Форма вербальная: Вербальный — это… Что такое Вербальный?

Вербальный — это… Что такое Вербальный?

ВЕРБАЛЬНЫЙ — (от лат. verbum слово). Буквальный, словесный. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А.Н., 1910. ВЕРБАЛЬНЫЙ [лат. verbalis] устный, словесный; речевой. Словарь иностранных слов. Комлев Н.Г., 2006 …   Словарь иностранных слов русского языка

вербальный — (от лат. verbalis словесный) термин, применяемый в психологии для обозначения форм знакового материала (см. знак), а также процессов оперирования с этим материалом. Краткий психологический словарь. Ростов на Дону: «ФЕНИКС». Л.А.Карпенко,… …   Большая психологическая энциклопедия

вербальный — словесный, устный, изустный Словарь русских синонимов. вербальный см. устный Словарь синонимов русского языка. Практический справочник. М.: Русский язык. З. Е. Александрова. 2011 …   Словарь синонимов

ВЕРБАЛЬНЫЙ — ВЕРБАЛЬНЫЙ, вербальная, вербальное (лат.

verbalis) (книжн.). Словесный. Вербальный смысл. ❖ Вербальная нота (дипл.) дипломатическая нота менее торжественного характера, приравниваемая к устному заявлению. Толковый словарь Ушакова. Д.Н. Ушаков.… …   Толковый словарь Ушакова

ВЕРБАЛЬНЫЙ — ВЕРБАЛЬНЫЙ, ая, ое; лен, льна (книжн.). Словесный, устный. Вербальное заявление. • Вербальная нота (спец.) дипломатическая нота без подписи, приравниваемая к устному заявлению. | сущ. вербальность, и, жен. Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н …   Толковый словарь Ожегова

вербальный — ая, ое. verbal < лат. verbalis. 1. Словесный, устный. Французами была устроена для них <народов>, так сказать вербальная трапеза, с которой они свободной рукой сделали, каждый для себя, обильные запасы, для продовольствия своих духовных… …   Исторический словарь галлицизмов русского языка

ВЕРБАЛЬНЫЙ — ВЕРБАЛЬНЫЙ. Относящийся к способу передачи информации в устной и в письменной словесных формах …   Новый словарь методических терминов и понятий (теория и практика обучения языкам)

Вербальный — В Викисловаре есть статья «вербальный» Вербальный (лат.  verbalis «словесны …   Википедия

Вербальный — (отлат. verbalis словесный) термин, применяемый в психологии для обозначения форм знакового материала, а также процессов оперирования с этим материалом. Различают вербальный осмысленный материал (ряды существительных, прилагательных, глаголов,… …   Словарь-справочник по педагогической психологии

Вербальный — (от лат. verbalis словесный), термин, применяемый в психологии для обозначения форм знакового материала, а также процессов оперирования с этим материалом. Различают вербальный осмысленный материал (ряды существительных, прилагательных, глаголов,… …   Энциклопедический словарь по психологии и педагогике

ВЕРБАЛЬНЫЙ — (от лат. verbalis словесный) термин, применяемый в психологии для обозначения форм знакового материала, а также процессов оперирования с этим материалом. Различают вербальный осмысленный материал (ряды существительных, прилагательных, глаголов,… …   Словарь по профориентации и психологической поддержке

3.

3 Метафора как вербально-невербальная форма : Вербальные и невербальные формы репрезентации знания

репрезентации знания

В качестве предмета рассмотрения возьмем типичные формы метафоры: обыденно-практические, научные и философские. Особо важным представляется вопрос о психических и интеллектуальных основаниях функционирования метафоры, которые получают как вербальное, так и невербальное оформление. Здесь не обойтись без краткого экскурса в историю развития теории метафоры.

Метафоры существует столь же длительное время, как и сама история философии. К ее анализу одним из первых обратился Аристотель. Метафору он рассмотрел лишь как украшение текста, обычный перенос значения с одного предмета на другой. Это объясняет причину появления метафоры, но механизм ее функционирования остается неясным. Аристотелевское определение метафоры так и осталось эпифорой, сравнением; оно никогда не являлось исчерпывающей характеристикой этого сложного феномена. Тем не менее, философ остался пионером в исследовании метафоры.

Представители английской философии оценили метафору в виде одного из парадоксов социальной жизни: ближайшая цель того или иного действия (особенно творческого акта) нередко противоположна его далекому результату. С точки зрения Гоббса, метафора становится главным препятствием для выполнения основной функции языка – передачи знания в общении. Ему вторил Дж. Локк, полагая, что метафора способна внушать только ложные идеи.

Логические позитивисты также были склонны к негативной оценке метафоры и сходились на недопустимости ее  использования в научных теориях; использование метафор приравнивалось к совершению преступления (ср. англ. to commit a metaphor = to commit a crime). Ницше также полагал, что метафора препятствует постижению истины, приводя к иллюзиям. Лишь несколько позднее в XX веке идеи представителей неогумбольдтианской школы, ориентированные на идеи В.

Гумбольдта и философское учение Э. Кассирера, демонстрируют положительную оценку метафоры.

Э. Кассирер считал метафорическое мышление наряду с дискурсивно-логическим важнейшим фактором освоения мира. Он показал специфику этих способов мышления и дал высокую оценку познавательной функции метафоры. Человек настолько погружен в мир символов, что ничего не может видеть и знать без вмешательства искусственного посредника, каким и является метафора. Он первым обратил внимание на связь метафоры с сознанием, назвав ее «сознательным переносом названия одного представления в другую сферу – на другое представление…» (42, 35).

Современные научные области знания (психология, герменевтика, лингвистика, семиотика, логика, нейронаука) продолжают вносить достойный вклад в формирование теории метафоры. Многие специалисты рассматривают ее как ключ к пониманию основ человеческого мышления, процессов создания ментальных представлений о мире, а так же психических оснований постижения реальности, что свидетельствует об уникальных  возможностях метафоры.

Х. Ортега-и-Гассет назвал метафору «необходимым орудием мышления», а П. Рикер рассмотрел ее в рамках теории воображения и предпринял попытку анализа на семантическом и психологическом уровнях. Такое многообразие исторически сложившихся интерпретаций и подходов в изучении метафоры является неслучайным, а вызванный интерес свидетельствует о ее универсальной природе.

Метафора универсальна уже потому, что она возникла вместе с языком и в его формах обрела свое существование. «Метафора – универсальное явление в языке. Ее универсальность проявляется в пространстве и во времени, в структуре языка и в функционировании. Она присуща всем языкам и во все эпохи; она охватывает разные аспекты языка и обнаруживается во всех его функциональных разновидностях» (18, 11). Метафора есть не только пространственно-временная языковая универсалия, но и социальное явление, актуальное для всех народов и во все временные эпохи. Э. Джордан также указывает на онтическую функцию: «метафора есть вербальная структура, которая в силу своей формы утверждает реальность объекта» (81, 124).

Форме вербальной метафоры присуща особая «звучность»; она функционирует в речевом пространстве (устном либо письменном). Несмотря на перечисленные достоинства, эти версии являются ограниченными, ибо зациклены на вербальной форме. Вместе с тем метафоры присущи и несловесным формам языка. Об этом свидетельствуют самые древние метафоры.

Метафора выступает одним из основных ресурсов пополнения либо обновления лексического запаса языка, в чем и выражается ее продуктивность. Метафоризация является общим законом развития языка, его постоянным семантическим движением: «метафоричность есть всегдашнее свойство языка и переводить мы можем только с метафоры на метафору» (81, 434). Здесь выделяются существенные особенности метафоры, которые сводятся к эффективному функционированию.                Во-первых, это динамика развития, обеспечивающая стабильный рост знания; во-вторых – способность к самозамене, когда устоявшаяся в языке метафора, став банальной,  и, взаимодействуя с новым понятием или с новой информацией, переходит в разряд актуальных явлений.

В представленной автором версии фигурирует понятие метафоризация, которое требует пояснения. Тут следует наметить границу между понятиями «метафора» и «метафоризация». Если метафоризация – это всегда процесс, ориентированный на производство новых метафор на основе устоявшихся, то метафора является результатом этого процесса, новым метафорическим понятием.

Когда некоторая идея, выраженная метафорически, становится слишком знакомой и банальной, она постепенно «увядает» до своего буквального использования, т.е. переходит в разряд обыденных понятий. Еще немецкий ученый XIX века Ф. Вегенер ввел в употребление понятие «увядающая метафора» (244, 54). Данный конструкт вполне уместен и способен к дальнейшему развитию. Некоторые авторы реализуют эту возможность. Так, С.Ю. Деменский, представляя оценку процесса метафоризации в сфере науки, утверждает, что понятие-метафора, появившись в языке, очень скоро «банализируется, натурализируется, теряет свою напряженность и остроту и, в конце концов, объективируется в мышлении ученого как однозначное понятие-термин» (26, 31). Заметим, что трансформация ярких метафор в разряд обычных представлений – типичное явление для любого естественного языка. Такая быстрая утрата метафорами прежней оригинальности вовсе не является отрицательной характеристикой процесса метафоризации. Напротив, она лишь свидетельствует о продуктивном преобразовании фундаментальных основ деятельности человека, в ходе которой происходит формирование новых метафор на основе старых. Английский психолог С. Ойлвин объясняет продуктивность метафоры посредством анализа ментального глагола «думать». Если еще не так давно в англоязычных научных кругах данное понятие выражалось при помощи простого глагола «to think», то сейчас наиболее корректным считается использование понятия «to process information», т.е. «перерабатывать информацию». Автор отмечает, что каждая часть второго понятия может быть воспринята по отдельности: первая («перерабатывать») – как процесс; вторая («информация») – как результат. В ходе метафоризации, выделились общие свойства у этих двух понятий и, таким образом, появилась новая научная метафора (132, 158).

Кроме продуктивного способа деятельности метафоры в языке, ее универсальность еще и дополняется свойством «экономности». Существует множество примеров такого «принципа экономии мышления». Некоторые люди достигают высокого уровня работоспособности (умственной или физической) поздним вечером, а некоторые – ранним утром. Когда кто-то вдруг задает им вопрос о том, как такое возможно, первые кратко отвечают: «Я – сова», а вторые: «Я – жаворонок». Естественно, что ни о каких внешних сходствах между человеком и птицей говорить не приходится, сходство выстраивается на основе деятельностного принципа. Эмпирические представления «сова» и «жаворонок» в данном случае являются метафорами. Используя их в речи, совсем не обязательно представлять исчерпывающую дескриптивную характеристику своей личности, достаточно использовать всего один метафорический образ и нашему собеседнику сразу станет ясно, к какому типу людей мы себя относим.  

В процессе познания человеком окружающего мира метафора является не только результатом его когнитивной деятельности, но также и способом ее структурирования. В процессе познавательной деятельности человек постоянно изменяет условия жизни, при этом «язык, как постоянный процесс переконструирования семантического поля (матрицы значений) обеспечивает нас метафорами, необходимыми для освоения потока новой информации» (48, 25). В данном случае ведущая роль метафоры состоит в том, чтобы быть основным средством переработки (структурирования) информации, поступающей из внешнего мира. Здесь она представлена как начало мыслительной активности субъекта, ориентированной на формирование образных структур. Метафора не только дает представление об объекте познания, она также определяет способ и стиль мышления.

Исходную основу процесса познания составляет чувственное постижение действительности, а данные, полученные в результате такой деятельности, подвергаются когнитивной обработке мышлением. Метафоре в данном процессе отводится роль «связующего моста», соединяющего чувственное (эмпирический опыт) и рациональное (мышление) начала, а потому ее структура включает как вербальные, так и невербальные компоненты. Это позволяет действовать метафоре с «мастерством геометра», а именно – структурировать познавательный опыт путем соотнесения знаков и образов. Б. Индрукхья полагает, что познание человека обусловлено наличием у него перцептивного аппарата, который, взаимодействуя с внешним миром, отражает результаты деятельности в виде сенсомоторных данных. Последние в дальнейшем реорганизуются под воздействием высших перцептивных, а также когнитивных структур, составляющих основу метафоры. Конструируя различные концептуальные сети, познающий субъект в то же время усматривает разнообразные структуры реальности, осознавая при этом метафорическую природу знания (174,  288).

Здесь можно сделать следующие оценочные выводы. Во-первых, исходный познавательный акт направлен на постижение объективной реальности, он обусловлен функциональными возможностями перцептивного аппарата субъекта, а его результатом становятся ощущения и восприятия. Во-вторых, первичные сенсомоторные данные, получив определенную субъективную оценку, переходят в разряд высших перцептивных структур, в качестве которых могут выступать представления. Последние являются промежуточным звеном между эмпирическим опытом (возникают на основе чувственных образов) и мышлением (всякий образ требует осмысленной оценки для достижения завершенности). В-третьих, метафора рождается на основе представлений при соотнесении новых образов или понятий с уже существующими понятиями в концептуальной сети, а реализация этого соотнесения не возможна без активного участия мышления и деятельности творческого воображения.

Несколько иную версию предлагает американский исследователь М. Джонсон. Он полагает, что «значение и рациональность имеют свое основание в структурах человеческого опыта». Источник метафоры автор находит в физическом (эмпирическом) опыте, из которого мы извлекаем чувственные образы, или, иначе говоря, допонятийные гештальтные структуры. Образование метафор зависит от нашего умения осуществлять перенос образов, гештальтных структур из сферы эмпирического опыта на более абстрактный уровень – уровень мышления (179, 209). Таким образом, представленные позиции сводятся к тому, чтобы обозначить метафору в качестве посредника между эмпирическим опытом и мышлением (См.: Приложение 3.3. Рис.1). 

Метафора как универсальное явление не ограничивается рамками вербального языка, она может стать неотъемлемой частью невербальной языковой системы. Такое деление метафор на вербальные и невербальные, конечно, возможно, но с определенной долей условности. Дело в том, что метафора, выступая посредником между эмпирическим опытом и мышлением, способна синтезировать как образы, так и понятия. Ее структура отличается гибкостью, а потому в метафорическом акте возможно выявить обратные трансформации: от образа к понятию и от понятия к образу. Обладая такой особенностью, метафора может переходить из разряда вербальных в разряд невербальных и наоборот. Так, С.Ю. Деменский намечает параллель между вербальным языком и языком образов. За нашими словесными выражениями всегда кроется некий образ, символ, архетип. В феномене метафоры важна именно сама образность, факт картинного сопоставления каких-либо разноплановых явлений: Сон – явь, Мужское – Женское, Тело – Дух, реальное – воображаемое, смысл – значение, Имя – Вещь (26, 45).

Трансформационный характер метафоры можно объяснить вызванной у субъекта потребностью к ее интерпретации. «Своеобразие метафорической мысли заключается в том, что она является формой взаимодействия двух автономных типов мышления – концептуального и визуального» (3, 11) Если метафора представлена невербально, то в процессе субъективного восприятия она требует вербальной характеристики, представленной в виде слова или словосочетания. Если метафора репрезентирована вербально, то она всегда подразумевает наличие некоторого образа в сознании интерпретатора. В таком контексте определенный интерес представляет сравнение метафорического образа и слова. «Взятый изолированно от других (насколько это возможно) образ, в отличие от слова, представляется достаточно определенным, «равным самому себе». Но в то же  время любой образ как элемент реального мира сложен и многогранен. Если многогранность слова обусловлена потенциальной возможностью изменения семантики в зависимости от контекста, то сложность однозначного образа определяется его неисчерпаемостью» (В.С. Ротенберг) (92, 152-155). Признав два вида трансформаций, можно прийти к заключению, что сложнее осуществляется интерпретация невербальной метафоры, поскольку образ многогранен и неисчерпаем. Это означает, что один и тот же образ получит тысячные варианты интерпретаций, поскольку каждый познающий субъект оценит его, исходя из своего личного когнитивного опыта. Что касается вербальной метафоры, то она задается определенным контекстом, а потому у интерпретаторов существует значительно больше шансов представить в сознании единую образную структуру. Поскольку в метафорическом акте осуществляются двойные трансформации, метафору можно представить как вербально-невербальную форму репрезентации знания.

Единство вербальных и невербальных форм демонстрируют все основные виды метафоры: обыденно-практические, научные и философские.

Американские ученые Дж. Лакофф и М. Джонсон длительное время занимались изучением метафор в повседневном опыте человека. В качестве одного из примеров практической метафоры они используют  метафору «спор – это война». «Многое из того, что мы совершаем в споре, частично структурируется понятием война. Хотя физической битвы нет, происходит словесная битва, и структура спора – атака, оборона, контратака и т.д. – отражает это» (82, 53). Таких практических метафор существует огромное множество: «здоровье – это богатство», «движение – это жизнь», «красота – это сила» и т. п. Рассмотренные персонифицированные метафоры «сова» и «жаворонок», характеризующие личность человека, также относятся к разряду обыденно-практических вербальных метафор. Последние можно перечислять до бесконечности, ведь они составляют самый обширный метафорический пласт в языке, поскольку являются продуктами нашего жизненного опыта. Только прочувствовав и осмыслив что-то, мы можем дать качественную оценку, представленную в форме вербальной метафоры. Независимо от того, что все представленные выше понятия выражены вербально, в своей основе они, так или иначе, имеют конкретный невербальный (визуальный) образ. Так, когда кто-то дает характеристику человека, называя его при этом «зеленым», в нашем сознании возникает образ молодого человека.

Появление научных метафор обусловлено необходимостью дать название вновь открытым фактам и явлениям с последующим их закреплением в языке научной терминологии. Многие современные научные концепции достаточно органично вписываются в метафору «мир – компьютер». Если ген понимается как «компьютерная программа», то человек как «персонаж компьютерной игры». Все это варианты вербальных научных метафор, в основе которых заложен конкретный образ (образ гена и образ человека). Такие метафоры могут также переходить и в разряд невербальных научных метафор, представленных в форме наглядных картинок.

Помимо вербальных метафор в науке встречаются и невербальные метафоры. Основной характеристикой невербальных научных метафор является пространственность, которая позволяет отразить сферу реальных объектов (132, 175). Можно привести несколько примеров пространственных (визуальных) метафор в науке. Видение химиком Кекуле змеи, кусающей себя за хвост, способствовало возникновению визуальной метафоры структуры бензола. Однажды, увидев сливовый пирог, физик Д. Томпсон осознал, что он может стать прообразом модели атома. Научными невербальными метафорами могут стать также и наглядно-представленные геометрические, физические, логические и другие виды моделей. Визуальные научные метафоры возникают в сознании ученого чаще всего спонтанно, как результат внезапного «инсайта» (озарения), они являются продуктами синтеза рационального (мышления и воображения) и иррационального (образов и интуиции). Репрезентируются такие метафоры обычно в виде наглядных изображений.

 Расширение научного знания возможно во многом благодаря процессу трансформации метафор. Метафора здесь выступает основным средством перевода знания из одной области в другую. Д. Боно полагает, что метафорический перевод – это постоянное явление при условии, когда соотносящиеся по аналогии понятия уже стали «решениями» в других областях. Старые понятия выступают в качестве перспективных гипотез в новых сферах (140, 59-89; 139). Метафоры играют решающую роль в процессе реорганизации научного знания, т.е. такого структурирования, которое сводится к бесконечному вводу терминов, понятий, методов (201,138).

Некоторые новации в культуре обусловлены метафорическим переносом образцов из одной области знания в другую. П. Вейнгарт представил убедительную концепцию возможных вариантов трансформации метафор из обыденно-практического языка в язык науки и наоборот. Так, согласно позиции автора между обыденным и научным языком возможен метафорический трансфер, который реализуется тремя способами: 1) из обыденного языка в научный язык; 2) из научного языка в научный язык; 3) из научного языка в обыденный язык. (138, 127).

