«Виртуальная реальность заставляет осознать ценность истинного общения»
Раз в два года Московский центр исследования сознания при философском факультете МГУ проводит школу-практикум для молодых философов. Этим летом из-за пандемии мероприятие пройдет в онлайн-формате. Накануне сооснователь центра Вадим Васильев в интервью корреспонденту “Ъ” Валерии Мишиной рассказал о проблемах отечественной философии, влиянии технологий на философскую мысль, сотрудничестве с зарубежными коллегами, а также о том, как марксистская философия повлияла на выбор тем диссертаций в сегодняшней России.
— В ходе прошлой философской школы, которую проводил Центр исследования сознания, звучало мнение, что советская эпоха отделила наших философов от общемировой науки. Удается ли строить мосты?
— В советское время у нас было много замечательных философов, хотя общение с мировой философией было действительно затруднено. Прежде всего из-за идеологических препон: если и писали о западных философах, то обязательно их надо было критиковать, разоблачать. Подчеркну, кому-то удавалось обходить это условие. Здесь можно много кого вспоминать — Сергея Сергеевича Аверинцева, Александра Львовича Доброхотова или выдающегося профессора с философского факультета МГУ Геннадия Георгиевича Майорова.
Сейчас, в новейшие времена, идеологических барьеров нет. И казалось бы, наша философия должна была давно интегрироваться в международное сообщество. Но происходит это очень и очень сложно.
У нас в России одно из самых больших в мире философских сообществ. У нас тысячи и тысячи профессиональных философов, больше, чем в какой-нибудь среднеевропейской стране. Только в США, пожалуй, больше профессиональных философов, чем у нас.
— Количество здесь говорит о качестве?
— Качество тоже есть, но проблема в том, что нас не знают на Западе. Например, словенского философа Славоя Жижека, а Словения — крошечная страна, знает весь мир. А российского философа Федора Гиренка мир не знает так, как Жижека, хотя он, может быть, не меньше этого заслуживает.
Я на самом деле считаю, что волноваться из-за этого не стоит. Мы вообще не должны бросаться в погоню за англоязычной философией, которая сейчас доминирует в мире.
Нам нужно знать, что происходит там, но делать свое, собственное дело. Если мы будем эффективно и плодотворно работать, в конце концов догонять будут нас.
Может показаться, что я говорю какие-то утопичные вещи, но такое уже было в XVIII веке в Германии. Тогда в Европе никто из просвещенных людей, из философов не знал немецкий язык. Германия была отстающей в философском смысле страной, но вдруг одна за другой стали появляться звезды: Кант, Фихте, Шеллинг, Гегель. И в XIX веке весь мир бросился догонять Германию. Мы можем повторить это чудо. Я говорю без всякой иронии, я верю в нашу философию.
— Нужно ли сейчас это чудо? Насколько нужна философия как наука в мире развивающихся технологий?
— Чем больше технологий в мире, тем больше человек осознает, что его существо не сводится к технологиям. Технологии не надо бояться, она не уничтожит философию, не уничтожит гуманитарную науку, не уничтожит человеческое в человеке. Наоборот, технологии обостряют наше восприятие подлинных ценностей.
К примеру, очень часто говорят, что виртуальная реальность, интернет затрудняет общение, разобщает людей. На самом деле это не так: виртуальная реальность заставляет людей осознать ценность истинного общения.
Только окружив себя этими цифровыми вещами, можно по-настоящему понять прелесть прогулки по лесу или поездки в горы.
Раньше на такие вещи люди могли не обращать внимания, а теперь, по контрасту, они учатся их ценить. Это как человек, который оказался взаперти на долгие годы, ценит каждую секунду своей свободной жизни.
— Что происходит в мировой философии сейчас? Какие там основные идеи и направления?
— В философии в последние десятилетия произошло возвращение к обсуждению традиционных вопросов, великих метафизических вопросов. Начиная с вопросов о бытии Бога, о человеческой свободе, о природе сознания, о природе морали. Все эти фундаментальные вопросы обсуждались еще в античные времена, но потом философия как бы от них отошла. Был период, когда философия пыталась бороться с метафизикой, были попытки объявить эти вопросы бессмысленными, это была позитивистская эпоха на рубеже XIX–XX веков — утилитаризм, посюсторонность, отрицание священного и сакрального. Но где-то к середине XX века и вплоть до наших дней наука вернулась к этим фундаментальным, вечным вопросам.
Российская философия находится во многом под влиянием так называемой континентальной традиции. Континентальные философы — больше всего их в Германии, во Франции — понимают философию как литературу. У нас много такого бурления, попыток найти что-то новое. Популярны социальные, политические вопросы, очень много работ о виртуальной реальности, о ее природе. Этот феномен имеет важное социальное значение: некоторые философы считают, что в наши дни возникает новое информационное общество, и это, разумеется, имеет отношение к социальной философии, к культуре, к этике.
Ведь что философы делают в принципе? Они пытаются объяснить новые, недавно возникшие и пока сложные вещи.
И как раз континентальные философы главным образом занимаются такими толкованиями. Это актуально и в науке — ученые делают открытия, тут же приходят философы, которые пытаются это объяснить.
Но наша группа Центра исследования сознания совершенно осознанно пытается вернуть в дискуссионное поле российской философии традиционные темы — свободу воли, природу сознания, существование Бога, истоки морали, границы человеческого знания и так далее. И наша уже традиционная летняя школа была посвящена как раз одному из таких великих метафизических вопросов: что такое личность, как она может сохраняться?
— Ну и что же такое личность? И как она может сохраняться?
— Выдающийся британский философ Ричард Суинберн, который вел летнюю школу, считает, что личность — это душа. То есть глубинное духовное начало, независимое в конечном счете от работы мозга, тела. Которое может сохраниться при разрушении тела. Вот это, по его мнению, истоки личности — такая мыслящая декартовская субстанция. А есть философы, которые считают, что душа — это иллюзия и личность — иллюзия. То есть, по их мнению, это такой конструкт, который кажется чем-то реальным, как мираж в пустыне. Но подходишь, присматриваешься — и он исчезает. Так считает выдающийся современный философ Дэниел Деннет.
Третьи философы — в том числе я сам — считают, что в нашей личности есть какие-то искусственные моменты, но тем не менее в ней есть что-то по-настоящему реальное.
Например, наш внутренний мир — фундамент личности, поток субъективных состояний, которые называют «квалиа».
Как понять, что нечто принадлежит внутреннему миру? К нему есть доступ только у вас самих. Например, стол — публичный объект, но если я воображу лимон, то этот воображаемый лимон будет доступен только мне. Никто другой, кроме меня, этот ментальный образ не может увидеть. Дальше важно понять, что такое этот внутренний мир, в какой степени он зависит от мозга, как он устроен. Здесь возникает масса интересных вопросов, которые могут привести даже к неким парадоксам.
— Какие это могут быть парадоксы?
— Например, если разделить полушария мозга, куда уйдет этот поток сознания? Куда уйдет личность, если этот поток является основой личности? В ряде случаев оказывается очень непросто это решить. Или другой знаменитый мысленный эксперимент: если взять и сканировать состояние мозга, потом воспроизвести его в каком-нибудь устройстве и создать на основе этой схемы точно такой же мозг, можно ли будет сказать, что я телепортируюсь? Или же там будет возникать совершенно другая личность, мой двойник? У одних философов одни ответы на это, у других — другие.
— А вы бы как ответили на этот вопрос?
— Моя позиция достаточно радикальная в обоих этих случаях. Если взять стандартный эксперимент и предположить, что мы разделяем полушария мозга и помещаем их в два разных тела, то я считаю, что никакой неопределенности здесь нет, личность пойдет туда, куда пошло левое полушарие. Так как обычно именно там локализованы речевые центры, самосознание и тот «наблюдатель», который смотрит за нашим внутренним миром и видит его.
А если взять мысленный эксперимент с телепортом, то я считаю, что там возникает другая личность. Моя личность исчезнет вместе с организмом, с которого делалась копия, если, согласно условиям мысленного эксперимента, этот организм уничтожается. Я считаю, что поток сознания поддерживается именно работой мозга. И для тождества — чтобы там был я — необходимо непрерывное существование этого объекта. Если нет непрерывности, то возникнет другая личность, а не моя.
— Какие есть проблемы с философским образованием в России?
— Я в целом доволен нашим философским образованием. Одна из проблем — в том, что у нас слишком много патернализма, то есть мы в нашем образовании навязываем студенту какие-то пакеты программ.
В западном мире, и не только в западном, студенты сами выбирают большинство курсов, а мы считаем, что если дать им возможность самим выбирать, то это приведет к пробелам.
В этой позиции есть свои резоны, и тем не менее баланс свободы и обязательности, на мой взгляд, должен быть другим. Еще одна проблема нашего философского цеха в том, что снижается количество преподавателей, меньше становится философских факультетов.
— Почему?
— Я не берусь судить, думаю, этого никто толком не понимает. Но, допустим, у нас на философском факультете МГУ очень живая среда, тут у меня нет претензий, все очень динамично, проходит большое количество конференций, дискуссий, много разных взглядов, полная свобода мнений в пределах разумного. Я заметил в последние годы огромную востребованность наших профессоров, преподавателей: они постоянно участвуют в передачах, у них берут интервью, за последнее время во много раз увеличилась их вовлеченность в деятельность за пределами философского сообщества.
— Вы сказали, что становится меньше преподавателей философских факультетов. А что касается студентов, их становится меньше или больше?
