой девушки можно не только в земство пойти, но и носить железные башмаки, как девушка из сказки. А Мисуць? Какая милая она, эта Мисука!»
Белокуров, протянув «Э-э…», начал пространное расследование болезни времени — пессимизма. Он говорил уверенно, тоном, который предполагал, что я выступаю против него. Сотни миль пустынной, однообразной, выжженной степи не могут вызвать такую глубокую депрессию, как у одного человека, когда он сидит и говорит, и никто не знает, когда он уйдет.
«Это не вопрос пессимизма или оптимизма», — сказал я раздраженно; «просто девяносто девять человек из ста не имеют смысла».
Белокуров посчитал это направленным против себя, обиделся и ушел.
III«Князь гостит в Малозёмово и просит, чтобы его вспомнили», — сказала Лида матери. Она только что вошла и снимала перчатки. «Он сообщил мне много интересных новостей.. Он обещал снова поднять вопрос о медицинском центре в Малозёмово на губернском собрании, но говорит, что на это очень мало надежды ». И, повернувшись ко мне, она сказала:« Простите, я всегда забываю, что этого не может быть. Вам интересно «.
Я почувствовал раздражение.
«Почему мне не интересно?» — сказал я, пожимая плечами. «Вам не важно мое мнение, но уверяю вас, этот вопрос меня очень интересует».
«Да?»
«Да.На мой взгляд, медицинский пункт в Малозёмово совершенно не нужен ».
Мое раздражение заразило ее; она посмотрела на меня, зажмурившись, и спросила:
«Что нужно? Пейзажи?»
«Пейзажи тоже нет. Ничего нет».
Она закончила снимать перчатки и открыла газету, которую только что принесли с почты. Через минуту она сказала тихо, видимо сдерживаясь:
«На прошлой неделе Анна умерла при родах, и если бы рядом был медпункт, она бы жила.И я думаю, что даже у пейзажистов должно быть какое-то мнение по этому поводу ».
«У меня есть очень определенное мнение по этому поводу, уверяю вас», — ответил я; и она заслонила себя газетой, как будто не желая меня слушать. «На мой взгляд, все эти школы, диспансеры, библиотеки, медицинские центры в нынешних условиях служат лишь для того, чтобы усугубить рабство народа. Крестьяне скованы большой цепью, и вы не разорваете ее, а только добавлять на него свежие ссылки — это мое мнение.»
Она подняла на меня глаза и иронично улыбнулась, а я продолжал пытаться сформулировать свою главную идею.
«Дело не в том, что Анна умерла при родах, а в том, что все эти Анны, Мавры, Пелагеи, трудящиеся с раннего утра до темноты, заболевают от работы, которая им не по силам, всю жизнь трепещут за своих больных и голодных детей, все их жизнь лечится, и в страхе перед смертью и болезнями они увядают и рано стареют и умирают в грязи и зловонии.Их дети начинают ту же историю заново, как только вырастают, и так продолжается сотни лет, и миллиарды людей живут хуже зверей — в постоянном ужасе из-за простой корки хлеба. Весь ужас их положения в том, что у них никогда не было времени подумать о своей душе, своем образе и подобии. Холод, голод, животный ужас, бремя тяжелого труда, как снежные лавины, блокируют для них все пути духовной деятельности, то есть того, что отличает человека от животных и что единственное, что делает жизнь стоящей жизни.Вы приходите им на помощь в больницах и школах, но этим не освобождаете их от пут; Напротив, вы связываете их более тесными узами, так как, вводя новые предрассудки, вы увеличиваете число их потребностей, не говоря уже о том, что они должны платить земству за лекарства и книги и так тяжело трудятся. чем когда-либо «.
