Скептицизм в философии это определение: Скептицизм / Философский словарь

СКЕПТИЦИЗМ — это… Что такое СКЕПТИЦИЗМ?

(франц. scepticisme, от греч. σκεπτικός, букв. – рассматривающий, исследующий)– гносеологич. позиция, в основе к-рой лежит недоверие к любым определ. взглядам и представлениям, сомнение в существовании истины и возможности к.-л. надежного ее критерия. Крайняя форма С., основанная на утверждении, что в наших знаниях нет ничего, соответствующего действительности, что достоверное знание в принципе недостижимо, есть агностицизм. Акцентируя относительность человеч. познания, С. сыграл положит. роль в борьбе с различными формами догматизма и постановке ряда проблем диалектики познания, хотя оказался и не в состоянии разрешить их. Вскрывая неполноту и неточность наших знаний, их связь с историч. условиями процесса познания, С. абсолютизирует эту относительность и приходит в итоге к сомнению в возможности к.-л. объективного знания вообще. Провозглашая отказ от суждений в принципе, С. в то же время постоянно вынужден принимать определ. суждения фактически. Смена теорий в науке толкуется С. как свидетельство недостоверности всякого знания вообще. Историч. роль С. в идейной борьбе и обществ. жизни была различной в зависимости от того, что являлось предметом его критики и подвергалось сомнению. В др.-греч. философии скептич. аргументация содержится в критике элейской школой, Гераклита, софистами – элейцев, в философии мегарской школы, киников, киренской школы. В развитии собственно скептич. школы различают три периода: 1) ранний С., основателем к-рого был Пиррон; 2) С., развивавшийся в Академии платоновской при ее руководителях Аркесилае и Карнеаде; 3) поздний С., представленный Энесидемом, Агриппой, Секстом Эмпириком и др. Тщетность попыток найти критерий истинности как чувств. познания, так и мышления (для выбора критерия необходим критерий выбора и т.д.), подчеркивание различий моральных норм у разных народов, критика основ всякой религии, выяснение того, как различные теории опровергают друг друга, мысль о том, что всякая истина доказывается другой, а это ведет либо к кругу в доказательстве, либо к произвольному выбору аксиом, либо к бесконечному регрессу, доводы, свидетельствующие, что существование причинности недоказуемо, – таковы важнейшие аргументы («тропы»), к-рыми антич. скептики обосновывают равносильность противоположных утверждений и принцип воздержания от суждения. Но необходимость действовать, принимая определ. решения, заставляет антич. С. признать, что хотя, возможно, и нет критерия истины, но есть критерий практич. поведения. Этот критерий должен основываться на «разумной вероятности» (Аркесилай). Античный С. призывает следовать тому, к чему нас влекут ощущения и чувства (есть, когда чувствуем голод, и т.п.), следовать законам и обычаям страны, заниматься определ. деятельностью (в т.ч. и научной) и т.д. Покидая позицию, равно не доверяющую ощущению и мышлению, антич. С. отдает предпочтение чувств. знанию, вплотную подходя к эмпиризму и опытной науке. Опытной наукой – медициной – занимаются последние представители антич. С: Менодот, Феод, Секст и Сатурнин. Др.-греч. скептики разрабатывают условия, соблюдение к-рых повышает вероятность знания, доставляемого наблюдением и экспериментом («три степени вероятия» в Академии, «напоминающий знак» у Секста, три вида опыта у Менодота). С. средневековья играл прогрессивную роль как форма критики церк. догматизма [напр., у Абеляра в соч. «Да и нет» («Sic et non») и др.]. В еще большей мере эта тенденция была свойственна С. Возрождения. На протяжении 16–18 вв. как прогрессивные, так и реакц. мыслители именовали С. всякую критику религии и догматич. метафизики вообще. Скептич. идеи содержались в произведениях Николая Кузанского, Эразма Роттердамского, Агриппы Неттесхеймского, но наиболее полно и ярко были выражены у Монтеня. Печать С. лежит также на произведениях Ф. Санчеса, Ж. Валле, О. Талона, Бодена, Шаррона. С. древних был реакцией на теоретич. построения, созданные мыслью, не знавшей ограничений, налагаемых на умозрение фактич. знаниями. В отличие от этого, С. Возрождения предшествовало порабощение мысли традицией и авторитетами. Поэтому отправной пункт нового С. – восстание против власти авторитетов и догматизма общепринятых мнений, требование свободы мысли, призыв ничего не принимать на веру. Его гл. враг – фидеизм. Если антич. скептики ставили под вопрос все установленное разумом, утверждая его бессилие, то С. Возрождения ставил под сомнение все, принимавшееся до сих пор на веру, провозглашал высшим судьей разум. Т.о., он противопоставлял фидеизму рационализм. Вместе с тем С. Возрождения требовал опытного исследования природы и обществ. жизни, расчищая почву науке нового времени. Нападая на политич. и этич. принципы феодализма, он защищал бурж. идеи естеств. равенства людей и индивидуализма.

С. Возрождения был эклектичен и противоречив. Требуя представления всех вопросов на суд разума, он повторял аргументы пирроников против разума; показывая безграничность развития познания, он ставил под вопрос возможность достоверного знания и доходил до явно агностич. утверждений. В 17 в. скептич. идеи Возрождения развивали Бейль, Ламот-Левайе и др. Эти идеи были исходным пунктом филос. развития Гассенди, Декарта, Вольтера, Дидро.

Иной формой С. был С. Юма. И древние скептики, и скептики Возрождения не сомневались в существовании объективного мира. Ставя под вопрос истинность наших знаний, они понимали ее как соответствие знаний этой действительности. Юм же поставил под вопрос само существование объективного мира. С этой т. зр. лишался смысла вопрос, верно ли наши знания отображают мир (к-рого, возможно, вовсе нет). Все объекты знания, может быть, возникают и существуют только в познании – в мысли (математика) или в ощущениях (прочие знания). В дальнейшем развитии бурж. философии большую роль играл агностицизм (Кант, позитивизм, неопозитивизм), а С. встречается лишь в виде тенденции (напр., в иррационализме). К юмовскому и кантовскому С. непосредственно примыкали взгляды основателей позитивизма – Конта, Спенсера, Дж. С. Милля. По сути дела ту же позицию занимают в этом вопросе неокантианцы марбургской школы (Коген, Наторп, Кассирер) и баденской школы (Виндельбанд, Риккерт). Элементы С. свойственны и гносеологии прагматизма (Пирс, Джемс, Дьюи), а также позитивистов типа Маха и Авенариуса. В известном смысле можно говорить о наличии элементов С. в гносеологии неопозитивизма. Это, в частности, касается отношения неопозитивистов к т.н. метафизике, к филос. знанию вообще.

В. Богуславский. Москва.

Лит.: Общая: Рихтер Р., С. в философии, пер. с нем., т. 1, СПБ, 1910; Шпет Г. Г., Скептик и его душа, М., 1919; Богуславский В. М., У истоков франц. атеизма и материализма, М., 1964; Hönigswald R., Die Skepsis in Philosophie und Wissenschaft, Gött., 1914; Rоdhe S. E., Zweifel und Erkenntnis. Über das Problem des Skeptizismus und den Begriff des Absoluten, Lund–Lpz., [1945]; Ρreyre Ε. Α.. The freedom of doubt. Reflections of a natural sceptic, L., 1953; Topitsсh E., Vom Ursprung und Ende der Metaphysik, W., 1958.

А н т и ч н ы й С.: Maccoll Ν., The Greek sceptics, from Pyrrho to Sextus, L.–Camh., 1869; Brochard V., Les sceptiques grecs, P., 1887; Hartenstein K., Über die Lehren der antiken Skepsis…, Halle/Saale, 1888; Creadаrо L., Lo scetticismo degli accademici, v. 1–2, Mil., 1889–93; Саldi G., Lo scetticismo critico della scuola pirroniana, Üdine, 1896; Goedeckemeyer Α., Die Geschichte des griechischen Skeptizismus, Lpz., 1905; Detmar В., Karneades und Hume, Lpz., 1910; Bevan Ε., Stoics and sceptics, Oxf., 1913; Patrick M. M., The Greek sceptics, Ν. Υ., 1929; Heintz W., Studien zu Sextus Empiricus, Halle/Saale, 1932; Gomperz H., Problems and methods of early Greek science, «J. of the history of ideas», 1943, v. 4, fasc. 2; Rоbin L., Pyrrhon et le scepticisme grec, P., 1944; Maréchal J., Le point de départ de la métaphysique, 3 éd., Brux.–P., 1944; Dal Pra M., Lo scetticismo greco, Mil., 1950.

С. в философии нового и новейшего времени: Sartini V., Storia dello scetticismo moderno, Firenze, 1876; Owen J., The sceptics of Italian Renaissance) 3 ed., L., 1908; Charbonnel Roger J., La pensée italienne au 16 siècle et la courant libertin, P., 1919; Hoopes R., Fideism and skepticism during the Renaissance Three major witnesses, «Huntington Library Quarterly», 1951, v. 14, No 4; Cornford F. M., Principium sapientiae, Camb., 1952; Ρopkin R. H., The sceptical crisis and the rise of modern philosophy, «Review of Metaphysics», 1953, v. 7, p. 132–51, 306–22, 499–510.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. — М.: Советская энциклопедия. Под редакцией Ф. В. Константинова. 1960—1970.

Скептицизм в философии

Скептицизм в философии: понятие, принципы, история, представители

Скептицизм – философия, которая по своим принципам является противоположной догматизму. Очевидно, это направление философской науки и было создано ввиду того, что у некоторых античных ученых накопилось немало претензий к уже существующим на тот момент течениям. Один из первых представителей скептицизма, Эмпирик, в своем философском труде пояснял, что в данном направлении, по существу, основные инструменты мышления — это сравнение данных разума и данных чувств, а также противопоставление этих данных друг другу. Скептики ставили под сомнение само качество мышления, особенно сомнение в существовании и достоверности догм — истин, которые должны приниматься как дОднако скептицизм как направление философской науки отнюдь не рассматривает сомнение как основополагающий принцип — он и использует его лишь в качестве полемического оружия против сторонников догм. Философия скептицизма же исповедует такой принцип, как явление. Кроме этого, следует четко различать скептицизм обыденный (житейский), научный и философский. В житейском плане скептицизм можно объяснить, как психологическое состояние человека, его ситуационную неуверенность, сомнение в чем-то. Человек-скептик всегда воздерживается высказывать категорические суждения

Скептицизм научный – это четкая и последовательно выстроенная оппозиция тем ученым, которые в своих суждениях не опирались на эмпирические доказательства. В частности, это касается аксиом — теорем, не требующих доказательств.

Скептицизм в философии: как развивалось направление

История скептицизма представляет собой убыль, истощение постепенного характера. Зародилось это направление в Древней Греции, в средние века играло совсем незначительную роль, а заново возродилось в эпоху реформации (во времена восстановления греческой философии), когда скептицизм переродился в более мягкие формы новой философии, такие как субъективизм и позитивизм.

Скептицизм в философии: представители

Основателем греческой школы скептиков считается Пиррон, который, согласно некоторым мнениям, вообще учился в Индии. Кроме того, античный скептицизм в качестве ответной реакции на метафизический догматизм представлен такими философами как Аркесилай (средняя академия) и так называемыми «поздними» скептиками Агриппой, Секстом Эмпириком, Энесидемом. В частности, Энесидем в свое время указал десять тропов (принципов) скептизизма. Шесть первых – это различие людей, состояний индивида, живых существ, органов чувств, положений, мест, расстояний, явлений и их связей. Четыре последние принципа – это смешанное существование воспринимаемого объекта с другими, относительность в целом, зависимость от некоторого числа восприятий, зависимость от законов, нравов, уровня образования, религиозных и философских взглядов. Важнейшими представителями скептицизма Средневевековья и Нового времени являются Д. Юм и М. Монтель.

Скептицизм в философии: критика

Критикой скептицизма, в частности, занимались Льюис Вон и Теодор Шик, которые писали, раз скептики так не уверены в том, что знание требует для себя уверенности, то как они могу знать, что это действительно так. Логично, что они этого знать не могут. Этот вопрос дал серьезный повод сомневаться в том утверждении скептицизма, что знание непременно требует уверенности. По законам логики, в скептицизме можно не только сомневаться, но и оспорить его в целом. Но поскольку наша реальность состоит далеко не только из логических законов (есть в нашей жизни место неразрешимым и необъяснимым парадоксам), подобную критику предпочитали выслушивать с осторожностью, ведь «не бывает абсолютных скептиков, поэтому вовсе необязательно, что скептик станет сомневаться в вещах очевидных».

