Смысл жизни Сократа как результат формирования античного демократического интеллектуального сообщества Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»
УДК 331.87:636 А.В. Зберовский
СМЫСЛ ЖИЗНИ СОКРАТА КАК РЕЗУЛЬТАТ ФОРМИРОВАНИЯ АНТИЧНОГО ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОГО СООБЩЕСТВА
В статье высказывается авторская интерпритация причин появления такого вида деятельности Сократа, как маевтика.
Те взгляды и идеи, что транслируют люди волей или неволей избравших путь пропагандиста собственных (или классовых, групповых и т.д.) идей, всегда являются продолжением их собственного мировоззрения, неким выведением его, словно рельсов, из себя вовне, в окружающую социальную среду. При этом совершенно понятно, что любые взгляды любого человека всегда так или иначе детерминированы, обусловлены окружающим их обществом, его проблемами и общим состоянием, производны от мировоззрения и идеологии той социальной, образовательной и возрастной группы, к которой принадлежит индивид.
Однако при этом мы знаем: одной из тех специфик человеческого сознания, благодаря которой оно является именно творчески-человеческим, является способность сознания индивида иногда вырываться за рамки общепринятого и обусловленного, создавать собственную реальность, которая хотя, чаще всего, и является реальностью только в сознании человека, однако воспринимается им именно как реальность и определяет его жизнь и повседневное поведение совершенно так, словно это настоящая реальность.
Отсюда мы можем предполагать, что и выдающийся афинский мыслитель Сократ, как всякий творческий человек и мыслитель, мог в какой-то степени быть человеком, производным от реальности своего времени, а в какой-то степени являться настоящим творцом собственной жизни и собственных учений. И, собственно говоря, у нас есть все основания считать, что одним из индивидуальных отличий одного человека от другого как раз и является процентное соотношение «привязки» его собственных жизненных целей как к окружающей его реальности (и принятым в его обществе обычным жизненным целям), так и к собственному пониманию жизни (пусть даже от реальной жизни и очень оторванному).
Итак, чего же хотел, чего мог желать в своей жизни Сократ? К чему он стремился, кем он планировал стать, каким хотел войти в историю? К сожалению, история не донесла до нас сведений, когда именно, в каком возрасте и по какой причине Сократ выбрал себе тот жизненный путь, что обессмертил его имя. В платоновском «Горгии» говорится о том, что, выбирая для себя путь, когда-то в юности Сократ задумывался о том, над чем, по его мнению, и недалекий человек должен был задумываться; как надо жить: избрать ли путь, как уверяли его собеседники, достойный мужчины, — держать речи перед народом, совершенствоваться в красноречии и участвовать в управлении государством по афинскому образцу, или же посвятить жизнь философии? [1].
Понятно, что такая формулировка жизненной цели — или держать речи перед народом (быть политиком), или заниматься философией, необычна уже сама по себе, и тысячи афинских юношей вряд ли рассуждали именно таким образом: их ждали торговля, ремесло, земледелие и многое другое из того, к чему, судя по всему, Сократа никогда не влекло.
С учетом же отсутствия у нас достоверной информации о какой-либо трудовой или политической деятельности Сократа, становится ясно: свой путь философа он избрал уже в ранней юности и избрал совершенно сознательно. Скажем больше: у нас есть все основания предполагать, что вариант выдвижения в политику перед Сократом вообще никогда не вставал! Этот вывод напрашивается сам собой хотя бы потому, что у нас есть точная информация о том, что Сократ даже не знал, каким образом правильно вести себя на заседании афинского городского Совета: если бы человек хоть чуть-чуть думал о политической карьере, он бы в этом обязательно ориентировался.
Итак, будем уверены: свой путь отвлеченного философа Сократ избрал уже со своей юности. Так чем же определялось философское сознание и поведение Сократа в первые десятилетия его жизни и философствования? Благодаря Платону, до нас дошла одна из самых последний речей Сократа (возможно, самая последняя), где, вспоминая свою молодость, Сократ следующим образом рассказывает своему другу Кебету свое определение смысла жизни и своего мыслетворчества: «В молодые годы, Кебет, у меня настоящая страсть к тому виду мудрости, который называют познанием природы.
представление, а из памяти и представления, когда они обретут устойчивость, возникает знание?
(выделено автором). Размышлял я и о разрушении всего существующего, и о переменах, которые происходят в небе и на земле — и все для того, чтобы, в конце концов, счесть себя совершенно не пригодным к такому исследованию» [2].
Когда Кебет спрашивает Сократа, почему же произошло разочарование, Сократ объясняет ему, что однажды он понял: имевшиеся в его время античные натурфилософские объяснения (Анаксимандра, Анаксимена и т.
.Но с вершины изумительной этой надежды, друг Кебет, я стремглав полетел вниз, когда, продолжая читать его книги, увидел, что разум у Анаксагора остается без всякого применения и что порядок вещей вообще не возводится у него ни к каким причинам, но приписывается — совершенно неожиданно и нелепо -воздуху, эфиру, воде и многому иному. На мой взгляд, это все равно, как если бы кто сперва объявил, что всеми своими действиями Сократ обязан мировому разуму, а потом, принявшись объяснять причины каждого по отдельности, объяснил то, что Сократ сидит здесь только исходя из устройства его тела, костей и сухожилий» [3].
Далее Сократ говорит о том, что проблема и Анаксагора, и многих других иссследователей в том, что то, что они называют причиной, — на самом деле таковой не является, истинная причина пока не познана, а все, якобы познанное натурфилософией — на самом деле видимость.
И вот тогда Сократ так говорит о своем переходе от натурфилософии к исследованию истинных причин через познание того категориального аппарата, тех понятий, которыми, как он считал, и управляются все вещи и явления вокруг.
«Когда я решил отказаться от исследования бытия, я решил быть поосторожнее, чтобы меня не постигла участь тех, кто наблюдает и исследует солнечное затмение. Иные из них губят себе глаза, если смотрят прямо на солнце, а не на его образ в воде или в чем-то подобном, — вот и я подумал со страхом, как бы мне совершенно не ослепнуть душою, рассматривая вещи глазами и пытаясь коснуться ими какие-то из своих чувств. Я решил, что надо прибегнуть к отвлеченным понятиям и в них рассматривать подлинную сущность бытия, хотя составляющийся у меня в этом случае образ бытия в чем-то, пожалуй, ущербен» [4].
Возможно, именно в это время, еще в сравнительно молодые годы, пытаясь найти свой собственный, отличный от других путь, Сократ и прочитал знаменитую надпись, начертанную в храме оракула Аполлона в Дельфах: «Познай самого себя!».
Согласно Платону, Сократ был настолько потрясен ее внутренним смыслом, что отныне и на всю жизнь он посвятил себя самопознанию и самосовершенствованию, одновременно с этим предлагая познавать самих себя всем своим друзьям и знакомым [5]. Эта версия позже стала канонической, присутствуя у подавляющего большиства авторов. Так, в современой историографии, в частности, в вышедшей в 2003 году монографии признанного специалиста по античной философии А.Н. Чанышева, точность информации Платона о главном мотиве философской деятельности Сократа — самопознании, буквальному следованию лозунгу, висевшему в храме Аполлона Дельфийского «Познай самого себя!», также полностью признается [6].
При этом нам представляется, что данный девиз являлся настолько глобальным и применительным буквально ко всему, что в реальной деятельности Сократа он был просто обязан каким-то образом распадаться, расчленяться, детализироваться и адаптироваться к тем конкретным беседам, действиям и рассуждениям Сократа, что имели место в его реальной жизни.
Расшифровывая те частности, в чем выражалась деятельность Учителя, Ксенофонт писал: «Сократ всегда вел беседы о делах человеческих; он исследовал, что благочестиво и что нечестиво, что прекрасно и что безобразно, что справедливо и что несправедливо, что благоразумие и что неблагоразумие, что храбрость и что трусость, что государство и что государственный муж, что власть над людьми и что человек, спо-
собный властвовать над людьми, и так далее: кто знает это, тот, думал он, человек благородный, а кто не знает, по справедливости заслуживает названия хама» [7].
Платон в диалоге «Горгий» добавляет: «Та цель жизни, которая представляется Сократу правильной и ради нее, по мнению философа, следует не щадить сил ни своих, ни своего города, заключается в том, чтобы справедливость и воздержанность стали спутницами каждого, кто ищет счастья, не давать волю необузданным желаниям, не торопиться их утолять, в противном случае такой человек будет уподобляться разбойнику, он не будет мил ни людям, ни богу, потому что он не способен к общению, а если нет общения, то и нет и дружбы» [8].
И вообще, для Сократа главное: «Мне представляется, пусть лучше лира у меня скверно настроена и звучит не в лад, пусть нестройно поет хор, который я снаряжу, пусть большинство людей со мной не соглашается, лишь бы только не вступить в разногласие и спор с одним человеком — с собою самим!» [9].
Эта же тема — выполнение собственной цели, связанной с познанием устройства человеческого общества и самого себя, звучит и в диалоге «Гиппий Больший». В нем Платон сообщает следующее: во время одного из разговоров с софистом Гиппием, услышав от него мнение, что главная цель мудрых людей -уметь выступить с хорошей, красивой речью в суде, совете или перед иными властями, убедить слушателей и удалиться с наградой, не ничтожнейшей, но величайшей — спасти самого себя, свои деньги, друзей, а все остальное — словесные безделки, шелуха, обрывки речей, Сократ сообщает о себе следующее: он завидует тому, что Гиппий счастлив от того, что знает, чем следует заниматься человеку, и занимается этим как должно.
А вот им, Сократом, как будто владеет какая-то роковая сила, так как он вечно блуждает и не находит выхода и вечно слышит от людей то, что хлопочет о глупых, мелких и ничего не стоящих вещах. Когда же он бывал переубежден людьми, он выслушивал много дурного от человека, что живет с ним в одном доме, то есть от самого себя. И вот как только Сократ приходит домой, он заставляет его стремиться к познанию того, что прекрасно, иначе Сократ не сможет понять, с прекрасной речью или нет выступает тот или иной человек, если он не знает, что такое прекрасное, и раз он этого не знает, он даже не знает, что ему лучше — жить или быть мертвым! И вот, выслушивая брань и колкости как со стороны общества, так и со стороны самого себя, Сократ уже привык это терпеть и даже получает от этого пользу» [10].
В платоновском «Протагоре», в завершение диалога, рассмотрев вопрос о природе добродетели и о том, можно ли ей научить или нет, Сократ опять-таки говорит: «Меня же, Протагор, когда я вижу, как все тут перевернуто вверх дном, охватывает сильное желание все это выяснить, и хотелось бы мне, после того как мы все это разберем, разобраться и в том, что такое добродетель, и снова рассмотреть, можно ли ей научить или нет.
И всеми этими вопросами я и занимаюсь, используя помощь Прометея, и всю свою жизнь стараюсь не быть опрометчивым» [11].
Если суммировать все то, что мы встречаем по этому поводу у античных авторов, можно предположить, что на вопрос о смысле его жизни Сократ бы ответил примерно так: «Смыслом моей жизни является познание самого себя, познание сути человека, сути добра и зла, справедливости и несправедливости, прекрасного и безобразного, поиск способов укрощения опасных человеческих страстей, создание наиболее разумной и справедливой системы государственного устройства, а также постоянное ведение работы по увеличению в обществе количества разумных людей».
При этом любопытно то, что, имея четко сформулированные жизненные цели и подчиняя все свои диалоги и диспуты поискам ответа на вышеназванные нами вопросы, Сократ, во-первых, никогда не скрывал их от людей, а во-вторых, всегда хранил верность и своим целям и методике достижения их через публичные дискуссии и рассуждения.
В ксенофонтовском диалоге «Разговор Сократа с Гиппием о справедливости» софист Гиппий, во время очередного приезда в Афины, подойдя к группе людей, собравшихся вокруг Сократа, стал свидетелем разговора Сократа на тему о том, почему же если кто хочет научить кого-то плотничьему или сапожному ремеслу, он не затрудняется с тем, к кому отправить его учить; но, странное дело, если сам ли хочет научиться справедливости или отдать в обучение ей сына или слугу, то не знает, куда идти для этой цели.
Услыхав это, Гиппий, в насмешку над ним, сказал: «Ты все еще, Сократ, говоришь то же самое, что я давно когда-то от тебя слышал?». «А что еще страннее», — отвечал Сократ, «я говорю всегда не только одно и то же, но и об одном и том же; а ты, может быть благодаря своей многосторонней учености, никогда не говоришь об одном и том же одного и того же» [12]. Отсюда очевидно: Сформулировав когда-то свои жизненные цели, Сократ оставался верен им на протяжении всей своей жизни и не изменял им ни при любой власти, ни при любых (даже неблагоприятных для себя) жизненных обстоятельствах.
И друзья, и современники Сократа удивлялись такой стальной прочности убеждений Сократа и его последовательности в достижении целей — в ежедневном стремлении общаться с людьми, провоцировать их на разговоры о внутреннем естестве привычных вещей и категорий, и в ходе этого разговора пытаться совместно формулировать те или иные закономерности или дать всему четкие определения. И уже отвечая не на вопрос о смысле своей жизни, а на вопрос о том, почему он целых семьдесят лет остается верен тому смыслу, который он, как и всякий человек, придумал себе когда-то в юности, Сократ отвечал: а все потому, что во мне с детства находится некая сила, которая контролирует мой разум и мои поступки, и которая находится во мне всегда. Проще говоря, познавать мир и мудрость людей поручено Сократу высшими силами, богами.
Теперь самое время заметить, что во все времена человеческой истории, в каждом обществе всегда есть определенный процент таких гуманистически и романтически настроенных юношей (как молодой Сократ), кто ставит перед собой подобные цели.
Однако, как показывает практика, по мере взросления, эти высокие, но такие абстрактно-теоретические цели, постепенно оказываются задвинутыми назад суровой жизненной практикой, всем тем, что принижает и огрубляет нас и называется семьей, бытом, карьерой и решением материальных проблем.
С учетом же того, что, как мы знаем, Сократа, на протяжении всей его жизни совершенно не интересовали ни карьера, ни быт, ни деньги, ни собственная семья, а вот познавание себя и окружающего мира являлось главным его занятием вплоть до последнего вздоха, мы можем предположить, что либо философ так и остался навсегда в своей юности (ведь каждый великий мыслитель по своей сути — наивный ребенок!), либо сумел создать себе такой дополнительный мотиватор, что помог ему сохранить верность всем тем целям и идеалам, что были сформулированы им еще в юности. Видимо, именно этим дополнительным стимулятором, который принципиально отличал его от всех других людей, являлся знаменитый «даймон Сократа».
Согласно Платону, Сократ утверждал, что некий бог поручил ему через прорицания и в сновидениях, вообще всякими способами, какими когда-либо еще обнаруживалось божественное определение и поручалось человеку делать что-нибудь, проверять мудрость других людей и через них свою собственную [13]. В платоновском диалоге «Лисид» Сократ прямо говорит и о том, что случилось так, что еще с детства он сильно отличался от окружающих тем, что другие люди стремились приобретать золото, лошадей, собак, почет и т.д., а вот самого Сократа тянуло приобретать друзей. И он не променял бы это свое желание и своих друзей на все сокровища персидского царя [14].
Во время суда над собой Сократ сказал об этом следующим образом: «Может в таком случае показаться странным, что я подаю свои советы частным образом, обходя всех и во все вмешиваясь, а выступать всенародно в вашем собрании и давать советы городу не решаюсь.
Причина этому та самая, о которой вы часто и повсюду от меня слышали, а именно, что мне бывает какое-то чудесное божественное знамение. Началось это у меня с детства: вдруг какой-то голос, который всякий раз отклоняет меня от того, что я бываю намерен делать, а склонять меня к чему-то никогда не склоняет. Вот этот-то голос и не допускает меня заниматься государственными делами. И кажется, прекрасно делает, что не допускает» [15].
Многократно проявляя себя на протяжении всей жизни Сократа, по его словам, даймон неожиданно уснул перед процессом над престарелым философом. На суде Сократ сказал: «Со мной, мужи судьи, случилось что-то удивительное. В самом деле, в течение всего прошлого времени обычный для меня вещий голос слышался мне постоянно и останавливал меня в самых неважных случаях, когда я намеревался сделать что-нибудь не так; а вот теперь, как вы сами видите, со мною случилось то, что может показаться величайшим из зол, по крайней мере, так принято думать; тем не менее божественное знамение не остановило меня ни утром, когда я выходил из дому, ни в то время, когда я входил в суд, ни во время всей речи, что бы я ни хотел сказать.
Ведь прежде, когда я что-нибудь говорил, оно нередко останавливало меня среди слова, а теперь во всем этом деле ни разу оно не удержало меня от какого-нибудь поступка, от какого-нибудь слова.
Как же мне это понимать? А вот я вам скажу: похоже, в самом деле, что все это произошло к моему благу, и быть этого не может, чтобы мы правильно понимали дело, полагая, что смерть есть зло. Этому у меня теперь есть великое доказательство, потому что быть этого не может, чтобы не остановило меня обычное знамение, если бы то, что я намерен был сделать, не было бы благом» [16].
В историографии о Сократе есть целые тома, посвященные анализу даймона этого выдающегося мыслителя [17]. Церковные мыслители прошлого однозначно считали даймона проявлением сверхъестественных сил и расходились только в их источнике: Тертуллиан и Лактанций видели в этом дьявольский умысел, Климент Александрийский и св. Августин — доброе божественное провидение.
Т. Гомперц и С. Жебелев считали, что под даймоном Сократа скрывался сильно развитый инстинкт. Ф. Ницше и Ж. Брен видели в даймоне феномен философской трансцендентальности, Дж. Г. Льюис — проявление религиозного энтузиазма.
С гораздо более материалистических подходов писали о даймоне А.Ф. Лосев и Ф.Х. Кессиди. Так, А.Ф. Лосев видел в даймоне Сократа такую метафору, которой философ иронически прикрывал свои собственные совесть, разум и здравый смысл. А Ф.Х. Кессиди считает даймона чем-то большим, чем просто голос совести, по его мнению, это осознание Сократом того всеобщего (истинного и объективного), что находится в душе каждого человека [18].
Широта имеющихся в историографии трактовок даймона Сократа вполне объяснима — Сократ нередко вел себя так, что его можно смело отнести к числу тех людей, которых и тогда, и теперь называют «странными». У всех в Афинах на памяти был пример того, как Сократ, обдумывая что-то, сутки простоял возле палатки под Потидеей.
