Что авторы называют личным интересом как они определяют личные интересы: дистанционная консультация по выполнению части С ЕГЭ

Подготовка к ЕГЭ , обществознание ( тренировочный тест » Экономика»

Начало формы Тренировочный вариант по «Экономике» 1. Начало формы Запишите слово, пропущенное в таблице.   Факторы производства ВИДЫ ФАКТОРОВ ПРОИЗВОДСТВА	СУЩНОСТЬ
Труд	Деятельность людей по производству товаров и услуг путём использования их умственных и физических способностей, полученных в процессе обучения и работы знаний и навыков
…	Все виды природных ресурсов, имеющихся на планете и пригодных для производства экономических благ

 

2.

Выберите понятие, которое является обобщающим для остальных понятий представленного ниже ряда, и запишите цифру, под которым оно указано.

1) Земля; 2) труд; 3) факторы производства; 4) капитал; 5) предпринимательские способности.Конец формы

 

3. .

Ниже приведён ряд терминов. Все они, за исключением двух, относятся к понятию «рыночная экономика».

1) Государственный план; 2) свобода потребителя; 3) предприниматель; 4) директивные цены; 5) спрос; 6) равновесная цена.

Найдите два термина, «выпадающих» из общего ряда, и запишите в таблицу цифры, под которыми они указаны.

Конец формы

4.

В стране Z сократились потребление и экспорт угля, большинство шахт закрылось, десятки тысяч шахтёров потеряли работу. Выберите из приведённого ниже списка характеристики возникшей безработицы и запишите цифры, под которыми они указаны.

  

 1) 

структурная безработица

  

 2) 

добровольная безработица

  

 3) 

скрытая безработица

  

 4) 

фрикционная безработица

  

 5) 

сезонная безработица

  

 6) 

массовая безработица

5.

Установите соответствие между необходимыми условиями функционирования и типами экономической системы: к каждой позиции первого столбца подберите соответствующую позицию из второго столбца.

  

УСЛОВИЯ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ

 

ТИПЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ

А) 

преобладание (господство)

государственной собственности

Б) 

свободное ценообразование

В) 

контроль государства за

производством и распределением

Г) 

экономическая самостоятельность

производителей

Д) 

конкуренция производителей

Е) 

централизованное планирование

производства

   

1) 

командно-административная

2) 

рыночная

6.

К отрицательным последствиям рыночного регулирования экономики относится

  

 1) 

свободное ценообразование

  

 2) 

отказ от уравнительного распределения товаров и услуг

  

 3) 

отсутствие стабильности цен

  

 4) 

наличие незанятых в общественном производстве людей, безработица

5) периодические спады производства

6) доминирование потребления над производством

7.

В городке Z электроэнергию, отопление, подачу воды в дома жителей осуществляет только одна компания.

Выберите из приведённого ниже списка характеристики данного рынка и запишите цифры, под которыми они указаны.

  

 1) 

рынок средств производства

  

 2) 

чистая конкуренция

  

 3) 

местный рынок

  

 4) 

рыночный дефицит

  

 5) 

монополия

  

 6) 

рынок услуг

Ответ: ______________

8.

Установите соответствие между проявлениями и видами экономической деятельности: к каждой позиции, данной в первом столбце, подберите соответствующую позицию из второго столбца.

  

ПРОЯВЛЕНИЯ

 

ВИДЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

А) 

начисление дивидендов по акциям

Б) 

отдых на зарубежном курорте

В) 

отправка почтового сообщения

Г) 

получение заработной платы

   

1) 

потребление

2) 

распределение

9.

Что относится к типичным чертам рационального поведения потребителя?

  

 1) 

снижение расходов на дорогостоящие товары при повышении дохода

  

 2) 

при любом росте доходов отсутствие предела расхода денежных средств на питание

  

 3) 

возрастание внимания к качеству товара при увеличении дохода

  

 4) 

при стабильно высоких доходах отказ от покупки дорогостоящих товаров

5) бережное отношение к ресурсам

6) основная трата семейного бюджета на товары первой необходимости при малых доходах семьи

10.

На рисунке отражена ситуация на рынке товаров для активного отдыха: линия спроса D переместилась в новое положение D1 (P – цена товара, Q – количество товара). Это перемещение может быть связано, прежде всего, с (со)

  

 1) 

наступлением сезона отпусков

  

 2) 

повышением цен на товары для отдыха

  

 3) 

снижением доходов потребителей

  

 4) 

уменьшением числа туристических фирм

5) популярность товаров для активного отдыха

11.

Какую функцию в экономике выполняет рынок?

  

 1) 

регулирует денежное обращение

  

 2) 

координирует деятельность потребителей и производителей

  

 3) 

обеспечивает высокие прибыли товаропроизводителей

  

 4) 

обеспечивает гармонию общественных и личных интересов

5) « освобождение» экономики от неэффективной хозяйственной деятельности

Конец формы

12.

В ходе социологических опросов совершеннолетних граждан стран Z и Y им был задан вопрос: «Планируете ли Вы открыть (создать) собственный бизнес?». Результаты опросов (в % от числа отвечавших) приведены 
в диаграмме.

 

 

Найдите в приведённом списке выводы, которые можно сделать на основе диаграммы, и запишите цифры, под которыми они указаны.

  

 1) 

Доля тех, кто планирует открыть (создать) собственный бизнес 

в ближайшие год-два, в стране Y выше, чем в стране Z.

  

 2) 

Доля тех, кто не планирует открыть (создать) собственный бизнес, так как не видит перспектив его развития, в стране Zвыше, чем в стране Y.

  

 3) 

Cреди опрошенных в стране Z тех, кому неинтересно открыть (создать) собственный бизнес, меньше, чем тех, кто планирует сделать это 
в ближайшие пять лет.

  

 4) 

Среди опрошенных в стране Y тех, кто не планирует открыть (создать) собственный бизнес, больше, чем тех, кто планирует открыть (создать) его в ближайшие пять лет.

  

 5) 

Доля тех, кто испытал затруднения при ответе на вопрос, в стране Z выше, чем в стране Y.

13.

Банк Z расположен в деловом районе столицы государства. По каким признакам можно установить, что Z – центральный банк? Запишите цифры, под которыми указаны эти признаки.

  

 1) 

Банк осуществляет эмиссию денег.

  

 2) 

Банк осуществляет кредитование физических лиц.

  

 3) 

Банк привлекает на депозиты средства граждан и фирм.

  

 4) 

Банк лицензирует деятельность финансовых организаций.

  

 5) 

Банк устанавливает учётную ставку процента.

  

 6) 

Банк обслуживает расчёты фирм.

14.

Установите соответствие между примерами и факторами экономического роста, которые они иллюстрируют: к каждой позиции, данной в первом столбце, подберите соответствующую позицию из второго столбца.

  

ПРИМЕРЫ

 

ФАКТОРЫ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОСТА

А) 

увеличение посевных площадей

Б) 

использование современных агротехнологий

В) 

переобучение работников фермерского хозяйства

Г) 

строительство дополнительных предприятий

Д) 

увеличение численности обслуживающего персонала

   

1) 

экстенсивные

2) 

интенсивные

Запишите в таблицу выбранные цифры под соответствующими буквами.

15

Начало формы

Рыночная экономика отличается от командной тем, что в ней

  

 1) 

работникам на предприятиях выплачивается заработная плата

  

 2) 

существует разделение труда между отраслями, предприятиями, работниками

  

 3) 

цены на товары определяются соотношением спроса и предложения

  

 4) 

спрос регулируется карточками, талонами, списками льготников

5) существует конкуренция

6) происходит рациональное распределение ограниченных ресурсов

Конец формы

 

012A9C

16.

чало формы

Циклическая безработица максимальна

  

 1) 

на пике экономической активности

  

 2) 

в нижней точке спада экономической активности

  

 3) 

в период роста экономической активности

  

 4) 

в период стабильного экономического развития

5) в период, когда экономика, достигнув дна, топчется на месте

Конец формы

17.

Установите соответствие между примерами и видами безработицы, которые они иллюстрируют: к каждой позиции, данной в первом столбце, подберите соответствующую позицию из второго столбца.

  

ПРИМЕРЫ

 

ВИДЫ БЕЗРАБОТИЦЫ

А) 

в связи с экономическим кризисом фирмы, производящие различные товары и услуги, сократили численность персонала

Б) 

выпускники творческих вузов ищут работу по специальности, не соглашаясь ни на какую другую

В) 

в службе занятости безработные отказываются от рабочих вакансий и просят подобрать работу менеджеров

Г) 

в связи с изменением спроса на энергоресурсы многие шахты закрылись, а шахтеры остались без работы

Д) 

полгода жители городка на морском побережье обслуживают туристов, а в остальное время большинство из них не могут найти себе работу

   

1) 

циклическая

2) 

структурная

3) 

фрикционная

4) 

сезонная

18.

Начало формы

Что является условием осуществления материального производства?

  

 1) 

развитые товарно-денежные отношения

  

 2) 

факторы производства

  

 3) 

международная торговля

  

 4)

5) 

высокая потребительская активность

Земля, труд, капитал, предпринимательство

Конец формы

19.

Прочитайте приведённый ниже текст, каждое положение которого пронумеровано.

(1)После 6 часов переговоров представители транснациональных компаний «А-газ» и «Б-газ» подписали контракт на транзит и поставку природного газа  в страну Б. в 2006 году. (2)Транснациональная компания (корпорация) (ТНК) — компания (корпорация), владеющая производственными подразделениями в нескольких странах. (3)Результат переговоров трудно назвать удачным. (4)Кампании «А-газ» не удалось увеличить свою долю в совместном предприятии с 50% до 75%. (5)Правительство страны Б. согласилось уступить из своей доли только 7% акций.

Определите, какие положения текста носят

  

А) 

фактический характер

Б)

В) 

характер оценочных суждений

теоретическое суждение

 

Запишите под номером положения букву, обозначающую его характер. Получившуюся последовательность букв перенесите в бланк ответов.

20.

Прочитайте приведенный ниже текст, в котором пропущен ряд слов. Выберите из предлагаемого списка слова, которые необходимо вставить на место пропусков.

 

«Важное значение в экономических процессах играет так называемый закон спроса. Действие этого закона полнее всего проявляется в рыночной экономике свободной  __________ (1). __________ (2) определяется экономистами как общее количество товара, которое __________ (3) в каждый конкретный момент времени желают, готовы и имеют денежную возможность приобрести по определённым ценам. Этот закон означает, что при равных прочих условиях объем спроса уменьшается по мере увеличения __________ (4). Надо, однако, отметить, что изменение цены и изменение спроса на __________ (5) не находятся в прямой пропорциональной зависимости. В рыночной экономике существует ещё много факторов, влияющих на __________ (6) цены и спроса».

 

 

Слова в списке даны в именительном падеже. Каждое слово (словосочетание) может быть использовано только один раз.

Выбирайте последовательно одно слово за другим, мысленно заполняя каждый пропуск. Обратите внимание на то, что в списке слов больше, чем вам потребуется для заполнения пропусков.

В данной ниже таблице указаны номера пропусков. Запишите под каждым номером букву, соответствующую выбранному вами слову.

  

А) 

цена

Б) 

потребитель

В) 

производитель

Г) 

спрос

Д) 

производство

Е) 

конкуренция

Ж) 

товар

З) 

стоимость

И) 

соотношение

Часть 2

Начало формы

Главной движущей силой капиталистической экономики является личный интерес: каждая экономическая единица стремится делать то, что выгоднее всего ей самой. Предприниматели ставят своей целью максимизацию прибылей своих фирм или – как варианта – минимизацию своих убытков. А владельцы материальных ресурсов (собственности) пытаются продать или сдать в аренду эти ресурсы по возможно более высоким ценам. Рабочие также стремятся получить возможно больший доход (удовлетворение) и ищут такую работу, где сочетание заработной платы, социальных благ и условий труда были бы для них наиболее подходящими. В свою очередь потребители, покупая определённый продукт, стараются приобрести его по самой низкой цене. Потребители, кроме того, стремятся сократить расходы и максимизировать полезность продукта. Короче говоря, капитализм предполагает, что личный интерес формирует фундаментальный образ действий различных экономических единиц, когда они реализуют свой свободный выбор. Мотив личного интереса придаёт направление и упорядоченность функционированию экономики, которая без такого интереса оказалась бы чрезвычайно хаотичной…

Просто поразительно, какие грандиозные масштабы приняла в обществе специализация. Подавляющее большинство потребителей сами не производят практически никаких товаров и услуг, которые они потребляют, и, напротив, потребляют очень мало или вовсе ничего из того, что они производят… Рабочий на сборочном конвейере, который по 8 часов в день устанавливает стёкла на «Форды», сам может владеть автомобилем «Хонда». Редко какие домохозяйства всерьёз налаживают собственное производство необходимых им пищи, жилья или одежды. Многие фермеры продают молоко со своей фермы местному молочному заводу, а сами покупают масло в местном супермаркете. Общество уже давно усвоило, что самообеспечение порождает неэффективность. «На все руки мастер» может быть весьма яркой личностью, но уж высокой производительностью труда он наверняка не отличается.

(К. Макконнелл, С. Брю)

21. Используя текст и обществоведческие знания, дайте три объяснения связи личного интереса и экономической специализации.

Конец формы

Начало формы

22.Что такое специализация? Используя текст и обществоведческие знания, приведите три пояснения мысли авторов о неэффективности самообеспечения.

Конец формы

Начало формы

23. Что авторы называют личным интересом? Как они определяют личные интересы владельцев различных факторов производства?

Конец формы

Начало формы

24. Как авторы характеризуют роль личного интереса в рыночной экономике? Используя текст, приведите две характеристики.

Конец формы

25. Какой смысл обществоведы вкладывают в понятие «приватизация»? Привлекая знания обществоведческого курса, составьте два предложения, содержащих информацию о приватизации. Первое предложение должно содержать информацию о том к какому основанию возникновения права собственности можно отнести приватизацию, а второе, раскрывающее смысл : « Кто имеет право на повторную приватизацию жилья?»

26. В выступлении главы современного индустриального государства с рыночной экономикой перед правительством и парламентом прозвучало требование создать условия для ускорения экономического роста в стране. Используя обществоведческие знания, укажите любые три меры, которые может предпринять государство в этом направлении, и кратко поясните влияние каждой из них на рост экономики страны.

27. На приведенном ниже графике представлены данные об отношении средней и минимальной зарплаты в стране Z к прожиточному минимуму в 2002–2008 гг. Сделайте выводы о соотношении а) минимальной зарплаты с прожиточным минимумом; б) средней зарплаты с прожиточным минимумом в 2002–2008 гг. Объясните, чем опасна сложившаяся в стране Z социально-экономическая ситуация.

 

E7FFD0

28. Вам поручено подготовить развёрнутый ответ по теме «Семейная экономика». Составьте план, в соответствии с которым Вы будете освещать эту тему. План должен содержать не менее трёх пунктов, из которых два или более детализированы в подпунктах.

29.

Раскройте смысл высказывания в форме мини-сочинения, обозначив при необходимости разные аспекты поставленной автором проблемы (затронутой темы). При изложении своих мыслей по поводу поднятой проблемы (обозначенной темы), при аргументации своей точки зрения используйте знания, полученные при изучении курса обществознания, соответствующие понятия, а такжефакты общественной жизни и собственный жизненный опыт. (В качестве фактической аргументации приведите не менее двух примеров из различных источников. )

Экономика

«Первая цель – качество, а прибыль сама придёт». (Из постулатов менеджмента)

 

Экономика

«Главная социальная ответственность бизнеса состоит в том, чтобы не содействовать росту нищеты и безработицы». (Б.С. Ерасов)

Экономика

«Благосостояние государства обеспечивают не те деньги, которые оно ежегодно отпускает чиновникам, а те, которые оно ежегодно оставляет 
в карманах граждан». (И. Этвеш)

 

Откуда взялся обычай оставлять чаевые и почему мы это делаем

• Тиффани Уэн
• BBC Capital

10 декабря 2017

Автор фото, iStock

Традиция оставлять «на чай» зародилась в Англии и затем распространилась по всему миру. Но почему одни люди дают щедрые чаевые, а другие — не очень, и отчего в некоторых странах дополнительное вознаграждение работникам сферы обслуживания не приветствуется?

Понятие «чаевые» возникло в Англии в XVI веке. Именно тогда у англичан родилась традиция чаепития, и, если гости оставались ночевать в доме хозяина, то оставляли деньги его слугам.

Феномен чаевых давно вызывает неподдельный интерес у экономистов: ведь платить дополнительно, особенно если мы не обязаны делать это по закону, вроде бы противоречит нашим личным интересам?

Если вы много путешествуете, то наверняка знаете, что в каждой стране на этот счет существуют свои правила.

В Соединенных Штатах принято оставлять официанту или официантке 15-25% от суммы счета, в Бразилии — 10%, а в Швеции — 5-10%.

Культура чаевых на Востоке заметно отличается от принятой на Западе. В частности, неочевидна ситуация с чаевыми в Японии.

Общепринятое мнение таково: чаевых в этой стране не оставляют. Если, уходя, положить монету на столик, велика вероятность того, что официант бросится за вами, чтобы вернуть «забытое».

Автор фото, iStock

Подпись к фото,

Чаевые позволяют заведению платить персоналу меньше и устанавливать более низкие цены в меню

«Исследования показывают, что нации, получившие высокую оценку по шкале экстраверсии, оставляют более щедрые чаевые», — отмечает Майкл Линн, профессор менеджмента общественного питания Корнельского университета. Практика чаевых входит в область исследований этого ученого.

Однако специфические черты национального характера — не единственная причина, почему в некоторых странах принято материально благодарить за труд, считает профессор.

Большую роль здесь играют социальные нормы, разница в зарплатах, а также традиция платить дополнительно за обслуживание.

Кроме того, на то, как работает система чаевых, может также влиять практика других культур. Так, исследование 2016 года показало, что после возвращения из поездок в США люди меняли свои привычки и оставляли на чай более значительные суммы.

«Практика дополнительного денежного вознаграждения, безусловно, связана с экономикой, но в ее основе лежат социальные нормы», — отмечает Эдвард Мэнсфилд, профессор в области международных отношений Пенсильванского университета и автор упомянутого исследования.

Автор фото, iStock

Подпись к фото,

Есть несколько конкретных причин, по которым мы оставляем чаевые, подчеркивают психологи

По мнению профессора Линна, существуют вполне определенные причины, заставляющие нас оставлять на чай.

Это может быть либо попытка мотивировать персонал лучше обслужить вас в следующий раз, либо стремление отблагодарить за хорошую работу, либо получить одобрение со стороны окружающих.

Однако основной фактор, как показало исследование Линна, — это желание соблюсти установленные правила и избежать осуждения.

Причины, побуждающие нас оставлять чаевые, определяют, когда и за какие услуги мы готовы их давать.

Например, те, для кого чаевые являются подтверждением собственного социального статуса, чаще оставляют их за услуги, за которые не очень принято давать на чай — например, за работу автомеханика или ветеринара.

Те же, для кого главный мотив — желание отблагодарить персонал, оставляют чаевые представителям всех профессий, особенно тем, кто нечасто получает на чай.

Автор фото, iStock

Подпись к фото,

Во многих странах бармены и официанты могут прожить только на чаевые

А вот оставляющие чаевые «по обязанности» обычно делают это только в общепринятых и давно регламентированных ситуациях — например, за парковку автомобиля.

Иногда рестораны указывают в счете рекомендованную сумму чаевых, которая может достигать 20%. Предложение оставить чаевые выше принятой в обществе нормы часто отталкивает клиентов, и в этом случае большинство может вообще ничего не оставить.

Однако те, кто все-таки дают на чай, часто оставляют больше, чем рекомендовано в счете — и в результате официанты получают значительное вознаграждение, объясняет профессор Линн, который с помощью мобильного приложения отслеживал сумму чаевых, которые оставляли клиенты прачечной.

Впрочем, можно ли считать эту практику правильной, целесообразной и вообще — честной? Все зависит от того, с какой точки зрения посмотреть, объясняет Линн.

От запрета чаевых, бесспорно, выигрывает правительство, ведь это — оборот наличности, который государство не может ни проконтролировать, ни обложить налогами.

Однако работникам сферы обслуживания лучше живется в обществе, где принято оставлять на чай.

«Например, официанты в ресторанах Нью-Йорка зарабатывают примерно 30 долларов в час. Тогда как повара [которые не работают напрямую с клиентами] в тех же заведениях получают вдвое меньше», — говорит Линн.

Автор фото, iStock

Подпись к фото,

В тех заведениях, где приняты чаевые, повара порой зарабатывают вдвое меньше официантов

«Можно решить, что чаевые делают зарплату официантов неоправданно высокой», — комментирует он. Однако, с точки зрения ресторатора, чаевые позволяют меньше платить персоналу и, следовательно, устанавливать более низкие цены в меню.

С другой стороны, владельцы заведения не имеют доступа к системе чаевых и не могут перераспределять их между другими сотрудниками.

Политика в отношении чаевых влияет также на отношение клиентов. Так, одно исследование показало, что рестораны, в которых в счет вписывается сумма чаевых, получали низкие оценки в онлайн-рейтингах.

«Предложив чаевые, клиенты надеются получить обслуживание более высокого качества. Кроме того, в ресторанах без чаевых плату за сервис либо включают в счет, что не всегда нравится посетителям, либо в цены в меню, что сразу делает ресторан дороже», — объясняет Линн.

Автор фото, iStock

Подпись к фото,

Оставляя чаевые, клиенты надеются в следующий раз получить обслуживание более высокого качества

Это правило, однако, не распространяется на рестораны премиум-класса, добавляет исследователь. Элитные рестораны, которые включали сервис в цены, не страдали от оттока клиентов.