Перевод метафор из обыденного языка в язык науки является наиболее распространенным. Так, в области информатики существует словарь метафор информационных технологий, анализ которых показывает, что действующие в информатике метафоры приходят в основном из обыденного языка. Наиболее часто используемой является модель «человек». Компьютер зачастую наделяют человеческими качествами: компьютер «думает», «засыпает», «болеет» и т.д. Также нередко в информатике используется и модель «животное»: например, текстовый редактор называют «обезьяной»; если Microsoft Word можно сравнить с 800-фунтовой гориллой, то Year Write – с маленькой обезьянкой.

Трансформации метафор из языка одной науки в язык другой – явление не менее редкое. Например, некоторые метафорические термины из области физики перешли в область генетики, где в совокупности с чисто генетическими понятиями приобрели особую оригинальность («давление отбора», «квантовое видообразование», «популяционные волны», «генный поток», «вес признака», «генетическое равновесие» и т.п.). В генетику так же были трансформированы метафоры из информатики («ошибка копирования», «оператор», «редактирование» ДНК, РНК) и психологии («сенсорный ген», «чувствительность сайта», «эгоистичная ДНК»).

Третий вариант метафорической трансформации встречается крайне редко. Путь метафоры из научного языка в обыденный язык чреват всевозможными аберрациями, превращая метафоры из средства раскрепощения интеллекта в «вирусы ума». Практика трансформации метафор доказывает, что последствия такого переноса могут быть не только продуктивными, но и разрушительными. Но, как справедливо замечает          С. Маасен, даже в случае деструктивных последствий не стоит бояться метафор, поскольку аналогии – не настолько сильные средства, чтобы привести в движение устоявшееся научное знание. В случае неудачно введенной метафоры трансформацию можно считать всего лишь несостоявшейся.

Свою специфику имеет философская метафора. Древние философы применяли метафору в качестве приема универсального обобщения, в ходе которого частный и наглядный образ приобретал смысл всеобщего свойства. Из таких метаморфоз состояла вся философия Гераклита. Широко известна его метафора «река». Она могла фигурировать примерно в таком рассуждении. Все наблюдаемые явления подвержены непрерывным изменениям. Стало быть, мир в целом представляет собой всеобщий поток, где «все удаляется и приближается одновременно», образуя «путь туда-сюда». У Гераклита также можно встретить такие метафоры как «огонь», «война», «стадион», «суд» и т. д. Содержание философских метафор составляли образы природных и общественных явлений. Но если в ранних, дофилософских метафорах преобладали темы природных сил, то в философских обобщениях ведущее место заняли социально-культурные метафоры. Так, известна метафора Демокрита «атом-буква». Решая проблему первосущности, философ обратил внимание на строение литературного текста. Если взять трагедию, то в виде текста она состоит из слов, а они из букв. Возможно, также устроена и природа? Она подобна огромному тексту, где слова – это вещи, составленные из многих своеобразных букв, или атомов. Как нераздельна буква, так и неделим атом (греч. аtomos – неделимый) (126, 27).

Начиная с античных времен, в европейской культуре и философии стала популярна метафора «Бога – драматурга». У Эпиктета мы находим следующее высказывание: «Не забудь, ты актер и играешь в пьесе роль, назначенную автором. Коротка пьеса, коротка и роль, длинна – длинна и она. Даст он тебе роль нищего, – старайся вернее создать его тип, как и тип калеки, высшего правительственного лица или частного человека». Развитие естественнонаучного знания породило метафору «мир – часы» (Леонардо да Винчи), отраженной в картине мира XVII – XVIII веков. Эта метафора раскрывает суть деизма. Бог предстает в виде «идеального часовщика», сконструировавшего настолько совершенный механизм, что достаточно один раз завести его, и дальнейшее вмешательство в ход мировых часов становится излишним.

Структура всякой метафоры строится на основе невербального образа, который в сочетании с устоявшимся в языке концептом приобретает оригинальное метафорическое значение. Единство вербальных и невербальных форм в разных видах метафоры можно представить схематично (См.: Приложение 3.3. Рис.2).

Существуют различные концепции формирования метафоры. Одну из них предложили американские специалисты Дж. Фоконье и М. Тернер под названием «многопространственная» теория или теория «схемы концептуальной интеграции», которая стала дальнейшим развитием двупространственной модели метафоры (160). Авторы выделили два входных пространства, которые обозначили как: 1) «источник» – пространство, несущее метафорическое описание; 2) «цель»  – пространство, отражаемое метафорой. Если «источник» в данном случае представляет собой устоявшееся понятие-метафору, то «цель» – это понятие, которое под воздействием устаревшей метафоры переходит в разряд новых актуальных метафор. Оригинальность схемы концептуальной интеграции заключается в том, что она представляет собой теоретический аппарат, в котором пара традиционных входных пространств пополнена двумя дополнительными.     В качестве дополнительных пространств Фоконье и Тернер выделяют: входное пространство, содержащее фоновые знания, общие для «источника» и «цели», а также выходное смешанное пространство, где уже содержится готовый продукт концептуальной интеграции, представленный в виде новой метафоры (См.: Приложение 3.3. Рис.3).                                     

Для того, чтобы представленная система работала эффективно, авторы выдвигают пять оптимальных условий: 1) интеграционное условие: спаренные элементы должны легко представляться в виде единого концептуального объекта; 2) условие связанности: интеграционное условие не должно разрывать связи между заново смешанными элементами и их оригинальными входными прототипами; 3) условие декодирования: интерпретатор результата интеграции должен легко реконструировать сеть пространств, из которых она была произведена; 4) топологическое условие: соответствующие друг другу смешиваемые элементы должны соотноситься с другими элементами своих пространств, т.е. схожее смешивалось со схожим; 5) условие полезности: все понятия (концепты), принимающие участие в процессе интеграции, должны обладать определенной степенью спаянности.

Одним из достоинств «теории концептуальной интеграции» является использование входного пространства, которое выступает своеобразным медиатором между «источником» и «целью», помогая им структурно прийти в соответствие. Например, мы можем привести в соответствие такие концептуальные понятия как учёный и жрец, если посмотрим на лаборатории как на храмы, а на научный метод как на догму. Выходное пространство авторы представляют как смешанное, поскольку в него включены концептуальные компоненты как «источника», так и «цели», а  на основе сочетания (смешения) этих компонентов и рождается новая метафора. Представленная Фоконье и Тернером модель «концептуальной интеграции» действует как самоорганизующая система на основе определенных условий функционирования, наличие которых является важным и необходимым в процессах производства и реорганизации знания. 

Концепция американских исследователей показывает, что метафора формируется на основе взаимодействия двух разных концептов, но каким образом реализуется это взаимодействие, какие приемы заложены в его основе? Традиционный взгляд большинства теоретиков основывается на распространенной позиции, согласно которой метафора формируется на основе сходства, установленного между двумя понятиями. По мнению          А. Ричардса, основой метафоры является как прямое, так и общее сходство между предметами (88, 59-60). Так, метафора  «ножка стола»,  является   мертвой метафорой, которая оживает в сочетании – «нога лошади». Здесь основой метафоры являются общие признаки, следовательно, это метафора на основе прямого сходства. Другой пример – когда мы называем женщину уточкой, мы не предполагаем у нее наличие клюва или перепончатых лапок и не предполагаем, что она вкусна. Основа переноса гораздо сложнее.                  В Оксфордском словаре метафора «утка» означает «очаровательное или приятное существо». В данном случае метафора возникает на основе общего отношения, испытываемого к объекту.

Известный создатель теории «фреймов» М. Минский полагает, что  основу метафоры составляют аналогии. «Такие аналогии порой дают нам возможность увидеть какой-либо предмет или идею как бы «в свете» другого предмета или идеи, что позволяет применить знание и опыт, приобретенные в одной области, для решения проблем в другой области. Именно таким образом осуществляется распространение знаний от одной научной парадигмы к другой. Так, мы все более и более привыкаем рассматривать газы и жидкости как совокупности частиц, частицы – как волны, а волны как поверхности расширяющихся сфер» (67, 291-292). Создание метафор на основе аналогий является особенно важным в сфере научного знания. Практика доказывает, что многие открытия в науке совершались благодаря «видению чего-либо через что-либо». 

Согласно М. Блэку, метафора возникает ассоциативно, когда к главному субъекту прилагается система «ассоциируемых импликаций», связанных со вспомогательным субъектом. Метафора отбирает, выделяет и организует одни, вполне определенные характеристики главного субъекта и устраняет другие, что влечет за собою сдвиги в значении слов. Для метафоры важна не истинность этих ассоциаций, а их быстрая активизируемость в сознании (7, 167). Эффект метафорического использования слова «волк» применительно к понятию «человек» состоит в актуализации соответствующей системы общепринятых ассоциаций (свиреп, голоден). Эти суждения должны быть мгновенно порождены в сознании и соединены с имеющимися представлениями о человеке, образуя необычное сочетание смыслов «человек – волк».

При взаимодействии двух разных смысловых концептов важную роль играет и механизм «утверждение-отрицание». Дж. Миллер полагает, что новые знания усваиваются апперцептивно, путем соотнесения со старыми знаниями. Он рассматривает отношения между референтом и релятом в контексте дескриптивной литературы. Если референт – это концепт, о котором нечто говорится (текущая тема), то релят – это концепт, с которым референт соотносится (старая информация). Метафора является отношением сходства между текущей темой и старой информацией (66, 251). Очевидно, что новая метафора, формируясь на основе старой, одновременно утверждает и отрицает ее. Утверждает, так как в процессе взаимодействия заимствует некоторые смысловые оттенки, а отрицает – потому что в итоге представляет собой качественно иное новое понятие-метафору. Миллер удачно использует сопоставление релята с референтом. Релят (устаревшая метафора), присутствуя в сознании субъекта и являясь продуктом его прошлого познавательного опыта, организует восприятие новых понятий в дескриптивном тексте. В сознании субъекта устанавливается ассоциативная связь между релятом и референтом, в результате чего рождается новая метафора. 

Установление сходства, аналогий, ассоциаций не возможно без участия активной когнитивной деятельности субъекта. Представляется, что в процессе производства метафоры находят взаимосвязь специфические процессы психики и интеллекта, получающие как вербальное, так и невербальное оформление.

Одним из основных механизмов управления процессом метафоризации выступает вербальное воображение. В таком контексте мы не рассматриваем воображение как «полет фантазии» или вымысел. Напротив, под воображением понимается сознательная, творческая и весьма продуктивная деятельность. Одной из основных функций сознания является установка связей, которым воображение придает особую гибкость, позволяя связывать любые предметы (образы и понятия) неисчислимым множеством способов. Определение воображения как самостоятельного познающего феномена представляется невозможным, ибо оно выступает составляющим компонентом восприятий, представлений и мышления. Новое знание, которое невозможно получить чисто эмпирическим или логическим путем, можно реально получить в процессе воображения, предполагающего синтез эмпирического и рационального компонентов. Как результат когнитивного процесса, метафора синтезирует в себе эмпирические образы и концептуальные понятия (См.: Приложение 3.3. Рис.4).      

Успех метафоризации обусловлен не только деятельностью воображения и мышления, но также и интуитивными навыками субъекта. Интуиция в языке необходима, она нужна нам для того, чтобы освободиться от плена традиционных понятий и осуществить проверку опытным путем. Интуиция возникает, когда нам не достаточно готовых понятий и требуются новые идеи, поэтому она и связана с метафорой, всегда являющей собой некую гипотетическую идею, необходимую для развития знания. Роль интуиции состоит в том, что она позволяет посредством усмотрения сходства между соотносящимися частями, выдвинуть научную гипотезу. М. Бунге рассматривает интуицию как форму воображения. В рамках воображения автор выделяет геометрическую интуицию (пространственную интуицию), или навык визуальной репрезентации отсутствующих объектов (геометрических, физических, алгебраических и др. понятий). Так, немецкий ученый Н. Гартман для иллюстрации своих идей обычно использовал диаграммы. Однажды, когда в распоряжении ученого не оказалось ни бумаги, ни карандаша, ему пришлось мысленно представить поведение ряда интегралов, обусловленных строгими параметрами. Такая визуализация помогла решить Гартману те проблемы, которые не поддавались решению долгое время (145, 73-75). Наличие интуитивных навыков значительно облегчает задачу исследователя, ускоряет процесс порождения научных гипотез в виде метафор, а вместе с ним и развитие научного знания в целом.

П. Рикеру принадлежит оригинальная концепция синтеза семантической теории метафоры с психологической теорией воображения (87, 420-428). За основу он принимает учение И. Канта о творческом воображении и выделяет несколько этапов. Первый этап — этап «видения» или прозрения (по Аристотелю). Здесь человек, создающий метафору,  должен «увидеть подобное». Такой творческий характер прозрения Рикер называет «предикативной ассимиляцией», которая включает особый тип напряжения, существующий между семантическим согласованием и несогласованностью. «Видеть подобное» – значит видеть одинаковое, несмотря на имеющиеся различия. На втором этапе происходит развертывание изобразительного измерения, где семантическая инновация получает знаковое или образное изображение, т.е. вербальный смысл порождает невербальный образ. Третий этап – этап приостановки, или момент отрицательности образом. Здесь наблюдается усиленная работа воображения, благодаря чему происходит расщепление прямой референции на «вовне» и «вовнутрь» языка. В качестве четвертого этапа можно выделить вымысел – метафору, фиксирующую результат всего процесса.

Достоинство теории П. Рикера видится, во-первых, в поэтапном характере становления метафорического знания. Если первые три этапа представляют собой когнитивный процесс производства метафоры, то четвертый является результатом этой деятельности (метафора). Во-вторых, основной акцент ставится на роль ментального образа в процессе метафоризации, возникающего как следствие того, что человек неожиданно  «увидел подобное». В-третьих, намечены основные способы репрезентации метафорического знания (вербальный, невербальный). Заслуга Рикера состоит еще и в том, что он сумел переосмыслить двойную операцию «отрицание-утверждение» Ж.-П. Сартра в виде этапа приостановки референции в структуре метафорического акта. Сартр утверждает, что воображать – «становиться отсутствующим по отношению к вещам в целом» (Там же, 428). Двойственность присутствует в качестве расщепления референции в виде отрицания («приостановки») направленности на внешний предмет, тем самым, происходит утверждение воображаемого предмета.

Современный американский исследователь С. Левин связывает процесс производства метафор с ментальными актами создания идей и понятий при непосредственном участии воображения. Если для деятельности воображения, представляющей собой непрерывный творческий процесс, характерно «эмпирическое продолжение», то понятия, как готовые результаты этого процесса, обладают большей «эпистемологической  весомостью». Создатель всегда видит ясный образ того, что создает, поскольку понятие принадлежит области семантики. Идея же соотносится с ментальным пространством, в которое, например, можно поместить представление о «смеющемся море», но оно не будет иметь выхода на понятийный уровень, поскольку в реальности такого моря не существует. Важным моментом для автора является создание идеи, поскольку последняя является мощным импульсом для возникновения новой метафоры (190, 80). Левин четко разграничивает два уровня: ментальный уровень, на котором воображение придает свободную динамику синтезу идей, посылающих импульсы для образования метафор, и семантический уровень, где эти импульсы в сочетании с понятиями в ходе активной работы процессов воображения и мышления переходят в разряд метафор.

Таким образом, важнейшими механизмами формирования всех видов метафор выступают процессы вербального воображения и мышления. Но их эффективное воздействие невозможно в отсутствии эмпирических образов и вербальных понятий, они позволяют соотнести образы (или идеи как представления) с понятиями и, тем самым, способствуют возникновению новой метафоры в языке. Продуктивность данного процесса во многом зависит и от интуитивных навыков субъекта, поскольку интуиция позволяет «почувствовать» сходство, она наводит субъекта на мысль о сходстве.

Особый интерес вызывает вопрос о способах интерпретации метафоры, поскольку ее понимание всегда требует интеллектуального и творческого потенциала субъекта. За время развития теории метафоры сложилось два традиционных подхода в восприятии метафорического знания: буквальный и фигуративный (переносный).

Сторонники буквализма (Дж. Серль, Д. Дэвидсон) полагают, что в отношении метафоры возможна лишь буквальная интерпретация. Так,          Дж. Серль полагает, что метафорическое выражение является буквальным парафразом, а всякое высказывание подобного рода первоначально должно изучаться как буквальное. И только когда разум не способен подобрать для него адекватное буквальное значение, данное выражение переходит в разряд чистых метафор и подвергается декодированию разумом (231). 

По мнению Д. Дэвидсона, «метафоры означают только то (или не более того), что означают входящие в них слова, взятые в своем буквальном значении» (29, 173). Автор критикует современные ему теории метафоры за то, что они неправильно понимают свою цель. Они выдают за метод расшифровки скрытого содержания метафоры то воздействие, которое она оказывает на нас. Между тем суть состоит в том, как связана метафора с тем, что она заставляет нас увидеть. Здесь автор ссылается на известную метафору Л. Витгенштейна «утка-кролик», на основе которой он объясняет, что процесс видения включает в себя ментальную, интерпретаторскую деятельность (17, 493). «Видеть как» не равно «видеть что». Так, посмотрев на картинку «утка-кролик», мы сначала узнаем в ней «утку» (первичная буквальная интерпретация), и только когда мы начинаем визуально интерпретировать этот образ, мы распознали в нем кролика (вторичная буквальная интерпретация). Метафора, создавая некоторое буквальное утверждение, заставляет нас увидеть один объект в свете другого, что и влечет за собой прозрение. Такая интерпретация значительно отдалена от чистого буквализма, поскольку в конечном итоге приводит к метафорическому восприятию визуального объекта.  Ю.М. Романенко и      О.А. Чулков определяют метафору как некое движение между различными уровнями символа: от непосредственной буквальности вещи к более сложным комплексам ее «переносных» значений. Но сам этот переход оказывается трудноуловимым, поскольку он уже усвоен языком и метафорические структуры имманентны нашему мышлению (91, 46-59). Нам с детства знакомы и понятие «утка» и понятие «кролик», поскольку они составляют активную часть лексического состава языка. В процессе восприятия мы интерпретируем каждый из двух буквальных образов в отдельности. Переменное чередование этих образов приводит в итоге к тому, что мы достаточно легко образуем метафорическое понятие «утка-кролик».

Нам наиболее близка интерпретация метафоры, суть которой состоит в дуальном синтезе буквального и фигуративного подходов, когда грани между буквальным и переносным значениями практически не заметны.           В зависимости от опыта, а также характера и способа нашего мышления, мы способны интерпретировать один и тот же образ, одну и ту же метафору совершенно по-разному. Но здесь существует определенный риск «лжеинтерпретации». Так, Н. Гудмен заметил, что «метафорическая истинность сосуществует с буквальной ложностью» (167, 194). Понятое буквально, выражение может стать ложным, в то время как воспринятое метафорически, оно может оказаться истинным. Метафора может стать опасной тогда, когда мы забываем, что это метафора. У нас возникает соблазн понимать метафору буквально и мы впадаем в глубокое заблуждение. Возьмем, к примеру, высказывание: «Озеро — сапфир». Если мы станем воспринимать данное выражение буквально, то скоро поймем, что высказывание ложно, ибо вода не имеет ничего общего с породой камня. Напротив, взглянув на озеро как на сапфир, мы убеждаемся, что высказывание истинно. П. Рикер представляет психологическое обоснование критерия истинности в интерпретации  метафоры. Объяснить метафору – это значит перечислить значения, в рамках которых образ видится как смысл. «Видеть как» – это интуитивное отношение, удерживающее вместе смысл и образ; это наполовину мысль и наполовину чувственное восприятие (86, 450).

