Идеал определение в обществознании: Идеал | Понятия и категории

III. Беседа.

1.- Прочитайте в учебниках определение понятия «идеал».

— А теперь обратите внимание на эпиграф к нашему занятию :

«Идеал — это путеводная звезда. Без нее нет твердого направления, а нет направления — нет жизни» (Л.Толстой).

— Что общего между этими определениями понятия «идеал»? (ориентир в жизни).

2. — Мы отправляемся на поиски идеала. По ходу нашего разговора, вы, делаете записи в тетрадях, выбирая те качества личности, которые, на ваш взгляд, подходят к идеальному человеку.

3. — Презентация (Слайды № 1- 7. см. Приложение №3).

— Работа со словарем, работа с информационными текстами (см. Приложение №1, Приложение №2).

Задание. Проанализируйте предложенные тексты, определите, о каких качествах идеального человека идет речь; сопоставьте выбранные вами качества с теми, которые предложены в словаре; обоснуйте свой выбор.

IV. Подведение итогов и рефлексия.

— Есть ли у вас ко мне вопросы?

— Скажите ребята, а как вы думаете, есть ли на свете идеальные люди?

— А зачем нам стремиться к идеалу? (возвращаемся к эпиграфу «Идеал — это путеводная звезда. Без нее нет твердого направления, а нет направления — нет жизни» (Л.Толстой) — Стремление к идеалу помогает нам сохранить себя как людей, придает смысл жизни, позволяет делать мир совершенней, избавив его от страданий, от войн и ненависти:).

Терроризм – угроза обществу

Терроризм – один из вариантов тактики политической борьбы, связанный с применением идеологически мотивированного насилия.

Суть терроризма – насилие с целью устрашения. Субъект террористического насилия – отдельные лица или неправительственные организации. Объект насилия – власть в лице отдельных государственных служащих или общество в лице отдельных граждан (в том числе иностранцев, или госслужащих иных государств). Кроме того – частное и государственное имущество, инфраструктуры, системы жизнеобеспечения. Цель насилия – добиться желательного для террористов развития событий – революции, дестабилизации общества, развязывания войны с иностранным государством, обретения независимости некоторой территорией, падения престижа власти, политических уступок со стороны власти и т.д.

Определение терроризма представляется непростой задачей. Формы и методы террористической деятельности существенно менялись со временем. Это явление имеет устойчивую негативную оценку, что порождает произвольное толкование. С одной стороны, существует тенденция неоправданно расширенной трактовки, когда некоторые политические силы без достаточных оснований называют террористами своих противников. С другой – неоправданного сужения. Сами террористы склонны называть себя солдатами, партизанами, диверсантами в тылу противника и т.д. Отсюда трудности как юридически-правовых дефиниций, так и общетеоретического осмысления терроризма.

Законодатели разных стран не пришли к единому определению терроризма. Исследуя и обобщая деяния и признаки составов преступлений террористической направленности, записанных в Уголовных кодексах государств – участников СНГ, В.П.Емельянов конструирует следующее определение терроризма: терроризм – это публично совершаемые общеопасные действия или угрозы таковыми, направленные на устрашение населения или социальных групп, в целях прямого или косвенного воздействия на принятие какого-либо решения или отказ от него в интересах террористов.

Терроризм связан с более общим, родовым для него понятием террора. Террор – способ управления обществом посредством превентивного устрашения. К этому способу политического действия могут прибегать как государство, так и организации (или силы) ставящие перед собой политические цели. Многие годы тактика превентивного устрашения, вне зависимости от характера субъекта террористического действия, обозначалась общим понятием террор. В 1970–1980-х сложилось терминологическое различение террора и терроризма. Сегодня «террор» трактуется как нелегитимное насилие со стороны государства по отношению к обществу в целом либо к диссидентам и оппозиции. «Терроризм» – практика нелегитимного насилия, реализуемая противостоящими государству силами и организациями.

Террор опирается на насилие и достигает своих целей путем демонстративного физического подавления любых сколько-нибудь активных противников с тем, чтобы запугать и лишить воли к сопротивлению всех потенциальных противников власти. Важно подчеркнуть, террор – политика превентивного насилия и это отличает его от самых жестких репрессий по отношению к нарушителям законов. К террору прибегает власть, стремящаяся радикальным образом изменить существующий порядок вещей. В таких случаях, как иностранное завоевание, или социальная революция, или утверждение авторитаризма в обществе с демократическими традициями – то есть всякий раз, когда политическая реальность изменяется радикально, и эти перемены неизбежно вызывают сопротивление значительной части общества – в арсенале политических стратегий новой власти лежит политика террора.

Слова «терроризм», «террорист», «теракт» представляют собой кальки с английского (terrorism, terrorist, act of terrorism). По своему исходному смыслу, все они связаны с террором, как политикой устрашения. Но здесь решающее значение приобретают различия. Прежде всего, субъектом террористической деятельности, то есть террористом, как правило, является не государство, а организации, ставящие перед собой политические цели – приход к власти, дестабилизацию общества, подталкивание его к революции, провоцирование вступления в войну и т.д.

Обязательное условие терроризма – резонанс террористической акции в обществе. Терроризм принципиально декларативен. Широкое распространение информации о теракте, превращение его в наиболее обсуждаемое событие представляет собой ключевой элемент тактики терроризма. Оставшийся незамеченным или засекреченный теракт утрачивает всякий смысл.

Это отличает террористический акт от таких близких явлений, как диверсия или политическое убийство. Диверсия – силовая акция подрывного характера осуществляемая спецслужбами государства. Диверсия ценна непосредственным уроном противнику, общественный резонанс операции не интересует диверсанта и даже опасен. В идеале диверсия имитирует техногенную катастрофу, несчастный случай или силовую акцию, совершенную другой силой. Такие диверсии, как политические убийства, совершенные спецслужбами, реальные исполнители предпочитают сваливать на ложных виновных.

Общественный резонанс на террористический акт необходим террористам для изменения общественных настроений. Теракты воздействуют на массовую психологию. Террористические организации демонстрируют свою силу и готовность идти до конца, жертвуя как собственными жизнями, так и жизнями жертв. Террорист громогласно заявляет, что в этом обществе, в этом мире есть сила, которая ни при каких обстоятельствах не примет существующий порядок вещей и будет бороться с ним до победы, или до своего конца.

Террористический акт:

1. Демонстрирует обществу бессилие власти. В той точке времени и пространства, где произошел теракт, власть утратила монополию на насилие, были вызывающе нарушены законы и установления власти. В зоне теракта реализовалась альтернативная власть.
2. Создает прецеденты активного неповиновения и силового противостояния власти. Идеологи терроризма называют это «пропагандой действием». Теракт содержит в себе призыв к силам, сочувствующим делу террористов, присоединиться к активному противостоянию власти.
3. Как правило, активизирует любые силы и настроения, оппозиционные власти, в том числе и дистанцирующиеся от тактики терроризма. Теракт трактуется как бесспорный признак острого кризиса в обществе. Все это подталкивает общество, а за ним и власть, к уступкам политическим силам, использующим тактику терроризма.
4. Ударяет по экономике, снижает инвестиционную привлекательность страны, ухудшает ее имидж, снижает поток международных туристов и т.д.
5. Подталкивает страну к радикализации политического курса, к авторитарным формам правления. Часто такая эволюция соответствует целям террористов.

Терроризм представляет собой наиболее опасный (по критерию вложенные ресурсы / полученный результат) способ политической дестабилизации общества. Такие способы дестабилизации как военная интервенция, восстание, развязывание гражданской войны, массовые беспорядки, всеобщая забастовка и др. требуют значительных ресурсов и предполагают широкую массовую поддержку тех сил, которые заинтересованы в дестабилизации. Для разворачивания кампании террористических актов достаточно поддержки дела террористов сравнительно узким слоем общества, небольшой группой согласных на все крайних радикалов и скромных организационно-технических ресурсов. Терроризм подрывает власть и разрушает политическую систему государства. Юристы относят террористические действия к категории «преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства».

Согласно общему мнению правоведов, терроризм в любых своих формах является наиболее общественно опасным из всех преступлений, описываемых уголовным законодательством (в санкциях статей, предусматривающих уголовную ответственность за преступление террористического характера, должно быть самое суровое наказание, из всех видов наказаний предусмотренных уголовным законом).

Формы и методы терроризма.

1. Анализируя методы террористической деятельности, исследователи выделяют:
2. Взрывы государственных, промышленных, транспортных, военных объектов, редакций газет и журналов, различных офисов, партийных комитетов, жилых домов, вокзалов, магазинов, театров, ресторанов и т.д.
3. Индивидуальный террор или политические убийства – чиновников, общественных деятелей, банкиров, сотрудников правоприменяющих органов и т.д.
4. Политические похищения. Как правило, похищают крупных государственных деятелей, промышленников, журналистов, военных, иностранных дипломатов и т.д. Цель похищения – политический шантаж (требования выполнения определенных политических условий, освобождения из тюрьмы сообщников, выкуп и т.д.)
5. Захват учреждений, зданий, банков, посольств и т.д., сопровождающийся захватом заложников. Чаще всего за этим следуют переговоры с представителями властей, но история знает и примеры уничтожения заложников. Обладание заложниками позволяет террористам вести переговоры «с позиции силы». Сегодня это одна из наиболее распространенных форм терроризма.
6. Захват самолетов, кораблей или других транспортных средств, сопровождающийся захватом заложников. Эта форма террористической деятельности получила широкое распространение в 1980-х.
7. Ограбление банков, ювелирных магазинов, частных лиц, взятие заложников с целью получения выкупа. Грабежи – вспомогательная форма террористической деятельности, обеспечивающая террористов финансовыми ресурсами.
8. Несмертельные ранения, избиения, издевательства. Эти формы террористического нападения преследуют цели психологического давления на жертву и одновременно являются формой так называемой «пропаганды действием».
9. Биологический терроризм. Например, рассылка писем со спорами сибирской язвы.
10. Использование отравляющих веществ и радиоактивных изотопов.

Арсенал методов и форм терроризма постоянно расширяется. Сейчас уже говорят о компьютерном терроризме. В принципе, любые инфраструктуры общества, любые промышленные объекты, технологические структуры, хранилища отходов, повреждение которых чревато экологическими катастрофами, могут стать объектом атаки террористов.

