Скептик это человек который не верит: Дон-Аминадо цитата: Скептик — это тот человек, который не верит в бесплатный …

Афоризмы про скептицизм — letter.com.ua

кептик — это человек, который не верит в мирное применение атомной бомбы. Вернер Мич

кептик похож на чудака, рассматривающего с фонарем, блистают ли звезды. Пьер Буаст

слишком большой скептик, чтобы отрицать возможность чего бы то ни было. Томас Генри Гексли (Хаксли)

евиз скептика: женщины, автомобили и замки — три бесценных блага, когда они принадлежат другим. Эдуар Эррио

кептик — это человек, который ни в чем не сомневается. Поль Луи Шарль Клодель

то сомневается потому, что не знает оснований достоверности, тот простой невежда. Настоящий скептик тот, кто подсчитал и взвесил основания. Дени Дидро

кептицизм — начало веры. Оскар Уайльд

кептик — это тот человек, который не верит в бесплатный энтузиазм. Дон Аминадо (Аминад Петрович Шполянский)

кептицизм — это целомудрие интеллекта. Джордж Сантаяна

аждый святой бывает скептиком хотя бы раз в день.

 Ралф Уолдо Эмерсон

кептик — это мыслитель, твердо убежденный в ненадежности любых убеждений. Тадеуш Котарбиньский

кептик – это мученик собственной проницательности. Эмиль Мишель Чоран

ачало и причина скепсиса лежат в надежде на невозмутимость. Именно: богато одаренные от природы люди, смущаясь неравенством среди вещей и недоумевая, которым из них отдать предпочтение, дошли до искания того, что в вещах истинно, а что ложно, чтобы после этого разбора достигнуть состояния невозмутимости. Секст Эмпирик

КЕПТИЦИЗМ — это липкая замазка, маскирующая дыры в мировоззрении и ни к чему не обязывающая. Виктор Гаврилов

ет ничего глупее и обманчивее половинчатого скептицизма. Ибо пока сомнение прилагается только в одной стороне, на другой тем сильнее растет достоверность. Одна сторона глупости кажется смехотворной, а другая все более раздувается и все больше лжет. А. Шефтсберн

кептиков никогда не обманывают. Французская пословица

азумный скептицизм — первейшее свойство хорошего критика.  Джеймс Расселл Лоуэлл

юбая вера начинается со скептицизма. Оскар Уайльд

ессимисты — это скептики и параноики. Которые всюду видят подвох. И поэтому их очень трудно обмануть. Алмат Жумабекович Мусин

ечный страх скептика — быть одураченным. Алмат Жумабекович Мусин

кептик ходит в противогазе, защищаясь тем самым от общественного безумия, сохраняя тем самым свой разум. Алмат Жумабекович Мусин

кептицизм всегда отличался бесплодностью и бессилием. Иван Сергеевич Тургенев

кептицизм – это забавный зонтик, от всевозможных осадков и непогод, представляющих собой аморальные теории людского рода. Алмат Жумабекович Мусин

кептицизм не неопровержим, но явно бессмыслен, поскольку он пытается сомневаться там, где невозможно спрашивать. Людвиг Витгенштейн

о обстоятельство, что верующий счастливее скептика, имеет не большее значение, чем то, что пьяный счастливее трезвого. 

Джордж Бернард Шоу

Скептицизм и мудрость как лучшие друзья аналитика

(перевод статьи Авинаша Кошика)

Вот кое-что важное, что я постиг за все то время, когда работал с данными и изменял компании своими идеями: Великие Аналитики — всегда скептики. Воистину.

Это всегда было так, конечно. Но за последние годы, когда глубина, широта, объем и любые другие метрики, которые можно применить к объему данных, переживают взрывообразный рост, навыки скептицизма и мудрости стали критичными для успеха работы. Просто слишком много данных. Слишком много таблиц, графиков, «инсайтов» проталкиваются к вам в голову. Кроме того, количество «экспертов» тоже растет взрывообразно.

Если вы не будете скептиком, то вы непременно умрете (с профессиональной точки зрения).

И все же… Скептицизм не должен парализовать решения. В какой-то момент все равно придется принимать решение (и прыгать в неизвестность), или вы будете мертвы (с профессиональной точки зрения).

Давайте разобьем эту статью на две части.

Первая: призыв быть скептиками везде и во всем, проиллюстрированный примером данных одного из самых уважаемых источников. Дальше я приведу рекомендации, как принять решение и не оказаться одним из тех несчастных аналитиков, которых постиг «паралич принятия решений».

Во второй части, раз уж мы говорим о великих аналитиках, хочу поделиться способом понять, являетесь ли вы одним из таких. И если да — то в чем ваша ценность для компании.

Заинтригованы? Конечно!

#1A: Скептицизм — ваш лучший друг, навсегда

Как-то раз я встретил две цифры: 42% онлайн-покупателей просматривают видео до покупки продукта и 64% используют YouTube для поиска информации о продуктах.

Немедленно после того, как я это узнал, я понял, что эти цифры — полная шляпа.

Однако они преподносились как неоспоримые факты, буквально как Моисеевы заповеди.

Возможно, у вас еще недостаточно навыков, чтобы сразу распознавать, можно ли верить конкретной цифре, возможно вы развиваетесь. Но если вы действительно инвестируете усилия в собственное образование, осознанность, если голодны до всего, что можно раскопать чуть поглубже, то вы сможете распознавать такие «шляпные цифры» очень быстро.

Возможно, вы читали исследование NADA (национальная ассоциация автомобильных дилеров — прим. ред.), в котором сообщается: «85% покупателей принимают решение о покупке автомобиля до того, как выходят из дома, чтобы совершить покупку». Ваш радар скептика должен начать бибикать: биип, Биип, БИип, БИИп, БИИИП, и вам следует остановиться и послушать его. Не имеет значения, насколько большая контора эта NADA, сколько аналитиков там работает — поскольку принятие неточной информации может разрушить вашу карьеру.

Вот прекрасный пример, как быстро научиться «надевать шапочку скептика».

[ОБНОВЛЕНИЕ: Как Мауро Авелло заметил ниже, этот пример мог быть первоапрельской шуткой команды журнала The Economist. Я обратил внимание на дату, когда я писал свой пост, прочел комменты и пост-обсуждение под статьей и не нашел никаких признаков того, что это действительно была шутка. Поэтому я привожу эту ситуацию в качестве примера ниже. Уроки, которые вы выучили, все равно останутся с вами, но, пожалуйста, примите во внимание, что этот пример все-таки может оказаться шуткой.]

Команда визуализации данных The Economist подготовила вкуснейшую статью: Мороженое и IQ.

Сложно на такое не кликнуть, правда?

Это короткая статья, содержащая небольшой график, на котором отражается объем потребления мороженого по оси Х и уровень чтения по шкале PISA (международная программа по оценке образовательных достижений учащихся — прим.ред.).

Зависимость уровня чтения по шкале PISA от объема потребления мороженого.

Команда (на которую ссылается статья, как на авторов) очень серьезно подошла к визуализации утверждения, что большое потребление мороженого может являться причиной плохой успеваемости студентов. Они аккуратно сравнили австралийцев с финнами, отдали должное канадцам и утопили перуанцев в дерьме.

Итак. Вы же Умный Аналитик.

Ваш первый «флажок скептика» должен быть следующим: так, в заголовке они говорят про IQ. Давайте-ка быстренько загуглим, можно ли по PISA судить об уровне IQ? Ответ — нет!

Красный флаг!

Ваш второй «флажок скептика»: если внимательно посмотреть на набор данных, то он скорее опровергает, чем подтверждает основную гипотезу. Обратите внимание на Гонконг, Сингапур — их соседи имеют низкое потребление мороженого, но очень высокий рейтинг PISA.

Красный флаг!

Ваш третий «флажок скептика» (для Умных Аналитиков этот флажок должен быть первым) — это базовая парадигма: корреляция и причинно-следственная связь — не одно и то же!

Вы читаете статью, чтобы убедиться, что это правило не было нарушено. Есть ли что-то, показывающее наличие причинно-следственной связи? Нет.

Гигантский красный флаг!

В этом месте некоторая часть читателей должна была умереть, так как они очень любили эту команду из журнала The Economist.

Для обычных людей (не аналитиков) эта статья и график выглядят вполне убедительно. В конце концов, это весьма уважаемый источник и крутая команда с отличной репутацией. Да и смотрите-ка, тут есть красная линия, которая похожа на доверительный интервал и R-квадрат! Большинство обычных людей воспримут это как истину (и многие из них начнут комментировать статью и веселиться над «доказанной» связью IQ и мороженого).

Вам не следует это делать.

Единственное, над чем вам следует задуматься — это… причинно-следственная связь. Почему такое могло случиться?

Вот, например, одна гипотеза: люди, которые действительно заботятся об образовании своих детей, происходят из семей, где достаток родителей — чуть больше среднего, они могут позволить себе фокусироваться на детях. Такие семьи часто вознаграждают детей за успехи в учебе. Логично предположить, что мороженое может быть частым вариантом награды!

Помните, это всего лишь гипотеза. Мы можем поискать еще данные. И если вдруг окажется, что это правда… то выяснится, что причиной высоких рейтингов окажется не мороженое, а определенный доход семей. Или то, что такие семьи в целом лучше структурируют свое время, что дает родителям больше времени на контроль или самостоятельное обучение детей.

Помимо этих может быть масса других причин. Погода. Количество женщин в стране. Долгота. Количество работающих детей. Уровень преступности. Честно говоря — что угодно.

Смотрите на причинно-следственные связи. Их отсутствие — преступное использование данных против человечества.

И в качестве вишенки на торте — еще один пример, чуть более забавный.

Есть очень плотная взаимосвязь между бюджетом, который США тратят на науку, и самоубийствами через повешение… R-квадрат=0.097 (высокая связь между показателями — прим.перев.).

Корреляция между бюджетом США на науку и самоубийствами через повешение.

Если вы еще со мной, то тоже уже наверное кричите во весь голос, что между этими двумя факторами нет причинно-следственной связи!

И вы наверняка правы. Большие траты на науку (да, потратьте еще больше!) не приводят к большему числу самоубийств. Эти факторы связаны ничуть не больше, чем пара любых других вещей в природе.

[График выше — от Тайлера Вайгена. Его сайт и книга — «Ложные Корреляции» (Spurious Correlations) просто великолепны. Вы найдете там гораздо больше таких корреляций и будете рыдать и смеяться, потом опять рыдать и опять смеяться. Начните с того, что фильмы с участием Николаса Кейджа заставляют людей топиться!]

Давайте посмотрим еще на один пример, просто потому что он совсем свежий, только из печатного станка.

Все мы путешествуем, и для нас особенный интерес представляет то, какие авиакомпании имеют наивысшие «рейтинги качества», когда дело доходит до их использования.

Рейтинг качества авиакомпаний.

Большинство упоминаний в прессе, которые вы прочтете про эти рейтинги, будут без остановки рассказывать о позициях и о том, как изменилась позиция той или иной авиакомпании в рейтинге. И ни одного упоминания о том, как именно этот рейтинг был рассчитан. Но вы же Умный Аналитик с включенным радаром скептика, и вы будете копать!

Вашей начальной точкой поиска может быть вот этот пресс-релиз из источника. Там гораздо больше данных, которые можно раскопать.

Потом вы переключитесь на понимание того, как оценивается своевременность вылетов и прилетов — кто задает эти стандарты и формулы, какой контроль используют авиалинии, когда планируют расписание рейсов, кто решает, какие данные использовать для построения рейтинга, кто аудирует их и много еще других деталей до того, как вы согласитесь с выводами.

Когда вы начнете копать, вы обнаружите, что на самом деле нет единого определения «задержки рейса». Авиалинии самостоятельно определяют, случилась у них «задержка рейса» или нет, кроме того, они вольны самостоятельно менять длительность полета. К примеру, мои перелеты в JFK (международный аэропорт имени Джона Кеннеди — прим.ред.) на United регулярно прибывают «вовремя», несмотря на то, что отправляются с задержкой на 20 минут, так как United добавляет полчаса к «запланированному времени полета». Это размывает данные, которые включаются в отчет (в итоге — в отчет попадает ерунда). Среди авиакомпаний нет стандарта, как должно рассчитываться время в пути между двумя пунктами назначения — так что, строго говоря, приведенный выше рейтинг — это сравнение мартышек, яблок и астероидов. Авиакомпании, такие как Frontier, которые выставляют самые короткие времена перелетов, фактически наказываются низким рейтингом за свою честность.

И это только начало проблемы.

Очень скоро вы осознаете, что рейтинги в общем и данные, на основе которых они построены — в основном бесполезный мусор. И, в конце концов, если цель этих данных — помочь вам принять решение, то эта цель безнадежно провалена по причинам, описанным выше.

Скептицизм. Хорошая черта Аналитиков, т.к. вы знаете, что можно использовать в качестве источника информации для принятия решения, а что — нет.

Большинство данных, которые вы встретите в реальном мире, необязательно будут настолько же кривыми, как и перлы, собранные Bad Fox Graphics. Примеры, которые вы встретите, будут более тонкими и изящными, будут выглядеть так, как будто они действительно имеют смысл. Они будут поступать из источников, которым вы доверяете, из инструментов, которыми вы пользуетесь, и, мало того, самостоятельно внедрили и т.п. Это тот момент, когда вам особенно нужно проявить бдительность, чтобы оставаться Отличным Аналитиком.

Вот несколько приемов, которыми можно пользоваться:

1. Посмотрите, есть ли связь вывода («инсайта») с теми данными, которые использованы для его подтверждения. Это займет всего несколько минут, честно говоря.
2. И вот важный вопрос: откуда взялись эти данные? Инструменты, страны, люди, устройства и так далее. Известные ограничения по использованию этих данных (это только частично подходит для digital-мира).
3. Еще одно, что вам точно понравится: какие могут быть допущения в данных? Допущения в примере (выборке)? Допущения при отборе выборки? Что может привести к тому, что данные неполноценны?
4. Какие принципы, которым вы обучены, нарушаются приведенным анализом? Причинно-следственная связь, например — мы это разбирали выше.
5. Всегда, всегда, всегда задавайте вопрос: какие предположения сделаны во время этого анализа?
6. Ваш личный опыт. У вас его — море. Просто не дайте ему превратиться в мусор.
7. (добавлено из комментария): Кто выигрывает и кто проигрывает от этого анализа? Подумайте про политику, деньги, власть и вещи, связанные с ними.

Пункты с 8 по 12 подсказаны Айаном Францем:

8. Правда ли, что был подготовлен план сбора данных, и данные собирались в соответствии с планом?
9. Данные изначально готовились для этого исследования, или они побочный продукт какой-то другой деятельности?
10. Учтено ли затухание при сборе данных заданным способом?
11. Были ли установлены статистически разумные границы, когда выбирались произвольные данные?
12. Если вы передадите мне все исходные данные, порядок действий, софт, использованный для расчета, смогу ли я воспроизвести результат?

Пункты с 13 по 16 подсказал Род Джека:

13. Проясните причину исследования.
14. Протестируйте альтернативные объяснения, которые могут быть извлечены из данных или исследования.
15. Попробуйте расковырять цепочку влияний и следствий. Последует ли это, если … произойдет из-за …?
16. Ну и перед всеми вопросами — вопрос, который поставлен перед исследователями 🙂

Пункты с 17 по 24 подсказаны Джоном Брейзером:

17. Если исходные данные представлены в соотношениях, то какие были абсолютные цифры (50% рост количества атак акул может оказаться ростом абсолютного количества атак с 2 до 3).
18. Если данные представлены в исходном, сыром виде, то какие соотношения? (На станции метро, через которую я прохожу каждый день, висит предупреждение, что в год там случается 19 инцидентов, связанных с эскалатором. Поскольку в год на этой станции случается порядка 90 миллионов входов-выходов, число инцидентов ничтожно мало.)
19. Могло быть такое, что выборка исследовалась несколько раз (если вы десять раз прогоните группу из 20 женщин через тест продукта по уходу за волосами, вы наверняка найдете прогон, который покажет достаточно высокую удовлетворенность, чтобы ее рекламировать).
20. Возникают ли проблемы из-за закона больших чисел? (веб-сайт в UK подготовил статистику о времени отклика членов парламента Британии. В среднем, «Зеленая партия» отзывалась быстрее всех, но их результаты были собраны только за год, а по остальным партиям — за 50 лет).
21. Не получается ли, что пропорция данных может показать вас в невыгодном свете? (Ваша невероятно крутая конверсия в 60% на веб-сайте может разрушиться, если сайт попадет в новости, и на него свалится трафик в 100 000 некачественных визитов? Что, кстати, может и неплохо!)
22. Вы делаете правильное сравнение? («Просмотры» на Facebook — это совсем не то же самое, что «просмотры» на YouTube)
23. Что вам могли не договорить? (Если в новости о благотворительном событии не говорится об объеме собранных средств, скорее всего, его стараются спрятать, так как он оказался слишком скромен.)
24. Человек, который обрабатывает статистику, действительно понимает ее? (Статистика из вторых рук часто не содержит критически важных оговорок. )

Я уверен, что еще есть много других техник.

Когда вы видите фрагмент данных из вашей компании или откуда-то снаружи, будьте скептиком. Это хорошая привычка для Аналитика.

#1B: Скептицизм не должен парализовать вас

Вам может показаться, что я сейчас спущу все сказанное выше в унитаз. Попробуйте проследить за моей мыслью, пожалуйста.

Мир несовершенен, и вам платят за то, чтобы ваша компания (коммерческая или некоммерческая) принимала наилучшие, самые умные решения каждый день (ну, я надеюсь). И какой же фактор у нас начинает участвовать в игре? Решение, которое необходимо принять.

Новички-аналитики нередко попадают в ловушку «паралича решений» из-за скептицизма, потому что если ты чуть-чуть заглянешь «под капот» цифровой аналитики, то способ, которым собирались данные, может напугать настолько, что того и гляди душа покинет тело. Оффлайн-аналитика? В миллион раз хуже! И размеры выборок в разы меньше — это как гвоздь в крышку гроба.

Отличные Аналитики особенно хороши в одном из самых критических мест: своевременности. Способности донести инсайт (специфическую рекомендацию) в тот момент, когда она сможет оказать влияние на бизнес.

Ошибка, которая чему-то научила — это гораздо лучше, чем вообще отсутствие каких-либо действий.

Наша работа — быть скептичными, копать и разбираться, подталкивать и направлять, отбрасывая возмутительно неправильное, и разбираться с тем, как собрать из не очень неправильного то, что поможет принять осознанное решение.

Этот пост — родом из 2006 года: Data Quality Sucks, Let’s Just Get Over It, из него вы сможете научиться шести шагам, которые помогут преодолеть вам паралич принятия решений.

