Психическое расстройство в уголовном праве: УК РФ Статья 22. Уголовная ответственность лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости / КонсультантПлюс — inakhan.ru

Содержание

Андрей Ткаченко: «Нельзя путать психическое расстройство и невменяемость» | Российское агентство правовой и судебной информации

Контекст

Громкие судебные процессы и предсказуемые приговоры «белгородскому стрелку» Сергею Помазуну и «русскому Брейвику» Дмитрию Виноградову, убившим на пару 12 человек без всяких на то видимых причин, вызвали вопросы не только в обществе, но и в профессиональной медицинской среде. Главный звучит так: почему преступники, чье поведение было явно неадекватным как в момент совершения злодеяний, так и впоследствии, оказались признаны вменяемыми, и вместо закрытого спецстационара отправятся на зоны для пожизненно осужденных граждан?

Квалифицированный судебный эксперт-психиатр не вправе давать публичную оценку выводам коллег. Запрещают профессиональные этические нормы. При этом экспертизы по двум наиболее громким столичным массовым убийствам последних лет – делу экс-майора Евсюкова и все того же Виноградова — производились специалистами Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им В.

П. Сербского.

Руководитель отдела судебно-психиатрических экспертиз в уголовном процессе этого научного учреждения, доктор медицинских наук, профессор Андрей Ткаченко (в разные годы принимал участие в судебно-психиатрических экспертизах Андрея Чикатило и Юрия Буданова) объяснил РАПСИ, почему среди каждой сотни российских преступников лишь один признается невменяемым и чем российская экспертная деятельность в области судебной психиатрии выгодно отличается от американской и европейской.

«Эксперт не вправе говорить, что ему кого-то жалко»

— Судебный психиатр-эксперт имеет доступ фактически ко всем материалам дела. При этом мимо него вряд ли проходит все то, что об этом деле говорится и пишется в СМИ и Интернете. Уместно ли поэтому говорить о влиянии общественного резонанса на работу и выводы специалиста?

— Вопрос оправдан. Но влияние такого резонанса на эксперта очень часто переоценено.

— Почему? Когда говорят о давлении на суд, все почему-то воспринимают это очень всерьез…

— Любой судебно-психиатрический эксперт – фигура, которая в ходе принятия решения испытывает давление. Но общественный резонанс – не главный, а лишь один из многих факторов. Под давлением я подразумеваю многофакторное явление. Любое явное давление – противозаконное действие. Но видов воздействия есть очень много. К примеру, воздействие некоторых вопиющих обстоятельств дела это тоже один из вариантов давления. Поэтому неотъемлемым качеством любого хорошего эксперта является эмоциональная устойчивость по отношению к обстоятельствам дела. Эксперт не может сказать, что его что-то ужасает, что ему кого-то жалко.

Фундаментальное качество эксперта, которое входит в систему его подготовки, его профессиональной идентичности – независимость. И он это качество лелеет всяческим образом. Эксперту в этом смысле помогает целая система мер.

— Каких именно?

— В первую очередь, законодательных. Есть специальная статья закона «О государственной экспертной деятельности в РФ», которая прямо запрещает любое воздействие на эксперта, в том числе и исходящее от его непосредственного руководителя.

— Но ведь возможны и субъективные факторы такого воздействия?

— Здесь хорошее подспорье – свод этических принципов производства судебно-психиатрической экспертизы. А так как это очень специфический вид деятельности, то и этические принципы тут особые. Там сказано прямо: независимость эксперта, в том числе, определяется его независимостью от собственных идеологических, религиозных, политических и прочих пристрастий. Есть этический запрет на публичную политическую деятельность эксперта. Ведь такая деятельность создает риск появления неправомерных решений.

Фото Григория Сысоева, РИА Новости

— То есть эксперт-психиатр, получается, не вправе баллотироваться, скажем, на выборные должности. Но что тут такого?

— Да, не вправе. Равно как и не вправе публично выражать собственные политические убеждения. В противном случае это будет свидетельствовать о его некомпетентности, и сообщество экспертов это сразу распознает.

А это, в свою очередь, означает единственное – уход из профессии вообще.

— Много ли экспертов таким этическим нормам соответствует?

— Наша профессия очень непростая. В ней есть масса моральных и эмоциональных издержек. Но что эксперта спасает? Практика в виде регулярной трудовой деятельности. Эксперт и общественность смотрят на ситуацию с разных сторон. То, что для общества в данный момент эксквизитно, то есть выходит далеко за рамки устоявшихся нравственных норм, для специалиста обыденно, так как эксперт с подобными ситуациями сталкивается чуть ли не ежедневно.

— Глаз не замыливается?

— Конечно, повышается риск профессионального выгорания. Но данная проблема вообще распространена в психиатрической среде, да и в других профессиональных сообществах. Поэтому предлагаются разные инструменты, чтобы этому противодействовать. У нас, к слову, такому выгоранию могут способствовать нормативы, которые до сегодняшнего дня существуют. К примеру, норматив амбулаторных экспертиз, своеобразное штатное расписание: одна ставка эксперта выделяется на 200 экспертиз в год.

Посчитаем – если отбросить отпуск, выходные и праздничные дни, останется примерно 200 рабочих дней.

— То есть по одной экспертизе в день.

— Совершенно верно! А конвейерное производство в нашем деле недопустимо. Поэтому мы ратуем за снижение таких немыслимых нагрузок. Ведь есть определенное соотношение между количеством и качеством. Причем оно обратно пропорционально: чем больше количество – тем ниже качество.

В центре социальной и судебной психиатрии имени Сербского // Руслан Кривобок, РИА Новости

«Громкие дела не улучшают законодательство»

— Давление общественного мнения – сугубо российская проблема?

— Нет, проблема мировая. Для нашей профессии в недавнем прошлом были две очень громкие ситуации.

В 1982 году в США случилось покушение на Рональда Рейгана. В президента стрелял некий Хинкли – больной человек, страдающий шизофренией. Он американскими психиатрами был признан невменяемым.

Это решение экспертов, а затем и суда, вызвало широчайший общественный резонанс. В итоге тогда под давлением общественности в Америке пришлось менять саму концепцию судебно-психиатрической оценки. Юридический критерий, который есть в нашем УК, американцы поменяли таким образом, что возможность признания лица невменяемым значительно сузилась.

Есть известная формула: громкие дела не улучшают законодательство. Ведь от прецедентных решений можно быстро и незаметно перейти к слому всей системы, сложившейся столетия назад на основании научных знаний. И до сих пор дело Хинкли считается совершенно неоправданным прецедентом столкновения общественного мнения и профессиональных установок.

Недавний случай – дело Брейвика. В Норвегии экспертизу назначают не как у нас, когда очень часто собирают комиссию не менее чем из трех экспертов. Там этим заняты два разных эксперта. И вот они поначалу независимо друг от друга пришли к одному мнению: Брейвик тяжело болен, у него бред. Суду было рекомендовано признать его невменяемым.

— И снова случилось «широчайшее обсуждение»…

— Конечно, и после него была назначена повторная экспертиза, которая пришла к следующему заключению: несмотря на имеющиеся психические расстройства, Брейвик вменяем.

Такие коллизии широко обсуждаются, равно как и громкие российские дела, и всегда вызывают совершенно разные суждения. Причем и в профессиональной среде тоже. Мне доводилось участвовать в экспертизах по делу Чикатило или Буданова, и до сих пор в нашем сообществе обсуждаются разные точки зрения. Суть же заключается в том, что независимость эксперта выражается еще и в личной ответственности за принятое им решение.

— То есть играет роль и репутационный фактор.

— Это такой рычаг, жестче которого придумать трудно.

«Главная ответственность лежит на судье»

— Помимо обще-анонимного обывательского мнения, которое в России мало кому во власти интересно, есть мнение представителей правоохранительной и судебной системы.

Не бывает ли у следователей или судей соблазна повлиять на выводы эксперта, чтобы признать преступника вменяемым и отправить его не на лечение за государственный счет, а в зону для пожизненно осужденных?

