Почему отвращение — самая недооцененная человеческая эмоция
«Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, — писал Иммануил Кант, — это звездное небо надо мной и моральный закон во мне».
Откуда взялся это моральный закон? Что лежит за нашим пониманием того, что хорошо, а что — нет? Тысячи лет существовало лишь два ответа на эти вопросы. Для глубоко религиозных людей мораль — это слово господне, переданное через святых в кущах или на горных вершинах. Для философов вроде Канта это набор правил, выработанных усилием разума, в позе роденовского мыслителя — подбородок, подпертый кулаком. А что, если и то, и другое — неверно? Что, если, напротив, наши суждения о морали объясняются куда более приземленными мотивами? Что если один из них — не божественная заповедь или голос разума, а просто вопрос того, насколько ситуация, пусть даже в небольшой мере, вызывает желание блевануть?
К этому тезису начинают склоняться некоторые ученые, занимающиеся проблемами поведения: довольно значительный корпус наших моральных убеждений может быть объяснен врожденным чувством отвращения.
Сегодня психологи и философы пытаются собрать эти изыскания в единую теорию моральной роли отвращения и эволюционных процессов, ее определивших: подобно тому, как наши зубы и язык сформировались для того, чтобы обрабатывать пищу, а уже потом стали задействованы в более сложном процессе коммуникации, отвращение изначально возникло как эмоциональная реакция, благодаря которой наши предки держались подальше от тухлого мяса и прочей заразы.
«Отвращение, пожалуй, самая недооцененная моральная эмоция и менее всего изученная, — говорит Джонатан Хайдт, психолог Университета Вирджинии. — Она становится политически куда более значимой с момента начала культурных войн 1990-х, а с расцветом психологии морали отвращение стало одной из самых горячих тем». Психологи вроде Хайдта исследуют область так называемых моральных эмоций — не только отвращения, но и других, как, скажем, гнев или сострадание — и ту роль, которую эти чувства играют в том, как мы формируем моральные коды и применяем их в нашей повседневной жизни. И некоторые — немногие — вроде Хайдта, заходят так далеко, что готовы утверждать, будто все системы морали в нашем мире гораздо точнее характеризуются не тем, во что верят их адепты, а тем, какие эмоции их питают.
В психологии к подобным идеям относятся с изрядной долей скепсиса. И даже среди последователей этой теории идут бурные дебаты по поводу реальной силы моральных обоснований — то ли наше поведение определяется нашими мыслями и рассудком, то ли мысли и рассудок — не более, чем изощренное логическое объяснение того, к чему нас неизбежно и неотвратимо влекут эмоции. Некоторые считают, что мораль — это просто-напросто то, как люди объясняют кое-какие склонности и убеждения, появившиеся, чтобы помочь нашим предкам выжить в мире, который столь серьезно отличается от нашего.
Несколько ведущих исследователей в этой области встретились в середине прошедшего лета на небольшой конференции в Западном Коннектикуте, чтобы представить свои изыскания и выводы. Среди прочего они обсуждали, надо ли рассматривать их теорию как только лишь описательную, либо она должна стать еще и средством оценки религий и систем морали, а значит, решать, какие из них более (или менее) разумны и оправданны — а такие идеи уже могут глубоко оскорбить религиозную часть населения во всем мире.
Но даже сам факт существования подобных исследований — шаг поистине радикальный. Агностицизм — ключевой момент для научного поиска — это то, чего сильно опасаются философы и теологи. Говоря, что мораль — результат капризов человеческой эволюции, «моральные психологи» посягают на понятие универсальности, на котором зиждется большинство систем морали — на идее того, что просто некоторые вещи правильные, а другие — нет. Если эволюционная теория о моральных эмоциях верна, тогда человеческие особи, будь они менее социальными созданиями или даже имея по ходу истории существенно иной рацион, могли бы добраться до наших времен с букетом совершенно других религий и этических норм. А может, мы бы и вовсе не развили понятия морали.
Модель моральных эмоций предлагает еще один радикальный вывод. Получается, что мораль — это не способ, как считали Будда и Блаженный Августин, обуздать наши животные страсти, а всего лишь производное от этой самой животной природы.
Люди — крайне брезгливые существа.
Животные не обременены подобными чувствами. У многих особей есть вполне ясные предпочтения в отношении еды, но не любить не значит питать отвращение. «Вы можете не употреблять какие-то продукты по разным причинам — вы не станете есть камень, не будете есть невкусную или пресную пищу, — говорит Пол Блум, психолог Йельского университета, который изучает эмоцию отвращения, а также зарождение представлений о морали у детей младшего возраста. — Но отвращение к еде имеет одно определенное свойство — оно вызывает отчетливую гримасу, отражающую беспокойство по поводу того, с чем вы вступаете в контакт.
Исследователи описывают отвращение как целый пучок единовременных ощущений и реакций: мы испытываем отторжение и физически дистанцируемся от неприятного нам объекта. Нас тошнит, и пульс замедляется. И, как заметил Чарльз Дарвин, мы непроизвольно строим гримасу, призванную отогнать запах и выплюнуть то, что мы только что съели, — мы морщим нос, открываем рот и высовываем язык.
Происхождение отвращения довольно загадочно, но, вероятно, оно появилось, когда в рационе наших охотников-собирателей предков стало больше мяса — испорченное мясо гораздо опаснее испорченных овощей, и сегодня нам тоже куда отвратительнее некоторые вещи, которые происходят от животных, чем от растений. Но оттого, что отвращение так хорошо работало, предостерегая людей от вредной пищи — так же было и с очевидными признаками заразных болезней на других людях (язвы, нарывы и прочее), — Хайдт и компания предполагают, что по мере того, как человеческое общество делалось все более сложным, отвращение стало выполнять и социальную функцию.
Отчасти вследствие биологического отбора, отчасти как приобретенная модель поведения отвращение превратилось в дисциплинирующий механизм, который отбивает охоту к чреватым неприятностями поступкам. Понимание того, что предательство или насилие над ребенком — преступление, — это одно, но явственное ощущение тошноты — куда более действенная форма социального контроля.
Гримаса, вызванная отвращением, которая у психологов зовется «зевком», тоже служит новым целям. Изначально будучи чисто защитной мерой, она превратилась в социальный сигнал: явный знак отвращения к нарушению телесных и поведенческих границ и недвусмысленное предупреждение самим нарушителям.
«Реакция отвращения, действуя на поле социальных правил, оказывается вовлеченной в более высокие моральные сферы», — говорит Дэниел Келли, философ и автор готовящейся к выходу книги о морали и отвращении. И поскольку отвращение служит теперь не той цели, ради которой оно вообще появилось, случаются несовпадения между вещами, которые его вызывают, и нашей реакцией — когда инстинкт вынуждает людей реагировать не вполне объяснимым для них самих образом.
Отец современных исследований на тему отвращения — психолог Пол Розен. В серии экспериментов 1980−90-х годов, которые похожи на сюжеты розыгрышей из передач со скрытой камерой, он изучает, насколько сильна эта эмоция и что именно в отвратительных вещах вызывает у нас отторжение. Профессор Университета Пенсильвании, Розен предлагал одним людям сок, в котором плавал стерилизованный таракан, другим — шоколадную помадку в форме собачьих какашек. Опрашивал участников, станут ли они носить тщательно выстиранный свитер, который когда-то принадлежал Адольфу Гитлеру. Во всех случаях люди отказывались, хотя они знали, что таракан и свитер чистые, а помадка — это помадка. Просто им было противно.
Розен считает, что сила реакции отвращения приводит к своего рода магическому образу мышления. «Ощущение запачканности — вот, что действительно интересно, — говорит он. — Когда таракан касается чего-то, нам кажется, что в этот предмет заодно перекочевала и какая-то частица самого таракана».
Более недавние исследования обратились к роли, которую играет отвращение в вопросах того, что хорошо, а что — плохо. Например, Блум, работая вместе с психологами Дэвидом Пизарро и Йоэлом Инбаром в Корнуэлльском Университете, обнаружили, что люди, которые набирают больше очков по шкале измерения силы отвращения (образец тезиса: «Я стараюсь избегать того, чтобы какая-либо часть моего тела коснулась сидения в туалете, даже если оно кажется вполне чистым»), как правило, при прочих равных, считают греховными однополые браки и аборты.
Работы других психологов показывают, что существует неосознанная связь между аморальностью и собственно грязью, инфекцией. В известном исследовании 2006 года Чэнь-Бо Чжун и Кэйти Лильенквист отметили, что, вспоминая о прошлых аморальных поступках, люди испытывали потребность вытереть руки дезинфицирующей салфеткой, а, проделав это, гораздо легче смотрели на совершенное. Чжун и Лильенквист назвали это «эффектом Макбет».
Если говорить об абортах и однополых браках, понятно, что это подспудно связано с телом, поэтому не так уж удивительно, что здесь может быть замешано отвращение.
Но некоторые исследователи обнаружили, что эмоция действует, и когда речь идет о более абстрактных суждения в области морали.
В исследовании, опубликованном в прошлом году в журнале Science, команда по руководством Ханы Чепмэн, аспирантки по психологии Университета Торонто, обратилась к теме отвращения и несправедливости. Ученые заметили, что участники эксперимента, которые играли в игру и сочли ее результаты несправедливыми, инстинктивно принимали то же выражение лица, что и люди, которым предлагалось что-то действительно отвратительное. Получается, несправедливость может вызывать у нас отвращение.
«У людей не бывает подобного выражения, когда они, скажем, злятся, — утверждает Чепмэн. — Оно привязано исключительно к эмоции отвращения».
Хайдт проводил исследования, в которых люди провоцировались на чувство отвращения, а затем им предлагалось оценить некоторые поступки с точки зрения морали. В одном из экспериментов бедным участникам пришлось прокомментировать четыре сюжета, пока они находились в комнате, накачанной сульфидом аммония — «пердежным спреем».
Он заметил, что вонь сделала тестируемых весьма жесткими и суровыми судьями, и не только в вопросах, имеющих отношение к телесной сфере, — к примеру, следует ли двоюродным братьям и сестрам вступать в интимную связь и жениться — но и в таких, как надо ли людям ехать на работу на машине, если они могут дойти до нее пешком, и стоит ли киностудии выпускать неоднозначный с точки зрения морали фильм.
В другом исследовании Хайдт получил еще более впечатляющие результаты. При помощи постгипнотического внушения он заставил своих подопечных испытать приступ отвращения при звуке нейтральных слов (для одной половины группы им было «брать», для другой — «часто»). Затем они прочитали короткую характеристику милого, открытого, внимательного молодого человека, президента студенческого совета по имени Дэн. Если в этой характеристике попадалось кодовое слово, люди проникались к Дэну неприязнью и находили причины осудить его поведение и оправдать свою антипатию, но причины эти не имели никакого отношения к прочитанной характеристике: «Дэн — сноб, жаждущий популярности», — сказал один.
«Есть ощущение, что он замышляет что-то нехорошее», — сообщил другой.
Для Хайдта все эти результаты лишь подтверждают его идею того, что моральные обоснования — просто-напросто история, которую мы придумываем постфактум, чтобы объяснить свои инстинктивные эмоциональные реакции. В данном случае речь идет о сильном, но довольно-таки случайно возникающем чувстве отвращения. «Моральное обоснование зачастую напоминает пресс-секретаря секретной организации — то есть постоянно выдает исключительно убедительные аргументы по поводу ситуаций, истоки и цели которых совершенно неизвестны», — писал Хайдт в 2007-м в журнале Science.
Многие психологи и философы тем не менее пока не слишком охотно сводят моральные обоснования к статусу пресс-секретаря. В особенности, психологи-эволюционисты, которые долго изучали то, как дети и подростки обучаются этическим нормам поведения. Они очень скептически относятся к идее, что поведение определяется эмоциями вроде отвращения. Для них аргументация Хайдта — явное обобщение нескольких весьма двусмысленных исследований.
«Чем изо дня в день занимаются люди? Они разговаривают, рассуждают, оценивают», — отмечает Мелани Киллен, психолог-эволюционист в Университете Мэриленда. Другими словами, утверждает она, люди на самом деле живут умозаключениями. «Это не прерогатива одних лишь философов. В статьях по эволюционной психологии имеются тонны примеров того, как осмысление моральных норм проявляется в моральных оценках».
Критики полагают, что разделять эмоцию и мышление, как это делает Хайдт, — бессмысленно; это две стороны взаимосвязанного процесса. Киллен также отмечает, что многое из того, что исследует Хайдт, относится к сфере табу, и некоторые из этих табу можно с одинаковой легкостью признать и догмами в вопросах общественных норм, и настоящими моральными оценками. Даже если отвращение формирует эти социальные взгляды, говорит она, нет никаких доказательств того, что оно играет какую-либо роль в вопросах морали более широкого спектра.
«Инцест или поедание собственной собаки не являются на сегодняшний день актуальными темами с точки зрения морали.
Сегодня ими можно считать утечку нефти в Мексиканском заливе, войну в Ираке, права женщин в мусульманских странах, детскую малярию в Африке», — говорит Киллен.
Даже среди ученых, изучающих отвращение, есть те (к ним относятся, например, Блум и Пизарро), кто не до конца убежден в том, что эмоция может формировать морально-этические решения более абстрактного характера. «Нас безусловно отвращают аморальные поступки, в которых задействованы кровь, рвота, прочие моменты телесного происхождения, — говорит Блум. — Гораздо интереснее, если окажется, что люди, особенно подверженные эмоции отвращения, испытывают совершенно иные чувства по поводу налогового кодекса».