Вот простой путь, как все-таки принимать решения, оставаясь скептиком:

• Если вы на 100% уверены в своих данных, то вам немедленно стоит рекомендовать вашей компании начать строительство лунной колонии.
• Если вы на 80% уверены в своих данных, то вам стоит порекомендовать компании изменить стратегию в пользу начала с коротких визитов на Луну с международной космической станции.
• Если вы на 40% уверены в своих данных, вам стоит порекомендовать инвестировать средства в земные предприятия, которые изучают вопросы проживания на Луне.
• Если вы на 20% уверены в своих данных, то вам следует вернуться к своей команде и разобраться с тем, что же нужно сделать, чтобы получить, как минимум, 40% уверенности.

Это ровно то, что я подразумеваю под «быть скептиком» — ваш квест в том, чтобы научиться более точно ощущать, где же лежит определенность. Под тем, чтобы не быть парализованным в поисках совершенства, я понимаю способность давать рекомендации, отражающие степень уверенности в данных, потому что бизнесу нужны решения, привязанные к срокам.

Мы все стремимся стать Отличными Аналитиками. Вот еще один путь к этому, вдобавок чуть расширяющий тему статьи.

#2: Разница между Знанием, Инсайтом и Мудростью

Как некоторые из вас знают, я веду короткую рассылку, которая выходит дважды в неделю: «Пересечение маркетинга и аналитики». Вы можете (должны!) подписаться на нее.

Я часто обнаруживаю, что люди, в должности которых есть слово «аналитик», на деле являются этакими «сборщиками данных» или «трансформаторами данных», вся добавленная ценность от работы которых — это сведение данных в результирующие таблички или графики.

В одной рассылке я поделился восхитительным скетчем, очень точно показывающим разницу между данными, информацией, знаниями, инсайдом и мудростью. Этот скетч, смею сказать, добавил еще один уровень понимания — выделив ценность работы, зарплаты и того, насколько вы незаменимы, как сотрудник.

Вот эта рассылка, я предлагаю посмотреть вам на эту историю теперь с другой стороны.

Книга на выходные: «Скептик» Майкла Шермера о пользе сомнений

Майкл Шермер
«Скептик»

Издательство «Альпина нон-фикшн», 2017 г.

Майкл Шермер не верит в НЛО, лунный заговор, конспирологию, креационизм и еще много чего. Он издает журнал «Скептик» и возглавляет «Общество скептиков». Его книга — о сомнениях.

«В колледжах и университетах на моих лекциях по проблемам науки и лженауки, когда я бросаю вызов мнениям, распространенным среди студентов, меня неизбежно спрашивают: «А вам-то мы почему должны верить?». Я отвечаю: «Вы не должны!».

Все потому, что Шермер — скептик. Он долго, местами нудно, но в целом довольно остроумно объясняет, чем отличается наука от лженауки, а ученый от лжеученого. Например, ученый может признаться, что был не прав. Лжеученый — никогда.

© Издательство «Альпина нон-фикшн»

Для желающих разобраться подробнее, Шермер приводит десять заповедей, с помощью которых можно отличить науку от лженауки. Среди них есть очевидные: «Насколько надежен источник утверждения?», «Подтверждены ли заявления другими источниками?». Есть и те, о которых вы могли не задумываться: «Пытался ли кто-то опровергнуть это утверждение или собраны только подтверждающие свидетельства?».

Если вы не поленитесь прочесть книгу Шермера, у вас будет универсальная шпаргалка, с помощью которой можно выявлять псевдонаучный бред.

Впрочем, даже в случае с лженаукой Шермер остается скептиком. Он призывает отличать откровенные фальсификации от научных ошибок. Говорит, что многие нелепые теории выдвигаются лишь на основании небрежности ученных: «В науке больше бардака, чем можно себе представить».

Я хочу верить. И вы, конечно, тоже. Это наше стандартное свойство. Мы верим в самые разные вещи. Верить — естественно. Недоверие, скептицизм, наука — противоестественные явления. Они гораздо сложнее. Не верить во что-либо для нас неудобно

Майкл Шермер

автор книги «Скептик»

Еще Шермер атеист. «Я хочу верить. И вы, конечно, тоже, — говорил он во время одной из своих публичных лекций. — Это наше стандартное свойство. Мы просто верим. Мы верим в самые разные вещи. Верить — естественно. Недоверие, скептицизм, наука — противоестественные явления. Они гораздо сложнее. Не верить во что-либо для нас неудобно».

Шермер — человек, которые идет по сложному, противоестественному пути. Религии посвящен последний раздел книги, в которой он довольно аккуратно объясняет, почему в научной картине мира нет места богу. Но, в отличии от повелителя всех атеистов Ричарда Докинза, который настроен по отношению к религии агрессивно, Шермер просто не верит. И даже посвящает небольшую главку острожной похвале религии.

На эту тему

Забавно, что при этом он часто использует в своей книге религиозные понятия. Например, называет Стивена Хокинга «святым от науки» и пишет про него так: «В 1998 году Бог явился в Калифорнийском технологическом институте. Точнее, ученый эквивалент божества в виде Стивена Хокинга». В общем, Шермер умеет смеяться над собой и своими убеждениями. Что, видимо, еще один важный аспект, отличающий ученого от лжеученого.

Книга Шермера — это такое душеспасительное чтение для скептиков и атеистов. Усомнился в своих убеждениях? Броня аргументов в спорах с оппонентами начала давать трещины? Нужно прочитать перед сном буквально пару страниц из Шермера на любую тему, и все сразу станет на свои места.

Почему люди верят в конспирологию и теории заговора

Билл Гейтс, вакцины, наночипы, вышки 5G и их «связь» с COVID-19. Объясняем, что (или кто?) заставляет людей верить в самые нелепые теории заговора, и почему каждый из нас немножко конспиролог

Аудиоверсия материала:

Ваш браузер не поддерживает аудиоплеер.

Теперь материалы РБК Трендов можно не только читать, но и слушать. Ищите и подписывайтесь на подкаст «Звучит как тренд» в Apple Podcasts, «Яндекс.Музыке», Castbox или на другой платформе, где вы слушаете подкасты.

Видео: лекция психолога Владимира Спиридонова о конспирологии

Теории заговора в СМИ

В начале мая 2020 года Никита Михалков, как обычно, появился в эфире «России 24». На канале выходит его авторская программа «Бесогон ТВ». Голос режиссера звучал тревожно. Как удалось узнать Михалкову, миллиардер Билл Гейтс под видом вакцин от коронавируса намерен вживить людям некие наночипы, чтобы управлять человечеством. А технология для этого грандиозного плана патентуется под номером 666, числом Антихриста. Налицо заговор. Похожий сюжет показали и на Первом канале, в эфире «Человек и Закон». Тоже Билл Гейтс, который стоит за эпидемией коронавируса и готовит мир к массовой чипизации.

Параллельно нашелся еще один «источник» коронавируса — вышки 5G, которые загадочным образом облучают людей. Эта теория — уже детище интернета, а не телевидения. Ее, например, транслировала у себя в инстаграме с 7 млн подписчиков ведущая и бывшая участница «Дом-2» Виктория Боня.

Темы заговоров в российских СМИ за последнее десятилетие стало в несколько раз больше.

Популярные теории заговора в российских СМИ. Исследование «Медиалогии» и «Ведомостей», 2018 год

Россиянам активно рассказывают про заговор историков против России, тайное мировое правительство и масонов, опасность ГМО и прививок, про то, что ВИЧ и СПИДа не существует, про плоскую Землю и что американцы не были на Луне. Теперь к этому добавились Билл Гейтс, вышки 5G и коронавирус.

В США конспирология тоже цветет пышным цветом. Разве что меньше людей верят в «лунный заговор» — как-никак предмет национальной гордости. В остальном истории похожи: прививки и ВИЧ — заговор фармкомпаний, глобальное потепление — заговор климатологов, Кеннеди убили спецслужбы, они же устроили теракт 11 сентября и массовые убийства в школах.

История про Билла Гейтса и чипирование под видом вакцин от COVID-19 в США тоже неплохо разошлась — согласно последним опросам, в нее верят 44% членов Республиканской партии.

Схема теорий заговора, связывающая воедино вышки 5G, вакцинацию, пандемию «испанки», Третий Рейх, Уотергейтский скандал, изобретение радио и даже твит президента Дональда Трампа с загадочным словом covfefe

Теория заговора объясняет любые события действиями влиятельных заговорщиков. Все происходит с какой-то целью, ничто не происходит случайно. Лозунг — «Ищи, кому выгодно».

Термин «конспирология» означает то же, что и «теория заговора», только звучит более научно. Правда, конспирологами обладатели такой картины мира себя предпочитают не называть. Да и про заговоры говорят редко. Сейчас в моде слово «скептик».

Проблема в том, что у таких взглядов — порой наивных, порой странных, а порой диких — часто есть последствия. Одни люди думают, что вышки 5G реально распространяют коронавирус, и идут их сжигать. Другие отказываются прививать детей, причем настолько массово, что ВОЗ впервые включила это в список угроз здоровью человечества. С появлением вакцины от COVID-19 это может стать еще большей проблемой.

Серая зона между фактами и теорией заговора

Напрасно думать, что конспирология — это про каких-то других, не самых умных людей и точно не про вас и ваше окружение. Опрос ВЦИОМа от 2018 года показал: в тайное «мировое правительство» верит 67% россиян (в 2014 году их было 45%), из них 68% — с высшим образованием.

Теории заговора — это не одна цельная история, в которую можно либо верить, либо не верить. Скорее это множество интерпретаций отдельных фактов, каждая из которых может занимать любое место на шкале от явного абсурда до научных данных. Кто-то может считать невероятным порабощение человечества инопланетянами, но выступать против вакцинации — или наоборот.

Между научными фактами и явной теорией заговора существует большая серая зона, внутри которой для каждого из нас найдется вполне логичное объяснение мира, которое кому-то другому покажется конспирологическим.

На нашу картину мира влияют довольно древние настройки мозга и психики:

• Детектор намерений

• Страх неопределенности

• Генерация историй

• Недоверие к чужакам

Когда они начинают сбоить, например, на фоне стресса из-за внешних обстоятельств, мышление рискует стать более конспирологичным. Разберем, как это происходит.

Пять популярных теорий заговора

Детектор намерений

Взгляните на видео:

Эксперимент Хайдера и Зиммель

Трудно не заметить здесь историю. Все потому, что мозг автоматически видит не просто геометрические фигуры, а персонажей и их намерения. Роб Бразертон, автор книги «Недоверчивые умы: чем нас привлекают теории заговора», назвал это когнитивное искажение детектором намерений.

Большинство из нас четко видит, что большой треугольник — явный абьюзер. В оригинальном исследовании, которое проводили в 1940-х годах, только один испытуемый описал увиденное в чисто геометрических терминах. Остальные говорили о людях, о персонажах.

В 2017 году с этой же анимацией провели другое исследование — люди, которые высоко оценивали способность фигурок к осознанным действиям, также были более склонны воспринимать мир как полный мотивов, намерений и верить в теории заговора.

Исследование самого Роба Бразертона двумя годами ранее было похожим. Испытуемым читали предложения, например, «Она наступила собаке на хвост», «Он спалил дом», «Она лопнула шарик». Предложения можно было понять двояко, в зависимости от намерения — наступила собаке на хвост специально или случайно, не заметив. И снова чем больше люди видели в этих действиях намерения, тем больше они верили в теории заговора.

Страх неопределенности

Мозг сразу схватывает суть происходящего. Первое, мгновенное впечатление от сцены формируется менее чем за один удар сердца и включает автоматические выводы о мыслях, чувствах и намерениях объектов. Мы запрограммированы воспринимать движущиеся треугольники как соперников, хотя и понимаем, что это всего лишь фигуры на экране.

Колин Эллард, когнитивный нейробиолог и автор книги «Среда обитания» объясняет это эволюционным отбором. Информации вокруг слишком много, чтобы детально анализировать все элементы среднестатистической сцены. Мозг же, по сравнению с компьютером, обрабатывает данные очень медленно. За миллионы лет пришлось научиться предугадывать, что означает та или иная сцена, исходя из предыдущего опыта. Незнание вело к гибели.

Неопределенность вызывает у нас чувство дискомфорта.

Все потому, что в эволюционном прошлом определенность означала жизнь, а неопределенность — смерть. Мозг и поведение заточены на то, чтобы в любых обстоятельствах свести неопределенность к минимуму, сделать мир понятным. Об этом пишет нейробиолог Бо Лотто в книге «Преломление. Наука видеть иначе». На самом базовом уровне мозг распознает линии, фигуры, силуэты и лица, на самом высоком — ищет смыслы и создает истории.

Генератор историй

Нарратив — это набор историй, который помогает справиться с неизвестностью и сложностью мира. Из таких нарративов складывается наша картина мира. Долгое время источником нарративов были мифы и религиозные тексты. Позже к ним присоединилась светская культура: литература, искусство, кино. Одни и те же нарративы можно найти в библейских историях и в фильмах про супергероев. Эволюционно задача нарративов — не описать мир с научной точностью, а объяснить, что делать, чтобы избежать угроз и выжить.

Если факты противоречат нашей картине мира, то тем хуже для фактов.

Такие особенности мышления как распознавание закономерностей и поиск историй и делают нас восприимчивыми к теориям заговора. Рэйчел Рунелс, исследовательница теорий заговора, сформулировала это так: «Паттерны вместо шума. Нарративы вместо фактов».

Другая важная функция нарративов — они объединяют. Людей притягивают истории. Мы любим их слушать, мы любим их рассказывать. Более того, когда люди слушают или смотрят одну и ту же историю, их мозговая активность синхронизируется. На историях построена культура, вокруг них возникают ценности. Истории помогают нам учиться и определяют наши решения.

У людей есть потребности в осмыслении происходящего и в других людях. По словам Рунелс, людей объединяют значимые вопросы, такие как: «Почему я страдаю?». На этот вопрос можно ответить так: «Я страдаю, потому что мы все страдаем». Или так: «Причина моих страданий — я сам». Теории заговора предлагают другой нарратив: «Причина моих страданий — Они».

Недоверие к чужакам

«Они» означает «чужие». Этот нарратив хорошо резонирует с еще одним нашим древним страхом — вторжения, угрозы со стороны других. В социальной психологии есть гипотеза, что у нас сформировался специальный адаптивный механизм — «детектор опасных коалиций».

Во времена охотников-собирателей враждебные коалиции были частым явлением и представляли вполне реальную угрозу для выживания. Поэтому относиться с подозрением к чужакам или более сильным группам — вполне понятная стратегия. Наши предки научились улавливать социальные сигналы о потенциально опасных коалициях. Эту особенность человеческой психики и активируют теории заговора.

Одни боятся вторжения иммигрантов, другие — вторжения рептилоидов, третьи — вторжения наночипов Microsoft под видом вакцин. Этот же страх перед другими лежит в основе вечной темы еврейского заговора: «Сионистское оккупационное правительство», «Протоколы Сионских мудрецов» и средневековые байки о евреях, которые едят христианских младенцев.

Конспирологическое мышление в нестабильном мире

Теории заговора много говорят нам о тех, кто их транслирует. Не меньше они говорят и о нас самих — во что мы верим, в чем сомневаемся и чего боимся. Та же конспирология вокруг коронавируса не исключение. Здесь и слишком сложный глобальный мир, который трудно понять, и новые технологии, вызывающие тревогу, и, пожалуй, наш самый древний страх — болезни и смерти.

Как показало недавнее исследование, уровень тревоги и стресса у конкретного человека хорошо предсказывает его веру в теории заговора. Антипрививочники, согласно другому исследованию, больше беспокоятся о последствиях катастроф и болезней и склонны преувеличивать их масштаб.Люди в целом склонны думать, что у масштабного и громкого события должна быть масштабная причина. Роб Бразертон назвал это когнитивное искажение пропорциональностью.

Пандемия изменила привычный уклад жизни огромного числа людей: от бытовых привычек до финансовой стабильности, не говоря уже о рисках заразиться и умереть. И не каждый готов смириться с тем, что причина — это летучая мышь с китайского рынка и цепочка случайных событий. Ведь это значит, что мир слишком непредсказуем.

Теории заговора предлагают альтернативное объяснение. Например, такое, как у Никиты Михалкова: пандемия как спецоперация Билла Гейтса по чипированию населения планеты. По словам Ильи Яблокова, автора книги «Русская культура заговора», конспирологические теории «одновременно достаточно невероятны, чтобы объяснить всю нетипичность происходящего, и соответствуют картине мира людей, которые в них верят».

Никита Михалков отвечает критикам

Конспирологические теории не просто соответствуют картине мира человека. Они органичны тому, как устроено человеческое мышление.

Субъект с конкретными намерениями и планами — организатор эпидемии — нам понятнее, чем череда не связанных друг с другом событий. Желательно, чтобы намерения были недобрыми — угрозу мы эволюционно распознаем гораздо лучше. Сам субъект должен быть «чужим», из другого лагеря. Классический кандидат — элита. Сильные «Они» — власть, корпорации — против слабых «нас». Лучше даже мировая, заокеанская элита. Наконец, «врага» надо знать в лицо, поэтому нужна персона. Билл Гейтс — как раз такой кандидат.

Конспирологический нарратив приводит в движение древние механизмы человеческой психики — распознавать намерения, избегать неопределенности, мыслить историями и с подозрением относиться к чужакам.

Чем люди более уязвимы психологически, социально и финансово, тем более привлекательной им покажется теория заговора.

Конспирологическое мышление связывают также с ощущением беспомощности. Команда ученых изучала, как люди воспринимают оптические иллюзии, суеверия, работу финансовых рынков и теории заговора. Чем меньше контроля над обстоятельствами ощущал человек, тем более вероятно он видел закономерности там, где их нет.

Политолог и автор книги «Теории заговора и люди, которые в них верят» Джозеф Усински сформулировал тезис так: «Теории заговора — удел проигравших».

Проигравшими Усински называет людей, которые:

• не в силах влиять на обстоятельства своей жизни;

• принадлежат к маргинализованной социальной группе;

• не имеют полномочий и исключены из институтов власти.

Теории заговора дают ощущение безопасности и контроля над нестабильным и сложным миром.

Можно ли переубедить адепта теории заговора?

Человек, ставший адептом теории заговора, будет отстаивать ее до последнего. Тем сильнее, чем больше она затрагивает вопросы политики и устройства общества (большинство теорий заговора как раз такие). Дело в том, что включается еще один психологический механизм — смену политических убеждений мозг воспринимает как угрозу.

Как это происходит, описали в статье в Nature нейробиологи Джонас Каплан, Сара Гимбел и Сэм Харрис. Они положили в фМРТ-сканер 40 людей либеральных убеждений и озвучивали тезисы, которые противоречили их взглядам. С неполитическими утверждениями — например, что Эйнштейн не великий физик, а сон не так важен для отдыха — испытуемые готовы были согласиться. Политические темы — однополые браки, смертная казнь, иммиграция, владение оружием, терроризм, аборты — вызвали заметно больше сопротивления.

