Регуляторные функции в психологии это: Психология. Журнал Высшей школы экономики

Статьи

Актуальность. В статье обсуждается актуализация понятия «региональной идентичности» для психологической науки. Во многом впервые происходит сравнение категориальной структуры представлений о страАктуальность. В свете изменений, происходящих в системе образования России, перехода к компетентностной парадигме, особое значение имеет изучение ресурсов и потенциалов как составляющих образовательного капитала. Этот вопрос еще недостаточно исследован в эмпирической плоскости.

Цель. Изучить индивидуально-интеллектуальные интеграции в 3-х периодах времени (в настоящем, в будущем, в будущем как обновленном настоящем — как раздельно, так и совместно) при исследовании выборки студентов гуманитарных специальностей.

Метод. В основу исследования положены представления о кросс-теоретическом синтезе теории интегральной индивидуальности В.С. Мерлина (1986) и структурно-динамической теории интеллекта Д.В. Ушакова (2011).

В исследовании приняли участие 252 студента вузов г. Перми, из них 190 девушки и 62 юноши в возрасте от 17 до 22 лет. Гипотезы тестировались методом структурного моделирования. Были построены четыре модели индивидуально-интеллектуальных интеграций по критерию времени. В 3 моделях изучались индивидуально-интеллектуальные интеграции по отдельности в настоящем, в будущем, в будущем как обновленном настоящем. В 4-ю, медиаторную модель индивидуально-интеллектуальных интеграций настоящее, будущее, будущее как обновленное настоящее включались совместно.

Результаты. Обнаружено, что индивидуально-интеллектуальные интеграции возникают в каждом периоде времени по отдельности. В настоящем их можно трактовать предпосылками ресурсов, в будущем — предпосылками реализованных потенциалов, в будущем как обновленном настоящем — предпосылками

обновленных ресурсов. Взятые совместно во всех периодах времени, индивидуально-интеллектуальные интеграции также были установлены. Они позволили расширить представление о «спирали развития» в дополнение к предыдущей трактовке (Дорфман, Калугин, 2020 а) и рассматривать ее по схеме «настоящее — будущее — реализованное будущее (обновленное настоящее)».

Выводы. Результаты исследования свидетельствуют о том, что индивидуально-интеллектуальные интеграции, представленные в трех периодах времени (в настоящем, в будущем, в будущем как обновленном настоящем), как раздельно, так и совместно, могут рассматриваться предпосылками ресурсов и потенциалов.

Благодарности: Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) в рамках научного проекта № 19-29-07046.не и о собственном регионе.

Цель. Сравнение образа России и образов собственных регионов у молодежи, проживающей в различных субъектах страны.

Методика. Методика семантического шкалирования с дальнейшей факторизацией полученных данных. В исследовании приняло участие 318 респондентов из 8 различных макрорегионов страны.

Результаты. Была получена 6-факторная структура представлений образа России и образа собственного региона. Данные структуры имеют свои существенные различия, как по самой структуре факторов, так и по степени важности иерархии факторов. Региональная идентичность молодёжи в определённой степени обуславливает модальность принятия гражданской идентичности.

Выводы. По результатам исследования можно утверждать следующее, что для тех представителей молодёжи, у которых складывался положительный образ собственного региона, формировался и положительный образ страны в целом.

Благодарности. Исследование выполнено при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований, проект № 19-313-90069.

Особая благодарность за помощь в организации сбора данных Звездиной Анастасии, начальнику отдела Центра молодежных проектов АНО ДПО «Корпоративный университет РЖД».

Ключевые слова: интегральная индивидуальность; интеллект; индивидуально-интеллектуальная интеграция; ресурсы; потенциалы; структурное моделирование

Функции психики

В рамках психологической науки существует большое количество сложных для понимания структур и процессов. Одно из базовых понятий в психологии, которое также является ключевым термином в медицине и философии, — психика. Как правило, под психической деятельностью принято понимать совокупностью сложных ментальных процессов, а также способ взаимодействия с окружающей средой через субъективное отражение объективной реальности. Психика включает в себя понятие духовного мира человека, его внутренние переживания, эмоции и чувства, а также самосознание. Как и любая другая деятельность, у психики есть свои функции, самыми основными из которых являются отражение, регуляция и общение.

 

Отражение воздействия окружающей действительности, как основная функция психики

Отражение — базовая способность, характерная для психической деятельности животных и человека. Психика является врождённой деятельностью, которая развивается в процессе жизни под воздействием полученного опыта. Такое развитие возможно именно благодаря способности психики отражать непосредственное воздействие окружающей среды. Но это отражение не зеркальное. Оно является субъективным процессом и полностью зависит от особенностей и характеристик отдельно взятого человека. Именно поэтому восприятие одних и тех предметов может кардинально отличается у разных людей.

Благодаря отражению человек может формировать собственную картину мира и получать знания о внешней среде. Отражение непосредственно связано с базовыми ощущениями (зрением, обонянием, вкусом, слухом, тактильными ощущениями) и восприятием.

 

Регуляция как основная функция психической деятельности

Регулятивная функция психики проявляется в деятельности и поведении. Она обеспечивает возможность произвольно реагировать в ответ на раздражители из внешней среды. Произвольное реагирование означает волевое проявление. Но регуляция не только даёт возможность отвечать на различные стимулы, но и позволяет формировать задачи и цели, связана с мотивационно-волевой сферой, помогает человеку принимать решения. Также регулятивная функция психики обеспечивает планирования моделей поведения, которые помогают достичь задуманных целей. Главную роль в регуляции играют эмоции. Они формируют ответную реакцию организма на раздражители. Благодаря эмоциям мы понимаем, насколько удовлетворены наши потребности и стоит ли дальше действовать, чтобы достичь желаемого результата.

 

Коммуникативная функция психической деятельности

Коммуникация или общение представляет собой одну из важнейших функций психики. Именно благодаря коммуникации возможно развитие общества в целом и каждого отдельного индивидуума в нём. Общение позволяет людям взаимодействовать, осуществлять сложную совместную деятельность, передавать опыт и знания из поколения в поколение. Также общение делает возможным формирование межличностных отношений. Коммуникация бывает вербальной и невербальной. Вербальное общение подразумевает взаимодействие на основе речи, невербальное — жестов и мимики. В историко-эволюционном аспекте огромное значение имеет как раз вербальное общение, которое позволило человечеству пройти долгий путь становления от первобытного общества до высокоразвитого социума. Речь представляет собой сложный инструмент взаимодействия, аналогов которому нет в животном мире. Да, среди представителей фауны есть высокоразвитые виды, в основном приматы, которые «общаются» с помощью звуков. Но для животных такое общение сводится к выражению базовых эмоций или подаче условных сигналов, например, об опасности, и мало в чём напоминает человеческую речь.

 

Психологический журнал :: № 3 :: Связь показателей развития речи и регуляторных функций у детей дошкольного возраста: анализ исследований

1. Абелева И. Ю. Механизмы коммуникативной речи : учеб.-моногр. М.: Парадигма, 2012.

2. Алмазова О. В., Бухаленкова Д. А., Веракса А. Н. Произвольность в дошкольном возрасте: сравнительный анализ различных подходов и диагностического инструментария // Национальный психологический журнал. 2016. №. 4 (24). С. 14–22.

3. Ахутина Т. В., Корнеев А. А., Матвеева Е. Ю. и др. Методы нейропсихологического обследования детей 6–9 лет. Секачев В. Москва, 2016.

4. Баянова Л. Ф. и др. О регуляторных функциях дошкольников в контексте нормативной ситуации //Современное дошкольное образование. Теория и практика. 2018. №. 5 (87). C. 41–46.

5. Веракса А. Н. Развитие регуляторных функций дошкольников в образовательном процессе // Вестник Московского университета. Серия 14: Психология. 2015. №.3. C. 97–108.

6. Виленская Г.А. Исполнительные функции: природа и развитие //Психологический журнал. 2016. Т. 37. №. 4. С. 21–31.

7. Выготский Л.С. Мышление и речь (сборник). Litres, 2017.

8. Цветкова Л.С. Нейропсихологическая реабилитация больных: речь и интеллектуальная деятельность: учеб. пособие. М.: Изд-во МПСИ; Воронеж: Модэк, 2004.

9. Alarcón-Rubio D., Sánchez-Medina J. A., Prieto-García J. R. Executive function and verbal self-regulation in childhood: Developmental linkages between partially internalized private speech and cognitive flexibility // Early Childhood Research Quarterly. 2014. V. 29. №. 2. P. 95–105.

10. Alloway T. P. Automated Working: Memory Assessment: Manual. Pearson, 2007.

11. Bierman K. L. et al. Executive functions and school readiness intervention: Impact, moderation, and mediation in the Head Start REDI program // Development and psychopathology. 2008. V. 20. №. 3. P. 821–843.

12. Blain-Brière B. et al. The role of executive functions in the pragmatic skills of children age 4–5 // Frontiers in psychology. 2014. V. 5. P. 240.

13. Blair C., Razza R. P. Relating effortful control, executive function, and false belief understanding to emerging math and literacy ability in kindergarten // Child development. 2007. V. 78. №. 2. P. 647–663.

14. Blair C., Protzko J., Ursache A. Self-regulation and early literacy. In S. B. Neuman, & D. K. Dickinson (Eds.). Handbook of early literacy research. NY: Guilford, 2012. P. 20–35.

15. Bohlmann N. L., Maier M. F., Palacios N. Bidirectionality in self-regulation and expressive vocabulary: Comparisons between monolingual and dual language learners in preschool // Child development. 2015. V. 86. №. 4. P. 1094–1111.

16. Botting N. et al. Nonverbal executive function is mediated by language: a study of deaf and hearing children // Child development. 2017. V. 88. №. 5. P. 1689–1700.

17. Breckenridge K., Braddick O., Atkinson J. The organization of attention in typical development: a new preschool attention test battery // British Journal of Developmental Psychology. 2013. V. 31. №. 3. P. 271–288.

18. Cain K., Oakhill J., Bryant P. Children’s reading comprehension ability: Concurrent prediction by working memory, verbal ability, and component skills // Journal of educational psychology. 2004. V. 96. №. 1. P. 31.

19. Carrow-Woolfolk E. Oral and Written Language Scales (Owls). Circle Pines, MN: American Guidance Service, 1995. P.119.

20. Davis H. L., Pratt C. The development of children’s theory of mind: The working memory explanation // Australian Journal of Psychology. 1995. V. 47. №. 1. P. 25–31.

21. de Abreu P. M. J. E., Gathercole S. E., Martin R. Disentangling the relationship between working memory and language: The roles of short-term storage and cognitive control // Learning and Individual Differences. 2011. Т. 21. №. 5. С. 569–574.

22. Diamond A. et al. Prefrontal cortex cognitive deficits in children treated early and continuously for PKU // Monographs of the society for research in child development. 1997. P. i-206.

23. Diamond A., Taylor C. Development of an aspect of executive control: Development of the abilities to remember what I said and to “Do as I say, not as I do.” Developmental Psychobiology. 1996. № 29. P. 315–334.

24. Duff F. J. et al. Do infant vocabulary skills predict school-age language and literacy outcomes? // Journal of Child Psychology and Psychiatry. 2015. V. 56. №. 8. P. 848–856.

25. Duncan G. J., Dowsett C. J., Claessens A., Magnuson K., Huston A. C., Klebanov P., Sexton H. School readiness and later achievement // Developmental psychology. 2007. V. 43 № 6. P. 14–28.

26. Dunn, L.M., Dunn, L.M. Peabody Picture Vocabulary Test III. Circle Pines, MN American Guidance Service, 1997. P.63.

27. Durston S., Thomas K.M., Yang Y.H., Ulug A.M., Zimmerman R.D., Casey B.J. A neural basis for the development of inhibitory control // Developmental Science.2002. № 5. P. F9–F16.

28. Fuhs M. W. et al. Longitudinal associations between executive functioning and academic skills across content areas // Developmental Psychology. 2014. V. 50. №. 6. P. 1698.

29. Fuhs M. W., Day J. D. Verbal ability and executive functioning development in preschoolers at head start // Developmental Psychology. 2011. V. 47. №. 2. P. 404.

30. Gerstadt C., Hong Y., Diamond A. The relationship between cognition and action: Performance of children 3 1/2-7 years old on a Stroop-like day-night test // Cognition. 1994. № 53. P. 129–153.

31. Goff D.A., Pratt C., Ong B. The relations between children’s reading comprehension, working memory, language skills and components of reading decoding in a normal sample // Reading and writing. 2005. V. 18. №. 7–9. P. 583–616.

32. Gooch D. et al. The development of executive function and language skills in the early school years // Journal of Child Psychology and Psychiatry. 2016. V. 57. №. 2. P. 180–187.

33. Henry L.A. How does the severity of a learning disability affect working memory performance? // Memory. № 9. P. 233–247.

34. Henry L.A., Messer D. J., Nash G. Executive functioning in children with specific language impairment // Journal of child psychology and psychiatry. 2012. V. 53. №. 1. P. 37–45.

35. Invernizzi M., Meier J., Sullivan M. Phonological awareness and literacy Screening: Prek. Charlottesville, VA: University of Virginia, 2004. P.142.

36. Japel C. School readiness and later achievement // Developmental Psychology. 2007. № 43. P. 1428–1446.

37. Justice L.M., Piasta S. Developing children’s print knowledge through adult-child storybook reading interactions: Print referencing as an instructional practice. In Neuman S.B. and Dickinson D. K. (Eds.), Handbook of early literacy research. New York: Guilford Press. 2011. V. 3.

38. Kaufman A. S., Kaufman N. L. Kaufman assessment battery for children // Encyclopedia of Special Education: A Reference for the Education of Children, Adolescents, and Adults with Disabilities and Other Exceptional Individuals. Wiley, 2013.

39. Korkman M., Kirk U., Kemp S.L. NEPSY II. Administrative manual. San Antonio, TX: Psychological Corporation, 2007.

40. Kuhn L.J., Willoughby M.T., Wilbourn M.P., Vernon-Feagans L., Blair C.B. The Family Life Project Key Investigators. Early communicative gestures prospectively predict language development and executive function in early childhood // Child Development. 2014. № 85. P. 1898–1914.

41. Lonigan C.J., Wagner R.K., Torgesen J.K., Rashotte C.A. Test of Preschool Early Literacy (TOPEL). Austin, TX: Pro-Ed., 2007. P.114.

42. Matthews J. S., Ponitz C. C., Morrison F. J. Early gender differences in self-regulation and academic achievement // Journal of educational psychology. 2009. V. 101. №. 3. P. 689.

43. McCabe L. A., Rebello-Britto P., Hernandez M., Brooks-Gunn J. Games children play: Observing young children’s self-regulation across laboratory, home, and school settings. In R. DelCarmen-Wiggins & A. Carter (Eds.), Handbook of infant, toddler, and preschool mental health assessment. NY: Oxford University Press, 2004. P. 491–521.

44. Miyake A., Friedman N.P., Emerson M.J., Witzki A.H., Howerter A. The unity and diversity of executive functions and their contributions to complex «frontal lobe» tasks: A latent variable analysis // Cognitive Psychology. 2000. V. 41. P. 49–100.

45. Montgomery J. W., Magimairaj B. M., Finney N. C. Working memory and specific language impairment: An update on the relation and perspectives on assessment and treatment // American Journal of Speech-Language Pathology. 2010. № 19. P. 78–94.

46. Morra S., Camba R. Vocabulary learning in primary school children: Working memory and long-term memory components // Journal of experimental child psychology. 2009. V. 104. №. 2. P. 156–178.

47. National Early Literacy Panel. Developing early literacy: Report of the National Early Literacy Panel. Washington, DC: National Institute for Literacy, 2008. URL: http:// www.nifl.gov/earlychildhood/NELP/ NELPreport.html.

48. Netelenbos N. et al. Articulation Speaks to Executive Function: An Investigation in 4-to 6-Year-Olds. Frontiers in psychology. 2018. V. 9. P. 172.

49. Nilsen E.S., Graham S.A. The relations between children’s communicative perspective taking and executive functioning // Cognitive psychology. 2009. V. 58. №. 2. P. 220–249.

50. Overall J. E., Gorham D. R. The brief psychiatric rating scale // Psychological reports. 1962. V. 10. №. 3. P. 799–812.

51. Pazeto T.C. B., Seabra A.G., Dias N.M. Executive functions, oral language and writing in preschool children: Development and correlations // Paidéia (Ribeirão Preto). 2014. V. 24. №. 58. P. 213–222.

52. Petersen I.T., Bates J.E., D’Onofrio B.M., Coyne C. A., Lansford J.E., Dogde K.A., Van Hulle C.A. Language ability predicts the development of behavior problems in children // Journal of Abnormal Psychology. 2013. № 122. P. 542–557.

53. Pickering S., Gathercole S.E. Working memory test battery for children (WMTB-C). Psychological Corporation, 2001.

54. Reitan R. M. Validity of the Trail Making Test as an indicator of organic brain damage // Perceptual and motor skills. 1958. V. 8. №. 3. P. 271–276.

55. Robbins T.W., James M., Owen A.M., Sahakian B.J., McInnes L., Rabbitt, P. Cambridge Neuropsychological Test Automated Battery (CANTAB): a factor analytic study of a large sample of normal elderly volunteers // Dementia and Geriatric Cognitive Disorders, 1994. V.5. № 5. P 266–281.

56. Rojas-Barahona C.A. et al. Improvement of working memory in preschoolers and its impact on early literacy skills: A study in deprived communities of rural and urban areas // Early Education and Development. 2015. Т. 26. №. 5–6. С. 871–892.

57. Rose S.A., Feldman J.F., Jankowski J.J. A cognitive approach to the development of early language // Child Development. 2009. № 80. P. 134–150.

58. Simlesa S., Cepanec M., Ljubesic M. The Role of Executive Functions in Language Comprehension in Preschool Children // Psychology. 2017. V. 8. №. 2. P. 227.

59. Simpson A., Riggs K.J. Inhibitory and working memory demands of the day–night task in children // British Journal of Developmental Psychology. 2005. V. 23. №. 3. P. 471–486.

60. Slot P. L., von Suchodoletz A. Bidirectionality in preschool children’s executive functions and language skills: Is one developing skill the better predictor of the other? // Early Childhood Research Quarterly. 2018. V. 42. P. 205–214.

61. Vallotton C., Ayoub C. Use your words: The role of language in the development of toddlers’ self-regulation // Early Childhood Research Quarterly. 2011. V. 26. №. 2. P. 169–181.

62. Verhagen J., Leseman P. How do verbal short-term memory and working memory relate to the acquisition of vocabulary and grammar? A comparison between first and second language learners // Journal of experimental child psychology. 2016. V. 141. С. 65–82.

63. Weiland C., Barata M.C., Yoshikawa H. The co-occurring development of executive function skills and receptive vocabulary in preschool-aged children: A look at the direction of the developmental pathways // Infant and Child Development. 2014. V. 23. №. 1. С. 4–21.

64. Woodcock R.W., McGrew K.S., Mather N. Woodcock-Johnson IV: Tests of Achievement. tasca, IL: Riverside Publishing Co. 2001.

65. Wright J. C. The Kansas reflection-impulsivity scale for preschoolers (KRISP). National Program on Early Childhood Education, 1971.

66. Zelazo P. D. The Dimensional Change Card Sort (DCCS): A method of assessing executive function in children // Nature protocols. 2006. V. 1. №. 1. P. 297.

Механизмы

Связь мыслительных процессов, эмоций и тела активно и успешно изучают многие направления современной науки.

 

Нейрофизиология — раздел физиологии, изучающий функции нервной системы. Она тесно связана с нейробиологией, психологией…. и другими науками, занимающимися изучением мозга.

Нейропсихология

— междисциплинарное научное направление, лежащее на стыке психологии и нейронауки, нацелена на понимание связи структуры и функционирования головного мозга с психическими процессами и поведением живых существ.

Функциональная (частная) нейрохимия — изучает химические и молекулярные механизмы деятельности нервной системы в процессе реализации той или иной физиологической деятельностью либо психической функции.

Научных направлений, объединяющих психологию и различные подходы к изучению тела, существует много, выше приведено лишь несколько примеров. Сейчас эти направления стали очень активно развиваться благодаря современным технологиям. Если раньше жизнь психики в теле изучали довольно примитивно и исключительно на животных вследствие инвазивности методов, то сейчас есть все необходимое, чтобы проводить исследования на человеке.

Это дает совершенно другое понимание процессов (человек все-таки не лягушка) и открывает новые горизонты, в том числе для медицины.

Ниже приведу тезисы, которые являются базисом для понимания выявленных механизмов развития психосоматических состояний.

• Тело и психика взаимосвязаны через систему регуляторных молекул: нейропептидов, гормонов и нейромедиаторов.
• Переживаемые чувства стимулируют выброс нейропептидов, которые запускают каскад дальнейших реакций.
• Нейропептиды, гормоны и нейромедиаторы в организме должны находиться в равновесии. Даже небольшой их дисбаланс приводит к выраженным отклонениям от нормы в работе нашего тела.
• Регуляторные молекулы, выделяемые в головном мозге, в эндокринной и других системах как ответ на эмоцию, влияют на функции организма и определяют физическое самочувствие. При длительном искажении проявления эмоциональных реакций формируется гормональный дисбаланс, способный привести к заболеванию. В первую очередь это относится к постоянному ощущению тревоги и хроническому стрессу.

Итак, согласно современным научным данным, эмоция — это многоэтапный психофизиологический процесс.

На первом этапе происходит осознание происходящего события на уровне психики и формирование переживания (эмоции), активируются нейронные связи в определенных зонах головного мозга.

На втором этапе в головном мозге под действием этого переживания выделяются нейропептиды, которые напрямую сами или опосредованно через каскад других активных молекул (гормонов, нейромедиаторов) влияют на функцию органов.

На третьем этапе происходит изменение функции органов, соответствующее выделенным в организме регуляторным молекулам: меняется сердцебиение, дыхание, диаметр зрачков, сужаются или расширяются капилляры и т.д.

Эти изменения в органах соответствуют комплексу проявления переживания (страха, радости, гнева). Ими завершается полноценный цикл проживания эмоции.

 

 

Есть еще одна особенность регуляции переживаний: эмоции приводят к выбросу определенных нейропептидов в головном мозге. В свою очередь, эти нейропептиды регулируют эмоциональное состояние. Влияние психики на тело и тела на психику обоюдно. Любопытно, что каждой эмоции соответствуют свои регуляторные молекулы, например:

• адреналин отвечает за страх;
• норадреналин — за гнев;
• эндорфины, энкефалины и эндогенные каннабиоиды — за счастье и эйфорию;
• фенилэтиламин дает ощущение влюбленности;
• окситоцин формирует чувство доверия;
• гистамин и ацетилхолин связаны с отвращением.

Если цикл проживания эмоции прерван, то в теле остается избыток выделенных, но не использованных целенаправленно регуляторных молекул, которые выберут себе иную мишень. При постоянном удержании одних и тех же эмоций регулярное воздействие на такие «не целевые» мишени способствует развитию болезни.

Любой врач подтвердит, что люди, находящиеся постоянно в состоянии эмоционального напряжения (из-за проблем на работе, отношений в семье и т.д.), склонны к развитию гипертонии и заболеваний сердца, чаще болеют инфекционными заболеваниями. Длительные периоды депрессии характерны для пациентов с онкологией. Головную боль напряжения или синдром раздраженного кишечника невозможно унять без стабилизации эмоционального фона и т.д. У людей с аллергией тоже есть свой характерный «эмоциональный портрет».

Узнать больше: психотерапия при аллергии

Елена Шуватова

врач аллерголог-иммунолог, к.м.н.,
психолог, гештальт-терапевт

Елена Шуватова

врач аллерголог-иммунолог, к.м.н.,
психолог, гештальт-терапевт

 

Для записи на индивидуальную консультацию или в психотерапевтическую мастерскую отправьте мне сообщение

Ученые рассказали о методах развития детей

https://ria.ru/20210916/deti-1750338400.html

Ученые рассказали о методах развития детей

Ученые рассказали о методах развития детей — РИА Новости, 16.09.2021

Ученые рассказали о методах развития детей

Игры, которыми управляет взрослый, оказываются для детей более развивающими, чем те, в которых участвуют только сверстники, показало исследование ученых. .. РИА Новости, 16.09.2021

2021-09-16T14:48

2021-09-16T14:48

2021-09-16T14:57

общество

дети

российская академия образования

мгу имени м. в. ломоносова

кем стать

воспитание детей

детские вопросы

социальный навигатор

/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content

/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content

https://cdnn21.img.ria.ru/images/07e5/05/1e/1734830468_0:159:3078:1890_1920x0_80_0_0_85edb479b41b30a10257daf4afb0b5eb.jpg

МОСКВА, 16 сен — РИА Новости. Игры, которыми управляет взрослый, оказываются для детей более развивающими, чем те, в которых участвуют только сверстники, показало исследование ученых Российской академии образования, сообщает пресс-служба РАО.Уточняется, что в исследовании участвовали 199 детей в возрасте 5-6 лет, на протяжении семи недель они дважды в неделю играли в сюжетно-ролевые игры под наблюдением ученых-психологов, в ряде случае игрой управлял взрослый, в других ею руководил ребенок. Как уточнил академик РАО, заведующий кафедрой психологии образования и педагогики факультета психологии МГУ имени М.В. Ломоносова Александр Веракса, именно в возрасте 3-6 лет целенаправленное развитие саморегуляции у ребенка дает наибольший эффект и именно в игре это развитие может произойти естественно и легко для ребенка — научиться поднять руку и ждать своей очереди, считать в уме, соблюдать правила игры и переключаться между ними.Научный сотрудник кафедры психологии образования и педагогики факультета психологии МГУ имени М.В. Ломоносова Вера Сухих рассказала, что до и после проведения игр ученые оценивали уровень развития саморегуляции с помощью тестов, по которым смогли сделать выводы о том, насколько развивающим является тот или иной вид игры.»Там, где взрослый управлял сюжетом и ходом игры, она оказала значимое влияние на все регуляторные функции, кроме рабочей памяти. А в тех группах, где игрой управляли сами дети, эффективность оказалась несколько ниже: некоторые регуляторные функции показали значимое развитие, а некоторые — нет», — приводит пресс-служба РАО слова Сухих. Она пояснила, что включение взрослого повышает развивающий потенциал сюжетно-ролевой игры: как носитель опыта и знаний взрослый помогает ребенку там, где его навыков недостаточно.

https://ria.ru/20210915/ombudsmen-1750183453.html

https://ria.ru/20210916/onkologiya-1750314142.html

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

2021

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

Новости

ru-RU

https://ria.ru/docs/about/copyright.html

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

https://cdnn21.img.ria.ru/images/07e5/05/1e/1734830468_174:0:2905:2048_1920x0_80_0_0_29be79ef9af35a2d2d9e0fbf9e1fe42d. jpg

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

общество, дети, российская академия образования, мгу имени м. в. ломоносова, кем стать, воспитание детей, детские вопросы, социальный навигатор

14:48 16.09.2021 (обновлено: 14:57 16.09.2021)

Ученые рассказали о методах развития детей

МОСКВА, 16 сен — РИА Новости. Игры, которыми управляет взрослый, оказываются для детей более развивающими, чем те, в которых участвуют только сверстники, показало исследование ученых Российской академии образования, сообщает пресс-служба РАО.

Уточняется, что в исследовании участвовали 199 детей в возрасте 5-6 лет, на протяжении семи недель они дважды в неделю играли в сюжетно-ролевые игры под наблюдением ученых-психологов, в ряде случае игрой управлял взрослый, в других ею руководил ребенок.

15 сентября, 15:50

Омбудсмен выяснила, почему мальчика в больнице привязывали колготкамиКак уточнил академик РАО, заведующий кафедрой психологии образования и педагогики факультета психологии МГУ имени М.В. Ломоносова Александр Веракса, именно в возрасте 3-6 лет целенаправленное развитие саморегуляции у ребенка дает наибольший эффект и именно в игре это развитие может произойти естественно и легко для ребенка — научиться поднять руку и ждать своей очереди, считать в уме, соблюдать правила игры и переключаться между ними.

Научный сотрудник кафедры психологии образования и педагогики факультета психологии МГУ имени М.В. Ломоносова Вера Сухих рассказала, что до и после проведения игр ученые оценивали уровень развития саморегуляции с помощью тестов, по которым смогли сделать выводы о том, насколько развивающим является тот или иной вид игры.

«Там, где взрослый управлял сюжетом и ходом игры, она оказала значимое влияние на все регуляторные функции, кроме рабочей памяти. А в тех группах, где игрой управляли сами дети, эффективность оказалась несколько ниже: некоторые регуляторные функции показали значимое развитие, а некоторые — нет», — приводит пресс-служба РАО слова Сухих.

Она пояснила, что включение взрослого повышает развивающий потенциал сюжетно-ролевой игры: как носитель опыта и знаний взрослый помогает ребенку там, где его навыков недостаточно.

16 сентября, 12:57

Кузнецова призвала поменять порядок закупки лекарств для онкобольных детей

Регуляторные системы мозга у подростков с признаками девиантного поведения. Междисциплинарный анализ

9

9

описаны в ЭЭГ лобных отделов у «нетипичной» подгруппы детей с СДВГ, в клинической

картине которых помимо симптомов невнимательности наблюдаются эмоциональные

нарушения [72-74].

Наиболее вероятным источником гиперсинхронных высокочастотных осцилляций в

передних отделах мозга являются нейронные сети, включающие базальные ядра, ядра

таламуса и неокортекс. О роли лобно-базальных структур в генезе β-веретен свидетельствуют

исследования фокальных потенциалов и нейронной активности бледного шара (GP, globus

pallidus), субталамического ядра (STN, subthalamic nucleus), стриатума у животных [75, 76] и у

пациентов с болезнью Паркинсона [77-80].

Корковые источники регулярной β-активности, регистрируемой в лобных и

центральных отведениях на ЭЭГ и МЭГ человека, обнаружены в зонах неокортекса, входящих

в базально-таламо-корковые сети: в моторной коре [73], соматосенсорной и нижнелобной

областях [81]. Нейронные механизмы генерации регулярного коркового β-ритма связывают

либо с прямыми ритмическими влияниями базальных структур на кору через ядра

вентралатерального таламуса [82], либо с модуляцией активности дистальных дендритов

пирамидных нейронов коры со стороны таламических ядер, входящих в базально-таламо-

корковые сети [81].

Необходимо отметить, что регулярная ритмическая β-активность с частотой 20-25 Гц,

генерируемая в нейронных сетях, связывающих лобно-базальные структуры, таламус и

неокортекс, не может рассматриваться как исключительно «патологический» феномен. В

исследованиях фокальных потенциалов STN у пациентов во время нейрохирургической

операции [83], а также в исследованиях «роландического» β-ритма здоровых испытуемых,

источники которого расположены в моторной коре [73], показано, что императивный сигнал,

разрешающий действие (Go signal) при выполнении простой сенсомоторной реакции с

предупреждением, вызывает десинхронизацию ритмической β-активности, тогда как

императивный сигнал, запрещающий действие (NoGo signal) после короткой десинхронизации

приводит к усилению β-активности.

