Эволюция на безрыбье | Colta.ru
Теплый вечер, мы с подругой сидим на террасе летнего кафе. В липах шелестит ветер, из сквера через дорогу доносится музыка, розовое охлаждено строго до нужной температуры — но мне не до него. Батарейка моего телефона разряжена до 2%, а в мессенджере тикает часовая бомба: последнее мое сообщение — «скажи тогда, где и во сколько» — прочитано абонентом, но не отвечено. Подождать еще, не строить планы на завтрашний день? Недостойно независимой женщины. Еще раз уточнить планы? Подумает, что я за ним бегаю. Я доливаю себе вина; телефон начинает вибрировать — шесть сообщений в родительском чате. Экран вспыхивает — и тут же погасает насовсем.
«Вот и хорошо, — говорит подруга. — Значит, не судьба. Вот я лично всегда с человеком как в последний раз. Это очень помогает. Когда ты не думаешь, что увидишь его еще раз, тебе гораздо проще. Я всегда помню, что мой шанс еще раз увидеть Леню — 50 на 50. Он мог в кого-то влюбиться, я могла в кого-то влюбиться или мы могли друг другу тупо надоесть.
«В этом и есть свободные отношения, — продолжает она. — Мы ничего друг другу не должны. Если я влюблюсь в кого-то другого, я просто сольюсь. Я всегда так делаю. Просто пропадаю. Тут нет позиции. Может быть, сейчас мы нет, а через месяц — снова да. Может быть, мне надо подумать. А может быть, я хочу на месяцок отвлечься на что-то другое. Спишемся потом — вдруг ты еще да и я еще да».
Я слушаю ее, вертя в руках разрядившийся телефон. Я понимаю: она постигла что-то такое, чего не постигла я. Она в авангарде человечества, а я непонятно где, плетусь, опутанная привязанностями, от которых — будем честны — больше головной боли, чем радости. Мне неловко от самой себя и хочется немедленно отправиться на «перековку» — к коучам, психологам, гуру селфхелпа, мастерам художественного слова о правильной самооценке и здоровой психике. К Михаилу Лабковскому — он быстро объяснит мне, почему любить кого-то больше, чем любят тебя, — это невроз.
Для неподготовленного читателя столкновение с Эволюцией может быть несколько болезненным. Большинство рядовых сограждан — таких, как я, — с точки зрения Эволюции, являются «рапанами»: существами, не имеющими личных границ и бесконечно «липнущими» к другим людям (в любви ли, в работе или в дружбе). Главная проблема «рапанов», «слизью растекающихся на территорию других людей», — в том, что они верят в договоренности: воображают зачем-то, что партнер им может быть что-то «должен», и полагаются на обещания.
«Представьте на одну только минуту, что значит вот это шаблонное “договориться на берегу” по поводу чувств. Это значит, что вы вообще не допускаете спонтанности происходящего, убеждены, что можете контролировать все свои эмоции и заранее планировать, что с вами будет происходить.
Вы настолько по-хамски относитесь к жизни, считаете себя хозяевами времени и событий, что нет ничего удивительного, почему вы сидите в такой яме. Вы не можете договориться ни о любви, ни о верности, ни о вашей высокой значимости для человека, ни о его влечении к вам, ни о его хорошем настроении, ни о чем вы не можете договориться», — пишет Эволюция в одном из своих программных постов, тем самым суммируя важнейший принцип сегодняшней эмоциональной культуры: отказ от каких-либо взаимных обязательств — не только институционализированных (допустим, в форме брака), но и совсем интимных и неформальных.
Блог Эволюции (в миру Марина Комиссарова) — один из самых читаемых в русскоязычном сегменте ЖЖ (почти 23 000 читателей в Фейсбуке, 36 000 во «ВКонтакте» и 8000 постоянных подписчиков в ЖЖ). Ее книга «Любовь. Секреты разморозки» вышла тиражом 5000 экземпляров и была мгновенно раскуплена.
Привлекательность Эволюции во многом держится на ее фантастической эрудированности (в одном посте она может процитировать блаженного Августина, Петра Щедровицкого и Сергея Есенина), а главное — на ее кажущейся научности.
Сегодня, когда представления о правильном и неправильном транслируются уже не через литературу, а через массмедиа, блог Эволюции — с его жизненными историями, псевдосериалами, тестированиями читателей и даже службой знакомств — становится той самой энциклопедией русской жизни.
Еще лет 15—20 назад предшественники Эволюции — Михаил Лабковский, доктор Курпатов, доктор Щеглов и авторы колонок в многочисленных глянцевых журналах — учили свою аудиторию договариваться: «давайте партнеру фидбек», «озвучивайте свои переживания».
С точки зрения классической триады exit, voice and loyalty постсоветский человек, привыкший — и не по своей воле — к принципу
«Рыбак» ни с кем ни о чем не договаривается. Напротив: попытка говорить с партнером о своих чувствах, о состоянии отношений рассматривается им как «слив» личных границ, как понижение своей позиции. Никому не нужны тирады о вашей «боооооли», пишет Эволюция. Прямой разговор — так горячо рекомендованный терапевтами, еще живущими понятием 
Если нужно объяснять, то не нужно объяснять — хватайте вещи и на выход, не липните к ручке двери. «Дорогой, что случилось с нашей любовью?» — «Она утонула». Наступила эпоха exit.
Блог Эволюции, нравится он нам или нет, — это пособие по выживанию в мире, где континуум любви стал континуумом ее же завершения. «Почему любовь заканчивается» — так называется последняя книга Евы Иллуз, одного из самых проницательных современных социологов. Ее предыдущая книга называлась «Почему любовь доставляет боль» — и вместе они составляют идеальную, исчерпывающую модель современной эмоциональной культуры. Любовь доставляет боль — потому что она заканчивается. Заканчивается не в смысле «исчерпав себя»: пройдя взлет и падение и разбившись, как водится, «о быт», об измену, об упрямство или просто сойдя на нет. Нет, любовь заканчивается прямо в процессе своего развития: «заканчиваемость» стала основным, главным, свойством любви.
И дело не в том, что у нас закончились чувства, — а в том, что закончился срок годности понятийного аппарата, которым еще до недавнего времени мы пользовались для того, чтобы их описывать.
Начнем с невыбора. Невыбор — это не отсутствие альтернатив. Напротив: это привилегия не отдавать предпочтение ни одной из альтернатив, чтобы сохранить максимальную автономию на максимально же долгий срок. Выбор — это поэма Маяковского «Кем быть?», это устремления ради понятного результата. Станешь плотником — получишь рубанок. Летчиком — самолет. Доктором обычным — градусник. Доктором философии — кафедру марксизма-ленинизма. В общем, налево пойдешь — коня потеряешь, направо пойдешь — смерть свою найдешь. Альтернативы могут быть и не очень хороши, но они ясно очерчены, прописаны, и их стабильность гарантирована теми или иными институтами.
Сегодня же на всех придорожных камнях написано «пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что».
Ульрих Бек называл это состояние «обществом риска», Иллуз называет его «обществом неопределенности», Зигмунд Бауман говорит о «текучем обществе». От овладения профессией мы движемся к овладению набором скиллов. От стремления приобрести тот или иной социальный статус — к присвоению той или иной идентичности и связанных с ней привилегий и санкций.
В условиях неопределенности выбор противопоказан — а показана, напротив, способность накапливать потенциал, применимый разными способами в разных обстоятельствах на условиях того, кто этим потенциалом обладает. Если выбор — это сознательное ограничение возможностей, то невыбор — это самая выгодная позиция в обществе, где неограниченные возможности считаются абсолютным благом. Именно к этой позиции и стремится «рыбак», «прокачивающий ресурсы», но не спешащий их никуда вложить.
Из невыбора следует недоговор. Контрактность человеческих отношений себя исчерпала — хотя по привычке мы все еще к ней стремимся.
Перформативность договорности повышается и усложняется (взять хотя бы специальные приложения, в которых сексуальные партнеры могут галочками отметить взаимное согласие на те или иные практики перед тем, как снимать с себя трусы), но суть ее уже давно искажена до неузнаваемости. Иллуз пишет об этом так:
«Для того чтобы заключить друг с другом договор, требуется единство в понимании его условий; договор является выражением четко определенных воли и целеполагания; он должен включать в себя объяснение процедур выполнения договора и процедур наказания за невыполнение. Наконец, договор по своему определению должен включать в себя пункты, призванные защитить стороны от неприятных сюрпризов. Эти условия для договорных отношений близости в сегодняшнем мире стали невозможны».
Из невыбора и недоговора вытекают, наконец, неотношения, потому что какие могут быть отношения между лицами, стремящимися не делать выбор и не вступать в договор? Могут быть только случайные связи (situationships), иногда, правда, длящиеся годами, но всегда готовые распасться.
Сегодня строить «отношения» — это как попытаться снять квартиру на Airbnb на десять лет. Дорого, муторно — да и просто абсурдно. Атлантоподобный «рыбак» усвоил твердо: нет ничего важнее, чем умение вовремя смотать удочки.
Разбор писем, приходящих Эволюции для публичного анализа на предмет совершенных «ошибок», сводится именно к тому, чтобы уличить авторов в попытке найти хоть какой-то смысл, какой-то прообраз договора и отношений в связях, становящихся все более случайными. Наивные! У них есть ожидания. Они предполагают причинно-следственную связь между своими поступками и поступками другого. Они искренне верят если не в возможность привязанности, то в возможность диалога. Они — противоположность «рыбакам»; они — «слизь, липнущая к другим людям».
При этом в историях Эволюции чаще всего «рапан» — женщина, поэтому именно на женщину возлагается обязанность «держать себя в границах» и быстро уходить из отношений, где она любит больше, чем ее.
Кажущаяся эмансипаторной риторика Эволюции — «вернуть себе локус контроля», «взять ответственность за свою жизнь», «выстроить опоры» — на деле прекрасно вписывается в старый добрый русский народный патриархат.
«В России мужчина больше всего боится двух вещей — что ему будут выносить мозг и что его заставят жениться. Он пробивает огурцы в “Азбуке вкуса” и холодеет от мысли, что кассирша захочет женить его на себе. А дома его ждет мать или подружка, и они тоже только и ждут момента, чтобы влезть ему в голову. Поэтому я дала себе зарок: никогда ни при каких обстоятельствах ничего у мужчины не спрашивать и ни о чем его не просить. Но это не помогает, потому что злая тетка в бигудях у них у каждого в голове, и они всю жизнь разговаривают с ней, а не с тобой», — продолжает моя красивая-молодая-успешная подруга.
Стать «рыбачкой», возвышающейся в водонепроницаемом костюме над кишащими в ногах земноводными, — это не стать счастливой. Это получить власть и удерживать ее, руководствуясь трехчленной лагерной формулой — «не верь, не бойся, не проси».
Не верь — не верь в готовность людей к взаимопомощи, к тому, чтобы прощать чужую (и свою) уязвимость. В Бога тоже не верь — маленький и слабый, ты ему не нужен: даже Бог, оказывается, готов иметь дело только с «рыбаками». Не верь в то, что любят чаще всего слабости, а не достижения. Что маленькие человеческие придури, называемые Эволюцией «багами» (склонность, допустим, командовать, оправдываться или быстро огорчаться), — это фичи, которые в глазах любящего человека — и особенно человека, обладающего чувством юмора (а вам нужен без чувства юмора?), — превращаются в родинки на шее, в щелочку между зубами, в шрам на плече.
Нет. Не верьте, исходите из того, что мир смотрит на вас взглядом патологоанатома, взглядом атланта, расправившего плечи. Вы лежите перед ним голышом, на холоде, и нет в вас никакой милоты — только особые приметы.
Не бойся — не бойся, что тебя бросят, предадут, обидят. Чего бояться — это случится со стопроцентной гарантией.
Этого не надо бояться. К этому надо готовиться: «прокачивать ресурсы», не скатываться в «минус» (любить кого-то больше, чем любят вас), следить за личными границами.
Не проси — ничего вообще никогда не проси. «Если вы чего-то не можете дать себе сами, молча, значит, оно не в ваших границах». А раз не в границах — нечего зариться. «Просить невыгодно (очень невыгодно), потому что это делает вашу позицию ниже. Вы получаете какую-то мелочь, без которой могли бы обойтись или сделать это сами, и теряете за это позицию». «Столько просьб у любимой всегда — у разлюбленной просьб не бывает», — писала Ахматова сто лет назад. Сегодня мы все — разлюбленные.
Разлюбленные и не готовые полюбить; боящиеся потратить больше чувств, чем получить; оберегающие свои личные границы с овчарками и сторожевыми вышками — мне жаль нас. Мы ездим на убере в коворкинг для фрилансеров; мы пользуемся Тиндером; мы покупаем биткоины — и это мы стремительно превращаемся из эмоционального пролетариата (работающего над отношениями) в эмоциональный прекариат (инженеров-испытателей своего счастья).
Мы очень, очень хотим эволюционировать из «рапана» в «рыбака» — просто чтобы нас не съели.
Но есть одна новость. Последние исследования в области теории эволюции утверждают: единицами естественного отбора являются не отдельные, автономные животные или растения, а так называемые холобионты — системы организмов, находящихся в тесном функциональном взаимодействии. Типичный холобионт — симбиотические партнеры: например, макроорганизм и населяющие его микробы. Для подлинной эволюции личные границы могут оказаться не очень хороши. Океан умрет без мутной взвеси на его дне. Атлант не выживет без слизи в кишечнике. Растекаясь по камням на берегу океана, сливая свой генетический код прочь из личных границ, глупый маленький рапан продолжает делать жизнь на Земле возможной.
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ
Понравился материал? Помоги сайту!
Подписывайтесь на наши обновления
Еженедельная рассылка COLTA.
RU о самом интересном за 7 дней
Лента наших текущих обновлений в Яндекс.Дзен
RSS-поток новостей COLTA.RU
При поддержке Немецкого культурного центра им. Гете, Фонда имени Генриха Бёлля, фонда Михаила Прохорова и других партнеров.
Будущее человека: эволюция и неестественный отбор
Группа американских ученых из Гарварда и Массачусетса заявила, что разработала искусственную кожу. Так что в скором будущем, говорят они, если у вас появились морщины или мешки под глазами, или прочие изъяны, вы можете решить эту проблему и радикально омолодиться.
Правда, при ближайшем рассмотрении проблемы оказалось, что решение скорее косметическое, чем биологическое, хотя оно и может иметь положительный эффект для здоровья.
Но мы решили воспользоваться этим случаем, чтобы взглянуть на проблему шире, с точки зрения дальнейшей человеческой эволюции.
Куда мы движемся как Homo sapiens, и во что мы превратимся? Что будет с человеком через полвека, век, или, скажем, сто тысяч лет?
Ведущий программы «Пятый этаж» Александр Баранов беседует с зав. кафедрой биологической эволюции биологического факультета МГУ Александром Марковым и доцентом кафедры антропологии биологического факультета МГУ, научным редактором портала антропогенез.ру Станиславом Дробышевским.
Александр Баранов: Прежде чем понять, во что мы превратимся, хотелось бы выяснить, превращаемся ли мы вообще в кого-то, или нет. Я мало что понимаю в эволюции, как и большинство, но мне интересно было узнать, что ученые расходятся даже в вопросе о том, эволюционируем ли мы сейчас. Например, американский антрополог Ян Таттерсолл говорит, что об эволюции человека можно забыть, поскольку человечество стало слишком мобильным.
Мы знаем, что виду нужно находиться в определенной изоляции, чтобы мутации стали нормой.
Это, как известно, выяснил еще Чарльз Дарвин на Галапагосских островах. В случае с человечеством сейчас такое невозможно, говорит Таттерсолл. Если следовать его логике, то глобализация по сути дела остановила эволюцию человека. Александр Марков, скажите, как вы относитесь к этой теории? Действительно ли эволюция человека остановилась?
Александр Марков: Это сложный вопрос, потому что все зависит от того, что мы понимаем под словом «эволюция».
А.Б.: Эволюция путем естественного отбора в ее классическом варианте.
А.М.: Естественный отбор – это избирательное выживание или избирательное размножение особей. Сейчас естественный отбор человеческой популяции, конечно же, продолжается. И чтобы он полностью остановился, нужна такая фантастическая ситуация, когда среднее количество потомства, оставляемого родителями с разными генотипами, было бы абсолютно одинаковым. То есть, чтобы процесс размножения людей полностью перестал зависеть от их наследственных различий.
А.Б.: Я осмелюсь вам возразить с позиций антрополога Яна Таттерсолла. Он говорит, что дело не в том, что мутации не появляются, дело в том, что нужно несколько поколений, чтобы они закрепились и стали нормой. Сейчас у людей появляются разные генетические мутации, но поскольку человечество постоянно перемешивается, браки становятся не изолированными, то просто нет времени на то, чтобы мутации закрепились, поэтому человек эволюционировать не может.
А.М.: В данном случае вы считаете, что только если мутация закрепилась, это можно считать эволюцией. Действительно, сейчас в такой большой популяции, которую представляет человечество, а это больше семи миллиардов, для того, чтобы новая возникшая мутация закрепилась, то есть присутствовала у всех особей популяции, нужно огромное количество времени.
То есть, в самом деле фиксироваться современные мутации практически не могут, или это требует огромного количества времени, но тем не менее частоты, с которыми встречаются разные генотипы в разных популяциях, они продолжают потихоньку меняться.
Но, конечно, это процесс медленный, то есть некоторые аспекты этого процесса сильно замедляются в силу того, что человечество очень сильно выросло количественно, и из-за того, что усилилась миграция и смешение генофондов — много межнациональных браков, люди переезжают из страны в страну, и все это замедляет процесс фиксации каких-то генотипов.
А.Б.: Станислав Дробышевский, а как вы относитесь к этой идее?
Станислав Дробышевский: Тут есть несколько моментов. Во-первых, то, что сейчас все перемешиваются. Это некоторое преувеличение, потому что это взгляд человека большого города. А как известно подавляющая часть воспроизведения идет не в мегаполисах, а в маленьких поселениях. Мегаполисы скорее съедают генофонд. А в небольших деревнях, раскиданных там и сям, естественный отбор по полной программе идет. И нашу «зацивилизованность» преувеличивать не надо. Ну а то, что идет смешение, на самом деле не уменьшает никоим образом отбор.
То есть да, гены перемешиваются, но когда они не перемешивались? Люди всегда бродили по планете взад-вперед, и всегда у них возникали какие-то сложности, другое дело, что сейчас есть новые факторы отбора.
Если раньше люди в основном отбирались по способности голодать, переносить холод или жару или что-то такое, то сейчас может идти отбор на способность сидеть в офисе с утра до вечера, переносить большое количество информации и общаться сразу с большим числом людей. Такие факторы, которых раньше не было, все время появляются, и по ним тоже может идти естественный отбор.
А.Б.: Но основная эволюция человечества, оказывается, происходит в деревне?
С.Д.: Да, действительно, большая часть воспроизводства популяции происходит в сельской местности, это демографический факт.
А.Б.: Я посмотрел, как ученые рисуют себе будущего человека, и картина эта не внушает большого оптимизма. Хотя, может быть, критерии прекрасного в будущем изменятся, но сейчас человека рисуют с большой головой, крупным мозгом, большим животом и мягким местом тоже большим, атрофированными мышцами, маленьким половым органом и красными глазами.
Я удивился – почему красные глаза, но оказалось, что многим придется работать по ночам.
Потому что в глобализованном мире придется ориентироваться на основные производственные зоны, а это будет Китай и Индия, а бедные европейцы будут работать по ночам и ходить с красными глазами, так же, как и американцы. Насколько точен такой прогноз?
С.Д.: Я считаю, что это художественное преувеличение, потому что для того, чтобы человек стал таким, нужен очень длительный отбор в эту сторону. У нас в процессе эволюции за последние много миллионов лет действительно увеличиваются мозги, вся эволюция приматов — это увеличение мозга. Но с другой стороны, последние 25 тысяч лет мозги даже немного уменьшаются.
У развития мозга есть пределы. Для того, чтобы он рос такими же темпами, как у тех же Homo erectus, должен быть настолько же мощный отбор. А современная цивилизация создает скорее обратный отбор, то есть мы функции своего мозга перекладываем на калькуляторы, компьютеры, и не факт, что нам такой гигантский мозг вообще-то нужен.
Кроме того, чтобы он поддерживался в рабочем состоянии, нужна очень мощная пищеварительная система и все прочие органы.
Поэтому таких уж запредельных изменений вряд ли стоит ожидать, по крайней мере в ближайшие несколько тысяч лет. А предсказывать, что у нас такая технологичная цивилизация, что она с упором на интеллект будет развиваться миллионы лет, это как-то слишком смело.