Оригинальную версию интерпретации метафоры представили С.С. Гусев и Г.Л. Тульчинский (24, 192). Суть их теории состоит в том, что во всякое метафорическое выражение можно вставить связку «как если бы», начиная с обыденных метафор (например, английское «ice-cream»), вплоть до научных («пустое множество», «абстрактный труд»). Контекст-связка «как если бы» позволяет узнать метафору благодаря психической напряженности ассоциативного поля, которая возникает в процессе сопоставления метафорически употребляемых терминов с базовым термином нового контекста, понимаемого буквально. При этом контекст «как если бы» всегда подразумевается, существуя имплицитно, в свернутом виде. Авторы представляют анализ научной метафоры «пустое множество», наделенной контекстом «как если бы», где соединились два различных смысла – «пустота» и «множество». Под «пустотой» понимается ничто. «Множество» всегда подразумевает наличие чего-либо. При сопоставлении этих двух понятий с учетом связки «как если бы» получается выражение: «пустота как если бы она была множеством». В дальнейшем его использовании контекст-связка опускается, и мы получаем метафору «пустое множество». Наличие подобной связи в структуре репрезентации нового знания позволяет понять значение словосочетания. Важным в процессе понимания метафоры является умение субъекта провести грань между буквальным и переносным значениями, что позволяет избежать «лжеинтерпретации». Успех либо неуспех в понимании метафоры обусловлен личным опытом субъекта, его интеллектуальным потенциалом и умением отыскать творческий путь в процессе интерпретации.

Анализ взаимосвязи вербального и невербального языков позволяет сделать следующие выводы:

1. Невербальная коммуникация осуществляется посредством особых знаков. Если знаками естественного языка являются вербальные пропозиции, то знаковую систему невербального языка составляют образы (художественные, графические, скульптурные), поведенческая атрибутика (жесты, мимика, визуальные контакты), язык научных моделей (схем, формул, диаграмм) и т.д.

2. Репрезентация представлена как весьма гибкий процесс. В ходе активной когнитивной деятельности субъекта вербально выраженное знание может быть трансформировано в невербальный образ, а знание, представленное невербально (образно), может переходить в разряд невербальной дескрипции. Особо важное значение взаимодействие вербальной и невербальной форм языка приобретает в образовательном процессе. Здесь визуализация, выступая в союзе с вербальным повествованием, является одним из наиболее продуктивных приемов в обучении.

3. Метафора рассмотрена в единстве вербальной и невербальной форм репрезентации, представленных на примере ее основных видов. Деление метафор на вербальные и невербальные, конечно, возможно, но с определенной долей условности. Метафора, выступая посредником между эмпирическим опытом и мышлением, синтезирует в себе как понятия, так и образы. Ее структура отличается особой гибкостью, а потому в метафорическом акте возможны обратные трансформации: от образа к понятию и от понятия к образу. В процессе производства метафор находят взаимосвязь специфические процессы психики и интеллекта, получающие как вербальное, так и невербальное оформление.

 

репрезентации знания

В качестве предмета рассмотрения возьмем типичные формы метафоры: обыденно-практические, научные и философские. Особо важным представляется вопрос о психических и интеллектуальных основаниях функционирования метафоры, которые получают как вербальное, так и невербальное оформление. Здесь не обойтись без краткого экскурса в историю развития теории метафоры.

Метафоры существует столь же длительное время, как и сама история философии. К ее анализу одним из первых обратился Аристотель. Метафору он рассмотрел лишь как украшение текста, обычный перенос значения с одного предмета на другой. Это объясняет причину появления метафоры, но механизм ее функционирования остается неясным. Аристотелевское определение метафоры так и осталось эпифорой, сравнением; оно никогда не являлось исчерпывающей характеристикой этого сложного феномена. Тем не менее, философ остался пионером в исследовании метафоры.

Представители английской философии оценили метафору в виде одного из парадоксов социальной жизни: ближайшая цель того или иного действия (особенно творческого акта) нередко противоположна его далекому результату. С точки зрения Гоббса, метафора становится главным препятствием для выполнения основной функции языка – передачи знания в общении. Ему вторил Дж. Локк, полагая, что метафора способна внушать только ложные идеи.

Логические позитивисты также были склонны к негативной оценке метафоры и сходились на недопустимости ее  использования в научных теориях; использование метафор приравнивалось к совершению преступления (ср. англ. to commit a metaphor = to commit a crime). Ницше также полагал, что метафора препятствует постижению истины, приводя к иллюзиям. Лишь несколько позднее в XX веке идеи представителей неогумбольдтианской школы, ориентированные на идеи В. Гумбольдта и философское учение Э. Кассирера, демонстрируют положительную оценку метафоры.

Э. Кассирер считал метафорическое мышление наряду с дискурсивно-логическим важнейшим фактором освоения мира. Он показал специфику этих способов мышления и дал высокую оценку познавательной функции метафоры. Человек настолько погружен в мир символов, что ничего не может видеть и знать без вмешательства искусственного посредника, каким и является метафора. Он первым обратил внимание на связь метафоры с сознанием, назвав ее «сознательным переносом названия одного представления в другую сферу – на другое представление…» (42, 35).

Современные научные области знания (психология, герменевтика, лингвистика, семиотика, логика, нейронаука) продолжают вносить достойный вклад в формирование теории метафоры. Многие специалисты рассматривают ее как ключ к пониманию основ человеческого мышления, процессов создания ментальных представлений о мире, а так же психических оснований постижения реальности, что свидетельствует об уникальных  возможностях метафоры. Х. Ортега-и-Гассет назвал метафору «необходимым орудием мышления», а П. Рикер рассмотрел ее в рамках теории воображения и предпринял попытку анализа на семантическом и психологическом уровнях. Такое многообразие исторически сложившихся интерпретаций и подходов в изучении метафоры является неслучайным, а вызванный интерес свидетельствует о ее универсальной природе.

Метафора универсальна уже потому, что она возникла вместе с языком и в его формах обрела свое существование. «Метафора – универсальное явление в языке. Ее универсальность проявляется в пространстве и во времени, в структуре языка и в функционировании. Она присуща всем языкам и во все эпохи; она охватывает разные аспекты языка и обнаруживается во всех его функциональных разновидностях» (18, 11). Метафора есть не только пространственно-временная языковая универсалия, но и социальное явление, актуальное для всех народов и во все временные эпохи. Э. Джордан также указывает на онтическую функцию: «метафора есть вербальная структура, которая в силу своей формы утверждает реальность объекта» (81, 124). Форме вербальной метафоры присуща особая «звучность»; она функционирует в речевом пространстве (устном либо письменном). Несмотря на перечисленные достоинства, эти версии являются ограниченными, ибо зациклены на вербальной форме. Вместе с тем метафоры присущи и несловесным формам языка. Об этом свидетельствуют самые древние метафоры.

Метафора выступает одним из основных ресурсов пополнения либо обновления лексического запаса языка, в чем и выражается ее продуктивность. Метафоризация является общим законом развития языка, его постоянным семантическим движением: «метафоричность есть всегдашнее свойство языка и переводить мы можем только с метафоры на метафору» (81, 434). Здесь выделяются существенные особенности метафоры, которые сводятся к эффективному функционированию.                Во-первых, это динамика развития, обеспечивающая стабильный рост знания; во-вторых – способность к самозамене, когда устоявшаяся в языке метафора, став банальной,  и, взаимодействуя с новым понятием или с новой информацией, переходит в разряд актуальных явлений. В представленной автором версии фигурирует понятие метафоризация, которое требует пояснения. Тут следует наметить границу между понятиями «метафора» и «метафоризация». Если метафоризация – это всегда процесс, ориентированный на производство новых метафор на основе устоявшихся, то метафора является результатом этого процесса, новым метафорическим понятием.

Когда некоторая идея, выраженная метафорически, становится слишком знакомой и банальной, она постепенно «увядает» до своего буквального использования, т.е. переходит в разряд обыденных понятий. Еще немецкий ученый XIX века Ф. Вегенер ввел в употребление понятие «увядающая метафора» (244, 54). Данный конструкт вполне уместен и способен к дальнейшему развитию. Некоторые авторы реализуют эту возможность. Так, С.Ю. Деменский, представляя оценку процесса метафоризации в сфере науки, утверждает, что понятие-метафора, появившись в языке, очень скоро «банализируется, натурализируется, теряет свою напряженность и остроту и, в конце концов, объективируется в мышлении ученого как однозначное понятие-термин» (26, 31). Заметим, что трансформация ярких метафор в разряд обычных представлений – типичное явление для любого естественного языка. Такая быстрая утрата метафорами прежней оригинальности вовсе не является отрицательной характеристикой процесса метафоризации. Напротив, она лишь свидетельствует о продуктивном преобразовании фундаментальных основ деятельности человека, в ходе которой происходит формирование новых метафор на основе старых. Английский психолог С. Ойлвин объясняет продуктивность метафоры посредством анализа ментального глагола «думать». Если еще не так давно в англоязычных научных кругах данное понятие выражалось при помощи простого глагола «to think», то сейчас наиболее корректным считается использование понятия «to process information», т.е. «перерабатывать информацию». Автор отмечает, что каждая часть второго понятия может быть воспринята по отдельности: первая («перерабатывать») – как процесс; вторая («информация») – как результат. В ходе метафоризации, выделились общие свойства у этих двух понятий и, таким образом, появилась новая научная метафора (132, 158).

Кроме продуктивного способа деятельности метафоры в языке, ее универсальность еще и дополняется свойством «экономности». Существует множество примеров такого «принципа экономии мышления». Некоторые люди достигают высокого уровня работоспособности (умственной или физической) поздним вечером, а некоторые – ранним утром. Когда кто-то вдруг задает им вопрос о том, как такое возможно, первые кратко отвечают: «Я – сова», а вторые: «Я – жаворонок». Естественно, что ни о каких внешних сходствах между человеком и птицей говорить не приходится, сходство выстраивается на основе деятельностного принципа. Эмпирические представления «сова» и «жаворонок» в данном случае являются метафорами. Используя их в речи, совсем не обязательно представлять исчерпывающую дескриптивную характеристику своей личности, достаточно использовать всего один метафорический образ и нашему собеседнику сразу станет ясно, к какому типу людей мы себя относим. 

В процессе познания человеком окружающего мира метафора является не только результатом его когнитивной деятельности, но также и способом ее структурирования. В процессе познавательной деятельности человек постоянно изменяет условия жизни, при этом «язык, как постоянный процесс переконструирования семантического поля (матрицы значений) обеспечивает нас метафорами, необходимыми для освоения потока новой информации» (48, 25). В данном случае ведущая роль метафоры состоит в том, чтобы быть основным средством переработки (структурирования) информации, поступающей из внешнего мира. Здесь она представлена как начало мыслительной активности субъекта, ориентированной на формирование образных структур. Метафора не только дает представление об объекте познания, она также определяет способ и стиль мышления.

Исходную основу процесса познания составляет чувственное постижение действительности, а данные, полученные в результате такой деятельности, подвергаются когнитивной обработке мышлением. Метафоре в данном процессе отводится роль «связующего моста», соединяющего чувственное (эмпирический опыт) и рациональное (мышление) начала, а потому ее структура включает как вербальные, так и невербальные компоненты. Это позволяет действовать метафоре с «мастерством геометра», а именно – структурировать познавательный опыт путем соотнесения знаков и образов. Б. Индрукхья полагает, что познание человека обусловлено наличием у него перцептивного аппарата, который, взаимодействуя с внешним миром, отражает результаты деятельности в виде сенсомоторных данных. Последние в дальнейшем реорганизуются под воздействием высших перцептивных, а также когнитивных структур, составляющих основу метафоры. Конструируя различные концептуальные сети, познающий субъект в то же время усматривает разнообразные структуры реальности, осознавая при этом метафорическую природу знания (174,  288).

Здесь можно сделать следующие оценочные выводы. Во-первых, исходный познавательный акт направлен на постижение объективной реальности, он обусловлен функциональными возможностями перцептивного аппарата субъекта, а его результатом становятся ощущения и восприятия. Во-вторых, первичные сенсомоторные данные, получив определенную субъективную оценку, переходят в разряд высших перцептивных структур, в качестве которых могут выступать представления. Последние являются промежуточным звеном между эмпирическим опытом (возникают на основе чувственных образов) и мышлением (всякий образ требует осмысленной оценки для достижения завершенности). В-третьих, метафора рождается на основе представлений при соотнесении новых образов или понятий с уже существующими понятиями в концептуальной сети, а реализация этого соотнесения не возможна без активного участия мышления и деятельности творческого воображения.

Несколько иную версию предлагает американский исследователь М. Джонсон. Он полагает, что «значение и рациональность имеют свое основание в структурах человеческого опыта». Источник метафоры автор находит в физическом (эмпирическом) опыте, из которого мы извлекаем чувственные образы, или, иначе говоря, допонятийные гештальтные структуры. Образование метафор зависит от нашего умения осуществлять перенос образов, гештальтных структур из сферы эмпирического опыта на более абстрактный уровень – уровень мышления (179, 209). Таким образом, представленные позиции сводятся к тому, чтобы обозначить метафору в качестве посредника между эмпирическим опытом и мышлением (См.: Приложение 3.3. Рис.1). 

Метафора как универсальное явление не ограничивается рамками вербального языка, она может стать неотъемлемой частью невербальной языковой системы. Такое деление метафор на вербальные и невербальные, конечно, возможно, но с определенной долей условности. Дело в том, что метафора, выступая посредником между эмпирическим опытом и мышлением, способна синтезировать как образы, так и понятия. Ее структура отличается гибкостью, а потому в метафорическом акте возможно выявить обратные трансформации: от образа к понятию и от понятия к образу. Обладая такой особенностью, метафора может переходить из разряда вербальных в разряд невербальных и наоборот. Так, С.Ю. Деменский намечает параллель между вербальным языком и языком образов. За нашими словесными выражениями всегда кроется некий образ, символ, архетип. В феномене метафоры важна именно сама образность, факт картинного сопоставления каких-либо разноплановых явлений: Сон – явь, Мужское – Женское, Тело – Дух, реальное – воображаемое, смысл – значение, Имя – Вещь (26, 45).

Трансформационный характер метафоры можно объяснить вызванной у субъекта потребностью к ее интерпретации. «Своеобразие метафорической мысли заключается в том, что она является формой взаимодействия двух автономных типов мышления – концептуального и визуального» (3, 11) Если метафора представлена невербально, то в процессе субъективного восприятия она требует вербальной характеристики, представленной в виде слова или словосочетания. Если метафора репрезентирована вербально, то она всегда подразумевает наличие некоторого образа в сознании интерпретатора. В таком контексте определенный интерес представляет сравнение метафорического образа и слова. «Взятый изолированно от других (насколько это возможно) образ, в отличие от слова, представляется достаточно определенным, «равным самому себе». Но в то же  время любой образ как элемент реального мира сложен и многогранен. Если многогранность слова обусловлена потенциальной возможностью изменения семантики в зависимости от контекста, то сложность однозначного образа определяется его неисчерпаемостью» (В.С. Ротенберг) (92, 152-155). Признав два вида трансформаций, можно прийти к заключению, что сложнее осуществляется интерпретация невербальной метафоры, поскольку образ многогранен и неисчерпаем. Это означает, что один и тот же образ получит тысячные варианты интерпретаций, поскольку каждый познающий субъект оценит его, исходя из своего личного когнитивного опыта. Что касается вербальной метафоры, то она задается определенным контекстом, а потому у интерпретаторов существует значительно больше шансов представить в сознании единую образную структуру. Поскольку в метафорическом акте осуществляются двойные трансформации, метафору можно представить как вербально-невербальную форму репрезентации знания.

Единство вербальных и невербальных форм демонстрируют все основные виды метафоры: обыденно-практические, научные и философские.

Американские ученые Дж. Лакофф и М. Джонсон длительное время занимались изучением метафор в повседневном опыте человека. В качестве одного из примеров практической метафоры они используют  метафору «спор – это война». «Многое из того, что мы совершаем в споре, частично структурируется понятием война. Хотя физической битвы нет, происходит словесная битва, и структура спора – атака, оборона, контратака и т.д. – отражает это» (82, 53). Таких практических метафор существует огромное множество: «здоровье – это богатство», «движение – это жизнь», «красота – это сила» и т.п. Рассмотренные персонифицированные метафоры «сова» и «жаворонок», характеризующие личность человека, также относятся к разряду обыденно-практических вербальных метафор. Последние можно перечислять до бесконечности, ведь они составляют самый обширный метафорический пласт в языке, поскольку являются продуктами нашего жизненного опыта. Только прочувствовав и осмыслив что-то, мы можем дать качественную оценку, представленную в форме вербальной метафоры. Независимо от того, что все представленные выше понятия выражены вербально, в своей основе они, так или иначе, имеют конкретный невербальный (визуальный) образ. Так, когда кто-то дает характеристику человека, называя его при этом «зеленым», в нашем сознании возникает образ молодого человека.

Появление научных метафор обусловлено необходимостью дать название вновь открытым фактам и явлениям с последующим их закреплением в языке научной терминологии. Многие современные научные концепции достаточно органично вписываются в метафору «мир – компьютер». Если ген понимается как «компьютерная программа», то человек как «персонаж компьютерной игры». Все это варианты вербальных научных метафор, в основе которых заложен конкретный образ (образ гена и образ человека). Такие метафоры могут также переходить и в разряд невербальных научных метафор, представленных в форме наглядных картинок.

Помимо вербальных метафор в науке встречаются и невербальные метафоры. Основной характеристикой невербальных научных метафор является пространственность, которая позволяет отразить сферу реальных объектов (132, 175). Можно привести несколько примеров пространственных (визуальных) метафор в науке. Видение химиком Кекуле змеи, кусающей себя за хвост, способствовало возникновению визуальной метафоры структуры бензола. Однажды, увидев сливовый пирог, физик Д. Томпсон осознал, что он может стать прообразом модели атома. Научными невербальными метафорами могут стать также и наглядно-представленные геометрические, физические, логические и другие виды моделей. Визуальные научные метафоры возникают в сознании ученого чаще всего спонтанно, как результат внезапного «инсайта» (озарения), они являются продуктами синтеза рационального (мышления и воображения) и иррационального (образов и интуиции). Репрезентируются такие метафоры обычно в виде наглядных изображений.

 Расширение научного знания возможно во многом благодаря процессу трансформации метафор. Метафора здесь выступает основным средством перевода знания из одной области в другую. Д. Боно полагает, что метафорический перевод – это постоянное явление при условии, когда соотносящиеся по аналогии понятия уже стали «решениями» в других областях. Старые понятия выступают в качестве перспективных гипотез в новых сферах (140, 59-89; 139). Метафоры играют решающую роль в процессе реорганизации научного знания, т.е. такого структурирования, которое сводится к бесконечному вводу терминов, понятий, методов (201,138).

Некоторые новации в культуре обусловлены метафорическим переносом образцов из одной области знания в другую. П. Вейнгарт представил убедительную концепцию возможных вариантов трансформации метафор из обыденно-практического языка в язык науки и наоборот. Так, согласно позиции автора между обыденным и научным языком возможен метафорический трансфер, который реализуется тремя способами: 1) из обыденного языка в научный язык; 2) из научного языка в научный язык; 3) из научного языка в обыденный язык. (138, 127).

Перевод метафор из обыденного языка в язык науки является наиболее распространенным. Так, в области информатики существует словарь метафор информационных технологий, анализ которых показывает, что действующие в информатике метафоры приходят в основном из обыденного языка. Наиболее часто используемой является модель «человек». Компьютер зачастую наделяют человеческими качествами: компьютер «думает», «засыпает», «болеет» и т.д. Также нередко в информатике используется и модель «животное»: например, текстовый редактор называют «обезьяной»; если Microsoft Word можно сравнить с 800-фунтовой гориллой, то Year Write – с маленькой обезьянкой.

Трансформации метафор из языка одной науки в язык другой – явление не менее редкое. Например, некоторые метафорические термины из области физики перешли в область генетики, где в совокупности с чисто генетическими понятиями приобрели особую оригинальность («давление отбора», «квантовое видообразование», «популяционные волны», «генный поток», «вес признака», «генетическое равновесие» и т.п.). В генетику так же были трансформированы метафоры из информатики («ошибка копирования», «оператор», «редактирование» ДНК, РНК) и психологии («сенсорный ген», «чувствительность сайта», «эгоистичная ДНК»).

