Почему люди предпочитают руководителей-скептиков — Ведомости
Всем нравятся вдохновляющие, великодушные и оптимистично настроенные руководители. Но в последние 10 лет число начальников, известных злобным, едким и негативным нравом, только растет. Это противоречие заставляет задуматься, как позитивная или негативная риторика влияет на наше восприятие лидера. Проведенные мною исследования показывают: мы только верим, что предпочитаем лидеров, полных энтузиазма, инстинктивно нас тянет именно к скептикам.
Люди создают социальные иерархии, чтобы поддерживать порядок и предсказывать поведение сильных мира сего. В ходе эволюции мы стали особо чувствительны к поведенческим сигналам, которые связаны с властью и влиянием. Я решила изучить, воспринимают ли люди негативные высказывания – отрицание, опровержение или критику (без явно выраженного намерения обидеть собеседника) – как сигналы силы и власти.
Результаты 11 проведенных экспериментов показали, что причинно-следственная связь между негативными высказываниями и восприятием власти действительно существует. В ходе исследования я попросила 518 американцев, имеющих право голоса, прочитать четыре пары заявлений, сделанных кандидатами в президенты США во время теледебатов с 1980 по 2008 г. Участники эксперимента не знали ни имен кандидатов, ни года проведения конкретных дебатов. Каждая пара включала в себя одно позитивное и обнадеживающее заявление касательно будущего Америки (например, в 1988 г. Джордж Буш-старший сказал: «Я прошу вашей поддержки. Работая вместе, мы сможем сделать много прекрасного на благо Соединенных Штатов и всех стран свободного мира») и одно критическое и негативное заявление (например, высказывание Джона Андерсона 1980 г.: «Это было время иллюзий и ложных надежд, и чем дальше, тем опаснее становится наше положение»). По этим цитатам участники должны были оценить, насколько сильным и влиятельным им представляется каждый кандидат, его предполагаемую эффективность на посту президента и сказать, за кого из каждой пары они бы проголосовали.
Участники эксперимента не только сочли негативно настроенных кандидатов более влиятельными, но и предсказали им больший успех на посту президента. Они также были более склонны проголосовать за скептически настроенного кандидата, а не за политика-оптимиста.
Этот эффект распространяется не только на политическую сферу. В последующих исследованиях мы просили участников оценить отзывы на художественные произведения и мнения по социальным вопросам. Всякий раз негативные высказывания ассоциировались с силой и авторитетом. И хотя скептики нравились участникам меньше и они не считали их более компетентными, чем оптимистов или тех, кто высказывался нейтрально, люди все равно предпочитали видеть скептиков в роли лидеров, о каком бы сообществе ни шла речь – от дискуссионной группы в интернете до правительства США. Результат оставался неизменным, даже когда участникам говорили, что им самим придется подчиняться скептикам.
Так почему люди одобряют и поддерживают негативно настроенных лидеров? Причина в человеческой психологии. Когда скептик активно критикует, отрицает или опровергает слова другого человека или организации, нам кажется, что он действует независимо, по своему собственному усмотрению, а это один из ключевых признаков власти и авторитета. Данные, полученные в четырех проведенных нами исследованиях, подтверждают: свобода мысли – один из ключевых факторов, которые лежат в основе этого феномена.
Но помогает ли негативный настрой самим лидерам чувствовать себя более влиятельными? Я провела серию экспериментов, в которых участники играли роли скептиков, оптимистов или нейтрально настроенных людей. Результаты показали, что скептики действительно чувствовали себя сильнее и увереннее, чем участники двух других групп, хотя сам факт негативного высказывания не вызывал у них ощущения компетентности в обсуждаемой области.
Связь власти и негативного поведения особенно актуальна в цифровую эпоху: огромная часть коммуникации происходит удаленно и в текстовом формате, поэтому риторика сильнее, чем когда-либо, влияет на наше восприятие.
Амбициозным руководителям может показаться, что критическая риторика – наиболее эффективный вариант взаимодействия с окружающими. И все же надо быть крайне осторожными. Хотя люди способны изначально принять свободу мысли за силу и могут выбрать скептика на роль лидера вне зависимости от его компетентности, со временем они, возможно, изменят мнение. Также люди вряд ли будут поддерживать критика в долгосрочной перспективе, ведь из-за сплошного негатива окружающие будут воспринимать его как слишком раздражительного и нерассудительного человека.
Об авторе: Эйлин Чоу – доцент кафедры государственной политики в Школе лидерства и государственной политики им. Баттена при Виргинском университете
СКЕПТИК — это… Что такое СКЕПТИК?
Скептик — Скептик: Скептик сторонник скептицизма. Скептик (фильм) фильм ужасов США 2009 года … Википедия
скептик — маловер, пессимист, фома неверующий, фома неверный, нигилист Словарь русских синонимов. скептик маловер; Фома неверный (или неверующий) (книжн.) см. также пессимист Словарь синонимов русского языка. Практический справочник. М.: Русский яз … Словарь синонимов
скептик — а, м. sceptique, гр. skeptikos. Тот, кто во всем сомневается, ко всему относится недоверчиво. БАС 1. Ежели давать баталию, то должно в Вене доложиться. Экивок, энигма, аллегория, дипломатик, сцептик, скабистин <?>, сии стали покровом… … Исторический словарь галлицизмов русского языка
СКЕПТИК — СКЕПТИК, скептика, муж. (греч. skeptikos). 1. Сторонник скептицизма, скептического направления в философии. (филос.). Античные скептики. 2. Человек, во всем сомневающийся, ко всему относящийся с недоверием. «Не прочь был повольнодумствовать в… … Толковый словарь Ушакова
скептик — СКЕПТИК, а, муж. 1. Последователь скептицизма (в 1 знач.). 2. Человек, к рый ко всему относится скептически, недоверчиво. Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 1949 1992 … Толковый словарь Ожегова
скептик — СКЕПТИК1, а, м Человек, критически недоверчиво относящийся к чему л. Хороший писатель одновременно и скептик, и оптимист. СКЕПТИК2, а, м Человек, который во всем сомневается, ко всему относится недоверчиво, скептически. Не верю, не верю, ни во… … Толковый словарь русских существительных
скептик
скептик — ни во что не верующий, во всем сомневающийся Скептицизм. Ср. Скептически относиться к чему не верить, сомневаться. Ср. Иван Андреевич отнесся к нему с большим скептицизмом. Он говорил: обыкновенно такого то принято называть великим… но если… … Большой толково-фразеологический словарь Михельсона
Скептик — Скептикъ ни во что не вѣрующій, во всемъ сомнѣвающійся. Скептицизмъ. Ср. «Скептически относиться къ чему» не вѣрить, сомнѣваться. Ср. Иванъ Андреевичъ отнесся къ нему съ большимъ скептицизмомъ. Онъ говорилъ: «обыкновенно такого то принято… … Большой толково-фразеологический словарь Михельсона (оригинальная орфография)
Скептик — I м. 1. Приверженец скептицизма [скептицизм I]. 2. Представитель скептицизма [скептицизм I]. II м. Тот, кто во всем сомневается, ко всему относится скептически, недоверчиво. Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова. 2000 … Современный толковый словарь русского языка Ефремовой
Цитаты о СКЕПТИК (26 цитат)
„Многие верующие ведут себя так, словно не догматикам надлежит доказывать общепринятые постулаты, а наоборот — скептики обязаны их опровергать. Это, безусловно, не так. Если бы я стал утверждать, что между Землёй и Марсом вокруг Солнца по эллиптической орбите вращается фарфоровый чайник, никто не смог бы опровергнуть моё утверждение, добавь я предусмотрительно, что чайник слишком мал, чтобы обнаружить его даже при помощи самых мощных телескопов. Но заяви я далее, что, поскольку моё утверждение невозможно опровергнуть, разумный человек не имеет права сомневаться в его истинности, то мне справедливо указали бы, что я несу чушь. Однако если бы существование такого чайника утверждалось в древних книгах, о его подлинности твердили каждое воскресенье и мысль эту вдалбливали с детства в головы школьников, то неверие в его существование казалось бы странным, а сомневающийся — достойным внимания психиатров в просвещённую эпоху, а ранее — внимания инквизиции.“
— Бертран Рассел британский философ, логик и общественный деятель 1872 — 1970
Many orthodox people speak as though it were the business of skeptics to disprove received dogmas rather than of dogmatists to prove them. This is, of course, a mistake. If I were to suggest that between the Earth and Mars there is a china teapot revolving about the sun in an elliptical orbit, nobody would be able to disprove my assertion provided I were careful to add that the teapot is too small to be revealed even by our most powerful telescopes. But if I were to go on to say that, since my assertion cannot be disproved, it is intolerable presumption on the part of human reason to doubt it, I should rightly be thought to be talking nonsense. If, however, the existence of such a teapot were affirmed in ancient books, taught as the sacred truth every Sunday, and instilled into the minds of children at school, hesitation to believe in its existence would become a mark of eccentricity and entitle the doubter to the attentions of the psychiatrist in an enlightened age or of the Inquisitor in an earlier time.
«Есть ли Бог?», 1952
Аргумент «чайник Рассела»
Из первоисточников
Источник: Ричард Докинз, «Бог как иллюзия» — гл. 2.
Источник: Bertrand Russell, Is There a God? http://www.cfpf.org.uk/articles/religion/br/br_god.html
Старая, уже затертая истина: мы живем в мире информационного изобилия. Нет, даже не так — информационного перегруза. Каждый день на нас сваливается больше информации, чем мы в состоянии критически осмыслить.
Разные люди по-разному пытаются с этим справиться. Кто-то сознательно садится на жесткую «информационную диету». Кто-то передоверяет критическую оценку информации другим, ориентируясь на ограниченный круг источников и/или мнение ограниченного круга экспертов, которых он считает максимально надежными. О некоторых из этих способов я уже писал.
Есть, однако, два довольно распространенных варианта, возникающих в ситуации, когда человек пытается самостоятельно оценивать весь вал поступающей информации, но не имеет для этого достаточных ресурсов.
Первый вариант — «скептик». Человек относится с большим подозрением к любой новой информации — можно сказать, сразу встречает ее в штыки. Все, что противоречит сложившейся у него в голове картине мира, отвергается с порога. «Это утка», «это фейк», «фигня, не может такого быть», «опять выдумки» — стандартная реакция на новое. Чтобы убедить в чем-то такого человека, надо приложить немало усилий. Соответственно, в быту «скептик» предпочитает пользоваться привычными вещами, довольно поздно и неохотно привыкает к новинкам (обычно тогда, когда без этого уже никак), причем с возрастом этот «бытовой консерватизм» усиливается многократно.
Не очень приятная картинка, не так ли? На самом деле, есть и оборотная сторона: у «скептика» при прочих равных гораздо меньше шансов стать жертвой аферы или поверить в небылицу. В конце концов, здоровый скепсис — крайне полезная штука. Вопрос только в том, на каком рубеже он перестает быть здоровым и превращается в тупую упертость.
Второй вариант прямо противоположен первому. Если «скептик» с порога отвергает новую информацию, потому что у него нет ресурсов на ее обработку, то «энтузиаст» по той же самой причине некритически воспринимает ее. Он очень боится отстать от окружающих, поэтому жадно ловит информацию о любых новинках и немедленно пытается ею воспользоваться. Именно в силу этого некритического потребления он с удовольствием «заглатывает» всевозможные теории заговора, становится антипрививочником и сторонником Фоменко. И да, лучший способ обмануть «энтузиаста» — продать ему мошенническую схему под видом «нового лайфхака». «Уникальный способ заработать миллионы, работая дома по два часа в день» — это как раз для них, родимых.
Оборотная сторона: далеко не все новинки оказываются на поверку «пустышками» и мошенническими схемами. Нередко «энтузиаст», особенно если он все-таки немного включает критическое мышление, может улучшить свою жизнь раньше, чем большинство окружающих его людей.
Был ли дэвид Юм скептиком? Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2014. № 6
ИСТОРИЯ ЗАРУБЕЖНОЙ ФИЛОСОФИИ
В.В. Васильев*
БЫЛ ЛИ ДЭВИД ЮМ СКЕПТИКОМ?
В статье выдвигаются аргументы против общепринятого представления о том, что Д. Юм считал невозможным теоретическое опровержение скептицизма и, соответственно, что он сам был скептиком. Автор пытается показать, что Юм верил в возможность разрешения когнитивных противоречий и что в течение всей свой жизни он стремился так или иначе избежать крайнего скептицизма. Кроме того, рассматривается одобряемый Юмом «умеренный скептицизм» и кратко обсуждаются некоторые аспекты его позитивной методологии.
Ключевые слова: Юм, скептицизм, умеренный скептицизм, пирро-низм.
The author advances arguments against a common view image that D. Hume found it impossible to disprove skepticism theoretically, and, accordingly, that he was a true skeptic. The author tries to show that Hume believed in the possibility of resolving cognitive contradictions, and that during all of his life he sought in any case to avoid real skepticism. Besides the author considers the «mitigated skepticism», which Hume approved, and briefly discusses some aspects of his positive methodology.
Key words: Hume, skepticism, mitigated skepticism, Pyrrhonism.
Дэвид Юм — сложный автор, и неудивительно, что его сочинения порождают самые разные интерпретации. Кажется, однако, что спрашивать, был ли он скептиком — все равно, что задаваться вопросом, был ли Гуссерль феноменологом или отстаивал ли Кант трансцендентальный идеализм. Такие вопросы, конечно, возможны, но их постановка вполне может свидетельствовать об истощении реальных проблем в соответствующих областях.
В самом деле, ответ на вопрос о скептицизме Юма кажется предрешенным. Ведь он сам говорит, что его философия является скептической [см. например: Д. Юм, 1996, т. 1, с. 670]. И изначально его воспринимали именно так. Кант, к примеру, считал его наиболее значительным скептиком Нового времени, думали так и другие. За свой скепсис Юм поплатился даже постом профессора
Васильев Вадим Валерьевич — доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой истории зарубежной философии философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, тел.: 8 (495) 939-23-15; e-mail: [email protected]
в университете, который он так и не смог занять. Конечно, Юм не поддерживал крайний скептицизм, приводящий к полной остановке практической деятельности, но может создаться впечатление, будто он считал, что единственным противоядием от него являются наши природные инстинкты, что, однако, вполне соответствует образу мысли скептиков.
В этой статье я попробую показать, что, несмотря на сказанное выше, на вопрос о том, был ли Юм скептиком, надо давать отрицательный ответ. Разумеется, сам этот вопрос может быть истолкован по-разному, и я сразу хочу уточнить, как именно он будет пониматься. Скептицизм так или иначе связан с сомнениями, а сомнения — с воздержанием от суждений. Воздержание от окончательных суждений до исследования вопроса является признаком недогматического отношения к последнему. Скептицизм можно рассматривать в том числе и в этом слабом смысле, как непредвзятую нацеленность на разыскание истины, но при подобных трактовках он может утрачивать специфику и смешиваться с другими познавательными установками1.
Для предотвращения смешений такого рода я буду понимать под скептицизмом прежде всего философскую позицию, состоящую в воздержании от суждений по итогам исследований. Такое воздержание может объясняться лишь равнозначностью альтернативных трактовок изучаемого вопроса. Скептицизм, стало быть, предполагает, что человеческий разум запутывается в неразрешимых противоречиях при рассмотрении широкого круга проблем. Подобная трактовка тоже укоренена в традиции — она восходит к Пиррону и Аркесилаю2, ее разделяли Кант и Гегель, и она, как мы увидим, согласуется с юмовским пониманием скептицизма. Быть скептиком — значит верить в существование указанных неразрешимых противоречий. Подчеркнем, что из данного определения не следует, что скептиком надо признавать человека, который наталкивается на эпистемические парадоксы или изобретает их. Скептиком его можно признать, если он будет считать их неразрешимыми.
Юм рассуждает о скептицизме в целом ряде работ, начиная с первого и самого масштабного из его философских сочинений — «Трактата о человеческой природе» (1739—1740). Скептические сюжеты сконцентрированы в заключительной части первой книги. В частности, Юм вскрывает здесь противоречие между верой
1 По сути, он совпадает с общелогическим требованием не предрешать изучаемые вопросы.
2 См. например: \Diog. Laert. X, 78-79; IV, 28; Бай. Emp. РуггЬ. I, 8-12, 31. Ср. M. Lammenranta, 2008, р. 9-10; С.А. Мельников, 2010, с. 332-345; Д.В. Бугай, 2014, с. 199, 201].
людей в существование независимых от них пространственных объектов и их убеждением в существовании пространственных данностей только в человеческом сознании. Он также доказывает, что наедине с собой наш разум рушится под собственной тяже-стью3. Эти и сходные рассуждения приводят Юма к скептической меланхолии: кажется, будто знание лишено какой-либо достоверности. Однако из этого состояния находится выход. Природные инстинкты напоминают о себе и возвращают нас от неразрешимых сомнений к обыденной жизни и ее привычным заботам.
Эти темы получают развитие в «Исследовании о человеческом познании» (1748) — работе, заново излагающей идеи первой книги «Трактата». Юм отмечает, что крайний скептицизм не может быть основой практических действий. Но он дает понять, что бес-прикладность крайних сомнений не означает полной бесполезности скептических настроений. Уяснение дефектов человеческого разума приучает нас к скромности и осторожности в познании. Эти качества могут стать основой «умеренного скептицизма» — установки, позволяющей уточнять и наращивать наши знания в обыденной сфере.
Об умеренном скептицизме мы еще поговорим отдельно. Пока же отметим, что перечисленные тезисы, а именно положение о том, что человеческий разум запутывается в противоречиях, выход из которых может быть найден только в практической плоскости, а также мысль о пользе скептического «шлейфа» в обыденной жизни суммируют мнение современных исследователей4 относительно юмовских взглядов на скептицизм5. И они выражают позицию, которую сам Юм именует просто скептической. Проблема, однако, в том, что он, как мы увидим, не вполне разделяет эту позицию.
Чтобы подтвердить сказанное, обратимся к еще одному тексту Юма — знаменитым «Диалогам о естественной религии», работа над которым продолжалась с начала 1750-х гг. и до самой смерти автора в 1776 г. Спор идет здесь между скептиком Филоном, деистом Клеантом и теистом Демеем. Главным образом, «Диалоги» посвящены обсуждению доказательств бытия Бога. Первая часть этой книги, однако, имеет более общий характер: тут сопоставляются различные подходы к познанию. Основная дискуссия разворачивается между Клеантом и Филоном. Важно, что Филон говорит
3 Юм считает, что подобный изолированный разум обречен на бесконечные самопроверки, каждая из которых уменьшает степень достоверности его выводов и в конечном счете уничтожает всякую достоверность.
4 В том числе сторонников популярной в наши дни «натуралистической» интерпретации идей Юма.
5 См. например: [D. Garrett, 2004, p. 87-88; H.F. Klemme, 2007. S. 75, 81-82; P. Russell, 2008, p. 205-206; Б. Страуд, 2012, с. 24-26].
вещи, в точности соответствующие нарисованной выше картине. Он признает, что природная необходимость преодолевает сомнения скептиков [Д. Юм, 1996, т. 2, с. 38], и доказывает, что они являются не напрасными, так как помогают держаться надежного пути опыта, не отвлекаясь на абстрактные теории, где мы, как им хорошо известно, не можем добиться успеха [там же]. При этом Филон указывает, что противоречия присущи «даже идеям материи, причины и действия, протяжения, пространства, времени, движения — словом, разного рода количества, объекта единственной науки, которая имеет право претендовать на какую-то достоверность или очевидность» [там же, с. 384]6.