Платон описывает реальную ситуацию, когда, двигаясь на пир к Агафону вместе с другом Аристодемом, которого он сам же с собой и позвал, Сократ вдруг неожиданно весь ушел в свои мысли, замолчал, всю дорогу отставал, а затем попросту отослал Аристодема идти вперед. А когда уже Аристо-дем пришел к Агофону, выяснилось, что Сократ до его дома так и не дошел, остановившись у ворот соседнего дома и погрузившись в свои размышления, он простоял там несколько часов подряд [19].
И тем не менее, при всей внешней «странности» Сократа, отвечая на вопрос о сущности его даймона в прямой связи с поиском ответа на вопрос, в чем же Сократ видел смысл своей жизни и, соответственно, свои жизненные цели, нам представляется, что правильный ответ лежит не в иррациональном, а все-таки в рациональном поле. И прежде всего в тех вопросах, которые еще с юности задавал себе Сократ: «Чем мы мыслим — кровью, воздухом или огнем? Или же ни тем, ни другим, ни третьим, а это наш мозг вызывает чувство слуха, и зрения, и обоняния, а из них возникают память и представление, а из памяти и представления, когда они обретут устойчивость, возникает знание?» [20].
В вопросах, сутью которых, как мы видим, являлось стремление понять сущность как самого процесса мышления, так и сущность того мышления, что отличает мышление Сократа от мышления других людей?
Представляется, что всю свою жизнь Сократ действительно пытался познать самого себя, однако это познание касалось не столько его собственных интеллектуальных, волевых и нравственных качеств и возможностей, сколько имело целью ответить на вопрос: почему этим самым познанием самого себя стал заниматься именно он, Сократ?! Точнее, так: «Почему на призыв пифии познать самого себя откликнулся именно он, Сократ, а большинство других людей занимается чем угодно, кроме этого самопознания?».
И поиск ответа на этот вопрос, по мнению Сократа, являлся ключом к пониманию сущности человека и общества вообще; ведь понимание того, почему же люди отличаются друг от друга, как раз и сможет объяснить все те события, что происходят в человеческом обществе, в том числе и механизм взаимоотношений между обществом и разумным индивидом.
К тому же сам процесс познавания этого настолько интересен, что уже сам по себе может становиться смыслом жизни. И потому в платоновском «Горгии» Сократ говорит: «Допытываться, каким должен быть человек и каким делом должно ему заниматься, и до каких пределов и в старости, и в молодые годы, — не самое ли это прекрасное из разысканий?» [21].
Теперь необходимо прояснить авторскую позицию. Говоря о личности Сократа, следует напомнить, что это был первый философ, который стал профессионально рассуждать об этике и устройстве человеческого общества. Материалистически понимая историю, мы обязаны задать как минимум два вопроса: «Почему первым этическим и социальным философом стал именно Сократ?» и «Каким образом это стало возможно именно в творчестве Сократа и именно в то время и в том городе, в котором все, собственно говоря, и случилось?».
Ответить на второй вопрос сравнительно просто: после всех тех открытий, что были сделаны натурфилософами Анаксимандром, Анаксименом и Анаксагором, математиками школы Пифагора, атомистами в лице Левкиппа и Демокрита, диалектиком Гераклитом и историком Геродотом, в середине V века в самом просвещенном городе Эллады — Афинах сформировалась устойчивая и самовоспроизводящаяся группа интеллектуальной элиты, которая вследствие своих творческих открытий и достижений впала в некоторую эйфорию, символом которой можно считать высказывание Софокла в «Антигоне»: «Много есть чудес на свете, человек есть всех чудесней!».
Характеризуя эту довольно пеструю группу, следует еще раз подчеркнуть: в отличие от деятельности различных мыслителей и изобретателей предшествующих веков и тысячелетий, когда они появлялись эпизодически и непредсказуемо для всех окружающих, оставались одиночками, творили без особого к себе интереса со стороны общества и при этом находились под постоянным контролем жречества, интеллектуалы Эллады середины V века до н.э. имели ряд существенных преимуществ.
Например, они:
благодаря технологической революции (массовому применению дешевого железа) и применению рабского труда, располагали тем самым досугом, который прямо способствовал развитию творческих способностей человека, давал для этого свободное время;
осознали себя как особую группу людей, занимавшихся чем-то принципиально отличающимся от всего того, чем занимались простые обыватели вокруг;
благодаря созданию государственных школьных систем и наличию персонального ученичества у наиболее выдающихся интеллектуалов, сумели создать настоящий интеллектуальный конвейер, систему интеллектуального самовоспроизводства, целевого выращивания будущих интеллектуалов из наиболее расположенных к этому занятию представителей свободного юношества;
творили в атмосфере живейшего общественного интереса к своей деятельности и открытиям, в атмосфере эллинской состязательности — агонистики;
до наступления определенного периода времени практически не испытывали какого-либо идеологического давления как со стороны жречества, так и со стороны государства и общества в целом.
И вот вся эта интеллектуальная группа, выросшая на сложной питательной смеси из эллинских традиций досуга, массового применения железа и демократии и уже почти свято уверовавшая в то, что человечество семимильными шагами движется к Прогрессу, к торжеству разумного, доброго и вечного, и уже вот-вот до всего этого дойдет, вдруг, неожиданно для себя, словно натыкается на стену общественного раздражения и непонимания!
Череда судебных процессов над Фидием, Анаксагором и Аспасией, осуждение и изгнание этих людей из демократических Афин не только заставила интеллектуалов Эллады стать заметно осторожнее в своих космогонических исследованиях, но и принудила их задуматься о главном: «Почему же все это стало возможно? Почему человеческое общество так устроено, что формально стремясь быть разумным, на практике оно довольно часто управляется глупыми, необразованными, вороватыми и чванливыми людишками, которые из-за мелких споров обрекают на страдания и смерть целые поколения? В каких отношениях должны находиться между собой просто люди, организованные в полисное общество, и философски, и научно мыслящие интеллектуалы? Кто из них кому должен подчиняться: обыватели философам или философы обывателям? Вообще, что же такое справедливо устроенное общество? Что же такое справедливое и несправедливое, разумное и неразумное, что такое добродетель и добродетельная жизнь?».
Таким образом, почему Сократ задумался обо всем этом именно в свое время, то есть живя в демократических просвещенных Афинах второй половины V века до н.э. — во время расцвета и кризиса, демократии, и полисного строя, нам в целом понятно: потому что именно на это время пришелся период его творческого расцвета, потому что получил соответствующее научное и философское образование. И еще потому, что он, в отличие от большинства тогдашних мыслителей, был полноправным афинским гражданином, в период гонений на интеллектуалов его никуда из Афин не высылали и он мог наблюдать политический и моральный кризис демократического полисного строя по сути изнутри — находясь в толще самого афинского гражданского коллектива, имея прямой доступ ко всем проходящим в его теле процессам.
А вот ответить на вопрос «Почему обо всем этом в таком четком виде задумался первым именно Сократ?», нам будет гораздо сложнее.
Сложнее потому, что этот вопрос уже не исторический, а по сути философский, точнее, даже мировоззренческо-психологический. И он совершенно аналогичен по своей сути вопросам типа: «Что помешало Джордано Бруно, Жанне д’Арк и Яну Гусу отказаться от своих убеждений и избежать сожжения на костре?», «А почему столь величественную философскую систему создал именно Гегель, а никто другой, и вообще, зачем он так много писал; преподовал бы себе тихо и, глядишь, дольше бы прожил?», «Почему Эрнесто Че Гевара не стал почивать на лаврах Кубинской революции, а полез в джунгли Южной Америки и нелепо погиб там, борясь за права тех, кого он даже не знал?». Это вопрос однопорядковый, с таким, казалось бы, простым вопросом, как: «А почему не сиделось дома всем этим великим ученым, путешественникам, завоевателям и просто борцам за улучшение жизни людей? Им что, больше всех надо?».
Факт остается фактом: в его время и в его городе Сократу действительно оказалось, говоря обыденным языком, больше всех надо.
Он так глубоко полез в познавание устройства общества, что в итоге общество испугалось социальных последствий его научных штудий и казнило его ровно так же, как позже казнило и преследовало сотни других мыслителей человеческой цивилизации. И исходя из вечной повторяемости событий в человеческой истории, а также из того, что последующие поколения «умников» уже точно знают, как расправлялись с теми, кто умничал до них, и., презрев инстинкт самосохранения, все равно продолжают умничать, познавать мир и указывать современникам на несовершенство и их самих, и устройства их общества, нам следует честно признать: на момент написания данной книги человечество еще не в состоянии связно объяснить сложный биосоциальный механизм появления на свет всех тех, кого мы позже (обычно посмертно) именуем гениями и героями. Точнее, механизм формирования у них именно такого мышления и поведения, при котором эти люди, собственно говоря, и становятся затем гениями и героями.
В соответствии с законами диалектики, все вокруг нас отталкивается от противного.
Поэтому всякий интеллектуал и мыслитель, которого мы условно можем определить как «умник», сможет состояться как интеллектуал и мыслитель только тогда, когда однажды он осознает свое несходство и даже противопоставление всем тем «просто людям», которые совершенно не интересуются познаванием самих себя и мира вокруг. Это осознание либо почти всегда происходит в конфликте с окружающим миром, либо само это проснувшееся понимание своей собственной интеллектуальной специфики тут же вызывает у индивида острую досаду от несовершенства окружающего мира и. опять-таки провоцирует конфликт с действительностью.
То, что все это было именно так и в эпоху Сократа, мы видим хотя бы из слов его современника Фукидида, который во вступительном слове к своей «Истории» горько говорит о том, что в его время большинство людей не затрудняет себя поисками истины, склонно усваивать готовые взгляды и нередко даже не владеют точными сведениями о истории своей собственной страны, и таких, кто, как он сам, пытливо исследует происходящие события, совсем мало.
.. [22].
Отсюда мы можем считать, что любое интеллектуальное, моральное или волевое превосходство, внешне выглядещее как синдром «больше всех надо!», обязательно существует в конфликте с окружающим обществом. Причем, следует четко понимать, что, собственно говоря, именно этот конфликт и является двигателем к Прогрессу.
Конфликт между «умниками» и «просто людьми», а попросту говоря, обывателями, объективно приводит к тому, что каждая из конфликтующих сторон стремится «отрихтовать» друг друга, привести «других» в соответствие с собственными представлениями о себе и желательном (или имеющемся) устройстве своего мира. Обыватели требуют, чтобы «умники» перестали расшатывать основы имеющегося общественного мироустройства, и, в случае их сопротивления, тянут их на костер или обрекают на изгнание. «Умники» ведут колоссальную интеллектуальную и идеологическую работу (по сути — подрывную), стремясь изменить, перевоспитать общество (особенно молодую его часть) и подтянуть его до своего более высокого уровня, одновременно с этим выступая за повышение его толерантности (что является условием для осуществления идеологической работы).
Поскольку деятельность «умников» имеет такой безусловный и осознаваемый обществом плюс, как научно-технический прогресс, то в силу сложного сочетания объективных и субъективных факторов, в человеческой истории, в конечном итоге, побеждают все-таки «умники». Однако, как уже было сказано, эта победа дается исключительно в жесткой и подчас кровавой борьбе, и если представить себе Прогресс в виде рельсов в светлое будущее человечества, то теми самыми шпалами, которые безжалостно подкладываются под эти самые рельсы, как раз и будут эти самые «умники». Как раз те самые, кто к этому Прогрессу, собственно говоря, и призывали. (И, кстати сказать, есть все основания полагать, что и топка летящего к светлому будущему паровоза человечества топится опять-таки этими самыми умниками, сожженными когда-то на кострах инквизиции.).
Вернемся теперь в Афины середины V века до н.э. Как уже было сказано выше, одной из специфик времени и места жизни Сократа являлось возникновение устойчивого и уже научившего системно воспроизводиться сообщества эллинских интеллектуалов-«умников», состоявшего из осознающих себя как общность философов, естествоиспытателей, историков, трагиков, скульпторов, профессиональных политиков и т.
д. Вне всякого сомнения, вплоть до наступления эпохи гонений на них (тридцатые годы), большинство этих людей считали себя неотъемлимой частью как и общеэллинского, так и конкретно афинского общества. Однако осуждение Фидия, Аспасии и Анаксагора, произошедшее под лозунгом защиты отеческих богов, должно было методом «от противного» заставить и их самих и часть их стороников, учеников и последователей:
во-первых, осознать свое принципиальное отличие от всего остального «общества обывателей»;
во-вторых, задуматься о таком «правильном» устройстве полисного общества, при котором бы «волки были сыты и овцы целы», то есть чувствовали бы себя спокойно обыватели и могли заниматься своим любимым делом — познанием мира и себя, те, кто относился к интеллектуальной элите;
в-третьих, в связи с тем, что возникал вопрос о другом, «правильном» устройстве общества, неизбежно должна была возникнуть критика имеющегося общества, от противного объективно становящегося «неправильным»;
в-четвертых, для того чтобы определиться с «правильностью» и «неправильностью» общества и людей, должны были быть выработаны более или менее объективные критерии «правильности» и «неправильности», а попросту говоря, критерии добра и зла, истины и неправильности, вечно объективного и субъективно-относительного;
в-пятых, следовало определиться с тем местом и ролью, которое отводили себе интеллектуалы в «мире людей» обычного обывательского типа — равное со всеми, обслуживающее или господствующее;
в-шестых, им следовало для начала понять: кто же они сами — эти античные философы-интеллектуалы, откуда они взялись, почему они возникают в относительно небольшом количестве, почему при формально одинаковом государственном образовании одни юноши начинают тянуться к знаниям, а другие к сытости, власти и приятному времяпровождению;
в-седьмых, правильное познавание того, почему же люди при формально одинаковых исходных позициях (уровень дохода родителей, возраст, образование и т.
д.) могут так принципиально отличаться друг от друга, теоретически могло позволить начать вести планомерную работу по увеличению в полисном обществе интеллектуальной элиты, создать такой численный перевес образованных и высокоморальных «людей нового типа» (типа самого Сократа), который стал бы тем самым «архимедовым рычагом», с помощью которого можно было бы построить новое разумно идеальное общество, будущую Утопию.
Нетрудно увидеть, что поиск ответов на все эти вопросы по сути дела определил основные векторы развития европейской философии, а на большинство из них мы не знаем ответа и до сих пор. Однако, если верить Диогену Лаэрцию, первым обо всем этом стал задумываться ученик изгнанного из Афин Анаксагора Архелай-Физик, один из учителей Сократа. Однако поскольку он был гражданином Афин, а скорее всего происходил из Милета (или откуда-то из Ионии), то, судя по всему, его пребывание в Афинах после осуждения Анаксагора было не очень продолжительным.
Так, объективно в Афинах тридцатых годов V века до н.э. осталось не так много профессиональных интеллектуалов: философ Сократ, трагики Софокл и Еврипид, несколько комедиографов (самый известный из которых — Аристофан, занял антифилософскую позицию) и будущий великий историк Фукидид. Таким образом, удел поиска ответов на большую часть сформулированных выше вопросов выпал на единственного из постоянно живущих в Афинах профессионального философа Сократа.
Задавшись исходным вопросом о том, почему афинское демократическое общество оказалось столь безжалостным к Фидию и Анаксагору, людям, которых Сократ знал лично, философ был обязан познать обе стороны конфликта: как самого себя, как типичного «умника», индивида-мыслителя, по своей отвлеченности от обывательской жизни принципиально сопоставимого с Фидием и Анаксагором, так и общество в целом. Лозунг «Познай самого себя» дельфийского оракула, адресованный всякому думающему человеку, «странному» с обычной точки зрения, Сократом, с нашей точки зрения, мог бы читаться и так: «Познай причину того, почему ты столь отличен от большинства окружающих тебя афинян, почему ты столь любознателен и при этом отвлечен от всех тех бытовых проблем, что так волнуют всех вокруг?».
Можно только предполагать, как много душевных мук и расстройств на этом пути ждало Сократа. Ведь в принципе понимая, откуда берутся люди, склонные к познанию мира, общества и самих себя (присущий высшим животным развитый инстинкт любопытства, наследственность, хорошее образование, особый жизненный опыт и круг общения и т.д. и т.п.), предсказать, будет ли именно данный конкретный ребенок профессиональным мыслителем или займется карьерой, зарабатыванием денег или просто прожиганием жизни, мы не можем и по сей день.
Рассуждая об этом, современный психофизиолог В.С. Мерлин считает, что «ориентировочный или исследовательский рефлекс у человека (и это одна из видовых особенностей человека) иногда оказывается сильнее других наиболее активных влечений. На его основе возникает научная любознательность, любовь к истине. А поскольку наследственно закрепленные формы поведения возникают только под влиянием естественного отбора, очевидно, что какая-то степень непосредственного интереса к вещам, не связанным прямо с удовлетворением жизненных потребностей, оказывалась для высших животных и для человека в конечном счете полезной, способствовавшей выживанию» [23].
По мнению психофизиолога В.Д. Небылицына, «наличие индивидуальных различий в поведении, различий в склонности или способности особи отходить от обычных для данного вида в данных условиях форм поведения, особенно стремиться к проявлению ориентировочной, познавательной реакции, имеет приспособительное значение, внося элементы дифференциации ролей в каждой популяции и тем способствуя ее выживанию» [24].
Психолог В.М. Русалов добавляет: «Жизненно важный для функционирования каждого, даже самого примитивного человеческого общества, полиморфизм в формах поведения, в том числе и в познавательной деятельности, развился на базе соответствующих генетических предпосылок. Генетически обусловленная вариативность обнаруживается при исследовании различных форм общей и специальной одаренности, и, в частности, творческих возможностей индивида» [25]. Специальная же одаренность ученых, по мнению специалистов, заключается в том числе и в том, что ученые, как особая социокультурная группа, и раньше, и сейчас мало склонны к конформизму [26].
На основе этих наблюдений психологов, биологов и психофизиологов, известный культуролог, специалист по общественной жизни Древней Эллады А.И. Зайцев считает: «Генетика и генетическая психология не допускают возможности того, чтобы складывающиеся картины распределения наследственных задатков были существенно различимыми у разных народов в зависимости от расового состава. Это означает, что у каждого народа на земле в каждом поколении появляется примерно одинаковый процент индивидуумов, наделенных генетическими предпосылками для формирования познавательного интереса и творческой индивидуальной деятельности.
Причина же того, почему у тех или иных обществ, в то или иное время, процент интеллектуально развитых и социально активных граждан становится гораздо больше, чем у других, кроется в тех условиях общественной жизни, которые либо позволяют проявиться и реализоваться потенциальным творческим способностям, либо подавляют их.