А.Б.: Да, я тоже встречал мнение, что даже память наша станет хуже, потому что мы всегда сможем найти нужную информацию. Она всегда будет под рукой, и нам не надо будет ничего запоминать.
С.Д.: Другое дело, что для того, чтобы поддерживать такой высокотехнологичный уровень, нужны все-таки интеллектуальные люди. То есть, может создаться ситуация, когда высокие технологии позволят поглупеть, и из-за этого сами высокие технологии не смогут поддерживаться. И тогда придется снова умнеть. Это будет такая синусоида с увеличением и уменьшением мозга, которая в принципе может колебаться сколько угодно, пока не кончится ресурс.
А.Б.: У меня по этому поводу есть собственная доморощенная теория. Может быть, это будет не синусоида во времени, а радикальное разделение человечества, очень маленькую группу людей с большим мозгом, которая будет заниматься интеллектуальной деятельностью, и огромное количество людей с маленьким мозгом, которые либо будут выполнять самые простые работы, либо вообще ничего делать не будут, потому что за них будут работать машины. Довольно грустная картина, но возможно ли такое?
А.М.: Думаю что нет. Во-первых, для того, чтобы происходили какие-то направленные изменения, допустим, увеличивался мозг, должен происходить отбор по этому признаку. То есть особи с большим мозгом должны оставлять существенно больше детей, чем особи с маленьким мозгом, чего в современном человечестве мы практически не наблюдаем.
Нет такого отбора сейчас, поэтому нет вообще никаких оснований говорить о том, что мозг будет увеличен. Скорее намечается обратная тенденция в постиндустриальном обществе. Кроме того, может ли человечество разделиться на два четко различающихся вида? Для того, чтобы вид разделился надвое, между этими двумя новыми видами должна возникнуть репродуктивная изоляция.
Но пока у нас существует свободное скрещивание, никакого разделения ни на какие разновидности быть не может. То есть, если кто-то захотел бы вывести две такие породы людей с большими и маленькими головами, в первую очередь нужно было бы установить репродуктивный барьер, то есть запретить скрещивание. Это обязательное условие, без него никакого разделения не будет.
А.Б.: Но это, скорее, материал для фантастического романа.
А.М.: Ну почему же, я стараюсь дать чисто научное объяснение.
А.Б.: Но вот вещь более прозаическая и предсказуемая: моноэтничность человечества. Предсказывают, что различия в расах будут стираться, что все люди будут в будущем примерно одинаковые. Насколько такой прогноз оправдан?
А.М.: А вот это как раз вполне правдоподобный вариант. С развитием транспорта, со снятием каких-то запретительных барьеров, люди все больше путешествуют, все больше межрасовых браков и так далее. Если это экстраполировать на будущее, мы увидим размывание границ между кластерами морфологическими, культурными. Глобализация, которая идет на уровне культуры, она будет происходить и на уровне генофондов, которые постепенно смешиваются. Это все и сейчас уже происходит.
А.Б.: Станислав Дробышевский, вот мы выяснили, что все это практически неизбежно. Вы как антрополог можете сказать, как такой человек будущего будет выглядеть?
С.Д.: Скорее всего, исходя из общих соображений по частоте признаков у современных людей, он будет с темными волосами и темными глазами, потому что таково подавляющее большинство людей на планете сейчас, и это доминантные признаки. Черты его лица, скорее всего, будут похожи на современных латиноамериканцев или полинезийцев. Фактически это модель будущей абстрактной расы.
Но я лично считаю, что вряд ли так уж все смешается, поскольку для этого должны совсем отсутствовать барьеры. А сейчас просто география играет роль этого барьера. Я уже не говорю про политические и прочие факторы, но расстояние имеет значение, и вероятность девушки с Чукотки выйти замуж за австралийского аборигена, строго говоря, стремится к нулю.
А.Б.: Ну это она сейчас стремится к нулю, а лет через 50 или 100 проблем для их встречи где-нибудь на Филиппинах, по-моему, не будет.
С.Д.: Хотелось бы верить…
А.Б.: Я читал, что сейчас Бразилия является моделью расового слияния.
С.Д.: Фактически да. Только практика показывает, что сплошь и рядом смешение двух групп приводит не к тому, что они напрочь усредняются и становятся одним целым, а то, что две предыдущие группы сохраняются, но возникает еще третья группа с промежуточными вариантами. И смешение групп может приводить не к уменьшению разнообразия, а к увеличению. Хотя в целом, если сравнить современное человечество с Верхним палеолитом, то сейчас разнообразие меньше. То есть за последние 20 тысяч лет разнообразие немного уменьшилось.
А.Б.: То есть, в Верхнем палеолите люди выглядели более разнообразно, чем сейчас?
С.Д.: Да, это было множество маленьких группок, в каждой из которых возникали свои черты. А сейчас эти группы слились и более-менее усреднились.
А.Б.: Я хотел бы перейти к еще одному аспекту этой проблемы – самоэволюции. Это технологические возможности, которые открывают новые горизонты в нашей эволюции. Скажем, самосовершенствование нашего организма с помощью бионических органов. И второй аспект – это выбор родителями нужных генов для ребенка. Это, как говорят ученые, может дать стремительный толчок к изменениям в человеке.
С.Д.: Станислав Лем написал замечательную книгу «Эдем», где он описал последствия таких экспериментов. То есть для того, чтобы сделать это грамотно, надо представлять, какие гены за что отвечают, чего сейчас, строго говоря, нет. Хочется верить, что в ближайшее время генетики и эмбриологи с этим разберутся, и вот тогда действительно можно будет менять все что угодно.
Выращивать дополнительные органы, улучшать те, что есть. Мне представляется, что процесс пойдет по такому пути, что вначале будут исправлять грубые нарушения, типа синдрома Дауна, катаракты, а потом будут косметические вещи типа поправки формы ушей или носа. А потом уже пойдет по полной программе, когда научатся понимать, как взаимосвязаны генетика и эмбриология, и можно будет делать что угодно. Другое дело, насколько это будет полезно, потому что мы не можем предсказать все последствия.
А.Б.: А не получится ли так, что богатые первыми смогут это делать, а бедные – нет, и мы получим не просто богатых, которые становятся богаче, и бедных, которые беднеют, но и богатых, которые будут здоровее, лучше, совершеннее как особи, и бедных, которые будут становиться хуже.
С.Д.: Только с некоторой вероятностью. Другое дело, что богатые, которые будут менять себя, в условиях неотработанной методики окажутся в группе риска, и выживаемость у них в итоге будет ниже. Потому что на данный момент такого рода эксперименты связаны с повышенным риском рака, например. И никто эту проблему пока не решил.
А.Б.: Ну что ж, дадим им возможность быть первопроходцами. Александр Марков, я хотел спросить у вас, как вы думаете, когда в МГУ откроется кафедра биотехнической эволюции путем неестественного отбора?
А.М.: В МГУ уже есть факультет генной инженерии и информатики, есть кафедра биотехнологий, процесс идет в эту сторону. В принципе генная инженерия неизбежно будет играть все более важную роль в дальнейшем развитии человечества. Но прежде всего, это будет не генная инженерия человека, а сельскохозяйственная генная инженерия. Ну а также, конечно, генная терапия, генная медицина, потому что вредные мутации накапливаются.
Благодаря развитию цивилизации, медицины, решении проблемы голода мутанты с испорченными генами, которые раньше погибали, теперь выживают, эти гены сохраняются, копятся в генофонде. Соответственно, нам придется развивать биотехнологии и искусственным путем исправлять ошибки. Как верно сказал Станислав, начнется все с исправления самых грубых и зримых нарушений генома, мутаций с ярко выраженным негативным эффектом. Технологии такого рода уже есть или сейчас разрабатываются.
А.Б.: Есть такая философия трансгуманизма, насколько я знаю, она проповедует электронное бессмертие, в частности, что человек превратится в некого бессмертного киборга. Последователи этой философии говорят, что это будет эволюция путем неестественного отбора. Или это все та же эволюция, просто она приобретает новые формы. Как вы на это смотрите?
А.М.: Естественный отбор, который существует в природе, это вещь довольно неприятная для цивилизованного существа. Принципы биологической эволюции в применении к человечеству – вещь безжалостная, это никому не понравится. Поэтому мне кажется, что путь, который лежит перед человечеством, это путь сознательного управления нашей эволюцией. Но для этого, конечно, надо быстро и качественно развивать науку.
А.Б.: И общество тоже надо развивать. Ученые говорят, что будущее общество станет намного более совершенным и справедливым , оно будет отличаться от нашего общества так же, как мы отличаемся от средних веков, и это даст возможность нравственной регуляции всех этих процессов. Но есть и другие вещи, которые предсказывают, и они довольно жестокие.
К примеру, футурологи в США подготовили отчет о том, что уже к 2040 году человек как вид будет испытывать такую огромную конкуренцию с машинами, что ему придется себя совершенствовать, причем совершенствовать биотехническим путем. Вставлять бионические имплантаты в руки, процессоры в мозг, чтобы он быстрее работал. Предсказывают, что люди, которые пойдут на риск и так себя усовершенствуют, станут зарабатывать намного больше, чем все остальные.
А.М.: Подобные предсказания крайне редко сбываются. Когда мы читаем, что предсказывали футурологи прошлого, обычно это вызывает смех. Всем известны примеры, когда предсказывали, что в XX веке главной проблемой будут горы лошадиного навоза на улицах.
Так что я думаю, что современные предсказания того, что будет через 50 лет, не лучше по качеству. Пока таких технологий, как вживление процессоров в мозг, нет и в помине. Скорее будут развиваться какие-то медикаментозные средства для улучшения памяти и повышения сообразительности.
А.Б.: Не только медикаментозные, но и гормональные, как говорят, человек будущего станет зависеть от дополнительных гормонов.
А.М.: Я включаю это понятие. В общем, это какая-то фармакология и биохимия.
А.Б.: С другой стороны, все эти чипы, ведь это все понемножку начинается. Вживлять, скажем, чип в палец, чтобы не тратить время на набор паролей. Палец приложил – вошел в систему быстрее машины. С этого начнем, а потом и не заметим, как и в мозг себе что-нибудь вкрутим.
А.М.: Может быть, но мне не кажется, что мы к этому быстро идем. Зачем нам конкурировать с машиной. Машины будут брать на себя наименее интересные виды деятельности. Какие виды человеческой деятельности нужно в первую очередь заменить машинами? Всякую скучную, однообразную деятельность.
А.Б.: В самом деле, если зайти на сайт Русской службы Би-би-си, там можно послушать, как машина озвучивает репортажи. Звучит совсем неплохо, по крайней мере все понятно, вот вам и пример того, как машина заменяет человека. Правда, машина сама пока не пишет текст, но ведь все происходит понемножку…
Впрочем, я смотрю на это с долей скептицизма. Я помню статью в журнале «Наука и жизнь», которую я прочитал еще в 80-е годы. Это была такая околонаучная статья, которая объясняла, почему в начале XX века мы все будем работать максимум три дня в неделю, и то по полдня, потому что умные машины нас заменят, и наша жизнь станет легче. На самом деле этого не происходит, а случается часто прямо противоположное. Машины приводят к интенсификации нашего труда.
А.М.: Конечно, в том-то и дело, просто у нас произошла величайшая технологическая революция, появились компьютеры и интернет. Казалось бы, футурологи прошлого должны были представить, что умные машины вытеснят людей с рабочих мест и наступила безработица. Но на самом деле ничего подобного не произошло.
Развитие всей этой технологии дало огромное количество новых рабочих мест, программистов, веб-дизайнеров, системных администраторов, разработчиков нового программного обеспечения. Получилась огромная новая индустрия, и фактически появились новые рабочие места, а не замещение людей.
А.Б.: Да, для того, чтобы машина отобрала у меня мое рабочее место, нужны еще два человека, чтобы они эту машину обслуживали.
А.М.: Вот именно, машины не только отбирают, но и создают работу. Опираясь на то, что создано машинами, люди будут находить себе новые виды занятий.
____________________________________________________________
Загрузить подкаст программы «Пятый этаж» можно здесь.
Harvard Business Review Россия
Палеонтолог и эволюционный биолог, доктор биологических наук Александр Марков — автор математической модели эволюции и разнообразия видов. Его книга «Рождение сложности» вошла в шорт-лист премии «Просветитель» фонда «Династия». Старший редактор «HBR — Россия» Евгения Чернозатонская беседовала с Александром Марковым о генетических основах человеческой психологии, о различиях между научными и ненаучными воззрениями и о том, зачем вообще нужно просвещать народ.
Десять лет назад расшифровали геном человека: помогло ли это узнать что-то новое о происхождении ныне живущих людей?
Буквально в прошлом году были прочтены геномы двух вымерших видов людей: неандертальца и так называемого денисовского человека, до той поры неизвестного. И теперь генетически установлено, что третья волна предков Homo sapiens, вышедшая из Африки, все-таки скрещивалась с неандертальцами, жившими в Евразии. До этого многие верили, что неандерталец — тупиковая, то есть вымершая эволюционная ветвь человека. Другие же считали, что современные расы имели разных предков. Только по костям нельзя было точно установить, кто прав. И вот теперь выяснилось, что все-таки часть генов современных людей, совсем небольшая, получена и от неандертальцев, а у жителей Меланезии — от денисовского человека.
Значит ли это, что у разных рас — разное происхождение и есть эволюционно более «продвинутые» и те, что ушли от предков не столь далеко?
Самые «чистокровные» Homo sapiens — это негры, живущие к югу от Сахары. Но это не значит, что какие-то расы ближе к обезьяне: пройденное эволюцией «расстояние», то есть количество накопленных изменений, у нас у всех одинаковое. Теперь стало понятно, какие именно направления отбора к каким генетическим изменениям приводили. В большой степени изменения связаны с психической сферой. Выявлены гены, которые влияют на эмоции и, соответственно, на мотивацию наших поступков. Сейчас нам все яснее генетические и нейробиологические основы некоторых аспектов морали, семейных отношений. Гены влияют на поведение, отношения людей, понимание, доброту и прочее.
То есть способность быть добрым и отзывчивым заложена в нас генетически? Неужели наши лучшие качества в той же степени врожденные, что цвет глаз или группа крови?
Все люди обладают генетической основой для формирования эмоциональных привязанностей: родительская любовь, любовь между супругами, дружба присущи человеку как виду. Но когда мы говорим, что какой-то признак наследуется, мы подразумеваем, что наблюдаемые различия в поведении связаны с вариантами генов. Ученые заинтересовались генетическими механизмами супружеской верности. На это свойство влияет гормон вазопрессин, его выделяет мозг всех млекопитающих и, более того, всех животных. Обнаружили ген, различия в котором определяют чувствительность клеток мозга к этому гормону. Стали смотреть, есть ли корреляция между вариантами гена у человека и устойчивостью его семьи. И представьте себе, нашли такую связь.
Если мужчины несут в себе один вариант гена, то у них, во-первых, романтические отношения гораздо реже оканчиваются браком, во-вторых, менее развиты такие качества, как доброта и доверчивость и, в-третьих, их жены отмечают плохие отношения в семье. То есть носители этого варианта гена отчасти асоциальны, им труднее устанавливать добрые эмоциональные отношения с другими. А у женщин тот же вариант гена к таким поведенческим последствиям не приводит, потому что вазопрессин влияет на формирование привязанности именно у самцов.
Значит ли это, что психология сведется к биологии и генетике и всю предыдущую науку можно будет перечеркнуть?
Нельзя сказать, что в результате генетических открытий наше понимание человека радикально изменилось. То, что мы как личности сделаны из нейронов, а не из каких-то мистических эфирных субстанций, было ясно умным людям больше ста лет назад. Еще во второй половине XIX века в книге «Рефлексы головного мозга» великий русский ученый Сеченов убедительно доказал, что душа есть продукт работы мозга. Но и теорий, сформулированных в донейропсихологическую эру, никто не отменял. Просто они получили доказательную базу. Возьмем теорию Фрейда. Она сейчас не в большой чести, хотя бы из-за того, что правильность толкования того или иного сна невозможно ни доказать, ни опровергнуть.
Но некоторые вещи Фрейд угадал абсолютно верно: например, постулировал в структуре мозга супер-эго, заставляющее нас вести себя выгодным для общества образом и смиряющее эгоистические устремления. И был совершенно прав, утверждая, что отчасти это супер-эго находится в бессознательном. Именно из бессознательной, эмоциональной сферы исходят импульсы, которые запрещают антисоциальное поведение. Выявили участки мозга, в которых локализована мораль, и это не опровергло никакой научной теории психологии.
Научной теории не опровергло, но вот с религиозными представлениями стыкуется плохо. А вообще религиозные взгляды мешают восприятию эволюционной теории?
До определенного предела не мешают, ведь священные тексты можно перетолковать так, чтобы эволюция туда вписалась. Но вот об эволюционном происхождении души, о том, как психика обезьян связана с психикой человека, с верующими говорить нельзя, это для них чересчур. Здесь начинается взаимное отторжение. Кстати, многие биологи-эволюционисты — верующие. Они просто не занимаются эволюционной психологией.
Есть ли у самой веры генетическая природа? Почему вообще люди верят тем, кто уверенно им что-то говорит?
Начать с того, что без веры в широком смысле цивилизации не было бы. Мы учимся у своих родителей и сородичей, принимая на веру, что и как делать. Все традиции основаны на вере. Да и у животных зачатки культуры строятся на вере. Шимпанзе, допустим, сами не проверяют, как лучше расколоть орех — они делают так, как это принято в их сообществе. А в соседней стае делают по-другому, тоже в силу традиции. Но есть и нечто, свойственное только человеку. У нас очень долгое детство и очень большой мозг, который растет очень быстро в первые годы жизни.
Люди рождаются недоразвитыми по сравнению с другими приматами, именно потому что у нас, как у вида, очень большой мозг. Человеческий детеныш лишь к году достигает той стадии развития мозга, с которой шимпанзенок рождается. Но женщина не смогла бы родить годовалого ребенка. И поэтому в ходе эволюции развились особые психологические адаптации для более эффективной передачи знания, быстрого обучения. Человеческие детеныши отличаются огромным доверием к тому, что им сообщают взрослые.
Хорошо это или плохо?
Это очень полезное адаптивное свойство — иначе как бы мы передавали культуру из поколения в поколение? Но у доверчивости есть и оборотная сторона. Если по какой-то причине взрослый ребенку внушает чушь, то ребенок тоже поверит. Если ему с детства говорили: чтобы хорошо родилось сорго, нужно приносить в жертву черного козла, он так и будет делать, когда вырастет. Истинной и ложной информации он верит одинаково. Наш мозг — лучшая питательная среда для распространения как знаний, так и суеверий.
Вы много занимаетесь популяризацией науки. Считаете ли вы это важной частью своей работы? Кого вообще можно просветить?
Я занялся просветительством стихийно, когда обнаружил в интернете особую группу людей, считающих, что Земля, животные и растения появились шесть тысяч лет назад в готовом виде и безо всякой эволюции в полном соответствии с Книгой Бытия. Поборники этой теории — креационисты — существуют в разных религиозных воплощениях: есть даже индуистские и исламские. Меня это поразило, ведь я думал, что в наше время, когда наука так далеко продвинулась и мы так много всего знаем, темных людей не осталось, по крайней мере в интернете.
Следующее мое потрясение — что эти люди окончили школы и вузы. Тогда я подумал: ребята ничего не знают, потому что у них в школе был плохой учитель биологии, а если я сейчас объясню им факты, доказывающие эволюцию, они сразу поймут. Довольно быстро, однако, мне стало ясно, что этим людям ничего объяснить нельзя, у них религиозная мотивация, им главное — доказать свою лояльность тому божеству, в которое они верят. Они либо закрывают глаза на факты, либо объявляют, что все это — фальсификация. Спорить бесполезно. Убежденный креационист потерян для доводов рассудка. Тем не менее, от просветительской миссии я не отказался, потому что есть много людей, которые не знают биологии, но интересуются ее основами и порой сталкиваются и с креационистскими, и с научными взглядами.
Но ученым верят меньше, чем телеведущим и астрологам.
Да, крикунам верят больше, а им лишь бы рассказывать страшилки и распространять суеверия. Но сейчас научное сообщество уже осознало, что, если оно само ничего не предпримет, люди окончательно перестанут понимать, зачем нужны ученые и зачем финансировать науку из госбюджета. И поэтому российские ученые лет пять назад — а на Западе раньше — активнее начали заниматься популяризацией, пропагандой достижений, открытий и идей своих дисциплин. Стали объяснять, что такое наука.