Хайдт признает, что эта область еще мало изучена, но он находит все больше доказательств, подтверждающих его теорию. В 2007-м он помогал провести исследование, показавшее, что люди, которым демонстрировали фильм об американских неонацистах, не только испытывали отвращение, но у них сводило горло, как будто их вот-вот вырвет, а пульс замедлялся.
А гнев — другая эмоция, которую они испытывали, — вызывал учащенное сердцебиение.
Но для Дэвида Пизарро самый интересный и, быть может, самый важный вопрос, требующий ответа, — это насколько изменчива эмоция отвращения. Пятьдесят лет назад многие белые американцы легко признавались в том, что им противно при мысли, что они пьют из того же питьевого фонтанчика, что и черные. Сегодня таких людей найдется немного. Почему это изменилось? Чувство отвращения ослабло оттого, что они больше времени проводят в смешанных ресторанах, офисах и автобусах, либо они нашли способ подавить свои ощущения? Пизарро не знает наверняка, но очень хочет выяснить.
«Настоящая работа в этой области только-только началась, так что сделано пока еще очень мало, — говорит он. — Думаю, вопрос как раз дозрел до того, чтобы вплотную заняться его решением».
Читайте также:
Что мы знаем о смехе: какое место в мозге занимает юмор, почему щекотка вызывает смех и почему мы реагируем на шутки по‑разному
Вокруг шум: Могут ли звуки навредить здоровью человека?
Отвращение, почему чувствую к нему.
| Психология отношенийПросмотров: 37450
02 марта 2017 г.
Отвращение — это ваше глубинное отношение к чувствам (если вы — рациональный человек).
Отвращение — это крайняя форма проявления отвержения.
Отвращение — это выражение страха и защита от опасности, которую представляют для человека зависимые отношения.
«Я не пойму, что со мной. Познакомилась с парнем. Вначале он мне очень сильно понравился. Ждала его звонков, встреч с ним, много думала о нем. Но однажды, без видимых причин, я стала испытывать к нему неприязнь. Ничего не изменилось в его облике, но меня стал раздражать его запах, а когда в его отсутствие я представляла нашу близость, то испытывала самое настоящее отвращение, аж до физической тошноты.
Умом я понимаю, что это очень хороший человек и, может, лучше я больше не встречу. Хороших мужчин не так уж и много. Но ничего не могу поделать с возникшим отвращением. Каждая наша встреча превращается в ад для меня.
Я не хочу его обижать, понимаю, что это мои «тараканы». Только не могу понять, откуда они взялись и почему так резко изменились мои чувства…»
Очень часто на групповых занятиях, да и во время индивидуальных приемов, я слышу истории о том, как мужчины, которые тянутся к женщине, вызывают у нее неприязнь, доходящую до отвращения. Зато другой тип кавалеров — женатые или эмоционально закрытые — притягивает ее к себе, как магнит.
Почему возникает отвращение к мужчине?…И заметьте, именно к тем, которые готовы вас любить и носить на руках.
Ведь, по сути, каждая из нас стремится к любви и желает быть рядом с заботливым и нежным партнером. Так почему же тогда, когда на пути женщины встречается мужчина, готовый подарить ей любовь, у нее возникает чувство отвращения? Почему оно вообще появляется в душе женщины?
Неприязнь может возникать как реакция на близкие отношения, как страх перед взаимной любовью. Дело в том, что очень часто к настоящим чувствам некоторые из нас, не осознавая, могут испытывать отвращение.
Так бывает, когда очень чистоплотные и опрятные мамаши, «повернутые» на аккуратности и порядке, могли с отвращением менять подгузники собственному ребенку, а уж если, не дай Бог, если его вырвало… И у малыша сформировалась брезгливость к любым нечистотам и запахам.
У функциональных мам хорошо работает механизм «думать — делать», в отличие от способности чувствовать и интуитивно понимать. И любое проявление, выбивающиеся из сферы логики и разума, может вызывать у них отвращение — как к чему-то бесконтрольному, а соответственно, грязному и противному. По сути, это и есть их отношение к чувствам.
Чувства — это иррациональная сфера, и она пугает людей, у которых преобладает логические подход к жизни.
Чувства — это мир, в котором правят свои законы, отличающиеся от законов разума и правильно устроенного мира рациональных людей. Их мир предсказуем, каждое действие запланировано и рассчитано на определенный результат.
Люди, живущие таким образом, постоянно пытаются вывести формулу любви. Для этого они и посещают психологов — чтобы разобраться в механизме психики. Они глубоко уверены в том, что как только поймут причины происходящего и установят причинно-следственные связи, то обретут власть над чувствами другого человека и смогут, при правильном поведении, управлять им.
Они не догадываются, что есть другой мир — абсолютно спонтанный, непрогнозируемый, без гарантий и результатов. Он просто есть здесь и сейчас, как часть момента жизни. В этом мире невозможно планировать и тем более влиять на что-либо или кого-либо.
Нельзя заставить ребенка не плакать, если он не в настроении. Невозможно предсказать, какое у него будет настроение через 30 минут, и крайне сложно повлиять на это.
Рядом с ребенком у матери часто возникает чувство связанности по рукам и ногам, и осознание полной зависимости малыша вносит в ее жизнь сильный дискомфорт. Это связано с невозможностью планировать свой день и отсутствием маломальского времени для себя самой.
Всё это вызывает у некоторых молодых мам ощущение бессилия и усталости. И еще — тайные сожаления об ушедших беззаботных днях без ребенка.
Если вам когда-то были знакомы эти чувства, а они могут касаться не только ребенка, но и ваших отношений с мужчиной, то вы явно относитесь к логическому типу женщин, с преобладанием механизма психики «думай — делай». И поэтому неудивительно, что в любых отношениях с партнером, который привязывается к вам и рассчитывает на вашу любовь и внимание, у вас могут возникать чувства, отталкивающие вас от него. Это отвращение как крайняя форма проявления отвержения.
Именно по этой причине женщины, имеющие проблемы с балансом логики, разума и чувств, очень часто испытывают отвращение по отношению к чувственным мужчинам, которые искренне влюбляются и становятся прилипчивыми. Это чувство возникает не сразу, а по мере развития связи, когда у обоих партнеров оживают потаенные страхи и активизируются негативные внутренние сценарии.
В таком мужчине женщина узнает то, что тщательно пыталась спрятать в себе.
Она не переваривает и не принимает прилипчивую и зависимую часть себя. Она тщательно скрывает ее за семью печатями — мощными защитами. И соответственно, чувство отвращения к этой внутренней части автоматически переносится на мужчину. Но он — лишь зеркало ее собственного мира.
С учетом всего выше сказанного могу добавить, что, скорее всего, ваша мама так относилась к вашим детским проявлениям: прилипчивость, зависимость, постоянное требование внимания и любви маленькой девочки вызывало у нее реакцию отвержения и желание отделиться.
Материнское отношение записалось в вашей психической матрице, и по истечении времени оно таким образом проявляет себя в отношениях. В этом случае отвращение — это форма страха и защита от опасности, которую представляют для человека чувства и близость. Причем это реакция на нездоровую любовь, а любить по-настоящему вы не умеете. Это реакция на зависимые отношения, на любовь-слияние, когда один из партнеров стремится раствориться в другом.
А вот еще одна история.
Мы с мужем вместе уже 5 лет. У него есть сын от первого брака. И он часто навещает первую жену, чтобы проведать ребенка. Иногда он приглашает его к нам, но это случается редко. Недавно я стала замечать одну странную вещь. Когда супруг проводит время с сыном у нас дома, то всё нормально. Но если он идет к ним, то после его возвращения у меня появляется отвращение к мужу. Я не могу его обнимать. Реально становится противно его тело. И мне нужно 2–3 дня, чтобы это прошло. Почему так происходит?
Действительно, почему после того, как муж возвращается из дома бывшей жены, у его настоящей супруги возникает отвращение?
Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо вернуться в далекое детство, в мир детских фантазий и желаний, когда ребенок был привязан к матери, зависим от нее и горячо любил ее. Единственным его желанием было слиться с мамой и заполучить всю ее в свою собственность. Он хотел владеть ею, ее душой и телом. И любые материнские действия, неудовлетворяющие это желание, вызывали у него яркие, но негативные чувства — ненависть, ярость, отвращение. И если эти переживания были сильны, а у души не было возможности их изолировать и «переварить», она закрывалась и прекращала диалог с другой душой.
Если ребенок замечает, что материнское тело принадлежит кому-то еще, у него может возникнуть такая реакция боли: невозможность прикоснуться к телу, порождает восприятие его как грязного. И в результате возникает отвращение — как следствие «измены» и «предательства» близкого человека.
Очень часто женщины, пережившие измену, чувствуют отвращение к мужу. Или это чувство может быть вытеснено настолько глубоко, что для того, чтобы до него добраться, потребуются годы внутренней работы.
ВыводОтвращение может возникать в случае:
- страха близких отношений;
- когда вы чувствуете, что партнер очень вас любит;
- когда оно проявляется как форма изощренного отвержения и унижения;
- боязни предательства и измены.
***
А теперь давайте отойдем от психологических размышлений и попробуем посмотреть на отвращение с другой стороны — житейской.
Отвращение — это «рвотный рефлекс», защищающий организм от попадания в ненужные или опасные ситуации. У каждой женщины есть интуиция и вполне вероятно, что ее тело подает сигнал душе, что этот мужчина — не ЕЕ. Может, стоит прислушаться к своему телу и интуиции?
Так в первом письме (приведенном в начале статьи) женщина писала, что умом она понимает, что этот партнер — хороший вариант и лучший ей вряд ли выпадет. Выходит, что внутри нее идет борьба между чувствами и разумом. Ум говорит, что кавалер подходящий, а душа не принимает его. Тело же всегда отражает то, что происходит в сердце. А оно отвергает мужчину, и давление разума лишь усиливает это отвержение. Не мудрено, что на физическом уровне у женщины возникает отвращение — как сигнал о том, что этот мужчина ей не подходит. При этом страх одиночества и логичные доводы заглушают голос души. Но ведь слушать имеет смысл только его!!!
И все-таки, как отличить страх любви от ощущения того, что этот мужчина не ваш? Об этом мы поговорим чуть позже — в следующей части нашей статьи или моя 6-ти месячная программа:»Дорога Домой» поможет заглянуть в самые глубины вашего бессознательного. А первым шагом к пониманию может стать один из моих коротких вебинаров — «Тот ли мужчина со мной рядом» или мой ежемесячный бесплатный вебинар «Кто я и какая я с мужчиной».
С любовью,
Ирина Гаврилова Демпси
Подписывайтесь на меня и вы попадёте в трансформационное пространство, где начнут происходить ваши внутренние изменения.
Со мной вы обретёте себя!
Рубрика: Психология отношенийоткуда берется, что можно сделать
Отвращение к себе, отторжение своего тела или сознания – явление довольно частое и весьма пагубное для любой личности. Если уж человек противен сам себе, то ему нет дела до окружающих и остального мира, он отравлен и постоянно это отравление в себе поддерживает.
Отвращение к себе психологами считается одним из самых сложных переживаний
Естественно, это чувство деструктивно, поскольку происходит явное разрушение своего Я. Чувствующий к себе отвращение человек не принимает себя таким, какой он есть, смотрит на себя чужими глазами и постоянно думает о том, насколько он мерзок. В этой статье мы выясним причины такого самоотчуждения и дадим практические рекомендации по избавлению от этого убивающего и душу, и тело состояния.
Внешнее формирование чувства отвращенияПричины отвращения к себе
Неслучайно психологи и психотерапевты считают, что все негативные переживания, касающиеся собственной личности, человек тащит из детства и отношений с родителями. Основными причинами, со временем формирующими неприятие себя в физическом и психологическом плане, являются следующие факторы:
- на раннем этапе детства ребенку особенно важно чувствовать себя любимым и желанным. Если родители проводят с малышом недостаточно времени, отвергают его, отстраняются от общения, пренебрегают своей ответственностью и обязанностями, велика вероятность, что ребенок будет чувствовать себя гадким утенком, а став взрослым, получит комплект из серьезных комплексов;
- дети-отказники, которым не довелось испытать чувство искренней материнской любви, способны пронести эту отверженность через всю свою жизнь. Хорошо, если им на жизненном пути встретится светлый человек, дарящий такое нужное тепло;
- чувство вины и стыда. В детстве такого взрослого наверняка часто ругали за малейший проступок, критиковали любое действие. Ребенок вырастет в крайне неуверенного в себе человека. При совершении поступков, противоречащих личным принципам и моральным ценностям, он будет испытывать глубокую неудовлетворенность собой, в зависимости от глубины содеянного перерастающую в отвращение к себе;
- неприятие своей внешности. Насаждаемые красивыми фото в инстаграм и рекламными роликами с роскошными женщинами и брутальными мужчинами идеалы способны уничтожить слабую личность, которая и так не слишком довольна своим телом, лицом, волосами и т.д. Человек начинает отделять свое тело от своего Я, он видит себя как бы со стороны, и несоответствующее идеалам тело (толстый, слишком худой, маленькая грудь, кривые ноги, неровные зубы и т.д.) становится для него чужим и тошнотворным.
Увы, вызванное любой из этих причин или их совокупностью состояние отвращения к себе способно быстро прогрессировать, приводя к тяжелым последствиям. Возможно ли справиться с этим чувством самостоятельно или понадобится обращение к специалистам?
Как избавиться от чувства отвращения к себе
Справиться своими силами с таким состояние тяжело. Человек должен обладать недюжинными способностями к самоанализу и пониманию истинных причин. Если отвращение к себе растет из детских отношений с родителями (в первую очередь с матерью), а женщины уже нет в живых или встреча с ней сейчас невозможна, то ситуация грозит остаться незавершенной. Завершить этот гештальт поможет только специалист-психолог.