Есть основания полагать, что измененное состояние нейронных сетей, связывающих

бледный шар, субталамическое ядро, ядра таламуса и неокортекс, и отражающееся в

гиперсинхронии β-колебаний, может влиять не только на реализацию моторных функций, но и

на другие компоненты поведения, в том числе внимание и эмоции, что обусловлено

включенностью в эти сети нескольких морфофункциональных объединений, в том числе

участвующих в обеспечении когнитивной деятельности и регуляции эмоциональных аспектов

Регуляторные функции и когнитивные симптомы у детей с расстройствами круга шизофрении — История развития представлений о шизофрении

Распространенность этого заболевания во всем мире достаточно высока, шизофрения является тяжелым психическим расстройством, которое в особо тяжелых формах приводит к серьезным социальным и профессиональным отклонениям у пациентов. Успех лечения и реабилитации во многом зависит от поддержки близких людей и принятия таких пациентов окружающим миром. Поэтому необходимо сделать проблему шизофрении актуальной для людей вне психиатрии и психологии.

Когнитивные нарушения лидируют в структуре шизофренического расстройства, их дополнительное понимание и изучение очень важно для уточнения и совершенствования диагностических подходов, разработки новых, более эффективных методов лечения и последующей реабилитации пациентов.

Поскольку шизофреническое расстройство тесно связано с изменениями личности пациентов, их психологических функций, и объективная диагностика заболевания отсутствует, то психологические исследования на данную тему кажутся очень подходящими и помогают глубже проникнуть в структуру заболевания, понять закономерности его развития, увидеть пути коррекции и помочь пациентам в их социальной адаптации.

История развития представлений о шизофрении

Начиная с XIX века предпринимаются попытки отличить шизофрению от ряда психических расстройств, которые связаны с когнитивными нарушениями у пациента. Поскольку клинические проявления этого заболевания очень разнообразны, казалось бы, чрезвычайно трудно его точно определить, изучить его генетически и поставить объективный диагноз. Возможно, именно поэтому первые представления о шизофрении были интерпретированы как группа заболеваний.

Дальнейшие исследования шизофрении напрямую связаны с именем E. Блейер (1911), который дал название этой болезни (шизофрения, болезнь Блейера). В качестве основного диагностического критерия шизофрении он рассматривал первый и самый важный симптом, мыслительное расстройство. Блейе также разделил симптомы болезни на первичные и вторичные. Наиболее важным, основным симптомом, мыслительным расстройством, является нарушение ассоциативных процессов; другими ведущими симптомами являются аффективное расстройство, аутизм и амбивалентность. Другие симптомы включают бред и галлюцинации.

Дальнейшее развитие исследования шизофрении следовало по траекториям. Предложение Крэпелина и Блейера. Их концепции получили дальнейшее развитие и уточнение, и психиатры стали обращать внимание на такие особенности шизофрении, как прогрессирование (прогрессирование) ее течения и возможность как благоприятного, так и неблагоприятного течения.

Наряду с классическими клиническими исследованиями существуют также подходы к лечению шизофрении как расстройства с исключительно психологическими причинами. «Например, К.Конрад (1959) рассматривает шизофрению с точки зрения гештальтовской психологии, Н.Петрилович (1996) — с точки зрения структурной психологии. Предпринимались также попытки понять природу болезни с точки зрения психоаналитических и психодинамических концепций, а также с точки зрения экзистенциальной философии. Например, Л. Бинсвангер (1963) считал шизофрению «особым видом человеческого существования». 404.

Психодинамические и психоаналитические концепции, согласно которым шизофрения рассматривалась как «личностная реакция», вышли на первый план в США в 1930-е годы. С 1970-х годов развитие этих направлений стало менее важным, уступив место нейробиологическому подходу.

Современные исследования шизофрении в разных странах характеризуются большим разнообразием. Различные формы шизофрении диагностируются в зависимости от тяжести течения болезни, течения болезни и симптоматики.

Общим для американской и местной школы является деление на «истинную» («ядерную») шизофрению и так называемый «шизофренический психоз» (симптоматическая шизофрения). Истинная шизофрения диагностируется при наличии деперсонализации, аутизма, эмоционального обнищания, внезапного начала и ощущения нереальности событий.

«В отечественной психиатрии нозологический принцип сразу же был принят большинством психиатров [Сербский В.П., 1902; Суханов С.А., 1905; Бернштейн А.Н., 1912]. Свои исследования А.Н.Молохов (1948, 1960) и М.Ю.Серейский (1954) посвятили систематике форм шизофрении. Деление шизофрении в детском и подростковом возрасте на безболезненную (неблагоприятную) и острую (благоприятную) было произведено Г.Е. Сухаревой (1933, 1937)».

Бесспорный вклад в изучение шизофрении внесло мультидисциплинарное исследование под руководством А.В. Снежневского. Клиническая картина болезни изучалась в сочетании с психологическими, нейрофизиологическими, биохимическими, генетическими, эпидемиологическими и другими исследованиями.

Клинические аспекты когнитивных нарушений при шизофрении

Диапазон расстройств, характерных для шизофрении, очень широк. В зависимости от степени прогрессирования заболевания они могут быть менее или более выраженными.

Различные мыслительные расстройства весьма характерны для шизофрении. «Существует потеря целеустремленности, последовательности, логического мышления, его прерывистости, нередкие притоки мыслей, содержание которых пациент испытывает трудности в воспроизведении, ощущение пустоты в голове. Мыслительный процесс теряет свой автоматический характер и становится объектом внимания пациента, исчезает воображение, превалирует тенденция к абстракции и символике, наблюдается феномен соскальзывания, «засорения» мыслей, ломки мыслей (спарринг). Происходит общее обеднение мысли или ее странность с особенностью ассоциаций до смешного. Шизофрения характеризуется «неоднородностью» мышления, что выражается в неоднозначности оценки тех или иных событий, когда одновременно используются как значимые, так и незначительные, вторичные признаки. Вместе с признаками амбивалентности, проявляющимися в неспособности принимать решения из-за того, что одновременно существуют два противоположных мнения или оценки, пациенты могут принять правильное решение в сложных ситуациях, найти правильный выход из трудной, незнакомой ситуации». Для больных шизофренией характерно нарушение мыслительного содержания — бред. Она может быть очень разнообразной: гонения, грандиозной, религиозной или соматической.

Нарушение формы мышления определяется путем анализа устного и письменного языка пациентов. Речь пациентов, которая является грамматически правильной, но при этом теряет адекватный коммуникативный характер, становится похожей на стерильную аргументацию, резонанс. Существуют такие особенности, как недостаточные ассоциации, несогласованность, тщательность, словесные каракули.

К нарушениям мышления относятся скачки мышления, остановка или «блокировка» мыслительного процесса, ослабление внимания, обеднение мысли и содержания речи, ухудшение памяти, ухудшение способности к абстрактной, избыточной речи.

Шизофрения характеризуется эмоциональным обнищанием, речь пациентов постепенно лишается различных интонаций, которые выражают их отношение к высказываниям, общение с родственниками и друзьями перестает быть значимым для пациентов, они становятся эмоционально холодными по отношению к другим, теряют чувства к значимым людям. Выражение лица пациентов также сильно меняется, их внешний вид и поведение становятся несоответствующими ситуации и социальным нормам. Реакция пациентов на заявления и действия других может быть парадоксальной и непредсказуемой.

Шизофрения характеризуется различными нарушениями восприятия — галлюцинациями в одной из сенсорных модальностей, часто слуховыми.

Современная система описания клинических нарушений при шизофрении состоит в том, чтобы разделить их на отрицательные (дефицит) и положительные (продуктивные) симптомы. К первым относятся аффективные притупления, обедненная речь, небрежность, отсутствие мотивации, анхедония, социальная изоляция, когнитивный дефицит и дефицит внимания. К последним относятся неоправданные ассоциации, причудливое поведение, галлюцинации и повышенная речевая продуктивность (в том числе бред).

Психологический синдром шизофренического дефицита.

Ведущим методологическим принципом современной психологии является системный, ориентированный на действия подход. В этом контексте при анализе патологии психической деятельности у больных шизофренией патопсихологический синдром «рассматривается как система нарушенных психических процессов и личностных признаков, лежащих в основе шизофренического дефекта» как единая структура».

Ключевым компонентом патопсихологического синдрома при шизофрении является нарушение нуждаемо-мотивационных характеристик социальной регуляции умственной деятельности и поведения. Это проявляется в снижении социальной ориентации личности, которая формирует характер деятельности человека во взаимодействии с миром. Здесь, прежде всего, необходимо упомянуть о нарушении необходимости общения, которое в клинической практике называется аутизмом.

Пациенты с шизофренией, в связи с дефицитом потребности в общении, теряют такие качества личности, как эмпатия, сопереживание, способность понимать другое. С аутистическими проявлениями тесно связаны нарушения социальных эмоций. «Разрушение социальных эмоций у больных шизофренией особенно проявляется в отсутствии формирования и зрелости нравственных чувств, основой которых является отношение к человеку, к обществу. В нравственных чувствах нечто объективное, социально значимое, переживается как лично значимое для человека» Там же. Так называемая «диссоциация регуляции эмоционального поведения» характерна и для больных шизофренией: даже когда эмоции достаточно безопасны и адекватны, они часто выражают себя в гипертрофированной форме, а именно в аффективно заряженном поведении пациентов.

Неадекватность волевых процессов характерна и для шизофрении, проявляется в снижении инициативности и контроля за деятельностью и поведением. «Снижение потребности-мотивационной, эмоциональной и волевой составляющих психической деятельности наиболее тесно связано со снижением психической активности, поскольку все эти составляющие являются как ее источником, стимулом, так и непосредственным выражением» Там же.

Ослабление социальной регуляции и социальной направленности поведения у больных шизофренией способствует формированию у них особенностей познавательной деятельности, особого способа восприятия внешнего мира.

Познавательная активность субъекта определяется двумя основными факторами: личностным (потребности, мотивация, социальная направленность) и процедурным (навыки, способности, исполнительские характеристики).

Современная наука разделяет два аспекта мотивации: личностные диспозиции и ситуативные факторы. Согласно результатам исследования, личностный аспект мотивации у пациентов с шизофренией наиболее нарушен, а также трудно поддается коррекции. Нарушение ситуационного аспекта мотивации, а также связанных с ним исполнительных компонентов регулирования деятельности менее выражено у пациентов и легче компенсируется. Ухудшение исполнительных составляющих деятельности (операций, умений, навыков) является вторичным и зависит от снижения мотивационных факторов.

На клиническом уровне выявлены отрицательные психические изменения, характерные для шизофрении: Аутизм, эмоциональная недостаточность, снижение умственной активности, диссоциация психической активности на всех ее уровнях, проявляющаяся в странности и необычном поведении, дефицит критичности при относительно сохранившемся формальном интеллекте.

Все эти изменения вызваны нарушением стороны потребности-мотивации психической деятельности, которая является основной особенностью патопсихологического синдрома.

Психологическую основу вышеуказанных клинических проявлений шизофренического дефекта составляют отдельные компоненты аспекта потребности-мотивации психической деятельности в различных комбинациях. Таким образом, аутистические проявления обусловлены нарушенной потребностью в общении и связанным с этим снижением социальной направленности регулирования социального поведения. В результате у пациентов наблюдается снижение социальной активности, слабое развитие социальных эмоций, нарушение когнитивных функций (снижение социального восприятия и детерминации мышления по факторам прошлого опыта). Отсутствие эмоционального резонанса у пациентов, их эмоциональная пустота, обусловленная общими эмоциональными недостатками, также являются проявлениями аутизма.

Снижение умственной активности рассматривается многими авторами как клинический аспект неспецифических для шизофрении. Однако его истоки также лежат в нарушении факторов потребности-мотивации психической деятельности, и поэтому он оказывается весьма характерной чертой шизофренического дефекта. Такое снижение умственной активности проявляется в различных нарушениях волевых и волевых процессов. Это проявляется не только в снижении инициативы активности и поведения, но и на уровне поведенческого контроля, который должен включать социальные критерии и оценки.

Такие проявления шизофрении, как неординарное мышление, речь и общее поведение пациентов с относительным сохранением формального интеллекта, обусловлены снижением социальной регуляции когнитивной деятельности (мотивационная сторона) и относительным сохранением ее исполнительных компонентов (оперативная сторона).

Таким образом, можно констатировать, что исследование когнитивной составляющей шизофренического расстройства дает более полную картину заболевания и дает возможность выявить новые эффективные способы его коррекции, корректировки работы и реабилитации больных.

Психологическое исследование когнитивных нарушений при шизофрении. Общий обзор подходов

В связи с особенностями психических и особенно когнитивных нарушений при шизофрении и невозможностью их оценки по критериям деменции, исследователи сконцентрировали свое внимание на психологии этих больных. «Мышление, речь и восприятие пациентов характеризуются необычной и парадоксальной природой, не имеющей аналогов среди других известных типов соответствующих психических патологий. Большинство авторов обращают внимание на особую диссоциацию, характеризующую не только познавательную, но и общую психическую активность и поведение пациентов. Таким образом, больные шизофренией могут выполнять сложные интеллектуальные действия, но часто испытывают трудности в решении простых задач. Часто их действия, наклонности и увлечения также парадоксальны».

Согласно психологическим исследованиям, когнитивные нарушения при шизофрении происходят на всех уровнях когнитивной деятельности, начиная с непосредственной сенсорной рефлексии. «Различные черты окружающего мира воспринимаются пациентами несколько иначе, чем здоровыми людьми»: Они «акцентируются» по-разному, что приводит к снижению эффективности и «экономичности» воспринимаемого процесса. Тем не менее, наблюдается повышение «точности восприятия» изображений»ю

Все эти особенности отмечаются в мышлении пациента: выделяются незначительные объекты и снижается степень селективности. Избирательное мышление обусловлено влиянием на его мыслительную деятельность прошлого социального опыта субъекта. Такая диссоциация когнитивных функций у пациентов проявляется только в социально опосредованной деятельности, т.е. там, где субъект вынужден полагаться на свой прошлый опыт.

Такие особенности восприятия мира, а именно, снижение селективности мышления, снижают эффективность деятельности пациентов, однако способности восприятия объектов и явлений позволяют им мыслить нетипично, «оригинально» и при этом достигать успехов в некоторых областях творчества.

Исследования нарушений психических процессов при шизофрении также выявили факты и механизмы так называемых «переинъекций» (термин Н. Кэмерона): «Пациенты при решении различных задач привлекают чрезмерное количество категорий».

В целом, исследования патологии психической активности при шизофрении были когнитивно ориентированы и шли по двум направлениям. Первый реализовал информационный подход к анализу психических явлений и патологии, второй включил в себя влияние межличностных отношений на эти процессы, помимо анализа когнитивных процессов.

Факт супериключения при шизофрении интерпретируется по-разному в разных исследованиях. В работе Т. Векович связывает наличие супериключения с неспособностью пациентов поддерживать отношения или с неспособностью сопротивляться эмоциональным стимулам. Эта интерпретация основана на селективной теории психолога Джей Брунера. «Эти данные свидетельствуют о том, что у больных шизофренией расширяется объем информации, спектр признаков и установок, которые вступают в процесс мышления» Там же.

Второе направление исследований основано на психодинамической концепции, которая подчеркивает ведущую роль влияния окружающей среды (особенно внутрисемейных отношений) в развитии патологии психических процессов. В основном такая работа проводится американскими психологами в рамках изучения семей с шизофреническим потомством, определяется общий познавательный стиль родителей и детей.

Современные исследования доказывают, что «нарушение семейных отношений является необходимым, но недостаточным условием для развития шизофрении и формирования определенного когнитивного стиля, который считается «основной патологией» шизофрении» Там же. При этом стилем познания считается совокупность стилевых характеристик познавательных процессов, которые постоянно проявляются у человека в различных ситуациях, независимо от содержания самой деятельности. Термин «нарушение когнитивного стиля» рассматривается как определенная общность различных типов патологических реакций и процессов, присущих пациенту, без анализа их внутренних взаимосвязей.

Системный, активный подход к анализу психологических феноменов реализуется представителями российской психологии. Суть этого подхода заключается в том, что в человеческой деятельности формируются и реализуются ментальные явления.

С.Л. Рубинштейн вывел руководящий принцип индивидуализации личности, который заключается в том, что субъект обладает внутренней способностью преобразовывать, опосредовывать и объективировать внешнее. Всегда есть и драйвы самого индивида, и социальные драйвы, социальные потребности. Таким образом, «организация жизни личностью происходит при одновременном противопроцессе регулирования со стороны общества и на основе саморегулирования». Одной из форм деятельности личности, ее движущей силой, является личностная ориентация.

В патопсихологии активный подход был реализован, прежде всего, в работе Б.В. Зейгарника. Она дала два возможных способа исследования: прямой — наблюдение за поведением пациента и реакциями в ситуации эксперимента, и анализ анамнеза и косвенное выявление изменений личности с помощью эксперимента. Этот активно-ориентированный подход проводился в экспериментальных исследованиях системы мотивов у пациентов.

Вслед за А.Р. Лурией сегодня домашние психологи предпочитают синдромно-психологический подход в изучении природы психических заболеваний. При применении к шизофрении учитывается структура основного патопсихологического синдрома шизофренического расстройства. Она представляет собой систему нарушенных психических процессов и характеристик, которые формируют психологическую основу негативных психических изменений при шизофрении (аутизм, снижение умственной активности, эмоциональные дефициты и т.д.). Ведущим компонентом психопатологического шизофренического синдрома является нарушение необходимого мотивационного аспекта умственной деятельности. Этот аспект включает в себя систему потребностей субъекта (в том числе потребность в общении), особенности психической деятельности, обусловленные потребностями, и эмоционально-волевые процессы. Нарушение исполнительной составляющей регулирования деятельности является вторичным, оно зависит от степени снижения личностных мотивационных признаков.

На странице курсовые работы по психологии вы найдете много готовых тем для курсовых по предмету «Психология».

Читайте дополнительные лекции:

1. Психотехнологии развития оптимистического мировоззрения
2. Как расположить к себе людей
3. Профессиональные качества психолога
4. Методика изучения социализированности личности
5. Современная психология и научные открытия
6. Психологический портрет родителя группы риска
7. Теоретические проблемы возникновения речи
8. Информационная структура нервных процессов
9. Методы психодиагностики индивидуально-психологических особенностей
10. Функции и задачи невербальной коммуникации

Неврология саморегуляции и саморегуляции

Abstract

Как социальный вид, люди имеют фундаментальную потребность в принадлежности, которая поощряет поведение, соответствующее тому, чтобы быть хорошим членом группы. Чтобы быть хорошим членом группы, требуется способность к саморегулированию, которая позволяет людям изменять или подавлять поведение, которое может подвергнуть их риску исключения из группы. Саморегуляция требует четырех психологических компонентов. Во-первых, люди должны осознавать свое поведение, чтобы сравнивать его с общественными нормами.Во-вторых, люди должны понимать, как другие реагируют на их поведение, чтобы предсказать, как другие отреагируют на них. Это требует третьего механизма, который обнаруживает угрозу, особенно в сложных социальных ситуациях. Наконец, необходим механизм для разрешения несоответствий между самопознанием и социальными ожиданиями или нормами, тем самым мотивируя поведение к разрешению любого существующего конфликта. В этой статье рассматривается недавнее исследование социальной нейробиологии, посвященное психологическим компонентам, поддерживающим способность человека к саморегуляции.

Ключевые слова: самосознание, теория разума, потребность принадлежать, социальная нейробиология, нейровизуализация, зависимость

Введение

Многие из адаптивных проблем, с которыми столкнулись наши ранние предки, были социальными по своей природе, например, различение друзей от врагов, выявление и оценка потенциальных партнеров, понимание природы и структуры групповых отношений и т. д. Те предки, которые были способны решать проблемы выживания и адаптироваться к своей социальной среде, с большей вероятностью воспроизводили и передавали свои гены.Таким образом, у людей сформировалась фундаментальная потребность принадлежности, которая поощряет поведение, соответствующее тому, чтобы быть хорошим членом группы (Baumeister & Leary, 1995). Принадлежность к хорошей группе имеет большое значение, включая доступ к общим ресурсам, защиту от различных угроз и даже помощь в повседневных делах. Следовательно, человеческий мозг адаптировался в сложной социальной среде и, вероятно, развил специализированные нейронные механизмы, остро чувствительные к социальному контексту, особенно к любым признакам того, что членство в группе находится под угрозой (Heatherton & Wheatley 2010, Mitchell & Heatherton 2009).

Потребность в сдерживании

Однако быть хорошим членом группы не всегда легко. Существует внутренний конфликт между тем, что нравится отдельному человеку, и тем, что лучше всего для группы. С индивидуальной точки зрения, основные процессы мотивационного вознаграждения поощряют поведение, приносящее удовольствие. Предоставленные нашим собственным устройствам и не опасаясь социальной оценки, мы можем без ограничений удовлетворять свой аппетит: есть столько откормленной вкусной пищи, сколько может вместить наш желудок, глотать химические вещества, активирующие дофаминовые рецепторы, и в целом следовать гедонистическому правилу делать все, что нам кажется. хороший.Но употребление большего количества еды, чем справедливая, или иная монополизация ресурсов группы дорого обходятся другим членам группы и, таким образом, могут угрожать нашему статусу в группе. Следовательно, запреты важны для гармоничных социальных отношений, и эволюция, несомненно, благоприятствовала тем, кто мог контролировать нежелательные импульсы.

Торможение — это ключевая особенность саморегуляции, которая относится к процессу, с помощью которого люди инициируют, корректируют, прерывают, останавливают или иным образом изменяют мысли, чувства или действия, чтобы добиться реализации личных целей или планов или поддерживать действующие стандарты (Baumeister et al.1994a, Baumeister & Heatherton 1996, Carver & Scheier 1998). В самом широком смысле саморегулирование относится к преднамеренным или целенаправленным действиям, которые направляются изнутри человека (Bandura 1989). С этой точки зрения обучение, физиология и культура предрасполагают к определенному поведению, мыслям или эмоциям в определенных обстоятельствах, но саморегуляция позволяет людям изменять или преодолевать их. Хотя все люди обладают впечатляющей способностью к саморегуляции, неудачи случаются часто, и люди теряют контроль над своим поведением в самых разных обстоятельствах (Baumeister & Heatherton 1996, Baumeister et al.1994а). Такие неудачи — важная причина нескольких современных социальных проблем — ожирения, сексуального хищничества, зависимости и сексуальной неверности, и это лишь некоторые из них. Тот факт, что даже уважаемые деятели, включая католических священников, знаменитостей / спортивные модели и уважаемых политических лидеров, подвергались публичной критике за свои впечатляющие неудачи в самообладании, является свидетельством трудностей, присущих попыткам контролировать себя. В этой статье обсуждаются нейронные основы фундаментальных компонентов социального мозга, уделяя особое внимание тому, как наличие «я» служит основным социальным навыкам, необходимым для поддержания эффективных отношений с членами группы.

Конечно, существуют и другие важные особенности саморегулирования, такие как инициирование усилий по саморегулированию для достижения личных целей (Shah 2005). Например, Хиггинс (1997) отделил усилия по саморегулированию, направленные на достижение желаемых результатов, от усилий, направленных на избежание нежелательных результатов. Цели продвижения — это те, в которых люди подходят к идеальным целям со стремлением и чувством выполненного долга, сосредотачиваясь на потенциальных выгодах. Напротив, цели предотвращения — это те, в которых люди пытаются избежать потерь, перестраховываясь или делая то, что они должны делать.Эта схема оказалась полезной для понимания большей части социального поведения, от того, как люди ведут себя в межгрупповом контексте (Shah et al. 2004), до того, как они реагируют на неловкие межрасовые взаимодействия (Trawalter & Richeson 2006). Хотя понимание того, как люди инициируют поведение для достижения личных целей, несомненно, важно для многих аспектов человеческого поведения, особенно поведения, связанного со здоровьем (Bandura 1991, Carver & Scheier 1998, Rothman et al. 2004), пока нет значительного объема исследований в области нейробиологии, посвященных этот аспект саморегуляции (исключения см. Cunningham et al.2005, Эддингтон и др. 2007). Соответственно, большая часть этой статьи сосредоточена на регулировании и контроле текущей психологической активности.

Компоненты социального мозга

Чтобы быть хорошим членом группы, необходимо осознавать, как человек думает, чувствовать или ведет себя, а также способность изменять что-либо из этого в соответствии со стандартами или ожиданиями группы. Это подразумевает необходимость как минимум четырех психологических компонентов, отказ любого из которых может привести к плохим результатам и осуждению со стороны группы (Heatherton 2010, Krendl & Heatherton 2009, Mitchell & Heatherton 2009, Wagner & Heatherton 2010b).

Самосознание

Во-первых, людям нужно самосознание, чтобы размышлять о своем поведении, в том числе о своих эмоциональных проявлениях, чтобы судить о них по групповым нормам. Эмпирическое понимание себя имеет долгую историю в психологии (см. Baumeister 1998), восходящую к важному различию Уильяма Джеймса между собой как познающим («я») и самостью как объектом, который известен («я»). ). В смысле познающего «я» — это субъект, который думает, чувствует и действует.В смысле объективированного «я» «я» состоит из знания, которое люди хранят о себе, когда они размышляют о своих лучших и худших качествах. Переживание себя как объекта внимания — это психологическое состояние, известное как самосознание, которое побуждает людей размышлять о своих действиях и понимать, в какой степени эти действия соответствуют личным ценностям и убеждениям, а также групповым стандартам (Carver & Scheier 1981, Duval & Wicklund 1972). Являются ли определенные аспекты личности, такие как корыстные предубеждения и мотивации, действительно адаптивными, остается открытым для некоторых дискуссий (Leary 2004), хотя есть немало свидетельств того, что символически репрезентативная личность давала людям значительные преимущества в ходе эволюции. например, содействие общению и сотрудничеству с членами группы (Sedikides & Skowronski 1997).

Ментализация

Понимание того, что нарушение социальных норм проблематично, требует от людей осознания того, что они являются объектами социальной оценки, что, в свою очередь, требует знания того, что другие способны давать такие оценки. То есть людям нужна способность делать выводы о психических состояниях других, чтобы предсказывать их действия, навык, называемый ментализацией или «теорией разума» (Amodio & Frith 2006, Gallagher & Frith 2003, Mitchell 2006). Ментализация позволяет людям осознавать, что у других есть мысли, а также пытаться понять содержание этих мыслей.В конечном итоге это позволяет людям сопереживать наблюдателям, чтобы иметь возможность предсказывать их суждения или поведение.

Обнаружение угроз

Способность ментализировать критически важна для третьего механизма, обнаружения угроз, который отслеживает среду на предмет любых сигналов или других свидетельств возможного исключения из группы. Если у людей есть фундаментальная потребность в принадлежности, то необходим механизм для определения инклюзивного статуса (Лири и др., 1995, Макдональд и Лири, 2005). Действительно, чувство социальной тревожности или беспокойство о возможном отказе должно привести к повышенной социальной чувствительности, и исследования показали, что люди, которые больше всего беспокоятся о социальной оценке (т.е., застенчивые и одинокие) демонстрируют улучшенную память для социальной информации, более чуткие и точные и демонстрируют повышенные способности к расшифровке социальной информации (Gardner et al. 2000, 2005; Pickett et al. 2004).

Саморегулирование

Как только люди осознают, что их действия нарушают стандарты группы и что другие оценивают их негативно (т. Е. Обнаружена угроза), им нужна способность исправить ситуацию, чтобы восстановить хорошие отношения с другими. Члены группы.Для этого требуются исполнительные аспекты личности («я» как знающего), которые позволяют людям меняться в соответствии с социальным контекстом, включая изменение их мыслей, действий и эмоций. Таким образом, людям необходимо подавлять свои порывы, подавлять свои желания, противостоять искушениям, предпринимать сложные или неприятные действия, изгонять нежелательные и навязчивые мысли и контролировать свои эмоциональные проявления, и все это сложно сделать, но они необходимы для сохранения благосклонности. других (Heatherton & Vohs 1998).Конечно, людям также необходимо проактивно регулировать свое поведение, например, не показаться предвзятым или произвести хорошее впечатление. Как уже упоминалось, люди также саморегулируются для достижения позитивных целей (Higgins 1997). Таким образом, люди начинают диеты, чтобы похудеть, и копят деньги, чтобы позволить себе жить более благополучно в будущем. Саморегуляция включает в себя как инициирование, так и поддержание поведенческих изменений в дополнение к подавлению нежелательного поведения или реагированию на ситуативные требования.

Подход социальной нейробиологии

С точки зрения нейробиологии, вполне вероятно, что мозг развил отдельные механизмы для познания самих себя, знания того, как другие реагируют на нас, обнаружения угроз внутри социальной группы и регулирования действий, чтобы избежать исключены из этих групп (Krendl & Heatherton 2009). В рамках социальной психологии попытки понять участие тела в социальных явлениях также имеют долгую историю, начиная с использования измерений проводимости кожи, чтобы указать, вызывают ли экспериментальные условия возбуждение (например,g., Lanzetta & Kleck 1970), к оценке активности лицевых мышц для выявления эмоционального выражения (например, Cacioppo & Petty 1981), к исследованиям пациентов, изучающим влияние травмы мозга на социальное поведение и личность (Klein & Kihlstrom 1998 ). Совсем недавно появился энтузиазм по поводу использования методов визуализации мозга, которые позволяют исследователям наблюдать за работающим мозгом в действии (Adolphs 2009, Lieberman 2009, Macrae et al. 2004a, Ochsner 2007, Ochsner & Lieberman 2001).Появление визуализации привело к взрыву исследований в области социальной нейробиологии, и в последнее время появилось несколько обзоров литературы (Amodio & Frith 2006, Cacioppo et al. 2007, Heatherton & Wheatley 2010, Lieberman 2009, Mitchell & Heatherton 2009, Ochsner 2007) а также методологическая критика, вызывающая озабоченность по поводу ценности визуализации для выяснения психологических процессов (Adolphs 2010, Cacioppo et al. 2003, Vul et al. 2009). В оставшейся части этой статьи исследуется вклад нейробиологического подхода в понимание компонентов социального мозга, уделяя основное внимание исследованиям самосознания / знания и саморегуляции (см. Цветную вставку).

Компоненты социального мозга. Области мозга, которые обычно активируются для изучения себя, теории разума, обнаружения угроз и саморегуляции.

Самосознание и самопознание

Люди обладают впечатляющей степенью самосознания. Мы не только можем идентифицировать себя как отличные от других, но мы можем критически осмыслить то, что делает нас уникальными, и развить самоощущение, которое включает в себя нашу биографию и внешне отличительные характеристики, такие как имя, родной город и род занятий, а также еще более глубокое ощущение того, «кто мы есть», включая черты личности, наши основные убеждения и отношения, что нам нравится и не нравится в себе, и, следовательно, что мы хотели бы изменить.Замечательная степень нашего самосознания может быть смешанным благословением; слишком много самостоятельного мышления может быть дезадаптивным (Leary 2004) и связано с депрессивными расстройствами (Ingram 1990) и склонностью размышлять о негативных событиях (Donaldson et al. 2007, Joormann 2006, Siegle et al. 2002). Однако без такой способности к самопознанию и самопознанию социальный мир, каким мы его знаем, не мог бы существовать.

Самостоятельная особенность?

