Сознание в психологии определение: Ошибка 404. Запрашиваемая страница не найдена

Сознание в психологии — STAPLE 2

Понятие о сознании Сознание – это высший уровень психического отражения объективной реальности, а также высший уровень саморегуляции, присущий только человеку как социальному существу. С практической точки зрения сознание выступает как непрерывно меняющаяся совокупность чувственных и умственных образов, непосредственно предстающих перед субъектом в его внутреннем мире. Можно предположить, что похожая или близкая к ней психическая деятельность по формированию психических образов происходит и у более развитых животных, таких как собаки, лошади, дельфины, обезьяны и др.  Характеристики сознания: Сознание всегда активно. Активность сама по себе является свойством всех живых существ. Активность сознания проявляется в том, что психическое отражение объективного мира человеком носит не пассивный характер, в результате которого все отражаемые психикой предметы имеют одинаковую значимость, а, наоборот, происходит дифференциация по степени значимости для субъекта психических образов.  Сознание интенционально — всегда направлено па какой-то объект, предмет или образ, т. е. оно обладает свойством интенции (направленности). Наличие данных свойств обусловливает наличие ряда других характеристик сознания, позволяющих рассматривать его в качестве высшего уровня саморегуляции. К группе данных свойств сознания следует отнести способность к самонаблюдению (рефлексии), а также мотивационно-ценностный характер сознания. Сп особность к рефлексии определяет возможность человека наблюдать за самим собой, за своим ощущением, за своим состоянием. Причем наблюдать критически, т. е. человек в состоянии оценить себя и свое состояние, поместив полученную информацию в определенную систему координат. Такой системой координат для человека являются его ценности и идеалы. Следует подчеркнуть, что данные свойства сознания определяют возможность формирования в процессе онтогенеза человека индивидуальной «Я-концепции», которая является совокупностью представлений человека о самом себе и об окружающей действительности. Всю информацию об окружающем мире человек оценивает на основе системы представлений о себе и формирует поведение исходя из системы своих ценностей, идеалов и мотивационных установок. Поэтому не случайно «Я-конценцию» очень часто называют самосознанием. Самосознание человека как система его взглядов строго индивидуально. Люди по-разному оценивают происходящие события и свои поступки, по-разному оценивают одни и те же объекты реального мира. Причем оценки одних людей достаточно объективны, т.е. соответствуют реальности, а оценки других, наоборот, крайне субъективны. От чего зависит адекватность нашего сознания? Если мы постараемся найти ответ на этот вопрос, то будем вынуждены назвать множество причин, обусловливающих адекватность воспринимаемого человеком образа реального мира и его самооценок. Однако первопричиной большинства факторов, определяющих возможность построения адекватной «Я-концепции», является степень критичности человека. В упрощенном виде критичность — это способность осознавать различие между «хорошо» и «плохо». Именно способность критически оценивать происходящее и сопоставлять полученную информацию со своими установками и идеалами, а также исходя из этого сопоставления формировать свое поведение, т. е. определять цели и программу действий, предпринимать шаги к достижению поставленной цели, отличает человека от животного. Таким образом, критичность выступает в качестве основного механизма контроля за своим поведением. Необходимо отметить, что не вся получаемая информация об окружающей действительности и собственном состоянии осознается человеком. Значительная часть информации оказывается вне нашего сознания. Это происходит вследствие ее низкой значимости для человека или «автоматического» реагирования организма в ответ на привычный раздражитель. Проблема соотношения бессознательного и сознательного в поведении человека чрезвычайно сложна. Основные характеристики сознания Сознание человека – это сформированная в процессе общественной жизни высшая форма психического отражения действительности в виде обобщенной и субъективной модели окружающего мира в форме словесных понятий и чувственных образов. Признаки сознания К неотъемлемым признакам сознания относятся: речь, мышление и способность создавать обобщенную модель окружающего мира в виде совокупности образов и понятий. Структура сознания В структуру сознания входят ряд элементов, каждый из которых отвечает за определенную функцию сознания: 1. Познавательные процессы (ощущение, восприятие, мышление, память). На их основе формируется совокупность знаний об окружающем мире. 2. Различение субъекта и объекта (противопоставление себя окружающему миру, различение «Я» и «не Я»). Сюда входят самосознание, самопознание и самооценка. 3. Отношения человеку к себе и окружающему миру (его чувства, эмоции, переживания). 4. Креативная (творческая) составляющая (сознание формирует новые образы и понятия, которых ранее не было в нем с помощью воображения, мышления и интуиции). 5. Формирование временной картины мира (память хранит образы прошлого, воображение формирует модели будущего). 6. Формирование целей деятельности (исходя из потребностей человека, сознание формирует цели деятельности и направляет человека на их достижение). Уровни общественного сознания и его формы. Общественное сознание, складываясь из сознаний составляющих общество людей, не является его простой суммой, а обладает некоторыми системными свойствами, не сводимыми к свойствам индивидуального сознания. Взаимодействие сознания с материальным миром. С точки зрения материалистической науки, между сознанием человека и окружающим материальным миром существуют четыре вида взаимодействий (Рис. 18.4). Первый и второй тип взаимодействия диалектически связаны: первично сознание рождается из материального мира и определяется им, но затем, по мере своего созревания, оно начинает активно влиять на этот мир, преобразуя его по собственному плану. Третий и четвертые типы взаимодействия сами по себе не материальны, а относятся к информационному типу. При этом третий тип взаимодействия только кажется пассивным. На самом деле это активное отражение, включающее в себя элементы осмысления, оценки и преобразования. Самый сложный и позже всех развивающийся – четвертый тип взаимодействия, который знаменует собой высшую стадию развития сознания – самосознание. Эмпирические характеристики сознания по В.А. Ганзену. В.А. Ганзен использует понятие «общенаучного пентобазиса», и из него выводит характеристики сознания. Пентобазисом называется конструкция из 5 элементов: энергия, информация, время и пространство, над которым возвышается некий «субстрат». В соответствии с этими ячейками Ганзен описывает психику, создавая свою конструкцию: Согласно взглядам А.В. Ганзена, сознание + внимание + память — функция интеграции; перцепция + ощущение + восприятие — функция реактивного отражения; мышление + представление + речь — функция активного отражения; аффект + эмоция + чувство — функция реактивного регулирования; воля + мотив + действие — функция активного регулирования. Сознание как предмет психологии Фрагмент лекции В.В. Петухова. Основателем научной психологии является Вильгельм Вундт. Вундт был крупным ученым и занимался различными направлениями: философией, физиологией, физикой и т.д. В середине 70-х годов он отвоевал у своего начальства 4 комнаты, и где-то в 1875 году открылось отделение. А в 1879 году это отделение стало называться институтом, потому что туда впервые приняли студентов. Именно поэтому 1879 год считается годом рождения психологии. У Вундта предметом исследования являлось сознание, а методом исследования – интроспекция. Вундт хотел построить психологию как естественнонаучную дисциплину. И тогда он определяет психологию с трех сторон. Психология это наука о свойствах сознания (1), элементах сознания (2) и связях между ними (3). Исходя из своих исследований, Вундт выделяет первое свойство сознания — организованность, структурированность. Сознание есть структура организованных элементов. Элементы сознания бывают объективные и субъективные.В терминологии Вундта единичным объективным элементом сознания является простое впечатление. Простое впечатление — это значит не разложимое на более мелкие единицы, своеобразный неделимый атом.Неделимым элементом сознания является ощущение. Например, ощущение это простое впечатление, которое возникает, когда мы слышим отдельный удар метронома. А если два удара или более, то это уже представление. Ощущения и представления являются объективными элементами сознания. Субъективные элементы сознания – это элементы, связанные с самим субъектом. Субъективные значит внутренние, идущие от меня самого. Субъективными элементами сознания являются чувства (эмоции). Чувства и эмоции Вундт подразделяет по трем параметрам, которые сформировались по результатам отчетов испытуемых.Удовольствие – неудовольствие. Например, когда испытуемого просят вслушаться и выделить отдельный удар метронома, то в этот момент он, скорее всего, испытывает неудовольствие. Возбуждение – успокоение. Вундт говорит, что чувства никогда не выступают как нечто самостоятельное. Чувство или эмоция это всегда отношение к какому-то предмету. Так и возбуждение-успокоение не проявляется само по себе, а является чувственной окраской какого-то впечатления. Например, чувственная окраска впечатления при восприятии цвета. Воспринимаем красный цвет – испытываем возбуждение, голубой – успокоение, фиолетовый – депрессию. Напряжение – разрядка. Когда человек ожидает, что сейчас прозвучит удар метронома, то это ожидание вызывает эмоциональное напряжение. А когда событие происходит, то наступает разрядка. Как уже говорилось, сознание организовано. Элементы в поле сознания образуют связи, они структурированы. Таким образом, поле сознания есть структура, и в центре этой структуры есть центральная точка – это то, на что мы в данный момент обращаем внимание. Эту фокусную точку, фокус внимания тоже окружает определенная область. Можно сказать, что вокруг этой фокусной точки есть центральная часть поля сознания, которое называется поле внимания. Вундт установил, что это поле внимания является ограниченным. Количество элементов в поле внимания (которые может удержать в центре сознания человек), имеет предел: от 3-4 до 6 элементов. В XX веке эти цифры изменили на 7±2. Сознание как процесс и результат Сознание как процесс — энергия (сила), освещающая внутренний мир человека и делающая управление психическими процессами явным и контролируемым. Энергия, несущая во внутренний мир человека свет, силу и контроль, дающая возможность замечать внутреннее: телесные ощущения, внутренние импульсы и желания, течение образов и мыслей. Осознанное — освещенное светом сознания. Осознанное движение руки — движение руки, которое мы отслеживаем в деталях, не импульсивное, а управляемое движение. Осознанное возражение — не то, которое вылетело случайно, незамеченное, а то, на которое мы посмотрели, как-то оценили и которое, как возражение, допустили. Неосознанное — то, что в человеке или с человеком происходит само собой, естественно, безотчетно: без сознательного контроля и не требующее дополнительных сознательных усилий. Сознание как результат — это внутренний мир человека, но не замкнутый, а открытый внешним воздействиям. Сознание — доступная для внутреннего видения, понимания и управления область психического (внутреннего мира). Подсознание — менее доступная область. Бессознательное — недоступная область. Сознание как орган внутреннего выбора Сознание в узком смысле (в типологии жизненных миров) — это орган внутреннего выбора, инструмент ориентировки человека в ценностяхсложного внутреннего мира. От сознания (в узком смысле) следует отличать психику — орган, инструмент ориентировки в трудном внешнем мире, и волю — то, что организует жизнь творческого человека в сложном внутреннем и трудном внешнем мире. См.→ Составляющие сознания Элементы сознания — ощущения, чувствования и представления↑. Поле сознания — видимое внутренним взором пространство жизненного мира. В поле сознания может двигаться внимание — направленность восприятия на тот или иной объект (луч или круг внимания). Та область, которая в принципе доступна для внимания по всей траектории его возможного движения, и есть область сознательного. То, куда внимание не может быть обращено, не достает — подсознательное и бессознательное. Центр сознания (понятие,введенное Кеном Кейссом. Центр сознания — точка зрения, которая дает ценностную окраску вещам,событиям и явлениям, определяют восприятие и переживание реальности. метафорически, это башенки, на которые человек забирается и с высоты которых разглядывает происходящие с ним события, и, поскольку с каждой башенки открывается свой пейзаж, то на какой ты башенке, то ты в жизни и разглядишь. Основные центры сознания: центр удовольствия, центр власти, центр беды, центр деятельности — и многие другие:)- это точка зрения, которая дает ценностную окраску вещам,событиям и явлениям, определяют восприятие и переживание реальности.  Жизнь сознания Жизнь сознания имеет три особенности: наше ясное сознание узко, жизнь нашего сознания течет без скачков и перерывов, сознание может произвольно выбирать направление своего внимания. Экспериментально-психологические исследования нового времени показали, что мы можем сразу сознавать несколько впечатлений: для этого нужно только, чтобы различные впечатления были объединены в каком-либо отношении и представляли собой один предмет созерцания. Наши созерцания исходят из единого начала, которое, как единое, в один момент времени может иметь дело только с одним предметом. Жизнь нашего сознания течет без скачков и перерывов. В ней нет ни одного явления, которое возникало бы ex abrupto или стояло бы особняком. Новые явления развиваются на почве предшествующих и как бы подводят им итог; новые впечатления сознаются всегда в связи с наличным предметом созерцания и им определяются. Поэтому созерцаемые нами в предметах качества и количества всегда бывают относительны, а самые предметы созерцания, последовательно проходящие перед нами, образуют собой одно непрерывное целое. Сознание произвольно. Чем больше человек развивается, тем сложнее делаются предметы его созерцания, тем больше подробностей он может сразу обнять своим сознанием. Чтобы лучше рассмотреть какой-либо предмет, человек по произволу суживает сферу своего созерцания. Такое суживание известно под названием внимания. Не всякое внимание сопровождается сознательным усилием воли. На этом основании принято говорить о непроизвольном внимании в отличие от произвольного.  Непроизвольное внимание привлекается предметами, которые: а) отвечают преобладающим в нас интересам, б) имеют связь с волнующими нас чувствованиями или в) легче всего могут быть усвоены. Последнее бывает, когда предметы, подлежащие усвоению, уже знакомы или когда их действие сильно или продолжительно. Все эти условия однородны: интересы и чувствования указывают на запросы воли; к естественным потребностям воли относится и лёгкость изучения. Воля и её запросы составляют, следовательно, последнюю основу не только произвольного, но и непроизвольного внимания. Но от внимания зависит направление нашей сознательной жизни.   В психологии сознание — один из элементов, объясняющих механизм поведения человека, наряду с волей, вниманием, эмоциями и памятью. источник Элементы сознания – это ощущения, представления, чувствования. Сознание в различных психологических школах: Сознание — это результат творческого синтеза основных процессов психики: процесс непосредственного отражения объективной действительности органами чувств (перцепции) активного процесса, с помощью которого сознание реализует свой потенциал к самоорганизации на качественно ином, чем простая сумма его элементов, уровне и приводит к образованию осмысленных и упорядоченных совокупностей психических элементов (апперцепции). Структуралисты В. Вундт и структуралисты искали природу сознания в самом сознании: они пытались разложить его на элементы и построить «химию души» — нечто вроде Периодической системы элементов для сознания. Однако выяснилось, что однозначное решение этой задачи невозможно — прежде всего потому, что выделение элементов сознания зависит от исходной позиции носителей сознания, пытающихся анализировать его содержание. Но даже если бы удалось преодолеть подобные методические трудности, все равно оставалось неясным: как же в сознании образуется новое знание — неужели просто новой комбинацией стандартных элементов? Функционалисты Сознание по Джеймсу – это жизненно важная функция человека, живущего в сложной среде. Джеймс ввел «личностное» измерение сознания, считая, что сознательный опыт всегда переживается как «мой», как «принадлежащий мне». У. Джеймс и функционалисты выводили природу сознания из биологических потребностей организма: сознание нужно, потому что оно полезно, потому что оно решает биологически важные задачи. Им возражали, что без контроля сознания организм иногда действует быстрее и точнее и в целом лучше решает задачи адаптации. При этом У. Джеймс понимал ограниченность возможностей сознания: «Сознание — это маленький остров посреди великого океана возможностей человеческой психики». Он же в итоге пришел к выводу, что сознание — не существующая в реальности фикция. Гештальт-психология Сознание — результат сложных преобразований по законам гештальта. Сложный момент: неясно, Психоанализ, психоаналитический подходкак человек может, по выражению К. Левина, «встать над полем» и иногда действовать даже вопреки ситуации, в которой он находится. Ведь если содержание сознания является однозначным результатом вычислений или иных преобразований физических раздражителей, то какая-либо самостоятельная активность сознания невозможна. Деятельностный подход в психологии Принцип единства сознания и деятельности. Сознание (или шире – психическое) не управляет деятельностью извне, а составляет с ней органическое единство, будучи как предпосылкой (мотивы, цели), так и результатом (образы, состояния, навыки и т.д.) деятельности. Психоанализ Сознание — пространство, которое порождается бессознательным и из которого вытесняются элементы, конфликтующие с главенствующим в сознании содержанием. Бихевиоризм Сознание — это внутреннее поведение. Внутреннее поведение отличается от внешнего лишь тем, что в этом случае реакции столь слабы, что не могут быть замечены наблюдателем (например, мышление – это речь минус звук). С другой стороны, в связи с тем, что никаких ясных критериев наличия психики и сознания не существует, бихевиористы отказались всерьез отказались этот предмет, как не соответствующий принципам научного познания. Гуманистическая психология К сознанию относились серьезно, как к научному понятию, но описывали его противоречиво. Смотри Ж.-П. Сартр: «Сознание есть то, что оно не есть, и не есть то, что оно есть». Когнитивная психология Сознание объясняется логикой процесса познания. Когда-то сознание самостоятельно включается в процесс переработки информации, когда-то оно лишь маркирует, т. е. специальным образом выделяет какую-то часть перерабатываемой информации. В предлагаемых ими конкретных схемах когнитивных процессов сознания, как правило, просто не фигурирует. Культурно-историческая психология Согласно Выготскому, именно сознание — главное условие и средство овладения собой: осознать — значит в известной мере овладеть, осознание и овладение идут рука об руку. «Конечно, жизнь определяет сознание. Оно возникает из жизни и образует только один из ее моментов. Но раз возникшее мышление само определяет или, вернее, мыслящая жизнь определяет сама себя через сознание. Как только мы оторвали мышление от жизни, от динамики и потребности, лишили его всякой действенности, мы закрыли себе всякие пути к выявлению и объяснению свойств и главнейшего назначения мышления: определять образ жизни и поведения, изменять наши действия, направлять их и освобождать их из-под власти конкретной ситуации» (Л. С. Выготский). Высшим психическим функциям «в такой же мере присуща иная интеллектуальная, как и иная аффективная природа. Все дело в том, что мышление и аффект представляют собой части единого целого — человеческого сознания». (Выготский).

Что такое феноменология?

Что такое феноменология?

Феноменология — одно из основных направлений в философии XX в.; можно утверждать, что она останется таковым и в XXI в.

Ее предмет — фундаментальные феномены человеческого бытия: сознание и самосознание, любовь и ненависть, познание и художественное творчество, воля и желание, страх и совесть, свобода и смерть, история и историчность, личностное и ценностное бытие, бытие другого и собственное бытие и др.

В основе феноменологического метода лежит дескрипция, а не конструкция или воображение.

Феноменологическая стратегия состоит в том, чтобы отказаться редукционизма и описать вещи (в самом широком смысле) такими, какими они проявляют себя, не отсылая к чему-то другому, т.е. описать их как феномены.