Сам себе человек хоть в какой-то степени может помочь, если посмотрит на ситуацию с другой стороны. У меня некрасивое тело? Так все люди индивидуальны. Далекое от идеалов лицо? Ну да, это моя особенность, а грамотное использование макияжа поможет сделать его более пропорциональным и эффектным. Не сложилась карьера, я просто неудачник? Возможно, пришло время попробовать себя в новой сфере.
Задачей отторгающего себя человека является перевести эту кошмарную ситуацию в осмысленное действие
Такому человеку придется методично работать над повышением собственной самооценки. Для этого есть простые, но эффективные способы:
- Исключить раздражающие источники информации: меньше соцсетей, просмотра «классных» фоток блогеров, журналов с красивыми моделями и т.д. Перестаньте сравнивать себя с другими людьми: все индивидуальны, и ваша исключительность – в вас самих.
- Больше читайте книги и смотрите признанные классикой фильмы: ситуация отторжения себя далеко не нова для человечества, способы ее решения можно просто «подсмотреть» — их уже кто-то придумал до вас.
- Полюбопытствуйте выложенными в сети материалами и советами психологических сайтов, если нет возможности обратиться к внушающему доверие психотерапевту. Не выбирайте для этих целей сомнительные источники.
- Исключите из своего круга общения людей токсичных, пытающихся вами манипулировать и постоянно подвергающих критике. Чем меньше вас будет интересовать мнение окружающих о себе, тем больше вероятность адекватного восприятия самого себя.
- Стремитесь к саморазвитию: начните учить экзотический язык, научитесь кататься на коньках или велосипеде, играть в нарды или бридж, вязать, рисовать. Пусть это будут маленькие шажки, но с каждым таким этапом уверенности в себе будет прибавляться.
- Отвращение к себе из-за «некрасивости» можно попробовать скорректировать посещением стилиста и визажиста, сменой гардероба или прически. По показаниям и при действительной необходимости явные недостатки внешности можно исправить пластикой. Скинуть вес, привести себя в форму можно, начиная с регулярных утренних зарядок, а затем и посещения тренажерного зала.
Взрослый и психологически зрелый человек должен понимать: его отвращение к себе – результат воображаемых взглядов со стороны, а не непосредственно личного Я, оценки своих действий или своего тела. Отделить от себя этот оценивающий взгляд, понять, что он чужой и надуманный, а не свой собственный, — вот, над чем придется работать человеку, как только он начинает осознавать неудовлетворенность собой. Легко не будет, но и оставлять неразрешенной такую разрушающую личность ситуацию опасно: отвращение к себе – одно из основных проявлений депрессии.
Чувство отвращения связано с религиозными переживаниями, выяснили ученые
Религия — неотъемлемая часть эволюции Homo Sapiens. Наш мозг как будто бы “запрограммирован” верить в Бога. Не удивительно, что даже в светском обществе поведение людей часто берет основу из религии. Но что именно заставляет людей придерживаться религиозных правил поведения? Страх перед Богом и страх перед грехом влияют на огромный спектр социальных и психологических факторов. Однако результаты поведенческого исследования, опубликованного в журнале Frontiers in Psychology, выдвигают на первый план важный основной мотиватор, который может лежать под этими страхами: чувство отвращения.
Чувство отвращение могло развиться, чтобы защитить нас от микробов
Чувство отвращения помогло выжить предкам человека
Когда речь заходит о чувстве отвращения, логично предположить, что в его основе лежит процесс защиты — чувство отвращения часто бывает связано с едой, неприятным вкусом и запахом и даже людьми, которые могут распространять болезни. Эмоция отвращения — прекрасный эволюционный механизм, который способствовал выживанию наших предков, защищая их от микробов и гнилой пищи. Так, выражение отвращения на лице (сморщенный нос и сжатые губы) создает физический барьер, который предотвращает попадание потенциальных загрязняющих веществ в организм.
Еще больше интересных статей о последних научных открытиях читайте на нашем канале в Яндекс.Дзен
Однако отвращение в ответ на определенное поведение не защищает нас от микробов, но может стать причиной психологического дискомфорта. Лечь спать в постель, в которой недавно кто-то умер и съесть таракана вряд ли может причинить физический вред, но все же вызывает чувство отвращения. Как пишут в своей статье для The Conversations авторы исследования, такая моральная чувствительность является важным модератором поведения человека. Чувствительность к отвращению также способно оказать влияние на реакцию и поведение других людей. Мы можем испытывать отвращение, когда люди нарушают моральные нормы, в том числе следуя сексуальным практикам, которые общество не одобряет.
Страх перед Богом, боязнь греха и чувство отвращения
Результаты исследования показали, что чувствительность к отвращению может играть важную роль в мотивации конкретного религиозного поведения. Ученые обнаружили, что религиозная скрупулезность может быть вызвана чувствительностью к отвращению, особенно сильным чувством отвращения к микробам и сексуальным практикам, но, как это ни парадоксально, не к общей безнравственности.
Люди, которые испытывают чувство отвращения к микробам, больше боятся Бога
Ученые провели два онлайн исследования. В первом приняли участие 523 взрослых студента факультета психологии в крупном южноамериканском университете и были изучены отношения между отвращением и религиозной скрупулезностью. Результаты показали, что люди, которые испытывали особое отвращение к микробам, чаще выражали страх перед Богом. А те, кто испытывал отвращение к сексуальным практикам, боялись греха. Эти результаты позволяют предположить, что существует связь между чувством отвращения и религиозными мыслями и чувствами, но не объясняют, как они связаны.
Как вы думаете, связано ли чувство отвращения и вера в Бога? Поделитесь ответом в комментариях к этой статье а также с участниками нашего Telegram-чата
Во втором исследовании приняли участие 165 человек. В ходе эксперимента испытуемым показывали неприятные изображения, с целью вызвать чувство отвращения (рвота, фекалии и открытые язвы). Затем исследователи сравнили их страх перед Богом и страх перед грехом со страхом других участников, которые не испытывали чувства отвращения (им показывали изображения деревьев и мебели). У испытуемых, которым показали изображения, связанные с микробами, чувство отвращения было выражено наиболее остро. Также они сообщили о сильно выраженном страхе перед грехом, но не перед Богом.
Отвращение к испорченным продуктам, вероятно, не раз спасало жизнь нагим предкам
Результаты исследования показали, что основные эмоциональные процессы, которые существуют отдельно от религиозных доктрин и в значительной степени находятся вне сознательного контроля, могут лежать в основе некоторых основанных на вере убеждений и поведения. Религиозные верования и поведение, без сомнения, находятся под влиянием веры и догм, и они часто коренятся в древних религиозных практиках. В то же время религиозная скрупулезность с точки зрения страха перед грехом и страха перед Богом может использоваться для оправдания экстремистских убеждений и деструктивного поведения, например дискриминация или акты религиозного насилия. Понимание роли, которую играют основные эмоции отвращения в распространении экстремистских религиозных убеждений и поведения, может помочь ученым устранить наносимый ими социальный вред.
Цена отвращения – Weekend – Коммерсантъ
В начале этого года исполнилось сто лет со дня рождения Патриции Хайсмит и вышла приуроченная к этой дате очередная ее биография, в которой писательница предстает в еще более неприглядном свете, чем в предыдущих. Мария Степанова рассказывает о том, что неизменно пугает биографов в личности Хайсмит, и о том, чем так притягательны ее книги
1. В начале 1990-х семидесятилетняя Патриция Хайсмит написала для журнала The Oldie несколько эссе мемуарного характера. Одно из них называлось «Моя жизнь с Гретой Гарбо», Хайсмит боготворила ее по нескольким причинам сразу. Во-первых, идеальное лицо актрисы было идеальным экраном для проекций: несколько возлюбленных Хайсмит, по ее мнению, были на Гарбо похожи, а больше всех — мать писательницы, Мэри Плангман, главная любовь-ненависть ее щедрой на антипатии жизни. Когда смотришь на фотографии, особого сходства не видно, но так ли это важно; существенна здесь натянувшаяся когда-то и никогда не провисавшая ниточка аналогии, связи, которая кажется значимой и неслучайной.
«Моя жизнь с Гретой Гарбо» (которой, по сути, не было, они даже не были знакомы) повествует о совместности, как бы это сказать, одностороннего характера. Рассказчица живет с Гарбо в одном городе, в одном районе и время от времени встречает ее тут и там — безупречная прямая спина, широкополая шляпа, поднятый воротник. Она всегда одна, без спутников. Достаточно видеть ее иногда («ты здесь, мы в воздухе одном»), Хайсмит специально поясняет, что, как ей ни хотелось продлить очарованье, последовать за актрисой, узнать, куда она идет (в английском тексте здесь применяется красноречивое слово stalking), она ни разу себе этого не позволила. На этот раз общего воздуха ей было достаточно. Несколькими десятилетиями раньше, когда она писала свой знаменитый роман «Цена соли», позже переименованный в «Кэрол», двадцатисемилетняя Хайсмит похожему искушению поддалась.
1950
Фото: Ruth Bernhard / Princeton University Art Museum / Art Resource
Это история эмблематическая, мало какой рассказ о Хайсмит без нее обходится: в рождественские недели 1948 года Патриция подрабатывает в игрушечном отделе дорогого универмага «Блумингдейл», серпантин, продавщицы в зеленом, нарядные покупательницы. Скажу в скобках, что деньги ей были нужны, чтобы оплачивать курс психоанализа; здесь версии расходятся довольно далеко — согласно одной, Хайсмит пыталась таким образом заставить себя получать удовольствие от секса с мужчинами (не удалось), другая настаивает на том, что она просто собирала материал для будущей прозы и никогда не относилась к процессу сколько-нибудь серьезно. Скорее всего, оба варианта так или иначе учитывались Хайсмит как рабочие и даже взаимодополняющие. Так вот, 8 декабря в отдел игрушек зашла высокая светловолосая женщина в меховом пальто. Она выбрала куклу для дочки и оставила свой адрес, чтобы магазин отправил покупку почтой. «Казалось, от нее исходил свет»,— запишет в дневнике Хайсмит, которая ее обслуживала. Она запомнит адрес — и после конца смены отправит ей короткую поздравительную открытку с номером вместо подписи, потом вернется домой и почти без помарок запишет в рабочей тетради подробный план будущей «Цены соли». В романе так все и начинается: молодая продавщица Тереза (вечная самоненавистница Хайсмит предлагает здесь улучшенную версию себя — героиня младше на десять лет, неискушенней и непосредственней) пишет прекрасной покупательнице, та отвечает. Этим видением (богиня посещает игрушечный магазин и мимоходом выбирает себе подругу-дочь-игрушку) освещен первый роман о лесбийской любви со счастливым концом; хеппи-энд у него своеобразный — старшая подруга отказывается от опеки над собственной дочерью, чтобы остаться с младшей.
Женщина, которую звали Кэтлин Сенн, никогда не узнала о том, какое впечатление она произвела. Хайсмит никогда не узнала имени Mrs. E.R.Senn, of North Murray Avenue, Ridgewood, New Jersey, но угадала довольно точно: Кэтлин и Кэрол, соседние звуковые ячейки. Неизвестно даже, действительно ли Патриция отправила ей открытку по Терезиному образцу — все биографы Хайсмит сходятся на том, что дневникам писательницы, где все так подробно и убедительно изложено, нельзя особенно доверять: записи часто делаются задним числом, много позже даты, проставленной в тетради, или намеренно смешивают реальность и вымысел. Как бы то ни было, спустя какое-то время после рождественской встречи, дописав первый черновик романа о Кэтлин, Хайсмит садится в поезд, потом в автобус и едет по адресу, услышанному тогда в магазине. Она не собирается знакомиться со своей незнакомкой, ее задача простая и внятная — увидеть место, дом, где та живет, а если ее саму — то издалека. То, что она при этом испытывает, ближе к ее криминальным романам, чем к дорожной идиллии «Кэрол». Это чувство преступника, которого вот-вот поймают за руку: паника и обморочный стыд, когда в автобусе ей начинают громко объяснять дорогу, отчаянное блуждание по улицам респектабельного Риджвуда в поисках нужной авеню и, наконец, еще одно ослепительное видение — Кэтлин Сенн в бирюзовом платье за рулем голубого открытого автомобиля. Или это была другая женщина, Хайсмит толком не разглядела. Она уже получила то, за чем приезжала, свидетельство чужой, непроницаемой жизни, которая только и могла показаться ей раем, клубом, в который ее никогда не примут. Она с удовольствием отметила богатство и основательность этой чужой жизни, дом с башенками, подстриженную лужайку. Как и ее будущий герой, талантливый Том Рипли, она очень ценила вещественность, ее цвета, запахи, фактуры и то, что угадываешь ладонью,— качество вещи. Ее богиня была хорошо устроена и успокоительно недоступна.
Хайсмит вернется в Риджвуд, дописав свой роман,— заглянуть в Алисино волшебное окошко и убедиться, что райский сад не утратил своих очертаний. Этот сюжет, как его ни назови — сталкингом, вуайерской одержимостью, настойчивым преследованием «виденья, непостижного уму»,— на десятилетия останется чем-то вроде неподвижного центра универсума Хайсмит и будет повторяться снова и снова. Это что-то вроде макабрического варианта «Девочки со спичками»: чья-то пленительная жизнь разворачивается у нас перед глазами, неприступная, погруженная в себя, не подозревающая о нашем существовании до тех пор, пока тайный свидетель не обнаружит своего присутствия. Эта секунда вторжения (пенетрации, подсказал бы аналитик) раскалывает рай, разом искажает его очертания еще до того, как зло окончательно проступит на поверхность. Рай — это место, куда нам нет доступа: ни съесть, ни выпить, ни поцеловать (первым из названий «Цены соли» было «Аргумент Тантала»). Ад — это рай с момента, как мы там оказались.