Существенное значение имеет то, что главный оппонент Филона, Клеант, воспринимает рассуждения о подобных противоречиях как вызов: «Ты говоришь, что наши чувства обманчивы, наш рассудок ошибочен, наши идеи даже самых привычных объектов, протяжения, длительности, движения, полны нелепостей и противоречий. Ты призываешь меня разрешить эти трудности и устранить нестыковки, которые ты находишь в них» [там же, с. 390]. Клеант заявляет, что у него на это нет времени и сил, отмечая, что скептика можно нейтрализовать и иначе, указав на его внутреннюю непоследовательность, но мы можем использовать этот пассаж для формулировки следующего принципа: если в каких-либо работах Юма, где он рассуждает о скептицизме, мы обнаружим попытки устранить противоречия, отмеченные самим же Юмом в понятиях протяжения, материи и т.п., то эти места будут свидетельствовать о наличии у него антискептических настроений.
Обращение к первой же из упомянутых тем, к анализу Юмом понятия протяжения, показывает, что такие настроения у него действительно присутствуют7. Юм обсуждает метафизические проблемы пространства и времени как в «Трактате о человеческой природе», так и в «Исследовании о человеческом познании». В обеих работах он говорит о нестыковках, связанных с понятием бесконечной делимости. В частности, он полагает, что допущение бесконечной делимости какого-то конечного отрезка означает, что он состоит из бесконечного множества протяженных частей, но из этого следует, что такой отрезок должен быть не конечным, а бесконечным. Причем отбросить идею бесконечной делимости тоже непросто, так как кажется, что к ней ведут не менее убедительные
6 Здесь и далее перевод автора, сделанный по критическому изданию сочинений Юма, подготовленному П. Миликэном и Э. Мэривейлом и доступному по адресу: [http://www.davidhume.org/]. Я также учитывал другие критические издания работ Юма, указанные в списке литературы в конце данной статьи.
7 Этот момент обычно игнорируют (см. например: [R.H. Popkin, 1951, р. 386; M. Kuehn, 1983, р. 35; R. Fogelin, 2009, р. 158].
доказательства. Мы видим явное противоречие. Если бы Юм был классическим скептиком, то он мог бы удовлетвориться констатацией этого противоречия, но на деле он занимает иную позицию. И в «Трактате», и в «Исследовании» он упорно ищет выход из данной ситуации. Этот выход видится ему в правильном понимании природы абстрагирования, исключающем возможность континуальной трактовки идей пространства и времени и помогающем нейтрализовать доказательства бесконечной делимости. Показательны и формулировки, в которых Юм выражает свое отношение к данным проблемам. Он говорит, что математический скептицизм сам должен быть подвергнут сомнению, ибо он ведет к абсурдным выводам, добавляя, что «считает возможным избежать этих нелепостей и противоречий» [там же, с. 137]. Из этих высказываний напрямую следует, что Юм признавал возможность теоретического преодоления крайнего скептицизма.
Посмотрим теперь, что говорит Юм о противоречии между убеждением людей в существовании независимых от них пространственных объектов и тезисом о существовании таких материальных сущностей исключительно в человеческом сознании8. Здесь можно констатировать различие между «Трактатом» и «Исследованием». В «Трактате» Юм словно не знает, как устранить его, и это вызывает у него меланхолические настроения. В «Исследовании», однако, ситуация меняется. Юм предлагает решение [Д. Юм, 1996, т. 2, с. 135], которое можно истолковать как вариацию на тему кантовского трансцендентального идеализма: с одной стороны, можно признать, что пространственные объекты существуют только в нашем сознании, с другой — допустить, что их можно рассматривать и как нечто независимое от него, правда, не в их пространственных характеристиках — аналог кантовской вещи в себе9.
Этот пример опять же показывает настроенность Юма на разрешение когнитивных противоречий. Даже если решение не находится сразу, Юм продолжает поиски, а не останавливает их, как сделал бы скептик. Еще одним примером этой тенденции являются рассуждения Юма о сущности человеческого Я. В основном тексте
8 Юм полагает, что вера в независимое существование пространственных объектов укоренена в нас, а убеждение в том, что они существуют только в сознании, доказывается с помощью аргументов, субъективирующих «первичные» качества материи (такие как протяжение и плотность) на основании их неразрывной связи с «вторичными» (цветами, запахами, вкусами и т.п.), субъективная природа которых демонстрируется различием их данности разным субъектам. Ситуация усугубляется тем, что, как давал понять Юм, оба этих убеждения могут проистекать из одного и того же источника [там же, 1996, т. 1, с. 310; ср. т. 2, с. 135].
9 То, что речь здесь идет именно о решении, ясно из замечания Юма о возможной реакции скептика, а именно о том, что из-за неопределенности понятия этого неизвестного нечто скептик не будет придираться к нему.
первой книги «Трактата о человеческой природе» Юм приходит к выводу, что наша ментальная жизнь есть не более чем «куча» перцепций. В ней, доказывает он, нет никакого субстанциального начала, это просто поток связанных друг с другом переживаний. Однако в приложении к третьей книге «Трактата», опубликованной через полтора года после первых двух, Юм заявляет, что его теория оказалась несостоятельной. Показательна фраза, с которой он начинает обсуждение новых трудностей: «Я питал определенные надежды на то, что, какими бы дефектами ни обладала наша теория интеллектуального мира, она будет свободна от тех противоречий и нелепостей, которые, как кажется, сопровождают любые объяснения материального мира, предлагаемые человеческим разумом» [там же, т. 1, с. 323]. Надежда на непротиворечивость несовместима со скептическими установками. И хотя далее в тексте Юм отмечает, что обнаружил нестыковку в своей концепции, состоящую в том, что дискретный подход к трактовке перцепций и отрицание существования объединяющего их субстанциального начала не сочетаются с фактом связности их потока, он вовсе не утверждает, что эта нестыковка принципиально не устранима. Он говорит, что не знает, как разрешить указанную трудность, но добавляет, что «не претендует на то, чтобы объявить ее абсолютно неподъемной. Не исключено, что кому-то или мне самому, после более основательного размышлении, придет в голову гипотеза, которая позволит разрешить эти противоречия» [там же, с. 326]. Это рассуждение в очередной раз демонстрирует антискептические интенции Юма.
Подведем первые итоги. Мы видели, что в «Диалогах о естественной религии» Юм четко противопоставляет скептическую установку Филона, говорящего о противоречивости человеческих познаний, и антискептическую позицию Клеанта, по идее предполагающую устранение тех самых нестыковок, которые выявляет скептик10. Мы также обнаружили, что в более ранних работах сам Юм проделывал именно ту работу, которую, согласно «Диалогам», в идеальном случае должен был бы выполнить Клеант. Можно, таким образом, констатировать, что в споре между Филоном и Клеантом по вопросу о скептицизме Юм был скорее на стороне Клеанта.
«Диалоги» Юма — композиционно сложный текст. Помимо основных спорщиков, Филона и Клеанта, а также догматичного и малоинтересного Юму Демея, здесь присутствуют и другие персонажи. Изложение ведется от имени Памфила, молодого человека, рассказывающего своему приятелю Гермиппу о беседе, свидетелем
10 Нельзя поэтому согласиться с тезисом, что между позициями Филона и Клеанта по вопросу о скептицизме нет существенных различий, а есть лишь расстановка разных акцентов [см.: W.L. Sessions, 2002, p. 48].
которой он был. В самом конце книги Памфил замечает, что, по его мнению, «принципы Филона более правдоподобны, чем у Де-мея, но подход Клеанта еще ближе к истине» [там же, т. 2, с. 482].
Теперь эта фраза не удивит нас, хотя она доставляет головную боль большинству интерпретаторов «Диалогов», отождествляющих позицию Юма с утверждениями Филона11. Юм и правда не хочет поддаваться скептическим сомнениям, и он не готов признавать, что они могут быть преодолены только в практической плоскости. Он хочет преодолеть их и теоретически. Но значит ли сказанное, что приведенный анализ ведет нас к тезису, что позиция Юма в «Диалогах» представлена Клеантом? Этот вывод оказывается слишком сильным, так как многие мысли Филона явно перекликаются с рассуждениями Юма в других работах12. И в таком случае можно ли вообще четко ответить на вопрос о том, кто из героев передает позицию автора?
Ответ на данный вопрос, на мой взгляд, можно получить, и этот ответ позволит нам еще лучше понять отношение Юма к скептицизму. Для этого нам надо обратиться к истокам «Диалогов». Ценную информацию на этот счет дает письмо Юма Г. Элиоту от 10 марта 1751 г. Из письма мы узнаем, что Юм еще раньше отправил Элиоту набросок «Диалога», «героем» которого он сделал Клеанта. Элиоту, правда, показалось, что Юму ближе Филон. Юм признает, что ему было бы естественно отыграть роль Филона, но отрицает, будто он хотел, чтобы перевес был на его стороне. Более того, он просит Элиота помочь ему усилить аргументы Клеанта [Д. Юм, 1996, т. 2, с. 736-737].
В ходе всех этих рассуждений Юм делает важное признание, из которого следует, что он всерьез раздумывал над проблемами естественной религии еще в юности: «…недавно я сжег старую рукописную книгу, написанную мной до двадцатилетнего возраста и содержавшую на своих страницах последовательное и постепенное развитие моих мыслей на сей счет; она начиналась с беспокойного поиска доводов для подтверждения общего мнения; потом закрадывались сомнения, рассеивались, возвращались, опять рассеивались, опять возвращались; то была постоянная борьба неутомимого воображения со склонностью, если не с самим разумом» [там же, с. 736].
В письме Элиоту это воспоминание используется Юмом как аргумент в пользу того, что в упомянутом наброске будущих «Диалогов», который он переслал Элиоту, не было стремления отдать
11 См. например: [E.C. Mossner, 1980, p. 319; A. Ayer, 1980, p. 93; А.Ф. Грязнов, 1996, с. 39; D. O’Connor, 2001, p. 215-216; В.Н. Кузнецов, 2001, с. 78; D.F. Norton, 2002, p. 386; S. Blackburn, 2008, p. 88].
12 Кроме того, «количественно» Филон доминирует в «Диалогах» (см. об этом: [M.A. Stewart, 2000, p. 303-304]).
предпочтение скептику Филону. Из этого следует, что в упомянутой Юмом ранней работе были заявлены позиции, соотносимые с линиями Клеанта и Филона. Более того, Юм дает им прямые характеристики. Линия Филона — это линия «неутомимого воображения», придумывающего все новые и новые скептические ловушки, а линия Клеанта отражает наши внутренние склонности, а, возможно, и сам разум.
Теперь мы готовы ответить на вопрос о том, как соотносятся суждения главных героев «Диалогов» с позицией самого Юма. Они репрезентируют разные способности и наклонности последнего. Филон — «неутомимое воображение», Клеант — его глубинные склонности и разум. Но кто же репрезентирует носителя этих способностей, самого автора? И здесь ответ не вызывает трудностей — это Памфил, от имени которого ведется рассказ. Этот ответ, по правде говоря, лежит на поверхности, так как предисловие к работе, в котором выражены юмовские взгляды на жанр диалога, тоже написано от лица Памфила. И финальные слова «Диалогов» о том, что взгляды Клеанта ближе к истине, чем суждения Филона, напомним, произносит Памфил13. И означают они, что Юм верит в возможности преодоления скепсиса как в частных вопросах естественной религии, так и в общем отношении к познанию.
Итак, мы уже можем нарисовать картину отношения Юма к скептицизму. Он был необычайно изобретательным философом. Он с легкостью придумывал примеры, аргументы и даже новые пути мысли. Причем его находки зачастую имели критический характер, т.е. оказывались контрпримерами и контраргументами. Одним словом, он был очень продуктивен в плане отыскания философских нестыковок и парадоксов, т.е. в плане отыскания скептических доводов. Однако по своим внутренним склонностям он вовсе не был на стороне скептицизма. Если в какие-то моменты он и сближался со скептицизмом, то поневоле, т.е. он мог сказать, что пока не знает, как решить найденный парадокс, но это не значит, что он считает его неразрешимым. Более того, как мы сейчас увидим, вся философская биография Юма может быть истолкована как большая история преодоления скептицизма.
Поводом взять этот ракурс может послужить все то же процитированное выше место из письма Юма, где он рассказывает о своей ранней книге по естественной религии. Эта утраченная работа, к написанию которой Юм приступил в восемнадцатилетнем возрасте, т.е. в 1729 г., была первым его опытом преодоления сомнений в тео-
13 Эта фраза к тому же по форме почти совпадает с последней фразой цицероновского трактата «О природе богов», композиция которого обыгрывается Юмом, а там вердикт выносится от имени автора.
логических вопросах. Из воспоминаний Юма следует, что, по крайней мере, частично ему это удалось. Следующей важной вехой стал «Трактат о человеческой природе», работа над которым велась с 1731 г. и до конца 1730-х гг. «Трактат», напомним, состоит из трех книг, причем вторая и третья, «Об аффектах» и «О морали», выдержаны в сугубо конструктивном ключе, тогда как в конце первой книги, «О познании», Юм впадает в скептические настроения. Еще выдающийся знаток юмовской философии Н. Кемп-Смит высказал предположение, что вторая и третья книги были написаны Юмом до создания «скептической» первой книги (см.: [N. Kemp Smith, 2005, p. VI]). Эта гипотеза выглядит вполне убедительной, и, если принять ее, мы увидим, что Юм задумывал «Трактат» как позитивное исследование главных характеристик человеческой природы, но в конце пути, рассуждая о когнитивных принципах, обеспечивающих самопознание, натолкнулся на серию парадоксов, пути решения которых были для него далеко не очевидными.
Количество и глубина этих парадоксов в какой-то момент поколебали изначальный оптимизм Юма. Он не знал, как справиться с ними, и это погрузило его в глубокую меланхолию, рассуждения о которой пронизывают текст заключительной главы первой книги «Трактата». Юм и здесь ищет какие-то решения, но они видятся ему в основном в практической плоскости. Он говорит, что жизненные заботы все равно берут верх над скепсисом, и сама обыденная жизнь в любом случае может стать предметом осмысления. Ситуация еще более обострилась в Приложении к третьей книге «Трактата», где Юм, как мы знаем, сказал, что нашел новые противоречия — в теории Я.
Мы видели, однако, что даже в этот момент он сохранял веру в возможность устранения выявленных нестыковок. И его последующие работы показывают, что он реально, пусть и медленно, продвигался к этой цели. В «Исследовании о человеческом познании», первые издания которого выходили под названием «Философские опыты о человеческом познании», он дал понять, что знает, как полностью избавить математику от противоречий, объявил, что крайний скептицизм может быть преодолен не только повседневной практикой, но и «размышлением», и не стал возобновлять скептические рассуждения о противоречиях в теории Я, а также о том, что предоставленный самому себе разум неизбежно саморазрушается. Вполне резонно выглядит допущение, что он устранился от этих тем потому, что нашел ошибки в своих прежних скептических аргументах или пути разрешения своих сомнений.
В начале 1750-х гг. Юм вновь обращается к теме естественной религии, делает героем своей новой работы деиста Клеанта, к по-
зиции которого в конце концов примыкает скептик Филон, всячески пытается усилить его линию рассуждений и говорит в письме Элиоту, что верит в разрешение сомнений. Напомню, что «Диалоги» вышли лишь после смерти Юма, так же как и последнее подготовленное им издание «Исследования о человеческом познании». Именно в этом издании Юм делает финальный шаг к устранению противоречий, выявленных им еще во времена «Трактата», говоря о возможности примирения тезиса о независимом существовании пространственных объектов и тезиса об их субъективной природе14.
Получается, таким образом, что с первых своих философских опытов и до последних дней Юм работал над созданием непротиворечивой картины человеческого разума. Вспомним теперь, что, следуя традиции, мы договорились понимать под скептицизмом философскую позицию, состоящую в признании того, что человеческий разум запутывается в неразрешимых противоречиях при рассмотрении самого широкого круга проблем. Поиски непротиворечивой картины человеческого разума и реальные шаги, делаемые в этом направлении, совершенно не соответствуют тезису о том, что человек, делающий подобные шаги, может быть назван скептиком. Но Юм был именно таким мыслителем. Поэтому он не может быть назван скептиком — устойчивый миф о скептицизме Юма должен быть признан историческим казусом.
Далее нам предстоит рассмотреть два важных вопроса, решение которых возможно лишь при учете полученных выше результатов. Первый из них — это вопрос об «умеренном скептицизме». Мы поняли, что Юм отрицает крайний скептицизм не только по практическим, но и по теоретическим соображениям. Но как обстоит дело с умеренным скептицизмом? Второй вопрос: могут ли повлечь сделанные выводы еще какие-то изменения в традиционных представлениях о философии Юма? Обсудим эти вопросы в той последовательности, в которой они были поставлены.
В «Исследовании о человеческом познании», критикуя крайний скептицизм, или «пирронизм», Юм вместе с тем выказывает явную симпатию «умеренному скептицизму», или «академической фи-
14 Напомню, что он предлагает решение, связанное с допущением некоего неизвестного нам и независимого от нас нечто, оказывающегося «причиной наших перцепций» и, в частности, субъективных пространственных данностей [Д. Юм, 1996, т. 2, с. 135]. В этой картине можно было бы усмотреть предвосхищение кан-товской «вещи в себе». Проблема, однако, в том, что к моменту добавления Юмом данного пассажа Кант уже заложил основы соответствующего учения в своей латинской диссертации 1770 г. (см. особенно ее § 11). В принципе, нельзя исключить, что ее текст мог оказаться доступен Юму. Поэтому, как это ни странно, нельзя исключить влияние Канта на Юма в этом вопросе, хотя оно, конечно, все же маловероятно.
лософии»15 . Вопрос, однако, в том, что понимать под умеренным скептицизмом? Многие исследователи думают, что умеренный скептицизм Юма — это всего лишь пирронизм, скорректированный природными инстинктами. То есть они считают, что умеренный скептик, подобно пирронику, полагает, что наш разум запутывается в неразрешимых противоречиях при рассмотрении самого широкого круга вопросов, но при этом понимает, что эти противоречия не должны восприниматься как препятствие для практической деятельности. Мы не можем не действовать и, более того, не осмыслять эту деятельность и ее принципы. Знание о несовершенствах разума приучает нас к осмотрительности и ориентирует на опыт. При этих условиях мы можем расширять наши знания16.
Эта картина может показаться убедительной и фундированной юмовскими текстами. К примеру, в одном месте «Исследования», рассуждая об умеренном скептицизме, Юм прямо говорит, что пирронизм корректируется в нем только природными инстинктами [Д. Юм, 1996, т. 2, с. 141]. Однако если это конец истории, т.е. если упомянутая картина верна, то оказалось бы, что позиция умеренного скептицизма в «Исследовании», которую Юм идентифицирует как свою собственную установку, ничем не отличается от позиции скептика Филона в «Диалогах», а мы уже видели, что в этом тексте, первый вариант которого был создан вскоре после написания «Исследования», Юм отдает предпочтение его оппоненту Клеанту. Более того, характеризуя позицию Филона, Юм называет его не «умеренным скептиком», а «беспечным скептиком» [там же, с. 382]. Эти обстоятельства заставляют нас более внимательно рассмотреть суждения Юма об умеренном скептицизме в «Исследовании». Сделав это, мы обнаружим, что в другом месте он замечает, что умеренный скептицизм возникает тогда, когда пирронические сомнения корректируются в том числе и «размышлением» [там же, с. 140]. И хотя Юм действительно рассуждает о привязке истинной философии к обыденной жизни, подобно тому, как это делает Филон, он не исключает возможности исправления обыденных убеждений и перехода от частных фактов
15 Вопрос о том, корректно ли Юм атрибутирует взгляды пирроников и академиков, выходит за пределы этой статьи. Ясно лишь, что он был знаком с текстами Секста Эмпирика и другими источниками и не очень высоко ценил аргументы тогдашних скептиков, считая их или слабыми, или нерелевантными [Д. Юм, 1996, т. 2, с. 131, 137—138]. Так что влияние античного скептицизма на Юма невелико. Большее влияние оказал на него П. Бейль. Потенциально скептические аргументы Юм находил и у Беркли. На мой взгляд, значительным было и воздействие на него скептических идей Паскаля, но это опять-таки тема для другой статьи.