Самое интересное, что политические темы активировали совсем другие зоны мозга. У наиболее упрямых испытуемых были активны более древние подкорковые структуры: миндалевидное тело, отвечающее за реакции страха, и островковая доля, отвечающая за процессинг эмоций. Активна была и дефолт-система мозга — нейронная сеть, которая создает нарративы о мире, об отношениях с другими людьми и о самих себе.

Когда вы затрагиваете политические убеждения человека, вы провоцируете буквально физический страх — остаться наедине с непредсказуемым миром. Через свои убеждения человек чувствует принадлежность к какой-то, пусть и воображаемой, группе и не хочет быть из нее изгнанным.

Все это актуально и для конспирологического мышления, вся суть которого — помочь справиться со страхом неопределенности и сложности мира. Поэтому наивно думать, что сторонника теории заговора можно переубедить, просто логично изложив аргументы.

Рэйчел Рунелс справедливо отмечает, что разубеждение сторонников теорий заговора больше похоже на процесс обращения в другую веру. Здесь важны не столько факты и объяснения, сколько внутреннее, практически религиозное желание самого человека принять другую картину мира.

Реальные заговоры рано или поздно разоблачают. Теорию заговора доказать или опровергнуть невозможно, в нее можно только верить. Любые доказательства можно либо обернуть в свою пользу, либо просто проигнорировать.

Конспирологическое мышление устроено так: «Не дай фактам испортить хорошую историю».

10 мифов о коронавирусе

Мифы — попытки человечества объяснить непонятное. О COVID-19 сегодня почти ничего неизвестно, это — новая инфекция, перед которой люди оказались бессильны. Не удивительно, что вокруг коронавируса так много дезинформации. Чему верить, а чему нет? Разберемся вместе.

Миф первый. Грипп опасней, чем коронавирус, потому что от него умирает больше людей.

Скептики утверждают, что обычный сезонный грипп ежегодно убивает больше людей, чем COVID-19 и ситуация вокруг новой кронавирусной инфекции слишком раздута. Так ли это?

Согласно последним данным, которые привел глава Всемирной организации здравоохранения Тедрос Гебрейесус, летальность от коронавируса составляет около 3,4, в то время, когда жертв сезонного гриппа ежегодно бывает не более 1%. При этом точная смертность нового заболевания COVID-19 станет известна после того, когда пандемия пойдет на спад, поскольку она вычисляется, как отношение числа погибших и выздоровевших от вируса.

Новый коронавирус пугает тем, что он не изучен. Сложно предсказать, как будет развиваться течение болезни в каждом отдельном случае. По словам главы Минздрава РФ Михаила Мурашко, вирус коварен, вызывает много осложнений, и очень часто на фоне улучшения состояния пациентов и достаточно хорошего регрессирования симптомов может появиться новая волна.

К тому же, отмечается, что COVID-19 очень заразный, потому что у человечества нет к нему иммунитета. И если от сезонного гриппа можно привиться, чтобы не заболеть, то вакцины от нового коронавируса пока не существует. Над ее изобретением сегодня работают ученые всего мира.

Миф второй. Коронавируса не существует, нас обманывают.

В интернете появились очередные фейки о том, что новая коронавирусная инфекция является выдумкой и частью заговора.

Однако цифры говорят об обратном. Сегодня в стационарах с внебольничной пневмонией находятся 40 тысяч человек, к аппаратам ИВЛ подключены от 1000 до 1300 человек, под лечение больных COVID-19 перепрофилировано 116 тысяч коек, более 1,3 миллиона медицинских сотрудников, работающих в стационарах и амбулаториях, прошли подготовку для лечения пациентов с коронавирусной инфекцией. Об этом рассказал министр здравоохранения Михаил Мурашко в интервью на канале Россия 24.

Он также напомнил, что сегодня временно приостановлено оказание плановой помощи пациентам в больницах, потому что многие стационары перепрофилированы под госпитали для больных COVID-19.

Миф третий. Имбирь, лимон, чеснок — лучшая панацея от коронавируса.

Не существует специальных продуктов или диет, которые могли бы укрепить иммунитет и защитить от вируса, считает сенатор и практикующий хирург Юрий Архаров.

По его словам, имбирь, лимон, чеснок — это яркие вкусы, но польза от витаминов, которые в них содержатся такая же, как от других овощей и фруктов. В лимоне, например, есть витамин С, который сам по себе не снижает риск заражения вирусом и не предотвращает осложнения, а в больших количествах — вообще не усваивается организмом. Архаров считает, что питание должно быть сбалансированным, содержать белки, жиры, простые и сложные углеводы. Особенно важно, по его словам, в рацион включать витамин Д, который обычно синтезируется в организме под действием солнечного света и отвечает за иммунитет.

«Большинство из нас лишены этого витамина, поскольку вынуждены находиться в квартире, соблюдая режим самоизоляции. Нужно стараться употреблять продукты, в которых он содержится. Например, печень трески или любую жирную рыбу», — сказал он.

Миф четвертый. Курильщики легче переносят коронавирус.

В последнее время в средствах массовой информации появляются материалы о том, что коронавирус меньше затрагивает курильщиков. Однако главный внештатный специалист психиатр-нарколог Минздрава России профессор Евгений Брюн утверждает, что нет подтвержденных данных о том, что никотин защищает от коронавируса. Напротив, есть проверенная научная информация о серьезном снижении иммунитета у курильщиков.

«Можно предположить, что подобные информационно-научные «вбросы» организовываются заинтересованными лицами и производителями. Употребление табачной продукции любыми способами опасно! А в период пандемии COVID-19 — смертельно! Считаю, что разговоры о том, что курильщики легче переносят covid-19, не имеют оснований», — сказал Евгений Брюн.

Миф пятый. Прививка БЦЖ усиливает иммунитет к коронавирусу.

Старая добрая вакцина против туберкулеза появилась в СССР в 1921 году. Сегодня в соцсетях обсуждают её чудодейственные свойства против коронавируса: якобы, прививка БЦЖ может усиливать иммунитет к COVID-19. Кандидат медицинских наук врач-терапевт Сергей Маляренко пояснил, что пока нет доказательств о влиянии советской вакцины на течение нового заболевания. «Требуются серьезные клинические исследования, чтобы можно было что-то утверждать», — сказал он.

Однако Маляренко обратил внимание, что до пандемии проводились исследования вакцины БЦЖ. Оказалось, что люди с этой прививкой меньше страдают инфекционными заболеваниями легких, у них реже развивается пневмония, есть определенный неспецифический иммунитет к другим инфекционным болезням.

Кстати, в России, где БЦЖ делают практически всем, летальность от коронавируса составляет менее 1%. Больше всего жертв от осложнений COVID-19 в США и Европе, где против туберкулеза используются другие вакцины.Впрочем, возможно это связано с организацией лечения больных.

Миф шестой. COVID-19 можно переболеть только один раз.

Вопреки этому утверждению Всемирная организация здравоохранения опубликовала данные о том, что человек, который переболел СOVID-19 может заболеть еще раз. Это значит, что стойкого иммунитета к новой коронавирусной инфекции нет. Ранее в интервью «РГ» заведующий лабораторией молекулярной вирусологии ФГБУ НИИ гриппа им. А.А. Смородинцева Минздрава России Андрей Комиссаров рассказал, что существует много разных видов коронавирусов, они не опасные и все — сезонные, то есть болеем мы ими 3-4 раза в год. Он предположил, что вирус SARS-CoV-2, который вызывает заболевание COVID-19, тоже может стать сезонным.

О том, что человек справился с инфекцией, говорит наличие в крови иммуноглобулина памяти — g, пояснила «РГ» кандидат медицинских наук врач-педиатр Татьяна Левченко. «Эти антитела, действительно, дают иммунитет и значительно снижают вероятность повторного заражения, но, сколько они могут находиться в кровотоке — мы не знаем», — сказала она. Левченко допускает, если иммунитет к новой коронавирусной инфекции окажется нестойким, то в дальнейшем для предотвращения новых эпидемий COVID-19 будет проводиться ежегодная вакцинация населения, как от гриппа.

Миф седьмой. Дети не болеют COVID-19.

Буквально на днях Министерство здравоохранения РФ опубликовало данные по заболеванию коронавирусом среди детей. Ведомство сообщило, что в России среди заболевших дети составляют 7,6 %. Большинство из них заразились после контакта с инфицированными. У детей заболевание часто протекает в легкой форме или даже бессимптомно, но они могут быть вирусоносителями.

Миф восьмой. Новым коронавирусом можно заразить домашних животных.

Известно более 40 видов коронавирусов, и только 7 из них циркулируют среди людей, включая новый COVID-19. Остальными болеют животные и птицы. Об этом написано в Большой медицинской энциклопедии. Причем, человеческие коронавирусы не передаются животным, пояснил профессор РАН вирусолог Виталий Зверев в интервью Борису Лившицу на канале Youtube. «Есть коронавирусы птиц, свиней, коров. В вирусологии не бывает мистики. Возможно, кошка заболела, но нужно разобраться, чем она заболела», — сказал он, подчеркнув, что домашние животные не могут заразиться от человека COVID-19 и стать переносчиками новой коронавирусной инфекции.

Миф девятый. Хирургические маски не защищают от коронавируса.

Маску должен носить не только больной человек, но также здоровый, считает сенатор и заслуженный педиатр России Татьяна Кусайко. Она пояснила, что маска нужна здоровому для профилактики, а заболевший с ее помощью ограничит распространение вируса.

С ней солидарны и другие врачи. Так, по словам фельдшера скорой помощи Евгения Комарова, медицинская маска работает как барьер, только носить её нужно правильно. Менять одноразовую маску необходимо каждые два часа, а больному человеку — еще чаще. По мнению медиков, эффективнее всего носить маски в местах большого скопления людей: торговых центрах, общественном транспорте, поликлиниках. Нет необходимости ходить в них постоянно.

Миф десятый. Вы сразу узнаете, когда заболеете коронавирусом.

Как сообщили в Роспотребнадзоре, самостоятельно диагностировать у себя коронавирус не получится: его симптомы очень схожи с симптомами простуды или гриппа. Чаще всего заболевание начинается со слабости и недомогания, повышения температуры и сухого кашля. У некоторых людей могут отмечаться боли и ломота в мышцах и суставах, заложенность носа, насморк, фарингит или диарея. Чаще всего, эти симптомы развиваются постепенно и проявляются довольно слабо. К тому почти в 80% случаев заболевание протекают легко, сопровождаясь легким недомоганием и невысокой температурой, или вообще бессимптомно.

Афоризмы и цитаты про скептицизм

Разумный скептицизм — первейшее свойство хорошего критика.
Д. Лоуэлл

Скептицизм, совпадающий с осторожностью, есть компас цивилизации.
Г. Форд

Скептицизм есть леность ума.
В. Одоевский

Скептицизм ценен как метод, а не как мировоззрение. Сомнение может быть великим стимулом к познанию, но оно само по себе не является пределом.
Радхакришнан

Скептик – это мыслитель, убежденный в ненадежности любых убеждений.
Тадеуш Котарбиньский

Тот, кто не верит ни во что, готов поверить во все.
Франсуа Рене де Шатобриан

Будь оптимистом, приступая к работе, и скептиком – заканчивая ее.
Людвик Хиршфельд

Скептицизм всегда отличался бесплодностью и бессилием.
Иван Сергеевич Тургенев

Скептицизм страшит только жалкие умы.
Густав Флобер

Некоторых, ни во что не верящих, от атеизма удерживает только скептицизм.
Жан Поль Сартр

Скептицизм означает не только интеллектуальное, но и моральное сомнение.
Томас Карлейль

Правда груба и холодна, и в ней всегда скрыт тонкий яд скептицизма.
Максим Горький

Скептицизм — законное орудие самозащиты разума.
Пьер Верон

Скептицизм – это крепость, возведенная гордостью на границах знания и невежества.
Пьер Буаст

Скептицизм — это целомудрие интеллекта.
Джордж Сантаяна

Скептицизм — начато веры.
Оскар Уайльд

Единственный апостол, который не заслуживал, чтобы ему представили доказательства существования Божьего, был святой Фома, но получил их он один.
Оскар Уайльд

Я слишком большой скептик, чтобы отрицать возможность чего бы то ни было.
Томас Гексли

Каждый святой бывает скептиком хотя бы раз в день.
Ралф Уолдо Эмерсон

Она ни во что не верит, и лишь скептицизм мешает ей стать атеисткой.
Жан Поль Сартр

Скептик: человек, способный прочитать статью о новой болезни и не найти у себя ни одного симптома этой болезни.

Энтузиазм скептика заключается в придумывании препятствий.
Александр Кумор

Достоверно только то, что нет ничего достоверного.
Сенека

Скептицизм есть только первый шаг умствования.
Александр Пушкин

Недоверчивость — это маяк мудреца, но он может разбиться о него.
Пьер Буаст

Скептицизм — вполне годный принцип, если смотреть на него так же скептически.
Александр Круглов

Скептицизм — это умудрённость без мудрости.
Виктор Кротов

Скептицизм — самая лёгкая философия.
Генри Бичер

Всегда популярно и полезно:

Комментарии:

почему мы не можем во всём сомневаться — Нож

«Я ни в коей мере не вступлю в противоречие с разумом, если предпочту, чтобы весь мир был разрушен, тому, чтобы я поцарапал палец», — писал в XVIII веке философ Дэвид Юм.

Нет никаких разумных причин выбрать синюю, а не черную ручку, рубашку в клетку, а не в полоску. Разум может бесконечно перебирать аргументы в пользу того или иного решения. Но само решение, как показывает случай Эллиота, он может принять только вместе с телом и эмоциями.

Разум не может устранить всех сомнений — он лишь дает им новую пищу.

Задолго до современной нейробиологии этот факт хорошо поняли античные философы-скептики. Они утверждали, что познавательные способности человека несовершенны и ограниченны. Мы не можем доказать даже того, что мир существует — и уж тем более, что он обладает какими-то определенными характеристиками. Как бы странно это ни звучало, скептики сделали метод радикального сомнения способом достижения счастья. Ради счастья эпикурейцы предлагали уклониться от мира, стоики — войти в согласие с ним. Скептики отвергли и то и другое, сомневаясь во всем.

Скептицизм сделает вас счастливым (или нет)

Основоположник школы скептицизма Пиррон советовал всем, кто стремится к счастью, обратить внимание на три обстоятельства: во-первых, какова природа вещей; во-вторых, как следует к ним относиться; и в-третьих, к чему это должно привести.

Вещи сами по себе, пишет Секст Эмпирик, «безразличны, неопределенны и неподсудны». Мы не знаем, что они собой представляют, потому что видим не вещи, а лишь явления вещей.

Мед кажется сладким, а соль — соленой. Но каковы они сами по себе? Этого мы знать не можем. Следовательно, стоит воздержаться от суждений, следовать за ощущениями и не приписывать вещам дополнительных оценок.

Воздерживаясь от суждений, скептик достигает желанной невозмутимости — а для греков это и есть главное условие счастья.

Греческий культ невозмутимости кажется прямой противоположностью современных представлений о счастье. Но на самом деле скептики пытаются сообщить нам одну важную вещь: жить можно как угодно, но к философии и науке это не имеет никакого отношения.

Античный скептик может жить, как все остальные люди: есть, когда захочется; спать, когда возникнет потребность; надевать клетчатые рубашки, если ему нравится именно этот узор. Ни одно из этих действий невозможно обосновать, основываясь лишь на разуме. Теоретически можно доказать, что движения не существует, как это сделал Зенон в знаменитом парадоксе об Ахиллесе и черепахе. Но люди, пишет Секст Эмпирик, «предпринимают путешествия пешком и морем, строят корабли и дома и рожают детей, не обращая внимания на рассуждения против движения и возникновения».

Теоретически мы можем сомневаться во всем. Но на практике сделать это невозможно.

Антонио Дамасио называет чувства, которые направляют наши мысли и решения в ту или иную сторону, соматическими маркерами. Предвкушение удовольствия от хороших выходных, чувство голода, разочарования, гнева или удовлетворения — всё это выражается в определенных состояниях тела.

Человек следует не за вещами, а за феноменами, отражениями вещей, утверждают скептики. Он руководствуется не знаниями, а соматическими маркерами, мог бы добавить Дамасио.

В своем крайнем виде скептицизм всегда приводит к иррационализму. Если ничего нельзя доказать, то все абсурдно. А если все абсурдно, в реальность можно только верить. Неудивительно, что аргументы скептиков охотно использовали Отцы Церкви в полемике против древней философии и языческих верований.

В XVI веке в Европе впервые опубликовали немногие сохранившиеся сочинения скептиков. С этого началась мода на пирронизм, которая могла приобретать самые разные формы. Автор знаменитых «Опытов» Мишель Монтень, признавая слабость человеческих познаний, вовсе не отвергает веру. Не делает этого и Рене Декарт, который строит основу научной философии, пользуясь методом радикального сомнения.

Декарт говорит: предположим, что мир создан злым демоном, который контролирует все мои впечатления. Если даже у меня нет тела, даже если каждое мое воспоминание и ощущение — ложь и обман, я все-таки не могу усомниться в том, что тот, кто сомневается, действительно существует.

Немногие способны довести свой скептицизм так далеко, как Декарт. Но процедура радикального сомнения встречается даже в примитивных культурах, которым мы обычно отказываем в рациональности.

Индонезийцы с острова Були, которых исследовал антрополог Нильс Бубанд, приписывают все свои тяжелые несчастья ведьмам. Но нельзя сказать, что они верят в существование ведьм — скорее, они постоянно в этом сомневаются. Ведьмы могут принять любую форму и обитают где-то на границах познания, оставаясь неразрешимым противоречием. Никто не знает, верить в них или нет. В начале XX века индонезийцы приняли христианство — с помощью новой религии они надеялись раз и навсегда избавиться от злых духов. Но если тот, кто сомневается в существовании ведьм, может сам оказаться ведьмой, сделать это не так уж просто.

Всё не то, чем кажется

К 1939 году гипотеза о том, что мир действительно существует, всё еще оставалась недоказанной: в конце концов, всегда можно было предположить, что существует только Рене Декарт.

В этом году британский философ Джордж Эдвард Мур представил свою скандальную работу «Доказательство внешнего мира».

Вот одна рука, а вот другая, рассуждает Мур. Я знаю, что мои руки существуют — это эмпирически очевидный факт. А если существуют руки, то существует и вся Вселенная.

Людвига Витгенштейна, как и многих других, это доказательство не убедило. Когда мы говорим «я знаю», это утверждение можно подтвердить или опровергнуть. Но как мы можем подтвердить или опровергнуть существование рук Джорджа Эдварда Мура? Мы можем их потрогать, но это ничего не докажет: может быть, мы просто спим или бредим. В качестве обоснования того, что его руки (а, следовательно, и Вселенная) действительно существуют, Мур предлагает только одну причину — собственную убежденность в том, что его знание достоверно. Но эта убежденность и сама нуждается в обосновании.

