Понятие что такое совесть: СОВЕСТЬ — это… Что такое СОВЕСТЬ?

СОВЕСТЬ — это… Что такое СОВЕСТЬ?

категория этики, обнимающая проблемы нравств. самоконтроля личности, способность человека самостоятельно формулировать для себя моральные предписания, требовать от себя их исполнения и оценивать свои действия.

В др.-греч. мифологии С. получает фантастич. изображение в виде образа эриний, богинь проклятья, мести и кары, преследующих и наказующих преступников, но выступающих как благодетельницы (эвмениды) по отношению к раскаявшимся. В этике проблему личной С. впервые поставил Сократ, к-рый считал источником нравств. суждений человека его самопознание (др.-греч. συνείδησις, как и лат. conscientia, означает и С., и осознание). В этой форме Сократ выступил за освобождение индивида от безусловной власти над ним обществ. и родовых традиций. Однако лишь в новое время категория С. приобретает большое значение в этике, что отразило процесс освобождения личности от феод.-сословных, цеховых и церк. регламентации в ходе развития бурж. отношений. Вопрос о личной С. является одним из центр. в идеологии Реформации (идея Лютера о том, что глас божий присутствует в сознании каждого верующего и руководит им независимо от церкви). Философы-материалисты 17–18 вв. (Локк, Спиноза, Гоббс., др. материалисты 18 в.), отрицая врожденный характер С., обращают внимание на ее зависимость от обществ. воспитания, условий жизни и интересов личности. Ограничиваясь лишь констатацией этой зависимости, они, как правило, приходят к релятивистскому истолкованию С. Локк, напр., говорит, что «…если мы бросим взгляд на людей, каковы они есть, то увидим, что в одном месте одни испытывают угрызения совести из-за совершения или несовершения поступков, которые другие в другом месте считают достойными» (Избр. филос. произв., т. 1, М., 1960, с. 99). Аналогичную мысль высказывает Гольбах (см. «Система природы», М., 1940, с. 140). Релятивистское истолкование С., имеющее у просветителей антифеод. и антиклерик. направленность, провозглашающее свободу личной С., тем не менее лишает в значит. мере С. ее личностного, «внутреннего» характера, делает ее объектом воздействия гос-ва и общества в целом (хотя просветители не отрицают того, что С. – прерогатива личности. Гольбах определяет С. как оценку, к-рую «… мы в своей собственной душе даем своим поступкам» – «Карманное богословие», М., 1959, с. 172). В противоположность этому идеалистич. этика развила идею автономной личности, к-рая независимо от общества определяет нравств. закон. Так, Руссо считает, что законы добродетели «написаны в сердцах у всех» и для познания их достаточно «…углубиться в себя и в тиши страстей прислушаться к голосу своей совести» («О влиянии наук на нравы», СПБ, 1908, с. 56). Кант считает подлинно нравств. законом для разумного существа только тот, который дает оно само себе. Идея автономии личности в конечном счете вела к априористич. истолкованию С. По Канту, С. не есть нечто приобретаемое. Каждый человек как нравственное существо имеет в себе совесть от рождения. Еще более резко идея автономии личности была выражена Фихте, с т. зр. к-рого единств. критерием нравственности является С. «чистого Я», а подчинение к.-л. внешнему авторитету – бессовестностью. Впоследствии эта индивидуалистич. трактовка С. была доведена до крайности в экзистенциализме, в этич. концепции к-рого отрицается всеобщий характер нравств. закона: напр., Сартр считает единств. критерием нравственности следование «абсолютно свободному» индивидуальному замыслу, отказ человека от «дурной веры» в существование к.-л. объективных критериев. Критику релятивистского и субъективистского понимания С. дал уже Гегель, показавший при этом противоречивый характер самой С. С т. зр. Гегеля, С. «имеет свою истину в непосредственной достоверности себя самой», «определяет, исходя из себя самой». Но эта самодостоверность С. влечет за собой «произвол отдельного лица», к-рое может «придать … свою добросовестность» любому содержанию. Поэтому свою действительность, указывает Гегель, С. приобретает лишь во «всеобщем самосознании» благодаря «всеобщей среде» (обществу), в к-рой находится человек (см. Соч., т. 4, М., 1959, с. 339–52). Однако, признав приоритет обществ. сознания над личным, Гегель трактует его объективно-идеалистически, как воплощение абс. духа, а его непосредств. выражением в сознании индивида считает религию: «Итак, совесть в величии своего превосходства над определенным законом и всяким содержанием долга …есть моральная гениальность, знающая, что внутренний голос ее непосредственного знания есть голос божественный… Это одинокое богослужение есть в то же время по существу богослужение о б щ и н ы…» (там же, с. 351–52). Фейербах находит материалистич. объяснение тому факту, что С. представляется человеку голосом его внутреннего Я и одновременно гласом, идущим извне, вступающим с человеком в спор и осуждающим его поступки. Он называет С. «другим Я» человека, но указывает, что это alter ego не исходит от бога и не возникает «чудесным путем самозарождения». «Ибо, как принадлежащий к этой общине, как член этого племени, этого народа, этой эпохи, я не обладаю в своей совести никаким особенным и другим уголовным уставом… Я упрекаю себя только в том, в чем упрекает меня другой… или по крайней мере мог бы упрекать меня, если бы знал о моих поступках или сам стал объектом действия, заслуживающего упрека» (Избр. филос. произв., т. 1, М., 1955, с. 630). Марксистское понимание С. раскрывает ее социальную природу и показывает ее детерминированность условиями жизнедея-тельности человека и его идейно-обществ. позицией. «У республиканца иная совесть, чем у роялиста, у имущего – иная, чем у неимущего, у мыслящего – иная, чем у того, кто неспособен мыслить» (Маркс К., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 6, с. 140). Источники коллизий личной С. следует искать в конечном счете в социальных противоречиях, так или иначе затрагивающих личность и отражающихся в ее сознании. Противоречия между интересами различных классов, между обществ. и личными интересами, между отражением социально-историч. необходимости в воле обществ. институтов и понимании частного лица ставят перед индивидом необходимость собств. выбора, альтернативы к-рого и составляют проблему его личной С. Именно в этом смысле следует понимать указание Ленина, что «идея детерминизма, устанавливая необходимость человеческих поступков, нимало не уничтожает ни разума, ни совести человека, ни оценки его действий» (Соч., т. 1, с. 142). Марксизм не отрицает специфически личностного характера С., он лишь раскрывает ее содержание: чем выше мера обществ. развития личности, ее социальной активности и сознательности, тем большую роль играет в ее жизнедеятельности С. Условиями этого развития личности являются ликвидация классово-антагонистич. отношений в обществе и затем развитие коммунистич. отношений, по мере утверждения к-рых правовое принуждение будет постепенно уступать место нравств. воздействию, а само это воздействие будет все чаще совпадать с повелениями личной С. и поэтому в подавляющем большинстве случаев будет осуществляться через личное осознание индивидом. «…При человеческих отношениях наказание д е й с т в и т е л ь н о будет не более как приговором, который провинившийся произносит над самим собой… В д р у г и х людях он, напротив, будет встречать естественных спасителей от того наказания, которое он сам наложил на себя…» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 2, с. 197).

Лит.: Ленин В. И., О коммунистической нравственности, М., 1961; Кант И., Критика практического разума, СПБ, 1908; его же, Основоположение к метафизике нравов, М., 1912; Карринг Г., С. при свете истории, пер. с нем., СПБ, 1909; Кропоткин П. Α., Этика, ч. 1, П.–М., 1922; Гегель Г. В. Ф., Феноменология духа, Соч., т. 4, М., 1959, с. 339–61; его же, Философия права, т. 7, М.–Л., 1934; Сартр Ж.-П., Экзистенциализм – это гуманизм, М., 1953; Волченко Л. Б., Марксистско-ленинская этика о С., «ВФ», 1962, No 2; Архангельский Л. М., Категории марксистской этики, Свердл., 1963; Бербешкина З. Α., Проблема С. в марксистско-ленинской этике, М., 1963; Sartre J. P., L’être et le néant, P., 1943; Revers W. J., Charakterprägung und Gewissensbildung, Nürnberg, 1951; Hollenbach J. M., Sein und Gewissen, Baden-Baden, 1954; Das Gewissen des Kindes, Stuttg., 1956; Niebuhr R., An interpretation of Christian ethics, Ν. Υ., 1956; его же, Moral man and immoral society, N. Y.–L., 1960; Вrunner E., Gott und sein Rebell, Hamb., 1958.

О. Дробницкий. Москва.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. — М.: Советская энциклопедия. Под редакцией Ф. В. Константинова. 1960—1970.

Совесть

[ Радио Свобода: Программы: Личное дело ]

[23-09-05]

Совесть

Автор и ведущаяТатьяна Ткачук Татьяна Ткачук: Сегодня мы будем говорить о совести — этом необъяснимом с рациональной точки зрения внутреннем барометре добра и зла в каждом из нас, который то помогает, то сильно мешает жить. У меня в гостях — обозреватель «Комсомольской правды», писатель, поэт Ольга Кучкина и руководитель молодежного отделения партии «Яблоко» Илья Яшин. Совесть — категория философская и непростая, и я предлагаю начать с определения, которое этому понятию дал Владимир Иванович Даль: «Совесть — это нравственное сознание, нравственное чутьё или чувство в человеке; внутреннее сознание добра и зла; тайник души, в котором отзывается одобрение или осуждение каждого поступка; способность распознавать качество поступка; чувство, побуждающее к истине и добру, отвращающее ото лжи и зла; невольная любовь к добру и к истине; прирождённая правда, в различной степени развития…» А теперь давайте послушаем, как на тот же вопрос — что такое, по-вашему, совесть? — отвечали москвичи и гости столицы. — Совесть должна у каждого человека присутствовать. К сожалению, в последнее время мало у кого она есть. А совесть — это все, так скажем. — Это равновесие в самом себе и возможность спать и не видеть страшных снов, кошмаров, связанных именно с тем, что ты делал в жизни. Я думаю, что совесть есть у каждого человека, просто другое дело — живем мы в ладу с совестью или нет. В какой-то части она помогает жить. А когда она мешает — значит, ты что-то неправильно в жизни делаешь. — Что для меня совесть? Это не делать людям плохо. Больше помогала. Я старалась никому не причинять зла. — Иметь совесть — это самое главное. Это нравственность, это эстетика и прочее. Люди, когда у них нет совести, в конце концов, себя обнаруживают и совершают, так или иначе, очень плохие дела. И если бы я был бессовестным, я бы, может быть, в своей карьере лез бы куда-то, подлизывался, шел какими-то неправедными путями. Но совесть мне мешала это делать. Совесть — фильтр каких-то человеческих поступков. Вот ты хочешь добиться для себя чего-то — ты можешь заложить товарища, написать донос и прочее, просто подлизываться. А совесть фильтрует и отфильтровывает: нет, это не для тебя, это не для тебя… — Для меня совесть — жить по совести, не делать плохо своему ближнему. Божеские заповеди, все десять, соблюдай — будешь жить человеком, по совести. Конечно, больше мешает совесть, потому что, к сожалению, у нас такое общество, которое по совести не воспринимает. — Это как бы внутреннее сознание, душа, она подсказывает, что не надо делать или, наоборот, что надо делать, гуманное отношение к человеку. Я считаю, что как-то подсказывает сердце, душа. У меня где-то 50 на 50: где-то она меня затормозила, где-то надо было быть немножко понахальнее, в карьере не стал идти дальше.