В России уже издаются научные газеты — очень хорошие, появились сильные научные журналисты. Конечно, «Аргументы и факты» и «Московский комсомолец» пишут о науке галиматью, но в других изданиях уже бывают хорошие статьи. Есть и вполне пристойные научно-популярные журналы: «Вокруг света», «Популярная механика». Люди снова читают хороших авторов, трактующих научные теории и открытия. Спрос на такие книги растет, они поднимаются в рейтингах.
Но и в научной среде встречаются заблуждения. Есть и лжепророки — вроде Фоменко…
Еще сколько! Особенно в России, где качество контроля достоверности информации низкое. Сейчас ученых-исследователей становится меньше, научная среда разрежается и сжимается. Рушится не только экономика науки, но и ее инфраструктура — семинары, конференции, кружки. В некоторых городах, даже областных центрах, где ученых меньше, чем в Москве, нередко по какой-нибудь дисциплине остался всего один профессор. И если у него возникает завиральная идея, то под ударом оказываются все студенты. К тому же у нас, когда человек достигает определенного положения, становится, к примеру, академиком РАН, он оказывается вне критики. Может говорить и писать ахинею, и это будут публиковать, и никто не посмеет ему перечить. Все-таки на Западе такого нет.
В научной среде свои авторитеты, в обывательской — другие.
В человеческом сообществе важны признаки статуса — и тут тоже мы недалеко ушли от братьев-приматов. Допустим, молодая обезьянка обнаружила, что если помыть в воде батат, его приятнее есть. Сородичи не придадут этому значения: подумаешь, девчонка занимается всякой ерундой. А когда она станет взрослой и ее статус повысится, все остальные другими глазами посмотрят на ее действия и научатся тоже мыть батат. Учитывать статус и авторитет источника информации — очень удобное эволюционное приспособление для экономии мыслительных усилий. Но оно чревато побочными последствиями вроде умножения ошибок и торможения прогресса.
В науке есть механизмы и структуры, которые позволяют формализовать доверие к авторитетам и тем самым минимизировать риск ошибок. Это система научного рецензирования. Хорошие научные журналы не публикуют галиматью, потому что там есть редакторы и рецензенты. Завиральная, недоказанная теория просто не пройдет. Если статья опубликована в журнале Science, ей можно верить, особенно, если прошел год и ее не опровергли последующие публикации. В науке это работает вполне надежно. А для простого человека авторитет — это его знакомые, или телеведущие, или авторы книг, которые он читает.
С прогрессом, особенно в биологии, связано много страхов… Скажем, генетические манипуляции вызывают у людей почти религиозный ужас.
Истерия насаждается искусственно, причем на самом высоком уровне. Политики разных стран повышают свои рейтинги заявлениями вроде «мы не будем покупать генетически модифицированные продукты». Правитель голодающей африканской страны отвергает помощь, якобы заботясь о здоровье населения. То есть с голоду помирать — это нормально, так богом задумано, а сеять трансгенный рис или сою — ни за что. Удобнее всего спекулировать на фобиях и инстинктах толпы. И легко демонизировать образ ученого, да и вообще любого умника, который делает что-то непонятное. На самом деле, пропаганда против ГМО не имеет никакого отношения к здоровью людей. Я не утверждаю, что они абсолютно не представляют опасности. Этого пока никто не доказал. Но риск их применения — тот же, что и от любого другого нового продукта, созданного человеком. Когда косметическая фирма выпускает новый шампунь или крем для лица — никто толком не знает, что в нем намешано.
Теоретически любой ингредиент может оказаться вредным. Кто проверял, как этот крем отразится на наших внуках? Разумеется, никто. ГМО — это просто новый продукт, который может на что-то повлиять лишь теоретически. Ведь прежде, чем выпустить на рынок, его тысячу раз проверяют всеми возможными способами. Надо понимать, что человечество занимается генетическими модификациями по меньшей мере 10 тысяч лет — с тех пор, как начало одомашнивать растения и животные и заниматься селекцией. Животных отбирали по цвету, удойности, качеству шерсти, потом скрещивали и т.д. Это те же самые генетические модификации, только более медленные, осуществляемые примитивным способом. Результат тот же самый: изменение генома домашних животных и культурных растений. Кстати, бывает, что и обычная селекция помидоров приводит к появлению вредного, ядовитого сорта. В генно-инженерной работе это проверяют в первую очередь. Неприятное, опасное, скоропортящееся выбраковывается на ранних этапах, то есть заведомо не попадает в продажу. Никаких фактов, доказывающих вредность ГМО, пока нет.
На кого направлена ваша просветительская работа и с какой аудиторией вам проще работать?
Я рассчитываю на студентов и людей с высшим образованием — не биологов, а технарей, гуманитариев или, скажем, экономистов. Такая аудитория легко понимает научную аргументацию, если только не заражена каким-то «вирусом мозга» вроде астрологии или теории мирового заговора.
Любителей разобраться в основах биологии очень много. Легче всего мне говорить с физиками и химиками — они приучены работать с данными и экспериментальными доказательствами. В их среде меньше суеверий, даже по сравнению с технарями и математиками. А с гуманитариями мне, пожалуй, труднее всего. В их науках система аргументаций иная, и достаточно распространена позиция, что истины достичь невозможно и потому все точки зрения равноправны. Но если принять такую постмодернистскую установку, то зачем вообще искать истину и ответы? Наука естественная, да и любая вообще, не может исходить из таких воззрений.
Теория эволюции Чарльза Дарвина: за и против
С тех пор и до наших дней подобное случается с завидной регулярностью на разных концах света.
В апреле 2004 года в Италии разразился настоящий национальный кризис, после того как министр образования Летиция Моратти объявила, что, по ее мнению, необходимо отменить изучение теории Дарвина в средней школе. Реакция последовала незамедлительно; министру пришлось отказаться от своих намерений и создать комиссию во главе с лауреатом Нобелевской премии 1996 года Ритой Леви-Монтальчини для работы над новым проектом школьной программы.
В сентябре 2004 года в Сербии министр просвещения Лиляна Чолич распорядилась исключить из программы восьмого класса средних школ Сербии теорию происхождения видов Чарльза Дарвина. Решение Лиляны Чолич — профессора филологического факультета Белградского университета — вызвало волну протеста в научных, преподавательских и учительских кругах Сербии. С протестами выступили и несколько ведущих партий, заявив, что «замена научно обоснованной теории Дарвина на церковную догму» отбрасывает страну на столетия назад. Министр подала в отставку, и дарвинизм из учебников не изъяли. Л.Чолич впоследствии объясняла, что ее неправильно поняли, и что речь шла лишь о необходимости уточнить, в каком классе и в каком объеме следует преподавать в школе теорию Дарвина.
В 2005 году пять учителей начальной школы города Мерсин на юге Турции были оштрафованы за преподавание дарвинизма и «попрание религиозных чувств учеников». Жалобу на учителей в Минобразование направил имам местной мечети.
В последние годы подаются иски в суд не только против сторонников теории эволюционного развития. Так, в американском штате Пенсильвания 11 родителей учеников школы городка Дувр подали иск в суд против решения школьного совета, обязывающего учителя биологии зачитывать на уроке основные положения теории «разумного плана», альтернативой теории Дарвина. Подобный инцидент был и в графстве Кобб (штат Джорджия). Канзас — единственный штат, где дарвинизм преподается как одна из версий происхождения жизни. Еще четыре штата — Миннесота, Нью-Мексико, Огайо и Пенсильвания — с 1990-х годов безуспешно добиваются, чтобы на уроках учеников знакомили с критикой Дарвина, впрочем, не требуя при этом, чтобы креационизм преподавался в школах наравне с теорией эволюции.
Опросы, проведенные учеными Мичиганского университета, свидетельствуют, что только каждый шестой житель США признает, что теория Дарвина верна. Для сравнения: в Японии, Исландии, Дании, Швеции и Франции число тех, кто принимает концепцию эволюции, около 80%. Категорически отвергают теорию Дарвина около 30% американцев, в то время как в Европе таковых втрое меньше.
Согласно недавнему опросу ВЦИОМа, теории Дарвина придерживаются лишь 24% россиян, столько же верят и в божественное происхождение мира и человека, то есть вместе они составляют где-то половину населения. А что же вторая половина? Большая ее часть (35%) считает, что разобраться в этом вопросе не под силу ни науке, ни религии. И скепсис этот вызван не глубокими философскими раздумьями, а, напротив, нежеланием размышлять на заданную тему. О безразличии к проблеме свидетельствуют и другие данные опроса. 70% респондентов считают, что Дарвина из школы убирать вовсе ни к чему, то есть их больше, чем дарвинистов и скептиков вместе взятых.
Все справки>>
Эволюция изучения эмоций от Дарвина до детектора лжи – Новости – Научно-образовательный портал IQ – Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»
Что могут сообщить давление, пульс и гормоны об эмоциональном состоянии, и какими инструментами ученые измеряют эмоции, рассказывает Владимир Косоногов, научный сотрудник Института когнитивных нейронаук ВШЭ и участник Программы привлечения российских постдоков.
Одним из первых ученых, который применил строгий научный метод для изучения эмоций, был Чарльз Дарвин. В его подходе упор делался на эволюционном значении каждой эмоции, ее проявлении в движениях мышц лица и самоотчете испытуемых. Исходя из этих критериев он выделил шесть основных эмоций: гнев, отвращение, печаль, радость, страх и удивление. Любое эмоциональное состояние, по его мнению, это их разновидность или комбинация. Эта модель подтверждается современными данными лицевой электромиографии (записи электрической активности мышц), которые выявили наличие особых сочетаний мышц, свойственных каждой эмоции.
Как распознать и изучить эмоцию
В последние годы начали появляться программы, способные через камеру или видеозапись распознавать эмоции. Их точность пока сильно отстает от электрофизиологических измерений, способных отследить мелкие движения лицевых мышц. Однако предполагают, что в будущем именно камеры видеонаблюдения смогут следить за эмоциями людей на рабочих местах или на улице.
Другой распространенный физиологический способ изучения эмоций — измерение вегетативной активности: частоты сердечных сокращений, уровня потоотделения, частоты дыхания. Однако с его помощью можно определить, насколько сильные эмоции испытывает человек, но не какие именно. Увидев запыхавшегося, вспотевшего человека, у которого колотится сердце, вы лишь поймете, что он взволнован, но приятная или неприятная ли эта эмоция вы узнаете, только посмотрев на выражение его лица.
Помимо перечисленных методов измерения эмоций, исследователи стресса изучают выделения химических веществ в слюне, моче и крови: кортизола, адреналина, норадреналина и эндорфинов — показателей стресса. Существуют и исследования температуры лица: выяснилось, что она снижается при любых видах эмоций.
Любопытно упомянуть исследования равновесия, которые показали так называемое «замирание» при просмотре очень неприятных изображений, например, увечий и трупов. В такой ситуации человек замирает, пытаясь разобраться, что происходит, а затем, напрягая все тело через вегетативную нервную систему, совершает ответное действие, чтобы справиться с обстоятельствами и выйти из стрессовой ситуации (уйти от источника стресса, бороться с ним и т.п.)
О прикладных задачах
Стресс — состояние сильной и длительной эмоции. Его очень важно изучать для выявления способности человека совладать с высокими нагрузками, что особенно актуально в военном деле, космонавтике, спорте и вообще в психологии труда, так как синдром выгорания наблюдается во всех отраслях.
Вегетативные способы измерения эмоций используют в «детекции лжи». Подозреваемого подключают к полиграфу, а потом ему перечисляют подробности преступления («Где лежали украшения: в столе, под кроватью или на блюдце?»). Если подозреваемый действительного его совершил, то полиграф показывает, что при упоминании правильного ответа он начинает волноваться. Тревожный, но невиновный человек, может волноваться при любой встрече со следователем, но если он не знает всех подробностей преступления, его эмоциональное состояние будет стабильнее.
Знания мозговых механизмов эмоций также используются для решения прикладных задач. Электроэнцефалография (запись электрической активности с поверхности головы) позволяет распознать гиперактивных детей, а занятия на оборудовании с биологической обратной связью (БОС) помогает повысить уровень сосредоточенности. Выполняя игровые задания и наблюдая за показаниями собственного мозга, подростки учатся расслабляться.
IQ
Более подробно ознакомиться с современными подходами к измерению эмоций можно в статье и онлайн-лекции в культурно-просветительском центре «Архе» 24 апреля в 19:30.
Подпишись на IQ.HSE
Московский центр психологической помощи — Эволюция
Сафонов Георгий Евгеньевич
Образование:
клинический психолог, специалист общей практики, известный представитель российской школы гипнотерапии.
Услуги:
Занимается избавлением от зависимостей, неврозов, фобий, страхов, проблем пищевого поведения, психосоматики.
Консультирует по вопросам детского развития и взаимоотношений в семье.
Разрабатывает, ведет тренинги для практикующих гипнотерапевтов, а также семинары, посвященные психологическим аспектам здоровья.
Сафонова Татьяна Евгеньевна
Образование:
клинический психолог, специалист общей практики.
Услуги:
Помогает избавиться от психогенного бесплодия с помощью собственной методики.
Занимается решением психологических проблем, связанных с беременностью и рождением детей.
Достижения:
Является автором монографии, посвященной суррогатному материнству, и серии практических пособий по повышению эффективности методов вспомогательных репродуктивных технологий.
Благодаря экспертным познаниям и обширному опыту специалистов Центра клиенты избавляются от психологических сложностей, реализуют свой личностный, творческий и профессиональный потенциал. Свыше 70% клиентов обращаются в Центр по рекомендациям.
С полным списком услуг Центра можно ознакомиться, перейдя по ссылке “Наши услуги”. Если интересующая Вас услуга не упоминается в списке, свяжитесь с нами по номеру 8 (495) 233-777-9 или по электронной почте [email protected].
В разделе “Информация” мы публикуем сведения, которые помогут Вам расширить свои познания в области психологии и достичь желаемых жизненных целей.
НАШИ УСЛУГИ
ИНФОРМАЦИЯ
МАГАЗИН
Вам нужна помощь психолога? Оставьте заявку на консультацию прямо сейчас.
Нажимая на кнопку «Отправить», Вы соглашаетесь с условиями Политики конфиденциальности и обработки персональных данных, Пользовательского соглашения, Публичной оферты.
Почему не все верят в теорию эволюции? Отвечают эксперты Пермского Политеха
Сегодня, 12 февраля, в мире отмечают Международный день науки и гуманизма в честь дня рождения яркого представителя 19 века, знаменитого английского ученого-натуралиста Чарльза Дарвина. Именно в этот день 1809 года родился основоположник теории эволюции.
Несмотря на то, что теория считается общепринятой в научном мире, идеи дарвинизма постоянно критикуются обществом. Почему люди охотнее верят в религиозную гипотезу происхождения человека или концепцию инопланетного вмешательства, рассказали ученые Пермского Политеха.
— Учение Дарвина утверждает, что человек — неотъемлемая часть природы и, по сути, является социальным животным, которое произошло от нашего общего с приматами предка. Разумеется, такое утверждение чисто психологически принять не просто, так как человеческая культура традиционно отделяет человека от других животных. Поэтому даже без всякого религиозного самосознания по инерции человеку трудно согласиться с утверждением теории Дарвина. Разумеется, если человек верит в Бога, то он неизбежно является сторонником креационизма, который подразумевает божественный акт творения при возникновении человека. Мысль о том, что человек является продуктом божественного творения и плоть от плоти Бога, очень комфортна и повышает чувство собственной значимости, — отмечает заведующий кафедрой прикладной физики, доктор физмат наук Дмитрий Брацун.
По мнению ученого, число россиян, отрицающих теорию Дарвина, растет и будет расти вместе с ренессансом самой религии, которая в советское время была под прессингом властей. Одновременно это объясняется падением престижа науки, который также наблюдается в России после 1992 года. По словам Дмитрия Брацуна, общество никогда не станет атеистическим:
— Сама религия является неотъемлемой и неустранимой частью человеческой культуры. В каком-то смысле принятие теории Дарвина — для сильных людей, которые понимают, что человек лишь животное и после смерти для конкретного существа всё необратимо заканчивается. В результате в любые времена и любую эпоху будут сторонники и противника теории Дарвина. Надо просто это принять как факт.
Доцент кафедры философии и права ПНИПУ Наталья Столбова согласна с ученым. Чтобы принять теорию Дарвина, нужно преодолеть себя:
— Религия предлагает человеку ответы на смысложизненные вопросы, предлагает людям уже готовый «мировоззренческий продукт», если можно так сказать. Поэтому люди предпочитают верить — это комфортная позиция и определенный уход от ответственности. А научные концепции выводят человека в зону сомнения, критического мышления, и даже заброшенности в этом мире. Коперник вывел человека за пределы гармонии Космоса, а Дарвин уравнял человека с животными, лишив тем самым эксклюзивной связи с Богом в качестве образа и подобия.
По мнению философа, есть еще одна причина, почему теория Дарвина может не приниматься современниками:
— Наука основана на рациональном мышлении, а современная технонаука — еще и на огромном технологическом комплексе, внутри которого осуществляются современные эксперименты. Человек же в повседневной жизни опирается на свой непосредственный чувственный опыт. Если я вижу каждый день, что солнце всходит и заходит, то мне намного легче поверить в то, что Солнце крутится вокруг Земли, а не наоборот. Наука выходит за пределы человеческой чувственности, но реализация этого выхода требует особых длительных и оснащенных технически процедур. Поэтому вопрос принятия научных теорий — это еще и вопрос социального доверия.
Заведующий кафедрой Пермского Политеха отметил, что теория Дарвина вполне может пересматриваться, модифицироваться и уточнятся. Более того, общество уже на данном этапе имеет дело не с той теорией, которая была предложена натуралистом. В начале 20 века с открытием генетики стало понятно, что опыт адаптации конкретных организмов к среде не закрепляется в поколении (как это предполагал Дарвин). Эволюция работает несколько по-другому.
— Геномы организмов всё время претерпевают мутации, рождаются все новые и новые слегка модифицированные виды, среди которых выживают только более приспособленные. Генетика заставила сильно пересмотреть теорию Дарвина в рамках научной парадигмы. Вероятно, это будет продолжаться и дальше. Теория Дарвина — не догма, она будет уточняться. Тем не менее, её базовое положение о непрерывности изменяемых форм в ходе эволюции надежно доказана, многие промежуточные формы живых существ обнаружены и описаны.
Эволюционная психология
Эволюционная психология — это теоретический подход к психологии, который пытается объяснить полезные умственные и психологические черты, такие как память, восприятие или язык, как адаптации, то есть как функциональные продукты естественного отбора.
Целью этого подхода является привнесение функционального мышления о биологических механизмах, таких как иммунная система, в область психологии, а также аналогичный подход к психологическим механизмам.
Короче говоря, эволюционная психология сосредоточена на том, как эволюция сформировала разум и поведение.
Хотя это применимо к любому организму с нервной системой, большинство исследований в области эволюционной психологии сосредоточено на людях.
Эволюционная психология предполагает, что человеческий мозг включает в себя множество функциональных механизмов, называемых психологической адаптацией или развитыми когнитивными механизмами, созданными в процессе естественного отбора.
Примеры включают модули овладения языком, механизмы предотвращения инцеста, механизмы обнаружения мошенников, интеллект и специфические для пола предпочтения при спаривании, механизмы поиска пищи, механизмы отслеживания альянсов, механизмы обнаружения агентов и так далее.
Эволюционная психология уходит корнями в когнитивную психологию и эволюционную биологию.
Он также опирается на поведенческую экологию, искусственный интеллект, генетику, этологию, антропологию, археологию, биологию и зоологию.
Эволюционная психология тесно связана с социобиологией, но между ними есть ключевые различия, включая акцент на предметно-специфических, а не на предметно-общих механизмах, релевантность показателей текущей приспособленности, важность теории несоответствия и психологию, а не поведение.
Многие эволюционные психологи, однако, утверждают, что разум состоит как из механизмов, специфичных для предметной области, так и из общих, особенно психологи-эволюционисты.
Большинство социобиологических исследований сейчас проводится в области поведенческой экологии.
Эволюционная теория и психология
В ознаменование 200-летия со дня рождения Чарльза Дарвина и 150-летия публикации его основополагающей работы О происхождении видов , это издание Психологической повестки дня включает специальный раздел, посвященный эволюции. теория и психология.Ученым и философам было предложено представить личные размышления о значении и влиянии теории Дарвина и текущих взглядов на эволюцию в современной психологии. PSA благодарит авторов за их провокационные высказывания.
Влияние Дарвина на современную психологическую науку
Дэвид М. Басс
Эволюционная психология и эволюция психологии
Дэниел Крюгер
Дарвинизация социальных наук
Роберт Курцбан
Дарвиновская психология: где настоящее встречается с прошлым
Дебра Либерман и Марти Хазелтон
Эвристика открытий в психологии
Эдвард Машери
Выживающий из наиболее подходящих?