На философском уровне радикальный скептицизм был опровергнут только в феноменологии восприятия Мориса Мерло-Понти. Если всё, что мы воспринимаем, — иллюзия, тогда должен быть некий неиллюзорный мир, хотя бы для сравнения. Иллюзия — это лишь эффект восприятия, она не может заменить его целиком. Если я — мозг в банке, на который воздействуют электрохимическими импульсами, то у меня нет возможности поделить восприятия на истинные (электрохимические импульсы) и ложные (весь мир и моя жизнь). Мир — это и есть то, что мы воспринимаем.

Научный скептицизм не претендует на открытие абсолютно достоверного знания. Наука стремится не к истине, а к согласованным, эффективным и функционально простым объяснениям.

Любая теория может оказаться неверной, если ее опровергнет лишь единственное доказательство. Если ученые найдут одного летающего единорога, многие физические и биологические законы придется подвергнуть ревизии. Но пока этого не произошло, разумнее считать существующие теории верными, а существование единорогов — маловероятным.

Как показал историк Стив Шейпин, ценности экспериментальной науки во многом были позаимствованы из джентльменской культуры XVII столетия. Джентльмен в отличие от купца или придворного обладает высоким статусом и материальной независимостью, и потому может себе позволить говорить правду. Пускай некоторые джентльмены и ученые лгут и прелюбодействуют, но честность остается идеалом и для тех, и для других. Поскольку джентльменская честь тесно соприкасалась с научной честностью, обвинения в подтасовке данных в некоторых случаях могли привести к вызову на дуэль.

Современный скептицизм имеет мало общего с античной традицией. Люди, которые сегодня называют себя скептиками, руководствуются познавательными принципами, которые еще не были знакомы древним грекам. Если античный скептик ничего не утверждал, то сегодня скептики постоянно занимаются опровержением популярных заблуждений. Они критикуют веру в телепатию и астрологию, веру в бесов и колдовство, в действенность гомеопатии и альтернативной медицины, новую хронологию и теорию плоской Земли. В то же время, как и в античности, скептики не ограничиваются теорией и порой претендуют на создание определенного образа жизни.

Скептик должен беспристрастно рассматривать доказательства в пользу той или иной теории, избавляться от когнитивных ошибок и руководствоваться в первую очередь фактами.

Принципы современного скептицизма хорошо суммировал Бертран Рассел:

1) если эксперты пришли к согласию, противоположное мнение не может считаться верным;
2) если они не пришли к согласию, не-эксперты не должны считать верным никакое мнение;
3) когда все эксперты решили, что нет достаточных оснований для определенного мнения, обычному человеку лучше всего воздержаться от суждения.

Как ни странно, ближе всего к радикальному скептицизму сегодня находится не наука, а теории заговора. Как пишут исследователи Майк Вуд и Карен Дуглас, все конспирологические теории отталкиваются от предпосылки, что «существует два мира: один настоящий и в основном невидимый, а другой — вредная иллюзия, которая направлена на сокрытие правды». Какова эта правда — до конца остается неясным. Заговоры всегда что-то утаивают, окончательная истина всегда остается нераскрытой. Какие-то крайне могущественные силы управляют этим миром. Они не дадут нам выяснить всю правду.

Официальные объяснения событий и научные аргументы — всего лишь часть этого глобального господства. Поэтому теории заговоров зачастую оказываются сложнее реальности, которую они объясняют.

Психологам хорошо известен феномен избирательного скептицизма: мы чаще применяем критическое мышление к тем утверждениям, которые нам интуитивно не нравятся.

Как показали эксперименты Рольфа Ребера, чем короче и яснее изложена информация, тем чаще ее считают верной. Чем она сложнее и запутаннее, тем больше вызывает недоверия. В одном эксперименте участникам давали прочесть описание конспирологической теории, набранное двумя шрифтами: четким и неразборчивым. Люди, которые читали разборчивый шрифт, склонны были сильнее верить в написанное. Конечно, они при этом не думали: «Хм, это красивый шрифт, наверное, то, что здесь написано, — правда». Даже если само сомнение рационально, его основа находится за пределами сознания.

О чем бы мы ни говорили, у нас всегда останется почва для сомнений. Большинство из нас не сомневается в существовании внешнего мира, но в рамках философского спора это сомнение может оказаться вполне оправданным.

В теории Ахиллес никогда не догонит черепаху, а Джордж Эдвард Мур никогда не докажет существование Вселенной, указывая на свои руки. Но радикальный скептицизм сегодня можно реализовать только в стенах психиатрической клиники или на страницах философских журналов. В обыденной жизни нам остается довольствоваться умеренным сомнением.

В чем бы мы ни сомневались, мы не можем сомневаться во всем — это противоречит нашей врожденной склонности хотеть и верить. Без нее мы не смогли бы даже подняться с кровати. Действительно, есть ли для этого разумные основания?

37 Синонимов и антонимов SKEPTICISM

чувство или отношение, что человек не знает правды, правдивости или надежности кого-то или чего-то

• наше алиби было встречено скептицизмом сначала, но постепенно мы убедили их в правде

• недоверие,
• недоверчивость,
• сомнение,
• сомнение,
• дублирование
• [архаичный],
• неопределенность,
• misdoubt,
• опасения,
• недоверие,
• недоверчивость,
• запрос,
• бронирование,
• подозрение,
• неопределенность

См. Определение словаря

Моральный скептицизм

Моральный скептицизм

ЭТИКА

Глава первая: ВВЕДЕНИЕ

Раздел 5.Моральный скептицизм

Моральный «скептицизм»

Скептицизм — эпистемологический * позиция — не моральная. Скептик считает, что у людей не может быть знания. Есть радикальные скептики и есть умеренные скептики. Если вы радикальный скептик, вы можете подумать, что никто когда-либо может достичь знания чего угодно. Если вы умеренный скептик, вы можете считают, что большинство людей не могут знать большинство вещей, даже если некоторые люди могут знать о некоторых вещах.

Вы также можете скептически относиться к одному домену, но не о другом. Другими словами, вы можете подумать, что мы можем знания о физическом мире, но мы не можем знать о моральных реальность, или духовная реальность. Таким образом, моральный скептик — это тот, кто думает, что познание моральной реальности редко и сложно или просто невозможно.

Иногда люди думают, что скептики верят что эти миры вообще не реальны.Довольно часто думают, что религиозный скептик чувствует себя уверенно, отрицая существование Бога или бессмертие. Но это не то, что означает этот термин. Как не говорит религиозный скептик «нет бога», моральный скептик не говорит «нет объективных моральных ценностей «, или» нет объективных моральных принципов «, или» нет моральных истины ». Вместо этого моральный скептик говорит:« Мы не можем знать ценности, принципы или истины «.

* Эпистемология: изучение человеческих знаний.Эпистемология — это исследование природы, виды и пределы познания.

См .: Скептицизм в Интернет-энциклопедия философии

==========================

Чтобы перейти к следующему разделу главы, нажмите здесь >> раздел.

Авторские права Стивен О Салливан и Филип А. Пекорино 2002. Все права зарезервированный.

Почему интеллектуальность ослабляет веру, а иногда и укрепляет ее?

Это исследование основано на двух парадигмах (вера и неверие) и определяет два разных когнитивных стиля (знание и сомнение), встроенных в парадигму убеждений. Если человек предпочитает парадигму убеждений, то он выбирает быть сомневающимся (скептиком) или несомненно верующим (знающим). Люди делают свой выбор, когда они еще молоды, а затем часто подтверждают свой выбор на протяжении всей своей жизни.

Дети в возрасте до 10 лет склонны верить в безупречное присутствие и разумный замысел. Они предполагают, что все в мире создано с определенной целью (Barrett, 2012). Позже люди входят в молодость, делая выбор. Caldwell-Harris et. al. (2011) спросили 42 атеистов: « В каком возрасте вы пришли к убеждению, что Бога не существует? ». 42% из них заявили, что обратились в веру до 15 лет. Веттер и Грин (1931) обнаружили, что 75% служителей обратились в атеизм до 24 лет.Семь из восьми атеистов, опрошенных в этом исследовании, заявили, что они были атеистами до 20 лет. В то же время большинство скептиков, участвовавших в этом исследовании, заявили, что они осознавали свое отношение с раннего возраста.

Люди также живут для подтверждения своих ранее существовавших убеждений или гипотез, верны они на самом деле или нет (Скотт, 1993; Никерсон, 1998; Освальд и Грожан, 2004) ^{Сноска 9} . Кажется, что люди обладают безграничной способностью к самообману (Rambo, 1993).Некий верующий подтверждает свою уверенность, атеист утверждает себя богом, а скептик подтверждает свои сомнения. Примечательно, что Субъект M23 представляет материальные явления как доказательство существования Бога, в то время как те же самые явления могут показаться обычными, даже банальными, скептику или атеисту. Это самоутверждение из осознанного состояния ума. Интервьюер: Верите ли вы, ища доказательства или не проводя такой проверки? M23: … подумайте о смертности людей … подумайте о озеленении дерева.Хотя есть такие явные свидетельства, именно слабость веры все еще ищет эти свидетельства . M23 также осознает скептическое или атеистическое состояние ума. Он все еще думает, что они не могут видеть отношения между обычными вещами и Богом. Скептик подтверждает или отрицает свою веру своим рациональным умом. Субъект-скептик M21 говорит: « Как я могу доказать наличие абстрактного существа с помощью своего ограниченного рационального ума, », я сказал себе: «Что произойдет, если я поверю? Что произойдет, если я не поверю ‘? ’ Я рационально попытался сопоставить преимущества и недостатки, а затем предпочел поверить, придя к выводу, что вера — более рациональная вещь .»

Атеисты неизбежно избавляются от сомнений; тем не менее, среди верующих могут быть скептики. Не верить в Бога — значит верить во все ^{Footnote 10} ; или не верить в Бога, значит быть «богом», в котором все существование заключено в его «я». Для атеиста единственной точкой отсчета, с помощью которой он мог бы доказать «существование», является он сам, и этот человек не может сомневаться в своем собственном существовании, пока он сомневается, как указал Декарт (2017). Согласно концепции «вера-неверие» в этом исследовании, атеист не обсуждает образ Бога.У него новый бог, и это он сам. ^{Сноска 11}

Атеист ссылается на: «Я» ^{Сноска 12} решает, существует ли Бог. Итак, если «я» решу, этого не должно быть. Если существование чего-либо зависит от моего предположения, эта вещь не может быть трансцендентной, чем «я». Субъект-атеист ‘M15’ говорит: « Каким образом существование возникает из ничего? … Бог является возможным объяснением этого вопроса, однако может быть и другое объяснение… Для меня нет никакой разницы между этими двумя объяснениями .С другой стороны, скептики (также верующие) верят в существование некой «Вещи», которая выходит за пределы индивидуального Я. Эта «Вещь» должна быть трансцендентной, чем «Я», потому что «Я» хочет принадлежать единству, исчезая в этой «Вещи». «Я» делаю это, принося самопожертвование. Мученичество — это жертва, зачем мне это делать? Жертвоприношение — это свидетельство того, что единение с «Вещью» не произойдет в боковом пространстве.

В глубинных интервью с 275 естествоиспытателями и социологами из 21 ведущего университета.Исследовательские университеты S. (Ecklund and Long, 2011), большинство респондентов, которые сказали, что не верят в Бога, также утверждали, что они духовно ориентированы. В своих выступлениях эти ученые отразили следующие особенности: (а) были удивлены вселенной [В отличие от этой точки зрения, Ричард Докинз (2005), как атеист, основывает концепцию «странности» на том факте, что в нашем сознании нет развились с чрезвычайно редкими или недоступными явлениями. Он пытается объяснить, что странность чего-либо — это работа нашего положения во вселенной, а не исходящая от превосходства или недоступности этой вещи.], (б) были направлены на поиск смысла Вселенной, выходящего за пределы ее образа, (в) испытали желание принадлежать к целостности Вселенной, чего еще не было, и (г) имел желание делать неоплачиваемую благотворительность для общества. Каждая из этих ориентаций является отражением необходимости принадлежать к трансцендентной причине, и это дает нам право вводить этих людей в измерение сомнения. С точки зрения настоящего исследования, большинство из них так или иначе верят в Бога.

Если человек «знает» Бога без всяких сомнений, его случай отражает C.G. Ответ Юнга докладчику из серии интервью под названием «Face to Face» в 1959 году:

• Докладчик: Вы верили в Бога?

• Юнг: Ах да, .

• Спикер: Теперь вы верите в Бога?

• Юнг: Сейчас !? (.. он думает ..) Затрудняюсь ответить. Я знаю … (он улыбается) Мне нужно верить.Я знаю .

Образно говоря, тот, кто падает в яму «знания» (см. Рис. 1), оказывается в эпицентре урагана или на дне водоворота. Непосредственно за когнитивным хаосом, который начинается в центре вихря, находится абсолютная уверенность, созданная этим хаосом, окутанная им и даже ставшая его неотъемлемым элементом. Эти изображения также применимы к атеистам, за исключением понятия «проницательность». Проницательность используется в этом исследовании вместе с понятием «знание».В то время как «знание» выражает ситуацию, «понимание» выражает способность знать. «Знание» — это сверхграничное когнитивное состояние. Он возникает из-за расширения сознательного Эго, перенесенного в бессознательное. Это расширение оставляет свой след в сознании. Согласно Юнгу (2006, стр. 215), одно измерение этого расширения должно быть связано с божественным: Бог всегда создан человеком. ^{Footnote 13} . Вышеупомянутый след был назван в этом исследовании «проницательностью». Это называется « feraset » по-арабски и означает уметь отличать правильное от неправильного.Этот след, по выражению Юнга (2006), похож на смытое с берега содержимое бессознательного моря. Проницательность — это всего лишь образ проницательности, и он представляет собой точку отсчета для точности догмы. Те, кто обладает проницательностью, группа знающих, могут трансформировать интерпретацию фундаментальных предположений (догм) своей догматической карты, чтобы она соответствовала недавно добавленной научной информации. Они осмеливаются трансформировать свою догму, потому что чувствуют, что новая интерпретация совместима с желаниями Бога.Однако сомневающиеся верующие не могут этого сделать или показывают недостаточное исполнение. M21 , который является явным скептиком, отрицает сверхъестественное познание, заявляя: « Я считаю, что те, кто говорят, что они не будут искать никаких доказательств, веря, имеют более слабую веру. Я считаю, что такие люди лицемеры. Разве ’ t Holly Qur ’ не говорит «Don » , о чем вы когда-либо задумывались? Дон ’ т вы когда-нибудь задумывались? »Но знающие, такие как M2 , отвергают это утверждение:« Я никогда не был человеком, которому нужны доказательства, чтобы иметь веру… Я знаю существование Бога без каких-либо доказательств .«Скептики черпают свою догму из своих традиций, как и верующие, но они не могут подтвердить ее интуитивно. Когда требуется подтверждение, они предпочитают не касаться культурно представленных форм. Тем не менее, есть исключения, которые будут рассмотрены позже.

Рис. 1: Иллюстрация парадигм веры и неверия.

Два когнитивных стиля (знание и сомнение) встроены в предыдущую парадигму.

Понятие «сомнения» относится к когнитивному предпочтению, с помощью которого скептик пытается доказать свою догму. ^{Footnote 14} , используя свой логический ум.Однако знающий индивид принимает свою догму или ее суть такой, какая она есть, и в основном пытается доказать свой разум своей догме. Скептики могут довольствоваться тем, что сомневаются в религиозных правилах, потому что они могут не захотеть подчиняться этим правилам, когда правила противоречат их желаниям. Например, деиста M53 спросили об отличии Бога, в который он верит, от Бога теистов. Он сказал: « Пусть » говорят, что есть вещи, которые человек хочет делать, но, по мнению Бога, это плохо, есть конфликт, не должно быть таких .Эти желания могут быть определены «Тенью» в юнгианской психологии, «ID» в фрейдистской психологии, «nefs-i emmare» в исламском мистицизме или «физическими потребностями» в терминах Маслоу. В этом случае скептик верит, но не может быть уверен, что «то, во что он верит», — это «то, во что он должен верить». Когда интервьюер спросил деиста M53 : « Как вы дошли до этого момента? » M53 отвечает:« … Я начал думать, что что-то божественное не должно быть таким спорным… Если что-то (он имеет в виду Qur ’ an) универсально… оно всегда должно быть открытым и очевидным .«Знающий ответит M53 следующим образом:« Почему вы так доверяете своему уму, когда судите Коран? » Божественный сложен для M53 , потому что у него нет своего рода мета-теории (инсайта), которая помогала бы ему выбрать правильную теорию среди других альтернатив или согласовать эти возможности друг с другом.

Декарт (Попкин, 2003, с. 148) подчеркивает связь сомнения с верой и указывает на окончательное сомнение:

« Если кто-то не желает доводить до конца возможность вызвать сомнения, он никогда не сможет надеяться открыть какую-либо истину, незапятнанную сомнениями или неуверенностью .”

Согласно Декарту, сомнение всегда связано с верой, даже если сильные скептики могут не знать. Итак, когда человек достигает конца сомнения (край веры и край знания на рис. 1), он либо находит «бога», либо «бога».

Скептик уверен в своей причине, потому что он может подтвердить ее своими собственными подозрениями, но догма скрыта за занавеской. Как Легар и др. (2012) указывает, что эта точка зрения основана на предположении, что научные объяснения преобладают над сверхъестественными из-за их превосходства в предоставлении эмпирически проверяемых объяснений.Эта уверенность создает гравитационное притяжение, которое направляет скептика к его разуму, и это проявление силы было идентифицировано как «превосходство рационального разума над предполагаемой догмой» (см. Рис. 2). У скептика может не быть догмы, чтобы вкладывать свое сердце и душу ради, но у него все еще есть глубочайшая потребность человечества: стремиться ради великого дела. Согласно Маслоу (1971), когда удовлетворяются другие потребности, индивид связывает свое Эго с сущностью, которая больше, чем его существо, или за пределами материального мира.Эта фундаментальная потребность глубоко укоренилась; в то время как другие потребности все еще ощущаются и удовлетворяются. Если скептик начал в достаточной мере ощущать потребность «сгореть за великое дело» (см. Рис. 2), он может начать строить свою личную догматическую карту таким образом, чтобы это подтвердило его догму. Потому что догма, о которой раньше подозревали, теперь более ценна. Таким образом, последовательная догматическая карта снова начала появляться, как это произошло с субъектом F7 : « Я не вырос в семье, которая выполняла религиозные ритуалы… Я начал читать Коран ‘, когда я стал средним. в возрасте, и я начал понимать, что каждый из религиозных ритуалов имел свою собственную логику с точки зрения их личных и социальных результатов .”