Татьяна Ткачук: Это был материал нашего корреспондента Максима Ярошевского. И мне бы хотелось тот же вопрос сейчас задать обоим моим сегодняшним гостям: что такое совесть лично для вас? Ольга, пожалуйста. Ольга Кучкина: Таня, вы знаете, я, прежде всего хочу сказать, что я с удивлением среди ваших голосов узнала голос моего друга. Это драматург Аркадий Ставицкий. Я могу вам его расшифровать, просто удивительно, как это совпало. Очень чистый человек, и то, что он говорил, я могу все это подтвердить. Татьяна Ткачук: А что он говорил? Ольга Кучкина: Это был третий от конца, такой длинный монолог — это был Аркадий Ставицкий. Он говорил о том, что стукачи, доносчики есть и так далее — это одна категория бессовестных людей, а есть совестливые люди. Что касается меня самой, то я могу вам сказать такую вещь, что сколько-то лет назад я пережила такой душевный и духовный кризис, вообще сродни, может быть, арзамасскому ужасу Льва Толстого. Я не буду подробно рассказывать, но это была такая вещь, которая меня сильно перевернула. Я всегда жила с чувством вины, это была какая-то составляющая, а после того, что со мной произошло, у меня возникло ощущение прозрачности, как будто я прозрачная, и все, что я думаю только даже, а не делаю, это все видно другим людям. И с этим чувством прозрачности я теперь живу всегда. И даже, я должна сказать, мне стало легче жить. Я не знаю, как это объяснить и как это все сформулировать, но… Татьяна Ткачук: Вот насчет «легче» у меня, конечно, сомнения есть большие. Ольга Кучкина: Нет, вы знаете, легче. Потому что когда у тебя нечиста совесть, когда что-то ты сделал не так, ты плохо спишь, ты мучаешься и так далее. А вот если ты «прозрачный», то ты поступаешь так, чтобы тебе не мучиться. Татьяна Ткачук: Спасибо, Ольга. Илья, тот же вопрос к вам. Вы занимаетесь политикой, но сегодня я хотела бы попросить вас, чтобы мы с вами говорили об общечеловеческих, возможно, даже философских вещах. И, пожалуйста, ваш взгляд, что такое совесть? Илья Яшин: Вы знаете, монолог Ольги возродил во мне детские воспоминания. Я учился в литературной школе, и каждую неделю нас заставляли писать сочинения на очень философские темы. Я практически ни одну из этих тем уже не помню, но одну из них запомнил очень хорошо (и сейчас я объясню почему). Тема эта звучала так: «Кому проще жить на свете — совестливому или бессовестному?» И это был, наверное, класс седьмой или восьмой, и я, помню, с таким энтузиазмом написал это эссе. Конечно, я написал, что проще жить человеку, когда у него есть совесть, когда у него лады с совестью. И оказалось в итоге, что я был один во всем классе, кто высказал такую точку зрения, а все остальные написали, что проще жить бессовестному. И для меня это было таким откровением, потому что я был уверен, что моя точка зрения будет преобладать. И был очень жесткий спор, насколько он может быть жестким в восьмом классе, очень сильно на меня все давили, но я, тем не менее, остался при своем мнении. Но просто это произвело на меня достаточно сильное впечатление, потому что это был, наверное, первый случай, когда я оказался один против всех по достаточно любопытному вопросу. А что касается понимания совести, то для меня это, с одной стороны, чувство внутренней нравственной гармонии с самим собой. А с другой стороны, это такой инструмент социализации, наверное, потому что понимание добра и зла закладывается в человеке с самого раннего возраста, и вот это чувство совести помогает достичь гармонии внутри себя и достичь гармонии с окружающим миром. Татьяна Ткачук: Илья, а вот то, о чем сейчас говорила Ольга, когда ты живешь и чувствуешь себя прозрачным, — на меня это навеяло ужас. Я представила себе на самом деле прозрачного человека, каждое движение внутри которого видно окружающим… Илья Яшин: Да, я бы, наверное, не так сказал. Я бы сделал акцент именно на словах «гармония с самим собой». Собственно, как я оказался в политической деятельности (меня просили не вдаваться в эту тему, но мне кажется, что это достаточно любопытно)? Во многом из-за чувства вины и стыда. Я пришел в «Яблоко» в 1999 году, когда началась война в Чечне, и мне просто было стыдно, что все вокруг требуют «мочить в сортире» и так далее. Мне просто стало стыдно, и я решил присоединиться к партии, которая выступила против войны в Чечне. Татьяна Ткачук: Ну, о том, как совесть связана с чувством вины и стыда, мы еще сегодня поговорим. Спасибо, Илья. Я думаю, никто не станет спорить с тем, что с моральными установками человек не рождается. Что-то закладывается с младенчества. Кстати, хотим мы потом того или нет, но всю последующую жизнь мы воспринимаем через призму этих заложенных в самые первые годы нашей жизни установок. Что-то воспринимается в процессе более позднего воспитания родителями и потому уже средой (к седьмому-восьмому классу — о чем говорил Илья — уже очень сильно влияние среды). Так вот, мне кажется, что совесть — это такое совпадение и несовпадение того, каким ты себя представляешь, каким ты в своем собственном представлении должен быть, и того, каким ты реально выглядишь. Если происходит это совпадение, то тогда никакого дискомфорта внутреннего нет. А если нет, то возникает очень сильное чувство тревожности. Ольга, насколько вам близко такое восприятие? Или у вас это происходит как-то иначе? Ольга Кучкина: Вы говорите, что страшно ходить прозрачным. На самом деле если ты понимаешь, что твои чувства и твои мысли могут быть известны каким-то волшебным образом, то это и означает, что ты должен находиться постоянно в гармонии с самим собой и поступать так, чтобы тебе не было совестно, потому что иначе ты просто погибнешь. А на самом деле мне кажется, что существует очень много связей между людьми, в том числе совершенно не воспринимаемых научно, может быть. Ну, когда интуиция: вы встречаетесь с человеком, и вы как-то с ним общаетесь поверх слов, но вы чувствуете этого человека, и вы сразу чувствуете, фальшивый он или искренний. Вот о чем я говорю. Я вам расскажу историю, которая сейчас происходит, из моей профессиональной жизни. Некоторое время тому назад я писала о писателе Владимире Богомолове, который умер два года назад, и я напечатала очерк «Победитель», который он не разрешал мне напечатать при жизни. Это, естественно, писатель очень интересный, и очерк был во славу его. И пришли два письма, где говорилось, что все это — фальшь и обман, что он придумал себе военную биографию… Татьяна Ткачук: После выхода очерка уже? Ольга Кучкина: Да. Естественно, я не могла поступить иначе, потому что меня упрекали в том, что я исказила факты, и я нашла этих людей, я с ними поговорила, и я убедилась, что это нормальные люди, которые рассказывают нормальные вещи. И у нас был напечатан материал о том, кем был на самом деле писатель Владимир Богомолов. После этого на меня обрушились горы гнева. Татьяна Ткачук: То есть, эти люди рассказывали вам некие реальные факты, подтверждающие их точку зрения? Ольга Кучкина: Да-да. «Литературная газета» напечатала такое коллективное письмо, где были такие слова: «клевета», «камень в святыню», в общем, всякие такие вот вещи. И в результате был приведен военный билет, который по-другому трактовал события. Короче говоря, пришлось долго искать разные документы, эти документы были получены, и война началась иначе для Богомолова, никакого фронта не было, он был в эвакуации — все это было подтверждено. Я хочу вам сказать, что я все время шла по острию ножа, вот тогда я не спала ночами. Потому что, во-первых, с одной стороны, я очень уважаю этого человека, я очень его ценю, мы были в очень дружеских отношениях, а с другой стороны, правда оказалась такова — и чтобы было делать? Татьяна Ткачук: Раскапывать правду. Ольга Кучкина: Именно совесть моя и была тем барометром или, может быть, компасом, который, в общем, заставил, в конце концов сделать то, что я сделала. Мне надо было каждое слово выверять, чтобы это было не расследование, а исследование. Да, правда, конечно. Но остается жива жена Богомолова, которую надо было тоже учитывать, ее чувства, ее страдания, ее позицию. То есть это была очень сложная работа. Татьяна Ткачук: Ольга, в двух словах скажите, что, в конце концов, подтвердилось в этой истории? Ольга Кучкина: Мы получили письмо из Красного Креста о том, что этот мальчик (ну, он убавлял себе, прибавлял годы) был в эвакуации, он не уходил на фронт. Тот полк, к которому он был как бы приписан, был сформирован гораздо позже, мы получили данные. То есть из всех архивов мы получили массу интересных документов. Татьяна Ткачук: То есть истина оказалась на стороне тех людей, которые прислали вам эти письма? Ольга Кучкина: Да. Но мы больше раскопали — почему он это сделал. И выяснилось, что там очень сложные семейные, социальные отношения, психологические, то есть человек всю жизнь переживал если не трагедию, то драму. И это только прибавляет такой фигуре, как он, правда? Но вот нашлись люди, которые совершенно по-другому это все восприняли. И вот то, о чем я говорю, это человеческое и журналистское чутье и позиция — как поступать правильно в очень сложной ситуации. Татьяна Ткачук: Спасибо, Ольга. И мы примем первые звонки. Москва, Владимир Иванович, здравствуйте. Слушатель: Здравствуйте. Конечно, вопрос интересный вы задели. Совесть — это понятие интимное. Затрагивая сам вопрос, вы как бы стучитесь в самого меня. Татьяна Ткачук: Стараемся. Слушатель: Вы понимаете, что я имею в виду, да? Татьяна Ткачук: Да. Слушатель: Я по отношению к кому-то совершил поступок, и я анализирую данный поступок, совестливо я его сделал или несовестливо я его сделал. И когда я смотрю как совестливый человек на окружающую среду, и когда окружающая среда в виде некоего социума ведет себя по отношению ко мне и мне подобным бессовестно, и ответить совестно… как даже не поворачивается язык сказать «совестно». Татьяна Ткачук: То есть подставить вторую щеку не хочется? Слушатель: Конечно. Может быть, это будет некстати сказано, но я даже по отношению к суду к Ходорковскому могу сказать, что суд этот — как некий элемент ущемления совести. Может быть, я нехороший пример приведу, но, уж, коли мы задели социум и личность, я так пониманию, что в Древней Руси понятия «суд» и «совесть» были нераздельны, потому что через суд человек приходил к совести, это понятие возбуждало в нем совесть. Наша система не порождает ответственность, чтобы я был по отношению к этому социуму совестным. Татьяна Ткачук: Понятна, Владимир Иванович, ваша позиция. Вопрос — к Илье. Илья, может ли система порождать в человеке потребность быть совестливым или бессовестным? Илья Яшин: Мне кажется, если система порождает такую потребность в человеке, то эта система ущербна, и у нее большие проблемы. Потому что, как показывает история, когда совесть становится предметом публичной политической риторики, общество переживает какой-то кризис. Татьяна Ткачук: Но я позволю себе заметить, что российское общество постоянно переживает какой-то кризис, да? Илья Яшин: Да, и я думаю, что здесь тоже есть какие-то наши исторические корни. Известно, что на Руси, когда мужикам говорили: «Как вас судить — по закону или по совести?» — как правило, отвечали: «Ну, уж по совести, батюшка, суди». И в этом большая проблема, потому что судить по совести — это судить с точки зрения субъективизма, и здесь очень многое зависит от роли судьи, и это, как мне кажется, абсолютно неправильно. Татьяна Ткачук: И от его совести, в частности. Илья Яшин: На самом деле, я глубоко убежден, что понимание совести, понимание добра и зла, должны все-таки в большей степени даваться родителями. Даже не столько образовательными учреждениями, сколько все-таки родителями. Именно родители должны закладывать тот фундамент, который, я надеюсь, потом не разрушает ни школа, ни социум, ни все остальное. Татьяна Ткачук: В идеале — да. Спасибо, Илья. Еще звонок у нас. Петербург, Сергей, здравствуйте. Слушатель: Добрый день, господа. Мне хотелось бы кратко вам сказать три постулата моих, я ими руководствуюсь в своих действиях. Первое: о совести не говорят. Если ее нет, это бесполезно, а если она есть, то это не нужно. Второе: если человек знает социальную проблему (например, голодные дети — вот сейчас выгляните в окно, они там сидят)… Татьяна Ткачук: Сергей, а вот по поводу второго пункта, что значит — «если она есть, то это не нужно»? В смысле говорить о ней не нужно? Слушатель: Не возникает потребности. Татьяна Ткачук: Говорить не нужно именно, да? Слушатель: Если человек совестливый, говорить с ним о совести нелепо. Татьяна Ткачук: Говорить не нужно, правильно. Я просто уточнила. Продолжайте, пожалуйста. Слушатель: Второй постулат немножко сложнее. Вот выглядываю в окно, а там сидят не то наркоманы, не то беспризорники (рядом — школа). Если у человека есть план действий, как помочь, — значит, у него есть совесть. Если человек из шикарной московской квартиры говорит о нуждах школы, а сам обучает своих детей за рубежом, он не подходит под мое определение совести. Третье: совесть — это голос души. Это мистически, но это так, потому что только верующие живут в прошлом, настоящем и будущем, они знают, насколько плохо быть бессовестным. И они знают о совестливых людях, не совестливых и поступках прочих. Совесть — это голос души. И мне больше всего нравится третье определение. Татьяна Ткачук: Спасибо вам, Сергей. А я вычленю вторую часть того, о чем вы говорили, — о беспризорниках, которых мы видим в окно. Есть у нас одно письмо на сайте, Сергей Петров его автор, москвич. Он пишет: «Совесть — наверное, это чувство стыда за все это шулерство в каком-то всеобщем масштабе, за все эти праздники и торжества, за дурные книги, за просящих милостыню стариков и алкашей вместе, за памятники, устанавливаемые в Москве, и за тех, кто их торжественно открывает… Впрочем, совесть сейчас не в моде, в моде реклама, пиво, сладостное пересчитывание денег в чужих карманах». Вторую часть письма Сергея обсуждать не хочется, а первую хочется. Илья, совесть и конкретное, реальное действие, на которое она тебя толкает, — всегда ли это так взаимосвязано? Илья Яшин: Я, наверное, не соглашусь с Сергеем по поводу того, что люди, у которых нет плана, как накормить всех бедных в мире, являются бессовестными. Потому что лично у меня не поднимется рука называть бессовестным человека, у которого нет плана, как спасти этих несчастных беспризорников, но у которого есть план, как накормить, обуть, одеть собственных детей, выучить их, дать им нормальное образование и дать им дорогу в жизнь. Все-таки у меня не поднимется рука говорить, что у этого человека нет совести. У него есть совесть, и, естественно, в первую очередь он печется о своих детях. И люди, у которых гипертрофировано, что ли, чувство совести, которые готовы посвятить свою жизнь тому, чтобы помогать всем вокруг, рождаются раз в столетие. Мать Тереза — наверное, здесь ее уместно приводить. Татьяна Ткачук: И потом еще такой вопрос: иметь конкретную программу, как накормить всех беспризорников, или просто переживать и болеть сердцем за то, что… Илья Яшин: Я с трудом себе представляю, что рядовые люди должны формулировать программы, как накормить всех на свете. Все-таки это задача политиков, государственных чиновников, тех людей, которых мы, собственно, выбираем в органы государственной власти. Вот, пожалуйста, делайте правильный выбор — и будете в ладах со своей совестью. Татьяна Ткачук: Спасибо, Илья. Вот лишь несколько определений понятия совести, данных авторами писем на наш сайт. «В первую очередь это — честь», — пишет Дмитрий. «Это наше глубинное «Я» — это мнение Светланы Седых. «Это мера человеческой ценности» — Валерий, Санкт-Петербург. «Рудимент, вроде аппендикса, при случае можно и вырезать» — это реплика Виктора Коростышевского. Я вспоминаю старый фильм по Щербаковой «Вам и не снилось…» — фрагмент, когда родители отправляют мальчика к якобы заболевшей бабушке, а его юная возлюбленная, глотая слезы, говорит учительнице: «Ромка отрастил такое чувство долга, что оно ему уже ходить мешает». Дальше у них возникает диалог, и девочка продолжает свою мысль, она говорит: «Долгом только вяжут. А побуждать вправе только любовь…» Совесть приравнивают к чувству долга многие, в том числе и авторы писем на сайт Свободы. Илья, вопрос сложноватый: если в человеке живет любовь к чему-то или к кому-то (к родителям, к детям, к любимому, к работе, к стране, может быть, даже вот высокопарно скажем), может быть, совесть на самом деле не нужна в этом случае, и это действительно рудимент? Илья Яшин: Мне кажется, все-таки тупиковый путь — подходить к нравственной системе ценностей с точки зрения математики, пытаться складывать и решать, что любовь — это полторы совести, если от любви отнять совесть, то получится долг и так далее. Мне кажется, нет. Татьяна Ткачук: А может быть, не вычесть или сложить, а приравнять? Илья Яшин: Мне сложно. У меня как-то не укладывается в голове эта арифметика. Я думаю, что все-таки ассоциировать долг и совесть — это некоторая натяжка. Я бы сказал так: совесть — это такой гвоздь в ботинке, который время от времени дает о себе знать. Некоторые люди привыкают к этой боли, как это принято говорить, находят компромисс со своей совестью. А некоторым людям не удается этого сделать, и они прислушиваются к этому чувству. Татьяна Ткачук: Спасибо, Илья. Ольга, а вот такое определение, что долг — это по отношению к другим, а совесть — это по отношению к самому себе, как вы к нему относитесь? Ольга Кучкина: Не знаю, мне трудно теоретизировать на эту тему. Меня как-то больше всякие жизненные истории, связанные с совестью, волнуют. Долг или… Может, и долг. Татьяна Ткачук: Ведь когда вы стали раскапывать историю с военным прошлым писателя, наверное, в этом тоже была большая доля чувства долга все-таки — и перед читателями, и перед самой собой. Ольга Кучкина: А вот это как раз и было, между прочим, чувство совести. Потому что когда тебе рассказывают правду, ты можешь пройти мимо (ты этого не знаешь) или ты не можешь, ты должен реагировать. Вообще, живая реакция на события — это связано с совестью, мне кажется. При этом вот тут говорили о том, переживать ли, дома сидя, или выйти и помочь. Конечно, первую половину жизни, как мне кажется, мы переживаем очень тщательно, а вторую половину жизни мы — может быть, это необязательно по возрасту, а как-то иначе — помогаем (то есть когда ты просто едешь и что-то делаешь и не говоришь об этом, конечно). То есть говорить или не говорить о совести — не говорить, а делать. Татьяна Ткачук: Спасибо, Ольга. Примем звонки. Александр Васильевич, Ленинградская область, слушаем вас. Слушатель: Здравствуйте. Я не согласен с тем, когда говорят, что совесть воспитывается в течение жизни. Как я понимаю, это все заложено в нас еще до нашего рождения. И совесть отличает человека от животного, делает человека человеком. Совесть несовместима с эгоизмом, несовместима с жаждой наживы. Татьяна Ткачук: Александр Васильевич, но тогда получается, что все люди — совестливые? Слушатель: Нет. Татьяна Ткачук: А как же вы говорите, что это отличает человека от животного, заложено до рождения? Значит, мы рождаемся все уже совестливыми людьми. Ольга Кучкина: Наоборот, мы все бессовестные, потому что каждому человеку свойственен эгоизм. Слушатель: Мы рождаемся в образе человека, но мы еще не люди. То есть получается, что надо возвращаться к тому, как все это происходит. Человек рождается не один раз, а рождается сотни и тысячи раз. Проходя каждый раз определенные этапы, преодолевая препятствия, он повышает свой уровень развития. Татьяна Ткачук: Понятно, мысль ясна. Несколько писем у меня есть на сайте религиозного содержания. Андрей из США пишет: «Совесть — это свет Христа в человеке. Каждый рождается с этим светом (голосом), но потом по желанию либо обращается к нему, либо заглушает его». Иеромонах Арсений из Португалии, постоянный автор писем на сайт на вопрос, который я задаю к своей программе, пишет: «Совесть — это голос Божий в человеке. К этому голосу надо прислушиваться. Человека, заглушившего в себе этот голос, называют бессовестным». И автор, подписывающий «Пастор», пишет: «Совесть — это когда делаешь что-то не потому, что тебе это лично выгодно, а потому что чувствуешь, что именно так нужно поступать. Даже если это себе в ущерб». Илья, прошу вас, ваш комментарий на звонок, может быть, и на письма, которые я цитировала? Илья Яшин: Я предпочитаю вслух не говорить о религии, о вере в Бога, это, на мой взгляд, очень личное. Тем более, не пристало об этом рассуждать человеку, который занимается политикой. А вот что касается звонка и особенно рассказанной истории о Богомолове, я лично совсем не уверен, что смог бы до конца пройти тот путь, который прошла Ольга. И именно в том смысле, что… Помните, с чего я начал? Я говорил о том, что совесть — это в некотором смысле инструмент специализации, и вот именно поэтому, наверное, я бы не смог пройти этот путь до конца, потому что есть такая аксиома, что о мертвых либо хорошо, либо ничего. Татьяна Ткачук: То есть это задавило бы, эта формула бы задавила. Илья Яшин: Я уверен, что задавила бы. Как раз наоборот, наверное, у меня было бы чувство долга докопаться до правды, а вот этот вот нравственный гвоздик, который торчит у меня в ботинке, который я считаю совестью, он, наверное, тянул бы меня назад. Ольга Кучкина: Позвольте, я вам сразу скажу. Дело в том, с какими чувствами вы начинаете эту работу — вот что самое важное. Потому что если вы хотите обличить, пригвоздить к столбу и так далее — это одно дело; а если вы хотите понять человека, а особенно такой величины, когда он не принадлежит уже себе, не принадлежит семье, а он принадлежит истории культуры, это наша общая уже фигура, она нам принадлежит, понять, что им двигало, что с ним случилось, — это совсем другие обоснования. Татьяна Ткачук: Ольга, скажите, на ваш взгляд, вообще понятие «совесть» меняется с возрастом? Вот человек живет, ему 20 лет, ему потом 30 лет, 40, 60, 70 — его представления о том, что такое совесть, его взаимоотношения с собственной совестью меняются на протяжении жизни? Ольга Кучкина: Я думаю, насколько меняется человек, насколько он… действительно тысячи раз ли он рождается, но то, что он рождается несколько раз на протяжении жизни, — это я могу просто из собственного опыта сказать. И все время происходит какая-то притирка, пересмотр — притирка к какому-то идеалу, может быть, пересмотр чего-то. И вы все дальше и дальше погружаетесь в человеческое. Религиозное это или нерелигиозное, но вы погружаетесь в человеческое. Поэтому ваши отношения с миром и с самим собой все время углубляются, освежаются и очищаются, они меняются. Татьяна Ткачук: Спасибо, Ольга. Илья, а вам как кажется, меняются они или нет? Илья Яшин: Думаю, меняются, конечно, представления о совести с возрастом. И есть у меня такое ощущение, хотя я, в общем-то, человек достаточно молодой, что человек с возрастом проходит путь именно к поиску компромисса с этой совестью, как мне представляется, по крайней мере, значительное число людей. Ну, это понятно почему. Потому что, в моем представлении то, что мы называем совестью, закладывается именно на ранних годах жизни человека, в основном родителями, книгами, русской литературой. А потом человек уже попадает в реальный мир и начинает устраиваться в этом мире. Татьяна Ткачук: И мир начинает его корректировать. Илья Яшин: Мир начинает его корректировать. И вот тогда для того, чтобы устроиться поудобнее, человек, конечно, стремиться к тому, чтобы найти тот самый компромисс с совестью. Татьяна Ткачук: Спасибо, Илья. Мы примем звонки. Николай из Курской области, здравствуйте. Слушатель: Здравствуйте, уважаемые господа. Совесть — это определенное понятие, свобода совести записана во всех конституциях большинства стран цивилизованных. Татьяна Ткачук: Николай, а можно от себя что-нибудь? Слушатель: Меня очень интересовала совесть. Я поддерживаю то, что по совести — это жить согласно получаемых вестей от Господа. Непроявление совести интересно было наблюдать в нашей стране, 80 процентов людей в которой были православными этнически, и через секунду оказалось при Февральской революции, что у одних одна совесть, у других другая. А при Октябрьской революции вообще красные рубили по совести белых, белые рубили и топили по совести красных… Татьяна Ткачук: Все понятно Николай, вопрос понятен. И Илья готов комментировать, пожалуйста. Илья Яшин: Да я, собственно, вопрос хотел задать. Я просто хотел спросить, как часто Николай получает те самые «вести от Бога»? По-моему, все-таки не очень уместно говорить о религии применительно к совести. Впрочем, мы договорились, что я не буду проводить эти параллели. Татьяна Ткачук: Но он говорил еще немножко и о другом. Вот у нас есть письмо от Артема Смирнова, который пишет: «Мы живем в самый разгар эпохи нравственного релятивизма. Для кого-то понятие совести осталось таким же, каким его видели первые христиане, а кто-то «модернизирует» свою совесть, чуть ли не каждый день. Меняется выбор авторитетов — изменяется совесть». Илья Яшин: Вот-вот, это тот самый поиск компромисса с совестью. Да, можно красиво это назвать поиском новых авторитетов. Татьяна Ткачук: Но вот Артем задает вопрос: «В какую сторону меняется, и что является конечным и неизменным критерием?» Простенький такой вопрос… Илья Яшин: Конечным и неизменным критерием является, на мой взгляд, то самое элементарное и банальное представление о добре и зле. Что такое хорошо, и что такое плохо — как учили с самых младых ногтей. И вот из этого, собственно, и надо исходить. Татьяна Ткачук: Ольга, а можете одной фразой сказать, для вас конечный критерий — это что? Ольга Кучкина: Ну, это какой-то в душе свет — есть он или нет. Или вас раздирает что-то внутри, вам плохо, вам неудобно, вам больно, вам хочется что-то сделать, чтобы выдернуть этот «гвоздь из ботинка». И тогда надо или попросить прощения, или покаяться, или пойти и сделать что-то хорошее. Татьяна Ткачук: Спасибо, Ольга. И снова Петербург у нас на линии. Сергей, здравствуйте. Слушатель: Добрый день. Знаете, я не помню Февральскую революцию, но я расскажу о себе. Вот такая у совести интересная особенность есть. Например, если как-то подвел человека, преднамеренно или по глупости, по случайности, об этом постоянно помнишь. Причем этот эпизод никак не вытеснить, даже какими-то объяснениями, что он подвел тебя очень много раз. Я несколько дней назад вспомнил один такой случай — и целую ночь я не спал, все время об этом думал. Вообще, совесть — это страшная штука. Одного моего знакомого она физически убила. Он в войну был в частях НКВД, потом — в Смерше, и в 60-е годы был такой здоровенный детина, очень добродушный, ко мне очень хорошо относился (у него не было детей). И он ростом был 190 сантиметров, такой супермен. И он меня обучал всяческим приемам, как одним ударом человека можно убить, причем на мне это показывал (это незабываемо). И самое интересное, что в 70-е годы его буквально скрутило за какое-то время. Он начал пытаться пить, у него не получалось, потом он принял крещение, ездил в церковь — тоже не получилось. И вот в какой-то момент просто сердце не выдержало. Татьяна Ткачук: Сергей, а почему вы сделали такой однозначный вывод, что совесть его мучила? Может быть, у него какие-то личные проблемы были просто. Слушатель: Вы знаете, мы очень недалеко жили, и он меня периодически приглашал к себе домой, просил просто посидеть и поговорить. Но говорил, конечно, он, а я разговор поддерживал. И он очень много врагов и просто людей поубивал. Но он вспоминал все время под конец жизни парня молодого, которого он по ошибке застрелил, причем в лицо, в глаза смотрел ему и застрелил. Он его принял или за дезертира или за кого-то еще, и тут же выяснил, буквально через минуту, когда его потащили в канаву, у него сползла повязка, и оказалось, что у него торчит в спине здоровенный немецкий осколок от минометной мины. Татьяна Ткачук: Спасибо, Сергей. Вспомнила фрагмент из «Доктора Живаго», как в партизанском отряде рассказывает человек о том, как он застрелил по ошибке молодого солдатика, и потом он сбегает из отряда с позором. Я хочу поговорить о том, что случается гораздо реже, чем история, о котором нам рассказал Сергей, — о тех людях, которые говорят о себе: «Я — человек бессовестный». Задумалась я о том, что фразу «Я — эгоист» слышишь, как правило, от людей, которые эгоистами не являются… Если человек говорит: «Я мягкотелый, и я от этого страдаю», — как правило, это люди, которые умеют быть очень жесткими… И мне пришла в голову такая мысль: может, и фразу «У меня совести нет» произносят как раз те, у кого с порядочностью и совестливостью на самом деле все в порядке? Ольга, может ли это быть некая защитная реакция или какой-то комплекс? Ольга Кучкина: Таня, я с вами не согласна. Если человек говорит: «Я бессовестный», может быть, он и есть бессовестный. Вот сейчас Сергей рассказывал историю, а я как раз вспомнила историю Бориса Слуцкого, поэта, конец жизни которого был совершенно страшен. Он потерял всякую волю к жизни, волю к писанию стихов и медленно умирал. Причем это произошло по двум, как говорят, причинам: с одной стороны, погибла от рака его любимая жена, а с другой стороны, он выступил на собрании, где заклеймил… он мягче всех выступил, но тем не менее, это было выступление против Бориса Пастернака. А он человек был очень крепкий, очень внутренне жесткий, очень крупный и очень совестливый, поступавший всегда так, как говорил ему его внутренний нравственный голос. И он и выступил потому, что он так думал. Но после он пересмотрел всю эту историю и… Татьяна Ткачук: Ну, когда Пастернака уже исключили из Союза и предложили уехать, — видимо, тогда это произошло. Ольга Кучкина: Да. В общем, он не мог себе простить этого поступка. И это было так сильно, что это — тот случай, когда замучила совесть. А потом, я хочу вам напомнить замечательный толстовский образ Феди Протасова из пьесы «Живой труп», когда человек пьет, потому что хочет… Вообще в России это такая распространенная вещь: в России часто пьют потому, что хотят заглушить голос совести. И вот Федя Протасов все время говорит: «Мне стыдно. Мне стыдно идти в присутствие. Мне стыдно разговаривать с крестьянами, с мужиками…» То есть ему все время стыдно. Вот это чувство вины, которое совершенно непереборимо. Смотри, какая вещь, мы ее не можем ухватить — что такое совесть. Хотя в самой этимологии слова «со-весть» — это действительно «совместная весть», и это друг от друга весть, но она где-то такая внутренняя, неуловимая совсем. И в то же время это такая сильная, могучая компонента, которая может человека или убить, или, наоборот, сделать праведником. Татьяна Ткачук: Спасибо, Ольга. Вы вспомнили Федю Протасова, а я вспомнила, что у нас на сайте есть письмо от Владимира, который тоже цитирует Толстого (что неудивительно, поскольку тему такую обсуждаем): «В каждом человеке живут два человека: один — слепой, телесный, а другой — зрячий, духовный. Один — слепой человек — ест, пьет, работает, отдыхает, плодится и делает все это, как заведенные часы. Другой — зрячий, духовный человек — сам ничего не делает, а только одобряет или не одобряет то, что делает слепой, животный человек» Ольга Кучкина: Контролер такой… Татьяна Ткачук: «… Зрячую, духовную часть человека называют совестью. Эта духовная часть человека, совесть действует так же, как стрелка компаса». Я думаю, что практически любой роман Толстого можно открыть и почти в любом найти определения, которые лягут на эту нашу передачу лучше, чем что бы то ни было другое. Мы примем еще звонок. Москва, Геннадий, здравствуйте. Слушатель: Здравствуйте. Вы знаете, я хочу сказать не о совести, а просто я резонировал на такую реплику Ильи Ильича… Правильно, так зовут вашего гостя? Илья Яшин: Это Обломов Илья Ильич, а я — Валерьевич. Слушатель: Извините, бога ради. Просто я не хочу вас обидеть, но дело не в Боге, а когда послали какие-то сообщения, вы сказали: «Это личное мое дело, я об этом не могу говорить». Это неправильно, потому что вы человек публичный. И вот я сижу здесь и думаю, что мне как раз интересно ваше личное мнение. Я не говорю, что надо какие-то глубины души своей открывать, как раз наоборот, я вижу человека, который говорит сейчас по радио, его многие люди слушают, и мне как раз интересно ваше личное. А так какой смысл? Вы понимаете, что я имею в виду? Когда я буду знать, что вы любите, а что нет… Татьяна Ткачук: Геннадий, позвольте, я — как ведущая программы — здесь вмешаюсь. Илья говорит сегодня о достаточно личных вещах, и уж его упрекнуть в том, что он не раскрывает свою личность в процессе нашей передачи, по-моему, нельзя. Он не хочет говорить о своем отношении к вере, о религии, но, по-моему, это его право. Илья… Илья Яшин: Проблема в том, что, когда мои коллеги по политическому цеху начинают говорить о вере в Бога, о любви к родине, это просто приводит к политическим спекуляциям. И мне очень не хочется уподобляться им, и я не хочу превращаться ни в профессионального патриота, ни в человека, который профессионально опять же политически рассуждает о любви к родине, о любви к Богу. Ольга Кучкина: И слава богу. Илья Яшин: Поэтому это моя принципиальная позиция: я не буду об этом говорить, это мое личное дело. Татьяна Ткачук: Спасибо, Илья. Давайте о другом поговорим. Был такой один из крупнейших европейских вообще психологов, был он австрийцем, Виктор Франкл, и он писал: «К группе тех явлений, которые могут быть лишь следствием чего-либо, но не объектом устремлений, относится и совесть. Если мы хотим иметь чистую совесть, это означает нашу неуверенность в том, что она у нас такова». И Франкл приводит историю о том, как Господь предложил Соломону высказать любое свое желание. Подумав немного, Соломон сказал, что он хотел бы стать мудрым судьей своему народу. Тогда Господь сказал: «Хорошо, Соломон, я выполню твое желание и сделаю тебя мудрейшим из когда-либо живших людей. Но так как ты не думал о долгой жизни, здоровье, богатстве и власти и не просил их, я дарую их тебе в придачу». Таким образом, Соломон получил именно те дары, которые он не стремился получить специально. Вопрос мой таков: если совесть либо есть, либо ее нет, то, может быть, тогда и не стоит стремиться ее иметь? Или это какой-то стопор для внутреннего роста человека? Илья Яшин: Во-первых, я не верю, что существуют люди, у которых вообще нет совести, потому что у любого человека все равно существует какая-то система нравственных ценностей. Просто не может быть иначе! Татьяна Ткачук: А вот Чекатило, например, — как там с нравственными ценностями? Илья Яшин: Ну, Чекатило, я так понимаю, просто душевно больной человек, и это отдельный совершенно разговор. Но просто у любого адекватного, вменяемого человека есть какая-то внутренняя система нравственных ценностей, и, исходя из этого, у него есть какая-то совесть. Проблема в том, что если система ценностей искаженная, то такая же искаженная и совесть. Вот, я думаю, самый простой ответ на этот вопрос. Татьяна Ткачук: И вот еще о чем я подумала. Очень много пришло писем на сайт, и каждый из написавших мне авторов писем предложил некое свое определение совести. Они совершенно не совпадают друг с другом. У каждого человека, на самом деле, совесть — своя, и в жизни мы просто подбираем себе какую-то подходящую среду обитания, которая состоит из людей со схожими с нашими представлениями о добре и зле. То есть получается, что такой «всеобщей совести» или «совести вообще», ее в природе не существует. Ольга, так это? Ольга Кучкина: Наверное. То есть существуют какие-то идеалы или фантомы, как кто-то говорит, к которым люди стремятся, но, конечно, все абсолютно индивидуально. То есть вы живете по своим законам, я живу по своим. Но опять-таки «со-весть» — весть от меня к вам, от вас ко мне, мы выбираем себе компанию, мы выбираем себе команду, с которой мы живем. Мы говорим: «Это мой человек, а это не мой человек», потому, что он не подходит нам по тому, как он живет, чем он живет, о чем он думает и к чему стремится, или подходит. Татьяна Ткачук: Спасибо, Ольга. Очень, может быть, наивный вопрос задам Илье. Может ли наступить такой момент развития общества, любого, не обязательно нашего, когда появится некое общее понятие совести, которое люди примут? Илья Яшин: Ну, такая ноосфера… Многие мыслители об этом говорили. Я все-таки не философ и не мыслитель, мне сложно об этом говорить. Татьяна Ткачук: Но вы человек очень молодой, и, возможно, у вас есть мечты, с которыми вы еще не расстались. Илья Яшин: Я как простой человек могу здесь единственное сказать, что я, конечно, на это надеюсь. Но это, наверное, будет такое государство всеобщей справедливости и гармонии. Ольга Кучкина: Это будет либо какая-то утопия, либо антиутопия. И, в общем, с этим будет тяжеловато. Илья Яшин: Когда все будут ходить «прозрачные». Татьяна Ткачук: А вообще, хотелось ли бы вам обоим, чтобы возникло такое понятие — «всеобщей совести»? Или это и не нужно? Ольга Кучкина: Да нет, пожалуй. Нет. Татьяна Ткачук: Потому что все люди разные? Ольга Кучкина: Когда возникает что-то такое, что над вами, чему вы обязаны подчиняться кровь из носу, то мне это неприятно. Я хочу иметь выбор, я хочу иметь право выбора. Я выбираю то или это. Илья Яшин: Но самое главное, чтобы не появился человек, который определял бы, что такое эта самая всеобщая совесть. Ольга Кучкина: И который говорил бы: «Я знаю, как надо». Татьяна Ткачук: Это самые страшные слова. Спасибо, Ольга. Спасибо, Илья. Пытаясь хоть как-то подытожить наш сегодняшний разговор о совести, думала о том, что главные слова, которые возникают в моей голове рядом со словом «совесть», имеют второй корень — «само»: самоконтроль, самооценка. Юрий на нашем сайте пишет, что совестливый человек ежечасно сверяет по внутренним часам свои поступки со своими убеждениями, и потому он всегда предсказуем, а значит, кому-то из окружающих может казаться простоватым, а то и глуповатым… Может быть, Юрий и прав, но пусть лучше так…

Понятие совести в правовом измерении

(Сорокин В. В.) («История государства и права», 2009, N 21)

ПОНЯТИЕ СОВЕСТИ В ПРАВОВОМ ИЗМЕРЕНИИ

В. В. СОРОКИН

Сорокин Виталий Викторович, заведующий кафедрой теории и истории государства и права Алтайского государственного университета, доктор юридических наук, профессор.

Никто не может заставить человека признать что-нибудь, захотеть подумать — тут законы государства бессильны, однако право действует через совесть. Право не останавливается на границе внутреннего мира человека, как считается в секулярной юридической науке, а проникает в него в виде совестного акта и состояния благодати.

Даже светские правоведы, обладающие секулярным сознанием, время от времени высказывают догадки о том, что моральные и правовые ценности являются выражением универсальных закономерностей бытия. Так, представитель утилитаризма Нового времени Д. Юм признавал, что, кроме начала пользы, у человека присутствует особое нравственное чувство, которое служит источником всех нравственных действий и мерилом нравственных суждений человека. И. Кант писал: «Любое понятие долга содержит объективное принуждение через закон и принадлежит практическому рассудку, дающему правила… Сознание внутреннего судилища в человеке (перед которым его мысли обвиняют и прощают друг друга) есть что-то иное» <1>. Шотландские моралисты много писали о нравственном чувстве индивида. Они тоже признавали существование в человеке особых нравственных побуждений, отличных от эгоизма, но вопрос заключается в том, где их источник. Если они проистекают из особого чувства, стоящего наряду с эгоизмом, то на каком основании мы поставим первое выше второго? Почему мы одно называем добром, а другое — злом? Западные ученые не дают ясного и адекватного ответа. ——————————— <1> Кант И. Метафизика нравов. М., 2002. С. 35.

В России же всегда признавалось существование естественной духовности, свойственной человеческой душе изначально, по самой ее природе. И. А. Ильин писал, что «человеку дано от Бога и от природы некое инстинктивное чувствилище для объективно-лучшего, и воспитать ребенка значит пробудить и укрепить в нем на всю жизнь это инстинктивное чувствилище» <2>. В русском искусстве это называется художественным вкусом, в науке — чувством истины, в религии — Богосозерцанием, а в правовой (а значит, и нравственной) сфере — совестью. ——————————— <2> Ильин И. А. Теория права и государства. М., 1999. С. 231.

У скептиков, воспитанных в либертарно-юридическом духе, не представляющих себе собственного смысла права, неизменно возникает вопрос: каким образом духовно-нравственные ценности могут «работать» в праве? Им трудно осознать, что норма подлинного права имеет свою санкцию в виде живого укора совести. Тонко развитая и глубоко чувствующая душа испытывает совестный укор часто и явственно. Он выражается в известном каждому из нас внутреннем недовольстве своим поступком или даже всею своею жизнью: человек сознает свою неправоту и чувствует, что он и должен, и может жить и действовать иначе; это вызывает в нем щемящее чувство вины. Русское слово «совесть» (совесть), не имеющее прямых аналогов в иностранных языках, в словарях разных лет определяется как разумение, понимание, знание, внутреннее чувство, глас Бога в душе человека. В православии понятие «совесть» употребляется как духовный закон, который определяет собой все внутреннее устроение личности, вступившей в новую жизнь <3>. Совесть можно определить как специфическую способность нравственного суждения, с помощью которой человек в каждом конкретном случае определяет, что делать и как поступать. ——————————— <3> См.: Свт. Василий Великий. Нравственные правила // Собр. соч. Т. 3. С. 173; Св. Иоанн Кронштадтский. Христианская философия. М., 1992. С. 83; Олесницкий М. Из системы христианского нравоучения. Киев, 1896. С. 227; Солярский П. Записки по нравственному Богословию. СПб., 1860. С. 364; Стеллецкий Н. Опыт православного нравственного Богословия. Харьков, 1914. С. 26; Фаворов Н. Чтения о христианской нравственности. Киев, 1879. С. 340; Свт. Феофан Затворник. Начертание христианского нравоучения. М., 1891. С. 201; Филарет (Вознесенский). Конспект по нравственному Богословию. М., 1990. С. 120; Янышев И. Православно-христианское учение о нравственности. М., 1887. С. 198.

Во всех европейских культурах преступление противопоставляется законности. Но только в русской культуре справедливость соединяется с внутренним убеждением, с Правдой и включается в поле Истины. Во французском языке справедливость подводится под слово «закон, законность», а в русском — под слова «правда» и «истина». Право как воплощение Правды реализуется посредством чистой и обостренной совести человека. Упоминание совести в нашем секулярном обществе встречает иронию или прямые насмешки. Отвращение юснатуралисты переносят с совестного переживания на то, к чему призывает совесть, — к самой идее добра, доброты, добродетели. Душа секулярного человека циничная, черствая и холодная; она связывает свою самоидентичность с отрицанием Права и нравственности, с проповедью ненависти и мести. Все, что остается в такой душе от совести, сводится к злой иронии по поводу доброты и праведности, к дикому восторгу язычника над болью своего врага. Совесть есть внутренний духовно-нравственный закон человека, позволяющий ему уважать право без внешнего полицейского понуждения. Совесть является особой формой выражения таких основополагающих понятий православного христианства, как любовь к ближним, нестяжательство, добротолюбие, справедливость. Совесть свидетельствует о богоподобии человека и необходимости исполнения Божьих заповедей. По словам Сираха, Бог положил око Свое на сердца людей (Сир. 17,7). Как внутреннее Божественное состояние, совесть неподкупна, с ней нельзя договориться. После совершения дурного дела совесть немедленно мучает и карает человека, преступившего правовой запрет. Добрая совесть — глаз Божий, говорится в русской пословице. Многие современные юридические системы закрепляют догадки ученых о существовании внутреннего нравственного чутья на неправомерные деяния. Примером этого может служить распространенный принцип: «Незнание закона не освобождает от ответственности». А почему, собственно? Потому, что в каждом вменяемом взрослом человеке присутствует внутреннее сознание добра и зла; тайник души, в котором отзывается одобрение или осуждение каждого поступка; чувство, побуждающее к истине и добру, отвращение от лжи и зла; невольная любовь к добру и истине, прирожденная правда, у нашего народа получившая собственное наименование — СОВЕСТЬ. Совесть — это внутренний свидетель и «судья первой инстанции» для наших поступков, который проверяет все наши действия и бездействия нравственным абсолютом Божественного происхождения и выносит приговор об их достоинстве и недостоинстве и вследствие этого награждает нас спокойствием и душевным миром или наказывает беспокойством, переживаниями и душевными муками. Дело совести — это дело человека, которое он ведет против себя самого. В акте совести наблюдается тяжба обвиняемого перед судом. Но обвиняемый своею совестью и судья — не одно и то же лицо, иначе обвинитель всегда проигрывал бы. Совесть человека при всяком правонарушении выступает актом Божьего суда. «В совести начертана норма святой, доброй и праведной жизни», — писал святитель Феофан Затворник <4>. И. А. Ильин отмечал: «Совесть есть голос целостной духовности человека, в которой инстинкт принял закон Божий как свой собственный, а дух приобрел силу инстинктивного влечения. Совесть есть инстинктивная потребность в нравственном совершенстве и неколебимая воля к нему» <5>. Наличие совести предполагает не только признание прав всех живущих, но и любовь к ним. Такая нравственная высота правового строя западной юриспруденции оказалась недоступной. ——————————— <4> Свт. Феофан Затворник. Указ. соч. С. 204. <5> Ильин И. А. Собр. соч.: В 10 т. Т. 4. М., 1993. С. 31.

Законы государства и общества могут быть противоречивыми, пробельными, недоступными для понимания, и во всех этих случаях на выручку человеку приходит совесть — прямая связь с Богом. Вот только у неверующего в Бога человека этот Божий дар оказывается лишенным твердой опоры. Показательны здесь слова апостола Павла: «…ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую» (Рим. 2, 14 — 15). Всякий живущий человек, согласно православию, сотворен по образу Божьему, и отпечаток этого образа, память о нем, поиск его не может стереть никакая сила на свете. В Послании к римлянам апостол Павел предупреждает, что никто не может оправдаться тем, что не знал, как поступать в своей жизни, потому что нравственный закон написан в сердце каждого человека (Рим. 2,15). Этот закон дан Богом и является достоянием всех людей. Всякий человек, совершающий убийство, супружескую измену, клятвопреступление и т. п., не может освободиться от мысли, что совершает беззаконие. Целостное восприятие внутреннего мира человека позволяет обнаружить, что совесть, в свою очередь, сочетается с чувством стыда, т. е. сильного смущения от осознания злого поступка. Стыдно бывает человеку, когда он радуется несчастью окружающих, величается перед ними, присваивает чужое. В Священной книге Ветхого Завета описывается, как, познав зло, Адам и Ева познали стыд <6>. Чувство стыда обличает их в том, что они совершили нечто недоброе, противозаконное. Они почувствовали, что сделались иными — не такими, какими были и должны быть. Отныне они познали свое состояние, свое бытие в противопоставлении идеальному должному состоянию и бытию. И поскольку они ему не соответствуют, они, стыдясь быть такими, какими стали, прикрывают друг от друга и от самих себя свою наготу смоковными листьями и скрываются от зовущего их Творца за райскими деревьями. ——————————— <6> Здесь стоит высказать существенное предположение относительно момента возникновения права и нравственности. В науке господствует мнение, что социальное регулирование шло сначала моральным путем и затем прочно установившиеся привычки и обычаи превратились постепенно в правовые нормы. Библейский сюжет позволяет сделать следующий вывод: вначале Бог даровал людям ПРАВО в виде прав (возможностей): «От всякого дерева в саду будешь есть» и запрета: «А от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2, 16 — 17). После грехопадения перволюдей, когда они узнали добро и зло, Бог наделил их в своих заповедях Ветхого, а затем Нового Завета НРАВСТВЕННЫМ ЗАКОНОМ, продолжающим ПРАВО по единой духовной сути и предназначению.