В ноябре 1951-го, за полгода до того как роман про Терезу и Кэрол был напечатан, светловолосая Кэтлин Сенн вышла из дома, села в автомобиль, стоявший в гараже, и включила зажигание. Хайсмит не узнала о ее самоубийстве, Сенн — о том, какой текст она вызвала к жизни, встреча обернулась невстречей.
Как бы то ни было, за Гарбо Хайсмит не следила, не ходила за ней по нью-йоркским улицам или утаила это от читателя. Ее позднее эссе — признание в любви, которой вполне достаточно ощущать невидимую ниточку связи.
Таких ниток может быть много, они могут быть разными — и когда речь идет о Хайсмит, они часто приводят к предметам: заместителям той, с кем была связана открытка или сувенир. В старости они почти полностью заменили ей живых людей (фотографии вместо женщин, сувениры вместо родственников), лучше справляясь со своей задачей — не разочаровывать, не уходить, не стареть. Так они и ее пережили и, словно им было велено не разбредаться, хранятся теперь все вместе в безразмерном архиве Хайсмит в швейцарском городе Берне: тетради дневников, географические карты, книги о кошках, пишущая машинка «Олимпия Де Люкс», много единиц холодного оружия и купленный когда-то за двадцать долларов викторианский стереоскоп с двумя сотнями желтых двоящихся фотографий.
Вот и в эссе о Гарбо Патриция вдруг говорит, что сейчас она именно что с ней живет («в каком-то смысле — Гарбо ведь все-таки умерла»). То, что можно назвать воспоминаниями, на этом заканчивается, и остаток текста, его большая часть — три четверти,— посвящен предмету, которым актриса когда-то владела. Теперь он принадлежит Хайсмит, получен ею в подарок, и она в деталях излагает историю своих с ним отношений. Это рисунок, купленный кем-то на «Сотбис», акварель, перо и чернила; на его полное описание уходит восемь (восемь!) абзацев, как всегда у Хайсмит, сжатых и информативных — но короче нельзя: это ведь кульминация текста, его высшая точка.
На картинке, она наверняка лежит сейчас в бернском хранилище в ожидании чьих-то глаз и рук, но я никогда ее не видела и пересказываю пересказ,— на картинке прощание. Размытые деревья, крыши, церковный крест, ожидающая карета; один джентльмен уезжает, второй, облаченный в черное, остается. Тот, кто отправляется в дорогу, старше, ему около сорока; собеседник (длинные светлые волосы, юношеская фигура — невозможно не спросить себя, пишет Хайсмит, мужчина это или переодетая женщина) прикасается к его руке. Строго говоря, женственными кажутся оба, они пристально глядят друг другу в глаза и улыбаются. Нет сомнений, что то, что связывает этих двоих, имеет отношение к сексу. У рисунка есть подпись, сделанная на том же листе: «и он сказал, что, уезжая тогда из Лондона, полагал, что ему более незачем будет в город возвращаться».
Могла ли Гарбо, спрашивает Хайсмит, подписать рисунок сама — выдумать эти слова или процитировать какую-то любимую книгу? Могла ли акварель быть сделана специально для нее, кем-то из знакомых или друзей? «Должна ли я попытаться это выяснить, или так и жить с нею дальше, как живу уже два месяца, получая удовольствие от собственных домыслов и фантазий?» В чем она почти уверена — это в том, что должна была значить картинка, с ее недвусмысленной двусмысленностью и мерцающими гендерными возможностями, для актрисы, любившей и женщин, и мужчин, но все-таки предпочитавшей первых. Патриция верит, что Гарбо узнавала в младшем собеседнике себя: она и сама помнит или видит ее такой — высокий рост, неулыбчивый рот, женственность, мальчишество. «Если фигура в черном — переодетая женщина, сюжет становится понятным. Но карандашная подпись с ее мужскими местоимениями делает это предположение сомнительным». Что Хайсмит и нравится, она проговаривает очевидную мысль почти до конца: любовная связь между мужчинами должна была считываться Гарбо как зеркальный намек на ее собственную сексуальность, за портретным сходством обнаруживалось дополнительное двойное дно, шутка для немногих, для тех, кто понимает.
На схожем механизме неполной, уязвимой подмены строится многое в универсуме Хайсмит. Он перенаселен одержимыми друг другом мужскими парами, дело почти всегда кончается убийством, но любовь остается постоянной, недоназванной альтернативой. Кто-то из редакторов «Двух ликов января», одного из многих ее романов, где два героя преследуют и шантажируют друг друга в чужих краях, сказал, что их отношения невозможно объяснить, если они друг с другом не спят. Связанные ревностью, соперничеством, восторженной завистью, мужские пары в «Тех, кто уходит», «Сладкой болезни», «Крике совы», книгах о Рипли часто соединены, как булавкой, присутствием женщины — живой или мертвой. Но мучают и преследуют они друг друга, и ненависть связывает их куда сильней, чем могла бы любовь. Для Хайсмит это, впрочем, были почти синонимы; любить-убить, любить-умереть; где-то в дневниках она описывает лучезарную фантазию — она держит возлюбленную за горло и слегка его сдавливает.
2. Трудно найти книгу или статью о Хайсмит, которая не начинала бы разговор с того, каким глубоко неприятным человеком она была. И не без причины: Патриция всегда была тем, что называется good hater, и с годами ее многочисленные ненависти только набирали силу и распространялись на все большее количество социальных групп. Ситуативная, в духе туристического колониализма, нелюбовь к арабам не противоречила продуманной ненависти к евреям, которая в свою очередь не мешала тому, что множество друзей и подруг Хайсмит были евреями и нимало этого не скрывали. Америка тоже вызывала у нее сложные чувства, смесь раздражения и нежности, но страх и ненависть к афроамериканцам были открытыми и неподдельными; к Франции и французам у нее тоже было множество претензий, хотя она и жила там десятилетиями. Впрочем, как и ко всему роду человеческому — от него она всегда ждала худшего и была постоянно настороже; издатели, безусловно, только и ждали случая, чтобы ее обмануть, светские знакомые — унизить, поклонники творчества — украсть что-нибудь ценное и скрыться. Всю жизнь она любила женщин, не переставая при этом смотреть на них как на других, с восторгом, настолько перемешанным с презрением, что лишний раз становилось ясно, что саму себя она женщиной не считала. Впрочем, как и мужчиной. Ее мизогиния («может, я ошибаюсь, но женщины не такие активные, как мужчины, и не такие отважные») была составной частью глубокой и последовательной мизантропии, нелюбви к людям, которая заставляла ее идентифицироваться с животными. Один из ее сборников («Повести о зверских убийствах») целиком посвящен звериному реваншу: в каждом рассказе домашние любимцы жестоко и продуманно мстят своим отвратительным хозяевам. Сама Патриция больше всего любила животных, наименее пригодных для сентиментального сожительства с человеком: улиток. Воспоминания современников полнятся историями о том, как она носила их в сумочке и выпускала на стол с коктейлями на светском приеме, как провозила их контрабандой под рубашкой во Францию, где до сих пор живут их дальние потомки. В прозе Хайсмит улитки возникают несколько раз — и особое внимание уделяется тому, как они занимаются любовью (медленно, бесконечно медленно). Впрочем, есть и другая история: посмотрев «Похитителей велосипедов», фильм о послевоенной Италии с ее безнадежной нищетой, она немедленно отправилась в ресторан и заказала себе полную тарелку улиток и бутылку хорошего белого. В мире Хайсмит нет идей или чувств, которые не были бы обречены на полный поворот кругом.
Сама она, безусловно, получала удовольствие от возможности быть плохой: подозревать всех во всем, устраивать сцены официантам, скандалить с родственниками, особенно с матерью, делать невыносимым любое застолье. Думаю, у этого был и дополнительный смысл; она вовсе не ощущала себя частью человечества — скорее сторонним наблюдателем, заинтересованным тем, как смешно и странно эти существа реагируют, если вывести их из равновесия. Это у нее отлично выходило.
1977
Фото: Li Erben/Sygma via Getty Images
И все-таки занятно, что обязательное, как здрасте, предуведомление о том, что она была очень, очень несимпатичным человеком, становится неотъемлемой частью любого разговора о Хайсмит. В конце концов, несимпатичными и даже просто дурными людьми писатели бывают довольно часто — но скороговорка «неприятная женщина, автор неприятных книг» пристала именно к ней. И, видимо, не просто так: что-то в самом устройстве этой прозы вызывает беспокойное желание искать ответов в жизни самой писательницы. Словно, если мы поставим ей диагноз, будет проще примириться с содержанием текстов и сознанием, которое вывело их на свет. Скажу грубей: романы и рассказы Хайсмит становятся сколько-нибудь конвенциональными и приемлемыми только в случае, если мы знаем, что они — результат отклонения (душевной болезни, перверсии, травмы), определившего ее взгляд на мир. Она пишет так, потому что она такая, не такая, как мы, ее читатели, как большинство человеков, и это знание дает нам возможность выйти на улицу и улыбаться знакомым после того, как книга дочитана или закрыта. Для того чтобы тексты, написанные из другой антропологической перспективы, оставались выносимыми, надо уверить себя, что их автор плохой, другой, совсем на нас непохож. Так оно и делается десятилетиями.
В последней книге о Хайсмит, выпущенной аккурат к ее столетию, эта интересная логика достигает кульминации — и биограф прямо в предисловии знакомит нас с выводами: безусловно, эта дурная женщина и прозу тоже писала дурную, а как иначе. Книжка, прямо скажем, нехитрая и лучше всего описывается термином «абьюзивная биография». Но есть что-то в письме Хайсмит, что исподволь заставляет включаться морализаторскую машинку и у очень серьезных читателей и критиков — и в ход легко идут понятия «добро» и «зло», словно разницу между текстом и поступком внезапно сочли несущественной. Фразы вроде «читая эти рассказы, я почувствовал себя в присутствии беспримесного зла» применяются к этой прозе с такой частотой, что заставляют задуматься о механизме восприятия, которое так торопится обозначить незнакомую территорию как страшную и чужую, даже не пытаясь соотнести обычаи местных жителей со своим. Но так Хайсмит и читают: как письма из чужой страны — подробные реляции из нечеловеческого мира, где наши моральные и поведенческие привычки отменены, как сила тяжести. В каком-то смысле тексты, десятилетиями шедшие по ведомству триллеров, упорно и последовательно воспринимаются как документалистика.
При этом кажется, что такой способ чтения (очень меня раздражающий) сама Хайсмит могла бы одобрить. Ее alien’s gaze, врожденная странность реакций и укрупненное внимание к фактуре мира были как-то уравновешены мощным механизмом, работавшим у нее в мозгу, без устали делившим поступки и явления на черные и белые. Автор историй про то, как работает преступный ум, она была — опять полный поворот кругом — очень религиозна, что никак не мешало ни ее любовной жизни, ни писательской свободе, но придавало и той и другой особенный характер — и когда в дневниках она просила Божьего благословения на то, чтобы новая книга удалась, и когда она, раз за разом, описывала эротические переживания как райские, заранее зная, что и этот рай придется покинуть.
Христианство Хайсмит особое — оно лишено всяческой надежды. Помимо самоочевидной религии труда и добродетели, общей для времени и места, где она родилась (ту же доктрину исповедовала Сильвия Плат, младшая на десятилетие, истово веровавшая в то, что ее усилия не могут не конвертироваться в очень земной успех), она исходит из невесть откуда взявшегося, но ощутимого знания, что успех, это реальное выражение Божьей благодати, распределяется неравномерно. Есть те, кто для него рожден, и есть другие, рожденные для вечной и непоправимой ночи. С этим жестоковыйным детерминизмом кальвинистского образца, поделившим человечество на заранее спасенных и заведомо осужденных, легче жить, если ты робко причисляешь себя к тем, кому предстоит спастись. У Хайсмит на свой счет сомнений нет, она принадлежит к числу отверженных, не таких, как надо, и из этой позиции, держа свой ум во аде и отчаявшись раз и навсегда, она смотрит на земную жизнь — и на перспективу небесной. Эта, единожды усвоенная, точка зрения определяет ее отношения со всеми версиями счастья, воли, покоя, которые ей доступны,— она слишком хорошо знает, что дело это временное и кончится оно плохо. Все ее любовные связи обречены на провал просто потому, что в них участвует она, Пат, а значит, имеет смысл заранее вести себя хуже некуда, проверяя отношения на прочность и ведя их к неизменному финалу. То же и в отношениях с матерью, и, ведя детальный счет бесчисленным обидам, непониманиям и ссорам, в рабочей тетради она видит картину четко: если бы она не родилась, мать не превратилась бы в полубезумное чудовище. Личность Хайсмит оказывается ключом ко всем дверям (запирая их раз и навсегда), объяснением для всех поражений. Их будет много, и главной мечтой, главным сюжетом ее прозы станет перемена участи — то есть смена личности. Быть не собой, а кем-то другим, кем угодно.
С понедельника по пятницу человек работает на скучной работе в городке с тоскливым названием, живет в сером до одури пансионе, вежлив с хозяйкой, знаком с постояльцами. На выходные он уезжает, а куда — не знает никто; там у него дом, красиво и продуманно обставленный, записи Моцарта и Шуберта, под которые он готовит себе особенный, продуманный ужин, пьет французское вино и почти не смотрит на каминную полку с фотографией женщины, которая непременно выйдет за него замуж, хотя и вышла почему-то за другого. Но это можно будет исправить. На выходных у него другие имя и фамилия, Билл Ноймайстер, новый хозяин — тот, у кого все получается ладно и легко, у кого только и может быть этот дом и эта жена.