Очевидно, что резкие различия, обнаруживающиеся в разных обществах в разные исторические периоды в количестве людей, реализующих свои природные интеллектуальные возможности, проявляющих склонность к творческому умственному труду и достигающих в нем результатов, принимаемых в той или иной мере обществом, вызваны прежде всего исторически сложившимися условиями жизни. При этом, конечно, прослеживается особенно прозрачная зависимость между общественным устройством и готовностью к восприятию тех или иных предлагаемых индивидуумами новшеств в культурной сфере.
Именно такая общественная установка, поощряющая творческие достижения, сложилась в VII-V веках до н.э. в Древней Элладе, прежде всего в наиболее развитых полисах, например, таких, как Афины. В них произошло высвобождение непосредственного познавательного интереса, когда среди определенного круга людей проявление непосредственного познавательного интереса получает прочное право на существование — складывается убеждение в том, что познание истины ценно само по себе и может быть главным смыслом существования человека» [27].
Таким образом, мы видим, что современная наука считает: одной из особенностей человечества как биологического вида является то, что в нем постоянно вопроизводится определенный процент таких особенных индивидов, которые склонны проявлять любознательность ради собственно любознательности, подчас никак не подкрепляя это какой-либо своей материальной заинтересованностью. В некоторых обществах, где поощряется творчество, таких индивидов постепенно становится больше обычного, где их искореняют -соответственно, меньше.
Казалось бы, все просто. Однако, если мы попытаемся понять существо, суть того, о чем мы сейчас рассуждали, становится совершенно ясно: если убрать всю наукообразную терминологию, можно увидеть, что, на самом деле, уровень понимания природы творчества у современной науки вряд ли намного выше, чем это было во времена Сократа. Увы, это так.
И хотя, по мнению некоторых современных социальных бихевиористов, поведение человека представляет собой «функцию от вознаграждения»; тип и объем человеческого поведения зависят от типа и объема вознаграждения и наказания, которое оно доставляет, можно согласиться с известным современным социальным психологом П.
Н. Шихиревым, что, на самом деле, ситуация в этом вопросе гораздо сложнее. То есть человек может создавать собственные мотивы из самого себя, мотивы, не только не связанные с непосредственной жизнью человека, но и нередко идущие прямо вразрез явно выраженным общественным тенденциям, которые сам человек вполне осознает. И опыт мировой общей и социальной психологии показывает, что человек, по сути дела, — система не столько физическая, сколько метафизическая, несущая колоссальный запас такого субъективизма, который подчас трудно объяснить чем-то объективным [28].
Говоря же о метафизичности и субъективности человека, мы не имеем в виду метафизичность и субъективность религиозную, идеалистическую. Речь идет о такой вполне объективной и эволюционно приобретенной человеческим мозгом (сознанием) возможности сильно отрываться от непосредственого бытия, что бытие ему вдруг представляется настолько несущественным, а сам этот творческий отрыв настолько необыкновенным и даже сверхестественным, что многие творческие люди (и их современники) и в древности, и по сей день не могут объяснить этот факт ничем другим, кроме как вмешательством неких сверхъестественных, божественных сил.
Исходя же из того, что даже в начале XXI века, то есть через две с половиной тысячи лет после времени Сократа, человечество по-прежнему понимает только общий смысл того, что каким-то генетически обусловленным образом в каждом поколении людей рождаются те, кто склонны познавать мир ради самого этого процесса и готовы отказаться от погони за столь значимыми для всех остальных членов общества материальными ценностями. Можно считать, что в своих попытках познать самого себя и ту причину, по которой
он не мог не заниматься этим самопознанием, в то время как остальные граждане полиса просто жили, великий философ вряд ли мог выйти за те пределы, что мы имеем сейчас.
При этом совершенно понятно, что пытаясь осмыслить то, почему ему самому, говоря обычным языком, «больше всех надо» разбираться в добродетели и правильном устройстве общества, Сократ еще не располагал таким понятийным аппаратом, которым располагают современные генетики и психофизиологи.
То, что мы называем сейчас мудреным термином «генетически обусловленной спецификой биологического вида» (а по сути дела все равно не понимаем сути и механизма того, что описываем данным понятием) в эпоху Сократа могло объясняться только одним — вмешательством божественных сил.
Соответственно, мы знаем: в эллинской традиции любые подвиги выдающихся людей (начиная от Геракла и вплоть до эпохи «сына Зевса» Александра Македонского) пытались объяснять не какими-то там генетически обусловленными мутациями генов, а родственной связью героев с богами и богинями, когда небожители как бы делились своими сверхъестественными силами и способностями. Отсюда неудивительно, что Сократ, в процессе познания самого себя, быстро выяснив свое принципиальное отличие от большинства современников и не имея технической возможности найти для этого какое-то научно-логическое объяснение, объективно был просто вынужден объяснять свою необычность теми категориями, что имели место в его время.
И эта ситуация принципиально сопоставима с тем, что, наблюдая в небе неопознанные летающие объекты, в начале Средневековья их принимали за драконов, в расцвет инквизиции — за ведьм на помелах, а в космическом XX веке — за космические корабли инопланетян.
Пытаясь хоть каким-то образом объяснить свое принципиальное отличие от всех тех людей, с кем ему удавалось общаться, или которых он ежедневно наблюдал, понимая что этот особый дар склонности к анализу всего вокруг просто ради самого этого анализа не имел никакого практического значения в повседневной жизни, удивляясь той его поразительной мощности, что мешала ему успешно заниматься чем-то другим (а это хорошо знакомо тем творческим людям, что всю свою жизнь не могут оторваться от пианино, печатной машинки или лабораторного оборудования), Сократ в конечном итоге нашел собственное успокоение в том, что увидел в себе частицу божественных сил, которую и назвал своим внутренним голосом, своим даймоном.
Бессмысленно критиковать или осуждать Сократа: анализ текстов Платона и Ксенофонта показывает, что Сократ являлся глубоко верующим человеком. Однако в силу своей интеллектуальности и специфической образованности, судя по всему, он считал наивным верить в каких-то там скандальных и похотливых богов-олимпийцев. Эти боги привычного для эллинов пантеона были для него (равно как и для многих интеллектуалов его времени) слишком примитивны, по сути слишком. человечьими, человекоподобными. Ежедневно отмечая несовершенство природы человека, судя по всему, Сократ отошел от традиционного поклонения антропоморфным богам и верил просто в то самое божественное присутствие, в то самое «я точно ничего не знаю, но чувствую, что вокруг нас что-то есть и оно вмешивается по все происходящее», которое, как показывает практика, столь распространено среди интеллектуалов всего мира, всех народов и всех веков человеческой истории.
Отсюда Сократ, судя по всему, как и его учитель Анаксагор, верил просто в некую божественную силу, некий божественый Ум(Нус), присутствие которого в природе (веществе) и человеке собственно и вдыхает жизнь во все мироздание.
А особое, увеличенное присутствие этого божественного Ума в наиболее интеллектуальных индивидах типа Сократа, призвано организовывать и упорядочивать человеческий мир, их общество. Именно поэтому люди такого типа просто не могут жить по-другому, как все, не могут не заниматься самознанием и познаванием мира! Их неумолимо влечет к этому просто потому, что именно в этом и заключен сам смысл их создания и земного существования. Они — любимые игрушки божественных сил, дистанционно управляемые богами роботы, имеющие миссию облагораживать жизнь косного общества, пришпоривать его развитие, не позволять ему застаиваться.
Даймон Сократа — эта та самая сила увлеченности интеллектуальным промыслом, которая по сей день труднопонимаемым образом постоянно присутствует в тех творческих людях, что не мыслят себя без творчества, и которая была осмыслена афинским мыслителем в единственно возможном в его время категориальном аппарате «божественной искры», вселившегося в него с детства божественного голоса, призывающего его постоянно размышлять и познавать мир и себя самого.
Таким образом, наше объяснение феноменального даймона Сократа, его божественного голоса, вполне объективно и естественнонаучно, ровно в той мере, в какой способно понять суть человеческого творчества современная наука.
Даймон Сократа — это та самая искра творчества, которая в силу целого ряда объективных и субъективных причин еще с юности озарила жизнь Сократа, мобилизовала его на самопознание, познание окружающего мира и общества и на определенное его переделывание, улучшение. И с нашей авторской точки
зрения, нет никаких сомнений в том, что появление даймона Сократа, который задал Сократу такой смысл жизни, как позание самого себя, являлось следствием большого глобального события, случившегося в Элладе эпохи «классики» — в человеческом обществе впервые возникли не просто отдельные интеллектуальные индивиды, а их целое, устойчиво воспроизводящееся сообщество, которое не могло не начать свое собственное осмысление, осмысление своего собственного появления на свет.
И, с нашей авторской точки зрения, самым началом этого осмысления как раз и явилась мыслительная деятельность Сократа Афинского [29].
Литература
1. Платон. Г оргий. 500 с.
2. Платон. Федон. 96 а-е.
3. Платон. Федон. 97 с-99 е.
4. Платон. Федон. 99 а-100 а.
5. Платон. Алкивиад Первый. 129 а.
6. Чанышев, А.Н. Философия Древнего мира / А.Н. Чанышев. — М., 2003. — С. 286.
7. Ксенофонт. Воспоминания о Сократе. I, 1, 16.
8. Платон. Горгий. 508 е.
9. Платон. Горгий.
482 b-c.
10. Платон. Гиппий Больший. 304 с-е.
11. Платон. Протагор. 361 b-d.
12. Ксенофонт. Воспоминания о Сократе. IV, 4, 6-7.
13. Платон. Апология Сократа. 33 с.
14. Платон. Лисид. 211 е.
15. Платон. Апология Сократа. 31 d-е.
16. Платон. Апология Сократа. 40 b-с.
17. Об этом: Кессиди, Ф.Х. Сократ / Ф.Х. Кессиди. — Ростов-н/Д: Феникс, 1999. — С. 204-209.
18. Кессиди ,Ф.Х. Сократ / Ф.Х. Кессиди. — Ростов-н/Д: Феникс, 1999. — С. 208.
19.
Платон. Пир. 174 а-175 b.
20. Платон. Федон. 96 b.
21. Платон. Горгий. 488 а.
22. Фукидид. История Пелопоннесской войны. I, 20.
23. Мерлин, В.С. Лекции по психологии мотивов человека / В.С. Мерлин. — Пермь, 1971. — С. 15.
24. Небылицын, В.Д. Психофизиологические исследования индивидуальных различий / В.Д. Небылицын. -М., 1976.
25. Русалов, В.М. Биологические основы индивидуально-психологических различий / В.М. Русалов. — М., 1979. — С. 304-305.
26. Ярошевский, М.Г. Наука как предмет психологического иссследования // Проблемы научного творчества в современной психологии / М.Г. Ярошевский. — М., 1971. — С. 7-45.
27.
Зайцев, А.И. Культурный переворот в Древней Греции VIII-V вв. до н.э. / А.И. Зайцев. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1985. — С. 124; 128-149.
28. Шихирев, П.Н. Современная моциальная психология / П.Н. Шихирев. — М., 2000. — С. 27-28.
29. Более подробно об этом см.: Зберовский, А.В. Сократ и афинская демократия. — Красноярск: Изд-во КрасГАУ, 2007.
| ВОПРОСЫ К СЕМИНАРСКОМУ ЗАНЯТИЮ №3 по философии тема «В чём заключалась мудрость Сократа ?» по работе Платона «Апология Сократа»
Логоидеограмма учения Сократа (ок. Обязательная литература:
Та же работа // Платон.Собр. соч.: В 4-х т. Т. I, М., 1994, с.70-96 Оригинальная литература:
Литература:
Достарыңызбен бөлісу: |
Что он имел в виду? (ср. с его высказыванием: «Неосмысленная жизнь не стоит того, чтобы быть прожитой») 
470 – 399 гг. до н.э. )«Идеальное государство» Платона | Официальный сайт Кабардино-Балкарского Государственного Университета им. Х.М. Бербекова
Государство как идея и «реальные государства»
Самое известное учение об идеальном государстве принадлежит великому древнегреческому философу Платону. Чтобы понять суть взглядов на идеально государство, необходимо знать суть его философии в целом. Платон считал необходимым различать обладающие истинным бытием существующие вне времени и пространства идеи и сами вещи, представляющие собой некие бледные копии, воплощения идей. Относительно к государству сказанное означает, что Платон различал государство как идею, совершенное идеальное государство, существующее в мире идей, и реально существующие государства. Согласно Платону, реально существующие государства следует преобразовать таким образом, чтобы они соответствовали идеальному государству, т.е. государству как идее.
Справедливость как основной принцип устройства
идеального государства
Платон считал, что идеальное государство должно быть устроено в соответствии с принципами справедливости. По его мнению, справедливость предполагает, что, во-первых, интересы целого (государства) важнее и выше интересов частного (отдельных индивидов). Во-вторых, принцип справедливости означает, что каждый элемент целого должен выполнять присущие ему функции. В этой связи он делит всё население идеального государства на три сословия: философов-правителей, воинов (стражников) и ремесленников и земледельцев (в это сословие включаются все люди, так или иначе связанные с производством). Они являются носителями трех основных начал государства: разумного (мудрость), яростного (мужество) и вожделеющего. Справедливость заключается в том, чтобы каждое из этих сословий выполняло свои функции и не вмешивалось в дела других. Сословие ремесленников и земледельцев выполняет важные, но всё же «прозаические» функции, поэтому Платон в своем учении практически ничего не говорит о них. За сохранность и здоровье идеального государства отвечают философы и стражники. Поэтому Платон уделяет основное внимание именно этим сословиям. Здесь уместно заметить, что в учении Платона эти два сословия практически сливаются в один правящий класс, так как философы-правители отбираются из числа наиболее отличившихся стражников. Философов-правителей он называет «совершенными стражами», а стражей – «помощниками правителей и проводниками их взглядов».
Наиболее важным и сложным является вопрос о том, почему же правящие сословия посвятят свою жизнь служению общему благу? Это, согласно Платону, достигается рядом условий.
- Во-первых, разделением труда. Платон говорит, что всякий человек больше всего заботится о том, что он любит, а любит же больше всего, когда считает, что польза дела – это и его личная польза, и когда находит, что успех дела совпадает с его собственной удачей. А истинные философы как раз и отличаются тем, что больше всего ценят истину, справедливость, благо. Поэтому они и будут заботиться о благе государства, рассматривая это и как собственное благо.
- Во-вторых, образом жизни, который у стражников устроен, говорит Платон, согласно поговорке: «у друзей всё общее». В частности, у стражников не должно быть частной и даже личной собственности. Столуются и живут они вместе, как во время военных походов. Необходимые припасы они получают от остальных граждан один раз в год за то, что охраняют их. Им не дозволяется пользоваться золотом и серебром, даже в качестве украшений. Дело в том, что обладание собственностью приводит к раздорам и разрушению единства стражей. Таким образом, специфический образ жизни способствует формированию чувства единства и сплоченности.
- В-третьих, целенаправленным воспитанием. Здесь важное значение придается двум моментам. Прежде всего, Платон обращает внимание на роль социального мифа в создании идеального государства. Он говорит, что следует попытаться внушить сначала самим правителям и стражам, а затем и остальным гражданам, что они порождены землей и, что все члены государства – братья и, следовательно, все должны заботиться о своей стране, как о матери, а также друг о друге. Правителям и стражам необходимо внушить, что есть, мол, предсказание, что государство разрушится, если к власти придут люди, не обладающие необходимыми задатками, вследствие чего они должны безжалостно переводить в сословие земледельцев и ремесленников тех своих детей, которые родятся без необходимых задатков. Одновременно они должны переводить детей земледельцев и ремесленников, родившихся с необходимыми задатками, в сословие стражей. Платон подчеркивает, что успех в деле создания идеального государства во многом будет зависеть от того, насколько удастся распространить, внушить этот миф. Кроме того, важнейшее значение придается роли искусства в воспитании. Согласно Платону, в идеальном государстве разрешаются только такие произведения и даже жанры искусства, которые формируют необходимые качества. Предлагается даже пересмотреть все прежние мифы и произведения искусства и оставить из них только те, которые соответствуют указанным критериям.
Философы должны править потому, что только они способны постичь истинное бытие, т.е. истинное благо для государства и всех его членов. Формирование сословия правителей-философов, по Платону, происходит следующим образом. Всем стражам еще в детстве даются предварительные знания в различных областях (счет, геометрия и др.). Одновременно их берут и на войну, чтобы воспитать в них мужество и другие необходимые качества. По достижении двадцати лет те из них, «кто во всем этом – в трудах, в науках, в опасностях – всегда будет выказывать себя самым находчивым», заносятся в «особый список». Отобранные продолжают дальнейшие занятия, и по достижении ими тридцати лет производится второй отбор. «Самые лучшие» еще пять лет обучаются диалектике – «искусству рассуждать». И только после этого они занимают различные государственные должности.
Платон понимал, что идеальное государство должно быть закрытым и относительно небольшим по размерам. Оно должно быть закрытым по той причине, что любые ложные ценности могут дезориентировать его население. А небольшим – по той причине, что достаточно эффективно контролировать большое государство практически невозможно. Платон говорил, что «государство можно увеличивать лишь до тех пор, пока оно не перестает быть единым». Поэтому правители и стражи должны следить за тем, чтобы государство было ни слишком большим и ни слишком маленьким.
Платон верил, что его идеальное государство можно воплотить в реальность. Это можно будет сделать двумя способами. Во-первых, говорил Платон, среди потомков царей случайно могут оказаться философские натуры, которые будут править по справедливости, а граждане начнут охотно выполнять их установления и законы. Во-вторых, придя к власти, философы вышлют из государства всех старше десяти лет, а остальных воспитают на свой лад.
Значение и недостатки учения Платона
Важнейшее значение учения Платона заключается в том, что оно положило начало теориям социального управления в самом широком смысле слова. Вместе с тем недостатки его учения очевидны. Прежде всего, отметим, что никоим образом невозможно доказать, что идея государства где-либо существует. Поэтому и представления о его устройстве, какими бы оригинальными и глубокими они ни были, являются чисто субъективными. Кроме того, очевидно, что нарисованный им образ жизни стражей отнюдь не такой привлекательный. И на вопрос о том, а будут ли сами стражи чувствовать себя счастливыми, Платон уклончиво отвечал, что важнее благо всего государства, а не отдельных его сословий. Стражи, по его мнению, должны чувствовать себя счастливыми в силу того, что выполняют присущие им функции и вносят посильный вклад в общее благо. Надо, говорил Платон, внушить им, чтобы они стали отличными мастерами своего дела. Наконец, платоновское идеальное государство, по сути, не знает изменений.