До вкушения плодов древа познания добра и зла Адам не знал о добре и зле, т. е. о нравственности. После грехопадения правовые нормы, данные Богом при создании первочеловека, дополнились нравственными абсолютами — Божьими заповедями, а вместе с ними совестью, вложенной Богом в сердца людей. После грехопадения, когда первый в мире Закон был нарушен людьми, вместо закона Бог впечатлел в них совесть — и то и другое осуществлено в рамках единого Права, представленного в разных его ипостасях. Первый закон от Бога был просто правовым (правильным, истинным, абсолютным), а последующие обрели еще и нравственное качество. Можно сказать, что Первозакон был развит и трансформирован в развернутую систему Заповедей и совесть. Душевная природа человека изменилась после грехопадения; его воля приобрела способность к раскаянию и покаянию, обретению благодати путем делания добра и отвержения зла. С этой поры любой Божий закон одновременно нравственный, но нормы, созданные человеком, нравственны далеко не всегда. Чем слабее связь человека с Богом, тем острее общество нуждается в светском нормотворчестве и более безнравственными оказываются результаты. С приданием Праву нравственной ипостаси суть права не изменилась — оно остается абсолютом добрых человеческих взаимоотношений. Совесть есть начало в человеке не механическое, а органическое, не рациональное, а чувственное. В совестном акте человек обретает душевно-духовную цельность, целостное видение происходящего внутри и вокруг него, избавляется от иллюзий на свой счет, самообмана, двойных стандартов. Заметив, благодаря совести, в себе дурное качество, православный человек всеми силами старается его преодолеть, исправиться, не отдаляться больше от Бога. Такой самоконтроль оказывается эффективнее внешнего полицейского контроля. Отклонение от порядка, данного Богом, приводит к искажению отношений в обществе, ниспровержению идеи Права, утрате верховной властью меры дозволенности. Если государство хочет стать действительно правовым, оно должно создавать свои нормы в строгом соответствии с Божьими заповедями и нравственными абсолютами. Но для этого государству надо перестать именовать себя светским и обрести священный статус православной державы. К. С. Аксаков писал: «Русский народ хочет оставить для себя не политическую, а свою внутреннюю общественную жизнь, свои обычаи, свой быт — жизнь мирную духа. Не ища свободы политической, он ищет свободы нравственной, свободы духа — народной жизни внутри себя. Как единый, может быть, на земле народ христианский (в истинном смысле слова), он помнит слова Христа: воздайте кесарю кесарево, а Божие Богу, и другие слова Христа: Царство мое не от мира сего; и потому, предоставив государству царство от мира сего, он, как народ христианский, избирает для себя иной путь — путь к внутренней свободе, к Царству Божию: Царство Божие внутри нас есть» <7>. «Подлинная мораль, — определял Л. И. Петражицкий, — это внутреннее осознание долга, выполнению которого человек должен посвятить всю свою жизнь, при одном обязательном условии — чтобы на него не оказывали никакого внешнего давления» <8>. Таким образом, подлинное преодоление и преображение мира требуют не только одних внешних усилий со стороны общества, государства и Церкви, но внутренне свободного выбора в пользу добра со стороны каждой конкретной личности. ——————————— <7> Аксаков К. С. Соч. Т. 4. М., 1886. С. 194. <8> Петражицкий Л. И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. СПб., 2000. С. 508.

Развитое нравственное сознание признает истинную цену лишь за таким исполнением моральных требований, которое сопровождается соответствующим внутренним настроением. Одно внешнее исполнение без надлежащего нравственного чувства не имеет никакого этического значения. Есть действия, до такой степени связанные с внутренними мотивами, что без наличия последних они теряют всякий смысл. Милосердие судьи, если оно не проникнуто внутренним чувством, не только лишается своего значения, но и превращается в недостойное лицемерие. В рамках правового строя каждый человек имеет не только оправданную юридическую, но и моральную обязанность повиноваться нормам, потому что тогда закон предписывает во внешнем поведении то самое, что голос совести одобряет как нравственное и справедливое. Одно внешнее, формальное осуществление прав и свобод без развитого правового внутреннего настроя не даст необходимого результата ни личности, ни обществу. Как выразился Г. Дж. Берман, «мировое сообщество, управляемое законом, юридической системой веберовского формально-рационального типа, было бы бичом Божьим и царством ужаса» <9>. ——————————— <9> Берман Г. Дж. Вера и закон: примирение права и религии. М., 1999. С. 329.

Нравственные нормы и принципы, олицетворяющие более глубокий пласт права в сравнении с формально-определенным законодательством, никогда не рассматривались на Руси в качестве средств приспособления человека к внешним формам поведения. Святые отцы всегда видели в них цель руководства к духовному совершенству, спасению и обожению. Вот почему нельзя согласиться с мнением О. Э. Лейста о том, что «многовековая традиция «судить по совести и морали» не научила российское общество различать право, мораль и правосознание» <10>. Это в законнических цивилизациях главное — внешнее урегулирование актов внешнего поведения, на Руси же — воспитание духа, человеческой совести. ——————————— <10> Лейст О. Э. Сущность права. М., 2004. С. 276.

Население самых «цивилизованных» стран не является, а лишь выглядит моральным, поэтому там исчезает такое понятие, как «угрызение совести». Человек, сделавший принципы морали основой своего поведения и неотъемлемым элементом своей натуры, там обречен на душевные страдания и конфликты со средой. Если человек на Западе хочет добиться успеха, первое, что он должен сделать, — это полностью освободиться от внутренней нравственности и развить «моральную» мимикрию. На Руси с древности сознавали высокую ценность права в общественной жизни. Оно мыслилось не столько в качестве орудия управления, инструмента для поддержания порядка, сколько в виде средства воспитания души. Это представление о праве хорошо выражало понятие «Правда», которое использовалось в качестве замены понятию «закон». Впрочем, на Руси даже понятие закона употреблялось более для обозначения нравственно-религиозных заповедей (Закон Божий), нежели для названия нормативного акта, изданного государственной властью. Потому и возрождение права в России нужно связывать не с принятием федерального и региональных законодательных актов «О защите личной и общественной нравственности», как это предлагается в последние годы <11>. Законодательные предписания ценны, если человек приобретает добрые душевные качества не по чужому приказу, а вырабатывает их у себя доброй волей (добровольно). «Как же различать нравственно доброе от дурного? — спрашивает митрополит Филарет. — Различие это совершается по данному нам, людям, от Бога особому нравственному закону. И этот нравственный закон, этот голос Божий в душе человека мы чувствуем в глубине нашего сознания, и называется он совестью» <12>. Совесть и есть основа человеческой нравственности и права. ——————————— <11> См., напр.: Закон Саратовской области «О защите нравственности и содействии духовному развитию общества», Закон Алтайского края «Об охране общественной нравственности», Закон Республики Дагестан «О защите личной и общественной нравственности». <12> Добротолюбие. Т. 5. М., 2004. С. 325.

Совесть призвана отражать абсолютные, вечные и неизменные начала нравственности. Для того чтобы личные субъективные воззрения человека не искажали этих начал, совесть подкрепляется чувствами стыда, долга и ответственности. Стыд является одним из видов нравственного сознания, оказывающим благотворное влияние на эмоциональную жизнь. Человек обладает естественной (т. е. врожденной) склонностью к переживанию чувства смущения, вызванного обличением какого-либо безнравственного поступка. Несоответствие поступка нравственному канону производит страх перед позором и бесчестьем. Стыду предшествует стыдливость. Долг — это определяемая человеку со стороны его воли и разума необходимость поступать в соответствии с нравственным идеалом. Быть перед кем-то в долгу означает определенное внутреннее требование (это касается даже уплаты материального долга). Ответственность не стоит уподоблять каре и наказанию, ведь это прежде всего ответ перед ближними, нравственная отчетность за совершенный поступок. Человек несет ответственность перед Богом и своей совестью за нарушения требований нравственного (правового) закона. Все эти чувства зависят от многих факторов, среди которых решающими можно считать религиозное формирование, воспитание, образование и природные наклонности. Сказанное позволяет постулировать, что подлинное право укореняется в душе нравственного, ответственного человека. Поскольку совесть представляет собой впечатленный закон, способный от любых мыслей и действий человека вызвать в нем чувства страха, стыда или справедливости, постольку деяния человека (мысли, действия, бездействия) через страх, стыд и другие чувства оцениваются человеком как преступление закона (грех) или соответствие праву. Совесть есть эталон, на котором чувствами проверяются наши деяния и сама жизнь. Следование нравственному чувству делает человека правопослушным и позволяет разрешать бесконфликтно правовые споры. Когда закон государства слаб, несовершенен и несправедлив, роль совестного акта еще более возвышается. Законодательство западноевропейских стран, в котором все подробно, до мельчайших деталей регламентируется, долгое время не получало в России признания. Так, Екатерина II говорила о датских законах, прожив в России три десятка лет: «Все здесь предвидено; следовательно, никто сам не мыслит, и все действуют, как бараны. Я предпочла бы бросить в огонь все, что, по вашему выражению, я перевернула вверх дном, нежели создавать прекрасные законы, которые порождают отвратительную породу пошлых и глупых баранов» <13>. В своем «Наставлении губернаторам» императрица указывала: «Итак, со своей стороны, поставляем милосердие за основание законов и открываем дорогу к достижению правосудия» <14>. Одним из главнейших средств упрочения правопорядка в русском обществе Екатерина II считала воспитание в людях добрых нравов. В письме Вольтеру от 14 июля 1769 г. она писала, что законы не должны основываться на страхе, иначе они не принесут много пользы. Вообще же для России после XVII в. стала характерна ситуация, при которой духовный статус и уровень правосознания народных низов оказывается более высоким в сравнении с правосознанием элитарных групп. Духовный статус народа оказывался более защищенным в те эпохи, когда нравственные абсолюты были особенно крепки. Однако вместе с дискредитацией духовных ценностей оказывался дискредитированным и человек из народа, в судьбе которого начинают видеть только следы плебейского происхождения, бедности и неприспособленности. В современном глобализованном мире нравственность объявлена покровительницей слабых и неприспособленных и, как помеха, вытесняется. В процессуальных кодексах закреплен принцип беспристрастности, дабы судья настолько абстрагировался от разбираемого дела, чтобы оно не вызывало ни чувства порицания зла, ни чувства антипатии к убийце и насильнику, ни чувства справедливости. Правовая система видится юснатуралистам и нормативистам как огромная, громоздкая, бюрократическая машина, в которой отдельные элементы выполняют специализированные роли в соответствии с изменчивыми инструкциями и вне зависимости от целей права. ——————————— <13> Валишевский К. Роман императрицы. СПб., 1908. С. 336 — 337. <14> Переверзев С. В. Россия. М., 2006. С. 240.

Традиции России соответствует следующая трактовка права: право — это победа совести в человеке, общая совесть всего сообщества; дух Абсолюта, явленный в Божьих заповедях, нравственных началах, а также в не противоречащих им юридических нормах общества и государства. С учетом такого понимания права можно утверждать, что правосознание — это форма совести. В юридической науке принято понимать под правосознанием правовую идеологию и правовую психологию, вместе взятые, но это поверхностный взгляд на предмет, как, впрочем, на многое в современной юриспруденции. Правосознанием люди оценивают свои деяния на соответствие ПРАВУ, т. е. прежде всего Божественному закону и вытекающим из него нравственным принципам. Получается, что между понятием совести и понятием правосознания, по сути, нет разницы. Можно сказать, что правосознание есть акт совести человека. Духовная природа человека едина и целостна, оттого она так непросто поддается рациональному разделению. В силу этого отделить правосознание от совести человека невозможно. В каждом субъекте права заложено верное справедливое сознание, которое «видит» и «чувствует» правомерное и противоправное поведение, поэтому такое сознание нужно именовать правовым. Это врожденное и естественное правосознание или чувство права неотделимо от человеческой совести. Правосознание представляет собой, таким образом, проявление духа, направляющее и укрепляющее волевые усилия субъекта права. Правосознание, в отличие от законознания, присуще каждому субъекту права, и то, что правосознание открывает человеку, порой выглядит смутно и не очень отчетливо. В подобных случаях субъект права (в подлинном и исконном смысле этого термина) обратится к изложенным в Книге Священного Писания (Библии) Божьим заповедям, по которым всегда можно проверить результат совестного акта. Ведь совесть для большинства людей указывает на самый элементарный и обязательный для всех уровень нравственности. Если после переживания мук совести для человека неочевиден правовой вывод, он может обратиться в церковь, а затем правоохранительные органы государства. При таком — собственно правовом — строе правопорядок вырастает не из навязываемых приказов государственной власти, а из духовного общения богобоязненных, совестливых и ответственных людей. Пробуждение подлинно правового сознания обусловливается правильной верой в Бога и нравственным поведением. Правовое сознание не является искусственным измышлением кабинетных мыслителей, а представляет собой реальный духовный орган человека, присущий ему как творению Божьему, причем творению высшему. Совесть человека всегда носит сакральный, нравственный и правовой характер совокупно, поэтому правосознание не может сформироваться у бессовестного человека. Еще И. А. Ильин признавал правосознание явлением, не просто сопутствующим праву, но для права в прямом смысле жизненно необходимым (однако уже более сотни лет раздел, посвященный правосознанию, помещается едва ли не в конце всех учебников по теории права и государства). В представлении И. А. Ильина правосознание — это жизнь права. Право, отчужденное от правосознания, бессильно и не способно исполнить свое назначение. Такому представлению о правосознании соответствовало вполне определенное понимание сущности права, роли права в общественной жизни. «Духовное назначение права, — утверждал И. А. Ильин, — состоит в том, чтобы жить в душах людей, наполняя своим содержанием их переживания и слагая, таким образом, в их сознании внутренние побуждения, воздействуя на их жизнь и на их внешний образ действий. Задача права — в том, чтобы создавать в душе человека мотивы для лучшего поведения» <15>. И. А. Ильин, который много сделал для возвращения изначального смысла права, заметил: «Строить право — не значит придумывать новые законы и подавлять беспорядки; но значит воспитывать верное и все углубляющее и крепнущее правосознание» <16>. ——————————— <15> Ильин И. А. Соч.: В 10 т. Т. 3. М., 2003. С. 259. <16> Там же. Т. 2. С. 37.

——————————————————————

Ученые нашли у человека совесть — Российская газета

Об удивительных экспериментах, которые ведутся в Институте мозга человека РАН, корреспондент «РГ» беседует с его директором, членом-корреспондентом РАН Святославом Медведевым.

Российская газета: В последнее время в СМИ сообщается об очень интересных результатах исследований мозга, которые получены в ведущих лабораториях мира. Но то, что делается у вас, просто поражает. Увидеть совесть? Это из области фантастики…

Святослав Медведев: Хотя наука действительно делает сейчас огромные успехи, но мозг остается одной из главных тайн природы, может быть, самой заманчивой. Ученые всегда хотели докопаться, как он устроен, что в нем происходит, когда человек творит, ненавидит, любит и т.д. Несмотря на то, что мозг надежно хранит свои секреты, науке все же удалось понять некоторые его особенности.

Одно из фундаментальных открытий сделано в 1968 году Бехтеревой и Гречиным. Им удалось обнаружить в мозге так называемый детектор ошибок. Суть в следующем. Проснувшись утром, мы планируем поведение на предстоящий день — переговоры, важные встречи и т.п. Все это очень важные для нас вопросы, и они находятся под усиленным контролем сознания. Но одновременно мы одеваемся, застегиваем пуговицы, чистим зубы, наливаем кофе и т.д. Причем выполняем все эти рутинные дела не задумываясь. Почему при этом не ошибаемся? Дело в том, что в мозге записана матрица — «как надо».

РГ: Строчки в ней человек заполняет, исходя из своего предыдущего опыта?

Медведев: Именно так. Скажем, однажды научившись ездить на велосипеде, затем вы крутите педали на автопилоте. Теперь представим, что, убегая на работу, вы забыли выключить чайник или утюг. И где-то по дороге вдруг вас охватывает тревога — что-то не то. Это включается тот самый детектор ошибок, который сигнализирует: между вашими действиями и матрицей «как надо» возникло рассогласование. Такой универсальный механизм предохраняет человека от многих случайных неприятностей.

РГ: А что если ошибка не случайна, а обдуманна? Скажем, мы сознательно говорим неправду. Тогда детектор ошибок молчит и покрывает наши неблаговидные поступки?

Медведев: Нет, все не так. Обман или сокрытие мыслей, хотим мы или не хотим, является неотъемлемой частью нашей жизни. Представьте, если бы мы постоянно говорили только правду. Женщине, что она плохо выглядит, начальнику — что он глуп, и так далее. Мы бы не вылезали из конфликтов с окружающими. Поэтому ложь нужна и во благо, во спасение, из жалости и ради собственной выгоды.

Как же реагирует детектор ошибок, если ложь не просто не случайна, но и выгодна. С моим аспирантом Максимом Киреевым мы провели такое исследование. Регистрировали электроэнцефалограмму испытуемого, когда он играл с компьютером в аналог карточной «веришь — не веришь». Для выигрыша ложь была тактически выгодна и безусловно осознана.

Оказалось, стоило человеку соврать, как примерно через 150-200 миллисекунд на графике появлялся резкий скачок, чего не наблюдалось, если ответ был правдивым. Это результат работы детектора ошибок. Он не мешает лгать, он просто предупреждает, что ответ неправильный.

РГ: А зачем это нужно? Ведь, казалось бы, человек и так знает, что это неправда.

Медведев: А чтобы случайно сам не поверил. Например, он может кого-то убеждать, что рекламируемый товар полезен и вкусен, но самому-то его потреблять — ни боже мой.

Мы пошли дальше — а что происходит, когда человек только собирается солгать. Оказывается, и это проявляется на электроэнцефалограмме. То есть детектор ошибок не мешает человеку совершить неблаговидный поступок, но предупреждает — а вдруг это случайность. Кроме того, он запускает в нас неприятное чувство сомнения — сделано что-то не то. Это и называется муками совести. Мне очень нравится выражение: «Совесть не мешает нам совершать зло. Она мешает нам наслаждаться им».

Резюмируя, можно сказать, что совесть присуща каждому человеку — и взрослому, и ребенку, и примерному члену общества, и преступнику, так как без детектора ошибок наш мозг работать не может.

РГ: По-вашему выходит, что вообще нет бессовестных людей. Но откуда тогда берутся дурные поступки? Может, кто-то умеет подавлять голос совести, или он у него очень слабый?

Медведев: Дело не в этом. Повторяю, совесть — это понятие не абстрактное, а вполне реальный, если хотите, универсальный механизм, которым природа наделила и праведника, и грешника. Правда, есть одна особенность. Мы говорили, что в случае рутинных дел детектор ошибок срабатывает, если между матрицей «как надо» и нашими действиями возникает рассогласование.

Аналогичная матрица существует и для распознавания правды и лжи. Но эти понятия не универсальны. У каждого человека свое представление, что такое «хорошо» и что такое «плохо». Своя мораль. Она записана в его матрице.

В такой ситуации детектор ошибок лишь фиксирует рассогласование вашей конкретной морали и ваших действий. Скажем, шахид будет переживать, если уничтожит мало неверных. А представьте какого-нибудь Штирлица, вся жизнь которого в тылу врага по чьей-то морали вроде бы сплошной обман. Однако по его представлениям он поступает абсолютно верно. Его будет грызть совесть, если он плохо играет свою роль, наносит врагу мало вреда.

РГ: Если совесть — это явление, так сказать, физиологическое, происходящее в мозгу, то ею, наверное, можно управлять?

Медведев: Мы изучали, как изменится реакция человека, например, под воздействием алкоголя. Результат получился удивительным. Правда и ложь поменялись местами. Детектор ошибок молчал, когда человек врал, и срабатывал, когда говорил правду. Отсюда понятно, почему выпивка поднимает настроение. В норме вы связаны различными ограничениями. Алкоголь их снимает и делает правильным их нарушение — ври сколько душе угодно.

Эту ситуацию иллюстрирует такой анекдот. Монах-буддист поздно ночью пришел в незнакомую деревню. Стучит, дверь открывает молодая женщина. Пущу, если выполнишь одно из моих желаний. Или выпей, или проведи со мной ночь, или зарежь овцу. Монах задумался: «Пить и убивать запрещено, с женщинами — ни-ни». Решил выбрать из трех грехов меньший — выпивку. Выпил. А потом зарезал овцу и провел ночь с хозяйкой.

Кстати, вот вам и пример, почему нельзя водить автомобиль даже после малых доз алкоголя. В норме детектор ошибок отслеживает каждое ваше движение и дает вам сигнал рассогласования, который вы устраняете. После алкоголя, наоборот, вам предпочтительнее совершить ошибку. И если трезвым вы рулите «на автомате», то здесь уже только на сознательном контроле, который и более сложен, и занимает больше времени.

Кстати

 Политические предпочтения человека могут быть выявлены при сканировании его головного мозга. К такому выводу пришли американские ученые. В ходе опытов они установили, что по характеру электромагнитной активности мозга человека можно определить,

является он либералом или консерватором. Оказалось, что мозг либерала более чувствителен и восприимчив к новой информации. В свою очередь консервативно настроенные люди способны в большей степени сохранять устойчивость своих принципов.

Эти исследования подтверждают более ранние выводы о том, что политическая ориентация зависит от различий в работе мозга.

Совесть — Психологос

Фильм «Доктор Хаус»

Фильм «Совесть»

Ты возьмешь сейчас 1 конфету себе или позже 2 конфеты — себе и подруге?
скачать видео

Совесть — внутренняя инстанция, заставляющая нас жить честно в отношении наших самых высоких ценностей. Человек, живущий по совести, поступит честно, даже когда ему это совершенно не выгодно.

Совесть выше порядочности: если порядочный человек ориентируется на соблюдение существующих договоренностей, то есть в отношении кого-то, то совесть, включая в себя порядочность, требует от человека верности себе, своим ценностям.

Как правило, совесть осознаётся через чувство внутреннего дискомфорта при нарушении собственных нравственных правил.

Нужна ли совесть?

Да, нужна, и нужно не убивать совесть и доказывать, что она не нужна, а учиться ей пользоваться. Совесть — мощный нравственный ориентир. Компас, например, тоже ориентир и по нему легко понять, туда ли идешь или нет.

Совесть — это ориентир, только нравственный. Как метафора: для лошадей создают специальные поля, огороженные электрическим забором. Если лошадь коснется — она получит несильный, но ощутимый удар током. Неприятно и лошадь через забор не ломится. Если же такого забора не будет, очень вероятно, что лошади окажутся например на дороге, где их собьет машина или произойдет авария. Получается, изгородь с напряжением сохраняет лошадям жизнь и делает ее безопасной. Такой же изгородью для человека становится совесть. Только как и где ее ставить — решать ему.

А кстати, всегда ли совесть справляется со своей функцией? Нет, не всегда. Бывает, что совесть изначально была «настроена» на реагирование на совсем уж из ряда вон выходящие вещи (нельзя убивать, красть и прочее). И вот, человек живет, не убивает, не крадет — но висит на шее у родителей паразит-паразитом и не планирует вставать на свои ноги. И совесть его совсем не мучает. И тогда либо совесть нужно перенастраивать, либо, не смотря на то, что она молчит — тем не менее заниматься делом и учиться жить за свой счет.

Как резюме, совесть в сочетании с умом — это хороший нравственный компас. Однако ж совесть без ума, или ум без совести — это компас без стрелки или без сторон света.

Как пользоваться совестью

Основной принцип — не ждите, пока совесть ударит, думайте заранее. Совесть должна работать не в прошлом, а в будущем. Что толку мучить себя за прошлое? Будущего прошлое уже не изменит. Хороша не та совесть, которая будет глодать вас за совершенные ошибки, а хороша та, которая предохранит вас от ошибок в будущем.

Как это осуществлять?

• Не спорить с совестью. Признать свои ошибки, спокойно, с достоинством, как минимум про себя. Лучше — написать на бумаге.
• Подумать, что вы решите, чтобы в будущем таких ошибок не было. Сформулировать четкий, понятный алгоритм действия. Чтобы было проще, представьте, что вы собираетесь рассказать своему воображаемому или реальному ребенку. Он наверняка задаст вам много самых разных вопросов — найдите ответ и на них. Если ребенок, вы думаете, вас поймет — значит вы сформулировали хорошее правило. Лучший способ дружить с совестью — это принимать четкие, осознанные решения на будущее и им следовать. Вот если вы от них будете отклоняться, то, пожалуй, и совесть может стать хорошим помощником (а кто еще так доходчиво вам об этом сообщит??).

Совесть. Слово и понятие в Русском Языке. Всё о нём. И немного о погоде фрейдизме.

          Перед тем, как начать рассказ о том, как описать ПРАВильное понятие «Со-Весть», как она действует и через какие сущности, надо дать картину того, как обстоят дела там, где совести нет, от слова «совсем». Это мировоззрение библейское, и современное западное — или фрейдистское. Про библию, как уже не раз повторялось, вопрос снят раз и навсегда, а вот по поводу Фрейда, ещё нет, а потому как это население всех западных стран, рассказать нужно всенепременно. Фрейд (или кто там был под его брендом), разработал придумал особую концепцию трактовку человеческой психики, изо всех сил пытаясь натянуть сову на глобус остаться в матрице библейской философии и одновременно идти в ногу со временем. В итоге, напудрив ноздри кокаином, он сделал несколько семимильных шагов. После чего позорно порвал штаны и рухнул навзничь, весь охваченный дрожью, которая начиналась в сфинктере. Беда всех фрейдов, эйнштейнов и прочих представителей опально-мирового племени, более чем прекрасно описала их же коллега, Айн Рэнд, не понимая сама того, что творит, чем и спалила всю контору одним абзацем про философию.

«Философия — это сила, которая определяет становление, эволюцию и разрушение социальных систем. Роль превратностей судьбы, случая или традиции в этом контексте такова же, как и в реальной жизни личности: их влияние находится в обратной зависимости от философской оснащенности культуры (или личности), и это влияние возрастает, когда рушится философия. Поэтому характер социальной системы необходимо определять и оценивать по её отношению к философии.»

© урождённая Алиса Зиновьевна Розенбаум.
          На этом (то есть, на пренебрежении к философии) и «погорел» Фредди. Главной его задачей было, как говорится в Русской поговорке – и гешефт приобрести и невинность соблюсти. В какой-то мере ему это удалось, но на качестве его продукта это сказалось отнюдь не в лучшую сторону. Хеврейская чуйка Фрейда, как дуэнья, строго охраняла его от заступа на запретную территорию. Возможно, он какой-то частью своего разума догадывался, что здесь требуется назначить понятие «информация» как объективно существующее явление. И ещё, как предельно обобщающую категорию той философии, которая, будучи положена в основу учения, успешно могла решить вопрос создания доктрины, что в достаточной мере способна описать психику. Однако, подсознательно он (Зигмунд) в то же время ощущал, что за подобную дерзость, можно и огрести от тех, кто реально использует в своей философии это понятие на протяжении многих тысяч лет, а вот другим строго-настрого делать это запрещает. Судьба Джордано Бруно, который осмелился заявить информацию как объективное явление, тому пример. Бруно спешно сожгли, по обвинению, которое вообще не связано с настоящей причиной расправы. А Фрейд создал модель психики, компонентами (инстанциями) которой являются:

• Оно (Es)


• Я (Ich)


• Сверх-Я (Uber-Ich)

Оно (Es) является бессознательным слоем психики, который представляет собой «кипящий котел инстинктов». Инстинкты являются мотивацией человека и представляют собой врожденные состояния возбуждения, которые ищут разрядки. Основными инстинктами является Эрос (инстинкт жизни) и Танатос (инстинкт смерти). Оно (Es) находится в конфликте с Я (Ich) и Сверх-Я (Uber-Ich).
Я (Ich) – это область сознательного, в которой происходит восприятие внешнего мира и приспособленность к нему. Я является посредником между Оно (Es) и Сверх-Я (Uber-Ich).
Сверх-Я (Uber-Ich) — высшая инстанция структуры психики человека, отвечающая за восприятие индивидом моральных стандартов и выполняющая роль совести. Деятельность Сверх-Я (Uber-Ich) остаётся бессознательной.