Другая история. С понедельника по пятницу усталый, едва оправившийся от тяжелого развода человек работает в небольшом городке, а вечерами садится в машину и кружит по окрестностям. Он знает, куда поедет, хотя много раз обещал себе перестать. Припарковавшись где-то, он долго идет через лес, а потом стоит и смотрит на то, как в освещенном окне девушка, о которой он ничего не знает, готовит себе ужин. Вот поправила волосы, повернулась, вышла в другую комнату, снова здесь, открыла бутылку вина. Больше всего он боится привлечь ее внимание, напугать в темноте. Ему от нее ничего не надо, он не хочет с ней спать или даже подойти поближе к окну; то, что ему необходимо,— эта озаренная светом картинка с ее спокойной, незамутненной жизнью.
Третья. Подросток попадает в гости к ровеснику — в богатый и счастливый дом, где ему рады. Все бы хорошо, но он понимает, что не сможет жить без этого дома с его стенами, вещами, картинами, укладом и что он должен сделать это место своим.
Четвертая, пятая, шестая. «Фрустрация как сюжет. Человек любит другого, которого не может добиться или с которым не может остаться» (Дневник, 26 сентября 1949). Некоторые из этих сюжетов выросли до романа, другие остались в черновиках. В каком-то смысле все книги Хайсмит начинаются с того, как медленно разворачивается зачарованность в одном, отдельно взятом, невезучем сознании, как в нем прорастает мысль о том, что рай достижим. Она описывает его с дотошностью средневекового визионера: светлое дерево в гостиной, светлые волосы девушки, цвет вазочки, ингредиенты для салата. Эти начала («я люблю, чтобы начало книги было медленным, даже скучным»), эти замедленные до медовой тягучести экспозиции занимают в ее романах едва ли не половину — и хочется еще отдалить неизбежный поворот, точку, где скорость начинает нарастать, колесики цепляются друг за друга, события подталкивают друг друга с балетной точностью, пока от рая и героя не остается что-то вроде дымящейся черной дыры. Рай должен быть разрушен, каждый раз по-новому, всегда с предельной элегантностью. У Хайсмит не бывает счастливых концов, «Цена соли» исключение.
Есть, конечно, еще Том Рипли, ее любимый персонаж, которому удается остаться неуязвимым и не уличенным в четырех книгах подряд (каждая следующая хуже великой первой). Как-то не принято считать, что эти истории завершаются хеппи-эндами, в каждой из них обаятельное зло торжествует и остается безнаказанным. И это не только потому, что Рипли совсем уж ей родня с этим его чувством привычного отвращения к себе, к своему лицу, прошлому и плохо сшитым костюмам. Просто в этом романе перемена участи случается не до, а после крушения рая, которое происходит слишком быстро. Дикки Гринлиф, светловолосый ровесник, к которому Том льнет как к существу из лучшего мира, безусловно принадлежащему к категории избранных, заведомо оберегаемых провидением, означает для него мечту о совместности, где деньги и возможности, которые они дают, раздвинут для них двоих счастливый коридор — Рим, Париж, серебряные браслеты и льняные рубашки, легкий смех на двоих, никаких докучных женщин с их притязаниями и ревностью — рай, где их, Тома и Дикки, не отличить друг от друга, и даже одежда у них общая. Когда все это окажется нелепой фантазией, Том Гринлифа убьет. И вот тут-то откроется окно новых возможностей: вместо того чтобы быть с Дикки, он станет им самим. Будет носить его кольца и обувь, наберет немного веса, чтобы костюмы сидели, выучит итальянский, убьет всех, кто может помешать, и будет гладить в темном купе первого класса хрустящую простыню, обещание новой жизни, которую он проведет на правах Дикки Гринлифа, ловко подменив его в толпе удачников. Этому, новому Рипли, уже-не-Тому, не-совсем-Дикки, счастливый конец полагается по праву: он выскочил из собственной судьбы, как из уходящего вагона.
3. Хайсмит несколько раз описывала сцену, оказавшуюся зерном, из которого вырастет Рипли. Она называла такие быстрые картинки (идеи, сочетания слов) микробами — germs,— имея в виду, что замысел книги можно подцепить, как заразу. В тот раз она выглянула в итальянское окошко и увидела молодого человека в шортах и сандалиях, одиноко бредущего по пляжу. Другое такое ослепительное видение было у нее когда-то в юности: она открыла окно в своем школьном классе и увидела залитую солнцем улицу, а на ней мужчину в темном костюме, белой рубашке, с портфелем в руке. Он быстро шел куда-то, переходя из света в тень и обратно. В тот момент больше всего на свете ей хотелось быть этим человеком.
«Дженни прикрыла глаза. Она лежала на животе, подложив руку под щеку, и думала, что вот сейчас откроет глаза и опять увидит, как Роберт стоит над ней в своем синем полосатом халате. Но когда она их открыла, было темно. Роберт ушел, и только сверху, из его спальни, падал свет. Дженни казалось, что прошло не больше пяти минут. Но времени не существовало. Может быть, она пролежит всю ночь без сна, а может быть, заснет. И то и другое приятно. Нет ни ночи, ни дня. Дженни ощущала только одно — она существует. Самое верное было сказать: она соприкасается с вечностью».
1987
Фото: ULF ANDERSEN / Ulf Andersen / Aurimages via AFP
В «Крике совы», как и в других романах, есть много сцен-откровений, которые описаны с предельной сосредоточенностью, так что время густеет и замедляется, пока читаешь этот фрагмент. Все они имеют дело с чистой длительностью: ничего сюжетообразующего не происходит, у каждого из действий нет никакого смысла, кроме самого бытового; но движения и предметы как бы подсвечены изнутри. Я заранее знаю, что ни им, героям, ни мне, читателю, не удастся задержаться здесь надолго (навечно, как хотелось бы) — им предстоит провалиться в воронку предопределения, мне положено за этим следить. Между тем великое мастерство Хайсмит состоит, может быть, в продлении неподвижности, в умении отсрочить неизбежное и укрупнить, утяжелить, дать состояться хрупким моделям идеала, незначительной и совершенной жизни. Можно предположить, что главное, чему она тут противостоит,— не собственное plot-maker’ство, а течение времени, и ей даже удается его приостановить. Иногда мне кажется, что для этих сцен и пишется весь роман.
Попытки как-то справиться со временем и распадом были, видимо, и движущей силой, заставлявшей Патрицию вести бесчисленные дневники и рабочие тетради, по объему соотносимые с дневниковым наследием Сьюзен Зонтаг и, видимо, очень похожие типологически. Подробная подневная хроника (иногда фальсифицированная спустя недели и месяцы) на четырех языках, всевозможные списки и перечни, таблицы (включая ту, где она сравнивает достоинства и стати своих любовниц), все это страстное самоописание не имело отчетливой цели — как и бесконечные путешествия по одним и тем же местам и гостиницам, в которые она отправлялась с каждой новой подругой, соблюдая ритуал, смысл которого был известен только ей самой. Дневники, реестр длинной прожитой жизни, будут опубликованы осенью этого года. Но трудно представить себе, как увидеть или хотя бы вообразить то, что является буквальной рифмой, прямым материальным эквивалентом дневников — те самые вещи, что хранятся в Берне согласно завещанию Хайсмит. Их множество, и в прекрасной книге Джоан Шенкар «Талантливая мисс Хайсмит» перечислена лишь небольшая часть. Я часто думаю о том, как они там, и еще о том, что, если бы выставить их на свет, мы увидели бы биографию, любовно составленную самой Пат,— и уж точно самых доверенных и неизменных ее друзей.
Потому что, когда ты исключен из рядов человечества, по Божьему ли замыслу или по собственному трезвому разумению, союзников себе ищешь не там, где другие. Хайсмит считала себя не совсем (или почти не) человеком, и родство и внимание к нечеловеческому было для нее естественным выбором — даже не выбором, а естеством. Домашние звери с их надобностями и требованиями были только полумерой, да и Патриция не была идеальным членом общества защиты животных. В ее книгах как-то особенно не везет собакам, их то и дело похищают, мучают, убивают, и кое-какие из четвероногих страдальцев точно списаны с собачек ее подруг. Сама она держала кошек, и знакомая с ужасом вспоминала, как Хайсмит замотала какую-то из них в платок и раскрутила над головой, как лассо, чтобы развлечь гостей. Улитки тоже в какой-то момент перестали ее интересовать, но вещи оставались рядом всегда, тихие, не меняющиеся, успокоительно бездушные. С ними можно было строить, как теперь говорится, нетоксичные отношения.
От «Цены соли» до поздних романов, счастье, совместное или одинокое, мыслится и описывается Хайсмит как оргия покупок, подарков себе и тем, кого любишь. Тереза, на последние деньги покупающая Кэрол дорогую сумку потому, что они, Кэрол и сумка, так похожи и должны быть вместе, и Рипли, который сидит в пустой квартире и трогает прекрасные кожаные чемоданы мертвого Дикки Гринлифа. Рей Гаррет из «Тех, кто уходят» находит в венецианском бутике желто-зелено-черный платок и носит его на теле, потому что тот чем-то похож на его погибшую жену, в каком-то смысле платок теперь и есть жена. Вещи, вещи и вещи, пишущие машинки с именами, рубашки с монограммами, дорогая салями в подарок старухе-продавщице, китайские туфельки, похожие на персидские, в дар возлюбленной. Некоторые из них остаются в памяти дольше, чем имена героев и названия городков. Если проза Хайсмит и была для кого-то раем, то это для вещей, которые она разместила там, как на складе. Сияющие, вечные, безупречно качественные (она так любила качество!), они и сейчас живее всех живых.
1987
Фото: ULF ANDERSEN / Ulf Andersen / Aurimages via AFP
То, на что Хайсмит не хватило азарта или времени, когда она писала то самое эссе о Гарбо, сейчас слишком легко выяснить. Подпись к рисунку с каретой и прощанием — цитата из жизнеописания герцога Рочестерского, написанного знакомым тому священником; слова о возвращении в Лондон были адресованы ему, и юный любовник-любовница в черном — это, видимо, сам автор, преподобный Гилберт Бернетт. Хайсмит ошиблась и с веком, и с характером отношений между героями — и все-таки нитка внутренних рифм связывает раздражительную писательницу, неулыбчивую кинозвезду и знаменитого либертена, известного «страстью к удовольствию и расположенностью к экстравагантному веселью», похабными стихами, сексуальными авантюрами и любовью к смене личин и переодеванию (из герцога — в слугу, в заезжего шарлатана, в нищего). Пат пришлось бы по душе и то, что Рочестер был автором известной пьесы «Содом, или Распущенность», где персонажи с именами Fuckadillia, Clitoris и Buggeranthos обсуждали сравнительные достоинства мужеложства, и то, что перед смертью он вернулся к христианству, каясь истово и, видимо, искренне. Трансгрессия и морализм никогда не казались Хайсмит взаимоисключающими вещами: на нее они оба работали дружно и продуктивно.
как чувство отвращения сделало нас людьми
Возможно, неоднозначность эмоции брезгливости и то любопытство, которое мы по-прежнему тайно испытываем к отвратительному, поможет нам продраться сквозь эволюционные джунгли и проследить тот путь, который проделало чувство отвращения в нашем развитии, а также узнать, как, брезгливо реагируя на все нечистое и заразное, наши предки прописывали нейронные схемы мозга, отвечающие сегодня за мораль, манеры, признание и законы.
Эта эмоция развилась, чтобы обеспечить наше выживание, удерживая на безопасном расстоянии от того, что вредно. Самым мощным триггером являются продукты нашей жизнедеятельности — кал, рвота, моча, слизь и кровь.
Исследователь Голдон Олпорт, чтобы лучше понять механизм этой эмоции, предложил мысленный эксперимент: «Попробуйте проглотить слюну, накопившуюся у вас во рту. А теперь вначале подумайте о том, что она накопилась, а потом проглотите. Чтобы усилить эффект, представьте, что вы ее сплевываете в стакан, а затем выпиваете!». Этот опыт показывает, что то, что казалось естественным и «своим», внезапно становится отвратительным и чужим. Розин делает смелое утверждение, что как только продукт деятельности нашего организма покидает наше тело и соприкасается с внешней средой, он становится для нас отвратительным.
Моральные суждения не являются результатом тщательного обдумывания. Мы сперва принимаем решение, а затем строим последующее обоснование для наших чувств.
Важно отметить, что отвращение может проявляться завуалированно — в виде презрения. Чувство презрения, в отличие от отвращения, всегда направлено на другого человека. Презрение можно испытывать только к людям или поступкам, но не ко вкусу или запаху. Оно обычно связано с переживанием неравенства и нежеланием к чему-то приспосабливаться. Проявляя в своей неприязни к людям и поступкам элемент такого пренебрежения, можно ощущать по отношению к ним свое превосходство (обычно моральное).
Существует различие между базовым отвращением (висцеральным) и межличностным отвращением. Базовое висцеральное отвращение можно назвать эволюционной интуицией к ситуациям наличия соприкосновения с опасными микробами. А в отношении межличностного отвращения Розин перечисляет четыре триггерных ситуации возникновения этого чувства: к незнакомому, больному, несчастному, морально испорченному.