— Мне трудно представить, как могут воздействовать в таких случаях следственные органы. Если только неправовыми методами. Да и зачем им это нужно? Ведь, в конечном счете, ответственность за признание лица вменяемым или невменяемым лежит даже не на эксперте-психиатре, а на суде. Следствие предоставляет суду и эксперту материалы. А судебно-психиатрический эксперт — чуть ли не единственный специалист, кто оценивает субъективную сторону деяния и знакомится практически со всеми материалами, собранными по делу. В его задачу входит реконструкция поведения и реконструкция состояния обвиняемого. Поэтому воздействие следствия заключается в качестве и полноте собранных доказательств. В решении о вменяемости или невменяемости следствие прямого участия не принимает.

— Ну а суд? Если эксперты, скажем, говорят, что в момент совершения преступления человек осознавал, что он делает.

— Заключение может быть разным. Такое лицо могут признать вменяемым. Может быть диагностировано психическое расстройство и сниженный порог контроля за собственными действиями. И вот тогда судья сам принимает решение, смягчать наказание или оставлять прежним. Появляется вариативность.

Ну и, наконец, если эксперт делает однозначный вывод о невменяемости лица, я на своем веку не помню таких случаев, чтобы судья изменил рекомендуемую специалистом невменяемость на вменяемость. Тогда по закону он вынужден уточнять, перепроверять, назначать повторные экспертизы. Может, и добьется чего-либо. Бывало и такое.

Более того: повторные экспертизы нередко содержат совершенно противоположные выводы. Но если говорить о каком-то прямом давлении или воздействии на эксперта, такое мне трудно представить.

— То есть в любом случае последнее слово – слово судьи?

— Вне всякого сомнения.

Пациент Научного центра имени Сербского // Григорий Сысоев, РИА Новости

«Из общего числа привлеченных к ответственности невменяемых – всего 1%»

— Как часто те, кто совершил преступления, проходят судебно-психиатрическую экспертизу?

— Есть обобщенные данные за 2012 год. По всей России на экспертизу было направлено 143282 человека. Это 13 из каждых 100 лиц, привлеченных к уголовной ответственности. Данный показатель — наиболее высокий за все последние годы. Лица с психическими расстройствами из направленных составили 66%. Однако невменяемыми были признаны лишь 7,4% освидетельствованных – 10612 человек. Это говорит о том, что психическое расстройство это одно, невменяемость – совершенно другое. Психически здоровых из них оказалось 26,6%.

Таким образом, из общего числа привлеченных к уголовной ответственности невменяемых – примерно 1%. И это очень стабильный показатель уже многие годы.

— Каков основной недуг таких людей?

— Если говорить непосредственно о невменяемых лицах, то большая часть — 42% — больны шизофренией.

— В чем чаще всего обвиняются лица, признаваемые невменяемыми?

— Сразу оговорюсь: мы ведем речь об общественно-опасных действиях таких людей и не можем называть их поступки преступлениями, а их самих – преступниками в привычном смысле данного понятия. Вся мировая научная концепция базируется на том, что это плохо-осознаваемое поведение, поведение лиц с нарушенной волей. Поэтому речь уместно вести не об их собственном волеизъявлении, а о результате нарушенной психической деятельности. То есть, по сути, продукте болезни.

К слову, статистика опровергает довольно распространенное заблуждение, что лица, признанные невменяемыми, совершают преимущественно тяжкие проступки. Число таковых в общей структуре общественно-опасных действий невменяемых составляют 17,6%.

— Какие составы преступлений в таком случае превалируют?

— Имущественные, вследствие чего в значительной степени статистика дублирует показатели психически здоровой преступности. Причем за последние 10 лет произошло снижение на 31% числа невменяемых лиц, совершивших тяжкие общественно-опасные деяния. К примеру, в 2002 году они составляли несколько другую долю – четверть. Точнее, 26%. Но главный показатель неизменен. Число тяжких преступлений психически-здоровых и невменяемых лиц в процентном отношении к числу всех совершаемых преступлений остается примерно одинаковым.

— Статистика показательна: чтобы признать лицо даже с явными психическими отклонениями невменяемым, надо очень постараться.

— Да, проблема невменяемости лежит в плоскости довольно сложных конструкций, выстраданных мировой психиатрической наукой за столетия. Это определенная и довольно сложная процедура, в рамках которой очень четко распределяются компетенции, кто и за что несет ответственность.

Понятие невменяемости в Уголовном кодексе (УК) РФ содержится в статье 21, где упоминается медицинский критерий – установление диагноза. Это прерогатива и ответственность психиатра. Но, как следует из статистики, для признания человека невменяемым одного лишь наличия психического расстройства недостаточно. Нужно доказать наличие юридического, или, как его еще называют, психологического критерия. Он прописан следующим образом: «Невменяемым является лицо, которое вследствие психического расстройства, и ничего другого, неспособно во время совершения деяния осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий, либо ими руководить. Причем установление юридического критерия является совместной компетенцией юристов и профессиональных медиков-психиатров. В таких случаях происходят уточнения, процесс взаимопонимания между психиатрическими и юридическими познаниями.

Пациенты Научного центра имени Сербского // Григорий Сысоев, РИА Новости

— Что же в таком случае относится к ограниченной вменяемости, также не самому редкому явлению?

— Его определение есть в 22-й статье УК РФ, где речь идет о психических расстройствах, не исключающих вменяемости. Речь идет о личностях, чья саморегуляция и самоконтроль не нарушены полностью, а лишь снижены. И вот здесь возникает коллизия. Согласно закону, данное обстоятельство в некоторых случаях и при наличии рекомендаций психиатров может быть использовано как смягчающее.

— Может, но не должно?

— Совершенно верно. Точно также психиатры могут рекомендовать в данном случае применение принудительных мер медицинского характера, как было в случае с Виноградовым, а могут этого не делать. Здесь прямая зависимость отсутствует.
В случае же установления невменяемости практически однозначно применение мер медицинского характера, поскольку для лечения важно не прошлое, а прогноз на будущее, есть ли риск рецидива, болезненных состояний, могущих привести вновь к совершению общественно-опасного деяния.

— Но есть же еще и суд.

— Действительно, есть правовая категория невменяемости, которая находится в исключительной компетенции суда. Поэтому в своем заключении эксперты вообще не вправе писать слова типа «вменяем» или «невменяем». Суд изучает экспертное заключение как особое доказательство совместно со всеми другими доказательствами, уликами и материалами по делу. Экспертный вывод в этом случае отражает профессиональное, вероятностное знание, которое можно перепроверить. Поэтому при оценке юридического критерия – осознавало или нет лицо общественную опасность деяния, руководило ли собой — эксперт исходит из определенного состояния науки, существующих концепций, построения деятельности, принципов саморегуляции. И эти данные предоставляются суду. На этом построена его аргументация.

— Но как судья может адекватно оценить эту аргументацию? Ведь он – не медик, и уж точно не психиатр?

— Суд, оценивая заключение, имеет целый рад инструментов, оценивая его по трем параметрам – полноте, всесторонности, научной обоснованности. Заключение не должно противоречить другим доказательствам. Оно должно быть произведено с учетом имеющихся на сегодняшний день современных средств и научных технологий. Оно должно обладать не противоречивой научной аргументацией.

Закон предусматривает целый ряд инструментов по проверке заключения со всех трех сторон. Это допрос эксперта, причем он может быть перекрестным. Возможно назначение повторной экспертизы. Наконец, сегодня очень активно используется институт специалистов. Закон предусматривает, что специалист – человек, обладающий примерно равным эксперту объемом познаний. Он вправе помогать суду в оценке данного заключения со всех вышеизложенных позиций. Так было и в деле Евсюкова, и в деле Виноградова.

Беседовал Владимир Новиков

Убил не приходя в сознание – Власть – Коммерсантъ

«Необходима экспертиза экспертизы»

       О том, как проводится судебно-психиатрическая экспертиза, корреспонденту «Власти» Анне Фенько рассказал президент Независимой психиатрической ассоциации России Юрий Савенко.