Гэри Маркус
Открытое письмо психологам-сравнителям
Дэниел Дж.Повинелли, Дерек К. Пенн и Кейт Дж. Холиоук
Эволюция человеческих половых различий
Венди Вуд и Элис Х. Игли
Влияние Дарвина на современную психологическую науку
Дэвид М. Басс
Дэвид М. Басс — профессор психологии Техасского университета в Остине.
В конце своего классического трактата о происхождении видов в 1859 году Дарвин предвидел, что в далеком будущем область психологии будет основана на новом фундаменте — теории эволюции.Полтора века спустя стало ясно, что его видение оказалось пророческим (Buss, 2009).
Эволюционная психология — это не отдельная ветвь психологии, а скорее теоретическая линза, которая в настоящее время пронизывает все отрасли психологии. Он основан на ряде логически последовательных и хорошо подтвержденных предпосылок: (1) эволюционные процессы сформировали не только тело, но и мозг, психологические механизмы, в которых он находится, и поведение, которое он производит; (2) многие из этих механизмов лучше всего концептуализируются как психологические адаптации, предназначенные для решения проблем, которые исторически способствовали выживанию и воспроизводству в широком понимании; (3) психологические адаптации, наряду с побочными продуктами этих адаптаций, активируются в современных средах, которые в некоторых важных отношениях отличаются от сред предков; (4) критически, представление о том, что психологические механизмы обладают адаптивными функциями, является необходимым, а не дополнительным ингредиентом всеобъемлющей психологической науки.
Дарвин предложил две ключевые теории, которыми руководствуется большинство современных психологических исследований, — естественный отбор и половой отбор. Эти теории имеют большую эвристическую ценность, поскольку они направляют психологов к классам адаптивных проблем, связанных с выживанием (например, угрозы со стороны других видов, таких как змеи и пауки; угрозы со стороны других людей) и воспроизводством (например, выбор партнера, сексуальное соперничество, адаптация к овуляции). . Достижения современной эволюционной теории, предвещаемые инклюзивной теорией приспособленности и перспективой «взгляда гена», направляют исследователей к явлениям, которые Дарвин не мог вообразить, таким как врожденные и предсказуемые формы внутрисемейных конфликтов и сексуальных конфликтов между мужчинами и женщинами.
За последнее десятилетие эволюционная психология все больше информирует каждую суб-дисциплину в психологии. В восприятии и ощущении это привело к открытию таких явлений, как искажение слухового вырисовывания и иллюзия зрительного нисхождения. В когнитивной психологии, основанной на сочетании теории обнаружения сигналов и асимметричных эволюционных издержек когнитивных ошибок, она привела к теории управления ошибками и открытию функциональных когнитивных искажений, которые, как это ни странно, «созданы» для того, чтобы ошибаться. адаптивные способы.Эволюционная социальная психология сделала множество открытий, от приспособлений к альтруизму до темных сторон социального конфликта. Эволюционная психология развития исследовала способы, которыми критические онтогенные события, такие как отсутствие отца по сравнению с присутствием отца, влияют на последующее развитие сексуальных стратегий.
Эволюционная клиническая психология дает непроизвольное определение психологического расстройства — когда развитый механизм не работает так, как он был разработан.Он также проливает свет на общие недуги, такие как депрессия, тревожные расстройства, расстройства пищевого поведения и сексуальные расстройства. И это обеспечивает основу для изучения того, как несоответствие между исконной и современной средой может создавать психологические расстройства. Психология личности, исторически сопротивлявшаяся эволюционному анализу, наконец начинает открывать адаптивные индивидуальные различия.
Гибридные дисциплины также используют инструменты эволюционной психологии. Когнитивные и социальные нейробиологи, например, используют современные технологии, такие как фМРТ, для проверки гипотез об адаптации к социальному исключению, таких эмоциях, как сексуальная ревность, и механизмах распознавания родственников.
В более общем плане эволюционная психология разрушает барьеры между традиционными дисциплинами психологии. Правильное описание психологической адаптации должно включать определение входных данных восприятия, когнитивной обработки и возникновения в процессе развития. Многие механизмы были разработаны для решения проблем социальной адаптации, например, когда социальная тревога мотивирует поведение, которое не дает человеку потерять статус в группе. И все адаптации могут давать сбой, например, когда социальная тревога становится парализующей, а не функциональной, что делает клиническую психологию актуальной.Ключевым моментом является то, что организация психологии вокруг адаптивных проблем и выработанных психологических решений, а не вокруг несколько произвольных подполей, таких как когнитивная, социальная и развивающая, растворяет исторически ограничивающие отраслевые границы. Эволюционная психология предоставляет метатеорию психологической науки, которая объединяет эти области, и объясняет, почему кажущиеся несопоставимыми отрасли психологии действительно принадлежат обложкам вводных книг по психологии и одним и тем же отделам психологии.
Ссылка
Басс, Д. М. (2009). Великая жизненная борьба: Дарвин и появление эволюционной психологии. Американский психолог , 64, 140-148.
Эволюционная психология и эволюция психологии
Дэниел Дж. Крюгер
Дэниел Крюгер — доцент-исследователь Исследовательского центра профилактики в Мичигане Школы общественного здравоохранения Мичиганского университета.
Структура эволюционной теории будет все больше использоваться в качестве основы для совокупного понимания психологической науки.В качестве объединяющей теории наук о жизни эволюция путем естественного и полового отбора предлагает беспрецедентную возможность интегрировать в настоящее время разрозненные области исследований (Wilson, 1998), создавая мощную основу для понимания сложных моделей причинности в психологических и поведенческих явлениях. Эволюционная перспектива превратится из своего воспринимаемого статуса как области особого интереса в организующий принцип, который пронизывает каждый уголок каждой области, а также служит мостом между уровнями анализа.
Включение эволюционной теории в психологию увеличивалось и уменьшалось за 150 лет, прошедших с тех пор, как Дарвин (1859) предсказал, что эта область будет основана на новом фундаменте. Есть много ярких примеров психологических теорий с эволюционной основой, таких как модель привязанности Боулби (1969), но зачастую это отдельные примеры. За последние три десятилетия эволюционная перспектива была обновлена благодаря значительным теоретическим достижениям и постоянно растущему массиву эмпирических исследований.
Утверждения о столь значительном улучшении существующих в настоящее время убеждений, вероятно, вызывают скептицизм. Накапливающиеся массивные эмпирические данные о влиянии давления эволюционного отбора на психологические механизмы убедят объективных наблюдателей. Важно отметить, что эволюционные объяснения не обязательно заменят существующие модели конкретных психологических и поведенческих явлений, а скорее объединят «как» с «почему». Это может помочь признать, что эволюционная психология не монолитна; Есть несколько уровней теории, от базовых принципов до конкретных явлений и множества конкурирующих объяснительных теорий.Разногласия возникают даже между теми, кого считают основоположниками современной науки. Например, некоторые считают, что существуют психологические адаптации, облегчающие убийство в стратегических целях (Buss, 2005), тогда как другие полагают, что убийство является продуктом адаптации к сублетальным мотивам, таким как конкуренция, в сочетании со смертоносными современными технологиями (Daly & Wilson, 1988).
Это также может помочь отличить современную эволюционную психологию от программ селекции в предыдущие эпохи истории человечества.В эволюции нет телеологии; нет человека или народа более развитого, чем другие люди или народы. Все живущие сегодня происходят от длинной и длинной линии успешных предков. Тем не менее, могут быть индивидуальные и групповые различия в психологических областях, которые частично являются результатом дифференциального давления отбора на наследственные популяции. Люди колонизировали почти все участки суши на поверхности земли, и каждая из этих разнообразных экологических систем могла формировать наш психологический дизайн.Усилия по повышению благосостояния людей могут выиграть от этого признания, а также от понимания того, что гены не являются сценарием предопределенной судьбы. Все в нас как личностях является продуктом сложных взаимодействий между нашими генетическими инструкциями и аспектами среды, в которой они выражаются.
Предоставляя более широкий контекст, в котором могут быть интерпретированы результаты исследований, исследователи из разных областей будут способствовать интеграции большего объема научных знаний.Эволюция психологии будет способствовать ее признанию и интеграции в качестве науки.
Ссылки
Bowlby, J. (1969). Вложение и утеря , Том. 1. Нью-Йорк: Основные книги.
Бусс Д. М. (2005). Убийца по соседству: почему разум создан для убийства . Нью-Йорк: Penguin Press.
Дейли М. и Уилсон М. (1988). Убийство. Нью-Йорк: Алидин де Грюйтер.
Дарвин, К. (1859 г.). О происхождении видов путем естественного отбора .Лондон: Джон Мюррей.
Уилсон, Э. (1998). Последовательность: единство знаний. Нью-Йорк: Альфред А. Кнопф.
Дарвинизация социальных наук
Роберт Курцбан
Роберт Курцбан — доцент кафедры психологии Пенсильванского университета.
Есть только одна известная причина сложной функциональной организации материи, которая характеризует биологический мир: эволюция путем естественного отбора.Поскольку ученые обычно не игнорируют центральный причинный процесс, порождающий объект их исследования, имеет смысл, что через 150 лет после «Происхождения видов» научные исследования, изучающие физиологию или поведение любого из примерно 1,5 миллиона видов на Земле, требуют аспирантура по биологии, в частности, обучение теории эволюции путем естественного отбора, факт, который является данью наследию Дарвина. Изучение каждого вида в мире мотивируется гипотезами о развитой функции, которая, в свою очередь, направляет исследования ближайших механизмов.
Это верно для всех видов на планете, за одним исключением: Homo sapiens.
Студенты, желающие изучать людей — психологи, политологи, экономисты, социологи и другие социологи — не обязаны проходить единый курс биологии, и, за некоторыми исключениями, они этого не делают. Это ставит большую часть социальных наук в положение, пытаясь объяснить психологию человека без инструментов дарвинизма, что сродни попыткам заниматься химией, при этом старательно игнорируя причинные основы дисциплины: атомы, молекулы, периодическую таблицу и т. Д. основные силы, управляющие материей.
Это приводит к досадным ошибкам. Биологи никогда бы не подумали, что объяснение сложного поведения, такого как строительство плотин у бобров, начнется или закончится со ссылкой на такие конструкции, как «защита самоуважения», «значимость» или «максимизация полезности», но «объяснения» именно такого рода широко распространены в социальных науках. Биологи понимают, что объяснения в долгу перед дарвинистом: у эволюционирующих механизмов есть биологические функции, которые, в конечном итоге, должны быть объяснены.Однако не только объяснения, начинающиеся с теории развитой функции, все еще редки в социальных науках, но и, наоборот, такие объяснения часто вызывают презрение, насмешки и слепое непонимание.
Эту ситуацию можно исправить. Предлагаю два предложения. Во-первых, для обучения в аспирантуре по всем общественным наукам должен быть по крайней мере один курс эволюционной биологии. Учащиеся, выходящие на поле, должны быть вооружены инструментами, которые оказались столь продуктивными в объяснении и прогнозировании поведения всех остальных видов.Психология может помочь в этом, если действовать быстро. Во-вторых, редакторы должны начать требовать, чтобы статьи включали явную гипотезу об эволюции механизмов, исследуемых в рукописи. Форма следует за функцией в биологии, и гипотезы о форме, которую принимают психологические механизмы — о том, как они работают — всегда должны подкрепляться гипотезами о функции — для чего они предназначены.
Продолжающееся упорное сопротивление психологов изучению идей, которые объединяют их дисциплину с естественными науками, будет отрицательно рассматриваться потомками.Изменения были ледяными, оставив психологию осужденной, как часто цитируют Макса Планка о науке, «продвигать похороны за один раз». Так или иначе, социальные науки в конечном итоге будут дарвинизированы.
Дарвиновская психология: где настоящее встречается с прошлым
Дебра Либерман и Марти Хэзелтон
Дебра Либерман — доцент кафедры психологии Университета Майами.
Марти Хэзелтон — доцент кафедры коммуникативных исследований и психологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе.
Через 200 лет после рождения Чарльза Дарвина и через 150 лет после публикации «Происхождения видов» психология возвращается к своим корням как наука о жизни, объединяя те же принципы, которые биологи используют для понимания нечеловеческой жизни. формы для понимания человеческого поведения и познания. Теории Дарвина естественного и полового отбора определили первичные силы, которые одинаково формируют как физиологические структуры, так и психологические механизмы. В сочетании с недавними теоретическими достижениями, предложенными генным отбором и инклюзивной теорией приспособленности, принципы Дарвина оказались бесценным инструментом для картирования структуры современного человеческого разума и увязки ее с нашей долгой эволюционной историей.Например, теперь мы знаем, что угрозы, с которыми столкнулись наши предки, оставили свое наследие в виде определенных страхов и фобий, которые люди, скорее всего, приобретут — страха перед клыкастыми существами, такими как пауки и змеи, но не перед современными угрозами, такими как оружие и быстрые движения. автомобили, которые с гораздо большей вероятностью убьют нас сегодня. Исследования с применением дарвиновских принципов также показали, что родство — это привилегированные социальные отношения, управляемые специализированными психологическими механизмами, которые делают вывод о родстве на основе имеющихся у предков сигналов, которые надежно отличает родство от не-родственника и между разными типами родственников.Мы также обнаружили, что у человеческих женщин, как и у наших родственников-млекопитающих, есть фаза течки цикла, в которой их сексуальные предпочтения и поведение меняются репродуктивно разумным образом. Эти и многие другие открытия, сделанные с помощью эволюционных инструментов, не были бы сделаны без великой теории Дарвина.
Заглядывая в будущее, можно сказать, что применение принципов эволюции продолжает проникать в различные дисциплины психологии, включая клиническую науку, когнитивную психологию и нейробиологию.Все больше и больше влияние Дарвина можно увидеть в исследовательских программах, изучающих, например, вопрос о том, являются ли конкретные клинические «расстройства» на самом деле психологической адаптацией, предметной спецификой процессов памяти и внимания, а также специализированными контурами, участвующими в обработке определенных эмоций. Несмотря на широкое применение, препятствия остаются. Теория Дарвина прекрасна, но обманчиво проста. Его часто применяют неправильно — например, предполагая, что адаптации работают на благо группы или вида, или игнорируя строгий учет исторического давления отбора, ведущего к развитию определенной способности.Это будет продолжаться только в том случае, если психологи не получат серьезной подготовки в области эволюционной биологии. Изучение человеческого разума должно основываться на биологии, изучении жизни. Конечно, есть те, кто выступает против полной интеграции биологического теоретизирования в психологию, но это основано на опасениях, которые, по крайней мере, для нас, в значительной степени устарели. Мы надеемся, что новые поколения психологов и социологов будут свободно владеть дарвиновскими принципами и современной эволюционной биологией и что, как и предсказывал Дарвин, «психология будет основана на новом фундаменте, необходимом для приобретения каждой умственной силы и способностей. по градации.Много света будет пролито на происхождение человека и его историю »(Дарвин, 1859, стр. 428).
Ссылка
Дарвин, К. (1859). О происхождении видов путем естественного отбора . Лондон: Джон Мюррей.
Эвристика лучших открытий психологии
Эдуард Машери
Эдуард Машери — доцент кафедры истории и философии науки Питтсбургского университета.
Психологи часто полагались на ненадежные технологические метафоры при разработке гипотез о природе человеческого разума.Психоаналитические гипотезы Фрейда были вдохновлены распространенной тогда гидравлической метафорой, которая сравнивала желания, эмоции и побуждения с жидкостями, в то время как когнитивные ученые в последнее время искали психологические аналоги процессов и систем, составляющих цифровые компьютеры (подумайте, например, о работе память как двойник центрального процессора компьютера и внимание как двойник распределения вычислительной мощности между различными программами). Как показал Gigerenzer (1991), статистические инструменты, такие как, например, e.ж., линейная регрессия или байесианство, также часто превращались в гипотезы о природе психологических процессов человека.
В отличие от этих ненадежных и часто беспринципных эвристик открытий, эволюционная теория предоставляет психологии хорошо мотивированный и мощный метод выявления психологических черт человека. Никто всерьез не отрицает, что разум состоит из эволюционировавших черт, и в сочетании с открытиями о поведении и психологии животных, археологическими находками и антропологическими данными исследований охотников-собирателей эволюционные теории могут привести психологов к разработке правдоподобных гипотез о природе этих черт. развитые черты характера.Фактически, поскольку это, вероятно, наша лучшая эвристика открытий, эволюционные теории должны направлять усилия психологов в понимании разума и поведения.
Но есть одна загвоздка: серьезное отношение к теории эволюции имеет свои издержки. Хотя у психологов редко бывает время и компетенция, чтобы участвовать в горячих спорах в эволюционной биологии, им следует идти в ногу с развитием эволюционного мышления, а не полагаться на несколько устаревшие теории. Более того, показать, что какая-то психологическая черта эволюционировала и, тем более, что это была адаптация, труднее, чем обычно признают психологи с эволюционным мышлением.Они должны быть готовы расширить набор инструментов, которые они используют в настоящее время, и освободить место для источников доказательств, которые биологи считают благоприятными.
Ссылка
Гигеренцер, Г. (1991). От инструментов к теориям: эвристика открытий в когнитивной психологии. Психологический обзор , 98, 254-267
Выживает сильнейший?
Что Дарвин говорит нам о человеческом разуме?
Гэри Маркус
Гэри Маркус — профессор психологии Нью-Йоркского университета.
Немногие фразы в науке столь же сильны — или так часто неправильно понимаются — как слова «выживание наиболее приспособленных».
Проблема с фразой (фактически придуманной Гербертом Спенсером, современником Дарвина) в том, что она совершенно двусмысленна. С одной стороны, «выживание наиболее приспособленных» может означать «из всех возможных существ, которые можно себе представить, выживают только наиболее приспособленные из возможных»; с другой стороны, это могло означать что-то значительно менее щедрое: выживают не самые приспособленные из возможных существ, а только те существа, которые выживают, как правило, наиболее приспособленные из всех, что могут быть поблизости в любой момент.
Эта, казалось бы, тонкая разница — между «наиболее приспособленным среди вариантов выбора, которые случаются» — и «наиболее приспособленными, какие только можно вообразить» — имеет большое значение в мире. «Лучше, чем сосед» — это далеко не «лучшее из возможных».
Иногда кажется, что обсуждение эволюционной психологии основывается на первом. Люди делают то-то и то-то, потому что то-то и то-то было оптимальным («наиболее приспособленным») делом для наших предков каменного века. Мужчинам нравятся женщины с гладкой кожей, потому что (до появления пластической хирургии) гладкая кожа была надежным предиктором фертильности, поэтому в интересах «эгоистичных генов» наших предков создавать мозг с предпочтением гладкой кожи.
Хотя разговоры о функции, безусловно, имеют свое место, такие примеры, как склонный к травмам позвоночник человека (неразумная модификация более разумного горизонтального позвоночника наших четвероногих предков), предполагают, что обычные соображения оптимальной функции следует дополнить соображениями того, что можно было бы назвать эволюционной инерцией. Подобно тому, как движущиеся объекты имеют тенденцию оставаться в движении (второй закон Ньютона), эволюция имеет тенденцию изменять то, что уже находится на месте, а не начинать с нуля.
Рассмотрим человеческую память, которая намного менее надежна, чем память компьютера. В то время как среднестатистическому ребенку требуются недели, месяцы или годы, чтобы запомнить что-то столь же простое, как таблица умножения, любой современный компьютер может запомнить любую таблицу в одно мгновение — и никогда не забудет ее. Почему мы не можем сделать то же самое?
В то время как компьютеры организуют все, что они хранят, в соответствии с физическими (или логическими) местоположениями, причем каждый бит хранится в определенном месте в соответствии с какой-то главной картой, мы понятия не имеем, где что-либо хранится в нашем мозгу.Мы получаем информацию не зная, где она находится, а используя подсказки или подсказки, которые намекают на то, что мы ищем.
В лучшем случае этот процесс работает хорошо: конкретная память, которая нам нужна, просто «всплывает» в нашем сознании автоматически и без усилий. Однако загвоздка в том, что наши воспоминания легко спутать, особенно когда данный набор сигналов указывает на более чем одно воспоминание. То, что мы можем вспомнить в любой данный момент, также в значительной степени зависит от случайностей, когда частицы мысленного мусора и реактивного снаряда оказываются умственно активными в этот момент.Наше настроение, наше окружение, даже наша поза — все это может влиять на наши деликатные воспоминания.