16 См. например: [С.М. Schmidt, 2003, p. 159-160].
обыденной жизни к «общим фактам», являющимся основой различных наук, в том числе естественной теологии. А это уже, как свидетельствует текст «Диалогов», позиция не Филона, а Клеанта [там же, с. 389-39].
Рассогласование суждений Юма об отношении умеренного скептицизма к пирронизму в «Исследовании» отчасти объясняется тем, что он говорит там о двух видах умеренного скептицизма. Один предполагает осторожность и осмотрительность в исследованиях, другой — ограничение их сферой обыденной жизни. Учитывая, что Юм также настаивает на различении антецедентного и консеквентного скептицизма (т.е. предшествующего исследованиям и следующего за ними как их итог [там же, с. 129-130], логично допустить, что речь идет об антецедентной и консеквентной разновидностях умеренного скептицизма17. Но еще более важно то, что и пирронизм (крайний консеквентный скептицизм) понимается Юмом по-разному. Он трактует его либо в сильном смысле, когда он приравнивается к обнаружению неразрешимых противоречий, либо в слабом — и тогда он сводится к установлению невозможности дать рациональное обоснование каких-либо действий, в том числе когнитивных. К примеру, Юм доказывает, что мы не в силах рационально обосновать перенос прошлого опыта на будущее, играющий ключевую роль в повседневном познании и основывающийся на природном инстинкте, «привычке». Нетрудно заметить, что доказательство упомянутой невозможности предполагает основательность исходных принципов разума, т.е. отрицание пир-ронизма в сильном смысле. И Юм действительно отрицает его.
В общем получается, что слабый пирронизм преодолим только практически, тогда как сильный допускает коррекцию и размышлением. Умеренный скептицизм ориентирован на демонстрацию непротиворечивости человеческого познания, но он не предполагает признания рациональной обоснованности всех сторон нашей жизни. Иначе он не был бы скептицизмом.
Но вернемся к «Диалогам». Мы видели, что позиция Филона не совпадает с позицией Юма, а если позиция Юма — это позиция умеренного скептицизма, то не совпадает и с позицией умеренного скептицизма18. С другой стороны, Клеант тоже не подходит на роль умеренного скептика19, так как некоторые его суждения о Боге явно выходят за установленные умеренным скептицизмом границы. Выходит, стало быть, что умеренный скептицизм в «Диалогах» оказывается совместным результатом деятельности Филона и
17 Ср. интересные рассуждения об этом Д.Ф. Нортона [D.F. Norton, 2002, p. 379].
18 Ср.: [B. Logan, 2002, p. 305-30].
19 Такую роль отводил ему, к примеру, Ф. Стенли [P. Stanley, 1935, p. 424].
Клеанта: каждый из них по отдельности не соответствует его критериям, но, корректируя друг друга, они приходят к позиции умеренного скептицизма20.
Важно, тем не менее, что в умеренном скептицизме Юма присутствует «клеантовская» составляющая21. Понимание этого заставляет по-новому взглянуть на сам умеренный скептицизм. «Скептицизмом» его можно называть лишь с оговорками22. В целом это позитивная установка, направленная на обретение познаний в тех границах, в которых их можно обрести. Подобной установке чужд догматизм, и она лишена чрезмерного оптимизма. Умеренный скептик не думает, что человеческий разум в состоянии априори решать фундаментальные вопросы. Он не считает, что нам по силам рационализировать все наши поступки и действия. Вместе с тем он не является сторонником крайнего эмпиризма, к которому склонен скептик филоновского типа. Ведь он не считает неизбежной противоречивость человеческого разума23.
Если именно в этом состоит позиция самого Юма, то становятся понятными некоторые вещи, которые в ином случае могли бы казаться совершенно загадочными. Проясняется, в частности, отношение Юма к картезианскому методу. Дело в том, что в «Исследовании», перечисляя разные типы скептицизма, а именно антецедентный и консеквентный скептицизм, Юм говорит, что разновидностью первого является картезианский скептицизм. Он, разумеется, понимает, что скептицизмом этот скептицизм является только по названию, так как целью декартовских сомнений оказывается отыскание несомненного. Юм, правда, критикует Декарта за радикализм, считая, что тот полагал, будто существует лишь одно несомненное положение, тогда мы не смогли бы выйти за его пределы. Сам он уверен, что несомненных принципов много, и с этой поправкой он готов разделить подход Декарта. Более того, он перечисляет правила его метода24, конкретизирующие этот подход, и говорит, что они являются единственными способами достижения истины [Д. Юм, 1996, т. 2, с. 130]. Эта поддержка Юмом картезианского метода не вписывается в традиционные представ-
20 Сходную идею в несколько ином контексте высказывает С. Туейман [& Тюеу-man, 2011, р. 87-88].
21 Ср. интересные соображения П. Миликэна по близкой теме [Р. MiШcan, 2002, р. 6].
22 Сам Юм подчеркивает это обстоятельство в конце «Диалогов» [Д. Юм, 1996, т. 2, с. 473].
23 Жизненную пользу такого скептицизма Юм обсуждает в специальном эссе [там же, с. 578-597].
24 Надо «начинать с ясных и самоочевидных принципов, двигаться вперед осторожными и верными шагами, часто обозревать наши выводы и тщательно изучать все их следствия» [там же, с. 130].
ления о его эпистемологии. Метод Декарта по праву признают квинтэссенцией рационалистического духа, а Юма считают сторонником эмпиризма. Но мы уже видели, что умеренный скептицизм Юма не ограничивается узкими эмпиристскими рамками. Он действительно считает, что мы не должны отрываться от опыта, но сами опытные реалии могут рассматриваться в том числе и с помощью разума. Поэтому появление в его арсенале рационалистических картезианских приемов не должно удивлять нас. Эти приемы гармонируют с его умеренным скептицизмом.
Разрешаются и другие аналогичные загадки «Исследования о человеческом познании»: сравнение Юмом метафизики с математикой, отсутствие упоминания в первой методологической главе слов «опыт» и «эксперимент» и т.п. Все это было бы совершенно непонятно, если бы умеренный скептицизм Юма, развиваемый в этой работе, был всего лишь преодоленным обыденными заботами пирронизмом, обрекающим своих приверженцев на крайний эмпиризм. Но при учете того, что Юм иначе понимает умеренный скептицизм, при учете его картезианских оттенков и антискептических интенций, все эти факты занимают свое естественное место в его философии.
Более того, распознание рационалистических ноток в юмов-ском методе позволяет в полной мере осознать то обстоятельство, что в действительности Юм нередко пользуется дедуктивными приемами для обоснования своих теорий. Зачастую эти приемы применяются им в нестандартных контекстах. В других работах я уже не раз обсуждал их специфику и сейчас не буду развивать эту тему. Подчеркну лишь, что эвристическая сила юмовских дедуктивных подходов еще не исчерпала себя и не получила должной оценки историков философии и собственно философов. Осознание специфики этих подходов может стать очередной точкой роста влияния философии Юма.
Теперь мы можем подвести окончательные итоги. В каком-то смысле на вопрос о скептицизме Юма нельзя дать однозначный ответ. Связано это прежде всего с размытостью самого понятия скептицизма. Тем не менее, если определить скептицизм так, чтобы это определение (1) четко отграничивало скептицизм от других философских установок, (2) было укоренено в традиции и (3) вызывало одобрение самого Юма, т.е. соответствовало тому определению скептицизма, которое он давал, когда у него не было возможности углубляться в детали, а именно определить его как установку, предполагающую уверенность в существовании неразрешимых противоречий в человеческом разуме, то мы видим, что Юм не разделяет такой скептицизм.
Юм верил в возможность создания непротиворечивой картины человеческого разума. Тем не менее иногда он называл свою философию скептической. Он делал это, во-первых, потому, что он изобрел множество эпистемических парадоксов, решение которых далеко не сразу приходило ему в голову, притом что отсутствие решения было бы равнозначно победе скептицизма. Во-вторых, потому, что он не считал возможным рационально обосновать ряд практических и когнитивных принципов, т.е. демонстрировал слабость человеческого разума и полагал, что такая демонстрация может быть названа «скептической». Наконец, он именовал свою философию скептической потому, что он действительно был приверженцем «умеренного скептицизма». Впрочем, умеренный скептицизм имеет, по сути, антискептическую направленность. Трезво устанавливая границы познаваемого, умеренный скептик стремится к полной достоверности в этих границах, полагая возможным реализацию в них идеала точного знания.
Получается, таким образом, что Юм относился к скептицизму примерно так, как Декарт. Но отрицательный ответ на вопрос, был ли Декарт скептиком, кажется очевидным. В этой статье я пытался показать, что ответ на вопрос о скептицизме Юма должен даваться в такой же тональности.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Бугай Д.В. Скептицизм // История философии: От философии Древнего Востока до философии XXI века / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кро-това, Д.В. Бугая. М., 2014.
Грязнов А.Ф. Разумный скептицизм в жизни и философии // Юм Д. Соч.: В 2 т. М., 1996. Т. 1.
Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1979.
Кузнецов В.Н. Туманные вершины мировой философии: От Платона до Делёза. М., 2001.
Мельников С.А. Античные истоки термина «эпохе» // Ежегодник по феноменологической философии 2009/2010 (II). М., 2010.
Секст Эмпирик. Соч.: В 2 т. М., 1975, 1976.
Страуд Б. Натурализм и скептицизм в философии Юма // Дэвид Юм и современная философия / Под. ред. И.Т. Касавина. М., 2012.
Цицерон. Философские трактаты. М., 1985.
Юм Д. Соч.: В 2 т. М., 1996.
Ayer A. Hume. Oxford, 1980.
Blackburn S. How to read Hume. L., 2008.
Fogelin R. Hume’s skeptical crisis: A textual study. Oxford, 2009.
Garrett D. «A small tincture of Pyrrhonism»: Skepticism and naturalism in Hume’s science of man // Pyrrhonian skepticism / Ed. by W Sinnott-Armstrong. Oxford, 2004.
Hume D. The letters of David Hume: 2 vols. / Ed. by J.YT. Greig. Oxford, 1932.
Hume D. Dialogues concerning natural religion / Ed. by N. Kemp Smith. Indianapolis, 1947.
Hume D. An enquiry concerning human understanding / Ed. T.L. Beauchamp. Oxford, 2000.
Hume D. A treatise of human nature / Eds. D.F Norton, M.J. Norton. Oxford, 2000.
Kemp Smith N. The philosophy of David Hume: With a new introduction by Don Garrett. N.Y., 2005.
Klemme H. F. David Hume zur Einführung. Hamburg, 2007. Kuehn M. Hume’s antinomies // Hume Studies. 1983. Vol. 9. N 1. Lammenranta M. The Pyrrhonian problematic // The Oxford handbook of skepticism. Oxford, 2008.
Logan B. Science and skepticism // Hume Studies. 2002. Vol. 28. N 2. Millican P. The context, aims, and structure of Hume’s «First Enquiry» / Ed. by P. Millican // Reading Hume on human understanding: Essays on the «First Enquiry». Oxford, 2002.
Mossner E.C. The life of David Hume. 2nd ed. Oxford, 1980. Norton D.F. Of the Academical or Sceptical Philosophy / Ed. by P. Millican // Reading Hume on human understanding: Essays on the «First Enquiry». Oxford, 2002.
O’Connor D. Routledge philosophy guidebook to Hume on religion. L., 2001. Popkin R.H. David Hume: His Pyrronism and his critique of Pyrronism // The Philosophical Quarterly. 1951. Vol. 1. N 5.
Russell P. The riddle of Hume’s «Treatise»: Skepticism, naturalism, and irreligion. Oxford, 2008.
Schmidt C.M. David Hume: Reason in history. University Park, 2003. Sessions W.L. Reading Hume’s «Dialogues»: A veneration for true religion. Bloomington, 2002.
Stanley P. The scepticisms of David Hume // The Journal of Philosophy. 1935. p. Vol. 32. N 16.
Stewart M.A. The dating of Hume’s manuscripts // The Scottish enlightenment: Essays in reinterpretation / Ed. by P.W Rochester. N.Y, 2000.
Tweyman S. Part 9 of Hume’s «Dialogues» and «The accurate philosophical turn of Cleanthes» // Hume and the enlightenment / Ed. by C. Taylor, S. Buckle. L., 2011.
Античный скептицизм в перспективе эволюции философии науки и становления морали современного общества Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2011. № 5
ИСТОРИЯ ЗАРУБЕЖНОЙ ФИЛОСОФИИ
Д.А. Гусев*
АНТИЧНЫЙ СКЕПТИЦИЗМ В ПЕРСПЕКТИВЕ ЭВОЛЮЦИИ ФИЛОСОФИИ НАУКИ И СТАНОВЛЕНИЯ МОРАЛИ СОВРЕМЕННОГО ОБЩЕСТВА
Вполне прослеживается связь античного скептицизма с философией науки, поскольку все крупные направления в ней —позитивистское, историческое и постмодернистское — объединились, подобно всем эллинистическим философским школам, вокруг идеи, согласно которой истина в науке является условностью, и научная рациональность добывает знания, но не истину. Эта идея роднит между собой все направления философии науки и ее в целом со всеми школами античного, или эллинистического, скептицизма, но и каждая его школа имеет коррелят в соответствующем направлении философии науки. Поэтому античный скептицизм можно охарактеризовать как широкое интеллектуальное движение эллинистического периода и крупную философскую инновацию, предсказавшую современное в высшей степени противоречивое общество знания/незнания (которое в настоящее время реализуется в феномене информационного общества) и откликнувшуюся в философии науки — своеобразной философии такого общества.
Ключевые слова: античный скептицизм, эллинистическая цивилизация, информационное общество, моральные очертания современного общества, философия науки, позитивизм, постмодернизм, научное мышление, эпикурейцы, скептики, стоики.
D.A. G u s e v. Ancient skepticism in perspective of evolution of philosophy of science and formation of morality of modern society
There is a quite obvious link between ancient skepticism and philosophy of science: all considerable trends — positivistic, historical, postmodern — similar to all Hellenistic philosophical schools, are united around one idea. According to this idea the truth of science has got a conditional character and the scientific rationality can obtain knowledge, but not the truth. The idea combines all the trends of philosophy of science and the science itself with all the schools of ancient, that is, Hellenistic, skepticism. But on the other part every school of ancient skepticism correlates to the appropriate trend of the philosophy of science. Therefore the ancient skepticism can be described as a widespread intellectual movement of the Hellenistic period. It is also a great philosophical innovation that predicted a very contradictory society of knowledge/ignorance (nowadays it’s represented by the phenomenon of an information-oriented
* Гусев Дмитрий Алексеевич — кандидат философских наук, доцент кафедры философии Московского педагогического государственного университета, тел.: 305-00-86; e-mail: [email protected]
society) and reflected in philosophy of science — the specific philosophy of such society.
Key words: ancient skepticism, Hellenistic civilization, information-oriented society, moral outlines of modern society, philosophy of science, positivism, postmodernism, scientific mentality, the Epicureans, the Skeptics, the Stoics.
На вопрос о том, что такое античный скептицизм, трудно ответить столь же определенно, как, например, на вопрос о том, что такое стоицизм или эпикуреизм. Понятие античного скептицизма, не имея достаточно ясного содержания и четкого объема, является во многом неопределенным: совокупность идей, хронологические рамки и круг представителей античного скептицизма можно прочертить лишь приблизительно. С одной точки зрения и в узком смысле слова, античный скептицизм — это собственно скептическая школа, родоначальником которой считается Пиррон. С другой точки зрения и в широком смысле, под античным скептицизмом подразумевается вообще скептическая традиция, или «вектор» древнегреческой философии от досократиков до мыслителей эллинизма. Можно выдвинуть и третью, своего рода «среднюю», точку зрения, согласно которой античный скептицизм представляет собой общую интеллектуальную направленность эллинистических философских построений, выразившуюся прежде всего в скептической и протестной настроенности представителей различных школ этого периода. Положение, согласно которому скептическими философами можно назвать не только Пиррона и его последователей, но также, как это ни удивительно на первый взгляд, стоиков, эпикурейцев и киников, вполне может вызвать возражение и даже недоумение, ведь традиционно в историко-философской литературе, посвященной эллинизму, стоицизм, эпикуреизм, кинизм и скептицизм рассматриваются именно как различные философские школы, или направления, полемизирующие и идейно конкурирующие друг с другом. Однако наряду с чертами различия философских течений, направлений, идей всегда находятся и черты сходства.
В историко-философской литературе, опять же традиционно, чертами сходства стоического, эпикурейского, кинического и скептического учений справедливо называется их общая эвдемонистическая направленность, выражающаяся в приоритете и верховенстве этической проблематики по отношению к космологической и эпистемологической: различные философские школы эллинизма в силу определенных социально-исторических условий стремились создать эффективную модель индивидуального выживания (прежде всего духовного) в жестоком и враждебном человеку мире. Полностью соглашаясь с таким образом понимаемыми
и представляемыми чертами сходства эллинистических философских школ, автор предпринимает попытку обнаружения и других «точек» их идейного соприкосновения. Так, если поиск и разработка эвдемонистических моделей были во многом продиктованы необходимостью противостояния человека враждебному миру, то, значит, эта идея враждебного, жестокого и «неправильного» мира является общей для всех направлений эллинистической философии. Таким образом, связующим звеном умонастроений и как следствие учений различных эллинистических философов является специфическое социально-протестное сознание, неизбежно порождающее ярко выраженный социальный скепсис, который вряд ли был бы возможен в контексте, например, классического периода греческой философии. Во всяком случае, знаменитый эпикурейский императив «Проживи незаметно», концентрированно выражающий враждебность философски мыслящего человека по отношению к несовершенному миру, а значит, — явственный социальный протест и скепсис, не мог прозвучать, например, у Сократа, Платона или Аристотеля.
В этой связи уместно вспомнить известный сюжет о том, как друзья Сократа подготовили и предложили ему побег из тюрьмы, от которого афинский мыслитель отказался, мотивируя это тем, что уважает законы своей страны, не может идти против решения суда и добровольно подчиняется вынесенному ему приговору. Представим себе на месте Сократа эпикурейца и зададимся вопросом: согласился бы он на побег? Ответ почти очевиден: эпикуреец, скорее всего, не раздумывая, убежал бы. Стоик, вполне возможно, не убежал бы, но по совершенно иным мотивам, нежели Сократ, — из мужественной покорности своей суровой судьбе, а не из уважения к законам страны и судебному решению. Наконец, скептик или киник, как и эпикуреец, также, наверное, с радостью согласились бы на побег. Причем не исключено, что эпикуреец, скептик и киник, бежав из тюрьмы, радовались бы не столько спасению собственной жизни, сколько возможности противостоять презираемому и ненавидимому современному им миру. Вспомним также, что Сократ как афинский гражданин участвовал в военных походах, рассматривая воинскую службу в качестве своего гражданского долга. Эпикуреец, скептик и киник, скорее всего, в отношении такой службы были бы «уклонистами».