       — В каких случаях проводится экспертиза?
       — В случае необходимости определить дееспособность человека либо его вменяемость на момент совершения общественно опасного деяния. Если на Западе существуют суды и юристы, целиком специализирующиеся на вопросах гражданской дееспособности душевнобольных (например, в отношении распоряжения собственностью или заключения брака), то у нас эта разновидность экспертизы находится пока в зачаточном состоянии. В уголовном процессе с помощью судебно-психиатрической экспертизы чаще всего решается вопрос о вменяемости-невменяемости.
       — Как обычно проводится экспертиза?

— Судебно-психиатрическая экспертиза, как правило, проводится комиссией, состоящей не менее чем из трех экспертов. В случае стационарной экспертизы человек изолируется в судебно-психиатрическое учреждение, где за ним днем и ночью в течение трех-четырех недель наблюдают врачи и медицинский персонал, ведется запись особенностей его поведения, проводятся лабораторные, психологические, неврологические исследования. Затем врач, который наблюдал пациента, «врач-докладчик», представляет подэкспертного и все эти данные комиссии, которая после беседы с испытуемым дает заключение. Обычно делается вывод о наличии или отсутствии у испытуемого психического расстройства, квалификации последнего, дается заключение о выраженности этого расстройства и его влиянии на способность лица отдавать отчет в своих действиях и руководить ими в момент деяния и на способность осуществлять свои гражданские права, в частности участвовать в процессе.
       — Существуют ли расстройства, которые гарантируют невменяемость?
       — Даже столь тяжелое психическое заболевание, как шизофрения, само по себе не освобождает человека от ответственности. Необходимо рассмотреть, совершено ли деяние в период обострения заболевания или в период ремиссии, когда человек вполне способен отдавать отчет в своих действиях и руководить ими. Хотя в советские времена достаточно было диагноза «шизофрения», чтобы автоматически признать человека невменяемым и недееспособным. Причем этот диагноз в разные периоды играл совершенно противоположную роль. В 30-е годы психиатры активно прибегали к нему, чтобы спасти человека от расстрела. Поэтому в 1936 году было даже принято решение на Всесоюзном съезде психиатров «считать расширительную диагностику шизофрении практически вредной». А в 1970-1980-е годы, наоборот, расширительная диагностика шизофрении стала самым распространенным средством разделаться с неугодными и инакомыслящими.
       — Существуют ли какие-то типичные особенности поведения больного человека, позволяющие считать его невменяемым? В случае Буданова говорят о его вспыльчивости, раздражительности, агрессивности, возникших после нескольких травм головного мозга и перенесенного стресса.
       — Охотно верю и в органическое поражение мозга, и в посттравматическое стрессовое расстройство. Однако описание совершенного им деяния не соответствует определению невменяемости. Это ясно всем профессионалам. Действительно, в результате контузии или ушиба мозга могут наблюдаться симптомы, которые называют психопатоподобным изменением личности. Человек навсегда делается вспыльчивым, заводится с пол-оборота, склонен совершать импульсивные поступки. Например, может в пылу семейной ссоры всадить в жену кухонный нож. Но это минутная импульсивность, краткий взрыв ярости, какой бывает и у эпилептиков. В таком состоянии можно набить морду подчиненным, подраться с кем-нибудь, может быть, даже убить.
       Однако в деле Буданова есть факты, не согласующиеся с этой картиной. В частности, следствие установило, что он был пьян. А состояние опьянения снимает аффективное состояние, за исключением случаев патологического опьянения. Патологическое опьянение — это глубокое помрачение сознания, наступающее у некоторых больных после приема даже небольших доз алкоголя, которое сопровождается психомоторным возбуждением и агрессивностью с потерей ориентировки и последующей амнезией. Человек может убить кого-то, а потом заснуть рядом с трупом и, проснувшись, ничего не помнить о содеянном и не испытывать раскаяния. В случае Буданова очевидно, что ни о каком патологическом опьянении речи идти не может. А обычное опьянение, как хорошо известно, не только не освобождает от ответственности, но является отягчающим вину обстоятельством.

«Он был в трезвом уме и памяти»

       Отец погибшей девушки Виса Кунгаев отказывается верить в то, что убийца его дочери останется безнаказанным.

       — Сейчас говорят, что Буданов может быть признан невменяемым. Но это неправда! Когда Буданов пришел к нам в дом, он был спокойный и трезвый. Он увидел Эльзу, показал на нее пальцем и сказал: «Она пойдет с нами». Конечно, мы были против. Тогда он разозлился, стал ругаться, и Эльзу потащили силой. Она сопротивлялась и кричала. Буданов ничего нам не объяснил. Потом уже мы узнали, будто он подозревал, что моя девочка — снайпер. Какой из нее снайпер? Она на улицу без моего разрешения не выходила. Потом сказали, что снайпер моя жена Роза, а Эльзу забрали, потому что ее не было дома.

Нам теперь жизни нет. На трассе, если мы куда поедем, военные начинают нас оскорблять. Мои земляки смотрят на меня как на сумасшедшего, когда я говорю, что моя дочь была изнасилована и только потом убита. У нас это позор. Я должен молчать. Но не могу. Буданов должен быть наказан. У меня есть все доказательства. Вот показания одного из тех, кому Буданов поручил Эльзу похоронить. Он пишет: «Мы вошли в кунг. Увидели полностью раздетую девушку. На полу кунга лежало расстеленное покрывало и на нем — вся одежда девушки. Буданов спросил всех нас, не боимся ли мы покойников… Когда мы стали перекладывать девушку на покрывало, из ее горла раздался тихий звук в виде хрипа. После чего Буданов спросил нас: ‘Чего, она еще живая или нет, проверьте ее пульс на шее’. Григорьеву показалось, что пульс есть, мне — нет. По требованию Буданова мы завернули девушку в покрывало. Он сказал нам увезти ее на несколько километров и закопать». Вы видите? Он же давал расчетливые указания и был в трезвом уме и памяти. А теперь говорят, что он невменяемый!
Записала Елена Самойлова

ФГБНУ НЦПЗ. ‹‹Общая психиатрия››

Понятие невменяемости. В уголовном процессе с помощью судебно-психиатрической экспертизы чаще всего (90 % всех судебно-психиатрических освидетельствований) решается вопрос о вменяемости-невменяемости.

Учение о невменяемости имеет свою историю. В донаучный период развития психиатрии считалось, что для освобождения от уголовной ответственности или смягчения наказания достаточно только констатации какого-либо психического заболевания, которое называлось тогда соответственно помешательством, сумасшествием, безумием и т.д. Таким образом утвердился так называемый медицинский критерий невменяемости. В дальнейшем, однако, в связи с накоплением научных сведений о клинических проявлениях и особенностях течения различных психических расстройств стало ясно, что одного факта психического расстройства недостаточно для суждения о способности лица нести ответственность за свои действия. В связи с этим в разных странах в законодательство стали вводить еще один дополнительный критерий, позволяющий судить о глубине психического расстройства, имевшего место в период совершения уголовно наказуемого деяния, и, следовательно, о том, насколько это деяние было осознанным, соответствовало истинному волеизъявлению лица. Этот дополнительный критерий получил название юридического, или психологического. В отечественной психиатрии и юриспруденции он формулировался как неспособность понимать противозаконность и другие свойства своего деяния. В дальнейшем этот критерий подвергался существенным редакционным изменениям.

Введение юридического (психологического) критерия сопровождалось научными дискуссиями. Нередко против него возражали психиатры, полагавшие, что они без всякого критерия могут решить, способно ли данное лицо ко вменению. Наиболее прогрессивные из них (В.Х.Кандинский, С.С.Корсаков, В.П.Сербский), однако, считали, что без общепризнанного критерия такие решения будут грешить субъективизмом. Объясняя необходимость введения юридического (психологического) критерия невменяемости, С.С.Корсаков говорил, что медицинский критерий указывает на причину невменяемости, а юридический является собственно критерием невменяемости [Морозов Г.В., Лунц Д.Р., Фелинская Н.И., 1976].