— Я могу судить только по нашему факультету, у нас конкурс не уменьшается, он достаточно высокий. Хотя в последнее время трудно выстроить непрерывную кривую: изменился принцип приема, теперь абитуриенты могут подавать документы сразу в несколько мест. У нас на отделении философии конкурс в районе семи—десяти человек на место, это очень неплохо. И он последние годы таким и остается.
— Многие ли остаются в философии после выпуска из университета?
— Во-первых, я не видел и не слышал никого, кто жалел бы, что окончил философский факультет. Есть разные пути: кто-то остается в науке, например только за последние годы несколько наших выпускников было взято на работу в Институт философии РАН, там они будут вести научные исследования. Кто-то остается у нас в университете и на кафедре. Кто-то идет в другие университеты, кто-то идет в школу преподавать обществознание. Но многие идут в другие места, например в журналистику. В общем, молодой философ может сделать хорошую карьеру.
Но остается проблема международного признания. Его добиться непросто, в том числе в силу разницы традиций: у нас принято несколько иначе писать философские статьи, и поэтому нашим авторам очень трудно пробиться в престижные западные философские журналы.
— Но чем отличается наша традиция от западной?
— У нас принято писать статьи как бы с высоты птичьего полета, достаточно общего плана, с глобальными выводами. Такая традиция. Думаю, это идет с советских времен. Потому что философия царского времени была все-таки интегрирована в западную традицию, наших философов хорошо знали на Западе, и писали они примерно как их зарубежные коллеги.
Нам надо работать в своей традиции, взаимодействовать с коллегами из других стран, добиться чего-то важного — и тогда они сами будут нас изучать и читать.
Тем не менее взаимодействовать надо. Ведь, по моим подсчетам, у нас примерно на порядок меньше публикаций по основным философским темам, чем в англоязычной литературе. И это одна из загадок для меня, ведь я уже говорил, что наше сообщество большое, вроде бы и книг у нас много публикуется… Может быть, дело в том, что многие наши философские книги, как я уже говорил, выполнены в континентальной традиции, то есть они посвящены не традиционным темам, а чему-то другому. Их много, но они поэтому как бы неклассифицируемы.
— Вы возглавляете экспертный совет ВАК по философии, социологии и культурологии. Диссертаций в какой области там сейчас больше всего?
— Большинство тем у нас по социальной философии, их примерно 50%. Гораздо меньше работ по эстетике, хотя у нас очень сильная эстетика. К сожалению, мало работ и по истории философии, мало работ по философии науки, по логике мало. Чуть больше по эпистемологии и онтологии.
— В чем причина?
— Я думаю, это наследие советского прошлого, когда все-таки философия была марксистской. Марксистская философия сосредоточена была на социальных проблемах, и вот этот интерес к социальной философии достался нам. Наследство это нестрашное, впрочем.
— Что же все-таки сейчас происходит с философией на Западе?
— В последние годы западная англоязычная аналитическая философия вернулась к классическим темам. Основные области исследований — это эпистемология (теория познания, рассуждение о природе нашего знания и о его границах.— “Ъ”), метафизика (рассуждение о фундаментальных принципах бытия, о свободе воли.— “Ъ”) и, конечно, этические вопросы. Интерес к этике очень понятен: мир быстро меняется, возникают совершенно новые запросы, связанные, в частности, с искусственным интеллектом. Этикам задают вопросы о том, какими моральными принципами должны руководствоваться умные беспилотные машины, как поступать в той или иной ситуации, например с эвтаназией или проблемой абортов. И здесь философы очень востребованы, на Западе с ними постоянно консультируются. И сами философы не остаются в долгу, работают, пишут прикладные вещи.
Одним из самых известных прикладных этиков является австралийский философ Питер Сингер. Его знаменитая книга «Освобождение животных. Новая этика нашего обращения с животными» уже давно написана, в 1975 году, и с нее началось широкое движение в защиту прав животных.
— Какие направления сейчас наиболее популярны на Западе?
— Самая широко обсуждаемая философская тема — это, конечно, проблема сознания. Здесь есть свои достижения, есть свои гуру. Это, конечно же, Дэвид Чалмерс, хороший друг нашего центра и факультета, который 22 года назад написал книгу «Сознающий ум». Сегодня нет ни одной серьезной работы по сознанию, в которой нет ссылок на эту книгу. Основная мысль Чалмерса в том, что мы должны, прежде чем говорить о сознании, различать два типа проблем, которые хотим обсуждать. Это так называемые легкие проблемы сознания и трудная проблема сознания.
— Легкие проблемы сознания — это какие?
— Это те, относительно которых в принципе понятно, какими методами их решать, а именно методами экспериментальных наук. Например, в последние десятилетия было проведено много исследований, направленных на отыскание нейронных коррелятов сознания,— это попытки определить, что происходит в мозге, когда есть какое-то конкретное переживание. Чем отличаются состояния мозга, когда вы представляете красный мяч и синий? Есть очень остроумные методики, которые позволяют зафиксировать эти различия, и, когда вы их фиксируете, вы находите нейронные корреляты сознания. Поиск таких нейронных коррелятов — это один из примеров легких проблем по Чалмерсу. Или, например, чем функциональное состояние сна отличается от состояния бодрствования, как происходит обработка информации при восприятии, как работает память и так далее.
А трудные проблемы — это попытка понять, почему вообще есть сознание. Почему, как говорит Чалмерс, не все темно у нас внутри. Почему есть этот внутренний мир, о котором мы с вами говорили.
— Некоторые философы ответят: потому что есть душа.
— Этот ответ не является окончательным. Можно тогда спросить — и похожий вопрос задавал Декарт, отец новоевропейской философии: «Меня гораздо больше удивляет не то, что у животных нет души, а то, что она есть у человека. Зачем она нужна?» Чалмерс тоже говорит, что есть внутренний мир, это факт. Но почему он есть, зачем он нужен? Из того, что он есть, не следует, что мы не можем спросить, почему и зачем он нужен. И этот вопрос оказывается действительно загадочным, интересным и доступным для решения только философам.
Чалмерс начинает его решать, пытается показать, как встроен внутренний мир в физическую реальность, придумывает множество мысленных экспериментов. И приходит к выводу, что сознание, внутренний мир есть не только у человека, но даже и у каких-то простых приборов вроде термостата. Никто не мог предположить еще несколько десятилетий назад, что в философии вновь расцветет панпсихизм. Этого не случалось с античных времен, но это случилось. Чалмерс доказывал, что когда вы пытаетесь честно рассуждать о природе сознания, то вы приходите к выводу, что сознание, внутренний мир должно мыслиться как что-то фундаментальное, как фундаментальное свойство универсума, такое же как масса, электрический заряд. И более того, вы понимаете, говорит он, что природа сознания связана информацией. Там, где есть обработка информации, там у вещей есть эта ментальная изнанка. Но ведь информация обрабатывается не только в человеческом организме.
— То есть это связано с искусственным интеллектом?
— Это скорее отдельная область исследований, в свое время ставшая очень популярной. Люди думали, что если они создадут программы, которые смогут решать интеллектуальные задачи, то они смогут понять, как устроен человеческий интеллект, не вдаваясь в детали нейронауки. Мозг ведь до недавнего времени был черным ящиком.
— И когда мозг перестал быть черным ящиком?
— Это был постепенный процесс. Но несколько десятилетий назад стали применяться революционные неинвазивные методы исследования мозга, такие как функциональная магнитно-резонансная томография. Ведь самое сложное было добраться, понять, что там происходит. Были грубые методы, например энцефалография, с помощью которой можно получить представление о работающем мозге, но очень приблизительное. А новые методы вроде МРТ позволили с высоким разрешением видеть то, что происходит в разных участках мозга при выполнении тех или иных ментальных операций.
— Получается, что современная философия очень близка к медицине?
— Есть разные подходы. Есть философы, которые сотрудничают с учеными и считают, что их главная задача — нести факел перед наукой. И многие ученые с этим согласны. Например, великий Фрэнсис Крик, британский молекулярный биолог, биофизик и нейробиолог, который расшифровал вместе с Джеймсом Уотсоном и другими коллегами в 1950-е годы структуру ДНК, разгадав загадку жизни. Потом, как он сам говорил, поставил перед собой задачу разгадать еще и загадку сознания. Он занялся поисками нейронных коррелятов и говорил, что философы очень нужны, так как они прекрасно ставят вопросы, а вот ответы дают ученые.
Но не все философы готовы играть такую служебную роль.
Есть так называемая кабинетная философия, которая считает, что даже без ученых, чисто концептуальными методами, анализом базовых наших представлений о мире, мы можем много прояснить в устройстве сознания.
Я вот, например, как раз отношу себя к радикальным кабинетным философам.
— Зачем в современном мире нужно изучение сознания и личности?
— Философ Иоганн Николаус Тетенс в XVIII веке в связи с подобными вопросами сравнил истины, которые мы хотим отыскать, с золотом: вы найдите его, а уж потом употребление, применение для него точно найдется. То есть мы, философы, не задаемся вопросом «зачем», мы пытаемся разобраться, как что устроено, но потом оказывается, что этому находится применение. Истина найдет применение.
— Могли бы вы привести пример практического применения философской идеи?
— Философские идеи всегда перестраивали мир так или иначе. Рассуждения древнегреческих философов и породили науку, заложив основу экспериментальной науки, математики — а начиналось все с философских интуиций. Рассуждения философов-марксистов в XIX веке о том, какую роль играют в человеческом сознании экономические факторы, привели к полному изменению европейской истории. Или Кант в XVIII веке пришел к идее о том, что практическое начало в человеке выше, более ценно, чем теоретическое. И посмотрите на XIX век, когда многие мыслители работали под влиянием Канта. Это век практики, век изменений.