Эта общая для всех эллинистических философов социально-протестная и скептическая интеллектуальная ориентация обусловила своеобразную «внутреннюю эмиграцию», которая также является существенной чертой сходства различных философских школ эллинизма. Такая «эмиграция» ознаменовала собой не антропологический даже, а скорее своеобразный экзистенциальный по-
ворот античной философии. Причем этот ее поворот «лицом к человеку» существенно отличается от того поворота, который связан с переломом досократического и классического периодов и с философской деятельностью софистов и Сократа. Сократова переориентация философии также была антропологическим поворотом, но, что важно, поворотом к человеку, социально включенному и активному, человеку-гражданину и даже патриоту. Эллинистическая же «экзистенциальная» направленность была поворотом к человеку социально не включенному и пассивному, одинокому и заброшенному, разочарованному и изверившемуся, не гражданину и патриоту, а анархисту и космополиту.
Не удивительно, что такого рода поворот философии совершенно по-новому поставил в ней проблему человека и человеческого мышления, произошло, можно сказать, переоткрытие вопроса об отношении человека и его знаний к реальному миру, о природе истины, в силу чего эллинистическая философия, помимо всего прочего, явилась рефлексией теоретического знания и во многом предвосхитила современные не только эпистемологические, но и социально-философские концепции. Различия между философскими школами эллинизма, очевидные и принципиальные для своей эпохи, в исторической перспективе по мере удаления во времени от Античности и приближения к современности все более стираются, а на первый план выступают черты их сходства, особенно принципиальные для рассмотрения диалога между эпохами, разделенными приблизительно двумя тысячами лет.
Античный скептицизм можно охарактеризовать как широкое интеллектуальное движение эллинистического периода и как крупную философскую инновацию, предсказавшую современное в высшей степени противоречивое общество знания/незнания (которое в настоящее время реализуется в феномене информационного общества) и откликнувшуюся в философии науки — своеобразной философии такого общества. Вполне прослеживается связь античного скептицизма с философией науки, поскольку все крупные направления в ней — позитивистское, историческое и постмодернистское — объединились, подобно всем эллинистическим философским школам, вокруг идеи, согласно которой истина в науке является условностью и научная рациональность добывает знания, но не истину. Эта идея роднит между собой все направления философии науки и ее в целом — со всеми школами античного, или эллинистического, скептицизма, но и каждая его школа имеет коррелят в соответствующем направлении философии науки.
Эпикуреизм во многом предвосхитил позитивистское направление. Эпикурейцев вполне можно назвать скептиками в отношении теоретического мышления — такими же, какими оказались
позитивистские философы науки, не доверившие мышлению никакой самостоятельной (теоретической) работы в отрыве от «предложений наблюдения». По сути, к тем же «предложениям наблюдения» привязали мышление и эпикурейцы. Они дали в своей эпистемологии суррогат мышления-понятия, если видеть в них античных «позитивистов», поскольку позитивистские философы науки в известной степени превратили теоретическое мышление в своеобразный суррогат. Однако важен позитивистский, как и эпикурейский, мотив «подмены» теоретического мышления — недоверие к нему, когда оно отрывается от «очевидного».
Эпикурейцы увидели, что истина в человеческом мире, в том числе моральная истина, составляет проблему, которая состоит в несовпадении действительности со своим идеалом. Согласно последнему, человек может рассчитывать на прочную опору единой истины и единой справедливости для всех, а действительность указывает на то, что истина и справедливость разные: то, что представляется справедливым и истинным одному, другому может казаться несправедливым и неистинным. Эпикурейцы выразили свой протест против «неидеальной» действительности через скепсис по отношению к мышлению, которое способно произвести столь «недействительный» идеал. Они решали задачу определения условий «действительного» мышления, естественно, стараясь непосредственно связать мышление с действительностью. Таков был их путь «успокаивающего» воссоединения действительности с идеалом.
Эпикурейцы ограничивают принцип удовольствия принципом «правильного», или «действительного», мышления. «Действительное», оно же «позитивистское» мышление — главный принцип эпикурейской философии, который не только не дает человеку простор в удовольствиях, но прямо ограничивает его в них, приводя таким образом эпикурейцев к аскетизму. Характеристика эпикурейской этики как аскетической, «скудной» в отношении удовольствий вполне свидетельствует о «позитивизме» эпикурейцев, поскольку позитивизм по своей сути — это именно рациональный аскетизм, принцип избавления от «бесполезных излишеств». Позитивизм — это интеллектуальная позиция, влекущая за собой определенную систему мыслей и действий, которую вполне можно охарактеризовать как рациональный выбор минимализма. Позитивистский минимализм совмещает в себе и скепсис и оптимизм. Он скептичен в отношении стремления человека окружать себя «излишествами», которые не только ничего не прибавляют к сути, но и уводят от нее; и он оптимистичен, поскольку убежден в реальности «спасения сути» именно на пути минимализма. Базовый тезис позитивизма и состоит в том, что сама суть человеческого мира минимальна в смысле пустоты стремления «объять необъят-
ное», и человек не должен подменять ее «эскалацией суеты» во всем, что бы он ни делал. Пожалуй, наиболее «очищенное» выражение философская идея минимализма получила у киников, которые без лишних рассуждений именно демонстрировали эту, по сути, позитивистскую идею.
Минималистами были и эпикурейцы, у которых само понятие удовольствий было минималистским, о чем прямо говорит ключевое в их этике понятие «удовольствия покоя», сводящее смысл удовольствий к отсутствию телесных и душевных тягот. Эпикурейцы рассматривали и «удовольствия движения» — удовольствия не от отсутствия плохого, а от наличия хорошего, но именно «удовольствия покоя» они называли существенными и высшими. То есть, согласно эпикурейской этике, человек мог и не испытывать позитивных удовольствий, но объективно быть счастливым человеком, если не испытывал неудовольствий, и был мудрецом, «правильным» человеком, если понимал это свое «минимальное» счастье. Таков же и позитивистский минимализм, главный мотив которого — не уйти от сути в ее «аксессуары» и для этого придерживаться ориентира не вообще разума (теоретического мышления), но, как у эпикурейцев, «трезвого» разума, способного отделять суть от ее «аксессуаров». Как и эпикурейцы, позитивисты не доверяют теоретическому мышлению и полагаются на «трезвое» мышление, которое не отходит от неких «бесспорно достоверных» вещей, идентичных искомой сути именно своей «бесспорностью», поскольку суть — это истина. В этом состоят истоки и одновременно слабость позитивистского минимализма — в его вере в таким образом понятую объективную истину. Такую истину-суть позитивисты и пытаются фиксировать в ее доступных, в прямом смысле очевидных проявлениях — истинах факта, «предложениях наблюдения», что и превращает действительно глубокую идею минимализма в своего рода примитивизм. Позитивистский минимализм оборачивается примитивизмом, поскольку в плане метода позитивисты стремятся свести сложное к простому, и этим они не «очищают» суть, но уничтожают сам ее уровень, само ее качество, подменяют ее тем, что сутью не является. У эпикурейцев не было подобной редукции — их идея минимализма осталась на уровне достаточно высокой философской планки. Парадокс заключается в том, что оправданием позитивизма как философии минимализма может выступить эпикурейская философия. Эпикурейцы не «опустились» до метода, и в этом их достоинство, как и недостаток позитивистов в том, что они перевели вполне достойную идею минимализма в небесспорный метод — редукции сложной реальности к простой. Эпикурейская философия и позитивизм косвенно объясняют друг друга. Эпикурейская философия объясняет философ-88
ское значение позитивизма, а последний как метод — простоту эпикурейской философии.
Стоическая школа во многом предвосхитила историческое и постмодернистское направления в философии науки.
Знаменитая идея крупного представителя исторической школы в философии науки Т. Куна о «скачкообразном» научном развитии — через научные революции, сменяющие в науке то, что он назвал «парадигмами», — именно и была идеей зависимости научного мышления от контекста времени [Т. Кун, 1977]. «Парадигма» у Куна не что иное, как сформированное временем типовое, «образцовое» отношение субъекта познания к объекту познания. Стоики выявили феномен непреодолимой зависимости объекта познания от субъекта познания. Т. Кун поместил этот феномен в контекст живого исторического опыта познания, обнаружив, что познавательный опыт не только «загружает» научное мышление определенными стереотипами/образцами отношения к объекту познания, но и «перезагружает» его. «Перезагрузка» происходит, когда в науке накапливаются сомнения в отношении наличных познавательных стереотипов/образцов, которые начинают восприниматься как ненадежные инструменты достижения научной истины, и тогда текущая «парадигма» сменяется новой. Таким образом, Кун подтвердил догадку стоиков о том, что «истина» в человеческом мире является в принципе условным понятием, что она может быть только приблизительной, когда о приближении к ней или об отдалении от нее поступают лишь косвенные сигналы — не от какого-то «решающего эксперимента», но в целом от накопленного познавательного опыта. Т. Кун показал, что только историческая практика науки «ставит все на свои места», она — критерий научной истины, и значит, приоритетная мотивация научного развития иная, чем стремление к объективной истине, отныне поступающей в компетенцию времени и истории.
На эту приоритетную мотивацию и указывает стоическая теория познания с ее автоматизмом достижения истины — «согласия мышления с самим собой» и, следовательно, переносом важности с результата-истины на процедуру. Стоики в общих чертах сформулировали идею, согласно которой истина не является главным вопросом в познании, а главный вопрос — процедура перехода мышления с эмпирического уровня на теоретический уровень. Такова в общем и подсказанная стоиками приоритетная мотивация в науке: понимание и объяснение эмпирической реальности путем создания ее теоретических моделей; мотивация к решению творческих задач. Когда же задачи решены, начинается уже совершенно другая их история — социальная, в которой решения проверяются
временем, корректируются, нередко отбрасываются, в том числе приходит осознание их социальных последствий.
Стоики в своей теории познания «спроектировали» феномен науки в виде намеченной в общих чертах логической структуры познавательного процесса. Стоическая теория познания «угадала» логическую структуру науки как (1) приоритетную заботу о процедуре, а не об истине и (2) логику эмпирического и теоретического уровней познания. Развитие в западной философии науки с середины 50-х гг. XX в. исторической школы явилось определенным возвратом к стоической теории познания именно постольку, поскольку первые после позитивистов представители исторической школы добавили к прозрению стоиков об эмпирико-теоретической дихотомии познания историческое измерение этой дихотомии. Более того, философы исторической школы выдвинули утверждение не просто о единстве логического и исторического в научном познании, но и об определяющей роли исторического в этом единстве. Заметим, такая «смелость» не только не противоречила стоической теории познания, но была ее развитием, которое не могло состояться во времена стоиков по причине отсутствия в античном мире исторического сознания как такового.
Открытие исторического измерения научного познания переполнило философию науки скепсисом в отношении самого понятия «истина». Действительно, можно ли говорить об истине, когда время меняет сами ее критерии? Этот скепсис философов науки прямо перекликается со скепсисом, свойственным эллинистической философии в целом — не только стоикам, но также киникам, эпикурейцам и школе Пиррона, и его последователям. Согласно наиболее видному представителю постмодернистского направления в философии науки П. Фейерабенду, институт науки, который сложился в мире с Нового времени, осуществляет процедуру, т.е. воспроизводит определенные нормы и стандарты, но не объективного, родившегося вместе с человеком «познания вообще», а того, которое можно назвать научным мировоззрением. Оно как любое мировоззрение не является безальтернативным, представляя собой одну из возможных «картин мира» на правах исторической традиции. Однако последняя когда-то возникает и подвержена изменениям вплоть до собственного исчезновения просто потому, что исторически меняется, развивается ее социальный, человеческий контекст. Значит, по П. Фейерабенду, наука как научная традиция (как и любая историческая традиция) — не более чем процедура, нацеленная не на какие-либо результаты, а на воспроизведение себя самой с помощью выполнения определенных норм, стандартов, метода, которые называют научными и декларируют в качестве средств достижения объективной истины.
Ключевая идея Фейерабенда, согласно которой научное познание — это процедура воспроизведения наукой самой себя, представляется правдоподобной именно в свете открытия стоиков относительно того, что человеческое познание важно со стороны своей процедуры, а не своего результата, который в виде «согласия мышления с самим собой» достигается автоматически. Сам Фейера-бенд прямо указывает на античные корни научной традиции, имея в виду не эллинистические, а даже более ранние времена. Сдвиг во времени понятен, поскольку Фейерабенд в данном случае противопоставляет научное мышление обыденному сознанию «здравого смысла», а в этом противопоставлении научное мышление зародилось, конечно, до ментальной революции эллинистической эпохи. Так, по Фейерабенду, научная традиция отвергла традицию «здравого смысла» со спонтанным ее воспроизведением непосредственно в социально-историческом процессе в пользу унифицированного, «общего», стандартизированного взгляда на мир. И это был уже взгляд «профессионала от познания», в отличие от «простого человека», способного производить лишь «обыденное» знание [P.K. Feyerabend, 1988, vol. 18, № 2, p.157—178].
Однако П. Фейерабенд критикует научную традицию не столько за то, что она развивает «унифицированную» картину мира, сколько за ее реальные или воображаемые социальные минусы, которые несет в себе любая историческая традиция. Действительно, доминирующей мотивацией любой традиции является не достижение каких-либо «плодов», а своего рода «ненаправленное» самосохранение, поскольку традиция обязательно эволюционирует, и это усиливает ее стремление к самосохранению. Логика существования традиции такова, что она в своей социальной эволюции может выбрать два способа самосохранения. Один способ — самоизоляция от общества в виде института «посвященных», исполняющих определенные ритуалы, пользующихся кодовым языком и смотрящих на остальное общество как на «непосвященных». Другой способ — реформирование себя по вызовам своей социальной эволюции. Нетрудно понять, что для самосохранения любой традиции, в том числе научной, непродуктивен способ самоизоляции и продуктивен способ реформирования себя. Фейерабенд, считая, что научная традиция, заданная еще античными философами, пошла с Нового времени, когда стала институтом, по пути самоизоляции, выступает против сложившегося в науке «имперского» порядка, когда плюрализм идей подавляется властью «авторитетных» идей и «авторитетов», стоящих на страже определенной идеологической модели познания.
Этот даже не столько эпистемологический, сколько социальный протест прямо перекликается с социальным протестом эллинисти-
ческих философов против современного им уже без всяких кавычек имперского порядка. Круг от эллинистических философов к Фейерабенду замыкается тем, что их социальный протест получил эпистемологическое выражение, в частности в стоической теории познания, где умаление значения истины перед значением процедуры подразумевает, что не может быть привилегированных «держателей истины», что истина принадлежит всем и никому. В этом заключается эпистемологический скепсис стоической, как и эллинистической в целом, философии, а также ее ключевая идея отрицания имперского социума в пользу социума на основе самоорганизации самостоятельно думающих личностей.
Такой же сплав эпистемологического скепсиса и призыва к демократизации эпистемологического и социального пространства науки представляет собой философия Фейерабенда, который не случайно находит именно у античных мыслителей не только начало научной традиции, но и должную ее модель. Пусть при этом он и апеллирует не к эллинистическим философам, а к Протагору. С точки зрения Фейерабенда, восходящая к Протагору идея, в сущности, общественного самоуправления, общественного самоконтроля, общественной, а не кастовой экспертизы все-таки «прорастает» в современном научном сообществе, где можно обнаружить тенденцию размывания модели «посвященных» экспертов [P. Feyerabend, 1986, vol. 4, № 2, p.158].
Важной особенностью теории познания стоиков является отданное в этой теории безусловное первенство теоретическому мышлению, которое абсолютно господствует в процессе познания и которому не нужны никакие эмпирические подтверждения. В понимании стоиков, мышление автоматически переводит начальное, эмпирическое знание в теоретическое знание, которое и есть истина как завершающая часть работы мышления. Тем самым стоическая теория познания с ее идеей истины, не нуждающейся в эмпирическом обосновании, поскольку в человеческом мире и не существует иного механизма достижения истины, как только механизм (теоретического) мышления, создала античный прецедент понимания того, что бессмысленно сомневаться в реализме истины, а нужно просто принять такой ее реализм.
Философия науки Фейерабенда, как и стоическая теория познания, — философия возникновения, а не обоснования теории-истины. Теории-истины не требуют обоснования, поскольку они автоматические, и главное — дать возможность теоретическому мышлению свободно работать, не вгонять его в прокрустово ложе «единственно верной» идеологии. В этой защите «теоретического плюрализма» — реконструкция Фейерабендом выдающегося эпистемологического открытия стоиков относительно того, что базовой «точкой
опоры» в человеческом мире является наше мышление, которому нужно доверять как природному «навигатору», пользоваться его механизмом, данным нам, очевидно, не для дезориентации, а для самосохранения.
Можно утверждать, что стоики в своей теории познания «спроектировали» важную скептическую идею интерсубъективного смыслового мира человека — мира теоретического мышления. Ее можно назвать именно скептической, поскольку она рассеивает иллюзию человека, будто он может переложить ответственность в жизни с себя на нечто внешнее и безличное, называйся оно «объективной реальностью», «мировым разумом», «законами природы» или «всеведущей государственной властью». Главное, что этому внешнему бытию приписываются «последние» смысл, истинность и объективность. В неисторическом античном сознании не было этого внешнего бытия — боги не отчуждались от человека. Стоики с их античным сознанием лишь перевели это безотчетное, стихийное мироощущение в форму рефлексии, теории, понимания, получив результат на многие века вперед. Этот результат откликнулся выдающейся скептической идеей интерсубъективного (а не транс-цендентно-объективного) смыслового мира человека, мира теоретического (научного) мышления — в историческом и постмодернистском направлениях философии науки XX в.
Школа Пиррона и его последователей во многом предвосхитила постмодернистское направление в философии науки. Если стоики и эпикурейцы допускали в самом понятии «мудрец» хотя бы интерсубъективную суть-истину, то пирронисты исключили для человека даже и интерсубъективную область, поместив его в мир полной субъективности, в котором попросту не было сути-истины, но было столько субъективных миров, а значит, и столько истин, сколько людей на земле. Тем самым последователи Пиррона поставили, в отличие от стоиков и эпикурейцев, реальную и актуальную проблему человеческого мира — проблему смысла и взаимопонимания. В этом заключается их важное философское достижение — не меньшее, чем достижение Д. Юма, обнаружившего, что невозможно доказать объективное, без человека, существование смысла, истины, времени, пространства, причинно-следственной связи. Однако также невозможно доказать и их субъективность — человеку не дано посмотреть на собственное сознание «со стороны».Шийопит Libri III // 8ех1и Етртсиз. 1840, 1. I; Секст Эмпирик, 1976, т. 2, с. 205—380, I. 3.]. Если скептиков школы Пиррона и правомерно называть догматиками, то их догматизм состоял в том, что они не могли сказать, что истина есть, но и не могли сказать, что ее нет, поскольку отрицание истины было бы неким утверждением определенности, запретным для них. А потому они и выбрали такое утверждение неопределенности, как пребывание в вечном поиске того, чего не дано найти. Это и был прежде всего догматизм искания, а не догматизм отрицания.
Однако «ищущие истину» скептики, как они сами себя называли, «искали» ее преимущественно на словах, будучи вынужденными декларировать свой поиск потому, что не могли признать ни того, что истина есть, ни того, что ее нет. Пирронисты, видимо, вполне понимали, что они ищут то, чего не существует, и этим пониманием они во многом предсказали постмодернистское направление в философии науки с его безразличием к проблеме истины и исчерпывающим научный метод принципом теоретического плюрализма (релятивизма истины).