Античный скептицизм

Поможем написать любую работу на аналогичную тему

Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему учебному проекту

Узнать стоимость

Скептици́зм (от греч. skeptikos — рассматривающий, исследующий) — философское направление, выдвигающее сомнение в качестве принципа мышления, особенно сомнение в надёжности истины. Умеренный скептицизм ограничивается познанием фактов, проявляя сдержанность по отношению ко всем гипотезам и теориям. В обыденном смысле скептицизм — психологическое состояние неуверенности, сомнения в чем-либо, заставляющее воздерживаться от высказывания категорических суждений.

Пиррон 365-275. Еще до Эпикура и Зенона, начиная с 323 г. до н.э., Пиррон в Элиде основал движение «скептиков» со своим строем мысли и поведения и особой судьбой в западной культуре. Новизна Пиррона, отличающая его от предшественников и современников, состояла именно в убеждении, что можно жить искусно и вполне счастливо даже в отсутствии истины и ценностей, по крайней мере таких, как в прошлом.

По утверждению Пиррона, философ – тот, кто стремится к счастью. Но счастье состоит только в невозмутимости и в отсутствии страданий. Кто желает достигнуть понятого таким образом счастья, должен ответить на 3 вопроса: каковы вещи по своей природе?; как нам следует к ним относиться?; что для нас из этого проистекает? Природа вещей непостижима, поэтому к ним следует относиться равнодушно. Из такого отношения вытекает атараксия (невозмутимость).  Все вещи одинаковы, неразличимы и непостоянны=>нельзя питать к ним ни малейшего доверия, но нужно жить без мнений, не склоняясь к чему-то, не вращаясь ни от чего, ибо любая вещь «есть не больше, чем есть». При таком положении дел уместны лишь апатия и непоколебимость.

Однако воздержание не значит бездействие. Философ-скептик отличается тем, что, приняв к руководству образ жизни, согласующийся с обычаями и нравами страны, в которой он живёт, он не придаёт своему образу мыслей и действиям значения безусловно истинных. Догматическое сомнение: «Никто не знает и никто никогда не сможет знать».

Изостéния – равносильность (противоположных суждений). Ни о чём нельзя сказать, что оно есть в большей степени одно, чем другое. Эпохé – остановка, прекращение, воздержание от суждения. Атарáксия– невозмутимость, безмятежность. Скептик – ищущий, рассматривающий, исследующий. Нельзя отличить ложное суждение от истинного, так как у нас нет критерия истины.

Энесидем (старший скептик) Недостоверность чувственного восприятия. Эклектико-догматический уклон Академии, в особенности позиция Антиоха, вынудили некоторых мыслителей оказаться от догматизма и радикально пересмотреть скептические предпосылки. С этой целью Энесидем открыл в Александрии новую школу скептиков, выбрав в качестве авторитета Пиррона из Элиды. Энесидем составляет так называемые «тропы», или то, что мы назвали бы таблицей высших категорий сомнения.

Разные живые существа чувствуют по-разному, и совершенно невозможно понять, кто чувствует «правильно». Даже, если мы отдадим предпочтение человеческому восприятию, придётся признать, что разные люди также чувствуют по-разному. Один человек имеет разные органы чувств, свидетельства которых различны, и непонятно, какому следует отдать предпочтение. Даже отдав предпочтение какому-то одному из человеческих чувств, мы обнаружим, что восприятие меняется в зависимости от условий.

Восприятия и суждения зависят от обычаев народов. Ни одна вещь не является в чистом виде, но всегда воспринимается в смешении с другими вещами. Вещи представляются различными в зависимости от места, в котором они находятся. Вещи представляются различными в зависимости от их количества. Восприятие вещей зависит от того, насколько часто они встречаются. Всякая вещь воспринимается не сама по себе, а относительно других вещей, в том числе относительно воспринимающего. Десятый троп подводит итог.

 Чувственное восприятие представляет собой процесс получения информации субъектом об объекте. Первые пять тропов выводят недостоверность чувственного восприятия из множественности и особенностей субъектов. Следующие четыре тропа выводят недостоверность чувственного восприятия из множественности и особенностей
объектов.

Агриппа (младший скептик) Недоказательность рассуждения. Троп разноречивости: утверждения людей противоречат друг другу. Троп удаления в бесконечность: всё, приводимое в доказательство, в свою очередь требует доказательства, и так до бесконечности. Троп относительности: все утверждения относятся не к вещам, каковы они сами по себе, а к вещам, каковы они по отношению к судящему. Троп предположения: избегая удаления в бесконечность, догматики исходят из положений, произвольно (т.е. без основания и доказательств) принимаемых за истинные. Троп взаимодоказуемости: всё, приводимое в доказательство, истинно лишь постольку, поскольку истинно то, что доказывается с его помощью. Троп порочного круга: все люди смертны, Сократ человек-Сократ смертен.

Секст Эмпирик II в. н.э. (поздний пирронизм, систематизация скептицизма) (Две книги против логиков, Две книги против физиков, Против этиков, Против разных наук, Три книги Пирроновых положений).

Секст допускает возможность для скептика согласия с некоторыми вещами, т.е. если аффекты связаны с сенсорными представлениями. И это согласие и принятие будет чисто эмпирическое, а потому не догматическое. Эмпирический скептицизм предписывает не апатию, но «метриопатию», т.е. модернизацию, соразмерность аффектов. И скептик страдает от голода и холода, но не судит о них как о зле по природе, а потому сдерживает возмущению по их поводу.

Мы можем познавать либо с помощью чувств, либо с помощью разума. Но, как показывают тропы старших скептиков, чувственное восприятие не содержат в себе критерия истины. Как показывают тропы младших скептиков, логическое мышление также не содержат в себе критерия истины. Следовательно, критерия истины нет.

Таким образом, мы можем увидеть главную историческую функцию античного скептицизма-катарсическую, или освобождающую. Это философское течение не разрушает философию вообще, но атакует определенную догматическую ментальность, которая была порождена великими эллинистическими системами, в особеннсоти со стоицизмом, синхронно с которым скептицизм расцветал и умирал.

Внимание!

Если вам нужна помощь в написании работы, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 авторов готовы помочь вам прямо сейчас. Бесплатные корректировки и доработки. Узнайте стоимость своей работы.

Скептицизм | Философский словарь

— философская позиция радикального сомнения в истинности стереотипических, сознательно или бессознательно воспроизводящихся…

— философская позиция радикального сомнения в истинности стереотипических, сознательно или бессознательно воспроизводящихся суждений. В мировой философии известны различные формы С., связанные с конкретной культурно-исторической ситуацией и основными мотивами философского осмысления мира. Значение С., как правило, возрастает в периоды смены теоретических моделей, парадигм знания. Отсюда – относительная редкость целостных систем, основанных на принципиальных установках С. Значительно чаще скептические мотивы вписаны в иные философские системы. Фактически, С. в философии традиционно реализуется в гносеологических концепциях, но и как специфическая жизненная, личностная позиция он имеет свое значение. Существенная сторона С. определяется доктриной, согласно которой соответствие мышления (познания, суждения) реальности (предмету, познаваемому) есть проблема в силу наличия определенных искажающих, препятствующих либо несхватываемых факторов в структуре познающего сознания, либо в структуре объекта познания (реальности), либо возникающих в отношении субъекта и объекта в ходе познавательного акта. Исторически возникновение С. связывается с античными софистами и с именем Протагора, утверждавшего истинность всех суждений. Основанием этого служит относительность любой мысли, всегда зависящей от мыслящей индивидуальности и от обстоятельств. С другой стороны, “причины всех вещей” находятся в непрерывно изменяющейся материи, а индивидуальные особенности и общие свойства людей позволяют им в данных обстоятельствах воспринимать лишь одну из бесчисленного количества черт реальности. Поэтому оценивать всякое суждение можно только с позиции “лучшее – худшее”, т. е. более или менее приемлемое в данной ситуации. Кроме того, само изменение ситуации “к лучшему” порождает условия для увеличения числа “лучших” суждений: здесь вводится идея исторического прогресса социально-государственной организации, вместе с которой прогрессирует и процесс познания.

Критическая деятельность софистов была преимущественно направлена на разрушение складывающихся стереотипов массового (прежде всего, политического) сознания, в условиях демократии предоставляющих широкие возможности для манипулирования настроениями демоса и политическими процессами. Вместе с тем для софистов характерно утверждение гносеологической ценности дискурсивно-рационалистического, эмпирически и логически обоснованного знания (даже Горгий, утверждавший ложность любых суждений, относит это утверждение прежде всего к “непроверяемым” суждениям, основанным на вере или авторитете). Софисты достаточно последовательно проводят разделение повседневного сознания, теоретического знания и мудрости; наиболее ценным в практическом отношении является мудрость как способность практически применить знание в соответствии с ситуацией, тогда как само по себе теоретически выводимое знание ближе к истине, к разностороннему видению объективности. Но разные школы дают разные варианты теоретического знания, а “доводы за эти мнения равносильны”.

Наиболее радикальный вариант античного С. разработан Пирроном и его последователями: основываясь на логическом законе противоречия, они утверждали несостоятельность всех основных метафизических категорий, таких, как изменение, возникновение, исчезновение, причина, действие, время. Но эти же понятия в качестве данных жизненного опыта (а не в качестве философских абстракций) вполне правомерны. Развивая рассуждения пирронистов. Секст Эмпирик вводит принцип относительности и самого С. в гносеологической проблематике. Наиболее кардинальное положение Секста следующее: если критерий истины не обоснован, всякое утверждение на его основании недостоверно, а поскольку окончательное обоснование невозможно, поиски истины – вечны. Средневековая философия, функционируя в границах теоцентристской культуры, не могла принимать основные постулаты С. относительно веры и знания, равно как и утверждение категориального релятивизма и проповедь “принципиальной беспринципности” (требование жить в соответствии с социально-этическими и религиозными нормами, не принимая их на веру). Тем не менее, средневековый С. реализует своеобразные мотивы в апофатической теологии и схоластическом разрешении вопроса о соотношении веры и знания. Так, П. Абеляр выдвигает тезис о разумности высказываний Св. Писания, несмотря на внешние противоречия; следует провести процедуру сомнения в непреложной и внеразумной истинности высказываний, подвергнуть их рационально-логическому исследованию, и тогда только вера будет полноценной и несомненной. Распространение в Европе аверроизма (Сигер Брабантский) и оккамизма поставило под сомнение окончательность рациональных обоснований веры: теперь за рассудочным исследованием догматов веры и положений Писания утверждается только характер вероятности. Николай Отрекурский (XIV в.) утверждал достоверность знания лишь о “субстанциях, данных в опыте”, а знание об остальных сущностях (как телесных, так и бестелесных) может быть выведено только из причинно-следственных связей.

Поскольку последние есть абстракции реального опыта, то они недоказуемы, и, следовательно, такое знание будет недостоверным и только вероятным (путем подобных умозаключений он выводит, что утверждения “Бог есть” и “Бога нет” с логической т. зр. равноправны). В противовес “рационалистическому” С., критиковавшему доминирующую установку на подчинение разума вере, традиционный мистицизм христианской культуры утверждает обратное – неполноту и незавершенность опытно-рационального знания в сравнении с цельностью и безусловностью божественного откровения либо мистического постижения.