В последующем уголовное законодательство в России всегда связывало признание лица невменяемым в отношении совершенного деяния с установлением двух критериев: медицинского (биологического) и юридического (психологического).

В УК РФ, принятом в 1996 г. и введенном в действие с 1 января 1997 г., понятие невменяемости сформулировано в статье 21 следующим образом: «Не подлежит уголовной ответственности лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии невменяемости, т.е. не могло осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими вследствие хронического психического расстройства, временного психического расстройства, слабоумия либо иного болезненного состояния психики».

В данной редакции медицинский критерий представлен в виде обобщенного перечня различных болезненных нарушений психики. Хотя приведенная типология таких состояний не построена по единому признаку и, следовательно, далека от научных классификаций, все же она преследует цель наиболее полного перечисления различных вариантов болезненных психических расстройств и в известной мере отвечает этому требованию.

Клиницист-психиатр, однако, может справедливо отметить, что в ряде случаев одно и то же заболевание нередко соответствует двум или даже трем из четырех признаков медицинского критерия. Например, многие хронические психические заболевания обнаруживают склонность к периодическому течению и тогда, особенно при возникновении длительных и глубоких ремиссий, такие хронические заболевания лишь периодически, на какое-то время грубо нарушают психическую деятельность лица. Очевидно, в таком случае способность такого лица ко вменению будет отсутствовать лишь во время обострения, в период же ремиссии эта способность может не страдать. В этом смысле такое хроническое заболевание будет выступать как временное психическое расстройство. Разделение различных заболеваний на психозы и слабоумие тоже возможно далеко не всегда, ибо многие психозы при неблагоприятном течении приводят к развитию слабоумия. На практике такое разделение существенного значения не имеет, гораздо важнее то, что все перечисленные в Уголовном кодексе варианты психических расстройств являются болезненными. Именно это является их общим признаком, имеющим принципиальное значение, поскольку никакое другое отклонение психики, кроме болезненного, не может быть причиной невменяемости (например, сильное душевное волнение или физиологический аффект, состояние опьянения). Но и констатации истинно болезненного состояния психики в контексте приведенной статьи не будет достаточно для суждения о невменяемости. Здесь вступает в действие юридический критерий, который позволяет судить о глубине имеющегося психического расстройства и его влиянии на способность к осознанному совершению юридически значимых действий. Рассматриваемый критерий состоит из двух признаков. Один из них — отсутствие способности «осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия)» — получил название интеллектуального. Действительно, речь идет о понимании лицом социального значения своего деяния, его опасности и наказуемости. Второй признак — неспособность «руководить своими действиями» — называют волевым, поскольку он связан с нарушением регуляции своего поведения. Оба признака обычно встречаются вместе, хотя законодатель считает достаточным одного из них для признания лица невменяемым. Поэтому в приведенной формуле невменяемости между ними поставлен разделительный союз «либо».

Таким образом, для признания лица невменяемым необходимо наличие у него двух критериев — медицинского и юридического. Наличия одного из них для признания лица невменяемым недостаточно. Так, лицо, страдающее легкой дебильностью (медицинский критерий), обычно способно правильно воспринимать и оценивать происходящие события, вкладывать определенный смысл в свои действия и достаточно рассудительно ими управлять (отсутствие юридического критерия), в силу чего его следует считать вменяемым. Аналогичная ситуация складывается и при некоторых других заболеваниях, особенно пограничных.

Способность человека осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими может быть существенно нарушена не только в связи с болезненным расстройством. К этому может привести, например, уже упоминавшееся сильное душевное волнение. Однако в связи с отсутствием медицинского критерия такое лицо должно быть признано вменяемым.

Поскольку вменяемость субъекта является одной из предпосылок вины, которая всегда конкретна и связана с определенным общественно опасным деянием, вопрос о вменяемости рассматривается и решается не вообще, а применительно к инкриминируемому деянию. Поэтому , если по одному уголовному делу было принято совершенно определенное решение о вменяемости лица, в случае совершения им повторных правонарушений необходимо всякий раз проводить повторную судебно-психиатрическую экспертизу для решения этого вопроса в отношении вновь совершенного деяния. К проблеме невменяемости имеют отношение также вопросы ответственности лиц, находившихся во время совершения преступления в состоянии опьянения. Как и в прежние годы, статья 23 УК РФ устанавливает, что состояние опьянения, вызванное употреблением не только алкоголя, но также наркотиков и других одурманивающих веществ, не освобождает лицо от уголовной ответственности. Важно подчеркнуть, что при этом не имеют значения степень и глубина опьянения. Законодатель по существу исключает состояние опьянения из числа признаков медицинского критерия невменяемости в силу чего квалификация психического состояния лица во время такого правонарушения, как опьянение, предопределяет признание его вменяемости, если, конечно, опьянение не сочетается с психозом или слабоумием.

Особо следует сказать о так называемом патологическом опьянении. В отечественной судебной психиатрии под патологическим опьянением традиционно понимают спровоцированное приемом алкоголя глубокое помрачение сознания типа сумеречного, сопровождающееся не только потерей ориентировки и последующей амнезией, но и патологической активностью, вызванной либо психомоторным возбуждением с агрессивностью и разрушительными тенденциями, либо бредовыми переживаниями. Эти расстройства нехарактерны для опьянения и являются проявлениями качественно иного — психотического состояния, в силу чего трактуются как один из признаков медицинского критерия невменяемости (временное психическое расстройство).

Ответственность лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости. Впервые в уголовном законодательстве России специально упоминается названная группа лиц. В статье 22 УК РФ о них говорится следующее: «Вменяемое лицо, которое во время совершения преступления в силу психического расстройства не могло в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, подлежит уголовной ответственности». Однако суд при вынесении приговора учитывает это обстоятельство и может наряду с наказанием назначить этому лицу принудительную меру медицинского характера.

Целесообразность и обоснованность данной нормы вызывают сомнения. Против ограниченной, или уменьшенной, вменяемости возражали видные отечественные судебные психиатры [Лунц Д-Р., 1966, 1968; Морозов Г.В. и др., 1977] на том основании, что, во-первых, указанное понятие не имеет четких критериев (что может вызвать экспертные трудности и привести к субъективизму экспертной оценки), во-вторых, даже сторонники этой нормы не могут привести убедительного обоснования мер, которые должны применяться судом в отношении этих лиц².

Правовые последствия признания того, что лицо не могло в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, также представляются не вполне обоснованными. Речь идет о применении принудительных медицинских мер к лицу, которое этим же судом признается ответственным за содеянное, следовательно, способным и к принятию осознанных решений в отношении состояния своего здоровья и возможного лечения. Закон РФ

В некоторых западных странах давно существует так называемая ограниченная или уменьшенная вменяемость, установление которой влечет за собой для лица либо смягчение наказания, либо назначение лечения одновременно с наказанием. Справедливости ради следует сказать, что сторонники этой нормы были как среди психиатров [Семенов С.Ф., 1966], так и среди юристов [Антонян Ю.М., Бородин С.В., 1987].

«О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» не позволяет проводить лечение таких лиц без их согласия. Кроме того, поскольку наиболее вероятными расстройствами у них будут расстройства пограничного уровня (психопатии, легкая дебильность, органические поражения головного мозга без психоза и слабоумия), трудно назвать и эффективные методы лечения с принуждением, которые могли бы привести к выздоровлению или хотя бы к коренному улучшению состояния этих пациентов. В соответствии со статьей 104 УК РФ принудительные меры медицинского характера в отношении этих лиц должны исполняться по месту отбывания наказания (в местах лишения свободы), а в отношении осужденных к иным видам наказания — в учреждениях органов здравоохранения, оказывающих амбулаторную психиатрическую помощь.

