Как философ трактует понятие истина: Дополнительные тексты для подготовки к ЕГЭ

Дополнительные тексты для подготовки к ЕГЭ

1. Прочитайте текст и выполните задания к нему.

Истина сама по себе — соответствие между нашей мыслью и действительностью. .. Ложь в отличие от заблуждения и ошибки обозначает сознательное и потому нравственно предосудительное противоречие истине. Из прилагательных от этого слова безусловно дурное значение сохраняет лишь форма лживый, тогда как ложный употребляется также в смысле объективного несовпадения данного положения с истиной, хотя бы без намерения и вины субъекта; так лживый вывод есть тот, который делается с намерением обмануть других, тогда как ложным выводом может быть и такой, который делается по ошибке, вводя в обман самого ошибающегося…

Наука объясняет существующее. Данная действительность еще не есть истина. Ум не удовлетворяется действительностью, находя ее неясною, и ищет того, что не дано, чтобы объяснить то, что дано. Наука постоянно восстанавливает подлинный вид вещей, когда объясняет их…

Чтобы ум признал факт ясным, прозрачным, нужно коренное его изменение; нужно, чтобы он перестал быть только фактом, а сделался истиной.

Таким образом, деятельность нашего ума определяется: 1) фактическим бытием как данным и 2) истиной, которая есть предмет и цель ума…

Если бы ум ограничивался восприятием данного, ему нечего было бы делать; он не осознавал бы своей задачи и человек снизошел бы до бессмысленного животного. Если бы ум уже владел полнотою истины, задача была бы выполнена и для человечества не было бы иного состояния, кроме абсолютного покоя божества.

B. C. Соловьев

Задания:

1. Как философ трактует понятие «истина»? Какое выражение отражает позицию автора: «эти факты истинны» или «наши знания об этих фактах истинны»?

2. Существует ли различие между заблуждением и ложью? В чем оно?

3. В каких фразах текста выражена необходимость мыслительной (умственной) деятельности человека, направленной на постижение мира? Соответствуют ли эти положения современным взглядам на роль рационального мышления в познании? Свой вывод обоснуйте.

4. Как автор характеризует роль науки в процессе познания? Какие методы помогают науке добывать истинное знание?

2. Прочитайте текст и выполните задания к нему.

Когда мы осмыслим свою роль на земле, пусть самую скромную и незаметную, тогда лишь мы будем счастливы. Тогда лишь мы сможем жить и умирать спокойно, ибо то, что дает смысл жизни, дает смысл и смерти.

Человек отходит с миром, когда смерть его естественна, когда где-нибудь в Провансе старый крестьянин в конце своего царствования отдает сыновьям на хранение своих коз и свои оливы, чтобы сыновья в должный срок передали их сыновьям своих сыновей. В крестьянском роду человек умирает лишь наполовину В урочный час жизнь распадается, как стручок, отдавая зерна…

Так от поколения к поколению передается жизнь — медленно, как растет дерево, — а с нею передается и сознание. Какое поразительное восхождение! Из расплавленной лавы, из того теста, из которого слеплены звезды, из чудом зародившейся живой клетки вышли мы — люди — и поднимались все выше, ступень за ступенью, и вот мы пишем кантаты и измеряем созвездия.

Старая крестьянка передала детям не только жизнь, она их научила родному языку, доверила им богатство, копившееся медленно, веками: духовное наследство, что досталось ей на сохранение, — скромный запас преданий, понятий, верований, все, что отличает Ньютона и Шекспира от первобытного дикаря.

Антуан де Сент-Экзюпери

Задания:

1. Озаглавьте текст.

2. Что, по мнению автора, отличает Ньютона и Шекспира от первобытного дикаря?

3. Каков смысл выражения: «Человек умирает лишь наполовину»?

4. Что, по мнению автора, дает смысл и жизни, и смерти? Разделяете ли вы точку зрения автора? Свою позицию мотивируйте.

3. Примеры тем краткого письменного сочинения

• «Есть три различных вида лжи. Иной лжет мыслью, другой лжет словом, а третий лжет самой жизнью» (Дорофей Авва).

• « Теперь, когда мы научились летать по воздуху, как птицы, плавать под водой, как рыбы, нам не хватает только одного — научиться жить на Земле как люди» (Б. Шоу).

• «Человек, победивший себя, становится непобедим» (Конфуций).

• «Человек — единственное животное, для которого его собственное существование является проблемой, которую он должен решать и от которой он не может убежать» (Э. Фромм).

• «Копернику победить Птоломея было чрезвычайно трудно не потому, что логика Птоломея была сильна, а доводы его были серьезны. Логика Птоломея была слаба, а его доводы не соответствовали реальной действительности. Копернику победить Птоломея было трудно потому, что Птоломей спекулировал (очевидно, чистосердечно веря в свои доводы) на всечеловеческом примитивном эмпиризме. Каждый обыватель своими глазами видел, что Земля неподвижна, а небесные светила покорно движутся по небу, служа Земле» (Н. Е. Щуркова).

4.5. Истина. Философия в схемах и комментариях

4.5. Истина

В процессе познания знание не только получается, но и оценивается. Знание можно оценивать с разных точек зрения: полезности, важности, применимости и т. д. Главное место здесь занимает оценка знания с точки зрения его истинности или ложности. Вопрос об истине – центральный вопрос теории познания. Гегель писал: «Истина есть великое слово и еще более великое дело. Если дух и душа человека еще здоровы, то у него при звуках этого слова должна выше вздыматься грудь»[12].

Слово «истина» многозначно. Возьмем вопрос, который, согласно христианскому вероучению, Пилат задал Христу: «Что есть истина?» Ведь здесь можно увидеть два разных вопроса: 1) что означает вообще понятие истины и 2) которое учение из нескольких имеющихся истинно? Философию интересует, главным образом, первый вопрос, а второй обычно ставится в какой-либо специальной области знания.

В философии понятие истины, как правило, относят к знаниям, суждениям, концепциям. Но понимание истины различно в разных философских направлениях.

В объективном идеализме и религии истина понимается как некоторая идея вне человека. Религия говорит об истине откровения.

Это своего рода мысли, указания, нормативы поведения человека, исходящие от божества. Некоторая вещь так же может быть названа истинной, если она соответствует идее. Истинный друг – тот, кто соответствует понятию друга (Гегель).

Субъективный идеализм связывает истину со свойствами и структурой человеческого сознания, трактуя истину как «экономию мышления», непротиворечивость знания, процесс мышления, ведущий к полезным результатам и т. д.

В материализме понятие истины относится не к каким-либо вещам, явлениям объективного мира, а к знаниям об этих предметах, явлениях. Основы материалистического понимания истины были заложены Аристотелем; считая истинность не свойством вещей, а свойством представлений и суждений, он определял истинность тех или иных суждений как их соответствие действительности.

Эта точка зрения получила название классической теории истины. Ее разделяли многие философы (в философии Нового времени – Гольбах, Фейербах, Маркс и др.).

Ленин называет объективной истиной «содержание знаний, которое не зависит от субъекта, т. е. не зависит ни от человека, ни от человечества»[13]. Как знание истина проявляется в субъективной форме, ее формулирует человек, но понятие истины характеризует знания не с точки зрения субъективной формы, а с точки зрения их объективного содержания. А содержание истины определяется не субъективными волениями людей, а теми свойствами и отношениями объективного мира, которые отражаются в знании.

Объективная истина – такое содержание человеческих знаний, которое соответствует объективному миру.

Объективная истина независима от человека и человечества в том смысле, что она не зависит от произвола людей, от их субъективных желаний и мотивов. Ложные же высказывания не соответствуют действительности потому, что зависят от произвола того человека, который их выдумал и распространяет. Поскольку человек не диктует объективному миру свои утверждения, а, наоборот, свои суждения, содержания своих суждений черпает из объективного мира, он высказывает истину.

Говоря о ложном, нужно различать преднамеренную ложь и заблуждение. Первая имеется тогда, когда человек осознает, что его высказывание не соответствует действительности, однако утверждает его как истинное; заблуждающийся же принимает ложное за истинное. И преднамеренная ложь, и заблуждение сходны в том, что они не соответствуют объектам.

Знание может соответствовать отражаемому в нем объекту с разной степенью полноты и точности. Хотя с каждым поколением человечество глубже и полнее отражает материальный мир и самого себя, однако говорить о «завершении» познания не имеет смысла. Знания человека в каждый момент ограниченны, приблизительно правильно отражают действительность. Эта ограниченность обусловлена уровнем развития практики.

Знания людей, которые в основном адекватно отражают мир и в процессе развития практики уточняются, углубляются, конкретизируются, называют относительной истиной. С другой стороны, истинное знание всегда содержит в себе элементы точного, абсолютно верного знания, которое принято называть абсолютной истиной. Абсолютной истиной являются результаты познания отдельных сторон изучаемых объектов (например, в форме констатации фактов: «Тела состоят из атомов», «Сторона треугольника меньше суммы двух других сторон» и т. д.), то содержание знания, которое сохраняется в процессе дальнейшего познания. Абсолютную истину понимают также в смысле полного знания о мире (что актуально никогда недостижимо).

Истина – это процесс, идущий от менее точного и полного знания к более точному и полному знанию. Этот процесс – движение к абсолютной истине через относительные. Элементы точного знания присутствуют в каждой относительной истине. На пути движения к объективной истине истина сосуществует с заблуждением, иллюзией, фантазией; относительно изменчивое, приблизительное знание – с устоявшимся, точным, абсолютным.

Не следует думать, что объективная, относительная и абсолютная истина – это отдельно существующие истины. Истина одна. Каждая объективная истина содержит в себе как момент относительного, так и момент абсолютного. Наше познание одновременно и относительно и абсолютно.

К характеристике истины нужно добавить признак конкретности истины. Каждую идею, каждую теорию нужно рассматривать в определенных условиях, в рамках определенной предметной области, в определенном языке, в определенном контексте. Абстрактной истины нет, истина всегда конкретна. Возьмем, к примеру, атомистическую концепцию прошлого. Она в своей основе заключает истину: материальные тела действительно состоят из атомов, и атомы неделимы. Если мы, однако, не укажем, что речь идет об определенных условиях, будем считать, что атомы всегда неделимы, то мы допустим ошибку, нарушим принцип конкретности истины.

Диалектическое понимание истины требует отказа от догматического, метафизического стиля мышления, который абсолютизирует познанное. Нельзя считать, что существуют какие-то раз и навсегда не изменяющиеся идеи, теории, пригодные во все времена, во всех случаях жизни. Однако диалектика – против релятивизма, который, выступая против абсолютного в истине, в итоге приходит к отрицанию объективной истины вообще, объявляя условной любую истину, объявляя одинаково приемлемыми любые суждения. Отсюда – путь к скептицизму и агностицизму.

Чтобы установить истинность знания, нужно использовать определенный критерий истины, способ проверки и обоснования знания. По мере развития философии предлагался ряд критериев истины.

Декарт в качестве критерия истины предложил ясность и очевидность. Если что-либо понимается ясно и очевидно, то оно истинно. Так, 2 + 2=4 столь ясно и очевидно, что никто не будет это отрицать как истинное. Ряд философов критерий истины видят в общезначимости. С точки зрения этого критерия истина есть то, с чем согласны все люди (или подавляющее большинство), что общезначимо. Мах предложил в качестве критерия истины «экономию мышления». Истинно то, что просто, что экономно мыслить. Прагматизм предложил следующий критерий: истинно то, что полезно, выгодно людям. В качестве критерия истины предлагалась внутренняя согласованность мыслей, ценность их и т. д. Нетрудно убедиться, что все такие критерии страдают субъективизмом.

Диалектико-материалистическая философия не отрицает значения ясности мыслей, их согласованности и т. п., но они не могут быть признаны фундаментальными критериями истины. Необходимо найти объективный критерий. А таковым является практика.

Весь процесс познания основан на практике, начинается и заканчивается ею. Знания получаются не для того чтобы лежать мертвым грузом. Знания претворяются в жизнь, опредмечиваются. Естественно, что «опредмечена» может быть не всякая идея, а только истинная. Практика является критерием истины, потому что в материальной деятельности соединяются и соотносятся мысль об объекте и действие над ним.

Практика как критерий истины противоречива: она и абсолютна и относительна. Абсолютность практики как критерия истины заключается в том, что именно практика дает решающую проверку истинности знаний и за этой проверкой никакой иной проверки нет. Вместе с тем практика и относительна, так как доказывает истинность знаний для определенной предметной области, для определенных условий и с определенной степенью точности. Практика исторически развивается и в каждый данный момент ограничена. Но при всей относительности практики если она на определенном этапе развития познания подтвердила какое-то представление, то оно содержит в себе объективную истину. Даже если это представление в последующем будет пересмотрено, содержащееся в нем зерно истины сохраняется.

Истина есть такое содержание знания, которое адекватно отражает действительность; адекватность отражения проверяется практикой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

Построение таблицы многоуровневого межпредметного сравнения трёх типов общества — архив

Приложение № 3

Познание общества (деловая игра)

(по учебнику «Обществознание», 10 класс, под редакцией Л.Н. Боголюбова)

Цели, ориентированные на развитие личности учащегося:

• создать условия для развития у школьников умений форму­лировать приемы, предлагать пути их решения; находить непонятные для себя «темные» места, задумываться над их значением;

• создать условия для развития умения формулировать собс­твенную точку зрения, высказывать и аргументировать ее.

Воспитательные цели:

• содействовать развитию умения общаться между собой;

• помочь учащимся осознать ценность совместной деятельности.

Ожидаемые учебные результаты:

• Знать, что представляет собой процесс познания и в чем за­ключаются особенности чувственного, рационального познания; по­зиции отдельных ученых о сущности общества и особенности его развития; имена людей, внесших существенный вклад в становление наук об обществе; что такое общество и в чем заключаются его отли­чительные признаки; что такое цивилизация и формация, какие су­ществуют концепции их понимания.

• Уметь характеризовать научное познание, приводить конкрет­ные примеры использования научных методов при исследовании какого-либо объекта; проводить собственные исследования по во­просам, которые наиболее близки и понятны школьнику, используя знания об этапах научного исследования; анализировать историю возникновения наук об обществе, анализировать структуру общества, показывая взаимосвязь различных сфер общественной жизни; уметь анализировать основные факторы, определяющие сущность цивили­зации и формации.

• Характеризовать основные социальные институты.

• Разъяснять основные этапы эволюции, сопоставляя их с конкретными фактами из истории.

• Давать определения следующим понятиям: познание, зна­ние, сенсуализм, рационализм, интуиция, исследование, истина, ложь, дедукция, индукция, общество, основные сферы общества, институт общества, цивилизации, формация, теория стадиального развития цивилизации, теория локальных цивилизаций, менталитет, общественно-экономическая формация, базис и надстройка, классо­вая борьба, революция.

Обучающие цели:

• организовать деятельность учащихся по обобщению и сис­тематизации знаний в рамках темы: «Познание общества»;

• создать условия для усвоения фундаментальных понятий изученной темы;

• обеспечить установление учащимися внутрипредметных и межпредметных связей.

Тип урока: урок повторения и обобщения.

Форма урока: деловая игра.

Основные виды деятельности на занятии: работа в группах.

Оборудование: на доске — названия команд, сводная таблица заработанных баллов; этапы игры, конверты с заданиями к каждому этапу.

Схема урока:

Ввод в игру.

Ориентация участников и экспертов.

Определяется режим работы, формируется главная цель заня­тия, обосновывается постановка проблемы. Выдаются пакеты мате­риалов, инструкций, правил, установок. Вводятся запреты: на отказ от полученного по жребию задания, на выход из игры, на пассивное отношение, на подавление активности другого, на нарушение регла­мента игры, на нарушение этики поведения. Этап проведения игры. С момента начала игры никто не имеет права вмешиваться и изменять ее ход. Только ведущий (учитель) может корректировать действия участников, если они уходят от главной цели игры.

1. Групповая работа над общим заданием (разминка).

2. Межгрупповая работа. Определяются группы:

1-я группа — «Познание. Истина».

2-я группа — «Научное познание».

3-я группа — «Цивилизационный и формационный подходы к изучению истории».

Задача каждой группы: выполнить задания в пакетах, выбрать общее решение проблемы.

3. Конкурс «Блиц» (общее задание для групп).

4. Анализ, обсуждение и оценка результатов игры.

Эксперты оценивают результаты работы групп, каждого учени­ка. Учитель отмечает ошибки в предложенных решениях и действиях каждой группы, формулирует окончательный итог занятия.

Ход урока

Учитель: Итак, мы проводим игру «Познание общества». Нам следует в ходе игры вспомнить, что представляет собой процесс познания и в чем заключаются особенности чувственного, рациональ­ного познания. Воспроизвести позиции отдельных ученых о сущнос­ти общества, систематизировать особенности его развития; вспом­нить имена людей, внесших существенный вклад в становление наук об обществе. Мы повторим, что такое общество и в чем заключаются его отличительные признаки; что такое цивилизация и формация, какие существуют концепции их понимания. В ходе игры вы будете получать и выполнять различные задания. Но наша игра содержит и некоторые ограничения:

• запрет на отказ от полученного по жребию задания;

• запрет на выход из игры;

• запрет на пассивное отношение;

• запрет на подавление активности другого;

• запрет на нарушение регламента игры;

• запрет на нарушение этики поведения.

С этого момента никто, кроме учителя, не имеет права вмеши­ваться в ход игры. Итак, игра началась. Успеха вам!

Учитель: Наш первый этап — «Разминка». Я приглашаю ка­питанов команд. Капитаны команд выбирают конверты с вопросами. Время на обдумывание — 5 минут. Команды отвечают по очереди. По ходу игры мне будут помогать эксперты. Они будут следить за пра­вильностью ответов и вести счет баллов.

Вопросы:

1. Чем отличаются понятия «индивид» и «личность»?

2. Что такое деятельность?

3. Перечислите элементы структуры деятельности.

4. Назовите известные вам классификации потребностей, дав определение самому понятию.

5. Чем мотив отличается от интереса? Как они связаны между собой?

6. Что включает в себя практическая деятельность?

7. Что включает в себя духовная деятельность?

8. Охарактеризуйте различные точки зрения на то, как связаны деятельность и общение?

9. Перечислите формы и виды общения.

10. Что такое познание, его формы.

11. Что такое гносеология?

12. Каковы формы чувственного познания?

13. Каковы формы рационального познания?

14. Кто такие агностики, эмпирики, рационалисты?

15. Что такое истина?

16. Чем научное познание отличается от обыденного?

17. Что такое дедукция?

18. Что такое индукция?

19. Какая наука называется культурологией?

20. Дайте определение общества в широком смысле.

21. С каких позиций можно рассматривать общество? (не менее 4-х позиций).

22. Назовите два основных подхода к изучению истории.

Эксперты дают рецензию на ответы групп. Учитель фиксиру­ет результаты на доске.

Учитель: Приступаем ко второму этапу игры. Это межгруп­повая работа. Представители группы, вытягивайте конверты с зада­ниями.

Задания для групп:

Задания для 1-й группы «Познание. Истина».