Автор:
Кочесоков Роберт Хажисмелович
Евтифрон, Извинение, Критон и Федон
Резюме и анализ Crito
Сводка
Crito записывает разговор, который произошел в тюрьме, где Сократ находился в ожидании казни. Это диалог между Сократом и Критоном, пожилым афинянином, который на протяжении многих лет был преданным другом Сократа и твердо верил в его этические учения.Разговор происходит рано утром, что оказалось предпоследним днем, когда Сократ остался жив. Как и Euthyphro и Apology, этот диалог раскрывает кое-что от характера Сократа, описывая манеру, в которой он столкнулся с трудными обстоятельствами, не будучи преодоленным ими. В Crito особое внимание уделяется причинам, выдвинутым Сократом для отказа бежать из тюрьмы как средству спасения собственной жизни.Обстоятельства сложились так, что он легко мог это сделать, и друзья убеждали его сделать это.
Диалог начинается с того, что Сократ спрашивает Критона, почему он прибыл так рано. Рассвет только начинается, а Сократ крепко спал всю ночь. Крито объясняет, что он некоторое время ждал в тюрьме, но хранил молчание, потому что не хотел нарушать сон Сократа. Он добавляет, что удивлен, обнаружив, что Сократ смог так хорошо выспаться и сохранять спокойствие и умиротворение, когда время его казни так близко.Сократ находится в тюрьме около месяца из-за того, что в городе не допускается казнь преступника до тех пор, пока некий корабль не вернется с острова Делос. Крито сообщает, что корабль скоро должен прибыть, поскольку ему сказали, что он покинул Суниум и, как ожидается, будет в Афинах на следующий день. По этой причине Крито говорит Сократу, что завтра будет его последний день в жизни. Сократ утверждает, что если такова воля Бога, он готов умереть. Однако он убежден из-за сна, который он увидел этим утром, что будет задержка еще на один день.
В этот момент Крит умоляет Сократа последовать его совету и сбежать из тюрьмы. Он приводит в качестве причины, что, если Сократ откажется бежать, а затем будет казнен, Критон не только потеряет настоящего друга, которого невозможно заменить, но и будет осужден многими людьми, которые обвинят его в бездействии. что он мог, чтобы спасти жизнь друга. Те, кто не знаком с фактами, предположат, что Крито мог бы купить свободу своего друга, заплатив определенную сумму денег, но он отказался это сделать.Следовательно, если Сократ заботится о репутации своего друга в будущем, он будет действовать в соответствии с просьбой, которую этот друг сейчас обращается к нему. Сократ должен признать, что мнение большинства нельзя игнорировать, поскольку они способны нанести большой вред любому, кто вызвал их неодобрение.
Сократа не заботит мнение большинства, поскольку оно не способно ни на величайшее зло, ни на величайшее добро. Он не может сделать человека мудрым и не может сделать глупым.Все, что он делает, во многом зависит от случая. Крито спрашивает, не боится ли Сократ, что побег из тюрьмы приведет к тому, что у его друзей возникнут проблемы с властями страны и что это может привести к тому, что они потеряют часть своей собственности или, возможно, пострадают от чего-то еще худшего. Сократ признает, что у него есть этот страх, но он далеко не единственный. Затем Крито говорит ему, чтобы он не боялся такого страха, потому что есть люди, которые без больших затрат готовы спасти его и вывести из тюрьмы.Что касается информаторов, то они далеко не чрезмерны в своих требованиях, и немного денег их удовлетворит. Крито объясняет, что у него самого есть значительные средства, которые он с радостью использовал бы для любых целей, которые помогли бы спасти жизнь Сократа. Более того, если Сократ не решится позволить Критону тратить столько денег на себя, гораздо больше его друзей готовы и желают предоставить любую сумму денег, необходимую для этой цели.
Если этих предложений помощи недостаточно, чтобы убедить Сократа попытаться сбежать из тюрьмы, Критон представляет некоторые дополнительные причины в поддержку того, что он побуждал его сделать.Он говорит ему, что, оставаясь в тюрьме и отказываясь бежать, он играет на руку своим врагам и помогает тем, кто игнорирует требования справедливости. Кроме того, он предает членов своей семьи, особенно детей, которые имеют право на воспитание, руководство и образование, которые он мог обеспечить, оставаясь в живых и делая все, что в его силах, для их благополучия. Если, говорит Крито, вместо того, чтобы выполнять свои обязательства перед ними, вы уйдете и предоставите им рискнуть среди всех неудачных обстоятельств, которые могут возникнуть, вас нельзя будет считать невиновным, если они пойдут на путь зла.Это не тот вид действий, который подходит тому, кто, как и вы, утверждает, что следует путем добродетели. Отказавшись от побега, вы примете более легкую, но не лучшую и мужественную часть, и, следовательно, людям будет стыдно не только за вас, но и за ваших друзей, которым, по их мнению, не хватало необходимой смелости, чтобы спасти вас. от безвременной смерти.
В ответ на то, что сказал Критон, Сократ признает, что его рвение бесценно, если оно используется в поддержку того, что правильно, но если оно используется в поддержку того, что неправильно, оно ведет к еще большему злу.На протяжении всей своей жизни Сократ старался не поддаваться влиянию эмоциональных призывов, а следовать курсом, руководимым разумом. Следовательно, он не откажется от принципов, которые он соблюдал в течение долгого времени, но останется верным тому, что, по его мнению, требует от них разум. Аргументы, выдвинутые Крито, не убедили его в том, что ему следует сбежать из тюрьмы, и он переходит к изложению причин их отклонения.
Крито упомянул, что, по мнению многих, и Сократ, и его друзья будут подвергнуты суровой критике, если он не предпримет никаких попыток сбежать из тюрьмы.В ответ Сократ обращает внимание на опасность, с которой связано слежение за общественным мнением. Он спрашивает, правда ли, что мнение одних людей следует принимать во внимание, а мнение других игнорируется. После того, как Крито признал, что это правда, возникает вопрос, к чьему мнению следует относиться достаточно серьезно, чтобы следовать ему. Чтобы ответить на этот вопрос, Сократ предлагает аналогичную ситуацию. В случае с тем, кто тренируется в гимнастике, чье мнение следует искать в отношении похвалы или порицания за то, что он делает? Это мнение многих или того, кто является его наставником или тренером? Когда человек серьезно болен, уместно ли спрашивать мнение многих или того, кто является квалифицированным врачом? Очевидно, что следует учитывать мнение одного человека, обладающего необходимой релевантной информацией.Если это верно в отношении физических упражнений и вопросов, касающихся здоровья, не еще ли важнее посоветоваться с мнением тех, кто имеет адекватное понимание того, что является справедливым и несправедливым, справедливым и грязным, добром и злом? Если, действуя по совету людей, не обладающих пониманием, мы повреждаем тело, разве это не правда, что мы навлечем на себя еще большее зло, следуя советам тех, кто не имеет надлежащего понимания значения справедливости и того, что имеет отношение к делу? той части человеческой натуры, которая превосходит тело?
Крито вынужден признать, что Сократ представил веский аргумент в отношении нецелесообразности следования общественному мнению или даже голосу большинства, когда дело доходит до критически важных вопросов.Тем не менее, Крито по-прежнему настаивает на том, что мнением многих нельзя полностью пренебрегать по той простой причине, что многие обладают силой казнить людей, а спасти свою жизнь важнее всего, что он может сделать. . Сократ не согласен с тем, что нужно спасать свою жизнь любой ценой. Он считает, что превыше всего следует ценить не жизнь, а хорошую жизнь. Он также считает, что хорошая жизнь приравнивается к справедливой и достойной.Другие соображения, упомянутые Критоном, такие как деньги, потеря хорошей репутации и обязанность воспитывать своих детей, являются лишь доктринами множества. Их нельзя принимать только потому, что они выражают мнение большинства, но им следует следовать только в тех случаях, когда они поддерживаются уважительными причинами. Из этого следует, что вопрос, стоящий перед Критоном и Сократом, заключается в том, правильно ли и достойно ли бежать тому, кто был заключен в тюрьму официальными властями, или позволить другим помочь ему в этом, используя деньги или что-то еще. незаконные средства.
И Сократ, и Критон ранее признавали, что никогда не следует намеренно делать то, что неправильно, и теперь они должны решить, следует ли им придерживаться этого принципа или отступить от него. Если они действительно соблюдают его, они должны признать, что для Сократа было бы неправильно прислушаться к совету Критона и попытаться сбежать из тюрьмы. Бегство было бы нарушением закона страны и означало бы, что Сократ — враг того, что делает общество упорядоченным. Он не может сделать этого, не вернувшись к принципам, которые он отстаивал на протяжении всей своей жизни.Тем не менее, Критон не убежден, поскольку он утверждает, что Сократ стал жертвой несправедливых законов, и по этой причине для него уместно и правильно их не подчиняться. Затем Сократ напоминает ему, что поступить таким образом означало бы ответить злом за зло, что противоречило бы тому, что, как он уже признал, никогда не следует делать. Ответить злом за зло может быть в гармонии с моралью многих, но, как он указывал ранее, общественное мнение, если оно не подкреплено уважительными причинами, никогда не может быть надежным руководством для подражания.Крито считает, что для Сократа было бы неплохо сбежать, потому что он был заключен в тюрьму несправедливо. Сократ не согласен с ним и, соответственно, излагает причины, по которым он считает, что человек обязан подчиниться наложенному на него наказанию, даже если наказание может быть несправедливым. Его аргумент основан на том факте, что он является гражданином государства, родившимся, воспитанным и получившим образование в его пределах. Фактически, он — дитя государства, и у него есть обязательства по отношению к нему, как и у ребенка по отношению к своим родителям.Живя в штате в течение многих лет и принимая предоставляемые им льготы, он продемонстрировал готовность принимать его законы и постановления и подчиняться решениям его судов, независимо от того, какими могут быть эти решения.
Сократ просит Критона на минутку подумать, что официальные лица правительства могли бы сказать ему при существующих обстоятельствах. Они могут сказать что-то вроде следующего: «Сократ — явное доказательство того, что мы и город не были вам неприятны.Из всех афинян вы были самым постоянным жителем города, который, поскольку вы никогда не покидаете его, вы, возможно, любите. . . и вы согласились с нашим правительством из вас; и это состояние, в котором вы родили своих детей, что является доказательством вашего удовлетворения. Более того, вы могли, если бы захотели, установить наказание в виде изгнания в ходе судебного разбирательства — государство, которое отказывается отпускать вас сейчас, отпустило бы вас тогда. Но вы сделали вид, что предпочитаете смерть изгнанию и что смерть вас не огорчает.А теперь вы забыли эти прекрасные чувства и не уважаете законы, разрушитель которых вы; и делаете только то, что сделал бы несчастный раб, убегая и отворачиваясь от договоренностей и соглашений, которые вы заключили как гражданин. . . . Разве мы не правы, говоря, что вы согласились подчиняться нам на деле, а не только на словах? »
Критон признает, что на аргумент такого типа со стороны государства нет адекватного ответа, и продолжает слушать, как Сократ продолжает выдвигать обвинения, которые могут быть выдвинуты против него в случае его побега.Они могли сказать, что он нарушил заветы и соглашения, которые заключил с ними, не в спешке или под влиянием момента, а в свободное время, без какого-либо обмана или принуждения с их стороны. У него было семьдесят лет, чтобы обдумать это, и в течение этого времени он мог свободно покинуть город и отправиться в любое из тех мест, которые он хвалил за их хорошее управление, но вместо этого он решил остаться в нашем городе и соблюдать его законы.
Если при только что указанных обстоятельствах Сократ сбежит из тюрьмы, это не принесет никакой пользы ни ему, ни его друзьям.Те, кто, как известно, помогли ему совершить побег, будут изгнаны или лишены собственности и лишены гражданства. Если он отправится в один из соседних городов, таких как Фивы или Мегара, он будет считаться врагом, и все их патриотически настроенные граждане будут смотреть на него как на нарушителя законов. Вдобавок они утверждают, что любой, кто нарушает законы, также будет развращать молодую и глупую часть человечества. Если бы Сократ ушел из хорошо управляемых государств к друзьям Крита в Фессалии, его прием не был бы лучше, потому что люди высмеивали бы его за проповедь высоких чувств о справедливости и добродетели, а затем предательство всего, чему он учил, ради достижения немного более долгой жизни.Отказываясь бежать, Сократ может уйти из этой жизни в невинности, страдальец, а не злодей, и жертва не законов, а людей. С другой стороны, если он пойдет, отвечая злом за зло и ущербом за обиду, нарушая заветы и соглашения, которые он заключил, граждане государства, включая его собственных друзей, будут презирать его и смотреть на него как на врага, который сделал все возможное, чтобы уничтожить их. Все это, говорит Сократ Критону, — это голос, который он, кажется, слышит шепотом в ушах, и который мешает ему слышать что-либо еще.Затем он говорит Крито говорить, если ему есть что сказать в ответ на сказанное. Поскольку Критону больше нечего сказать, Сократ просит, чтобы ему было позволено следовать указаниям воли Бога.
Анализ
Как и Euthyphro и Apology, Crito имеет отношение к характеру Сократа. Его изображали религиозным человеком, который провел большую часть своей жизни в послушании тому, что он считал божественным повелением.Таинственный голос, на который он всегда обращал внимание, был для него голосом Бога. Действуя в гармонии с этим голосом, он привык делать то, что считал правильным, и не отступал от этого курса, чтобы спасти свою жизнь. Это было четко обозначено как в Euthyphro , так и в Apology, , но остался один вопрос, который составляет главную тему обсуждения в Crito. Вопрос заключался в том, обязан ли человек морально подчиняться законам, которые считаются несправедливыми.В случае с Сократом имелось достаточно доказательств того, что он был осужден несправедливо и что закон, требовавший его казни, был плохим. При таких обстоятельствах было бы неправильно, если бы Сократ сбежал из тюрьмы в нарушение закона, который его туда поместил? Крито, наряду с другими друзьями Сократа, считает, что он был бы вполне оправдан, нарушив этот закон, и ряд аргументов представлен в поддержку этой веры. Сократ убежден, что они ошибаются, придерживаясь этого мнения, и продолжает довольно подробно излагать свои причины отклонения представленного ими мнения.
Вопрос, поднятый в этом диалоге, является важным, поскольку он вызвал разногласия, которые сохранялись на протяжении веков, и в некоторых областях это все еще проблема в настоящее время. Должен ли человек принять наложенное на него наказание несправедливым законным путем? Очевидно, целью Платона при написании этого диалога было нечто большее, чем исторический отчет о разговоре, который произошел в тюрьме Сократа незадолго до его смерти. Он хотел разобраться с моральной проблемой, связанной с теми ситуациями, когда люди сталкиваются с наказаниями, налагаемыми на них несправедливыми законами.Один момент, который часто упускается из виду, — это различие между моральным и законным. Именно этот момент диалог призван прояснить. Это просто неправда, что все законы должны соблюдаться при любых условиях. На это указывает, когда Сократ признает, что дважды нарушал законы города, и ни в том, ни в другом случае не извиняется за это. Он неоднократно заявлял, что он будет подчиняться Богу, а не человеку, что означает, что он не будет нарушать требования своей совести, чтобы делать то, что ему приказывает государство.Почему же тогда он должен отказываться бежать из тюрьмы только потому, что закон требует, чтобы он оставался там? Хотя человек может нарушать законы страны, чтобы удовлетворить требования своей совести, у него есть моральное обязательство принять наказание за нарушение этих законов, наложенное государством. Поступить иначе означало бы отказаться от системы закона и порядка, которая делает возможной жизнь в цивилизованном обществе.
Разговор между Критоном и Сократом происходит рано утром.Сократ крепко спал, несмотря на то, что знал, что время его казни не за горами. Спокойная и тихая манера, с которой Сократ принимает свою судьбу, удивляет посетителя, но это лишь еще одна иллюстрация того, насколько Сократ достиг контроля над своими чувствами и эмоциями. Он всегда настаивал на том, что хорошая жизнь — это жизнь, в которой действиями человека управляет разум, а не текущие чувства. Его учение в этом отношении основано не только на его словах, но и на собственном примере.Дата казни Сократа отложена примерно на месяц в ожидании возвращения корабля с острова Делос. Краткое упоминание его сна является примером широко распространенного убеждения, что события могут быть предсказаны таким образом. В данном случае это оказалось правильным. Крито объяснил, что его приход в столь ранний час был вызван его убеждением в том, что времени осталось мало, и если какое-либо действие должно быть предпринято, оно должно быть выполнено немедленно. Сократ сообщает ему, что кораблю потребуется еще один день, чтобы добраться до Афин, и у них будет достаточно времени, чтобы обсудить то, что задумал Крито.Крито прибыл с целью умолять Сократа бежать из тюрьмы. У него есть ряд причин полагать, что это именно то, что должен делать Сократ, и он надеется, что, изложив эти причины, он сможет убедить Сократа в том, что не только морально правильно, но и мудро поступать так, как призывает его Критон. делать.
Одна из причин, по которой Критон продвигается, основана главным образом на том, что, по его мнению, люди скажут в случае, если Сократ останется в тюрьме и будет казнен. Они скажут, что его друг Крито мог бы спасти его, если бы он был готов предоставить деньги на покупку своей свободы.Такие обвинения могли только усугубить горе, которое Крито уже испытал бы из-за потери друга, которого невозможно было заменить. Крито заявил, что с радостью отдал бы все деньги, которые у него есть, если бы тем самым он смог обеспечить свободу Сократа, и если этого окажется недостаточно, он знает нескольких друзей, которые также внесут все необходимое для достижения этой цели. . Но есть и другие причины, по которым Критон считает, что Сократу следует бежать. Суд, вынесший ему приговор, не был компетентным судом.Их понимания было недостаточно, чтобы определить, действительно ли Сократ развратил молодежь. Их суждение было неверным, и поэтому Сократ не обязан следить за тем, чтобы оно исполнялось. И снова Крито утверждает, что отвечать злом за зло — это правильно и правильно. Поскольку с Сократом обошлись недоброжелательно, поступать так же с государством будет только делом справедливости. Чтобы еще больше поддержать свою позицию, Критон указывает, что, отказываясь бежать из тюрьмы, Сократ навлечет огромные трудности на членов своей собственной семьи.Он не имеет права приводить детей в мир, а затем отказываться обеспечить им воспитание и образование, на которые они имеют право. Наконец, Критон упоминает, что в случае, если Сократ покинет Афины и отправится в изгнание, есть хорошие шансы на то, что его хорошо примут. У Критона есть друзья в Фессалии, и Сократ мог жить среди них в мире, не опасаясь, что жители этого места когда-либо причинят ему какие-либо неприятности. Если Сократ не решается сбежать, потому что опасается, что подобное действие с его стороны приведет к неприятностям его друзей, Крито напоминает ему, что ему не нужно бояться этого, потому что с небольшой суммой денег, которую его друзья были бы счастливы получить. внести свой вклад, они могли подкупить информаторов, которые сообщат властям о его побеге.