Рис. 2: Два противоположных импульса.

Эти импульсы, обозначенные двумя стрелками, способствуют изменению отношения скептика к своей догме.

Динамика догматической карты

Догматическая карта состоит из двух частей: (а) Догма и (б) Информационные множества. Существует также (c) Более глубокая догма (см. Таблицу 1), которая не является частью догматической карты, но ее характер (есть Бог против Я бог) и отношения, которые верующий устанавливает с ней (я знаю Бог по сравнению с Я верю в Бога, не зная об этом ^{Footnote 15} ) влияют на взаимодействие между догмой и информационными наборами.

Таблица 1 Части Догматической карты.

В случае знающих, более глубокая догма служит точкой отсчета, для которой части догмы могут быть пересмотрены, чтобы приспособиться к изменениям в наборе информации. С другой стороны, он также служит ориентиром для выяснения того, какие части догмы неприкасаемы. Темы, содержащиеся в Коране, можно разделить на три группы (Рахман, 2009): (а) Принципы веры, включая принципы, которым следует верить (акаид), принципы поклонения (эибада) и моральные вопросы (ахлак).(б) Принципы гражданского порядка, включая запрещенные и уголовные преступления и наказания, которые должны применяться (укубад), и регулирующие отношения между человеком и человеком, человеком и государством (муеамала). Есть также онтологические и метафизические вопросы, которые могут быть рассмотрены под заголовком (c) Природа. Среди них космогония, творение, космос и земля.

Во время интервью было замечено, что субъекты, которых считали знающими, избегали вмешательства в вопросы, включенные в группы «a» и «b», но они были очень либеральны в решении вопросов, связанных с «природой». M32 — хороший пример для этой ситуации. Он заявил, что у него есть некоторые сомнения относительно принципов Корана по таким вопросам, как брак и наследование, он еще не может полностью разрешить эти сомнения, но приостановил их. С другой стороны, когда его спросили о его взгляде на «эволюцию», он сделал смелые переосмысления, как показано в Приложении.

Текущие догматические карты подвержены творческому разрушению, если есть ввод информации в систему, потому что необходимо добавить новую информацию, и она часто не соответствует существующей карте.Например, знание о том, что «человек был сотворен из глины». ^{Сноска 16} — это примитивная интерпретация 14-й суры Ар-Рахман / Корана, и в этой форме это исламская догма. Для человека с небольшим знанием эта догма становится его догматической картой, объясняет истину, демонстрируя, как ему следует относиться к миру. Интеллектуальные приобретения должны быть соответствующим образом интегрированы в этот прототип. Например, если есть убедительные доказательства того, что «человек, возможно, произошел от приматов», эта информация на первый взгляд несовместима с вышеприведенной догмой.Когда такая потеря внутренней согласованности проявляется в догматической карте, человек переживает когнитивный конфликт. Согласно Фестингеру (1957), такие несоответствия вызывают противоречие между тем, что на самом деле происходит, и тем, что должно происходить. Чтобы разрешить этот конфликт, догма и новый информационный набор должны быть интегрированы друг в друга.

Процесс интеграции сверхъестественного и естественного объяснений в единое объяснение определяется Легаром и др. Как «интегрированное мышление ^{Сноска 17} ».(2012). Эшфорт (2002) приводит пример из Африки, где незащищенный секс рассматривается как непосредственная причина СПИДа, тогда как колдовство рассматривается как основная причина (например, считается, что ведьмы способны поставить на вашем пути инфицированного СПИДом человека). Понятие «сверхъестественный СПИД» является реакцией на информацию, которую люди получают из образовательных программ по СПИДу, указывающую на то, что колдовство не вызывает СПИД, что позволяет им использовать колдовство в качестве объяснительной системы для болезней и несчастий в целом (Legare et al., 2012). Поскольку в этом примере догма является простым утверждением (колдовство ведет к СПИДу), ее положение в цепочке причин можно было легко изменить. Однако догма может быть сложной, как 10-й стих суры Лукмана. В этом случае знающий может изменить первоначальную формулировку стиха, чтобы устранить противоречие, когда это необходимо.

Интервьюер спросил атеиста M34 , может ли он привести примеры противоречий, которые он обнаружил в Коране, и M34 сказал: « В Коране сказано: ‘ и’ горы прибиты как столбы на поверхность, чтобы предотвратить подземные толчки ‘, но сегодня геологическая наука доказывает, что горы плавают над слоем магмы .Традиционные коранические письма переводят 10 стих Лукмана, как описано в M34 . С другой стороны, профессор Окуян (2016) пересматривает стих: « Слово« гора »на арабском языке не выражается словом, используемым в этом стихе. Гора означает «al jabal » , но здесь использовано слово «revasiye » . Слово «реваси » на самом деле означает «вес » и «давление ».«Здесь могла быть упомянута сила тяжести, тогда как в предыдущем стихе подразумевается, что объекты в космосе находятся далеко друг от друга.

Реорганизация догмы — один из методов разрешения конфликта. Другой способ — это переоценить набор информации путем (а) искажения таким образом, чтобы это не противоречило текущей догме (в этой статье нет примера для этого варианта) или (б) путем переоценки задумывая это в свете действующей догмы .Субъект M52 сделал последнее. Он пересмотрел случайность незаконных отношений и последствия наказания, наложенного на эти отношения Кораном. Вначале ему казалось, что наказание сурово, но позже он обнаружил, что приговор, вынесенный в Коране, был направлен против незаконных производств, которые доминируют в общественной сфере, а не отдельных лиц, потому что должно быть четыре свидетеля. согласно Корану, кто видел прелюбодеяние, и это тяжелое состояние. M52 не обсуждал догму, не отвергал ее или не игнорировал возникший конфликт, но начал рассматривать информацию, на которую нацелена догма, с новой точки зрения. Его предыдущая точка зрения была основана на одной из концепций, предложенных Канеманом (2011, стр. 245), «взгляд изнутри», который не подтверждается статистическими данными или вероятностями. Его последняя точка зрения основана на «взгляде со стороны», который включает в себя расширяющиеся последствия наказания во времени и пространстве. Согласно нашей теории, операция, выполняемая M52 , требует проницательности, потому что она утомительна в когнитивном плане, нужен разум, чтобы ее перенести.

Если догматическая карта не может быть легко воссоздана, и (а) если индивид обладает проницательностью, тогда результирующий конфликт будет проигнорирован в пользу нынешней догмы в надежде на будущее решение. Однако, если человек является скептиком (б), то возникающий в результате конфликт обычно выглядит как подозрение по отношению к нынешней догме . Когда догма противоречит научному знанию, научное знание имеет преимущество в виде свидетельств, но отсутствует понимание, подтверждающее догму.Некоторые скептики этого исследования прошли через аналогичный процесс и стали деистами. На этом этапе догматическая карта начинает распадаться на два сегмента: «предполагаемая догма» и «относительно независимая когнитивная карта». Такие интеллектуалы обычно усиливают свои подозрения, подтверждая их. Догматическая карта может полностью потерять свою внутреннюю непротиворечивость или этот процесс может повернуться вспять, чтобы снова создать стабильную догматическую карту. В данном случае речь идет о том, насколько догмы новой стабильной карты совместимы с нормами общества или насколько они подпитываются проницательностью.Разберем это систематически:

Skeptic M31 получила новую информацию. Он говорит: « Я читал по археологии за последний год. Когда я изучал мифы, я увидел, что библейский Потоп рассматривался многими различными обществами, такими как шумеры, египтяне и им подобные ». Эта информация снизила внутреннюю согласованность его догматической карты, поскольку создала три новых догматических варианта для M31 (см. Таблицу 2), которые позволяют ему усомниться в его прежней вере (догме): «Библейская история о Потопе была написана в Коране Бог через пророка ».Теперь ему нужно последовательно перестроить свою догматическую карту, выбрав один из этих вариантов. Варианты M31 : если библейский Потоп произошел (1a) «Различные общества, такие как шумеры, египтяне и т. Д., Взяли историю из предыдущих цивилизаций, в то время как Коран заимствовал ее у Бога» Этот вариант был предложено интервьюером во время чата: « Я думаю, что библейский потоп мог иметь место 70 000 лет назад ». Это предложение объясняет, почему библейский потоп присутствует во всех культурах, и, таким образом, помогает сохранить аргумент о том, что Коран — это не тема другого источника, но все же слово Божие. (1b) «Коран заимствовал историю из предыдущих цивилизаций». С другой стороны, если библейский потоп не случился (2) « Общества, которые жили со своими страхами, создали историю библейского потопа (Ной спас существа и человечество) как образ помощи ». M31 высказал последний вариант во время интервью: « Я начал думать, истории, которые рассказывают монотеистические религии, были взяты из предыдущих историй. Я начал понимать, что общества, которые жили своими страхами, создали образ помощи .”

Таблица 2 Догматические варианты, которые появляются для M31 при появлении новой информации.

Какой из них выберет M31 ? Если он выберет «1а», догма будет защищена. Если он выберет «1b», догма будет защищена, но потеряет свое убежище. Если он выбирает «2», то догма полностью ошибочна. M31 мог бы выбрать вариант ‘1a’ , который был предложен интервьюером, но он объяснил, почему он не выбрал: «… однако это не объясняет, почему каждое общество, живущее рядом с источниками воды, имеет историю библейской Наводнение .Однако знающий может предложить новую защиту против этого утверждения: «Возможно, самые древние цивилизации были у реки, или, может быть, те, кто соприкасались с рекой, лучше понимают, что такое наводнение». бесконечные дебаты, потому что они основаны на оправданиях, основанных на двух основных подходах; знать или сомневаться в догме. M31 не предпочитает рекомендации интервьюера, потому что он не может найти вероятностную разницу между этим вариантом и другими.Тем не менее, мы заметили, что M31 склонен отвергать догму, выбирая вариант «2», а не пересматривая догму, выбирая вместо этого вариант «1а». Естественно, Коран не вдохновлял его и не вдохновлял никого, кроме пророка, однако знающие склонны систематически выбирать вариант «1а».

Это исследование утверждает, что догмы и аксиомы имеют внутреннюю непротиворечивость. Концепция «более глубокой догмы» указывает на единичное предположение, но концепции догмы и аксиомы — это наборы предположений.Их внутренняя непротиворечивость означает, что содержащиеся в них предположения не противоречат друг другу. Внутренняя непротиворечивость догматической карты означает, что она не основана на более чем одном наборе предположений основателя. Догматическая карта без внутренней согласованности имеет по крайней мере два конститутивных набора допущений в виде догм и первоначально полученных аксиом.

«Информационный набор» может быть кластером причинно-следственных отношений, в котором каждое отношение вызвано догмой или аксиомой в качестве составного допущения.Например, согласно Корану, алкоголь — это плохо и запрещено. ^{Footnote 18} . Предположим, что информационный набор, основанный на этой догме, состоит из двух причинно-следственных связей: (1) Употребление алкоголя убивает клетки мозга (O’Connor, 2004) и (2) алкоголь является причиной многих преступлений ( Беннет и Холлоуэй, 2005, с. 12). Если информация, противоречащая догме, добавленная в этот набор, например, (3) , пить вино около стакана в день дает некоторые преимущества (Sobel, 2019), возникает конфликт: это может быть разрешено четырьмя способами: (a) Конфликт игнорируется в пользу догмы знатоком. (б) Информационный набор перечитан верующим; Старый набор: Алкоголь совершенно вреден. New set-a: Общий вред от алкоголя больше, чем его общая польза. New set-b: Даже если он полностью полезен для человеческого тела, он все равно совершенно плох, потому что Бог запретил его ^{Footnote 19} . «Новый набор-b» — это пример того, как информация может быть прочитана с помощью двух разных парадигм. Ценность или добро-зло вещей имеет как внутренний ресурс, так и внешний (Hood and Bloom, 2008). (c) Скептик начинает подозревать догму и, возможно, приобретает новое моральное суждение (аксиому), например, «общественное пьянство приемлемо». (d) Догма пересматривается знающим. Этот пример связан с «укубадом», запрет на алкоголь в исламе ясен, поэтому почти невозможно пересмотреть суру 90-е / Сура Аль-Маида.

Другие теоретические выводы

Вероятно предположить, что сильные скептики восприняли бы вышеупомянутую масловскую потребность как сильное негативное чувство ^{Footnote 21} или своего рода неудовлетворенность.Потому что они не могут стремиться к великому делу, и все же они не являются «великим делом», как атеисты. Существование этой потребности зависит от существования внешнего субъекта, в котором индивид хочет быть исчерпанным. В этом отношении теоретически ожидается, что атеисты не чувствуют эту боль, как знающие. Действительно, Buggle et al. (2000) обнаружили, что самые низкие показатели депрессии у сильных христиан, за ними следуют убежденные атеисты, тогда как умеренно верующие чаще страдают депрессией (Schnell, 2015, стр.273). Эти сведения также подтверждают нашу идею о том, что вера и неверие являются исключительными парадигмами. Собственно говоря, атеисты M22 , M30 и M34 заявили, что раньше они боялись загробной жизни, но теперь не было и следа страха, и волнений у них нет. Большое количество атеистов, пишущих об экзистенциальном кризисе на форуме Фонда Ричарда Докинза (2013, 5 мая), высказали аналогичные утверждения с нашими испытуемыми. Но эти утверждения противоречат статистике: случаи суицида широко распространены среди атеистов (Stack, 1983; Stack and Lester, 1991; Kanita et al., 2005; Wu et al., 2015). Кажется, что у атеистов «потребность сгореть ради великого дела» превратилась в «потребность объяснять неизвестное». Основываясь на обсуждениях на форуме выше, автор считает, что некоторые атеисты способны развивать когнитивные механизмы, которые не позволяют им вернуться к экзистенциальным вопросам и сосредоточиться на правильных точках внешнего мира. Но некоторые из них неудачны. Исследование Шнелла и Кинана (2011) с участием 102 атеистов подтверждает аргумент о том, что есть две разные группы с точки зрения успеха в экзистенциальном кризисе.Они выделили две независимые смысловые подсистемы: тип «низкой приверженности» характеризовался низкой значимостью и высокой частотой кризисов смысла, а атеисты типа «широкая приверженность» демонстрировали более высокий уровень значимости и редкие кризисы смысла.

В то время как верующие разрешают все возможные неизвестные с помощью образа Бога, атеисты, кажется, делятся на тех, кто успешно компенсирует неизвестное, или тех, кто не может. Те, кто не может, скорее всего, несут ответственность за высокий уровень самоубийств.Атеист по прозвищу «Меррик» в возрасте 30 лет спросил на веб-сайте (2013, 5 мая): « Я охвачен ужасом смерти, и вся моя жизнь и все, что я люблю, теряет бессмысленность. I ‘ Мне интересно, как другие атеисты находят способ двигаться вперед… ”Меррик испытывает экзистенциальный страх, и каждый из авторов-атеистов, давших советы Меррику в Приложении (под заголовком« Форум »), кажется, справляется с ситуацией. хорошо.

Парадигматический скачок Дэниела Эдвина ^{Сноска 22} в сторону атеизма может быть облегчен тем фактом, что у него была догма, ради которой не стоит жить.Но это может быть не единственная причина такого скачка. Рэмбо (1993, стр. 48–55) определил различные катализаторы кризисов, которые зажигают преобразования. Выдающиеся из них следующие: мистические переживания, околосмертный опыт, тяжелая болезнь и исцеление, «это все, что есть?», Желание трансценденции, измененное состояние сознания и т. Д. Настоящее исследование встречает фактор «желания трансцендентности» с помощью понятие «необходимость выгорать за великое дело». Этот фактор — одна из двух противоборствующих сил, которые манипулируют скептиками на своем пути.

Личность также может облегчить конверсию. Люди склонны не сомневаться, склонны к великой преданности. Великая преданность означает: «Я отрекаюсь от себя ради чего-то, что еще не покрыто моей индивидуальностью». Но сила согласия на боль может быстро превратиться в способность отказаться от масловской потребности в самоактуализации. Логично утверждать, что люди, которые могут отказаться от этой потребности, могут быть ярыми скептиками и готовыми стать атеистами.Цукерман и др. (2013) обсудили эту идею и заявили, что умные люди менее склонны подчиняться; следовательно, они с большей вероятностью будут сопротивляться религиозным догмам. Неисполненная потребность в объяснении неизвестного вызывает у атеистов чувство неудовлетворенности на этапах кризиса. Вынести это будет нелегко. Как испытал Джеффри Лэнг, возникнут парадигматические сдвиги от неверия к бездне знания, потому что индивидуальный бог не может объяснить неизвестное. Затем он будет искать то, ради чего хочет сгореть.Потому что он не может сгореть для себя, кроме как самоубийством.

Есть ли «Insight»?

Понятие «различение», которое разделяет знающего верующего и скептика, основано на теоретическом существовании «абсолютного знания». Хотя эта информация имеет различные прогнозы, на самом деле она исходит из единственного источника. Мы имеем право сделать это предположение, потому что, во-первых, существует абсолютная истина (Бог) для тех, кто принадлежит парадигме веры, а во-вторых, некоторые люди действуют или верят так, как будто существует абсолютный способ познать это (Бог).Согласно центральной предельной теореме, люди обычно распределены по многим характеристикам. Это означает, что это абсолютное знание может быть интуитивно или представлено некоторыми верующими.

С другой стороны, скептики отвергают метафизический источник, который когнитивно объединяет людей. Деист M49 выражает эту идею следующим образом: « Метафизика для меня больше, чем одна… Есть ли Бог? (он считает, что есть). Когда мы говорим «да», все, что мы приписываем Этому — навязывание, это плохое подозрение.В этом есть гнев, высокомерие, эгоизм и фантазия ». Согласно M49 истина не может исходить от человека, потому что у человека нет метафизической связи (прозрения) с Богом. Между тем, по мнению знатока, причина этого в том, что человек порвал связи с Богом.

Атеисты воспринимают религию как внешнее, производимое культурой. Они не могут или не воспринимают надпределенный источник религиозной мысли. Атеист M30 заявил, что, прежде чем стать атеистом, он не мог понять «, почему люди так сильно заботятся о религии? «Все ритуалы не приносят пользы обществу.Этот допрос заставил M30 отказаться от своей религии. Его способность задавать это означает, что у него никогда не было никакого понимания. То есть люди не верят ради выгоды, люди верят только потому, что верят (Primmer, 2018). M30 посещал ритуалы Зикра мусульман, ритуалы христиан и ритуалы ассирийцев. Он пришел к выводу, что « Все они играют в игр по-своему». Это утверждение напоминает афоризм Ницше (2017): «Те, кого видели танцующими, считались сумасшедшими теми, кто не мог слышать музыку.Но M30 интерпретирует это предложение со своей точки зрения, утверждая, что музыку создают те, кто слышит. В конце интервью M30 открыл изображение мультфильма на своем мобильном телефоне. В мультфильме группа людей идет с зонтиками под дождем. Один из них закрывает свой зонтик, и солнце начинает светить только ему в лицо. Участник имеет в виду сказать: «Вы открыли свой зонт, потому что шел дождь, или пошел дождь, потому что вы открыли свой зонтик».