Центральная роль Я-концепции в социальном функционировании порождает вопрос о том, является ли я каким-то образом «особенным» как когнитивная структура или информация о себе обрабатывается таким же образом, как и все остальное, проблема это вызвало серьезные дискуссии среди социальных и когнитивных психологов в конце 1970-х — 1980-х годах (Bower & Gilligan 1979, Greenwald & Banaji 1989, Klein & Kihlstrom 1986, Maki & McCaul 1985, Rogers et al.1977). Как обсуждали Хиггинс и Барг (1987), суть дебатов заключалась в том, была ли улучшенная память, являющаяся результатом кодирования информации, относящейся к себе, уникальной когнитивной структурой (т. это применимо к любому контексту памяти. Macrae et al. (2004a) отметили, что разочаровывающая особенность этой дискуссии заключалась в том, что все теории делали одинаковые поведенческие прогнозы (например, превосходная память для материала, закодированного со ссылкой на себя), и поэтому научный вопрос было трудно решить (см. Также Gillihan & Farah 2005 ).Одну линию поддержки идеи о том, что память на себя является чем-то особенным, можно найти в исследованиях пациентов с такими заболеваниями, как болезнь Альцгеймера и тяжелая амнезия. Хотя состояния этих пациентов сильно влияют на их способность вспоминать различные важные детали своей жизни, они часто могут точно сообщить, описывают ли их определенные прилагательные, характерные для определенных черт (Klein, 2004), предполагая, что чувство собственного «я» не так легко погасить.

С появлением нейровизуализации у ученых появились новые методы для решения давних вопросов, например, является ли личность каким-то особенным как структура памяти.Начиная с исследований с использованием позитронно-эмиссионной томографии (ПЭТ) (Craik et al. 1999) и функциональной магнитно-резонансной томографии (fMRI) (Kelley et al. 2002), в многочисленных последующих исследованиях изучались области мозга, которые участвуют в обработке информации о себе, по сравнению с те, которые связаны с обработкой семантической информации в целом или с обработкой информации о других людях, при этом подавляющее большинство обнаруживает повышенную активность в медиальной префронтальной коре (MPFC), задней поясной коре и предклинье (обзоры см. в Heatherton et al.2007 г., Моран и др. 2010, Northoff et al. 2006 г.). Важное исследование Macrae et al. (2004b) продемонстрировало, что активность в MPFC предсказывает последующую память для информации, обрабатываемой со ссылкой на себя, тем самым устанавливая роль MPFC в улучшении самореферентной памяти.

Исследования, в которых использовались другие задачи для изучения различных аспектов личности, выявили аналогичные модели активности мозга. Повышенная активность MPFC также наблюдалась, когда субъекты участвовали в рефлексии в свободной форме сами по себе, по сравнению с тем, когда они участвовали в рефлексии в свободной форме другого человека (D’Argembeau et al.2005 г., Фарб и др. 2007 г., Джонсон и др. 2006, Kjaer et al. 2002), и когда им приказывают учитывать свои личные предпочтения в отношении задач неотражающего контроля (Goldberg et al. 2006, Gusnard et al. 2001, Johnson et al. 2005, Ochsner et al. 2004). Cabeza et al. (2004) обнаружили повышенную активацию MPFC для восстановления эпизодической памяти автобиографических событий. В их исследовании участникам были представлены фотографии, которые либо они сделали в кампусе, либо сделали кто-то другой.Участники продемонстрировали повышенную активность MPFC на фотографиях, сделанных ими самими. Даже пассивный просмотр релевантных слов (таких как имя или почтовый адрес) во время несвязанной задачи приводит к повышенной активности MPFC (Moran et al. 2009). Другие результаты показывают, что активность MPFC может быть частью нейронной сети по умолчанию, задействованной во время свободного мышления в отсутствие явной задачи (D’Argembeau et al. 2005, Gusnard et al. 2001, Wicker et al. 2003), предполагая что разум спонтанно обращается к себе, когда ему позволяют блуждать (Mason et al.2007). Действительно, повышенный уровень активности MPFC был связан с чертой самосознания, то есть степенью, в которой люди в целом осознают свое поведение (Eisenberger et al. 2005). Наконец, было показано, что практики медитации осознанности, направленные на дисциплинирование размышлений типа потока сознания путем эффективного уменьшения явных связанных с собой мыслей в обмен на общее базовое чувство самосознания, уменьшают активность MPFC (Farb et al. 2007).

Исследования пациентов с черепно-мозговой травмой предоставляют дополнительные доказательства важности префронтальных областей, таких как MPFC, для самосознания и самопознания.Пациенты с поражением лобных долей обнаруживают значительное нарушение их способности к саморефлексии и самоанализу (Beer et al. 2003, Stuss & Benson 1986, Wheeler et al. 1997). Пациенты с поражениями MPFC, в частности, продемонстрировали недостаточную способность вспоминать личные предпочтения, а их ответы на вопросы, побуждающие их отношение к различным стимулам, сильно различались между сессиями (Fellows & Farah 2007).

Социально-культурный контекст

Вездесущность результатов MPFC для любой задачи, в которой задействована личность, предоставила исследователям возможность проверить различные психологические теории, относящиеся к личности.Например, некоторые теории предполагают, что близкий друг может стать частью нашей самооценки (Aron & Aron 1996). Если эта теория верна, можно ожидать увидеть ту же самую активацию MPFC, когда люди размышляют об этих близких других, как когда они размышляют о себе. К сожалению, попытки проверить эту гипотезу с помощью нейровизуализации дали неоднозначные результаты: в некоторых исследованиях сообщалось об активации MPFC как для интимных людей, так и для самого себя (Ochsner et al. 2005, Schmitz et al.2004 г., Сегер и др. 2004), а другие обнаружили такую ​​активность только для себя (Heatherton et al. 2006). Возможно, что методологические проблемы лежат в основе этих разрозненных результатов, поскольку в исследованиях использовались разные мишени и различные конструкции изображений, но на данный момент необходимы дополнительные исследования для решения этой проблемы.

Новый поворот в этой идее отражен в представлении культурной психологии о том, что в то время как индивидуалистические западные культуры конструируют самость как уникальную идентичность, значительно независимую от других, коллективистские восточные культуры конструируют самость, которая является изменчивой, контекстной и определяется в значительной степени из-за его отношений с другими (Маркус и Китайма, 1991).Чтобы выяснить, наблюдается ли такая разница в самооценке на нейронном уровне, Чжу и его коллеги (2007) задавали китайским и западным участникам вопросы о себе и своих матерях при использовании фМРТ. В то время как китайские участники продемонстрировали повышенный уровень активации MPFC, размышляя как о себе, так и о своих матерях, западные испытуемые проявляли повышенную активность только тогда, когда думали о себе. Аналогичным образом Zhang et al. (2006) в двух экспериментах показали, что, когда китайские участники размышляют о себе по отношению к другому, MPFC более заинтересован в отношении себя, когда другой не близок, но в равной степени он вовлечен в себя и мать.В другом исследовании Чиао и его коллеги (2009b) обнаружили, что активность в MPFC в ответ на суждения о личностной релевантности черт как в общем, так и в конкретном контексте предсказывала степень, в которой субъекты поддерживали индивидуалистические или коллективистские ценности, соответственно. Точно так же бикультурные участники, чей фон отражал как коллективистские, так и индивидуалистические ценности, продемонстрировали повышенную активацию MPFC в отношении общих суждений о чертах относительно контекстуальных суждений, когда они были ориентированы на индивидуалистические ценности, и участники показали противоположный образец, когда они были ориентированы на коллективистские ценности (Chiao et al.2009а). Эти исследования предоставляют сходные доказательства, позволяющие предположить, что культура может влиять на то, как «я» конструируется на нейронном уровне.

Возрастные изменения

Из-за связанных с возрастом структурных изменений в MPFC можно было ожидать, что самореференционная обработка также изменится с возрастом. Давно известно, что подростковый возраст связан с повышенным самооценкой (Enright et al. 1980). Поэтому неудивительно, что Pfeifer et al. (2007) обнаружили большую активность MPFC у детей, чем у взрослых, сравнивая оценки себя с оценками известного вымышленного персонажа (т.э., Гарри Поттер). Аналогичным образом, в соответствии с теорией о том, что подростковый возраст отмечен повышенной озабоченностью мнениями других о себе и что эти воспринимаемые мнения помогают сформировать самооценку подростка (Harter 1999, Harter et al. 1998), Pfeifer et al. (2009) обнаружили, что по сравнению со взрослыми взрослыми подростки задействуют области мозга, связанные с социальным познанием (описание этих областей см. ниже в разделе «Теория разума») во время саморефлексии в дополнение к MPFC и задней поясной коре головного мозга.Повторяя их предыдущие открытия (Pfeifer et al. 2007), активность мозга снова была выше в релевантных для себя регионах у подростков, чем у взрослых. Напротив, хотя старение в более зрелом возрасте связано с рядом изменений в процессах памяти, похоже, что улучшение самоореферентной памяти остается неизменным, и что существует аналогичный образец активности MPFC, связанный с этим эффектом для молодых и пожилых людей. (Glisky & Marquine 2009, Gutchess et al.2007, Mueller et al.1986).

Аффективное «я» и психопатология

Еще один важный психологический процесс, имеющий отношение к «я», — это эмоции. Одним из важнейших аспектов самоощущения является то, что оно производит аффект — оценки себя неизбежно приводят к эмоциональным реакциям, которые влияют на последующие мысли и действия. Но чрезмерная сосредоточенность на себе может быть связана с психопатологией, как и со склонностью депрессивных пациентов размышлять о негативной релевантной для себя информации и делать негативные приписывания себе (Grunebaum et al.2005, Ingram 1990, Northoff 2007, Rimes & Watkins 2005). Недавние визуализационные исследования выявили аномалии во многих корковых и подкорковых структурах средней линии, связанные с депрессией (Grimm et al. 2009, Lemogne et al. 2009). Например, Джонсон и его коллеги (2009) наблюдали, что депрессивные люди проявляли устойчивую активность в областях, связанных с саморефлексией во время неотражающих отвлекающих задач, в отличие от контрольных, что указывает на относительную трудность отстранения от процессов саморефлексии.Моран и его коллеги (2006) обнаружили, что в то время как MPFC реагировал на личную значимость информации (то есть, является ли признак самоописательным или нет), соседняя область, вентральная передняя поясная кора (vACC, иногда называемая субгенуальной передней передней частью). cingulate), реагировал на эмоциональную валентность этого материала, но только на те черты, которые были сочтены информативными. Это говорит о том, что эти смежные префронтальные области подчиняют когнитивные и эмоциональные аспекты саморефлексии соответственно.В частности, активность vACC снижается, когда неблагоприятная информация считается информативной. Этот вывод хорошо согласуется с исследованиями, показывающими, что vACC участвует в эмоциональных расстройствах, таких как депрессия и посттравматическое стрессовое расстройство (Drevets et al. 1997). Например, исследователи наблюдали дифференциальную активацию vACC на эмоциональные выражения лица между депрессивными и контрольными участниками (Gotlib et al. 2005). Исследования vACC имеют многообещающую переводческую ценность.В особенно ярком исследовании Mayberg и коллеги (2005) продемонстрировали, что глубокая стимуляция мозга с помощью vACC эффективна в облегчении депрессии у пациентов, устойчивых к лечению.

Недавно были предприняты попытки изучить нейронную основу обработки ссылок на себя среди людей с другими психическими расстройствами. Исследования, проведенные на пациентах с шизофренией или другими психозами, указывают на дисфункциональную активность MPFC среди таких групп населения (Paradiso et al. 2003, Taylor et al.2007 г., Уильямс и др. 2004), например, гипоактивность в MPFC во время явных задач самореференции (Blackwood et al. 2004). Нарушения самоощущения, наблюдаемые в результате таких расстройств, проявляются по-разному, включая нарушение самооценки, которое приводит к неосведомленности о своей болезни (Amador & David 2004, Cooney & Gazzaniga 2003) и неспособности чтобы отличить стимулы, генерируемые самими собой, от стимулов, генерируемых извне, которые, как предполагается, ответственны за сообщения о сенсорных нарушениях и слуховых галлюцинациях (Ditman & Kuperberg 2005, Seal et al.2004 г.). Поскольку MPFC участвует как в саморефлексии, так и в задаче дифференциации стимулов, генерируемых эндогенно и экзогенно (Simons et al. 2006, Turner et al. 2008), вполне вероятно, что аномальная активность MPFC способствует возникновению таких симптомов, хотя требуются дополнительные исследования. необходимо для лучшего понимания связи между активностью мозга, дефицитом референциальной обработки данных и психопатологией (Nelson et al. 2009, van der Meer et al. 2010).

MPFC — это я?

Хотя исследования неизменно демонстрируют повышенную MPFC для состояний, которые связаны с некоторыми аспектами личности, это не означает, что MPFC отражает физическое расположение «я» или что другие области не являются жизненно важными для феноменологического опыта, связанного с самостью. .Скорее, переживание себя включает в себя различные сенсорные, аффективные и моторные процессы, вносимые разрозненными участками мозга за пределами области средней линии коры (Turk et al. 2003). В самом деле, некоторые утверждали, что наиболее важные психологические процессы, вызывающие активацию MPFC, связаны с обработкой выводов, касающейся себя или чего-либо еще (Legrand & Ruby 2009). Совсем недавно Джейсон Митчелл (2009) предположил, что любой тип социального познания, который включает внутренне генерируемые «нечеткие» представления, которые неточны и подлежат пересмотру, например, оценка отношения к себе или другим, или даже к объектам в целом, активирует MPFC.В то же время преобладающее количество доказательств указывает на то, что условия, в которых наиболее устойчиво продуцируется активность MPFC, обычно характеризуются обширным самововлечением (Moran et al. 2010). Учитывая важность MPFC для социального функционирования мозга, вероятно, будет гораздо больше теорий его функционирования, а также исследований для их проверки.

Теория разума

Одним из наиболее важных атрибутов социального мозга является способность делать выводы о психическом состоянии других, чтобы предсказать их действия (Amodio & Frith 2006, Gallagher & Frith 2003, Mitchell 2006).В дополнение к распознаванию наших собственных психических состояний, гармоничная жизнь в социальных группах требует, чтобы мы были способны интерпретировать эмоциональные и психические состояния других (Heatherton & Krendl 2009). Например, социальные эмоции требуют, чтобы мы могли делать выводы об эмоциональном состоянии других (даже если эти выводы неточны). Например, чтобы чувствовать вину за причинение боли любимому человеку, люди должны понимать, что у других есть чувства (Baumeister et al. 1994b). Точно так же межличностный стресс возникает из-за осознания того, что люди оценивают вас (тем самым вызывая такие эмоции, как смущение), что по своей сути означает признание того, что другие люди выносят оценочные суждения.Способность делать выводы о психических состояниях других обычно называют ментализацией или способностью к теории разума (ToM). ToM позволяет людям сопереживать другим и сотрудничать с ними, точно интерпретировать поведение других людей и даже при необходимости обманывать других. Нейровизуализационные исследования ментализации постоянно вовлекали небольшое количество регионов в выводы о психических характеристиках других людей: MPFC, височно-теменное соединение (TPJ), височные полюса и медиальную теменную кору головного мозга (Amodio & Frith 2006, Gallagher & Frith 2003, Mitchell 2006, Saxe 2006, Saxe et al.2004 г.).

Использование себя в качестве шаблона

Исследование нейровизуализации показало, что способность ментализировать в значительной степени зависит от аналогичных нейронных сетей, задействованных в обработке релевантной информации, в частности, MPFC. Область наибольшей активности в MPFC имеет тенденцию быть более дорсальной в исследованиях теории разума, чем в исследованиях самореференций. Иногда наблюдается совпадение между вентральным и дорсальным MPFC, когда воспринимающих просят вывести психические состояния целей — других людей — которые наиболее схожи с ними (Mitchell et al.2005). Этот вывод предполагает возможность того, что во время задач теории разума задействуется ментальное моделирование, задавая вопрос: «Что бы я делал, если бы был этим человеком?» Конечно, использование себя для имитации других будет работать только в том случае, если они с достаточной вероятностью будут реагировать таким же образом в данной ситуации (Mitchell & Heatherton 2009). Митчелл и его коллеги нашли поддержку этой идеи в серии интересных исследований нейровизуализации. В этих исследованиях, когда воспринимающие мыслили о предпочтениях и мнениях подобного другого человека (например,g., кто-то, кто разделял те же социальные и политические взгляды), была задействована область вентрального MPFC, которая была той же областью, которая была активной, когда испытуемые рассматривали свои собственные предпочтения. Напротив, более дорсальная область MPFC преимущественно задействована, когда мы мысленно рассуждаем о непохожих друг на друга (Jenkins et al. 2008; Mitchell et al. 2005, 2006). Эти результаты предполагают, что люди могут использовать свои собственные знания о себе, чтобы понять психические состояния других, похожих на них.

Ментализация чужой группы

В той степени, в которой члены группы будут восприниматься как более похожие на себя, чем члены других групп, кажется вероятным, что люди будут больше думать о членах внутренней группы, чем о членах внешней группы.В конце концов, оценки, сделанные о нас членами наших собственных групп, вероятно, будут иметь гораздо большее влияние на нашу жизнь, чем аналогичные оценки, сделанные членами других групп. Действительно, Harris & Fiske (2006) обнаружили снижение активности спинного MPFC, когда люди судили о крайних чужих группах, таких как бездомные и наркоманы. Аналогичным образом Freeman et al. (2010) обнаружили, что отдельные члены внутренней группы (т.е., другая раса), хотя Harris & Fiske (2007) обнаружили, что обработка индивидуальной информации действительно увеличивала активность в дорсальной MPFC для некоторых членов внешней группы (например, наркоманов). Хотя исследования по этой теме только зарождаются, понимание того, как люди думают о членах своих и чужих групп, имеет важные разветвления для понимания групповых отношений. Что наиболее актуально для этого обсуждения, так это идея о том, что люди осознают, что другие способны ментализировать и, следовательно, судить о них.

Обнаружение угрозы

Одно из преимуществ наличия теории разума состоит в том, что она поддерживает третий механизм, а именно обнаружение угроз, процесс, особенно полезный в сложных ситуациях. Широкий спектр исследований показывает, что миндалевидное тело играет особую роль в реагировании на угрожающие раздражители (Feldman Barrett & Wager 2006, LeDoux 1996). Аффективный процессинг в миндалевидном теле — это жесткая схема, которая развивалась в ходе эволюции для защиты животных от опасности.Например, многие данные подтверждают мнение о том, что миндалевидное тело активно активируется в ответ на первичные биологически релевантные стимулы (например, лица, запахи, вкусы), даже когда эти стимулы остаются ниже уровня осведомленности субъектов (например, Whalen et al. 1998). Роль миндалевидного тела в обработке социальных эмоций выяснилась в результате исследований пациентов и нейровизуализации. Например, Adolphs et al. (2002) представили выражение лица социальных эмоций (высокомерие, вину, восхищение, флирт) пациентам с повреждением миндалины.Пациенты с односторонним или двусторонним повреждением миндалины были нарушены при распознавании этих специфических эмоций; более того, они хуже распознавали социальные эмоции, чем базовые эмоции. Ruby & Decety (2004) провели ПЭТ-исследование, в котором участников просили выбрать соответствующую реакцию (с разных точек зрения) на предложения, которые представляют различные социальные эмоции (смущение, гордость, стыд, вина, восхищение, раздражение) или несоциальные эмоции и неэмоциональные предложения.Результаты показали повышенную активацию миндалины во время обработки всех социальных эмоций, независимо от точки зрения, взятой во время выполнения задания. Действительно, миндалевидное тело активно реагирует на ситуации, в которых нарушаются социальные нормы (Berthoz et al. 2006).

Адаптивные социальные эмоции

Социальные эмоции способствуют успешным социальным отношениям двумя основными путями: они создают стимулы для участия в социальных взаимодействиях (например, привязанность, любовь, чувство гордости или восхищения к тем, с кем мы взаимодействуем), и они увеличивают вероятность того, что люди будут придерживаться социальных норм, необходимых для групповой жизни.Когда такие нормы нарушаются, люди испытывают негативные социальные эмоции (например, чувство вины, смущения или стыда), которые впоследствии побуждают их действовать в рамках социально приемлемого поведения, тем самым снижая риск социальной изоляции и способствуя позитивному социальному взаимодействию. Более того, длительные социальные эмоции (например, воспоминание о неприятном моменте подросткового возраста) снижают вероятность повторных нарушений. Как и следовало ожидать, обработка информации о социальных эмоциях также связана с активностью в ACC и спинном MPFC (обзоры см. Heatherton & Krendl 2009, Krendl & Heatherton 2009).

Социальное отторжение и межличностные расстройства

Чувство вины или стыда может заставить людей зациклиться на возможном исключении из группы. Социальные психологи документально подтвердили пагубное влияние неприятия межличностных отношений на настроение, поведение и познание (Smart & Leary 2009). В недавней серии нейровизуализационных исследований было изучено социальное отторжение. Наиболее известным является исследование Наоми Эйзенбергер и ее коллег (2003), которые обнаружили, что дорсальная область ACC (dACC) реагировала во время видеоигры, призванной вызвать чувство социального отторжения, когда партнеры по виртуальному взаимодействию внезапно и неожиданно перестали сотрудничать с участник исследования.

Начиная с этого первоначального исследования, другие исследования также включали ACC, хотя есть открытые дебаты о том, вентральные или дорсальные области ACC более важны. Например, одно исследование показало, что социальная обратная связь о принятии или отвержении была связана с различной активностью vACC (Somerville et al. 2006), а другое исследование обнаружило активность vACC у отвергнутых подростков (Masten et al. 2009). Одно интересное исследование с использованием картин, изображающих образы отторжения, обнаружило несколько иную закономерность, чем в любом из предыдущих исследований (Kross et al.2007). Хотя эти авторы также обнаружили, что dACC реагирует на изображения отторжения, реакция находилась в области dACC, отличной от той, что была обнаружена Eisenberger et al. (2003), и связь между чувством отторжения и активностью в этой области была противоположной той, что сообщали Eisenberger et al. Другое недавнее исследование (Burklund et al. 2007) обнаружило связь между активностью dACC и vACC и чувствительностью отторжения во время обработки эмоций. Разъяснение роли dACC и vACC в социальной обратной связи, несомненно, является одной из целей исследования межличностного отторжения.

Наконец, Somerville et al. (2010) обнаружили, что в первую очередь люди с низкой самооценкой проявляют повышенную активность в vACC для социальной обратной связи. Это последнее исследование согласуется с идеями, лежащими в основе теории социометра (Лири и др., 1995), которая предполагает, что изменения в самооценке людей могут способствовать мотивации к поведению для сохранения своего статуса как членов группы. Действительно, Лири и его коллеги предполагают, что люди с низкой самооценкой более чувствительны к социальной обратной связи и больше обеспокоены возможным исключением из группы, чем люди с высокой самооценкой.

Стереотипная угроза

Стереотипная угроза — это опасения или страх, которые могут возникнуть у некоторых людей, если они верят, что их результаты тестов могут подтвердить негативные стереотипы об их расовой группе (Steele & Aronson 1995). Это вызывает отвлечение внимания и беспокойство, мешает производительности, уменьшая объем кратковременной памяти и подрывая уверенность и мотивацию (Schmader 2010). Знание о том, что угроза социальной оценки связана с деятельностью vACC, предоставило интересную возможность выяснить, вызваны ли эффекты стереотипной угрозы на производительность в первую очередь опасениями оценки или вмешательством, вызванным когнитивной нагрузкой.Krendl et al. (2008) провели исследование фМРТ, в котором женщинам напоминали о гендерных стереотипах относительно математических способностей, когда они решали сложные математические задачи. Женщины показали повышение активности vACC при выполнении сложных математических задач после того, как была вызвана социальная угроза (напоминая им о гендерных стереотипах), тогда как в отсутствие социальной угрозы женщины вместо этого демонстрировали повышенную активность с течением времени в регионах, связанных с обучением математике (т. Е. угловая извилина, левая теменная и префронтальная кора) и отсутствие изменений в активации vACC.Неудивительно, что женщины, которым угрожали, со временем демонстрировали снижение успеваемости по математике, тогда как женщины, которым не угрожали, со временем улучшали успеваемость. Принимая во внимание вышеуказанные результаты, можно сделать вывод, что vACC участвует в социальной оценочной угрозе.

Саморегулирование

Четвертым компонентом, необходимым для успешного функционирования в социальном мире, является саморегулирование. Без этого люди могли бы быть импульсивными, эмоциональными, набрасываться на малейшую провокацию, выпаливать первое, что приходит в голову, и проявлять то поведение, которое кажется приятным в данный момент.Однако обнаружение угрозы и социальные эмоции, возникающие в результате воспринимаемой социальной оценки, служат ориентирами для последующего поведения, что делает что-то вроде чувства вины адаптивным (Baumeister et al. 1994b). Ощущение социальной исключенности, которое угрожает потребности в принадлежности, побуждает поведение к восстановлению социальных отношений; чувство стыда из-за того, что думает об измене нашему партнеру, помогает справиться с искушениями. Иными словами, социальные эмоции способствуют саморегулированию, что позволяет людям изменять свое поведение, чтобы не быть отвергнутыми.

Когнитивная нейробиология саморегуляции

Различные области коры вовлечены в саморегуляцию (обзоры см. В Banfield et al. 2004, Krendl & Heatherton 2009), причем префронтальная кора наиболее известна благодаря исполнительным функциям, которые поддерживают различные когнитивные процессы, участвующие в саморегуляции (Curtis & D’Esposito 2003, Goldberg 2001, Miller & Cohen 2001). Многое из того, что известно о нейронных субстратах саморегуляции, получено из нейропсихологических исследований (см. Wagner et al.2010, Wagner & Heatherton 2010b). Начиная со знаменитого случая с Финеасом Гейугом, мастером железной дороги, который получил удар утюгом по голове в результате несчастного случая на работе, было рассказано множество случаев о драматических изменениях личности после повреждения PFC. В большинстве случаев эти изменения были отмечены растормаживанием и часто неадекватным поведением, а иногда и серьезной потерей мотивации при отсутствии каких-либо наблюдаемых когнитивных нарушений. Тремя основными областями ПФК, особенно важными для саморегуляции, являются вентромедиальные ПФК (вМФК), включая орбитофронтальную кору, латеральную ПФК и АСС.

Случай за случаем повреждения vMPFC, с конца девятнадцатого века до наших дней, отметьте различные способы, которыми пациенты не могут регулировать свое социальное, аффективное или аппетитное поведение (Anderson et al. 1999, Beer et al. 2006 , Grafman et al. 1996; обзор см. Wagner & Heatherton 2010b). Такие пациенты могут стать агрессивными, асоциальными или излишне веселыми; проявлять гиперсексуальность; или чрезмерно переедать. Повреждение этой области мозга часто приводит к неспособности учитывать обратную связь от других (и социальных норм) для принятия соответствующего поведенческого выбора в социальном контексте, что приводит к социальной расторможенности и неправильному подходу к другим людям (Beer et al.2003, 2006). Учитывая широту социальных норм, которые нарушаются пациентами с повреждением vMPFC, можно подумать, что vMPFC каким-то образом отвечает за хранение знаний о таких нормах и что нанесенный им ущерб, следовательно, приводит к недостаточной осведомленности о социальных нормах. Однако большинство пациентов, кажется, полностью осознают неприемлемость своих действий, но, тем не менее, не могут контролировать свое плохое поведение (Saver & Damasio, 1991). Из всех этих случаев следует, что повреждение vMPFC связано с общим нарушением регуляции социального поведения наряду с трудностями в управлении первичными физиологическими побуждениями.

Значительное количество исследований также вовлекло латеральные области PFC в процессы саморегуляции. В отличие от тех, кто страдает от травм, влияющих на функцию vMPFC, пациенты с боковым повреждением PFC вполне способны следовать социальным нормам, понимать эмоциональные сигналы и препятствовать ненадлежащему поведению. Их борьба, напротив, вращается вокруг планирования и инициирования поведения, особенно сложного поведения, требующего поддержки нескольких целей. Один из часто наблюдаемых симптомов можно охарактеризовать как своего рода апатическую вялость в сочетании с потерей мотивационного драйва, даже когда речь идет о таких важных вещах, как поиск работы или проявление интереса, необходимого для продолжения учебы в школе (Stuss & Benson 1986).Ярким примером этих симптомов является сложность, которую эти пациенты демонстрируют, когда их просят выполнить относительно простые задачи реального мира, такие как следование списку покупок (Barceló & Knight 2002, Shallice & Burgess 1991).

Еще одна лобная область, которая, как известно, имеет решающее значение для саморегуляции, — это ACC. Большая часть наших знаний о функции ACC получена не из нейропсихологии, а из нейровизуализационных и электрофизиологических исследований, в которых эта область участвует в мониторинге конфликта (Carter et al.1998, Геринг и Найт 2000, Макдональд и др. 2000) и сигнализируя о необходимости когнитивного контроля (Kerns et al. 2004). В немногих действительно существующих исследованиях очагового повреждения АКК общим симптомом является общая апатия наряду с ослабленным аффектом и трудностями в выполнении целенаправленного поведения (Cohen et al. 1999). Некоторые, таким образом, теоретизировали роль ACC в обнаружении и сигнализировании о необходимости усиления когнитивного контроля для поддержки усилий по саморегулированию, например, которые могут быть необходимы для преодоления искушения (Botvinick et al.2001 г., Kerns et al. 2004, Паус 2001, Петерсон и др. 1999).

Регулирование эмоций

Чтобы функционировать в обществе, людям необходимо уметь регулировать свои эмоции. Невыполнение этого требования может привести к агрессии, насилию и другим формам антиобщественного поведения. Регулирование эмоций также жизненно важно для общего психологического благополучия. Нарушения регуляции эмоций включают не только агрессивные расстройства, такие как антисоциальное расстройство личности, но также включают изнуряющие расстройства настроения, такие как посттравматическое стрессовое расстройство и большое депрессивное расстройство.Депрессия, в частности, ложится тяжелым бременем на общество и является наиболее распространенным (Kessler et al. 2005) и наиболее дорогостоящим (Stewart et al. 2003) расстройством психического здоровья.

За последнее десятилетие ряд исследований был сосредоточен на обнаружении нейронных коррелятов регуляции эмоций (см. Ochsner & Gross 2005). Взятые вместе, такие исследования подтверждают модель нисходящей регуляции миндалевидного тела, области мозга, жизненно важной для аффективной обработки, с помощью PFC (Davidson et al.2000, Ochsner et al. 2004, Ochsner & Gross 2005). Обычно в нейровизуализационных исследованиях регуляции эмоций участники рассматривают негативно валентные изображения, и их просят задействовать определенные стратегии регуляции эмоций, такие как подавление их аффективной реакции или участие в когнитивной переоценке негативных событий, изображенных на изображении (например, их преобразование). от их очевидного негатива к чему-то более безобидному). Исследования такого рода выявили стабильную картину результатов, согласно которой области ПФК (например,g., vMPFC и боковой PFC) проявляют повышенную активность, когда участники активно регулируют свои эмоции. И наоборот, миндалевидное тело демонстрирует пониженную активность при подавлении аффективных реакций. Важно отметить, что активность в этих двух регионах обратно коррелирована, это открытие интерпретируется как свидетельство подавления активности миндалины с помощью PFC (Ochsner et al. 2002). Точная область PFC, ответственная за этот эффект, в некоторой степени спорна, с некоторыми исследованиями, связанными с vMPFC (Johnstone et al.2007), а другие — латеральной PFC (Ochsner et al. 2002, Hariri et al. 2003). Тем не менее, все, что влияет на латеральное воздействие ПФК, должно быть косвенным, потому что эта область не имеет собственных прямых связей с миндалевидным телом. Фактически, Johnstone и его коллеги (2007) нашли поддержку предположения о том, что vMPFC опосредует влияние латерального PFC на миндалину, что может помочь объяснить несопоставимые результаты предыдущих исследований.