Уголовная ответственность и освобождение от наказания лиц, психически заболевших после совершения преступления. Если лицо во время совершения преступления не находилось в состоянии болезненного психического расстройства, то оно соответственно признается вменяемым и, следовательно, подлежит уголовной ответственности. Но может ли оно участвовать в производстве следственных действий, понимать смысл предъявленного обвинения, показаний свидетелей, осознавать свою вину и ответственность, смысл и значение назначенного наказания, вести защиту? Эти вопросы возникают обычно, если после совершения преступления у лица развилось временное или хроническое психическое расстройство. В статье 81 УК РФ говорится о возможном освобождении от наказания таких лиц.

Если указанное расстройство возникло до вынесения приговора, то лицо направляется на судебно-психиатрическую экспертизу в описанном выше порядке, но с той особенностью, что вопрос о способности лица осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими касается уже не периода, относящегося к совершению преступления, а времени производства по делу.

Несколько иначе обстоит дело с лицами, тоже заболевшими после совершения преступления, но после вынесения приговора, т.е. уже во время исполнения назначенного приговором суда наказания. В таком случае факт психического заболевания устанавливается комиссией врачей-психиатров. Это не является экспертизой в процессуальном смысле. Однако в качестве критерия неспособности отбывать наказание применяется тот же юридический или психологический критерий — неспособность осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, но применительно ко времени освидетельствования. Администрация исправительного учреждения направляет заключение комиссии в суд, который принимает соответствующее решение.

В обоих случаях (при развитии заболевания до приговора или во время отбывания наказания) важное значение имеет характер течения заболевания. Если установлено, что развившееся психическое расстройство носит характер хронического (неизлечимого, необратимого) или относится к категории слабоумия, принимается решение об освобождении лица от наказания (дальнейшего отбывания наказания) в соответствии со статьей 410 УПК РСФСР. Если же психическое расстройство носит временный (обратимый) характер, суд лишь приостанавливает производство по делу (статья 409 УПК РСФСР). Осужденные в таком случае обычно направляются в лечебное учреждение в уголовно-исполнительной системы без прерывания срока наказания.

Одновременно с решением об освобождении от наказания (дальнейшего его отбывания) или приостановлении производства по делу в отношении лиц, которые по своему психическому состоянию представляют опасность, суд может назначить применение принудительной меры медицинского характера. Но поскольку эти лица признаны вменяемыми и не освобождены от уголовной ответственности, то в случае их выздоровления (точнее, восстановления способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий, бездействия, и руководить ими) суд одновременно с прекращением принудительного лечения принимает решение о возобновлении производства по делу, а иногда — о продолжении исполнения наказания. Возобновление уголовного дела предполагает окончание следственных действий и передачу дела в суд с последующим вынесением приговора. Время принудительного лечения в таких случаях засчитывается в срок наказания (или неотбытой части наказания) (подробнее об этом см. Принудительные меры медицинского характера).

Судебно-психиатрическая экспертиза свидетелей и потерпевших. Психическое расстройство может быть не только у лица, совершившего общественно опасное деяние, но также у других лиц, участвующих в деле, в частности у свидетелей и потерпевших. В таком случае суду и следствию важно знать, как следует относиться к показаниям такого лица. В статье 72 УПК РСФСР по этому поводу говорится, что не могут допрашиваться в качестве свидетелей лица, которые «в силу своих физических или психических недостатков не способны правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания» (подобная формулировка имеется в статье 61 ГПК РСФСР). Как видим, и здесь обозначены 2 критерия: медицинский — психические недостатки и юридический — возможность правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания. Особое значение в таких случаях приобретают нарушения памяти как в виде гипо- или амнестических расстройств, так и особенно в виде различных парамнезий (конфабуляций, псевдореминисценций). К искажениям воспроизведения имеющих значение для дела обстоятельств могут привести и обманы восприятий (иллюзии, галлюцинации), бредовые идеи и другие психотические расстройства. Наряду с этим следует иметь в виду, что так называемая негативная симптоматика с паралогичной, парадоксальной трактовкой самой ситуации расследования и допроса может привести к сообщению больным заведомо неправильных сведений. Эти же расстройства могут сделать его неспособным нести ответственность за достоверность сообщаемой им информации, что также имеет правовое значение, поскольку свидетель дает подписку о том, что он предупрежден об ответственности за заведомо ложные показания (статья 307 УК РФ).

Принудительные меры медицинского характера в отношении лиц с психическими расстройствами, совершивших общественно опасные деяния. К лицам, освобождаемым в связи с психическим расстройством от уголовной ответственности (невменяемость — статья 21 УК РФ) или наказания (статья 81 УК РФ), а также страдающим алкоголизмом, наркоманией либо психическим расстройством, не исключающим вменяемости (статья 22 УК РФ), если имеющиеся у них психические расстройства связаны с опасностью для себя или других лиц, а также возможностью причинения иного существенного вреда, судом могут быть назначены принудительные меры медицинского характера (принудительное лечение) (статья 97 УК РФ). Соответствующие меры осуществляются в зависимости от состояния и опасности больного в амбулаторных условиях (амбулаторное принудительное наблюдение и лече-

ние у психиатра) либо в условиях одного из трех типов психиатрических стационаров — общего типа, специализированного или специализированного с интенсивным наблюдением (статья 98 УК РФ). Показания для назначения названных видов принудительного лечения в обобщенном виде представлены в УК РФ (статьи 100, 101) и более подробно в специальной инструкции (1988).

Стационар общего типа представляет собой отделение обычной психиатрической больницы либо диспансера (не подходят для этой цели лишь отделения пограничного профиля). Сюда направляются в основном совершившие деяние больные, находящиеся в относительно курабельном психотическом состоянии, не обнаруживающие негативных расстройств и изменений личности, сопровождающихся стойкими асоциальными тенденциями. Пациенты, направленные на принудительное лечение, находятся в отделении вместе с больными, поступившими для лечения на общих основаниях, и им назначаются те же режимы содержания и лечения, что и другим пациентам. Указанная инструкция запрещает им лишь прогулки вне территории больницы и предоставление домашних отпусков. По общему правилу, касающемуся всех видов принудительных мер, они не могут быть выписаны без соответствующего определения суда.

Под психиатрическим стационаром специализированного типа понимается психиатрическая больница или отделение, предназначенные исключительно для больных, направленных судом на принудительное лечение. Обычно в регионе (субъекте РФ) имеется 1—2 таких отделения (на территориях с большим количеством населения возможно и больше) или небольшая больница. Направляются в такие стационары преимущественно больные со стойкими асоциальными тенденциями, обусловленными негативными психическими расстройствами и изменениями личности. По статистическим данным в настоящее время такие пациенты составляют большинство среди направленных на принудительное лечение. Отмеченные особенности контингента, а также значительные сроки принудительного лечения определяют некоторые особенности организации и режима таких отделений. Наряду с лекарственной и другими видами биологической терапии значительный удельный вес в этих стационарах занимают различные мероприятия реабилитационно-воспитательного и психокоррекционного характера, особенно дифференцированная трудовая терапия. Велика роль пато-психолога, который должен обеспечивать не только диагностические исследования, но также вести групповые и индивидуальные занятия по психокоррекции. Здесь проводится клубная и культурно-воспитательная работа, вводятся элементы общественного самоуправления. Наряду с врачом и психологом в этих мероприятиях должны принимать участие весь медицинский персонал и социальные работники. Последние берут на себя и оказание больным различных видов социальной помощи (восстановление социальных связей, решение жилищных вопросов, оформление пенсии, вопросы трудоустройства и т.п.). Следует подчеркнуть, что все эти мероприятия имеют особое значение именно применительно к больным с асоциальными тенденциями, поскольку социальная дезадаптация является одной из наиболее существенных причин совершения общественно опасных действий.

Естественно, в стационаре специализированного типа необходимы и соответствующие меры безопасности. Они обеспечиваются дополнительным количеством медицинского персонала, предусмотренным штатными нормативами таких отделений. Кроме того, в некоторых больницах наружную охрану отделений принудительного лечения обеспечивают (по договорам) подразделения милиции или специально созданная собственная служба обеспечения безопасности.