«Я не собираюсь с вами спорить, — сказала Лида, откладывая бумагу. «Все это я уже слышал. Скажу только одно: нельзя сидеть, положив руки на колени.Это правда, что мы не спасаем человечество, и, возможно, мы делаем очень много ошибок; но мы делаем то, что можем, и мы правы. Наивысшая и святая задача цивилизованного существа — служить своим ближним, и мы стараемся служить им, как можем. Тебе это не нравится, но всем не угодишь «.
«Это правда, Лида, — сказала мать, — это правда».
В присутствии Лиды она всегда была немного робкой и нервно смотрела на нее во время разговора, боясь сказать что-нибудь лишнее или несвоевременное.И она никогда не противоречила ей, а всегда соглашалась: «Верно, Лида, верно».
«Обучение крестьян чтению и письму, книги с жалкими наставлениями и рифмами и медицинские центры помощи не могут уменьшить ни невежество, ни уровень смертности, так же как свет из ваших окон не может осветить этот огромный сад», — сказал я «Вы ничего не даете. Вмешиваясь в жизнь этих людей, вы только создаете в них новые потребности и новые требования к их труду».
«Ах! Боже мой! Но надо что-то делать!» — с досадой сказала Лида, и по ее тону было видно, что она считала мои доводы бесполезными и презирала их.
«Люди должны быть освобождены от тяжелого физического труда», — сказал я. «Мы должны облегчить их иго, дать им возможность дышать, чтобы они не проводили всю свою жизнь у плиты, у умывальника и т. Д. в поле, но может также иметь время подумать о своей душе, о Боге — может иметь время, чтобы развить свои духовные способности. Высшее призвание человека — духовная деятельность — постоянный поиск истины и смысла жизни. им не нужен грубый животный труд, позвольте им почувствовать себя свободными, и тогда вы увидите, какое издевательство над этими диспансерами и книгами.Как только человек осознает свое истинное призвание, он сможет удовлетвориться только религией, наукой и искусством, а не этими пустяками ».
«Освободить их от труда?» засмеялась Лида. «Но возможно ли это?»
«Да. Возьмите на себя долю их труда. Если бы все мы, горожане и сельские жители, все без исключения, согласились бы разделить между нами труд, который человечество тратит на удовлетворение своих физических потребностей, каждый из нас возможно, нужно будет работать только два или три часа в день.Представьте, что все мы, богатые и бедные, работаем всего по три часа в день, а остальное время — бесплатно. Представьте себе, что для того, чтобы еще меньше зависеть от нашего тела и меньше трудиться, мы изобретаем машины, которые заменят нашу работу, мы стараемся сократить наши потребности до минимума. Мы бы закалили себя и своих детей, чтобы они не боялись голода и холода, и чтобы мы не беспокоились постоянно за их здоровье, как Анна, Мавра и Пелагея. Представьте себе, что мы сами себя не лечим, не держим аптеки, табачные фабрики, винокурни — сколько же у нас осталось бы свободного времени! Мы все вместе посвятили бы свой досуг науке и искусству.Как крестьяне иногда работают, все сообщество вместе ремонтирует дороги, так и все мы, как сообщество, будем искать истину и смысл жизни, и я убежден, что истина будет открыта очень быстро; человек избежит этого постоянного, мучительного, гнетущего страха смерти и даже самой смерти ».
— Но вы сами себе противоречите, — сказала Лида. «Вы говорите о науке и сами выступаете против начального образования».
«Начальное образование, когда человеку нечего читать, кроме вывесок на трактирах, а иногда и непонятных книг — такое образование существует у нас со времен Рюрика; гоголевский Петрушка читал всегда, но все же как было село во времена Рюрика, так оно и осталось.Необходимо не начальное образование, а свобода для широкого развития духовных способностей. Нужны не школы, а университеты ».
«Вы тоже против медицины».
