Соотношение понятий сознание и психика: О СООТНОШЕНИИ КАТЕГОРИЙ «СОЗНАНИЕ» и «ПСИХИКА» Текст научной статьи по специальности «Психологические науки» — inakhan.ru

Содержание

Каково соотношение понятий «психика», «душа», «сознание», «дух»?

1. Психика (от греч. —душевный) — совокупность процессов и явлений (ощущений, восприятий, эмоций, стремлений, памяти и т. д.), определяющая специфику жизнедеятельности животных] и человека и основанная на активном отражении и выражении свойств действительности (внешней И внутренней), в соответствии с потребностями носителя психики — данного живого существа. Психика — предмет психологии.

2. Душа — в самом широком значении — есть особого рода образование, обусловливающее целостность и жизненность какого-либо организма. В древности душа нередко отождествляется с дыханием (слова «душа», «дыхание», «дух» в русском языке и во многих других принадлежат единому корневому гнезду). Одушевленными считаются не только люди и животные.

Так, Аристотель полагает, что душа есть и у растений, согласно Платону, существует мировая душа. С развитием личностного начала, чему способствует утверждение христианского персонализма, особо ценной представляется человеческая душа — средоточие личности.

В наши дни распространено понимание души как внутреннего мира человека, что близко к тому, что в психолог ии называется человеческой психикой Только идея души многозначна, несет в себе, помимо научного, богатое общекультурное содержание, включая мифорелигиозное, философское, художественно-эстетическое, нравственное, житейское.

3. Сознание в современной отечественной философии чаще всего трактуется как высшая, включающая в себя компонент идеального, форма психической деятельности, присущая лишь собственно человеческому способу жизни.

Широкое признание получило определение А. Г. Спиркина: «Сознание — это высшая, свойственная только человеку и связанная с речью функция мозга, заключающаяся в обобщенном, оценочном и целенаправленном отражении и конструктивно-творческом преобразовании действительности, в предварительном мысленном построении действий и предвидении их результатов, в разумном регулировании и самоконтролировании поведения человека».

Сознание коммуникативно, что выражается в самом строении слова: сознание Важнейшая составная сознания — самосознание, культурно формируемое в общении и предметной деятельности.

Суть самосознания — в осознании и оценивании субъектом самого себя, своего внутреннего мира и повеления. Наиболее значимо для развития (совершенствования) личности нравственное самосознание, совесть (в некоторых я зыках одно и то же слово служит для обозначения сознания и совести).

Различаются сознание в широком и узком смысле слова, а также личное (индивидуальное) и обшественное сознание.

К сознанию в узком смысле причисляются осознаваемые психические процессы, то есть такие, при которых человек отдает себе отчет в совершаемых им внутрипсихических и внешних действиях, оценивает их, проводит разграничение между собой и миром, локализует себя в пространстве и времени, в отношениях с другими людьми и т. п.

Под сознанием в широком смысле подразумевается вся человеческая психика, в том числе и бессознательное в ней. Это объясняется ведущей ролью осознаваемых процессов в психической деятельности человека. Содержание бессознательного может стать предметом осознания, а значительную часть бессознательного составляет то, что прежде протекало на уровне осознания. Так, открытия, бессознательно совершаемые с помощью творческой интуиции, как правило, подготовлены целенаправ юнным осмыслением задачи и способов ее выполнения. Психологами изучен феномен «вторичных автоматизмов», т. е. действий (двигательных, интеллектуальных, речевых и проч.), сформированных осознанно, а потом осуществляемых без участия сознания в узком смысле, но осознаваемых в случаях затруднений.

Например, вы, читая эту книгу, выполняете безотчетно весьма сложные операции: пробегаете глазами строчки слева направо, переворачиваете страницу, складываете буквы в слова, слова в предложения и фразы, схватываете, запоминаете и комбинируете их смыслы и т. д. Когда-то для освоения этих действий вам необходимо было руководство со стороны старших и самоконтроль.

Рассматривая в общих чертах, что такое сознание, мы приходим к выводу, что ближе всего к идеям человеческой психики и души стоит понятие личного сознания в широком смысле. Специфика последнего понятия определяется его соотнесенностью с общественным сознанием, самосознанием и с сознанием в узком смысле.

4. Дух в наиболее широких трактовках отождествляется с идеальным вообще, с его объективными и субъективными формами. Некоторые философы и психологи, принимая данный подход и рассматривая психическое как идеальное, считают все содержание психики духовным.

В европейской философской и религиозной традиции духу обычно придается более строгое значение — понятия, выражающего идеальное начато, от которого исходит творческая сила, совершенствующая и поднимающая к абсолютному, безусловно ценному. При таком понимании только высшие силы и устремления человеческой психики, сознания, души (поднимающие к абсолютным ценностям) могут быть отнесены к области духа.

ЭВОЛЮЦИОННЫЕ ПРЕИМУЩЕСТВА СОЗНАНИЯ — Научно-исследовательский портал Уральского федерального университета

TY — JOUR

T1 — СОЗНАНИЕ И БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ: ЭВОЛЮЦИОННЫЕ ПРЕИМУЩЕСТВА СОЗНАНИЯ

AU — Ускова, Е.В.

PY — 2017

Y1 — 2017

N2 — В нашей статье мы хотели бы обсудить две основные проблемы. Первая — это соотношение понятий сознание и психика. Традиционно мы имеем в виду, что сознание — это высший уровень психики. Действительно ли сознание есть только у человека? Вторая — это соотношение сознательной и бессознательной частей нашей психики. Человек рассматривается, прежде всего, как существо сознательное и рационально мыслящее, а вопросы о неосознанности многих наших желаний, намерений, действий, поступков и так далее остаются «за кадром». Мы полагаем, что возможные решения этих проблем взаимосвязаны. Если сознание — это прерогатива человека, то мы полагаем, что в общем объеме его психики оно должно занимать большее место по сравнению с животными, чья психика оказывается, в основном, бессознательной.

Но оправданно ли говорить о преобладании сознания по сравнению с бессознательным в психике человека, с одной стороны, и совершенно отказывать в обладании сознанием (в некоторой форме) всем животным? Вопрос о соотношении сознательного и бессознательного также неизбежно приводит нас к дилемме свободы воли и ответственности человека.

AB — В нашей статье мы хотели бы обсудить две основные проблемы. Первая — это соотношение понятий сознание и психика. Традиционно мы имеем в виду, что сознание — это высший уровень психики. Действительно ли сознание есть только у человека? Вторая — это соотношение сознательной и бессознательной частей нашей психики. Человек рассматривается, прежде всего, как существо сознательное и рационально мыслящее, а вопросы о неосознанности многих наших желаний, намерений, действий, поступков и так далее остаются «за кадром». Мы полагаем, что возможные решения этих проблем взаимосвязаны. Если сознание — это прерогатива человека, то мы полагаем, что в общем объеме его психики оно должно занимать большее место по сравнению с животными, чья психика оказывается, в основном, бессознательной.

UR — http://elibrary.ru/item.asp?id=29411429

M3 — Статья

SP — 71

EP — 75

JO — Интеллект. Инновации. Инвестиции

JF — Интеллект. Инновации. Инвестиции

SN — 2077-7175

IS — 4

ER —

Каково соотношение понятий «психика», «душа», «сознание», «дух»?

Философия Каково соотношение понятий «психика», «душа», «сознание», «дух»?

Количество просмотров публикации Каково соотношение понятий «психика», «душа», «сознание», «дух»? — 2282

Наименование параметра	Значение
Тема статьи:	Каково соотношение понятий «психика», «душа», «сознание», «дух»?
Рубрика (тематическая категория)	Философия

Психика (от греч. psychikos — душевный) — совокупность процессов и явлений (ощущений, восприятий, эмоций, стремлений, памяти и т. д.), определяющая специфику жизнедеятельности животных и человека и основанная на активном отражении и выражении свойств действительности (внешней и внутренней), в соответствии с потребностями носителя психики — данного живого существа. Психика — предмет психологии.

Душа — в самом широком значении — есть особого рода образование, предопределяющее целостность и жизненность какого-либо организма. В древности душа нередко отождествляется с дыханием (слова ʼʼдушаʼʼ, ʼʼдыханиеʼʼ, ʼʼдухʼʼ в русском языке и во многих других принадлежат единому корневому гнезду). Одушевленными считаются не только люди и животные. Так, Аристотель полагает, что душа есть и у растений, согласно Платону, существует мировая душа. С развитием личностного начала, чему способствует утверждение христианского персонализма, особо ценной представляется человеческая душа — средоточие личности. В наши дни распространено понимание души как внутреннего мира человека, что близко к тому, что в психологии называется человеческой психикой. Только идея души многозначна, несет в себе, помимо научного, богатое общекультурное содержание, включая мифорелигиозное, философское, художественно-эстетическое, нравственное, житейское.

Сознание в современной отечественной философии чаще всего трактуется как высшая, включающая в себя компонент идеального, форма психической деятельности, присущая лишь собственно человеческому способу жизни. Широкое признание получило определение А. Г. Спиркина˸ ʼʼСознание — это высшая, свойственная только человеку и связанная с речью функция мозга, заключающаяся в обобщенном, оценочном и целенаправленном отражении и конструктивно-творческом преобразовании действительности, в предварительном мысленном построении действий и предвидении их результатов, в разумном регулировании и самоконтролировании поведения человекаʼʼ. Сознание коммуникативно, диалогично, что выражается в самом строении слова˸ сознание. Важнейшая составная сознания — самосознание, культурно формируемое в общении и предметной деятельности. Суть самосознания — в осознании и оценивании субъектом самого себя, своего внутреннего мира и поведения. Наиболее значимо для развития (совершенствования) личности нравственное самосознание, совесть (в некоторых языках одно и то же слово служит для обозначения сознания и совести). Различаются сознание в широком и узком смысле слова, а также личное (индивидуальное) и общественное сознание. К сознанию в узком смысле причисляются осознаваемые психические процессы, то есть такие, при которых человек отдает себе отчет в совершаемых им внутрипсихических и внешних действиях, оценивает их, проводит разграничение между собой и миром, локализует себя в пространстве и времени, в отношениях с другими людьми и т. п. Под сознанием в широком смысле подразумевается вся человеческая психика, в т.ч. и бессознательное в ней. Это объясняется ведущей ролью осознаваемых процессов в психической деятельности человека. Содержание бессознательного может стать предметом осознания, а значительную часть бессознательного ‘ составляет то, что прежде протекало на уровне осознания. Так, открытия, бессознательно совершаемые с помощью творческой интуиции, как правило, подготовлены целенаправленным осмыслением задачи и способов её выполнения. Психологами изучен феномен ʼʼвторичных автоматизмовʼʼ, т. е. действий (двигательных, интеллектуальных, речевых и проч.), сформированных осознанно, а потом осуществляемых без участия сознания в узком смысле, но осознаваемых в случаях затруднений. Например, вы, читая эту книгу, выполняете безотчетно весьма сложные операции˸ пробегаете глазами строчки слева направо, переворачиваете страницу, складываете буквы в слова, слова в предложения и фразы, схватываете, запоминаете и комбинируете их смыслы и т. д. Когда-то для освоения этих действий вам необходимо было руководство со стороны старших и самоконтроль.Рассматривая в общих чертах, что такое сознание, мы приходим к выводу, что ближе всего к идеям человеческой психики и души стоит понятие личного сознания в широком смысле. Специфика последнего понятия определяется ᴇᴦο соотнесенностью с общественным сознанием, самосознанием и с сознанием в узком смысле.

Мышление в контексте сознания. Часть II. Тело, психика и мышление. Глава 7. Архитектоника чувственной психики и её связь с интеллектом — Гуманитарный портал

Неразумно отождествлять психику с сознанием

В XIX веке в европейском научном сознании сформировалась идейная позиция — «психологизм». Её содержание и формы проанализировал Г. Гуссерль. Его диагноз состоял в том, что психологизм стремится свести рациональное к тем или иным проявлениям индивидуальной чувственности. Нарушение демаркации между двумя разными областями сознания чревато различными смысловыми деформациями философского характера. Так, неполноценность психологизма Э. Маха Гуссерль видел в том, что здесь идеальное содержание познания оказалось тождественным содержанию психических состояний индивида. Вывод основоположника феноменологии был вполне определённым — нельзя стирать границу между чувственной психикой и рациональным интеллектом.

В основных тенденциях развития философской эпистемологии психологизм был критически преодолён. Рационализм XX века совершенствовался и продемонстрировал разнообразие своих гибких форм («критический», «новый», «духовный» и тому подобные). И всё же остаточные формы психологизма сохранились, прежде всего, в недрах психологической науки. Если брать советскую психологию, то здесь признавалось содержательное единство психики и сознания. Один и тот же психологический процесс является и интеллектуальным, и эмоциональным, и волевым. Мышление есть единство интеллектуального и эмоционального ¹⁸².

Однако рецидивы психологизма проявляются и в современной философии. Так, В. Семёнов декларирует тождество уровней психики с уровнями мышления и наряду с рассудочным и разумным мышлением признает такие формы мысли, как: моторную, перцептивную, и волевую ¹⁸³. Включение чувств в содержание интеллекта Ф. Т. Михайлов считает конститутивным признаком последнего. «Но наш с вами интеллект, как и «ситуативный интеллект» высших животных, изначально и внутренне и всегда аффективен». Аффективное бытие интеллекта воплощено в его чувственности или воспринимаемости ¹⁸⁴. Зарубежные философы в этом отношении более сдержаны, но и у них грань чувств и знаний нередко размыта. К примеру, перечисляя разнообразие актов мышления, С. Прист включил в них удивление и воображение без всяких оговорок ¹⁸⁵. Наличие в этих процессах модальностей переживаний очевидно.

Если психика ограничена чувственностью, то интеллект выражает рациональность знаний

С точки зрения логики известно, что чем ỳже объём понятия, тем определённее его значение. Если понятие психики синонимично категории сознания, то такое дублирование просто сомнительно. Целесообразно первому придавать более узкий смысл, признав психику областью всех видов чувственности. Всё остальное содержание сознания, будучи рациональным, составит интеллект. Граница между психикой и интеллектом пролегла через оппозицию чувственность — рациональность, которую нужно уточнить.

Чувственность следует трактовать достаточно широко — это любое человеческое переживание. Нижней границей здесь выступает телесность во всех её проявлениях. Это различие подчёркивается там, где стимульные раздражения соматического характера превращаются в рецепторно-сенсорную чувственность или во впечатления. Кроме них существует многообразие деятельностных переживаний индивида: чувства подготовки — завершения действия, чувства успеха — неудачи и тому подобное. Специфична группа экзистенциально-экспрессивных состояний в виде печали, страха, надежды и тому подобного. Таким образом, психика включает в себя всё разнообразие переживательных состояний от умеренных чувств до эмоциональных всплесков-страстей.

Верхней границей психики выступает интеллект, содержанием которого является знание. Его рациональность представлена идеальной формой бытия — она нематериальна, не имеет индивидуальных особенностей, способна иметь общие значения. Интеллект выполняет информационно-познавательную функцию, снабжая индивида необходимыми знаниями о внешней и внутренней среде жизни. Знания рациональны не только в том плане, что они дают относительно точные сведения о мире, но и позволяют выстроить успешную деятельность. М. Вебер отмечал, что рациональность характеризует качество поставленных целей и выбранных средств достижения в том отношении, что их композиция обеспечивает должную эффективность. Всё остальное будет уже детализацией основной связи (средство + цель = результат).

Для чувственного содержания психики характерен неидеальный способ бытия. Если признать его материальным, то это требует должной спецификации, ибо данное существование разительно отличается от материальных реакций тела. Душевная жизнь демонстрирует высоту и сложность своих проявлений. Здесь есть страдательно-пассивные волнения, ритмика переходов из одного полярного состояния психики в другое (напряжение-разрядка, удовольствие-неудовольствие и тому подобное), переживания прошлого (печаль, ностальгия) и будущего (надежда). Но что их объединяет, то это принадлежность внутреннему миру конкретной личности. Именно она страдает и радуется, беспокоится и надеется, все её душевные движения непосредственны, хотя и скрыты от прямой фиксации. Американский психолог Г. В. Оллпорт весьма проницательно заметил, что чувства занимают промежуточную позицию между тем, что совершенно скрыто — инстинктами и бессознательными влечениями — и тем, что отчётливо и выпукло — интеллектуальными и поведенческими актами ¹⁸⁶. Проведя некоторую смысловую переинтерпретацию, можно утверждать о принципиальной промежуточности психики («души») между телом и интеллектом («духом»).

Психика делится на аффективную и ментальную чувственность

Хотя мир индивидуальной чувственности един, в нём можно выделить две разные области. Одну из них составляют такие переживания, которые охватывают всю личностную целостность. Речь идёт о состояниях настроения (печаль, тревога, страх и тому подобное), о желаниях-влечениях, устремляющих всю личность к достижению чего-либо (увлечённость, энтузиазм и тому подобное). Сюда же можно отнести экзистенциальные эмоции, имеющие явный интегральный характер (депрессия, душевный подъём, экстаз). Эта область психики чаще всего самостоятельна от воздействий внешней среды и являет автономность от интеллекта. Характеризуя эмоции, К. Юнг видел в них непроизвольные состояния индивида, они игнорируют его сознательные намерения и неотвязно овладевают им. В отличие от мыслей аффективные эмоции нельзя отделить от себя, они глубоко укоренены в системе личности и способны психически заражать других людей ¹⁸⁷.

Описываемую область чувств можно вполне условно назвать аффективной психикой. Её главные признаки — нелокальная целостность и глубинная бессознательность. Переживания здесь далеки от информационно-познавательных потоков и их «чувственная ткань есть бытийный слой сознания» (В. П. Зинченко). Такую психику Ж. Делёз оценил в качестве «первичной витальной чувственности», где душевные состояния переживаются и проживаются всем существом. Именно эти чувства являются проводником соматической энергии к интеллектуально-духовным процессам. В своё время на это особое внимание обратил российский психолог М. И. Владиславлев (1840–1890). Поскольку душа непосредственно сопряжена с телом, её состояния энергетичны. Интенсивность сил души меняется со временем от некоторого максимума к минимуму. Концентрацию энергии и её переключение на определённые предметы осуществляет воля через механизм внимания. Посредством них энергия душевного состояния возбуждает акты ума и придаёт им характер напряжённого усилия ¹⁸⁸. Современные психологи по-разному трактуют волю и её роль, но почти все признают её связь с энергетичностью глубинной психики.

Кроме аффективной психики нельзя не выделить «ментальную чувственность». Этот термин взят непроизвольно и у него существуют свои основания. У данных чувств всегда есть внешний источник определённого характера (элементы природной и социальной среды, процессы в организме), который избирательно фиксируется специализированной системой рецепторов. Производство ментальных переживаний детерминируется телом и сопряжённой с ним аффективной психикой, которые обеспечивают эту активность необходимой энергией. Вот почему Ж. Делёз использовал выражение «надстроечные слои чувственности», обусловленные «первичной чувственностью».

Всякая психика процессуальна, но и здесь существует своя двойственность. Аффективная чувственность бытийствует как неорганизованная стихия потока переживаний, о чём уже свидетельствовали У. Джеймс и А. Бергсон. На фоне такой непрерывной и диффузной (как бы рассеянной по всему организму) психики ментальная чувственность являет локальные в пространстве и во времени события. Так, боль возникает в определённом регионе организма, проходит определённые стадии и исчезает. И это длящееся впечатление не ограничивается самим собой, оно приобретает информационную нагрузку, становясь знаком некоторой опасности. Такое сопряжение чувств с интеллектом и стало основанием для введения понятия «ментальная психика».

Вид ментальной психики: сенсорные впечатления

В психологической и философской литературе термин «ментальное» отличается крайней неопределённостью. Для подтверждения этого обратимся к рассуждениям Х. Патнэма, который сразу исходит из двусмысленности конструкта «ментальное состояние» (МС). Можно говорить о «чистом» МС, если оно происходит внутри индивида. Если боль является только его внутренним достоянием и на большее не претендует, то это пример «чистого МС». Но если боль указывает на некий острый предмет, то это отношение, представленное знанием, делает МС «нечистым» ¹⁸⁹.

Данный дискурс можно переинтерпретировать, введя новые термины для устранения двусмысленности. То, что Патнэм называет «чистым МС», следует признать ментальным чувством. Как некоторое сенсорное впечатление оно относится к разряду переживаний и является сугубо психическим. Характеристика ментальности вытекает из того, что речь идёт о таких чувствах, которые требуют дополнительные работы интеллекта, чтобы сформировалась полноценная единица информации. Ещё И. Кант отмечал радикальную незавершённость и незаконченность чувственности в познавательном отношении. Чувства дают предмет (вводят его вовнутрь сознания), но не могут судить о нём (отсутствие идеального значения). Сенсорные чувственные данные становятся тем внутренним предметом, который подвергается интеллектуальной обработке. В ходе этого процесса впечатления превращаются в знаки, несущие определённые значения или знания. Используя выражение Патнэма, данное положение дел можно выразить так: «чистое» ментальное состояние стремится стать «нечистой» ментальностью. В нашей же терминологии это означает то, что ментальное чувство входит в структурную связь с когнитивным актом интеллекта, образуя полноценную единицу познания. Вот почему познание на любом уровне и в любом виде несёт в себе двойной состав: сенсорные впечатления ментальной психики и когнитивные компоненты интеллекта. Первое выступает предметно-знаковой формой воплощения второго как знания.

Специфика ментальных эмоций

Если сенсорные впечатления входят в содержание познавательных образований, то ментальные эмоции существую вне продуктов интеллекта. Их влияние на когнитивные процессы можно свести к трём видам детерминации: инспирация, сопровождение и завершение. «Всякая мысль порождается желанием». Это утверждение У. Джеймса весьма понятно разъяснил В. Дильтей. Энергетическая динамика инстинктов и витальных чувств вызывает в человеке широкий спектр желаний, из-за них он впадает в беспокойное состояние. Индивид вынужден искать такое состояние своего жизнеощущения, которое заставило бы замолчать желания. Под натиском живого чувства поиск покоя обретает форму мышления, осмысление жизни ведёт к значимому знанию и основанное на нём действие удовлетворяет желания ¹⁹⁰. Инспирирующую роль эмоций Ж. Пиаже представил такой схемой: глубины тела порождают потребности, энергия эмоций превращает их в интересы, и уже они производят мотивацию активности интеллекта. Последнее хорошо иллюстрируют учёные, у которых увлечение наукой вызывает исследовательскую деятельность ^{Примечания»>191}.

Ментальные эмоции не только порождают работу интеллекта, но и способны идти рядом с познавательными актами. Ф. Брентано считал, что здесь нужно говорить о сопровождении чувствами определённых действий с знаниями. Так, спланированная разумом деятельность всегда переживается состояниями удовольствия-неудовольствия. Продолжая эту линию размышлений, У. Джеймс указывал на присутствие в сознании чувства будущего, которое проявляется в виде эмоций ожидания. Если ожидаемое сбывается, то оно переживается как удовольствие. В случае задержки предполагаемого эффекта деятель испытывает отрицательные чувства неудовольствия ¹⁹². Эту картину дополняют интересные бихевиористские замечания А. Бандуры. Поведение личности строится на утверждающих когнитивных актах, они сопровождаются определёнными эмоциональными реакциями, вызывающими в свою очередь аффективные состояния. Если в предмет мысли входят опасные факторы (змеи и так далее), то это может возбуждать тревогу, которая в глубинах психики трансформируется в страх. Информация об отсутствии угрозы по обратной связи ослабляет эмоцию и устраняет состояние страха. Если болезненный опыт сильно укоренён (были укусы змеями), то даже положительная информация не меняет положения в психике. Можно фиксировать две цены влияний:

Эмоционально-тревожные мысли возбуждают страх, а не ослабляет эффективность действий.
Нейтральные мысли — отсутствие страха — эффективность. ¹⁹³

У нас здесь лишь одно соображение. То, что Бандура объединил в комплекс «эмоционально-тревожные мысли», нам сначала хотелось бы выделить интеллектуальное содержание, нейтральное в эмоциональном отношении. А уже потом признать эффект внешнего «прилипания» к знаниям каких-то эмоций. Этим мы ещё раз подчёркиваем радикальное различие когниций и ментальных чувств.

Вера и сомнение как ментальные состояния психики

Ментальные эмоции вместе с сенсорными впечатлениями не исчерпывают содержания «мыслящего сердца» (Гегель). Кроме них существуют такие состояния как: вера и сомнение. Речь идёт о весьма широких феноменах сознания, не сводящихся к частным формам (религиозная вера, научное сомнение и тому подобное). Их теоретическое описание включает не только общезначимые характеристики, но и существенно расходящиеся оценки. Последнее выразительно представляет христианская концепция, где впервые была выдвинута тема веры и подвергнута рефлексии.

Религиозные трактовки веры: тенденциозное и перспективное

В библейских текстах образ веры несёт разные контекстные смыслы — от обыденной уверенности до веры в Бога. Отцы церкви внесли уточняющие различения. Прежде всего, они разделили чувства и знания (ум, разум), с одной стороны, и веру, с другой. Особо подчёркивалась граница между интеллектом и верой. «Ведь одно дело — верить, и другое — понимать» ¹⁹⁴. Если душа есть образ и подобие Творца, то все её модусы являются Его даром человеку. Но способности души неравноценны, вера выше разума, ибо лишь она вместе со свободной волей и любовью в конечном счёте приведёт личность к Богу. Проблематичной оказалась связь веры с разумом: то ли вера противостоит разуму (Тертуллиан), то ли она едина с ним (Августин, Аквинат). Последнее решение родило свою дилемму — сначала поверить в Истину, потом понять её (Августин) или понять, чтобы верить (Абеляр).

Русские мыслители внесли в христианскую теоретическую традицию новые аспекты. В. Соловьёв исходил из того, что познающему человеку предмет даётся тремя основными способами: ощущением, мышлением и верой. Если первое открывает единичную специфику, второе — общие признаки, то вера утверждает безусловное существование предмета. Она выступает той основой, на которой способны действовать чувства и мысли. Приоритет веры определяется не только тем, что она удостоверяет объективность, но и тем, что вера устанавливает внутреннее единство познающего с познаваемым, преодолевая онтологический и психический разрыв между ними ^{Примечания»>195}.

Встроившись в эту логику опровержения кантовской непознаваемой «вещи-в-себе», С. Н. Трубецкой (1862–1905) внёс свои дистинкции. Являясь духовным центром души, вера имманентна чувству и мысли, которые не могут выйти в реальность вне человека, ибо чувство ограничено телесной конструкцией индивида, а знание страдает отвлечённостью. В свою очередь вера свободна от этих недостатков и способна быть имманентной объективной реальностью. Сочетание «субъектной» и «объектной» имманентностей делает веру проводником чувственности и мышления в познавательной деятельности ¹⁹⁶.

Оригинальное отличие веры от знания ввёл Н. А. Бердяев. Если знание ориентируется на объект, логику и доказательство, то оно в сути своей принудительно и несвободно, ибо находится в подчинении как внешнего познаваемого объекта, так и внутренних норм. Вера же, являясь интеллектуальной интуицией, свободна от внешних рамок и выражает дерзновенный поиск духа. В условиях тварного мира вера не может заменить знание и она помогает ему конституироваться. Вера утверждает исходные начала познания: правила практического опыта, аксиомы и постулаты научной теории. Среди её различных форм выделяется религиозная вера, осуществляющая богопознание, что даёт основание считать её высшим знанием, проникающим в бесконечность абсолюта ¹⁹⁷.

Основной пафос позиции Бердяева поддержал В. В. Зеньковский, но он сместил акцент с ratio на sensus. Более перспективной он признал формулу Б. Паскаля «дух = сердце + разум». Любые виды рационализма обречены на деформирующие упрощения, ибо они игнорируют роль важного и непростого чувства — веры. Она является тем «сердцем», которое задаёт ритм работы разума посредством духовно-чувственной интуиции смысла бытия. Такое ценностное переживание определяет целевой замысел познания и через него ориентирует любой поиск мысли ^{Примечания»>198}.

Для построения общезначимой теории веры в религиозно-философских воззрениях нужно выбрать перспективные компоненты. Представляется, что трактовка веры в качестве третьей способности, отличной от чувственности и интеллекта, несёт на себе тенденциозность религиозного подхода. Здесь вполне уместно требование «бритвы Оккама», в контексте которого вполне можно обойтись возможностями двух областей сознания — психики и интеллекта. Как раз в эту диаду вписываются как формула Паскаля, так и рассуждения В. В. Зеньковского.

Вера поддерживает динамику жизненного порыва, непрерывно захватывая будущее настоящим

После появления эволюционной теории Ч. Дарвина многие учёные и мыслители стали усматривать в инстинктивном поведении животных истоки человеческой веры. Так, Б. Рассел и Дж. Сантаяна весьма часто употребляли выражение «животная вера». Первый трактовал её в виде такого состояния, в котором животное действует в отношении того, что актуально и внешними чувствами ему не дано. «Если испытывающее жажду животное настойчиво спускается в долину, то я склонен думать, что оно «верит», что там есть вода, и в этом случае налицо имеется вера без слов в то, что находится за пределами опыта этого животного» ¹⁹⁹. Рассел полагал, что животная вера включает в себя относительно простое и бессловесное знание, но не сводится к нему. В ней есть нечто такое, что не добавляется к знанию, а образует с ним что-то подобное сплаву, который не поддаётся разложению.

К самым глубоким основам жизни отнёс веру А. Бергсон. По его мнению, она является сущностной характеристикой жизненного порыва, который автоматически ведёт организмы от настоящего к будущему. Действуя инстинктивно, животное уверено в самом себе и ничего не ставит между целью и актом её достижения. Эту непосредственность инстинкта поначалу унаследовал древний человек, его органы тела продолжали перерабатывать элементы внешней материи в энергетический материал, как это и делают животные. Но наряду с таким способом люди стали изобретать неорганические инструменты и данную инновацию инстинкт обслуживать не смог. Из недр инстинкта выделился ум (разум), став основой открытия и применения искусственных орудий. Однако в этой области ум не может предвидеть все, и обширные зоны непредвиденного он отдаёт на откуп вере. То, что ум оставил в качестве гнетущей и страшной полосы неопределённости, вера заполняет сонмом дружественных сил (духов), которые способны победить вредоносные влияния. И когда дикарь пускает стрелу в животное, его надежда на успех базируется на вере, которая ограждает его от страха, идущего от неизвестности, Таким образом, вера есть тот дар инстинктивного жизненного порыва, который продолжает выручать человека в сложных ситуациях, где пасует ум ²⁰⁰.

Должна ли вера быть тождественной знанию?

Концепция Бергсона весьма оригинальна и не все в ней общезначимо. К последнему можно отнести ряд соображений, согласующихся с современным уровнем понимания. Прежде всего, следует согласиться с тем, что вера — это не только достояние человека, она присуща высокоразвитым формам жизни. На каком-то этапе эволюция сформировала веру для организации сложной деятельности и она стала необходимым уровнем психики. Между ей и информационным содержанием интеллекта завязались тесные зависимости. Могла ли вера подменить знание и стать его инстинктивной самостоятельной предпосылкой? С положительным ответом Бергсона трудно согласиться. Французский мыслитель оперировал явно узким представлением об уме — интеллекте, сведённом к логическому разуму. Но согласно современным понятиям зоопсихологии рамки интеллекта распространяются не только на высших животных, но и на менее развитые формы жизни ²⁰¹.

Может быть веру следует понять в качестве особого состояния интеллекта? Некоторые авторы согласны с тем, что вера есть состояние ума. Но если признать такую позицию, то размышление находит в ней смысловые тупики. Допустим, что уверенность имманентна знанию, которое сохраняется и воспроизводится памятью. Тогда возникает вопрос о различии функций последней и веры, его решение требует введения какого-то особого пласта интеллекта, отличного от знаний. Здесь налицо явно искусственная ситуация. Более простой выход сводится к признанию чувственно-психического положения веры, что и демонстрируется большинством авторов. Так, весьма чёткую демаркацию провёл К. Юнг, у него все виды уверенностей находятся по другую сторону интеллекта. Поэтому все противоречия веры и разума, которыми пестрит литература, надуманы, ибо под маской веры чаще всего скрываются когнитивные конструкции. «Для конфликта между верой и знанием нет никакой почвы, обе стороны необходимы, ибо по отдельности нам недостаточно ни только знания, ни одной лишь веры». «Вполне можно вообразить себе такое состояние сознания, когда мы просто знаем, вдобавок и верим в то, что кажется нам по тем или иным основаниям вероятным» ^{Примечания»>202}.