Особое значение С. приобретает в эпоху Возрождения, становясь одним из основных инструментов философской критики традиционной схоластической и мистической христианской философии. Основной объект этой критики – догматизм, в противовес которому выдвигается известный со времен софистов тезис об относительности и обусловленности всякого суждения. Эразм Роттердамский ориентирует характерные мотивы С. как на преодоление схоластического рационализма (особенно экзегетики), так и на современную ему ситуацию идеализации “человека как он есть” (т. е. некритического гуманизма). Характерен С. Кастеллиона, утверждавшего рациональный характер установлений христианского вероучения и последовательный принцип свободы воли в восприятии и исполнении этих установлений. Радикализуя рационалистическую позицию Абеляра, он утверждает необходимость избавить христианство от тех положений Писания и других авторитетов, которые не соответствуют чувственному опыту и разумным умозаключениям. Агриппа Неттесгейский (1486 – 1535) утверждает невозможность сверхъестественного и сверхчувственного, отвергает оккультизм (широко распространенный в то время) в пользу “естественной магии” как науки о всеобщей взаимосвязи во вселенной. Под его критику подпадают все науки, основанные на авторитете аристотелевской физики и метафизических абстракциях. Ж. Балле (1535 – 1574) в книге “Блаженство христиан, или Бич Веры” отвергает концепцию “двух истин” и утверждает, что все религии основаны на ложных принципах, а всякая вера есть всего лишь невежество. Жан Боден (1530 – 1596) выдвигает тезис равной недосказуемости основных положений всех религиозных учений, поэтому, по его мнению, следует предоставить каждому возможность выбора религии по своей совести (то же самое утверждали в свое время пирронисты). Этьен Доле, Франсуа Рабле и Клеман Маро в своих художественных и поэтических произведениях создают особый иронично-скептический стиль изложения философских идей. Наиболее разносторонним представителем С. XVI в. был М. Монтень (1533 – 1592). Его исходная идея традиционна для С.: всякая истина относительна и зависит от исторических и иных обстоятельств. Поэтому любое изложение своих взглядов должно включать и перечисление возможно большего числа воззрений на данный предмет. Монтень противопоставляет не только веру и разум, но и разум и обычай, полагая слепое следование авторитету и расхожим стереотипам одинаково предрассудочным. Вместе с тем для него характерно положение, что культурно-историческая среда обитания и религиозные воззрения не есть дело свободного выбора и потому с данными условиями лучше примириться, оставляя свое несогласие внутри своего разума. Человек вообще в масштабах вселенной является едва ли не случайностью, все человеческие стремления и раздоры не способны существенно повлиять на мироустройство. С., по Монтеню, есть наилучшее средство для внедрения веры в сознание, поскольку доводы скептического рассудка оставляют человека “голым и незащищенным”, а потому готовы принять идею высшей руководящей силы. Для рассудочно-скептического стиля Монтеня весьма характерно нежелание окончательных выводов, некоторая многозначность суждений и стремление приводить аргументы за и против любого обсуждаемого мнения (включая собственное). Он отрицает существование “вечных истин”, но настаивает на потенциально безграничном масштабе познания, в ходе поступательного развития которого вполне возможно окончательное “схождение” противоречивых мнений и теорий. Особое значение в “опытах” Монтеня занимает обсуждение вопроса о телесной и духовной природе человека. Он одновременно утверждает зависимость и связь человека с матерью-природой и самостоятельность внутренней жизни “я”. Последний аспект приобретает преимущественное жизненное значение, особенно для установления личностно-нравственных ориентиров. Последователь Монтеня Пьер Шаррон (1541 – 1603) вводит в систему скептического рационализма идею врожденности “семян знания”, отрицая общий для С. XVI в. упор на опытно-чувственное познание. П. Гассенди, в целом придерживаясь скептического взгляда на возможность познания “неочевидного”, вводит принцип “антиципации” в деятельности познающего сознания (т. е. строго дискурсивного предвидения, основанного на данных обширного экспериментального опыта). Иной поворот С. получил в философии Р. Декарта, утверждавшего фундаментальное сомнение в качестве основания теоретического мышления: начинать строго выводное рассуждение и метафизические построения на его основании можно лишь тогда, когда разум “очищен” от предвзятых суждений посредством обнаружения единственного несомненного принципа, который и становится базисом мышления. Таким принципом является: “Мыслю, следовательно, существую”, дальше которого сознание идти не может, поскольку “мышление” и “существование” относятся к числу наиболее фундаментальных врожденных идей. С т. зр. традиционного С., такое рассуждение Декарта представляет собой образец “догматической” философии (т. к. отвергнуты все остальные возможные варианты и утверждена некая непреложная истина, ценная для любого человека в любых условиях). Тем не менее введение и теоретическое обоснование сомнения в качестве основы позитивного мышления (а С. так или иначе стремится к негативному либо индифферентному отношению к истинности суждений и знаний) трансформируют принципы как традиционной философской метафизики, так и самого С. Паскаль разрабатывает преимущественно агностические мотивы С., утверждая невозможность приобретения полного знания на основании врожденных идей и, в равной степени, на основании ограниченного чувственного опыта. Бесконечность мира неизмеримо превосходит возможности человека – “мыслящего тростника”. И кроме внерациональных интуиции (к ним относится и идея Бога) нет никаких разумных гарантий личностного существования. Рациональное же познание строится лишь на вероятностном, гипотетическом – следовательно, всякий рациональный критерий истины недостоверен. Эмпирическое познание также неполно в силу недоступности целостного и неискаженного восприятия действительности. Проблематичность строгого познания внешнего мира заставляет человека обратиться к миру внутреннему, где опять же обнаруживаются превосходящие пределы рассудка и личного опыта принципы – смерть, свобода, необходимость, выбор. Т. о., разум должен прийти к признанию высших, внечеловеческих сил, влияющих на его судьбу.

Свое логическое завершение С. нового времени получает в агностической доктрине Д. Юма. Философия Просвещения также носит в своих мотивах характер С., хотя идея всесильности и позитивно-преобразовательной роли разумного и научного познания материальной действительности является “догматическим” центром механистического материализма XVIII в. Новое значение С. приобретает в ходе критики панлогистских систем метафизики XIX в. Характерные мотивы С. становятся инструментами иррационалистических течений, ориентированных на преодоление классической метафизики: место всепроникающего и потенциально всесильного разума занимает та или иная форма интуиции либо синтетического рационально-интуитивного знания (А. Бергсон, Вл.Соловьев). При этом С., как правило наиболее заостренный в гносеологической проблематике, постепенно утрачивает чисто гносеологические параметры, становясь одной из основ антиметафизического мышления (например, отказ феноменологии от метафизических миросистемных концепций в пользу рационально-интуитивной “чистки понятий”).

Е. В. Гутов

Скептицизм — Краткий словарь по эстетике

СКЕПТИЦИЗМ — философское направление, проповедующее сомнение в возможности познания объективной действительности. Слово «скептицизм» произошло от греч. глагола, который в первоначальном смысле означает «озираюсь», «осматриваюсь», а в переносном — «взвешиваю», «обдумываю», «сомневаюсь». Последнее значение легло в основу наименования школы скептицизма, т. к. для античного скептицизма характерно не прямое отрицание возможности познания, но лишь возведённое в принцип воздержание от определённых суждений.

Скептицизм как философское направление возник в Древней Греции. Его родоначальником был Пиррон. После Пиррона главными представителями античного скептицизма были Энезидем (точное время жизни неизвестно) и Секст-Эмпирик (2 в. до н. э.). Последователи Пиррона, а также Аркесилай (315— 241 до н. э.) и Карнеад (р. ок. 214—212—ум. ок. 129— 128 до н. э.) — представители более умеренного скептицизма. С точки зрения скептиков, убеждение в невозможности познания вещей должно привести в теории к «воздержанию от суждения», а в практике — создать бесстрастное, безразличное отношение к предметам, «безмятежность» души [атараксия, греч., буквально — невозмутимость].
К. Маркс высоко ценил древних скептиков за их образованность и критичность суждений и вместе с тем отмечал, что в их учении сказалось вырождение некогда сильной философской мысли.С развитием науки и философии в различные исторические эпохи изменялись содержание и роль скептицизма.

В эпоху Возрождения скептицизм сыграл прогрессивную роль в борьбе со средневековой идеологией и церковью. В 17 в. вслед за М. Монтенем («Опыты»,1580) и П. Шарроном («О мудрости», 1601) Пьер Бейль («Исторический и критический словарь») «разрушил метафизику с помощью скептицизма, подготовив тем самым почву для усвоения материализма и философии здравого смысла» (Маркс К., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 2, стр. 141). Б. Паскаль («Мысли о религии», 1669), напротив, из скептицизма делал вывод в пользу теологии, ставя религиозное чувство выше колеблющегося в своём познании разума. В 18 в. крайнюю форму скептицизма — агностицизм — проповедовали Д. Юм (1711—76) и И. Кант. (1724—1804). Они пытались доказать, что наука якобы но раскрывает истинной природы вещей. По Юму, важнейшие философские категории — субстанция, причинность — не имеют объективного значения. По Канту, хотя «вещь в себе» и существует, однако она принципиально непознаваема.

Скептицизм опровергается теми же аргументами, что и агностицизм. Материальная практика человека убеждает нас в том, что, познавая явления, мы тем самым познаём и их сущность. Диалектич. материализм исходит из того, что нет в мире непознаваемых вещей, а есть только вещи, еще не познанные, которые будут раскрыты и познаны силами науки и практики. Широкая пропаганда в современной буржуазной философии скептицизма и агностицизма является одной из форм борьбы против науки и диалектического материализма.

Философия Стоицизма, Эпикуреизма, Скептиков: основные идеи, учение кратко

После Аристотеля теоретический уровень античной философской мысли заметно падает, ибо на том основании, на которое опиралась древняя философия, дальше идти было невозможно. Не случайно от представителей эллинистического, т.е. позднего античного философствования, за исключением Секста Эмпирика и некоторых неоплатоников, до нас не дошло целых произведений — лишь фрагменты и свидетельства доксографов. 

Стоики

Основатель стоической школы — Зенон из Китии или Зенон-стоик (ок.336 -226 до Р.Х.) учил в открытом портике (по-гречески — стое), откуда и пошло название школы. Преемниками Зенона в Стое были Клеант и Хрисипп. Дошедшие до нас произведения поздних римских стоиков (Сенеки, Эпиктета и Марка Аврелия) теоретического значения не имеют.

Стоики считали философию самым полезным из всего, чем обладают люди и сравнивали ее с плодородным полем, оградой которого является логика, почвой — физика, а плодом — этика. Так стоицизм положил начало традиции различения частей философии — отдельных философских дисциплин, связанных между собой в определенном порядке.

Логика должна была ответить на вопрос о том, что является истинным и разумным, а что — нет, установив критерий различения истины и заблуждения. Зенон считал таким критерием схваченное или постигнутое, мыслимое представление (по-гречески, «фантасиа каталептике»), благодаря которому то, что мы ощущаем и представляем, становится тождественным с мышлением — руководящим началом нашей души.

С таким определением истины мы еще не встречались, хотя оно чем-то напоминает софистическое и сократовское определения. Стоики утверждают, что не одно наше мнение и мышление есть мера вещей, и не один предмет как таковой есть мера истинности нашего сознания. Истина для стоиков есть соответствие предмета и мышления о нем — некоторое конкретное, различенное единство мышления и бытия. Критерием истины, т.е. мерой этого соответствия выступает, с точки зрения стоиков, не простое представление или мнение, а только то представление предмета, с которым согласно наше мышление — то мышление, которое оценивает представление предмета и может судить, истинен представляемый нами предмет или нет.

В этом определении содержится, несомненно, момент истины. Действительно, ни представление предмета не может быть критерием истинности себя самого, ни предмет представления не может быть критерием истинности представления. Наши представления о предметах изменчивы, а предметы сами о себе судить не могут. Критерием истинности представления предмета может быть лишь то, что может судить, оставаясь в отношении к иному неизменным, тождественным себе самому. Таково только наше мышление — наш мыслящий дух. (“Когда меня не будет среди вас, дух приведет вас к истине”, — говорил Христос. Без принципов Сократа, Платона, Аристотеля и стоиков христианство не могло бы возникнуть).

Итак, судящим и свидетельствующим об истине представлений является наше мышление. Дело мышления состоит в том, что оно из себя самого дает предмету свое одобрение или неодобрение, признает или не признает предмет представления соответствующим своим всеобщим определениям. При этом само одобрение или неодобрение есть высказывание этого соответствия предмета мышлению, или суждение как таковое. Слово “суждение” недаром происходит от слова “судить”: мыслящий дух сам судит все и всему выносит последний, не подлежащий обжалованию приговор. В этом страшном суде мыслящего духа над любым предметом представления, согласно стоикам, содержится и сказывается истина, состоящая в соответствии предмета мышлению. Если предмет не соответствует тождественному себе мышлению, то тем хуже для предмета, ибо, хотя он и есть, он неистинен, ибо он неистинен для духа!

Этот взгляд на истину выступает основой известной стойкости и безмятежности стоических мудрецов в самых ужасных условиях жизни — болезнях, невзгодах, политических кризисах общества и т.п. С ним связана необычайная привлекательность стоической морали, учащей человека всегда сохранять спокойствие и, не поддаваясь безумию мира и собственных страстей, слушать голос только своего мыслящего духа — голос совести и доброй воли (читайте об этом в “Беседах” Эпиктета, “Размышлениях” Марка Аврелия или в “Мифе о Сизифе” выдающегося писателя и стоика ХХ века Альбера Камю). Достижение атараксии, т.е. состояния безмятежности сами стоики считали целью всей своей философии.

Но это уже этический вывод, так сказать, плод стоического принципа, — принципа, который только и имеет собственно философский интерес. В этом основном определении стоицизма содержится и его собственная граница — та ограниченность их принципа, которую сразу подметили критики стоиков. В чем состоит эта ограниченность? В том же, в чем и истинность принципа стоицизма, ибо действительные недостатки великих философских учений неотделимы от их достоинств.