1. Установите соответствие между мыслителями и их выска­зываниями (письменно). Ответьте на вопросы. Текст: Соловьев B.C. из статьи для энциклопедического словаря Ф. Брокгауза, И. Ефрона. Задания к нему (устно). Время работы — 20 минут.

«Истина сама по себе… — соответствие между нашей мыслью и действительностью… ложь — в отличие от заблуждения и ошибки -обозначает сознательное и потому нравственно предосудительное противоречие истине. Из прилагательных из этого слова, безусловно, дурное значение сохраняет лишь форма «лживый», тогда как «лож­ный» употребляется также в смысле объективного несовпадения дан­ного положения с истиной, хотя бы без намерения и вины субъекта; так лживый вывод есть тот, который делается с намерением обмануть других, тогда как ложным выводом может быть и такой, который де­лается по ошибке, вводя в обман самого ошибающегося…

Наука объясняет существующее. Данная действительность еще не есть истина. Ум не удовлетворятся действительностью, находя ее неясною, ищет того, что не дано. Наука постоянно восстанавливает подлинный вид вещей, когда объясняет их…

Чтобы ум признал факт ясным, прозрачным, нужно, чтобы он перестал быть фактом, сделался истиной. Таким образом, деятельность нашего ума определяется: 1) фактическим бытием как данным и 2) истиною, которая есть предмет и цель ума…

Если бы ум ограничивался восприятием данного, ему нечего было бы делать; он не сознавал бы своей задачи и человек снизошел бы до бессмысленного животного. Если бы ум уже владел полнотою истины, задача была бы выполнена, и для человечества не было бы иного состояния, кроме абсолютного покоя божества».

Вопросы:

• Как философ трактует понятие «истина»? Какое вы­ражение отражает позицию автора: «эти факты истинны» или «наши знания об этих фактах истинны»?

• Существует ли различие между заблуждением и ложью? В чем оно?

• В каких фразах текста выражена необходимость мысли­тельной деятельности человека, направленной на постижение мира? Соответствуют ли эти положения современным взгля­дам на роль рационального мышления в познании? Свой вывод обоснуйте.

2. Установите соответствие между мыслителями и их высказы­ваниями. Обратите внимание: имен мыслителей больше, чем цитат. Запишите буквенные обозначения мыслителей в соответствующие колонки второй строчки таблицы.

Высказывания	Имена мыслителей, ученых
1. «В одну и ту же реку нельзя войти дважды». 2. «Я знаю только то, что я ничего не знаю». 3. «Платон мне друг, но истина дороже». 4. «Мыслю, следовательно, существую».	А. Р. Декарт Б. Сократ В. Аристотель Г. Демокрит Д. Гераклит Эфесский

Эксперты дают рецензию на ответы групп. Учитель фиксирует результаты на доске.

Задания для 2-й группы «Научное познание».

Группа получает две характеристики деятельности ученых — ученого-медика Л.Н. Бакулева и ученого-естествоиспытателя В.И. Вер­надского — и вопросы к текстам. Необходимо ответить на вопросы. Время работы — 20 минут.

1. «Ну а как же талант? Нужен ли талант в науке? Да, конечно, талант в науке нужен, но он должен подкрепляться систематическим трудом. Может быть, мера труда для талантливого и менее одаренного будет разной, но сам по себе систематический труд – непременное условие расцвета таланта.

Таким образом, умение трудиться есть самое главное для чело­века, ставшего на путь науки. Если этих способностей нет или они не выработались системой ежедневного труда, волей, то как бы талант­лив ни был ученый, он принесет мало пользы. Вспыхнет, но так же быстро и погаснет, не оставив людям ни света, ни тепла».

(Л.Н. Бакулев, ученый-медик. Слово о науке. М., 1981. С.11 7-118).

Вопрос: Как соотносятся в деятельности ученого талант и пов­седневный труд?

2. «Когда при знании фактов доходишь до вопросов: «Почему — отчего?» — их непременно надо разъяснить во что бы то ни стало, най­ти решение их, каково бы оно ни было. И это искание, и это стрем­ление есть основа всякой научной деятельности; это только позволит не сделаться какой-нибудь ученой крысой, роющейся среди всякого книжного хлама и сора; это только заставляет вполне жить, страдать и радоваться среди ученых работ, среди ученых вопросов; ищешь прав­ды… И я вполне чувствую, что могу умереть, могу сгореть, ища ее, но мне важно найти, а если не найти, то стремиться найти ее, эту правду, как бы горька, призрачна и скверна она ни была».

(В.И. Вернадский, ученый-естествоиспытатель. Слово о науке. С. 121).

Вопросы:

1. Чем объяснить, что поиск правды ученый связывает с ответа­ми на вопросы «почему-отчего?».

2. Что имеет в виду автор, говоря о правде горькой, призрачной, скверной?

3. Что отличает настоящего ученого от «ученой крысы»?

4. Какой вывод можно сделать на основе высказываний В.И. Вернадского?

Эксперты дают рецензию на ответы групп. Учитель фиксиру­ет результаты на доске.

Задания для 3-й группы «Цивилизационный и формационный подходы к изучению истории».

Из предложенного списка положений, характеризующих до­стоинства (по мнению сторонников) и недостатки (по мнению про­тивников) формационного и цивилизационного подходов к изуче­нию истории, составить сравнительную таблицу. Время работы -20 минут.

Достоинства:

1. Он позволяет увидеть то общее, что было в историческом развитии различных народов.

2. Ставит в центр исследования человеческую деятельность и человека.

3. Представляет историю человеческого общества как единый процесс.

4. Позволяет установить определенные законы исторического развития общества.

5. Позволяет глубоко изучать историю конкретных обществ и народов во всем многообразии и специфике.

6. Предлагает определенную периодизацию всемирной истории и истории отельных народов.

7. Ориентирует на изучение тех сторон общественной жизни, которые обычно выпадают из поля зрения сторонников формацион­ного подхода (ценности, национальные особенности, духовная жизнь, психология и т.д.).

Недостатки:

1. При своем последовательном применении ведет к тому, что становится невозможным взгляд на всемирную историю как на еди­ный процесс исторического развития человечества в целом.

2. Многие народы не проходили в своем развитии через все и даже через большинство формаций.

3. Создает возможность полного отрицания единства челове­ческой истории, изоляции целых народов и обществ.

4. Большинство процессов политического, духовного, идейно­го, культурного порядка не могут быть без искажений и упрощений объяснены с чисто экономических позиций.

5. Последовательное применение этого подхода неизбежно
отодвигает на задний план роль человеческого фактора, человеческую
деятельность.

6. Сводит к минимуму возможности исследования закономер­ностей исторического развития человеческого общества.

7. Недостаточное внимание уделяет своеобразию, уникальнос­ти, неповторимости истории отдельных народов.

Подход	Достоинства	Недостатки
Цивилизационный
Формационный

Эксперты дают рецензию на ответы групп. Учитель фиксиру­ет результаты на доске.

3. Конкурс «Блиц» — общий для всех.

Задание: каждая команда должна утвердительно или отрица­тельно ответить на несколько вопросов. Время на размышление не выделяется.

Вопросы и задания для конкурса «Блиц»

1. Первым трудом по обществознанию можно считать знаме­нитое произведение Платона «Государство». (Да)

2. По мнению Платона, чтобы избежать злоупотреблений властью аристократией, знать необходимо наделить частной собс­твенностью. (Нет)

3. Опорой порядка и государства, по мнению Аристотеля, вы­ступает средний класс. (Да)

4. Несовершенства общества, как учил Аристотель, исправ­ляются не уравнительным распределением, а моральным улучшени­ем людей. (Да)

5. Шотландский экономист Адам Смит считается теоретиком конституционной монархии и разделения властей на законодатель­ную, исполнительную и судебную. (Нет)

6. Дж. Локк полагал естественным состояние свободы и ра­венства людей, живущих рядом. (Да)

7. Шарль Луи Монтескье явился одним из основоположников современной географической школы, к которой также принадлежит Фридрих Ратццель. (Да)

8. Французский философ Огюс Конт в своем «Курсе позитив­ной философии» провозгласил появление «науки об обществе», на­звав ее культурологией. (Нет)

9. Английский философ и юрист Иеремия Бентам, английский философ и социолог Герберт Спенсер, немецкий философ и экономист Карл Маркс, английский философ и экономист Джон Стюарт Милль считали, что единое общество должна изучать единая наука. (Да)

10. Адам Смит подходил к экономике как к хаосу, где не дейс­твуют объективные законы, поддающиеся познанию. (Нет)

11. Англичанин Давид Риккардо, создатель трудовой теории стоимости полагал, что стоимость товаров, единственным источни­ком которой является труд рабочего, лежит в условиях доходов раз­личных классов общества. (Да)

12. Итальянский политический мыслитель Николо Макиавел­ли в своем главном произведении «Государь» акцент ставит не на по­ведении политического лидера, а на структуре общества. (Нет)

13. Гуго Гроций, нидерландский юрист — один из основопо­ложников теории естественного права и современного международ­ного права. (Да)

14. На базе исследований Эдуарда Бернтт Тайлора, Льюи­са Генри Моргана, а также Джеймса Джорджа Фрезера постепенно сформировалась культурология. (Да)

Эксперты дают рецензию на ответы групп. Учитель фиксиру­ет результаты на доске.

---

---

Похожие документы:

1. Федеральное агенство по образованию автономная некоммерческая организация

   Документ

   … построение логического куба и квадрата; построение таблицы … «Искусство вокруг» – межпредметная деятельность; «Литературная полка» … и сравнением возможностей коммерческих … сложноструктурированных, многомерных, многоуровневых, открытых, самоорганизующихся …

2. Федеральное агенство по образованию автономная некоммерческая организация

   Документ

   … построение логического куба и квадрата; построение таблицы … «Искусство вокруг» – межпредметная деятельность; «Литературная полка» … и сравнением возможностей коммерческих … сложноструктурированных, многомерных, многоуровневых, открытых, самоорганизующихся …

3. Межвузовский центр по историческому образованию в технических вузах российской федерации межвузовский центр по политологическому образованию

   Документ

   … 10 р.): Таблица 2. Таблица контроля результатов … собственных аудиозаписей и сравнением их с образцами. … модульность — системность и межпредметность знаний, что достигается посредством … предполагает построение «вертикальной» многоуровневой системы …

4. Межвузовский центр по историческому образованию в технических вузах российской федерации межвузовский центр по политологическому образованию

   Документ

   … 10 р.): Таблица 2. Таблица контроля результатов … собственных аудиозаписей и сравнением их с образцами. … модульность — системность и межпредметность знаний, что достигается посредством … предполагает построение «вертикальной» многоуровневой системы …

5. Педагогические условия обеспечения личностно-профессионально ориентированного обучения

   Документ

   … таблицами и схемами. Ковроткачество позволяет осуществлять на практике межпредметные … новом подходе построения процесса обучения (в сравнении с классическим). … оптимизация организации учебного процесса, многоуровневость, мобильность, динамичность и …

Другие похожие документы..

Хорошее, истинное и прекрасное: воображение этико-политического будущего философии религии

Памела Сью Андерсон, Дуглас Хедли и Марк Винн вторят признанию Кадворта глубоких этических последствий философии религии и его настойчивости в реальности. истины и ценности. Их работа будет в центре внимания остальной части этой статьи, в которой по очереди исследуется их приверженность каждому из платоновских принципов Истины, Добра и Красоты. Хотя в их трудах — для Андерсона — очень разные фокусы: гендер, угнетение и интерсубъективность; для Хедли: образ, воображение и жертва; для Винн: место, эмоции и сенсорный опыт — можно выделить общие темы согласия.Они настаивают на том, что было названо «открытием» философии религии, привнося новые вопросы в философское размышление о религии (Carlisle et al., 2011, p. Xvii). В дополнение к этому центральная роль Истины, Добра и Красоты в их подходах показывает, как этико-политический поворот открывает обширные возможности для обновления и сохранения актуальности философии религии.

Истина: сопротивление иллюзии и преодоление силы

Андерсон, Хедли и Винн продвигают подход, основанный на реальности истины, воспринимаемой разумом.Однако, как будет показано в этом разделе, они предлагают гораздо более широкое понимание разума, чем то, которое обычно продвигается аналитической философией религии, преследующей вместо этого возможности разума в том виде, в каком они воплощены. Это приводит их к принятию эпистемического смирения: истина имеет решающее значение, но она постоянно ускользает от нас. В результате все три писателя продвигают концепцию истины, которая имеет много общего с платонической мыслью.

Поиск «форм» или «стандартов» во всем Платоновском корпусе связан с критикой традиционных религиозных значений (Corrigan, 2012, p.20). Это центральная проблема Республики . Аллегория пещеры с ее изображением «реальности» вне пещеры, независимо от того, что о ней думают заключенные, представлена ​​как часть дискуссии об организации полиса в ответ на предположение Трасимаха о справедливости. в интересах более сильного. Аллегория предполагает, что истина и ценность вместе неуязвимы для махинаций софистов. Это составляет основу утверждения Кадворта о неизменности истины: способность убеждать не может превратить ложь в истину, а неправильное — в правильное.Кевин Корриган объясняет, как поиск более высоких стандартов в Republic вызывает критику традиционных мифов о проступках богов и о человеческой безнравственности, маскирующейся под мораль. «Добро» в Republic , таким образом, допускает «новую неопределенность» того, что является более окончательным противопоставлением традиционным принятым представлениям о богах (Corrigan, 2012, p. 23). Таким образом, философствование религии осуществляется как поиск истины, начинающийся с разоблачения иллюзий.

Эта интерпретация платонизма лежит в основе философии религии Хедли и Винн. Взлет и падение души в мифе Федра о возничимом является решающим образом для Хедли и выражает платоническую убежденность в том, что существуют более и менее правдивые способы постижения реальности (Hedley, 2008, p. 162). Это ключевой мифов пещерной аллегории Платона: реальный прогресс к идеалу возможен с усилием (Hedley, 2008, p. 170). Та же аллегория занимает центральное место в книге Винна Renewing the Senses (2013), в которой он объединяет свои ранние работы об эмоциях и месте с изображением пещеры Платона, чтобы утверждать, что « тени » или чувства являются проводниками просветления, наполненными проницательностью и мудростью. (Винн, 2013, стр.15). Поступая так, он пытается выступить против проективизма и представляет эпистемологические аргументы в пользу религиозной веры, которая стремится установить ее истинность. Внешность больше не обманчива, если она структурирована истинным представлением о природе вещей (Wynn, 2013, стр. 82, 127). Это дает оптимистический взгляд на состояние человека, но также подчеркивает борьбу, необходимую для достижения «просветления» путем преодоления обмана. По сути, приверженность реальному — это единственное, что может пробудить решимость выйти за рамки простых образов и преодолеть невежество и обман.

Расширенная концепция разума — заметная характеристика концепции воображения Хедли. Путем преодоления напряженности, очевидной в представлении Платона о знании как рациональном по своему характеру и по существу доступном для обучения (продвигаемом Республикой ), но также как вне выражения и определения (содержащемся в трактовке мифов, например, в Phaedrus ). ), он включает инструменты рациональности в философию воображения (Hedley, 2008, p.14). Это позволяет ему развить то, что он называет платоническим через медиа , между рационалистическим редукционизмом, который отвергает все, что не может быть проверено или логически проанализировано, и арациональным субъективизмом или антирациональным фидеизмом (Hedley, 2008, p. 22). Разум — это стержень его философии религии, но это разум, представленный как воображение или, как выразился Вордсворт, «разум в своем самом возвышенном настроении» (Hedley, 2008, p. 22). Хедли развивает представление о потенциале искусства или природы служить образом божественного посредством деятельности воображения.Образы — это символы высшей реальности и каналы различения: они участвуют в том, что символизируют. Как будет подробнее рассмотрено в разделе о добре ниже, это позволяет природе быть символом божественного (Hedley, 2016, p. 147). Таким образом, воображение позволяет агенту реагировать и полностью взаимодействовать с миром, чего не может добиться чисто когнитивная реакция (Hedley, 2016, p. 175).

Сам Хедли обращает внимание на то, как воображение сродни тому, что Винн называет « видением, наполненным мыслями » (Hedley, 2016, pp.178–179), и между ними можно отметить близкое сходство. Винн утверждает, что воплощенная природа знания означает, что оно не может быть основано на бестелесной абстрактной рациональности, но должно иметь несводимый «эмоциональный» компонент. Изменение эмоции может изменить внешний вид чувственного мира (Wynn, 2013, стр. 23). Применительно к знанию места это означает, что знание не может быть выражено чисто абстрактно лингвистическими терминами, потому что оно требует ссылки на эмоции (Wynn, 2009, стр. 28). Эмоциональные чувства могут быть реализованы в паттернах поля восприятия: они могут «распространяться» по миру, что означает, что чувство радости сопровождается переживанием радости в объектах, окружающих воспринимающего (Wynn, 2013, стр.36). Таким образом Винн объясняет, как чувства могут выходить за пределы человека в мир. Между эмоциями, чувствами и воплощением проводится связь, которая заставляет его предположить, что наша встреча с царством сенсорных форм является каналом наиболее ярких религиозных прозрений. И Хедли, и Винн поэтому настаивают на том, что «тени» ощущений необходимы и не подчиняются царству «за его пределами». Воплощение — это не то, что нужно презирать или преодолевать. Вместо этого они предлагают эпистемологию, которая наполняет нашу встречу с миром духовными проблемами.

Опыт готической церкви (впервые предложенный Роджером Скратоном), использованный и Хедли, и Винном, помогает объяснить это. По словам Винн, опыт церкви организован в соответствии с концепцией небесного города, что позволяет зданию функционировать как образ небесного города (Wynn, 2013, стр. 47). Таким образом, ненаблюдаемое структурирует реальность, которую мы переживаем через органы чувств. По словам Хедли, готическая церковь служит изображением или иконой, не просто представляя божественное, но участвуя в нем.Более того, посредническая способность воображения в более широком смысле сродни готической церкви (Hedley, 2016, стр. 254–255). Идея Бога опосредуется человеческим воображением таким же образом, как мы «представляем» другие умы или моральные факты, делая это воображение присутствием трансцендентного идеала в мире чувств. Интеллектуальное и физическое, разум и чувство, таким образом, объединяются в том, что Винн называет «наполненным религиозными мыслями перцептивным гештальтом» (Wynn, 2013, p. 91) и тем, что Хедли описывает как созерцательную деятельность воображения.

При таком подходе вывод ведет нас от мира природы к божественному не больше, чем от готического здания к небесному городу. Вера в Бога не является ни чисто интеллектуальным упражнением, ни данностью человеческого осознания (Hedley, 2016, p. 259). Это разрушает дихотомию между разумом и чувством и является прямым следствием платонической модели Хедли и Винн. Винн права в том, что « Республика » Платона предлагает нам пересмотреть взаимосвязь между феноменологией нашего восприятия чувственного мира и нашим духовным развитием.Как указывает Хедли, это принцип Плотини, согласно которому чувство и интеллект принадлежат к континууму, чувство, выраженное современником Кудворта-платоником Джоном Смитом: «Когда разум однажды поднимается могучей силой Божественного Духа на беседу с Богом, он становится превратилось в смысл »(Hedley, 2016, с. 19, 254). Поэтому Хедли и Винн многое делают, чтобы показать, как сильное объяснение разума не должно избегать эмоций или чувств, но может поддерживать их как проводники к истине.