Понимание скептиков изменения климата | Взгляд на окружающую среду

Как физик, я обычно не решаюсь использовать фразу «сторонник изменения климата», потому что я бы сказал, что изменение климата — это не вопрос веры, а вопрос науки и рационального консенсуса. Я не верю в электроны, проходящие через цепи в моем смартфоне; мой смартфон работает, и его конструкция основана на научных моделях, отточенных веками, которые учитывают существование этих субатомных частиц.Смартфон (и, следовательно, электроны) существует независимо от того, верю я в него или нет. Та же основная логика применима к изменению климата.

Но с социальной или политической точки зрения вера в изменение климата является чрезвычайно важной конструкцией, чтобы понять, почему существуют скептики и как мы можем изменить мнения, чтобы политика смягчения последствий изменения климата была более приемлемой для общественности. Вот почему так важна недавняя статья [1] в журнале Nature Climate Change , в которой обобщены все опросы и исследования, касающиеся убеждений об изменении климата.Огромное количество исследований проанализировало факторы, лежащие в основе скептицизма к изменению климата, и последующие мнения, основанные на этих убеждениях. Это исследование представляет собой статистический обзор всех этих исследований, чтобы описать, какие граждане являются верующими и какие ценности связаны со скептицизмом. Обладая этой информацией, мы можем начать думать о целевых мерах по изменению общественного мнения о климатологии.

В ходе исследования были проанализированы данные о взглядах на изменение климата с использованием метаанализа, научного жаргона для метода, который объединяет все результаты отдельных исследований и объединяет их в один статистический анализ, чтобы найти всеобъемлющие взаимосвязи между переменными.Авторы извлекли данные из пяти крупных исследовательских организаций, таких как Pew Research, а также из 171 рецензируемого научного исследования, в котором была обнаружена значительная связь между верой в изменение климата и демографическими или психологическими факторами.

Демографические данные включали такую ​​информацию, как возраст, пол, пол, раса, доход и образование, но психологические переменные давали более интересную информацию о том, что приводит к убеждению или скептицизму в отношении изменения климата. Теоретические модели систем убеждений разбивают психологические факторы на две большие категории: 1) предшествующих факторов, которые приводят к убеждениям в изменении климата, например знания, ценности и убеждения о науке, и 2) нижележащих факторов, которые возникают из-за веры в глобальные потепление, как и намерение действовать в решении экологических проблем.

Итак, как это резюме исследования характеризует сторонников изменения климата и скептиков? Я разложу результаты на основе каждого из рассмотренных факторов.

Имеет ли значение демография?

Да, но традиционные демографические показатели не являются важнейшими факторами. Сторонники изменения климата, как правило, моложе, более образованы, имеют больше денег и не являются белыми (что означает, что скептики, как правило, старше, менее образованы и белые). Но все эти факторы слабо связаны с убеждениями об изменении климата, а это означает, что для понимания лежащих в основе систем убеждений важно выйти за рамки простых демографических данных.

Напротив, политическая принадлежность — демократ, независимый или республиканец — сильно предсказывала веру в изменение климата, так что демократы с большей вероятностью верят в изменение климата, чем республиканцы. Это может показаться очевидным, но мне показалось интересным то, что эта связь сильнее, чем связь между политической идеологией (консервативной или либеральной) и верой в изменение климата. Это может означать, что групповое мышление, психологический эффект подобного мышления для поддержания соответствия группе, определяет отношение к изменению климата, а не только одну идеологию.

Кроме того, характерный образ «консервативного белого мужчины» как традиционного скептика глобального потепления может сохраниться, но, похоже, консервативная часть этого портрета может быть наиболее важной.

Какие психологические факторы приводят к вере в изменение климата?

Опять же, здесь есть очевидные ассоциации. Например, объективные знания об изменении климата прочно связаны с верой в его существование, а это признак того, что образование все еще может помочь изменить некоторые мнения.

Еще интереснее связь между верой в изменение климата и когнитивными ярлыками, которые люди используют для понимания сложных проблем. Поскольку сложно понять в деталях что-то столь многогранное, как глобальное потепление, многие полагаются на разработанные ими ярлыки для принятия решений и формирования мнений, известные как эвристика . В случае глобального потепления люди, которые разработали эвристику, чтобы доверять науке и научному консенсусу, с большей вероятностью поверят в изменение климата.Таким образом, вопрос об изменении мнения выходит за рамки простого глобального потепления — нам нужно изменить мнение о полезности научного метода в целом.

Наконец, есть некоторые показательные связи с погодой и погодными условиями. Удивительно, но люди, которые переживают экстремальные погодные условия, похоже, не связывают это с изменением климата. Вместо этого существует более сильная связь между верой в глобальное потепление и теми, кто испытал долгосрочные изменения погодных условий, такие как постепенные колебания температуры.Это может сигнализировать об эффективности презентаций или разговоров о местных изменениях окружающей среды, которые подчеркивают эти долгосрочные климатические тенденции.

Приводит ли вера в изменение климата к социальным действиям?

Да, в общем, но в меньшей степени, когда речь идет о конкретных действиях. Это интересно, поскольку я предполагаю, что сильная вера в изменение климата будет мотивировать людей что-то с этим делать! Сторонники изменения климата решительно поддерживают вопросы, которые ставятся гипотетически и широко, например: «Поддержите ли вы политику, направленную на уменьшение воздействия изменения климата на окружающую среду?» Но по мере того, как вопросы становятся более конкретными и личными (читайте: повлиять на мой кошелек!) — например, «Поддержите ли вы налог на выбросы углерода?» — связь уменьшается даже для стойких верующих.Это подчеркивает сохраняющиеся трудности с мотивацией политических и социальных действий даже среди тех, кто знает, что изменение климата представляет собой угрозу. Поиск способа активировать эту часть населения остается основной проблемой.

Итак, что мы узнали?

Традиционные демографические категории — возраст, пол, доход, образование — не имеют такого большого значения, как политическая принадлежность и системы ценностей, когда дело доходит до веры в изменение климата. Эвристика, используемая для принятия решений по сложным научным проблемам, кажется особенно важной, что свидетельствует о том, что общие разговоры и образование о науке могут иметь большое значение для изменения отношения к глобальному потеплению.

Во-вторых, переформулировать аргументы, чтобы они соответствовали системе ценностей человека, явно важнее, чем о демографических переменных. Это исследование подтверждает, что нам придется вести разговор о финансовых стимулах использования возобновляемых источников энергии, возможно, обсуждая экологию как форму патриотизма, чтобы подключиться к индивидуалистическим системам ценностей, которые надеются сохранить статус-кво.

Наконец, похоже, что все вмешательства, направленные на изменение отношения, должны отражать то, как изменение климата влияет на жизнь людей.Осведомленность о местных погодных изменениях ведет к укреплению веры в глобальное потепление, поэтому местные презентации, собрания муниципалитетов и т. Д. Должны адаптировать обсуждения к последствиям глобального потепления для местных сообществ. Демонстрация того, как именно смягчение последствий изменения климата помогает жизни отдельных людей, будет необходима для изменения восприятия и стимулирования политических действий.

Ссылки

1. Hornsey MJ et al. «Метаанализ детерминант и результатов веры в изменение климата.» Nature Climate Change , опубликовано в Интернете 22 февраля 2016 г. .

Фото предоставлено

Фотография ледников любезно предоставлена ​​Программой Всемирного фонда дикой природы по изменению климата через Flickr

Вера в эпоху скептицизма: Келлер, Тимоти: 9781594483493: Amazon.com: Книги

ПРИЧИНА БОГА

ПРИЧИНА БОГА

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

ЧАСТЬ 1: ПОДЪЕМ СОМНЕНИЯ

ONE

Не может быть только одной истинной религии

ДВА

Как может добрый Бог допускать страдания?

ТРИ

Христианство — смирительная рубашка

ЧЕТЫРЕ

Церковь ответственна за такую ​​несправедливость

ПЯТЬ

Как может любящий Бог отправить людей в ад?

ШЕСТЬ

Наука опровергла христианство

СЕМЬ

Невозможно понимать Библию буквально

[Перерыв 115]

ЧАСТЬ 2: ПРИЧИНЫ ВЕРЫ

ВОСЕМЬ

Улики Бога

ДЕВЯТЬ

Знание Бога

ДЕСЯТЬ

Проблема греха

ОДИННАДЦАТЬ

Религия и Евангелие

ДВЕНАДЦАТЬ

(Истинная) история Креста

ТРИНАДЦАТЬ

Реальность Воскресения

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

Танец Бога

Эпилог: Куда мы идем отсюда?

Благодарности

Примечания

Указатель

Об авторе

ВВЕДЕНИЕ

Я нахожу ваше неверие — тревожным.

—Дарт Вейдер

Оба врага правы

Сегодня существует огромная пропасть между тем, что широко известно как либерализм и консерватизм. Каждая сторона требует, чтобы вы не только не соглашались, но и презирали другую как (в лучшем случае) сумасшедшую или (в худшем) злобную. Это особенно верно, когда речь идет о религии. Прогрессисты кричат ​​о том, что фундаментализм быстро растет, а неверие подвергается стигматизации. Они указывают на то, что политика повернулась в сторону правых, поддержанная мега-церквями и мобилизовавшая православных верующих.Консерваторы без конца осуждают то, что они считают все более скептическим и релятивистским обществом. По их словам, крупные университеты, медиа-компании и элитные учреждения в значительной степени светские и контролируют культуру.

Что это? Сегодня в мире преобладает скептицизм или вера? Ответ положительный. Оба врага правы. Скептицизм, страх и гнев по отношению к традиционной религии набирают силу и влияние. Но в то же время растет прочная ортодоксальная вера в традиционные верования.

Число не верующих в церковь населения в Соединенных Штатах и ​​Европе неуклонно растет1. Число американцев, ответивших на вопросы опроса «без религиозных предпочтений», резко возросло, удвоившись или даже утроившись за последнее десятилетие2. Столетие назад большинство американцев университеты перешли от формально христианской основы к откровенно светской3. В результате те, кто придерживается традиционных религиозных убеждений, имеют мало точек опоры ни в одном из институтов культурной власти. Но даже по мере того, как все больше и больше людей называют себя «не имеющими религиозных предпочтений», определенные церкви с якобы устаревшими верованиями в безошибочную Библию и чудеса растут в Соединенных Штатах и ​​стремительно растут в Африке, Латинской Америке и Азии.Даже в большей части Европы наблюдается некоторый рост посещаемости церкви4. И, несмотря на секуляризм большинства университетов и колледжей, религиозная вера растет в некоторых уголках академических кругов. По оценкам, от 10 до 25 процентов всех учителей и профессоров философии в стране — ортодоксальные христиане, по сравнению с менее чем 1 процентом всего тридцать лет назад5. Видный академик Стэнли Фиш, возможно, заметил эту тенденцию, когда писал «Когда Жак Деррида умер [в ноябре 2004 года], мне позвонил репортер, который хотел узнать, что станет преемником высокой теории и триумвирата расы, пола и класса как центра интеллектуальной энергии в академии.Я ответил как выстрел: религия ». 6

Короче говоря, мир поляризуется по поводу религии. Он становится одновременно более религиозным и менее религиозным. Когда-то существовало твердое убеждение, что светские европейские страны были предвестниками для всего остального мира. Считалось, что религия исчезнет из своих более сильных, сверхъестественных форм или вымрет вовсе. Но теория о том, что технологический прогресс неизбежно ведет к секуляризации, сейчас отбрасывается или радикально переосмысливается.7 Даже Европе может не грозить светское будущее: христианство будет расти скромно, а ислам — экспоненциально.

Два лагеря

Я говорю об этом обоюдоостром явлении с необычной точки зрения. Я вырос в основной лютеранской церкви в восточной Пенсильвании. Когда я стал подростком в начале 1960-х, для меня пришло время посещать класс конфирмации, двухлетний курс, который охватывал христианские верования, обычаи и историю. Его цель заключалась в том, чтобы привести молодых людей к более полному пониманию веры, чтобы они могли публично принять ее.Мой учитель в первый год был служителем на пенсии. Он был довольно традиционен и консервативен, часто говоря об опасности ада и необходимости большой веры. Однако на втором году курса наставником был новый молодой священнослужитель, только что закончивший семинарию. Он был общественным деятелем и глубоко сомневался в традиционном христианском учении. Это было почти как если бы меня учили двум разным религиям. В первый год мы стояли перед святым, справедливым Богом, гнев которого можно было отвратить только ценой и большими усилиями.На второй год мы услышали о духе любви во вселенной, который в основном требовал, чтобы мы работали над правами человека и освобождением угнетенных. Главный вопрос, который я хотел задать нашим инструкторам, был: «Кто из вас лжет?» Но четырнадцатилетние не такие смелые, а я просто молчал.

Моя семья позже перешла в более консервативную церковь в небольшой методистской деноминации. На несколько лет это укрепило то, что можно было бы назвать «слоем адского пламени» моей религиозной формации, хотя пастор и люди там были как можно более мягкими.Затем я отправился в один из тех прекрасных, либеральных, небольших университетов на северо-востоке, который быстро начал подливать воду в адский огонь в моем воображении.

Факультеты истории и философии были социально радикализованы и находились под сильным влиянием неомарксистской критической теории Франкфуртской школы. В 1968 году это было пьянящее. Социальная активность была особенно привлекательной, и критика американского буржуазного общества была убедительной, но ее философские основы сбивали меня с толку.Мне казалось, что я видел перед собой два лагеря, и с ними было что-то в корне не так. Люди, наиболее страстно увлеченные социальной справедливостью, были моральными релятивистами, в то время как морально честные, похоже, не заботились о притеснениях, происходящих во всем мире. Меня эмоционально тянуло к прежнему пути — каким молодым человеком не быть? Освободи угнетенных и спи с кем хотел! Но я все время задавал вопрос: «Если мораль относительна, почему не может быть и социальная справедливость?» Это казалось вопиющим несоответствием между моими профессорами и их последователями.Но теперь я увидел резкое противоречие в традиционных церквях. Как я мог вернуться к ортодоксальному христианству, которое поддерживало сегрегацию на Юге и апартеид в Южной Африке? Христианство стало казаться мне очень нереальным, хотя я не мог найти жизнеспособного альтернативного образа жизни и мышления.

Я не знал этого в то время, но эта духовная «нереальность» возникла из-за трех преград на моем пути. За годы учебы в колледже эти три препятствия разрушились, и моя вера стала жизненно важной и оказывала влияние на жизнь.Первый барьер был интеллектуальным. Я столкнулся с множеством сложных вопросов о христианстве: «А как насчет других религий? А что насчет зла ​​и страданий? Как мог любящий Бог судить и наказывать? Зачем вообще во что-то верить? » Я начал читать книги и аргументы по обе стороны этих вопросов, и медленно, но верно христианство стало приобретать все больший смысл. Остальная часть книги объясняет, почему я до сих пор так считаю.

Второй шлагбаум — внутренний, личный. В детстве правдоподобие веры может основываться на авторитете других, но когда мы достигаем взрослого возраста, нам также требуется личный опыт из первых рук.Хотя я «молился» годами и хотя иногда у меня возникало это вдохновляющее эстетическое чувство удивления при виде моря или горы, я никогда не испытывал личного присутствия Бога. Для этого требовалось не столько знание техник молитвы, сколько процесс, в ходе которого я приходил к пониманию моих собственных потребностей, недостатков и проблем. Это было болезненно и, как правило, спровоцировано разочарованиями и неудачами. Чтобы в них углубиться, потребовалась бы другая, совсем другая книга. Но нужно сказать, что путешествия веры никогда не бывают просто интеллектуальными упражнениями.

Третий барьер был социальным. Мне отчаянно нужно было найти «третий лагерь», группу христиан, которые заботились о справедливости в мире, но основывали ее на природе Бога, а не на своих собственных субъективных чувствах. Когда я обнаружил эту «группу братьев» — и сестер (что не менее важно!) — для меня все стало меняться. Эти три препятствия не разрушились быстро и не в каком-либо установленном порядке. Скорее они были переплетены и зависели друг от друга. Я не работал над ними методично.Только задним числом я вижу, как эти три фактора работали вместе. Поскольку я всегда искал этот третий лагерь, я заинтересовался формированием и основанием новых христианских общин. Это означало служение, поэтому я поступил в него всего через несколько лет после колледжа.

Вид с Манхэттена

В конце 1980-х мы с моей женой Кэти переехали в Манхэттен с тремя маленькими сыновьями, чтобы основать новую церковь для в основном не верующего населения. На этапе исследования почти все говорили мне, что это глупая затея.Церковь означала умеренный или консервативный; город был либеральным и резким. Церковь означала семьи; Нью-Йорк был заполнен одинокими молодыми людьми и «нетрадиционными» семьями. Церковь — это прежде всего вера, но Манхэттен был страной скептиков, критиков и циников. Средний класс, обычный рынок для церкви, покидал город из-за преступности и роста цен. Остались искушенные и модные, богатые и бедные. Мне сказали, что большинство этих людей просто смеются над идеей церкви.Конгрегации в городе сокращались, большинству из них было трудно поддерживать даже свои здания.

Многие из моих первых знакомых говорили, что те немногие общины, которые поддерживали последователей, сделали это, адаптировав традиционное христианское учение к более плюралистическому духу города. «Не говори людям, что они должны верить в Иисуса — здесь это считается ограниченным». Они были недоверчивы, когда я объяснил, что верования новой церкви будут ортодоксальными, историческими принципами христианства — непогрешимость Библии, божественность Христа, необходимость духовного возрождения (новое рождение) — все доктрины, считающиеся безнадежно устаревшими. большинством жителей Нью-Йорка.Никто никогда не говорил «спотыкался об этом» вслух, но это всегда витало в воздухе.

Тем не менее, мы основали пресвитерианскую церковь Искупителя, и к концу 2007 года она выросла до более чем 5 000 посетителей и породила более дюжины дочерних общин в непосредственной близости от столичного города. Церковь достаточно многонациональна и молода (средний возраст около тридцати лет) и более двух третей не замужем. Между тем, десятки других религиозно-ортодоксальных общин возникли на Манхэттене, а сотни других — в четырех других районах города.Одно исследование показало, что за последние несколько лет более сотни церквей было основано в Нью-Йорке христианами только из Африки. Мы были потрясены этим не меньше других.