Смотрите: если истина, согласно стоикам, содержится не в мышлении самом по себе, а только в мышлении, находящемся в отношении к существующему независимо от него предмету, то какое же содержание принадлежит самому этому мышлению? Никакое? Но в этом случае мышление не могло бы быть судящим, свидетельствующим об истине. Содержание, принадлежащее самому мышлению, есть. Но, поскольку мышление берется стоиками только как рассуждающее мышление, т.е. как рассудок, мыслящий о внешнем для него предмете представления, собственным содержанием мышления оказывается только его форма абстрактного тождества с собой. Эта тождественная себе форма и есть единственное содержание, принадлежащее рассудочному мышлению.

Чем бы ни был предмет представления — городом Римом, цепями рабства, букашкой, человеком или Богом, мышление, отталкиваясь от него, уходит в себя — в формальное тождество с собой. В этом уходе оно открывает тождество или нетождество предмета представления себе самому, признает или не признает предмет представления истинным предметом — таким, каким он должен быть. Но, спрашивается, с помощью чего мышление находит это соответствие или несоответствие? Исключительно с помощью трех т.н. законов формальной логики. Если предмет не противоречит формальному тождеству моего мышления с собой (моим убеждениям, т.е. принципам, которыми я не могу поступиться), то соответствие есть, а если противоречит, значит, есть несоответствие — и третьего не дано. Или — или!

Критерий истины у стоиков оказывается, таким образом, формально-логическим, т.е. внешним предмету и, стало быть, самому мышлению в его многообразном содержании, критерием. Иначе и быть не могло, поскольку само предмет у стоиков есть всегда внешний рассуждающему мышлению предмет представления — и только. Отсюда ясно, почему стоики придавали такое огромное значение разработке формальной логики — логики рассудочного мышления, не противоречащего себе и предмету представления. Один Хрисипп, опираясь на формально-логические работы Аристотеля и его последователей, написал около 300 логических работ! Но все эти логические разработки (в том числе риторические, посвященные правильным фигурам речи, и диалектические, посвященные правилам ведения беседы, правилам постановки вопросов и нахождения ответов на них) не избавили стоиков от одного каверзного вопроса их оппонентов: если наше мышление находится во внешнем отношении к предмету представления и истина есть только соответствие этого предмета мышлению, то почему именно мышление есть критерий истинности предметов представления, а не что-то иное? Ведь знакомство с этими предметами начинается с их ощущений! Не есть ли ощущение критерий истины? С обоснованием этой позиции выступил главный противник стоиков — Эпикур.

Эпикур

Доктрина Эпикура (342 — 271 до Р.Х.) проста настолько, что, пожалуй, в философии не может быть ничего более простого. О том, какова эта простота, судите сами.

Согласно Эпикуру, раз все наши знания начинаются с ощущений, то судить о вещах и даже о природе вещей следует так, чтобы наши мысли ни в чем не расходились с чувственными восприятиями — с тем, что мы видим, слышим и т.п., то есть с тем, что мы всякий раз наблюдаем, с чем ежедневно сталкиваемся в опыте. Эпикур без колебаний помещает представления в нас, а вещи — вне нас и оказывается перед необходимостью объяснить, во-первых, каким способом образы вещей входят в нас извне и, во-вторых, как в нас возникают представления о том, чего мы не ощущаем, т.е. о сокровенном? Чтобы ответить на эти вопросы, Эпикур и создает свое учение — во всем согласующуюся с чувственной достоверностью картину мира. Вот она.

Прежде всего Эпикур устанавливает, что ничто не происходит из небытия (иначе все происходило бы из всего) и не исчезает в ничто (иначе все давно погибло бы). Поэтому мир всегда был и будет таким, каков он есть — ведь помимо него нет ничего, что могло бы войти в него и произвести хоть какое-то изменение.

Мир, далее, состоит из тел и пустого пространства, в котором тела двигаются. О том, что есть тела, свидетельствуют ощущения, а о том, что есть пустота, свидетельствует наблюдаемое движение тел. Кроме тел и пустоты нет ничего действующего или действительного, ибо ничего другого нельзя представить себе на основе ощущений.

Из тел одни — соединения, другие — те, из чего состоят эти соединения. Эти несоставные тела неделимы, почему и называются атомами.

Мир безграничен по количеству тел и величине пустоты, ибо если бы пустота была бесконечной, а число тел — конечным, все тела давно разлетелись бы, а если бы пустота была конечной, то бесконечные по числу тела не имели бы, где им остановиться и поместиться. Кроме того, если бы мир был конечным, то его крайняя точка была бы откуда-нибудь видна.

Далее Эпикур утверждает, что атомы, из которых образованы сложные тела, необъятны по числу своих форм, ибо невозможно, чтобы такое множество различий в сложных телах, какое мы наблюдаем, могло образоваться из ограниченного числа форм. При этом не нужно, чтобы число форм атомов было бесконечным. При условии бесконечного числа атомов в каждой форме достаточно необъятного числа их форм.

Атомы движутся непрерывно в течение вечности и, отталкиваясь друг от друга, притягиваются один к другому, временно образуя сложные тела. Начала этому нет, потому что есть только атомы и пустота.

От сложных тел постоянно отделяются тончайшие невидимые оболочки из особенно быстро движущихся атомов. Эти очертания сложных тел и есть их образы, благодаря которым мы их чувствуем. Истечение образов сохраняет их положение и порядок на долгое время, хотя иногда приходит в беспорядок.

В нас есть то, что может воспринимать эти истечения, испарения от вещей — душа. Эпикур утверждает, что душа есть состоящее из тончайших атомов тело, очень похожее на ветер с какой-то примесью теплоты. Она рассеяна по всему нашему организму и есть главная причина чувства. При этом душа не могла бы чувствовать, если бы не была прикрыта остальным организмом. Ведь если атомы, составляющие душу, удалятся из организма, он становится бесчувственным, но если душа — в организме, мы не прекратим чувствовать, даже если утратим какую-то его часть. Если же организм в целом умирает, то душа рассеивается и уже ничего более не чувствует, ибо кроме пустоты нет ничего бестелесного, а пустота не может действовать или испытывать действие. Поэтому те, кто утверждают, что душа бестелесна, говорят вздор, — заключает Эпикур.

Из ощущений наша душа формирует представления о том, что мы ощутили. На основе представлений, посредством мышления, она вырабатывает свои мнения о сокровенном, скрытом от чувств, невидимом (например, об атомах как невидимых элементарных телах, составляющих тела видимые).

Однако, кроме познания природы вещей, мышление, по Эпикуру, имеет еще и гораздо более высокую, практическую цель — помочь человеку избавиться от страхов любого рода (например, в вопросе о смерти — может ли она повредить нам, или о богах — могут ли они сделать нам что-нибудь) и достичь состояния покоя, безмятежности или атараксии. Главное средство достижения этого состояния счастья или блаженства Эпикур видит в философии, которой следует заниматься всю жизнь — и в юности, и в старости, ибо для здоровья души никто не бывает ни недозрелым, ни перезрелым.

Мы видим, что хотя Эпикур объявляет критерием истины ощущение, мышление у него, как у всякого эмпирика, не только не отсутствует, но и играет важнейшую роль — как в теоретической, так и в практической области. Это первая и последняя непоследовательность, которой грешит Эпикур — создатель, пожалуй, самой привлекательной и простой версии материализма. И хотя стоики и эпикурейцы постоянно боролись между собой, заметьте: в каждой из этих противоположных и по видимости взаимоисключающих доктрин содержится в скрытом виде признание принципа другой. Как стоики черпают содержание своей рассудочной мысли из чувственной области и требуют, чтобы мышление всегда имело независимо от него сущий предмет, так и Эпикур помещает за областью ощущаемого атомы, которые можно знать только при помощи мышления.

Обоим этим противоположным — односторонним, а потому и предполагающим друг друга — принципам противостоял античный скептицизм, третья форма поздней античной философии самосознания.

Скептицизм

Основателем скептицизма был Пиррон из Элиды (ок.360-270 до Р.Х.), учившийся у последователя Демокрита Анаксарха и учивший узкий круг друзей, прозванных пиррониками. Где-то в начале нашей эры угасшее было скептическое учение возобновил критянин Энезидем. Из произведений скептиков до нас дошли только две работы на греческом языке врача Секста Эмпирика, жившего в середине II века н.э. — “Три книги пирроновых положений”, излагающие все скептическое учение, и одиннадцать книг “Против математиков”, т.е. против ученых вообще, где Секст излагает скептические возражения против того, что скептики называют догматизмом. 

Скептицизм обычно трактуют как учение о сомнении во всем, причем сомнение означает лишь нерешительность, шаткое недоумение, колебание в своих мыслях. Напротив, согласно Сексту, начало и причина скепсиса (“скепсис” по-гречески означает осматривание вокруг, т.е. рассмотрение того, о чем идет речь) лежит в надежде на невозмутимость, спокойствие духа, атараксию. Скептики поэтому отнюдь не сомневаются. Поскольку любому рассудочному положению можно противопоставить другое, равносильное ему по доказательности, скептики советуют вообще воздержаться от любых утверждений, т.е. догм и спокойно жить, ничего категорически не утверждая, но и не отрицая. “Догма” по-гречески значит “положение”, “утверждение”, “учение”. Догматики верят в существование своих догм (в то, что есть то, о чем они говорят), а когда оказывается, что есть и противоположное, огорчаются. 

Скептик же никогда не утверждает догматически “есть” или “не есть”, а осторожно говорит: “может быть, есть, а, может быть, и нет” и всегда сохраняет спокойствие. Кредо скептика — жизнь без догм, ибо все они равноценны.

На каком же моменте истины основывается скептический образ мыслей? На том, что, исходя из явлений или ощущаемого, о мыслимом или сущности явлений действительно можно сделать два противоположных, но равно обоснованных утверждения, которые, таким образом, сами себя отрицают, уничтожают. Осознание этого отрывает дорогу к воздержанию от суждений вообще (т.н. “эпохэ”) и, далее, к атараксии — к полной невозмутимости покоящегося, ни о чем не судящего духа. “Не судите, да не судимы будете!” — эта максима, несомненно, скептического происхождения, как и вопрос Понтия Пилата: “Что есть истина?”. Скептики, безусловно, правы в этом своем положении, и в осознании этого пункта состоит вклад античного скептицизма в историю философии и образования. Кто не осознает этого, тому еще рано судить о науках вообще и тем более — о философии.

Свой принцип скептики подтверждают пятнадцатью “тропами” — пятнадцатью основаниями воздержания от суждений, которые излагает Секст. Первые десять тропов, сформулированные еще Пирроном, сводятся к одному тропу относительности всего, т.е. относительности судящего (все люди разные, у них разные убеждения, обычаи и традиции), подлежащего суждению (вещи находятся в отношении друг к другу по величине, положению, составу и т.п.) и относительности того и другого (цикута, например, отравляет одних и безвредна для других). Из этой относительности скептики, в отличие от софистов, заключают: раз все относительно, следует воздерживаться от суждений о том, каково оно само по себе (утверждать, например, что есть людей нельзя, что этот предмет — велик, что цикута ядовита и т.п.). Нельзя утверждать даже, что человек есть мера или не мера всех вещей! Эти тропы направлены, как видим, против обыденного, наивного сознания, непосредственно принимающего и выдающего за истину свою догму.

Последние пять тропов менее древнего происхождения. Они направлены уже против образованного, искушенного в науках сознания.

Первый троп указывает на расхождение философов во мнениях (например, по вопросу об определении первоначала). Отсюда скептики правильно заключают, что догматически принимать никакое учение нельзя.

Второй троп указывает на уход в бесконечность при рассудочном обосновании любого положения (то, что обосновывает суждение, должно быть, вы свою очередь, обосновано и т.д. до бесконечности). Поэтому следует воздерживаться от согласия с любым суждением как недостаточно обоснованным.

Третий троп — “о гипотезе”. Он гласит: когда догматики видят, что они отброшены в бесконечную цепь доказательств, они выставляют что-либо как принцип, который они уже не доказывают, а просто принимают без всякого доказательства как аксиому или, точнее, гипотезу. Но с тем же правом (вернее, с тем же отсутствием права) можно без доказательства выдвинуть и противоположную гипотезу.

Троп о круге в доказательстве указывает на то, что, не желая уходить в бесконечность или опираться на гипотезы, догматики обосновывают определенное суждение тем, что этим суждением обосновывается — отсылают, как говорится, от Понтия к Пилату. Так, стоики основывают свои суждения о видимом на рассудочном мышлении, а оно со всеми своими формальными “законами”, в свою очередь, опирается на то, что видимо.