Следует проявлять осторожность в отношении присвоения платонизма.Янцен считает Платона в значительной степени ответственным за некрофилические тенденции западной философии, которые она описывает как основанные на дуализме между материей и духом, телом и разумом (Jantzen, 1999, стр. 137–139, 2004, особенно глава 10). Кроме того, Харриет Харрис отмечает, что многие философы-феминистки с осторожностью относятся к идеалам поиска истины, потому что претензии на истину часто бывают репрессивными (Харрис, 2001, с. 40). Платонизм, однако, содержит семена радикализма, который может включать озабоченность по поводу расы, пола и других несправедливостей.Корриган объясняет, что для Платона «Законы » надлежащее служение «богам» означает «ниспровергнуть наши предрассудки, ниспровергнуть наши представления о положении, власти и морали» и призвать всех людей к тому, что действительно важно: а не к внешним признакам. ранга, но открытости реальности, которая насыщает и поддерживает всю природу (Корриган, 2012, с. 20). Это лежит в основе принципа Плотини, согласно которому Добро и Прекрасное не принадлежат исключительно никому и что диалектическое движение к бытию никогда не завершается (Корриган, 2005, с.129; Плотин, 1966, III.8.11, стр. 23–24).

Дух платонизма, интерпретируемый таким образом, имеет много общего с философией религии Памелы Сью Андерсон. Ее приоритет истины не вдохновлен Платонами, но находится в гармонии с Платоническим отказом от этического релятивизма и признанием потенциала релятивизма для злоупотребления властью. Она дистанцируется от постструктурализма и «различного феминизма» Иригарея, утверждая, что исторические понятия эпистемологии, реализма и рациональности не являются по своей сути мужскими или врагами женщин в философии, но остаются необходимыми для переосмысления гендера в философии религии »(Андерсон, 2012, стр.135, 183, 197). В своем различении между стремлением стать бесконечностью и жаждой бесконечности она показывает, как философия религии может сохранять твердый взгляд на истину, оставаясь при этом чувствительной к потенциалу угнетения. Стремление к бесконечности, по ее словам, — это желание быть всезнающим, всемогущим и всеблагым, и именно это так часто мотивирует англо-американскую философию религии, когда она предполагает, что инструменты рациональности могут получить доступ к виду из ниоткуда (Андерсон, 2001, стр.13). С другой стороны, стремление к бесконечности — вот что движет поиском истины, добра и справедливости (Anderson, 2001, p. 4). Истина, с этой точки зрения, действует как точка бесконечности, к которой стремятся, но всегда за пределами досягаемости и невозможности охватить. Именно это стремление движет философскими усилиями, и оно носит этический характер. Философия религии, которая практикует стремление к истине, не будет опираться на оправдание веры, но, как указывает Андерсон, станет нравственным и духовным предприятием.Истина по своей сути этична: «чтобы создать сообщество, мы должны уметь знать правду, говорить открыто и честно. Утверждение правды должно быть духовной практикой для многих из нас, потому что мы живем и работаем в условиях, когда ложь вознаграждается, а ложь является нормой »(hooks, 1999, стр. 120–121).

Есть заметная разница в том, как Андерсон применяет свой принцип поиска истины по сравнению с Хедли и Винн. Стремление к идеальной рациональности, по ее мнению, побуждает нас противостоять нашей ситуации и ограниченным знаниям, которые она нам дает (Андерсон, 2012, стр.127). Она призывает нас более внимательно относиться к тому, как наше социальное положение, пол и раса формируют наши философские концепции в эстетике, религии, метафизике, морали и политике (Anderson, 2012, p. 169), и на это Хедли и Винн не обращают особого внимания. . В отличие от Андерсона, ни один из них не занимается главным образом исследованием религиозных верований и практик с точки зрения расы или пола. Однако в силу своего платонического оттенка подход Хедли и Винн остается открытым для включения призывов Андерсона.Стремление, о котором она говорит, описывает важную черту платонической рациональности: мы, люди, видим тени и не можем отказаться от своего эпистемического смирения. Таким образом, поиск истины — это борьба, потому что мы вынуждены тщательно исследовать наш опыт, рациональность или убеждения, оставаясь чувствительными к их контекстуальным влияниям. Таким образом, несмотря на их различия, есть возможности для гармонизации их подходов.

Дальнейшая гармония между подходом Андерсона и духом платонизма проявляется в том, что поиск истины не может быть осуществлен в одиночку.Для платоника философия — это не «средство проникновения в небеса на основе наших собственных желаемых размышлений», а практическая, созерцательная форма ascēsis , которая должна осуществляться как пожизненное стремление к божественной мудрости двумя или больше партнеров (Корриган, 2012, с. 23). Платон писал диалоги в форме рассказов ( мифов ) и, используя диалектическую практику, превращал философию в то, что Корриган называет «формой жизненного опыта сообщества», которая открывает новое промежуточное пространство как для мышления, так и для практики, которое ставит под сомнение знакомые категории и представления о божественности (Corrigan, 2012, p.23). Подлинный диалог предполагает открытость и риск: ни одна из сторон точно не знает, куда это их приведет. Практика философии как диалектики никогда не находится во власти тех, кто ею занимается, но требует некоторой неограниченной ориентации на Благо, которая сама по себе всегда остается за пределами бытия (Corrigan, 2012, p. 26). Это представляет собой радикальную модель философии религии, полностью соответствующую широким целям Андерсона. Корриган утверждает, что диалектика может открыть пространство, которое вытесняет любое привилегированное положение.Именно «незнакомец» — мужчина или женщина — становится основным собеседником в диалогах Symposium и более поздних, и он берет на себя «иерофантическую роль соединения всего сообщества с божественным» (Corrigan and Harrington, 2013, p. 266)

Для Андерсон важно не просто воплощение, а борьба за то, что она называет феминистской точкой зрения. Это достигается «женщинами и мужчинами, которые подвергались эксплуатации, угнетению или доминированию, либо от их имени» (Anderson, 2001, p.7), и сделать это в одиночку невозможно. Философия религии вместе с исследуемыми ею религиозными верованиями должна быть переконфигурирована путем чтения текстов и изображений женщин не с точки зрения мужского нейтралитета, а с точки зрения тех, кто был «отвержен» и подвергался угнетению. Для этого решающее значение имеет воображение. Принимая перечитывание Арендт книги Канта sensus communis и ее идею свободной игры воображения, Андерсон предлагает продуктивную форму мимесиса (Anderson, 2001, p.13). Вместо того, чтобы переносить себя на точку зрения другого, мы должны представить себе возможные промежуточные позиции, которые дают лучшее понимание себя и другого. Именно через воображение возможности мы можем достичь менее предвзятой эпистемической точки зрения. Таким образом, поиск истины и практика воображения — это коллективное предприятие Андерсона.

Этот призыв к нам мыслить жизнями других людей для достижения большей истины (Андерсон, 2001, стр. 7), таким образом, совместим с платонической диалектикой, интерпретируемой в духе Корригана.Корриган утверждает, что Платон представляет модель радикального разрушения традиционных религиозных представлений в беспрецедентном масштабе, чтобы позволить сиять новому свету и создать новые способы мышления (Corrigan, 2012, p. 23). Если такая диалектика правильно учитывает озабоченности Андерсона по поводу расы и пола и если диалог с маргинализованным другим является приоритетом, тогда платоновская модель диалектики, использующая образное мышление, может внести большой вклад в далеко идущие этико-политические философские переосмысления. концепция религиозной мысли.

Хотя, следовательно, феминистские интересы Андерсон отсутствуют в работах Хедли и Винн, в силу их платонизма их подходы не исключают этого. Хедли допускает трансформацию в своем описании воображения и — вместе с Винн — в своем описании того, как концепции формируют восприятие (Hedley, 2016, p. 252). Таким образом, все три автора показывают, насколько важно воображение для критики того, как мы думаем и стремимся узнать. Это важное открытие, демонстрирующее, что наш образ мышления даже более фундаментален, чем наши религиозные идеи.Это потому, что наши убеждения, включая представления о Боге, нельзя отделить от нашего образа мыслей. Наши эмоции, например, определяют, какие вопросы мы считаем важными и какие ответы мы будем искать (Wynn, 2009, p. 28). Андерсон указывает, что стремление к истине по своей природе является эмоциональным состоянием: оно неотделимо от нашего воплощенного существа и неотделимо от него. Вместо в высшей степени абстрактного понимания рациональности она настаивает на том, что эмоции и воплощенный опыт важны для процесса получения знаний (Anderson, 2012, p.111, 2001, стр. 8–9). Подобно Хедли и Винн, она настаивает на том, что воплощенное знание более правдиво. Все три мыслителя показывают, как философия религии должна включать критическое размышление о наших концептуальных схемах, включая способ, мы рассуждаем.

Это обсуждение истины показало, что приверженность истине является важным аспектом этико-политической философии религии. По словам Белл Хукс, поиск истины — единственное, что может противостоять пристрастию к лжи и отрицанию, которое поощряют культуры доминирования (hooks, 1994, p.28). Этот принцип лежит в основе аргумента Харриет Харрис о том, что только истина может подчинить себе власть. Если истина и знание созданы, становится трудно утверждать, что репрессивные методы неправильны и что невозможно привлечь к суду наши сообщества, говоря правду властям (Харрис, 2004, стр. 82). Для интерпретации платонизма Хедли и Винн, а также для Крюков и Андерсона становится возможной повышенная способность отворачиваться от софистики и смотреть в лицо реальности. Все четыре мыслителя отвергают фидеизм и полностью отказываются избегать разума как канала к истине.Они могут сказать, что наша способность к познанию не безнадежно ограничена и не зависит от контекста. В то же время они избегают научной модели рациональности и метода умозаключений, которых придерживаются многие представители англо-американской традиции. Вместо этого они предлагают значительно расширенную концепцию разума, которая ставит под сомнение любое четкое различие между разумом и нашим воплощенным чувственным опытом. Вместо того, чтобы способствовать отстранению от тела, они считают воплощенный опыт необходимым для поиска истины.Без этой убежденности в реальности истины современная философия религии не имеет возможности бросить серьезный вызов преобладающему коллективному культурному потреблению дезинформации и лжи. Следовательно, любая этическая философия религии должна заниматься поиском истины.

Добро: трансформация и переосмысление

Для Андерсона, Хедли и Винн воображение — это средство, с помощью которого мы видим мир, и оно позволяет нам более или менее правдиво познавать реальность.В ходе обсуждения будет подчеркнуто, как все трое считают религиозное знание неизбежно этичным и полагающимся на моральные усилия знающего. Для каждого мыслителя восприятие истины связано с моральной позицией воспринимающего, что означает, что для того, чтобы ясно видеть, требуется моральное преобразование. Таким образом, истина относится к добру. Как покажет дальнейшее обсуждение, эта трансформация основана на отказе от дихотомии материального и духовного. Такое отвержение, вопреки тому, что часто предполагается, согласуется с платонической мыслью и указывает нам на альтернативные способы видения реальности как наполненной ценностями.Результатом является модель философии религии, которая может переосмыслить наши отношения с другими людьми и с миром природы.

Этическая трансформация является результатом использования воображения в практике эпистемологии точки зрения Андерсона. Позиционный подход ведет к радикальному изменению понимания, поскольку мы преодолеем пристрастие в нашем мышлении и все больше осознаем гендер и иерархию ценностей, которая скрывается в философских текстах (Anderson, 2001, p.7). Андерсон объясняет, что изменение, вызванное измененным осознанием, по сути своей не является изменением пропозициональной веры, а скорее преобразованием человеческих отношений и отношений между человеческим и божественным (Anderson, 2001, p. 10). Стимулируя эту перестановку мыслей, религиозное знание становится этической практикой.

Открытость тому, как религиозное знание приводит к трансформации, также очевидна в «аффективно-практической-когнитивной целостности» Винн (Wynn, 2009, стр.9). Бросая вызов как реформатской, так и эвиденциалистской философии религии, в которой Бога познают просто взглянув, он обращает внимание на то, каким образом можно получить знание благодаря нашей моральной, эстетической и иной ответной реакции на места, в которых мы живем: это может быть основаны на целеустремленной оценке материального мира »(Wynn, 2009, стр. 7–8, 13). Эта аффективно-практическая-когнитивная целостность создает связь между верой и действием за счет акцента на последствиях того, как мы воплощены для наших убеждений.Используя идею габитуса Пьера Бурдье, Винн показывает, что восприятие не является нейтральным: некоторые из них эмоционально структурированы и внутренне направляют действия (Wynn, 2009, с. 39). Таким образом, знание основывается на нашей воплощенной оценке мира, что делает наше понимание мира этичным по своей сути (Wynn, 2009, p. 126). Таким образом, просветление — это не просто движение вверх или внутрь, но также движение «вовне» в сферу чувств (Wynn, 2013, с. 41). Взаимосвязь, которую Винн утверждает между воплощенным знанием и этическими действиями, перекликается с призывом Андерсона к тому, чтобы мы были более внимательными к тому, как наше социальное положение формирует наши философские концепции, и демонстрирует, как пересмотренные концепции могут, в свою очередь, преобразовать наши социальные отношения.Наши когнитивные убеждения имеют одновременно и аффективный, и практический смысл. Таким образом, Винн усиливает довод Андерсона о том, что любая жизнеспособная философия религии должна иметь возможность обращать внимание на то, как убеждения этичны в их практическом применении.

Такое же понимание признает и Хедли. Он объединяет рассказ Винна о духовном пробуждении с платонической моделью трансформации, в которой духовное развитие и просветление производят взаимную трансформацию внешнего вида чувственного мира (Hedley, 2016, p.254). Таким образом, то, что известно, трансформируется этической трансформацией знающего. Для Хедли образцы, символы или образы, с которыми мы встречаемся в мире, подобны темному зеркалу или стеклу, отражающему образцы вечных архетипов в божественном разуме. Это не универсалии в rebus , а образы ( eikones ) или архетипы (Hedley, 2016, p. 131). Опираясь на Шеллинга, он предполагает, что мифы и символы раскрывают трансцендентность и составляют человеческое общество (Hedley, 2016, p. 200).Таким образом, можно сказать, что миф играет ту же роль, что и идея Винн о месте, в том смысле, что он опосредует наше чувственное восприятие физической реальности и через воображение формирует то, как мы сталкиваемся с этой реальностью. Это привлекает внимание к тому факту, что наша оценочная позиция определяет то, как мы видим мир. Провидец, который, говоря платоническим языком, видит добро за пределами пещеры, увидит зеркальное отражение своего собственного просветленного состояния: то есть мир, наполненный ценностями (Wynn, 2013, с. 26).

Плотинистское описание созерцания подчеркивает важность трансформации. Это более явно выражено в мысли Хедли, но также присутствует и у Винн. В этой модели мифы, символы и образы помогают созерцанию, но они также являются теургическими, поскольку помогают переделать душу (Clark, 2009, p. 30). Вот как следует понимать требование Платона о том, что философия стремится стать божественным. Это пробуждение и переориентация, предполагаемое с точки зрения осознания вселенной как понятной и моральной по своей сути.Это требует личной трансформации (Кларк, 2009, стр. 32). Подобно практике мимесиса Андерсона, платоническое объяснение внимания к переживанию реальности требует, чтобы знающий занялся самокритикой. Платон настаивает, что для достижения большего бытия или более полного бытия недостаточно, чтобы душа надувалась, как лягушка. Вместо этого он должен быть преобразован путем переживания реальности вне себя, чтобы он «не« становился единственным критерием того, что реально »(Корриган, 2005, стр. 128). Этический характер этой трансформации неизбежен.Как выразился Хедли, цитируя платоника семнадцатого века Генри Мора: «, если ты имеешь, ты видишь это, как говорит Плотин, » (Hedley, 2016, p. 115; More, 1660, p. 407).

Критически важным для отстаивания этической природы созерцательного знания является крах дихотомии между материальным и духовным. Плотин не постулировал их как две отдельные области, а как два взгляда на одну и ту же реальность. Мы можем, например, взглянуть на мир «сверху вниз» и увидеть его в редукционистских терминах как несвязанные атомы.Взгляд вниз означает отношение к вещам как к бессмысленным коллекциям вещей, лишенных внутренней ценности и красоты (Clark, 2009, стр. 36). В качестве альтернативы мы можем трансформировать себя и переориентировать наше видение, чтобы понять реальность моральных ценностей. Плотинизм настаивает на том, что мир можно представить себе иначе, и объясняет утверждение Хедли о том, что люди являются земноводными. Плотинистское «видение» подделывает связь между видимым и невидимым не через умозаключение или аргумент от следствия к причине, а через феноменологическое понимание (Corrigan, 2012, p.33; Хедли, 2016, стр. 259). Этические последствия этого очевидны. Например, мир природы можно рассматривать с экономической утилитарной точки зрения как ресурс или рассматривать как наполненный ценностями и образом божественного.

Это составляет серьезный вызов любому предположению, что полезность — то, что Андерсон мог бы назвать «самообладанием» (Андерсон, 2012, стр. 31), — должна быть целью науки или философии религии. Более того, это не должно определять наше взаимодействие с природой. Взгляд «снизу» — это позиция, которую занимает деятель науки, пытаясь получить контроль даже в своей моральной жизни посредством «разъединения» и «объективации» мира, включая свои эмоции, страхи и принуждения (Anderson, 2012, p.31). Когда философское знание принимает эту модель, оно помещает «я» изолированно в разочарованный мир. Винн также признает, что научная модель познания имеет глубокие этические последствия при сведении реальности к утилитарной ценности. В модели вывода мир, из которого мы делаем выводы, становится просто средством достижения цели религиозного знания, не имеющим собственной ценности. Опираясь на работы Эразима Кохака, Винн обращает внимание на два различных типа перцептивного гештальта: один, который типичен для научного взгляда (тот, который рассматривает вещи в мире в соответствии с их использованием), и другой, который позволяет нам сфокусировать внимание на свойстве высшего порядка быть субъектом жизни, где второй гештальт включает в себя первый » (Wynn, 2013, стр.131). Религиозные и этические обязательства влияют не только на нашу интерпретацию чувственного опыта, но и на сам внешний вид чувственного мира. Он повторяет беспокойство Андерсона по поводу объективации мира, когда он предполагает, что если разум начинается с материального мира, а затем через умозаключение переносится к нематериальному ненаблюдаемому Богу как источнику, то наше практическое взаимодействие с материальным миром означает ничего (Винн, 2009, с. 7). Это убедительно свидетельствует о том, что философия религии должна включать критический анализ религиозного мышления: особенно его мифов, нарративов и воображаемого.