Основной принцип феноменологии — «к самим вещам», что означает: преодолеть предрассудки и предвзятые мнения, освободиться от привычных установок и навязываемых предпосылок, отстраниться от методологических шаблонов и клише и обратиться к первичному, изначальному опыту сознания, в котором вещи предстают не как предметы уже имеющихся теорий, точек зрения, установок, не как нечто, на что мы смотрим глазами других, но как нечто, что само раскрывается перед нами в раскрывающемся в нас первичном опыте. Сами вещи раскрываются нам, когда мы сами раскрываемся им навстречу, когда мы не мешаем им предстать пред нами такими, каковы они суть — так же как другой человек раскрывает себя нам, когда мы внимаем ему, а не оцениваем его, когда мы лишены предвзятости и обретаем особую настроенность, меняя наши привычные, обыденные установки. «Сами вещи» — это не кантовские «вещи в себе», но это и не порождение нашего воображения. Ясно, что если мы хотим принять данность предмета такой, какой она к нам приходит, мы не должны что-либо добавлять в этот предмет «от себя», «вкладывать» в этот предмет определенные структуры нашего разума. Феноменология предлагает изучать субъективность для того, чтобы четко различить, что же принадлежит нашему сознанию, а что — предмету. Лишь описание предмета, или вещи (опять-таки в самом широком смысле) может нам дать «саму вещь».

В академическом плане возникновение феноменологии во второй половине XIX -начале ХХ века было связано с проблемами разделения

1. предметов и методов психологии и естествознания,
2. психологии и философии (в аспекте проблемы сознания)
3. психологии и логики.

Понятие сознания. Глава 10. Психология — Гуманитарный портал

1. Программа психологии В этой книге я почти ничего не сказал о науке психологии. Это упущение может показаться даже нарочитым, если учесть тот факт, что всю книгу можно было бы назвать очерком по философской, а не по научной психологии. Отчасти эту оплошность я могу объяснить следующим образом. Я исследовал логическое поведение ряда понятий, которые все мы регулярно употребляем и которые не являются специальными понятиями. Это такие понятия, как обучаться, практиковать, пытаться, обращать внимание, притворяться, хотеть, размышлять, доказывать, уклоняться, проявлять осторожность, видеть, быть обеспокоенным. Каждый должен знать, как их употреблять, и все учатся этому. Нет особой разницы между тем, как эти понятия употребляют психологи, и тем, как их употребляют писатели-романисты, биографы, историки, учителя, судьи, пограничники, политики, детективы или люди с улицы. Но это ещё далеко не вся история. Когда мы размышляем о науке психологии или психологических дисциплинах, мы склонны, и нас к этому часто поощряют, ставить знак равенства между официальными программами психологии и исследованиями, которые реально проводят психологи, между их публичными заявлениями и их лабораторной деятельностью. Когда двести лет назад появилось слово «психология», люди были убеждены в истинности легенды о двух мирах. Исходя из посылки, что ньютоновская наука может объяснить всё существующее и происходящее в физическом мире (что было ошибочной мыслью), они предположили, что может и должна существовать дополняющая её другая наука, объясняющая всё, что существует и происходит в постулируемом нефизическом мире. Если учёные-ньютонианцы изучали феномены первой области, то должны быть учёные, которые изучали бы явления другой области. Предполагалось, что словом «психология» будет называться единственное в своём роде эмпирическое учение о «ментальных феноменах». Более того, подобно тому, как исследователи-ньютонианцы обнаруживали и проверяли свои данные посредством зрительного, слухового и осязательного восприятия, психологи должны обнаруживать и анализировать феномены своего мира-дубликата посредством некоего дополнительного незрительного, неслухового и неосязательного восприятия. Никто, конечно, не отрицал реальности и возможности существования множества других как систематических, так и бессистемных исследований особенностей человеческого поведения. В течение двух тысячелетий историки изучали слова и поступки, взгляды и намерения отдельных индивидуумов или групп людей. Филологи и литературные критики изучали разговорную и письменную речь людей, их поэзию и театр, их религию и философию. Даже драматурги и писатели-романисты при изображении действий и реакций своих вымышленных героев стремились показать, как, на их взгляд, ведут или могут вести себя реальные люди. Экономисты изучают реальные и предполагаемые действия и ожидания людей в условиях рынка, стратеги — действительные и возможные дилеммы и тактические решения генералов, учителя — действия учеников при выполнении заданий, детективы и шахматисты — маневры и привычки, слабые и сильные стороны своих противников. Однако, согласно параньютоновской программе, психологи изучают людей совсем по-другому. Они обнаруживают и анализируют данные, которые недоступны учителям, следователям, биографам или друзьям. Эти данные, к тому же, не могут быть представлены на сцене или на страницах романа. Перечисленные выше исследования человека ограничивались, если так можно сказать, осмотром жилищ, в которых обитают реальные люди, психологический же подход будет заключаться в непосредственном обращении к их обитателям. До тех пор пока психологи не нашли ключ и не повернули его в замочной скважине, все, кто занимался изучением мышления и поведения человека, могли лишь без толку барабанить в закрытые двери. Наблюдаемые поступки и воспринимаемые слова людей сами по себе не являются проявлениями особенностей их характера или интеллекта, но служат лишь внешними симптомами или выражениями их подлинных и в то же время скрытых способностей. Отказ от легенды о двух мирах означает также отказ от идеи о существовании запертой дверцы и ключа, который ещё надо найти. Человеческие действия и реакции, произнесённые и непроизнесённые высказывания, интонации голоса, мимика и жесты — всё это постоянно служило данными для тех, кто изучает человека. И всё это, в конце концов, показало себя единственно верным предметом изучения. Только эти данные заслужили, но, к счастью, не получили претенциозного наименования «ментальные феномены». Несмотря на то, что в официальной программе психологами было обещано, что главным предметом их исследований будут события, отличные по своей природе и «стоящие за» теми элементами человеческого поведения, которые только и были доступны другим исследованиям человека, психологам-экспериментаторам в их каждодневной практике волей-неволей пришлось нарушить это обещание. Исследователь не может весь день вести наблюдения за несуществующими вещами и описывать вымыслы. Связанные с реальной практикой психологи нашли своё поприще в исследованиях действий, гримас и высказываний лунатиков и идиотов, а также людей, находящихся под воздействием алкоголя, усталости, страха, гипноза, последствий мозговых травм. Они изучали чувственное восприятие подобно тому, как это, к примеру, делают офтальмологи: отчасти — путём разработки и применения физиологических экспериментов, отчасти — посредством анализа реакций и вербальных отчётов участвующих в их опытах людей. Они исследовали умственные способности детей, накапливая и сравнивая результаты — как верные, так и ошибочные — решений различного рода стандартных тестов. Они подсчитывали опечатки, допускаемые машинистками в начале и в конце рабочего дня. Они исследовали способность запоминания различных слов и фраз у людей, фиксируя их успехи и промахи при пересказе заученного материала по прошествии различных отрезков времени. Они изучали поведение крыс в лабиринтах и цыплят в инкубаторах. Даже принцип «ассоциации идей», столь обворожительно «химический», нашёл своё главное практическое применение в экспериментах по мгновенному произнесению испытуемыми вслух слов-ответов на те пробные слова, которые им говорили экзаменаторы. В подобном несоответствии между программой и реальными действиями нет ничего особенного. Можно было ожидать, что в итоге возобладает здравый смысл в отношении вопросов и методов. Так, те описания целей и методов своих исследований, которые давали философы, очень редко согласовывались с их реальными результатами или с реальным характером их работы. К примеру, они обещали нам сообщить о Мире как Целом и прийти к этой картине посредством некоего процесса синоптического созерцания. По сути, они торговались, как отъявленные собственники, а их результаты, хотя они и были гораздо более ценными, чем могла бы быть обещанная грандиозная панорама, оказались совершенно не похожими на эту панораму. Некогда химики настойчиво пытались узнать свойства флогистона, но поскольку им так и не удалось овладеть этим самым флогистоном, то они смирились с тем, что стали изучать его воздействия и внешние проявления. Фактически они изучали феномены горения и вскоре отказались от постулата о ненаблюдаемой субстанции горения. Идея о существовании последней была подобна блуждающему огоньку: он манит безрассудных смельчаков исследовать ещё не отмеченные на карте дебри, и затем они составляют карты этих мест, не упоминая при этом о ложных сигнальных огнях. Если подобная же участь выпадет на долю постулата о существовании особой субстанции сознания, то психологические исследования не будут считаться проведёнными впустую. Как бы то ни было, мы все ещё должны дать ответ на вопрос, какой должна быть программа психологии. При попытках ответить на этот вопрос мы сталкиваемся теперь со следующими трудностями. Как я пытался показать, данные для изучения функционирования сознания человека одинаковы для реально практикующих психологов и экономистов, криминалистов и антропологов, политологов и социологов, для учителей и детективов, историков и участников различных игр, стратегов и государственных деятелей, предпринимателей и исповедников, родителей и влюблённых, биографов и писателей-романистов. Так как же тогда провести отбор «психологических» исследований, оставив при этом в стороне всё остальное? На основе какого критерия мы можем сказать, что результаты теста на интеллект являются продуктами психологических исследований, а показателям статистики всеобщих школьных экзаменов откажем в этом статусе? Почему историческое изучение побуждений и намерений, развитых и неразвитых дарований Наполеона не является психологическим исследованием, а изучение тех же характеристик некой Салли Бушэм будет таковым? Если мы отбросим ту идею, что психология занимается чем-то отличным от других гуманитарных исследований, и вместе с тем откажемся от тезиса, что психологи работают с данными, недоступными для других подходов к человеку, то в чём тогда будет состоять разница (differentia) между психологией и этими другими подходами и учениями? Часть ответа на этот вопрос можно сформулировать следующим образом. Сельский почтальон знает подведомственную ему местность как свои пять пальцев: он знает всё дороги, тропинки, ручьи, холмы и рощицы. Он сумеет найти дорогу при любой погоде, при любом освещении и во всякое время года. Тем не менее, он не географ. Он не сможет составить карту района или описать, как его округ примыкает к другим районам; он не знает точные координаты, протяжённость или высоту над уровнем моря любого из тех объектов данной местности, который он прекрасно знает в другом отношении. Он не располагает классификацией видов почвы своей местности, не может сделать выводов об особенностях близлежащих районов, исходя из особенностей своего округа. Почтальон может упомянуть те же отличительные черты своего района, что и географ, но это не значит, что они будут говорить одно и то же. Почтальон не использует географические обобщения и географические способы измерения, не опирается на объяснения или предсказания, вытекающие из теорий общего характера. Подобным же образом мы можем предположить, что следователь, исповедник, экзаменатор и писатель-романист могут быть хорошо знакомы с теми данными, которые собирают психологи, но там, где психолог будет подходить к этим данным с научной точки зрения, их трактовка будет ненаучной. Эта трактовка будет походить на предсказания погоды, которые делает на основе своего опыта пастух, — психолог же предпочтёт подход учёного-метеоролога. Однако этот ответ ещё не устанавливает различия между психологией и другими научными или претендующими на научность исследованиями человеческого поведения, которыми занимаются, например, экономика, социология, антропология, криминалистика и филология. Даже в публичных библиотеках изучают вкусы населения, используя статистический метод; тем не менее, этот тип исследования нельзя отнести к психологии, хотя литературные пристрастия, несомненно, характеризуют сознание человека. Как представляется, правильный ответ на поставленный выше вопрос будет заключаться в следующем: отказ психологии от грёзы стать неким дополнением-дубликатом ньютоновской науки (благочестиво представленной в ложном свете) влечёт за собой и отказ от того представления, что «психология» — это название единого исследования или же древа исследований. В той же мере, в какой «медицина» является названием достаточно произвольного консорциума более или менее связанных между собой исследований и методов, у которого — за ненадобностью — нет логически упорядоченной программы, термин «психология» может для удобства обозначать в некоторой степени случайное объединение различных исследований и методов. В конце концов, мечта о пара-ньютоновской науке не только была порождена мифом, это была также пустая греза о том, что существовала или должна существовать только одна единая ньютоновская наука «о внешнем мире». Ложная доктрина об особой изолированной сфере «ментальных феноменов» основывалась на принципе, из которого также следовало, что для биологических наук не остаётся места. Ньютоновская физика была объявлена наукой обо всём, что существует в пространстве. Картезианская картина мира не предусматривала места для теорий Дарвина или Менделя. Легенда о двух мирах была также легендой о двух науках, и признание того, что существует множество наук, должно подтвердить предположение о том, что слово «психология» не является названием единой гомогенной теории. Лишь немногие наименования наук действительно обозначают такое единство теорий или хотя бы отражают некоторую перспективу в таком направлении. Так же как и слово «карты» не обозначает одну игру или «древо» игр. Приведённая выше аналогия между психологией и медициной вводит нас в заблуждение в одном важном отношении, а именно в том, что некоторые из самых прогрессивных и полезных психологических исследований сами по себе были медицинскими, если исходить из широкого значения этого слова. Среди прочих это главным образом относится к психологии Фрейда, одного из подлинных гениев: их нельзя оценивать как нечто сходное с семейством медицинских исследований, поскольку они сами принадлежат к этому семейству. В самом деле, влияние учения Фрейда было настолько сильным, и вполне заслуженно, а аллегории этого учения стали настолько популярными, что сейчас мы ясно можем наблюдать устойчивую тенденцию употреблять слово «психолог» для обозначения только того, кто изучает и лечит душевные заболевания. По той же причине слово «ментальный» обычно употребляется для обозначения «ментальных расстройств». Если бы слову «психология» изначально было придано такое узкое значение, то, возможно, удалось бы избежать многих неудобств, связанных с этим термином. Но академический мир ныне слишком хорошо приспособился к более открытому и лояльному употреблению этого слова, чтобы подобная реформа могла стать возможной или желательной. Вероятно, некоторые будут склонны протестовать: всё же реально есть некие общие и поддающиеся формулировке отличия между психологическими и всеми другими видами исследований, касающихся способностей и черт характера людей. Даже если у психологов нет особых данных, на основе которых они строят свои теории, тем не менее их учения сами по себе отличаются от теорий филологов, антропологов или криминалистов. Психологические теории дают — или нацелены на то, чтобы дать, — каузальные объяснения человеческого поведения. Даже если мы допустим, что есть множество разных способов изучения функционирования сознания людей, психология отличается от всех остальных исследований тем, что она пытается найти причины такого функционирования. Слово «причина» и выражение «каузальное объяснение», несомненно, звучат весьма солидно. При их произнесении сразу всплывает картина столкновений маленьких невидимых бильярдных шаров, которую мы — ошибочно — научились представлять в качестве подлинно научного объяснения того, что происходит в мире. Поэтому, когда нам обещают дать новое научное объяснение тому, что мы говорим и делаем, мы ожидаем услышать о чём-то, что является аналогом этих столкновений: о неких факторах или силах, о которых сами мы никогда не помышляли и скрытую, подпольную работу которых мы, конечно, не можем засвидетельствовать. Но, когда мы пребываем в более скептическом расположении духа, это обещание выявить скрытые причины наших собственных действий и реакций кажется чем-то невероятным. Мы довольно хорошо осознаем, по какой причине фермер вернулся с рынка, не продав поросят. Он обнаружил, что цены ниже, чем он ожидал. Мы хорошо понимаем, почему Джон Доу нахмурился и хлопнул дверью. Его обидели. Мы понимаем, почему героиня романа прочла одно из принесённых с утренней почтой писем наедине, поскольку автор даёт нам необходимое каузальное объяснение. Девушка узнала на конверте почерк своего возлюбленного. Ученик осознает, почему он написал на доске 225, когда его спросили, сколько будет 15 в квадрате. Каждое из выполняемых им действий влекло за собой последующую операцию с числами. Как станет вскоре ясно, есть множество видов действий, суетных движений и высказываний, субъекты которых не могут сказать, почему они их произвели. Но действия, которые могут быть объяснены их субъектами, не нуждаются в дальнейших и несоизмеримых с имеющимися типах объяснения. Там, где причины этих действий хорошо известны действующему лицу и окружающим его людям, обещания предъявить некие новые данные о реальных, но скрытых причинах не только остаются обещаниями, но и обещаниями особого рода — обещаниями таинственных механических причин явлений, притом что их обычные причины хорошо известны. Велосипедист знает, что приводит во вращение заднее колесо его велосипеда: это давление, оказываемое им на педали и передаваемое натяжением цепи. Такие вопросы, как «Почему давление, оказываемое на педали, приводит к натяжению цепи?» и «Почему натяжение цепи приводит к вращению заднего колеса?», покажутся ему мнимыми. Таким же будет и вопрос «Почему он заставляет вращаться заднее колесо, надавливая на педали?» Если взять обычный смысл выражения «каузальные объяснения», то тогда мы все умеем объяснять наши действия и реакции, и эти объяснения не будут прерогативой психологов. Когда экономист говорит о забастовке продавцов, то он в общепонятных терминах рассказывает о том, как, например, фермер привёз своих поросят обратно на ферму, потому что обнаружил, что цены на них слишком низкие. Когда литературный критик рассуждает о том, почему поэт употребил другой размер в определённой строке стихотворения, то он принимает во внимание те сложности со стихосложением, которые могли возникнуть у поэта в данных обстоятельствах. Также и учитель не хочет слышать о каких-то событиях скрытого плана, позволяющих понять то, как мальчик пришёл к правильному ответу при умножении чисел. Ибо он сам был свидетелем внешне представленных действий, которые подвели ученика к правильному ответу. С другой стороны, во многих случаях мы не можем дать подобные объяснения нашему поведению. Например, я не знаю, почему я был таким молчаливым в присутствии одного знакомого; почему мне вчера приснился такой-то сон; почему я неожиданно мысленно представил себе ничем не примечательный перекрёсток в городе, который я едва знаю; почему я стал говорить быстрее после того, как раздался сигнал воздушной тревоги; как случилось, что я обратился к другу, перепутав его имя. Мы признаем, что вопросы подобного рода — это подлинно психологические вопросы. Вполне вероятно, что если бы у меня не было некоторых знаний по психологии, то я не смог бы понять, почему работа в саду мне покажется столь привлекательной, если мне необходимо написать одно неприятное письмо. Вопрос о том, почему фермер не продал поросят по определённой цене, — это не психологический, а экономический вопрос, но вопрос о том, почему он не продаёт поросят покупателю ни за какую цену, сохраняя при этом особое выражение глаз, вполне может оказаться психологическим. Сходные вещи имеют место в сфере чувственного восприятия и памяти. Опираясь на наше собственное знание, мы не можем сказать, почему прямая линия, проходящая через перекрестные штрихи, выглядит изогнутой, или почему нам кажется, что иностранцы на своём языке говорят быстрее, чем мы на своём. И мы признаем это вопросами, на которые должна ответить психология. Тем не менее, когда нам предлагают или обещают дать соответствующие психологические объяснения наших корректных оценок формы, размеров, яркости или скорости, мы полагаем, что подобное обещание неверно. Пусть психолог разъяснит нам, почему мы заблуждаемся, но мы сами можем сказать и себе, и ему, почему мы не обманулись. Для классификации и диагностики проявлений наших ментальных недостатков требуются специальные методики исследования. Для объяснения проявлений наших умственных способностей часто не требуется ничего, кроме здравого смысла; в крайнем случае могут понадобиться особые методы экономистов, учёных, специалистов по составлению стратегий или экзаменаторов. Но их объяснения — это не чеки, выписанные за счёт более фундаментальных оценок. Поэтому нельзя сказать, что каузальные объяснения человеческих действий и реакций полностью или хотя бы по большей части должны классифицироваться как психологические. Кроме того, не все психологические исследования являются поиском каузальных объяснений. Многие психологи заняты — с большей или меньшей пользой для дела — изобретением методов измерения и сбором результатов этих измерений. Разумеется, они надеются на то, что их измерения когда-нибудь будут содействовать установлению точных функциональных корреляций или каузальных законов, но то, чем они занимаются, в лучшем случае — всего лишь подготовительная работа к этой предстоящей задаче. Поэтому то, что должно величаться как «психологическое исследование», не может быть определено как поиск каузальных объяснений. Теперь становится понятным, почему в основной части этой книги я так мало сказал о психологии. Одной из целей данной работы была аргументация против ложного представления о психологии как о единственном эмпирическом учении о человеческих ментальных способностях, склонностях и проявлениях, а также и с ошибочными выводами, вытекающими из этого представления, а именно что «сознание» может быть адекватно описано только в специальных терминах, находящихся в частном владении психологического исследования. Ведь мы не можем, например, описать Англию исключительно в сейсмологических терминах. 2. Бихевиоризм Общее направление этой книги, вне всякого сомнения, а также без обиды для меня, будет признано «бихевиористским». Поэтому будет уместно сказать кое-что о бихевиоризме. Изначально бихевиоризм был учением о надлежащих методах научной психологии. Согласно этому учению, психологи наконец должны последовать примеру других передовых наук; их теории должны основываться на наблюдениях и экспериментах, которые могут быть воспроизведены и публично проверены. Но мы не можем публично проверить заявления о данных самосознания и интроспекции. Только внешнее поведение человека может наблюдаться несколькими свидетелями, только оно может быть измерено и механически зафиксировано. Ранние сторонники этой методологической программы, видимо, колебались между двумя точками зрения: считать ли данные самосознания и интроспекции мифами, или же утверждать, что эти данные недоступны для научного исследования. Неясно, поддерживали ли они не слишком изощрённую механистическую доктрину в духе Гоббса или Гассенди или же они оставались верными картезианской пара-механической теории, лишь ограничивая свои исследовательские процедуры методами, унаследованными от Галилея. Считали ли они, например, что мышление состоит именно в выполнении определённого комплекса звуков и движений, или же они полагали, что, хотя движения и звуки связаны с процессами «внутренней жизни», только первые, а не вторые суть феномены, доступные лабораторному исследованию. Как бы то ни было, неважно, принимали ли ранние бихевиористы механическую или пара-механическую теорию, поскольку и в том, и в другом случае они заблуждались. Важно, что практика описания характерных для человека поступков согласно предложенной ими методологии, вскоре сделала очевидным для психологов, насколько призрачными были так называемые события «внутренней жизни», в игнорировании либо отрицании которых поначалу упрекали бихевиористов. Психологические теории, в которых не упоминались проявления «внутренней перцепции», на первых порах уподоблялись Гамлету, который при этом не является принцем датским. Но вскоре потеснённый герой стал казаться столь безжизненным и бесхарактерным, что даже противники этих теорий не решались возлагать тяжкое теоретическое бремя на его призрачные плечи. Писатели-романисты, драматурги и биографы всегда довольствовались тем, что показывали побуждения, мысли, волнения и привычки людей посредством описания их поступков, высказываний, представлений, выражений их лица, жестов и интонаций голоса. Сосредоточившись на том, на что обращала внимание Джейн Остин, психологи постепенно обнаружили, что в конце концов это и есть материал, а не просто внешние атрибуты субъектов их изучения. Конечно, они ещё испытывали приступы излишнего беспокойства — как бы уклонение психологии от задачи описания духовного не обязало психологию описывать сугубо механическое. Но влиятельность пугала механицизма в течение последнего столетия значительно ослабла, одной из причин чего, среди прочего, было то, что биологические науки в этот период доказали своё право называться науками. Оказалось, что система Ньютона — не единственная парадигма естественных наук. Отрицая, что человек — это дух в машине, мы не нуждаемся в том, чтобы опускать его просто до уровня машины. В конце концов он может быть разновидностью животного, а именно высшим млекопитающим. Теперь нужно набраться смелости, чтобы совершить рискованный прыжок и предположить, что это млекопитающее — человек. Методологическая программа бихевиористов имела революционное значение для психологии. Более того, она явилась одним из главных источников, укрепивших в философии подозрение в том, что легенда о двух мирах — это миф. В данном случае для нас не будет иметь особого значения то, что защитники этой методологической программы вдобавок имели склонность поддерживать теории, сходные с теорией Гоббса, и даже воображали, что истинность механицизма обусловлена истинностью их научно-исследовательского метода в психологии. Я не стану говорить, насколько сильно повлияла длительная приверженность легенде о двух мирах на конкретные исследовательские действия практикующих психологов или в какой мере бихевиористский бунт привёл к изменениям в их методиках. В итоге, возможно, вышло так, что польза от этого мифа перевесила его негативные влияния и бихевиористское восстание против него скорее привело к номинальным, чем к реальным реформам. Мифы не всегда оказываются препятствием для прогресса теорий. Действительно, часто на первых порах их значимость бесценна. Первых поселенцев поначалу поддерживает мечта о том, что за незнакомыми явлениями Нового Света стоит дубликат Старого Света и ребёнок не так теряется в чужом доме, если перила в нём, куда бы они ни вели, на ощупь напоминают ему перила родного дома. Однако в цели этой книги не входило способствовать развитию методологии психологии или обсуждать специальные гипотезы той или иной науки. Её целью было показать, что предание о двух мирах — это миф, созданный философами, а не просто вымысел, и, прояснив это, начать устранять тот ущерб, который этот миф нанёс самой философии. Я попытался обосновать эту позицию не посредством предоставления свидетельств о тех трудностях, с которыми столкнулись психологи, но путём доказательства того, что сами философы приписали неправильное логическое поведение основным ментальным понятиям. Если мои аргументы имеют какую-то силу, то оказывается, что эти понятия были неправильно локализованы в общем плане (хотя и противоположными путями на конкретном уровне) как механицистами, так и пара-механицистами, как Гиббсом, так и Декартом. Если мы попытаемся сравнить теоретическую плодотворность учения о сознании Гоббса-Гассенди с картезианским учением, то, несомненно, должны будем признать, что картезианская картина была более продуктивной. Противостояние этих двух позиций можно проиллюстрировать на следующем примере. Представим себе, что одна рота защитников некой страны размещается в крепости. Солдаты другой роты замечают, что ров вокруг этой крепости пересох, ворота отсутствуют, а стены разрушены. Посмеиваясь над защитниками такого горе-форта, но при этом ещё находясь во власти идеи, что страну можно защитить только в таких фортах, они располагаются в том месте, которое, на их взгляд, больше всего похоже на форт, а именно в тени разваленной крепости. Ни одна из этих позиций не пригодна для защиты; ясно, что у крепости-тени те же уязвимые места, что и у форта из камня, плюс ещё некоторые другие. Тем не менее, в одном отношении занявшие крепость-тень солдаты показали себя более подготовленными, поскольку они заметили слабые стороны каменной крепости, пусть даже они наивно полагают, что находятся в безопасности в сооружении, в котором нет ни единого камня. Эти оплошности не предвещают им победы, но воины показали, что у них есть определённая выучка. Они косвенным образом проявили свой стратегический ум: они поняли, что каменный форт, стены которого разрушены, не является цитаделью. Следующий урок, который они могут усвоить, это то, что тень такого форта также не является цитаделью. Мы можем использовать этот пример в качестве иллюстрации главных обсуждаемых нами проблем. Согласно одной точке зрения, наши мысли тождественны тому, что мы говорим. Приверженцы противоположной точки зрения справедливо отвергают подобное отождествление, но делают это естественным, однако неверным способом: в форме утверждения, что говорить — это делать одно дело, а думать — это делать совершенно другое. Мыслительные операции нумерически отличаются от вербальных и управляют ими из некоего иного места, отличного от того, где происходят эти вербальные операции. Это, однако, тоже неверно, по тем же самым причинам, которые обусловили уязвимость положения о тождестве наших мыслей и того, что мы говорим. В той же мере, в какой непреднамеренная и необдуманная речь является не мышлением, а болтовней, какие бы мнимые операции ни считались происходящими в каком-то другом месте, они также могут происходить непреднамеренным и необдуманным образом, и они, в свою очередь, не будут мышлением. Однако предложить, пусть даже ошибочное, описание того, что отличает необдуманную и непреднамеренную болтовню от мышления, — значит признать их кардинальное различие. Картезианский миф действительно исправляет дефекты созданного Гоббсом мифа, только лишь дублируя его. Однако даже доктринальная гомеопатия включает в себя признание расстройств.