Что такое Идеал? Значение слова Идеал, определение термина

идеализация, идеалист, совершенство, совершенствование, перфекционист, идеология, идол, несовершенство, образец, фаворит, кумир, стандарт, утопия, воплощение, гармония, образ, превосходство, правильность, талия, норма, идея, принцип, совершение, культ, авторитет, великолепие, качество, грёза, красота, красавица, мечта, создание, профессионализм, фанатик, пример, богиня, модель, желание, святой, особенность, любовь, чудо, молодёжь,

В. Н. Кочаргин, Французcкая диета, 2013

Н. В. Козловская, Сочинения по русской литературе. Все темы 2014 г., 2014

А. А. Зиновьев, Несостоявшийся проект (сборник), 2009

Н. А. Коршунова, Я должна тебе сказать…, 2015

В. И. Полищук, Лекции по культурологии, 2014

Ванесса Томпсон, Суперкалланетика. Быстрый результат за минимальное время, 2006

А. Б. Оришев, Культурология

С. В. Перевезенцев, Истоки русской души. Обретение веры, 2015

Н. В. Косухина, О вкусах не спорят, о вкусах кричат, 2013

Коллектив авторов, Гражданское общество. Истоки и современность, 2006

А. Н. Громов, Циклогексан (сборник)

Г. И. Успенский, Малые ребята, 1880

В. И. Воротников, Хроника абсурда. Отделение России от СССР, 2011

А. А. Зиновьев, Несостоявшийся проект (сборник), 2009

И. К. Языкова, Со-творение образа. Богословие иконы, 2012

Дуглас Хардинг, Религии мира. Руководство для непредвзятых, 2012

Макс Брэнд, Джон Кипящий Котелок

Филипп Шафф, Иисус Христос – величайшее чудо истории. Опровержение ложных теорий о личности Иисуса Христа и собрание свидетельств о высоком достоинстве характера, жизни и дел его со стороны неверующих, 2011

Алексей Щербаков, Гении и злодейство. Новое мнение о нашей литературе, 2011

И. М. Ходаков, Белое солнце России. Белая армия и Православие, 2011

Шри Сатья Саи Баба Бхагаван, Божественный источник радости и счастья. Духовная Анатомия, 2014

Л. Н. Славгородская, Энциклопедия воспитания и обучения ребенка. Книга для родителей

В. П. Вахтеров, О новой педагогике. Избранное, 2008

Марк Амусин, Огонь столетий (сборник), 2015

Юрий Кукурекин, Второй шанс счастья. О чем надо помнить, прежде чем еще раз создать семью, 2014

Александр Шепс, Медиум: в поисках жизни, 2016

Ч. А. Абдуллаев, Забава королей, 2012

В. Н. Куликова, Мироточащие иконы. О чем предупреждают нас лики святых, 2011

О. И. Горшенкова, Реинкарнация политического завещания Ленина

А. С. Ципко, Перестройка как русский проект. Советский строй у отечественных мыслителей в изгнании, 2014

Григорий Жадько, Россия в огне. Трагедия 1941-го

Д. А. Шевчук, Конфликты: как ими управлять (конфликтология)

Пол Эврич, Восстание в Кронштадте. 1921 год

Л. Д. Дымченко, Основы философии, 2011

Зигмунд Фрейд, Психология масс и анализ человеческого Я, 1921

И. Р. Шафаревич, Русский вопрос (сборник), 2009

Н. И. Басовская, Женщины в истории. Цикл лекций для чтения, 2014

Е. В. Шарохина, Педагогика: конспект лекций

А. Р. Андреев, Как взять власть в России? Империя, ее народ и его охрана, 2011

В. А. Хорев, Польская литература XX века. 1890–1990, 2009

Александр Коган, Тонкая фаза и кое-что еще (сборник), 2014

Аурика Луковкина, Тайна кармы, 2013

Вернер Зомбарт, Тень парфюмера, 2007

И. А. Шемаханова, Обществознание. Полный курс подготовки к ЕГЭ, 2014

Г. И. Горин, Формула любви, 1985

Идеальный тип | Encyclopedia.com

БИБЛИОГРАФИЯ

Идеальный тип — методологическая конструкция, разработанная немецким социологом Максом Вебером (1864–1920). Ключом к его формулировке идеальных типов является сосредоточение внимания на том, что мотивирует социальные действия. Вебер считал, что мы можем понять человеческие действия, обнаружив субъективные значения, которые акторы придают своему собственному поведению и поведению других. Для Вебера субъективные значения важны для понимания законов и закономерностей, которые создают и управляют социальными структурами.Эти закономерности можно обнаружить, потому что единообразие социальных действий широко распространено; действия часто повторяются одним и тем же человеком, и они соответствуют субъективному значению, которое акторы придают им.

Идеальный тип служит способом определения сходства, а также отклонений, обнаруженных в эмпирических случаях. Идеальные типы не относятся к моральным идеалам или средним статистическим данным; они описывают не индивидуальный образ действий или идеальный случай, а типичный.Они представляют собой аналитические конструкции, которые позволяют исследователю разрабатывать гипотезы, связывающие типы с условиями, вызвавшими событие, явления или социальную структуру, или с последствиями, вытекающими из их возникновения. Поскольку они представляют собой совокупность всех необходимых характеристик действия или действия, эти типы редко появляются в реальной жизни и не представляют единственную возможность для определенного образа действий. Другими словами, идеальные типы не исчерпывают и не полностью отражают конкретную реальность.Скорее, они являются аналитическими инструментами, которые позволяют исследователю находить черты, общие для всех разнообразных и уникальных социальных и исторических реальностей, для проведения сравнительного анализа. Классификация типов мотивированных действий позволяет нам проводить систематические типологические различия, например, между типами власти, а также обеспечивает основу для исследования исторических событий.

Вебер выделяет четыре основных идеальных типа для описания мотивированного социального действия: цвекрациональный, верный, эмоциональный и традиционный .Он организует эти типы действий с точки зрения их рациональности и иррациональности. Zweckrational действие — это социальное действие, в котором люди рационально выбирают и цели, и средства. Верное действие характеризуется стремлением к цели, которая сама по себе может не быть рациональной, но, тем не менее, достигается рационально. Аффективное социальное действие основано на эмоциональном состоянии актера, а не на рациональном взвешивании средств и целей. Традиционные действия основываются на привычных привычках мышления, полагаясь на то, «как это делалось всегда».Вебера интересует современное европейское и североамериканское общество, где он видел, как в поведении все больше доминирует целеустремленная рациональность, тогда как раньше оно было мотивировано традициями, аффектом или ценностно-ориентированной рациональностью.

Наиболее понятный тип, согласно Веберу, — это zweckrational action, потому что он определяет рационально организованные и управляемые структуры, такие как бюрократия. Бюрократические организации характеризуются деперсонализацией, рутинизацией, предсказуемостью и рациональным расчетом затрат и выгод.Используя идеальные типы, Вебер смог доказать, что характерная форма современных институциональных организаций, таких как государство, корпорации, вооруженные силы и церковь, является бюрократической.

СМОТРИ ТАКЖЕ Бюрократия; Weber, Макс

Weber, Макс. 1946. От Макса Вебера: Очерки социологии . Пер. и ред. Ганс Герт и К. Райт Миллс. Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.

Weber, Макс. 1947. Макс Вебер: теория социальной и экономической организации .Эд. Талкотт Парсонс; пер. Талкотт Парсонс и А. М. Хендерсон. Нью-Йорк: Свободная пресса.

Weber, Макс. 1978. Экономика и общество: Очерк интерпретативной социологии . Ред. Гюнтер Рот и Клаус Виттих; пер. Ephraim Fischoff et al. Беркли: Калифорнийский университет Press.

Дебора Л. Рапуано

Идеал объективности и его достижимость в социальных науках | Леонидас Аристодему

Идеал объективности, в частности его достижимость, неоднократно подвергался критике в философии науки.Социальные науки стремятся понять социальные явления, в которых трудно отделить эмпирические суждения от нормативных (Weber, 1904, стр. 66–68). Чтобы понять объективность, нужно определить объективность и изучить, как понимается этот термин. В этой короткой статье идеал объективности обсуждается в социальных науках, опираясь на различную критику этого термина (Hunt, 1993, p. 80) в отношении философских позиций.

Объективность — это концепция, согласно которой исследователь должен обеспечивать точное и непредвзятое представление о мире, быть независимым от исследуемых явлений, которые он изучает, и любые результаты не зависят от его личности, убеждений и ценностей (Payne, 2004, стр.153–154). Таким образом, объективность можно определить как знание о наблюдаемых явлениях (Mulder, 2016, стр. 2), не зависящее от характера наблюдений (Reiss and Sprenger, 2016, стр. 3–4).

Одним из основных критических замечаний в литературе является тот факт, что необходимо понимать объективность по отношению к ценностям исследователя. Вебер (1904, стр. 63–90) утверждал, что любое социальное исследование зависит от ценностей исследователя из-за природы и сложности социальных явлений. Он также утверждал, что социальная наука заинтересована в развитии утверждений «есть», описывающих «внешний» мир, но не может действовать без оценочного суждения и того, что он назвал «ценностным» выбором того, что изучать (Douglas et al. ., 2015, стр. 520–522; Окаша, 2002, с. 82–90).

Томас Кун также коснулся этой точки зрения, утверждая, что любые наблюдения «теоретически нагружены». Социологи рассматривают исследования через «несоизмеримые парадигмы» (Hunt, 1993, p. 82), и их восприятие зависит от парадигмы, над которой они работают (Kuhn, 1970, pp. 15, 23, 42–53). Кун также утверждал, что не существует таких вещей, как «теоретический нейтралитет» (Okasha, 2002, стр. 88–90) и «чистые» данные, которые были бы повсеместно признаны как «истинное» представление мира.Он утверждал, что «чистые» данные, независимо от ценностей и убеждений, невозможно идентифицировать (Gaukroger, 2012, стр. 102–110). Кроме того, Нагель (1961, стр. 485–487) утверждал, что нет никакой разницы между науками в отношении ценностей и интересов ученых, заключая, что ценности и интересы в том, что исследовать, могут направлять ученого, не угрожая объективности (Хант , 1993, с. 85–87). Таким образом, ценности не должны направлять результаты исследования, и социальный исследователь должен действовать как нейтральный наблюдатель, демонстрируя «ценностную нейтральность».

Дальнейшая критика в литературе возникает, когда убеждения исследователя влияют на объективность исследования. Любое суждение о результатах исследования не должно быть предвзятым, чтобы оно было объективным (Gaukroger, 2012, стр. 5–8). Некоторые ученые утверждали, что социальное положение исследователя влияет на его убеждения, что, в свою очередь, влияет на объективность (Reiss and Sprenger, 2016, p. 11; Seeger and Cohen, 1974, pp. 1–5). Отсюда следует, что результаты исследования зависят от убеждений и эмоций исследователя.В отличие от естественных наук, исследователь субъективно взаимодействует со своими предметами в исследовательской среде (Betz, 2011, стр. 191–205). Поппер (1959, стр. 79–94) был первым, кто написал о «интерсубъективности», утверждая, что любое утверждение не должно содержать личных предубеждений и быть проверяемым (Blaug, 1992, стр. 3–26; Hands, 2001, стр. С. 71, 77, 88–92). Мы разделяем вышеизложенное мнение о том, что в любом исследовании заложена точка зрения исследователя; однако любые результаты должны быть объективными, беспристрастными и не зависеть от предпочтений исследователя, а должны основываться на данных.

Объективность фокусируется на исследовательском процессе достижения определенного результата посредством достоверного изложения фактов (Gaukroger, 2012, стр. 54–56; Reiss and Sprenger, 2016, стр. 6). Можно быть объективным, представляя точное представление «внешнего» мира (Дэвис, 1992, стр. 3; Холден и Линч, 2004, стр. 7; Рейсс и Спренгер, 2016, стр. 4). Этого можно достичь, уменьшив потребность в индивидуальных суждениях (Douglas et al., 2015, p. 532) и сосредоточив внимание на методах сбора и анализа данных, которые всегда будут давать одинаковый результат, независимо от исследователя.Читатель должен быть уверен в том, что исследователь ограничил свои личные предрассудки. Таким образом, будучи прозрачными и следуя набору «систематических и стандартизированных процедур», результаты исследования являются надежными и объективными (Davidson, 2004, p. 13; Douglas et al., 2015, p. 526; Johnson and Duberley, 2000, p. стр. 42; Saunders et al., 2009, стр. 120; Saunders and Rojon, 2014, стр. 74–83).