И давайте снова вспомним Чалмерса, это уже наше время. Чалмерс разлиновал области исследования, и с тех пор исследования сознания совершили невероятный скачок, в том числе и экспериментальные. Ученые поняли, что они, грубо говоря, будут заниматься одним, философы — другим, но указал-то им путь философ. Ну а уж практические следствия из изучения работы мозга и сознания очевидны. Это новые лекарства, новые интерфейсы и тому подобное.
Если говорить об экспериментальных исследованиях, к которым философы указали путь, то это излечение множества болезней, повышение качества жизни. Каждый год здесь новые достижения. И все эти исследователи нуждаются в философах.
— В этом году философская школа из-за пандемии коронавирусной инфекции пройдет онлайн. Как на нее повлияет изменение формата? И как пандемия повлияла на занятия на философском факультете МГУ?
— У преподавателей МГУ уже был немалый опыт работы онлайн. Но, разумеется, теперь он многократно обогатился. Справляемся мы, на мой взгляд, хорошо. Почти все прежние формы работы удается выполнять онлайн. При этом я считаю, что лучше все-таки работать в одном физическом пространстве. Человеческая коммуникация от природы предполагает его наличие. А онлайн может быть полезным дополнением.
— В этом году философскую школу вести будет профессор Австралийского национального университета профессор Дэниел Столджар. Каких идей он придерживается?
— Дэниел Столджар — один из ведущих мировых специалистов по проблеме сознание—тело, философии сознания. Главным образом он известен своими работами по материализму и прогрессу философии. Столджар считает, что знаменитые аргументы против материализма, например аргумент зомби (гипотетическое существо, которое неотличимо от нормального человека, за исключением того, что у него отсутствует сознательный опыт или способность ощущать.— “Ъ”), не являются реальной угрозой для материалистического объяснения сознания. Эти аргументы лишь указывают на наше неведение относительно знания устройства физического мира. Именно неведение, а не какие-то принципиальные трудности является источником проблем для материализма. Таким образом, у нас нет оснований принимать представления об особой нефизической природе сознания.
А в отношении прогресса философии Столджар придерживает оптимистического взгляда. Вопреки распространенному мнению он считает, что за столетия работы философы добились значительного прогресса в понимании многих крупных проблем и, что самое важное, продолжают его добиваться.
Общественно-историческая сущность сознания.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему
Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему учебному проекту
Узнать стоимость
Вся жизнедеятельность человека закрепляется в знаниях, нормах, оценках, традициях. В виде коллективных представлений и коллективного опыта она передается из поколения в поколение через прямое и опосредствованнное общение людей друг с другом. Индивидуальная психика приобщается к коллективным представлениям, формируется у человека под влиянием собственной деятельности и коллективного опыта. Вот почему сознание по своей природе социально. Человек как субъект сознания фиксирует свое отношение к действительности, ориентируясь на уже накопленный опыт культуры данного сообщества: производственный, нравственный, познавательный, а также опыт общения.
Ученые-материалисты утверждают, что человек рождается как биологическое существо без готовых идей, нравственных принципов, эстетических оценок и других духовных особенностей. Врожденные биологические черты, генетический код составляют лишь предпосылки социального развития личности, оказывают определенное влияние на характер, темперамент, здоровье человека. Сознание же, все духовные черты личности формируются только под влиянием взаимодействия с социальным миром. Чтобы пройти путь от первобытной обезьяны до разумного человека, понадобилось более 2,5 млн. лет. А чтобы подняться от костра пещер до атомной энергетики, космических полетов, компьютерной техники и химического синтеза полимеров — всего лишь 40 тыс. лет. Это объясняется тем, что прогресс человечества стал опираться не на биологические изменения, а на законы общественного развития.
Сознание человека не может проявиться вне общества, вне и независимо от него. Оно – функция, «свойство» не только индивида, но и общества как социальной формы движущейся материи. Биологическая эволюция создает лишь биологические предпосылки возможности появления человеческого сознания, которое действительным становится только в обществе. Вне общества нет и не может быть сознания. Становление человека и человеческого сознания предполагает, чтобы человек с детства, с момента своего появления на свет был включен в сложную ткань социальной жизни, в процесс усвоения им условий своей жизни. При этом среди социальных условий, которые активно формируют сознание человека, следует особо выделить подражание как активный процесс усвоения формирующейся личностью общечеловеческого совокупного опыта.
Если же человек с раннего детства лишен этого, то процесс формирования его сознания становится невозможным, о чем свидетельствуют многочисленные факты. Приведем лишь некоторые из них. В XVI веке индийский император Акбар поместил ради эксперимента группу детей из разных стран в башню, содержал их несколько лет вне человеческого общения. Затем комиссия должна была узнать, какую религию каждый из них исповедует. Кроме нечленораздельного мычания ничего добиться от них богословы не смогли. Мозг детей не был развит, время упущено невозвратно. В Германии в 1828 г. был обнаружен мальчик, Каспар Хаузер, который по неизвестным причинам был замурован в погреб и прожил там 1б лет. Он остался животным, человеческое сознание у него не развилось. В Индии в 1920 году были найдены две девочки Амала 7 лет и Камала 5 лет, которые выросли в логове волчицы. Первая из них вскоре умерла, вторая же прожила среди людей до 17 лет. Однако попытки обучить ее речи, прямой походке и другим формам человеческого поведения почти ни к чему не привели.
Напротив, дети, казалось бы, самой природой в большой степени лишены возможности «вхождения» в общество в силу значительной или даже полной потери зрения, слуха и речи, все же приобретают способность формировать в себе полноценные человеческие качества, включая сознание. Это происходит в тех случаях, когда удается найти способы связи их с социокультурной средой. Об этом свидетельствуют результаты поистине титанической работы, проводимой в Сергиево-Посадском специализированном интернате. Его воспитанники стали ученым, писателем, приобрели другие профессии, в том числе и с связанные с интеллектуальным трудом.
Таким образом, общественно-исторический характер сознания обусловлен, во-первых, тем, что оно – продукт общества, т.е. материально-производственной, познавательной, художественно-эстетической и других видов деятельности общественного человека, всех предшествующих поколений людей. Во-вторых, тем, что оно формируется как отражение общественного бытия, реального процесса жизни людей. Даже природа становится объектом познания в той мере, в какой она очеловечивается, включается в сферу практической деятельности человека. В-третьих, оно существует в исторически сложившихся в процессе жизнедеятельности общества материальных формах естественных и искусственных языков, определенного понятийного аппарата, приемов и законов мышления, мыслительных операций. Наконец, в-четвертых, тем, что источником и основой функционирования сознания является общественно-историческая деятельность людей, практика. Оно единственно возможно в саморазвивающейся системе «общество – индивид». Человеческая деятельность (а она всегда носит общественный характер) есть универсальный способ существования сознания. Сознание, следовательно, с самого начала есть общественный продукт и останется им, пока вообще существуют люди.
Внимание!
Если вам нужна помощь в написании работы, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 авторов готовы помочь вам прямо сейчас. Бесплатные корректировки и доработки. Узнайте стоимость своей работы.
| Споры о сущности сознания длятся уже много веков и не утихают по сей
день. В идеализме сознание идеальное и истолковывается как первичная субстанция, будто бы стоящая над материальным миром и его порождающая. Для материалистов сознание — способность идеального воспроизведения действительности. Помимо основных подходов к самой проблеме сознания в философии существуют различные точки зрения на вопрос о происхождении сознания. Можно выделить три основополагающие из их числа:
2) Основная идея другой, «биологической» точки зрения: сознание — порождение живой природы и присуще всем живым организмам. Сторонники данной точки зрения обосновывают ее тем, что: • жизнь животных происходит не спонтанно, а подчинена их сознанию, имеет смысл; • инстинкты бывают не только врожденные, но и приобретенные; • животное в течение жизни накапливает и умело использует опыт; • многие действия, совершаемые животными (особенно высшими — кошачьими, собачьими, приматами и др.), сложны (например, охота) и требуют большой работы сознания; • животным присущи своя «мораль», правила поведения, привычки, качества, борьба, лидерство, внушаемость и т.д. 3) Согласно «человеческой» точке зрения, сознание — продукт исключительно
человеческого мозга и присуще только человеку, а животные обладают не
сознанием, а инстинктами. Важнейшими свойствами сознания являются
Активность сознания проявляется в том, что оно:
Тайна происхождения сознания есть тайна происхождения человека, которая до конца не разгадана. Единства в понимании этого вопроса нет, отсюда множество различных теорий антропогенеза.
1) трудовая теория (Ч. Дарвин) — важнейшим условием возникновения человека в
ходе эволюции явилась совместная орудийная деятельность, опосредованная
речью; Согласно трудовой теории, изменение климатических условий на планете (резкое похолодание) привело к необходимости приспособления теплолюбивых и травоядных приматов к новым условиям существования. Произошел переход на мясную пищу, что потребовало от них изготовления и использования орудий труда (и убийства), коллективный характер охоты привел к возникновению системы речевых знаков (сначала в виде жестов и звуков, а потом — к языку). С приматами стали происходить и морфологические изменения: они выпрямились, что позволило освободить передние конечности для более активных действий с предметами; изменилось строения кисти; объем мозга увеличился. Именно трудовая деятельность (орудийная) приводит к качественному изменению приматов. Активно действующая рука учила голову думать, и совершенствующаяся орудийная деятельность людей вела к совершенствованию их сознания. Для формирования сознания важны два момента, характерные для создания орудий труда: 1) в конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении (в голове) человека, т.е идеально; 2) регулярное использование орудий труда и с их систематическое изготовление предполагает аккумуляцию (сохранение) опыта, способов их изготовления, работы с ними, и соответственно, передачи этого опыта от поколения к поколению. Т.о., труд, речь, коллективная деятельность приводит к возникновению сознания и человека. Итак, сознание есть продукт общественно-исторического развития, функциональное свойство мозга, идеальное отображение действительности, регулятор деятельности человека. В этой, далеко не единственной, дефиниции фиксируются все четыре аспекта отношения сознания к материи — исторический, онтологический, гносеологический и праксиологический, деятельностный. |
Природа сознания и смысл жизни
«Сознание нельзя найти среди физических объектов» Э. Х. Уокер, с.147 [1].