Третий вариант метафорической трансформации встречается крайне редко. Путь метафоры из научного языка в обыденный язык чреват всевозможными аберрациями, превращая метафоры из средства раскрепощения интеллекта в «вирусы ума». Практика трансформации метафор доказывает, что последствия такого переноса могут быть не только продуктивными, но и разрушительными. Но, как справедливо замечает          С. Маасен, даже в случае деструктивных последствий не стоит бояться метафор, поскольку аналогии – не настолько сильные средства, чтобы привести в движение устоявшееся научное знание. В случае неудачно введенной метафоры трансформацию можно считать всего лишь несостоявшейся.

Свою специфику имеет философская метафора. Древние философы применяли метафору в качестве приема универсального обобщения, в ходе которого частный и наглядный образ приобретал смысл всеобщего свойства. Из таких метаморфоз состояла вся философия Гераклита. Широко известна его метафора «река». Она могла фигурировать примерно в таком рассуждении. Все наблюдаемые явления подвержены непрерывным изменениям. Стало быть, мир в целом представляет собой всеобщий поток, где «все удаляется и приближается одновременно», образуя «путь туда-сюда». У Гераклита также можно встретить такие метафоры как «огонь», «война», «стадион», «суд» и т.д. Содержание философских метафор составляли образы природных и общественных явлений. Но если в ранних, дофилософских метафорах преобладали темы природных сил, то в философских обобщениях ведущее место заняли социально-культурные метафоры. Так, известна метафора Демокрита «атом-буква». Решая проблему первосущности, философ обратил внимание на строение литературного текста. Если взять трагедию, то в виде текста она состоит из слов, а они из букв. Возможно, также устроена и природа? Она подобна огромному тексту, где слова – это вещи, составленные из многих своеобразных букв, или атомов. Как нераздельна буква, так и неделим атом (греч. аtomos – неделимый) (126, 27).

Начиная с античных времен, в европейской культуре и философии стала популярна метафора «Бога – драматурга». У Эпиктета мы находим следующее высказывание: «Не забудь, ты актер и играешь в пьесе роль, назначенную автором. Коротка пьеса, коротка и роль, длинна – длинна и она. Даст он тебе роль нищего, – старайся вернее создать его тип, как и тип калеки, высшего правительственного лица или частного человека». Развитие естественнонаучного знания породило метафору «мир – часы» (Леонардо да Винчи), отраженной в картине мира XVII – XVIII веков. Эта метафора раскрывает суть деизма. Бог предстает в виде «идеального часовщика», сконструировавшего настолько совершенный механизм, что достаточно один раз завести его, и дальнейшее вмешательство в ход мировых часов становится излишним.

Структура всякой метафоры строится на основе невербального образа, который в сочетании с устоявшимся в языке концептом приобретает оригинальное метафорическое значение. Единство вербальных и невербальных форм в разных видах метафоры можно представить схематично (См.: Приложение 3.3. Рис.2).

Существуют различные концепции формирования метафоры. Одну из них предложили американские специалисты Дж. Фоконье и М. Тернер под названием «многопространственная» теория или теория «схемы концептуальной интеграции», которая стала дальнейшим развитием двупространственной модели метафоры (160). Авторы выделили два входных пространства, которые обозначили как: 1) «источник» – пространство, несущее метафорическое описание; 2) «цель»  – пространство, отражаемое метафорой. Если «источник» в данном случае представляет собой устоявшееся понятие-метафору, то «цель» – это понятие, которое под воздействием устаревшей метафоры переходит в разряд новых актуальных метафор. Оригинальность схемы концептуальной интеграции заключается в том, что она представляет собой теоретический аппарат, в котором пара традиционных входных пространств пополнена двумя дополнительными.     В качестве дополнительных пространств Фоконье и Тернер выделяют: входное пространство, содержащее фоновые знания, общие для «источника» и «цели», а также выходное смешанное пространство, где уже содержится готовый продукт концептуальной интеграции, представленный в виде новой метафоры (См.: Приложение 3.3. Рис.3).                                     

Для того, чтобы представленная система работала эффективно, авторы выдвигают пять оптимальных условий: 1) интеграционное условие: спаренные элементы должны легко представляться в виде единого концептуального объекта; 2) условие связанности: интеграционное условие не должно разрывать связи между заново смешанными элементами и их оригинальными входными прототипами; 3) условие декодирования: интерпретатор результата интеграции должен легко реконструировать сеть пространств, из которых она была произведена; 4) топологическое условие: соответствующие друг другу смешиваемые элементы должны соотноситься с другими элементами своих пространств, т.е. схожее смешивалось со схожим; 5) условие полезности: все понятия (концепты), принимающие участие в процессе интеграции, должны обладать определенной степенью спаянности.

Одним из достоинств «теории концептуальной интеграции» является использование входного пространства, которое выступает своеобразным медиатором между «источником» и «целью», помогая им структурно прийти в соответствие. Например, мы можем привести в соответствие такие концептуальные понятия как учёный и жрец, если посмотрим на лаборатории как на храмы, а на научный метод как на догму. Выходное пространство авторы представляют как смешанное, поскольку в него включены концептуальные компоненты как «источника», так и «цели», а  на основе сочетания (смешения) этих компонентов и рождается новая метафора. Представленная Фоконье и Тернером модель «концептуальной интеграции» действует как самоорганизующая система на основе определенных условий функционирования, наличие которых является важным и необходимым в процессах производства и реорганизации знания. 

Концепция американских исследователей показывает, что метафора формируется на основе взаимодействия двух разных концептов, но каким образом реализуется это взаимодействие, какие приемы заложены в его основе? Традиционный взгляд большинства теоретиков основывается на распространенной позиции, согласно которой метафора формируется на основе сходства, установленного между двумя понятиями. По мнению          А. Ричардса, основой метафоры является как прямое, так и общее сходство между предметами (88, 59-60). Так, метафора  «ножка стола»,  является   мертвой метафорой, которая оживает в сочетании – «нога лошади». Здесь основой метафоры являются общие признаки, следовательно, это метафора на основе прямого сходства. Другой пример – когда мы называем женщину уточкой, мы не предполагаем у нее наличие клюва или перепончатых лапок и не предполагаем, что она вкусна. Основа переноса гораздо сложнее.                  В Оксфордском словаре метафора «утка» означает «очаровательное или приятное существо». В данном случае метафора возникает на основе общего отношения, испытываемого к объекту.

Известный создатель теории «фреймов» М. Минский полагает, что  основу метафоры составляют аналогии. «Такие аналогии порой дают нам возможность увидеть какой-либо предмет или идею как бы «в свете» другого предмета или идеи, что позволяет применить знание и опыт, приобретенные в одной области, для решения проблем в другой области. Именно таким образом осуществляется распространение знаний от одной научной парадигмы к другой. Так, мы все более и более привыкаем рассматривать газы и жидкости как совокупности частиц, частицы – как волны, а волны как поверхности расширяющихся сфер» (67, 291-292). Создание метафор на основе аналогий является особенно важным в сфере научного знания. Практика доказывает, что многие открытия в науке совершались благодаря «видению чего-либо через что-либо». 

Согласно М. Блэку, метафора возникает ассоциативно, когда к главному субъекту прилагается система «ассоциируемых импликаций», связанных со вспомогательным субъектом. Метафора отбирает, выделяет и организует одни, вполне определенные характеристики главного субъекта и устраняет другие, что влечет за собою сдвиги в значении слов. Для метафоры важна не истинность этих ассоциаций, а их быстрая активизируемость в сознании (7, 167). Эффект метафорического использования слова «волк» применительно к понятию «человек» состоит в актуализации соответствующей системы общепринятых ассоциаций (свиреп, голоден). Эти суждения должны быть мгновенно порождены в сознании и соединены с имеющимися представлениями о человеке, образуя необычное сочетание смыслов «человек – волк».

При взаимодействии двух разных смысловых концептов важную роль играет и механизм «утверждение-отрицание». Дж. Миллер полагает, что новые знания усваиваются апперцептивно, путем соотнесения со старыми знаниями. Он рассматривает отношения между референтом и релятом в контексте дескриптивной литературы. Если референт – это концепт, о котором нечто говорится (текущая тема), то релят – это концепт, с которым референт соотносится (старая информация). Метафора является отношением сходства между текущей темой и старой информацией (66, 251). Очевидно, что новая метафора, формируясь на основе старой, одновременно утверждает и отрицает ее. Утверждает, так как в процессе взаимодействия заимствует некоторые смысловые оттенки, а отрицает – потому что в итоге представляет собой качественно иное новое понятие-метафору. Миллер удачно использует сопоставление релята с референтом. Релят (устаревшая метафора), присутствуя в сознании субъекта и являясь продуктом его прошлого познавательного опыта, организует восприятие новых понятий в дескриптивном тексте. В сознании субъекта устанавливается ассоциативная связь между релятом и референтом, в результате чего рождается новая метафора. 

Установление сходства, аналогий, ассоциаций не возможно без участия активной когнитивной деятельности субъекта. Представляется, что в процессе производства метафоры находят взаимосвязь специфические процессы психики и интеллекта, получающие как вербальное, так и невербальное оформление.

Одним из основных механизмов управления процессом метафоризации выступает вербальное воображение. В таком контексте мы не рассматриваем воображение как «полет фантазии» или вымысел. Напротив, под воображением понимается сознательная, творческая и весьма продуктивная деятельность. Одной из основных функций сознания является установка связей, которым воображение придает особую гибкость, позволяя связывать любые предметы (образы и понятия) неисчислимым множеством способов. Определение воображения как самостоятельного познающего феномена представляется невозможным, ибо оно выступает составляющим компонентом восприятий, представлений и мышления. Новое знание, которое невозможно получить чисто эмпирическим или логическим путем, можно реально получить в процессе воображения, предполагающего синтез эмпирического и рационального компонентов. Как результат когнитивного процесса, метафора синтезирует в себе эмпирические образы и концептуальные понятия (См.: Приложение 3.3. Рис.4).      

Успех метафоризации обусловлен не только деятельностью воображения и мышления, но также и интуитивными навыками субъекта. Интуиция в языке необходима, она нужна нам для того, чтобы освободиться от плена традиционных понятий и осуществить проверку опытным путем. Интуиция возникает, когда нам не достаточно готовых понятий и требуются новые идеи, поэтому она и связана с метафорой, всегда являющей собой некую гипотетическую идею, необходимую для развития знания. Роль интуиции состоит в том, что она позволяет посредством усмотрения сходства между соотносящимися частями, выдвинуть научную гипотезу. М. Бунге рассматривает интуицию как форму воображения. В рамках воображения автор выделяет геометрическую интуицию (пространственную интуицию), или навык визуальной репрезентации отсутствующих объектов (геометрических, физических, алгебраических и др. понятий). Так, немецкий ученый Н. Гартман для иллюстрации своих идей обычно использовал диаграммы. Однажды, когда в распоряжении ученого не оказалось ни бумаги, ни карандаша, ему пришлось мысленно представить поведение ряда интегралов, обусловленных строгими параметрами. Такая визуализация помогла решить Гартману те проблемы, которые не поддавались решению долгое время (145, 73-75). Наличие интуитивных навыков значительно облегчает задачу исследователя, ускоряет процесс порождения научных гипотез в виде метафор, а вместе с ним и развитие научного знания в целом.

П. Рикеру принадлежит оригинальная концепция синтеза семантической теории метафоры с психологической теорией воображения (87, 420-428). За основу он принимает учение И. Канта о творческом воображении и выделяет несколько этапов. Первый этап — этап «видения» или прозрения (по Аристотелю). Здесь человек, создающий метафору,  должен «увидеть подобное». Такой творческий характер прозрения Рикер называет «предикативной ассимиляцией», которая включает особый тип напряжения, существующий между семантическим согласованием и несогласованностью. «Видеть подобное» – значит видеть одинаковое, несмотря на имеющиеся различия. На втором этапе происходит развертывание изобразительного измерения, где семантическая инновация получает знаковое или образное изображение, т.е. вербальный смысл порождает невербальный образ. Третий этап – этап приостановки, или момент отрицательности образом. Здесь наблюдается усиленная работа воображения, благодаря чему происходит расщепление прямой референции на «вовне» и «вовнутрь» языка. В качестве четвертого этапа можно выделить вымысел – метафору, фиксирующую результат всего процесса.

Достоинство теории П. Рикера видится, во-первых, в поэтапном характере становления метафорического знания. Если первые три этапа представляют собой когнитивный процесс производства метафоры, то четвертый является результатом этой деятельности (метафора). Во-вторых, основной акцент ставится на роль ментального образа в процессе метафоризации, возникающего как следствие того, что человек неожиданно  «увидел подобное». В-третьих, намечены основные способы репрезентации метафорического знания (вербальный, невербальный). Заслуга Рикера состоит еще и в том, что он сумел переосмыслить двойную операцию «отрицание-утверждение» Ж.-П. Сартра в виде этапа приостановки референции в структуре метафорического акта. Сартр утверждает, что воображать – «становиться отсутствующим по отношению к вещам в целом» (Там же, 428). Двойственность присутствует в качестве расщепления референции в виде отрицания («приостановки») направленности на внешний предмет, тем самым, происходит утверждение воображаемого предмета.

Современный американский исследователь С. Левин связывает процесс производства метафор с ментальными актами создания идей и понятий при непосредственном участии воображения. Если для деятельности воображения, представляющей собой непрерывный творческий процесс, характерно «эмпирическое продолжение», то понятия, как готовые результаты этого процесса, обладают большей «эпистемологической  весомостью». Создатель всегда видит ясный образ того, что создает, поскольку понятие принадлежит области семантики. Идея же соотносится с ментальным пространством, в которое, например, можно поместить представление о «смеющемся море», но оно не будет иметь выхода на понятийный уровень, поскольку в реальности такого моря не существует. Важным моментом для автора является создание идеи, поскольку последняя является мощным импульсом для возникновения новой метафоры (190, 80). Левин четко разграничивает два уровня: ментальный уровень, на котором воображение придает свободную динамику синтезу идей, посылающих импульсы для образования метафор, и семантический уровень, где эти импульсы в сочетании с понятиями в ходе активной работы процессов воображения и мышления переходят в разряд метафор.

Таким образом, важнейшими механизмами формирования всех видов метафор выступают процессы вербального воображения и мышления. Но их эффективное воздействие невозможно в отсутствии эмпирических образов и вербальных понятий, они позволяют соотнести образы (или идеи как представления) с понятиями и, тем самым, способствуют возникновению новой метафоры в языке. Продуктивность данного процесса во многом зависит и от интуитивных навыков субъекта, поскольку интуиция позволяет «почувствовать» сходство, она наводит субъекта на мысль о сходстве.

Особый интерес вызывает вопрос о способах интерпретации метафоры, поскольку ее понимание всегда требует интеллектуального и творческого потенциала субъекта. За время развития теории метафоры сложилось два традиционных подхода в восприятии метафорического знания: буквальный и фигуративный (переносный).

Сторонники буквализма (Дж. Серль, Д. Дэвидсон) полагают, что в отношении метафоры возможна лишь буквальная интерпретация. Так,          Дж. Серль полагает, что метафорическое выражение является буквальным парафразом, а всякое высказывание подобного рода первоначально должно изучаться как буквальное. И только когда разум не способен подобрать для него адекватное буквальное значение, данное выражение переходит в разряд чистых метафор и подвергается декодированию разумом (231). 

По мнению Д. Дэвидсона, «метафоры означают только то (или не более того), что означают входящие в них слова, взятые в своем буквальном значении» (29, 173). Автор критикует современные ему теории метафоры за то, что они неправильно понимают свою цель. Они выдают за метод расшифровки скрытого содержания метафоры то воздействие, которое она оказывает на нас. Между тем суть состоит в том, как связана метафора с тем, что она заставляет нас увидеть. Здесь автор ссылается на известную метафору Л. Витгенштейна «утка-кролик», на основе которой он объясняет, что процесс видения включает в себя ментальную, интерпретаторскую деятельность (17, 493). «Видеть как» не равно «видеть что». Так, посмотрев на картинку «утка-кролик», мы сначала узнаем в ней «утку» (первичная буквальная интерпретация), и только когда мы начинаем визуально интерпретировать этот образ, мы распознали в нем кролика (вторичная буквальная интерпретация). Метафора, создавая некоторое буквальное утверждение, заставляет нас увидеть один объект в свете другого, что и влечет за собой прозрение. Такая интерпретация значительно отдалена от чистого буквализма, поскольку в конечном итоге приводит к метафорическому восприятию визуального объекта.  Ю.М. Романенко и      О.А. Чулков определяют метафору как некое движение между различными уровнями символа: от непосредственной буквальности вещи к более сложным комплексам ее «переносных» значений. Но сам этот переход оказывается трудноуловимым, поскольку он уже усвоен языком и метафорические структуры имманентны нашему мышлению (91, 46-59). Нам с детства знакомы и понятие «утка» и понятие «кролик», поскольку они составляют активную часть лексического состава языка. В процессе восприятия мы интерпретируем каждый из двух буквальных образов в отдельности. Переменное чередование этих образов приводит в итоге к тому, что мы достаточно легко образуем метафорическое понятие «утка-кролик».

Нам наиболее близка интерпретация метафоры, суть которой состоит в дуальном синтезе буквального и фигуративного подходов, когда грани между буквальным и переносным значениями практически не заметны.           В зависимости от опыта, а также характера и способа нашего мышления, мы способны интерпретировать один и тот же образ, одну и ту же метафору совершенно по-разному. Но здесь существует определенный риск «лжеинтерпретации». Так, Н. Гудмен заметил, что «метафорическая истинность сосуществует с буквальной ложностью» (167, 194). Понятое буквально, выражение может стать ложным, в то время как воспринятое метафорически, оно может оказаться истинным. Метафора может стать опасной тогда, когда мы забываем, что это метафора. У нас возникает соблазн понимать метафору буквально и мы впадаем в глубокое заблуждение. Возьмем, к примеру, высказывание: «Озеро — сапфир». Если мы станем воспринимать данное выражение буквально, то скоро поймем, что высказывание ложно, ибо вода не имеет ничего общего с породой камня. Напротив, взглянув на озеро как на сапфир, мы убеждаемся, что высказывание истинно. П. Рикер представляет психологическое обоснование критерия истинности в интерпретации  метафоры. Объяснить метафору – это значит перечислить значения, в рамках которых образ видится как смысл. «Видеть как» – это интуитивное отношение, удерживающее вместе смысл и образ; это наполовину мысль и наполовину чувственное восприятие (86, 450).

Оригинальную версию интерпретации метафоры представили С.С. Гусев и Г.Л. Тульчинский (24, 192). Суть их теории состоит в том, что во всякое метафорическое выражение можно вставить связку «как если бы», начиная с обыденных метафор (например, английское «ice-cream»), вплоть до научных («пустое множество», «абстрактный труд»). Контекст-связка «как если бы» позволяет узнать метафору благодаря психической напряженности ассоциативного поля, которая возникает в процессе сопоставления метафорически употребляемых терминов с базовым термином нового контекста, понимаемого буквально. При этом контекст «как если бы» всегда подразумевается, существуя имплицитно, в свернутом виде. Авторы представляют анализ научной метафоры «пустое множество», наделенной контекстом «как если бы», где соединились два различных смысла – «пустота» и «множество». Под «пустотой» понимается ничто. «Множество» всегда подразумевает наличие чего-либо. При сопоставлении этих двух понятий с учетом связки «как если бы» получается выражение: «пустота как если бы она была множеством». В дальнейшем его использовании контекст-связка опускается, и мы получаем метафору «пустое множество». Наличие подобной связи в структуре репрезентации нового знания позволяет понять значение словосочетания. Важным в процессе понимания метафоры является умение субъекта провести грань между буквальным и переносным значениями, что позволяет избежать «лжеинтерпретации». Успех либо неуспех в понимании метафоры обусловлен личным опытом субъекта, его интеллектуальным потенциалом и умением отыскать творческий путь в процессе интерпретации.