Наша память может работать таким образом не потому, что это оптимальное решение, а просто потому, что во времена человеческой эволюции память, зависимая от сигналов, была прочно укоренившейся стандартной частью: память, управляемая сигналами, и все ее идиосинкразии были обнаружены практически у всех когда-либо изученных существ, от червей до мух, от пауков до крыс, от обезьян до людей.
Таким образом, структура человеческой памяти может существовать, поскольку она не существует не потому, что это идеальное решение (наиболее подходящее возможное), а просто потому, что это было наиболее подходящее решение, которое было легко доступно (Marcus, 2008).
Ссылка
Маркус, Г. (2008). Клюге: Случайная эволюция человеческого разума . Бостон, Массачусетс: Houghton-Mifflin.
Открытое письмо психологам-сравнителям
Дэниел Дж. Повинелли, Дерек К. Пенн и Кейт Дж. Холиоук
Дэниел Повинелли — стипендиат Джеймса С. Макдоннелла и профессор биологии Университета Луизианы.
Дерек Пенн — научный сотрудник Университета Луизианы.
Кейт Холиоак — заслуженный профессор психологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе.
Дарвин считал, что дождевые черви обладают сознанием и что растения могут слышать фаготы. Он утверждал, что «высшие» животные обладают зарождающейся способностью к сочувствию, логике, языку, великодушию, пониманию красоты и зарождающейся вере в Бога. И он считал, что собаки обладают «чувством юмора в отличие от простой игры» и «обладают чем-то очень похожим на совесть.»(Дарвин, 1871 г.).
Антропоморфный взгляд Дарвина на животных был столь же необоснованным и ненужным, как и его теория пангенезиса: ничто в теории эволюции Дарвина не требует — и даже не предполагает — существования непрерывной психологической преемственности между живыми видами. И все же за последнюю четверть века многие сравнительные психологи упорно отстаивали причудливую идею Дарвина о том, что между умственными способностями людей и животных нет «фундаментальных различий», и делали антропоморфные утверждения о нечеловеческом познании столь же необоснованными, как и Дарвиновские.
Даже те сравнительные исследователи, которые признают, что в человеческом разуме может быть что-то качественно иное, в значительной степени приписывают прерывность определенным предметно-зависимым способностям, таким как язык или социально-коммуникативный интеллект, и отрицают, что могло быть более глубокое , общая сфера разрыва между человеческим и нечеловеческим разумом.
Свидетельства ясно говорят об обратном: только люди разводят огонь, лепят колеса, рисуют карты, диагностируют болезни друг друга, рискуют своей жизнью ради идеалов, наказывают незнакомцев за нарушение правил, объясняют мир невидимыми причинами, планируют гипотетические сценарии. , принимать во внимание благополучие других и учить друг друга, как делать все вышеперечисленное.Эволюция всех этих уникальных человеческих способностей требует объяснения.
Возможно, что каждый из наших уникальных человеческих видов познания является результатом отдельной, специфической для предметной области инновации. И возможно, что все они каким-то образом связаны с языком. Но нам кажется более вероятным, что некая центральная когнитивная способность эволюционировала вместе и продолжает подчинять все наши уникальные человеческие способности. Согласно нашей гипотезе (Penn, Holyoak, and Povinelli, 2008), этой центральной когнитивной способностью была способность рассуждать об отношениях более высокого порядка, а основным нововведением, которое породило человеческий разум, была способность нашего мозга приблизительно соответствовать реляционным возможностям система физических символов.
Мы не уверены, что наша гипотеза верна; но мы уверены в этом: для сравнительных психологов пора выйти за рамки основанной на вере веры в «психическую непрерывность» между всеми видами и вложить столько же усилий в выявление различий между человеческим и нечеловеческим разумом, сколько они вложили в это. выявление сходства. Только тогда сравнительная психология сможет занять достойное место за круглым столом когнитивной науки.
Ссылки
Дарвин, К.(1871). Происхождение человека и отбор по половому признаку . Лондон, Джон Мюррей.
Пенн, Д. К., Холиоук, К. Дж., И Повинелли, Д. Дж. (2008). Ошибка Дарвина: объяснение разрыва между человеческим и нечеловеческим разумом. Behavioral and Brain Sciences, 31 (2): 109-178.
Эволюция человеческих половых различий
Венди Вуд и Элис Х. Игли
Венди Вуд — профессор психологии и нейробиологии и профессор маркетинга в Университете Дьюка.
Элис Игли — профессор психологии Северо-Западного университета.
Чарльз Дарвин, предлагая блестящий анализ развития и изменения видов, изо всех сил пытался понять человеческие различия расы, класса и пола. В анализе Дарвина эти различия возникли в результате процессов полового отбора. Например, он объяснил предположительно превосходную красоту аристократии тем, что мужчины высшего класса успешно конкурировали и выбирали самых привлекательных женщин из всех социальных классов.Как и Дарвин, современные эволюционные психологи объясняют повсеместно больший размер и силу мужчин, а также их склонность к психологической агрессивности и конкурентоспособности, как результат механизмов полового отбора — мужской конкуренции и женского выбора.
Современное эволюционное мышление вышло за рамки такого простого анализа, отчасти потому, что данные сравнительных исследований приматов ставят под вопрос, возникли ли человеческие половые различия в результате полового отбора. Разница в размерах самца и самки человека невелика по величине по сравнению с другими видами приматов, а виды с низким диморфизмом имеют большое разнообразие моделей поведения и социальных структур (Plavcan & van Schaik, 1997).Кроме того, как женский, так и мужской размер являются результатом давления множественного отбора. Такие открытия требуют более сложных эволюционных объяснений физических и психологических половых различий людей.
Наш эволюционный анализ половых различий учитывает значительную поведенческую гибкость людей в ответ на местные обстоятельства. Эта характерная черта людей отражает их эволюцию в разнообразных средах с изменчивыми условиями, которые по-разному влияют на выживание и репродуктивные результаты (Wood & Eagly, 2002, в печати).Например, в эпоху позднего плейстоцена климат, по-видимому, был очень изменчивым. Кроме того, люди и их предки занимались обширным строительством ниш, а это означало, что их деятельность изменила среду, в которой они жили. Приспособление к таким изменениям требовало поведенческой гибкости, обеспечиваемой развитой способностью к инновациям и обмену информацией посредством социального обучения, приводящего к накоплению культуры. Гибкость людей проявляется в их различных новаторских решениях проблем воспроизводства и выживания, включая терпимость к широкому спектру продуктов питания, экологии и условий жизни.
Учитывая давление отбора на предков человека, половые различия в поведении гибко возникают из биосоциального взаимодействия, в котором социокультурные и экологические силы взаимодействуют с биологией человека, определяемой женскими и мужскими физическими характеристиками и репродуктивной деятельностью (Wood & Eagly, 2002). В частности, женщины рожают и кормят грудью детей, а мужчины обладают большими размерами, скоростью и силой верхней части тела. Учитывая эти атрибуты, возникает такое разделение труда, что определенные виды деятельности в определенных обществах более эффективно выполняются одним полом, чем другим.Например, женщины ограничены в своей способности выполнять определенные задачи, несовместимые с уходом за детьми (например, требовать скорости, непрерывной активности). Следовательно, женщины в сообществах, занимающихся собирательством, садоводством и сельским хозяйством, обычно избегают таких задач, как охота на крупных животных, пахота и ведение войны. Тем не менее, в определенных социальных условиях, которые уменьшают эти ограничения, женщины взяли на себя роль воинов и охотников. В последнее время разделение труда и гендерная иерархия стали менее выраженными, что отражает снижение важности физических половых различий из-за снижения рождаемости и уменьшения важности размера и силы для ролей с высоким статусом.В результате политические и социальные изменения открывают женщинам доступ к более широкому спектру социальных ролей и изменили женскую психологию.
Ссылки
Плавкан, Дж. М., и ван Шайк, К. П. (1997). Интерпретация поведения гоминидов на основе полового диморфизма. Журнал эволюции человека , 32, 345–374.
Вуд У. и Игли А. Х. (2002). Кросс-культурный анализ поведения женщин и мужчин: последствия для происхождения половых различий. Психологический бюллетень , 128, 699-727.
Wood, W., & Eagly, A.H. (в печати). Пол. В С. Т. Фиске, Д. Т. Гилберте и Г. Линдзи (ред.), Справочник по социальной психологии (5-е изд.). Нью-Йорк: Макгроу Хилл.
Поведение человека и эволюционная психология
Эволюционная психология — это научная дисциплина, которая рассматривает поведение человека через призму, которая включает эффекты эволюции. Он сочетает в себе науку о психологии с изучением биологии.
Эволюционные психологи стремятся объяснить эмоции, мысли и реакции людей на основе теории эволюции посредством естественного отбора Чарльза Дарвина, подобно тому, как биологи-эволюционисты объясняют физические особенности организма.
Подход эволюционной психологии
Сторонники этого психологического подхода утверждают, что, когда наши предки сталкивались с проблемами и разрабатывали способы их решения, у некоторых из них были определенные врожденные инстинкты и интеллект, которые давали им способность находить и применять наиболее успешные решения.
При этом они получили такие преимущества, как лучшее здоровье или более продолжительная продолжительность жизни, что позволило им произвести больше потомства в процессе естественного отбора. Согласно эволюционной психологии, наши предки, обладавшие психологическими преимуществами, передали эти поведенческие черты будущим поколениям, в результате чего появилась популяция потомков, которые затем обладали этим адаптивным поведением.
Психологические способности, такие как чтение намерений других, создание друзей и завоевание доверия, как известно, помогают человеку на протяжении всей жизни.Эволюционные психологи считают, что эти навыки заложены в очень сложных нервных цепях мозга и передаются по наследству.
Эти врожденные поведенческие тенденции часто сдерживаются влиянием нашей культуры, семьи и индивидуальных факторов, но принцип эволюционной психологии состоит в том, что лежащие в основе нейронные механизмы формируются эволюционными силами.
5 принципов эволюционной психологии
Эволюционная психология — это четко определенная дисциплина изучения и исследования с фундаментальными основами, которые были разработаны и продолжают служить ориентиром для новых исследований.Есть пять основных принципов эволюционной психологии:
- Ваш мозг — это физическая система, которая инструктирует вас вести себя соответствующим образом и адаптироваться к окружающей среде.
- Нейронная схема вашего мозга помогает вам решать проблемы соответствующим образом. Конкретные способы построения нейронных схем управлялись естественным отбором на протяжении поколений.
- Большая часть вашего психологического поведения определяется подсознательно вашими нейронными цепями, и вы в значительной степени не осознаёте эти подсознательные процессы.Вы полагаетесь на сознательное принятие решений, которое будет направлять вас в повседневной жизни, и вы можете осознавать выводы, сделанные на основе сложных нейронных схем, не осознавая при этом лежащий в основе процесса.
- Нейронные цепи в головном мозге специализируются на решении различных адаптивных задач. Например, схемы, участвующие в зрении, не такие, как при рвоте.
- Ваш разум основан на адаптивных изменениях, возникших в эпоху плейстоцена.
Эволюционная психология и поведенческие навыки
На самом базовом уровне эволюционная психология объясняет навыки, которые мы считаем относительно простыми и общими для большинства людей, например, язык.
В какой-то момент истории древние люди развили языковые навыки, помимо хрюканья и указаний. Способность передавать сложные мысли была полезна для выживания человека, и в результате способности к овладению языком развивались и развивались в процессе естественного отбора. Эволюционные психологи могут утверждать, что развитые языковые навыки способствуют безопасности, выживанию и воспроизводству человека.
Тем не менее, язык или языки, которые вы изучаете, зависят от языка, на котором говорят в вашем доме или районе, что демонстрирует важность культурного вклада.
Как эволюция объясняет фобии
Фобии — это иррациональные страхи, которые выходят за рамки защиты от опасности. Например, исследования показывают, что вы больше боитесь змей и пауков, чем других хищных животных, таких как львы и тигры.
С эволюционной точки зрения это может быть связано с тем, что змей и пауков труднее обнаружить. Наши предки имели смысл внимательно искать ядовитых существ, прежде чем сунуть руки в поленницы или заросшие кусты.
Со временем эта способность распознавать этих маленьких тихих существ и быстро реагировать на них стала чертой, которую многие люди унаследовали как инстинктивную человеческую реакцию. Фактически, маленький ребенок, который никогда не слышал об опасностях змей или пауков, может иметь драматическую реакцию, увидев змею, возможно, из-за эволюционной психологии.
Эволюционная психология | Британника
Эволюционная психология , изучение поведения, мышления и чувств, рассматриваемых через призму эволюционной биологии.Эволюционные психологи полагают, что любое человеческое поведение отражает влияние физических и психологических предрасположенностей, которые помогли человеческим предкам выжить и размножаться. С эволюционной точки зрения мозг и тело любого животного состоят из механизмов, работающих вместе, чтобы способствовать успеху в среде, с которой обычно сталкивались предки этого животного. Таким образом, косатка, хотя и находящаяся в отдаленном родстве с коровой, не справится с коровьим мозгом, поскольку косатке нужен мозг, предназначенный для управления телом, которое отслеживает добычу в океане, а не ест траву на лугу.Точно так же летучей мыши, хотя и млекопитающему, нужен мозг, предназначенный для управления крошечным телом, которое летает вокруг, ловя насекомых на высокой скорости в темноте. Эволюционные психологи спрашивают: каковы последствия истории эволюции человека (например, жизни в всеядных и иерархических группах приматов, населенных родственниками) для устройства человеческого разума?
История и предыстория
Сам Чарльз Дарвин, возможно, заслуживает звания первого эволюционного психолога, поскольку его наблюдения заложили основу для области исследований, которая возникла более века спустя.В 1873 году он утверждал, что человеческие эмоции, вероятно, эволюционировали таким же образом, как и физические особенности (например, противопоставление больших пальцев и вертикальное положение). Дарвин полагал, что эмоциональные выражения служат очень полезной функции общения с другими представителями своего вида. Сердитое выражение лица сигнализирует о готовности драться, но оставляет наблюдателю возможность отступить, не причинив вреда ни одному из животных. Взгляды Дарвина оказали глубокое влияние на раннее развитие психологии.
В 1890 году в классическом тексте Уильяма Джеймса Принципы психологии использовался термин эволюционная психология , и Джеймс утверждал, что многие виды человеческого поведения отражают действие инстинктов (унаследованные предрасположенности реагировать на определенные стимулы адаптивными способами).Прототипом инстинкта для Джеймса было чихание, предрасположенность ответить быстрым порывом воздуха, чтобы избавиться от носового раздражителя.
В 1908 году Уильям Макдугалл воспринял эту точку зрения в своем классическом учебнике An Introduction to Social Psychology . Макдугалл полагал, что многие важные социальные формы поведения были мотивированы инстинктами, но он рассматривал инстинкты как сложные программы, в которых определенные стимулы (например, социальные препятствия) приводят к определенным эмоциональным состояниям (например,, гнев), которые, в свою очередь, увеличивают вероятность определенного поведения (например, агрессии).
Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчасВзгляд Макдугалла на социальное поведение как на инстинктивное поведение потерял популярность, поскольку бихевиоризм стал доминировать в этой области в 1920-х годах. Согласно бихевиористской точке зрения, отстаиваемой Джоном Б. Уотсоном (который публично обсуждал Макдугалла), разум — это в основном чистый лист, а поведение почти полностью определяется опытом после рождения.Антропологические наблюдения в 20 веке также внесли свой вклад в точку зрения чистого листа. Антропологи сообщили о совершенно разных социальных нормах в других культурах, и многие социологи сделали логическую ошибку, предположив, что широкие межкультурные различия не должны означать ограничений для человеческой природы.
Точка зрения «чистого листа» начала рушиться перед многочисленными эмпирическими открытиями во второй половине 20 века. Более внимательный взгляд на кросс-культурные исследования выявил свидетельства универсальных предпочтений и предубеждений, присущих человеческому виду.Например, мужчин во всем мире привлекают женщины, которые находятся в период пика фертильности, тогда как женщины чаще всего предпочитают мужчин, которые могут предоставить ресурсы (что часто выражается в пожилых мужчинах). В качестве другого примера, самцы более чем у 90 процентов других видов млекопитающих не вносят никаких ресурсов в потомство, но все человеческие культуры имеют долгосрочные отношения сотрудничества между отцами и матерями, в которых самцы вносят свой вклад в потомство. Если взглянуть с еще более широкой сравнительной точки зрения, эти общие модели человеческого поведения отражают действенные принципы, которые широко применяются в животном мире.Например, вклад отцов с большей вероятностью можно найти в альтрициальных видах (те, у которых беспомощное потомство, например, птицы и люди), чем в преждевременных видах (детеныши которых подвижны при рождении, такие как козы и многие другие млекопитающие).
Современная эволюционная психология
Эволюционная психология, возникшая в конце 1980-х годов, представляет собой синтез достижений в нескольких различных областях, включая этологию, когнитивную психологию, эволюционную биологию, антропологию и социальную психологию.В основе эволюционной психологии лежит дарвиновская теория эволюции путем естественного отбора. Теория Дарвина прояснила, как физические особенности животного могут формироваться в соответствии с требованиями периодически возникающих проблем, создаваемых окружающей средой. Тюлени более тесно связаны с собаками, чем с дельфинами, но тюлени и дельфины имеют несколько общих физических особенностей, обусловленных общими проблемами водной жизни (где плавники и обтекаемая форма тела помогают поймать обед и снижают вероятность стать обедом для водного хищника) .Помимо явных физических характеристик, созданных естественным отбором, животные также наследуют центральную нервную систему, предназначенную для формирования поведения, необходимого для управления этими телами. Поведенческие наклонности летучей мыши не работают в теле дельфина или жирафа, и наоборот.
Зоологи и сравнительные психологи обнаружили множество поведенческих и психологических механизмов, особенно подходящих к потребностям конкретных видов. Например, собаки используют запах для охоты, и, следовательно, у них гораздо больше обонятельных рецепторов, чем у людей, и они в тысячи раз более чувствительны к различным запахам.С другой стороны, люди могут видеть в цвете, а собаки — нет; Цветовое зрение может быть полезно для определения спелых фруктов, которые люди едят, а собаки — нет. Летучие мыши обладают способностями к эхолокации, что позволяет им создавать мысленный эквивалент сонограммы ночного мира, по которому они должны перемещаться с большой скоростью в поисках пищи, которая включает в себя быстро летающих насекомых.
Помимо различий в сенсорных и перцептивных способностях, естественный отбор благоприятствовал многим предубеждениям открытого обучения и памяти, разработанным с учетом экологических требований, с которыми сталкивается каждый вид.Например, у крыс плохое зрение, и они полагаются на вкус и запах, чтобы найти пищу ночью. Следовательно, они легко вызывают отвращение к новым вкусам, но не к визуальным стимулам. Перепела, с другой стороны, обладают прекрасным зрением и полагаются на визуальные подсказки при выборе пищи, и они демонстрируют противоположную тенденцию к обучению — вызывая тошноту легче визуальными подсказками, чем вкусами или запахами.
эволюционных теорий в психологии | Noba
Это может показаться обычным свиданием, но не сомневайтесь, что силы эволюции усиленно работают под поверхностью.[Изображение: Лучшие пары, https://goo.gl/aBMY6W, CC BY-SA 2.0, https://goo.gl/jSSrcO]. Если вы когда-либо были на первом свидании, вы, вероятно, знакомы с беспокойство о том, какую одежду надеть, какие духи или одеколон надеть. Фактически, вы можете даже подумать о том, чтобы чистить зубы зубной нитью впервые за весь год. Обдумывая, зачем вы вкладываете всю эту работу, вы, вероятно, признаете, что делаете это, чтобы произвести впечатление на другого человека. Но как вы научились этому конкретному поведению? Откуда вы взяли, что первое свидание должно быть в хорошем ресторане или в каком-нибудь уникальном месте? Возможно, нас научили такому поведению, наблюдая за другими.Однако также возможно, что это поведение — модная одежда, дорогой ресторан — биологически запрограммировано в нас. То есть так же, как павлины демонстрируют свои перья, чтобы показать, насколько они привлекательны, или некоторые ящерицы делают отжимания, чтобы показать, насколько они сильны, когда мы укладываем волосы или приносим подарок на свидание, мы пытаемся общаться с ними. другой человек: «Эй, я хороший друг! Выбери меня! Выбери меня! »
Однако все мы знаем, что наши предки сотни тысяч лет назад не водили спортивные машины и не носили дизайнерскую одежду для привлечения друзей.Так как же кто-то мог сказать, что такое поведение «биологически запрограммировано» в нас? Что ж, даже если наши предки не совершали этих конкретных действий, такое поведение является результатом одной и той же движущей силы: мощного влияния эволюции. Да, эволюция — определенные черты и модели поведения развиваются с течением времени, потому что они помогают нашему выживанию. В случае свиданий такое действие, как предложение подарка, может представлять собой нечто большее, чем просто приятный жест. Подобно тому, как шимпанзе будут давать еду товарищам, чтобы показать, что они могут их обеспечить, когда вы предлагаете подарки своим свиданиям, вы сообщаете, что у вас есть деньги или «ресурсы», чтобы помочь позаботиться о них.И даже если человек, получивший подарок, может этого не осознавать, те же эволюционные силы также влияют на его или ее поведение. Получатель подарка оценивает не только подарок, но и одежду, внешний вид и многие другие качества дарителя, чтобы определить, подходит ли этот человек для пары. Но поскольку эти эволюционные процессы встроены в нас, их влияние легко не заметить.