Существенным для этико-политической философии религии является создание новых образов и историй, включая новые способы представления нечеловеческого мира. Андерсон, Хедли и Винн демонстрируют большую согласованность в том, как они применяют воображение для преобразования наших отношений с миром природы. Для всех них природа имеет непреходящую ценность, но также является каналом преобразования человека. Следуя традициям Платона, чей Тимей изображает материальный мир, наполненный божественными ценностями, смоделированный по образцу этических архетипов, Хедли представляет материальный мир как теофанию: зеркало божественного.По его словам, это «светящийся массив изображений, отражающих (хотя часто загадочно) совершенное существо Божественного» (Hedley, 2016, p. 139). Сам физический мир — это символ божественного архетипа. Винн выражает то же видение в терминах преображения лица природы. Преобразование в человеке, «по мере приближения к состоянию просветления или по мере его духовного развития, приведет к взаимному преобразованию внешнего вида чувственного мира» (Wynn, 2013, с. 41). Просветление — это не просто движение вверх или внутрь, оно также является движением вовне, в сферу чувств.Это происходит не только в изолированной области опыта, но и во всем мире, в результате чего повседневные предметы и обычные люди приобретают новое измерение значения. Таким образом, Хедли и Винн показывают, как философия религии может способствовать сопротивлению картезианской программе контроля над природой в интересах человека. Признано, что природа имеет ценность сама по себе. Эксперименты ради людей заменяются созерцанием естественных вещей ради них самих.Метод количественной оценки заменяется осознанием того, что нам есть чему поучиться у природы. Следовательно, философия религии не может избежать экологии. Как отмечает Хедли, «в видении созданного порядка как изображения его источника есть экологическое измерение» (Hedley, 2016, p. 225).

Это имеет значение для естественного богословия. Приведенные выше идеи соответствуют пересмотру Андерсоном естественного богословия, когда она предлагает естественному богослову задавать вопросы, среди прочего, о терминах и концепциях, которые мы применяем к природе, к другим, к себе и к божественному (Anderson, 2013, стр. п.355). Таким образом, использование воображения в борьбе за точку зрения «другого» необходимо для философии религии, чтобы играть свою роль в критическом размышлении о том, как мы живем и относимся к нечеловеческому космосу. Наше представление о природе необходимо преобразовать с помощью воображения, выкованного из борьбы за более правдивую точку зрения. В сочетании с этой целью воображение может также обнажить фантазию о предполагаемой свободной от ценностей науке, исключающей религиозные, метафизические, моральные и политические взгляды.Утверждения об исключении этих перспектив фактически допускают «скрытую эксплуатацию» корпоративными, частными или правительственными группами интересов, многие из которых фактически подкреплены теологическими и религиозными обязательствами (Corrigan, 2009, p. 251). Таким образом, преобразование видения, вызванное творческим воображением, может помочь определить задачу философии религии как разоблачение иллюзий и создание альтернативных способов видения. Поступая таким образом, разум может помочь в этическом осмыслении мира (Anderson, 2012, p.111) и помогите нам узнать, как жить в нем хорошо.

Таким образом, будущее философии религии заключается в пробуждении воображения, чтобы переосмыслить наши отношения друг с другом и с миром природы в целом. Как указывает Эдди С. Глод, потеря воображения приводит к тому, что мы попадаем в ловушку и соучастие в том, что нам знакомо, потому что не можем представить себе какую-либо альтернативу (Glaude, 2016). Наука и накопление капитала — два наиболее распространенных образа мыслей современной эпохи.Они формируют наши вопросы, определяют наши приоритеты и видят, какие решения наших проблем считаются приемлемыми. Мы ищем механистические решения наших экологических проблем, потому что наше видение природы — это утилитарный механизм, а наши религиозные концепции пропитаны языком денег и долгов. Клейтон Крокетт прав, утверждая, что любая философия религии, которая прямо не принимает во внимание вездесущность и очевидное всемогущество глобального капитала, является философией устаревшей религиозности, если не некротическим богословием мертвого бога (Crockett et al., 2014, с. 2).

В ответ на этот вызов воображение является ключом к прочному чувству хорошей жизни. Это вдохновляет нас «действовать ради того, что возможно, а не соглашаться на вещи такими, какие они есть, и помогает нам увидеть полноту человечности в тех, с кем мы живем» (Glaude, 2016). У него есть потенциал стимулировать радикальные изменения, предвидя, что может быть поверх и против того, что есть. Поступая таким образом, он может предложить энергичный ответ на преобладающий нигилизм, который отрицает любую надежду на то, что мы можем понять мир, и на экстремизм, стремящийся заполнить эту пустоту (Anderson, 2012, p.118). Представления о Боге, природе и людях слишком часто структурировались сциентистским воображаемым в контексте превосходства белых, патриархата и метафизики долга, которая, в свою очередь, дает обратную связь, чтобы оправдать и укрепить структуры угнетения. Таким образом, философия религии должна стремиться воспрепятствовать принятию религии теми, кто поддерживает расизм, женоненавистничество и разрушение окружающей среды, путем пропаганды лжи. Настоятельно необходимо переосмыслить будущее.

Красота: катализатор этической трансформации

Таким образом, стремление к истине является одновременно и этическим, и политическим делом.Это дает нам эпистемологическое смирение, чтобы понять, как наши знания формируются нашим социальным контекстом, включая расу и пол, но также дает нам императив к изменению самих себя. Стремление к истине и добру является эмоциональным и страстным, потому что истина привлекательна, ей свойственна красота. Это означает, что преобразование лучше всего выражается в терминах эстетики: деятельность воображения по сути своей является эстетическим созерцанием. Такая модель привносит в философию религии форму деятельности, отсутствующую в моделях вывода.

Место эстетики Винн — это тело в его реакции на место. Знание места и пространства не выражается словами, а воплощается в эстетической реакции тела. Именно в нашем сенсорном опыте религиозные идеи наиболее ярко представляются нам (Wynn, 2013, стр. 15). Эстетика занимает центральное место в философии религии Винн именно потому, что чувственный опыт является ключом к просветлению. Феноменальный опыт имеет решающее значение для поиска мудрости. Он противопоставляет это более пассивному «взгляду», который характеризует реформатскую эпистемологию и индукцию эвиденциалистского подхода (Wynn, 2009, стр.7–8). Активная природа созерцания также явно выражается в платоническом описании воображения Хедли. Отходя от фокуса на предположениях, которые являются истинными или ложными, к эстетическому созерцанию, Хедли апеллирует к плотиновской преемственности между физическим и постижимым космосом и восторгом красоты (Hedley, 2016, p. 20; Plotinus, 1966, I .6.2, 7–11). Душа находит радость в умопостигаемом и тянется к нему. Таким образом, видение имеет приоритет над дискурсивной рефлексией, а участие является одновременно активным и восприимчивым (Hedley, 2016, p.24). Если выйти за рамки фактов (научный взгляд смотрит «вниз»), акт созерцания представляет собой моральный и эстетический опыт (Hedley, 2016, p. 67). Образы, будь то предметы искусства или сам мир как икона, не просто репрезентативны, но участвуют в своем архетипе, и именно эстетический опыт через их созерцание пробуждает этику трансформации.

Следует признать, что платоновские идеи красоты были проблематичными для мыслителей-феминисток из-за связи между красотой и чувственной природой (Anderson, 2012, p.159). Считается, что образы физической красоты вызывают восхождение души: подъем, который чаще всего интерпретируется как бегство из физического мира в альтернативное «царство» за пределами или над материальной реальностью. Женщины обычно ассоциировались с сильно очерняемой материей, а мужчины — с превосходством бестелесного интеллекта. Существует серьезная опасность в любой философии религии, которая стремится к освобождению от тела в своем стремлении к «бесконечному», воплощенному, как указывает Грейс Янцен, аналитическими аргументами в пользу двух взаимно поддерживающих полюсов бестелесного «я» и нематериального божественного (Jantzen, 1999). , стр.28–29). Однако то, что уже было сказано выше о приверженности Платона преемственности между физическим и умопостигаемым, дает понять, что это не является неизбежным следствием платонизма. Фактически, он может служить динамическим ресурсом, с помощью которого можно бросить вызов повсеместному дуализму между материей и духом, природой и человеком, потому что он не обязательно стремится к отказу от материи. Материя без разума — это фантом Плотин говорит нам: если Бога нет в природе, Бога нет в вас (Clark, 2000, стр.88; Плотин, 1966, III.6.7; II.9.16). Кроме того, платоническая эстетика может дополнить феминистское «переосмысление» красоты Андерсоном именно из-за ее акцента на активной и преобразующей природе созерцания.

Андерсон обращается к платонически обоснованному видению красоты Айрис Мердок как к способу разъяснения того, как пристальное внимание к реальности может инициировать трансформацию, необходимую для эпистемологии точки зрения. Эстетика Мердока основана на платоновском изречении, что красота является наиболее доступной из форм и, следовательно, действует как катализатор моральных изменений.Хорошее искусство правдиво показывает нам реальность, поэтому наслаждение искусством тренирует любовь к добродетели (Мердок, 2001, с. 86). Для Мердока, забота о красоте, будь она воплощена в произведении искусства или парящей пустельге, переориентирует нас от эгоистичного фокуса внутрь себя на добро, которое воспринимается как неиссякаемая реальность. Внимание к красоте жизненно важно для преодоления теней Платонической пещеры путем уничтожения ложных образов и фальшивых товаров. В конечном итоге это приводит к ясности видения, которое в философии Мердока «является результатом морального воображения и моральных усилий» (Мердок, 2001, стр.36, 41).

Андерсон предлагает такой подход к вниманию, и его приверженность идее истины позволяет учесть постмодернистские опасения по поводу наших расовых, гендерных и этнических предубеждений (Anderson, 2012, p. 164). Она рассматривает суждения о красоте как форму межсубъективного общения (Андерсон, 2012, с. 160). Таким образом, красота становится , передающим красоты (задуманной как справедливое видение) от одного к другому. Он направлен вовне, от человека, и неизбежно включает продвижение справедливого образа жизни вместе.Используя язык Мердока, она считает красоту и бескорыстное внимание двумя необходимыми характеристиками любого руководства по восприятию гендерной несправедливости, а также для переосмысления несправедливости в справедливость через любовь (Anderson, 2012, p. 173). Использование платонизма Мердока в сочетании с призывом к крючкам « видеть » по-новому, одновременно материальным, моральным и метафизическим, позволяет эпистемологии точки зрения Андерсона придерживаться критической концепции реальности, требуя рассмотрения и попытки чтобы преодолеть ложные версии нейтралитета.Этическая концепция красоты, которую Андерсон желает продвигать, рассматривая красоту как правильное или справедливое видение вещей (Anderson, 2012, стр. 160), поэтому имеет прецедент в платонической связи между Добром, Истиной и Прекрасным. Именно эта связь лежит в основе описания Мердоком магнетического качества Добра и связывает эстетику с этикой (Мердок, 2001, стр. 41). Таким образом, созерцание материальной реальности неизбежно становится нравственным.

Винн ближе всего подходит к эпистемологии точки зрения Андерсона и к ее этическим и политическим последствиям в своем стремлении преодолеть ложный эгоцентрический гештальт посредством эстетически задействованного «эпифанического» опыта.Он также обращается к Мердок, используя ее философию, чтобы проиллюстрировать, как ощутимое различие между субъектом и объектом разрушается через феноменальный опыт: для Мердока это происходит через внимание к парящей пустельге, для Винн через фиксацию его внимания на случайно выбранной нити. трава в детстве (Винн, 2013, с. 157). Таким образом, концентрация на этих материальных вещах может переопределить самоощущение (Wynn, 2013, стр. 158). Чтобы испытать нечеловеческое животное или любой аспект более широкого космоса независимо от любого вопроса о его полезности, подразумевает « освобождение от любых забот, направленных на то, чтобы подчинить мир моей воле » (Wynn, 2013, p.132). Именно в этот момент мы теряем нашу эгоцентрическую перспективу. По сути, это процесс преобразования, описанный в предыдущем разделе выше. Более того, значение момента выходит за рамки его непосредственной продолжительности, потому что такой способ присутствия может обеспечить длительную трансформацию в нашем способе восприятия мира (Wynn, 2013, стр. 133). Эта эпистемология требует более глубокого внимания к реальности и требует изменения самоощущения.

Забота Винна об эмоциях вместе с его осознанием этической природы нашего гештальта дополняет мнение Андерсона о внимании и является важным шагом в борьбе за достижение точки зрения справедливости.Он не просто утверждает, что люди обладают способностью оценивать восприятие, но, скорее, мы можем организовать наши восприятия в соответствии с различными ценностями. Он отмечает, что наши схемы ценностей входят в сам опыт, который мы имеем (Wynn, 2013, стр. 196). Он делает этический оттенок наших религиозных концепций и переживаний центральным элементом своей философии религии. В своем трактовке пространства он проявляет чуткость к политическим последствиям преодоления дуализма, подчеркивая, как смысл пространства и места воспринимается телом, а не «разумом».Организация пространства может служить одним интересам и угнетать другие. Таким образом, пространство и власть взаимосвязаны, а политические ценности являются частью определенного расположения пространства (Wynn, 2009, стр. 121). Здесь учитывается сила мифа. Пространство организовано с помощью историй или мифов, и мы можем думать о мире как о месте, смысл которого дан в историях о сотворении, примирении и искуплении. Более того, можно предположить, что эти истории фиксируют значение различных форм поведения (Wynn, 2009, с.79). Истории и мифы, таким образом, формируют место в той же мере, в какой они формируют наше самоощущение. По словам Винн, христианское и / или платоническое мировоззрение, которое сосредоточено на нормативных представлениях, неотделимых от нашего феноменального опыта, переориентирует наше внимание на этические и другие проблемы, которые ставит сфера сенсорного восприятия (Wynn, 2013). , стр.41).

Таким образом, эта эстетика знаменует собой политический поворот. В основе этого нового видения философии религии лежит существенная связь между красотой и справедливостью.Андерсон утверждает, что обретение мудрости не может происходить вне этических и социальных практик: чтобы искать мудрость, мы должны развивать склонность к любви и вниманию к другим (Андерсон, 2012, с. 202). Она формулирует радикальные последствия неразделимого Платонического Добра, Истины и Прекрасного, когда на крючках указывает, что красота не может быть изолирована от нашего материального существования, метафизического восприятия и, что, возможно, наиболее важно, от нашей политической страсти (Андерсон, 2012, с. п.165). Решающее значение для этой этико-политической философии религии имеет роль воображения в создании « нового видения », вызванного реконфигурацией старых мифов и повествований о гендерных отношениях, людях и их отношениях, а также о божественных существах, все из которых обладают способностью вызвать новую жизнь (Андерсон, 2012, стр. 173).

Подход Хедли перекликается с подходом Андерсона через метафизику участия. Согласно Хедли, именно образ участвует в трансцендентном.Хотя эта метафизика не так ясна у Андерсон, это очевидно по тому, как она говорит об этическом значении мифа. Мифы и воображаемое — это средства, с помощью которых мы получаем более правдивое видение, и средства, с помощью которых миф может участвовать в реальности. Таким образом, справедливость и красота воплощается в жизнь с помощью мифов. Таким образом, справедливость и красота, добро и истина участвуют в физической реальности. Вот как работают изображения для Хедли, и это дает им обоим общую метафизику.

Это может вызывать беспокойство с феминистской точки зрения: многие мифы и символы имеют глубоко гендерный, расистский характер и наносят серьезный ущерб. Однако в подходе Хедли есть открытость, заключающаяся в том, что он включает призыв Андерсона « процесс выявления и реконфигурации убеждений, встроенных в мифы и по-разному настроенных» (Андерсон, 2001, стр. 6). Для Хедли, как и для Андерсона, акцент делается не на обосновании веры, а на преобразовании познающего. «Неизменность» Добра означает, что оно требует постоянного внимания и отказывается подчиняться силе воли.Добро и Прекрасное — это не абстрактные идеалы, а регулирующие и моральные творческие энергии, которые позволяют видеть и воспринимать мир как взаимосвязанный космос, наполненный внутренней ценностью (Corrigan, 2012, p. 25; Hedley, 2016, p. 72). Платонизм требует создания новых мифов и историй, а также создания новых образов, все более полно связанных с тем, что является хорошим и правдивым.

Introduction_To_Philosophy_Dallas_M_Roark_ch_1

Что такое Философия?

Часть I.Определения

Определить философию так же сложно, как попытаться дать определение любви. Слово философия не сильно помогает. Философия — это сочетание двух греческих слов, philein sophia , что означает «любящий мудрость». В давние времена любителем мудрость могла быть связана с любой областью, в которой был выражен разум. Этот может быть в бизнесе, политике, человеческих отношениях, плотницких работах и ​​других навыки и умения. Философия имела «целостный» подход к жизни в и годах. В отличие от этого, некоторые современные определения ограничивают философию тем, что может быть познанным наукой или анализом языка.

В современном мире очень популярно слово «философия». Философия — это термин, применяемый практически к любой сфере жизни. Некоторые вопросы могут выразите это общее отношение: какова ваша философия бизнеса? банковское дело? водить машину? или ваша философия использования денег? Если это популярно злоупотребление этим словом должно было преобладать, можно признать, что любой, кто думает серьезно относится к любому предмету философ. Если мы это сделаем, мы проигнорируем академические дисциплины или изучение философии.Если это очень общее определение принято, каждый становится философом. Становится правдой, Парадоксально, но когда каждый является философом, никто не является философом. Это становится настолько расплывчатым определением, что философия становится бессмысленной как определение. Если бы это определение преобладало, это означало бы, что философ любой, кто говорит, что он философ. Из-за этой неадекватности становится очевидным, что мы должны искать определение философия.

Поскольку первоначальное значение слова «философия» не дает нам Для конкретного содержания обратимся к описательным определениям.А описательное определение философии состоит в том, что она стремится описать ее функции, цели и причины существования. На следующих страницах номер этих определений будут изложены и исследованы.

Слово предостережения предлагается начинающему студенту философии. В новичок может отчаяться из-за разнообразных определений. Студенты из научное обоснование часто требует краткости, ясности и универсальности принятые определения. Это неверно в философии, и это не так. универсально верно в отношении всех вопросов любой науки или ненаучных учеба или дисциплина.Разнообразие мнений в философии становится источником смущения для новичка, когда его просят объяснить родителям или не знающие друзей, что такое курс философии. Может быть ожидал, что одна из старейших дисциплин или предметов в академических кругах должна добиться некоторого единообразия или мнения, но это не так.

И все же, несмотря на разнообразие, философия важна. Платон заявил, что философия — это дар, которым боги одарили смертных. ¹ Это май отражать способность человека рассуждать о мире, а также его жизнь внутри Это.Знаменитое высказывание Сократа «Познай самого себя» отражает эту цель философия. Платон также предостерег от пренебрежения философией. Он написал что «наземные животные произошли от людей, не имевших никакого отношения к философии …» ² В свете этого можно было бы напугать читателя предупреждением: если не относишься серьезно к философии, ты в тыкву превратишься! Но больше серьезно, мужчины живут философией. Какой это будет?