«Дело в том, что в дорогих ресторанах обслуживание по определению должно быть на высшем уровне, даже в тех, где не предусмотрены чаевые. Кроме того, элитные рестораны обычно небольшие, в них один официант обслуживает меньше поситителей, и следовательно, руководству легче проконтролировать, чтобы официанты добросовестно выполняли свою работу», — говорит профессор Линн.

К тому же состоятельных посетителей подобных заведений, как правило, не волнуют более высокие цены. Кроме того, они чаще бывают в других странах, и их не удивляет, например, когда в ресторане платят ровно по счету.

Несмотря на эти сложности, некоторые заведения все же пытаются отказаться от чаевых, как это сделала нью-йоркская сеть ресторанов Union Square Hospitality Group. Целью было увеличить зарплату персонала, не задействованного в непосредственном обслуживании клиентов, и создать более понятную систему карьерного роста.

Воплотить в жизнь новую стратегию оказалось сложнее, чем предполагали. Впрочем, постепенно посетители ресторанов Union Square Hospitality Group приняли эти изменения, а текучесть кадров снизилась.

Как считает руководство, в долгосрочной перспективе отказ от чаевых обязательно принесет выгоду.

Прочитать оригинал этой статьи на английском языке можно на сайте BBC Capital .

Пять путинских элит на фоне транзита — Московский Центр Карнеги

Пять элит, определяющих транзит власти и будущее режима.

Резюме

Послание Президента Российской Федерации Владимира Путина Федеральному Собранию Российской Федерации 15 января 2020 года дало официальный старт политическому транзиту в стране. Поправки к Конституции и смена правительства открыли период перемен, которые могут значительно изменить структуру руководства государства. Стало ясно, что Владимир Путин покидает свой пост не позже 2024 года, что ставка будет сделана на преемника, вместе с которым оба лидера образуют затем новое издание властного тандема. Политический режим, таким образом, ожидают крупные кадровые изменения.

Ожидания крупных кадровых пертурбаций создают потребность в более детальном анализе правящей элиты. Именно элита будет определять вектор будущего развития страны, задавать тренды внутренней и внешней политики до и после ухода Путина с поста президента. В поисках ответов на эти вопросы слишком легко попасть в ловушки, искажающие реальное положение дел. Наиболее распространены три из них: эмоциональное отношение к Путину и его политике (критичное или позитивное), следование широко распространенным мифам о всемогуществе силовиков или доминировании путинских друзей, а также море ангажированной или попросту недостоверной информации о группах влияния и динамике их позиций. Достаточно вспомнить популярный среди российских экспертов мем об усилении влияния «группы Школова», названной в честь некогда очень амбициозного генерала, давно утратившего свое влияние. При этом занижаются или попросту не замечаются другие значимые процессы, такие как расширение роли технократов или вымывание из власти соратников Путина.

Для того чтобы лучше понять тенденции и динамику внутриэлитных ротаций, реальное влияние тех или иных игроков в условиях стартовавшего транзита, выделить источники перемен и противостоящие этим переменам консервативные силы, мы предлагаем новую классификацию российской элиты, цель которой — определить будущее лицо российского истеблишмента по итогам транзита власти. Каждый из пяти описанных ниже эшелонов имеет и свой особый функционал, и роль в формировании государственной политики. А начало транзита позволит нам выделить тренды, определяющие основные особенности большой элитной ротации.

На сегодня в рамках российской элиты достаточно четко оформились пять ключевых эшелонов, или групп, у каждой из которых есть и будет особая функция в системе управления. У каждой — особая динамика, выраженные или закамуфлированные идеологические предпочтения, а также возможности влиять на принятие решений. Эта новая классификация — попытка выйти за рамки сложившихся мифов и предложить инструмент для анализа, который позволит прогнозировать тренды будущей кадровой политики.

Итак.

«Свита» Путина ― фактически персональный секретариат и охрана президента, фигуры, работающие с ним плечом к плечу. Они в ежедневном режиме занимаются оперативным поддержанием деятельности главы государства, при этом ориентированы исключительно на удовлетворение его рабочих потребностей и, что крайне важно, — обеспечение его психологического комфорта. Это фактически личный кадровый резерв Путина, рассматриваемый им как источник для продвижения фигур, которые стали лично близки, но также проявили себя в служении. Самый яркий пример продвижения представителей «свиты» — назначение выходцев из Федеральной службы охраны Российской Федерации губернаторами. «Свитский» эшелон за последние годы значительно обновился, из него уходят фигуры, которые были знакомы с президентом до 2000 года, а на их место приходит новое, достаточно молодое поколение, в котором Путин видит потенциал на будущее. Именно фигуры из этой категории могут в итоге стать главными «страховками» Путина после его отставки с поста президента. Бывший глава государства будет, очевидно, заинтересован продвигать лично преданных ему персон на значимые посты в системе управления. «Свита», безусловно, будет сопровождать Путина и на его следующем посту, которым с учетом последних изменений может оказаться должность председателя Государственного совета Российской Федерации.

«Друзья и соратники» — ресурсная база режима и персональная опора Путина. Именно они были бок о бок с президентом, когда он только пришел к власти и нуждался в «расчистке» ельцинской элиты. Однако за 20 лет положение членов этой группы радикально изменилось. На сегодня среди них можно выделить три ключевых подгруппы, у которых очень по-разному складывается политическая судьба.

Первая подгруппа — госолигархи, близкие к Путину фигуры, которые по итогам первых лет правления их патрона получили в управление крупные активы государственной собственности. Вопреки распространенному мнению об их доминировании в системе принятия государственных решений, в действительности эти деятели четко дистанцируются от власти, все чаще фокусируясь на своих более узких корпоративных интересах.

Вторая подгруппа представлена государственными менеджерами ― чиновниками, построившими свою карьеру в системе государственной власти. Их становится все меньше внутри самой вертикали, но те, кто остается, сохраняют личную близость к Путину — Медведев, Козак, Кудрин. Их постепенное вымывание из власти и замена на технократов имеет под собой основания. С одной стороны, «соратники» президента сами по себе сторонятся ответственности и рисков государственной службы. С другой ― и президент предпочитает иметь дело с молодыми технократами, гораздо более комфортными для работы, чем те, кто может позволить себе говорить с президентом на правах старых друзей.

Наконец, наряду с госолигархами и госменеджерами образовался и еще один слой путинских «друзей». Это частные бизнесмены, чья роль в выработке госполитики, напротив, растет.

Политические технократы ― одна из самых динамично развивающихся категорий путинской элиты. Высокопоставленный слой политических технократов становится главной опорой Путина в реализации государственной политики. Это главные «рабочие лошадки», стабилизаторы системы. Они не входили в ближний круг президента изначально, до того как он занял этот пост, но заслужили персональное доверие первого лица за счет профессионализма и отсутствия серьезных провалов. Именно этот тип элиты управляет внутренней политикой (Сергей Кириенко), обороной (Сергей Шойгу), внешней политикой (Сергей Лавров), отвечает за финансовую (Антон Силуанов) и банковскую (Эльвира Набиуллина) стабильность. Как видно, в ходе недавней правительственной ротации ни один из них не потерял своих позиций, хотя никто из этих людей не является незаменимым и многие вполне могут со временем быть замещены другими, более техническими персонажами.

Охранители ― стражи режима. Это особая категория, которую не следует отождествлять с силовиками. Как правило, под силовиками принято понимать фигуры, находящиеся во главе силовых органов власти. Однако, во-первых, далеко не все из них обладают силовым ресурсом (например, Секретарь Совета Безопасности Российской Федерации Николай Патрушев командует только аппаратом Совета Безопасности), а во-вторых, в современных условиях в России более выраженным становится политический слой, особенностью которого является силовая идеология. Поэтому для более точного описания используем понятие «охранители», имея в виду носителей силовой идеологии. На сегодня этот конгломерат фигур становится идеологически доминирующим в публичном пространстве. Среди охранителей наблюдаются два главных тренда. Первый тренд ― их политизация, то есть попытка влиять на публичный дискурс. Второй ― более выраженное влияние на повестку через все более жесткое законодательство. Политическое значение охранителей возрастает: они работают на консервацию режима, его защиту от перемен.

Исполнители — винтики системы. Исполнителей легко отличить по двум критериям: а) они не представляют особой личной ценности для Путина и б) они достаточно комфортны, если нет крупных провалов. К исполнителям-технократам можно отнести половину российских вице-премьеров, а также почти всех министров, подавляющее большинство губернаторов (кроме таких фигур, как мэр Москвы Собянин, Глава Чеченской Республики Кадыров или губернатор Санкт-Петербурга Беглов) и судейский корпус, за исключением глав высших судов. Это лучшие кандидаты в эшелон политических технократов, один из главных источников его формирования.

Очень часто наблюдатели задают вопрос: готова ли Россия к переменам? Сегодня, неожиданно для многих, страна начала меняться, но важно понимать: суть этого нового внутреннего движения — не развитие, а консервация. Режим готов к переменам ровно в той степени, в какой это позволит защитить режим от внутренних рисков условной «революции» или внешних угроз вмешательства и «раскачивания лодки». Российский политический режим ищет новые механизмы для обеспечения своей более долгосрочной прочности, а значит, он неизбежно будет становиться менее персоналистским. А будущая конфигурация, которая неизбежно, в случае ухода Путина с поста президента, будет представлять собой новую версию тандема, начинает формироваться уже сегодня.

Введение

В январе 2020 года Россия вступила в период транзита: Владимир Путин начал реализацию плана большой ротации элит. Этот план, по-видимому, включает в себя и его собственное перемещение с поста президента на другую позицию, в большей степени контрольную. Пока ротация затронула только правительство, а также частично силовиков. Несмотря на очевидную склонность к консервации, российский политический режим начал серьезно меняться — и институционально, и политически. Это резко поднимает значимость внутриэлитных изменений. Важно, кто будет определять вектор развития страны, как будет складываться судьба ближайших соратников Путина, сохранят ли свое доминирование силовики и где будет находиться главный кадровый источник формирования будущего руководства страны.

Все эти вопросы имеют не только внутриполитическое значение. Ответы на них позволят лучше понять, чего ждать от России в ближайшие десятилетия (особенно с учетом того, что в условиях транзита общая линия Кремля, в том числе и в вопросах внешней политики, может стать менее предсказуемой). Один из главных вызовов для наблюдателей ― непрозрачность механизмов принятия политических решений. Такая закрытость ведет к искажению представлений о реальности и появлению популярных и часто политизированных заключений, основанных на позитивном или негативном отношении к путинскому режиму. Помимо часто звучащего заблуждения, что всем занимается лично Путин и без него не решается ни один вопрос, постоянно можно слышать истории про всемогущих «путинских друзей» или захвативших все вершины власти силовиков, что в действительности оказывается далеким от реальности. Упрощение и искажение ― две ошибки, которые ведут к неверному пониманию политических процессов и усиливают ощущение непредсказуемости России.

Однако такая непредсказуемость имеет и объективные причины. Во-первых, сложилось сильное несоответствие формальной структуры власти и неформальных политических связей, когда, например, глава крупной госкорпорации может быть де-факто влиятельнее профильного министра. Во-вторых, несмотря на старт транзита, остается много вопросов о предстоящих изменениях, связанных с конституционной невозможностью нынешнего президента переизбираться в 2024 году. Что будет означать уход Путина с поста президента, притом что он, вероятно, останется наиболее влиятельным российским деятелем? Кто займет его место в Кремле и как будут складываться отношения Путина с новым президентом? Как это повлияет на общий курс российской политики и отразится на расстановке сил? Как будет меняться путинское окружение и как распределятся роли между ключевыми игроками?

Понять природу и характер функционирования главных эшелонов российского политического класса — значит понять и основные векторы будущей политики, намерения основных правящих групп и их возможности.

Цель настоящей работы в том, чтобы выявить основные тенденции изменений внутри руководства страны. Прежде всего, речь идет о тех фигурах, которые включены в систему принятия и исполнения политических решений, — президенте и его окружении, системе исполнительной власти. Стоит оговориться, что, как и любое обобщение, нынешняя классификация носит условный характер. Мы не рассматриваем сферу публичной политики: партию власти и системную оппозицию, которые представлены в федеральной системе законодательной власти, а также независимый частный бизнес, сформированный еще при Ельцине (несмотря на то, что многие из ельцинских олигархов пошли на тесные партнерские коалиции с путинскими друзьями, что было одной из главных стратегий не только выживания, но и успешной экспансии).

Представление о динамике распределения ролей в ближнем и дальнем окружении президента Путина, о возможностях и приоритетах тех или иных групп позволит лучше понять, в каком направлении развивается Россия.

Путинская элита: латентные тренды и распространенные заблуждения

За 20 лет нахождения Владимира Путина у власти были самые разные попытки систематизировать и классифицировать правящую элиту с точки зрения распределения власти или внутренних идеологических/политических конфликтов. В первые годы после избрания Путина политические процессы часто описывались с точки зрения противостояния ельцинской «семьи» и новых «питерских». Тогда по сути шло постепенное вытеснение из системы власти ставленников бывшего президента. Затем началось все более выраженное размежевание уже между «своими» ― «питерскими чекистами» и «питерскими либералами»¹, а по мере взросления режима конфликтных линий становилось все больше. Власть регулярно имеет дело с «войнами силовиков», бесконечными конфликтами между друзьями Путина («Роснефть» против «Транснефти», «Роснефть» против «Газпрома» и т. д.), конкуренцией внутри вертикали (яркий пример последнего времени — вражда между Сергеем Кириенко и Вячеславом Володиным).

Описание внутриэлитных процессов часто происходит с использованием избитых и очень условных (что не означает обязательно ложных, но часто запутывающих) ярлыков. Например, «системные либералы»², «силовики» или «путинские друзья и соратники». При этом вся элита стала выглядеть одинаково путинской, а разделение на «своих» и «чужих» утратило всякий смысл.

То, что в 2000 году считалось «путинской элитой», расширило свои границы настолько, что сегодня охватывает практически весь правящий истеблишмент. Именно поэтому так трудно объяснить вещи, которые в первые годы правления Путина казались невозможными: обыски у соратников президента или отток его друзей из властной системы при одновременном притоке молодых технократов на все уровни власти. Одновременно резко повысилась внутренняя конфликтность. Между собой, кажется, воюют все — соратники, друзья и министры, администрация президента и силовики. При этом и сажать стали без разбора: губернаторов, крупных бизнесменов, приближенных к власти, и даже высокопоставленных «чекистов». Такая картина рушит общее представление о том, что своих Путин не сдает, а сор из избы не выносит.

Достаточно выраженным мейнстримом сегодня является попытка объяснить едва ли не все происходящее в России ростом влияния силовиков. При этом мало кто понимает, что далеко не все силовики, например, реально обладают силовым ресурсом, а сами они представляют собой разрозненные фракции, которые бесконечно воюют между собой и имеют часто очень конкурентные отношения (даже, например, внутри ФСБ России) и разные интересы в вопросах внешней и внутренней политики. В то же время у тех, кого мы привыкли называть силовиками, есть общее — силовая идеология, влияние которой на общие внутриполитические тренды, действительно, значительно выросло. Это создает ощущение доминирования силовой части элиты в принятии политических решений, формировании «нового дворянства» (термин, который еще в 2007 году использовал некогда супервлиятельный соратник Путина Виктор Черкесов). Однако приводимая ниже классификация позволяет понять, что реальное влияние силовой части имеет гораздо более комплексную природу и свои существенные ограничители.

Главную сторону, противоборствующую силовикам, часто обозначают как «системных либералов», которые выглядят иногда как едва ли не сопоставимая сила. Но реальное влияние системных либералов значительно снизилось и стало скорее эпизодическим. Большинство из них утратили всякое влияние на политическую сферу, сфокусировавшись на своей профессиональной деятельности. В то же время в определенные моменты они могут оказываться востребованными. Об этом говорит, в частности, особая роль Алексея Кудрина: к его оценкам проблем нацпроектов, по словам одного источника, Путин прислушался, принимая решение о смене правительства. Однако общий тренд заключается в выдавливании всего либерального из власти.

Еще одна труднообъяснимая особенность последних лет — рост числа «посадок» влиятельных, близких к власти фигур — бизнесменов, назначенных Путиным губернаторов, федеральных чиновников и даже высокопоставленных «чекистов». Эти внутрирежимные чистки сопровождаются и резко возросшим давлением на оппозицию: ей чаще запрещают митинговать, блокируют от участия в выборах; в ее организациях проводят обыски, активистов уголовно преследуют. Еще никогда в России после кризиса 1993 года не было столь массового давления на все сегменты политической и общественной жизни, в той или иной степени критичные по отношению к власти. А разгром московских протестов летом 2019 года и затем массовые преследования их участников заставили говорить о «восстании силовиков» и новой, более консервативной реальности. Государство выглядит более репрессивным и менее толерантным по отношению даже к умеренным формам несогласия. Ротация в СПЧ в ноябре 2019 года — яркое тому подтверждение.

Однако какими бы всемогущими ни казались сами силовики, и они неожиданно, но часто оказываются жертвами собственной экспансии. Их не обходят стороной ни громкие уголовные дела, ни персональная критика президента, ни провалы в расследовании громких уголовных дел. Какова их реальная миссия в режиме Путина? Не боится ли президент их безграничной экспансии и могут ли они решиться на путч? Ответить на эти вопросы невозможно без четкого понимания природы силовой власти в России.

На этом фоне все более заметной становится тенденция к приходу на значимые позиции молодых технократов ― серых, неприметных функционеров без политического цвета и запаха, без собственных амбиций и повесток, готовых работать на ответственных должностях, не стесняясь нагрузки или ответственности. Это хорошо подтверждается и новым составом правительства, где и премьер, и почти все новые вице-премьеры и министры представляют именно эту категорию обновляемой власти. Технократы приходят на смену близким путинским соратникам или опытным политикам, занимая высокие позиции по всей вертикали, от администрации президента до губернаторов. Одни начинают видеть в них едва ли не будущих преемников Путина, другие политически игнорируют этот класс как слишком обесцененный и бесперспективный. Но нельзя не признать, что именно этот эшелон становится кадровой опорой режима в принятии и реализации государственных решений.

В последние годы наблюдаются важные, но не столь публичные процессы. Во-первых, близкое путинское окружение стало дистанцироваться от государственной службы. Работать внутри государства становится и опасно ― из-за рисков уголовного преследования, и дискомфортно — слишком много ответственности в условиях сложных задач (например, повышение экономического роста) и снижения рейтингов. Принцип «своих не сдаем» уже не имеет для Путина прежнего значения. А значит, любой федеральный или региональный служащий рискует однажды оказаться на скамье подсудимых ― просто в силу неразборчивости и хаотичности уголовных преследований, инициированных силовыми органами власти. Путинским соратникам проще решать свои вопросы, не занимая официальных высоких постов, выстраивая особые отношения с госчиновниками или участвуя в качестве частного лица в реализации государственной политики.

Во-вторых, сам Путин стал чаще делать ставку на тех, кто изначально не был к нему близок. Это новое поколение относительно молодых ставленников президента, с которыми ему проще и комфортнее работать. И именно оно может сыграть ключевую роль в формировании высшего руководства страны после транзита.

В-третьих, образовалась особая категория очень влиятельных фигур, которые взяли на себя важнейшие, политически значимые миссии и служат Путину на критично значимых участках, но не являются давними президентскими соратниками: с ними он не был близко знаком до избрания главой государства. Президент окружает себя исполнителями, которые с годами, приобретая опыт и связи, становятся новым костяком позднего периода путинского правления.

Для того чтобы лучше понять состав российской политической элиты, мы будем использовать три ключевых критерия.

1. Близость к Путину в рабочем процессе ― критерий, позволяющий оценить, в какой степени эта фигура непосредственно взаимодействует с президентом в рамках ежедневной рутины.
2. Политический функционал ― миссия, или особая зона ответственности, которая имеет значимость для президента с точки зрения государственного развития. Это самый важный критерий, при анализе которого необходимо учитывать, что функционал можно легко утратить, а вместе с ним и реальное влияние, как это было хорошо видно на примере главы РЖД Владимира Якунина, исчезнувшего из политического поля после отставки в 2015 году. То, что Путину представляется важной государственной задачей, становится для него существеннее судьбы даже самых близких его товарищей, а значит, и жертвовать ими без особых колебаний становится проще.
3. Персональная значимость для президента ― критерий, учитывающий, входит ли данная персона в набор фигур, изначально лично близких президенту, к которым Путин особенно прислушивается и с кем часто советуется.

Эти три критерия важны для того, чтобы понять, кто в действительности имеет значительный потенциал для реализации транзита. Близость к Путину еще не означает большое влияние, равно как и наличие значительных ресурсов ― силовых или финансовых ― не гарантирует безопасности и политического долголетия.

Пять эшелонов путинской элиты

«Свита» — персональное сопровождение Путина

В российском экспертном сообществе популярна шутка: будьте особенно вежливы с путинскими охранниками, любой из них завтра может стать губернатором. В этой шутке есть доля правды, во всяком случае четыре выходца из ФСО России, служивших путинскими адъютантами, становились губернаторами. Два таких опыта были относительно неудачными: Евгений Зиничев, проработавший всего четыре месяца главой Калининградской области, и спешно снятый в прошлом году всего за пару месяцев до выборов губернатор Астраханской области Сергей Морозов. Первый, однако, продолжил карьерный рост ― успел поработать заместителем директора ФСБ России, а затем стал главой МЧС России.

«Свита» ― ядро кадрового ресурса Путина ― состоит из фигур, близких к телу президента и находящихся с ним в постоянном контакте. Это окружение за 20 лет кардинально поменялось: друзей и соратников президента, пришедших вместе с ним к власти в 2000 году, сменили более «технические» и гораздо более молодые люди, которые служат Путину. Именно из них стало формироваться ядро его кадрового ресурса, причем в большинстве случаев это фигуры, которые не служили больше никогда и никому. Однако уникальность данного ресурса не только в том, что эти фигуры обслуживают ежедневные потребности президента, но и в том, что они стали получать путевку в жизнь из рук самого президента, что как раз подтверждается продвижением четырех выходцев из ФСО России на гражданские позиции в публичной политике.

