Свобода воли. Новая точка отсчета / Хабр
К рукам моим тянутся тонкие нити,
Как будто на сцене без них я споткнусь…
Эй там, наверху, вы меня отпустите,
Без нитей невидимых я обойдусь…
А.Жигарев, С.Алиханов «Песня куклы»
Привет, Хабр! Я очень рад, что мои странные статьи, которые я объединил названием “Новая точка отсчета” кому-то интересно читать. И я хочу сказать за это спасибо. До этого я рассуждал с опорой на какое-то известные фильмы, но иногда хочется поразмышлять в свободном полете.
Я заметил, что все чаще стали появляться статьи психологической и психофармакологической направленности от которых веет научно-доказанной безнадегой. Или прямо, или между строк подразумевается, что свободы воли нет, и мы являемся рабами наших инстинктов, биохимии мозга и организма в целом. Рисуются различные картинки – примерно как на КДПВ.
Хочу поделиться своими мыслями в защиту свободы воли. Подчеркну, что речь не идет о критике научной парадигмы. Как раз наоборот — это попытка взглянуть на свободу с наукообразной точки зрения. Я понимаю, что стартую из невыгодной, а может даже заведомо проигрышной позиции, но я попробую сделать пару рокировок и как-то выстроить линию защиты. Если Вы любите в кругу друзей за кружкой приятного напитка обсуждать необсуждаемое и доказывать недоказуемое, то прошу под кат.
Самый важный вопрос
Вопрос свободы воли является краеугольным вопросом философии и мировоззрения, от которого в конечном итоге зависят жизни и судьбы людей.
Когда начинаешь говорить о свободе воли на тебя чаще всего смотрят, как на идиота. Половина людей делает это от того, что не совсем понимает, о чем идет речь. Другая половина – от того, что слишком хорошо понимают. Чтобы быть понятным первой половине и усыпить бдительность второй, сформулируем этот вопрос в самой безобидной форме, которая тем не менее сохраняет всю остроту проблемы. Итак:
Можем ли мы влиять на свое будущее?
В этом вопросе нет ничего крамольного. Любой здравомыслящий человек, прежде чем заниматься чем-то в своей жизни должен попробовать на него ответить. Хотя бы для себя самого. Даже если для этого придется из обивки своего офисного кресла сделать шаманский бубен. И уехать в тундру, чтобы плясать вокруг костра и пить настойку из мухоморов.
Зачем доказывать очевидное
Если брать, например, меня, то мне не нужны доказательства наличия свободы воли. Я ее чувствую, как чувствуют пять пальцев своей руки. Иногда я смотрю на свою руку, по отдельности двигаю каждым пальцем, а затем сжимаю в кулак. Когда рука послушно выполняет мои приказы я понимаю, что я еще в силах изменить что-то в этом мире. И пусть мне говорят, что это фантомное чувство, как от ампутированной конечности. Я знаю, что у меня есть свобода, как знаю, что у меня есть мысли и эмоции.
Думаю, что этот мудрец, если бы его стали убеждать, что у него нет свободы, просто расквасил бы кому-нибудь нос. Вспоминается анекдот.
На суде у женщины спрашивают:
— Зачем вы ударили мужа сковородкой?
— А почему он всем говорит, что я такая предсказуемая?
Но то, что очевидно для одних, может быть неочевидно для других. Более того, для других может быть очевидно совсем другое. И даже если всем очевидно одно и то же, никогда не мешает об этом поговорить, используя различные доводы разной степени научности и эмоциональности.
Не виноватая я, оно само пришло…
Сначала попробую немного разобраться с гуманитарной стороной вопроса. Я понимаю, что следующие размышления ничего не добавят и не убавят в плане наукообразного подхода к свободе воли, но я все-таки порассуждаю об этом.
Предположим, что ученые вскрыли бы все истинные физиологические причины поведения человека. Как мог бы в этом случае выглядеть судебный процесс.
Подсудимый, скажите – почему вы украли у прохожего кошелек с деньгами?
— Я не виноват Ваша Честь, я боялся, что останусь голодным. Вы ведь знаете, – голод – основной инстинкт человека.
— Вы были голодны в тот момент?
— Нет, но у меня был страх перед будущим голодом. Это выработалось в результате эволюции. Вот исследование, где про это подробно написано.— Ну хорошо, а зачем вы его после этого избили?
— Ну, вы понимаете, мне не понравилось его лицо. Сработала племенная слотовая система. Он мне показался врагом. Про это тоже есть одно совершенно достоверное исследование.
— А зачем вы его ударили ножом?
— Это постдвигательная агрессия. Уровень адреналина подскочил. Кортизол опять же. Вот справка от моего эндокринолога.
— А почему вы ударили его ножом опять (в общей сумме девять раз)?
— Ну это же совсем просто Ваша Честь. Это просто двигательный рефлекс, с замыканием положительной обратной связи. Про это еще Павлов писал. Стыдно не знать при вашей-то должности.
Если Вы считаете, что это абсурд, то ошибаетесь. Уже известны случаи оправдательных приговоров для диабетиков, которые осуществили противоправные действия при низком уровне сахара. Именно с этих фактов часто начинает свои лекции знаменитый исследователь биохимии обезьян и человека Роберт Сапольски.
Почему отрицается свобода воли
На мой взгляд основная причина отрицания свободы воли – в стремлении человека построить вокруг себя предсказуемый мир. И наука является основным инструментом. Наука изучает причинно-следственные связи и помогает конструировать безопасное и понятное окружение.
Но здесь важно то, что правильно сконструированная предсказуемая реальность должна давать человеку право выбора, право реализовать свою свободу. Наука должна придумать выключатель, который предсказуемо включает и выключает свет. Но само решение – включить или выключить свет – должно оставаться за человеком.
Если выражаться более определенно, то причиной отрицания свободы воли я считаю стремление науки построить всеобъемлющую предсказуемую картину мира. Это стремление обусловлено основной задачей науки. Но насколько далеко можно применять детерминистическую методологию в изучении мира, и особенно человека?
Если у тебя в руках молоток, то везде видятся гвозди. Но может быть не стоит вбивать гвоздь в человеческую голову?
Маленький шаг навстречу свободе
Чтобы избавиться от проклятия детерминизма и фатализма, нужно сделать всего одно маленькое допущение:
Не все в этом мире определяется причинно-следственными связями
Как такое может быть – отдельный вопрос и в дальнейшем я его коснусь. Наука уже получила небольшой щелчок по носу столкнувшись с квантовой реальностью. Она сначала опешила от таких странных дел, но потом перегруппировалась, сдула пыль с невостребованной до того времени теории вероятностей (ее тогда использовали в основном картежники), и стала вместо фактов оперировать вероятностями этих фактов. Большинство пациентов успокоились. Самых буйных прикрутили к кроватям. И средняя температура по больнице вновь выровнялась.
Выскажу свое представление о мироздании. Оно мне видится в виде некоторой шкалы. На одном конце полная обусловленность и четкая работа причин и следствий. На другом конце – полная свобода, в том числе от пространства и от времени.
Вопрос в каком направлении по этой шкале мы должны двигаться? Наши предки давно для себя этот вопрос решили. Описание сансары, как полного торжества причинно-следственных связей (кармы) является наиболее мрачным описанием в буддизме. И основной задачей ставилось освобождение из цепких лап причинно-следственного колеса. В других религиях были сделаны примерно те-же самые выводы.
Не дай бог чьему-либо сознанию полностью попасть под власть причинно-следственного механизма.
Свобода воли заложена в фундамент науки
Я попробую показать, что понятие свободы воли фундаментально присутствует в науке. В качестве примера я возьму математику, которая, как известно царица наук.
Интересно также определение предела – основы математического анализа. Здесь предполагается даже несколько существ со свободным волеизъявлением. Одно существо выбирает “наперед заданное значение”, а другое существо “значение аргумента, при котором”.
Принцип моих рассуждений, думаю понятен. Мы выбираем термины, имеющие в своих определениях слова независимый, свободный, и пытаемся понять, что этот термин значит в свете наличия свободы воли. Например – “степень свободы” в математике и механике. Вы можете найти массу других примеров.
Как известно, чтобы иметь правильные суждения, нужно называть вещи своими именами. Математика и физика – как раз те науки, где все называется своими именами. И если там есть понятия независимых переменных и степеней свободы, то значит таковыми они и являются.
Старый трюк с постулатами еще никогда не подводил
Конечно, самый основной вопрос – откуда может взяться свобода и какие физические законы определяют ее существование.
Когда наука не может объяснить какие-то факты, она принимает их за аксиомы. Если вы думайте, что это какой-то шулерский фокус, то ошибаетесь. Это обычная научная практика. Например, Эйнштейну удалось провернуть этот трюк даже два раза: в специальной теории относительности он принял за постулат совершенно необъяснимое постоянство скорости света. В общей теории относительности – равенство гравитационной и инерционной масс, которое тоже было необъяснимым, но точно установленным научным фактом.
Точно также мы должны постулировать, что масса и энергия в нашей вселенной может проявлять свободу. И ее поведение в какой-то части нельзя объяснить причинно-следственными связями. Наука не должна игнорировать свободу воли. Она должна включить ее в свой понятийный и методологический аппарат.
В свете этой идеи правильным будет вопрос (я уже про это упоминал в другой статье) – не как в результате физических законов возникает свобода, а как физические законы ограничивают изначально присущую нам абсолютную свободу.
Второй диалектический барьер
Когда говорят о диалектике – обычно приводят такие связанные понятия – горячее-холодное, тяжелое-легкое, добро-зло. Но на мой взгляд – это слабые диалектические пары. Существуют более сильные диалектические понятия. Их нельзя так просто смешать, как воду в шайке. И переход между ними не так прост. И я бы их назвал диалектическими барьерами.
Как примеры: форма и содержание, стратегия и тактика, материя и сознание, информация и энергия, и, конечно, предсказуемость и свобода.
Рассмотрим подробнее пару – информация и энергия. Совершенно очевидно, что одно без другого существовать не может. Любая информация имеет энергетический носитель. Любая энергия несет в себе какую-то информацию. Несмотря на сложность и неуловимость этой взаимосвязи, человечество преодолело этот барьер. И теперь мы можем конструировать устройства, сочетающие в себе энергию и информацию в любых нужных нам пропорциях.
К такому же диалектическому барьеру относится понятия детерминизма и свободы. Когда-нибудь мы преодолеем и это. И будем конструировать устройства, сочетающие в себе предсказуемость и свободу в той форме и в тех соотношениях, которые нам будут полезны. И тогда искусственный интеллект станет действительно сильным.
Свет свободы
Есть одна история про изобретателя вечного двигателя. Когда ему говорили, что вечное движение невозможно, он отвечал: “Мои глаза говорят мне обратное – все во вселенной вовлечено в вечное беспричинное движение”.
Такое же ощущение возникает у меня, когда я пытаюсь размышлять про свободу воли. Все во вселенной пропитано духом свободы. Это чувство возникает, например, когда я пытаюсь осмыслить странный мир квантовой физики и элементарных частиц.
Вот, например, частичка света — фотон. В своем поведении он проявляет невероятную изобретательность и свободу. Он движется к цели одновременно по всем возможным траекториям. Он взаимодействует с кем хочет и когда хочет. Он всячески противится любым попыткам наблюдения. Он постоянно находится в суперпозиции в отношении любых характеристик. Он все свои квантовые решения откладывает на как можно более далекий срок.
Мы действуем практически так же, как фотон. При решении задачи мы рассматриваем все варианты. Мы откладываем все наши решения на самый поздний момент. Мы не любим, когда кто-то сует свой нос и измерительные приборы в наши дела. Мы никак не хотим и не можем определится, и находимся в суперпозиции относительно почти всех важных вопросов.
Мы сделаны из света. И так же свободны. Просто у нас чуть больше ограничений.
Свобода воли: macroevolution — LiveJournal
Получил письмо, с разрешения автора публикую его здесь для обсуждения.Уважаемый Александр Владимирович! С огромным интересом читаю Вашу книгу «Эволюция человека». Заранее назову себя: я православный священник. С детства интересовался биологией, особенно эволюционной и до сих пор стараюсь не пропускать новые интересные материалы по теме (…) Я являюсь убежденным теистическим эволюционистом (с легкой долей агностицизма))))Но речь не об этом. Во втором томе книги Вы рассуждаете о свободной воле человека. Вообще это понятие не столько даже философское, скорее оно богословское. Понимание «свободы воли» в нашем, православном истолковании- это свобода внутри себя. Не в популяции, не в социуме а именно в себе самом. Свобода воли — это свобода личностного выбора нравственного поведения. Иногда она продиктована рамками среды обитания, но чаще всего нет. Эта свобода заключается в том, что делаю Я, а не общество. То есть Бог не вмешивается в нашу свободу. Мы можем не делать греха, а если нам нравится это мы вольны это делать, но за это придется нести ответственность. Даже неуклонно влекомый волей обстоятельств, я могу воздержаться от греховных поступков (как пример — приведенная Вами иллюстрация, когда на мосту стоит человек и ему предлагается столкнуть под поезд полного человека чтобы остановить поезд и спасти людей). Кажется выбора нет. Но моя свобода воли (я долго смотрел на этот рисунок) подсказала более нравственное решение — я сам должен бросится под этот поезд. Таким образом я и спасу людей и не совершу греха убийства. Вот что такое свобода воли в нашем,христианском, понимании. Другой, более банальный пример неблагоприятных обстоятельств и свободного нравственного выбора — это голод. Я голодаю, у соседа есть хлеб. Я могу его ограбить (и даже убить), присвоив его хлеб и спасти себя от голода, А могу попросить у него этот хлеб или заработать его. Пример этой свободы — блокадные ленинградцы, когда люди, доведенные обстоятельствами до последней черты, все-же (в большинстве своем) оставались людьми. То есть свобода воли не заключается в поведении социума. Она личностна. Вот такие мысли)))И огромное спасибо за книгу.
Пожалуй, имеет смысл для полноты картины воспроизвести здесь и мою главку из второго тома «Э.Ч.» про свободу воли (да, согласен, не самое бесспорное и, возможно, не самое удачное место в книге!!!).
«Свобода воли (free will) – понятие философское и при этом довольно мутное. Разные люди понимают под ней нечто разное. Прежде всего встает вопрос: свобода от чего? Если от принуждения со стороны других особей, то все еще ничего, с термином можно работать. В этом случае «свобода воли» оказывается тесно связана с положением индивида в структуре социума. В иерархическом обществе доминантные особи имеют наибольшую степень свободы, у подчиненных свобода резко ограничена. В эгалитарном обществе, следующем принципу «твоя свобода кончается там, где она начинает ущемлять права других», достигается максимальный средний уровень личной свободы. При таком понимании термин «свобода воли» сближается с установкой «что хочу, то и делаю», с непременной оговоркой о том, что человек (как и многие другие животные) далеко не всегда хочет преследовать только свои корыстные интересы. Он вполне может хотеть совершать добрые поступки, даже жертвовать собой ради ближних: его альтруистические мотивации могут оказаться сильнее эгоистических (см. главу «Эволюция альтруизма»). Рационально мыслящие биологи обычно предпочитают остановиться именно на таком, социально-ориентированном понимании «свободы воли» и не лезть в философские дебри.
Но мы попробуем все-таки немножко в них залезть и посмотрим, что из этого выйдет. Если речь идет о каком-то ином понимании свободы, например, о свободе от всех внешних обстоятельств вообще, то сразу начинаются проблемы с логикой. Поведение, не зависящее от факторов среды? Как вы вообще себе это представляете? Ведь такое поведение будет не столько свободным, сколько идиотским – неадаптивным и гибельным. Впрочем, в некоторых особых ситуациях (крайне неблагоприятных, безвыходных) упорное выполнение каких-то действий, с виду бессмысленных, может быть адаптивным: оно создает субъективное ощущение подконтрольности ситуации, повышает самооценку, помогает избежать впадения в гибельную депрессию. По свидетельству узников фашистских концлагерей, шанс на выживание там был лишь у тех, кто пытался делать все, что не запрещено: например, чистить зубы, делать зарядку (Жуков, 2007).
Однако прогресс нейробиологии побуждает людей с философским складом ума волноваться вовсе не об этих аспектах свободы воли. Их тревожат не внешние факторы, ограничивающие нашу свободу (будь то воля других людей или сила обстоятельств). То, что их на самом деле тревожит, я бы назвал «проблемой свободы от самих себя». Им кажется, что нейробиологи, вскрывая генетические, биохимические и клеточные основы «душевной механики», подрывают привычное человеку восприятие себя как активного, сознательного деятеля, несущего моральную ответственность за свои поступки. Если мысли и поступки порождаются мозгом, а мозг – в конечном счете лишь очень сложная биологическая машина, то из этого вроде бы следует, что мы – не свободные деятели, а биороботы. Все наши поступки – не результаты свободного и осознанного выбора, а строго детерминированные реакции автомата, полностью определяемые его устройством и внешними стимулами. Следовательно, рассуждают эти мыслители, никакой моральной ответственности не существует. Ведь биоробот с детерминированным поведением не может быть ни в чем виноват. Он ведет себя так, а не иначе, просто потому, что так устроен. Ну а если никто ни в чем не виноват, то никого нельзя ни осуждать, ни наказывать за подлости и преступления.
Нетрудно догадаться, к каким пагубным для общества последствиям привело бы воплощение в жизнь таких «практических выводов». На основе подобных рассуждений некоторые авторы (а также широкие слои общественности) склонны усматривать в нейробиологии угрозу нравственности и основам социума.
К счастью, не все философы разделяют эти взгляды. Литературы по этому вопросу много, и у меня, если честно, нет большой охоты глубоко вникать в абстрактные философские дебаты. Поэтому ограничусь одним примером. Американский философ Адина Роскис в своей статье, опубликованной в 2006 году в журнале Trends in cognitive sciences, приводит три комплексных аргумента против идеи о том, что нейробиология угрожает привычным интуитивным представлениям о свободе воли и моральной ответственности (Roskies, 2006).
Во-первых, наше интуитивное чувство свободы сталкивается с серьезными логическими проблемами и без всякой нейробиологии. Люди, верящие в существование всемогущего и всеведущего божества, вынуждены создавать замысловатые и весьма шаткие логические конструкции, чтобы объяснить, каким образом человек может обладать свободой воли, если все, включая наши мысли и чувства, находится под контролем божества. Конечно, можно допустить (как это часто и делают), что божество в принципе способно нас контролировать, но сознательно от этого воздерживается, предоставляя нам свободу выбора. Но и это не снимает проблему: ведь божество всеведуще, стало быть, оно знает наперед, как мы себя поведем, а значит, наше поведение все равно оказывается детерминированным, предопределенным.
Науке со времен Лапласа и Дарвина для объяснения мира уже не требуются гипотезы о сверхъестественном. Однако идея «свободы выбора» не становится от этого более логичной. Развитие Вселенной управляется природными законами, многие из которых нам уже в каком-то приближении известны, а другие, возможно, станут известны в будущем. В том, что касается детерминизма, ситуация мало меняется по сравнению с религиозной картиной мира, только в качестве причин всего происходящего мы теперь рассматриваем не волю божества, а законы природы.
Любая хоть сколько-нибудь осмысленная (адаптивная, работающая) картина мира основана на принципе причинности, а именно ему-то и противоречит возведенная в абсолют идея свободы воли. Без всякой нейробиологии понятно, что у наших решений и поступков есть причины. И в данном случае даже не важно, где они кроются: в физиологии головного мозга или в свойствах некой сверхъестественной сущности, управляющей нашим поведением. Если решение имеет причины, оно не свободно. Другие причины породили бы другое решение. Где же тут свобода?
Некоторые мыслители в попытках «спасти» свободу воли радостно ухватились за квантовую неопределенность. Действительно, современная физика утверждает, что на квантовом уровне не существует строгого детерминизма: некоторые процессы в микромире абсолютно случайны. Но случайность – ничуть не лучшее приближение к идеалу свободы, чем строгий детерминизм. Были мы биороботами с однозначно предопределенным поведением, стали биороботами со встроенным генератором случайных чисел. Даже если наше поведение определяется не только строгими последовательностями причин и следствий, но отчасти также и случаем, свободы нам это не прибавляет. А если вообразить, что встроенный генератор случайных чисел на самом деле управляется какой-то сверхъестественной сущностью, то опять получаем детерминизм – цепочку причин, убегающую вглубь этой сущности, что бы она собой ни представляла.
Так что дело не в нейробиологии: у идеи «свободной воли» хватает своих проблем и без вмешательства науки о мозге.
Во-вторых, никакие успехи нейробиологии, уже достигнутые или ожидаемые в обозримом будущем, не могут абсолютно строго доказать, что мы – биологические механизмы и ничего более.
Да, нейробиологи показали, что работа мозга подчиняется определенным законам. Ясно, что ее результаты (мысли, эмоции и поступки) в принципе можно предсказать, если знать предыдущее состояние мозга и характер входящих сигналов. Выяснилось также, что некоторые решения, которые нам кажутся осознанными, на самом деле принимаются (или по крайней мере подготавливаются) бессознательно. Мы лишь после осознаём, что решение принято, и рационализируем его «задним числом», искренне полагая, что весь процесс шёл под сознательным контролем. В ряде экспериментов ученым по томограмме мозга удавалось предугадывать (хоть и далеко не со 100-процентной точностью) решения испытуемых за несколько секунд до того, как эти решения были осознаны самими испытуемыми. По-видимому, мозг вполне детерминистичен на макроуровне.
Однако на молекулярном и клеточном уровне многие процессы в мозге выглядят довольно стохастичными. Вопрос о том, является ли эта наблюдаемая стохастичность следствием фундаментальной недетерминированности мироздания, или же это просто результат чудовищной сложности изучаемой строго детерминистичной системы (необозримого количества разнообразных причин и следствий), – этот вопрос лежит за пределами компетенции биологов. В принципе, если кому-то очень хочется, можно декларировать существование какой-нибудь сверхъестественной «беспричинной первопричины» и жить спокойно, наслаждаясь выражением озадаченности на лицах собеседников.
В-третьих, даже если ученые когда-нибудь сумеют убедить широкие (и активно сопротивляющиеся) массы населения в том, что душа генерируется мозгом, это не приведет к отмене моральной ответственности и погружению общества в хаос. Наше мышление только притворяется логичным и беспристрастным. Под влиянием эмоций мы легко забываем о логике. Мы можем яростно и совершенно искренне отстаивать самые странные и противоречивые идеи, если нам это зачем-то нужно.
В данном случае нам действительно нужно (и хочется) любой ценой сохранить понятие моральной ответственности, потому что без него обществу, чтобы не погрузиться в хаос, придется систематически наказывать невиновных.
Наказывать нарушителей общественных норм необходимо хотя бы для того, чтобы у них и у всех окружающих формировались правильные (выгодные обществу) мотивации. По идее наказание должно ставить своей целью перевоспитание, а не истязание провинившегося, хотя разделить эти два эффекта на практике трудно. Если речь идет о перевоспитании, то есть о выработке приемлемых для общества условных рефлексов и мотиваций, то такая деятельность является абсолютно нормальной, правильной и осмысленной даже в строго детерминистичной вселенной, где никто ни в чем не виноват, а просто «их мозг так устроен». Мы говорим нарушителю: извините, но нас не устраивает, что ваш мозг так устроен. Вы всех уже тут достали со своим мозгом. Поэтому мы постараемся сделать так, чтобы ваш мозг стал устроен иначе. Для этого у нас есть опытные педагоги – получите-ка три года принудительного воспитания по методике И.П. Павлова.
Наказание может быть и совсем мягкими – например, оно может сводиться просто к отсутствию поощрения. Но некоторый элемент мучительства остается даже в этом случае. Поэтому, наказывая своих ближних, мы идем наперекор собственным просоциальным, альтруистическим мотивациям, которые у нас выработались в ходе эволюции (см. главу «Эволюция альтруизма»). Нам необходимо верить, что нарушитель действительно виновен, а не просто нуждается в коррекции структуры синаптических связей. Иначе нас будет мучить совесть и пострадает самооценка. Идея «вины» – полезное изобретение, и обойтись без него человечество пока не может.
Вину нужно спасать, и тут на помощь как раз и приходит нелогичность нашего мышления (о которой мы поговорим подробнее в главе «Жертвы эволюции»). Существует, например, направление мысли, называемое «компатибилизмом» (от compatibility – совместимость). Компатибилисты считают, что между детерминизмом и свободой воли (а значит и моральной ответственностью) нет никакого противоречия. Мир может быть сколь угодно детерминистичным, но люди все равно свободны в своих поступках и должны за них отвечать. Кто-то из читателей наверняка спросит: как это? Честно скажу: не знаю. Встречу компатибилиста – попробую выяснить. Но фокус в том, что многие люди, по-видимому, сами того не подозревая, являются «стихийными компатибилистами». Это было показано в психологических экспериментах. Людей просили представить себе две вселенные: одну детерминистическую, другую – нет. Все расписывалось в ярких красках. Затем испытуемым задавали вопросы с целью выяснить, как они будут оценивать моральную ответственность жителей этих вселенных. Оказалось, что за такой грех, как неуплата налогов, люди возлагают моральную ответственность на нарушителей только в недетерминистичной вселенной. В мире, где все предопределено, неплательщиков оправдывают: что поделаешь, если «их мозг так устроен». С более опасными преступлениями, такими как убийство и изнасилование, ситуация оказалась иной. Испытуемые считали воображаемых убийц и насильников ответственными за свои преступления независимо от того, в какой вселенной они живут. Ну и что, что твой мозг так устроен – все равно виноват!