Есть ли разница между совестью и сознанием?

Чем сознание отличается от совести? Эти два термина иногда путают в повседневном употреблении, но на самом деле они означают очень разные вещи в области психологии. Давайте подробнее рассмотрим, что означает каждый термин и как вы можете различать эти два понятия.

Что такое совесть?

Ваша совесть — это часть вашей личности, которая помогает вам определять между добром и злом и не дает вам действовать в соответствии с вашими основными побуждениями и желаниями.Это то, что заставляет вас чувствовать вину, когда вы делаете что-то плохое, и хорошее, когда вы делаете что-то доброе. Ваша совесть — это моральная основа, которая помогает руководить просоциальным поведением и заставляет вас вести себя социально приемлемым и даже альтруистическим образом.

Согласно теории Фрейда, совесть является частью суперэго, которое содержит информацию о том, что считается плохим или отрицательным вашими родителями и обществом — обо всех ценностях, которые вы усвоили и усвоили в процессе воспитания. Со временем совесть возникает, когда вы усваиваете информацию о том, что считается правильным и неправильным вашими опекунами, вашими сверстниками и культурой, в которой вы живете.

Что такое сознательное?

Ваше сознание — это ваше осознание себя и окружающего мира. В самом общем смысле это означает бодрствовать и осознавать. Некоторые эксперты полагают, что вы что-то сознаете, если можете выразить это словами.

Ваше сознание относится к вашему сознательному опыту, вашему индивидуальному осознанию ваших собственных внутренних мыслей, чувств, воспоминаний и ощущений. Сознание часто рассматривается как поток, постоянно меняющийся в зависимости от приливов и отливов ваших мыслей и переживаний в мире вокруг вас.

В психологии сознательный разум включает в себя все, что находится в вашем сознании, в том числе:

«Сознание обычно определяется как осознание своих мыслей, действий, чувств, ощущений, восприятий и других психических процессов», — объясняют психологи Дуглас А. Бернштейн, Луи А. Пеннер и Эдвард Рой. «Это определение предполагает, что сознание — это аспект многих психических процессов, а не сам по себе психический процесс. Например, воспоминания могут быть сознательными, но сознание — это не просто память. Восприятие может быть сознательным, но сознание — это не просто восприятие ».

Согласно психоаналитической теории личности Фрейда, которая уподобляет разум айсбергу. Часть айсберга, которую можно увидеть над поверхностью воды, представляет собой сознательное осознание. Это то, что мы осознаем и можем четко описать и сформулировать. Большая часть айсберга на самом деле находится под поверхностью воды, которую Фрейд сравнивал с бессознательным разумом или всеми мыслями, воспоминаниями и побуждениями, которые находятся за пределами нашего сознательного осознания.

Размышляя об этих двух концепциях, просто помните, что сознание означает бодрствовать и осознавать , в то время как совесть означает ваше внутреннее чувство правильного и неправильного .

Слово от Verywell

Сознание и сознание бывает трудно определить. Как однажды объяснил психолог и философ Уильям Джеймс: «Мы знаем его значение, пока никто не просит нас дать ему определение».

Хотя эти два термина часто путают, сознание и совесть относятся к очень разным вещам.Ваше сознание позволяет вам осознавать свое место в мире, в то время как ваша совесть позволяет вам вести себя в этом мире нравственно и социально приемлемыми способами.

Как описано выше, сознание — это ваше осознание себя и окружающего мира. Ваша совесть — это ваша способность различать, что хорошо, а что плохо.

Сознание — IResearchNet

Определение сознания

Сознание относится к субъективному переживанию самого себя и своего окружения.Этот опыт включает осознание своих чувств и эмоций, а также осознание своих мыслей и поведения и предполагаемый контроль над ними. Сознательные процессы контрастируют с подсознательными (или бессознательными) процессами, которые происходят вне осознания и без преднамеренного контроля.

Предпосылки и история сознания

Сознание — это знакомая линза, через которую люди смотрят на свои повседневные миры, но ни одна концепция не оказалась более сложной для объяснения или понимания людьми. Как возникают мысли? Как субъективный опыт связан с физическими процессами в мозге или вытекает из них? Такие вопросы часто называют сложной проблемой сознания. Именно эти вопросы много веков назад ставили перед такими мыслителями, как Рене Декарт (он предположил, что разум представляет собой нефизическую субстанцию, отдельную от мозга), и именно эти вопросы продолжают озадачивать бесчисленное количество ученых и философов в наши дни. Напротив, психологи и другие ученые были немного более успешными в решении так называемой легкой проблемы сознания, которая касается вопросов о том, как когнитивные процессы влияют на поведение и как люди реагируют на свой субъективный опыт.Что касается сознания, это вопросы, которые сегодня больше всего волнуют социальных психологов.

Ранние идеи о простой проблеме сознания были несколько разрознены в области психологии, поскольку не все психологи считали процессы сознания важным явлением. Зигмунд Фрейд прославился тем, что обратился к легкой проблеме сознания, предложив сознательное эго и суперэго функционировать отдельно от бессознательного ид, которое он описал как резервуар инстинктов и желаний.Однако, несмотря на ранний акцент Фрейда и ему подобных на взаимодействии между сознательными и бессознательными частями разума, полное понимание сознательных процессов было отложено такими учеными, как Б.Ф. Скиннер, которые подчеркивали использование наблюдаемого поведения при изучении психологии. . На протяжении десятилетий в психологии доминировало представление о разуме как о черном ящике, который получает входные данные и демонстрирует выходные данные, но содержание которого не имеет отношения к научным исследованиям.

Обсуждение полезности сознания

Когда в последние десятилетия 20-го века социальные психологи начали уделять все больше и больше внимания мыслительным процессам, многие из их удивительных открытий указывали на сознательную систему, изобилующую недостатками и неточностями.Исследователи продемонстрировали, что люди не могут с помощью интроспекции точно описать причинную связь, лежащую в основе их суждений, решений и поведения. Кроме того, люди часто неправильно приписывают движущие силы, стоящие за их нынешними эмоциями, а в некоторых случаях они вообще неправильно маркируют свои эмоции. Недавние исследования сознания продемонстрировали, что сознательное мышление на самом деле может быть препятствием для процессов принятия решений, и, кроме того, было обнаружено, что люди неверно воспринимают, происходили ли их действия под их сознательным контролем или нет.В совокупности эти результаты изображают сознание как плохой инструмент для того, что, по мнению повседневного опыта, делает хорошо, а именно для того, чтобы дать человеку осознание своих мыслей, чувств и поведения. В ответ на эти открытия многие психологи задались вопросом, какой именно функции служит сознание.

Исследования автоматического поведения усугубили путаницу по поводу полезности сознания. Социальные психологи продолжают собирать доказательства того, что большинство видов человеческого поведения можно объяснить автоматическими, бессознательными процессами.Социальные психологи показали, что люди двигаются, обрабатывают информацию и даже проявляют сложное, целенаправленное поведение автоматически, независимо от сознательного мышления или осознанного осознания. Такие открытия заставили многих современных мыслителей предположить, что сознание на самом деле может быть бесполезным побочным эффектом других процессов в мозге.

Несмотря на недостатки, присущие сознательным процессам, сознание действительно играет важную роль в различных направлениях исследований в социальной психологии.Многие исследователи изучают использование сознательного контроля для подавления автоматических мыслей, импульсов и поведения. Эта работа привела к лучшему пониманию процессов саморегулирования, в которых импульсивные желания могут быть подавлены в пользу отложенного вознаграждения и долгосрочных целей. Точно так же было показано, что сознательный контроль допускает более желательное межличностное поведение, как в случае подавления стереотипов. Было обнаружено, что стереотипы о других возникают в мозгу совершенно автоматически, когда люди сталкиваются с представителями определенных групп.Однако эти стереотипы можно сознательно отвергать в пользу более точных, более приемлемых и менее стереотипных типов реакции. Кроме того, сознательные процессы часто приписывают людям уникальную способность интегрировать различные типы информации, мыслить символически и использовать логические рассуждения. Таким образом, исследования, подтверждающие полезность сознания, значительны, и тенденции предполагают, что она будет продолжать расти. Тем не менее, что именно сознание полезно, а для чего нет, сегодня является очень обсуждаемой темой в социальной психологии.

Двойные процессы в сознании

Пониманию сознательных процессов способствовало распространенное мнение о том, что разум состоит из двух основных компонентов, и эта идея называется двойным разумом. Согласно этой идее, один из компонентов ума, автоматическая система, отличается быстрой, эффективной и неконтролируемой обработкой, которая обычно происходит вне осознания. Второй компонент, сознательная система, отличается медленной, требующей усилий, основанной на правилах обработкой, которая обычно занимает содержимое осознания.В моделях двойственного процесса социально-психологических явлений учитывается, как два компонента дуплексного разума взаимодействуют для создания мыслей и поведения. Эти модели обычно описывают автоматическую систему как выполняющую основную часть работы, обрабатывая большие объемы информации и позволяющую быстро, автоматически и привычно реагировать. Сознательная система контролирует вывод автоматической системы, интегрирует важные биты информации и при необходимости отменяет или изменяет вывод автоматической системы.Автоматическая система — это то, что позволяет человеку ехать домой, разговаривая по телефону или думая о других планах; сознательная система — это то, что срабатывает, когда водитель вынужден остановиться, чтобы вызвать машину скорой помощи, или остановиться из-за неожиданного пешехода.

Артикулы:

1. Баумейстер, Р. Ф., Брацлавский, Э., Муравен, М., и Тайс, Д. М. (1998). Истощение эго: является ли активное «я» ограниченным ресурсом? Журнал личности и социальной психологии, 74, 1252-1265.
2. Чайкен, С., & Троп, Ю. (1999). Модели двойного процесса в социальной психологии. Нью-Йорк: Guilford Press.
3. Канеман, Д. (2003). Взгляд на суждения и выбор: отображение ограниченной рациональности. Американский психолог, 58, 697-720.
4. Вегнер, Д. М. (2002). Иллюзия сознательной воли. Кембридж: MIT Press.

Немного истории имеет большое значение для понимания того, почему мы изучаем сознание так, как мы делаем сегодня

Abstract

Сознание в настоящее время является процветающей областью исследований в области психологии и нейробиологии.Хотя это часто связывают с событиями, произошедшими в начале 1990-х годов, современные исследования сознания являются продолжением исследований, начатых в конце 19 века и продолжавшихся на протяжении всего 20 века. С самого начала усилия основывались на исследованиях животных, чтобы раскрыть основные принципы организации и функционирования мозга, и людей-пациентов, чтобы получить подсказки о самом сознании. Особенно важны и в центре нашего внимания исследования 1950-х, 1960-х и 1970-х годов с участием трех групп пациентов — амнезии, расщепленного мозга и слепого зрения.Во всех трех группах была обнаружена схожая картина результатов — пациенты могли адекватно реагировать на стимулы, которые они не видели (или, в случае амнезиаков, видели раньше). Эти исследования проложили путь нынешней волне исследований сознания. Фактически, эта область все еще борется с последствиями результатов, показывающих, что способность сознательно знать и сообщать об идентичности визуального стимула может быть отделена в мозгу от механизмов, которые лежат в основе способности вести себя осмысленным образом. тот же стимул.