В ответ на то, что сказал Критон, Сократ выражает свою признательность за проявленную дружбу и доброжелательность, а также за рвение, проявленное в их презентации. Тем не менее, Сократ не убежден, что ему следует сбежать из тюрьмы или что для него было бы морально правильным предпринять какие-либо подобные действия. Он внимательно выслушал аргументы Крито и изложит причины, по которым он возражает против каждого из них. Крито ошибается, позволяя мнению многих влиять на его суждения.Сократ говорит ему, что самое важное не мнение большинства, а мнение тех, кто адекватно понимает суть вопроса. Верно, что в демократии предполагается, что преобладает воля большинства, но ни Сократ, ни Платон не верят в демократию до тех пор, пока она интерпретируется как означающая, что мнению невежественных людей следует придавать равный вес. мнение тех, кто хорошо осведомлен. Однако они верят в демократический принцип, согласно которому при отправлении законов ко всем следует обращаться одинаково.Никакая дискриминация по признаку богатства или социального положения не допускается. Что касается правомерности побега из тюрьмы, ситуация аналогична ситуации с тем, кто тренируется в гимнастике, или с тем, кто болен физически. Следует учитывать не мнение большинства, а, скорее, мнение тренера в одном случае и мнение квалифицированного врача в другом. Крито следует напомнить, что только мнение тех, кто имеет четкое представление о том, что правильно, а что неправильно, должно влиять на его решение.
Сократ не отрицает, что суд обошелся с ним несправедливо, и он также не считает, что судьи, осудившие его, были компетентны определять правильность его религиозных взглядов или решать, действительно ли он развращал молодежь. Он не согласен с Крито в том, что этих фактов достаточно, чтобы он мог сбежать из тюрьмы, нарушив предписанный закон. Вопрос, который поднимается в этой связи, является спорным, и отнюдь не ясно, согласились бы с ним интеллектуальные греки времен Сократа.Мы действительно знаем, что после смерти Сократа Платон действительно покинул Афины, потому что не думал, что для него будет безопасно оставаться там. Позднее ученик Платона Аристотель покинул Афины, чтобы избежать смерти от рук антимакедонцев, заявив, что он хочет уберечь город от еще одного преступления против философии. Некоторые греческие ученые высказали предположение, что Платон мог бы сбежать из тюрьмы, если бы он был на позиции Сократа. Мы не можем быть уверены в том, что он сделал бы в этих обстоятельствах, но есть одно важное различие между Платоном и Сократом в то время, когда произошел разговор с Критоном: Сократу было семьдесят лет, а Платон был всего лишь молодым человеком в своей жизни. начало тридцатых годов.Сократ всю жизнь прожил в Афинах. В течение всех этих лет он получал множество благ, которые даровал город, и часто признавал свой долг перед его системой управления и общественным порядком. Если бы он захотел сделать это, он мог бы покинуть город в любое время, но само его присутствие и участие в жизни города свидетельствовало о его одобрении того, как поддерживалась его деятельность. Платон был в то время слишком молод, чтобы иметь такие же или равные обязательства перед государством, поскольку он не получил от него столько же.Его положение сильно отличалось от положения старика, который жил в те годы, когда период Перикла был на пике своего развития. Сократ не мог отступить от своих обязательств перед городом, и, если ему не было приказано сделать то, что, по его мнению, было морально неправильным, он был обязан подчиняться его законам.
Критон убеждал Сократа отвечать злом за зло, что было принципом, принятым многими, по-видимому, исходя из предположения, что только так можно удовлетворить требования справедливости.Никто не подвергал сомнению идею о том, что преступники должны быть наказаны или что строгость наказания должна определяться до некоторой степени характером преступления. Однако мнения о цели наказания разошлись. Согласно одной точке зрения, его цель состояла в том, чтобы служить исправительной мерой, которая принесет пользу преступнику, помогая ему преодолеть свои злые наклонности. Совершенно иного мнения придерживались те, кто считал, что надлежащая функция наказания состоит в том, чтобы позволить обществу свести счеты с преступником, причинив ему зло, эквивалентное тому, которое он причинял другим.Сократ принял первую из этих двух точек зрения, но отверг вторую. Он не верил, что два зла составляют добро или что одно зло можно вылечить, совершив другое. Следовательно, побег из тюрьмы в нарушение закона был бы злом с его стороны и никоим образом не противодействовал бы злу, совершенному судом. Хотя Сократ жил и умер за несколько веков до христианской эры, его позиция в этом отношении была похожа на то, что позже стало известно как христианское воззрение, которое запрещает преодолевать зло злом, но утверждает, что зло следует преодолевать добром.
Крито сказал, что мнения многих следует опасаться, потому что они обладают властью казнить людей. Сократа это не беспокоит, поскольку он считает, что смерть не обязательно является злом. Следует опасаться совершения злодеяний, а не смерти. Многие могут подумать, что в их силах причинить величайшее зло тому, кто потерял их благосклонность, но это не так. Они не могут сделать человека мудрым или глупым, а также не могут заставить его делать добро или зло.Это правда, что они могут повредить тело и даже стать причиной его физической смерти, но они не имеют власти над его душой, и это действительно важно. То, что Сократ верил в этом отношении, было идентично тому, чему учили христиане более поздних веков, когда они говорили: «Не бойтесь убивающих тело, и после этого они не могут больше ничего делать». Сократ подчеркивал, что душа становится лучше, делая то, что правильно, и становится хуже, делая то, что неправильно. Он был убежден, что элемент в каждом человеке, в котором обитают зло и праведность, гораздо дороже физического тела.
Крито и Сократ смогли обсудить вопрос о побеге из тюрьмы, потому что они договорились по некоторым пунктам. Они оба считают, что совершить зло при любых условиях — плохо для человека, который его совершает. Из этого следует, что человек никогда не должен возмещать жестокое обращение жестоким обращением; никакое лечение, полученное от другого, никогда не оправдывает совершение чего-то плохого в ответ. Если бы они не верили одинаково по этим вопросам, любое обсуждение вопроса было бы бесполезным.Сократ дал эффективный ответ на аргументы, выдвинутые Критоном, довольно подробно изложив причины, по которым он полагал, что для него было бы неправильно сбежать. Тем не менее, Крито настаивает на том, что он не изменил своего мнения, и Сократ решает попробовать другой подход к вопросу.
Он расскажет, что, по его мнению, многие или люди в целом скажут, если он действительно сбежит из тюрьмы и отправится в какую-нибудь чужую страну, чтобы провести остаток своей жизни. Поначалу это могло показаться странным для Сократа, учитывая все, что он сказал о поверхностности мнений многих.Но в этом случае он попытается рассказать не просто о том, что они могли бы сказать, а, скорее, о том, что они имели бы право сказать в случае его побега. Мнение многих не обязательно ошибочно, но и не обязательно верно. Это может быть правильно, если оно основано на реальных фактах и на том, что можно из них логически вывести. Это то, что Сократ намеревается представить в своей заключительной речи в защиту занятой позиции.
Давайте подумаем, говорит он, что государство или законы должны были бы сказать в случае, если они обнаружат Сократа, сбегающего из тюрьмы.Это олицетворение государства, или то, что иногда называют законами, является художественным приемом, который убедительно передает в воображение послание, которое Сократ пытался передать. Он не содержит никаких дополнительных аргументов к тому, что было сказано ранее, но он предназначен для создания настроения чувств, подходящего для повышения этических требований совести. Его цель — вызвать безоговорочное уважение к достоинству морального закона, который требует и оправдывает курс, который следует Сократу.Основанием для последующих замечаний является «общественный договор», существующий между отдельным гражданином и обществом, к которому этот гражданин принадлежит. Именно этот договор или подразумеваемое соглашение, в котором гражданин обещает подчиняться законам государства и выполнять решения его судов, делает возможным хорошо организованное общество, в котором люди могут жить в мире друг с другом.
Если Сократ последует совету Критона и сбежит из тюрьмы, Законы могут пожаловаться, что он нарушает договор, который он заключил с ними.Поскольку контракт был заключен добровольно, он не может извинить за то, что он был заключен под принуждением или получен путем ложного представления. Он также не был сделан в спешке, не имея достаточного времени для размышлений. У Сократа было семьдесят лет для размышлений, и все это время он не покидал города в поисках другого места для жизни. Его выбор жить по законам этого города был свободным и осознанным. Вся его жизнь свидетельствует о том, что он принял институты общества, в котором он родился, и что его граждане должны уважать и подчиняться решениям его должным образом созданным суды.Сократ не вправе отклонять решения суда, потому что он считает, что они вышли за рамки их юрисдикции или что они приняли неправильное решение по его делу. Для него бежать, чтобы избежать исполнения приговора суда, было бы не только бесчестным поступком, но и указанием на неискренность с его стороны, поскольку он не желает придерживаться высоких идеалов, которые характеризовали его учение.
Если Сократ сбежит, его семья и друзья рискнут быть изгнанными и потерять имущество.Если он пойдет в соседние города, все честные горожане будут считать его врагом. Даже если ему удастся избежать этого позора, он будет считаться паразитом или тем, кто ищет благосклонности у богатых и сильных мира сего. Ему будет стыдно продолжать свое исповедание преданности добру с подобным поведением, смотрящим ему в лицо. С другой стороны, если он отказывается бежать из тюрьмы и соблюдает исполнение приговора, вынесенного ему, у него будет хорошая защита, когда он предстанет перед трибуналом для осуждения мертвых.Перед ними он предстанет как невинная жертва несправедливости не закона, а тех, кто злоупотребил законом, чтобы вызвать его уничтожение.
Это призыв, который Сократ находит звенящим в ушах. Это делает его глухим к мольбам Крито, который теперь обнаруживает, что ему больше нечего сказать. Поэтому Сократ чувствует удовлетворение, идя по пути, по которому вел его Бог.
Сократ и теория познания
Сократ верил, что «божественный внутренний голос» вел его быть добродетельным человеком, как утверждает Йостейн Гардер, «совесть подсказывала ему [Сократу], что правильно.«Совесть» заставляет человека осознавать добро и зло, и это осознание приходит только в результате обучения. На суде Сократ говорит: «Единственная истинная мудрость состоит в том, чтобы знать, что вы ничего не знаете». Сократ всю свою жизнь делал упор на знания, потому что считал, что «способность различать добро и зло лежит в разуме людей, а не в обществе». Единственное, что беспокоило Сократа, — это обучение, потому что, по его словам, только обучение может помочь человеку иметь ясное и универсальное представление о добре и зле.
Для Сократа «дисциплинированный разговор» — единственный способ получить знание, которое можно назвать «надежным» с точки зрения его (знания) качества. Какую роль играет «дисциплинированный разговор»? Как вариант, как это работает? Сократ говорит, что он действует как «интеллектуальная повивальная бабка», помогая людям получить знания, на которые они могут положиться. Согласно Сократу, знание жестко и достоверно; каждое понятие имеет фиксированное определение.Как каждый может поделиться одинаковым уровнем знаний по определенному предмету или теме? Фактически, у каждого есть свое собственное фиксированное определение проблем, которые он знал. Проблема в том, что люди имеют очень субъективное и жесткое понятие, которое (в то же время) может быть как правильным, так и неправильным. Сократ вводит систему — диалектику — для спасения людей своего поколения, помогая им обрести «надежное знание», которое также в некотором смысле является частью жесткого мира знания; но имеет универсальную привлекательность.
Диалектика — это «процесс диалога, в котором все участники разговора вынуждены прояснять свои идеи, конечным результатом разговора является четкое изложение того, что имеется в виду». Этот метод помогает людям понять, что является верным и надежным знанием, а какое ошибочным, потому что в диалектике человек представляет свое мнение об идее или концепции, и, следуя той же схеме, другой человек высказывает свое мнение по этому поводу. та же тема. Весь этот процесс происходит в диалогах.Процесс заканчивается, когда обе стороны заканчивают разговор и узнают правду о конкретном предмете. Через диалектику Сократ выявил все знания человека о конкретном предмете, и если человек был неточен в чем-то, он (Сократ) исправлял это, представляя человеку его или ее «ошибочное мнение» и в то же время реальные знания о предмете или идее. Есть еще одна техника, использованная Сократом, известная как elenchus — «форма поиска».. . знания по вопросам и ответам ». Вопрос Сократа о конкретной теме или предмете требует определения в форме ответа, и его (Сократа) интересуют только «универсальные и неизменные определения». Как утверждают Самуэль Енох Штумпф и Джеймс Физер, для Сократа «определение — это ясное и фиксированное понятие».
Поскольку люди разные, они не разделяют одно и то же определение конкретного предмета. Сократ утверждает, что, определяя причину различий между людьми, люди «всегда думают о двух разных типах объектов.. . [они] думают обо всем ». Согласно Сократу, по одному и тому же вопросу человеческий разум различает два разных значения: частное и универсальное или общее. Сократовский процесс поиска определения помогает людям различать частные концепции и общие или универсальные концепции. В книге «От Сартра до Сартра и далее: история философии» Штумпф и Физер приводят пример цветка, чтобы прояснить различие между частным и универсальным.
Согласно Сократу, цветок (частный) прекрасен, потому что он связан с универсальным представлением о красоте. Как комментируют Штумпф и Физер, «нет ничего идеально красивого; он прекрасен только потому, что он причастен к большему понятию Красоты ». Для Сократа определение (занятое знание о понятии), основанное на знании, полученном из конкретного значения, не может обеспечить «надежное знание», потому что (согласно Сократу) конкретное понятие (например, цветок) не столь универсально, как общее. понятие красоты, которое «остается после увядания розы».По Сократу, Штумпф и Физер утверждают, что «процесс определения». . . это процесс достижения ясных и фиксированных концепций ».
«Добродетель — это знание» — одно из убеждений Сократа. По словам Сократа, Штумпф и Физер утверждают, что «знание и добродетель — это одно и то же». Для него «знание» — это не что иное, как концепция или истина, которая имеет универсальную привлекательность, поскольку она (конкретная концепция) существует во всем мире, и в ней заложена ответственность делать или приносить пользу существующим концепциям.В общем, добродетель — это концепция добра или объективное чувство добра, которое является формой, противоположной эстетике. Причина, по которой добродетель связывается со знанием, заключается в том, что (для Сократа) добродетель приходит со знанием, что означает, что нельзя совершить проступок, зная о нем — Сократ говорит, что состояние незнания проступка или отношение к злу как добро — это результат невежества, как он замечает, «порок — это невежество». Согласно Сократу, человек не делает злых дел, зная, что это плохие дела; но зная, что это хорошее действие.Сократ утверждает: «знать, что добро — к добру», и он связывает знание с добродетелью, чтобы показать, что люди не могут действовать неправильно, зная, что это неправильно, но (согласно Сократу) «они… делают [(я имею в виду) они действуют], думая, что они [их действия] в чем-то хороши ».
Однако человек действует неправильно, не зная о зле, которое он или она практикует, потому что человек верит, что его или ее конкретное действие принесет счастье, и человек делает это по незнанию.
По словам Сократа, проблема в том, что люди «не знают, что хорошо». Он (Сократ) хочет, чтобы каждый мог различать два разных типа счастья: тот, который «кажется, приносит счастье»; и тот, который действительно приносит счастье. Он (Сократ) также утверждает, что вещи, которые кажутся хорошими, не могут принести счастья, потому что все это всегда противоречит постоянной человеческой природе. Вдобавок для Сократа истинная человеческая природа «стремится к собственному благополучию», и это возможно только тогда, когда кто-то просветлен, я имею в виду, что этот человек действительно осознает универсальную добродетель, а также добродетель, которая является более или менее значимой. побочный продукт истинных и надежных знаний.
Наконец, большинство современных людей разделяют разные мнения о сократовской вере в то, что «знать добро — значит творить добро». Читая Сократа, становится понятно, что он (Сократ) верил в достоинство человечества. Он считал, что просветленный человек не может причинить вред себе или себе, а также остальным, потому что Сократ был сторонником «телеологической концепции вещей -… что вещи [включая человека] имеют функцию или цель и стремятся к хорошему.”
Писатель — фрилансер
Лекция «Нравственность» — Калифорнийский государственный университет, Нортридж
Лекция «Нравственность» — Калифорнийский государственный университет, НортриджОбсуждение морали
- Мораль — прилагательное, указывающее на выбор между важными вариантами, основанными на принципе или наборе принципов, вытекающих из разума, семейных учений, образования, религии или, в некоторых случаях, закона.
- Мораль — изучение моральных систем, с помощью которых делается важный выбор; в популярном использовании — чувство правильного поведения пользователя, поэтому данный человек считается «моральным» или нет.
- Моральная система — сеть убеждений, которая формирует основу для нравственного выбора — например, еврейские библейские законы, христианская нагорная проповедь, рассуждения Сократа.
- Моральный абсолютизм — вера в то, что определенный набор моральных стандартов, вытекающих из разума, религии или культуры, является универсально обязательным.
- Моральный императив — в кантианской философии врожденная способность понимать, что правильно, когда сталкиваешься с моральными решениями.
- Моральный релятивизм — вера в то, что моральные стандарты не универсальны, а меняются в зависимости от времени, культуры и ситуации.
Универсальные вопросы для дебатов
- 1. Оправдывает ли цель средства? Если общая цель считается полезной, является ли морально правильным делать что-либо, включая отдельные действия, которые сами по себе могут считаться неправильными, преступными или даже злыми, для достижения этой цели? Или любое моральное нарушение, даже ложь, является неправильным ни при каких обстоятельствах?
- 2.Являются ли наказание и страх наказания единственными вещами, которые мешают нам поступать неправильно? (см. дискуссию между Сократом и Главконом).
- 3. Перевешивают ли потребности общества потребности человека?
- 4. Должны ли экономические ресурсы принадлежать и контролироваться отдельными лицами или сообществами? (см. аргумент Адама Смита о свободном рынке).