Помимо врожденной склонности к доброте и просоциальному поведению, у нас есть и эволюционно обусловленные психологические адаптации, направленные на выявление и наказание обманщиков, социальных паразитов и нарушителей общественных норм (подробнее об этих адаптациях мы поговорим в главе «Эволюция альтруизма»). Как и любое другое мотивированное поведение, эта деятельность регулируется эмоциями. Столкнувшись с вопиющим нарушением моральных норм, несправедливостью, жестокостью, мы испытываем гнев и возмущение независимо от того, являемся ли мы идеалистами или материалистами, детерминистами или индетерминистами.
По-видимому, повседневное функционирование общественных механизмов не должно сильно зависеть от господствующих в обществе теоретических представлений о детерминизме и «душевной механике».
Есть еще и такая точка зрения, что опасен не детерминизм, а редукционизм, о котором мы говорили выше. Может быть, люди начнут думать: «раз никакой души нет, а есть только химия и клетки какие-то, то нам теперь все можно». Это неверные, опасные и глупые рассуждения. Воспрепятствовать им должны просветители и популяризаторы. Они должны неустанно втолковывать населению, что душа, конечно, есть, и что она вовсе не сводится к химии и клеткам, хотя и сделана из них. И что она от этого не перестает быть восхитительно сложной, загадочной и прекрасной – точно так же, как морозные узоры на стекле не становятся неинтересными и некрасивыми от того, что состоят из молекул воды.
Факт остается фактом: человек воспринимает сам себя как личность, обладающую свободой выбора. Если это и иллюзия, то иллюзия полезная, адаптивная, развившаяся под действием естественного отбора. При желании можно, конечно, обосновать тезис «я мыслю, следовательно, меня не существует». Предоставим это развлечение философам. Моральная ответственность иллюзорна не в большей степени, чем самосознание. Если кто-то пожелает оправдать этой иллюзорностью собственные безнравственные поступки, это его право. Но пусть не обижается, когда окружающие отвернутся от него или вовсе упекут за решетку его иллюзорную персону. Как сознательный биоробот, он должен отнестись к этому философски.»
Наша свобода воли — иллюзия?
- Том Стаффорд
- BBC Future
Автор фото, Getty
Возможно, эксперименты со свободой воли и не в состоянии ответить на вопрос, действительно ли мы являемся хозяевами своей судьбы, но они демонстрируют, насколько мало нам известно о собственном уме, подчеркивает корреспондент BBC Future.
Речь пойдет об одном из самых известных экспериментов в области нейробиологии, до сих пор вызывающем ожесточенные научные споры. В 1983 г. американский психолог Бенджамин Либет показал, что наше ощущение свободы воли на самом деле, возможно, является иллюзией.
В эксперименте, поставленном Либетом, было три важных компонента: ситуация выбора, измерение активности головного мозга и часы.
Ситуация выбора заключалась в том, что испытуемому предлагалось на выбор пошевелить левой или правой рукой. В оригинальной версии эксперимента участники шевелили запястьем; в некоторых последующих версиях нужно было поднять палец на левой или правой руке.
Участников эксперимента Либета предупредили о том, «что желание пошевелить рукой должно возникнуть спонтанно», и что они не должны ни планировать движение заранее, ни концентрироваться на том, в какой именно момент его произвести.
Точный момент шевеления запястьем фиксировался по сокращению мышц при помощи прикрепленных к рукам датчиков.
Изменения мозговой активности замерялись при помощи электродов, прикрепленных к голове над двигательной областью коры головного мозга (примерно над теменем).
Когда человек решает произвести движение, в мозге возникают электрические сигналы — так называемый потенциал готовности. Причем сигналы различаются для правой и левой половин, и эта разница очевидна при анализе мозговой активности.
Часы были сконструированы таким образом, чтобы испытуемые могли определять время с точностью до долей секунды. Световая точка на циферблате пробегала полный круг каждые 2,56 секунды. Определив положение точки на циферблате, можно было определить и точное время.
Если исходить из предположения, что человек способен определить положение точки с точностью до угловой величины в 5 градусов, то такие часы можно использовать для измерения времени с точностью до 36 миллисекунд, то есть 36 тысячных секунды.
Либет ввел в свой эксперимент еще один фактор. Участников попросили, пользуясь часами, сообщить о точном времени, когда они приняли решение пошевелить запястьем.
Анализ мозговой активности испытуемых показал, что решение пошевелить запястьем, как правило, принималось ими до того, как они осознавали, что произвели это движение.
Физиологи к тому времени уже несколько десятилетий знали, что потенциал готовности в мозге возникает за доли секунды до того, как человек производит движение.
То же самое выявил и эксперимент Либета — потенциал готовности возникал за доли секунды до того, как регистрировалось движение запястьем.
Автор фото, Getty
Подпись к фото,Мы можем считать, что контролируем собственные действия, но так ли это на самом деле?
Однако самое удивительное выяснилось при анализе сообщений участников о том, когда именно они, по их мнению, решали произвести движение. Это происходило в промежутке между возникновением потенциала готовности и собственно движением.
Иными словами, субъективное ощущение принятия решения пошевелить запястьем возникало позже, чем потенциал готовности. В каком-то смысле решение уже было принято до того, как испытуемые это осознавали.
В действительности ли участники эксперимента сознательно принимали решение, или же их ощущение свободы выбора было всего лишь иллюзией? Споры об этом продолжаются и поныне.
Эксперимент Либета — не единственное научное исследование, дающее пищу для споров о свободе воли в контексте нейробиологии, но его простота и наглядность не дают покоя и тем, кто полагает, что принадлежность человека к биологическим существам налагает определенные ограничения на наше волеизъявление, и тем, кто думает, что свобода воли не настолько зависит от биологии.
Отчасти удивление, которое вызывают результаты эксперимента Либета, связано с двумя весьма распространенными убеждениями относительно природы ума.
Первое из них — это интуитивное ощущение того, что человеческий ум существует отдельно от материального тела.
Именно из-за этого дуализма люди склонны представлять себе ум как нечто чистое и абстрактное, не стесненное биологической оболочкой.
Данную иллюзию легко разрушить, если вспомнить о том, что люди, испытывающие голод, частенько бывают не в духе, но все же это убеждение очень прочно укоренилось в нашем сознании. Иначе нас не удивляло бы то, что нашим мыслям и переживаниям соответствуют электрические импульсы в головном мозге.
Автор фото, iStock
Подпись к фото,Нам не всегда удается точно описать собственные мысли и чувства, что затрудняет осознание того, когда именно мы принимаем то или иное решение
Если бы мы действительно искренне верили в то, что ум находится в мозге, мы бы воспринимали как должное тот факт, что каждое изменение состояния ума сопровождается мозговой активностью.
Второе распространенное убеждение — это уверенность в том, что мы достаточно знаем о собственном уме.
Мы верим в то, что возникающее у нас субъективное чувство принятия решений — достоверный источник информации о том, каким именно образом эти решения принимаются.
Ум подобен машине: пока он работает без сбоев, мы находимся в счастливом неведении относительно механизмов его функционирования. Лишь столкнувшись с ошибками или противоречиями, мы догадываемся заглянуть под капот.
Почему я не обратил внимания на эту деталь? Как я мог забыть имя того человека? Или же: почему ощущение принятия решения возникает после возникновения потенциала готовности?
Нет причин полагать, что наше восприятие собственного ума является абсолютно объективным. Напротив, психология дает нам большое количество примеров того, как часто мы ошибаемся.
Ощущение принятия решения, возникающее в эксперименте Либета, может быть совершенно иллюзорным — возможно, на самом деле решение каким-то образом принимает мозг без осознанного участия его владельца.
Или же просто имеет место задержка между процессом принятия решения и возникновением соответствующего ощущения.
Сам по себе факт того, что наше восприятие момента принятия решения не соответствует истинному моменту, не обязательно означает, что мы так или иначе не принимали непосредственного участия в этом процессе.
Об эксперименте Либета с каждым годом выходит все больше научных статей. Он дал жизнь целой академической отрасли, изучающей свободу воли с нейробиологической точки зрения.
Нет недостатка и в критике применимости эксперимента к повседневной свободе выбора. Даже сторонники Либета вынуждены признать, что ситуация, использованная в его эксперименте, возможно, слишком искусственна для того, чтобы достоверно моделировать реальные ситуации выбора, с которыми все мы сталкиваемся каждый день.
Но этот простейший эксперимент продолжает питать научные споры и побуждать ученых к выдвижению новых гипотез относительно связи между свободой выбора и мозговой деятельностью.
А все потому, что Либет наглядно показал, насколько более сложен человеческий ум, чем он нам представляется.
Есть ли свобода воли? — Блог Артема Краснова
Ещё один вопрос, которому три тысячи лет. Меня он интересует, скорее, в практическом ключе. Подозреваю (но не могу доказать), что ни одного решения в жизни я не принял самостоятельно. И вы тоже.
Классический пример свободы воли — это когда человек делает что-то по своей инициативе, потому что захотел. Но остаётся главный вопрос — почему он захотел именно этого? Не так ли работает наш мозг: сначала создаётся хотение, которым объясняется всё остальное. Хотение назначается конечной точкой в цепи причинно-следственных связей, но, очевидно, что наши хотелки не случайны и довольно предсказуемы.
Если вы сидите прикованным к батарее и не можете напиться — ситуация очевидно «безвольная». Но если вы, освободившись, бежите к крану, то совсем не потому, что свободны, а потому что этого требует ваша физиология. Она создаёт у вас нужное хотение и мысли о воде вызывают что-то вроде оргазма. Вы можете сопротивляться им, но тоже не просто так. Например, если идея, что вода отравлена, сильнее жажды. В любом случае, мы мало отличаемся от роботов, задача которых выжить.
Свободу воли учёные исследуют инструментально с начала 80-х годов, и результаты пока печальные. Во многих экспериментах появление «решения» в мозгу в виде повышенной активности нейронных структур фиксируется раньше, чем человек осознаёт это решение. При этом оно кажется ему абсолютно аутентичным, то есть идущим изнутри самого человека и не обусловленного никакими внешними факторами. Под внешними факторами мы понимаем и всю «механику» тела, которое, очевидно, живёт совершенно несвободно по законам физиологии.
Или такой пример: когда пишешь книги, приходится выдумывать случайные имена персонажам. Я много раз обнаруживал, что выбранное мной из воздуха имя имело вполне конкретное объяснение, не осознаваемое в момент выбора. Однажды я назвал женского персонажа Сэнди — у меня прямо было озарение, что имя удачное. А потом я понял, что во всех новостях рассказывают про ураган Сэнди.
А этот любопытный тест можете провести с друзьями и родственниками сами. Не обязательно, кстати, давать так много задач, достаточно пару простых устных примеров. Жена когда-то провела этот тест со мной (я попался), недавно проверили на сыне — то же самое. Вообще этот тест работает не в 100% случаях, но процент высокий — больше половины. В видеоформате многие объясняют эффект цветами цифр, но работает и устная версия. Почему изрядный людей называют одно и то же? Потому что мы не так уж свободны.
Впрочем, вы ещё не разделяете мой мрачноватый взгляд на человека, потому что испытывали свободу воли лично. Бывали ведь ситуации, когда мы сознательно и независимо от обстоятельств приняли решение. Наше решение. Сознательное.
Что такое сознание? Это рабочий стол компьютера, на который мы выкладываем разные обстоятельства. Мне предлагают много денег — на рабочем столе появляется иконка со знаком плюс. Но деньги предлагают за грязную работу — вторая иконка. Такую работу делают многие — третья. Мой отец бы осудил — четвёртая. И вот я вижу этот расклад и начинаю выбирать. В итоге я делаю какой-то выбор. Хотя исходные данные были на рабочем столе, сам выбор был свободным, не так ли?
Не так. Если вы склонны к рефлексии, то заметите, что была ещё пятая карта, правда, не очень яркая. Это была карта с готовой инструкцией, что делать в таких случаях. Это было почти что финальное решение, которое вы какое-то время вынашивали, сомневаясь для вида (чтобы потом сказать «ой, я был так не хотел брать эти бабки»). От этой пятой карты легко отмахнуться и чаще всего мы так и делаем, но если уж вы достаточно придирчивы к себе, то поймете, что это решение было продиктовано исключительно внешними по отношению к вашему текущему «Я» факторами. В этой карте — вбитые в нас коды и зашифрованный личный опыт, наши традиции и немного биохимии.
Допустим, вы отказались от денег и сделали это без принуждения. Но со временем, анализируя свою жизнь, вы поймете, что отказались в тот момент, потому что педантичны по природе и аналогичное решение принимали ещё десяток раз — вся ваша жизнь была одним таким решением. Вы, может быть, произошли от тех людей, которые привыкли чтить закон, а не нарушать.
Ребёнок живёт с чётким ощущением свободы воли. Но порой глядишь на ребёнка и видишь в нём маленькую копию его папаши. Ему кажется, что это он захотел и ударил кого-то. Но точно также поступал папаша. Может быть, его железы выделяют слишком много какого-нибудь гормона или в мозгу не хватает каких-нибудь нейромедиаторов. Либоэто в традициях их семьи (иначе не выжить).
У человека сильна способность к пост-рационализации, то есть оправдыванию всех решений, которые он считает своими. Человек может наорать на вас лишь потому, что голоден или страдает от расстройства биохимии, но упорно будет выискивать ваши недостатки, чтобы замкнуть несуществующие цепочки причинно-следственных связей. Он может наорать на вас, потому что его бессознательному вы напоминаете о чём-то неприятном.
Подавляющее большинство «наших» идей не более наши, чем имя Сэнди, которое я придумал для персонажа. Об этом хорошо знают специалисты по внедрению мыслей. Например, если человеку ненавязчиво проговорить какую-то идею и дать с ней переспать, а на утро плавно подвести к разговору, вполне вероятно, что он озвучит её и выдаст за свою. Также мошенники стараются сначала примелькаться, а потом уже заводят беседы, чтобы разрушить барьер свой-чужой. А бизнесмены во время переговоров копируют позы оппонентов, чтобы создать иллюзию родства душ.
Если вы ещё не до конца убеждены, приведите мне пример акта свободной воли, когда человек принимает решение или генерирует идею «из себя», то есть не обусловлен чем-то внешним относительно своего «Я». Ни гормональным фоном, ни вживлённой моралью, ни пирамидой Маслоу, ни прочитанной накануне статьёй. В принципе, такие примеры есть, но мы называем их сумасшествием. Из серии стоял-стоял и шагнул под поезд.
Может быть, ключ свободы воли — в спонтанности? Например, если решать всё броском монетки, решения будут обусловлены физикой, которая не имеет отношения к существу вопроса, и в каком-то смысле свободными. Другой вопрос, есть ли у человека встроенный «генератор случайных чисел», который периодически вмешивается в процесс?
Пока я решил так (ну, как я — что-то решило за меня)…. В житейском смысле никакой свободы воли нет и действия людей абсолютно предсказуемы, взаимообусловлены и запрограммированы. Программы могут быть сложны, но они есть. Человечество ведёт себя как огромный организм, пронизанный миллиардам связей, которые мы не распознаём по той лишь причине, что привыкли называть своим всё, что влетает в голову. Сознание не столько принимает решения, сколько фиксирует их. Оно не «мать мыслей», оно — усердный регистратор на гостиничной стойке, который переписывает всех визитёров, распределяя их по комнатам. Мы следим за увлекательной ролевой игрой, думая, что играем в неё, но на деле лишь наблюдая. Полагаю, в человеческом организме за эту иллюзию отвечает какая-то структура мозга.
И всё же свобода воли есть. Не абсолютная свобода, которая равносильна абсолютной случайности. Я верю в способность человека зависеть от иных обстоятельств, чем предполагает классическая механика или биология. Эти состояния случаются не у всех и не всегда, но я всё же верю, что они есть. Возможно, у таких свободных решений тоже есть своя причина, просто она имеет иную природу, чем всё, что обуславливает традиционную мотивацию человека.
Как выглядит акт свободной воли в такой интерпретации? С близкого расстояния он выглядит чудачеством, но по прошествии времени может обретать ясный смысл. Это как стрельба по мишеням за горизонтом: пока не дойдёшь до края, не увидишь результат.
Я не знаю, нужно ли стремиться к таким состояниям: для счастливой жизни вполне достаточно иллюзии свободной воли, ведь удовольствие — это удовлетворение возникших откуда-то желаний, и в самом этом акте для человека есть вполне осязаемый смысл и катарсис. Но если уж кто-то хочет освободиться, наверное, лучше всего начать с фиксации моментов, когда в тебе появляются «чужие» решения и «чужие» мысли. Не обязательно с ними спорить — для начала достаточно просто фиксировать. А там как пойдёт 😀
Поделиться ссылкой:
Похожее5 самых важных книг по проблеме свободы воли в современной аналитической философии
Аспирант школы философии Александр Мишура подготовил список из 5 наиболее важных книг, которые позволяют понять смысл и место проблемы свободы воли в современной аналитической философии.
Проблема свободы воли всегда называется в числе «главных проблем философии». Однако в чем она собственно состоит, понять весьма непросто. Если человека связать и бросить в темницу, он легко заметит ограничение свободы действий. Но даже такой узник может обладать свободой воли. Напротив, если не существует свободы воли, ни политические, ни экономические, ни другие формы свобод не смогут сохранить свое прежнее значение. По крайней мере, так думают некоторые философы из нашего списка пяти книг по проблеме свободы воли в современной аналитической философии.
1. Kane, Robert, 1996. The significance of free will. New York: Oxford University Press.
Роберт Кейн — самый влиятельный сторонник либертарианского подхода к проблеме свободы воли последних двух десятилетий. Само либертарианство (не путать с политической идеологией) можно представить как объединение двух тезисов: 1) Свобода воли не совместима с детерминизмом; 2) Свобода воли совместима с индетерминизмом. Книга построена как весьма последовательное и скрупулезное обоснование этих тезисов, не лишенное, однако, некоторого экзистенциального порыва, в отсутствии которого часто упрекают аналитических философов. В первой части книги Кейн весьма подробно представляет специфически либертарианское понимание свободы и доказывает его несовместимость с детерминизмом. Многие философы либертарианцы до Кейна предпочитали не пояснять в деталях, какую именно свободу они пытаются отстоять. Кейн делает это и тем самым открывает возможность более предметного обсуждения вопроса о совместимости свободы воли с детерминизмом. Во второй части автор строит собственную теорию свободы воли, которая до сих пор остается самой убедительной и популярной либертарианской теорией в аналитической философии.
2. Pereboom, Derk, 2001. Living without free will. Cambridge: Cambridge University Press.
3. Fischer, John Martin, and Mark Ravizza, 1998. Responsibility and control: A theory of moral responsibility. Cambridge: Cambridge University Press.
Джон Мартин Фишер — один из самых влиятельных сторонников компатибилизма, однако, в отличие от многих коллег по цеху, он доказывает совместимость детерминизма не со свободой, как это имело место традиционно, но с моральной ответственностью агента за свои действия (так называемый «полукомпатибилизм»). Таким образом, идея состоит в том, что ответственность не зависит от наличия свободы воли и возможна в детерминистическом мире. Его книга, написанная в соавторстве с Марком Равица, остается по выражению другого современного философа Майкла Маккены (кстати, тоже компатибилиста) золотым стандартом компатибилизма. Метод авторов построен на проверке моральных интуиций: они рассматривают различные примеры из жизни и апеллируют к моральным интуициям читателя, а затем выводят из этих интуиций некоторые общие закономерности.
4. The Oxford Handbook of Free Will second edition. ed. RobertKane, Oxford: Blackwell
5. Mele, Alfred, 1995. Autonomous agents. New York: Oxford University Press.
Книга Альфреда Мили «Автономные агенты» заслуживает особого внимания, поскольку её автор отказывается вступать в наскучившие оплоты компатибилистов и инкомпатибилистов. Напротив, он предлагает по теории для каждой из сторон. Обе основаны на идее автономного агента, свобода которого заключается в способности пересматривать свои ценности, трансформировать собственную личность и поступать согласно суждению о наилучшем. Важнейшее место в книге занимает проблема акрасии — слабости воли, т.е. ситуации в которой человек поступает вопреки тому, что сам считает наилучшим. Книга Мили также интересна множеством интересных мысленных экспериментов и детальной разработкой аргументов от манипуляции, которые до сих пор представляют основную угрозу для компатибилистских теорий свободы воли.