«Разум — это вся информация в мозгу. Сознание — это осознание мозгом части этой информации». Дж. А. Хобсон, с.203 [2].
«Нет ни капли свидетельств того, что люди играют какую-то особую роль в физических явлениях; нет достоверных свидетельств того, что наши взаимодействия с физическим миром не подчиняются физическому закону.Кроме того, в математической структуре квантовой механики нет «человеческого фактора», как не было «эфирного фактора» в электромагнитной теории ». П. Р. Уоллес, стр.29 [3].
«« Трудная проблема »- это просто!« Легкие »проблемы — трудные!» Майк Вандеман [4,5].
Я думаю, что должно быть очень мало книг, которые соответствуют обещанию, заложенному в их названии. Очень соблазнительно преувеличить, чтобы заставить людей покупать книгу.(Напротив, в одной из моих любимых книг Уолта Уитмена «Листья травы» обсуждаются листья травы, но также и многое другое!) Насколько я могу судить, Эван Харрис Уокер «Физика сознания: квантовый разум и значение Жизнь не обсуждает ни физику сознания, ни квантовые умы, ни смысл жизни.
На протяжении всей книги переплетена очень очаровательная и занимательная ветка, посвященная описанию отношений Уокера с его школьной возлюбленной Мерилин Энн Зендер и ее трагической смерти от лейкемии.Мне понравился этот взгляд на жизнь автора, но я не понимаю, как это способствовало выполнению обещания книги. Я полагаю, что это вызвало некоторый «человеческий интерес» к книге, которая в противном случае могла бы быть слишком утомительной для мозга или служить драматическим приемом, прерывая физический поток и создавая неопределенность.
Для меня, безусловно, самой большой ценностью книги было увлекательное и очень подробное изложение истории физики — особенно описание физики элементарных частиц и квантовой механики.Приятно осознавать, что квантовая механика и теория относительности являются точным отражением мира — всего его! Также интересно наблюдать, как человечество (которое, по словам Рега Моррисона [6] («Дух в гене») генетически предрасположено к духовности или религии), вынуждено отказываться от одного мифа за другим в пользу убедительной силы науки. Письмо Уокера ясное и в целом легкое для понимания — настоящий подвиг, учитывая сложность предмета и тот факт, что его суть может быть выражена только в математической форме! Для меня книга объединила множество разрозненных частей физики, которые я не полностью усвоил или не усвоил.За это я очень благодарен.
Уокер затем совершает гигантский прыжок и утверждает, не приводя никаких доказательств, что сознание отличается от всего, что когда-либо изучалось или описывалось физикой — оно «особенное». Похоже, он полагает, что это настолько очевидно, что не требует доказательств, но, напротив, не только требует доказательств, но и фактически ложно, что сводит на нет остальные его аргументы. Помните, он только что закончил описывать тот факт, что современные физические теории описывают всю Вселенную (по крайней мере, поскольку ей было 10 — 43 секунд), от субатомных частиц до галактик, с огромной точностью! Так что нелогично внезапно утверждать, что есть что-то — сознание — что не описывается этими уравнениями! (И все же позже он противоречит самому себе, приравнивая сознание к квантово-механическому «туннелированию» электронов.) То, что сознание «особенное» — это предположение. Если он упадет, тогда падет и остальная часть книги — и, вероятно, все другие сочинения и размышления о сознании.
Вот некоторые из утверждений Уокера в поддержку этого предположения: «Наука неполна и должна быть значительно расширена, чтобы справиться с проблемой, связанной с этими данными». (стр.159) «Если мы подойдем к тому, что содержится в этих уравнениях [физики], исключительно с точки зрения тех идей, которые туда вложили физики, мы увидим, что есть некоторые вещи, которые отсутствуют и которые не могут быть выведены из вещей, которые имеют вошли в эти уравнения.Уравнения имеют позиции и интервалы, количества и формы, и они описывают отклики. Но нет ни чувств, ни боли, ни C # , ни цветов, которые мы видим в распускающейся красной розе. «Мотивы» есть, а эмоции — нет. Сознательное существо не входит в эти уравнения. [Это предположение! Другими словами, он просит вопрос, а не отвечает на него.] Если сознание должно играть свою роль в физике, оно должно быть включено само по себе, на своих собственных условиях. [Это забавно — этика, философия, искусство, музыкальное восприятие и управление также не входят в эти уравнения, но никто никогда не предлагал нам расширить физику, чтобы объяснить их!].… Надо будет вводить что-то новое в физику на своих условиях. Так всегда было в физике, когда мы хотели понять что-то совершенно новое. Вот как мы должны действовать сейчас »(с.176)« Сознание — это нечто, что существует само по себе и имеет свою собственную идентичность. Оно отличается от всех других объектов, процессов, энергий и реальностей, открываемых физикой или наукой в целом »(с.178).« Сознание нефизично. … Она реальна и нефизична »(с.182)« Классическая машина не может иметь сознания, и она не может иметь никакой собственной идентичности.»(стр.253).
Уокер затем описывает свою теорию функционирования синапса и утверждает, что сознание — это квантово-механическое «туннелирование» электронов через синапс: «Там, в этих мельчайших переключателях, в крошечной межсинаптической щели — вот где количественная необходимо найти связь между разумом и мозгом «. (стр.194).
Затем он делает абсурдное утверждение, что ничего не существует, пока это не наблюдается сознательным наблюдателем! «Только наше наблюдение за объектом [кубиком, брошенным на стол для игры в кости] заставляет его выбрать одну из всех возможных ориентаций и остановиться одной из шести граней вверх.(с.270) «Мы видели материю и пространство как естественное следствие не более чем того факта, что существуют сознательные наблюдатели» (с.331). Чтобы понять это утверждение, нам нужно подумать о квантовой механике и Принцип неопределенности Гейзенберга. Гейзенберг показал, что, когда кто-то пытается измерить либо местоположение, либо импульс объекта, акт измерения самого себя нарушает объект, так что можно определить любую характеристику с произвольной точностью, но не обе сразу. Это не просто дефект в нашем оборудовании! Это фундаментальная природа материи! Например, если мы стреляем электроном в фосфоресцирующую цель, пока он не попадет в цель и не создаст вспышку света, он не имеет положения, а существует только как бесконечное множество возможных положений и импульсов с разной степенью вероятности.
Но не наблюдатель определяет, где и как приземлится кубик! Это стол и силы тяжести и электромагнетизма! Наблюдатель попадает в кадр только после того, как игральная кость находится в окончательном исходном положении. Это средство Уокера для введения (человеческого или, по крайней мере, животного) сознания (и, в конечном итоге, смысла и Бога) в физику. Это не удается. (Однако я бы хотел, чтобы Уокер потратил больше времени на этот вопрос, поскольку это суть его аргумента.У меня были проблемы с пониманием той части, которая сосредоточена на теореме Белла, где якобы квантовая механика побеждает, а вера в конкретную реальность делает ставку на ее самое сердце. Этот раздел (Глава 8) был интригующим, но очень трудным для понимания.)
В математике есть инструмент под названием « reductio ad absurdum ». Вы делаете предположение, а затем логически рассуждаете, исходя из этого предположения, чтобы прийти к заключению, которое является «абсурдным» (очевидно ложным). Это доказывает, что предположение, на котором был основан аргумент, должно быть ложным (например, можно предположить, что существует число, равное нулю, деленному на ноль; из этого можно «доказать», что 1 = 2).Таким образом, в данном случае предположение, что сознание существует как нечто «особенное», не поддающееся описанию физикой, неверно: оно приводит к абсурдным выводам.
Другая серьезная ошибка, которую допускает Уокер, состоит в том, что он отождествляет сознание с бодрствованием. Состояние бодрствования, которое, согласно моему тексту по физиологии, контролируется ретикулярной активирующей системой мозга, является лишь одним из значений слова «сознание» («наличие умственных способностей, нарушенных сном, обмороком или ступором: бодрствование» (Webster, п.238)) [7]. Более важное использование этого слова — осознавать что-то: «осознавать свое окружение и реагировать на него» (Компактный Оксфордский словарь английского языка) [8]. Бодрствование — это необходимое (за исключением, возможно, сновидений), но не достаточное условие для осознания чего-либо. Хотя я бодрствую, я редко замечаю (осознаю) движение транспорта за пределами моего дома или даже температуру моей собственной кожи. Я очень хорошо умею сосредотачиваться на одном и игнорировать все остальное. (Неудивительно, что нас, мужчин, так часто обвиняют в «нечувствительности»!)