Нью-Йорк не одинок. Осенью 2006 года журнал The Economist опубликовал статью с подзаголовком «Христианство рушится везде, кроме Лондона». Суть статьи заключалась в том, что, несмотря на то, что посещаемость церкви и исповедание христианской веры резко падали в Великобритании и Европе, многие молодые профессионалы (и новые иммигранты) в Лондоне стекались в евангелические церкви.8 Это именно то, что я здесь видел.

Это приводит к странному выводу. Мы подошли к культурному моменту, когда и скептики, и верующие чувствуют, что их существование находится под угрозой, потому что светский скептицизм и религиозная вера становятся все более значительными и мощными. У нас нет ни западного христианского мира прошлого, ни светского, безрелигиозного общества, которое было предсказано на будущее. У нас есть совсем другое.

Разделенная культура

Три поколения назад большинство людей унаследовали, а не выбрали свою религиозную веру.Подавляющее большинство людей принадлежало к одной из исторических основных протестантских церквей или Римско-католической церкви. Однако сегодня протестантские церкви «старой линии» культурной унаследованной веры стареют и быстро теряют своих членов. Вместо этого люди выбирают нерелигиозную жизнь, неинституциональную, личностно сконструированную духовность или ортодоксальные религиозные группы с высокой приверженностью, которые ожидают, что у их членов будет опыт обращения. Поэтому население, как это ни парадоксально, растет одновременно и более религиозным, и менее религиозным.

Поскольку сомнение и вера усиливаются, наш политический и общественный дискурс по вопросам веры и морали зашел в тупик и глубоко разделился. Культурные войны берут свое. Эмоции и риторика сильны, даже истеричны. Те, кто верят в Бога и христианство, стремятся «навязать свои убеждения остальным из нас» и «повернуть время вспять» к менее просвещенному времени. Те, кто не верит, являются «врагами истины» и «распространителями релятивизма и вседозволенности.«Мы не рассуждаем с другой стороной; мы только осуждаем.

У нас есть тупик между укрепляющими силами сомнения и веры, и его нельзя разрешить простым призывом к большей вежливости и диалогу. Аргументы зависят от наличия общих ориентиров, за которые обе стороны могут удерживать друг друга. Когда фундаментальные представления о реальности противоречат друг другу, трудно найти что-либо, к чему можно было бы обратиться. Название книги Аласдера Макинтайра «Чья справедливость?» Какая рациональность? говорит само за себя.Наши проблемы не скоро исчезнут.

Как нам найти путь вперед?

Во-первых, каждая сторона должна признать рост религиозных убеждений и скептицизма. Писатель-атеист Сэм Харрис и лидер религиозных правых Пэт Робертсон должны признать тот факт, что его конкретное племя является сильным и набирает силу. Это устранило бы разговоры с самим собой, которые свирепствуют в каждом лагере, а именно о том, что он скоро вымрет и захвачен оппозицией. Ничего подобного в ближайшем будущем невозможно.Если мы перестанем говорить себе такие вещи, это может сделать всех более вежливыми и щедрыми по отношению к противоположным взглядам.

Такое признание не только обнадеживает, но и унизительно. До сих пор есть много светских настроений, которые уверенно заявляют, что ортодоксальная вера тщетно пытается «противостоять течению истории», хотя нет никаких исторических свидетельств того, что религия вообще вымирает. Религиозным верующим также следует гораздо меньше пренебрегать светским скептицизмом. Христианам следует задуматься над тем фактом, что такие большие слои наших прежде в основном христианских обществ отвернулись от веры.Конечно, это должно привести к самоанализу. Время для элегантных пренебрежительных жестов в сторону другой стороны прошло. Теперь требуется нечто большее. Но что?

Второй взгляд на сомнения

Я хочу сделать предложение, которое, как я видел, принесло много плодов в жизни молодых жителей Нью-Йорка на протяжении многих лет. Я рекомендую каждой из сторон взглянуть на сомнения по-новому.

Начнем с верующих. Вера без каких-либо сомнений подобна человеческому телу без каких-либо антител.Люди, которые беспечно идут по жизни слишком заняты или равнодушны, чтобы задавать сложные вопросы о том, почему они верят так, как они верят, окажутся беззащитными ни перед трагедией, ни перед зондирующими вопросами умного скептика. Вера человека может рухнуть почти в мгновение ока, если ему на протяжении многих лет не удавалось терпеливо выслушивать собственные сомнения, которые следует отбросить только после долгих размышлений.

Верующие должны осознавать и бороться с сомнениями — не только своими собственными, но и своими друзьями и соседями.Уже недостаточно придерживаться убеждений только потому, что вы унаследовали их. Только если вы долго и упорно боретесь с возражениями против своей веры, вы сможете предоставить скептикам, включая вас самих, основания для своих убеждений, которые будут правдоподобными, а не смешными или оскорбительными. И, что не менее важно для нашей нынешней ситуации, такой процесс приведет вас, даже после того, как вы займете позицию твердой веры, к уважению и пониманию тех, кто сомневается.

Но даже если верующие должны научиться искать причины своей веры, скептики должны научиться искать тип веры, скрытый в их рассуждениях.Все сомнения, какими бы скептическими и циничными они ни казались, на самом деле представляют собой набор альтернативных убеждений.9 Вы не можете сомневаться в Убеждении А, кроме как с позиции веры в Веру Б. Например, если вы сомневаетесь в христианстве, потому что «не может быть справедливого одна истинная религия », вы должны признать, что это утверждение само по себе является актом веры. Никто не может доказать это эмпирически, и это не универсальная истина, которую все принимают. Если бы вы отправились на Ближний Восток и сказали: «Не может быть только одной истинной религии», почти каждый сказал бы: «Почему бы и нет?» Причина, по которой вы сомневаетесь в Вере А христианства, заключается в том, что вы придерживаетесь бездоказательной Веры Б.Поэтому каждое сомнение основано на прыжке веры.

Некоторые люди говорят: «Я не верю в христианство, потому что не могу согласиться с существованием моральных абсолютов. Каждый должен определить для себя моральную истину ». Это утверждение они могут доказать тому, кто его не разделяет? Нет, это прыжок веры, глубокая вера в то, что права личности действуют не только в политической, но и в моральной сфере. Эмпирических доказательств такой позиции нет. Так что сомнение (моральных абсолютов) — это скачок.

Некоторые на все это ответят: «Мои сомнения не основаны на прыжке веры. Я так или иначе не верю в Бога. Я просто не чувствую потребности в Боге, и мне не интересно думать об этом ». Но за этим чувством скрывается очень современная американская вера в то, что существование Бога безразлично, если оно не пересекается с моими эмоциональными потребностями. Оратор делает ставку на свою жизнь, что не существует бога, который возьмёт на вас ответственность за ваши убеждения и поведение, если вы не почувствуете в нем нужды.Это может быть правдой, а может и неправдой, но, опять же, это настоящий скачок веры.10

Единственный способ сомневаться в христианстве правильно и справедливо — это различать альтернативное убеждение при каждом из ваших сомнений, а затем спрашивать сами, какие у вас есть причины верить в это. Откуда вы знаете, что ваша вера верна? Было бы непоследовательно требовать большего оправдания христианской веры, чем вашей собственной, но это часто случается. Честно говоря, вы должны усомниться в своих сомнениях. Мой тезис состоит в том, что если вы придете к осознанию верований, на которых основаны ваши сомнения относительно христианства, и если вы будете искать столько доказательств своих убеждений, сколько вы ищете от христиан для их веры, вы обнаружите, что ваши сомнения не так сильны, как они. впервые появился.

Я рекомендую своим читателям два процесса. Я призываю скептиков бороться с неисследованной «слепой верой», на которой основан скептицизм, и увидеть, насколько трудно оправдать эти убеждения тем, кто их не разделяет. Я также призываю верующих бороться со своими личными и культурными возражениями против веры. В конце каждого процесса, даже если вы остаетесь скептиком или верующим, которым вы были, вы будете придерживаться своей позиции с большей ясностью и большим смирением. Тогда будет понимание, симпатия и уважение к другой стороне, которых раньше не было.Верующие и неверующие поднимутся до уровня разногласий, а не просто осуждают друг друга. Это происходит, когда каждая сторона научилась представлять аргументы другой в их самой сильной и самой позитивной форме. Только тогда безопасно и справедливо не соглашаться с этим. Этим достигается цивилизованность в плюралистическом обществе, что немаловажно.

Духовный третий путь?

Остальная часть этой книги — это квинтэссенция многих разговоров, которые я вел с сомневающимися на протяжении многих лет.Как в своей проповеди, так и в личном общении я старался с уважением помочь скептикам взглянуть на их собственные основы веры, в то же время обнажая свои собственные против их самой резкой критики. В первой половине этого тома мы рассмотрим семь самых серьезных возражений и сомнений по поводу христианства, которые я слышал от людей на протяжении многих лет. Я с уважением разберу альтернативные убеждения, лежащие в основе каждого из них. Затем, во второй половине книги, мы исследуем причины, лежащие в основе христианских верований.

Уважительный диалог между укоренившимися традиционными консерваторами и светскими либералами — большое благо, и я надеюсь, что эта книга будет его продвигать. Но мой опыт пастора в Нью-Йорке дал мне еще один стимул к написанию этой книги. Как только я прибыл в Нью-Йорк, я понял, что ситуация веры и сомнения была не такой, как думали эксперты. Старые белые люди, которые руководили культурным бизнесом города, определенно были довольно светскими людьми. Но среди молодых профессионалов, которые становились все более многонациональными, и иммигрантов из рабочего класса существовало пышное, бросающее вызов категориальному разнообразие сильных религиозных убеждений.В частности, среди них быстро росло христианство.

Я думаю, что эти молодые христиане являются авангардом некоторых крупных новых религиозных, социальных и политических договоренностей, которые могут сделать старые формы культурных войн устаревшими. После того, как они борются с сомнениями и возражениями против христианства, многие выступают на другой стороне с ортодоксальной верой, которая не соответствует нынешним категориям либеральных демократов или консервативных республиканцев. Многие видят, что обе стороны в «культурной войне» делают личную свободу и личное счастье высшей ценностью, а не Бог и общее благо.Индивидуализм либералов проявляется в их взглядах на аборты, секс и брак. Индивидуализм консерваторов проявляется в их глубоком недоверии к государственному сектору и в их понимании бедности просто как несоблюдение личной ответственности. Новое, быстро распространяющееся полиэтническое ортодоксальное христианство в городах гораздо больше озабочено проблемами бедных и социальной справедливостью, чем республиканцы, и в то же время гораздо больше озабочено поддержанием классической христианской моральной и сексуальной этики, чем демократы.

В то время как первая половина книги указывает путь, по которому многие из этих христиан пошли через сомнения, вторая половина книги представляет собой более позитивное изложение веры, которую они проживают в этом мире. Вот сейчас в церкви трое человек.

Джун была выпускницей университета Лиги плюща, жила и работала на Манхэттене. Она настолько увлеклась своим внешним видом, что у нее развились расстройства пищевого поведения и зависимость от психоактивных веществ. Она пришла к выводу, что движется к самоуничтожению, но также поняла, что у нее нет особой причины прекращать безрассудство со своей жизнью.В конце концов, что значила ее жизнь? Почему бы не стать саморазрушительным? Она обратилась в церковь и искала понимания Божьей милости и познания Его реальности. Она увидела советника в церкви, который помог ей установить связь между милостью Бога и ее, казалось бы, неиссякаемой потребностью в принятии. Наконец, она обрела уверенность в поиске встречи с самим Богом. Хотя она не может точно определить ни одного момента, она впервые почувствовала себя «безоговорочно любимой как истинная дочь Бога.Постепенно она получила свободу от саморазрушительного поведения.

Джеффри был музыкантом из Нью-Йорка, выросшим в консервативной еврейской семье. И его отец, и мать ужасно страдали от рака, от него умерла его мать. Из-за множества физических недугов с юности он начал практиковать китайское искусство исцеления, наряду с даосской и буддийской медитацией, и стал чрезвычайно сосредоточен на физическом благополучии. Он не был в состоянии «духовной нужды», когда друг начал брать его в Искупитель.Ему нравились проповеди, «пока дело с Иисусом не вернулось к концу», и тогда он перестал их слушать. Вскоре, однако, он стал в некоторой степени завидовать радости и надежде своих христианских друзей на будущее, с которыми он не сталкивался раньше. Затем он начал прислушиваться к окончанию проповедей и осознал, что они представляют собой интеллектуальный вызов, с которым он не хотел сталкиваться. Наконец, к своему удивлению, во время медитации он обнаружил, что «моменты обычно чистой тишины и покоя постоянно прерывались видениями Иисуса на кресте.Он начал молиться христианскому Богу, и вскоре он понял, что его главным жизненным повествованием было бегство и полное избегание страданий. Теперь он увидел, насколько бесполезна такая жизненная цель. Когда он понял, что Иисус отдал свое физическое здоровье и жизнь, чтобы спасти мир — и его самого — это глубоко его тронуло. Он увидел способ набраться храбрости, чтобы противостоять неизбежным страданиям будущего, и знать, что через это будет путь. Он принял Евангелие Иисуса Христа.

Келли была атеисткой из Лиги плюща.В двенадцатилетнем возрасте Келли наблюдала, как ее дедушка умер от рака, а ее двухлетняя сестра перенесла операцию, химиотерапию и лучевую терапию по поводу опухоли головного мозга. К тому времени, когда она была студенткой Колумбийского университета, она потеряла надежду на то, что жизнь имеет для нее хоть какой-то смысл. Несколько ее друзей-христиан в колледже говорили с ней о своей вере, но она была «твердой почвой для семян» их свидетельств. Однако, когда у ее сестры случился инсульт и она была парализована в возрасте четырнадцати лет, это побудило ее не отказываться от Бога, а начать более сознательные поиски.К тому времени она жила и работала в городе. Она познакомилась со своим будущим мужем Кевином, также выпускником Колумбийского университета и атеистом, который работал на Уолл-стрит с Дж. П. Морганом. Их сомнения относительно Бога были очень упрямыми, и все же они сомневались в своих сомнениях, и поэтому они начали посещать Искупителя. Их паломничество к вере было медленным и кропотливым. Однако одной из вещей, которая держала их на пути, было большое количество верующих христиан, которых они встретили, которые были не менее искушенными и умными, чем все остальные, кого они встречали в городе.Наконец, они не только убедились в интеллектуальном авторитете христианства, но и были привлечены его видением жизни. Келли писал: «Как атеист я думал, что живу нравственной, ориентированной на общину, озабоченной социальной справедливостью жизнью, но христианство имело еще более высокие стандарты — вплоть до наших мыслей и состояния наших сердец. Я принял прощение Бога и пригласил его в свою жизнь ». Кевин писал: «Сидя в кафе и читая книгу К. С. Льюиса« Простое христианство », я отложил книгу и записал в блокноте:« Доказательства, подтверждающие утверждения христианства, просто неопровержимы.Я понял, что мои достижения в конечном итоге неудовлетворительны, одобрение человека мимолетно, что жизнь carpe diem, прожитая исключительно ради приключений, — это просто форма нарциссизма и идолопоклонства. Так я уверовал во Христа ». 11

Иисус и наши сомнения

В рассказе Келли вспоминается, как, как борющейся с сомнениями и верой, отрывок о Фоме в Новом Завете был для нее утешением. Здесь Иисус смоделировал взгляд сомнения, более тонкий, чем у современных скептиков или современных верующих.Когда Иисус столкнулся с «сомневающимся Фомой», он призвал его не соглашаться с сомнениями («верь!») И все же ответил на его просьбу о дополнительных доказательствах. В другом случае Иисус встречает человека, который признается, что он полон сомнений (Марка 9:24), который говорит Иисусу: «Помоги моему неверию» — помоги мне с моими сомнениями! В ответ на это честное признание Иисус благословляет его и исцеляет его сына. Считаете ли вы себя верующим или скептиком, я призываю вас искать такую ​​же честность и расти в понимании природы ваших собственных сомнений.Результат превзойдет все, что вы можете себе представить.

ЧАСТЬ 1

СПОСОБ СОМНЕНИЯ

ОДИН

НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ТОЛЬКО ОДНОЙ
ИСТИННАЯ РЕЛИГИЯ

«Как может быть только одна истинная вера?» — спросила Блэр, двадцатичетырехлетняя женщина, живущая на Манхэттене. «Это высокомерие — говорить, что ваша религия выше, и пытаться обратить в нее всех остальных. Несомненно, все религии одинаково хороши и пригодны для удовлетворения потребностей своих последователей ».

«Религиозная исключительность — это не просто узость — это опасно», — добавил Джефф, британец двадцати лет, также живущий в Нью-Йорке.«Религия привела к неисчислимым раздорам, разделениям и конфликтам. Он может быть величайшим врагом мира в мире. Если христиане будут продолжать настаивать на том, что у них есть «истина» — а если другие религии поступают так же, — мир никогда не узнает мира ». 1

В течение почти двух десятилетий, проведенных в Нью-Йорке, у меня было множество возможностей спросите людей: «Какая для вас самая большая проблема с христианством? Что вас больше всего беспокоит в его убеждениях или в том, как они практикуются? » Один из самых частых ответов, которые я слышал за эти годы, можно описать одним словом: эксклюзивность.

Однажды меня пригласили быть представителем христианства на панельной дискуссии в местном колледже вместе с еврейским раввином и мусульманским имамом. Участников дискуссии попросили обсудить различия между религиями. Разговор был вежливым, интеллигентным и уважительным по тону. Каждый оратор подтвердил, что между основными конфессиями существуют значительные непримиримые различия. Речь идет о личности Иисуса. Мы все согласились с утверждением: «Если христиане правы в том, что Иисус является Богом, тогда мусульмане и иудеи серьезно не в состоянии любить Бога таким, какой он есть на самом деле, но если мусульмане и иудеи правы, то Иисус — не Бог, а, скорее, учитель. или пророк, тогда христиане не могут серьезно полюбить Бога таким, какой он есть на самом деле.Суть в том, что мы не могли быть все одинаково правы в отношении природы Бога.

Некоторых студентов это очень встревожило. Один студент настаивал на том, что важно верить в Бога и самому быть любящим человеком. Было нетерпимым настаивать на том, что одна вера понимает истину лучше, чем другие. Другой студент посмотрел на нас, священнослужителей, и разочарованно сказал: «Мы никогда не познаем мир на земле, если религиозные лидеры будут продолжать делать такие исключительные заявления!»

Широко распространено мнение, что одним из главных препятствий на пути к миру во всем мире является религия, особенно основные традиционные религии с их исключительными претензиями на превосходство.Возможно, вас удивит, что, хотя я христианский служитель, я согласен с этим. Религия, вообще говоря, имеет тенденцию создавать в сердце скользкую дорожку. Каждая религия сообщает своим последователям, что у них есть «истина», и это, естественно, заставляет их чувствовать себя выше тех, кто придерживается других убеждений. Кроме того, религия говорит своим последователям, что они спасены и связаны с Богом, преданно исполняя эту истину. Это побуждает их отделиться от тех, кто менее предан и чист в жизни. Следовательно, одна религиозная группа легко создает стереотипы и карикатуры на другую.Как только такая ситуация существует, она может легко перерасти в маргинализацию других или даже в активное угнетение, жестокое обращение или насилие по отношению к ним.