Специализированные стационары _с интенсивным наблюдением в настоящее время представлены несколькими больницами федерального подчинения, которые выполняют межрегиональные функции. Следует сказать, что до 1988 г. эти больницы находились в ведении Министерства внутренних дел и назывались больницами специального типа. После передачи в систему Министерства здр_авоохранения лечебно-реабилитационная направленность деятельности этих учреждений значительно усилилась. Вместе с тем, поскольку они предназначены для больных, представляющих по своему психическому состоянию и с учетом характера совершенного деяния особую опасность для общества, они имеют отделы охраны, подчиненные уголовной-исполнительной системе Министерства юстиции РФ, служащие которых обеспечивают не только наружную охрану, но и надзор за содержащимися там больными как внутри отделений, так и при проведении различных мероприятий лечебно-реабилитационного и культурно-воспитательного характера.

Поскольку в больницах с интенсивным наблюдением имеются и пациенты с преимущественно психотической симптоматикой, нередко нуждающиеся в активной биологической терапии, и больные с преобладанием негативных расстройств и изменений личности, которым больше показаны реабилитационно-воспитательные и Психокоррекционные мероприятия, все что было сказано по этому поводу _в отношении стационаров общего и специализированного типов применимо и к этим учреждениям. Однако особая опасность пациентов налагает определенный отпечаток на лечебно-реабилитационный процесс, который строится с учетом необходимости строжайшего надзора.

Особое место среди предусмотренных действующим законодательством принудительных мер медицинского характера занимают амбулаторное принудительное наблюдение и лечение у психиатра. Эта мера впервые введена принятым в 1996 г. УК РФ (статьи 99, 100, 104). Хотя аналогичная мера предусматривалась законодательством некоторых республик в составе СССР до 1988 г., практического применения тогда она не нашла и до последнего времени не было опыта применения ее в нашей стране.

Главная особенность этой меры состоит в том, что принудительное лечение проводится во внебольничных условиях, по месту жительства больного, т.е. в психоневрологических диспансерах, диспансерных отделениях психиатрических больниц, психоневрологических кабинетах общесоматических больниц и поликлиник. Пациент, которому назначена данная мера, может вести обычный образ жизни, продолжать трудовую и общественную деятельность, получать пенсию по инвалидности (если таковая имеется), проживать в домашних условиях, сохраняя личные и социальные контакты. Вместе с тем он должен с предписанной ему врачом-психиатром частотой являться на прием, выполнять диагностические и лечебные назначения.

Естественно, далеко не каждый пациент с психическим расстройством способен выполнять эти требования. Поэтому число лиц, которым показана такая мера, ограничено. В него могут входить лица, совершившие общественно опасные действия в состоянии временного психического расстройства, которое уже не определяется к моменту проведения экспертизы. Эта мера может оказаться необходимой и после проведенного принудительного лечения в стационаре, когда больной нуждается в обязательной поддерживающей терапии или когда вызывают сомнение стойкость достигнутого у него улучшения и способность самостоятельно без лечебно-реабилитационной психиатрической помощи адаптироваться во внебольничных условиях. До введения амбулаторного варианта принудительного лечения такие пациенты без достаточных оснований задерживались на стационарном принудительном лечении. Последнее может быть возобновлено через суд при изменении состояния и возрастании общественной опасности больного, равно как и в случае несоблюдения назначенного режима.

Согласно статистическим данным за 1995 г. [Гурович И.Я., Прейс В.Б., Голланд В.Б., 1995], средние сроки принудительного лечения в настоящее время равны 480 дням, или примерно 1 году 4 мес (для сравнения средние сроки пребывания в психиатрической больнице одного пациента на общих основаниях — около 100 дней, или 3,3 мес). Столь длительные сроки пребывания в больнице в случае принудительного лечения требуют особого подхода к организации лечебно-реабилитационного процесса. Первая особенность терапевтической тактики во время принудительного лечения состоит в необходимости учета при разработке лечебно-реабилитационной программы для данного пациента не только особенностей клинической картины и течения имеющегося заболевания, но и психопатологических механизмов совершенного деяния. Это касается не только психофармакотерапии, но и направленности психотерапевтических и психокоррекционных мероприятий, а также содержания семейной психотерапии, трудотерапии и профориентации. Вторая особенность терапевтической тактики во время принудительного лечения связана с его большой деятельностью. Последняя обусловлена тем, что критерием отмены принудительных мер медицинского характера является в данном случае не только улучшение клинического состояния в собственном смысле, но и ликвидация общественной опасности больного. Стационарное лечение поэтому проводится по определенному плану. Наиболее признанным в настоящее время является выделение следующих 4 этапов принудительного лечения [Юрьева Л.П., 1996; Котов В.П., Мальцева М.М., Яхимович А.А., 1996]: 1) адаптационно-диагностический; 2) интенсивных лечебно-реабилитационных мероприятий; 3) стабилизации достигнутого эффекта; 4) заключительный (подготовка к выписке из стационара). В отношении различных форм психических заболеваний с учетом психопатологических механизмов общественно опасных действий названные этапы должны быть наполнены определенным содержанием.

Под психопатологическими механизмами общественно опасных действий понимают определенное взаимодействие имеющихся у больного психопатологических нарушений, а также личностных и ситуационных факторов, приводящее к совершению деяния или делающее больного неспособным нести за него ответственность. Анализ большого количества психически больных, совершающих за время болезни повторные правонарушения, говорит об устойчивости этого образования, поскольку в подавляющем большинстве случаев все деяния данного больного совершаются по одному и тому же механизму [Мальцева М.М., Котов В.П., 1995]. Разнообразные психопатологические механизмы могут быть разделены на две большие группы: первые непосредственно обусловлены разного рода продуктивной психотической симптоматикой (продуктивно-психотические), вторые связаны с дефицитарными психическими расстройствами и изменениями личности (негативно-личностные). В свою очередь в первой группе выделяются деяния, совершаемые по бредовым мотивам (бредовая защита, бредовая месть, бредовая демонстрация и т.д.) и без бредовой мотивации (императивные галлюцинации, тотальная дисфорическая агрессивность, маниакальная псевдопредприимчивость и др.). Среди негативно-личностных механизмов также можно различить так называемые ситуационно спровоцированные деяния (совершаемые только в определенной ситуации, предъявляющей повышенные требования к ущербным сторонам психики больного) и инициативные деликты (связанные с морально-этическим снижением, обусловленным дефицитом высших эмоций, с расторможенностью и извращением влечений и т.п.). Продуктивно-психотические механизмы, по данным авторов, отмечаются не более чем у 20—25 % невменяемых; деяния такого рода нередко отличаются особой тяжестью и связаны с опасностью для жизни окружающих, однако сравнительно редко совершаются повторно. По негативно-личностным механизмам (75—80 %) чаще совершаются имущественные деликты, но они связаны со стойкими асоциальными тенденциями, в силу чего имеют выраженную тенденцию к повторению.

Право назначения принудительной меры медицинского характера принадлежит только суду, который делает это обычно в соответствии с рекомендацией экспертной или иной психиатрической комиссии. Вынося соответствующее определение, суд указывает вид принудительной меры медицинского характера, но не устанавливает, какому конкретному учреждению поручаются ее исполнение и какова ее продолжительность. Вопрос о направлении лица для принудительного лечения в определенную больницу решается органами управления здравоохранением с учетом места жительства больного, его родственников, а также других обстоятельств.

Продолжительность же применения принудительной меры в соответствии со статьей 102 УК РФ определяется путем периодических (не реже 1 раза в 6 мес) освидетельствований лица комиссией врачей-психиатров. Если комиссия приходит к выводу о необходимости продления принудительного лечения без изменения его вида, заключение об этом заносится в историю болезни и скрепляется подписями членов комиссии. Однако при длительном принудительном лечении 1 раз в год администрация больницы направляет заключение в суд, который и продлевает применение этой меры. В случае, если комиссия приходит к выводу о целесообразности прекращения принудительного лечения или изменения его вида, заключение об этом в обязательном порядке направляется в суд и может быть реализовано лишь при наличии соответствующего судебного определения.

