Бессознательность в психологии: БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ • Большая российская энциклопедия

Теория бессознательного мышления — Институт НеоКода – Новый код НЛП

личные инструменты

Эксперименты Дейкстергюйса

Представьте, что вы переехали в новый для вас город и вам нужно искать себе жилье. Риэлтер предлагает вам на выбор четыре квартиры. Они разные по параметрам – что-то дороже, что-то дешевле, где-то милый хозяин, где-то ванная с отделкой из мрамора… параметров много… и вам нужно принять решение. Именно такой опыт поставил Ап Дейкстергюйс из университета Амстердама. Он дал испытуемым все данные и попросил принять решение. У задачи был правильный ответ – критерии выбора были известны и одна из квартир была лучше других. Испытуемые были разделены на три группы. Первую группу просили принимать решение немедленно, не думая. Второй группе дали время на размышления. И последнюю группу ровно столько же времени отвлекали, не давая размышлять над задачей. Считалось, что это позволит им сформировать честное бессознательное решение.

Вот результаты. Те, кто принимали решение спонтанно оказались правы в 36% случаев – это больше, чем случай (25%). Те, кто думали, показали заметно лучшие результаты. Но еще лучшие результаты показали те, кто НЕ ДУМАЛ! Как же так получилось?

Эксперименты были многократно повторены в различных условиях и результаты этого исследования сейчас составляют то, что Дейкстергюйс называет теорией бессознательного мышления. Согласно этой теории решения, принимаемые бессознательно, оказываются наиболее качественными в большинстве сложных ситуаций.

Бессознательное не способно давать точные численные ответы на вопросы — это функция сознательного. Зато оно прекрасно справляется с взвешиванием большого количества факторов с разными значениями – т.е. как раз то, что нам чаще всего приходится делать при принятии решения. Ему нужно время – не-думавшие 2 минуты показывают заметно худшие результаты, чем не-думавшие 7 минут. Оно не работает без заказа – если испытуемым не сказать, что их будут спрашивать ответ на вопрос, качество будет очень низким.

Бессознательные решения нравятся людям. В экспериментах, где участники выбирали для себя репродукции, которые их через некоторое время попросили продать, выбиравшие бессознательно просили за свои репродукции в 2 раза больше. Зато принимающие сознательные решения более уверены в правильности своих решений. Они могут их логически обосновать. Проблема в том, что по мере нарастания сложности, они все чаще ошибаются.

На этой диаграмме показан выбор машины в зависимости от количества параметров. На простых задачах сознание работает хорошо. Но чем больше параметров, тем хуже справляется сознание. Бессознательному же, нарастание сложности никак не мешает. Почему? Да потому что его намного больше.

Сознательное и бессознательное

Где же кроется различие между сознательным и бессознательным решением? Дэниел Канеман, психолог, нобелевский лауреат в области экономики и автор теории ограниченной рациональности так описывает отношение сознательного и бессознательного:

Я знаю, в этой таблице слишком много информации, больше чем 7±2. Поэтому у вас немного разбегаются глаза. Мне хочется сфокусировать ваше внимание на словах “автоматически” и “без усилий”. Мне кажется, в этих словах заключается основная привлекательность бессознательных решений. Нет усилий! Не нужно ничего делать. Потом, правда, оказывается, что это невероятно сложно – ничего не делать. Потому что сознание-то есть и его нужно куда-то девать.

В когнитивной нейрофизиологии считается, что сознательное способно обрабатывать примерно 10-60 байт в секунду, а способности нервной системы оцениваются как 11,200,000 байт в секунду. При этом, через органы чувств: зрение, слух, кожу — самый большой сенсорный орган, ежесекундно около 4 миллиардов бит информации – но она по большей части отсеивается. Наш слабый мозг просто не в состоянии ее всю переработать.

Картинка сверху, демонстрирующая соотношение между сознанием и бессознательным, имеет совершенно неправильный масштаб. На самом деле сознания еще меньше, мне просто не хватает экрана, чтобы показать правильно. Если на этой схеме я обозначил сознательное одним пикселом, то для бессознательного мне потребуется нарисовать круг диаметром более миллиона пикселов. Таких дисплеев пока не делают.

Сознания очень мало. Психологи говорят, что его всего 7±2 единицы. Слышали когда-нибудь про это число? “Магическое число 7±2: или некоторые наши ограничения на обработку информации” — так называлась статься Джорджа Миллера, одного из основателей когнитивной психологии. Миллер обнаружил, что предел краткосрочной памяти (т.н. предсознания) для психически здоровых молодых людей составляет около 7 объектов.

Миллер показывал студентам карточки с простыми словами или буквами и просил ненадолго их запомнить. Как показано на графике, при показе 5 или менее объектов уровень запоминаемости составлял 100%. По мере увеличения числа объектов запоминаемость падала и если объектов было больше 10 — уже практически никто не мог запомнить их без ошибок.

В популярной психологии число 7±2 стало своеобразным символом ограничений сознательного внимания. Слишком сложно? Слишком много информации? Разбейте на подгруппы, чтобы получилось 7±2. Будет посильно. Это то, как мы пытаемся втиснуть сложность мира в рамки нашего ограниченного рационального сознания.

Медлительность бессознательного

Слухи о медлительности бессознательного тоже сильно преувеличены. В 1994 году ученые из американского университета штата Айова поставили эксперимент, известный в литературе как the Iowa Gambling Task. Они просили группу участников сыграть в игру: на экране компьютера нужно было выбирать карты из четырех колод: A, B, C и D. При этом, участники не знали заранее, что принесет им следующая карта, премию или штраф. Но должны были максимизировать свою прибыль.

Примерно на 40-50-й карте у участников возникало какое-то ощущение по поводу игры, им казалось, что они что-то начинают понимать. И на 80-й карте, как правило, все участники уже точно знали: нужно было брать карты только из колод C и D. Карты из других колод иногда приносили крупные выигрыши, но по большей части оборачивались большим количеством мелких штрафов, в сумме давая убыток.

Однако, это был не весь эксперимент. Во время игры участников подключали к стресс-детектору, измеряющему гальваническое сопротивление кожи. Оказалось, что уже на 10-й карте участники начинали заранее давать стрессовый ответ на «плохие» колоды! Более того, их поведение стало меняться: они стали избегать «плохие» колоды, брать из них меньше карт, чем из «хороших». И это за 30-40 карт до того, как они что-то поняли.

Бессознательное принимает решение очень быстро. Время уходит не на то, чтобы решение «придумать». Время уходит на то, чтобы его заметить. Осознать.

Исследования бессознательной сферы в современной психологии

Каждая истина проходит три стадии: – этого не может быть;

возможно, что-то в этом есть;

и наконец: – кто же этого не знает!

Артур Шопенгауэр

Меня не удивляет существование бессознательного. Скорее я сильно сомневаюсь в наличии у людей сознания.

М.Г. Эриксон

Человек – уникальное, многогранное и загадочное существо. Наука пока не может сказать, что досконально знает его. Скорее наоборот – мы больше знаем о составе растений на дне океана или спектре излучения сверхновых звёзд, чем о некоторых феноменальных проявлениях человеческой природы. Поэтому каждая область исследований, которая приоткрывает завесу тайны над тем, кем человек является на самом деле, как он создан, на что он способен, являются драгоценным вкладом в сокровищницу представлений о нас самих. Исследования бессознательной сферы человеческого разума – одни из них. В этом кратком очерке нам хотелось бы остановиться на основных вехах пути, по которому шла психология, изучая один из самых загадочных аспектов нас самих – бессознательную сферу.

Первые представления о «бессознательном» являются ровесниками зарождения самых первых школ философии в истории культуры. Идея о том, что в человеке дремлют мощные психические силы, периодически выступающие на поверхность в виде импульсов, не контролируемых нашим разумом, силы, могущие привести как к благу, так и к беде, с древних времен сопутствовала попыткам мыслителей постигнуть сущность человека [22].

Эти идеи нашли своё отражение и в стихийном мистицизме первобытнообщинной эры, в первых представлениях о «духе» и «духовном», возникшим в недрах первых зарождающихся религий, и конечно в древних философиях Китая, Индии, Египта и Ирана. Максимальную детальность эти донаучные концепции обрели в эпоху Древней Греции.

Так, Платон говорил о «рациональном» и «иррациональном» источнике в душе, рассуждал о совести, как о неосознаваемом, но всегда присутствующим «зеркале духа», к которому рассуждающий разум может обращаться или о котором может забывать [2, 10]. Аристотель задавался вопросом, «едина ли душа, или делится на части, имеющие некую автономию»; он не создал термина «субличность», но поставил вопрос о их существовании [4, с. 54]. Также он много внимания уделяет в своих работах исследованию «порогового восприятия», как мы сказали бы сегодня. А Гиппократ писал в своих трактатах о «целительных силах, скрытых в человеческом духе», которые, «если к ним обращается совместное искреннее внимание и врача и больного, исцеляют болезнь и созидают здоровье», размышляет о внушении «правильных идей, побуждающих здоровье» [7, с 163]. Рассуждая о влиянии духа на тело и о гомеостатических законах равновесия в человеческом организме, Аристотель и Гиппократ ближе всех подошли к современному научному пониманию «сознания», «бессознательного» и действующих в них природных сил и потенций [2, 4, 7].

Римская философия мало внимания уделяла «поискам души», имея более прагматический социально-этический характер. Период средневековья уделял всё своё внимание поискам бога, человек теологов пока мало интересовал.

Возрождение вернуло в миросозерцание (и в философию как таковую) вопрос о таинственном и непознанном нашей психике. Среди титанов этой эпохи мы можем назвать прежде всего Леонардо – который задумываясь о источнике всего творческого в душе человека, пишет о том, что «отнюдь не ежедневный ум с его заботами производит накопление художественных впечатлений», и не он затем комбинирует их в творение высокого искусства – «а какая-то другая, скрытая часть нашего разума, которую мы не обнаруживаем в повседневных делах, и которая до поры дремлет – но именно она питает и взращивает художественное чувство в живописце» [8]. Вывод точный и удивительно проницательный для эпохи, в которую не существовало понятия «подпорогового восприятия» и «сенсорной десинсибилизации». В более вольных терминах эту же идею высказывают Франческа Петрарка, Эразм Роттердамский и Джованни Вазари.

Эпоха Просвещения, последовавшая за ней промышленная революция в противовес предшествовавшим векам исключительно религиозных поисков, подняли на щит «сознательное» и «рациональное», отправив всё «бессознательное» и «духовное» в долговременную ссылку. По сравнению с излишне зацикленным на религии средневековье, теперь считалось, что всё хорошее, что есть в человеке – это его рациональные или «разумные» задатки, а всё неосознаваемое – является низшей «животной» природой, и его необходимо всячески искоренять, а в науке – обходить презрительным молчанием, как нечто «недостойное подлинной научной мысли».

Высокомерие и наивный механисцизм эпохи Просвещения наложили свой отпечаток (увы негативный), на всё дальнейшее, как массовое, так и научное представление о иррациональном и неосознаваемом в психике человека. По сути, вся эта область исследований была полностью дискредитирована.

Великим пионером, дерзнувшим бросить вызов господствующим примитивно-механистическим представлениям о душе, был Зигмунд Фрейд [19, 20]. Научное мужество, огромный опыт практики и обострённая наблюдательность позволили ему обратить внимание психологического сообщества того времени на ряд расхождений между реальным поведением человека и его осознанной трактовкой этого поведения. На основании этих наблюдений, Фрейд сформулировал своё учение о бессознательном.

Однако бессознательная сфера по Фрейду выглядит довольно мрачно и непривлекательно [19]. Учёный видит наше бессознательное как арену борьбы мощных разрушительных сил – неуправляемых сексуальных инстинктов, жажды власти и доминирования, стремления к смерти. С годами внося незначительные поправки в свою теорию, Фрейд в общем-то до конца жизни придерживался мнения, что ничего хорошего в бессознательной не содержится. Потому и предложенным им вид терапии можно назвать «терапией осознанием» — в процессе длительных (иногда занимающих сотни часов) бесед клиента и терапевта перед последним ставилась задача вспомнить, осознать свои подавленные «низменные» инстинкты и разрушительные эмоции, чтобы признать, простить и таким образом «разрядить» их. Тем не менее, Фрейд прорвал двухвековой барьер, неявно запрещающий «серьёзному учёному заниматься бессознательным, оговорками и сновидениями».

Ученики Фрейда значительно расширили понимание бессознательного. Вклад дочери Зигмунда, Анны Фрейд состоит в разработке и классификации психологических защит, которые помогают личности «скрывать» свои проблемы, делать их неосознанными, и тем самым усугублять их и препятствовать разрешению [18]. Другой ученик, Альфред Адлер, пойдя на открытый конфликт с учителем, начал отстаивать в среде психоаналитиков утверждение, что помимо разрушительных сил, бессознательная психика несёт в себе и «нормальные» желания: самоуважения, становления и самореализации, потребность в общности и объединяющей любви. Адлер показал, что люди всё же является социальными существами, и это стремление к единению с другими присуща нам на самом глубинном уровне [1].