А вот и картинка, взятая на просторах интернетов, в которой мохнатые уши кураторов библейского проекта торчат как оговорки по Фрейду в речах современных политических лидерастов, особенно умиляет огромная площадь под названием «зоны конфликтов»:

      Такого ярчайшего изображения, отягощенного калейдоскопическим идиотизмом просто не найти, как заметил Диоген, днём с огнём! И мы видим, что это вовсе не описательная модель психики! Это часть концепции, которая формирует ноосферную матрицу, что эгрегориально управляет психикой!!! Здесь уместно вспомнить, как в одном средневековом городе, врачи, чтобы обеспечить себе заработок, собирали выделения инфицированных чумой, высушивали их, и разбрасывали по городу, насыпали на дверные ручки. Вдумайтесь — это матрица фрейдизма, на которой основана вся современная психология! Заразить, чтобы обеспечить последующий бизнес — и ничего личного! Разница с теми «лекарями» здесь лишь в том, что подавляющее большинство психологов не понимает свою роль, потому как их используют в обход их сознания.
        Согласно фрейдизму, «в удовлетворении своих потребностей индивид сталкивается с внешней реальностью, в нём проявляется его Я (Ich), стремящееся обуздать бессознательное влечение Я (Ich), и направить его в русло социально одобряемого поведения. Для этого Я (Ich) обращается за помощью к Сверх-Я (Uber-Ich)» — как видим, конфликт уже заложен априори. Отношения Я (Ich) и Сверх-Я (Uber-Ich) происходят с помощью сублимации – неизбежного компромисса между бессознательными влечениями индивида и действительностью, со свойственными ей общественными нормами и правилами поведения и действия.Как видим, тут всунут наспех и марксистский закон отрицания отрицаний, который как родимое пятно проявляется на теле диамата от главы «Экклезиаст» из библии, и закон единства и борьбы противоположностей. С помощью древнейшей технологии НЛП под названием «талмудизм» цинично вносится лживая доктрина заведомо аварийного построения системы. В такую систему вносится злонамеренно ошибочный информационный код, ввиду чего кризисы становятся неотъемлемой частью существования. То есть конфликтность есть имманентное свойство фрейдистской модели психики. И также, как и в марксизме, основной вопрос философии не ставит задачу, а создаёт проблему, не имеющую в такой постановке вопроса, сколь-нибудь приемлемого решения. Через это мы постигаем, что фрейдизм, как марксизм, это вероучение, созданное с целью сокрытия главного аспекта деятельности людей – то есть того, что мироздание это совокупность процессов и того, что все эти процессы управляемы. И по аналогии с марксизмом, фрейд в какой-то мере «спалил» контору, как и Айн Рэнд в том числе, нечаянно показав технологию лжи. А это уже Коран, Сура 3. Семейство Имрана, 54-й аят: И хитрили они, и хитрил Аллах, а ведь Аллах — Наилучший из хитрецов. Перевод на сущностный язык – объективный закон мироздания заставил маркса, Фрейда и Алису, в потоке лжи, проговориться и огласить хоть и немного, но правды.
          Поэтому сейчас будет дана иная, с более высокой мерой сообразности законам мироздания, модель психики, на которой предмет нашего рассуждения будет выглядеть совсем иначе. Составляющие здесь, хоть и похожи на фрейдовские, но немного иначе выглядят и иерархически по-другому построены. Самое главное, это то, что в такой модели, информация, размѣренная мѣрой (или кодом, как в вычислительных сетях), рассматривается как объективно существующая категория. Всегда находясь на материальном носителе, информация проходит, как в компьютерных сетях, по различным видам алгоритмических разветвлений, обрабатываясь в матричных (это понятие взято в математическом смысле), обработчиках.

Сначала необходимо дать картину устройства двух основных частей такого информационного обеспечения, это

• фундаментальная


• адаптационная

Фундаментальная часть это аналог того, что в компьютерах именуется BIOS. Это безусловные рефлексы, и встроенные функции поддержки жизнедеятельности организма. То есть то информационное обеспечение, что даётся при рождении. Инстинкты это как раз оно и есть. Адаптационная часть это то, что, устанавливается, как на компьютер, с внешних носителей. Далее вводится состав компонентов психики

• Сознание


• Безсознательное


• Коллективное безсознательное это не компонент психики, но важнейшая часть коммуникаций


• ИНВОУ — и это не компонент психики, но важнейшая часть коммуникаций

Сознание (оперативное мышление) способно удерживать не более 7(10) потоков данных и не выше 1\15 секунды частотности (то есть 16 кадров в секунду это уже кино, а не набор картинок).
        Безсознательное (глубины сознания) – этакий капризный индивид, имеющий развитие не выше, чем пятилетний ребёнок. А вот это существо способно увидеть не только 25-й кадр, но и 50-ти тысячный. Сновидения – это проделки безсознательного, как правило, в одну сторону, в сознание. Хотя при надлежащем старании, можно построить через них двусторонний обмен информацией в сознание или даже использовать для модификации безсознательного. В некоторых случаях (или состояниях) сознание может смещаться в сторону безсознательных областей. Их (эти случаи) называют трансовые состояния психики или ИСС – измененные состояния сознания. Законы здесь аналогичны вычислительным сетям, потому трансовые состояния или ИСС, это не что иное, как подключение к более широким каналам для ускоренного обмена данными. Для психики это очень высокие уровни нагрузки, потому они всегда имеют кратковременную природу. В безсознательных областях и находятся автоматизмы (или стереотипы) кои представляют собой алгоритмы-обработчики некоторых ситуаций. Стереотипы и «подсказывают» те или иные действия, которые как бы возникают «ниоткуда». Фрейд, по понятным вполне причинам, не оглашал того, что все эти автоматизмы, как отдельные программы, инсталлируются в безсознательные области психики при воспитании и средствами культуры. Язык, как информационно-алгоритмическая система имеет первостепенное тут значение.
      Коллективное безсознательное – как следует из слов, не является «внутренним» объектом психики индивида, но через безсознательное с ним психика может устанавливать связь, в результате чего происходит обмен данными. Люди, как биологический вид, не могут существовать без подключения к этим информационным образованиям. В рамках принятой терминологии они называются матрицы, а каналы, по которым происходит обмен информацией – эгрегоры. Из всех, известных в настоящее время биологических видов планеты, лишь люди способны к осознанному порождению, модификации, слиянию и уничтожению ноосферных матриц. И тут мы понимаем, что фрейдовское Сверх-Я (Uber-Ich) именно это явление. Но отчего Фрейд в одну кучу в Оно свалил фундаментальную часть информационного обеспечения и безсознательное, это уже загадка не имеющая внятного объяснения. И даже если кто-то и имеет квалификацию сообразную посвящению «герметичный философ», то есть обладает субъектностью в плане создания матриц, то созданная им ноосферная структура никак не может быть частью его сознания. Это уже ноосферная форма жизни, которая может обмениваться информацией с сознанием, но никак не его часть. А по Фрейду именно она является тем самым полицейским, который выполняет в модели психики по Фрейду роль Gewissen (conscience) или того, что на Русский Язык переводится как совесть, что, без сомнения, ошибочно. Но вот то, что это рукотворная матрица, которая менеджируется герметичными философами, это уже факт, не подлежащий сомнению. И через это постигаем, что Gewissen (conscience) это эгрегориальное управление, которое происходит от матрицы, созданной профессионалами высокого уровня, но тем не менее, людьми. Причем как бы эти люди не старались — она вложена в объемлющую матрицу всей западной цивилизации, которая по сути реализует свой цивилизаторский принцип, который, как уже все знают, не находится в ладу с Промыслом Божественным. Коран по этому поводу предельно чётко сообщает: «неверные стали поклоняться «другим» «богам», которые ничего не создают, но сами созданы».
        ИНВОУ – высшая власть мироздания, осуществляющая управление через Матрицу Божественного Предопределения. Надмирная реальность, осуществляющая Иерархически Наивысшее Всеобъемлющее Управление в тварном Мироздании. Это управление изначально построено так, что конфликтов, противоречий и антагонизмов там нет. И если встаёт вопрос о создании вложенной в МБП, частной матрицы для нужд текущего управления, исходя из законов мироздания, то вопрос о закладываемой туда конфликтности является субъективным выбором для субъекта управления.
        И теперь о том, как выглядит современная модель психики, 21-го века:

Психика это не что иное, как информационно-алгоритмическая система со вполне доступными (тем, кто рассматривает информацию как объективно существующую категорию) для анализа потоками данных и обработчиками этой информации. Любая проблема психики – это решение проблем ошибок в обработке потоков данных. Это занятие ничем не отличается от работы программиста и системного администратора с компьютерами и сетями. Посему главный вопрос психологии (настоящей психологии) – это вопрос «самодостаточен ли человек в выборке информации из потока событий либо же нет?». Если психолог далёк от понимания этого – он просто лжец и прохиндей. При том, он может быть искренним лжецом и шарлатаном, верящим в навязанные ему при его профессиональном обучении догмы, кои прочнее, чем любая религия, охраняют возможность безструктурной корпорации психолОгов разводить на деньги неискушенных клиентов. И тут не надо пояснять что такие психОлухи на вопрос о предельно обобщающих понятиях их психологии ни одного слова не смогут связать. Про основной вопрос и говорить глупо. При том, если компьютер и компьютерные сети продукты рукотворные, то люди имеют иного Создателя. Это Творец-Вседержитель. И только безупречное знание этих законов, то есть, фундаментальных законов мироздания, позволяет успешно анализировать вышеописанные потоки данных и то, как действуют на них обработчики.

И сейчас будет наспех сделанная картинка, которая иллюстрируют (очень приблизительно) эту модель психики, при том, что мы ещё не отметили, что Фрейд дал модель для животного типа строя психики, где гедонизм является главным движущим фактором! Я напомню, про Диогена, который днём с огнём ходил по родному городу Синопу и искал «человека». Так вот он искал Человечный тип строя психики, про который Фрейд, как мы понимаем даже не догадывался. Как тут не вспомнить поговорку «у меня, там где совесть быть должна, меж ног кое-что выросло (или ничего не выросло — в женском варианте).

[фрейдовская Gewissen]


        Внешний контур — это сознание, за ним — безсознательное, в котором находится «стереотип-драйвер» Gewissen, который выводит на коллективное безсознательное, а точнее — на матрицу фрейдизма (отмечена пятиконечной звёздочкой), которую (как и положено) объемлет матрица «всевидящее око» — так здесь принято называть управляющую матрицу западной (или библейской) региональной цивилизации. А вот она (через посредника-прокси) уже выводит (если повезёт) на выбранный кураторами, фрагмент Матрицы Божественного Предопределения. Соответственно, понятно, что здесь мы имеем дело с я-центричным мировоззрением, калейдоскопического типа.
        И теперь переходим от понятия Gewissen (conscience), к слову «СОВЕСТЬ» — имя существительное представляет собой морфемное сочленение этимологической приставки «со» и слова «весть». Считается, что слово «совесть» — это заимствование из древнеславянского слова «съвѣсть», которое звучало как «се-вѣсть» («это весть»«это знание»). То есть, состояние, когда человек находится в гармонии с высшим («божественным», «благим») знанием («вестью»). Я обращаю особое внимание — никаких конфликтов и противостояний! Затем произошла замена буквиц «Ер» на «О» в приставке «с». И слово стало писаться как «совесть». Однако, «Со» имеет знание «вместе с кем-то» (например: сотрудничество; совещание). А второй корень «весть», означает «ведение», «знание», «мудрость». Значит слово «Совесть» означает то, о чем знают и ведают все. Или, как сказал Пушкин: «Правду знают все». В толковом словаре В.И.Даля, датируемым 1882 годом, мы находим следующее объяснение: совесть это:

• нравственное сознание,


• нравственное чутье или чувство в человеке;


• внутреннее сознание добра и зла;


• тайник души, в котором отзывается одобрение или осуждение каждого поступка;


• способность распознавать  качество поступка;


• чувство, побуждающее к истине и добру, отвращающее ото лжи и зла;


• невольная любовь к добру и к истине;


• прирожденная правда, в различной степени развития.

В русском языке существует много поговорок и пословиц со словом «совесть»: «робка совесть, поколе не заглушишь ее» ; «от человека утаишь, от совести не утаишь», «надобно же и совесть знать, на все есть мера», «чистая совесть — самая лучшая подушка»; «платье черненько, да совесть беленька»; «рожа кривая, да совесть прямая»; «деньги потеряешь — можно нажить, а совесть потеряешь — беду узнаешь»;«без рук, без ног — калека, без совести–полчеловека» — вспоминаем Диогена! Напомню, как это выглядит в европейских языках:

• Совесть со-весть, со-ведание русский


• conscience — science (наука) английский


• conciencia — ciencia (наука) испанский


• coscienza — scienza (наука) итальянский


• conscience — science (наука) французский


• Gewissen — Wissen (знание) немецкий   

Это кто там уже подсказывает слово «консенсус»? Напомню, что миропонимание – это мировоззрение, выраженное в словесной форме. И опирается оно на такое ключевое понятие как совесть. Или же его лишённое. Как видно, все языки, выше приведённые, опираются на понятие со-знание. Но тогда как мы переведём на все эти языки фразу из фильма «Место встречи изменить нельзя»: «Ты не сознание потерял — ты совесть потерял»? Как мы видим, в Русском языке, совесть это вовсе не то, что на пяти европейских. Очень распространены якобы научные утверждения, что понятие «совести» у каждого своё, а поэтому не может быть такого общего понятия ни в народе, ни, тем более, в общественных науках. Здесь встаёт вопрос о том, субъективное это явление или объективное. В чаромутных языках — субъективное, в Русском Языке — объективное. Се-Весть. Светлая, святая Весть. Так ведь это же … Евангелие! С той лишь разницей, что в библейской культуре евангелие – это текстуально-книжное явление. А Со-Весть (или Се-Весть) для Русских людей, это нутряная вещь разума, или психики. Ещё точнее смысл этот передаёт Евангелие от евсеев, которое не признаётся церквями имени Христа, каноническим. Причина проста: в этом евангелии священным писаниям присваивается иерархически более низкий приоритет и ставится на первый план религиозное чувство.

И Иисус ответил: «А сейчас благодаря присутствию Святого Духа, говорю Я с вами языком Жизни Бога Живого. И нет ещё среди вас никого, кто смог бы понять всё, что Я вам говорю. А те, кто объясняют вам писания, говорят с вами мёртвым языком людей, ищущих через людей их больные и смертные тела.
— Не ищите закон в ваших книгах с писаниями, ибо закон есть жизнь, писания же мертвы. Истинно говорю вам, Моисей получил эти законы от Бога не в письменном виде, а через слово живое. Закон есть живое слово живого Бога, данного живым пророкам для людей живых. Во всём, что являет собой жизнь, записан этот закон. Вы можете найти его в травах, в деревьях, в реках, в горах, в птицах небесных, в рыбах морских, но прежде всего ищите его в самих себе. Ибо истинно говорю вам, всё живое ближе к Богу, чем писания, в которых нет жизни. Бог так сотворил жизнь и всех живых существ, чтобы могли они вечным словом обучать человека законам истинного Бога. Бог писал эти законы не на страницах книг, а в сердцах ваших и в духе вашем. Они в дыхании вашем, в вашей крови, в ваших костях, в вашей плоти, в ваших внутренностях, ваших глазах, ваших ушах и в каждой мельчайшей частице тел ваших. Они в воздухе, в воде, в земле, в растениях, в лучах солнца, в глубинах и высотах. Все они говорят с вами, чтобы вы могли понять язык и волю Бога живого. Но вы закрываете глаза ваши, чтобы не видеть и закрываете уши ваши, чтобы не слышать. Истинно говорю вам, что писания — это творения человека, а жизнь и всё её многообразие являются творениями нашего Бога. Почему же не слушаете вы слов Бога, записанных в его творениях? И почему изучаете вы мертвые писания, которые есть творения рук людских?

© апокриф “Благая весть мира Иисуса Христа от ученика Иоанна” (по древним текстам арамейскому и старославянскому, изд. “Товарищество”, Ростов-на-Дону, 1991, кстати, все уже заметили, что эта проповедь практически слово в слово повторяет то же, что и Опера Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» на либретто В.И.Бельского. Там эти слова вложены в уста девы Февронии. Речь и там и тут идёт о религиозном чувстве, но нет оглашения его как понятия. А это чувство и есть Со-Весть. Следующий вопрос о природе явления под названием совесть. Исходя из объяснений, мы понимаем, что это не информационный модуль, который функционирует по типу отдельного программного приложения. Если провести аналогию, это набор или совокупность служебных программ, драйверов, которые обеспечивают доступ к каналу данных от внешней системы.

Совесть — врождённое религиозное чувство (т.е. чувство взаимосвязи души индивида с Богом), замкнутое на бессознательные уровни психики личности. Функциональное назначение совести в психике личности — в диалоге сознания и бессознательных уровней психики упреждающе уведомить индивида, что те или иные его намерения и проистекающая из них деятельность (в том числе и соглашательство с определёнными мнениями и деятельностью других людей) — находятся в разладе с Промыслом Божественным (определение от АК ВП СССР).

.            Активизируется такой канал не как фундаментальное ПО, но как адаптационное. То есть, если индивид не получил в период «маугли» информации от культуры, которая вносит эти коды, и не постарался (уже с большим трудом сделать это позже), то совести у него не будет. Механизм включения здесь происходит по типу «сезам откройся», где ключом является виброакустическое воздействие при произнесении соответствующего буквенного написания – СоВесть. Именно потому в чаромутной языковой культуре этот ключ «поддельный», а некоторые толковые словари даже запускают знакомую всем хакерам операцию перехвата команд к ядру операционной системы на виртуальную машину. Именно так, в своё время была проведена операция по изготовлению псевдо-Ислама из Ислама Коранического. Это все тексты, где копируется лживое утверждение о том, что совесть в Русском Языке, есть заимствование из греческого. А ведь мы знаем, по работам самочинного лингвиста Лукашевича, что греческий это не что иное, как вторичный от пра-Русского язык! Характерная особенность вышеописанного канала информации в том, что он (совесть) передаёт данные на подсознательные области психики. В этом его проявление в какой-то мере сходно с хрестоматийным имманентным свойством, назначаемым любой суперсистеме, как способность взаимодействовать с давлением среды – страх, самосохранение. Совесть – это развитое чувство самосохранения, идущее в комплекте для систем с устанавливаемым в них таким свойством, как интеллект. Устанавливается Со-Весть через язык, который является наследником истотного. И ниже, картинка-схема для этого описания:

[Со-Весть Богоцентричная]

Следующая картинка, где также есть сознание, безсознательное, и Со-Весть, которая с одной стороны контактирует с безсознательным, передавая туда данные, а с другой стороны она считывает информацию непосредственно с Матрицы Божественного Предопределения, без всяких посредников. При этом это мозаичное Богоцентричное мировоззрение.
Вот так, длинно и подробно разъясняется, что в языках западной (или библейской) региональной цивилизации, нет слова «совесть». И также слова «справедливость».

Аудио: cloud.mail.ru/public/ew2M/5LUF65ugZ

Что такое совесть — для ребенка??

Медицина уверена, что такой физический орган, который формировал бы понятие СОВЕСТЬ, отсутствует

«Ну, какой же ты бессовестный!»

«Ну как же тебе не стыдно, зачем же ты опять в лужу наступил?» — вопрошает мама годовалого «бесстыдника». «Ну, какой же ты бессовестный, Ваня, ты опять отнимаешь игрушку у Пети!»- возмущается воспитатель в детсаду. «Совести у тебя нет!» — заявляет отец сквернословящему сыну.

Что ж такое СОВЕСТЬ? И как это понятие соизмеримо с возрастом? Есть ли у человека такой орган, который продуцирует СОВЕСТЬ с момента его появления на свет? На эту важную тему есть множество исследований.

Медицина уверена, что такой физический орган, который формировал бы понятие СОВЕСТЬ, отсутствует. А как же тогда происходит и зарождается это высокое человеческое чувство?

Давайте с вами вместе, уважаемые родители, понаблюдаем за зарождением, развитием, совершенствованием этого великого понятия в наших детях.

До 6-7 лет примерно, ребенок не понимает, почему взрослый, родитель или воспитатель, когда недоволен его поведением, называет его бессовестным. Он чувствует только то, что им недовольны по возмущенной повышенной интонации, по нахмуренному выражению лица и прочим невербальным жестам. Поэтому прибегать к такому слову, пытаясь урезонить малыша, совершенно бессмысленно Лучше терпеливо объясните малышу, почему нельзя, почему опасно, прибегая к понятным в его возрасте чувствам — жалости, доброте, сопереживанию, стремлению нравиться взрослому, получить его одобрение.

Со стремления, получить одобрение взрослого, а особенно родителя, который для ребенка является непререкаемым авторитетом, и начинается формирование в сознании и душе ребенка понятия «что такое хорошо и, что такое плохо».

Малыш постепенно будет внутренне сознавать соответствие своих поступков пока только с оценкой взрослых и начнет испытывать чувство стыда за несоответствие. Это и есть зарождение СОВЕСТИ.

Ребенок в 7 лет будет осознанно исповедоваться у священника перед причастием, хотя и в небольшой пока степени, давая свою нравственную оценку проступкам. Он пока ориентирован на одобрение или порицание взрослых. В более позднем возрасте у верующих понятие ГРЕХА, будет уже своим собственным внутренним переживанием, соответствующим общепринятым идеалам добра и зла и станет нравственным стержнем, которым будет руководствоваться человек в жизни.

Источник: ЛогосЪ

границ | Новая концепция совести

Введение

Как не только практикующий психоаналитик, но и судебный репортер, я особенно интересуюсь концептуализацией и работой суперэго. В своем кабинете я оцениваю влияние суперэго на такие явления, как самонаказание, запрет соперничества и триумфа, чувство вины за выживание или (токсичную) склонность испытывать стыд. Если бы я диагностировал суперэго у этих пациентов, я, вероятно, не пошел бы дальше таких выводов, как «суровое суперэго» или «карательное суперэго».То же самое и с моей судебно-медицинской практикой: когда мне нужно диагностировать супер-эго несовершеннолетнего правонарушителя в судебно-медицинском заключении, я не могу подобрать слов, учитывая, что исчерпывающая теория описания супер-эго отсутствует (Le Sage, 2005). Насколько мне известно, исследования суперэго предназначены для ученых, не связанных с психоанализом.

Однако клиническая литература по суперэго обширна и теоретически разнообразна. В настоящее время у нас есть обширная база знаний о суперэго, и продолжают появляться новые публикации, при этом одни расширяют теорию влечений (Reddish, 2014), а другие пытаются интегрировать новые теоретические разработки, относящиеся к повороту отношений, такие как теория привязанности (Holmes, 2011; Карвет, 2013).Тем не менее, после более чем ста лет психоаналитического теоретизирования концепция суперэго превратилась в концепцию контейнера. Он может относиться к совершенно разным концепциям, начиная от «разрушающего эго суперэго» (Bion, 1959) до «надзирателя над эго» (Blum, 1985) или до «набора когнитивных моральных или этических принципов» (Brierley , 1962). Он содержит не только идеальное эго, но и идеал эго: чувство тоски по будущему (Chasseguet-Smirgel, 1976). Соответственно, рождение супер-эго происходило в широком диапазоне развития ребенка: от первых месяцев в теории Кляйни до фазы разрешения эдипова комплекса в теории Фрейда в возрасте около шести лет.

В моем поиске концепций, которые предложили бы не только язык, который мог бы описывать клинические тонкости, но также открыли бы возможность для операционализации суперэго, я нашел твердую основу в теориях, которые появились после так называемого «реляционного поворота» в психоанализе. и нейропсихоанализ.

«Относительный поворот» относится к переходу за последние три десятилетия, когда психоаналитики отвернулись от психологии одного человека, основанной на инстинктивных побуждениях, к психологии двух лиц, основанной на потребностях в отношениях и системах привязанности, регуляции эмоций или ментализации. .Некоторые из этих систем регуляции работают в подавленном бессознательном (бессознательная имплицитная память), другие приходят в осознание, когда на них обращено внимание, а третьи становятся конфликтными и динамически бессознательными. Примером такого поворота в отношениях является ситуация, когда Мейснер (2009a), говоря о суперэго, пишет: «Человеческие мотивации и эмоции не требуют производных от предполагаемого влечения» (o.c., стр. 822). Вместо этого влиятельные авторы описали системы эмоциональной регуляции, которые взаимодействуют в процессе непрерывного развертывания аффектов, намерений и целей (Panksepp, 1998; Akhtar, 1999; Fonagy et al., 2002; Schore, 2003; Юрист и др., 2008; Мейснер, 2009а; Дамасио, 2010; Lichtenberg et al., 2011; Панксепп, Бивень, 2012). Многие из этих авторов призывают к переформулировке (части) нашей существующей метапсихологии, что создало бы новые возможности для интеграции научных знаний из областей вне психоанализа, таких как аффективная нейробиология или теория эмоций.

В этой статье я надеюсь начать обсуждение метапсихологии суперэго. Если мы больше не предполагаем, что нами движут сексуальные и агрессивные побуждения, а действуют аффекты, эмоции и чувства, как я тогда концептуализирую суперэго? В «Реконцептуализации« суперэго »в« совесть »» я предлагаю, чтобы мы больше не мыслили гипотетическими ментальными структурами, а подходили к супер-эго как к системе регуляции самости.Затем в разделе «Какие психические системы способствуют функционированию совести?» Я опишу три подсистемы, которые участвуют в функционировании суперэго: способность к сочувствию, склонность испытывать застенчивые эмоции, такие как стыд, вина и гордость, и способность к логике, моральное мышление. Наконец, я сделаю вывод, что эта новая модель суперэго может расширить существующие клинические знания, служить предметом исследования и каким образом такая наука, как нейропсихоанализ, может расширить наши психоаналитические знания.

Я не намерен обойти или обесценить существующий объем знаний, не говоря уже о том, чтобы покончить с ним — это было бы выбросом ребенка с водой из ванны. Напротив, задача состоит в том, чтобы встать на плечи предшественников и развиваться дальше. Надеюсь, эта новая концептуализация предложит новый и интересный взгляд на функционирование суперэго. В конце концов, эта переформулировка не является попыткой ради самой себя; его цель — расширить возможности для интеграции новых знаний.Мой выбор функциональной системы вместо ментальной структуры можно проследить до того влияния, которое нейропсихоаналитические теории оказывают на мое мышление. Структура подразумевает причинную, линейную модель влечений и локализацию мозга. («Где в мозгу находится суперэго?»). Теория систем заменила каузальное мышление почти во всех науках, а в неврологии мозг концептуализируется как состоящий из функциональных систем с взаимодействующими областями мозга, которые вместе создают определенные психические явления (Damasio, 2010).В разделе «Какие психические системы способствуют функционированию совести?» Я опишу, как совесть считается психической системой, в которой взаимодействуют различные психические явления и соответствующие им области мозга.

Реконцептуализация «Суперэго» в «совесть»

Далее я предлагаю реконцептуализацию суперэго как «ментальной структуры» в суперэго как «систему регуляции самости». Для концептуальной ясности я буду использовать термин «суперэго», имея в виду концепцию суперэго в структурной модели и модели влечений Фрейда и в теориях объектных отношений, и «совесть», когда ссылаюсь на концепцию суперэго, основанную на реляционном повороте и нейропсихоанализе.Конечно, цель этой статьи не сводить функционирование сознания к функционированию мозга. Прежде чем описывать системную концепцию совести, я коротко остановлюсь на концепции «я», поскольку это «я» регулируется совестью.

Для осмысления себя по отношению к совести работа Аллана Шора и Дэниела Стерна о природе личности имеет первостепенное значение.

Schore (2009) отдает должное Кохуту, который открыл новые горизонты в психоанализе, отказавшись от интрапсихического бессознательного и когнитивного эго в пользу относительного бессознательного и личности, обрабатывающей эмоции.Кохут, цитирует Шор, исследовал основные проблемы психоанализа, такие как «как ранние аффективные взаимоотношения с социальной средой способствуют появлению« я »( развитие« я », ) и как эти переживания интернализуются в созревающие саморегулирующиеся структуры (). структурирование самости ) (…) »(ок, с. 190). Согласно Кохуту, личность развивается из взаимодействия с основными опекунами: ребенок усваивает то, как его или ее эмоции регулируются во время взаимодействия.«Эти регулирующие переживания Я-Я-объекта обеспечивают определенные интерсубъективные переживания, которые вызывают возникновение и поддержание Я» (o.c., стр. 192). Затем, с точки зрения нейробиологии, Шор дает ответы на основные проблемы Кохута, на которые Кохут не мог ответить в свое время.

Центральным в мышлении Шора является представление о том, что идея единого унитарного «я» вводит в заблуждение: «То, что мы называем« я », на самом деле является системой состояний« я », которые развиваются в первые годы, но усложняются в течение жизни. ”(Шор, 2017, стр.74). В первый год жизни структуризация правого полушария мозга развивается в ходе взаимозависимого взаимодействия между ребенком и опекунами (самобъектами), особенно через процессы несоответствия и восстановления в привязанности, а вместе с ним (неадекватной) адаптивной имплицитной самореализации. процессы регулирования развиваются. На раннем этапе развития это имплицитное Я, предположительно расположенное в латерализованном правом полушарии, в основном является относительным, поскольку состояния Я развиваются в результате взаимодействия с Я-объектами.Шор (2009, 2017) обнаруживает основные системы саморегуляции мозга в орбитальных префронтальных областях правого полушария. Его функционирование принадлежит не подавляемому бессознательному; его содержание можно почувствовать, но нельзя передать словами или символами. Соответственно, в психотерапии этого нельзя достичь посредством интерпретаций, делающих бессознательное сознательным, но это становится видимым в разыгрывании между психоаналитиком и пациентом. Для функционирования суперэго важно понимать, что это правое полушарие мозга быстрее реагирует на эмоциональные стимулы, чем любая другая корковая функция.Эти процессы раннего развития необходимы для более позднего «созревания эффективных суперэго, ауторегуляторных систем» (Schore, 2003, стр. 151, курсив FS). Несколько позже в раннем развитии, после второго года жизни, развивается вербальная сознательная левосторонняя самосистема («левое сознание»). Шор пишет: «Несмотря на обозначение вербального левого полушария как« доминантного »из-за его способности явно обрабатывать языковые функции, именно правое полушарие с его неявным гомеостатическим выживанием и регулирующими функциями воздействия, которые действительно доминируют в человеческом существовании» (Шор , 2017, стр.74). В разделе «Какие психические системы способствуют функционированию совести?» обсуждая стыд и вину, я буду обсуждать значение этих понятий для функционирования совести.