- 5. Важны ли результаты или намерения тоже имеют значение?
Главкон против Сократа
- В «Республике», в серии философских диалогов между Сократом и его учениками, как описано Платоном, происходит конфронтация между Сократом, который всегда на стороне разума, и Главконом, твердо убежденным в том, что все поступают правильно, исходя из собственных соображений. мотивы, не имеющие ничего общего с разумом или врожденной добродетелью.
- Glaucon — главное — внешний вид добра. Делать добро, если никто не знает, бесполезно.
- Сократ — добродетельный поступок совершается ради него самого. Знать добро — значит делать добро. Разумные люди поступают правильно, независимо от того, получают они от этого выгоду или нет. В первую очередь следует ценить не жизнь, а хорошую жизнь.
- Сократ предпочел смерть от яда, чем отказ от поиска истины, потому что он чувствовал, что «непроверенная жизнь не стоит того, чтобы жить.»
Сократ против софистов
- Сократ верил в Абсолютную Истину, Справедливость и Универсальный Закон (добро и зло признаются повсеместно — они одинаковы для всех и в любое время).
- Протагор, софист, утверждал, что истина — это то, во что вы можете заставить их поверить.
- Опасность софистского отношения? Общества и правители определяют справедливость и закон как все, что отвечает интересам правящей партии.
- Спор? Можем ли мы изменить истину и закон в соответствии со своими потребностями? Связаны ли ценности и истина со временем, местом и культурой?
Платоновские стандарты для философа
- Позднее в «Республике» Платон признает, что большинство людей — как правящие, так и управляемые — обычно будут руководствоваться личными интересами, если их не сдерживает один верховный правитель, такой как Сократ. , мотивируемый исключительно тем, что разум советует в каждом случае — человек не заботится о себе, а, скорее, правит, потому что у него есть ясное видение государства, в котором восторжествует справедливость.Он называл этого правителя «королем-философом».
- Настоящие философы — это «те, кто стремится увидеть истину». Для Платона, в отличие от софистов, существуют универсальные стандарты красоты, справедливости и добра, которые применимы ко всем людям во все времена. Платон считал, что эти стандарты находятся в высшем мире, царстве форм или идей. Этот мир форм познается только через ум, а не через чувства.
- Платоновская теория форм: Разум находится в нас при рождении — он содержит знание форм или общепринятых абстракций.Мы рождены со способностью распознавать Добро (добро в поступке), Истину (истинность высказывания), Красоту (красоту искусства).
- Обычный человек, основываясь на мнении повседневного опыта, несовершенно понимает красоту, добро и справедливость; тогда как философ с помощью разума выходит за пределы чувственного восприятия в царство форм и открывает истину. Такие люди — естественные правители государства; только они способны правильно понять справедливость; только у них есть мудрость реформировать государство в интересах всех его граждан.
Мораль личной выгоды
- Макиавеллизм — теория правления, основанная на философии Никколо Макиавелли (1469-1527), которая защищает сильное лидерство, чтобы защитить людей от причинения вреда себе и другим из-за их врожденного «я». интерес. Истинная философия самого известного произведения Макиавелли «Принц» — макиавеллизм — возникла в эпоху Возрождения, сосредоточившейся на индивидуализме. Макиавелли (наряду с Платоном и Аристотелем) считал, что мудрые правители лучше всего служат как своим собственным интересам, так и интересам своей страны, навязывая тщательно продуманную политическую философию.Эта идея называется просвещенным эгоизмом; служение себе для создания эффективного правительства, которое обеспечивает людей лучше, чем они могут обеспечить себя. Термин «макиавеллисты», к сожалению, стал обозначением циничных личностей, которые презирают массы, считая себя выше всех других и, следовательно, вправе оказывать над ними власть.
- Томас Гоббс (1588–1679) был политическим философом, который считал, что жесткий автократический контроль необходим, потому что массы людей, а не их правители, заботятся о самих себе.Он считал эгоизм естественным состоянием человечества и отрицал возможность существования такой вещи, как благородная цель. Гоббс написал «Левиафан», рекомендуя политическую систему, основанную на абсолютной монархии. Он использовал термин «содружество» для описания идеального государства, в котором каждый подданный должен добровольно передать свои права суверену для взаимной защиты всех людей друг от друга. Он утверждал, что только разум, а не сентиментальная вера в человеческую природу, может позволить человечеству жить в мире и гармонии.
- Экономический философ Адам Смит (1723-1790), напротив, считал совершенное общество таким, в котором все люди свободны преследовать собственные интересы. Как и Карл Маркс, Смит считал, что экономическое благополучие является движущей силой в жизни человека. Жадность не была аморальной; это было естественным состоянием человечества. Смит-идеал laissez-faire («позволять делать») имел встроенную систему сдержек и противовесов, которые предотвращают накопление богатства всего в нескольких корпорациях. Все люди, живущие в системе свободного рынка, объединены «невидимой рукой».«К сожалению, версия капитализма Смита (экономическая система, подчеркивающая социальные преимущества частной собственности и свободного предпринимательства) не предвидела нынешнюю эпоху монополий, жадности и глобальной экономики.
Превосходя личный интерес: альтруизм
- Альтруизм — это способность действовать из заботы о благополучии других, а не о своем собственном. Может ли в современном мире быть место альтруизму? Некоторые говорят «нет», утверждая, что даже если разум в сократовском смысле требует, чтобы мы ставили других выше самих себя, то, что кажется альтруистическим или бескорыстным действием, на самом деле проистекает из тайных мотивов личного интереса.
- Американский философ Джон Ролз (род. 1921) согласен с Сократом в том, что разум не поддерживает личный интерес. Ролз предлагает, чтобы каждый из нас притворился, что одет в вуаль невежества, которая стирает всякое осознание того, кто мы и откуда пришли. Покров Невежества поместит всех в равную экономическую и либертарианскую плоскость; тогда это общественное равенство привело бы к общему соглашению о природе справедливого общества. Если в обществе есть как богатые, так и бедные люди (неравное распределение богатства), и если общество решит сбросить невидимую Завесу Невежества, то личный интерес может легко изменить отношение к тому, что является правильным или справедливым.Если бы вы были богаты, возможно, вы не предпочли бы «равное» распределение ваших кровно заработанных денег; Напротив, человек с меньшими финансовыми ресурсами может проповедовать старую поговорку: «Облагайте налогом богатых и давайте бедным».
Утилитаризм
- Политическая партия 18 века, основанная на моральной математике Джереми Бентама и его взгляде на то, что, поскольку моральный выбор имеет научную основу, он не должен быть сделан за человека правителями, поддерживающими какую-либо конкретную систему морали, а должен быть результатом логический анализ количества людей, которым может быть полезен данный выбор.Бентам заявил, что числа являются ключом к моральной уверенности — найти формулу, которая будет определять правильный образ действий в каждом случае. Для него целью было общество, в котором максимальное количество людей достигло максимального количества удовольствия, не ущемляя права других.
- Джон Стюарт Милль (1806-1873) согласился с взглядами Бентама на ответственность правительства по защите прав частных лиц, но не согласился с тем, что правило большинства всегда является правильным курсом.Милль усомнился в мудрости и вкусе большинства при принятии любых решений и в том, может ли правление большинства на самом деле лишить многих людей их моральных прав. Сочинения Милля сильно повлияли на американскую демократическую мысль, особенно Томаса Джефферсона.
Моральный императив Иммануила Канта
- Немецкий философ Иммануил Кант (1724–1804) объединил науку и философию в одну из самых влиятельных систем мышления, когда-либо созданных. Различные отрасли его философии подобны спицам колеса, исходящим из центральной веры, заимствованной из науки, что истина достигается через опыт.
- Точка зрения Канта состоит в том, что воздействие чувств не составляет опыта до тех пор, пока оно не интерпретируется нашей врожденной рациональной способностью. Он считает, что мы рождаемся с ментальными категориями, в которые хранятся сенсорные данные. Его теория состоит в том, что чувство правильного и неправильного также является врожденным. Кант называет эту врожденную способность моральным императивом или чувством должного: интуитивной классификацией действий и выборов как морально приемлемых или неприемлемых. Опыт учит нас, какие конкретные действия правильны, а какие нет, но нельзя научить правильности и неправильности.
Религия и мораль
- Основные религии — индуизм, иудаизм, христианство и ислам — обеспечивают то, что мы можем назвать моральной ориентацией для большей части населения мира. Они во многом различаются, и войны все еще ведутся во имя некоторых религиозных учений.
- Ритуал лежит в основе некоторых конфликтов: ограничения в питании, скромная одежда, методы и частота молитв, кто принадлежит к определенной секте, а кто — вне ее. Некоторые конфликты являются теологическими: истинный путь к спасению; какой лидер заслуживает называться божественным; даже природа самого божества.
- Основные моральные кодексы западных обществ полностью или частично основаны на Десяти заповедях, записанных в еврейской Библии и переданных Богом Моисею после того, как он вывел свой народ из рабства в Египте:
- 1. Требовать, чтобы люди признавали только один Бог.
- 2. Запрещается делать изображения и поклоняться им.
- 3. Запретить произносить имя Господа напрасно.
- 4. Требовать святости субботы.
- 5. Требуйте, чтобы люди уважали своих родителей.
- 9. Запрещается давать лжесвидетельство против другого.
- 10. Запрещайте желать чужой жены и чужого имущества.
- Наказание за неповиновение священным законам варьируется от религии к религии, как и обещанные награды за добродетельное существование. Еврейская мораль сосредоточена на семье и сообществе. Непослушание может привести к остракизму. Образцовая жизнь приносит внутренний мир, а также хорошую репутацию в обществе. После смерти хороший человек живет в счастливых воспоминаниях друзей и семьи или, для некоторых верующих, в мире грядущем.
- Ислам поощряет веру в то, что после смерти добродетельные дети Аллаха будут с ним в раю, и это мнение нашло отражение в христианстве. Христианские представления о рае для благословенных и аде для проклятых.
- Рай трактуется по-разному. Означает ли это состояние свободы от боли, подобное индуистской мокше и буддийской нирване? И христиане, и мусульмане по большей части верят в загробную жизнь. По мере развития и распространения христианства обещание радости для добродетельных на небесах и вечных мучений в аду для проклятых все больше укоренялось в религиозных умах.
Феминистская мораль
- Моральный релятивизм иной формы возник в течение последних трех десятилетий философами и историками культуры всего мира, которые отмечают, что в культурных, религиозных и литературных традициях преобладает мужская точка зрения. Феминистская этика утверждает, что универсальные и беспристрастные стандарты трудно применять, когда гендерные различия игнорируются. Женские чувства и женские потребности могут изменить моральную природу данных обстоятельств.Такие философы, как Розмари Тонг (род. 1947), просят, чтобы мы рассмотрели все соответствующие обстоятельства, особенно гендерные потребности и различия, прежде чем принимать моральное решение или оценивать моральное решение другого человека.
- Философы-феминистки также с подозрением относятся к абсолютам этики, заимствованным из основных религий, на том основании, что они были установлены мужчинами без консультации с женщинами. Тем не менее, образ Мудрости в еврейской Библии почти всегда представлен в женском облике или задействован в женских образах, а в Евангелиях Иисус тоже говорит голосом Мудрости.Павел писал в одном из своих посланий, что «нет ни еврея, ни грека, нет ни раба, ни свободного, нет ни мужчины, ни женщины, ибо все вы одно».
- Тем не менее, почему-то женщин обвиняют во всех бедах мира, побивают камнями за безнравственность (несмотря на увещевания Иисуса), и им традиционно велят «любить, уважать и повиноваться» своим мужьям. Проблема, по мнению философов-феминисток, заключается в том, что на протяжении веков женщины соглашались с этикой, в которой преобладали мужчины, потому что им было отказано в образовании, которое расширило бы их кругозор.Многие философы-мужчины, несмотря на то, что они выступали за естественные права личности, не выступали за равное образование для женщин; Жан-Жак Руссо (1713–1778) утверждал, что обязанность женщины — быть «приятной» своему мужу, «завоевать его уважение и любовь … заботиться о нем в зрелом возрасте … сделать его жизнь приятной». и счастлив «. Тем не менее, феминистская моральная философия повысила осведомленность о том, что женские мысли и чувства в значительной степени игнорировались на протяжении веков.
- Быть человеком — это искусство, и нигде это предположение не является более важным, чем в вопросах морали.Сегодня вы можете решить, что моральная честность — делать то, что вы считаете правильным, — это признак полностью реализованного человека. В гуманитарных науках звучит громкое заявление о том, что моральная честность стоит риска. Ставка на честность может быть основой человеческого существования в самый звездный час.
Тест 1 Карточки | Quizlet
Этот аргумент назван в честь Евтифрона Платона, диалога, в котором он берет свое начало (хотя вопреки распространенному мнению, этот аргумент там фактически не изложен).Дилемма Евтифрона начинается с постановки вопроса: являются ли морально хорошие поступки желанными Богом, потому что они нравственно хороши, или они нравственно хороши, потому что они желаны Богом? Независимо от того, как теист ответит на этот вопрос, всегда возникают проблемы.
Если теист дает первый ответ на дилемму Евтифрона, считая, что нравственно хорошие действия желаются Богом, потому что они нравственно хороши, тогда он сталкивается с проблемой независимости ; если нравственно хорошие поступки желаны Богом, потому что они нравственно хороши, то они должны быть морально хорошими раньше, и поэтому независимо от Божьей воли.Это явно несовместимо с теорией божественного повеления; теоретик божественных заповедей должен дать второй ответ на дилемму Евтифрона.
Если теист дает второй ответ на дилемму Евтифрона, считая, что нравственно хорошие поступки нравственно хороши, потому что они совершаются по воле Бога, тогда он сталкивается с проблемой произвола, проблемой пустоты и проблемой отвратительных приказов.
Проблема произвола заключается в том, что теория божественного повеления, как представляется, основывает мораль на простых прихотях Бога.Если теория божественного повеления, кажется, верна, то Божьи заповеди не могут быть ни информированы, ни подтверждены моралью. Но как могут такие морально произвольные приказы стать основой морали?
Проблема пустоты состоит в том, что при анализе божественного повеления моральной добродетели утверждения типа «Бог добр» и «Божьи заповеди хороши» превращаются в пустые тавтологии: «Бог действует в соответствии со своими заповедями» и «Божьи заповеди находятся в в соответствии с его командами «.
Проблема отвратительных заповедей состоит в том, что теория божественных заповедей, по-видимому, влечет за собой, что если бы Бог велел отвратительные действия — злонамеренный обман, беспричинную жестокость и т. Д.- эти действия стали бы нравственно хорошими.
Сократ — обзор | Темы ScienceDirect
Подход Аристотеля к этике
Аристотель последовал за Платоном и Сократом в вопросах, которые он определил как центральные для изучения этики. Ключевой вопрос Сократа: «Какой жизнью нужно жить?» В NE Аристотель поднимает этот вопрос в терминах понятия конечного блага. Он замечает, что если есть какое-то конечное благо, к которому мы все стремимся в действиях, немаловажно будет его обнаружить ( NE , 1094a 1–26).Затем он отмечает, что все достигают словесного согласия о том, что высшее человеческое благо — это жизнь eudaimonia ( NE , 1094a 14–20). Несмотря на это устное соглашение, существуют разногласия относительно того, из чего состоит eudaimonia . Таким образом, ключевой вопрос Аристотеля, по сути, таков: «Из чего состоит eudaimonia ?»
Прежде всего стоит сделать два замечания по поводу этого подхода. Во-первых, вопрос о том, что Аристотель имел в виду под eudaimonia , является предметом споров.То, что уже было сказано, просто состоит в том, что все согласны с тем, что это высшее человеческое благо. Во-вторых, Аристотель начинает обсуждение этого вопроса с утверждения, что все человеческие действия направлены на какое-то благо. Это тоже требует изучения, но эта отправная точка уже показывает, как для него понимание этики связано с полным пониманием природы человеческих действий.
Аристотель также имеет в виду, как Сократ и Платон, второй вопрос: «Платит ли добродетель?» Он не ставит этот вопрос прямо, но он подразумевается в его исследовании связи между жизнью добродетели и жизнью eudaimonia .Вопрос о том, платит ли добродетель, очень похож на современный вопрос: «Зачем быть нравственным?», За исключением того, что здесь он выражен на языке добродетели. Таким образом, принимая этот язык, Аристотель следует Сократу и Платону в разработке подхода к этике, который фокусируется на добродетелях. Он теоретик добродетели. Но он не просто следует властям. Разговоры о добродетелях, таких как справедливость и храбрость, занимали центральное место в повседневном языке похвалы и порицания в его время, при этом пороки и другие недостатки характера не менее актуальны.Этот язык все еще имеет смысл. В повседневной жизни во всем мире раздаются призывы к справедливости, и те, кто отважны, справедливы или мудры, по-прежнему считаются достойными восхищения. Обращаясь к вопросу о том, платит ли добродетель, греческие мыслители признали, что размышление должно объяснить нам, почему оправданно восхищаться добродетелью. Если мы хотим сохранить такие общие взгляды, размышления должны показать, что они не ошибаются.
Теория добродетели, подобная теории Аристотеля, имеет доступ к богатому словарю для этических размышлений.Аристотель заботится не только о добре и зле, но о мужестве и трусости, мудрости и глупости, справедливости и несправедливости. Его обсуждение также может позволить, чтобы слабость или сила характера ( NE , 1145a 15–20) могла быть объяснена адекватной моральной теорией. В этом смысле его подход считался более чувствительным, чем конкурирующие современные теории, к нюансам повседневных моральных дебатов.
Этика Аристотеля, таким образом, имеет широкую основу, обеспечиваемую двумя упомянутыми выше вопросами.В этих рамках возникают другие вопросы. Во-первых, исследуя, из чего состоит eudaimonia , он принимает во внимание известные существующие взгляды. В книге Republic (540a-b) Платон указал, что короли-философы действительно хотели бы жить своей жизнью, основанной на интеллектуальных исследованиях или размышлениях. Предшественники также обсуждали ценность удовольствия в хорошей жизни и важность других внешних благ, таких как богатство и дружба. Таким образом, Аристотеля интересует роль всех этих конкурентов в жизни eudaimon .Это возникает непосредственно из внимания к его первому вопросу, но его ответ на него приводит его к обсуждению природы как дружбы, так и удовольствия; и сосредоточить внимание на роли theoria (созерцание или рефлексивное понимание, возможно) в eudaimonia .