«Да. Это было бы необходимо только для изучения болезней как природных явлений, а не для лечения от них. Если нужно лечить, это должны быть не болезни, а их причины. Устранить основную причину — физический труд, и тогда не будет болезней.Я не верю в науку, которая лечит болезни, — продолжал я взволнованно. — Когда наука и искусство реальны, они нацелены не на временные частные цели, а на вечные и универсальные — они ищут истину и смысл жизни , они ищут Бога, души, и когда они привязаны к нуждам и злу дня, к диспансерам и библиотекам, они только усложняют и затрудняют жизнь. У нас много врачей, химиков, юристов, много людей умеют читать и писать, но у нас совсем нет биологов, математиков, философов, поэтов.Весь наш разум, вся наша духовная энергия тратится на удовлетворение временных, преходящих потребностей. Ученые, писатели, художники усердно трудятся; благодаря им удобства жизни приумножаются день ото дня. Наши физические потребности возрастают, но до истины еще далеко, а человек по-прежнему остается самым хищным и грязным животным; все ведет к вырождению большей части человечества и к потере навеки всякой пригодности для жизни. В таких условиях творчество художника не имеет смысла, и чем он талантливее, тем страннее и непонятнее его положение, ведь когда в него заглядываешь, видно, что он работает для развлечения хищного и нечистого животного. , и поддерживает существующий порядок.И я не хочу работать, и я не буду работать. . . . Ничего не нужно; пусть земля погрузится в погибель! »
«Мисус, иди из комнаты!» — сказала Лида сестре, видимо, посчитав мои слова губительными для молодой девушки.
Женя печально посмотрела на мать и сестру и вышла из комнаты.
«Это очаровательные вещи, которые люди говорят, когда хотят оправдать свое безразличие», — сказала Лида. «Легче не одобрять школы и больницы, чем учить или лечить.»
«Верно, Лида, верно», — согласилась мать.
«Вы грозите бросить работу», — сказала Лида. «Вы, очевидно, высоко цените свою работу. Давайте прекратим спорить; мы никогда не согласимся, поскольку я поставил самый несовершенный диспансер или библиотеку, о которых вы только что так презрительно отзывались, на более высокий уровень, чем любой ландшафт». И сразу же повернувшись к матери, она заговорила совсем другим тоном: «Князь сильно изменился и намного похудел, чем когда он был с нами в последний раз.Его отправляют в Виши «.
Она рассказала матери о принце, чтобы не разговаривать со мной. Ее лицо светилось, и, чтобы скрыть свое чувство, она низко склонилась над столом, как если бы она была близорукой, и устроила вид, что читает газету. Мое присутствие ей было неприятно. Я попрощался и пошел домой.
IVНа улице все еще было тихо; деревня по ту сторону пруда уже спала; не было видно света, и только звезды слабо отражались в пруду.У ворот со львами неподвижно стояла Женя и ждала, чтобы меня провожать.
«В деревне все спят», — сказал я ей, пытаясь разглядеть ее лицо в темноте, и увидел ее печальные темные глаза, устремленные на меня. «Мытарь и конокрады спят, а мы, воспитанные люди, спорим и раздражаем друг друга».
Это была меланхолическая августовская ночь — меланхолия, потому что уже было ощущение осени; луна поднималась за пурпурным облаком и слабо освещала дорогу и темные поля озимой кукурузы по бокам.Время от времени падала звезда. Женя шла рядом со мной по дороге и старалась не смотреть на небо, чтобы не видеть падающих звезд, которые почему-то пугали ее.
«Я считаю, что ты прав», — сказала она, дрожа от сырого ночного воздуха. «Если бы люди все вместе могли посвятить себя духовным целям, они бы скоро все знали».
«Конечно. Мы высшие существа, и если бы мы действительно осознали всю силу человеческого гения и жили только для высших целей, мы бы в конце концов стали подобны богам.Но этого никогда не будет — человечество будет вырождаться, пока не останется следов гения ».
Когда ворота скрылись из виду, Женя остановилась и пожала мне руку.
«Спокойной ночи», — сказала она, дрожа; на плечах не было ничего, кроме блузки, и она съеживалась от холода. «Приходи завтра.»