Теперь мы переходим к рассмотрению нескольких определений философии.Эти будут включать исторический подход, философию как критику, философию как анализ языка, философия как программа изменений, философия как совокупность вопросов и ответов, и философия как мировоззрение. По пути мы также проанализируем определения и попытаемся сделать некоторые выводы об этом анализе.

A. Исторический подход

Помните наш вопрос: что такое философия? Согласно этому подходу философия — это действительно изучение исторических личностей, которые считаются философы.Можно встретить имена Сократа, Платона, Аристотеля, Августин, Фалес, Филон, Плотин, Аквинский, Кант, Эригена, Юм, Маркс, Гегель, Рассел, Витгенштейн и многие другие. Все считаются философами. Что их объединяет, если они так разнятся во многих своих взглядах? Один ответ заключается в их общем наборе проблем и забот. Многие были интересуется проблемами Вселенной, ее происхождением, в чем она состоит природа, проблема существования человека, добро и зло, политика и др. темы.(Это может служить ссылкой на другое определение, которое следует учитывать позже.)

Аргументом в пользу исторического подхода является отсутствие реального понимания философия возможна, если не понимать прошлого. Философия была бы обеднеет, если потеряет одно из названий выше. Некоторые утверждают, что зная история философии необходима для положительной оценки философии, и необходимо, если кто-то хочет внести творческий вклад в продвижение философия.

У этого определения философии есть свои проблемы: (1) оно имеет тенденцию ограничивать философия великих умов прошлого и делает ее элитарным движением, (2) он ограничивает философию исследованием прошлых вопросов и ответов. только (3) это не сильно отличается от изучения истории идей.Это сделало бы философию подразделением истории. (4) Это определение могло бы не описывать работы тех философов (логических эмпириков), которые считают философия прошлого — это столько мусора, который нужно отвергнуть.

Ценность исторического подхода состоит в том, что он знакомит учащихся с великие умы прошлого и конфронтация с философскими проблемы, которые поднимают мыслящие люди любого возраста. Это желательно само по себе, хотя это не лучшее определение философии.

Б. Философия — это анализ языка

Это одно из наиболее крайних определений философии. Этот определение началось как акцент в философии примерно на рубеже век. Растущее восстание против метафизических систем в философия. Метафизические системы в философии объяснили все с точки зрения такой великой идеи, как «разум» или «дух». Реакция был прежде всего против философии идеализма, которая является высокоразвитой метафизическая философия.Больше об этом будет в пятом определение. Акцент на анализе языка отвергает метафизику и принял простой, но полезный современный стандарт научной проверки. Их центральный тезис состоит в том, что только истины логики и эмпирически проверяемые заявления имеют смысл. Что означает научная проверка в этом контекст? Если вы можете подтвердить или воспроизвести эксперимент или что-то еще, вы можете говорят, что это правда. Если нет возможности воспроизвести или подтвердить эксперимент в контексте науки тогда не было притязаний на истину.
Как проверка и язык работают вместе? Попробуйте этот пример. Как ты знаете, когда следует воспринимать утверждение как относящееся к факту? Мы можем использовать три предложения: (1) Бог есть любовь, (2) Диснейленд находится в Калифорнии, и (3) изнасилование неправильный. Эти предложения построены аналогичным образом. Но только один фактический, т.е. может быть научно подтвержден. Тысячи людей уходят ежегодно в Диснейленд, и любой, кто сомневается, может пойти посмотреть сам. Но ты не может научно подтвердить, что изнасилование — это неправильно и что Бог есть любовь.Я могу фактически сказать, что человек был изнасилован, и может даже стать свидетелем этого события как факт, но как я могу проверить слово «неправильно»? Бога не видно и любви нет с научной точки зрения. Имеют ли смысл эти заявления?

Plato, cir. 428-348. Одно из величайших имен в философии, родился в Афинах, знал Сократа в юности и желал заниматься политикой до смерти Сократа. Платон основал Академию в Афины, которые можно назвать первым европейским университетом.Платоновские диалоги классические как образец простоты философского выражения.

Заключение, к которому пришли философы-аналитики, состоит в том, что ничто не поддающийся проверке — это ерунда. Все системы прошлого, выходящие за рамки проверка должна быть отвергнута как вздор. Это означает, что царство ценности, религия, эстетика и многое в философии рассматриваются только как эмоциональные высказывания. Эмоциональное высказывание отражает только то, что человек «чувствует». по теме. Заявление о том, что изнасилование является неправильным, означает только заявить, что я чувствую это неверно.Я могу попросить вашего согласия по этому вопросу, но, опять же, это не объективная правда, но два «чувства» вместе взятые.

Другие философы-аналитики вышли за рамки ограничений принцип проверки на понимание самого языка. Вместо того говорят о мире и о том, существуют ли в мире вещи, они говорят о словах, которые используются для описания мира. Это упражнение в «семантический подъем» можно увидеть в противопоставлении разговоров о милях, расстояниях, баллы и т. д., поговорим о слове «миля» и о том, как оно используется. Язык философы, такие как Куайн, проводят целые трактаты о природе языка, синтаксис, синонимичные термины, понятия абстракций, перевод терминов, нечеткость и другие особенности языка. Это философия о язык, а не интерес к серьезным вопросам, которые часто беспокоили более широкие традиции философов.

Анализ языка как определение философии изменяет философию быть предметом предметом в инструмент для работы с другими предметные вопросы.Это становится методом без содержания.

Это определение столь же односторонне, как и отклоненное. В анализ языка был важной частью философии с того времени Сократа и других до настоящего времени. Но язык, связанный с проверка и ограниченная этим принципом налагает большие ограничения на области, которые философия часто считала важными. Это ограничение особенно заметно в области морали и этики. Морали не может быть проверено научным путем.Но кажется очевидным, что мы можем обсудить действия и использовать некоторые средства объективной оценки с точки зрения разума. Более того, не кажется очевидным, что некоторые моральные различия просто «эмоциональные чувства». Это кажется вполне разумным и приемлемым для большинства люди, что есть большая разница между греблей ребенка обеспокоенный родитель, и родитель, который жестоко обращается с детьми, чья дисциплина убивает беспомощный ребенок. Если для выписки требуется проверка — это неверно убить ребенка — тогда всем моральным нормам пришел конец, а философия превратилась в глупость.

C. Философия — это программа изменений

Карл Маркс заявил, что роль философии не в том, чтобы думать о world, но на поменять то. Философия не должна быть башней из слоновой кости предприятие, не имеющее отношения к миру человеческих условий. А современный марксист спросил:

Какой смысл в тонком гносеологическое исследование, когда наука и техника, а не беспокоясь об основах своих знаний, ежедневно увеличивайте свои господство над природой и человеком? В чем смысл лингвистического анализа, который избегает превращения языка (обычного языка!) в инструмент политического контроля? В чем смысл философских размышления о значении добра и зла, когда Освенцим, индонезийский резня, и война во Вьетнаме дает определение, которое задыхает всех обсуждение этики? И какой смысл в дальнейших философских занятие Разумом и Свободой, когда ресурсы и особенности рациональное общество и необходимость освобождения слишком очевидны, и проблема не в их концепции, а в политической практике их реализация. ³

Критика Маркузе язвительна. Но вопрос изменения не относится к философии как таковой . Философия нет встроенного требования, чтобы изменения были конечным продуктом чьего-либо мышления. Это кажется естественным, что тот, кто серьезно думает о проблемах человека тот, кто ищет хорошие решения. Кажется естественным и то, что тот, у кого есть хорошие решения должны стремиться к их выполнению. Но также возможно, что один находите хорошие решения и только обдумывайте их, не предпринимая никаких действий.Там есть в философии отсутствует неотъемлемый мандат для программы действий, хотя он может молчаливо предполагать, что произойдет какое-то хорошее действие.

Философия в целом контрастирует с движением, подобным христианству, которое имеет встроенную мотивацию изменять мир путем обращения людей его причине. Традиционная философия больше интересовалась академическими вопросов. Но есть основное предположение: если вы знаете, что правильно и хорошо, вы продолжите это делать.

Другой взгляд на философию с упором на действие или изменение состоит в том, что Алана Уоттса. Уоттс описывает философию с точки зрения созерцание и медитация. Он начинает с заключения языка философы: все слова о философии бессмысленны. Если это правда, тогда философия должна молчать и научиться практиковать восточный мистицизм которое характеризуется как «безидеальное созерцание». ⁴ Цель медитация — это добраться до Основы Бытия.Что есть основа бытия? В простым способом его можно описать как всепроникающий Дух, только основная реальность мира. Все являются частью Великого Духа. В цель философии — не думать, а достичь единения с Великим Дух.

Идея перемен у Маркузе и Уоттса разная. Марксист Идея перемен состоит в том, чтобы изменить материальный мир, и человек станет лучше. Взгляд Ватта на изменения заключается в отказе от социальных изменений, поскольку все изменения бесполезны.Настоящая перемена заключается в достижении единства с безличной мировой душой. В мир материального преходящ, а видимый мир не реальный Мир. Даже Основа Бытия или Великий Всепроникающий Дух меняется и проявляется в различных формах. Есть тонкое противоречие в Философия Ватта. Основа Бытия продолжает производить людей, которые должны постоянно отрицать свое собственное существо, чтобы иметь возможность вернуться на Землю Существование. Это отрицание собственного бытия отражает тот факт, что Основание Бытие постоянно порождает плохие вещи.

Еще одна вариация на тему мистического созерцания — попытка достичь единства с Богом — это видно в мыслях таких людей, как Экхарт или Плотин. Их философия поощряет созерцательную роль. Пока Экхарт или Плотин мотивирован религиозными или квазирелигиозными мотивами, такими как Уоттса, они не способствуют революционным социальным изменениям, за которые выступает марксисты.

D. Философия — это набор вопросов и ответов

Философия имеет длинный список тем, которые ее интересуют.Некоторые из они более интересны и актуальны, чем другие. Это мир одного или больше веществ? Это имеет значение, разум или что-то другое? Человек только тело? Он, или у него есть душа? Бог существует? Многие другие вопросы могут быть включены здесь. На некоторые вопросы есть несколько предложенных решений. Это верно в попытке ответить, какова природа человека. Другие вопросы не могут получить решительный ответ. Бог существует? можно ответить только с точки зрения вероятностная ситуация. Никакие научные доказательства не могут решить этот вопрос. способ.На некоторые вопросы были даны ответы к удовлетворению многих. философы на долгое время только для того, чтобы воскреснуть. Один пример это старый вопрос времен Сократа о человеке, рожденном с знание, называемое врожденным знанием. На протяжении веков это было принято разнообразие людей. Но Джон Локк, похоже, решил проблему для многих. философы, что человеку не даны врожденные идеи при рождении. Следовательно, он должен получить свои знания через опыт.

В современной мысли Ноам Хомский снова поднял вопрос. предлагая то, что он называет «порождающей грамматикой».»Он отвергает точку зрения Локк, этот язык изучается эмпирически. Когда мы изучаем язык, мы способны понимать и формулировать все типы предложений, которых мы никогда не знали слышал раньше. Эта способность иметь дело с языком рассматривается Хомским как врожденное, то, что мы унаследовали генетически. Так что проблема возникает заново. ⁵

Но другие вопросы не имели такого успеха в течение столь долгого времени. промежуток времени. Подводя итог, можно сказать, что определение философии как набора вопросов и ответов отнюдь не уникальна.Другие дисциплины или исследования также можно определить по вопросам, на которые они стремятся ответить. Если это определение принято как единственное определение, необходимо указать особые виды вопросов, которые ограничиваются философией. Очевидно ответы на проблему загрязнения — это не те вопросы, которые можно занимается философией. Но отношение тела человека к его разуму одно. вопросов, которые философы считали своими собственными.

E.Философия — это мировоззрение (Weltanschaung)

Ранние философы пытались описать мир в его простом виде. Фалес утверждал, что вода, а Анаксимен утверждал, что воздух были важные материалы вселенной. Многие другие предложения поступили от другие философы. Но главный вопрос касается природы Вселенной. Мировоззрение, или Weltanschaung , как его называют немцы, включает больше, чем вопросы вселенной. Мировоззрение — это попытка прийти к общему взгляду на Вселенную в том, что касается структуры материи, человека, Бог, право, природа политики, ценностей, эстетики и прочего элемент в космосе, что важно.

Такого определения придерживался Уильям Джеймс, который сказал:

Принципы объяснения лежащие в основе всего без исключения элементы, общие для богов и люди, животные и камень, первые , откуда и последние , откуда всего космического шествия, условий всезнающего и самого общие правила человеческих действий — они создают проблемы, которые обычно возникают философский по преимуществу; а философ — это человек, который находит больше всего о них сказать. ⁶

Несмотря на это определение, Джеймс не является одним из лучшие примеры философа, который продолжил развитие систематическое мировоззрение.

Если мы принимаем это определение философии, мы не берем на себя никаких обязательств. заранее подготовленные выводы. Есть много мировоззрений, противоречащих друг друга. Взгляните на следующие краткие примеры: (1) Лукреций в его очерк о природе, разработал мировоззрение, основанное на атомарной природе всего вещи. ⁷ Все, что есть, атомарно. Даже души людей и боги состоят из атомов. Когда атомы распадаются, вещи, души и боги также распадаются. Только атомы постоянны. Лукреций имел дело со многими другими факты существования, но все они связаны с атомарной природой вещей. (2) В отличие от простого атомизма Лукреция философия Гегель, который рассматривает всю реальность с точки зрения разума, или Абсолюта. Дух. ⁸ Дух — единственная реальность.Что похоже на материю действительно подразделение Духа. Гегель интерпретировал политику, мир и человека с единственной точки зрения Духа или Разума. (3) Средняя точка зрения или гибридным примером может быть философия реализма, которая утверждает, что разум и материя одинаково реальны. Материя — это не разум, и не просто разум. дело в ином виде. Книга Самуэля Александра, Пространство, время и Deity, дает пример этой третьей точки зрения. ⁹

Три приведенных выше примера — попытки взглянуть на мир.Ни один из примеров не совместим с другим. Ни один из мыслителей не принял бы взглядов другого. Но все ищут объяснения человеческого существования, которые приводят к мировоззрения.

Современная эпоха философии — начиная с рубежа веков — увидела значительный отказ от мировоззренческого определения философии. Несмотря За этим отказом стоит давняя традиция. Аристотель предложение, которое широко цитируется по поводу этого акцента:

Есть наука, которая исследует бытие как бытие и атрибуты, которые ему принадлежат, в добродетель своей собственной природы.Теперь это не то же самое, что и любой из так называемых специальные науки, поскольку ни одна из них не рассматривает бытие как бытие повсеместно. Они отсекают часть бытия и исследуют атрибут этой части. ¹⁰

Взгляд на Вселенную в целом включает вопросы что нельзя игнорировать. Вопросы не следует изолировать от одного другой, но должны быть собраны вместе, чтобы сформировать единое целое или общую взгляд на мир. Именно эта интеграция делает это определение философия лучше, чем предыдущая или вопросы и ответы.

Это определение философии понравится студенту, который стремится за последовательность и последовательность в подходе к мышлению. Роль образование неявно приводит к такому выводу. Если кто-то верит в социальные планирования, как это предлагается в Walden Two , эта вера потребует соответствующее снижение притязаний на человеческую свободу и ответственность. Точно так же, если человек верит в Бога и серьезно относится к Богу, он должно быть заботой о правах человека, равенстве, справедливости и заботе о целостность человека как телом, так и духом.Что-то не так, когда человек подтверждает веру в Бога как Создателя, а затем рассматривает определенные категории людей как недочеловеков.

Мировоззрение будет включать взгляды на человека, социальную ответственность и политика соответствует взгляду человека. Любая дисциплина или обучение, имеющее отношение к значению человека будет иметь отношение к мировоззрению. Этот будет включать биологию, антропологию, психологию, социологию, теологию и другие смежные дисциплины. Мировоззрение — это попытка связно мыслить о мире в его полноте.

Определение философии как мировоззрения звучит хорошо, но у него тоже есть проблемы. Одна из основных критических замечаний заключается в том, что системы философов — Лукреция, Гегеля, и другие — были ограничены основным мотивом или руководящим принципом, который принимается. Принцип слишком ограничен, и когда его применяют, он делает издевательство над некоторыми сферами человеческого существования. Например, Лукреций материализм или атомизм в некоторой степени верны, но он делает насмешку над разум и несовместим со свободой или отрицает ее.Существуют и другие ограничения в других мировоззрениях. Положительно говоря, мировоззрение должно основываться на наилучшие возможные модели, принципы или мотивы. Они должны быть изложены ориентировочно, а не догматично.

F. Философия — это критика

Идея философии как «критики» требует объяснения. An понимания можно достичь, взглянув на одного из философов, который воплотил это определение. Сократ — один из первых, кто начал философская критика.Для Сократа критика относилась к критическому мышлению. с участием диалектики в разговоре. Диалектика, надо держать в виду, это текущие дебаты с претензиями, встречными претензиями, оговорками, исправления и компромиссы в искренней надежде понять концепция. Это можно кратко увидеть в платоне Republic (Bk. I). Сократ спросил Кефала, каково было его величайшее благословение в виде богатства. Кефал ответил, что от этого пришло чувство справедливости.Тогда Сократ спросил: что такое справедливость? Затем в разговоре участвовали несколько человек. включая Фрасимаха, который утверждал, что правосудие было всего лишь уловкой сильный, чтобы держать слабых в подчинении. Сократ отверг теорию тирана как иррационально, и диалектика продолжала искать вопрос: что есть справедливость?

Критика — это попытка избавиться от убогого мышления и установить концепции с большей точностью и смыслом. В этом смысле Джон Дьюи отметил что

философия по своей сути критика, занимающая свое особое место среди различных видов критики в его общности; как бы критика критики.Критика разборчивое суждение, тщательная оценка и суждение надлежащим образом называется критикой везде, где предмет дискриминации касается товары или ценности. ¹¹

Другой пример критики — философская движение, связанное с именем Эдмунда Гуссерля, отца феноменология. Феноменология — это метод критики, направленный на исследование суть ни в чем. Сущность любви, справедливости, отваги и любого к другой идее можно отнестись критически и прийти к предварительному заключению.Такая критика жизненно важна как для философии, так и для других дисциплин.

Не следует путать критику со скептицизмом. Критика продолжается для стремления к более чистому или лучшему знанию. Иногда скептицизм может быть рассматривается как ступенька к знаниям. К сожалению, скептицизм часто перерождается в безответственный негативизм. Когда это произойдет, скептицизм превращается в преднамеренную, корыстную игру, а не в погоню за знания.

Критика как деятельность философии была довольно популярна в современная сцена.Роберт Пол Вольф описывает философию как деятельность тщательного рассуждения с ясностью и логической строгостью, контролирующей это. Такой деятельность имеет твердую веру в силу разума, и это деятельность в какая причина ведет к истине. ¹²

Аналогичным образом Шерер, Фасион, Аттиг и Миллер в их введении к Философии , описывают философию как начало с позиции задаваться вопросом. Философское чудо «приводит к серьезным размышлениям о более фундаментальные или более общие вопросы, которые возникают во множестве частных случаи.» ¹³ Это чувство удивления приводит к занятиям, в которых вызывает вопросы, касающиеся значения терминов, попытки думать вещи систематически и всесторонне, чтобы иметь веские аргументы в процессе обдумывания, а затем оцените различные варианты.