Несомненно, самый большой вклад в развитие представлений о бессознательном в первой половине XX века внёс Карл Густав Юнг [17]. Будучи не только врачом и психоаналитиком, но и человеком с широчайшим образованием и эрудицией, Юнг проработал и систематизировал огромный свод знаний о бессознательных проявлениях. Благодаря ему психологи стали воспринимать их глубже и в гораздо более объёмной перспективе. Его учение об «аниме» и «анимусе», мужском и женском начале в психике, о архетипах и «сверхсознании», о «поле коллективного бессознательного»» являются настолько значительными, что с некоторой точки зрения все открытия практической психологии XX века можно назвать не иначе как подтверждением и развитием блестящих идей великого психоаналитика. Как практик, Юнг ввёл в психотерапию такое понятие, как «субличность», разработал методы эффективной работы с ними. Резюмируя его вклад, можно сказать, что если Фрейд заглянул в доселе неизвестную область бессознательного, то Юнг показал нам её во всём возможном блеске [17].

Роберто Асаджиоли, младший современник Фрейда и Юнга разграничил и прояснил отдельные функциональные области бессознательного, вычленил дополнительные закономерности их работы. Кроме того, будучи блестящим практиком, он сформулировал множество прекрасных техник и приёмов [3].

В двух словах мы должны также упомянуть и австрийского психоаналитика Вильгельма Райха. Хотя он и не разрабатывал исследования бессознательной сферы напрямую, ему принадлежит несомненная заслуга: Райх, занимаясь своим собственным направлением «телесно-ориентированной терапии», как бы связал психику и тело воедино (впервые со времени древне-греческих философов), показав, как бессознательные конфликты личности, или противоречия между сознательным эго человека и его бессознательным началом, приводят к порождению многочисленных блоков и напряжения в теле на уровне мышц [11].

Новое поколение исследователей бессознательного – группа психологов гуманистического направления: Эрих Фромм, А. Маслоу, В. Франкл, К. Рождерс [21]. В фокусе их исследований – ценностные ориентиры человека. Именно они сделали очень многое для того, чтобы утвердить точку зрения, что любовь, гуманизм и высшие ценности – входят в самое глубинное ядро личности человека.

Следующий революционный рывок в исследовании бессознательной сферы был сделан Милтоном Дж. Эриксоном, американским врачом из штата Аризона. Проводя многолетние наблюдения и эксперименты, исследуя различные приёмы гипнотерапии, М. Эриксон на большом количестве фактического материала сумел обобщить опыт своих предшественников и создать то, что он называл «универсальный метод общения с бессознательным» [23]. Высокий гуманизм работы Эриксона позволил ему увидеть в бессознательной сфере человека ценнейшие ресурсы и богатства, способствующие личностному росту человека, эволюции и позитивным изменениям. Не отрицая в принципе того, что за границами осознания могут таиться разрушительные и деструктивные инстинкты, Эриксон сосредоточил свои усилия на нахождении способов стимуляции того лучшего и высшего, что существует в бессознательной психике человека. И это ему блестяще удалось.

Большой шаг в осмыслении практического наследия Эриксона внесли «пост-эриксонианцы» — П. Вацлавик, Дж. Хейли, Дж. Гриндер и Р. Бэндлер [5, 6, 23]. Они формализовали многие техники работы Эриксона (равно как и разработали собственные) и сделали их доступными для целых поколений психологов-практиков и психотерапевтов, много сделали для продвижения эриксоновского подхода к работе с бессознательным в среду профессионалов-практиков. Тем не менее, их теоретические обоснования своей деятельности страдают некоторым упрощением, им действительно не хватает некой глубины теоретического осмысления. Как выразился о их работе сам Милтон Эриксон: «Они тщательно зарисовали раковину, но выбросили жемчужину». Тем не менее, их вклад в общий массив накопления знаний о бессознательном, и способах конструктивной работы с ним в XX веке значителен.

Последний этап современных нам исследований интересующей нас темы приходится на конец 90-х годов XX века. Именно тогда немецкий психотерапевт с 40-летним стажем работы, профессор Берт Хеллингер, на протяжении многих лет наблюдая в своей работе некие повторяющиеся паттерны общего для различных проблем характера, сделал вывод о влиянии на индивидуальные проблемы клиента неких высших закономерностей системного порядка, отнесённых им к разряду коллективного бессознательного семьи и рода [12]. Хеллингер на практике столкнулся с тем, что предвидел Карл Густав Юнг более 80 лет назад: индивидуальные проблемы человека находятся в тесной гомеостатической связи с некой областью «коллективного бессознательного» семьи или родовой системы.

Сформулировав чёткие закономерности («порядки любви» или «системной лояльности») влияния событий в прошлом семьи на актуальное состояние человека и его проблем, Хеллингер помимо этого создал прекрасную теоретическую базу, объясняющую его открытия [13, 14]. Она не так уж проста и базируется на открытиях психологии, теории информации и кибернетики, исследованиях физиков в области квантовых свойств информации и поля. Тем не менее, общая теоретическая база для выводов Хеллингера была создана ещё Карлом Густавом Юнгом, и тот факт, что только через 80 лет после выводов великого теоретика были сделаны первые шаги в области создания практических методов работы с коллективным бессознательным, говорит не о медлительности практиков или лени исследователей, а о том, что каждое открытие происходит в своё время и тогда, когда общество готово принять его результаты.

Тема бессознательного долгое время была полу-запретной в психологической науке, и каждый, кто занимался этой темой, мог запросто лишиться звания серьёзного учёного. Даже в наше время это отношение всё ещё имеет место, и психологам иногда приходится мириться с презрительным отношением коллег из других областей наук. В то время как никто давно не просит химика: «покажите мне валентность», физика: «дайте мне потрогать этот электрон», не спрашивает кибернетика: «сколько весит бит информации?», сентенции «и где оно, это бессознательное?», «чем вы докажете, что оно вообще существует», «дайте мне потрогать руками субличность», обращенные к психологу, ещё до недавнего времени не были редкостью.

Требовалось великое мужество первых психоаналитиков или беззаветная преданность делу помощи людям сторонников гуманистической школы для того, осмелиться открыто говорить о том, что человек сложнее гаечного ключа, и его внутренний мир не исчерпывается коленным рефлексом.

Тем не менее, сегодня мир психологической науки делает целенаправленные и осмысленные шаги к той области знаний о механизмах бессознательного, что до XX столетия находилось за гранью представлений о человеческой психологии. Открытия Юнга и Эриксона, эмпирические находки Хеллингера – только первые ласточки в пробуждении того естественного интереса к сфере бессознательного, который составляет существенную часть научного любопытства к целостному феномену под названием «человек». За гранью осознанности ещё скрыт целый мир – мир, который каждый из нас носит с собой ежедневно. Какими прекрасными и неизвестными гранями он может открыться – мы пока не знаем. И можно только поприветствовать тех теоретиков и практиков, которые, невзирая на регидность традиционной научной общественности, продолжают свои исследования в этой области.

Литература:

1. Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии. – М.: Академический проект, 2001 г.
2. Антология греческой философии. – М.: 1997 г.
3. Асаджиоли Р. Психосинтез. Принципы и техники. – М.: Академический проект, 2006 г.
4. Аристотель. О душе. – М.: 1997 г.
5. Бэнделер Р., Гриндер Дж. Паттерны гипнотических техник Милтона Эриксона. – М.: Олма-Пресс, 2004 г.
6. Вацлавик П., Нардонэ Дж. Искусство быстрых изменений. – М.: Издательство института психотерапии, 2006 г.
7. Гиппократ. Избранные книги. — М.: Сварог. 1994. г.

8. Да Винчи Л. Сказки, легенды, притчи. – Спб.: Пенаты, 2008 г.

9. Лосев А. Ф., Шестаков В.П. История эстетических категорий. М.; 1965 г.
10. Платон. Диалоги. – М.: Молодая гвардия, 1986 г.
11. Райх. В. Посмотри на себя! – М.: Мир Гештальта, 1997 г.
12. Хеллингер Б. Большой конфликт.– М.: Институт консультирования и системных решений, 2010 г.
13. Хеллингер Б. И в середине тебе станет легко. – М.: Институт консультирования и системных решений, 2010 г.
14. Хеллингер Б. Порядки любви. Порядки помощи.. – М.: Институт консультирования и системных решений, 2010 г.
15. Хеллингер Б. Счастье, которое остается. Куда нас ведут семейные расстановки – М.: Институт консультирования и системных решений, 2011 г.
16. Хейли Дж. Терапия испытанием: Необычные способы менять поведение. – М.: Независимая фирма «Класс», 1998 г
17. Юнг К.Г. Собрание сочинений. – М.: Канон+РООИ, 2006 г.
18. Фрейд А. Эго и механизмы психологической защиты. – М.: АСТ, 2008 г.
19. Фрейд З. Введение в психоанализ. – М.: Азбука-классика, 2009 г.
20. Фрейд З. Толкование сновидений. – М.: АСТ, 2011 г.
21. Фромм Э. бегство от свободы. – М.: АСТ, 2011 г.

22. Элиаде М. Миф о вечном возвращении — Н. Новгород, Ладомир, 2000 г.

23. Эриксон М. Стратегия психотерапии. Избранные работы — СПб.: Речь, 2002.

Основные термины (генерируются автоматически): бессознательное, бессознательная сфера, адлер, век, время, Карла Густав Юнг, психологическая наука, эпоха Просвещения, Эриксон, Юнга.

Психология бессознательного (Юнг, К. Г.)

Юнг, К. Г.

В данной книге публикуются две программные работы Юнга: «О психологии бессознательного» и «Отношения между Я и бессознательным». В этих работах автор развивает основные положения аналитической психологии, подробно раскрывая перед читателем ключевые понятия своей теории и свой метод в целом.

Полная информация о книге

• Вид товара:Книги
• Рубрика:Общая психология
• Целевое назначение:Сборники научных трудов
• ISBN:978-5-88373-559-1
• Серия:История психологической мысли в памятник
• Издательство: Канон
• Год издания:2019
• Количество страниц:319
• Тираж:1000
• Формат:84х108/32
• Штрихкод:9785883735591
• Доп. сведения:пер. с нем. А. Кричевского, В. Бакусева
• Переплет:в пер.
• Сведения об ответственности:Карл Густав Юнг
• Вес, г.:350
• Код товара:2735

(PDF) Сознательное и бессознательное: к историографии вопроса

Научные труды Московского гуманитарного университета

2018 № 3

32

В рамках коллективной монографии учёные Н. Е. Горская и В. Е. Глы-

зина опубликовали статью, в рамках которой провели анализ научных кон-

цепций зарубежной психологии в изучении самосознания личности. Дан-

ная ими сравнительная характеристика позволяет индивидуализировать

взгляды различных учёных по опредмеченной проблематике и, таким обра-

зом, каждым исследователем при проведении собственных исследований

вопроса извлекается из научных трудов этих учёных рациональное зерно.

Завершая проведенное исследование, следует сформулировать некото-

рые выводы, суть которых сводится к следующему:

а) выявленные в лаконичной форме сущность и содержание прове-

ден-ных научных исследований проблемы сознательного и бессознатель-

ного имеет своё непреходящее значение. Оно состоит в том, что дальнейший

анализ этой проблемы позволит сфокусировать цели и задачи последующих

научных работ на тех аспектах, которые не были затронуты в уже проведён-

ных исследованиях и позволит углубить и расширить горизонты научного

видения этой проблемы, эксплицировать её на решение социокультурных

проблем современной России;

б) фундаментальный вклад в научную разработку проблемы созна-

тельного и бессознательного внесли такие известные учёные современной

России как Ф. В. Бассин, А. Э. Воскобойников, П. С. Гуревич, Р. Ф. Додельцев,

Д. И. Дубровский, И. С. Кон, В. М. Лейбин, Н. С. Автономова, В. И. Овчаренко,

М. М. Решетников, С. А. Семедов и др.;

в) в период с 2004 по 2017 гг. отдельные аспекты указанной проблемы

нашли отражение в научных статьях таких авторов, как, Е. В. Сальникова,

В. В. Старавойтов, Т. Рашидова, И. Г. Хангельдиева, А. А. Калмыков, Л. Н. Ку-

башичева, А. Макинтайр, С. А. Тугуши, И. В. Головачёва, И. А. Куевда, Н. Ю. Ху-

саинова и А. Р. Гиниятуллина, В. Э. Степанова, Е. М. Уколова и В. Б. Шумской,

Б. С. Братусь, Н. В. Инина, А. Г. Задохина, Ю. В. Кузнецова, А. В. Тулина, Т. Н. Бе-

резина, В. А. Микаелян, Д. Барг, Н. Ю. Якушева, В. А. Сабадуха, Ю. П. Зинченко,

О. Е. Филатова, В. В. Еськова, Т. В. Стрельцова, Т. Э. Мариносян, Ю. Г. Куровская,

Ю. В. Боброва, Е. В. Александрова, Т. В. Капустина, Н. Е. Горская, В. Е. Глызина

и др.;

г) проблема историографии вопроса сознательного и бессознательного

отнюдь не считается окончательно разрешённой в рамках настоящего ис-

следования, хотя мы обратились почти к каждому опубликованному источ-

нику. А это значит, что имеются и другие исследования, требующие крат-

кого, лаконичного анализа их содержания и смысла. Но эту работу можно

будет провести в дальнейшем, когда они будут опубликованы и станут до-

ступны для научной общественности.