Признавая, что полная объективность недостижима (Hunt, 1993, стр. 76–91; Payne, 2004, p.178), исследователи признают, что социальные исследования — это совокупность действий, призванных сформировать независимое представление об «истинной природе» мира (Johnson and Duberley, 2014, стр. 2–10; Mulder, 2016, стр. 5; Reiss and Шпренгер, 2016, с. 7). Томас Нагель описал это как «взгляд из ниоткуда» (Avramides, 2006, стр. 227–231; Nagel, 1988; Reiss and Sprenger, 2016, стр. 5–8), который представляет мир независимо от любой точки зрения. Исходя из этого, мы можем эффективно утверждать, что объективность относительна и что цель проведения исследования состоит в том, чтобы результат всегда был надежным и объективным благодаря применению научных методов.Исследование может быть не совсем объективным; однако его методы сбора данных, анализ данных и результаты могут иметь большую ценность, если они надежны для развития теории.

Вебер (1904) утверждал, что в социальных науках не может быть объективности. Однако в этой короткой статье мы увидели, что объективность — это ценный гибридный принцип, который выходит за рамки каких-либо определений и критики. Постоянное сомнение в объективности исследовательского исследования повышает ценность научного методологического процесса.Даже если полная объективность недостижима, исследователь должен суметь преодолеть свои личные предубеждения и следовать набору «стандартизированных процедур» для получения объективных и надежных результатов. Это может быть достигнуто только путем набора действий по созданию «истинного» и «независимого с любой точки зрения» представления «внешнего» мира.

Центральное место в сообществе и исследования в области социальных наук

Anthropol Med. 2015, 2 сентября; 22 (3): 217–233.

Дэн Аллман

^a University of Toronto, Dalla Lana School of Public Health , 155 College Street, Toronto, Ontario, M5T 3M7, Canada

^a University of Toronto, Dalla Lana School of Public Health , 155 College Street, Toronto, Ontario, M5T 3M7, Canada

Поступило 31 июля 2015 г .; Принята к печати 6 августа 2015 г.

Abstract

Центральная роль сообщества — растущее требование социальных наук.Ожидается, что исследовательская практика в этой области будет все больше соответствовать установленным отношениям с изучаемыми людьми. Ожидания относительно центральной роли сообщества влияют на научную деятельность. Эти ожидания могут вынудить социологов придерживаться моделей вовлечения сообщества, которые являются незамедлительными и включают со-исследователей на уровне сообщества, консультативные советы и представителей по связям. В этом контексте игнорирование центральной роли сообщества может быть истолковано как неудача. В этой статье рассматриваются развивающиеся нормы о центральной роли сообщества в социальных науках.Это ставит под вопрос включение сообщества и обсуждает опасения по поводу влияния центральной роли сообщества на развитие теории, академической честности, свободы слова и ценности либеральных знаний по сравнению с общественными. Благодаря применению конструктивистского подхода в этой статье утверждается, что социальная наука, в которой сообщество опущено или находится на периферии, не является наукой-неудачником, потому что не всякая социальная наука требует наличия сообщества, чтобы внести подлинный и ценный вклад. Полезность центральной роли сообщества не обязательно универсальна для всех социальных наук.Практика познания в рамках дисциплин социальных наук может быть трудной для передачи сообществу. Эти методы познания требуют степени специализации и интереса, которые не все сообщества могут хотеть или иметь.

Ключевые слова: социальные науки, сообщество, вовлеченность, неудача, публичная антропология, публичная социология

Введение

Этот документ начался как приглашенный вклад в дискуссию на Второй Международной ассоциации социальных и гуманитарных наук в области ВИЧ (ASSHH ) Конференция в Париже, Франция, июль 2013 г.Панель называлась Музей «неудавшихся» исследований: ВИЧ и СПИД R esearch и А анализ F до , и был организован Патрисией Кингори и Саллой Сариола из Центра Этокс при Оксфордском университете.

В этой статье я проблематизирую роль сообщества в исследованиях социальных и поведенческих наук и представляю аргумент о вреде представления социальной науки, проводимой вне рамок вовлеченности сообщества, в науку, которая каким-то образом потерпела неудачу.Я не утверждаю, что сообщество не играет никакой роли в исследованиях или что нет необходимости демократизировать формы исследовательской деятельности, которой мы занимаемся в университетах и ​​других академических учреждениях (Sclove 1995). Скорее, я утверждаю ценность социальных исследований, которые не централизуют сообщество, и предполагаю, что социальные исследования, которые не являются публичными или вовлеченными (Scheper-Hughes 2009; Burraway 2005), которые не являются ни активистскими, ни общественными партнерами, не являются провальными исследованиями. .

Я долгое время был сторонником подходов к исследованиям с привлечением сообщества, как показано в моих письменных работах в 1990-х годах, и в моей прикладной исследовательской деятельности.Вовлеченность сообщества была центральной чертой моей академической практики. Однако новые нормы, касающиеся участия сообщества, все больше препятствуют моей работе и работе моих коллег из университета. Эти нормы ставят под сомнение эту работу, поскольку они влияют на практику институциональных наблюдательных советов, влияют на финансирование и управление исследованиями со стороны органов, финансирующих исследования, а также через их влияние на среду исследований в области социальных наук в целом.

В этой статье я проблематизирую саму центральную роль сообщества, на которой построено большинство моих собственных исследований.Поступая так, я подхожу к исследованиям в области социальных наук, которые не основаны на сообществе или участии, как к деятельности, которую слишком легко называют провальным исследованием . Я делаю это, чтобы подчеркнуть, как исследования, которые не требуют поддержки сообщества и не приносят ему пользы, или исследования, в которых сообщество не является центральным, могут быть истолкованы как менее ценные и менее успешные. Для этого я воздерживаюсь от более популистского представления сообщества в рамках исследования как «большего блага», а вместо этого принимаю другую точку зрения, исследуя сознательное исключение сообщества из исследовательских процессов и сил, которые могут предотвратить такое исключение.Эти силы могут быть социальными или политическими, и они реализуются через призыв к тому, чтобы сообщество играло все более центральную и общественную роль в исследованиях.

Эта газета не антиобщественная. На самом деле, я старался не спорить о позиции за или против сообщества. Вместо этого я намерен начать с вопросов о том, как и почему «сообщество» стало таким укоренившимся идеалом в социальных науках, и изучить некоторые предположения о ценности и месте центральной роли сообщества в процессах социальных исследований.

Упущение сообщества как неудача

В этой статье недавние рассуждения о либеральном индивидуализме, неокоммунитаризме, общественной антропологии и социологии применяются к социальным наукам. Он применяет конструктивистский подход, чтобы предположить, что централизация сообщества в рамках социальных наук проблематична, поскольку она внушает страх упущения сообщества из социальных наук.

«Сообщество» было описано как одно из самых расплывчатых понятий во всей социологии (Day 2006).MacQueen et al. (2001: 1929) дают разумное определение сообщества как «группы людей с разными характеристиками, которые связаны социальными узами, разделяют общие взгляды и участвуют в совместных действиях в географических точках или условиях». разрозненные определения, выявленные Келли и Капуто (2011), из ранней работы Тонниса (2001, 1887) над Gemeinschaft через определение Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), вдохновленное укреплением здоровья, которое в 1986 году определило сообщество как:

Определенная группа людей, часто проживающих в определенной географической зоне, разделяющих общую культуру, ценности и нормы, выстраивается в социальную структуру в соответствии с отношениями, которые сообщество сформировало в течение определенного периода времени.Члены сообщества обретают свою личную и социальную идентичность, разделяя общие убеждения, ценности и нормы, которые были разработаны сообществом в прошлом и могут быть изменены в будущем. Они демонстрируют некоторую осведомленность о своей идентичности как группе, разделяют общие потребности и стремление удовлетворить их. (Nutbeam 1998, 353–354)

В 1998 году ВОЗ уточнила определение, предложив:

Во многих обществах, особенно в развитых странах, люди не принадлежат к одному отдельному сообществу, а скорее сохраняют членство в ряде сообществ на основе таких переменных, как география, род занятий, социальные интересы и досуг.(Nutbeam 1998, 354)

Сегодня всеобъемлющее определение сообщества также учитывает роль изменяющихся технологий, таких как коммуникация и транспорт, и их влияние на изменчивость сообществ (Turner and Dolch 1996), а также символическую природу сообщество. Дефилиппис (2004, ссылка на который имеется в Kelly and Caputo 2011) предположил, что за пределами диапазона «пространственностей» концепция сообщества стала местом моральных и эмоциональных отношений, способных влиять на построение идентичностей.Как предлагает Феттс (1998, 263–264):

Сообщество состоит, по сути, из таких связей между выраженными мыслями и пережитым опытом: динамические циклические отношения между историями, которые люди рассказывают о себе, и тем, как они относятся друг к другу и к своей среде … Материал для построения сообщества всегда присутствовать, где бы люди ни были и чем бы они ни занимались.

Для Келли и Капуто (2011), то, как мы определяем влияния сообщества, которые могут считаться членами этого сообщества и могут влиять на представительство и легитимность, особенно в отношении того, как государственные субъекты признают сообщества и их влияние (Kumar 2005).Сопоставляя теории либерального индивидуализма, неокоммунитаризма и конструктивизма с этим органом сообщества, я утверждаю, что исключение сообщества в рамках исследования может нанести ущерб исследовательской практике, если и когда такое исключение будет истолковано как провал. Разделение понятия исключения из сообщества может быть использовано для изучения цены включения и затрат, которые практика вовлечения может иметь для постепенного развития теории, академической честности, свободы слова и ценности либеральных знаний по сравнению с общественными.

Конструктивизм относится к идее, что истина — понятие относительное и случайное. То есть истина одного человека может относиться к опыту этого человека и, возможно, «онтологически неотличима» от истин других, которые могут оказаться ложными. Важно отметить, что «фундаментальная двусмысленность истины в том виде, в каком мы ее знаем, не отменяет радикально различных интерпретаций одних и тех же свидетельств» (Downer 2011, 738–739).

В этой статье я применяю концепции вовлечения и вовлечения, как взаимозаменяемые, но признаю, что существует убедительная литература, в которой обсуждаются тонкости ролей сообщества в рамках различных консультативных и совместных процессов (Hammel et al.2008; Арнштейн 1969). В этой статье для изучения этих идей используются исследования в области социальных наук в Канаде. В частности, в нем рассматриваются исследования, посвященные ВИЧ и СПИДу, а также роль участия сообщества в этих исследованиях.