Примечательно то, что Юнг особо отметил свою позицию как психологическую. С этой точки зрения легче обнаружить психическую природу веры. Но какие признаки могут указывать на нее? Думается, что, прежде всего, это интенциональность, характерная для высоких слоёв психики.

Интересный анализ интенциональности дал Дж. Р. Сёрль, оттолкнувшийся от классического определения Ф. Брентано — направленность на некий предмет. Вполне справедливо он разделил все психические явления на ненаправленные и направленные. К первому типу относятся те переживания, которые мы назвали аффективной психикой (беспричинные — уныние, тревога, восторг и так далее). Второй тип образуют те ментальные события, которые имеют определённые предметы. В качестве примера Сёрль привёл веру в то, что нечто имеет место. И это весьма симптоматично, так как тема веры получилась в его статье сквозной. Сёрль вопрошает: что репрезентирует вера как вера? Он полагает, что ответ может быть дан (по крайней мере, частично) в терминах логических свойств веры. Как таковая вера есть пропозициональное содержание, выраженное в психологическом модусе, который детерминирует направление соответствия от мышления к миру ²⁰³.

Хотя Сёрль использовал выражение «психологический модус», учёта подлинной психической специфики веры у него не получилось. Он не вышел за узкие рамки рационалистического логицизма. И Сёрль здесь далеко не исключение, в ловушках этой позиции оказались мыслители различных мировоззренческих ориентаций. Это можно проследить на ходе рассуждений А. Ф. Лосева. Его исходный принцип — на всех этапах истории в человеке пребывает мифичность, выражающая феноменально-символическое становление личности. Модусами личностного плана являются вера и знание. Вера есть вера в какой-то определённый предмет и если он наделяется чёткими признаками, то это означает знание предмета. «Итак, вера в сущности своей и есть подлинное знание; и эти две сферы не только не разъединимы, но даже и неразличимы» ^{Примечания»>204}. Предметом веры может быть что угодно: Бог, материя, человек и так далее. Важно лишь не уклониться от диалектики мифа и признать совершенно равноправную ценность и веры и знания. Диалектическое объединение этих двух сторон даёт вédение или гносис. Хотя для его утверждения требуется жизненный опыт, синтез является чисто логическим ²⁰⁵.

Вера сложна (единство психического состояния и содержания) или проста (чувственный компонент верования)?

Другой вариант синтеза предложил К. Ясперс. По его мнению, у веры есть субъективная и объективная стороны, образующие целостность. Если первая является психологическим состоянием, выражающим личностную убеждённость («я верю»), то вторая характеризует содержание веры или знание некоторого предмета («вера во что-то»). Абсолютизация субъективного аспекта даёт веру без предмета («верование»), игнорирование его констатирует объективные истины науки и мёртвые догматы. Вера едина живым чувством личности, которая знает нечто и убеждена в этом ²⁰⁶.

Конечно, на фоне рационализма Сёрля и Лосева позиция Ясперса более предпочтительна. Здесь вера обрела подлинно психический модус — некоторое чувственное состояние, неотделимое от индивида, и лишь этим она стала отличаться от знания. Но нужно ли последнее включать в состав веры? Тут возникают законные сомнения. Уже то, что Ясперс выделил две разные стороны, говорит о реальности их аналитического расчленения, у которого возможны онтологические основания. В жизни индивидов вполне случаются такие состояния, где за чувственным покровом не бывает определённых знаний. Как их учесть, не теряя достоинства союза веры и рационального содержания?

Думается, что выход из этого положения можно найти, обратившись к понятию верования с соответствующим значением. Его истоки лежат в творчестве Ч. С. Пирса, где понятие верования занимает ключевое место. Примечательно то, что американский исследователь ставил задачу, близкую нашей — как отличить понятия, фигурирующие в науке, от знаний обыденно-практического плана? Его решение и состояло в разработке конструкта «верование», имеющего структуру из двух компонентов: суждение, исходя из которого человек действует (рационально-действенная сторона), и чувство убеждённости (чувственный аспект). Ни одна из двух сторон не включает другую, они лишь сопровождают друг друга ²⁰⁷.

Схема Пирса ясна и разумна, в ней верование несёт как содержательные черты интеллекта, так и разделяет специфику чувственной психики. Последнее и является собственно верой — особым ментальным состоянием, отличным от знания как содержания верования. К такому же мнению пришёл и Б. Рассел. Допустим, мы имеем весьма важные и общие утверждения о действительности, которые можно назвать «базисными суждениями». Посредством дедуктивной логики из них можно выводить частные следствия (объяснения и предсказания) и подвергать эмпирической проверке. Но если мы говорим о том, что базисные суждения заслуживают доверия, то здесь предполагается специфический чувственный опыт. Он является сугубо личностным и с трудом описывается словами. ²⁰⁸ Для нас здесь важно одно — доверие к знаниям Рассел отнёс к особой чувственности.

Вера бытийственными скрепами закрепляет знание внутри личностного сознания, придавая ему покой

Когда Сёрль утверждает, что у веры есть одна интенциональность — репрезентировать направление соответствия «от мышления к миру», то такой монизм вполне понятен, ибо знание у него подмяло веру как чувственное состояние. Но если мы признали двойственную структуру верования, то следует согласиться и на дуализм интенциональностей. С направленностью знаний всё ясно, они ориентированы на познаваемые объекты. Другое дело — вера, её векторность пока неопределена. Ясно лишь одно, её интенциональность должна отличаться от ориентации интеллекта. Если его истинная направленность «от сознания к миру» не присуща веровательной психике, то ей остаётся только внутренний мир самого сознания. При данном раскладе вполне очевиден такой поворот мысли — интенциональным предметом веры выступает знание.

В своём исследовании игровой деятельности (Homo Ludens) И. Хейзинга противопоставил игре веру. Если суть игры сводится к приданию любому множеству динамики, ему и его элементам, то вера создаёт в сознании устойчивость и успокоение. «Нельзя отрицать и того, что стойкая и непоколебимая вера приносит полный покой уму» (Ч. С. Пирс). Нам представляется, что такая оппозиция весьма перспективна для понимания веры. Если её главная функция сводится к закреплению знаний, то это требует лишь разъяснений, связанных со структурой сознания. И здесь весьма эвристичны рассуждения Х. Ортеги-и-Гассета на тему «идеи и верования».

Позиция испанского философа близка концепции Пирса. Убеждения — верования он отличает от идей, которые исчерпывают свою роль и содержание тем, что их только мыслят. Верование есть такая «идея, в которую ещё и верят. Вера не является операцией «интеллекта», а есть функция живого организма как такового»… ²⁰⁹. Эти два пласта занимают различные положения в сознании людей. Идеи (мнения, теории и тому подобное) приходят извне и образуют внешний пласт, элементы которого весьма подвижны и легко теряются в острых ситуациях. Верования же представляют собой наиболее глубокий базисный слой жизненной архитектоники. Если идеями владеют, просто думают и мыслят, то верованиями живут, они владеют нами ²¹⁰.

Мысли Ортеги достаточно прозрачны. В сознании индивида существуют две области. Внешний и поверхностный слой образован знаниями без веры, идеи далеки от самости (я) и весьма неустойчивы (приходят и уходят). Внутренним ядром являются верования, они близки психическому центру, устойчивы и определяют жизненное поведение. На какие свойства веры наводят эти положения? Прежде всего, подтверждается догадка об основной интенциональности веры — она направлена на некоторые знания. Если какое-то представление возникает в сознании, то оно поначалу пребывает на его периферии и, не имея ценностных якорей, рискует затеряться среди второстепенной информации. Но вот когниция хорошо зарекомендовала себя в жизненных действиях, она оценивается как важный элемент, перемещается ближе к ментальной психике и закрепляется ей как верование. Стало быть, вера укореняет знание, делает его сугубо внутренним достоянием индивида, делая верование самым ценным ресурсом жизнедеятельности.

Со взглядами Ортеги перекликается весьма важный тезис М. Бубера. Если в рациональное мышление вступает лишь часть моего бытия, то в вере всегда представлено все моё бытие ²¹¹. Хотя Ортега характеризует сознание в категориях внешнего и внутреннего, а Бубер — в понятиях части и целого, речь идёт у них об одном и том же сущностном аспекте. Субъектный мир личности имеет два разных способа существования — без веры и с верой. Там, где отсутствует вера, знания (идеи) существуют поверхностно, они мало значат для жизни индивида. Ими обладают, их имеют, и ими даже пользуются, но они пребывают ещё «вне души» и поэтому их бытие частично. В мире же веры все наоборот, убеждения здесь бытийствуют в интимных глубинах личностного сознания, ими живёт сама «душа», наделяя их всей полнотой жизненных переживаний.

Ортега полагал, что верования имеют своё иерархическое строение, на фундаментальные убеждения опираются вторичные верования. Из этого значимого соображения можно вывести важную характеристику веры. Её закрепляющее действие имеет степени укоренённости или разную «длину» детерминации — от очень коротких до весьма длинных «расстояний» когнитивного пространства. Если верование находится на границе интеллекта и ментальной психики, значит, «якорь» веры самый короткий. Соответствующее удаление от этой границы как центра «душевной» самости к внешней периферии разума увеличивает длину веровательного «якоря» и при достижении верхнего предела действие веры прекращается. Отсюда начинается область «идей», существующих без веры и имеющих иерархическое строение рационального характера.

Практические верования действуют в качестве неосознаваемых методов-установок

По оценке Ортеги, верования являются не формами познания, а формами жизни. Если убеждениями живут, значит, они концентрируют в себе очень ценную информацию. Но как удостоверяется её истинность и важность? Это осуществляется в ходе практических действий, где верования руководят всеми делами. В этом отношении весьма интересна оппозиция мёртвой и живой веры, осмысленная религиозными мыслителями. Ансельм Кентерберийский полагал, что мёртвая вера наличествует у тех, кто лишь на словах любит Бога, подлинная вера живёт делами, приближающими верующего к спасению, и лишь через благие поступки она устремляет его к творцу ²¹².

Синтез веры и дела универсален, он пронизывает содержание всех значимых жизненно-практических актов. Убеждения ставят цели, обеспечивают методами их достижения, оценивают результаты. Такое активное поведение человека разумно, он соотносит свои намерения с реальными обстоятельствами и принимает в расчёт объективные ценности. Неоднократное повторение успеха становится основанием для перевода сведений из положения «идей» в положение «верований». Вера укореняет лишь эффективные знания; связывает с душевными чувствами информацию, которая обрела роль плодотворного метода.

На данном уровне взаимодействия психики с интеллектом от последнего не требуется какой-либо отчёт на тему «как достигнут желаемый результат?» В таком отчёте просто нет необходимости, успех налицо и этого вполне достаточно. Без привлечения сознательных усилий вера придаёт знанию безусловную достоверность, делая это не прямо как разум, а косвенно, привязывая представление к психическому ядру личности (Я, самость). Ментальное состояние уверенности выражает отсутствие какого-либо зазора и дистанции между убеждением и чувственной самостью. Личность не может отделить себя от своих верований и оценить их со стороны. Если бы она смогла это сделать, значит, ей был бы произведён отчёт, что возможно только средствами интеллекта. Данное соображение о слитности не противоречит образу «якорей веры», которые демонстрируют разные степени укоренённости верований. Как психическое состояние вера способна связываться с когнитивными единицами всегда и только непосредственно. Другие виды связи между чувственностью и интеллектом просто невозможны. Разнообразие форм опосредствования демонстрирует один интеллект.

Итак, вера представляет собой чувственно-психическое состояние, закрепляющее знания, которые проявили свою высокую жизненную значимость для индивида. Способ укоренения не требует помощи со стороны интеллекта и является бессознательным. Сама по себе вера «слепа», зато «зрячим» выступает когнитивное содержание верования. Такое сочетание даёт основание ряду авторов отождествлять веру с «пропозициональной установкой». Г. Райл так объяснил значение данного выражения: то, во что верит индивид, представлено утверждением в форме предложения, которое детерминирует склонность к определённому поведению. К примеру, я верю, что «лед опасно тонок». В кавычках сформулировано знание, которое в сопряжённости с моим состоянием веры предупреждает об опасности, если я решу кататься на коньках ²¹³. Вера никогда не бывает убеждением по поводу бывших вещей, она всегда относится только к будущему ²¹⁴.

С этой мыслью можно только согласиться. Любое живое существо, будь то животное или человек, хотя и живёт в настоящем, но своими ожиданиями устремлено в будущее. Этому направлению и служит вера. Если знание показало свою инструментальную полезность в ряде практических случаев и стало верованием, оно начинает бытийствовать в виде постоянной во времени установки. Когда отсутствует ситуация актуальной деятельности, верование существует диспозиционно, являя собой потенциальный метод, обеспечивающий должную готовность. У. Джеймс полагал, что готовность действовать во что бы то ни стало и есть собственно вера ^{Примечания»>215}. И действительно, закрепляя некоторое верование в роли постоянно действующей установки, вера тем самым создаёт необходимую функциональную готовность к будущей активности. Как только возникает более или менее такая ситуация, установка срабатывает. Это означает, что, получив реальный предмет, возможный метод становится действительным орудием деятельности. Жизнь не застала субъекта веры врасплох.

Душа древнего человека обрела успех и спокойствие посредством веры в авторитет человека, связанной с верой в мифические существа

Унаследовав от своих эволюционных предшественников элементы «живой веры», человек привнёс и свои формы. Все они, так или иначе, связаны с миром культуры. Древние люди сошли с привычной тропы инстинкта и вступили на неизведанный путь социальных изобретений. Изготовление искусственных орудий, утверждение поведенческих табу, организация родоплеменного уклада жизни, создание мифов — в этом творчестве родилось сознание. Но его силы ещё были слабы и не могли обойтись без помощи веры. Искры разума возникали у отдельных даровитых индивидов, они делали значимые открытия. Но как убедить своих соплеменников в их ценности? Здесь следует согласиться с Б. Ф. Поршневым в том, что в таких коммуникациях действовала сила внушения, сопряжённая с верой. Необходимым посредником и носителем суггестивного воздействия стала речь ²¹⁶.

Первые словесные конструкции были чрезвычайно простыми и существенно дополнялись языком жестов и мимики. Их инициаторы выполняли властные функции (вожди, старейшины, колдуны-маги) и их сообщения несли не только важную информацию, но и силу повеления. Невыполнение указаний было чревато суровыми наказаниями, и весь уклад первобытной жизни формировал новую, социальную чувственность. Её необходимость диктовалась особенностями становящейся социальной культуры. Неизведанность нового пути оборачивалась обилием неопределённых и опасных ситуаций, все это рождало в психике тревогу и страх, что парализовало деятельность. Сама способность чувствовать, как отмечал А. Бергсон, измениться и выручить не могла, и вот тут ум под натиском инстинкта стал порождать образы, способные нести успокоение. Сознание продуцировало разнообразных духов, таких существ, которые могли быть злыми, но, что самое главное, они были близкими и родственными, наделёнными чем-то человеческим ²¹⁷. Материал для новых образов давали наблюдения над актами дыхания, игрой светотеней, а также фиксации образов сновидений (Л. Леви-Брюль, Э. Тейлор, Дж. Фрэзер и другие). В союзе с воображением ум наделял эти представления фиктивными свойствами: быть активными агентами всего, связывать подобное с подобным и так далее. У новых верований оказалась одна общая черта — их когнитивное содержание имело свой предмет (вера в духов, демонов и так далее).

Верования в духов, а затем и в богов формировались вместе с новым пластом чувственной психики. Мифообразы производились не ради любопытства, а для достижения жизненных целей — добывания пищи, излечения болезней, и так далее. Их практическое использование конституировало магию, как способ человеческого воздействия на духов. На них была возложена обязанность завершать желаемым результатом те действия, которые начинал человек. Если колдун во время засухи начинал лить воду и произносил заклинание — просьбу, то он верил в духов, которые должны продолжить этот акт в виде дождя. Однако вера в духов очень значимо подкреплялась верой в особые человеческие способности. Деятельность колдуна невозможна без его веры в собственный дар общаться с духами. Исцеление больного не состоится, если он не поверит в искусство оздоровления мага. Так, представители народа азанде верили в то, что колдовство представляет собой некоторую субстанцию, находящуюся в теле колдуна, и эта вера распространена среди многих народов Центральной и Западной Африки ²¹⁸.

С точки зрения современной психологии вера в человеческие силы была правильной стратегией, ибо доверие собственным способностям до сих пор порождает мужество творить и мобилизует скрытые потенции сознания ^{Примечания»>219}. Только уверенность в себя и надежда на веру другого могли приводить к успешным результатам в условиях подавляющего информационного дефицита. Развитие разума конституировало не только мировоззренческие убеждения, но и теоретические верования.

Итак, социальная вера оказалась двойственной, кроме верования, ориентированного на сверхчеловеческие существа (вера-в-предмет), существует уверенность в особые силы человека (вера-авторитет). В архаичных формах мифа (анимизме, тотемизме и тому подобных) человеческие основания должны были укрепить слабое и промежуточное положение первобытных людей. Их укоренение протекало на чувствах общинно-родственной солидарности, на авторитете эффективных способностей отдельных индивидов, на ритуальном закреплении социальных привычек. На фоне этих сильных и влиятельных якорей предметная интенциональность верований существенно проигрывала, так как её существование во многом определялось работой интеллекта. Чтобы верить в определённого духа, нужно было его как-то отличать от профанных предметов, представлять его основную функцию, назвать его неким именем и так далее. И всё же такие рациональные действия уступали по значимости социальным чувствам.

Как известно, совершенствование мифов дало жизнь религиям многобожия и отдельным видам искусства. В дальнейшем появляются философия и протонаука. Сквозной основой такого культурного процесса было развитие разума, открывшего феномен сомнения, что положило конец безраздельному господству веры. Существенно изменилось и само состояние веры, роль социального авторитета была ограничена ростом значимости веры-в-предмет. Эту тенденцию усилило возникновение христианства, ислама и их теологий. Теологическую и философскую веру объединил значительный массив рационального содержания, с которым они тесно связаны. Конечно, религиозная вера предполагает наличие сильных по своей модальности чувств верующего и высокий авторитет церкви. Но и вероучение начинает вносить весомую лепту в закрепление соответствующих убеждений, ориентируя их на образ Бога. Такая предметная интенциональность ещё ярче проявилась в философии и науке.

В средневековом мировоззрении сложилась традиция противопоставления веры и разума. Даже сторонники их союза (Августин, Аквинат и другие) полагали, что сами по себе они радикально отличаются друг от друга: вера — иррациональна, разум — рационален. Такая грубая оппозиция искажает суть дела. Мы уже видели, что верование по своему содержанию является разновидностью знания. Ментальная психика, укореняющая его, иррациональна в том отношении, что представляет собой слой чувственности. Но кроме веры в авторитет есть ещё и вера-в-предмет, которая формируется интеллектом. В его ресурсах находятся определённые когниции для использования их в роли метода обоснования того или иного верования. Такая детерминация приобрела вид умозрительных построений с соблюдениями правил логики.

Так, к примеру, ранние христианские теологи привлекли ряд категорий, разработанных греческими и эллинистическими философами. Категории «бытия», «вечности», «сущности», «единства» были применены для формирования ряда догматов. Ещё в бóльших масштабах теоретизация протекала в лоне самой философии. Конечно, у Платона принцип «эйдоса» носил постулативный характер и являлся видом философской веры, но он был обусловлен понятиями, выработанными до него, — архэ, форма, мера, логос и так далее. Не избежали влияния рациональных методов и первые аксиомы геометрии (научная вера), на них лежит печать древних идей «логоса» — порядка, логического противоречия, понятий конечного и бесконечного, делимого и неделимого и тому подобного. Конечно, действие теоретической веры имело свои границы, но распространялось лишь на первые элементы знания (принципы, догматы, аксиомы, постулаты), остальные же когниции продолжали быть «идеями», а не «верованиями» (Х. Ортега-и-Гассет).

К теоретическим видам веры хорошо подходит средневековое выражение «понимать, чтобы верить». Верование, которое берётся в качестве исходной предпосылки, имеет чувственную укоренённость. Но разуму этого основания мало, он ищет ещё и рациональное оправдание, находя его в форме теоретического метода. Когда устанавливается нормативная связь последнего с верованием, оно укореняется не только чувствами («ментальный якорь»), но и надёжными знаниями («когнитивный якорь»). Когнитивное обоснование чётко определяет признаки интенционального предмета.

Вере противостоит не разум, а сомнение

Если брать эволюционную шкалу времени, то вера намного старше сомнения. Большинство исследователей признает у животных веру, интеллект и даже элементы мышления, но редко кто отваживается отмечать у них состояние сомнения. Последнее связывается исключительно с человеком и лишь с его относительно развитыми этапами развития культуры. Сомнение зародилось в виде своеобразного антипода веры. Если её функция сводится к закреплению некоторых единиц знания в поле сознания, приданию им укоренённой устойчивости, то роль сомнения заключается в придании когнитивным элементам некоторой динамики. Такой радикальный поворот был обусловлен социальными причинами. Вступив на путь культурных изобретений, древний человек был вынужден интенсифицировать познание природных и социальных процессов. Стало накапливаться многообразие различных результатов познания: эмпирико-практических (ощущений, восприятий, представлений) и духовно-мировоззренческих (образы духов и богов, нравственное правила, властные предписания, представления о прекрасном и безобразном и тому подобное). Богатый урожай первичной информации был собран, дальнейший процесс познания предполагал только одно — в наличном когнитивном материале нужно разобраться, оценить его, сопоставить друг с другом разные единицы и соотнести их со старыми верованиями. В такой работе вера становилась тормозом, преодолением действия которого и занялось сомнение.

Сомнение как совместный способ интеллекта и психики преодолевать состояние веры

В какой же области знания найдутся силы, способные придать должное движение познанию? Характер ответа здесь зависит от методологической позиции. С точки зрения рациональности безусловный приоритет здесь имеет интеллект, ведущей силой которого является сомнение. Так, главным препятствием науки Р. Декарт считал заблуждения, сформировавшиеся некритическим и бессознательным путём и получившие статус устойчивой традиции. Для их устранения вполне достаточно мышления в форме сомнения, направляемого должными правилами метода. С этим в сути был согласен и Гегель. По его мнению, «установившиеся мысли гораздо труднее привести в состояние текучести, чем чувственное наличное бытие ²²⁰». Только одних логических правил здесь недостаточно, их следует фундировать силой диалектического разума.

Рационалистическому проекту противостоит сенсуализм, берущий за основу чувственный опыт. Примечателен ход рассуждений Э. Б. Кондильяка. Декарт был прав, когда полагал, что для достижения достоверных истин нужно подвергнуть сложившиеся знания сомнению. Но он ошибался, когда думал, что последнего достаточно для очищающей процедуры отрицания. Сомнение разрушает только суждения, как плохо составленные связи и идеи, но не задевает сами идеи, которые остаются врождёнными. «Человек есть разумное животное, сомнение способно разложить эту конструкцию, однако незыблемыми будут пребывать идеи «животного», «человека» и «разума». Вот почему акт сомнения нужно дополнить способом разрушения самих идей и образованием новых идей из материала органов чувств ²²¹. Если Кондильяк был прав в отношении позиции Декарта, признававшего врождённые идеи, то его аргументация не задевает Гегеля, у которого абсолютный разум начинает с ничто или состояния чистых возможностей. К тому же французский философ всю отрицательную работу вынужден оставить сомнению, он противостоит рационализму только в трактовке созидательной активности. И всё же обращение к чувственной сфере эвристично своей подсказкой очерёдности актов отрицания.

Мы уже знаем, что верование распределено по двум слоям сознания, его когнитивное содержание пребывает в интеллекте, а чувственные якоря в ментальной психике. Стало быть, снятие укоренённости должно происходить на двух уровнях, что даёт два разных и дополнительных способа динамизации. Но могут ли процессы начаться и идти одновременно? Отрицательный ответ диктуется здесь качественными отличиями, интеллект сложнее психики и то, что проще, там быстрее рождаются изменения. Кроме того, чувственные состояния отличаются повышенным тонусом динамичности и процессуальности. Все это вместе взятое выдвигает ментальную психику на аванпост преобразований.

Сомнение начинается с удивления

Конституированное верование функционирует в режиме непрерывно действующей установки, которая даёт индивиду определённые ожидания. Их оправдание сопряжено с успешной деятельностью, и психика генерирует состояние приятного и спокойного комфорта. И вот познание приносит очередную единицу знания, которая своей новизной вносит диссонанс в сложившийся когнитивный лад. Все сводится пока к тому, что вместо ожидаемого и привычного продукта появляется неожиданный элемент знания (восприятие, или представление, или понятие). Гармоническое состояние психики уступает место удивлению. Аристотель утверждал, что с удивления начинается философия, но это состояние играет более широкую роль. Данное переживание присуще всем видам и формам познания, ибо оно выражает универсальную характеристику ментальной психики.

Как таковое, удивление фиксирует несовпадение прогноза-ожидания с актуальной когницией. И опыт любого человека полон примерами таких расхождений. Допустим, в летний день, посмотрев в окно, вы не заметили на небе облаков. Складывается ожидание — «дождя не будет». Вы выходите на улицу без зонта и вдруг начинается дождь. В этой ситуации ваше удивление естественно. Когда речь идёт о сложной производственной практике или науке удивление порождается не простыми диссонансами, но чувственная суть состояния остаётся примерно одинаковой — пребывание в недоумении. В таком состоянии психика возбуждает отрицательные эмоции в виде беспокойства, тревоги и мучительного разочарования. И эту смену переживаний отмечают древние и современные авторы. Именно, она подрезает чувственный якорь верований. Хотя само по себе удивление является пассивным состоянием, некоторым «претерпеванием души» (Аристотель), уже своим появлением оно преобразует психику, выводя её из состояния покоя. Здесь ещё нет динамики, но есть промежуточное положение колебания и беспокойства. Этого вполне достаточно для того, чтобы включить интеллект, который способен выяснить причины неясного дискомфорта.

Сомнение развивается от когнитивного колебания к формулированию проблемы

Возникновение удивления и связанных с ним эмоций можно считать исходным этапом развёртывания сомнений. Чувственные модальности устраняют психическое состояние веры, для которой характерен бездумный автоматизм привычки, и тем самым инициируется активность интеллекта. Предметом его деятельности становится отношение между двумя когнициями. Каков же их характер? Х. Ортега-и-Гассет полагал, что сомнение рождается тогда, когда индивид оказывается в ситуации двух конфликтных верований. Неустойчивое колебание в этом двусмысленном положении и открывает дорогу поисковому раздумью ²²². Данное рассуждение даёт правильное описание, но его общность существенно занижена сведением обеих сторон к верованиям. Противоречия верования имеют место и образуют специфическую группу дилемм. Допустим, речь идёт о таких двух философских учениях, как материализм и идеализм. Если первое основано на постулативном принципе доминирования материала, то второе — на первенстве идеальных образований. Конфликт этих спекулятивных верований пронизывает большую часть истории философии. Однако в ней существует ещё и многообразие отношений за пределами оппозиции и борьбы.

Одной стороной предмета сомнения, безусловно, является верование, оно выражает инстанции прошлой веры. Другая же сторона чаще всего не имеет такого статуса, ибо представляет новое знание, которое ещё не успело укорениться в сознании. Говоря языком Ортеги, разум сомневается там, где сталкиваются «верования» и «идея», объединённые одной темой. Подобная ситуация более типична, так как в форме «идеи» могут выступать различные когниции от ощущения до теории. Уже Платон указывал на такие ситуации, где один и тот же предмет вызывает в человеке почти одновременно противоположные ощущения (жёсткое-мягкое, легкое-тяжелое и тому подобные). На фоне здравого смысла или веровательного мнения (одно способно порождать только одно) чувственная инаковость и разнобой приводят душу к недоумению и побуждают мысль к исследованию в форме вопрошания — «что это такое?» ²²³. Другая позиция «верование-теория» более характерна для науки и теоретических видов мировоззрения. В резюмирующем плане можно заключить, что «со-мнение» выражает связь противоположных «мнений», одно из которых есть верование, а в качестве другого «мнения» могут выступать верования, эмпирические и теоретические когниции.

Противостояние верования и не-верования вынуждает интеллект пребывать в состоянии колебания и нерешительности. Разум, ориентированный на идеал определённого порядка и ясной завершённости, такое положение дел не устраивает. Выход из ситуации лежит на пути осмысленных действий противоположного характера: какие-то элементы старого знания надо подвергнуть очищающему отрицанию, а что-то новое следует утвердить. Переход от смутных подозрений к чёткому неверию требует от интеллекта соответствующих усилий, и главное — нужно оценить ситуацию в форме проблемы.

Проблематизация устанавливает границу между истиной и заблуждением, знанием и незнанием

Если сомнение парализует внешнее действие, то оно интенсифицирует внутреннюю активность разума. Её началом выступает осознание ситуации, в какую попало верование. Здесь можно говорить о проблематизации, включающей в себя ряд непростых интеллектуальных актов. От психики разум наследует лишь состояние подозрения в некой странности («что-то не так»). Эту туманную неуверенность он должен свести к такой области знания, которая имеет чёткие контуры локализации. Рассеянные явления («ум сбит с толку») следует превратить в сомнение, направленное по ясному адресу. Главной целью обдумывающего сомнения становится переоценка истинностных характеристик. Некоторое знание вера представляла само собой разумеющуюся истину и если на него напала тень подозрений, то с ним нужно разобраться, сделав предметом анализа. Такая рефлексия объясняет эффект «научения на ошибках». Тот, кто ошибается, ошибается дважды: а) он ошибается, потому что ошибается; б) он ошибается, потому, что не знает, что ошибается ²²⁴. Если эту двойную ошибку вуалирует вера, то устранение её сомнением и даёт возможность получить новые знания, превратив, хотя бы, одно заблуждение в истину.

С переоценкой соотношения заблуждения и истины сопряжено разделение знания и незнания. Допустим, что в некотором когнитивном фрагменте вера прикрывала синкретичную смесь истин, ошибок и неопределённых допущений. Если сомневающаяся мысль начинает устанавливать границы, то на этом пути она обязательно реализует познавательный выигрыш. По мнению Ортеги, в состоянии сомнения разум способен обнаружить в веровании «прорехи» и за их счёт создать новую идею. Этот перспективный образ требует должного рационального уточнения, которое, как нам кажется, можно найти у Б. Рассела. Для выражения интеллектуальной неуверенности была изобретена логическая связка «или», то есть дизъюнкция. Место неопределённого пробела («прорехи») она заполняет чётким отношением исключения одного другим ²²⁵. Такой приём позволяет поставить проблему в форме дилеммы: «покоиться или двигаться», «быть или не быть» и тому подобное. Смутное недоумение заменено здесь чётко артикулированным затруднением, смешанный эффект «знающего незнания» получает структурное выражение с разделением знания и незнания. Стороны дилеммы, каждая в отдельности, определены в виде знания, но остаётся неясным их отношение — что следует отрицать и что утверждать (незнание). Представленность проблемы в языковой форме вопроса позволяет делать её предметом публичного осуждения. «Ученое незнание» (Н. Кузанский) есть отчёт разума о той границе, которая разделяет/соединяет известное с неизвестным.

Развитие мышления строится на циклических переходах веры и сомнения

Жизненные желания и чувства беспокойства приводят к состоянию сомнения, а оно в свою очередь вызывает работу мышления, которая может закончиться только значимым знанием, дающим спокойствие ^{Примечания»>226}. Этим одним предложением В. Дильтей эскизно наметил основные этапы циклического функционирования сознания, где задействована как психика, так и интеллект. Для нас здесь требуется детальная развёртка лишь последних стадий, ибо первые уже рассмотрены.