Что такое бессознательное? | Музей Фрейда, Лондон,

Бессознательное стало широко используемым термином, но Фрейд имел в виду нечто вполне конкретное.

Он отверг понятие «второго сознания» и критиковал мистическую точку зрения, согласно которой все люди связаны с одним и тем же универсальным бессознательным.

Динамическое бессознательное

Фрейда интересовало динамическое бессознательное , состоящее из идей, которые были вытеснены из сознания процессом вытеснения .

Это очень отличается от идей, которые находятся вне сознания, но могут довольно легко стать сознательными — то, что Фрейд назвал предсознательным .

Ключевой особенностью теории Фрейда является то, что идеи могут быть как бессознательными, так и активными одновременно. Он осторожно указал на то, что репрессии не уменьшают их интенсивности. Фактически, заявил он, они являются «представителями» мощных телесных влечений , стремящихся к удовлетворению.

Поскольку за ними стоит сила побуждений, Фрейд придал бессознательным идеям статус желаемых импульсов .Несмотря на то, что мы не подозреваем о них, они продолжают утверждать себя и влиять на нашу жизнь, а подавление предполагает постоянные усилия, чтобы держать их в страхе.

Характеристики бессознательного

Фрейд выделил ряд специфических характеристик бессознательного:

• Позволяет сосуществовать бок о бок противоречивым идеям
• Его содержание не имеет такой степени «достоверности», как сознательные идеи.
• Бессознательные идеи не расположены в хронологическом порядке.

Фрейд стремился показать, что бессознательное — это не просто иррациональный клубящийся беспорядок. Он описал сложную и высокоорганизованную систему, работающую по законам.

В бессознательном идея может поглотить движущую энергию нескольких идей посредством процесса конденсации или может перенести свою энергию на связанную идею посредством смещения .

Фрейд назвал эти механизмы уплотнения и смещения первичными процессами , которые он противопоставил более знакомым вторичным процессам сознательного мышления.Эти первичные процессы позволяют бессознательным желаемым импульсам претерпевать искажения, находя выходы, которые не имеют очевидной связи с подавленными идеями.

Лечебный метод

Фрейд считал, что метод свободных ассоциаций был самым близким приближением к первичным процессам.

С помощью этого метода Фрейд стремился проследить смещения и уплотнения, которые привели к формированию таких вещей, как снов , оговорок и, что наиболее важно, симптомов его пациентов.

Адаптивное бессознательное (СОЦИАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ) — iResearchNet

Адаптивное бессознательное определение

Автоматические процессы — это процессы, которые являются бессознательными, непреднамеренными, неконтролируемыми и эффективными (т. Е. Не требуют когнитивных ресурсов). Термин адаптивное бессознательное относится к тому факту, что эти автоматические процессы развились, потому что они приносят пользу людям, которые на них полагаются. Людям приходится ежедневно обрабатывать большие объемы информации, чтобы иметь возможность эффективно функционировать и ориентироваться в своих социальных мирах.Поскольку у людей ограниченное количество когнитивных ресурсов, не будет возможности обработать всю эту информацию на сознательном уровне. Другими словами, люди могут сознательно думать только об очень небольшом количестве информации, с которой они сталкиваются. Поэтому люди разработали набор автоматических процессов, которые могут помочь им выполнять все их повседневные задачи. Из-за полезности и полезности этих бессознательных процессов их вместе называют адаптивным бессознательным.

История адаптивного бессознательного и современное использование

Существование и характеристики бессознательного были важными областями изучения философии и психологии. Хотя многие люди обсуждали бессознательные процессы до работы Зигмунда Фрейда, большинство психологов признали бы, что он был одним из первых, кто осознал, что многие психические процессы происходят без осознания. Поскольку некоторые идеи Фрейда не получили поддержки, бессознательные процессы, которые он обсуждал, несколько отличаются от бессознательных процессов, формирующих адаптивное бессознательное.

Трудно перечислить все бессознательные процессы, которые являются частью адаптивного бессознательного, потому что их очень много. Некоторые процессы бессознательны, потому что они развились раньше, чем сознание. Например, некоторые части человеческого разума просто невозможно понять сознательно. Люди не имеют сознательного доступа к процессам восприятия (например, световые волны, преобразующиеся в изображения, звуковые волны, преобразующиеся в звук), как формируются воспоминания, как люди балансируют при ходьбе или как люди изучают и обрабатывают язык.Однако все эти процессы происходят, и именно адаптивное бессознательное позволяет им происходить. Помимо этих сенсорных процессов, существуют также процессы более высокого порядка, которые являются частью адаптивного бессознательного. Люди часто выражают эмоции и личность, принимают суждения и решения, формируют впечатления и оценки, изучают информацию и даже преследуют цели без осознанного осознания или внимания. Таким образом, когнитивные процессы, формирующие адаптивное бессознательное, одновременно полезны и сложны.

Важно отметить, что хотя эти бессознательные процессы называются адаптивными, это не означает, что они всегда приводят к точным знаниям или правильным решениям. Например, использование бессознательных процессов для формирования впечатлений может привести к использованию стереотипов для понимания поведения другого человека. Однако чаще всего эти процессы позволяют людям выживать в их социальных мирах, что было и остается эволюционной адаптацией.

Артикулы:

1. Баргх, Дж.A., & Chartrand, T. L. (1999). Невыносимая автоматичность бытия. Американский психолог, 54, 462–179.
2. Уилсон, Т. Д. (2002). Незнакомцы с собой: открытие адаптивного бессознательного. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.

Правит ли наше бессознательное? | Психолог

Есть много Больших идей, в которых упор делается на переносе ответственности за контроль с сознательного индивида на наше бессознательное. К ним относятся:

Я Думать — это плохо; Интуитивное мышление — это хорошо.
I Бессознательное мышление — это плохо; Сознательное мышление лучше.
I Наш мозг контролирует нас; У нас нет сознательного контроля над собой.

Эти большие идеи просочились в общественное достояние благодаря научно-популярным книгам, таким как «Риск» (Гарднер, 2008 г.), «Кто виноват» (Газзанига, 2011 г.), «Блинк» (Гладуэлл, 2007 г.), «Иллюзия себя» (Худ (2012), Мышление, быстро и медленно (Канеман, 2011), Решающий момент (Лерер, 2009) и подталкивание (Талер и Санштейн, 2008). Наряду с тем фактом, что по крайней мере две идеи противоречат друг другу, другая проблема заключается в том, что большие идеи часто подтверждаются одними и теми же данными из нескольких ключевых психологических исследований.Этот вопрос будет в центре моего критического обсуждения.

Тяжело думать — плохо; Интуитивное мышление — это хорошо
Существует множество областей психологии, включая суждения и принятие решений, а также рассуждения, которые показали, что когда дело доходит до сложных решений, требующих от нас внимания к большому количеству информации или обращению внимания на определенные типы информации, которую может быть трудно описать, нам лучше основывать наши решения на интуиции (то есть интуиции) (Dijksterhuis et al., 2006). Общее утверждение состоит в том, что мы можем «слишком сильно обдумывать» свой выбор, и это приводит к неверным решениям, суждениям и умозаключениям. Этот момент также распространяется на высококвалифицированное двигательное поведение, такое как опытные теннисисты или игроки в гольф, которые задыхаются в результате преднамеренного анализа внутренних процессов, а не просто позволяют своему интуитивному уму делать работу (Bell & Hardy, 2009). Это пример, в котором много думать менее эффективно, чем не думать совсем, и где ощущение правильности является лучшим индикатором того, что делать, чем знание того, почему это может быть правильным.

У нас действительно есть очень сложный бессознательный механизм, который может абстрагировать и интегрировать множество информации, которую трудно оценить сознательно. Итак, если бы мы сели и попытались сознательно подсчитать все «за» и «против», а затем попытались бы выбрать лучший вариант, нам было бы хуже, чем если бы мы оставили это на усмотрение нашего подсознания. Дейкстерхейс и его коллеги (2006) показали, что по мере увеличения объема информации, которую необходимо учитывать при принятии решений, лучше не думать усердно, потому что чем сложнее материал, тем тяжелее он в вашей памяти. и процессы внимания.Преимущество бессознательной системы в том, что она не требует много памяти или внимания, что делает ее сверхэффективной. Это также означает, что он может обрабатывать большой объем информации быстро и точно. Итак, у нас есть доказательства того, что кажется двумя разными умами, одним быстрым, другим медленным. Один требует многого от процессов внимания и памяти, а другой — нет (Kahneman, 2011).

Проблема в том, что доказательства Dijksterhuis et al. (2006), которые приводились в поддержку первой Большой идеи, не очень надежны.Во-первых, есть много неудач в воспроизведении эффекта «обдумывания без внимания» Дейкстерхуиса и др. (2006) (например, Aczel et al., 2011; Acker, 2008; Calvillo & Penaloza, 2009; Gonzalez-Vallejo et al., 2008; Mamede et al., 2010; Newell et al., 2009; Payne et al. , 2008; Rey et al., 2008; Thorstein & Withrow, 2009; Waroquier et al., 2009, 2010). Более того, неудачные репликации в лучшем случае показывают, что бессознательное мышление не имеет преимуществ (если предположить, что именно это было проверено). ) над сознательно принятыми решениями.Таким образом, подавляющее количество попыток воспроизвести доказательную поддержку Большой идеи 1 свидетельствует о том, что когда дело доходит до важных решений или вообще любых решений, сознательное мышление работает намного лучше.

Конечно, многие скажут, что даже если экспериментальная работа в лаборатории проблематична, есть много примеров принятия решений в реальном мире, в которых инстинкт, по-видимому, является руководящим фактором опыта. Это подробно обсуждали журналист Гладуэлл (2007) и психолог Гэри Кляйн (см. Kahneman & Klein, 2009).Но и здесь есть проблемы. Что такое инстинктивное принятие решений, а что инстинктивного процесса? Нет хорошего определения. Помимо этой проблемы, мы не знаем, как часто эксперты (например, пожарные, врачи, пилоты, операторы атомных электростанций) принимают инстинктивные (скажем так, быстрые) решения в особо важных ситуациях, которые приводят к хорошие результаты. Хотя они могут принимать правильные решения быстро, казалось бы, не задумываясь, они также могут принимать инстинктивные, но катастрофические решения, уносящие жизни (Johnson, 2003).Поэтому на инстинктивное мышление нельзя полагаться.

Кроме того, гораздо менее сенсационное и более интуитивное утверждение, которое получает устойчивую поддержку в психологии с 1960-х годов, заключается в том, что чем больше люди мысленно практикуют сложные задачи, тем больше они улучшают свою производительность (Richardson, 1967). Полученные данные показывают, что мысленная практика (повторение планов действий: Hegarty, 2004) и мысленное моделирование (подготовка посредством воображения различных альтернатив, последствий различных результатов действий и решений: Taylor et al., 1998) улучшает физическую активность (например, баскетбол, футбол, гимнастику, теннис, поднятие тяжестей) и умственную деятельность (например, выполнение хирургических процедур, посадку самолетов, проведение клинических обследований) (Baumeister et al., 2011; Coffman, 1990; Driskell et al. ., 1994; Севдалис и др., 2013). На сегодняшний день самые надежные свидетельства не только не полагаются на так называемые бессознательные процессы, но и показывают, что для того, чтобы принимать более правильные решения в сложных ситуациях, мы должны сознательно обдумывать рассматриваемую проблему.Сознательная мысль 1, Бессознательная мысль 0?

Бессознательное мышление — это плохо; Сознательное мышление лучше
Когда дело доходит до принятия решений, есть три типа свидетельств, которые соблазняют психологов, нейробиологов и других рассматривать бессознательное как доминирующую систему, а все это ведет нас в ложном направлении. Во-первых, очень быстрые решения часто приводят к ошибкам. Исследователи, принимающие решения, иногда называют эти типы решений автоматическими или бессознательными, но, к сожалению, нет точности в определении того, что является автоматическим или бессознательным (Osman, 2013).Во-вторых, часто возникают быстрые решения, принимаемые по ошибке под давлением (т.е. когда время на ответ ограничено, а внимание перегружено). В-третьих, трудно сформулировать причину быстрых решений. По сути, Большая идея 2 основана на утверждениях о том, что мы часто принимаем быстрые решения на основе крошечной части актуальной информации в любой момент времени, потому что мы ограничены во времени, и часто это заставляет нас выбирать варианты, которые вредны для нас (т.е. неоптимальные, близорукие, опасные, рискованные).

Основная проблема Большой Идеи 2, как и Большой Идеи 1, заключается в том, что у нас нет доказательств частоты, с которой принимаются плохие решения в результате того, что может быть сочтено бессознательным, и, следовательно, причин ошибок. в принятии решений быстро принимаемые решения могли быть многогранными, и не только потому, что они были результатом бессознательного. Некоторые предполагают, что существуют ситуативные факторы и психологические факторы, которые приводят к склонному к ошибкам бессознательному принятию решений, которые я сейчас рассмотрю.