В этом документе используются элементы Совета по экономическим и социальным исследованиям Соединенного Королевства (ESRC), Австралийского исследовательского совета (ARC) и Совета по социальным и гуманитарным исследованиям Канады (SSHRC) для определения «исследований в области социальных наук» как: совокупность исследовательских практик, которая улучшает наше понимание социальных, культурных, технологических, экологических, экономических и оздоровительных проблем, рассказывает нам о мире, выходящем за рамки нашего непосредственного опыта, помогает нам объяснить, как работают общества, и помогает нам разрабатывать политику и программы, которые продвигают социальные научные и гуманитарные исследования и инновации во всем мире, приносящие пользу сообществу.

Централизация сообщества

В июньской статье 2013 года, опубликованной в American Journal of Public Health , Kippax, Stephenson, Parker и Aggleton описывают общий контекст: центральное позиционирование сообществ неправительственными организациями в процессе вмешательства и другие формы программирования. В данном случае НПО — Объединенная программа Организации Объединенных Наций по ВИЧ / СПИДу (ЮНЭЙДС):

Когда затронутые сообщества помогают планировать и реализовывать инициативы по ВИЧ, возрастает спрос на более качественные и справедливые услуги, повышается осведомленность о социальных барьерах и вредных гендерных нормах, правительства несут ответственность за удовлетворение потребностей граждан и услуг, а результаты улучшаются .Это ведет к более широким социальным преобразованиям, которые имеют первостепенное значение для остановки и обращения вспять эпидемии ВИЧ. (ЮНЭЙДС 2012, 58)

Авторы пишут:

Хотя сообщество всегда играло определенную роль в профилактике ВИЧ, такое явное внимание ЮНЭЙДС приветствуется, поскольку оно отвлекает внимание от ранее почти исключительного акцента на рискованном поведении и уязвимых группах населения. Он помещает в центр внимания социально связанных лиц, которые составляют эти сообщества, и таким образом подчеркивает свободу воли и, что более важно, как мы демонстрируем, коллективную свободу действий.

Затем авторы цитируют Фила Уилсона, цитируемого в отчете ООН, и его заявление о том, что

С ВИЧ никогда не происходило ничего такого, чего не было бы за счет сообществ, наиболее пострадавших от этого воздействия. (Kippax et al. 2013, 61)

Этот акцент на центральной роли сообществ в противодействии ВИЧ почти так же стар, как и профилактика самого вируса. Действительно, 25 лет назад Джонатан Манн (1947–1998) был процитирован как сказал, также в Организации Объединенных Наций:

В той степени, в которой мы исключаем людей, инфицированных СПИДом, из общества, мы подвергаем опасности общество , в то время как в той степени, в которой мы поддерживаем людей, инфицированных СПИДом, в обществе, мы защищаем общество.(Mann 1988, цит. По Brandt 2013, 2151–2152)

Манн, Уилсон, Киппакс и многие другие указали на центральную роль инфицированных и пострадавших в противодействии ВИЧ, а также на центральную роль сообщества в более широком поле социальной жизни. науки. В этой статье я не ставлю под сомнение эту центральность как ответ. Вместо этого я стремлюсь сосредоточиться на такой центральной роли как компонента, партнера и действующего лица в этой науке.

Эта статья не обязательно о месте сообщества по сравнению с тем, что происходит в социальных науках, но скорее о том, как центральное положение сообщества — политическое или иное — может привести к упущению роли сообщества в исследованиях социальных наук, которые необходимо интерпретировать. как вид отказа.

Гражданское общество ВИЧ

Вклад местного движения против СПИДа в борьбу с пандемией СПИДа был значительным и во многих отношениях расширил масштабы и границы его деятельности. Следуя Коэну и Арато (1994, ix), гражданское общество определяется здесь как

Сфера социального взаимодействия экономики и государства, состоящая, прежде всего, из интимной сферы (особенно семьи), сферы ассоциаций (особенно добровольных), социальных движений и форм публичного общения.Современное гражданское общество создается посредством форм самоконституции и самомобилизации. Он институционализирован и обобщен посредством законов и особенно субъективных прав, которые стабилизируют социальную дифференциацию.

Для тех, кто изучает социальные аспекты ВИЧ и делает это в тандеме с различными проявлениями гражданского общества, ВИЧ изменил наше представление об этом секторе и работу с ним. Изменилось, кто включен в гражданское общество, что им разрешено делать, каковы их права, каково их участие и характер отношений с ними социологов.

В примере с ВИЧ и Канадой гражданское общество с самого начала было практически синонимом работы по СПИДу (Catungal 2013; Robertson 2005; Silversides 2003). Самые ранние случаи заражения ВИЧ в Канаде были сконцентрированы в некоторых наиболее маргинальных группах населения, включая геев, бисексуалов и других мужчин, имевших половые контакты с мужчинами, и потребителей инъекционных наркотиков. Это было в то время, когда только начинались дискуссии о правах геев или о правах людей, употребляющих наркотики. При незначительном признании статус-кво необходимости улучшения социального положения этих групп населения и с началом инфекционной пандемии, о которой мало что было известно, разжигание страха, стигма и дискриминация были очевидны и нарастали.Научные знания, необходимые для предотвращения передачи вируса, только появлялись, а адекватного лечения еще не было. В отсутствие скоординированных ответных мер, основанных на правах человека, члены сообщества заняли центральное место в разработке и предоставлении услуг для инфицированных и пострадавших от этого недавно признанного неизлечимого вируса.

В Канаде и в других местах в начале 1980-х годов трагедия этого смертельного вирусного образования, от которого не было доступного эффективного лечения, вызвала острую озабоченность гражданского общества.Сообщества, стремящиеся к лучшим результатам для тех, кто больше всего пострадал от ВИЧ, опирались на более ранние движения за коллективную и социальную справедливость в Канаде (Allman, Myers, and Cockerill, 1997). ВИЧ не только спровоцировал изменение социального ландшафта в отношении прав человека и справедливости для маргиналов и групп риска, но также — из-за того, как вирус, казалось, нацелился на маргиналов — он действовал, чтобы дать голос безмолвным : Ничего о нас без нас ( Nihil de nobis, sine nobis ). Когда этот голос был найден, он встретился в весьма благоприятном контексте.

В таких странах, как Франция, Англия, Шотландия, Австралия, Новая Зеландия и Канада, движение к новой социальной интеграции (Allman 2013), связанное с изменением моделей иммиграции и развитием общественной сферы, повысило ценность и силу гражданского общества. общество. Это была форма производства. Гражданское общество было спроектировано (или перестроено) для возрождения сообществ и борьбы с лишением прав и возможностей, связанным с социальной изоляцией.

Вместо того чтобы существовать вне государства и его политики, сообщество как гражданское общество начало путь и процесс, который изменил границы между ним как гражданским обществом и отдельными лицами и учреждениями, составляющими государство (Rose 1996).Благодаря этому возникли новые проявления гражданского общества, которые были наделены полномочиями и были включены. Как описал это Ходжсон (2004), многие из этих групп могли очень сильно походить на более ранние формы гражданского общества, за исключением того факта, что теперь они представляли собой комбинацию государственной правительственной бюрократии и добровольных организаций, которые стали олицетворять третий сектор, как описано Этциони. (1973). Эти формы искусственно созданного, вновь проявленного гражданского общества установили новые связи с исследованиями и их связи с политикой и практикой.Развивающиеся отношения между социальной наукой и третьим сектором были обусловлены, с одной стороны, сложностью вируса, испытываемого в социальных мирах — его передачей и предотвращением, — а с другой стороны, новыми отношениями третьего сектора с поддерживающими их бюрократическими структурами. .

Центральная роль сообщества в Канаде

В контексте Канады центральная роль сообщества была установлена ​​задолго до начала пандемии ВИЧ. Я утверждал в другом месте (Allman, Myers, and Cockerill 1997), семена современных общественных движений в Канаде были посажены в середине девятнадцатого века, когда коллективные трудовые организации начали появляться в крупных населенных пунктах, часто связанных с железнодорожным строительством, которое стремился связать города и регионы.С промышленным развитием пришли два британских профсоюза ремесленников: Объединенное общество инженеров и Объединенное общество плотников и столяров (Тейлор и Доу, 1988). После начала Первой мировой войны промышленный рост, нехватка рабочей силы и изменение реальной стоимости заработной платы дополнительно побудили к коллективным действиям в форме профсоюзного движения сообщества, которое рассматривалось как эффективная стратегия для организации рабочих в географически изолированных секторах экономики. экономика (Тафтс 1998).

Впоследствии, с появлением ВИЧ и СПИДа, исследователи, правительственные чиновники и специалисты в области общественного здравоохранения объединили свои усилия с интересами общества в форме СПИД-сервисных организаций и активистов в попытке поджечь политические действия и активизировать усилия по финансированию исследований и сопутствующие мероприятия. Участие сообщества в исследованиях в области ВИЧ эволюционировало на национальном и местном уровнях, включая назначение представителей сообщества в консультативные органы по вопросам политики, которые сыграли важную роль в установлении приоритетов финансирования исследований (Murray 2004).

Исторически сложилось так, что ВИЧ появился на стыке, когда власть сообщества была растущим фактором социальной жизни. Под влиянием движений за права меньшинств в Канаде (Mitchell and MacLeod 2014; Palmater 2014; Abele and Graham 2011; Cooke and McWhirter 2011; Norris and Clatworthy 2011; Smith 2005) в некоторых отношениях центральное место сообщества в исследованиях ВИЧ было необходимым и неизбежным. особенно в сфере социальных наук. В первые дни эпидемии на индивидуальной основе члены сообщества, возможно, не были должным образом обучены для равноправного участия в фундаментальных и клинических науках, выходящих за рамки лечебного активизма (Maguire, Hardy, and Lawrence 2004; Silversides 2003; Rayside and Линдквист 1992a, 1992b).Однако их знания и жизненный опыт были бесценны для тех, кто хотел лучше понять социальные и структурные факторы, связанные с инфекцией и передачей ВИЧ.

Со временем центральная роль сообщества в исследованиях в области ВИЧ была заключена в категорию исследований на уровне сообществ (CBR) (Allman, Myers, and Cockerill, 1997). Несмотря на то, что первоначально исследовательская деятельность проводилась в основном под руководством исследователей, упор на РУО стал узнаваемой чертой среди практик и процессов, запущенных федеральными и региональными правительствами в Канаде, и вызвал определенный международный интерес (Poland 2007).

В настоящее время национальная поддержка Канадой исследований в области ВИЧ включает Программу РУО по ВИЧ / СПИДу. Программа ориентирована как на аборигенов, так и на неаборигенов, и направлена ​​на дальнейшее развитие знаний и наращивание потенциала заинтересованных сторон, занимающихся проблемами ВИЧ и СПИДа. Определение CBR, используемое нынешним федеральным правительством Канады, предполагает:

Исследования на уровне сообществ (CBR) — это совместный подход к исследованиям, который на справедливой основе вовлекает всех партнеров в исследовательский процесс и признает уникальные сильные стороны каждого из них.РУО начинается с важной для сообщества темы исследования с целью объединения знаний и действий для социальных изменений, направленных на улучшение здоровья сообщества и устранение неравенства в отношении здоровья. CBR объединяет исследователей с членами сообщества, чтобы: определить проблемы; собирать, анализировать и интерпретировать данные; и решить, как использовать результаты для информирования политики, изменения практики и улучшения условий в сообществе. (Канадские институты исследований в области здравоохранения, 2015 г.)