Можно поэтому утверждать, что скептики школы Пиррона представляют в истории эпистемологии «постмодернистскую» линию, занимая определенную позицию между стоиками и представителями разных течений в постпозитивистской философии науки. Именно в этом развитии «постмодернизма» от его более или менее выраженных исторических корней у стоиков — несомненная заслуга последователей Пиррона, как и не меньшая заслуга стоиков, состоящая в обнаружении ими самого горизонта «постмодернизма». В свете «постмодернистской» характеристики пирронических скептиков они (вместе со стоиками) предстают реальными оппонентами эпикурейцев, заложивших в истории эпистемологии модернистскую (позитивистскую) линию убежденности в существовании истины и необходимости ее «очищения» ради обретения опоры для поступательного движения. Постмодернизм же, отрицающий существование опоры-истины, предлагает движение по кругу, поскольку в его координатах отсутствует вектор движения.
Важно отметить, что у пирронистов нет пафоса отрицания по той простой причине, что этот пафос предполагал бы выбор определенности отрицания, а они находились выше любого выбора и всякой определенности, и их философия укладывается в принцип
«движение — все, конечная цель — ничто». Вполне похожие положения находим у постмодернистских философов науки: теоретический плюрализм (умножение альтернативных теоретических позиций) — одна из наиболее приоритетных задач науки. Важный изостенический мотив последователей Пиррона (все положения равносильны и поэтому невозмутимому скептическому философу, воздерживающемуся от каждого из них, «все равно») присутствует и в постмодернистском направлении, недвусмысленно выраженный Фейерабендом в его знаменитом тезисе «все проходит», что вполне можно считать апологией «безмятежности». Действительно, выдвинувшему теорию нужно с полным спокойствием отнестись к тем, кто предложил альтернативные теории, как и им к нему и друг другу, поскольку в принципе не существует единственно «правильной» теории.
Интересно, что Фейерабенд, ярко выражая постмодернистскую линию в философии науки, считал должной наукой ту, где царит атмосфера терпимости, если действительно не безразличия, — все удерживаются от критики друг друга, потому что им, как и античным скептикам, «все равно». Он резко критиковал реальную науку, которая, по его мнению, отошла от должного образца, поскольку ее субъекты принялись всеми правдами и неправдами защищать «свои истины». Несомненно, такими же резкими критиками защитников «своих истин» выступили бы и пирронисты с их неприятием любых позиций определенности. Они не запрещали суждения — такой запрет обрекал бы людей на молчание, но запрещали защиту суждений, выдающую их за «истины». Также и Фейерабенд не запрещал выдвижение теорий, но запрещал их участие в борьбе за приз «истинной теории». У него, как и у скептиков школы Пирро-на, нет ни пафоса отрицания, ни пафоса утверждения, а есть только обязательность «спокойного» дополнения любой высказанной позиции альтернативной позицией, когда само сосуществование альтернативных позиций достаточно для обретения «мудрого спокойствия», которое будет немедленно разрушено при попытке сделать выбор.
Философское значение пирронического скептицизма заключается в открытии тайны человеческой рациональности, лишенной какой-либо внешней опоры и являющейся опорой самой себе. Опирающаяся только на себя рациональность — это человеческая драма условности всех «истин», заставляющая человека вечно беспокоиться относительно того, правильно или неправильно он думает и поступает. Эта драма человеческой рациональности предполагает два типа поведения — оптимальное (реальное) и идеальное (нереальное). В реальной жизни человек ведет себя оптимально. Погруженный в драму своей рациональности, он делает выбор и отказывается
от выбора. Защищает «истины» и опровергает их. Ошибается, корректирует себя, беспокоится. Достигает успехов, испытывает неудачи, ставит цели, достигает и не достигает их, т.е. двигается вперед и отступает, в целом обеспечивая обществу развитие. Скептики же школы Пиррона нарисовали картину идеального поведения человека, погруженного в драму своей рациональности. Трудно поспорить с тем, что идеальным для человека поведением, полностью гарантирующим от ошибок, было бы невмешательство в происходящую вокруг него «суету». Жизненная «суета» не для мудрецов, которые выше ее.
Последователи Пиррона продемонстрировали в своей философии драму родового человека, который благодаря дарованной ему рефлексии приобрел, в отличие от всех прочих родов живого, великое беспокойство поиска истины, существующей лишь в его рефлексии, в силу чего пирронисты рекомендовали в идеале воздерживаться от выбора окончательных утверждений. Однако человек ведет себя не идеально, а оптимально, находясь не в идеальных, а в предлагаемых условиях, и он вынужден, будучи рефлексивным существом, не только задаваться вопросом об истине и искать ответ, но и делать выбор.
«Отрицание» — это то, что отличает пирронический скептицизм от более мягкого, не отрицающего истину скептицизма стоиков и эпикурейцев, и только потому, что одна из разновидностей скептицизма есть скептицизм отрицания (истины), и можно назвать эту разновидность догматическим скептицизмом. Етршсш, 1840, 1. I, I. 10].
Именно «воздержание от согласия» Поппер и положил в основу своей модели научной рациональности. В поразительном соответствии с философией догматических скептиков он говорит, что научную истину невозможно удостоверить в силу того, что человек не обладает инструментом «решающего эксперимента», который бы вынес не подлежащий обжалованию вердикт относительно того, что данная теория — истина. Значит, сколько бы мы ни получали экспериментальных подтверждений теории, мы никогда не будем знать, достаточны ли они, чтобы назвать теорию истинной. Всегда будут сохраняться сомнения в ее достоверности, и это побуждает — почти в точном соответствии с методом догматических
скептиков — выдвигать альтернативные предложения, которые, подчеркнем, не отрицают первоначальную теорию, но выдвинуты по мотиву воздержания от согласия, т.е. воздержания назвать первоначальную теорию истиной.
Так развитие эпистемологии от стоиков к догматическим скептикам откликнулось в XX в. у представителей исторического направления в философии науки постмодернизмом. Действительно, идея разных и равноправных образцов (моделей) истины, тождественная идее о том, что истины, или «правильного направления», нет и что, следовательно, мы вправе и даже обязаны умножать альтернативы без выбора любой из них за счет других, — это во многом постмодернизм. Таким образом, античный скептицизм намного опередил свое время, прозорливо разглядев в современном ему обществе вечное «информационное общество», в котором «мудрецы», понимающие суть этого общества знания без истины, вынуждаются к демонстративному безучастию — единственному способу, когда разъяснительные дискурсы не помогают, показать обществу эту его суть. Ни одна из выдающихся древнегреческих философских систем, связанных с титаническими именами Пифагора, Гераклита, Протагора, Сократа, Платона, Аристотеля, не прозрела «виртуальной» сути человеческого общества. Это сумел сделать «скромный» античный скептицизм, обосновавший, — разумеется, невольно — необходимость появления когда-нибудь современного общества информационной глобализации.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Кун Т. Структура научных революций. 2-е изд. М., 1977.
Секст Эмпирик. Три книги пирроновых положений / Пер. Н.В. Брюл-ловой-Шаскольской // Секст Эмпирик. Соч.: В 2 т. М., 1976. Т. 2.
Feyerabend P.K. Knowledge and the role of theories II Philosophy of the social sciences. Waterloo (Ont.), 1988. Vol. 18. N 2.
Feyerabend P. Science and ideology: A response to Rollin // New ideas in psychology. Elmsford (N.Y), 1986. Vol. 4. N 2.
Sextus Empiricus. Purrhoniarum institutionum Libri III // Sextus Empiricus. Opera Graece et Latine. Lipsiae, 1840. T. I.
Афоризмы и цитаты про скептицизм
Разумный скептицизм — первейшее свойство хорошего критика.
Д. Лоуэлл
Скептицизм, совпадающий с осторожностью, есть компас цивилизации.
Г. Форд
Скептицизм есть леность ума.
В. Одоевский
Скептицизм ценен как метод, а не как мировоззрение. Сомнение может быть великим стимулом к познанию, но оно само по себе не является пределом.
Радхакришнан
Скептик – это мыслитель, убежденный в ненадежности любых убеждений.
Тадеуш Котарбиньский
Тот, кто не верит ни во что, готов поверить во все.
Франсуа Рене де Шатобриан
Будь оптимистом, приступая к работе, и скептиком – заканчивая ее.
Людвик Хиршфельд
Скептицизм всегда отличался бесплодностью и бессилием.
Иван Сергеевич Тургенев
Скептицизм страшит только жалкие умы.
Густав Флобер
Некоторых, ни во что не верящих, от атеизма удерживает только скептицизм.
Жан Поль Сартр
Скептицизм означает не только интеллектуальное, но и моральное сомнение.
Томас Карлейль
Правда груба и холодна, и в ней всегда скрыт тонкий яд скептицизма.
Максим Горький
Скептицизм — законное орудие самозащиты разума.
Пьер Верон
Скептицизм – это крепость, возведенная гордостью на границах знания и невежества.
Пьер Буаст
Скептицизм — это целомудрие интеллекта.
Джордж Сантаяна
Скептицизм — начато веры.
Оскар Уайльд
Единственный апостол, который не заслуживал, чтобы ему представили доказательства существования Божьего, был святой Фома, но получил их он один.
Оскар Уайльд
Я слишком большой скептик, чтобы отрицать возможность чего бы то ни было.
Томас Гексли
Каждый святой бывает скептиком хотя бы раз в день.
Ралф Уолдо Эмерсон
Она ни во что не верит, и лишь скептицизм мешает ей стать атеисткой.
Жан Поль Сартр
Скептик: человек, способный прочитать статью о новой болезни и не найти у себя ни одного симптома этой болезни.
Энтузиазм скептика заключается в придумывании препятствий.
Александр Кумор
Достоверно только то, что нет ничего достоверного.
Сенека
Скептицизм есть только первый шаг умствования.
Александр Пушкин
Недоверчивость — это маяк мудреца, но он может разбиться о него.
Пьер Буаст
Скептицизм — вполне годный принцип, если смотреть на него так же скептически.
Александр Круглов
Скептицизм — это умудрённость без мудрости.
Виктор Кротов
Скептицизм — самая лёгкая философия.
Генри Бичер
Рубрика
Близкие темы
Популярные темы
Комментарии
скептицизм | Определение, философия, примеры, история и критика
Скептицизм , также пишется скептицизм , в западной философии, отношение сомневающихся требований знания, изложенных в различных областях. Скептики ставят под сомнение адекватность или надежность этих утверждений, спрашивая, на каких принципах они основаны или что они фактически устанавливают. Они поставили под сомнение, являются ли некоторые из таких утверждений действительно, как предполагаемые, несомненными или обязательно истинными, и оспорили предполагаемые рациональные основания принятых предположений.В повседневной жизни практически все скептически относятся к некоторым заявлениям о знаниях; но философские скептики сомневались в возможности какого-либо знания, выходящего за рамки непосредственно ощущаемого опыта. Первоначальное греческое значение skeptikos было «вопрошающий», человек, который был неудовлетворен и все еще искал истину.
С древних времен скептики разрабатывали аргументы, опровергающие утверждения философов-догматиков, ученых и богословов. Скептические аргументы и их использование против различных форм догматизма сыграли важную роль в формировании как проблем, так и решений, предлагаемых в ходе западной философии.По мере развития древней философии и науки возникали сомнения по поводу различных основных, широко распространенных представлений о мире. В древние времена скептики оспаривали утверждения Платона и Аристотеля и их последователей, а также утверждения стоиков; а в эпоху Возрождения подобные вызовы выдвигались против претензий схоластики и кальвинизма. В 17 веке скептики атаковали картезианство (систему, установленную французским философом и математиком Рене Декартом) вместе с другими теориями, которые пытались оправдать научную революцию, инициированную Коперником, Кеплером и Галилеем.Позже скептическое наступление было направлено против философа Просвещения Иммануила Канта, а затем против философского идеалиста Георга Вильгельма Фридриха Гегеля и его последователей. Каждый вызов приводил к новым попыткам разрешить скептические трудности. Скептицизм, особенно после эпохи Просвещения, стал означать неверие — в первую очередь религиозное неверие — и скептика часто сравнивают с деревенским атеистом.
Чувства и приложения
Скептицизм развился в отношении различных дисциплин, в которых люди утверждали, что обладают знаниями.Например, задавался вопрос, можно ли получить какие-либо определенные знания в метафизике (философское изучение основной природы, структуры или элементов реальности) или в науках. В древние времена главной формой скептицизма был медицинский скептицизм, который ставил под сомнение, можно ли с уверенностью знать причины болезней или способы их лечения. В области этики были высказаны сомнения в отношении принятия различных нравов и обычаев и в отношении каких-либо объективных оснований для вынесения оценочных суждений.Скептики религии подвергли сомнению доктрины различных традиций. Некоторые философии, такие как философия Канта и его шотландского современника Дэвида Юма, казалось, показали, что невозможно получить никакое знание за пределами мира опыта и что невозможно обнаружить истинные причины переживаемых явлений. Любая попытка сделать это, как утверждал Кант, ведет к «антиномиям» или противоречивым утверждениям о знании. Доминирующая форма скептицизма (предмет данной статьи) касается знания в целом, когда ставится под сомнение, можно ли что-либо узнать с полной или достаточной уверенностью.Этот тип называется гносеологическим скептицизмом.
Различные виды эпистемологического скептицизма можно дифференцировать с точки зрения областей, в которых возникают сомнения, то есть направляются ли сомнения на разум, на чувства или на познание «вещей в себе» (вещи такими, какие они есть на самом деле, а не такими, какими они кажутся наблюдателям). Формы скептицизма также можно различать с точки зрения мотивации скептика — оспаривает ли он взгляды по идеологическим причинам, прагматическим или практическим соображениям для достижения определенных психологических целей.Среди основных идеологических мотивов были религиозные или антирелигиозные соображения. Некоторые скептики оспаривают утверждения о знании, чтобы их можно было заменить религиозными утверждениями, которые должны были быть приняты на основе веры. Другие бросили вызов заявлениям о религиозных знаниях, чтобы опровергнуть некоторые ортодоксальные взгляды. Виды скептицизма также можно различать с точки зрения того, насколько они ограничены или основательны — относятся ли они только к определенным областям и к определенным видам заявлений о знании или являются более общими и универсальными.
Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишись сейчасДревний скептицизм
На Западе скептические философские взгляды начали проявляться в Древней Греции примерно в V веке до нашей эры. Философы-элеаты (те, кто связан с греческим городом Элея в Италии) отвергали существование множественности и изменений, считая реальность статичной, и отрицали, что реальность может быть описана в терминах категорий обычного опыта.С другой стороны, Гераклит и его ученик Кратил думали, что мир находится в таком состоянии изменения, что невозможно найти постоянную, неизменную правду о нем; Ксенофан, странствующий поэт и философ, сомневался, могут ли люди отличить истинное знание от ложного.
Более развитая форма скептицизма проявилась в некоторых взглядах, приписываемых Сократу, и во взглядах некоторых софистов (странствующих и, как правило, корыстных учителей философии, риторики и других предметов).Сократ, как это изображалось в ранних диалогах своего ученика Платона, всегда подвергал сомнению притязания на знание других; в Apology он, как известно, признает, что все, что он действительно знает, — это то, что он ничего не знает. Враг Сократа, софист Протагор, утверждал, что «человек есть мера всех вещей», — тезис, который был воспринят как подразумевающий своего рода скептический релятивизм: никакие взгляды не являются окончательно или объективно истинными, но каждое из них является просто мнением одного человека. Другой софист, Горгиас, выдвинул скептически-нигилистический тезис о том, что ничего не существует; а если что-то и существовало, этого нельзя было узнать; и, если бы это было известно, об этом нельзя было бы сообщить.
СократСократ, римская фреска, I век до н. Э .; в музее Эфеса, Сельчук, Турция.
ДеАгостини / SuperStockПредполагаемым отцом греческого скептицизма, однако, был Пиррон из Элиды (ок. 360 – ок. 272 г. до н. Э.), Который предпринял редкие усилия, пытаясь жить своим скептицизмом. Он избегал придерживаться каких-либо взглядов на то, каков мир на самом деле, и действовал только по внешнему виду. Таким образом он искал счастья или, по крайней мере, душевного покоя.
В Академии возникла первая школа скептической философии, школа, основанная Платоном в III веке до н. Э. И получившая название «академический» скептицизм.Исходя из скептических доктрин Сократа, его лидеры, Аркесилай и Карнеад, выдвинули ряд эпистемологических аргументов, чтобы показать, что ничего нельзя знать, бросая вызов прежде всего двум передовым школам, стоицизм и эпикуреизм. Они отрицали, что можно найти какие-либо критерии, позволяющие отличить истинное от ложного; вместо этого можно было установить только разумные или вероятные стандарты. Этот ограниченный или вероятностный скептицизм придерживался Академии до I века до н. Э., Когда там учился римский философ и оратор Цицерон.Его Academica и De natura deorum являются основными источниками современных знаний об этом движении. (Св. Августин Contra Acadeos , составленный пять веков спустя, был задуман как ответ на взгляды Цицерона.)
ЦицеронМарк Туллий Цицерон, деталь мраморного бюста; в Капитолийских музеях в Риме.
© AISA — Everett / Shutterstock.comДругой важной формой древнего скептицизма был пирронизм, очевидно, разработанный медицинскими скептиками в Александрии.Начиная с Эенезидема (I век до н. Э.), Это движение, названное в честь Пиррона, критиковало академических скептиков за то, что они утверждали, что знают слишком много, а именно, что ничего нельзя знать и что некоторые вещи более вероятны, чем другие. Пирронианцы выдвинули серию тропов или способов противостояния разного рода претензиям на знание, чтобы привести к эпохе (приостановление суждений). Пирронианская установка сохранилась в трудах одного из ее последних лидеров, Секста Эмпирика (II или III век н. Э.).В своих Очерках пирронизма и Adversus mathematicos, Секст представил тропы, разработанные предыдущими пирронистами. 10 тропов, приписываемых Aenesidemus, показали трудности, с которыми сталкиваются попытки установить истинность или надежность суждений, основанных на чувственной информации, из-за изменчивости и различий в восприятии людей и животных. Другие аргументы вызвали трудности в определении того, существуют ли какие-либо надежные критерии или стандарты — логические, рациональные или иные — для суждения о том, является ли что-либо истинным или ложным.Кажется, что для разрешения любых разногласий необходим критерий. Однако любой предполагаемый критерий должен был бы основываться либо на другом критерии — таким образом, приводя к бесконечному регрессу критериев — либо на самом себе, что было бы циклическим. Секст предлагал аргументы, чтобы оспорить любые утверждения философов-догматиков о знании большего, чем очевидное, и при этом он представил в той или иной форме практически все скептические аргументы, которые когда-либо появлялись в последующей философии.
Секст сказал, что его аргументы были направлены на то, чтобы привести людей к состоянию атараксии (невозмутимости).Людей, которые думали, что они могут познать реальность, постоянно беспокоили и расстраивали. Однако, если бы их можно было заставить отложить приговор, они бы обрели душевный покой. В этом состоянии приостановки они не будут ни подтверждать, ни отрицать возможность знания, но будут оставаться мирными, все еще ожидая увидеть, что может развиться. Пирронист не стал бездействовать в этом состоянии ожидания, но жил недогматически в соответствии с внешностью, обычаями и природными склонностями.
Человек, разрушивший скептицизм
Бич экстрасенсов Джеймс Рэнди не был скептиком; в результате наша культура беднее
Несколько лет назад я готовила доклад о жизни оккультной путешественницы мадам Х.П. Блаватской (1831–1891) для Художественного музея Рубина в Нью-Йорке. Кто-то в Facebook язвительно спросил: «Будет ли Джеймс Рэнди?» Мой собеседник имел в виду человека, известного во всем мире как разоблачителя заявлений о психических и паранормальных явлениях. (То, что мой онлайн-критик открыто высказывался о своих религиозных убеждениях, не представляло для него явной иронии.)