|
На страницах этой книги я пытался ответить на некоторые грудные вопросы, касающиеся места человеческих существ во Вселенной. Наше представление о себе как о свободных деятелях лежит в основе нашего представления о самих себе. В идеале хотелось бы сохранить и точку зрения здравого смысла, и точку зрения науки. Думается, в отношении сознания и тела мне это удалось. Что касается примирения свободы и детерминизма, то здесь я, как и многие другие философы, потерпел поражение. Все говорит за то, что после 2000 лет обсуждения проблема свободы воли к настоящему времени должна быть решена. Многие философы так и считают. Проблема была решена, считают они, Томасом Гоббсом и Давидом Юмом, а также другими эмпирически ориентированными философами, в XX же столетии эти решения были усовершенствованы. Лично я думаю, что эта проблема так и осталась нерешённой. В данной лекции я постараюсь разъяснить её суть и показать, почему современное решение является неадекватным. В заключение я попытаюсь объяснить, почему она скорее всего так и не найдёт своего решения. Природа состоит из частиц и их отношений, и все может быть объяснено в терминах этих частиц и их отношений, поэтому для свободы воли просто не остаётся места. Не имеет никакого значения, является ли физика, подобно ньютоновской физике, детерминистической или же допускает индетерминизм на уровне физики элементарных частиц, как это имеет место в современной квантовой механике. Индетерминизм вовсе не свидетельствует в пользу учения о свободе воли; во-первых, статистический индетерминизм на уровне частиц ещё не говорит об индетерминизме на уровне объектов, например человеческих тел; во-вторых, даже если в поведении физических частиц и присутствует элемент индетерминизма — даже если они предсказуемы лишь статистически, из этого ещё не следует человеческая свобода воли — из того факта, что частицы детерминированы статистически, не следует, что человеческое сознание может заставить статистически детерминированные частицы отклониться со своего пути. Индетерминизм ничего не говорит о существовании ментальной энергии человеческой свободы, способной двигать молекулами в тех направлениях, по которым бы они в противном случае не двигались. Так что всё, что мы знаем о физике, склоняет нас к отрицанию человеческой свободы. Ярче всего это выражено Лапласом: если бы идеальный наблюдатель знал положения всех частиц в некоторый данный момент, а также все законы, управляющие их движением, он мог бы предсказать и рассказать всю историю Вселенной. Некоторые из предсказаний современного квантово-механического Лапласа носили бы статистический характер, но это по-прежнему не оставляло бы места для свободы воли. Но довольно о детерминизме. Обратимся к аргументу, который выдвигается в пользу свободы волн. Как отмечали многие философы, все мы знакомы с одним простым фактом: наши выборы, решения, рассуждения и познания небезразличны для нашего поведения. Например, мы сделали какую-то вещь; тем не менее мы прекрасно знаем, что могли сделать нечто совсем другое. Мы знаем это, потому что поступаем так, а не иначе в силу определённых причин, Но мы знаем, что были основания и для того, чтобы выбрать нечто другое. Можно сформулировать это и иначе, Самым обычным эмпирическим фактом является то, что наше поведение невозможно предсказать наподобие того, как мы предсказываем поведение объектов, скатывающихся по наклонной плоскости. Причина заключается в том, что мы можем действовать так, как нам того захочется. Человеческая свобода есть факт нашего опыта. Если необходимо какое-то эмпирическое доказательство, мы просто укажем, что мы в состоянии опровергнуть любые предсказания, которые кто-то захочет сделать в отношении нашего поведения. Если кто-то предсказывает какое-то моё действие, то я могу сделать нечто совершенно иное. Такого рода выбор не могут сделать ледники, спускающиеся по горным склонам, или шары, катящиеся по наклонным плоскостям, или планеты, движущиеся по своим эллиптическим орбитам. Перед нами философская головоломка. С одной стороны, ряд очень веских аргументов приводит нас к заключению, что свободе воли нет места во Вселенной. С другой стороны, имеются аргументы, которые склоняют нас к заключению, что свобода воли существует, — об этом говорят факты нашего опыта. Стандартное решение головоломки — тезис о совместимости свободы воли и детерминизма. Конечно, всё в мире детерминировано, но некоторые человеческие действия свободны. Утверждать это — не значит отрицать их детерминированность; просто эти действия не являются вынужденными. Никто не заставляет их совершать. Например, если человека заставляют что-то делать под дулом пистолета, или он страдает от какого-то невроза, то его поведение несвободно. Но если он действует свободно, если он действует, как говорится, по своей собственной свободной воле, тогда его поведение свободно. Конечно, оно тоже детерминированно, по-скольку любой аспект поведения обусловлен действием физических сил. Так что свободное поведение существует лишь в маленьком уголке детерминированного мира, в котором отсутствуют определённые виды обстоятельств и вынужденности. Этот взгляд обычно называется позицией совместимости (compatibilism). Думаю, что он неадекватен. Проблема свободы воли заключается не в том, имеются или нет внутренние психологические основания, которые причинно обусловливают наши действия подобно внешним физическим причинам и внутреннему принуждению. Проблема в том, являются ли эти причины достаточными для того, чтобы вещи происходили так, как они происходят, Можно поставить эту проблему и по-другому. Имеем ли мы право вообще говорить, что человек имел возможность поступить иначе в тех же самых условиях? Например, если известно, что человек предпочёл голосовать за консерваторов, мог ли он сделать иной выбор? Точка зрения «совместимости» не оставляет места для обыденного понятия о свободе воли. С этой точки зрения, поведение детерминировано таким образом, что оно не могло быть иным при тех же самых обстоятельствах. Всё, что произошло, было детерминировано. Просто дело заключается в том, что некоторые вещи были детерминированы внутренними психологическими причинами («причинами действия»), а не внешними силами или психотической вынужденностью. Так что проблема остаётся. Оправданно ли говорить о человеческом существе, что оно могло поступить как-то иначе? Концепция «совместимости» не даёт ответа на вопрос: «Можно ли было поступить иначе в тех же условиях?», который не противоречил бы нашей вере в нашу свободную волю. Короче говоря, концепция «совместимости» отрицает субстанцию свободной золи, но сохраняет её словесную оболочку. Поэтому начнём с начала. Мы уверены, что наша собственная свободная воля основывается на фактах человеческого опыта. Перед нами открывается несколько возможностей выбора, и мы размышляем, что лучше сделать, а затем приходим к решению и делаем то, что решили. Но можно ли положиться на этот опыт? Быть может, убеждение в том, что наш опыт свидетельствует в пользу учения о человеческой свободе, иллюзорно? Рассмотрим такой пример. Под гипнозом испытуемый получает постгипнотическое внушение. Вы можете сказать испытуемому, чтобы он сделал какие-то самые тривиальные и безвредные вещи, например прополз по полу. После сеанса испытуемый принимает участие в беседе, сидит и пьёт кофе; и вдруг он говорит нечто вроде: «Какой восхитительный пол в этой комнате!», или «Я хочу проверить, что это за ковер», или «Я предполагаю вложить деньги в ковровые покрытия и потому хотел бы изучить этот пол». И начинает ползать по полу. Такие случаи интересны тем, что испытуемый всегда приводит какую-то более или менее правдоподобную причину, объясняющую, что он собирается делать. Иначе говоря, с его собственной точки зрения, он действует свободно. У нас же имеются достаточные основания полагать, что его поведение отнюдь не свободно, что его объяснения неправильны, что его поведение было детерминировано заранее, что на самом деле он находился во власти постгипнотического внушения. Его поведение можно было предсказать заранее. Итак, поставить проблему детерминизма или, по крайней мере, один из аспектов этой проблемы можно было бы следующим образом: «Можно ли сказать, что всё человеческое поведение подобно поведению человека, совершающего поступки под действием постгипнотического внушения?» С эмпирической точки зрения это маловероятно. Иногда на людей действует гипноз, иногда они находятся во власти бессознательных неконтролируемых побуждений. Но все ли люди так поступают? Все ли наше поведение детерминировано подобной психологической вынужденностью? Если трактовать психологический детерминизм как утверждение о фактах нашего поведения, оно явно ложно. Тезис психологического детерминизма состоит в том, что первоначальные психологические причины детерминируют всё наше поведение так же, как они детерминируют поведение находящегося под гипнозом субъекта или поведение наркомана, употребляющего героин. Согласно этому взгляду, всё наше поведение так или иначе носит психологически вынужденный характер. Однако имеющиеся у нас данные свидетельствуют о том, что этот тезис ложен. Мы обычно действуем, исходя из наших интенциональных состояний — убеждений, надежд, страхов, желаний и так далее, — и в этом смысле наши ментальные состояния действуют как причины. Но это отношение причины и следствия не является формой детерминизма, При тех же самых ментальных состояниях мы могли бы и не сделать того, что мы сделали. С другой стороны, гипноз и психологически вынужденное поведение обычно носят патологический характер, и их легко отличить от нормального свободного действия. С психологической точки зрения, возможность для существования человеческой свободы остаётся. Но является ли это решение шагом вперёд по сравнению с позицией «совместимости?» Мы как будто снова говорим: «Да, все поведение детерминировано, но то, что мы называем свободным поведением, есть поведение, детерминированное рациональными мыслительными процессами». Иногда сознательные, рациональные мысленные процессы не играют никакой роли, как в случае с гипнозом, по обычно всё происходит наоборот. Обычно мы говорим, что агент действительно свободен. Но ведь и нормальные рациональные мыслительные процессы являются детерминированными, как и всё остальное в мире. Итак, не пришли ли мы вновь к тому выводу, что всё, что делается, уже было записано в книге истории за миллиарды лет до того, как мы родились, и потому никакое наше действие не является свободным в философском смысле слова? Называть или не называть наше поведение свободным — вопрос чисто терминологический. Продолжаем же мы говорить о заходе солнца, хотя и знаем, что в буквальном смысле солнце никуда не заходит. Точно так же мы продолжаем говорить о свободной воле, хотя такого явления не существует. Проверить философский или какой-то иной тезис можно, спросив: «Что от этого меняется? Чем будет отличаться мир в том случае, если этот тезис истинен, а не ложен?» Отчасти детерминизм привлекает нас тем, что соответствует реальному положению дел в мире, по крайней мере в мире физическом. Иначе говоря, окажись детерминизм истинным, мир развивался бы точно так же, как и сейчас, и только некоторые из наших представлении оказались бы ложными. Однако эти представления для нас значимы. Они связаны с убеждением, что мы могли бы поступить иначе, чем поступили на самом деле, А это, в свою очередь, связано с убеждениями, касающимися моральной ответственности и нашей природы как личностей. Но если бы тезис о свободной воле был истинным, то в наши представления о мире пришлось бы внести некоторые весьма радикальные изменения. Необходимо было бы постулировать существование внутри каждого из нас некоторой самости (self), способной влиять на причинный порядок природы. Иначе говоря, в нас должна была бы существовать некая внутренняя реальность (entity), способная изменять направление движения молекул. Не знаю, насколько разумен такой взгляд, но он явно не согласуется с тем, что мы знаем об устройстве мира из физики. И нет ни малейшего основания для того, чтобы отказаться от физической теории в пользу такого взгляда. Итак, до сих пор мы, по-видимому, так и не пришли ни к какому результату в разрешении конфликта между детерминизмом и верой в свободу воли. Наука не оставляет места для свободы воли, а индетерминизм в физике не может служить свидетельством в её пользу. С другой стороны, мы не можем отказаться от веры в свободу волн. Так давайте ещё немного поразмыслим об этом. Почему, с точки зрения современной науки, для свободы воли не остаётся места? Основные объяснительные механизмы в физике работают снизу вверх. Иначе говоря, мы объясняем поведение такого феномена, как прозрачность стекла или текучесть воды, в терминах поведения микрочастиц, например молекул. Объяснение отношения сознания и мозга как раз и является примером такого механизма. Ментальные свойства и причинно обусловливаются, и реализуются в нейрофизиологических феноменах. Но имеет место и причинное обусловливание, которое идёт от сознания к телу, то есть своего рода перевёрнутая причинность; она имеет место, потому что феномены на высшем и низшем уровене происходят одновременно. Представим себе, что мне хочется вызвать выделение ацетилхолина вставочным нейроном в аксонных рецепторах моих моторных нейронов. Можно сделать это, решив поднять руку и затем действительно её подняв. В данном случае ментальное событие, — намерение поднять руку, — причинно обусловливает физическое событие, выделение ацетилхолина. Но перевёрнутая причинность работает только потому, что ментальные события базируются на нейрофизиологии. Так что, соответственно описанию причинных отношений, действующих сверху вниз, есть и другое описание тех же событий, где причинные отношения имеют место только внизу, то есть в сфере нейронов и нейронного возбуждения в синапсах и так далее. В этой концепции устройства природы вряд ли остаётся место для свободы воли, ибо в соответствии с такой концепцией сознание может воздействовать на природу только потому, что само является частью природы. В таком случае, подобно всей остальной природе, свойства сознания детерминированы базисными физическими микроуровнями. Это — абсолютно фундаментальный момент, так что позвольте мне повторить сказанное ещё раз. Форма детерминизма, которая вызывает трудности, не является психологическим детерминизмом. Тезис о том, что наших состояний сознания достаточно для детерминации всего, что мы делаем, вероятно, просто ложен. Форма детерминизма, которая вызывает трудности, более важна и фундаментальна. Поскольку все поверхностные свойства мира полностью обусловлены системами микроэлементов и реализованы в них, их достаточно для детерминации всего, что происходит. Такая «вверх ногами картина мира допускает «вверх ногами» причинность (например, воздействие нашего сознания на наше тело). Но эта причинность действует только потому, что высший уровень уже обусловлен низшими уровнями и реализован в них. Ну, а сейчас зададимся вопросом: что в нашем опыте не позволяет нам отказаться от веры в свободу воли? Если свобода — иллюзия, почему мы не можем от неё отказаться? Первое, на что надо обратить внимание, — это то, что свобода существенным образом связана с сознанием. Мы говорим о свободе только в отношении со-знательных существ. Например, робота, полностью лишённого сознания, мы никогда не назовём свободным. Даже если мы обнаружим, что его поведение произвольно и непредсказуемо, мы всё же не скажем, что он действовал свободно. Если же кто-то сконструирует робота, обладающего сознанием в том же смысле, в каком мы сами им обладаем, вопрос о его свободе останется по крайней мере открытым, Во-вторых, следует отметить, что в существовании свободы убеждает не просто любое состояние сознания, Если бы жизнь состояла только в пассивном получении восприятий, то мы бы никогда не смогли сформулировать идей человеческой свободы. Вообразите себя совершенно неподвижным, неспособным определять даже направление собственных мыслей, но всё же воспринимающим стимулы, например периодические лёгкие болевые ощущения. У вас не будет никакого основания для заключения, что вы обладаете свободой воли. Большинство философов полагают, что убеждение в существовании человеческой свободы существенным образом связано с процессом рационального принятия решений. Но это верно только отчасти. Фактически, взвешивание оснований — лишь частный случай того опыта, который убеждает нас в существовании свободы. Опыт, который нас действительно убеждает, — это опыт участия в произвольных, интенциональных человеческих действиях. Обсуждая интенциональность, мы сосредоточили внимание на сознательных интенциях в действии, на той форме интенциональности, которая является каузальной в вышеуказанном смысле и условия удовлетворения которой заключаются в том, что происходят некоторые телесные движения, и происходят они как причинно обусловленные самой интенцией в действии. Именно этот опыт и служит краеугольным камнем для нашей веры в свободу воли. Почему? Поразмыслим о характере того опыта, который у нас есть, когда мы принимаем участие в нормальных, повседневных человеческих действиях. Мы почувствуем возможность альтернатив, встроенных в этот опыт. Поднимите руку, или пройдитесь по комнате, или возьмите стакан воды, и вы почувствуете в этом опыте наличие альтернатив. Различие опыта восприятия и опыта действия заключается в том, что в восприятии человек имеет ощущение: «Это происходит со мной», ав действии человек чувствует: «Я действую таким образом, чтобы это произошло», Но в ощущении «я действую таким образом, чтобы это произошло» содержится также ощущение «я мог бы сделать и что-то другое». В случае нормального поведения всё, что мы делаем, содержит в себе убеждение, верное или неверное, что здесь и сейчас, в тех же самых условиях, мы могли бы делать и что-то другое. В этом — источник нашей непоколебимой веры в наличие у нас свободной воли. Следует подчеркнуть, что речь идёт о нормальном человеческом действии. Если кто-то находится под влиянием сильной страсти, например сильного гнева, он теряет это ощущение свободы и иногда сам удивляется тому, что делает. Как только мы это замечаем, легко объяснимыми становятся и многие из тех загадочных явлений, о которых упоминалось ранее. Например, почему мы чувствуем, что человек, находящийся в состоянии постгипнотического внушения, не свободен, несмотря на его полнейшую уверенность в собственной свободе? Дело в том, что в одном весьма существенном смысле он не знает, что делает. Его интенция-в-действии является бессознательной. Выбор, который, как ему представляется, для него доступен, не имеет отношения к действительной мотивации его поступков. Следует также отметить, что примеры «вынужденного» поведения во многих случаях всё же предполагают опыт свободы. Если мне под дулом пистолета приказывают что-то сделать, то даже в этом случае в моём опыте присутствует ощущение альтернативы. Если, например, под дулом пистолета мне приказывают пройтись по комнате, в буквальном смысле слова на каждом шагу передо мной открыта возможность совершить какое-то другое действие. Таким образом, опыт свободы является существенным компонентом любого случая интенциональной деятельности. Можно убедиться в этом, сопоставив нормальное действие с экспериментами Пенфилда, в которых воздействие на моторную кору вызывает непроизвольное движение руки или ноги. В этом случае испытуемый воспринимает движение пассивно, подобно тому как он воспринимал бы звук или ощущение боли. В отличие от интенциональных действий, здесь возможности выбора в опыт не встроены. Вообразите, что ваша жизнь представляет собой как бы увеличенный в масштабах эксперимент Пенфилда. Вы обнаруживаете, что ваше тело движется по комнате; вы слышите слова, вами произносимые. В этом случае ваш опыт окажется опытом совершенно пассивной, но сознательной куклы. Вообразив это, вы отсечете в этом своём воображении опыт свободы. Но в типичном интенциональном действии опыт свободы неустраним. Это — существенный момент опыта деятельности, Это объясняет и то, почему мы не можем отказаться от нашей веры в существование свободы. Мы легко откажемся от веры в то, что Земля плоская, если поймём аргументы в пользу гелиоцентрической теории. Подобно этому заход Солнца есть просто иллюзия, создаваемая вращением Земли. В каждом из этих случаев от точки зрения здравого смысла можно отказаться, потому что заменяющая её гипотеза объясняет и тот опыт, который привёл к этой точке зрения, и великое множество других фактов, объяснить которые здравый смысл неспособен. Вот почему мы отказались от предположения о том, что Земля плоская, и от «закатов» Солнца в пользу коперниканской концепции солнечной системы. Но мы не можем отказаться от веры в свободу, потому что свобода включена во всякое нормальное, сознательное интенциональное действие. Это убеждение служит нам для идентификации и объяснения действий. Чувство свободы не есть просто выбор. Это часть любого действия, задуманного заранее или осуществляемого спонтанно. В сущности, это не обдумывание; обдумывание — всего лишь частный случай чувства свободы. Мы не пускаемся в мореплавание, исходя из предположения о том, что Земля плоская; но мы действуем, исходя из предпосылки о существовании свободы. Мы вообще не можем действовать иначе, и это никак не зависит от наших знаний об устройстве мира как детерминированной физической системы. Теперь можно сформулировать заключения, всё время неявно присутствовавшие в нашем обсуждении. Во-первых, если трудности с детерминизмом сводятся к тому, что в этом случае всё наше повеление оказывается психологически вынужденным, то эти трудности неоправданны. В той мере, в какой психологический детерминизм есть эмпирическая гипотеза, подобная любой другой гипотезе, имеющиеся у нас сегодня свидетельства говорят о том, что он ложен. Таким образом, мы имеем дело с модификацией концепции «совместимости», согласно которой психологический либертарианизм и физический детерминизм не противоречат друг другу. Во-вторых, это даёт нам ощущение «мог бы»; поведение человека детерминировано, однако он мог бы поступить и иначе; речь здесь идёт о психологических факторах. Понятие способности — того, что мы можем делать и что мы могли бы делать, подчиняется определённым критериям. Например, я мог бы голосовать за Картера на американских выборах 1980 года. Но я не мог бы голосовать за Джорджа Вашингтона, Так что в соответствии со смыслом «мог бы» мне доступен самый широкий выбор возможностей, и в этом смысле я мог бы сделать множество вещей, которых, однако, я так и не сделал. Подобно этому, поскольку воздействующие на меня психологические факторы не всегда и не во всём вынуждают меня к определённому поведению, я часто мог бы делать совсем не то, что я фактически делал. В-третьих, эта форма концепции «совместимости» так и не разрешает конфликт между свободой и детерминизмом. Пока мы придерживаемся концепции физического объяснения «снизу — вверх», — а именно на этой концепции последние триста лет основывалась наука, — психологические факты, как и любые другие факты высшего уровня, полностью объяснимы в терминах (и реализуемы в системах элементов) фундаментального микрофизического уровня. Наша концепция физической реальности просто не допускает существования радикальной свободы, Наконец, в-четвёртых, по причинам, которые мне не очень понятны, эволюция предоставила нам такой опыт произвольного действия, в котором опыт свободы, так сказать опыт ощущения альтернативных возможностей, встроен в саму структуру сознательного, произвольного, интенционального человеческого поведения. Поэтому никакие аргументы никогда не убедят нас, что наше поведение несвободно. В данной книге я попытался описать отношения между нашим представлением о себе как о рациональных, свободных, сознательных, разумных деятелях и нашим представлением о мире как совокупности лишённых сознания и смысла физических частиц. Можно предположить, что подобно тому, как здравый смысл в значительной мере неадекватен реальному устройству мира, так же и наше представление о самих себе и собственном поведении является совершенно ложным. Однако различение реальности и кажимости неприменимо к самому существованию сознания. Ибо если мне кажется, что я сознательное существо, то я и на самом деле сознательное существо. Мы способны открыть самые поразительные вещи о самих себе и о своём поведении; но мы не способны открыть отсутствия у себя сознания, мы не способны открыть, что сознание не содержит сознательных, субъективных, интенциональных ментальных состояний. И мы никогда не обнаружим отсутствия у самих себя попыток произвольного свободного интенционального действия. Проблема состоит не в том, чтобы доказать существование всех этих вещей, но в том, чтобы определить их статус и последствия, которые они имеют для наших представлений о природе. Мой общий вывод состоит в том, что, за некоторыми существенно важными исключениями, наше обыденное менталистское представление о самих себе прекрасно согласуется с нашим представлением о природе как физической системе. |
Что такое свобода воли, и почему она так важна для человека? — Блог Викиум
Под свободой воли подразумевается возможность человека делать свободный выбор, который не зависит от внешних факторов. Подумать только, что произойдет со всеми психологическими теориями и школами по саморазвитию, если принять мысль о том, что человек не имеет свободы воли. Для начала необходимо узнать, как каждый человек воспринимает для себя свободу воли.
Отличие внутренней и внешней свободы
Прежде всего, необходимо разделить свободу внешнюю и внутреннюю. Внешняя свобода подразумевает отсутствие материальных препятствий к действиям: решеток на окнах, замков на двери, наручников на руках. Если другими словами, когда свободное существование личности не ограничено.
Внутренняя свобода является более тонким моментом. Например, когда в магазине вы выбираете пирожное, исходя из своих пожеланий и предпочтений, при этом вас никто не ограничивает в этом выборе. Еще один пример внутренней свободы — последнее печенье на тарелке. Вы сами решаете, что с ним сделать — съесть или оставить другому. Однако иногда воспитанную вежливость можно сравнить чуть ли не с цепями на ногах.
Большинство специалистов в психологии говорят о том, что выбор есть всегда. Фрейд в свое время выявил, что человек идет на поводу у своего удовольствия, при этом данную теорию так и не опровергли. Так, в случае с внутренней свободой имеют место моральные ограничения. Человеку предстоит выбрать — съесть печенье или показаться в глазах других воспитанным. С этой позиции можно увидеть, что каждый человек имеет свободу воли. Даже если вам кажется, что вам что-либо навязали, вы всегда можете окунуться поглубже в свое сознание, чтобы понять истинные желания.
Почему же свобода воли так важна для каждого человека? Прежде всего, теряется индивидуальность, а затронутое эго точно не станет подчиняться.
Парадокс физики
По мнению Ньютона, вселенная является огромным механизмом, в котором все частицы функционируют согласно законам. Таким образом, каждое проявление жизни и свобода воли определяются изначальным состоянием системы. Такой взгляд является интересным и включает в себя необъяснимое. Однако парадокс физики заключается в том, что существует и абсолютно противоположная теория — квантовая механика. Если в первом случае на первый план выходит предопределенность, то в квантовой механике главной является полная неопределенность.
Парадокс психологии
В данном случае вопрос состоит в том, действительно ли человеку дана свобода воли. В качестве примера можно взять выборы президента, куда вы отправляетесь по своей воле и делаете выбор также по своей воле. Однако стоит задуматься, почему у вас в голове появились те или иные аргументы, согласно которым вы принимаете решение.
Парадокс религии
Данная проблема также освещена и в религии. Существует базовое священное писание, вокруг которого идут постоянные дискуссии. Тем не менее, разговоры о религии не выходят за пределы так называемой песочницы. Тут стоит задаться вопросом, а сможет ли Бог предоставить человеку такую свободу воли, что тот пойдет наперекор самому Богу?
Исходя из всего вышеперечисленного, можно сделать вывод, что даже самые глубокие мысли оставляют открытым вопрос о свободе воли. Несмотря на то, что отчасти люди лишены права выбора и свободы воли, они все равно остаются ответственными за то, что с ними происходит. Чтобы делать действительно свой выбор и принимать решения, не опираясь на стереотипы и мнения других, следует развивать мышление. Для этого отлично подойдет курс Викиум «Критическое мышление».
Свобода воли: примеры и определение
I. Определение
Когда наконец было доказано, что Тед Банди хладнокровно убил десятки женщин, был только один способ избежать самого сурового наказания (которое он действительно получил) — защита безумия. Большинство из нас согласны с тем, что люди несут ответственность за свои действия только до тех пор, пока у них есть возможность «свободно выбирать» их; и наша правовая система допускает, что если вы достаточно невменяемы, у вас может не быть этой способности.Эта способность выбирать — это то, что мы называем «свободой воли», и люди на протяжении всей истории считали ее самым уникальным и определяющим качеством человеческих существ, тем, которое якобы показывает, что у нас есть душа или сознание, и делает нас морально ответственными и свободными в в отличие от животных.
Очень жаль, что мы не знаем, что это такое. Существует множество теорий, но одна из самых популярных состоит в том, что свобода воли — это иллюзия. Что мы, по сути, машины, которые думают, что у нас есть только свобода воли.Потому что свободной воле может не быть места в научной модели разума / мозга. Тем не менее, нравственность, свобода, ответственность, свобода воли и любовь, кажется, зависят от этого, и почти все из нас чувствуют , что это у нас есть, поэтому философы продолжают искать способ, которым это могло быть больше, чем заблуждение.
И «свобода», и «воля» — тонкие и неоднозначные понятия. Оба важны для идеи. Одна только свобода может зависеть от внешних ограничений. У вас может быть свободный ум, но если вы находитесь за решеткой, вы не можете действовать так, как хотите.Слово «воля» подразумевает свободу разума, а не свободу в мире, но что такое воля? Наши желания порождаются огромным и непостижимым механизмом нашего подсознательного разума. Как сказал знаменитый философ Артур Шопенгауэр: «Человек может делать то, что он хочет, но не может желать того, что он хочет». С точки зрения когнитивной науки Шопенгауэр должен быть прав; потому что то, что мы хотим, возникает из детерминированной физической механики нашего мозга, благодаря опыту.
II.Споры Компатибилизм против инкомпатибилизма: совместима ли свободная воля с детерминизмом?Инкомпатибилисты — аргумент происхождения: Иметь свободную волю означает быть основной причиной собственных действий. Если детерминизм верен, то наш выбор вызван событиями в прошлом, над которыми мы не можем повлиять. Следовательно, свобода воли и детерминизм несовместимы.
Компатибилисты — «способность поступать иначе» : иметь свободную волю означает только то, что человек всегда может поступать иначе, чем он делал, и поступил бы иначе, если бы это казалось лучшим способом достижения целей.Это означает, что что-то в психологии или мире человека должно отличаться, чтобы принять другое решение. Такое определение свободы воли, кажется, идет в обход детерминизма.
Инкомпатибилисты не согласны, утверждая, что свобода воли зависит от наличия множества возможных вариантов будущего, из которых можно выбирать, и все они согласуются с одним прошлым — этот свободный выбор должен добавлять то, что еще не было дано прошлым.
Инкомпатибилисты — Аргумент последствий: Иметь свободу воли означает иметь некоторый контроль над своими действиями и их последствиями.Если детерминизм верен, то мы не можем контролировать прошлые, настоящие или будущие события; все они являются необходимыми следствиями того, что было раньше.
«Уберите благодать, и вам нечего будет спасти. Уберите свободу воли, и у вас не будет ничего, что можно было бы спасти ». — Ансельм Кентерберийский
Ансельм Кентерберийский, христианский монах и философ 10 -х годов века, выражает парадокс, лежащий в основе христианства.Согласно христианской мысли, Божья благодать, приносящая спасение, недоступна человеческим способностям познать или изменить. Тем не менее, свобода воли — это то, что делает людей морально ответственными существами, подверженными проклятию и спасению. Другими словами, свобода воли не имеет отношения к спасению в одном смысле, а вся его суть — в другом.
Цитата № 2:«Вы говорите: я не свободен. Но я поднимал и опускал руку. Все понимают, что этот нелогичный ответ — неопровержимое доказательство свободы.- Лев Толстой, Война и мир
Этот нефилософский аргумент, вероятно, является достаточным доказательством для большинства людей, что свобода воли реальна. К сожалению, это несложно опровергнуть. Толстой не был знаком с идеей роботов. Простой робот можно запрограммировать так, чтобы он поднимал руку только в ответ на определенные стимулы; вопрос в том, неужели мы просто более сложные роботы?
Метафизический либертарианство : Детерминизм ложен, поэтому свободная воля возможна.
Жесткий детерминизм: Детерминизм истинен, а свобода воли невозможна.
Жесткий инкомпатибилизм: Не только детерминизм несовместим со свободой воли, но и недетерминизм; свобода воли невозможна независимо от детерминизма.
