Политические идеи Руссо и современность Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»
политология
Вестник Омского университета, 2006. № 1. С. 59-62. © Ю.В. Ситникова, 2006
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИДЕИ РУССО И СОВРЕМЕННОСТЬ
Ю.В. Ситникова
Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского, кафедра политологии 644077, Омск, пр. Мира, 55а
Получена 15 декабря 2005 г.
This article considers to the compare the political ideas of J.J. Rousseau — the philosopher of the Age of the Enlightenment — with the modern intentions of the society development.
Современность поставила человека и общество перед лицом смертельных угроз в виде терроризма, эпидемий, иссякающих ресурсов, взаимного недоверия и подозрительности.
блема: государство — свобода — человек. Проблема, как оказалось, актуальна и для современного мира. В этой работе подробно обрисовывается, каким будет государство, если ради собственного блага граждане передадут ему большую часть своих гражданских прав и свобод, и грань, отделяющая общество от государства, исчезнет.
Ж.-Ж. Руссо — неординарная фигура европейской философии и эпохи Просвещения.
Его политические идеи интересны новым подходом к проблеме человека и государства. В своих политических работах Руссо описал государство будущего, не имеющее ничего общего с современным положением дел (он подходил к государству и человеку с меркой «чем они должны быть»), и необходимой составляющей этого преобразования, его важнейшей частью провозгласил изменение человека. В силу этого его идеи носят вневременной характер и могут быть приложимы к любой эпохе как некий образец, цель.
Основные положения политической теории Руссо таковы. Государство возникло тогда, когда люди не могли обеспечить свою безопасность, находясь в естественном состоянии, — это первое условие. Второе — человек «становится своим собственным господином» [6, с. 4]. Э. Кассирер обращает внимание на то, что в «естественном состоянии» у Руссо «Ни моральные, ни сентиментальные узы, ни идея долга, ни чувство симпатии не связывают отдельных людей друг с другом. Каждый существует только для самого себя и ищет только то, что необходимо для поддержания его собственной жизни» [2, с.
ность и имущество каждого участника» [6, с. 12]. Государство возникает волею людей и для их блага. Поэтому оно — не совокупность определенного числа индивидов, а единая коллективная, общественная личность. Государственное состояние предполагает как необходимое условие изменение человека. «Единство недостижимо по принуждению: оно должно быть основано на свободе… Но это подчинение уже не является подчинением отдельной воли или отдельного лица другим, таким же отдельным субъектам воли. Оно скорее означает, что отдельная, индивидуальная воля как таковая прекращает быть и больше не требует и не желает для себя самой, а существует и волит только в общей воле» [2, с.
Для функционирования государства необходимы законы. Основное назначение законов -обеспечивать свободу и равенство: «К свободе -поскольку всякая зависимость от частного лица … уменьшает силу государства; к равенству, потому, что свобода не может существовать без него» [5, с. 188]. Свобода — главное качество человека: «Отказаться от своей свободы — это значит отказаться от своего человеческого достоинства, от прав человека, даже от его обязанностей.
по праву положения в обществе и в силу законов; а что до богатства, — ни один гражданин не должен обладать столь значительным достатком, чтобы иметь возможность купить других, и ни один — быть настолько бедным, чтобы быть вынужденным себя продавать» [5, с.
Государство тем прочнее, чем ближе законы к обычаям (то есть к неким изначальным, даже естественным установлениям), к сложившимся и характерным именно для этого региона отношениям: «Устройство государства становится воистину прочным и долговечным, когда сложившиеся в нем обычаи соблюдаются настолько, что законы и естественные отношения всегда совпадают в одних и тех же пунктах, и последние лишь укрепляют первые» [5, с. 189]. В этом положении — вера Гуссо в природу: она более мудрый законодатель, чем человеческий разум. Это актуально и для современности: прививая те или другие политические принципы стране, необходимо учитывать ее возможность воспринять их. Философы Просвещения, понимание человека и государства которых обычно оценивают как всеобщее и абстрактное, осознавали важность соответствия законов природным основаниям, хотя это иногда не учитывают современные политические теоретики.
Наиболее желательной формой правления для Гуссо является выборная аристократия: здесь сочетаются лучшие черты демократии и монархии, народ полностью осуществляет свой суверенитет как обладатель верховной законодательной власти, правитель же является лучшим среди равных; здесь нет ни чрезмерного усиления, ни распыления власти. Это — золотая середина. «Именно тот строй будет наилучшим и наиболее естественным, когда мудрейшие правят большинством, когда достоверно, что они правят им к его выгоде» [5, с. 202]. Но все же почему Гуссо, защищавший народ, писавший о его суверенитете, естественности и прочих достоинствах, называет демократию неосуществимым идеалом в мире людей? И в трактате он сам дает ответ на поставленный вопрос, когда рассуждает о законодателе: «Общая воля всегда права, но суждение, которое руководит ею, не всегда просвещенно» [6, с. 33]. Выборная аристократия сочетает в себе преимущества монархии (компактность управления) и демократии (участие большинства граждан в управлении), избегая их недостатков: узурпации власти, пренебрежения интересами государства и постоянной опасности гражданской войны из-за трудности согласования интересов.
Политические идеи Руссо и современность
61
самое просвещенное правление, подходящее природе человека, — правление аристократии духа. Аристократия этого образа правления — лучшая часть общества, способная стать выразителем народной силы, и «… при таком порядке честность, просвещенность, опытность и все другие основания для предпочтения и уважения общественного суть каждое новый залог того, что управление будет мудрым» [5, с. 202]. Руссо поддерживает идею «просвещенного правления», высказанную Вольтером, но со значительными оговорками, направленными на его большую демократизацию.
Народ является верховным сувереном, именно он определяет, каково будет его государство. Он действует через народное собрание.
Но есть и такой нюанс: собираться можно только в установленные законом сроки, иначе решения такого собрания и само оно будут недействительны: «… всякое собрание народа, которое не будет созвано магистратами, и сообразно с предписанными формами, должно считаться незаконным и все там содеянное не имеющим силы, потому что даже само приказание собираться должно исходить от Закона» [5, с. 219]. В промежутках между собраниями действует правительство — власть исполнительная. Правительство — это доверенное лицо народа, «посредствующий организм, установленный для сношений между подданными и сувереном, уполномоченный приводить в исполнение законы и поддерживать свободу, как гражданскую, так и политическую» [5, с. 192].
Периодические собрания народа — гарант против узурпации власти правительством, так как они созываются не по инициативе правительства, а по букве закона. Такой порядок предполагает активную гражданскую позицию граждан государства, их постоянную готовность защищать свою свободу и прерогативы перед правительством.
Собрания в отведенные законом сроки ставят народ и власть на одну ступень, заставляя обе стороны подчиняться закону, не допуская произвола ни с одной из сторон.
В этой политической теории человек рассматривается не сам по себе в своей независимости и отдельности, а как одна из составных частей этого общества-государства. Граждане — «участники суверенной власти» [6, с. 14], а все вместе они — суверен. Невозможно в этом случае говорить в привычном для нас понимании о человеке и государстве отдельно, как об автономных «существах», живущих своей жизнью. Государство -это тело, граждане — его члены, и они не могут друг без друга. Поэтому для достижения целей общественного договора были приняты следующие условия: «Как природа дает каждому человеку абсолютную власть над всеми его членами, так общественный договор дает политическому
организму абсолютную власть над всеми членами последнего» [6, с.
25]. Руссо отталкивается от понимания политического организма как единого целого, живого организма, у которого недопустимо рассогласование различных его частей, разделение управляющих им центров. «Эта общественная личность теперь называется… политическим телом, которое именуется своими членами государством, когда оно пассивно, и сувереном, когда оно активно» [6, с. 14]. Отчуждение прав должно было служить тому, чтобы общество и государство стали тождественны в своих целях. В.Ф.Асмус указывал, что Руссо «…хотел, чтобы, подчиняясь и повинуясь обществу, всякая отдельная личность подчинялась и повиновалась только самой себе. Чтобы достичь этой двойной цели, Руссо преобразует само понятие о личном праве. Он наделяет каждое отдельное лицо не отчуждаемым правом участвовать во всех общих решениях. Тем самым личное право превращается у него в право политическое» [1, с. 23]. Тогда, подчиняясь общей воле, человек подчиняется своему собственному решению, и свобода сохраняется.
Так как государство образовалось благодаря общности интересов людей, то закономерно, считает Руссо, чтобы этот общий интерес всегда управлял государством.
Общая воля выражает государственный интерес, она исходит от граждан. «Волю делает общей не столько количество голосов, сколько общий интерес» [6, с. 27]. Народный суверенитет неотчуждаем, и Руссо не признает возможности существования представительной системы: «Суверенитет не может быть представляем по той же причине, по которой он не может быть отчуждаем. Он заключается в общей воле, а воля никак не может быть представляема: или это она, или это другая воля» [5, с. 221-222].
Но как определить эту общую волю? Руссо об этом не говорит (этот вопрос до конца им не проработан) . Чтобы человек решал только по своему усмотрению, нужно не только подчинить общей воле частную, но и максимально сократить возможности ее влияния в обществе. Поэтому, считает Руссо, недопустимо существование политических партий. Политические партии, считает Руссо, ущемляют свободу человека; человек теперь при принятии решений в большей степени руководствуется уже своей партийной принадлежностью, выбирает не как гражданин, а как член партии.
Руссо не раз отмечает, что государство сильно до тех пор, пока люди заинтересованы в его существовании, пока гармонично сочетаются интересы людей и государства, пока они не противостоят друг другу. Поэтому он считает допустимым и необходимым, чтобы государство следило
за нравами людей, то есть сами граждане должны себя контролировать. «Общественное мнение есть своего рода закон, служителем которого выступает цензор» [5, с. 246]. Цензура преследует две цели: она сохраняет возможность эволюции, так как опирается на общую волю, и «оберегает нравы, препятствует порче мнений, сохраняет их правильность» [5, с. 246], то есть заложена консервативная тенденция. Еще в трактате «О политической экономии» Руссо верно указывал, что одного закона для обеспечения достойной человека жизни недостаточно, нужна более весомая основа — нравственные качества, добродетель самих граждан: «мало того, что лишь люди честные могли исполнять законы; в сущности лишь люди порядочные умеют им повиноваться» [7, с.
119]. И если просветители верили в закон и законопослушное поведение как залог процветания государства, то Руссо уповает на нравственность человека. Подтверждения его правоты можно наблюдать в современной нам повседневной гражданской жизни.
Той же цели, что и цензура, служит у Руссо вводимая им гражданская религия, которая представляет собой соединение лучших, с государственной точки зрения, положений религии и политического воспитания. «Догматы гражданской религии должны быть просты, немногочисленны, выражены точно… Существование божества могущественного, разумного, благодетельного; загробная жизнь, счастье праведных, наказание злых, святость Общественного договора и законов — вот догматы положительные» [5, с. 254]. Эта религия должна учить граждан любить свои обязанности. Общество должно быть гомогенно в своих базовых ценностях. Современная политическая социализация одной из своих целей имеет именно это: погрузить человека в мир политических смыслов и ценностей, в котором ему предстоит жить и в котором общество-государство хочет, чтобы он жил.
И разве любое современное общество, при всей плюралистич-ности и сосуществовании многочисленных меньшинств не имеет этой нравственно-этической основы как условия своего единства, зафиксированной, например, в «Декларации прав человека и гражданина» в существовании и практической деятельности международных организаций, контролирующих ее соблюдение?
Благодаря этому государство у Руссо превращается в единое целое, достаточно сильное для того, чтобы защитить своих граждан, а также чтобы направлять их и контролировать. Идеи Руссо важны тем, что он, будучи, прежде всего политическим теоретиком, показал, к чему приведет практическая реализация этой идеи. Неизбежно и очевидно, что могущество государства
и его прерогативы во всей полноте осуществимы тогда, кода общество растворяется в государстве и превращается с ним в одно целое. Но можно ли говорить о растворении, или эта проблема искусственна: человек и общество взаимно предполагают друг друга, они не разделимы в своей основе, а беды начинаются тогда, когда это разделение свершается? Единство общества и индивида существует только тогда, как продемонстрировал Руссо, когда поддерживается не только силой закона, но и нравственным чувством, эмоциональной связью.
Движется ли современный мир к подобному государству? В условиях современного гетерогенного общества становится все труднее приходить к соглашению по разного рода вопросам. И альтернатива теледемократии, о которой несколько десятилетий назад говорили как о будущем, становится близкой реальностью, превращая граждан государства в политического суверена Руссо. С другой стороны, эволюция партийно-представительной системы в направлении ее профессионализации и «элитизации» приводит к власти «выборную аристократию», о которой писал Руссо. Но это не аристократы духа, а аристократы от политики [8, с. 312-313]. А также невозможность существования партий в их классическом варианте связывалась политическими футурологами со слишком большой подвижностью и изменчивостью элементов, составляющих общество. Отдельные элементы государства Руссо и наличествуют, но нет его сути, нет внутреннего основания. Поэтому создаваемое сейчас «единство» пугает перспективами.
Философы, такие как К. Поппер, Б. Рассел, оценивали концепцию государства Руссо как тоталитарную в силу отсутствия представительства, идеологической унификации [3, с. 64; 4, с. 211-213], опять же обращаясь лишь к внешним признакам теоретических построений Руссо. Но не стремится ли современный «западный» мир к искаженному государству «общей воли»?
[1] Асмус В.Ф. Руссо. М., 1962.
[2] Кассирер Э. Философия Просвещения. М., 2004.
[3] Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992. Т. 2.
[4] Рассел В. Руссо // Рассел Б. История западной философии. М., 1993. Т. 2.
[5] Руссо. Об общественном договоре // Руссо. Трактаты. М., 1969. С. 151-257.
[6] Руссо Ж.
Ж. Об общественном договоре. М., 1935.
[7] Руссо Ж.-Ж. О политической экономии // Руссо. Трактаты. М., 1969. С. 109-142.
[8] Сморгунов Л. В. Современная сравнительная политология. М., 2002.
(PDF) Почему идеи Жан Жака Руссо актуальны в настоящее время
Монархия возникает в обществе, где один человек наиболее богат и влиятелен,
аристократия – где несколько человек выделяются достатком и влиянием, демократия –
где и то и другое распределено достаточно равномерно.
Выбор формы правления, по мнению Руссо, определяется климатом, плотностью
населения, размером страны. Он также считал, что монархия целесообразна для
больших государств, аристократия — для средних, демократия – для небольших. Лучшая
форма правления, согласно Руссо, — это выборная аристократия, когда народом
избираются наиболее уважаемые, просвещенные руководители.
Приведенные выше идеи Руссо нельзя анализировать на примере современного
общества в целом. На сегодняшний день неопровержим тот факт, что в современных
монархиях уровень и качество жизни выше, чем в некоторых республиках. Так, в
списке стран с очень высоким индексом развития человеческого потенциала (развитые
страны), включённом в отчёт о развитии человеческого потенциала 2010 из Программы
развития ООН, на первом месте стоит Норвегия [5]. Рейтинг качества жизни Норвегия
возглавляла с 2001 по 2006 год, уступив затем его Исландии, а в 2008 году вернулась на
вершину списка и до настоящего времени продолжает лидировать [5].
Более того, в отличие от ряда республик, в европейских монархиях имеет место
высокий уровень демократии и строгое соблюдение прав человека. В представленном
исследовательской компанией The Economist Intelligence Unit (аналитическое
подразделение британского журнала Economist) рейтинге «Индекс демократии стран
мира 2010 года» в первую десятку входят семь современных монархий [6].
Поэтому, можно утверждать, что принцип аристократии Руссо отражается в
общих и самых главных чертах в современных монархиях, что делает их, уникальными
государственными образованиями в современном мире.
В объяснении природы права Руссо отвергает теорию естественного права,
которая рассматривала право как требования разума, веления естественной
справедливости, от природы присущие человеку как разумному существу. Вместо этого
он предлагает принципиально иное – историцистское правопонимание.
Оно основано на том, что разум не присущ человеку от природы. Более того,
разум чужд природе человека. В отличие от других животных человек от природы
наделен свободной волей и способностью к развитию. В процессе совершенствования
орудий труда, накапливания навыков и знаний естественный человек как свободное
животное превращается в рациональное существо, разум которого служит не его
природе, а воле.
Совместно с другими людьми он учреждает общественный договор, в
Политические идеи Жан-Жака Руссо
Жан-Жак Руссо (1712-1778) — французский просветитель, философ, писатель, педагог и политолог. Родился в Женеве (Швейцария), в семье французского ремесленника-часовщика, гугенота, бежавшего из Франции от религиозных преследований. В 1742 г. тридцатилетний Руссо переезжает в столицу Франции. Парижский период жизни оказал решающее воздействие на становление его как философа, писателя и политолога, ведь там блистали такие корифеи, как Вольтер, Монтескье, Дидро, Кондорсе, Тюрго, Фон-тенель. При этом он получил возможность заняться практической политикой, выехав на год (1743-1744) в качестве секретаря французского посланника в Венецию. По возвращении в Париж Руссо тесно сходится с Дени Дидро и участвует в реализации его проекта Энциклопедии.
В 1750 г. Руссо победил в конкурсе Дижонской академии. Его сочинение «Рассуждение на тему о том, способствовало ли возрождение наук и искусств очищению нравов», несмотря на то что Руссо дал отрицательный ответ на поставленный вопрос, видя главную причину в элитарном характере наук и искусств и аристократическом составе их представителей, вскоре было опубликовано отдельной книгой.
В 1753 г. он вновь участвует в конкурсе. На этот раз Дижонская академия объявила конкурсной тему «О происхождении и основании неравенства среди людей». Сочинение Руссо не получило ожидаемой многими его поклонниками премии, но было высоко оценено Дидро, Вольтером и другими энциклопедистами.
На протяжении всей жизни Руссо гордился тем, что родился в Швейцарской конфедеративной республике, в кантоне Женева, славившемся своим демократизмом. Поэтому в сочинении о происхождении неравенства, посвященном им Женевской республике, Руссо сформулировал свои идеальные представления о демократии как политическом строе, в котором «у суверена и у народа могли бы быть только одни и те же интересы», где «народ и суверен одно и то же лицо», где каждый подчиняется разумным законам и потому свободен, где никто не может ставить себя выше закона, где отечество чуждо «кровожадной страсти к завоеваниям».
В следующем, 1754 г. Руссо публикует статью «О политической экономии», в которой формулирует три принципа правления.
Первый из них «состоит в том, чтобы следовать общей воле… уметь хорошо отличить ее от частной воли». Второй принцип правления, или принцип общественной экономии, как называет его автор, состоит в установлении «царства добродетели», которая заключается в соответствии воли отдельного человека (частной воли) общей воле.
«Ничто, — утверждал Руссо, — не может заменить добрые нравы как опору правительства». Третий принцип правления носит уже чисто экономический характер и заключается в том, что «недостаточно иметь граждан и защищать их, нужно подумать еще и о пропитании и удовлетворении общественных нужд».