Выяснение того, как наш мозг создает наши сознательные переживания, — одна из самых интересных и сложных научных тем сегодня. Разъяснение задействованных механизмов имеет решающее значение для более глубокого понимания человеческой природы и проблем, с которыми мы сталкиваемся как люди, так и общества. Знание истории актуальных проблем, связанных с сознанием, дает нам больше возможностей для достижения научного прогресса по этой теме.

Несмотря на центральное значение сознания для психической жизни человека, научная психология имеет с ним сложные отношения (1–3).Многие ранние психологи были интроспекционистами и ценили сознание. Позже бихевиористы запретили его использование. Когнитивисты, свергнув бихевиоризм, сосредоточились на обработке информации, а не на субъективном опыте, сохраняя сознание в пределах досягаемости, но редко касаясь его.

Сегодня научное изучение сознания — это динамичная область исследований в области психологии и нейробиологии. Влиятельные статьи Фрэнсиса Крика и Кристофа Коха в начале 1990-х годов (4–6) часто приписывают толчок к такому повороту событий (7–10).В частности, им приписывают определение эмпирического подхода к сознанию — сосредоточив внимание на визуальном восприятии, можно добиться прогресса в сознании, поскольку о зрительной системе мозга известно очень много. *

Работы Крика и Коха действительно были важны для стимулирование энтузиазма к исследованиям сознания и мозга в основных направлениях психологии и нейробиологии. Однако вряд ли это было началом научного интереса и исследований сознания. В 1960-х и 1970-х годах исследования пациентов с расщепленным мозгом, слепым зрением и амнезией заложили концептуальные основы для дальнейшей работы над сознанием.Следует отметить тот факт, что даже тогда большая часть этой работы была сосредоточена на визуальном сознании из-за прогресса, достигнутого в понимании визуальной системы (13, 14). Кроме того, сознание и мозг были предметом ряда научных конференций, начиная с 1950-х годов, на которых присутствовали ведущие исследователи в области психологии и науки о мозге (15–17). Кроме того, теории о том, что такое сознание и как оно связано с мозгом, были предложены рядом выдающихся исследователей задолго до 1990-х годов, включая Карла Лэшли (18–20), Уайлдера Пенфилда (21), Дональда Хебба (22, 23). , Роджер Сперри (24–27), сэр Джон Эклс (28), Джордж Миллер (29), Лорд Брейн (30), Майкл Газзанига (31), Леон Фестингер и его коллеги (32), Джордж Мандлер (33), Тим Шаллис (34 года), Майкл Познер и его коллеги (35 лет) и другие.

Наша цель в этой статье — предоставить исторический отчет о некоторых ключевых результатах исследований и теорий о сознании, которые были омрачены более поздней историей. Основное внимание будет уделяться сознанию как субъективному опыту, а не другим значениям, таким как способность бодрствовать и реагировать на внешние раздражители.

Основы исследования сознания в конце 19-го и начале 20-го веков

Хотя мы будем делать акцент на середине 20-го века, этот период должен быть контекстуализирован тем фактом, что исследования мозга и сознания, как и многие другие темы в психологии и наука о мозге началась в конце 19 века.Это было время, когда психологические вопросы задавались философским пониманием разума, который часто приравнивался к сознанию. В результате исследования мозга и поведения естественным образом учитывали роль сознания в управлении поведением со стороны мозга.

Как и сегодня, ранние исследователи изучали эффекты хирургической абляции или электростимуляции областей мозга (1, 36). Несколько исследований показали, что животные, подвергшиеся декортификации, могут демонстрировать высокую степень поведенческой гибкости (37, 38).Эти наблюдения привели к дебатам о том, были ли поведенческие реакции подвергнутых декортицированию животных обусловлены бессознательной чувствительностью или сознательными ощущениями, и была ли кора головного мозга необходима для осознанного опыта (36).

Основные аргументы в пользу того мнения, что кора головного мозга необходима для сознания, были получены из пионерских исследований по электростимуляции Дэвида Ферриера (39). В основном он известен своими работами по стимуляции моторной коры головного мозга животных.Но Ferrier (39) также продемонстрировал, что стимуляция теменных и височных долей заставляла животных вести себя так, как если бы они испытывали зрительные, тактильные, слуховые или обонятельные ощущения, в то время как стимуляция подкорковых сенсорных областей, включая зрительный таламус, этого не происходила. Ферриер (39) пришел к выводу, что активности коры головного мозга может быть достаточно для вызова сознательных переживаний, в то время как подкорковые процессы бессознательно контролируют сложное поведение (36).

Феррье считал важным изучать сознание людей, предупреждая, что исследователи не могут полагаться только на поведенческие проявления животных: «жалобный крик, вызванный защемлением лапки кролика, может быть просто рефлекторным явлением, не зависящим от какого-либо истинного чувство боли »(39).Напротив, исследования людей могут использовать устные отчеты для оценки «осознанности впечатлений» (39).

Наблюдения за неврологическими пациентами-людьми действительно начали формировать представления о сознании именно в это время. Наиболее влиятельной работой в этой области, вероятно, была работа друга и наставника Феррье, Джона Хьюлингса Джексона, который заметил, что эпилептические припадки, возникающие в фокальных областях мозга, иногда сопровождаются изменениями в сознательном опыте (40). Он предположил, что сознание является высшим уровнем мозговой организации и что разум включает взаимодействие между сознательными и бессознательными процессами (41).Важность Ферье и Хьюлингса Джексона в конце XIX века невозможно переоценить. Они сильно повлияли на следующее поколение исследователей, которые будут изучать сознание, а также повлияли на работы Зигмунда Фрейда о сознании и бессознательном.

Одновременно в Германии в конце 19 века область экспериментальной психологии также развивалась как научная дисциплина, в которой философские вопросы о разуме, особенно о сознании, начали решаться в лабораторных исследованиях с использованием экспериментальных методов физиологии. .Исследования Феррье и его современников сыграли решающую роль в этом развитии. Также важны были работы Густава Фехнера, который ввел психофизические методы для строгой связи физических свойств стимулов с психологическими переживаниями. Следует особо отметить Германа фон Гельмгольца, который работал над физиологией ощущений и предложил представление о том, что сознательное восприятие включает бессознательные выводы, предвосхищая идею о том, что сознание зависит от бессознательной обработки. Пока эти исследователи работали над психологическими темами, первым исследователем, официально признанным экспериментальным психологом, был немецкий ученый Вильгельм Вундт (1). В Соединенных Штатах этой честью обладал Уильям Джеймс.

Сознание было главной заботой этих исследователей XIX века. Однако его также начали бесплатно использовать для описания человеческого поведения (1). К началу 20 века часто считалось, что сознание лежит в основе поведения. Этот момент становится очевидным из-за растущего влияния взглядов Зигмунда Фрейда на бессознательные аспекты разума (42).

В некотором роде теория эволюции Дарвина вызвала волну межвидовых исследований поведения в конце 19 — начале 20 веков (43). Хотя Ферье предупреждал об опасностях приписывания психических состояний нечеловеческим видам, последователи Дарвина, как и сам Дарвин, с готовностью призывали человеческие эмоции и другие сознательные психические состояния для объяснения поведения животных (43, 44).

В ответ на излишки интерпретации человеческой психологии и безудержный антропоморфизм в психологии животных, в 1913 году Джон Уотсон (45) предположил, что научная психология должна основываться на наблюдаемых событиях (стимулах и реакциях), а не на предположениях о психических состояниях.Результатом стало бихевиористское движение, которое фактически запретило субъективный опыт из области экспериментальной психологии на протяжении большей части первой половины 20 века.

Между тем, медицинские науки выходили за рамки интересов академической психологии и не зависели от ограничений бихевиористов. Например, физиолог Чарльз Шеррингтон (46) продолжил работу по стимуляции у животных по стопам Ферье. Он считается отцом современной нейрофизиологии и особенно известен своими работами по спинальным рефлексам (46).Однако для нашей истории особенно важно то, что он писал о сознании и тренировал Уайлдера Пенфилда.

В 1930-х и 1940-х годах Пенфилд (47) провел новаторские исследования сознания у людей. Он применял электрическую стимуляцию к мозгу бодрствующих пациентов с эпилепсией с целью локализации ключевых областей, связанных с языком и мышлением, чтобы этих областей можно было избежать, когда он впоследствии хирургическим путем удалил области с судорожной активностью (47). В то время как Ферриер и Шеррингтон могли только предполагать, вызываются ли сознательные переживания электрической стимуляцией корковых областей у обезьян, Пенфилд и его коллеги (47, 48) смогли получить устные отчеты пациентов об их субъективных переживаниях.Его работа предоставила убедительные доказательства роли коры головного мозга в сознательном опыте (49).

Таким образом, исследования 19-го века инициировали несколько тем, которые являются актуальными сегодня: разум имеет сознательные и бессознательные аспекты, сознательный опыт зависит от бессознательных процессов, а кора головного мозга играет ключевую роль в сознании.

Новый подход к мозгу и поведению

Стандартные подходы, применяемые в настоящее время в исследованиях мозга и поведения, берут свое начало в работе Карла Спенсера Лэшли (50).Он защитил докторскую диссертацию в 1914 году, работая над поведением беспозвоночного организма, гидры, в университете Джонса Хопкинса. Там он встретил Джона Ватсона, который опубликовал свое первоначальное заявление о бихевиоризме (45) во время пребывания Лэшли в Хопкинсе.

Через Уотсона Лэшли познакомился с работой Шепарда Айвори Франца (51), первого исследователя, который использовал новые методы кондиционирования бихевиоризма в сочетании с поражениями мозга для изучения механизмов поведения мозга. Он разработал поведенческие задачи для проверки определенных функций мозга, чтобы выявить эффекты повреждения мозга, которые не были очевидны при простом наблюдении.Лэшли использовал этот подход в своих важных исследованиях, направленных на поиск «инграммы», механизма хранения памяти (52–54). Хотя Лэшли и Ватсон оставались друзьями на протяжении многих лет, они расходились во мнениях по одной важной теме. В 1923 году, когда бихевиоризм только начинал развиваться, Лэшли опубликовал статью, в которой упрекал бихевиористов за их жесткие взгляды на сознание (20).

Подход Франца / Лэшли к изучению мозга и поведения получил название, когда Лэшли использовал термин «нейропсихология» в лекции 1936 года в Бостонском обществе психиатрии и неврологии (55).В последующие годы область нейропсихологии процветала, используя подход Франца / Лэшли на животных моделях, а также в исследованиях на людях пациентов с естественными поражениями в результате неврологических заболеваний или хирургических поражений, сделанных для лечения неврологических проблем. Многие ключевые фигуры в научной истории исследований мозга и поведения в 20 веке, включая многих исследователей, которых мы обсудим ниже, представлены в научном генеалогическом древе Лэшли ^† (дополнительную информацию см. SI Приложение , Вставка 1).

В 1950-х годах, когда когнитивная наука начинала заменять бихевиоризм, Лэшли (54) опубликовал важную статью, в которой подчеркивалось, как сознание возникает из бессознательной обработки информации. Эта идея перекликалась с Ферье и Гельмгольцем и была основополагающей в ранней когнитивной науке (2, 29, 56), а также стала основным предположением в более поздней истории исследований сознания, которые мы рассмотрим ниже.

Нейропсихология животных проложила путь

Нейропсихологические исследования животных представляют интерес для нашего обсуждения сознания не потому, что они обязательно раскрывают что-либо о сознании как таковом.Напротив, работа была важна, потому что она предоставила нейроанатомическую и концептуальную основу, которая руководила дизайном и интерпретацией исследований пациентов-людей.

Самым важным институтом нейропсихологических исследований на животных в 1940-х годах был Центр приматов Йеркса во Флориде, которым руководил Лэшли. Исследователи были обучены подходу Франца / Лэшли и использовали определенные поведенческие задачи для проверки определенных функций мозга. Когда нейрохирург Карл Прибрам занял пост директора Йеркса вскоре после окончания Второй мировой войны, он продолжил поведенческий подход, установленный Лэшли, но с дополнительным изощренным нейрохирургическим вмешательством. ^‡ Область нейропсихологии животных процветала во время десятилетнего правления Прибрама в Йеркесе. Под руководством Прибрама молодые исследователи, которым предстояло стать лицом этой области, набили свои научные навыки в Йерксе.

Основным методом, использовавшимся в то время, была хирургическая установка повреждений, и группа Йеркса изучала эффекты поражений во всех основных долях коры головного мозга, а также в подкорковых областях, таких как миндалевидное тело. В традициях Лэшли животных изучали с помощью конкретных поведенческих задач, разработанных для проверки гипотез о функции мозга.Хотя было сделано много важных открытий, для наших целей здесь следует отметить исследования, которые прояснили, какие области височной доли вносят вклад в различные аспекты синдрома Клювера-Бьюси.

Генрих Клювер и Пол Бьюси опубликовали основополагающую статью в 1937 году (57, 58). Клювер интересовался мозговыми механизмами, лежащими в основе галлюцинаций, вызванных мескалином. Он заметил, что обезьяны, получавшие мескалин, часто чмокали губами — симптом, который возникает, когда у людей с височной эпилепсией случаются припадки и возникают галлюцинации (59).Бьюси, нейрохирург-человек, был нанят для лечения повреждений височной доли у обезьян. Было обнаружено, что животные демонстрируют набор поразительных поведенческих изменений, включая повышенную робость, гипероральность и гиперсексуальность. Клювер и Бьюси назвали это состояние одним из «психической слепоты». Животные не были слепыми, но зрительные стимулы утратили свое значение — змеи и люди больше не угрожали им; они пытались есть предметы, ранее считавшиеся несъедобными, и они пытались заняться сексом с другими видами.Хотя аналогичные результаты были опубликованы гораздо раньше (60), как мы увидим, статья Клювера и Бьюси оказала чрезвычайно большое влияние на формирование исследований мозга и поведения, последовавших за Второй мировой войной в Соединенных Штатах, где фундаментальная наука была приостановлена. во время войны.

Феномен психической слепоты или то, что неврологи назвали «зрительной агнозией», было предметом большой работы в Йеркесе. Это было достигнуто с использованием обучения визуальному различению для создания стимулов со сложным визуальным значением.Исследования Мортимера Мишкина с соавторами (13, 61, 62) показали, что такие задачи не выполняются из-за повреждения подобластей височной доли. В частности, повреждение либо боковой височной доли (которая связана со зрительной корой), либо вентральной височной доли (которая связана с гиппокампом) ухудшает поведенческие способности. Одно из следствий заключалось в том, что сложная визуальная обработка стала пониматься как выходящая за пределы затылочной доли в височную долю. Кроме того, поскольку задачи зависели от обучения и памяти, работа стала особенно важной для понимания того, как воспоминания формируются и хранятся в мозге, особенно через гиппокамп, как обсуждается ниже.

Другая работа Мисхина с соавторами (63⇓⇓ – 66) вовлекала определенные области префронтальной коры в задачи, требующие краткосрочной памяти или того, что сейчас называется «рабочей памятью» (67, 68). Основываясь на этом исследовании, более поздние поведенческие исследования префронтальной коры у обезьян стали основой для понимания роли префронтальной коры в рабочей памяти человека (69⇓ – 71). Это важно здесь, потому что, начиная с 1970-х годов, многие исследователи приравнивают сознание к содержанию системы краткосрочной памяти (33, 35, 72) или к доступности информации для систем исполнительного планирования (73).Рабочая память и префронтальная кора по-прежнему занимают центральное место в когнитивных теориях сознания (74⇓⇓⇓ – 78).

Мишкин возглавил лабораторию нейропсихологии в Национальном институте психического здоровья, где продолжил работу над вопросами, поднятыми синдромом Клювера – Бьюси. В частности, он и его коллеги исследовали роль височной доли в восприятии, памяти и аффективной / эмоциональной обработке (79–82). Различие между вентральным и дорсальным потоками визуальной обработки, имеющее решающее значение для современных исследований сознания, возникло в его лаборатории (79), как и ключевая роль периринальной коры как связующего звена между зрительной корой и гиппокампом в формировании памяти (81). ).

Ларри Вайскранц, еще один член группы Прибрама, также работал над височной долей и зрительной памятью (62), но дополнительно над важностью миндалевидного тела в аффективных аспектах синдрома Клювера – Бьюси (83). Из Йеркса Вайскранц переехал в Кембридж, а затем стал заведующим кафедрой экспериментальной психологии в Оксфорде. Одна из тем, которую он преследовал после переезда в Англию, — это вклад корковых областей в память (84). Однако направление его карьеры было определено его работой по слепому зрению (85), феномену, который является центральным в текущих дебатах о природе сознания у людей.

Здесь были упомянуты лишь несколько примеров результатов и последствий исследований, проведенных в лаборатории Йеркса в 1950-х годах, но важность этой группы трудно переоценить. Эти исследователи проложили путь для большой будущей работы над механизмами восприятия, памяти, эмоций и высшего познания, а также сознания.

Нейропсихологические исследования человека сделали сознание одним из основных направлений психологии и нейробиологии

Нейропсихологические исследования пациентов позволили по-новому взглянуть на мозг и поведение, включая связь сознания с мозгом.Особенно важны были исследования трех групп пациентов (78), которым мы остановимся ниже. Это были пациенты с амнезией (у которых естественные или хирургические поражения в медиальной височной доле нарушали способность формировать и вызывать новые воспоминания), пациенты с расщепленным мозгом (у которых два полушария головного мозга были разделены хирургическим путем, чтобы уменьшить влияние трудноизлечимой эпилепсии), и пациенты, страдающие слепотой (у которых повреждение коры головного мозга вызывало очевидную слепоту в поле зрения напротив очага поражения). Во всех трех группах результаты продемонстрировали разительную диссоциацию между тем, что пациенты могут делать поведенчески, и тем, о чем они могут сообщить сознательно. Другие группы пациентов (кома, геминеглект, афазия, прозопагнозия и дислексия) также демонстрировали диссоциацию между явными знаниями и поведенческими характеристиками и, таким образом, способствовали возникновению интереса к сознанию ( SI Приложение , Вставка 2) (86). Тем не менее, пациенты с амнезией, расщепленным мозгом и слепым зрением здесь сосредоточены из-за их широкого влияния на эту область.

Амнезия.

На протяжении большей части первой половины 20 века преобладала точка зрения, согласно которой память широко распределена в мозгу, а не локализована в определенной области. Частично это было основано на работе Лэшли, предполагающей, что память больше зависит от количества поврежденной корковой ткани, чем от места повреждения, при этом различные области обладают «эквипотенциальными» способностями хранить воспоминания (52, 54). Приливы изменились в 1950-х годах.