Нельзя полностью доверять отвращению, используя его в качестве морального компаса. Например, осуждать гомосексуализм на том основании, что это отвратительно. Важно не позволять отвращению просачиваться в суждения об этике. Этический долг состоит в том, чтобы убедиться, что эмоция отвращения не влияет на меня настолько, чтобы потерять человечность.
Возвращаясь к риску заражения, надо отметить, что, если людям напоминать об угрозе инфекционного заболевания, они будут более склонны придерживаться традиционных ценностей и следовать религиозным запретам и будут выражать большее пренебрежение к тем, кто нарушает социальные нормы.
Страх микробов буквально заставляет людей думать о нравственности в черно-белых терминах.
Как же так микробам удалось незаметно вкрасться в наш моральный кодекс и оказывать влияние на наши моральные суждения?
Некоторые ученые считают, что секрет в том, как спаяны проводочки в наших мозгах. Базовое висцеральное отвращение — это та часть нас, которая хочет кричать «Фу!» при виде переполненного туалета и таракана в еде. В этот момент задействуется передняя островковая доля мозга, отвечающая за примитивные эмоции и регулирующая реакцию рвоты. Тем не менее, та же самая часть мозга также вспыхивает, когда идет речь о справедливости, когда испытуемые возмущены жестоким или незаслуженно плохим отношением к другим. Но это не значит, что базовое висцеральное и более позднее моральное отвращение спаяны у нас в мозгу, нет, они лишь задействуют один и тот же участок, так что, возможно, это способствует искажению суждений.
Нейробиологи охарактеризовали переднюю островковую долю мозга как ответственную за просоциальные эмоции — сочувствие, щедрость и взаимодействие или, если человек наносит вред другим, — раскаяние, стыд и искупление. Однако она ни в коем случае не является единственной областью нервной системы, которая занимается обработкой как висцерального, так и морального отвращения. Некоторые ученые считают, что наибольшее совпадение в двух типах отвращения может произойти в миндалине, другой древней части мозга.
Нейронные схемы, которые развивались для противодействия микробам, могли легко адаптироваться, чтобы служить более обширной задаче — избегать людей, чье поведение угрожало здоровью группы.
Базовое и моральное отвращение перепуталось в нашем мозге.
В социальном развитии человека потребовалось не одна перепайка одной и той же нейронной схемы с тем, чтобы привести наш вид к важной точке: мы испытываем отвращение к людям, которые по нашему мнению ведут себя безнравственно.
Чарльз Дарвин считал, что наши социальные ценности могут базироваться на желании получить похвалу или избежать вины или наказания. В самом деле, мы больше заботимся о нашей репутации, чем о том, действительно ли мы правы или нет. Нам важно не стать мишенью для презрения — того самого древнего презрения, которое демонстрировала группа ее отщепенцу, нарушителю правил гигиены. Презрение, которое, по словам Дарвина, тождественно отвращению, является мощным сдерживающим фактором. Ведь в древности исключение из группы было равносильно смертной казни.
Так, отвращение обуздало эгоистичное поведение в том числе тех, чья негигиеничность угрожала благополучию группы.
Читать оригинал статьи полностью: monocler.ru
Пространственные образы в обозначениях чувства отвращения, неприятия (на материале лексики русских народных говоров)
TY — JOUR
T1 — Пространственные образы в обозначениях чувства отвращения, неприятия (на материале лексики русских народных говоров)
AU — Malkova, Yana Vladimirovna
PY — 2018
Y1 — 2018
N2 — Представлены результаты анализа мотивационных моделей, лежащих в основе русской диалектной и общенародной лексики и фразеологии со значением чувства отвращения, неприятия. Отобраны те лексические единицы, которые базируются на пространственных образах. В ходе исследования производится семантико-мотивационная реконструкция лексем и фразеологизмов и этнолингвистическая интерпретация полученных результатов. Автор показывает, что чувство отвращения, неприятия, по данным языка, возникает и протекает в определенных органах человеческого тела. Чаще всего местом сосредоточения исследуемых состояний становятся сердце и душа , которые в наивной анатомии сближаются с пищеварительными органами. Участники прототипической ситуации неприятия тоже вписываются в пространственные координаты. Концептуализация понятийных смыслов происходит с учетом аксиологической разметки пространства, существующей в культуре. Магистральными мотивами являются идея отдаления от объекта неприятия (носитель языка использует смыслы ‘отвернуться’, ‘отстраниться’, ‘пройти мимо’) и идея прерывания любого вида контакта с ним (зрительного, тактильного). Утверждается, что символические пространственные образы несут идею конфликтности, несхожести субъекта и объекта чувствований. Автор статьи уделяет внимание интерпретации языковых данных с точки зрения представлений о социальных отношениях в традиционном обществе. Проводится реконструкция прототипической ситуации чувства отвращения и неприятия. Исследование выполнено в рамках проекта 34.2316.2017/ПЧ «Волго-Двинское междуречье и Белозерский край: история и культура регионов по лингвистическим данным», поддержанного Минобрнауки РФ.
AB — Представлены результаты анализа мотивационных моделей, лежащих в основе русской диалектной и общенародной лексики и фразеологии со значением чувства отвращения, неприятия. Отобраны те лексические единицы, которые базируются на пространственных образах. В ходе исследования производится семантико-мотивационная реконструкция лексем и фразеологизмов и этнолингвистическая интерпретация полученных результатов. Автор показывает, что чувство отвращения, неприятия, по данным языка, возникает и протекает в определенных органах человеческого тела. Чаще всего местом сосредоточения исследуемых состояний становятся сердце и душа , которые в наивной анатомии сближаются с пищеварительными органами. Участники прототипической ситуации неприятия тоже вписываются в пространственные координаты. Концептуализация понятийных смыслов происходит с учетом аксиологической разметки пространства, существующей в культуре. Магистральными мотивами являются идея отдаления от объекта неприятия (носитель языка использует смыслы ‘отвернуться’, ‘отстраниться’, ‘пройти мимо’) и идея прерывания любого вида контакта с ним (зрительного, тактильного). Утверждается, что символические пространственные образы несут идею конфликтности, несхожести субъекта и объекта чувствований. Автор статьи уделяет внимание интерпретации языковых данных с точки зрения представлений о социальных отношениях в традиционном обществе. Проводится реконструкция прототипической ситуации чувства отвращения и неприятия. Исследование выполнено в рамках проекта 34.2316.2017/ПЧ «Волго-Двинское междуречье и Белозерский край: история и культура регионов по лингвистическим данным», поддержанного Минобрнауки РФ.
KW — Russian dialect vocabulary
KW — motivology
KW — Russian language picture of the world
KW — vocabulary of emotions
KW — folk axiology
KW — spatial code
UR — https://gateway.webofknowledge.com/gateway/Gateway.cgi?GWVersion=2&SrcAuth=tsmetrics&SrcApp=tsm_test&DestApp=WOS_CPL&DestLinkType=FullRecord&KeyUT=000455032700010
UR — https://elibrary.ru/item.asp?id=36763167
U2 — 10.24224/2227-1295-2018-11-119-132
DO — 10.24224/2227-1295-2018-11-119-132
M3 — Статья
SP — 119
EP — 132
JO — Научный диалог
JF — Научный диалог
SN — 2225-756X
IS — 12
ER —
Отвращение: естественная эмоциональная реакция на насилие
Отвращение — это эмоция, о которой я никогда особо не задумывался. Это просто что-то случалось со мной, если я заражался желудочным вирусом или ел что-то неприятное. Но после нескольких лет практики психотерапии отвращение стало важной эмоцией при лечении травм.
Например, Кайл, мужчина лет сорока, нуждался в помощи с подавленным настроением и хроническим беспокойством. Он сказал мне, что его мать была холодной, равнодушной женщиной, которая постоянно лгала, манипулировала и пугала его.
Его понимание того, как поведение матери повлияло на него, было впечатляющим — один из положительных результатов, достигнутых за годы работы в психоанализе. Однако он никогда не считал себя пережившим травму привязанности.
Хотя другие думали, что он из «хорошей семьи», я думал о Кайле как о жертве эмоционально оскорбительных отношений и эмоционального пренебрежения в детстве.
Отвращение — основная эмоция
Во время нашего первого сеанса я рассказал Кайлу о взаимосвязи между основными эмоциями и симптомами травмы, такими как тревога и депрессия.Основные эмоции говорят нам кое-что важное о том, как наша среда влияет на нас. Мы получаем большую пользу, когда учимся прислушиваться к основным эмоциям.
Не по своей вине, он как мог справился со своими детскими эмоциями, похоронив их, что происходит бессознательно. Я показал ему, как соприкосновение с ранее скрытыми эмоциями, вызванными насилием в прошлом, может облегчить хроническую тревогу и депрессию.
Перед началом нашей работы я научил его заземляться и дышать.Заземление и дыхание снижают тревогу в данный момент, позволяя более глубоким эмоциям безопасно выходить на поверхность и перемещаться по телу к своей естественной конечной точке.
Отвращение часто возникает, когда предают глубокое доверие и любовь
Во время одного памятного занятия Кайл поделился тем, как мать унизила бы его, если бы он не получил пятерку в школе. «Ты большой болван?» — говорила она, насмехаясь над ним, пока он не заплакал. Я спросил его: «Кайл, когда ты сидишь здесь со мной, делясь этим воспоминанием, какие эмоции ты замечаешь?»
«Она была такой злой», — сказал он.»Больной! Я бы никогда не подумал так разговаривать с сыном », — сказал он с выражением неоспоримого отвращения на лице.
Подтверждение отвращения может уменьшить тревогу и стыд от травмы
Терапевты ускоренной экспериментальной динамической психотерапии (AEDP) хорошо обучены распознавать невербальные коммуникации, такие как мимика и положение тела. Телу очень трудно скрыть то, что он действительно чувствует.
Увидев выражение отвращения на его лице, я спросил, какие эмоции он испытывал.Эмоциональное здоровье означает способность замечать и называть эмоции, которые мы испытываем в данный момент.
«Я думаю, это отвращение», — сказал он. «Она действительно вызывает у меня отвращение», — сказал он с презрением на лице.
«Это такое замечательное наблюдение», — подтвердил я. «Какие ощущения в вашем теле говорят вам, что вы испытываете отвращение?» Основные эмоции — это физические ощущения, которые готовят наше тело к действиям по выживанию, которые мы ощущаем как импульсы, например, бегство. Эмоциональное здоровье также предполагает способность переносить физические ощущения, которые естественным образом вызывают наши эмоции.
«Как будто меня тошнит». Физически мы можем ощущать отвращение как отвращение, тошноту, желание получить что-то от вас, как обидчик, которого человек усвоил.
«Оставайся с этим. Что чувство отвращения говорит вам о том, что его вырвало и вырвало из вас? »
«Это как густая черная слизь. И я вижу ее. Моя мать!» он сказал. «Да отвали ты от меня!» — крикнул он, охваченный прошлым воспоминанием.
Когда человек преодолевает отвращение, он может достичь более спокойного состояния
Отвращение — это основная эмоция выживания, которая заставляет нас хотеть изгнать что-то токсичное для нас.Мозг Кайла справедливо счел его мать ядовитой и связал это как с образом черной слизи, так и с чувством отвращения.
«Оставайтесь с чувством отвращения. Не уходи от этого и не бойся. Это ощущение давних времен, с которым вы теперь можете справиться. Давай освободим для него место.
Кайл глубоко сосредоточился на внутреннем дыхании, как мы практиковали вместе. Его дыхание было слышным, а его внутренняя сосредоточенность была напряженной. Примерно через пять вдохов его лицо смягчилось, показывая, что волна отвращения подходит к концу.
«Что вы сейчас переживаете?» Я спросил.
«Так лучше. Я чувствую себя спокойнее. Думаю, мне нужно было выпустить это ».
«Вау! Ты все сделал отлично.»
«Но теперь мне немного грустно».
«Сможете ли вы остаться с грустью, чтобы узнать, что она вам говорит?»
Слеза скатилась по щеке Кайла. «Очень грустно, что я родился от такой поврежденной матери».
После этого сеанса мы обработали другие эмоции, происходящие из его детства, включая гнев, страх и печаль.Депрессия Кайла продолжала уменьшаться, и его тревога сменилась большей уверенностью и состраданием к себе, своей жене и детям. Преодоление отвращения сыграло решающую роль в том, чтобы помочь ему более четко определить себя как хорошего человека и понять, что то, как его мать относилась к нему, и возникшие в результате беспокойство и депрессия, не были его виной.
Насилие со стороны кого-то, кто должен любить и заботиться о нас, естественно, вызывает отвращение в нашем эмоциональном мозгу. Отвращение можно рассматривать как сообщение, которое говорит нам, что кто-то токсичен для нашего благополучия.Выявление и обработка отвращения, независимо от того, как давно произошло наше насилие, может стать поворотным моментом для нашего выздоровления и дверью к нашему самому подлинному «я».
Хилари является автором отмеченной наградами книги , Это не всегда депрессия : Работа в треугольнике изменений, чтобы прислушиваться к своему телу, обнаруживать основные эмоции и соединяться со своим подлинным Я (Random House & Penguin Великобритания, 2018). Она получила степень бакалавра биохимии в Уэслианском университете и MSW в Фордхэмском университете.Она сертифицированный психоаналитик, психотерапевт и супервизор AEDP. Она публиковала статьи в The New York Times, Time, Oprah, а ее блог читают во всем мире.