При этом налоги на содержание государственного аппарата должны быть установлены только законным образом и с согласия народа.
Это сочинение интересно для нас еще тем, что в нем Руссо сравнивает государство, а точнее «политический организм», с живым человеческим организмом. Как в человеческом организме работа каждого органа направлена на обеспечение деятельности всего организма, так и в нормальном обществе деятельность каждой личности должна быть подчинена «общей воле».
В своем самом известном политическом трактате «Об общественном договоре, или Принципы политического права» (1762) Руссо развивает свои представления о государстве как о живом организме.
«Подобно тому как природа установила границы роста для хорошо сложенного человека. так и для наилучшего устройства государства есть свои границы.»
Для Руссо государство, как живой организм, должно быть строго определено в своей территории и границах. Подобно тому как хорошо сложенные люди не бывают великанами или карликами, хорошо устроенные государства должны быть не слишком великими (чтобы не потерять управляемость) и не слишком малыми (чтобы не лишиться самообеспеченности).
Как и в предыдущих, в этом сочинении Руссо исходит из теории естественного права, строя на ней собственную концепцию происхождения государства путем общественного договора. Главной задачей, которую должен был разрешить этот договор, по Руссо, стало «найти такую форму ассоциации, которая защищает и ограждает всею своею силой личность и имущество каждого члена ассоциации и благодаря которой каждый, соединяясь со всеми, подчиняется, однако, только самому себе и остается свободным, как и прежде».
В результате принятия общественного договора гражданская община трансформируется в государство, или политический организм, при этом, по Руссо, если последний пассивен, он будет называться государством, если активен — сувереном.
Руссо различает три формы правления: демократию, аристократию, монархию. Но эти формы правления в чистом виде не существуют и на практике чаще всего встречается смешанное правление, при котором «чистые» формы перемешаны в той или иной пропорции.
При злоупотреблении властью, узурпации ее какой-либо группой или лицом демократия вырождается в охлократию, аристократия — в олигархию, монархия — в тиранию. Руссо всегда был сторонником прямой демократии; ведь, как он полагал, любые выборы делегатов приведут к избранию наиболее красноречивых, образованных, обеспеченных, а это уже начало аристократического правления. Для сохранения прямой демократии следует сохранять суверенитет народа и подчиняться общей воле. В этом, собственно говоря, и заключается решение главной задачи «общественного договора», ведь «когда узел общественных связей начинает распускаться, а государство слабеть, когда частные интересы начинают давать о себе знать, а малые общества влиять на большое, тогда общий интерес извращается и встречает противников; уже единодушие не царит на голосованиях; общая воля не есть более воля всех».
Учение Руссо о превалировании общей воли над частными волями, общественных интересов — над личными в социальной практике означает постоянное доминирование коллектива над личностью, государства над гражданами. Вот почему современные политологи считают, что из теории Руссо вытекает не только теория демократии, но и теория социализма; вот почему теоретики советского коммунизма с таким пиететом относились к теории Руссо.
Кроме решения общетеоретических политологических проблем Руссо занимался решением прикладных политических вопросов. В частности, им были написаны проекты конституций для Корсики и Польши. В обоих проектах Руссо исходил из географического положения и естественных условий существования той или иной страны, нравов ее жителей и исторического пути, пройденного обществом. Так, например, он считал, что преимущественно сельскохозяйственная экономика Корсики требует демократического строя, но с поправками, учитывающими довольно большие размеры острова, превышающие размеры древнегреческих полисов.
Поэтому для Корсики Руссо предложил аристократическое правление с демократическими выборами делегатов.
Личная жизнь, творчество, общественная деятельность Руссо полны противоречий. С одной стороны, он выступал как прогрессивный политический теоретик. Действительно, еще до Французской революции, когда другие теоретики, например Вольтер, Монтескье, разрабатывали для Франции проекты конституционной монархии наподобие английской, Руссо выступил последовательным сторонником демократической республики наподобие швейцарских кантонов. С другой стороны, как социальный теоретик, вопреки позиции энциклопедистов о прогрессивном характере развития искусств и наук, Руссо настаивал на негативном влиянии развивающегося общества, все дальше уходящего от первобытного, природного состояния, на характер и моральные качества людей.
С одной стороны, Руссо выступал против деспотизма, за ограничение власти правителей, с другой — не признавал теории разделения властей Локка и Монтескье.
С одной стороны, он выступал против революционных потрясений, с другой — его радикально-демократическая теория народного суверенитета, согласно которой власть принадлежит не государству и тем более — не олигархии, а народу, объективно вела французское общество к революции.
С одной стороны, Руссо выступал за верховенство закона в жизни человека и общества, с другой — утверждал, что народный суверенитет «стоит выше судьи и закона».
С одной стороны, он позиционировал себя сторонником свободы человека, с другой — выступал за верховенство общей воли над личностью, за равенство имуществ мелких собственников, составляющих идеальное общество.
С одной стороны, Руссо верил в большие возможности педагогики по изменению природы человека и написал по этому поводу широко известные сочинения: «Юлия, или Новая Элоиза» (1761) и «Эмиль, или О воспитании» (1762), с другой — всех пятерых своих детей отдал в воспитательный дом, полагая (в согласии с Платоном), что именно государство должно непосредственно воспитывать своих граждан.
§ 4. Политико-правовое учение Руссо — История политических и правовых учений
§ 4. Политико-правовое учение Руссо
Жан-Жак Руссо (1712–1778)– один из ярких и оригинальных мыслителей во всей истории общественных и политических учений.
291 § 4. Политико-правовое учение Руссо
Его социальные и политико-правовые взгляды изложены в таких произведениях, как: «Рассуждение по вопросу: способствовало ли возрождение наук и искусств очищению нравов?» (1750), «Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми» (1754), «О политической экономии» (1755), «Суждение о вечном мире» (впервые опубликовано после смерти, в 1782 г.), «Об общественном договоре, или Принципы политического права» (1762).
Проблемы общества, государства и права освещаются в учении Руссо с позиций обоснования и защиты принципа и идей народного суверенитета.
Распространенные в то время представления о естественном состоянии Руссо использует как гипотезу для изложения своих, во многом новых, взглядов на весь процесс становления и развития духовной, социальной и политико-правовой жизни человечества.
В естественном состоянии, по Руссо, нет частной собственности, все свободны и равны. Неравенство здесь вначале лишь физическое, обусловленное природными различиями людей.
Однако с появлением частной собственности и социального неравенства, противоречивших естественному равенству, начинается борьба между бедными и богатыми. Вслед за уничтожением равенства последовали, по словам Руссо, «ужаснейшие смуты- несправедливые захваты богатых, разбои бедных», «постоянные столкновения права сильного с правом того, кто пришел первым». Характеризуя это предгосударственное состояние, Руссо пишет: «Нарождающееся общество пришло в состояние самой страшной войны: человеческий род, погрязший в пороках и отчаявшийся, не мог уже ни вернуться назад, ни отказаться от злосчастных приобретений, им сделанных».
Выход из таких условий, инспирированный «хитроумными» доводами богатых и вместе с тем обусловленный жизненными интересами всех, состоял в соглашении о создании государственной власти и законов, которым будут подчиняться все. Однако, потеряв свою естественную свободу, бедные не обрели свободы политической. Созданные путем договора государство и законы «наложили новые путы на слабого и придали новые силы богатому, безвозвратно уничтожили естественную свободу, навсегда установили закон собственности и неравенства, превратили ловкую узурпацию в незыблемое право и ради выгоды нескольких честолюбцев обрекли с тех пор весь человеческий род на труд, рабство и нищету».
292 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения
Неравенство частной собственности, дополненное политическим неравенством, привело, согласно Руссо, в конечном счете к абсолютному неравенству при деспотизме, когда по отношению к деспоту все равны в своем рабстве и бесправии.
В противовес такому ложному, порочному и пагубному для человечества направлению развития общества и государства Руссо развивает свою концепцию «создания Политического организма как подлинного договора между народами и правителями».
При этом основную задачу подлинного общественного договора, кладущего начало обществу и государству и знаменующего превращение скопления людей в суверенный народ, а каждого человека – в гражданина, он видит в создании «такой формы ассоциации, которая защищает и ограждает всею общею силою личность и имущество каждого из членов ассоциации и благодаря которой каждый, соединяясь со всеми, подчиняется, однако, только самому себе и остается столь же свободным, как и прежде».
Каждый, передавая в общее достояние и ставя под единое высшее руководство общей воли свою личность и все свои силы, превращается в нераздельную часть целого. Последствия общественного договора, по Руссо, таковы: «Немедленно вместо отдельных лиц, вступающих в договорные отношения, этот акт ассоциации создает условное коллективное Целое, состоящее из стольких членов, сколько голосов насчитывает общее собрание. Это Целое получает в результате такого акта свое единство, свое общее я, свою жизнь и волю. Это лицо юридическое[1], образующееся, следовательно, в результате объединения всех других, некогда именовалось Гражданскою общиной, ныне же именуется Республикою, или Политическим организмом: его члены называют этот Политический организм Государством, когда он пассивен, Сувереном, когда он активен, Державою – при сопоставлении его с ему подобными. Что до членов ассоциации, то они в совокупности получают имя народа, а в отдельности называются гражданами как участвующие в верховной власти и подданными как подчиняющиеся законам Государства».
Обосновываемая Руссо концепция общественного договора выражает в целом идеальные его представления о государстве и праве.
Основная мысль Руссо состоит в том, что только установление государства, политических отношений и законов, соответствую-
293 § 4. Политико-правовое учение Руссо
щих его концепции общественного договора, может оправдать – с точки зрения разума, справедливости и права – переход от естественного состояния в гражданское. Подобные идеальные представления Руссо находятся в очевидном противоречии с его же догадками о роли частной собственности и неравенства в общественных отношениях и обусловленной этим объективной необходимости перехода к государству.
Уже первое предложение «Общественного договора» – «Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах» – нацеливает на поиски путей разрешения этого противоречия с ориентацией на идеализированные черты «золотого века» естественного состояния (свобода, равенство и т.д.). Подобная идеализация естественного состояния диктуется идеальными требованиями Руссо к гражданскому состоянию, которое должно в новой (политической) форме возместить людям то, что они якобы уже имели до образования государства и чего они, следовательно, несправедливо лишены в условиях сложившейся неправильной государственности.
Таким образом, завышение достоинств прошлого дает руссоистской доктрине надлежащие высокие критерии и масштаб для критики современности и требований к будущему. Кстати говоря, по той же самой логике, но с противоположными целями сторонники абсолютной монархии, напротив, утверждали, что человек рождается бесправным подданным.
В трактовке Руссо современный ему феодальный строй, критически соотнесенный с буржуазно-демократическими принципами общественного договора, лишается своей легитимности, справедливого и законного характера – словом, права на существование: он держится не на праве, а на силе. В плоскости же соотношения сил проблема, по оценке Руссо, выглядит следующим образом: «..пока народ принужден повиноваться и повинуется, он поступает хорошо; но если народ, как только получает возможность сбросить с себя ярмо, сбрасывает его – он поступает еще лучше; ибо, возвращая себе свободу по тому же праву, по какому ее у него похитили, он либо имеет все основания вернуть ее, либо же вовсе не было оснований ее у него отнимать».
Такой подход, по существу, обосновывал и оправдывал насильственный, революционный путь низвержения феодальных порядков.
Но сила, согласно Руссо, не создает права – ни в естественном, ни в гражданском состоянии. Моральное вообще не может быть результатом физической мощи. «Право сильнейшего» он
294 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения
называет правом в ироническом смысле: «Если нужно повиноваться, подчиняясь силе, то нет необходимости повиноваться, следуя долгу; и если человек больше не принуждается к повиновению, то он уже и не обязан это делать. Отсюда видно, что слово право ничего не прибавляет к силе. Оно здесь просто ничего не значит».
Основой любой законной власти среди людей могут быть лишь соглашения. «Несомненно,– писал Руссо,– существует всеобщая справедливость, исходящая от разума, но эта справедливость, чтобы быть принятой нами, должна быть взаимной… Необходимы, следовательно, соглашения и законы, чтобы объединить права и обязанности и вернуть справедливость к ее предмету».
Условия перехода к государству Руссо трактует следующим образом: то, что отчуждается у каждого изолированного индивида в пользу образуемого по общественному договору целого (народа, суверена, государства) в виде естественного равенства и свободы, возмещается ему (но уже как неразрывной части этого целого, члену народа-суверена, гражданину) в виде договорно установленных (позитивных) прав и свобод. Происходит, говоря словами Руссо, как бы эквивалентный «обмен» естественного образа жизни людей на гражданский образ жизни.
Благодаря общественному договору все оказываются «равными в результате соглашения и по праву».
Вместе с тем Руссо отмечает, что «при дурных Правлениях это равенство лишь кажущееся и обманчивое; оно служит лишь для того, чтобы бедняка удерживать в его нищете, а за богачом сохранить все то, что он присвоил». Не отрицая самой частной собственности, Руссо вместе с тем выступает за относительное выравнивание имущественного положения граждан и с этих эгалитаристских позиций критикует роскошь и излишки, поляризацию богатства и бедности.
В общественном состоянии, считает Руссо, «ни один гражданин не должен обладать столь значительным достатком, чтобы иметь возможность купить другого, и ни один– быть настолько бедным, чтобы быть вынужденным себя продавать; это предполагает в том, что касается до знатных и богатых, ограничение размеров их имущества и влияния, что же касается до людей малых – умерение скаредности и алчности».
В основе общественного договора и правомочий формируемого суверенитета лежит общая воля. Руссо при этом подчеркивает отличие общей воли от воли всех: первая имеет в виду общие
295 § 4. Политико-правовое учение Руссо
интересы, вторая – интересы частные и представляет собой лишь сумму изъявленной воли частных лиц. «Но,– поясняет он,– отбросьте из этих изъявлений воли взаимно уничтожающиеся крайности; в результате сложения оставшихся расхождений получится общая воля».
Отстаивая господство в государстве и его законах общей воли, Руссо резко критикует всевозможные частичные ассоциации, партии, группы и объединения, которые вступают в неизбежную конкуренцию с сувереном.
Их воля становится общей по отношению к своим членам и частной по отношению к государству. Это искажает процесс формирования подлинной общей воли граждан, поскольку оказывается, что голосующих не столько, сколько людей, а лишь столько, сколько организаций. «Наконец, когда одна из этих ассоциаций настолько велика, что берет верх над всеми остальными, получится уже не сумма незначительных расхождений, но одно-единственное расхождение. Тогда нет уже больше общей воли, и мнение, которое берет верх, есть уже не что иное, как мнение частное» В этой связи Руссо присоединяется к мнению Макиавелли о том, что «наличие сект и партий» причиняет вред государству. «Если же имеются частичные сообщества, то следует увеличить их число и тем предупредить неравенство между ними».
Проводимое Руссо различие воли всех и общей воли посвоему отражает то обстоятельство, что в гражданском состоянии имеется различие между индивидом как частным лицом (со своими частными интересами) и тем же самым индивидом в качестве гражданина – члена «публичной персоны», носителя общих интересов.
Данное различение, которое в дальнейшем легло в основу концепции прав человека и гражданина и сыграло значительную роль в конституционно-правовом закреплении результатов французской буржуазной революции, по сути дела, имеет в виду раздвоение человека на члена гражданского общества и гражданина государства.
В общем виде пределы государственной власти в ее взаимоотношениях с индивидом, согласно Руссо, ставятся тем, что «суверен, со своей стороны, не может налагать на подданных узы, бесполезные для общины; он не может даже желать этого, ибо как в силу закона разума, так и в силу закона естественного ничто не совершается без причины». Обязательства, связывающие людей с общественным организмом (государством), непреложны лишь потому, что они взаимны, предусматривают равенство их прав и обязанностей.
296 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения
Вместе с тем суверен, согласно Руссо, не связан собственными законами. Если бы суверен предписал сам себе такой закон, от которого он не мог бы себя освободить, это, по мысли Руссо, противоречило бы самой природе политического организма:
«Нет и не может быть никакого основного закона, обязательного для Народа в целом, для него не обязателен даже Общественный договор».
Суверен «стоит выше и судьи, и Закона». Именно с таким пониманием роли суверена Руссо связывает представление о его праве помилования или освобождения виновного от наказания, предусмотренного законом и определенного судом.
Власть суверена, по Руссо, включает в себя его безусловное право на жизнь и смерть подданных. «Итак, – пишет он, – гражданину уже не приходится судить об опасности, которой Закону угодно его подвергнуть, и когда государь говорит ему:
«Государству необходимо, чтобы ты умер», то он должен умереть, потому что только при этом условии он жил до сих пор в безопасности и потому что его жизнь не только благодеяние природы, но и дар, полученный им на определенных условиях от Государства».
Такой антииндивидуалистической формулировки нет даже у этатиста Гоббса.
В своей идеализированной конструкции народного суверенитета Руссо отвергает требования каких-либо гарантий защиты прав индивидов в их взаимоотношениях с государственной властью. «Итак,– утверждает он,– поскольку суверен образуется лишь из частных лиц, у него нет и не может быть таких интересов, которые противоречили бы интересам этих лиц;
следовательно, верховная власть суверена нисколько не нуждается в поручителе перед подданными, ибо невозможно, чтобы организм захотел вредить всем своим членам».
Соответствующие гарантии, согласно Руссо, нужны против подданных, чтобы обеспечить выполнение ими своих обязательств перед сувереном. Отсюда, по мысли Руссо, и проистекает необходимость принудительного момента во взаимоотношениях между государством и гражданином. «Итак,– отмечает он,– чтобы общественное соглашение не стало пустою формальностью, оно молчаливо включает в себя такое обязательство, которое одно только может дать силу другим обязательствам: если кто-либо откажется подчиниться общей воле, то он будет к этому принужден всем Организмом, а это означает не что иное, как то, что его силою принудят быть свободным».
297 § 4 Политико-правовое учение Руссо
В целом общественное соглашение, по словам Руссо, дает политическому организму (государству) неограниченную власть над всеми его членами. Эту власть, направляемую общей волей, он и именует суверенитетом. По смыслу концепции Руссо, суверенитет един, и речь вообще может и должна идти об одном единственном суверенитете – суверенитете народа.
При этом под «народом» как единственным сувереном у Руссо имеются в виду все участники общественного соглашения (т.е. взрослая мужская часть всего населения, всей нации), а не какой-то особый социальный слой общества (низы общества, бедные, «третье сословие», «трудящиеся» и т.д.), как это стали трактовать впоследствии радикальные сторонники его концепции народного суверенитета (якобинцы, марксисты и т.д.).
С пониманием суверенитета как общей воли народа связаны и утверждения Руссо о том, что суверенитет неотчуждаем и неделим. Как отчуждение суверенитета от народа в пользу тех или иных лиц или органов, так и его деление между различными частями народа, по логике учения Руссо, означали бы отрицание суверенитета как общей воли всего народа.