Как только мы осознаем, как религия разрушает мир на земле, что мы можем с этим поделать? Есть три подхода, которые гражданские и культурные лидеры во всем мире используют для устранения разногласий в религии. Раздаются призывы объявить религию вне закона, осудить религию или, по крайней мере, радикально ее приватизировать2. Многие люди возлагают на них большие надежды.К сожалению, я не верю, что какое-либо из них будет эффективным. Действительно, боюсь, они только усугубят ситуацию.

1. Объявить религию вне закона

Один из способов справиться с расколом в религии — это контролировать или даже запрещать ее тяжелой рукой. В двадцатом веке для этого было предпринято несколько масштабных попыток. Советская Россия, коммунистический Китай, красные кхмеры и (по-другому) нацистская Германия были полны решимости жестко контролировать религиозную практику, чтобы помешать ей разделить общество или подорвать власть государства.Однако результатом стало не больше мира и согласия, а больше угнетения. Трагическая ирония ситуации раскрыта Алистером МакГратом в его истории атеизма:

20-й век породил один из величайших и самых печальных парадоксов в истории человечества: величайшую нетерпимость и насилие того века практиковали те, кто считал, что религия вызывает нетерпимость и насилие3.

В конце девятнадцатого и начале двадцатого века рука об руку с такими усилиями шла широко распространенная вера в то, что религия ослабнет и вымрет по мере того, как человечество станет более технологически развитым.Согласно этой точке зрения, религия играет роль в эволюции человека. Когда-то нам нужна была религия, чтобы помочь нам справиться с очень пугающим, непонятным миром. Но по мере того, как мы становимся более сложными с научной точки зрения и становимся более способными понимать и контролировать нашу собственную среду, наша потребность в религии будет уменьшаться, считалось 4

Но этого не произошло, и этот «тезис секуляризации» в настоящее время в значительной степени дискредитирован5. Практически у всех основных религий растет число приверженцев. Рост христианства, особенно в развивающихся странах, был взрывным.Сейчас в одной только Нигерии англиканцев в шесть раз больше, чем во всех Соединенных Штатах. В Гане пресвитериан больше, чем в Соединенных Штатах и ​​Шотландии вместе взятых. За сто лет количество христиан в Корее выросло с 1 до 40 процентов, и эксперты полагают, что то же самое произойдет и в Китае. Если через пятьдесят лет появится полмиллиарда китайских христиан, это изменит ход человеческой истории6. В большинстве случаев христианство, которое набирает силу, не является более секуляризованными, маловероятными версиями, предсказанными социологами.Скорее, это сильная сверхъестественная вера с верой в чудеса, авторитетом Священного Писания и личным обращением.

Из-за жизнеспособности религиозной веры в мире попытки подавить или контролировать ее часто служат только для ее усиления. Когда китайские коммунисты изгнали западных миссионеров после Второй мировой войны, они думали, что убивают христианство в Китае. Напротив, этот шаг только сделал руководство китайской церкви более коренным и, следовательно, укрепило его.

Религия — это не временное явление, которое помогло нам адаптироваться к окружающей среде. Скорее, это постоянный и центральный аспект человеческого существования. Это горькая пилюля для светских, нерелигиозных людей. Всем хочется думать, что они в мейнстриме, что они не экстремисты. Но в мире преобладают твердые религиозные убеждения. Нет причин ожидать, что это изменится.

2. Осудить религию

Религия никуда не денется, и ее власть не может быть уменьшена государственным контролем.Но не можем ли мы — с помощью образования и аргументов — найти способы отговорить в обществе религии, которые утверждают, что обладают «истиной» и пытаются обратить других в свои убеждения? Разве мы не могли бы найти способы убедить всех наших граждан, независимо от их религиозных убеждений, признать, что каждая религия или вера — лишь один из многих равнозначных путей к Богу и способов жить в этом мире?

Такой подход создает среду, в которой считается непросвещенным и возмутительным высказывать исключительно религиозные претензии даже в личных беседах.Он делает это путем утверждения и повторения определенных аксиом, которые в конечном итоге приобретают статус здравого смысла. Тех, кто отклоняется от них, называют глупыми или опасными. В отличие от первой стратегии, этот подход к разделению религии дает определенный эффект. Однако он не может в конечном итоге добиться успеха, потому что в его основе лежит фатальная непоследовательность, даже, возможно, лицемерие, которое в конечном итоге приведет к краху этого образа мышления. Ниже приведены некоторые из этих аксиом и проблемы с каждой из них.

«Все основные религии одинаково действенны и в основном учат одному и тому же».

Это утверждение настолько распространено, что один журналист недавно написал, что любой, кто считает, что «существуют низшие религии», является правым экстремистом7. Действительно ли мы хотим сказать, что ветви Давидианцев или религии, требующие жертвоприношения детей, не хуже любая другая вера? Подавляющее большинство людей почти наверняка согласятся с этим.

Большинство людей, отстаивающих равенство религий, имеют в виду основные мировые религии, а не отдельные секты.Это была форма возражения, которое я получил от студента в тот вечер, когда был на панели. Он утверждал, что доктринальные различия между иудаизмом, исламом, христианством, буддизмом и индуизмом были поверхностными и незначительными, что все они верили в одного и того же Бога. Но когда я спросил его, кто этот Бог, он назвал его вселюбящим Духом во вселенной. Проблема этой позиции в ее непоследовательности. Он настаивает на том, что доктрина не важна, но в то же время предполагает доктринальные верования о природе Бога, которые расходятся с верованиями всех основных религий.Буддизм вообще не верит в личного Бога. Иудаизм, христианство и ислам верят в Бога, Который привлекает людей к ответственности за их верования и обычаи и чьи качества не могут быть сведены к любви. По иронии судьбы, утверждение о том, что доктрины не имеют значения, на самом деле является доктриной. Он придерживается особого взгляда на Бога, который считается более возвышенным и более просвещенным, чем верования большинства основных религий. Так что сторонники этой точки зрения делают то, что запрещают в других.

Что делает истинного скептика?

Представьте, что вы потратили значительную часть своей жизни, энергично защищая определенную идею, только для того, чтобы услышать, как эта идея используется для оправдания чего-то, что вы находите отвратительным.Возможно, вы решительный сторонник академической свободы и сторонник рассмотрения нескольких точек зрения — а затем обнаруживаете, что отрицатели эволюции используют именно эти фразы, чтобы требовать преподавания креационизма на уроках естествознания. Или, может быть, после многих лет восторженных возгласов о важности сотрудничества и гармонии вы заметите, что корпорации используют эти самые слова для оправдания запрета рабочим вступать в профсоюз, что, по их словам, может вызвать «разногласия». ¹ И вы остаетесь заикаться вместе с Дж.Альфред Пруфрок: «Я вовсе не это имел в виду».

Не стесняйтесь предлагать свои собственные примеры. Вот мое: я долгое время был поборником критического мышления, немного подозрительно отношусь к истеблишменту и опасаюсь подчинения. Я подчеркнул важность помощи детям стать «рефлексивными мятежниками» и предложил практические стратегии с этой целью как для учителей, так и для родителей. ² Но в наши дни «термин« скептик », а на самом деле формат скептического анализа и опровержения, был захвачен отрицателями науки, притворяющимися скептиками, запятнавшими бренд и посеяв замешательство.» ³

«Не верьте всему, что вам говорят! Проведите исследование!» — это самодовольный вызов, который часто, к сожалению, бросают антиваксы, те, кто отвергает науку об изменении климата, а также распространители бессмысленных и опасных заявлений о выборах 2020 года. Когда другие качают головами в ужасе и недоверчивости по поводу дискредитированных утверждений, вырванных из самых темных уголков сети, их часто называют наивными «овцами», которые не осмеливаются подвергать сомнению «официальную версию».«Разоблачители культа QAnon — кошмарной смеси религиозного фанатизма, фашизма и психопатологии — считаются одураченными и плененными общепринятой мудростью, в то время как разносчики его замысловатых безумств изображают себя истинными вопрошающими и скептиками.

Короче говоря, язык скептицизма был использован для того, чтобы подтвердить лженауку и теории заговора. Это дьявольская стратегия, даже несмотря на то, что большинство из тех, кто принял ее, действительно, кажется, считают себя храбрыми рассказчиками правды.И это заставляет давних защитников скептицизма изо всех сил пытаться спасти концепцию и разобраться в происходящем.

В поисках ответов я раскопался в двух недавних книгах: Вызов ерунды: искусство скептицизма в мире, управляемом данными биологов Карла Т. Бергстрома и Джевина Д. Уэста (Random House, 2020) и The Skeptic’s Путеводитель по Вселенной невролога Стивена Новелла (Grand Central, 2018). По иронии судьбы, можно легко представить себе, что любое из этих названий используется теми самыми людьми, чьи заявления в книгах предлагают стратегии для опровержения — возможно, страницу в Facebook или видео на YouTube под названием «Называя чушью о победе Байдена» (или «…. об эффективности вакцин «или» … об алармизме, связанном с изменением климата «).

Обе книги предоставляют полезные критерии для различения конкретных утверждений, которые заслуживают доверия — или исследований, которые хорошо построены, — и тех, которые не являются достоверными. Но сложнее указать, когда сам скептицизм превратился в нечто ужасное. Как отличить подлинный или конструктивный скептицизм от фальшивого?

Нельзя сказать: « Настоящие скептики задают вопрос x, а не y» или »…. утверждения этих человек, а не этих человек «. Прогрессивные люди могут быть склонны приравнивать подлинный скептицизм к людям, разделяющим их политическую точку зрения, но странным теориям заговора — не говоря уже о сомнительных заявлениях о вакцинах и магии Нью Эйдж. явления — никоим образом не ограничиваются теми, кто находится справа. То же самое и с объектами скептицизма: противодействие большим технологиям или пренебрежение к основным средствам массовой информации или тем, кто направляет (или извлекает выгоду из) мировой экономики, находится на обоих концах политического спектра.Хотя тщательный анализ может выявить важные различия между критикой слева и справа, ключевым моментом является то, что полагаясь на свою политику как на руководство, возникает вопрос, почему одни убеждения заслуживают того, чтобы их считали заслуживающими доверия, а другие — нет.

Может быть, было бы более многообещающим сосредоточиться на том, что заставляет кого-то вообще относиться к нему скептически? Цель должна состоять в том, чтобы докопаться до истины, но некоторые люди, кажется, критически реагируют на все, что они слышат больше, потому что это заставляет их чувствовать свое превосходство (поскольку считается, что негатив — сигнал разума) или смелую независимость (хотя некоторые самопровозглашенные скептики просто убегают) с другим стадом или некритически принять заявления другого лидера).

Некоторая кальцинированная версия скептицизма в отношении того, что является общепринятым, может перерасти в теоретизацию заговора, в которой предпочитаемая теория, какой бы запутанной она ни была, удобно освобождена от критического анализа. (Фактически, любое свидетельство, противоречащее теории, обычно рассматривается просто как дополнительная поддержка заговора и доказательство того, насколько широко он распространился.)

Учитывая то, что исследователи обнаружили о психологических профилях людей, которых привлекают теории заговора, ⁴ небезосновательно думать, что мотивы скептицизма индивида могут помочь нам определить, насколько он оправдан, поскольку идеальная версия вдохновляется простым желание узнать (и помочь другим понять), что правда.«Называть чушью ерунду — это не о том, чтобы выглядеть или чувствовать себя умнее … [а] о том, чтобы сделать других умнее». ⁵ Однако практическая проблема с этим критерием состоит в том, что почти все заявляют, что им движет поиск истины.

Что такое настоящий скептицизм?

Вместо того, чтобы смотреть на характеристики скептика или цели его или ее скептицизма, возможно, нам нужно глубже изучить природу самого скептицизма. Отличительная черта настоящего скептицизма состоит в том, что он не используется для того, чтобы прийти к предрешенному выводу или дискредитировать вывод, который вам просто не нравится.Истинный скептик является «критичным» в обоих смыслах этого слова — он готов бросить вызов тому, что широко распространено, вместо того, чтобы принимать это на веру, ⁶ , но также стремится полагаться на тщательный анализ. Скептицизм и критика происходят от греческих слов, означающих, соответственно, исследовать или исследовать и судить или различать.

Но все зависит от качества расследования. Найти заявку на Facebook — это не то же самое, что найти заявку, протестированную в исследовании, опубликованном в рецензируемом журнале.И даже в последнем случае имеет смысл посмотреть, как проводилось исследование, насколько велик был размер эффекта и было ли оно воспроизведено. (Выбирать аномальный результат, подтверждающий то, во что уже веришь, — это обман, игнорируя большое количество свидетельств противного.)

Когда стирается разница в статусе между астрономией и астрологией, когда к заявлениям о вакцинах, вызывающих аутизм, относятся так же серьезно, как к твердой науке, решительно опровергающей эти утверждения, когда любой, чей любимый кандидат проигрывает на выборах, может заявить, что голосование было сфальсифицировано, затем мы вошли в ядовитую сферу эпистемического релятивизма: у вас есть своя правда, а у меня — своя, и нет никакого способа сказать, кто прав.

Подлинный скептицизм построен на отрицании такого релятивизма, в то время как искусственный скептицизм процветает на нем, а авторитаризм активно его культивирует. ⁷ Настоящий скептик говорит: «Я не уверен, верить ли этому», что подразумевает, что вера возможна, но зависит от представления убедительных доказательств. Искусственный скептик говорит: «Вы не можете верить всему, что вам говорят» или — что парадоксально сводится к тому же самому — «Вы можете верить всему, что хотите».

Настоящие скептики определяются не только отрицательно из-за отсутствия релятивизма, но и положительно из-за открытости свидетельствам.В частности, я думаю о проверке фальсифицируемости Карла Поппера: мы должны быть готовы сказать, что что-то истинно, только если мы можем указать, что это опровергнет (и если мы знаем, что на самом деле это не опровергнуто). Я бы посоветовал адаптировать этот теоретический тест к решению этой практической задачи всем, кто предъявляет претензии: Что вам нужно, чтобы изменить свое мнение? Скептик сказал бы: «Что ж, если окажется, что то-то и то-то было правдой, тогда мне придется пересмотреть свою позицию». Отрицатель или теоретик заговора, который просто изображает из себя скептика, вероятно, придумал бы причину отклонить любой опровергающий аргумент или свидетельство .(Если у вас есть учетная запись Facebook или Twitter, вы можете наблюдать за тем, как это происходит в режиме реального времени.)

Анализируя наш собственный скептицизм

Конечно, мы должны быть готовы взять этот вызов и на себя, а это значит, что скептицизм определяется не только фальсифицируемостью, но и смирением. Остерегайтесь скептицизма, который слишком удобен, поскольку он просто поддерживает то, во что вы уже верите. Мы все уязвимы для мотивированных рассуждений и предвзятости подтверждения: мы непропорционально замечаем и запоминаем информацию, которая подтверждает то, что мы считаем истинным, и строим обоснования для того, чтобы прийти к предпочитаемым нами выводам, при этом находя причины игнорировать или отклонять все, что бросает вызов этим убеждениям.

Безусловно, ни у кого нет времени или интеллектуальных возможностей, чтобы подвергать сомнению все. Мы не можем жить без предположений, которые принимаются за истину, по крайней мере временно. Мы полагаемся на кратчайшие пути, обращаясь к определенным лидерам мнений и референтным группам, которые мы уже сочли заслуживающими доверия, в принятии решения, какие утверждения принять. Но настоящий скептик тщательно обдумал критерии, согласно которым делает этих людей заслуживающими доверия.

Педагог Дебби Майер предположила, что для того, чтобы школа или класс были демократическими, это не означает, что нужно обсуждать все вопросы, а только то, что каждая проблема должна быть обсуждаемой .Точно так же скептицизм не требует, чтобы все утверждения подвергались сомнению, но чтобы все утверждения были открыты для сомнений. (И, как напомнил нам Карл Саган, экстраординарные утверждения требуют экстраординарных доказательств.)

Любой может заявить, что он скептик, если сомневается в том, что астронавты действительно побывали на Луне, или что Байден был справедливо избран в 2020 году, или что глобальное потепление потенциально катастрофично и в значительной степени вызвано людьми. Но не все выражения сомнения или веры эквивалентны; все зависит от того, оправдано ли предположение и как, и какие доказательства будут достаточными, чтобы указать нам на другой вывод.

AP больше не будет использовать «скептиков» для описания людей, которые не верят в изменение климата — Quartz

Тех, кто отказывается признать, что изменение климата вызвано деятельностью человека, больше не будет называть «скептиками» Associated Press. , после того, как служба новостей решила, что этот термин слишком строг с научной точки зрения.

AP объяснил свое решение в сообщении в блоге:

Ученые, считающие себя настоящими скептиками, разоблачающие мистицизм, экстрасенсорное восприятие и прочую лженауку, например, члены Центра скептических исследований, жалуются, что не ученые, которые отвергнуть господствующее направление климатологии узурпировали фразу «скептик».Они говорят, что не являются скептиками, потому что «надлежащий скептицизм способствует научному исследованию, критическому исследованию и использованию разума при рассмотрении спорных и экстраординарных утверждений». Эта группа предпочитает фразу «отрицатели изменения климата» для тех, кто отвергает общепринятые данные и теорию о глобальном потеплении. Но те, кто отвергает науку о климате, говорят, что фраза отрицатель имеет уничижительный оттенок отрицателя Холокоста, поэтому Associated Press предпочитает сомневающихся в изменении климата или тех, кто отвергает основную науку.

Более 90% рецензируемой научной литературы подтверждают мнение о том, что в результате сжигания людьми ископаемого топлива накопление углекислого газа в атмосфере меняет климат Земли.

AP процитировал совместную публикацию Национальной академии наук США и Королевского общества Соединенного Королевства от 2014 года, в которой последствия глобального потепления описываются следующим образом:

С 1900 года средняя глобальная температура поверхности увеличилась примерно на 0.8 градусов по Цельсию (1,4 градуса по Фаренгейту). Это сопровождалось потеплением океана, повышением уровня моря, резким сокращением арктического морского льда и многими другими связанными с этим климатическими эффектами. По большей части это потепление произошло за последние четыре десятилетия.

Но некоторые защитники окружающей среды были недовольны решением AP использовать термин «сомневающийся в изменении климата» вместо прямого «отрицателя».

Рональд Линдсей, президент и генеральный директор Исследовательского центра, сказал в своем заявлении:

Упоминание отрицателей как «сомневающихся» по-прежнему наделяет тех, кто отвергает научные факты, интеллектуальной легитимностью, которой они не заслужили.