Для получения дополнительной информации и бесплатных ресурсов по вопросам эмоционального здоровья посетите: https://www.hilaryjacobshendel.com/
Facebook.com/AuthorHilaryJacobsHendel | Twitter: @HilaryJHendel | Instagram: Hilaryjacobshendel | YouTube: треугольник перемен
Отвращение: естественная эмоциональная реакция на насилие
Отвращение — это эмоция, о которой я никогда особо не задумывался.Это просто что-то случалось со мной, если я заражался желудочным вирусом или ел что-то неприятное. Но после нескольких лет практики психотерапии отвращение стало важной эмоцией для исцеления травм.
Например, Кайл, мужчина лет сорока, нуждался в помощи с подавленным настроением и хроническим беспокойством. Он недвусмысленно сказал мне, что его мать была холодной и безразличной женщиной. За закрытыми дверями она постоянно лгала, манипулировала и пугала своего сына. Его видение о том, как поведение матери повлияло на него, было впечатляющим, это один из положительных результатов психоаналитической психотерапии.Однако я думал о Кайле как о пережившем эмоциональное насилие, несмотря на то, что другие думали, что он из «хорошей семьи». И я дал ему понять, что он может исцелить.
Во время нашего первого сеанса я рассказал Кайлу о взаимосвязи между основными эмоциями и симптомами травмы, такими как тревога и депрессия. Не по своей вине, он как мог справился со своими детскими эмоциями, похоронив их, что происходит бессознательно, чтобы справиться с подавляющим стрессом. Используя Треугольник изменений в качестве карты, я показал ему, как хроническая тревога и депрессия облегчаются, если войти в контакт с ранее скрытыми эмоциями, возникшими в результате жестокого обращения в прошлом.
Симптомы травмы возникают из-за заблокированных эмоций. Мы движемся вверх по треугольнику изменений к тревоге и депрессии, когда никто не может помочь нам с нашими основными эмоциями. Они зарыты глубоко внутри.
Перед началом нашей работы я научил его заземляться и дышать. Заземление и дыхание снижает тревогу, позволяя более глубоким эмоциям безопасно выходить на поверхность и перемещаться по телу к их естественной конечной точке.
Во время одного памятного занятия Кайл поделился тем, как мать унижала бы его, если бы он не получил пятерку в школе.« Ты большой болван? », — говорила она, насмехаясь над ним, пока он не заплакал. Я спросил его: «Кайл, когда ты сидишь здесь со мной, делясь этим воспоминанием, какие эмоции ты замечаешь под шеей?»
«Она была такой злой, — сказал он. «Больной! Я бы никогда не подумал так разговаривать с сыном », — сказал он с выражением неоспоримого отвращения на лице.
Терапевты AEDP обучены распознавать невербальные коммуникации, такие как мимика и поза тела. Телу очень трудно скрыть то, что он действительно чувствует.
Увидев то, что я подумал, было выражением отвращения на его лице, я спросил, какие эмоции он испытывал, когда разделял их. Эмоциональное здоровье означает способность замечать и называть эмоции, которые мы испытываем, по мере их возникновения.
«Кайл, можем ли мы замедлиться до черепашьего шага и заметить приближение эмоций? Что вам известно? »
Он вопросительно посмотрел на меня, что было моим сигналом, чтобы помочь.
«Просмотрите свое тело с головы до пят и посмотрите, какие эмоции вы способны распознать.Я указал на список основных эмоций в моем офисе, чтобы помочь ему.
«Я думаю, что это отвращение». Он сказал. «Она действительно вызывает у меня отвращение». — сказал он с презрением на лице.
«Это такое замечательное наблюдение», — подтвердил я. «Какие ощущения в вашем теле говорят вам, что вы испытываете отвращение?» Основные эмоции — это действительно набор физических ощущений, которые готовят наше тело к действиям по выживанию, которые мы ощущаем как импульсов, как бегство. Эмоциональное здоровье также предполагает способность переносить физические ощущения, которые естественным образом вызывают эмоции.
«Как будто меня тошнит … от нее!»
«Оставайся с этим. Что чувство отвращения говорит вам о том, что его вырвало и вырвало из вас? »
«Это как густая черная слизь. И я вижу ее. Моя мать!» он сказал. «Да отвали ты от меня!» Он закричал, взмахивая руками, как будто желая от него чего-то избавиться. Казалось, он был захвачен прошлым воспоминанием.
Отвращение — это основная эмоция выживания, которая заставляет нас хотеть изгнать что-то токсичное для нас. Мозг Кайла справедливо счел его мать ядовитой и связал это как с образом черной слизи, так и с чувством отвращения.Эти образы и чувства не логичны или линейны, они являются тем, как наше правое полушарие обрабатывает и хранит опыт, особенно травматический.
«Оставайтесь с чувством отвращения. Не уходи от этого и не бойся. Это ощущение давних времен, с которым вы теперь можете справиться. Давай освободим для него место.
Кайл глубоко сосредоточился на внутреннем дыхании, как мы практиковали вместе. Его дыхание было слышным, а его внутренняя сосредоточенность была напряженной. Примерно через 5 вдохов его лицо смягчилось, что означало, что волна отвращения подошла к концу.
«Что вы сейчас переживаете?» Я спросил.
«Так лучше. Я чувствую себя спокойнее ».
«Вау! Ты молодец, — сказала я, сияя гордостью за Кайла.
«Но теперь мне немного грустно».
«Можем ли мы остаться с грустью и слушать то, что она тебе говорит?»
Слеза скатилась по щеке Кайла. «Очень грустно, что я родился от такой поврежденной матери».
Мы кивнули в знак согласия.
После этого сеанса мы обработали другие эмоции, происходящие из его детства, включая гнев, страх и печаль.Депрессия и тревога Кайла продолжали уменьшаться. Его уверенность росла. Возможно, что наиболее важно для исцеления, теперь он мог получить больше сострадания к себе за перенесенное насилие.
Кайл перешел от вершины Треугольника Изменения к более спокойному состоянию, оставаясь с основной эмоцией отвращения до тех пор, пока она не разрядится
Обработка отвращения сыграла решающую роль в том, чтобы помочь ему более четко определить себя как хорошего человека, который был обращались плохо не по своей вине.
Вот несколько общих вещей, которые нужно знать о отвращении:
Это основная эмоция, означающая, что она говорит нам что-то важное о том, как наше окружение влияет на нас. Мы получаем большую пользу, когда учимся прислушиваться к основным эмоциям, в отличие от , когда мы избегаем их, как нас учат делать в нашем обществе.
Одна из первых эмоций, которая возникла, отвращение способствует выживанию, заставляя наше тело немедленно изгнать что-то токсичное, например ядовитую ягоду или гниющее мясо.
Отвращение часто возникает в ответ на ядовитых или ядовитых людей, которым были преданы глубокое доверие и любовь.
Мы, естественно, испытываем отвращение к тому, кто нас оскорбляет.
Подтверждение отвращения может уменьшить тревогу и стыда от травмы.
Мы можем ощущать отвращение физически как отвращение, тошноту, импульс получить что-то от вас, как обидчик , который был интернализован.
У отвращения есть импульсы, которые можно осознать.
Когда отвращение преодолевается, нервная система возвращается в более спокойное и регулируемое состояние.
Хотите поэкспериментировать с отвращением?
Во-первых, чтобы подготовить почву для замечаний, мы должны замедлиться, почувствовать свои ступни на земле и сделать несколько глубоких вдохов. Щелкните здесь , чтобы просмотреть видео, в котором я буду практиковать заземление и дыхание. Когда вы будете готовы, представьте, что вы чувствуете запах гнилого мяса, простокваши или грязных подгузников — все, что вам больше всего запомнилось.Затем просканируйте свое тело с головы до пят, чтобы заметить чувство отвращения, которое возникает в вашем теле. Опишите ощущения отвращения или выберите из списка ниже те, которые наиболее точно описывают ощущения отвращения, которые вы испытываете.
1. _____________________
2. _____________________
3. _____________________
Queasy
Ямка в желудке
Рвота
- 83 787878
Отверстие внутри
Смещенное от центра
Кислотное
Сырое
Джиттери
- 820003
Головокружение
Наконец, чтобы у вас не осталось чувства отвращения, представьте, что вы чувствуете запах чего-то прекрасного, например, вашего любимого цветка или духов, или восхитительного, например, свежеиспеченного печенья.Сделайте еще 5 или 6 глубоких вдохов животом .
Поздравляем! Вы просто работали со своими эмоциями.
A + просто за попытку!
Ссылки:
Фоша, Д. (2000). Преобразующая сила аффекта. Нью-Йорк: Основные книги.
Хендель, Х.Дж. (2018). Это не всегда депрессия: работа в треугольнике изменений, чтобы прислушиваться к своему телу, обнаруживать основные эмоции и соединяться со своим подлинным «я» .Нью-Йорк: Spiegel & Grau, отпечаток Random House
Натансон, Д. (1992). Стыд и гордость: аффект, секс и рождение себя . W.W. Нортон: Нью-Йорк
Синонимов отвращения | 89 лучших синонимов к слову отвращение
dĭs-gŭst ‘
Фильтры (0)
Внезапное сильное изменение или реакция в чувствах, особенно чувство сильного отвращения или отвращения.
Определение ненависти — это чувство сильной неприязни или ненависти.
(Редко) Чтобы почувствовать тошноту при; ненавидеть
Чтобы вызвать или стать больным, больным, испытывать отвращение, огорчение и т.д.
Чтобы подавить или обескуражить страхом; внушать страхом таким образом, что ум сжимается или теряет твердость; одолеть внезапным ужасом или ужасом; в ужас.
Обидеть чувства; вызвать чувство обиды, гнева или недовольства; оскорбление
вызвать отвращение
оскорбить чувства или чувства
наполнить отвращением
оскорбить чувства или чувства
вызвать отвращение
оскорбить чувства или чувства
(Архаичный) Бесчестье; позор.
Чтобы сильно удивить и побеспокоить:
(непереходный) Стать бессодержательным, безвкусным, тусклым или безвкусным; потерять силу, жизнь, дух или вкус.
Застрять в зобу
Чтобы оскорбить чувства или чувства
(Непереходящий) Сойти с дороги; выходить.Чувство или выражение оппозиции, неодобрения или неприязни
Эмоциональные или психические проблемы; расстроен:
Отвращение определяется как нечто отвратительное или ненавистное.
Очень неприятно; неприятный; очень плохо
Вызывает отвращение; неприятный
Определение отвратительного — это то, что вызывает ненависть или заслуживает ненависти.
Термин «одиозный» — это нечто крайне неприятное или ненавистное.
Of, относящиеся или предназначенные для нападения:
Репелленты, непривлекательные, запрещающие, мрачные и т. Д.
Вызывающие отвращение; неприятный; наступление; неприятный
испытывать отвращение или шок; испытывать отвращение
оскорблять мораль
оскорблять чувства или чувства
испытывать тошноту или огорчать (кого-то), будучи отвратительными, кровавыми или ужасными.
Сильная неприязнь или недоброжелательность; ненавижу
Определение отталкивающее отвратительно.
То, что восстает или отталкивает.
золотушный
Имеющий или похожий на золотуху
Отвращение; ненависть; Detestation
Мерзость определяется как что-то или кто-то, кого ненавидят.
Антипатия определяется как сильное чувство оппозиции или неприязни.
Определение отвращения — это неприязнь или отвращение к чему-то или кому-то или желание избегать чего-то или кого-то.
Глубокая яма в земле, обычно закрытая, для приема дренажа или сточных вод из раковин, туалетов и т. Д. Дома
Тошнота — это чувство тошноты или отвращения, которое вызывает у человека желание рвота.
Состояние позора, обычно являющееся результатом какой-либо формы подлого поведения.
(Логика) Связь противоречивых терминов; непоследовательность.
(непереходный) Слетать; отвернуться.
Чтобы чувствовать отвращение к; неприязнь.
Возмущение определяется как глубокое оскорбление кого-либо или совершение насильственного действия против кого-либо.
Апелляция — это срочный запрос на то, что необходимо или желательно.
Желать или желать; хочу:
Для отражения (злокачественного воздействия, нападения и т. д.). [из 15 века] (Непереходный, теперь редко) Отступить перед противником. [с 14 в.] Чтобы накормить кого-то в избытке.Чувство глубокого трепета и уважения, а часто и любви.
Вещь или человек, вызывающие такие чувства
Уважение означает чувство или проявление чести или уважения к кому-то или чему-то.
Действие глагола любить .Чтобы почувствовать любовь к человеку:
(в основном Новая Англия и Верхний Южный США) Чтобы насладиться (чем-то):
вызвать отвращение; оскорбляют моральные устои
Вызывают тошноту; тошнотворный.
Найдите другое слово для отвращение . На этой странице вы можете найти 89 синонимов, антонимов, идиоматических выражений и родственных слов для отвращение , например: отвращение, вывихивание желудка, отвращение, недовольство, тошнота, тошнота, отталкивание, отталкивание, раздражение, ужас и оскорбление.
Актуальные темы
Наука отвращения | НОВА
Как социальные существа, мы склонны устанавливать связи с людьми, которые, как нам кажется, похожи на самих себя.С другой стороны, мы можем подвергать стигматизации и маргинализации группы, с которыми мы не идентифицируем себя, стереотипируя их как морально испорченные или отвратительные. Мы задались вопросом: что стоит за реакцией отвращения? Связана ли эмоциональная реакция, которая может заставить кого-то отшатнуться от слишком долго хранившегося в холодильнике картофельного салата, с побуждением избегать человека на тротуаре или создать негативные стереотипы в отношении целой группы людей?
Среди нейробиологов отвращение рассматривается как система мотивации, которая эволюционировала, чтобы помочь нам избегать таких опасностей, как патогены или токсины.С этой точки зрения внутренняя реакция человеческого организма на отвращение, включающая такие симптомы, как тошнота или снижение аппетита, имеет большой смысл. Посредством такого рефлекса человеческое тело пытается избавиться от опасных веществ или материалов или предотвратить контакт с ними.