Народ как суверен, как носитель и выразитель общей воли, по Руссо, «может быть представляем только самим собою». «Передаваться,– подчеркивает он,– может власть, но никак не воля». Тем самым Руссо, по существу, отрицал как представительную форму власти (парламент или другой законодательный орган в форме народного представительства), так и принцип и идеи разделения верховной, суверенной власти в государстве на различные власти.
Законодательная власть как собственно суверенная, государственная власть может и должна, по Руссо, осуществляться только самим народом-сувереном непосредственно. Что же касается исполнительной власти, то она, «напротив, не может принадлежать всей массе народа как законодательнице или суверену, так как эта власть выражается лишь в актах частного характера, которые вообще не относятся к области Закона, ни, следовательно, к компетенции суверена, все акты которого только и могут быть, что законами».
Исполнительная власть (правительство) создается не на основе общественного договора, а по решению суверена в качестве посредствующего организма для сношений между подданными и сувереном.
298 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения
Поясняя соотношение законодательной и исполнительной властей, Руссо отмечает, что всякое свободное действие имеет две причины, которые сообща производят его: одна из них– моральная, другая– физическая. Первая– это воля, определяющая акт; вторая– сила, его исполняющая.
«У Политического организма – те же движители; в нем также различают силу и волю: эту последнюю под названием законодательной власти, первую – под названием власти исполнительной».
Исполнительная власть уполномочена сувереном приводить в исполнение законы и поддерживать политическую и гражданскую свободу. Устройство исполнительной власти в целом должно быть таково, чтобы «оно всегда было готово жертвовать Правительством для народа, а не народом для Правительства».
В зависимости от того, кому вручена исполнительная власть (всем, некоторым, одному), Руссо различает такие формы правления, как демократия, аристократия, монархия. Эти различия в учении Руссо играют подчиненную роль, поскольку предполагается, что во всех формах правления суверенитет и законодательная власть принадлежат всему народу. В общем виде Руссо отмечает, что «демократическое Правление наиболее пригодно для малых Государств, аристократическое– для средних, а монархическое – для больших».
При этом всякое правление посредством законов Руссо считает республиканским правлением.
«Таким образом,– подчеркивает он,– я называю Республикой всякое Государство, управляемое посредством законов, каков бы ни был при этом образ управления им».
Для поддержания положений общественного договора и контроля за деятельностью исполнительной власти, по мысли Руссо, периодически должны созываться народные собрания, на которых следует ставить на голосование в отдельности два вопроса: «Первое: угодно ли суверену сохранить настоящую форму Правления. Второе: угодно ли народу оставить управление в руках тех, на кого оно в настоящее время возложено».
Народ, по Руссо, имеет право не только изменить форму правления, но и вообще расторгнуть само общественное соглашение и вновь возвратить себе естественную свободу.
Руссо различает четыре рода законов: политические, гражданские, уголовные и законы четвертого рода, «наиболее важные из всех», – «нравы, обычаи и особенно мнение общественное». При этом он подчеркивает, что к его теме общественного договора относятся только политические законы.
299 § 4. Политико-правовое учение Руссо
Применительно к этим политическим (основным) законам Руссо отмечает, что в них всеобщий характер воли сочетается со всеобщностью предмета, поэтому такой закон рассматривает подданных как целое (а не как индивидов), а действия как отвлеченные (но не как отдельные поступки).
Цель всякой системы законов – свобода и равенство. Свобода, подчеркивает Руссо, вообще не может существовать без равенства. «Именно потому, что сила вещей всегда стремится уничтожить равенство, сила законов всегда и должна стремиться сохранять его».
В духе Монтескье и других авторов Руссо говорит о необходимости учета в законах своеобразия географических факторов страны, занятий и нравов народа и т.д. «Кроме правил, общих для всех, каждый народ в себе самом заключает некое начало, которое располагает их особым образом и делает его законы пригодными для него одного». И следует дождаться поры зрелости народа, прежде чем подчинять его законам: «Если же ввести законы преждевременно, то весь труд пропал».
С этих позиций он критикует Петра I за то, что он подверг свой народ «цивилизации чересчур рано», когда тот «еще не созрел для уставов гражданского общества»; Петр «хотел сначала создать немцев, англичан, когда надо было начать с того, чтобы создавать русских».
Законы – необходимые условия гражданской ассоциации и общежития. Но создание системы законов – дело великое и трудное, требующее больших знаний и проницательности для достижения союза разума и воли в общественном организме. Это «порождает нужду в Законодателе», под которым имеются в виду учредители государств, реформаторы в области политики, права и морали.
Великого законодателя Руссо сравнивает с механиком-изобретателем машины и создателем образца, а великого правителя– с рабочим, который лишь собирает и пускает в ход машину. «Тот, кто берет на себя смелость дать установления какому-либо народу,– поясняет Руссо задачи и роль великого законодателя,– должен чувствовать себя способным изменить, так сказать, человеческую природу, превратить каждого индивидуума, который сам по себе есть некое замкнутое и изолированное целое, в часть более крупного целого, от которого этот индивидуум в известном смысле получает свою жизнь и свое бытие; переиначить организм человека, дабы его укрепить;
должен поставить на место физического и самостоятельного
300 Глава 12.
Политические и правовые учения европейского Просвещения
существования, которое нам всем дано природой, существование частичное и моральное».
Но такой великий законодатель, поясняет Руссо, это учредитель государства, а не магистратура или суверен. Деятельность такого необыкновенного законодателя просвещает народ и подготавливает необходимую почву для его собственного выступления в качестве законодателя.
Законодательную власть Руссо характеризует как «сердце Государства». «Не законами живо Государство,– пишет он,– а законодательной властью. Закон, принятый вчера, не имеет обязательной силы сегодня; но молчание подразумевает молчаливое согласие, и считается, что суверен непрестанно подтверждает законы, если он их не отменяет, имея возможность это сделать».
В случаях крайней опасности, когда речь идет о спасении государственного строя и отечества, «можно приостанавливать священную силу законов» и особым актом возложить заботу об общественной безопасности на «достойнейшего», т.
е. учредить диктатуру и избрать диктатора. При этом Руссо подчеркивал краткосрочный характер такой диктатуры, которая ни в коем случае не должна быть продлена.
Своим учением о законе как выражении общей воли и о законодательной власти как прерогативе неотчуждаемого народного суверенитета, своей концепцией общественного договора и принципов организации государства Руссо оказал огромное воздействие на последующее развитие государственно-правовой мысли и социально-политической практики. Его доктрина стала одним из основных идейных источников в процессе подготовки и проведения французской буржуазной революции, особенно на ее якобинском этапе.
Социально-политические философские взгляды Жан-Жака Руссо
1. Социально-политические философские взгляды Жан-Жака Руссо
Подготовил Арбеев Семен, ПО-3012. План
ВведениеПоявление
неравенства
Право в обществе
Заключение
3. Биография
Жан-ЖакРуссоо́ ( 1712
— 1778, ) — французский
философ, писатель,
мыслитель эпохи
Просвещения.
Также музыковед, компо
зитор и ботаник.
Его называют
предтечей Великой
французской
революции.
4. Введение
Социально-политическиевоззрения Жан-Жака Руссо положили
начало новому направлению общественной мысли —
политическому радикализму. Выдвинутая им программа
коренных преобразований общественного строя
соответствовала интересам и требованиям крестьянских масс,
радикально настроенной бедноты.
Литературную известность Руссо принесла работа
«Рассуждение о науках и искусствах», которую он написал,
узнав о том, что Дижонская академия проводит конкурс
сочинений на тему: «Способствовало ли возрождение наук и
искусств улучшению нравов?» На заданный вопрос Руссо
ответил отрицательно.
В «Рассуждении» было поставлено под сомнение положение о
том, что распространение знаний способно усовершенствовать
нравы общества. «Прогресс наук и искусств, ничего не
прибавив к нашему благополучию, только испортил нравы», —
утверждал мыслитель.
Распространение ненужных человекузнаний порождает роскошь, которая в свою очередь приводит к
обогащению одних за счет других, к отчуждению богатых и
бедных.
Титульный лист первого издания трактата Ж.Ж
Руссо. « Рассуждение о происхождении
неравенства». Амстердам 1755.
В
последующих трудах Руссо приступает к созданию
целостной социально-политической доктрины.
Наиболее полное обоснование она получила в
трактате «Об общественном договоре, или Принципы
политического права» и в историческом очерке
«Рассуждение о происхождении и основаниях
неравенства между людьми».
По описанию Руссо сначала люди жили, как звери.
Они были равны между собой и свободны. Период
выхода из состояния дикости, когда человек
становится общественным, продолжая оставаться
свободным, представлялся Руссо «самой счастливой
эпохой».
Развитие цивилизации, по его взглядам, было
сопряжено с появлением и ростом общественного
неравенства, или с регрессом свободы.
7. Имущественное неравенство
Первымпо времени возникает имущественное
неравенство. Согласно учению Руссо оно явилось
неизбежным следствием
установления частной собственности на землю. На
смену естественному состоянию с этого времени
приходит гражданское общество.
«Первый, кто, огородив участок земли, придумал
заявить: «Это мое!» и нашел людей достаточно
простодушных, чтобы тому поверить, был
подлинным основателем гражданского общества».
С возникновением частной собственности
происходит деление общества на богатых и
бедных, между ними разгорается ожесточенная
борьба
8. Политическое неравенство
Наследующей ступени в общественной жизни
появляется неравенство политическое. Для того
чтобы обезопасить себя и свое имущество, кто-то из
богатых составил хитроумный план. Он предложил,
якобы для защиты всех членов общества от
взаимных раздоров и посягательств, принять
судебные уставы и создать мировые суды, т.
е.учредить публичную власть. Все согласились, думая
обрести свободу, и «бросились прямо в оковы».- Так
было образовано государство. На данной ступени
имущественное неравенство дополняется новым —
делением общества на правящих и подвластных.
Принятые законы, по словам Руссо, безвозвратно
уничтожили естественную свободу и окончательно
закрепили собственность.
9. Деспотия
Наконец,последний предел неравенства
наступает с перерождением государства
в деспотию. В таком государстве нет
больше ни правителей, ни законов — там
только одни тираны. Отдельные лица
теперь вновь становятся равными между
собой, ибо перед деспотом они — ничто.
Круг замыкается, говорил Руссо, народ
вступает в новое естественное
состояние, которое отличается от
прежнего тем, что представляет собой
плод крайнего разложения.
10. «Предтеча революции»
Еслиже деспота свергают, рассуждал философ,
то он не может пожаловаться на насилие.
Вестественном состоянии все держится на силе, на
законе сильнейшего. Восстание против тирании
является поэтому настолько же правомерным
актом, как и те распоряжения, посредством
которых деспот управлял своими подданными.
Пока народ вынужден повиноваться и
повинуется, он поступает хорошо, писал
мыслитель. Но если народ, получив возможность
сбросить с себя ярмо, низвергает тиранию, он
поступает еще лучше. Приведенные
высказывания содержали оправдание
революционного ниспровержения абсолютизма.
11. Право в обществе
Согласновзглядам Руссо в естественном состоянии права
не существует. Применительно к изначальному состоянию
им была отвергнута идея естественных прав человека. На
самых ранних этапах истории у людей, по мнению
философа, вообще не было представлений о праве и
морали. Понятия естественного права и естественного
закона утрачивают у него юридическое значение и
становятся исключительно моральными категориями.
Что касается деспотии, или второго естественного
состояния, то в нем все действия определяются силой, и,
следовательно, тут тоже нет права. «Слово право ничего
не прибавляет к силе. Оно здесь просто ничего не значит»,
— указывал Руссо. Основанием права, по словам
мыслителя, могут служить только договоры и соглашения.
В противовес естественному праву им была выдвинута
идея права политического, т.е. основанного на договорах.
12. Народный суверенитет
Переходв состояние свободы предполагает, по Руссо, заключение
подлинного общественного договора. Для этого необходимо, чтобы
каждый из индивидов отказался от ранее принадлежавших ему прав
на защиту своего имущества и своей личности. Взамен этих мнимых
прав он приобретает гражданские права и свободы. Его имущество и
личность поступают теперь под защиту сообщества.
По условиям общественного договора суверенитет принадлежит
народу. Смысл всех предшествующих рассуждений Руссо о договоре
заключался именно в том, чтобы обосновать народный
суверенитет как основополагающий принцип республиканского строя.
Эта идея вместе с принципами равенства и свободы составляет ядро
его политической программы.
Суверенитет народа проявляется в осуществлении им
законодательной власти. Руссо доказывал, что политическая свобода
возможна лишь в том государстве, где законодательствует народ.
Свобода, по его определению, состоит в том, чтобы граждане
находились под защитой законов и сами их принимали. Исходя из
этого он формулирует и определение закона. «Всякий закон, если
народ не утвердил его непосредственно сам, недействителен; это
вообще не закон».
13. Заключение
Помнению Руссо, человечество должно жить
небольшими государствами, граждане которых
непосредственно и лично выражают свое
волеизъявление и контролируют правителей. В таких
идеальных государствах должна быть запрещена
роскошь, обеспечено имущественное и политическое
равенство. Лучшими выразителями воли народа, а
потому его правителями, могут быть мудрейшие из
благородных аристократов, а худшими — наследственные
единовласты.
Политическая концепция Руссо оказала громадное
воздействие как на общественное сознание, так и на
развитие событий в период французской революции.
Авторитет Руссо был настолько высок, что к его идеям
обращались представители самых разных течений,
начиная от умеренных конституционалистов вплоть до
сторонников коммунизма.
14. Литература
1.2.
3.
4.
5.
Алексеев А.С. Этюды о Жан-Жаке Руссо. Т., 1,2. М.,
1887.
Алексеев-Попов В.С. О социальных и политических
идеях Жан-Жака Руссо // Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М.,
1969.
Барнашов А.М. Теория разделения властей и
политические взгляды Жан-Жака Руссо //
Актуальные вопросы государства и права на
современном этапе. Томск, 1984.
Бернардинер Б.М. Социально-политическая
философия Жан-Жака Руссо. Воронеж, 1940. –247с.
.Лапандин Д. Политические и правовые воззрения
Жан-Жака Руссо // Уч. зап. Московского
юридического ин-та. Вып.
II. М., 1970.Руссо, Жан Жак — Политические сочинения [Текст] = Œuvres pol[tiques en russe
Поиск по определенным полям
Чтобы сузить результаты поисковой выдачи, можно уточнить запрос, указав поля, по которым производить поиск. Список полей представлен выше. Например:
author:иванов
Можно искать по нескольким полям одновременно:author:иванов title:исследование
Логически операторы
По умолчанию используется оператор AND.
Оператор AND означает, что документ должен соответствовать всем элементам в группе:
исследование разработка
author:иванов title:разработка
оператор OR означает, что документ должен соответствовать одному из значений в группе:исследование OR разработка
author:иванов OR title:разработка
оператор NOT исключает документы, содержащие данный элемент:исследование NOT разработка
author:иванов NOT title:разработка
Тип поиска
При написании запроса можно указывать способ, по которому фраза будет искаться.
Поддерживается четыре метода: поиск с учетом морфологии, без морфологии, поиск префикса, поиск фразы. По-умолчанию, поиск производится с учетом морфологии.
Для поиска без морфологии, перед словами в фразе достаточно поставить знак «доллар»:
$исследование $развития
Для поиска префикса нужно поставить звездочку после запроса:исследование*
Для поиска фразы нужно заключить запрос в двойные кавычки:«исследование и разработка«
Поиск по синонимам
Для включения в результаты поиска синонимов слова нужно поставить решётку «#» перед словом или перед выражением в скобках.
В применении к одному слову для него будет найдено до трёх синонимов.
В применении к выражению в скобках к каждому слову будет добавлен синоним, если он был найден.
Не сочетается с поиском без морфологии, поиском по префиксу или поиском по фразе.
#исследование
Группировка
Для того, чтобы сгруппировать поисковые фразы нужно использовать скобки. Это позволяет управлять булевой логикой запроса.
Например, нужно составить запрос: найти документы у которых автор Иванов или Петров, и заглавие содержит слова исследование или разработка:
author:(иванов OR петров) title:(исследование OR разработка)
Приблизительный поиск слова
Для приблизительного поиска нужно поставить тильду «~» в конце слова из фразы. Например:
бром~
При поиске будут найдены такие слова, как «бром», «ром», «пром» и т.д.Можно дополнительно указать максимальное количество возможных правок: 0, 1 или 2.
4 разработка По умолчанию, уровень равен 1. Допустимые значения — положительное вещественное число.Поиск в интервале
Для указания интервала, в котором должно находиться значение какого-то поля, следует указать в скобках граничные значения, разделенные оператором TO.
Будет произведена лексикографическая сортировка.
author:[Иванов TO Петров]
Будут возвращены результаты с автором, начиная от Иванова и заканчивая Петровым, Иванов и Петров будут включены в результат.author:{Иванов TO Петров}
Такой запрос вернёт результаты с автором, начиная от Иванова и заканчивая Петровым, но Иванов и Петров не будут включены в результат.Для того, чтобы включить значение в интервал, используйте квадратные скобки. Для исключения значения используйте фигурные скобки.
РУССО • Большая российская энциклопедия
Портрет Ж. Ж. Руссо работы М. К. де Латура (1753). Музей искусства и истории (Женева).
РУССО́ (Rousseau) Жан Жак (28.6.1712, Женева – 2.7.1778, Эрменонвиль, близ Парижа; в 1794 прах Р. был перенесён в Пантеон), франц. писатель, философ, композитор. Сын часовщика-кальвиниста. Самостоятельно обучался разл. ремёслам, много читал; служил лакеем, гувернёром, учителем музыки, домашним секретарём. Во время странствий сблизился со швейц. дворянкой Л. де Варан, в доме которой жил с перерывами в течение 1730-х гг., изучал историю, философию, математику, ботанику и музыку и под влиянием которой принял католицизм. До конца жизни зарабатывал перепиской нот. В 1741 приехал в Париж. В 1743–44 секретарь франц. посла в Венеции. С 1749 писал для «Энциклопедии», издававшейся Д.
Дидро и Ж. Д’Аламбером (преим. статьи о музыке, которые вызывали возражения Ж. Ф. Рамо), однако филос. и обществ. взгляды Р. отличались от представлений старших энциклопедистов. В то время как просветители (см. Просвещение) связывали социальный и нравств. прогресс с развитием науки, Р. противопоставил природу и цивилизацию, «естественное состояние» и «общественное», утверждая, что чем ближе человек к природе (где нет пром-сти, наук и искусств), тем он чище и добродетельнее: трактат «Рассуждение о науках и искусствах» («Discours sur les sciences et les arts», 1750, рус. пер. 1768), принёсший ему известность. Р. осудил предложение Вольтера открыть театр в Женеве и оспорил утверждение Д’Аламбера о том, что театральные представления способствуют очищению нравов («Письмо Д’Аламберу о зрелищах», «Lettre à M. D’Alembert sur les spectacles», 1758). Разорвав отношения с Дидро, Д’Аламбером и Вольтером, Р.