«Свита» оперативно поддерживает деятельность главы государства в ежедневном режиме: занимается графиком, протоколом, подготовкой и организацией встреч, а также обеспечением безопасности. Наиболее значимые и видные фигуры тут, безусловно, руководители ФСО России и Совета Безопасности Президента Российской Федерации, Руководитель Администрации Президента Российской Федерации Антон Вайно, пресс-секретарь Президента Российской Федерации Дмитрий Песков и другие. Это действительно особая категория, которая не столько руководит отдельными проектами, сколько обслуживает в оперативном режиме президента. «Свита» ориентирована исключительно на удовлетворение рабочих потребностей Путина и, что особенно важно, на его психологический комфорт ― это означает доставку только той информации, которая соответствует президентской картине мира. Как правило, фигуры из этого эшелона не являются публичными (не считая Пескова, что объяснимо его должностью), не имеют никакого политического или публичного опыта, но при этом особенно глубоко погружены в реально значимую для Путина повестку. Один из ярких примеров фигуры из «свиты» ― начальник Референтуры Президента Российской Федерации Дмитрий Калимулин, подготовивший, по данным издания «Проект», текст Послания Президента Российской Федерации Федеральному собранию Российской Федерации, где и были раскрыты детали конституционной реформы. Между тем подавляющее большинство официальных лиц были отодвинуты от обсуждения ключевых вопросов послания вплоть до дня его оглашения. Для справки: Калимулину 49 лет, и почти всю свою жизнь, с 1997 года, он работает в президентской референтуре.

Президентская «свита» в последние годы значительно обновилась. Прошла глубокая ротация в руководстве ФСО России и Совета Безопасности Президента Российской Федерации, а также в руководстве Администрации Президента Российской Федерации — всюду стали приходить относительно молодые, ранее практически не светившиеся фигуры, задача которых — четко улавливать и точно исполнять поручения главы государства. Психологический комфорт президента — главная неофициальная задача, от выполнения которой зависит их непосредственное будущее. Именно поэтому все то, что способно омрачить настроение президента, тут же встречает его резкую реакцию. Достаточно вспомнить громкий и неожиданный арест известного независимого журналиста Ивана Голунова. Событие, произошедшее в завершающий день Петербургского экономического форума и заметно подпортившее красивую картинку успешного мероприятия, никак не вписывалось в планы путинской администрации. На арест последовала мгновенная реакция: руководство Администрации Президента Российской Федерации потребовало от МВД России подробного рапорта, виновных отстранили от работы, а самого журналиста вскоре выпустили. Однако, как только тема ушла из публичной сферы, администрация банально забросила дело, вернувшись к нему только в преддверии большой путинской пресс-конференции в декабре прошлого года. Тут же выяснилось, что уголовное дело против пяти полицейских активно расследуется, вскоре последовали и аресты.

Несмотря на публичную неопытность, представители этого эшелона быстро набирают особый политический вес, что связано с растущей дистанцией между Путиным и бюрократией, Путиным и политическим классом. Президент склонен к повышенной секретности при обсуждении всех важных вопросов, и значит, круг лиц, с которыми он их обсуждает, сужается, а роль «свиты» в такой ситуации неизбежно растет. Большинство рутинных вопросов социально-экономической и экономической, бюджетной и финансовой политики делегируются правительству. Достаточно вспомнить, насколько явно Путин отстранился от спора между Игорем Сечиным и кабинетом министров в 2016 году. Тогда глава «Роснефти» пытался добиться, чтобы президент поддержал идею продажи «Башнефти» именно его компании. Вопреки мифам о всемогуществе главы «Роснефти» он не заручился однозначной поддержкой президента и был послан решать свои проблемы с правительством, что в итоге привело к уголовному делу против министра Алексея Улюкаева, откровенно выступавшего против продажи «Башнефти» госкомпании. На усмотрение правительства оставлял Путин и длительный спор о льготах для арктических проектов, которых активно добивался Игорь Сечин.

Путин сокращает общение не только с правительственными бюрократами, но и с более весомыми фигурами в иерархии власти, включая его собственных старых соратников, ведь они всегда что-то просят, отвлекают от более важных задач или на что-то жалуются. «Свита», в отличие от всех остальных, молчалива, исполнительна, самоотверженна и лучше других понимает, о чем можно, а о чем нельзя говорить с президентом.

Такая комфортность для Путина автоматически ведет к тому, что свита играет все более заметную роль в государственной политике. Как на практике происходит политизация «свиты»? Хорошим примером служит подготовка в 2019 году обмена пленными между Россией и Украиной. Ключевую роль в этом сыграл не российский МИД и не ответственный на тот момент за Донбасс Владислав Сурков. Все переговоры изначально были замкнуты на Руководителя Администрации Президента Российской Федерации Антона Вайно, который, в свою очередь, курировал действия других органов власти и работал в связке с Дмитрием Козаком. Организационная роль легко превращается в инструмент влияния, даже когда у тебя нет мандата на определение содержательной части курса. Именно поэтому складывается парадоксальная ситуация, при которой политический тяжеловес Сергей Иванов, как руководитель администрации, был менее вовлечен в ежедневную работу Кремля и более отстранен от работы, чем «технический» Вайно, который всегда наготове.

В течение первого срока Путина наблюдатели пытались сформировать кадровый резерв будущих назначенцев из работавших с ним в мэрии Санкт-Петербурга или в КГБ. Сейчас стоит внимательнее приглядеться к путинской свите. Это те, кто организует работу президента, обеспечивает его безопасность и информирует о текущих делах в ежедневном режиме. Те, кто, скорее всего, последует за Путиным на любой другой пост, который он может занять после формального ухода с поста президента. Именно эти фигуры, ориентированные на президента, лишенные персональных политических амбиций, могут в дальнейшем оказаться на значимых государственных позициях. Некоторых из них Путин может тестировать с прицелом на более значимые посты в будущей конфигурации власти ― судя по его опыту продвижения охранников на публичные должности (губернатор Тульской области Алексей Дюмин или бывший замминистра внутренних дел и губернатор Ярославской области Дмитрий Миронов). О других, возможно, нам еще предстоит узнать. Однако важно понимать, что в отличие от любого публичного политика выходцы из путинской «свиты» — это всегда темные лошадки, приученные скрывать свою индивидуальность, запрещающие себе проявлять излишнюю инициативу и привыкшие служить, а не править. Им будет трудно в публичном пространстве, особенно с учетом крайне консервативной кадровой политики президента в условиях растущего запроса общества на оживление политической жизни.

«Друзья и соратники» Путина: три вида, три функции

В отличие от «свиты», которая находится в тени политического анализа, «друзья и соратники» пользуются пристальным вниманием аналитиков и часто демонизируются. Принято считать, что именно они и «рулят» государством, став ключевой опорой путинской власти. Им приписывают всемогущество, крупные ресурсы и активы, влияние на силовиков и едва ли не возможности диктовать решения самому Путину. Эти же фигуры становились главными объектами для западных санкций как неформальное лицо путинского режима. В действительности влияние «друзей и соратников» на государственную политику не только снижается, но и становится более «канализированным», менее масштабным. Путин реже встречается с ними, реже советуется, хотя, безусловно, продолжает доверять многим из тех, кого знает уже не одно десятилетие. Это его коллеги по работе в ГДР, в петербургской мэрии, спарринг-партнеры по дзюдо, партнеры по бизнесу (пресловутый кооператив «Озеро»). Условно эшелон соратников можно разделить на три больших, несопоставимых по своим ролям категории — государственные олигархи, государственные менеджеры и путинские предприниматели.

Государственные олигархи — служба в бизнесе

«Государственными олигархами» мы назовем тех, кто в результате первой волны путинской кадровой экспансии (с 2000-го по 2008 годы) получил в управление крупные активы государственной (или ставшей государственной) собственности. Крайне важно подчеркнуть, что это не собственники, а управленцы крупных компаний или корпораций, находящихся в той или иной степени под контролем государства. Среди них уже хорошо известные Игорь Сечин («Роснефть»), Сергей Чемезов («Ростех»), Алексей Миллер («Газпром»), Герман Греф (Сбербанк), Николай Токарев («Транснефть»), Анатолий Чубайс («Роснано»). Государственные олигархи не только управляют, но и получают из рук президента вполне определенную миссию, часто связанную с государственными задачами. Например, Чемезов — это спасение ВПК после разорительных 1990-х годов, Миллер — контроль над газовым ресурсом, особенно важным в геополитическом смысле, Греф — стабильность и эффективность главного банка страны, а также работа с большими данными, Чубайс — высокие технологии.

Из всей этой категории особо выделяется Игорь Сечин, который позволяет себе гораздо больше других. Сечин стоит за разгромом крупнейшей частной нефтяной компании «ЮКОС», с его подачи был осужден министр экономического развития (из-за негативной позиции по вопросу, принципиально значимому для «Роснефти»). Он известен попытками, пусть и не всегда удачными, лоббирования интересов компании в правительстве и через президента, беспрецедентными амбициями не только в нефтяной, но и в газовой сфере. Однако именно поэтому контакты Сечина с Путиным стали не только более редкими, но и более прохладными. Президента раздражал рост долгов компании, постоянные требования льгот и господдержки, корпоративные конфликты (например, с «Транснефтью») и периодически проявляющееся стремление Сечина выпячивать корпоративные интересы, не всегда совпадающие с государственными. Это становится все более выраженным трендом позднего путинского периода правления — дистанцирование «соратников» от власти и охлаждение Путина к близким фигурам, получившим активы и влияние.

Преобладает мнение о всемогуществе путинских друзей и доминировании их в системе власти. Однако реальность говорит об их растущей уязвимости. Путину проще работать с исполнителями, не имеющими собственных приоритетов и амбиций. Увлеченность же историческими и геополитическими миссиями обесценивает персональные отношения и заставляет Путина смотреть на бывших коллег/партнеров свысока. Госолигарх — статус, дарованный государством, а значит, он может быть утрачен при самых разных обстоятельствах и потенциально привести к резкому краху политической карьеры. Эта категория также наиболее уязвима с точки зрения предстоящей ротации власти: будущий преемник наверняка получит некую, пусть на первых порах ограниченную, автономию при реализации своей кадровой политики, а следовательно, и возможность расставлять своих людей в сфере государственного бизнеса.

Судьба бывшего главы РЖД Владимира Якунина убедительно показывает, насколько велика уязвимость госолигархов. Некогда мощная на политическом олимпе фигура исчезла с него сразу же после увольнения с занимаемой позиции в 2015 году. При этом и возможностей для карьерного роста у этих людей очень мало. Никто из них уже не захочет возвращаться в систему официальной власти, где ресурсов для сопоставимого уровня жизни нет и быть не может, а персональные риски ответственности и провала значительнее. Это дает крайне важное понимание, что никто из таких персонажей, как Чемезов или Сечин, ни за что не захочет руководить правительством или тем более администрацией президента, что делает все спекуляции на эти темы бессмысленными.

Госолигархи все еще пользуются особым личным доверием Путина и продолжают выполнять свои миссии, остающиеся в понимании президента государственническими. Эти люди пришли к власти вместе с Путиным и помогали ему «строить вертикаль», восстанавливать единство государственной власти, бороться с олигархами ― и в итоге фактически заняли их места уже в качестве государственных олигархов, но одновременно отодвигаясь от реальной каждодневной государственной жизни.

Однако госолигархам, влиятельным в своих «доменах», будь то нефть, газ, банки или ВПК, крайне сложно влиять на политику за пределами этих сфер. Положение «соратников» Путина в системе власти значительно мифологизировано. В реальности Игорь Сечин, например, все последние годы безуспешно лоббировал либерализацию рынка газа и реформу «Газпрома». Он в значительной степени утратил влияние в ФСБ после осуждения Улюкаева. Уволенный из спецслужбы генерал Олег Феоктистов, который фактически работал на Сечина и вел дело, не смог вернуться на высокую должность и был пристроен в карманный роснефтевский банк «Пересвет». Не удавалось Сечину получить и финансовую поддержку из ФНБ на инвестиционные проекты «Роснефти».

Другим примером может служить Сергей Чемезов — еще один товарищ Путина, с которым президент знаком еще по работе в ГДР. В отличие от многих иных фигур из этой категории, Чемезов имеет (и сохранил после ротации) серьезное влияние в правительстве, где близкими к нему фигурами считаются министр промышленности и торговли Денис Мантуров и вице-премьер Юрий Борисов. У него также тесные связи с Руководителем Администрации Президента Российской Федерации Антоном Вайно, отец которого уже давно входит в число ключевых фигур госкорпорации. Однако при возникновении политической проблемы Чемезов оказывается бессилен. Пример тому — неожиданное заявление главы «Ростеха» в августе прошлого года по поводу московских протестов. Чемезов тогда не только осудил недопуск оппозиции к выборам депутатов Мосгордумы, но и предупредил Кремль, что игнорировать растущее раздражение опасно. Эти слова кардинально расходились с кремлевской линией на жесткое подавление протестов, и сам Чемезов казался по отношению к ней едва ли не внутриэлитной оппозицией.

Это позволяет предположить, что реальное влияние «соратников» на транзит, стартующий уже в этом году, будет более ограниченным, чем могут ожидать наблюдатели. Путин не позволяет им выходить за рамки своих зон ответственности и предпочитает прислушиваться к профессиональным, а не дружеским советам. Более того, друзья-госолигархи все чаще приходят к Путину не столько для соучастия в проводимой политике, сколько с просьбами о помощи: выделить финансовые ресурсы, принять выгодный закон, добиться льгот. Корпоративные интересы «соратников» все чаще, в понимании Путина, расходятся с государственными. А значит, и их лоббистов постепенно отодвигают от обсуждения стратегически значимых государственных вопросов.

Но главная интрига, связанная с госолигархами, — в их мотивации и намерениях. Вопреки распространенному мнению это далеко не самые консервативные круги. Напротив, даже несмотря на свою зависимость от государства и Путина лично, госолигархи представляют собой крупный бизнес, причем часто международного масштаба, с транснациональными корпорациями среди партнеров. И следовательно, именно эта группа меньше всего заинтересована в конфронтации с Западом, новых санкциях и очередных витках противостояния. Как ни парадоксально, именно путинские госолигархи невольно оказываются в роли системных либералов, которые в наибольшей степени опасаются консервативного, изоляционистского тренда развития страны.

Государственные менеджеры — бюрократическая опора Путина

Вторая категория путинских многолетних «друзей и соратников» — государственные менеджеры. Они не занимаются бизнесом, но продолжают удерживать высокие позиции в системе государственной власти. Среди них Дмитрий Медведев, Сергей Иванов, Дмитрий Козак, Алексей Кудрин, которые работали с Путиным до его избрания президентом и продолжают оставаться рядом, несмотря на возможности преуспеть за пределами государственной службы. Кстати, интересно, что оба кандидата в преемники 2007 года — Медведев и Иванов — были именно из этой категории.

Так же как и «государственные олигархи», фигуры из этой категории постепенно дистанцируются от официальной власти в силу тех или иных причин. Сергей Иванов ушел в 2016 году с поста Руководителя Администрации Президента Российской Федерации (хотя и занял при этом статусный пост при президенте³). Работа Руководителя Администрации Президента Российской Федерации оказалась слишком рутинной, требовала большого погружения и предусматривала большую нагрузку без серьезных персональных привилегий и свободы действий. Кудрин был уволен Медведевым, на тот момент президентом, после острого конфликта с ним, но так и не вернулся ни в правительство, ни в Администрацию Президента Российской Федерации. Он был неожиданно назначен в 2018 году главой маловлиятельной Счетной палаты Российской Федерации, что, по сути, остается местом временного кадрового резерва. В то же время этот статус позволяет ему сохранять прямой доступ к главе государства, возможность продвигать политически значимую повестку (эффективность органов государственной власти) и быть одним из главных «контролеров» правительства.

Последняя ротация в правительстве полностью подтвердила линию на выведение «друзей» из системы официальной власти: в кабинете министров не осталось ни одного старого соратника Путина. Дмитрий Медведев занял пост Заместителя Председателя Совета Безопасности Российской Федерации, бывший вице-премьер Виталий Мутко стал главой корпорации «Дом.рф», то есть фактически перешел в статус госолигарха. Дмитрий Козак, серьезно набравший влияния за последние годы, перешел на пост заместителя Руководителя Администрации Президента Российской Федерации. В новом статусе он получит некоторые полномочия «подвисшего» пока Владислава Суркова, но будет курировать и более широкое поле — отношения со странами ЕАЭС, а значит, Украину и Белоруссию. Козак, как бывший коллега Путина по питерской мэрии, отвечавший сначала за подготовку к Олимпиаде 2014 года, затем за Крым, частично за Донбасс и ТЭК, теперь становится одной из важнейших фигур в администрации президента.

Таким образом, на сегодня внутри вертикали остались, по сути, четыре ключевые фигуры: Дмитрий Медведев, Сергей Иванов, Алексей Кудрин и Дмитрий Козак, но лишь последний находится на подъеме. Все остальные были в последние годы на нисходящем карьерном треке. Дмитрий Медведев отодвигается от системы исполнительной власти и в качестве заместителя Путина закрепляет свои позиции в институционально слабом Совете Безопасности Российской Федерации, остающемся консультативным органом. Президент, очевидно, стремится держать бывшего преемника при себе, не оставляя ему поля для самостоятельной деятельности (сферы безопасности и обороны полностью замкнуты только на Путина). Сергей Иванов, как бывший Руководитель Администрации Президента Российской Федерации, сохраняет статус спецпредставителя президента, но его основная работа сейчас концентрируется вокруг совместных с «Ростехом» проектов. Кудрин, сохраняя неформальную близость к Путину, тем не менее политически ограничен функционалом Счетной палаты Российской Федерации. Все эти фигуры вне зависимости от эволюции личных отношений с Путиным в глазах президента имеют особенные политические заслуги, такие как «служение Отечеству», готовность брать на себя ответственность и добровольный отказ уйти в бизнес. Путин ценит лояльность и жертвенность. Безропотное прохождение Медведева через все унижения, пережитые им после ухода с поста президента, безусловно, стало для Путина главным доказательством преданности и надежности, что также позволяло долго закрывать глаза на промахи и низкую эффективность кабинета министров в реализации национальных проектов или стимулировании экономического роста. Все эти фигуры из числа государственных менеджеров, несомненно, будут лучшим образом пристроены при любом раскладе власти после 2024 года.

В то же время проблема для этой категории заключается в том, что им становится слишком тесно в коридоре своих фактических возможностей. Медведев, если не будет снова выбран преемником, уперся в потолок своей карьеры. Кудрин слишком либерален, чтобы подняться в условиях консервативного тренда. Иванов, кажется, тоже утратил всякий интерес к госслужбе. Это фигуры в определенном смысле подневольные: они никогда не пойдут против Путина, но и у Путина становится все меньше возможностей, да и желания для их карьерного продвижения в условиях, когда намного проще ставить на менее опытных и неамбициозных технократов.

Частный бизнес и политические услуги

Особенно интересна в условиях транзита третья категория «друзей и соратников» Путина — частный бизнес. Имена многих ее представителей стали относительно хорошо известны только в 2010-е годы. Но именно эти персоны сегодня находятся в определенной степени на подъеме, и их роль будет расти.

Братья Ротенберги, братья Ковальчуки, Геннадий Тимченко, отец и сын Шамаловы, Евгений Пригожин ― все они, в отличие от госолигархов и госменеджеров, изначально не были напрямую связаны с государством, хотя нарастили свои активы во многом за счет близости к власти и госкорпорациям, чаще всего путем доступа к госконтрактам. Как правило, они выходцы из Санкт-Петербурга, где сблизились с Путиным не в силу совместной службы, а за пределами рабочих отношений. Это и участники пресловутого кооператива «Озеро», и совладельцы банка «Россия», который называют «кошельком Путина», и спарринг-партнеры Путина по дзюдо.

Главным вызовом для этой категории всегда была проблема институциональной отстраненности от власти: никто из них не занимал серьезных должностей и не сопровождал Путина в выстраивании вертикали в начале его правления. Капитализация их близких отношений с президентом происходила в частной сфере, но всегда была тесно связана с интересами государства, особенно с доступом к государственным или окологосударственным заказам. Через это выстраивались коалиции — например, Ротенбергов с «Газпромом», Тимченко с нефтяными госкомпаниями. Но главный секрет их продвижения в другом. Стремясь оказать услугу Путину, они берут на себя политически значимые обязательства, чем усиливают свою востребованность со стороны власти. Аркадий Ротенберг, например, вопреки серьезным санкционным рискам строил Крымский мост. Евгений Пригожин «продает» Путину услуги по кибервойнам, экспорту политических технологий (в Африку), а также частные военные кампании.

Отдельно в связи с этим стоит упомнить Ковальчуков. В частности, Юрий Ковальчук не только считается бенефициаром банка «Россия», но и стоит за крупнейшим медийным холдингом — «Национальная Медиа Группа», куда входят центральные телеканалы, печатные СМИ и другие активы. Учитывая, что информационная политика крупнейших СМИ курируется из администрации президента, Ковальчук получает «склейку» с Кремлем и возможность поддерживать тесную связь с государством.

Однако Ковальчуки — это не только медиаактивы и банк «Россия», а еще и «Росатом» — крупнейшая госкорпорация, ответственная за атомную энергетику, участвующая в разработке новейших атомных вооружений, а также в арктической политике. С «Росатомом» тесно сотрудничает глава Курчатовского института Михаил Ковальчук, старший брат Юрия Ковальчука и близкий друг Путина, часто консультирующий президента по самым разным вопросам ― в частности, по генной инженерии или биологическому оружию, чем Путин сильно увлечен в последние годы. Сын Юрия Ковальчука Борис Ковальчук работал заместителем директора «Росатома», а в конце 2009 года был назначен главой государственной компании «Интер РАО» — монопольного оператора экспорта-импорта электроэнергии.