Ситуационные факторы
Разве знакомство порождает презрение? Хорошее знание ситуации означает, что мы можем определить важные детали, которые можно использовать для оценки ситуации, и это также может напоминать нам о прошлых подобных ситуациях, в которых мы были раньше. В результате, если мы можем без особой оценки оценить детали ситуации, чтобы обосновать свои решения, тогда нам не нужно беспокоиться о сколько-нибудь серьезной проверке решений, действий и планов, которые мы реализуем в этой ситуации.По сути, ошибки в принятии решений часто возникают, когда мы упускаем из виду важную информацию, или предпочитаем сосредоточиться на неверной или нерелевантной информации, или делаем гораздо больше предположений о ситуации, чем это оправдано.

Итак, да, знакомство может породить презрение, по крайней мере, с точки зрения результатов быстрых решений. Но знакомство является отличительной чертой обучения, и есть еще много хороших быстрых решений, которые принимаются в результате пребывания в знакомой ситуации. Учитывая разнообразие контекстов принятия решений, в которых мы находимся каждый день, и многие тысячи быстрых решений, которые мы принимаем (Osman, 2014), а также множество основных различий в системах обработки информации, которые обеспечивают быстрое принятие решений, мы просто недостаточно продвинуты. в нашем исследовании, чтобы окончательно сказать, что только потому, что ситуация знакома (или даже незнакома), мы можем предсказать более быстрое принятие неверных решений.

Психологические факторы: горячее и холодное мышление
Связь между быстрыми решениями и эмоциями часто проводится. Нет четких доказательств, позволяющих прямо предположить, что принятие решений, основанных на эмоциональном состоянии, безусловно плохо или безусловно хорошо, равно как и утверждение, что принятие быстрых решений в целом хорошо или плохо. Опять же, нет реального согласия относительно ключевой основы для быстрых решений с небольшим обдумыванием, без эмоциональной вовлеченности (холодные решения) и с вовлечением эмоциональных состояний (горячие решения).Это связано с тем, что существуют различные факторы, которые побуждают к быстрому принятию решений в некоторых ситуациях (принятие решения о том, стоит ли потратиться на хорошую еду или сэкономить деньги на черный день), а также различные факторы, которые требуют принятия быстрых решений в других ситуациях (например, разговор с двумя друзья и выясняют, как уладить спор, который только что начался между ними).

Если мы предположим, что опыт позволяет нам быстро принимать решения, которые иногда приводят как к ошибкам, так и к успеху, и этот опыт приобретается путем обучения и обдумывания, тогда обучение с помощью ментального моделирования и умственной практики также может помочь нам преодолеть ошибки, которые мы лицо, так же, как это может помочь нам улучшить процесс принятия решений (Osman, 2014).
Сознательная мысль 2, Бессознательная мысль 0?

Наш мозг контролирует нас
Работа Бенджамина Либета (1985) оказала одно из самых значительных воздействий на дебаты о свободе воли и контроля. Его работа показала, что вместо наших намерений, вызывающих наши действия, наши бессознательные мозговые процессы инициируют действия еще до того, как мы даже намереваемся действовать. Проще говоря, или мозг делает выбор за нас, и только позже мы сознательно догоняем то, что сделали.Либет смог это показать с помощью серии изящных экспериментов. Один из самых известных — электродов ЭЭГ (электроэнцефалограммы), прикрепляемых к коже головы людей. Они измеряли нейронную активность в коре головного мозга и использовали таймер осциллографа, который преобразует электрические сигналы, чтобы их можно было отображать на экране. Задача для человека была простой. Все, что им нужно было сделать, это посмотреть на вращающееся пятно на часах и пошевелить пальцем, когда им захотелось. Кроме того, после того, как пятно остановилось в случайной точке, они должны сказать, где было пятно на часах, когда они собирались пошевелить пальцем.Либет показал, что «свободное» сознательное намерение поднять палец происходит примерно за 200 миллисекунд до фактического движения пальца. Но убийственный момент заключается в том, что в моторной коре есть нейронная активность за 500 миллисекунд до фактического движения пальца. То есть подготовка к движению пальцем в других областях мозга происходит даже раньше, чем когда у нас появляется сознательное переживание того, что мы намереваемся пошевелить пальцем.

На основе этой очень простой демонстрации Либет смог доказать, что сознание — это запоздалый процесс, потому что требуется время, чтобы вызвать необходимую нейронную активность, чтобы она могла произойти, и поэтому мозг готовится к действиям намного раньше, чем наши намерения и решения действовать .Единственное реальное использование сознания — это вето: предотвращение действий. Итак, сознание на самом деле представляет собой «свободную волю», а не свободную волю.

Стоит иметь в виду, что есть некоторые демонстрации, которые показывают, что изменение формата эксперимента Либета может выявить, что время намерения и действия на самом деле полностью совпадает (Miller et al., 2011). То есть наши намерения — это факторы, которые вызывают наши действия. Однако существует еще более серьезная проблема с установкой Либета, заключающаяся в том, что за «свободным» действием, чтобы пошевелить пальцем, нет никакого реального стимула или мотивации.Кроме того, предпринятые действия не влекут за собой никаких последствий. Это ни на что не влияет, нет внутренней награды и нет реальной причины поднимать палец или нет. Таким образом, условия эксперимента и, в свою очередь, сами результаты не имеют большого отношения почти ко всем ситуациям, с которыми мы сталкиваемся в реальном мире. Обычно наши действия: (а) имеют последствия, (б) имеют вознаграждение или наказание, и (в) целенаправленно. Произвольные действия на самом деле не являются свободой воли в том, что мы обычно хотели бы означать, а именно свободой выбора между вариантами, которые важны для нас.

Произвольный выбор: «Надеть носок сначала на правую ногу или на левую?». В моих действиях нет ответственности и никаких последствий, за исключением того, что одна нога может быть немного холоднее другой в течение короткого промежутка времени. Даже если эксперименты типа Либета могут показать, что моя моторная кора действительно приняла решение о таком произвольном действии (например, сначала надеть правильный носок), то пусть будет так. В лучшем случае, если бы результаты были действительно верными, все, что они предлагали, — это то, что для действий без последствий случайные колебания нейронной активности накапливаются таким образом, что одно действие накладывается на другое, точно так же, как подбрасывание монеты.Но если моя моторная кора собирается принять решение за 300 миллисекунд или даже за 10 секунд до действия или решения, которое повлечет за собой будущие последствия, например, в каком месте купить дом или в какую школу пойдут дети, тогда я беспокоюсь.

На данный момент, как утверждали многие известные нейробиологи, психологи и философы, каким бы замечательным ни было открытие Либета, оно не подрывает нашу свободу воли или наш контроль. Сознательная мысль 3, бессознательная мысль 0?

Прощальный комментарий
Возможно, мы не хотим этого слышать, потому что мы всегда ищем короткие пути.Но вывод значительного объема исследований заключается в том, что сознательная обработка данных играет главную роль в поддержке нашего принятия решений и действий, которые мы планируем предпринять, когда хотим достичь цели. Самый эффективный способ сделать выбор — это обдумать последствия своих действий и оценить информацию из ситуации, а также оценить свои собственные мотивы. Когда дело доходит до управления внешними ситуациями, а также для самоконтроля, мы должны принять точку зрения, что наш сознательный разум находится на переднем крае, а не на заднем плане.Когда мы принимаем это, в результате мы получаем больший контроль.

Я оставляю вас с последней мыслью: почему такая система, требующая усилий, как наше сознание, все еще существует, чтобы позволить нам принимать решения и планировать действия, если эволюция не выбрала ее в качестве эффективной и необходимой части познания?

Магда Осман
— старший преподаватель психологии Лондонского университета королевы Марии
[электронная почта защищена]

Ссылки

Acker, F.(2008). Новые данные о бессознательном и сознательном мышлении при принятии решений: дополнительные эмпирические данные и метаанализ. Суждение и принятие решений, 3, 292–303.
Aczel, B., Lukacs, B., Komlos, J. & Aitken, M. (2011). Бессознательная интуиция или сознательный анализ? Критические вопросы для парадигмы обсуждения без внимания. Суждение и принятие решений, 6, 351–358.
Баумейстер, Р., Масикампо, Э. и Вохс, К. (2011). Вызывают ли сознательные мысли поведение? Ежегодный обзор психологии, 62, 331–361.
Белл, Дж. Дж. И Харди Дж. (2009). Эффекты сосредоточения внимания на игре в гольф. Журнал прикладной спортивной психологии, 21, 163–177.
Calvillo, P., & Penaloza, A. (2009). Неужели лучше оставить сложные решения на подсознание? Дальнейшие неудачные повторения эффекта «обдумывание без внимания», «Суждение и принятие решений», 4, 509–517.
Коффман, Д.Д. (1990). Влияние умственной практики, физической практики и знания результатов на игру на фортепиано. Журнал исследований в области музыкального образования, 38 (3), 187–196.
Dijksterhuis, A., Bos, M.W., Nordgren, L.F., van Baaren, R.B. (2006). О правильном выборе: эффект обдумывания без внимания. Наука, 311, 1005–1007.
Дрискелл, Дж. Э., Коппер, К. и Моран, А. (1994). Улучшает ли умственная практика производительность? Журнал прикладной психологии, 79, 481–491.
Гарднер, Д. (2009). Риск: наука и политика страха. Лондон: Random House.
Gazzaniga, M.S. (2011). Кто главный ?: Свобода воли и наука о мозге. Нью-Йорк: Ecco.
Гладуэлл, М. (2007). Блинк: сила мыслить, не думая. Нью-Йорк: Книги Бэк-Бэй.
Gonzalez-Vallejo, C., Lassiter, G.D., Bellezza, F.S. И Линдберг, М.Дж. (2008). «Возможно, спасти ангелов»: критический анализ теории бессознательного мышления и эффекта обдумывания без внимания. Обзор общей психологии, 12, 282–296.
Хегарти, М. (2004). Механическое рассуждение посредством ментального моделирования. Тенденции в когнитивных науках, 8, 280–285.
Худ, Б. (2012). Иллюзия себя: как социальный мозг создает идентичность.Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.
Джонсон, К. (2003). Отказ в критических для безопасности системах: Справочник по сообщениям об авариях и инцидентах. Глазго: Университет Глазго Пресс.
Канеман Д. (2011). Думаю, быстро и медленно. Нью-Йорк: Фаррар, Штраус и Жиру.
Канеман Д. и Кляйн Г. (2009). Условия для интуитивной экспертизы: Неспособность не соглашаться. Американский психолог, 64, 515–526.
Лерер, Дж. (2009). Решающий момент: как мозг принимает решение. Эдинбург: Canongate Books.
Либет Б. (1985). Бессознательная церебральная инициатива и роль сознательной воли в произвольных действиях. Behavioural and Brain Sciences, 8, 529–566.
Mamede, S., Schmidt, H., Rikers, R. et al. (2010). Сознательная мысль лучше обдумывания без внимания при принятии диагностических решений: по крайней мере, когда вы эксперт. Психологические исследования, 74, 586–592. Миллер, Дж., Шепердсон, П. и Трейена, Д. (2011). Влияние мониторинга часов на электроэнцефалографическую активность: является ли бессознательное начало движения артефактом часов? Психологическая наука, 22, 103–109.
Ньюэлл, Б. Р., Вонг, К. Ю., Чунг, К. Х. Дж. И Раков Т. (2009). Думать, моргать или спать на нем? Влияние способов мышления на принятие сложных решений. Ежеквартальный журнал экспериментальной психологии, 62, 707–732.
Осман, М. (2013). Тематическое исследование: теории двойного процесса высшего познания — Комментарий Эванса и Становича (2013). Перспективы психологической науки, 8, 248–252.
Осман, М. (2014). Ориентация на будущее: психология свободы воли и контроля. Лондон: Пэлгрейв-Макмиллан.
Пейн, Дж.W., Samper, A., Bettman, J.R. & Luce, M.F. (2008). Граничные условия бессознательного мышления при принятии сложных решений. Психологическая наука, 19, 1118–1123.
Рей, А., Гольдштейн, Р. И Перрюше П. (2009). Улучшает ли бессознательное мышление принятие сложных решений? Психологические исследования, 73, 372–379.
Ричардсон А. (1967). Психологическая практика: обзор и обсуждение II. Research Quarterly, 38 (2), 263–273.
Севдалис, Н., Эйдан Моран, Б.А., Си, Ф.П. И Арора, С. (2013). Ментальные образы и приложения умственной практики в хирургии: современное состояние и направления на будущее.В С. Лейси и Р. Лоусон (ред.) Мультисенсорные образы (стр. 343–363). Нью-Йорк: Спрингер.
Тейлор, С.Е., Фам, Л.Б., Ривкин, И.Д. & Армор, Д.А. (1998). Использование воображения: ментальное моделирование, саморегуляция и преодоление трудностей. Американский психолог. 53, 429–439.
Талер, Р. Х. и Санштейн, К. Р. (2008). Подталкивание: принятие решений в отношении здоровья, богатства и счастья. Нью-Хейвен, Коннектикут: Издательство Йельского университета.
Торстейнсон, Т. и Витроу, С. (2009). Подсознательное мышление превосходит сознательное мышление при принятии сложных решений? Дальнейшее обследование.Суждение и принятие решений, 4, 235–247.
Waroquier, L., Marchiori. Д., Кляйн О. и Клиреманс А. (2009). Методологические подводные камни парадигмы бессознательного мышления. Суждение и принятие решений, 4, 601–610.
Waroquier, L., Marchiori. Д., Кляйн О. и Клиреманс А. (2010). Лучше думать бессознательно или доверять своему первому впечатлению? Переоценка теории бессознательного мышления. Социально-психологическая наука и наука о личности, 2, 111–118.