сосредоточился на критике существующих социальных норм как противоречащих природе и на утверждении необходимости возврата в «естественное состояние», которое мыслилось им как первоначальный этап существования человечества, отмеченный свободой, равенством и добродетелью: трактат «Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми» («Discours sur l’origine et les fondements de l’inégalité parmi les hommes», 1755, рус. пер. 1770). Причину социального неравенства Р. усматривал в ставшей основой гражд. общества частной собственности, которая отсутствовала в «естественном состоянии». Осознавая, однако, что вернуться к этому состоянию нельзя и что только владение частной собственностью превращает индивида в ответственного члена общества, Р. в трактате «Об общественном договоре, или Принципы политического права» («Du contrat social ou principes du droit politique», 1762, рус.
пер. 1903), принёсшем ему наибольшую, хотя и посмертную, славу, обосновал необходимость заключения договора между людьми во время перехода от естественного состояния к общественному. В отличие от других концепций общественного договора 17–18 вв., Р. предлагал не договор правителя с подданными, но соглашение равных лиц друг с другом или общества как целого с каждым из индивидов, его составляющих («все они принимают на себя обязательства на одних и тех же условиях и все должны пользоваться одинаковыми правами»). Гл. понятия трактата – «суверен» и «общая воля». Народ, несущий бремя законодат. власти, объявлялся Р. «сувереном», власть которого неделима и неотчуждаема; депутаты признаются лишь уполномоченными народа, обладающими исключительно совещательным голосом. Для принятия законов – актов «общей воли» – требуется собрание всех граждан (прямая демократия), при этом народ не может быть созидателем законов: ему нужен законодатель, понимающий человеческие слабости, но не подверженный ни одной из них.
Когда монархия превращается в деспотию, а равенство всех граждан оказывается равенством всех перед тираном, возможно насильственное ниспровержение деспотизма: в качестве необходимых для спасения отечества мер Р. допускал и революцию, и диктатуру, однако считал их крайними и кратковременными средствами. Взгляды и сочинения Р. были осуждены Парижским парламентом, а затем и властями Женевы; он укрылся от преследований в Мотье (близ Нёвшателя), а в 1766 по приглашению Д. Юма уехал в Англию. Вернувшись в 1767 в Париж, Р. в последние годы жизни страдал манией преследования, жил под попечительством маркиза Р. Л. Жирардена в его замке в Эрменонвиле.
Как писателю известность Р. принёс эпистолярный роман «Юлия, или Новая Элоиза» («Julie ou la Nouvelle Héloїse», 1761, сокр. рус. пер. 1769; рус. пер. 1803–04), написанный под влиянием С. Ричардсона и способствовавший развитию сентиментализма во Франции.
В нём в русле теоретич. воззрений Р. представлена история любви дворянки Юлии к своему учителю Сен-Пре – человеку незнатному, но благородному и добродетельному, а также история её замужества не по любви, а по воле отца, и гибели; тонкий психологизм романа, описание «жизни сердца» и добродетельной чувствительности гл. героев сочетаются с социальной критикой. Психологич. прозу романтизма предвосхитила «Исповедь» («Les Confessions», 1765–70, изд. в 1782–89, сокр. рус. пер. 1797), в которой Р. показал себя «во всей правде природы». Во многом автобиографичны также его поздние сочинения: «Руссо судит Жан-Жака» («Rousseau juge de Jean-Jacques», 1772–75), «Прогулки одинокого мечтателя» («Les Rêveries du promeneur solitaire», 1776). Среди др. лит. произведений: поэтич. сб-ки, комедии «Нарцисс» («Narcisse», 1733, пост. в 1752, изд. в 1753), «Военнопленные» («Les prisonniers de guerre», 1743, изд.
в 1782).
Педагогич. воззрения Р. отразились в кн. «Эмиль, или О воспитании» (« ́Emile, ou De l’éducation», 1762, сокр. рус. пер. 1779), сочетающей черты трактата и худож. произведения, в которой на примере истории заглавного героя Р., в противовес книжному светскому воспитанию, предлагал особую систему формирования «сердца», а не «ума» посредством труда и общения с природой. Изменить обществ. уклад, воссоздать подобие «естественных» порядков может, по Р., либо революц. насилие, либо просвещение и надлежащее воспитание; от верного воспитания зависит благополучие не только государства, но и каждого индивида. Разум мудреца, сила атлета, трудолюбие, навыки полезного ремесла, невосприимчивость к соблазнам цивилизации, предрассудкам и дурным влияниям, умение владеть собой, соразмерять желания с возможностями – таковы качества совершенного человека.
Каждый человек обладает неповторимым физич. и психич. складом, требующим от педагога индивидуального подхода, поэтому у каждого ребёнка должен быть собственный наставник, являющийся и воспитателем, и учителем. Изложенная в «Эмиле» и др. произведениях Р. модель естеств. воспитания была во многом гипотетической. По словам Р., он стремился дать не практич. рекомендации, а изобразить идеал, к которому нужно стремиться. Педагогич. теория Р. оказала существенное влияние на системы воспитания в кон. 18 – нач. 19 вв.
«Музыкальный словарь» Р. («Dictionnaire de musique», 1768, неоднократно переиздан, в т. ч. на иностр. языках) – одно из самых авторитетных в 18 в. справочных изданий о музыке. Муз. эстетика Р. близка идеям энциклопедистов: он проповедовал простоту, естественность, непосредственную эмоциональность и утверждал, что основой музыки является мелодия.
В разразившейся в 1752 в Париже «войне буффонов» занял проитальянские позиции (издал за свой счёт партитуру «Служанки-госпожи» Дж. Б. Перголези, в 1753 выступил в печати с полемич. «Письмом о французской музыке»). Язвительная критика в адрес франц. барочной оперы содержалась и в романе Р. «Юлия, или Новая Элоиза». В последние годы жизни выступил в поддержку оперной реформы К. В. Глюка. Одноактная опера Р. «Деревенский колдун» («Le devin du village», на собств. текст; Фонтенбло, 1752) – одно из первых произведений жанра опера-комик. Премьера мелодрамы «Пигмалион» (текст Р., музыка в соавторстве с О. Куанье; Лион, 1770) породила моду на этот жанр в Европе. Автор нескольких мотетов, 3 сб-ков вокальных пьес и др.
Влияние Р. на зап. культуру очень велико; его учение положило начало широкому идейно-филос. движению – руссоизму, популяризировавшему миф о «добродетельном дикаре»; политич.
взгляды Р. способствовали развитию демократии, оказали существенное влияние на Т. Джефферсона и др. руководителей Войны за независимость в Северной Америке 1775–83, явились идейным основанием для радикальных течений Французской революции 18 в. Отд. формулировки «Общественного договора» были включены в Декларацию прав человека и гражданина. Сочинения Р. широко известны в России с 18 в.; среди его наиболее ярких почитателей – М. В. Ломоносов, Н. М. Карамзин, Л. Н. Толстой; А. С. Пушкин в романе «Евгений Онегин» назвал Р. «красноречивым сумасбродом» и «защитником вольностей и прав».
Жан-Жак Руссо (1712−1778) | Политика
Можно с полным основанием утверждать, что работа Руссо послужила ориентиром для революционеров во Франции после крушения старого режима. В период зарождения национализма как политической силы те, кто штурмовал баррикады, воплотили в себе объединяющий призыв Руссо к созданию общественного договора, основанного на свободе, ведущей народ.
Очевидной отправной точкой при рассмотрении работ Руссо является его взгляд на состояние природы.В отличие от Гоббса, Руссо рассматривал естественное состояние как идиллический сценарий, обеспечивающий удовлетворительную и полноценную жизнь. Для Руссо благородный дикарь достиг высшей ступени человеческого развития. Они отошли от жестокого характера животных, избегая при этом упадка модернизации, которую преследовали порок и грех. Поэтому консервативный теоретик Томас Гоббс ошибался, утверждая, что естественное состояние должно быть враждебной средой. Для Руссо благородные дикари придерживались непорочной морали, потому что они вели хорошую жизнь.
Исходя из этой исходной точки, Руссо развивает предпосылку о том, что люди переходят от естественного состояния к общественному договору. До заключения контракта свобода принадлежит исключительно преследованию личных интересов. После заключения договора свобода состоит в подчинении общей воле. Согласно Руссо, общая воля «всегда стремится к сохранению и благополучию целого».
Роль государства и его лидера состоит в том, чтобы реализовывать общую волю, а не то, что люди считают отвечающим их собственным интересам.Он также проводил различие между нашим высшим «я» и нашим низшим «я», поскольку подчинение общей воле является отражением нашего высшего призвания.
В центре договорного тезиса Руссо находится интригующее утверждение о том, что «подчинение общей воле увеличивает свободу». Руссо добавил, что тех, кто отказывается подчиняться общей воле, нужно заставить сделать это. По его собственным грубым словам, их следует «заставить быть свободными». Руссо также говорит, что концепция народного суверенитета — где высшая власть принадлежит самим людям и выражается через общую волю — должна быть сформулирована и реализована через того, что он называл законодателем, управляющим от имени нации.Взятые вместе, это аргументы с явным тоталитарным подтекстом.
Хотя было бы заманчиво классифицировать Руссо как фашиста, это было бы чрезмерным упрощением. Например, в работах Руссо нет абсолютно ничего, что отражало бы расизм подлинно фашистского режима.
Более того, Жан-Жак Руссо считал, что люди должны подчиняться государству, потому что общественный договор приносит им пользу. Это применимо даже к самым сильным в обществе, потому что «самый сильный никогда не бывает достаточно сильным, чтобы всегда быть хозяином, если он не превращает силу в право и послушание в долг.Поступая таким образом, Руссо отвергает фашистское желание исключить тех, кого классифицируют как нежелательные. Его акцент на необходимости для граждан подчиняться и поддерживать общую волю согласуется с необходимостью активного участия общественности.
Хотя его справедливо называют гражданским националистом, Руссо предлагает к размышлениям критический анализ, когда он утверждает, что «первый человек, огораживший участок земли, подумал про себя, сказав:« Это мое », и нашел людей достаточно простыми, чтобы поверить ему, был настоящим основателем гражданского общества.Руссо продолжает размышлять о том, скольких ужасов и несчастий можно было бы избежать, подняв ставки, засыпая канаву и предупреждая людей, чтобы они игнорировали этого самозванца.
Что особенно важно, мы погибнем, если забудем, что плоды Земли принадлежат всем нам, а Земля никому не принадлежит.
Проблемы с Руссо — Pittsburgh Quarterly
«Человек рождается свободным, и везде он в цепях». — Первая строка Руссо «Общественный договор»
.Жан-Жак Руссо, даже по разным меркам своего времени, жил странной жизнью.
Мать Руссо умерла, родив его, и до подросткового возраста его воспитывал дядя. В этот момент его забота была передана аристократической женщине, Франсуазе-Луизе де Варенс, которая наблюдала за его образованием и также взяла Руссо в качестве любовницы. Поскольку она также была близка со своим управляющим, первый сексуальный опыт Руссо был частью ménage à trois.
Вечно задумчивая мадам де Варенс нашла для Руссо сногсшибательную работу у французского посла в Вене, но Руссо заскучал и бросил, улетая в Париж.Там он завязал роман со швеей по имени Тереза Левассер, которая родила ему по крайней мере двух, а возможно, и пятерых детей, все из которых были помещены в детские дома.
Находясь в Париже, Руссо участвовал в конкурсе эссе на тему: «Способствовали ли искусство и наука нравственному совершенствованию человечества?» Ответ Руссо («Нет») настолько впечатлил короля Людовика XV, что король предложил Руссо пенсию. Руссо сразу же отказался.
В 1761 году роман Руссо «Жюли, или Новая Элоиза» наэлектризовал Европу, якобы заставив читателей падать в обморок, страдать от припадков и бесконечно вздыхать.Если вы наблюдали, как парень, спотыкаясь, спускался по Елисейским полям и бесконтрольно рыдал, вы могли быть уверены, что он читал «Джули».
Первые книги Руссо по философии вызвали такое возмущение, что ему запретили въезд во Францию (и Швейцарию), и ему пришлось укрыться в Англии. Там он вступил в грандиозную и знаменитую вражду с Дэвидом Юмом и в итоге так же поспешно уехал из Англии, как и из Франции.
Подобно своим англосаксонским коллегам, Руссо в своих философских работах пытался представить себе, какой должна была быть жизнь мужчин и женщин в «естественном состоянии», почему сформировались правительства и какие правительства были законными или незаконными.
Но выводы Руссо были диаметрально противоположны выводам Гоббса, Локка, Юма и др.
Для Руссо человечество было счастливым только в естественном состоянии. Как только правительства начали формироваться, люди быстро стали несчастными по той простой причине, что правительства были не чем иным, как изобретением, с помощью которого сильные навязывали свою волю слабым. (Отсюда цитата, из которой начался сегодняшний пост.)
Руссо не объяснил, почему сильные в естественном состоянии, не скованные государственной властью, не могут свободно навязывать свою волю слабым, но как бы то ни было.
В таких книгах, как «Рассуждения о происхождении и основах неравенства среди мужчин», «Общественный договор» и «Эмиль, или об образовании» Руссо упирал на мысль о том, что ни одно известное правительство не может делать ничего, кроме порабощения своих граждан. , никакая известная форма правления не могла сделать ничего, кроме как сделать своих граждан несчастными.
Руссо признал, что общественный договор в понимании Гоббса, Локка, Юма и др.
, Воплощенный в названии второй книги Руссо по политической философии, был точным описанием негласного соглашения между правительствами и гражданами.Как обрисовали англосаксонские мыслители, люди уступали одни права правительствам в обмен на защиту и сохранение других прав.
Но в то время как англосаксы считали этот компромисс приемлемым и, следовательно, определенные правительства (то есть либерально-демократические) как законные, Руссо считал общественный договор плохой сделкой. В центре внимания Руссо, обеспокоенного мировыми правительствами, была его вера в то, что люди почти бесконечно податливы, что «переход от естественного состояния к гражданскому приводит к очень замечательным (то есть отрицательным) изменениям в человеке.”
По мнению Руссо, единственный способ вернуться к тому счастливому состоянию, в котором они находились до формирования правительства, — это свергнуть существующий общественный договор, то есть свергнуть все существующие правительства, и заменить их новым общественным договором, основанным прямой народный суверенитет.
Но Руссо также считал, что люди еще не готовы управлять собой — мужчины и женщины были настолько развращены правительствами, что народный суверенитет не мог безопасно произойти до тех пор, пока не возникнет просвещенный лидер (печально известный «Законодатель» Руссо), чтобы изменить людей в достаточной степени, чтобы им можно было доверять управлять собой.
Политические теории Руссо имели два очень радикальных вывода. Первая заключалась в том, что ни одно правительство, включая либеральную демократию, не было легитимным, и, следовательно, граждане могли свободно восстать и свергнуть любое правительство в мире. Излишне говорить, что это не вызывало у Руссо любви к правящим правительствам того времени.
Второе и, возможно, более разрушительное следствие заключалось в том, что, поскольку человечество было самым счастливым в естественном состоянии, главной обязанностью правительства было «улучшить» своих граждан, избавить их от нынешних страданий и превратить их в более счастливые версии самих себя.
Эти новые, улучшенные люди впоследствии могли удовлетворительно управлять собой.
Не будет преувеличением предположить, что и французская, и русская революции выросли из первого из этих последствий, а из второго выросли террор во Франции и ужасы марксизма-ленинизма в России.
В другом месте на этих страницах я описал благонамеренную, но в конечном итоге трагическую решимость европейских правительств в период между Первой и Второй мировыми войнами «улучшить» своих граждан (например.g., здесь), то есть создать «Нового Человека», который во всех отношениях превосходил бы существующее человеческое население.
Ужасающие последствия политической теории Руссо в конечном итоге привели практически все европейские страны к переходу к англосаксонской модели, хотя старые привычки трудно изменить.
Однако все это не означает, что у либеральной демократии есть ответы на все вопросы. Фактически, очевидная невежество либеральной демократии перед лицом ключевых вопросов, которые имеют значение сегодня, говорит о том, что либеральная демократия, возможно, уже истекла.
На следующей неделе мы рассмотрим, возможно, самую сложную проблему, с которой сталкиваются современные либеральные демократии: равенство.
Предполагаемая история и политическая теория органического государства
Гипотетические тенденции в контрактаризме, теории легитимности политической власти, состоят из двух теоретических спектров: с одной стороны, стоит либеральная антигосударственная англо-американская традиция, связанная с представлениями о частной собственности и индивидуальных свободах, сформулированными такими мыслителями, как Гоббс, Локк и Ролз; с другой стороны, это континентальная традиция, ориентированная на государство, акцентирующая внимание на представлении об обществе как органическом единстве с телеологическими моральными функциями, в основном теоретизированном зажигательным швейцарским философом Жан-Жаком Руссо.Развивая многогранную теорию социального договора, моральная / политическая философия Руссо использует удивительно широкий спектр теорий и концепций: предположительную историю человеческой эволюции, моральную психологию, теорию социальных классов и критический анализ интерактивного социального развития.
Его подход, бросая вызов общим предположениям английских теоретиков социальных контрактов (особенно Гоббса) посредством реконструкции общепринятой точки зрения фундаментальных концепций состояния природы и человеческой природы, на самом деле является стратегией Руссо по объединению своей политической теории с тем, что можно сформулировать как его социально-моральная философия справедливости, ведущая к совершенно иному нормативному предписанию формы правительства, чем у Гоббса и Локка.Этот утопический рецепт с тех пор разделил критику, классифицируя его как авторитарного или либерального [1]. Используя более современный язык, можно утверждать, что вся социально-политическая философия Руссо похожа на форму политического анализа недовольства человеческой цивилизации и социализации, разработанную для того, чтобы найти лекарство от наших « невзгод »: философскую модель правления (его рекомендация по политике) является логическим продолжением его метода разработки «определения проблемы».Это эссе представляет собой попытку обсудить политическую философию Руссо и его системные рекомендации, исследуя структуру его аргументов.
Эссе пытается объяснить точку зрения философа на справедливость, законность и государство.
Первым шагом Руссо в построении своей политической философии и «дилеммы социальной жизни» является представление теории предполагаемой истории, философской реконструкции истории человеческой эволюции, которая описывает многоступенчатую эволюцию человечества от самых примитивных условий до современных сложных обществ. .Разработанное в «Дискурсе о происхождении неравенства » , описание Руссо естественного человеческого состояния в изначальном естественном состоянии представляет человека как уединенного животного без интеллектуальных способностей (опровергая Локка), без знания языка или логотипов . (опровергая Аристотеля) и, что самое главное, не склонен к конфликту с другими людьми (опровергая Гоббса). Согласно рассказу Руссо, на начальном этапе человеческой эволюции люди живут уединенной жизнью, поскольку они относительно способны к самосохранению независимо от сотрудничества с другими людьми.