С точки зрения теории привязанности, Стерн (1985) описывает, что овладение эмоциями ведет к раннему развитию осознания себя как агента, хранилища бессознательных процессов и действий. Примерно на втором году жизни устанавливается это Я-агент. Когда на более поздних этапах развития ребенка качество важных взаимоотношений постепенно становится интернализованным в репрезентации «я» и объектов, развивается «я» как субъект, при этом ребенок испытывает аффекты и мысли о своем существовании и действиях.Еще на более позднем этапе развития Я-как-объект начинает развиваться в результате растущих умственных способностей, таких как ментализация, регулирование эмоций, паттерны привязанности и символическое мышление. Твердое чувство идентичности утверждается, когда теория разума прочно утвердилась примерно на пятом году жизни, а различные способы ментализации были интегрированы примерно на седьмом году. Теперь начинает развиваться сознательная способность к регулированию себя: личность постоянно оценивается на фоне репрезентаций «я» и объектов.Однажды развитая совесть не может быть выключена и включена по своему усмотрению, но после этого она находится в режиме ожидания, пока эмоция не сигнализирует об угрозе самооценке. И, как отмечает Lichtenberg et al. (2011) утверждают, что когда это происходит, почти одновременно активируются защитные механизмы.

Функция «совести» системы — обеспечивать стабильность личности. Обсуждая сознание, Солмс (2017) утверждает, что это стремление к гомеостазу самости относится конкретно к «базовому (стволовому) сознанию, которое состоит из состояний , а не изображений » (о.c., p. 6). Это Я-система, которую Шор называет имплицитным Я, находящимся в невыпрессованном бессознательном. Несмотря на эту потребность в стабильности, в повседневной жизни функционирование совести непостоянно: в некоторых ситуациях субъект может быть менее эмпатичным, чем обычно, резким в самооценке или действовать не в соответствии со своими моральными принципами. стандартов, в то время как в других обстоятельствах он или она, кажется, оценивают себя нейтрально или даже положительно. Опьянение, вызванное наркотиками или алкоголем, влияет на то, как мы испытываем застенчивые эмоции, равно как и важные жизненные события, такие как рождение ребенка, развод или траур по потерянному родителю.

Какие психические системы способствуют функционированию совести?

Какие психические системы участвуют в регуляции личности (см. Рисунок 1)? В соответствии со своим определением имплицитного «я» как по существу относительного, Шор (2009) называет эмпатию основным процессом психологии «я». Таким образом, способность к сочувствию имеет первостепенное значение для функционирования совести. Аспект эмпатии в оценке себя может иметь место между психически в фактических взаимодействиях с другими и внутри, психически также во взаимодействии с внутренними объектами Я.Вторая система, участвующая в совести, — это склонность испытывать застенчивые эмоции, такие как стыд, вина, смущение и гордость. Ощущение эмоций — сигнал о том, что имеет место самооценка, которую совесть активно пытается восстановить гомеостаз себя. Наконец, функционирование совести связано с познавательной способностью к нравственному знанию и рассуждению. Эта когнитивная способность функционирует как когнитивный фон, на котором происходит самооценка, основанная не столько на взаимодействии с другими, сколько на когнитивном, рациональном уровне переживания.

РИСУНОК 1. Функционирование совести.

Для осмысления себя по отношению к совести работа Дэниела Стерна и Аллана Шора о природе личности имеет первостепенное значение. Основываясь на следующем, читатель может предположить, что я занимаю в первую очередь нейроредукционистскую позицию, как если бы эмоциональная жизнь могла быть полностью понятна по функционированию мозга. Однако это не то, что мы хотим подчеркнуть. Для меня основной чертой психоаналитического мышления является то, что развивающийся ребенок придает значение аффектам, эмоциям и чувствам, которые в конечном итоге кристаллизуются во взрослой личности.Таким образом, важным теоретическим аспектом психоанализа является его фундамент феноменологической науки. После реляционного поворота психоанализ также стал наукой об интерсубъективности, то есть о субъекте, придающем значение в контексте отношений. И, наконец, аффективная нейробиология может пролить свет на неврологические корреляты наших субъективных состояний.

Сочувствие

В разделе «Реконцептуализация« суперэго »в« совесть »» мы увидели, что первые переживания самих себя формируются в процессах регулирования привязанности и эмоций между опекуном и ребенком, что приводит к неявному «я», которое в основном является реляционным.Таким образом, очевидно, что с точки зрения развития способность к эмпатии — это первая умственная деятельность, которая запускает оценку себя. Эмпатия — это не эмоция или чувство, а особая умственная деятельность, тесно связанная с ментализацией, но отличная от нее (Allen et al., 2008). Это способность адекватно переживать эмоции другого человека отдельно от собственных эмоций (Bolognini, 2004; Aragno, 2008). В эмпатической активности в большей или меньшей степени доминируют познания или чувства, что ведет к концептуальному различию между когнитивной и аффективной эмпатией (Hoffman, 2000; Meissner, 2009b).В реальности повседневной эмоциональной жизни эмпатическая активность, естественно, часто представляет собой смесь двух: эмпатия — это многослойный феномен, синтез знания точки зрения другого и чувства сострадания, чтобы помочь.

В отличие от совести, эмпатическая способность может более или менее сознательно включаться и выключаться или функционировать во многих других промежуточных состояниях. Злость на кого-то снижает качество сочувствия, иногда так же, как и влюбленность. Эмпатическая активность подрывается стыдом, поскольку стыд может вызвать эмоцию, направленную внутрь, тогда как сочувствие имеет другое направление (Schalkwijk, 2015).В нашей клинической работе мы встречаемся как с пациентами, у которых сформировалась жесткая эмпатическая стена, чтобы защитить себя от подавления эмоциями других, так и с пациентами, страдающими от эмпатического гнева, которые реагируют так, как будто они сами являются жертвой (Натансон, 1986). Обычно работа эмпатической стены помогает субъекту не поддаваться эмоциям другого. При пограничной патологии эта функция эмпатической стенки не работает: она, так сказать, «слишком тонкая». На качество эмпатической активности сильно влияет широкий спектр переменных, таких как близость друг к другу (семья, партнер, друг, знакомый, принадлежность к той же религиозной группе и расе), симпатия друг к другу и многие другие переменные (Hoffman, 2000; Watt, 2007).

Из трех областей сознания сочувствие исследовано больше всего. Функционирование зеркальных нейронов рекламируется как нейронный субстрат для сочувствия; однако пионер зеркальных нейронов Галлезе (2008) категорически предостерегает от такого упрощения. Нейропсихоаналитически можно было бы ожидать, что эмпатия будет связана с имплицитной самосистемой правого полушария, что приведет к эмпатическим процессам, которые происходят в неявной невербальной коммуникации, в то время как самосистема левого и правого полушарий мозга связана с более когнитивными, сознательными процессами.Фонаги и др. (2002) действительно предположили существование двух отдельных внутренних механизмов интерпретации (МВМ) для межличностного понимания эмоций и состояний убеждений. IIM, ориентированный на познание (IIM-c), связанный с теорией разума, характеризуется активацией медиальных префронтальных фокусов вокруг BA8, тогда как IIM-ориентированный на аффект (IIM-a) связан с миндалевидным телом и орбитофронтальными областями. В экспериментах с распознаванием лиц аффективная эмпатия включает примитивную, автоматически активируемую, быстро срабатывающую нейронную цепь, функционирующую наряду с более развитой, когнитивной и относительно медленной цепью (Adolphs, 2002).

Как эти мозговые процессы способствуют функционированию совести (Blair, 2003; Decety and Meyer, 2008; Baron-Cohen, 2011)? Фонаги и др. (2002), (стр. 139) выдвинули гипотезу о следующем: «Люди с ограниченной способностью к эмпатии будут демонстрировать ограниченную реакцию на изображение страдания на лицах детей, в то время как другие не покажут дефицита миндалины, но продемонстрируют ограниченную активацию OFC. Люди с нарушением миндалевидного тела, вероятно, не смогли правильно понять свои собственные эмоциональные реакции, которые напрямую привели к отказу от сочувствия.(…) Третий уровень отказа может возникнуть в результате разъединения между медиальной лобной и глазничной лобной областями (IIM-a и IIM-c) ». Их гипотеза подтверждена, среди прочего, Decety et al. (2013): преступники с сильными психопатическими чертами способны адекватно ощущать боль другого, но они не сдерживаются ею. Интересно, что мозговые цепи, участвующие в распознавании чужой боли, перекрывают мозговые цепи, связанные с моральными рассуждениями, эмоциями и принятием решений.

Самосознательные эмоции

Точно так же системы регулирования основных эмоций основаны и развиваются на реляционной основе, системы регулирования эмоций самосознания могут иметь личностное качество между и внутреннее, личное. Однако самосознательные эмоции не передаются биологически, как аффективные мотивационные системы Панксеппа, а скорее возникают в результате относительно сложных психических процессов и в меньшей степени связаны с биологически детерминированными тенденциями к действию, чем с основными эмоциями (Tracy et al., 2007). Они развиваются из опыта рефлексии себя как объекта («я-как-объект»), что может привести к стыду, вине, гордости или смущению. Эмоции самосознания могут проявляться в отношении строго индивидуального «я» и того, кем является кто-то в относительном, социальном или культурном контексте (Hoffman, 2000). Они вступают в игру, когда субъект признает, что грядущая эмоция, предсказанная физическими аффектами, действительно имеет отношение к личности: «Это имеет отношение ко мне» (Mills, 2005).После того, как эмоция была признана относящейся к идентичности, сознательно или бессознательно, ее необходимо регулировать, поскольку она затрагивает «я» как объект. Эмпирические исследования показали, что люди сильно различаются по своей склонности испытывать застенчивые эмоции (Tangney and Dearing, 2002). Некоторым людям действительно не хватает самосознания (Hare, 1999), что является признаком патологии. Другие сильно страдают от чрезмерного чувства вины или стыда (Seidler, 2000; Lansky, 2005; Erreich, 2011). Натансон (1992) разработал интересный с клинической точки зрения Компас стыда, который включает четыре различных стиля совладания со стыдом: нападение на себя, избегание, отрицание и нападение на другого.

Описывая раннее развитие суперэго, Шор (2003) подробно писал о влиянии регуляции на службу непрерывности «я», уделяя особое внимание стыду в переживаниях привязанности: «Это момент воссоединения« возвращающихся », сильно возбужденных, приподнятых. , практикующий малыш в состоянии возбужденного ожидания, воссоединение с матерью, что является прототипическим объектным отношением при возникновении стыда »(oc, с.158). Шор указывает здесь на важность стресса стыда и нейрофизиологию нарушения регуляции возбуждения во время отработки эпизодов воссоединения, которые распознаются во взрослой жизни: «Тормоз нарастающего возбуждения, видимый в стыде (…) отражает внезапный динамический переход от симпатической доминанты к парасимпатической доминирующей активности ВНС »(o.c., стр.162). Вина проявляется в более позднем (эдипальном) развитии и может быть больше связана с «более поздним созреванием лингвистической рациональной способности вербально-аналитического левого полушария» (o.c., с. 185). Помните, что Шор связал имплицитную самосистему с латерализованным правым полушарием, а явную самосистему — с латерализованным левым полушарием.

Сосредоточившись на связи между стыдом, виной и нейробиологией, Шор (2003) пишет: «(….) система стыда, возникающая в этот период, представляет собой вовлекающий корковый тормозной механизм контроля чрезмерных, гиперстимулированных состояний »(oc, стр. 158) и« Используя нейропсихоаналитическую точку зрения, предполагается, что психоаналитический идеал эго может быть идентифицирован как структура регуляции аффекта с левой орбитальной префронтальной корой. Эта корковая тормозная система расширена в правом полушарии и имеет обширные лимбические связи, регулирует эмоции (…), поведение привязанности (…) и агрессии (…), и влияет на парасимпатические и симпатические вегетативные функции ». (o.c., стр.182). Затем, обращаясь к вине, Шор заключает: «Более раннее развитие невербального стыда и идеала эго до словесной вины и совести отражает известную биологически детерминированную более раннюю дифференциацию и функциональное начало невербального зрительно-пространственно-целостного правого полушария (…) и более позднего. созревание лингвистически-рациональной способности вербально-аналитического правого полушария »(о.c., p. 185).

В (непсихоаналитическом) обзоре исследований нейронных коррелятов стыда и вины Bastin et al. (2016) обнаружили определенные закономерности структуры / функций мозга для этих эмоций. Стыд, скорее всего, был связан с активностью дорсолатеральной префронтальной коры (dlPFC), задней поясной извилины и функцией сенсомоторной коры. Бастин и др. выдвинули гипотезу о том, что активность dlPFC является показателем «более тяжелой умственной работы», необходимой для регулирования негативного аффекта по сравнению с чувством вины.Тот факт, что активность в передней поясной коре головного мозга вовлечена в процесс вознаграждения и наказания в позоре, но не в вине, может указывать на переживание стыда, когда личность находится под угрозой. Этот вывод согласуется с представлением о том, что стыд больше относится к оценке личности, а вина больше относится к собственным действиям (Lewis, 1971). Вина с большей вероятностью была связана с активностью dmPFC, вентральной передней поясной коры (vACC), задних височных областей, включая височно-теменное соединение (TPJ), предклинье и премоторную кору.Активность в TJP связана с переключением внимания и ориентации, а также с работой теории разума (признание намерений другого и реализация ложных убеждений). Предклинье как часть лимбической системы связано с эмоциями, с чувством собственного достоинства. Что касается чувства вины, то активность dmPFC связана с обработкой ссылок на себя, сфокусированным на себе познанием и теорией разума, которая связана с явным Я Шора: чувством и знанием себя. Etkin et al.(2011) выдвинули гипотезу о том, что активность vACC связана с регуляцией эмоций, облегчая планирование адаптивных реакций, что является одним из положительных качеств, которые в литературе о стыде и вине приписывают вине. Этот вывод согласуется с теорией стыда и вины, а именно с тем, что вина относится к действиям и позволяет исправить и восстановить (Lewis, 1971). Наконец, Bastin et al. (o.c., стр. 467) утверждают, что активность в TPJ и задней части MTC / STS «соответствует этим областям по отношению к TOM, учитывая, что чувство вины было особенно связано с другими процессами, включая чтение состояния ума / чувств / мыслей других.«Здесь мы видим, как вина и сочувствие действительно сходятся в функционировании совести.

Моральное мышление

У людей есть моральные убеждения, которые играют роль в оценке себя как объекта. В психоаналитической литературе суперэго — это место, где интернализованные родители встречаются и не встречаются. Заманчиво ограничить область морали абстрактным мышлением, но в данный момент мораль связана с вопросом «Кто я?» эмоции самосознания также выходят на первый план, особенно когда острое осознание «Кто я?» находится в противоречии с «Каким я себя считал.«В процессе познавательного развития ребенок усваивает широкий спектр социальных и моральных норм. Во введении я уже упоминал описание суперэго Брайерли (1962) как совокупность когнитивных моральных или этических принципов.

На бионеврологическом уровне принятие моральных решений было связано с правильной vlPFC-активностью: «Предполагается, что передняя височная доля играет роль в социальном концептуальном знании, которое требуется для понимания социальных концепций и правил (…) и для осознавать ситуации, которые могут вызвать моральные эмоции (…) »(Бастин и др., 2016, с. 466). Эта деятельность также связана с чувством вины, но не со стыдом, что, возможно, указывает на более когнитивные процессы. Нейронные основы (отсутствия) морали также широко изучаются, особенно в области судебной медицины (Cima, 2016). Моральные рассуждения связаны с задней верхней височной бороздой, миндалевидным телом, островком, вентромедиальной префронтальной корой (vMFC), dlPFC и медиальной префронтальной корой (Decety and Cowell, 2014). Рейн и Янг (2006) утверждают, что между этими областями мозга и теми, которые связаны с антисоциальным поведением, существует частичное совпадение.Недостаточно развитая эмпатическая способность при психопатии, например, приписывается неправильному функционированию миндалевидного тела и vMFC; собственное поведение не сдерживается, когда видишь боль другого (Blair, 2003).

Вклад гормонов, таких как кортизол, тестостерон и окситоцин, в работу сознания — еще одна интересная область исследований (Fragkaki et al., 2017). Например, окситоцин, по-видимому, улучшает качество эмпатии у субъектов с безопасным стилем привязанности, в то время как он может даже нарушать и влиять на регуляцию у субъектов с небезопасной привязанностью (Decety, 2011).

Исследования уровней гормонов и функций мозга важны, среди прочего, для ответа на вопрос, какие биологические функции способствуют трансгрессивному насилию. Например, оказывается, что люди с более низким уровнем кортизола в напряженных ситуациях имеют меньше сигналов о физическом возбуждении (Popma, 2006). Обычно мысль о агрессивном поведении сопровождается увеличением физического напряжения, что потенциально приводит к отказу от отыгрывания этой мысли; тело как бы устанавливает границу.Однако тем, кто чувствует меньшее напряжение, легче обратиться к насилию.

Проверка гипотез

Модель дает возможность сблизить клиническую практику, психоаналитическую метапсихологию сознания и эмпирические исследования сознания. Как обсуждалось в разделе «Введение», концептуальный язык для описательной диагностики функционирования совести в судебно-медицинской экспертизе отсутствует. В двух исследованиях мы проверили новую модель, сравнив правонарушителей с правонарушителями (Schalkwijk et al., 2016; Verkade et al., Неопубликовано). Как можно было предположить, наша гипотеза заключалась в том, что правонарушители получат более низкие баллы по всем трем областям совести. Мы использовали анкеты, которые измеряли сочувствие, склонность испытывать застенчивые эмоции, стили преодоления стыда и нравственное развитие. Вопреки нашим ожиданиям, две группы не различались по принципу «все или ничего» в отношении развития совести. Тем не менее, мы все еще могли различать группы клинически значимым образом: преступники показали относительную недостаточную зрелость развития по всем трем компонентам сознания.

Нейробиологические исследования застенчивых эмоций развиваются медленно и скудно, несмотря на важную взаимосвязь между, например, стыдом, с одной стороны, и психическим или физическим здоровьем, с другой (Dickerson et al., 2004; Morita et al., 2008 г.). В рамках исследовательского проекта по проблемам стыда и нарушений сна мы вызвали у участников новый опыт стыда, неожиданно поставив их перед записью их собственного пения, часто расстроенного, записанного без их ведома во время предыдущей караоке-сессии, что показало, что у испытуемых с Переживания стыда при бессоннице могут способствовать постоянному состоянию гипервозбуждения и размышлений (Wassing et al., 2016). В последующем исследовании были повторно воспроизведены переживания стыда из далекого личного прошлого пациентов. Текущие анализы с помощью фМРТ, сравнивающие новые и старые постыдные переживания, показывают, что люди, которые хорошо спят, реорганизуют мозговую деятельность, чтобы сделать воспоминания о стыде менее тревожными. Напротив, когда люди с бессонницей вспоминают постыдные переживания из далекого прошлого, их мозг активируется, как будто это только что произошедшие новые тревожные переживания. Это открытие имеет важные клинические последствия, поскольку показывает, что пребывание в психоанализе или психотерапии — что вызывает чувство стыда — может активировать воспоминания о старых постыдных состояниях и, таким образом, привести некоторых пациентов в состояние неизлечимого возбуждения.

Выводы и вопросы

Преимущества этой новой модели совести многочисленны.

Концептуально он открывает новый язык для исследования связи между собой и регуляцией себя. Я и совесть являются системами регулирования и, следовательно, функционально подобны. Выше я предположил, что саморегулирование базовых эмоций и эмоций самосознания совести, но с системной точки зрения, эти функции регулирования, вероятно, взаимозависимы.Следуя разграничению Шора между имплицитной правой и явной левой Я-системой, следует ли совесть аналогичным путем развития и следует ли понимать совесть как состоящую из системы совести? Для ответа на эти вопросы необходимы дополнительные исследования.

С клинической точки зрения новая модель открывает язык для реализации функционирования совести пациента, то есть того, когда он или она испытывает застенчивые эмоции. Шор показал, что материал из подавленного бессознательного может быть выражен только в разыгрывании между пациентом и, таким образом, технически требует другого терапевтического подхода, чем материал из подавленного бессознательного (Schore, 2017).Согласно теории регуляции эмоций, этот подход увеличивает интегративную способность работать с непокрытым контентом (Schore, 2003). Новая модель расширяет сферу воздействия влияния совести на более широкое слушание. В конце концов, психоанализ — это прежде всего место, где в центре внимания находится я как объект. Тем не менее, все вмешательства, если уважительно они могут быть задуманы, могут восприниматься пациентом как нападение на его или ее самооценку (Akhtar, 2013). В терапии неизбежно должна быть нарушена саморегуляция, чтобы произошли изменения, и, таким образом, активизируется совесть.Помимо хорошо известного треугольника «сопротивление, тревога и скрытый импульс», мы могли бы мыслить также в треугольнике «сопротивление, страх перед негативными эмоциями самосознания и низкая самооценка».

Как изложено в этой статье, модель предлагает широкие возможности для интеграции аффективной нейробиологии в теорию совести. В конце концов, эмпатическая активность, переживание застенчивых эмоций, моральное мышление и поведение имеют соответствующие нейробиологические субстраты: у мозга есть субъективные состояния (Solms and Turnbull, 2010).Интересно представить, как новая модель совести может открыть возможности для переосмысления работы суперэго. Как мы можем теоретически понять и применить хорошо известный клинический феномен, когда стыд подрывает эмпатическую активность: когда стыд переживается, мешает ли его нейронная активность нейронной активности системы IIM-c или IIM-a для сочувствия? И проявляется ли этот эффект только у субъектов, которые предпочитают использовать интернализирующие стили совладания со стыдом, и / или этот эффект отсутствует у субъектов, которые используют экстернализирующие стратегии совладания со стыдом? А как насчет токсичного стыда, который так часто встречается у жертв жестокого обращения? Как мы можем понять их разрушительную атаку на себя с точки зрения саморегуляции с соответствующими нейропсихоаналитическими коррелятами? Модель также дает возможность понять, почему функционирование совести непостоянно и действительно очень индивидуально.Преступник может не чувствовать стыда или вины при краже у незнакомца, но может испытывать эти застенчивые эмоции при воровстве у своего собственного отца. В первой ситуации расстояние до жертвы с меньшей вероятностью вызовет сочувствие, тогда как во второй эмпатии трудно избежать.

Авторские взносы

Автор подтверждает, что является единственным соавтором данной работы, и одобрил ее к публикации.

Заявление о конфликте интересов

Автор заявляет, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могут быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Благодарности

Автор благодарит Неллеке Николай, Питера Нирса и Льюиса Киршнера за их вдохновляющие комментарии.

Сноски

1. В более ранних черновиках этой статьи ссылки на «более раннюю» литературу о суперэго неизменно приводили к комментарию «Но это понятие следует интерпретировать иначе! Ты не прав.» Не имея возможности избежать такого обсуждения, я опускаю более раннюю литературу, хотя она составляет прочную основу, на которой основаны мои новые идеи.Сторонники теории драйва могут возразить, что моя статья — это еще одна попытка покончить с фундаментальным психоаналитическим подходом, и заявить, что это похоже на старое вино в новых бутылках. Меня это устраивает, так как с момента введения крышки вероятность дегустации закупоренного вина значительно снизилась. Так что я все равно буду покупать старое вино в новых бутылках.
2. Для многих психоаналитиков концепция «застенчивых эмоций», вероятно, незнакома. Однако это понятие широко используется в академической психологии, когда речь идет о таких эмоциях, как стыд, вина, гордость или смущение (Tracy et al., 2007), в отличие от основных эмоций, таких как голод, жажда, гнев или интерес. Коллеги-психоаналитики, которые читали более ранние версии этой статьи, слишком буквально истолковали «самосознание», как будто фундаментальная психоаналитическая идея существования бессознательной психической жизни будет утеряна. Это не то, что я имел в виду. В этой статье «самосознание» просто означает «относящееся к себе», независимо от того, является ли оно сознательным, динамически бессознательным или бессознательным в имплицитной памяти.
3. В своем обзоре авторы также ссылаются на смущение, но для того, чтобы войти в эту эмоцию, потребуется теоретический дискурс о разнице между стыдом, смущением и виной, что выходит за рамки этой статьи.

Список литературы

Адольфс Р. (2002). Распознавание эмоций по выражению лица: психологические и нейробиологические механизмы. Behav. Cogn. Neurosci. Ред. 1, 21–61. DOI: 10.1177 / 1534582302001001003

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ахтар, С. (1999). Различие между потребностями и желаниями: значение для психоаналитической теории и техники. J. Am. Психоанал. Доц. 47, 113–151. DOI: 10.1177/000306519010201

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ахтар, С. (2013). Психоаналитическое слушание. Методы, ограничения и нововведения. Лондон: Карнак.

Google Scholar

Аллен, Дж. Г., Фонаги, П., и Бейтман, А. В. (2008). Ментализация в клинической практике. Вашингтон, округ Колумбия: American Psychiatric Publishing.

Google Scholar

Арагно, А. (2008). Язык эмпатии: анализ его конституции, развития и роли в психоаналитическом слушании. J. Am. Психоанал. Доц. 56, 713–740. DOI: 10.1177 / 0003065108322097

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Барон-Коэн, С. (2011). Zero Degrees of Empathy, 2011. Лондон: Allan Lane / Penguin Books.

Google Scholar

Бастин К., Харрисон Б. Дж., Дэйви К. Г., Молл Дж. И Уиттл С. (2016). Чувства стыда, смущения и вины и их нейронные корреляты: систематический обзор. Neurosci.Biobehav. Ред. 71, 455–471. DOI: 10.1016 / j.neubiorev.2016.09.019

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Бион, В. Р. (1959). Атаки на линковку. Внутр. J. Psychoanal. 40, 308–315.

Google Scholar

Болоньини, С. (2004). Недоразумения относительно сочувствия. Бык. Br. Психоанал. Soc. 40, 1–13.

Google Scholar

Бриерли М. (1962). Психоанализ и моральные ценности: Хайнц Хартманн. Внутр. J. Psychoanal. 43, 351–352.

Google Scholar

Карвет, Д. Л. (2013). Тихий тихий голос. Психоаналитические размышления о вине и совести. Лондон: Карнак.

Google Scholar

Chasseguet-Smirgel, J. (1976). Некоторые мысли об идеале эго. Вклад в исследование «болезни идеальности » . Психоанал. Q. 45, 345–373. DOI: 10.1080 / 21674086.1976.11926765

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Чима, М.(2016). Справочник по судебной психопатологии и лечению. Лондон: Taylor & Francis Ltd. doi: 10.4324 / 9781315637105

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Дамасио, А. (2010). Я приходит в голову. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Книги Пантеона.

Google Scholar

Десети, Дж., И Мейер, М. (2008). От эмоционального резонанса к эмпатическому пониманию: нейробиология социального развития. Dev. Psychopathol. 20, 1053–1080.DOI: 10.1017 / S0954579408000503

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Десети, Дж., Скелли, Л. Р., Киль, К. А. (2013). Реакция мозга на вызывающие сочувствие сценарии с участием боли у заключенных с психопатией. JAMA Psychiatry 70, 638–645. DOI: 10.1001 / jamapsychiatry.2013.27

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Дикерсон, С., Кемни, М. А., Азиз, Н., Ким, К. Х., и Фэхи, Дж.Л. (2004). Иммунологические эффекты индуцированного стыда и вины. Психосом. Med. 66, 124–132. DOI: 10.1097 / 01.PSY.0000097338.75454.29

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Эткин А., Эгнер Т. и Калиш Р. (2011). Обработка эмоций в передней поясной извилине и медиальной префронтальной коре. Trends Cogn. Sci. 15, 85–93. DOI: 10.1016 / j.tics.2010.11.004

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Фонаги, П., Гергей, Г., Юрист, Э., и Таргет, М. (2002). Влияют на регуляцию, ментализацию и развитие личности. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Другая пресса.

Google Scholar

Fragkaki, I., Cima, M., and Granic, I. (2017). Роль травмы в гормональном взаимодействии кортизола, тестостерона и окситоцина при подростковой агрессии. Психонейроэндокринология 88, 24–37. DOI: 10.1016 / j.psyneuen.2017.11.005

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Заяц, р.Д. (1999). Без совести: тревожный мир психопатов среди нас. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Guilford Press.

Google Scholar

Хоффман, М. Л. (2000). Сочувствие и нравственное развитие. Значение для заботы и справедливости. Кембридж: Издательство Кембриджского университета. DOI: 10.1017 / CBO9780511805851

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Юрист Э. Л., Слэйд А. и Бергнер С. (2008). Разум в разум. Младенческие исследования, неврология и психоанализ. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Другая пресса.

Google Scholar

Ле Саж, Л. (2005). De Gebrekkige Gewetensontwikkeling в Het Jeugdstrafrecht. Implicaties Voor de Toerekening en Behandeling (Неадекватное развитие совести в уголовном праве несовершеннолетних. Последствия для ответственности и обращения). Амстердам: SWP.

Льюис, Х. Б. (1971). Стыд и вина при неврозах. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Пресса международных университетов.

Google Scholar

Лихтенберг, Дж.Д., Лахманн, Ф. М., и Фосхаге, Дж. Л. (2011). Психоанализ и мотивационные системы. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Рутледж. DOI: 10.4324 / 9780203844748

CrossRef Полный текст

Миллс Р. С. (2005). Анализ литературы по вопросам стыда. Dev. Ред. 25, 26–63. DOI: 10.1016 / j.dr.2004.08.001

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Морита Т., Итакура С., Сайто Д. Н., Накашита С., Харада Т., Кочияма Т. и др.(2008). Роль правой префронтальной коры в самооценке лица: исследование функциональной магнитно-резонансной томографии. J. Cogn. Neurosci. 20, 342–355. DOI: 10.1162 / jocn.2008.20024

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Натансон, Д. Л. (1992). Стыд и гордость. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Нортон.

Google Scholar

Панксепп Дж. (1998). Аффективная неврология. Основа эмоций человека и животных. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Google Scholar

Панксепп Дж., Бивен Л. (2012). Археология разума: нейроэволюционные истоки человеческих эмоций. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Нортон.