На прошлой неделе скончался в возрасте 92 лет Джеймс «Удивительный» Рэнди, сценический фокусник, который стал всемирно известным скептиком — действительно, Рэнди перезапустил термин «скептицизм» в ответ на бум психических заявлений и исследований в посте. -Вудсток эпохи.Сегодня тысячи журналистов, блоггеров и иногда ученые называют себя скептиками по шаблону, установленному Рэнди. За последнее десятилетие самого следователя героизировали в документальных фильмах, профилях, а теперь и в некрологах. Обозреватель Guardian превозносил его как «князя разума».
Я оплакиваю кончину Рэнди из-за тех, кто любил его, а их было много. Но его скептицизм на гору Рашмор затемняет основную истину. В конце концов, прославленный исследователь не был скептиком.Он скептически относился к тому же, с чем сенатор Джозеф Маккарти относился к антикоммунизму — шоумен, хулиган и, в конечном счете, именно то, с чем, по его словам, боролся: мошенничество. Это разъело нашу интеллектуальную культуру — в эпоху Трампа, когда отчаянно нужен настоящий скептицизм.
***
Рэндалл Джеймс Гамильтон Цвинге родился в Торонто в 1928 году. Рэнди стал знаменитым сценическим фокусником и артистом, который появлялся на престижных площадках и в телевизионных шоу, включая Happy Days. Его сценическая эстетика и приемы часто были блестящими и оригинальными.Рэнди гастролировал с рок-иконой Элисом Купером в 1973 году, создав имитацию обезглавливания гильотиной для звезды прото-металла. Заявляя о гирлянде скептицизма в начале 1970-х, Рэнди, выигравший Макартур, объявил о своем намерении разоблачить фальшивых целителей веры и экстрасенсов-мошенников.
Сегодня многие знают Рэнди по отмеченному наградами документальному фильму 2014 года Честный лжец . Но хвалебный и увлекательный профиль рассказывает свою историю в манере, которую традиционно осуждают скептики: включая только успешные разоблачения фокусника (некоторые из которых были более сомнительными, чем позволяет фильм) и затемнял его более темное и более продолжительное влияние: делая более трудным для серьезных университетские и академически подготовленные исследователи для изучения экстрасенсорного восприятия и психических аномалий, а также для получения справедливого судебного разбирательства в средствах массовой информации.В самом деле, Рэнди в конечном итоге обесценил важную дискуссию о том, как и можно ли изучать экстрафизический менталитет в строго научных условиях и оценивать его серьезными людьми.
В типичном примере The New York Times опубликовала статью 2015 года о волне мошеннических и ошибочных психологических исследований; В первом абзаце цитируется исследование предвидения, проведенное психологом Корнельского университета Дэрилом Дж. Бемом, без объяснения причин, по которым оно было отнесено к грязным исследованиям, и даже без дополнительных ссылок на исследование Бема в статье.(Я написал Times , чтобы возразить. Газета использовала несколько моих писем и статей, часто на спорные темы — на этот раз о сверчках.) Дж. Б. Райн (справа) и Хьюберт Пирс экспериментируют с картами Зенера. (Общественное достояние)
В первые дни научных исследований психики в Соединенных Штатах, примерно между 1930-ми и 1960-ми годами, в Университете Дьюка находился признанный центр изучения экстрасенсорного восприятия, основанный исследователями Дж. Б. и Луизой Рейн. Тем не менее сегодня Рейнский исследовательский центр функционирует за пределами кампуса как некоммерческая организация, и, хотя отдельные исследователи и несколько университетских лабораторий работают, многие учебники колледжей называют ESP исследованиями псевдонауки, часто ссылаясь на работу Рэнди как на источник такого мнения, поэтому эту тему избегают большинство ученых и журналистов, которые ее освещают.
Как историк и писатель на метафизические темы, я провел время среди мошенников-медиумов и разделяю возмущение Рэнди по поводу их манипуляций. У меня нет проблем с его или другими нападениями на сценических экстрасенсов и аферистов — я присоединяюсь к этому. Но Рэнди сделал себе имя и повлиял на сегодняшних профессиональных скептиков, очерняв работу серьезных исследователей, таких как Райн, который, основав оригинальную парапсихологическую лабораторию в Дьюке со своей женой и со-исследователем Луизой, интенсивно трудился — и в научном отношении. консервативный подход, который полностью отражал работу Рэнди, — разработать протоколы исследования для проверки психических явлений.
В одном из свободно распространяемых классных руководств Рэнди ошибочно заявил, что Рейн сообщил только о положительных результатах в своих испытаниях ESP. Фактически, в начале 1930-х годов, когда открылась лаборатория Рейна, в поведенческих науках и науках о жизни было стандартной практикой сбрасывать со счетов эксперименты с нулевыми или отрицательными результатами. Но Рейн был одним из первых академических исследователей, которые признали эту обычную практику как проблему, а затем прямо отвергли ее. К 1940 году, с публикацией Extra-Sensory Perception After Sixty Years , лаборатория Рейна взяла на себя ведущую роль в сообщении всех результатов, как положительных, так и отрицательных, опередив других исследователей.
Современные скептики в области парапсихологии, в том числе писатель Мартин Гарднер и психолог из Университета Орегона Рэй Хайман, отличались от некритического увольнения Рэнди тем, что выражали уважительное отношение к Рейну и его протеже Чарльзу Хонортону, с которым Хайман был соавтором статьи, подтверждающей методы исследования Хонортона. В момент интеллектуальной честности скептик Гарднер написал о Рейне в своей книге « Причуд и заблуждений во имя науки » 1952 года: «Следует сразу же заявить, что Рейн явно не псевдоученый в степени, даже отдаленно сопоставимой со степенью большинство мужчин, обсуждаемых в этой книге.Он чрезвычайно искренний человек, чья работа была проделана с осторожностью и компетентностью, от которой нельзя легко отказаться и которая заслуживает гораздо более серьезного отношения ». (Другим известным современником был социолог Марчелло Труцци — самопровозглашенный« конструктивный скептик ». — который критиковал методы Рэнди в упомянутой ранее статье. Труцци придумал изречение, популяризированное астрономом Карлом Саганом: «Чрезвычайные утверждения требуют экстраординарных доказательств».)
Рэнди были чужды такие умеренные тона.Критикуя парапсихологические исследования профессора психологии Университета Аризоны Гэри Э. Шварца, Рэнди, например, неоднократно обвинял исследователя в том, что он верит в Санта-Клауса и зубную фею, и насмехался над ним, произнося прозвище «Легковерный Гэри», достойное Трампа. Рэнди не выказывал никакого сожаления по поводу жестокого обращения с репутацией и игнорирования сложностей.
Действительно, Рэнди продемонстрировал готовность ввести общественность в заблуждение относительно проверки некоторых паранормальных заявлений, одновременно рекламируя свои «результаты» и разрушая репутацию.Так было с его публичным опровержением биологу Кембриджского университета Руперту Шелдрейку. Теория «морфического резонанса» Шелдрейка предполагает, что «память заложена в природе». Биолог написал, что «морфические поля социальных групп соединяют вместе членов группы, даже если они находятся на расстоянии многих миль друг от друга, и обеспечивают каналы связи, с помощью которых организмы могут поддерживать связь на расстоянии. Они помогают объяснить телепатию». На это Рэнди возразила: «Мы в JREF [Образовательный фонд Джеймса Рэнди] проверили эти утверждения.Они терпят поражение «.
Тем не менее, Шелдрейк жаловался, что Рэнди проигнорировал его запросы на просмотр данных теста. Репортер Уилл Сторр из британской газеты The Telegraph последовал за Рэнди и получил серию оправданий в виде «собачьей-съеденной моей домашней работы» — до тех пор, пока репортер не понял, что удивительный Рэнди либо вводил его в заблуждение относительно существования тестов, либо предлагал невероятно византийская (и противоречивая) предыстория о том, что результаты «смыло наводнение». Какими бы невероятными ни были ответы Рэнди, он продолжал публично преследовать биолога.Это то, что социолог Труцци назвал «псевдоскептицизмом»: отказ без исследования.
На фоне настойчивых и сомнительных заявлений Рэнди в СМИ ученые начали отшатнуться. Джон Г. Крут, исполнительный директор лаборатории Рейна, испытал на себе холод в 1980-х годах. «По мере того, как старая гвардия уходила из поля, — сказал он, — у новых исследователей было очень мало возможностей изучать парапсихологию … младшим школьникам обычно приходилось выезжать за границу или разрабатывать свои собственные учебные программы.«
Помимо научных кругов, Рэнди установил образец для рьяной группы профессиональных скептиков, многие из которых являются научными журналистами или блоггерами, которые сосредоточены на нишевых отречениях от людей, изучающих любую форму экстрасенсорного восприятия, медиумизма или аномалий. Еще более разрушительным за последнее десятилетие стала группа самопровозглашенных «партизанских скептиков» — лауреатов премии Образовательного фонда Джеймса Рэнди (JREF) 2017 года — которые ведут своего рода свободный цифровой джихад в Википедии, тенденциозно пересматривая или троллируя страницы о научная парапсихология и жизнь ее ключевых игроков.
«В то время как есть много анонимного троллей, которые упорно трудились, чтобы громить все страницы Википедии, связанные с пси, включая биос парапсихологов,» сказала Дин Радины, главные научный сотрудником Института Духовных наук в северной Калифорнии, один из немногих оставшихся научных парапсихологических лабораторий, «эта группа крайних скептиков гордо заявляет, что они переписывают историю… любая попытка редактировать эти страницы, даже исправляя отдельные слова, блокируется или отменяется почти мгновенно».
Другой случай — это ежегодный «вызов на миллион долларов» Рэнди, часто проводившийся в Лас-Вегасе, во время которого он соблазнил экстрасенсов денежным призом.В течение многих лет это была ежегодная шарада, к которой практически ни один серьезный наблюдатель или претендент не решился приблизиться. Журналист и продюсер NPR Стейси Хорн, которая писала о лаборатории Рейна в Университете Дьюка в своей книге 2009 года Unbelievable , в июне 2008 года спросила Рэнди о его призе в миллион долларов. Она сказала мне:
У меня был обмен с Рэнди, потому что у меня были следующие предложения о его выигрыше в миллион долларов в моей книге:
«На сегодняшний день приз Рэнди в миллион долларов не был присужден, но, по словам Криса Картера, автора из Парапсихология и скептики , Рэнди отступает от любой серьезной проблемы.«У меня всегда есть выход», — цитировали его слова. «
Я отправил это Рэнди, чтобы спросить его, действительно ли он это сказал… Он ответил, что цитата верна, но неполна. Что он на самом деле сказал был: «У меня всегда есть выход — я прав!»
Казалось, он думал, что он забавляет, но я еще не очень много о нем знал. Но это также указывало на то, что приз в миллион долларов может быть не очень серьезным предложением. Поэтому я спросил его, как было принято решение, был ли комитет и кто в нем был?… Он ответил: «Если кто-то утверждает, что может летать, взмахивая руками, результаты не нужно никакого решения.«Какой« комитет »? Зачем нужен комитет? Я не понимаю вопроса ».
В тот момент я списал его со счетов и решил не упоминать его приз в своей книге, поскольку это казалось Рэнди рекламным ходом.
Сторр из Telegraph поинтересовался, что, помимо организации ежегодной конференции в Вегасе (прекращенной в 2015 году), на самом деле делает некоммерческая организация JREF Рэнди :
Совсем недавно я начал интересоваться его образовательным фондом, JREF, который заявляет о статусе освобождения от налогов в США и частично зависит от общественных пожертвований.Мне было интересно, какой фактически образовательной работой занимается организация, средний доход которой в период с 2011 по 2013 год составлял 1,2 миллиона долларов в год. Финансовые документы показывают, что в среднем на гранты тратится всего 5100 долларов.
На их веб-сайте есть несколько электронных книг, видео и планы уроков по таким предметам, как феи. Они проводят ежегодный фан-конвент. Джеймс Рэнди за этот период получал среднюю годовую зарплату в размере 195 000 долларов. Мои запросы о подробностях образовательной деятельности образовательного фонда за последние 12 месяцев были отклонены, а затем проигнорированы.
Следующие два года, согласно публичным документам, показывают, что вознаграждение руководителей составляет в среднем более 197 000 долларов, что составляет более 20% от общего годового дохода Фонда. Согласно одновременному анализу 100 000 зарплат генеральных директоров некоммерческих организаций, эта цифра почти втрое превышает среднюю компенсацию в классе доходов JREF.
***
Рэнди оказался очень искусным в звуковом отрывке. Большинство исследователей и ученых плохо справляются со звуковыми отрывками. Такие устройства способствовали тому, что его прославили в новостях наблюдатели, которые, казалось, искренне не подозревали о его нежелании проводить различие между парапсихологами, выполняющими скрупулезную и скрупулезную работу, такими как ученые Дин Радин и Руперт Шелдрейк, и среднестатистическим экстрасенсом.«Широкая грязь» и поляризованное мышление сегодня являются типичным примером профессионального скептицизма.
Действительно, сталкиваясь с усилиями врачей, таких как Райн и Радин, Рэнди часто играл «передвинуть штангу ворот». Физики Брюс Розенблюм и Фред Каттнер сделали это историческое наблюдение в своей книге «Квантовая загадка: физика встречает сознание »: «Греческая наука имела фатальный недостаток. не более актуальны, чем экспериментальные проверки политических или эстетических позиций.Противоречивые взгляды можно было спорить бесконечно ». Рэнди и его поклонники восприняли этот недостаток как полемический прием, часто изматывая ученых и завоевывая журналистов постоянным, повторяющимся пренебрежением к исследованиям экстрасенсорного восприятия и другим наукам, которые они не одобряли, независимо от того, насколько действенны методы.
***
Сегодня нам срочно нужны хорошие скептики. Мы живем в облаке президента, который распространяет теории заговора QAnon и клевету в Твиттере в 5 часов утра, ставя под сомнение серьезность Ковида, реальность изменения климата (как и Рэнди — вместе со склонностью к евгенике) и факты. ответственного освещения новостей.Однако даже в наши времена, когда правду бросают вызов, Рэнди никогда не переставал травить исследователей и наносить удары чудакам, которые, возможно, заблуждались относительно своих психических способностей.
Да, Рэнди, возможно, ловил на своем пути некоторых аферистов. Сенатор Маккарти, возможно, поймал нескольких подлинных советских сторонников или шпионов. Но какой ценой? Каждый прокладывал путь будущим демагогам, которые оказались менее заинтересованы в защите фактов, чем в распространении клеветы и полуправды для личной выгоды.
Я сочувствую тем, кто хочет бросить вызов доверчивости и обобщенным ссылкам на психические явления, и тем более исследователям и исследователям, разоблачающим мошенничество. Я тоже сочувствую тем, кто потерял мужчину, друга и супругу. Но для интеллектуального сообщества и для всех, кто занимается критическими исследованиями в целом, наследие Рэнди должно служить предостережением и призывом к восстановлению правильных практик при обсуждении или написании материалов по спорным темам в науке или любой другой области.Это то, что шоумен может сдержать, но никогда не стереть.
Митч Хоровиц — историк, удостоенный награды ПЕН-клуба, чьи книги включают Оккультную Америку ; Одна простая идея ; и The Miracle Club . Twitter: @MitchHorowitz | Instagram: @ MitchHorowitz23цитат о скептицизме (466 цитат)
«… То, что я отрицал и что заставляет меня отрицать, — это существование Существа, восседающего над нами как бог, детально управляющего нашими мирскими делами, рассматривающего нас как отдельных лиц, наказывающих нас, награждающих нас как человеческих судей. мог бы.Когда церкви научатся принимать этот рациональный взгляд на вещи, когда они станут настоящими школами этики и перестанут преподавать басни, они будут более эффективными, чем сегодня … Дело в том, что честность лучше всего, что эгоизм и ложь любого рода, несомненно, не принесут счастья — они добьются реальных вещей. Религиозные верования и вероисповедания сильно препятствовали нашему развитию. Они поглотили и растратили некоторые прекрасные умы.Я думаю, что вероучения становятся все менее и менее важными для среднего ума с каждым годом, это хороший знак, хотя я не хочу говорить о том, что обычно называют теологией.
Критика в мой адрес меня не беспокоила. Мужчина не может контролировать свои убеждения. Если он честно выражает их откровенно, это все, что от него может потребоваться по справедливости. Профессор Томсон и тысяча других совершенно не согласны со мной. Его критика в адрес меня, когда я ее читала, обвиняла в том, что из-за того, что я сомневался в бессмертии души или «личности», как он это называл, мой разум должен быть ненормальным, «патологическим», другими словами, больным… Я пытаюсь сказать именно то, что я искренне считаю правдой, и более того, ни один мужчина не может сделать. Я искренне верю, что сторонники веры создали могущественную структуру неточностей, основанную, как ни странно, на тех фундаментальных истинах, которые я вместе с каждым честным человеком должен не только признать, но и искренне приветствовать.
Я работаю на одних и тех же линиях много лет. Я попытался максимально углубиться в каждый изучаемый мной предмет. Я пришел к своим выводам не путем изучения традиций; Я достиг их благодаря изучению неопровержимых фактов.Я не вижу, чтобы недоказанным теориям или настроениям можно было позволить влиять на формирование убеждения по столь важным вопросам. Наука доказывает свои теории или отвергает их. Я никогда не видел ни малейшего научного доказательства религиозных теорий о рае и аде, о будущей жизни отдельных людей или о личном Боге. Я искренне верю, что прав; Я не могу не верить так, как я … Я не могу принять как окончательную теорию, которая не является доказуемой. Теории богословов не могут быть доказаны.Доказательство, доказательство! Это то, к чему я всегда стремился; это то, что требуется моему разуму, прежде чем он сможет принять теорию как факт. Что-то доказуемо, что-то опровергнуто, что-то сомнительно. Все проблемы, которые сейчас ставят нас в тупик, рано или поздно будут решены и решены вне всяких сомнений путем научного исследования. Что меня больше всего впечатляет в богословии, так это то, что оно не похоже на исследование. Кажется, что это просто утверждение без фактического изучения.
…Моральное обучение — это то, что нам больше всего нужно в этом мире, и многие из этих людей могли бы стать великими моральными учителями, если бы они только посвятили все свое время этому и научному поиску высшей истины, вместо того чтобы тратить ее на разъяснения теории богословия, которые, в первую очередь, не имеют прочной основы. Что нам нужно, так это поиск основ, а не повторение традиций, рожденных в те дни, когда люди знали даже меньше, чем мы сейчас.
[ Columbian Magazine интервью ] »
—
Томас А.Эдисон
Новое исследование показало, что мужчины более склонны сомневаться в доказательствах гендерной предвзятости в научных областях.
Вы не можете спорить с достоверными данными о гендерной предвзятости в науке. За исключением того, что многие люди, особенно мужчины, комментируют в Интернете исследования по этой теме. Это главный вывод исследования, опубликованного сегодня в Psychology of Women Quarterly : мужчины гораздо чаще, чем женщины, отвергают выводы о сексизме в науке, технологиях, инженерии и математике (STEM) и даже делают сексистские комментарии в ответ. к такому исследованию.
В то же время все комментаторы с большей вероятностью, чем не согласятся с существованием гендерной предвзятости.
Хотя исследование относительно невелико, со значительными ограничениями, отмеченными авторами, оно уже вызывает ажиотаж из-за того, что оно сосредоточено не только на хорошо задокументированной распространенности гендерной предвзятости в STEM. Скорее, в статье исследуется, как мужчины и женщины, в том числе ученые, воспринимают данные о предвзятости и что это может означать для более широких усилий по диверсификации и поддержке женщин в STEM.