В целом не признается, что эти мероприятия могли предусматривать форму инклюзивных позитивных действий, которые в некоторых отношениях противоречили бы научному проекту.Вопрос о роли сообщества в исследованиях по ВИЧ — это один из примеров, когда молчание не означает смерть, но, возможно, и потенциально, совсем наоборот. С позиции укрепления исследовательского предприятия в области социальных наук, канадские исследования по ВИЧ склоняются к общественному контролю, при этом, возможно, недостаточно учитываются последствия для передовых научных результатов.

С одной стороны, трудно возражать против включения сообщества, когда это может повысить достоверность исследования; улучшить исследовательские меры, интерпретацию, а также перевод и распространение знаний; и предоставить платформу для уязвимых и изолированных сообществ.Однако, с другой стороны, такая центральная роль сообщества может нанести ущерб исследованиям в области социальных наук, которые интеллектуально менее публичны, вовлечены и основаны на сообществах.

В качестве редактора « Canadian Journal of Public Health » Роберт С. Ремис (1946–2014) писал:

В частности, в области ВИЧ участие сообщества было как полезным, так и проблематичным. Адвокация на уровне сообществ стала мощным двигателем политических решений, связанных с исследованиями, клиническим ведением и профилактической политикой.Тем не менее, некоторые из этих материалов оказались бесполезными… [их] необходимо интерпретировать в контексте научных данных. … Хорошие идеи, даже если они широко распространены, просто недостаточно хороши. (Ремис 2013, с277).

Под влиянием работ Говарда Беккера (2007) Мариам Мотамеди Фрейзер (2012) предполагает, что не только социолог имеет «привилегированный доступ к социальному анализу». научное наблюдение имеет долгое и легендарное прошлое, выходящее далеко за рамки современной эпохи.Тем не менее, насколько демократизация технологий (Sclove 1995), демократизация науки (Klienman 1998) и даже демократизация исследований в области социальных наук за счет центральной роли сообщества (Epstein 1996, 1995, 1991) пренебрегают самим научным проектом, к которому они стремятся? усилить?

Сегодня мы живем в эру науки, когда продукты академических исследований и стипендий все чаще рассматриваются как форма общественной культурной собственности. ЮНЕСКО (1970 г.) определяет культурные ценности как нечто, имеющее значение для археологии, доисторического периода, истории, литературы, искусства или науки.Культурные ценности считаются императивно нормативными, когда они настолько фундаментальны, что ни одно государство или существо не может игнорировать их (Джордж 2005). Социологически мы можем понять такую ​​норму как универсальную и основополагающую, принятую и признанную как нечто, отклонение от которой недопустимо, а изменение не одобряется. Нормы, которые становятся настолько общепринятыми, что становятся безоговорочно нормативными, могут, как предлагает Джордж (2005), действовать, чтобы обосновать причину и оправдать групповые ассоциации культурных объектов, что может привести к представлениям о культурных ценностях.Другими словами, коллективное сознание, окружающее норму, может стать формой как культурной собственности, так и социокультурного капитала и, в свою очередь, укрепить основы общей нормы. Итак, стали ли социальные науки формой общественной культурной собственности?

Экономика исследований на уровне сообществ

В Канаде в 1990-х и 2000-х годах по мере развития экономики, направленной на профилактику ВИЧ, и по мере того, как основные фонды для профилактики ВИЧ начали сокращаться, сообщества и те, кто действовал как их привратники, все чаще стали обращаться с просьбами к социальные исследования.Социальные науки — это наука, которая часто использует методы, лексику и инструменты, которые поддаются пониманию некоторого сообщества. В более широком смысле, это часто проще, чем другие формы науки для сообществ. Таким образом, социологи, работающие в области ВИЧ и СПИДа, могут оказаться на стыке науки и общества. Более того, в то время как роли сообщества все чаще прописывались (консультативный комитет, рекрутер, коллега-исследователь), роль науки и, в частности, теории и метода социальных наук в этом новом ландшафте исследований сообщества становилась все более оспариваемой.

В Канаде многие социологи наблюдали, как теоретические разработки других стран часто превосходят разработки отечественных практиков. В Канаде мы сосредоточились на прикладных исследованиях и моделях CBR, ориентированных на государство, которые были наполнены ожиданиями по привлечению коллег-исследователей, которых ценили не за их исследовательскую подготовку, а за их жизненный опыт (Guta et al.2014; Logie et al. 2012). В то же время мы боролись с нашими домашними учреждениями, чтобы вовлечь общины в той растущей степени, которую, казалось, желали все стороны.Тем не менее, каким-то образом наша идеалистическая централизация сообщества как средство улучшения исследований, их результатов и приложений, похоже, превратилась не столько в научные цели, сколько в доступ к разнообразным ресурсам и платформам.

Это еще больше усугубилось сокращением механизмов финансирования и спонсорства, что привело к сокращению многих ресурсов, которые были доступны группам сообществ и агентствам в первые годы эпидемии ВИЧ в Канаде. Ресурсы, предназначенные для исследований в области здравоохранения и социальной помощи в области ВИЧ, когда-то принадлежавшие исследователям из университетов или исследовательским группам под руководством университетов, начали меняться с точки зрения того, кто из сообщества в целом может подавать заявки на эти ресурсы для поддержки своей работы , и какова должна быть предписанная роль сообщества в этой работе (Guta et al.2014; Харрис 2006). Это привело к созданию контекста, в котором социальные исследования, которые не включают в себя процессы консультаций и участия сообщества, могут не найти поддержки со стороны финансирующих агентств (Pearson et al. 2015; Hall, Tremblay, and Downing 2009).

Во многих отношениях новая экономика исследований сообщества действительно способствовала проведенным исследованиям и применению полученных результатов. Эти экономики позволили сообществу участвовать в исследовательском процессе и улучшили возможности сектора сообщества по борьбе с ВИЧ понимать исследования и эффективно интерпретировать результаты исследований для своих участников.Эти ресурсы способствовали развитию сообществ, что привело к улучшениям в проведении мероприятий по укреплению здоровья ключевых групп населения. Что касается политики и практики, то спонсирование исследовательских экономик сообществ было популярным и оправданным, потому что, как утверждает ЮНЭЙДС (2014), центральная роль сообщества действительно предотвращает некоторые ВИЧ-инфекции и обеспечивает лучший уход, лечение и поддержку для людей, живущих с ВИЧ. Но в то же время это смещение центра превратило некоторых исследователей и их работу в формы культурных ценностей.Это отчасти действовало, чтобы преобразовать и отделить социологов от продуктов их труда и привести к форме отчуждения, которую можно было бы назвать аномией социолога .

Аномия социолога

Гегемония сообщества в области социальных наук может влиять на ученых посредством создания форм аномальных социальных условий (Durkheim, 1951, 1947). Это будет признано в контексте, когда дисциплинарные (например, научные) нормы практики теряют свое значение и ценность, и, следовательно, люди (например,г. ученые) теряют свое место в социальной структуре (Cohen 1972; Merton 1964). Эта результирующая аномия (MacIver 1950) — очень реальная цена усилий в области социальных наук, которые намеренно не учитывают сообщество по методологическим, финансовым или материальным причинам.

Сегодня в Канаде, например, не только социолог, столкнувшийся с множеством затронутых сообществ, по-видимому, определяет позицию сообщества в исследовательской структуре. Аномия, испытываемая социологом, работающим вне прикладной модели сотрудничества и сообщества, находится под влиянием позиционирования основы сообщества, а также предписанного поведения его дисциплины (-ов), спонсоров и домашних институтов.Ирония заключается в том, что сегодня некоторые из тех же исследователей ВИЧ, которые продвигали общественные формы исследований, лоббировали пакеты финансирования исследований на уровне сообщества и оценивали предложенные заявки и этические нормы работы, могут в современном канадском контексте найти свою работу. чтобы считаться недостаточно центральным для сообщества.

Но социальные науки не могут быть связаны только с абсолютной вовлеченностью сообщества; социальные науки — это не только «прикладное развитие сообщества» (Allman 1998). С чисто методологической точки зрения, для ученого, занимающегося социальными науками, не менее важна структура исследовательского исследования, включая выбор метода исследования и выбор того, включать ли какую-либо форму компонента сообщества, что должно определяться вопрос исследования по характеру, роли или квалификационному элементу рассматриваемого сообщества.

Тем не менее, в наших науках политика центральности сообщества все больше и больше предполагает любые такие чисто методологические решения. Даже на уровне этической экспертизы выгода сообщества и роль сообщества в процессе исследования изменили поле зрения и тем самым изменили способ принятия решений, а также результаты этих решений (Brizay et al.2015; Guta et al.2014; Guta, Nixon, and Wilson 2013).

Инструментализация знаний

Одним из наиболее веских доводов в пользу подходов, ориентированных на сообщество, в социальных науках были способы, которыми они позволяют и обогащают трансляцию знаний.Социолог Роберт Мертон был непреклонен в отношении того, почему для науки и ее этоса важно, чтобы знания считались общим, общественным благом (Merton 1973 [1942], цитируется в Calhoun 2009, 580). Работа Мертона предвосхитила позиции, которые мы видим отраженными в более современных работах, таких как позиция Доу-Нэя Эванса (2012, 99), который утверждает, что «в значительной степени грубое неравенство в отношении здоровья в нашем мире вызвано неравенством доступа к здоровью. развитие и применение соответствующих знаний ». Исследования и внедрение этих знаний в политику, практику и возможности являются основным — даже предписанным — компонентом нашей работы (см. Grundy and Smith 2007).Но достаточно ли оправдывает ли процесс трансляции этих знаний центральную роль сообщества в исследовательском процессе? Кроме того, как социологи находят баланс между работой, которая направлена ​​или приводит к развитию сообщества, и работой, в которой упор делается на научный прогресс (Allman, 1998)? Возможен ли вообще такой баланс?

История предлагает некоторые рекомендации. В девятнадцатом веке Джон Генри Ньюман (также известный как кардинал Ньюман) не считал утилитарное знание неприемлемым результатом научной работы, но он действительно чувствовал, что утилитарное или инструментальное знание было не единственной формой знания, которую мы должны развивать и распространять. (Эванс 2012, 100).Ньюман признал, что инструментальное знание, хотя и позволяет усилиям, характеризуемым свободой и справедливостью, было «особым плодом» эпохи. Однако он считал, что утилитарное знание должно преобладать над знанием, которое «опирается на собственные претензии» или «которое не зависит от продолжения» (Newman 2008, 108). Ньюман предвидел возрастающую роль утилитарного знания, но при этом твердо придерживался важности обеспечения пространства наряду с утилитарным знанием также и для либерально-индивидуалистических подходов.Поступая так, он предвосхитил существующие сегодня противоречия в отношении ценности либерального и общинного знания.