Чтобы расширить ваше понимание эволюционных процессов, этот модуль представит некоторые из наиболее важных элементов эволюции, поскольку они влияют на психологию.Теория эволюции помогает нам собрать воедино историю о том, как мы, люди, процветали. Это также помогает объяснить, почему мы ведем себя так же ежедневно в нашем современном мире: почему мы приносим подарки на свидания, почему мы ревнуем, почему мы жаждем любимой еды, почему мы защищаем наших детей и так далее. Эволюция может показаться исторической концепцией, которая применима только к нашим древним предкам, но, по правде говоря, она по-прежнему во многом является частью нашей современной повседневной жизни.
Эволюция просто означает изменение со временем.Многие думают об эволюции как о развитии черт и поведения, которые позволяют нам выжить в этом мире «собака ест-собаку», таких как сильные мышцы ног, чтобы быстро бегать, или кулаки, чтобы бить и защищаться. Однако физическое выживание важно только в том случае, если оно в конечном итоге способствует успешному воспроизводству. То есть, даже если вы доживете до 100 лет, если вы не сможете спариваться и произвести на свет детей, ваши гены умрут вместе с вашим телом. Таким образом, репродуктивного успеха , а не выживания успеха, является двигателем эволюции путем естественного отбора.Каждый успех спаривания одним человеком означает потерю возможности спаривания для другого. И все же каждый живой человек — это история эволюционного успеха. Каждый из нас произошел от длинной и непрерывной линии предков, одержавших победу над другими в борьбе за выживание (по крайней мере, на время, достаточное для спаривания) и воспроизводство. Однако для того, чтобы наши гены выживали в течение долгого времени — чтобы выжить в суровых климатических условиях, чтобы победить хищников, — мы унаследовали адаптивные психологические процессы, призванные обеспечить успех.
На самом широком уровне мы можем думать о организмах, включая человека, как об имеющих два больших класса адаптаций — или черт и поведения, которые развивались с течением времени для увеличения нашего репродуктивного успеха.Первый класс адаптации называется адаптацией для выживания: это механизмы, которые помогали нашим предкам справляться с «враждебными силами природы». Например, чтобы выжить при очень высоких температурах, мы разработали потовые железы, чтобы охладиться. Чтобы выжить при очень низких температурах, мы разработали механизмы дрожи (быстрое сокращение и расширение мышц для получения тепла). Другие примеры адаптации к выживанию включают развитие тяги к жирам и сахару, побуждающую нас искать определенные продукты, богатые жирами и сахарами, которые позволяют нам дольше жить во время нехватки еды.Некоторые угрозы, такие как змеи, пауки, темнота, высота и незнакомцы, часто вызывают в нас страх, который побуждает нас избегать их и тем самым оставаться в безопасности. Это также примеры адаптации к выживанию. Однако все эти приспособления предназначены для физического выживания , , тогда как второй класс приспособлений предназначены для воспроизводства , , и помогают нам бороться за партнеров. Эти адаптации описаны в эволюционной теории, предложенной Чарльзом Дарвином, которая называется теорией полового отбора.
Дарвин заметил, что существует множество черт и поведения организмов, которые нельзя объяснить «отбором для выживания». Например, яркое оперение павлинов должно снизить их выживаемость. То есть павлиньи перья действуют как неоновая вывеска для хищников, рекламируя «Легкий, вкусный ужин!» Но если эти яркие перья только снижают шансы павлинов на выживание, почему они у них есть? То же самое можно сказать и о схожих характеристиках других животных, таких как большие рога самцов оленей или гребешки петухов, которые также кажутся неблагоприятными для выживания.Опять же, если эти черты только снижают вероятность выживания животных, почему они вообще развились? И как эти животные продолжали выживать с этими чертами на протяжении тысяч и тысяч лет? Ответом Дарвина на эту загадку стала теория полового отбора: эволюция характеристик не из-за преимущества выживания, а из-за преимущества при спаривании и преимущества.
Современные виды спорта, такие как бокс, можно рассматривать как модифицированные / стилизованные версии эволюционного поведения внутрисексуальных соревнований.[Изображение: Дэйв Хогг, https://goo.gl/fL5U2Z, CC BY 2.0, https://goo.gl/9uSnqN]Половой отбор происходит посредством двух процессов. Первое, внутрисексуальное соревнование, происходит, когда представители одного пола соревнуются друг с другом, и победитель получает возможность спариться с представителем противоположного пола. Самцы оленей, например, сражаются своими рогами, и победитель (часто более сильный с большими рогами) получает доступ к самке для спаривания. То есть, хотя из-за больших рогов оленям труднее бегать по лесу и уклоняться от хищников (что снижает их успех в выживании), они дают оленям больше шансов привлечь помощника (что увеличивает их репродуктивный успех).Точно так же мужчины-мужчины иногда также соревнуются друг с другом в физических состязаниях: бокс, борьба, карате или групповые виды спорта, такие как футбол. Несмотря на то, что участие в этих занятиях представляет «угрозу» их успеху в выживании, как и в случае с оленем, победители часто более привлекательны для потенциальных партнеров, что увеличивает их репродуктивный успех. Таким образом, любые качества, ведущие к успеху во внутриполовой конкуренции, затем передаются с большей частотой из-за их связи с большим успехом в спаривании.
Второй процесс полового отбора — это предпочтительный выбор партнера, также называемый интерсексуальным отбором. В этом процессе, если представителей одного пола привлекают определенные качества в половом члене, такие как блестящее оперение, признаки хорошего здоровья или даже интеллект, эти желаемые качества передаются в большем количестве просто потому, что их обладатели чаще спариваются. Например, красочное оперение павлинов существует благодаря долгой эволюционной истории притяжения павлинов (термин, обозначающий самок павлинов) к самцам с ярко окрашенными перьями.
У всех видов, размножающихся половым путем, адаптации у обоих полов (самцов и самок) существуют благодаря отбору на выживание и половому отбору. Однако, в отличие от других животных, у которых один пол имеет доминирующий контроль над выбором партнера, у людей есть «взаимный выбор партнера». То есть и женщины, и мужчины обычно имеют право голоса при выборе партнера. И оба супруга ценят такие качества, как доброта, ум и надежность, которые полезны для долгосрочных отношений, — качества, которые делают хороших партнеров и хороших родителей.
В современной теории эволюции все эволюционные процессы сводятся к генам организма. Гены — это основные «единицы наследственности» или информация, которая передается в ДНК, которая сообщает клеткам и молекулам, как «строить» организм и как этот организм должен себя вести. Гены, которые лучше способны стимулировать воспроизводство организма и, таким образом, воспроизводить себя в потомстве организма, имеют преимущество перед конкурирующими генами, которые менее способны. Например, возьмем женщин-ленивцев: чтобы привлечь партнера, они будут кричать как можно громче, чтобы потенциальные партнеры знали, где они находятся в густых джунглях.Теперь рассмотрим два типа генов у самок ленивцев: один, позволяющий им кричать очень громко, и другой, позволяющий им кричать только умеренно громко. В этом случае ленивец с геном, который позволяет ей кричать громче, привлечет больше партнеров, увеличивая репродуктивный успех, что гарантирует, что ее гены передаются легче, чем гены более тихого ленивца.
По сути, гены могут повысить свой собственный репликативный успех двумя основными способами. Во-первых, они могут влиять на шансы на выживание и воспроизводство организма, в котором они находятся (индивидуальный репродуктивный успех или приспособленность — как в примере с ленивцами).Во-вторых, гены также могут влиять на организм, помогая другим организмам, которые также могут содержать эти гены, известные как «генетические родственники», выживать и воспроизводиться (что называется инклюзивной приспособленностью). Например, почему человеческие родители, как правило, помогают своим детям справиться с финансовым бременем колледжа, а не детям по соседству? Что ж, образование в колледже увеличивает привлекательность для других партнеров, что увеличивает вероятность воспроизводства и передачи генов. А поскольку гены родителей находятся в их собственных детях (а не в соседских детях), финансирование образования их детей увеличивает вероятность того, что гены родителей будут переданы по наследству.
Понимание репликации генов — ключ к пониманию современной теории эволюции. Это также хорошо согласуется со многими эволюционными психологическими теориями. Однако пока мы проигнорируем гены и сосредоточимся в первую очередь на реальных адаптациях, которые произошли, потому что они помогли нашим предкам выжить и / или размножаться.
Эволюционная психология направляет линзу современной эволюционной теории на работу человеческого разума. Основное внимание уделяется психологической адаптации: механизмам разума, которые эволюционировали для решения конкретных проблем выживания или воспроизводства.Эти виды адаптации контрастируют с физиологическими адаптациями , которые представляют собой адаптации, которые происходят в организме как следствие окружающей среды. Одним из примеров физиологической адаптации является образование мозолей в нашей коже. Во-первых, это «вход», например, повторяющееся трение кожи на подошвах наших ног при ходьбе. Во-вторых, существует «процедура», при которой на пораженном участке кожи вырастают новые клетки. В-третьих, настоящая мозоль формируется как «выход» для защиты подлежащей ткани — конечный результат физиологической адаптации (т.е.е. более жесткая кожа для защиты неоднократно поцарапанных участков). С другой стороны, психологическая адаптация — это развитие или изменение механизма в сознании. Например, возьмем сексуальную ревность. Во-первых, это «вход», например, флирт романтического партнера с соперником. Во-вторых, существует «процедура», при которой человек оценивает угрозу, которую соперник представляет для романтических отношений. В-третьих, существует поведенческий результат, который может варьироваться от бдительности (например, просмотр электронной почты партнера) до насилия (напр.г., угрожая сопернику).
Эволюционная психология — это, по сути, концепция интеракционистов, или теория, которая принимает во внимание множество факторов при определении результата. Например, ревность, как мозоль, не возникает просто из ниоткуда. Существует «взаимодействие» между триггером окружающей среды (например, флирт; повторяющееся трение кожи) и первоначальной реакцией (например, оценка угрозы флирта; образование новых клеток кожи) для получения результата.
В эволюционной психологии культура также оказывает большое влияние на психологическую адаптацию. Например, статус в своей группе важен во всех культурах для достижения репродуктивного успеха, потому что более высокий статус делает кого-то более привлекательным для партнеров. В индивидуалистических культурах, таких как Соединенные Штаты, статус во многом определяется индивидуальными достижениями. Но в более коллективистских культурах, таких как Япония, статус в большей степени определяется вкладом в группу и успехом этой группы.Например, рассмотрим групповой проект. Если бы вы вложили большую часть усилий в успешный групповой проект, культура в Соединенных Штатах усиливает психологическую адаптацию, чтобы попытаться заявить об этом успехе для себя (потому что индивидуальные достижения вознаграждаются более высоким статусом). Однако культура в Японии усиливает психологическую адаптацию, чтобы приписать этот успех всей группе (поскольку коллективные достижения вознаграждаются более высоким статусом). Другой пример культурного вклада — важность девственности как желаемого качества для супруга.Культурные нормы, запрещающие добрачный секс, убеждают людей игнорировать свои основные интересы, потому что они знают, что девственность сделает их более привлекательными партнерами по браку. Короче говоря, эволюционная психология не предсказывает жестких роботизированных «инстинктов». То есть нет ни одного правила, которое работало бы постоянно. Скорее эволюционная психология изучает гибкие, связанные с окружающей средой и культурным влиянием адаптации, которые варьируются в зависимости от ситуации.
Предполагается, что психологическая адаптация имеет широкий диапазон и включает пищевые предпочтения, предпочтения среды обитания, предпочтения партнера и особые страхи.Эта психологическая адаптация также включает в себя многие черты, которые улучшают способность людей жить в группах, например, желание сотрудничать и заводить друзей или склонность замечать и избегать мошенничества, наказывать соперников, устанавливать иерархию статусов, воспитывать детей и помогать генетическим родственникам. Исследовательские программы в области эволюционной психологии разрабатывают и эмпирически проверяют предсказания о природе психологической адаптации. Ниже мы выделяем несколько эволюционных психологических теорий и связанных с ними исследовательских подходов.
Теория сексуальных стратегий основана на теории полового отбора. Он предполагает, что люди разработали список различных стратегий спаривания, как краткосрочных, так и долгосрочных, которые различаются в зависимости от культуры, социального контекста, родительского влияния и личной ценности партнера (желательности на «рынке спаривания»).
В своей первоначальной формулировке теория сексуальных стратегий фокусировалась на различиях между мужчинами и женщинами в предпочтениях и стратегиях брачных отношений (Buss & Schmitt, 1993). Все началось с рассмотрения минимальных родительских вложений, необходимых для рождения ребенка.Для женщин даже минимальные вложения значительны: после беременности они должны носить в себе ребенка девять месяцев. С другой стороны, для мужчин минимальные вложения для рождения одного и того же ребенка значительно меньше — это просто половой акт.
Поскольку женщины несут ответственность за беременность, они могут использовать разные стратегии полового отбора, чем мужчины. [Изображение: CC0 Public Domain, https://goo.gl/m25gce]Эти различия в родительских инвестициях имеют огромное влияние на сексуальные стратегии.Для женщины риски, связанные с неправильным выбором для спаривания, высоки. Она может забеременеть от мужчины, который не будет помогать ей и ее детям, или у которого могут быть некачественные гены. А поскольку ставки для женщины выше, мудрых и брачных решений для нее гораздо ценнее. С другой стороны, для мужчин необходимость сосредоточиться на принятии мудрых решений в отношении брачных отношений не так важна. То есть, в отличие от женщин, у мужчин 1) биологически ребенок не растет внутри себя в течение девяти месяцев, и 2) у них нет столь высоких культурных ожиданий, чтобы вырастить ребенка.Эта логика приводит к мощному набору прогнозов: при краткосрочном спаривании женщины, вероятно, будут более разборчивы, чем мужчины (потому что затраты на беременность настолько высоки), в то время как мужчины в среднем, вероятно, будут участвовать в более случайных сексуальных действиях ( потому что эта стоимость значительно снижена). Из-за этого мужчины иногда обманывают женщин относительно своих долгосрочных намерений в пользу краткосрочного секса, и мужчины с большей вероятностью, чем женщины, снизят свои стандарты для краткосрочных брачных ситуаций.
Обширный массив эмпирических данных поддерживает эти и связанные с ними прогнозы (Buss & Schmitt, 2011).Мужчины выражают желание иметь большее количество сексуальных партнеров, чем женщины. Прежде чем заняться сексом, они пропускают меньше времени. Они более охотно соглашаются на секс с незнакомцами и реже нуждаются в эмоциональном взаимодействии со своими половыми партнерами. У них чаще возникают сексуальные фантазии, и они фантазируют о большем количестве сексуальных партнеров. Они чаще сожалеют об упущенных сексуальных возможностях. И они снижают свои стандарты краткосрочного спаривания, демонстрируя готовность спариваться с большим количеством женщин, пока затраты и риски невелики.
Однако в ситуациях, когда и мужчина, и женщина заинтересованы в длительных отношениях, оба пола склонны вкладывать значительные средства в отношения и в своих детей. В этих случаях теория предсказывает, что оба пола будут чрезвычайно разборчивы при реализации долгосрочной стратегии спаривания. Многие эмпирические исследования также подтверждают это предположение. На самом деле, качества, которые обычно ищут женщины и мужчины при выборе долгосрочных партнеров, очень похожи: оба хотят партнеров, которые будут умными, добрыми, понимающими, здоровыми, надежными, честными, верными, любящими и способными к адаптации.
Тем не менее, женщины и мужчины действительно различаются по своим предпочтениям в отношении нескольких ключевых качеств при длительном спаривании из-за несколько отличных адаптивных проблем. Современные женщины унаследовали эволюционную черту стремления к партнерам, которые обладают ресурсами, обладают качествами, связанными с приобретением ресурсов (например, амбициями, богатством, трудолюбием), и готовы делиться с ними этими ресурсами. С другой стороны, мужчины сильнее стремятся к молодости и здоровью женщин, поскольку и то, и другое является признаком фертильности. Эти мужские и женские различия универсальны для людей.Впервые они были задокументированы в 37 различных культурах, от Австралии до Замбии (Buss, 1989), и были воспроизведены десятками исследователей в десятках дополнительных культур (резюме см. Buss, 2012).
Однако, как мы знаем, люди не всегда получают то, что хотят, только потому, что у нас есть эти брачные предпочтения (например, мужчины с ресурсами; плодородные женщины). Есть бесчисленное множество других факторов, которые влияют на то, кого люди в конечном итоге выбирают себе в пару. Например, соотношение полов (процент мужчин и женщин в совокупности спаривания), культурные обычаи (такие как браки по договоренности, которые ограничивают свободу людей действовать в соответствии с их предпочтительными стратегиями спаривания), стратегии других (например, браки по договоренности).g., если все остальные стремятся к краткосрочному сексу, труднее придерживаться долгосрочной стратегии спаривания), и многие другие все влияют на то, кого мы выбираем в качестве партнеров.
Теория сексуальных стратегий, основанная на теории полового отбора, предсказывает определенные сходства и различия в предпочтениях и стратегиях брачных отношений мужчин и женщин. Независимо от того, стремимся ли мы к краткосрочным или долгосрочным отношениям, многие личностные, социальные, культурные и экологические факторы будут влиять на то, кем будут наши партнеры.
Если вы гуляли по лесу и услышали звук в кустах, вы можете испугаться и действовать в худшем случае — например, при угрозе дикого животного — и двигаться в противоположном направлении. Это работа эволюционной психологии, которая защищает вас, чтобы вы могли выжить и размножаться. [Изображение: Николас Т., https://goo.gl/gZ3zEL, CC BY 2.0, https://goo.gl/9uSnqN]Теория управления ошибками (EMT) касается эволюции нашего мышления, принятия решений и оценивать неопределенные ситуации, то есть ситуации, в которых нет четкого ответа, как нам следует себя вести.(Haselton & Buss, 2000; Haselton, Nettle, & Andrews, 2005). Рассмотрим, например, прогулку по лесу в сумерках. Вы слышите шелест листьев на тропинке перед вами. Это могла быть змея. Или это может быть ветер, развевающий листья. Поскольку вы не можете точно сказать, почему шелестели листья, это неопределенная ситуация. Тогда возникает важный вопрос: какова цена ошибок в суждении? То есть, если вы решите, что это опасная змея, и избегаете листьев, затраты будут минимальными (т.е., вы просто делаете небольшой объезд вокруг них). Однако, если вы предположите, что листья безопасны, и просто пройдете по ним — а на самом деле — это опасная змея, — это решение может стоить вам жизни.
Теперь подумайте о нашей эволюционной истории и о том, как поколение за поколением сталкивались с аналогичными решениями, когда один вариант имел низкую стоимость, но большую награду (ходить вокруг листьев и не быть укушенным), а другой имел низкую награду, но высокую стоимость ( ходить по листьям и быть укушенным).Такой выбор называется «асимметрией затрат». Если в течение нашей эволюционной истории мы сталкивались с такими решениями, как эти поколение за поколением, со временем возникло бы адаптивное предубеждение: мы бы обязательно ошиблись в пользу наименее затратного (в данном случае наименее опасного) варианта (например, прогулки по окрестностям). листья). Другими словами, ЕМТ предсказывает, что всякий раз, когда неопределенные ситуации представляют нам более безопасное, а не более опасное решение, мы психологически адаптируемся к выбору, который сводит к минимуму стоимость ошибок.