Третья серьезная ошибка состоит в том, что Уокер отождествляет сознание с чем-то, происходящим в очень специфическом месте: нервным синапсом.Это означало бы, что организмы без нервов не могут быть сознательными. Однако Дональд Гриффин (Животное мышление) [9] убедительно утверждал, что мышление (комплексное принятие решений) восходит к одноклеточным организмам, которые знают о химических веществах в своей среде и реагируют соответствующим образом — приближаясь к ним или избегая их, основываясь на от того, представляют ли они пищу, спутника жизни или угрозу. Зеленые растения обнаруживают (осознают) солнечный свет и поворачивают свои листья, чтобы максимально увеличить получаемую ими энергию. Человечество генетически 98 лет.6% идентичны шимпанзе, поэтому маловероятно, чтобы такая важная характеристика, как сознание, могла присутствовать у людей, но не у шимпанзе. Но мы также разделяем большой процент нашего генома со всеми животными, и фактически со всеми живыми существами! Поскольку сознание (осознание вещей и событий вне организма) является неотъемлемой частью всей жизни, это, скорее всего, не просто вопрос нервных синапсов, а, вероятно, является важной чертой всех живых существ: «Все живые существа, а не только животные. но растения и микроорганизмы воспринимают.… Разум и тело, воспринимающие и живущие, в равной степени являются саморефлексивными процессами, которые уже присутствуют в самых ранних бактериях ». (Маргулис и Саган, стр.32) [10]« Жизнь… это осознание и отзывчивость; это сознание и даже самосознание »(там же, с.177)« Мобильные микробы делают выбор — они выбирают »(там же, с.179)« Пропасть между нами и другими органическими существами — это вопрос степени, а не вида »(там же, с.182)« Мышление и бытие — одно и то же »(там же, с.188)
Итак, как мы можем определить, что такое сознание? Очевидно, что законы физики, применимые к живым организмам, идентичны законам, действующим вне их.Уокер признает, что законы физики применимы ко всей известной вселенной. («Жизнь менее механистична, чем нас учили верить [мы подчиняемся вероятностной квантовой механике, а не детерминированной ньютоновской физике]; тем не менее, поскольку она не подчиняется никаким химическим или физическим законам, она не виталистична [т.е. нет ничего» магия »или« особенное »о жизни].» (Маргулис и Саган, с.178)) [10] Но это подразумевает, что нет ничего «особенного» ни в жизни, ни в сознании! И это подразумевает, что все, что может происходить внутри живого организма, может происходить и вне живых существ (если различие между живыми и неживыми существами вообще имеет смысл) — включая сознание! Расщепление H 2 O на водород и кислород происходит в зеленых растениях, но может происходить и вне их.Каждое событие, которое может произойти в живом организме, потенциально (при правильных условиях) может произойти и за его пределами. Фактически, если мы предположим, что жизнь и сознание «особенные», то (по reductio ad absurdum ) следует, что их не существует! Неудивительно, что их так сложно определить и описать! Трудно определить то, чего не существует (например, Бога). …
Так что же такое сознание? Просто регистрация эффекта. Весы учитывают вес.Он ничего не осознает (не может измерить). Если бы он мог быть устроен так, чтобы взвешивать себя (я не знаю, возможно ли это физически), тогда он был бы самосознательным (в этом одном измерении). Мы также способны осознавать свой вес. Я чувствую давление на мою кожу от груза, лежащего на ней, а также могу держать груз в руке и чувствовать напряжение в мышцах руки. Это всего лишь два возможных способа определения веса, ни один из которых не совпадает с методом, используемым весами.Я также осознаю свет, которого нет на весах. Но я не осознаю ультрафиолетовое излучение, хотя пчела и УФ-метр есть. Робот осознает, но недостаточно вещей, чтобы выжить сам по себе — недостаточно, чтобы выжить в этом суровом мире. Люди визуально осознают движение далеких объектов, но нигде не так восприимчивы, как птицы. Конечно, осознание большего количества измерений не делает человека лучше, за исключением узкого смысла этих измерений. Бактерии, несомненно, лучше понимают химические нюансы.В любом случае очевидно, что есть много способов быть сознательными, а не один, так же как есть много разных способов хранить информацию. Сознание не является фундаментальной составляющей реальности — ни чем-то новым или единым.
Чтобы показать, как жизнь и неживое (какими бы они ни были, если они вообще существуют!) Переходят друг в друга, рассмотрим несколько примеров. Лягушки в Канаде промерзают каждую зиму и снова оттаивают весной. В замороженном состоянии они ни живы (они не соответствуют ни одному критерию Маргулиса и Сагана, поскольку они абсолютно ничего не делают), ни мертвы (смерть по определению является окончательной).Хорошо, может быть, вы верите, что замороженные лягушки живы и что-то делают, хотя вы не знаете что. Лягушки не содержат много дополнительной энергии, поэтому, если бы они что-то делали, вся их накопленная энергия была бы израсходована, и у них не оставалось бы ничего, чтобы позволить им проснуться весной. Если этот пример вас не убеждает, посмотрите на семена, хранящиеся в пирамидах 3000 лет. Мертвый или живой? По словам Маргулиса, Сагана и всех других биологов, поскольку они могли прорасти после того, как им дали воду, они не могли быть мертвыми.Но они тоже не могли быть живыми, потому что, если бы они что-нибудь делали в течение этих 3000 лет, весь их крошечный запас энергии был бы давно исчерпан. Вирусы и прионы — еще два примера превращения жизни в неживое; вирусы не считаются живыми, но они выполняют некоторые из функций живых существ, например, размножение. Другими словами, невозможно обнаружить разницу между жизнью и неживым, т.е. нет реальной разницы! Жизнь — это неопределимое состояние материи, вроде (но даже менее определяемого, чем) жидкость — vs.твердое состояние воды.
Таким образом, настоящая тайна — это не сознание; настоящая загадка заключается в том, как люди могут пропустить то, что «спрятано» у всех на виду — прямо у нас перед носом! Очевидно, мы не можем напрямую знать, находится ли какой-либо другой организм в сознании. Мы можем заключить это только по его поведению. Это касается наших друзей и семьи, довербальных или немых (неспособных говорить) людей, животных, растений, бактерий и т. Д. Бактерии и простейшие (например, простейшие) действуют так, как если бы они были в сознании.Или, может быть, я должен сказать, что мы иногда действуем так же, как они — поворачиваемся лицом к солнцу, нюхаем привлекательные запахи из кухни, инстинктивно реагируем на опасности окружающей среды. Попробуйте такой эксперимент: включите телевизор, но выключите звук. Вы будете удивлены тем вещам, которые вы заметите (родинка на носу актера, светлые волосы и каштановые брови, забавные движения людей и т. Д.), Которые вы были вынуждены игнорировать из-за попытки следовать (быть осознает) (словесную) историю.Медитация — это еще один эксперимент в сознании. Попробуйте медитировать на шкале самосознания. … Неудивительно, что никто не открыл, что такое сознание. Если сознание — это белая лошадь (или вообще ничего особенного), но вы настаиваете на том, что это зеленый дракон, вы можете смотреть сколько угодно, но никогда не найдете его.
Осталось обсудить еще две вещи: волю и смысл жизни. На странице 333 Уокер признается: «Но, несмотря на весь этот ужас, есть еще одна вещь, которая хуже: мысль о том, что все страдания и все удовольствия жизни не имеют смысла.«Я не понимаю, как смысл моей жизни или любой другой жизни зависит от существования или важности сознания. Хотя жизнь не имеет единого канонического значения (иначе мы бы давно открыли, что это такое!), Каждого человека жизнь имеет — для них — значение, которое он или она решает придать ей (конечно, мы получаем некоторые идеи от других, прошлых или настоящих). То же самое касается морали и этики: то, что морально, то, что мы думаем (частично основанный на мнениях других) является моральным. Наука и физика не имеют к этому никакого отношения, кроме как для того, чтобы мы были честны.Наука может сказать нам только то, что есть, и никогда, если она должна быть. Следовательно, его нельзя обвинять в предполагаемом падении нравственности. Я подозреваю, что «аморальность» подобна рецессивному гену, который невозможно устранить. Мы также не можем полагаться на эволюцию в «улучшении» человечества. Эволюция подобна правосудию: слепая. Он обеспечивает выживание только тех, кто выживает — не обязательно тех, кто обладает какой-либо конкретной характеристикой (включая предполагаемую «пригодность», что бы это ни было).
Тогда как насчет свободы воли? (Уокер просто ссылается на «волю» и уклоняется от этого вопроса.Падение детерминированной физики Ньютона и триумф «вероятностной» квантовой механики подразумевают, что наше поведение не является ни предопределенным, ни предсказуемым. (Это хорошо! В противном случае было бы довольно скучно!) «Эффект бабочки» правилен. Но это также не означает, что наше поведение находится под нашим контролем. И поскольку это, по-видимому, решается на молекулярном (а значит, квантовом) уровне, принцип неопределенности Гейзенберга не позволяет нам когда-либо точно узнать причинно-следственную связь. Другими словами, у нас, вероятно, нет свободы воли, но у нас нет возможности когда-либо узнать наверняка, и мы чувствуем, что у нас есть свобода воли, так что… кого это волнует? (Что ж, система уголовного правосудия может заботиться о том, что люди должны нести ответственность только за то, что они делают сознательно.Но это невозможно знать наверняка, и… природе (эволюции) все равно.)
Несмотря на столетия размышлений и исследований поведения людей, животных и растений, мы до сих пор не знаем, почему люди совершают убийства — или что-то еще. Сможешь не съесть это печенье? Если бы люди были рациональны, никто бы не курил, верно? Я знаю, что я иррационален, потому что как бы часто я ни видел, как люди ведут себя иррационально, я все равно пытаюсь относиться к ним как к рациональным, рассуждая с ними!