Google Scholar

Попма, А. (2006). Нейробиологические факторы антисоциального поведения подростков-правонарушителей. к.т.н. диссертация, Vrije Universiteit, Амстердам.

Реддиш, Э. (2014). Окаменевшее эго: новая теория совести. Лондон: Карнак Букс.

Google Scholar

Шалквейк, Ф. (2015). Совесть и самосознательные эмоции в подростковом возрасте: интегративный подход. Хоув. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Рутледж.

Google Scholar

Шалквейк, Ф., Стамс, Дж. Дж., Стегге, Х., Деккер, Дж., И Пин, Дж. (2016). Совесть как регулирующая функция: сочувствие, стыд, вина, гордость и моральная ориентация у правонарушителей-подростков. Внутр. J. Преступник Ther. Комп.Криминол. 60, 675–693. DOI: 10.1177 / 0306624X14561830

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Шор, А. Н. (2003). Регулировка аффекта и восстановление «Я». Нью-Йорк, Нью-Йорк: Нортон.

Google Scholar

Шор, А. Н. (2009). Травма отношений и развивающийся мозг. Интерфейс психоаналитической психологии самости и нейробиологии. Ann. Акад. Sci. 1159, 189–203. DOI: 10.1111 / j.1749-6632.2009.04474.x

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Шор, А. Н. (2017). «Имплицитное Я правого полушария: центральный механизм процесса психотерапевтических изменений», в Unrepressed Unconscious, Implicit Memory, and Clinical Work , ред. Г. Крапаро и К. Муччи (Лондон: Карнак), 73–98.

Google Scholar

Зайдлер, Г. Х. (2000). Другими глазами. Анализ стыда. Мэдисон, Висконсин: Int. Univ. Нажмите.

Google Scholar

Солмс, М.(2017). «Бессознательное в психоанализе и нейробиологии», в Unrepressed Unconscious, Implicit Memory, and Clinical Work , ред. Г. Крапаро и К. Муччи (Лондон: Карнак), 1–25.

Google Scholar

Солмс, М., Тернбулл, О. (2010). Мозг и внутренний мир: введение в неврологию субъективного опыта. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Другая пресса.

Google Scholar

Стерн, Д. (1985). Межличностный мир младенца. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Основные книги.

Google Scholar

Tangney ,. Дж. П. и Диринг Р. Л. (2002). Стыд и вина. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Guilford Press

Google Scholar

Трейси, Дж. Л., Робинс, Р. У., и Тэнгни, Дж. П. (2007). Самостоятельные эмоции. Теория и исследования. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Guilford Press.

Google Scholar

Wassing, P. F., Benjamins, J. S., Dekker, K., Moens, S., Spiegelhalder, K., Feige, B., и другие. (2016). Медленное растворение эмоционального дистресса способствует гипервозбуждению. PNAS 113, 2538–2543. DOI: 10.1073 / pnas.1522520113

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ватт, Д. (2007). К нейробиологии сочувствия: интеграция аффективных и когнитивных перспектив. Нейропсихоанализ 9, 119–140. DOI: 10.1080 / 15294145.2007.10773550

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Совесть: примеры и определение | Философские термины

I.Определение

Совесть — это способность разума, которая побуждает нас действовать морально — или, по крайней мере, в соответствии с нашими наиболее глубоко укоренившимися ценностями. Большинство говорят, что это форма интуиции и использует эмоции, хотя другие утверждали, что она должна формироваться разумом. Это личный опыт и форма самопознания; по совести можно узнать собственные ценности и мораль. Это корень слова, от латинского con-scientia , что, возможно, переводится как «вместе со знанием» — быть вместе со знанием (морали).

Тем не менее, многие считали, что совесть определяется объективной моралью, имеющей божественные, трансцендентные или естественные источники. Даже в нашем обществе, где мы якобы признаем культурную и личную относительность морали, совести предоставляется особый статус с законами, защищающими права врачей и других лиц не посягать на их совесть. Итак, совесть является частной, субъективной и культурно относительной, но имеет юридический и политический вес.

Существует множество различных представлений о совести — религиозных, философских, научных, юридических и популярных:

• Религиозные: В большинстве религий мораль, которая информирует совесть, исходит или должна исходить либо от Бога, либо от просвещенного ума.Религии различаются в зависимости от того, рассматривается ли совесть в основном как каратель (например, католик) или как добродетель, которую следует развивать (например, протестантская, буддийская).
• Философские: многие философы писали, что истинно нравственная совесть требует использования разума; другие утверждали, что это интуиция объективной моральной истины. До-модернистские философы были склонны верить в естественную и объективную мораль, проникающую в сознание, — что-то вроде истинно морального инстинкта. Современные философы склонны признавать культурную и индивидуальную относительность морали, и многие из них представляют аргументы, основанные на научных теориях о разуме, эволюции и обществе.
• Научный: , например теории эволюционной психологии, когнитивной науки и социологии.
• Legal: Наше общество, кажется, признает «свободу совести» — что мы должны быть свободны подчиняться своей совести — в определенных пределах. Учитывая, что у нас нет четкой или единой философии совести, это поднимает правовые, политические и социальные вопросы.
• Популярно: Наши повседневные представления о совести интересны с философской точки зрения.Учтите, что совесть — это часть нас, противостоящих действиям, которые мы сами, по-видимому, уже считаем аморальными, но в любом случае рискуем совершить. Это кажется немного парадоксальным. Зачем нам совесть? Скорее всего, у эволюционной теории есть ответ (см. Раздел «История»)

Представления о совести настолько разнообразны и сложны, что их всестороннее рассмотрение невозможно. Это кажется еще одним парадоксом совести; мы знаем это лучше всего в себе, но нет единого мнения о том, откуда это исходит и насколько это следует уважать.

II. Споры о совести

Свобода совести является частью Декларации прав человека Организации Объединенных Наций и законов многих стран. Тем не менее, у нас есть основания сомневаться в этой идее. Бывшие нацистские генералы сказали интервьюерам, что они действовали с чистой совестью, потому что их действия были санкционированы их руководством и обществом. Это согласуется с представлениями о совести как социальном инстинкте, но не обязательно альтруистическом, как думал Дарвин — возможно, совесть просто побуждает нас соответствовать нравам нашего общества или системам убеждений.

Свобода совести проблематична, потому что совесть людей вполне может настаивать на действиях, которые большинство считает вредными для других людей, например отказом в вакцинации своих детей.

Есть несколько традиционных аргументов в пользу свободы совести:

• Аргумент лицемерия или неэффективности : Большинство людей согласны с тем, что невозможно изменить сознание человека извне; поэтому отказ от свободы совести означает, что люди должны действовать вопреки своим убеждениям, что кажется неправильным.Это было причиной считать преследование еретиков неэффективным со средневековой католической точки зрения; но Фома Аквинский и другие затем оправдывали это другими причинами.

Однако аргумент лицемерия можно перевернуть; если вы не можете изменить сознание человека, тогда у него все еще есть свобода совести, даже если вы заставляете его вести себя определенным образом.

• Аргумент от незнания : Это основано на признании релятивизма и субъективизма.Если наша совесть не дает нам объективных моральных указаний, тогда вы не можете предполагать, что ваша совесть права, а другая нет, поэтому вы не имеете права отказывать им в свободе совести.
• Аргумент легитимации : Джон Стюарт Милль утверждал, что для общества лучше всего, если все люди свободно выражают свои убеждения, поскольку это позволит путем сравнения и обсуждения лучше приблизиться к истине.

Однако ни один из этих аргументов полностью не рассматривает конфликты между свободой совести и общественным благополучием.Кто-то может сказать, что врача, который по совести отказывается от операции по спасению жизни, следует обвинить в халатности или даже непредумышленном убийстве. В то время как другие могут посчитать выполнение операции убийством. Точные границы свободы совести все еще остаются открытым спором с глубокими последствиями.

III. Цитаты о совести

Цитата № 1:

«Приходит время, когда человек должен занять позицию, которая не является ни безопасной, ни политической, ни популярной, но он должен занять ее, потому что совесть подсказывает ему, что это правильно.
— Мартин Лютер Кинг-младший, Завещание надежды: основные сочинения и выступления

Эта цитата, кажется, отражает то, как большинство из нас естественно думает о совести — при условии, что совесть всегда права, как будто это прямая линия к Богу или какой-либо другой источник объективных нравственных знаний. Это также подразумевает, что подчиняться совести — это право, даже если оно противоречит своей социальной и правовой среде. С одной стороны, это могут быть неверные и опасные предположения; с другой стороны, мы никогда не сможем изменить несправедливость в нашем обществе, как доктор.Король, иногда не доверяющий совести выше социальных норм.

Цитата № 2:

«Жестокое обращение с чистой совестью доставляет удовольствие моралистам. Вот почему они изобрели ад ». — Бертран Рассел, Скептические эссе

Бертран Рассел затрагивает самую суть проблемы повседневными представлениями о священной истине совести. Среди людей, которые были уверены, что они знают моральную истину и следуют своей совести, были члены испанской инквизиции, крестоносцы, нацисты и большинство террористов.Такие люди действительно изобрели ад!

Цитата № 3 :

«Чистая совесть — верный признак плохой памяти». — Марк Твен

Этот говорит сам за себя!

IV. Типы совести

Философы не признают никаких «типов совести», кроме «критической совести», что означает применение критического мышления к этическим решениям. Многие религиозные веб-страницы перечисляют свои собственные типы совести в свете своих убеждений.

Совесть против социопатии

Социопаты — это, возможно, люди без совести. Их также определяют как неспособные испытывать сочувствие, вину, страх или стыд за причинение вреда другим или нарушение каких-либо представлений о морали. Интересно, что психологи говорят, что социопаты понимают мораль и могут даже соглашаться с моральными ценностями своего общества. Им не хватает только мозговой связи между этими ценностями и эмоциями, которые не позволяли бы им причинять боль другим, позволяя им действовать без сожалений.Большинство экспертов утверждают, что это неизлечимое заболевание, и нейробиологические исследования показывают конкретные различия между нормальным и социопатическим мозгом. По иронии судьбы, социопаты кажутся доказательством того, что способность к совести врожденная от нормальных людей.

V. История совести

До того, как культурная относительность и субъективизм вошли в моду в течение 20, ^, века, совесть считалась источником объективных моральных знаний почти всеми, но в разных смыслах в разных культурах.В древнем индуизме, буддизме и даосизме познание добра и зла считалось естественным долгосрочным результатом практики нравственного действия и правильного созерцания — в индуистской мысли — через накопление хорошей кармы, в буддийской и даосской мысли — через очищение сердца и разума. Моральное знание в этих системах убеждений было аспектом просвещенного ума — истинным знанием природы себя и реальности. По иронии судьбы, у каждой системы верований были разные представления о содержании этой истины и морали.В индуизме это было прежде всего самопожертвование, в буддизме — сострадание, а в даосизме — гармония с обществом и природой.

Иудаизм, христианство и ислам, возможно, представляли совершенно иную концепцию. Предполагается, что все три религии принимают историю Бытия, в которой говорится, что обретение человеком познания добра и зла было падением от благодати, «первородным грехом». Следовательно, согласно некоторым интерпретациям, следование собственной интуиции является более вероятным источником греха, чем морали.Напротив, послушание закону Бога считается единственной истинной моралью. Это означало бы, что истинная совесть — это знание Закона Божьего, исходит ли он непосредственно от Бога или через послушание Священным Писаниям или духовенству; все эти возможности — прямое откровение, Священные Писания и повиновение властям — были заявлены как источник нравственного знания в этих религиях. Однако на практике эти религии также учат очищению ума для достижения истинной совести; В то время как восточные религии учат, что чистый разум позволяет истине проявляться в собственном сознании, большинство версий авраамических религий рассматривают чистый разум как необходимое условие для принятия истины Бога.

Греческая и римская мысль подчеркивала важность разума и знания при принятии моральных решений, традиция, которая берет свое начало с идей Аристотеля о развитии добродетельного характера и мудрости через разум и практику. Это также верно и в отношении иудаизма, известного своим Талмудом , сборником произведений, посвященных толкованию Священных Писаний и применению его к этическим вопросам посредством рационального анализа и дебатов.

Несмотря на упор на слепое послушание в христианстве, средневековые христианские философы разработали теорию совести, в которой важную роль играют интуиция и рассуждение.Св. Бонавентура и Св. Аквинский писали о synderesis — божественной искре морального знания, — которое могло прийти только в ум, который был культивирован разумом и созерцанием для преодоления искажений и разложения социальных условий.

В 17, ^и годах Спиноза аналогичным образом писал, что необходимо практиковать и развивать разум, чтобы преодолеть социально обусловленные эмоции и восприятия. Однако вместо того, чтобы полагать, что ныряющая искра является источником моральной истины, Спиноза сказал, что если вы посмотрите на проблемы с точки зрения вечности, мирным умом, вы постигнете моральную истину.Кант также считал критическое мышление важным элементом совести, полагая, что моральная истина может быть оценена объективно в свете его «категорического императива». Другие философы 18^-го -го века считали, что совесть является чисто интуитивной, исключая разум, но, как и Кант, многие из них также верили в объективность нравственной истины, информирующей совесть.

Начиная с 18, ^и века, все большее число философов высказывались за прагматические и релятивистские идеи о совести.Джон Локк писал о том, как моральная совесть может противостоять законам государства, а Томас Гоббс настаивал на том, что мнения, основанные на совести, легко могут быть ошибочными или противоречить совести других людей. Итак, эти и другие философы также выступали за «критическую совесть» и некоторый скептицизм по поводу ее совести в целом.

В 19 ^-ом веке Дарвин выдвинул гипотезу, что совесть эволюционировала для разрешения конфликтов между инстинктами, например, между инстинктами самосохранения и инстинктами защиты и сотрудничества с другими людьми.

В ^-м веках Фрейд анализировал совесть как эффект супер-эго; По мере взросления родители и сверстники должны часто подавлять и даже наказывать естественные инстинкты, такие как агрессия и сексуальное желание, чтобы мы могли стать хорошо приспособленными членами общества. Этот процесс создает супер-эго, в котором мы усваиваем убеждения, явные или неявные, о правильном и неправильном в нашей культуре, и супер-эго заставляет нас чувствовать вину или тревогу, когда мы их нарушаем.

Там, где Дарвин сказал, что совесть эволюционировала для разрешения внутренних конфликтов, другие более поздние эволюционные психологи предполагают, что она эволюционировала, чтобы мотивировать альтруистическое поведение, которое теперь считается эволюционно адаптивным для социальных существ.

Немногие сегодня будут утверждать, что совесть является источником объективной морали, божественной, трансцендентальной или иной, поскольку очевидно, что совесть или религии двух людей могут диктовать противоположные морали, такие как сторонники выбора и жизни.Поэтому современные философы больше озабочены исследованием последствий этой относительности совести, тем более что люди, кажется, все еще считают совесть объективно истинной, священной и неприкосновенной. Что, естественно, приводит к нашему спору — «свобода совести».

VI. Совесть в поп-культуре

Пример № 1: Пиноккио

В этом отрывке из старого диснеевского фильма «Пиноккио» Джимини Крикет дает мальчику, который был бы человеком, лекцию и песню о совести с посланием «всегда позволяйте своему совесть будет вашим проводником.Хотя это сообщение подразумевает опору на интуитивную совесть, интересно, что Сверчок сначала пытается объяснить что-то вроде «критической совести» Пиноккио, прежде чем сдаться в замешательстве и вернуться к традиционному христианскому понятию совести — сопротивлению искушению.

Пример № 2: Emperor’s New Groove

Эта сцена из Emperor’s New Groove красиво драматизирует одно из самых популярных представлений о совести в нашем обществе — дьявол и ангел на ваших плечах.Этот красочный и убедительный образ, кажется, подразумевает, что истинная мораль состоит из праведности. Следуя за тем, кто «качается», оказывается лукавым. Однако вместо того, чтобы делать упор на добро и зло, они оба просто сбивают с толку парня, и он в конечном итоге отвергает их обоих.

Определение и значение совести | Dictionary.com

🍎 Элементарный уровень

Показывает уровень обучения в зависимости от сложности слова.

[kon-shuhns] SHOW IPA

/ ˈkɒn ʃəns / PHONETIC RESPELLING

🍎 Элементарный уровень

Показывает уровень обучения в зависимости от сложности слова.

---

существительное

внутреннее ощущение того, что правильно или неправильно в поведении или мотивах, побуждающее человека к правильному действию: следовать велениям совести.

комплекс этических и моральных принципов, который контролирует или подавляет действия или мысли человека.

подавляющее чувство благоразумия: я бы съел еще кусок пирога, но совесть меня беспокоила.

Устарело. сознание; самопознание.

Устарело.строгое и трепетное соблюдение.

ВИКТОРИНА

ОБЪЯСНИСЬ! ПРИБЫЛА УЮТНАЯ ВИКТОРИНА ПО ОСЕННИМ СЛОВАМ

Если осень — ваше идеальное время года, оживите свой репертуар «осеннего» словаря с помощью этой викторины с теплыми и яркими описательными словами, описывающими время года.

Вопрос 1 из 10

Какое из следующих слов означает «издавать потрескивающий звук; треск »?

Идиомы о совести

есть что-то на совести, чувствовать себя виноватым, как поступок, который человек считает неправильным: она ведет себя так, как если бы у нее что-то было на совести.

со всей совестью,
1. по всей разумности и справедливости.
2. обязательно; конечно.
Тоже по совести.

Происхождение совести

1175–1225; Среднеанглийский язык: знание, осведомленность, совесть. См. Con-, science

ДРУГИЕ СЛОВА ОТ СОЗДАНИЯ

совесть · меньше, прилагательное, слово · наука · реже, наречие · наука, меньше, сущность, существительное, совесть, существительное

СЛОВА, КОТОРЫЕ МОГУТ БЫТЬ НАПРЯТАННЫ НА СОВесть

совесть, сознательная

Слова рядом с совестью

Conroe, cons., кровное родство, кровное родство, совесть, совесть, оговорка о совести, деньги за совесть, убитый совестью, сознательный, отказ от военной службы по убеждениям

Dictionary.com Unabridged На основе Несокращенного словаря Random House, © Random House, Inc. 2021

Слова, относящиеся к совести

стыд, долг, угрызения совести, мораль, цензор, возражение, суперэго, сомнения, принципы, сомнения, тихий голос

Как использовать совесть в предложении

.expandable-content {display: none;}. css-12x6sdt.expandable.content-extended> .expandable-content {display: block;}]]>

• Не знаю, был ли это тот ответ, который вы искали, но это единственный ответ, который я могу дать с чистой совестью.

• Вместо этого выпрямите свой гражданский хребет и с чистой совестью оттолкнитесь.

• Лучше быть нищим на свободе, — вскричал он, — чем быть принужденным к компромиссу против моей совести.

• Мартин Лютер Кинг-младший, Нельсон Мандела, Оскар Шиндлер — эти имена легко приходят на ум, когда мы думаем о героях совести.

• Как вы выразились, «если позволить некоторым владельцам бизнеса проявить свою совесть, это не причинит вреда геям».

• «Ничто в этой стране с чистой совестью никогда не происходило без протеста», — сказал он.

• Она в экстазе потянулась к нему; но она могла не наслаждаться этим, разве что ценой, которую требовала ее совесть.

• Таким образом, это будет управляться с меньшими нарушениями и с большей легкостью для совести, чем сейчас.

• Моя совесть уговаривала меня прямо сказать ей, что они сначала только войдут в ноги Уолша.

• То, что он мог потерять голову и «ввести элемент секса», было признанием совести, что он уже был введен.

• Но совесть Людовика была спокойна; и вскоре он обнаружил, что «не хлебом единым жив человек!»

СМОТРЕТЬ БОЛЬШЕ ПРИМЕРОВ СМОТРЕТЬ МЕНЬШЕ ПРИМЕРОВ



популярных статейli {-webkit-flex-base: 49%; — ms-flex-предпочтительный размер: 49%; flex-base: 49%;} @media только экран и (max-width: 769px) {.css-2jtp0r> li {-webkit-flex-base: 49%; — ms-flex-предпочтительный-размер: 49%; flex-base: 49%;}} @ media only screen and (max-width: 480px) { .css-2jtp0r> li {-webkit-flex-базис: 100%; — ms-flex-предпочтительный-размер: 100%; гибкий-базис: 100%;}}]]>

Определения совести в Британском словаре

---

существительное

1. чувство добра и зла, которое управляет мыслями и действиями человека
2. регулирование своих действий в соответствии с этим чувством
3. предполагаемая универсальная способность морального понимания

добросовестность; прилежание

чувство вины или беспокойстваон имеет совесть в отношении своего недоброго действия

устаревшее сознание

совесть или вся совесть

1. в отношении истины и справедливости
2. безусловно

на совести вызывает чувство вины или раскаяния

Производные формы совести

бессознательный, прилагательное

Слово Происхождение слова «совесть»

C13: от древнефранцузского, от латинского cauientia knowledge, сознание, от Sovīre знать; см. сознательный

Словарь английского языка Коллинза — полное и несокращенное издание, 2012 г., цифровое издание © William Collins Sons & Co.Ltd. 1979, 1986 © HarperCollins Издательство 1998, 2000, 2003, 2005, 2006, 2007, 2009, 2012

Медицинские определения для совести

---

н.

Осознание морального или этического аспекта своего поведения вместе с побуждением предпочесть добро неправильному.

Часть суперэго, которая оценивает этическую природу своих действий и мыслей, а затем передает эти определения на рассмотрение эго.

Медицинский словарь American Heritage® Stedman’s Авторское право © 2002, 2001, 1995 компанией Houghton Mifflin.Опубликовано компанией Houghton Mifflin.

Прочие идиомы и фразы с сознанием

---

см. Имейте чистую совесть; по совести.

Словарь идиом American Heritage® Авторское право © 2002, 2001, 1995 издательская компания Houghton Mifflin Harcourt Publishing Company. Опубликовано Houghton Mifflin Harcourt Publishing Company.

Прочие — это Readingli {-webkit-flex-base: 100%; — ms-flex-предпочтительный размер: 100%; flex-base: 100%;} @ media only screen и (max-width: 769px) {. Css -1uttx60> li {-webkit-flex-базис: 100%; — ms-flex-предпочтительный-размер: 100%; гибкий-базис: 100%;}} @ экран только мультимедиа и (max-width: 480px) {.css-1uttx60> li {-webkit-flex-базис: 100%; — ms-flex-предпочтительный-размер: 100%; гибкий-базис: 100%;}}]]>

Понимание совести | USCCB

Сестра Агнес Уолш, дочь милосердия, запомнилась своим героизмом во Франции во время Вторая Мировая Война. В 1943 году, когда Франция была оккупирована немецкими нацистами, поиски Евреи начали. Перед лицом серьезной опасности сестра Агнес убедила свою начальницу открыть свой монастырь и предоставить убежище еврейской семье. Сестры сделали верно, но очень непросто, когда многие посоветовали бы им легкий путь.

Мост из нас не столкнутся с экстремальными обстоятельствами, с которыми столкнулись эти женщины, но у всех нас есть наши собственные проблемы. Что мне делать, если начальник дает мне задание, которое я считаю неправильным? Как мне принимать этические решения в отношении лечения во время серьезных болезнь?

В жизнь следования за Иисусом Христом, как великих героев, так и простых святых нужно то же самое: хорошо сформированная совесть.

Что такое совесть?

Бог дает нам способность знать и любить его, и у нас есть естественное желание искать правду о нем.К счастью, мы не ищем Бога без посторонней помощи; действительно, он призывает нас к себе и пишет свой закон в наших сердцах, чтобы помочь нам стать ближе ему.

Совесть помогает нам слышать голос Бога; это помогает нам распознать истину о Боге и правда о том, как нам следует жить. Совесть — это «суждение разума» ¹ , по которому мы определяем является ли действие правильным или неправильным.

Иисус сказал апостолам: «Если любите меня, заповеди Мои будете соблюдать» (Иоанн 14:15). Мы углубляем наши отношения с Богом, следуя за ним, и поступая так, мы становимся более полноценными самими собой.

Важность хорошо сформированной совести

Есть вы когда-нибудь принимали плохое решение, но если бы у вас было больше информации заранее, вы бы приняли лучшее решение? Иногда у нас может быть с наилучшими намерениями сделать добро, но выбрать действие, которое само по себе неверно.

Для Например, подумайте об изучении нового языка. Мы можем говорить только языком у нас есть, и если мы не получили хорошего словарного и грамматического образования, мы будем плохо общаться, и другие нас не поймут.Это похоже с совестью.

Если наша совесть не сформирована, мы недостаточно хорошо подготовлены, чтобы определять правильность от неправильного. Все мы несем личную ответственность за совесть с правдой, чтобы, когда мы сталкиваемся с проблемами повседневной жизни, наша совесть может помочь нам хорошо вести нас.

Как формировать сознание

Где угодно мы находимся на нашем пути со Христом, мы можем углубиться с Ним, продолжая работа по формированию нашей совести, чтобы мы могли еще больше следовать за ним внимательно.Хотя это и не полный список, эти предложения могут помочь нам в поисках информировать и укреплять нашу совесть Божьей истиной.

1. Молитесь
   Через молитву и участие в таинствах, особенно Исповедь и Евхаристия, мы встречаемся с живым Богом. Проводя время с Господом, такие как в безмолвном обожании, открывает ему наши сердца. Приближаясь к Господу, мы позволяем Божьей благодати согласовывать наши умы и сердца со Христом, чтобы мы могли бы лучше различать в каждый момент, как нам следует действовать.
2. Учиться
   Без основополагающего, практического формации, нашей совести трудно вести нас в конкретном ситуации. Как католики, мы обладаем огромным даром учительского авторитета. Католическая церковь и может обратиться к ней за помощью в формировании нашего сознания. Для Например, узнав о христианских моральных принципах, прочитав Катехизис Католической церкви , или изучение того, что Церковь говорит о сложном учении, поможет нам расти в познании истины.В свою очередь, это помогает нам немного больше понять, как жить так, чтобы вести к нашему истинному счастью.
3. Отражение
   Мы сформированы историями, которые мы слышим и рассказываем. Мы можем не знать, как нам следует отвечать на различные вызовы как последователи Иисуса, но есть много святые, которые сталкивались с подобными вопросами на протяжении веков. Погружение мы сами в рассказах святых женщин и мужчин можем ободрить нас и помочь нам развивать умственные привычки, которые позволяют нам расти. Истории помогают нам оттачивать наши инстинкты.
4. Развивайте дружбу
   Жизнь следования за Иисусом чрезвычайно трудна без помощи со стороны сообщество. Когда мы посвящаем энергию святой дружбе с людьми, которые тоже пытаясь познать, любить и служить Господу, мы получаем партнеров, которые могут облегчить нагрузка. Беседа с другими христианами о том, как отвечать на вызовы в жизнь ученичества жизненно важна.
   

Два Вызовы

Несколько проблем, с которыми мы можем столкнуться, следуя нашим совесть стоит отметить.

1. Безразличие
   Когда нас засыпают новостями, изображения, рассказы и звуковые фрагменты, легко потерять сознание для других людей и мир вокруг нас. Совесть требует от нас внимания. Мы должны слушать Бога, кто говорит с нами. Наличие хорошо сформированной совести не означает, что у нас есть все ответы на сложные проблемы в мире, но это означает, что мы чувствителен к нуждам и трудностям других людей.
2. Принуждение
   Все чаще мы видим, что определенные группы используют силу СМИ и даже государства для принуждения люди нарушают свою совесть.Мы видим, насколько несправедливы эти типы действия, которые настаивают на том, что общественное мнение, а не совесть, должно быть наше основное руководство к действию.

Наши Ответ

На основе примера сестры Агнес Уолш и ее матушка, давайте заново посвятим себя следованию за Господом ведет. Давайте черпать мужество в их примере веры и, столкнувшись с нашими собственными испытания, помните, что Иисус обещал своим апостолам перед вознесением на небо: «Вот, Я с вами всегда, до скончания века» (Матфея 28:20).Быть не бояться; Бог с нами.

---

[1] Катехизис католической церкви , 2 ^nd . изд., 1778.

Священное Писание Тексты в этой работе взяты из Новой американской Библии, переработанное издание © 2010, 1991, 1986, 1970 Братство христианской доктрины, Вашингтон, округ Колумбия. и используются с разрешения правообладателя. Все права защищены. Катехизис Католической церкви , второй издание © 2000 LEV-USCCB. Используется с разрешения. Авторские права © 2017, США Конференция католических епископов, Вашингтон, Д.C. Все права защищены.

Совесть | Encyclopedia.com

В этой статье рассматривается совесть (1) в ее общей концепции; (2) в его трактовке в Библии; и (3) в богословском анализе.

1. ОБЩАЯ КОНЦЕПЦИЯ

Трактовка с сознанием затруднена, поскольку предполагает определенную форму самопознания, без которой невозможен доступ, в строгом смысле, к самому явлению, как оно выражается различными способами. возможный. Тем не менее, в целом упомянутый опыт можно проанализировать с некоторой точностью, поскольку связи и отношения, которые придают конкретность и возможность человеческому существованию и жизни, имеют такую ​​природу, что люди считают себя ответственными, т. Е.е., они должны дать отчет о том, что они думают и делают. Следовательно, предполагается знание предписанного порядка, и к этому человеку следует относиться положительно или отрицательно. Поскольку это знание, основанное на мифическом, личном и универсальном опыте, не должно рассматриваться как рефлексивное по своему происхождению, феномен совести может присутствовать без формально определенной сферы, то есть без присвоения ему названия. В таких случаях требуется формальный анализ человеческого поведения, и особенно анализ чувства вины, чтобы установить природу совести в данном случае.