Философия либерального индивидуализма доминировала в западных дискурсах со времен Просвещения. В нем индивид позиционируется как основная единица социальной организации. Человек обменивается личными, либеральными свободами, чтобы стать членом общества и сообщества. Либеральный индивидуализм составляет основу общественного договора между людьми и отвечает за нашу автономию.Коммунализм, с другой стороны, рассматривается как когнитивная концепция. Коммунализм считает, что лучшие качества людей проявляются через общинный диалог, потому что именно через такой диалог люди коллективно понимают, что подразумевается под «высшим благом». Короче говоря, коммунитаризм противостоит либеральному индивидуализму через веру в то, что либеральный фокус на автономии и индивидуальные права отделяют человека от сообщества. Коммунитарный подход утверждает, что индивидуальные права не универсальны и не отменяют общих традиций и представлений о правах, которыми обладает какое-либо конкретное сообщество.

Неокоммунитаризм, связанный с развитием новой политики лейбористов, политической философии третьего пути и современных движений за социальную интеграцию, подчеркивает «стратегическое значение гражданского общества для социальной сплоченности и экономической жизнеспособности» (Fyfe 2005, 539). Считается, что неокоммунитаризм полагается на третий сектор как на «организованный авангард» гражданского общества (Fyfe 2005, 539). Тем самым он расширяет социальную экономику за счет нового акцента на социальной ценности и социальной сплоченности под широким лозунгом: Think Global, Act Local .

Коллективный опыт современных инфекционных патогенов, таких как ВИЧ, гепатит С, атипичная пневмония и лихорадка Эбола, повлиял на новый коммунитаризм и на него повлиял. Сегодня место сообщества в социальной науке определяется как его реальным центральным положением — в конечном счете, сообщества и индивидуумы внутри них инфицированы и затронуты этими недугами, так и более широкими социальными сдвигами в отношении коммунитаризма. Именно в этом конкретном социально-политическом и историческом контексте можно понять место сообщества в исследовательских структурах социальных наук.

Уроки общественной науки

В 2004 году, когда Майкл Буравой описал в своем обращении к Американской социологической ассоциации свой взгляд на конкретные инвестиции социологии в защиту гражданского общества, он зажег дискуссию, которая до сих пор вызывает резонанс. Призыв Буравого к «синергии», «взаимозависимости» и «органической солидарности» между профессиональной, критической, ориентированной на политику и публичной социологией в то время противоречил традиционному подходу к этой дисциплине.Традиционный подход заключался в том, что профессиональные социологи не должны « соглашаться с политизацией исследовательского процесса », потому что это « позволит ценностям вторгнуться в исследовательский процесс » таким образом, чтобы дискредитировать легитимность, с которой социология стремилась считаться наука. Другими словами:

Другими словами: для того, чтобы оставаться научной, профессиональная социология [должна] стоять в неизменно враждебных отношениях с радикальной / критической социологией, нагруженной ценностями, которые составляют [d] основу видения Буравого правильно построенной публичной социологии.(Helmes-Hayes 2009, 832)

Результатом стало дисциплинарное противостояние; разделение между профессиональными социологами, которые предположили, что нарушение ценностного нейтралитета в пользу публичной социологии, основанной на ценностях, превратит продукты тех, кто работает в этой дисциплине, в не что иное, как упражнение в редакционной журналистике. Короче говоря, критики публичной социологии утверждали, что для социологии, направленной на удовлетворение потребностей современного мира, «нужно больше и лучше науки, а не меньше» (Helmes-Hayes 2009, 833).

Параллельный дискурс, в котором рассматривалась роль заинтересованной публики, возник в рамках дисциплины антропологии (Scheper-Hughes 2009). Этот дискурс был вызван новыми взглядами на колониализм, встроенными в отношения между антропологами девятнадцатого и двадцатого веков и их интересными сообществами, и, как и другие исследовательские движения сообществ, протестными движениями 1960-х и 1970-х годов (Kirsch 2010). . Лэмпфер (2003) предположил, что основная проблема, стоящая перед современной антропологией, заключается в том, как вывести результаты исследований за пределы университетских и рамок одной дисциплины и, в более широком смысле, превратить исследователя как ученого в исследователя как участника, отстаивать , или активист (Low and Merry 2010).

Дебаты о трансляции научных знаний, о том, как вовлечь определенную общественность в формулировку исследовательских вопросов и о применении результатов исследований, имеют разные последствия для социальных наук, чем аргументы, сосредоточенные на центральной роли сообщества в производстве доказательств, способствующих к этой базе знаний. Другими словами, влияние вовлеченной стипендии на «политику производства знаний» (Speed ​​2006, 66) кажется совершенно другим, чем влияние вовлеченной науки на производство самого знания.Одно дело бороться с «кризисом репрезентации» в том, что касается репрезентации другого (Denzen 2002, 482). Другой — трансформировать только с помощью академического дискурса (независимо от его публичного или частного характера) индивидуальные наборы навыков и теоретические представления членов сообщества, занимающихся исследованиями в области социальных наук.

Участие в переводе или распространении результатов, полученных, например, из контентного или регрессионного анализа, сильно отличается от участия в техническом, практическом проведении исследовательского анализа, который формирует основу знаний, подлежащих переводу.Нельзя сказать, что этим наборам навыков и способностей нельзя научиться, потому что очевидно, что они могут. Дело в том, что прочная подготовка в области прикладного поведения в социальных науках не может быть достигнута или принята на основе политических или пропагандистских взглядов на ценность участия общественности в науках. Это связано с тем, что методологические потребности социальных наук говорят о различных видах деятельности — одна из которых является философской, а другая — технической. Один, способ или способы познания, другой «сделан в строгих академических терминах» (Hale 2006, 105).В рамках социальных наук то, как мы понимаем себя , чтобы знать , и знания, полученные из нашей практики знания , влияют на наши исследовательские вопросы. Они влияют на то, как эти вопросы становятся операционализируемыми, и как устанавливаются цели, задачи и меры нашего исследования для документирования социального мира.

Практики познания

Современные инклюзивные «практики познания» можно контекстуализировать, размышляя над работой итальянского философа Джамбаттисты Вико (1668–1744), и в частности его мыслями о полезности интуитивно-ориентированного подхода. знания, которые люди развивают в повседневной жизни (Kippax 2013, личное общение; Kippax et al.1988). Вико был описан как «интеллектуальный исторический провокатор» (Marshall 2011, 141), потому что он стремился отвергнуть разум и рациональность мысли эпохи Просвещения и вместо этого приблизиться к пониманию социального мира через жизненное понимание и размышления о социальных процессах, таких как мифы, табу, суеверия, народные сказки и другие социальные связи (Davis 2014).

Хотя официально Вико был профессором риторики в Неаполитанском университете, он также был одним из первых философов-антропологов, намеревавшихся конкретизировать практики познания в реальном мире, которые находились в прямом противоречии с рационализмом Декарта (1596–1650).Для Вико это были «мнения, убеждения, идеи, ценности и привычки мышления… экспериментальные суждения [и] нормальная, бессистемная, неукоснительная« мудрость »и народные знания, общие для большинства людей, которые создают и поддерживают определенные мнения, убеждения, идеи и культурные практики »(Davis 2014, 48). Такая изменчивость означала, что маловероятно, что каждый человек «достигнет одного и того же определенного знания о вещах», отчасти потому, что не все люди будут воплощать одинаковые импульсов мудрости ; следовательно, практика познания и индивидуальные инвестиции в это знание могут существенно различаться.

Вико очень ценил мудрость. Он приравнял стремление к знанию к поиску мудрости (Perkinson 1976), но, в отличие от последователей Декарта, он не считал, что научная математическая достоверность — единственное оправданное знание, к которому следует стремиться (Cahnman 1976, 827). Предвосхищая мысли кардинала Ньюмана о ценности утилитарного знания и пронизанные компонентами современного конструктивизма, Вико чувствовал, что это скорее форма абсолютизма, в соответствии с которой только определенное, известное, ясное и отличное может считаться знанием, а истина, мудрость- Несомненность может быть окружена любым количеством меньших или вероятных истин.Для Вико четкая разница между достоверностью и неопределенностью была обнаружена на уровне производства. Законы физики и математики можно считать несомненными, потому что они были созданы (посредством открытий) человечеством. В каком-то смысле эти законы были непогрешимы, потому что однажды доказали, что они не могут быть опровергнуты, тогда как другие вероятные истины или verisimlia были по существу ошибочными из-за своей неправдоподобности. Такая подверженность ошибкам в отношении знания, мудрости и истины — вот что значит быть социальным актором, встроенным в социальные отношения, структуры и институты.

Вико считал тех, кто искал знания, склонными к ошибкам создателями этих знаний. Возьмем, к примеру, социальные науки. Научный метод, обоснованность, надежность и воспроизводимость — даже если их учитывать в рамках этих наук, они не могут полностью гарантировать определенность в качестве результата. Таким образом, практика познания внутри и вне этих наук должна рассматриваться как ошибочная с учетом их удаленности от достоверности. По этой причине профессиональная рефлексия занимает важное место в научном проекте, особенно в отношении выявления и смягчения предвзятости (Kippax and Kinder 2002).

В дискуссиях о вовлеченной роли общественности в науках, основанных на участии и действиях, полностью отсутствует глубоко мыслящая рефлексия в отношении склонности к ошибкам и ненадежности, которая должна быть в самом центре научных методов, применяемых социологами. . Двумерная лестница Арнштейна (1969), изображающая возрастающие ступени участия граждан, подчеркивая при этом нынешние дебаты о социальных науках, находящиеся под влиянием политических, адвокатских, активистских и экспериментальных способов познания, а также исходящих из них дискурсов, редко учитывает роль рефлексии в центральной исследовательской деятельности сообщества.Это означает, что, хотя исследователям требуется рефлексивность, такое требование не является необходимым для сообщества.

В идеале роль и работа исследователя должны быть перспективными, непредвзятыми и толерантными. Чтобы сформулировать, реализовать и интерпретировать исследование, от тех, кто его проводит, требуется эмпатия (Coplan, Goldie, 2011) и рефлексия (Bourdieu, Wacquant, 1992). Сочувствие и рефлексия позволяют исследователю метафорически примерить обувь тех, с кем он сотрудничает или исследует, а также увидеть исследованные проблемы и полученные результаты не только с научной точки зрения, но и через призму человека (Stephenson and Kippax 1999).

Заключение

Теории Ньюмана, Вико и либеральных индивидуалистов о том, как мы можем узнать то, что мы знаем, находят большой отклик. Глядя на коллекцию Музея неудавшихся исследований, я просматриваю множество неудач, но больше всего меня интересуют примеры социальных исследований, в которых сообщество намеренно не учитывается. Некоторые аспекты наших дисциплин могут утверждать, что общественные исследования, ориентированные на сообщество, — это путь вперед. Наши спонсоры могут все активнее настаивать на этом, настаивая на включении сотрудников сообщества и пользователей знаний.Наши академические и исследовательские институты могут прийти к пониманию его ценности после многих лет его обесценивания, но они делают это при недостаточном учете практик познания социологов и роли эмпатической рефлексивности в этих практиках.

Социолог Линн Джеймисон (2011) опирается на работу Дэвида Моргана (1996, 2011) о семьях, чтобы представить себе «практики близости». Для Джеймисона (2011, 1.2) «практики близости» определяются как те «практики, которые позволяют , порождают и поддерживают субъективное чувство близости, настроенности и особенного отношения друг к другу.’