Девиантность, беспорядок и самость: Бессознательное

Введение

Когда Фрейд в своем «Заметках о бессознательном в психоанализе» (1912) изложил «в нескольких словах и как можно яснее, что термин« бессознательное »стал означать в психоанализе» , он был уверен, что сможет дать точное описание очень специфического психологического элемента: системы, имеющей свое собственное определенное место в психическом функционировании, со своими особыми законами поведения и формами свидетельств.Это описание Фрейда, сделанное здесь и в книге Interpretation of Dreams (1900), а также в ряде теоретических работ, которые стали широко ассоциироваться с термином «бессознательное», и можно справедливо возразить, что « «бессознательное» в западной культуре на протяжении большей части прошлого века было психоаналитическим. Однако Фрейд не изобрел и не открыл понятие бессознательного, которое уже имело долгое и разнообразное развитие в течение девятнадцатого века.Фактически, такие исследования, как работа Анри Элленбергера The Discovery of the Unconscious (1970), показали, что представления о бессознательном были настолько разнообразны и широко распространены в культуре девятнадцатого века, что больше не кажется адекватным думать о бессознательном девятнадцатого века. как просто предшественник изобретения психоанализа. Скорее, викторианский и доикторианский интерес к роли бессознательного имеет свой собственный сложный набор детерминант и значений, которые ведут в самых разных направлениях и к множеству различных проблем, включая память, сны, инстинкт, нервозность. система, истерия, криминология, творчество, месмеризм и метафизика.Таким образом, чтобы оценить викторианское бессознательное, мы должны смотреть не только за пределы фрейдистского или юнгианского бессознательного на различные виды идей, такие как подсознательное, подсознательное, погребенная жизнь и рефлекс, но мы также должны расширять наш взгляд за пределы границы психологии на теории природы, истории, физиологии, литературы и сверхъестественного.

Романтическое бессознательное
Очевидной отправной точкой для повествования о развитии интереса к бессознательному в девятнадцатом веке являются поэтические исследования писателей-романтиков в начале века. Спекуляции Томаса Де Куинси о бессознательном хранилище воспоминаний в Suspiria de Profundis (1845) , продолжении его заметок о сновидениях, галлюцинациях и зависимостях, собранных в Confessions of an English Opium-Eater , знаменито предвосхищает сравнение бессознательного Фрейдом с игрушкой поздней викторианской эпохи, «мистическим блокнотом». Очарование Кольриджа творческими источниками воображения и Вордсворта детскими воспоминаниями в равной степени заставит их сочинение затронуть темные уголки души.Такие ассоциации между творчеством, сновидениями, памятью и бессознательным продолжались на протяжении всего столетия, вдохновляя более поздние викторианские рассуждения, например, из E.S. Dallas об «отсутствующем уме, который преследует нас, как призрак или сон», или Frances Power Cobbe об интересе к сновидениям как указателям на более глубокие слои личности. Однако именно немецкая романтическая традиция во многих отношениях привела к более радикальному пониманию бессознательного как формирующего принципа, лежащего в основе жизни. В работах, написанных в первые десятилетия девятнадцатого века, философ Фридрих Шеллинг , бывший крайний защитник сил сознательного разума, начал перерабатывать свою теорию познания, ориентируя ее на скрытое, прошлое и новое. без сознания. Шеллинг предположил, что у разума есть два вида жизни: одна часть — сознательная, вопрошающая, рациональная; другой — бессознательный, похороненный, но тесно связанный с законами природы. Этот скрытый компонент души содержал тайные знания и был способен на особые акты творения — например, в произведениях искусства.К 1830-м годам такой романтический философский интерес к бессознательному отразился в работах по психологии. Знаковой работой здесь была книга Карла Густава Каруса Психея: о развитии души , опубликованная в 1846 году. Карус начал свое введение в книгу громким манифестом романтической психологии: «Ключ к пониманию природа сознательной жизни души лежит в сфере бессознательного ». Бессознательное Каруса соединило — часто довольно бессистемно — идеи о бессознательной памяти с вопросом о бессознательных биологических и естественных процессах, управляющих развитием жизни, и то и другое, в свою очередь, с аурой мистицизма: природа, в русле немецкого романтизма, изображалась как богоподобный руководящий принцип всей жизни, инструментом которого было бессознательное.«Может ли свободная деятельность сознательной души», — спрашивал он, — соответствовать совершенству и изобилию творений бессознательной души? Карл Юнг позже признал традицию Шеллинга и Каруса как формирующее влияние на его собственную теорию подсознания и как предшественников психоаналитической теории.

Физиологическое бессознательное
Позже в этом веке, и на совершенно другом фронте, разработки в области физиологии начали генерировать свои собственные аргументы в пользу бессознательного на уровне бессознательных рефлексов, психических функций и нервных процессов. Уильям Бенджамин Карпентер , исследуя механизмы мысли, чувствовал все более оправданным предположение, что «не только автоматический , но и бессознательное действие участвует в значительной степени во всех своих процессах» — действие, которое он исследовал в разделе о «Бессознательная церебрация» в его Принципах психической физиологии (1874). Сэмюэл Батлер также попытался перевести более метафизические теории немецких писателей, таких как Хартманн и Эвальд Геринг, в эмпирическую основу.Взяв те же вопросы, которые интересовали романтиков, — например, «куда уходят мысли, когда они находятся за кулисами», — он попытался дать ответы, объединив ассоциативное понимание памяти (теоретизированное Дэвидом Хартли, Джеймсом Миллем и ). JS Mill ) с современными исследованиями «нервного вещества». Предполагалось, что мыслительные процессы разворачиваются в виде цепочек воспоминаний и связанных с ними идей, но не все эти идеи достигают сознания. Была причина рассматривать мышление как по крайней мере частично бессознательный процесс, продолжающийся как органическую операцию мозга, независимо от того, всплывали ли такие мысли в уме или нет. Генри Модсли также поднял эту возможность «скрытых» мыслей и бессознательных действий в сознании в своей работе Физиология разума (1876).

Бессознательная воля природы
Позже в этом веке произошло определенное взаимное оплодотворение между романтическим интересом к бессознательным источникам вдохновения и более физиологической озабоченностью бессознательной работой нервов и волокон в мозгу. Например, книга Модсли «Физиология разума » содержит отрывки о природе бессознательного воображения в гениальном человеке.Но между этими двумя подходами были также резкие контрасты. Один рассматривал бессознательное как таинственную направляющую силу внутри тела или души, другой — как своего рода автоматизм, рефлекторное действие мозга. Карпентер, например, хотя и стремился сохранить место для традиционных концепций воли, также был вынужден принять во внимание возможность того, что некоторые люди некоторое время думали автоматами. Оба эти вида идей неоднозначно пересекались на территории теорий природы.На протяжении девятнадцатого века понимание природы переформулировалось под воздействием нового восприятия жизни как исторической и развивающейся, что в большом масштабе подняло вопрос о бессознательном прошлом природы. В то же время викторианский натурализм проявил комплексный интерес к роли инстинкта в животной и человеческой сфере. Обе эти попытки пересмотреть или углубить понимание природных процессов были подвержены метафизическим попыткам рассматривать саму природу как огромный организм со своими бессознательными мотивами и принципами.Одной из наиболее влиятельных таких попыток была книга Шопенгауэра Мир как воля и представление , написанная в 1818 году, а затем переизданная в 1844 году в расширенной форме, включающая различные виды эмпирических данных, взятых из прочтения Шопенгауэром современных естествоиспытателей. . В главе под названием « об инстинктах и ​​механических тенденциях » поведение людей, действующих под действием бессознательных импульсов, таких как лунатики или находящиеся в месмерическом трансе, коррелирует с действиями насекомых, таких как паук, плетущий паутину.Более того, все эти детали, от природы и психологии, были организованы для поддержки центрального метафизического сообщения, известного как пессимистическое, — о человеческой жизни и природе, контролируемой всепроникающей, слепой и хаотической волей. Жизнь «ни в коем случае не представляет собой дар, которым нужно наслаждаться, но как задача, тяжелая работа, которую нужно выполнить», это «импульс, совершенно беспочвенный и беспричинный». Он утверждал, что люди — марионетки, движимые иррациональным и бессознательным внутренним импульсом к увековечиванию себя и своего вида.Издание 1844 года добавило длинную главу о бессознательном господстве над людьми сексуального влечения.

Бессознательное торжество
Ко второй половине девятнадцатого века понятие бессознательных источников человеческого поведения, которое первоначально существовало на территории романтических теорий гения и мечтаний, стало переплетаться с более общими моральными и социологическими опасениями по поводу иррациональность жизни и ненадежность человеческого прогресса. Основное влияние работы Шопенгауэра пришлось на десятилетия после неудавшихся революций 1848 года, когда его видение подчинения слепой иррациональной воле сочеталось с климатом пессимизма в политике.Что касается социологии, Теории поведения толпы Густава Ле Бон в Психология толпы (1895) отражают этот обмен между романтическими и викторианскими теориями бессознательного, между руководящими принципами и моральной паникой: социальные явления кажутся результатом огромной бессознательной работы ». Толпы действуют как регрессии по эволюционной шкале, они демонстрируют «неполноценный менталитет»; тем не менее, в некоторых своих действиях они, кажется, руководствуются «таинственными силами».Не нужно далеко заглядывать в более позднюю викторианскую культуру, чтобы найти такие негативные образы бессознательного — угрожающие, таинственные, контролирующие, вездесущие. Его можно найти в социологических описаниях викторианского Лондона, в исследованиях месмеризма, в теориях преступности и в литературных произведениях, таких как Dr Jekyll and Mr Hyde , Trilby , а также в чувстве задумчивой непостижимой неизвестности — внешней и внутреннее — вызвано в Джозефа Конрада Сердце тьмы .В своих самых сильных формулировках такие тенденции привели к восприятию того, что сознание было справедливо оторвано от центральной позиции, присвоенной ему Просвещением, и что бессознательное было безусловно высшим или доминирующим принципом в человеческой жизни. На территории эстетической теории Е.С. Dallas , мог бы отметить в своем The Gay Science (1866), что внутри нас есть «скрытая жизнь»: «насколько обширна ее протяженность, насколько мощно и постоянно ее влияние», в то время как Эдуард фон Хартманн Монументальная книга « Философия бессознательного » (1868) объединила подходы Каруса и Шопенгауэра с современной зоологией, чтобы заполнить три тома грандиозными размышлениями о различных формах ментального, физического и метафизического бессознательного, которые управляли жизнью из-за кулис. .

Путь к психоанализу: существуют ли бессознательные идеи?
Именно против этого обилия материала мы должны рассматривать развитие современной психологической теории бессознательного, которая возникла в начале двадцатого века и которую мы стали ассоциировать с психоанализом. С середины девятнадцатого века была предпринята серия философских попыток защитить рациональную психологию сознательного разума от этого наплыва тайны, хаоса или автоматизма. JSMill в его полномасштабном опровержении теорий сэра Уильяма Гамильтона (1865) и Франца Брентано в его Психология с эмпирической точки зрения (1874) были осторожны, чтобы попытаться разрушить основания для предположения, что может существовать такая вещь, как действительно бессознательные мотивации или восприятия. Для обоих этих авторов «бессознательное» по-прежнему предполагало противоречие в терминах. Фрейд посетил семинар Брентано во время учебы в Венском университете в середине 1870-х годов.Однако именно в области психиатрии и психопатологии, а не философии, начали появляться наиболее влиятельные теории бессознательной психологии. Они часто рисовали совершенно иной портрет индивидуального разума, который, далеко не отстаивая традиционные концепции сознательной воли и намерения, начал очерчивать человеческий субъект, который потенциально был фрагментирован или расслоен между различными сознательными и бессознательными слоями — склонным к нервным заболеваниям, дезинтеграции. , или угроза извержения архаических сил или подавленных импульсов.Один из таких путей проиллюстрирован в ранней работе Freud и Breuer , где ассоциативные теории памяти были преобразованы в результате изучения истерии и экспериментов с гипнозом. В отличие от попыток Брентано противостоять гипотезе бессознательных идей двадцатью годами ранее, Брейер Исследования истерии , опубликованный совместно с Фрейдом в 1895 году, исследует предпосылку, что «все поведение нашей жизни постоянно находится под влиянием подсознательных идей» и поддерживает что возражения против таких идей — это просто подтасовка слов. Лечение истерии, которое они разработали на этом этапе, включало использование гипноза и других техник, чтобы выявить бессознательные воспоминания, которые были оторваны от нормального сознания человека, но продолжали влиять на его поведение в бодрствующей жизни.