Бывший глава «Росатома», а ныне куратор внутренней политики в администрации президента Сергей Кириенко продолжает тесно взаимодействовать с Юрием Ковальчуком и близкими к нему политтехнологами, в том числе и в вопросах организации и проведения региональных выборов.

Особенность данной категории в том, что ее представители обладают собственными крупными финансовыми, медийными или иными ресурсами, и государство не стесняется ими пользоваться. Тут выгодный симбиоз интересов: Кремль предоставляет политический патронаж, а взамен путинские частные бизнесмены позволяют власти использовать их активы в политических целях. В силу своей ресурсообеспеченности они в меньшей степени зависят от государства. Мало того, в отличие от госолигархов, которые приходят к Путину просить о помощи и поддержке, путинские бизнесмены помогают президенту, предлагая эксклюзивные услуги. Такая модель отношений позволяет предположить, что именно частный путинский бизнес будет наращивать влияние в период транзита и после него. Помимо значительного сближения с кураторами внутренней политики (после прихода Кириенко), эта группа усиливает свое влияние и на правительство. Так, новый министр цифрового развития и связи Максут Шадаев близок к Юрию Ковальчуку (через «Ростелеком», где он занимал пост вице-президента).

Нетрудно предположить, что именно частный путинский бизнес в итоге может оказаться на подъеме в случае ослабления власти. Чем больше государство будет нуждаться в ресурсах и услугах, тем более востребованными будут привилегированные путинские предприниматели, получившие доступ к власти за счет доверия, но накопившие за последние годы достаточный «жир», чтобы выступать уже более самостоятельными акторами.

Еще одна важная особенность. Госолигархи строят в основном международный крупный бизнес. Частные путинские предприниматели не так интегрированы в мировую экономику и гораздо более консервативны, чем их коллеги по госбизнесу. Более того, спрос на их услуги может вырасти в случае осложнения отношений и усиления конфликта России с Западом. А значит, далеко не все они будут противиться новым волнам закручивания гаек или агрессивной риторике в адрес Запада. Кроме того, это категория, особенно близкая к силовикам ― Службе внешней разведки Российской Федерации и Минобороны России (Михаил Ковальчук), ГРУ (Евгений Пригожин), ФСО России (Тимченко, Ковальчуки), ― что делает ее консервативным, но ресурсным партнером власти в условиях транзита.

Технократы с политическими функциями и их особая ответственность

Наблюдатели привыкли ассоциировать режим Путина с его идеологами, олигархами, силовиками. Но при этом из поля зрения практически выпадает особая категория, политическая значимость которой в последние годы значительно выросла, ― так называемые технократы, которые с годами превратились в бюрократическую опору путинского режима.

Элита в целом может быть грубо разделена на политическую и технократическую части. Первая задает направление развития, формулирует политические смыслы и идеологическую рамку решений, определяет архитектуру и участвует в выработке решений. Вторая исполняет решения первой. Технократы — это бюрократия, которая обслуживает политическую часть элиты и реализует ее решения, но не участвует в определении курса. Например, «друзья и соратники» Путина — политическая часть элиты, а «свита» — технократы со статусом приближенных и особенно доверенных лиц, посвященные в часто сокровенные нюансы путинской жизни. При этом режим становится все менее политизированным, то есть технократы вытесняют политические фигуры, а президента все больше раздражает политическая амбициозность или излишняя инициативность. Яркий тому пример — избавление президента от бывшего куратора внутренней политики Вячеслава Володина, «сосланного» за чрезмерную увлеченность политическим творчеством в Госдуму. На смену ему пришел «администратор» ― начисто отрекшийся от своего былого политического прошлого Сергей Кириенко, предпочитающий не творить, а управлять, администрировать политическое поле.

Такие, как Кириенко, и формируют другую категорию особых технократов — технократов с политическими миссиями. В отличие от «друзей и соратников», политические технократы (как и любые другие технократы) не были близки к Путину до того, как он стал президентом. Многие из них поднимались по карьерной лестнице в период ельцинского правления, но совершили рывок уже при Путине, встроившись в новую политическую реальность. Это крайне важный момент: они не были изначально «своими» для Путина, но приобрели особое доверие уже в период, когда тот был президентом.

Вопреки распространенной мифологии, ни силовики, ни «путинские друзья» не являются сегодня главной опорой власти. В практическом плане такой опорой служат именно политические технократы — те, кто берет на себя реализацию политически значимых для Путина задач. В отличие от обычных технократов тут есть и поле для умеренной автономии, и возможность проявить себя, что открывает пути для реализации амбиций. Главный тренд последних трех лет — рост числа и влияния таких фигур на всех важных участках функционирования государственной машины.

В администрации президента это в первую очередь Сергей Кириенко, Алексей Громов, в правительстве — Андрей Белоусов, Юрий Трутнев, Антон Силуанов, Сергей Лавров, Сергей Шойгу. К ним также следует добавить Председателя Центрального банка Российской Федерации Эльвиру Набиуллину, а также мэра Москвы Сергея Собянина. До недавнего времени к политическим технократам, безусловно, стоило бы отнести и Владислава Суркова — куратора Донбасса. Каждый из них либо достался Путину еще от ельцинского наследства (Громов, Сурков, Шойгу, Лавров), либо был «подобран» и «выращен» в процессе становления путинского режима (Собянин, Набиуллина, Трутнев, Белоусов). Как видно, это достаточно мобильная и востребованная часть элиты. Динамика карьерного пути ее представителей напрямую зависит от успешности выполнения ими полученной миссии, при этом сами миссии могут меняться.

Каждый из политических технократов управляет важнейшим, с точки зрения Путина, участком работы с особой политической ответственностью. Так, Набиуллина отвечает за стабильность банковской системы, Белоусов — за экономический рост, Силуанов — за бюджетную стабильность. В ведении Лаврова внешняя политика, у Кириенко вся внутренняя политика, выборы и губернаторы. Собянин отвечает за столицу, Шойгу — за военные кампании и модернизацию вооружений и т. д. Для Путина это профессионалы, люди-функции, которые добились успехов и приобрели заслуги. Влияние политических технократов в рамках вверенного им участка работы остается доминирующим. Кроме того, их психологически сложнее всего увольнять: слишком много с ними связано государственных дел, и это влечет за собой порой мягкое отношение президента к ошибкам или недочетам.

За последние годы эшелон политических технократов значительно расширился. Он и дальше будет расширяться, делая правящую элиту в целом менее «путинской», то есть ее ключевые представители все реже смогут похвастаться близким знакомством с Путиным до того, как он поднялся на федеральный уровень своей карьеры.

Иными словами, все чаще важные решения в вопросах развития страны принимаются людьми, которые не являются давними друзьями главы государства. Это тоже крайне важный момент. Считается, что Путин продвигает только тех, кого давно и хорошо знает. Однако практика показывает обратное: ставка часто делается на хорошо себя проявивших, даже если такая фигура никогда не была близкой.

Политические технократы, как и все технократы, лишены возможности проявлять серьезную политическую инициативу. Не стоит ждать от них реформ или политического творчества ― это исполнители. Однако получение от президента особой миссии политизирует их статус. Стоит ли удивляться тому, как трудно Путину психологически заменить подуставшего министра иностранных дел Сергея Лаврова или куратора Донбасса Владислава Суркова, об уходе которого говорили уже на протяжении последних двух лет. Показательно, что после того как об отставке Суркова объявил близкий к нему эксперт Алексей Чеснаков, президент думал почти месяц, пока не принял окончательное решение уволить своего помощника.

У политических технократов есть важное преимущество: они готовы действовать жестко и четко в контексте заданного Путиным курса. Учитывая, что степень их успешности будет оцениваться по результатам, особое значение приобретает способ измерения этого успеха. Отсюда все более выраженная зацикленность на показателях и цифрах: рейтинги, коэффициенты, самые разные индикаторы, которые имеют сегодня гораздо большее политическое значение, чем прежде. Красиво нарисованная картинка становится более востребованной, чем реальная ситуация. На этом фоне стоит ли удивляться все более сомнительным действиям Росстата с методиками расчета ключевых показателей социально-экономического развития или манипуляциям государственных социологических центров с оценками рейтингов Путина? Такой механический подход к решению управленческих задач вполне соответствует стилистике политических технократов.

Новый премьер-министр России Михаил Мишустин тоже из их числа. В этом плане стоит специально оговориться: технический премьер — не синоним политической слабости. Мишутин в отличие от Медведева сумел добиться назначения четырех из девяти «своих» заместителей, он получил персональное путинское благословение на решение политически значимых задач. Его правительство выглядит более консолидированным и дееспособным. Однако Мишустина нельзя считать политическим премьером: отсутствие опыта в публичной политике, собственной повестки, амбиций и идеологического «окраса» не позволяют переводить его в категорию политиков. Косвенным подтверждением этого является и тот факт, что Путин не пришел на рассмотрение его кандидатуры в Госдуме — вряд ли это имело бы место при желании президента «утяжелить» своего премьера.

В руководстве правительства сохраняется немало политических технократов. Это уже упомянутые Лавров, Трутнев, Шойгу, Белоусов и Силуанов (сохранивший, несмотря на утрату статуса вице-премьера, автономность: Минфин будет подчиняться напрямую премьеру, а не профильному вице-премьеру Белоусову), а также Юрий Борисов и Татьяна Голикова. Как видно, Путин крайне неохотно занимается ротацией политических технократов, хотя и они рано или поздно становятся заметными.

Одна из главных интриг: готов ли Путин рассматривать политических технократов как ресурс для выращивания будущего преемника? Понятно, что дать однозначный ответ мы не сможем, но эта категория как минимум заслуживает самого пристального внимания. Несмотря на отсутствие изначальной близости к Путину, политические технократы продолжают сопровождать президента в реализации всех важнейших направлений государственной политики, в то время как «друзья и соратники» все больше фокусируются на корпоративных или частных проектах.

Охранители ― новое дворянство?

Главный тренд последних нескольких лет — консервативный. Действия заметной части элиты направлены на защиту системы от любых несанкционированных воздействий, извне или изнутри. Эта часть элиты — «охранители», чье влияние и на внешнюю, и на внутреннюю политику становится все более выраженным.

Чтобы можно было понять природу формирования охранителей, важно напомнить, что путинский режим до 2012 года был практически нейтральным с идеологической точки зрения. Несмотря на определенную ущербность строящейся демократии (которую называли управляемой, потом суверенной), ставка в целом делалась на рыночную экономику, открытость мировому сообществу и относительно одинаковые ценности «цивилизованного мира». Иными словами, страна пыталась добиться такой же «развитости», как и на Западе, но своим путем. Перелом начал происходить в 2012 году, когда Путин вернулся на пост президента. После первых для Путина сильнейших массовых акций протеста, сильно «просевшего» рейтинга и разобщенности элиты, внутри которой была сильна поддержка второго срока Медведева, в декабре 2012 года президент объявляет о важности «духовных скреп» и традиционных ценностей. Это был в определенном смысле поворотный момент, когда верховный правитель сформировал мощный политический спрос на консервативную идеологию. Именно тогда режим впервые начал ценностно противопоставлять себя «загнивающему» Западу. Спустя несколько лет, начиная с 2016 года, к этому добавится новый элемент — позиционирование «путинизма» не только как альтернативы для России, но и как модели на экспорт.

Проблема заключается в том, что путинизм как набор неких ценностей и идеологических рамок начинает жить сам по себе, независимо от желаний Путина. Это проявление инстинкта самосохранения системы, которая ищет обоснования для своего бесконечного самовоспроизводства. Происходит культивирование охранительной идеологии, в чем-то совпадающей с путинизмом, но часто гораздо более радикальной.

Охранительная, или силовая, идеология — на сегодня крайне важный элемент современной политики путинского режима. Как правило, такая идеология включает в себя набор тезисов, часто основанных на теории заговора и носящих ярко выраженный антизападный и антилиберальный характер. Носители ее склоны объяснять текущие неудачи внешним вмешательством, зациклены на необходимости патриотической мобилизации общества для противостояния внешним угрозам, ставят государственные приоритеты выше частных, требуют более жесткого контроля над частной и политической жизнью, активного вмешательства государства во все сферы публичной и частной деятельности. Наиболее яркие представители этой категории — руководители силовых органов власти: Председатель Следственного комитета Российской Федерации и бывший путинский однокашник Александр Бастрыкин, Директор Службы внешней разведки Российской Федерации Сергей Нарышкин, а также Секретарь Совета Безопасности Российской Федерации Николай Патрушев. Все трое активно и публично продвигают, по сути, вариант государственнической идеологии, основные идеи которой периодически излагаются в их авторских колонках в прокремлевских СМИ.

В отличие от Нарышкина и Бастрыкина Патрушев в нынешнем виде не является главой силового ведомства, у него нет своего силового ресурса. Однако он стал редким исключением на посту Секретаря Совета Безопасности Российской Федерации, превратив эту изначально консультативную и слабую площадку в единственный комфортный для Путина механизм обсуждения государственных решений. Совет Безопасности Российской Федерации не только проводит еженедельные совещания под председательством президента, но и готовит практически все значимые концепции государственной политики: экологическая и климатическая доктрины, доктрина продовольственный безопасности, энергетическая и транспортная стратегии, а также военная доктрина и концепция внешней политики России. Еще никогда за все годы существования современной России Совет Безопасности Российской Федерации не влиял столь активно на выработку концептуальных документов, причем не только в узких вопросах безопасности, но и в широком контексте экономической и социальной политики. При этом важно оговориться: такая активность не всегда означает реальное участие в выработке проводимого курса, однако она оказывает идеологическое влияние на политическую дискуссию вокруг него.

Несколько более примитивным на фоне Патрушева и Нарышкина выглядит директор Федеральной службы войск национальной гвардии Российской Федерации Виктор Золотов, который также хорошо известен своими антизападными и антилиберальными взглядами, что особенно заметно проявилось в ходе его персонального конфликта с Алексеем Навальным. Именно Золотов отвечает за пресечение массовых протестов, а его прямые угрозы Навальному не оставляют сомнений, что глава Росгвардии выступает за наиболее жесткое подавление любого несогласия с проводимым курсом.

Антизападные и антилиберальные взгляды, или, условно, охранительная позиция, нацелены на консервацию режима и его защиту от внешних и внутренних вызовов. Это имеет не только теоретическое, но и практическое значение. Так, именно Патрушев и Бортников докладывали Путину о внешних силах, якобы организовавших массовые акции протестов в Москве летом 2019 года. Такое объяснение стало основанием для жесткого подавления акций и массового уголовного преследования участников. Патрушев считается идеологом многих законодательных инициатив, усиливающих контроль над Интернетом и онлайн-коммуникациями. ФСБ России, в свою очередь, продвигала пакет антитеррористических и антиэкстремистских законов, которые позволяли контролировать мобильную связь и интернет-общение.

Владимир Путин всегда с особым почтением относился к этой категории элиты, для него нет более преданных, более жертвенных служащих, чем охранители. В последние годы их политические возможности существенно расширились, что связано прежде всего с падающей личной вовлеченностью Путина во внутренние дела страны. Проще делегировать важные функции профессионалам, которые, как Путину представляется, могут поддерживать порядок и стабильность, пока глава государства занят более серьезными, в основном внешнеполитическими делами.

Еще одна причина роста влияния охранителей на внутреннюю политику — функциональная ограниченность возможностей остальной части элиты. Сергей Кириенко, который относится к числу политических технократов, предпочитает не проявлять инициативу и работать с теми институтами, что уже созданы. Без специального поручения со стороны Путина никто в администрации президента не будет выдвигать собственные идеи или ставить политические эксперименты, обновлять политическую архитектуру. Поэтому, когда появляется политическая проблема, такая как протесты или очередное громкое антикоррупционное расследование Алексея Навального, в ход идут силовые приемы ― просто в силу того, что гражданские кураторы внутренней политики парализованы в возможностях вести диалог, маневрировать или кооптировать своих оппонентов. Фактически все системное политическое поле «выстроено» и подконтрольно (парламентские партии), тут не остается места для политического оживления. А все, что за пределами этого поля, оказывается в зоне ответственности силовой части элиты.

Исследования по теме

Несколько лет назад мы уже рассуждали о кристаллизации внутри российской элиты трех особых категорий: «воинов», «купцов» и «духовников». Первые — силовики, вторые — крупный бизнес, третьи — пропагандисты, которые раскручивают дискурс вокруг духовных скреп, православия, традиционных ценностей. Сегодня можно с уверенностью сказать, что «духовники» превратились в особую политическую силу, которая легитимирует консервативный тренд и репрессивные действия силовиков. Репрессивный аппарат государства вместе с идеологически обслуживающими его консерваторами и образуют охранителей.

В связи с этим к традиционным силовикам важно добавить и представителей парламентского корпуса, прежде всего спикера Госдумы Вячеслава Володина. За последние четыре года Володин превратился в несилового охранителя, проводника более жесткой политики. Как и политические технократы, он никогда не был «своим» для Путина, однако на протяжении четырех лет с 2012-го по 2016 год был востребован как куратор внутренней политики в рамках администрации президента. Переход Володина в Госдуму стал значительным понижением, что во многом содействовало радикализации его риторики в пользу более агрессивной и антизападной. Именно Володин не только активно поддерживал многие законопроекты, сужающие свободы и усиливающие контроль, но и участвовал в их разработке. Часто и тесно взаимодействующий с Патрушевым, Володин был также главным организатором работы думской комиссии по расследованию фактов внешнего вмешательства в региональные выборы.

Статус охранителя дает особые привилегии. Пока такие путинские предприниматели, как Евгений Пригожин или Юрий Ковальчук, оказывают государству информационные или иные услуги за счет медийных или финансовых ресурсов, охранители пытаются взять на себя роль стражей режима, защищая его идеологически. Демонстрация приверженности силовой идеологии позволяет напрямую апеллировать к Путину и присягать ему на верность. Именно поэтому так быстро растет и конкуренция среди консерваторов, стремящихся доказать президенту, что именно они в наилучшей степени понимают национальные интересы страны и механизмы их защиты, в отличие, например, от гражданских кураторов внутренней политики. Отсюда и потоки законодательных инициатив, призванных обезопасить режим от нестабильности и беспорядков, а по сути ― от любой реальной оппозиции. И такая инициативность практически не встречает внутри системы серьезного сопротивления. Просто некому взять на себя ответственность и поставить под сомнение действия охранителей, чья инициативность, как это ни парадоксально, остается единственно возможной и ненаказуемой в системе власти.

В то же время и охранители не являются всемогущими — почти все они в той или иной степени имеют уязвимые места. Виктор Золотов так и не сумел превратить Росгвардию в полноценную спецслужбу ― не получил оперативно-разыскные функции. Он вызвал сильнейшее раздражение Кремля из-за публичной стычки с Навальным, а в 2019 году пережил сильнейшую кадровую встряску, потеряв значительную часть своей команды. Бортников вынужден иметь дело с бесконечными конфликтами в системе ФСБ России, что постоянно ведет к громким уголовным делам и разоблачениям «коррупционеров» или «предателей». Бастрыкин ― из всей этой компании самый слабый игрок. Помимо массовых антикоррупционных дел Следственный комитет Российской Федерации имеет серьезные репутационные проблемы (низкая эффективность и непрофессионализм), а сам глава комитета фактически был подмят «чекистами» и утратил самостоятельность. Показательно, что Путин в прошлом году не посетил традиционную расширенную коллегию Следственного комитета Российской Федерации, хотя в отношении других силовых структур он это делает регулярно.

Выраженный радикализм и антизападничество охранителей — следствие скорее слабости, чем политической силы. На протяжении практически всего путинского правления силовики были отодвинуты от важнейших государственных решений, их роль была подчеркнуто исполнительной, подчиненной близким Путину соратникам. За последние пять лет ситуация поменялась радикально. По мере того как Россия втягивалась в горячие и гибридные войны, охранители тоже расширяли свои политические функции ― за счет возможности проявлять инициативу, действовать на опережение, причем не всегда ставя в известность Путина (например, об аресте Майкла Калви Путин узнал только через два дня), а иногда и прямо формируя его отношение к происходящему. Практически все публичные оценки президента, касающиеся громких дел, будь то дело «Нового величия», «Сети» или злоупотреблений в отношении участников акций протестов, отражают точку зрения ФСБ России, Росгвардии или Совета Безопасности Российской Федерации.

Охранители ― очень разношерстная категория, которую объединяет прежде всего антизападная и антилиберальная идеология с опорой на «традиционные ценности». Однако было бы ошибочно видеть в этой категории единый фронт. Охранители часто конкурируют между собой, но в этой конкуренции, в этом постоянном соревновании репрессивных идей и происходит усиление консервативного тренда, его регулярная подпитка.

В то же время общий тренд на сегодня кажется противоречивым.

С одной стороны, голос охранителей во внутренней повестке становится все более громким. Кстати, это было очень хорошо видно и по первым результатам рабочей группы, созданной Путиным для обсуждения поправок в Конституцию: подавляющее большинство идей отдает махровым консерватизмом и даже советизмом. Консерватизм становится мейнстримом в российской политике, и любой, кто желает продвижения, будет встраиваться в этот тренд. При этом все, даже отдалено напоминающее либерализм, модернизм или прогрессивное мышление, выдавливается на периферию.