Для современных социологов, и особенно тех, кто работает с ВИЧ, наша «практика близости» определяется болезнями нашего времени, нашими социальными отношениями, связанными с этими заболеваниями, и всем, что представляют собой наши коллективы. Эта близость все больше влияет на нашу практику познания — до такой степени, что мы допускаем, возможно, негибкие формы центральности и уверенности для сообщества. Мы делаем это не только потому, что такое центральное положение является физическим проявлением того, что является «большим благом».«Мы делаем это еще и потому, что действуем бок о бок с нео-коммунитарной программой, в которой отказ от централизации или игнорирования уверенности в сообществе физически и метафорически означает возможность неудачи в социальных науках.

Вероятные истины централизованного сообщества, публичного, заинтересованного, основанного на широком участии, ориентированного на действия исследования могут действительно подойти к практике познания, которая особенно хорошо подходит для современных диспропорций в отношении здоровья. Но являются ли эти практики такими же эмпатическими и рефлексивными, и меньше ли у них шансов потерпеть неудачу, чем практики исследования, в котором не учитываются общественные, общественные, заинтересованные, совместные и ориентированные на действия линзы?

В заключение, если упущение сообщества в любом данном социальном или поведенческом исследовании является результатом попытки достичь лучших результатов в науке — потому что один или комбинация исследовательских вопросов, методов исследования и / или исследовательской этики требует исключения сообщества перед включением — тогда нео-коммунитарный идеал не должен, вследствие интерпретации общего блага, автоматически отвергать либеральный индивидуалистический путь, если этот путь сопровождается эмпатической рефлексией.Для продвижения вперед потребуется работа не только для того, чтобы лучше понять, когда и почему сообщество должно быть в центре внимания, чтобы избежать неудач, но и когда и почему важно упустить центральность сообщества для достижения той же цели.

Благодарности

Эта статья не предполагает участия человека; следовательно, согласие по этике не запрашивалось. Прямое применение этого исследования не дает никакого финансового интереса или выгоды. Финансирования на эту работу не поступало. Золотая публикация этого документа в открытом доступе, организованная Центром социальных исследований по профилактике ВИЧ-инфекции CIHR.Я благодарен Сьюзан Киппакс из Центра исследований социальной политики Сиднейского университета, Теду Майерсу и Ливиане Кальсавара из Школы общественного здравоохранения Далла Лана при Университете Торонто, а также анонимным рецензентам журнала за комментарии к черновикам этой рукописи. Выражаем признательность Салле Сариоле и Патриции Кингори из Центра Этокс при Оксфордском университете за их веру в важность этой работы. Спасибо Норе Оттэуэй за то, что она сделала текст лучше. Я в долгу перед сообществами по всей Канаде и за рубежом, потому что они повлияли на мое мышление в отношении потенциала и проблем центральной роли сообщества в исследованиях в области социальных наук.Эта статья посвящена памяти Роберта С. Ремиса, хотя все неудачи — мои собственные.

Заявление о раскрытии информации

Автор не сообщил о потенциальном конфликте интересов.