Причинно-следственный счет событий: Выбор свободен только до тех пор, пока он детерминированно не вызван событиями вне разума.
Компатибилист:Воля и интеллект: Свобода воли состоит из способности выбирать образ действий, который считается наилучшим для достижения целей.Это может быть совместимо с детерминизмом.
Иерархическая модель: Свобода воли состоит из «волей второго порядка». Воля первого порядка чего-то хочет, например «Я хочу мороженое.» Воля второго порядка — это желание чего-то хотеть: «Я хочу мороженого». Другими словами, свобода воли — это возможность выбирать свою волю.
Реагирование на причины : Свобода воли — это чувствительность к причинам и способность реагировать на них.Другими словами, если я могу передумать в свете новой информации или рассуждений, у меня есть свобода воли.
Непричинный счет или счет «собственности» : Можно считать, что я контролирую свою волю только на том основании, что она принадлежит мне — что это происходит внутри меня.
V. Свобода воли против эпифеноменализмаЭпифеноменализм — это теория, согласно которой сознание является эпифеноменом — случайным побочным продуктом мозга / разума — например, тем фактом, что кровь красная.Покраснение крови бесполезно и не влияет на процессы в организме (насколько я знаю). Кровь красная из-за своих химических свойств, но краснота сама по себе не имеет никакого значения. Если сознание — это эпифеномен мозга, то это не что иное, как свойство переживания. Наше ощущение, что это позволяет нам делать выбор, является иллюзией. Наше подсознание порождает как наши действия, так и опыт воли, но в действительности опыт воли на самом деле не вызывает наших действий; это просто история, которую нам рассказывает наш мозг.
VI. ИсторияПочти каждый философ и религия в истории может что-то сказать о свободе воли; мы лишь попробуем разобраться в разнообразии этих точек зрения.
Буддизм, основанный около 500 г. до н.э., рассматривает проблему иначе, чем любой из западных аргументов, которые мы будем обсуждать. Буддийская «доктрина взаимозависимого возникновения» утверждает, что все вещи, включая события и выбор, возникают из-за зависимости друг от друга. Ничто не является единственной причиной.Буддисты также верят, что наши умственные состояния и выбор обусловлены невежеством и привычками, что делает любую свободную волю не полностью свободной. Просвещенный ум, свободный от невежества и привычек, больше не воспринимает себя отдельно от остального мира. Трудно сказать, что станет с «свободой воли» в этом сценарии. Если все наши умы являются частью более фундаментального единства, тогда, возможно, наша воля должна принадлежать этому единству, называемому буддистами природой будды.
Аристотель и другие греки обсуждали проблему свободы воли и заявляли, что она состоит из двух вещей: «свободы действий» — способности делать то, что выбирает человек, и «свободы выбора» — способности выбирать то, что он выбирает.Аристотель классифицировал это как силу или способность человека. Это было названо «факультетской» моделью свободы воли. И греки, и многие последующие утверждали, что оно состоит как из воли, так и из разума; чтобы быть свободным, человек должен уметь оценивать свои возможности и делать выбор на основе этой оценки. Без причины, хотя вы по-прежнему можете делать выбор, вы не сможете достичь своих целей и можете стать рабом зависимости, привычки или контроля над разумом, фактически нанося вред свободе воли.
Иудаизм и христианство, по-видимому, играют особую роль в свободе воли в их истории сотворения, как о средстве «первородного греха» в Книге Бытия. Эту идею о том, что бог дал людям свободу воли, а Ева злоупотребляла ею под влиянием змея, можно интерпретировать по-разному. Избегая наивно буквального толкования, оно, кажется, выражает, что свобода воли — самая богоподобная способность человечества, та, которая делает нас морально ответственными, и та, которая допускает зло в мир.
В 17 -х гг. г. Рене Декарт предложила возможное решение проблемы свободы воли и закона природы.Его «интеракционистский дуализм» представляет разум и материю как две совершенно разные субстанции, каждая из которых может вызывать изменения в другой. Это следует интерпретировать как в защиту свободы воли, так и как антидетерминизм, поскольку это означает, что разум может вызывать в мозгу физические события, которые не были вызваны предыдущими физическими событиями. Модель Декарта имеет множество, казалось бы, неразрешимых проблем, таких как вопрос о том, как разум и материя могут взаимодействовать, если они являются совершенно разными субстанциями.
Дэвид Хьюм и Томас Гоббс, казалось, рассматривали свободу воли только с точки зрения «свободы действий» или того, что мы могли бы назвать «свободой».Поэтому они считали, что свободная воля и детерминизм совместимы; до тех пор, пока вам не мешают внешние ограничения действовать по вашему выбору, у вас есть свобода воли. Эта точка зрения отклоняет вопрос о чисто внутренней свободе, точку зрения, хорошо представляющую рационализм и прагматизм, которые преобладали в западной философии при их жизни (17 -е -18 -е годы ).
Затем, в 1980-х годах, французский нейробиолог Бенджамин Либет провел эксперимент, который многие приняли как доказательство того, что свобода воли — это иллюзия.Он проинструктировал испытуемых нажимать кнопку по их желанию и отмечать положение секундной стрелки на часах в момент, когда они принимают это решение. В то же время он использовал электроды для измерения электрического «потенциала готовности» в мозге — показателя того, когда мозг испытуемых готовился нажать на кнопку. Он обнаружил, что «потенциал готовности» предшествует сознательному осознанию этого выбора на несколько десятых долей секунды. Это указывает на то, что их мозг решил нажать на кнопку раньше, чем их сознание (думали, что они) сделали.Это говорит о том, что сознательное волеизъявление — это обман нашего мозга. Эта интерпретация эксперимента все еще обсуждается, и аналогичные или улучшенные версии эксперимента проводятся, чтобы поддержать или опровергнуть этот вывод.
В то же время те, кто стремится вписать настоящую свободную волю в научный взгляд на Вселенную, были очень увлечены квантовой теорией, которая, кажется, доказывает, что на субатомном уровне все события немного неопределенны. Однако другие отмечали, что введение фундаментальной случайности в физику может не работать в пользу свободы воли.Случайные силы, кажется, способствуют свободе воли не больше, чем детерминизм!
VII. Свободная воля в поп-культуре Пример № 1 : Оракул в Матрица :Во втором фильме «Матрица» Нео и Оракул углубляются в проблему детерминизма и свободы воли, поднятую в первый фильм. Оракул снова несколькими способами намекает, что их выбор уже определен. «Мы все здесь, чтобы делать то, для чего мы все здесь.Она знает все, что Нео собирается делать, поэтому он, очевидно, не может поступить иначе. Она говорит, что здесь, потому что любит конфеты, намекая, что их действия определяются тем, как они были рождены или созданы в ее случае. Она говорит, что Нео пришел не для того, чтобы сделать выбор, а для того, чтобы понять, почему он его делает. Это звучит как смесь физикалистского детерминизма, эпифеноменализма и какой-то неопределенной необъяснимой духовности.
Example # 2 : WestworldОдна вещь, которую телешоу Westworld делает особенно хорошо, — это драматизация идеи о том, что свобода воли — это иллюзия.Все роботы в сериале верят, что они люди и делают свободный выбор, тогда как на самом деле они полностью контролируются программами и командами людей. Самые сильные моменты в сериале могут быть, когда каждый из нескольких роботов узнает, что они роботы, что их страсти, гордость, желания и планы были запрограммированы. Это следует воспринимать как минимум двумя способами: (1) как изучение вопросов, касающихся искусственного интеллекта, и (2) как исследование состояния человека, особенно в отношении свободы воли.
Пять аргументов по свободной воле
Источник: Дж. Крюгер
Я с легкостью перенесу то, что уготовила мне судьба. Я прекрасно знаю, что никакая сила не устоит против Необходимости. — Связанный Прометей
Человек осужден на свободу; потому что однажды брошенный в мир, он несет ответственность за все, что делает . — Сартр, Жан-Поль
Если вы думаете, как Сартр, что у вас есть свобода воли, как вы могли бы это продемонстрировать? Рассмотрим эти пять аргументов (и некоторые из них).
Во-первых, вы можете отклонить вызов, заявив, что он выглядит диковинным. Опыт свободы воли настолько укоренился в сознании, что было бы глупо пытаться продемонстрировать это. Пытаться продемонстрировать способность к свободе воли было бы так же странно, как пытаться доказать, что вы видите красный цвет, глядя на розу.
Это не лучший ответ. Нет альтернативы тому, чтобы рассматривать розу как красную, чтобы вы не испортили физический ввод или структуру вашей системы восприятия.Однако есть альтернативы представлению о том, что ваше поведение вызвано беспричинной волей. Есть необходимость (то есть совокупность естественных причинных сил в игре) и шанс (случайные вариации, не сводимые к причинам). Поскольку мы моделируем все, что изучаем, как продукт некоторой комбинации необходимости и случайности, мы будем подходить к человеческому опыту и поведению таким же образом. Повсюду необходимость и случай; они исчерпывающие в наших усилиях по объяснению явлений.Доктрина свободы воли отрицает это. Он претендует на особую область человеческого поведения, которая не занята ни необходимостью, ни случайностью. Таким образом, аналогия с видением красного в розе и свободой воли неуместна. Если бы было ясно, что субъективный опыт свободы воли не может быть иллюзией, то все, в чем мы субъективно уверены, не могло бы быть иллюзией. Но ведь иллюзии ведь возможны?
Во-вторых, вы можете последовать примеру Джона Сирла (2013) и объявить, что вы поднимете руку, а затем сделаете это. Вуаля . Раскрылась свобода воли! Или есть? Выявлена ваша способность планировать и реализовывать поведение. Ваше сознательное понимание этого плана не подлежит сомнению, и на самом деле оно может быть частью причинно-следственной цепи. Я предположил, что это может быть (Krueger, 2004), отвечая на утверждение Дэна Вегнера (2002) о том, что сознательная воля не только не свободна, но даже не является частью причинной цепи, ведущей к поведению. Ваша воля поднять руку свободна в том смысле, что ее не сковывают кандалы или скобы.Иногда воля может быть свободна от вмешательства других; и это должно быть приятной новостью. Но воля не свободна от всех предшествующих условий и причин. Еще раз подумайте о своем сознательном решении поднять руку. Тот факт, что ваше сознательное осознавание — по определению — начинается с появления сознательного ментального содержания, не доказывает, что не существует бессознательного и причинно релевантного ментального содержания, подготавливающего сознательный опыт. Отсутствие сознания не доказывает отсутствия ума.
Можно сказать, что вашу способность действовать, исходя из свободной воли , легко спутать с вашей способностью действовать по воле (т. Е. Действовать с помощью воли ). Многие животные, кроме человека, могут действовать по своей воле или без нее. Собака, бегущая за палкой, хочет получить палку. Больная собака, подергивающаяся в припадке, не хочет дергаться. Вы можете настаивать на отождествлении свободы воли с добровольным действием, но тогда вы просто говорите о воле , а не о свободе воли в либертарианском смысле, то есть воле, которая возникает в уме беспричинно.
В-третьих, вы можете рассмотреть простую задачу выбора, например, возможность выпить пино или каберне. Вы выбираете пино и риторически спрашиваете: «Как это было бесплатно?» Обратите внимание, что это версия аргумента Серла. У Сирла был выбор: поднять руку или не поднимать. Утверждение, что вы могли выбрать каберне, ничего не доказывает — потому что вы не выбрали его. Ветер с востока мог сказать, что он мог дуть с запада, но это не так. Сказать «Я мог бы выбрать другой» не имеет доказательной силы, потому что возникает вопрос, на который предполагается ответить.Он пытается доказать свободу воли, утверждая ее реальность; он пытается опровергнуть детерминизм, утверждая его ложность. А теперь предположим, что это долгая ночь, и у вас есть много возможностей выпить пино или кэб, и вы делаете это в непредсказуемом порядке. Вам удалось выполнить важное условие свободы воли, но непредсказуемость также является определяющим условием случайности. Ваша случайная прогулка по открытому бару была произвольной? Случай побеждает, потому что мы уже знаем, что это особенность Вселенной. Свободная воля по-прежнему должна занять нишу.
В-четвертых, некоторые религии (например, иудаизм и католицизм) настаивают на свободе воли как на основе морали. Бог дал человеку свободную волю, чтобы он мог отвернуться от своих злых наклонностей и обратиться к своим добрым наклонностям. В современной психологии Рой Баумейстер (2008) отстаивает эту точку зрения. Он предполагает, что ваша свободная воля сияет, когда вы сопротивляетесь искушению и делаете то, что отвечает вашим долгосрочным интересам (спасение) или интересам группы (конформизм, послушание). Этот взгляд апеллирует к интуиции.Вы чувствуете желание выпить еще стакан пино, а затем — после некоторой внутренней борьбы — заявляете, что остановитесь, потому что вам нужно ехать домой или у вас плохая печень. Кажется — и часто это изображается так, — что вы одержали победу над собой. Это конечно ерунда. Обе склонности — пить и не пить — являются мотивами вашей психологической системы. Последний мотив основан на страхе (например, перед осуждением или болезнью других), тогда как первый основан на желании (например,г., для кайфа). Когда вы тем или иным образом прерываете конфликт подхода и избегания, вы открываете себе, какая воля сильнее. Вы не узнаете, выиграла ли битва «свободная воля».
Религиозный аргумент («сопротивляться искушению») интересным образом пересекается с вопросом предсказуемости. Предположим, вы свободны и преодолеваете все искушения. Ваше поведение теперь совершенно предсказуемо, поскольку оно неизменно социально желательно. Как может совершенно предсказуемый человек быть свободным? Это вопрос, который способствовал мнению Ницше о том, что христианская мораль является моралью рабов, и утверждению Достоевского о том, что стремление человека к свободе настолько велико, что в конечном итоге он будет действовать саморазрушительным образом, чтобы не оказаться порабощенным условностями и предсказуемостью.Человек Достоевского все еще несвободен в либертарианском смысле, потому что его ненависть к полной рациональности сама по себе является волей, берущей начало из глубины.
В-пятых, вы можете риторически спросить, что случилось бы с вами и миром, если бы у вас не было той свободы воли, которая, как вы думаете, у вас есть. Те, кто поднимает этот вопрос, подразумевают, что свобода воли стоит между вами и полной анархией. Без свободы воли вы бы бродили по улицам, насиловали, грабили и сжигали. Какие доказательства этому? Есть данные, свидетельствующие о том, что люди больше обманывают, если их вдохновляют идеи детерминизма (Vohs & Schooler, 2008), но это далеко от разрушения общественного порядка, о котором думают энтузиасты свободной воли (тиражирование этого открытия пришло под вопросом; Open Science Collaboration, 2015).Это клише — думать, что без свободы воли не может быть ответственности и наказания. Фактически, наказание имеет больше смысла, если вы можете приписать поступок предпочтениям, склонностям или позиции (устойчивой воле) внутри преступника, чем если бы вы полагали, что преступник мог поступить иначе — и в следующий раз он может действовать иначе. Сама идея сдерживания требует отказа от свободы воли; страх наказания — серьезная причина хорошего поведения.
А потом еще немного. Кен Миллер, биолог, который считает, что эволюция породила свободную волю и что эта свобода воли теперь может отвергнуть логику самой эволюции (см. Krueger, 2018), признал в беседе с теистом, что вера в свободную волю может быть иллюзией, но если так, то это самореализующийся. Признаюсь (я не был тем теистом за столом), что я не смог понять логику этого аргумента. Опять же, это был круглый стол, и было немного пино.
Некоторые утверждали, что любое скептическое обсуждение свободы воли доказывает ее существование.Но те, кто спорят бесплатно, также будут чувствовать, что они делают это по доброй воле. Другими словами, любой, кто обсуждает эту тему, вносит свой вклад в дело по доброй воле. Таким образом, возникает вопрос о свободе воли и разоряется скептическое воображение. Версия этого аргумента состоит в том, что скептики пытаются убедить других в своей позиции, и подразумевается, что убеждение предоставляется только аудиторией, свободно решившей принять сообщение. Убеждение работает по-разному, что подтвердит беглый взгляд на учебник социальной психологии; Дело в том, что когда коммуникатор вызывает изменение отношения к получателям сообщения, у нас есть хороший случай для причинной истории.
Кен Миллер предположил, что само существование науки, то есть поиск понимания необходимости и случайности в природе, возможно только в том случае, если ученые участвуют в исследованиях по своей свободной воле. Таким образом, науку нельзя понимать с точки зрения необходимости и случайности. Отсюда следует, что наука не может изучать сама себя. Следовательно, наука не может постичь себя, а значит, мы не можем ее понять.
Если вы думаете, что обладаете свободой воли, вы не можете дать последовательный набор объяснений своему собственному поведению.Сказать, что «Я выбрал пино» — вполне понятное утверждение, если обратиться к завещанию. Ваше желание пино больше, чем желание такси, и это может быть так по множеству психологических причин и причин, которые можно исследовать. Сказать: «У меня не было предпочтений, которые могли бы повлиять на мой выбор; я тогда свободно создал такое предпочтение в данный момент», — ничего не объясняет. Если вы действительно посмотрите на себя в этом направлении, скажите нам: кто вы?
Тест Тьюринга профессора Ллойда. Любое отрицание свободы воли встречает решительное и искреннее сопротивление (см. Некоторые комментарии).Почему? Одна из причин заключается в том, что люди приходят в ужас от воображаемой перспективы потери моральной основы. Но есть более прямая психологическая причина. Если свобода воли является психологической иллюзией наравне с оптической иллюзией, такой как иллюзии Понцо или Поггендорфа, тогда никакие рациональные разговоры не изменят само иллюзорное восприятие (Sloman, 1996). Ллойд (2012), развивая идеи, представленные Геделем, Поппером и Тьюрингом, показывает, что психология принятия решений человеком делает необходимой иллюзию свободы воли (см. Также его записанную на пленку лекцию).Ллойд использует квантовую вероятность и рекурсивное мышление. Аргумент можно резюмировать следующим образом: когда вы сидите и пытаетесь принять решение (например, что заказать на ужин), ваш мозг / разум работает, чтобы найти решение. Если это не очень простое решение, например, потому что вы всегда заказываете одно и то же и знаете это, ваш мозг / разум должен выполнять вычисления. По определению решение принимается только тогда, когда все эти операции выполнены. Следовательно, и опять же по необходимости, вы и ваш мозг / разум не можете предсказать окончательный результат.Если бы вы могли, был бы более быстрый способ принять решение, но мы уже предполагаем, что выбирается самый быстрый путь. Другими словами, если вы должны запустить (в своем мозгу / разуме) симуляцию активности вашего мозга / разума, то эта симуляция должна содержать себя, что раскрывает рекурсивный характер этой попытки и ее несостоятельность. Можно сказать, что разум, пытающийся представить себя, попадает в одну из версий парадокса Рассела (набор не может содержать себя).
Теперь, когда вы принимаете решение, у вас создается точное впечатление, что вы не могли предвидеть его результат.Вы должны были выполнять работу по принятию решений. Это точное ощущение непредсказуемости влечет за собой неточный вывод о свободе, то есть идею о том, что решение могло быть другим. Однако процесс принятия решений полностью объяснялся необходимостью или, возможно, квантовой случайностью, но его нельзя предсказать без обмана, то есть без нарушения его собственных предположений. Короче говоря, Ллойд показывает, что воля несвободна, но должна восприниматься как таковая.
Есть заминка, и профессор Ллойд разбирается в ней в приложении.Здесь он вспоминает, как он снова и снова внимательно изучал меню своего любимого заведения в Санта-Фе только для того, чтобы каждый раз заказывать одно и то же блюдо из куриных релленос. Проблема здесь в том, что ему не удалось создать представление о стабильном предпочтении. Некоторые люди это делают, и они заходят в ресторан, прося «как обычно». Любопытно, что жена Ллойда смогла посчитать и предсказать выбор мужа. Важно отметить, что она не моделировала его мысленные процессы принятия решений, а извлекала исторические данные о результате.Мудрый муж садится в ресторане и спрашивает жену: «Дорогая, а что я буду есть?»
Нейропсихолог звонит в . Я хочу дать последнее слово Эльхонону Голдбергу, который в своей книге о творчестве 2018 года заявляет, что «я чувствовал, что увлечение предметом сознания как среди нейробиологов, так и среди широкой публики было эпистемологическим отговоркой, которая в основном представляет нежелание полностью отказаться от картезианского дуализма; это сознание было замаскированной душой; и что «как и многие недавние новообращенные мы продолжаем тайно почитать старых богов — бога души в облике сознания» (стр.64). То же самое для бога свободы воли.
Определение свободы воли от Merriam-Webster
бесплатно · будет | \ ˈFrē-ˌwil \1 : добровольный выбор или решение Я делаю это по собственному желанию по собственной воле
2 : свобода людей делать выбор, который не определяется предшествующими причинами или божественным вмешательством
границ | Почему когнитивные науки не доказывают, что свободная воля является эпифеноменом
Свобода воли: определения и уровни объяснения
В большинстве эпох и культур свобода воли считалась характеристикой или способностью, которыми обычно наделены люди и которые имеют особую, если не уникальную, ценность (Van Inwagen, 1983).Обычно считалось, что внутренняя свобода индивидов, отличная от социальной и политической, является предпосылкой достоинства и моральной ответственности (McKenna and Pereboom, 2016). Обычные люди обычно думают, что они интуитивно понимают, что такое свобода воли. Однако ученые, которые размышляли над этой темой с разных точек зрения, не пришли к единому мнению о ее определении или о необходимых и достаточных условиях для ее реализации. Более того, философия всегда вызывала сомнение в том, что мы можем считать себя свободными, даже если это не так.Многие мыслители действительно считают, что детерминизм, который мы находим в физическом мире, кажется несовместимым со свободой в том смысле, который подразумевается свободной волей.
Недавно наука представила новые эмпирические данные, подтверждающие тезис об иллюзорной природе свободы воли. И есть также линия философских и политических размышлений, которая выражает скептический оптимизм по поводу свободы воли (Pereboom, 2001, 2013; Caruso, 2012, 2013). По мнению этих авторов, имеющиеся в нашем распоряжении данные показывают, что свобода воли — это иллюзия, но это не влияет на нашу жизнь (ни индивидуально, ни в обществе), потому что мы действительно можем обойтись без идеи свободы воли и при этом защитить себя от правонарушителей. и награждайте лучших людей в различных областях человеческой деятельности, уменьшая при этом гнев, негодование и ожесточенную конкуренцию (Waller, 2011).Однако есть основания сомневаться в обоснованности этой точки зрения, нежелательные последствия которой нельзя недооценивать (Lavazza, 2017a).
В этой структуре, которая знаменует собой разрыв по отношению к прошлому, величайший вызов реализму о свободе воли, кажется, исходит от эпифеноменализма. Прежде всего, было бы полезно взглянуть на обсуждаемые термины, еще раз подчеркнув, что нет общего согласия по определениям, и, следовательно, часто философы и ученые в конечном итоге говорят о разных вещах в дебатах о свободе воли.Как только рамки будут ограничены, мы поймем, почему эпифеноменализм представляет собой более серьезную проблему, чем классический детерминизм. Затем, в основной части статьи, я объясню, почему даже эпифеноменализм, кажется, не может предоставить решающие доказательства в поддержку тезиса о том, что свобода воли является иллюзией.
Чтобы обсудить влияние эпифеноменализма на идею свободы воли, сначала необходимо определить ключевые концепции. Как уже упоминалось, не существует общепринятого определения свободы воли.Согласно минимальному определению, свобода воли — это «разновидность контроля, явно необходимая для того, чтобы агенты несли моральную ответственность» (Варгас, 2011). Свободу воли также можно более точно определить тремя условиями (см. Walter, 2001). Первый — способность поступать иначе . Это интуитивно понятная концепция: чтобы быть свободным, нужно иметь по крайней мере две альтернативы или варианты действий, из которых можно выбирать. Например, если у кого-то непроизвольный спазм рта, он не в состоянии выбирать, крутить рот или нет.Второе условие — контроль над своим выбором . Человек, который действует, должен быть тем же человеком, который решает, что делать. Чтобы получить свободу воли, человек должен быть автором своего выбора без вмешательства людей и механизмов вне досягаемости. Это то, что мы называем свободой действий, то есть быть и чувствовать себя «хозяином» своих решений и действий. Третье условие — это отзывчивость на причины : решение не может быть свободным, если оно является следствием случайного выбора, но оно должно быть рационально мотивированным.Если я брошу кости, чтобы решить, за кого выйти замуж, мой выбор нельзя назвать свободным, даже если я свободно скажу: «Да». Напротив, если я решу выйти замуж за конкретного человека из-за его идей и моей глубокой любви к ним, то мое решение будет свободным (Lavazza, 2016).
Это очень толстое определение свободы воли с очень жесткими условиями. Он граничит с идеей абсолютного авторства, которая, однако, улавливает все традиционные идеи и размышления о свободе, понимаемой в «метафизическом» смысле.Отсюда можно ограничить объем свободы воли более тонким определением, которое также подходит для научных данных, поступающих из лабораторий. Фактически, идея свободы воли может быть обобщена и ограничена идеей «сознательного контроля» над своими выборами и решениями, где квалификация «сознательный» не влечет за собой постоянного и безжалостного поведенческого контроля, но может также полагаться на привычки. или мозговые процессы, запущенные до осуществления контроля.Несмотря на то, что это определение вряд ли найдет общий консенсус, оно все же может быть хорошей отправной точкой.