Основу для необходимых разъяснений, как нам представляется, можно найти в творчестве Ч. С. Пирса. Допустим ситуацию, где человеческий индивид вышел из состояния веры и впал в сомнение. Поскольку привычное действие нарушено, внешняя активность не возобновляется, то всё это может компенсироваться возникновением мышления. Чувственным мотивом здесь выступает строй негативных чувств: неясное беспокойство, неудовлетворённость создавшимся положением неуверенности. Эти переживания, входящие в сомнение, вынуждают индивида делать попытки освободиться от мучительного бытия и прийти к новому состоянию с комфортным покоем. Их функция сводится к тому, чтобы вызвать в интеллекте процесс исследования, то есть поиска выхода из борьбы двух мнений, одно из которых должно остаться надёжным верованием, а другое — мнением, не заслуживающим доверия ^{Примечания»>227}.

Уже роль сомнения в форме проблемы несколько иная — детерминировать необходимое напряжение умственной деятельности для принятия решения. И вот здесь Пирс существенно ограничивает пределы интеллектуального сомнения, они совпадают лишь с границами проблемного предмета и не распространяются в полном объёме на область методов исследования. Он критикует Декарта, выдвинувшего принцип универсального сомнения, что предполагает безграничность действия. Однако сомневаться во всём и вся нельзя, исследующий должен опираться на бесспорные посылки — верования ²²⁸. Они составляют содержание того метода, который способен свести двусмысленный предмет (верование — ложное мнение) к однозначному результату.

В каждой сфере деятельности верования-инструменты специфичны. Некоторые люди используют «метод упорства», не меняя своих убеждений в течении жизни, такая вера слепа и неразумна. Близок к тому «метод авторитета», ориентированный на неизменность религиозных догм. «Априорный метод» господствует в философии и его беда в том, что спекулятивные верования никак не контролируются фактами. Философская вера множественна и может закреплять разные теоретические принципы, но совершенно глуха к изменчивым жизненным ситуациям. К ним отзывчивы только «методы науки», которым присущ самый полный и максимально гибкий контроль, учитывающий как своеобразие фактической ситуации, так и целевую ориентацию учёного. В зависимости от поставленной проблемы выбираются определённые пропозиции, и эти знания закрепляются соответствующей верой в качестве метода решения. Главное преимущество научного мышления сводится к введению степеней сомнения и уверенности. Уже при постановке проблемы сомнение ограничивается уверенностью в наличии частичного верования.

Весьма тонкий и подвижный союз двух противоположностей устанавливается по отношению к методу. Чтобы повлиять на содержание проблемы и трансформировать в некоторый новый продукт, нужно иметь соответствующие пропозиции. Их закреплением в качестве инструментальных верований занята особая вера, дающая уверенность в том, что избранные знания смогут разрешить проблему. Однако эта вера сочетается с законными опасениями относительно выбранных позиций, вполне возможно, что метод окажется несоответствующим своеобразию задачи. Такое сомнение делает веру частичной, а метод гипотетическим средством. Конечно, учёный идёт на риск и в том деле, полном неожиданных поворотов, он может положиться на знания, укреплённые цементом веры. И если попытка решения потерпит неудачу, то под давлением быстро разросшегося сомнения, вера в метод быстро сойдёт на нет. Смена знаний — пропозиций будет означать вхождение не только нового метода, но и новой веры, которая опять же ограничит сомнение, вернувшееся обратно в свою узкую обитель. Подобные метаморфозы заканчиваются лишь при успешном решении ²²⁹.

Совершенно другая форма веры связана с конечным продуктом решения задачи. Если он проверен и обоснован в качестве истины, то здесь уже полностью исключено сомнение и вера безраздельно властвует над сложившимся результатом. Пирс оценил его в виде «мысли- верования», где мышление как процесс уже не принимает никакого участия. Итоговое знание полностью осознается и в нём нет ничего неясного. Закрепившая его вера устранила все раздражающие чувства, обусловленные сомнением, сняла напряжение ума и установила в сознании желанный покой. На основе полной веры верование становится правилом практического действия или новой привычкой будущей практики и последующего мышления ²³⁰. Главный вывод, который следует из рассуждений Пирса, сводится к тому, что в полном виде вера проявляется только по отношению к полученному результату мышления. На стадии проблематизации вера дополняет доминирующее сомнение. Когда производится выбор метода, она закрепляет его в качестве временного средства, сочетаясь переключательными ходами с инстанцией сомнения.

Принцип динамичного союза веры и сомнения против догматизма и релятивизма

Хорошо известно, что человеческий опыт приходит к мудрости золотой середины лишь после того, как он испытает крайности. Тема веры и сомнения здесь не является исключением. Истоки становления культуры полностью определились верой и на её широком фоне лишь вспыхивали слабые искры сомнения у отдельных творцов. Они выражали главным образом акты практических изобретений, что же касается духовных ценностей, то здесь господство веры на уровне мифов было безраздельным. Религии многобожия продолжили тенденцию доминирования веры, но своим богатым и разнообразным материалом они создали предпосылку для сопоставления и сравнения. Конституирование познавательных норм смысловой связности и логической непротиворечивости дало основополагающие методы оценки когнитивного материала. Тем самым сформировался фундамент теоретического сомнения, и его возможности стали реализовывать древние философы.

С наибольшей силой феномен философии реализовался в греческой культуре, открывшей демократический образ жизни. В условиях социальной свободы возник дух состязательности, породивший многообразие школ, направлений и учений. Все это богатство и динамизм мысли определялись новой культурой сомнения. Вся дофилософская традиция была поставлена под вопрос как набор несостоятельных мнений (doxа), каждое из которых обусловлено искажающим действием практического интереса и не соответствует нормам логического, доказательного разума ²³¹. Огромный массив знаний из священных верований, соединявших в себе незыблемость результата и надёжность метода, превратился в обесцененный материал. Какая-то часть была подвергнута мыслителями равнодушному забвению, другая часть превращена в сырьевой предмет для трансформирующих воздействий разума и лишь малая доля интеллектуальной традиции сохранила инструментальную функцию.

Сквозным стилем жизни философских школ стала публичная дискуссия, протекавшая в очных спорах и на страницах книг. Дух сомнения обрёл форму теоретической критики, у которой стали складываться свои правила содержательного, логического и языкового (риторического) характера. (В этом отношении показательна школа софистов). И всё же отрицающая сила философского сомнения не была универсальной. Если оружие критики направлялось на учения других школ, то содержание самих методов закреплялось верой внутри своей школы. Учитель и ученики были согласны в основных идеях, и поскольку на эти верования сомнение не распространялось, они оставались единомышленниками. Как только кто-то разуверивался в доктрине школы, он выходил из неё, образуя свою (так поступил зрелый Аристотель) или входя в другую школу (также он мог остаться и мыслителем-одиночкой).

Таким образом, внутри школы философская вера укореняла её принципы, и они становились методом критики учений других школ. В активности теоретического сомнения идейные основы обрастали новыми подтверждениями и степень их веры возрастала. Если школа существовала достаточно долго, то устанавливалась крепкая традиция со слоями когнитивных и чувственных «якорей». Однако за пределами школы её теоретические верования подвергались критическому сомнению. Здесь действовал своеобразный принцип относительности: то, что было священным внутри учения, становилось ересью вне его. Научные школы, возникшие в эллинистический период, исповедовали другой стиль. Здесь сразу стала складываться тенденция производства общезначимых теоретических оснований и методов. Аксиомы, постулаты и теоремы геометрии, идея круговой орбиты в астрономии, законы статики — вот далеко не полный список научных достижений, который не оспаривался всеми учёными разных школ и периодов.

Средневековье на новом уровне восстановило господство веры в виде религиозной веры. Сначала христианское, а затем и исламское, учения выдвинули на первый план духовной жизни верования в единого Бога. Они существовали как в обыденном сознании, так и в теоретическом мировоззрении. Служанками религии стали философия и наука, такой диктат продержался до XVII века и стал отступать в форме деизма, а позднее под атаками атеизма. Многие исследователи в анализе последнего пришли к выводу о веровательной природе мнений, отрицающих существование Бога. В основе критики религии лежат позитивные верования, утверждающие бытие какой-то безбожной сущности (природа, материя, человек и тому подобное). Вера здесь меняет своего хозяина, но её суть неизменна — нечто признаётся в качестве несомненной основы.

Свобода духа, плюрализм убеждений и толерантность

Для современной жизни характерен плюрализм разных форм веры. Специфика каждой формы определяется признаками предмета верования, люди верят в Бога, материю, человека, любовь, космический разум, науку и во многое другое. С точки зрения современного гуманизма здесь важен один универсальный принцип — толерантность. Если душой личности овладели определённые убеждения (допустим, верования в космических пришельцев), она имеет на это полное право. Оборотной стороной этой веры будет сомнение во многих других предметах, что также вполне правомерно. Главное, чтобы нигилизм и критицизм не выходили за рамки общечеловеческой морали и юридических норм. Терпимость к другим верованиям должна определять слова и дела личности. Всевозможными отклонениями от этой максимы переполнена история человечества и из такого опыта ошибок разумному существу пора извлечь урок мудрости.

Рефлексия над соотношением веры и сомнения имела свои этапы. Начальную ступень определили античные философы, у которых явно доминировал принцип разумного сомнения, ярко выраженный Сократом: «знаю, что ничего не знаю». Если его условно назвать «релятивизмом», то он хорошо вписывался в общую установку «знание ради знания». Христианские теологи попытались установить оптимальное равновесие между верой и сомнением, взяв за основу религиозные верования. Гармонии не получилось из-за специфики религиозного сознания, которая обрекала мыслителей на приоритет веры, что можно назвать «догматизмом». Следующее отклонение «когнитивного маятника» выразил Р. Декарт своим универсальным сомнением. Эта позиция отвечала запросам зарождающейся экспериментальной науки, учёным нужно было критически рассчитаться со схоластическим «путем паука» (чисто текстовыми исследованиями).

Колебания маятника между сомнением и верой должны быть рефлексивными

В лице позитивистов дух науки решил на рубеже XIX и XX веков обрубить все связи со спекулятивной философией. Слишком далеко отклонившийся в сторону отрицания маятник рефлексии вернул К. Поппер. Своим тонко продуманным анализом он показал, что у логических позитивистов предмет сомнения включает ошибочные ориентации. Науке не надо забывать о границе, отделяющей её от философии, но и закрывать её не имеет положительного смысла. В недрах своей доктрины позитивисты оставили островки догматизма — принцип индукции и правило верификации. Своим принципом фаллибилизма или погрешимости Поппер признал непрерывную сменяемость всех человеческих знаний, включая и науку. Казалось бы, что его можно обвинить в релятивизме, но он такой упрёк отвёл чёткими аргументами. Если релятивизм отрицает объективную истину, то Поппер её признает — практика и наука вырабатывают знание, соответствующее фактам действительности ^{Примечания»>232}. Другой вопрос, что истина, достигнутая в любой данный момент времени, в дальнейшем будет обязательно уточняться, меняться и развиваться. Такое движение, улучшающее содержание объективной истины, достигается рациональной критикой выдвигаемых гипотез.

Поппер предложил свой цикл исследования, начинающийся с проблемы, продолжающийся через выдвижение пробных гипотез и заканчивающийся публичной критикой, в ходе которой кристаллизуется относительно истинный результат. Ключевую роль здесь он отдал критике, как высшей форме разумного сомнения. Любая гипотеза несёт в себе аспекты личностной веры и, стало быть, некоторое её содержание пребывает в тени неосознанного. Для акта творения это естественно, ибо учёный (или другой творец) концентрирует все свои силы на том, чтобы создать догадку, и оценить её сразу он просто не может. Другое дело, когда гипотеза уже сложилась, тогда наступает время направить разум на осознание и устранение теневых пятен веры. Самому творцу невозможно осуществить объективный суд над своим детищем, ибо он не способен отделить гипотезу-результат от гипотезы-метода. Последнее является его личностным знанием, в котором креатив не может дать полного отчёта, оно пребывает в тени сознания в виде неявно-скрытых предпосылок или «задних» мыслей.

О подобном эффекте в языковом мышлении рассуждал Г. Гадамер. Он назвал его «самозабвенностью» — во время своей речи индивид находится «внутри слов», он не может их оценить со стороны, что даёт аспект неясной темноты ²³³. Вот почему в любом сообществе со сложившейся демократической традицией критика является публичным делом, где специалисты подвергают инновацию сравнительной оценке, используя идеалы, нормы и фундаментальные принципы. Такая процедура «освещает» все теневые места, выявляет все когнитивные недостатки и в итоге знание с вкраплениями слепой веры уступает место когниции, укоренённой разумной верой и вызывающей «рациональное доверие» (Х. Патнэм).

Итак, эпистемология XX века высказалась за принцип циклической смены состояний веры и сомнения. Абсолютизация чего-то одного равноценна нарушению жизненно-познавательного ритма, мудрость заключается в том, чтобы своевременно переходить от одного к другому. Эту максиму рельефно сформулировал итальянский философ Дж. Джентиле. Не может быть такого: все достоверно или все сомнительно. В процессе развития культуры такая дилемма не возникает, вера и сомнение переходят друг в друга, чередуя моменты ограничивающей остановки и выхода на простор течения жизни ²³⁴.

Психика, сознание, бессознательное — SpinozaSpinoza

Три слова, вынесенные в заголовок нашего очерка: психика, сознание и бессознательное, — означают не только три центральных и основных психологических вопроса, но являются в гораздо большей степени вопросами методологическими, т. е. вопросами о принципах построения самой психологической науки.Это превосходно выразил Т. Липпс в известном определении проблемы подсознательного, гласящем, что подсознательное не столько психологический вопрос, сколько вопрос самой психологии.

То же самое имел в виду и Г. Геффдинг (1908), когда введение понятия бессознательного в психологии приравнивал по значению к понятию потенциальной физической энергии в физике. Только с введением этого понятия становится вообще возможна психология как самостоятельная наука, которая может объединять и координировать факты опыта в известную систему, подчиненную особым закономерностям.

Г. Мюнстерберг, обсуждая этот же самый вопрос, проводит аналогию между проблемой бессознательного в психологии и проблемой наличия сознания у животных. На основании одних наблюдений, говорит он, нельзя решить, которое из различных объяснений этих проблем правильно. Мы должны решить это прежде, чем приняться за изучение фактов.

Другими словами, вопрос — обладают ли животные сознанием или нет — нельзя решить опытным путем, это вопрос гносеологический. Точно так же и здесь: ни одно анормальное переживание не может само по себе служить доказательством того, что требуется психологическое, а не физиологическое объяснение. Это философский вопрос, который должен быть решен теоретически, прежде чем мы можем приняться за объяснение специальных фактов.

Мы видим, что целые системы и психологические направления получают совершенно своеобразное развитие в зависимости от того, как они объясняют для себя три стоящих в заголовке этого очерк, слова. Достаточно в качестве примера напомнить психоанализ, по строенный на понятии бессознательного, и сравнить с ним традиционную эмпирическую психологию, изучающую исключительно сознательные явления.

Достаточно, далее, вспомнить объективную психологию И. П. Павлова и американских бихевиориетов, совершенно исключающих психические явления из круга своего исследования, и сравнить их со сторонниками так называемой понимающей, или описательной, психологии, единственная задача которой — анализ, классификация и описание феноменов психической жизни без всякого обращения к вопросам физиологии и поведения, — стоит только вспомнить все это для того, чтобы убедиться, что вопрос о психике, сознательном и бессознательном имеет определяющее методологическое значение для всякой психологической системы. В зависимости от того, как решается этот основной для нашей науки вопрос, находится и самая судьба нашей науки.

Для одних она перестает существовать вовсе, заменяясь настоящей физиологией головного мозга или рефлексологией, для других она превращается в эйдетическую психологию или чистую феноменологию духа, третьи, наконец, ищут путей к осуществлению синтетической психологии. Мы подойдем к этому вопросу не с исторической или критической стороны, мы не станем рассматривать во всей полноте важнейшие типы понимания всех этих проблем, мы с самого начала ограничим задачу рассмотрением значения всех трех мотивов в системе объективной научной психологии.

Возможность психологии как самостоятельной науки до самого последнего времени ставилась в зависимость от признания психики самостоятельной сферой бытия. До сих пор еще широко распространено мнение, что содержание и предмет психологической науки составляют психические явления или процессы и что, следовательно, психология как самостоятельная наука возможна только на основе идеалистического философского допущения самостоятельности и изначальности духа наравне с материей.

И. П. Павлов доказал, и в этом заключается его огромная заслуга, что можно физиологически истолковать поведение, совершенно не пытаясь проникнуть во внутренний мир животного, и что это поведение может быть с научной точностью объяснено, подчинено известным закономерностям и даже предсказано вперед, без всякой попытки составить себе хотя бы смутное и отдаленное представление о переживаниях животного. Иначе говоря, Павлов показал, что возможно объективно-физиологическое изучение поведения, по крайней мере животного, но в принципе и людей, изучение, игнорирующее психическую жизнь.

Вместе с тем Павлов, подчиняясь той же самой логике, что и Э. Шпрангер, отдает богу богово и кесарю — кесарево, оставляя за физиологией объективный, а за психологией субъективный подходы к поведению. И для Павлова психологическое и психическое совершенно совпадают друг с другом. Этот вопрос совершенно неразрешим, как показала вся история нашей науки, на почве того философского основания, на котором стояла психология до сих пор. Создавалось положение, которое можно выразить суммарно, как итог всего длительного исторического развития нашей науки.

С одной стороны, полное отрицание возможностей изучать психику, игнорирование ее, ибо изучение ее ставит нас на путь беспричинного мышления. В самом деле, психическая жизнь характеризуется перерывами, отсутствием постоянной и непрерывной связи между ее элементами, исчезновением и появлением вновь этих элементов. Поэтому невозможно установить причинные отношения между отдельными элементами, и в результате — необходимость отказаться от психологии как естественно-научной дисциплины. «С точки зрения психологии, — говорит Г. Мюнстерберг, — даже и между вполне сознательными явлениями психической жизни нет действительной связи и они не могут являться причинами или; служить объяснением чему-либо. Поэтому во внутренней жизни, как ее рассматривает психология, нет прямой причинности, поэтому причинное объяснение приложимо к психическим явлениям только извне, поскольку их можно рассматривать как дополнение физиологических процессов».

Итак, один путь приводит к полному отрицанию психики, а следовательно, и психологии. Остаются два других пути, не менее интересных и не менее ярко свидетельствующих о том тупике, в который была заведена историческим развитием наша наука.

Первый из них — это та описательная психология, о которой мы уже говорили. Она принимает психику за совершенно обособленную сферу действительности, в которой не действуют никакие законны материи и которая является чистым царством духа. В этой чисто духовной области невозможны никакие причинные отношения, здесь нужно добиваться понимания, выяснения смыслов, установления ценностей, здесь можно описывать и расчленять, классифицировать и устанавливать структуры. Эту психологию, под именем описательной, противопоставляют объяснительной психологии, изгоняя тем самым задачи объяснения из области науки.

Ее-то — описательную психологию — в качестве науки о духе противопоставляют естественно-научной психологии. Таким образом, и здесь психология разбивается на две части, взаимно несвязанные друг с другом. В описательной психологии господствуют совершенно другие приемы познания: здесь не может быть речи об индукции, и о других приемах в установлении эмпирических законов.

Здесь господствует аналитический, или феноменологический, метод, метод сущностного усмотрения, или интуиции, который позволяет анализировать непосредственные данные сознания. «В области сознания, — говорит Э. Гуссерль, — разница между явлением и бытием уничтожена – здесь все то, что кажется, действительно. Поэтому психология этого рода гораздо ближе напоминает геометрию, чем какую-либо естественную науку, например физику; она должна превратиться в математику духа, о которой мечтал Дильтей.

Само собой разумеется, что при этом психическое отождествляется всецело с сознательным, так как интуиция предполагает непосредственное осознавание своих переживаний. Но есть еще один метод в психологии, который, как отмечает Э. Шпрангер, также следует выдвинутому им принципу: психологическое — психологически, но только идет обратным путем. Для этого направления психическое и сознательное — не синонимы.

Центральным понятием психологии является бессознательное, которое позволяет заполнить недостающие пробелы психической жизни, установить отсутствующие причинные связи, мысленно продолжить описание психических явлений в тех же терминах дальше, считая, что причина должна быть однородна со следствием или, во всяком случае, находиться с ним в одном и том же ряду.

Таким образом сохраняется возможность психологии как особой науки. Но эта попытка в высшей степени двойственная, так как заключает в себе две, по существу разнородные тенденции. Шпрангер со всей справедливостью говорит, что Фрейд, главный представитель этой теории, молчаливо исходит из того же самого принципа, что и понимающая психология: в области психологии нужно строить познание чисто психологически, поскольку это возможно. Преждевременные или случайные экскурсы в область анатомического и физиологического хотя и могут вскрывать психофизические связи как факты, но нисколько не помогут нам понять что-либо.

Попытка Фрейда заключается а тенденции продолжить осмысленные связи и зависимости психических явлений в область бессознательного, предположить, что за сознательными явлениями стоят обусловливающие их бессознательные, которые могут быть восстановлены путем анализа следов и толкования их проявлений. Но тот же Шпрангер делает Фрейду жесткий упрек: в этой теории он замечает своеобразное теоретическое заблуждение; Он говорит, что если у Фрейда преодолен физиологический материализм, то продолжает существовать материализм психологический, молчаливая метафизическая предпосылка, заключающаяся в том, что само собой разумеется наличие сексуального влечения, а все остальные должны быть поняты, исходя из него.

И в самом деле, попытка создать психологию при помощи понятия о бессознательном является здесь двойственной попыткой: с одной стороны, родственной идеалистической психологии, поскольку выполняется завет объяснения психических явлений из психических же, с другой — поскольку вводится идея строжайшего детерминизма всех психических проявлений, а основа их сводится к органическому, биологическому влечению, именно инстинкту продолжения рода, постольку Фрейд становится на почву материализма.

Таковы три пути: отказ от изучения психики (рефлексология), «изучение» психики через психическое же (описательная психология) и познание психики через бессознательное (Фрейд). Как видим, это три совершенно различные системы психологии, получающиеся в зависимости от того, как решается основной вопрос относительно понимания психики в каждой из них. Мы уже сказали, что историческое развитие нашей науки завело эту проблему в безвыходный тупик, из которого нет иного выхода, кроме отказа от философского основания старой психологии.

Только диалектический подход к этой проблеме открывает, что в самой постановке всех решительно проблем, связанных с психикой, сознанием и бессознательным, допускалась ошибка. Это были всегда ложно поставленные проблемы, а потому и неразрешимые. То, что совершенно непреодолимо для метафизического мышления, именно глубокое отличие психических процессов от физиологических, несводимость одних к другим, не является камнем преткновения для диалектической мысли, которая привыкла рассматривать процессы — развития как процессы, с одной стороны, непрерывные, а с другой — сопровождающиеся скачками, возникновением новых качеств.

Диалектическая психология исходит раньше всего из единства психических и физиологических процессов. Для диалектической психологии психика не является, по выражению Спинозы, чем-то лежащим по ту сторону природы или государством в государстве, она является частью самой природы, непосредственно связанной с функциями высшей организованной материи нашего головного мозга. Как и вся остальная природа, она не была создана, а возникла в процессе развития. Ее зачаточные формы заключены уже везде — там, где в живой клетке содержатся свойства изменяться под влиянием внешних воздействий и реагировать на них.

Где-то, на какой-то определенной ступени развития животных, в развитии мозговых процессов произошло качественное изменение, которое, с одной стороны, было подготовлено всем предшествующим ходом развития, а с другой — являлось скачком в процессе развития, Так как знаменовало собой возникновение нового качества, не сводимого механически к более простым явлениям. Если принять эту естественную историю психики, станет понятна и вторая мысль, заключающаяся в том, что психику следует рассматривать не как особые процессы, добавочно существующие поверх и помимо мозговых процессов, где-то над или между ними, а как субъективное выражение тех же самых процессов, как особую сторону, особую качественную характеристику высших функций мозга.

Психический процесс путем абстракции искусственно выделяется или вырывается из того целостного психофизиологического процесса, внутри которого он только и приобретает свое значение и свой смысл. Неразрешимость психической проблемы для старой психологии и заключалась в значительной степени в том, что из-за идеалистического подхода к ней психическое вырывалось из того целостного процесса, часть которого оно составляет, и ему приписывалась роль самостоятельного процесса, существующего наряду и помимо процессов физиологических.

Напротив, признание единства этого психофизиологического процесса приводит нас с необходимостью к совершенно новому методологическому требованию: мы должны изучать не отдельные, вырванные из единства психические и физиологические Процессы, которые при этом становятся совершенно непонятными для нас; мы должны брать целый процесс, который характеризуется со стороны субъективной и объективной одновременно.

Однако признание единства психического и физического, выражающееся, во-первых, в допущении, что психика появилась на известной ступени развития органической материи, и; во-вторых, что психические процессы составляют неотделимую часть более сложных целых, вне которых они не существуют, а значит, и не могут изучаться, не должно привести нас к отождествлению психического и физического.

Существуют два основных вида подобного отождествления. Один из них характерен для того направления идеалистической философии, которое нашло отражение в трудах Э. Маха, а другой характерен для механистического материализма и французских материалистов XVIII в. Последний взгляд заключается в том, что психический процесс отождествляется с физиологическим нервным процессом и сводится к последнему. В результате проблема психики уничтожается вовсе, разница между высшим психическим поведением и допсихическими формами приспособления стирается. Неоспоримое свидетельство непосредственного опыта уничтожается, и мы приходим к неизбежному и непримиримому противоречию со всеми решительно данными психического опыта.

Другое отождествление, характерное для махизма, заключается в том, что психическое переживание, например ощущение, отождествляется с соответствующим ему объективным предметом. Как известно, в философии Маха такое отождествление приводит к признанию существования элементов, в которых нельзя отличить объективного от субъективного, и диалектическая психология отказывается и от того и от другого, отождествления, она не смешивает психические и физиологические процессы, она признает несводимое качественное своеобразие психики, она утверждает только, что психологические процессы едины. Мы приходим, таким образом, к признанию своеобразных психофизиологических единых процессов, представляющих высшие формы поведения человека, которые мы предлагаем называть психологическими процессами, в отличие от психических и по аналогии с тем, что называется физиологическими процессами.

Старая психология отождествляла психику и сознание. Все психическое тем самым было уже и сознательным. Например, психологи Ф. Брентано, А. Бэн и др. утверждали, что самый вопрос о существовании бессознательных психических явлений противоречив уже в определении. Первым и непосредственным свойством психического является то, что оно нами сознается, переживается, что оно нам дано в непосредственном внутреннем опыте, и поэтому самое выражение «бессознательная психика» казалось старым авторам такой же бессмыслицей, как выражение «круглый квадрат» или «сухая вода».

Другие авторы, напротив, издавна обращали внимание на три основных момента, которые заставляли их вводить понятие бессознательного в психологию.

Первый момент заключался в том, что самая сознательность явлений имеет различные степени: мы одно переживаем более сознательно и ярко, другое — менее. Есть вещи, находящиеся почти на самой границе сознания и то входящие, то выходящие из его поля, есть смутно сознаваемые вещи, есть переживания, более или менее тесно связанные с реальной системой переживаний, например сновидение. Таким образом, утверждали они, ведь явление не становится менее психичным от того, что оно становится менее сознательным. Отсюда они делали вывод, что можно допустить и бессознательные психические явления.

Другой момент заключается в том, что внутри самой психической жизни обнаруживается известная конкуренция отдельных элементов, борьба их за вступление в поле сознания, вытеснение одних элементов другими, тенденция к возобновлению, иногда навязчивое воспроизведение и т. д. И. Гербарт, сводивший всю психическую жизнь к сложной механике представлений, различал и затемненные или бессознательные представления, которые появлялись в результате вытеснения из поля ясного сознания и продолжали существовать под порогом сознания как стремление к представлению» Здесь уже заключена, с одной стороны, в зародыше теория 3. Фрейда, по которому бессознательное возникает из вытеснения, и с другой — теория Г. Геффдинга, для которого бессознательное соответствует потенциальной энергии в физике.

Третий момент заключается в следующем. Психическая жизнь, как уже говорилось, представляет собой слишком отрывочные ряды явлений, которые естественно требуют допущения, что они продолжают существовать и тогда, когда мы их больше не сознаем. Я видел нечто, затем через некоторое время я вспоминаю это, спрашивается: что было с представлением об этом предмете в продолжение всего времени, пока я о нем не вспоминал? Что в мозгу сохранится известный динамический след, оставленный этим впечатлением, психологи никогда не сомневались, но соответствовало ли этому следу потенциальное явление? Многие думали, что да.

В связи с этим возникает очень сложный и большой вопрос о том, что нам до сих пор неизвестны все те условия, при которых мозговые процессы начинают сопровождаться сознанием. Как и в отношении биологического значения психики, так и здесь трудность проблемы заключается в ее ложной постановке. Нельзя спрашивать, при каких условиях нервный процесс начинает сопровождаться психическим, потому что нервные процессы вообще не сопровождаются психическими, а психические составляют часть более сложного целого процесса, в который тоже как органическая часть входит и нервный процесс.

В. М. Бехтерев, например, предполагал, что, когда нервный ток, распространяясь в мозгу, наталкивается на препятствие, встречает затруднение, тогда только и начинает работать сознание. На самом деле нужно спрашивать иначе, именно: при каких условиях возникают те сложные процессы, которые характеризуются наличием в них психической стороны? Надо искать, таким образом, определенных условий в нервной системе и в поведении в целом для возникновения психологических целостных процессов, а не внутри данных нервных процессов — для возникновения в них психических процессов.

К этому ближе подходит Павлов, когда уподобляет сознание светлому пятну, которое движется по поверхности полушарий головного мозга, соответствуя оптимальному нервному возбуждению.

Проблема о бессознательном в старой психологии ставилась так: основным вопросом было признать бессознательное психическим или признать его физиологическим. Такие авторы, как Г. Мюнстерберг, Т. Рибо и др., не видевшие иной возможности объяснить психические явления, кроме физиологии, высказывались прямо за признание бессознательного физиологическим.

Так, Мюнстерберг утверждает, что нет ни одного такого признака, приписываемого подсознательным явлениям, на основе которого они должны быть причислены к психическим. По его мнению, даже в том случае, когда подсознательные процессы обнаруживают видимую целесообразность, даже и тогда у нас нет основания приписывать этим процессам психическую природу. Физиологическая мозговая деятельность, говорит он, не только вполне может дать разумные результаты, но одна только она и может это сделать. Психическая деятельность совершенно на это неспособна, поэтому Мюнстерберг приходит к общему выводу, что бессознательное — физиологический процесс, что это объяснение не оставляет места для мистических теорий, к которым легко прийти от понятия подсознательной психической жизни. По его словам, одно из немаловажных достоинств научного физиологического объяснения в том и заключается, что оно мешает такой псевдофилософии. Однако Мюнстерберг полагает, что при исследовании бессознательного мы можем пользоваться терминологией психологии — с условием, чтобы психологические термины служили только ярлыками для крайне сложных нервных физиологических процессов. В частности, Мюнстерберг говорит, что, если бы ему пришлось писать историю женщины, у которой наблюдалось раздвоение сознания, он бы рассматривал все подсознательные процессы как физиологические, но ради удобства и ясности описывал их на языке психологии. В одном Мюнстерберг несомненно прав. Такое физиологическое объяснение подсознательного закрывает двери для мистических теорий, и, наоборот, признание, что бессознательное психично, часто приводит, как Э. Гартмана, действительно к мистической теории, допускающей, наряду с существованием сознательной личности, существование второго «Я», которое построено по тому же образцу и которое, в сущности говоря, является воскрешением старой идеи о душе, но только в новой и более путаной редакции.

Для того чтобы обзор наш был полным, а оценка нового разрешения вопроса достаточно ясной, мы должны упомянуть, что существует и третий путь разъяснения проблемы бессознательного в старой психологии, именно тот путь, который избрал Фрейд. Мы уже указывали на двойственность этого пути. Фрейд не решает основного, по существу и неразрешимого вопроса, психично ли бессознательное или не психично. Он говорит, что, исследуя поведение и переживания нервных больных, он наталкивался на известные пробелы, опущенные связи, забывания, которые он путем анализа восстанавливал.