Главной фигурой в этом море была Бренда Милнер, аспирантка Университета Макгилла.Ее особенно интересовали память и интеллектуальные функции височной доли, но ее работа оказалась особенно важной для понимания отношения памяти к сознанию. Мильнер провела докторское исследование, работая под руководством известного психолога Дональда Хебба, который тренировался с Лэшли и много писал о памяти и поведении, а также о сознании (22, 23). Милнер был осведомлен о вышеупомянутых исследованиях стимуляции, проведенных Пенфилдом, руководителем нейрохирургии в McGill.Хеббу оказал услугу Пенфилд, у которого было несколько пациентов с удалением височной доли, поскольку это основное место эпилепсии, и Пенфилд согласился позволить Милнеру изучить их. ^§ Она проверила 45 пациентов с повреждением височной доли в задачах по оценке когнитивных функций, но в основном сосредоточилась на влиянии таких повреждений на обучение, особенно на визуальное обучение и память.

Ее диссертация, опубликованная в 1954 г. (87), началась с подробного обзора того, что было известно о функциях височной доли из исследований на обезьянах, и особенно о влиянии повреждений височной доли на зрительное обучение, поскольку это казалось особенно актуальным. к зрительной памяти человека.Милнер в значительной степени полагался на работу Мортимера Мишкина (88), который изучал визуальную дискриминацию обезьян в Макгилле для своей докторской степени, прежде чем присоединиться к Прибраму в Йеркесе. Хотя Мишкин обнаружил, что глубокие поражения височной доли с вовлечением гиппокампа ухудшают работоспособность, он интерпретировал этот эффект как вызванный повреждением проводящих путей нервных волокон, проходящих через височную долю (88).

В своих исследованиях пациентов Пенфилда Милнер использовала множество тестов. На основании этого она пришла к выводу, что, как и у обезьян, височная доля играет ключевую роль в визуальном обучении человека.После окончания учебы она осталась в McGill и продолжила исследования психологических функций височной доли. Однако ее наиболее важный результат был сделан не на пациентах Пенфилда, а на пациенте, прооперированном Уильямом Сковиллом в Хартфорде, штат Коннектикут (89). Это был пациент HM, исследования которого произвели революцию в исследованиях памяти (90).

Первоначальные исследования HM были интерпретированы с точки зрения общего дефицита памяти, так называемой глобальной амнезии. Однако более поздняя работа Милнера (91) и Сюзанны Коркин (92) определила, что HM и другие пациенты с амнезией сохранили способность учиться и помнить, как выполнять двигательные навыки (например, рисовать объекты, глядя на их обратное отражение в зеркале). .Со временем были выявлены другие примеры сохраненной памяти, и стало ясно, что, помимо двигательных навыков, пациенты могут также приобретать когнитивные навыки (93), могут формировать поведенческие привычки и могут развить условные реакции Павлова (94). Экстраполируя эти данные, Ларри Сквайр и Нил Коэн (93) в 1980 году предположили, что дефицит памяти, возникающий в результате повреждения височной доли, ограничивается декларативной памятью, памятью, которую можно пережить сознательно. Например, хотя пациенты могли изучать двигательные навыки и быть обусловленными, они не могли сознательно вспомнить, что недавно приобрели этот навык или были обусловлены.Сознательная память стала называться «декларативной» или «явной», а бессознательная память стала именоваться «процедурной» или «имплицитной» (95, 96). Сама эксплицитная память была разделена на два подтипа: эпизодическую и семантическую (97).

HM и другие пациенты с проблемами, связанными с явной памятью, имели повреждение, которое включало относительно большую область височной доли. Исследования на животных могли бы быть более точными в отношении конкретных областей, связанных с явной памятью; эти области стали известны как «система памяти медиальной височной доли» (98).Например, исследования Мишкина и Мюррея (99), Сквайра и Зола-Моргана (98) показали, что гиппокамп, энторинальная кора, парагиппокампальная область и перихринальная кора — каждый вносит свой вклад в хранение новых воспоминаний. Обладая этими знаниями, можно было найти отдельные случаи, которые подтвердили вклад различных областей в различные аспекты сознательно доступной памяти у людей (100, 101).

Тенденция последних лет включает признание того, что префронтальная кора играет важную роль в извлечении явных воспоминаний, включая сознательный опыт извлеченных воспоминаний (102⇓⇓ – 105).Другая недавняя тенденция сосредоточена на том, как явные воспоминания используются для построения сознательных симуляций будущего и других гипотетических переживаний (106, 107). Как мы увидим, данные всех трех групп пациентов намекают на роль префронтальной коры в сознательном опыте.

Синдром расщепленного мозга.

Операция с разделением головного мозга включает хирургическое рассечение мозолистого тела и других меньших церебральных спаек с целью облегчения трудноизлечимой эпилепсии. Эти пути состоят из аксонов, которые соединяют соответствующие области в двух полушариях.Заметив сообщения о том, что после выздоровления после операции такие пациенты отличаются отсутствием заметных эффектов процедуры, Роджер Сперри, исследователь мозга из Калифорнийского технологического института, задумался о фактической функции мозолистого тела. Он инициировал серию исследований на кошках и обезьянах, чтобы попытаться разгадать эту загадку, которую он назвал «одной из наиболее интригующих и сложных загадок функции мозга» (108).

Исследования Сперри на животных с операциями на разделенном мозге подтвердили клинические впечатления от людей.Таким образом, после повреждения мозолистого тела животные с расщепленным мозгом выглядели довольно обычными. Следуя традициям Лэшли, его наставник из Йеркса, Сперри (108) и его коллеги разработали конкретные экспериментальные задачи, чтобы пролить свет на функцию мозолистого тела и других комиссур.

В этих исследованиях, помимо рассечения различных комиссур, также был рассечен перекрест зрительных нервов, чтобы ограничить поток визуальных сигналов от каждого глаза к противоположному полушарию. В качестве первого шага животные научились реагировать на подкрепление.На этом этапе были обучены и протестированы один глаз и полушарие. Впоследствии окклюзия была перенесена на другой глаз, чтобы оценить другое полушарие. Животные, которым была нанесена только часть перекреста зрительных нервов, хорошо справлялись с каждым глазом. Однако, когда комиссур также были рассечены, нетренированный глаз и полушарие не могли работать. Тем не менее, у того же полушария не было проблем с самостоятельным изучением проблемы. Таким образом, обучение обычно осуществляется двумя полушариями, но когда спайки разрезаются, нетренированное полушарие не может получить доступ к памяти.Многие варианты этих исследований были выполнены в лаборатории Сперри (31, 108, 109).

В начале 1960-х Сперри начал сотрудничать с Джозефом Богеном, нейрохирургом из Лос-Анджелеса, который выполнял операцию на разделенном мозге у людей с трудноизлечимой эпилепсией. Пациентов изучал Майкл Газзанига, аспирант лаборатории Сперри (31, 110). Поскольку перекрест зрительных нервов не был частью этой операции, Газзаниге пришлось найти другой способ ограничить визуальные стимулы одним полушарием.Учитывая, что визуальная информация в правом поле зрения отправляется в левое полушарие, а визуальная информация из левого поля зрения отправляется в правое полушарие, он мог проецировать стимулы на экран и ограничивать, какое полушарие получало входные данные, пока глаза были стационарными. Чтобы движения глаз не имели эффекта, стимулы предъявлялись кратковременно (около 250 мс). Он также разработал специальные тесты, адаптированные к особым свойствам человеческого мозга и, в частности, к проблемам, возникающим в результате латерализации функций.

Например, у большинства людей способность говорить и понимать устную и письменную речь локализована в левом полушарии. Таким образом, люди с типичным мозгом могут называть общие объекты, которые появляются либо в левом, либо в правом поле зрения, потому что визуальная информация, достигающая зрительной коры в одном полушарии, передается в ту же область в другом полушарии через мозолистое тело. В то время как пациенты с расщепленным мозгом могут давать словесные отчеты об информации, представленной в правое поле зрения и, следовательно, в левое полушарие, они не могут назвать стимулы в левой половине визуального пространства, которые, таким образом, воспринимаются правым полушарием.Однако они могут невербально реагировать на стимулы, воспринимаемые правым полушарием, указывая на предметы или хватая их левой рукой, которая предпочтительно связана с правым полушарием. Точно так же, с завязанными глазами, эти субъекты могут называть объекты, помещенные в их правую руку (предпочтительно соединенную с левым полушарием), но не объекты, помещенные в их левую руку.

Хотя правое полушарие пациентов с расщепленным мозгом не могло устно сообщать о своих внутренних состояниях, оно, тем не менее, могло реагировать невербально (например, указывая пальцем), чтобы указать, что оно осмысленно обработало зрительные стимулы.Это привело к идее, что после операции по разделению мозга каждое полушарие обладает не только отдельными способностями управления поведением, но и, возможно, отдельными психическими системами — двумя сознательными существами. Возможность существования двух разумов, по одному в каждом полушарии, обсуждалась и много обсуждалась в научной и популярной литературе (111–114). Однако степень возможного мышления в правом полушарии было трудно проверить из-за отсутствия его способности предоставить устный отчет.

В начале 1970-х Гэззанига (115⇓⇓⇓ – 119) начал исследования новой группы пациентов, оперированных в Дартмуте.Подтвердились многие из основных выводов об изоляции восприятия, памяти и познания в двух полушариях (115–119). Один из этих пациентов (названный PS) предоставил, возможно, первое убедительное свидетельство того, что двойственное сознание может существовать у пациентов с расщепленным мозгом. Этот пациент мог читать обоими полушариями, но мог говорить только левым (115, 120). Хотя правое полушарие не могло говорить, оно могло устно отвечать на визуальные вопросы в левом поле зрения, используя левую руку для выбора букв Scrabble.На вопрос «Кто ты?» Левая рука написала его имя «Пол». Кроме того, на вопрос о желаемой профессии левая рука ответила «автогонщик». Это представляло особый интерес, поскольку левое полушарие ответило «рисовальщиком» на устно заданный вопрос. Несмотря на то, что они не могли общаться, эти два полушария разделяли личную идентичность (Пол), но имели разные жизненные амбиции.

Результаты показали, что изолированное правое полушарие может иметь отдельное сознательное понимание себя и видение будущего.Более обширные исследования, проведенные Газзанигой (116, 118) и коллегами последующих пациентов, особенно JW, также подтвердили идею двойственных психических систем. Ключевой нерешенный вопрос заключается в том, все ли пациенты с расщепленным мозгом имеют двойное сознание или в некоторых случаях патология головного мозга приводит к некоторой компенсаторной реорганизации и изменению того, что может делать правое полушарие ( SI Приложение , Вставка 3).

Еще одним важным результатом этой работы было предположение о том, какую роль сознание может играть в нашей ментальной экономике (78, 115⇓⇓⇓ – 119, 121, 122).С точки зрения левого полушария, ответы, исходящие из правого полушария, генерируются неосознанно. Исследования с участием пациента, который мог читать через свое правое полушарие, были разработаны для выявления поведенческих реакций путем представления визуальных вербальных команд в левое поле зрения. Затем экспериментатор вслух спросил: «Зачем вы это сделали». Затем пациент ответил через свое левое полушарие устным ответом. Левое полушарие обычно воспринимало вещи спокойно, рассказывая истории, в которых ответы имели смысл.Например, когда правому полушарию была дана команда «встать», он (его левое полушарие) объяснил свое действие словами: «О, мне нужно было потянуться». Очевидно, это была чистая болтовня, поскольку левое полушарие не было осведомлено о информации, которая заставляла его встать.

Для объяснения этих результатов была использована теория когнитивного диссонанса Леона Фестингера (123). Теория предполагала, что несоответствие между тем, что человек ожидает, и тем, что происходит на самом деле, создает состояние внутреннего несоответствия или диссонанса.Поскольку диссонанс вызывает стресс, он требует уменьшения. Таким образом, когда пациент осознавал, что его тело вызывает реакцию, которую «он» не инициировал, возникает диссонанс, и объяснение причины, по которой возникла реакция, является средством уменьшения диссонанса. Сегодня «рационализация после принятия решения» является активной темой исследования, в ходе которого изучается, как люди задним числом оправдывают свои решения и действия в жизни (124, 125).

Повествования, создаваемые левым полушарием, рассматривались как интерпретации ситуаций и были предложены в качестве важного механизма, используемого людьми для поддержания чувства ментального единства перед лицом нейронного разнообразия (115–119).Позднее было предложено, чтобы процесс повествования / интерпретации зависел от когнитивных функций префронтальной коры, связанных с рабочей памятью, и соответствовал когнитивным теориям сознания (78, 121, 122, 126).

Слепое зрение.

Слепота — это клиническое состояние, которое чаще всего обсуждается в контексте современной науки о сознании. Повреждение первичной зрительной коры вызывает очевидную слепоту в поле зрения напротив поражения (85). Тем не менее, когда их просят сделать это, пациенты со слепым зрением могут делать предположения об идентичности или наличии визуальных стимулов, представленных в «слепое» поле, с уровнями точности, которые намного выше вероятности.Они сознательно слепы, но могут «видеть» достаточно, чтобы контролировать свое поведение.

О существовании такого остаточного зрения после повреждения первичной зрительной коры (V1) сообщили в 1967 году Ларри Вейскранц и Николас Хамфри (127). Обезьяна (называемая Хелен) с двусторонним повреждением зрительной коры головного мозга все еще могла реагировать на зрительные стимулы (моргание, прикосновение к стимулам, реакции зрачков и т. Д.). Аналогичные результаты были получены ранее у пациентов с повреждением затылочной доли Riddoch (128) и Poppel et al.(129). Однако как для пациентов, так и для обезьян субъективная феноменология была неясной.

Weiskrantz (85), который, как упоминалось выше, прошел обучение в Yerkes, внес два важных вклада в решение вопроса о том, может ли сознательный опыт возникнуть после повреждения V1. Во-первых, он представил то, что он назвал «ключами комментариев». В каждом испытании, после того как пациент делал вынужденный выбор ответа в отношении стимула, Вайскранц просил их нажимать клавиши, чтобы явно указать, видели ли они стимул сознательно или реагировали на каком-либо другом основании.Это может показаться простой экспериментальной процедурой, но она отражала открытое отношение Вайскранца к изучению субъективной феноменологии и сознания, что противоречило нормам экспериментальной визуальной психофизики того времени. Вайскранц пришел к выводу, что предположения пациентов были субъективно бессознательными. Это привело к его второму ключевому вкладу: он ввел термин «слепое зрение», четко обозначив, что феномен, наблюдаемый у этих пациентов, связан с избирательным нарушением сознательного опыта (85, 130).

Клавиши комментариев также использовались на обезьянах с повреждениями зрительной коры головного мозга, приводящими к поведению, подобному слепому зрению. Например, на основе таких исследований Стериг и Коуи (131) предположили, что, вероятно, обезьяны обладают визуальным феноменальным сознанием. Вайскранц (85) отметил, что это «легко принять, но не доказать». Он утверждал, что, поскольку сознание не всегда необходимо для человеческого восприятия и поведения, свидетельство того, что животные производят соответствующие поведенческие реакции на визуальные стимулы, само по себе не обязательно квалифицируется как свидетельство того, что они осознают то, что видят (85).

Даже интерпретация человеческих открытий о сознании была встречена с некоторым скептицизмом, особенно эмпирически строгими учеными (см. Ссылку 132). Чтобы выяснить, действительно ли слепые пациенты не осознают стимулы или же они имели в виду, что они плохо их видели, когда говорили, что не видели их сознательно, исследователи показали, что слепое зрение качественно отличается от слабого околопорогового зрения (см. Ссылку 132). . В частности, при слепом зрении обнаруживаемость стимулов ухудшается по сравнению с тем, что можно было бы ожидать, учитывая производительность субъектов в задачах принудительного выбора.(Теория обнаружения сигналов об этих психофизических находках см. В ссылке 133.)

Подобные психофизические признаки также наблюдались у обезьян с поражениями V1 (134). Это, в свою очередь, решает другую проблему, заключающуюся в том, что поражение пациентов-людей может быть неполным (135). У обезьян очаги поражения были созданы хирургическим путем и тщательно подтверждены, поэтому вопрос о неполном поражении можно было исключить (136–138). Это согласуется с выводом о том, что поведенческие реакции при слепом зрении не связаны с щадящей корой в V1.

Хотя слепое зрение связано со зрением, оно также относится к аффективным процессам. В частности, было обнаружено, что пациенты могут бессознательно обнаруживать эмоциональные выражения лиц, представленных в слепое поле (139). Эти данные дополнительно демонстрируют возможность поразительной диссоциации между сознательным опытом и глубиной бессознательной обработки сложных стимулов. Они также подтверждают мнение о том, что процессы в миндалине могут управляться бессознательно и не обязательно отражают сознательные эмоции (140).

Что может быть нейронной основой слепого зрения? Известно, что некоторые стимулы, например движение, могут вызывать активность в экстрастриальных зрительных областях даже при отсутствии V1 (137, 138). Путь по-прежнему более подробно описывается в новых исследованиях, но зрительный сигнал, вероятно, идет от сетчатки к подкорковым областям, таким как латеральное коленчатое ядро, верхний бугорок и пульвинар, а оттуда напрямую в экстрастриарные области, минуя V1 ( 138). Это приводит к вопросу, почему пациенты не обладают зрительным сознанием, учитывая, что в зрительных (экстрастриарных) областях есть активность.Интуитивно понятное мнение может заключаться в том, что обратная связь с V1 необходима (141). Однако такая точка зрения несовместима с выводами о том, что пациенты без V1, тем не менее, иногда могут иметь сознательные визуальные переживания (142, 143).

Weiskrantz (85) предположил, что проекция сигналов на префронтальную кору может иметь решающее значение для зрительного сознания. Хотя префронтальная кора получает прямые проекции из экстрастриальных областей, а не из самого V1, идея состоит в том, что при повреждении V1 динамика сигналов в экстрастриальных областях может не позволить достаточно нормальному распространению в префронтальную кору.Эта гипотеза была подтверждена в нескольких исследованиях нейровизуализации (144, 145), в которых префронтальная кора показала более высокую активность для осознанного восприятия по сравнению со слепым зрением у одного пациента, у которого было слепое зрение только в части поля зрения. Это также совместимо с другими выводами нейропсихологии. Используя то, что иногда называют методом двойного поражения, Накамура и Мишкин (146) обнаружили, что у обезьян с односторонними лобными и теменными поражениями в сочетании с другими абляциями, блокирующими поток информации от зрительной коры к лобной и теменной кортикам в оставшейся части коры головного мозга. полушарие, показал хроническое «слепое» поведение.Следовательно, очевидно, что наличие неповрежденной зрительной коры недостаточно для зрительного поведения, если она не связана с оставшимися лобной и теменной корой. Как предположил Вейскранц, сигналы в префронтальную кору могут быть необходимы для осознанного осознания (85), по крайней мере, у людей.

Выводы

• 1) Идея о том, что исследования сознания могут развиваться, если сосредоточить внимание на зрении, не была новой идеей в 1990-х годах. Это было неявным предположением, лежащим в основе практически всех работ по сознанию с конца 19 века, а также на протяжении всего 20 века, включая, помимо прочего, исследования пациентов с амнезией, расщепленным мозгом и слепым зрением.