Подобно другим животным, люди обладают инстинктивным стремлением к самосохранению и индивидуально хорошо оснащены средствами для удовлетворения своих естественных потребностей. Человекоподобный человек может физически выжить, не сотрудничая со своим видом.
Однако, несмотря на очевидную склонность Руссо к анимализации нас, он отличает людей от других животных, приписывая им два основных качества: свободу и способность к совершенствованию. Для Руссо, в то время как природа полностью управляет работой машиноподобных животных, люди свободны в том смысле, что они могут вносить свой вклад в свою деятельность как свободные агенты.Тесно связана со свободой характеристика способности к совершенствованию как неограниченной открытости и способности людей меняться и развиваться. Тесно связанные качества свободы (т. Е. Способность выбирать, что делать) и способности к совершенствованию (т. Е. Способность выбирать, кем стать), замечает Руссо, могут реализоваться только в интерактивном социальном контексте, когда они инициируют исключительные способности человека, такие как нравственность, самосознание и рациональность.
Очевидно, что при отсутствии социальных отношений люди без этих качеств — просто звери.Поскольку изначальное состояние человеческой природы больше похоже на животное, чем на что-либо, что можно идентифицировать как человека, единственный путь «очеловечивания» людей — это процесс социализации. Важно отметить, что Руссо неявно подчеркивает, что в отсутствие взаимодействия и социальных отношений не существует никаких следов конфликта между людьми. В то время как философ утверждает, что люди не существуют в условиях одиночества, поскольку определенные биологические побуждения к воспроизводству вынуждают людей к минимальному уровню взаимодействия, теоретический акцент остается на идеях отсутствия эндемического конфликта и неизбежности социализации в процессе актуализации. человеческий потенциал.Подразумевается, что описание Руссо предварительной стадии гипотетической истории существенно в его аргументе для иллюстрации происхождения человеческого недовольства.
В отличие от условий естественного состояния, последующие этапы человеческой эволюции неизбежно связаны с постоянным темпом морального разложения и растущего неравенства, с человеческими способностями, по иронии судьбы порождающими зависимость, угнетение и господство.
По мнению Руссо, центральный переходный момент в истории человечества происходит на этапе развития общества, отмеченного небольшими оседлыми общинами.[2] Возникшая из примитивных совместных действий, таких как охота, и последующей потребности в простом сотрудничестве, модель социального взаимодействия в небольших сообществах представляет собой направление психологической и поведенческой эволюции людей в сторону самого современного общества. Согласно теории моральной психологии Руссо, в этом контексте активируются двойственные качества свободы и способности к совершенствованию, заставляя людей самосознательно. В результате естественный инстинкт самосохранения людей эволюционирует от первоначального простого представления о заботе о себе до более сложного чувства конкуренции, связанного с сравнительным успехом или неудачей человечества.Первоначально вызванный сексуальным соперничеством, но позже распространившийся на практически все виды человеческой деятельности, Руссо называет это новое «ядовитое» корыстное стремление amour propre , термин, который лучше всего переводить на эгоцентризм или себялюбие.
Стратегия теории человеческой натуры Руссо, amour propre является центральным звеном в человеческом поведении: она делает основной интерес людей потребностью в признании и уважении со стороны других. Во втором дискурсе Руссо явно подчеркивает, что, поскольку amour propre является «сравнительным» психологическим оператором, простое признание других не может обеспечить устойчивое чувство содержания для людей, тем самым вынуждая их стремиться к превосходству над другими.В этом контексте Руссо считает, что непосредственным следствием amour propre является ограниченный конфликт между отдельными людьми, но далеко от гоббсовского состояния эндемического конфликта. Вдобавок, параллельно с соревнованием людей за удовлетворение своего стремления к любви к себе, социальная взаимозависимость углубляется: оставаясь в рамках общества, люди начинают постепенно терять свою прежнюю способность к независимому выживанию. Следовательно, по мнению Руссо о промежуточной стадии, люди под ядовитым влиянием amour propre начинают соревноваться за признание; конфликт становится очевидным, и зависимость растет дальше.
Заключительный этап предполагаемой истории Руссо состоит из двух взаимосвязанных этапов, которые способствуют возникновению современного сложного общества, резко неравноправного общества, погруженного в эндемический конфликт между людьми, его членами. Общие характеристики этого заключительного момента эволюции — это зависимость, неравенство и специализация, подкрепленные экономическими инновациями [3]. Что касается первого шага, за счет внедрения земледелия (или земледелия) и металлургии возрастает понятие частной собственности.Поскольку собственность является символом способностей и власти (тем самым вызывая уважение других), владение частной собственностью становится центром конкуренции между самолюбивыми людьми с естественным неравенством между ними. Следовательно, когда вся земля принадлежит интеллектуально или физически превосходящим, рабство или воровство остаются единственными вариантами для обездоленных [4]. Вторя гоббсовскому состоянию незащищенности, Руссо, кажется, утверждает, что именно состояние общества является конфликтом между государствами.
Наконец, последняя стадия социальной эволюции человека Руссо — это реакция узурпатора на эндемическую безопасность путем разработки концепции консенсуальной государственной власти и закона.В предвкушении Маркса Руссо находит происхождение государства в страхе владельцев собственности перед ненадежностью в свете отсутствия какого-либо морального оправдания их права частной собственности. Такое государство есть не что иное, как классовое государство, предназначенное для защиты богатых путем навязывания подчинения и несвободы бедным посредством закона, который призван превратить узурпацию в право. Согласно анализу классового государства Руссо, нелегитимность является его наиболее характерной чертой: боязнь гоббсовского состояния конфликта, неимущественное согласие на установление государственной власти при игнорировании механизма эксплуатации и порабощения новой системы: «все бежало по их цепи. полагая, что они обеспечивают свою свободу ».[5] Этот процесс систематического порабощения завершается передачей государственной власти от народа к личности, что устраняет все представления о свободе.
[6] На этом этапе Руссо успешно сформулировал свое определение проблемы: после утраты первоначальных способностей к независимому выживанию из-за социальной взаимозависимости человечество приговаривается к жизни в рамках неравноправного общества, которое систематически отрицает естественную свободу. Поскольку свобода является фундаментальной характеристикой человечества, без нее мы менее человечны.Вдобавок под ядовитым влиянием amour propre , полностью процветавшего в социальном контексте, мы утратили свои моральные способности в обмен на те рациональные способности, которые необходимы для социального признания, что сделало нас еще менее человечными. В конкурентной борьбе друг с другом частная собственность стала признаком власти и компетентности, усиливая естественное неравенство между мужчинами. Вырисовывается конфликт между имущими и неимущими, вызывая состояние эндемического конфликта. Стремясь к безопасности, мы идем на компромисс между свободой и безопасностью.Результатом является антиутопия без свободы и равенства.
Однако Руссо не желает идти на такой компромисс и утверждает, что можно иметь и безопасность, и свободу. Отказ Руссо от такого компромисса — это его политическая философия, определяемая его критикой механизмов, против которых он выступает.
Руссо, альтернатива описанной антиутопии, — это модель государства, в которой свобода и власть согласовываются посредством действия коллективной воли граждан или общей воли как единственного источника закона.Стратегическая по сравнению с альтернативой Руссо, общая воля является источником государственной легитимности и свободы граждан одновременно. В Социальном договоре № Руссо признает три типа воли в социальной сфере: во-первых, личные эгоцентричные воли индивидов; во-вторых, волеизъявление индивидов в соответствии с коллективной волей сообщества, гражданами которого они являются; и, в-третьих, воля отдельного человека, соответствующая воле части населения. Таким образом, Руссо определяет общую волю как собственность коллектива и индивида, пока индивид признает себя частью коллектива.
Руссо предполагает, что, хотя объективное общее благо существует отдельно от эгоистичных интересов граждан общества, при любых обстоятельствах существуют стратегии, которые в случае реализации будут соответствовать этому объективному благу [7]. Следовательно, если общая воля реализуется, все извлеченные из нее законы фактически являются собственностью граждан. Поскольку подчинение таким законам равносильно подчинению их собственной воле, свобода гражданина (или, как выражается Руссо, их «моральная свобода») остается неизменной. Задавая общий принцип, остается вопрос, как следует определять общую волю.Ответ Руссо на этот вопрос определяет форму политического института, способного определять общую волю, а значит, тип правительства, за которое он выступает.
В социальном контракте Руссо предлагает более подробное описание работы своей любимой системы. Он утверждает, что только через прямую демократию может быть реализована общая воля и объективное общее благо. Выступая за систему, аналогичную модели афинской прямой демократии общих собраний, где суверенные граждане постоянно участвовали в процессе само-законодательства, Руссо утверждает, что только такая система легитимна и способна гарантировать свободу своих граждан.
Центральным в его взгляде является отказ от представления о представительной демократии как метода представления воли и взглядов граждан через определенных лиц или собрания. Руссо утверждает, что передача общего права на самоуправление любому представительному органу означает подчинение форме рабства, акту морального упадка, нарушающему моральную свободу. Следовательно, непосредственным следствием новой системы будет политическое равенство. Руссо тут же добавляет, что для достижения полного социально-политического равенства необходимо также обеспечить экономическое равенство.Экономическая зависимость порабощает людей воле других, делая их зависимыми от тех, кто экономически выше, тем самым критически подрывая само существование равноправного общества Руссо. Следовательно, экономическое равенство является самой предпосылкой государства Руссо.
Наконец, Руссо устанавливает свое конституционное руководство по эксплуатации своей модели. Он предлагает три институциональных условия для максимального повышения уровня народного суверенитета, необходимого для реализации общей воли.
Во-первых, предостережение против третьего типа воли заключается в его противодействии тому, что можно сформулировать как партийную политику и плюрализм: обладание «миниатюрной общей волей», предпочтениями политических партий и определенных групп способны подавить общую волю.[8] Их нужно избегать. Во-вторых, и это тесно связано с его страхом перед политической деятельностью, Руссо утверждает, что люди не должны поддаваться влиянию других и сохранять независимое мышление. Вторя понятию Ролза о «пелене невежества», философ утверждает, что если в законодательном процессе полностью информированные люди голосуют без связи, то генерал обязательно появится. Вторая установка — это тактика Руссо по нейтрализации или, по крайней мере, минимизации негативного и разлагающего эффекта amour propre .[9] В-третьих, и, наконец, важно, чтобы законодатели присутствовали и голосовали публично на каждой сессии собрания. Хотя частные воли граждан не могут быть представлены, Руссо неохотно допускает представление частных «интересов».
Последний вариант, кажется, содержит элементы тоталитаризма: во-первых, граждан «заставляют быть свободными» из-за их подчинения общей воле; во-вторых, известный аргумент Джованни Сартори о том, что афинские города-государства были не демократиями, а тоталитарными системами, поскольку их гражданам было отказано в праве неучастия, также можно применить к модели Руссо.Хотя эта критика кажется логичной, Руссо считает, что реализация этих трех параметров помогает реализации общей воли. В результате, утверждает он, мужчины получают свободу без угрозы безопасности.
На практике политическая философия Руссо обнаруживает различные систематические несоответствия. Во-первых, суверенитет индивида в его системе уменьшается по мере того, как государство становится больше и более расплывчатым. Рост государства ведет к усилению непропорциональности в соотношении между послушанием государству и его ролью суверена.[10] Например, в то время как доля отдельного гражданина в народном суверенитете в обществе с 1000 членов составляет 1/1000, в гораздо более крупных обществах с миллионным количеством членов уровень суверенитета того же человека резко снижается до минимального уровня.
Следовательно, модель Руссо не обеспечивает желаемых результатов в демографически крупных государствах. Во-вторых, аргумент Руссо в пользу отмены индивидуальных прав на самом деле является путем к тоталитаризму: если индивидуальные права должны быть определены сувереном (т.е. волеизъявление большинства), чтобы быть совместимым с коллективными интересами в справедливом обществе, тогда не остается никаких ограничений на власть суверена. Аргумент Руссо в пользу отказа от этой коллективной тирании большинства слаб и недостаточен. Результатом будет скорее состояние террора, чем состояние свободы: такие государства, как Советский Союз и Северная Корея, где их основной проект по реализации морали, свободы и равенства очень похож на принципы утопического государства Руссо. Результатом, однако, стал тоталитарный режим Джорджа Оруэлла 1984 институционального страха, систематического преследования и организованного угнетения.
В заключение, это эссе рассматривает политическую философию Руссо, исследуя предполагаемую историю человеческой эволюции философом, его теорию моральной психологии и его концепцию справедливости. В эссе утверждалось, что, хотя Руссо считает, что люди обязаны оставаться в границах общества, amour propre (или себялюбие) внесло в них элемент конфликта, превратив состояние общества в состояние конфликта. Соревнуясь за признание и уважение, человеческие способности эволюционировали и позволили им доминировать друг над другом.В результате экономических инноваций возникло понятие частной собственности, что усилило естественное неравенство. В то время как сильные оккупировали все земли, происходил конфликт между имущими и неимущими, вызывая состояние эндемического конфликта. Тогда люди соглашаются на компромисс между свободой и безопасностью, опасаясь состояния войны. Результатом является классовое общество, резко неравное и лишенное свободы. Затем в эссе был рассмотрен вариант Руссо по созданию государства, в котором могут существовать как безопасность, так и свобода, путем анализа концепции общей воли и ее последствий.Эссе завершается краткой оценкой аргумента Руссо, подразумевая, что, хотя такая система может работать в небольших обществах, ее эффективность в больших обществах сомнительна.
Библиография
Бертрам, Кристофер, «Жан Жак Руссо», Стэнфордская энциклопедия философии , обновлено 2011 г.,
Чепмен, Джон У., Руссо: тоталитарный или либеральный? (Нью-Йорк: издательство Колумбийского университета, 1956)
Hampsher-Monk, Iain, История современной политической мысли: основные политические мыслители от Гоббса до Маркса (Лондон: Blackwell Publishing Ltd, 1992)
Руссо, Жан-Жак, Общественный договор и дискурсы , Пер.Г. Д. Х. Коул (Лондон: Дент, 1973)
Руссо, Жан Жак, Рассуждения об истоках неравенства, изд. и вступление. К. Э.Воган
Воан, К. Э., изд., Политические сочинения Руссо, 2 тома (Кембридж: Blackwell Publishing Ltd, 1915)
[1] Например, см .: Джон В. Чепмен, Руссо: тоталитарный или либеральный? (Нью-Йорк: издательство Колумбийского университета, 1956), стр 151-152.
[3] Иэн Хэмпшер-Монк, История современной политической мысли: основные политические мыслители от Гоббса до марта x (Лондон: Blackwell Publishing Ltd, 1992), стр.170.
[4] Политические труды Руссо , «Рассуждения о происхождении неравенства», изд. К. Э. Воган, 2 тома (Кембридж: Blackwell Publishing Ltd, 1915), i, p. 96.
[7] Жан-Жак Руссо, Общественный договор и дискурсы , Пер. Г.Д.Х. Коул (Лондон: Дент, 1973), стр. 200.
[8] Общественный договор , стр. 204.
[9] Социальный договор , п. 235.
[10] Hampsher-Monk, p.186.
–
Написано: Леонардо С. Милани
Написано: University of Waikato
Написано для: Dr. Colm McKeogh
Дата написания: 2011
Дополнительная литература по электронным международным отношениям
Лучшие книги о Жан-Жаке Руссо
Как вы впервые заинтересовались Руссо?
Два эпизода, когда я был подростком, были важны.Во-первых, я участвовал в программе французского обмена, и у сестры моего партнера по обмену был парень, который изучал философию. Мы много говорили, и он рассказал мне о Руссо, о Марксе, о Ницше. В то время казалось, что они говорят друг другу примерно одно и то же. С тех пор я стал замечать различия! Он меня очаровал. Второй важный эпизод произошел еще в школе, когда выгнали друга. Мы изучали Гоббса и Руссо, и он дал мне свои копии «Левиафана » Гоббса и «Общественный договор » Руссо.Так что у меня была моя собственная копия The Social Contract , когда мне было около 16 лет, я начал ее читать и нашел текст вдохновляющим.
Ваш первый выбор — биография Руссо.
Это однотомная биография Лео Дамроша. Написано довольно разборчиво, очень легко читается. Есть и другие биографии Руссо, некоторые из них очень научные: например, трехтомная биография Мориса Крэнстона.Руссо был биографом самого себя, автобиографом. Самыми известными из его автобиографических сочинений являются « Confessions», «», но есть также « Reveries», , «Одинокий ходок» и знаменитые «Диалоги », , где очень параноидальный Руссо разговаривает с другим персонажем, французом, ‘по поводу ошибок alter ego, Jean-Jacques.
Итак, Руссо действительно рассказал историю своей жизни, но Дамрош очень хорошо рассказывает ее по-английски.У него также есть некоторые размышления о правдивости автобиографических сочинений Руссо, что является интересным аспектом книги Дамроша. В целом он считает, что Руссо был вполне правдивым. Конечно, в истории, которую Руссо рассказывает о себе, есть элементы, в которых он самообман или даже параноик, но, говоря правду о фактах и внешних событиях своей жизни, он, кажется, был с нами вполне честен.
Руссо прожил интересную и разнообразную жизнь. Он не был известен как философ большую часть своей жизни.
Верно. Руссо родился в 1712 году, но на самом деле не привлекал внимание общественности до 1750-х годов, когда он был в среднем возрасте — возможно, даже в позднем среднем возрасте, в терминах 18-го века. До этого он был слугой, странствующим музыкантом и учителем музыки. Он был секретарем французского посла в Венеции. Он делал разные вещи, но прославился как интеллектуал только позже.
А потом он был более известен как романист, чем как философ, не так ли?
Впервые он получил известность с докладом «Рассуждения о науке и искусстве », который был его ответом на конкурс, организованный Академией Дижона.Чуть позже стал писателем. Примерно в то же время он написал оперу. Его большим достижением как романиста был роман « Джули» или «Новая Элоиза» , вышедший в 1761 году. Это был скандальный и убедительный роман в контексте 18 века, но сегодня его читают довольно сухо.
К тому времени его считали опасным мыслителем.
В 1762 году он опубликовал Эмиля , а также Общественный договор . Обе эти книги погрузили его в довольно глубокую воду из-за его неортодоксальных взглядов на религию.Не столько политика, сколько религия доставили ему неприятности. Ему пришлось бежать из Франции, где он находился в розыске. Он искал убежище в Швейцарии и, в конце концов, под опекой Дэвида Хьюма добрался до Англии, а затем в Стаффордшире, где провел большую часть года. Здесь его психическое здоровье начало значительно ухудшаться. Он думал, что против него были замышлены серьезные заговоры, и что Дэвид Хьюм, в частности, пытался его поймать. Это было не так. Однако Дамрош показывает, что со стороны Руссо не было ничего иррационального подозревать Юма, потому что люди, близкие к Юму, такие как Гораций Уолпол, высмеивали Руссо в прессе.