Фрейд рассказывает об одной больной, которая производила навязчивые действия, причем смысл действий оставался ей неизвестным. Анализ вскрыл предпосылки, Из которых вытекали эти бессознательные действия. По словам Фрейда, она, вела себя точно так, как загипнотизированный, которому И. Бернгейм внушал, чтобы 5 минут спустя после пробуждения он открыл в палате зонтик, и который выполнял это внушение в состоянии бодрствования, не умея объяснить мотива своего поступка. При таком положении вещей Фрейд говорит о существовании бессознательных душевных процессов. Фрейд готов отказаться от своего предположения об их существовании лишь в том случае, если кто-нибудь опишет эти факты более конкретным научным образом, а до того он настаивает на этом положении и с удивлением пожимает плечами, отказываясь понимать, когда ему возражают, что бессознательное не представляет собою в данном случае в Научном смысле нечто реальное.

Непонятно, как это нечто нереальное оказывает в то же время такое реально ощутимое влияние, как навязчивое действие. В этом следует разобраться, так как теория Фрейда принадлежит к числу самых сложных из всех концепций бессознательного. Как видим, для Фрейда бессознательное, с одной стороны, есть нечто реальное, действительно вызывающее навязчивое действие, а не только ярлык или способ выражения. Он этим как бы прямо возражает на положение Мюнстерберга, но, с другой стороны, какова же природа этого бессознательного, Фрейд не разъясняет. Нам кажется, что Фрейд создает здесь известное понятие, которое трудно наглядно представить, но которое существует часто и в теориях физики. Бессознательная идея, говорит он, так же невозможна фактически, как невозможен невесомый, не производящий трения эфир. Она не большей не меньше немыслима, чем математическое понятие «-1». По мнению автора, употреблять такие понятия можно; необходимо только ясно понимать, что мы говорим об отвлеченных понятиях, а не о фактах.

Но в этом-то как раз и заключается слабая сторона психоанализа, на которую указывал Э. Шпрангер. С одной стороны, бессознательное для Фрейда — способ описывать известные факты, т. е. система условных понятий, с другой — он настаивает на том, что бессознательное является фактом, оказывающим такое явное влияние, как навязчивое действие. Сам Фрейд в другой книге говорит, что он с охотой все эти психологические термины заменил бы физиологическими, но современная физиология не представляет таких понятий в его распоряжение.

Как нам кажется, эту же точку зрения, не называя Фрейда, последовательно выражает Э. Дале, говоря о том, что психические связи и действия или явления должны объясняться из психических же связей и причин, хотя бы для этого приходилось вступать иногда на путь более или менее широких гипотез. Физиологические толкования и аналогия по этой причине могут иметь только вспомогательное или провизорное эвристическое значение для собственных объяснительных задач и гипотез психологии, психологические построения и гипотезы представляют собой только мысленное продолжение описания однородных явлений в одной и той же самостоятельной системе действительности. Итак, задачи психологии как самостоятельной науки и теоретико-познавательные требования приписывают ей бороться против узурпационных попыток физиологии, не смущаться действительными или кажущимися пробелами и перерывами в картине нашей сознательной душевной жизни и искать их восполнения в таких звеньях или модификациях психического, которые не являются объектом полного, непосредственного и постоянного сознания, т. е. в элементах того, что называют подсознательным, малосознательным или бессознательным.

В диалектической психологии проблема бессознательного ставится совершенно иначе: там, где психическое принималось как оторванное и изолированное от физиологических процессов, обо всяком решительно явлении естествен был вопрос: психично ли оно, или физиологично? В первом случае проблема бессознательного решалась по пути Павлова, во втором — по пути понимающей психологии. Гартман и Мюнстерберг в проблеме бессознательного соответствуют Гуссерлю и Павлову в проблеме психологии вообще.

Для нас важно поставить вопрос так: психологично ли бессознательное, может ли оно рассматриваться в ряду однородных явлений, как известный момент в процессах поведения наряду с теми целостными психологическими процессами, о которых мы говорили выше? И на этот вопрос мы уже заранее дали ответ в нашем рассмотрении психики. Мы условились рассматривать психику как составное сложного процесса, который совершенно не покрывается его сознательной частью, и потому нам представляется, что в психологии совершенно законно говорить о психологически сознательном и о психологически бессознательном: бессознательное есть потенциально-сознательное.

Нам хотелось бы только указать на отличие этой точки зрения от точки зрения Фрейда. Для него понятие бессознательного является, как мы уже говорили, с одной стороны способом описания фактов, а с другой — чем-то реальным, что приводит к непосредственным действиям. Здесь и заключена вся проблема. Последний вопрос мы можем поставить так: допустим, что бессознательное психично и обладает всеми свойствами психического, кроме того, что оно не является сознательным переживанием. Но разве и сознательное психическое явление может непосредственно производить действие? Ведь, как мы говорили выше, во всех случаях, когда психическим явлениям приписывается действие, речь идет о том, что действие произвел весь психофизиологический целостный процесс, а не одна его психическая сторона. Таким образом, уже самый характер бессознательного, заключающийся в том, что оно оказывает влияние на сознательные процессы и поведение, требует признания его психофизиологическим явлением.

Другой вопрос заключается в том, что для описания фактов мы должны брать такие понятия, которые соответствуют природе этих фактов, и преимущество диалектической точки зрения на этот вопрос и заключается в утверждении, что бессознательное не психично и не физиологично, а психофизиологично или, вернее сказать, психологично. Данное определение соответствует реальной природе и реальным особенностям самого предмета, так как все явления поведения рассматриваются нами в плане целостных процессов.

Далее, мы хотели бы указать, что попытки выйти из тупика, в который старая психология была заведена неумением разрешать основные проблемы, связанные с психикой и сознанием, делались неоднократно. Например, В. Штерн пытается преодолеть этот тупик, введя понятие психофизических нейтральных функций и процессов, т. е. процессов, не являющихся ни физическими, ни психическими, но лежащими по ту сторону этого разделения.

Но ведь реально существуют только психическое и физическое, а нейтральной может быть лишь условная конструкция. Совершенно ясно, что такая условная конструкция будет нас всегда уводить от реального предмета, так как он существует действительно, и только диалектическая психология, утверждающая, что предмет психологии является не психофизически нейтральным, а психофизиологически единым целостным явлением, которое мы условно называем психологическим явлением, способна указать выход.

Все попытки, подобные попытке Штерна, знаменательны в том отношении, что они хотят разрушить созданное старой психологией мнение, будто между психическим и психологическим можно провести знак равенства, они показывают, что предметом психологии являются не психические явления, но нечто более сложное и целое, в состав которого психическое входит только как органический член и что можно было бы назвать психологическим. Только в раскрытии содержания этого понятия диалектическая психология резко расходится со всеми остальными попытками.

В заключение мы хотели бы указать, что все положительные достижения и субъективной, и объективной психологии находят свою действительную реализацию в той новой постановке вопроса, которую дает нам психология диалектическая.

Укажем сначала на один момент: уже субъективная психология обнаружила целый ряд свойств психических явлений, которые свое действительное объяснение, свою действительную оценку могут получить только в этой новой постановке вопроса. Так, старая психология отмечала в качестве особых отличительных свойств психических явлений их непосредственность, своеобразный способ их познания (самонаблюдение) или более или менее тесное отношение к личности, к «Я» и т. д. Ф. Брентано выдвинул как основной признак психических явлений их интенциональное отношение к объекту, или то, что они находятся в своеобразном, только для психических явлений характерном, отношении с объектом, т.е. своеобразным способом представляют этот объект или направлены на него.

Оставляя в стороне признак непосредственности, как чисто отрицательный признак, мы видим, что в новой постановке вопроса все такие свойства, как своеобразное представление предмета в психическом явлении, особая связь психических явлений с личностью, доступность их наблюдения или переживания только субъекту, — все это немаловажная, функциональная характеристика этих особых психологических процессов с их психической стороны. Все эти моменты, которые для старой психологии были просто догматами, оживают и становятся предметом исследования в новой психологии.

Возьмем другой момент, с противоположного конца психологии, но показывающий то же самое с не меньшей ясностью. Объективная психология в лице Дж. Уотсонапыталась подойти к проблеме бессознательного. Этот автор различает вербализованное и невербализованное поведение, указывая на то, что часть процессов поведения с самого начала сопровождается словами, может быть вызываема или замещена словесными процессами. Она нам подотчетна, как говорил Бехтерев. Другая часть невербальна, не связана со словами, а потому неподотчетна. Признак связи со словами выдвигал в свое время и Фрейд, указывавший, что бессознательными являются именно представления, разъединенные со словами.

На тесную связь вербализации и сознательности тех или иных процессов указывали и некоторые критики Фрейда, которые склонны приравнивать бессознательное к асоциальному, а асоциальное к невербальному; Уотсон также видит в вербализации основное отличие сознательного. Он прямо утверждает: все то, что Фрейд называет бессознательным, является в сущности невербальным. Из этого положения Уотсон делает два в высшей степени любопытных вывода.

Согласно первому, мы потому «не можем вспомнить самых ранних событий детства, что они происходили тогда, когда поведение наше было еще не вербализовано, и поэтому самая ранняя часть нашей жизни навсегда остается для нас бессознательной. Второй вывод указывает на слабое место психоанализа, которое как раз и заключается в том, что посредством беседы, т. е. словесных реакций, врач пытается воздействовать на бессознательные, т. е. на не вербализованные, процессы.

Мы не хотим сказать сейчас, что эти положения Уотсона абсолютно правильны или что они должны стать исходным при анализе проблемы бессознательного, мы хотим сказать только, что то верное зерно, которое заключено в этой связи между бессознательньм и бессловесным (ее отмечают и другие авторы), может получить реальное осуществление и развитие только на почве диалектической психологии.

Сознательное и бессознательное Фрейда

Знаменитый психоаналитик Зигмунд Фрейд считал, что поведение и личность являются производными от постоянного и уникального взаимодействия конфликтующих психологических сил, действующих на трех разных уровнях осознания: предсознательном, сознательном и бессознательном. Он считал, что каждая из этих частей ум играет важную роль в влиянии на поведение.

Чтобы понять теорию Фрейда, важно сначала понять, что, по его мнению, делает каждая часть личности, как она действует и как эти три элемента взаимодействуют, внося свой вклад в человеческий опыт.Каждый уровень осведомленности играет определенную роль в формировании человеческого поведения и мышления.

Веривелл / Джошуа Сон

О Зигмунде Фрейде

Зигмунд Фрейд был основателем психоаналитической теории. Хотя в то время его идеи считались шокирующими и вызывают споры и разногласия даже сейчас, его работы оказали глубокое влияние на ряд дисциплин, включая психологию, социологию, антропологию, литературу и даже искусство.

Термин психоанализ используется для обозначения многих аспектов работы и исследований Фрейда, включая фрейдистскую терапию и методологию исследования, которую он использовал для развития своих теорий.Фрейд во многом опирался на свои наблюдения и тематические исследования своих пациентов, когда формировал свою теорию развития личности.

Три уровня разума Фрейда

Фрейд разделил разум на отдельные уровни, каждый со своими ролями и функциями.

Предсознательное состоит из всего, что потенциально может быть перенесено в сознание.
Сознательный разум содержит все мысли, воспоминания, чувства и желания, которые мы осознаем в любой данный момент.Это аспект нашей умственной обработки, о котором мы можем думать и говорить рационально. Это также включает нашу память, которая не всегда является частью сознания, но может быть легко извлечена и осознана.
Бессознательное сознание — это резервуар чувств, мыслей, побуждений и воспоминаний, находящихся за пределами нашего сознательного понимания. Бессознательное содержит неприемлемое или неприятное содержимое, такое как чувство боли, беспокойства или конфликта.

Фрейд сравнил три уровня разума с айсбергом.Вершина айсберга, которую вы видите над водой, представляет сознательный разум. Та часть айсберга, которая погружена под воду, но все еще видна, является предсознательным. Большая часть айсберга, который скрывается под ватерлинией, представляет собой бессознательное.

Оговорка по Фрейду

Один из способов понять, как работают сознательные и бессознательные умы, — это взглянуть на то, что известно как оговорка. Многие из нас в какой-то момент испытали то, что обычно называют ошибкой по Фрейду.Считается, что эти искажения раскрывают скрытые бессознательные мысли или чувства.

Фрейд считал, что, хотя подсознание в значительной степени недоступно, его содержимое иногда может неожиданно пузыриться, например, во сне или оговорках.

Примером оговорки по Фрейду является мужчина, который случайно использует имя бывшей подруги, обращаясь к нынешней девушке. Хотя большинство из нас могло бы подумать, что это простая ошибка, Фрейд полагал, что опечатка свидетельствует о внезапном вторжении бессознательного разума в сознательный, часто из-за неразрешенных или подавленных чувств.

Доступ к бессознательным мыслям

Согласно Фрейду, мысли и эмоции за пределами нашего осознания продолжают оказывать влияние на наше поведение, даже если мы не осознаем (не осознаем) этих основных влияний.

Бессознательное может включать подавленные чувства, скрытые воспоминания, привычки, мысли, желания и реакции. Воспоминания и эмоции, которые слишком болезненны, смущают, стыдны или тревожны, чтобы их осознанно воспринимать, хранятся в огромном резервуаре, который составляет бессознательное.

Чтобы определить корни психологического расстройства, Фрейд использовал такие методы, как анализ сновидений и свободные ассоциации (обмен, казалось бы, случайными мыслями), чтобы выявить истинные чувства.

Роль предсознательного разума

Содержимое сознательного ума включает в себя все то, что вы активно осознаете. Тесно родственное предсознание содержит все то, что вы потенциально могли бы перенести в сознательное осознавание. Предсознательное также действует как своего рода стражник, контролируя информацию, которой позволено войти в сознательное осознание.

Предсознательные воспоминания — это не то же самое, что воспоминания, к которым легко получить доступ, например, воспоминания о вашем пути домой. Это не подавляемые воспоминания, которые мы извлекаем для определенной цели в определенное время.

Слово от Verywell

Хотя многие идеи Фрейда потеряли популярность, важность бессознательного стала, пожалуй, одним из его самых важных и устойчивых вкладов в психологию. Психоаналитическая терапия, которая исследует, как бессознательный разум влияет на поведение и мысли, стала важным инструментом в лечении психических заболеваний и психологического стресса.Взаимодействие с другими людьми

Психология сознания: теория, исследования и практика

Перед отправкой внимательно прочтите и следуйте инструкциям по отправке, приведенным ниже. Рукописи, не соответствующие правилам подачи документов, могут быть возвращены без рассмотрения.

Подача

Чтобы отправить в редакцию Роберта Г. Кунцендорфа, отправьте рукописи в электронном виде через Портал подачи рукописей в формате Microsoft Word (.doc) или LaTex (.tex) в виде zip-файла с прилагаемым Portable Document Format (.pdf) файла рукописи.

Начиная с 15 июня 2020 года, все новые представленные рукописи должны быть подготовлены в соответствии с изданием 7 Руководства по публикациям Американской психологической ассоциации . Доступны рекомендации по стилю и грамматике APA для издания 7 ^th.

Отправить рукопись

Роберт Г. Кунцендорф
Массачусетский университет Лоуэлла
Электронная почта

Подготовка рукописи

Перед отправкой статьи ознакомьтесь с Руководством по подготовке рукописи журнала APA.

Психология сознания: теория, исследования и практика. В действует политика неприкрытого рецензирования всех представленных материалов.

Помимо обычных статей принимаются краткие отчеты. Краткие отчеты имеют ограничение в 5000 слов.

Форматирование

Двойной интервал для всей копии. Другие инструкции по форматированию, а также инструкции по подготовке таблиц, рисунков, ссылок, показателей и рефератов приведены в руководстве Manual . Дополнительное руководство по стилю APA доступно на веб-сайте стиля APA.

Ниже приведены дополнительные инструкции по составлению отображаемых уравнений, компьютерного кода и таблиц.

Отображаемые уравнения

Мы настоятельно рекомендуем вам использовать MathType (стороннее программное обеспечение) или Equation Editor 3.0 (встроенный в версии Word до 2007) для построения ваших уравнений, а не поддержку формул, встроенную в Word 2007 и Word 2010. Формулы составлены со встроенной поддержкой формул Word 2007 / Word 2010 преобразуются в графику с низким разрешением, когда они входят в производственный процесс, и их нужно повторно вводить наборщиком, что может привести к ошибкам.

Для построения уравнений с помощью MathType или Equation Editor 3.0:

Перейдите в раздел «Текст» на вкладке «Вставка» и выберите «Объект».
В раскрывающемся меню выберите MathType или Equation Editor 3.0.

Если у вас есть уравнение, которое уже было создано с помощью Microsoft Word 2007 или 2010, и у вас есть доступ к полной версии MathType 6.5 или более поздней версии, вы можете преобразовать это уравнение в MathType, нажав MathType Insert Equation. Скопируйте уравнение из Microsoft Word и вставьте его в поле MathType.Убедитесь, что ваше уравнение верное, щелкните Файл, а затем щелкните Обновить. Теперь ваше уравнение вставлено в файл Word как уравнение MathType.

Используйте Equation Editor 3.0 или MathType только для формул или формул, которые не могут быть созданы как текст Word с использованием шрифта Times или Symbol.

Компьютерный код

Поскольку любое изменение компьютерного кода (например, отступы, межстрочный интервал, разрывы строк, разрывы страниц) в процессе набора может изменить его значение, мы обрабатываем компьютерный код иначе, чем остальная часть вашей статьи в нашем производственном процессе.С этой целью мы запрашиваем отдельные файлы для компьютерного кода.

Дополнительные онлайн-материалы

Мы просим включить исполняемый исходный код в качестве дополнительного материала к статье. Для получения дополнительной информации посетите раздел Добавление к статье онлайн-материалов.

В тексте статьи

Если вы хотите включить код в текст опубликованной рукописи, отправьте отдельный файл со своим кодом именно в том виде, в котором вы хотите, чтобы он отображался, используя шрифт Courier New с размером шрифта 8 пунктов.Мы сделаем изображение каждого сегмента кода в вашей статье, длина которого превышает 40 символов. (Более короткие фрагменты кода, которые появляются в тексте, будут набраны в Courier New и объединены с остальным текстом.) Если приложение содержит сочетание кода и пояснительного текста, отправьте файл, содержащий все приложение, с код введен 8-ми пунктами Courier New.

Столы

Используйте функцию Word «Вставить таблицу» при создании таблиц. Использование пробелов или табуляций в вашей таблице создаст проблемы при наборной таблице и может привести к ошибкам.

Доступность данных

Как только статья опубликована, этические принципы APA гласят, что авторы должны по запросу делиться своими данными с квалифицированными исследователями с целью проверки опубликованных результатов посредством повторного анализа с использованием идентичных или альтернативных статистических анализов. Чтобы способствовать прозрачности и открытой науке, Психология сознания поощряет каждого автора размещать свои данные в репозитории, где любой другой исследователь может получить электронный доступ как к файлу, содержащему данные автора, так и к файлу, содержащему анализ и результаты автора.С этой целью APA установила партнерские отношения с Центром открытой науки, который поддерживает репозиторий данных.

Авторы должны указать, будут ли доступны данные и код для каждого ранее неопубликованного исследования в рукописи, или они должны указать причину отказа от предоставления данных. Ссылка на постоянный репозиторий для набора данных и кодовой книги (или краткое изложение, объясняющее, почему данные не передаются) должна быть включена в примечание автора.

Репликации, неудачные репликации и оригинальные исследования с нулевыми результатами

Поскольку публикация нулевых результатов важна для достоверности метаанализа, доказательства, которые воспроизводят или не могут воспроизвести прошлые результаты по проблеме, связанной с сознанием, будут рассматриваться для публикации, если они являются частью исследования с дополнительными новыми условиями, полученными статистически. важные выводы по этому вопросу или если он является частью рукописи, по крайней мере, с одним дополнительным новым исследованием, дающим статистически значимые результаты по этому вопросу.

Оригинальные исследования, которые имеют потенциально важные нулевые результаты, также будут рассматриваться, если они являются частью рукописи, по крайней мере, с одним дополнительным исследованием, дающим статистически значимые и концептуально важные результаты. Единственные нулевые результаты, которые будут рассматриваться для публикации в одно исследование без дополнительных новых условий, — это результаты, для которых байесовский анализ подтверждает принятие нулевых результатов.

Услуги по академическому письму и редактированию английского языка

Авторам, которые считают, что их рукопись может извлечь выгоду из дополнительной поддержки академического письма или языкового редактирования до подачи заявки, рекомендуется искать такие услуги в принимающих учреждениях, взаимодействовать с коллегами и экспертами в данной области и / или рассматривать несколько поставщиков, которые предлагают скидки на Авторы АПА.

Обратите внимание, что APA не поддерживает и не несет ответственности за перечисленных поставщиков услуг. Это строго справочная служба.

Использование такой услуги не обязательно для публикации в журнале APA. Использование одной или нескольких из этих услуг не гарантирует выбора для рецензирования, принятия рукописи или предпочтения для публикации в каком-либо журнале APA.

Подача дополнительных материалов

APA может размещать в Интернете дополнительные материалы, доступные через опубликованную статью в базе данных PsycARTICLES ^®.Дополнительные сведения см. В разделе Добавление к статье онлайн-материалов.

Аннотация и ключевые слова

Все рукописи должны включать аннотацию, содержащую не более 250 слов, напечатанных на отдельной странице. После аннотации укажите до пяти ключевых слов или коротких фраз.

Список литературы

Перечислите ссылки в алфавитном порядке. Каждая указанная ссылка должна быть процитирована в тексте, а каждая текстовая цитата должна быть указана в разделе «Ссылки».

Примеры основных справочных форматов:

Журнал Статья:
Хьюз, Г., Desantis, A., & Waszak, F. (2013). Механизмы намеренного связывания и сенсорного ослабления: роль временного предсказания, временного контроля, предсказания личности и моторного предсказания. Психологический бюллетень, 139, 133–151. http://dx.doi.org/10.1037/a0028566
Автор книги:
Роджерс, Т. Т., и Макклелланд, Дж. Л. (2004). Семантическое познание: подход параллельной распределенной обработки. Кембридж, Массачусетс: MIT Press.
Глава отредактированной книги:
Гилл, М.Дж., И Сайфер Б. Д. (2009). Невежливость на рабочем месте и доверие в организации. В P. Lutgen-Sandvik & B. D. Sypher (Eds.), Деструктивная организационная коммуникация: процессы, последствия и конструктивные способы организации (стр. 53–73). Нью-Йорк, Нью-Йорк: Тейлор и Фрэнсис.

Фигуры

Графические файлы приветствуются, если они представлены в виде файлов Tiff или EPS. Фигуры, состоящие из нескольких панелей (т. Е. Фигуры, части которых обозначены a, b, c, d и т. Д.), Должны быть собраны в один файл.

Минимальная толщина линии для штриховой графики составляет 0,5 пункта для оптимальной печати.

Дополнительные сведения о допустимых разрешениях, шрифтах, размерах и других проблемах с рисунками см. В общих рекомендациях.

По возможности помещайте условные обозначения под рисунком, а не сбоку.

APA предлагает авторам возможность публиковать свои рисунки в Интернете в цвете без затрат, связанных с печатной публикацией цветных рисунков.

Одинаковая подпись будет отображаться как в сетевой (цветной), так и в печатной (черно-белой) версиях.Чтобы гарантировать, что рисунок может быть понят в обоих форматах, авторы должны добавить альтернативную формулировку (например, «красные (темно-серые) полосы представляют») по мере необходимости.

Для авторов, которые предпочитают, чтобы их рисунки публиковались в цвете как в печати, так и в Интернете, оригинальные цветные рисунки могут быть распечатаны в цвете по усмотрению редактора и издателя при условии согласия автора на оплату:

900 $ за одну фигурку
Дополнительные 600 долларов за вторую цифру
Дополнительные 450 долларов за каждую последующую цифру

Разрешения

Авторы принятых работ должны получить и предоставить редактору после окончательного принятия все необходимые разрешения для воспроизведения в печатной и электронной форме любой работы, защищенной авторским правом, включая тестовые материалы (или их части), фотографии и другие графические изображения (в том числе те, которые используются в качестве стимулов). в экспериментах).

По совету юриста APA может отказать в публикации любого изображения, авторское право которого неизвестно.

Политика публикации

Политика

APA запрещает автору подавать одну и ту же рукопись на одновременное рассмотрение в двух или более публикациях.

См. Также Правила размещения сообщений в Интернете для журналов APA ^®.

APA требует, чтобы авторы раскрывали любой возможный конфликт интересов при проведении исследования и сообщении о нем (например, финансовые интересы в тесте или процедуре, финансирование фармацевтическими компаниями исследований лекарств).

В свете меняющихся моделей распространения научных знаний APA требует от авторов предоставления информации о предыдущем распространении данных и повествовательной интерпретации данных / исследований, представленных в рукописи (например, если некоторые или все были представлены на конференции или собрании, размещены в рассылке, опубликованы на веб-сайтах, в том числе в академических социальных сетях, таких как ResearchGate и т. д.). Эта информация (2–4 предложения) должна быть предоставлена как часть примечания к автору.

Авторы принятых рукописей обязаны передать авторские права APA.

Этические принципы

Публикация «в качестве исходных данных ранее опубликованных данных» является нарушением этических принципов APA (Стандарт 8.13).

Кроме того, в Этических принципах APA указывается, что «после публикации результатов исследования психологи не утаивают данные, на которых основаны их выводы, от других компетентных специалистов, которые стремятся подтвердить существенные утверждения посредством повторного анализа и которые намереваются использовать такие данные только для с этой целью, при условии, что конфиденциальность участников может быть защищена, и если законные права в отношении конфиденциальных данных не препятствуют их разглашению «(Стандарт 8.14).

APA ожидает, что авторы будут придерживаться этих стандартов. В частности, APA ожидает, что данные авторов будут доступны на протяжении всего процесса редакционной проверки и в течение как минимум 5 лет после даты публикации.

Авторы должны заявить в письменной форме, что они соблюдали этические стандарты APA при обращении с их образцом, человеком или животным, или описать детали лечения.

Бюро по вопросам этики APA предоставляет полный текст Этических принципов психологов и Кодекса поведения в электронном виде на своем веб-сайте в форматах HTML, PDF и Word.Вы также можете запросить копию по электронной почте или позвонив в Управление по вопросам этики APA (202-336-5930). Вы также можете прочитать «Этические принципы», декабрь 1992 г., , Американский психолог , Vol. 47. С. 1597–1611.

Прочая информация

Посетите Центр ресурсов публикации журналов, чтобы получить дополнительные ресурсы для написания, рецензирования и редактирования статей для публикации в журналах APA.

7.1 Состояния сознания — Введение в психологию

Роберт Бисвас-Динер и Джейк Тини

Неважно, что вы делаете — решаете домашнее задание, играете в видеоигру, просто выбираете рубашку — все ваши действия и решения связаны с вашим сознанием.Но когда мы его используем, вы когда-нибудь задумывались: что такое сознание на самом деле? В этом модуле мы обсуждаем различные уровни сознания и то, как они могут повлиять на ваше поведение в различных ситуациях. Кроме того, мы исследуем роль сознания в других, «измененных» состояниях, таких как гипноз и сон.

Цели обучения

Определять сознание и различать высокие и низкие состояния сознания
Объясните связь между сознанием и предвзятостью
Поймите разницу между популярными изображениями гипноза и его терапевтическим использованием в настоящее время.

Приходилось ли вам когда-нибудь останавливаться рядом с вами на светофоре рядом с вами автолюбителем, который кричал себе мозги, ковырялся в носу или вел себя так, как он обычно не мог бы делать на публике? В одиночестве в машине есть что-то, что побуждает людей отключиться и забыть, что другие могут их видеть.Хотя эти небольшие упущения внимания забавны для остальных из нас, они также поучительны, когда дело доходит до темы сознания.

Рис. 7.2 Этот парень поет от души в своей мобильной музыкальной студии. Вы когда-нибудь делали это?

Сознание — термин, обозначающий осознанность. Он включает осознание себя, телесных ощущений, мыслей и окружающей среды. В английском языке мы используем противоположное слово «бессознательное», чтобы указать на бессмысленность или препятствие для осознания, как в случае с «Тереза упала с лестницы и ударилась головой, потеряв сознание».И все же психологическая теория и исследования показывают, что сознание и бессознательное сложнее, чем падение с лестницы. То есть сознание — это больше, чем просто «включено» или «выключено». Например, Зигмунд Фрейд (1856-1939) — теоретик психологии — понимал, что даже когда мы бодрствуем, многие вещи лежат за пределами нашего сознательного осознания (например, находясь в машине и забывая, что остальной мир может заглянуть в вашу жизнь) окна). В ответ на это понятие Фрейд ввел понятие «подсознание» (Freud, 2001) и предположил, что некоторые из наших воспоминаний и даже наши основные мотивации не всегда доступны нашему сознательному уму.

Поразмыслив, легко увидеть, насколько скользким является тематическое сознание. Например, находятся ли люди в сознании, когда они мечтают? А когда они пьяны? В этом модуле мы опишем несколько уровней сознания, а затем обсудим измененные состояния сознания, такие как гипноз и сон.

В 1957 году маркетинговый исследователь вставил слова «Ешьте попкорн» на один кадр фильма, который показывали по всей территории Соединенных Штатов. И хотя этот кадр проецировался на экран фильма только на 1/24 секунды — скорость слишком высока, чтобы быть осознанной, — исследователь сообщил об увеличении продаж попкорна почти на 60%.Практически сразу все формы «подсознательной передачи сообщений» были отрегулированы в США и запрещены в таких странах, как Австралия и Великобритания. Несмотря на то, что позже было показано, что исследователь придумал данные (он даже не вставил слова в фильм), этот страх перед влиянием на наше подсознание сохраняется. По сути, этот вопрос противопоставляет друг другу различные уровни осведомленности. С одной стороны, у нас «низкая осведомленность» о тонких, даже подсознательных влияниях. С другой стороны, есть вы — сознательное мышление, ощущение вас, которое включает в себя все, что вы в настоящее время осознаете, даже читая это предложение.Однако, если мы рассмотрим эти разные уровни осведомленности по отдельности, мы сможем лучше понять, как они действуют.

Низкая осведомленность

Вы постоянно получаете и оцениваете сенсорную информацию. Хотя в каждый момент слишком много образов, запахов и звуков, чтобы их все можно было осознанно рассматривать, наш мозг, тем не менее, обрабатывает всю эту информацию. Например, были ли вы когда-нибудь на вечеринке, переполненной всеми людьми и разговорами, когда из ниоткуда вы слышите свое имя? Даже если вы понятия не имеете, что еще говорит этот человек, вы каким-то образом осознаете свое имя (подробнее об этом, «эффекте коктейльной вечеринки», см. Модуль Нобы о внимании).Итак, даже если вы не знаете различных стимулов в окружающей среде, ваш мозг уделяет им больше внимания, чем вы думаете.

Подобно рефлексу (например, прыжок при испуге), некоторые сигналы или значимая сенсорная информация автоматически вызывают у нас реакцию, даже если мы никогда ее сознательно не воспринимаем. Например, Оман и Соарес (1994) измерили незначительные вариации потоотделения у участников, которые боялись змей. Исследователи мелькали изображениями разных объектов (напр.g., грибы, цветы и, что наиболее важно, змеи) на экране перед ними, но делали это на такой скорости, что участник не знал, что он или она на самом деле видел. Однако, когда появлялись изображения змей, эти участники начинали больше потеть (то есть, это было признаком страха), даже если они понятия не имели, что только что посмотрели!

Хотя наш мозг воспринимает некоторые стимулы без нашего сознательного осознания, действительно ли они влияют на наши последующие мысли и поведение? В знаменательном исследовании Bargh, Chen и Burrows (1996) предлагали участникам решить головоломку с поиском слов, в которой ответы относились к словам о пожилых людях (например,g., «старый», «бабушка») или что-то случайное (например, «тетрадь», «помидор»). После этого исследователи тайно измерили, как быстро участники вышли из эксперимента по коридору. И хотя ни один из участников не знал темы ответов, те, кто решил головоломку с помощью старых слов (по сравнению с теми, кто использовал другие типы слов), шли по коридору медленнее!

Рис. 7.3. Исследования и репликация

. Этот эффект называется «». «Прайминг» (т. Е. «Активизация» определенных концепций и ассоциаций из памяти) был обнаружен в ряде других исследований.Например, воодушевление людей, заставляя их пить из теплого стакана (а не из холодного), привело к тому, что они стали вести себя более «тепло» по отношению к другим (Williams & Bargh, 2008). Хотя все эти влияния происходят незаметно для человека, они все же оказывают значительное влияние на последующие мысли и поведение.