Джозеф Марголис предполагает, что заниматься философией — это искусство, и философы занимаются творчеством по-разному. Изучение мастерских умов прошлое делается с целью анализа способов, которыми они пытались справиться с философские проблемы.Следовательно, нет преобладающего способа работы, к которому профессионалы повсюду более или менее привержены. ¹⁴

Милтон К. Муниц предполагает, что «философия — это поиски взглядов на мира и места в нем человека, которое достигается и поддерживается в критический и логичный путь ». ¹⁵

Последний пример этого определения находится в следующем:

. . . философия радикальный критическое исследование фундаментальных предположений любой области исследования, включая себя.Мы можем не только иметь философию религии, но и также философия образования, философия искусства (эстетики), психология, математика, язык и так далее. Мы также можем применить критическая направленность философии на любую человеческую заботу. Может быть философия власти, сексуальности, свободы, сообщества, революции — даже философии спортивный. Наконец, философия может размышлять над собой; то есть мы можем сделать философия философии. Таким образом, философия может исследовать свои собственные предпосылки, собственные обязательства. ¹⁶

Критика как определение философии также может быть критиковали. Философия должна быть критической, но она, кажется, меняет философию. в метод размышлений , а не на содержание предмета. Критика поможет усвоить жизненную философию, но критика — это не сама философия. Обычно, когда спрашивают о философия намерение относится к предмету, а не к методу подход. Это сделало бы возможным для всех критических мыслителей в любой критическая тема, чтобы считать себя занимающимися философией.

Часть II. Заключительные наблюдения

Вдумчивый читатель, наверное, пришел к выводу: определение философии невозможно. Другой может сказать: почему не все они используются для определения? Идея объединить лучшие элементы каждого определение, известное как эклектика, имеет определенную привлекательность для новичков, но не особо обращаются к философам. Однако есть доля правды в эклектический подход к определению философии. Философия не будет прежней без критики.Ни один достойный философ не стал бы рассматривать важный обсуждение, не прибегая к анализу языка. Это тоже не так странно видеть философа, пытающегося претворить свои убеждения в жизнь либо в классе, либо за его пределами. Что не чувствует философ хорош с несколькими новообращенными на его платформу? Хотя мировоззрение определение было отвергнуто некоторыми философами, третьи стремятся понять всю вселенную.

Часть III. Разделы философии
Философия охватывает множество предметов и акцентов.Следующие подразделения важно в обзоре предмета философии.

А. Эпистемология . Эпистемология — это греческое слово, переводимое как теория познания. Эпистемология — фундаментальная область для других областей философия. Эпистемология включает три основных области: (1) источник или способы к знаниям. Как мы узнаем то, что заявляем? Откуда мы знаем наверняка какие вещи? (2) Природа знания. Что мы имеем в виду, когда говорим, что что-то знать? Если я заявляю, что знаю сосновый дуб, знаю ли я это напрямую? или косвенно? (3) Достоверность знания.В этом вопросе истины или ложность считается. Как я могу утверждать, что знаю, что что-то правда? Почему одно утверждение признано верным или ложным? Эти три вопроса будут рассматривается в следующих четырех главах.

Б. Метафизика . Метафизика — еще одно греческое слово, обозначающее попытка описать природу действительности. Это связано с множеством вопросов такие как природа и состав вселенной, является ли мир целенаправленно или нет, свободен ли человек, вечен ли мир или созданы и многие другие вопросы.Мы рассмотрим некоторые из этих вопросов в главы 6-8. Другие метафизические проблемы будут изложены в главах, посвященных различные типы философии (главы 9–15).

С. Логика . Логика — это термин, используемый для описания различных типов структуры рассуждений, взаимосвязь идей, дедукция и умозаключение, и в наше время. символическая логика, которая становится вполне математической. Логика слишком технический, чтобы рассматривать его в рамках общего введения в философия.Есть много отличных текстов, к которым можно обратиться для вообще посмотрите на логику.

Д. Аксиология . Axios , греческое слово «ценность», связано с две разные области ценности. Во-первых, моральная ценность или этика. Этика — это дисциплина, касающаяся нравственного поведения человека, которая повышает вопросы о добре или зле. Этика обычно была наукой или дисциплина того, каким человеческое поведение должно быть в отличие от такая дисциплина, как социология, изучающая человеческое поведение и .Вторая область, эстетика, связана с прекрасным. Что такое красивое произведение искусства? Музыка? скульптура? Что делает женщину красивой? а красавчик? уродливый? Эстетика пытается дать ответы на эти вопросов. Этика будет рассмотрена в главе 16. Общая область ценностей. также будет частично рассмотрено в главах 9–15.

E. «Философия» . Другая категория философии называется «философии» из-за того, что этот термин связан с различными другими предметы или дисциплины.Например:

философия искусства
философия биологии
философия истории
философия права
философия философии
философия физики
философия естественных наук
философия религии
философия социологии
философия науки

«Философия» — это в основном применение метафизических и гносеологические вопросы к определенной предметной области. Это связано с основные структуры дисциплины и предпосылки, необходимые для изучение.Если философия дисциплины меняется, это меняет результат дисциплины. Например, как писать историю? Если он написан вокруг темы конфликта, делается определенный акцент; если он написан вокруг темы «великий человек», в нем будет другой акцент. и интерпретация. Если история написана с марксистской точки зрения, она придет иначе, чем с капиталистической точки зрения. Смотри на науку как на другое пример. Биологическая наука сегодня основана на идее униформизм — идея о том, что изменения были медленными и постепенными по своей природе.Раньше основной философией науки был катастрофизм. Катастрофизм означает, что изменения в природе произошли внезапно и связаны с Творением и массивное наводнение. Униформизм приводит к выводу, что космос очень старый. Катастрофизм может привести к выводу, что мир очень молодой. Дело в том, что если вы измените философию или структуру дисциплины вы можете изменить результат, но в обоих случаях вы используете одно и то же факты.

Эти два примера, история и биология, указывают на важность философия дисциплины.Вполне можно задать вопрос: как следует ли заниматься психологией или социологией? Это косвенные вопросы для любого исследования. Если студент знает философию дисциплины, т. Е. как это работает, его метод и предпосылки, он в лучшем положении, чтобы оценивать и критиковать дисциплину. Очевидно, что «философия» «каждая дисциплина слишком техническая для включения в общую вступление. Тем не менее, эти идеи будут частично задействованы в глава пятая, «Знания и методы в науке, философии и религии».

Мы рассмотрели шесть предложенных определений, а также некоторые их оценки. Кроме того, мы кратко рассмотрели разделы философии. Теперь мы можем перейти к первому вопросу в эпистемология.

Сноски

¹ Пер. H.D.P. Lee, Timaeus , Baltimore: Penguin Books, 1965, стр. 64.

² Там же ., Стр. 121.

³ Герберт Маркузе, «Актуальность реальности», в Сова Минервы , под редакцией Чарльза Дж.Бонтемпт и С. Джек Оделл, Нью-Йорк: книга Макгроу-Хилла. Co., 1975.

⁴ Алан Уоттс, «Философия за пределами слов», in The Owl of Minerva , p. 197.

⁵ См. Ноам Хомский, Язык и ответственность , пер. от Джона Фиртель, Нью-Йорк: Книги Пантеона, 1979.

⁶ Некоторые проблемы философии , Новый Йорк: Longman, Green, and Co., 1911, стр. 5.

⁷ Лукреций, Природа Вселенной , Балтимор: Penguin Books, 1951 г.

⁸ Ср. Hegel, The Phenomenology of Mind , New York: Harper Torchbook, 1967.

.

⁹ Ср. Нью-Йорк: Dover Publications, 1966, 2 тома.

¹⁰ Аристотель, Метафизика , 1003a 18-25.

¹¹ Джон Дьюи, Опыт и природа , стр. 398.

¹² Введение в философию , Энглвуд Клиффс, Нью-Джерси: Прентис-Холл, 1979.

¹³ Дональд Шерер, Питер А.Фасионе, Томас Аттиг и Фред Д. Миллер, Введение в философию , Englewood Cliffs: Prentice-Hall, 1979, p. 8.

¹⁴ Джозеф Марголис, An Введение в Philosophical Inquiry , Нью-Йорк: Альфред А. Кнопф, 1968, п. 8.

¹⁵ Пути философии , Новый Йорк: MacMillan, 1979, стр. 10.

¹⁶ Паула Штруль и Карстен Штруль, Philosophy Now , New York: Random Дом, 1972, с.5.

Что Томас Кун на самом деле думал о научной «истине»

В 1991 году, когда я был штатным автором журнала Scientific American , я написал письмо Томасу Куну, работавшему тогда в Массачусетском технологическом институте. Я сказал, что хочу профилировать его для Scientific American и «рассказать читателям, как вы развили свои взгляды на научный процесс». Когда он не ответил, я позвонила. Кун не хотел давать интервью. Он не доверял журналистам, и его все еще раздражала старая рецензия на книгу Scientific American 1962 года Структура научных революций .Когда я продолжал настаивать, Кун попросил показать другие мои профили, и я отправил ему статьи о его коллегах из Массачусетского технологического института Клода Шеннона и Ноама Хомски.

Наконец-то я одел Куна и в феврале 1991 года брал у него интервью более трех часов в его захламленном офисе. Он был одним из самых неоднозначных и противоречивых мыслителей, которых я когда-либо встречал, что помогает объяснить, почему его до сих пор интерпретируют столь разными и даже противоречивыми способами. Что бы вы ни думали о Куне, его взгляд на науку стал «постоянной частью репертуара историков, философов и людей, занимающихся научными исследованиями в целом», как недавно сказал философ Ян Хакинг, редактор нового издания Structure . Гэри Стикс из журнала Scientific American .

В ознаменование 50-й ^{-й годовщины} -й годовщины структуры , я публикую отредактированную версию моей рецензии на Куна в книге The End of Science (Addison Wesley, 1996), которая во многом опирается на мою встречу с ним. . Я надеюсь, что этот профиль — более длинный и более критический по отношению к Куну, чем «Неохотный революционер», мой профиль в мае 1991 года для Scientific American — дает представление о сложных взглядах этого сложного человека.

Структура Томаса Куна

«Смотрите, — сказал Томас Кун.Это слово было наполнено усталостью, как если бы Кун смирился с тем, что я неверно истолковал его, но он все еще собирался — без сомнения, напрасно — попытаться доказать свою точку зрения. Кун часто произносил это слово. «Смотри», — сказал он снова. Он наклонил вперед свое долговязое тело и длинное лицо, а его большая нижняя губа, обычно дружелюбно скручивающаяся в уголках, отвисла. «Ради Христа, если бы у меня был выбор: писать книгу или не писать, я бы предпочел написать ее. Но, безусловно, были аспекты, вызывающие серьезное недовольство по поводу реакции на нее.«

«Книга» была Структура научных революций , возможно, это самый влиятельный трактат, когда-либо написанный о том, как развивается (или не развивается) наука. Он примечателен тем, что породил модный термин «парадигма». Это также способствовало развитию уже ставшей банальной идеи о том, что личности и политика играют большую роль в науке. Самый глубокий аргумент книги был менее очевиден: ученые никогда не смогут по-настоящему понять «реальный мир» или даже друг друга.

Учитывая эту тему, можно подумать, что Кун ожидал, что его собственное сообщение будет хотя бы частично неправильно понято.Но когда я брал интервью у Куна в его офисе в Массачусетском технологическом институте (где бы то ни было) примерно через три десятилетия после публикации Structure , он, казалось, был глубоко огорчен широтой непонимания его книги. Его особенно расстроили заявления о том, что он назвал науку иррациональной. «Если бы они сказали« арациональный », я бы совсем не возражал», — сказал он без тени улыбки.

Страх Куна усугубить путаницу в своей работе заставил его застенчиво прессовать.Фактически, когда я впервые позвонил ему, чтобы попросить об интервью, он мне отказал. «Смотри. Я думаю, что нет», — сказал он. Он жаловался, что Scientific American дал Structure «худший отзыв, который я могу вспомнить». (Сквиб был действительно пренебрежительным; он назвал аргумент Куна «много шума из очень небольшого». Но чего Кун ожидал от журнала, превозносящего науку?) Указывая на то, что я не был в журнале в 1964 году, я умолял его пересмотреть . Наконец Кун неохотно согласился.

Когда мы, наконец, сели в его офисе, Кун выразил номинальный дискомфорт от мысли вникнуть в корни его мысли. «Человек не является собственным историком, не говоря уже о собственном психоаналитике», — предупредил он меня. Тем не менее, он проследил свой взгляд на науку до прозрения, которое он испытал в 1947 году, когда работал над получением докторской степени по физике в Гарварде. Читая работу Аристотеля Physics , Кун удивился тому, насколько она «неправильна». Как мог человек, который так блестяще писал по стольким темам, так ошибаться, когда дело касалось физики?

Кун обдумывал эту тайну, глядя в окно своей спальни («Я все еще вижу виноградные лозы и тень на две трети пути вниз»), когда внезапно Аристотель «обрел смысл.Кун осознал, что Аристотель вкладывал в базовые концепции другие значения, чем современные физики. Аристотель использовал термин «движение», например, для обозначения не только изменения положения, но и изменения в целом — покраснения солнца, а также его спуск к горизонту.Физика Аристотеля, понимаемая в собственных терминах, просто отличалась от физики Ньютона, а не уступала ей.

Кун оставил физику ради философии и в течение 15 лет боролся за то, чтобы превратить свое прозрение в теорию, изложенную в Структура научных революций .Краеугольным камнем его модели была концепция парадигмы. Парадигма, существовавшая до Куна, ссылалась только на пример, служащий образовательной цели; Например, amo , amas , amat — это парадигма для обучения спряжениям на латыни. Кун использовал этот термин для обозначения набора процедур или идей, которые косвенно инструктируют ученых, во что верить и как работать. Большинство ученых никогда не ставят под сомнение эту парадигму. Они решают «головоломки», проблемы, решения которых усиливают и расширяют рамки парадигмы, а не бросают ей вызов.Кун назвал это «зачисткой» или «нормальной наукой». Всегда есть аномалии, явления, которые парадигма не может объяснить или даже противоречит ей. Аномалии часто игнорируются, но если они накапливаются, они могут спровоцировать революцию (также называемую сдвигом парадигмы, хотя изначально не Куном), в ходе которой ученые отказываются от старой парадигмы в пользу новой.

Отрицая взгляд на науку как на непрерывный процесс строительства, Кун считал революцию не только созидательной, но и деструктивной акцией.Автор новой парадигмы встает на плечи гигантов (по выражению Ньютона), а затем бьет их по голове. Он или она часто молоды или новички в этой области, то есть не полностью обучены. Большинство ученых неохотно подчиняются новой парадигме. Они часто этого не понимают, и у них нет объективных правил, по которым можно судить об этом. У разных парадигм нет единого стандарта для сравнения; они «несоизмеримы», если использовать термин Куна. Сторонники разных парадигм могут вечно спорить, не разрешая своих основных различий, потому что они вкладывают основные термины — движение, частица, пространство, время — в разные значения.Таким образом, обращение ученых — это как субъективный, так и политический процесс. Это может потребовать внезапного интуитивного понимания — вроде того, что, наконец, достиг Кун, размышляя над Аристотелем. Однако ученые часто принимают ту или иную парадигму просто потому, что она поддерживается другими людьми с хорошей репутацией или большинством сообщества.

Взгляды Куна расходились в нескольких важных отношениях с философией Карла Поппера, который считал, что теории никогда не могут быть доказаны, а только опровергнуты или «опровергнуты».«Как и другие критики Поппера, Кун утверждал, что фальсификация не более возможна, чем проверка; каждый процесс ошибочно подразумевает существование абсолютных стандартов доказательства, которые выходят за рамки любой индивидуальной парадигмы. Новая парадигма может решать головоломки лучше, чем старая, и он может дать больше практических применений. «Но вы не можете просто описать другую науку как ложную», — сказал Кун. Тот факт, что современная физика породила компьютеры, ядерную энергию и проигрыватели компакт-дисков, предположил он, не означает, что это вернее, в абсолютном смысле смысле, чем физика Аристотеля.Точно так же Кун отрицал, что наука постоянно приближается к истине. В конце структуры он утверждал, что наука, как и жизнь на Земле, не развивается ни к чему, а только от чего-то.

Кун назвал себя «постдарвиновским кантианцем». Кант тоже считал, что без какой-то парадигмы a priori разум не может навести порядок в чувственном опыте. Но в то время как Кант и Дарвин думали, что все мы рождены с более или менее одной и той же врожденной парадигмой, Кун утверждал, что наши парадигмы продолжают меняться по мере изменения нашей культуры.«Разные группы и одна и та же группа в разное время, — сказал мне Кун, — могут иметь разный опыт и, следовательно, в некотором смысле жить в разных мирах». Очевидно, что все люди разделяют некоторые реакции на опыт просто из-за их общего биологического наследия, добавил Кун. Но все, что является универсальным в человеческом опыте, все, что выходит за рамки культуры и истории, также «невыразимо», за пределами досягаемости языка. Язык, сказал Кун, «не универсальный инструмент. Дело не в том, что на одном языке можно сказать все, что можно сказать на другом.«

Но разве математика не универсальный язык? Я спросил. — Не совсем, — ответил Кун, — потому что это не имеет значения; он состоит из синтаксических правил без какого-либо семантического содержания. «Есть вполне веские причины, по которым математику можно считать языком, но есть очень веская причина, почему это не так». Я возражал, что, хотя взгляд Куна на пределы языка может применяться к определенным областям с метафизическим оттенком, таким как квантовая механика, он верен не во всех случаях. Например, я сказал, что гипотеза о том, что СПИД вызывается вирусом иммунодефицита человека, верна или неверна; язык и метафизика не имеют отношения к делу.Кун покачал головой. «Когда два человека интерпретируют одни и те же данные по-разному, — сказал он, — это метафизика».

Так были ли его собственные идеи правдой или нет? «Смотри», — ответил Кун с еще большей усталостью, чем обычно; очевидно, что он слышал этот вопрос много раз раньше. «Я думаю, что этот способ разговора и мышления, которым я занимаюсь, открывает ряд возможностей, которые можно исследовать. Но его, как и любую научную конструкцию, нужно оценивать просто по ее полезности — по тому, что вы можете с ней делать.«

Но затем Кун, изложив свой мрачный взгляд на пределы науки и, по сути, всего человеческого дискурса, продолжил жаловаться на множество способов, которыми его книга была неправильно истолкована и неправильно использована, особенно поклонниками. «Я часто говорил, что гораздо больше люблю своих критиков, чем своих поклонников». Он вспомнил, как студенты подходили к нему, чтобы сказать: «О, спасибо, мистер Кун, за то, что рассказал нам о парадигмах. Теперь, когда мы знаем о них, мы можем избавиться от них». Он настаивал на том, что не верит, что наука полностью политическая, что является отражением преобладающей структуры власти.«Оглядываясь назад, я начинаю понимать, почему эта книга повлияла на это, но мальчик, если это не предназначено, и мальчик, это не означает».