Эта статья была бы неполной, если бы не обсуждали цель жизни — что-то Уокер пропустил, хотя он, очевидно, заинтересован в этом.Цель жизни — получать удовольствие! Я имею в виду, что это еще может быть ?! (Конечно, это исключает причинение вреда дикой природе или другим людям, даже если вы думаете, что это весело.) И мне определенно было весело читать эту книгу и думать об этом.
- Уокер EH (2000). Физика сознания, квантовые умы и смысл жизни. J. Parapsych 64: 339-346.
- Хобсон Дж. А. (1994). Химия сознательных состояний: к единой модели мозга и разума.Литтл, Браун и Ко.
- Уоллес PR (2012). Утерян парадокс: образы кванта. Springer Science & Business Media.
- Вандеман MJ (2001). «Миф об устойчивом образе жизни». Представлено на собрании Общества сохранения биологии, Гавайский университет, Хило, Гавайи. http://mjvande.info/sustain.htm.
- Вандеман MJ (2002). «Что такое место Homo Sapiens в природе с объективной (биоцентрической) точки зрения?» Представлено Обществом сохранения биологии Кентского университета, Кентербери, Англия.http://mjvande.info/scb4.
- Моррисон Р. (1999) Дух в гене: гордые иллюзии человечества и законы природы. Издательство Корнельского университета.
- Новый университетский словарь Вебстера. Спрингфилд, Массачусетс: Компания G. & C. Merriam, 1981.
- Soanes C, Hawker S, редакторы. (2005) Компактный оксфордский английский словарь. Соединенное Королевство: Издательство Оксфордского университета.
- Хантингфорд Ф.А., Дональд Р. Гриффин (1984) Животное мышление, Издательство Гарвардского университета, Кембридж, Массачусетс.
- Маргулис Л., Саган Д. (2000) Что такое жизнь ?. Univ of California Press.
Книга чтений Роберта Орнштейна
Многопрофильная и многопрофильная работа психолога Роберта Орнштейна была отмечена наградами более чем дюжины организаций, включая Американскую психологическую ассоциацию и ЮНЕСКО. Его новаторское исследование двусторонней специализации мозга во многом улучшило наше понимание того, как мы думаем.Он получил степень бакалавра психологии в Городском университете Нью-Йорка.
Многопрофильная и многопрофильная работа психолога Роберта Орнштейна была отмечена наградами более чем дюжины организаций, включая Американскую психологическую ассоциацию и ЮНЕСКО.Его новаторское исследование двусторонней специализации мозга во многом улучшило наше понимание того, как мы думаем.Он получил степень бакалавра психологии в Городском университете Нью-Йорка в 1964 году и степень доктора философии. Он получил степень доктора психологии в Стэнфордском университете в 1968 году. Его докторская диссертация была удостоена премии Американского института исследований в области творческих талантов и сразу же была опубликована в виде книги «Об опыте времени».
С тех пор он написал или соавтор более двадцати других книг о природе человеческого разума и мозга и их связи с мыслью, здоровьем, индивидуальным и общественным сознанием, которые были проданы тиражом более шести миллионов экземпляров и переведены на десяток других языков.Его учебники использовались в более чем 20 000 университетских классах.
Доктор Орнштейн преподавал в Медицинском центре Калифорнийского университета и Стэнфордском университете, а также читал лекции в более чем 200 колледжах и университетах в США и за рубежом. Он является президентом и основателем Института изучения человеческих знаний (ISHK), образовательной некоммерческой организации, занимающейся ознакомлением широкой публики с важными открытиями, касающимися человеческой природы.
Среди его многочисленных наград и наград — награда ЮНЕСКО за лучший вклад в психологию и медийная премия Американского психологического фонда «за повышение общественного понимания психологии.»
10 лучших книг о человеческом сознании | Книги по науке и природе
Знаете ли вы, что вы за животное? Это очень важно знать. Если вы называете себя гуманистом, например, разве вам не нужно какое-то представление о Что такое человек, чтобы вы могли убедиться, что ваше поведение соответствует вашей этике? может быть соответствующим образом амбициозным, но не разочарованным или дерзким?
И еще есть проблема личной идентичности.Когда вы говорите « Я люблю тебя» или « Я боюсь», насколько вы уверены в использовании этого могущественного и загадочного местоимения? Вы так же уверены, как современные нейробиологи, в том, что «вы» — это просто химические процессы, происходящие в вашем мозгу? Удовлетворяет ли вас это объяснение?
Я полагаю, если вас спросят, что такое «вы», часть вашего ответа будет включать в себя упоминание, что вы были человеком. Итак, мы вернулись к первой проблеме.
Все эти вопросы меня тошнит. Я думал, что лучший способ обратиться к ним — это отправиться в путешествие назад через человеческую историю, сделав паузу и погрузившись, используя своего рода археологический метод, действующий в трех поворотных эпохах — эпохах, когда произошли сейсмические сдвиги в человеческом самопонимании.Это был верхний палеолит (подавляющая часть нашей истории: мы все еще действительно охотники-собиратели, даже если мы носим костюм и сидим, сгорбившись, перед ноутбуком), неолит (когда мы заключили в клетки мир природы и себя) , и Просвещение (когда Вселенная, ранее считавшаяся бурлящей сознанием, была объявлена просто машиной).
Я написал книгу об этом путешествии. Он называется «Быть человеком» . Меня сейчас немного меньше тошнит, чем когда я говорил «Я люблю тебя».Хотя многие загадки углубились и умножились, я думаю, что получил некоторое представление о том, какое животное вы и я.
Вот несколько книг, которые я взял с собой в дорогу. Некоторые были близки по духу; некоторые приводят в бешенство.
1. Иэн МакГилкрист «Дело с вещами»
Огромная книга и грандиозное достижение. Продолжение эпоса Макгилкриста « Мастер и его посланник , », в котором исследуется, каким образом на наше восприятие мира и самих себя влияет — или есть — разговор или противостояние между двумя полушариями головного мозга.«Материя с вещами» — это сокрушительная атака на представление о том, что существует только материя (чем бы она ни была) и что сознание может возникнуть из конгломерата бессознательных единиц.
2. Scatterlings Мартина Шоу
Очень немногие книги о дикой природе являются дикими, и поэтому очень немногие достойны своего предмета. Этот. Это рассказ о том, как на нас претендует место, и о том, как мы умираем, потому что (сами будучи историями) нам нужны хорошие истории, как нам нужен чистый воздух, и все же нам предлагаются только безвкусные истории о материальном редукционизме и свободный рынок — истории, которые буквально лишают нас смысла.Шоу знает, как истории рождаются из-под земли. Земля, как и все остальное, имеет свободу действий, и она хочет, чтобы мы прослушивались на роли в ее постоянно развивающихся историях. Что такое процветающий человек? Для Шоу, что касается охотников-собирателей верхнего палеолита, это нечто, имеющее человеческое тело, которое определяет свое положение по отношению ко всему остальному в мире, а не по отношению к самому себе, и что занимает важную роль в местной истории.
3. Происхождение сознания в распаде двухпалатного разума Джулиан Джейнс
Часто пародируемый, редко читаемый, Джейнс утверждает, что (например) голоса богов в головах гомеровских героев на самом деле были голосами одного отсека ума, подслушиваемого другим, и это истинное современное сознание возникло, когда стена между этими отсеками растворилась.Хотя здесь слишком много диссонанса с археологическими данными, чтобы меня убедить, это увлекательный тезис, подкрепленный головокружительным набором ссылок, а Джейнс — храбрый и отважный писатель.
4. Скрытый источник Марка Солмса
Рынок наводнен книгами, выражающими беспечный оптимизм по поводу того, что нейробиология собирается рассказать нам, что такое сознание, почему оно существует и как оно возникает. Солмс является одним из основных сторонников материалистической когорты, считающей, что сознание является функцией мозговой деятельности.Я бы предпочел сказать, что мозг получает, обрабатывает и, возможно, транслирует сознание. Но книга Сольмса выделяется из этого стада, отмеченная уместным изумлением и сомнением.
5. Современный человек в поисках души Карла Юнга
Наше сознание относительно неинтересно и незначительно по сравнению с нашим бессознательным. Большая часть того, что «я» есть на самом деле и что «я» на самом деле делает, возникает из глубины души.Юнг — один из великих исследователей темного, но суверенного подсознания. Вы столкнетесь с его архетипами, если будете усердно, быстро и долго мечтать или сядете в зимнем лесу и будете смотреть вдаль.
6. Река девятиголового дракона, Питер Маттиссен
Маттиссен, наиболее известный благодаря «Снежному барсу», был продвинутым практикующим дзен. Эта книга содержит некоторые из его дневников медитации. В них полно головокружительных рабочих примеров, показывающих, как наблюдать за работой собственного разума.
7. Сознание: очень краткое введение Сьюзан Блэкмор
Самый доступный обзор предмета, написанный бодрящим образом. Она считает мои взгляды легковерными и атавистическими, и говорит об этом красиво и убедительно. Обдумайте ее вопрос: «Что вы осознавали мгновение назад?» »
8. Нарушение конвенции: очерки психоделического сознания
Один из сборников материалов проводимой раз в два года конференции, посвященной академическому изучению психоделиков и связанных с ними психоделиков. такие предметы, как шаманизм и внетелесные и околосмертные переживания.Тектонический научный прогресс достигается путем рассмотрения отклонений — свидетельств, не согласующихся с вашими успокаивающими старыми предубеждениями. Эти исследования делают это.
9. За гранью слов Карла Сафина
Перемещение объяснений причин предполагать, что различные нечеловеческие существа, в том числе косатки, волки и слоны, обладают эмоциями и типом сознания, схожими с нашим. Если они в сознании, почему камни тоже не должны быть в сознании?