За последние два десятилетия исследователи сделали успехи в изучении аспектов психологии, которые существуют за пределами сознательного осознания. Как вы понимаете, трудно использовать самоотчеты и опросы, чтобы спрашивать людей о мотивах или убеждениях, о которых они сами могут даже не знать! Один из способов обойти эту трудность можно найти в тесте неявных ассоциаций , или IAT (Greenwald, McGhee & Schwartz, 1998).Этот метод исследования использует компьютеры для оценки времени реакции людей на различные стимулы, и его очень сложно подделать, поскольку он регистрирует автоматические реакции, которые происходят за миллисекунды. Например, чтобы пролить свет на глубоко укоренившиеся предубеждения, IAT может представлять фотографии лиц европеоидной и азиатской национальностей, предлагая участникам исследования как можно быстрее нажимать кнопки с указанием «хорошо» или «плохо». Даже если участник нажимает «хорошо» для каждого показанного лица, IAT все равно может улавливать крошечные задержки в ответе.Задержки связаны с большими умственными усилиями, необходимыми для обработки информации. Когда информация обрабатывается быстро — как в примере с белыми лицами, оцениваемыми как «хорошие», — это может контрастировать с более медленной обработкой — как в примере с азиатскими лицами, оцениваемыми как «хорошие», — и разница в скорости обработки отражается. предвзятости. В этом отношении IAT использовался для исследования стереотипов (Nosek, Banaji & Greenwald, 2002), а также самооценки (Greenwald & Farnam, 2000). Этот метод может помочь выявить неосознанные предубеждения, а также те, которые мы мотивированы подавлять.

Рис. 7.4 Фактический снимок экрана с IAT (неявным ассоциативным тестом), который человек может сделать, чтобы проверить свои собственные мысленные представления о различных когнитивных конструкциях. В данном конкретном случае это предмет, проверяющий бессознательную реакцию человека на представителей различных этнических групп. [Изображение: любезно предоставлено Энтони Гринвальдом из Project Implicit]

High Awareness

Тот факт, что на нас могут влиять эти «невидимые» факторы, не означает, что они беспомощно контролируют нас.Другая сторона континуума осознавания известна как «высокая осведомленность». Это включает в себя пристальное внимание и внимательное принятие решений. Например, когда вы слушаете забавную историю на свидании, или думаете, какое расписание занятий было бы предпочтительнее, или решая сложную математическую задачу, вы задействуете состояние сознания, которое позволяет вам хорошо осознавать и сосредотачиваться на определенных деталях. в вашем окружении.

Рис. 7.5. Медитация веками практиковалась в религиозном контексте.За последние 50 лет она стала все более популярной как светская практика. Научные исследования связывают медитацию со снижением стресса и улучшением самочувствия.

Внимательность — это состояние высшего сознания, которое включает осознание мыслей, проходящих через голову. Например, приходилось ли вам когда-нибудь огрызаться на кого-то в отчаянии только для того, чтобы на мгновение задуматься, почему вы так агрессивно ответили? Это более напряженное рассмотрение ваших мыслей можно охарактеризовать как расширение вашего сознательного осознания, поскольку вы уделяете время рассмотрению возможных влияний на свои мысли.Исследования показали, что, когда вы занимаетесь этим более осознанным анализом, вас меньше убеждают неуместные, но предвзятые влияния, такие как присутствие знаменитости в рекламе (Petty & Cacioppo, 1986). Более высокая осведомленность также связана с распознаванием того, что вы используете стереотип, а не с справедливой оценкой другого человека (Gilbert & Hixon, 1991).

Люди чередуются между состояниями низкого и высокого мышления. То есть мы переключаемся между сфокусированным вниманием и менее внимательным состоянием по умолчанию, и у нас есть нейронные сети для обоих (Raichle, 2015).Интересно, что чем меньше мы уделяем внимания, тем больше вероятность того, что на нас будут влиять бессознательные стимулы (Chaiken, 1980). Хотя эти тонкие влияния могут влиять на нас, мы можем использовать наше высшее сознание для защиты от внешних влияний. В так называемой модели гибкой коррекции (Wegener & Petty, 1997) люди, которые осознают, что на их мысли или поведение влияет неуместный внешний источник, могут исправить свое отношение к предвзятости.Например, вы могли знать, что на вас влияет упоминание определенных политических партий. Если вы были заинтересованы в рассмотрении государственной политики, вы можете принять во внимание свои собственные предубеждения, чтобы попытаться справедливо рассмотреть эту политику (исходя из ее собственных достоинств, а не привязанности к определенной стороне).

Чтобы прояснить отношения между низшим и высшим сознанием, представьте, что мозг подобен путешествию по реке. В состоянии слабой осознанности вы просто плывете на небольшом резиновом плоту и позволяете течению подталкивать вас.Просто плыть по течению не очень сложно, но и у вас нет полного контроля. Более высокие состояния сознания больше похожи на путешествие на каноэ. В этом случае у вас есть весло, и вы можете управлять, но это требует больше усилий. Эта аналогия применима ко многим состояниям сознания, но не ко всем. А как насчет других состояний, таких как сон, мечты или гипноз? Как они связаны с нашим сознательным пониманием?

Таблица 7.1 Состояния сознания

Гипноз

Если вы когда-нибудь наблюдали за выступлением сценического гипнотизера, он может нарисовать обманчивый портрет этого состояния сознания.Например, загипнотизированные люди на сцене кажутся находящимися в состоянии, похожем на сон. Однако, когда гипнотизер продолжит представление, вы заметите некоторые глубокие различия между сном и гипнозом. А именно, когда вы спите, слово «клубника» не заставляет вас махать руками, как курица. В сценических представлениях загипнотизированные участники кажутся очень поддающимися внушению до такой степени, что они кажутся находящимися под контролем гипнотизера. Такие представления занимательны, но позволяют сенсационно раскрыть истинную природу гипнотических состояний.

Рисунок 7.6 Люди, находящиеся под гипнозом на сцене.

Гипноз — это реальное, задокументированное явление, которое изучается и обсуждается более 200 лет (Pekala et al., 2010). Франца Месмера (1734-1815) часто считают одним из первых людей, которые «открыли» гипноз, который он использовал для лечения членов элитного общества, которые испытывали психологический стресс. Именно от имени Месмера мы получили английское слово «гипнотизирующий», означающее «привлекать или удерживать внимание человека». Месмер приписывал эффект гипноза «животному магнетизму», предполагаемой универсальной силе (подобной гравитации), которая действует во всех человеческих телах.Даже в то время такое описание гипноза не получало научной поддержки, а сам Месмер часто был центром споров.

Спустя годы исследователи предположили, что гипноз — это психическое состояние, характеризующееся снижением периферической осведомленности и повышенным вниманием к единственному стимулу, что приводит к повышенной восприимчивости к внушению (Kihlstrom, 2003). Например, гипнотизер обычно вызывает гипноз, заставляя человека обращать внимание только на голос гипнотизера.По мере того, как человек все больше и больше сосредотачивается на этом, он / она начинает забывать контекст обстановки и реагировать на внушения гипнотизера, как если бы они были его или ее собственными. Некоторые люди от природы более поддаются внушению и, следовательно, более «гипнотизируемы», чем другие, и это особенно верно для тех, кто обладает высокими показателями эмпатии (Wickramasekera II & Szlyk, 2003). Одна из распространенных уловок сценических гипнотизеров — отказываться от добровольцев, которые менее поддаются внушению, чем другие.

Диссоциация — это отделение осознавания от всего, кроме того, на чем он сосредоточен в центре.Например, если вы когда-либо мечтали в классе, вы, вероятно, были настолько захвачены фантазией, что не слышали ни слова, сказанного учителем. Во время гипноза эта диссоциация становится еще более сильной. То есть человек настолько концентрируется на словах гипнотизера, что теряет перспективу на остальной мир вокруг него. Как следствие диссоциации, человек менее старается и меньше стесняется своих мыслей и поведения. Подобно состояниям низкой осведомленности, когда человек часто действует в соответствии с первой мыслью, которая приходит в голову, также и в гипнозе человек просто следует первой мысли, которая приходит в голову, т.е.е., внушение гипнотизера. Тем не менее, то, что человек более восприимчив к внушению под гипнозом, не означает, что он / она будет делать что-либо, что ему прикажут. Чтобы быть загипнотизированным, вы должны сначала захотеть, чтобы был загипнотизирован (т. Е. Вас нельзя загипнотизировать против вашей воли; Lynn & Kirsh, 2006), и после того, как вы загипнотизированы, вы не будете делать того, что вы бы делать это в более естественном состоянии сознания (Lynn, Rhue, & Weekes, 1990).

Сегодня гипнотерапия все еще используется во множестве форматов, и она возникла на основе ранних попыток Месмера возиться с этой концепцией.Современная гипнотерапия часто использует комбинацию расслабления, внушения, мотивации и ожидания для создания желаемого психического или поведенческого состояния. Хотя существуют противоречивые данные о том, может ли гипнотерапия помочь в уменьшении зависимости (например, отказ от курения; Abbot et al., 1998), есть некоторые свидетельства того, что она может быть успешной в лечении пациентов, страдающих острой и хронической болью (Ewin, 1978; Syrjala et al. др., 1992). Например, в одном исследовании изучали лечение ожоговых пациентов гипнотерапией, псевдогипнозом (т.е., состояние плацебо), или никакого лечения. Впоследствии, даже если люди в состоянии плацебо испытали уменьшение боли на 16%, у тех, кто находился в состоянии фактического гипноза, наблюдалось уменьшение боли почти на 50% (Patterson et al., 1996). Таким образом, даже если гипноз может быть сенсационным для телевидения и фильмов, его способность отделять человека от его окружения (или его боли) в сочетании с повышенной внушаемостью рекомендациям врача (например, «вы будете меньше беспокоиться о своей хронической боли») ) является документированной практикой с реальной медицинской пользой.

Теперь, подобно гипнотическим состояниям, состояний транса также включают диссоциацию «я»; однако говорят, что люди в состоянии транса имеют меньший произвольный контроль над своим поведением и действиями. Состояния транса часто возникают во время религиозных церемоний, когда человек считает, что он или она «одержимы» потусторонним существом или силой. Находясь в трансе, люди сообщают анекдотические рассказы о «высшем сознании» или общении с высшей силой. Однако основная часть исследований, изучающих этот феномен, имеет тенденцию отвергать утверждение, что эти переживания представляют собой «измененное состояние сознания».”

Большинство исследователей сегодня описывают как гипноз, так и состояния транса как «субъективные» изменения сознания, а не как отдельную или развитую форму (Kirsch & Lynn, 1995). Точно так же, как вы чувствуете себя по-другому, когда находитесь в состоянии глубокого расслабления, это тоже гипнотическое состояние, и состояния транса просто выходят за рамки стандартного сознательного опыта. Исследователи утверждают, что даже несмотря на то, что состояния гипноза и транса кажутся и ощущаются совершенно иначе, чем нормальный человеческий опыт, их можно объяснить стандартными социально-когнитивными факторами, такими как воображение, ожидания и интерпретация ситуации.

Сон

Рис. 7.7. Сон необходим для нормального функционирования людей.

Возможно, вы испытали ощущение — когда вы засыпаете — падаете, а затем обнаружили, что физически дергаетесь вперед и хватаетесь, как если бы вы действительно падали. Сон — уникальное состояние сознания; ему не хватает полного осознания, но мозг все еще активен. Люди обычно следуют «биологическим часам», которые влияют, когда они естественным образом становятся сонливыми, когда они засыпают, и когда они естественным образом просыпаются.Гормон мелатонин повышается ночью и связан с сонливостью. Ваш естественный суточный ритм, или циркадный ритм , может зависеть от количества дневного света, которому вы подвержены, а также от вашей работы и графика активности. Изменение вашего местоположения, например перелет из Канады в Англию, может нарушить ваш естественный ритм сна, и мы называем это отставанием от часовых поясов . Вы можете преодолеть смену часовых поясов, синхронизируя себя с местным расписанием, выставляя себя на дневной свет и заставляя себя бодрствовать, даже если вы по своей природе сонливы.

Интересно, что сон — это больше, чем просто отключение на ночь (или для того, чтобы вздремнуть). Вместо того, чтобы выключаться как свет одним щелчком переключателя, ваш сдвиг в сознании отражается на электрической активности вашего мозга. Когда вы бодрствуете и бодрствуете, активность вашего мозга отмечается волнами бета . Бета-волны характеризуются высокой частотой, но низкой интенсивностью. Кроме того, они представляют собой наиболее непостоянную мозговую волну, и это отражает широкий диапазон сенсорных входных сигналов, которые человек обрабатывает в течение дня.Когда вы начнете расслабляться, эти волны изменятся на альфа и волны. Эти волны отражают менее частую, более последовательную и более интенсивную деятельность мозга. По мере того, как вы погружаетесь в настоящий сон, вы проходите через множество стадий. Ученые расходятся во мнениях относительно того, как они характеризуют стадии сна: некоторые эксперты утверждают, что существует четыре различных стадии (Manoach et al., 2010), в то время как другие признают пять (Šušmáková, & Krakovská, 2008), но все они различают те, которые включают быстрое движение глаз. (REM) и те, которые не являются быстрым движением глаз (NREM).Кроме того, каждая стадия обычно характеризуется собственным уникальным паттерном активности мозга:

Стадия 1 (называемая NREM 1 или N1) — это стадия «засыпания», отмеченная тета-волнами.
Стадия 2 (называемая NREM 2 или N2) считается легким сном. Здесь бывают случайные «веретена сна» или мозговые волны очень высокой интенсивности. Считается, что они связаны с обработкой воспоминаний. NREM 2 составляет около 55% всего сна.
Стадия 3 (называемая NREM 3 или N3) составляет от 20 до 25% всего сна и характеризуется большим расслаблением мышц и появлением дельта-волн.
Наконец, быстрый сон отмечен быстрым движением глаз (REM). Интересно, что эта стадия — с точки зрения активности мозга — похожа на бодрствование. То есть мозговые волны возникают менее интенсивно, чем на других стадиях сна. Быстрый сон составляет около 20% всего сна и связан со сновидениями.

Рис. 7.8. Изменения активности мозга или мозговых волн на разных стадиях сознания — от бодрствования и на разных стадиях сна.

Сны, пожалуй, самый интересный аспект сна.На протяжении всей истории снам придавалось особое значение из-за их уникальной, почти мистической природы. Считалось, что это предсказания будущего, намёки на скрытые аспекты личности, важные уроки о том, как жить жизнью, или возможности совершить невозможные дела, такие как полет. Есть несколько конкурирующих теорий о том, почему люди мечтают. Во-первых, это наша бессознательная попытка осмыслить наш повседневный опыт и обучение. Другое, популяризированное Фрейдом, состоит в том, что сны представляют собой табу или неприятные желания или желания.Независимо от конкретной причины, мы знаем несколько фактов о сновидениях: все люди видят сны, мы видим сны на каждой стадии сна, но сны во время быстрого сна особенно ярки. Одной из недостаточно изученных областей исследования сновидений являются возможные социальные функции сновидений: мы часто делимся своими снами с другими и используем их для развлечения.

Сон выполняет множество функций, одна из которых — дать нам период умственного и физического восстановления. Детям обычно требуется больше сна, чем взрослым, поскольку они развиваются.Фактически, это настолько важно, что недостаток сна связан с широким кругом проблем. Люди, которые не получают достаточного сна, более раздражительны, имеют более медленное время реакции, им труднее удерживать внимание и они принимают менее правильные решения. Интересно, что эта проблема актуальна для жизни студентов колледжа. В одном широко цитируемом исследовании исследователи обнаружили, что 1 из 5 студентов засыпает ночью более 30 минут, 1 из 10 иногда принимал снотворные, и более половины сообщили, что «в основном устали» по утрам (Buboltz, et al, 2001).

Психоактивные препараты

16 апреля 1943 года Альберт Хоффман, швейцарский химик, работающий в фармацевтической компании, случайно проглотил недавно синтезированное лекарство. Наркотик — диэтилимид лизергиновой кислоты (ЛСД) — оказался мощным галлюциногеном. Хоффман пошел домой и позже сообщил о действии препарата, описав их как видение мира через «искривленное зеркало» и переживание видений «необычных форм с интенсивной калейдоскопической игрой цветов». Хоффман открыл то, что уже знали представители многих традиционных культур по всему миру: есть вещества, которые при проглатывании могут оказать сильное влияние на восприятие и сознание.

Наркотики влияют на физиологию человека по-разному, и исследователи и врачи склонны классифицировать лекарства в соответствии с их действием. Здесь мы кратко рассмотрим 3 категории наркотиков: галлюциногены, депрессанты и стимуляторы.

Галлюциногены

Возможно, что галлюциногены — это вещества, которые исторически использовались наиболее широко. Традиционные общества использовали галлюциногены на растительной основе, такие как пейот, эбене и псилоцибиновые грибы, в широком спектре религиозных церемоний. Галлюциногены — это вещества, которые изменяют восприятие человека, часто вызывая нереальные видения или галлюцинации. Существует широкий спектр галлюциногенов, и многие из них используются в качестве развлекательных веществ в промышленно развитых странах. Общие примеры включают марихуану, ЛСД и МДМА (также известный как «экстази»). Марихуана — это сушеные цветы конопли, и ее часто коптят, чтобы вызвать эйфорию . Активный ингредиент марихуаны, называемый ТГК, может вызывать искажение восприятия времени, вызывать бессвязные, несвязанные мысли и иногда ассоциируется с повышенным чувством голода или чрезмерным смехом.Использование и хранение марихуаны является незаконным в большинстве мест, но, похоже, эта тенденция меняется. Уругвай, Бангладеш и некоторые из Соединенных Штатов недавно легализовали марихуану. Отчасти это может быть связано с изменением общественного мнения или с тем фактом, что марихуана все чаще используется в медицинских целях, таких как лечение тошноты или глаукомы.

Депрессанты

Депрессанты — это вещества, которые, как следует из названия, замедляют физиологические и психические процессы организма.Алкоголь является наиболее широко используемым депрессантом. Воздействие алкоголя включает уменьшение подавления, а это означает, что люди, находящиеся в состоянии алкогольного опьянения, с большей вероятностью будут действовать так, как они иначе не хотели бы. Психологические эффекты алкоголя являются результатом увеличения нейромедиатора ГАМК. Есть также физические эффекты, такие как потеря равновесия и координации, и они происходят из-за того, что алкоголь нарушает координацию зрительной и двигательной систем мозга. Несмотря на то, что алкоголь так широко распространен во многих культурах, он также связан с множеством опасностей.Во-первых, алкоголь токсичен, что означает, что он действует как яд, потому что можно выпить больше алкоголя, чем организм может эффективно удалить из кровотока. Когда содержание алкоголя в крови человека (BAC) достигает от 0,3 до 0,4%, возникает серьезный риск смерти. Во-вторых, отсутствие суждения и физического контроля, связанное с алкоголем, связано с более рискованным поведением или опасным поведением, таким как вождение в нетрезвом виде. Наконец, алкоголь вызывает привыкание, и люди, которые много пьют, часто сталкиваются с серьезным препятствием в их способности эффективно работать или в их близких отношениях.

Другие распространенные депрессанты включают опиаты (также называемые «наркотиками»), которые представляют собой вещества, синтезируемые из цветов мака. Опиаты стимулируют выработку эндорфинов в головном мозге, и из-за этого они часто используются медицинскими работниками как болеутоляющие. К сожалению, поскольку такие опиаты, как оксиконтин, вызывают эйфорию, они все чаще используются — незаконно — в качестве рекреационных веществ. Опиаты вызывают сильное привыкание.

Стимуляторы

Рис. 7.9. Кофеин — самый широко потребляемый стимулятор в мире.Скажите честно, сколько чашек кофе, чая или энергетических напитков вы выпили сегодня?

Стимуляторы — это вещества, которые «ускоряют» физиологические и психические процессы в организме. Два обычно используемых стимулятора — это кофеин (наркотик, содержащийся в кофе и чае) и никотин, активный препарат в сигаретах и других табачных изделиях. Эти вещества легальны и относительно недороги, что привело к их широкому использованию. Многих людей привлекают стимуляторы, потому что они чувствуют себя более бодрыми под действием этих препаратов.Как и любой другой наркотик, его употребление связано с риском для здоровья. Например, чрезмерное употребление этих стимуляторов может вызвать беспокойство, головные боли и бессонницу. Точно так же курение сигарет — наиболее распространенный способ употребления никотина — связано с более высоким риском развития рака. Например, среди заядлых курильщиков 90% случаев рака легких напрямую связаны с курением (Stewart & Kleihues, 2003).

Существуют и другие стимуляторы, такие как кокаин и метамфетамин (также известные как «кристаллический метамфетамин» или «лед»), которые обычно используются незаконно.Эти вещества действуют, блокируя «повторное поглощение» дофамина в головном мозге. Это означает, что мозг не выводит дофамин естественным образом и накапливается в синапсах, вызывая эйфорию и бдительность. По мере того, как эффекты стираются, это вызывает сильную тягу к большему количеству препарата. Из-за этого эти мощные стимуляторы вызывают сильное привыкание.

Когда вы думаете о своей повседневной жизни, легко убаюкать себя убеждением, что есть одна «установка» для вашей сознательной мысли. То есть вы, вероятно, верите, что придерживаетесь одних и тех же мнений, ценностей и воспоминаний в течение дня и в течение недели.Но «вы» похожи на тусклый выключатель света, который можно переключать от полной темноты к полной яркости. Этот переключатель — сознание. В самой яркой обстановке вы полностью внимательны и внимательны; при диммерных настройках вы мечтаете; а сон или потеря сознания представляют собой еще более тусклые настройки. Степень, в которой вы находитесь в высоком, среднем или низком состоянии сознательного осознания, влияет на то, насколько вы восприимчивы к убеждению, насколько ясны ваши суждения и сколько деталей вы можете вспомнить.Таким образом, понимание уровней осведомленности лежит в основе понимания того, как мы учимся, принимаем решения, запоминаем и многие другие жизненно важные психологические процессы.

Внешние ресурсы

Приложение

: Визуальные иллюзии для iPad. http://www.exploratorium.edu/explore/apps/color-uncovered

Книга: Замечательная книга о том, как мало мы знаем о себе: Уилсон, Т. Д. (2004). Незнакомцы с собой . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета. http: //www.hup.harvard.edu/catalog.php?isbn=9780674013827

Книга: Еще одна замечательная книга о свободе воли — или ее отсутствии ?: Вегнер, Д. М. (2002). Иллюзия сознательной воли . Кембридж, Массачусетс: MIT Press. https://mitpress.mit.edu/books/illusion-conscious-will

Информация об алкоголизме, злоупотреблении алкоголем и лечении: http://www.niaaa.nih.gov/alcohol-health/support-treatment

Американская психологическая ассоциация предоставляет информацию о том, как хорошо выспаться ночью, а также о нарушениях сна http: // www.apa.org/helpcenter/sleep-disorders.aspx

Симулятор ЛСД: в этом симуляторе используются оптические иллюзии для имитации галлюгиногенного опыта ЛСД. Просто следуйте инструкциям в этом двухминутном видео. Посмотрев в сторону, вы можете увидеть мир вокруг себя в искаженном или пульсирующем виде, похожем на эффект ЛСД. Эффект временный и исчезнет примерно через минуту.

Национальный фонд сна — это некоммерческая организация, предлагающая видеоролики о бессоннице, обучении детей сну и другим темам https: // sleepfoundation.орг / видеотека

Видео: Художник, который периодически принимал ЛСД и рисовал автопортреты: http://www.openculture.com/2013/10/artist-draws-nine-portraits-on-lsd-during-1950s-research-experiment.html

Видео: Интересное видео на внимание: http://www.dansimons.com/videos.html

Видео: видеоролик о внетелесном опыте, вызванном с помощью виртуальной реальности.

Видео: клип на иллюзию резиновой руки из научного сериала BBC «Горизонт.”

Видео: Клип, показывающий слепого пациента из документального фильма «Призраки в мозгу».

Видео: Демонстрация слепоты, вызванной движением. Внимательно смотрите на синий движущийся узор. Одно или несколько желтых пятен могут исчезнуть:

Видео: Хауи Мандель из America’s Got Talent, загипнотизированный рукопожатием с людьми:

Видео: «Визуализация мозга, чтение мыслей» — выступление Марселя Месулама.http://video.at.northwestern.edu/lores/SO_marsel.m4v

Видео: Лукас Хандверкер — сценический гипнотизер обсуждает терапевтические аспекты гипноза:

Видео: Ted Talk — Саймон Льюис: Не принимайте сознание как должное http://www.ted.com/talks/simon_lewis_don_t_take_consciousness_for_granted.html

Видео: TED Talk по исследованию снов:

Видео: Проблема разума и тела — Интервью с Недом Блоком:

Хотите быстро продемонстрировать грунтовку? (Хотите быстро продемонстрировать, насколько мощными могут быть эти эффекты? Посмотрите:

Web: Хороший обзор прайминга: http: // en.wikipedia.org/wiki/Priming_(psychology)

Интернет: Определения сознания: http://www.consciousentities.com/definitions.htm

Интернет: Узнайте больше о слепоте, вызванной движением, на веб-сайте Майкла Баха: http://www.michaelbach.de/ot/mot-mib/index.html

Вопросы для обсуждения

Если бы кто-то был в коме после несчастного случая, и вы хотели бы лучше понять, насколько он / она был «сознательным» или осведомленным, как бы вы это сделали?
Какие факторы повседневной жизни мешают людям высыпаться? Что мешает вам спать?
Как часто вы вспоминаете свои сны? Есть ли в ваших снах повторяющиеся образы или темы? Как вы думаете, почему?
Подумайте, когда вы фантазируете или позволяете своему разуму блуждать? Опишите эти времена: вы, скорее всего, будете одни или с другими? Есть ли у вас определенные виды деятельности, которые кажутся вам особенно склонными к мечтаниям?
В ряде традиционных обществ в церемониях используются вещества, изменяющие сознание.Как вы думаете, почему они это делают?
Как вы думаете, со временем меняется ли отношение к употреблению наркотиков? Если да, то как? Как вы думаете, почему происходят эти изменения?
Учащиеся старших классов и колледжей все чаще используют стимуляторы, такие как аддерол, в качестве учебных пособий и «средств повышения успеваемости». Каково ваше мнение об этой тенденции?

Авторство изображений

Рисунок 7.2: Джошуа Оммен, https://goo.gl/Za97c3, CC BY-NC-SA 2.0, https://goo.gl/Toc0ZF

Рисунок 7.5: Индрек Торило, https://goo.gl/Bc5Iwm, CC BY-NC 2.0, https://goo.gl/FIlc2e

Рисунок 7.6: New Media Expo, https://goo.gl/FWgBqs, CC BY-NC-SA 2.0, https://goo.gl/FIlc2e

Рисунок 7.7: jaci XIII, https://goo.gl/pog6Fr, CC BY-NC 2.0, https://goo.gl/FIlc2e

Рисунок 7.8: Noba

Рисунок 7.9: Personeelsnet, https://goo.gl/h0GQ3R, CC BY-SA 2.0, https://goo.gl/iZlxAE

Список литературы

Аббат, Н.К., Стед, Л. Ф., Уайт, А. Р., Барнс, Дж., И Эрнст, Э. (1998). Гипнотерапия для отказа от курения. Кокрановская база данных систематических обзоров, 2.

Барг, Дж. А., Чен, М., и Берроуз, Л. (1996). Автоматичность социального поведения: прямое влияние построения черты и активации стереотипа на действие. Журнал личности и социальной психологии, 71 (2), 230.

Бубольц В., Браун Ф. и Сопер Б. (2001). Привычки сна и модели студентов колледжа: предварительное исследование. Журнал здоровья Американского колледжа , 50, 131-135.

Чайкен, С. (1980). Сравнение эвристической и систематической обработки информации и использование источника вместо подсказок для убеждения. Журнал личности и социальной психологии, 39 (5), 752.

Эвин, Д. М. (1978). Клиническое применение гипноза для уменьшения глубины ожога. Гипноз в докладах, отобранных к двухсотлетнему юбилею седьмого Международного конгресса гипноза и психосоматической медицины .Нью-Йорк: Пленум Пресс.

Фрейд, С. (2001). Стандартное издание полных психологических работ Зигмунда Фрейда: Толкование снов (первая часть) (том 4). Случайный дом.

Гилберт, Д. Т., и Хиксон, Дж. Г. (1991). Проблема мышления: активация и применение стереотипных представлений. Журнал личности и социальной психологии, 60 (4), 509.

Гринвальд А.Г. и Фарнхэм С.Д. (2000). Использование теста неявных ассоциаций для измерения самооценки и самооценки. Journal of Personality and Social Psychology , 79, 1022-1038.Greenwald, A. G., McGhee, D. E., & Schwartz, J. K. L. (1998). Измерение индивидуальных различий в неявном познании: Тест неявной ассоциации. Журнал личности и социальной психологии , 74, 1464-1480.

Kihlstrom, J.F. (2003). Гипноз и память. В J.F. Byrne (Ed.), Learning and memory , 2nd ed. (стр. 240-242). Фармингтон-Хиллз, штат Мичиган: номер Macmillan

Кирш, И., И Линн, С. Дж. (1995). Измененное состояние гипноза: изменения в теоретическом ландшафте. Американский психолог, 50 (10), 846.

Линн С. Дж. И Кирш И. (2006). Основы клинического гипноза . Вашингтон, округ Колумбия: Американская психологическая ассоциация.

Линн, С. Дж., Рю, Дж. У. и Уикс, Дж. Р. (1990). Гипнотическая непроизвольность: социально-когнитивный анализ. Психологический обзор , 97, 169–184.

Маноах, Д. С., Таккар, К.Н., Стройновски, Э., Эли, А., Мак-Кинли, С. К., Вамсли, Э.… и Стикголд, Р. (2010). Снижение консолидации процедурного обучения в течение ночи при хронической лекарственной шизофрении связано с определенными стадиями сна. Журнал психиатрических исследований, 44 (2), 112-120.

Носек, Б.А., Банаджи, М.Р., и Гринвальд, А.Г. (2002). Извлечение скрытых групповых установок и убеждений с демонстрационного веб-сайта. Group Dynamics, 6 (1), 101-115.

Паттерсон, Д.Р., Эверетт, Дж. Дж., Бернс, Г. Л., и Марвин, Дж. А. (1992). Гипноз для лечения ожоговой боли. Журнал консультирования и клинической психологии , 60, 713-17

Пекала, Р. Дж., Кумар, В. К., Маурер, Р., Эллиот-Картер, Н., Мун, Э. и Маллен, К. (2010). Внушаемость, ожидание, эффекты состояния транса и глубина гипноза: I. Значение для понимания гипноза. Американский журнал клинического гипноза, 52 (4), 275-290.

Петти, Р. Э., и Качиоппо, Дж.Т. (1986). Модель вероятности проработки убеждения. В L. Berkowitz (Ed.), Advances in Experimental Social Psychology (Vol. 19, pp. 123-205). Нью-Йорк: Academic Press.

Райхл М. Э. (2015). Сеть режима мозга по умолчанию. Annual Review of Neuroscience, 38 , 433-447.

Стюарт Б. и Кляйнхуэз П. (2003). Всемирный доклад о раке . Всемирная организация здоровья.

Syrjala, K. L., Cummings, C., & Donaldson, G. W.(1992). Гипноз или когнитивно-поведенческая тренировка для уменьшения боли и тошноты во время лечения рака: контролируемое клиническое испытание. Боль , 48, 137-46.

Вегенер, Д. Т., и Петти, Р. Э. (1997). Гибкая модель коррекции: роль наивных теорий смещения в коррекции смещения. Достижения экспериментальной социальной психологии , 29, 142-208.

Wickramasekera II, I.E., & Szlyk, J. (2003). Может ли сочувствие быть предиктором гипнотических способностей? Международный журнал клинического и экспериментального гипноза, 51 (4), 390–399.

Уильямс, Л. Э., и Барг, Дж. А. (2008). Физическое тепло способствует теплоте в отношениях. Science, 322 (5901), 606-607.

Оман А. и Соарес Дж. Дж. (1994). «Бессознательная тревога»: фобические реакции на замаскированные раздражители. Журнал аномальной психологии, 103 (2), 231.