Его протесты были безрезультатными. У него были болезненные воспоминания о том, как он сидел на семинаре и пытался объяснить, что концепции истины и лжи совершенно действительны и даже необходимы — в рамках парадигмы. «Профессор, наконец, взглянул на меня и сказал:« Послушайте, вы не знаете, насколько радикальна эта книга »». Кун также был расстроен, обнаружив, что он стал святым покровителем всех потенциальных научных революционеров.«Я получаю много писем, в которых говорится:« Я только что прочитал вашу книгу, и она изменила мою жизнь. Я пытаюсь начать революцию. Пожалуйста, помогите мне », и сопровождаемые рукописью размером с книгу».

Кун заявил, что, хотя его книга не была направлена ​​на поддержку науки, он является сторонником науки. Кун сказал, что именно жесткость и дисциплинированность науки делают ее настолько эффективной при решении проблем. Более того, наука производит «величайшие и самые оригинальные всплески творчества» из всех человеческих начинаний.Кун признал, что частично виноват в некоторых антинаучных интерпретациях его модели. В конце концов, в структуре «» он действительно называл ученых, приверженных парадигме, «наркоманами»; он также сравнил их с персонажами с промытыми мозгами в книге Оруэлла 1984 . Кун настаивал, что он не имел в виду снисходительность, используя такие термины, как «зачистка» или «решение головоломок», чтобы описать то, что делают большинство ученых. «Это должно было быть описательным». Он немного задумался. «Возможно, мне следовало больше сказать о славе, которая появляется в результате решения головоломок, но я думал, что делаю это.«

Что касается слова «парадигма», Кун признал, что оно «безнадежно злоупотреблялось» и «вышло из-под контроля». Подобно вирусу, это слово распространилось за пределы истории и философии науки и заразило интеллектуальное сообщество в целом, где оно стало обозначать практически любую доминирующую идею. Этот феномен был запечатлен на карикатуре 1974 года New Yorker . «Динамит, мистер Герстон!» хлынула женщина к самодовольному мужчине. «Вы первый человек, которого я когда-либо слышал, использующий« парадигму »в реальной жизни». Падение наступило во время администрации Буша, когда чиновники Белого дома представили экономический план под названием «Новая парадигма» (который на самом деле был просто экономикой просачивания вниз).

Кун снова признал, что частично виноват в этом он, поскольку в структуре Структура он не так четко определил парадигму, как мог бы. В какой-то момент парадигма ссылалась на архетипический эксперимент, такой как легендарное (и, вероятно, апокрифическое) падение тяжестей с Пизанской башни Галилеем. В другом месте термин относится к «целому созвездию верований», объединяющему научное сообщество. (Кун, однако, отрицал, что определил парадигму 21 способом, как утверждал один критик.В постскриптуме к более поздним изданиям «Структура » Кун рекомендовал заменить парадигму термином «образец», но это так и не прижилось. В конце концов он отказался от всякой надежды объяснить, что он имел в виду на самом деле. «Если у вас есть медведь за хвост, наступает момент, когда вы должны отпустить его и отступить», — вздохнул он.

Одним из источников силы и настойчивости структуры является ее глубокая двусмысленность, которая объясняет, почему она одинаково привлекает как релятивистов, так и поклонников науки.Сам Кун признал, что «успех книги во многом и некоторые критические замечания вызваны ее расплывчатостью». (Можно задаться вопросом, был ли стиль Куна преднамеренным или врожденным; его речь была столь же глубоко запутанной, наполненной сослагательными наклонностями и определителями, как и его проза.) ко многим интерпретациям. Согласно литературной теории, нельзя доверять самому Куну в предоставлении окончательного отчета о своей работе.

Вот одна из возможных интерпретаций текста Куна и Куна. Кун сосредоточился на том, что такое наука, а не на том, какой она должна быть; у него был гораздо более реалистичный, твердый, психологически точный взгляд на науку, чем у Поппера. Поппер считал, что наука никогда не закончится, потому что все знания всегда подвергаются фальсификации или пересмотру. Напротив, Кун осознал, что, учитывая мощь современной науки и склонность ученых верить в теории, выдержавшие множество испытаний, наука вполне может войти в фазу постоянной «нормальности», в которой больше не будет никаких революций или открытий. возможный.

Таким образом, Кун признал, чего не мог Поппер, что наука не может продолжаться вечно даже в нормальном состоянии. «Это было начало», — сказал мне Кун. «Есть много обществ, в которых этого нет. Для его поддержки требуются особые условия. Эти социальные условия теперь становится все труднее найти. Конечно, это может закончиться». Кун сказал, что наука может даже закончиться, потому что ученые не смогут продвинуться дальше.

Признание Куном того факта, что наука может закончиться — оставив нам то, что Чарльз Сондерс Пирс определил как «истину» о природе, — сделало для Куна даже более настоятельным, чем для Поппера, бросить вызов авторитету науки, отрицать, что наука когда-либо может прийти к абсолютной истине. .«Я думаю, вам не следует говорить о том, что теперь мы выяснили, каков мир на самом деле», — сказал Кун. «Потому что я думаю, что игра не об этом».

Кун на протяжении всей своей карьеры пытался оставаться верным тому изначальному прозрению, которое он испытал в своем общежитии в Гарварде. В этот момент Кун увидел — он знал! — что реальность в конечном итоге непознаваема; любая попытка описать это не только затемняет, но и освещает. Но проницательность Куна заставила его занять несостоятельную позицию, согласно которой, поскольку все научные теории не соответствуют абсолютной мистической истине, все они в равной степени неверны.Поскольку мы не можем найти Ответ, мы не можем найти никаких ответов. Его мистицизм привел его к позиции столь же абсурдной, как у литературных софистов, которые утверждают, что все тексты — от The Tempest до рекламы нового бренда водки — одинаково бессмысленны или значимы.

В конце структуры «» Кун кратко поднял вопрос о том, почему одни области науки сходятся в одной парадигме, в то время как другие, похожие на искусство, остаются в состоянии постоянного изменения. Он подразумевал, что ответ был вопросом выбора; ученые в определенных областях просто не желали связывать себя единой парадигмой.Я подозреваю, что Кун уклонился от дальнейшего рассмотрения этого вопроса, потому что не мог принять ответ. Некоторые области, такие как экономика и другие социальные науки, никогда не придерживаются парадигмы, потому что они касаются вопросов, для которых никакой парадигмы недостаточно. Поля, которые достигают консенсуса или нормальности, если использовать термин Куна, делают это потому, что их парадигмы или, по крайней мере, некоторые их компоненты соответствуют чему-то реальному по своей природе. Эти парадигмы — некоторые из них, которые приходят на ум, — это гелиоцентризм, новый синтез, квантовая механика, Большой взрыв, микробная теория инфекционных заболеваний — основываются не на преходящих, созданных культурой предположениях или изобретениях, а на безвозвратных открытиях.Почему бы не назвать их правдой?

Фото: Frieze.com

Отрасли философии — обзор

Этика

Этика — это отрасль философии, которая занимается изучением доброй и злой природы (моралью) действий и стремится направлять поведение таким образом, чтобы оно усиливало добрые действия в обществе. По большей части этические нормы в медицинских учреждениях — это несектантская деятельность, основанная на светских принципах и убеждениях. При этом религиозные убеждения конкретного пациента влияют на принятие этических решений для этого пациента, религиозные принципы часто влияют на принятие этических решений в больницах и системах здравоохранения, пользующихся религиозной поддержкой, и врач должен знать свои собственные убеждения. система.Доступны различные руководства по этике в рамках основных религиозных традиций (Steinberg, 2003; Muramoto, 2008; O’Rourke and Boyle, 2011).

Для описания субдисциплин в рамках этики используется ряд терминов. Биомедицинская этика (биоэтика) занимается этическими последствиями биологии для ухода за пациентами, исследований и разработки политики. Нейроэтика — это этические, правовые и социальные последствия нейробиологии, включая клинические исследования и исследования в области нейробиологии (Illes and Bird, 2006).Клиническая этика — это разновидность биоэтики. Бернат определил клиническую этику как «определение морально правильных действий и разрешение этических дилемм при принятии медицинских решений посредством применения моральных концепций и правил к медицинским ситуациям» (Bernat, 2008, стр. 5). Jonsen et al. (2010, стр. 2) определяют клиническую этику как структурированный подход к этическим вопросам в клинической медицине. Большинство этических проблем, с которыми столкнется невролог, подпадают под классификацию клинической этики, хотя некоторые вопросы выходят за рамки традиционных медицинских ситуаций.

Хотя моральное поведение и характер врача были предметом обсуждения на протяжении столетий, дисциплины биоэтики, клинической этики и нейроэтики были определены и разработаны за последние 50 лет (Pellegrino, 1993; Beauchamp and Childress, 2009 ). Развитие этих дисциплин совпало с появлением новых и эффективных методов лечения, ростом затрат на медицинское обслуживание, уходом американского общества от патерналистских практик в целом и в сфере здравоохранения в частности, а также разоблачением этических нарушений в медицине и медицине. исследовать.

Этическое мышление обычно основывается на одном из двух широких подходов: утилитаризме и деонтологии. Каждый подход анализирует мораль действия и предлагает соответствующий курс действий с его уникальной точки зрения. Утилитарный подход фокусируется на последствиях поступка. Чем больше положительных последствий (например, счастья, здоровья) в результате действия, тем более «правильным» (моральным) это действие. И наоборот, действия, приводящие к негативным последствиям (несчастье, инвалидность и плохое здоровье), считаются «неправильными» (аморальными).Второй подход, деонтология, рассматривает обязанности человека и сосредотачивается на намерении и причинах действий человека. Деонтологи считают, что люди обязаны действовать так, как они хотели бы, чтобы другие поступали по отношению к ним, и так, как общество в целом предпочло бы вести себя. Деонтологический подход может привести к выводу, что, если намерение, стоящее за действием, хорошее, действие является морально приемлемым, даже если оно приводит к негативным последствиям. И утилитарный, и деонтологический подходы используются для разработки решений конкретных проблем, а также для разработки руководящих принципов и правил поведения.Многие этические аргументы используют комбинацию двух подходов. Несмотря на различия в подходах, выводы двух подходов часто совпадают и даже могут быть одинаковыми.

Другие подходы к принятию этических решений включают этику, основанную на добродетелях, нарративную этику, казуистику и феминистскую этику (Jonson and Toulmin, 1989; Pellegrino, Thomasma, 1993; Charon and Montello, 2002; Held, 2006). Каждый из этих подходов может добавить глубины этическому анализу и принятию решений. Для невролога этика, основанная на добродетелях, с упором на моральный облик врача, может представлять особый интерес.Этика, основанная на добродетелях, фокусирует внимание на мотивах и поведении, которые составляют медицинскую практику врача. Добродетельный врач обычно склонен действовать в соответствии с такими добродетелями, как честность, сочувствие, отвага, умеренность и мудрость. Действия, улучшающие добродетельное поведение врача, принесут большую пользу пациенту. Принципы добродетели имеют особую ценность для врача, который размышляет о себе и склонен рассматривать свое личное поведение в рамках этической конструкции.

Было предложено несколько систематических методов решения проблем клинической этики. Метод принципализма применяет четыре этических принципа, которые имеют особое значение в клинической медицине — непричинение вреда, милосердие, уважение к автономии и справедливости — и связанные с ними правила к этическому вопросу в попытке достичь хорошо аргументированного решения, которое будет согласовано во всех отношениях. аналогичные случаи (Beauchamp and Childress, 2009). Принцип непричинения вреда требует, чтобы врачи не причиняли вреда своим пациентам.Принцип милосердия устанавливает твердое обязательство врача действовать во благо пациента. Принцип уважения автономии требует, чтобы врач поощрял и уважал право отдельного пациента на самоопределение, тогда как принцип справедливости требует справедливого распределения ресурсов общества и подобного обращения с аналогичными обстоятельствами.

Другой подход к клинической этике при принятии решений был разработан Йонсеном и его коллегами (2010) и называется моделью «четырех тем» (или моделью «четырех ящиков»).Этот подход обеспечивает практический метод включения клинических данных, систематизации информации и оценки этической проблемы в условиях оказания помощи пациентам. Четыре темы: медицинские показания, предпочтения пациентов, качество жизни и контекстные особенности; по каждой теме к рассматриваемому случаю применяется ряд вопросов и соображений. Модель по четырем темам включает анализ этических принципов и правил как часть оценки каждой темы.

Неврологу доступны многие ресурсы, связанные с этикой, в том числе несколько книг, посвященных принятию этических решений в клинических условиях (Bernat, 2008; Fletcher et al., 2005; Jonsen et al., 2010). Кодексы этики были составлены несколькими ключевыми медицинскими организациями, включая Американскую медицинскую ассоциацию (AMA), Американскую академию неврологии (AAN), Американский колледж врачей, многие общества неврологических узких специальностей и общества нейрохирургов (Американская академия неврологии). , 2009; Совет по этическим и судебным вопросам, Американская медицинская ассоциация, 2010; Леонард и др., 2010; Снайдер, 2012). Другие полезные ресурсы включают Хартию профессионализма врачей, подготовленную тремя медицинскими организациями, Учебную программу по этике на основе конкретных случаев для резидентов AAN, мнения, вынесенные Советом по этическим и судебным вопросам AMA, и статьи из AAN по этике, праву и гуманитарным наукам. Комитет (Комитет по этике, праву и гуманитарным наукам, Американская академия неврологии, 2000; Американский совет фонда внутренней медицины, 2002).

(PDF) Истина, представление и интерпретация: случай Поппера

META: Res. в Herm., Phen. и Pract. Философия — I (1) / 2009

78

попытается рассказать «историю об их отношении к другим текстам, или о намерениях

его автора, или о том, что делает жизнь стоящей, или о событиях

. век, в котором было написано стихотворение, или

событий нашего столетия, или инциденты из нашей собственной жизни, или

, что еще кажется подходящим в данной ситуации.»(Рорти

1991, 82) История, в которой концепции, тезисы или аргументы

других философов анализируются или упоминаются, имеет значение только

, если интерпретатор знает, как продвигать свои интересы или

его сообщества. , как главные персонажи. Поэтому

умоляют философов-прагматиков, таких как Рорти, «сделать

более свободным и гибким в использовании философских текстов, а не

, рассматривая их как комки, которые нужно проглотить или выплевывать.”(Рорти

1991, 91) Философские тексты не имеют внутренней структуры

, как, например, кристаллическая структура. Следовательно, когда мы интерпретируем текст

, нам не нужно ссылаться на какую-либо существенную структуру

его природы, как при анализе кристаллической структуры

алмаза, чтобы оценить его качества.

6. Поппер и идеологическая интерпретация

После упоминания способа, которым, на мой взгляд, может использоваться термин идеологическая интерпретация, и природы

отношения между проективной герменевтикой и идеологической интерпретацией

, Я попытаюсь восстановить некоторые соображения

и предположения, на которых основывалась интерпретация Поппера Платона

Республика и другие классические тексты.Нам придется принять во внимание

, учитывая, что при написании «Открытого общества и его враги»

австрийский философ не ставил целью внести свой вклад в

каким-либо образом в падение великих мастеров мысли, как это считалось

. . (Хабермас 1990, 1) У Поппера не было личной причины

бороться за дискредитацию таких философов, как Гераклит,

Платон, Аристотель, Бэкон, Гегель, Маркс, Витгенштейн или Адорно,

каким-либо образом. Более того, я думаю, что будет большой ошибкой попробовать

и объяснить его отношение состоянием здоровья, тем фактом, что

он мог ненавидеть великих деятелей истории философии или просто то, что он был невежественный.

Поппер был заинтересован в защите интересов

сообщества свободных людей, членом которого он был, вместо того, чтобы давать

ученых интерпретаций в духе Истины текстам

классических философов или спорить с людьми, которых он не любил . In

Truth & Justice (декабрь 2009 г.)

Автор КОНСТАНС А. ДЖОНСОН

Есть способ согласовать различные интерпретации, чтобы прийти к истине. Выступая в Библиотеке, профессор права Рональд Дворкин предложил общую теорию интерпретации, которая была бы полезна для описания природы интерпретации в самых разных областях и которая позволила бы определить, какой взгляд на то, что анализируется, является правильным. .

Дворкин предположил, что интерпретация — это коллективная деятельность; толкователи в их поисках истины интерпретируют законы, документы, произведения искусства или периоды истории, основываясь на своем понимании того, какой должна быть ценность интерпретации в их области. Об адвокатах, рассматривающих возможные интерпретации, он сказал: «Мы читаем, ломаем голову, снова ломаем голову, а затем приходим к суждению» об истине.

Дворкин прочитал лекцию на тему «Есть ли истина в интерпретации? Право, литература и история »в библиотечной аудитории Кулиджа, октябрь.26. Он широко использовал примеры из литературных и художественных интерпретаций, а также хорошо известные споры при толковании юридических документов, такие как разногласия по поводу значения Второй поправки к Конституции США и по поводу того, применима ли Первая поправка к корпорациям.

Дворкин спросил, как можно правильно определить истину, когда эксперты так сильно расходятся. Он отверг то, что он называл скептическим взглядом на то, что нет правильного ответа; это само по себе является интерпретацией.Далее он отличал скептицизм от простой неуверенности.

Он также отверг мнение некоторых о том, что истина, особенно в художественных начинаниях, должна зависеть от определения намерения или состояния ума человека, создавшего искусство. Этот взгляд на интерпретацию, предположил Дворкин, неприменим к другим областям интерпретации, таким как история. Это также отвергается некоторыми литературными критиками, которые описывают автора только как первого читателя литературного произведения. Дворкин утверждал, что может существовать такое понимание интерпретации, которое позволит определить истину и которое будет применяться в целом во многих областях интеллектуальной деятельности.

Предлагаемая им теория интерпретации, которую он назвал теорией ответственности, имеет два основных аспекта. Во-первых, утверждал он, интерпретация — это коллективное усилие; мы можем интерпретировать, потому что другие уже делали это в прошлом. Во-вторых, интерпретаторы полагают, что их критические усилия имеют смысл, воплощают некую ценность. Например, юристы, интерпретирующие документы, могут сильно расходиться во мнениях по конкретным законам, но соглашаться с тем, что общая цель — служить правосудию. Точно так же цель литературной критики — выявить превосходство в письменной форме.Истинная интерпретация, как утверждает Дворкин, — это чтение, которое лучше всего отвечает целям интерпретации.

Дворкин также описал три различных семейства или жанра интерпретации: совместная интерпретация, в которой интерпретатор находится в партнерстве с создателем, например, музыкант, исполняющий произведение композитора; объяснительная интерпретация, в которой, например, значение исторических событий определяется для извлечения важного урока без какой-либо идеи сотрудничества с историческими действующими лицами; и концептуальная интерпретация, чем, по сути, и занимаются философы.