Анализ взаимосвязи вербального и невербального языков позволяет сделать следующие выводы:

1. Невербальная коммуникация осуществляется посредством особых знаков. Если знаками естественного языка являются вербальные пропозиции, то знаковую систему невербального языка составляют образы (художественные, графические, скульптурные), поведенческая атрибутика (жесты, мимика, визуальные контакты), язык научных моделей (схем, формул, диаграмм) и т.д.

2. Репрезентация представлена как весьма гибкий процесс. В ходе активной когнитивной деятельности субъекта вербально выраженное знание может быть трансформировано в невербальный образ, а знание, представленное невербально (образно), может переходить в разряд невербальной дескрипции. Особо важное значение взаимодействие вербальной и невербальной форм языка приобретает в образовательном процессе. Здесь визуализация, выступая в союзе с вербальным повествованием, является одним из наиболее продуктивных приемов в обучении.

3. Метафора рассмотрена в единстве вербальной и невербальной форм репрезентации, представленных на примере ее основных видов. Деление метафор на вербальные и невербальные, конечно, возможно, но с определенной долей условности. Метафора, выступая посредником между эмпирическим опытом и мышлением, синтезирует в себе как понятия, так и образы. Ее структура отличается особой гибкостью, а потому в метафорическом акте возможны обратные трансформации: от образа к понятию и от понятия к образу. В процессе производства метафор находят взаимосвязь специфические процессы психики и интеллекта, получающие как вербальное, так и невербальное оформление.

 

Вербальная поведенческая терапия ~ Аутизм | АВА

Вербальная поведенческая терапия обучает индивидуума навыкам коммуникации, используя принципы Прикладного Анализа Поведения и теорию ученого-бихевиориста Б.Ф. Скиннера. По своей сущности, вербальная поведенческая терапия мотивирует ребенка, подростка или взрослого к обучению речи посредством связывания слов с их смыслом или целевым предназначением. Учащийся обучается тому, что слова могут помогать получать доступ к желаемым объектам или другим результатам.

В рамках данной терапии специалисты стараются не сосредотачиваться на «ярлыках», кошка, машина и т.п…. Вместо этого учащийся обучается тому, как использовать речь для обращения с просьбой и выражения своих мыслей. Другими словами, данное вмешательство основывается на понимании того, почему мы используем слова.

В своей книге «Вербальное поведение» Скиннер классифицировал речь на различные типы, или «вербальные действия». Каждое из таких вербальных действий имеет свою функцию. Вербальная поведенческая терапия акцентирует свое внимание на четырех из них, а именно:

Манд. Просьба. Пример: «Печенье», чтобы попросить печенье.
Такт. Комментарий, который используется для того, чтобы поделиться пережитым опытом или привлечь внимание.

Пример: «Самолет», чтобы указать на самолет.

Интравербальное действие. Слово, используемое для ответа на вопрос или какой-либо иной реакции. Пример: «В какую школу ты ходишь?» — «В начальную школу Касл Парк».

Эхо. Слово, которое было повторено, (звукоподражание). Пример: «Печенье?» — «Печенье!» (имеет большое значение, поскольку учащийся должен уметь имитировать для того, чтобы учиться).

Вербальная поведенческая терапия начинается с обучения манд-реакциям, или просьбам, в качестве самого основного типа речи. Например, человек с аутизмом обучается тому, что произнесение слова «печенье» может привести к получению печенья. Немедленно после того, как учащийся обратится с этой просьбой, терапист усиливает урок, повторяя слово «печенье» и предоставляя ребенку тот объект, о котором он попросил. Затем терапист снова использует это слово в таком же или подобном контексте.

Важно понимать, что учащемуся не обязательно произносить именно это слово для того, чтобы получить желаемый объект. В самом начале ему необходимо просто просигнализировать о своей просьбе любым доступным ему способом. Указывание пальцем на желаемый объект – это уже хорошее начало.

Это помогает учащемуся понять, что коммуникация продуцирует положительные результаты. Терапист, основываясь на этом понимании, помогает учащемуся сформировать его коммуникационные навыки в направлении непосредственно произнесения или демонстрации жестами необходимого слова.

Важно отметить, что вербальная поведенческая терапия использует «обучение без ошибок». Терапист предоставляет немедленные и частые подсказки для того, чтобы улучшить коммуникацию учащегося. Данные подсказки как можно скорее делаются менее навязчивыми и менее заметными, вплоть до того момента, когда учащийся перестанет в них нуждаться. В качестве примера возьмем учащегося, который хочет печенья. Терапист может держать печенье перед глазами у учащегося и сказать «печенье», чтобы дать ребенку подсказку к реакции. Затем терапист покажет печенье и произнесет звук «п», чтобы дать еще одну подсказку к реакции. Потом терапист может просто держать печенье в поле зрения у ребенка и дожидаться реакции. Конечной целью для данного примера является продуцирование учащимся слова «печенье», когда он хочет печенья, без каких-либо подсказок.

В ходе типичной сессии вербальной поведенческой терапии учитель задает серию вопросов, которые сочетают в себе простые и сложные просьбы. Это повышает частоты успешных реакций и снижает уровень фрустрации. Идеально, если учитель использует различные ситуации и инструкции таким образом, чтобы они учитывали и охватывали интересы учащегося.

Большинство программ включают как минимум от одного до трех часов терапии еженедельно. Более интенсивные программы могут включать и большее количество часов. Кроме того, инструктор обучает родителей и других людей, осуществляющих непосредственный уход за ребенком, использованию вербально-поведенческих принципов во всех сферах повседневной жизнедеятельности учащегося.

Кто восприимчив к Вербальной Поведенческой Терапии?

Данные предполагают, что Вербальная Поведенческая Терапия может помочь как маленьким детям, которые только начинают обучаться речи, так и более взрослым учащимся с задержкой речи или речевыми нарушениями. Она также помогает многим детям и взрослым, которые используют язык жестов, визуальную поддержку или другие формы вспомогательной коммуникации.

Какова история Вербальной Поведенческой Терапии, и существуют ли научное обоснование ее использования?

Скиннер опубликовал книгу «Вербальное поведение» в 1957 году, чтобы описать свой функциональный анализ речи. В 1970-ых годах поведенческие аналитики Винсент Карбон, Марк Сандберг и Джеймс Партингтон начали работу над адаптацией подхода Скиннера и созданием на его основе Вербальной Поведенческой Терапии. Начиная с 1982 года Ассоциация Международного Поведенческого Анализа выпускает ежегодный, рецензируемый специалистами этой области, журнал Анализ Вербального Поведения.

Множество небольших исследований подтвердили эффективность Вербальной Поведенческой Терапии для детей. Однако, обзор научной литературы, проведенный в 2006 году, показал, что существует необходимость в проведении большего числа исследований для подтверждения эффективности данного подхода и определения того, кто может получить наибольшую пользу от него.

Вербальная агрессия у мужчин и женщин

Известно, что мужчины и женщины обладают различными вербальными способностями, что обусловлено строением мозга, гормональными факторами, а также рядом социальных причин. Также известно, что мужчина и женщина обладают различиями в эмоциональной сфере. Нас интересует область пересечения вербальных способностей и эмоциональной сферы как проблема вербального выражения агрессии мужчинами и женщинами.

Агрессивность как свойство личности и агрессивное поведение как форма проявления агрессии – различные явления. Агрессивность – это склонность к агрессивному реагированию при возникновении фрустрирующей и конфликтной ситуации. Агрессия – это поведение человека в таких ситуациях. Существуют определенные различия в агрессивности мужчин и женщин, а также в том, в какой форме ими проявляется агрессия. По данным одних исследований, агрессивность мужчин во всех возрастных группах выше, чем у женщин, хотя некоторыми авторами это положение оспаривается. На основе анализа ряда данных утверждается, что до 6 лет различий в агрессивности между мальчиками и девочками нет, они появляются в дальнейшем как последствия полоролевого воспитания. На самом деле женщины склонны к агрессии не меньше мужчин, но более выраженные эмпатия, тревожность и чувство вины не позволяют им открыто проявлять агрессию там, где мужчины себя не сдерживают. Женщинам свойственно больше сомневаться в своей правоте, но в случаях, когда они считают свои действия справедливыми, женщины не подавляют в себе проявления агрессии. Кроме того, женщинам в большей степени свойственна аутоагрессия (направленная на себя), а мужчинам – гетероагрессия (направленная на других). С обыденной точки зрения мужчины воспринимаются более агрессивными, чем женщины, а женщины – более конфликтными, подозрительными, обидчивыми и вспыльчивыми, чем мужчины. Женщины более склонны к проявлению скрытых форм враждебности, выраженных в пренебрежительном обращении, игнорировании или обесценивании социального статуса объекта агрессии [Ильин, с. 227-229].

С вопросом об агрессивности лиц разного пола тесно связан вопрос о свободе выражения эмоций этими лицами. Считается, что женщины свободнее мужчин проявляют свою эмоциональность, причем с возрастом эта разница увеличивается за счет маскировки мужчинами своих эмоций в силу социальных норм и запретов. Ряд исследований показал, что женщинам независимо от возраста свойственна большая экспрессивность, при этом женщины проявляют более эмоциональное поведение в чисто женских группах, чем в смешанных. Девушки и юноши стараются сильнее контролировать свои эмоции, когда общаются с представителями противоположного пола. Юноши стараются ограничить эмоции симпатии и эмпатии, а девушки – проявления агрессии. Отмечается, что женщины лучше кодируют экспрессивное выражение счастья, а мужчины – гнева и злобы. Перечисленные различия имеют причины в воспитании и усваивании представителями разного пола социальных норм: то, что «прилично» женщине, «неприлично» для мужчин, и наоборот [Ильин, с. 160-161].

Предполагается, что мужчины больше женщин склонны шутить, подтрунивать, поддразнивать и получают большее удовольствие от шуток и анекдотов на агрессивные и сексуальные темы, в то время как женщинам больше нравится «бессмысленный», нетенденциальный юмор. Кроме того, сексуальные и агрессивные шутки чаще унижают женщин и выставляют их объектом насмешки – неудивительно, что женщинам они не нравятся. Было выявлено, что женщины чаще мужчин используют юмор (например, смешные случаи из жизни), чтобы добиться сближения с партнером и установить контакт в группе. Мужчины же чаще женщин используют грубые шутки, анекдоты агрессивного и сексистского содержания, чтобы привлечь к себе внимание, произвести впечатление и построить собственный положительный образ в глазах других. В мужских группах чаще, чем в женских, наблюдается поддразнивание [Ильин, с. 210-211].

В обыденном языке слово «агрессия» обозначает множество разнообразных действий, которые нарушают физическую или психическую целостность другого человека (или группы людей), наносят ему материальный ущерб, препятствуют осуществлению его намерений, противодействуют его интересам или же ведут к его уничтожению. Термины «речевая агрессия», «вербальная агрессия», «словесная агрессия» широко используются как в российской, так и в зарубежной научной литературе, однако феномен агрессии как объект изучения современного речеведения до сих пор остается мало исследованным, особенно на отечественном материале. Кроме того, ни одна из существующих научных концепций, объясняющих природу человеческой агрессии (этологическая, фрустрационная, бихевиористическая, психоаналитическая) не рассматривает вербальные проявления агрессии как самостоятельный предмет научного анализа [Щербинина, с. 6]. Вербальная (речевая, словесная) агрессия – «это словесное выражение негативных чувств, эмоций, намерений в неприемлемой в данной речевой ситуации форме» [Щербинина, с. 15]. То есть вербальная агрессия является разновидностью враждебных действий словесного характера, причиняющих вред их адресату, в данном случае – моральный вред. Таким образом становится очевидным антисоциальный характер вербальной агрессии.

Актуальность исследования вербальной агрессии обусловлена рядом тенденций, завоевывающих современную сферу речевой практики, среди которых можно назвать общее снижение уровня речевой культуры, инвективизицию и вульгаризацию речи, активное проникновение в нормативную речь жаргонных элементов различных сфер, ослабление строгости коммуникативных норм, сдерживавших вербальную агрессию [Щербинина, с. 6]. Следует отметить также, что в последние годы возросло количество судебных исков по ст. 130 УК РФ – об оскорблении, т.е. унижении чести и достоинства, выраженном в неприличной форме [УК]. Оскорбление является одной из наиболее очевидных форм вербальной агрессии (в ряду таких форм, как угроза, насмешка, порицание (упрек, обвинение), жалоба, сплетня и т.д. [Щербинина, с. 155-156]. В обыденном сознании рядовых носителей языка не различаются оскорбление (намеренное нанесение сильной обиды человеку) и обида (индивидуальная субъективная негативная эмоционально-психологическая реакция человека на сообщение о нем негативной информации) [Стернин]. В данном исследовании мы понимаем оскорбление в лингвистическом, а не юридическом значении, т.е. как инвективу (от лат. «invectiva oratio» — «бранная речь»). К инвективной лексике относится лексика, употребление которой содержит намерение оскорбить или унизить адресата речи или третье лицо [Памятка, с. 25]. Таким образом, в общем виде оскорбление можно определить как «любое слово или выражение, содержащее обидную характеристику адресата и заключить, что оскорбление реализует чаще всего явную и сильно выраженную вербальную агрессию, поскольку практически всегда оно воспринимается адресатом как однозначно негативное, обидное, унизительное, неприемлемое высказывание». При этом в образе говорящего доминирующими являются признаки психологические (характер, темперамент, индивидуальные речевые навыки), социальные (коммуникативная среда, влияние различных субкультур) и семейные (стереотипы речевого поведения). В образе адресата определяющим выступает чаще всего признак пола: женщин чаще оскорбляют словами, принадлежащими семантическим полям «легкомыслие», «неряшливость», «презрение», для мужчин наиболее обидными являются слова со значением «гомосексуалист». Структурная схема оскорбления такова: «Ты – Х» [Щербинина, с. 155-163].

В вопросе о вербальном проявлении агрессии мужчинами и женщинами нас интересуют три составляющих: 1) субъект и 2) объект агрессии как представители мужского или женского пола 3) форма выражения агрессии. В качестве материала для исследования нами были использованы заключения лингвистов-экспертов, написанные по уголовным делам в отношении лиц, привлеченных к ответственности по ст. 130 УК РФ. Данный материал был выбран нами по причине наличия в нем зафиксированного конфликта (под конфликтом понимается ситуация, в которой каждая из сторон стремится занять позицию, несовместимую и противоположную по отношению к интересам другой стороны; особое взаимодействие индивидов, групп, объединений, которое возникает при их несовместимых взглядах, позициях и интересах) с указанием участников и установленным вербальным выражением агрессии говорящих по отношению друг к другу. Всего нами было рассмотрено около 70 текстов экспертиз, выполненных в период с 2007 по 2010 годы. В материалах экспертиз с целью установить пол участников и вербальные репрезентанты агрессии нами были изучены обстоятельства дела, а также тексты исследовательской части в случаях, когда вербальные репрезентанты по каким-либо причинам не были указаны в обстоятельствах дела. Относительно динамики количества экспертиз по делам об оскорблении можно отметить, что за рассмотренный период их число возросло с 13 до 29 экспертиз в год. Среди причин подобной градации можно назвать общее снижение уровня речевой культуры и вульгаризацию речи, а также актуализацию языка как объекта права в сознании носителей языка, однако рассмотрение данного вопроса следует привести в отдельном исследовании. В данном исследовании нами не был затронут диахронический аспект.

В результате проведенного анализа конфликтных ситуаций и вербального выражения агрессии, имевшей место быть в данных ситуациях, нами были выявлены следующие особенности:

1. Ситуации, в которых участники конфликта – лица разного пола, встречаются приблизительно в полтора раза реже, чем ситуации, в которых участники конфликта одного пола. Данный факт свидетельствует, на наш взгляд, о том, что в ситуации общения с лицом противоположного пола человек в большей степени контролирует свою речевую деятельность, чем при общении с лицом своего пола.
2. В ситуациях, когда объектом вербальной агрессии является женщина, в брани обязательно присутствует грубая актуализация пола адресата, содержащая оценку с точки зрения несоответствия гендерным нормам, принятым в обществе (например, словами типа «шлюха», «шалава, ребенок у тебя неизвестно от кого», «грязная женщина, у тебя все дети от разных мужчин», «проститутка», «подстилка» и т.п.), а также брань сексуального характера. Кроме того, в ситуациях, когда оба участника конфликта женщины, в брани в негативном ключе репрезентируются особенности внешности адресата («мартышка», «полумужичка», «волосатая» и т.п.).
3. В ситуациях, когда оба участника конфликта – женщины, нередки случаи взаимного оскорбления как защитной реакции на предшествующее проявление агрессии.
4. В ситуациях, когда оба участника конфликта мужчины, объект агрессии номинируется говорящим либо с точки зрения несоответствия ожиданиям говорящего («трус», «проходимец», «аферист», «мелкий человек»), либо с точки зрения несоответствия гендерной норме гетеросексуальной ориентации («педераст», «я тебя имел» и т.п.). При этом норма ожиданий для мужчин, выраженная в показателях вербальной агрессии, является более высокой, чем норма ожиданий для женщин.
5. Мужчины, выражая агрессию по отношению к мужчине языковыми средствами, часто используют жаргонную лексику («салага», «мусор», «легавый», «не прыгай кочетом» и т.п.), что свидетельствует, на наш взгляд, во-первых, о более частотном использовании жаргона мужчинами вообще, во-вторых, о стремлении вербально обособить гомогенные мужские группы с помощью использования жаргонных средств.
6. Особую группу лексики, служащей для вербализации агрессии, составляют зоосемантические номинации типа «коза», «козел», «мартышка», «корова», «кобыла», «слизняк» и т.п. Лексика данного типа в равной степени используется как по отношению к мужчинам, так и по отношению к женщинам. Наиболее часто к зоонимам прибегают женщины, высказываясь в адрес женщин, и мужчины высказываясь в адрес мужчин. Наиболее редкими являются ситуации, в которых мужчина использует зоонимы, высказываясь в адрес женщины, обычно в таких ситуациях используется слово «сука», в современной речевой практике почти утратившее связь со значением ‘самка собаки’, и употребляемое как ругательство с самым широким значением [Елистратов, с. 395].

Таким образом, нами был выявлен ряд особенностей речевого поведения мужчин и женщин в конфликтных ситуациях, а именно – способы вербального выражения агрессии по отношению к адресату своего или противоположного пола. Следует отметить, что данный ряд не стоит считать завершенным, поскольку при наличии более обширного материала могут быть обнаружены новые особенности или скорректированы полученные ранее.

Библиографический список:

1. Ильин Е.П. Пол и гендер. – СПб.: Питер, 2010. – 688 с.: ил. – (Серия «Мастера психологии»).
2. Щербинина Ю.В. Вербальная агрессия. – М.: КомКнига, 2006.- 360 с.
3. Уголовный кодекс Российской Федерации: Статья 130 УК РФ. Оскорбление [Электронный ресурс] : в ред. Федеральных законов от 08.12.2003 N 162-ФЗ, от 27.12.2009 N 377-ФЗ. URL: http://www.ugolkod.ru/statya-130 (дата обращения 12.10.2010).
4. Памятка по вопросам назначения судебно-лингвистической экспертизы: для судей, следователей, дознавателей, прокуроров, экспертов, адвокатов и юрисконсультов / под. ред. проф. М.В. Горбаневского, — М.: Медея, 2004 г., — 104 с.
5. Стернин И.А. Оскорбление и неприличная языковая форма как предмет лингвистической экспертизы (бытовое и юридическое понимание) [Электронный ресурс] : Отдельные статьи (2006-2008) // Домашняя страничка И.А. Стернина. URL: http://sternin.adeptis.ru/index_rus.html (дата обращения 10.09.2010).
6. Елистратов В.С. Толковый словарь русского сленга. – М., АСТ-ПРЕССКНИГА, — 2005, — 672 с.

Выходные данные статьи: Вязигина Н.В. Особенности проявления вербальной агрессии у мужчин и женщин (на материале судебных лингвистических экспертиз по ст. 130 УК РФ «Оскорбление») // Юрислингвистика-11: Право как дискурс, текст и слово: межвузовский сборник научных трудов / под ред. Н.Д. Голева и К.И. Бринева; Кемеровский государственный университет. – Кемерово, 2011. – С. 197-202.