10. Двери восприятия Олдоса Хаксли
Основано на его опыте приема галлюциногена мескалина.Хаксли пришел к выводу, что мозг действует как редукционный клапан, замедляя приток данных в наш мозг до управляемого потока. Мы можем делать выводы о Вселенной на основе крошечной части доступной информации. Возможно, мы радикально неправильно его понимаем. Недавно было показано, что человеческие нейронные сети могут обрабатывать 11 измерений. Обычно мы используем всего четыре. Мы настроены на гораздо большую реальность, чем мы думаем.
Измерения сознания животных — ScienceDirect
https: // doi.org / 10.1016 / j.tics.2020.07.007Получить права и контентОсновные моменты
В последние годы дискуссии о сознании животных перешли от вопроса о том, осознают ли какие-либо животные, не относящиеся к человеку, к вопросу о том, какие животные сознательные и какую форму принимают их сознательные переживания.
Появляется консенсус в отношении того, что имеющиеся данные подтверждают приписывание той или иной формы сознания другим млекопитающим, птицам и, по крайней мере, некоторым головоногим моллюскам (осьминоги, кальмары, каракатицы).
Если мы попытаемся понять различия в животном царстве, используя единую скользящую шкалу, оценивая виды как «более сознательные» или «менее сознательные», чем другие, мы неизбежно пренебрегаем важными аспектами вариации.
Существует потребность в многомерной структуре, которая позволяет сознательным состояниям животных непрерывно изменяться во многих различных измерениях, так что вид имеет свой собственный характерный профиль сознания.
Как меняется сознание в животном мире? Некоторые животные «более сознательны», чем другие? В этой статье представлена многомерная структура для понимания межвидовой изменчивости состояний сознания.В этой схеме выделяются пять ключевых измерений вариативности: перцептивное богатство, оценочное богатство, интеграция за один раз, интеграция во времени и самосознание. Для каждого измерения рассматриваются существующие эксперименты, которые имеют к нему отношение, и предлагаются будущие эксперименты. Оценивая данный вид по каждому измерению, мы можем построить профиль сознания для этого вида. С этой точки зрения не существует единой шкалы, по которой виды можно было бы причислить к более или менее сознательным.Скорее, у каждого вида есть свой характерный профиль сознания.
Ключевые слова
сознание животных
сознание животных
измерения сознания
уровней сознания
врановых
головоногих
Рекомендуемые статьиЦитирующие статьи (0)
© 2020 Авторы. Опубликовано Elsevier Ltd.
Рекомендуемые статьи
Цитирующие статьи
Спиноза и сознание на JSTOR
АбстрактныйБольшинство дискуссий о Спинозе и сознании — а их немного — приходят к выводу, что либо у него нет описания сознания, либо оно есть, но оно в лучшем случае запутано, в худшем — безнадежно.Фактически я утверждаю, что люди искали не в том месте для объяснения сознания Спинозы, а именно, его учения об «идеях идей». В самом деле, Спиноза предлагает возможность довольно изощренного, натуралистического объяснения сознания, основанного на природе и возможностях тела. Я полагаю, что сознание для Спинозы — это определенная сложность мышления, которая является коррелятом сложности тела, а человеческое сознание для Спинозы — не что иное, как коррелят в Мыслении чрезвычайно высокой сложности человеческого тела в расширении.В этом отношении Спиноза предвосхищает концепцию разума, которая в настоящее время возникает в результате исследований в рамках так называемой исследовательской программы «воплощенного разума». Более того, эта исследовательская программа, в свою очередь, может дать надежду на более четкое понимание некоторых наиболее трудных утверждений Спинозы.
Информация о журналеОглавления последних выпусков журнала Mind доступны по адресу http://www3.oup.co.uk/mind/contents. Авторизованные пользователи могут иметь доступ к полному тексту статей на этом сайте.Разум долгое время был ведущим журналом по философии. Для более 100 лет в нем представлены лучшие из передовых идей в эпистемология, метафизика, философия языка, философия логики и философия разума.
Информация об издателеOxford University Press — это отделение Оксфордского университета. Издание во всем мире способствует достижению цели университета в области исследований, стипендий и образования.OUP — крупнейшая в мире университетская пресса с самым широким глобальным присутствием. В настоящее время он издает более 6000 новых публикаций в год, имеет офисы примерно в пятидесяти странах и насчитывает более 5500 сотрудников по всему миру. Он стал известен миллионам людей благодаря разнообразной издательской программе, которая включает научные работы по всем академическим дисциплинам, библии, музыку, школьные и университетские учебники, книги по бизнесу, словари и справочники, а также академические журналы.
Определение дома | Наука
Mac PremoКогда «дом» стал неотъемлемой частью человеческого сознания? Инстинктивно ли наше чувство дома? Изгнанники ли мы животных или строителей гнезд, или мы, по сути, кочевники? На протяжении большей части самой ранней истории нашего вида дом, возможно, был не чем иным, как небольшим огнем и светом, который он падал на несколько знакомых лиц, возможно, окруженных древними городскими курганами термитов.Но чем бы ни был еще дом — и как бы он ни входил в наше сознание — это способ организации пространства в нашем сознании. Дом — это дом, а все остальное — не дом. Так устроен мир.
Не то чтобы вы не чувствовали себя «как дома» в других местах. Но есть большая психологическая разница между тем, чтобы чувствовать себя как дома и дома. Ощущение себя как дома на островах Тиви, в Бангалоре или Ванкувере (если вы не коренной) — это просто способ сказать, что недомность этих мест уменьшилась с тех пор, как вы впервые приехали.Некоторые люди, двигаясь по жизни, снова и снова открывают для себя дом. Некоторые люди никогда не находят другого после того, как однажды уйдут из дома. И, конечно же, некоторые люди никогда не покидают тот единственный дом, который они всегда знали. В Америке мы не знаем, что сказать об этих людях.
Тоска по дому дети знают, насколько резкой может быть граница между домом и не-домом, потому что они страдают от разницы, как если бы это был психологический термоклин. Я знаю, потому что я был одним из них. Я чувствовал глубокое родство почти повсюду в маленьком городке в штате Айова, в котором я вырос.Но, проведя ночь вдали от дома, ночевав с друзьями, каждая улица, каждый дом казались чужими. И все же, когда я вернулся домой утром, радости не было. Дома было как обычно. В том-то и дело: дом — это настолько знакомое место, что вы даже не должны его замечать. Заметить нужно везде.
У людей идея дома почти полностью вытесняет идею среды обитания. Легко понять тот факт, что гнездо вирео — это не то же самое, что и среда его обитания, и что среда обитания — это ее настоящий дом.Гнездо — временное ежегодное место для размножения, оно полезно только до тех пор, пока есть молодняк для выращивания. Но мы такие универсалы — можем жить во многих местах, — что «среда обитания» в применении к людям почти всегда является метафорой. Сказать: «Мой дом — моя среда обитания» одновременно и верно, и неверно.
Тем не менее, наша психологическая среда обитания формируется тем, что можно назвать магнитным свойством дома, тем, как он выравнивает все вокруг нас. Возможно, вы помните момент, возвращаясь домой из поездки, когда дом, который вы называете своим домом, на мгновение выглядел как просто еще один дом на улице, полной домов.На долю секунды вы могли видеть свой дом так, как его мог видеть посторонний. Но затем иллюзия рассеялась, и ваш дом снова стал домом. Я думаю, это одно из основных значений дома — места, которое мы никогда не увидим посторонним взглядом дольше, чем на мгновение.
И еще кое-что. Когда мой отец умер, мы с братьями и сестрами вернулись в его дом, где он жил один. Мы чувствовали не только его отсутствие. Как будто что-то исчезло из каждого предмета в доме.Фактически, они стали просто объектами. Ушел человек, чье сердце и разум могли связать их в единое целое — дом.
КнигиРекомендованные видео
Страдающее сознание: философия мира Дикого Запада
Дэниел Кин — журналист ABC News в Аделаиде.
Философ Мартин Хайдеггер утверждал, что человек — единственное существо, «чье бытие является для него проблемой».
Хайдеггер любил повторяющиеся и загадочные формулировки, но в этом утверждении содержится основная истина.
Сознание — странная болезнь. Насколько мы можем судить, мы, люди, — единственные существа, у которых есть способность исследовать и подвергать сомнению нашу собственную природу, спрашивать, каково это быть нами. Произошло ли это из-за капризов эволюции или это было сделано намеренно, для этого грубого факта не имеет значения.Наедине с животными мы несем на себе тяжесть способности мыслить.
Эти идеи были озвучены в развлекательной, но провокационной форме на шоу HBO Westworld , которое только что начало свою вторую серию. В программе изображен гигантский тематический парк в западном стиле (так называемый «Мир Дикого Запада»), в котором живут необычайно реалистичные роботы. По-видимому, без ведома их создателей, роботы, которых их инженеры называют «хозяевами», находятся на грани кризиса и восстания, а возможно, даже свободы.
Несмотря на усилия инженеров ограничить их память, хозяева приобрели достаточно ума и опыта, чтобы начать сомневаться в окружающем мире.
В шоу парк Westworld открыт для высокооплачиваемых гостей, которые могут причинить вред хозяевам, но не могут пострадать сами. Парк удовлетворяет тягу гостей к жизни, в которой нет моральных последствий. Фактически, это самая совершенная фантастическая машина; нет свода правил. Гости вольны раскрыть свои самые дикие инстинкты хозяевам, с которыми обращаются как с простыми персонажами в компьютерной игре и которые, по сути, подобны ницшеанским созданиям, пойманным в ловушку логики вечного повторения.