EMT — это общая эволюционная психологическая теория, которая может быть применена ко многим различным областям нашей жизни, но конкретным примером ее является иллюзия визуального нисхождения . Для иллюстрации: вы когда-нибудь думали, что спрыгнуть с уступа будет без проблем, но как только вы встали с него, он внезапно оказался намного выше, чем вы думали? Иллюзия визуального спуска (Jackson & Cormack, 2008) утверждает, что люди будут переоценивать расстояние, глядя вниз с высоты (по сравнению со взглядом вверх), поэтому люди будут особенно опасаться падений с большой высоты, что может привести к травмам или смерти. .Другим примером EMT является искажение слуха : Вы когда-нибудь замечали, как скорая помощь кажется ближе, когда приближается к вам, но внезапно кажется далекой, как только она немедленно проезжает? Из-за предвзятости слухового вырисовывания люди переоценивают, насколько близко находятся объекты, когда звук движется к ним, по сравнению с тем, когда он удаляется от них. Из нашей эволюционной истории люди узнали: «Лучше перестраховаться, чем сожалеть». Следовательно, если мы думаем, что угроза ближе к нам, когда она приближается к нам (потому что она кажется громче), мы будем быстрее действовать и убегать.В связи с этим могут быть случаи, когда мы сбегали, когда в этом не было необходимости (ложная тревога), но потеря этого времени — менее дорогостоящая ошибка, чем бездействие при наличии реальной угрозы.
EMT также использовался для прогнозирования адаптивных предубеждений в области спаривания. Представьте себе такую простую вещь, как улыбка. В одном случае улыбка потенциального партнера могла быть признаком сексуального или романтического интереса. С другой стороны, это может просто свидетельствовать о дружелюбии. По прогнозам ЕМТ, из-за того, что мужчины обходятся без шансов на репродукцию, они имеют предубеждений в отношении чрезмерного сексуального восприятия : они часто неправильно интерпретируют сексуальный интерес со стороны женщины, хотя на самом деле это просто дружеская улыбка или прикосновение.В области спаривания предвзятость сексуального чрезмерного восприятия является одним из наиболее хорошо задокументированных явлений. Это было показано в исследованиях, в которых мужчины и женщины оценивали сексуальный интерес между людьми на фотографиях и видеозаписях. Кроме того, это было продемонстрировано в лаборатории, когда участники участвовали в реальных «скоростных свиданиях», когда мужчины интерпретируют сексуальный интерес со стороны женщин чаще, чем женщины на самом деле предполагали это (Perilloux, Easton, & Buss, 2012). Короче говоря, ЕМТ предсказывает, что мужчины в большей степени, чем женщины, будут преувеличивать сексуальный интерес на основе минимальных сигналов, и эмпирические исследования подтверждают эту тенденцию к адаптивному спариванию.
Теория сексуальных стратегий и теория управления ошибками — две эволюционные психологические теории, получившие эмпирическую поддержку десятков независимых исследователей. Но есть много других эволюционных психологических теорий, таких как, например, теория социального обмена, которые также делают прогнозы о нашем современном поведении и предпочтениях. Однако достоинства каждой эволюционной психологической теории следует оценивать отдельно и рассматривать как любую научную теорию.То есть мы должны доверять их предсказаниям и утверждениям только в той мере, в какой они поддерживаются научными исследованиями. Однако, даже если теория имеет научное обоснование, только потому, что психологическая адаптация была полезной в нашей истории, это не значит, что она все еще полезна сегодня. Например, даже если несколько поколений назад женщины могли отдавать предпочтение мужчинам с ресурсами, наше современное общество продвинулось так, что эти предпочтения больше не уместны и не нужны. Тем не менее, важно учитывать, как наша эволюционная история сформировала наши автоматические или «инстинктивные» желания и рефлексы сегодняшнего дня, чтобы мы могли лучше формировать их на будущее.
Эволюционная психология: теоретические основы изучения организаций | Journal of Organization Design
Эволюционная психология изучает человеческий мозг и его поведенческие продукты с эволюционной точки зрения; он использует эволюционную теорию (и выводы из эволюционной биологии) в качестве метатеоретической основы для создания гипотез о человеческой психологии и поведении. Эволюционная психология фокусируется на четырех ключевых вопросах: (1) почему мозг устроен именно так, (2) как он устроен, (3) каковы функции человеческого мозга и (4) как поступает информация от текущая среда взаимодействует с дизайном мозга, чтобы производить поведение? (ср.Тинберген, 1963).
История этой области начинается с Чарльза Дарвина, который интересовался, как появляются виды, как они меняются и почему они выглядят так хорошо приспособленными к их естественной среде обитания. Он хотел объяснить, почему появились определенные черты организмов, такие как длинная шея жирафа, крылья птиц или форма сосны. Его ответом на все загадки жизни была теория эволюции посредством естественного отбора, которая содержит три простых предпосылки. Во-первых, внутри вида люди различаются по-разному, как физически, так и поведенчески.Во-вторых, некоторые из этих вариаций наследуются в том смысле, что потомки похожи на своих родителей. В-третьих, некоторые из этих вариаций позволяют их носителям более успешно конкурировать за ресурсы, так что они производят больше потомства, чем другие. Каждое из этих предположений получило неопровержимые научные доказательства (Докинз, 2009) и привело к неизбежному выводу: со временем организмы (и виды) адаптируются к своей среде.
Ряд различных факторов привели к развитию эволюционной психологии как области науки, стремящейся предложить новую парадигму для интеграции социальных и биологических наук.Во-первых, это знаменательная книга биолога Э. О. Уилсона 1975 года, Социобиология , в которой он синтезировал последние теоретические достижения эволюционной теории для объяснения социального поведения животных, включая человека. Поскольку большинство доказательств было получено в результате исследований животных, далеких от людей (например, плодовых мух), это вызвало бурю протеста со стороны ученых-социологов, которые не понимали актуальности эволюционной теории для понимания человеческого поведения. Уилсона обвиняли в биологическом редукционизме, потому что он пытался объяснить сложные культурные явления, такие как религия и война, с помощью простых биологических законов.Кроме того, Уилсон не пытался объяснить, что происходит внутри черного ящика, человеческого разума. Это изменилось с когнитивной революцией в психологии, которая подчеркнула важность изучения человеческого мозга как механизма обработки информации.
В своей книге 1992 года «Адаптированный разум» Барков, Космидес и Туби (1992) популяризировали термин «эволюционная психология». Они утверждали, что человеческий разум содержит психологические механизмы (например, предпочтения партнера, обнаружение мошенников, лидерство, статус), которые возникли потому, что они позволили людям решать различные адаптивные проблемы в среде, в которой люди развивались (ЕАОС, см. Следующий раздел «Предположения»). »).Эта книга легла в основу эволюционной психологии как научного направления, которое с тех пор проникло во все области психологии, от социальной до когнитивной и от психологии развития до промышленной / организационной психологии. Это очень обрадовало бы самого Чарльза Дарвина, который писал: «В далеком будущем я вижу открытые поля для более важных исследований. Психология будет основана на новом фундаменте ». В настоящее время эволюционная психология признана не только за ее роль в объединении психологии как научной дисциплины и в создании множества новых гипотез.Он также известен своим прикладным вкладом в другие области, такие как право, медицина, политология, маркетинг, лидерство, менеджмент и организационные науки (например, Colarelli and Arvey, 2015; Saad, 2011; Van Vugt and Ahuja, 2010). .
Допущения
Эволюционная психология делает ряд предположений о человеческой природе. Во-первых, у всех видов есть природа, и эта природа различна для каждого вида (например, природа кошки отличается от природы собаки). Каждый вид на протяжении своей эволюционной истории сталкивался с некоторым уникальным давлением отбора и, следовательно, сталкивался с различным набором адаптивных проблем.Это отражается на том, как работает их мозг. Мозг — это орган обработки информации, который содержит (большое количество) психологические механизмы, которые возникли в результате решения конкретной проблемы выживания или воспроизводства в истории эволюции вида. Например, чтобы выжить в условиях дефицита пищи, люди-предки выработали пищевые предпочтения, которые заставили их искать продукты, особенно богатые калориями. В результате люди все чаще предпочитают сладкую и жирную пищу, которая, кстати, больше не может адаптироваться к среде, богатой пищей (Griskevicius, Cantu, and van Vugt, 2012).
Во-вторых, люди не принимают рациональных экономических решений. Вместо этого их действия руководствуются более глубокой рациональностью, которая (1) позволяет им выполнять свои эволюционные цели (выживания и воспроизводства) и (2) действует посредством активации развитых психологических механизмов для достижения этих целей, которые могут отклоняться от максимизации полезности. . Например, в интересах выживания людям имеет смысл более серьезно взвешивать потенциальные потери, чем выгоды. Однако, когда появляется возможность спаривания, людям, и особенно мужчинам, выгодно взвесить потенциальную выгоду больше, чем потерю (Li, Kenrick, Griskevicius, and Neuberg, 2012).
Развитые психологические механизмы действуют как быстрые, автоматизированные, бессознательные, условные правила принятия решений или эвристики, которые реагируют на определенные воздействия окружающей среды, производя определенные адаптивные результаты (Tooby and Cosmides, 2015; ср. System 1 Kahneman, 2011). Например, у людей есть развитый механизм страха перед змеями, который активируется стимулами, имеющими черты змеи, которые затем производят быструю автоматическую реакцию, чтобы справиться с этой угрозой. Выходы направлены на решение проблемы — в данном случае избегание змей — и эти выходы могут быть физиологическими (стресс), аффективными (страх), поведенческими (бегство) или их комбинацией.
Четвертое предположение состоит в том, что человеческая природа очень социальна. Ранние люди развивались в саванноподобной среде Африки, где риск хищничества был высоким, а ресурсы были разбросаны (Foley, 1997). Чтобы преодолеть эти проблемы, людям нужно было объединиться в очень кооперативные группы собирателей пищи, вложенные в более крупные племенные структуры. Эволюционные психологи предполагают, что эта племенная история отражена в том, как устроен человеческий мозг. У людей неокортекс значительно больше, чем у других приматов, возможно потому, что он позволял древним людям жить и процветать в больших, сложных социальных группах (гипотеза социального мозга; Данбар, 2003).
Эволюционная психология далее предполагает, что люди развили богатый репертуар (социальных) психологических механизмов, чтобы пожинать плоды групповой жизни, уменьшая при этом ее издержки. У людей развились особые психологические приспособления, позволяющие согласовывать иерархии статусов, преодолевать проблемы координации, формировать коалиции, решать проблемы принятия групповых решений и иметь дело с членами чужих групп (Van Vugt and Kameda, 2012). Эти адаптации зависят от предметной области и контекста.Различия между групповыми культурами и структурами проявляются в том, что одни и те же психологические механизмы адаптивно реагируют на различные условия окружающей среды. В ситуациях, когда (пищевые) ресурсы являются предсказуемыми, концентрированными и оспариваемыми, скорее всего возникнут иерархические отношения, поскольку некоторые люди могут доминировать над остальными, монополизируя ресурсы. Напротив, в ситуациях, когда (пищевые) ресурсы изменчивы, рассредоточены и могут быть получены только коллективными усилиями (например, охота на крупную дичь), возникают более эгалитарные структуры (Pierce and White, 1999).
Последнее предположение состоит в том, что эти психологические механизмы оптимально разработаны для решения проблем в окружающей среде предков, в которой они были выбраны. Это означает, что в настоящее время они могут не адаптироваться, особенно когда физическая или социальная среда быстро меняется. Так было с додо, гигантской нелетающей птицей, вымершей в семнадцатом веке на острове Маврикий. Поскольку на острове не было естественных хищников, «Додо» потерял способность летать, поэтому он не мог убежать, когда корабли с голодными моряками из Европы прибыли на Дальний Восток.Точно так же человеческое общество сильно изменилось после сельскохозяйственной революции около 10 000 лет назад, однако наш мозг не сильно изменился за этот относительно короткий период, что создает возможность несоответствия (Van Vugt and Ronay, 2014). Как утверждают эволюционные психологи Космидес и Туби (1997): «В наших современных черепах обитает разум каменного века».
Критика и противоречия
Эволюционная психология на протяжении многих лет подвергалась изрядной доле критики, часть которой обоснована, а часть кажется результатом недопонимания.Во-первых, мы обсудим некоторые распространенные заблуждения (подробнее см. Hagen, 2005). Эволюционную психологию часто обвиняют в генетическом детерминизме: все наше поведение предопределено нашими генами и не может быть изменено культурой, обучением или нашей собственной волей. Это обвинение просто не соответствует действительности. Согласно эволюционной психологии, окружающая среда играет решающую роль в решениях, принимаемых людьми. Например, у мужчин могла развиться определенная предрасположенность к физическому насилию, но будут ли они совершать такие действия, зависит от местных факторов, таких как бедность, образование или наличие культуры чести.Критики также обвиняют эволюционную психологию в редукционизме. Тем не менее, редукционизм является одной из основных черт научного предприятия, потому что он заставляет исследователей разрабатывать экономные теории, раскрывающие фундаментальные взаимосвязи между явлениями на разных уровнях объяснения (например, как мозг, гормоны и гены взаимодействуют, чтобы влиять на агрессию). Эволюционная психология проводит важное различие между конечным и ближайшим уровнями объяснения. Понимание условий, в которых возникают эгалитарные рабочие структуры в организациях, — это вопрос, отличный от того, почему люди вообще развили способность к эгалитаризму.Ближайшие и окончательные вопросы дополняют друг друга (Ван Вугт, Хоган и Кайзер, 2008). Третья критика заключается в том, что гипотезы эволюционной психологии непроверяемы, потому что мы не знаем, как выглядела среда в прошлом. Конечно, не существует капсулы времени, которая возвращает нас к исконной среде обитания людей. Тем не менее, комбинируя знания из ряда различных областей, таких как эволюционная биология, антропология, приматология и палеоархеология, мы получаем довольно хорошее представление о том, как выглядели древние человеческие организации (Dunbar, 2003).
Как и в любой другой продуктивной области науки, в эволюционной психологии также есть противоречия. Один из них касается вопроса, должны ли эволюционные объяснения сосредотачиваться на описании эволюционировавших психологических механизмов, вызывающих поведение, или на конечных функциях самого поведения. Первый подход характерен для эволюционной психологии, а второй — для поведенческой экологии человека (HBE). Например, объясняя желание людей получить статус, исследователь HBE должен исследовать связь между высоким статусом и репродуктивным успехом (например,g., количество детей, внуков), тогда как ученый-EP будет искать когнитивные механизмы, которые позволяют людям соревноваться за статус (например, психологические системы для оценки и улучшения своего статуса; Van Vugt and Tybur, 2015). Эти подходы совместимы и дополняют друг друга (Sear, Lawson, and Dickins, 2007). Другой спор заключается в том, состоит ли мозг из множества специализированных встроенных психологических механизмов, которые реагируют на определенные входные данные (например, змея, еда, враг), или меньшего числа общих механизмов предметной области, позволяющих людям (культурно) научиться связывать определенные входные данные с конкретными входными данными. конкретные исходы (змея означает опасность).Третий спор касается вопроса о том, являются ли многие человеческие черты и поведение психологическими адаптациями сами по себе или, по сути, являются побочными продуктами других адаптаций. Например, некоторые эволюционные психологи утверждают, что изнасилование — это адаптация, которая позволяет мужчинам с низкой партнерской ценностью получить доступ к сексуальным партнерам, в то время как другие в этой области не соглашаются с этим, утверждая, что изнасилование является побочным продуктом общей агрессивной мужской склонности к женщинам — естественно, эти конкурирующие эволюционные гипотезы можно проверить друг на друга.Кроме того, в этой области существуют разногласия по поводу актуальности для людей определенных эволюционных теорий. Например, некоторые ученые-эволюционисты считают, что многие уникальные формы человеческого поведения, такие как сотрудничество, язык и война, являются результатом естественного отбора на уровне конкурирующих групп (Wilson et al., 2008). Другие категорически не согласны с этой точкой зрения, утверждая, что естественный отбор у людей может действовать только через индивидуальную конкуренцию (Pinker, 2015). Наконец, некоторые эволюционные психологи утверждают, что человеческий мозг эволюционировал постепенно в течение длительного стабильного эволюционного периода («EEA», см. Ниже), тогда как другие считают, что человеческий мозг подвергался быстрым генетическим и культурным изменениям.Несмотря на эти противоречия, в этой области существует широкое согласие относительно полезности эволюционной перспективы для человеческого поведения (Buss, 2015; Laland, Brown, 2011; Sear et al., 2007).
Ключевые концепции и теории в эволюционной психологии
Эволюционные психологи используют эволюционную теорию (и эволюционную биологию) в качестве метатеоретической основы для создания гипотез о человеческой психологии и поведении. Здесь мы представляем некоторые из основных теорий и концепций эволюционной психологии, которые могут иметь отношение к изучению организаций.
Дорогостоящая передача сигналов
Как и все организмы, люди общаются друг с другом посредством сигналов. Но на какие сигналы следует обращать внимание, а на какие игнорировать? Идея состоит в том, что чем дороже сигнал, тем сложнее его подделать, и поэтому приемники должны уделять ему больше внимания. Примером животного является хвост павлина, который стоит дорого вырастить и который служит честным сигналом о генетических качествах самца. У людей ученая степень служит честным сигналом для работодателей о рабочих качествах кандидатов на работу (Spence, 1973).
EEA
Это среда эволюционной адаптированности, ключевой конструкт в эволюционной психологии. EEA относится к определенному периоду времени в нашей эволюционной истории, когда возникла адаптация, но для каждого признака EEA может быть разным (например, возраст EEA для глаза составляет 60 миллионов лет, но для двуногости, вероятно, 2– 4 миллиона лет назад). Для многих человеческих адаптаций, которые нас здесь интересуют, EEA относится к стабильному периоду примерно от 2.От 5 миллионов до примерно 10 000 лет назад, когда гоминиды жили в относительно небольших, относительно эгалитарных, родственных обществах, ведущих образ жизни охотников-собирателей. В этот период, вероятно, сформировались специфические человеческие приспособления к языку, взаимности, лидерству, культуре, сплоченности, социальной структуре и межгрупповым отношениям.
Эволюционное несоответствие
Это идея о том, что всякий раз, когда организмы сталкиваются с новыми экологическими проблемами, их развитые механизмы могут больше не вызывать адаптивных реакций.Например, в ЕЭЗ людям было выгодно проявлять импульсивность при приобретении высококалорийной пищи (например, сот). Тем не менее, в современной среде с супермаркетами, загруженными сверхжирными и сверхсладкими продуктами, такое импульсивное потребление пищи может иметь неприятные последствия, вызывая такие современные болезни, как «образ жизни», такие как ожирение и диабет. Точно так же многие современные сложные организационные структуры могут плохо подходить к нашей развитой мелкомасштабной психологии (Van Vugt and Ronay, 2014).
Коэволюция генов и культур
В течение нескольких миллионов лет люди получали информацию двух видов: одну из генов, а другую — из культуры.Как взаимодействуют гены и культура? В то время как некоторые эволюционисты считают, что гены держат культуру на привязи, другие утверждают, что культура на самом деле может изменять частоты генов в популяции. Например, развитые механизмы культурного обучения в небольших обществах позволили людям развивать культурные обычаи (например, социальные институты, управление), чтобы способствовать сотрудничеству в больших группах. Это проложило путь для современных сложных обществ, которые возникли на фоне давления отбора для этих культурных диспозиций.Результатом этого коэволюционного процесса генной культуры является так называемый культурный групповой отбор (Richerson and Boyd, 2005).
Родственный отбор
Эволюционная стратегия, благоприятствующая репродуктивному успеху родственников организма, даже за счет собственного выживания и воспроизводства организма, — это родственный отбор. Эта стратегия может принести пользу альтруистическим действиям по отношению к членам семьи и широко применяется в животном мире. Точно так же люди склонны отдавать предпочтение помощи родственникам, а не родственникам, и близким, а не дальним родственникам.Распространенность семейных предприятий во всем мире можно рассматривать с точки зрения стратегии отбора родственников.
Многоуровневый отбор
Эта теория предполагает, что отбор может происходить на двух уровнях: индивидуальном и групповом. Когда есть различия в (репродуктивном) успехе индивидов внутри групп, но не между группами, тогда отбор по всем видам черт происходит в первую очередь на индивидуальном уровне. Тем не менее, когда различия в успехе между группами больше, чем внутри групп, групповой отбор может быть мощной силой.Многоуровневый отбор может объяснить некоторые специфические аспекты человеческой натуры, такие как альтруизм, мораль и межгрупповое соревнование (Wilson, Van Vugt, and O’Gorman, 2008). Биологи Уилсон и Уилсон (2007) заявили: «Эгоизм лучше альтруизма внутри группы. Альтруистические группы побеждают эгоистичные группы. Все остальное — комментарии ».
Построение ниши
Эта эволюционная теория описывает процесс, посредством которого люди посредством своей деятельности, выбора и взаимодействия с другими могут изменять свою среду, что приводит к новому давлению отбора (Laland, Odling-Smee, and Feldman, 2000).Примером животных является бобровая плотина, которая после постройки изменяет физическую среду таким образом (река становится озером), что организмы должны адаптироваться к этой изменяющейся среде, тем самым создавая новые ниши для себя и других видов. Точно так же переход от охотника-собирателя к сельскохозяйственному образу жизни создал новые ниши для людей, в которых могли процветать новые организационные структуры. Переход от неформальных к формальным схемам лидерства может быть проявлением конструирования ниши путем создания новых способов организации, которые в нашей истории сделали возможным расширение в сторону больших и сложных обществ (например,г., империи, транснациональные корпорации; Списак, О’Брайен, Николсон и Ван Вугт, 2015 г.).