Исследования, сосредоточенные на клинических группах населения, предоставляют дополнительные доказательства важности этого контура миндалины и PFC для регуляции эмоций.Johnstone и его коллеги (2007) показали, что, когда пациентов с большим депрессивным расстройством просили регулировать свои эмоции, активация vMPFC не имела обратной корреляции с активностью миндалины. Скорее, активация как vMPFC, так и миндалевидного тела была чрезмерно высокой, что свидетельствует о нарушении нормального модулирующего влияния vMPFC на миндалевидное тело. Исследования, проведенные на пациентах с пограничным расстройством личности, показали аналогичную преувеличенную активацию миндалины в ответ на эмоциональные стимулы (Donegan et al.2003), что еще раз подтверждает представление о нарушении цепи VMPFC-миндалины среди этих популяций. Пациенты, страдающие посттравматическим стрессовым расстройством, также демонстрируют интересные паттерны префронтальной и лимбической активности в ответ на эмоциональные стимулы. Шин и его коллеги (2005) продемонстрировали, что преувеличенная активация миндалины, проявляемая такими пациентами в ответ на напоминания об их травмирующем событии, на самом деле распространяется и на несвязанные отрицательные эмоциональные стимулы. Взятые вместе, эти данные о дисфункциональной миндалине-префронтальной цепи при расстройствах настроения подчеркивают важность регуляции эмоций для психологического благополучия.

Регуляция мышления

Одним из часто наблюдаемых эффектов повреждения префронтальной коры является частота выражения оскорбительных, вульгарных или непристойных выражений (Damasio et al., 1990), даже если эти пациенты осознают некорректность своих действий (Saver И Дамасио 1991). Нежелательные мысли приходят в голову — это универсальный человеческий опыт, например, когда чья-то кулинария, прическа или новорожденный кажутся отталкивающими. Как отмечает Вегнер (2009), такие нежелательные мысли могут возникнуть в самый неподходящий момент.К счастью, большинство людей умеют держать при себе неприятные мысли.

Хотя когнитивные нейробиологи имеют долгую историю изучения торможения реакции, значительно меньше работы над нейронными механизмами, лежащими в основе подавления мысли (Anderson & Levy 2009). Wyland и его коллеги (2003) попросили участников выполнить задание по подавлению мыслей во время визуализации с помощью фМРТ. По сравнению с блоками безудержной мысли, подавление определенной мысли задействовало ACC, тогда как попытки очистить разум от любых мыслей задействовали не только ACC, но также латеральный PFC и островок.В этом конкретном случае, возможно, активность ACC была указателем на неудачи в подавлении мыслей или вместо этого сигнализировала о повышенной потребности в когнитивном контроле. Поскольку от испытуемых не требовалось уведомлять экспериментаторов, если и когда, несмотря на их усилия по подавлению, нежелательная мысль, тем не менее, проскользнула в их сознание, оставалось неясным, означает ли эта активация ACC процесс подавления мысли или, скорее, вторжение мыслей, которые были быть подавленным. Как уже отмечалось, предполагается, что ACC участвует в отслеживании ошибок (Carter et al.1998, Геринг и Найт 2000, Макдональд и др. 2000) и сигнализирует о необходимости дополнительного когнитивного контроля (Kerns et al. 2004), увеличивая правдоподобие последней возможности. Чтобы проверить эти две гипотезы, Митчелл и его коллеги (2007) провели аналогичное исследование, в котором они просили испытуемых уведомлять их с помощью нажатия кнопки каждый раз, когда в их сознание входила конкретная нежелательная мысль. Важно отметить, что авторы использовали дизайн элемента состояния (Visscher et al. 2003), который позволил отделить области, демонстрирующие устойчивую реакцию во время активного подавления мысли, от областей, демонстрирующих временные ответы на вторжения мысли.Результаты этого эксперимента показали, что правый боковой PFC демонстрировал более устойчивую активность во время подавления мысли по сравнению с эпохами безудержной мысли. Однако ACC демонстрировал временную активность в отношении вторжений запрещенной мысли в периоды подавления мысли по сравнению с тем, когда та же самая мысль была допустимой (например, в эпохи безудержной мысли). Эти результаты интерпретируются как демонстрация того, что ACC отслеживает конфликт и сигнализирует о необходимости дополнительного контроля, в то время как боковой PFC участвует в реализации и поддержании когнитивного контроля над продолжительностью периодов подавления мысли и нечувствителен к временным сбоям в подавлении мысли (Mitchell и другие.2007). В аналогичном открытии Андерсон и его коллеги (2004) нашли доказательства латерального участия PFC в подавлении выражения заученных пар слов.

Еще одна категория нежелательных мыслей, которые необходимо постоянно подавлять, — это мысли, связанные со стереотипами и предвзятостью. За последние 20 лет множество социально-психологических исследований продемонстрировало, что расовые предубеждения и стереотипы могут активироваться автоматически, и что люди различаются по своей мотивации к сознательному контролю над подавлением этих предрассудков (Devine 1989, Devine et al.2002, Fiske 1998, Greenwald et al. 1998, Payne 2001). Нейровизуализационные исследования предрассудков и расовых предубеждений в основном сосредоточены на относительном участии миндалевидного тела и областей PFC, причем первые участвуют в автоматическом компоненте стереотипов (Phelps et al. 2000), тогда как PFC участвует в управлении отношениями сверху вниз. (Либерман и др., 2005). Роль миндалевидного тела в оценке расовых членов внутренней и внешней группы — это не просто история большей активности миндалины для членов внешней группы (см. Hart et al.2000). Скорее, реакция миндалевидного тела на членов расовой чужой группы является более тонкой, отражая индивидуальные различия в автоматических отрицательных оценках чернокожих, измеренных с помощью теста неявной ассоциации (IAT) (Cunningham et al. 2004, Phelps et al. 2000), возможность для осуществления контроля сверху вниз (Cunningham et al. 2004, Richeson et al. 2003) и оценочных целей воспринимающего (Wheeler & Fiske 2005).

Каннингем и его коллеги (2004) попытались разделить роли миндалины и префронтальной коры в оценке расы, опираясь на тот факт, что миндалевидное тело быстро реагирует на подсознательное представление аффективных стимулов (Whalen et al.1998). Таким образом, представляя черные и белые лица как неявно (30 мс), так и явно (525 мс), исследователи смогли отдельно оценить условия, в которых участники вряд ли могли участвовать в когнитивном контроле (неявное представление), по сравнению с тем, когда участники имели возможность регулировать их ответы (явное изложение). Их результаты показали, что миндалевидное тело проявляло большую активность для черных лиц, когда участники не знали, что были представлены какие-либо лица.Однако, когда участникам было предоставлено достаточно времени для саморегуляции, активность миндалевидного тела не различалась между черными и белыми лицами; вместо этого Cunningham et al. (2004) обнаружили повышенное рекрутирование латеральных областей PFC во время явного представления черных лиц по сравнению с белыми лицами, что указывает на активную регуляцию.

Richeson и его коллеги (2003) непосредственно проверили участие областей ПФК в контроле предрассудков, связав нейронную активность в ПФК с количеством когнитивных истощений, которые испытывали участники после межрасового взаимодействия.После взаимодействия с афроамериканским конфедератом по политическому вопросу, имеющему расовую окраску (например, расовое профилирование), кавказские участники выполнили задание Струпа. Как было обнаружено в предыдущем исследовании (Richeson & Shelton 2003), участники с более высокой автоматической отрицательной оценкой чернокожих показали повышенное вмешательство в задачу Струпа, что указывает на то, что они тратили больше ресурсов саморегулирования во время межрасового взаимодействия, в результате чего они были истощены и менее способны сдерживать их ответы во время задания Струпа (см. Baumeister & Heatherton 1996).Важно отметить, что эти же участники позже завершили якобы несвязанный эксперимент фМРТ, в котором они просматривали изображения черных и белых лиц. Как и в эксперименте Cunningham et al. (2004) участники задействовали боковые области PFC и ACC в ответ на черные лица по сравнению с белыми. Однако затем Ричсон и его коллеги смогли связать величину активности PFC со степенью, в которой участники проявляли повышенное вмешательство Струпа в предыдущем эксперименте по межрасовому взаимодействию.Активность как латерального PFC, так и ACC положительно коррелировала как с повышенным вмешательством Струпа, так и с показателем скрытых расовых стереотипов (Richeson et al. 2003). То есть участники, которые демонстрировали большее истощение саморегуляции после личного межрасового взаимодействия, также с большей вероятностью привлекали области ПФК, участвующие в когнитивном контроле, при просмотре черных лиц. Понятие когнитивного истощения происходит из теории конечности когнитивных ресурсов; следовательно, действия, которые чрезмерно задействуют эти ресурсы (т.е., сдерживание импульсов, принуждение себя к выполнению утомительной задачи) истощают их (Baumeister & Heatherton 1996). Таким образом, открытие Richeson & Shelton (2003), что подавление предрассудков, по-видимому, истощает когнитивные ресурсы, предполагает, что акт контроля над предубеждениями требует когнитивного контроля.

Регулирование поведения

Современный мир полон соблазнов. Каждый день людям приходится сопротивляться соблазну сладостей с сахаром, сигарет, алкоголя, наркотиков, секса, сна, когда они должны бодрствовать, просмотра Интернета, когда они должны работать — этот список можно продолжать до бесконечности.Психологи добились значительного прогресса в выявлении индивидуальных и ситуативных факторов, которые поощряют или ослабляют самоконтроль (Baumeister et al. 1994, Mischel et al. 1996, Posner & Rothbart 1998). Неспособность к саморегулированию приводит к множеству негативных форм поведения, включая злоупотребление психоактивными веществами, предрассудки и преступное поведение (см. Baumeister & Heatherton 1996). И наоборот, те, кто лучше способны к саморегулированию, демонстрируют улучшение отношений, повышение успешности работы и улучшение психического здоровья (Duckworth & Seligman 2005, Tangney et al.2004 г.). Несмотря на многочисленные исследования управляющих функций и торможения, относительно немного исследований нейровизуализации непосредственно изучали социально-психологические модели саморегуляции (Wagner & Heatherton 2010b).

Хотя существует множество причин отказа саморегуляции, общий процесс включает в себя скрытые мотивации и активирующие стимулы (Baumeister & Heatherton 1996). То есть голодный человек может не решиться утолить голод до тех пор, пока не увидит рекламу вкусного фаст-фуда.Для других просмотр рекламы фаст-фуда напоминает человеку, что он или она пытается избежать лишних калорий, и поэтому желание поесть преодолевается. В этом случае сложно контролировать поведение, потому что нейронные механизмы вознаграждения, а именно мезолимбическая дофаминовая система, побуждают нас участвовать в деятельности, которая активирует дофаминовые нейроны в прилежащем ядре (NAcc). Общей чертой всех вознаграждений, включая наркотики, вызывающие злоупотребление, является то, что они активируют дофаминовые рецепторы в NAcc (Carelli et al.2000, Kelley & Berridge 2002, Koob & Le Moal 1997). В исследованиях нейровизуализации есть сходные доказательства в виде повышенной активации области NAcc в ответ на прием пищи (O’Doherty et al. 2003) и наркотиков (Breiter et al. 1997, Zubieta et al. 2005). ). Участие этих регионов в обработке и ожидании вознаграждения было хорошо установлено многочисленными исследованиями нейровизуализации (Cloutier et al. 2008, Delgado et al. 2000, Knutson et al. 2005).

Более того, простой просмотр изображений основных наград, таких как эротические изображения (Karama et al.2002) или изображения лекарств (Дэвид и др., 2007, Гараван и др., 2000), могут привести к активации мезолимбической системы вознаграждения. Эта парадигма «сигнал-реактивность» сыграла важную роль в исследованиях ожирения и наркомании, которые неоднократно демонстрировали, что тучные люди (Rothemund et al. 2007, Stoeckel et al. 2008), курильщики (David et al. 2007, Due et al. 2002), а наркоманы (Чайлдресс и др. 1999, Гараван и др. 2000, Маас и др. 1998, Векслер и др. 2001) демонстрируют большую реактивность на подсказки, чем участники контрольной группы.Важно отметить, что эта связанная с сигналом активность предсказывает самооценку тяги к еде или лекарствам (McClernon et al. 2005, Myrick et al. 2008, Wang et al. 2004).

Активация систем вознаграждения, будь то перед лицом реальных объектов или их визуальных представлений, представляет собой проблему для людей, пытающихся не участвовать в предполагаемой полезной деятельности. Как можно было ожидать из приведенного выше обсуждения, различные области ПФУ важны для сопротивления искушению. Например, Борегар и его коллеги обнаружили, что испытуемые задействовали боковые PFC и ACC, когда их просили подавить возбуждение в ответ на эротические изображения (Beauregard et al.2001), и когда Броуди и его коллеги попросили курильщиков подавить тягу, они наблюдали повышенную активацию АСС по сравнению с тем, когда их просили усилить тягу (Brody et al. 2007). Пример важности этих регионов для регуляции аппетитного поведения был получен при исследовании успешных и неуспешных людей, сидящих на диете. В ответ на потребление пищи успешные люди, сидящие на диете, демонстрируют повышенную активность латеральной ПФК (т. Е. Дорсальной латеральной префронтальной коры), предполагая, что они спонтанно задействуют стратегии саморегуляции, чтобы ограничить поведение, связанное с поиском пищи (DelParigi et al.2007).

Среди общих паттернов саморегулирования, выявленных Баумейстером и Хизертоном (1996), были причины, вызывающие задержку, когда люди реагировали на первоначальное пристрастие к запрещенным веществам (например, алкоголю, еде или табаку) потреблением большего количества из этого; «Всего одна сигарета» быстро превращается в половину пачки, выпей «всего один глоток», и, прежде чем ты это осознаешь, вся бутылка исчезнет. Например, в лабораторном исследовании Herman & Mack (1975) заставили людей, хронически сидящих на диете, нарушить диету, выпив большой высококалорийный молочный коктейль, и обнаружили, что они впоследствии переедают по сравнению с контрольной группой в предполагаемом вкусовом тесте.После того, как диета нарушена в течение дня, люди, сидящие на диете, похоже, отказываются от контроля, возможно, ожидая, что на следующий день начнут свою диету заново. Подобные результаты были получены во многих последующих исследованиях (см. Обзор Heatherton & Baumeister 1991).

Теории наркомании утверждают, что гиперчувствительность областей вознаграждения к лекарственным сигналам (Stoeckel et al. 2008) наряду с нарушением нормальной нисходящей префронтальной регуляции таких областей (Bechara 2005; Koob & Le Moal 1997, 2008) в совокупности приводят к неспособности наркоманов контролировать поведение.Эта теория была проверена в исследовании, в котором изучалась реактивность пищевого сигнала в прилежащем ядре у лиц, сидящих на хронической диете и не соблюдающих диету (Demos et al. 2010). Используя предварительную загрузку молочного коктейля, подобную той, что использовали Herman & Mack (1975), половина участников нарушила диету до того, как увидели пищевые сигналы. Люди, сидящие на диете, которые выпили молочный коктейль, который предположительно нарушил их диету, показали повышенную реактивность NAcc на пищевые сигналы по сравнению как с людьми, не соблюдающими диету, так и с теми, кто придерживается хронической диеты, чья диета не была нарушена (Demos et al.2010). Интересно, что люди, сидящие на хронической диете, продемонстрировали повышенное задействование латерального ПФУ в ответ на пищевые сигналы по сравнению с теми, кто не придерживался диеты. Но не было никакого эффекта предварительной нагрузки, нарушающей диету, на латеральную активность ПФУ, что свидетельствует о том, что люди, сидящие на диете, которые пили молочный коктейль, все еще участвовали в саморегуляции, но, тем не менее, не могли подавлять связанную с сигналом активность в системах поощрения. Это явление имитируется у лиц с ожирением, которые демонстрируют повышенную активность систем поощрения мозга к изображениям еды по сравнению с подобранной контрольной группой (Stoeckel et al.2008 г.). Взятые вместе, эти результаты рисуют картину нерегулируемой системы вознаграждения, при которой NAcc, больше не находящаяся под влиянием нисходящего контроля со стороны PFC, демонстрирует преувеличенную реакцию на пищевые сигналы, что в конечном итоге приводит к краху самоконтроля.

Саморегуляция как ограниченный ресурс

Хотя саморегуляцию эмоций, мыслей и поведения можно рассматривать отдельно, вполне вероятно, что аналогичные процессы являются общими для всех областей саморегуляции.Баумейстер и Хизертон (1996) предложили сильную модель саморегулирования, в которой общий ресурс исчерпывается повторными попытками саморегулирования (Muraven & Baumeister 2000, Vohs & Heatherton 2000). Например, регулирование эмоций ухудшает способность людей, сидящих на диете, воздерживаться от еды и соблюдать стандарты диеты (Hofmann et al. 2007). Также было показано, что воздействие на участников высокой когнитивной нагрузки ухудшает саморегуляцию, в результате чего люди, сидящие на диете, демонстрируют неограниченное питание по сравнению с участниками с низкой когнитивной нагрузкой (Ward & Mann 2000).Точно так же Муравен и его коллеги показали, что участники, которые участвовали в манипуляциях с усилиями по подавлению мыслей, впоследствии демонстрировали нарушение контроля над импульсами и пили больше алкоголя, чем участники контрольной группы (Muraven et al. 2002). Кроме того, как уже упоминалось, если человек склонен к неявной предвзятости по отношению к представителям другой расы, взаимодействие с одним из них может существенно повлиять на его способность выполнять задачи, включающие торможение реакции, такие как задача Струпа (Richeson & Shelton 2003).

Данные нейровизуализационных исследований перекликаются с этими выводами. В одном исследовании испытуемые, которые выполнили сложную задачу по контролю внимания, показали снижение задействования латерального ПФК и стали менее искусными в регулировании эмоций (Wagner & Heatherton 2010a). В исследовании людей, сидящих на хронической диете, задачи по регулированию эмоций имели такой же эффект, как снижение латеральной активации ПФК, а также повышение активности NAcc в ответ на пищевые сигналы (Heatherton et al. 2010). Как обсуждалось выше в этом разделе, боковой PFC, по-видимому, задействован как средство нисходящего контроля над эмоциональными и аппетитными импульсами.Таким образом, неспособность полностью задействовать его помощь в регулировании таких импульсов, несомненно, может помочь объяснить сбои в саморегуляции, проявляемые испытуемыми в поведенческих исследованиях.

Неврология саморегуляции и саморегуляции

Abstract

Как социальный вид, люди имеют фундаментальную потребность в принадлежности, которая поощряет поведение, соответствующее тому, чтобы быть хорошим членом группы. Чтобы быть хорошим членом группы, требуется способность к саморегулированию, которая позволяет людям изменять или подавлять поведение, которое может подвергнуть их риску исключения из группы.Саморегуляция требует четырех психологических компонентов. Во-первых, люди должны осознавать свое поведение, чтобы сравнивать его с общественными нормами. Во-вторых, люди должны понимать, как другие реагируют на их поведение, чтобы предсказать, как другие отреагируют на них. Это требует третьего механизма, который обнаруживает угрозу, особенно в сложных социальных ситуациях. Наконец, необходим механизм для разрешения несоответствий между самопознанием и социальными ожиданиями или нормами, тем самым мотивируя поведение к разрешению любого существующего конфликта.В этой статье рассматривается недавнее исследование социальной нейробиологии, посвященное психологическим компонентам, поддерживающим способность человека к саморегуляции.

Ключевые слова: самосознание, теория разума, потребность принадлежать, социальная нейробиология, нейровизуализация, зависимость

Введение

Многие из адаптивных проблем, с которыми столкнулись наши ранние предки, были социальными по своей природе, например, различение друзей от врагов, выявление и оценка потенциальных партнеров, понимание природы и структуры групповых отношений и т. д.Те предки, которые были способны решать проблемы выживания и адаптироваться к своей социальной среде, с большей вероятностью воспроизводили и передавали свои гены. Таким образом, у людей сформировалась фундаментальная потребность принадлежности, которая поощряет поведение, соответствующее тому, чтобы быть хорошим членом группы (Baumeister & Leary, 1995). Принадлежность к хорошей группе имеет большое значение, включая доступ к общим ресурсам, защиту от различных угроз и даже помощь в повседневных делах. Следовательно, человеческий мозг адаптировался в сложной социальной среде и, вероятно, развил специализированные нейронные механизмы, остро чувствительные к социальному контексту, особенно к любым признакам того, что членство в группе находится под угрозой (Heatherton & Wheatley 2010, Mitchell & Heatherton 2009).

Потребность в сдерживании

Однако быть хорошим членом группы не всегда легко. Существует внутренний конфликт между тем, что нравится отдельному человеку, и тем, что лучше всего для группы. С индивидуальной точки зрения, основные процессы мотивационного вознаграждения поощряют поведение, приносящее удовольствие. Предоставленные нашим собственным устройствам и не опасаясь социальной оценки, мы можем без ограничений удовлетворять свой аппетит: есть столько откормленной вкусной пищи, сколько может вместить наш желудок, глотать химические вещества, активирующие дофаминовые рецепторы, и в целом следовать гедонистическому правилу делать все, что нам кажется. хороший.Но употребление большего количества еды, чем справедливая, или иная монополизация ресурсов группы дорого обходятся другим членам группы и, таким образом, могут угрожать нашему статусу в группе. Следовательно, запреты важны для гармоничных социальных отношений, и эволюция, несомненно, благоприятствовала тем, кто мог контролировать нежелательные импульсы.

Торможение — это ключевая особенность саморегуляции, которая относится к процессу, с помощью которого люди инициируют, корректируют, прерывают, останавливают или иным образом изменяют мысли, чувства или действия, чтобы добиться реализации личных целей или планов или поддерживать действующие стандарты (Baumeister et al.1994a, Baumeister & Heatherton 1996, Carver & Scheier 1998). В самом широком смысле саморегулирование относится к преднамеренным или целенаправленным действиям, которые направляются изнутри человека (Bandura 1989). С этой точки зрения обучение, физиология и культура предрасполагают к определенному поведению, мыслям или эмоциям в определенных обстоятельствах, но саморегуляция позволяет людям изменять или преодолевать их. Хотя все люди обладают впечатляющей способностью к саморегуляции, неудачи случаются часто, и люди теряют контроль над своим поведением в самых разных обстоятельствах (Baumeister & Heatherton 1996, Baumeister et al.1994а). Такие неудачи — важная причина нескольких современных социальных проблем — ожирения, сексуального хищничества, зависимости и сексуальной неверности, и это лишь некоторые из них. Тот факт, что даже уважаемые деятели, включая католических священников, знаменитостей / спортивные модели и уважаемых политических лидеров, подвергались публичной критике за свои впечатляющие неудачи в самообладании, является свидетельством трудностей, присущих попыткам контролировать себя. В этой статье обсуждаются нейронные основы фундаментальных компонентов социального мозга, уделяя особое внимание тому, как наличие «я» служит основным социальным навыкам, необходимым для поддержания эффективных отношений с членами группы.

Конечно, существуют и другие важные особенности саморегулирования, такие как инициирование усилий по саморегулированию для достижения личных целей (Shah 2005). Например, Хиггинс (1997) отделил усилия по саморегулированию, направленные на достижение желаемых результатов, от усилий, направленных на избежание нежелательных результатов. Цели продвижения — это те, в которых люди подходят к идеальным целям со стремлением и чувством выполненного долга, сосредотачиваясь на потенциальных выгодах. Напротив, цели предотвращения — это те, в которых люди пытаются избежать потерь, перестраховываясь или делая то, что они должны делать.Эта схема оказалась полезной для понимания большей части социального поведения, от того, как люди ведут себя в межгрупповом контексте (Shah et al. 2004), до того, как они реагируют на неловкие межрасовые взаимодействия (Trawalter & Richeson 2006). Хотя понимание того, как люди инициируют поведение для достижения личных целей, несомненно, важно для многих аспектов человеческого поведения, особенно поведения, связанного со здоровьем (Bandura 1991, Carver & Scheier 1998, Rothman et al. 2004), пока нет значительного объема исследований в области нейробиологии, посвященных этот аспект саморегуляции (исключения см. Cunningham et al.2005, Эддингтон и др. 2007). Соответственно, большая часть этой статьи сосредоточена на регулировании и контроле текущей психологической активности.

Компоненты социального мозга

Чтобы быть хорошим членом группы, необходимо осознавать, как человек думает, чувствовать или ведет себя, а также способность изменять что-либо из этого в соответствии со стандартами или ожиданиями группы. Это подразумевает необходимость как минимум четырех психологических компонентов, отказ любого из которых может привести к плохим результатам и осуждению со стороны группы (Heatherton 2010, Krendl & Heatherton 2009, Mitchell & Heatherton 2009, Wagner & Heatherton 2010b).

Самосознание

Во-первых, людям нужно самосознание, чтобы размышлять о своем поведении, в том числе о своих эмоциональных проявлениях, чтобы судить о них по групповым нормам. Эмпирическое понимание себя имеет долгую историю в психологии (см. Baumeister 1998), восходящую к важному различию Уильяма Джеймса между собой как познающим («я») и самостью как объектом, который известен («я»). ). В смысле познающего «я» — это субъект, который думает, чувствует и действует.В смысле объективированного «я» «я» состоит из знания, которое люди хранят о себе, когда они размышляют о своих лучших и худших качествах. Переживание себя как объекта внимания — это психологическое состояние, известное как самосознание, которое побуждает людей размышлять о своих действиях и понимать, в какой степени эти действия соответствуют личным ценностям и убеждениям, а также групповым стандартам (Carver & Scheier 1981, Duval & Wicklund 1972). Являются ли определенные аспекты личности, такие как корыстные предубеждения и мотивации, действительно адаптивными, остается открытым для некоторых дискуссий (Leary 2004), хотя есть немало свидетельств того, что символически репрезентативная личность давала людям значительные преимущества в ходе эволюции. например, содействие общению и сотрудничеству с членами группы (Sedikides & Skowronski 1997).

Ментализация

Понимание того, что нарушение социальных норм проблематично, требует от людей осознания того, что они являются объектами социальной оценки, что, в свою очередь, требует знания того, что другие способны давать такие оценки. То есть людям нужна способность делать выводы о психических состояниях других, чтобы предсказывать их действия, навык, называемый ментализацией или «теорией разума» (Amodio & Frith 2006, Gallagher & Frith 2003, Mitchell 2006). Ментализация позволяет людям осознавать, что у других есть мысли, а также пытаться понять содержание этих мыслей.В конечном итоге это позволяет людям сопереживать наблюдателям, чтобы иметь возможность предсказывать их суждения или поведение.

Обнаружение угроз

Способность ментализировать критически важна для третьего механизма, обнаружения угроз, который отслеживает среду на предмет любых сигналов или других свидетельств возможного исключения из группы. Если у людей есть фундаментальная потребность в принадлежности, то необходим механизм для определения инклюзивного статуса (Лири и др., 1995, Макдональд и Лири, 2005). Действительно, чувство социальной тревожности или беспокойство о возможном отказе должно привести к повышенной социальной чувствительности, и исследования показали, что люди, которые больше всего беспокоятся о социальной оценке (т.е., застенчивые и одинокие) демонстрируют улучшенную память для социальной информации, более чуткие и точные и демонстрируют повышенные способности к расшифровке социальной информации (Gardner et al. 2000, 2005; Pickett et al. 2004).

Саморегулирование

Как только люди осознают, что их действия нарушают стандарты группы и что другие оценивают их негативно (т. Е. Обнаружена угроза), им нужна способность исправить ситуацию, чтобы восстановить хорошие отношения с другими. Члены группы.Для этого требуются исполнительные аспекты личности («я» как знающего), которые позволяют людям меняться в соответствии с социальным контекстом, включая изменение их мыслей, действий и эмоций. Таким образом, людям необходимо подавлять свои порывы, подавлять свои желания, противостоять искушениям, предпринимать сложные или неприятные действия, изгонять нежелательные и навязчивые мысли и контролировать свои эмоциональные проявления, и все это сложно сделать, но они необходимы для сохранения благосклонности. других (Heatherton & Vohs 1998).Конечно, людям также необходимо проактивно регулировать свое поведение, например, не показаться предвзятым или произвести хорошее впечатление. Как уже упоминалось, люди также саморегулируются для достижения позитивных целей (Higgins 1997). Таким образом, люди начинают диеты, чтобы похудеть, и копят деньги, чтобы позволить себе жить более благополучно в будущем. Саморегуляция включает в себя как инициирование, так и поддержание поведенческих изменений в дополнение к подавлению нежелательного поведения или реагированию на ситуативные требования.

Подход социальной нейробиологии

С точки зрения нейробиологии, вполне вероятно, что мозг развил отдельные механизмы для познания самих себя, знания того, как другие реагируют на нас, обнаружения угроз внутри социальной группы и регулирования действий, чтобы избежать исключены из этих групп (Krendl & Heatherton 2009). В рамках социальной психологии попытки понять участие тела в социальных явлениях также имеют долгую историю, начиная с использования измерений проводимости кожи, чтобы указать, вызывают ли экспериментальные условия возбуждение (например,g., Lanzetta & Kleck 1970), к оценке активности лицевых мышц для выявления эмоционального выражения (например, Cacioppo & Petty 1981), к исследованиям пациентов, изучающим влияние травмы мозга на социальное поведение и личность (Klein & Kihlstrom 1998 ). Совсем недавно появился энтузиазм по поводу использования методов визуализации мозга, которые позволяют исследователям наблюдать за работающим мозгом в действии (Adolphs 2009, Lieberman 2009, Macrae et al. 2004a, Ochsner 2007, Ochsner & Lieberman 2001).Появление визуализации привело к взрыву исследований в области социальной нейробиологии, и в последнее время появилось несколько обзоров литературы (Amodio & Frith 2006, Cacioppo et al. 2007, Heatherton & Wheatley 2010, Lieberman 2009, Mitchell & Heatherton 2009, Ochsner 2007) а также методологическая критика, вызывающая озабоченность по поводу ценности визуализации для выяснения психологических процессов (Adolphs 2010, Cacioppo et al. 2003, Vul et al. 2009). В оставшейся части этой статьи исследуется вклад нейробиологического подхода в понимание компонентов социального мозга, уделяя основное внимание исследованиям самосознания / знания и саморегуляции (см. Цветную вставку).

Компоненты социального мозга. Области мозга, которые обычно активируются для изучения себя, теории разума, обнаружения угроз и саморегуляции.