• 2) Результаты каждой из трех групп пациентов продемонстрировали глубокую диссоциацию между тем, что пациенты могут сообщить, и тем, на что они могут реагировать поведенчески. Эти диссоциации концептуально важны, потому что нарушения заключаются не в общей способности обрабатывать какую-либо информацию. В частности, они связаны с неспособностью субъективно сообщать о сознательном опыте.

• 3) Исследователи всех трех традиций — амнезии (106, 107), расщепленного мозга (3, 117, 121, 140) и слепого зрения (76, 85, 147) — независимо пришли к выводу, что сознание включает в себя более высокие когнитивные способности. процессы, которые зависят, по крайней мере частично, от префронтальной коры.Этот вывод согласуется с современными когнитивными теориями сознания, включая теорию глобального рабочего пространства (74, 53) и теорию более высокого порядка (76–78, 148).

Заявление о доступности данных.

Нет данных, связанных с этой рукописью.

• Copyright © 2020 Автор (ы). Опубликовано PNAS.

Расшифровка нейронауки сознания

В 1990-х годах нейробиолог Мелвин Гудейл начал изучать людей с заболеванием, называемым агнозией зрительной формы.Такие люди не могут сознательно видеть форму или ориентацию объектов, но действуют так, как будто могут. «Если вы поднесете перед ними карандаш и спросите, горизонтальный он или вертикальный, они не смогут вам сказать», — говорит Гудейл, директор-основатель Института мозга и разума Западного университета в Лондоне, Канада. «Но примечательно то, что они могут протянуть руку и схватить карандаш, правильно ориентируя руку, когда они протягивают руку, чтобы коснуться его».

Часть Nature Outlook: Мозг

Первоначальный интерес Гудейла был связан с тем, как мозг обрабатывает зрение.Но по мере развития его работы по документированию двух визуальных систем, управляющих сознательным и бессознательным зрением, она привлекла внимание философов, которые вовлекли его в разговоры о сознании — слияние полей, которое изменило обе.

Недавно разработанные методы измерения активности мозга позволяют ученым уточнить свои теории о том, что такое сознание, как оно формируется в мозге и где проходят границы между сознанием и бессознательным. И по мере того, как наше понимание сознания улучшается, некоторые исследователи начинают разрабатывать стратегии для его манипуляции с возможностью лечения травм головного мозга, фобий и состояний психического здоровья, таких как посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) и шизофрения.

Но даже по мере того, как исследования прогрессируют, а идеи науки и философии продолжают сливаться, важные вопросы остаются без ответа. «До сих пор остается загадкой, как происходит сознание», — говорит Анил Сет, когнитивный и вычислительный нейробиолог и содиректор Центра науки о сознании Саклера при Университете Сассекса в Брайтоне, Великобритания.

Детектив

Сознание часто называют субъективным переживанием разума. «В то время как обычный робот может бессознательно определять такие условия, как цвет, температура или звук, сознание описывает качественное ощущение, связанное с этим восприятием, вместе с более глубокими процессами отражения, коммуникации и мышления», — говорит Маттиас Мишель, философ науки и ученый. Аспирант университета Сорбонна в Париже.

По словам Мишеля, ко второй половине девятнадцатого века ученые разработали программу изучения сознания, напоминающую современные подходы. Но на протяжении большей части двадцатого века исследования убаюкивались, поскольку психологи отказывались от самоанализа и вместо этого сосредоточились на наблюдаемом поведении и стимулах, которые его вызывали. Даже в 1970-х и 1980-х годов, как и когнитивная наука утвердилась, сознание остается спорным вопросом среди ученых, которые открыто под сомнение, был ли это действительный область научных исследований.В начале своей карьеры молекулярный биолог и лауреат Нобелевской премии Фрэнсис Крик хотел изучить сознание, но вместо этого решил работать над более осязаемыми загадками ДНК.

В конце концов, выдающиеся ученые (включая Крика) все же решили заняться сознанием, что положило начало сдвигу в мышлении, который резко вырос в 1990-х годах благодаря растущей доступности технологий сканирования мозга, таких как функциональная магнитно-резонансная томография (фМРТ) и электроэнцефалография. (ЭЭГ). На этом этапе ученые наконец приступили к серьезным поискам механизмов в мозге, которые связаны с сознательной обработкой информации.

За этим последовала череда прорывов, в том числе случай с 23-летней женщиной, которая получила тяжелую черепно-мозговую травму в автомобильной катастрофе в июле 2005 г., в результате чего она не реагировала, также известное как бессознательное состояние. Она могла открывать глаза и демонстрировать циклы сна и бодрствования, но не реагировала на команды и не показывала признаков произвольного движения. Спустя пять месяцев она все еще не отвечала. В первом в своем роде исследовании Адриан Оуэн, нейробиолог, работавший тогда в Кембриджском университете, Великобритания, а теперь в Западном университете, и его коллеги наблюдали за женщиной с помощью фМРТ, давая ей серию словесных команд ¹ .Когда команда попросила ее представить, что она играет в теннис, они наблюдали активность в части ее мозга, называемой дополнительной моторной областью. Когда они попросили ее представить, как она идет по дому, активность активизировалась в трех областях мозга, связанных с движением и памятью. Исследователи наблюдали те же закономерности у здоровых добровольцев, которым давали идентичные инструкции.

Активность мозга у людей в явно невосприимчивом состоянии может быть аналогична активности здоровых людей.Предоставлено: Адриан М. Оуэн,

.

Открытие того, что некоторые люди в коме проявляют признаки сознания, изменило нейробиологию, говорит Сет. Работа показала, что некоторые люди могли понимать речь и, возможно, общаться, даже когда казалось, что они не реагируют на врачей и членов семьи.

За годы, прошедшие с момента публикации исследования Оуэна, исследования людей с черепно-мозговой травмой предоставили больше доказательств того, что сознание можно обнаружить у 10–20% людей, которые не реагируют.В 2010 году в исследовании использовалась фМРТ для мониторинга мозга 54 человек в Бельгии и Великобритании с тяжелыми травмами головного мозга ² . Пятеро проявили признаки отзывчивости мозга, когда им предложили представить игру в теннис или прогулку по дому или городу — протокол, аналогичный протоколу, установленному командой Оуэна пятью годами ранее. Двое из этих пяти человек не продемонстрировали никакой осведомленности при обычных обследованиях у постели больного.

Ученые также начали тестировать способы обнаружения сознания без необходимости давать людям устные инструкции.В серии исследований, которые начались в 2013 году ³ , нейробиолог Марчелло Массимини из Миланского университета и его коллеги использовали транскраниальную магнитную стимуляцию (ТМС) для создания электрического «эха» в мозгу, которое можно зарегистрировать с помощью ЭЭГ. По словам Мартина Монти, нейробиолога из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, эта техника похожа на удар по мозгу, точно так же, как человек может постучать по стене, чтобы измерить ее толщину. Когда человек находится под общим наркозом или во сне без сновидений, эхо, которое он производит, простое.Но в сознательном мозге эхо-сигналы сложны и широко распространяются по поверхности коры головного мозга (внешний слой мозга). В конечном итоге работа может привести к созданию инструмента, способного обнаруживать сознание даже у людей, которые не могут видеть, слышать или реагировать на словесные команды.

Местоположение, местоположение, местоположение

По мере того, как ученые стали более искусными в обнаружении сознания, они начали определять, какие области и цепи мозга являются наиболее важными. Но до сих пор ведется много споров о том, что представляет собой сознание с точки зрения нервной системы, с особыми разногласиями по поводу того, какие процессы и области мозга имеют наибольшее значение.

По крайней мере, с девятнадцатого века ученые знали, что кора головного мозга важна для сознания. Свежие данные выделили заднюю корковую «горячую зону», которая отвечает за сенсорные ощущения. Например, в исследовании сна в 2017 году исследователи будили людей всю ночь, наблюдая за ними с помощью ЭЭГ ⁴ . Примерно в 30% случаев участники, которые просыпались, сообщали, что ничего не испытывали непосредственно перед тем, как проснуться. Исследование показало, что у людей без сознательного опыта во время сна перед пробуждением наблюдалась высокая низкочастотная активность в задне-корковой области мозга.Однако люди, сообщавшие, что им снились сны, проявляли меньшую низкочастотную активность и более высокочастотную. В результате исследователи предполагают, что, наблюдая за горячей зоной заднего кортикального слоя человека во время сна, можно было бы предсказать, спит ли он или нет, и даже определенное содержание его снов, включая лица, речь и движения.

Однако становится все более очевидным, что сознание не ограничивается только одной областью мозга.Вовлечены различные клетки и проводящие пути, в зависимости от того, что воспринимается, или типа восприятия. Изучение координации нейронных сигналов может помочь исследователям найти надежные признаки сознания. В исследовании 2019 года, в котором были собраны данные фМРТ от 159 человек, исследователи обнаружили, что по сравнению с людьми, находящимися в состоянии минимального сознания и находящимися под наркозом, мозг здоровых людей имеет более сложные паттерны скоординированной передачи сигналов, которые также постоянно меняются ⁵ .

Осталось еще много неизвестного. Ученые расходятся во мнениях относительно того, как следует интерпретировать результаты исследования, и определение того, находится ли человек «в» или «вне» сознания, — это проблема, которая отличается от наблюдения за тем, что происходит в мозгу, когда он осознает различные типы информации. Тем не менее исследования функции мозга на различных уровнях сознания начинают предлагать альтернативные способы взглянуть на мозг на механистическом уровне. Есть надежда, говорит Сет, что исследователи сознания смогут «перейти к психиатрии двадцать первого века, где мы сможем более конкретно вмешиваться в механизмы устранения конкретных симптомов».

Мастерим и лечим

Попытки вмешательства продолжаются, и люди с черепно-мозговой травмой могут быть одними из первых, кто выиграет. На основании исследований, которые указывают на то, что таламус играет важную роль в сознании, например, Монти и его коллеги экспериментировали с неинвазивной техникой, которая использует ультразвук для стимуляции этой области мозга у людей с повреждением головного мозга.

Они провели первоначальное испытание процедуры на 25-летнем мужчине, который был в коме после автомобильной аварии 19 дней назад.В течение 3 дней мужчина восстановил способность понимать язык, отвечать на команды и отвечать на вопросы типа «да-нет» с помощью жестов головы. Через пять дней он пытался ходить.

Из истории болезни ⁶ , опубликованной в 2016 году, ясно, что его выздоровление могло быть совпадением — люди часто выходят из комы спонтанно. Но неопубликованные последующие исследования показывают, что ультразвуковой подход, вероятно, действительно имеет значение. С тех пор команда Монти выполнила стимулирующую таламус процедуру на мужчине с черепно-мозговой травмой, который несколько лет назад попал в автомобильную аварию.Пациент долгое время находился в состоянии минимального сознания, в котором люди демонстрируют некоторые свидетельства осознания своего окружения или самих себя. Через несколько дней после экспериментального лечения жена мужчины спросила его, узнает ли он конкретных людей на семейных фотографиях. Он смог достоверно ответить «да», посмотрев вверх, и «нет», посмотрев вниз. Монти вспоминает, как навещал пациента и его жену вскоре после процедуры. «Она посмотрела на меня и даже не поздоровалась. Она сказала: «Я хочу еще», — говорит Монти.Это был первый раз, когда она разговаривала с мужем после аварии.

Галлюцинация, созданная алгоритмом машинного обучения, имитирующим измененное зрительное восприятие. Фото: Кейсуке Сузуки / Univ. Сассекс

Монти и его коллеги обнаружили аналогичные обнадеживающие результаты у нескольких других людей, находящихся в стойкой коме, но неясно, сохраняется ли эффект дольше нескольких недель, прежде чем реципиенты вернутся в исходное состояние. Работа команды продолжается, и теперь исследователи пытаются выяснить, продлит ли повторное лечение положительный эффект.«Я действительно думаю, что это окажется возможным способом помочь пациентам выздороветь», — говорит Монти. «Кто-то однажды назвал это запуском мозга. Мы не совсем начинаем это делать, но метафора верна «.

Дальнейшее проникновение в механизмы сознания может привести к более эффективному лечению тревожности, фобий и посттравматического стрессового расстройства, предполагает работу Хаквана Лау, нейробиолога из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, и его коллег. Стандартный подход к лечению страхов — это экспозиционная терапия, которая заставляет людей постоянно сталкиваться с тем, что пугает их больше всего.Но такое лечение неприятно, и процент отсева может достигать 50% и более.

Вместо этого команда Лау пытается перепрограммировать бессознательное, используя технику на основе фМРТ, которая вознаграждает людей за активацию определенных областей мозга. В двойном слепом испытании исследователи предложили 17 людям увеличить точку на экране компьютера, используя любую умственную стратегию ⁷ . Чем больше они смогут сделать это, тем больше денег им заплатят за завершение исследования. Участники могли думать обо всем, что хотели.Однако они не знали, что точка будет расширяться только тогда, когда они активируют части своего мозга, которые, согласно предыдущим наблюдениям, проведенным на большей группе людей, становились активными, когда они видели изображения животных, на которых они изображены. боятся, например, пауки или змеи.

Со временем участники научились лучше активировать правильные части своего мозга, но не думали о существах, вызывающих страх. После эксперимента потливость ладоней людей — черта, отражающая уровень их стресса — в ответ на вид этих животных, уменьшилась.Также снизилась активация миндалевидного тела, области мозга, которая реагирует на угрозы. Эта техника, казалось, перепрограммировала реакции мозга на страх вне сознательного понимания участников.

Лау и его коллеги тестируют эту процедуру на людях с фобиями, и в конечном итоге они надеются использовать ее для лечения посттравматического стрессового расстройства. Но у техники есть существенное ограничение. Несмотря на уменьшение физических симптомов, похоже, что это не влияет на то, как люди относятся к паукам и змеям.«Если вы спросите пациентов, действительно ли они боятся, — говорит Лау, — они ответят утвердительно».

В конечном счете, борьба со страхом может потребовать воздействия как на подсознательные, так и на сознательные пути, которые по-разному работают в мозге, говорит Джозеф Леду, нейробиолог из Нью-Йоркского университета в Нью-Йорке. Он говорит, что бессознательный путь выходит из миндалины. Но эти жесткие реакции на угрозы, по его мнению, вообще не следует рассматривать как страх. Вместо этого сознательное переживание страха происходит из когнитивного осознания и эмоциональной интерпретации ситуации.Получающиеся переживания не сосредоточены на миндалевидном теле. Леду говорит, что разница очевидна у людей со слепым зрением, которые не могут сознательно воспринимать визуальные стимулы, но действуют так, как будто могут. При представлении угрозы они проявляют активность миндалевидного тела вместе с физическими реакциями. Но они не сообщают, что боятся.

Этот разрыв связи может также помочь понять, почему современные лекарства от тревожности не всегда работают так, как надеются люди, говорит Леду. Эти лекарства, разработанные в ходе исследований на животных, могут воздействовать на цепи миндалевидного тела и влиять на поведение человека, например на уровень его робости, облегчая ему посещение общественных мероприятий.Но такие лекарства не обязательно влияют на сознательное переживание страха, что говорит о том, что в будущем лечении, возможно, потребуется рассматривать как бессознательные, так и сознательные процессы отдельно. «Мы можем использовать подход, основанный на мозге, который рассматривает эти разные виды симптомов как продукты разных цепей, и разработать методы лечения, систематически нацеленные на разные цепочки», — говорит он. «Уменьшение громкости не меняет песню — только ее уровень».

Психиатрические расстройства — еще одна область интереса для исследователей сознания, говорит Лау, поскольку некоторые психические расстройства, включая шизофрению, обсессивно-компульсивное расстройство и депрессию, могут быть вызваны проблемами на бессознательном уровне — или даже конфликтами. между сознательными и бессознательными путями.Связь пока носит лишь гипотетический характер, но Сет исследовал нейронную основу галлюцинаций с помощью «машины галлюцинаций» — программы виртуальной реальности, которая использует машинное обучение для моделирования визуальных галлюцинаторных переживаний у людей со здоровым мозгом. С помощью экспериментов он и его коллеги показали, что эти галлюцинации напоминают видения, которые люди испытывают при приеме психоделических препаратов, которые все чаще используются в качестве инструмента для исследования нейронных основ сознания.

Если исследователи смогут раскрыть механизмы, лежащие в основе галлюцинаций, они смогут манипулировать соответствующими областями мозга и, в свою очередь, лечить основную причину психоза, а не просто устранять симптомы. Демонстрируя, насколько легко манипулировать восприятием людей, добавляет Сет, работа предполагает, что наше чувство реальности — это всего лишь еще один аспект того, как мы воспринимаем мир.

В поисках легитимности

Ежегодно десятки тысяч людей в США приходят в сознание под наркозом.Они не могут двигаться или говорить, но они могут слышать голоса или шум оборудования и чувствовать боль. Этот опыт может быть травмирующим и чреват этическими и юридическими последствиями для лечащих их врачей. Некоторые ученые работают над рекомендациями по общению с невосприимчивыми пациентами, а также над способами поиска признаков дискомфорта у таких людей. И они призывают к разработке улучшенного обучения и законов, чтобы иметь дело с возможностью того, что альтернативные способы обнаружения сознания изменят определение информированного согласия на медицинские процедуры.

Исследователи также начинают настаивать на улучшении коммуникации с общественностью о том, чего наука о сознании может и чего не может достичь. Мишель говорит, что утверждения, не подкрепленные эмпирическими данными, получили распространение в исследованиях сознания. Одна из них, в частности, называется интегрированной теорией информации, получила много частного финансирования и внимания средств массовой информации, хотя и была отклонена им и другими экспертами в этой области. В ходе неофициального опроса 249 исследователей в 2018 году Мишель и его коллеги обнаружили, что около 22% тех, кто не публиковал статьи или не посещал крупные собрания по вопросам сознания — и, следовательно, считались неспециалистами — доверяли интегрированной теории информации ⁸ .Мишель подозревает, что в этом может быть виноват «эффект гуру»: неспециалисты думают, что сложные и неясные утверждения, сделанные умными людьми, которые проецируют авторитет, с большей вероятностью будут правдой, чем более простые идеи. «В некотором смысле кажущаяся сложность теории используется как показатель ее вероятности истинности», — говорит Мишель. «На самом деле они этого не понимают, но они приходят к выводу, что если бы они это поняли, то, вероятно, сочли бы это правильной теорией сознания».

Больше из Nature Outlooks

Чтобы укрепить легитимность науки о сознании и поощрить принятие идей, основанных на фактах, он и группа из 57 коллег из различных дисциплин, включая Сета, Лау, Гудейла и Леду, продолжили неофициальное исследование, выпустив доклад 2019 года. который рассмотрел состояние поля ⁹ .Его выводы были неоднозначными. Они написали, что исследование сознания еще не признано в качестве стратегической области Национальным институтом психического здоровья США. Создание рабочих мест в этой области отставало от других возникающих дисциплин, таких как нейроэкономика и социальная нейробиология. А государственное финансирование, особенно в Соединенных Штатах, было относительно скудным. Но некоторые области привлекают внимание. С середины 2000-х годов Национальные институты здравоохранения США предоставили несколько крупных грантов для поддержки исследований, направленных, среди прочего, на неврологические различия между сознанием и нахождением в коме или бодрствованием и сном.Такие исследования могут открыть окно для изучения нейронных сигнатур сознания. Некоторые крупные частные благотворительные фонды и организации также поддерживают исследования больших идей в сознании, говорит Гудейл, который получает финансирование от одной из таких благотворительных организаций, Канадского института перспективных исследований в Торонто.