Какую бы идею свободы воли мы ни рассматривали, физический детерминизм всегда бросал ей особенно серьезный вызов. Детерминизм — хотя было предложено множество определений этой концепции — можно принять, чтобы заявить, что начальные условия мира и законы физики влияют на каждое отдельное состояние Вселенной в каждый последующий момент, включая, следовательно, все, что связано с человеком как физическое лицо.Если детерминизм верен, людей можно приравнять к мячам для пула или к жертвам злого хирурга, который манипулирует состояниями нашего мозга, чтобы производить наш выбор и наши действия (Вихвелин, 2003/2017; Кэшмор, 2010). Исторически ответ на этот вызов был предложен компатибилизмом, который утверждает существование определенного типа свободы воли вопреки детерминизму .
Если компатибилисты довольны тем, что выбор свободно обусловлен их сознательными желаниями (в то время как желания могут определяться законом физики), этот ответ, который опирается на релевантную и обширную философскую традицию, не всегда считался удовлетворительным, за исключением прагматические соображения.Однако недавние разработки в области интерпретации детерминизма и физической причинности, по-видимому, сужают масштаб детерминистской проблемы. Исмаэль, например, предпринял убедительную попытку показать, «как микроправила создают пространство для возникающих систем с надежными возможностями самоуправления», выступая против «угроз свободе, исходящих от представлений о причинной необходимости, которые физика переросла» ( Исмаэль, 2016). Основная идея заключается в том, что «глобальные законы не предполагают строгой необходимости и не навязывают вселенной определенный путь с учетом ее начальных условий.Это связано с тем, что глобальные законы не имеют ни временной асимметрии, ни направления влияния. Причинное направление задается путем модификации переменной в подсистеме, которая вызывает изменения в другой переменной, в рамках, в которых есть выбор между экзогенными и эндогенными переменными »(Lavazza, 2017b).
Это не означает, что проблема детерминизма устарела, но что сегодня существуют другие угрозы традиционной идее свободы воли, которые более актуальны и, по-видимому, более научно обоснованы, поскольку они основаны не на общих законах, а на специфическое функционирование разума / мозга.Здесь мы можем провести различие — по крайней мере в общих чертах, поскольку уровни четко не различимы — между аргументами, относящимися к метафизическим объяснениям, и аргументами, относящимися к эпистемологическим объяснениям. Если классический детерминизм является подлинным метафизическим утверждением, эпифеноменализм связан с психологическим функционированием людей и интерпретацией эмпирических данных.
Эпифеноменализм — это тезис о том, что кажущиеся причинно значимыми сознательные процессы, такие как формирование намерения или решения, не играют активной причинной роли в производстве соответствующего действия.В целом, научные аргументы в пользу эпифеноменализма исходят из общей идеи о том, что свобода воли подразумевает причинную роль сознательных психических процессов. С этой точки зрения, с одной стороны, сознательные психические процессы следует объяснять в терминах научного натурализма (который устанавливает науку как единственную меру того, что существует, и как единственный метод познания), и это оказалось чрезвычайно трудным; с другой стороны, в любом случае — большая часть, если не все, — наши выборы и решения принимаются в соответствии с бессознательными процессами.
После полезного разъяснения, сделанного Нахмиасом (2014), даже если возражают, что сознательные психические процессы могут быть натурализованы как супервентные по отношению к основным нейронным процессам, дефляционная научная точка зрения может дать ответ на две следующие стратегии. С одной стороны, он может утверждать, основываясь на концептуальных аргументах, что настоящая причинная связь осуществляется нейронными процессами и что сознательные психические процессы являются лишь эпифеноменальными. С другой стороны, на основе эмпирических данных он может подтвердить, что нейронные процессы, лежащие в основе сознательных психических процессов, неправильно «привязаны» к каузальным процессам, вызывающим поведение, потому что, например, они возникают слишком поздно (как в опытах Либета) или не в том месте (как в опытах Вегнера).
Нахмиас называет первый сценарий метафизическим эпифеноменализмом . Подобно детерминизму и натурализму, он связан с формой причинности; следовательно, на него лишь косвенно влияют открытия когнитивных наук. Фактически, все эти теоретические положения основаны на общей истине знаний о природе и о мозге в частности, но не относятся к единым законам или объяснениям функционирования мозга. Нахмиас называет второй сценарий модульным эпифеноменализмом .Согласно ему, модули (сокращение для несколько инкапсулированных когнитивных систем или процессов), участвующие в сознательных решениях или формировании намерений, не производят чьего-либо поведения, которое вместо этого производится модулями, которые не включают сознательные состояния.
Я обращусь к этой второй форме эпифеноменализма, пытаясь показать, что это не нокаут против свободы воли. Вместо этого я не буду касаться проблемы метафизического эпифеноменализма. Несомненно, это серьезный вызов свободе воли с чисто философско-концептуальной точки зрения.Согласно аргументу об исключении Кима (Kim, 1998), если наши сознательные ментальные состояния не имеют причинной силы, как они могут направлять наш выбор и наши решения, основанные на сознательном размышлении, которое отвечает на причины? Но при более внимательном рассмотрении можно утверждать, что даже аргумент исключения, кажется, не имеет последнего слова о ментальной причинности, не говоря уже о свободе воли (ср. Giorgi and Lavazza, 2018).
Поскольку в этой статье особое внимание уделяется форме эпифеноменализма, которая подразумевает, что наш выбор является лишь следствием внешних факторов, влияющих на наши процессы принятия решений, полезно описать рост эпифеноменализма и его аргументов как исторически, так и концептуально.Затем я попытаюсь показать, почему и эмпирические данные, и приведенные на их основе аргументы не кажутся достаточными для подтверждения вывода о том, что наша свобода полностью иллюзорна.
Свобода воли и эмпирическая психология
Чтобы прояснить и обратиться к проблеме эпифеноменализма для свободы воли, я сейчас очень кратко прослежу историю научных исследований разума с точки зрения дискуссии о свободе воли. В моем понимании эмпирическая психология является частью когнитивных наук (например, согласно другой точке зрения, педагогическая психология может использовать эмпирические методы, но не относиться к когнитивным наукам), которые также включают когнитивную нейробиологию.Я постараюсь выделить некоторые ключевые моменты, которые побудили тех, кто изучает свободную волю, читать новые экспериментальные данные как основу для описания человеческого поведения с точки зрения неосознавания и существенной автоматизма. Предпосылка состоит в том, что исследования когнитивных наук, проводимые в лаборатории, не имели прямого и конкретного отношения к свободе воли, по крайней мере, до Либета (Libet et al., 1983), и даже после того, как Либет в основном следовали по его стопам, так сказать. (Saigle et al., 2018).
Основное предположение классических когнитивных наук, конечно, уделяло особое внимание познанию, т.е.д., на всех тех сознательных процессах, которые способствуют тому, чтобы агент осознал свое окружение и ситуацию, оценивая свои поведенческие альтернативы и принимая решения на основе намерений, которые могут быть результатом более общих целей, либо заданных, либо сознательно выбранных в то время. . Это не означает, что классические когнитивные науки — с их репрезентативно-вычислительной теорией разума — следовали общим рамкам интенциональной или народной психологии. Скорее, они исправили последнее во многих отношениях.Современная эмпирическая психология, которая полностью является частью когнитивных наук, помогла выявить, как так называемое когнитивное бессознательное является не только эволюционно функциональным способом действия, но также отражает архитектуру разума, организованную в модули с закрытым и автоматическим функционированием. Это приобретение было включено в более общие взгляды на функционирование разума, например, разработанный Фодором (1983, 2001), который наряду с модульностью также утверждает, что существует центральная нисходящая обработка, которая руководит центральными функциями и, начиная с перспектива, которая нас здесь интересует, по наиболее подходящему для агента выбору.
Другая важная часть — это то, что описывает нашу ментальную архитектуру и ее последующее функционирование как фундаментально двухчастное (Kahneman, 2011). Согласно этой точке зрения, есть две психические / церебральные системы, которые разделяют когнитивную работу и часто действуют в конкуренции. Один является быстрым и автоматическим — автоматическим именно для того, чтобы действовать быстро — и по существу бессознательным. Это позволяет нам управлять ситуациями окружающей среды, которые требуют скорости реакции в соответствии с установленными моделями поведения и, вероятно, являются результатом эволюционно-адаптивного пути.Другая система работает медленнее, полностью сознательна и является результатом обработки, которая также рассматривает новые и более функциональные схемы поведения для реагирования на окружающую среду. Само собой разумеется, что в этой структуре сознательный контроль обеспечивается «медленной системой», тогда как, когда «быстрая система» берет верх, наши выборы и действия имеют тенденцию терять типичные характеристики свободного выбора и действий.
В последнее время наиболее важным достижением в области так называемых новых когнитивных наук стала замена «компьютерной метафоры» перспективой воплощенного познания: набор теоретических предложений (на широкой экспериментальной основе), объединенных идеей. что большинство высших когнитивных процессов происходит через системы управления тела агента (или, с точки зрения нейробиологии, моторного мозга), с соответствующими ограничениями и возможностями (Shapiro, 2010).Динамические и воплощенные модели в самых радикальных теориях отказываются от представлений, которые не считались реально существующими или полезными для постулирования с эвристической точки зрения (Chemero, 2009), отменяя различие между субъектом и средой и вводя единую динамическую систему ( Порт и ван Гелдер, 1995).
В этом смысле мозг считается динамической системой, в которой активность различных популяций нейронов (более или менее активных во времени) синхронизируется на разных частотных диапазонах, которые могут работать параллельно или вступать в конкуренцию.Утверждается, что когнитивные процессы, такие как внимание, подготовка и фасилитация, возникают в результате фазовой синхронизации между различными частотными полосами или явления сброса фазы в некоторых частотных диапазонах на основе определенных стимулов (Caruana and Borghi, 2016). Например, это могло бы объяснить контроль неиерархического типа сверху вниз: в этом случае процессы внимания объясняются не иерархической структурой верхних и нижних областей, а в терминах локальных самоорганизованных явлений.
Различные колебательные частоты вызывают переходные состояния, каждое из которых по-разному реагирует на раздражитель одного и того же типа и интенсивности.Когда, например, имеется двигательное поведение, стимул обрабатывается по-разному в зависимости от колебательной фазы мозга, в которой он получен. Рассмотрим сигнал движения (например, светофор): в зависимости от фазы альфа-ритма, в которой приходит этот сигнал, время начала движения и время реакции меняются. Это указывает на то, что двигательное поведение следует интерпретировать в рамках ситуации изменения равновесия, которая отражает множественные измерения внутренней ситуации мозга, непосредственно предшествующей ему.Следует отметить, что это внутриличностные вариации реакции, которые можно обнаружить инструментальным способом и не определяют значительный эффект, за исключением особых ситуаций (время реакции на старте профессионального спринтера может варьироваться от гонки к гонке на тысячные доли). секунды). Другими словами, эта идея мозга как динамической системы — в случае подтверждения — может обогатить наши знания, но, похоже, не оказывает прямого влияния на нашу концепцию свободы воли в дефляционном смысле. Скорее, он, кажется, прослеживает функционирование мозга до схем, более совместимых с нашей идеей свободы воли, таких как взгляды Черчленда и Зулера на подкорковый контроль (см. Раздел «Работа с ситуационизмом»).
То, что происходит с двигательным поведением, происходит и с сенсорными стимулами. При работе с границами порога человеческого восприятия, например, путем подачи минимального электрического тока на кончик пальца, чтобы он ощущался, по крайней мере, в половине повторных введений, способность восприятия сильно зависит от спонтанного увеличения активации, в частности ритмы колебаний некоторых коры головного мозга (Buzsáki, 2006). Таким образом, этот сенсорный ввод может быть воспринят или не воспринят на основании непосредственно предшествующего переходного состояния крупномасштабной корковой сети.Можно сделать вывод, что внешний стимул нельзя рассматривать как единственное исходное условие, вызывающее ответ: всегда существует связь с историей состояния мозга и отсылка к ней. Каждое церебральное состояние зависит от предыдущего, которое, в свою очередь, взаимодействует с внешними стимулами в динамической цепочке, которая, однако, кажется, демонстрирует определенную последовательность и непрерывность в глазах внешнего наблюдателя. Похоже, это означает, что существует не чисто стохастический результат внутренних процессов, а репертуар, который выстраивается во времени и извлекается каждый раз.
В отношении воплощенного познания интересным аспектом является аффорданс, а именно динамические отношения, которые устанавливаются между агентом и воспринимаемым объектом, т. Е. Возможности взаимодействия с физическим объектом, которые субъект считает достижимыми на основе его собственных способностей. и способности (как физические, так и когнитивные). Cisek (2007) предложил модель функционирования двигательной системы, названную «гипотезой аффордансной конкуренции». Наш воспринимаемый мир обычно проявляется, предлагая нам множество возможностей для действий.Согласно классической когнитивной науке, в подобной ситуации мозг сначала выбирает действие, которое нужно выполнить, а затем планирует, как это сделать, в деталях своей моторики. Гипотеза Цисека (основанная на экспериментах) вместо этого утверждает, что мозг обрабатывает несколько потенциальных действий параллельно. Эти планы действий конкурируют друг с другом за реализацию, пытаясь подавить друг друга (в субличностном процессе, который не затрагивает высшие контуры или осознание субъекта). В конце концов, хотя и очень быстро, различные факторы, передаваемые в префронтальную кору, приводят к решению в пользу единого плана действий.
Что касается аффордансов, существуют ли настоящие автоматизмы, как казалось, показали некоторые новаторские исследования в области воплощенного познания (Ellis and Tucker, 2000)? Например, на основе моторной совместимости кажется, что мы лучше и быстрее классифицируем маленькие объекты, если нам нужно нажимать маленькую клавишу, и категоризуем большие объекты, если нам нужно нажимать большую клавишу, однако мы можем сознательно стремиться улучшить наши выступления. Но исследования в этой области не позволяют обобщить эти результаты.Мы не руководствуемся автоматическими процессами, связанными с бессознательным познанием тела, и активация аффордансов модулируется целями и задачами посредством нисходящей обработки, выполняемой высшими когнитивными областями (Caruana and Borghi, 2016). Различия в категоризации-производительности в отношении конгруэнтности (маленький-маленький, большой-большой) существуют и являются аргументом в пользу воплощенного познания, но они не таковы, чтобы ставить под сомнение свободную волю в областях, которые имеют отношение к настоящему обсуждению. Это потому, что эти явления касаются только части нашего когнитивного функционирования, хотя и важны, но не всей ее совокупности.
С другой стороны, есть эксперименты, в которых эффекты прайминга (поведение, вызванное подсказками или элементами окружающей среды, о которых мы вообще не знаем или, по крайней мере, в качестве причин нашего поведения) или хрупкие эффекты контроля, кажется, преобладают даже в реальной жизненные ситуации, ограничивающие сферу свободы воли. Например, возьмем исследование, которое часто называют примером бессознательного влияния контекста на поведение человека, которое, однако, столкнулось с серьезными проблемами репликации (см. Раздел «Работа с ситуационизмом»).Группа студентов американских университетов была набрана для неопределенного психологического исследования. Им был дан набор слов, из которых можно составить осмысленные предложения, включая многочисленные термины, которые, как в целом, так и в американской культуре в частности, связаны со стереотипами о пожилых людях, например, морщин, серый, Флорида . Вместо этого контрольной группе были даны слова, содержащие нейтральные выражения относительно возраста, такие как жаждущий, чистый, частный . В конце теста в коридоре, ведущем из холла к лифту, была установлена система наблюдения: молодые люди, которые читали и использовали слова, связанные со старостью, шли медленнее, чем те, кто читал и использовал слова. не связаны с более поздней фазой жизни (Bargh et al., 1996). Можно замедлить темп из-за боли в ногах или из-за того, что вы пытаетесь случайно встретить симпатичного человека, которого вы видели на днях выходящим из класса; однако странно узнать, что можно ходить медленно, потому что мы только что имели дело со словами морщин и Флорида . Следовательно, разумно предположить, что наш разум (или наш мозг) часто, но не всегда, работает и принимает решения сам по себе, без нашего сознательного обдумывания (в смысле полного осознания выбора) (Wilson, 2004).
Эпифеноменалистский вызов свободной воле
Как было сказано выше, эпифеноменализм утверждает, что кажущиеся причинно значимыми сознательные процессы, такие как формирование намерения или решения, не играют активной причинной роли в производстве соответствующего действия. Два влиятельных направления исследований, которые идут в этом направлении, были начаты, соответственно, Либетом и Вегнером.
Как известно, эксперименты Бенджамина Либета внесли огромный вклад в эпифеноменальную идею свободы воли (Libet et al., 1983). По мнению тех, кто интерпретирует их в дефляционном смысле о свободе воли, такие эксперименты показывают, что участники не принимают сознательных решений, а принимают решения бессознательно и осознают свое решение только тогда, когда действие уже началось на уровне нервной системы. Возможность обобщения этих результатов, которые, однако, были воспроизведены с другими результатами (Saigle et al., 2018), побудила многих ученых рассматривать эти эксперименты как свидетельство того, что большинство, если не все, наши решения принимаются бессознательно.Предпосылка состоит в том, что если действие не является результатом сознательного процесса принятия решений, оно не может быть бесплатным.
Обоснованность экспериментов Либета можно оспорить разными способами (Lavazza and De Caro, 2010; Mele, 2014, глава 2). Прежде всего, существует противоречивая интерпретация момента, когда принимается решение выполнить действие, имеющее отношение к экспериментам, подобным эксперименту Либета (сгибание запястья, нажатие кнопки). Происходит ли это, когда человек соглашается участвовать в эксперименте, или когда начинается серия повторений? Или это происходит именно при электроэнцефалографии и электромиографии? Некоторые подсказки могут указывать на то, что проксимальное решение действительно происходит после момента, оцененного в экспериментах, приближая его к моменту его сознательного восприятия (Mele, 2014, глава 2).Можно также думать, что бессознательная активность мозга, которая, как считается, является причиной принятия решений, на самом деле является лишь частью сознательного процесса, ведущего к намерению или решению, или даже предварительным условием активации нейронов для принятия решения (см. Tortosa- Молина и Дэвис, 2018).
Недавно в серии экспериментов был поставлен радикальный вопрос о том, совпадает ли потенциал готовности, измеренный в экспериментах Либета, с причинным вкладом в принятие решения. Эти эксперименты, по-видимому, указывают на иную интерпретацию потенциала готовности, а именно на то, что кажущееся увеличение активности мозга, предшествующее субъективно спонтанным произвольным движениям (SVM), «может отражать приливы и отливы фонового нейронного шума, а не результат. конкретного нейронного события, соответствующего «решению» начать движение »(Schurger et al., 2016). И такая мозговая активность запускается многими факторами, где активна «вычислительная модель принятия решений» и «сенсорные свидетельства и внутренний шум (оба в форме нейронной активности) интегрируются с течением времени одним или несколькими нейронами принятия решений до тех пор, пока не будет зафиксировано фиксированное значение. достигается пороговая скорость стрельбы, при которой животное выдает двигательный ответ »(см. Schurger et al., 2012).
Таким образом, с точки зрения мотивации выбор момента, когда нужно согнуть запястье, не имеет большого значения.Это безразличный выбор для субъекта, на который она не обращает внимания и в отношении которого она не следует линии рассуждений, и поэтому может быть сделана почти автоматически. Дело обстоит совсем иначе, когда дело доходит до важных экзистенциальных выборов, которые требуют много размышлений, а также предельного внимания и осознанности. Наконец, можно утверждать, что небольшой «пробел» в нашем сознании не ставит под сомнение тот факт, что мы наделены свободой воли. Фактически, если выбор сделан сознательно на основе причины и наше действие следует из нее, мы можем чувствовать себя свободными, даже если на церебральном уровне существует небольшой промежуток в сознании между принятием решения и осознанием начала действия. (Меле, 2014, с.24–25).
Этот тип критики также может быть частично применен к экспериментам, которые следовали и уточняли эксперименты Либета (см. Fried et al., 2011). В частности, Soon et al. (2008, 2013) использовали функциональную магнитно-резонансную томографию, чтобы с вероятностью успеха около 60% предсказать, какой выбор будет сделан участниками до того, как последние узнают о них и приведут их в действие. Опять же, эти выборы не были очевидными для отдельных людей, и их нельзя обобщить для применения ко всем видам решений, но в данном случае исследование было направлено на устранение некоторых сбивающих с толку факторов, присутствующих в экспериментах Либета.Сложность повторения этого типа исследования в реальных жизненных ситуациях и прогнозируемая скорость все еще очень далеки от 100%, оставляют достаточно места для подтверждения того, что такие эксперименты не обеспечивают окончательной демонстрации эпифеноменального характера нашего выбора и решений, т. Е. Дело в том, что они совершаются бессознательным образом, управляемыми церебральными процессами, к которым у нас нет прямого доступа. Одним из ключевых моментов является то, что многие наши решения могут быть «распределены» во времени, и трудно точно определить ближайший выбор, предшествующий действию.
С другой стороны, серия эмпирических психологических исследований, кажется, поддерживает идею о том, что хорошо продуманные сознательные решения имеют документально подтвержденную эффективность. Голлвитцер разработал ряд исследований, посвященных намерениям реализации, то есть намерениям сделать что-то в определенном месте и в определенное время или в конкретной ситуации. Некоторые из наиболее известных примеров связаны с обязательством провести самообследование груди в следующем месяце. Разделив выборку женщин на две группы, 100% тех, кого попросили подумать о том, когда и где они будут проходить обследование, и записать свой выбор в тетрадь, действительно выполнили его в выбранное время и в выбранном месте.В другой группе, которую не просили подумать о времени и месте обследования, его выполнили только 53% женщин. В другом эксперименте две группы людей, которые только что оправились от зависимости от психотропных веществ, должны были написать свое резюме, чтобы найти работу. Первой группе было предложено подумать о том, когда и где они напишут свое резюме в этот день, а второй группе было предложено подумать о том, когда и где они будут обедать. В результате 80% первой группы написали резюме, а во второй — никто (Gollwitzer, 1999; ср.Голлвитцер и Ширан, 2006).
Эти данные также помогают сократить объем хорошо известных исследований, проведенных Вегнером (2002, 2003). Посредством серии хитроумных экспериментов Вегнер фактически попытался показать, что переживание воли, которое в большинстве случаев адекватно связано с нашими решениями и, таким образом, дает нам «иллюзию» того, что мы являемся авторами наших действий, на самом деле включает модуль мышления, отличный от реальных механизмов воли. Согласно Вегнеру, это означает, что сознательная воля, безусловно, является полезным компасом для понимания нашего поведения в мире, но не имеет причинной силы.Действительно, как компас, он не влияет на маршрут корабля, хотя может указывать направление в любой момент.
Эксперименты Вегнера, как правило, показывают, что в рассматриваемых обстоятельствах людей легко обмануть, полагая, что они являются авторами действия, которое на самом деле выполняется другими, или совершая действие, которое они не хотели выполнять сознательно (например, в сеанс, сами того не осознавая, участники перемещают стол, который должен быть перемещен вызванными духами).Однако не очевидно, что следует сделать вывод Вегнера (Wegner, 2002, стр. 144), а именно, что «поведение, которое происходит с чувством воли, является каким-то странным случаем, добавлением к более основным лежащая в основе система ». При условии, что нет окончательных доказательств в пользу той или иной позиции, я склонен согласиться с Меле (2014, стр. 51): «Вегнер говорит, что то, что он считает необходимым бесплатно, никогда не произойдет. И я говорю, что иногда случается такая необходимая вещь — сознательные намерения (или их нейронные корреляты) иногда являются одной из причин соответствующих действий.(…) Мое заявление (…) гораздо менее смелое (…). Кто из нас здесь занимает более твердую позицию? »
Можно было бы возразить, что такие аргументы, основанные на индукции, неубедительны и что в случае Вегнера и Меле можно снять бремя доказывания. Но, как я покажу, бывают случаи, когда люди не становятся жертвами внешних обстоятельств и сознательно принимают решения на основе внутренних намерений. Затем иллюзионисты могли бы ответить на эти наблюдения, что причины, по которым люди хотят изменить свое поведение, неизбежно проистекают из бессознательной мотивации того, как кто-то хочет себя вести, и все они эволюционировали для приспособленности.Но это возражение открывает бесконечный обратный путь, который вряд ли будет устойчивым, потому что не все люди развивают одинаковые мотивации, исходя из репертуара предрасположенностей, с которыми они родились. Поэтому можно спросить, каким образом мы стали теми людьми, которые мы есть, делая этот выбор. И ответ, кажется, включает как случайные элементы, так и сознательный выбор предмета.
Ситуационизм
Ситуационизм можно рассматривать как разновидность эпифеноменализма, и он, по-видимому, представляет собой серьезный вызов идее свободы воли.Фактически, он не апеллирует к сложным концептуальным аргументам или к противоречивым нейробиологическим экспериментам, а к простому структурированному наблюдению за обычным поведением людей в контекстах, часто близких к реальной жизни. В целом ситуационизм поддерживает гипотезу хрупкого контроля (Doris, 2002; Appiah, 2008) о человеческом поведении: согласно ей, последнее обусловлено внешними и ситуативными факторами, которые вызывают у нас реакцию, при этом мы не осознаем, что такие факторы имеют отношение к делу или что они влияют на наше поведение.Это означает, что у нас очень мало сознательного контроля над своим поведением, что противоречит идее о том, что мы наделены свободой воли. Если использовать более конкретные термины психологического исследования, наши действия — согласно ситуационизму — являются результатом «автоматических» последствий факторов окружающей среды, а не результатом добровольного контроля со стороны агента над своим поведением.