Последний троп об относительности мыслимых определений на примере рассмотрения отношения причины и действия хорошо иллюстрирует скептическую манеру рассуждать. “Есть ли причина чего-нибудь?” — спрашивает скептик и отвечает: вероятно есть, ибо как иначе происходило бы все, если не по какой-то причине. Но если бы не было причины, все происходило бы из всего, как придется (лошади могли бы рождаться от мышей и т.п.). Кроме того, говорящий, что нет причины, сам себя опровергает, ибо если он говорит это без причины, он не достоин доверия, а если по какой-то причине, то причина есть. Но столь же вероятно говорить, что причины нет, ибо невозможно помыслить причину, не восприняв ее действие. Ведь воспринять действие причины как ее действие нельзя, не впав в круг доказательства: причина есть основание для суждения о наличии действия причины, а ее действие есть основание для суждения о наличии причины действия. Из этого следует, заключает Секст, что необходимо воздерживаться от суждения о существовании причины, одинаково признавая как ее бытие, так и небытие, ибо у нас нет общепризнанного критерия и доказательства.

Нужно признать, что в своих возражениях против чувственно-рассудочного критерия истины у стоиков и эпикурейцев скептики совершенно правы: внешнего критерия истины вообще не существует! Но правы ли они против разумного способа познания, уже выступившего в античной философии у Платона и Аристотеля? Можно ли обнаружить догматизм у этих мыслителей?

Судите сами. Сект Эмпирик думает, что подрывает аристотелевское определение первой причины всего сущего (энтелехии как мышления мышления) следующим рассуждением: “Разум есть целое или часть. Если целое, то ничего не остается на долю постигаемого. Если же — часть, постигающая сама себя, то и в этом случае он либо целое, и тогда опять ему нечего постигать, либо — часть, но тогда постигающее постигало бы не себя, а другую часть” (Против ученых, VII). Это — весьма характерное для скептиков превращение разума в рассудок с его “или-или” для того, чтобы затем обличить недостатки рассудка, а не разума. Ведь обычно весьма осмотрительный Секст Эмпирик не рассмотрел и не доказал, что к разуму можно применить рассудочное разделение части и целого! Поэтому, несмотря на скептическую критику догматизма, после скептиков на арене философии появились неоплатоники, которых с равным правом можно было бы назвать также неоаристотеликами и отчасти даже неопифагорейцами.

это кто такой? Что такое скептицизм?

Главная / ЧАстые ВОпросы

14 марта 2021

1. Скептицизм простыми словами
2. Классический скептицизм в философии
3. Современные скептики — это хорошо или нет?
4. Бытовой скепсис
5. Вместо заключения

Здравствуйте, уважаемые читатели блога KtoNaNovenkogo.ru. Едва родившись, человек с жадностью поглощает и «переваривает» знания об окружающем мире, и делает это, руководствуясь принципами абсолютно доверия.

Но со временем приходит понимание, что многие вещи на деле оказываются вовсе не такими, как представлялось раньше, а иногда являются полной противоположностью этих представлений.

Еще чаще бывает, что усвоенные благодаря родителям и наставникам догмы в большинстве своем имеют еще один – потайной либо двойственный – смысл. Вот тогда и зарождается сомнение в истинности множества вещей и явлений.

Это трезвое и достаточно критичное отношение к реалиям бытия и есть здоровый скептицизм. Но как сформировался такой подход и почему он столь ощутимо влияет на нашу повседневную жизнь?

Скептицизм простыми словами

Оригинальное понятие восходит корнями к определенной части хорошо проработанной философской концепции, одной из трех доминирующих в античном мире. Морфологически это слово – калькированная вариация французского существительного «scepticisme», которое эволюционировало из греческого термина «σκεπτικός».

Непосредственная характеристика античного скептика трактовалось как:

1. ищущий;
2. рассматривающий;
3. рассуждающий;
4. исследующий.

Скептицизм (от др. -греч. σκεπτικός — рассматривающий, исследующий) — философское направление, выдвигающее сомнение в качестве принципа мышления, особенно сомнение в надёжности истины.

Эти определения подразумевают всестороннее изучение некоего объекта ради выявления каждой из его характеристик.

Таким образом, в античности долгое время считалось, что скептики – это своего рода искатели, исследователи и критически мыслящие люди, выражавшие свое недоверие к догматическим концепциям.

Примечательно, что представители античного скептицизма, в отличие от философов других направлений, только критиковали догмы, постулаты и метафизические положения, но при этом ничего не утверждали и не проповедовали открытые ими истины.

Классический скептицизм в философии

Говоря о философии скептиков, отмечают ее ключевую особенность и основную миссию – сомневаться. Причем сомневаться не только в методах аргументации, но и:

1. в истинности выводов;
2. в надежности критериев мышления;
3. в достоверности исходных сведений, утверждений, данных.

Каждый элемент должен подвергаться детальному анализу, результаты анализа – это реальные знания, а знания дают человеку спокойствие. Ну а в спокойствии, как считал «прародитель» скептицизма Пиррон из Элиды, и заключается счастье.

Эта этическая концепция, провозгласившая скептицизм одним из самых действенных средств для обретения внутренней гармонии и душевного покоя, и легла затем в основу нового философского направления, сформировавшегося к концу IV века до нашей эры.

Как полагал Пиррон, несмотря на результаты анализа, истинные знания о природе вещей остаются недостижимыми по той простой причине, что человеческие ощущения практически всегда ненадежны.

При этом целью своего учения он по-прежнему считал счастье, которое человек получает через достижение спокойствия. Но путь к безмятежности лежит через отказ от постулатов и догматизма и воздержание от всевозможных суждений.

Скептическую философию трактовал как «лекарство от страданий и страстей» и один из последователей пирронизма Секст Эмпирик, систематизировавший ключевые идеи античного скептицизма в своем компиляционном трактате «Пирроновы положения».

Формулируя принципы построения системы скептицизма, Эмпирик также выделил основополагающее начало скептической философии – надежду на счастье и стремление к достижению невозмутимости духа.

Современные скептики — это хорошо или нет?

Достигнута ли цель? Делает ли нас счастливыми скептическое отношение к чему бы то ни было? Зародившись и получив достаточное развитие в античную эпоху, философия скептицизма к Новому времени разделилась на пять равноценных направлений:

1. обыденное;
2. философское;
3. методологическое;
4. научное;
5. религиозное.

И хотя они существуют в различных сферах жизни, но объединены общей идеей отсеивания сомнительных тезисов и противоборства с догматизмом. Иногда это приводит к тому, что скептики умудряются начать оспаривать собственную позицию, как это было с Рене Декартом.

Именитый французский математик подверг сомнениям саму концепцию скептической методологии, но построил фундамент новой научной философии, основываясь на принципах радикального сомнения.

Сегодня довольно яростные стычки между научными и религиозными скептиками – отнюдь не редкость, хотя сферы их деятельности практически не пересекаются. При этом большинство представителей научного скептицизма – откровенные сциентисты, то есть люди, относящиеся к научным знаниям как к религии.

Сциентисты, загоняющие науку в рамки догмы, последовательно борются с любыми учениями, действенность которых нельзя продемонстрировать эмпирически или при помощи неоспоримых доказательств. Из-за этого то и дело возникают столкновения с адептами эзотерических учений и псевдонаучных движений.

Однако и внутри религиозных организаций полным-полно сомневающихся. Их задача – не опровергнуть религию как таковую, но акцентировать внимание сообщества на банальных махинациях. В таких случаях скептики задаются вопросами о правомерности определенных догматов, обличают «чудеса» или иные признанные церковью события.

Примечательно, что именно благодаря скептицизму сформировался институт причисления какого-либо человека к лику святых, а также набор критериев для признания чудес.

Бытовой скепсис

Касательно скептицизма в повседневной жизни базовым можно считать сугубо философский подход, который рекомендует сомневаться в достоверности знания. Даже того, что было признано авторитетными научными кругами! Однако речь не идет о полном отрицании или нежелании признавать достижения ученых.

Наоборот, концепция позволяет в «полностью изученных», как некогда казалось, областях проводить уникальные исследования и добиваться новых результатов. Это очень ценное свойство скептицизма – способность к самоанализу и самосовершенствованию, помогающая избежать стагнации.

К сожалению, на обывательском уровне скептицизм нередко превращается в самодовольное неверие. Человек принимает позицию неверующего и отказывается принимать любые аргументы, называя свое поведение «расширением познавательного опыта». Но разве сомнение в истинности любых суждений не противоречит само себе?

Вместо заключения

Парадокс в том, что скептицизм – это очень зловредная и одновременно крайне полезная философия. С одной стороны, регулярные сомнения и перепроверка фактов позволяют в любом деле найти лучшее решение из множества возможных, но с другой – очень велик риск скатиться в нигилистическую позицию сплошного отрицания всего подряд.

Однако, если исключить перегибы в виде категорического несогласия со всяким суждением, можно считать, что в здоровом критическом мышлении – абсолютно ничего плохого. Главное – знать предел для этого «критического». А он наступает там, где начинаются пути новых возможностей, новых перспектив или новых отношений…

Удачи вам! До скорых встреч на страницах блога KtoNaNovenkogo.ru

Использую для заработка

скептицизм | Определение, философия, примеры, история и критика

Скептицизм , также пишется скептицизм , в западной философии, отношение сомневающихся требований знания, изложенных в различных областях. Скептики ставят под сомнение адекватность или надежность этих утверждений, спрашивая, на каких принципах они основаны или что они фактически устанавливают. Они поставили под сомнение, являются ли некоторые из таких утверждений действительно, как предполагаемые, несомненными или обязательно истинными, и оспорили предполагаемые рациональные основания принятых предположений.В повседневной жизни практически все скептически относятся к некоторым заявлениям о знаниях; но философские скептики сомневались в возможности какого-либо знания, выходящего за рамки непосредственно ощущаемого опыта. Первоначальное греческое значение skeptikos было «вопрошающий», человек, который был неудовлетворен и все еще искал истину.

С древних времен скептики разрабатывали аргументы, опровергающие утверждения философов-догматиков, ученых и богословов. Скептические аргументы и их использование против различных форм догматизма сыграли важную роль в формировании как проблем, так и решений, предлагаемых в ходе западной философии.По мере развития древней философии и науки возникали сомнения по поводу различных основных, широко распространенных представлений о мире. В древние времена скептики оспаривали утверждения Платона и Аристотеля и их последователей, а также утверждения стоиков; а в эпоху Возрождения подобные вызовы выдвигались против претензий схоластики и кальвинизма. В 17 веке скептики атаковали картезианство (систему, установленную французским философом и математиком Рене Декартом) вместе с другими теориями, которые пытались оправдать научную революцию, инициированную Коперником, Кеплером и Галилеем.Позже скептическое наступление было направлено против философа Просвещения Иммануила Канта, а затем против философского идеалиста Георга Вильгельма Фридриха Гегеля и его последователей. Каждый вызов приводил к новым попыткам разрешить скептические трудности. Скептицизм, особенно после эпохи Просвещения, стал означать неверие — в первую очередь религиозное неверие — и скептика часто сравнивают с деревенским атеистом.

Чувства и приложения

Скептицизм развился в отношении различных дисциплин, в которых люди утверждали, что обладают знаниями.Например, задавался вопрос, можно ли получить какие-либо определенные знания в метафизике (философское изучение основной природы, структуры или элементов реальности) или в науках. В древние времена главной формой скептицизма был медицинский скептицизм, который ставил под сомнение, можно ли с уверенностью знать причины болезней или способы их лечения. В области этики были высказаны сомнения в отношении принятия различных нравов и обычаев и в отношении каких-либо объективных оснований для вынесения оценочных суждений.Скептики религии подвергли сомнению доктрины различных традиций. Некоторые философии, такие как философия Канта и его шотландского современника Дэвида Юма, казалось, показали, что невозможно получить никакое знание за пределами мира опыта и что невозможно обнаружить истинные причины переживаемых явлений. Любая попытка сделать это, как утверждал Кант, ведет к «антиномиям» или противоречивым заявлениям о знании. Доминирующая форма скептицизма (предмет данной статьи) касается знания в целом, когда ставится под сомнение, можно ли что-либо узнать с полной или достаточной уверенностью.Этот тип называется гносеологическим скептицизмом.