По мере накопления финансирования и публикаций, ученые становятся все более и более способными сделать исследования сознания разумной — если не центральной — частью своих исследовательских планов, — говорит Сет.«Произошла общая ассимиляция сознания в рамках стандартной практики нейробиологии, психологии и медицины», — говорит он. «Он стал более нормализованным, и это хорошо».

Блог Терапия, Терапия, Блог Терапии, Блог Терапия, Терапия, ..

Сознание — это осознание субъективных состояний, таких как эмоции, внутренние мысли, идеи, намерения и психические состояния. Без сознания организм не осознает даже того, что он жив, и поэтому сознание играет важную роль в восприятии, качестве жизни и автономии.

Сознание в психологии

Точное значение сознания обсуждается философами и психологами на протяжении сотен лет. Многие исследователи утверждали, что сознание — это вопрос степени. Например, более низкое сознание может просто влечь за собой способность чувствовать боль, в то время как более высокое сознание часто объясняется осознанием эмоций, способностью мыслить философски и способностью помнить прошлые события и предвидеть будущие.Зигмунд Фрейд использовал бессознательное для обозначения внутренних механизмов, о которых человек не подозревает, таких как подавленные воспоминания.

Повышение сознания

Многие политические движения сосредоточены на повышении осведомленности. Это попытка повысить осведомленность людей о том, каким образом конкретная политическая проблема влияет на них лично. Слоган феминистского движения «Личное — это политическое» является ярким примером такого рода повышения сознательности.В 1970-е годы многие феминистки присоединились к группам по повышению самосознания, пытаясь определить, как их личный опыт был частью более широкой политической проблемы. Например, домохозяйки могут понять, что скука, которую они испытывают дома, является результатом систематического угнетения женщин и тенденции общества не допускать женщин к работе.

Сознание животных

Относительное сознание нечеловеческих животных обсуждалось веками.Декарт утверждал, что животные не обладают сознанием и даже не могут чувствовать боль. Хотя это убеждение сохраняется в некоторых философских кругах, оно обычно считается неточным с научной точки зрения. Большинство ученых теперь считают, что животные обладают сознанием, но это сознание зависит от степени. Например, муравей может чувствовать боль и реагировать на простые раздражители, в то время как большая обезьяна может иметь сложное сознание, состоящее из воспоминаний, теории разума и множества эмоций.

Артикул:

1. Одесирк, Т., Одесирк, Г., и Байерс, Б. Э. (2008). Биология: жизнь на Земле с физиологией . Река Аппер Сэдл, Нью-Джерси: Пирсон Прентис Холл.
2. Колман, А. М. (2006). Оксфордский психологический словарь . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.

Последнее обновление: 4.08.2015

Пожалуйста, заполните все обязательные поля, чтобы отправить свое сообщение.

Подтвердите, что вы человек.

Континуум сознания: теория внутреннего сознания

«Согласно разработанной нами модели, — говорит Эверс (на фото слева), — различие между сознанием и бессознательным не является дискретным, а понимается с точки зрения внутренней предрасположенности мозга к оценке и моделированию мира.”

Сознание описывается как континуум, в котором одни уровни связаны с осознанием, а другие — нет, и мозг считается по своей природе сознательным, простираясь до уровней, которые в конечном итоге являются очень базовыми и неотражающими.

«Этот взгляд не менее сложен, чем традиционный способ определения сознания как четко отличного от бессознательного и даже противоположного ему, но он предлагает иную теоретическую основу, более простую и ясную, потому что она рассматривает мозг как единую реальность с разными уровнями сознания. та же сознательная деятельность.Эта структура потенциально полезна в клинических условиях, например. для предоставления более точных диагнозов и лучшего ведения пациентов с нарушениями сознания ».

Этот философски-монистический подход, который группа Эверса назвала теорией внутреннего сознания, является скупым с научной и эпистемологической точки зрения: объект исследования — один (мозг как оценочный орган с сознанием как фундаментальная характеристика), и в нем нет пробелов. внутри него между разными несовместимыми измерениями, но только относительной и постепенной дифференциацией модальностей одной и той же (эмпирической и метафизической) реальности.

Эверс — один из основных докладчиков на предстоящей Международной конференции по сознанию HBP (Барселона, 21-22 июня 2018 г.). Ее работа о сознании исходит из традиционной аналитической философии, которая также глубоко основана на эмпирических исследованиях. Она работает в тесном сотрудничестве с нейробиологом из HBP Жан-Пьером Ченжаксом, чьи теории о мозге помогли изменить представление о мозге как о «черном ящике», который просто обрабатывает входные-выходные сигналы.

«Согласно Жан-Пьеру и другим, мозг внутренне и автономно активен: даже в отсутствие внешних сигналов он вырабатывает спонтанные представления и оценивает их, стремясь построить осмысленные представления о мире в том, что было описано как его проективный стиль .(Changeux JP. Нейрональный человек: биология разума . Нью-Йорк: Oxford University Press; 1986)

Согласно этой теории мозг производит и проверяет так называемые предварительные представления, чтобы увидеть, насколько хорошо они соответствуют — как с ранее установленными представлениями, так и с внешней средой, в которой работает мозг. Если есть хорошее соответствие, оно стабилизируется как представление и модель, если оно не подходит, оно отбрасывается.

«Наша концептуальная гипотеза, — говорит Эверс, — состоит в том, что сознание следует определять в связи с этой внутренней предрасположенностью мозга к моделированию и моделированию мира, чтобы присвоить ему значения, т.е.е. чтобы проверить, насколько важны потребности мозга в мире. Эта предрасположенность заложена в архитектуре мозга и порождает сложный поток петель прямой и обратной связи. Мы воспринимаем сознание как неотъемлемую динамическую конфигурацию органической жизни, из которой следует, что сознание может быть полностью потеряно только после смерти. Cogito ergo sum , таким образом, превращается в Sum ergo cogito : Я, следовательно, думаю «.

Эверс говорит, что исследования сознания традиционно фокусировались в первую очередь на осознании, а сравнительно меньше — на действиях, которые обычно называют «бессознательными».Однако последнее может быть очень богатым, поскольку недавние исследования в области нейробиологии и психологии становятся все более очевидными.

«Осознавая или не осознавая, мозг коррелирует и выбирает информацию, связывает значения, быстро выполняет вычисления, сложные математические операции, сложные выводы, воспринимает аффективную ценность стимулов и влияет на мотивацию, оценочное суждение и целенаправленное поведение». (Дехайн С. Сознание и мозг: расшифровка того, как мозг кодирует наши мысли.Нью-Йорк, Нью-Йорк: взрослый викинг; 2014)

«В повседневной жизни мы постоянно ощущаем континуум различных уровней сознания. Например, когда мы ведем машину, мы можем делать это, ведя беседу, размышляя над философской проблемой и слушая музыку, и все это одновременно: разные уровни сознания взаимодействуют, чтобы, надеюсь, постоянно держать машину включенной. Дорога.»

И иногда, говорит она, когда нас прерывают, мы можем активно намеренно использовать эти уровни сотрудничества.Представьте, — говорит Эверс, — что вы делаете что-то профессионально очень интригующее, например вы пытаетесь разгадать математическую загадку, как вдруг ваш маленький ребенок подходит и говорит: «Эй, я голоден, хочу блинов».

«Пока вы являетесь добрым родителем и готовите блины, вы можете посвятить часть своего мозга и дальше заниматься математикой, хотя теперь это« сдвинуто »на более низкий уровень, ниже той маленькой вершины ментального айсберга, которая объем вашего внимания.А когда вы вернетесь, ваше доброе дело завершено, вы вполне можете обнаружить, что тем временем анализы продвинулись вперед. В этом нет ничего необычного », — говорит она.

Плодотворное сотрудничество

Сотрудничество между нейробиологией и философией относительно новое. Всего несколько десятилетий назад философия избегала эмпирических перспектив, в то время как нейробиология мало интересовалась философией.

Для Эверс это было проблемой, и хотя философия разума была глубоко интересна ей, как студентке, она была разочарована отсутствием эмпирических перспектив.Контраст с философией физики — тема ее кандидатской диссертации — резкий, поскольку физика и философия исторически очень близки.

«Я не думаю, что ни философия, ни нейробиология сами по себе могут сделать так много в продвижении нашего понимания сознания, нам нужны обе точки зрения: взглянуть на мозг и концептуально проанализировать эти открытия. Перефразируя Канта: концептуальный анализ разума без эмпирического содержания пуст; эмпирический анализ разума без концептуального анализа слеп.”

Тем не менее, только в последние десятилетия наука начала интересоваться сознанием как предметом серьезных научных исследований.

«На самых ранних этапах ^-го -го века у вас был бихевиоризм, который полностью отбрасывал и отвергал ментальные термины как неподходящие для научного исследования, ум уничижительно называли« призраком в машине », и изучать следовало только поведение. Затем в середине века пришел функционализм, очевидно, чтобы спасти разум, но в одностороннем порядке: функционализм не только мало интересовал мозг, но и уделял большое внимание тому, как мы решаем логические головоломки, оставляя эмоции в стороне от холода и т. С точки зрения понимания человеческого разума и его сложности, это было безуспешное занятие.Это было сочетание неврологии, вовлеченной в изучение сознания, и того, что философия стала более открытой для нового изучения естественных наук, включая нейробиологию, что создало теоретически более многообещающую среду, которая заставила меня захотеть заниматься нейрофилософией, как она теперь известна ».

Многие из вопросов, поднимаемых современной нейробиологией, аналогичны древним философским вопросам, таким как свобода воли, что значит быть самим собой, связь между эмоциями и познанием или между эмоциями и памятью.

Эверс и ее команда продолжают совершенствовать свою модель сознания [недавние статьи здесь и здесь ] — исследуя его на предмет слабости, «это то, чем мы занимаемся, как философы, нам нужно найти самые слабые звенья в разрабатываемых нами теориях, чтобы улучшить их концептуальную ясность, объяснительную силу и полезность. Например, хотим ли мы избежать панпсихизма (в данном случае представления о том, что сознание является особенностью всех живых существ)? Если это так, нам необходимо разработать еще одно ограничивающее условие для его владения ».

Что касается того, как можно переживать континуум, Эверс считает, что образование, воспитание и самосовершенствование также влияют и формируют нижние уровни сознания.

«Различные уровни сознания не разъединены, а динамично взаимодействуют. Это важный аспект обучения, воспитания и самосовершенствования. Когда, например, мы хотим стать спокойными и самоконтролируемыми индивидуумами, мы не стремимся стать самоконтролируемыми индивидуумами только в отношении одной ситуации в один момент.Нет, мы хотим создать наши личности, очень большая часть которых не подвержена нашему активному осознанию, чтобы всегда и в большинстве ситуаций были расположены к самоконтролю. В воспитании, когда вы говорите ребенку: «Не бейте свою младшую сестру по голове молотком», вы не говорите, не делайте этого сейчас, вы говорите, что никогда не делайте этого; на самом деле вы, вероятно, говорите, что вам не следует этого делать. Мы формируем личности не в последнюю очередь на так называемых бессознательных уровнях ».

Модель также поднимает серьезные этические вопросы, особенно в отношении лечения пациентов, страдающих расстройствами сознания (DOC).Недавние исследования пациентов с DOC используют нейротехнологию для оценки остаточного сознания у пациентов с DOC, которые традиционные поведенческие диагностические критерии не могут обнаружить. Результаты показали, что у некоторых из этих пациентов остаточные умственные способности указывают на острую необходимость в усилении разработки новых диагностических инструментов и более точных диагностических критериев, а также в непрерывной оценке остаточного сознания у пациентов с DOC и (если применимо) в интерпретации. их опыт от первого лица.

Эверс также считает, что человечество может иметь разнообразный опыт сознания.

«Видя, что фенотипические вариации между отдельными мозгами очень выражены, я думаю, что наш опыт мира, вероятно, также будет очень индивидуальным. Хотя, конечно, мы общаемся друг с другом, я думаю, что мы общаемся гораздо меньше, чем думаем, и что мы живем в наших собственных субъективных пузырях. Мы как бы пленники своего мозга и никогда не можем уйти от нашего собственного субъективного фильтра.”

И хотя она говорит, что сознание может оставаться в конечном итоге загадочным, она также считает, что HBP действительно может способствовать нашему пониманию этой области.

«И главная причина, по которой я говорю это, заключается в том, что я вижу, насколько искренне интеллектуально любопытны некоторые из людей, с которыми я сейчас сотрудничаю; они прислушиваются к другим теоретическим взглядам, они очень положительно относятся к сочетанию теории и практики, концептуального и эмпирического анализа. Так что это конструктивная и плюралистическая атмосфера.Мы можем надеяться, что HBP будет способствовать тому большому скачку, которого мы все ждем: научная революция в науках о разуме! »

* Международная конференция HBP «Понимание сознания: научные поиски 21

^{-го века} » состоится в Барселоне 21-22 июня 2018 г.

http://hbp-ic.com/

Интервью, статьи и иллюстрации-коллажи Грега Мейлана. Электронная почта [email protected]

Нейробиологическая основа сознания | Неврология | JAMA Neurology

Сознание — это активный процесс, состоящий из множества компонентов.Восходящая ретикулярная активирующая система имеет множество анатомических и нейрохимических компонентов в ростральном покрытии ствола мозга, таламусе и коре головного мозга и отвечает за бдительность, что является предпосылкой для максимальной осведомленности. Осведомленность также многогранна. Ощущения после первоначального приема в коре головного мозга в дальнейшем отбираются и обрабатываются в связанных областях. Восприятие включает в себя абстракцию выбранной сенсорной информации, позволяющую получить ограниченное представление о том, что происходит во внешнем мире и внутри тела.Внимание направляет и отбирает определенную информацию, исключая другую. Информация временно сохраняется в рабочей памяти, что позволяет незамедлительно действовать и принимать решения. Некоторые формы памяти сопровождаются сознательным осознанием, которое, как предполагается, необходимо для обеспечения чувства непрерывности в повседневной жизни. Мотивация связана с расстановкой приоритетов и выбором поведения. Мозг также обладает способностью к самосознанию, то есть осознанию того, что у человека есть определенные когнитивные и умственные процессы.Познание или мышление, традиционно на «высшем уровне» когнитивного функционирования (например, дедуктивное рассуждение), включает синтез вышеперечисленных компонентов.

Уильям Джеймс ¹ определил сознание как осознание себя (или собственного когнитивного опыта) и окружающей среды. Это, на первый взгляд, простое определение противоречит сложным функциям мозга, которые включают множество дискретных, хотя и взаимосвязанных, качеств и компонентов. Эти компоненты и их анатомические основы показаны на рисунке 1.Мы обсуждаем 2 основных компонента, бдительность и осведомленность, отдельно, хотя они сильно взаимосвязаны. В каждом из них, опять же, есть несколько элементов, которые будут рассматриваться индивидуально.

Компонент бодрствования или бодрствования зависит от восходящей ретикулярной активирующей системы в верхнем покрытии ствола мозга, средней линии и интраламинарных ядрах таламуса (Рисунок 1). ² Эта система простирается до коры головного мозга.Восходящая ретикулярная активирующая система изначально считалась недифференцированной совокупностью нейронов с обширными внутренними связями и выступами как в ростральном, так и в каудальном направлении. Дальнейшие исследования морфологических особенностей, связей и нейрохимии отдельных групп клеток показали, что они обладают различными свойствами, а также являются компонентами системы возбуждения. Ретикулярное ядро ​​таламуса отвечает за «стробирование» специфической ретикулярной информации, которая передается в кору головного мозга и обеспечивает обратную связь с центрами ствола мозга, которые играют роль в возбуждении и бдительности.Таламический строб, вероятно, важен для внимания и концентрации, в которых отбор является важным компонентом.

Основными системами нейротрансмиттеров, влияющими на возбуждение, являются холинергическая, моноаминергическая и гамма-амино-бурминовая кислота-эргическая. Глутаминовая и аспарагиновая кислоты, внутренние нейротрансмиттеры коры, играют ключевую роль в возбуждающей синаптической активности коры, в кортиокофугальных проекциях и, по крайней мере, в некоторых таламокортикальных афферентных связях. Различные нейропептиды (тиреотропин-рилизинг-гормон, вазопрессин-кортикотропин-рилизинг-гормон, соматостатин, вещество P и нейропептид Y) играют роль в модулировании активности коры головного мозга и влиянии на когнитивные процессы. ³

Последствия анатомических поражений позволяют глубже понять. Большинство инсультов, приводящих к коме, с вовлечением ствола головного мозга, связаны с окклюзией основной артерии с наиболее каудальным поражением в средней части моста на уровне оттока тройничного нерва. Перерезка ствола мозга на уровне среднего мозга приводит к необратимой коме у животных; Большинство поражений среднего мозга, приводящих к коме, у людей связаны с повреждением таламуса или покрышки моста или более распространенным повреждением коры головного мозга. ⁴ Среди пациентов с поражением таламуса только у пациентов с двусторонними дорсальными парамедианными поражениями наблюдалась кома или нарушение реакции возбуждения. Кома почти никогда не бывает постоянной, если человек выживает в течение нескольких недель или более. Есть удивительно неубедительные доказательства того, что диффузная дисфункция коры головного мозга у людей вызывает кому. Острая односторонняя (особенно левая или доминантная) церебральная дисфункция вызывает, самое большее, временное неполное отсутствие реакции.

Ярким примером настороженности без осознания является пациент в устойчивом вегетативном состоянии.Пациент может пробудиться от сна, с открытием глаз и электроэнцефалографическим возбуждением, но при этом нет восприятия, понимания, значимого взаимодействия или поведенческой реакции. ⁵ Осведомленность требует активности коры головного мозга, которая тесно связана с активностью подкорковых структур. Электрофизиологический феномен, гамма или «ритм 40 Гц», вырабатывается таламокортикальными цепями во время задач обработки внимания и сенсорной обработки, которые требуют связывания обработанной сенсорной информации с памятью, вниманием и двигательными реакциями. ⁶ Этот ритм синхронен в различных регионах, связывая таламокортикальные сети, а также гиппокамп и неокортекс. Было высказано предположение, что такие согласованные ритмы допускают временную привязку, которая способствует одновременной или параллельной активности мозга в сети, а не чисто иерархическим образом. Таким образом, например, могут быть оценены все модальности объекта, хранящегося в памяти.

Осведомленность о восприятии и создание мыслительных процессов находятся на высших уровнях сознательного поведения.Обсуждая сознание, мы вынуждены искусственно выбирать и изолировать определенные компоненты (рис. 1), которые тесно связаны друг с другом и с восходящей ретикулярной активирующей системой.