«[M] любые текущие инициативы по разнообразию STEM основаны на теории, согласно которой предоставление участникам доказательств гендерной предвзятости в конечном итоге уменьшит предвзятость и повысит разнообразие», — говорится в статье под названием «Могут ли доказательства повлиять на отношение? Реакция общественности на свидетельства гендерных предубеждений в областях STEM ». Однако в нем говорится: «Если явная демонстрация предвзятости с такой же вероятностью вызовет реактивные оправдания, как и вдумчивый анализ, этот подход не может быть надежным инструментом уменьшения предубеждений».
Корин А.Мосс-Ракусин, доцент кафедры психологии Скидмор-колледжа, провела исследование с помощью двух студентов, Анеты Моленды и Шарлотты Крамер. Они проанализировали комментарии читателей к популярным новостям о громкой и относительно простой статье Мосса-Ракусина, опубликованной в Proceedings of the National Academy of Sciences в 2012 году. Это исследование показало, что ученые мужского и женского пола с большей вероятностью захотят нанять в качестве менеджера лаборатории и назначить более высокую зарплату гипотетическому кандидату по имени «Джон», чем кандидату по имени «Дженнифер», даже если остальные их заявки были идентичны.
Статья 2012 года привлекла много внимания средств массовой информации, но Мосс-Ракузин в своем последнем исследовании сосредоточилась на комментариях к статьям в , , New York Times, , научном блоге Discover Magazine, , веб-сайте IFLScience и в Facebook. Первоначальный анализ показал, что комментарии на разных веб-сайтах не сильно различаются, поэтому Мосс-Ракузин свернул комментарии в один набор данных для проведения тематического и количественного анализа.
После отсеивания однословных комментариев или комментариев, значение которых было неясным, Мосс-Ракусин и ее команда начали кодировать 831 комментарий для обоих типов ответа — например, согласны ли они с выводом, являются ли они сексистскими, или оправдывают сексизм, говоря: , например, что карьера женщины страдает по биологическим причинам, таким как беременность, и, где возможно, из-за пола комментатора.Исследователи также посмотрели, работал ли комментатор в STEM. Мосс-Ракусин использовала консервативный метод, предпочитая не кодировать имена, не позволяющие сделать вывод, такие как «Алекс» или «Кори». Ответы также кодировались отдельно от имен, чтобы избежать предвзятости интерпретации.
В конце концов, около половины имен были закодированы по полу, при этом доля женщин, комментирующих, немного выше, чем мужчин. В целом, 67 процентов комментариев признали наличие предвзятости в STEM или выразили благодарность за исследование, но только 29 процентов комментариев от тех, кто были идентифицированы как мужчины, подтвердили существование предвзятости.Все благодарственные комментарии исходили от женщин, где можно было определить пол. Около 10 процентов всех комментариев утверждали, что сексизма не существует, и 68 процентов этих комментариев исходили от мужчин, включенных в выборку с гендерным кодированием.
Двадцать процентов всех комментариев оправдывали наличие гендерной предвзятости, например этот: «Почти во всех лабораториях, в которых я работал, люди, которые проводили в лаборатории большую часть ночей и выходных, неизменно были мужчинами. На самом деле я никогда не видел, чтобы женщина ставила кроватку для сна в лаборатории, работая над экспериментами.«Из этих комментариев около 80 процентов были сделаны мужчинами.
Около 8 процентов комментариев утверждали, что сексизм нацелен на мужчин больше, чем на женщин, например, один комментарий о том, что женщины извлекли выгоду из «всех позитивных действий», причем 65 процентов были сделаны мужчинами.
Менее 1 процента комментаторов заявили, что статья изменила их мнение о сексизме в STEM; около 67 процентов этих комментариев поступили от мужчин. Около 11 процентов комментариев призывали к социальным изменениям, около 46 процентов из которых были написаны мужчинами.
В исследовании также рассматривались сексистские замечания. Около 7 процентов всех комментариев содержали примеры сексизма, например, «за некоторыми исключениями, женщины, с которыми я работал, НЕ были компетентны по сравнению с мужчинами» или «Для столь же квалифицированного мужчины или женщины я бы предпочел женщину. . » Около 77 процентов сексистских комментариев пренебрежительно относятся к женщинам и 23 — к мужчинам. Из сексистских замечаний в отношении женщин 95 процентов были сделаны мужчинами. Из сексистских замечаний, сделанных против мужчин, 50 процентов были сделаны мужчинами.
Около одной пятой размера выборки можно было определить для работы в STEM, и их ответы не отличались существенно от выборки в целом.
Мосс-Ракузин в интервью сказала, что ее не шокировало то, что мужчины и женщины различались в интерпретации данных. Но она сказала, что была удивлена «реальным объемом различных реакций, которые могли иметь люди» на одно и то же свидетельство, сказала она.
Сложность реакций указывает на то, почему прогресс в увеличении числа женщин в областях STEM может быть медленным, сказала она.
«Такого рода доказательства [гендерной предвзятости в STEM] могут действительно привести к прогрессу только в той степени, в которой они приняты научным сообществом», — сказала она. «Если мы на собственном опыте демонстрируем предубеждения, но соответствующие сообщества как бы не принимают это, это не окажет такого воздействия, которое мы хотели бы».
Moss-Racusin сказал, что в текущих мероприятиях, а именно в образовательных усилиях, направленных на диагностику и описание проблемы гендерных предубеждений в STEM, возможно, не хватает «критического фрагмента» головоломки.Она выступала за стратегии, основанные на практике, и рекомендовала провести дополнительные исследования того, как гендерная предвзятость воспринимается, в частности, научным сообществом, помимо комментариев в Интернете. Но она сказала, что набор данных был сильным, «натуралистическим», с которого можно было бы начать эту работу.
Кристиан Корбетт, старший научный сотрудник Американской ассоциации женщин с университетским образованием, сказала, что она изначально скептически относилась к исследованию, основанному на интернет-комментариях, которые, скорее всего, будут сделаны людьми, которые либо полностью согласны, либо категорически не согласны с представленными данными.Но она сказала, что была впечатлена методологией исследования и признанием его ограничений. Она была особенно впечатлена тем, что исследование ставит под сомнение преобладающие стратегии диверсификации STEM, добавила она, а именно прямое образование.
Корбетт сказал, что ориентированные на практику и персонализированные вмешательства, такие как Project Implicit в Гарвардском университете, в котором участники могут проверить свои собственные различные предубеждения, и семинар Google Unconcious Bias @ Work, могут иметь большее влияние, чем кампании по повышению осведомленности, основанные на данных.
«Это действительно предел того, где находится это исследование, — сказал Корбетт. — Все пытаются понять, что делать. Теперь совершенно ясно, что существует предвзятость, но то, что вам нужно сделать, чтобы изменить эту предвзятость, менее однозначно».
Построение доверия со скептически настроенными руководителями
Иногда это просто. Вы встречаетесь с человеком и подключаетесь. Разговор идет. Вы найдете общие зоны профессионально и лично. Идеи ходят туда-сюда, и вы начинаете говорить о том, как можно над чем-то работать вместе.Прежде чем вы это узнаете, работа уже началась, и сотрудничество — это определение «один плюс один равняется трем».
Иногда бывает непросто. Вы встречаетесь с человеком, и все они — бизнес. Заставить их взаимодействовать с вами в любом смысле — это медленно. Болезненно. Открываешь и долю, обеспечивают большие идеи и упорно трудиться, чтобы получить другой человек, чтобы увидеть значение в работе с вами. Это должно быть ясно видно, но это не так. Вас встречают отстраненность и подозрительность.
Вы пытаетесь общаться на личном уровне и спрашиваете: «Как прошли выходные?» Его ответ: «Хорошо.»Тогда мертвый воздух.
Неудобно.
И даже если у вас началась продажа или проект, темп прогресса будет медленным. не , потому что вы не можете двигаться быстро, а потому, что другой человек не теряет бдительности, а действия остаются относительно неподвижными.
Столкнувшись со скептически настроенным руководителем, у вас может возникнуть соблазн сдаться и потратить свое время и силы на что-то другое. В некоторых случаях вы можете быть правы. Им может потребоваться больше инвестиций, чем это оправдано.
Но часто построение близких, доверительных отношений со скептически настроенным руководителем не просто необходимо; это может стать катализатором вашего успеха.
Для этого поймите, что их неуверенность не в вас. Это о них. Некоторые люди в целом предпочитают медленно доверять . Это не значит, что они никогда не доверяют и не имеют интимных отношений. Они делают. Просто нужно время, чтобы с ними добраться.
Относитесь к этому предпочтению с уважением и устраните три общие, но разные области недоверия, и вы добьетесь успеха.
Тем руководителям, которые в целом предпочитают доверять медленно, знайте, что они жестко запрограммированы на возведение барьеров доверия и не торопятся, прежде чем подвести бдительность.И обычно не только с вами. Это верно в отношении их личных отношений и отношений с коллегами.
Мы называем этого человека Скептичным Стивом. Скептически настроенный Стив — один из 6 личностей покупателей, с которыми вы обычно сталкиваетесь при продаже и работе с клиентами.
Чтобы завоевать доверие людей, скептически настроенных по своей природе:
- Найдите общие черты и обсудите их, но не слишком быстро переходите на личные темы. Стив готов открыть , но это требует времени.Познайте его со временем. Двигайтесь слишком быстро, и вы получите отказ.
- Живое, личное время поможет. При назначении встреч убедитесь, что есть веская причина для личной встречи, помимо «знакомства друг с другом».
- Не приукрашивайте и не будьте «больше, чем жизнь», это его отпугнет.
- Не показывай слишком демонстративно и не обращай внимания на его отсутствие жестов и обратной связи.
- Дайте Стиву время ответить. Слишком сильно надавите на него, и он выйдет из строя.
- Сосредоточьте свое взаимодействие в небольших группах, желательно один на один. Чем больше группа, тем больше неудобств Стиву.
Знайте также, что если вы и построите доверительные отношения со скептически настроенным Стивом, вы обнаружите, что у вас установятся очень хорошие долгосрочные деловые отношения. Вашим конкурентам также будет сложно попасть в его ближайшее окружение, и часто они не прилагают усилий, чтобы туда попасть. Он весь твой, если ты не напортачишь.
Когда вы впервые встречаетесь со скептически настроенным Стивом (или вообще с кем-либо), их первоначальный скептицизм часто сосредоточивается вокруг трех областей: недоверие к компетентности, недоверие к профессионализму и недоверие к мотивам.
Убедитесь, что вы определили, какие области наиболее важны для ваших различных отношений, и сосредоточьте свои усилия по укреплению доверия там, где они будут наиболее полезны.
1. Недоверие к компетентности: В этом случае, скорее всего, продавцы продали свою способность делать что-то в прошлом руководителю, и не смогли выполнить то, что, по их словам, они могли бы предоставить. и не смогли достичь того, что они сказали. они могли достичь .
Покупатели могут обжечься от этого.Чем больше их сжигают, тем больший барьер они воздвигают для новых людей и компаний, чтобы доказать свою стойкость.
Кроме того, если вы продаете что-то новое — новую идею, новый продукт или услугу, новую компанию — покупатели могут быть естественно скептически настроены из-за отсутствия у вас послужного списка. Если вы продаете возможность достичь чего-то, что не является определенным результатом, например значительного увеличения доходов, снижения затрат, результатов, которые будут результатом инициативы по серьезным изменениям, или чего-либо, что может стать настоящим прорывом , покупатели, естественно, будут настроены скептически.
Как построить доверие перед лицом недоверия к компетентности:
- Используйте свой исторический успех как показатель будущего успеха в рассказах, тематических исследованиях и ссылках.
- Продемонстрировать глубокое понимание своего бизнеса, его проблем, своих возможностей и своих рынков.
- Знай свое содержание холодно .
- Если вы чего-то не знаете, признайтесь.
- Создайте опыт, который продемонстрирует вашу компетентность и позволит покупателям глубже узнать ваш контент и возможности.Вебинары, официальные документы, исследования, выступления и семинары могут помочь.
- Пакет услуг и продуктов на пилотных тестах или этапах, которые могут доказать правоту и вашу способность выполнять поставленные задачи.
- Oldie-but-a-goodie: недостаточно обещано и слишком много.
2. Недоверие к профессионализму и надежности: В этом случае вполне вероятно, что продавец либо не сделал то, что обещал сделать для этого руководителя в прошлом, либо то, что он сделал, плохо отразился на руководителе в глазах другие люди.
Вы можете подумать, что это не так уж часто, но это происходит постоянно. Продавцы говорят, что собираются что-то сделать, но не делают этого. Они ненадежны, непоследовательны и иногда неправильно взаимодействуют перед коллегами, принимающими решения.
Как завоевать доверие, несмотря на недоверие к профессионализму и надежности:
- Выполняйте обещания и выполняйте их. Даже такие мелочи, как «Я дам тебе это до вторника», должны приходить во вторник. Если он приходит в среду, это сигнал о том, как вы работаете.
- Спросите себя, какие «тесты профессионализма» могут быть важны для этого человека, принимающего решения. Некоторые сторонники полных предложений в электронных письмах. Блестящие туфли, отглаженные костюмы и прямые галстуки. Соответствующий язык. Презентационные и сопутствующие материалы, соответствующие их стандартам.
- Если вы допустили ошибку или сделали ошибку, поднимите ее сами, не прячьтесь от нее, извинитесь и двигайтесь дальше.
- Создайте свой личный бренд и репутацию. Это поможет укрепить вашу репутацию с точки зрения профессионализма и компетентности.
3. Недоверие к мотивам: В данном случае, скорее всего, продавцы были либо слишком сосредоточены на себе, либо лгали этому руководителю в прошлом. Это, конечно, случалось со всеми, но некоторые люди более чувствительны к этому, чем другие, и ставят более высокие препятствия, чтобы другие могли прыгнуть, прежде чем они подведут своих охранников.
Время и последовательное поведение, помогающие клиенту добиться успеха, а также подлинность и искренность в общении, являются здесь основными факторами.
В области мотивов доверие идет рука об руку с уязвимостью.Людям нужно знать, достаточно ли они «доверяют» вам, чтобы подвести свою охрану, воспользуетесь ли вы ими в своих интересах или защитите их интересы?
Если бы они подумали о том, чтобы подвести своих стражников вместе с вами, спросите себя, что нужно сделать, чтобы они почувствовали больше веры , чем страха .
Один из способов завоевать доверие и показать, что ваши мотивы верны, — это сначала довериться лицу, принимающему решение. Покажите, что вы готовы быть уязвимыми и доверяете им, и вы найдете взаимность.
Точно так же неплохо отдать, прежде чем получить, и не обязательно ожидать чего-то взамен. Опять же, ответ произойдет, но если вы ожидаете, что это произойдет , а они это почувствуют, они будут сомневаться в ваших мотивах.
Часто проверка вашего личного интереса проявляется, когда вы могли бы сделать что-то, что не отвечало бы интересам руководителя — и они могли бы даже не узнать об этом, если бы вы это сделали — но вы этого не сделаете. сделай это.Вы хорошо доверяете их доверию, заставляя свой этический компас указывать на север, когда вам может быть удобнее направить его в другое место.
Сохраняйте верность, и со временем люди это заметят и оценят. Тогда они начнут доверять вашим мотивам, а также вашему профессионализму и компетентности.
Тогда слово целостность начнет следовать за вами.
Вы могли заметить, что различные способы построения доверия не исключают друг друга для этих трех категорий.Все они работают вместе. Укрепление доверия подобно наполнению ведра водой, медленно, по капле. В конце концов ведро наполняется, и вы обретаете доверие. В то же время вы создаете репутацию надежного человека.
Однако будьте осторожны, чтобы не допустить утечки пружины в ведре. Чтобы любой из советов в этой статье сработал, вы должны на самом деле быть честными и заслуживающими доверия . Если в какой-то момент вы этого не сделаете, в вашем ведре действительно будет течь пружина. А то, что строили годы, сразу же истощится.
Скептик против личностных качеств промоутера
Скептицизм или промоутер у человека зависит от того, как он реагирует на новые идеи и информацию. Понимание этой черты может помочь вам более эффективно нанимать, обучать и управлять своими сотрудниками.
Что значит быть скептиком?
Скептик — это тот, кому нужно задавать вопросы, собирать доказательства и видеть доказательства, прежде чем они примут что-то за истину.
Каковы характеристики скептического человека?
Несколько признаков того, что человек скептически настроен:
- Они не принимают вещи за чистую монету.
- Они склонны искать историю, стоящую за историей, чтобы узнать, что происходит на самом деле.
- Они задают много вопросов и уточняют ответы, которые они не понимают или которые кажутся не совсем правильными.
- Они осторожно продвигают новые идеи, концепции и продукты.
Как работать со скептиком
Если вы научитесь принимать скептические черты характера в своих сотрудниках, это поможет вам раскрыть их уникальную способность задавать вопросы и дотошность.
Как обучить скептически настроенного сотрудника- Скептически настроенные сотрудники не всегда готовы вскочить на подножку нового процесса. Они захотят услышать предысторию любых изменений и могут неохотно продвигаться вперед. Предоставление информации заранее может помочь привлечь к себе скептиков.
- Если сотруднику не кажется, что он на 100% заинтересован в определенной процедуре или задаче, признайте его озабоченность и попросите одобрения. Вы можете сказать: «Я вижу, что вы не уверены, подойдет ли это новое программное обеспечение для нашей команды.Не могли бы вы попробовать использовать его в течение всей следующей недели, а потом мы узнаем, как идут дела? »
- Не ждите, что ваши скептически настроенные сотрудники будут промоутерами. Скептики — прирожденные исследователи, а не сторонники поддержки; их мнение имеет тенденцию иметь больший вес после того, как они его сформировали, но они выражают эту уверенность иначе, чем промоутеры.
- Дайте им информацию, которую они жаждут. Скептический человек ненавидит попадать в слепую ситуацию; они хотят знать предысторию решений, процедур и новых инициатив.
- Хотя многие скептически настроенные люди открыты для обратной связи от менеджеров, которым они доверяют, в крайнем случае скептически настроенные люди могут также сомневаться в обратной связи в целом. Имейте под рукой примеры и данные, подтверждающие ваши отзывы о производительности.
- Иногда скептически настроенные сотрудники могут убивать новые идеи сомнениями и вопросами, особенно во время мозговых штурмов. Будьте честны, если вы заметите эту закономерность среди скептиков в вашей команде. Возможно, вам придется сказать: «Я ценю понимание, но на этом первом этапе я хотел бы продолжать выдвигать идеи о том, что может работать с , вместо того, чтобы рассматривать недостатки.”
Что является противоположностью скептической личности?
В то время как у скептически настроенного сотрудника может возникнуть миллион вопросов, когда он услышит новую идею, у промоутера появится миллион идей о том, как воплотить ее в жизнь. Давайте поговорим о промоутерах и о том, как они работают на рабочем месте.
Что значит быть промоутером?
Промоутеры гораздо более восприимчивы к новым идеям и информации, особенно если они поступают из надежного источника. Они готовы принять все на веру и двигаться вперед.
Промоутеры действуют по-разному в зависимости от их общего типа личности и степени, в которой они обладают этой конкретной личностной чертой. Кто-то, кто является умеренным промоутером, может начать новый проект с оптимизмом по поводу того, как он пойдет; тот, кто является сильным промоутером, будет постоянно рекламировать все, что им нравится.
Каковы характеристики промоутера?
Несколько признаков того, что кто-то склонен быть типом личности промоутера:
- Они быстро воодушевляются идеями, которые им нравятся, и задают несколько вопросов.