Вербальная и графическая формы фиксации доказательственной информации

Количество просмотров публикации Вербальная и графическая формы фиксации доказательственной информации — 298

Вербальная форма является наиболее распространенной, что даже дало основание некоторым авторам говорить о протоколировании как о главной форме фиксации доказательств. Ее распространенность объясняется несколькими причинами.

Во-первых, этому способствует позиция законодателя, обязывающего составлять протоколы всех следственных и некоторых иных процессуальных действий.

Во вторую очередь, распространенность вербальной формы обусловлена многообразием объектов фиксации, которые могут быть запечатлены путем их словесного описания˸ заявления, показания и замечания; действия и процессы; материальные образования, их признаки, свойства и состояния˸ люди, трупы, животные, вещи, документы, обстановка, транспортные средства и др.

Эта форма фиксации исторически является самой старой и сравнительно самой простой, что делает её общедоступной. Технические приемы её осуществления — протоколирование и звукозапись.

Протоколирование. В ᴇᴦο базе лежит описание как метод фиксации. Различают непосредственное и опосредствованное описание. Под непосредственным понимается такое описание, которым субъект доказывания выражает результаты непосредственного наблюдения или измерения. Оно производится как в процессе наблюдения или измерения, а применительно к фиксации показаний — в процессе их получения (сопутствующее описание), так и после них, по запечатленным в памяти результатам следственного действия (последующее описание). При этом описание должна быть полным, когда сразу же фиксируются все необходимые признаки объекта или явления, и фрагментарным, при котором в момент восприятия фиксируются лишь важнейшие признаки, а полное описание производится позже. Фрагментарное описание представляет собой промежуточную форму, сочетающую сопутствующее и последующее описания. Последнее всегда менее полно и точно. Его дефекты обусловлены влиянием ряда психологических факторов, относящихся к процессам запоминания и воспроизведения.

Вторая форма — опосредствованное описание. В процессе доказывания оно также осуществляется самим следователем, но в него входит указание признаков объектов и явлений, которые воспринимались другими лицами˸ свидетелями, подозреваемыми и др.
Размещено на реф.рф
Для. последующего непосредственного и любого опосредствованного описания запечатленные признаки объекта должны быть воспроизведены, ибо иначе они не будут доступны для описания. При последующем непосредственном описании такое воспроизведение носит мысленный, как правило, образный характер.
Размещено на реф.рф
Следователь мысленно представляет признаки объекта описания и фиксирует их. При опосредствованном описании только одного мысленного представления уже недостаточно, поскольку образ объекта возникает у другого лица. Информация, содержащаяся в данном образе, должна быть передана следователю источником информации.

Между воспроизведенным в памяти образом и описанием объекта возникает ещё одна ступень — передача информации. Передача информации от её источника к следователю может происходить в форме речевого (словесного) выражения мысленного образа объекта˸ ᴇᴦο графического выражения, узнавания запечатленного в памяти объекта или указания на аналогичный объект (узнавание подобного).

Вербальное общение — презентация онлайн

1. Вербальное общение

ВЕРБАЛЬНОЕ ОБЩЕНИЕ
Презентацию подготовила
Студентка группы С 17-10
Лопатина Виктория

2. определение

ОПРЕДЕЛЕНИЕ
• Вербальное общение – это коммуникативное обоюдно направленное
действие, совершающееся между одним индивидом, несколькими субъектами
или более, которое предполагает трансляцию информации разнообразной
направленности и ее прием. При вербальном коммуникативном
взаимодействии в качестве механизма коммуникации используется речь,
которая представлена языковыми системами и подразделяется на письменную
и устную.

3. Важнейшими требования к вербальной коммуникации

ВАЖНЕЙШИМИ ТРЕБОВАНИЯ К
ВЕРБАЛЬНОЙ КОММУНИКАЦИИ
• четкость произношения,
• ясность содержания,
• доступность изложение мысли.

4. Вербальное общение может вызывать 

ВЕРБАЛЬНОЕ ОБЩЕНИЕ
МОЖЕТ ВЫЗЫВАТЬ
• ответное положительное или негативное эмоциональное реагирование.
Именно поэтому каждому индивиду просто необходимо знать и грамотно
применять правила, нормы и приемы речевого взаимодействия. Для
эффективности коммуникаций и успешности в жизнедеятельности любому
человеку следует овладеть искусством риторики.

5. Виды вербального общения

ВИДЫ ВЕРБАЛЬНОГО ОБЩЕНИЯ
• К вербальному общению относится внешне направленная речь, которая
в свою очередь подразделяется на письменную и устную, и внутренне
направленная речь.

6. Устная речь

УСТНАЯ РЕЧЬ
• Устная речь может быть
диалогической или монологической.
Внутренняя речь проявляется при
подготовке к устной беседе или,
особенно, к письменной речи.

7. Письменная речь

ПИСЬМЕННАЯ РЕЧЬ
• Письменная речь бывает непосредственной и отсроченной. Непосредственная
речь происходит при обмене записками, например, на совещании или лекции,
а отсроченная – при обмене письмами, когда для получения ответа может
пройти довольно длительное время. Условия общения при письменной речи
строго опосредованы текстом.
• Также словесное общение подразделяется на вербальное деловое общение и
межличностное.

8. Межличностное общение

МЕЖЛИЧНОСТНОЕ ОБЩЕНИЕ
• Межличностное
общение осуществляется между
несколькими индивидами,
результатом его является
возникновение психологического
контакта и определенного отношения
между общающимися

9. Деловое общение

ДЕЛОВОЕ ОБЩЕНИЕ
• Вербальное деловое общение
представляет собой сложный
многосторонний процесс
вырабатывания в профессиональной
сфере контактов между людьми.

10. Особенности вербального общения

ОСОБЕННОСТИ ВЕРБАЛЬНОГО
ОБЩЕНИЯ
• Главной особенностью вербального общения считается то, что такая
коммуникация свойственна только человеку. Вербальное общение в качестве
непременного условия предполагает овладение языком. Благодаря своему
коммуникативному потенциалу оно намного богаче всех видов невербальной
коммуникации, хотя при этом не в состоянии целиком его заменить.
Формирование вербальных коммуникаций первоначально обязательно
опирается на несловесные средства коммуникации.

11. Основной компонент коммуникации

ОСНОВНОЙ КОМПОНЕНТ
КОММУНИКАЦИИ
• Основным компонентом коммуникации являются слова, которые были взяты
сами по себе. Вербальное взаимодействие считается наиболее
универсальным способом трансляции мысли. Любое сообщение, построенное
при помощи несловесной знаковой системы, можно расшифровать или
перевести на словесный человеческий язык. Так, например, красный свет
светофора можно перевести как «проезд запрещен» или «остановитесь».
• Вербальный аспект коммуникации обладает сложной многоуровневой
структурой и может выступать в разных стилистических вариациях: диалект,
разговорный и литературный язык и т.п. Успешной или неудачной реализации
коммуникативного акта способствуют все речевые компоненты или другие
характеристики. Человек в процессе общения из широкого набора
всевозможных инструментов речевого взаимодействия выбирает такие
инструменты, которые кажутся ему наиболее соответствующими для
формулирования и выражения собственных мыслей в конкретной ситуации.
Это называется социально значимым выбором. Такой процесс бесконечен в
своем многообразии.

13. Слова в речевом коммуникативном взаимодействии

СЛОВА В РЕЧЕВОМ
КОММУНИКАТИВНОМ
ВЗАИМОДЕЙСТВИИ
• Слова в речевом коммуникативном взаимодействии не являются обычными
знаками, служащими для названия предметов или явлений. В вербальной
коммуникации создаются и формируются целые словесные комплексы,
системы идей, религий, мифов, характерных определенному социуму или
культуре.
• То, как субъект говорит, может сформировать представление у другого
участника взаимодействия, о том, кем такой субъект является на самом деле.
Такое чаще проявляется, когда коммуникатор играет установленную
социальную роль, например, руководитель компании, директор школы,
капитан команды и т.п. Мимика, внешний вид, интонации будут
соответствовать статусу социальной роли говорящего и его представлению о
такой роли.

15. Выбор словесных инструментов

ВЫБОР СЛОВЕСНЫХ
ИНСТРУМЕНТОВ
• Выбор словесных инструментов способствует созданию и постижению
некоторых социальных ситуаций. Так, например, комплимент не всегда будет
указывать на то, что человек хорошо выглядит, он может просто являться
своеобразным «коммуникативным ходом».

16. Результативность и эффективность вербального взаимодействия

РЕЗУЛЬТАТИВНОСТЬ И
ЭФФЕКТИВНОСТЬ ВЕРБАЛЬНОГО
ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
• Результативность и эффективность вербального взаимодействия во многом
обусловлена уровнем овладения коммуникатором ораторским искусством и
его личностными качественными характеристиками. Сегодня грамотное
владение речью считается важнейшей составляющей профессиональной
реализации личности.
• При помощи речи совершается не просто движение сообщений, но и
взаимодействие участников коммуникационного процесса, которые особым
образом влияют друг на друга, направляют, ориентируют друг друга. Другими
словами, они стремятся к достижению определенной трансформации
поведения.

17. Заключение

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
• Несмотря на то, что речь является универсальным инструментом
коммуникативного взаимодействия, она приобретает смысл только при
включении в деятельность. Речь обязательно должна дополняться
употреблением неречевых знаковых систем для результативности
взаимодействия. Коммуникативный процесс будет неполным, если не
использовать невербальные средства.

18. Спасибо за внимание

СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ

Вербальное сообщение — Энциклопедия по экономике

Нужное сообщение оформляется в три возможных варианта вербальный, визуальный и событийный. Визуальная и событийная коммуникация воспринимается более непосредственно, легче проходит фильтры массового сознания, лучше запоминается. Это связано с тем, что эти две плоскости могут считаться в определенной степени «биологическими». И животное, и человек достаточно легко декодируют сообщения именно в этой сфере, туг мы явно сближены. Понимание вербального сообщения предполагает знание кода, поэтому распространение его более затруднено. Но в любом случае, например, политик в случае политических ПР всегда является публичной фигурой и должен постоянно порождать те или иные сообщения. Без публичности не будет и политики. Политик должен быть понятным и даже прозрачным для публики, только тогда он станет предсказуемым для нее. А предсказуемость является верным путем к сердцу массового сознания. Так, в программе «Пресс-клуб» (ТВ-Центр, 1998, 27 апр.) прозвучало мнение, к примеру, что С. Доренко в своей программе предсказуем известно — кого он будет ругать, а кого хвалить.  [c.423]

Составляя вербальное сообщение, важно правильно использовать семантику, т.е, воспринимаемое значение слов. Одно и то же слово может иметь различные значения для различных социальных групп. Так, например, слова успех , провал , престиж , справедливость , порядок , демократия вызывают весьма различные ассоциации у людей с различным жизненным опытом.  [c.90]

Телевидение — это визуальное средство, усиленное звуком. Одна из его сильных сторон заключается в способности усиливать вербальное сообщение визуальным, и наоборот. Когда вы смотрите телевизор, вы видите гуляющий, говорящий, движущийся мир, который создает иллюзию трехмерного пространства на двухмерной плоскости телеэкрана.  [c.436]

Одно из важнейших преимуществ телевидения как средства рекламы заключается в его способности усиливать вербальное сообщение визуальным, и наоборот. f  [c.546]

Слушание. Получает, обращает внимание, объясняет и отвечает на вербальные сообщения и прочие сигналы.  [c.338]

Введение в заблуждение 89 Великая идея 256 Вербальное сообщение 473 Вещание 352 Видеокассета 470  [c.729]

Обратная связь — это опорная реакция на то, что услышано, прочитано или увидено информации (в вербальном или невербальном оформлении) отсылается назад отправителю, свидетельствуя о мере понимания, доверия к сообщению, усвоения и согласия с сообщением. Эффективный обмен информацией должен быть двусторонне направленным обратная связь необходима, чтобы понять, в какой мере сообщение было воспринято и понято… Руководитель не может думать, что все, сказанное или написанное им, будет в точности понято так, как он замышлял. Руководитель, опирающийся на такое ложное допущение, отсекает себя от реальности. Руководитель, который не наладит обратную связь для получателя информации, обнаружит, что эффективность его управленческих действий резко снижена. Аналогичным образом, если обратная связь с работниками заблокирована, руководитель в конце концов окажется изолированным или обманываемым 17.  [c.174]

СЕМАНТИЧЕСКИЕ БАРЬЕРЫ. Выше в данной главе мы указали, что целью коммуникаций является обеспечение понимания информации, служащей предметом обмена, т.е. сообщения. Вступая в информационный контакт и используя символы, мы пытаемся обмениваться информацией и добиваться ее понимания. К используемым нами символам относятся слова, жесты и интонации. Именно этими символами обмениваются люди в процессе коммуникации. Отправитель кодирует сообщение с помощью вербальных и невербальных символов. В данном обсуждении наше внимание сосредоточено на проблемах, связанных с использованием слов в качестве символов.  [c.177]

Руководитель, который использовал негативные символы языка поз и жестов, может быть, на самом деле хочет помочь подчиненным так же, как тот, чьи невербальные символы излучают тепло. Слова-то в обоих случаях произносятся одни и те же. Однако в данном случае, как часто бывает в разговорах людей, невербальные символы полностью подавляют вербальные. Важный вывод из этого примера таков нужно добиваться, чтобы используемые вами для передачи невербальные символы соответствовали идее, которую вы намереваетесь сообщить. В противном случае невербальные символы создают такой шум, что реципиенты почти наверняка неправильно воспримут сообщение.  [c.179]

Эффективность рекламного сообщения во многом определяется характером взаимодействия вербальной и невербальной составляющих. Важно, как распределена информация между текстом и невербальными каналами передачи информации, насколько эти две составляющие сообщения согласованы друг с другом. Один из частных приемов такого согласования — визуализация вербальной метафоры, представленной в названии, заголовке или девизе. При рассогласованности невербальной информации с вербальной составляющей сообщение теряет свою целостность и хуже запоминается, кроме того, может возникнуть ощущение фальши, что усилит недоверие к рекламе.  [c.299]

Обратная связь позволяет обеим сторонам коммуникационного процесса подавлять шум, т. е. то, что искажает смысл предаваемого сигнала, сообщения. Обратная связь — это опорная реакция на то, что услышано, прочитано или увидено информация (в вербальном или невербальном оформлении) отсылается назад отправителю, свидетельствуя о мере понимания, доверия к сообщению, усвоения и согласия с сообщением.  [c.311]

Вербальные (устные) сообщения (разговор, радио, телефон).  [c.76]

Использование телефона для информирования потенциальных покупателей о продукте при возможности его продажи называется телемаркетингом. Это достаточно дорогостоящее средство, но оно дает возможность сосредоточить внимание только на тех, кому нужно передать рекламное сообщение. У этого средства имеется ряд недостатков. Во-первых, многие люди не желают, чтобы их беспокоили по телефону, и поэтому, обнаружив, что кто-то пытается им что-то продать по телефону, они могут отнестись к этому отрицательно. Во-вторых, телемаркетинг можно проводить только в ограниченные часы, да и состав предлагаемых продуктов также ограничен. В-третьих, здесь в распоряжении имеются только вербальные средства убеждения. Однако, несмотря на недостатки, присущие телемаркетингу и прямым почтовым контактам с потенциальными клиентами, эти виды рекламы являются специализацией множества компаний.  [c.137]

Третий метод, используемый при составлении сообщения, зависит от того, будет ли реклама вербальной или визуальной, и заключается в выборе средства коммуникации для ее передачи. Используя некоторые средства коммуникации, например телевидение, вы можете представить невербальное рекламное сообщение. Музыка, цвет, действие способны более эффективно, чем слова, передать какую-либо идею. С помощью радио нельзя показать танцующих людей, но можно создать у слушателя безошибочное представление о том, что речь действительно идет о танцующих. .  [c.139]

Идентификация с коммуникативными форматами открытости. Буш в теледебатах поглядывал на часы, был не заинтересован в происходящем диалоге, тем самым «передавая имидж кандидата, которому неуютно в формате, требующем открытой и прямой коммуникации. Поведение Билла Клинтона было явным контрастом поведению президента. По мере развития обмена с помощью ток-шоу, губернатор Арканзаса становился все более связанным с аудиторией, поддерживая процесс взаимного участия вербальными и невербальными указаниями на согласие и заботу в ответ на сообщения участников аудитории»25. При этом исследователи установили, что понимание кандидата избирателем после просмотра ток-шоу является более точным, чем после взгляда на тщательно созданный имидж платной рекламы.  [c.286]

Удачные варианты ПР-моделей состоят из перевода ключевых, сообщений, созданных для своей целевой аудитории, не на один, а на ряд языков, среди которых присутствуют вербальный, визуальный и событийный. Однако коммуникативный объект должен носить еще более сложный характер, предполагая и разнообразную активность со стороны аудитории. К примеру, та или иная спонсорская деятельность может предполагать осуществление разнообразных конкурсов со стороны аудитории. То есть представленный сложный коммуникативный объект должен быть дополнительно структурирован с точки зрения разных ответов со стороны аудитории. Вовлечение аудитории в деятельность создает более сильное ощущение причастности, увеличивая эффективность воздействия.  [c.427]

По критерию преобладающей системы кодирования идеи сообщения коммуникации можно условно разделить на вербальные (речевые) и невербальные (не речевые). Вербальные и невербальные аспекты организационных коммуникаций имеют особое значение в силу своей универсальности — они присущи всем типам коммуникаций в ПР.  [c.99]

Невербальные, или неречевые коммуникации менее изучены, чем вербальные. Между тем, немые свидетели событий нередко говорят больше, чем собственно, слова. Интерьер и экстерьер помещений компании, выражение лиц и поведение сотрудников несут собственную информацию, независимую от того, что при этом говорится. Расхождение в содержании вербальных и невербальных сообщений настораживает, вызывает недоумение и недоверие общественности. Для того, чтобы обеспечить соответствие вербальных коммуникаций невербальным, важно помнить о самом существовании невербальных знаковых систем и их роли в донесении информации до получателя.  [c.106]

Модель цель-средство предполагает, что существует ассоциативная сеть, включающая свойства, выводы и ценности, отражающие реальные потребности, которые необходимо четко понимать при разработке содержания рекламного сообщения. Поэтому эффективная реклама должна быть адресована ко всем уровням, а не только подчеркивать свойства продукта. Основные положительные суждения покупателя должны сообщаться посредством вербальных и визуальных методов, а движущей силой рекламы должен стать соответствующий уровень ценности предлагаемого товара.  [c.253]

В современных исследованиях рекламы часто проскальзывает мысль о том, что все можно сказать изображением — это так называемый дизайнерский подход к рекламе. Безусловно, изобразительные элементы, создающие общий образ товара, целесообразны и важны, однако следует помнить, что без вербальной составляющей они не способны точно и однозначно передать суть рекламного сообщения и его отдельные смысловые компоненты.  [c.123]

Исследования показали, что изображение стоит тысячи слов . Внимание людей неизменно притягивается изображением, а не заголовком или текстом рекламы. Более того, потребители запоминают скорее изображение, а не слова. Изображение отличается гибкостью — оно донесет до адресата сообщение, которое в вербальной форме звучит претенциозно или абсурдно.7  [c.337]

Для обмена информацией используют символы, к которым относятся слова, жесты, интонация. Отправитель кодирует сообщение с помощью вербальных и невербальных символов.  [c.65]