Поскольку основанием для применения принудительных мер медицинского характера является наличие психического расстройства, связанного с опасностью соответствующего лица для себя или других (статья 97 УК РФ), то основанием для прекращения принудительного лечения является такое изменение психического состояния, при котором эта опасность исчезает. При этом необходимо учитывать, что указанные изменения должны быть достаточно стойкими, поскольку смысл применения принудительных мер состоит в том, чтобы больной не был опасен для общества и после их отмены. Во избежание преждевременного прекращения принудительного лечения и рецидива общественно опасных действий в ряде случаев прибегают к так называемой «ступенчатой» отмене принудительных мер. При этом больному, первоначально направленному, допустим, в больницу с интенсивным наблюдением, после улучшения его состояния принудительное лечение полностью не отменяется, а вначале на основании соответствующего судебного решения продолжается в стационаре иного типа, например в специализированном — без интенсивного наблюдения. Это позволяет в какой-то мере вскрыть диссимулятивные тенденции, более эффективно провести мероприятия по оказанию социальной помощи и обустройству последующей жизни пациента вне больницы (поскольку этот стационар находится по месту жительства), наконец, избежать возможного ухудшения состояния в результате резкого перехода от значительных ограничений свободы и активности к условиям самостоятельной жизни.

С этой же целью, как уже отмечалось, после прекращения стационарной принудительной меры больному может быть назначено амбулаторное принудительное лечение. Важно подчеркнуть, что во всех таких случаях, если решение оказалось неправильным, состояние больного вновь ухудшилось, а поведение стало опасным, сохраняется возможность вернуться к ранее назначенной мере, поскольку статья 102 УК РФ позволяет в таком же порядке изменить принудительную меру и на более строгую.

Непринудительные меры профилактики общественно опасных действий психически больных. Прекращение применения принудительных мер медицинского характера не означает, что больной оказывается вне внимания психиатрической службы. Поскольку в большинстве таких случаев имеют место различные стойкие психические расстройства, лица, страдающие ими, подлежат диспансерному наблюдению. В течение ряда лет в соответствии со специальной инструкцией Министерства здравоохранения и Министерства внутренних дел больные, представляющие потенциальную общественную опасность, включаются в группу так называемого активного диспансерного наблюдения (до 1977 г. — группа спецучета).

Группа спецучета формируется создаваемой для этой цели комиссией психиатров. В числе подлежащих направлению на комиссию в первую очередь указаны пациенты, в прошлом совершившие общественно опасные деяния и находившиеся в связи с этим на принудительном лечении. Кроме того, комиссионному рассмотрению подлежат также лица, имевшие судимости в прошлом, еще до начала психического заболевания; лица, у которых имеется симптоматика, указывающая на вероятность совершения общественно опасных действий (бредовые идеи преследования и воздействия, императивные галлюцинации, расторможенность и извращенность влечений и т.п.), а также страдающие пограничными формами психических расстройств (психопатии, органические поражения мозга, алкоголизм), на почве которых развивались в прошлом временные болезненные расстройства, в связи с чем они признавались невменяемыми. Следует подчеркнуть, что все названные лица не включаются автоматически в группу активного диспансерного наблюдения, а подлежат только представлению на комиссию, которая может и не найти оснований для более строгого диспансерного наблюдения. Состав этой группы систематически пересматривается.

Представляющие потенциальную опасность пациенты должны осматриваться участковым психиатром не реже 1 раза в месяц. Если больной выписан после стационарного принудительного лечения, особое внимание уделяется выполнению всех рекомендаций, содержащихся в выписке из истории болезни. Преемственность между больницей и диспансером существенно повышает эффективность принудительного лечения с точки зрения предотвращения новых общественно опасных действий. Если соответствующее лицо избегает контактов с диспансером, меняя с этой целью место своего проживания, то отделение милиции по просьбе диспансера помогает установить его место пребывания, а при наличии показаний для недобровольной госпитализации оказывает содействие в этом.

Законом РФ «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» предусмотрены и другие меры, полностью или частично направленные на предупреждение опасного поведения лиц, страдающих тяжелыми психическими расстройствами (психозы и слабоумие). Во всех случаях, когда указанным Законом предусматривается психиатрическое освидетельствование без согласия лица (статья 24) или его госпитализация в недобровольном порядке (статья 29), главным показанием для этого является опасность для себя или других лиц. Эта же цель преследуется нормой Закона, устанавливающей, что диспансерное наблюдение при наличии определенных показаний может быть установлено независимо от согласия больного. В некоторых крупных диспансерах создаются специализированные кабинеты, в которых осуществляется наблюдение и оказание всех видов помощи больным с потенциальной общественной опасностью. Хотя такое организационное решение нарушает принцип участковое™, по которому строится работа внебольничных психиатрических учреждений, оно, безусловно, обеспечивает наибольший профессионализм в решении специфических вопросов профилактики общественно опасных действий.

В психиатрических стационарах, в которые помещаются больные в недобровольном порядке, они подлежат особой регистрации и ежемесячным комиссионным освидетельствованиям с тем, чтобы, с одной стороны, не задержать их в стационаре без достаточных оснований, а с другой — не допустить выписки больного при сохраняющейся опасности.

Совершившие нетяжкие преступления душевнобольные, которые опасны для общества, не должны избегать принудительного лечения, решил Конституционный суд

Подсудимых, у которых есть справка о душевном расстройстве, надо принудительно лечить, а не освобождать от ответственности. Такое решение принял Конституционный суд. До этого УПК запрещал принудительное лечение тех, кто в состоянии невменяемости совершил нетяжкое преступление. Нередко такие подсудимые избегали и лечения, и наказания.

Конституционный суд (КС) России во вторник провозгласил решение по делу о проверке на соответствие основному закону статьи 443 Уголовно-процессуального кодекса (УПК). Эта статья прописывает процедуру сложения уголовной ответственности с невменяемых и назначения им вместо этого принудительного лечения в психиатрической клинике.

«Если лицо не представляет опасности по своему психическому состоянию либо им совершено деяние небольшой тяжести, то суд выносит постановление о прекращении уголовного дела и об отказе в применении принудительных мер медицинского характера», — говорится в УПК.

Гуманность статьи иногда шла вразрез с реальностью. Из-за того что к «деяниям небольшой тяжести» в российском уголовном праве относятся, к примеру, побои или угрозы убийством, иногда страдали потерпевшие от действий душевнобольных.

Больной человек по закону не мог быть ни привлечен к ответственности, ни отправлен на принудительное лечение, пока он не нанес кому-нибудь серьезных травм или не совершил убийство. Добиться помещения невменяемого в больницу можно было только в рамках гражданского процесса, но тогда слишком многое зависело от позиции его родственников. Уголовный же суд на основании УПК был обязан сразу выносить постановление о прекращении дела и отпускать подсудимого из зала суда.

«Условно говоря, ударил табуретом на миллиметр выше — человека не убил, а причинил последствия небольшой тяжести. И его нужно отпустить, — пояснил судья КС Николай Мельников. — Мы нашим решением говорим о том, что если лицо совершило такое деяние небольшой тяжести и представляет опасность для себя или окружающих, то в первую очередь его необходимо лечить, дабы не ухудшить его состояние и чтобы последствия для него самого были менее пагубными. А также защитить лиц, которые претерпели от него эти действия. И всех окружающих людей».

КС занимался данным вопросом на основании двух обращений. Одно — от жителя Красноярского края Сергея Первова, которого избил бывший муж дочери.

Под предлогом «повидать детей» он неоднократно посещал бывшую супругу, бил ее и угрожал. Когда Первов попытался вступиться за дочь — досталось и ему.