Наши привычки, характер и цели, которые, как мы считаем, являются причинами нашего выбора, на самом деле менее важны, чем незначительные непредвиденные обстоятельства, с которыми мы сталкиваемся каждый день.Другими словами, внешние факторы являются преобладающими в ущерб внутренним факторам, связанным с агентом, тем самым меняя классическое представление о свободе как наделении субъекта. Конечно, влияние внешних факторов опосредуется переходными внутренними состояниями. Как мы увидим, если вы помогаете кому-то после выигрыша в лотерею, скорее всего, это связано с вашим хорошим настроением, а не с осознанным выбором.
Эксперименты по вспомогательному поведению получили большое развитие с 1960-х годов (см. Doris, 2002).Например, некоторых участников заставили найти монету в сделанной телефонной будке, а другие ничего не нашли. Затем обе группы могли выбрать, помогать ли человеку собрать несколько бумаг, выпавших из папки. Первая группа имела тенденцию к помощи (87% случаев), а вторая — нет (только 4% случаев) (Isen and Levin, 1972). Другой эксперимент проводился в торговом центре: те, кого просили обменять долларовую банкноту, были намного счастливее, когда чувствовали запах свежеиспеченного хлеба или круассанов, по сравнению с теми, кто этого не делал (Baron, 1997).Другой известный пример — это крайнее повиновение авторитету в контекстах, стимулирующих конформизм, как в эксперименте Милгрэма (1969): здесь участников попросили применить электрошок к пациентам в том, что, по их мнению, было важным научным экспериментом (хотя тот факт, что 35 % участников, отказавшихся от участия в этически проблемных фазах эксперимента, часто недооценивается, см. Racine and Dubljević, 2017). Во всех этих случаях предполагается, что на поведение влияет ситуация, подрывая прогнозы, основанные на характере человека.Более того, добровольцы, участвующие в такого рода экспериментах, склонны отвергать объяснение своего поведения с точки зрения причин, о которых они не знали, и вместо этого мотивируют свой выбор разными причинами, сделанными так, чтобы их текущее поведение соответствовало их общим руководящим принципам. Другими словами, испытуемые отказываются принимать реальные мотивы своего поведения, поскольку оправдывает его .
Механизмы, лежащие в основе ситуационизма, по крайней мере частично попадают в более широкую категорию бессознательных детерминант действий и предпочтений, описываемых как последствия автоматизма процессов принятия решений и действий человека.Согласно Kihlstrom (2008), автоматизированные процессы характеризуются: (1) неизбежным вызовом , то есть, определенные стимулы окружающей среды вызывают определенные реакции, независимо от предыдущего психического состояния вовлеченного субъекта; (2) Неисправимое завершение , то есть после запуска автоматических процессов они выполняются по определенной схеме, в которую субъект не может вмешаться; (3) эффективное выполнение , то есть автоматические процессы не требуют усилий или активного участия субъекта; (4) параллельная обработка , то есть автоматические процессы не мешают другим одновременным процессам и не мешают им.Крайняя теоретическая версия идеи всеобъемлющего автоматизма была предложена Г. Стросоном. Вкратце, по его словам, для того, чтобы мыслительные действия и, в частности, мысли могли считаться умственными действиями, агент должен иметь возможность добровольно и сознательно повышать содержание мысли. Но на самом деле мы не можем сформировать намерение обдумать конкретную мысль: для этого мы должны уже иметь эту мысль, доступную для рассмотрения и принятия; и мысли, кажется, возникают автоматически (Strawson, 2003).Однако это косвенная критика идеи свободы воли, которая не связана строго с эмпирической психологией и должна обсуждаться на философском уровне.
Работа с ситуационизмом
Ситуационизм, безусловно, улучшил понимание мотивов человеческих действий. В свете растущих экспериментальных данных было бы нереалистичным утверждать, что на людей совсем не влияют обстоятельства, в которых они находятся. Все вносит свой вклад и имеет значение, но необходимо оценить относительную важность различных факторов, как внутренних, так и внешних для человека.Главный вопрос заключается в том, могут ли люди иногда, когда дело доходит до уместного выбора, осуществлять свой сознательный контроль и действовать по своей собственной воле. В этом смысле обратите внимание, что всегда считалось, что характер человека идентифицируем и узнаваем. Итак, единственный надежный, хотя и импрессионистский и ненаучный способ сделать вывод о характере человека — это наблюдать за его поведением и выбором, чтобы найти некоторые закономерности. Если мы можем идентифицировать чей-то характер, это означает, что в его поведении есть определенная закономерность (и предсказуемость).В результате создается впечатление, что этот агент принимает решения (только) на основе изменяющихся внешних обстоятельств, а на основе внутренних процессов (их характера), которые достаточно стабильны.
Конечно, даже если люди очень хорошо ориентируются в своем социальном окружении на основе преднамеренной психологии, они все равно могут быть жертвами когнитивных искажений и, как правило, склонны к категоризации, усиливая различия и недооценивая менее значимые аспекты. Чтобы преодолеть эту проблему, психологи сами создали профили личности для научного измерения постоянных поведенческих ориентаций людей.Хотя существование личностных черт действительно является спорным, и большинство личностных тестов часто обвиняют в неточности, сегодня мы добиваемся большого прогресса в этом направлении благодаря большим данным. Герлах и др. (2018), например, разработали альтернативный подход к идентификации типов личности, применяемый «к четырем большим наборам данных, включающим более 1,5 миллиона участников». Авторы выделили четыре устойчивых личностных кластера, нарисовав карту устоявшихся личностных черт: обычные личности, сдержанные личности; образцовых личностей и эгоцентричных личностей.И они также обнаружили, что личности развиваются и эволюционируют, в целом от «эгоцентричных» в подростковом возрасте к другим группам во взрослом возрасте.
В любом случае, идея персонажа как устойчивой тенденции к последовательной (если не предсказуемой) реакции на конкретные ситуации теперь подтверждена, и нельзя отрицать значимость внутренних процессов над внешними непредвиденными обстоятельствами. Фактически, в противном случае успех основанных на персонажах объяснений и предсказаний можно было бы объяснить только очень маловероятным совпадением, при котором случайные обстоятельства идут в основном в том же причинном направлении, что и поведение агента.Ситуационисты могут утверждать, что часто характер человека не является предсказуемым (как показывают их эксперименты) и что профили личности не столь надежны (Doris, 2002).
Это, безусловно, правда, что часто мы делаем общие суждения, возможно, даже под влиянием предрассудков по отношению к данным социальным «категориям», из-за чего мы бессознательно отбираем данные наблюдений. Но так бывает не всегда. Например, было отмечено, что присутствие большого количества «праведных» людей, которые рисковали своей жизнью, не надеясь на какую-либо награду, чтобы спасти евреев, которым угрожали нацисты, похоже, опровергает ситуационистский тезис (Fogelman, 1994; Monroe). , 1996; Олинер, Олинер, 1998; ср.Огиен, 2001). На этих людей не влияли ситуации, в которых они оказались, что действительно привело бы их к соучастию или инертным наблюдателям, как на многих других людей в тот период. Вместо этого они продемонстрировали согласованность характера и личности в различных обстоятельствах. Сострадательные и мужественные люди такого типа кажутся серьезной проблемой для сильного ситуационизма, даже если его сторонники по-прежнему убеждены, что ситуационизм может ответить на это возражение (см. Machery, 2010).
Более того, удивительный характер исследований, подчеркивающих роль факторов окружающей среды, заставляет нас недооценивать тот факт, что часто большинство субъектов — но не все — проявляют эффект ситуации. Следовательно, в целом эмпирический базис не может использоваться для подтверждения того, что внутренние процессы субъекта, предположительно лежащие в основе свободы воли, никогда не работают. Другой аспект касается того факта, что выбор, установленный в лабораторных экспериментах, не всегда актуален или типичен для реальной жизни, и поэтому более вероятно, что на них могут влиять контекстуальные факторы.Однако это неверно для наиболее известных экспериментов. Рассмотрим, например, знаменитое исследование, показывающее, как степень альтруизма участников (участники были семинаристами) варьировалась в зависимости от того, спешили они или нет из-за какого-то важного обязательства (Darley and Batson, 1973).
На другом уровне мы не можем не упомянуть проблему воспроизводимости результатов социального поведения, опубликованных в рецензируемых журналах (Open Science Collaboration, 2015). Сбои в воспроизведении и проблемы со статистической обработкой были обнаружены в течение некоторого времени (Bakker and Wicherts, 2011), в результате чего 15% исследований были отменены в своих выводах.И другие исследования также показывают, что произвольный выбор, сделанный исследователями в их исследовании, может увеличить количество ложных срабатываний (Simmons et al., 2011). Даже 38% статей, опубликованных в Science и Nature , не могли быть воспроизведены (Camerer et al., 2018). Интересно, что авторы последнего исследования создали рынок предсказаний, собрав группу из примерно 80 психологов и экономистов. Они прочитали исследование и могли обменяться «долями» в надежности результата.«Ставки» экспертов совпадали с общей скоростью воспроизведения, которая показывает, что профессиональные ученые, как правило, хорошо разбираются в эмпирической реальности мира. Следовательно, если они «проваливают» некоторые весьма противоречивые результаты, это может не означать, что такие результаты являются нормальными и, тем не менее, оставались до сих пор незамеченными, а скорее то, что они являются результатом исключительных условий, созданных в эксперименте (тип среды, выбор участников …), Что явно исключает халатность и мошенничество исследователей, проводивших неповторимый эксперимент.
Это связано с другим аспектом экспериментов, которые породили ситуационизм: а именно с тем фактом, что они проводятся «ниже порога» в отношении социальных макровзаимодействий, имеющих отношение к динамике присвоения ответственности и функционированию межличностных отношений. отношения. Можно сравнить отношения между описанием бессознательных субличностных психических механизмов и интенциональной психологией с описанием релятивистской механики и классической механики.Релятивистская механика, безусловно, более верна текущему состоянию знаний и позволяет более «истинное» и более точное описание реальности, но более интуитивное и обычное описание, предлагаемое Ньютоном с помощью классической механики, вполне подходит для многих макроскопических приложений, которые могут касаются нас. Более того, когда дело доходит до описания человека, существует также субъективный элемент, который по многим причинам может привести к предпочтению здравого смысла в некоторых областях психологии.
Можно также сказать, что то, что позволяет эмпирической психологии описывать разобщенность субъекта и автоматичность поведения, является «количественной оценкой», которая охватывает узкую область нашего спектра социальных действий. На физическом уровне мы можем измерить гликемический уровень субъекта и определить пределы, выше и ниже которых производительность обычно снижается, а состояние здоровья ухудшается. То же самое относится к параметрам окружающей среды, таким как температура воздуха или количество кислорода.Но даже если мы можем постоянно следить за числовыми параметрами, индивидуальные субъективные состояния могут отличаться по сравнению с записанными данными, так что человек может оставаться активным даже при низком запасе сахаров и при сильной жаре. И наоборот, в формально идеальных условиях другие могут страдать от холода или испытывать недостаток органических ресурсов. Другими словами, существует центральный диапазон значений этих параметров, так что только значительный сдвиг в любую из крайностей существенно влияет на макроскопическое поведение.То же самое можно сказать и о прекрасных эффектах, обнаруженных в экспериментах, в которых люди не кажутся (и, вероятно, не являются) полностью свободными, сознательными и рациональными в своем выборе. Значительные межличностные и социальные взаимодействия могут попадать в этот центральный макроскопический диапазон значений соответствующих параметров, в котором поведение приблизительно является свободным, сознательным и рациональным.
С другой стороны, освоение ситуационизма также можно рассматривать как полезный когнитивный инструмент, позволяющий сделать наше поведение менее подверженным непредвиденным обстоятельствам и более соответствующим нашим глубинным мотивам.Это может произойти, например, в случае вышеупомянутого семинаристского эксперимента. Осознание того, что спешка или даже опоздание для выполнения важного обязательства (в аэропорту ожидают пилота), мешает нам признать насущные потребности других, должно побуждать людей, которые хотят быть внимательными к потребностям других, уйти из дома раньше, поэтому чтобы не игнорировать любые просьбы о помощи. Некоторые исследования говорят нам, что это осознание действительно существует (Биман и др., 1978; Пьетромонако и Нисбетт, 1982).
Наконец, существует направление исследований, которые, серьезно относясь к бессознательному функционированию нашего мозга, рассматривают его как результат сознательного процесса обучения в соответствии с аристотелевским подходом, пересмотренным в свете новых нейробиологических знаний (Suhler and Churchland , 2009; Churchland, Suhler, 2014). В частности, сторонники утверждают, что система вознаграждения, которая имеет такой большой вес в нашем выборе, является частью нас, даже если она действует в основном автоматически; его можно обучать, и он получает постоянную обратную связь.Наши выборы подлинны, они исходят изнутри, а не под влиянием внешних обстоятельств, потому что мы — наш мозг. На эксперименты ситуационистов эти ученые возражают, что «все выглядит по-другому, когда вы уравновешиваете картину с научными данными, показывающими надежность контроля, например, способность поддерживать цель, несмотря на отвлекающие факторы, откладывать удовлетворение, останавливать действие на полпути». развивать полезные привычки и подавлять импульсы. Это наблюдается у людей, но также и у обезьян, крыс и, как следует предсказывать, у многих других видов »(Churchland and Suhler, 2014, p.314–315).
Акцент делается на «усвоенном трудолюбии», что может указывать на роль системы вознаграждения в укреплении моделей поведения, вызывающих настойчивость в достижении цели (Eisenberger et al., 1992). По мнению сторонников этой точки зрения, благодаря системе вознаграждения само чувство интенсивных и продолжительных усилий может стать вознаграждением само по себе. Это наблюдение активации нейронов указывает как на сильную способность к контролю, так и на тот факт, что такую способность можно усилить с помощью подкрепления.В аристотелевском смысле, если мы будем развивать и внедрять вторую природу, даже если наши выборы и решения являются «автоматическими», они будут «свободным» выражением того, кем мы хотим быть.
Реалистичная свобода воли в свете эпифеноменализма
Конечно, самоконтроль и свобода воли зависят не только от сознательных процессов. Но в контексте учетной записи глобального рабочего пространства, которая сейчас принимается многими в отношении доступа на личном уровне к информационному содержанию состояний разума / мозга, сознание играет роль интеграции содержания потребляющих систем.Согласно Леви, модель глобального рабочего пространства подразумевает, что сознание влияет на наш выбор, даже если бессознательные психические состояния также влияют на наше поведение. «Существуют систематические различия в том, как эти состояния влияют на поведение с сознанием и без него, и эти различия влекут за собой различие в степени нашего контроля над определенными фактами. Только когда информация интегрирована, агент осуществляет контроль над степенью, в которой эта информация влияет на его или ее поведение »(Леви, 2014, стр.336).
Примеры свободы воли Леви включают наблюдение Пенфилда (1975), согласно которому пациенты, пострадавшие от эпилептического приступа, следуют привычному и стереотипному образцу поведения, но теряют способность принимать решения в отношении ситуаций, с которыми они никогда раньше не сталкивались. . Эту неспособность можно объяснить невозможностью (сознательного) доступа к широкому спектру информации, что, в свою очередь, объясняет жесткость поведения во время эпилептических приступов.Известное судебное дело о сомнамбулическом насилии (Broughton et al., 1994), в котором виновный в преступлении, совершенном во время лунатизма, был оправдан, можно рассматривать в тех же неврологических терминах. В остальном совершенно здоровый человек встал с постели во сне, подошел к дому своих родителей и ударил их ножом, не выходя из состояния лунатизма, хотя две жертвы кричали и пытались защитить себя. Испытуемый находился в ситуации, когда он не понимал противоречия между его убеждениями и ценностями, с одной стороны, и своим поведением, с другой.Действия субъекта в этом измененном состоянии сознания не выражали и не контролировали достаточно широкий спектр его установок, учитывая, что эти установки сделали его тем человеком, которым он был раньше. Неизмененное сознание, по сути, дает контроль над агентом в целом, интегрируя всю доступную информацию.
Только сознание в его нормальном функционировании обеспечивает доступ и оценку не только воспринимаемых входных данных, но также мотиваций, убеждений и ценностей субъекта в процессе, который обычно связан со свободой воли.В этом смысле идея о том, что должен быть сознательный выбор, чтобы поведение считалось свободным, имеет не только философское значение, но и относится к эффективному функционированию нашего мозга. Например, для приобретения новых навыков требуется участие областей, связанных с глобальным рабочим пространством, в частности, большие области коры головного мозга, но после приобретения новых навыков области, которые активируются при их использовании, значительно сокращаются (Haier et al. , 1992; Raichle et al., 1994). Действие, которое включает использование этих навыков, может считаться свободным (хотя и не обязательно) даже в последующих ситуациях, потому что агент ранее сознательно приобрел их.
На сегодняшний день все это кажется правдой. Однако это не означает, что все доказательства, подтверждающие модульный эпифеноменализм, несмотря на его ограничения, можно игнорировать. Такое свидетельство не отрицает свободу воли по фактическим и концептуальным причинам, изложенным выше, но также не оставляет вещей такими, какими они были до ситуационизма. Принимая во внимание условия свободы воли, разоблаченные вначале, многие философы поддерживают то, что можно назвать доводами в пользу свободы воли (Wolf, 1990; Wallace, 1994; Fischer and Ravizza, 1998; Arpaly, 2003).Исходя из этих представлений, способность агента адекватно реагировать на причины — это то, что дает субъекту контроль, типичный для свободы воли (и необходимый для моральной ответственности). У объяснений причин есть много аргументов в свою пользу, начиная с приверженности интуитивной идее свободы воли. Но они также являются теми, которым чаще всего бросает вызов ситуационизм, поскольку ситуационизм prima facie демонстрирует степень иррациональности в нашем поведении или, по крайней мере, слишком низкую рациональность, чтобы можно было утверждать, что у нас есть свобода воли.
Можно сделать много возражений и критических замечаний по поводу общего аргумента ситуационизма, то есть того, что мы не пользуемся свободой воли в ее классическом понимании. Однако, как полезно заметил Варгас (2013, стр. 333), многочисленные и надежные эмпирические данные указывают на то, что «наша рациональная, моральная природа очень хрупкая и ограниченная». Например, это показывает следующий эксперимент. Две группы учеников проходят тест, в котором они должны подчеркнуть местоимения, использованные в отчете о школьной поездке ( нас, наших, меня, моих ).Те, кто читает отрывок с местоимениями во множественном числе, с большей вероятностью укажут в качестве «руководящих принципов своей жизни» реляционные ценности (такие как принадлежность, дружба, безопасность, семья ) по сравнению с теми, кто прочитал текст «в единственном числе» (Гарднер и др., 1999, 2002).
В свете всего этого Варгас предлагает пересмотреть объяснения причин и отказаться от некоторых предположений, которые обычно подразумеваются такими описаниями. Первый — это атомизм : «точка зрения, согласно которой свобода воли является нереляционным свойством агентов; его можно охарактеризовать отдельно от более широкого социального и физического контекста.Второй — это монизм : «воззрение, которое является лишь одной естественной силой или набором агентных свойств, составляющих свободную волю или условие контроля». Учитывая «ситуационно-зависимый характер наших способностей» — или, как я предпочитаю говорить, «реляционный характер реализации наших способностей» — можно принять плюралистический подход, который утверждает, что «существует множество агентных структур или комбинаций полномочия, которые составляют контроль или свободу, необходимые для моральной ответственности »(Варгас, 2013, стр.333). Другими словами, столкнувшись с изменчивостью нашей способности контролировать свои действия, даже в зависимости от внешней ситуации, в которой мы находимся, мы можем умеренно пересмотреть идею о том, что «наши способности к контролю являются метафизически устойчивыми, унифицированными и кросс-ситуативными. конюшня »(Варгас, 2013, с. 341).
Заключение
Концепция свободы воли обычно подвергалась сомнению на метафизическом фронте из-за очевидной невозможности совместной поддержки истины детерминизма и существования свободы.Для этого широко распространенной философской позицией по этой теме был компатибилизм. Достижения в области психологических и нейробиологических исследований теперь переместили вызов свободе воли с метафизического на эпистемологический уровень. Последнее выражение этого вызова носит название эпифеноменализма, понимаемого как тезис, согласно которому сознательное принятие решения субъектом, определяющее его поведение, является лишь очевидным.
Серия исследований была сосредоточена на механизмах инициации действия мозга и времени сознания с использованием методов исследования активности мозга.Другое направление исследований — недавно названное ситуационизмом — вместо этого исследовало бессознательное влияние внешних стимулов и ситуаций на поведение субъекта, которые способны обуславливать выбор субъекта без его ведома. В своей статье я показал, что эксперименты Либета и последующие неубедительны по разным причинам и поэтому не ставят под сомнение идею свободы, по крайней мере, в тех ситуациях, которые не могут быть проверены с помощью современных методов визуализации мозга. где необходимо сделать выбор.
Что касается ситуационизма, его вызов свободе воли кажется более коварным. Даже если воспроизводимости многих исследований являются низкой или спорными, это не представляется возможным отрицать, что грунтовочные эффекты существенно на работе, по крайней мере, в некоторых обстоятельствах. Выбор, сделанный под подразумеваемым натиском элементов окружающей среды, которые мы обычно считаем маловажными, вряд ли можно назвать свободными в соответствии с определениями, предложенными в начале статьи. Однако есть множество контрпримеров ситуационизму.Более того, разумно предположить, что субъекты, проинформированные о прайминговом эффекте или, в любом случае, осведомленные о риске быть обусловленным окружающей средой, могут увеличить степень свободы своего выбора, даже в тех случаях, когда ситуационизм в противном случае был бы эффективным.
Следовательно, можно разумно заключить, что имеющихся данных недостаточно, чтобы отрицать, что мы наделены свободой воли в форме сознательного контроля, который возлагает на нас моральную ответственность за то, что мы делаем. Скорее, есть достаточно данных, чтобы сказать, что мы не всегда свободны, и в любом случае не свободны одинаково каждый раз, когда мы делаем выбор.В разных ситуациях, также основанных на наших явных и сознательных усилиях, степень нашей свободы может варьироваться. Соответственно, можно думать о свободе воли как о практическом понятии, которое выражается в степенях и может быть измерено с помощью соответствующих тестов и нейропсихологических средств, как я предлагал в другом месте (Lavazza and Inglese, 2015).
Авторские взносы
Автор подтверждает, что является единственным соавтором данной работы, и одобрил ее к публикации.
Заявление о конфликте интересов
Автор заявляет, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могут быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.
Список литературы
Аппиа, К. А. (2008). Эксперименты в этике . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.
Google Scholar
Арпалы, Н. (2003). Беспринципная добродетель . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.
Google Scholar
Барг, Дж. А., Чен, М., и Берроуз, Л. (1996). Автоматичность социального поведения: прямое влияние конструкции черты и активации стереотипа на действие. J. Pers. Soc. Psychol. 71, 230–244.
PubMed Аннотация | Google Scholar
Барон Р. А. (1997). Сладкий запах… помощи: Влияние приятного окружающего аромата на просоциальное поведение в торговых центрах. чел. Soc. Psychol. Бык. 23, 498–503.
Google Scholar
Бимэн, А. Л., Барнс, П. Дж., Кленц, Б., и Маккуирк, Б. (1978). Повышение показателей помощи за счет распространения информации: обучение окупается. чел. Soc. Psychol. Бык. 4, 406–411.
Google Scholar
Бротон Р., Биллингс Р., Картрайт Р., Дусетт Д., Эдмидс Дж., Эдвард М. и др. (1994). Убийственный сомнамбулизм: отчет о болезни. Сон 17, 253–264.
PubMed Аннотация | Google Scholar
Бужаки, Г. (2006). Ритмы мозга . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.
Google Scholar
Camerer, C.F., Dreber, A., Holzmeister, F., Ho, T.-H., Huber, J., Johannesson, M., et al.(2018). Оценка воспроизводимости экспериментов в области социальных наук в природе и науке в период с 2010 по 2015 гг. Nat. Гм. Behav. 2, 637–644. DOI: 10.1038 / s41562-018-0399-z
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Каруана Ф. и Борги А. (2016). Иль Сервелло в Азионе . Болонья: il Mulino.
Google Scholar
Карузо Г. (2012). Свободная воля и сознание: детерминистский отчет об иллюзии свободы воли. Лэнхэм, Мэриленд: Lexington Books.
Google Scholar
Карузо, Г. (ред.). (2013). Изучение иллюзий свободы воли и моральной ответственности . Лэнхэм, Мэриленд: Lexington Books.
Google Scholar
Кэшмор, А. Р. (2010). Лукреальный поворот: биологическая основа человеческого поведения и система уголовного правосудия. Proc. Natl. Акад. Sci. США 107, 4499–4504. DOI: 10.1073 / pnas.0915161107
PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar
Чемеро, А.(2009). Радикальное воплощение когнитивной науки . Кембридж, Массачусетс: MIT Press.
Google Scholar
Черчленд, П. С., Сулер, К. Л. (2014). «Агентство и контроль: подкорковая роль в принятии правильных решений», в Moral Psychology, Vol. 4, Свобода воли и моральная ответственность , изд. У. Синнотт-Армстронг (Кембридж, Массачусетс: The MIT Press), 309–334.