Самосознание и самопознание

Люди обладают впечатляющей степенью самосознания. Мы не только можем идентифицировать себя как отличные от других, но мы можем критически осмыслить то, что делает нас уникальными, и развить самоощущение, которое включает в себя нашу биографию и внешне отличительные характеристики, такие как имя, родной город и род занятий, а также еще более глубокое ощущение того, «кто мы есть», включая черты личности, наши основные убеждения и отношения, что нам нравится и не нравится в себе, и, следовательно, что мы хотели бы изменить.Замечательная степень нашего самосознания может быть смешанным благословением; слишком много самостоятельного мышления может быть дезадаптивным (Leary 2004) и связано с депрессивными расстройствами (Ingram 1990) и склонностью размышлять о негативных событиях (Donaldson et al. 2007, Joormann 2006, Siegle et al. 2002). Однако без такой способности к самопознанию и самопознанию социальный мир, каким мы его знаем, не мог бы существовать.

Самостоятельная особенность?

Центральная роль Я-концепции в социальном функционировании порождает вопрос о том, является ли я каким-то образом «особенным» как когнитивная структура или информация о себе обрабатывается таким же образом, как и все остальное, проблема это вызвало серьезные дискуссии среди социальных и когнитивных психологов в конце 1970-х — 1980-х годах (Bower & Gilligan 1979, Greenwald & Banaji 1989, Klein & Kihlstrom 1986, Maki & McCaul 1985, Rogers et al.1977). Как обсуждали Хиггинс и Барг (1987), суть дебатов заключалась в том, была ли улучшенная память, являющаяся результатом кодирования информации, относящейся к себе, уникальной когнитивной структурой (т. это применимо к любому контексту памяти. Macrae et al. (2004a) отметили, что разочаровывающая особенность этой дискуссии заключалась в том, что все теории делали одинаковые поведенческие прогнозы (например, превосходная память для материала, закодированного со ссылкой на себя), и поэтому научный вопрос было трудно решить (см. Также Gillihan & Farah 2005 ).Одну линию поддержки идеи о том, что память на себя является чем-то особенным, можно найти в исследованиях пациентов с такими заболеваниями, как болезнь Альцгеймера и тяжелая амнезия. Хотя состояния этих пациентов сильно влияют на их способность вспоминать различные важные детали своей жизни, они часто могут точно сообщить, описывают ли их определенные прилагательные, характерные для определенных черт (Klein, 2004), предполагая, что чувство собственного «я» не так легко погасить.

С появлением нейровизуализации у ученых появились новые методы для решения давних вопросов, например, является ли личность каким-то особенным как структура памяти.Начиная с исследований с использованием позитронно-эмиссионной томографии (ПЭТ) (Craik et al. 1999) и функциональной магнитно-резонансной томографии (fMRI) (Kelley et al. 2002), в многочисленных последующих исследованиях изучались области мозга, которые участвуют в обработке информации о себе, по сравнению с те, которые связаны с обработкой семантической информации в целом или с обработкой информации о других людях, при этом подавляющее большинство обнаруживает повышенную активность в медиальной префронтальной коре (MPFC), задней поясной коре и предклинье (обзоры см. в Heatherton et al.2007 г., Моран и др. 2010, Northoff et al. 2006 г.). Важное исследование Macrae et al. (2004b) продемонстрировало, что активность в MPFC предсказывает последующую память для информации, обрабатываемой со ссылкой на себя, тем самым устанавливая роль MPFC в улучшении самореферентной памяти.

Исследования, в которых использовались другие задачи для изучения различных аспектов личности, выявили аналогичные модели активности мозга. Повышенная активность MPFC также наблюдалась, когда субъекты участвовали в рефлексии в свободной форме сами по себе, по сравнению с тем, когда они участвовали в рефлексии в свободной форме другого человека (D’Argembeau et al.2005 г., Фарб и др. 2007 г., Джонсон и др. 2006, Kjaer et al. 2002), и когда им приказывают учитывать свои личные предпочтения в отношении задач неотражающего контроля (Goldberg et al. 2006, Gusnard et al. 2001, Johnson et al. 2005, Ochsner et al. 2004). Cabeza et al. (2004) обнаружили повышенную активацию MPFC для восстановления эпизодической памяти автобиографических событий. В их исследовании участникам были представлены фотографии, которые либо они сделали в кампусе, либо сделали кто-то другой.Участники продемонстрировали повышенную активность MPFC на фотографиях, сделанных ими самими. Даже пассивный просмотр релевантных слов (таких как имя или почтовый адрес) во время несвязанной задачи приводит к повышенной активности MPFC (Moran et al. 2009). Другие результаты показывают, что активность MPFC может быть частью нейронной сети по умолчанию, задействованной во время свободного мышления в отсутствие явной задачи (D’Argembeau et al. 2005, Gusnard et al. 2001, Wicker et al. 2003), предполагая что разум спонтанно обращается к себе, когда ему позволяют блуждать (Mason et al.2007). Действительно, повышенный уровень активности MPFC был связан с чертой самосознания, то есть степенью, в которой люди в целом осознают свое поведение (Eisenberger et al. 2005). Наконец, было показано, что практики медитации осознанности, направленные на дисциплинирование размышлений типа потока сознания путем эффективного уменьшения явных связанных с собой мыслей в обмен на общее базовое чувство самосознания, уменьшают активность MPFC (Farb et al. 2007).

Исследования пациентов с черепно-мозговой травмой предоставляют дополнительные доказательства важности префронтальных областей, таких как MPFC, для самосознания и самопознания.Пациенты с поражением лобных долей обнаруживают значительное нарушение их способности к саморефлексии и самоанализу (Beer et al. 2003, Stuss & Benson 1986, Wheeler et al. 1997). Пациенты с поражениями MPFC, в частности, продемонстрировали недостаточную способность вспоминать личные предпочтения, а их ответы на вопросы, побуждающие их отношение к различным стимулам, сильно различались между сессиями (Fellows & Farah 2007).

Социально-культурный контекст

Вездесущность результатов MPFC для любой задачи, в которой задействована личность, предоставила исследователям возможность проверить различные психологические теории, относящиеся к личности.Например, некоторые теории предполагают, что близкий друг может стать частью нашей самооценки (Aron & Aron 1996). Если эта теория верна, можно ожидать увидеть ту же самую активацию MPFC, когда люди размышляют об этих близких других, как когда они размышляют о себе. К сожалению, попытки проверить эту гипотезу с помощью нейровизуализации дали неоднозначные результаты: в некоторых исследованиях сообщалось об активации MPFC как для интимных людей, так и для самого себя (Ochsner et al. 2005, Schmitz et al.2004 г., Сегер и др. 2004), а другие обнаружили такую ​​активность только для себя (Heatherton et al. 2006). Возможно, что методологические проблемы лежат в основе этих разрозненных результатов, поскольку в исследованиях использовались разные мишени и различные конструкции изображений, но на данный момент необходимы дополнительные исследования для решения этой проблемы.

Новый поворот в этой идее отражен в представлении культурной психологии о том, что в то время как индивидуалистические западные культуры конструируют самость как уникальную идентичность, значительно независимую от других, коллективистские восточные культуры конструируют самость, которая является изменчивой, контекстной и определяется в значительной степени из-за его отношений с другими (Маркус и Китайма, 1991).Чтобы выяснить, наблюдается ли такая разница в самооценке на нейронном уровне, Чжу и его коллеги (2007) задавали китайским и западным участникам вопросы о себе и своих матерях при использовании фМРТ. В то время как китайские участники продемонстрировали повышенный уровень активации MPFC, размышляя как о себе, так и о своих матерях, западные испытуемые проявляли повышенную активность только тогда, когда думали о себе. Аналогичным образом Zhang et al. (2006) в двух экспериментах показали, что, когда китайские участники размышляют о себе по отношению к другому, MPFC более заинтересован в отношении себя, когда другой не близок, но в равной степени он вовлечен в себя и мать.В другом исследовании Чиао и его коллеги (2009b) обнаружили, что активность в MPFC в ответ на суждения о личностной релевантности черт как в общем, так и в конкретном контексте предсказывала степень, в которой субъекты поддерживали индивидуалистические или коллективистские ценности, соответственно. Точно так же бикультурные участники, чей фон отражал как коллективистские, так и индивидуалистические ценности, продемонстрировали повышенную активацию MPFC в отношении общих суждений о чертах относительно контекстуальных суждений, когда они были ориентированы на индивидуалистические ценности, и участники показали противоположный образец, когда они были ориентированы на коллективистские ценности (Chiao et al.2009а). Эти исследования предоставляют сходные доказательства, позволяющие предположить, что культура может влиять на то, как «я» конструируется на нейронном уровне.

Возрастные изменения

Из-за связанных с возрастом структурных изменений в MPFC можно было ожидать, что самореференционная обработка также изменится с возрастом. Давно известно, что подростковый возраст связан с повышенным самооценкой (Enright et al. 1980). Поэтому неудивительно, что Pfeifer et al. (2007) обнаружили большую активность MPFC у детей, чем у взрослых, сравнивая оценки себя с оценками известного вымышленного персонажа (т.э., Гарри Поттер). Аналогичным образом, в соответствии с теорией о том, что подростковый возраст отмечен повышенной озабоченностью мнениями других о себе и что эти воспринимаемые мнения помогают сформировать самооценку подростка (Harter 1999, Harter et al. 1998), Pfeifer et al. (2009) обнаружили, что по сравнению со взрослыми взрослыми подростки задействуют области мозга, связанные с социальным познанием (описание этих областей см. ниже в разделе «Теория разума») во время саморефлексии в дополнение к MPFC и задней поясной коре головного мозга.Повторяя их предыдущие открытия (Pfeifer et al. 2007), активность мозга снова была выше в релевантных для себя регионах у подростков, чем у взрослых. Напротив, хотя старение в более зрелом возрасте связано с рядом изменений в процессах памяти, похоже, что улучшение самоореферентной памяти остается неизменным, и что существует аналогичный образец активности MPFC, связанный с этим эффектом для молодых и пожилых людей. (Glisky & Marquine 2009, Gutchess et al.2007, Mueller et al.1986).

Аффективное «я» и психопатология

Еще один важный психологический процесс, имеющий отношение к «я», — это эмоции. Одним из важнейших аспектов самоощущения является то, что оно производит аффект — оценки себя неизбежно приводят к эмоциональным реакциям, которые влияют на последующие мысли и действия. Но чрезмерная сосредоточенность на себе может быть связана с психопатологией, как и со склонностью депрессивных пациентов размышлять о негативной релевантной для себя информации и делать негативные приписывания себе (Grunebaum et al.2005, Ingram 1990, Northoff 2007, Rimes & Watkins 2005). Недавние визуализационные исследования выявили аномалии во многих корковых и подкорковых структурах средней линии, связанные с депрессией (Grimm et al. 2009, Lemogne et al. 2009). Например, Джонсон и его коллеги (2009) наблюдали, что депрессивные люди проявляли устойчивую активность в областях, связанных с саморефлексией во время неотражающих отвлекающих задач, в отличие от контрольных, что указывает на относительную трудность отстранения от процессов саморефлексии.Моран и его коллеги (2006) обнаружили, что в то время как MPFC реагировал на личную значимость информации (то есть, является ли признак самоописательным или нет), соседняя область, вентральная передняя поясная кора (vACC, иногда называемая субгенуальной передней передней частью). cingulate), реагировал на эмоциональную валентность этого материала, но только на те черты, которые были сочтены информативными. Это говорит о том, что эти смежные префронтальные области подчиняют когнитивные и эмоциональные аспекты саморефлексии соответственно.В частности, активность vACC снижается, когда неблагоприятная информация считается информативной. Этот вывод хорошо согласуется с исследованиями, показывающими, что vACC участвует в эмоциональных расстройствах, таких как депрессия и посттравматическое стрессовое расстройство (Drevets et al. 1997). Например, исследователи наблюдали дифференциальную активацию vACC на эмоциональные выражения лица между депрессивными и контрольными участниками (Gotlib et al. 2005). Исследования vACC имеют многообещающую переводческую ценность.В особенно ярком исследовании Mayberg и коллеги (2005) продемонстрировали, что глубокая стимуляция мозга с помощью vACC эффективна в облегчении депрессии у пациентов, устойчивых к лечению.

Недавно были предприняты попытки изучить нейронную основу обработки ссылок на себя среди людей с другими психическими расстройствами. Исследования, проведенные на пациентах с шизофренией или другими психозами, указывают на дисфункциональную активность MPFC среди таких групп населения (Paradiso et al. 2003, Taylor et al.2007 г., Уильямс и др. 2004), например, гипоактивность в MPFC во время явных задач самореференции (Blackwood et al. 2004). Нарушения самоощущения, наблюдаемые в результате таких расстройств, проявляются по-разному, включая нарушение самооценки, которое приводит к неосведомленности о своей болезни (Amador & David 2004, Cooney & Gazzaniga 2003) и неспособности чтобы отличить стимулы, генерируемые самими собой, от стимулов, генерируемых извне, которые, как предполагается, ответственны за сообщения о сенсорных нарушениях и слуховых галлюцинациях (Ditman & Kuperberg 2005, Seal et al.2004 г.). Поскольку MPFC участвует как в саморефлексии, так и в задаче дифференциации стимулов, генерируемых эндогенно и экзогенно (Simons et al. 2006, Turner et al. 2008), вполне вероятно, что аномальная активность MPFC способствует возникновению таких симптомов, хотя требуются дополнительные исследования. необходимо для лучшего понимания связи между активностью мозга, дефицитом референциальной обработки данных и психопатологией (Nelson et al. 2009, van der Meer et al. 2010).

MPFC — это я?

Хотя исследования неизменно демонстрируют повышенную MPFC для состояний, которые связаны с некоторыми аспектами личности, это не означает, что MPFC отражает физическое расположение «я» или что другие области не являются жизненно важными для феноменологического опыта, связанного с самостью. .Скорее, переживание себя включает в себя различные сенсорные, аффективные и моторные процессы, вносимые разрозненными участками мозга за пределами области средней линии коры (Turk et al. 2003). В самом деле, некоторые утверждали, что наиболее важные психологические процессы, вызывающие активацию MPFC, связаны с обработкой выводов, касающейся себя или чего-либо еще (Legrand & Ruby 2009). Совсем недавно Джейсон Митчелл (2009) предположил, что любой тип социального познания, который включает внутренне генерируемые «нечеткие» представления, которые неточны и подлежат пересмотру, например, оценка отношения к себе или другим, или даже к объектам в целом, активирует MPFC.В то же время преобладающее количество доказательств указывает на то, что условия, в которых наиболее устойчиво продуцируется активность MPFC, обычно характеризуются обширным самововлечением (Moran et al. 2010). Учитывая важность MPFC для социального функционирования мозга, вероятно, будет гораздо больше теорий его функционирования, а также исследований для их проверки.

Теория разума

Одним из наиболее важных атрибутов социального мозга является способность делать выводы о психическом состоянии других, чтобы предсказать их действия (Amodio & Frith 2006, Gallagher & Frith 2003, Mitchell 2006).В дополнение к распознаванию наших собственных психических состояний, гармоничная жизнь в социальных группах требует, чтобы мы были способны интерпретировать эмоциональные и психические состояния других (Heatherton & Krendl 2009). Например, социальные эмоции требуют, чтобы мы могли делать выводы об эмоциональном состоянии других (даже если эти выводы неточны). Например, чтобы чувствовать вину за причинение боли любимому человеку, люди должны понимать, что у других есть чувства (Baumeister et al. 1994b). Точно так же межличностный стресс возникает из-за осознания того, что люди оценивают вас (тем самым вызывая такие эмоции, как смущение), что по своей сути означает признание того, что другие люди выносят оценочные суждения.Способность делать выводы о психических состояниях других обычно называют ментализацией или способностью к теории разума (ToM). ToM позволяет людям сопереживать другим и сотрудничать с ними, точно интерпретировать поведение других людей и даже при необходимости обманывать других. Нейровизуализационные исследования ментализации постоянно вовлекали небольшое количество регионов в выводы о психических характеристиках других людей: MPFC, височно-теменное соединение (TPJ), височные полюса и медиальную теменную кору головного мозга (Amodio & Frith 2006, Gallagher & Frith 2003, Mitchell 2006, Saxe 2006, Saxe et al.2004 г.).

Использование себя в качестве шаблона

Исследование нейровизуализации показало, что способность ментализировать в значительной степени зависит от аналогичных нейронных сетей, задействованных в обработке релевантной информации, в частности, MPFC. Область наибольшей активности в MPFC имеет тенденцию быть более дорсальной в исследованиях теории разума, чем в исследованиях самореференций. Иногда наблюдается совпадение между вентральным и дорсальным MPFC, когда воспринимающих просят вывести психические состояния целей — других людей — которые наиболее схожи с ними (Mitchell et al.2005). Этот вывод предполагает возможность того, что во время задач теории разума задействуется ментальное моделирование, задавая вопрос: «Что бы я делал, если бы был этим человеком?» Конечно, использование себя для имитации других будет работать только в том случае, если они с достаточной вероятностью будут реагировать таким же образом в данной ситуации (Mitchell & Heatherton 2009). Митчелл и его коллеги нашли поддержку этой идеи в серии интересных исследований нейровизуализации. В этих исследованиях, когда воспринимающие мыслили о предпочтениях и мнениях подобного другого человека (например,g., кто-то, кто разделял те же социальные и политические взгляды), была задействована область вентрального MPFC, которая была той же областью, которая была активной, когда испытуемые рассматривали свои собственные предпочтения. Напротив, более дорсальная область MPFC преимущественно задействована, когда мы мысленно рассуждаем о непохожих друг на друга (Jenkins et al. 2008; Mitchell et al. 2005, 2006). Эти результаты предполагают, что люди могут использовать свои собственные знания о себе, чтобы понять психические состояния других, похожих на них.

Ментализация чужой группы

В той степени, в которой члены группы будут восприниматься как более похожие на себя, чем члены других групп, кажется вероятным, что люди будут больше думать о членах внутренней группы, чем о членах внешней группы.В конце концов, оценки, сделанные о нас членами наших собственных групп, вероятно, будут иметь гораздо большее влияние на нашу жизнь, чем аналогичные оценки, сделанные членами других групп. Действительно, Harris & Fiske (2006) обнаружили снижение активности спинного MPFC, когда люди судили о крайних чужих группах, таких как бездомные и наркоманы. Аналогичным образом Freeman et al. (2010) обнаружили, что отдельные члены внутренней группы (т.е., другая раса), хотя Harris & Fiske (2007) обнаружили, что обработка индивидуальной информации действительно увеличивала активность в дорсальной MPFC для некоторых членов внешней группы (например, наркоманов). Хотя исследования по этой теме только зарождаются, понимание того, как люди думают о членах своих и чужих групп, имеет важные разветвления для понимания групповых отношений. Что наиболее актуально для этого обсуждения, так это идея о том, что люди осознают, что другие способны ментализировать и, следовательно, судить о них.

Обнаружение угрозы

Одно из преимуществ наличия теории разума состоит в том, что она поддерживает третий механизм, а именно обнаружение угроз, процесс, особенно полезный в сложных ситуациях. Широкий спектр исследований показывает, что миндалевидное тело играет особую роль в реагировании на угрожающие раздражители (Feldman Barrett & Wager 2006, LeDoux 1996). Аффективный процессинг в миндалевидном теле — это жесткая схема, которая развивалась в ходе эволюции для защиты животных от опасности.Например, многие данные подтверждают мнение о том, что миндалевидное тело активно активируется в ответ на первичные биологически релевантные стимулы (например, лица, запахи, вкусы), даже когда эти стимулы остаются ниже уровня осведомленности субъектов (например, Whalen et al. 1998). Роль миндалевидного тела в обработке социальных эмоций выяснилась в результате исследований пациентов и нейровизуализации. Например, Adolphs et al. (2002) представили выражение лица социальных эмоций (высокомерие, вину, восхищение, флирт) пациентам с повреждением миндалины.Пациенты с односторонним или двусторонним повреждением миндалины были нарушены при распознавании этих специфических эмоций; более того, они хуже распознавали социальные эмоции, чем базовые эмоции. Ruby & Decety (2004) провели ПЭТ-исследование, в котором участников просили выбрать соответствующую реакцию (с разных точек зрения) на предложения, которые представляют различные социальные эмоции (смущение, гордость, стыд, вина, восхищение, раздражение) или несоциальные эмоции и неэмоциональные предложения.Результаты показали повышенную активацию миндалины во время обработки всех социальных эмоций, независимо от точки зрения, взятой во время выполнения задания. Действительно, миндалевидное тело активно реагирует на ситуации, в которых нарушаются социальные нормы (Berthoz et al. 2006).

Адаптивные социальные эмоции

Социальные эмоции способствуют успешным социальным отношениям двумя основными путями: они создают стимулы для участия в социальных взаимодействиях (например, привязанность, любовь, чувство гордости или восхищения к тем, с кем мы взаимодействуем), и они увеличивают вероятность того, что люди будут придерживаться социальных норм, необходимых для групповой жизни.Когда такие нормы нарушаются, люди испытывают негативные социальные эмоции (например, чувство вины, смущения или стыда), которые впоследствии побуждают их действовать в рамках социально приемлемого поведения, тем самым снижая риск социальной изоляции и способствуя позитивному социальному взаимодействию. Более того, длительные социальные эмоции (например, воспоминание о неприятном моменте подросткового возраста) снижают вероятность повторных нарушений. Как и следовало ожидать, обработка информации о социальных эмоциях также связана с активностью в ACC и спинном MPFC (обзоры см. Heatherton & Krendl 2009, Krendl & Heatherton 2009).

Социальное отторжение и межличностные расстройства

Чувство вины или стыда может заставить людей зациклиться на возможном исключении из группы. Социальные психологи документально подтвердили пагубное влияние неприятия межличностных отношений на настроение, поведение и познание (Smart & Leary 2009). В недавней серии нейровизуализационных исследований было изучено социальное отторжение. Наиболее известным является исследование Наоми Эйзенбергер и ее коллег (2003), которые обнаружили, что дорсальная область ACC (dACC) реагировала во время видеоигры, призванной вызвать чувство социального отторжения, когда партнеры по виртуальному взаимодействию внезапно и неожиданно перестали сотрудничать с участник исследования.

Начиная с этого первоначального исследования, другие исследования также включали ACC, хотя есть открытые дебаты о том, вентральные или дорсальные области ACC более важны. Например, одно исследование показало, что социальная обратная связь о принятии или отвержении была связана с различной активностью vACC (Somerville et al. 2006), а другое исследование обнаружило активность vACC у отвергнутых подростков (Masten et al. 2009). Одно интересное исследование с использованием картин, изображающих образы отторжения, обнаружило несколько иную закономерность, чем в любом из предыдущих исследований (Kross et al.2007). Хотя эти авторы также обнаружили, что dACC реагирует на изображения отторжения, реакция находилась в области dACC, отличной от той, что была обнаружена Eisenberger et al. (2003), и связь между чувством отторжения и активностью в этой области была противоположной той, что сообщали Eisenberger et al. Другое недавнее исследование (Burklund et al. 2007) обнаружило связь между активностью dACC и vACC и чувствительностью отторжения во время обработки эмоций. Разъяснение роли dACC и vACC в социальной обратной связи, несомненно, является одной из целей исследования межличностного отторжения.

Наконец, Somerville et al. (2010) обнаружили, что в первую очередь люди с низкой самооценкой проявляют повышенную активность в vACC для социальной обратной связи. Это последнее исследование согласуется с идеями, лежащими в основе теории социометра (Лири и др., 1995), которая предполагает, что изменения в самооценке людей могут способствовать мотивации к поведению для сохранения своего статуса как членов группы. Действительно, Лири и его коллеги предполагают, что люди с низкой самооценкой более чувствительны к социальной обратной связи и больше обеспокоены возможным исключением из группы, чем люди с высокой самооценкой.

Стереотипная угроза

Стереотипная угроза — это опасения или страх, которые могут возникнуть у некоторых людей, если они верят, что их результаты тестов могут подтвердить негативные стереотипы об их расовой группе (Steele & Aronson 1995). Это вызывает отвлечение внимания и беспокойство, мешает производительности, уменьшая объем кратковременной памяти и подрывая уверенность и мотивацию (Schmader 2010). Знание о том, что угроза социальной оценки связана с деятельностью vACC, предоставило интересную возможность выяснить, вызваны ли эффекты стереотипной угрозы на производительность в первую очередь опасениями оценки или вмешательством, вызванным когнитивной нагрузкой.Krendl et al. (2008) провели исследование фМРТ, в котором женщинам напоминали о гендерных стереотипах относительно математических способностей, когда они решали сложные математические задачи. Женщины показали повышение активности vACC при выполнении сложных математических задач после того, как была вызвана социальная угроза (напоминая им о гендерных стереотипах), тогда как в отсутствие социальной угрозы женщины вместо этого демонстрировали повышенную активность с течением времени в регионах, связанных с обучением математике (т. Е. угловая извилина, левая теменная и префронтальная кора) и отсутствие изменений в активации vACC.Неудивительно, что женщины, которым угрожали, со временем демонстрировали снижение успеваемости по математике, тогда как женщины, которым не угрожали, со временем улучшали успеваемость. Принимая во внимание вышеуказанные результаты, можно сделать вывод, что vACC участвует в социальной оценочной угрозе.

Саморегулирование

Четвертым компонентом, необходимым для успешного функционирования в социальном мире, является саморегулирование. Без этого люди могли бы быть импульсивными, эмоциональными, набрасываться на малейшую провокацию, выпаливать первое, что приходит в голову, и проявлять то поведение, которое кажется приятным в данный момент.Однако обнаружение угрозы и социальные эмоции, возникающие в результате воспринимаемой социальной оценки, служат ориентирами для последующего поведения, что делает что-то вроде чувства вины адаптивным (Baumeister et al. 1994b). Ощущение социальной исключенности, которое угрожает потребности в принадлежности, побуждает поведение к восстановлению социальных отношений; чувство стыда из-за того, что думает об измене нашему партнеру, помогает справиться с искушениями. Иными словами, социальные эмоции способствуют саморегулированию, что позволяет людям изменять свое поведение, чтобы не быть отвергнутыми.

Когнитивная нейробиология саморегуляции

Различные области коры вовлечены в саморегуляцию (обзоры см. В Banfield et al. 2004, Krendl & Heatherton 2009), причем префронтальная кора наиболее известна благодаря исполнительным функциям, которые поддерживают различные когнитивные процессы, участвующие в саморегуляции (Curtis & D’Esposito 2003, Goldberg 2001, Miller & Cohen 2001). Многое из того, что известно о нейронных субстратах саморегуляции, получено из нейропсихологических исследований (см. Wagner et al.2010, Wagner & Heatherton 2010b). Начиная со знаменитого случая с Финеасом Гейугом, мастером железной дороги, который получил удар утюгом по голове в результате несчастного случая на работе, было рассказано множество случаев о драматических изменениях личности после повреждения PFC. В большинстве случаев эти изменения были отмечены растормаживанием и часто неадекватным поведением, а иногда и серьезной потерей мотивации при отсутствии каких-либо наблюдаемых когнитивных нарушений. Тремя основными областями ПФК, особенно важными для саморегуляции, являются вентромедиальные ПФК (вМФК), включая орбитофронтальную кору, латеральную ПФК и АСС.

Случай за случаем повреждения vMPFC, с конца девятнадцатого века до наших дней, отметьте различные способы, которыми пациенты не могут регулировать свое социальное, аффективное или аппетитное поведение (Anderson et al. 1999, Beer et al. 2006 , Grafman et al. 1996; обзор см. Wagner & Heatherton 2010b). Такие пациенты могут стать агрессивными, асоциальными или излишне веселыми; проявлять гиперсексуальность; или чрезмерно переедать. Повреждение этой области мозга часто приводит к неспособности учитывать обратную связь от других (и социальных норм) для принятия соответствующего поведенческого выбора в социальном контексте, что приводит к социальной расторможенности и неправильному подходу к другим людям (Beer et al.2003, 2006). Учитывая широту социальных норм, которые нарушаются пациентами с повреждением vMPFC, можно подумать, что vMPFC каким-то образом отвечает за хранение знаний о таких нормах и что нанесенный им ущерб, следовательно, приводит к недостаточной осведомленности о социальных нормах. Однако большинство пациентов, кажется, полностью осознают неприемлемость своих действий, но, тем не менее, не могут контролировать свое плохое поведение (Saver & Damasio, 1991). Из всех этих случаев следует, что повреждение vMPFC связано с общим нарушением регуляции социального поведения наряду с трудностями в управлении первичными физиологическими побуждениями.

Значительное количество исследований также вовлекло латеральные области PFC в процессы саморегуляции. В отличие от тех, кто страдает от травм, влияющих на функцию vMPFC, пациенты с боковым повреждением PFC вполне способны следовать социальным нормам, понимать эмоциональные сигналы и препятствовать ненадлежащему поведению. Их борьба, напротив, вращается вокруг планирования и инициирования поведения, особенно сложного поведения, требующего поддержки нескольких целей. Один из часто наблюдаемых симптомов можно охарактеризовать как своего рода апатическую вялость в сочетании с потерей мотивационного драйва, даже когда речь идет о таких важных вещах, как поиск работы или проявление интереса, необходимого для продолжения учебы в школе (Stuss & Benson 1986).Ярким примером этих симптомов является сложность, которую эти пациенты демонстрируют, когда их просят выполнить относительно простые задачи реального мира, такие как следование списку покупок (Barceló & Knight 2002, Shallice & Burgess 1991).

Еще одна лобная область, которая, как известно, имеет решающее значение для саморегуляции, — это ACC. Большая часть наших знаний о функции ACC получена не из нейропсихологии, а из нейровизуализационных и электрофизиологических исследований, в которых эта область участвует в мониторинге конфликта (Carter et al.1998, Геринг и Найт 2000, Макдональд и др. 2000) и сигнализируя о необходимости когнитивного контроля (Kerns et al. 2004). В немногих действительно существующих исследованиях очагового повреждения АКК общим симптомом является общая апатия наряду с ослабленным аффектом и трудностями в выполнении целенаправленного поведения (Cohen et al. 1999). Некоторые, таким образом, теоретизировали роль ACC в обнаружении и сигнализировании о необходимости усиления когнитивного контроля для поддержки усилий по саморегулированию, например, которые могут быть необходимы для преодоления искушения (Botvinick et al.2001 г., Kerns et al. 2004, Паус 2001, Петерсон и др. 1999).

Регулирование эмоций

Чтобы функционировать в обществе, людям необходимо уметь регулировать свои эмоции. Невыполнение этого требования может привести к агрессии, насилию и другим формам антиобщественного поведения. Регулирование эмоций также жизненно важно для общего психологического благополучия. Нарушения регуляции эмоций включают не только агрессивные расстройства, такие как антисоциальное расстройство личности, но также включают изнуряющие расстройства настроения, такие как посттравматическое стрессовое расстройство и большое депрессивное расстройство.Депрессия, в частности, ложится тяжелым бременем на общество и является наиболее распространенным (Kessler et al. 2005) и наиболее дорогостоящим (Stewart et al. 2003) расстройством психического здоровья.