С учетом этих функций формируется модель процесса коммуникации. Отправитель в соответствии с его накопленным опытом, стратегией поведения в конкретной ситуации, имея определенные цели, составляет сообщение (послание). Сообщение может быть как вербальным, так и невербальным, символьным и должно быть составлено понятно, четко и убедительно. Подготовленное сообщение кодируется, т. е. превращается в символическую форму, затем выбирается наиболее эффективный канал для его передачи. Каналом могут быть речь, письменное сообщение, средства связи. По каналу сообщение передается получателю, который расшифровывает его и согласно переданной информации правильно или неправильно (частично искаженно) понимает это послание. Действия получателя зависят от содержания сообщения, после чего он обеспечивает обратную связь с отправителем. Достоверность и открытость обратной связи зависят от реакции получателя на сообщение отправителя.  [c.488]

В чем состояла стратегия обращения Стратегия обращения определяется тем, что компания хочет сообщить и как она хочет выразить это сообщение. «Уолл-Стрит Джорнэл» хотела сообщить следующее поскольку главные умы в деловом мире каждый день читают «Уолл-Стрит Джорнэл», то реклама в «Уолл-Стрит Джорнэл» есть «результат успешного бизнеса». Задача, связанная со способом передачи этой мысли, включая разработку вербального (словесного) и невербального (бессловесного) способов представления данного сообщения, которые должны были быть простыми, интересными, информативными, развлекающими, приятными и полезными.  [c.156]

Рекламное сообщение воспринимается людьми целиком, первоначально зрительно (кроме радиорекламы), на уровне целостного образа ( гештальта ), и только после этапа первоначального рассматривания человек знакомится с заголовком и текстом. Большинство потребителей рекламу только рассматривают, что в целом достаточно для формирования возможного предпочтения при покупке. Выделение вербальной и визуальной части рекламы, а также, например, в визуальной части невербальной части вербальной коммуникации (мимики и жестов говорящего, непосредственно связанных с содержанием высказывания) является вынужденной процедурой анализа рекламы, но из полученных элементов собрать другое рекламное объявление невозможно.  [c.110]

Система разрешения работы разъясняет и инициирует задания каждого блока работы. Это формальная процедура, которая дает разрешение для начала работы в правильной последовательности и в установленное время. Эта система обычно определяется организацией. Это может быть система, основанная на электронных сообщениях, документах или вербальных инструкциях, что используется в небольших проектах. Обычно работа разрешается с использованием формы, которая описывает задание, определяет ответственных за его выполнение, время начала и завершения, специальные инструкции и специфические особенности операций проекта. В зависимости от организационной структуры разрешение на начало работы дает либо руководитель проекта либо функциональный менеджер.  [c.308]

Чтобы добиться определенной цели, старайтесь делать ваши сообщения как можно проще. Не осложняйте сообщение ненужными деталями и техническими терминами, которые другим могут быть непонятны. Для упрощения вашего сообщения, в особенности вербального, можно периодически повторять главную информацию. Люди, которые часто выступают перед аудиторией, знают, для того чтобы лучше организовать свою речь, нужно сначала сказать слушателям, о чем вы собираетесь говорить затем делать сообщение и наконец, обобщить то, о чем же вы им рассказывали.  [c.324]

Языковые преобразования связаны с заменой кода, познаковым переводом (например, устного языка в письмо, азбуку Морзе и т.п.) и делают коммуникацию возможной в тех случаях, когда она затруднена обстоятельствами (например, время и расстояние). Символические системы (флажки-сигналы на флоте, семафор и светофор, горн в армейской коммуникативной среде и т.п.) переводят возможное вербальное сообщение не познаково, а глобально, целиком. Это требуется в тех случаях, когда необходима быстрота восприятия сообщения, быстрота реакции, когда ожидается простейший ответ типа да (нет).  [c.33]

НЕВЕРБАЛЬНЫЕ ПРЕГРАДЫ. Хотя вербальные символы (слова) — основное наше средство для кодирования идей, предназначенных к передаче, мы используем и невербальные символы для трансляции сообщений. В невербальной коммуникации используются любые символы, кроме слов. Зачастую невербальная передача происходит одновременно с вербальной и может усиливать или изменять смысл слов. Обмен взглядами, выражение лица, например, улыбки и выражения неодобрения, поднятые в недоумении брови, живой или остановившийся взгляд, взгляд с выражением одобрения или неодобрения — все это примеры невербальной коммуникации. Использование пальца как указующего перста, прикрывание рта рукой, прикосновение, вялая поза также относятся к невербальным способам передачи значения (смыс-ла).  [c.178]

Коммуникация— любые средства (вербальные или невербальные) сообщения информации другому человеку. Одной из основных функций коммуникации в контексте интервью при приеме на работу является демонстрация знаний и профессиональной компетенции.  [c.138]

В процессе обмена информацией организации необходимо усвоить две важные концепции — обратной связи и помех2. При наличии обратной связи отправитель и получатель меняются коммуникативными ролями. Изначальный получатель становится отправителем и проходит через все этапы процесса обмена информацией для передачи своего отклика начальному отправителю, который теперь играет роль получателя. Обратная связь — это опорная реакция на то, что услышано, прочитано и увидено информация (в вербальном или невербальном оформлении) отсылается назад отправителю, свидетельствуя о мере понимания, доверия к сообщению, усвоения и согласия с сообщением.  [c.371]

Все шире в системе ПР реализуются и вер-бально-визуальные виды связей. Представим такую ситуацию. Во все города страны, где существуют представительства данной компании, направляется приказ всем сотрудникам компании прилететь в определенный город для трехчасовой встречи с высшим менеджментом компании, после чего всем вернуться на свои рабочие места и продолжать работать. В какую сумму обойдется такое совещание Любой разумный человек скажет, что проводить его не только неэффективно и нереально. Но помогает вербально-визуальной коммуникации. Скажем, видеофильмы, представленные по заказу компании, становятся внутренним средством коммуникации. Сегодня почти 90 процентов населения получают основные новости с помощью телевидения. К этому привыкли. Поэтому внутреннее видео уже стало очень эффективным средством информирования и контактирования. Десятиминутный видеоролик с записью речи руководителя, рассказывающего о новой политике компании, содержит в сотни раз больше информации, чем аудиокассета с тем же сообщением, которая, в свою очередь, вбирает в себя в сотни раз больше информации, чем отпечатанный доклад данного руководителя. В настоящее время внутреннее телевидение набирает обороты.  [c.201]

Ранее в СССР критиковали Б. Бернстейна за его привязку этих вербальных характеристик к социальным классам. Так, он считал, что дети из среднего класса владеют двумя кодами, дети рабочего класса тяготеют к владению упрощенным кодом. Данное разграничение двух кодов важно для ПР, поскольку работа с массовой аудиторией как раз и требует выражения тех или иных сообщений не только вер-бально, но и с помощью иных кодов.  [c.94]

Рекламный объект прямо направлен на исполнение желаний. ПР-объект находится на предыдущей стадии он может делать то же самое исключительно в косвенной манере. И второй особенностью, помимо косвенности, становится отмеченный выше перекодировочный характер ПР-коммуни-кации, когда следует перевести визуальные, вербальные или событийные сообщения в новый вариант поведения. Это перевод между совершенно несходными языками. По этой причине ПР как тип профессиональной деятельности носит достаточно сложный характер. Ведь писатель (скульптор и т.п.) работает в рамках одного языка, и возможные варианты перекодировок в поведенческий вариант, если они и возникают, носят в достаточной степени условный характер. В случае ПР имеют место не случайные, а системные процессы. Случайный процесс доступен многим, систем-  [c.429]

Тут также следует подчеркнуть, что если бывший Советский Союз боролся на вербальном уровне, его противник действовал на иных уровнях. Основные сообщения, получаемые обществом с Запада, были невербальными визуальными (кинофильмы давали картинки типичной киножизни, которые читались как вариант реально типичной жизни), событийными (непроизводственный срез жизни был слабо отражен советской идеологией), материальными (джинсы воздействовали на равных с томом «Капитала» Маркса, но они не требовали рационального, связанного с умственными усилиями понимания). Естественно, что подобные сообщения даже в принципе не могли быть опровергнуты на вербальном уровне, поскольку воздействие шло на иных основаниях. Многообразию воздействия противостояло однообразие противодействия, что не могло не отразиться на результатах. Поэтому личностные попытки спасти ситуацию, приняв на себя модели поведения западного лидера, что было у М. Горбачева, все равно не могли изменить ситуацию. Общество уже было переориентировано на западную парадигму. Зато в постсоветский период вновь активно возникли модели советского времени, в первую очередь это относится к среднеазиатским республикам.  [c.450]

Многоканапъность должна восприниматься нами и как передача сообщения одновременно по вербальному и невербальному каналам. К примеру, объявленная голодовка сопровождается белыми повязками на головах. В этой же области лежит наиболее известный пример, ставший уже учебным, проигрыша Никсона Кеннеди в телевизионных дебатах именно на этом уровне. «В дебатах между Никсоном и Кеннеди (I960 г.), по всеобщему мнению, Никсон проиграл сами дебаты, а следовательно, и совсем близкие выборы по следующим причинам из-за его внешнего вида (позы, которые он принимал), из-за манеры его поведения (глаза, нервная испарина на лбу), из-за звучания его голоса (нервного), а вовсе не из-за аргументов, которые он приводил. Как впоследствии отмечали эксперты, телевизионная камера безжалостно фиксировала все недостатки Никсона. Эксперты сообщали также, что у Кеннеди были весьма квалифицированные специалисты, которые помогли ему создать более выгодный имидж. И действительно, в то время как радиослушатели отдали предпочтение Никсону, телезрители не могли не заметить существенных недостатков по всем трем аспектам — внешнему виду, манере держаться и голосу — и это помешало им сосредоточиться на содержании его выступлений. И как результат — они отдали предпочтение Кеннеди»37.  [c.467]

Общаясь, мы не только лолучаем вербальную (словесную) информацию, но и воспринимаем тембр голоса, интонацию, мимику, жесты собеседника, которые существенно дополняют информацию получая письменное сообщение, мы воспринимаем не только слова, но и цвет и форму конверта, марку, бумагу, расположение и шрифт текста — все это либо, усиливает, либо ослабляет его содержание.  [c.161]

Умение формулировать высказывания в форме так называемых Я-сообщений является важным ресурсом управления отношениями во взаимодействии. Оно представляет собой некатегорическое высказывание, сделанное «от себя» и «о себе» без апелляции к логике, авторитетам, к каким-либо общим принципам и т.п. «Я думаю…», «Я чувствую…». Казалось бы, элементарная вербальная «техника», но при использовании в общении она наталкивается на психологические препятствия. Так, первая реакция, которую обычно демонстрирует человек, когда партнер по общению высказывает точку зрения, не совпадающую с точкой зрения слушающего, — возражение по содержанию или/или оценка точки зрения говорящего «По-моему, ты говорищь неверно». Если же точка зрения партнера существенно затрагивает интересы или чувства слушающего, то усиливается эмоциональный компонент такой реакции «Ты говоришь ерунду «. В отличие от таких формулировок, Я-сообщение звучало бы примерно так «Когда ты это говоришь, мне сразу хочется возражать, я даже начинаю сердиться». Разница огромная. В первом случае это высказывание о партнере он и его мысль подвергаются оценке, а говорящий оказывается закрытым. Это так называемое «Ты-сообщение». Во втором случае говорящий в Я-сообщении рассказал о себе, никоим образом не оценивая мысль партнера и его самого. Здесь именно говорящий оказывается открытым. Я-сообщение — это приглашение к более открытому общению. Решиться на такую открытость, особенно с подчиненным — часто непростая задача для руководителя это связывается в его сознании с возможной потерей статуса. Однако использование Я-сообщений руководителем, ведущим совещание, на этапах проблематизации и перевода проблем в задачи весьма эффективно для передачи инициативы участникам, возникновения у них чувства свободы и психологической безопасности, создания атмосферы взаимного уважения и принятия чужих мнений. Оно активизирует участников, повышает открытость общения, что, как мы видели, очень важно для выработки оптимальных решений и принятия участниками ответственности за них.  [c.216]

Какие формы глагола?

Для каждого глагола существует до пяти форм: корень, третье лицо единственного числа, причастие настоящего, прошедшее и причастие прошедшего времени.

Коренная форма глагола

Корневая форма глагола — это основная форма слова. Корни не были сопряжены и не содержат префиксов или суффиксов.

Вот совет: Хотите, чтобы ваш текст всегда выглядел великолепно? Grammarly может уберечь вас от орфографических ошибок, грамматических и пунктуационных ошибок и других проблем с написанием на всех ваших любимых веб-сайтах.

Корневая форма глагола такая же, как и форма инфинитива с удалением «to». См. Примеры ниже:

посмотреть — см.

быть — быть

носить — носить

идти — идти

Корневая форма глагола используется для образования других форм глагола при спряжении. Это всегда верно для правильных глаголов, но может не применяться к неправильным глаголам, в зависимости от времени. Приведенные ниже примеры иллюстрируют эту концепцию.

(Корень: go)

(Корень: do)

(Корень: показать)

(Корень: есть)

Третье лицо единственного числа глагола

Спряжение третьего лица единственного числа (he / she / it / one) — это форма глагола, которая имеет тенденцию отличаться от других спряжений.Для правильных глаголов эта форма глагола оканчивается на ‑s (или иногда ‑es). Рассмотрим примеры ниже: он видит

она часы

сжимается

один делает

Форма причастия глагола в настоящем времени

Форма глагола причастия настоящего времени создается добавлением -ing к корневому слову. Он используется в прошедшем, настоящем и будущем прогрессивном времени глаголов. Посмотрите на примеры ниже:

(пришел — пришел)

(розыгрыш — чертеж)

(стирка — стирка)

Прошедшие и прошедшие формы причастия глагола

Форма глагола причастия прошедшего и прошедшего времени для правильных глаголов — это корневое слово + ‑ed.Используется только в прошедшем времени. Рассмотрим примеры ниже:

(магазин — магазин)

(стопка — стопка)

(играли — играли)

Иногда бывает трудно определить причастие прошедшего времени для некоторых неправильных глаголов. Если вы не знаете, что такое причастие прошедшего времени, лучше поискать их в словаре. Вот несколько примеров неправильных глаголов:

Корень	Простое прошлое	Прошедшее причастие
Sing	Пел	Поет
См.	Пила	просмотров
Осень	Упал	Падший
Дать	Подарил	Учитывая
Перейти	Пошел	Исчез

глаголов

глаголов

1.Герундс

Глагол — это слово, образованное от глагола, но функционирующее как отдельная часть речь.

герундий — это глагольное окончание на — ing , которое функционирует как существительное.

Как и обычное однословное существительное, герундий может использоваться как

ТЕМА

ПРЯМОЙ ОБЪЕКТ

ЗАДЕРЖАННЫЙ ОБЪЕКТ

СУБЪЕКТИВНАЯ ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ

ОБЪЕКТ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

АПОЗИТИВНОЕ

ОТЛОЖЕННОЕ АППОЗИТИВ

В приведенном ниже примере фраза герундий переименовывает тему, это .

ПРИМЕЧАНИЕ : Не путайте герундий с глаголами (сказуемыми) в прогрессивной форме. напряженный.

Герунд

ПРЕДИКАТ ГЛАГОЛ

Хотя готовит и было царапая конец на — или , они не герундийские, потому что они используется как сказуемое глагол, а не как существительное.

2. Причастия

Глагол — это слово, образованное от глагола, но функционирующее как отдельная часть речь.

Причастие — глагол, выполняющий функции прилагательного.

Причастия двух видов:

А . Причастия настоящего времени , всегда заканчивающиеся на -ing , создаются из формы глагола, используемого с глаголом как ( am, is, are, was, were, been ) как вспомогательный глагол (прогрессивное время).

Удаление вспомогательного глагола и использование формы -ing основного глагола в качестве прилагательное производит причастие настоящего.

Б . Прошедшие причастия , обычно заканчивающиеся на -ed или -en , создаются из формы используемого глагола с глаголом быть в качестве вспомогательного глагола (пассивный залог).

Удаление вспомогательного глагола и использование формы -en основного глагол как прилагательное дает причастие прошедшего времени.

Причастия прошедшего времени также могут быть частью причастной фразы.

Причастия и причастные фразы размещаются рядом с существительные, которые они модифицируют. Они могут предшествовать существительному или следовать за ним.

Для правил пунктуации, используемых с причастиями и причастиями фразы, перейдите по этой ссылке.

3. Инфинитивы

Глагол — это слово, образованное от глагола, но функционирующее как отдельная часть речь.

Инфинитив — это глагол, образованный помещением до впереди. простой настоящей формы глагола.

Примеры:

к плыть к думаю, чтобы читать быть к отрезать до поворота

Инфинитивы могут использоваться как прилагательные, наречия или существительные.

А . Инфинитивы прилагательного

Так же, как и однословное прилагательное, инфинитив всегда используется как прилагательное. описывает существительное.

Прилагательный инфинитив всегда следует за существительным, которое он описывает.

ПРИМЕР

Подобно герундиям и причастиям, инфинитивы могут включать другие слова как часть своей фразы.

ПРИМЕР

Б . Адвербиальные инфинитивы

Так же, как наречие, состоящее из одного слова, инфинитив всегда используется как наречие. описывает глагол.

Наречный инфинитив обычно встречается в начале или в конце предложение и не обязательно должно быть рядом с глаголом, который оно описывает.

ПРИМЕР: инфинитив наречия в начале предложения

ПРИМЕР: инфинитив наречия в конце предложения

ПОДСКАЗКА: Наречный инфинитив всегда можно определить по вставка контрольных слов по порядку перед

инфинитив.Если слова в порядке имеют смысл, инфинитив является наречным.

ПУНКТУАЦИЯ ПРИМЕЧАНИЕ:

1. Используйте запятую после инфинитива наречия, когда он начинает предложение.

2. Не отделяйте наречный инфинитив от остальная часть предложения, если инфинитив заканчивается на

предложения.

С .Именные инфинитивы

Как и существительное, состоящее из одного слова, именной инфинитив может функционировать как

ТЕМА

ПРЯМОЙ ОБЪЕКТ

ЗАДЕРЖАННЫЙ ОБЪЕКТ

СУБЪЕКТИВНОЕ ДОПОЛНЕНИЕ

НАЛИЧИЕ

ОТЛОЖЕННЫЙ АПОЗИТИВ

Что такое словесное? | Мы даем определение словесным и вербальным примерам

В этой статье мы поможем вам определить словесные.

Что такое глагол?

Глагол — это форма глагола, которая действует как другая часть речи — как существительное, прилагательное или наречие. Причастия, герундий и инфинитив — это три глагольных типа.

Причастие — это глагольная форма, выполняющая функции прилагательного. Он изменяет существительные и местоимения и может быть причастием настоящего или прошедшего времени. Причастная фраза включает причастие, а также любые модификаторы и дополнения.

Примеры словесных представлений:

Устный пример: Аплодируя , публика аплодировала певцам стоя.

( Аплодисменты — настоящее причастие. Это изменяет аудиторию .)

Устный пример: Подбежав к финишу , Келли улыбнулась и подняла руки вверх.

( Бег — это причастие настоящего времени, а бег к финишу — причастная фраза. Причастная фраза изменяет Келли .)

Прошлые устные примеры:

Словесный пример: Запах сгоревшего тоста заполнил кухню.

( Сожжено — причастие прошедшего времени. Оно изменяет тост .)

Словесный пример: Порубленные на крупные куски древесина лежала грудой.

( Рубленый — причастие прошедшего времени, а нарезанный на большие части — причастная фраза. Причастная фраза модифицирует дерево .)

Словесные герунды

Герундий — это глагольная форма, выполняющая функции существительного. Он всегда заканчивается на -ing .Фраза герундий включает герундий, а также любые модификаторы и дополнения. Действуя как существительное, герундий и герундийные фразы могут действовать как подлежащие, прямые объекты, косвенные объекты, именительные падежи сказуемого или объекты предлога в предложении.

Хороший способ определить, действует ли слово или фраза как герундий по сравнению с причастием настоящего времени, — это заменить его словом или чем-то . Если замена работает, то слово или фраза — герундий.

Примеры словесных герундий:

Устный пример: Рисование помогает мне расслабиться.