Психическое здоровье Руссо ухудшилось, когда он был в Англии. Как сложилась его жизнь после этого?
Он вернулся во Францию. Хотя формально он все еще находился в розыске, там все утихло. Затем произошли две вещи. Во-первых, он вступил в спор с гражданскими властями Женевы, гражданином которых он был, и которые осудили его работу. Это не было особенно хорошо. Некоторые горожане хотели поддержать его, но к тому времени он потерял интерес.В ходе этого спора он высказал мнения, которые несколько противоречили демократическому Руссо, о котором мы часто думаем сегодня. Во-вторых, в более позднем возрасте он написал различные важные произведения, часто в ответ на заказы людей из-за границы, например, его республиканские сочинения о Польше и Корсике. Но в основном на поздних этапах жизни он зарабатывал деньги копированием музыки. Он вел немного затворническую жизнь.
«Ему удавалось раздражать и отталкивать людей, которые были его друзьями, или создавать о них различные фантазии.”
Величайшее автобиографическое произведение в конце его жизни — это «Мечтание одинокого ходока» . Это начинается с того, что он говорит: «Итак, вот я, один на земле, у меня нет ни брата, ни соседа, ни друга, ни общества, кроме меня самого: самый общительный и любящий из людей». Это показывает полное отсутствие «я». -знание. Ему удавалось раздражать и отталкивать людей, которые были его друзьями или порождать о них различные фантазии. Между прочим, это красивая книга, возможно, самая его элегическая книга.Но этот отрывок действительно показывает это примечательное непонимание того, кем он был. Он говорит: «Здесь я один на земле», но его спутница, Тереза Левассер, находится на заднем плане. В литературных кругах Просвещения над ней много насмехались, потому что она не принадлежала к правильному социальному классу, но была верна ему до конца.
Учитывая его выдающееся положение среди мыслителей эпохи Просвещения, неудивительно, что существует ряд биографий Руссо. Почему вы выбрали именно Damrosch?
Он дает исчерпывающий взгляд на работу Руссо в одном томе, он очень доступен для широкого читателя и на английском языке.Есть и другие биографии, очень хорошие и научные, но довольно сухие. Если вы хотите получить общее представление о Руссо и его жизни, биографию, которая также критически рассматривает его собственные попытки написать историю своей жизни, я думаю, что это лучший выбор.
Ваш второй выбор —
Чтение Руссо в ядерный век
Грейс Рузвельт.
Эта книга вышла в 1990 году в США, в самом конце холодной войны.Это исследование вклада Руссо в теорию международных отношений. Эта книга не получила должного внимания. Одна из самых замечательных вещей в этом заключается в том, что Грейс Рузвельт — работая над этой темой и просматривая дошедшие до нас тексты, — осознала, что один из самых важных фрагментов, который у нас был, был действительно беспорядком. Есть текст Руссо, который является чем-то средним между Дискурсом о неравенстве и Общественный договор . Руссо закончил «Общественный договор », сказав, что намеревается продолжить и писать о международных отношениях.Итак, текст называется Состояние войны: принципы права на войну . Поскольку он существовал до того, как Грейс Рузвельт приступила к работе, в нем не было никакого смысла, он, казалось, прыгал повсюду. На то была очень простая причина: предыдущие редакторы размещали страницы в неправильном порядке.
«Казалось, все прыгает. Причина была очень проста: предыдущие редакторы размещали страницы в неправильном порядке ».
Грейс Рузвельт пошла в музеи в Швейцарии, где хранились некоторые рукописи Руссо, и заметила очень простую вещь.В конце каждой страницы было слово, и это слово было проиндексировано до слова, которое должно было следовать на следующей странице. Почему-то предыдущие редакторы этого не заметили. Первоначально ее насторожил тот факт, что текст находится в неправильном порядке, так это то, что Руссо очень хорошо открывает строки. «Человек рожден свободным, но повсюду скован цепями», — это пример этого из Общественный договор или уже цитированной мной строки из Мечтаний одинокого ходока «Вот я один на Земле. … ‘.В издании The State of War громкое заявление в опубликованном тогда издании появилось на второй или третьей странице. Она подумала: «Это не может быть правдой, ведь именно так должен начинаться текст?» — и восстановила его. С тех пор он был снова реконструирован группой ученых из Франции под руководством Бруно Бернарди. Они выпустили новое издание, в которое были включены некоторые дополнительные материалы, и немного изменили его заказ. Но на самом деле заслуга в этом повторном открытии текста Руссо в 20-м веке принадлежит Грейс Рузвельт.Она сделала потрясающее открытие.
Почему она назвала его
Читая Руссо в ядерный век?
Ее интересовало, имеют ли работы Руссо о мире и войне и его связь с трудами аббата Сен-Пьера о вечном мире то затруднительное положение, в котором мы оказались во время холодной войны, противостояние между Востоком и Западом и возможно ли, чтобы человеческое общество в целом управлялось мирными институтами.Ее задачей было выяснить, сможет ли Руссо внести вклад в современное понимание войны и мира.
Как насчет вашей третьей книги?
Я выбрал N.J.H. Книга Дента Руссо: Введение в его психологическую, социальную и политическую теорию (1989). Я выбрал эту книгу потому, что, когда она вышла, она предлагала реконструкцию моральной психологии Руссо, которая оказала огромное влияние, в том числе на таких людей, как Джон Ролз, и других политических философов, таких как Джошуа Коэн.Я думаю, будет правдой сказать, что большинство политических философов в англоязычном мире в основном взяли идеи Ника Дента об этих основных концепциях Руссо amour propre , amour de soi и pitié и придерживались их. Именно Ник Дент произвел революцию в том, как мы сегодня думаем о моральной психологии Руссо.
Во франкоязычном мире были писатели, которые до некоторой степени занимались аналогичной почвой — например, Жан Старобинский во Франции писал о моральной психологии Руссо.Однако ортодоксальность в англоязычном мире заключалась в том, что Руссо видел amour propre , это социальное чувство себялюбия, как чисто негативную и токсичную идею. Многие писатели были привлечены примитивистским пониманием Руссо, что для него идеалом был бы своего рода регресс к примитивному состоянию человечества. Многие люди на протяжении многих лет так читали Руссо. Дент подумал, что они ошиблись с Руссо. Хотя amour propre , это правда, обычно это что-то токсичное, отрицательное и разрушительное, но оно также может иметь и положительную сторону, и оно может соответствовать требованию, инстинкту, побуждению искать уважения и признания со стороны других. люди.Это очень тесно связано с идеями о справедливости и равенстве.
Так
amour propre
— это не всегда эгоистичное себялюбие, его можно связать с гражданской добродетелью?
Это может быть связано с гражданской добродетелью, да. Руссо видит, что у нас есть два способа реализовать и удовлетворить нашу потребность в социальной любви к себе. Один из них — через личные отношения: если нам посчастливится найти любящие отношения с кем-то, кто любит нас в ответ, то это может удовлетворить эту жажду признания.Другой путь — это социальный и политический путь, так что, если мы можем жить вместе с другими людьми в справедливом обществе в отношениях равенства, тогда мы могли бы наслаждаться жизнью, в которой наши сограждане ценят нас ради нас самих и где мы оказываем им такое же уважение, какое мы хотим, чтобы они относились к нам. Эти отношения равенства и взаимности необходимы для нетоксичной версии amour propre .
В последние годы у философов возобновился интерес к моральной психологии, но долгое время это не было популярной темой.Это считалось чем-то отличным от философии.
Да, интерес к теории морали XVIII века возродился. Вы можете найти много параллелей с работами Руссо, например, в книге Адама Смита Теория моральных чувств и в его представлении о беспристрастном зрителе. Ему нужно рассказать целую историю, которая интересным образом отличается от истории Руссо, о том, как люди обретают зрелую моральную психологию. Но вы также найдете идеи о моральной психологии у Канта: многие идеи Руссо о равенстве и уважении присутствуют в кантианской философии, хотя они официально депсологизированы, потому что кантианская философия — это все о «разуме», а не об аффекте и сантиментах.Но некоторые из тех же понятий существуют и имеют руссовскую генеалогию.
Перейдем к четвертому варианту.
Это сборник эссе Роберта Воклера, который был одним из выдающихся исследователей Руссо 20-го века. Он был посмертно отредактирован Брайаном Гарстоном, а вступление к нему сделал Кристофер Брук, в котором жизнь и работа Уоклера помещены в контекст. Я считал важным, что если мы собираемся посмотреть пять книг, связанных с Руссо, Воклер был представлен.В некотором смысле разочаровывает то, что Воклер так и не опубликовал большую книгу о Руссо. Напротив, он опубликовал множество эссе и небольшую книгу для OUP из серии «Past Masters». Но в течение своей карьеры, в течение которой большинство людей считало его человеком, который больше всего знал о Руссо, он опубликовал множество отдельных эссе на определенные темы.
Одно эссе в книге, которое я особенно хотел бы упомянуть, вышло в 1978 году в специальном издании Daedalus к 200-летию со дня смерти Руссо.Он называется «Совершенные обезьяны в декадентских культурах: новый взгляд на антропологию Руссо». В этой статье Воклер рассматривает один отрывок, в частности, из «Рассуждения о происхождении неравенства » Руссо . В нем Руссо высказывает некоторые увлекательные рассуждения о приматологии и о том, принадлежим ли мы к тому же виду, что и орангутанги. Руссо указывает, что есть только один способ узнать это, и что было бы аморально пытаться его.
«Понимание заключалось в том, что человек добр по своей природе, а общество делает его злым.”
В эссе много увлекательной истории детализации идей. В том, что говорит Руссо, также есть парадоксальный аспект. Когда он описывает поведение действительно примитивных людей в неравенстве Неравенство , он описывает их как блуждающих в одиночестве по лесу, время от времени встречаясь с супругами и так далее. При этом он описывает набор поведений, которые фактически соответствуют поведению только одного крупного вида обезьян, а именно орангутанга. Поэтому, когда он говорит о том, связаны ли мы с орангутангом — являемся ли мы представителями того же вида, что и они, — он обсуждает их поведение и наше первоначальное поведение, и похоже, что то, что он говорит, может быть научно точным.Фактически, существа, к которым он или, скорее, французские ученые того времени имели доступ и которые он, вероятно, описывает и дает имя « орангутан », были шимпанзе или, возможно, бонобо, которые очень общительны как разновидность.
Меня очаровала мысль, что Руссо мог наблюдать больших обезьян. Есть ли на этот счет какие-нибудь доказательства?
Не думаю, что он наблюдал за живыми экземплярами. Воклер рассказывает нам, как люди привезли из Африки трупы обезьян.Руссо, должно быть, полагался на рассказы исследователей и на то, что писали о них ученые Парижа, вскрывавшие обезьян. Это были его источники.
Это, конечно, спорное, был ли Rousseau давая пол-научный взгляд на эволюцию человека в Рассуждении о неравенстве , или был ли он делать то, что не претендует, чтобы предложить правдивый отчет о происхождении человека видов, а скорее исследует происхождение определенных концепций — концепций равенства и неравенства — не рассказывая нам правду, но давая нам своего рода концептуальную реконструкцию.
В политической философии существует традиция такого рода концептуальной реконструкции. Томас Гоббс, например, в
Левиафан
, по крайней мере, в некоторых прочтениях, дает нам гипотетическое описание того, какой была бы жизнь в естественном состоянии, а не историческое описание того, на что она была похожа на самом деле.
Верно. Философы занимались этим давно. Вы получаете это в Гоббсе, вы получаете в Локке, вы получаете даже в Платоне.
Интересно видеть, как Руссо работает антропологом, а также философом и психологом.Он был вовлечен во многие аспекты интеллектуального исследования.
Да. Он утверждал, что все его зрелые произведения были связаны воедино одним прозрением, прозрением, которое звучит просто, но на самом деле довольно сложно и неясно. Понимание — которое, по его словам, пришло к нему в прозрение, когда он шел к замку Венсен, где был заключен его друг Дидро, — состоит в том, что человек добр по своей природе, а общество делает его злым. Это якобы пришло к нему, когда он прочитал газету, содержащую конкурс, который привел к Дискурсу о науках и искусстве .И он утверждал, что это понимание объединило его вклад в различные дисциплины. Безусловно, это центральное место в его основных произведениях.
Похоже, Руссо был пессимистом в отношении человечества. Похоже, он считал это естественным идеальным образом жизни, от которого мы отпали.
Это, конечно, так звучит, но Руссо не думает, что мы можем вернуться назад. В некоторых произведениях он предполагает, что были более ранние периоды существования, когда различные импульсы находились в лучшем равновесии, чем сейчас.Но даже эти более ранние фазы существования — а мы уже прошли период, когда люди блуждали в одиночестве по лесу — уже являются стадиями, на которых у людей появляется определенная степень самосознания, когда они начинают осознавать, как они выглядят. в глазах других людей, где понятия тщеславия и гордости уже существуют в человеческом роде и где есть определенное количество конфликтов.
Вы говорили о ведущей идее Руссо о естественной добродетели человечества и о том, как общество в какой-то степени ее испортило.Однако фундаментальным в этой естественной ситуации является отсутствие иерархии. Существует естественное равенство, и любая иерархия навязывается обществом. Но сам он жил в очень иерархическом обществе, особенно когда он был во Франции…
Верно. Руссо считает, что — это — определенное естественное неравенство между людьми, но это естественное неравенство довольно мало. Это правда, что некоторые люди умнее других, а некоторые сильнее других.Но эти естественные различия между людьми не лежат в основе и не объясняют виды неравенства и иерархии, которые мы находим в человеческом обществе. Скорее, он думает, что это неравенство было порождено условностью, соглашением. Когда я говорю «порожден соглашением», это уже предполагает своего рода общественный договор. Но некоторые из этих соглашений заключаются без полного осознания людьми того, на что они соглашаются.
«Естественные различия между людьми не лежат в основе и не объясняют те виды неравенства и иерархии, которые мы находим в человеческом обществе.”
Неравенство, которое мы находим в современном обществе, — это неравенство, основанное на наших убеждениях, наших ожиданиях, наших договоренностях, на том, с чем мы готовы мириться в других людях. Руссо не обязательно враждебно относился ко всему этому неравенству, но он считал, что неравенство по условию должно работать на благо всех. Неравенство, которое мы на самом деле обнаруживаем в обществе — разница между одним процентом и множеством — не является условным неравенством, которое можно оправдать, обращаясь к всеобщему благу.Очевидно, что есть много людей, которые находятся внизу этих иерархий, которые теряют чувство собственного достоинства, у которых нет адекватных средств, чтобы прокормить себя, одеться и так далее.
Это плавно ведет к вашему последнему выбору книги,
Критика неравенства Руссо
Фредерика Нойхаузера. Почему вы выбрали эту книгу?
Это недавняя книга: она вышла в 2015 году.Это попытка реконструировать аргумент второго дискурса, Дискурс о неравенстве .
Это была довольно радикальная книга для своего времени.
Да, очень радикальная книга для своего времени. Как и «Рассуждения о науке и искусстве» , это тоже была попытка ответить на приз. Академия Дижона устроила соревнование, и Руссо снова поступил. На этот раз он не выиграл. Это, чем большая работа, тем более оригинальная работа, заняла лишь второе место. Я уверен, что Руссо был этим разочарован.Это гораздо более интересная работа, хотя ее довольно сложно понять. Это дает нам предположительную историю человечества с самых ранних, предположительно, до современности. Он заканчивается тем, что мы попадаем в кошмар попытки жить по мнению других людей, кошмар конкуренции, тщеславия, гордости, публичного зрелища — всего того, с чем мы знакомы из современной жизни. Руссо спрашивает, как мы сюда попали.
Одна из интересных особенностей книги Нойхаузера заключается в том, что он серьезно относится к заявлению Руссо о том, что он на самом деле не пытается реконструировать человеческую историю как таковую.Скорее, он исследует предпосылки идей неравенства и иерархии, а также того, что делает неравенство возможным. Он использует идею гипотетической истории, чтобы попытаться оживить некоторые из этих идей, попытаться провести различие между естественным для человечества и искусственным. Он не читает Руссо как историка-любителя. С точки зрения Нойхаузера, Руссо пытается произвести генеалогию аналогично тому, как это делал много позже Ницше с его «Генеалогия морали ».
Есть ли какие-либо доказательства в поддержку идеи о том, что это гипотетическая история, кроме того факта, что она не может быть правдой?
Руссо на самом деле говорит, в самом начале Рассуждения о происхождении неравенства , что было бы невозможно узнать правду о том, что это за история. Все, что мы можем сделать, это прочитать эту историю в природе современных людей и спросить, как мы к этому пришли. Но изначальная человеческая природа, которая лежит в нашем далеком прошлом, неясна.У него есть эта идея, это изображение статуи: статуя может изображать нашу изначальную человеческую природу, но она была разрушена морем и ветром. Его черты больше не читаются.
Мы живем в эпоху, когда самые разные люди пытаются реконструировать гипотетические истории о том, что произошло в плейстоцене, не обязательно признавая, что они гипотетические.
Это правда, но сегодня у нас есть доступ к археологическим инструментам, к которым Руссо не имел доступа. Таким образом, мы можем довольно много заниматься сравнительной антропологией.Мы знаем о теории эволюции путем естественного отбора, мы можем изучить сходство между нами и другими видами приматов и спросить, какими характеристиками могли обладать наши ближайшие общие предки. Мы можем делать все это, а Руссо не мог.
Подзаголовок выбранной вами книги — «Реконструкция второго дискурса». Может быть, автор пытается представить книгу Руссо в лучшем свете? Устный перевод, чтобы он имел смысл для нас сейчас?
Да, думаю, правильно.Он пытается сделать ее доступной и актуальной для людей, которые знакомы с ее потомками, современной эгалитарной либеральной философией, особенно философией таких людей, как Джон Ролз и Элизабет Андерсон, с ее представлениями о неравенстве в отношениях. Они имеют отношение к творчеству Руссо. Нойхаузер пытается объяснить людям, более знакомым с современной литературой политической философии, как творчество Руссо вписывается в нее.
Как причинный катализатор письма или что-то, что соответствует его структуре?
В каком-то смысле оба.Я думаю, что это правда, что работа Джона Ролза не могла быть произведена без Руссо в качестве предшественника. Если вы прочитаете Theory of Justice , если вы прочитаете The Social Contract , если вы прочитаете, что сам Ролз сказал о моральной психологии, вы увидите всевозможные параллели с работами Руссо. Причинно-следственная связь, безусловно, существует. То, что делает Нойхаузер, позволяет современным политическим философам читать Руссо в связи с современной традицией политической философии, а также наряду с нефилософскими сочинениями о равенстве, такими как «Капитал в XXI веке» Томаса Пикетти.