Во-вторых, хотя Аристотелю нужно разъяснить природу eudaimonia , ясно, что любое рассмотрение его отношения к добродетели требует от него также дать определение добродетели. Таким образом, он сталкивается с сократовским «Что это?» вопрос как в отношении добродетели в целом, так и в отношении конкретных добродетелей.Точно так же ему также необходимо обратиться к вопросу об отношении между добродетелями, составляют ли они единство или в некотором смысле идентичны. Затем, разрабатывая полный отчет, он должен сосредоточиться на роли основополагающих добродетелей, таких как справедливость и храбрость, а также практической мудрости ( phronesis ), интеллектуальной добродетели, особенно важной для этической добродетели.
В-третьих, обсуждение добродетели приводит к обсуждению мотивации к действию. В ранних платоновских диалогах развивается то, что кажется сократовским объяснением добродетели, в котором все желания направлены на добро, а добродетель, таким образом, отождествляется со знанием (о добре), что заставляет Сократа отвергать возможность слабости. воли (как сообщает Аристотель ( NE , 1145b 21–35)).В Republic (434e – 444e) Платон развивает моральную психологию, которая оставляет место для такого явления, и, следовательно, потребует другого понимания добродетели. Несмотря на их различия, оба этих предшественника ясно дают понять, что существует тесная связь между добродетелью и действием, и в частности, что адекватное понимание добродетели потребует должным образом развитой моральной психологии. Аристотель также следует им, принимая как ограничение адекватности теории то, что она должна дать удовлетворительное психологическое объяснение дефектных состояний, таких как слабость воли и порок.Таким образом, теория Аристотеля фокусируется на природе (этической) мотивации и, в частности, на роли разума и желания в действии и, следовательно, на их роли в оправданном определении добродетели.
Наконец, Аристотель в начале NE отмечает, что этика является отраслью политической философии ( NE , 1094a 24–8). Таким образом, для него исследование eudaimonia поднимает вопрос о связи между достижением конечного блага и типом общества, в котором живет гражданин.Конечно, это была ключевая тема «Республики» Платона. Аристотель развивает этот вопрос дальше, обсуждая человеческую природу и надлежащее человеческое развитие, также рассматривая его в первых главах «Политики» (1252a 1–1253a 39). Поэтому и для Аристотеля обсуждение добродетельной личности переплетается с размышлениями о справедливом обществе.
Если это вопросы, которые этическая теория Аристотеля охватывает при рассмотрении двух его основных вопросов, краткое изложение его подхода может заканчиваться указанием общего характера его ответа на эти вопросы.
Рассматривая два приведенных выше вопроса в обратном порядке, Аристотель защищает точку зрения, согласно которой добродетель действительно платит. Он показывает это, утверждая, что активная жизнь практической добродетели, а не жизнь в богатстве или удовольствиях, например, составляет eudaimonia .
Чтобы более полно отстоять это утверждение, что добродетель стоит, Аристотель развивает свои концепции eudaimonia и добродетели. Его рассказ о eudaimonia опирается на аргумент, который он вводит относительно человеческой природы.Это происходит потому, что, по его мнению, высшее человеческое благо создается, когда человек выполняет свою природу, реализует (или актуализирует) свой отчетливо человеческий потенциал. (В метафизической картине Аристотеля представители биологического вида, такие как люди, состоят из набора способностей или потенциалов, которые реализуются или актуализируются с течением времени. Таким образом, мы могли бы сказать, что человеческий младенец имеет потенциал говорить на языке и при правильном воспитании и образованный, развивающийся человек поймет или реализует этот потенциал, став бегло говорящим.В дальнейшем я буду использовать терминологию «реализации» потенциала.) Определенно человеческий потенциал (или существенный потенциал) — это способность жить жизнью, руководимой разумом. Таким образом, высшее человеческое благо достигается, когда человек полностью осознает свой потенциал рациональности. Таким образом, Аристотель отвечает на первый вопрос, что eudaimonia заключается в максимально рациональной жизни.
Затем Аристотель вырабатывает и защищает концепцию практической добродетели, так что жизнь практической добродетели будет максимально проявлять рациональность (по крайней мере, в практической сфере).Таким образом, он утверждает, что добродетели — это состояния характера, которые позволяют агенту рассуждать (практически) и, таким образом, действовать полностью рационально.
Таким образом, добродетельная жизнь производит eudaimonia . Добродетельная жизнь — это полностью рациональная жизнь, и люди таковы, что высшее человеческое благо, eudaimonia , реализуется в полностью рациональной жизни. Таким образом, практическая добродетель и eudaimonia связаны, с точки зрения Аристотеля, концепцией рациональности и его концепцией человеческой природы как имеющей цель или telos , так что процветающий человек полностью развивает эту рациональность.
Как отмечалось ранее, Аристотель осведомлен о широко распространенных взглядах на ценность удовольствия, богатства, дружбы и хорошей семьи, и он стремится приспособить эти взгляды к своей теории. Таким образом, он утверждает, что полностью добродетельная жизнь действительно доставляет удовольствие, приводя аргумент, который зависит от анализа природы удовольствия. Он также указывает на важность богатства и семьи для добродетели. Наконец, он анализирует дружбу, предполагая, что ее парадигмальная форма — дружба добродетельных, и указывает, что ее значение связано с важностью государства в реализации индивидуальной добродетельной жизни.
Однако для начала следует обратить внимание на замечания Аристотеля о методе этики. Они помогают объяснить, как он приходит к своему положению, а также раскрывают то, что он считает целью этической теории. Оба эти момента имеют отношение к использованию теории Аристотеля в прикладной этике.
Сократ и его взгляд на счастье
Сократ прожил в Афинах, Греции, всю свою жизнь (469–399 до н. Э.), Уговаривая своих сограждан серьезно задуматься над вопросами истины и справедливости, будучи убежденным, что «неизученная жизнь не стоит того, чтобы жить.Утверждая, что его мудрость заключается просто в том, чтобы «знать, что он ничего не знает», Сократ действительно имел определенные убеждения, главная из которых заключалась в том, что счастье достигается человеческими усилиями. В частности, он рекомендовал обрести рациональный контроль над своими желаниями и гармонизировать различные части своей души. Это привело бы к божественному состоянию внутреннего покоя, на которое не могло повлиять внешнее. Верный своему слову, он весело встретил собственную смерть, обсуждая философию вплоть до момента, когда он принял смертельный болиголов.Благодаря его влиянию на Платона и Аристотеля была открыта новая эра философии, и курс западной цивилизации был решительно сформирован.
Сократ — немного предыстории
Сократ занимает уникальное место в истории счастья, поскольку он является первой известной фигурой на Западе, утверждающей, что счастье действительно достижимо с помощью человеческих усилий. Он родился в Афинах, Греция, в 460 г. до н.э .; Как и большинство древних народов, греки придерживались довольно пессимистического взгляда на человеческое существование.Счастье считалось редким явлением и предназначалось только тем, кому покровительствовали боги. Мысль о том, что можно достичь счастья для себя, считалась высокомерием , своего рода чрезмерной гордостью, и за нее следовало суровое наказание.
На этом мрачном фоне появляется оптимистичный Сократ. Он утверждает, что ключ к счастью — это отвлечь внимание от тела и направить его на душу. Гармонизируя свои желания, мы можем научиться умиротворять ум и достичь божественного состояния спокойствия.Моральную жизнь следует предпочесть аморальной, прежде всего потому, что она ведет к более счастливой жизни. Прямо здесь, в начале западной философии, мы видим, что счастье находится на переднем крае, оно связано с другими концепциями, такими как добродетель, справедливость и высший смысл человеческого существования.
Пример счастливого человека
Римский философ Цицерон однажды сказал, что Сократ «поднял философию с небес и принес ее на землю». До Сократа греческая философия состояла в основном из метафизических вопросов: почему мир не спит? Состоит ли мир из одной субстанции или многих субстанций? Но, живя среди ужасов Пелопоннесской войны, Сократа больше интересовали этические и социальные вопросы: как жить лучше всего? К чему быть нравственными, если аморальные люди, кажется, получают больше пользы? Удовлетворяет ли счастье чьи-то желания или это добродетельная деятельность?
Известно, что Сократ больше умел задавать такие вопросы, чем давать нам ответы с ложечки.Его «сократический метод» состоял из процесса вопрошания, призванного выявить невежество и расчистить путь знаниям. Сам Сократ признает, что он невежественен, и тем не менее он стал мудрейшим из всех людей благодаря этому самопознанию. Подобно пустой чаше, Сократ открыт для принятия вод знания, где бы он ни находил их; однако через свои перекрестные допросы он находит только людей, которые утверждают, что они мудрые, но на самом деле ничего не знают. Большинство наших чашек слишком наполнены гордостью, тщеславием и убеждениями, за которые мы цепляемся, чтобы дать нам чувство идентичности и безопасности.Сократ бросает вызов всем нашим предвзятым мнениям, большинство из которых основано на слухах и ошибочной логике. Излишне говорить, что многие люди возмущались Сократом, когда он указывал им на это на площади agon или на общественной площади.
Ценой, которую Сократ заплатил за свои честные поиски истины, была смерть: он был признан виновным в «развращении молодежи» и приговорен к смерти от отравления Болиголова. Но здесь мы видим, что жизнь Сократа свидетельствует об истинности его учения. Вместо того чтобы оплакивать свою судьбу или обвинять богов, Сократ невозмутимо смотрит на свою смерть, даже весело обсуждая философию со своими друзьями в моменты перед тем, как принять смертельную чашу.Как человек, который верил в вечную ценность души, он не боялся встретить смерть, поскольку считал, что это окончательное освобождение души от ограничений тела. В отличие от преобладающего греческого убеждения, что смерть обречена на Аид, место наказания или блуждающего бесцельного призрачного существования, Сократ надеется на место, где он сможет продолжить свои расспросы и получить больше знаний. Пока есть ум, который искренне стремится исследовать и понимать мир, будут возможности расширить свое сознание и достичь все более счастливого психического состояния.
Сократ Три диалога о счастье: Евтидем, Симпозиум и Республика
Хотя Сократ сам ничего не писал, его ученик Платон написал огромное количество диалогов с ним как с главным персонажем. В научных кругах до сих пор ведутся споры о взаимосвязи между первоначальным учением Сократа и собственными развивающимися идеями Платона. В дальнейшем мы будем рассматривать взгляды, выраженные Сократом-персонажем, как собственные взгляды Сократа, хотя следует отметить, что чем ближе мы подходим к «окончательному ответу» или исчерпывающей теории счастья, тем ближе мы к Платону. чем историческому Сократу.
Евтидем
Это первая часть философии на Западе, в которой обсуждается концепция счастья, но она представляет не только исторический интерес. Скорее, Сократ представляет аргумент относительно того, что такое счастье, который сегодня так же силен, как и тогда, когда он впервые обсуждал его более 2400 лет назад. По сути, Сократ стремится установить два основных момента: 1) счастье — это то, чего желают все люди: поскольку оно всегда является конечной целью (целью) нашей деятельности, оно является безусловным благом, 2) счастье не зависит от внешних факторов. , а скорее о том, как эти вещи использовали .Мудрый человек будет использовать деньги правильно, чтобы сделать свою жизнь лучше; невежественный человек будет расточительным и плохо распоряжаться деньгами, в конечном итоге еще хуже, чем раньше. Следовательно, нельзя сказать, что деньги сами по себе сделают человека счастливым. Деньги — это условное благо, хорошее только тогда, когда оно находится в руках мудрого человека. Этот же аргумент может быть использован для любого внешнего блага : любого имущества, любых качеств, даже красивой внешности или способностей. Например, красивый человек может стать тщеславным и склонным к манипуляциям и, следовательно, злоупотреблять своими физическими способностями.Точно так же умный человек может быть еще худшим преступником, чем неразумный.
Затем Сократ делает следующий ошеломляющий вывод:
«Итак, что следует из того, что мы сказали? Не в том ли дело, что в остальном нет ни хорошего, ни плохого, а из этих двух мудрость — хорошо, а незнание — плохо? »
Он согласился.
«Что ж, давай посмотрим, что осталось», — сказал я. «Поскольку все мы желаем быть счастливыми, и поскольку мы, очевидно, становимся таковыми из-за того, что мы пользуемся — это наше хорошее использование — других вещей, и поскольку знание — это то, что обеспечивает эту доброту использования, а также удачу, каждый мужчина должен как это кажется правдоподобным, готовьтесь к этому всеми средствами: быть как можно более мудрым.Правильно?»
«Да, — сказал он. (281e2-282a7)
Здесь Сократ поясняет, что ключ к счастью находится не в товарах, которые человек накапливает, или даже не в проектах, которые составляют составляющие его жизни, а скорее в агентстве сам человек, который дает ее жизни направление и фокус. Также ясно из этого отрицание идеи, что счастье состоит просто в удовлетворении наших желаний. Ибо для того, чтобы определить, какие желания заслуживают удовлетворения, мы должны применить наш критический и рефлексивный интеллект (это то, что Сократ называет «мудростью»).Мы должны прийти к пониманию человеческой природы и обнаружить, что раскрывает в человеке все самое лучшее, какие желания подкрепляют друг друга и что мешает нам достичь чувства общей цели и хорошо функционировать. Несомненно, из этого можно сделать вывод, что Сократ был первым «позитивным психологом», поскольку он призвал к научному пониманию человеческого разума, чтобы выяснить, что действительно ведет к человеческому счастью.
Симпозиум
Этот диалог происходит на званом обеде, и тема счастья поднимается, когда каждый из участников вечеринки по очереди произносит речь в честь Эроса, бога любви и желаний.Доктор Эриксимах утверждает, что этот бог, прежде всего, способен принести нам счастье, и драматург Аристофан соглашается, утверждая, что Эрос — «тот помощник человечества … который устраняет то зло, лечение которого приносит величайшее счастье человечеству». (186b) Для Эриксимаха Эрос — это та сила, которая дает жизнь всему, включая человеческие желания, и, таким образом, является источником всего добра. Для Аристофана Эрос — это сила, которая стремится воссоединить человека после его разделения на мужскую и женскую противоположности.
Для Сократа, однако, у Эроса есть и более темная сторона, так как как представление желания он постоянно тоскует и никогда полностью не удовлетворяется. Таким образом, он не может быть полноценным богом, поскольку божественность должна быть вечной и самодостаточной. Тем не менее, Эрос жизненно важен в человеческих поисках счастья, поскольку он является посредником между человеческим и божественным. Эрос — это сила желания, которая начинается с поиска физических удовольствий, но может быть переобучена, чтобы преследовать высшие цели ума.Человека можно научить уходить от любви к прекрасным вещам, которые гибнут, к чистой любви к самой Красоте. Когда это происходит, душа находит полное удовлетворение. Сократ описывает это как своего рода восхищение или прозрение, когда чешуя падает с глаз, и человек созерцает истину своего существования. Как он говорит:
Если … жизнь человека когда-либо стоит того, чтобы жить, то это тогда, когда он достиг этого видения души красоты. И как только вы это увидите, вы больше никогда не будете соблазнены очарованием золота, платьев, милых мальчиков, вам будет наплевать на красотки, от которых у вас перехватило дыхание … истинная добродетель, а не видимость добродетели.И когда человек родит и возвысит эту совершенную добродетель, он будет назван другом бога, и если когда-нибудь человек сможет наслаждаться бессмертием, то оно будет дано ему. (212d)
В то время как Сократ и Платон, казалось, полагали, что это мистическое восхищение должно было быть достигнуто прежде всего философией, найдутся и другие, кто поднимет эту тему, но даст ей религиозную или эстетическую интерпретацию: христианские мыслители объявят, что величайшее счастье — это чистое видение Бога (Фома Аквинский), в то время как другие будут провозглашать, что это видение красоты в музыке или искусстве (Шопенгауэр).В любом случае, идея состоит в том, что это одно захватывающее переживание истины, красоты или божественного сделает все страдания и невзгоды нашей жизни значимыми и достойными того, чтобы их пережить. Это Святой Грааль, который приходит только после всех наших приключений в дикой природе.
Республика
В шедевре Платона Республика Сократ хочет доказать, что справедливый человек счастливее несправедливого. Поскольку, как он уже утверждал в Евфидеме, , все люди естественно желают счастья, то все мы должны стремиться жить справедливой жизнью.В процессе этого аргумента Сократ делает много других замечаний относительно а) того, что такое счастье, б) отношения между удовольствием и счастьем и в) отношения между удовольствием, счастьем и добродетелью (мораль).
Первый аргумент Сократа касается аналогии между здоровьем в теле и справедливостью в душе. Все мы, конечно, предпочитаем быть здоровыми, чем нездоровыми, но здоровье — это не что иное, как гармония между различными частями тела, каждая из которых выполняет свои функции.Оказывается, справедливость — это подобная гармония, но между разными частями души. Несправедливость, с другой стороны, определяется как «своего рода гражданская война» между частями души (444a): восстание, в котором один элемент изгоев — желающая часть нашей природы — узурпирует разум как контролирующую силу. Напротив, справедливая душа обладает «психической гармонией»: что бы жизнь ни бросала на справедливого человека, он никогда не теряет своего внутреннего самообладания и может сохранять мир и спокойствие, несмотря на самые суровые жизненные обстоятельства.Здесь Сократ эффективно переопределяет общепринятое понятие счастья: оно определяется с точки зрения внутренних преимуществ и характеристик, а не внешних.
Второй аргумент касается анализа удовольствия. Сократ хочет показать, что добродетельная жизнь приносит больше удовольствия, чем недобродетельная жизнь. Этот пункт уже связан с предыдущим, поскольку можно утверждать, что психическая гармония, являющаяся результатом справедливой жизни, приносит с собой больший мир и внутреннее спокойствие, что более приятно, чем несправедливая жизнь, которая имеет тенденцию приносить внутренний разлад, чувство вины. , стресс, беспокойство и другие характеристики нездорового ума.Но Сократ хочет показать, что есть и другие соображения, чтобы подчеркнуть высшие удовольствия справедливой жизни: не просто душевный покой, но и азарт стремления к знаниям порождает в человеке почти божественное состояние. Философ находится на вершине этого стремления: сбросив шоры невежества, он теперь может исследовать высшую сферу истины, и этот опыт заставляет бледнеть по сравнению с любым чисто физическим удовольствием.