Различные виды эпистемологического скептицизма можно дифференцировать с точки зрения областей, в которых возникают сомнения, то есть направляются ли сомнения на разум, на чувства или на познание «вещей в себе» (вещи такими, какие они есть на самом деле, а не такими, какими они кажутся наблюдателям). Формы скептицизма также можно различать с точки зрения мотивации скептика — оспаривает ли он взгляды по идеологическим причинам, прагматическим или практическим соображениям для достижения определенных психологических целей.Среди основных идеологических мотивов были религиозные или антирелигиозные соображения. Некоторые скептики оспаривают утверждения о знании, чтобы их можно было заменить религиозными утверждениями, которые должны были быть приняты на основе веры. Другие бросили вызов заявлениям о религиозных знаниях, чтобы опровергнуть некоторые ортодоксальные взгляды. Виды скептицизма также можно различать с точки зрения того, насколько они ограничены или основательны — применимы ли они только к определенным областям и к определенным видам заявлений о знании или являются более общими и универсальными.

Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишись сейчас

Древний скептицизм

На Западе скептические философские взгляды начали проявляться в Древней Греции примерно в V веке до нашей эры. Философы-элеаты (те, кто связан с греческим городом Элея в Италии) отвергали существование множественности и изменений, считая реальность статичной, и отрицали, что реальность может быть описана в терминах категорий обычного опыта.С другой стороны, Гераклит и его ученик Кратил думали, что мир находится в таком состоянии изменения, что невозможно найти постоянную, неизменную правду о нем; Ксенофан, странствующий поэт и философ, сомневался, могут ли люди отличить истинное знание от ложного.

Более развитая форма скептицизма проявилась в некоторых взглядах, приписываемых Сократу, и во взглядах некоторых софистов (странствующих и, как правило, корыстных учителей философии, риторики и других предметов).Сократ, как это изображалось в ранних диалогах своего ученика Платона, всегда подвергал сомнению притязания на знание других; в Apology он, как известно, признает, что все, что он действительно знает, — это то, что он ничего не знает. Враг Сократа, софист Протагор, утверждал, что «человек есть мера всех вещей», — тезис, который был воспринят как подразумевающий своего рода скептический релятивизм: никакие взгляды не являются окончательно или объективно истинными, но каждое из них является лишь мнением одного человека. Другой софист, Горгиас, выдвинул скептически-нигилистический тезис о том, что ничего не существует; а если что-то и существовало, об этом нельзя было узнать; и, если бы это было известно, об этом нельзя было бы сообщить.

Сократ

Сократ, римская фреска, I век до н. Э .; в музее Эфеса, Сельчук, Турция.

ДеАгостини / SuperStock

Предполагаемым отцом греческого скептицизма, однако, был Пиррон из Элиды (ок. 360 – ок. 272 ​​г. до н. Э.), Который предпринял редкие усилия, пытаясь жить своим скептицизмом. Он избегал каких-либо взглядов на то, каков мир на самом деле, и действовал только по внешнему виду. Таким образом он искал счастья или, по крайней мере, душевного покоя.

Первая школа скептической философии, разработанная в Академии, школа, основанная Платоном в III веке до нашей эры, и поэтому получила название «академического» скептицизма.Исходя из скептических доктрин Сократа, его лидеры, Аркесилай и Карнеад, выдвинули ряд эпистемологических аргументов, чтобы показать, что ничего нельзя знать, бросая вызов, прежде всего, тем, что были двумя передовыми школами, стоицизмом и эпикуреанством. Они отрицали, что можно найти какие-либо критерии, позволяющие отличить истинное от ложного; вместо этого можно было установить только разумные или вероятные стандарты. Этот ограниченный или вероятностный скептицизм придерживался Академии до I века до н. Э., Когда там учился римский философ и оратор Цицерон.Его Academica и De natura deorum являются основными источниками современных знаний об этом движении. (Св. Августин Contra Acadeos , составленный пять веков спустя, был задуман как ответ на взгляды Цицерона.)

Цицерон

Марк Туллий Цицерон, деталь мраморного бюста; в Капитолийских музеях в Риме.

© AISA — Everett / Shutterstock.com

Другой важной формой древнего скептицизма был пирронизм, очевидно, разработанный медицинскими скептиками в Александрии.Начиная с Эенезидема (I век до н. Э.), Это движение, названное в честь Пиррона, критиковало академических скептиков за то, что они утверждали, что знают слишком много, а именно, что ничего нельзя знать и что некоторые вещи более вероятны, чем другие. Пирронианцы выдвинули серию тропов или способов противостояния разного рода претензиям на знание, чтобы привести к эпохе (приостановление суждений). Пирронианская установка сохранилась в трудах одного из ее последних лидеров, Секста Эмпирика (II или III век н. Э.).В своих Очерках пирронизма и Adversus mathematicos, Секст представил тропы, разработанные предыдущими пирронистами. 10 тропов, приписываемых Aenesidemus, показали трудности, с которыми сталкиваются попытки установить истинность или надежность суждений, основанных на чувственной информации, из-за изменчивости и различий в восприятии людей и животных. Другие аргументы вызвали трудности в определении того, существуют ли какие-либо надежные критерии или стандарты — логические, рациональные или иные — для оценки того, является ли что-либо истинным или ложным.Кажется, что для разрешения любых разногласий необходим критерий. Однако любой предполагаемый критерий должен был бы основываться либо на другом критерии — таким образом, приводя к бесконечному регрессу критериев — либо на самом себе, что было бы циклическим. Секст предлагал аргументы, чтобы оспорить любые утверждения философов-догматиков о знании большего, чем то, что очевидно, и при этом он представил, в той или иной форме, практически все скептические аргументы, которые когда-либо появлялись в последующей философии.

Секст сказал, что его аргументы были направлены на то, чтобы привести людей к состоянию атараксии (невозмутимости).Людей, которые думали, что они могут познать реальность, постоянно беспокоили и расстраивали. Однако, если бы их можно было заставить отложить приговор, они бы обрели душевный покой. В этом состоянии приостановки они не будут ни подтверждать, ни отрицать возможность знания, но будут оставаться мирными, все еще ожидая увидеть, что может развиться. Пирронист не стал бездействовать в этом состоянии ожидания, но жил недогматически в соответствии с внешностью, обычаями и природными склонностями.

Скептицизм | Философия в гуманитарных науках

Декарт и методический скептицизм

Первым великим философом современной эпохи был Рене Декарт, чей новый подход принес ему признание некоторыми как основоположника современной философии.Стремление Декарта к математической и научной истине вскоре привело к глубокому отказу от схоластической традиции, в которой он получил образование. Большая часть его работы была связана с обеспечением надежной основы для продвижения человеческих знаний через естественные науки. Однако, опасаясь осуждения церкви, Декарт был справедливо осторожен в публичном выражении своих радикальных взглядов в полной мере. Поэтому философские сочинения, благодаря которым он запомнился, чрезвычайно осторожны в трактовке спорных вопросов.

После многих лет частной работы Декарт наконец опубликовал предварительное изложение своих взглядов в «Рассуждениях о методе правильного ведения разума» (1637). Он утверждал, что, поскольку математика действительно достигла той уверенности, к которой стремятся человеческие мыслители, мы справедливо обращаемся к математическим рассуждениям как к модели прогресса в человеческих знаниях в более общем плане. Выражая полную уверенность в способности человеческого разума обретать знания, Декарт предложил интеллектуальный процесс, не менее тревожный, чем разрушение архитектуры и восстановление целого города. Чтобы быть абсолютно уверенными в том, что мы принимаем только то, что действительно достоверно, мы должны сначала сознательно отказаться от всех твердых, но сомнительных убеждений, которые мы ранее приобрели благодаря опыту и образованию . ⁽³⁰⁾

Прогресс и уверенность математического знания, как предполагал Декарт, обеспечили эмулируемую модель не менее продуктивного философского метода, характеризуемого четырьмя простыми правилами :

1. Принимать за истину только несомненное.
2. Разделите каждый вопрос на отдельные части.
3. Начните с самых простых вопросов и переходите к более сложным.
4. Просматривайте достаточно часто, чтобы сразу сохранить весь аргумент.

Эта квазиматематическая процедура получения знания типична для рационалистического подхода к эпистемологии.

В этом контексте Декарт дал краткое описание своего собственного опыта с правильным подходом к знанию. Начните с отказа от всякой веры, в которой можно сомневаться, включая, в особенности, свидетельство чувств; затем используйте совершенную уверенность в собственном существовании, которая выдерживает это сомнение, как основу для демонстрации провиденциальной надежности своих способностей в целом. Декарт полагал, что значительного познания мира можно достичь только следуя этому эпистемологическому методу, рационализму, основанному на математической модели и устранении отвлечения сенсорной информации, чтобы продолжить демонстрацию чистого разума.

Более поздние разделы Дискурса (вместе с дополнительными научными эссе, с которыми он был опубликован) прослеживают некоторые из наиболее значительных последствий следования картезианскому методу в философии.В этих разделах отчетливо проявляются механистические наклонности Декарта с частыми напоминаниями об успехе физического объяснения сложных явлений. Нечеловеческие животные, по мнению Декарта, представляют собой сложные органические машины, все действия которых можно полностью объяснить без какой-либо ссылки на действие разума в мышлении. Фактически, Декарт заявил, что большая часть человеческого поведения, как и поведения животных, поддается простому механистическому объяснению. Умно спроектированные автоматы могут успешно имитировать почти все, что мы делаем.Так, Декарт утверждал, что только общая способность приспосабливаться к широко меняющимся обстоятельствам — и, в частности, способность творчески реагировать при использовании языка — дает надежный тест на присутствие нематериальной души, связанной с нормальное человеческое тело.

Но Декарт предположил, что независимо от того, насколько похожим на человека животное или машина может выглядеть в своей форме или действиях, всегда можно отличить его от реального человека по двум функциональным критериям .Он утверждал, что хотя животное или машина может выполнять любое действие так же хорошо (или даже лучше, чем) мы, каждый человек способен к большему разнообразию различных действий, чем мог бы выполнить кто-либо, лишенный души. . В частном случае этого общего положения Декарт утверждал, что хотя животное или машину можно заставить издавать звуки, напоминающие человеческую речь, в ответ на определенные стимулы, только нематериальная мыслящая субстанция может участвовать в творческом использовании языка, необходимого для надлежащим образом реагируя на любые непредвиденные обстоятельства .Мой щенок — верный товарищ, а мой компьютер — мощный инструмент, но ни один из них не может вести достойный разговор. ⁽³⁰⁾

Прочтите, пожалуйста, следующие отрывки из Декарта из «Размышлений о первой философии»: «Размышления 1 и 11». Сосредоточьтесь на великих идеях, написанных Декартом. Проходы доступны здесь: ⁽¹⁾

Определение скептицизма Merriam-Webster

skep · ti · cism | \ ˈSkep-tə-ˌsi-zəm \

1 : позиция сомнения или склонность к недоверию в целом или по отношению к конкретному объекту.

2а : учение о том, что истинное знание или знание в определенной области является неопределенным.

б : метод отсроченного суждения, систематического сомнения или критики, характерный для скептиков.

3 : сомнения относительно основных религиозных принципов (таких как бессмертие, провидение и откровение)

Краткое изложение философии скептицизма

Греческое слово skeptikoi означает следователь или экзаменатор.Скептицизм — это позиция отрицания. Отказывайтесь принимать решения о существовании объектов. Судебное решение приостановлено, возможно, навсегда.

Определение «скептика»

Секст Эмпирик резюмирует эту философию следующим образом:

«Скептицизм — это способность встречаться лицом к лицу с вещами, которые появляются, а также с этими мыслями, каким бы то ни было образом, и в этом качестве, благодаря равной силе объектов и противоположных аргументов, мы сначала приходим к приостановке согласия, а затем мир » Секст Эмпирик

Руководство Скептика

Скептицизм — это философия, основанная на критерии жизни, опыта и явлений.Феномен, по мнению греков времен Пиррона, физическая реальность, которую мы можем ощутить. Например. объект излучает (или отражает) свет. Глаз излучает радиацию. Встреча этих двух потоков создает своего рода тело, физический объект, составляющий явление.

Главное следствие — объект никогда не воспринимается сам по себе. Мы видим своего рода экран, который, однако, содержит маску, что-то от объекта (например, налитый кровью глаз видит явление красным). Восприятие относительное.Когда Платон заключает, что мы должны опасаться видения и знать идеи, он заключает, что Пиррон не может знать вообще. Скептики не отрицают существования только видимости бытия, истины. Так что я не могу сказать, что мед сладок, но кажется, что это так. Поэтому мы должны оставаться в нерешительности.