( Картина — герундий. Он действует как подлежащее в предложении.)

Устный пример: акт голосования — это ответственность, которую каждый гражданин должен отнестись серьезно.

( Голосование — герундий. Он выступает в качестве объекта предлога из в предложении.)

Словесный пример: мне нравится посещать исторические места .

( Посещение — герундий, а посещение исторических мест — герундийское словосочетание.Герундийское словосочетание выступает в качестве прямого объекта в предложении.)

Устный пример: Дэвид работает на вертолетах .

( Flying — герундий, а летающие вертолеты — герундийское словосочетание. Герундийское словосочетание выступает в качестве сказуемого именительного падежа в предложении, идентифицируя job .)

Инфинитивы

Инфинитив — это глагольная форма, которая обычно начинается со слов –. Инфинитивная фраза включает инфинитив, а также любые модификаторы и дополнения.Инфинитивы и инфинитивные фразы могут функционировать как существительные, прилагательные или наречия. Когда они действуют как существительные, они могут действовать либо как субъекты, либо как прямые объекты, либо как предикативные именительные падежи.

Примеры инфинитивных существительных:

Словесный пример: Бену нравится кататься на лыжах .

( К лыжам — инфинитив. Он действует как существительное в предложении, действуя как прямой объект.)

Устный пример: Моя самая большая цель — , чтобы закончить марафон .

( Завершить — это инфинитив, а — завершить марафон — это инфинитивная фраза.Инфинитивная фраза функционирует как именная фраза в предложении. Он выступает в качестве именительного падежа сказуемого, определяя цель .)

Примеры прилагательного инфинитива:

Словесный пример: Париж — увлекательный город для посещения.

( Посетить — это инфинитив. Он действует как прилагательное в предложении, изменяя город .)

Словесный пример: антикварный магазин — хорошее место , чтобы найти спрятанные сокровища .

( Найти — это инфинитив, а — найти спрятанные сокровища. — это инфинитивное словосочетание.Инфинитивная фраза функционирует как фраза прилагательного в предложении, изменяя место .)

Примеры инфинитивных наречий:

Устный пример: Чтобы заниматься подводным плаванием с аквалангом , человек должен пройти сертификацию.

( Для погружения с аквалангом — это инфинитив. Он функционирует как наречие в предложении, модифицируя , чтобы получить сертификат .)

Устный пример: Чтобы успеть , мы должны уехать.

( Быть — это инфинитив, а быть вовремя, — это инфинитивная фраза.Инфинитивная фраза функционирует как наречие в предложении, при изменении должно остаться .)

Почему словесное значение так важно?

Писатели могут использовать вербальную речь, чтобы сделать свой текст более разнообразным и кратким, а также сделать его более плавным.

Устный пример:

Исходный словесный пример: Джеймс убежал от собаки. Он спрятался за деревом. Однако он знал, что не сможет оставаться там надолго. Он мог слышать собаку. Он приближался к нему.Он рычал и рычал. Он попытался придумать, куда бы ему еще пойти. Потом он увидел сарай. Сможет ли он добраться до него, пока собака его не заметит? Джеймс не был уверен, но подумал, что ему, наверное, стоит бежать. Это был его единственный реальный выбор.

Исправленный словесный пример: Убегая от собаки , Джеймс спрятался за деревом. Однако он знал, что не сможет оставаться там надолго. Он слышал, как приближается к собаке , рычит и рычит . Он попытался придумать где-нибудь еще , чтобы пойти .Потом он увидел сарай. Сможет ли он добраться до него, пока собака его не заметит? Джеймс не был уверен, но думал, что , бегство к нему, , было его единственным реальным вариантом.

Связанные темы:
Глагольные рабочие листы
Фраза в инфинитиве
Фраза причастия
Фраза герунд
Фраза причастия
Предложная фраза
Фраза прилагательного
Фраза наречия
Фраза глагола
Все грамматические термины

Как вы используете глагол «быть» в английском языке? | Изучение грамматики английского языка

Глагол be используется как вспомогательный, а также как основной.Глагол быть неправильным. Он имеет восемь различных форм: быть, есть, есть, есть, был, был, быть, был. Настоящее простое время и прошедшее простое время вносят больше изменений, чем другие глаголы.

Я опаздываю.	Мы опаздываем.
Вы опоздали.	Вы опоздали.
Опаздывает.	Они опаздывают.

Я опоздал.	Мы опоздали.
Вы опоздали.	Вы опоздали.
Она опоздала.	Они опоздали.

Настоящее причастие есть.

Сейчас он очень помогает.

Причастие прошедшего времени было.

Мы готовы за час.

• Существующие простые формы времени be часто сокращаются в нормальной речи. Обратите внимание, что сокращенная форма слова they are записывается как they’re, а не их, которая является притяжательной формой их.

Я здесь.	Мы здесь.
Вы здесь.	Вы здесь.
Он здесь.	Они здесь.

Любая форма be становится отрицательной, добавляя не сразу после нее. В речи некоторые формы be также имеют сокращенные отрицательные формы. Некоторые из этих форм подчеркивают негатив.

	подчеркивает негатив
Я не опаздываю.
Вы не опоздали.	Вы не опоздали.
Он не опаздывает.	Он не опоздал.
Мы не опоздали.	Мы не опоздали.
Еще не опоздали.	Они еще не опоздали.
Я не опоздал.
Вы не опоздали.
Он не опоздал.
Мы не опоздали.
Не опоздали.

В основном глагол be используется в качестве вспомогательного глагола для образования продолжительного времени и пассивного.

• Непрерывные времена основных глаголов используют соответствующую форму быть, настоящего или прошедшего, за которым следует причастие настоящего времени (или форма -ing).
• В пассивной форме главного глагола используется соответствующая форма, за которой следует причастие прошедшего времени.

Глагол be также используется как главный глагол. Обычно это соединение предмета с его дополнением. В качестве основного глагола be используется для обозначения:

• Чувства и состояния. Для этого мы используем простые времена глагола с подходящим прилагательным.

Я в восторге от новостей, но он не в восторге. Она была занята, поэтому не могла меня видеть.

• Поведение людей. Для этого мы используем продолжительное время глагола с подходящим прилагательным.

Я не замедляю, я осторожен. Когда я спустился вниз, вы были очень грубы с мамой.

• Be + инфинитив до иногда используется для обозначения будущего времени. Это довольно формальное использование, которое часто появляется в новостях.

Премьер-министр посетит Венгрию в октябре. Архиепископ должен провести переговоры с Папой в следующем месяце.

• Это + быть: мы используем его как предмет, когда говорим о времени, расстоянии, погоде или стоимости.В этом использовании be всегда единственное число.

Торопитесь, восемь тридцать! Это? Я не знал, что было так поздно. До Глазго тридцать миль. Приходите к нам в гости. Это не очень далеко. Сегодня холодно, но не мокро. Жить в Лондоне очень дорого.

• There + is / are используется, чтобы говорить о чем-то существующем. В этом случае принимаемая форма может быть единственного или множественного числа, в зависимости от числа существительного, а иногда сокращается.

В шкафу есть запасная зубная щетка. Дул холодный ветер. Не хватает бензина на дорогу. Есть несколько заправочных станций на пути, не так ли?

Чтобы создать непрерывное время основного глагола, мы должны использовать be дважды: один раз как вспомогательный и один раз как главный глагол.

Вы так надоедаете! Я знаю, что веду себя глупо, но я напуган.

Вопросительная форма предложений с глаголом be в них получается путем помещения соответствующей формы be прямо перед подлежащим.

Тебе сейчас лучше? Он свободен сегодня утром? Он готовил ужин, когда вы приехали?

Времена глагола

Времена глагола

LEO: Обучение грамотности в Интернете Сводка времен глагола

---

В английском языке есть три основных времени: настоящее, прошлое и будущее. Каждый имеет совершенную форму, указывающую на завершенное действие; каждая имеет прогрессивную форму, указывающую на продолжающееся действие; и каждый имеет совершенную прогрессивную форму, указывающую на продолжающееся действие, которое будет завершено в определенное время.Вот список примеров этих времен и их определений:

---

Простые формы

Настоящее время

Настоящее время выражает неизменное, повторяющееся или повторяющееся действие или ситуацию, которые существуют только сейчас. Это также может отражать широко распространенную истину.

Пример	Значение
Горы высокие и белые.	Неизменные действия
Ежегодно школьный совет избирает новых членов.	Повторяющееся действие
Pb — это химический символ свинца.	Широко распространенная правда

Прошедшее время

Прошедшее время выражает действие или ситуацию, которые были начаты и закончены в прошлом. Большинство глаголов прошедшего времени оканчиваются на -ed . Неправильные глаголы имеют особых форм прошедшего времени , которые необходимо запомнить.

Пример	Форма
W.W.II закончился в 1945 году.	Обычное прошлое
Эрнест Хеммингуэй написал «Старик и море».	Неправильная форма

Будущее время

Будущее время выражает действие или ситуацию, которые произойдут в будущем. Это время образуется с помощью , будет / должно с простой формой глагола.

Спикер палаты завершит свой срок в мае 1998 года.

Будущее время также можно выразить с помощью утра , равно или равно , где идет к .

Хирург собирается выполнить первое шунтирование в Миннесоте.

Мы также можем использовать в настоящем времени из формы с наречием или наречной фразой, чтобы показать будущее время.

Президент завтра говорит . (Завтра — наречие времени будущего.)

---

Прогрессивные формы

Настоящее прогрессивное время

Настоящее прогрессивное время описывает продолжающееся действие, которое происходит одновременно с написанием высказывания.Это время образуется с использованием am / is / is с формой глагола, оканчивающейся на -ing .

Социолог изучает влияние расовой дискриминации на общество.

Прошедшее прогрессивное время

Прошедшее прогрессивное время описывает прошлое действие, которое произошло, когда произошло другое действие. Это время образовано с использованием было / было с формой глагола, оканчивающейся на -ing .

Исследователь объяснял самое последнее открытие в Египте, когда на улицах начались протесты.

Будущее прогрессивное время

Будущее прогрессивное время описывает текущее или непрерывное действие, которое будет иметь место в будущем. Это время образуется с использованием будет или должно быть с формой глагола, оканчивающейся на -ing .

Доктор Джонс представит на следующей неделе текущих исследований по сексистскому языку.

---

Perfect Forms

Present Perfect Tense

Настоящее совершенное время описывает действие, которое произошло в неопределенное время в прошлом или началось в прошлом и продолжается в настоящем. / имеют с причастием прошедшего времени глагола. Большинство прошедших причастий оканчиваются на -ed . У неправильных глаголов особых причастий прошедшего времени , которые необходимо запомнить.

Пример	Значение
Исследователи объездили многих стран, чтобы собрать более важные данные.	В неопределенное время
Женщины проголосовали на президентских выборах с 1921 года.	Продолжается в настоящем

Прошедшее совершенное время

Прошедшее совершенное время описывает действие, которое имело место в прошлом перед другим прошлым действием. Это время образуется при помощи было с причастием прошедшего времени глагола.

К моменту прибытия войск война закончилась .

Перфектное время будущего

Перфектное время Future описывает действие, которое произойдет в будущем перед другим действием. Это время образуется с помощью будет с причастием прошедшего времени глагола.

К моменту прибытия войск боевая группа проведет в ожидании несколько недель.

---

Perfect Progressive Forms

Present Perfect Progressive

Настоящее совершенное прогрессивное время описывает действие, которое началось в прошлом, продолжается в настоящем и может продолжаться в будущем.Это время образуется с использованием имеет /, было и причастие настоящего времени глагола (форма глагола, оканчивающаяся на -ing ).

Генеральный директор рассматривает возможность перевода в штат Техас, где прибыль будет больше.

Прошедшее совершенное прогрессивное

Прошедшее совершенное прогрессивное время описывает прошлое, продолжающееся действие, которое было завершено перед каким-либо другим прошлым действием. Это время образовано с помощью было и настоящего совершенного глагола (форма глагола, оканчивающаяся на -ing ).

До сокращения бюджета студентов участвовали во многих внеклассных мероприятиях.

Future Perfect Прогрессивный

Будущее совершенное прогрессивное время описывает будущее, продолжающееся действие, которое произойдет до определенного определенного времени в будущем. Это время образуется с помощью будет и причастия настоящего времени глагола (форма глагола, оканчивающаяся на -ing ).

К 2020 году лингвисты будут изучать и , определяя индоевропейскую языковую семью в течение более 200 лет.

---

© 1995, 1996, 1997, 1998, 1999, 2000 The Write Place

Раздаточный материал для печати был отредактирован, а затем переработан для Интернета Мэгги Эскалас для Write Place, Государственный университет Сент-Клу, Сент-Клауд , Миннесота, и может быть скопировано только в образовательных целях. Если вы копируете этот документ, пожалуйста, включите наше уведомление об авторских правах и имя автора; если вы его редактируете, пожалуйста, добавьте свое имя в список авторов.

Последнее обновление: 22 сентября 2000 г.

URL: http: // leo.stcloudstate.edu/grammar/tenses.html

---

вербальный — WordReference.com Словарь английского языка

WordReference Словарь американского английского для учащихся. © 2021
ver • bal / ˈvɜrbəl / USA произношение прил.

1. слов или относящихся к ним: словесная способность.
2. Местоимения произносится, а не записывается;
   устное: устное общение.
3. Грамматика [перед существительным]
   • Grammarof, относящийся к глаголу или производный от него: глагольное прилагательное.
   • Грамматика: используется в предложении как глагол или подобно ему.

п. [счетный]

4. Грамматическое слово, особенно существительное или прилагательное, образованное от глагола, как герундий, инфинитив или причастие.
5. Граммара, слово или группа слов, функционирующих как глагол или подобно ему.

вер • бал • ли , нареч. См. -Глагол-. Полный словарь американского английского WordReference Random House © 2021
ver • bal (vûr ′ bəl), США произношение прил.

1. слов или относящихся к ним: словесная способность.
2. , состоящий из слов или в форме слов: словесные образы.
3. Местоимение, выраженное в устных словах;
   устная, а не письменная: устное общение; устное соглашение.
4. , состоящий из слов или выраженный словами (в отличие от действий): устный протест.
5. , относящиеся или связанные только со словами (в отличие от идей, фактов или реальностей): чисто словесное различие между двумя понятиями.
6. соответствующее слово в слово;
   дословно: устный перевод.
7. слов: словесное средство.
8. на основе использования слов (в отличие от других действий): вербальный балл в тесте; вербальный IQ.
9. Грамматика
   • of, относящийся к глаголу или производный от него.
   • используется в предложении как глагол или как глагол, как причастия и инфинитив.

п.

10. Слово граммара, в частности существительное или прилагательное, образованное от глагола.

• Latin verbālis, эквивалент . на глагол ( um ) слово (см. глагол) + -ālis -al ¹
• 1485–95

вер. ′ бал • лы , нареч.

• 3. См. Соответствующую запись в Несокращенный разговор.

3, 4. Словесный имеет значение «разговорный» с конца 16 века и, таким образом, является синонимом устного: он написал меморандум, чтобы подтвердить устное соглашение. Чуть раньше в словесном выражении появилось значение «выраженное словами, будь то устное или письменное (в отличие от действий)»: словесная поддержка не поможет без денег и материалов. Хотя некоторые говорят, что использование словесного выражения означает «разговорный». ‘порождает двусмысленность, но делает это редко. Verbal используется в этом смысле во всех разновидностях речи и письма и является полностью стандартным. Контекст обычно проясняет смысл: никаких документов не требуется; устное соглашение (или договор или приказ ) будет достаточно.Устные договоренности могут использоваться вместо устных, если того требует контекст: мой адвокат настаивает на письменном договоре, потому что устные договоренности слишком сложно обеспечить.

Краткий английский словарь Коллинза © HarperCollins Publishers ::

устный / ˈvɜːb ^ə l / adj

1. , относящийся к словам или использующий слова, особенно вместо идей и т. Д.: Просто устные уступки
2. устные, а не письменные: устное соглашение
3. дословно; буквальный: почти словесная копия
4. или относящаяся к глаголам или глаголу

n

1. (множественное число) злоупотребление сленгом или инвектива

vb (-bals, -balling, -balled) (переходный)

1. сленг (из полиция) вовлечь (кого-то) в преступление, цитируя предполагаемое признание вины в суде

устно adv

‘ verbal ‘ также встречается в этих записях (примечание: многие из них не являются синонимами или переводами):

Важность формы в анализе вербального поведения Скиннера и дальнейшие шаги

Принадлежности Расширять

Принадлежность

• ¹ Б.Фонд Ф. Скиннера.

Бесплатная статья PMC

Элемент в буфере обмена

Э А Варгас. Анальное вербальное поведение. 2013.

Бесплатная статья PMC Показать детали Показать варианты

Показать варианты

Формат АннотацияPubMedPMID

Принадлежность

• ¹ Б.Фонд Ф. Скиннера.

Элемент в буфере обмена

Полнотекстовые ссылки Опции CiteDisplay

Показать варианты

Формат АннотацияPubMedPMID

Абстрактный

Цитата из Б.Ф. Скиннер иллюстрирует важность формы в своем анализе вербального поведения. В этом анализе форма играет важную роль в управлении непредвиденными обстоятельствами. Форма и функция дополняют друг друга. Функция, массив переменных, управляющих словесным высказыванием, диктует значение указанной формы; форма, как это предусмотрено вербальным сообществом, указывает на это значение. Посреднические действия, которые формируют вербальные высказывания, не обязательно сталкиваются с контролирующими их переменными. Они выводятся из формы словесного высказывания.Форма несет в себе бремя подразумеваемого значения и подчеркивает важность вербального сообщества в выражении всех форм языка. Проведенный Скиннером анализ вербального поведения и важность формы в рамках этого анализа обеспечивает основу для исследования языка. Но необходимо предпринять следующий шаг, чтобы изучить и объяснить абстракции языка как результат действия на агрегированном уровне.

Ключевые слова: форма; функция; язык; посредничество; вербальное поведение.

Похожие статьи

• Б. Ф. Скиннер: писатель и его определение вербального поведения.

  де Лурдес Р да Ф Пассос М. де Лурдес Р да Ф Пассос М. Behav Anal. 2012 Весна; 35 (1): 115-26. DOI: 10.1007 / BF03392270. Behav Anal. 2012 г. PMID: 22942540 Бесплатная статья PMC.

• Значение и вербальное поведение в работе Скиннера с 1934 по 1957 год.

  Андери М.А., Микелетто Н., Серио ТМ. Andery MA, et al. Анальное вербальное поведение. 2005; 21 (1): 163-74. DOI: 10.1007 / BF03393018. Анальное вербальное поведение. 2005 г. PMID: 22477322 Бесплатная статья PMC.

• Эмпирические применения анализа Скиннера вербального поведения с людьми.

  Сауттер Р.А., Леблан Л.А.. Сауттер Р.А. и др. Анальное вербальное поведение.2006; 22 (1): 35-48. DOI: 10.1007 / BF03393025. Анальное вербальное поведение. 2006 г. PMID: 22477342 Бесплатная статья PMC.

• Преимущества анализа вербального поведения Скиннера для детей с аутизмом.

  Сундберг М.Л., Майкл Дж. Сундберг М.Л. и др. Behav Modif. 2001 Октябрь; 25 (5): 698-724. DOI: 10.1177 / 0145445501255003. Behav Modif. 2001 г. PMID: 11573336 Рассмотрение.

• Б. Ф. Скиннер, организм.

  Catania AC. Catania AC. Am Psychol. 1992 ноя; 47 (11): 1521-30. DOI: 10.1037 // 0003-066x.47.11.1521. Am Psychol. 1992 г. PMID: 1482010 Рассмотрение.

Процитировано

1 артикул

• Еще одно свидетельство эффекта автоматического подкрепления вербальной формы.

  Даль Бен Р., Гойос К. Даль Бен Р. и др. Анальное вербальное поведение. 2018 21 ноября; 35 (1): 74-84. DOI: 10.1007 / s40616-018-0104-3.