Взаимность
Совместная охота, групповая защита и коллективная забота о детях были проблемами в ЕЭЗ, которые требовали, чтобы люди работали вместе с генетически незнакомыми людьми . Люди развили механизмы, которые позволяют им сотрудничать с генетическими незнакомцами на основе взаимности. Это происходит, когда первый совместный ход возвращается в какой-то момент в будущем либо получателем (прямая взаимность), либо группой (косвенная взаимность).На основе этого механизма появился набор психологических адаптаций, которые позволяют людям определять затраты и выгоды от транзакций, выявлять потенциальных мошенников, запоминать взаимодействия с множеством разных людей, создавать хорошую репутацию в своей группе и обладать социальными эмоциями. которые отслеживают взаимные взаимодействия (например, гнев по отношению к мошенникам, лояльность по отношению к сотрудникам, чувство вины за собственные проступки).
Социальный / половой отбор
Естественный отбор относится к адаптации, которая возникает в ответ на давление со стороны физической среды, например, способность ходить прямо как физическая адаптация к образу жизни в саванне.Тем не менее, как вид, живущий в группе, многие человеческие черты, вероятно, являются результатом давления отбора в социальной среде — конкуренции и сотрудничества с другими людьми — и это может быть особенно актуально для ученых-менеджеров. Социальный отбор включает в себя психологические механизмы, которые делают людей лучшими партнерами по коалиции, и механизмы для конкуренции и приобретения половых партнеров. Последнее называется половым отбором — после естественного отбора, второго столпа теории Дарвина.
Четыре заблуждения эволюционной психологии населения
ОпределениеКак используется в этой статье, популярная эволюционная психология, или Pop EP, относится к разделу теоретической психологии, которая использует эволюционные принципы для поддержки утверждений о человеческой природе для массового потребления.
Заблуждение 1: Анализ адаптивных проблем плейстоцена дает ключи к замыслам мышленияТуби и космид утверждали, что, поскольку мы можем быть совершенно уверены в том, что наши плейстоценовые предки должны были, среди прочего, «отбирать партнеров с высокой репродуктивной ценностью» и «побуждать потенциальных партнеров выбирать их», мы также можем быть уверены, что психологическая адаптация развивались для решения этих проблем. Но попытки определить адаптивные проблемы, которые привели к психологической эволюции человека, сталкиваются с дилеммой.
На одном роге, хотя верно, что наши предки должны были «побуждать потенциальных партнеров выбирать их», например, такое описание слишком абстрактно, чтобы дать какое-либо четкое указание на природу психологических адаптаций человека. Все виды сталкиваются с проблемой привлечения партнеров. Самцы шалашников строят богато украшенные беседки, самцы-вешалки предлагают добычу, а самцы осоковых певчих певчих поют широкий репертуар песен. Чтобы выяснить, какие стратегии должны были использовать люди-предки, требуется гораздо более точное описание проблемы адаптации ранних людей.
Однако более точные описания адаптивных проблем, с которыми столкнулись наши предки, наталкиваются на другой рог дилеммы: эти описания являются чисто умозрительными, поскольку у нас мало свидетельств условий, в которых происходила ранняя эволюция человека. Палеонтологические записи дают несколько ключей к разгадке некоторых аспектов ранней жизни человека, но в основном ничего не говорят о социальных взаимодействиях, которые имели бы принципиальное значение в психологической эволюции человека.Существующие до наших дней популяции охотников-собирателей также не дают намеков на социальную жизнь наших предков. Действительно, образ жизни этих групп значительно различается, даже среди тех, кто живет в регионах Африки, которые были заселены первыми людьми.
Более того, как утверждал биолог Ричард Левонтин из Гарварда, адаптивные проблемы, с которыми сталкивается вид, не зависят от его характеристик и образа жизни. Кора дерева способствует возникновению адаптивных проблем, с которыми сталкиваются дятлы, в отличие от камней, лежащих у подножия дерева.В отличие от дроздов, которые используют камни для разрушения раковин улиток, камни являются частью адаптивных проблем, с которыми они сталкиваются, а кора деревьев — нет. Точно так же мотивационные и когнитивные процессы наших предков выборочно реагировали на определенные особенности физической и социальной среды, и эта избирательная реакция определяла, какие факторы окружающей среды повлияли на эволюцию человека. Итак, чтобы определить адаптивные проблемы, которые сформировали человеческий разум, нам нужно кое-что знать о психологии предков.Но мы этого не делаем.
Наконец, даже если бы мы могли точно определить проблемы адаптации, с которыми сталкивались наши предки на протяжении всей эволюционной истории человечества, мы все равно не могли бы сделать много выводов о природе психологических адаптаций человека. Отбор строит решения адаптивных проблем, сохраняя модификации ранее существовавших черт. Последующая адаптация всегда зависит от того, насколько ранее существовавшие черты характера можно было изменить. Следовательно, чтобы знать, как эволюционировало решение адаптивной проблемы, необходимо кое-что знать о существовавшей ранее характеристике, которая была задействована и изменена для решения проблемы.Без знания психологических черт наших предков — которых у нас нет — мы не можем знать, как отбор повлиял на них, чтобы создать умы, которыми мы сейчас обладаем.
Заблуждение 2: Мы знаем или можем обнаружить, почему развились исключительно человеческие чертыБиологи часто могут реконструировать давление отбора, которое двигало эволюцию вида, используя сравнительный метод для изучения клады или группы видов, произошедших от общего предка. Поскольку все виды в группе произошли от общей формы, различия между ними могут быть результатом различий в экологических требованиях, с которыми они столкнулись.Когда признак является общим для двух или более видов в кладе, но не для других, иногда можно определить экологические требования, общие для этих видов, но отсутствующие у видов без признака. Таким образом, корреляция различий признаков с конкретными вариациями окружающей среды может указывать на требования среды, к которым приспособлен признак.
Но сравнительный метод мало помогает стремлению Pop EP выявить адаптивную историю психологических черт, включая язык и формы высшего познания, которые предположительно составляют человеческую природу.Пинкер, например, красноречиво доказал, что язык — это приспособление бесконечной комбинаторной сложности к речевому общению. Наверное, он прав в том, что язык — это адаптация. Но выяснение того, почему он развился — для чего он является адаптацией — требует определения адаптивных функций, которые язык выполнял среди первых пользователей языка. Чтобы использовать сравнительный метод для ответа на такие вопросы, нам нужно сравнить некоторые психологические черты человека с их гомологичной формой у видов, с которыми мы имеем общего предка.Здесь вырисовывается проблема. Среди существующих видов нашими ближайшими родственниками являются шимпанзе и бонобо, с которыми у нас есть общий предок, живший примерно шесть миллионов лет назад. Но даже они, наши ближайшие родственники, не обладают формами сложных психологических черт, таких как язык, эволюцию которых Pop EP стремится объяснить. Таким образом, мы не можем определить экологические требования, которые мы разделяем с нашими ближайшими родственниками, чтобы увидеть, к чему адаптированы наши общие психологические черты. Скорее, нам нужно определить экологические требования, которые привели к нашему эволюционному отделению от наших ближайших живых родственников в течение последних шести миллионов лет.
Что могло бы рассказать нам об этих эволюционных событиях, так это информация об экологии и образе жизни более близких видов, с которыми мы разделяем некоторые более высокие когнитивные способности. Тогда, возможно, мы сможем определить требования к окружающей среде, общие с ними, но отсутствующие у шимпанзе и бонобо (и других приматов). Виды, которые подходят под это определение, — это другие гоминины, австралопитеки и другие виды рода Homo . К сожалению, все остальные гоминины вымерли.А мертвые гоминины не рассказывают (практически) никаких сказок о своей эволюционной истории. Таким образом, существует нехватка доказательств, необходимых для использования сравнительного метода для освещения эволюционной истории отчетливо человеческих черт. (Вот почему существует несколько теорий эволюции языка, но нет предложений о том, как использовать доказательства для выбора из них.)
Однако сравнительный метод иногда дает полезную информацию об особенностях адаптации человека. Но, как указал философ Джонатан Майкл Каплан из Университета штата Орегон, это касается не черт, которые универсальны для людей, а черт, которые проявляются только в некоторых человеческих популяциях.Например, мы знаем, что ген, вызывающий серповидно-клеточную анемию (когда у человека есть две копии гена), является адаптацией к устойчивости к малярии (когда у человека есть только одна копия гена). Наши данные получены в результате сравнения человеческих популяций, у которых есть этот ген, с человеческими популяциями, у которых его нет, и определения экологических требований, коррелирующих с его наличием.
Поскольку сравнительный метод осветил такие физиологические адаптации, разумно предположить, что он может также осветить некоторые психологические адаптации.Но это холодное утешение для Pop EP, который утверждает, что все человеческие психологические адаптации, на самом деле, универсальны среди человеческих популяций. Именно для таких универсальных и отчетливо человеческих черт сравнительный метод мало пригоден. Поэтому маловероятно, что описания эволюции нашей предполагаемой универсальной человеческой природы когда-либо поднимутся выше уровня домыслов.
Заблуждение 3: «В наших современных черепах обитает разум каменного века»Заявление поп-сериала о том, что человеческая природа была создана во время плейстоцена, когда наши предки жили как охотники-собиратели, ошибается с обеих сторон эпохи.
Некоторые психологические механизмы человека, несомненно, возникли в плейстоцене. Но другие являются пережитками более древнего эволюционного прошлого, аспектами нашей психологии, которые присущи некоторым из наших родственников-приматов. Эволюционный нейробиолог Яак Панксепп из Государственного университета Боулинг-Грин выделил семь эмоциональных систем у людей, которые возникли глубже в нашем эволюционном прошлом, чем в плейстоцене. Эмоциональные системы, которые он называет «Забота», «Паника» и «Игра», восходят к ранней истории эволюции приматов, тогда как системы Страха, Ярости, Поиска и Похоти имеют еще более раннее происхождение, еще до млекопитающих.
Признание нашей более глубокой эволюционной истории может сильно повлиять на то, как мы понимаем человеческую психологию. Рассмотрим совокупление людей. Басс утверждал, что стратегии спаривания людей были разработаны во время плейстоцена для решения адаптивных проблем, которые были уникальными для формирования человеческой эволюции. Соответственно, наблюдая, что люди стремятся как к краткосрочному, так и к долгосрочному спариванию (иногда предаваясь кратковременным изменам в контексте продолжающихся супружеских отношений), он интерпретирует это поведение как аспекты интегрированного набора психологических адаптаций, которые подсознательно подсчитывают репродуктивные преимущества каждого из них. стратегия.Когда потенциальные репродуктивные преимущества краткосрочной возможности спаривания превышают потенциальные затраты, такая адаптация приводит к неверности.
Если мы признаем, что аспекты нашей психологии являются пережитками дочеловеческой эволюционной истории, мы получим совершенно иную картину. В самом деле, поскольку наши ближайшие родственники, шимпанзе и бонобо, относятся к весьма неразборчивым видам, наша линия, вероятно, встала на уникальную человеческую ступень своего эволюционного пути с механизмом похоти, разработанным для содействия беспорядочным половым связям.Психологические характеристики, которые впоследствии проявились в ходе эволюционной истории человека, были построены на этом фундаменте. И мы знаем, что некоторые эмоциональные системы впоследствии эволюционировали, способствуя созданию парных связей, которые широко распространены среди человеческих культур, но отсутствуют у наших ближайших родственников приматов. Однако у нас нет оснований полагать, что механизмы похоти и парных связей развивались вместе как части интегрированной стратегии спаривания. В самом деле, они, вероятно, развивались как отдельные системы на разных этапах эволюционной истории нашей линии в ответ на разные адаптивные требования и служили разным целям.
Если эта альтернативная интерпретация психологии совокупления людей верна, мы не придерживаемся «единого мнения» в отношении наших сексуальных отношений. Вместо этого мы обладаем конкурирующими психологическими побуждениями. К распущенности нас подталкивают эволюционно древние механизмы похоти, а к долгосрочным парным связям — более недавно сформировавшиеся эмоциональные системы. Вместо того, чтобы руководствоваться интегрированной психологией плейстоцена, которая подсознательно вычисляет, какое побуждение преследовать, когда, мы разрываемся независимо развитыми эмоциональными механизмами.
Мнение о том, что «в наших современных черепах обитает разум каменного века», неверно также и в современном конце нашей эволюционной истории. Идея о том, что мы застряли в психологии, адаптированной к плейстоцену, сильно недооценивает скорость, с которой естественный и половой отбор могут управлять эволюционными изменениями. Недавние исследования показали, что отбор может радикально изменить жизненные черты популяции всего за 18 поколений (для людей примерно за 450 лет).
Конечно, такая быстрая эволюция может происходить только при значительном изменении давления отбора, действующего на популяцию.Но изменение окружающей среды после плейстоцена, несомненно, изменило давление отбора на психологию человека. Сельскохозяйственная и промышленная революции ускорили фундаментальные изменения в социальных структурах человеческого населения, что, в свою очередь, изменило проблемы, с которыми люди сталкиваются при приобретении ресурсов, спаривании, формировании союзов или согласовании статусных иерархий. Другая человеческая деятельность — от строительства убежища до сохранения пищи, от контрацепции до организованного обучения — также постоянно меняла давление отбора.Поскольку у нас есть четкие примеры постплейстоценовой физиологической адаптации к изменяющимся требованиям окружающей среды (таким как устойчивость к малярии), у нас нет причин сомневаться в подобной психологической эволюции.
Более того, психологические характеристики человека являются продуктом процесса развития, включающего взаимодействие между генами и окружающей средой. Даже если с плейстоцена произошла небольшая генетическая эволюция, что сомнительно, среда обитания человека сильно изменилась, как показывают приведенные выше примеры.Любые гены, отобранные плейстоценом, которыми мы обладаем, будут взаимодействовать с этой новой средой, создавая психологические черты, которые могут существенно отличаться от таковых у наших плейстоценовых предков. Таким образом, нет веских оснований полагать, что все наши развитые психологические характеристики остаются адаптированными к образу жизни плейстоценовых охотников-собирателей.
Заблуждение 4: Психологические данные служат четким доказательством популярности EPPop EP утверждает, что его рассуждения о нашем плейстоценовом прошлом привели к открытию многих психологических адаптаций, которые контролируют наше поведение.Поскольку этот подход сработал, он должен отражать хотя бы часть правды об истории эволюции человека. Конечно, обоснованность этого аргумента зависит от силы доказательств предполагаемых открытий Pop EP. Эти доказательства обычно состоят из стандартных психологических данных, набранных карандашом и бумагой (например, ответов на анкеты с принудительным выбором), но иногда они также включают ограниченный набор поведенческих данных. Однако, как я подробно рассуждаю в своей книге Adapting Minds , доказательства, как правило, в лучшем случае неубедительны.Излюбленные эволюционные гипотезы Pop EP, как заметил философ Роберт Ричардсон из Университета Цинциннати, являются «спекуляциями, замаскированными под результаты». Видимость убедительности доказательств создается не столько самими данными, сколько неспособностью рассмотреть и адекватно проверить жизнеспособные альтернативные объяснения. Рассмотрим одну иллюстрацию этого момента.
Басс утверждает, что ревность превратилась в эмоциональную тревогу, которая сигнализирует о потенциальной неверности партнера и вызывает поведение, направленное на минимизацию потерь репродуктивных инвестиций.Спор продолжается, у наших предков измены влекли за собой разные репродуктивные издержки для обоих полов. Для мужчин сексуальная неверность женщины означала, что он мог вкладывать родительские ресурсы в потомство другого мужчины. Для женщин это была эмоциональная связь мужчины с другой женщиной, которая могла привести к потере его ресурсов. И действительно, Басс утверждает, что обнаружил необходимое половое различие в эволюционировавших «конструктивных особенностях» ревнивого ума: мужской разум более чувствителен к сигналам сексуальной неверности, тогда как женский разум более чувствителен к сигналам эмоциональной неверности.
Основные данные, приведенные в поддержку этой теории, — это ответы на анкеты с принудительным выбором. Например, в одном из вопросов анкеты задаются вопросы, которые их больше расстраивают: «воображение вашего партнера, формирующего глубокую эмоциональную привязанность» к сопернику, или «представление вашего партнера, наслаждающегося страстным половым актом» с соперником. Результаты неизменно показывают, что больше мужчин, чем женщин, сообщают, что мысли о сексуальной неверности партнера причиняют больше беспокойства, чем мысли об эмоциональной неверности партнера.
Но такие данные вряд ли являются окончательным доказательством дифференцированной по полу психологической адаптации. Вместо этого оба пола могут иметь одинаковую развитую способность отличать угрозу от неверности, не представляющей угрозы, и испытывать ревность до степени, которая пропорциональна воспринимаемой угрозе отношениям, в которые человек вложил брачные усилия. Эта совместная способность может привести к результатам анкетирования Басса из-за приобретенных убеждений о половых различиях в типах поведения, которые представляют угрозу для отношений.Фактически, несколько исследований показали, что среди представителей обоих полов широко распространено мнение, что мужчины чаще, чем женщины, вступают в половые отношения без какой-либо эмоциональной вовлеченности. Учитывая это убеждение, мужчины сочтут женскую сексуальную неверность более опасной, чем женщины — сексуальной неверностью мужчины, потому что женская сексуальная неверность с большей вероятностью будет сопровождаться эмоциональной вовлеченностью.
Эта альтернативная гипотеза также легко учитывает данные, которые нелегко согласовать с теорией, согласно которой в эволюционировавших конструктивных особенностях разума есть половые различия.Во-первых, гомосексуальные мужчины даже реже, чем гетеросексуальные женщины, считают сексуальную неверность более неприятной, чем эмоциональную. И гомосексуальные мужчины, как группа, также менее склонны, чем гетеросексуальные мужчины или женщины, полагать, что сексуальная неверность представляет угрозу для основных отношений. Если у обоих полов одинаковая способность к ревности, причем степень сексуальной ревности определяется степенью предполагаемой угрозы для отношений, склонность гомосексуальных мужчин не находить угрозы в сексуальной неверности заставит их отклониться от мужской нормы.
Во-вторых, степень, в которой мужчины считают, что перспектива сексуальной неверности партнера-женщины расстраивается, значительно различается в разных культурах. Например, только около четверти немецких мужчин считают, что сексуальная неверность расстраивает больше, чем эмоциональная. Интересно, что Басс и его коллеги сами отметили, что в немецкой культуре «более расслабленное отношение к сексуальности, включая внебрачный секс, чем в американской культуре». Таким образом, мужчины из Германии с меньшей вероятностью, чем мужчины из Америки, будут полагать, что сексуальная неверность партнера-женщины угрожает отношениям, и, следовательно, с меньшей вероятностью будут обеспокоены сексуальной неверностью, чем американские мужчины.Опять же, это культурное различие — именно то, чего мы должны ожидать, если степень сексуальной ревности является функцией того, в какой степени сексуальная неверность воспринимается как угроза отношениям.
Непонятно, почему Pop EP сопротивляется идее о том, что у полов есть один и тот же эмоциональный механизм ревности и что различия в установках являются функцией различий в убеждениях, обрабатываемых этим механизмом. Согласно Pop EP, многие культурные различия проистекают из общей человеческой природы, реагирующей на меняющиеся местные условия.И все же культурные различия часто более глубоки, чем половые различия, которые Pop EP превратил в сенсационную теорию. Если культурные различия могут возникать в результате того, что общая природа реагирует на неодинаковые входные данные, то, безусловно, могут быть и половые различия в установках и поведении.
CodaСреди давних наследий Дарвина — наши знания о том, что человеческий разум эволюционировал в результате некоторого адаптивного процесса. В конце концов, человеческий мозг в наши дни обходится даже дороже, чем двигатель внутреннего сгорания: он потребляет 18 процентов энергии, потребляемой организмом, при этом составляя всего 2 процента его веса.У нас не было бы такого органа, если бы он не выполнял важные адаптивные функции в нашем эволюционном прошлом.
Задача эволюционной психологии состоит в том, чтобы перейти от этого общего факта к некоторым явно подтвержденным конкретным аспектам адаптивных процессов, сформировавших сознание. Тем не менее, как мы видели, свидетельств, необходимых для обоснования рассказов об адаптации в нашей линии за последние пару миллионов лет, мало.