Двойной разум, подсознательный разум, подсознание
Попытки Фрейда и Брейера ни в коем случае не были единственной такой попыткой исследовать расщепления в сознании и работу бессознательных мыслей как проблему для личной психологии. FHMyers , один из основателей Общества психических исследований (1882 г.), в 1886 г. опубликовал статью о « Multiplex Personality », в которой попытался связать поведенческие изменения у истерических пациентов — например, от «цивилизованного» к «цивилизованному». насильственные и иррациональные — к разобщению функций правого и левого полушарий мозга. Он отправил копию статьи Роберту Луису Стивенсону после прочтения его книги «Странная история доктора Джекила и мистера Джекила».Гайд . Такие случаи «двойного сознания» широко документировались на протяжении столетия, сначала в рамках романтической психологии и месмеризма, а в последнее время — в отношении гипноза и истерии. В более поздней статье « The Subliminal Consciousness » (1892) Майерс выдвинул более радикальную идею, аналогичную предложенной Далласом, что «поток сознания, в котором мы обычно живем» — не единственное сознание, населяющее организм. . Обычное бодрствующее «я» было лишь одной возможностью среди множества мыслей, чувств и воспоминаний, которые подсознательно сгруппировались в «я» и могли активно осознаваться внутри человека таким образом, который был отделен и скрыт от эмпирического сознания.Такие скрытые личности могут обнаруживаться под гипнозом или появляться в случае психического заболевания. Майерс частично опирался на работы французских психиатров, таких как Пьер Жанет , который в 1880-х и 90-х годах исследовал феномен «подсознательных» действий у истеричных или загипнотизированных пациентов. В своей работе Психическое состояние истериков (1892) он описал феномен постгипнотического внушения, при котором пациентам давали команды, находясь в гипнотическом состоянии, которые они затем выполняли бессознательно в состоянии бодрствования без каких-либо воспоминаний. исходной команды: «Все, что относится к постгипнотическому внушению, кажется, больше не является частью их сознания».Более того, такие бессознательные действия отличались от простых рефлексов, потому что они были «разумными действиями» — они, казалось, указывали на то, что некоторая часть человека думала и реагировала, но способом, отщепленным от его нормального сознания.

Отчасти сила бессознательного в девятнадцатом веке проистекает из его диффузности как концепции. Это качество ума, часть личности, принцип природы, функция нервов, сила добра или опасность регресса.Он во многих отношениях представляет границы научного мышления викторианской эпохи, а также страхи и спекулятивные надежды, которые эти границы привлекали — преступность и безумие с одной стороны, но также и размышления о телепатии, духовном общении и самосовершенствовании. Его появление в двадцатом веке как чего-то более содержательного и научного, менее поэтического, является выражением не только истории психоанализа, но и изменения взглядов в более широкой истории самой науки.

К началу

Измерение бессознательного — Leiden Psychology Blog

Люди не осознают большую часть знаний, которыми они обладают, что затрудняет изучение этих знаний психологами. Нам нужны способы исследовать бессознательное, и, возможно, использование жадности людей — один из способов сделать это.

Одна из целей (а некоторые сказали бы — самая важная цель ) психологии — изучить содержимое человеческого разума.Обычно, чтобы узнать содержимое разума, нужно расспрашивать людей: что вы видели? как ты себя чувствуешь? Ваше мнение? Хотя это может показаться простым способом исследования разума, он полон проблем.

Проблема, с которой мы сталкиваемся, спрашивая людей, что они думают или во что верят, заключается в том, что люди не всегда могут точно описать такой контент. Вы можете знать ощущение, что у вас есть догадка или подозрение, что что-то происходит, но вы не можете выразить это словами.А может быть, вы даже совершенно не осведомлены о некоторых знаниях, которыми обладаете.

Исследователи, желающие выяснить, как используются сознательные и бессознательные знания, подготовили карточную игру, в которой участники могли выбирать карты из одной из четырех колод. В большинстве случаев выбор карты приводил к выигрышу денег, но некоторые карты приводили к штрафу, когда участник терял деньги. Однако исследователи подстроили игру так, чтобы две колоды давали чистый выигрыш, а две другие приводили к чистым убыткам.

По мере того, как люди играли в игру, они постепенно начали избегать двух «плохих» колод. Однако когда их спросили, понимают ли они природу игры, большинство людей не смогли сказать, почему они так себя ведут, и вместо этого сообщили, что у них есть «предчувствие» или «интуиция». Только на 80-й карте они смогли четко определить хорошие и плохие колоды. Ясно, что люди обладают знаниями, но не могут сообщить о них.

Очевидно, глядя на поведение, мы можем увидеть доказательства бессознательного знания.Некоторые исследователи предложили и другие способы изучения бессознательного. Один из этих методов предполагает, что предложение денег людям делает их более склонными использовать свои знания. Вот как это работает: вы заставляете людей сделать выбор и просите их поставить деньги на правильность своего выбора — метод, известный как ставка после принятия решения . Если они правы, они выигрывают деньги, если нет, они теряют деньги.

Мы решили испытать этот метод и на долю секунды высветили цифры на экране компьютера.Затем мы попросили одну группу людей поставить деньги на то, видели они числа или нет. Кроме того, мы попросили другую группу людей просто указать, насколько ясно они видели эти числа, не делая никаких ставок. Оказывается, люди точнее указали, что видели эти числа, если вы попросили их поставить на них деньги! Судя по всему, у них есть некоторые знания, которые они используют только тогда, когда могут зарабатывать деньги. Может быть, пора университетам начать платить студентам за сдачу экзаменов …

Подробнее об этом исследовании читайте в публикации «Сознание целей во время мигания внимания: постепенное измерение или измерение« все или ничего »?» Авторы: Sander Nieuwenhuis и Roy de Kleijn , , опубликованные в 2011 г. в журнале Attention, Perception, & Psychophysics , 73, 364–373 .

Фрейд не открыл бессознательную обработку

В моем последнем сообщении в блоге я спросил, открыл ли Фрейд бессознательную обработку. Вы думали, что Фрейд открыл бессознательную обработку? Он хотел, чтобы все так думали. На странице 400 моей книги Когнитивная нейробиология и психотерапия: сетевые принципы единой теории я сообщаю, что Фрейд считал, что его открытие бессознательной обработки данных нанесло третий удар по человечеству.Он приписал первый удар человечеству Копернику, продемонстрировавшему, что Земля не является центром творения. Второй удар по человечеству он приписал Дарвину, который заменил креационизм эволюцией путем вариации и естественного отбора. Однако краткая история бессознательной обработки, которую я привожу на страницах 399-401 моей книги, ясно демонстрирует, что бессознательная обработка обсуждалась веками и была хорошо известна во времена Фрейда. Фрейд просто не удосужился цитировать соответствующие источники.Вот соответствующий отрывок из моей книги.

Возможность бессознательного разума восходит к Галену (около 130–200 гг. Н. Э.), Греческому врачу и основателю экспериментальной физиологии, который признал, что мы делаем бессознательные выводы из восприятий (ср. Уайт, 1978, стр. 78) ). Римский философ Плотин (ок. 204–270) заметил, что мы осознаем процесс мысли только тогда, когда уделяем ему внимание. Он сравнил внимание с зеркалом, которое при правильном расположении отражает бессознательные процессы.Христианский философ св. Августин (354–430) сравнил бессознательное с призраком, который ощущается как ощутимое, хотя и невидимое присутствие. Святой Фома Аквинский (1224–1274) разработал теорию разума, основанную на бессознательной обработке. Швейцарский врач Парацельс (1493–1541) признал роль бессознательного в этиологии болезней. Уайт (1978) отмечал, что Декарт (1596–1650) считал, что все бессознательное является физиологическим, и поэтому не признавал бессознательное как таковое.Его акцент на сознательном уме может быть в первую очередь ответственным за нашу современную сознательно-ориентированную психологию.

История бессознательного Уайта (1978) до Фрейда началась в Европе около 1600 года, поскольку в то время в Германии и Англии обсуждались вопросы сознания и самосознания. Спиноза (1632–1677) подчеркивал вклад бессознательной памяти и мотивов в человеческую личность. Уайт (1978) сообщил, что Лейбниц (1646–1716), по-видимому, был первым европейским мыслителем, который ясно выразил идею бессознательной обработки.Он понимал разум как союз сознательных и бессознательных процессов. Таллис (2002) сообщил, что «Новые эссе о человеческом понимании» Лейбница, опубликованные в 1765 году, размышляли о недоступных воспоминаниях и рассматривали действия, предпринятые без осознания. Юм (1711–1776) подчеркивал роль бессознательных факторов в поведении человека. Шопенгауэр (1788–1860) сделал бессознательную обработку центральным элементом своих взглядов на человеческую личность.

Уайт (1978) Бессознательное до Фрейда резюмировал историю бессознательного, с которой Фрейд, несомненно, должен был быть знаком, учитывая его литературное прошлое, следующим образом:

Общая концепция бессознательного психического процесса появилась (в посткартезианской Европе) около 1700 года, актуальна около 1800 года и стала модной около 1870–1880 годов. Нельзя оспаривать, что к 1870–1880 гг. Общая концепция бессознательного была общепринятой в Европе и что многие специальные приложения этой общей идеи активно обсуждались в течение нескольких десятилетий.

Следовательно, бессознательная обработка информации была очень хорошо известна и широко обсуждалась в Европе, на родине Фрейда, задолго до того, как Фрейд «открыл» бессознательное. Примечательно, что ученые отдали такое большое доверие Фрейду за то, что он представил часто обсуждаемые идеи других как свое первоначальное открытие.Это включает в себя теперь известную метафору айсберга Фрейда о том, что разум на 90% бессознателен и на 10% сознателен.

Я хочу напомнить моим читателям, что принятие реальности бессознательной обработки не делает вас фрейдистом. Можно принять доказательства нейробиологии бессознательной обработки, не веря ничему, что об этом писали Фрейд или его последователи. Их полностью приветствуют их собственное мнение, но их предположения не имеют ничего общего с нейробиологией. Можно избежать теоретических ошибок, допущенных Фрейдом и его последователями, если думать о психологии и поведении в физических, а не ментальных терминах, как я рекомендую.

В своем следующем сообщении в блоге я обсуждаю обучение и память как сетевой Принцип 2. Там я объясняю, как сетевой каскад, представленный как Принцип 1 относительно бессознательной обработки, объясняет, как и почему происходят обучение и память.

Об авторе

Уоррен У. Трайон получил степень бакалавра в Северном университете Огайо в 1966 году. Он был зачислен в утвержденную APA докторскую программу по клинической психологии в Государственном университете Кента с 1966 по 1970 год.После окончания штата Кент доктор Трайон поступил на факультет психологии Фордхэмского университета в 1970 году в качестве доцента. Он был повышен до доцента в 1977 году и до профессора в 1983 году. Получив лицензию психолога в штате Нью-Йорк в 1973 году, он присоединился к Национальному реестру поставщиков медицинских услуг в области психологии в 1976 году, стал дипломатом по клинической психологии Американского совета. доктор профессиональной психологии (ABPP) в 1984 году, был назначен членом отдела 12 (клинический) Американской психологической ассоциации в 1994 году и членом Американской ассоциации прикладной и превентивной психологии в 1996 году.Также в 1996 году он стал основателем Ассамблеи поведенческого анализа и терапии. В 2003 году поступил в Академию клинической психологии. Он был директором тренинга по клинической психологии с 1997 по 2003 год и в настоящее время находится на третьем и последнем году поэтапного выхода на пенсию. Он станет почетным профессором психологии в мае 2015 года после 45 лет службы в Фордхэмском университете. Доктор Трион опубликовал 179 наименований, в том числе 3 книги, 22 главы и 140 статей в рецензируемых журналах, посвященных статистике, нейропсихологии и клинической психологии.Он рецензировал рукописи 45 журналов и книжных издательств и написал 145 статей / плакатов, которые были представлены на крупных научных конференциях. Доктор Трайон защитил 87 докторских диссертаций. Это рекордное количество защищенных диссертаций в Высшей школе искусств и наук Университета Фордхэм и, вероятно, в других местах.

Его академическая линия следующая. Его наставником был В. Эдвин Биксенштейн, который учился у О. Хобарта Моурера в университете Иллинойса, который учился у Найта Данлэпа в университете Джонса Хопкинса, который учился у Хьюго Мюнстерберга в Гарвардском университете, который учился у Вильгельма Вундта в университете Лейпцига.

Когнитивная неврология и психотерапия: сетевые принципы единой теории — это основная публикация доктора Трайона. Это результат более чем четверти века научных исследований. Дополнительные материалы, добавленные после того, как эта книга была напечатана, доступны по адресу www.fordham.edu/psychology/tryon. Сюда входят дополнения к главам, цветная версия рисунка 5.6 и тринадцатая глава «Заключительная оценка». Он есть в LinkedIn и Facebook. Его адрес электронной почты wtryon @ fordham. edu.

Список литературы

Tryon, W. W. (2014). Когнитивная нейробиология и психотерапия: сетевые принципы единой теории . Нью-Йорк: Academic Press. http://store.elsevier.com/9780124200715

Уайт, Л. Л. (1978). Бессознательное до Фрейда . Нью-Йорк: St. Martin’s Press.