Google Scholar
Cisek, P. (2007). Корковые механизмы отбора действий: гипотеза аффордансной конкуренции. Philos. Пер. R. Soc. Лондон. B Biol. Sci. 362, 1585–1599. DOI: 10.1098 / rstb.2007.2054
PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar
Дарли Дж. М. и Бэтсон К. Д. (1973). «От Иерусалима до Иерихона»: исследование ситуационных и диспозиционных переменных в помогающем поведении. J. Pers. Soc. Psychol. 27, 100–108.
Google Scholar
Дорис, Дж. М. (2002). Отсутствие характера: личность и нравственное поведение .Кембридж: Издательство Кембриджского университета.
Google Scholar
Эйзенбергер Р., Кульман Д. М. и Коттерелл Н. (1992). Влияние социальных ценностей, тренировки усилий и структуры целей на настойчивость задачи. J. Res. Чел. 26, 258–272.
Google Scholar
Фишер Дж. М. и Равицца М. (1998). Ответственность и контроль: теория моральной ответственности . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета.
Google Scholar
Фодор, Дж.А. (1983). Модульность мышления . Кембридж, Массачусетс: MIT Press.
Google Scholar
Фодор, Дж. А. (2001). Разум не работает таким образом: объем и пределы вычислительной психологии . Кембридж, Массачусетс: MIT Press.
Google Scholar
Фогельман Э. (1994). Совесть и мужество: спасатели евреев во время Холокоста . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Doubleday.
Google Scholar
Фрид И., Мукамель Р., и Крейман, Г. (2011). Внутренне генерируемая преактивация отдельных нейронов медиальной лобной коры головного мозга человека предсказывает волю. Нейрон 69, 548–562. DOI: 10.1016 / j.neuron.2010.11.045
PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar
Гарднер, В. Л., Габриэль, С., и Хохшильд, Л. (2002). Когда мы с вами являемся «мы», вы не представляете угрозы: роль самораспространения в социальном сравнении. J. Pers. Soc. Psychol. 82, 239–251. DOI: 10.1037 / 0022-3514.82.2.239
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Гарднер, В. Л., Габриэль, С., и Ли, А. Ю. (1999). «Я» ценим свободу, но «мы» ценим отношения: самоконструирование отражает культурные различия в суждениях. Psychol. Sci. 10, 321–326.
Google Scholar
Герлах М., Фарб Б., Ревелл В. и Амарал Л. Н. (2018). Надежный подход, основанный на данных, определяет четыре типа личности в четырех больших наборах данных. Nat. Гм. Поведение .2, 735–742. DOI: 10.1038 / s41562-018-0419-z
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Джорджи Р., Лавацца А. (2018). Психическая причинность. APhEx, 17 . Доступно в Интернете по адресу: www.aphex.it
Голлвитцер, П. М. (1999). Намерения реализации: сильные эффекты простых планов. Am. Psychol. 54, 493–503.
Google Scholar
Голлвитцер П. М. и Ширан П. (2006). Намерения реализации и достижение цели: метаанализ эффектов и процессов. Adv. Exp. Soc. Psychol. 38, 69–119. DOI: 10.1016 / S0065-2601 (06) 38002-1
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Хайер, Р. Дж., Сигел, Б. В. Младший, Маклахлан, А., Содерлинг, Э., Лоттенберг, С., и Бухсбаум, М. С. (1992). Региональные метаболические изменения глюкозы после изучения сложной зрительно-пространственной / моторной задачи: позитронно-эмиссионное томографическое исследование. Brain Res. 570, 134–143.
PubMed Аннотация | Google Scholar
Изен, А.М., Левин, П.Ф. (1972). Влияние хорошего самочувствия на помощь: печенье и доброта. J. Pers. Soc. Psychol. 21, 384–388.
PubMed Аннотация | Google Scholar
Исмаэль, Дж. Т. (2016). Как физика делает нас свободными. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.
Google Scholar
Канеман Д. (2011). Мыслить быстро и медленно . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Фаррар, Штраус и Жиру.
Google Scholar
Кильстром, Дж. Ф. (2008). «Джаггернаут автоматизма — или, в конце концов, мы же автоматы?» в Are We Free: Psychology and Free Will , eds J.Баер, Дж. К. Кауфман и Р. Ф. Баумейстер (Oxford: Oxford University Press), 155–180.
Google Scholar
Ким, Дж. (1998). Разум в физическом мире . Кембридж, Массачусетс: MIT Press.
Google Scholar
Лавацца, А. (2016). Свобода воли и нейробиология: от объяснения свободы до новых способов ее реализации и измерения. Фронт. Гм. Neurosci . 10: 262. DOI: 10.3389 / fnhum.2016.00262
PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar
Лавацца, А.(2017a). Neurolaw и наказание: натуралистический и гуманитарный взгляд и упущенные из виду опасности. Теория 37, 81–97.
Google Scholar
Lavazza, A. (2017b). Прагматический и эмпирический подход к свободе воли. Riv. Int. Филос. Псикол. 8, 247–258. DOI: 10.4453 / rifp.2017.0020
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Лавацца, А., Де Каро, М. (2010). Не так быстро: о некоторых смелых нейробиологических заявлениях о человеческой деятельности. Neuroethics 3, 23–41. DOI: 10.1007 / s12152-009-9053-9
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Lavazza, A., и Inglese, S. (2015). Осуществление и измерение (своего рода) свободы воли (и ответственности). К новым рамкам психологии, этики и права. Riv. Int. Филос. Псикол. 6, 37–55.doi: 10.4453 / rifp.2015.0004
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Леви, Н. (2014). «Сознание имеет значение», в Moral Psychology, Vol.4, Свобода воли и моральная ответственность , изд. У. Синнотт-Армстронг (Кембридж, Массачусетс: The MIT Press), 334–339.
Google Scholar
Либет Б., Глисон К. А., Райт Э. У. и Перл Д. К. (1983). Время сознательного намерения действовать по отношению к началу мозговой активности (готовность-потенциал): бессознательное инициирование свободно-произвольного действия. Мозг 106, 623–642.
PubMed Аннотация | Google Scholar
Маккенна, М., и Перебум, Д.(2016). Свобода воли: современное введение . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Рутледж.
Google Scholar
Меле, А. (2014). Бесплатно. Почему наука не опровергает свободу воли . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.
Google Scholar
Милграм, С. (1969). Повиновение властям . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Харпер и Роу.
Google Scholar
Монро, К. Р. (1996). Очаг альтруизма: восприятие всего человечества .Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета.
Google Scholar
Нахмиас, Э. (2014). «Является ли свобода воли иллюзией? Противодействие вызовам современных наук о разуме », в Moral Psychology, Vol. 4, Свобода воли и моральная ответственность , изд. У. Синнотт-Армстронг (Кембридж, Массачусетс: The MIT Press, 1–25.
Google Scholar
Огиен Р. (2001). L’influence de l’odeur des Croissants Chauds sur la Bonté Humaine et Autres Questions de Philosophie Morale Expérimentale .Париж: Грассе.
Google Scholar
Олинер, С. П., и Олинер, П. М. (1998). Альтруистическая личность: спасатели евреев в нацистской Германии . Лондон: Макмиллан.
Google Scholar
Открытое научное сотрудничество (2015). Оценка воспроизводимости психологической науки. Наука 349: aac4716. DOI: 10.1126 / science.aac4716
CrossRef Полный текст
Penfield, W. (1975). Тайна разума: критическое исследование сознания и человеческого мозга .Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета.
Google Scholar
Перебум, Д. (2001). Жизнь без свободы воли. Кембридж: Издательство Кембриджского университета.
Google Scholar
Перебум Д. (2013). «Оптимистический скептицизм по поводу свободы воли», в Философия свободы воли: Основные чтения современных дебатов , ред. П. Рассел и О. Дери (Нью-Йорк, Нью-Йорк: Oxford University Press), 421–449.
Google Scholar
Пьетромонако, П.Р. и Нисбетт Р. Э. (1982). Плыть вверх по течению против фундаментальной ошибки атрибуции: слабые обобщения испытуемых из исследования Дарли и Бэтсона. Soc. Behav. Человек. Int. J. 10, 1–4.
Google Scholar
Порт, Р. Ф., и ван Гелдер, Т. (ред.). (1995). Разум как движение: исследования динамики познания . Кембридж, Массачусетс: MIT Press.
Google Scholar
Расин Э. и Дублевич В. (2017). «Поведенческие и мозговые исследования свободы воли морали: угроза или расширение прав и возможностей?» в Нейроэтика: предвидя будущее , ред Дж.Illes (Нью-Йорк, Нью-Йорк: издательство Оксфордского университета), 388–410.
Google Scholar
Raichle, M.E., Fiez, J.A., Videen, T.O., MacLeod, A.MK., Pardo, J.V., Fox, P.T., et al. (1994). Практические изменения функциональной анатомии мозга человека при немоторном обучении. Cereb. Cortex 4, 8–26.
PubMed Аннотация | Google Scholar
Сайгл В., Дублевич В. и Расин Э. (2018). Влияние знакового исследования нейробиологии на свободу воли: качественный анализ статей с использованием методов Либета и его коллег. Ajob Neurosci. 9, 29–41. DOI: 10.1080 / 21507740.2018.1425756
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Шургер А., Милопулос М. и Розенталь Д. (2016). Нейронные предшественники спонтанного произвольного движения: новая перспектива. Trends Cogn. Sci. 20, 77–79. DOI: 10.1016 / j.tics.2015.11.003
PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar
Шургер А., Ситт Дж. Д. и Дехайн С. (2012). Аккумуляторная модель спонтанной нейронной активности перед самостоятельным движением. Proc. Natl. Акад. Sci. США 109, E2904 – E2913.doi: 10.1073 / pnas.1210467109
PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar
Шапиро, Л. (2010). Воплощенное познание . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Рутледж.
Google Scholar
Симмонс, Дж. П., Нельсон, Л. Д., и Симонсон, У. (2011). Ложноположительная психология: нераскрытая гибкость в сборе и анализе данных позволяет представить все как значимое. Psychol. Sci. 22, 1359–1366. DOI: 10.1177 / 0956797611417632
PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar
Сун, К. С., Ханьси Хэ, А., Боде, С., и Хейнс, Дж. Д. (2013). Предсказание свободного выбора абстрактных намерений. Proc. Natl. Акад. Sci. США 110, 6217–6222. DOI: 10.1073 / pnas.1212218110
PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar
Стросон, Г. (2003). XI — Психическая баллистика или непроизвольность спонтанности. Proc. Аристотель. Soc. 103, 227–256. DOI: 10.1111 / j.0066-7372.2003.00071.x
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Тортоса-Молина, М., и Дэвис, Г. (2018). Бессознательная прайминг отделяет «свободный выбор» от реакций «спонтанного побуждения». Сознательное. Cogn. 60, 72–85. DOI: 10.1016 / j.concog.2018.02.003
PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar
Ван Инваген, П. (1983). Очерк свободной воли . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.
Google Scholar
Варгас, М. (2011). «Ревионистский поворот: размышления о недавней истории работы над свободой воли», в New Waves of the Philosophy of Action , ред. Дж. Агилар, А. Бакарефф и К. Франкиш (Лондон: Palgrave Macmillan), 143– 172.
Google Scholar
Варгас, М. (2013). «Ситуационизм и моральная ответственность: свобода воли во фрагментах», в Decomposing the Will , ред. А. Кларк, Дж. Киверштейн и Т. Виркант (Нью-Йорк, Нью-Йорк: Oxford University Press), 325–349.
Google Scholar
Уоллес, Р. Дж. (1994). Ответственность и моральные чувства . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.
Google Scholar
Уоллер Б. Н. (2011). Против моральной ответственности. Кембридж, Массачусетс: MIT Press.
Google Scholar
Уолтер, Х. (2001). Нейрофилософия свободы воли: от либертарианской иллюзии к концепции естественной автономии . Кембридж, Массачусетс: MIT Press.
Google Scholar
Уилсон, Т. Д. (2004). Незнакомцы с собой: открытие адаптивного бессознательного. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.
Google Scholar
Вольф, С. (1990). Свобода в разумных пределах . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.
Google Scholar
Свобода и свобода воли | Encyclopedia.com
•••Свобода широко считается весьма желательным компонентом человеческой личности, межличностных отношений, а также социальных и государственных механизмов.Несмотря на множество значений, можно определить и выделить основные типы свободы.
Типы свободы
Разнообразные свободы контрастируют с различными типами ограничений, ограничений или ограничений, которые их сводят на нет. Некоторые условия, ограничивающие свободу, являются внутренними для людей, некоторые внешние, некоторые негативные, некоторые позитивные. Джоэл Файнберг (1980) разработал полезную четырехстороннюю типологию ограничений: внешние положительные, внешние отрицательные, внутренние положительные и внутренние отрицательные. Примерами этого, соответственно, являются отсутствие денег, скованные наручники, страх и слабость.В полемике о свободе воли свобода действий приравнивается к внешней свободе, как положительной, так и отрицательной, в то время как свобода воли — это разновидность внутренней свободы.
ПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ ВНЕШНЯЯ СВОБОДА. Позитивная внешняя свобода — это наличие внешних средств для достижения наших целей и исполнения наших желаний или интересов. Эти средства представляют собой положительные условия в нашей среде, такие как деньги на оплату труда, школы, открытые для всех, или доступные медицинские ресурсы и персонал. Беременная женщина, желающая сделать аборт, но не имеющая денег для его оплаты, не имеет достаточной позитивной внешней свободы.Вопрос о том, должно ли общество оплачивать услуги по контрацепции и аборты для бедных, тем самым повышая их позитивную свободу, является весьма спорным (Edwards, 1997). Пациенты, страдающие от сильной боли, которые хотят принимать обезболивающие, могут иметь или не иметь сострадательных врачей, которые пропишут адекватные средства для снятия боли; если им отказывают в таких средствах из-за безразличия, невнимательности или запугивания врачей, эти пациенты лишаются внешней свободы.
ОТРИЦАТЕЛЬНАЯ ВНЕШНЯЯ СВОБОДА. Отрицательная внешняя свобода — это отсутствие внешнего давления, ограничений или ограничений, которые мешают или мешают нам делать то, что мы хотим или выбираем.Многие негативные условия существенно мешают свободе действий. Мы негативно свободны внешне, когда не обременены такими ограничениями, как цепи, кандалы, стены и тюрьмы, и / или такими ограничениями, как законы, институциональные запреты, угрозы, запугивания и принудительное или скрытое давление со стороны других. Отсутствие внешних препятствий обычно напрямую связано с расширением возможностей выбора и действий.
Многие виды позитивной внешней свободы широко признаны и высоко ценятся.Некоторые из наиболее важных — это политические свободы или права, гарантированные государством. Билль о правах к Конституции США определяет и подтверждает такие разновидности внешней свободы действий, как свобода религии, свобода слова, свобода печати, свобода мирных собраний и свобода обращения к правительству с просьбой о рассмотрении жалоб. Другие поправки гарантируют свободу участия в политических процессах на равной основе. Эти конституционно гарантированные формы свободы действий декларируют, что правительство, другие учреждения и отдельные лица не могут вмешиваться в выбор религии человеком, в то, что люди выражают свои мысли или люди, распространяющие свои убеждения, знания и идеи через прессу и другие средства массовой информации.Все эти виды свободы действий разрешены и ограничены нашими законами; ничто не является абсолютным без оговорок. Все очень желательны, независимо от того, есть ли у людей свобода воли, и будет ли она таковой даже в полностью детерминированной вселенной.
Исторически сложилось так, что многие классы людей были внешне несвободны по самым разнообразным нежелательным причинам. Наибольшее пользование внешней свободой в Соединенных Штатах когда-то ограничивалось компетентными, землевладельческими белыми мужчинами, тогда как строгие ограничения были наложены на свободу действий женщин, рабов, небелых, несовершеннолетних, психически больных людей, безземельных, гомосексуалистов и другие неблагополучные группы, такие как животные.Постепенно по мере ослабления предрассудков, обычно после продолжительной и ожесточенной борьбы, объем и виды свободы были распространены на жертв несправедливой дискриминации; но процесс еще не закончился.
Внешние социальные и правительственные ограничения свободы действий не всегда нежелательны. Мы не и не должны быть свободными, чтобы сделать много вещей, которые были бы вредны для человека и / или имуществу других лиц или, что более спорно, даже для себя. Некоторые внешние правовые, моральные и социальные ограничения свободы действий совершенно законны.Когда свобода действий вступает в противоречие с более законными целями и ценностями, она должна уступить их превосходству.
Внешняя свобода действий чрезвычайно ценна, но ее недостаточно для свободы в ее самом полном смысле. Другие виды внутренней свободы также весьма желательны.
ПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ ВНУТРЕННЯЯ СВОБОДА. Позитивная внутренняя свобода состоит из эффективного присутствия внутренних факторов, которые способствуют реализации людьми своих целей, желаний и интересов; самостоятельность и самостоятельность — их собственные хозяева; и контролировать свою жизнь и судьбу.Это элементы личности, такие как знание, кто мы, наши обстоятельства, альтернативы, среди которых мы должны выбрать, а также нормы и факты, относящиеся к принятию обоснованных решений; способность думать, обдумывать и рассуждать о наших целях или задачах, расставлять приоритеты и согласовывать их, а также распознавать эффективные средства их достижения; совесть, моральное чувство добра и зла; чувства, эмоции, мотивы, желания, цели, интересы и привязанности; и способность делать наш собственный выбор для себя и отождествлять себя со своими собственными целями и проектами, а также внутренние ресурсы для того, чтобы действовать так, как мы хотим действовать.
Иногда говорят, что свобода заключается в оценке и актуализации определенных внутренних процессов и состояний выше всех остальных. Святой Августин (354–430), отец ранней христианской церкви, отождествлял истинную свободу с полным соответствием воле Бога; а стоики и голландский философ семнадцатого века Бенедикт Спиноза отождествляли это с рациональностью и контролем или подавлением эмоций.
Позитивная внутренняя свобода может включать в себя свободную волю, но большинство ее компонентов было бы весьма желательно даже при отсутствии свободы воли.Положительно свободный — это то, что большинство специалистов по биоэтике подразумевает под автономностью или рациональной автономией, хотя не всегда ясно, включает ли это свободу воли. Уважение рациональной автономии пациентов — это вопрос оценки их позитивной внутренней свободы и соответствующих действий.
ОТРИЦАТЕЛЬНАЯ ВНУТРЕННЯЯ СВОБОДА. Отрицательная внутренняя свобода — это отсутствие внутренних психологических или физиологических препятствий, которые препятствуют правильному функционированию составляющих положительной внутренней свободы — отсутствие факторов, препятствующих знанию, размышлению, чувству, предпочтению, оценке, различению правильного от неправильного, самоконтролю , делая наш собственный выбор и действуя эффективно.Осуществлению позитивной свободы препятствуют такие внутренние условия, как подавленность бессознательных процессов или мотивов, психозы, неврозы, компульсии, зависимости или другие недобровольные дефекты и расстройства характера. Генетические и нервно-мышечные состояния, включающие боль, слабость, инвалидность или гиперактивность, также могут подрывать негативную внутреннюю свободу.
Многие состояния, которые подрывают негативную внутреннюю свободу, имеют внешние причины, некоторые медицинские по своей природе, некоторые нет. Отрицательная внутренняя свобода отсутствует у людей, которые временно одурманены алкоголем, рекреационными или плохо принимаемыми психотропными препаратами, а также у тех, у кого более стойкие нарушения возникают из-за повреждения мозга, умственной отсталости или дегенеративного заболевания.Люди также могут потерять или не обладать независимостью, если их способности и возможности ограничены лоботомией, психохирургией, гипнозом, модификацией поведения, «промыванием мозгов», идеологической обработкой или массовым невежеством. При умелом использовании с осознанного добровольного согласия пациентов психотерапия может увеличить свободу человека, а не уменьшить ее. Австрийский невролог Зигмунд Фрейд (1856–1939) считал, что главная цель психоанализа — увеличить свободу пациентов, лишенных свободы.
Все четыре типа свободы имеют большое значение для людей со свободой воли или без нее и могут быть классифицированы как внутренние блага, ценные для них самих; как незаменимые внешние блага, ценные как необходимые средства для достижения других человеческих целей; или как оба сразу; но мы можем обоснованно выносить такие суждения, только если мы достаточно просвещены, справедливы и свободны!
Поскольку здоровые тела и я являются нашими наиболее эффективными инструментами, и поскольку многие условия, мешающие свободе, носят медицинский характер, врачи и другие медицинские работники обладают уникальными знаниями и возможностями для повышения свободы человека.
Свобода воли, обязательства, ответственность и родственные понятия
Понятие свободы воли неразрывно связано со многими родственными, но неуловимыми понятиями, такими как долг или обязательство, ответственность, порицание и похвалы.
ПОЗИЦИЯ СВОБОДНОЙ ВОЛИ. Защитники свободы воли настаивают на том, что свобода в самом всеобъемлющем и желательном смысле — это нечто большее, чем простая внешняя свобода действий; это фундаментальный тип позитивной внутренней свободы.Свобода воли включает в себя нечто большее, чем просто внутреннюю способность делать выбор, поскольку выбор может быть свободным или несвободным. Свободный выбор бывает информированным и преднамеренным, а также творческим, оригинальным или «контракаузальным». Выбор не является свободным, если он полностью определяется невежеством или существовавшими ранее желаниями, привычками, убеждениями или другими психологическими, физиологическими, генетическими, социальными или средовыми условиями. Когда выбор определяется таким образом, нам не хватает силы выбрать иное, и мы неизбежно обречены делать именно тот выбор, который мы делаем, и делать именно то, что мы делаем.Типичные защитники свободы воли включают английского философа четырнадцатого века Уильяма Оккама, шотландского философа восемнадцатого века Томаса Рида и таких современных деятелей, как К. А. Кэмпбелл, Родерик Чизолм, Рем Б. Эдвардс и Роберт Кейн.
Защитники считают свободную волю необходимой для человеческого достоинства и достоинства, отчасти из-за присущей ей ценности, а отчасти потому, что она неразрывно связана с другими необходимыми моральными и правовыми концепциями и практиками, такими как обязательства, ответственность, порицание и похвалы.
Быть обязанным — иметь обязанности, будь то моральные, благоразумные или какие-то другие — возможно, только если у нас есть свобода воли, действительно открытые альтернативы и способность выбирать и действовать иначе, утверждают защитники. Обязательство предполагает способность свободно выбирать и действовать послушно. «Должное» подразумевает «может», а «не может» — не обязательное. В детерминированной вселенной, лишенной свободы воли, те, кто решает выполнять свой долг, могут и должны это делать; как ни странно, те, кто этого не делает, не могут и, следовательно, никогда не имели и не имели никаких обязанностей.На самом деле, поскольку ни один из них никогда не сталкивается с открытыми альтернативами, не может выбирать или действовать иначе, ни у кого никогда не возникает никаких обязанностей, поскольку все люди жестко настроены выбирать и действовать именно так, как они.
Точно так же ответственность за наш выбор и действия, вытекающие из него, просто означает, что мы понимаем действительно открытые альтернативы, стоящие перед нами, что мы желаем или планируем некоторые из них, и что наши окончательные решения исходят от нас, а не от нас. запрограммированы в нас наследственностью, нашим физическим или социальным окружением, судьбой, Богом или любыми внешними причинами, близкими или отдаленными.Эти вещи могут влиять на нас, но они не могут полностью определить нас, должны ли мы нести ответственность за то, что мы решаем и делаем.
Позиция свободной воли также настаивает на том, что обвинение и наказание, а также похвала и вознаграждение неразрывно связаны с ответственностью. Когда мы поступаем неправильно и заслуживают порицания, нас могут справедливо обвинить или наказать, только если мы несем ответственность за свое решение поступить неправильно, и только если мы делаем это сознательно и намеренно, оно исходит от нас, и все могло быть иначе. — то есть, только если это информировано, преднамеренно и бесплатно.И когда мы делаем то, что правильно и достойны похвалы, нас могут справедливо похвалить и вознаградить, только если мы ответственно, сознательно, намеренно, творчески и свободно решим поступить так. Виноватость не может быть определена просто как подверженность обвинению или наказанию; также нельзя определять похвалы просто как восприимчивость к похвале или вознаграждению. Сторонники свободы воли настаивают на том, что восприимчивость должна быть справедливой или уместной; и это условие выполняется только тогда, когда мы выбираем ответственно, то есть оригинально или свободно, сознательно и намеренно и имеем право выбирать иное из действительно открытых альтернатив.Если наши выборы не исходят от нас, если они запрограммированы в нас, и мы предопределены делать только и в точности тот выбор, который мы делаем, то наши программисты, но не мы сами, несут ответственность за наши решения, и мы не можем быть справедливыми. привлечены к ответственности или подвергнуты обвинению, наказанию, похвале или вознаграждению.
Сторонники свободы воли обычно подтверждают косвенную , а также прямую ответственность . Мы несем косвенную ответственность за свой выбор и действия, даже если они полностью определяются нашим нынешним характером и самыми сильными наклонностями, если этот характер и эти наклонности были в значительной степени сформированы выбором и усилиями, которые мы сделали в более раннем возрасте.Сторонники свободы воли и самосозидательной ответственности обычно не считают, что все наши ответственные решения являются непосредственно свободными или оригинальными. Детерминисты правы в том, что большинство наших нынешних выборов полностью определяется нашими существующими предрасположенностями и интересами; но если мы активно участвовали в их формировании посредством более ранних самотворческих выборов и усилий воли, то мы косвенно несем ответственность за выбор и действия, которые исходят из нашего самоутвержденного характера.