Если бы вам пришлось порекомендовать одну книгу Руссо человеку, который никогда ничего не читал, что бы вы выбрали?
Рассуждение о происхождении неравенства было бы хорошим местом для начала. Он не слишком длинный, и это часто является плюсом для современного читателя. К тому же в нем столько разных идей: много отрывков, захватывающих воображение. Как и в случае с орангутанами, в нем есть контраст между жизнью карибского жителя Карибского моря и современного министра, история зарождающегося неравенства и гражданской войны, а также то, как верховенство закона может фактически укрепить неравенство между богатыми и бедных, в нем есть отрывки о взаимосвязи между технологией и прогрессом, которые предвещают работу таких людей, как Маркс, и его идеи об историческом материализме.Все это за очень короткий промежуток времени. Итак, хотя это во многих смыслах запутанная работа — и иногда трудно понять, какими должны быть аргументы, — это работа, которая может побудить вас думать в самых разных направлениях, когда вы ее читаете. Очень богато.
Что важного в Руссо? Почему мы должны заботиться о нем и его произведениях сегодня?
Руссо изменил наше понимание многих аспектов жизни. Три или четыре года назад французский журнал Le Nouvel Observateur выпустил специальный выпуск, посвященный Руссо, и на обложке он сделал следующие заявления о Руссо: он изобрел ребенка, природу, равенство, демократию и культ личности.Это большие претензии для Руссо, но они не совсем безумные. Он изменил то, как мы думаем обо всех этих вещах: о нашей собственной субъективности, о политике, о равенстве. По размеру вклада и влияния на западную интеллектуальную культуру Руссо — большая фигура. Спустя более 300 лет после своего рождения он по-прежнему остается большой фигурой.
Five Books стремится обновлять свои рекомендации по книгам и интервью.Если вы участвуете в интервью и хотите обновить свой выбор книг (или даже то, что вы о них говорите), напишите нам по адресу [email protected]
Интервью Five Books стоит дорого. Если вам понравилось это интервью, поддержите нас, пожертвовав небольшую сумму.
друзей Руссо | Национальный фонд гуманитарных наук
Удивительно, но сын этого женевского часовщика, не имеющий формального образования ни на каком уровне, пришел к глубоким открытиям, которые продолжают бросать вызов и вдохновлять.и не только в одной области или области, но и во всем диапазоне, который обычно может показаться несвязанным. Я кратко опишу его наследие в трех из них: в политической мысли, в психологии и в философии образования.
Первой великой работой Руссо была книга «Рассуждения о происхождении и основаниях неравенства среди мужчин» , написанная в 1749 году как запись в конкурсе призов (он не выиграл — судьи заявили, что его работа была слишком длинной). ожидаемым ответом в те дни было бы то, что Бог создал нас неравными, или же природа создала.Любой ответ подтвердит правильность социальной иерархии и привилегий. Руссо, гораздо более пессимистичный, чем позже Маркс, принял истину о том, что неравенство неотделимо от человеческой культуры, но он хотел знать, почему.
Ответом была идея, лежащая в основе всего, что когда-либо писал Руссо: человек от природы хорош, но общество сделало его злым. Иными словами, мы не испорчены первородным грехом, как учили церкви, и не движимы инстинктом доминировать друг над другом, как учил Томас Гоббс.Если мы действительно эгоистичны, склонны к соперничеству и собственнически, то это потому, что мы были созданы для этого.
Руссо вообразил доцивилизованное состояние природы, в котором наши предки, больше похожие на обезьян, чем на нас самих, не имели необходимости или возможности эксплуатировать и порабощать друг друга. Как охотники-собиратели они могли быть по существу самодостаточными. Необратимые изменения произошли с изобретением металлургии и сельского хозяйства, двух основ развитой цивилизации. (Интересно, что Джаред Даймонд говорит примерно то же самое в Guns, Germs и Steel .) Каждое из этих достижений способствовало нашему материальному благополучию, но они возможны только в организованном обществе, в котором многие контролируются немногими. Соответственно, затем развиваются бюрократия, правовые системы и организованные религии, которые учат людей принимать свою судьбу в этой юдоли слез.
Руссо красноречиво описывает это изменение в Дискурсе : «Равенство исчезло, была введена собственность, труд стал необходим, и огромные леса превратились в улыбающиеся поля, которые нужно было поливать потом людей, где вскоре стали очевидны рабство и бедность. прорастать и расти вместе с посевами.«Это мощное понимание: неравенство этически неправильно, но, тем не менее, неизбежно. Лучшее, что мы можем сделать, — это попытаться свести его к минимуму. Неудивительно, как сказал швейцарский ученый Жан Старобински: «Огромное эхо этих слов распространилось во времени и пространстве далеко за пределы того, что Руссо мог предвидеть».
Если иерархия и неравенство всегда будут с нами, что можно сделать, чтобы облегчить их бремя? Обдумывание этого вопроса привело Руссо десять лет спустя к написанию The Social Contract , одной из вех в истории политической мысли.Предыдущие теоретики думали о контракте как об обязательстве, в котором народ присягнул на верность королю, или, как в случае с Джоном Локком, в котором люди согласовали определенные полномочия, которые их правительство должно осуществлять от их имени. В любом случае это было событие в прошлом, которым должны быть связаны следующие поколения. Но Руссо, опираясь на идеи своего дискурса о неравенстве, бросил звонкий вызов: «человек рождается свободным, и всюду он скован цепями». Если должны быть цепи, как мы можем сделать их менее связывающими и болезненными?
РешениеРуссо заключалось в том, что для того, чтобы быть по-настоящему жизнеспособной, культура требует безоговорочной приверженности общему идеалу.В этом смысле общественный договор — это не историческое событие, а живая вера в сообщество, в котором каждый человек полностью является частью целого. Руссо называл такое сообщество moi commun , общим «я» (буквально «общее я»). Отсюда следует, что человека следует рассматривать не как подчиненного «субъекта», а как равноправного члена «суверена». Этот термин обычно относился к монарху, но то, что Руссо имел в виду под сувереном, было всей группой граждан, которые могут делегировать исполнительные полномочия королю, президенту или любому другому агенту, которого они могут предпочесть.
Всегда говорят, что на американских основателей в основном повлияли Локк и Монтескье, и так оно и было. Но некоторые находились под влиянием Руссо, хотя его радикальная репутация не позволяла говорить об этом открыто. Бессмертная фраза Джефферсона: «Мы считаем самоочевидными истины о том, что все люди созданы равными, что их создатель наделил их определенными неотъемлемыми правами», — прямо вытекает из книги The Social Contract , опубликованной двести пятьдесят лет назад в этом году.
Когда Алексис де Токвиль посетил Америку в 1831–1832 годах, нашей стране было полвека, это был первый успешный пример стабильной и эффективной современной демократии. Токвиль родился во Франции, где каждые десять лет или около того происходила новая революция, поэтому он хотел понять, что сделало Соединенные Штаты успешными. это, конечно же, стало темой великой книги «Демократия в Америке », которую он продолжал писать. Токвиль взял интервью у многих американцев, от бывшего президента Джона Куинси Адамса до юристов из маленького городка и владельцев магазинов, и он придумал фразу, которая стала известной: leshabits du coeur , «сердечные привычки».Токвиль, большой поклонник Руссо, позаимствовал эту идею из The Social Contract . По словам Руссо, «самый важный закон из всех высечен не на мраморе или латуни, а в сердцах граждан. . . . Он сохраняет людей в духе их основания и незаметно заменяет силу привычки властью. Я говорю о нравах и обычаях и, прежде всего, о мнениях — предмете, который неизвестен нашим политическим теоретикам, но от которого зависит успех всех других законов.”
Это наследие Руссо как политического мыслителя: напоминать нам о разнице между тем, что должно быть, и тем, на что мы должны соглашаться, и внушать нам веру в себя как единое целое. Но это была далеко не единственная область, в которой он исследовал свою основополагающую идею о том, как социализация искажает нашу природу. Обдумывая свою странную историю жизни, он в середине жизни написал свою книгу Confessions , первую великую современную автобиографию и богатый источник идей о том, как мы понимаем друг друга и самих себя.
Руссо позаимствовал свой титул у святого Августина, но его цели были совершенно иными. Августин хотел показать, как каждый из нас приходит в этот мир узником греха — даже младенцы завидуют и ненавидят друг друга, — говорит он, — и как он лично стал новым человеком после обращения в веру. Руссо хотел показать, как дети приходят в мир доверчивыми и любящими, и как он лично был социализирован, чтобы предать свою истинную природу. Слово «автобиография» еще не было изобретено, когда он писал; обычным термином были «мемуары», повествующие о значительных публичных событиях в жизни человека.Авторы мемуаров редко отдавали своим первым двадцатилетию больше страницы или двух, спеша рассказывать о событиях, о которых, как они ожидали, читатели хотели бы знать. Руссо отдал двести страниц своим первым двадцатилетию.
Великая оригинальная идея Confessions заключается в том, что определенные важные переживания, часто кажущиеся тривиальными с точки зрения кого-либо еще, играют важную роль в формировании личности. Руссо также считал, что наиболее значимые инциденты — это те, которые не дают человеку покоя, но которые трудно понять.Именно по этой причине они могут скрывать самые убедительные откровения.
Следуя этой линии мышления, которая в конечном итоге привела к Фрейду, Руссо описывает случай в детстве, когда женщина-хранительница отшлепала его, и он обнаружил, что это доставляет ему сексуальное удовольствие. (она тоже это заметила, и порки прекратились.) Когда «Признания », были опубликованы посмертно, рецензенты высмеивали такие материалы, считая их неловкими и неуместными. Безусловно, были развратники, которые любили, когда их шлепали или пороли, и публичные дома, где они могли заплатить за это; это считалось простым вопросом сексуальных вкусов.Руссо пытался понять нечто иное, нечто центральное в его личности. Он столкнулся со своим собственным мазохизмом (этого слова еще не существовало), и его самоанализ остро проницателен. Он понял, что он хотел от женщин острых ощущений от порицания без физического контакта, эротического заряда, тем более сильного из-за того, что они табуированы и удерживаются. «Быть на коленях у властной любовницы, — говорит он, — подчиняться ее приказам, просить у нее прощения — было для меня самым сладким удовольствием.”
Эта эмоциональная ориентация вместе со склонностью идеализировать элегантных дам и затем чувствовать себя недостойными их, мешали большинству его отношений. Он часто влюблялся или, по крайней мере, сильно увлекался, и в этом он тоже достиг впечатляющего самопознания. Он пришел к выводу, что он склонен проецировать на женщин те качества, которые он хотел, чтобы они имели, в результате чего его страсть была больше сосредоточена на фантазиях, чем на реальности. Этот образец достиг своего апогея, когда в среднем возрасте он писал свой роман « Джули» или «Новая Элоиза» и неожиданно был поражен любовницей друга.«Я был опьянен любовью без объекта; это опьянение очаровало мои глаза, и предмет остановился на ней. Я видел свою Джули в мадам. d’Houdetot, и вскоре я увидел только мадам. d’Houdetot, но облаченный в те совершенства, которыми я украшал идола своего сердца ». Как однажды заметил Поль Валери, мы любим то, что нереально, потому что это нереально.
Следует упомянуть еще один эпизод из Признаний , поскольку он разительно связан с дискурсом о неравенстве. Руссо утверждал, что социальная жизнь порождает эмоции, которые «естественный человек» не знал бы, в частности, зависть к другим за то, что они превосходят нас во многих отношениях, и стыд за то, что они смотрят на них свысока.будучи шестнадцатилетним слугой, он украл декоративную ленту, намереваясь передать ее Мэрион, кухонной горничной, которая его привлекала. ленточка была пропущена, покои слуг были обысканы, и она была найдена в его комнате. Его привезли на допрос всем домочадцам, он запаниковал и заявил, что его дала ему Мэрион. Она не смогла доказать, что это не так, и они оба были выписаны. Сорок лет, пока он, наконец, не рассказал эту историю в Confessions , Руссо мучился чувством вины, подозревая, что Марион никогда больше не сможет получить хорошую работу.Но, по его словам, именно стыд помешал ему сказать правду. публичное осуждение за то, что его считают вором, было более невыносимым, чем скрытая вина за предательство невиновного человека.
В области образования идеи Руссо по-прежнему находили отклик. большинство философов — Вольтер, Дидро, Юм — были блестящими учениками в школе, и какими бы оппозиционными они ни считали себя, они были сформированы общей интеллектуальной средой. Руссо (как и Уильям Блейк, другой контркультурный критик) ни разу не ходил в школу, а после того, как в детстве его научили читать и писать, он впоследствии стал самоучкой.Он никогда не отрицал, что это был самый трудоемкий путь к обучению: «Если у обучения в одиночку есть преимущества, есть и большие недостатки, и, прежде всего, невероятные трудности. Я знаю это лучше, чем кто-либо ». Но это означало, что он подходил к каждому новому автору непредвзято, борясь с книгами со своей точки зрения и не стараясь угодить учителю или преуспеть на экзамене. К тому времени, когда он написал The Social Contract , он был глубоко знаком с политической теорией, но привнес в свое чтение целую жизнь личных размышлений о том, как работает общество.
Что касается обычных форм обучения, Руссо считал, что они поощряют детей изучать материал, который они еще не были готовы понять. И он также думал, что цель, казалось, состояла в том, чтобы превратить людей в обычных, послушных членов общества. С его верой в уникальность каждой личности, он призвал педагогов вместо этого выявлять особые таланты человека, помогая детям думать самостоятельно, а не воспроизводить заученную информацию. Его новаторская работа была названа Émile , полу-роман, в котором мудрый наставник проводит мальчика Эмиля через серию событий, которые закладывают основу для обучения и роста на протяжении всей жизни.
У книги есть свои проблемы, на которые вскоре указали. Длительные отношения один на один между ребенком и наставником больше похожи на мысленный эксперимент, чем на процедуру, которую можно применить на практике в реальном мире. И Руссо сохранил ретроградный взгляд на женские роли, который не позволял ему представить, что девочка может иметь такое же воспитание, что и мальчик. Но Эмиль полон идей о том, как мы думаем и учимся, и вдохновил многих читателей. ряд выдающихся личностей был фактически образован а ля Жан-Жак , например, физик Ампер, давший имя Амперу, и освободитель Боливар, давший свое имя Боливии.
На более глубоком уровне дух Руссо живет всякий раз, когда предпринимаются попытки прогрессивных образовательных реформ. Например, в книге «Подпольная история американского образования » Джон Тейлор Гатто представляет несимпатичный и вводящий в заблуждение рассказ о Руссо, но он действительно хвалит заявление Токвилля «Демократия в Америке »: «Над [народом] возвышается огромная опекающая власть. которое одно только отвечает за обеспечение их удовольствий и наблюдение за их судьбой … оно не тиранизирует, но препятствует, подавляет, обессиливает, сдерживает и ошеломляет, пока не превращает каждую нацию в простую стаю робких и трудолюбивых животных с правительством как их пастырь.Токвиль научился такому анализу у Руссо, а Гатто, сам того не зная, является другом Руссо.
Наследие Руссо для потомков было глубоким, но в значительной степени скрытым, поглощенным широким движением культуры. Однако была одна область, в которой его идеи немедленно принесли плоды. Через одиннадцать лет после его смерти лидеры Французской революции стремились к достижению полного равенства, называя его светским святым покровителем. Революционный лозунг Liberté, égalité, fraternité по своей сути является руссовским, и его останки были с большой помпой привезены в Париж для повторного захоронения в Пантеоне.
Революция слишком быстро предала свои идеалы и закончилась террором. Руссо был бы потрясен; он всегда предупреждал о возможных последствиях революции. После террора Наполеон стал императором, мечтая о европейском господстве. Он тоже всю жизнь читал Руссо, и замечательный анекдот сохранился во время посещения им загородного имения, где Руссо умер в 1778 году. Глядя на простой мемориал, Наполеон заметил: «Так было бы лучше для мира во Франции. если бы этого человека никогда не существовало.Это он подготовил почву для Французской революции ». Его хозяин удивленно ответил: «Я бы подумал, гражданин консул, что не вам оплакивать революцию». «Ах хорошо!» Наполеон ответил: «Будущее покажет, не было ли оно лучше для мира во всем мире, если бы ни Руссо, ни я никогда не существовали».
Во всех этих смыслах наследие Руссо продолжает жить, и, кроме того, существует еще более тонкий способ, которым мы его переживаем. Выросший в трудолюбивой кальвинистской Женеве, он вскоре осознал, что способен к неустанным усилиям в выполнении заданий, которые он сам собой назначил, но решительно сопротивляется заданиям, порученным другими.Так же, как «естественный человек», — думал он, — чувствовал себя как дома в себе и своем мире, мы должны защитить свое существенное существо от трудоголических требований современной жизни. Руссо зарабатывал скромно на жизнь, копируя музыку — простую задачу, которую сегодня могла бы выполнить машина, и ему нравилась работа, потому что ее нужно было делать осторожно, но в его собственном темпе. Говоря о себе в третьем лице, он объяснил: «Он выполняет свою задачу, когда и как ему нравится; ему не нужно отчитываться перед кем-либо за свой день, время, работу или досуг.Ему не нужно ничего устраивать, что-то планировать или ни о чем беспокоиться, ему не нужно напрягать свой ум, он сам по себе и живет для себя весь день, каждый день ».
В « Признаниях», , и снова в неоконченной последней книге, названной « Мечты одинокого ходока », Руссо вспоминал дзен-подобный опыт подчинения ощущениям момента на берегу маленького островка в швейцарском озере. «Шум волн и волнение воды захватили мои чувства и изгнали все прочие волнения из моей души, погрузив ее в восхитительную задумчивость, в которой ночь часто удивляла меня.Приливы и отливы воды с ее непрерывным, но непостоянным звуком непрерывно поражали мои глаза и уши «. Руссо тоже помог нам оценить этот опыт. Торо из Walden — друг Руссо.
Жан-Жак Руссо
Жан-Жак Руссо (1712–1778) был швейцарским философом и центральной фигурой европейского Просвещения. Французская революция была сформирована больше идеями Руссо, чем работами любого другого деятеля.
Руссо родился в Женеве, где его воспитал и обучил отец, искусный часовщик. После ряда различных работ и неудачного обучения он переехал в Париж в возрасте 30 лет, устроившись на работу в качестве государственного служащего, изучая политическую философию в свободное время.
Руссо внес несколько вкладов в энциклопедию Дени Дидро и в 1750 году выиграл крупный конкурс эссе, после чего вернулся в Женеву и начал писать всерьез.
В 1762 году Руссо опубликовал две из своих самых известных книг: The Social Contract и Emile .
Общественный договор был философским дискурсом об отношениях между государством и людьми. Это предполагало неписаный договор между людьми и государством. В нем также была бессмертная фраза: «Человек рождается свободным, но всюду он в цепях». Эмиль продолжил ту же тему, размышляя о том, как нужно обучать людей, чтобы стать лучше.