С другой стороны, этот тренд начал жить своей собственной жизнью. Он не задается искусственно из Кремля (хотя там ему скорее потакают), где сделана ставка на деполитизацию, технократизацию власти, что вполне может отразиться и на будущей ротации состава Госдумы. Путину дискомфортно иметь дело с политиками, пусть даже и консервативными. Проблема тут, как уже говорилось, в том, что консервативный тренд вышел из-под контроля. Жесткая ориентация охранителей на Путина и поддержку режима со временем может стать серьезным препятствием для любых попыток инициировать оттепель или нормализовать отношения с Западом. Фактически сформировался идеологический раскол элиты, которая всегда была прагматична, на прогрессистов и консерваторов. Такое положение может провоцировать политические конфликты и создавать риски нового путча, что вполне вероятно, если ― или когда ― режим попытается снова вернуться к прогрессивной повестке, а его глава, например тот же преемник, окажется недостаточно сильным, чтобы гарантировать стабильность.

Наступление исполнителей

Исполнители ― самая многочисленная, но при этом самая политически слабая и техническая категория ― особенно важна для нашего исследования, так как позволяет прочертить разделительную линию между теми, кто приобрел особый политический статус, и теми, кто остается на уровне легко заменимых технических фигур.

Исполнителей легко отличить по двум критериям. Они а) не представляют особой личной ценности для Путина и б) не создают серьезных проблем и достаточно комфортны, если нет крупных провалов. К исполнителям относились большинство российских вице-премьеров старого медведевского правительства: Ольга Голодец, Максим Акимов, Алексей Гордеев. В новом правительстве среди вице-премьеров исполнителями являются все четыре ставленника Мишустина: Дмитрий Григоренко, Виктория Абрамченко, Алексей Оверчук и Дмитрий Чернышенко, а также бывший заместитель Собянина Марат Хуснуллин. Все новые министры — также простые исполнители. Исключения составляют лишь некоторые из них: глава МЧС России Евгений Зиничев (выходец из свиты), а также упомянутые выше Лавров и Шойгу. Глава МВД России Владимир Колокольцев — чистый исполнитель, несмотря на формальный статус силовика: он политически слаб, не является носителем силовой идеологии (и в этом плане скорее прогрессивен), лишен каких-либо серьезных политических миссий. Кстати, и силовик Юрий Чайка, теперь уже бывший генпрокурор, всегда был лишь исполнителем, несмотря на свои попытки выпрыгнуть из этой категории ― за счет нападок на внесистемную оппозицию, что было скорее формой защиты от разоблачений со стороны ФБК Алексея Навального, или раскручивания себя в качестве главной правозащитной структуры, что, понятно, не очень получалось. Новый генпрокурор пока скорее исполнитель — он достаточно молод и еще не отличился собственными амбициями или попытками вступать в идеологический дискурс.

Говоря о министрах-исполнителях, имеет смысл отдельно назвать тех, кто выделяется принадлежностью к той или иной группе влияния: Константин Чуйченко ― креатура Медведева, Дмитрий Патрушев ― сын Николая Патрушева, Денис Мантуров ― ставленник Сергея Чемезова, Дмитрий Кобылкин — человек «Новатэка» и т. д.

У исполнителей нет особой миссии. Как правило, они отвечают за рутинные государственные задачи, где пересекается множество интересов гораздо более влиятельных игроков, чем они сами. Тот же министр энергетики, например, политически слабее Сечина или Миллера; новый министр цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Шадаев слабее любого крупного игрока в сфере IT, не говоря уже о силовиках, сохраняющих в коммуникационной сфере, да и в министерстве тоже, значительные позиции. Новый министр экономического развития Решетников, как и все его предшественники, будет скорее выполнять экспертно-прогнозные, аналитические функции, чем формировать курс. К исполнителям следует отнести и бывшего министра экономического развития Максима Орешкина, которого одно время даже называли возможным преемником Путина; в итоге он стал помощником Путина, заняв место Андрея Белоусова. Это повышение, однако, новым Белоусовым его не делает: центр принятия экономических решений перемещается из администрации президента в кабинет министров. Все реальные вопросы, связанные с выработкой экономического курса, решаются на уровне Белоусова, Силуанова и Набиуллиной, а также неформальными консультантами ad-hoc Кудриным и Грефом.

Тем не менее исполнители — лучшие кандидаты в эшелон политических технократов, один из главных источников его формирования. Они также составляют ту базу, которая менее других подвержена политическим пертурбациям и может в определенной степени сохраниться при любом варианте транзита власти. Интересно, что все бывшие министры были аккуратно пристроены Путиным на новые должности, никого не выгнали и не заклеймили позором. Это также наиболее технократическая, то есть деидеологизированная часть элиты, которая крайне настороженно наблюдает и за консервативными тенденциями, и за экспансией силовиков. И чем сильнее станет проявляться репрессивный тренд, тем глубже будет идеологическое противоречие между охранителями и технократической частью путинской бюрократии.

Транзит и большой элитный раскол. Заключение

Россия издалека может казаться страной с мощной консолидированной элитой, тесно сплоченной вокруг своего лидера Владимира Путина. Однако реальность совсем другая: элита становится все более фрагментированной и конфликтной. Причем конфликтной не только по вопросам влияния или собственности, но и идеологически. А это очень серьезный вызов для Путина. Ведь именно он привел свой режим к такой ситуации, когда наиболее активная и громкоголосая часть элиты оказывается радикальнее его самого.

Разобщенность и фрагментация ведут к тому, что в элите практически не образуется коалиций и каждый игрок действует исходя из собственных корпоративных или политических приоритетов. Мы описали пять ключевых эшелонов, формирующих путинскую элиту. Но лишь один из них приобретает роль главного внутреннего раздражителя, источника системных и идеологических конфликтов, которых в таких масштабах не было внутри государственной вертикали с кризисного 1993 года. Охранители ― особая категория, экспансия и идеологическое доминирование которой (особенно на фоне известной фразы Путина об изжившей себя либеральной идее) пугает практически все группы влияния ― от путинских соратников, таких как Сергей Чемезов, до главных столпов проводимой государственной политики, как Дмитрий Медведев или Эльвира Набиуллина.

Образуется главная линия большого внутриэлитного раскола между все более технократической гражданской частью элиты, то есть теми, кто вынужден оставаться политически нейтральными, но продолжает отвечать за модернизацию государства, ― и консервативно, антизападно настроенными охранителями, занимающими вакуум выжженной публичной политики. С усилением противоречий ― между консервацией и прогрессом, репрессиями и либерализацией, давлением и диалогом, агрессией и примирением ― режиму придется иметь дело при реализации любого сценария транзита власти. Останется ли Путин главным игроком или позволит править преемнику ― в обоих случаях усиление раскола неизбежно. Общие действия власти становятся менее скоординированными, разобщенными.

Внешнеполитический фон тут будет и дальше играть важную роль, влияя на внутриполитические изменения в России. Чем конфликтнее внешняя среда и непримиримее отношения с Западом, тем больше политических преимуществ получат охранители вместе с моральным правом требовать ужесточения режима, борьбы с внешними и внутренними угрозами. В то же время даже в случае гипотетического улучшения отношений с Западом рассчитывать на внутриполитическую оттепель не приходится. Снижение восприятия внешней угрозы вряд ли изменит вектор на консервацию и ужесточение режима, хотя и может замедлить этот процесс. Россия вступает в фазу развития, когда политическая инерция может быть нарушена только в случае внутренних катаклизмов — при ошибках в управлении, игнорировании реальных проблем, усугублении отчужденности власти от общества. Но именно такие конфликты будут неизбежно вести к формированию изначально слабо выраженной, но постепенно все более четко оформляющейся непутинской элиты, источником которой, скорее всего, в итоге и окажется тот самый класс технократов-модернизаторов, разочаровавшихся в нынешнем курсе.

Публикация подготовлена при финансовой поддержке Carnegie Corporation of New York. Фотографии © ТАСС.

Примечания

¹ В 2000-е годы очень популярно было рассуждать о конфликте между «газпромовской» группой во главе с Дмитрием Медведевым и «питерскими чекистами», возглавляемыми Игорем Сечиным, а также между приверженцами рыночных реформ, запущенных в 2000–2003 годах и затухших к 2005 году, и сторонниками усиления государства в экономике. 

² К системным либералам принято относить Алексея Кудрина, Германа Грефа, Анатолия Чубайса, Эльвиру Набиуллину, руководство ВШЭ. Это те, кто выступает с близких к власти позиций за рыночные реформы и нормализацию отношений с Западом.

³ С августа 2016 года Иванов занимает пост специального представителя Президента Российской Федерации по вопросам природоохранной деятельности, экологии и транспорта, а также является постоянным членом Совета Безопасности Российской Федерации.

 

Определение и понимание человеческого мотива

средство достижения позитивных межличностных отношений для себя. Эти авторы определяют принадлежность

как корыстную. Хотя принадлежность, очевидно, важна, трудно понять, как она может объяснить результаты исследования Kahneman et al. (1986) и Turillo et al. (2001) эксперименты, в которых не было

будущих возможностей для взаимодействия с жертвой или нарушителем — таким образом, не было возможностей для принадлежности.Здесь также уместен четвертый эксперимент Турилло и др.: Испытуемые осуждали преднамеренную несправедливость

, даже когда они и жертва находились в разных социальных группах. Участники сторонились несправедливости —

, несмотря на несущественность принадлежности.

Возможные контраргументы: уменьшение вины

и поддержание собственного образа

Колкит и Гринберг (2001) предложили вторую альтернативную интерпретацию теории Канемана и др.

(1986) и Turillo et al.(2001) приводит к тому, что люди могут соблюдать нормы правосудия в приказе

, чтобы «защитить свое представление о себе или избежать чувства вины» (стр. 221). Эти авторы определили как уменьшение вины

, так и поддержание самооценки как корыстные цели, направленные на удовлетворение желаний. Обратите внимание, что

в этой структуре не указывается источник таких целей: почему полностью корыстолюбивый человек

может чувствовать себя виноватым, не замечая чужой несправедливости по отношению к другому человеку?

Эгоистичные объяснения требуют внимательного отношения к задаваемым вопросам.Например,

очевидно, что преследователи преследовали цель наказать. Они действовали целенаправленно, стремясь достичь результатов

, отображаемых выбранным ими вариантом. Таким образом, цель наказания представляет собой действие формы

непосредственного «интереса», возникшего в то время. Как только участники решили наказать, их личный интерес

состоял в том, чтобы довести дело до конца. Однако остается важный вопрос. Нам нужно знать, сделали ли

индивидов, формулирующие побуждение к наказанию, это, рассматривая, какие варианты целей могут лучше всего отражать

их личных интересов.Иными словами, нам все еще нужно объяснять, почему сторонние наблюдатели хотели бы в первую очередь обеспечить соблюдение норм справедливости.

Пробуждать личный интерес в этом случае значило бы игнорировать круговорот использования анализа преследования цели

, который предусматривает личный интерес как часть самого определения стремления к цели. Таким образом, наш анализ

требует различения между (а) выбором карателей возмездия, потому что они хотели наказать

(средство удовлетворения их интереса в наказании по определению), и (б) предшествующим неприятием несправедливости

которые направили их выбор именно в этом направлении (не рассматривается в модели Colquitt & Greenberg, 2001,

).Действия, основанные на избегании вины или поддержании самооценки, подразумевают, что

карателей сначала должны иметь какое-то основание для рассмотрения варианта отказа от наказания как чего-то, чей выбор может заставить их

почувствовать себя виноватыми или иметь угрожающие уважению последствия.

Этот анализ проясняет, что модель Колкитта и Гринберга (2001) говорит нам, а что нет.

Эти авторы предусматривают эгоистичную модель. Однако форма личного интереса, которую они рассматривают,

будет относиться (если она верна) только к решениям о наказании, принятым после того, как участники уже сочли несправедливость

неправильной.Предполагаемая выгода для личного интереса как основа для самой предыдущей реакции

остается без внимания, поэтому модель не объясняет, почему участники будут испытывать несправедливое отвращение в первую очередь при отсутствии внешних стимулов для этого. Turillo et al. (2001), на

, с другой стороны, обратился к другому вопросу: будут ли люди реагировать отталкивающе (выраженное как жертвенное наказание

) на нарушения норм справедливости в отношении других, с которыми они не имеют отношения?

Их вывод о том, что правомерность моральных «мыслей» может иногда вызывать такие чувства, согласуется с имеющимися доказательствами и не противоречит модели снижения вины

.

988 R. CROPANZANO ET AL.

Авторские права № 2005 John Wiley & Sons, Ltd. J. Organiz. Behav. 26, 985–991 (2005)

Взлет и падение «личной выгоды» в JSTOR

Абстрактный

Опираясь на Гоббса, Локка, Смита, Мандевиля и Руссо, в статье Фолхабера 1977 года утверждается, что эгоцентричный личный интерес не может служить основой общества, поскольку индивидуальные извращения не сводятся к общему благу. По словам самого Фаульхабера, «превращение воды« личного интереса »в вино общественного интереса [является] фальшивым чудом.»Его беспокоит выбор, который необходимо сделать в отношении собственных интересов, интересов нации и интересов человечества. Ключ к этому выбору лежит в самоуважении, в котором человек понимает, что его / ее собственное счастье и счастье других взаимосвязаны. Другими словами, сообщество формируется не на основе личных интересов через невидимую руку, которая делает больше из себя, чем из других, а на самоуважении, в котором несопоставимые интересы самих себя, нацию и человечество примиряют экономические агенты, которые искренне заботятся о благополучии других в повседневных экономических делах.

Информация о журнале

На протяжении более шестидесяти пяти лет «Обзор социальной экономики» публикует высококачественные рецензируемые работы о многих взаимосвязях между социальными ценностями и экономикой. Â В области социальной экономики обсуждается, как связаны экономика и социальная справедливость, и что это означает для экономической теории и политики. Публикуемые статьи варьируются от концептуальных работ по приведению экономических институтов и политики в соответствие с заданными этическими принципами до теоретических представлений об индивидуальном поведении, учитывающих как корыстные, так и «просоциальные» мотивы, и до оригинальных эмпирических работ по устойчивым социальным проблемам, таким как бедность. , неравенство и дискриминация. Продвигая дискурс на социально-экономические темы, объединяя и укрепляя научные знания вокруг них, журнал уделяет основное внимание этим ключевым областям исследований. The Review — это журнал, специализирующийся на научных исследованиях на стыке социальных ценностей и экономики, и являющийся ведущим изданием, поощряющий исследователей к качественной работе в этих областях. Последствия для социальных программ и политики можно обсуждать в обычных статьях или в материалах «Уголок ораторов». Обзор предоставляет платформу для уже существующих социально-экономических исследований, а также для исследований из других отраслей экономики и социальных наук, когда преследуется цель развития лучшего понимания роли социальных ценностей в экономической жизни. Â

Информация об издателе

Основываясь на двухвековом опыте, Taylor & Francis за последние два десятилетия быстро выросла и стала ведущим международным академическим издателем.Группа издает более 800 журналов и более 1800 новых книг каждый год, охватывающих широкий спектр предметных областей и включая журнальные оттиски Routledge, Carfax, Spon Press, Psychology Press, Martin Dunitz и Taylor & Francis. Тейлор и Фрэнсис полностью привержены делу. на публикацию и распространение научной информации высочайшего качества, и сегодня это остается первоочередной задачей.

Нам нравится думать, что люди голосуют против своих интересов.Исследования показывают, что это неправда.

Конечно, политики корыстолюбивы — жадные придурки. Но как насчет остальных из нас? Что ж, у нас есть хорошие новости и плохие новости.

Хорошая новость заключается в том, что многие социологи позволяют широкой публике «расслабиться», когда дело касается личных интересов. В книге The American Voter Revisited за 2008 год группа политологов сообщила: «Согласно нынешнему консенсусу ученых, личный интерес не является главным определяющим фактором отношения к проблеме или выбора при голосовании.Такие утверждения, основанные на десятилетиях исследований, оказали огромное влияние на политологию и за ее пределами.

А теперь плохие новости. Как видно из названия нашей новой книги — Скрытая повестка дня политического разума: как личный интерес формирует наши мнения и почему мы не можем этого признать — мы категорически не согласны с консенсусом. Мы не утверждаем, что личный интерес является фактором только в общественном мнении и партийных предпочтениях. Вместо этого мы говорим, что это, в общем, «главный определяющий фактор.”

Бросить вызов тем, кто отрицает корыстные интересы, на их собственных условиях

Отрицания корыстных интересов часто сопровождаются списком конкретных требований. Мы начинаем наши исследования в книге, проверяя простыми способами, верны ли эти утверждения.

Один из примеров: «Безработные не поддерживают политику, направленную на облегчение экономических бедствий». Для проверки мы просмотрели большую репрезентативную американскую базу данных и сравнили безработных с людьми, работающими полный рабочий день.Кто думает, что правительство должно нести ответственность за обеспечение достойного уровня жизни безработным? Примерно три четверти безработных, но менее половины работающих полный рабочий день. Кто думает, что на пособия по безработице нужно тратить больше? Более половины безработных, но только около четверти работающих полный рабочий день.

Несмотря на утверждения об обратном, взгляды на пособия по безработице на самом деле являются ярким примером того, как личный интерес имеет значение в общественном мнении.Действительно, мы изучаем ряд таких утверждений об отсутствии эффекта личной заинтересованности — включая позитивные действия, здравоохранение, финансирование школ и т. Д. — и обнаруживаем, что большинство утверждений ложны.

Что мы подразумеваем под «личным интересом»?

Обычно «личный интерес» ограничивается краткосрочными экономическими выгодами для себя и членов семьи. Однако, как мы указали выше, даже в этом ограниченном определении отрицание личных интересов не выдерживает критики. Собственный интерес действительно имеет значение.

Это чувство «эгоизма» часто противопоставляется «групповым интересам» (включая расовые группы, религиозные группы и т. Д.), Которые рассматриваются как отличные от «личных интересов». Типичное утверждение состоит в том, что «личный интерес» не имеет большого значения, а «групповые интересы» имеют значение.

Мы начинаем с другой точки зрения, основанной на эволюционной психологии. Эволюционная перспектива может помочь выявить различные стратегические конфликты внутри обществ, выходящие за рамки перераспределения доходов, включая борьбу за внутригрупповые предпочтения и конфликтующие репродуктивные образы жизни.Мы не думаем, что есть какие-либо явные причины называть это «личным интересом», когда одна из этих областей является предметом спора, а не личным интересом других.

Мы рассматриваем различие между «личными интересами» и «групповыми интересами» как некую иллюзию. Рассмотрим эти примеры. Если я безработный и отдаю предпочтение пособиям для безработных, это не «групповые интересы», а «личный интерес» по обычным определениям, даже если группа безработных, с которыми я не связан, также получает помощь.Но если я являюсь религиозным меньшинством и выступаю против дискриминации религиозных меньшинств, то это не «личный интерес», а «групповые интересы», даже если мне самому, вероятно, помогает уменьшение дискриминации.

Проблема в том, что «групповые интересы» воспринимаются как нечто совершенно не корыстное. Тем не менее, большинство примеров «эгоизма» и «групповых интересов» — это вещи, которые помогают самому себе и в то же время помогают не связанным с ним людям, находящимся в таком же положении.Бессмысленно говорить, что поддержка пособий по безработице корыстна, если вы безработный, а поддержка равенства (или привилегий) для вашей конкретной группы меньшинства (или большинства) — нет.

Не только это, но различие между собой и группой имеет другие проблемы. Обычно «личный интерес» явно включает группу — членов семьи. Кроме того, люди сами часто становятся лучше, когда их друзья и союзники лучше; люди могут иметь индивидуальную заинтересованность в положительных (и отрицательных) последствиях результатов политики для своих союзников.

Более того, есть важные вопросы, не классифицированные определениями «я» / «группа». Предположим, например, что я сейчас работаю; В мои краткосрочные экономические интересы не входит наличие системы социальной защиты от безработицы. Но предположим, что я, вероятно, стану безработным в будущем, и по этой причине я поддерживаю продолжение существования государственного страхования по безработице. Многие из наших коллег по общественным наукам не назвали бы это «личным интересом» или «групповыми интересами», но для нас так должно быть.Наконец, мы считаем, что не все дело в деньгах. Предположим, я молодой человек, который занимается случайным сексом, но хочет отложить рождение детей. Кажется довольно очевидным, что в моих «интересах» выступать против политики, которая затрудняет мне достижение этих целей. Например, хотя я могу и не планировать использовать аборт для отсрочки рождения детей, скорее всего, в моих интересах, чтобы эта возможность оставалась законной.

Доля участия

Таким образом, мы считаем, что если люди извлекают выгоду из политики, основанной на их членстве в группе, не жертвуя ничем, то было бы произвольно говорить, что это не «личный интерес».«Мы также думаем, что разумно называть это личными интересами, когда кто-то поддерживает политику, которая может помочь им за пределами самого ближайшего будущего, или когда кто-то поддерживает политику, продвигающую их собственный неэкономический образ жизни. Чтобы передать наше более широкое понимание понятия интересов, мы используем выражение «инклюзивные интересы».

Для нас большой вопрос заключается в том, можем ли мы предсказать политические взгляды людей на основе демографических характеристик, которые могут указывать на их интересы: раса, религия, сексуальная ориентация, пол, образование, сексуальная история, доход, возраст и т. Д.Предпочитают ли люди с высокими доходами более низкие налоги на прибыль? Особенно ли склонны религиозные меньшинства выступать против религиозной дискриминации? Являются ли люди, которые спят без дела, откладывая рождение детей, особенно склонны к защите репродуктивных прав?

И действительно, в ходе нашего анализа мы обнаружили широкий спектр свидетельств, указывающих на то, что личный интерес является «основным определяющим фактором» мнений по вопросу. Ключевым моментом является признание того, что разные виды политических вопросов связаны с разными демографическими характеристиками, имеющими отношение к интересам.

Если вы хотите увидеть несколько простых примеров того, о чем мы говорим, посмотрите наше недавнее эссе на Vox.com, которое также включает интерактивный политический калькулятор, позволяющий ввести краткий выбор демографических характеристик и увидеть, насколько типичны политические мнения меняются в результате.