Шушмакова К. и Краковска А. (2008). Дискриминационная способность отдельных показателей, используемых при классификации стадий сна. Искусственный интеллект в медицине, 44 (3), 261-277.

Взаимодействие между бессознательным и сознательным (и почему это важно). Шанталь ле Ру

Этот годичный курс считается заочным. Включает три модуля, рассчитанных на четыре месяца каждый. Курс предлагает захватывающее и интенсивное учебное путешествие, которое призвано вас растянуть. Вы можете рассчитывать потратить примерно 15 часов в неделю на изучение учебных ресурсов, участие в вебинарах, общение на форумах, подготовку заданий и участие в коучинге со сверстниками, а также в сессиях супервизии.Структура курса должна быть управляемой наряду с другими вашими обязанностями. Мы предоставим вам исчерпывающую информацию о расписании, чтобы вы могли планировать заранее.

Первый модуль исследует ценность трансперсональной точки зрения в коучинге. Он включает в себя то, как идентифицировать надличностные явления, которые могут спонтанно возникать во время коучинга, и различать эти состояния и психоз. Этот модуль включает вебинары, на которых мы будем обучать различным способам (подходящим для коучинга), с помощью которых можно намеренно получить доступ к трансперсональным состояниям и закрепить их в контексте, в котором мы (или наши клиенты) стремимся решить проблему.В первом модуле у вас также будет возможность участвовать в обсуждении этих тем в ходе обсуждений на различных форумах, где ваши конкретные интересы могут быть изучены с участием ваших коллег по курсу, включая преподавателей.

Во втором модуле вы продолжите знакомство с нашим подходом к трансперсональному коучингу, участвуя в трехмесячной интегральной практике (по вашему собственному дизайну), а также начнете коучинг с коллегами в рамках курса.

В третьем модуле вы узнаете, как проводить нашу Интегративную программу коучинга, и начнете сеансы коучинга на общественных началах, получая при этом рекомендации и контроль от меня.

В конце каждого модуля вы должны представить задание (эссе на 2500 слов) по темам, затронутым в этом модуле.

По окончании курса (успешно выполнив все задания) вы получите сертификат Alef Trust по трансперсональной психологии коучинга и будете иметь право на аккредитацию коучей от Международной ассоциации коучей, терапевтов и наставников (IACTM).

Журнал Psyche | Изучение природы сознания

Добро пожаловать на исходный сайт Journal Psyche .Основанная в 1992 году, Psyche была бесплатным онлайн-изданием, исследующим природу сознания и его связь с мозгом. Psyche был междисциплинарным журналом, в котором проблема сознания рассматривалась с точки зрения психологии, философии, когнитивных наук, нейробиологии, антропологии, искусственного интеллекта и физики. Psyche был основан Патриком Уилкеном , и это был один из первых академических онлайн-журналов, опубликованных в Интернете.

Др.Уилкен был первым редактором Psyche, а в 2003 году к нему присоединился Timothy Bayne . В 2007 году Ассоциация научных исследований сознания (ASSC) перешла в собственность Psyche, а в 2008 году журнал был повторно запущен как официальное издание ASSC. В то время Патрик Уилкен расстался с ASSC, и новым главным редактором стал Габриэль Крейман . В 2010 году ASSC приняла непростое решение отказаться от Psyche. За почти 20 лет своего существования Psyche опубликовала большое количество статей и отчетов для самой разной академической аудитории.Он продвинул научные исследования сознания и объединил многих исследователей в разных областях исследований. Этот сайт посвящен журналу Psyche.

Продолжить чтение →
Истина часто достигается через баланс, находящийся на среднем уровне между противоположными крайностями — реальность, которую Фромм принял при разработке своей теории бессознательного. Фромм объединил идеи Фрейда и Маркса, создав компромисс между фрейдистским акцентом на бессознательное, биологическими влечениями, вытеснением и т. Д.(вера в то, что характер определяется биологией), и вера Маркса в то, что люди являются продуктом своего общества (особенно экономических систем в нем). Однако теория Фромма не была простой производной; он добавил революционную концепцию свободы к этим детерминированным системам, дав людям возможность преодолевать различные детерминизмы, описанные Фрейдом и Марксом. Для Фромма свобода была центральным элементом человеческой натуры.
Согласно Фромму, люди на самом деле пытаются сбежать от этой свободы следующими способами:
Авторитаризм .Свобода, несмотря на все ее радостные обещания, также является одинокой перспективой; истинная свобода связана с отсутствием обязательств и нечего терять — она отмечена глубокой обособленностью. Возможно, неудивительно, что мы стремимся избежать этой свободы, сливаясь с другими. Один из наиболее примитивных способов сделать это — стать частью авторитарной системы, либо подчиняясь ей (присоединяясь к существующей структуре), либо становясь авторитарными (применяя структуру к другим).Независимо от выбранного вами метода результат один: вы избегаете своей отдельной личности.
Фромм использовал термины мазохизм и садизм для обозначения крайних версий авторитаризма и заметил, что садист, независимо от его кажущейся силы, чувствует себя столь же вынужденным разыграть свою роль мазохиста и, следовательно, не свободно выбирать свои действия.
Однако авторитаризм никоим образом не ограничивается диктатурами и другими крайними примерами; мягкие версии этого можно найти во многих местах — подумайте об отношениях между студентами и профессорами, например: студенты ищут структуру, а профессор придерживается своих заметок.Каким бы безобидным и естественным ни казалось это взаимодействие, для студентов это средство избежать ответственности за свое обучение, а для профессора это способ избежать реальных, сложных и, возможно, спорных вопросов в его области.
Разрушительность . Авторитаристы отвечают на болезненное существование, эффективно стирая себя через системы, в которых они обитают; разрушители, с другой стороны, пытаются стереть мир вокруг себя, чтобы он не причинял боли.Многие, казалось бы, случайные акты жестокости, вандализма, унижения, преступлений, терроризма и т. Д. Могут быть объяснены этим способом бегства от свободы.
Продолжить чтение →
Вопрос о том, что нами движет — какая великая сила лежит в основе нашей индивидуальной мотивации, продвигающей нас вперед через всевозможные трудные обстоятельства — давно интересовал психолога Альфреда Адлера. В конце концов он назвал эту движущую силу «стремлением к совершенству», термин, который включает в себя желание , которое у всех нас есть, реализовать свой потенциал, реализовать наши идеалы — процесс, поразительно похожий на более популярное представление о себе. актуализация.
Самоактуализация, возможно, является менее проблематичным из двух терминов, поскольку невозможно обработать идеи Адлера, не столкнувшись сразу с неприятной природой слов «совершенство» и «идеальный». В то время как идея стремления быть лучшей версией самого себя является очевидной позитивной целью, концепции совершенства в психологии часто придают довольно негативный оттенок. В конце концов, совершенства, скорее всего, не существует, и поэтому его невозможно достичь, а это означает, что усилия по достижению этого неизменно разочаровывают, и может пройти полный круг, создав крайний недостаток мотивации (т.е., отказавшись).
Действительно, Адлер сам отказался использовать слово «совершенство» для описания своей единственной движущей силы, начав вместо этого с таких фраз, как влечение к агрессии (чтобы описать разочарованную реакцию, которую мы испытываем, когда наши основные потребности, такие как потребность в еде или быть любимым, не встречаться) — но даже этот термин имел очевидный негативный оттенок; В конце концов, агрессия редко рассматривается как нечто хорошее, и использование термина «напористость», возможно, лучше послужило Адлеру.
(Интересно, что сам Фрейд возражал против термина «влечение к агрессии», хотя и не на том основании, что он был чрезмерно негативным по коннотации; вместо этого Фрейд считал, что это умалит центральное положение сексуального влечения в психоаналитической теории.Однако в последующие годы Фрейд, возможно, передумал, поскольку его идея «инстинкта смерти» во многом напоминала теорию Адлера.)
Еще один, возможно, лучший дескриптор, используемый Адлером для обозначения основной мотивации. была компенсация, которая в данном случае означала процесс стремления преодолеть свои врожденные ограничения . Адлер постулировал, что, поскольку у всех нас есть различные проблемы и недостатки как люди, наша личность развивается в основном благодаря тому, как мы компенсируем (или не делаем) эти врожденные проблемы.Позже Адлер частично отверг эту идею (хотя она все еще играла важную роль в его теории; подробнее об этом позже), поскольку он решил, что было бы неверно предполагать, что проблемы человека являются причиной того, кем он в конечном итоге становится.
Продолжить чтение →
Сегодня часто используются такие термины, как самоактуализация и проверка; поскольку наша культура неуклонно движется все больше и больше в сторону прославления личности, эти фразы часто используются как цепляющие дескрипторы для реализации и утверждения себя … Но откуда они берутся и какие процессы на самом деле лежат в основе самоактуализации?
Термин «самоактуализация» появился благодаря гуманистической психологической теории, в первую очередь теориям Абрахама Маслоу.Маслоу ввел термин «самоактуализация» для описания роста человека в направлении удовлетворения своих высших потребностей, тех самых передовых концепций и «больших вопросов», с которыми сталкиваются люди, таких как поиск смысла жизни.
Маслоу верил и создавал психологическую иерархию потребностей (многие из нас уже знакомы с пирамидой потребностей Маслоу), выполнение которой завершается осознанием человеком «ценностей бытия», самой вершины пирамиды. что символизирует смысл.
Маслоу считал, что люди, которым удалось стать самореализованными людьми, смогли разрешить общие идеологические конфликты, такие как конфликт между детерминизмом и свободой воли, благодаря своей повышенной креативности и психологической устойчивости.
Иерархия потребностей Маслоу возрастает в следующем порядке:
Физиологические потребности (физические, связанные с выживанием), такие как потребность в пище, воде, сне и воздухе. Они находятся в нижней части пирамиды и представляют наши самые основные потребности.
Потребность в безопасности, защите и защите; потребность в стабильной и безопасной среде, свободной от раздоров, стоит на следующем месте в пирамиде; человеческий рост не может продвинуться дальше этой стадии без безопасности, поскольку чувство безопасности позволяет людям перестать думать о своих потребностях, связанных с выживанием, и перейти к более неосязаемым желаниям.
Далее следует потребность в любви и принадлежности, любовь со стороны семьи и партнеров, принятие сверстников и т. Д. Эта любовь закладывает основу для следующего уровня пирамиды:
Потребность в самоуважении, самоуважении и уважении от других; основы себялюбия, по сути.
«Бытие» требует творчества и поиска смысла.
Читать далее →
Немногие люди оказали такое влияние на современную психологию, как Карл Юнг; мы должны благодарить Юнга за такие концепции, как экстраверсия и интроверсия , архетипы , современный анализ сновидений и коллективное бессознательное . Психологические термины, введенные Юнгом, включают архетип , комплекс, синхронность , и именно на основе его работы был разработан Индикатор типа Майерса-Бриггса (MBTI), популярный сегодня компонент личностных тестов.
Среди наиболее важных работ Юнга был его глубокий анализ психики, который он объяснил следующим образом: « Под психикой я понимаю совокупность всех психических процессов, как сознательных, так и бессознательных », отделяя концепцию от общепринятая концепция разума, которая обычно ограничивается только процессами сознательного мозга.
Юнг считал, что психика представляет собой саморегулирующуюся систему , скорее похожую на тело, которая стремится поддерживать баланс между противоположными качествами при постоянном стремлении к росту, процесс, который Юнг назвал « индивидуация ». .
Юнг рассматривал психику как нечто, что можно разделить на составные части с комплексами и архетипическим содержанием, персонифицированными в метафорическом смысле и функционирующими скорее как вторичные «я», которые вносят вклад в целое. Его концепция психики разбита следующим образом:
Эго
Для Юнга эго было центром поля сознания , той частью психики, где находится наше сознательное осознавание, нашим чувством. идентичности и существования.Эту часть можно рассматривать как своего рода «командный штаб», организующий наши мысли, чувства, чувства и интуицию и регулирующий доступ к памяти. Это часть, которая связывает внутренний и внешний миры вместе, формируя то, как мы относимся к тому, что является внешним по отношению к нам.
Как человек относится к внешнему миру, согласно Юнгу, определяется его уровнем экстраверсии или интроверсии и тем, как он использует функции мышления, чувств, ощущений и интуиции. Некоторые люди развили больше одного или двух из этих аспектов, чем другие, что определяет их восприятие окружающего мира.
Происхождение эго лежит в архетипе «я», где оно формируется в ходе раннего развития, когда мозг пытается придать смысл и ценность своим различным переживаниям.
Однако эго — это лишь небольшая часть «я» ; Юнг считал, что сознание избирательно, а эго — это часть «я», которая выбирает наиболее важную информацию из окружающей среды и выбирает направление, в котором ей следует двигаться, в то время как остальная информация погружается в бессознательное.Поэтому он может проявиться позже в форме снов или видений, таким образом войдя в сознательный разум.
Личное бессознательное
Личное бессознательное возникает из взаимодействия между коллективным бессознательным и личностным ростом человека и было определено Юнгом следующим образом:
«Все, что я знаю, но что я я сейчас не думаю; все, что я когда-то осознавал, но теперь забыл; все воспринимается моими чувствами, но не замечается моим сознанием; все, что я невольно и не обращая на это внимания, чувствую, думаю, помню, хочу и делаю; все будущие вещи, которые складываются во мне и когда-нибудь придут в сознание; все это — содержание бессознательного … Помимо этого, мы должны включить все более или менее преднамеренные подавления болезненных мыслей и чувств.Я называю сумму этого содержания «личным бессознательным».
В отличие от Фрейда, Юнг рассматривал вытеснение только как один элемент бессознательного, а не как его целиком. Юнг также рассматривал бессознательное как дом потенциального будущего развития, место, где еще неразвитые элементы объединяются в сознательную форму.
Читать далее →
Концепция бессознательной обработки не нова, Зигмунд Фрейд представил свою модель человеческого разума в эссе « Бессознательное », опубликованном в 1915 году.Тем не менее, точка зрения Фрейда заключалась в том, что основная цель бессознательного и подсознательного слоев состоит в хранении информации, а не в ее получении и обработке. Видимо, Фрейд недооценил бессознательное. Согласно большому количеству психологических и нейропсихологических исследований, проведенных за последние два десятилетия (состоящих из данных, собранных более чем 100 независимыми исследователями по всему миру), то, что происходит в нашем сознании, — всего лишь верхушка айсберга; наше сознательное мышление, восприятие и обучение составляют лишь небольшую часть нашей общей умственной деятельности , а остальное полностью не осознается.Эта идея была впервые представлена 35 лет назад в книге «Когнитивная психология и обработка информации» Роя Лахмана, Джанет Лахман и Эрла Баттерфилда:
«Большая часть того, что мы делаем, происходит бессознательно. Это исключение, а не правило, когда мышление является сознательным, но по самой своей природе [то есть потому, что мы не можем испытывать ничего другого], сознательное мышление кажется единственным видом. Это не единственный вид; это меньшинство ». (стр. 207)
Оказывается, наш разум действительно функционирует подобно компьютерам тела; но роль сознательного разума гораздо скромнее, чем считалось до .Это, конечно, не центральный процессор (или ЦП), а скорее набор периферийных устройств, представляющих интерфейс, который взаимодействует с внешним миром. Фактическая большая часть обработки происходит в бессознательном уме, который является настоящим ЦП нашего тела. Наши умы так же хорошо справляются с многозадачностью ; пока мы заняты переживанием части того, что происходит вокруг нас, наш разум занят поглощением большей части остального того, что присутствует в нашей среде.
Наше сознание работает намного медленнее, чем наше бессознательное , и в целом менее искусно обрабатывает информацию и менее эффективно справляется с задачей.Поэтому можно сказать, что бессознательный ум более разумен, чем сознательный.
Читать далее →
В недавнем исследовании была собрана информация из опросов, проведенных среди членов Ассоциации психологической науки и Американской психологической ассоциации. В ходе исследования были определены 100 лучших выдающихся психологов 20 ^-го-го века. Неудивительно, что Скиннер, Пиаже и Фрейд входят в тройку лидеров. Что может быть интересно, так это то, что Карл Роджерс занимает 6 место.
Среди названных причин — новаторская работа Роджерса по развитию гуманистической или клиентоцентрированной терапии. Что сделало его новаторским, так это то, что он настаивал на том, чтобы модель была предметом научных исследований и клинических испытаний. Одним из результатов его работы стала психологическая теория. В этой работе Роджерс выдвинул сложный набор из 19 предложений, описывающих его теорию. В этой статье мы постараемся дать его краткий обзор.
Чтобы обеспечить теоретическую легитимность своей клинической работы, Роджерс написал 16 книг и даже больше статей, в которых объясняется, как эти 19 положений работают на понимание человеческой личности.Среди наиболее важных ключевых моментов подхода Роджерса — его , переопределяющее терапевтические отношения . Традиционно эти отношения определялись теориями Фрейда и других авторов, в которых роль терапевта заключалась в роли лидера, а пациент — в качестве последователя.
Роджерс утверждал, что для того, чтобы отношения терапевта и пациента были эффективными, они должны включать намеренные отношения, построенные на взаимном доверии и уважении. В более поздние годы своей работы Роджерс расширил свою модель и применил ее к другим приложениям, включая теорию личности, межличностные отношения, образование, медсестринское дело, межкультурные отношения и другие «вспомогательные» профессии и ситуации.
Читать далее →
Никакая теория сознания не может существовать независимо от реальности человеческой природы; его правила должны идти рука об руку с жизненным опытом человека, а способ его создания должен логически соответствовать продуктам человеческого разума.
Поскольку этот жизненный опыт очень сильно отличается от человека к человеку, охватывая непостижимое разнообразие, единая теория сознания , которая включает в себя все элементы человеческой сферы (включая мечты, мифы, воображение, искусство, культуру, и религия) создать далеко не просто.Это почти наверняка то, почему ни одна из преобладающих в настоящее время теорий сознания (наряду с большинством теорий развития ребенка), похоже, полностью не интегрировала в себе человеческую природу.
Отчасти это, вероятно, связано с тем, как развивалось наше понимание мозга и нервной системы: в основном на основе собранных воедино знаний о психических заболеваниях и патологии. Такой угол оценки просто не поддается здоровому общему пониманию сознания, личности и опыта человеческой жизни.Никакое обсуждение модульных центров, генетического развития, эпигенетических влияний и т. Д. Не приведет к глубокому пониманию того, как мозг на самом деле производит свое величайшее чудо: сознание .
Нейробиология, безусловно, интригует и временами раскрывает, но часто применяется ограниченно и догматично, слишком жестко, чтобы ее можно было использовать при разработке теории сознания. Затем, один добавляет влияние фармацевтической-психиатрической комплекс, который в значительной степени проталкивает концепцию, что нейротрансмиттер и химия мозга являются неоспоримой основой сознания и психиатрии, прибыльной и поэтому весьма сомнительной конструкция.Насколько научна эта система на самом деле, в последнее время подвергается тщательной проверке. Истинная теория сознания должна учитывать гораздо больше, чем просто нейротрансмиттеры и химию мозга ; он должен учитывать человеческую природу, то, как она проявляется в мозгу и теле, как она развита и организована, и как она развивалась. Все больше и больше исследований показывают, что многие психические расстройства, перечисленные в DSM5, можно успешно лечить путем преднамеренной деактивации проблемных лимбических цепей в нашем мозгу.Чтобы понять этот процесс, нам нужно рассмотреть, как лимбико-кортикальные отображения развиваются в нашем мозгу.
Продолжить чтение →
Нет такой вещи, как сознательная мысль
Питер Каррутерс, заслуженный профессор философии Мэрилендского университета в Колледж-Парке, является экспертом по философии разума, который в значительной степени опирается на эмпирическую психологию и когнитивную нейробиологию. Он изложил многие из своих идей о сознательном мышлении в своей книге 2015 года Центрированный разум: что наука о рабочей памяти показывает нам о природе человеческого мышления .Совсем недавно, в 2017 году, он опубликовал статью с удивительным названием «Иллюзия сознательной мысли». В следующем отрывке из беседы Каррутерс объясняет редактору Стиву Аяну причины своего провокационного предложения.
Что заставляет вас думать, что сознательное мышление является иллюзией?
Я считаю, что вся идея сознательного мышления ошибочна. Я пришел к такому выводу, проследив за последствиями двух основных теорий сознания.Первая из них называется теорией глобального рабочего пространства и связана с нейробиологами Станиславом Дехане и Бернардом Баарсом. Их теория утверждает, что для того, чтобы считаться сознательным, психическое состояние должно быть среди содержимого рабочей памяти («пользовательский интерфейс» нашего разума) и, таким образом, быть доступным для других психических функций, таких как принятие решений и вербализация. Соответственно, сознательные состояния — это те состояния, которые, так сказать, «транслируются глобально». Альтернативный взгляд, предложенный Майклом Грациано, Дэвидом Розенталем и другими, утверждает, что сознательные психические состояния — это просто те состояния, о которых вы знаете, которые вы непосредственно осознаёте и не требуют от вас интерпретации самих себя.Вам не нужно читать собственные мысли, чтобы узнать о них. Какую бы точку зрения вы ни выбрали, оказывается, что такие мысли, как решения и суждения, не следует рассматривать как сознательные. Они недоступны в рабочей памяти, и мы не знаем о них напрямую. У нас просто есть то, что я называю «иллюзией непосредственности» — ложное впечатление, будто мы знаем свои мысли напрямую.
Можно легко согласиться с тем, что источников наших мыслей скрыты от глаз — мы просто не знаем, откуда берутся наши идеи.Но как только они у нас есть и мы это знаем, именно здесь начинается сознание. Разве у нас нет сознательных мыслей хотя бы в этом смысле?
В обычной жизни мы вполне довольны такими вещами, как «О, я только что подумал» или «Я думал про себя». Под этим мы обычно подразумеваем примеры внутренней речи или визуальных образов, которые находятся в центре нашего потока сознания — последовательность слов и визуального содержания, представленных в нашем сознании. Я считаю, что эти поезда действительно сознательные.Однако в нейрофилософии мы относимся к «мысли» в гораздо более конкретном смысле. С этой точки зрения мысли включают только бессенсорные психические установки, такие как суждения, решения, намерения и цели. Это амодальные, абстрактные события, означающие, что они не являются сенсорными переживаниями и не связаны с сенсорными переживаниями. Такие мысли никогда не фигурируют в рабочей памяти. Они никогда не приходят в сознание. И мы узнаем из только тогда, когда интерпретируем то, что действительно становится осознанным, например, визуальные образы и слова, которые мы слышим, произнося в своей голове.
Значит, сознание всегда имеет сенсорную основу?
Я утверждаю, что сознание всегда связано с сенсорной модальностью, что в нем неизбежно есть какой-то слуховой, визуальный или тактильный аспект. Разумеется, сознательными могут быть все виды мысленных образов, такие как внутренняя речь или зрительная память. Мы видим вещи мысленным взором; мы слышим наш внутренний голос. Что мы осознаем, так это сенсорное содержимое, присутствующее в рабочей памяти.
На ваш взгляд, сознание отличается от осознания?
Это сложный вопрос.Некоторые философы считают, что сознание может быть богаче, чем то, о чем мы на самом деле можем сообщить. Например, наше поле зрения кажется полным деталей — все просто есть, уже сознательно видимое. Однако эксперименты по визуальному восприятию, особенно феномен невнимательной слепоты, показывают, что на самом деле мы сознательно регистрируем только очень ограниченный кусок мира. [ Примечание редактора: человек, страдающий непреднамеренной слепотой, может не заметить, что горилла прошла по баскетбольной площадке, в то время как человек сосредоточился на движении мяча.] Итак, то, что мы думаем, что видим, наше субъективное впечатление, отличается от того, что мы на самом деле осознаем. Вероятно, наш сознательный разум улавливает только суть большей части того, что есть в мире, своего рода статистическую сводку. Конечно, у большинства людей сознание и осведомленность в большинстве случаев совпадают. Тем не менее, я думаю, мы не осознаем наши мысли напрямую. Так же, как мы напрямую не осознаем мысли других людей. Мы интерпретируем наши собственные психические состояния во многом так же, как мы интерпретируем умы других, за исключением того, что мы можем использовать в качестве данных в нашем собственном случае наши собственные визуальные образы и внутреннюю речь.
Вы называете процесс того, как люди узнают свои собственные мысли, интерпретирующим сенсорным доступом, или ISA. Где интерпретация играет роль?
Давайте возьмем для примера наш разговор — вы наверняка знаете, что я говорю вам в этот самый момент. Но интерпретационная работа и выводы, на которых вы основываете свое понимание, вам недоступны. Все автоматические, быстрые выводы, которые составляют основу вашего понимания моих слов, остаются скрытыми.Вы, кажется, просто слышите значение того, что я говорю. То, что всплывает на поверхность вашего разума, является результатом этих умственных процессов. Вот что я имею в виду: сами выводы, реальная работа нашего разума остаются бессознательными. Все, о чем мы знаем, — это их продукция. И мой доступ к вашему разуму, когда я слушаю, как вы говорите, ничем принципиально не отличается от моего доступа к моему собственному разуму, когда я осознаю свою внутреннюю речь. Те же процессы интерпретации все еще должны иметь место.
Почему же тогда у нас создается впечатление прямого доступа к нашему разуму?
Идея, что разум прозрачен для самого себя (что каждый имеет прямое представление о своих мыслях), встроена в структуру нашего факультета «чтения мыслей» или «теории разума», я предлагаю. Предположение — полезная эвристика при интерпретации утверждений других. Если кто-то говорит мне: «Я хочу помочь тебе», я должен интерпретировать, искренен ли этот человек, говорит ли он буквально или иронично и так далее; это достаточно сложно.Если бы мне также пришлось интерпретировать, правильно ли он интерпретирует свое собственное психическое состояние, тогда это сделало бы мою задачу невыполнимой. Гораздо проще предположить, что он знает свой ум (как обычно и знает). Иллюзия непосредственности имеет то преимущество, что позволяет нам понимать других с гораздо большей скоростью и, вероятно, с небольшой потерей надежности или без нее. Если бы мне пришлось выяснить, до какой степени другие люди являются надежными интерпретаторами самих себя, тогда это сделало бы все намного более сложным и медленным.Чтобы понять намерения и психические состояния других, потребуется гораздо больше энергии и толкования. Кроме того, это то же эвристическое предположение о прозрачности разума, благодаря которому мои мысли кажутся мне прозрачно доступными.
Какова эмпирическая основа вашей гипотезы?
Существует множество экспериментальных свидетельств нормальных субъектов, особенно их готовности ложно, но неосознанно, сфабриковать факты или воспоминания, чтобы заменить потерянные.Более того, если бы интроспекция коренным образом отличалась от чтения мыслей других, можно было бы ожидать, что возникнут расстройства, при которых будет нарушена только одна способность, а другая — нет. Но это не то, что мы находим. Например, расстройства аутистического спектра связаны не только с ограниченным доступом к чужим мыслям, но и с ограниченным пониманием себя. У пациентов с шизофренией искажается представление как о собственном сознании, так и о сознании других. Кажется, что существует только один механизм чтения мыслей, от которого мы зависим как внутри, так и в наших социальных отношениях.
Какой побочный эффект имеет иллюзия непосредственности?
Цена, которую мы платим, состоит в том, что мы субъективно верим в то, что обладаем гораздо большей уверенностью в наших отношениях, чем на самом деле. Мы считаем, что если мы находимся в ментальном состоянии X, это то же самое, что и нахождение в этом состоянии. Как только я верю , я голоден, я голоден. Как только я верю , я счастлив, я счастлив. Но на самом деле это не так. Это уловка ума, которая заставляет нас отождествлять акт мышления, что у человека есть мысль, с самой мыслью.
Что могло бы быть альтернативой? Что, , нам с этим делать , если бы мы могли?
Что ж, теоретически мы должны различать само эмпирическое состояние, с одной стороны, и наше суждение или убеждение, лежащие в основе этого опыта, с другой. В редких случаях нам это удается: например, когда я нервничаю или раздражаюсь, но внезапно понимаю, что на самом деле голоден и мне нужно поесть.
Вы имеете в виду, что более подходящий способ увидеть это было бы: «Я думаю, что злюсь, но, может быть, нет»?
Это был бы один из способов сказать это.Удивительно трудно поддерживать такой отстраненный взгляд на себя. Даже после многих лет изучения сознания у меня все еще не все хорошо получается ( смеется, ).
Исследователи мозга приложили много усилий для выяснения нейронных коррелятов сознания, NCC. Будет ли это когда-нибудь успешным?
Думаю, мы уже много знаем о том, как и где в мозгу представлена рабочая память. Наши философские представления о том, чем на самом деле является сознание, гораздо больше основаны на эмпирических исследованиях, чем даже несколько десятилетий назад.Сможем ли мы когда-нибудь преодолеть разрыв между субъективными переживаниями и нейрофизиологическими процессами, которые их вызывают, все еще остается предметом споров.
Согласитесь, что мы гораздо более бессознательны, чем думаем?
Я бы предпочел сказать, что сознание — это не то, что мы обычно думаем. Это не прямое осознание нашего внутреннего мира мыслей и суждений, а весьма логичный процесс, который только производит впечатление непосредственности.
Что это дает нам с нашей концепцией свободы и ответственности?
Мы все еще можем иметь свободную волю и нести ответственность за свои действия.Сознательное и бессознательное — не отдельные сферы; они действуют в тандеме. Мы не просто марионетки, которыми манипулируют наши бессознательные мысли, потому что, очевидно, сознательное отражение действительно влияет на наше поведение. Он взаимодействует с неявными процессами и питается ими. В конце концов, быть свободным означает действовать в соответствии с собственными причинами — сознательными они или нет.
Кратко: Сознание
Сознание обычно понимается как означающее, что человек не только имеет идею, воспоминание или восприятие, но также знает, что он или она они имеют.Для восприятия это знание охватывает как опыт внешнего мира («идет дождь»), так и внутреннее состояние человека («я злюсь»). Специалисты не знают, как возникает человеческое сознание. Тем не менее, они в целом сходятся во мнении, как определять различные его аспекты. Таким образом, они различают «феноменальное сознание» (отличительное чувство, когда мы воспринимаем, например, что объект красный) и «доступ к сознанию» (когда мы можем сообщить о психическом состоянии и использовать его при принятии решений).
Важные характеристики сознания включают субъективность (чувство, что ментальное событие принадлежит мне), непрерывность (оно кажется непрерывным) и интенциональность (направлено на объект).Согласно популярной схеме сознания, известной как теория глобального рабочего пространства, психическое состояние или событие является сознательным, если человек может вспомнить их для выполнения таких функций, как принятие решений или запоминание, хотя точно не известно, как происходит такой доступ. Исследователи предполагают, что сознание является продуктом не одной области мозга, а более крупных нейронных сетей. Некоторые теоретики заходят так далеко, что утверждают, что это даже не продукт индивидуального мозга. Например, философ Альва Ноэ из Калифорнийского университета в Беркли считает, что сознание — это не работа отдельного органа, а больше похоже на танец: образец значения, который возникает между мозгами.- S.A.
Эта статья изначально появилась в Gehirn & Geist и воспроизводится с разрешения.
Насколько они сознательны? а какое это имеет значение?
Интуитивные решения на грани сознания: сознательны ли они? а какое это имеет значение?
Суждение и принятие решений, т. 3, вып. 1, январь 2008 г., стр. 28-41.
Марк К. Прайс
^*
Факультет психологии
Бергенский университет
Элизабет Норман
Бергенский университет и
Университетская больница Хаукеланда
При принятии решений исследования часто дихотомизируют между более дискуссионными, когнитивные процессы и более эвристические, интуитивные и эмоциональные процессы.Мы утверждаем, что в рамках этой двухсистемной структуры (например, Kahneman, 2002) существует двусмысленность в том, как отображать Систему 1 / Систему 2 оси, и понятие интуитивной обработки, на различие между сознательными и бессознательными процессами. Однако сходящиеся концепции метакогнитивных суждений, основанных на опыте (Кориат, 2007) и периферийного сознания (Mangan, 1993) может прояснить интуитивное обработка как информативное сознательное чувство без сознательный доступ к антецедентам чувства.Мы подчеркиваем, что эти интуитивные ощущения можно использовать для управления поведением в контролируемых и контекстно-зависимым образом, который не был бы разрешен чисто бессознательное влияние на поведение. В общих чертах показано, как эмпирически распознать эти интуитивные чувства. Это проиллюстрировано с примером из исследования неявного обучения, где интуитивно понятное чувства могут играть важную роль в жизни людей. решения и суждения. Наконец, мы предлагаем, чтобы наш подход к понимание интуитивных чувств скорее смягчает, чем усиливает двухсистемная дихотомия.