Я чувствовал себя несчастным при мысли о том, что меня оставят в покое, раздражался и недоволен собой и другими людьми; и я тоже старался не смотреть на падающие звезды.«Подожди еще минутку, — сказал я ей, — умоляю тебя».
Я любил Женю. Я, должно быть, любил ее, потому что она встретила меня, когда я пришел, и провожала, когда я уходил; потому что она смотрела на меня нежно и с энтузиазмом. Как трогательно красиво было ее бледное лицо, стройная шея, стройные руки, ее слабость, ее праздность, ее чтение. А интеллект? Я подозревал в ней интеллект выше среднего. Я был очарован широтой ее взглядов, может быть, потому, что они отличались от взглядов суровой красавицы Лиды, которая меня не любила.Я нравился Жене, потому что я был художником. Я покорил ее сердце своим талантом и страстно хотел рисовать только для нее; и я мечтала о ней, как о моей маленькой королеве, которая со мной будет владеть этими деревьями, этими полями, туманом, рассветом, изысканными и красивыми пейзажами, среди которых я чувствовал себя безнадежно одиноким и бесполезным.
«Подожди еще минутку», — умолял я ее. «Умоляю вас».
Я снял пальто и накинул ей на холодные плечи; боясь выглядеть некрасиво и нелепо в мужском пальто, она засмеялась, сбросила его, и в это мгновение я обнял ее и покрыл ее лицо, плечи и руки поцелуями.
«До завтра», — прошептала она и мягко, словно боясь нарушить тишину ночи, обняла меня. «У нас нет секретов друг от друга. Я должен сразу рассказать маме и сестре … Это так ужасно! Мама в порядке, ты маме нравишься, но Лида!»
Она побежала к воротам.
«До свидания!» она позвала.
А потом в течение двух минут я слышал, как она бежит. Я не хотел идти домой, и мне было не к чему идти.Некоторое время я стоял неподвижно, колеблясь, и медленно пошел назад, чтобы еще раз взглянуть на дом, в котором она жила, милый, простой старый дом, который, казалось, наблюдал за мной из окон своего верхнего этажа, и понимая все об этом. Я прошел по террасе, сел на скамейку у теннисного корта, в темноте под старым вязом, и посмотрел оттуда на дом. В окнах верхнего этажа, где спала Мисуче, появился яркий свет, который сменился мягким зеленым — лампу накрыли плафоном.Тени начали двигаться. . . . Я был полон нежности, мира и удовлетворения собой — удовлетворения от того, что смог увлечься своими чувствами и влюбился, и в то же время я чувствовал себя неловко при мысли, что всего в нескольких шагах от меня, в одной из комнат этого дома была Лида, которая меня недолюбливала, а может, и ненавидела. Я продолжал сидеть и гадать, выйдет ли Женя; Я слушал и мне казалось, что я слышу голоса, говорящие наверху.
Прошло около часа.Зеленый свет погас, и тени больше не было видно. Луна стояла высоко над домом и освещала спящий сад и дорожки; Георгины и розы перед домом были отчетливо видны, и все они были одного цвета. Стало очень холодно. Я вышел из сада, взял на дороге свое пальто и медленно пошел домой.
Когда на следующий день после обеда я пошел к Волчаниновым, стеклянная дверь в сад была распахнута настежь.Я сел на террасу и каждую минуту ждал, что Женя появится из-за клумб на лужайке, или с одной из аллей, или что я услышу ее голос из дома. Затем я прошел в гостиную, в столовую. Не было видно ни души. Из столовой я прошел по длинному коридору в холл и обратно. В этом коридоре было несколько дверей, и через одну из них я услышал голос Лиды:
«Бог… послал… ворона», — сказала она громким, решительным голосом, вероятно, диктуя: «Бог послал вороне кусок сыра.. . . Ворона . . . кусок сыра.’ . . . Кто там? »- вдруг позвала она, услышав мои шаги.