Ænésidème разрабатывает серию аргументов, чтобы показать, что мы не можем воспринимать сущность вещей. Это тропы. Например, органы чувств не одинаковы в зависимости от вида животных, поэтому ощущения будут разными.Можно сделать вывод, что это чувство по теме (первый троп). В зависимости от обстоятельств один человек не обязательно видит один и тот же объект одинаково. Таким образом, в зависимости от того, является ли мужчина молодым или старым, здоровым или больным, в движении или в состоянии покоя и т. Д., Ощущения будут разными. Но он также зависит от местоположения, положения объекта, расстояния до него (второй, третий и четвертый тропы). Другой аргумент указывает на то, что обычаи, законы, верования различаются. Все эти аргументы показывают, что разумное знание относительно и поэтому должно приостанавливать свое решение.

Новые скептики (Агриппа, Секст Эмпирик) изобретают новую логику для предотвращения догматической души, основанную на пяти аргументах:

Мнения расходятся, расходятся.

Любой аргумент требует доказательства, что само по себе должно быть доказано, и так далее, чтобы никогда не добраться до конца (бесконечная регрессия).

Объекты связаны друг с другом, и любое представление относится к предмету. Например, слева справа, от отца к сыну и так далее. и поэтому универсальность невозможна.

Чтобы избежать бесконечной регрессии, она должна исходить из недоказуемого и все рассуждения основаны на чем-то недоказанном (аргумент гипотезы) или попадать в порочный круг, в котором A показано B, а B — A (аргумент диаллеля).

Обратите внимание, что Секст Эмпирик, далекий от какой-либо науки, признает обоснованность экспериментальной астрономии для рассмотрения сельскохозяйственных работ или разговоров о том, как измерять время по водяным часам. Он критиковал, однако, бескомпромиссных астрологов, считающих шарлатанами.

С моральной точки зрения скептики отрицают существование абсолютного блага, но признают существование лучшей жизни, чем другие. Самый мудрый курс — следовать самым распространенным обычаям, руководствуясь опытом и жизнью.

Скептицизм прошлого, однако, считался правилом жизни для его последователей. Их целью была атараксия, душевный покой, состояние абсолютной невозмутимости. Тем не менее, Дени не внес там ничего, кроме как отвергнуть догматизм. Поиск способов борьбы с догматизмом остается центральным элементом философского скептицизма.По мнению скептиков, абсолютная уверенность не нужна ни в науке, ни в повседневной жизни. Наука может очень хорошо управлять, даже ограничиваясь видимостью и вероятностью. Вы можете найти ориентиры для повседневной жизни, не прибегая к абсолютной уверенности. Мы умеем находить принципы, которые ведут нас к тому, чего мы хотим: к счастью и умиротворению. Многие скептики греко-римского периода выступали за очень консервативный образ жизни, утверждая, что лучше полагаться на природу и обычаи, в том числе религиозные.Они считали, что следование нашим естественным аппетитам было хорошим правилом жизни. Однако, похоже, что социальный и политический консерватизм, позволяющий, скорее всего, скептически настроенным достичь атараксии, приводит к ложному выводу. Такая позиция не является разумным выводом из морального скептицизма или чувственного восприятия. Кроме того, для практической жизни кажется достаточным вероятностный подход, отстаиваемый наукой.

Статьи по теме скептицизма

Метаэпистемологический скептицизм — Философия — Oxford Bibliographies

Хотя нет исчерпывающих обзоров метаэпистемологического скептицизма, доступны некоторые важные тексты и полезные обзоры определенных метаэпистемологических проблем.Эти тексты служат в качестве фоновой литературы для понимания метаэпистемологического скептицизма и его значимости для современной проблемы скептицизма. Страуд 1984 считается важным чтением для нескольких метаэпистемологических проблем, возникающих из современной скептической проблемы. Страуд утверждает, что любой ответ на современную скептическую проблему будет ревизионным и, следовательно, неудовлетворительным с философской точки зрения. Страуд 1989 приводит доводы в пользу метаэпистемологической дилеммы любой теории о том, как возможно знание определенного вида.Он утверждает, что теория либо будет эквивалентна скептицизму, либо не будет полностью общей теорией. В любом случае Страуд утверждает, что полученная теория неудовлетворительна с философской точки зрения. Nagel 1986 утверждает, что у нас есть естественное интеллектуальное желание улучшить наше субъективное видение мира и наши знания о нем. Это интеллектуальное желание приводит нас к тому, чтобы преобразовать наши субъективные взгляды в более объективные. Проблема в том, что предел этого интеллектуального упражнения — это «взгляд из ниоткуда», бесперспективный взгляд, которого мы желаем, но не можем достичь.Таким образом, Нагель утверждает, что удовлетворительное с философской точки зрения объяснение того, как возможно наше познание мира, должно быть «взглядом из ниоткуда», и что такое объяснение невозможно. Fumerton 1995 предоставляет исчерпывающий набор аргументов в пользу точки зрения, согласно которой экстерналистские теории знания и обоснования не могут предоставить удовлетворительные с философской точки зрения объяснения того, как возможно знание и обоснованная вера. Вильямс 1991 предоставляет подробный обзор и анализ скептических аргументов и критически взаимодействует со Страудом 1984, Страудом 1989 и Нагелем 1986.Гаскойн 2014 критически обсуждает аргументы Страуда 1984, Нагеля 1986 и Уильямса 1991 и помещает их взгляды в контекст современных дебатов по проблеме скептицизма.

Фумертон, Ричард. Метаэпистемология и скептицизм . Lanham, MD: Rowman & Littlefield, 1995.

Фумертон исследует традиционные скептические аргументы и утверждает, что существуют ограничения для удовлетворительного ответа на них. Он утверждает, что экстерналистские теории познания и оправдания не соответствуют этим ограничениям.Эта работа обеспечивает существенный фон для проблем, связанных с экстерналистскими реакциями на скептицизм.

Гаскойн, Нил. Скептицизм . Абингдон, Великобритания: Routledge, 2014.

Первоначально опубликовано в 2002 году. Обширный и четкий обзор некоторых основных метаэпистемологических проблем, связанных с проблемой скептицизма. В частности, Гаскойн дает полезные объяснения аргументов Страуда 1984, Нагеля 1986 и Уильямса 1991 и помещает их взгляды в контекст современного скептицизма.

Нагель, Томас. Вид из ниоткуда . Нью-Йорк: Oxford University Press, 1986.

Нагель противопоставляет субъективную точку зрения объективной точке зрения на наше отношение к миру. Он утверждает, что, поскольку мы принимаем объективную точку зрения, мы не можем познать отрицание скептических возможностей, и заключает, что не существует удовлетворительного способа разрешить противоречие между нашей субъективной точкой зрения и нашей объективной точкой зрения.

Страуд, Барри. Значение философского скептицизма . Нью-Йорк: Oxford University Press, 1984.

. DOI: 10.1093 / 0198247613.001.0001

Подробное исследование скептического аргумента Декарта и его связи с нашими эпистемическими практиками. Суть аргумента Страуда состоит в том, что скептический аргумент Декарта ставит эпистемологов перед мета-эпистемологической проблемой. Мета-эпистемологическая проблема состоит в том, что условие Декарта о знании, кажется, основано на наших эпистемологических практиках, но ведет к скептицизму.Это ставит эпистемологов перед парадоксом, в котором они должны пересмотреть свои эпистемологические принципы и концепции.

Страуд, Барри. «Понимание человеческих знаний в целом». В Знание и скептицизм . Под редакцией Марджори Клэй и Кейт Лерер. Боулдер, Колорадо: Westview, 1989.

Выступает за метаэпистемологический скептицизм. Страуд представляет дилемму: если объяснение носит общий характер, оно ведет к скептицизму; если это не так, то он избегает скептицизма за счет того, что не объясняет, как все наши знания о мире возможны.Этот документ стал целью нескольких откликов и обсуждений. См. Sosa 1994 (цитируется в разделе «Мета-эпистемологический скептицизм и эпистемическая круговорот»), Fumerton 2006 (указано в разделе «Интернализм и интеллектуальная гарантия»), Cassam 2009 (указано в разделе «Приоритет эпистемологии») и Pritchard и Ranalli 2016 (указано в разделе «Интернализм и интеллектуальная гарантия»). Перепечатано Понимание человеческих знаний . Clarendon: Oxford University Press, 2000)

Уильямс, Майкл. Неестественные сомнения: эпистемологический реализм и основания скептицизма .Кембридж, Массачусетс: Блэквелл, 1991.

Уильямс всесторонне исследует несколько скептических аргументов. Уильямс утверждает, что скептические аргументы «неестественны»; Скептические аргументы зависят не только от нашей естественной интуиции и наших народных эпистемологических концепций и принципов. Это полезный критический помощник Страуд 1984, Страуд 1989 и Нагель 1986. См. Вводный обзор Гаскойн 2014.

Скептицизм

Скептицизм Скептицизм :

Скептицизм — это философское отношение к сомнению в знании. претензии, изложенные в различных областях, и спрашивают, на чем они основаны на то, что они фактически устанавливают, и являются ли они несомненными или обязательно верно.Таким образом, скептики оспаривают предполагаемое основание принятых допущений в метафизике, науке, морали и манеры, и особенно в религии.

Скептическое философское отношение заметно на протяжении всего курса. западной философии; еще в V веке до нашей эры элеаты школа мыслителей отрицала, что реальность может быть описана в терминах обычный опыт. Свидетельства скептического мышления появляются даже ранее в незападной философии, в частности в Упанишадах, философские тексты позднего ведийского периода (ок.1000-с. 600 г. до н.э.) в Индия.

Пиррон из Элиды (ок. 360 — ок. 272 ​​г. до н. Э.), Считается основоположником греков. Скептицизм, искал душевного покоя, избегая обязательств ни перед какими особый вид; его подход породил в I веке до н.э. Пирронизм, сторонники которого стремились достичь эпохи (приостановление суждения), систематически противопоставляя различные виды знания претензии. Один из его более поздних лидеров, Секст Эмпирик (2-й или 3-й век до н.э.), оспаривал утверждения философов-догматиков о знании больше, чем очевидно.Его целью было состояние атараксии, при этом лицо, желающее приостановить судебное решение, будет освобождено от разочарование от незнания реальности и жизни без догм, в соответствии с внешностью, обычаями и природными наклонностями. В Пирронианцы критиковали академический скептицизм, впервые развившийся в Платоновская академия в Греции в III веке до нашей эры; академики утверждали что ничего нельзя знать, и что только разумные или вероятные могут быть установлены стандарты знаний.

Академический скептицизм сохранился в Европе в средние века и был рассмотрен и опровергнут св.Августин, обращение которого в Христианство убедило его, что вера может привести к пониманию. Среди исламских философов также возникла антирациональная Скептицизм, поощрявший принятие религиозных истин Вера.

Современный скептицизм восходит к XVI веку, когда общепринятые Западная картина мира была радикально изменена новым открытием. древних знаний, новой науки и путешествий исследования, а также Реформации, которая проявила фундаментальные разногласия между католиками и протестантами по поводу основы и критерии религиозного знания.Видное место среди современные философы-скептики — это Мишель де Монтень, который в XVII в. век выступал против науки и всех других дисциплин и поощрял вместо этого принятие того, что открывает Бог. Его мнение было опровергнуто в часть Пьера Гассенди, который по-прежнему сомневался в знании реальность, но отстаивал науку как полезную и информативную. Рени Декарт также опроверг скептицизм Монтеня, утверждая, что сомневаясь во всех убеждениях, которые могут быть ложными, человек может открыть одну поистине бесспорную истину: «Я мыслю, следовательно, я существую» (cogito ergo sum), и что из этой истины можно установить существование Бога и существование внешнего мира, который Заявление Декарта можно познать с помощью математических принципов.В конец 17 века Пьер Байль использовал скептические аргументы призывать к отказу от рациональной деятельности в пользу погони за совесть.

В 18 веке Дэвид Хьюм собрал некоторые из самых важных и стойкие скептические аргументы. Он утверждал, что сама основа современная наука, метод индукции — с помощью которого закономерности наблюдаемые в прошлом оправдывают предсказание, что они будут продолжить — основано на единообразии природы, само по себе неоправданное метафизическое предположение.Юм также стремился демонстрируют, что понятие причинности, идентичности личности, и существование внешнего мира не имело никаких оснований. В качестве опровержения Иммануил Кант утверждал, что для того, чтобы иметь и описать даже простейший опыт, определенные универсальные и необходимые условия должны преобладают.

В XIX веке Сорен Кьеркегор разработал религиозные Экзистенциалистская мысль от иррационального скептицизма, утверждая, что уверенность можно получить, только сделав неоправданный «прыжок в Вера.»Нерелигиозные писатели-экзистенциалисты, такие как Альбер Камю в двадцатого века, заявили, что рациональные и научные исследование мира показывает, что он непонятен и абсурден, но человеку необходимо бороться с этим абсурд. В ХХ веке были замечены и другие формы скептицизма. выраженный среди логических позитивистов и философов-лингвистов.