За последнее десятилетие ряд исследований был сосредоточен на обнаружении нейронных коррелятов регуляции эмоций (см. Ochsner & Gross 2005). Взятые вместе, такие исследования подтверждают модель нисходящей регуляции миндалевидного тела, области мозга, жизненно важной для аффективной обработки, с помощью PFC (Davidson et al.2000, Ochsner et al. 2004, Ochsner & Gross 2005). Обычно в нейровизуализационных исследованиях регуляции эмоций участники рассматривают негативно валентные изображения, и их просят задействовать определенные стратегии регуляции эмоций, такие как подавление их аффективной реакции или участие в когнитивной переоценке негативных событий, изображенных на изображении (например, их преобразование). от их очевидного негатива к чему-то более безобидному). Исследования такого рода выявили стабильную картину результатов, согласно которой области ПФК (например,g., vMPFC и боковой PFC) проявляют повышенную активность, когда участники активно регулируют свои эмоции. И наоборот, миндалевидное тело демонстрирует пониженную активность при подавлении аффективных реакций. Важно отметить, что активность в этих двух регионах обратно коррелирована, это открытие интерпретируется как свидетельство подавления активности миндалины с помощью PFC (Ochsner et al. 2002). Точная область PFC, ответственная за этот эффект, в некоторой степени спорна, с некоторыми исследованиями, связанными с vMPFC (Johnstone et al.2007), а другие — латеральной PFC (Ochsner et al. 2002, Hariri et al. 2003). Тем не менее, все, что влияет на латеральное воздействие ПФК, должно быть косвенным, потому что эта область не имеет собственных прямых связей с миндалевидным телом. Фактически, Johnstone и его коллеги (2007) нашли поддержку предположения о том, что vMPFC опосредует влияние латерального PFC на миндалину, что может помочь объяснить несопоставимые результаты предыдущих исследований.

Исследования, сосредоточенные на клинических группах населения, предоставляют дополнительные доказательства важности этого контура миндалины и PFC для регуляции эмоций.Johnstone и его коллеги (2007) показали, что, когда пациентов с большим депрессивным расстройством просили регулировать свои эмоции, активация vMPFC не имела обратной корреляции с активностью миндалины. Скорее, активация как vMPFC, так и миндалевидного тела была чрезмерно высокой, что свидетельствует о нарушении нормального модулирующего влияния vMPFC на миндалевидное тело. Исследования, проведенные на пациентах с пограничным расстройством личности, показали аналогичную преувеличенную активацию миндалины в ответ на эмоциональные стимулы (Donegan et al.2003), что еще раз подтверждает представление о нарушении цепи VMPFC-миндалины среди этих популяций. Пациенты, страдающие посттравматическим стрессовым расстройством, также демонстрируют интересные паттерны префронтальной и лимбической активности в ответ на эмоциональные стимулы. Шин и его коллеги (2005) продемонстрировали, что преувеличенная активация миндалины, проявляемая такими пациентами в ответ на напоминания об их травмирующем событии, на самом деле распространяется и на несвязанные отрицательные эмоциональные стимулы. Взятые вместе, эти данные о дисфункциональной миндалине-префронтальной цепи при расстройствах настроения подчеркивают важность регуляции эмоций для психологического благополучия.

Регуляция мышления

Одним из часто наблюдаемых эффектов повреждения префронтальной коры является частота выражения оскорбительных, вульгарных или непристойных выражений (Damasio et al., 1990), даже если эти пациенты осознают некорректность своих действий (Saver И Дамасио 1991). Нежелательные мысли приходят в голову — это универсальный человеческий опыт, например, когда чья-то кулинария, прическа или новорожденный кажутся отталкивающими. Как отмечает Вегнер (2009), такие нежелательные мысли могут возникнуть в самый неподходящий момент.К счастью, большинство людей умеют держать при себе неприятные мысли.

Хотя когнитивные нейробиологи имеют долгую историю изучения торможения реакции, значительно меньше работы над нейронными механизмами, лежащими в основе подавления мысли (Anderson & Levy 2009). Wyland и его коллеги (2003) попросили участников выполнить задание по подавлению мыслей во время визуализации с помощью фМРТ. По сравнению с блоками безудержной мысли, подавление определенной мысли задействовало ACC, тогда как попытки очистить разум от любых мыслей задействовали не только ACC, но также латеральный PFC и островок.В этом конкретном случае, возможно, активность ACC была указателем на неудачи в подавлении мыслей или вместо этого сигнализировала о повышенной потребности в когнитивном контроле. Поскольку от испытуемых не требовалось уведомлять экспериментаторов, если и когда, несмотря на их усилия по подавлению, нежелательная мысль, тем не менее, проскользнула в их сознание, оставалось неясным, означает ли эта активация ACC процесс подавления мысли или, скорее, вторжение мыслей, которые были быть подавленным. Как уже отмечалось, предполагается, что ACC участвует в отслеживании ошибок (Carter et al.1998, Геринг и Найт 2000, Макдональд и др. 2000) и сигнализирует о необходимости дополнительного когнитивного контроля (Kerns et al. 2004), увеличивая правдоподобие последней возможности. Чтобы проверить эти две гипотезы, Митчелл и его коллеги (2007) провели аналогичное исследование, в котором они просили испытуемых уведомлять их с помощью нажатия кнопки каждый раз, когда в их сознание входила конкретная нежелательная мысль. Важно отметить, что авторы использовали дизайн элемента состояния (Visscher et al. 2003), который позволил отделить области, демонстрирующие устойчивую реакцию во время активного подавления мысли, от областей, демонстрирующих временные ответы на вторжения мысли.Результаты этого эксперимента показали, что правый боковой PFC демонстрировал более устойчивую активность во время подавления мысли по сравнению с эпохами безудержной мысли. Однако ACC демонстрировал временную активность в отношении вторжений запрещенной мысли в периоды подавления мысли по сравнению с тем, когда та же самая мысль была допустимой (например, в эпохи безудержной мысли). Эти результаты интерпретируются как демонстрация того, что ACC отслеживает конфликт и сигнализирует о необходимости дополнительного контроля, в то время как боковой PFC участвует в реализации и поддержании когнитивного контроля над продолжительностью периодов подавления мысли и нечувствителен к временным сбоям в подавлении мысли (Mitchell и другие.2007). В аналогичном открытии Андерсон и его коллеги (2004) нашли доказательства латерального участия PFC в подавлении выражения заученных пар слов.

Еще одна категория нежелательных мыслей, которые необходимо постоянно подавлять, — это мысли, связанные со стереотипами и предвзятостью. За последние 20 лет множество социально-психологических исследований продемонстрировало, что расовые предубеждения и стереотипы могут активироваться автоматически, и что люди различаются по своей мотивации к сознательному контролю над подавлением этих предрассудков (Devine 1989, Devine et al.2002, Fiske 1998, Greenwald et al. 1998, Payne 2001). Нейровизуализационные исследования предрассудков и расовых предубеждений в основном сосредоточены на относительном участии миндалевидного тела и областей PFC, причем первые участвуют в автоматическом компоненте стереотипов (Phelps et al. 2000), тогда как PFC участвует в управлении отношениями сверху вниз. (Либерман и др., 2005). Роль миндалевидного тела в оценке расовых членов внутренней и внешней группы — это не просто история большей активности миндалины для членов внешней группы (см. Hart et al.2000). Скорее, реакция миндалевидного тела на членов расовой чужой группы является более тонкой, отражая индивидуальные различия в автоматических отрицательных оценках чернокожих, измеренных с помощью теста неявной ассоциации (IAT) (Cunningham et al. 2004, Phelps et al. 2000), возможность для осуществления контроля сверху вниз (Cunningham et al. 2004, Richeson et al. 2003) и оценочных целей воспринимающего (Wheeler & Fiske 2005).

Каннингем и его коллеги (2004) попытались разделить роли миндалины и префронтальной коры в оценке расы, опираясь на тот факт, что миндалевидное тело быстро реагирует на подсознательное представление аффективных стимулов (Whalen et al.1998). Таким образом, представляя черные и белые лица как неявно (30 мс), так и явно (525 мс), исследователи смогли отдельно оценить условия, в которых участники вряд ли могли участвовать в когнитивном контроле (неявное представление), по сравнению с тем, когда участники имели возможность регулировать их ответы (явное изложение). Их результаты показали, что миндалевидное тело проявляло большую активность для черных лиц, когда участники не знали, что были представлены какие-либо лица.Однако, когда участникам было предоставлено достаточно времени для саморегуляции, активность миндалевидного тела не различалась между черными и белыми лицами; вместо этого Cunningham et al. (2004) обнаружили повышенное рекрутирование латеральных областей PFC во время явного представления черных лиц по сравнению с белыми лицами, что указывает на активную регуляцию.

Richeson и его коллеги (2003) непосредственно проверили участие областей ПФК в контроле предрассудков, связав нейронную активность в ПФК с количеством когнитивных истощений, которые испытывали участники после межрасового взаимодействия.После взаимодействия с афроамериканским конфедератом по политическому вопросу, имеющему расовую окраску (например, расовое профилирование), кавказские участники выполнили задание Струпа. Как было обнаружено в предыдущем исследовании (Richeson & Shelton 2003), участники с более высокой автоматической отрицательной оценкой чернокожих показали повышенное вмешательство в задачу Струпа, что указывает на то, что они тратили больше ресурсов саморегулирования во время межрасового взаимодействия, в результате чего они были истощены и менее способны сдерживать их ответы во время задания Струпа (см. Baumeister & Heatherton 1996).Важно отметить, что эти же участники позже завершили якобы несвязанный эксперимент фМРТ, в котором они просматривали изображения черных и белых лиц. Как и в эксперименте Cunningham et al. (2004) участники задействовали боковые области PFC и ACC в ответ на черные лица по сравнению с белыми. Однако затем Ричсон и его коллеги смогли связать величину активности PFC со степенью, в которой участники проявляли повышенное вмешательство Струпа в предыдущем эксперименте по межрасовому взаимодействию.Активность как латерального PFC, так и ACC положительно коррелировала как с повышенным вмешательством Струпа, так и с показателем скрытых расовых стереотипов (Richeson et al. 2003). То есть участники, которые демонстрировали большее истощение саморегуляции после личного межрасового взаимодействия, также с большей вероятностью привлекали области ПФК, участвующие в когнитивном контроле, при просмотре черных лиц. Понятие когнитивного истощения происходит из теории конечности когнитивных ресурсов; следовательно, действия, которые чрезмерно задействуют эти ресурсы (т.е., сдерживание импульсов, принуждение себя к выполнению утомительной задачи) истощают их (Baumeister & Heatherton 1996). Таким образом, открытие Richeson & Shelton (2003), что подавление предрассудков, по-видимому, истощает когнитивные ресурсы, предполагает, что акт контроля над предубеждениями требует когнитивного контроля.

Регулирование поведения

Современный мир полон соблазнов. Каждый день людям приходится сопротивляться соблазну сладостей с сахаром, сигарет, алкоголя, наркотиков, секса, сна, когда они должны бодрствовать, просмотра Интернета, когда они должны работать — этот список можно продолжать до бесконечности.Психологи добились значительного прогресса в выявлении индивидуальных и ситуативных факторов, которые поощряют или ослабляют самоконтроль (Baumeister et al. 1994, Mischel et al. 1996, Posner & Rothbart 1998). Неспособность к саморегулированию приводит к множеству негативных форм поведения, включая злоупотребление психоактивными веществами, предрассудки и преступное поведение (см. Baumeister & Heatherton 1996). И наоборот, те, кто лучше способны к саморегулированию, демонстрируют улучшение отношений, повышение успешности работы и улучшение психического здоровья (Duckworth & Seligman 2005, Tangney et al.2004 г.). Несмотря на многочисленные исследования управляющих функций и торможения, относительно немного исследований нейровизуализации непосредственно изучали социально-психологические модели саморегуляции (Wagner & Heatherton 2010b).

Хотя существует множество причин отказа саморегуляции, общий процесс включает в себя скрытые мотивации и активирующие стимулы (Baumeister & Heatherton 1996). То есть голодный человек может не решиться утолить голод до тех пор, пока не увидит рекламу вкусного фаст-фуда.Для других просмотр рекламы фаст-фуда напоминает человеку, что он или она пытается избежать лишних калорий, и поэтому желание поесть преодолевается. В этом случае сложно контролировать поведение, потому что нейронные механизмы вознаграждения, а именно мезолимбическая дофаминовая система, побуждают нас участвовать в деятельности, которая активирует дофаминовые нейроны в прилежащем ядре (NAcc). Общей чертой всех вознаграждений, включая наркотики, вызывающие злоупотребление, является то, что они активируют дофаминовые рецепторы в NAcc (Carelli et al.2000, Kelley & Berridge 2002, Koob & Le Moal 1997). В исследованиях нейровизуализации есть сходные доказательства в виде повышенной активации области NAcc в ответ на прием пищи (O’Doherty et al. 2003) и наркотиков (Breiter et al. 1997, Zubieta et al. 2005). ). Участие этих регионов в обработке и ожидании вознаграждения было хорошо установлено многочисленными исследованиями нейровизуализации (Cloutier et al. 2008, Delgado et al. 2000, Knutson et al. 2005).

Более того, простой просмотр изображений основных наград, таких как эротические изображения (Karama et al.2002) или изображения лекарств (Дэвид и др., 2007, Гараван и др., 2000), могут привести к активации мезолимбической системы вознаграждения. Эта парадигма «сигнал-реактивность» сыграла важную роль в исследованиях ожирения и наркомании, которые неоднократно демонстрировали, что тучные люди (Rothemund et al. 2007, Stoeckel et al. 2008), курильщики (David et al. 2007, Due et al. 2002), а наркоманы (Чайлдресс и др. 1999, Гараван и др. 2000, Маас и др. 1998, Векслер и др. 2001) демонстрируют большую реактивность на подсказки, чем участники контрольной группы.Важно отметить, что эта связанная с сигналом активность предсказывает самооценку тяги к еде или лекарствам (McClernon et al. 2005, Myrick et al. 2008, Wang et al. 2004).

Активация систем вознаграждения, будь то перед лицом реальных объектов или их визуальных представлений, представляет собой проблему для людей, пытающихся не участвовать в предполагаемой полезной деятельности. Как можно было ожидать из приведенного выше обсуждения, различные области ПФУ важны для сопротивления искушению. Например, Борегар и его коллеги обнаружили, что испытуемые задействовали боковые PFC и ACC, когда их просили подавить возбуждение в ответ на эротические изображения (Beauregard et al.2001), и когда Броуди и его коллеги попросили курильщиков подавить тягу, они наблюдали повышенную активацию АСС по сравнению с тем, когда их просили усилить тягу (Brody et al. 2007). Пример важности этих регионов для регуляции аппетитного поведения был получен при исследовании успешных и неуспешных людей, сидящих на диете. В ответ на потребление пищи успешные люди, сидящие на диете, демонстрируют повышенную активность латеральной ПФК (т. Е. Дорсальной латеральной префронтальной коры), предполагая, что они спонтанно задействуют стратегии саморегуляции, чтобы ограничить поведение, связанное с поиском пищи (DelParigi et al.2007).

Среди общих паттернов саморегулирования, выявленных Баумейстером и Хизертоном (1996), были причины, вызывающие задержку, когда люди реагировали на первоначальное пристрастие к запрещенным веществам (например, алкоголю, еде или табаку) потреблением большего количества из этого; «Всего одна сигарета» быстро превращается в половину пачки, выпей «всего один глоток», и, прежде чем ты это осознаешь, вся бутылка исчезнет. Например, в лабораторном исследовании Herman & Mack (1975) заставили людей, хронически сидящих на диете, нарушить диету, выпив большой высококалорийный молочный коктейль, и обнаружили, что они впоследствии переедают по сравнению с контрольной группой в предполагаемом вкусовом тесте.После того, как диета нарушена в течение дня, люди, сидящие на диете, похоже, отказываются от контроля, возможно, ожидая, что на следующий день начнут свою диету заново. Подобные результаты были получены во многих последующих исследованиях (см. Обзор Heatherton & Baumeister 1991).

Теории наркомании утверждают, что гиперчувствительность областей вознаграждения к лекарственным сигналам (Stoeckel et al. 2008) наряду с нарушением нормальной нисходящей префронтальной регуляции таких областей (Bechara 2005; Koob & Le Moal 1997, 2008) в совокупности приводят к неспособности наркоманов контролировать поведение.Эта теория была проверена в исследовании, в котором изучалась реактивность пищевого сигнала в прилежащем ядре у лиц, сидящих на хронической диете и не соблюдающих диету (Demos et al. 2010). Используя предварительную загрузку молочного коктейля, подобную той, что использовали Herman & Mack (1975), половина участников нарушила диету до того, как увидели пищевые сигналы. Люди, сидящие на диете, которые выпили молочный коктейль, который предположительно нарушил их диету, показали повышенную реактивность NAcc на пищевые сигналы по сравнению как с людьми, не соблюдающими диету, так и с теми, кто придерживается хронической диеты, чья диета не была нарушена (Demos et al.2010). Интересно, что люди, сидящие на хронической диете, продемонстрировали повышенное задействование латерального ПФУ в ответ на пищевые сигналы по сравнению с теми, кто не придерживался диеты. Но не было никакого эффекта предварительной нагрузки, нарушающей диету, на латеральную активность ПФУ, что свидетельствует о том, что люди, сидящие на диете, которые пили молочный коктейль, все еще участвовали в саморегуляции, но, тем не менее, не могли подавлять связанную с сигналом активность в системах поощрения. Это явление имитируется у лиц с ожирением, которые демонстрируют повышенную активность систем поощрения мозга к изображениям еды по сравнению с подобранной контрольной группой (Stoeckel et al.2008 г.). Взятые вместе, эти результаты рисуют картину нерегулируемой системы вознаграждения, при которой NAcc, больше не находящаяся под влиянием нисходящего контроля со стороны PFC, демонстрирует преувеличенную реакцию на пищевые сигналы, что в конечном итоге приводит к краху самоконтроля.

Саморегуляция как ограниченный ресурс

Хотя саморегуляцию эмоций, мыслей и поведения можно рассматривать отдельно, вполне вероятно, что аналогичные процессы являются общими для всех областей саморегуляции.Баумейстер и Хизертон (1996) предложили сильную модель саморегулирования, в которой общий ресурс исчерпывается повторными попытками саморегулирования (Muraven & Baumeister 2000, Vohs & Heatherton 2000). Например, регулирование эмоций ухудшает способность людей, сидящих на диете, воздерживаться от еды и соблюдать стандарты диеты (Hofmann et al. 2007). Также было показано, что воздействие на участников высокой когнитивной нагрузки ухудшает саморегуляцию, в результате чего люди, сидящие на диете, демонстрируют неограниченное питание по сравнению с участниками с низкой когнитивной нагрузкой (Ward & Mann 2000).Точно так же Муравен и его коллеги показали, что участники, которые участвовали в манипуляциях с усилиями по подавлению мыслей, впоследствии демонстрировали нарушение контроля над импульсами и пили больше алкоголя, чем участники контрольной группы (Muraven et al. 2002). Кроме того, как уже упоминалось, если человек склонен к неявной предвзятости по отношению к представителям другой расы, взаимодействие с одним из них может существенно повлиять на его способность выполнять задачи, включающие торможение реакции, такие как задача Струпа (Richeson & Shelton 2003).

Данные нейровизуализационных исследований перекликаются с этими выводами. В одном исследовании испытуемые, которые выполнили сложную задачу по контролю внимания, показали снижение задействования латерального ПФК и стали менее искусными в регулировании эмоций (Wagner & Heatherton 2010a). В исследовании людей, сидящих на хронической диете, задачи по регулированию эмоций имели такой же эффект, как снижение латеральной активации ПФК, а также повышение активности NAcc в ответ на пищевые сигналы (Heatherton et al. 2010). Как обсуждалось выше в этом разделе, боковой PFC, по-видимому, задействован как средство нисходящего контроля над эмоциональными и аппетитными импульсами.Таким образом, неспособность полностью задействовать его помощь в регулировании таких импульсов, несомненно, может помочь объяснить сбои в саморегуляции, проявляемые испытуемыми в поведенческих исследованиях.

Саморегулирование — обзор | Темы ScienceDirect

4.7 Значение для организаций

Для организаций, SMLB в первую очередь подчеркивает важность рассмотрения стратегий саморегулирования . При намерении реализовать определенный стиль лидерства выбор лидеров с соответствующей стратегией саморегулирования и создание условий для лидеров, которые могут вызвать этот стиль саморегулирования, обеспечивают жизнеспособные средства для инициирования и поддержки организационных изменений.

Кроме того, внедрение нового стиля лидерства будет способствовать определенным выгодным результатам, только если он соответствует регулирующим предпочтениям последователей — либо тем, которые они придерживаются хронически, либо тем, которые являются результатом организационного контекста. Другими словами, стратегии саморегулирования могут формировать обязательный элемент организационной стратегии, включая подбор персонала, обучение и разработку организационного контекста.

Хотя это рассуждение может, на первый взгляд, предполагать, что организация была бы более успешной, если бы все сотрудники придерживались единой стратегии саморегулирования, одобренной организационным контекстом, этот вывод в большинстве случаев может быть неверным.Различные стратегии саморегуляции облегчают выполнение разных задач. Акцент на продвижение способствует, например, творчеству, тогда как акцент на профилактике облегчает дедуктивное мышление (Friedman & Förster, 2005). Организационный успех, безусловно, требует выполнения множества различных задач и, таким образом, предполагает применение множества стратегий саморегулирования. Действительно, есть свидетельства того, что пары и целевые группы, члены которых придерживаются разных стратегий саморегулирования, показывают более положительные результаты (например,g., большее благополучие и лучшая производительность, Bohns et al., 2013; Мауро, Пьерро, Маннетти, Хиггинс и Круглански, 2009 г.). Похоже, что разные стратегии позволяют вносить дополнительный вклад (Higgins, 2011). В соответствии с этим представлением для успеха организации может потребоваться, чтобы сотрудники имели возможность применять эти различные стратегии — и, согласно SMLB, успешное лидерство в таком контексте требует, чтобы лидеры также обладали гибкостью для поощрения различных стратегий.

Даже в одной команде лидера задачи, связанные с разными ролями, могут выполняться лучше, если применяются разные стратегии саморегулирования.Следовательно, участники с разными стратегиями саморегулирования будут лучше работать на разных должностях. Это также говорит о том, что различное лидерское поведение может увеличивать социальное влияние лидеров на разных членов команды. Эти лидеры должны переключаться между своими стратегиями саморегулирования при взаимодействии с разными членами команды. Это может предполагать (в соответствии с выводами Pierro, Kruglanski, & Raven, 2012, резюмированными ранее), что лидеры с более чем одной стратегией саморегулирования более успешны, что технически возможно, потому что такие аспекты саморегулирования, как движение и режим оценки или акцент на продвижении и профилактике обычно не зависят друг от друга.Лидеры, которые могут лучше переключаться между стратегиями регулирования, могут добиться лучших результатов в своих командах. Эти предположения следует проверить в ходе дальнейших исследований, потому что большинство исследований дуальностей саморегуляции не проверяли последствия высокого уровня в обеих стратегиях (например, в передвижении и оценке), в частности, не в отношении соответствия нормативным требованиям, даже если данные позволил бы это сделать, введя в анализ эффект взаимодействия между двумя стратегиями.Следовательно, в будущих исследованиях следует рассмотреть возможность сосредоточения внимания на (потенциально полезных) эффектах наличия обеих стратегий (т. Е. Режима передвижения и оценки или акцента на продвижение и профилактику), поскольку эти результаты будут иметь не только научное, но и прикладное значение.

Однако есть также группы или отделы (но менее вероятные организации), в которых преимущественное применение стратегии саморегулирования одна может привести к успеху. Например, маркетинг требует творческого подхода, поддерживаемого акцентом на продвижение, тогда как бухгалтерский учет требует точности, поддерживаемой акцентом на профилактику.Лидерское поведение и доминирующие стратегии саморегулирования персонала, соответствующие задачам команды, должны, согласно SMLB, способствовать работе этих команд.

Интересно, что исследования показали, что на привлечение к работе и отбор персонала также влияет соответствие нормативным требованиям (Hamstra, Bolderdijk, & Veldstra, 2011; Hamstra, Van Yperen, et al., 2011; Hamstra et al., 2013; Sassenberg. & Scholl, 2013). Кандидаты с большей вероятностью подадут заявку на работу, соответствующую их предпочтениям в сфере саморегулирования.Точно так же кандидаты, которые демонстрируют в своем заявлении ту же стратегию саморегулирования, которой придерживается лицо, принимающее на работу, вызывают больший интерес, чем заявки, использующие стратегию саморегулирования, которой не придерживается выбирающее лицо. Следовательно, существует некоторая вероятность того, что межличностное регулирование между лидерами и последователями будет происходить без какого-либо вмешательства, что хорошо для социального влияния лидеров и для команд с однородными рабочими местами, но может быть проблематичным, если производительности труда способствует неоднородность нормативных требований.

Наконец, в организационном контексте может быть важным нормативное соответствие между предпочтительными стратегиями лидеров и стратегиями, требуемыми организацией (или предпочитаемыми последователями). Лидеры должны быть более мотивированными и вовлеченными, когда требуются их собственные стратегии; у них также может быть более низкая текучесть кадров. Этому опыту лидеров по соответствию нормативным требованиям следует уделять внимание как в организациях, так и в научных исследованиях.

SMLB подчеркивает важность социальной психологии для исследований лидерства и наоборот.Наш подход использует современное теоретизирование основных мотивационных процессов (например, саморегуляции), чтобы облегчить понимание внутриличностной и межличностной динамики. При этом модель расширяет саморегулирование на сферу лидерства и межличностные процессы, таким образом соединяя внутриличностные и межличностные механизмы лидерства в рамках интегративной модели саморегулирования. На более конкретном уровне SMLB способствует пониманию (и предсказанию) того, что побуждает лидеров вести себя определенным образом и на каких последователей влияет поведение лидеров.Кроме того, модель может быть применена к нескольким подходам к саморегулированию и типам лидерского поведения. Таким образом, этот подход может обеспечить общую основу для исследования других межличностных явлений и групповой динамики.

Регулирование эмоций — обзор

Подавление усвоенного поведения и предотвращение киберзапугивания

Многие способности к регулированию эмоций проистекают из наличия у человека исполнительной функции, когнитивной способности к саморегулированию (Rueda & Paz-Alonso, 2013).Точно так же исполнительная функция рассматривается как важный компонент теории разума (Leslie & Polizzi, 1998). Например, некоторые авторы предложили связь между управляющими функциями и эмоциональным развитием (Rueda & Paz-Alonso, 2013), а также взглядом на перспективу (Healey & Grossman, 2018), что может указывать на потенциальную связь между эмоциональным интеллектом и теорией разума. за счет использования исполнительной функции. Одним из таких навыков управляющей функции является тормозящий контроль, определяемый как способность подавлять или изменять нежелательные мысли, чувства и / или поведение, и он был связан со способностью регулировать эмоции (Carlson & Wang, 2007).Интересно, что подавление собственного эмоционального состояния может быть полезным для теории разума. Способность регулировать эмоциональное возбуждение в тревожной ситуации может помочь человеку сосредоточить внимание на другом человеке, а не на себе (Fabes, Eisenberg, & Eisenbud, 1993). Например, предполагается, что способности саморегуляции, которые также важны для развития регуляции эмоций (Rueda & Paz-Alonso, 2013), положительно связаны с теорией разума, способностью, которая способствует принятию перспектив (Korucu , Сельчук и Харма, 2016; Моисей и Карлсон, 2004).Кроме того, было обнаружено, что при переживании негативного состояния навыки адаптивного регулирования эмоций помогают повысить эмпатию и просоциальные оценки (Hein, Röder, & Fingerle, 2018). Это значительное увеличение можно объяснить использованием основных навыков, которые сопровождают успешное регулирование эмоций, таких как способность подавлять или контролировать собственное эмоциональное состояние, как средство для лучшей связи с другими. Учитывая, что сложность регулирования негативного эмоционального возбуждения была выдвинута как гипотеза, которая увеличивает личный дистресс и уменьшает поведение, связанное с эмпатией (Eisenberg, Wentzel, & Harris, 1998), адекватная модуляция собственных эмоций может служить важным инструментом просоциального поведения.Следовательно, подавление эмоциональной реакции — навык, приобретенный для адаптивного регулирования эмоций, — может способствовать развитию способностей в теории разума за счет более широкого использования перспективного восприятия. Кроме того, торможение является одним из основных компонентов, необходимых для успешных результатов в задаче Ложное убеждение , задаче, используемой для оценки наличия теории разума. Чтобы выполнить задание, дети должны иметь возможность сделать вывод, что информация, которую они хранят в своем собственном уме, может отличаться от информации, хранящейся у другого человека, и для того, чтобы это было успешным, требуется подавление собственных мыслей и знаний (Leslie & Полицци, 1998).

Соответственно, когнитивная гибкость, то есть способность гибко реагировать на окружающее, также была исследована как важный компонент регуляции эмоций (Aldao, Sheppes, & Gross, 2015). В частности, когнитивная гибкость позволяет человеку корректировать свои психологические перспективы с учетом социального контекста (Jacques & Zelazo, 2005), чтобы они могли лучше анализировать и понимать мнения и точки зрения других.Точно так же неспособность взглянуть на чужую точку зрения и понять, что определенные агрессивные действия могут негативно повлиять на них, представляет собой фактор риска киберзапугивания. В качестве альтернативы, та же самая исполнительная способность смотреть на социальный контекст «глазами другого» позволит обидчикам избежать персонализации действий и, как следствие, стать жертвой киберзапугивания. Предпосылка теории разума основана на представлении о том, что один способен успешно выводить мысли, чувства и намерения другого (Premack & Woodruff, 1978).Использование когнитивной гибкости дает возможность переключаться с разных точек зрения, помогая различать реальность и убеждения другого человека (Jacques & Zelazo, 2005). Рассматривая другие альтернативы, можно лучше оценить ситуацию или поведение. Эта способность важна в теории разума, поскольку человек должен уметь судить или делать выводы о своих действиях, и поэтому отсутствие такой когнитивной гибкости может помешать ему понять другую точку зрения (Jacques & Zelazo, 2005) и, как таковое, приведет к меньшему принятию сверстниками. и большая агрессия (O’Toole, Monks, & Tsermentseli, 2017).Кроме того, было высказано предположение, что когнитивная гибкость опосредует взаимосвязь между трудностями регулирования эмоций и навыками решения проблем (Basaran, Yıldırım, & Gökdağ, 2016). Люди с меньшими трудностями в регулировании эмоций могут лучше оценивать ситуации и принимать решения, принимая во внимание несколько возможностей. Используя когнитивную гибкость, человек имеет возможность придерживаться различных точек зрения на ситуацию, что может привести к большему сочувствию (Preckel, Kanske, & Singer, 2018), принятию сверстников и просоциальному поведению (O’Toole et al., 2017).

При исследовании взаимосвязи между когнитивной гибкостью и эмоциональным пониманием сочувствие становится важной конструкцией, которую необходимо продвигать в предотвращении киберзапугивания. Сочувствие определяется как способность распознавать эмоциональное состояние другого человека, и его связь с аффективной теорией разума может дополнительно объяснить способность переходить от собственного эмоционального опыта к эмоциональному опыту другого человека. Участие в эмпатическом поведении требует, чтобы человек переключил свое внимание на другого человека, осознал, узнал и даже предвидел, что другой человек чувствует или может чувствовать (Preckel et al., 2018), а также уметь управлять своими эмоциями и контролировать их (Eisenberg et al., 1998), чтобы не позволить им стать центром внимания (Eisenberg & Fabes, 1990). Поощрение этого аффективного регулирующего процесса среди лиц, подвергающихся повышенному риску издевательств или «хулиганов», имеет очевидные последствия для предотвращения и исправления агрессивного и насильственного поведения, а также для усиления сочувствия и просоциального взаимодействия между сверстниками.