Но ни один эгоист не проголосует

Появились реакции на эти аргументы, включающие предполагаемый контраргумент, который мы хотим рассмотреть: Если бы люди действительно руководствовались личными интересами, они бы не голосовали, потому что голос каждого человека, по сути, всегда не имеет отношения к результатам выборов.Фактически, если это просто личный интерес, учитывая, что их голоса не имеют значения, они вообще не будут беспокоиться о выработке политических взглядов.

Чтобы быть ясным, у нас нет твердого мнения по вопросу о том, почему люди иногда голосуют, а иногда нет. Может быть, есть корыстные мотивы для голосования помимо единоличного определения результатов выборов, а может быть, их нет. (Это сложно, и нам кажется странным, когда люди утверждают, что знают, что их нет.)

Данные, которые мы проанализировали, почти полностью относятся к демографическим коррелятам определенных политических мнений в опросах населения.На протяжении десятилетий существовало утверждение, что эти отношения не демонстрируют убедительных доказательств того, что люди предпочитают альтернативы, которые продвигают их личные интересы. Мы утверждаем, что разумный взгляд на данные демонстрирует наличие веских доказательств.

Может быть, есть корыстные мотивы для выражения мнений в пользу позиций, продвигающих собственные интересы, мотивы, выходящие за рамки единоличного определения результатов выборов, а может быть, их нет. Наш аргумент состоит в том, что по какой-то причине люди часто выражают такое мнение — в среднем они действительно выражают предпочтения в отношении политики, которая помогает им самим.

Поговорим о страсти.

Мы не отрицаем, что есть политические вопросы, по которым объяснения, основанные на личных интересах, не работают (мы обсуждаем некоторые конкретные примеры в нашей книге). Мы не отрицаем, что у любой данной закономерности есть множество индивидуальных исключений (что мы неоднократно демонстрируем, предоставляя простую статистику, где каждый читатель может понять, что результаты объясняют многие случаи, но не все). Мы не отрицаем, что имеют значение различные другие факторы, помимо эгоистических демографических интересов (мы признаем некоторые из них в книге и оставляем дверь открытой для ряда других).

Мы отвечаем на утверждения о том, что личные интересы редко имеют значение в общественном мнении. Наши анализы показывают, что это часто имеет значение. Нет смысла противопоставлять это утверждениям о том, что иногда это не имеет значения.

Мы понимаем, что наши взгляды вызывают, по словам одного рецензента, «тревогу и значительный гнев». Когда в день выборов мы наткнулись на публику эссе New York Times , эта реакция была, ну, хорошо, ярко отображена в онлайн-комментариях: «бессмысленно», «абсурдно», «шутка», «смешно», «фигня, фигня». »« Оскорбительный и высокомерный »,« чушь »,« чушь »,« полная чушь »,« болото чепухи.”

Мы несем плохие новости. Мы получим это. Фактически, это основная тема нашей книги — это часть заголовка «и почему мы этого не признаем». Люди решительно предпочитают думать, что их собственные политические взгляды мотивированы принципами и хорошо аргументированной заботой о других, и часто будут яростно сопротивляться свидетельствам, которые бросают вызов этим приятным (и, можно добавить, корыстным) рассказам.

Но что нам, как исследователям, делать? Неужели мы действительно должны придерживаться приятных для толпы выводов? Может быть, это было бы в наших интересах, а может, и нет.Но, как мы уже говорили, не всегда очевидно, что это связано с личными интересами, и даже когда это так, это может быть сложно.

Джейсон Уиден , юрист и исследователь психологии, и Роберт Курцбан , профессор психологии Пенсильванского университета, являются авторами книги Скрытая повестка дня политического мышления: как личный интерес формирует наше мнение и почему Мы этого не признаем.

Личная выгода и доброжелательность | Wholebeing Institute

Таль Бен-Шахар

Не спрашивайте себя, что нужно миру.Спросите себя, что заставляет вас ожить, а затем иди и сделайте это. Потому что миру нужны люди, которые ожили. — Говард Турман

Мое призвание — учить. Я обучаю руководителей организаций, студентов колледжей и молодежь из групп риска в городских районах. Я учу, потому что это делает меня счастливым, потому что это приносит мне пользу, удовольствие и смысл в настоящем и будущем. Я преподаю, потому что хочу (потому что мне это нравится), а не потому, что чувствую, что должен (из некоторого абстрактного чувства долга по отношению к другим).

Другими словами, я не альтруист. Основная причина того, что я делаю что-либо — будь то провожу время с друзьями или занимаюсь благотворительностью, — в том, что это делает меня счастливым. Высшая валюта (счастье) в теории и на практике — это цель, к которой ведут все мои действия.

Мысль о том, что наши действия должны руководствоваться личными интересами, нашим собственным счастьем, может беспокоить некоторых людей. Источник их беспокойства — вера — явная или скрытая — в мораль долга.

Иммануил Кант, влиятельный немецкий философ восемнадцатого века, говорит нам, что для того, чтобы действие имело моральную ценность, оно должно быть совершено из чувства долга. Когда мы действуем из личных интересов, мы исключаем возможность того, что наши действия носят моральный характер. Согласно Канту, если человек помогает другому, потому что чувствует к этому склонность — потому что это делает его счастливым, — то, что он делает, не имеет моральной ценности.

Большинство из тех философий и религий, которые защищают самопожертвование как основу морали, как это делает Кант, полагают, что действия в собственных интересах неизбежно ведут к действиям против интересов других — что, если мы не будем бороться со своими эгоистическими наклонностями, мы причиняем вред другим и игнорируем их потребности.

Однако это мировоззрение не признает того, что нам не нужно делать выбор между помощью другим и самим себе. Это не взаимоисключающие возможности. На самом деле, как объясняет философ Ральф Уолдо Эмерсон: «Это одна из самых прекрасных компенсаций в этой жизни, когда ни один человек не может искренне пытаться помочь другому, не помогая себе». Помощь самому себе и помощь другим неразрывно связаны; чем больше мы помогаем другим, тем счастливее мы становимся и чем счастливее мы становимся, тем больше мы склонны помогать другим.

Вспомните время, когда вы кому-то помогли. Попытайтесь заново испытать эмоции, которые вы испытали.

Содействие счастью других людей дает нам смысл и удовольствие, поэтому помощь другим является одним из важнейших компонентов счастливой жизни. Конечно, важно помнить о различии между помощью другим и жизнью для счастья других. Если мы не делаем стремление к собственному счастью приоритетом, мы причиняем вред себе и, соответственно, своей склонности помогать другим.Несчастный человек менее склонен к доброжелательности, а это ведет к еще большему несчастью.

Исследования Барбары Фредриксон показывают, что положительные эмоции расширяют сферу нашего внимания. Когда мы счастливы, у нас больше шансов заглянуть за рамки своей узкой, внутренней и эгоцентричной точки зрения и сосредоточиться на потребностях и желаниях других. Исследования Алисы Айзен и Дженнифер Джордж показывают, что мы с большей вероятностью поможем другим, когда нам хорошо.

Часто наше счастье в наибольшей степени увеличивается, когда мы занимаемся делами, которые приносят нам смысл и удовольствие и помогают другим.Делая выбор, мы сначала должны спросить себя, что сделает нас счастливыми, независимо от того, насколько это может способствовать счастью других. Затем мы должны спросить себя, не лишит ли то, что мы хотим делать, других их способности стремиться к собственному счастью — потому что, если бы это было так, мы бы подорвали свое счастье. Наши эмпатические наклонности, наше врожденное чувство справедливости неизбежно заставляют нас расплачиваться последней валютой, когда мы причиняем людям боль.

Для тех, кто придерживается морали долга, обретение смысла — ведение нравственной жизни — требует жертв.Жертвоприношение по определению не доставляет удовольствия (если бы это было так, это уже не было бы жертвой). Таким образом, мораль долга противопоставляет смысл и удовольствие.

Счастье — это не жертва, компромисс между настоящей и будущей выгодой, между смыслом и удовольствием, между помощью себе и другим. Речь идет о синтезе, о создании жизни, в которой все элементы, необходимые для счастья, находятся в гармонии.

Этот пост взят из книги Happier: Learn the Secrets to Daily Joy and Lasting Fulfillment, Тала Бен-Шахара, доктора философии.Авторское право © 2007, McGraw-Hill Companies. Печатается с разрешения издателя.

Узнайте больше о счастье и позитивной психологии в Сертификате по позитивной психологии с доктором Талем Бен-Шахаром.

Доктор Тал Бен-Шахар, соучредитель института WholeBeing, является автором и лектором, который читал самый крупный курс в Гарварде по «Позитивной психологии» и третий по величине курс «Психология лидерства» — с общим количеством более 1400 студентов.Автор книги «Счастье: узнайте секреты ежедневной радости и стойкости», он консультирует и читает лекции по всему миру для руководителей корпораций, широкой общественности и групп риска по темам, которые включают счастье, самооценку, стойкость, постановку целей, внимательность. , и лидерство. Он имеет докторскую степень по организационному поведению и степень бакалавра философии и психологии Гарварда.

Личный интерес, этический эгоизм и восстановленное Евангелие — Исследования BYU

В какой степени личный интерес должен влиять на жизнь тех, кто следует восстановленному Евангелию, если вообще должен? В некотором смысле Евангелие, кажется, полностью преуменьшает роль личного интереса, поскольку мы узнаем, что должны «потерять себя» в служении другим, «не искать своего» и стремиться меньше быть собой . ^{В других отношениях, однако, Евангелие защищает законное внимание к нашим собственным интересам, поскольку счастье и радость, кажется, составляют саму цель нашего существования. Те, кто подчеркивает этот последний фокус, могут даже подумать, что Евангелие проповедует этический эгоизм. Действительно, когда мы обсуждаем моральную теорию, известную как этический эгоизм, в моих курсах философии в Университете Бригама Янга, всегда есть студенты, которые полностью убеждены в том, что Евангелие идентично такому эгоизму.Обоснование этого утверждения могло бы быть следующим: этический эгоизм утверждает, что мы должны действовать только в наших собственных интересах, если такой интерес рассматривается с общей и долгосрочной точки зрения. Более того, Евангелие учит, что мы должны действовать только в согласии с праведностью и что только праведность отвечает нашим долгосрочным интересам. Отсюда следует, что согласно Евангелию мы должны действовать только в наших долгосрочных интересах, и поэтому может показаться, что Евангелие действительно защищает этический эгоизм.}

В этой статье я исследую взаимосвязь между этическим эгоизмом и восстановленным Евангелием и покажу, что, хотя можно привести довольно веские доводы в пользу Евангелия как этического эгоизма, существуют основные причины, которые не позволяют нам приравнять эти два понятия. Я представлю две основные причины: (1) евангелие и этический эгоизм принимают разные нормативные основания для правильных действий, и (2) они содержат несовместимые объяснения мотивации. В своем анализе того, почему Евангелие не может быть сведено к этическому эгоизму, я также обращусь к тесно связанному утверждению психологического эгоизма, , поскольку оно будет важным в моем ответе на утверждение евангелия как этического эгоизма.

Определение этического эгоизма

На первый взгляд может показаться очевидным, что Евангелие несовместимо с каким-либо эгоизмом. Однако, как только мы проясним, что подразумевается под этическим эгоизмом, мы обнаружим, что на самом деле есть довольно убедительные причины рассматривать Евангелие как этический эгоизм. Этический эгоизм утверждает, что мораль основана на личных интересах, хотя она не обязательно должна защищать эгоизм, если под этим термином мы подразумеваем извлечение выгоды или причинение вреда другим. Необязательно и безразличное и безразличное отношение к помощи другим, поскольку такое безразличие, скорее всего, , а не в наших долгосрочных интересах, даже с точки зрения смертных.Если мы никогда не заботимся о других, у нас меньше шансов получить помощь, в которой мы можем нуждаться; если мы причиняем вред или используем других, мы можем оказаться в тюрьме; и так далее. Таким образом, у этичного эгоиста есть достаточно причин полагать, что хорошее отношение к другим — это на самом деле в наших долгосрочных личных интересах, и поэтому такой эгоист, вероятно, будет сильно отличаться от холодного, считая эгоистом что, возможно, приходит на ум, когда мы слышим термин «эгоизм». Фактически, оказывается, что этический эгоизм согласуется с большинством принципов здравого смысла, таких как уважение, честность, милосердие и следование золотому правилу — все потому, что весьма вероятно, что следование таким моральным принципам лучше всего способствует нашему долгосрочному развитию. срочные проценты.

Необычно найти полностью развернутые версии этического эгоизма как моральной теории. Хотя его следы могут появиться в некоторых древних источниках, ^{мы находим наиболее ясные случаи в более современные времена. Например, Томас Гоббс, знаменитый философ семнадцатого века, придерживался версии этического эгоизма. Однако полностью проработанные версии появляются только в двадцатом веке. В эссе «Что такое этический эгоизм?» Эдвард Регис-младший излагает основные принципы современных версий этического эгоизма. Эти принципы можно резюмировать, сказав, что личный интерес является основой любого морально правильного действия. Следовательно, поскольку личный интерес составляет основу любого морального обязательства, этический эгоизм считает, что мы должны делать только то, что отвечает нашим долгосрочным личным интересам. Другие моральные теории могут подчеркивать связь между моралью и личным интересом, но этический эгоизм делает личный интерес всей основой морали.}

Одна популярная современная версия этического эгоизма встречается в трудах Айн Рэнд, которая в своей книге The Virtue of Selfishness утверждает, что для человека «жить ради себя означает, что достижение собственного счастья его высшая моральная цель. ^{Для Рэнд наша высшая моральная цель и основа любого морального действия — это наши личные интересы. Она пишет: «Объективистская этика [так называется ее моральная теория] утверждает, что действующий субъект всегда должен быть бенефициаром своих действий и что человек должен действовать в собственных интересах». Это не значит, что мы можем делать все, что захотим, во имя личных интересов. Опять же, чаще всего говорят, что этический эгоизм требует, чтобы мы делали то, что отвечает нашим долгосрочным интересам. Следовательно, нет необходимости защищать глупость или эгоизм, если под этим термином мы подразумеваем действия, которые большинство сочло бы морально заслуживающими порицания, поскольку такие действия обычно не соответствуют нашим долгосрочным интересам. Хотя сама Рэнд утверждает, что мы должны быть эгоистичными и что эгоизм — это добродетель, она не выступает за причинение вреда другим достойным порицания образом, часто связанным с эгоизмом. В любом случае, она хорошо иллюстрирует основной принцип этического эгоизма: а именно, что мораль полностью основана на наших личных интересах.}

Философские аргументы за и против этического эгоизма

Существуют различные философские аргументы, которые могут быть представлены в поддержку этического эгоизма — хотя верно, что, как выразился один писатель, «теория утверждается чаще, чем аргументируется». ^{Некоторые аргументы начинаются с того факта, что корысть сильна у большинства людей, и заканчиваются утверждением, что если каждый будет заботиться исключительно о своих собственных интересах, то нам всем будет лучше.Конечно, как указали несколько человек, такой аргумент на самом деле является скорее аргументом в пользу утилитаризма или консеквенциализма, чем этического эгоизма, поскольку он утверждает, что мы должны делать то, что принесет пользу всем (и этический эгоизм ставит это под сомнение) .}

Другой аргумент представлен Айн Рэнд, которая утверждает, что в отличие от того, что она называет «этикой альтруизма», этический эгоизм — единственная моральная теория, серьезно относящаяся к ценности человеческой личности. Аргумент гласит: «Если мы ценим жизнь человека, то есть если человек имеет моральную ценность, то мы должны согласиться с тем, что эта жизнь имеет первостепенное значение.В отличие от этического эгоизма, этика альтруизма рассматривает жизнь индивида как нечто, чем нужно быть готовым пожертвовать ради блага других. Следовательно, этика альтруизма не принимает всерьез ценность каждого человека ».

Еще один аргумент в пользу этического эгоизма связывает эгоизм с понятием веских причин. Как отмечает один современный философ-моралист, этический эгоизм утверждает, что отстаивание наших интересов необходимо, если что-то считается для нас веской причиной что-то делать.Аргумент гласит: «Если от вас морально требуется что-то сделать, то у вас есть для этого веская причина. Если есть веская причина что-то делать, то это должно продвигать ваши интересы. Следовательно, если от вас морально требуется что-то сделать, это должно продвигать ваши интересы ». ^{Первая посылка здесь довольно сильна, поскольку кажется правдоподобным сказать, что если что-то является нашим долгом, у нас есть веская причина для этого. Однако есть серьезная проблема со второй предпосылкой, которая просто предполагает, что все веские причины должны быть основаны на личных интересах.Напротив, кажется очевидным, что у нас есть веские причины делать (или воздерживаться от совершения) определенные действия, даже если они не продвигают наши собственные интересы. Подумайте о встрече с кем-то, кто задыхается, страдает сердечным приступом или серьезно ранен — ​​и никого нет рядом, чтобы помочь. В таких случаях у нас явно есть причина помочь, и такая причина не может быть сведена к тому, что помощь продвигает наши собственные интересы. Можем ли мы всерьез утверждать, что у нас есть нет причин помогать кому-либо из этих людей, если помощь им никоим образом не приносит нам пользы? Более того, можем ли мы действительно сказать, что единственная причина (или даже основная причина} ), почему мы должны воздерживаться от действий, наносящих вред другим, заключается в том, что такие действия не отвечают нашим личным интересам? Рассмотрим абсурдность утверждения, что единственная причина, по которой морально отвратительные действия (такие как убийство) являются неправильными, состоит в том, что такие действия на самом деле не входят в наши интересы.Должно быть интуитивно понятно, что в такой позиции что-то не так.

Таким образом, для этического эгоизма нормативная основа правильного действия полностью состоит в личных интересах отдельного агента. ^{Опять же, это будет означать, что единственная причина, по которой помощь кому-то в нужде считается правильным действием, состоит в том, что она служит нашим собственным интересам, и что единственная причина, по которой что-то считается неправильным действием, состоит в том, что это может отрицательно повлиять на наши собственные интересы. . Такие утверждения крайне неправдоподобны.Мы определенно можем признать, что есть причины воздерживаться от причинения вреда другим, а также причины помогать другим, даже если это не оказывает видимого влияния — против или в пользу — наших собственных интересов.}

Один аргумент против этического эгоизма, развивающий эту линию рассуждений, исходит от современного философа Томаса Нагеля. В своей книге The Possibility of Altruism, он сосредотачивается на том, как наше отношение к нашим собственным потребностям подрывает претензии этического эгоизма.Нагель утверждает, что существует «объективный интерес», который мы приписываем многим нашим потребностям и желаниям, и что мы способны распознать «объективный элемент в том беспокойстве, которое мы испытываем к себе». ^{То есть мы приписываем нашим потребностям объективный статус в том смысле, что мы считаем, что такие потребности дают другим людям причины не причинять нам вреда, а в некоторых случаях — причины, чтобы помочь нам. Такой объективный интерес проявляется в том, что когда другой человек причиняет нам вред, нам это не только не нравится, но и нас это возмущает.Другими словами, мы думаем, что «наше положение [дает другому человеку] повод» не причинять нам вреда. Мы, в свою очередь, можем признать законность распространения этого «объективного интереса» на нужды других. Таким образом, если есть другие люди с потребностями и интересами, аналогичными нашим, то мы можем видеть, что их потребности и интересы заслуживают того же объективного уважения, что и наши. Более того, этический эгоизм подорвал бы самый правдоподобный призыв, который мы могли бы сделать другим, воздержаться от причинения нам вреда или помочь нам, когда такая помощь остро необходима.Как указывает Нагель, потому что «эгоизм считает, что причины для действий каждого человека. . . должен проистекать из его собственных интересов и желаний, «человек не сможет» рассматривать свои собственные интересы как представляющие интерес для кого-то еще, кроме как в инструментальном плане «. Поскольку мы видим абсурдность ситуации, в которой другие не могли признать наши потребности как дающие им хоть какую-то причину не причинять нам вреда (или причину, чтобы помочь нам в определенных обстоятельствах), есть веские основания полагать, что нормативные утверждения этического эгоизма в корне ошибочны.}

Я мог бы привести и другие философские аргументы против эгоизма, но я ограничусь еще одним, исходящим из моральной философии Иммануила Канта. В «Основы метафизики морали», Кант формулирует одну версию своего «Категорического императива», известную как «Формула человечности как цели». В нем говорится, что мы всегда должны относиться к человечности в себе и других «как к цели, а не просто как к средству». ^{Этот императив основан на ценности рациональной деятельности, которую разумные существа могут распознавать как в себе, так и в других.Хотя мы не будем здесь подробно останавливаться на аргументах, Кант утверждает, что каждый из нас может признать (по крайней мере, после должного рассмотрения), что все другие люди имеют ценность или достоинство — как самоцель. Именно эта ценность — часто называемая рациональной волей — лежит в основе наших моральных обязательств: как обязательства не причинять вред другим, так и обязательства помогать другим. Таким образом, в отличие от этического эгоизма, Кант утверждает, что мы обязаны проявлять благосклонность. Представление Канта о действиях из долга также уместно, поскольку он утверждает, что мы можем делать то, что правильно, потому что это правильно, а не просто из желания вознаграждения или из страха наказания.Таким образом, Кант представляет собой важное объяснение того, почему моральные обязательства не могут основываться только на личных интересах.}

Вопрос о психологическом эгоизме

На этом этапе нам необходимо решить тесно связанный с этим вопрос: можно ли вообще заботиться о других ради них самих, не исходя из наших собственных интересов. Этический эгоизм утверждает, что вся мораль и моральные обязательства должны основываться на личных интересах. Однако этический эгоист может также согласиться с дальнейшим заявлением о психологическом эгоизме, согласно которому всякая забота о других на самом деле является заботой о себе. ^{То есть каждое действие полностью мотивировано личными интересами. Если бы психологический эгоизм был правдой, то настоящее милосердие было бы невозможно. Несмотря на то, что утверждения психологического и этического эгоизма различны, важно проанализировать психологический эгоизм, потому что утверждение, что мы можем заботиться о других таким образом, который не основывается на наших собственных интересах, будет в основе этих усилий. чтобы показать, что Евангелие — это не этический эгоизм.}