Ключевые слова: интуиция, чувство, периферийное сознание, метапознание, двухсистемная модель, принятие решений, суждение.
1 Введение
Влиятельная двухсистемная структура для принятия решений и исследования суждений, дихотомии между процессами, которые охарактеризован как эвристический, аффективный и интуитивный, по сравнению с теми, которые рассматриваются как более обдуманные, познавательные и рациональные. Следующий Станович и Уэст (2000) мы называем эти предположительно разделимые системы как Система 1 (S1) и Система 2 (S2) соответственно.Канеман (2002) заявляет, что существует значительное согласие относительно свойств эти системы, которые для S1 включают быструю, автоматическую, легкую, ассоциативны, их трудно контролировать или изменять, и которые для S2 включать в себя более медленный, последовательный, требующий усилий, преднамеренно контролируемый и относительно гибкий. (Для подробного недавнего обзора предлагаемых S1 и S2 в литературе, см. Evans, 2008.) Несмотря на склонность ассоциировать S1 с бессознательной обработкой, а S2 с сознательная обработка, мы предлагаем, чтобы в пределах репрезентативной формулировки этой двухсистемной структуры, такие как Резюме Канемана (2002) о его лауреате Нобелевской премии работы и основополагающей статьи Эпштейна (1994), есть значительная двусмысленность в том, как отобразить ось Системы 1 / Системы 2 и понятие интуитивной обработки на различие между сознательные и бессознательные процессы.Наша цель в этой статье — обрисовать эту двусмысленность, аргументировать, почему разъяснение важно, опишите, как можно дать разъяснение как теоретически, так и эмпирически и предположить, как рассмотрение сознания измерение может смягчить дихотомию двух систем.
2 Сознание в рамках двух систем
Канеман (2002, с. 449) описывает S1 как интуитивный режим обработка, которая приводит к тому, что люди имеют интуицию , определенную как «мысли и предпочтения, которые приходят на ум быстро и без особых размышлений ».Этикетка интуиции используется здесь для условного обозначения семейная группа характеристик обработки информации, которая включает отсутствие сознания? Или это относится к жанру субъективного опыт — что может быть воспринято как связь с сознательный S2? Или это зависит? Или есть смысл, в котором интуиции немного и того и другого?
2.1 Вариант 1: Интуиции как бессознательное поведенческое диспозиции
Одна возможность состоит в том, что влияние процессов S1 просто поведенческие предрасположенности, не оставляющие прямого следа сознательный опыт.Это было бы похоже на то, как бессознательное восприятие, например слова, может быть измерено только косвенно в условия его влияния на другие, более сознательные процессы — например, как эффект семантического прайминга на ответы на сознательно представленные пробное слово. Некоторые аспекты Канемана (2002) двухсистемная структура согласуется с этой интерпретацией.
Концепция информации Канемана доступность лежит в основе его анализа интуитивных суждений и предпочтения. Доступность — это легкость, с которой на ум приходит мысленное содержание. Это основано на относительной активации уровень представлений, которые конкурируют друг с другом, чтобы определить результат конкуренции ответов в некотором узле принятия решений в система обработки информации. Идея состоит в том, что набор эмпирически наблюдаемые эвристические принципы определяют уровень активации тенденций ответа, генерируемых интуитивным S1. Часто эти выиграть соревнование с выходом S2 в процессе, обозначенном подстановка атрибута : «Суждение сказано быть опосредованным эвристикой, когда человек оценивает указанный целевой атрибут объекта оценки путем замены связанный эвристический атрибут , который легче поддается разум.»(Там же, стр. 466). Канеман сделал важный вклад в психологию, выявив многие из этих эвристические принципы и наблюдая, что наиболее доступные функции не всегда являются наиболее важными для принятия оптимального решения.
Однако в этих рамках на ум приходят высокодоступные атрибуты из S1 не описывается как сознательный процесс. Скорее это тихо и без усилий. Так, например, «Респонденты, которые заменяют один атрибут другим не запутались в вопросе, на который они пытаются ответить — они просто не замечают, что отвечают на другой один.»(Там же, с. 469). Точно так же Эпштейн (1994, стр.716) описывает свою экспериментальную систему , которая разделяет основные свойства, используемые для определения S1, и контрастируют с рациональная система — как «тесно связанная с опытом аффекта, включая вибрации, которые относятся к тонким чувства, о которых люди часто не подозревают ».
Согласно этой точке зрения, S1 не порождает непосредственно сознательное сигналы, которые мы можем непосредственно осознавать как дискретные сущности. Если S1 чтобы влиять на содержимое сознания, он делает это украдкой и косвенно, модулируя любое имеющееся у нас осознание процессы или продукты процессов в S2.
2.2 Вариант 2: Интуиции как сознательные впечатления
В очевидном контрасте с приведенным выше аргументом Канеман (2002) также относится к понятию, что интуитивные процессы S1 генерируют впечатлений . То, что Канеман считает впечатлениями возникать непроизвольно, само по себе не является препятствием для впечатления принимаются как сознательные переживания. Даже вполне автоматический процессы могут давать репрезентативные результаты, которыми мы являемся сознательно осознает; в области восприятия это обычное дело, поскольку пример, когда так называемая обработка предварительного внимания дает осознанное представления основных аспектов визуальной сцены.
Учитывая, что вербализация является общим рабочим критерием для сознание, точка зрения Канемана, что впечатления нет необходимости быть вербально явным, может также подразумеваться, что мы не тут речь идет о сознательных впечатлениях. Однако неспособность быть явным в устной форме может просто означать трудности в передаче качественный характер или даже наличие впечатлений, несмотря на возникновение подлинной феноменологии.
Так что, возможно, мы сможем непосредственно осознавать продукты процессов в S1.Но если да, то где же сознательный процесс? Это в S1, который бросает вызов идее S1 как бессознательной системы? Или это в S2, что вызывает вопрос о том, как сознание связано с обработкой в одной системе проявится в другой системе?
2.3 Вариант 3. Иногда процессы S1 порождают сознательные впечатлений, а иногда и нет
Компромиссное решение состоит в том, что варианты 1 и 2 не являются взаимно эксклюзивный. Это подтверждается множеством примеров повседневной жизни. поведение, которое пытается объяснить двухсистемная структура.
В некоторых примерах Канемана (2002) влияние S1 по решению проблем, люди думают, что реагируют на одного набора рациональных критериев, в то время как на самом деле они другие критерии, более доступные (так называемые эвристика доступности ). Здесь работа S1 действительно может Молчи. Человек не будет чувствовать, что у него или нее интуиция и понятие бессознательных предубеждений кажутся более уместнее, чем интуиция.
Однако бывают и другие ситуации, когда смещения, основанные на эвристике, подпадающие под S1, имеют менее скрытую влияют как на наше поведение , так и на опыт . Например, при довольно произвольном суждении о предпочтениях рациональное S2 может не предоставить каких-либо высокоактивных критериев выбора. Теперь бормотание S1, тянет нас в ту или иную сторону по причинам, которые мы не может самоанализ, может ощущаться осознанно. Как утверждает Канеман, эти сознательные впечатления могут даже быть проникнуты чувством высокого уверенность.А теперь воспользуемся любимым клише философии разума. (Nagel, 1986), есть что-то вроде , чтобы иметь интуиция. Теперь мы знаем о продуктах эвристически управляемой процессы, даже если они не осведомлены о самих процессах.
В результате могут быть значительные различия в степени какие виды процессов, связанных с S1, делают свою продукцию доступны сознанию. Чего не хватает в двухсистемах Фреймворк представляет собой анализ этой вариации с точки зрения (1), почему сознательная переменная функционально важна, (2) как концептуально, понимают связь между сознанием и бессознательные процессы в ситуациях, когда у нас есть сознательные впечатление, или чувство, или интуиция, и (3) как различать методологически между различными сценариями, описанными выше.
Мы рассмотрим эти вопросы по очереди.
3 Вопрос 1: Функциональное значение сознания переменная
Важно уточнить, каким именно образом интуитивно понятный процессы сознательны, потому что сознательные процессы качественно свойства, отличные от бессознательных. Функциональный признак сознания — это контроль над поведенческим влиянием информацию, а также возможность интегрировать информацию в гибкий манера с изменяющимися контекстными требованиями и исполнительными целями.Этот качество подтверждается значительными сходящимися эмпирическими данными (Jacoby, Тот и Йонелинас, 1993; Merikle & Daneman, 1998) и лежит в в основе концепции глобальной доступности к информации в рамках модели Глобального рабочего пространства Баарса (1988). сознание.
В этой модели, которая была одной из самых влиятельных в этой области исследования сознания, доступ не относится к простому понятие уровня активации, как у Канемана (2002) учет подстановки атрибутов.Вместо этого это относится к способности транслировать информацию по всему миру среди множества подсистемы обработки информации головного мозга, в отличие от изолированной информация в локальных бессознательных нейронных сетях, которые автоматические воздействия на поведение. Это общение и познавательная интеграция — вот что придает сознательным представлениям их качественные преимущества. На уровне реализации когнитивная нейробиология показывая, что эта когнитивная интеграция опосредуется когерентная нервная активность, распределенная по всему мозгу (Baars, 2002; Dehaene и Naccache, 2001).Обратите внимание, что мы согласны с мнением это сознание не является чем-то, что порождает эти качества обработки информации, а не что-то из них — эти функциональные качества и есть то, что сознание есть . К используйте текущую метафору из философского обрести сознание, сознание это «Слава в мозгу» (например, см. Деннет, 2005).
Как Канеман (2002), так и Эпштейн (1994) подчеркивают отсутствие контроля, что люди испытывают влияние интуитивной системы, а отсутствие гибкости или сложной контекстной чувствительности этой системы.Например, обсуждая, почему он считает, что экспериментальный система обычно является доминирующей, Эпштейн (там же, с. 716) также пишет, что она действует вне пределов осведомленности, и поэтому « рациональная система не может контролировать это, потому что человек не знает есть что контролировать ». Отрицая, что интуитивная система обладает этими центральными функциональными качествами сознание, эти авторы, похоже, усиливают молчаливое предположение, что интуиции, порождаемые S1, в значительной степени бессознательные звери ментальных джунглей.Если бы вместо этого мы присудили эти качества интуиции, интуиция получит решающее функциональное преимущество. Действительно, Эпштейн прямо намекает на это. функциональное преимущество, когда он замечает, что знание чего-то чтобы контролировать необходимо прежде, чем можно будет управлять им. Вот почему осознание процессов S1, интуиции или чего угодно, что угодно назовите их, это такая важная переменная.
4 Вопрос 2: Взаимосвязь между сознательными чувствами и бессознательные антецеденты
4.1 Интуитивные ощущения, основанные на опыте метакогнитивные чувства
Как именно интуиция может быть сознательным представлением, а не просто поведенческая предрасположенность?
Кориат (2000, 2007) предлагает проницательный анализ с точки зрения его различие между на основе опыта и на основе информации (или на основе теории ) метакогнитивный суждения. Информационные метакогнитивные суждения основаны на явные процессы вывода. Это преднамеренные, аналитические, медленные, усилия, в значительной степени осознанные, и опираются на содержание декларативного информация в долговременной памяти.Поэтому у них есть некоторые центральные характеристики S2. Например, суждения об обучении под влиянием наших сознательных ожиданий относительно того, какие типы обучения стратегия (например, создание слова вместо простого его чтения) приводит к лучшая память.
Напротив, метакогнитивные суждения, основанные на опыте, основаны на быстрые автоматические выводы, которые в определенном смысле сознательны и другое бессознательное чувство. Например, у нас может быть Чувство знания , что мы сможем распознать правильный ответ на вопрос, который мы не можем вспомнить (Кориат, 1993; Меткалф, 2000).Чувство бессознательное в том смысле, что у нас нет детального сознательного доступа к его обработке информации антецедентов, которые, по разным предположениям (Metcalfe, 2000), сама искомая информация (см. учетные записи с доступом к трассировке), относительная доступность релевантной частичной информации (см. учетные записи доступности) или знакомство с подсказками памяти (см. cue знакомые счета). Тем не менее он осознает, что существует отчетливая феноменология — что-то вроде ощущения.И это метакогнитив, поскольку он передает информацию о нашем прошлом, текущие или будущие психические процессы, которые позволяют выполнять две основные функции: он-лайн метапознание — а именно способность контролировать, а затем регулируют эти процессы (Кориат, 1998; Нельсон, 2001). Кориат (2007, с. 314) ясно, что этот тип «быстрых, бессознательных, автоматический вывод приводит к чисто субъективному опыту, и это субъективный опыт может тогда служить основой для ноэтического приговоры ». Суждения, основанные на опыте, похожи на «Немедленные, прямые впечатления» которые обладают «феноменальным качеством прямого, самоочевидная интуиция »(там же.).
Теоретическая основа Кориата может помочь нам понимать различные классы эмпирических суждений, которые были фокус значительных эмпирических исследований и которые являются примерами виды интуиции, интуиции или интуиции, которые часто испытывают руководить нашим повседневным поведением. Помимо Чувства познания, эти включить Чувства знакомства , с которыми мы столкнулись определенный объект или ситуация раньше, даже если их больше нет явная эпизодическая память о встрече (Dunn, 2004), тепла ощущает, что мы приближаемся к решению проблемы (Меткалф, 1986; Metcalfe & Wiebe, 1987), состояние Кончика языка (которое можно рассматривать как разновидность чувства знания) (Brown, 1991), и Чувства предпочтения для одного пункта или пути решения без имея мотивированные основания для предпочтения.Например, мы можем показать более высокие рейтинги предпочтений для абстрактной формы, которыми мы были предварительно подверглись воздействию, даже если мы не можем догадаться, есть ли у нас сталкивался с этим раньше. Этот эффект простой экспозиции , который находится на сердце коммерческой рекламы, даже когда визуальное предварительное экспонирование случайных форм выполняется почти на подсознательном уровне. длительности (Bornstein, 1992; Kunst-Wilson & Zajonc, 1980).
Возьмем другой пример, в диадах триад задача, где участникам показывают два набора из трех визуально отображаемых слов на каждое испытание люди могут испытывать сознательное Чувство Coherence , для какой из двух триад есть слова, общий семантический партнер, даже если общий партнер не может быть сознательно извлеченные из памяти (Bowers, Regehr, Balthazard, & Паркер, 1990).В варианте этого задания, в котором участники требуется, чтобы указать, есть ли у них чувство связи с единой триады, Bolte и Goschke (2005) предлагают эти чувства как парадигматический пример того, что мы подразумеваем под интуицией.
Даже если продолжаются споры о точном характере эвристики сигналы, которые управляют некоторыми из этих субъективно переживаемых чувств (например, Кориат и Леви Садот, 2001), что в этих примерах чувств общим является их метакогнитивное информационное содержание, а также отсутствие сознательный доступ к антецедентам чувств.Важно то, что они также разделяют эмпирическое наблюдение, что субъективные оценки чувства могут быть правдивыми. То есть рейтинги могут под правым условия предсказывают прошлые или будущие психические состояния с большей вероятностью точность, даже если иногда возможно искусственно исказить чувства. Например, в так называемом Помни-Знай парадигма , Чувство знания оценивает, что данная буква строка, представленная вам ранее, выше шансов, даже если вы не можете точно вспомнить учебный эпизод (Гардинер, 1988; Тулвинг, 1985).Однако даже если вы никогда не видели конкретного не состоящая из слов буквенная строка, это чувство знания может быть ошибочно усилен за счет увеличения орфографической регулярности (Whittlesea & Williams, 2001).
Кроме того, известны примеры ситуаций, в которых кажется выгодным для принятия интуитивных решений на основе быстрые чувства, а не аналитическое обдумывание наших решений, или попытка интроспективного доступа к антецедентам этих чувства.Wilson and Schooler (1991) показали, что рейтинги предпочтений начинающие дегустаторы варенья больше похожи на экспертов, если рейтинги составляются быстро и интуитивно. Точно так же люди больше скорее всего останутся довольны своим выбором настенных плакатов, если они выбран без обсуждения (Wilson et al., 1993).
Явное различие между сознанием чувств и незнание своих предшественников также находится за пределами видов метакогнитивного чувства, описанного выше.В контексте отношения исследования, Гавронски, Хофман и Уилбур (2006) делают аналогичные различие между сознательным осознанием отношения — которое они именуются осведомленность о содержании — и осведомленность о происхождении отношения — обозначается как осведомленность источника . Они также предложить дополнительную категорию осведомленности об ударах , которая относится к нашему осознанию или неосведомленности о влиянии отношение к другим психологическим процессам. Полезность этого последнего категория для характеристики отношения между сознательным и бессознательные процессы не ограничиваются исследованием отношения.Мы можем быть осознают, что носят тяжелый рюкзак, но не осознают, как ощущение веса влияет на наше суждение об уклоне холма (Проффитт, 2006).
То же самое различие было снова сделано в области неявного обучение, где изучаются сложные закономерности в нашей среде без полного осознания того, что было изучено, а иногда даже без осознания того, что обучение вообще произошло. Изучение детьми правил языка — это часто цитируемый пример.Неявное обучение широко изучено в довольно искусственных лабораторных парадигмах, но, вероятно, участвует в широкий спектр повседневных ситуаций принятия решений. Либерман (2000) предполагает, что интуиция — это субъективный опыт, связанный с неявно усвоенные знания и утверждает, что многие процессы важны социальной интуиции во многом зависят от неявного обучения. К ним относятся формирование впечатлений на основе стереотипов или неявных отношения, невербальное декодирование (т.е., делая выводы о психическое состояние или предрасположенность другого лица на основании невербальные сигналы) и определенные формы принятия социальных решений. Амбади, Краббенхофт и Хоган (2006) предлагают роль неявного обучения в суждение личности. И ситуации, когда интуитивный потребительский выбор считается более выгодным, чем совещательные решения, часто включают оценку сложной информации (например, Dijksterhuis, Bos, Нордгрен и ван Баарен, 2006; Wilson et al., 1993), что делает его вероятным что выбор хотя бы частично определяется неявно усвоенными знание.
В настоящее время ведутся активные дебаты о том, является ли так называемый неявный обучение действительно основано на бессознательном обучении, или вместо этого могло бы быть опосредовано сознательно усвоенными фрагментами целевого знания. Однако в последнее время была предпринята попытка найти золотую середину. между этими крайностями и предлагают, чтобы обучение часто руководствовалось процессы, которые не являются ни полностью сознательными, ни полностью бессознательными (Клиреманс и Хименес, 2002; Динес и Скотт, 2005, Норман, Прайс, И Дафф, 2006).Этот шаг долгое время сдерживался признанием что неявные обучающие ситуации включают субъективно пережитые интуитивных ощущений. Например, Ребер (1989) предположил, что:
Это [интуиция] — когнитивное состояние, возникающее при определенных условий, и он действует, чтобы помочь человеку сделать выбор и участвовать в определенных классах действий. Иметь интуитивное чутье о том, что правильно и правильно, чтобы иметь смутное представление о цели расширенный процесс мышления, чтобы «получить точка », не имея возможности выразить словами, что это что человек получил, — это пройти через неявное обучение опыт и накопили необходимые репрезентативные знания основание для такого суждения.(стр. 233)
Роль интуитивных ощущений в неявном обучении также вовлечены в задачу по азартным играм в Айове, участники которой пытаются узнать, какой из нескольких наборов карт связан с оптимальными наградами (Bechara, Damasio, Tranel и Damasio, 1997; Bierman, Destrebecqz & Клиреманс 2005). В этой классической парадигме, которая часто используется для изучать процесс принятия решений у здоровых людей, а также после повреждения головного мозга, утверждается, что нормальные участники проходят через догадку фаза в их обучении.На этом этапе они демонстрируют поведенческие признаки того, что вы неявно изучили правило предсказания на интуитивном уровень, но все еще не в состоянии озвучить правило (см., например, De Vries, Holland, & Witteman, 2008).
Дайнс и Скотт (2005) определяют эти промежуточные состояния в неявном виде. парадигмы обучения как ситуации, в которых у нас есть сознательные метазнания (или знания суждения ), например, следующего хода в неявно изученная последовательность, но где у нас нет подробных сознательное структурное знание об имеющихся у нас паттернах научился.Это точно отражает вышеупомянутые различия между основанное на опыте и информационное суждение , или между осведомленностью о контенте и исходной осведомленностью .
То, что все эти родственные различия аргументируют, скорее, яснее, чем Канеман (2002) или Эпштейн (1994), заключается в том, что мы можем непосредственно осознавать из продуктов процессов, которые имеют в целом автоматические стиль обработки информации. Конечный продукт возможно эвристически управляемая метакогнитивная оценка является сознательным сигналом в собственное право.Следовательно, он обладает качественными преимуществами сознательный сигнал, и мы контролируем, прислушиваемся ли мы к сигналу или проигнорируйте это. Как указывает Кориат (2007, с. 301), это означает, что «Когда люди осознают, что их субъективный опыт загрязнены, они склонны менять свои суждения, чтобы поправить на предполагаемые эффекты этого загрязнение ».
Тем не менее, Кориат, похоже, все еще решительно поддерживает двухсистемную рамки, приравнивая его основанный на опыте к основанному на информации метакогнитивные суждения с помощью S1 и Канемана (2002). S2 соответственно и предполагая, что они относятся к двум «Компоненты или состояния сознание »(Кориат, 2007, с.301). Это напоминает аргумент в исследовании неявного обучения, который и явное обучение опосредуются отдельными нейрокогнитивными системами (Ребер, 1997).
4.2 Интуитивные чувства как второстепенное сознание
Альтернативная, но перекрывающаяся структура для понимания интуитивного чувства предоставлены Mangan’s (1993, 2001, 2003) возрождение и развитие концепции Джеймса бахромы сознание . Эта концепция, которая многим будет менее знакома читателей, во многом руководствуется феноменологическим анализом содержание сознательного опыта.Как у Кориата (2007) анализа, большое внимание уделяется идее, что опыт, который мы интуитивные чувства следует рассматривать как сознательные сигналы в сами, и во многих важных аспектах идея бахромы сознание очень близко к представлению Кориата о суждение, основанное на опыте. Но, в отличие от Кориата, Канеман (2002) или Эпштейн (1994), структура периферийного сознания не пытается разделить систему обработки информации на дихотомическую S1 и S2. Вместо этого интуитивные чувства рассматриваются как проявление жизненного компонент сознания, который функционирует как интерфейс между бессознательное и сознательное.
Основная идея Мангана состоит в том, что поток сознания содержит не только ядро  сенсорной сенсорной информации, но также бахромой , которая действует как своего рода интерфейс между ядром и контекстным фоном в основном бессознательная обработка информации. Аффективные и когнитивные сигналы в пределах этой границы сознания представьте краткое изложение того, что в противном случае недоступные бессознательные процессы, относящиеся к текущим, сознательные, умственные задачи.В частности, они резюмируют степень соответствие или интеграция между сознательным и бессознательным уровнями обработка. Как выразился Манган: «Несенсорные fringe способен обуздать ограниченные возможности сознания с помощью используя лишь несколько обрывков неопределенного опыта для представления обобщенных фактов о состояниях бессознательной информации, которые в остальном слишком комплекс для прямого сознательного представления ». (Mangan, 2001, п. 5.2). Следуя Джеймсу (1890), Манган (2001) утверждает что второстепенные переживания особенно доминируют во время брифа, расплывчатые, переходные (или переходные ) периоды опыта которые прерывают переход между последовательными моментами стабильной, ясное (или субстанциональное ) сознание в повседневном потоке сознание.
Концепция периферийного сознания очень широка. Разные авторы критиковали слабость концепции и пытались более точно определить подкатегории периферийного опыта (см. пример Галин, 1993; 1994; McGovern 1993; Норман, 2002; Цена, 2002 г.). Регулярно изучаемые метакогнитивные и оценочные суждения, такие как Чувства знания, знакомства, предпочтения, согласованности и т. Д. которые Манган считает важными примерами бахромы сознание, можно рассматривать как одну из этих подкатегорий (Цена, 2002).Mangan (2001) предполагает, что все это проявления основного относительное чувство правоты. Хотя точная феноменология эти чувства являются предметом тщательного эмпирического исследования, Манган кажется в соглашается с Кориатом (2000, 2007), что опыт сознательный продукт процессов, которые (по крайней мере, в настоящее время) бессознательный. Также существует согласие, что функциональная роль чувства заключается в том, чтобы контролировать текущее познание и тем самым облегчить контроль направления мыслей и поведения.Функциональное преимущество иметь сознательное чувство, выполнять эту работу, а не полагаясь на бессознательные автоматические процессы, опять же процессы более гибкие. Таким образом, мы получаем выгоду от гораздо более высокого уровень поведенческого выбора, например, при принятии решения, следовать ли догадка, которая кажется убедительной, но может вводить в заблуждение или при принятии решения стоит ли вкладывать дополнительные усилия в до сих пор неудачное воспоминание поиск.
Согласно Мангану (2001), периферийное сознание часто имеет очень преходящая и мимолетная природа, так как попытка уделить внимание опыт может мгновенно восстановить ранее бессознательное антецеденты в сознание.Это подразумевает некоторое отклонение от Позиция Кориата (2000, 2007). Хотя немедленный антецеденты чувства бессознательны, предполагается, что чувство часто может направить нас к связанной информации, которая потенциально доступен, а не постоянно недоступен.
Однако, как указал Норман (2002), существует противоречие между это предположение, что чувства в периферийном сознании имеют тенденцию быть трудно посещать, и все эмпирические исследования, показывающие, что мы можем действительно удерживать наше внимание на определенных чувствах достаточно долго, чтобы оценить их интроспективно и что-то оценивают их качества.Норман снимает это напряжение, предполагая, что способность восстанавливать бессознательная контекстная информация меняется, и что классические примеры интроспективных интуитивных чувств возникают, когда такое извлечение не сразу удачный, а где граница сознания поэтому имеет более «замороженный» стабильное качество. В таких ситуациях на самом деле есть небольшой смысл, в котором термин периферийное сознание вводит в заблуждение. Это потому, что опыт больше не является сознательным флагом для оставленные без внимания метакогнитивные сигналы, размахивающие на заднем плане, но теперь устойчивая часть в фокусе внимания.В другом месте у нас есть поэтому предположил, что термин когнитивное чувство может быть более подходит для этого подмножества периферийного сознания (Price & Норман, в печати).
Даже если маргинальный характер явлений отнесен к понятию периферийное сознание — это переменная и динамичная функция, концепция во многих отношениях обогащает наше понимание интуитивных чувств. Это помещает эти чувства в общий ландшафт сознательного опыт и подчеркивает потенциальную преемственность чувств с более мимолетные примеры бахромы.Это подчеркивает общий функциональная роль чувств: они предоставляют сводные сигналы, такие как онлайн-метакогнитивные оценки, которые создаются автоматически и, как описывает Канеман (2002), может находиться под сильным влиянием множества эвристические подсказки. Чувства указывают на отношения или направленное соответствие между текущими сознательными и бессознательными процессами, помогает нам понять, на правильном ли мы пути. И чувства могут указывать нам на наличие соответствующей информации ожидая сознательного извлечения из активного, но пока бессознательные представления.
Тип информации, предоставляемой периферийным сознанием, имеет параллели с гипотезой Шварца и Клора (1983) о аффекта как информации, и связанных предложений, которые неэффективны чувства являются важным источником информации для повседневной суждения и решения (Clore & Huntsinger, 2007). Однако бахрома сознание концептуализируется без ссылки на две системы дихотомизация психической жизни. Функции мониторинга и контроля периферийное сознание — это не свойства S2, отдельного от S1, который порождает чувства.Вместо того, чтобы подчеркивать разлуку между системами полоса рассматривается как промежуточная точка на ступенчатое измерение сознания. Это мосты между более автоматические процессы и более контролируемые сознательные процессы, которые играют взаимосвязанную роль в управлении всеми аспектами психической жизни. Манган (1993, 2001, 2003) делает акцент на повсеместном роль более мимолетных второстепенных чувств в моменты преходящего сознание также подчеркивает тот факт, что бахрома не является свойство той или иной системы, но неотъемлемая часть потока сознания, каким бы видом умственной деятельности ни был занят.
Поэтому мы предполагаем, что концепция периферийного сознания обеспечивает полезный дополнительный подход к пониманию интуитивного процессы. Прискорбно, что было взаимное отсутствие общение между (а) литературой о периферийном сознании, (б) частичное эмпирическое исследование на конкретных примерах интуитивного чувства, и (c) бесценный теоретический обзоры и понимание традиции эвристики и предубеждений в процессе принятия решений и исследования суждений.
5 Вопрос 3: Реализация сознательных интуитивных ощущений
До сих пор мы предполагали, что существует концептуальная и функциональная разница между представлением об интуиции как бессознательном поведенческие диспозиции и представление об интуиции как о сознательных впечатления или ощущения. Затем мы обрисовали конвергентные теоретические фреймворки, которые помогают нам понять природу хотя бы некоторых типов интуитивных ощущений. Но как мы можем в любой ситуации эмпирически определить, имеем ли мы дело с бессознательными предрасположенности, сознательные чувства или психические состояния, в которых преобладают более рациональная и обдумывающая мысль?
5.1 Основное определение
Прайс (2002 г.) предложил набор практических рабочих определений. с этой целью. Эти определения особенно направлены на определение видов сознательных интуитивных чувств, которые более когнитивный, чем аффективный конец умственного спектра. Тем не менее базовый подход может быть адаптирован к любой категории интуитивных ощущений. Определения основаны на (а) вышеупомянутой интеграции Кориат (2000, 2007) метакогнитивный, основанный на опыте судебные решения и бахрома Мангана (1993, 2001) сознание, (б) принятые в настоящее время функциональные определения сознание, и (c) методы различения между сознательным и бессознательные процессы в областях неявного восприятия и неявное обучение, где эта проблема, возможно, обсуждалась больше чем где-либо еще.У введения в действие есть две стороны. Один заключается в том, чтобы отличать интуитивное чувство от полностью явного, рационального ментальное представление, которое включает в себя осознанное понимание помещений представительства. Второй — различать интуитивное чувство из совершенно бессознательной поведенческой предрасположенности.
5.1.1 Интуитивное ощущение или полностью ясное?
Здесь необходимо учитывать осознанное информационное наполнение психическое состояние. Вслед за Кориатом и Манганом содержание сознание можно рассматривать как интуитивное чувство, когда (а) есть осведомленность, например, о некоторой метакогнитивной информации, и когда (б) можно показать, что не существует текущего сознательного доступа к предшествующие обработки информации этой информации.За Например, мы могли бы знать , что одна из двух триграмм слов имеет общий семантический ассоциат, но не имеют доступа к тому, что этот общий партнер или почему мы можем сказать. Учитывая функцию поиска крайнего сознания, мы все еще можем получить сознательный доступ к аспектам эти антецеденты обработки информации после временной задержки (которая может даже быть очень коротким). Также обратите внимание, что это может быть далеко не тривиально установить полное отсутствие каких-либо сознательных предшественников; Например, многие утверждения о демонстрации неявного обучения были оспорены свидетельством того, что производительность основана на сознательной фрагментарной знание усвоенных закономерностей.
5.1.2 Интуитивное чувство или бессознательная предрасположенность?