В заключение, полученные данные подтверждают идею о том, что разработка стратегии использования регуляции эмоций поможет улучшить теорию разума и, следовательно, снизить частоту кибербуллинга, способствуя эмпатии и когнитивной гибкости (т.д., фокус сместился на точку зрения других) в тех, кто подвергается большему риску издевательств. Теория разума связана со способностью выводить эмоции, мысли, желания и намерения других людей, и для людей жизненно важно отделять свои собственные эмоции и мысли от чужих, чтобы участвовать в более просоциальном поведении (например, хулиганском поведении). перспектива), а также распознавать лживые намерения других (т. е. точку зрения жертвы). Снижение киберрисков с точки зрения как хулигана, так и киберзапугивателя-жертвы может быть достигнуто за счет адаптивного регулирования эмоций, которое включает в себя способность идентифицировать и распознавать свои собственные эмоции, иметь большую проницательность, научиться терпеть и подавлять негативные чувства, а также демонстрировать больше когнитивной гибкости.Эти способности способствуют выявлению эмоций у других, позволяя одному сосредоточиться на эмоциональном опыте другого человека, позволяя говорить с точки зрения перспективы и доверять собственному пониманию, чтобы сделать вывод о намерениях другого, обеспечивая защиту от потенциальных киберпреступников.

Модель саморегуляции MAPS: интеграция метапознания, действия и возможных «я»

Олпорт, Г. У. (1937). Личность: психологическая интерпретация . Нью-Йорк: Holt & Co..

Google ученый

Алоиза-Янг, П. А., Хенниган, К. М., и Леонг, К. В. (2001). Возможное «я» и негативное поведение в отношении здоровья в раннем подростковом возрасте. The Journal of Early Adolescence, 21 (2), 158–181. https://doi.org/10.1177/0272431601021002002.

Артикул Google ученый

Altintas, E., Karaca, Y., Moustafa, A., & El Haj, M.(2020). Влияние наилучшего возможного самовмешательства на ситуативную мотивацию и приверженность в академическом контексте. Обучение и мотивация, 69 , 101599. https://doi.org/10.1016/j.lmot.2019.101599.

Артикул Google ученый

Азеведо Р. (2015). Определение и измерение вовлеченности и обучения в науке: концептуальные, теоретические, методологические и аналитические вопросы. Психолог-педагог, 50 , 84–94.https://doi.org/10.1080/00461520.2015.1004069.

Артикул Google ученый

Бандура, А. (1989). Человеческая деятельность в социальной когнитивной теории. Американский психолог, 44 (9), 1175–1184. https://doi.org/10.1037/0003-066X.44.9.1175.

Артикул Google ученый

Бандура, А. (1999). Моральное непричастность к бесчеловечным преступлениям. Обзор личности и социальной психологии, 3 (3), 193–209.https://doi.org/10.1207/s15327957pspr0303_3.

Артикул Google ученый

Бандура, А. (2001). Социальная когнитивная теория: агентская перспектива. Annual Review of Ppsychology, 52 (1), 1–26. https://doi.org/10.1146/annurev.psych.52.1.1.

Артикул Google ученый

Бандура А. и Адамс Н. Э. (1977). Анализ теории самоэффективности изменения поведения. Когнитивная терапия и исследования, 1 (4), 287–310. https://doi.org/10.1007/BF01663995.

Артикул Google ученый

Бертч С., Песта Б. Дж., Вискотт Р. и МакДэниел М. А. (2007). Эффект генерации: метааналитический обзор. Память и познание, 35 (2), 201–210. https://doi.org/10.3758/BF03193441.

Артикул Google ученый

Бьорк, Р.А., Данлоски Дж. И Корнелл Н. (2013). Саморегулируемое обучение: убеждения, техники и иллюзии. Ежегодный обзор психологии, 64 , 417–444. https://doi.org/10.1146/annurev-psych-113011-143823.

Артикул Google ученый

Boekaerts, M. (1996). Саморегулируемое обучение на стыке познания и мотивации. Европейский психолог, 2 , 100–112. https://doi.org/10.1027/1016-9040.1.2.100.

Артикул Google ученый

Brandtstädter, J. (1998). Теория действия в психологии развития. В R. M. Lerner (Ed.), Справочник по детской психологии: теоретические модели человеческого развития (5-е изд., Стр. 807–863). Нью-Йорк: Вили.

Google ученый

Бакнофф, З., и Меткалф, Дж. (2016). Чувство свободы предсказывает выбор. Международное собрание психономического общества , Гренада, Испания.

Кадели, Х. С. Э., Питтман, Дж. Ф., Керпельман, Дж. Л., и Адлер-Бедер, Ф. (2011). Роль стилей идентичности и академических возможностей для академических результатов старшеклассников. Идентичность, 11 (4), 267–288. https://doi.org/10.1080/15283488.2011.613580.

Артикул Google ученый

Калверт, С. Л., Стронг, Б. Л., и Галлахер, Л. (2005). Контроль как средство привлечения внимания маленьких детей к компьютерному контенту и их изучения. Американский ученый-бихевиорист, 48 (5), 578–589.

Артикул Google ученый

Кэрролл П. Дж., Шепперд Дж. А. и Аркин Р. М. (2009). Саморевизия вниз: стирание возможных «я». Социальное познание, 27 (4), 550–578. https://doi.org/10.1521/soco.2009.27.4.550.

Артикул Google ученый

Клири, Т. Дж., И Сандарс, Дж.(2011). Оценка процессов саморегуляции во время выполнения клинических навыков: пилотное исследование. Медицинский учитель, 33 , e368 – e374. https://doi.org/10.3109/0142159X.2011.577464.

Артикул Google ученый

Клири, Т. Дж., Каллан, Г. Л., и Циммерман, Б. Дж. (2012). Оценка саморегуляции как циклического, зависящего от контекста явления: Обзор и анализ протоколов микроанализа SRL. Education Research International, 2012 .https://doi.org/10.1155/2012/428639.

Cloutier, J., & Macrae, C. N. (2008). Ощущение выбора: вовлеченность в себя и познавательный статус прошлого. Сознание и познание, 17 (1), 125–135. https://doi.org/10.1016/j.concog.2007.05.010.

Артикул Google ученый

Косентино, С., Меткалф, Дж., Холмс, Б., Штеффенер, Дж., И Стерн, Ю. (2011). Обретение себя в метакогнитивных оценках: метапамять и свобода действий у не слабоумных пожилых людей. Нейропсихология, 25 (5), 602–612. https://doi.org/10.1037/a0023972.

Артикул Google ученый

de Place, A. L., & Brunot, S. (2020). Мотивационное и поведенческое влияние возможных «я»: когда важна конкретность. Воображение, познание и личность, 39 (4), 329–347. https://doi.org/10.1177/0276236619864275.

Артикул Google ученый

Декеч, Д.(1999). Ожидания и уверенность в неопределенности. Журнал посткейнсианской экономики, 21 (3), 415–430. https://doi.org/10.1080/01603477.1999.114

.

Артикул Google ученый

ДиБенедетто, М. К., и Циммерман, Б. Дж. (2010). Различия в процессах саморегуляции среди студентов, изучающих естественные науки: микроаналитическое исследование. Международный журнал образования и психологической оценки, 5 , 2–24.https://doi.org/10.1080/00220973.2017.1409184.

Артикул Google ученый

Дитмейер, Д. Л., Хоусепиан, Б. А., и Саенс, Д. С. (2013). Возможные «я» и академическая успеваемость. Развитие детей в социальном контексте: Том I: Метатеория и теория: том Ii: Исследования и методология, 2 , 181.

Google ученый

Динсмор, Д.Л., Александр, П. А., и Лафлин, С. М. (2008). Сосредоточение концептуальной линзы на метапознании, саморегуляции и саморегулируемом обучении. Обзор педагогической психологии, 20 (4), 391–409. https://doi.org/10.1007/s10648-008-9083-6.

Артикул Google ученый

Данлоски Дж. И Ариэль Р. (2011). Саморегулируемое обучение и распределение учебного времени. Психология обучения и мотивации, 54 , 103–140.https://doi.org/10.1016/B978-0-12-385527-5.00004-8.

Артикул Google ученый

Данлоски, Дж., И Таубер, С. К. (2014). Понимание метакогнитивных суждений людей: структура изомеханизма и ее значение для прикладных и теоретических исследований. В T. Perfect & D. S. Lindsay (Eds.), Справочник по прикладной памяти (стр. 444–464). Таузенд-Оукс: Шалфей.

Глава Google ученый

Двек, К.С. (2006). Образ мышления: новая психология успеха . Нью-Йорк: Рэндом Хаус. https://doi.org/10.4236/psych.2016.79125.

Забронировать Google ученый

Двек, К. С. (2018). Вмешательства, связанные с установкой на рост, дают впечатляющие результаты. The Conversation, 26.

Efklides, A. (2008). Метапознание: определение его аспектов и уровней функционирования в отношении саморегуляции и совместной регуляции. Европейский психолог, 13 , 277–287.https://doi.org/10.1027/1016-9040.13.4.277.

Артикул Google ученый

Эфклидес, А. (2011). Взаимодействие метапознания с мотивацией и аффектом в саморегулируемом обучении: модель MASRL. Психолог-педагог, 46 (1), 6–25. https://doi.org/10.1080/00461520.2011.538645.

Артикул Google ученый

Эфклидес, А., и Петкаки, ​​К.(2005). Влияние настроения на метакогнитивные переживания студентов. Обучение и обучение, 15 , 415–431. https://doi.org/10.1016/j.learninstruc.2005.07.010.

Артикул Google ученый

Эфклидес, А., и Циора, А. (2002). Метакогнитивные переживания, самооценка и саморегуляция. Психология, 45 , 222–236. https://doi.org/10.2117/psysoc.2002.222.

Артикул Google ученый

Эфклидес, А., Куркулу, А., Мициу, Ф., и Зилиаскопулу, Д. (2006). Метакогнитивные знания об усилиях, личностных факторах и состоянии настроения: их отношения с метакогнитивными переживаниями, связанными с усилиями. Метапознание и обучение, 1 , 33–49. https://doi.org/10.1016/j.edurev.2005.11.001.

Артикул Google ученый

Эфклидес, А., Шварц, Б. Л., и Браун, В. (2018). Мотивация и аффект в саморегулируемом обучении: играет ли роль метапознание? В Д.Х. Шунк и Дж. А. Грин (ред.), Справочник по саморегуляции обучения и успеваемости (2-е изд., Стр. 64–82). Абингдон: Рутледж.

Google ученый

Эриксон, М. Г. (2007). Значение будущего: к более конкретному определению возможных «я». Обзор общей психологии, 11 (4), 348–358. https://doi.org/10.1037/1089-2680.11.4.348.

Артикул Google ученый

Эриксон, М.Г. (2019). Возможности и проблемы при использовании возможных «я» в исследованиях мотивации студентов. В: Х. Хендерсон, Дж. Стивенсон и А. Батмейкер (ред.), Возможные личности и высшее образование: новые междисциплинарные идеи (стр. 13–26). Абингдон: Рутледж.

Google ученый

Фишер О. и Ойсерман Д. (2017). Оценка интерпретаций пережитой легкости и трудности как мотивационных конструкций. Наука о мотивации, 3 (2), 133–163.https://doi.org/10.1037/mot0000055.

Артикул Google ученый

Флавелл, Дж. Х. (1979). Метапознание и когнитивный мониторинг: новая область исследования когнитивного развития. Американский психолог, 34 (10), 906–911. https://doi.org/10.1037/0003-066X.34.10.906.

Артикул Google ученый

Фрейзер, Л. Д. (2020). Саморегуляция в обучении и жизни: Чашка Петри Психология здоровья.Работа, представленная в Национальном институте по преподаванию психологии . Сант Пит Бич, Флорида.

Фрейзер, Л. Д., и Хукер, К. (2006). Возможные самости в развитии взрослых: теория и исследования. В C. Dunkel & J. Kerpelman (Eds.), Possible self: Theory, research and applications (pp. 41–59). Hauppaug: Nova Publishers.

Google ученый

Фрейзер, Л. Д., Хукер, К., Джонсон, П. М., и Каус, К. Р. (2000). Преемственность и изменение возможных «я» в более поздней жизни: 5-летнее лонгитюдное исследование. Основы и прикладная социальная психология, 22 (3), 237–243. https://doi.org/10.1207/S15324834BASP2203_10.

Артикул Google ученый

Фримен, С., Эдди, С. Л., Макдонаф, М., Смит, М. К., Окороафор, Н., Джордт, Х., и Вендерот, М. П. (2014). Активное обучение повышает успеваемость учащихся по естествознанию, инженерии и математике. Proceedings of the National Academy of Sciences, 111 (23), 8410–8415. https://doi.org/10.1073/pnas.131

11.

Артикул Google ученый

Голлвитцер, П. М. (1999). Намерения реализации: сильные эффекты простых планов. Американский психолог, 54 (7), 493–503. https://doi.org/10.1037/0003-066X.54.7.493.

Артикул Google ученый

Голлвитцер, П.М., и Ширан П. (2006). Намерения реализации и достижение цели: метаанализ эффектов и процессов. Успехи в экспериментальной социальной психологии, 38 , 69–119. https://doi.org/10.1016/S0065-2601(06)38002-1.

Артикул Google ученый

Хаазе, К. М., Хекхаузен, Дж., И Врош, К. (2013). Регулирование развития на протяжении всей жизни: к новому синтезу. Психология развития, 49 (5), 964–972.https://doi.org/10.1037/a0029231.

Артикул Google ученый

Хадвин, А., Ярвеля, С., и Миллер, М. (2018). Саморегулирование, совместное регулирование и совместное регулирование в среде совместного обучения. В Д. Х. Шунк и Дж. А. Грин (ред.), Серия пособий по педагогической психологии. Справочник по саморегуляции обучения и успеваемости (стр. 83–106). Routledge / Taylor & Francis Group: Abington.

Google ученый

Heckhausen, J., Врош К. и Шульц Р. (2019). Агентство и мотивация в зрелом и старческом возрасте. Ежегодный обзор психологии, 70 , 191–217. https://doi.org/10.1146/annurev-psych-010418-103043.

Артикул Google ученый

Hermans, H. J., & Dimaggio, G. (2007). Я, идентичность и глобализация во времена неопределенности: диалогический анализ. Обзор общей психологии, 11 (1), 31–61. https://doi.org/10.1037 / 1089-2680.11.1.31.

Артикул Google ученый

Герцог, К. (2016). Старение и метакогнитивный контроль. В J. Dunlosky & S. K. Tauber (Eds.), Оксфордский справочник метапамяти (стр. 537–558). Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.

Google ученый

Хиггинс, Э. Т. (1987). Само-несоответствие: теория, связывающая себя и аффект. Психологический обзор, 94 (3), 319–340.https://doi.org/10.1037/0033-295X.94.3.319.

Артикул Google ученый

Хиггинс, Э. Т. (1989). Теория несоответствия самому себе: какие модели убеждений вызывают у людей страдания. Успехи экспериментальной социальной психологии, 22 , 93–136. https://doi.org/10.1016/S0065-2601(08)60306-8.

Артикул Google ученый

Хиггинс, Э. Т. (1997). Помимо удовольствия и боли. Американский психолог, 52 , 1280–1300. https://doi.org/10.1037/0003-066X.52.12.1280.

Артикул Google ученый

Хиггинс, Э. Т. (1998). Поощрение и профилактика: Регулирующая направленность как мотивационный принцип. Успехи экспериментальной социальной психологии, 30 , 1–46. https://doi.org/10.1016/S0065-2601(08)60381-0.

Артикул Google ученый

Хиггинс, Э.Т. (2000). Принятие правильного решения: соотношение цены и качества. Американский психолог, 55 , 1217–1230. https://doi.org/10.1037/0003-066X.55.11.1217.

Артикул Google ученый

Хиггинс, Э. Т., и Корнуэлл, Дж. Ф. (2016). Обеспечение основ и продвижение границ: предотвращение и продвижение по службе на суждения и принятие решений. Организационное поведение и процессы принятия решений людьми, 136 , 56–67. https: // doi.org / 10.1016 / j.obhdp.2016.04.005.

Артикул Google ученый

Хиггинс, Э. Т., Рони, К. Дж., Кроу, Э. и Хаймс, К. (1994). Пристрастия к идеальному и обязательному подходу и избеганию различных систем саморегулирования. Журнал личности и социальной психологии, 66 (2), 276–286. https://doi.org/10.1037//0022-3514.66.2.276.

Артикул Google ученый

Хукер, К.(1992). Возможные самости и предполагаемое здоровье у пожилых людей и студентов колледжей. Геронтологический журнал, 47 (2), P85 – P95. https://doi.org/10.1093/geronj/47.2.P85.

Артикул Google ученый

Хукер, К. (1999). Возможные «я» в зрелом возрасте: включение телеономической релевантности в исследования «я». В Социальное познание и старение (стр. 97–122). Нью-Йорк: Academic Press.

Глава Google ученый

Горовиц, Э., Ойсерман, Д., Дехгани, М., и Соренсен, Н. (2020). Вам нужны дорожные карты или кто-нибудь может дать вам направления: когда меняются возможные идентичности, ориентированные на школу, меняются и академические траектории? Journal of Adolescence, 79 , 26–38. https://doi.org/10.1016/j.adolescence.2019.12.013.

Артикул Google ученый

Кенди, И. X. (2019). Как быть антирасистом . Нью-Йорк: Рэндом Хаус.

Google ученый

Керпельман, Дж.Л. и Питтман Дж. Ф. (2001). Нестабильность возможных «я»: процессы идентичности в близких отношениях подростков со сверстниками. Journal of Adolescence, 24 (4), 491–512. https://doi.org/10.1006/jado.2001.0385.

Артикул Google ученый

Кинг, Л. А. (2002). Получите без боли? Выразительное письмо и саморегуляция . In S. J. Lepore & J. M. Smyth (Eds.), Лекарство от письма: как выразительное письмо способствует здоровью и эмоциональному благополучию (стр.119–134). Американская психологическая ассоциация. https://doi.org/10.1037/10451-006.

Китсантас А. и Циммерман Б. Дж. (2002). Сравнение процессов саморегулирования среди новичков, неспециалистов и опытных волейболистов: микроаналитическое исследование. Журнал прикладной спортивной психологии, 14 , 91–105. https://doi.org/10.1080/10413200252

1.

Артикул Google ученый

Найт, Дж. К., и Вуд, У.Б. (2005). Учите больше, читая меньше лекций. Образование по клеточной биологии, 4 (4), 298–310. https://doi.org/10.1187/05-06-0082.

Артикул Google ученый

Нокс, М. (2006). Пол и возможные личности (стр. 61-77). В С. Дункель и Дж. Керпельман (ред.), Возможные самости: теория, исследования и приложения . Hauppaug: Nova Publishers.

Google ученый

Ко, Х.Дж., Мехиа, С., и Хукер, К. (2014). Возможные социальные возможности, саморегуляция и достижение социальных целей в пожилом возрасте. Международный журнал поведенческого развития, 38 (3), 219–227. https://doi.org/10.1093/geront/gny159.

Артикул Google ученый

Кориат А., Мааян Х. и Нуссинсон Р. (2006). Сложные отношения между мониторингом и контролем в метапознании: уроки причинно-следственной связи между субъективным опытом и поведением. Журнал экспериментальной психологии: Общие, 135 , 36–69. https://doi.org/10.1037/0096-3445.135.1.36.

Артикул Google ученый

Корнелл, Н., Хейс, М. Дж., И Бьорк, Р. А. (2009). Неудачные попытки поиска улучшают последующее обучение. Журнал экспериментальной психологии: обучение, память и познание, 35 (4), 989. https://doi.org/10.1037/a0015729.

Артикул Google ученый

Корч, Г., Куртинес, В. М., и Монтгомери, М. Дж. (2008). Этап II многоэтапного лонгитюдного сравнительного анализа (MLC): Оценка программы изменения жизней (CLP): вопросник возможных самостей — Качественные расширения (PSQ-QE). Журнал исследований подростков, 23 (3), 342–358. https://doi.org/10.1177/0743558408314382.

Артикул Google ученый

Кун, Д. (2000). Метакогнитивное развитие. Текущие направления в психологической науке, 9 , 178–181.https://doi.org/10.1111/1467-8721.00088.

Артикул Google ученый

Ладжуа, С. (2008). Метапознание, саморегуляция и саморегулируемое обучение: роза под другим именем? Обзор педагогической психологии, 20 , 469–475. https://doi.org/10.1007/s10648-008-9088-1.

Артикул Google ученый

Ли, С. Дж., И Ойсерман, Д. (2009).Теория возможных «я». В E. Anderman & L. Anderman (Eds.), Психология обучения в классе: энциклопедия (стр. 695–698). Детройт: Макмиллан.

Google ученый

Ли Дж., Хусман Дж., Скотт К. А. и Эггам-Уилкенс Н. Д. (2015). КОМПЬЮТЕРЫ: ступенька к будущим путям компьютерных технологий. Журнал образовательных компьютерных исследований, 52 (2), 199–223. https://doi.org/10.1177/0735633115571304.

Артикул Google ученый

Leondari, A., Syngollitou, E., & Kiosseoglou, G. (1998). Академическая успеваемость, мотивация и будущее. Образовательные исследования, 24 (2), 153–163. https://doi.org/10.1080/0305569980240202.

Артикул Google ученый

Лешикар, Э. Д., Дулас, М. Р., и Дуарте, А. (2015). Самореференция улучшает память как у молодых, так и у пожилых людей. Старение, нейропсихология и познание, 22 (4), 388–412. https://doi.org/10.1080/13825585.2014.957150.

Артикул Google ученый

Мэддакс, Дж. Э. (1995). Теория самоэффективности. В J. E. Maddux (Ed.), Самоэффективность, адаптация и приспособление, (стр. 3–33). Бостон: Спрингер.

Глава Google ученый

Майер, С. Ф., и Селигман, М.Э. П. (2016). Приученная беспомощность в пятьдесят: выводы из нейробиологии. Психологический обзор., 123 (4), 349–367. https://doi.org/10.1037/rev0000033.

Артикул Google ученый

Маркус, Х., и Нуриус, П. (1986). Возможные «я». Американский психолог, 41 (9), 954–969. https://doi.org/10.1037/0003-066X.41.9.954.

Артикул Google ученый

Мейсон, Л., Болдрин, А., & Ариаси, Н. (2010). Эпистемическое метапознание в контексте: оценка и изучение онлайн-информации. Обучение метапознанию, 5 , 67–90. https://doi.org/10.1007/s11409-009-9048-2.

Артикул Google ученый

Меткалф, Дж. (2013). «Зная», что агентом является личность. В Дж. Меткалфе и Х. С. Террасе (ред.), Агентство и совместное внимание (стр. 238–255). Лондон: Издательство Оксфордского университета.https://doi.org/10.1093/acprof:oso/9780199988341.001.0001.

Глава Google ученый

Меткалф, Дж. (2017). Учимся на ошибках. Ежегодный обзор психологии, 68 , 465–489. https://doi.org/10.1146/annurev-psych-010416-044022.

Артикул Google ученый

Меткалф Дж. И Финн Б. (2013). Метапознание и контроль выбора исследования у детей. Метапознание и обучение, 8 , 19–46. https://doi.org/10.1007/s11409-013-9094-7.

Артикул Google ученый

Меткалф Дж. И Грин М. Дж. (2007). Метапознание агентства. Журнал экспериментальной психологии: Общие, 136 , 184–199. https://doi.org/10.1037/0096-3445.136.2.184.

Артикул Google ученый

Меткалф, Дж., & Мишель, W. (1999). Горячий / крутой системный анализ задержки удовлетворения: Динамика силы воли. Психологический обзор, 106 , 3–26. https://doi.org/10.1037/0033-295X.106.1.3.

Артикул Google ученый

Меткалф, Дж., И Шварц, Б. Л. (2016). Призрак в машине: саморефлексивное сознание и нейробиология метапознания. В Дж. Данлоски и С. К. Таубер (ред.), Оксфордская библиотека психологии.Оксфордский справочник метапамяти (стр. 407–424). Оксфорд: издательство Оксфордского университета.

Google ученый

Меткалф Дж. И Сюй Дж. (2017). Учиться на собственных и чужих ошибках. Психономический бюллетень и обзор, 25 , 402–408. https://doi.org/10.3758/s13423-017-1287-7.

Артикул Google ученый

Меткалф, Дж., Эйх, Т.С., & Кастель А. Д. (2010). Метапознание деятельности на протяжении всей жизни. Познание, 116 (2), 267–282. https://doi.org/10.1016/j.cognition.2010.05.009.

Артикул Google ученый

Меткалф, Дж., Ван Снелленберг, Дж. Х., ДеРосс, П., Бальзам, П., и Малхотра, А. К. (2012). Суждения о деятельности при шизофрении: нарушение автономного метапознания. Философские труды Королевского общества B, 376, 1391–1400.

Артикул Google ученый

Меткалф, Дж., Ван Снелленберг, Дж. Х., ДеРосс, П., Бальзам, П., и Малхотра, А. К. (2014). Суждения о деятельности при шизофрении: нарушение автономного метапознания. In Когнитивная нейробиология метапознания (стр. 367–387). Берлин: Springer.

Глава Google ученый

Миле, Д. Б., Вейджер, Т.Д., Митчелл, Дж. П., и Меткалф, Дж. (2011). Разделяющие нейронные корреляты мониторинга действий и метапознания деятельности. Журнал когнитивной неврологии, 23, (11), 3620–3636. https://doi.org/10.1162/jocn_a_00052.

Артикул Google ученый

Мюнкс, К., Миле, Д. Б., и Вигфилд, А. (2016). Как восприятие учащимися источника усилий влияет на оценку их способностей другими учащимися. Журнал педагогической психологии, 108 (3), 438–454.https://doi.org/10.1037/edu0000068.

Артикул Google ученый

Муис, К. Р., Пекрун, Р., Азеведо, Р., Синатра, Г. М., Треворс, Г., Мейер, Э., и Хедди, Б. (2015). Любопытный случай изменения климата: проверка теоретической модели эпистемических убеждений, эпистемических эмоций и сложного обучения. Обучение и обучение, 39 , 168–183. https://doi.org/10.1016/j.learninstruc.2015.06.003.

Артикул Google ученый

Мурти, В.П., Дюброу, С., и Давачи, Л. (2015). Простой акт выбора влияет на декларативную память. Journal of Neuroscience, 35 (16), 6255–6264. https://doi.org/10.1523/JNEUROSCI.4181-14.2015.

Артикул Google ученый

Нельсон Т. О. и Наренс Л. (1990). Метапамять: теоретические основы и новые открытия. Психология обучения и мотивации: достижения в области исследований и теории, 26 , 125–173.https://doi.org/10.1016/S0079-7421(08)60053-5.

Артикул Google ученый

Нуриус П., Кейси Э., Линдхорст Т. и Мэйси Р. (2006). Идентификационное здоровье, стресс и поддержка: профили перехода к материнству среди девочек-подростков из группы высокого риска. Возможные я: теория, исследования и приложения , 97–121.

Ойсерман, Д. (2019). Эссенциальное Я: последствия для мотивации и саморегуляции. Журнал потребительской психологии, 29 (2), 336–343. https://doi.org/10.1002/jcpy.1093.

Артикул Google ученый

Ойсерман, Д., и Доусон, А. (2019). Мотивация, основанная на идентичности, и парадокс будущего «я»: чтобы начать действовать, нужно думать о времени (позже) во времени (сейчас). Поведенческие и мозговые науки , 42 . https://doi.org/10.1017/S0140525X1

33.

Ойсерман, Д., & Фрайберг, С. (2006). Возможные личности разных подростков: содержание и функции вне зависимости от пола, расы и национального происхождения. В C. Dunkel & J. Kerpelman (Eds.), Possible self: Theory, research and applications (pp. 17–39). Hauppaug: Nova Publishers.

Google ученый

Ойсерман Д. и Джеймс Л. (2011). Возможные тождества. В S. J. Schwartz, K. Luyckx, & V. L. Vignoles (Eds.), Справочник по теории идентичности и исследованиям (стр.117–145). Нью-Йорк: Спрингер.

Глава Google ученый

Ойсерман, Д., и Льюис-младший, Н. А. (2017). Видеть пункт назначения И путь: использование мотивации на основе идентичности для понимания и уменьшения расового неравенства в академической успеваемости. Социальные вопросы и обзор политики, 11 (1), 159–194. https://doi.org/10.1111/sipr.12030.

Артикул Google ученый

Ойсерман, Д., И Маркус, Х. (1990). Возможные «я» в равновесии: последствия для правонарушений. Journal of Social Issues, 46 (2), 141–157. https://doi.org/10.1111/j.1540-4560.1990.tb01927.x.

Артикул Google ученый

Ойсерман, Д., и Джеймс, Л. (2008). Возможные «я»: от содержания к процессу. В К. Маркмане, В. М. П. Кляйне и Дж. А. Зуре (редакторы), The Handbook of Imagination and Mental Stimulation (стр.373–394). Нью-Йорк, Нью-Йорк: Психология Пресс.

Ойсерман Д., Терри К. и Байби Д. (2002). Возможное вмешательство «я» для повышения вовлеченности школы. Journal of Adolescence, 25 (3), 313–326. https://doi.org/10.1006/jado.2002.0474.

Артикул Google ученый

Ойсерман Д., Байби Д., Терри К. и Харт-Джонсон Т. (2004). Возможные «я» как дорожные карты. Журнал исследований личности, 38 (2), 130–149.https://doi.org/10.1016/S0092-6566(03)00057-6.

Артикул Google ученый

Ойсерман Д., Байби Д. и Терри К. (2006). Возможные «я» и академические результаты: как и когда возможно «я» побуждает к действию. Журнал личности и социальной психологии, 91 (1), 188–204. https://doi.org/10.1037/0022-3514.91.1.188.

Артикул Google ученый

Ойсерман, Д., Дестин, М., и Новин, С. (2015). Контекстно-зависимое будущее «я»: возможные «я» мотивируются в контексте, а не иначе. Самость и идентичность, 14 (2), 173–188. https://doi.org/10.1080/15298868.2014.965733.

Артикул Google ученый

Ойсерман, Д., Льюис мл., Н. А., Ян, В. X., Фишер, О., О’Доннелл, С. К., и Хоровиц, Э. (2017). Основа мотивации для саморегулирования, основанная на идентичности. Психологическое расследование, 28 (2–3), 139–147.https://doi.org/10.1080/1047840X.2017.1337406.

Артикул Google ученый

Панадеро, Э. (2017). Обзор саморегулируемого обучения: шесть моделей и четыре направления исследований. Frontiers in Psychology, 8 , 422. https://doi.org/10.3389/fpsyg.2017.00422.