Этот и другие блоги доктора Уоррена Трайона можно найти на веб-странице его факультета Фордхэма по адресу www.fordham.edu/psychology/tryon.

Нежеланный гость: бессознательное в зале суда

Поколение назад психиатры без колебаний обсуждали психодинамические концепции и их применение в судебной практике. Многие пионеры судебной психиатрии, включая Манфреда Гутмахера в США и Эдварда Гловера в Великобритании, прошли подготовку в качестве психоаналитиков, и, естественно, это обучение оказало влияние на развитие этой области. ¹ Психодинамические принципы использовались не только для понимания и объяснения преступного поведения, они также применялись к сложным взаимодействиям, которые происходили между экспертами-психиатрами и адвокатами в зале суда. ^2,3 Такие термины, как перенос, контрперенос и бессознательная мотивация, которые традиционно использовались только в контексте психоаналитического лечения, нашли новое значение в судебной психиатрии. ^{4, -, 6} Хотя некоторые утверждали, что движение к введению психоаналитических концепций на юридическую арену ослабило чистоту психоаналитического подхода, ³ к 1970-м и 1980-м годам психоанализ и его основные принципы твердо вышли за рамки аналитического офис и в зал суда.

С этим ростом возникли серьезные проблемы. Психодинамические формулировки было трудно доказать в любой обстановке, не в последнюю очередь в условиях состязательной обстановки в зале суда. В то время как гипотеза могла быть пересмотрена и уточнена в контексте психоаналитического лечения без неблагоприятных последствий, правовая среда требовала высокой степени уверенности в выводах, предоставляла ограниченный период для оценки и обещала потенциально разрушительные последствия ошибки. Даже в самых лучших обстоятельствах психоанализ и закон несовершенно подходили.

Более того, несколько громких скандалов и серьезных нарушений границ запятнали репутацию психоанализа во второй половине 20-го века, что привело к всеобщему сомнению в его ценности. ^{7, -, 9} Эти скандалы в сочетании с появлением психотропных препаратов и биологической модели психического заболевания способствовали снижению значения психодинамических идей в психиатрии. В результате, как только судебная психиатрия начала формироваться как специальность, психоанализ утратил свое доминирующее положение в качестве основной объяснительной модели человеческого поведения.

Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам, третье издание (DSM-III) ¹⁰ и четвертое издание (DSM-IV), ¹¹ лишь еще больше отдалили психиатрию и судебную психиатрию от их психоаналитических корней. Вместо сложных формулировок, включающих бессознательные мотивы, диагноз был сведен к контрольному списку признаков и симптомов. Подход DSM, возможно, повысил межэкспертную надежность диагнозов и, следовательно, научную достоверность психиатрии, но многие утверждали, что он принес в жертву суть психиатрических формулировок, способность объяснять почему, а не только что. ^12,13

Тем не менее, диагнозы DSM имели определенную апелляцию в зале суда. Вместо того, чтобы объяснять поведение обвиняемого судье и присяжным на основе прогнозов или отрицания, судебный психиатр мог полагаться на критерии DSM, которые считались объективными, материальными и научными. Чтобы помочь психиатру в достижении этой цели, были разработаны стандартизированные тесты, например те, которые выявляют симуляцию или измеряют риск насилия. В последние годы нейровизуализационные исследования (магнитно-резонансная томография (МРТ) и компьютерная томография (КТ)) стали обычным явлением в зале суда, несомненно, из-за предполагаемой надежности предоставляемой информации. Эти научные тесты не только потенциально более приемлемы для тех, кто настаивает на исключительно эмпирически обоснованных мнениях, но и обладают дополнительным преимуществом, поскольку успокаивают беспокойство психиатра по поводу защиты неэмпирически обоснованной формулировки, позволяя ему основывать свои выводы на истории и данных, а не на бессознательных мотивах и психологические защиты.

Учитывая все существующие в настоящее время различные модели объяснения психических заболеваний и человеческого поведения, трудно сказать, является ли недавний отход от психодинамических формулировок постоянным.В мире, где так называемые «безликие» функциональные (е) МРТ-исследования и контрольные списки психопатии пронизывают зал суда, играет ли бессознательное роль? Даже если мы согласны с тем, что психодинамическая формулировка важна, разумно ли упоминать ее в отчетах или свидетельских показаниях и, следовательно, подвергать ее тщательной проверке со стороны адвокатов, судей и членов жюри, оказывающих сильное сопротивление? И наоборот, если мы считаем, что у нас есть правдоподобная теория, относящаяся к бессознательному, которая помогает объяснить, почему обвиняемый совершил преступление, обязаны ли мы довести это до сведения судов, несмотря на то, что ее невозможно доказать?

В этой редакционной статье мы приводим примеры психодинамической формулировки в судебной практике с использованием двух коротких вымышленных случаев, один из которых демонстрирует, как бессознательные процессы могут способствовать преступному поведению обвиняемого, а другой проливает свет на бессознательные процессы, происходящие в ходе судебного разбирательства.Затем мы рассматриваем, имеет ли этот тип классической психодинамической формулировки какое-либо применение в современной судебной психиатрии, и в конечном итоге выступаем за ее дальнейшее использование.

Подсознание и преступное поведение

Психиатры, предлагающие формулировки, относящиеся к бессознательному в судебно-медицинских заключениях, часто встречают сопротивление в зале суда, не только со стороны противоположных групп юристов, но также со стороны присяжных и судей. Несмотря на эти врожденные трудности, во многих уголовных делах можно утверждать, что понимание бессознательных процессов может быть единственным средством осмысления явно бессмысленного действия.Например, случаи, когда пациенты, которые не считаются клинически психотическими, но внезапно действуют явно психотическим образом, могут быть в значительной степени освещены представлением о том, что индивиды обладают скрытой психотической частью своего разума, которая может быть спровоцирована на действия при определенных установках обстоятельств. Следующий вымышленный случай иллюстрирует один из таких примеров:

Г-н Карсон, 35-летний мужчина, предстал перед судом за убийство своей бабушки по материнской линии, которую он жестоко изнасиловал, прежде чем задушить ее.Во время обследования судебный психиатр-эксперт установил, что в детстве г-н Карсон подвергался вопиющему пренебрежению своей матерью к соответствующим границам между матерью и сыном, подвергая его не только ее телу, когда он ходил по дому голым, но и многочисленным сексуальным партнерам, которых она приводила домой в отсутствие мужа, который часто месяцами проводил в разъездах по делам.

Опыт пребывания с подсудимым психиатром-оценивающим психиатром был несколько подавлен его безжалостными настойчивыми утверждениями о том, что он был психически нездоров во время совершения преступления и, следовательно, не должен нести ответственности за свои действия.Подсудимый неоднократно заявлял, что любит свою бабушку и поддерживает с ней хорошие отношения.

В рассказе г-на Карсона о неделях, предшествовавших преступлению, он описал унизительный опыт на рабочем месте, в результате которого он потерял работу, когда он безуспешно пытался противостоять своему боссу. За день до совершения преступления его мать сказала ему после обсуждения, в котором он признал свое увольнение, что он ни на что не годен и пустая трата места. Его рассказ о детстве предполагал неорганизованную привязанность к матери, противоречил самому себе, давая как идеализированный, так и очерняющий ее рассказ. Результаты психологического тестирования и обзор дополнительных источников не выявили никаких доказательств серьезного психического заболевания, но подтвердили версию г-на Карсона о раннем поведении его матери.

Исследовательский психиатр сформулировал, что сексуальное насилие и последующее убийство его бабушки по материнской линии было вытеснением неуправляемого чувства стыда и унижения, вызванного критическими комментариями его матери по поводу потери работы. Мистер Карсон восторжествовал над этими чувствами, продемонстрировав свою мощь в конкретной манере (через изнасилование бабушки), но смещенный, поскольку его непризнанные амбивалентные чувства означали, что нападение на его мать было бы слишком травмирующим.Его бессознательная фантазия о том, чтобы быть партнером матери (которая оставалась неразрешенной из-за отсутствия его отца и отсутствия сексуальных границ у его матери), была конкретно смещена и реализована в попытке сохранить чувство внутреннего психологического равновесия.

В этом примере можно было бы утверждать, что что-либо, кроме психоаналитической формулировки, оставляет желать лучшего с точки зрения понимания мотивов этого преступления, поскольку нет серьезного психического заболевания или вторичной выгоды, которая дает альтернативное объяснение преступления. .В отсутствие заключения психиатра многие присяжные могут объяснить такое поведение простым заключением, что подсудимый является бесчеловечным или злым. Хотя психодинамическое объяснение не обязательно является оправданием поведения, оно может помочь присяжным понять действие, которое иначе непонятно, и дать более детальное объяснение преступного поведения.

Однако перспектива пересказа деталей психодинамической формулировки в зале суда быстро обнаруживает минное поле потенциальных проблем, которые могут возникнуть.Несмотря на выработку формулировки, основанной на тщательном анамнезе, размышлениях о своем собственном контрпереносе и своем собственном опыте в предыдущих случаях, психиатр по-прежнему подвергает себя серьезной проверке. Любой прокурор наверняка потирает руки от радости по поводу многочисленных способов обесценить такое психодинамическое понимание преступления, и адвокат защиты может по понятным причинам усомниться в том, симпатизирует ли эта формулировка его клиенту или помогает ли она ему. «Итак, доктор, вы говорите, что обвиняемый изнасиловал свою бабушку, потому что у него двойственное отношение к убийству своей матери? Большой! Я уверен, что от этого нам всем становится намного лучше! »

Ключевые психоаналитические концепции, такие как установление связи между стадиями развития и правонарушением, контрпереносный опыт ощущения удушья мистером Мистером.Манеры Карсона и разработка модели его психической структуры с точки зрения бессознательных факторов — все это чрезвычайно трудно с уверенностью оспаривать в рамках закона. В ответ на вопросы, без сомнения, основной поддержкой психиатра его формулировки было бы утверждение, что он полагался на свой клинический опыт. Это объяснение поднимает ключевой вопрос: в отсутствие основы, на которой можно было бы предоставить эмпирическую поддержку той или иной теории или формулировки, лучше ли признать, что формулировки, связанные с бессознательными процессами, лучше всего оставить в кабинете терапевта и не подходят для суда. параметр? Или мы должны держаться твердо, как это делал сам Фрейд, и сохранять преданную, но уязвимую позицию перед лицом нападок на попытки вскрыть бессознательное?

Подсознание в зале суда

Судьи, поверенные и присяжные по своей природе не тяготеют к психодинамическим объяснениям человеческого поведения.Они с гораздо большей вероятностью объясняют преступное поведение терминами, знакомыми тем, кто не занимается психическим здоровьем: добро и зло, добро и зло, правда и ложь. Этот бинарный выбор закреплен во всей правовой системе, в первую очередь в окончательном решении, вынесенном уголовным судом: виновен или не виновен. По задумке система предлагает поляризованные взгляды на действия обвиняемого, которые будут представлены обвинением и защитой, а затем дает указание специалисту по установлению фактов выбрать между черно-белыми версиями событий. Оттенки серого сбивают с толку и часто нежелательны.

Независимо от его роли в качестве эксперта защиты или обвинения, задача судебного психиатра в этом контексте состоит в том, чтобы представить объяснение поведения обвиняемого, которое поможет установщику фактов принять свое решение. Сосредоточившись на этой стрессовой задаче, легко забыть, что бессознательные процессы касаются не только поведения обвиняемого до его ареста, но и самого зала суда. Судебный процесс разделяет различные части обвиняемого на противоположные версии событий, часто становясь внешним представлением бессознательных внутренних конфликтов подсудимого.Следующий вымышленный пример служит иллюстрацией этого момента.

Миссис Бейкер была молодой матерью, которой грозило судебное преследование за удушение ее трехмесячного ребенка. Она проработала успешным юристом до своей беременности, и было множество доказательств того, что за несколько недель до предполагаемого правонарушения у нее были серьезные депрессивные симптомы, и ей было трудно справиться с этим. Хотя ее муж был обеспокоен, он не чувствовал, что ей требуется фармакологическое или психологическое лечение, полагая, что поддержки семьи и еженедельной помощи на дому было достаточно.Он был глубоко потрясен, когда однажды пришел домой и обнаружил, что его жена порезала себе запястья в ванне, а их ребенок лежал мертвым на кровати. Миссис Бейкер была бессвязной и трудной для понимания. Последующее экстренное психиатрическое обследование показало, что она считала себя никчемной матерью и что ее ребенку было бы лучше без нее.

Во время судебного разбирательства несколько месяцев спустя было отмечено, что г-жа Бейкер, хотя иногда проявляла некоторые признаки траура, была поразительно оптимистичной и организованной, способной мобилизовать свою команду юристов для создания аргумента о том, что в течение нескольких недель она находилась в психотической депрессии перед убийством.Действительно, эту теорию поддержал судебный психиатр, нанятый ее группой защиты.