Эти работы вывели Руссо на публичную арену, но его резкая критика королевской семьи, аристократии и религии также привела к тому, что его выгнали из Женевы. Он вернулся во Францию, где прожил остаток своих лет.
Руссо умер задолго до бурных событий 1789 года, однако его труды и идеи о правительстве, обществе и личных свободах поддерживали французские революционные идеи и вдохновляли некоторых ведущих деятелей революции, от Жана-Сильвена Байи до Максимилиана Робеспьера.
Цитата:
Название: «Жан-Жак Руссо»
Авторы: Джон Рэй, Стив Томпсон
Издатель: Alpha History
URL: https://alphahistory.com/frenchrevolution/jean-jacques -rousseau /
Дата публикации: 7 мая 2017 г.
Дата обращения: 27 февраля 2021 г.
Авторские права: Запрещается повторно публиковать содержимое этой страницы без нашего явного разрешения.Для получения дополнительной информации об использовании, пожалуйста, обратитесь к нашим Условиям использования.
Адкинса о Стронге, «Жан-Жак Руссо: Политика обыденного» | H-Ideas
Трейси Б. Стронг. Жан-Жак Руссо: Политика обыденного. Lanham and Oxford: Rowman & Littlefield Publishers, 2002. xxx + 201 стр. 30,95 долларов США (бумага), ISBN 978-0-7425-2143-8.
Отзыв Г. Мэтью Адкинс (исторический факультет Дейтонского университета) Опубликовано в H-Ideas (октябрь 2003 г.)
Обычная политика, необычные идеи
Обычная политика, необычные идеи
В книге Жан-Жак Руссо: Политика обыкновенного цель профессора Стронга — разъяснить центральную роль обычного или обычного в философии Руссо.Стронг считает, что понятие общего является не только ключом к пониманию Руссо, но и позволяет концептуализировать важную проблему в современном западном обществе. Как Стронг пишет в предисловии, «[политика] опирается, я спорю с Руссо, на конкретную доступность, доступность обычного или общего» (стр. XXIX). Это «обычное или обычное» было «потеряно» в современном политическом обществе и должно быть каким-то образом восстановлено, утверждает Стронг, чтобы политическое общество восстановило легитимность.Таким образом, по мнению Стронга, понимание Руссо является жизненно важной отправной точкой для исправления недугов современности.
Впервые опубликованное в 1994 году, это новое издание журнала Жан-Жак Руссо: Политика обыкновенного 2002 года свидетельствует о неизменном интересе к Руссо и превосходстве его идей. Руссо говорит с нами на протяжении веков, и его идеи достаточно глубоки, что, кажется, требуют множества интерпретаций. «Отчасти то, что делает мыслителя великим мыслителем, — утверждает Стронг в предисловии к этому новому изданию, — это то, что почти любая его интерпретация кажется возможной» (стр.XXIV). Однако Стронг настаивает на том, что он не стремится интерпретировать Руссо столько, сколько , чтобы прочитать его . Руссо пишет, чтобы отвергнуть интерпретацию, утверждает Стронг, и множество противоречивых интерпретаций его (будь то демократ, тоталитарный или коммунитарный) только демонстрируют то, что подозревал сам Руссо — что все его неправильно поняли. Как же тогда Стронг предлагает правильно читать Руссо, если все остальные не только неправильно его прочитали, но и, по собственному мнению Руссо, не смогли его прочитать? В некотором смысле я думаю, что это неправильный вопрос.Неправильное толкование Руссо, утверждает Стронг, означает настаивать на правильной его интерпретации, хотя на самом деле единственно правильной интерпретации не существует. «В целом, — пишет Стронг, — мне не кажется плодотворным обсуждение политических теоретиков, пытающихся понять их« правоту »» (стр. 2). Следовательно, правильно читать тексты Руссо — значит подходить к ним так, как к другому человеку на равных, избегая интерпретации. «Я не — я надеюсь — ни на минуту не поддерживаю идею интерпретировать этого другого человека: в той степени, в которой я это делаю, я никогда не узнаю и не буду тронут этим человеком» (стр.xxi). К сожалению, Стронг не объясняет, почему интерпретация каким-то образом исключает знание.
Попытка Стронга читать Руссо, не интерпретируя его, приводит к очень личной работе, в которой идеи Руссо переплетаются с его собственными до такой степени, что они практически неразличимы. Один из рецензентов первого издания этой книги отметил, что методология Стронга делает работу исключительно трудной для выполнения [1]. Это правда, но путь может стоить затраченных усилий. Стронг думает, что он на пути к чему-то важному, а именно: все неправильно истолковали Руссо, потому что состояние современного общества — состояние, которое сам Руссо признавал и пытался преодолеть в своих трудах, — таково, что никто не может знать никого другого, что мы не могут понять «человека» в себе или в других.Мы потеряны друг для друга — на самом деле, мы не совсем люди — потому что современное общество основано на условиях неравенства, а неравенство мешает нам «думать об общем, мысли, ставшие возможными в пространстве, в котором Я такой же, как и ты »(с. 35). В обществе, основанном на неравенстве, различия и идентичность становятся источником доминирования и порождают желание «сделать что-то из кого-то», что делает невозможным встречу с другим таким, какой он есть на самом деле (стр.141). Если он прав в том, что Руссо стремился стереть различие и идентичность как источник господства, «воплотиться в его словах как его читатели», то, стремясь стереть различие между автором, предметом и читателем, Стронг практикует только то, что он проповедует о Руссо (стр. 10). Вряд ли я ожидал, что такой амбициозный подход будет простым.
Подход Стронга также не оставляет желать лучшего. Желание читать, а не интерпретировать тексты Руссо — вот что побуждает Стронга сосредоточиться на чрезвычайно полезном понятии обычного или обычного как ключа к пониманию Руссо и как цепи, связывающей воедино все работы Руссо.Стронг читает Руссо как современный , что означает, как пишет Стронг, «обнаружить, что этот человек … ведет важный разговор сам с собой» как современного человека (стр. Xxii). Если проблемы Руссо современны, как и озабоченность Стронга, то его труды также посвящены кризису современности, который, по мнению Стронга, является отчуждением человека, неспособностью переживать общее. Фактически, Стронг заходит так далеко, что предполагает, что Руссо дает нам язык для описания кризиса современности, поэтому мы обязаны признанием современности, по крайней мере, частично ему (хотя я не уверен, что мы должны благодарить его за это). .Найдя ключ к чтению Руссо, Стронг может объяснить, что Руссо и, следовательно, Стронг, считает неправильным с обществом, как оно стало таким и что можно с этим сделать.
То, что Руссо считает неправильным в обществе, обнаружить достаточно легко, считает Стронг, потому что это пронизывает его труды, и потому что мы (современные люди) на начальном этапе осознаем это, а именно, что мы на самом деле не люди. Мы не люди, потому что мы потеряли то, что позволяет нам делать себя доступными другим, как мы сами себе (перефразируя постоянный рефрен Стронга) — нашу общность или качество, которое позволяет нам иметь различия, не становясь их источником. господство.Для Руссо человек есть ничто в естественном состоянии — это фактически nul . Это означает, что политическое общество конституирует человека. Сама человеческая природа создана в политическом обществе, но по-настоящему человечна только в обществе, где мы можем выразить нашу общность как общую волю. Однако мы утратили общность, потому что современное политическое общество основано на неравенстве и зависимости и было задумано в первую очередь богатыми, владельцами собственности, для защиты индивидуальных интересов, а не для выражения общей воли.В таком обществе, как утверждает Руссо в начале Общественный договор (1762), все люди порабощены властными отношениями, и больше всего те, кто считает себя хозяевами. Согласно Стронгу, навязчивая идея Руссо представить себя человеком, а в действительности только человеком, в его Признаниях (1770) является неотъемлемой частью его желания раскрыть свою инаковость, свое отличие и, таким образом, избежать тех, кто «сделает что-то от него «, что является актом господства.Все остальные — крестьянин, буржуа, король или дворянин, но один Руссо — человек (стр. 15).
Хотя Руссо утверждает в Общественный договор , что не знает, как общество оказалось основанным на неравенстве, другие его работы предполагают иное. Достаточно разумно, что Стронг начинается с книги «Рассуждения об искусстве и науках» (1750 г.). Как известно, Руссо решил ответить на тему эссе Дижонской академии 1749 года: «Способствовало ли восстановление наук и искусств очищению нравов?» с парадоксальным негативом.Много было сказано о явно откровенном отказе Руссо от искусств и наук и его последующем разрыве с философами Просвещения. Однако, как утверждает Стронг, представление о том, что искусства и науки принесли разложение человечеству, не было новым: Вольтер разработал эту тему в Alzire (1734), и сам Руссо написал об этом в своей небольшой пьесе The Discovery of Новый Свет (ок. 1740). Причина, по которой Руссо отвергает искусство и науку, наиболее показательна для Стронга: согласно Руссо, искусства и науки плохи, потому что они «вносят неравенство между людьми посредством различия талантов и пренебрежения добродетелями.«[2] В экзегезе Стронга это становится« желанием знать, когда он помещен в состояние неравенства, в котором один человек сравнивает себя с другим, становится формой — усиливает структуры господства — неравенства »(стр. 25). Короче говоря, искусства и науки, плохи они сами по себе или нет, не для людей. Они не могут помочь нам достичь общего и, таким образом, стать людьми.
Однако искусства и науки не кажутся первоисточником неравенства. Они лишь увековечивают проблему общества, «в котором один человек сравнивает себя с другим.»В главах 1 и 2 Стронг в первую очередь, но не исключительно, углубляется в» Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства « (1755 г.) и» Очерк происхождения языков « (1755 г.), где представлены идеи Руссо о том, как неравенство стать образцом общества. К сожалению, нет простых ответов, поскольку Руссо избегает каких-либо представлений о человеческой природе, связанных с развитием. Стронг утверждает, что для Руссо человеческая история — даже человеческая природа, поскольку человеческая природа социально сконструирована — является авария.Случайность привела к развитию сплоченных человеческих сообществ, которые практиковали примитивные фестивали, когда «каждый начинает смотреть на другого и хочет, чтобы он смотрел на себя». [3] В этом раннем театре естественное животное чувство жалости было обращено на зависть, гордость, тщеславие и стыд. Театр, как жалуется Руссо в письме к Даламберу, дает зрителям чувство превосходства и тем самым направляет человеческое общество на путь неравенства (стр. 63). Театр — это притворство, иллюзия, и, таким образом, как утверждает Стронг, это «парадигма социального неравенства» (стр.59), парадигма, в конечном итоге институционализированная с рационализацией частной собственности в интересах богатых. Результатом является рабство для всех, и поскольку рабы не могут свободно заключать договоры между собой, они не могут испытать общее.
Решением, конечно же, является общество, основанное на социальном контракте, которое Стронг исследует в главе 3. Здесь Стронг помещает идеи Руссо в основном в ответ на идеи Дэвида Юма. В своих протоконсервативных аргументах Юм утверждает, что общественный договор невозможен: люди могут соглашаться со своим правительством, но они не соглашаются с ним добровольно.Чтобы общественный порядок был возможен в обществе простых людей, мы должны опираться на исторически сложившиеся привычки. Как позже настаивал Эдмунд Берк, общество должно опираться на традиции; изменение опасно. Но для Руссо, утверждает Стронг, все современные правительства ложны, поскольку они основаны на неравенстве. Без равенства не может быть ни истинного гражданства, ни даже ясного ощущения мы , и, следовательно, никакого переживания общего и никакой человечности. Что тогда должно быть для существования гражданства? Ясно, что у нас должна быть общая для всех свободная воля, то есть общая воля.Здесь Стронг разворачивает дебаты о том, является ли общая воля Руссо коллективной или индивидуальной. Согласно Стронгу, общая воля является выражением индивидуальной свободы; это не воля большинства, а воля, общая для каждого человека со всеми остальными. «Я могу иметь только общую волю, которая является моей собственной, поскольку я отличен от вас. Общая воля, далекая от того, чтобы быть выражением единого, унитарного всеобъемлющего коллективного сознания, на самом деле является выражением множественности и изменчивости моих бытие «(стр.83).
Но как вообще будет существовать генерал? И где? Здесь я думаю, что прочтение Стронгом Руссо является наиболее сильным. Согласно прочтению Стронга, Юм совершенно не прав, сосредотачиваясь на правительстве. Для Руссо не имеет значения, какая форма правления есть в обществе, только то, что есть признание того, какое правительство есть и где находится истинный суверенитет. Суверенитет не имеет прямого отношения к правительству. Скорее, «суверенитет — это общая воля в действии» (стр.89). Это неотчуждаемо, потому что нет смысла в том, что волю можно передавать, как власть или, скажем, по электронной почте. Этот суверенитет, общая воля в действии, устанавливает законы, определяющие политические институты, но он никогда не может законно отказаться от своего права делать это. Таким образом, правительство занимается только управлением как органом, выполняющим общую волю. Форма правления — демократическая, монархическая или аристократическая — значения не имеет. Нет никаких оснований полагать, что Руссо отвергает представительное правительство, как утверждали многие.Руссо отвергает только представительный суверенитет, пишет Стронг, «как contradictio in adjecto » (стр. 96). Более того, там, где суверенитет — это общая воля в действии — поскольку именно там суверенитет может существовать только законно — тогда существует общественный договор. Этот договор, устанавливая условное равенство (не говоря уже о физическом или интеллектуальном равенстве), создает чувство общего и, таким образом, конституирует граждан. Человек создается в политике, где общество основано на общественном договоре.
Загвоздка заключалась в том, что Руссо, похоже, не думал, что общество, основанное на общественном договоре, может существовать при нынешнем уровне человеческого развития. «Всякий, кто родился в рабстве, рожден для рабства — нет ничего более верного», — пишет он. «Рабы в своем рабстве теряют все, даже желание быть свободными» [4]. Таким образом, предпосылкой для легитимного политического общества является новая человеческая природа, поскольку в человеке никогда не бывает ничего естественного или неизменного. Но как осуществить эту новую природу? Ближе к концу книги 2 из Общественный договор Руссо доказывает необходимость «высшего интеллекта», законодателя, чтобы научить общественность тому, чего она должна желать, но неясно, как законодатель должен выполнить свою миссию. .Стронг считает, что Руссо дает нам ответ в книге Emile , опубликованной не случайно в том же году, что и Социальный договор . « Эмиль , — пишет Стронг, — это книга для современных людей — тех, кому доступно только общество неравенства, так что они не могут видеть в окружающем мире обычную жизнь» (стр. 106). Цель образования, которое получает Эмиль, утверждает Стронг, — сделать его способным к человечности и, таким образом, жить в справедливом обществе. По-видимому, Стронг полагает, что совершенно новая человеческая природа, доступная через правильное образование, необходима для исправления недугов современности.Какое бремя для нас, учителей.
Политика обыденного — это исследование идей, а иногда и история идей. По большей части Стронг рассматривает Руссо в полной изоляции или, в лучшем случае, в диалоге с наиболее глубокими политическими мыслителями его времени, такими как Гоббс, Локк и Юм. Стронг по-разному отсылает к более широким историческим контекстам работ Руссо — психологическим, религиозным, социальным и культурным — но они, как правило, отвергаются его желанием представить Руссо как современника.Подобно версии Ницше, которую Стронг представляет в своей первой крупной работе, Руссо, нарисованный для нас здесь, опережает свое время и слишком трансцендентен, чтобы быть, например, критиком абсолютизма [5]. Кажется, он больше говорит с нами, чем со своими современниками. Однако мне интересно. Неужели другие философы так ничего не знали о Руссо? Чувство преследования Руссо было не просто паранойей, и Вольтер и Даламбер, если назвать двоих, имели причины опасаться критики Руссо. Еще в 1750-х годах в «Дискурсе об искусстве и науках » Руссо обратил на себя философский метод разоблачения и разоблачения полученных идей, тем самым отрицая универсальную ценность научного разума.Наука и философия, утверждает Руссо в первой беседе, не служат истине; они служат только честолюбию, жадности и тщеславию ученых людей. Вооруженные своими «смертоносными парадоксами», декларирует Руссо, философов следует обвинить в «подрыве основ веры и уничтожении добродетели». [6] Таким нападением Руссо поставил себя за рамки философской партии . , как быстро узнали его сверстники. Отрицать универсальность разума означало отрицать легитимность либеральной философской причины.Таким образом, Даламбер называет Руссо циником и, что еще хуже, «дезертиром, ведущим войну против своей страны, но дезертиром, у которого почти нет государства, которому он мог бы служить» [7]. Для Вольтера, конечно, Руссо был всего лишь «бедняга».
Стронг не предполагает, что Жан-Жак Руссо: Политика обыкновенного будет исчерпывающей историей Руссо и его времен. Прекрасно осознавая ограниченность своего подхода, Стронг предоставляет библиографическое эссе в своем послесловии, чтобы признать свое влияние и указать на различные способы прочтения Руссо в области философии, политической теории, литературной критики и истории.Хотя это не исчерпывающая история идей или интеллектуальная история Руссо, Жан-Жак Руссо , подвергая сомнению отношения между автором, текстом и читателем, бросает вызов тому, как мы читаем и интерпретируем любого важного мыслителя.
Банкноты
[1]. Виктор Гуревич, «Последние работы о Руссо», Политическая теория 26: 4 (август 1998 г.): стр. 536-556.
[2]. Руссо, Рассуждения об искусстве и науках , часть 2. Цит. Из Первые и Вторые беседы , пер.Роджер и Джудит Мастерс (Нью-Йорк: St. Martin’s Press, 1964), стр. 58.
[3]. Руссо, Рассуждения о неравенстве , часть 2. Цит. Из Первые и Вторые рассуждения , с. 149.
[4]. Руссо, Общественный договор , пер. Морис Крэнстон (Нью-Йорк: Penguin Books, 1968), стр. 51-52.
[5]. Трейси Стронг, Фридрих Ницше и политика преображения (Беркли: Калифорнийский университет Press, 1975, 1988).
[6]. Руссо, Рассуждения об искусстве и науках , часть 2. Цит. Из Первые и Вторые беседы , с. 50.
[7]. См. От Даламбера к Вольтеру, 9 апреля и 31 октября 1761 г., в Oeuvres Complete de Voltaire , 68 (Kehl, 1785), стр. 159-162, 182-185.
Версия для печати: http://www.h-net.org/reviews/showpdf.php?id=8318
Образец цитирования: Г. Мэтью Адкинс. Отзыв о Стронге, Трейси Б., Жан-Жак Руссо: Политика обыденного . H-идеи, обзоры H-Net. Октябрь 2003 г. URL: http://www.h-net.org/reviews/showrev.php?id=8318
Авторские права © 2003 H-Net, все права защищены. H-Net разрешает распространение и перепечатку этой работы в некоммерческих образовательных целях с полной и точной ссылкой на автора, местонахождение в Интернете, дату публикации, список авторов и H-Net: Humanities & Social Sciences Online.