Ссылки

• Абеле Ф. Грэм К. «Что теперь? Будущие федеральные обязанности по отношению к коренным народам, живущим в городах. Исследования политики в отношении аборигенов . 2011; 1 (1): 162–182. [Google Scholar]
• Оллман Д. «Социология социальной интеграции. МУДРЕЦ Открыть. 2013; 3 (1): 1–16.[Google Scholar]
• Allman D. Vancouver: 1998. «Наука, участие заинтересованных сторон и 9 этапов цикла исследований по профилактике ВИЧ на уровне сообществ. 11-й год до н. Э. Конференция по ВИЧ / СПИДу. 21 ноября. [Google Scholar]
• Allman D.Myers T.Cockerill R.1997 Концепции, определения и модели для исследований по профилактике ВИЧ на уровне сообществ в Канаде Торонто: Отдел социальных, поведенческих и эпидемиологических исследований ВИЧ, Университет Торонто [ Google Scholar]
• Арнштейн С.Р. «Лестница гражданского участия. Журнал Американского института проектировщиков . 1969. 35 (4): 216–224. [Google Scholar]
• Becker HS2007 Telling About Society Чикаго: University of Chicago Press [Google Scholar]
• Bourdieu P.Wacquant LJ1992 Приглашение к рефлексивной социологии Чикаго: University of Chicago Press [Google Scholar]
• Брандт AM «Как СПИД изобрел глобальное здоровье. Медицинский журнал Новой Англии .2013; 368: 2149–2152. [PubMed] [Google Scholar]
• Бризай Ю. Голоб Л. Глоберман Дж. Гоголишвили Д. Берд М. Риос-Эллис Б. Рурк, С. Б. Хейдари С. «Общественно-академическое партнерство в исследованиях, связанных с ВИЧ: систематический обзор литературы теории и практики. Журнал Международного общества борьбы со СПИДом . 2015; 18 (1): 19354. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar]
• Буравой М. «Для публичной социологии. Американский социологический обзор . 2005. 70 (1): 4–28. [Google Scholar]
• Канман В.Дж. «Вико и историческая социология. Социальные исследования . 1976; 43 (4): 826–836. [Google Scholar]
• Калхун К. «Академическая свобода: общественное знание и структурная трансформация университета. Социальные исследования . 2009. 76 (2): 561–598. [Google Scholar]
• Канадский институт исследований в области здравоохранения (CIHR) «Программа общественных исследований CIHR по ВИЧ / СПИДу. 2015 https://web.archive.org/web/20150831144112/http://www.cihr-irsc.gc.ca/e/25835.html Источник по состоянию на 31 августа 2015 г.
• Катунгал Дж. П. «Этно-специфические безопасные дома в зоне либерального контакта: расовая политика, создание мест и генеалогия сектора СПИДа в глобально-мультикультурном Торонто. ACME: Международный электронный журнал для критических географических регионов . 2013. 12 (2): 250–278. http://ojs.unbc.ca/index.php/acme/article/view/962 Получено 31 августа 2015 г. из. [Google Scholar]
• Коэн Х. «Аномия успеха и аномия неудач — изучение сходства в противоположностях. Британский социологический журнал .1972. 23 (3): 329–343. [PubMed] [Google Scholar]
• Cohen JLArato A.1994 Гражданское общество и политическая теория Cambridge: MIT Press [Google Scholar]
• Cooke M. McWhirter J. «Государственная политика и коренные народы в Канаде: отнимая жизнь -Курс Перспектива. Государственная политика Канады . 2011; 37: S15 – S31. [PubMed] [Google Scholar]
• Coplan A.Goldie P.2011 Эмпатия: философские и психологические перспективы Oxford: Oxford University Press [Google Scholar]
• Дэвис Р.А. «Джамбаттиста Вико и мудрость преподавания. Обзор образования в Азиатско-Тихоокеанском регионе . 2014; 15 (1): 45–53. [Google Scholar]
• Day G.2006 Сообщество и повседневная жизнь Лондон: Routledge [Google Scholar]
• Defilippis J.2004 Unmaking Goliath: Community Control at the Face of Global Capital London: Routledge [Google Scholar]
• Дензин Н.К. «Противостояние кризису репрезентации антропологии. Флаэрти М.Г., редактор; Дензин Н.К., редактор; Мэннинг П.К, редактор; Сноу Д. А., редактор. «Обзорный симпозиум: кризис представительства. Журнал современной этнографии . 2002. 31 (4): 478–516. [Google Scholar]
• Даунер Дж. «737-cabriolet»: пределы знаний и социология неизбежной неудачи. Американский журнал социологии . 2011. 117 (3): 725–762. [Google Scholar]
• Durkheim E.19471893 Разделение труда в обществе Glencoe, Ill: Free Press [Google Scholar]
• Durkheim E.19511897 Suicide Glencoe, Ill: Free Press [Google Scholar]
• Epstein С.«Демократическая наука? СПИД-активизм и оспариваемое построение знаний. Социалистическое обозрение . 1991; 91: 35–64. [Google Scholar]
• Эпштейн С. «Создание профессионального опыта: активизм в отношении СПИДа и повышение доверия к реформе клинических испытаний». Наука, технологии и человеческие ценности . 1995. 20 (4): 408–37. [PubMed] [Google Scholar]
• Epstein S.1996 Нечистая наука: СПИД, активизм и политика знаний Беркли, Калифорния: University of California Press [PubMed] [Google Scholar]
• Etzioni A.«Третий сектор и внутренние миссии. Обзор государственного управления . 1973; 33 (4): 314–323. [Google Scholar]
• Эванс Д. «Академическая свобода и глобальное здоровье. Журнал медицинской этики . 2012; 38: 98–101. [PubMed] [Google Scholar]
• Феттс М. «Образование коренных народов и экология сообщества. Языковая культура и учебная программа . 1998. 11 (3): 250–271. [Google Scholar]
• Фрейзер М. М. «Однажды проблема. Социологическое обозрение .2012; 60 (S1): 84–107. [Google Scholar]
• Файф Н. Р. «Освободить место для« неокоммунитаризма »? Третий сектор, государство и гражданское общество в Великобритании. Антипод . 2005. 37 (3): 536–557. [Google Scholar]
• Джордж Т. «Использование обычного международного права для выявления« фетишистских »притязаний на культурные ценности. Обзор права Нью-Йоркского университета . 2005. 80 (4): 1207–1236. [Google Scholar]
• Гранди Дж. Смит М. «Знания активистов в квир-политике 1. Экономика и общество .2007. 36 (2): 294–317. [Google Scholar]
• Гута А. Страйк К. Фликер С. Мюррей С. Дж. Апшур Р. Майерс Т. «Управление через исследования на уровне сообществ: уроки канадского сектора исследований в области ВИЧ». Социальные науки и медицина . 2014; 123: 250–261. [PubMed] [Google Scholar]
• Гута А. Никсон С. А. Уилсон М. Г. «Сопротивление соблазну« этической ползучести »: использование Фуко для выявления сложности и противоречия в обзоре этики исследований. Социальные науки и медицина .2013; 98: 301–310. [PubMed] [Google Scholar]
• Хейл К. Р. «Исследования активистов против культурной критики: права коренных народов на землю и противоречия политически вовлеченной антропологии. Культурная антропология . 2006. 21 (1): 96–120. [Google Scholar]
• Hall B.Tremblay C.Downing R.2009 Финансирование и развитие исследовательских партнерств общественных университетов в Канаде: научно обоснованные инвестиции в знания, заинтересованные стипендии, инновации и действия для будущего Канады Виктория, Канада: Университет Виктории [Google Scholar]
• Hammel J.Магаси С. Хайнеманн А. Уайтенек Г. Богнер Х. Родригес Э. «Что означает участие? Взгляд изнутри на людей с ограниченными возможностями. Инвалидность и реабилитация . 2008. 30 (19): 1445–1460. [PubMed] [Google Scholar]
• Харрис Г. Э. «Практика исследований по ВИЧ / СПИДу на уровне сообществ. Уход за СПИДом . 2006. 18 (7): 731–738. [PubMed] [Google Scholar]
• Хельмес-Хейс Р. «Вовлеченный практический интеллектуализм: Джон Портер и« новая либеральная »публичная социология. Канадский социологический журнал — Cahiers Canadiens De Sociologie .2009. 34 (3): 831–868. [Google Scholar]
• Ходжсон Л. «Промышленное гражданское общество: подсчет затрат. Критическая социальная политика . 2004. 24 (2): 139–164. [Google Scholar]
• Джеймисон Л. «Близость как концепция: объяснение социальных изменений в контексте глобализации или другой формы этноцентризма? Социологическое исследование онлайн . 2011; 16 (4): 15. http://www.socresonline.org.uk/16/4/15.html Получено 31 августа 2015 г. с сайта. [Google Scholar]
• Келли К. Капуто Т.2011 Сообщество: современный анализ политики, программ и практик Торонто: University Of Toronto Press [Google Scholar]
• Киппакс С. Стивенсон Н. Паркер, Р. Г. Агглетон П. «Между индивидуальным агентством и структурой в профилактике ВИЧ: понимание Золотая середина социальной практики. Американский журнал общественного здравоохранения 2013 [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar]
• Киппакс С. Киндер П. Рефлексивная практика: взаимосвязь между социальными исследованиями и укреплением здоровья в профилактике ВИЧ. Половое воспитание: сексуальность, общество и обучение . 2002. 2 (2): 91–104. [Google Scholar]
• Киппакс С. Кроуфорд Дж. Бентон П. Голт У. Нусджирван Дж. «Конструирование эмоций: создание смысла из воспоминаний. Британский журнал социальной психологии . 1988. 27 (1): 19–33. [Google Scholar]
• Кирш С. «Эксперименты в вовлеченной антропологии. Совместные антропологии . 2010. 3 (1): 69–80. [Google Scholar]
• Клейнман Д. Л. «За пределами научных войн: размышления о демократизации науки. Политика и науки о жизни . 1998. 17 (2): 133–145. [Google Scholar]
• Кумар К. «Возвращение к« сообществу »в управлении природными ресурсами на уровне сообществ. Журнал общественного развития . 2005. 40 (3): 275–285. [Google Scholar]
• Lamphere L. «Опасности и перспективы вовлеченной антропологии. Взгляд из США. Социальная антропология . 2003. 11 (2): 153–168. [Google Scholar]
• Логи К. Джеймс Л. Тарао В. Лаутфи М. Р. «Возможности, этические проблемы и уроки, извлеченные из работы с коллегами-научными сотрудниками в рамках многопрофильного исследования сообщества ВИЧ в Онтарио, Канада. Журнал эмпирических исследований этики научных исследований на людях . 2012; 7 (4): 10–19. [PubMed] [Google Scholar]
• Лоу С. М. Мерри С. Э. «Активная антропология: разнообразие и дилеммы. Современная антропология . 2010; 51 (S2): S203 – S226. [Google Scholar]
• MacIver R.1950 The Ramparts We Guard New York: Macmillan [Google Scholar]
• Маккуин К. М. Маклеллан Э. Мецгер Д. С. Кегелес С. Штраус Р. П. Скотти Р. Троттер Р. Т. «Что такое сообщество? Доказательное определение коллективного общественного здравоохранения. Американский журнал общественного здравоохранения . 2001. 91 (12): 1929–1938. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar]
• Магуайр С. Харди К. Лоуренс Т. Б. «Институциональное предпринимательство в развивающихся областях: пропаганда лечения ВИЧ / СПИДа в Канаде. Журнал Академии менеджмента . 2004. 47 (5): 657–679. [Google Scholar]
• Манн Дж. М. «Заявление на неформальном брифинге по СПИДу на 42-й сессии Организации Объединенных Наций. Журнал Королевского статистического общества .1988. 151: 131–6. [Google Scholar]
• Маршалл Д. Л. «Текущее состояние стипендий Вико. Журнал истории идей . 2011. 72 (1): 141–160. [Google Scholar]
• Мертон Р. К. 1964 Аномия, аномия и социальное взаимодействие: контексты девиантного поведения. Аномия и девиантное поведение Клинард М. Б. Нью-Йорк: Свободная пресса Гленко [Google Scholar]
• Мертон Р. К. «Нормативная структура науки. Социология науки. В: Мертон Р. К., редактор; Сторер Н.W., редактор. Чикаго: Издательство Чикагского университета; 1973. С. 267–278. 1942. [Google Scholar]
• Митчелл Т. МакЛауд Т. «Социальная политика аборигенов: критическая проблема психического здоровья сообщества. Канадский журнал общественного психического здоровья . 2014; 33 (1): 1–14. [Google Scholar]
• Morgan D.1996 Семейные связи: введение в семейные исследования Cambridge: Polity Press [Google Scholar]
• Morgan D.2011 Rethinking Family Practices Basingstoke: Palgrave Macmillan [Google Scholar]
• Murray К.B. «Не беспокоить: уязвимые группы населения» в политических дискурсах и практике федерального правительства. Канадский журнал городских исследований . 2004. 13: 50–69. [Google Scholar]
• Ньюман Дж. Х. «Идея университета, определенная и проиллюстрированная: в девяти беседах, представленных католикам Дублина. 2008 г. http://www.gutenberg.org/files/24526/24526-h/24526-h.html Получено 31 августа 2015 г. с сайта.
• Норрис М. Дж. Клатуорси С. «Модели урбанизации и миграции аборигенов в Канаде: обзор за полвека (1951–2006). Исследования политики в отношении аборигенов .2011; 1 (1): 13–77. [Google Scholar]
• Нутбим Д. «Глоссарий по укреплению здоровья. Международное укрепление здоровья . 1998. 13 (4): 349–364. [Google Scholar]
• Палматер П. «Геноцид, политика в отношении индейцев и законодательное уничтожение индейцев в Канаде. Исследования политики в отношении аборигенов . 2014; 3 (3): 27–54. [Google Scholar]
• Пирсон К. Р. Дюран Б. Эцель Дж. Маргарати М. Вильегас М. Лусеро Дж. Валлерстайн Н. «Исследования для улучшения здоровья: изменчивость и влияние структурных характеристик в исследованиях, финансируемых сообществом. Прогресс партнерства в области общественного здравоохранения: исследования, образование и действия . 2015; 9 (1): 17–29. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar]
• Перкинсон Х. Дж. Вико и методы исследования «нашего» времени. Социальные исследования . 1976; 43 (4): 753–767. [Google Scholar]
• Польша Б. «Укрепление здоровья в Канаде: перспективы и перспективы на будущее. Revista Brasileira em Promoção da Saùde . 2007. 20 (1): 3–11. [Google Scholar]
• Рэйсайд Д. М. Линдквист.Э. А. «Активизм в отношении СПИДа и государство в Канаде. Исследования в области политической экономии . 1992a; 39: 37–76. [Google Scholar]
• Рэйсайд Д. М. Линдквист. E. A.1992b «Канада: общественная активность, федерализм и новая политика борьбы с болезнями». СПИД в индустриальных странах. Канадский журнал общественного здравоохранения . 2013; 104 (4): e277. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar]
• Робертсон М.L. «Аннотированная хронология истории СПИДа в Торонто: первые пять лет, 1981–1986. Канадский бюллетень истории медицины / Бюллетень канадской истории медицины . 2005. 22 (1): 313–351. [PubMed] [Google Scholar]
• Роуз Н. «Смерть социального? Переосмысление территории правительства. Международный журнал управления человеческими ресурсами . 1996. 25 (3): 327–356. [Google Scholar]
• Шепер-Хьюз Н. «Сделать антропологию общедоступной. Антропология сегодня .2009; 25 (4): 1–3. [Google Scholar]
• Sclove R.1995 Демократия и технологии Нью-Йорк: Guilford Press [Google Scholar]
• Silversides A.2003 Активист по СПИДу: Майкл Линч и общественная политика Торонто: Между строк [Google Ученый]
• Смит М. «Сопротивление и укрепление неолиберализма: организация лесбиянок и геев на федеральном и местном уровнях в Канаде. Политика и политика . 2005. 33 (1): 75–93. [Google Scholar]
• Speed ​​S.«На перекрестке прав человека и антропологии: к критически активным исследованиям». Американский антрополог . 2006. 108 (1): 66–76. [Google Scholar]
• Стивенсон Н., Киппакс С.1999 «Учет разрыва: исследование субъективности и сексуальности Проблемы теоретической психологии Майерс Байер Б. Дуарте Эсгальадо Б. Джорна Р. Шраубе E.383–391.Йорк : Captus Press Inc [Google Scholar]
• Тейлор Д. Доу B.1988 Расцвет индустриального юнионизма в Канаде: история ИТ-директора Кингстон: Центр производственных отношений, Королевский университет [Google Scholar]
• Tönnies F.20011887 Тонниес: Сообщество и гражданское общество Кембридж: Издательство Кембриджского университета [Google Scholar]
• Тафтс С. «Сообщество юнионизма в Канаде и (ре) организация космоса лейбористов. Антипод . 1998. 30 (3): 227–250. [Google Scholar]
• Тернер Дж. Х. Дольч Н. А. «Использование классических теоретиков для переосмысления динамики сообщества. Исследования в области социологии сообщества . 1996; 6: 19–36. [Google Scholar]
• ЮНЭЙДС, 2014 г. Отчет о пробелах Женева: ЮНЭЙДС; Получено 31 августа 2015 г. с http://www.http: //www.unaids.org/sites/default/files/media_asset/UNAIDS_Gap_report_en.pdf [Google Scholar]
• ЮНЭЙДС 2012 Вместе мы покончим со СПИДом Женева: ЮНЭЙДС; Получено 31 августа 2015 г. из http://www.unaids.org/en/media/unaids/contentassets/documents/epidemiology/2012/20120725_Together_we_will_end_AIDS_en.pdf [Google Scholar]
• . ЮНЕСКО. (1970). Конвенция о средствах запрещения и предотвращения незаконного ввоза, вывоза и передачи права собственности на культурные ценности, принятая Генеральной конференцией на ее шестнадцатой сессии, Париж, 14 ноября 1970 г.ЮНЕСКО. Получено 15 июля 2015 г. с веб-сайта http://www.unesco.org/new/en/culture/themes/illicit-trafficking-of-cultural-property/1970-convention/. [Google Scholar]
• Веттер Дж. «Введение: участие мирян в истории научных наблюдений. Наука в контексте . 2011; 24 (02): 127–141. [PubMed] [Google Scholar]

Макс Вебер — Методология, социальное действие, идеальные типы

МАКС ВЕБЕР: ТЕОРИЯ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ

Фундаментальные концепции социологии: концепция может быть отличается от реальности.Он может сформулировать то, что в точности является эмпирической социологией.

ОПРЕДЕЛЕНИЯ СОЦИОЛОГИИ И СОЦИАЛЬНОГО ДЕЙСТВИЯ

Социология определяется как наука, которая дает нам интерпретативное понимание социального действия, чтобы прийти к причинному объяснению его хода и последствий. Под действием мы подразумеваем все человеческое поведение, которое у разных людей различно и является субъективным. Действия могут быть как открытыми, так и скрытыми, как внутренними, так и внешними. Таким образом, действие считается социальным, потому что оно включает действующих лиц, которые имеют субъективное поведение (разные люди, разное поведение).