- Они разделяют свой энтузиазм с другими и любят связывать людей, которых они знают, с тем, что им небезразлично.
- Они обычно более доверчивы и оптимистичны; где скептик говорит «Почему?», промоутер говорит: «Почему бы и нет?»
- В крайнем случае, их склонность к «шумихе» может навредить определенным личностям.
Как работать с промоутером
Промоутеры могут стать огромным активом на вашем рабочем месте, особенно когда речь идет о привлечении сотрудников и клиентов к работе.
Как тренировать личность промоутера- Людей с мышлением промоутера легче обучить, потому что они легче принимают новые процессы и идеи и работают с ними.
- Вы можете включить промоутеров в свой учебный процесс, так как их энтузиазм по поводу новых идей может быть заразительным.
- Мотиваторам нужен реализм, предлагаемый скептиками, но им также нужно пространство, чтобы мечтать о большем и опробовать новые идеи.Если вы сами склонны быть скептиком, подумайте, как вы можете предложить контрапункт, не ослабляя естественного энтузиазма промоутера.
- Промоутеры любят объединять людей и идеи. Если их рабочие нагрузки не отражают эту черту, вы можете предложить своим сотрудникам ресурсные группы, комитеты и другие источники для их энтузиазма.
- Не стоит недооценивать влияние положительных промоутеров на моральный дух команды.Поблагодарите промоутеров в вашей команде, когда они используют свою энергию и влияние, чтобы привлечь других к выполнению миссии вашей команды.
- Иногда промоутеры могут слишком быстро присоединиться к новым идеям. Поощряйте их замедляться, задавайте вопросы и при необходимости учитывайте недостатки.
Кто лучше работает: скептик или промоутер?
Это зависит от обстоятельств! Есть определенные роли, которые могут более естественно подходить для одной черты личности по сравнению с другой; например, журналисты должны быть скептичными, чтобы продолжать копать, пока не узнают правду, в то время как творческие агенты живут для того, чтобы раздумывать над своими клиентами.
Но даже в этих ролях есть место для вариаций. Здоровые рабочие места предполагают баланс: скептики замедляют процесс, чтобы убедиться, что все делается правильно, а промоутеры продвигают дела вперед и формируют видение будущего.
Конечно, вы также должны принимать во внимание все описания личностных качеств, когда рассматриваете уникальные личности людей в вашей команде.
Попробуйте бесплатно Запросить демо
Встреча со скептиком: что, если мне трудно поверить? (Иоанна 1: 43-51) — Братство
Самый интересный человек из когда-либо жившихВ нашей новой серии под названием «Встреча с Иисусом» мы надеемся познакомить вас с самым интересным человеком, который когда-либо жил.Это преувеличение? Учтите, что Иисус Христос — самых влиятельных людей, когда-либо ходивших по планете. Современная история берет свое начало с момента Его рождения в нашей системе датирования — в 2017 году нашей эры («Anno Dominum» означает «Год нашего Господа»). В 2013 году журнал Time назвал Его самым значительным человеком в истории. Согласно Книге рекордов Гиннеса, книга о Нем — Библия — является самой продаваемой и широко распространенной книгой в мире. И Он намного больше.
В Библии в Евангелии от Иоанна 1: 1 сказано, что Иисус — это логотипов — греческое слово, обозначающее Логику, Разум и Истину — в человеческой плоти! Нам говорят, что Логос «был с Богом, а был Богом». Если вас это сбивает с толку, не волнуйтесь, христиане тоже. Это то, что мы понимаем в учении о Троице — что в Боге есть три Личности, каждая из которых отличается друг от друга, но не менее Бог. Этот вечный Логос, который Сам является Разумом, Истиной, Смыслом, Логикой из вечного прошлого, находится с Богом и является Богом.(Иоанна 1: 2).
Иоанна 1:14 позже говорит нам, что этот изначальный Источник всего, что означает «стал плотью, обитал среди нас, и мы видели славу Его». Без Него жизнь не имеет смысла. Вот почему христиане находят время, чтобы встретиться и узнать этого человека — Иисуса — Логоса, который стал плотью и обитал среди нас.
Сегодня мы посмотрим, как Иисус встречается с Нафанаилом. Натанаэль чувствует себя как дома в эпоху фейковых новостей и интернет-мистификаций 21-го века — он скептик — и он полон сомнений и вопросов, которые у многих из нас есть.Взаимодействие Иисуса с Нафанаилом учит нас трем важным вещам о том, как обрести веру и веру в Иисуса.
Свидетельства очевидцев: реальные места, реальные людиВ рассказе об Иисусе здесь упоминаются два места: Галилея и Вифсаида. Мы узнаем, что Иисус, Бог во плоти, делает сознательный выбор в пользу Галилеи. Филипп из Вифсаиды, он живет по соседству с двумя другими мужчинами, Андреем и Петром. Эти места не кажутся нам такими важными, но они есть! Что нам делать с этими местами?
Что мы читаем, когда читаем Библию? Обратите внимание, что эти ссылки на реальные исторические места и реальные исторические времена помещают текст не в миф, фэнтези или вымысел, а в документальные свидетельства очевидцев.В своей книге «Иисус и очевидцы» ученый Майкл Баукхэм утверждает, что Евангелия Нового Завета были свидетельствами очевидцев, основанными на фактах и утверждениях истины. Чтобы подкрепить этот момент, знаете ли вы, что прямо сейчас в Израиле проводятся археологические раскопки для остальной части Вифсаиды, возглавляемые американской командой из Nyack College? Даже если вы хотите быть скептиком и сомневаться в истинности Библии, ясно, что утверждения Библии прямо касаются реальных исторических заявлений, а не только религиозных странностей и духовных реалий.
Когда вы ее прочтете, вы увидите, что Библия не о бестелесных призраках, призрачных духах, небесных сферах, драконах или магических заклинаниях. Библейская история перемещается из реального места в реальное и взаимодействует с реальной историей и географией. Тем самым он бросает вызов тому, что мы думаем об истории и истине. Иоанн говорит нам здесь об исторической истине: настоящий Иисус принимает реальное решение и идет в реальное место, и находит реальных людей — Андрея и Петра, — которые уже встречались с Иисусом раньше (Иоанна 1:35).
Каким на самом деле был Иисус?
Но как Иисус описан в этих двух стихах? Такой стиль письма — одна часть повествовательная, одна часть историческая, а одна часть — свидетельство очевидца, необычна для нашего времени. На данном этапе истории язык греческих мифов, современников Библии, полностью отличается от этого. Взгляните на этот пример из «Метаморфоз» Овидия: «И сын Венеры ответил:« Твой лук, Аполлон, / Может победить все, но мой победит тебя ». / Как каждое существо уступает силе божественной, / Так и твоя слава уступит моей .«Предложения длинные, приукрашенные и наполненные метафорами. Но стиль написания Нового Завета прост, экономичен и понятен. А главное — незамысловатость текста.
Простое представление Иисуса состоит в том, что Он говорит просто, в повелительном настроении. Другими словами, причина, по которой Иисус отправился в Галилею, была для Филиппа, что говорит нам о том, что Иисус мотивирован людьми, чтобы найти их и затем встретиться. Он пошел искать людей, и когда Он нашел людей, Он сказал два слова: «Следуй за Мною» (Иоанна 1:43).Иисус решителен, прямолинеен, заботится о людях, знает их и пришел за ними. Это человек Иисус! Иисус, который принимает решения, идет за людьми, но все же говорит со странной, притягательной властью.
Иисус привлекал не только христиан. Посмотрите, что эти известные люди (не все христиане) говорят о Нем:
- «Я знаю людей и говорю вам, что Иисус Христос — не простой человек. Между Ним и любым другим человеком в мире нет никаких терминов для сравнения.Александр, Цезарь, Карл Великий и я основали империи; но на каком основании мы положили творения нашего гения? По силе. Иисус Христос основал империю на любви; и в этот час миллионы людей умрут за Него ». (Наполеон Бонапарт)
- «Я еврей, но я очарован светлой фигурой Назарянина. Иисус слишком колоссален для пера фразерологов, сколь бы хитроумным он ни был. Далее он добавил: «Ни один человек не может читать Евангелия, не ощущая реального присутствия Иисуса. Его личность пульсирует в каждом слове.Ни один миф не наполнен такой жизнью. Тесей и другие герои его типа лишены подлинной жизненной силы Иисуса ». (Альберт Эйнштейн)
- «Человек, который был совершенно невиновен, принес себя в жертву ради блага других, включая своих врагов, и стал выкупом для мира. Это был идеальный поступок ». (Махатма Ганди)
Христианство — это не система идей или философия. Он построен на этом странном и притягательном человеке, который привлек внимание всего мира — Иисусе Христе.Вам не нужно верить Ему, но вы не можете игнорировать Его. Вы знаете этого Иисуса? В этой серии мы надеемся вернуться к первоисточнику, чтобы исследовать Иисуса — его жизнь, работу и заявления — как Он явил Себя. Здесь, в Иоанне, мы видим, что Он реальный человек.
Почему так трудно верить?Два типа людей представлены в Иоанна 1: 45-46. Филипп, который ссылается на «Моисей, закон и пророки» (Иоанна 1:45), олицетворяет первый тип, а Нафанаил, который подвергает сомнению утверждения своего друга, воплощает второй.Сегодня мы можем думать о Филиппе как о консервативном человеке, а Нафанаиле — как о либеральном. Суждение Филиппа об Иисусе основано на традиционных источниках, таких как Библия и религиозная надежда. Оценка Натанаэля основана на его культурных знаниях и нормах (то есть на том, что знают все), подкрепленных фактами из его личного опыта. Нафанаил — скептик, очень похожий на человека 21 века! И вполне разумно быть скептиком в эпоху фейковых новостей, задействовать все наши средства защиты и сказать: «Где твои доказательства?»
Но что-то в ответе Нафанаила наводит на мысль, что он перешагнул границу простой объективности.Он говорит: «Может ли что-нибудь хорошее прийти из Назарета?» Его комментарии раскрывают его предубеждения и его поверхностную карикатуру на то, на что похожи все жители Назарета. Расизм и другие предубеждения работают одинаково, когда мы обобщаем и делаем широкие заявления, и мы все, вероятно, солгали бы, если бы не поступили так же. Многие из нас понимают это. Есть своего рода скептицизм, который вне всяких сомнений переходит в нездоровый цинизм. Психологи говорят нам, что цинизм — это больше защитный механизм, чем что-либо еще.Цинизм — это не эпистемологический инструмент, помогающий найти истину. Это инструмент самозащиты, который защищает наши сердца от разочарований и потому, что мы не хотим, чтобы наши надежды разбились, а доверие — сломано. Поэтому мы возводим стены и говорим: «Так не может быть».
Предположения веры, вызывающие сомненияТак почему же Нафанаил был таким циничным? В тот момент истории евреи находились под гнетом Римской империи, и Филипп сказал Нафанаилу, что они нашли «Его» — обещанного Мессию (что означает «Избранный»), который станет Спасителем евреев от гнета. .Нафанаил был циничен, потому что сомневался, что что-то действительно может измениться к лучшему. Эта история действительно представляет собой современный рассказ о власти и угнетении, о недоверии и разочаровании. Нафанаил, как и многие из нас, не мог поверить, что все может измениться к лучшему. Вы верите, что вещи в нашем мире безнадежны и что Бога не может быть? Вы похожи на Натанаила? Как же тогда мы можем развить веру в Бога, если у нас есть такие сильные сомнения?
Ключевой принцип заключается в следующем: нельзя не верить во что-то, пока не веришь во что-то другое.Автор бестселлеров «Нью-Йорк Таймс» Тимоти Келлер говорит, что «единственный способ сомневаться в христианстве правильно и справедливо — это различать альтернативное убеждение при каждом из ваших сомнений, а затем спрашивать себя, какие у вас есть причины верить в него. Откуда вы знаете, что ваша вера верна? Было бы непоследовательно требовать большего оправдания христианской веры, чем вашей собственной, но это часто случается. Честно говоря, вы должны усомниться в своих сомнениях ».
Не то чтобы Нафанаил ни во что не верил.Допущение веры Нафанаила было основано на его собственном опыте, и это вселило в него такую уверенность, что он не мог поверить в надежду. В этом тематическом исследовании представлены предположения человека, которые были настолько сильны, что лишили его возможности поверить в надежду и спасение. Он верил, что люди, Бог, Римская империя, история и он сам идут определенным путем, и в результате ничего не может измениться. Под нашими сомнениями лежат предположения, которые часто не подвергаются сомнению. И это может быть серьезным препятствием на пути к вере.
Два современных предположения верыДавайте посмотрим на два современных предположения, которые являются препятствиями на пути к вере для многих из нас. Во-первых, плюрализм , который гласит, что все религии должны быть одинаково истинными. Другими словами: «Ни одна религия не должна быть более высокомерной, чем другая, чтобы говорить, что другие неправы, и поскольку мы все должны найти место для сосуществования, все религии должны быть одинаковыми». Но из этого не обязательно следует, что все религии должны быть одинаково истинными! Согласно плюрализму, единственный способ добиться того, чтобы это было правдой, — это если мы скорректируем сами религии и уберем часть их оскорбительной исключительности и сделаем всех одинаково правдивыми.
Тем не менее, поступая таким образом, мы делаем самое высокомерное — отказываем мировым религиям в праве быть самими собой и заставляем их соответствовать нашим ожиданиям плюралистического равенства. Все религии неизбежно расходятся друг с другом на каком-то уровне, и ключом к религиозно гармоничному обществу является не то, что все они одинаково верны, а то, что мы должны уважать и проявлять доброту, даже когда мы думаем, что другие вещи не соответствуют действительности. В тот момент, когда вы обратитесь к плюрализму и ложному представлению о том, что религиозная гармония означает, что не может быть одной истины, вы можете начать исследовать возможность истинной веры.
Во-вторых, многие придерживаются релятивизма , который утверждает, что вся истина относительна и, следовательно, не может быть одной абсолютной истины. Некоторые используют знаменитую аналогию слепых и слона, когда каждый из шести слепых хватается за часть слона и думает, что они действительно знают, что такое слон.
Проблема с этой аналогией заключается в том, что единственный способ заявить, что все остальные владеют частью истины в слепоте, — это если вы сами неслепой.Вы становитесь всевидящим держателем истины, ваше утверждение о том, что «вся правда относительна», должно быть абсолютной истиной. Разве это не тот вид высокомерия, которого вы хотели избежать в первую очередь? Лучше сказать, что все мы ищем абсолютную истину, и в этом поиске нам не нужно быть придурками друг к другу. Опять же, это позволяет нам действительно идти на поиски истины, смиренной и миролюбивой, не настаивая, как иронично заявляет релятивист, абсолютной истины о том, что абсолютной истины не существует.
Друг Натанаила, Филипп, знал, что для поиска истины Натанаила был только один способ помочь ему преодолеть свои сомнения. Он просто пригласил Нафанаила «прийти и увидеть» (Иоанна 1:46). Это тот же самый призыв к нам в Библии, потому что нет другого способа поверить в это, кроме как прийти и увидеть все своими глазами.
Известный ИисусомИисус и Нафанаил наконец встречаются, и между ними происходит два обмена. Нафанаил следует за Филиппом, Иисус замечает его на расстоянии и слышит, как Иисус говорит: «Вот, воистину израильтянин, в котором нет обмана!» (Иоанна 1:47).Эти слова не кажутся нам особенными, но, что бы они ни значили, они спровоцировали Нафанаила. Это еще одна интересная особенность Иисуса. Его слова хорошо подобраны и очень показательны. Дело не в том, что Иисус хорошо разбирался в людях за короткий промежуток времени, но в том, что Иисус смог разглядеть сердце Нафанаила глубоко в его личности. Иисус знал кое-что в основе существа Нафанаила. Именно этот опыт привлекает всех христиан к Иисусу Христу — Иисус знает, кто они по своей сути.Христиане следуют за Иисусом не потому, что у Него есть хорошие идеи или мораль, а в первую очередь потому, что Он знает нас, знает о нас что-то глубоко внутри нас, о чем никто другой не знает.
Итак, что Иисус знал о Нафанаиле? Слово «Израиль» означает «борющийся с Богом», и Иисус знал, что Нафанаил был борцом и скептиком. Фраза «в ком нет обмана» говорит нам о том, что Нафанаил был не тем, кто просто хотел играть в религиозную игру популярности или влиться в толпу, а тем, кто действительно хотел знать правду.И Иисус знал это о Нем.
Следующее, что говорит Иисус, даже лучше.
Познать ИисусаС тем же тоном уверенности и притяжения в стихе 43 Иисус говорит Нафанаилу, что он видел его «прежде, чем Филипп позвал (его), когда (он был) под смоковницей» (Иоанна 1: 50), демонстрируя Его совершенное божественное знание и всеведение. Именно это второе утверждение ломает гордость Нафанаила и притягивает его — только Бог мог знать то, что Иисус знал о Нафанаиле.Он отвечает, называя Иисуса «Раввин, Сын Божий!», Что является экстраординарным заявлением о необычной встрече. Что он увидел, что побудило его еще больше узнать Иисуса? Он видел в Иисусе Всезнающего — Бога во плоти — Он знал, как исправить мир, как помочь разбитому сердцу и как дать всем нам надежду.
Если вы похожи на Нафанаила, боретесь и настроены скептически, ищите серьезную истину, вот секрет веры: Иисус — Личность, а не идея. Встреча с Ним бросает вызов всем нашим прежним представлениям о жизни и нашим надеждам на нее.Он говорит вам, что знает вас и хочет, чтобы вы знали его. Вот откуда приходит вера! Ни одна другая религия в мире не показывает Бога, который приходит в поисках людей таким образом. Ничто другое не говорит о том, что истина, смысл, слава и добро на Небесах сошли в виде плоти и подошли к твоей двери, говоря: «Я знаю тебя». Только этот Иисус идет к нашей двери, смотрит в грязь наших сердец, весь наш цинизм — нашу разбитость и боль — и говорит: «Я видел тебя». Это не слепая вера.Это вера, укорененная в отношениях, в человеке.
Если вы такие и хотите быть действительно честными в отношении того, кто вы есть, в Библии есть слово, описывающее это состояние — грех. Грех — это то место, где мы хотим так контролировать мою жизнь, что должны быть Богом. И Бог видит все это, и все еще хочет узнать вас, и позволить вам узнать Его.
В Евангелии от Иоанна 1: 50-51 Иисус спрашивает его: «Ты веришь, что сказал тебе:« Я видел тебя под смоковницей »? Вы увидите нечто большее, чем это…. ты увидишь открытое небо и восходящих и нисходящих ангелов Божьих к Сыну Человеческому ». По сути, Иисус говорит Нафанаилу:« Ты впечатлен этим маленьким проявлением знания? Подожди, пока ты не увидишь открытое небо и землю, и вырвался из меня ». И нигде это не яснее, чем когда Он идет на Крест, и слава Божья прорывается с небес.
В некотором смысле это именно то, что нужно скептикам! Задача состоит в том, чтобы прийти и посмотреть. Приходите, как есть, встречайтесь Ему, и позволь Ему показать тебе, что Он небо во плоти.
Из этих стихов мы читаем о скептике, встретившем Иисуса. Иисуса не удивили и не расстроили его скептицизм и цинизм. Фактически, Он знал о борьбе Нафанаила и все еще встречался с Ним. Христиане верят, что это тот же самый Иисус, которого они знают, и все еще хотят, чтобы мы знали его сегодня. Мы можем знать этого Иисуса, Который хочет быть известным, потому что Он все это написал в этой книге, Библии.