Один из аргументов в пользу психологического эгоизма гласит, что все действия направлены на получение чувства удовольствия, удовлетворения или душевного спокойствия и, таким образом, фактически основаны на личных интересах.История из жизни Авраама Линкольна иллюстрирует этот аргумент. Предположительно, Линкольн выступил в поддержку такого эгоизма во время поездки в карете с другим джентльменом. ^{Во время поездки Линкольн сказал водителю остановиться, чтобы помочь некоторым поросятам, застрявшим в грязи. Когда его напарник ответил, что его поступок, кажется, противоречит психологическому эгоизму, Линкольн ответил, что даже этот поступок был в его собственных интересах, поскольку, если бы он не помог, это беспокоило бы его совесть и разрушило бы его душевное спокойствие на весь день.На это можно было бы ответить, что если бы его так сильно беспокоила неспособность помочь, то это показывает, что он действительно заботился о них. Хотя такой ответ не является надежным, он определенно показывает, что то, что мы получаем удовлетворение от помощи другим, не обязательно означает, что мы искренне не заботимся о них.}

Один из распространенных аргументов, используемых в поддержку психологического эгоизма, гласит, что мы всегда делаем то, что мы больше всего ценим. Как сказал один психологический эгоист: «Мы никогда намеренно не следуем курсу действий, который с точки зрения наших эгоистичных целей кажется нам хуже другого, открытого для нас. ^{Однако, даже если бы было правдой, что мы всегда выбираем делать то, что мы больше всего ценим, это не доказывает, что психологический эгоизм прав. Тот факт, что я бы не выбрал какой-либо вариант, если я не буду ценить его больше, чем другие варианты, доступные мне в то время, не означает, что я так высоко ценю этот вариант из-за того, что он будет делать для меня. С таким же успехом может быть так, что я ценю это больше всего, потому что это приносит пользу кому-то другому, или потому, что я знаю, что это правильно. Признание того, что является морально правильным, нельзя сводить к личным интересам.Как отмечает Фрэнсис Хатчесон, один из великих шотландских философов, обладающих «моральным чутьем», мы можем сказать, что определенные действия правильны, даже если они никоим образом не приносят нам пользы, и мы можем сказать, что определенные действия ошибочны, даже если они никоим образом не навредить нам. Следовательно, предположение, что мы ценим вариант только из-за того, что он сделает для нас, вызывает вопрос в пользу психологического эгоизма. Конечно, можно спросить, почему мы когда-либо были бы хорошими, если бы не польза (по крайней мере, в смысле удовлетворения, душевного спокойствия), которую мы получаем, когда делаем то, что правильно.Разве это не доказывает психологический эгоизм? Мы можем ответить, что нам действительно нужно какое-то положительное, подтверждающее чувство, что то, что мы делаем, правильно. Почему еще мы могли бы думать, что делаем то, что правильно? Верно, что обычно это будет утвердительное состояние ума или чувства, подтверждающее правильность действия, но это не означает, что единственная причина, по которой мы это сделали, — это воспринимаемое чувство выгоды, которое исходит от такого осознания.}

Тем не менее, мы можем оценить живучесть подобных аргументов в пользу психологического эгоизма.Например, если мы задумаемся о том, почему мы выбираем связь с другими людьми в своей жизни — почему мы встречаемся с теми, с кем встречаемся, почему мы женимся на человеке, с которым женимся, почему мы ищем определенных друзей, — может возникнуть соблазн принять психологический эгоизм. Подумайте о причинах, по которым мы выбираем таких людей. Возможно, им приятно быть рядом; или мы чувствуем себя с ними как дома; или они привлекательны, интересны, умны и вдохновляют; или они просто каким-то образом удовлетворяют наши потребности. Разве это не показывает, что мы заботимся о других только потому, что они отвечают нашим потребностям, желаниям и интересам? Я думаю, что ответ отрицательный, и один из лучших способов опровергнуть это утверждение — это тщательный интроспективный анализ нашего собственного опыта.

Поскольку, возможно, невозможно точно узнать мотивы других, самоанализ имеет решающее значение в этом вопросе. Конечно, мы можем ошибаться в том, каковы наши точные мотивы в каждом конкретном случае, и иногда мы занимаемся самообманом в отношении своих мотивов. ^{Тем не менее, я утверждаю, что мы не можем ошибаться во всех случаях. Например, имеет ли смысл сказать, что мы с уверенностью знаем, что такое гнев или ненависть — основываясь на нашем собственном опыте того, что мы мотивированы такими чувствами — но что мы не уверены, чувствовали ли мы когда-либо мотивацию искренней любовью или заботой для другого? Если наше знание о существовании подлинной неприязни к другим (а также подлинного эгоизма) само по себе основано на нашем самоанализе наших собственных мотивов, то почему мы не можем знать (на основе аналогичного самоанализа), что мы также можем испытывать искреннюю любовь к другим? ? Почему мы должны быть так уверены в существовании таких отрицательных эмоций, но не быть уверенными в существовании положительных эмоций, которые кажутся столь же искренними? Конечно, не существует идеального метода, чтобы определить точный состав наших мотивов, но я думаю, что мы знаем достаточно, чтобы сказать (по крайней мере, иногда), действительно ли мы заботимся о ком-то, в отличие от того, чтобы ненавидеть или даже быть равнодушными к нему или ее.По крайней мере, иногда мы правильно судим о своих собственных мотивах.}

В качестве общего примера представьте себе время, когда вы видели кого-то, кто был ранен. Возможно, этот человек упал с лестницы, поскользнулся на льду или попал в серьезное дорожно-транспортное происшествие. Разве вы не испытывали искреннюю заботу о таком человеке? Было бы слишком преувеличением сказать, что в таких случаях мы заботимся об этом человеке только потому, что мы выиграем от такой заботы, или что такая забота основана только на некотором интересе, который у нас есть.Если подумать, мы можем сказать, что во многих таких случаях мы действительно испытываем искреннюю заботу и любовь к другим ради них самих.

Часто мы обнаруживаем релевантное различие между различными мотивами, замечая переход от этих мотивов, основанных в основном на заботе о себе, к мотивам, основанным преимущественно на заботе о другом человеке. Позвольте мне проиллюстрировать это примером из собственного опыта. Однажды днем ​​жена позвонила мне на работу, чтобы спросить, могу ли я проверить, не осталась ли в моей машине фортепианная музыка моей дочери.Признаюсь, сначала меня раздражало то, что я только что сел, чтобы сделать какую-то столь необходимую работу после того, как прочитал два отдельных двухчасовых курса, и чтобы проверить фортепианную музыку, мне пришлось бы идти пешком. значительное расстояние до машины. Моя первоначальная мотивация помочь была в основном основана на нежелании моей жены (или дочери) расстраиваться из-за меня, если я не помогал. Я полагаю, это было также основано на том факте, что они помогали мне в прошлом, и что я хотел бы, чтобы они помогли мне в аналогичных будущих ситуациях.Хотя это не были худшие мотивы, они не были основаны преимущественно на искренней заботе или любви к моей жене или дочери; основное внимание уделялось моим личным интересам. Однако, проехав до машины и не найдя музыки, я позвонил дочери, которая затем заплакала, потому что ей срочно нужна эта музыка для концерта. В тот момент моя мотивация изменилась, и я почти сразу почувствовал искреннюю заботу о ней и ее ситуации. Я больше не помогал неохотно и не думал о том, как мое нежелание помогать может вызвать у меня проблемы с женой или дочерью.Мой преобладающий мотив изменился на любовь и сострадание; все мое внимание было сосредоточено на ее счастье. Я стал, как сказано в Священном Писании, «исполненным любви». ^{Таким образом, я считаю, что если мы внимательно относимся к нашему собственному опыту, мы все можем обнаружить, что бывают моменты, когда нашим преобладающим мотивом была искренняя забота о других.}

Конечно, у нас есть больше, чем просто самоанализ. У нас также есть свидетельства поведения и свидетельства людей, которые, кажется, действуют ради других и которые часто сообщают, что действуют ради других, не думая о своих собственных интересах.Психологическим эгоистам придется не принимать во внимание оба вида свидетельств. Однако, как указывает Расс Шафер-Ландау, хотя иногда людей вводят в заблуждение относительно своих мотивов, а иногда мы неверно истолковываем их поведение, было бы проблематично сбрасывать со счетов все такие доказательства.

Минимальная осведомленность о личных интересах

Я думаю, что одна из причин, по которой людей часто убеждает психологический эгоизм, заключается в том, что мы, возможно, действительно редко действуем, не осознавая, по крайней мере, наших собственных интересов.Однако это сильно отличается от психологического эгоистического заявления о том, что мы заботимся о других только из-за того, что мы получаем от этого. Возможно, мы редко действуем без каких-либо корыстных побуждений. ^{Но даже если это правда, это не означает, что мы искренне не заботимся о других ради них самих или что мы заботимся о людях только как о средстве для нашего собственного счастья или личных интересов. Наличие минимальной заботы о себе в такие моменты не означает, что всякое беспокойство, направленное на других, на самом деле является просто заботой о себе.Более того, чтобы установить, что мы можем искренне заботиться о других, нам не нужно показывать, что мы полностью заботимся о других (в том смысле, что мы абсолютно не осознаем никаких наших собственных потребностей). Пока есть некоторая искренняя озабоченность, утверждение о психологическом эгоизме не может быть правильным. Это правда, что в наших отношениях с другими людьми есть тонкая грань между желанием, чтобы они были счастливы ради них самих, и желанием, чтобы они были счастливы, чтобы мы были счастливы, или чтобы мы могли получить то, что нам нужно или от чего хотим. отношение.Тем не менее, разница есть. Это тонкая грань между разными степенями любви к другому человеку как средству достижения какой-то цели, которую мы желаем, и любовью к другому человеку ради него или нее. Последнее — реальная возможность, подтвержденная законным опытом, который у всех нас был. Такое искреннее беспокойство не отменяется, даже если в нашем сознании постоянно действует минимальное самосознание. Однако прежде чем мы вернемся к этому вопросу, давайте обратимся к аргументу за и против Евангелия как к этическому эгоизму.}

Библейский аргумент за и против этического эгоизма

Тогда в какой степени этический эгоизм совпадают с Евангелием? С точки зрения Священных Писаний, мы можем найти много такого, что, казалось бы, поддерживает утверждение о том, что Евангелие защищает этический эгоизм. Для начала кажется очевидным, что сама цель и цель нашего существования — это наше вечное счастье. Ранее я сослался на глубокое утверждение Легия во 2 Нефий 2:25 о том, что мы существуем для того, «чтобы [мы] могли иметь радость». ^{Эта же идея по-разному повторяется снова и снова в учениях всех современных пророков и апостолов.Приведу лишь один из многих примеров из недавних выступлений на Генеральной конференции. Президент Дитер Ф. Ухтдорф сказал:}

Если бы мы только могли заглянуть за горизонт смертности в то, что нас ждет за пределами этой жизни. Можно ли представить себе более славное будущее, чем то, которое приготовил нам наш Небесный Отец? . . . Те, кто приходят ко Христу, каются в своих грехах и живут верой, будут вечно жить в мире. Подумайте о ценности этого вечного дара. В окружении тех, кого мы любим, мы узнаем значение высшей радости по мере того, как мы прогрессируем в знаниях и в счастье.Независимо от того, насколько мрачной может выглядеть глава нашей жизни сегодня, благодаря жизни и жертве Иисуса Христа мы можем надеяться и быть уверенными в том, что окончание книги нашей жизни превзойдет наши самые великие ожидания.

Безусловно, подобные утверждения призваны призвать к нашему стремлению к долгосрочному счастью и интересам.

Обращение к нашим интересам также можно найти в том, как часто излагаются многие принципы Евангелия. Возьмем, к примеру, принцип прощения.Часто подчеркивается, что одна из основных причин, по которой мы должны прощать других, заключается в том, чтобы мы сами могли быть прощены, чтобы мы сами могли обрести покой, — поскольку непрощение часто вредит нам больше, чем тем, кого мы должны прощать. То же самое можно сказать и о принципе жертвоприношения, поскольку нас учат, что жертва принесет нам великие благословения. Далее нас учат — и это, безусловно, правда, — что благодарность необходима для нашего счастья, потому что без нее мы всегда будем неудовлетворены и не сможем оценить то, чем мы были благословлены.Можно привести и другие примеры, подтверждающие идею о том, что цель принципов Евангелия — это наши долгосрочные интересы. Доктрина восстановления в Книге Мормона также иллюстрирует это. Как говорит Алма: «То, что вы пошлете, будет вам снова возвращено» (Алма 41:15). В своей проповеди своему сыну Кориантону он уточняет: «Итак, сын мой, смотри, чтобы ты был милостив к твоим братьям; поступай справедливо, суди праведно и непрестанно твори добро; и если вы сделаете все это, то получите свою награду; да, к вам снова будет возвращена милость; к вам снова будет восстановлена ​​справедливость; к вам снова будет восстановлен праведный суд; и снова будете вознаграждены добром »(Алма 41:14).Такие принципы Евангелия и многие другие легко могут быть истолкованы как поддержка этического эгоизма, поскольку они, кажется, показывают, что мы должны следовать этим принципам, поскольку это отвечает нашим долгосрочным интересам.

Безусловно, весть Евангелия предупреждает нас о многих способах, которыми наши действия подрывают, наносят ущерб или (в некоторых крайних случаях) разрушают наши долгосрочные интересы и счастье. ^{Поддача гордости, эгоизму или самооправдавшемуся гневу может на самом деле расстроить то, что мы считаем своим долгосрочным интересом и счастьем.Подумайте, например, о ссоре с любимым человеком, в которой мы цепляемся за какой-то предмет спора из гордости, когда на самом деле ущерб, нанесенный нашим отношениям — в результате того, что говорится в гневе, — намного хуже, чем на самом деле проиграть спор или уступить и проглотить нашу гордость. Опять же, нет никаких сомнений в том, что поступать правильно (стремиться жить праведной жизнью) на самом деле в наших долгосрочных интересах, и в этом смысле Евангелие, безусловно, согласуется с этическим эгоизмом.}

Нормативные основания возражения против Евангелия как этического эгоизма

Несмотря на указанные выше области совпадения взглядов, попытки приравнять Евангелие к этическому эгоизму вызывают несколько серьезных проблем.Первая проблема касается вопроса о том, что составляет нормативные основания морального обязательства; второй касается вопроса о том, что составляет праведные мотивы. Позвольте мне предварить анализ этих двух проблем, отметив, что с точки зрения Евангелия любые моральные императивы, безусловно, должны быть направлены на уподобление Богу. Как Иисус говорит в 3 Нефий 27:27: «Какими мужчинами [и женщинами] должны быть вы? Истинно говорю вам, как я ». Таким образом, если Бог есть любовь (1 Иоанна 4: 8), тогда мы должны стремиться любить, как любит Бог.Это признание того, что мы должны стать подобными Богу, должно дать паузу любому, кто соблазняется принять утверждение о Евангелии как эгоизме.

Давайте теперь посмотрим на вопрос о нормативности. С точки зрения нормативных оснований правильности утверждение эгоизма о том, что действие является правильным только потому, что оно способствует общему личному интересу, проблематично. Тот факт, что это принесло пользу или благословение другому человеку, не имеет никакого отношения к правильности этого действия — за исключением тех случаев, когда его или ее счастье связано с нашим счастьем. ^{Хотя трудно сказать окончательно, что составляет нормативные основания для праведных действий, совершенно ясно, что мы не можем сказать, что единственное, что делает действие правильным, — это то, что оно отвечает нашим собственным интересам. Если бы это было правдой, тогда, когда мы служили другим, правильность таких действий заключалась бы исключительно в том, что они служат нашим интересам. Конечно, это не может быть правильным. Множество Священных Писаний говорят против этого. Как мы увидим, например, в следующем разделе, такая идея подорвала бы возможность милосердия — чистой любви Христа.}

Рассмотрите каждый из упомянутых выше принципов Евангелия (прощение, благодарность, жертва и т. Д.), Каждый из которых часто пропагандируется вместе с тем, как он принесет нам пользу. Например, нет никаких сомнений в том, что благодарность — один из важнейших ключей к счастью. Правильно подчеркнуто, что благодарность принесет нам мир и счастье. Однако у нас есть моральное обязательство быть благодарным, которое основывается не только на том факте, что благодарность сделает нас счастливыми. Мы должны быть благодарны, потому что есть что-то правильное в том, чтобы реагировать таким образом, когда другие что-то сделали для нас.Наше обязательство быть благодарным также влияет на наши обязательства служить другим. Это хорошо иллюстрирует речь царя Вениамина в Книге Мормона. Как указывает Джон Уэлч в своем анализе логики речи короля Вениамина:

Вениамин основывал моральный долг на том факте, что, служа своему народу, он вложил их в свой долг — долг, который они должны выплатить, служа другим и благодаря Богу. Например, вопрос о том, почему один должен заботиться о других или свободно отдавать другому, является одним из самых основных вопросов моральной философии.Речь царя Вениамина отвечает на этот вопрос как никто другой. Логика любви, служения и милосердия Бенджамина убедительна, основательна и убедительна. Он предлагает по крайней мере восемь ответов на этот важный и постоянный вопрос этики и морали.

Первый из этих ответов заключается в том, что «мы должны служить друг другу, потому что мы получили пользу от служения другим». ^{Обратите внимание, что мы не обязаны просто потому, что проявление благодарности в наших интересах, поскольку это благословит нас, даже если это правда.Мы обязаны выражать благодарность независимо от того, какую пользу она нам приносит. То же самое можно сказать и о каждом из других перечисленных принципов Евангелия; то, что делает этот акт правильным, — это , а не просто потому, что это в наших интересах. Этический эгоизм не может допустить такой возможности, поскольку он основывает моральную нормативность исключительно на личных интересах.}

Праведность и Непритворная любовь:

Мотивационное возражение

Самая серьезная проблема в рассмотрении Евангелия как этического эгоизма касается вопроса о мотивации, поскольку этический эгоизм делает корыстный интерес как нормативной основой , так и нашим руководящим и конечным мотивом. ^{Вопрос в том, должен ли личный интерес быть нашим главным и руководящим мотивом, согласно Евангелию. Отсюда следует, что основная причина, по которой мы должны быть праведными, заключается в том, что это отвечает нашим долгосрочным интересам? Это правда, что Евангелие учит, что мы должны жить праведной жизнью и что только такая жизнь отвечает нашим долгосрочным интересам. Однако следует ли из этого, что мы должны вести праведную жизнь, потому что это отвечает нашим долгосрочным интересам? Было бы проблемой, если бы корыстные интересы служили нашей главной мотивацией быть праведными?}

Здесь необходимы некоторые пояснения, так как то, как мы используем термин праведность , часто допускает двусмысленность.Иногда мы называем действия праведными, если они не нарушают заповедей — будь то действие или бездействие. ^{Это значение относится к внешнему соответствию или, как мы говорим, букве закона. Но значение праведности , безусловно, выходит за рамки этого смысла этого термина, поскольку оно подразумевает, что определенные мотивы должны присутствовать в действиях (в случаях совершения добра) или бездействии (в случаях воздержания от причинения вреда или зла). Подумайте, например, о том, как Иисус говорит, что наша праведность должна «превосходить» праведность книжников (Матф.5:20). Для этого необходимо, чтобы у нас было (или мы старались иметь) чистое сердце. Центральная черта, связанная с чистым сердцем, — это благотворительность. Как мы читаем в 1 Тимофею 1: 5, «конец заповеди — милосердие от чистого сердца». Более того, как говорит нам Мормон, мы должны искать милосердия — чистой любви Христа, — чтобы «мы могли очиститься, как Он чист» (Моро. 7:48).}

Совместима ли такая мотивация с этическим эгоизмом? Этический эгоизм, безусловно, поддерживает заботу о других людях, если такие действия на самом деле являются единственным способом реализовать наши долгосрочные интересы.Вот почему этический эгоизм вполне может потребовать от нас развития хороших отношений с другими людьми, поскольку такие отношения в наших долгосрочных интересах. Но хотя этический эгоизм может запрещать действия, которые являются эгоистичными в самом виноватом смысле, он все же позволяет сосредоточить мотивационное внимание полностью на собственных интересах или благополучии. Однако весьма сомнительно, что забота о других, поскольку это отвечает нашим долгосрочным интересам, отражает то, что значит иметь такое чистое сердце.