Артикул Google ученый

Петерс, М. Л., Мивиссен, Ю. М., и Ханссен, М.М. (2013). Специфика наилучшего возможного самовмешательства для повышения оптимизма: Сравнение с интервенцией благодарности. Terapia Psicológica, 1 (1), 93–100. https://doi.org/10.4067/S0718-48082013000100009.

Артикул Google ученый

Пирс, К. (1970). Наступательные механизмы. В F. Barbour (Ed.), В черных семидесятых (стр. 265–282). Бостон: Портер Сарджент.

Google ученый

Пинтрих, П.Р. (2000). Роль ориентации на цель в саморегулируемом обучении. В M. Boekaerts, P. R. Pintrich и M. Zeidner (Eds.), Справочник по саморегулированию (стр. 452–502). Сан-Диего: Academic Press.

Google ученый

Куинлан, С. Л., Жаккар, Дж., И Блэнтон, Х. (2006). Теоретическое решение и концептуализация прототипа возможных «я»: последствия для прогнозирования рискованного поведения. Journal of Personality, 74 (2), 599–630.https://doi.org/10.1111/j.1467-6494.2006.00386.x.

Артикул Google ученый

Ротбаум, Ф., Вайс, Дж. Р., и Снайдер, С. С. (1982). Изменение мира и изменение себя: модель воспринимаемого контроля, состоящая из двух процессов. Журнал личности и социальной психологии, 42 (1), 5–37. https://doi.org/10.1037/0022-3514.42.1.5.

Артикул Google ученый

Руволо, А.П. и Маркус Х. Р. (1992). Возможные «я» и исполнение: сила самодостаточных образов. Социальное познание, 10 (1), 95–124. https://doi.org/10.1521/soco.1992.10.1.95.

Артикул Google ученый

Ryff, C.D. (1991). Возможные «я» в зрелом и пожилом возрасте: рассказ об изменении горизонтов. Психология и старение, 6 (2), 286–295. https://doi.org/10.1037/0882-7974.6.2.286.

Артикул Google ученый

Саакян, Л., Делани, П. Ф., и Келли, К. М. (2004). Самооценка как фактор, сдерживающий изменение стратегии в отношении преимуществ направленного забывания. Психономический бюллетень и обзор, 11 , 131–136. https://doi.org/10.3758/BF03206472.

Артикул Google ученый

Шайер, М. Ф., Карвер, К. С., Кларк, М. и Фиск, С. (2014). Познание, аффект и саморегуляция. Воздействие и познание: 17 ^th Ежегодный симпозиум Карнеги-Меллона по познанию.

Шунк, Д. Х. (2008). Метапознание, саморегуляция и саморегулируемое обучение: рекомендации по исследованию. Обзор педагогической психологии, 20 , 463–467. https://doi.org/10.1007/s10648-008-9086-3.

Артикул Google ученый

Шунк, Д. Х., и Грин, Дж. А. (2018). Справочник по саморегуляции обучения и успеваемости (2-е изд.). Нью-Йорк, Рутледж. https: // doi.org / 10.4324 / 9781315697048.

Schunk, D. H., & Pajares, F. (2009). Теория самоэффективности. В K. R. Wenzel & A. Wigfield (Eds.), Серия справочников по педагогической психологии. Справочник мотивации в школе (стр. 35–53). Оксфордшир: Routledge / Taylor Francis Group.

Google ученый

Селигман М. (1991). EP (1975). Беспомощность. О развитии, депрессии и смерти . Нью-Йорк: W.Х. Фриман и Ко ..

Google ученый

Селигман, М. Э. П., и Майер, С. Ф. (1974). Неспособность избежать травматического шока. Журнал экспериментальной психологии, 74 , 1–9. https://doi.org/10.1037/h0024514.

Артикул Google ученый

Синатра, Г. М., и Мейсон, Л. (2013). Помимо знаний: характеристики учащихся, влияющие на концептуальные изменения.В S. Vosniadou (Ed.), Международный справочник исследований концептуальных изменений (2-е изд., Стр. 377–394). Лондон: Спрингер.

Google ученый

Slamecka, N. J., & Graf, P. (1978). Эффект генерации: Обозначение явления. Журнал экспериментальной психологии: обучение и память человека, 4 (6), 592–604. https://doi.org/10.1037/0278-7393.4.6.592.

Артикул Google ученый

Смит, Дж., & Фройнд, А. М. (2002). Динамика возможных я в старости. Журналы геронтологии, серия B: Психологические и социальные науки, 57 (6), P492 – P500. https://doi.org/10.1093/geronb/57.6.P492.

Артикул Google ученый

Смит, Г. К., & Ойсерман, Д. (2015). Просто не стоит моего времени? Испытывали трудности и вложение времени. Социальное познание, 33 (2), 85–103. https: // doi.org / 10.1521 / soco.2015.33.2.1.

Артикул Google ученый

Смит, Г. К., Джеймс, Л. Э., Варнум, М. Э., и Ойсерман, Д. (2014). Сдаться или идти? Производственная неопределенность в неопределенные времена. Самость и идентичность, 13 (6), 681–700. https://doi.org/10.1080/15298868.2014.919958.

Артикул Google ученый

Содерстрем, Н. К., Кларк, К.Т., Халамиш, В., и Бьорк, Э. Л. (2015). Суждения об обучении как модификаторы памяти. Журнал экспериментальной психологии: обучение, память и познание, 41 , 553–558. https://doi.org/10.1037/a0038388.

Артикул Google ученый

Сон, Л. К., и Меткалф, Дж. (2000). Метакогнитивные и контрольные стратегии в распределении учебного времени. Журнал экспериментальной психологии: обучение, память и познание, 26 (1), 204.https://doi.org/10.1037/0278-7393.26.1.204.

Артикул Google ученый

Сон, Л. К., и Шварц, Б. Л. (2002). Связь между метакогнитивным мониторингом и контролем. В T. J. Perfect & B. L. Schwartz (Eds.), Applied metacognition (стр. 15–38). Кембридж: Издательство Кембриджского университета. https://doi.org/10.1017/CBO9780511489976.003.

Глава Google ученый

Ставка, Дж.Э. и Никенс С. Д. (2005). Взаимоотношения девочек и мальчиков-подростков со сверстниками и их восприятие возможного «я» как ученого. Половые роли, 52 (1–2), 1–11. https://doi.org/10.1007/s11199-005-1189-4.

Артикул Google ученый

Штайнер М., Ван Лун М. Х. и Баярд Н. С. (2020). Развитие контроля и контроля детей при обучении по текстам: влияние возраста и формата теста. Обучение метапознанию, 15 , 3–27.https://doi.org/10.1007/s11409-019-09208-5.

Артикул Google ученый

Стокс, В. (2019). Самоэффективность и будущее «я» конструируют: стратегии в поддержку академической успеваемости взрослых учащихся. В G. I. Strohschen & K. Lewis (Eds.), Компетентные и социально-ситуативные подходы для облегчения обучения в высшем образовании (стр. 136–163). Филадельфия: IGI Global.

Глава Google ученый

Сью, Д.W., Capodilupo, C.M., Torino, G.C., Bucceri, J.M., Holder, A., Nadal, K. L., & Esquilin, M. (2007). Расовые микроагрессии в повседневной жизни: значение для клинической практики. Американский психолог, 62 (4), 271–286. https://doi.org/10.1037/0003-066X.62.4.271.

Артикул Google ученый

Суй, Дж. И Хамфрис, Г. У. (2015). Интегративное Я: как самооценка объединяет восприятие и память. Тенденции в когнитивных науках, 19, (12), 719–728. https://doi.org/10.1016/j.tics.2015.08.015.

Артикул Google ученый

Тауб М., Сойер Р., Смит А., Роу Дж., Азеведо Р. и Лестер Дж. (2020). Эффект агентства: влияние учащегося на обучение, эмоции и поведение при решении проблем в игровой среде обучения. Компьютеры и образование, 147 , 103781. https://doi.org/10.1016 / j.compedu.2019.103781.

Артикул Google ученый

Тейлор С. Э. и Браун Дж. Д. (1988). Иллюзия и благополучие: социально-психологическая перспектива психического здоровья. Психологический бюллетень, 103 (2), 193. https://doi.org/10.2307/3033698.

Артикул Google ученый

Топпино, Т. К., Лаван, М. Х., & Яконелли, Р. Т. (2018).Метакогнитивный контроль в саморегулируемом обучении: условия, влияющие на выбор повторного изучения по сравнению с практикой поиска. Память и познание, 46 , 1164–1177. https://doi.org/10.3758/s13421-018-0828-2.

Артикул Google ученый

ван Деллен М. Р. и Хойл Р. Х. (2008). Возможные «я» как поведенческие стандарты при саморегулировании. Самость и идентичность, 7 (3), 295–304. https://doi.org/10.1080/15298860701641108.

Артикул Google ученый

Виньолес, В. Л., Манци, К., Регалии, К., Джеммоло, С., и Скабини, Э. (2008). Мотивы идентичности, лежащие в основе желаемого и опасающегося возможного будущего «я». Journal of Personality, 76 (5), 1165–1200. https://doi.org/10.1111/j.1467-6494.2008.00518.x.

Артикул Google ученый

Vohs, K. D., & Baumeister, R.Ф. (Ред.). (2016). Справочник по саморегулированию: исследования, теория и приложения . Нью-Йорк: Публикации Гилфорда.

Google ученый

Уэллс, А. (2008). Метакогнитивная терапия при тревоге и депрессии. Guilford Press.

Wigfield, A., & Cambria, J. (2010). Теория ожидаемой стоимости: ретроспектива и перспектива. Успехи в мотивации и достижениях , 16 (часть а), 35-70.https://doi.org/10.1108/S0749-7423(2010)000016A005.

Винн П. Х. (2014). Проблемы исследования саморегулируемого обучения как закономерностей событий. Метапознание и обучение, 9 , 229–237. https://doi.org/10.1007/s11409-014-9113-3.

Артикул Google ученый

Винн, П. Х. (2018). Теоретическое обоснование и исследование уровней обработки в саморегулируемом обучении. Британский журнал педагогической психологии, 88 , 9–20.https://doi.org/10.1111/bjep.12173.

Артикул Google ученый

Врош, К. (2011). Саморегуляция недостижимых целей и путей к качеству жизни. В S. Folkman (Ed.), Оксфордский справочник стресса, здоровья и преодоления трудностей (стр. 319–333). Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Google ученый

Wrosch, C., Scheier, M. F., Carver, C. S., И Шульц Р. (2003). Важность отделения от цели в адаптивной саморегуляции: когда отказ приносит пользу. Самость и идентичность, 2 (1), 1–20. https://doi.org/10.1080/15298860309021.

Артикул Google ученый

Залла, Т., Миле, Д., Лебойер, М., и Меткалф, Дж. (2015). Метапознание деятельности и теория разума у ​​взрослых с высокофункциональным аутизмом. Сознание и познание, 31 , 126–138.https://doi.org/10.1016/j.concog.2014.11.001.

Артикул Google ученый

Циммерман, Б. Дж. (1986). Как стать саморегулируемым учеником: каковы ключевые подпроцессы? Современная психология образования, 11 (4), 307–313. https://doi.org/10.1016/0361-476X(86)-5.

Артикул Google ученый

Циммерман, Б. Дж. (2000). Достижение саморегуляции: социальная когнитивная перспектива.В M. Boekaerts, P. R. Pintrich, & M. Zeidner (Eds.), Справочник по саморегулированию (стр. 13–39). Кембридж: Academic Press. https://doi.org/10.1016/B978-012109890-2/50031-7.

Глава Google ученый

Циммерман, Б. Дж. (2013). От когнитивного моделирования к саморегулированию: социальная когнитивная карьера. Психолог-педагог, 48 (3), 135–147. https://doi.org/10.1080/00461520.2013.794676.

Артикул Google ученый

Циммерман, Б.Дж. И Бандура А. (1994). Влияние саморегулирующих воздействий на успеваемость по письменному курсу. Американский журнал исследований в области образования, 31 , 845–862. https://doi.org/10.3102/00028312031004845.

Артикул Google ученый

A Целевые системы — Саморегулирующийся взгляд на личность, психопатологию и изменения — Университет штата Аризона

TY — JOUR

T1 — Целевые системы — Саморегулирующийся взгляд на личность, психопатологию и изменения

AU — Karoly, Paul

PY — 1999/12

Y1 — 1999/12

N2 — Представлена ​​мотивационная структура, связывающая личные цели и функции саморегуляции с нормальной личностью, психопатологией и процессами изменений.Во-первых, рассматривается полезность целей как «конечного общего аналитического пути» или интегративной единицы. Далее, в качестве прелюдии к изложению автором многомерной рабочей модели «целевых систем» обсуждаются предпосылки возникающей целенаправленной концепции адаптивного функционирования. Реактивная депрессия переосмысляется в терминах специфических дисфункций саморегуляции под влиянием систем целей, чтобы проиллюстрировать, как дисфункциональные системы целей могут служить центральным организующим компонентом психопатологии.Набор из 10 утверждений определяет целевые источники уязвимости к саморегулирующей дисфункции при депрессии. Набор из 5 предложений подробно описывает потенциальные целевые источники поддержания саморегулируемого дефицита. Наконец, предлагаются 14 теоретических принципов психотерапевтических изменений.

AB — Представлена ​​мотивационная структура, связывающая личные цели и функции саморегуляции с нормальной личностью, психопатологией и процессами изменений. Во-первых, рассматривается полезность целей как «конечного общего аналитического пути» или интегративной единицы.Далее, в качестве прелюдии к изложению автором многомерной рабочей модели «целевых систем» обсуждаются предпосылки возникающей целенаправленной концепции адаптивного функционирования. Реактивная депрессия переосмысляется в терминах специфических дисфункций саморегуляции под влиянием систем целей, чтобы проиллюстрировать, как дисфункциональные системы целей могут служить центральным организующим компонентом психопатологии. Набор из 10 утверждений определяет целевые источники уязвимости к саморегулирующей дисфункции при депрессии.Набор из 5 предложений подробно описывает потенциальные целевые источники поддержания саморегулируемого дефицита. Наконец, предлагаются 14 теоретических принципов психотерапевтических изменений.

UR — http://www.scopus.com/inward/record.url?scp=0000759918&partnerID=8YFLogxK

UR — http://www.scopus.com/inward/citedby.url?scp=0000759918&partnerID=8YFLogxK

U2 — 10.1037 / 1089-2680.3.4.264

DO — 10.1037 / 1089-2680.3.4.264

M3 — Артикул

AN — SCOPUS: 0000759918

VL — 3

SP — 264

EP — 264

EP

JO — Обзор общей психологии

JF — Обзор общей психологии

SN — 1089-2680

IS — 4

ER —

Основные факторы, влияющие на развитие саморегуляции в раннем детстве

Габриэль Гунин

В последние годы исследования в области психологии развития уделяют много внимания построению саморегуляции в раннем детстве.Короче говоря, саморегуляция — это способность изменять свое поведение, чтобы соответствовать требованиям ситуации (Копп, 1982). Эти навыки проявляются, когда дети откладывают немедленное удовлетворение, усваивают социальные правила и используют реакции внимания, эмоции и стресс при выполнении целенаправленных действий (Blair, Urasche, Greenberg, & Vernon-Feagans, 2015; Kopp, 1982). Хотя изучение саморегуляции важно в детстве, особенно в дошкольном возрасте (Karreman, Tuijl, van Aken, & Dakovic, 2006).

Дети наиболее быстро развиваются в саморегулирующем поведении в возрасте от трех до пяти лет (Karreman et al., 2006; Kopp, 1982; McClelland et al., 2007). Требования школьной среды, с которыми дети впервые сталкиваются в дошкольной среде, требуют, чтобы дети подавляли социально нежелательные импульсы, такие как непослушание и агрессия, чтобы добиться успеха (Garner & Waajid, 2012). Дошкольники, которые являются эффективными саморегуляторами, также демонстрируют прогресс в новых математических способностях, словарном запасе и грамотности по сравнению со своими сверстниками с более слабыми способностями саморегулирования (Blair & Razza, 2007; Blair et al., 2015; McClelland et al., 2007). Очевидно, что саморегуляция имеет решающее значение как для поведения в классе, так и для успеваемости детей дошкольного возраста.

Хотя саморегулирование, как правило, следует графику развития, навыки чувствительны к воздействиям окружающей среды, таким как бедность, методы воспитания, этническое происхождение и школьные вмешательства (Colman, Hardy, Albert, Raffaelli, & Crockett, 2006; Li -Шлифовка, 2012). Учитывая, насколько предсказательные способности саморегуляции влияют на академический успех, понимание контекстуального влияния на эти навыки является обязательным условием для повышения академической успеваемости (Li-Grining, 2012).Таким образом, в этом обзоре литературы исследуются основные факторы, влияющие на развитие саморегуляции в раннем детстве. Будут обсуждены фиксированные факторы, такие как бедность и культура, а также податливые факторы, такие как методы воспитания и вмешательства в школе.

Влияние бедности на развитие саморегулирования

Существующие исследования демонстрируют множество негативных последствий, связанных с бедностью, включая ее пагубное влияние на навыки саморегулирования у детей (Blair, 2010; Evans & Kim, 2013; Evans & Rosenbaum, 2008).Стрессоры, связанные с бедностью, негативно влияют на нейронные сети, связанные с саморегулированием (Blair, 2010), и, таким образом, бедность препятствует приобретению детьми навыков, необходимых для управления ситуативными требованиями (Evans & Kim, 2013). Например, контролировать импульсы особенно трудно дошкольникам с низким доходом, поскольку исследования показывают, что этот компонент саморегуляции подавляется, когда у детей высокая нервная реактивность, как это обычно бывает в бедности (Blair, 2010; Evans & Kim , 2013).

В исследовании, в котором отслеживалось влияние переезда в районы с низким доходом и выезда из них (Roy, McCoy, & Raver, 2014), связь между бедностью и саморегулированием была сильной. Дети, переехавшие из экономически благополучных сообществ в районы с высокой бедностью в раннем детстве, демонстрировали более низкую саморегуляцию по сравнению со сверстниками, которые не переезжали. И наоборот, дети, которые переехали из районов с высокой бедностью в экономически благополучные сообщества, лучше справлялись с регулированием по сравнению с детьми, оставшимися в этих районах (Roy et al., 2014). Этот вывод часто воспроизводился в литературе, указывая на четкую связь между бедностью и плохим саморегулированием (Bernier, Carlson, & Whipple, 2010). Однако другие эмпирические исследования показали, что экологические посредники, такие как практика воспитания детей, могут смягчить негативное влияние бедности на саморегулирование (Evans & Kim, 2013).

Влияние родительской практики на развитие саморегуляции

В то время как бедность оказывает относительно постоянное влияние на саморегулирование, практика воспитания детей более изменчива (Li-Grining, 2012).Хорошее развитие саморегуляции начинается дома, поскольку родители выступают в роли образцов саморегуляции для своих детей. Используя проблемные ситуации как средство тренировки личного осознания и понимания потребностей других, родители могут явным образом обучать своих детей навыкам саморегулирования (Boyer, 2012). Помимо конкретных моментов обучения, практики воспитания также позволяют прогнозировать различные результаты саморегулирования в дошкольном возрасте (Choe, Olson, & Sameroff, 2013). Например, положительный контроль со стороны родителей способствует хорошему развитию саморегуляции (Karreman et al., 2006). Этот положительный контроль достигается за счет высокого уровня тепла и отзывчивости и низкого уровня резкости (Colman et al., 2006). Кроме того, родители, которые поощряют автономию, позволяя своим детям брать на себя инициативу в принятии решений, как правило, имеют детей с хорошо развитой саморегуляцией (Bernier et al., 2010; Karreman et al., 2006).

В то время как некоторые методы воспитания предсказывают высокие навыки саморегуляции у дошкольников, другие могут отрицательно влиять на развитие саморегуляции.Например, высокий уровень материнского дистресса обычно связан с менее теплым стилем воспитания и, в свою очередь, тормозит развитие саморегуляции у дошкольников (Choe et al., 2013). Когда родители сталкиваются со стрессом, они могут тратить меньше времени на когнитивное развитие со своими детьми, что приводит к снижению способности к саморегулированию (Bernier et al., 2010). Родители, которые используют высокие требования власти, устанавливают высокий уровень контроля над своими детьми и используют крайнюю суровость (например, физическое наказание), также, как правило, имеют дошкольников с плохой саморегуляцией (Colman et al., 2006; Карреман и др., 2006). Литература предполагает, что высокий уровень контроля не позволяет детям принимать собственные решения в отношении поведенческой или когнитивной саморегуляции (Bindman, Pomerantsz, & Roisman, 2015). В целом, эта работа показывает, что факторы родительского уровня могут иметь как положительное, так и отрицательное влияние на развитие саморегуляции в раннем детстве, в зависимости от типа родительской практики или стиля.

Влияние этнического происхождения на развитие саморегулирования

На поведение и обычаи родителей влияют факторы макроуровня, такие как этническая принадлежность и культурное происхождение.Культура включает в себя ценности, которые формируют индивидуальную интерпретацию мира, и разные культуры различаются в своих ожиданиях в отношении детей (Boyer, 2013). Родители используют нормы своей родной культуры для создания нормативных стандартов для своих детей, начиная с младенчества и продолжая в раннем детстве (Meléndez, 2005). Благодаря этому влиянию дети принимают решения о том, как они будут соответствовать требованиям своего окружения (Boyer, 2013). Таким образом, развитие саморегуляции зависит от культурных норм поведения детей (Boyer, 2013; Li-Grining, 2012).
Различия в саморегуляции между странами также демонстрируют культурные различия в развитии этих навыков. В то время как американские девочки, как правило, имеют более высокий уровень навыков саморегулирования, чем мальчики (Matthews, Ponitz, & Morrison, 2009), например, исследование, проведенное в Корее, не обнаружило гендерных различий в саморегуляции (Son, Lee, & Sung, 2013). Кроме того, хотя саморегулирование и позволяет прогнозировать раннюю грамотность и навыки счета у американских детей (Blair & Razza, 2007), саморегулирование не позволяет прогнозировать академические результаты корейского населения (Son et al., 2013). Исследователи предполагают, что эти расхождения могут быть вызваны культурными ожиданиями детей (Son et al., 2013). Учитывая разные стандарты и ожидания в отношении поведения, дети из разных культур по-разному регулируют свое поведение.

Влияние в школе на развитие саморегулирования

Помимо влияния на уровне семьи, которое испытывают дошкольники, школьная обстановка также имеет большое значение для развития их навыков саморегулирования. Принимая во внимание растущее количество свидетельств того, что саморегуляция быстро развивается в дошкольном возрасте и что от нее зависит успех в учебе (например,g., McClelland et al., 2007), начались исследования по изучению эффективности явного преподавания этого языка в школах. Было обнаружено, что эффективными являются различные формы обучения саморегуляции в школьной обстановке, такие как осознанная йога, игры с круговым временем и явное обучение стратегиям саморегулирования (Pears, Kim, Healey, Yoerger & Fisher, 2015; Razza , Bergen-Cico, & Raymond, 2015; Tominey & McClelland, 2011). В одном исследовании, в котором изучалась эффективность годичного осознанного вмешательства йоги в дошкольных классах, дети, которые участвовали, показали значительное повышение саморегуляции по сравнению с детьми, которые не получали вмешательства (Razza et al., 2015). Наиболее впечатляюще то, что дети, которые считались наиболее подверженными риску в своем саморегулирующем развитии с учетом факторов, не посещающих школу (например, статуса бедности), добились наибольших успехов в этом вмешательстве (Razza et al., 2015). Кроме того, вмешательство на основе игровых групп в школе также показало значимость достижений дошкольников, особенно тех, кто больше всего подвержен риску плохой саморегуляции, если учесть другие факторы, такие как бедность (Tominey & McClelland, 2011). Было обнаружено, что даже вмешательства, направленные на прямое обучение навыкам саморегуляции посредством четкой учебной программы в классе, эффективны для улучшения саморегуляции (Pears et al., 2015). Поскольку исследования продемонстрировали эффективность мероприятий на базе школы, у педагогов есть много основанных на фактах вариантов при рассмотрении способов формирования, обучения и улучшения навыков саморегулирования своих дошкольников.

Заключение

Учитывая социальные и академические последствия саморегуляции (Blair & Razza, 2007; McClelland et al., 2007), изучение его влияния и траектории развития направлено на понимание этих навыков и того, как дети могут их развивать.Согласно исследованиям, проведенным на сегодняшний день, наиболее заметными факторами влияния являются статус бедности, практика воспитания детей, этническое происхождение и школьные интервенции. В то время как некоторые из этих влияний относительно стабильны (например, статус бедности и культура), другие гораздо более податливы и подвержены изменениям (например, практика воспитания и вмешательства в школе). Между всеми этими влияниями, кажется, также существует связь. Тем не менее, даже для детей, которые сталкиваются с множеством факторов риска, например, связанных с жизнью в бедности (например,g., меньший доступ к академическим ресурсам, меньшее количество времени с родителями), успехов в саморегулировании может быть достигнуто, если дети подвергаются определенным родительским методам или вмешательствам в школе (Evans & Kim, 2013; Tominey & McClelland, 2011) .

Несмотря на то, что о саморегулировании и его развитии известно много, в исследовании все еще отсутствует много сложностей. В целом, саморегулирование оказывается сложной конструкцией для понимания, поскольку для него существует множество определений и широкий диапазон стилей сбора данных (Karreman et al., 2006; МакКейб и Брукс-Ганн, 2007). Это накладывает ограничения на большинство исследований саморегуляции, которые, как правило, оценивают саморегуляцию в тихих местах, в отличие от реалистичных школьных условий, где навыки саморегуляции оспариваются. Исследования саморегуляции также могут быть затруднены из-за отсутствия различий в выборках, поскольку мало исследований изучают группы с низким доходом и этнические меньшинства (Bernier et al., 2010; Karreman et al., 2006). По этим причинам в будущих исследованиях следует продолжить изучение саморегуляции и того, как эти навыки приводят к успеху в учебе с использованием различных методов и образцов оценки, особенно у дошкольников, поскольку этот период времени имеет решающее значение для понимания того, как дети учатся регулировать свое поведение и эмоции (Копп, 1982).

Список литературы

Бернье А., Карлсон С. М. и Уиппл Н. (2010). От внешнего регулирования к саморегуляции: ранние родительские предшественники исполнительного функционирования маленьких детей. Развитие ребенка, 81 (1), 326-339.

Биндман, С. В., Померанц, Э. М., и Ройсман, Г. И. (2015). Учитывают ли управляющие функции детей связи между воспитанием в раннем возрасте, поддерживающим автономию, и успеваемостью в средней школе? Журнал педагогической психологии, 107 (3), 756-770.

Блэр, К. (2010). Стресс и развитие саморегуляции в контексте. Перспективы развития ребенка, 4 (3), 181-188.

Блэр, К. и Разза, Р. П. (2007). Связь усиленного контроля, исполнительной функции и понимания ложных убеждений с появлением математических способностей и грамотности в детском саду. Развитие ребенка, 78 (2), 647-663.

Блэр, К., Урсаче, А., Гринберг, М., и Вернон-Фиганс, Л. (2015). Множественные аспекты саморегуляции однозначно предсказывают знание математики, но не буквенного слова в начальных классах.Психология развития, 51 (4), 459-472.

Бойер, В. (2012). Культурные факторы, влияющие на приобретение дошкольниками саморегуляции и регуляции эмоций. Журнал исследований в области детского образования, 26 (2), 169-186.

Бойер, В. (2013). Возвращение в лес: семейные взгляды на культуру и приобретение дошкольниками саморегуляции и регуляции эмоций. Журнал дошкольного образования, 41, 153-159.

Чоу, Д. Э., Олсон, С. Л., и Самерофф, А.J. (2013). Влияние раннего материнского дистресса и воспитания на развитие у детей саморегуляции и экстернализирующего поведения. Развитие и психопатология, 25, 437-453.

Колман, Р. А., Харди, С. А., Альберт, М., Рафаэлли, М., и Крокетт, Л. (2006). Ранние предикторы саморегуляции в среднем детстве. Младенчество и развитие ребенка, 15, 421-437.

Эванс, Г. В. и Ким, П. (2013). Детская бедность, хронический стресс, саморегуляция и преодоление трудностей. Перспективы развития ребенка, 7 (1).43-48.

Эванс, Г. В., и Розенбаум, Дж. (2008). Саморегулирование и разрыв между доходами и достижениями. Ежеквартальное исследование детей младшего возраста, 23 (4), 504-514.

Гарнер, П. В., и Ваджид, Б. (2012). Эмоциональные знания и саморегуляция как предикторы когнитивных способностей дошкольников, поведения в классе и социальной компетентности. Журнал психообразовательной оценки, 30 (4), 330-343.

Карреман, А., ван Туйл, К., ван Акен, М.А.Г., и Дакович, М. (2006). Воспитание и саморегуляция у дошкольников: метаанализ.Младенчество и развитие ребенка, 15, 561-579.

Копп, К. Б. (1982). Антецеденты саморегуляции: перспективы развития. Психология развития, 18 (2), 199-214.

Ли-Гриннинг, К. П. (2012). Роль культурных факторов в развитии саморегуляции латиноамериканских дошкольников. Перспективы развития ребенка, 6 (3), 210-217.

Мэтьюз, Дж. С., Пониц, К. С., и Моррисон, Ф. Дж. (2009). Ранние гендерные различия в саморегуляции и академической успеваемости.Журнал педагогической психологии, 101 (3), 669-704.

МакКейб, Л. А. и Брукс-Ганн, Дж. (2007). С небольшой помощью от моих друзей? Саморегуляция в группах маленьких детей. Журнал детского психического здоровья, 28 (6), 584-605.

Макклелланд, М. М., Кэмерон, К. Э., Коннор, К. М., Фаррис, К. Л., Джьюкс, А. М., и Моррисон, Ф. Дж. (2007). Связь между поведенческой регуляцией и грамотностью, словарным запасом и математическими навыками дошкольников. Психология развития, 43 (4), 947-959.

Мелендес, Л.(2005). Родительские убеждения и практики в отношении раннего саморегулирования: влияние культуры и иммиграции. Младенцы и маленькие дети, 18 (2), 136-146.

Груш, К. К., Ким, Х. К., Хили, К. В., Йоргер, К., и Фишер, П. А. (2015). Улучшение саморегуляции и воспитания детей в семьях, где есть дети дошкольного возраста с отклонениями в развитии и нарушениями поведения. Общество профилактических исследований, 16, 222-232.

Razza, R.A., Bergen-Cico, D., & Raymond, K.(2015). Повышение саморегуляции дошкольников с помощью внимательной йоги. Журнал исследований ребенка и семьи, 24, 372-385.

Рой, А. Л., Маккой, Д. К., и Рэйвер, К. С. (2014). Нестабильность против качества: мобильность жителей, бедность в районе и саморегулирование детей. Психология развития, 50 (7), 1891-1896.

Сон, С., Ли, К., и Сун, М. (2013). Связи между поведенческой регуляцией дошкольников и навыками готовности к школе: роль пола ребенка. Раннее образование и развитие, 24 (4), 468-490.

Томини, С. Л. и Макклелланд, М. М. (2011). Красный свет, фиолетовый свет: результаты рандомизированного испытания с использованием игр на время круга для улучшения саморегуляции поведения в дошкольных учреждениях. Раннее образование и развитие, 22 (3), 489-519.

.