Университет феномена. На самом деле, еще не было найдено культуры, в которой совесть не признавалась бы фактом или — в нынешнюю эпоху — хотя бы проблемой. Обычно у древних народов такие выражения, как «сердце» и «чресла», встречаются вместо слов «совесть», но они используются для обозначения сокровенной природы человека. Древний египетский текст гласит: «Сердце — превосходный свидетель», и нельзя преступать его слова; «он должен стоять в страхе отклониться от его руководства.«Божественный мировой порядок часто используется для совести; например, среди индусов он рассматривается как« невидимый Бог, обитающий внутри нас ». Мировой порядок может быть представлен, как и в классической древности, также в отдельных фигурах, которые: отражающие моральное осознание порядка, который был нарушен или разрушен, интерпретируются как мстительные силы, используемые высшим божеством (например, Эринии или Эвмениды, Фурии и Немезиды) .

Формальное признание совести. В свете установления феномена совести как предполагаемого знания относительно значения и истины Бога, мира и человека, но еще не основанного на размышлении, совесть как «рефлексивное знание» должна проявляться через имя, как только ставится под сомнение универсальная достоверность знания без рефлексии. Это произошло в Древней Греции в эпоху софистов, когда подчеркивалось противопоставление φύσις и νόμος (природы и закона), и когда Сократ говорил о своем внутреннем δαίμονιον (божественном наблюдателе).Затем совесть получила название συνείδησις (схоластический синдерезис) — термин, обозначающий самосознание в его роли вынесения моральных суждений. Он стал субстанцией и сферой знания в отношении человеческой деятельности, духовно-этического миропорядка и экзистенциально переживаемой корреляции того и другого, либо как согласие, либо как различие. Совесть — это разделяемое знание, ясно относящееся к целому, за которое человек как морально действующий индивид (выбор добра) знает, что он несет ответственность, и конкретным образом.

Поскольку чувство и будет играть важную роль в применении совести к человеческой деятельности, совесть более утвердительна, чем сознание и абстрактное знание. Может и должна быть хорошая и нечистая совесть, та, которая действует не только после поступка, но также до и во время него, потому что в этом виде знания постоянно присутствует человек в целом, то есть как этическое существо. Сенека выражает эту мысль, когда говорит о святом духе, обитающем в человеке, «наблюдателе и наблюдателе добра и зла в нас» ( Epist. 41,1).

Христианство, естественно, не только занялось вопросом совести, но и развило эту концепцию дальше и определило ее более точно как в теории, так и на практике, своим учением о добродетелях. Как показывают многочисленные руководства по моральному богословию, оно продолжало свою задачу в том же направлении.

Совесть в современной мысли. В процессе секуляризации, характерной для современности, совесть заняла особое положение, так как особым образом пострадала природа и образ человека.Кант все еще мыслил совесть, хотя и понималась как автономная, как «сознание внутреннего суда справедливости в человеке» fichte, как непосредственное сознание определенных человеческих обязанностей, как «оракул вечного мира». Но эмпиризм дал ему психологическую интерпретацию, а Дарвин и его школа оценили его с точки зрения эволюции. Х. Спенсер, социологическая школа Дюркгейма и английская школа функционализма — все они выводили его из социологических условий и потребностей. Ф.Ницше увидел в совести знак вырождения цивилизации и создал идею сверхчеловека без совести. С. Фрейд рассматривал совесть как подавление либидо. Наконец, материализм считал, что его более глубокий смысл следует искать в его роли как фактора в общем процессе эволюции.

Этой девальвации совести в XIX веке противостояли отчасти романтики, но особенно Дж. Х. Ньюман и С. Кьеркегор. Именно благодаря последнему, в частности, совесть стала пониматься как феномен sui generis .Как следствие, философия 20-го века была озабочена тем, чтобы отдать должное феномену совести. Для М. Шелер совесть означает не только способность к моральной оценке, но и одновременно служит функциональным руководством к действию. Для Н. Хартманна это «основная форма сознания первичных ценностей». М. Хайдеггер видит в этом «зов заботы», удерживающий существование от безличного «Человека», в том, что он ждет «голоса бытия». К. Ясперс понимает под совестью тот голос, обращающийся к человеку, «который есть сам человек.«Роль совести в глубинной психологии была особенно открыта К. Г. Юнгом и Дж. А. Карузо.

Значение совести. Как место свободы и точка пересечения мысленных переживаний, совесть имеет значение не только для философии и теологии, но и для практического образа жизни и, следовательно, для формирования человека в личной и общественной сфере. Его значение тем более велико, что в сознании достигается единство человека с самим собой и с человечеством, гарантируется его личная природа и ответственность для него самого, его собратьев и цивилизации в целом.Сознание, которое всегда указывает на окончательное единство теории и практики в этико-религиозном воплощении жизни, может, правда, рассматриваться в конкретной ситуации действия как чисто автономное; но, если рассматривать его из всей природы существования, его следует понимать как гетерономный. Если принять образ-концепцию человека, то обнаруживается, что совесть объединяет как конституцию его образа с самого начала, так и его независимость от его содержания с его внутренней связью. Следовательно, совесть действительно не возникает на данной стадии, но уже всегда присутствует в пластической форме.Объективный гетерономный мировой порядок и ценностный порядок в том, что касается совести, поэтому полностью совместимы с его конечной — и в этом смысле автономной — компетенцией в отношении конкретной ситуации. Сознание в таком понимании — это место, где человек становится самим собой, поскольку здесь невидимый Бог становится для него настоящим. Следовательно, истинной природе совести свойственно с постоянными усилиями и покорностью присоединиться к тому, что противостоит ей как требование природы человека и его истории, например требование веры.

Библиография: j. stelzenberger, «Gewissen», h. fries, ed., Handbuch theologischer Grundbegriffe , 2 v. (Мюнхен 1962–63) 1: 519–528. е. волк, Lexikon für Theologie und Kirche , ed. j. Хофер и К. rahner, 10 v. (2d, new ed. Freiburg 1957–65) 2: 1550–57, с обширной библиографией. час hÄfner, там же. 4: 864–867, с библиографией. j. час hyslop et al., j. hastings, ed., Энциклопедия религии и этики , 13 т. (Эдинбург 1908–27) 4: 30–47, старая библиография.р. eisler, Wörterbuch der philsophischen Begriffe , 3 v. (4-е изд. Берлин, 1927–30) 1: 555–559, с библиографией. грамм. Эрмеке и Дж. п. Михаил, Staatslexikon , ed. gÖrresgesellschaft, 8 v. (6-е, новое и дополненное изд. Freiburg 1957–63) 3: 496–951, с библиографией. j. час грудью, Рассвет совести (Нью-Йорк, 1934). л. brunschvicg, «Прогресс совести в западной философии», , 2 т. (2-е изд. Париж, 1953 г.). м. hollenbach, Sein und Gewissen (Баден, 1954 г.).час kuhn, Begegnung mit dem Sein (Тюбинген, 1954). час hÄfner, Schulderleben und Gewissen (Штутгарт, 1956). час j. scholler, Die Freiheit des Gewissens (Берлин, 1958).

[ш. duprÉ]

2. В БИБЛИИ

Представление о совести как о разновидности другого «я», критического голоса внутри человека, оценивающего мораль конкретной ситуации, находит наиболее яркое библейское выражение в Св. Павле. Ни Ветхий Завет, ни другие книги Нового Завета не рассматривают эту тему подробно.

В Ветхом Завете и иудаизме. Действительно, есть только одно определенное упоминание слова «совесть» (συνείδησις) во всем Ветхом Завете (Wis 17.11), и это в книге, находящейся под сильным влиянием эллинистических идей. Слово и все нюансы, которые оно предлагает, более типичны для греческого, чем для еврейского образа мышления. Но какими бы теоцентричными, безразличными и лишенными самоанализа ни были израильтяне, они знали об этом универсальном человеческом феномене — переживании мира, когда кто-то сделал добро, или раскаяния, когда он сделал зло.Возможно, нигде больше в мировой литературе угрызения совести не описываются так великолепно, как в рассказе о реакции Адама и Евы на их непослушание Богу (Быт. 3.7–11).

В межзаветный период и в раввинской литературе есть некоторые указания на развитие теории совести. Но общий тон еврейской мысли заключался в чрезмерном акценте на внешнем действии. Все больше пренебрегали первостепенной важностью внутренней мотивации. В результате культовая и этическая деятельность становилась все более формалистической и оценивалась исключительно на основе их внешнего соответствия Закону и его традиционному толкованию.

В Новом Завете. В Евангелиях нигде не используется какой-либо конкретный термин для обозначения совести, но их дух существенно отличается от духа раввинских писаний. Этот дух делает упор не на внешнем действии, а на сердце, внутреннем расположении, из которого он исходит (Мф 15.7–20; Лк 11.39–42). Он настаивает на необходимости чистоты намерений и подкрепляет эту настойчивость повторяющимся напоминанием о всеведении трансцендентного Бога (Мф 6.1, 4, 6, 18, 33).Именно этот дух оживляет комментарий Павла о христианской совести.

Апостол не предлагает систематической трактовки своего учения о христианской совести, и слово συνείδησις не является одним из его любимых выражений. Но он первый автор Нового Завета, который использовал это. И всякий раз, когда это слово встречается в Новом Завете со значением «совесть», каждое такое употребление встречается либо в письме Павла, либо в новозаветном письме, написанном под влиянием апостола Павла. Из его использования этого термина можно сделать следующие наблюдения.То, что Закон для евреев, совесть — для язычников (Рим. 2.14–16, отрывок, который вместе с Рим. 14.12, можно сказать, содержит классическое христианское понимание функционирования совести в отношении прошлых действий для язычников. и христиане одинаково). Павел может утверждать, что его собственная совесть свидетельствует о его чистоте намерений, на которой настаивают в Евангелиях (2 Кор. 1,12).

В своих советах коринфянам и римлянам Павел формулирует некоторые из кардинальных принципов, относящихся к христианской совести в ее роли регулятора нравственной деятельности.Кто действует против своей совести, тот грешит (Рим. 14.23). Совесть — это приблизительная субъективная норма морального действия; даже если он ошибочен, ему нужно следовать (Рим. 14,14, 23). Любовь к Богу и ближнему должна быть высшим регулирующим принципом христианского поведения и иногда может потребовать от человека отказаться от законного в иных отношениях осуществления своей христианской свободы (1 Кор 8.1, 3, 9, 11–13; 10.24, 28–29; Рим. 14.15, 20–21).

Библейское учение о совести, очевидно, не является полностью развитым христианским пониманием природы и функции совести, но изложение Павлом того, что такое совесть и как она должна действовать в различных проблемах, которые он был призван решать. верное развитие плана, предоставленного Самим Иисусом.

Библиография: e. schick, Lexikon für Theologie und Kirche , ed. j. Хофер и Кранер, 10 т. (2д, новое изд. Фрайбург, 1957–65) 4: 859–861. е. wolf, Die Religion in Geschichte und Gegenwart , 7 v. (3-е изд. Tübingen 1957–65) 2: 1550–52. Энциклопедический словарь Библии , тр. и адаптировать. пользователя l. hartman (Нью-Йорк, 1963), из а. van denborn, Bijbels Woordenboek 412–415. c. а. Пирс, Совесть в Новом Завете (Лондон, 1955).

[e. р. callahan]

3. В ТЕОЛОГИИ

Возможно, нигде больше, чем в теологической и философской проблеме природы и структуры морального сознания, можно найти большее разнообразие мнений или большую путаницу в мыслях. В наше время философы и теологи, а также религиозные писатели в той или иной форме провозглашают абсолютное превосходство совести в нравственной жизни. Они делают это под непосредственным влиянием И. Канта, который отождествлял совесть с доброй волей или добрым намерением (см. Основы метафизики морали 1) и в любом случае полностью субъективизировал понятие и реальность, отделяя ее фактически от влияние и руководящая сила разума и сведение его к некоему иррациональному императивному инстинкту (см. Метафизика морали 2.12Б), и под более отдаленным, но тем не менее глубоким влиянием номинализма. Как термин, концепция и как реальность сознание относится не только к области теоретического и философского анализа, но также, а возможно, даже в первую очередь, к сфере фольклора или народной мудрости. Когда делается попытка строго определить совесть, ее достоинство, абсолютная обязательная сила и свобода воспринимаются как должное, а сама совесть сводится к некоему слепому инстинкту, который легко становится субъективным прикрытием моральной трусости и бесчисленных преступлений, совершенных в стране. имя той благородной вещи, которая называется моральной совестью или даже именем христианской совести.

Обычно считается, что совесть — это субъективное индивидуальное сознание того, что объективно является добром или злом, правильным или неправильным; это реакция человеческого эго на его моральное поведение, и как таковое это эмоционально обусловленное знание ценности или бесполезности такого поведения. Таким образом, совесть была сведена к (или, в умах некоторых моралистов, вознесена) к способности судить о доброте или греховности своих действий, с помощью которой можно определить, является ли то или иное действие является серьезным или слегка греховным, и, как следствие, с его помощью можно определить, разрешено или нет какое-либо действие в тех или иных обстоятельствах законом.Крайняя форма абсолютизации совести проявилась в середине 17 века в атеистическом движении, начатом учеником протестантского богословия Матиасом Кнутсеном, основателем так называемой « conscientarii».

В этом неоправданном ограничении функции совести для определения между греховностью или праведностью своих действий, между их законностью или незаконностью, сама совесть лишилась своего истинного благородства и величия.Будучи поистине голосом Бога для отдельного человека и реальной гарантией того, что его жизнь заякорена в Боге и в законе Христа или, как так лаконично выразились немцы, Gottund Christusbezogenheit, жизни человека, он становится ревнивым хранителем собственных мелких субъективных капризов и фантазий. Такого не было ни в понимании совести, ни в Священном Писании, ни в учении отцов ранней церкви у Св. Павла; Такова не была идея совести, которая повсеместно почиталась среди богословов вплоть до 17 века и все еще защищалась и пропагандировалась небольшим меньшинством.

К.А. Пирс в своем великолепном исследовании совести в Новом Завете, указав на сложную структуру совести и различные субъективные элементы (как мысленные, так и эмоциональные), которые составляют ее или предполагаются к ней, разумно замечает, что преобразовать любой из этих элементов в безошибочный критерий правильного или неправильного — это «прискорбно ввести в заблуждение и в любом случае полностью исказить концепцию Нового Завета» (125–126). К большому сожалению, именно это произошло как в католическом, так и в некатолическом богословии с 17 века.Было бы верно сказать, что это искажение истинного понятия совести повлияло на католическое моральное богословие более глубоко, чем на соответствующее некатолическое учение. Когда-либо были некатолические богословы, которые выступали против такого положения дел, как свидетельствуют великие теологи Каролины в Англии (Роберт Сандерсон и другие). Католические богословы внедрили новую концепцию в моральное богословие, а затем предупредили всякую критику его, отделив моральное богословие от аскетического и мистического учения, тем самым невольно оторвав моральное богословие от его корней и сведя его также к простой тени его прежнего благородного учения. себя.

Однако ни эта трансформация понятия совести, ни истинное традиционное значение термина совесть в христианском богословии не могут быть правильно поняты, кроме как путем исследования происхождения термина и концепции и прослеживания его развития в истории как профанов, так и Христианская мысль. Искаженное представление о совести настолько укоренилось в обыденной мысли, что существует опасность прочтения этого термина, использовавшегося в древние времена (как в священной, так и в светской литературе), в том значении, которое он приобрел сегодня.Отсюда важность рассмотрения истории понятия совести, если кто-то желает прийти к правильному пониманию этого понятия и его многочисленных форм. Любая попытка определить, объяснить и проанализировать сознание априори, в силу природы случая, обречена на провал.

История термина. Св. Павла можно по праву считать автором или создателем систематического учения, философского или богословского, о совести. Он ввел термин и идею в христианское моральное учение, переняв его из популярной (вероятно, стоической) философии своего времени и придав ему новый и более полный смысл, который он сохранял до 17 века, несмотря на многие противоположные тенденции.

Греческий. Термин «совесть» или, лучше сказать, его греческий корреспондент συνείδησις, прямой перевод которого он является, впервые встречается во фрагменте Демокрита Абдерского в середине V века до н. Э. Здесь он используется в специфическом моральном смысле осознания злого образа жизни или поведения (συνείδησις τ [символ опущен] ς κακοπραγμοσύνης) в отличие от простого психологического смысла осознания факта совершения или совершения чего-либо, простого самосознания, и в отличие от неморального осознания жизненных невзгод (см.Diels, Die Fragmente der Vorsokratiker: Griechisch und Deutsch , изд. W. Kranz 2: 206–207). Это первое известное значение греческого термина, и хотя оно не единственное, оно оставалось преобладающим вплоть до периода Нового Завета. Это был популярный термин, использовавшийся в народном языке для выражения очень простой идеи и очень простого факта повседневного опыта, а именно уверенного знания, которое все люди имеют внутри себя и с собой (отсюда συνείδησις, con-scientia ). морального качества их действий и особым образом (именно потому, что легче различить) морального качества их злых действий.Однако нельзя найти и не следует ожидать найти полностью разработанное понятие, разработанное в философском или религиозном контексте. Такие разработки пришли намного позже и очень постепенно. Однако следует отметить, что совесть во фрагменте Демокрита была тем, что позже стало известно как последующая злая совесть, то есть сознание уже совершенного злого действия. Явное представление о доброй или предшествующей совести имеет гораздо более позднее происхождение.

Латиница. В латинской литературе Sovientia встречается довольно часто в дохристианские времена, и это понятие гораздо более развито, чем в соответствующей греческой литературе.Концепция предшествующей совести и чистой совести как причины внутреннего мира и радости довольно часто встречается в трудах стоиков, особенно в трудах Цицерона и Сенеки. Цицерон заявил, что сознание хорошо прожитой жизни и память о многочисленных хорошо сделанных делах (обратите внимание, что здесь явно указаны socientia bene actae vitae и multorum beneactorum recordatio ) является причиной величайшей радости ( iucundissima est — De Senectute 3.9). В другом месте он ясно показывает как предшествующий, так и религиозный характер совести. «В деяниях злоумышленников обычно в первую очередь следуют подозрения, затем сплетни и слухи, затем обвинитель и судья. Многие злоумышленники даже повернули доказательства против себя … И даже если кто-то считает себя хорошо защищенным и защищенным от обнаруженные своими собратьями ( contra hominum Sovientiam ), они все еще боятся взгляда богов ( deorum [ Sovientiam ] horrent ) и убеждены, что муки тревоги днем ​​и ночью разъедают их сердца посланы богами, чтобы наказать их «( De finibus bonorum et malorum 1.16). Впечатляющий призыв, адресованный Сенеке своему юному другу Луцилию, самым ярким образом раскрывает понятие предшествующей и последующей совести, понятие доброй и злой совести и, наконец, понятие совести как голоса Бога в человеке: «Ты делают прекрасное и полезное дело, если, когда вы пишете мне, вы упорно стремитесь достичь того здоровья ума и мировоззрения ( ad bonam mentem ), которого глупо желать или желать, видя, что вы можете это приобрести своими силами.Речь идет не о поднятии руки к небу или не о том, чтобы умолять какого-нибудь хранителя храма дать нам доступ к святилищу, как если бы таким образом нас было бы легче услышать: Бог рядом с вами, он с вами, он внутри. Так я говорю, Луцилий: священный и величественный дух пребывает в нас, оценивает наши добрые и злые действия и является хранителем или мстителем за наши дела ( sacer intra nos spiritus sedet, malorum bonorumque nostrorum observator et custos ). Как с ним обращаются мы, так и он обращается с нами »( Письмо 41.1).

Ветхий Завет. На иврите нет слова, точно соответствующего Sovientia или συνείδησις. В Септуагинте термин συνείδησις встречается два или, возможно, три раза (Eccl 10.20; Wis 17.10; Sir 42.18), причем все очень поздно. Однако, даже если это слово отсутствует в Ветхом Завете, реальность того, что подразумевается под совестью как факт универсального человеческого опыта и как особый опыт людей, избранных для особого контакта с Яхве, присутствует.Он встречается в терминах «чресла» и «сердце» ( kelâyoṯ walébḇ ), которые часто соединяются вместе и обозначают внутреннего человека, созданного Богом и известного только ему, и, таким образом, составляют истинное вместилище совести (см. Пс 7.10). ; 25.2; Иер 11.20; 17.10; 20.12 и passim ) под бдительным оком Бога (ср. 1 См 16.7; Пс 138). Здесь следует отметить три вещи: во-первых, для избранного народа, всегда знающего о Яхве и Его законе, голос совести, то есть реакция или чувства сердца и чресл, всего внутреннего человека, был голосом Яхве, их Бога, и был ответом, хвалой или поруганием со стороны разумного человека, на Его закон.Таким образом, совесть для них была тесно связана с альянсом и существенно им была обусловлена. Во-вторых, несмотря на то, что существовала концепция последовательной совести, которая упрекает каждого за его злые поступки и за нарушение закона Яхве, тем не менее, было упомянуто, по крайней мере, косвенно, о предшествующем и доброй совести, которая умиротворяет человека. с самим собой и с Яхве, потому что его жизнь считается соответствующей требованиям союза между людьми и их Богом.В-третьих, в Ветхом Завете совесть, то есть чувства и твердое знание сердца и чресл, никоим образом не устанавливалась как незыблемый критерий жизни и поступков. Напротив, вся его деятельность была радикально обусловлена ​​объективными потребностями альянса и истинной субъективной лояльностью к нему. Здесь следует отметить, что священники и книжники не замедлили экстериоризовать, узаконить и обезличить закон Яхве, как бы подавляя его в своих собственных интерпретациях и традициях.Против этого развращающего процесса пророки яростно отреагировали и во имя Яхве и против священников призвали людей к истинному и внутреннему общению со своим Богом и к истинному пониманию Его закона, который оживляет.

Новый Завет. Именно на этом фоне нужно понимать учение Нового Завета о совести. Этот термин не встречается в Евангелиях, за исключением одного упоминания в интерполированном тексте Иоанна 8.9. Но в остальной части Нового Завета это встречается около 30 раз: 20 раз в посланиях св.Павел, 5 раз в Послании к Евреям, трижды в первом Послании Св. Петра и дважды в Деяниях Апостолов. В то время как Евангелия сохраняют терминологию Ветхого Завета и иудеев в целом (сердце, ср. Мф 15.18–20; Мк 6.52), апостол Павел и другие авторы Нового Завета переняли термин συνείδησις, который они нашли в Эллинистическая культура того времени как популярное понятие и даже как технический термин в трудах стоиков. Нет никаких причин, по которым они и, в частности, св.Павлу не следовало встречать его в устных традициях греческих стоиков и в различных значениях, указанных выше. Как бы то ни было, факт в том, что апостол Павел взял на себя этот термин, чтобы наиболее точно и полно выразить центральную и очень сложную реальность христианского морального послания. Без подробного анализа текстов следует внимательно отметить три следующих момента, чтобы достичь правильного понимания истинного благородства христианской совести и ее полного значения в христианском контексте и традиции, а также ее зависимостей и существенные ограничения.

Прежде всего следует отметить, что для авторов Нового Завета совесть — syneidesis — означает осознание истинного морального содержания человеческой жизни, основанного на вере (πίστις), поскольку эта вера воспринимается как личная взаимодействие с Богом окрашивает весь взгляд человека на всю реальность — на Бога, на человека, на сам космос и все, что в нем происходит (ср. Рим. 14.1, 23; 13.5; 1 Пет. 2.19). В этом смысле совесть — syneidesis — значила гораздо больше, чем простое субъективное суждение о своих действиях.Он подразумевал всю внутреннюю религиозную позицию человека, всю его концепцию мира и человеческой жизни, увиденной глазами веры, то есть, в конечном счете, глазами Бога и безошибочным познанием Бога. Правильно можно сказать, что для авторов Нового Завета христианская совесть была не чем иным, как специфически христианским Weltanschauung, , которое в человеке всегда управляет и обусловливает его реакции на реальность и события.

Второй момент заключается в том, что при применении этого нового христианского отношения к повседневной жизни совесть является спонтанной реакцией «нового творения» (то есть человека, воссозданного и возрожденного благодатью и живой верой. ) к повседневным событиям, часто требует корректировки зрелого рассмотрения и обдумывания всех разнообразных и изменяющихся элементов и обстоятельств каждого человеческого действия.Другими словами, он нуждается в практическом руководстве христианской мудрости в вопросе христианской жизни. Помимо чистой совести, совершенно необходима мудрая и осмотрительная оценка каждой человеческой ситуации, которая учитывает не только потребности действующего человека, но также все потребности христианской интерсубъективности и истинного христианского милосердия; и даже тогда только в страхе и трепете христианин совершает свое спасение (ср. Фил. 2.12) и, таким образом, постепенно достигает полноты роста во Христе (ср.Еф5.13). Очень наглядный пример экзистенциальной связи между практичной совестью того, кто заново рожден во Христе, и исправляющей силой благоразумного и мудрого размышления можно найти у св. Павла (1 Кор. 8.7–13; 10.27–30).

Наконец, в Новом Завете и особенно в учении апостола Павла совесть отождествляется с верой не на уровне приложения к действию, а на уровне общего взгляда на вещи, упомянутые выше (см. Рим 14.1. , 23). Все, что мы делаем, и все, что происходит с нами, и все, что мы призваны выносить в силу обстоятельств жизни, должно быть оценено в свете веры, то есть в отношении Бога, Его мудрого провидения и Его закон, потому что Бог говорил с людьми и стал человеком во Христе, чтобы научить людей жить и строить свою жизнь в Боге и во Христе (ср.Rom 13,5; 1 Кор 14.4), что является лишь другим способом сказать, чтобы искупить и спасти людей. Этим объясняется утверждение апостола Петра о том, что «это действительно благодать, если для осознания Бога (διὰ συνείδησιν θεο [символ опущен]) кто-нибудь переносит печали, страдая несправедливо» (1 Пет. 2.19; см. Также 1 Иоан. 3.19–22) то есть, если кто-то пребывает в убеждении, что он находится под всевидящей и заботливой заботой Бога.

Этот момент (отождествление совести с верой) становится тем более поразительным, если вспомнить, что в последующие века почти все великие богословы отождествляли веру с синдерезисом на уровне сверхъестественной жизни (ср.Святой Фома Аквинский, In 2 Sent., 41.1.1; Summa theologiae 2a2ae, 10,4 г. до н. Э. 2; В 1 отправлено. прол. 5) и, следовательно, увидел в христианской совести применение практической веры в повседневной жизни во Христе (ср. Summa theologiae 1а, 79.12, 13, особенно 3 по н.э.). И в этом очень точном и богословски точном смысле совесть стала известна как голос Бога в человеке, не автономное и чисто субъективное суждение, а отношение, основанное, в конечном счете, на слове Божьем или в вере и в верном руководстве божественной мудрости. и вселил благоразумие.

Патристики и схоластики. Таково наследство, которое ранние отцы получили и передали потомкам. Это продолжалось в общем учении Отцов и Учителей Церкви как на Востоке, так и на Западе. Однако следует отметить, что всегда присутствовали искушение и тенденция (как в Ветхом Завете) экстернализировать, узаконивать и обезличивать реальность совести. Эта опасность чаще присутствовала и острее ощущалась в Западной церкви, где правоверные римляне задавали тон и в значительной мере определяли учение и организацию христианской церковной жизни.Однако было бы совершенно неверно утверждать, что моральное учение Западной церкви быстро превратилось в разновидность казуистики, в то время как Восточная церковь осталась верной духу христианской свободы, заложенному в Новом Завете. Это было бы грубым упрощением вещей и совершенно неоправданным обобщением.

Несмотря на трудности и опасности, Западная церковь и западное моральное учение всегда оставались верными подлинному духу Нового Закона. Типичный пример — св.Томас, который достиг научного синтеза открытого морального учения, превратив его из простой, прямой и действительно наиболее эффективной моральной катехизации в моральную науку и жесткий анализ. Его самым блестящим прозрением было увидеть в вере синдерезис или интеллект ( nous ) его предшественников, а в сознании — спонтанную или квазиинстинктивную реакцию или применение этого отношения (под всепроникающим импульсом милосердия) к делу благотворительности. повседневной жизни, позволяя в то же время при правильном понимании отождествлять совесть с верой, из которой она в первую очередь проистекает (см. Summa theologiae 1a, 79.13 ад 3; В эпист. объявление Rom 14.3. 1140–41; относительно представления о совести как спонтанной или квазиинстинктивной реакции см. Summa theologiae 2a2ae, 64.5; 64,7; 142,3 ад 2). В этом вопросе есть очевидные различия между Востоком и Западом, но о противостоянии речи не идет. Это скорее вопрос акцента: одно более социальное и communautaire, другое более индивидуалистическое и личное; один настаивает на роли каждого члена в христианском сообществе и для него, другой больше настаивает на личной компетентности и совершенстве каждого члена сообщества.Элементы Нового Завета полностью сохранены как на Востоке, так и на Западе. Конечно, верно то, что на Западе можно проследить тенденцию к своего рода законнической казуистике, но великие богословы западной традиции всегда были настороже против нее.