Психиатр обвинения узнал из истории болезни г-жи Бейкер, что она подвергалась физическому насилию со стороны собственной матери, когда она была единственным ребенком, и иногда ее держали в шкафу без еды, чтобы преподать ей урок в отношении крайне незначительного проступка. Ее отец, которого часто не было дома, не поверил ей, когда она попыталась рассказать ему о жестокости своей матери. Несмотря на этот трудный ранний опыт, миссис Дж.Бейкер привлекла ее ресурсы и сумела закончить юридический факультет, став успешным адвокатом по трудоустройству. Психиатр чувствовал, что существует четкая связь между опытом миссис Бейкер с жестоким и лишающим матери и ее озабоченностью тем, что она была плохой матерью в течение нескольких недель, предшествовавших убийству. Однако он не был так убежден, как психиатр защиты, в том, что миссис Бейкер была психотиком на момент совершения преступления.

В ходе судебного разбирательства разгорелись жаркие дебаты о доказательствах, подтверждающих г-жу А.Психотическая депрессия Бейкер, поскольку это считалось ключевым элементом ее защиты от безумия. Между экспертами-психиатрами было полное разногласие. Фактически, чем больше их опрашивали, тем больше их мнения расходились. Дело пришлось отложить, чтобы третий эксперт предложил провести повторный осмотр г-жи Бейкер, которая к тому времени явно не выдержала напряжения судебного процесса.

В этом вымышленном сценарии можно увидеть, как состязательная структура судебной системы может облегчить разыгрывание во внешней реальности раскола внутри г-жи.Разум Бейкера. Нет никаких сомнений в том, что в контексте попытки согласовать непреодолимые требования нового материнства она начала отождествлять себя с жестокой и пренебрежительной матерью, с которой она столкнулась в детстве. В попытке не стать ее матерью и не повторить то, что с ней сделали (что было бы идентификацией с агрессором), психотическая часть ее разума убила часть ее самого, которая проецировалась на ее ребенка — часть, представляющая уязвимость и нужно. В течение многих лет она отрекалась от своих чувств уязвимости и потребности, чтобы стать успешной женщиной, но конфликт оставался неразрешенным и вновь всплыл, когда у нее родился собственный ребенок.Ее крайним решением этого конфликта было убийство ребенка, тем самым устранив источник ее невыносимых чувств и сохранив ее личность как сильного, самодостаточного человека.

Во время судебного разбирательства зал суда стал хранилищем этих фрагментов разума миссис Бейкер. Команда защиты помнила о ее уязвимых аспектах, рассматривая ее как психически нездоровую женщину, нуждающуюся в больничном лечении, тогда как группа обвинения придерживалась жестокого, небрежного аспекта ее и утверждала, что она должна быть осуждена за убийство.Столкновение между оценивающими психиатрами стало воспроизведением битвы между ее жестоким супер-эго и ее уязвимым, нуждающимся «я». Структура и динамика зала судебных заседаний представляли собой театральное пространство, в котором разыгрывались бессознательные конфликты, а специалист по установлению фактов оставался для формирования целостного понимания внутреннего мира и действий подсудимого.

Сохранение роли психодинамических формулировок в судебной практике

Некоторые психиатры могут воспринимать эти два примера психодинамических формулировок как выходящие за рамки основной судебной практики.Мы признаем, что психодинамическая теория становится все более чуждой многим практикующим психиатрам, особенно тем, которые прошли обучение в последнее время и проходят обучение по программам ординатуры, в первую очередь с биологической направленностью. Кроме того, мы признаем, что тип психодинамической формулировки, описанный в этих двух примерах, может никогда не быть использован в зале суда, поскольку оставшийся поверенный может счесть формулировку бесполезной для судебного дела или просто слишком сложной для доказательства. Почему же тогда мы выступаем за сохранение психодинамического мышления в современной судебной психиатрии?

Во-первых, мы делаем это из уважения к истории и развитию нашей профессии. Психоанализ на протяжении многих лет был преобладающей школой психиатрии, и хотя некоторые из его принципов вышли из употребления, многие другие остаются столь же актуальными сегодня, как и во времена Фрейда. На наш взгляд, непреходящая ценность психоаналитической теории заключается в создании формулировки, которая учитывает тонкие, но важные факторы развития, которые способствовали оскорбительному поведению человека. Игнорирование психодинамических факторов сродни тому, что стать неврологом, который отказывается изучать анамнез и навыки физического осмотра, вместо этого полагаясь исключительно на современные методы нейровизуализации.Хотя такой способ может быть возможным, это оставит неврологу только моментальный снимок текущей патологии и без более широкой исторической информации, необходимой для полного понимания болезни пациента. Мы считаем, что это исключительное внимание к новейшим разработанным моделям болезней, как будто наши нынешние методы абсолютно неопровержимы, является ошибочным. Более продуманный подход к формулировке случая использует любые методы, наиболее подходящие в данном конкретном случае, и учитывает, а не игнорирует факторы, которые являются тонкими или сложными.Чтобы определить лучший подход, психиатр должен быть знаком с несколькими методами формулировки.

Во-вторых, мы предостерегаем судебных психиатров от слишком узкой адаптации своих формулировок к требованиям закона, тем самым принося в жертву более полное понимание конкретного случая. В большинстве психиатрических лечебных центров по всему миру вопросы о переносе, контрпереносе и сопротивлении все еще являются важной частью профессиональных дискуссий и оказания помощи пациентам.Хотя судебно-медицинская работа проводится в других условиях, мы считаем, что психиатры должны чувствовать себя комфортно, используя в зале суда все инструменты, которые они обычно использовали бы в клинической практике. Фактически, это именно то, что суд просит делать экспертов: использовать профессиональные навыки, чтобы объяснять то, что адвокаты, судья и члены жюри не могли понять самостоятельно. Следовательно, безоговорочная поддержка поляризованного взгляда на обвиняемого или отказ от определенных профессиональных навыков (например, психодинамических формулировок) в угоду судам снижает наш авторитет и опыт.

Наконец, без понимания психодинамических принципов судебный психиатр может пропустить объяснение поведения обвиняемого, которое могло бы оказать существенное влияние на судебное разбирательство. Например, психиатра могут попросить высказать свое мнение о случае, когда опытный высокопоставленный полицейский детектив был уличен в том самом преступном поведении (например, в азартных играх или общении с проститутками), которые он всю жизнь пытался совершить. искоренить. Такие дела обычно сопровождаются обвинениями в лицемерии, и некоторые могут даже прийти к выводу, что подсудимый — психопат.Психиатр может сыграть важную роль в гуманизации обвиняемого в таких случаях, объясняя поведение с точки зрения формирования реакции и ее окончательного исчезновения. Сказание о том, что хороший полицейский-ушел-плохой, можно также объяснить как личность, борющуюся с определенным порывом, выбирающую карьеру, основанную на бессознательных защитных механизмах, и продолжающую вести себя нормально, пока эта защита не сломается. Без участия психиатра такая формулировка, несомненно, менее очерняющая, чем альтернативная, скорее всего, будет упущена.

Чтобы быть ясным, мы не защищаем возврат к психодинамической формулировке за счет всех других методов психиатрической оценки. Мы также не выступаем за то, чтобы психиатры, не знакомые с психоаналитической теорией, при первой же возможности начали красноречиво рассказывать о бессознательных процессах в судебно-медицинских заключениях. Мы просто считаем, что размышления о возможных бессознательных силах, действующих в судебном деле, добавляют богатства, которое в противном случае было бы потеряно.Мы понимаем, что психодинамическая формулировка никогда не может служить заменой для других компонентов тщательной судебной экспертизы (психологическое тестирование, контакт с дополнительными источниками и, при необходимости, стандартизированные инструменты оценки), но было бы ошибкой полностью исключить ее. .

Мы выделили несколько причин для продолжения использования психодинамического мышления в судебной экспертизе, но мы также признаем невозможность (по крайней мере, во многих частях США) принести сырые психодинамические формулировки в зал суда.Такие формулировки часто основаны на профессиональном жаргоне, и они, вероятно, будут встречены скептицизмом со стороны присяжных и адвокатов, когда будут представлены как неопровержимое объяснение преступного поведения. Следовательно, судебный психиатр, в отличие от своих коллег, не занимающихся судебной медициной, обсуждая клинический случай среди коллег, должен перевести психодинамическую формулировку на язык, понятный непрофессиональной аудитории. Кроме того, он должен со смирением представить формулировку и признать ее ограничения, в том числе невозможность доказательства.

Например, при обсуждении первого случая психиатру может быть полезно объяснить присяжным концепцию замещения в тех же простых терминах, в которых эта идея преподается стажерам психиатрии: «У мужчины на работе плохой день. . Он приходит домой и, не зная, зачем это делает, пинает свою собаку. Его злые чувства на босса переносятся на кого-то другого ». Это закладывает основу для объяснения того, как мистер Карсон, стыдясь происходящего на работе и злясь на свою мать, в конце концов выступил против бабушки.Большинство присяжных поймут идею вытесненной ярости, поскольку это понятие (даже термин «вытеснение») стало обычным явлением в массовой культуре.

Точно так же, хотя эдиповы аспекты дела противоречат здравому смыслу для большинства непрофессионалов, присяжные могут понять действия г-на Карсона, когда они объясняются как желание продемонстрировать свою силу и потенцию конкретным действием после многих лет унижения со стороны его матери. Они могли бы также понять неорганизованную привязанность мистера Карсона к его матери, когда объяснили, что самые интимные отношения между людьми амбивалентны.«Вы когда-нибудь слышали, чтобы жена говорила о муже:« Я люблю его, но иногда, когда он делает x или y, я просто хочу его убить »?» Простой язык и аналогии из повседневной жизни могут помочь передать смысл психодинамической формулировки перед присяжными, возможно, без использования слов бессознательное, эдипальное или оборонительное. Члены жюри могут все еще изо всех сил пытаться понять, почему мистер Карсон так поступил, и в конечном итоге они могут быть не уверены в том, что динамическое объяснение заставляет мистера Карсона действовать так резко.Карсон менее виноват в своих действиях. Однако они, вероятно, лучше понимают преступное поведение и могут принять это во внимание при своих выводах.

Второй пример дела дает возможность объяснить само преступное деяние, но он также дает возможность эксперту-психиатру использовать психодинамические идеи, чтобы помочь адвокатам г-жи Бейкер понять, почему она не выдерживает давления судебного разбирательства. Судебный психиатр может помочь команде защиты понять, что г-жа А.У Бейкер был давний «внутренний враждебный процесс» ¹⁴ (т. Е. Борьба между двумя конкурирующими аспектами ее личности), который теперь воплощается и усиливается в зале суда. Психиатр может объяснить:

Представьте себе ваши худшие опасения по поводу самого себя, то, что вы признаете только в самые мрачные, самые личные моменты, о которых говорят в открытом суде. И представьте, как ужасно думать о себе как о чудовище, как плохо, просто чтобы пережить каждый день, вам нужно будет верить, что вы больны, и игнорировать любую часть себя, которая действительно хотела смерти вашего ребенка.Затем представьте себе стресс от наблюдения за тем, как все это разыгрывается перед вами, не зная, какая сторона выиграет, какую версию себя мир определит как истинную.

Психиатр мог бы даже объяснить, что в терапевтических условиях целью было бы объединить две стороны пациента, но правовая среда не позволяет этого, настаивая вместо этого на победителях и проигравших (и, следовательно, еще больше усиливая ощущаемое напряжение. миссис Бейкер).

Эти два примера иллюстрируют дополнительный шаг, необходимый судебным психиатрам, стремящимся сохранить психодинамическую теорию как часть своей практики: перевод динамической формулировки для юридических условий.Во многом это ничем не отличается от навыков, уже используемых для воплощения принципов психиатрии в зале суда. Например, судебные психиатры обычно объясняют адвокатам, что DSM не следует рассматривать как контрольный список или закон. Точно так же мы не представляем психофармакологию или нейробиологию жюри так, как мы представляли бы их коллегам. Перевод знаний для немедицинской аудитории уже является важным навыком в судебной психиатрии; мы просто подчеркиваем его особую важность для объяснения психодинамических формулировок.

Выводы

Когда судебных психиатров приглашают в зал суда для проведения экспертизы, нас просят высказать свое лучшее профессиональное суждение в сложном и зачастую трагическом судебном разбирательстве. На наш взгляд, это приглашение влечет за собой обязательство использовать все наши профессиональные навыки, включая психодинамические формулировки, когда это необходимо. Не должно быть ничего постыдного в использовании всех наших знаний, но мы также должны делать все возможное, чтобы передать их непсихиатрической аудитории и терпеть тревогу, которая возникает при этом.Психодинамическая формулировка не всегда может оказаться наиболее полезной в конкретном случае (так же, как некоторые психотерапевтические случаи лучше поддаются другим терапевтическим подходам), но она может быть очень полезной при рассмотрении психодинамических факторов на пути к окончательному заключению. . Сделать что-то меньшее — значит оказать медвежью услугу суду, борьбу которого мы были приглашены осветить, а также нашей профессиональной честности.

Сноски

• Д-р Капур выражает признательность Департаменту психиатрических и наркологических служб штата Коннектикут за выплату заработной платы.

• Раскрытие информации о финансовых или других потенциальных конфликтах интересов: Нет.

• © 2012 Американская академия психиатрии и права

Ссылки

1. 1.↵
2. 2.