Здесь вопрос в том, влияет ли информация на поведение непосредственно вызывает сознательное впечатление любого рода. Например, бессознательная ориентационная реакция может побудить нас выбрать ранее увиденный предмет над новым, при этом чувствуя себя так, как будто мы делать случайный выбор. И наоборот, у нас может быть отчетливое ощущение предпочтение по одному предмету. Два подхода к реализации возможно наличие некоторого сознательного переживания.
Во-первых, мы можем попросить людей рассказать о своей феноменологии. Чувство может быть выражено в субъективных самоотчетах — для например, интроспективные оценки опыта по релевантному измерению — которые считаются достоверными, показывая, что они предсказывают будущее результативность по другому поведенческому показателю информационное влияние. Этот метод проверки того, что тем не менее субъективные оценки скорее достоверны, чем ложны потенциальная опасность: использование шкалы оценок во избежание методологические ошибки открытых интроспективных отчетов (например, предвзятость консервативного ответа) может закончиться просто причудливым вынужденным выбором суждение, в котором участники эксперимента угадывают одно из нескольких значения на шкале.Поскольку возможно, что суждения, которые чувствуют как совершенно случайные догадки могут быть автоматически смещены посредством бессознательно обработанной информации (Reingold & Merikle, 1988), положительная корреляция между рейтингами и поведением нужно нет подразумевают сознательное представление рассматриваемой информации. Цена (2002) поэтому считает целесообразным записывать рейтинги по нескольким размеры, чтобы гарантировать, что корреляции найдены только на соответствующих размеры.
Поскольку людям иногда бывает трудно выразить словами или иным образом передать очень тонкие чувства, альтернативный и более поведенческий возможна операционализация: чувство также должно уметь гибко направлять поведение в соответствии с меняющимися контекстными требует .Как описано ранее, это приложение Функционалистский критерий Баарса (1988), согласно которому сознательное информация глобально доступна другим когнитивным подсистемам. Этот критерий является основой диссоциации процессов Якоби Процедура (PDP), которая широко используется для различения и даже для количественной оценки относительных поведенческих влияний сознательного и бессознательные процессы в таких областях, как неявное обучение, неявное память и неявное восприятие (Jacoby & Kelly 1992; Jacoby et al.1993). Обычно PDP включает в себя так называемое исключение инструкция , которая просит людей подавить обычное влияние информация о поведении. Предполагается, что люди могут только подчиняться с инструкциями по исключению, когда рассматриваемая информация сознательно представлен.
5.1.3 Резюме и дополнительные соображения
Этот набор эмпирических рекомендаций приводит к следующему заключению операционализация интуитивных ощущений. Интуитивные чувства могут быть различаются как (а) сознательно переживаемые чувства, которые (б) обеспечивают сжатый обзор (напр.g., метакогнитивный или аффективный) информации что до некоторой степени недоступно сознанию и которое (c) может либо быть выраженными как субъективные оценки, которые позволяют прогнозировать поведение или (d) может быть продемонстрировано, чтобы управлять поведением в гибкой манере.
Хотя эта операционализация может быть применена в данной экспериментальной контекст, чтобы различать бессознательные диспозиции, сознательные чувства и явные представления, мы должны признать, что это остается недооценивается как полное определение интуитивного чувства.После всего, если мы осознаем расстояние до объекта на основе бессознательные стереоскопические вычисления, мы не сочли бы это естественным относиться к нашему суждению о расстоянии как о чувстве. Вероятно, есть несколько факторов, влияющих на нашу готовность ссылаться на ментальный состояние с метками естественного языка интуиция , чувство или предчувствие . Предположительно, они могут включать трудность словесного выражения, неожиданность разрыва между сознательное представление и его бессознательная обработка информации антецеденты (Price, 2002) и, возможно, уровень уверенности в информация, передаваемая чувством.Как наносятся эти ярлыки также могут значительно различаться в зависимости от человека и культуры. (См. Цену, 2002, или Price & Norman, в печати, для немного расширенного обсуждения этих точек).
5.2 Пример: интуитивные ощущения в неявном обучение
Есть ряд причин, по которым имплицитное обучение особенно подходящая область для изучения интуитивных чувств с помощью предложенных операционные определения.
Во-первых, как отмечалось ранее, информация, полученная неявно, несомненно способствует принятию повседневных решений и суждений.Во-вторых, основная споры в неявном обучении велись именно о том, что такое люди, или не осознают. Изучение градаций сознания в поэтому неявное обучение может помочь разрешить этот спор. В-третьих, это можно создать относительно простое искусственное неявное обучение среды и тонкой настройки деталей их структуры таким образом, чтобы облегчить применение операционных определений и проверить, действительно присутствуют функциональные интуитивные ощущения. Четвертый, Норман (2002) утверждал, что эксперименты по неявному обучению создают ситуацию, когда интуитивные чувства, вероятно, будут особенно заметными, устойчивыми время и интроспективно доступный.
Кроме того, часто можно экспериментально манипулировать степень осознания полученной информации в зависимости от либо временной ход эксперимента, либо сложность задания, либо время ограничения производительности. Это позволяет сравнить в одном исследовании динамическая градация от полностью бессознательных поведенческих предрасположенностей к интуитивные чувства, до полностью явного знания.
Как пример того, как мы можем искать роль интуитивных ощущений в неявные парадигмы обучения, рассмотрим недавнее наше исследование с использованием модифицированная версия процедуры последовательного времени реакции (SRT) (Norman, Price, Duff, & Mentzoni, 2007).В традиционном варианте этого задача (Nissen & Bullemer, 1987), участники наблюдают за прыжком в небольшой круг между 4 линейно расположенными маркерами положения в фиксированном повторяющемся последовательность из 12 ходов, и нажимайте одну из 4 клавиш для обозначения каждого нового положение как можно быстрее. Как обычно, последовательное обучение во время тренировочная фаза нашего эксперимента обозначена более длительным нажатием клавиши RT на исследованиях, в которых была нарушена обычная последовательность. Однако для того, чтобы чтобы выйти за рамки предыдущего поляризованного спора о том, обучение в СТО связано с сознанием ( явных ) или бессознательное ( неявно ) знание последовательности, наш эксперимент применили новую процедуру СТО, которая позволила нам проверить, действительно ли обучение может привести к интуитивным ощущениям, таким как чувство правоты или ожидание того, где будет следующая цель в повторяющемся визуальная последовательность.
Во-первых, чтобы исключить полностью явное знание, мы должны были показать, что участники знают , какая позиция будет следующей без зная , почему — то есть, не имея сознательного доступа к информация о последовательности, которая является неосознанным предшественником позиционная информация. В традиционной задаче СТО это проблематично, поскольку отображение стимулов различается только в зависимости от одного восприятия. измерение, а именно целевое местоположение. Тогда это тривиально для участников выяснить, что любая прогнозируемая регулярность в предстоящих целевых местоположениях должен быть основан на предыдущих целевых местоположениях.Это, в свою очередь, делает его практически невозможно исключить возможность того, что участники иметь сознательный доступ к антецедентам достоверного представления где будет следующая цель. Отрицание любого знания, что есть регулярную последовательность можно было бы просто отнести к консервативным предвзятость ответа или экспериментальный спрос. И если люди признают, что знали была последовательность, но не могу словесно выразить детали последовательности, трудно исключить сознательное частичное знание последовательность.
Чтобы обойти эти проблемы, мы замаскировали реальные предпосылки целевой местоположение — то есть предыдущие целевые местоположения — путем предоставления некоторых альтернативные ложные предшественники. Они приняли форму случайных изменений в цвет и форма мишени и каждой из 4 позиций маркеры. Добавляя эти два дополнительных, но не относящихся к делу перцептивного размеров дисплея, даже общий характер паттерна, определяющего позицию цели; это могло бы логически быть узорами предыдущего положения, или цвета, или формы, или любого другого комбинация этих.Предположим, участникам ретроспективно сказали там, где появились цели, есть образец, и их просят словесно выразите, какие переменные предсказали целевое местоположение. Словесный отчеты, в которых не упоминаются предыдущие целевые местоположения, и вместо этого сосредоточьтесь на цвете или форме, теперь можно принять гораздо больше убедительные индикаторы отсутствия осознанного доступа к антецедентам тем не менее сознательных чувств.
Далее нам пришлось исключить противоположную возможность, что производительность в СТО опосредовано совершенно бессознательными поведенческими склонностями к ориентироваться на определенные позиции на экране компьютера или запрограммировать определенные двигательные реакции.Предыдущие исследования SRT пытались сделать это с помощью различных объективных тестов сознательной последовательности знания, такие как задачи генерации фрагментов, когда люди пытаются коснуться фрагменты последовательности на клавиатуре ответа (Perruchet & Amorim, 1992). Проблема в том, что выполнение этих задач, не зависящих от шансов, также может быть опосредовано бессознательными автоматическими реакциями (Коэн и Карран, 1993; Гошке, 1998). Поэтому некоторые исследования проверили, могут ли люди следовать инструкциям по созданию последовательности движений, что на отличается от от тренировочной последовательности (Goschke, 1998; Destrebecqz & Cleeremans, 2001).Это пример так называемая задача исключения . Это требует, чтобы люди воздерживались от используя полученные знания о последовательности, и предполагается, что это требует своего рода гибкий контроль над знаниями, который возможен только с сознательные представления. Однако даже эта логика была поставлена под сомнение; например, успешное исключение может быть возможным с помощью общего добровольное подавление влияния неявного знания последовательности, и не требуют детального, осознанного, пошагового знания последовательность (Dienes & Scott, 2005; Norman et al., 2006). Чтобы проверить сознательное знание того, какая позиция в последовательности будет следующей, поэтому мы требовалась более надежная мера способности использовать знание последовательности гибко.
Наш новый показатель когнитивной гибкости, называемый задача ротации поколения , также потребовались некоторые изменения в стандартная парадигма СТО. На тренировочной фазе эксперимента 4 возможные маркеры положения цели теперь располагались в виде 4 углов квадрат, а не линейно.При каждом испытании последующего задача ротации поколений, участникам затем был предложен короткий последовательность целевых ходов, и попросили указать ожидаемые местоположение следующей цели косвенным образом. Они должны были указать место, которое было повернуто от фактического целевого положения на один или две позиции вокруг квадратного макета, в соответствии с номером представлен в центре экрана после конец представлена последовательность. Центральное число может быть положительным (+1, +2) или отрицательный (-1) знак, указывающий на вращение по или против часовой стрелки, и варьировались случайным образом от испытания к испытанию.Поэтому соблюдать инструкции, знание предполагаемой позиции должно было быть сохранено в рабочей памяти и гибко интегрируется с контекстом, предоставляемым предстоящий и случайно меняющийся номер реплики. Другими словами, задача теперь включал сложное отображение стимула-ответа, которое требовало конкретное, онлайн, осознанное знание следующего шага.
Включение этих методологических изменений в эксперимент SRT позволили нам идентифицировать подгруппу участников, которые:
(a) показали превосходную производительность в задаче ротации поколений — это подразумевало гибкое сознательное ожидание индивидуальной последовательности движется и исключил чисто бессознательное знание.
(b) Не упомянули в своих устных отчетах, что целевая позиция под влиянием предыдущей целевой позиции — это подразумевало отсутствие осведомленности о антецеденты их знания последовательности.
Этот образец результатов подтвердил мнение о том, что эти участники использовали сознательные интуитивные чувства, чтобы управлять своими ответами задача вращения. Если бы полученные знания последовательности были полностью без сознания, вращение было бы случайным, и если бы знания были полностью осознанными, устные отчеты должны были относиться к к пространственной последовательности как критической прогнозной переменной.Наш результаты подтверждают гипотезу о том, что обучение не всегда легко классифицируются как чисто неявные или чисто явные, но иногда вызывает промежуточные состояния осознания усвоенных знания, соответствующие интуитивным ощущениям.
6 Заключение: интуитивные ощущения без двухсистемной структуры
Двухсистемная концепция эволюционировала, чтобы подчеркнуть роль бессознательного. и иррациональные процессы в управлении нашим поведением. Мы предложили что у влиятельных презентаций этой структуры есть недостатки, когда дело доходит до определения детального отношения между сознанием и обработка информации.
Во-первых, неясно, должно ли сознание быть свойство только S2 или обоих S1 и S2. Во-вторых, это сбой обсудить, как мы можем функционально и эмпирически различать (а) автоматические и бессознательные предубеждения в наших поведенческих установках которые не влияют на сознание или которые только косвенно изменять содержание сознания, (б) автоматически и бессознательно процессы, продукт которых мы непосредственно осознаем в виде то, что мы могли бы назвать интуитивным чувством, и (c) полностью сознательные процессы, в которых мы в большей степени осознаем антецеденты наших сознательных представлений.
В этой статье мы сосредоточились на концепции интуитивных ощущений. Мы утверждали, что концепция Кориата (2000, 2007) метакогнитивное суждение, основанное на опыте, и (1993, 2001, 2003) концепция периферийного сознания предлагает конвергентную рамки для определения класса когнитивно ориентированных интуитивных чувств. Мы подчеркнули, что эти интуитивные состояния являются состояниями сознания, а не бессознательных автоматизмов и объяснили, почему это функционально важный. Наконец, мы предложили, как такие состояния могут быть эмпирически выделили и проиллюстрировали наши аргументы исследованиями неявных обучение, в котором интуитивные чувства могут играть важную роль в руководстве поведение при принятии решения.
Интуитивные ощущения можно рассматривать как своего рода обобщение интерфейс между бессознательными и сознательными процессами. У них есть функция мониторинга и контроля и иногда может помочь нам получить информация в сознание. Функционально они сознательны в ощущение, что информация, которую они передают, доступна во всем мире (Баарс, 1988) и может использоваться для управления поведением в гибкой и контекстной соответствующим образом (Прайс, 2002). Вот что дает им решающие преимущества по сравнению с процессами, которые совершенно бессознательны.Чувства может также передаваться в устной форме или в форме прогнозирующего интроспективные оценки, даже если они коммуникативно расплывчаты в чувство, что их трудно описать и передать другим или даже самому себе. Неспособность быстро восстановить бессознательное предшественники чувств в сознании заставят их более заметный и легкий для самоанализа (Norman, 2002).
Эта концепция интуитивных ощущений не зависит от S1 по сравнению с S2. различие. Все, что нам нужно, — это идеи, которые позволяют суждение, как и в других областях обработки информации, таких как восприятие, представляют собой мешанину более сознательных и бессознательных процессы, и что наш разум полон так называемых периферийных сигналы, которые помогают направить дальнейший поток познания.Интуитивно понятный чувства — одна из разновидностей этих сигналов. Информация, переданная чувства осознаны так же, как и все остальное. сознательный, в силу того, что он доступен во всем мире для многих других подсистемы обработки информации. Mangan’s (1993 г., 2001, 2003) подход периферийного сознания особенно полезен в помогая нам видеть чувства как промежуточную точку между полностью сознательные и полностью бессознательные процессы, а не как аспект либо интуитивной, либо рациональной системы.Неявное обучение парадигмы, которые допускают бессознательное поведение, интуитивные чувства или явно опосредованное поведение, которое должно наблюдаться в разных участников, разные экспериментальные условия или разные стадии исследование, являются особенно полезным способом проиллюстрировать и изучить эти состояния как динамические градации сознания (Клиреманс и Хименес, 2002; Норман, Price & Duff, 2006).
Если нам не нужна двухсистемная структура для объяснения таких явлений, как интуитивные ощущения, где же тогда статус двух систем рамки? Сама идея рациональной сознательной системы, которая рушится наряду с полу-независимостью от автоматических бессознательных процессов возможно, тщеславие, сохранившееся с тех времен, когда важность последний даже не был признан.Нарушение святости рациональное не требует постулирования отдельной системы для иррациональный . Скорее, взаимосвязь между типами процессов, подпадающих под S1 и S2, настолько близка как растопить полезность дихотомии. Канеман (2002) часто рисует по аналогии между интуицией и аспектами восприятия, но никто будет приводить доводы в пользу двух различных систем восприятия на основании различие между автоматическим (или предварительным вниманием) и контролируемым (или внимание) стили обработки.Восприятие вместо этого считается опосредовано множеством систем, которые имеют как автоматические, так и контролируемые компоненты.
Мы предполагаем, что более выгодным способом категоризации психических явлений является разместить их в многомерном пространстве, где три основные оси:
(a) T Различие между автоматическим и управляемым стили обработки. Типичные сравнительные списки S1 и S2 properties (например, Epstein, 1994; Kahneman, 2002) читаются как списки отличительных свойств знакомого познавательного разделение между автоматическими и управляемыми (или внимательными) процессами.Поэтому следует отметить, как указал Шиффрин (1997), что автоматическое и контролируемое различие — это удобство маркировки применяется к континууму диссоциируемых свойств, а не к нерушимая черно-белая дихотомия.
(b) T Различие между бессознательным и сознательным обработка. Еще раз обратите внимание, что это скорее градация, чем дихотомия. Степень сознания можно операционализировать с помощью батарей поведенческие меры на примере исследований неявного обучения.
(c) Относительное когнитивное и эмоциональное содержание. В этой статье сосредоточены на интуитивных ощущениях с сильным (мета) когнитивным содержанием, что отражает эмпирический опыт авторов. В связь этих типов чувств с более эмоциональными чувствами обсуждались другими авторами этого тома (например, Pfister & Böhm, 2008) — важная тема для будущих исследований. За Например, все ли интуитивные чувства содержат эмоциональную составляющую? Или же в каком смысле эмоции иногда можно рассматривать как интуитивных эмоциональных ощущений? Манган (1993) конечно считает эмоции важной частью повседневной одежды сознание.Более того, наш текущий анализ интуитивного чувства во многом совпадают с проницательным разделением концепции эмоция Пфистера и Бема (2008). Их предложение, что эмоции являются неотъемлемой частью большинства процессов принятия решений, скорее чем внешние воздействия, действующие на рациональных процессов, очень во многом соответствует Джеймсовскому представлению о преходящем периферийном сознании пронизывающий всю нашу ментальную жизнь. Также хоть какой-то функционал измерения, которые Пфистер и Бём используют для характеристики эмоций, чрезвычайно близок к предлагаемым функциям бахромы сознание.¹ Мы бы предполагают, что, как и в случае с другими когнитивными чувствами, эмоциональные сигналы различаются в той степени, в которой они сознательно доступны, и в степень, в которой они могут быть использованы для управления поведением в гибкий, контекстно-зависимый способ. Эмоциональное чувство было бы интуитивно в той мере, в какой было осознанное резюме какой-то сигнал, но ограниченный доступ к антецедентам этого сигнал. Короче говоря, представленный нами анализ осознание когнитивных чувств можно также применить к большему количеству эмоциональные переживания.Для краткого обсуждения пересечения между познавательные чувства и эмоциональные чувства см. Прайс и Норман (в Нажмите). Обратите внимание, однако, что различие лучше всего рассматривать как градация относительного (мета) когнитивного и эмоционального содержания чувство, эмоциональное содержание которого, возможно, связано со степенью связанных висцеральных сигналов и / или силы мотивационные / приоритетные сигналы. Также будет градация в степень, в которой более когнитивные и более эмоциональные компоненты чувство можно считать отделимым с точки зрения дискретного феноменология и нейрокогнитивные субстраты.
Задача будущего состоит в том, чтобы отобразить и расширить детали этого многомерное пространство. Наша попытка ввести в действие интуитивно понятный чувства — один шаг в этом направлении, и он контрастирует с Канеман (2002) признал, что преобладающая теория для объяснения явлений, подпадающих под S1. За Например, Канеман утверждает:
Статус факторов доступности в психологическом теоретизировании находится в принцип, аналогичный статусу перцептивных группирующих факторов.В в обоих случаях нет общей теории, только список мощных эмпирические обобщения, которые обеспечивают прочную основу для экспериментальных предсказания и для моделей явлений более высокого уровня. (стр.481)
В нашем отчете также приводится конкретный пример предлагаемого смешивания Свойства S1 и S2, о которых говорит Эванс (2008), требуют фракционирование взгляда на две системы.
Простое концептуальное обозначение интуитивного ощущения не само по себе важный. Важны эмпирические критерии, которые могут быть используется для измерения того, действительно ли такие чувства связаны с каким-либо ситуация.Другие категории процессов, обычно относящиеся к S1, такие как совершенно бессознательные предубеждения в отношении познания, могут быть действует аналогичным образом. Это позволит нам идентифицировать связь между эмпирически наблюдаемыми эвристиками и ошибками исследования принятия решений, и различные части многомерного пространство, включая интуитивные ощущения. Насколько разные части многомерного пространства тогда считаются отделимыми системы или подсистемы будут определяться прогрессом в раскрытии их точная обработка информации и нейронная база.
Ссылки
Амбади, Н., Краббенхофт, М. А., и Хоган, Д. (2006). 30-секундная распродажа: Использование суждений тонкого среза для оценки эффективности продаж. Журнал потребительской психологии, 16, 4–13 .
Баарс, Б. Дж. (1988). Когнитивная теория сознания. Новое Йорк, Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета.
Баарс, Б. Дж. (2002). Гипотеза сознательного доступа: истоки и недавнее свидетельство. Тенденции в когнитивных науках, 6 , 47–52.
Бехара, А., Дамасио, Х., Транель, Д., и Дамасио, А. Р. (1997). Решение выгодно до того, как узнает выгодную стратегию. Science, 275, 1293–1295.
Бирман Д., Дестребекз А. и Клиреманс А. (2005). Интуитивно понятный принятие решений в сложных ситуациях: соматические маркеры в неявном задача изучения искусственной грамматики. Когнитивный, Аффективный и Поведенческая неврология, 5 , 297–305.
Болте, А., и Гошке, Т. (2005). О скорости интуиции: интуитивно понятно суждения о семантической согласованности при разных сроках ответа. Память и познание, 33 , 1248–1255.
Борнштейн, Р. Ф. (1992). Подсознательные эффекты простого воздействия. В R. F. Bornstein & T. S. Pittman (Eds.), Восприятие без осведомленность: когнитивные, клинические и социальные перспективы (стр. 191–210). Нью-Йорк, Нью-Йорк: Guildford Press.
Бауэрс, К.С., Регер, Г., Бальтазард, К., и Паркер, К. (1990). Интуиция в контексте открытие. Когнитивная психология, 22 , 72–110.
Браун, А.С.(1991). Обзор практического опыта. Психологический бюллетень, 109 , 204–223.
Клиреманс, А., и Хименес, Л. (2002). Неявное обучение и сознание: ступенчатая, динамичная перспектива. В R.M. French & A. Cleeremans (Eds.), Неявное обучение и сознание: An эмпирический, вычислительный и философский консенсус в процессе создания (стр. 1–40). Хоув, Великобритания: Psychology Press.
Клор, Г. Л. и Хантсингер, Дж. Р. (2007). Как эмоции влияют на суждение и регулировать мысль. Тенденции в когнитивных науках, 11 , 393–399.
Коэн А. и Карран Т. (1993). О задачах, знаниях, соотношениях и диссоциации: Комментарий к Perruchet and Amorim (1992). Экспериментальный журнал Психология: Обучение, память и познание, 19 , 1431–1437.
Dehaene, S., & Naccache, L. (2001). К когнитивной нейробиологии сознание: основные свидетельства и рамки рабочего пространства. Познание, 79, 1–37.
Деннет, Д. К. (2005). Сладких снов. Философский препятствия науке сознание. Кембридж, Массачусетс: MIT Press.
Destrebecqz, A., & Cleeremans, A. (2001). Может ли последовательное обучение быть скрытый? Новые доказательства с процедурой диссоциации процесса. Psychonomic Bulletin & Review, 8 , 343–350.
де Фрис, М., Холланд, Р. У. и Виттеман, К. Л. М. (2008). В настроении победителя: участвовать в игре в азартные игры Айовы. Суждение и принятие решений, 3 , 42–50.
Dienes, Z., & Scott, R. (2005). Измерение бессознательного знания: Различение структурных знаний и суждений. Психологические исследования, 69 , 338–351.
Dijksterhuis, A., Bos, M. W., Nordgren, L. F., & van Baaren, R. B. (2006). О правильном выборе: обдумывание без внимания эффект. Science, 311, 1005–1007.
Данн, Дж. К. (2004). Помни-знай: вопрос уверенности. Психологический обзор, 111 , 524–542.
Эпштейн, С. (1994). Интеграция когнитивного и психодинамического без сознания. Американский психолог, 49 , 709–724.
Эванс, Дж. Стрит Б. Т. (2008). Двойная обработка рассуждений, суждение и социальное познание. Ежегодный обзор психологии, 59, 6.1–6.24.
Галин Д. (1993). За бахромой. Сознание и Познание, 2 , 113–118.
Галин Д. (1994). Структура осведомленности: современные приложения забытой концепции Уильяма Джеймса «Бахрома». Журнал Разум и поведение, 15 , 375–402.
Гардинер, Дж. М. (1988). Функциональные аспекты воспоминаний. Память и познание, 16, 309–311.
Гавронски Б., Хофманн В. и Уилбур К. Дж. (2006). Находятся «Неявное» отношение без сознания? Сознание и познание, 15 , 485–499.
Гошке Т. (1998). Неявное обучение перцептивным и двигательным последовательностям: Доказательства независимых систем обучения.В M. A. Stadler & p. А. Frensch (Eds.), Справочник по неявному обучению (стр. 401–444). Таузенд-Оукс, Калифорния: Sage Publications.
Джейкоби, Л. Л., и Келли, К. М. (1992). Структура процесса-диссоциации для исследования бессознательных влияний: оговорки Фрейда, проективные тесты, подсознательное восприятие и теория обнаружения сигналов. Текущие направления в психологической науке, 1 , 174–179.
Джейкоби, Л. Л., Тот, Дж. П., и Йонелинас, А. П. (1993).Разделение сознательные и бессознательные влияния памяти: Измерение воспоминаний. Журнал экспериментальной психологии: Общие, 122 , 139–154.
Джеймс У. (1890). Принципы психологии. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Холт.
Канеман Д. (2002). Карты ограниченной рациональности: перспектива на интуитивном суждении и выборе. Лекция о Нобелевской премии, 8 декабря, г. 2002. Получено 18 октября 2007 г., из http://nobelprize.org/nobel_prizes/
Economics / laureates / 2002 / kahneman-lecture.html
Кориат А. (1993). Откуда мы знаем, что знаем? Модель доступности чувства знания. Психологический обзор, 100 , 609–639.
Кориат А. (1998). Иллюзии познания: связь между знанием и метазнание. В В. Я. Изербыт и Г. Лори (ред.), Метапознание: когнитивные и социальные аспекты (стр. 16–34). Таузенд-Оукс, Калифорния: Sage Publications.
Кориат А. (2000). Чувство знания: некоторые метатеоретические последствия для сознания и контроля. Сознание и Познание, 9, 149–171.
Кориат А. (2007). Метапознание и сознание. В P. D. Zelazo, M. Moscovitch, & E. Thompson (Eds.), Cambridge Handbook of Сознание (стр. 289–325). Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета.
Кориат А., и Леви-Садот Р. (2001). Совокупный вклад эвристика знакомства и доступности для чувства знания. Журнал экспериментальной психологии: обучение, память и Познание, 27 , 34–53.
Кунст-Уилсон, В. Р. и Зайонц, Р. Б. (1980). Аффективная дискриминация стимулов, которые невозможно распознать. Science, 20 , 557–558.
Либерман, М. Д. (2000). Интуиция: социальная когнитивная нейробиология подход. Психологический бюллетень, 126 , 109–137.
Манган Б. (1993). Серьезное отношение к феноменологии: «Бахрома» и ее значение для когнитивные исследования. Сознание и познание, 2, 89–108.
Манган, Б.(2001). Призрак сенсации: не сенсорный «бахрома» сознания. Психея, 7. URL: http://psyche.cs.monash.edu.au/v7/psyche-7–18-mangan.html
Mangan, B. (2003). Сознательный `fringe ‘: знакомство Уильяма Джеймса с Дата. В Б. Дж. Баарсе, У. П. Бэнксе и Дж. Б. Ньюмане (ред.), Основные источники в научном изучении сознания (стр. 741–759). Кембридж, Массачусетс: MIT Press.
Макговерн К. (1993). Ощущения на краю. Сознание и Познание, 2, 113–118.
Мерикл, П. М. и Данеман, М. (1998). Психологические исследования бессознательное восприятие. Журнал сознания Studie s , 5 , 5–18.
Меткалф, Дж. (1986). Ощущение знания в памяти и решения проблем. Журнал экспериментальной психологии: обучение, память и Познание, 12 , 288–294.
Меткалф, Дж. (2000). Метапамять: теория и данные. В Э. Тулвинг и Ф.Я. М. Крейк (ред.), Оксфордский справочник памяти (стр. 197–211). Лондон, Великобритания: Издательство Оксфордского университета.
Меткалф, Дж. И Вибе, Д. (1987). Интуиция в понимании и непонимании решение проблем. Память и познание, 15 , 238–246.
Нагель Т. (1986). Взгляд из ниоткуда. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Оксфорд University Press.
Нельсон Т. О. (2001). Психология метапамяти. В N. J. Smelser & P. B. Baltes (Eds.), Международная энциклопедия социальных и социальных Поведенческие науки, 14 (стр.9733–9738). Амстердам, Нидерланды: Эльзевир.
Ниссен, М. Дж., И Буллемер, П. (1987). Внимательные требования обучение: данные, полученные на основе показателей эффективности. Когнитивный Психология, 19 , 1–32.
Норман Э. (2002). Подкатегории `fringe сознание »и связанные с ними бессознательные контексты. Психея, 8 , URL: http://psyche.cs.monash.edu.au/v8/psyche-8–15-norman.html
Норман, Э., Прайс, М.С., и Дафф, С.С. (2006). Предел сознания в Последовательное обучение: влияние индивидуальных различий. Сознание и познание, 15, 723–760.
Норман Э., Прайс М.С., Дафф С.С. и Менцони Р.А. (2007). Градации осведомленности в задаче обучения модифицированной последовательности. Сознание и познание, 16, 809–837.
Перрюше П. и Аморим М. А. (1992). Сознательные знания и изменения в исполнении в последовательном обучении: свидетельства против диссоциации. Журнал экспериментальной психологии: обучение, память и Познание, 18 , 785–800.
Пфистер, Х. Р. и Бём, Г. (2008). Кратность эмоции: структура эмоциональных функций при принятии решений. Суждение и принятие решений, 3 , 5–17.
Прайс, М. К. (2002). Измерение границ сознания. Психея, 8 . URL: http://psyche.cs.monash.edu.au/v8/psyche-8–16-price.html
Price, M.C., & Norman, E. (в печати). Познавательные чувства. В Клиреманс, А., Бейн, Т., И Уилкен П. (ред.), Оксфордский спутник сознания .Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.
Проффитт, Д. Р. (2006). Воплощенное восприятие и экономия действий. Перспективы на Психологическая наука, 1 , 110–122.
Ребер А. С. (1989). Неявное обучение и неявное знание . Журнал экспериментальной психологии: общие, 118 , 219–235.
Ребер А. С. (1997). Как различать неявные и явные способы приобретение. В J. D. Cohen & J. W. Schooler (Eds.), Научные подходы к сознанию (стр. 137–159). Новый Джерси, Нью-Джерси: Lawrence Erlbaum Associates.
Рейнгольд, Э. М., и Мерикл, П. М. (1988). Использование прямого и косвенного меры по изучению восприятие без осознания. Восприятие и психофизика, 44, 563–575.
Шварц, Н. и Клор, Г. Л. (1983) Настроение, неправильная атрибуция и суждения благополучия: Информативные и направляющие функции аффективных состояний. Журнал личности и социальной психологии, 45 , 513–523
Шиффрин, Р.М. (1997). Внимание, автоматизм и сознание. В J. Д. Коэн и Дж. У. Скулер (ред.), Научные подходы к Сознание (стр. 49–64). Нью-Джерси, Нью-Джерси: Лоуренс Эрлбаум Партнеры.
Станович К. Э., Уэст Р. Ф. (2002). Индивидуальные различия в рассуждение: последствия для дискуссии о рациональности. У Т. Гилович, Д. Гриффин и Д. Канеман (ред.), Эвристика и предубеждения (стр. 421–440). Кембридж, Великобритания: Издательство Кембриджского университета.
Тулвинг, Э.(1985). Память и сознание. канадский Психология, 26 , 1–12.
Уиттлси, Б. В. А., и Уильямс, Л. Д. (2001). В Гипотеза несоответствия-атрибуции: I. Эвристическая основа чувств. и знакомство. Журнал экспериментальной психологии: обучение, Память и познание, 27 , 3–13.
Уилсон Т. Д. и Скулер Дж. У. (1991). Слишком много думаешь: Самоанализ может снизить качество предпочтений и решений. Журнал личности и социальной психологии, 60, 181–192.
Уилсон, Т. Д., Лайл, Д. Дж., Школьник, Дж. У., Ходжес, С. Д., Кларен, К. J., & LaFleur, S.J. (1993). Самоанализ о причинах может уменьшить удовлетворение после выбора. Личность и социальная психология Вестник, 19, 331–339.
Этот документ был переведен с L ^A T _E X на H ^E V ^E A .