Ощущение и восприятие кажутся параллельными, но взаимозависимыми действиями. Ощущения необходимы для осознанного признания. Ощущение включает в себя осознание человеком чего-то, что происходит в результате стимула, действующего на сенсорный рецептор.Ощущения имеют дискретные (модульные) первичные принимающие области коры головного мозга и ассоциативные области для обработки (рис. 1). Первичные сенсорные модальности включают зрительные, слуховые, соматосенсорные, обонятельные, вкусовые, вестибулярные (чувство движения) и висцеральные ощущения. Ощущения имеют временные (время относительно настоящего) и пространственные (отражающие затронутую часть тела) характеристики и зависят от модальности (например, зрительное ощущение отличается от соматосенсорной стимуляции, даже если оба относятся к одному и тому же внеличностному объекту).Между различными областями, участвующими в сенсорной обработке, существуют как прямые, так и обратные взаимосвязи; то есть система не является односторонней иерархической системой от первичной сенсорной коры до других регионов без значительного взаимодействия, вовлеченного в обработку. Возможна как последовательная (иерархическая), так и параллельная обработка информации. Ощущения связаны с памятью и аффектами, что позволяет распознать и оценить их значимость.

Восприятие включает в себя дальнейшую обработку сенсорной информации, позволяющую получить символическое представление о том, что происходит во внешнем мире.Обычно восприятие преобладает над ощущением, когда присутствуют оба, так что мы меньше осознаем, что происходит с нами, чем наша интерпретация того, что происходит во внешнем мире. Объектное зрение включает в себя способность сегментировать изображение на фон и передний план и объединять впечатления в формы и объекты. Сознательное зрение включает в себя распознавание объектов, сложный процесс, включающий первичную зрительную кору, области визуальных ассоциаций и взаимные связи с хранилищами памяти.Вероятно, что смысл и значение придается параллельной и последовательно обрабатываемой сенсорной информации посредством обратной связи и прямых связей, включающих несколько иерархических уровней. Повреждения, которые разрушают или изолируют первичную зрительную кору, но сохраняют экстрагенные пути и экстрастриарные области коры, все же позволяют поведенческие реакции на невидимые зрительные стимулы, что приводит к феномену, известному как слепое зрение . Такие люди могут делать точные проекции в поле зрения, для которого нет ощущения зрения, но отрицать сознательное осознание существования объекта во внеличностном пространстве.Таким образом, информация в значительной степени обрабатывается, несмотря на то, что она не воспринимается сознательно.

Внимание формирует компонент восприятия, поскольку оно учитывает выбор и направленную концентрацию на обработке определенной информации, исключая другие конкурирующие стимулы или данные. Префронтальные области играют важную исполнительную роль в выборе информации для осознанного восприятия с дальнейшей обработкой и связью с другими функциональными модальностями, включая области памяти, мотивации и двигательные области.

Москович ⁷ определил внимание как,

процесс управления, который позволяет человеку выбирать из ряда альтернатив задачу, которую он будет выполнять, или стимул, который он будет обрабатывать, а также когнитивную стратегию, которую он примет для выполнения этих операций.

Как предварительное условие, человек должен быть бодрым и бдительным. К основным характеристикам внимания относится направленность и избирательность мыслительных процессов.Между бдительностью, вниманием и восприятием существует тесная физиологическая взаимосвязь.

К структурам мозга, требующим внимания, относятся передняя поясная извилина, дорсолатеральная префронтальная кора, нижняя теменная долька, центромедиальное и парафазикулярное ядра таламуса, ретикулярное ядро ​​таламуса, ретикулярная формация покрышки среднего мозга и верхний бугорок. Одностороннее поражение мезэнцефалического покрышки может привести к игнорированию контралатерального полушария, возможно, из-за пониженной активации более ростральных структур.Дофаминергическая и норадренергическая системы важны для реакции внимания. Моторная невнимательность возникает в результате поражения дорсолатеральной лобной области. Акинетический мутизм, состояние, при котором животное кажется бодрствующим, но не реагирует на раздражители, может быть вызвано поражением центральных и парафазикулярных ядер таламуса.

Hebb, ⁸ , вдохновивший во многом прогресс в нейрофизиологических исследованиях и кибернетическом моделировании мозговой активности, связанной с обработкой информации, предложил следующее для ассоциативного обучения: когда аксон клетки A находится достаточно близко, чтобы возбуждать клетку B, и многократно и постоянно участвует в его возбуждении, в одной или обеих клетках происходит некоторый процесс роста или метаболические изменения, так что эффективность A как одной из клеток, запускающих B, увеличивается.Таким образом, усиление синаптических связей или функциональных механизмов, вероятно, лежит в основе различных форм обучения и памяти.

Функция памяти состоит из отдельных подсистем, некоторые из которых задействованы в сознании. Хотя рабочая память описывалась по-разному, общим определением является кратковременное удержание ограниченного числа объектов, находящихся в сознании, для немедленного использования. Было обнаружено, что повреждения префронтальной коры у обезьян нарушают зрительно-пространственную рабочую память. ⁹ Удаленные или ретроградные воспоминания обслуживаются другими нейронными системами, нежели те, которые участвуют в закладке новых (антероградных) воспоминаний. Это различие было первоначально сделано Scoville и Milner ¹⁰ , которые изучали пациента, у которого медиальные височные структуры были резецированы с двух сторон. Это привело к потере антероградной памяти, но относительной сохранности отдаленных воспоминаний (заложенных до резекции). Был идентифицирован ряд структур, составляющих цепь антероградной памяти: гиппокамп, парагиппокампальная извилина, субикулум, энторинальная и периринальная кора, маммиллярные тела, дорсомедиальное ядро ​​таламуса, поясная извилина кора, свод и волокнистые пути. соединяя эти конструкции (рисунок 1).

Даже субъекты с глубокой амнезией, такие как пациент Сковилла и Милнера, могут изучать, сохранять и извлекать определенный материал, не вспоминая об этом опыте (неявная памятка). Примеры включают приобретение новых сенсомоторных навыков или восстановление информации о конкретных предметах, если предоставляются соответствующие подсказки. Неявные воспоминания, по-видимому, не опосредуются структурами гиппокампа, но обрабатываются и обрабатываются где-то еще. Человек с амнезиаком, не способный сохранять сознательные, явные воспоминания, не может считаться бессознательным, поскольку сохраняется бдительность и человек по-прежнему взаимодействует с окружающей средой.Однако отсутствует важный компонент умственной деятельности, позволяющий сознательно связывать прошлое и настоящее.

Moscovitch ¹¹ предположил, что явные, но не неявные воспоминания сопровождаются сознанием. Явная природа воспоминаний связана с связыванием и интеграцией нейронных событий гиппокампом и связанными с ним структурами. Сознание привязано к содержащим информацию элементам явного следа памяти и восстанавливается вместе с памятью.Сознательное воспоминание происходит постоянно и дает нам ощущение близости и непрерывности. Напротив, пациент без текущих явных воспоминаний был описан как «изолированный в единственном моменте бытия, с рвом лакуны вокруг него … Он — человек без прошлого (или будущего), застрявший в постоянно меняющемся мире». бессмысленный момент «. ¹²

Мотивационные побуждения помогают определить поведение после того, как человек или животное проявили внимание к стимулу и оценили его значимость в отношении конкурирующих внутренних или внешних факторов.Система мотивации тесно связана с грубым сознанием, восприятием, целенаправленной деятельностью и эмоциями. Эмоциональное познание, включая мотивацию, зависит от сети структур, лимбических и нелимбических, а также систем нейротрансмиттеров и не может быть изолировано от одного независимого объекта.

Важными структурами в генерации внутренних ощущений и мотивации являются миндалевидное тело, гипоталамус и связанные с ним лимбические структуры. Гиппокамп и миндалевидное тело на каждой стороне мозга получают параллельные сходящиеся проекции от различных сенсорных систем.Гиппокамп объединяет информацию в память и получает доступ к хранилищам недавней памяти в неокортексе. ¹³ Миндалевидное тело, благодаря своим связям с различными корковыми структурами, придает сенсорной информации эмоциональный и эмпирический тон, а также выражение эмоций через свои связи с гипоталамусом. ¹⁴ Другие лимбические структуры также играют роль в эмоциональном переживании и поведении. Поражения задней части островка вызывают асимболию боли, при которой болезненные раздражители не воспринимаются эмоционально и не реагируют на них. ¹⁵ Это может быть связано с нарушением мультисинаптических связей между лимбической системой и неокортексом.

Гипоталамус играет важную роль во внешнем выражении эмоций — вегетативных феноменах и поведении. Эта небольшая диэнцефальная структура получает афференты от различных частей мозга, включая другие компоненты лимбической системы (как миндалины-промежуточный мозг, так и гиппокамп-формочечно-маммиллярные подразделения), коры головного мозга и ретикулярной формации.Гипоталамус также чувствителен к внутренней среде тела и в значительной степени отвечает за поддержание гомеостаза за счет эндокринных, автономных и поведенческих входов и выходов. Разнообразные функции гипоталамуса связаны с конечными путями для различных видов деятельности, важных для организма.

Познание и сосредоточение осознания

Познание, как и сознание, трудно дать удовлетворительное определение.Мысль зависит от всех компонентов сознания, обсужденных ранее, а также включает осознание собственной когнитивной деятельности, хотя мы осведомлены только о некоторых операциях и результатах когнитивной обработки. ¹⁶

Было предложено несколько моделей для объяснения сосредоточения когнитивной осведомленности. Один из простейших — это «картезианский театр», который постулирует единый локус осознания посредством внутреннего механизма просмотра. ¹⁷ Однако нет никаких анатомических или физиологических доказательств существования такого единственного места осведомленности.

Более правдоподобная модель включает сеть из множества взаимосвязанных модульных процессоров в обширных областях коры головного мозга (с взаимными связями с подкорковыми структурами), которые обеспечивают параллельную обработку информации. Кинсборн ¹⁸ предполагает, что наиболее распространенной закодированной нейронной активностью является та, которая достигает сознания в это время, является доминирующим паттерном нейронального действия или гипотезой доминирующего фокуса. Некоторые явления, например боль, могут иметь сильное преобладающее влияние.Доминирующий фокус — это тот, который управляет другими регионами в синхронном возбуждении или ритмах нейронов. Если он достигает критического размера, это воспринимается как сознание.

Система с ограниченной емкостью может допускать ограниченную информацию, которую мы можем обрабатывать и хранить в рабочей памяти в любой момент. ¹⁹ Баарс ²⁰ предполагает, что мозг работает аналогично компьютерным моделям глобального рабочего пространства, что позволяет конкурировать между несколькими параллельными процессами. Выбранные действия достигают осознанного осознания.Он предположил, что активирующая ретикуляр система ствола мозга и ретикулярное ядро ​​таламуса являются примерами биологических систем, которые работают по этому принципу; все это вместе, а также другие системы, например теменные и височные области коры головного мозга, могут быть необходимы и достаточны для этой модели.

Дополнительно или альтернативно, система фокусировки, обеспечивающая устойчивое познание, может получать направление от исполнительной (лобной доли) области, а не обрабатываемые потоки, просто конкурирующие друг с другом. ²¹ Управляющая функция лобных долей влияет на многие аспекты сознательного опыта. Knight and Grabowecky ²² описывают пациентов с префронтальным повреждением, у которых наблюдались поведенческие дефициты, включая потерю тормозящего контроля и обнаружение новизны, что приводило к отвлекаемости, шумной внутренней среде, нарушению внимания, плохому временному кодированию и отсутствию устойчивой когнитивной функции. Таким образом, в повседневной жизни у этих людей нарушается сознательная оценка и соответствующая адаптация поведения.Moscovitch ¹¹ предлагает, чтобы эффективное функционирование памяти, интегрированное в сфокусированную когнитивную деятельность, предполагало самоорганизацию, стратегическое вмешательство и мониторинг. Считается, что лобные доли организуют ввод, разрабатывают стратегии поиска, проверяют вывод и помещают его в надлежащий исторический контекст. Затем префронтальные области используют эту информацию для дальнейшего мнемонического поиска, а также для направления и планирования дальнейших действий.

Аспекты когнитивной осведомленности, вероятно, не распределены по всему мозгу диффузно и однородно.Поражения лобной, нижней теменной и верхней височных областей нарушают интеграцию когнитивных и аффективных компонентов осознания. ²³ Распознавание и осознание части себя или окружающей среды может быть серьезно скомпрометировано, по крайней мере, остро, из-за недоминирующих теменных поражений, которые часто сопровождаются гемианопсией, дезориентацией, расстройством настроения и нарушением абстрактного мышления. Сами по себе поражения первичных сенсорных областей обычно не вызывают такой потери осознания тела, пространства или самого дефицита.Вероятно, для этого необходимы поражения регионов мультимодальной обработки.

На более высоком уровне самосознание, которое включает в себя самооценку, концепцию отличия себя от остального общества и, более интроспективно, свои собственные мысли (скрытность) являются аспектами сознания. ¹⁶ Функции самосознания мозга развиваются онтологически и, вероятно, являются супрамодальными, то есть функционально выше унимодальных и мультимодальных единиц обработки. ^{16 , 21}

Языковая функция — это высокоразвитая познавательная деятельность, имеющая большое значение для человека. Левая височно-теменная область играет важную роль в преобразовании обработанной информации в символы в форме языка, обеспечивая внутренний диалог и концептуальную формулировку. Тем не менее, люди с тяжелой афазией по-прежнему бдительны и осведомлены и могут взаимодействовать с другими осмысленными и сложными способами; поэтому языковая функция не важна для человеческого познания.

Будущие направления: теоретические и практические приложения

Слияние нейрофизиологических, философских и психологических концепций может привести к более глубокому пониманию сознания. В любом случае может потребоваться научная революция со сменой парадигм (принятых моделей), прежде чем загадка сознания сможет быть полностью разгадана.

С клинической неврологической точки зрения следует рассматривать первую бдительность или способность к возбуждению как предпосылку для большинства других аспектов сознания. Настороженность зависит от активирующей роли восходящей ретикулярной формации для функций ростральных структур, которые выполняют задачи, связанные с осознанием и без него. Затем мы должны рассматривать осознание как многокомпонентную функцию, которая зависит от инфраструктуры внимания, позволяющей сосредоточить умственную деятельность.Осведомленность о внешнем мире (для всех, кроме обоняния) требует теменной коры для сенсорной обработки и интерпретации после первоначального восприятия в первичных сенсорных областях. Чтобы сенсорная обработка была значимой, она должна направляться в лимбическую систему через височные доли, особенно через миндалину. Связь с хранилищами памяти позволяет оценить актуальность или важность современного опыта. Мотивация, самосознание и общение с двигательной системой связаны с широко распространенной интеграцией различных корковых и подкорковых областей.Лобные доли играют важную исполнительную роль в направлении и поддержании внимания и в планировании поведения.

Сознание сложно и представляет собой нечто большее, чем просто сумму своих частей, но когда оно неупорядочено, лучше всего определить, какие компоненты затронуты. Термин нарушенное сознание слишком расплывчат, чтобы быть клинически полезным. В индивидуальном случае нам необходимо знать, какие аспекты сознания нарушены (например, бдительность, внимание или различные компоненты осведомленности) и в какой степени они затронуты.

Принята к публикации 7 апреля 1998 г.

Отпечатки: Дж. Брайан Янг, доктор медицины, Лондонский центр медицинских наук, 375 South St, Лондон, Онтарио N6A 4G5, Канада.

1.

Джеймс W Принципы психологии . Нью-Йорк, Нью-Йорк Макмиллан Паблишинг Ко Инк, 1890;

2 Моруцци GMagoun HW Ретикулярная формация ствола мозга и активация ЭЭГ. Электроэнцефалогер Клин Нейрофизиол. 1949; 1455-473Google ScholarCrossref 3. Беннетт GWBallard TMWatson CDFone KCF Влияние нейропептидов на когнитивные функции. Exp Gerontol. 1997; 32451-469Google ScholarCrossref 4.Bremer F Cerveau изолирует и физиол дю сомей. CR Soc Biol. 1935; 1181235-1242Google Scholar 5. Целевая группа нескольких обществ по PVS, Медицинские аспекты стойкого вегетативного состояния. N Engl J Med. 1994; 330 ((пт 1)) 1499–1508 гг. В Google ScholarCrossref 6.Джеффрис JGRTraub RDWhittington М.А. Нейронные сети для индуцированных ритмов «40 Гц». Trends Neurosci. 1996; 19202–208Google ScholarCrossref 7. Москваич M Обработка информации и полушария головного мозга. Gazzaniga MSed. Справочник по поведенческой нейробиологии: нейропсихология Vol 2 New York, NY Plenum Publishing Corp1979; 379-446Google Scholar8.

Hebb DO Организация поведения . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, John Wiley & Sons Inc, 1964;

9.Гольдман-Ракич PS Клеточные и схемные основы рабочей памяти в префронтальной коре головного мозга нечеловеческих приматов. Prog Brain Res. 1990; 85325-336Google Scholar 10.Scoville WBMilner B Потеря недавней памяти после двусторонних поражений гиппокампа. J Neurol Neurosurg Psychiatry. 1957; 2011-2021Google ScholarCrossref 11. Москваич. M Модели сознания и памяти. Gazzaniga MSed Когнитивные нейронауки. Кембридж, Mass MIT Press, 1995; 1341–1356 Google Scholar 12.

Мешки O Человек, принявший свою жену за шляпу . Нью-Йорк, NY Summit Books, 1985; 29

13. Зола-Морган SSquire LR Нарушения памяти у обезьян после поражения гиппокампа. Behav Neurosci. 1986; 100155Google ScholarCrossref 14. LeDpux JE Эмоции и миндалевидное тело. Aggleton JPed. Нейробиологические аспекты эмоций, памяти и психической дисфункции миндалевидного тела. New York, NY Wiley-Liss1992; 339-351Google Scholar 15.Бертье MStarkstein SLeiguarda R Асимболия боли: синдром сенсорно-лимбической разобщенности. Ann Neurol. 1982; 2441Google ScholarCrossref 16.

Buss AH Личность: эволюционное наследие и человеческая самобытность 905 10. Hillsdale, NJ Lawrence Erlbaum Associates 1988; 13–15

17.

Малькольм N Проблемы разума: от Декарта до Витгенштейна . Нью-Йорк, Нью-Йорк Харпер и Роу, 1971;

18, Кинсборн M Интегрированная модель коркового поля сознания. Ciba Found Symp. 1993; 17443-50Google Scholar 20.Baars Б.Дж. Каким образом последовательный, интегрированный и очень ограниченный поток сознания возникает из нервной системы, которая в основном бессознательна, распределена параллельно и обладает огромными возможностями? Ciba Found Symp. 1993; 174282-290 Google Scholar 21.

Бенсон F Неврология мышления . Нью-Йорк, NY Oxford University Press Inc, 1994; 254-260

22. Ночь RTGrabowecky M Побег из линейного времени: префронтальная кора и сознательный опыт.Gazzaniga MSed. Когнитивные нейронауки. Кембридж, Mass MIT Press, 1995; 1357-1371Google Scholar 23.Prigatano GP Анозогнозия, заблуждения и измененное самосознание после черепно-мозговой травмы: историческая перспектива. BNI Q. 1988; 440Google Scholar .