Выдержка из Британской энциклопедии без разрешения.

Можно ли победить скептицизм ?.Скептицизм можно определить как… | Тина Кинтана

Скептицизм можно определить как позицию тех, кто во всем сомневается. Конечно, мы не смогли бы нормально функционировать в жизни, если бы все время сомневались во всем, но поэтому есть несколько степеней скептицизма. В этой статье я представлю различные аргументы за и против, чтобы заявить о своей позиции, которая состоит в том, что скептицизм, как утверждают различные философы, на самом деле саморазрушается.

Скептицизм во времени

Пирронский скептицизм был основан в I веке до нашей эры греческим философом Энесидемом.Такой скептицизм утверждает, что ничего нельзя знать. Однако пирронист по-прежнему ведет жизнь, основанную на определенных предположениях о реальности; Вот почему говорят, что можно быть крайним скептиком, но все же пойти гулять с друзьями и забыть об этом. Другим видом скептицизма, преобладавшим в древние времена, был академический скептицизм, лозунг которого был «ничего нельзя знать, даже это», но все же был более умеренным, чем пирронизм. Оба выступали за приостановку суждений и были против догматизма, даже если это означало, что нельзя быть уверенным ни в чем.

Дэвид Хьюм, шотландский эмпирик, своим эмпиризмом возвратил традицию скептицизма в эпоху раннего Нового времени. Для него конечным результатом эмпиризма был доброжелательный академический скептицизм, который позволил нам подвергнуть сомнению предполагаемые истины и, таким образом, получить больше определенных знаний, что сделало нас интеллектуально скромными. Мы могли бы функционировать в этом мире, учитывая обычаи и наблюдаемое, но мы не могли действительно оправдать веру во внешний мир. Это не означало, что мы не могли этого знать, поскольку обычаев было бы достаточно; однако мы могли знать лишь достаточно, чтобы действовать в самой жизни.Я согласен с таким скептицизмом, хотя я бы назвал это интеллектуальной осторожностью: вместо того, чтобы делать быстрые выводы обо всем без какой-либо тщательной проверки, лучший способ получить знания — это тщательно проанализировать каждый пункт. Сам язык также имеет много общего с этим: как утверждали другие философы, такие как Эйер и Куайн, определения определяют большую часть нашей точки зрения на реальность.

С другой стороны, крайний скептицизм в наши дни может привести к опасным тенденциям, таким как беспочвенные теории заговора, в которых участвующие люди могут чрезмерно сомневаться в официальной информации, в то же время недостаточно подвергая сомнению свои собственные предположения.Можно ожидать, что некоторые люди с подозрением отнесутся к огромным трагическим событиям, таким как Холокост и 9/11, но полное недоверие к ним, независимо от доказательств, просто нездорово. Ярким примером этого является Джин Рэй, самопровозглашенный «мудрейший человек», который на своей домашней странице Time Cube утверждает, что «есть только четыре дня, которые всегда повторяются» с начала времен. Конечно, этот человек кажется совершенно ненормальным, но это пример того, куда нас может привести крайний скептицизм.

Независимо от убежденности в том, что нам необходима умеренность, а также скромность и терпимость. Без этого мы можем оказаться в мире, еще более полном насилия и внутренних раздоров. На другом конце спектра, противоположном скептицизму, находится беспрекословный подход к идеям, которым нас учили в нашем обществе. Это тоже было бы вредно, потому что не было бы места ни для новых идей, ни для мышления по-другому. Пока мы не превращаемся в фанатиков, всегда хорошо в любом обществе занимать позицию, отличную от той, которую от нас ожидают.Поэтому я бы ратовал за то, чтобы принимать все с долей скептицизма, но при этом не быть полностью оторванным от реальности и того, что ожидается от нас в мире, как если бы все было иллюзией и ничего нельзя было бы знать наверняка, потому что тогда мы были бы проявляя своего рода крайний скептицизм, подобный самой смерти. Как люди, мы всегда склонны считать самое очевидное истиной.

Саморазрушительная природа скептицизма

Как утверждает Артур Данто, поиски определенности обречены, потому что «если, как рекомендует Декарт, я должен отвергнуть все предложения,« основанные на свидетельстве чувств », из этого следует, что я должен также отвергнуть предложение, что чувства меня обманывают ».Скептицизм основан на чувстве, что мы должны сомневаться во всем, но когда мы ставим под сомнение реальность, которая нас окружает, мы все еще действуем в той же реальности. Таким образом, мы столкнемся с парадоксом без реального решения. Единственный ответ состоит в том, что мир должен быть реальным, потому что если мы здесь в первую очередь и задаемся вопросом, то мы должны существовать; и хотя материальный мир сам по себе не дает много подсказок о смысле жизни, это не относится к делу.

В знаменитом Доказательстве внешнего мира Дж. Мура утверждалось, что он мог, например, поднять две руки и сказать «вот одна рука», а затем «вот другая» и, таким образом, доказать существование самого мира в этом мире. путь.Это было ответом на утверждение Канта, что это был «скандал» для философии, что существование внешнего мира не могло быть доказано. Конечно, доказательство Мура может показаться слишком упрощенным, но что мы на самом деле задаем себе, когда сомневаемся в существовании внешнего мира? Мы могли бы бояться быть «мозгами в чане», концепция, выдвинутая Хилари Патнэм, или жить в какой-то Матрице, но поскольку нет причин полагать, что мы этого не делаем, нет причин полагать, что мы сделать либо; и на данный момент существует больше свидетельств того, что этот мир реален, чем того, что этот мир — не реальность.Таким образом, мы склонны верить, что мир реален и что мы можем его знать, потому что если _ то, что указывает здравый смысл, было неправильным, в чем мы на самом деле могли быть правы? Как мы могли действовать в таком мире? Мы были бы просто , притворяющимися живущими, вместо того, чтобы жить ими. Нет причин сомневаться в реальности внешнего мира только потому, что это возможно лингвистически.

Но опять же, что такое внешний мир? Слово «внешний» подразумевает две вещи: то, что мы исследуем, находится вне нашего разума и что это не зависит от нас.Таким образом, подтверждая существование внешнего мира, мы не только подтверждаем, что мир не является иллюзией, но также и то, что он не зависит от наших чувств, поскольку нам нужны наши чувства, чтобы воспринимать его, но наши чувства не могут его осознать. существование. Обычно задают вопрос: «Что было бы, если бы никого не было здесь, чтобы слушать эту музыку? Будет ли он еще существовать? ». Ответ заключается в том, что существа с мозгом интерпретировать эти звуки как музыку — единственные, кто может сделать это музыкой, и, таким образом, музыка перестала бы существовать в пустой комнате, но звуковые волны все равно были бы там, даже если бы никто не слушал.Чего бы не хватало, так это мозгов, которые придали этим звуковым волнам их смысл. Таким образом, в некотором смысле внешний мир действительно зависит в наших чувствах как мир, который мы воспринимаем, но он существует сам по себе как материя, независимо от того, приписывается ему значение или нет.

Контекстуализм знания

Контекстуалистский взгляд подчеркивает контекст, в котором происходят вещи. То, что в обычной речи может считаться фактом, может не быть таковым в философском дискурсе; таким образом, в каждой фразе заключено не только настоящее знание, но и нечто «не совсем знание».Например, Людвиг Витгенштейн привел пример в О достоверности , когда он сказал: «Я знаю, что это дерево», указывая на дерево. В обычном разговоре эта фраза казалась бы бессмысленной и даже лишней; однако в философии это было бы правильным сказать, исследуя природу внешнего мира, и это не было бы даже чем-то определенным. Что, если это на самом деле не дерево? Человек, который усомнился в этом в повседневной жизни, будет считаться сумасшедшим, но тот, кто занимается философией, не будет просто задавать себе этот вопрос.Это один из случаев, когда знания зависят от контекста. Другой пример Витгенштейна: «Разве я не знаю, что в этом доме нет лестницы, ведущей на шесть этажей вглубь Земли, хотя я никогда об этом не думал?». В этом случае само определение знания зависит от контекста. Мы можем знать вещи, о которых даже не думаем.

Одна из идей Витгенштейна заключалась в том, что значение определяется использованием. Многие слова постоянно входят в наш лексикон не потому, что определенная языковая академия решила это сделать, а потому, что люди сами делают их частью своей жизни, постоянно используя их в определенных контекстах.Такие слова, как «гей», столетия назад означали нечто совершенно иное, чем то, что они означают в наши дни. Это еще один случай, когда контекст вступает в игру и заставляет нас задаться вопросом, является ли этот вопрос эпистемологическим (что мы знаем?), Онтологическим (что существует?) Или и тем, и другим. Что, если знание на самом деле вопрос того, как мы используем наш язык?

Семантика и скептицизм

Семантика — это раздел философии, изучающий, как предложения связаны с миром.Майкл Даммит утверждает, что современная семантика началась с Готлоба Фреге, немецкого логика и философа, который также был основателем аналитической философии, которая выступает за ясность идей. Как логик, он рассматривал арифметику как абстрактную область, производную от логики. Он также указал на разницу между sinn (смысл) и bedeutung (ссылка) или способом для ссылки на объект и самим объектом соответственно. То, что одно существует, не гарантирует существования другого; поэтому, хотя определение «все холостяки не состоят в браке» придает (-) семантическое значение «женатым холостякам», оно не гарантирует, что сами холостяки существуют.Фреге также утверждал, что для изучения мысли мы должны изучать предложение; это верно, но следует также сказать, что независимо от мысли или предложения, они не обязательно напрямую связаны с самим внешним миром. Проблема скептицизма в том, что он стремится продвинуть наше понимание мира с помощью языка, который является всего лишь человеческим инструментом для общения, а не действенным средством анализа природы реальности.

Согласно Данто, скептики ищут логическое чудо — то, что семантическое средство, такое как предложение, гарантирует (+) семантическую ценность (существование) чему-то, например Богу, если мы поддерживаем онтологический аргумент.Скептики не могут отделить описательные термины от семантических и, таким образом, запутываются в противоречии, которое обезоруживает их собственную позицию. Более того, любые выводы, к которым мы пришли, применяя наш скептицизм, не были бы более верными, чем что-либо еще, потому что им все равно была бы присвоена истинная ценность тем же миром, в существовании которого мы сомневаемся; указанные выводы были бы сделаны этими человеческими мозгами, принадлежащими этому миру. Между абсолютной неопределенностью и уверенностью в том, что наши чувства говорят нам об истине, последнее всегда предпочтительнее.

Есть проблема с теми, кто утверждает, что мир может быть иллюзией: им трудно определить, что они подразумевают под иллюзией, а указанная концепция никогда не приходит, но передается извне. Скептицизм отделяет содержимое мира от нашего собственного пространства в нем, преобразуя внешний мир в набор семантических проводников без видимого значения. Таким образом, скептицизм противоречит сам себе, поскольку лишает мир его семантической ценности, в то же время применяя семантические правила к их собственному способу восприятия этого опыта.Данто утверждает, что аргумент в пользу иллюзии состоит в том, что слово «иллюзорно» имеет описательное, а не семантическое значение, и именно семантические проблемы должны иметь отношение к скептикам. Является ли мир иллюзорным или нет, будет эпистемологической проблемой, а не онтологической, и эпистемологические проблемы могут быть решены только путем тщательного анализа нашего языка и его использования в зависимости от контекста и того, что мы намереваемся сообщить.

Существует также проблема социальных компонентов, предложенная Стюартом Коэном.Что, если общество в целом тусклое? Как они могли получить доступ к настоящим знаниям? Победители могут быть более или менее очевидными. Таким образом, приписывание знаний зависит от контекста, и независимо от того, с какой тщательностью скептики пытаются анализировать реальность, они никогда не получат никакого знания о мире, большего, чем то, которое показано нам с помощью наших органов чувств. Восприятие и выводы, к которым способен наш разум, предназначены только для того, чтобы мы могли выжить в этой конфигурации, и никакие семантические средства не могут придать какую-либо ценность вещам, существование которых мы наблюдаем, но все же не могут не подвергать сомнению.

Сомнение — основная черта нашей любопытной природы как людей. Однако сомневаться в самих сомнениях не вредно. Стоит ли во всем сомневаться или в таком подходе есть изъян? Я предполагаю, что скептицизм, хотя и полезен в своей умеренной форме, чрезвычайно вреден, когда доводится до крайности; более того, ставить под сомнение саму реальность — значит вовлекаться в бесконечный цикл обратной связи. Хотя мы всегда можем сомневаться в описательных понятиях, сомнение в семантических понятиях (ядро скептицизма) ведет не к реальному знанию, а к еще большим сомнениям.