Возможно, самый сильный аргумент, и тот, который Сократ фактически «посвящает Зевсу» (583b-588a), можно назвать аргументом «относительности удовольствия».Большинство удовольствий на самом деле вовсе не удовольствия, а просто результат отсутствия боли. Например, если я очень болею и внезапно выздоравливаю, я могу назвать свое новое состояние приятным, но только потому, что это облегчение от моей болезни. Вскоре это удовольствие станет нейтральным, поскольку я приспосабливаюсь к своему новому состоянию. Почти все наши удовольствия относительны, поэтому они не являются чисто удовольствиями. Другой пример — это опыт наркотического опьянения: это может вызвать состояние сильного удовольствия в краткосрочной перспективе, но затем неизбежно приведет к противоположному состоянию боли.Однако Сократ утверждает, что есть некоторые удовольствия, которые не относительны, потому что они касаются высших частей души, которые не связаны с относительностью, производимой физическими вещами. Это философские удовольствия — чистое удовольствие от достижения большего понимания реальности.
Через несколько сотен лет после Сократа философ Эпикур подхватил аргумент Сократа и провел очень интересное различие между «положительными» и «отрицательными» удовольствиями. Положительное удовольствие зависит от боли, потому что это не что иное, как снятие боли: вы хотите пить, поэтому выпиваете стакан воды, чтобы получить облегчение.Однако отрицательное удовольствие — это состояние гармонии, при котором вы больше не чувствуете боли и, следовательно, больше не нуждаетесь в положительном удовольствии, чтобы избавиться от боли. Положительное удовольствие всегда поддается количественной оценке и оценивается по шкале: например, получаете ли вы больше или меньше удовольствия от секса, чем от еды. В результате положительные удовольствия неизбежно будут разочаровывать, поскольку всегда будет существовать контраст между состоянием, в котором вы находитесь сейчас, и «более высоким» состоянием, из-за чего ваш нынешний опыт будет казаться менее желательным.Однако отрицательные удовольствия не поддаются количественной оценке: вы не можете спросить: «Насколько вы не голодны?» Эпикур заключает из этого, что истинное состояние счастья — это состояние отрицательного удовольствия, которое, по сути, является состоянием отсутствия каких-либо невыполненных желаний. Излишне говорить, что можно также установить связь между этой точкой зрения и буддийской концепцией достижения нирваны через устранение желания или предписанием современного писателя Экхарта Толле испытать простую тишину бытия без вмешательства позитивных мыслей и эмоций.
Заключение
Можно сказать, что Сократ (через призму Платона) разделяет следующие идеи о счастье:
- Все люди по своей природе желают счастья
- Счастье можно получить и научить человеческим усилиям
- Счастье — это директива , а не добавка : это зависит не от внешних благ, а от того, как мы используем этих внешних благ (мудро или неразумно)
- Счастье зависит от «воспитания желаний», посредством которого душа учится согласовывать свои желания , перенаправляя свой взор с физических удовольствий на любовь к знаниям и добродетели
- Добродетель и счастье неразрывно связаны, так что было бы невозможно иметь одно без другого.
- Удовольствия, возникающие в результате стремления к добродетели и знаниям, имеют более высокое качество, чем удовольствия, возникающие в результате удовлетворения простых животных желаний. Удовольствие — это не цель существования, а, скорее, неотъемлемый аспект проявления добродетели в полностью человеческой жизни.
Сократ и Платон | Введение в философию: Hymowech
Сам Сократ ничего не писал. Мы знаем о его взглядах в первую очередь из диалогов Платона, в которых Сократ является главным персонажем.Сократ также известен по пьесам Аристофана и историческим трудам Ксенофонта. Во многих диалогах Платона трудно определить, когда представлены взгляды Сократа и когда персонаж Сократа используется в качестве рупора для взглядов Платона.
Сократ был хорошо известен в Афинах. Он был эксцентричным, бедным, уродливым, храбрым, стойким и сдержанным. Он был выдающимся ветераном, храбро сражавшимся на стороне Афин и явно равнодушным к неудобствам войны.Сократ утверждал, что слышал божественный внутренний голос, который он называл своим даймоном , и был склонен впадать в кататонические состояния концентрации.
Противоречивые взгляды ионийских и элеатских философов о природе поощряли скептицизм относительно нашей способности получать знания посредством рационального исследования. Среди софистов этот скептицизм проявляется в эпистемическом и моральном релятивизме. Эпистемический релятивизм — это взгляд на то, что не существует объективных стандартов для оценки истинности или вероятной истинности наших убеждений.Скорее, эпистемические стандарты рассуждения зависят от точки зрения и интересов человека. Грубо говоря, это мнение о том, что то, что верно для меня, может быть неверным для вас (когда мы говорим не только о себе). Эпистемический релятивизм не делает различия между знанием, верой или мнением, с одной стороны, и истиной и реальностью, с другой. Возьмем довольно глупый пример: если я думаю, что сегодня вторник, то это то, что верно для меня; и если вы думаете, что сегодня четверг, то это то, что верно для вас.В подобных случаях эпистемический релятивизм кажется довольно абсурдным, но многие из нас привыкли к мысли, что, скажем, убеждения о моральной приемлемости смертной казни могут быть верными для одних людей, но не для других.
Моральный релятивизм — это параллельная доктрина о моральных стандартах. Моральный релятивист считает, что не существует объективных оснований для того, чтобы считать одни этические мнения правильными, а другие — нет. Скорее, этические суждения могут быть сделаны только относительно той или иной системы моральных убеждений, и ни одна система не может быть оценена как объективно лучше другой.Поскольку более ранние попытки рационального исследования приводили к противоречивым результатам, софисты считали, что никакое мнение не может считаться познанием. Согласно софистам, вместо того, чтобы давать основания думать, что одни верования истинны, а другие ложны, рациональные аргументы могут быть плодотворно использованы только как риторика, искусство убеждения. Для эпистемического релятивиста ценность разума заключается не в раскрытии истины, а в продвижении своих интересов. Эпистемический и моральный релятивизм софиста снова стал популярным в последние годы и имеет академических последователей в большинстве «постмодернистских» писаний.
Сократ не был эпистемологом или моральным релятивистом. Он проводил рациональные исследования как средство раскрытия истины об этических вопросах. Но он не продвигал никаких этических доктрин и не претендовал на какие-либо знания по этическим вопросам. Вместо этого его критика софистов и его вклад в философию и науку обрели форму его метода исследования.
Как сократический метод изображается в сократовских диалогах Платона, собеседник предлагает определение или анализ некоторой важной концепции, Сократ выдвигает возражение или предлагает встречные примеры, а затем собеседник переформулирует свою позицию, чтобы справиться с возражением.Сократ выдвигает более изощренное возражение. Предлагаются дальнейшие переформулировки и т. Д. Сократ использует диалектику, чтобы дискредитировать притязания других на знания. Выявляя невежество своих собеседников, Сократ также показывает, как продвигаться к более адекватному пониманию.
Хороший пример действующего Сократического метода можно найти в одном из ранних сократовских диалогов Платона, Euthyphro .
В диалогах Платона мы часто находим Сократа, который спрашивает о природе чего-либо, а затем критически исследует предложенные ответы, находя различные поясняющие возражения, которые часто предлагают следующие шаги.В этом диалоге Сократ и Евтифрон обсуждают природу благочестия или святости. Сократ и Евтифрон никогда окончательно не открывают, что такое благочестие, но они многое узнают о том, как различные попытки дать определение благочестия терпят неудачу. Диалог работает точно так же, если мы заменим благочестие моральной добродетелью. Понимаемый таким образом, Euthyphro представляет собой классический аргумент против теории Божественного приказа, точку зрения на природу морали, которая гласит, что то, что правильно, правильно просто потому, что это заповедано Богом.
Сократ не хочет, чтобы мы верили, что на наши вопросы нет правильных ответов. Он искренне ищет истину в этом вопросе. Но он хотел бы убедить нас, что поиски — сложная задача и что непроверенные утверждения о знании равносильны не более чем тщеславию. Несмотря на то, что Евтифрон и Сократ не достигли полного знания о природе благочестия, их понимание улучшается благодаря проверке ответов, которые предлагает Евтифрон. Мы приходим к пониманию того, почему благочестие нельзя понять, просто приводя его примеры.Хотя примеры благочестивых поступков не дают нам общего понимания благочестия, тот факт, что мы можем идентифицировать примеры благочестивого, предполагает, что мы имеем некоторое представление об этом понятии даже при отсутствии ясного понимания его.
После нескольких неудачных попыток дать определение благочестия Евтифрон предполагает, что благочестиво то, что любят боги (их всех, но греки признали немало). Многие верующие продолжают придерживаться той или иной версии теории Божественного приказа. В своем ответе Евтифрону Сократ указывает нам на довольно разрушительную критику этого взгляда и любого взгляда, основывающего мораль на авторитете.Сократ спрашивает, является ли благочестивое благочестивым потому, что его любят боги, или же боги любят то, что благочестиво, потому что оно благочестиво. Предположим, что боги соглашаются любить только то, что благочестиво. Остается вопрос, объясняет ли их любовь к благочестивому их благочестие или некоторые благочестивые вещи объясняют, почему боги любят их. Как только этот вопрос о том, что должно объяснять то, что становится ясным, становится ясным, Евтифрон соглашается с Сократом в том, что боги любят то, что благочестиво, потому что оно благочестиво. Проблема с альтернативной точкой зрения, согласно которой благочестивое благочестиво, потому что его любят боги, состоит в том, что эта точка зрения делает благочестие полностью произвольным.Все может быть благочестивым, если благочестие — это просто вопрос любви богов. Если боги любят пытки щенков, это было бы благочестиво. Надеюсь, это кажется абсурдным. Ни Сократ, ни Евтифрон не желают признать, что то, что благочестиво, полностью произвольно. Здесь Сократ указывает Евтифрону, что, поскольку благочестие — это то, что объясняет, почему боги его любят, он не смог объяснить, что такое благочестие. Объяснение не может идти в обоих направлениях. Принимая благочестие для объяснения любви к богам, нам не хватает объяснения того, что такое благочестие.Ютифрон сдается вскоре после неудачной попытки и в ярости уходит. Если в этом обмене идеями мы заменим разговоры о Боге, который делает что-то правильным или неправильным, повелеванием им, разговором о богах, любящих благочестивое, мы легко увидим, что теория Божественного приказа дает довольно неприятный результат, что пытки невинных щенков были бы правильно, если Бог повелел. Мы вернемся к этой проблеме, когда обратимся к этической теории позже в ходе курса. Хотя мы не подошли к концу исследования благочестия (или доброты) в Euthyphro , мы действительно добились заметного прогресса в понимании того, почему следует отбросить несколько ошибочных отчетов.Сократ не опровергает скептика или релятивистского софиста, заявляя, что открыл истину о чем-либо. Вместо этого он показывает нам, как заниматься рациональным исследованием, и показывает, как мы можем добиться прогресса, серьезно относясь к возможности рационального исследования.
Платон
Платон
Платон (429-347 до н.э.) происходил из семьи с высоким статусом в древних Афинах. Он был другом и поклонником Сократа, и некоторые из его ранних диалогов рассказывают о событиях из жизни Сократа.Сократ — персонаж всех диалогов Платона. Но во многих фигура Сократа используется как голос собственных взглядов Платона. В отличие от Сократа Платон предлагает очень развернутые и тщательно аргументированные взгляды на очень многое. Здесь мы кратко представим его основные метафизические, эпистемологические и этические взгляды.
Метафизика и эпистемология
Метафизика и эпистемология Платона лучше всего резюмируются его устройством разделенной линии. Вертикальная линия между столбцами ниже разделяет реальность и знания.Он разделен на уровни, которые определяют, что в действительности соответствует конкретным образам мышления.
| Объекты | Образцы мысли |
| Формы | Знания |
| Математические объекты | Мышление |
| Особые предметы | Мнение / мнение |
| Изображений | Изображения |
Здесь у нас есть иерархия Способов Мысли или типов ментальных репрезентативных состояний, где высшее — знание форм, а низшее — отображение (в буквальном смысле — формирование образов в уме).В соответствии с этими степенями знания у нас есть степени реальности. Менее реальный включает в себя физический мир и, что еще менее реально, наши представления о нем в искусстве. Тем более реальным мы сталкиваемся, когда исследуем универсальную природу различных видов вещей и процессов, с которыми мы сталкиваемся. Согласно Платону, единственными объектами познания являются формы, которые являются абстрактными сущностями.
Говоря, что формы абстрактны, мы говорим, что, хотя они существуют, они не существуют в пространстве и времени.Они идеалы в том смысле, что форма, скажем форма коня, является образцом или парадигмой бытия лошади. Все физические лошади причастны к форме коня, но служат примером лишь в частичной и различной степени совершенства. Например, ни один настоящий треугольный объект не может быть идеально треугольным. Но у всех настоящих треугольников есть что-то общее — треугольность. Форма треугольности свободна от всех недостатков различных фактических примеров треугольности. Мы получаем представление о чем-то более или менее идеально треугольном.Чтобы разные треугольники приблизились к совершенству, чем другие, можно предположить, что существует некий идеальный стандарт «идеальной треугольности». Для Платона это форма треугольности. Платон также принимает моральные стандарты, такие как справедливость, и эстетические стандарты, такие как красота, чтобы допустить такую степень совершенства. Все красивые физические вещи в той или иной степени обладают формой красоты. Но все они несовершенны в той или иной степени и в разной степени. Форма красоты, однако, лишена недостатков ее пространственно-временных экземпляров.Совершенная красота — это не то, что мы можем вообразить или представить. Но идеальная форма красоты необходима, чтобы объяснить, насколько прекрасны похожие вещи, и понять, как вещи могут быть красивыми в той или иной степени не идеально.
О физических вещах, событиях и положениях дел можно иметь только свое мнение, с которыми мы знакомы благодаря нашему сенсорному опыту. Поскольку физические вещи постоянно меняются, степень, в которой мы можем понять, как обстоят дела в любом данном месте и в любое время, не имеет большого значения.Знание природы форм — это понимание универсальной сущностной природы вещей. Это интеллектуальное восприятие того, что общего у разных вещей, таких как лошади или люди, делает их подобными. Платон соглашается с мнением Сократа о том, что знать добро — значит делать добро. Таким образом, его представление об эпистемическом превосходстве в поиске знаний о формах будет центральным компонентом его концепции моральной добродетели.
Этика
Платон предлагает нам трехстороннее описание души.Душа состоит из элемента рационального мышления, элемента мотивирующего волеизъявления и элемента порождающего желание элемента аппетита. Платон предлагает историю о рациональном элементе души, который выходит из состояния благодати (познания форм) и втягивается в человеческое состояние непослушными аппетитами. Этот рассказ об отношении души к несовершенному телу поддерживает точку зрения Платона о том, что познание форм — это своего рода воспоминание. Это обеспечивает удобный источник знаний в качестве альтернативы чисто эмпирическим и несовершенным подтверждениям нашего чувственного опыта.Платон проводит аналогию между своим представлением о душе и колесницей, запряженной двумя лошадьми, одна послушная, а другая мятежная. Возничий на этой картине олицетворяет рациональный элемент души, хороший конь — послушную волю, а плохой конь, конечно, олицетворяет эти мерзкие земные аппетиты. Каждому элементу души соответствует добродетель; для рационального элемента есть мудрость, для элемента воли души — смелость, а для элемента аппетита — умеренность.Умеренность — это вопрос контроля над своими аппетитами. Это может звучать как хроническое самоотречение и репрессии, но при правильном понимании это не так. Умеренность и мужество воспитываются через привычку. Платон утверждает, что, управляя нашим аппетитом, развивая хорошие привычки, мы можем желать того, что действительно хорошо для нас (ну, знаете, хорошей диеты, физических упражнений, меньше кабельного телевидения и много больше философии — в этом роде).
Мудрость приобретается через обучение, через диалектику или через «памятование.Возможно, чтобы сделать эпистемологическую точку немного менее метафизической, мы можем думать о воспоминании как о прозрении. Более общая добродетель справедливости понимается как каждая вещь, функционирующая должным образом.
Чтобы понять платоновскую концепцию справедливости применительно к человеку, представьте себе возничего, управляющего и контролирующего свою команду; поддержание движения обеих лошадей в заданном направлении и с заданной скоростью. Справедливость предполагает, что рациональный элемент является мудрым и ответственным. Для человека быть справедливым — это просто вопрос наличия других добродетелей и их гармоничного функционирования.
Принимая во внимание этическое представление Платона о добродетели как о трех элементах души, функционирующих вместе должным образом, политическая философия Платона выражается в его взгляде на государство как на человеческое «произведение в целом». Спроецируйте стандарты, которые Платон предлагает в отношении добродетели в отдельном человеке, на совокупность индивидов в обществе, и вы получите видение Платона добродетельного состояния. В добродетельном состоянии правят рациональные элементы (философы). Добровольный элемент (стражи или военный класс) послушен и отважен в проведении политики рационального руководства.А элемент аппетита (бизнес-класс, ориентированный на прибыль) функционирует в рамках правил и ограничений, установленных рациональным элементом (например, путем честного соблюдения стандартов бухгалтерского учета). Бизнес-класс с умеренным климатом преследует цель получения прибыли, руководствуясь интересами общества посредством регулирования, разработанного наиболее рациональными. Добродетельный бизнес-класс воздерживается от того, чтобы комфорт и снисходительность были главными заботами государства. Другими словами, Платон не был бы сторонником полностью свободных рынков, но и не откажется от рыночной экономики полностью.
Платоновское видение социальной справедливости неэгалитарное и антидемократическое. Хотя его точка зрения не пользуется популярностью сегодня, все же стоит рассмотреть его критику демократии и правления народа. Платон предлагает Сократу диалектическую оценку этого вопроса, задавая ряд вопросов о том, кого бы мы хотели взять на различные должности. Предположим, у нас есть зерно и мы хотим его переработать в муку.
Мы бы не пошли за этим к сапожнику или дрессировщику, мы пошли бы к мельнику. Предположим, у нас есть лошадь, которую нужно дрессировать.Очевидно, мы не пошли бы к мельнику или пекарю с этой важной задачей, мы пошли бы к дрессировщику лошадей. В общем, мы хотим, чтобы важные функции выполняли люди, обладающие опытом или мудростью, чтобы выполнять их хорошо. Теперь предположим, что у нас есть состояние для запуска. Очевидно, мы не хотели бы перекладывать эту важную задачу на мельника, сапожника или дрессировщика лошадей. Нам нужен кто-то, кто знает, что делает. Платон благосклонно относится к опыту. По мнению Платона, демократия означает передачу наиболее важных с этической точки зрения рабочих мест людям, у которых меньше всего опыта и мудрости в этой области.Есть очень мало оснований ожидать, что государство, управляемое сапожниками, мельниками и дрессировщиками лошадей, будет добродетельным государством.
.