Конечно, сторонник Евангелия как эгоизма мог бы ответить, что если действия из чистых побуждений принесут нам величайшее долгосрочное счастье, то чистые мотивы — это именно то, чего мы должны стремиться иметь — потому что это в нашем долгосрочном плане. интерес.Таким образом, искушенный эгоист может утверждать, что мотивированное возражение не может опровергнуть утверждение о евангелии как об этическом эгоизме, потому что мы можем просто включить такие чистые мотивы в качестве средства к долгосрочному интересу и счастью. Но это вызывает два вопроса: (1) Действительно ли такие мотивы будут чистыми мотивами? (2) Действительно ли такой образ мышления приведет к желаемому результату? Что касается первого вопроса, было бы что-то нечистое в стремлении достичь чистого сердца только потому, что это лучше для нас.Нам говорят, что праведность требует «любви непритворной» (У. и З. 121: 41), но в любви к другим будет что-то притворное только потому, или даже преимущественно потому, что это в наших интересах. Это не означает, что Евангелие исключает любой личный интерес из наших мотивов, но это означает, что долгосрочный личный интерес не может быть нашим преобладающим мотивом. ^{Таким образом, то, что нужно для того, чтобы стать праведником и иметь чистое сердце, выходит за рамки руководящей самореферентной структуры этического эгоизма.}

Второй вопрос указывает на родственную проблему: если личный интерес остается нашим преобладающим мотивом, это вполне может блокировать саму возможность, которую мы пытаемся достичь, а именно обретение чистого сердца. Если это так, наши усилия станут жертвой аналога парадокса гедонизма, идеи о том, что «целеустремленное стремление к счастью обязательно обречено на провал» и что нам нужно как-то не думать о том, что мы хотим быть счастливыми, если мы действительно хотим быть счастливыми. ^{Таким образом, попытка иметь чистое сердце , потому что это в наших долгосрочных интересах, скорее всего, , а не , приведет к такому чистому сердцу.По-настоящему чистое сердце требует ограничения самореференциального мышления этического эгоизма. Это требует, чтобы мы искренне перестали думать, что должны заботиться о других , потому что это будет в наших долгосрочных интересах. Достижение чистого сердца означает, что мы не всегда будем центром нашего мира, как предписывает этический эгоизм. Это требует, чтобы мы забыли себя — не в том смысле, что мы абсолютно не осознаем наших потребностей и интересов, а в том смысле, что интересы других (часто) более важны для нас, чем наши собственные потребности и интересы.Тогда другие люди будут действительно иметь для нас значение, разрушив власть над личными интересами.}

Конечно, развить эту любовь к другим не всегда легко. Вот почему нам нужна божественная сила, чтобы влиять на наши мотивы. Вот почему нам сказано молиться «со всей энергией сердца, чтобы [мы] могли исполниться этой любви» (Моро. 7:48). Это не значит, что мы ничего не можем сделать, чтобы инициировать такое изменение наших мотивов. Мы можем сосредоточить свое внимание на потребностях или желаниях других; мы можем думать о других людях; ^{мы можем попытаться изменить свои мотивы, когда осознаем, что действуем больше из заботы о своих интересах, чем из искренней заботы о других.И мы можем молиться «со всей энергией сердца». Однако в конечном итоге наши сердца очищаются Духом Божьим и искупительной силой Искупления Христа. Итак, действие, исходя из нашего долгосрочного интереса как нашего преобладающего мотива, может фактически помешать нам достичь цели нашего долгосрочного интереса, если такой результат может быть достигнут только с помощью божественного инструмента. Любовь, которой требует праведность, не может быть сведена ни к нашему личному интересу, ни к желанию иметь чистое сердце, потому что это отвечает нашим долгосрочным интересам.}

Опять же, может случиться так, что мы почти всегда действуем с некоторым осознанием собственного интереса, ^{, но это сильно отличается от утверждения, что все, что мы делаем, полностью основано на личных интересах, или что такое осознание мешает нам искренне беспокоиться. для других. Поскольку искренняя забота о других совместима с некоторой заботой о себе, из этого следует, что праведные мотивы — скажем, например, чистая любовь Христа — не требуют полного отсутствия какого-либо возможного осознания собственных интересов.Более того, мы, безусловно, можем иметь праведные желания нашего собственного долгосрочного счастья (объект и замысел существования). Просто все наши действия не могут полностью управляться или основываться на этом желании счастья. В этом проблема этического эгоизма. Таким образом, хотя верно то, что только праведность отвечает нашим долгосрочным интересам и что мы должны действовать только в гармонии с праведной жизнью, из этого не следует, что основная причина, по которой мы должны совершать праведные действия, заключается в том, что они находятся в наш долгосрочный личный интерес.Евангелие явно не учит, что все, что мы делаем, должно делаться с преобладающей мыслью о том, как это благословит нас самих. Вот почему евангелие и этический эгоизм расходятся. Таким образом, праведность подразумевает нечто большее, чем поступки правильных поступков из личных интересов. С другой стороны, Евангелие не требует, чтобы мы исключали любую возможную мысль, которая могла бы нас заинтересовать. Фактически, это одновременно и позволяет, и воодушевляет нас надеяться на наше собственное славное будущее.}

Поскольку праведные мотивы совместимы с некоторым осознанием собственных интересов, Трумэн Мэдсен может сказать, что «мы должны быть эгоистами в смысле Божественного»:

Мы можем предположить, что религия, которая делает центральным понятие любви, как и религия Христа и, следовательно, Джозефа Смита, не будет эгоистической.Но в одном важном смысле это так. Пророк говорит по этому поводу следующее:. . . Некоторые люди осуждают принцип самовозвеличивания как неправильный. Это правильный принцип, которому можно следовать только одному правилу или плану — прежде всего, возвышать, приносить пользу и благословлять других. Если вы возвышаете других, сама работа возвышает вас. Ни по какому другому плану человек не может справедливо и постоянно возвеличивать себя.

Хотя это утверждение поддерживает идею о том, что мы можем законно называть евангелие эгоистом в некотором смысле, я не думаю, что оно поддерживает утверждение о том, что евангелие является этическим эгоизмом .Во-первых, Пророк не говорит, что нашим основным мотивом в попытках возвышения других может быть наше собственное возвышение. В этом контексте самовозвеличивание, безусловно, не означает заботу о других только потому, что это возвышает нас. Это не означает, что когда мы служим другим, мы служим (или должны быть) только себе (перефразируя Мосия 2:17). Цитата о допустимом самовозвеличивании, я думаю, подразумевает, что нет ничего плохого в том, чтобы иметь какое-то чувство, что служение другим благословит нас.Таким образом, одно дело возвышать других, когда наше собственное возвышение является нашим преобладающим мотивом, и совсем другое дело возвышать других, потому что подлинная любовь к ним является нашим преобладающим мотивом. Если мы посмотрим на то, что Пророк Джозеф сказал о милосердии и любви, на самом деле маловероятно утверждать, что он защищал этический эгоизм в том смысле, который определен в этой статье.

Заключение

Мы увидели, что, в конце концов, Евангелие нельзя отождествлять с этическим эгоизмом. Хотя верно то, что мы должны жить только в гармонии с праведностью и что только праведная жизнь отвечает нашим долгосрочным интересам, из этого не следует, что единственная причина, по которой мы должны жить такой жизнью, заключается в том, что это в наших долгосрочных интересах. интерес.Если бы этический эгоизм ограничился простым утверждением, что мы должны делать только то, что отвечает нашим долгосрочным интересам, эта моральная теория могла бы быть совместима с Евангелием. Однако, как этический эгоизм понимается в современной моральной философии, он включает в себя несколько других утверждений, несовместимых с Евангелием. ^{Евангелие действительно говорит, что мы должны делать только то, что отвечает нашим долгосрочным интересам, если мы определяем эти интересы как праведную жизнь. Однако, как мы видели, этический эгоизм во многом отличается от принципов восстановленного Евангелия. Он отличается тем, что предлагает в качестве нормативной основы правильных действий, и особенно отличается от акцента Евангелия на праведных мотивах. Необходимость иметь чистое сердце подчеркивает различие между Евангелием и этическим эгоизмом. Подлинная праведность требует такой любви, которая не сводится к действиям, исходящим из личного интереса. Однако важно отметить, что это не , а не означает, что не может быть праведных личных интересов. Отчасти мы должны поступать правильно, потому что это делает нас счастливыми.Личный интерес просто не может быть полным и руководящим принципом Евангелия, как в этическом эгоизме. Таким образом, позволение личным интересам проявить такую ​​безусловную силу в нашей мотивационной жизни, вероятно, помешает нам жить по-настоящему праведной жизнью.}

Миопический корыстолюбие ограничивает доступ к вакцинам против COVID-19

Вакцинация против COVID-19 представляет собой картину неравенства: около 51% вакцин в мире находится в руках 14% мирового населения.Распределение вакцин между странами и внутри стран отражало существующую расовую и социально-экономическую иерархию, а не распределение, которое могло бы максимизировать коллективное социальное благосостояние. Многие страны рассматривают это как соревнование. В результате «победители» заказывают гораздо больше вакцин, чем им нужно, что приводит к сокращению поставок и повышению цен для всех остальных. Miqdad Asaria и Joan Costa-Font объясняют, почему это не имеет смысла с точки зрения безопасности здоровья и может иметь неприятные экономические последствия.

---

Текущие стратегии вакцинации COVID-19 создают впечатление, что вакцины были разработаны и внедрены в качестве лечебных средств для отдельных лиц, во многом как фармацевтические препараты для лечения неинфекционных заболеваний, а не как общественные блага для достижения коллективной цели по ликвидации вируса среди населения. Это имеет смысл с точки зрения максимизации прибыли фармацевтических компаний, а также с точки зрения людей, отчаянно ищущих способы защитить себя от вируса во время пандемии, как описано в этом недавнем обзоре.Однако с точки зрения общества это выражение того, что можно назвать «близоруким корыстным интересом», выражающимся в различном доступе к вакцинам как между странами, так и внутри них.

Пример «близорукого корысти»

Вакцины

в первую очередь разработаны в качестве инструментов общественного здравоохранения для достижения коллективного иммунитета среди населения, тем самым коллективно защищая всех от вируса, останавливая его распространение. Внедрение вакцинации против COVID-19 — это хрестоматийный пример проблемы общественных благ, в которой субъекты, каждый из которых действует в соответствии со своими близорукими интересами , , создают глобальное субоптимальное равновесие распределения.Это требует коллективных действий и координации для максимизации общего блага — роль, которую правительства, по-видимому, не смогли понять, размышляя о национальных или международных стратегиях вакцинации. Международные организации оказались бессильны повлиять на них. ВОЗ призвала те страны, которые накопили большие запасы вакцин, приостановить развертывание вакцины на национальном уровне, как только их наиболее приоритетные получатели будут иммунизированы, и поделиться своими запасами с такими же высокоприоритетными людьми в странах, которым не удалось обеспечить запасы вакцины.Последствия того, что выглядит как «близорукий личный интерес», показаны на Рисунке 1 ниже.

Рис. 1. Совокупные дозы вакцинации против COVID-19 на 100 человек, 30 января 2021 г.

Примечание: это считается разовой дозой и может не равняться общему количеству вакцинированных людей, в зависимости от конкретного режима дозирования (например, люди получают несколько доз). Источник: официальные данные, собранные агентством «Наш мир в данных» — последнее обновление 31 января, 9:10 (Лондон).

«Вакцинационализм»

Неудивительно, что близорукий национальный интерес привел к более быстрому росту вакцинации в тех частях мира, которые уже имеют большую экономическую и политическую власть, процесс, который получил название «вакцинационализм», форма национального личного интереса. На практике это означает, что около 51% вакцин находится в руках 14% населения мира. Это связано с тем, что страны с высоким уровнем доходов закупают вакцины сверх своих потребностей, а страны с низким уровнем доходов зависят от того, к чему может дать им доступ компонент вакцины COVAX (многонациональная инициатива, направленная на поставку хотя бы некоторых вакцин в страны с более низким уровнем доходов).Такое «вакцинационное» поведение также проявлялось в странах, где уровни иммунизации отражали существующие расовые и социально-экономические иерархии, а не распределение, которое могло бы максимизировать коллективное социальное благосостояние.

Ускоренная проверка вакцины как «национальный конкурс»

Ускорение вакцинации страны или группы внутри страны отражает более широкую глобальную конкуренцию за ресурсы здравоохранения, которые защищают нас во время катастрофы.Подобные проблемы уже наблюдались в отношении средств индивидуальной защиты (СИЗ), вентиляторов и даже туалетной бумаги на ранних этапах этой пандемии. Многие страны, такие как Великобритания, Австралия и Канада, подошли к закупке вакцин как к конкурсу, в котором победители пользуются возможностью заказать гораздо больше вакцин, чем требуется для полной вакцинации своего населения, что приводит к сокращению предложения и повышению цен для своих соседей, которых они рассматривать как неудачников.

Население этих стран-победителей может быть полностью вакцинировано раньше жителей соседних стран, что дает националистическим правительствам возможность почувствовать себя оправданными в своей изоляционистской политике, такой как Великобритания после Брексита.Однако эти страны скоро поймут, что для восстановления их экономики недостаточно вакцинации населения. Их соседи и торговые партнеры также должны быть свободны от вируса, а отсрочка в реализации стратегии вакцинации их соседей замедлит их выздоровление и безопасность здоровья.

Ускоренное внедрение вакцины как выражение «более широкого неравенства»

Помимо аргументов в пользу эффективности, ускорение вакцинации приводит к значительному неравенству в доступе к иммунизации не только между странами, но особенно внутри них.В США данные свидетельствуют о том, что пожилые люди без поддержки не получают вакцину, поскольку они не могут преодолеть такие препятствия, как расстояние до центров вакцинации или цифровой разрыв, который подвергает риску пожилых людей, не имеющих доступа к Интернету или навыков. Важно отметить, что эти барьеры затрагивают чернокожих и латиноамериканских пожилых людей, а также тех, для кого английский язык не является родным.

Есть также свидетельства того, что люди использовали свою политическую власть и влияние, чтобы получить ранний доступ к вакцине.В Испании было огромное возмущение, когда министр здравоохранения в регионе Мерсия не только сам не встал в очередь на вакцинацию, но и сумел сделать прививку своей жене. Точно так же в США ведутся дебаты по поводу ускорения доступа политиков к вакцине. В Польше знаменитости присоединились к политикам, поскольку люди быстро пытались получить доступ к вакцине.

В Великобритании есть свидетельства того, что жители более богатых районов, где вирус распространяется меньше всего, впоследствии добились самых высоких показателей вакцинации.Недавнее исследование показывает существенное расовое неравенство в показателях вакцинации в Великобритании: только 20,5% чернокожих старше 80 лет, живущих вне домов престарелых и имеющих право на вакцинацию, уже вакцинированы, по сравнению с 42,5% всех белых в этой группе. . Это говорит о том, что следует уделять больше внимания более низким показателям вакцинации для ключевых групп, в которых вирус распространяется быстрее всего. К ним относятся этнические меньшинства, люди, живущие в районах с более высокими уровнями депривации, и люди с тяжелыми психическими заболеваниями или проблемами с обучением.Эти группы, по-видимому, более склонны к нерешительности в отношении вакцинации.

Решения

Дифференциальные показатели смертности от COVID-19 как внутри стран, так и между странами в значительной степени связаны с дифференцированным распространением вируса среди некоторых обездоленных групп населения, которое, в свою очередь, еще не было ускорено при внедрении вакцины. Приоритетная вакцинация групп, в которых вирус распространяется быстрее всего как в мире, так и на национальном уровне — как правило, тех, кто проживает в неблагополучных сообществах — вероятно, будет более справедливым и эффективным способом решения проблемы вируса как глобальной проблемы общественного блага, а не покидать страны. и отдельные лица действовать в своих ограниченных интересах.

♣♣♣

Примечания:

• Это сообщение в блоге отражает точку зрения его авторов, а не позицию LSE Business Review или Лондонской школы экономики.
• Изображение от CDC на Unsplash

Непреклонное преследование личных интересов

На недавней Всемирной конференции против расизма (на которой коренные народы проявили себя особенно хорошо) национальный глава Канады Мэтью Кун-Комэ повторил свой призыв к коренным народам пользоваться справедливым и равноправным обращением в штатах. теперь они живут в уязвимых и находящихся под угрозой странах.Сказал Кун-Приход: «Нас лишили наших средств к существованию и наших земель, и нам отказывают в нашем праве на получение полной и справедливой выгоды от наших природных богатств и ресурсов … Наши общины перенаселены. Они часто не имеют надлежащей санитарии. и чистая питьевая вода. Многие люди бездомны …. Часто, когда мы протестуем и отстаиваем свои права против нашей маргинализации, безземелья и лишения собственности, государство применяет против нас силу — даже смертельную … Если коренные народы являются не имея адекватного доступа к землям и ресурсам, наши общества сталкиваются с экономическим, политическим и культурным исчезновением.Как одни из самых маргинализированных и обездоленных людей в мире, мы должны иметь возможность настаивать, с позиции обеспеченных исковой силой прав, [на] полном доступе к нашим землям и ресурсам и [на] полном уважении наших прав как народов на осмысленно определять наше собственное политическое будущее ». (Обзор конференции см. на стр. 7).

Ряд ученых на Западе осуждают такие публичные заявления на громких мероприятиях, как «абсурдные и театральные [столкновения] вины первого мира и гнева третьего мира, порожденные неэффективностью».«По словам научного сотрудника Института Гувера Шелби Стила (The Wall Street Journal 9/17/01), например, предполагается, что успех Запада достигается только за счет неполноценности в странах третьего и четвертого мира. Он считает, что вина белых является причиной меньшинств. и неполноценность стран третьего мира как негативное моральное суждение о западном образе жизни: «Он предполагает, что успех Запада является результатом не трех тысячелетий культурной эволюции … но нечестных завоеваний рабства и колонизации.Стил утверждает, что извиняющийся Запад является заложником Третьего и Четвертого мира и что единственной неотложной причиной помощи неразвитым странам преодолеть свою неполноценность является вера Запада в свою собственную греховность. своекорыстие, «позвольте другим взять на себя инициативу в своем собственном развитии и позволить величию западной цивилизации говорить само за себя».

Заявления демонстрантов против глобализации в Генуе, Квебеке и Сиэтле полностью расходятся с позицией Стила.Хотя глобальные медиа-монополии осуждают демонстрантов как опасную и заблуждающуюся группу, демонстранты выразили озабоченность долгосрочными интересами людей и окружающей среды и привлекли наше внимание к теневой стороне развития — влиянию, которое оно оказывает на тех, кто живет в тень непримиримого (невинного и зачастую бессовестного) преследования Западом своих собственных интересов. Они напоминают нам о безрассудстве недальновидной политики, которая не остановит глобального потепления или ускоряющегося исчезновения биологических видов; это не остановит глобализацию производства продуктов питания и связанную с ней трудовую несправедливость и кризисы беженцев; это не помешает реализации плохо спланированных инфраструктурных проектов в хрупкой биоразнообразной среде коренных народов.

Политический аналитик Яра Петриковски (2001), критикующий распространение неоколониализма избранной группой богатых стран, пишет, что человечеству требуются новые мыслители — мыслители, приверженные новой глобальной этике, а не оправдывающие сохранение привилегий правящего класса. . Коренные народы должны играть все более важную роль, когда мы думаем об этой новой этике. Такие вопросы, как традиционное управление землей и морем, охрана священных мест и прославление культурного разнообразия, находятся в эпицентре размышлений об устойчивом будущем.

Тем не менее, неверно предполагать, что коренные народы обязательно выступают против глобализации или разделяют планы демонстрантов. Хотя они были уничтожены промышленной экспансией Севера в так называемые районы дикой природы, технологические и информационные достижения, подпитываемые корпоративным миром, были самым эффективным инструментом в борьбе за права коренных народов. А для коренных народов глобализация сулит всевозможные выгоды: возможности трудоустройства и обучения, улучшенные условия жизни, доход, который можно расходовать.Тем не менее, в то время как некоторые коренные народы пользуются беспрецедентными новыми возможностями для продвижения, все большее их число отстраняется от этого стремления к «прогрессу». Глобализация приносит с собой бесчисленные новые вызовы и угрозы: переживут ли они краткосрочные быстрые социальные и экономические изменения, навязанные им извне?

Занимая 20 процентов поверхности Земли, этот самый бедный из бедных слоев населения мира (примерно 5 процентов) ежедневно ведет борьбу с банкирами, риск-менеджерами и их клиентами: шахтерами, лесозаготовителями, гидроэнергетическими компаниями и туристическими предпринимателями. многие из них заключили сделки с правительствами, которые предоставляют им исключительные права на территории коренных народов.Столкнувшись с перспективой реализации таких нежелательных инфраструктурных проектов на их территориях, у коренных народов остается мало вариантов. Возможностей положить конец зависимости и способствовать расширению прав и возможностей и продвижению по службе немного, и они очень редки. Во многих местах коренные народы почти безнадежно борются против транснациональных корпораций, работающих рука об руку с правительствами для «развития» своей родины. Даже в странах Южной Америки с сильными представительными организациями коренных народов и правительствами, приверженными международным пактам, таким как МОТ 169 (который продвигает права коренных народов на землю и адекватные консультации по разработке проектов), индейцы имеют ограниченные возможности формулировать свои собственные программы развития.Как говорит директор PONSACS Теодор Макдональд (2000 г.): «Как только правительство решило, что оно будет разрабатывать такие ресурсы, как нефть, вопрос больше не в том, будут ли они или нет, а в том, как». В ответ на такие реалии коренные народы были вынуждены занять широкую переговорную позицию, отказавшись от простой конфронтации или отказа от поддерживаемых правительством планов развития «. (Подробнее о «Плане Б» коренных народов см. CSQ 25: 3)

Активисты из числа коренных народов, правозащитники и некоторые защитники природы судят о своей работе по тому, усиливают ли их действия или умаляют способность группы проявлять, праздновать и культивировать свою культуру.Наша миссия в Cultural Survival — продвигать права, голоса и взгляды коренных народов, а также бороться с горьким расистским наследием колонизации. Наш девиз — «живи и давай жить другим». Мы стремимся к миру, в котором пропаганда и проектная поддержка Cultural Survival коренных народов больше не нужны. Мы с нетерпением ждем будущего, когда сможем переименовать наш журнал в «Праздник культурного разнообразия». Намереваясь в конечном итоге избавиться от работы, Cultural Survival бросает вызов корпоративным глобализаторам с мышлением «развиваться любой ценой».Непреклонное преследование собственных интересов со стороны Запада может быть средством расширения прав и возможностей коренных народов, только если оно обеспечивает право первых народов без извинений преследовать свои собственные интересы. Слишком часто посторонние определяют приоритеты местного развития и будущее коренных народов мира. Это и может быть только рецептом продолжающейся социальной и экологической катастрофы.

Ссылки и дополнительная литература

Петриковский, И.