«Это я».
«А! Простите, я не могу сейчас к вам выйти; я преподаю Даше урок».
«Екатерина Павловна в саду?»
«Нет, она сегодня утром уехала с сестрой к нашей тете в Пензенскую область. А зимой, наверное, поедут за границу», — добавила она после паузы. «Бог послал.. . Ворона . . . часть . . . сыра ». . . . Вы написали это? »
Я вошел в холл и пустым взглядом посмотрел на пруд и деревню, и до меня дошел звук: «Кусок сыра … Бог послал вороне кусок сыра».
И я вернулся тем же путем, что впервые сюда попал — сначала со двора в сад мимо дома, потом на липовую аллею. . . . В этот момент меня догнал маленький мальчик и дал мне записку:
«Я все рассказал сестре, а она настаивает на моем расставании с тобой», — прочитал я.«Я не мог ранить ее своим непослушанием. Бог даст тебе счастье. Прости меня. Если бы ты только знал, как горько плачем мы с мамой!»
Потом была темная еловая аллея, сломанный забор. . . . На поле, где тогда цвела рожь и кричали коростели, теперь были коровы и стреноженные лошади. На склоне были ярко-зеленые пятна озимой кукурузы. На меня нахлынуло трезвое будничное чувство, и мне стало стыдно за все, что я сказал у Волчаниновых, и мне стало скучно по жизни, как раньше.Вернувшись домой, я собрался и тем же вечером отправился в Петербург.
—-Больше я Волчаниновых не видел. Не так давно по дороге в Крым я встретил Белокурова в поезде. На нем, как и прежде, была куртка и вышитая рубашка, и когда я спросил, как он, он ответил, что, слава богу, он здоров. Мы заговорили. Он продал свое старое имение и купил другое поменьше, на имя Любови Ивановны. Он мало что мог мне рассказать о Волчаниновых.Лида, по его словам, все еще живет в Шелковке и преподает в школе; Постепенно ей удалось собрать вокруг себя круг сочувствующих ей людей, которые составили сильную партию, и на последних выборах выгнали Балагина, у которого до этого был весь округ под пятой. Про Женю он мне только сказал, что она не жила дома и не знает, где она.
Я начинаю забывать старый дом, и только иногда, когда я рисую или читаю, я вдруг ни по какой причине вспоминаю зеленый свет в окне, звук моих шагов, когда я шел домой через поля в ночи С сердцем, полным любви, потирая руки от холода.И еще реже, в моменты, когда мне грустно и подавлено одиночество, у меня остаются смутные воспоминания, и мало-помалу я начинаю чувствовать, что она думает и обо мне, что она ждет меня, и что мы будем встретиться. . . .
Мисус, ты где?
ПРИМЕЧАНИЯназвание: «Дом с антресолью: рассказ художника»
терпение: пришла карта
Печи Амоса: печи Амосова были изобретены в 1835 году Николаем Амосовым (1787-1868).
Тайный советник: 3-й разряд, обычно зарезервирован для очень выдающихся членов государственной службы.
Земская школа: школа, созданная местным райсоветом.
Misuce: неправильное произношение «мисс Хьюз»
олеографы: имитация масляной живописи.
интеллектуальная семья: слово следует переводить как «семья интеллигенции»; то есть семья культуры
Бурятская девочка: буряты были монгольским народом, жившим в юго-восточной Сибири.
Китайский холст: грубый хлопок.
туника: поддеовка, длинное, облегающее плиссированное пальто
Анна, Маврас, Пелагеас: типичные русские крестьянские имена.
Рюрик: основатель первого из правящих домов в России, просуществовавшего с 862 по 1598 год.
Гоголевский Петрушка: слуга в романе Николая Васильевича Мертвые души (1842).Гоголь (1809-1852) часто читал то, чего не понимал
Виши: спа во Франции
сыр: первая строчка известной русской басни: «Ворона подобрала кусок сыра».