После Реформации. С религиозными потрясениями 16-го века, когда структура Западной церкви была потрясена до самых основ и когда под все еще мощным влиянием номинализма принципы личной свободы и частного суждения были введены в качестве руководящих принципов морали. живя, Церковь столкнулась с совершенно новой ситуацией.Затем, к концу XVI — началу XVII веков, появился ряд эпохальных и классических юридико-моральных трактатов о праве, праве и справедливости (Франсиско де Толедо, Грегори Валеницкий, Л. Лессиус, Габриэль Васкес , Ф. Суарес и другие), заложившие основы современного трактата о справедливости и оказавшие глубочайшее влияние на всю будущую структуру нравственного учения в Западной церкви. Традиционное представление о благоразумии и практической личной мудрости, которое играет такую ​​важную роль в нравственном учении Павла, было почти полностью отброшено, и его место заняла юридически и казуистически обусловленная совесть, выдвинутая теперь как высшая и нерушимая норма нравственной жизни. .Из-за чрезмерной настойчивости в юридическом порядке вещей все чувства и чувства были потеряны из-за радикального подчинения человеческой жизни и бытия объективному и божественному порядку вещей; и в то же время, как необходимое следствие, был забыт истинный смысл реальной личной творческой деятельности, реализованной в тайне субъективности и интерсубъективности в динамизме знания и любви. Это изменение ценностей привело к странному парадоксу, на который редко указывают, но который ни в коем случае нельзя упускать из виду или игнорировать.С одной стороны, высшее правило морали стало чем-то полностью субъективным. Важнейшим условием хорошего морального действия было уже не соответствие объективной реальности и закону Бога, автора этой реальности, а скорее субъективная добросовестность или доброе намерение человека, независимо от того, было ли его моральное суждение объективно правильным или неправильным. правда или ложь. При условии, что намерение хорошее, независимо от того, правильное или неправильное суждение, это в равной степени голос Бога для действующего человека.Это прямая противоположность традиционному моральному учению в Западной церкви (см., Например, Св. Томас, Summa theologiae 1a2ae, 19.5, 6). С другой стороны, конкретная человеческая деятельность стала полностью механизированной и обезличенной благодаря механизации суждения совести, которое стало означать не что иное, как взвешивание мнений, которые индивидуум не разделяет лично и никогда не живет экзистенциально. Таким образом, весь смысл истинного смысла творческой деятельности (ср.Сент-Томас, Summa theologiae 1a2ae, 5,7; 6 пр .; В 2 Отправлено. 34.1.3), который один может эффективно способствовать осуществлению человеческой жизни и существования, почти полностью утрачен.

На уровне так называемой духовной жизни средство от этого положения дел искалось в развитии новой теологической дисциплины, аскетической и мистической теологии, более высокого типа нравственного учения, предназначенного для избранных. Затем в течение 17 века произошло странное смещение точки зрения, так что совесть стала означать то, чего она никогда не значила во всей языческой или христианской традиции.Оторванная от своих корней в живой практической вере и теперь зависящая от предписаний позитивного закона и различных мнений богословов, совесть неизбежно теряла свое истинное значение и лишалась своего истинного благородства. Пожалуй, можно было бы сформулировать разницу так: в то время как моральное учение всей христианской традиции вплоть до XVII века настаивало на неотъемлемом праве объективной истины и требований объективного и божественного порядка вещей, новое нравственное учение, основанное на на новом и узаконенном понятии совести, настаивал либо на безопасности (опекунство), либо на свободе личности перед лицом закона (расслабленность).Таким образом христианское нравственное учение потеряло свой истинный экзистенциальный характер.

Резкая реакция на эту ситуацию возникла как среди католиков, так и среди некатоликов. Со стороны католиков реакция продолжалась (или, лучше сказать, воспринималась всерьез и усиливалась) до наших дней и подвергалась такому давлению, что существует опасность впасть в совершенно другую крайность, настаивая на примате любви или милосердия в моральном богословии. и полностью игнорируя ту практическую мудрость благоразумия, только с помощью которой милосердие может быть экзистенциально опосредовано в повседневной жизни каждого христианина.Что касается некатолической стороны, то тут же отреагировали великие каролинские богословы в Англии, которые не без основания утверждали, что они, а не их католические коллеги на континенте, были истинными преемниками святого Фомы и всего мира. подлинная традиция христианского нравственного учения.

Систематическая экспозиция. В свете сказанного выше сбалансированное систематическое изложение природы, структуры и разделения совести и, особенно в контексте морального богословия, христианской совести (ср. Patrologia Latina , изд. J. P. Migne, 13:94, возможно, первое употребление этого термина) может быть вычислено без особого труда.

Совесть зародилась как популярная идея; то есть он принадлежал к сокровищнице человеческих знаний, общих для всех людей и для всех классов. Принципиально он так и остался. Этот термин использовался для выражения множества взаимно связанных понятий и реальностей от сознания, самосознания, сознательности и т. Д. До знания, которое у человека есть внутри себя о конкретных человеческих (и моральных) качествах своей жизни и действий, независимо от того, являются ли они соответствуют или нет истинному человеческому достоинству человека, независимо от того, достойны ли они быть открытыми перед критическими глазами своих собратьев или нет.В этом последнем смысле он означает моральное сознание в отличие от всех его психологических форм. В Ветхом Завете эта нравственная совесть, выраженная в реакции внутреннего человека на жизнь и все ее превратности, тесно связана с союзом, с Божьим выбором израильтян и с Его законом, данным им в качестве руководства к жизни. и действие. Другими словами, совесть в Ветхом Завете приобрела специфически религиозный характер, который она сохранила в Новом союзе, однако с некоторыми важными различиями.Ибо Новый Закон, или Союз, был прежде всего и фундаментально благодатью Святого Духа, проникающей в каждую клеточку человеческого существа и трансформирующей ее в нечто божественное, новое творение. Это новое творение, обожествленный и искупленный человек, имеет новое и преобразованное сознание реальности — прежде всего Бога, а затем себя и космоса по отношению к Богу (см. Ватикан II, Догматическая конституция о церкви ). гл.1, 2, 4). Это новое сознание коренится, в конечном счете, в преобразовании человеческой природы по благодати, но оно начинает действовать в реальности веры, которая в своей полноте является полной, личной и сознательной приверженностью человеческой личности Богу и Христу. Искупитель.Сразу должно быть очевидно, что вера — это гораздо больше, чем простое согласие с открытыми тайнами; это также полное принятие образа жизни, достойного искупленного и обожествленного человека. Также должно быть очевидно, что вера — это, по сути, Weltanschauung, христианина, или взгляд на реальность, и, следовательно, фундаментальный источник его любой реакции на реальность. Сама эта реакция чаще всего называется «совестью», но апостол Павел и вся христианская традиция вплоть до св.Фома не видел трудностей в понимании совести как самой веры. Но для того, чтобы реакция человека на конкретную реальность и события была достойной того, кто призван быть сыном и другом Бога, его сердце и воля должны быть наполнены любовью к Богу, который призывает человека к Себе и открывает ему Свое Закон как руководство к жизни и с любовью к Созданному Богом Человеку, который умер, чтобы искупить его. Эта любовь к Богу и Искупителю, Христу, обязательно подразумевает верное соблюдение закона Бога и воли Христа (ср.Jn 14.15, 21; 1 Jn 5.2; 2 Ин. 1.6), как это явлено и передано в Священном Писании и преданиях, а также в учении Церкви, которая была учреждена Христом как хранитель христианской морали и жизни.

В повседневной христианской жизни, с ее бесконечным разнообразием меняющихся ситуаций и обстоятельств, явно недостаточно полагаться только на спонтанную реакцию в качестве руководства. Поскольку по самой природе вещей это может быть ошибочным и ошибочным для многих (ср. St. Thomas, De ver. 17,2). Необходимы корректирующие советы и размышления, предназначенные для того, чтобы христианская жизнь соответствовала всем требованиям человеческой жизни. Другими словами, помимо совести жизненно важна практическая мудрость, также называемая в христианской традиции благоразумием или рассудительностью. Без этой мудрости, которая, с одной стороны, смотрит на объективный и божественный порядок вещей, а с другой, всегда служит милосердию, реалистично и верно направляя ее в поток жизни, одна только совесть часто сбивала бы человека с пути.

Вкратце: истоки христианской совести — благодать, вера и милосердие; и наиболее действенным его хранителем и средством исправления, предохраняющим его от ловушек и формирующим его до полной человеческой зрелости, является христианская практическая мудрость или благоразумие. Отсюда следует, что наиболее подходящим средством к формированию истинной христианской совести, просвещенной, уверенной и истинной, является рост в духе веры и милосердия и ежедневная практика истинного христианского благоразумия. Это защищает истинный экзистенциальный характер христианской жизни и мешает совести при неправильном понимании использовать чисто субъективную тиранию в жизни христиан.

Библиография: Из обширной литературы по вопросам совести следующие исследования особенно актуальны для этой статьи или имеют полную обновленную библиографию. е. Schick et al., Lexikon für Theologie und Kirche , ed. j. Хофер и К. rahner, 10 v. (2d, новое издание Freiburg 1957–65) 4: 859–867. а. chollet, Dictionnaire de théologie catholique , ed. а. vacant et al. 15 т. (Париж, 1903–1950), 3.1: 1156–74. c. maurer, г. kittel, Theologisches Wörterbuch zum Neuen Testament (Stuttgart 1935–) 7: 897–918.е. wolf, Die Religion in Geschichte und Gegenwart , 7 v. (3-е изд. Tübingen 1957–65) 2: 1550–57. п. delhaye, La Conscience morale du chrétien (Париж, 1963). j. stelzenberger, Syneidesis, Sovientia, Gewissen (Paderborn 1963). грамм. de lagarde, La Naissance de l’esprit laïque au déclin du moyen âge 6, L’Individualisme ockhamiste: Le Morale et le droit (Париж, 1946). c. а. Пирс, Совесть в Новом Завете (Лондон, 1955).час р. mcadoo, Структура Кэролайн Моральное богословие (Лондон, 1949). т. дерево, Английское казуистическое божество в 17 веке (Лондон, 1952). грамм. leclercq, La Conscience du chrétien (Париж, 1947).

[ок. williams]

Новая католическая энциклопедия DUPRÉ, W .; CALLAHAN, E. R .; УИЛЬЯМС, К.

Что такое совесть?

Совесть возвращается среди христиан. За последние несколько лет термин «совесть» все чаще упоминается в дебатах, происходящих в обеих наших церквях (например,ж., апеллирует к совести по вопросам морали) и на общественной площади (например, защищает право совести). Мы много слышим о совести, но что именно она означает? Общее понятие совести можно найти почти в каждой человеческой культуре, но оно имеет уникальное и отличительное значение для христиан. Греческий термин, обозначающий совесть (suneidesis), встречается более двух десятков раз и служит важной концепции, особенно в посланиях Павла. Если мы исследуем то, как Писание говорит о совести, мы обнаружим пять общих тем:

1.Совесть — это внутренняя рациональная способность, свидетельствующая о нашей системе ценностей.

Несколько десятилетий назад в комедиях и мультфильмах обычным явлением было плечо ангела / дьявола. Внутреннее смятение человека олицетворялось присутствием ангела, представляющего совесть, на правом плече и дьявола, представляющего искушение, на левом плече. Этот тип фольклорных образов создавал у людей ложное впечатление, будто совесть подобна внутренней комнате для прослушивания, в которой человек может слышать голос Бога («чистая совесть») или дьявола («нечистая совесть»).С более библейской точки зрения ангел / дьявол на плече рассматривается как свидетель нашей внутренней системы ценностей. Наша совесть — это часть данных нам Богом внутренних способностей, критического внутреннего осознания, которое свидетельствует о нормах и ценностях, которые мы признаем при определении правильного или неправильного. Совесть не служит судьей или законодателем; это современный взгляд на концепцию. Напротив, в библейском смысле совесть служит свидетелем того, что мы уже знаем. (Рим. 2:15, 9: 1). Сознание может побудить к внутреннему диалогу, чтобы рассказать нам то, что мы уже знаем, но чаще всего оно просто сообщает о своем присутствии через наши эмоции.Когда мы подчиняемся ценностям своей совести, мы испытываем чувство удовольствия или облегчения. Но когда мы нарушаем ценности нашей совести, это вызывает боль или чувство вины. Джон МакАртур описывает совесть как «встроенную систему предупреждения, которая сигнализирует нам, когда что-то мы сделали неправильно. Совесть для нашей души — это то же самое, что датчики боли для нашего тела: она причиняет страдания в виде вины, когда мы нарушаем то, что наши сердца говорят нам правильно ».

2. Совесть является надежным проводником только тогда, когда она информирована и управляется Богом.

За несколько дней до того, как он стал кандидатом в Сенат США в 2004 году, Барак Обама встретился с религиозным репортером Кэтлин Фалсани, чтобы поговорить о своей вере. Когда Фалсани спросил: «Что такое грех?», Обама ответил: «Я не согласен с моими ценностями». Хотя с теологической точки зрения в этом ответе много неправильного, он действительно содержит зерно истины. То, что г-н Обама охарактеризовал как «несоответствие с моими ценностями», мы могли бы назвать «нарушением нашей совести». Нарушать совесть — действительно грех (это мы вскоре обсудим).Но то, что делает что-то грехом, — это не просто несоответствие нашим ценностям, но и выбор нашей собственной воли над волей Бога. Следовательно, наша совесть заслуживает доверия только тогда, когда она не заставляет нас выбирать нашу волю над волей Бога. Как сообщает R.C. Спроул объясняет,

[Мы] должны помнить, что поступки по совести иногда тоже могут быть грехом. Если совесть дезинформирована, то мы ищем причины этой дезинформации. Это дезинформировано из-за того, что человек небрежно изучил Слово Божье? «

Ярким примером того, как наша совесть может вести к греху как христиан, так и нехристиан, является то, когда мы нарушаем или выступаем за нарушение таинств творения.Среди таинств творения есть четкие предписания сохранять святость брачных уз между одним мужчиной и одной женщиной, необходимость и уместность благочестивого труда и соблюдение субботы (Быт. 2: 1–3, 15, 18). 24). Наша совесть свидетельствует о реальности и истинности этих постановлений, и мы виновны в грехе, когда отвергаем или нарушаем их

3. Сознание должно подчиняться открытому Слову Божьему и получать от него информацию.

Совесть не может быть нашим окончательным этическим авторитетом, потому что, в отличие от Слова, открытого Богом, она изменчива и подвержена ошибкам.Однако слишком часто христиане меняют порядок вещей и пытаются использовать свою совесть, чтобы судить Бога и Его Слово. Многие христиане заявляют, например: «Я не мог поклоняться Богу, который сказал бы [ясное утверждение из Библии]» или «Я не мог поверить в Бога, который сделает [то, что, как утверждает Библия, Бог ясно сказал кому-то сделать». ] ». Делая такие заявления, они могут апеллировать к своей совести. Но в таких случаях их совесть получает информацию от сатаны, а не от Бога. Совесть человека может заставить его усомниться в интерпретациях Священного Писания.Но наша совесть никогда не может законно судить святого Бога или Его святое Слово. Когда мы думаем: «Действительно ли Бог сказал?» когда Писание ясно говорит, что он говорил, тогда мы знаем, что это говорит змей, а не Спаситель. (Быт. 3: 1)

4. Умышленно действовать против совести — всегда грех.

«Сознание христианина обязано и связано только тем, что Библия повелевает или запрещает, — говорит Сэм Стормс, — или тем, что может быть законно выведено из явного библейского принципа.«Наша совесть всегда должна быть проинформирована о том, что сказал Бог. Но что, если мы ошибаемся в том, что заповедует или запрещает Библия? Что, если, например, я верю, что Библия запрещает любые формы танцев — и все же я хожу кадриль каждую субботу вечером. Это грех? В таком случае кадриль было бы грехом, так как я действовал бы так, как я считаю неправильным . Представьте, если бы я был в доме соседа и увидел бумажник, лежащий на полу. Думая, что это кошелек моего соседа, я быстро забираю из него наличные.Позже я понимаю, что это был вовсе не кошелек моего соседа — это был мой кошелек, который выпал из моего кармана. Буду ли я виновен в краже, даже если забрал свои деньги? Да, я был бы таковым, поскольку у меня был , который должен был ошибиться с . Я намеревался украсть — намеревался нарушить повеления Бога — хотя я ошибался относительно объекта моей кражи. Как говорит Павел: «Ибо все, что не по вере, грех» (Рим. 14:23) ». R.C. Спроул расширяет этот стих, говоря:

.

Если мы делаем что-то, что мы считаем грехом, даже если мы дезинформированы, мы виновны в грехе.Мы виновны в совершении того, что считаем неправильным. Мы действуем против своей совести. Это очень важный принцип. Лютер был прав, говоря: «Действовать против совести ненадежно и не безопасно.

Спроул добавляет, что «совесть может извинять, когда ей следует обвинять, и она также может обвинять, когда она должна извинять». Хотя мы должны бороться с неправильным восприятием того, что заповедует и запрещает Библия, мы должны проявлять осторожность, поощряя людей, которые еще не достигли зрелости в вере или недостаточно развиты в знании Писания, поступать таким образом, который нарушает их несформированную или незрелую совесть.

5. Совесть можно подавить грехом.

Если мы желаем развить положительную привычку, нам нужно выполнять действие неоднократно, с течением времени, пока оно не станет автоматическим рефлексом. Тот же процесс происходит, когда мы впадаем в грех. Когда мы грешим, мы отвергаем власть Бога. Если мы повторяем наш грех, со временем отказ от власти Бога становится автоматическим рефлексом. Даже неверующие, которые от рождения знают общее откровение Бога, такое как его невидимые атрибуты, таинства творения и законы Ноаха, начинают отрицать такое знание из-за греха.Павел говорит, что своей неправедностью мы подавляем истину. Они думают, что они мудры, но их грех делает их глупыми. В конце концов, Бог предает их их низкому разуму. (Рим. 1:24) Верующие также рискуют попасть в этот деструктивный образ жизни. Иногда наш грех заставляет нас сомневаться в самой реальности Бога. Когда мы отрицаем власть Бога, мы начинаем сомневаться в Его существовании, чтобы успокоить свою совесть по поводу Его приговора. (Не все сомнения вызваны грехом, но грех почти всегда приводит к сомнениям.) Грех может сделать нашу совесть «опаленной», «испорченной» и совершенно ненадежной. (1 Тим. 4: 2; Титу 1:15). Вот почему, чтобы защитить свою совесть и поддерживать ее в рабочем состоянии, мы должны ежедневно проповедовать себе Евангелие. Мы должны призывать Святого Духа обличить нас в грехе, привести нас к праведности и напомнить нам о суде, о котором мы избавлены благодаря нашему союзу с Христом Иисусом. Только тогда наша совесть сможет служить своей цели, помогая нам соответствовать ценностям нашего Создателя.

религий | Бесплатный полнотекстовый | «Моя совесть чиста» (1 Кор. 4: 4).Возможная значимость понимания Павлом совести для сегодняшнего фундаментального нравственного богословия

3. Что Павел говорит нам о совести сегодня?

Вроде немного, по крайней мере, на первый взгляд. Мы знаем о совести гораздо больше, чем он. Ведь с его времен прошло две тысячи лет, и люди много думали и писали о совести. Мы знаем, какое значение придавали этому многие выдающиеся мыслители (например, святой Фома Аквинский, Джон Генри Ньюман).Мы знаем, что некоторые авторы отвергали его как возбудителя и разрушителя (например, Фридрих Ницше и, в определенном смысле, Зигмунд Фрейд). Мы знаем, что совесть может позволить себя порабощать и побуждать к религиозным войнам или может подвергаться преследованиям при тоталитарных режимах.

Сегодня мы окружены идеями, которые со времен Просвещения все больше и больше подталкивали к большему признанию автономии человека, провозглашая, что в поисках морального добра и оценке моральной ценности человеческих действий все, что нужно, делать — это ссылаться на мнение его личной совести.Стало традицией оправдывать что-либо в свете особой совести, как выражение его личной и непостижимой моральной ответственности, синонимично его личной независимости. Нередко требования уважения к суждениям индивидуальной совести сводили последние к простым личным мнениям и убеждениям, без ссылки на объективные моральные ценности. В некоторых случаях, даже если общество уважает совесть, это скорее личная фантазия, чем что-либо еще.Некоторые ученые обвиняют идею совести в слишком тесной связи с тем или иным конкретным мировоззрением и по этой причине проводят кампанию за полное исключение ее из этических дискурсов.

Однако, несмотря на расстояние в несколько веков, у нас все еще есть много общего с Святым Павлом и его аудиторией. Прежде всего, мы одинаково верим в Иисуса Христа. В конце концов, у нас тоже есть похожие переживания совести. Я думаю, что есть три конкретных элемента концепции совести Павла, которые могут быть нам весьма полезны.

Первый элемент касается роли совести в нравственном поведении. Хотя идея совести занимает важное место в антропологии Павла, она не является решающей. Его размышления о совести остаются довольно твердыми в рамках библейского и семитского лингвистического аппарата (Gnilka 1997, p. 205). Однако Павел также использует греческую идею синеидиса и переопределяет ее в свете «своего» Евангелия (Рим. 2:16). Апостол взывает к своей совести, чтобы подчеркнуть свои искренние намерения и честность.В отличие от наших современных апелляций к совести, которые выдвигают на первый план идеи автономии и терпимости, Павел ожидает, что его противники не проявят терпимость, а будут способны признать истину и признать ее в своей совести (2 Кор 5:11). (Schnackenburg 1988, стр. 52) 2. Человек не изолирован в святилище своей совести, но — как сказал бы Павел — встречается там со свидетелем, противостоящим ему требования Торы, выгравированные в его сердце. Благодаря свидетельству своей совести человек может распознавать моральные качества не только своих внешних действий, но и своих внутренних, нераскрытых мотивов и намерений.Пол, вероятно, согласился бы с нашим современным мнением о том, что индивидуальная совесть является самой сокровенной и обязательной нормой поведения. Однако было бы невозможно извлечь из его писем аргументы в пользу идеи совести как высшего авторитета в области моральной ценности человеческих поступков (Hahn and Karrer 1997, pp. 776–77). Павел признает, что действия против ясного суждения совести вредит нравственной целостности человека. Однако он не почитает совесть как непогрешимое судилище человека. Скорее, он считает это чрезвычайно чувствительной способностью человеческого духа, которую необходимо подпитывать и развивать.Он также знает, что этой способностью можно пренебречь и оставить ее увядать. В свете посланий Павла становится ясно, что решения совести не должны рассматриваться как «самодостаточные, абсолютные и окончательные» (ср. 1 Кор 4: 4) (Schrage 1982, p. 185). ко второму элементу концепции совести Павла. Это связь между совестью и верой. Было бы трудно объяснить размышления Павла о совести в наших современных теологических и моральных категориях и отнести к ним нашу идею автономии.Проще было бы обозначить это как теономическое понятие. Конечно, концепция социальной гетерономии не соответствует христианскому видению совести. Но возникает соблазн спросить: подходит ли концепция идеалистической автономии? Действовать согласно чистой совести и рассматривать ее как единственное хранилище того, что хорошо и правильно, — соответствует ли это христианскому видению совести? Можем ли мы подтвердить это какими-либо доказательствами из писем Павла? Он часто наставляет своих последователей о том, что «надлежит сделать» (та катеконта — Рим. 1:28), что «действительно важно» (та диаферонта — Фил 1:10), что «правильно» (преобладание — 1 Кор 11: 13).Однако его инструкции — это не просто апелляции к общепринятым моральным стандартам или частной оценке. Эти моральные нормы становятся обязательными для христиан только в том случае, если они передают заповедь любви (Гнилка, 1999, с. 314). Кроме того, речь идет не только о слове Евангелия как о точке отсчета для этического размышления.

Для христианина ключевым элементом в этом развитии является его вера во Христа и его активные отношения с Ним. Только когда человек искуплен, он может принять требования Торы в полной мере, как Иисус объяснил их в Своем окончательном, мессианском толковании заповедей Бога (ср.Мф 5: 17–20).

В этом контексте было бы хорошо вспомнить два высказывания апостола Павла, которые до сих пор опущены, которые строго связаны с его размышлениями о совести, даже если они не содержат слова синеидесис. Первый из них находится в Рим. 14:23: «Все, что не по убеждению, грех» 3. Хотя Павел использовал в этом предложении слово «вера» (пистис), а не «убеждение». Последний перевод приемлем и широко используется во многих современных изданиях, в том числе и в польском. Это предостережение очень хорошо согласуется с нашей современной моральной интуицией.У него также интересная история, восходящая к средневековью, когда слово вера, представленное как убеждение, в свою очередь было заменено словом совесть, и все это в конечном итоге превратилось в следующую максиму: «Все, что против совести, есть грех ». Однако контекст, в котором это сказал Павел, подразумевает, что он имел в виду не просто какое-то твердое убеждение, но убеждение, основанное на вере, очищенное верой и подтвержденное верой. Чтобы прийти к такому убеждению, Павел призывает исследовать себя (dokimadzein или peiradzein) (Theobald 1992, p.77–78) .4 Его второе предостережение в Рим. 12: 2 предостерегает от соответствия образцу этого мира (глагол syschematidzein означает соответствие установленному образцу). Он призывает своих читателей измениться, обновив свой ум, чтобы они могли различать и принимать волю Бога.

Критерий живой веры должен быть признан важным дополнением к нашей современной концепции автономного сознания. Обращение к вере предотвращает вырождение законного постулата автономии в ограниченную свободу от любых внешних указаний и помогает понять его как непрерывную задачу формирования человеческой совести.Таким образом, христиане могут сопротивляться все более популярным стилям жизни, которые не выдерживают проверки Евангелия.

Пришло время указать на третий важный элемент в концепции совести Павла, то есть на церковный и общинный. Павел очень часто взывал к совести во время одного конкретного конфликта внутри общины верующих, который, вероятно, рассматривался заинтересованными сторонами как конфликт совести. Речь шла о разногласиях по поводу уместности употребления мяса, ранее предлагаемого языческим богам.Павел разделяет мнение «сильных», что, поскольку упомянутые боги — всего лишь плод воображения, христиане не связаны никакими ограничениями (1 Кор. 8: 4–8) в этом отношении. Однако убеждение совести не должно определять их отношение к «слабым», согласно которым употребление в пищу мяса, принесенного в жертву ложным богам, было очень серьезным нравственным грехом. Пол советует выбрать совершенно другой путь: любовь к ближнему, взаимопонимание и поиск того, что строит сообщество (Fitzmyer 2008, стр.330–52; Thiselton 2000, стр. 644). Он цитирует известное высказывание (которым, вероятно, гордились коринфяне): «Я имею право делать все»: (panta exestin). Он соглашается, но добавляет уточнение: «Я имею право делать что угодно, но не все идет на пользу». «Я имею право делать все, но не все конструктивно» (1 Кор. 10:23). «Я имею право делать все, но ничем не подчинюсь» (1 Кор. 6:12). Павел обращает наше внимание на взаимосвязь между индивидуальной свободой совести и нравственной проницательностью — на основе веры — и благом общины верующих.

В современных размышлениях о совести — особенно перед лицом широко распространенного этического индивидуализма — мы должны принимать во внимание заявления Учителя Церкви и ее Традиции. Это может быть спорно, но важно. Отношения между индивидуальным сознанием и Церковью и ее Традицией часто рассматриваются как не что иное, как отношения между индивидуумом и институтом. Сторонники этой точки зрения утверждают, что человек может сохранить свою автономию в неприкосновенности только в том случае, если он вырвется из института и самостоятельно примет моральные решения, считая мнение последнего просто советом.Аргумент не может быть применен к христианской морали без существенных исправлений. Конечно, христиане не могут отказаться от своей личной моральной ответственности перед обществом или учреждением. Однако христианская вера, хотя и глубоко личная, не является чьим-либо частным делом. Общинное измерение веры лежит в основе христианства. Помимо индивидуального вдохновения, позволяющего верующим распознавать проблемы настоящего (кайрос — Рим 13:11) и осознания своих личных мотивов, позволяющих им сохранять независимость в принятии решений (ср.1 Кор. 10:29), мы не можем игнорировать совместные усилия Церкви сделать своих верующих достойными Бога и Евангелия (1 Фес. 2:12; Фил. 1:27). Оно подразумевает не только общественное нравственное суждение и проницательность, но и авторитетные решения относительно того, что соответствует моральным правилам Евангелия, а что нет, то есть typos didachēs (ср. Рим 6:17), обязательную форму жизнь в вере, тесно связанная с Благой вестью об освобождающей и преобразующей силе Бога.

Павел, казалось, поддерживал гармонию между своей моральной независимостью и своим послушанием моральным правилам, продиктованным верой.Он ценил свои собственные моральные суждения и знал, как их защищать, как в противостоянии с Петром в Антиохии (см. Гал. 2: 11–14). Однако он был готов подвергнуть свое мнение осуждению других авторитетов (Гал. 2: 2) или воспользоваться своим апостольским мандатом, чтобы наставлять верующих и взывать к их совести (1 Кор. 7:25). Он не придерживался тогда принятых форм письма, но ссылался на свой апостольский авторитет прямо в самом первом приветствии (Lohfink 2016, стр. 327–29). Однако он мог отказаться от своего законного права управлять и излагать свои аргументы в дружеской манере, даже просить (см.Филим. 7–10). Если бы он жил сегодня, его бескомпромиссная позиция в отношении апостольской власти, несомненно, заставила бы его обвинить в патернализме и неуважении к индивидуальной автономии. Он, по-видимому, не был знаком с взаимной неприязнью к свободе совести и голосу власти, которая сегодня так обычна. Он не видел конкуренции между свободой христианской совести, волей Бога и Его заповедями и апостольской властью. Можем ли мы судить об этой гармонии как о не имеющей отношения к христианам сегодня и сразу же отвергать ее? Или, скорее, следует рассматривать это как вызов односторонности и чрезмерному вниманию, которые так глубоко проникли в нравственное сознание христиан 21 века? Кажется, что противостояние глобализации и распространение моральных взглядов и стандартов является величайшим вызов для сегодняшних христиан.Он может стать источником ценных вдохновений и своего рода locus theologicus для христианской моральной рефлексии. Павел учит нас, что основная среда, в которой христиане учатся нравственности и различению добра от зла, — это сообщество верующих, живущих своей верой (Schnackenburg 1988, p.