Применяя свои мысли к области права, Дворкин предположил, что Конституция и другие правовые документы интерпретируются правильно, когда сама роль толкования интерпретируется правильно. Он утверждал, что неправильно говорить, что нет правильного ответа. Справедливость заключается не в попытках установить закон, а в том, чтобы найти закон. В заключение он сказал, что, хотя закон — это не литература, он ближе к поэзии, чем к физике.

Дворкин — профессор юриспруденции Университетского колледжа Лондона и Школы права Нью-Йоркского университета.Он получил образование в Гарвардском университете и Колледже Магдалины в Оксфорде, затем учился в Гарвардской школе права, а затем работал клерком у судьи Лизинг Хэнд Апелляционного суда США второго округа. Он широко известен как автор и преподаватель философии и права. В 2007 году Королевство Норвегия наградило его Премией памяти Хольберга в области гуманитарных наук.

Дворкин выступил в Библиотеке в качестве первого лектора на лекциях Фредерика Р. и Молли С. Келлог по юриспруденции, проводимой раз в два года серии лекций по философии права, проводимых Келлогами, которые будут проводиться в Библиотеке Конгресса.Фредерик Келлог учился в Гарвардском колледже и Гарвардском юридическом факультете, прежде чем получил докторскую степень в области юриспруденции в Университете Джорджа Вашингтона. Келлог работал помощником прокурора США и советником генерального прокурора Эллиота Л. Ричардсона во время уотергейтского кризиса; в настоящее время он является научным сотрудником сэра Нила Маккормика в Эдинбургском университете в Шотландии. Молли С. Келлогг окончила Техасский университет и 30 лет работала исполнительным помощником конгрессмена США Дж. Дж. Пикла. Она является сопредседателем правления Музея генерала Генри Нокса в Томастоне, штат Мэн.

Зрителей приветствовала Роберта И. Шаффер, Библиотекарь Конгресса США, а сама лекция была представлена ​​замечаниями Фредерика Р. Келлогга.

Констанс А. Джонсон — старший аналитик по правовым вопросам Юридической библиотеки Конгресса.

Назад в декабрь 2009 г. — Vol. 68, № 12

истины в Гуссерле, Хайдеггере и Франкфуртской школе: критический поиск | Отзывы | Философские обзоры Нотр-Дама

Lambert Zuidervaart представляет собой ясную, компактную и аналитически упорядоченную книгу с увлекательной повествовательной корешкой.Чему могут научить нас некоторые ключевые немецкие философы двадцатого века о том, как лучше всего постигать истину? Это полезное чтение. Большая часть материала появлялась ранее, но он извлекает пользу из того, что книга нацелена на всеобъемлющее понимание истины. Предыдущие книги Зейдерваарта задали контекст, как и две другие, находящиеся в стадии разработки, сопутствующий том по аналитическим теориям истины и завершающий труд: «Формулирование деталей такой всеобъемлющей концепции истины — конечная цель моего многолетнего исследовательского проекта. ”(Ix).Идя против течения, Зуйдерваарт страстно исследовал непозиционирующую истину со времени учебы в аспирантуре. Неудивительно, что его поразило отождествление Дэниела Дальстрома в «Концепции истины » Хайдеггера «логического предрассудка» в большей части западной философии. Этот предрассудок является целью Зуйдерваарта: истина — это гораздо больше, чем предположения.

Зуйдерваарт называет свой проект «критическим поиском». «Критический поиск» — это не рыться в философской свалке.Возможности философского мышления тесно связаны с нашим наследием. Он отмечает, что любая новая концепция «должна возникать в результате взаимодействия различных традиций и позиций» (7-8). В книге Interpreting Modern Philosophy Джеймс Коллинз критикует П. Ф. Стросона за «пуристический раскол» между историей философии и философией: эти два направления не разделяются. «Критический поиск» Зуйдерваарта выходит за рамки этого широкого наблюдения: «Моя модель не является ни комментарием, ни историографией, а скорее текстовой имманентной критикой»; это «сочетание, часто ненадежное, зависимости от объекта критики и превосходства над ним» (11).Критическое извлечение — это творческая операция начальной загрузки.

Пять немецких философов находятся в центре внимания этого исследования: Эдмунд Гуссерль, Мартин Хайдеггер, Теодор В. Адорно, Макс Хоркхаймер и Юрген Хабермас. Ключевыми текстами для этого исследования являются «Логические исследования » Гуссерля, «Бытие и время» Хайдеггера, и «О сущности истины», «Негативная диалектика » Адорно, «К проблеме истины» Хоркхаймера и «Истина и оправдание» Хабермаса.Если некоторые из совпадений кажутся несочетаемыми, Зуйдерваарт умоляет не согласиться и напоминает нам об общем источнике: «Критическая теория и хайдеггерианское мышление являются противоречивым потомком гуссерлианской феноменологии» (147). Выбор философов Зуйдерваартом объявляет о его намерении вступить в диалог с немецкими феноменологами и критическими теоретиками. На заднем плане идет более широкий разговор: «Я также начинаю исследовать, как идеи, критически извлеченные из немецкой континентальной философии, могут помочь в решении современных дискуссий по аналитической теории истины» (1).

Зуйдерваарт считает, что преобладающая концепция истины как пропозициональной истины слишком ограничительна. Он ищет более всеобъемлющую экзистенциальную концепцию, «которая не сводит истину к пропозициональным вопросам и не игнорирует важность пропозициональной истины» (ix). Концепция, которую предлагает Зуйдерваарт, сопротивляется феноменологически некритической аналитической тенденции рассматривать аспекты сложного целого, в частности пропозициональную истину, как независимые факторы. В этом отношении фундаментальное значение имеет хайдеггеровская работа «Бытие и время» с ее феноменологическим описанием равнозначных «экзистенциалов» Dasein.Хотя Зуйдерваарт продолжает резко критиковать концепцию аутентичности, на которую опирается Хайдеггер для подтверждения истины, всеобъемлющая концепция истины как «раскрытия» является центром притяжения критического поиска Зюдерваарта. Непреклонная и пропозициональная истина — два аспекта этого «раскрытия».

Зуйдерваарт организовывает эту книгу по трем темам:

Первый — это различие и отношение между пропозициональной истиной и истиной, которая «больше, чем» пропозициональная (то, что я называю экзистенциальной истиной).. . Второй вопрос касается отношения между пропозициональной истиной и дискурсивным обоснованием утверждений пропозициональной истины, как это сформулировано в аналитической философии спорами между эпистемическими и неэпистемическими концепциями истины. Третий вопрос касается отношения между пропозициональной истиной и объективностью знания, которое в аналитической философии часто представляется как конфликт между реалистами и антиреалистами. (стр. 2)

Он не спускается ни с одной стороны, ни с другой из этих трех раздвоений; скорее, его цель — переосмыслить философию истины, чтобы устранить их.

Стремление Зуйдерваарта к трио книг, из которых это первая, есть не что иное, как преобразование философии: «Больше не ограничивая диапазоны опыта, которые могут подтвердить истинность ее концептуального отражения, философия сама изменится» (101). Фактически, Зуйдерваарт полон решимости трансформировать философию, разрабатывая свою всеобъемлющую теорию истины. Хотя Дональду Дэвидсону здесь не уделяется особого внимания, философская трансформация, которую предпринимает Зюдерваарт, похоже, соответствует тому, что Дэвидсон называет «новым антисубъективизмом», и тому, что Фрэнк Фаррелл, опираясь на Дэвидсона, Гегеля и Хайдеггера, описывает как «восстановление мир.Но Зуйдерваарт стремится не только к восстановлению мира; он смотрит на это философское обновление, чтобы изменить мир: «трансформация философии имеет важное значение для культурных и социальных изменений» (16).

Истина — это экзистенциальная проблема. Но вместо хайдеггеровского «понятия раскрытия как онтологического состояния сущностной открытости» Зуйдерваарт предлагает:

понятие животворного раскрытия, как исторический процесс открытия общества. Под «животворным» я подразумеваю процесс, в котором люди и другие существа приходят к процветанию, и не только некоторые люди или определенные существа, но все они во взаимосвязи.(70)

Вместо призыва Хайдеггера к подлинности, который Зуйдерваарт находит разочаровывающе асоциальным и пустым, он рассматривает людей как призванных свидетельствовать об истине:

Свидетельствовать об истине — это значит делать то, что истина требует в социальном контексте и по отношению к другим, населяющим этот контекст. Свидетельство включает в себя весь спектр человеческой деятельности, не только лингвистической и дискурсивной, но также эстетической, этической, политической, экономической и т. Д. (98)

В главах 2 и 6 Зейдерваарт углубляется в раннюю теорию истины Гуссерля, которая содержится в его Логических исследованиях .Гуссерль вводит четыре концепции истины, каждая из которых включает в себя интенциональные объекты: объективную идентичность, свидетельство (или интерактивное совпадение), полноту интуитивного объекта и правильность знакового намерения по отношению к идентифицированному объекту. Зуйдерваарт называет первую и третью объектными функциями, а вторую и четвертую — субъектными функциями. Он пишет: «Четырехмерная концепция истины Гуссерля достаточно обширна, чтобы закрепить правильность высказываний в более широкой истине, подчеркнуть интенциональный характер знания и.. . подчеркнуть объективную истину »(34). Таким образом, Зуйдерваарта привлекает Гуссерль, потому что его концепции истины подчеркивают интенциональность и объективность и включают как пропозициональное, так и непропозициональное знание, указывая на всеобъемлющую концепцию истины.

Зуйдерваарт обвиняет Гуссерля в его узко индивидуалистической концепции субъективности: «Трансцендентальная субъективность Гуссерля — это я, а не мы» (41). Итак, ранний Гуссерль не обращает внимания на способы, которыми знание опосредуется обществом и историей, а также на практики, связанные с политическим взаимодействием, экономическими транзакциями и этическими отношениями.Верный своей всеобъемлющей концепции, Зуйдерваарт настаивает на том, что идентификация практических объектов включает в себя «динамическую согласованность» между различными непропозициональными практиками и практиками, открыто использующими язык и логику.

Zuidervaart продвигает две ключевые концепции: предикативную доступность и предикативное самораскрытие. Прогнозируемая доступность — это один из множества способов сделать себя доступными для нас. В этом режиме вещи «предлагают себя таким образом, чтобы мы могли утверждать о них.Мы не навязываем им такую ​​доступность, и наша практика самоутверждения не создает их идентичности »(61). Таким образом, предрасположенность — это не просто субъективная конструкция; это не одностороннее навязывание чисто субъективных категорий. Представление Зуйдерваарта о «динамической согласованности» предикативного самораскрытия как «процесса, посредством которого объект в своей предикативной доступности предлагает или проявляет себя в соответствующем соответствии с непредикативными аспектами своей доступности» (63), предназначено для обеспечения этой предикативной доступности. не является ни принятием желаемого за действительное, ни тавтологией, согласно которой вещи должны быть предикативно доступными, потому что мы делаем из них предсказания.Модели непредсказуемой доступности, которые согласуются с предсказаниями, показывают, что вещи открываются нам. Эти ключевые концепции толкают нас на тернистую метафизическую и эпистемологическую территорию. Предполагает ли предикативная доступность метафизика формы?

В главе 3 «Истина как раскрытие» Зуйдерваарт исследует раскрытие в книге Хайдеггера «Бытие и время» . Истина как раскрытие занимает центральное место в собственной всеобъемлющей концепции истины Зуйдерваарта, особенно в непропозициональном раскрытии, которое Хайдеггер называет «удобством»: «Если бы сущности не раскрывали себя непредсказуемыми способами для неутвержденных практик, большинство из них было бы неспособно к предикативному самораскрытию.Это незаменимый вывод, который следует извлечь из теории Хайдеггера о удобстве »(65).

Утверждение — важная форма раскрытия информации для Зуйдерваарта, потому что «пропозициональная истина необходима для животворного раскрытия» (71). Он критикует Хайдеггера за низведение утверждения до производного способа интерпретации. Хайдеггер описывает утверждение как «уравнивание изначального» (59). Зуйдерваарт недоволен этим разговором; он возражает: «Переход от интерпретации к утверждению не обязательно должен включать в себя нивелирование или сокращение.. . но прыжок »(59). Правильное предсказание не только не искажает, но и делает «непредсказуемую доступность более широко и точно доступной» (61). Хайдеггер недооценивает утверждение, поскольку он «недостаточно подчеркивает, что герменевтическая передняя структура, на которую опирается утверждение, сама частично сформирована уже имеющимися предсказаниями» (58). Возможно, но мне интересно, не преуменьшает ли Зейдерваарт собственное утверждение Хайдеггера о том, что утверждение является равновероятным экзистенциальным элементом Dasein.

Зуйдерваарт начинает главу 4 «Подтверждение истины: Хайдеггер и Адорно в обратном направлении» с наблюдения, что Хайдеггер и Адорно придерживаются схожих взглядов на то, как подтверждается истина: «В то время как Мартин Хайдеггер говорит, что это происходит в« подлинности »Dasein, Теодор Адорно находит подтверждение истины в «эмфатическом опыте» »(77).Зуйдерваарт резко критикует обе стратегии. Он выделяет три проблемы с описанием подлинности Хайдеггера:

Во-первых, он превращает содержательную концепцию, относящуюся к действительным достоинствам, в формальное состояние самоотношения. Во-вторых, он трансформирует исторически обусловленный и деструктивный разрыв в ткани современного общества (то есть «отчуждение») в онтологическую и аутентифицирующую встречу с собственной конечностью. В-третьих, это превращает опосредованный процесс раскрытия информации в отказ в посредничестве.(82)

Сведенная к нонконформизму, абстрактному отрицанию «самих себя», аутентичность странным образом превращает социальность в смирительную рубашку, от которой необходимо освободить Dasein, но без указания того, для чего оно освобождается. «Призыв к совести» Хайдеггера лишен содержания. Посредничество прекращено, не остается никаких публичных средств для установления истины. Зуйдерваарт заключает: «Из-за ключевой роли, которую« подлинность »играет в общей концепции Хайдеггера, его идея истины становится внутренне несостоятельной» (90).

В негативной диалектике Адорно загадка знания состоит в том, чтобы «осмыслить неконцептуальное без включения неконцептуального в систему понятий» (91). Опасения Адорно напоминают чрезмерные утверждения Хайдеггера, «уравнивающие» опыт. Зуйдерваарт использует фразу «предикативная доступность», чтобы настаивать на том, что практические объекты «позволяют нам ссылаться на них со спецификой в ​​языке»; нам не нужно навязывать им свои конструкции. Насколько далеко эта идея может развеять опасения Адорно? Я подозреваю, что недостаточно далеко.Адорно был привлечен образ предсказания как отслеживающего созвездие. Этот образ подходит для «предикативной доступности» в той мере, в какой звезды «позволяют нам обращаться к ним с конкретным языком», но будет ли он соответствовать «предикативному самораскрытию»? Раскрываются ли звезды Ориона как охотники?

Чтобы разгадать загадку, Адорно обращается к «эмфатическому опыту», который является «чем-то, что субъект претерпевает по отношению к определенному объекту в его неконцептуализированной специфичности». Эмпатический опыт характеризуется новизной и тем, что объект направляет реакцию субъекта »(91).Но капиталистические социальные практики делают деньги великим уравнителем. Жизнь в капиталистическом обществе делает «эмфатический опыт» редкостью, а его появление непредсказуемым. Проблема, с которой сталкивается Адорно, заключается в том, что это условие лишает почти всех права участвовать в процессе установления истины. Но Зуйдерваарт настаивает: «Истина требует публичной аутентификации. Он призывает к демократическому сообщению правды, как вербальному, так и невербальному, что не исключает публичного изложения и отклика »(100). Следовательно, концепция истины Адорно несостоятельна.

В главе 5 «Истина и оправдание: Юрген Хабермас» Зуйдерваарт прослеживает траекторию мышления Хабермаса от антиреализма к квазиреалистическому. Он выделяет три стадии: «теория консенсуса», «формальная прагматика» и «прагматический реализм». Хабермас в конечном итоге становится своего рода реалистом в отношении истины, отвергая свое раннее сведение истины к обоснованной утвержденности, и антиреалистом в отношении оправдания. Зуйдерваарт считает концепцию истины Хабермаса несостоятельной, поскольку ключевые вопросы остаются без ответа.(1) Как опыт делает предположения верными? (2) Аргументация может сделать предложения приемлемыми, но устанавливает ли они их истинность? (3) Что насчет практических объектов позволяет нам сформировать о них надежные представления? (4) Что насчет практических объектов позволяет нам утверждать о них правду? (5) Подтверждает ли дискурсивное обоснование истину? Молчание Хабермаса не годится, поскольку цель дискурсивной аргументации — подтвердить истину.

Глава 7 исследует «О сущности истины» Хайдеггера и «О проблеме истины» Хоркхаймера.Два философа по-разному делают свободу и историю неотъемлемой частью истины, но Зуйдерваарт не считает ни то, ни другое приемлемым. Хайдеггер утверждает, что сущность истины — это свобода, свобода позволять существам существовать. Но западная наука и техника все больше сглаживают «открытость существ в целом» и подавляют свободу, которую требует истина. Нам осталось заниматься «мышлением о бытии» и ждать нового исторического диспенсации.

Хоркхаймер подходит к истине, исходя из философии материалистической диалектики.Для Хоркхаймера Зуйдерваарт пишет: «Истина практическая, а не только теоретическая, и это процесс, посредством которого мы достигаем истины. . . включает «реальную историческую волю и действие» »(160). Зуйдерваарт симпатизирует тому, что Хоркхаймер включил политическое действие в истории в его концепцию истины, но он находит недостаток в чрезмерной уверенности Хоркхаймера в силе критической теории для руководства действием и в его неспособности сформулировать видение человеческого процветания.

Всеобъемлющая концепция истины, извлеченная Зуйдерваартом в этом исследовании, хорошо изложена автором:

Таким образом, истина в самом широком смысле — это не просто вопрос высказываний.Но и это не таинственная судьба, не зависящая от нас. Истина — это исторический процесс, который разворачивается как динамическая корреляция между верностью человека общественным принципам, с одной стороны, и животворным раскрытием общества, с другой. Более того, эти корреляты неразрывны: живое процветание — это точка верности человека общественным принципам, и такая верность является предпосылкой для раскрытия общества. (173)

Мы можем ожидать, что Зуйдерваарт разработает эту обширную экзистенциальную концепцию истины в двух будущих книгах.

СПРАВОЧНАЯ ИНФОРМАЦИЯ

Коллинз, Джеймс. Интерпретация современной философии , Princeton University Press, 1972.

Дальстрем, Дэниел. Концепция истины Хайдеггера . Издательство Кембриджского университета, 2001.

Дэвидсон, Дональд. Субъективное, интерсубъективное, объективное . Clarendon Press, 2001.

.

Фаррелл, Фрэнк Б., Субъективность, реализм и постмодернизм: восстановление мира в современной философии .CCambridge University Press, 1996.

Хайдеггер, Мартин. Бытие и время . Джоан Стамбо, пер. Деннис Дж. Шмидт, исправленный перевод, State University of New York Press, 2010.