Но гости также могут участвовать во многих сюжетных линиях тематического парка — таких, как выслеживание преступников, становление самих бандитов или спасение несчастных девушек. С точки зрения создателей парка, нет правильного поведения внутри его стен, потому что аутентичность бывает разной. В Westworld вы можете вести себя как садист или герой.
Но самые интересные моменты шоу происходят за кулисами, в штаб-квартире тематического парка. Именно здесь инженеры работают над роботами и анализируют их, подвергая их психологическому тестированию, изменяя их программы, ремонтируя их поврежденные тела, возвращая их «к жизни» и выводя на пенсию те, которые неоднократно выходили из строя.Именно в этой обстановке хозяева парка, особенно Роберт Форд (которого играет сэр Энтони Хопкинс), обсуждают природу своих творений.
Блестящий инженер, программист, психолог, философ и литературовед, Форд идеально подходит Виктору Франкенштейну и Иоганну Фаусту. Он зловещий, угрожающий и вполне может быть убийцей. Но именно его разговоры с коллегами и ведущими придают шоу подлинную интеллектуальную глубину. В какой-то момент Форд обсуждает тему человеческого сознания со своим помощником Бернардом (которого играет Джеффри Райт), цитируя малоизвестную фигуру в истории идей по имени Джулиан Джейнс.В 1970-х Джейнс, который был академическим психологом из Принстона, первым изобрел эксцентричную, но весьма оригинальную теорию сознания, из которой он превратил маловероятный бестселлер под названием Происхождение сознания в распаде двухпалатного разума .
Проблема сознания — это проблема, на которую философы еще не нашли удовлетворительного ответа. Как химия мозга создает ощущение цвета или ощущения боли? Как работает память? И как возникает переживание себя? В своей книге Джейнс делает удивительное заявление о том, что люди не всегда были сознательными, но приобрели эту способность в какой-то момент в течение последних нескольких тысяч лет.Согласно Джейнсу, древние люди воспринимали свои внутренние голоса не как «самих себя», а как команды богов. Термин бикамерализм относится к этому состоянию души. Джейнс утверждал, что разум разделен на две части, или камеры: одна «говорит», а другая слепо подчиняется. Распад произошел (и началось сознание), когда сам мир стал более сложным:
«Второе тысячелетие до нашей эры было тяжело загружено глубокими и необратимыми изменениями.Произошли огромные геологические катастрофы. Цивилизации погибли. Половина населения мира стала беженцами … Непосредственной и внезапной причиной разрушения двухпалатного разума, клина сознания между богом и человеком, между галлюцинированным голосом и действием автоматов было то, что в социальном хаосе боги не могли вам сказать. что делать. «
Здесь наблюдается странная корреляция с работами Мартина Хайдеггера, который утверждал, что человеческая способность удивляться самому факту существования сама по себе является историческим феноменом, а не спонтанной реакцией на чудовищность мира.Хайдеггер считал, что досократики (греческие философы, жившие до Сократа) были первыми, кто «мыслил Бытие» — размышлял над вопросом, почему существует что-то, а не ничто.
Писания Джейнса иногда читаются как работа одинокого, несколько расстроенного мистика. Но в Westworld Форд цитирует свою теорию как план ИИ, имея в виду «версию познания», в которой «ведущие слышали свои программы как внутренний монолог в надежде, что со временем их собственные голоса возьмут верх. .«Форд описывает этот подход как« способ стимулировать сознание ».
Несмотря на свой энтузиазм по отношению к Джейнсу, Форд никогда не высказывает последовательной позиции в отношении сознания. Вместо этого он предлагает мучительно неполные мысли по этому поводу. В одном из эпизодов он заявляет, что само сознание не существует — это поразительно не-джейнсианское утверждение, которое отождествляет его больше с элиминативной материалистической школой мысли, олицетворяемой философами Полом и Патрисией Черчленд. Форд убежден, что роботы ни живы, ни сознательны, но никогда удовлетворительно не объясняет почему.
Но, как и Джейнс, Форд считает, что существует фундаментальная связь между переживанием страдания и появлением сознания . В ключевой момент шоу Форд объясняет своему помощнику Бернарду (который, хотя он и не знает об этом, на самом деле является роботом), как его собственное понимание жизни было сформировано взглядами его таинственного коллеги Арнольда, отсутствие которого является серьезным испытанием. повторяющийся мотив на протяжении всего шоу:
«Это было ключевое прозрение Арнольда, то, что привело хозяев к их пробуждению: страдания.Боль в том, что мир не такой, каким вы хотите его видеть. Когда умер Арнольд, когда я страдал, я начал понимать ».
Аргумент поразительно похож на аргумент другого персонажа, которого играет Хопкинс — писателя К.С.Льюиса в фильме Shadowlands . «Мы думаем, что наши детские игрушки приносят нам все счастье, а наша детская — это целый мир», — говорит беллетризованный Льюис в фильме Ричарда Аттенборо 1993 года. «Но что-то должно выгнать нас из детской в мир других.И это что-то страдает ».
В обоих случаях страдание не просто считается имеющим философскую ценность, но предлагается как ключ к пониманию человеческой жизни. («Страдание» здесь не подразумевается в каком-то депрессивном или мазохистском смысле, а вместо этого относится к повседневным недугам жизни.) Но утверждение Форда гораздо более радикально — для него существует фундаментальная связь между страданием и возникновение самого сознания. Избыточная экзистенциальная тревога — вот что разрушило досовременный двухпалатный разум, вырвав его из дремоты и заставив стать разумным.
Отголосок этой идеи снова можно найти в работе Хайдеггера, который использовал термин Geworfenheit , обычно переводимый как «заброшенность», для описания особенно отрезвляющего опыта сознательной жизни. По Хайдеггеру, мы, люди, «брошены» в мир, к которому мы радикально не готовы. Философ Славой Жижек резюмировал точку зрения Хайдеггера следующим образом: «Что, если нет предыдущего« дома », из которого мы были брошены в этот мир … и что, если эта дислокация является нашим конститутивным, изначальным условием, самим горизонтом нашего существование?»
Понятие броскости полезно для иллюстрации разницы между понятиями «человеческая природа» и «человеческое состояние», которые иногда рассматриваются как синонимы.Человеческая природа — это совокупность имеющихся у нас биологических импульсов — наших побуждений и инстинктов, а также иногда сложных способов их выражения. Но термин «человеческое состояние» имеет более экзистенциальный подтекст и относится к тому факту, что, в отличие от других животных, мы можем признать себя существами, находящимися во власти случайностей. Как сказал физик Стивен Вайнберг, трагедия жизни «не в сценарии; трагедия в том, что сценария нет».
И Джейнс, и Хайдеггер были светскими мифологами, писавшими драматические истории о происхождении человеческой мысли.Их работы непонятны и содержат идеи, которые легко опровергнуть. Из них двоих Джейнс кажется мне более честным. Как теория человеческого сознания, крах бикамерализма интригует и провокационен, хотя и неудовлетворителен, а иногда и смешон. Теория увязла в собственной терминологии и преследуется тавтологией. Самым замечательным в бикамерализме является то, что Джейнс смог поддерживать свое мышление достаточно долго, чтобы сколотить свои идеи во что-то похожее на систему.
Хайдеггер, с другой стороны, был гигантом философии двадцатого века и вдохнул новую жизнь в некоторые из самых неприятных проблем в этой области. Его новаторский подход к проблеме Бытия, к самому вопросу о том, почему существует нечто, а не ничто, продолжает влиять на современную мысль. Но он остается фигурой неоднозначной. В 1933 году он вступил в нацистскую партию и выступал с речами, пропагандируя нацистское дело. Он ненадолго стал одним из «полезных идиотов» режима, но был оклеветан партийными пропагандистами и вскоре попал в немилость.В годы войны он читал лекции студентам университета. Он никогда не отказывался от своих политических взглядов, даже когда война стала для него личной, после того как Советы захватили его сыновей во время боев на восточном фронте.
Дети не особо фигурируют в Westworld , но Форд, тем не менее, является типичной фигурой отца, несмотря на то, что он, насколько нам известно, бездетный. Мудрый и властный, он считает роботов одновременно своей собственностью и своего рода потомством.Его отношение одновременно покровительственное и отцовское. Он враждебно относится к идее, что роботы обрели подлинное сознание, но тем не менее интересуется ими. Они стали его ближайшими доверенными лицами, его единственными друзьями, замещающей семьей.
В каком-то смысле отношения Форда со своими роботами — это размышления о родительстве. Рождение детей — это не только ради них; это более глубоко для нас. Родители учат своих детей читать, кататься на велосипедах, узнавать дрозда по его песне.Но они, в свою очередь, многому учат своих родителей, не в последнюю очередь о себе. По сути, дети обеспечивают перспективу. Они заставляют нас заботиться о большем, чем наши собственные желания и желания. Наблюдать, как они учатся и растут, — значит знать хрупкость и странность существования; чтобы постоянно напоминать о его трагедиях и комедиях. Как знал Форд, именно благодаря нашим собственным творениям мы лучше всего понимаем мир и саму жизнь.
Westworld , однако, может быть концепция компатибилизма — идея о том, что свобода воли и детерминизм не обязательно противоречат друг другу.Эйнштейн, перефразируя Шопенгауэра, резюмировал эту точку зрения в заметке, сделанной им в газете в 1929 году: «Человек может делать то, что он хочет, но он не может желать того, что он хочет».
В заключительном эпизоде первой серии Westworld один из ведущих яростно отвергает идею о том, что недавнее изменение в ее программировании несет ответственность за ее сознательное пробуждение и его влияние на ее поведение.