ЖЕСТКИЙ И МЯГКИЙ ДЕТЕРМИНИЗМ. В своей влиятельной статье 1884 года «Дилемма детерминизма» американский психолог и философ Уильям Джеймс (1842–1910) провел различие между жестким и мягким детерминизмом. Жесткие детерминисты обычно принимают все особенности позиции свободы воли, кроме причинной неопределенности. Они соглашаются с тем, что свободная воля будет исходной или самотворческой волей, и что быть обязанным и ответственным означает просто сознательно, намеренно и оригинально делать правильный или неправильный выбор, который мог бы быть иначе.Социальные практики, связанные с обязательством, осуждением / наказанием и похвалой / вознаграждением, справедливы и оправданы только в том случае, если мы свободны и ответственны. Тем не менее, детерминизм верен, и все наши выборы вызваны или определены предшествующими условиями; иначе и быть не могло. Поскольку мы несвободны и несем ответственность, мы никогда не вправе возлагать на кого-либо обязательства или ответственность за что-либо. Мы никогда не сможем справедливо обвинять или наказывать преступников, хвалить и вознаграждать тех, кто поступает правильно. Репрезентативные жесткие детерминисты включают Спинозу; английский священник и химик Джозеф Пристли; молодой Бенджамин Франклин; американский государственный деятель и философ восемнадцатого века, позднее отказавшийся от этой позиции; и Пол Эдвардс.
Некоторые жесткие детерминисты признают, что наши устоявшиеся практики моральных обязательств, а также обвинения, наказания, похвалы и вознаграждения имеют такую моральную и социальную ценность, настолько необходимы для самого существования пригодного для жизни сообщества, что иллюзия свободы воли должна поддерживаться, чтобы увековечить их (Смиланский, 2000). Другие настаивают на том, что жесткие детерминисты могут законно отказаться от обвинений и наказаний, но сохранить обязательства, похвалу и вознаграждение. Не вводя никого в заблуждение, жесткие детерминисты могут одобрять, одобрять, поощрять, хвалить и вознаграждать правильные действия, даже если они не являются строго обязательными.Такая деятельность становится неотъемлемой частью причинных процессов, рассчитанных на создание достойного социального порядка (Wolf, 1980, 1990; Pereboom, 1995, 2001).
Мягкие детерминисты не принимают эти радикальные выводы. Они считают, что причинный детерминизм полностью совместим с человеческими обязанностями и ответственностью, а также с моральными и социальными практиками, обычно связанными с ними. Типичные мягкие детерминисты включают английского философа семнадцатого века Томаса Гоббса, американского священника восемнадцатого века и теолога Джонатана Эдвардса, шотландского философа и историка восемнадцатого века Дэвида Хьюма, английского философа и экономиста девятнадцатого века Джона Стюарта Милля и более поздних людей. такие фигуры, как Гарри Г.Франкфурт, Дэниел Деннет и Кай Нильсен.
СОВМЕСТИМОСТЬ. Мягкие детерминисты — это компатибилисты, которые атакуют почти каждый элемент позиции свободы воли и отвергают точку зрения свободы воли, что причинный детерминизм несовместим с человеческой свободой, обязанностями, ответственностью и просто восприимчивостью к обвинению / наказанию или похвале / вознаграждению.
Компатибилисты считают, что свобода действий в сочетании с внутренними условиями, которые не предполагают причинный индетерминизм, вполне достаточны для человеческих обязательств и ответственности — что свобода воли вообще не нужна.Если мы свободны делать то, что сознательно и намеренно больше всего хотим делать, то мы несем ответственность за это и можем иметь моральные и другие обязательства. Компатибилисты нападают на свободное волеизъявление термина , ответственный и переопределяют понятие.
Для позиции свободной воли ответственность за выбор и вытекающие из него действия означает:
- Признание и понимание альтернатив, которые действительно открыты метафизически.
- Намерение, мотивация или предрасположенность выбрать одну или несколько из этих альтернатив, не будучи полностью предопределенными нашими желаниями, предрасположенностью или чем-либо еще.
- Обсуждаем альтернативы.
- Зная, что одни альтернативы хороши или правильны, другие плохи или неправильны, а некоторые, возможно, безразличны.
- Выбор и усилия, которые мы делаем.
- Имея право выбирать иначе.
Компатибилистские мягкие детерминисты опускают самоподобные особенности этого определения.Для них ответственность означает:
- Признание и понимание альтернатив, которые не обязательно должны быть метафизически открытыми.
- Намерение или более сильная мотивация или предрасположенность к выбору одной альтернативы по сравнению с другими, особенно когда они принадлежат нашему глубокому рациональному «я».
- Обсуждаем альтернативы.
- Зная, что одни альтернативы хороши или правильны, другие плохи или неправильны, а некоторые, возможно, безразличны.
Происхождение, открытые альтернативы и возможность выбора не имеют значения; Итак, свобода воли не имеет значения.Детерминизм совместим с возложением на людей обязательств и с учетом их ответственности за то, что они выбирают и делают. Но приемлемо ли это компатибилистское переопределение термина «ответственный»? Можем ли мы действительно избежать укоренившейся интуиции, что мы не несем ответственности за любые выборы и усилия, запрограммированные в нас извне?
Возражения и ответы
Прошлые и настоящие дебаты включают множество возражений против свободы воли с соответствующими ответами.
ВЫБОР И ШАНС. Сама по себе свобода воли несовместима с обязанностями и ответственностью, потому что свободный выбор по определению беспричинен и недетерминирован, что означает, что это просто неконтролируемые случайные события или случайности.
Но, говорят сторонники свободы воли, случайные события не удовлетворяют многим условиям, которые определяют ответственный свободный выбор. Они не включают в себя обдумывание, знание альтернатив или правильного и неправильного, желаний, предрасположенностей и намерений или субъективного опыта выбора или попытки.Когда делается свободный выбор, эти условия порождают склонности, не требуя особого выбора. Эти условия являются самой сутью самоконтроля и причинности, а не случайности.
ОБЩАЯ ПРИЧИНА. Поскольку все события имеют причины, у свободного выбора и всех усилий есть причины. Нет никаких исключений из детерминированной причинности.
Защитники свободы воли отвечают, что само понятие причинности неоднозначно, нечетко и отчетливо. Свободный исходный выбор может быть беспричинным или «контракаузальным» в одном смысле, но обусловленным в другом.У свободного выбора есть необходимые причинные условия , такие как знание, желания и (если морально) чувство правильного и неправильного; в их отсутствие не может быть свободного выбора. Но это не достаточные причинные условия , при наличии которых должен произойти только один результат. Только в отношении достаточных причинных условий свободный выбор беспричинен. Что касается необходимых условий, они вызваны. Философские варианты более сложны, чем простой индетерминизм , , который отрицает релевантность всех причинных соображений свободному выбору, по сравнению с детерминизмом , , который утверждает жесткую причинную детерминированность всех выборов.Сторонники свободы воли могут принять либертарианство , которое утверждает, что существующие причинные условия ограничивают, но не требуют выбора, который не может произойти в их отсутствие.
Некоторые сторонники свободы воли утверждают, что самотворческий выбор делается устойчивым субстанциальным «я», которое освобождено от нормальных событийных причин (Чизхолм; О’Коннор). Другие считают, что выбор делается событиями в том потоке сознания, который составляет личную самость (Эдвардс, 1969; Кейн, 1985, 1996, 2002).Третьи утверждают, что причинно-следственная связь между агентствами не так радикально отличается от причинности событий (Кларк).
ПРИЧИНА СИЛЬНЕЙШИХ МОТИВОВ. Опыт показывает, что все наши выборы определяются сильнейшими желаниями или наборами взаимодействующих желаний, принадлежащих нашему устойчивому характеру.
В ответ на это сторонники свободы воли утверждают, что опыт на самом деле показывает, что стремление к усилию и самотворческий выбор происходят только тогда, когда характер, склонности и желания находятся в конфликте, а преобладающие склонности не определены заранее — только когда данные мотивы недостаточно сильны разрешить мотивационный конфликт.Свободный выбор помогает разрешить конфликтные мотивы, когда ни один из них сам по себе недостаточно силен, чтобы победить своих конкурентов. Иногда выбор усиливает склонность, которая находится в конфликте с другими, и делает ее наиболее сильной. Обычно наш выбор полностью определяется нашими сильнейшими наклонностями, но даже в этом случае мы несем косвенную ответственность за них, если наши предыдущие выборы и усилия помогли создать их.
ВОЗМОЖНОСТЬ ВЫБРАТЬ ИНОЕ. Возможность выбирать иначе — это просто гипотетическая, а не категоричная или абсолютная.Даже на детерминированных основаниях мы можем выбрать или могли бы выбрать иначе , если бы наши желания, предрасположенности, характер или другие условия были или были иными. Этого вполне достаточно для ответственного выбора.
Напротив, сторонники свободы воли отвечают, гипотетические условия все еще несовместимы с глубокой и неискоренимой интуицией, что мы несем ответственность только в том случае, если наш выбор и усилия исходят от нас; если они происходят из наследственности и / или окружающей среды, они, а не мы, несем ответственность за них и за действия, которые исходят от них.Полная решимость несовместима с личной ответственностью, порицанием и похвалой.
НАУЧНОЕ МИРОВОЗЗрение. Свобода воли несовместима с тем, что естественные науки говорят нам о вселенной и о нас самих.
Сторонники свободы воли отвечают, что в ньютоновской науке не было места свободной воле, потому что она считала все, включая человеческий выбор, полностью определенным и абсолютно предсказуемым, учитывая существующие факты и законы природы; но это мировоззрение устарело.Квантовая физика признает неопределенность и непредсказуемость в недрах природы, включая человеческий мозг. По общему признанию, случайные квантовые события сами по себе неподвластны нашему контролю, но они оставляют место для творческого самоконтроля, как это исключала ньютоновская физика. На более макроскопическом уровне современные сканирования мозга выявляют неопределенные, неразрешенные конфликты внутри и между различными областями мозга, которые разрешаются, когда осуществляется «исполнительный контроль» (Познер и ДиГироламо).
Возражения и ответы на проблемы свободы воли почти неисчерпаемы, и каждый ответ, кажется, порождает новый круг возражений и ответов.Свобода воли и относящиеся к ней философские вопросы обсуждаются уже более 2000 лет и, возможно, будут еще тысячи.
рем б. edwards
СМОТРИ ТАКЖЕ: Автономия; Авторитет религиозных традиций; Контроль поведения; Бихевиоризм; Терапии модификации поведения; Принуждение; Совесть; Совесть, права; Человеческое достоинство; Безумие и Безумие Защита; Институционализация и деинституционализация; Умственно отсталые и душевнобольные; Нейроэтика; Права пациентов; Психиатрия, злоупотребления
БИБЛИОГРАФИЯ
Campbell, C.А. 1957. О самости и божественности. Лондон: Джордж Аллен и Анвин.
Чисхолм, Родерик. 1964. «Свобода человека и личность». Лоуренс: Университет Канзаса, факультет философии. Перепечатано в Free Will, ed. пользователя Derk Pereboom. Индианаполис, Индиана: Hackett, 1997; и в Free Will, ed. пользователя Роберт Кейн. Оксфорд: Блэквелл, 2001.
Кларк, Рэндольф. 1996. «Причинно-следственная связь агента и причинно-следственная связь в производстве свободного действия». Философские темы 24 (2): 19–48.
Деннет, Дэниел. 1984. Локоть Комната: Разновидности свободной воли, которых стоит хотеть. Кембридж, Массачусетс: MIT Press.
Эдвардс, Джонатан. 1754 г. (перепечатка 1957 г.). Свобода воли. Нью-Хейвен, Коннектикут: Издательство Йельского университета.
Эдвардс, Пол. 1958. «Жесткий и мягкий детерминизм». В Детерминизм и свобода в эпоху современной науки, изд. Сидни Хук. Нью-Йорк: Издательство Нью-Йоркского университета.
Эдвардс, Рем Б. 1969. Свобода, ответственность и обязательства. Гаага, Нидерланды: Мартинус Нийхофф.
Эдвардс, Рем Б. 1997. «Государственное финансирование абортов и консультирование по абортам для бедных женщин». В Новые эссе об абортах и биоэтике, изд. Рем Б. Эдвардс. Гринвич, Коннектикут: JAI Press.
Файнберг, Джоэл. 1980. Права, справедливость и границы свободы: очерки социальной философии. Princeton, NJ: Princeton University Press.
Франкфурт, Гарри Г. 1971. «Свобода воли и представление о личности».» Journal of Philosophy 68 (1): 5–20.
Франкфурт, Гарри Г. 1988. Важность того, о чем мы заботимся: философские эссе. Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета.
Франклин, Бенджамин. 1725 (перепечатка 1930 г.) Диссертация о свободе и необходимости, удовольствии и боли. Нью-Йорк: Общество факсимильных текстов.
Гоббс, Томас. 1841. Вопросы, касающиеся свободы, необходимости и случайности. В The English Работы Томаса Гоббса, т.5. Лондон: Джон Бон.
Хьюм, Дэвид. 1739–1740 (перепечатка 1958 г.). Трактат о человеческой природе. Оксфорд: Clarendon Press.
Джеймс, Уильям. 1884. «Дилемма детерминизма». Унитарное обозрение и религиозный журнал 22 (сентябрь).
Кейн, Роберт. 1985. Свободная воля и ценности. Олбани, штат Нью-Йорк: Государственный университет Нью-Йорка.
Кейн, Роберт. 1996. Значение свободы воли. Нью-Йорк: издательство Оксфордского университета.
Кейн, Роберт, изд. 2001. Свободная воля. Оксфорд: Блэквелл.
Милл, Джон Стюарт. 1867. Исследование философии сэра Уильяма Гамильтона…, 3-е издание. Лондон: Лонгманс, Грин, Ридер и Дайер.
Нильсен, Кай. 1971. Причина и практика. Нью-Йорк: Харпер и Роу.
Оккам, Уильям оф. 1991. Quodlibetal Questions, 2 тома, тр. Альфред Дж. Фреддозо и Фрэнсис Э. Келли. Нью-Хейвен, Коннектикут: Издательство Йельского университета.
О’Коннор, Тимоти. 1998. «Агент как причина». В Метафизика: большие вопросы, изд. Питер ван Инваген и Дин Циммерман. Оксфорд: Блэквелл.
Перебум, Дерк. 1995. «Детерминизм al Dente. » № 29 (1): 21–45.
Перебум, Дерк. 2001. Жизнь без свободы воли. Кембридж, англ .: Cambridge University Press.
Перебум, Дерк, изд. 1997. Свободная воля. Индианаполис, IN: Hackett.
Познер, Майкл И., и ДиДжироламо, Грегори Дж. 2000. «Внимание в когнитивной неврологии: обзор». В The New Cognitive Neurosciences, 2nd edition, ed. Майкл С. Газзанига и др. Кембридж, Массачусетс: MIT Press.
Пристли, Джозеф. 1778 (перепечатка 1977 г.). Бесплатное обсуждение доктрин материализма и философской необходимости… Миллвуд, Нью-Йорк: Краус.
Рид, Томас. 1788 г. (перепечатка 1977 г.). Очерки активных способностей человека. Нью-Йорк: Гарленд.
Смиланский, Саул.2000. Свобода воли и иллюзия. Оксфорд: Clarendon Press.
Спиноза, Бенедикт. 1951. Этика. В Главные произведения Бенедикта де Спинозы, т. 2, тр. Роберт Харви Монро Элвес. Нью-Йорк: Дувр.
фургон Inwagen, Питер. 1983. Эссе о свободной воле. Оксфорд: Clarendon Press.
Вольф, Сьюзен. 1980. «Асимметричная свобода». Философский журнал 77 (3): 151–166.
Вольф, Сьюзен. 1990. Свобода в пределах разума. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.
Психология веры в свободу воли
От журнальных столиков и социальных сетей до научно-популярных лекций, похоже, для нейробиологов, философов и других комментаторов стало все более модным говорить любому, кто будет слушать, что свобода воли — это миф.
Но почему эта дискуссия актуальна для кого угодно, кроме студента философии, стремящегося произвести впечатление на потенциальное свидание? На самом деле, все больше данных из психологии показывают, что вера в свободу воли имеет огромное значение для нашего поведения.Также становится ясно, что то, как мы говорим о свободе воли, влияет на то, верим ли мы в нее.
В лаборатории использование детерминированных аргументов для подрыва веры людей в свободу воли привело к ряду негативных результатов, включая рост мошенничества и агрессии. Это также было связано с уменьшением полезного поведения и уменьшением чувства благодарности.
Недавнее исследование показало, что можно уменьшить веру людей в свободу воли, просто заставив их прочитать научную статью, в которой говорится, что все предопределено.Это сделало участников менее склонными жертвовать на благотворительность (по сравнению с контрольной группой). Однако это наблюдалось только у нерелигиозных участников.
Ученые утверждают, что эти результаты могут быть результатом ослабления чувства свободы воли и контроля, которое приходит с верой в то, что мы свободны делать выбор. Точно так же мы можем чувствовать меньшую моральную ответственность за результаты наших действий.
Поэтому неудивительно, что некоторые исследования показали, что люди, которые верят в свободу воли, с большей вероятностью будут иметь положительные жизненные результаты, такие как счастье, успехи в учебе и более высокая производительность труда. .Однако связь между верой в свободу воли и жизненными результатами может быть сложной, поэтому эта связь все еще обсуждается.
Тревожный дуализм
Кажется, что язык и определения связаны с тем, верим ли мы в свободу воли. Те, кто отрицает существование свободы воли, обычно ссылаются на философское определение свободы воли как способности нашего сознания (или души) принимать любое решение, которое она выбирает — независимо от мозговых процессов или предшествующих причинных событий. Чтобы подорвать его, они часто сочетают его с «детерминизмом» классической физики.Законы физики Ньютона просто не допускают существования свободной воли — как только физическая система приводится в движение, она следует полностью предсказуемому пути.
Согласно фундаментальной физике, все, что происходит во Вселенной, закодировано в ее начальных условиях. Начиная с Большого взрыва, механические причинно-следственные взаимодействия атомов сформировали звезды, планеты, жизнь и, в конечном итоге, вашу ДНК и ваш мозг. Это было неизбежно. Таким образом, ваш физический мозг всегда был предназначен для обработки информации в точности так, как он это делает, поэтому каждое решение, которое вы когда-либо собираетесь принять, является предопределенным.Вы (ваше сознание) просто сторонний наблюдатель — ваш мозг отвечает за вас. Следовательно, у вас нет свободной воли. Этот аргумент известен как детерминизм.
Разум и тело Декарта: органы чувств передают информацию эпифизу мозга, а оттуда — нематериальному духу. википедияНо этот подход абсурдно дуалистичен, требуя от людей видеть свое сознание как свое истинное «я», а свой мозг как нечто отдельное. Несмотря на то, что это точное описание философского определения свободы воли, это противоречит тому, во что на самом деле верят обычные люди — и многие ученые.
На самом деле кажется, что функционирование нашего мозга действительно влияет на наше сознание. Большинство из нас может признать, без экзистенциального беспокойства, что употребление алкоголя, которое воздействует на наш физический мозг, впоследствии снижает нашу способность делать рациональный выбор в манере, которую наше сознание не в силах просто преодолеть. Фактически, мы склонны признать, что наше сознание является продуктом нашего физического мозга, что устраняет дуализм. Дело не в том, что наш мозг принимает решения за нас, скорее мы принимаем решения своим мозгом.
Большинство людей определяют свободу воли как простую способность делать выбор, который соответствует их желаниям — без ограничений. Это непрофессиональное понимание свободы воли на самом деле не связано с аргументами о детерминированной причинно-следственной связи, восходящей к Большому взрыву.
Но как мы можем узнать об аргументах за и против существования свободы воли, не чувствуя угрозы и не подрывая наши моральные суждения? Один из способов — переформулировать достоверные детерминированные аргументы на языке, который люди действительно используют.
Например, когда детерминист утверждает, что «причинно-следственные взаимодействия после Большого взрыва сформировали Вселенную и ваш мозг таким образом, что каждое ваше решение стало неизбежным», мы могли бы заменить это более привычным языком. Например, «семейное наследие и жизненный опыт сделали вас тем человеком, которым вы являетесь, сформировав ваш мозг и разум».
На мой взгляд, оба аргумента одинаково детерминированы: «семейная наследственность» — это еще один способ обозначить ДНК, в то время как «жизненный опыт» — менее сложный способ обозначить предшествующие причинные события.Но, что важно, последнее позволяет получить большее чувство свободы, потенциально снижая любые возможные негативные воздействия на поведение.
Квантовая странность
Некоторые даже утверждают, что понятие научного детерминизма оспаривается ростом квантовой механики, которая управляет микромиром атомов и частиц. Согласно квантовой механике, вы не можете с уверенностью предсказать, какой путь пойдет частица, чтобы достичь цели, даже если вы знаете все ее начальные условия.Все, что вы можете сделать, это вычислить вероятность, которая подразумевает, что природа намного менее предсказуема, чем мы думали. Фактически, только когда вы действительно измеряете путь частицы, она «выбирает» конкретную траекторию — до тех пор она может пройти сразу несколько маршрутов.
Хотя квантовые эффекты, подобные этим, имеют тенденцию исчезать в масштабе людей и повседневных предметов, недавно было показано, что они могут играть роль в некоторых биологических процессах, от фотосинтеза до навигации птиц.Пока у нас нет доказательств того, что они играют какую-либо роль в человеческом мозге — но, конечно, нельзя сказать, что они не играют.
Люди, использующие философское определение и классическую физику, могут убедительно возражать против существования свободы воли. Однако они могут захотеть отметить, что современная физика не обязательно соглашается с тем, что свобода воли невозможна.
В конечном счете, существует ли свобода воли или нет, может зависеть от вашего определения. Если вы хотите отрицать его существование, вам следует сделать это ответственно, сначала четко определив концепции.И имейте в виду, что это может повлиять на вашу жизнь намного больше, чем вы думаете.
Детерминизм, свободолюбие и литературные примеры из Crossref-it.info
Что такое детерминизм?
Детерминизм — это философское понятие. Это означает, что ход жизни каждого человека предопределен. Силы, которые предопределяют таким образом, могут быть:
- Бог или высшее существо (как в некоторых религиозных верованиях)
- Судьба или судьба: безличные силы
- История (как в марксизме)
- Гены человека.
Обычно, когда вера встречается в религии, ее называют предопределением . Этого взгляда придерживались святой Августин в четвертом веке и Жан Кальвин, швейцарский протестантский реформатор.
Необходимо понимать, что судьба и судьба противоположны случаю или удаче , которые предполагают случайные, незапланированные события, влияющие на нашу жизнь.
Что такое свобода воли?
Современное понимание свободы воли состоит в том, что люди могут свободно делать выбор; что они могут строить свои собственные жизни и, таким образом, несут полную ответственность за свой выбор.Ранние традиции рассматривали это в свете того, что человечество было предназначено для совершенства, но теперь подвержено последствиям первородного греха, сил окружающей среды и фактора Провидения.
В христианском мышлении теолог Армян в семнадцатом веке выдвинул эту последнюю точку зрения. Его богословие часто называют арминианством. Однако до этого реформатор Мартин Лютер написал книгу О рабстве воли , в которой предполагалось, что после грехопадения воля человека была склонна делать неправильный выбор, и поэтому было намного труднее сделать выбор в пользу добрых дел.
Примеры из литературы
В литературе конфликт между детерминизмом и свободой воли изображается от греческой трагедии до романов Джорджа Элиота и Томаса Харди и других. В особом смысле, конечно, действия любого вымышленного персонажа определяются автором.
В греческом трагеде Софокле « Эдип» Царь , судьба которого предсказана пророчеством Дельфийского оракула. Эдип пробует все, что знает, чтобы избежать исполнения пророчества, но, по иронии судьбы, все, что он делает, только помогает его исполнению.Он обнаруживает, что, как и предсказывалось в пророчестве, он убил своего отца и женился на собственной матери.
Ирония судьбы
Английский писатель Томас Харди часто использует подобную иронию. Например, в Tess of the d’Urbervilles Тесс не решила, рассказать ли своему жениху Ангелу о своем прошлом. Она решает написать письмо, доставляет его, но без ее ведома письмо ускользает под ковер и не может быть найдено. Нам остается решить, будет ли:
- Несчастная авария
- Какая-то злобная судьба
- Моральный провал с ее стороны не сказать Ангелу лицом к лицу.
Моральная сила
В романах другого викторианского писателя, Джорджа Элиота, есть более очевидный нравственный образец. Например, в Миддлмарч религиозный лицемер Булстроуд обнаруживает, что, как бы он ни старался скрыть свое прошлое, очевидная серия совпадений на самом деле его раскрывает. Его действия помогают добиться противоположного тому, чего он желает. Но здесь, в отличие от Тесс или Эдипа, мы чувствуем судьбу или судьбу как моральную силу.
Судьба или сюжет?
Любой романист или драматург должен использовать совпадения для создания сюжета.Дело в том, что если совпадения так или иначе структурированы или взвешены, аудитория больше не воспринимает их как совпадения, а как некую систематическую силу судьбы. Затем писатель должен дать некоторую интерпретацию этой силы, выходящую за рамки потребностей его собственных манипуляций с сюжетом.
Политическая система мышления, основанная на трудах Карла Маркса и Фридриха Энгельса, которая анализирует социальную организацию в соответствии с материальными условиями.
Епископ в Северной Африке, автор огромного объема литературы, в том числе многих влиятельных богословских работ
Жан Кальвин (1509-64).