Почему же тогда у нас есть способность испытывать отвращение в ситуациях, которые не представляют непосредственной угрозы нашему благополучию? Внутренняя реакция на вещи, которые мы считаем отталкивающими, включая негативные реакции на людей или поведение, не врожденная, а приобретенная.
Недавнее исследование, проведенное самопровозглашенным «отвращением» Вэлом Кертисом из Лондонской школы гигиены и тропической медицины, показало, что могут быть разные категории отвращения, одна из которых — нетипичная внешность. Возможно, именно этот аспект отвращения вызывает отвращение к людям, которых мы считаем отличными от нас самих. По словам социолога-нейробиолога Сьюзан Фиск, «Отвращение к социальным изгоям позволяет избежать предполагаемого морального и инфекционного заражения». Мы можем неявно полагать, что в ком-то есть что-то опасное, что отличается от нас.
Психологи из Университета Сент-Эндрюс продемонстрировали, как отвращение относится к социальным группам, попросив студентов почувствовать запах потных футболок. Студенты быстрее продезинфицировали руки после нюхания рубашек с логотипом конкурирующего университета, чем после нюхания рубашки с логотипом своего университета.
Просто изменив личность того, кто был в рубашке, исследователи заметили изменение реакции студентов. Этот результат предполагает, что социальные группы имеют какое-то отношение к реакции отвращения.
Когда мы взаимодействуем с другими людьми в социальных ситуациях или обрабатываем социальную информацию, активна медиальная префронтальная кора головного мозга (mPFC). Социальные нейробиологи Сьюзан Фиск и Ласана Харрис обнаружили, что mPFC был менее активен, когда студентов Принстона просили вынести суждение о маргинализированных группах, таких как бездомные или люди с расстройствами, связанными с употреблением психоактивных веществ. Кроме того, это снижение активности mPFC сопровождалось реакцией мозга, указывающей на реакцию отвращения.
В последующем исследовании Фиск и Харрис попросили студентов рассмотреть пищевые предпочтения этих людей.Когда студентов попросили оценить, нравятся ли людям на разных изображениях овощи или нет, их мПФК показали повышенную активность. Такое изменение реакции мозга на размышления об индивидуальных характеристиках человека предполагает, что у нас будет меньше шансов подвергнуть стигматизацию группе людей, если мы поставим себя на их место.
Получайте электронные письма о предстоящих программах NOVA и сопутствующем контенте, а также предоставляйте репортажи о текущих событиях через призму науки.
Фиске говорит, что «люди могут преодолеть отвращение, отделяя друг друга от других, думая о своем уме, потребностях и предпочтениях.«Когда мы рассматриваем других — независимо от того, насколько они отличаются от нас, — представление о них как о людях с желаниями и потребностями является ключом к сохранению непредвзятости, особенно при определении судьбы всей группы.
Плохие люди отвратительны, плохие поступки вызывают гнев — Ассоциация психологической науки — APS
Согласно новому исследованию, опубликованному в Psychological Science , журнале Ассоциации психологических наук, характер человека в большей степени, чем его действия, определяет, считаем ли мы аморальные действия «отвратительными».
«Мы хотели знать, почему нравственные нарушения могут быть отвратительными, даже если они не связаны с теми вещами, которые обычно вызывают у нас отвращение, например, продукты для тела, насекомые и гниющая пища», — говорит психолог и соавтор исследования Хана Чепмен. Бруклинский колледж, Городской университет Нью-Йорка. «Мы обнаружили, что причиной морального отвращения, по-видимому, является характер преступника — кто они такие, а не то, что они делают».
Чем хуже чей-то характер, говорит Чепмен, тем люди обычно находят его более отвратительным.
Исследование было вызвано разными выводами относительно того, как наши суждения о моральных нарушениях вызывают определенные эмоциональные реакции: гнев и отвращение.
Гнев и отвращение часто ощущаются вместе, когда мы думаем о чужом проступке, но преобладающие эмоции могут влиять на наши действия. Предыдущая работа первого автора Роджера Гинера-Соролья из Кентского университета показала, что нарушение табу может вызвать отвращение, а нарушение прав людей, как правило, вызывает гнев.Но работы Чепмена и других показали, что люди иногда сообщают о отвращении больше, чем о гневе, в ответ на действия, нарушающие права человека.
Гинер-Соролья и Чепмен решили сотрудничать и проверить идею о том, что сосредоточение внимания на плохом характере человека может быть тем, что заставляет нас испытывать отвращение в ответ на вред и другие нарушения прав.
В онлайн-исследовании 87 взрослых американцев прочитали и оценили два сценария. В одном из сценариев мужчина узнает, что его давняя девушка изменила ему, и он ее бьет.По другому сценарию мужчина узнает, что его давняя подруга изменила ему, и он бьет кошку своей подруги.
Участники оценили характер поступка, оценили, какое действие было более аморальным, какое действие должно быть наказано более сурово, а какое действие заслуживает большего осуждения. Они также оценили характер этих двух мужчин, отвечая на вопросы, определяя, какой мужчина более склонен к садизму, а какой — сочувствующий.
Используя как фотографии выражений лиц, так и словесные описания, участники оценили свое относительное отвращение и гнев.
Что касается самого акта, люди склонны считать акт избиения кошки менее моральным, чем избиение подруги. Но они были склонны оценивать моральные качества человека, который бил кошку, хуже, чем человека, который бил свою девушку.
И рейтинги эмоций показали, что такие отрицательные оценки персонажей были связаны с большим отвращением, но не с большим гневом.
В двух дополнительных исследованиях участники читали серию различных моральных сценариев, которые варьировались в зависимости от того, хотел ли главный герой кого-то обидеть (признак плохого характера, независимо от результата) и от того, действительно ли кто-то пострадал.В соответствии с первым исследованием, когда главный герой хотел кого-то обидеть, участники сообщали, что чувствовали отвращение больше, чем гнев, даже когда на самом деле не было причинено никакого вреда. А когда персонаж непреднамеренно причинил вред, участники сообщали больше гнева, чем отвращения.
В целом, результаты показывают, что мы склонны испытывать большее отвращение, когда считаем кого-то «плохим человеком», но мы склонны испытывать больше гнева, когда оцениваем чьи-то «плохие действия».
Несмотря на эти общие тенденции в данных, исследователи отмечают, что результаты были сложными и требуют дальнейшего изучения.
В конечном счете, исследование «может помочь нам понять, почему мы испытываем эти эмоции», — говорит Гинер-Соролья. И это показывает, «что два ученых с противоположными идеями могут собраться вместе и найти способ разрешить их».
Гипотезы, метод и план анализа для Исследования 1 были предварительно зарегистрированы в Open Science Framework и доступны по адресу https://osf.io/ynvhz/. Все материалы стали общедоступными через Open Science Framework и доступны по адресу https://osf.io/ynvhz/ (Исследование 1) и https: // osf.io / x7bfj / (Исследования 2 и 3). Полное раскрытие открытых практик для этой статьи можно найти по адресу http://pss.sagepub.com/content/by/supplemental-data. Эта статья получила значок «Открытые материалы». Более подробную информацию о значках Open Practices можно найти на https://osf.io/tvyxz/wiki/1.%20View%20the%20Badges/ и http://pss.sagepub.com/content/25/1/3. .полный.
Определение и значение отвращения | Словарь английского языка Коллинза
Примеры «отвращение» в предложении
отвращение
Эти примеры были выбраны автоматически и могут содержать конфиденциальный контент.Прочитайте больше… Первая женщина в очереди посмотрела на меня с отвращением.Солнце (2016)
Он сказал: «Это был отвратительный прием.Солнце (2017)
Она сказала: «Мне противно.Солнце (2017)
Я все время в метро выгляжу отвратительно.Солнце (2016)
Я шокирован и испытываю отвращение к хитроумным сделкам и явной уродливой жадности, которая, как мы теперь знаем, скрывается на самом верху нашей национальной игры.Солнце (2016)
Те, кто сыграл роль в этом отвратительном представлении, должны посмотреть на свое поведение и почувствовать себя пристыженным.Солнце (2008)
То, что вы сделали, было абсолютно отвратительным и отвратительным.Солнце (2009)
Вы можете только представить себе последовавший за этим шок и отвращение.Солнце (2012)
Подумайте о них, пока не почувствуете отвращение.Солнце (2013)
Моя семья возмущена его поведением.Солнце (2014)
Подробнее …
Это было все равно что избавиться от чего-то гадкого.Тернер, Джанин за закрытыми дверями — советы семьям, страдающим от насилия в доме (1988)
То, что придает ему плавучесть, делает его отвратительным на вкус.Times, Sunday Times (2014)
Тогда они выглядят либо шокированными, либо возмущенными!Солнце (2015)
Они либо совершенно восхитительны, либо абсолютно отвратительны.Солнце (2014)
Как бы это их шокировало и вызывало отвращение!Times, Sunday Times (2015)
Мне стало стыдно и противно.The Sun (2014)
Он также запечатлел очень отвратительное поведение.Times, Sunday Times (2014)
Похоже, что паучья фобия на самом деле может подчеркивать страх контакта с чем-то отвратительным.Клаудиа Хаммонд ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ РОЛИК: Путешествие по науке чувств (2005)
Единственная загвоздка в том, что соевое молоко также имеет совершенно отвратительный вкус.Times, Sunday Times (2014)
Совершенно противно то, что это не так.Солнце (2014)
Он из тех существ, которых фильмы ужасов эффективно использовали, чтобы вызвать шок и отвращение.Times, Sunday Times (2008)
У него есть тысяча способов выразить презрение, отвращение и отвращение.Times, Sunday Times (2013)
На слушании в Данди она сказала, что ей противно этот инцидент.Times, Sunday Times (2006)
У него эластичные черты лица подавленного бульдога-альбиноса и тысячи способов выразить презрение, отвращение и отвращение.Times, Sunday Times (2013)
Она сказала: «Мне все это отвратительно.Солнце (2007)
Она сказала: «Мне было абсолютно противно.Солнце (2014)
Он сказал: «Это было отвратительно.Солнце (2013)
Что дети считают отвратительным?
Тема: Когнитивное развитие
Расположение: Центр открытий
Взрослые находят отвратительными самые разные вещи — слизни и жуки, микробы и слизь, ложь и обман.Но мало что известно о том, что дети считают отвратительным. Маленькие дети часто очаровываются вещами, которые взрослые считают отвратительными (например, слизнями и насекомыми), но находят то, что нравится взрослым (например, брокколи и поцелуи), отвратительными.
В предыдущем исследовании мы обнаружили, что дошкольники ограничены в том, как они понимают и обозначают чувство отвращения. Они могут объяснить, почему кто-то может чувствовать себя «противно», но не объяснить, почему он может чувствовать себя «обиженным» или «противным». В этом исследовании мы меняем эту задачу, позволяя детям использовать свои собственные слова, чтобы описать, что кто-то почувствует, когда произойдет что-то, что может вызвать чувство отвращения.Дети (в возрасте 3-8 лет) слышат разные истории с потенциально отвратительным или приятным событием. Событие может заключаться в том, что кто-то увидел травму, украл печенье, получил приятный сюрприз, проявил физическую привязанность или другие подобные темы. После этого детей спрашивают, как себя чувствует человек из рассказа. Детей также просят определить эмоции, изображенные на фотографиях человека, гримасничающего.
Нам интересно определить возраст, в котором дети понимают разные категории омерзительных вещей.Мы прогнозируем, что дошкольники будут находить меньше вещей отвратительными, чем дети более старшего возраста, поскольку они могут рассматривать физически отвратительные вещи с любопытством, а социально отвратительные (например, воровство) — как то, на что можно злиться.
Это исследование поможет нам понять, что маленькие дети считают отвратительным и как у детей развивается чувствительность к отвращению, как у взрослых.
Это исследование проводится в Музее науки в Бостоне лабораторией эмоционального развития Бостонского колледжа:
»Лаборатория развития эмоций
Действия, которые стоит попробовать в Discovery Center
Какие животные вам нравятся?
Взгляните на животных, которые живут в Discovery Center .Некоторые люди могут найти кукурузные змеи отвратительными, в то время как других могут «вывести из себя» мадагаскарские шипящие тараканы или африканская лягушка-бык.
Что вы думаете об этих животных? Что думает ваш ребенок? Сотрудникам музея необходимо прикасаться к этим животным, чтобы заботиться о них. Ваш ребенок думает, что это интересно или противно? Понимают ли они, почему кто-то может чувствовать иначе, чем они? Спросите волонтера музея, как они относятся к животным.
Чем заняться дома
Есть много разных слов для описания схожих эмоций: от «счастливого» до «восторженного», от «удивленного» до «шокированного» и от «испуганного» до «испуганного».”
Сколько разных слов вы можете придумать для обозначения разных эмоций? Есть ли что-нибудь, что может быть незнакомо вашему ребенку? Обсудите с ребенком, почему кто-то может использовать одно слово вместо другого.
В следующий раз, когда вы и ваш ребенок будете притворяться, читаете рассказ или смотрите фильм, поговорите с ним об эмоциях, которые демонстрируют персонажи. Если бы в истории был другой человек, чувствовали бы они то же самое? Один мальчик, на которого кричат, может рассердиться, но другой мальчик может пожалеть.Девушка, которая любит змей, будет очень рада получить такую на свой день рождения, но другая девушка может испугаться или почувствовать отвращение. Поговорите с ребенком о том, как и почему история могла бы измениться, если бы в ней участвовал другой человек.
.