Дело дошло до суда, в ходе которого психиатрическая экспертиза выявила у подсудимого шизофрению. На этом основании, опираясь на статью 443 УПК, суд отпустил его. При этом медэксперты рекомендовали отправить бывшего зятя на принудительное лечение. Но, так как тяжких преступлений совершено не было, это сделать не удалось.

Вторым заявителем по делу выступила мировой судья из Кургана Вера Зайцева. Подсудимый по одному из рассматриваемых ею дел привлекался к ответственности за то, что ударил жену табуретом, а потом схватил нож и нападал на супругу с криком «Убью!». До убийства дело не дошло, однако и заставить подсудимого ответить за свои поступки не получалось: он тоже был признан экспертизой невменяемым, а потому не мог быть отправлен в тюрьму или в спецлечебницу.

Зайцева, рассматривая дело, тем не менее, обнаружила, что этот человек уже не раз попадал под суд за свои проступки: его каждый раз отпускали, не имея возможности ни посадить, ни заставить лечиться.

Судья приостановила дело и отправила запрос в КС «в связи со сложившимся убеждением о несоответствии Конституции РФ подлежащих применению положений УПК». В своем обращении она подчеркнула, что действующие положения кодекса фактически лишают судебное разбирательство всякого смысла: судья не может сделать ничего для защиты потерпевших и должен отпустить психически больного человека на волю, просто потому что тот никого не убил.

«В нашем решении важны две составляющие: первое — надо лечить лицо, совершившее преступление, сразу же, а не когда-то, после каких-то особых процедур. И второе — необходимо защищать нормальных людей, которые могут оказаться под угрозой», — подчеркнул Николай Мельников.

В решении КС особо отмечается, что для принятия решения о применении принудительного лечения главным критерием должна быть степень опасности психического состояния человека, а не формальная степень тяжести совершенных им деяний. Сейчас же оценка опасности состояния фактически вообще не производится.

Статья 443 УПК признана несоответствующей Конституции. Законодателям предстоит устранить это противоречие, внеся в кодекс соответствующие поправки. Однако суды могут руководствоваться в своей работе решением КС уже сейчас — оно вступило в силу сразу после провозглашения и не подлежит обжалованию. Теперь, если суд установит, что душевнобольной подсудимый представляет опасность для себя или окружающих, его можно будет отправить на принудительное лечение, даже если совершенное им преступление относится к «деяниям небольшой тяжести».

Вопрос 304. Вменяемость. Понятие, критерии и значение невменяемости. Психические расстройства, не исключающие вменяемости.

Психическое заболевание и уголовная ответственность

Сегодняшние новости полны описаний массовых стрелков, многие из которых имеют психические заболевания (посттравматическое стрессовое расстройство, паранойя, шизофрения и т. Д.). Как адвокат Миннесоты, ко мне постоянно подходят люди, спрашивающие, собирается ли подозреваемый «сойти с рук» из-за психического заболевания. Ответить на этот вопрос непросто.

Устав Миннесоты 611.026 штат:

Ни одно лицо, страдающее психическим заболеванием или когнитивными нарушениями, неспособное понимать ход судебных разбирательств или защищаться, не должно быть судимо, осуждено или наказано за какое-либо преступление; но лицо не может быть освобождено от уголовной ответственности, за исключением случаев, когда доказано, что во время совершения предполагаемого преступного деяния это лицо работало с таким дефектом разума по одной из этих причин, что не знало характера деяния, или что это было неправильно.

В Миннесоте ходатайство, в котором ставится под сомнение умственные способности ответчика, называется ходатайством по Правилу 20. Это движение можно привести в двух разных случаях. Во-первых, когда под сомнением дееспособность обвиняемого предстать перед судом. «Компетентность» — сложный термин с противоречивыми определениями. Психология часто предоставляет специалистов, которые после оценки дают заключения, к которым применяется юридическое определение. Но психология — очень неточная наука, которая пытается интерпретировать и предсказывать реальность человеческой природы.Редко есть черно-белый ответ на этот вопрос.

Юридическое определение компетенции сосредотачивается на умственных ограничениях обвиняемого в настоящее время и игнорирует время, когда заявлено о преступлении. Компетентность — это фундаментальное и конституционное право каждого человека понимать дело против него и иметь возможность участвовать в их защите. Подсудимый, признанный судом недееспособным, не может быть привлечен к ответственности. Как адвокат, я обязан расспросить моего клиента об их понимании основ уголовной системы, об обязанностях судьи и поверенного, об ответственности присяжных, о клятве свидетелей говорить правду, о представлении доказательств и бремя доказывания, необходимое в каждом случае, и это лишь некоторые из основных моментов.Если обвиняемый не может понять эти концепции из-за психического заболевания или низкого интеллекта, судья может приказать отложить рассмотрение дела до тех пор, пока обвиняемый не будет реабилитирован, или дело может даже быть прекращено, если реабилитация невозможна.

Вторая область, в которой психическое заболевание используется в качестве защиты, возникает, когда поведение обвиняемого освобождается от уголовной ответственности из-за его психического заболевания. Эта правовая экспертиза, в отличие от компетентности, изучает состояние обвиняемого на момент совершения преступления.В Миннесоте эта защита известна как защита М’Нагтена. Защита M’Naghten восходит к 1843 году, когда британское общее право рассматривало инцидент, когда Дэниел M’Naghten выстрелил из пистолета, убив британского премьер-министра. В соответствии с Правилом М’Нагтена в отношении психического состояния обвиняемого на момент совершения преступления применялся ряд расследований. Работал ли подсудимый с таким дефектом разума (психическим заболеванием), что он не понимал характера и качества совершенного им действия? Или, если он понимал, заставил ли его недостаток разума НЕ знать, что то, что он делал, было неправильным? Например, мужчина возвращается в свой дом.Он страдает психическим заболеванием, которое искажает его восприятие реальности. Его жена приближается к нему, но вместо того, чтобы увидеть свою жену, он страдает галлюцинацией, которая заставляет его видеть нападавшего, приближающегося к нему с оружием. Он хватает нож и нападает на предполагаемого нападавшего (его жену). Хотя муж понимал свои действия, он не мог понять, что его действия были неправильными, и на самом деле он считал свои действия необходимыми для самозащиты. Если это мнение может быть подтверждено экспертами-психиатрами после психологической оценки подсудимого, он может быть признан невиновным по причине невменяемости.Такой вывод не может положить конец участию ответчика в системе. После такого определения судья может иметь право потребовать от ответчика взять на себя гражданское обязательство. Если будет установлено, что обвиняемый представляет опасность для себя или других, он может быть помещен в психиатрическую лечебницу, где ему будет приказано оставаться и лечиться до тех пор, пока не будет обнаружено, что он больше не представляет угрозы. Такое обязательство действует на неопределенный срок и может превышать сумму задержания, которая могла повлечь за собой его первоначальное обвинение.

Адвокат по уголовным делам в юридической фирме Vogel, и с ним можно связаться по телефону 218-979-4994, если у вас, вашего друга или любимого человека есть случай, когда психическое заболевание является одним из факторов. Эта статья предназначена только для предоставления общей информации и никоим образом не является юридической консультацией.

ОТКАЗ ОТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

Материалы, доступные на этом сайте, предназначены только для информационных целей, а не для юридических консультаций. Вам следует связаться со своим юристом, чтобы получить совет по любому конкретному вопросу или проблеме.Использование и доступ к этому веб-сайту или любой из ссылок, содержащихся или созданных на сайте, не создают отношений между адвокатом и клиентом между юридической фирмой Vogel и пользователем или браузером. Мнения, выраженные на этом сайте или через него, являются мнением отдельного автора и могут не отражать мнение юридической фирмы Vogel или какого-либо отдельного поверенного. Ни при каких обстоятельствах юридическая фирма Vogel не несет ответственности перед вами за любые убытки или ущерб любого рода, понесенные в результате использования информации или вашего доверия к любой предоставленной информации.

Психиатрические заболевания и преступность — StatPearls

Непрерывное образование

Взаимосвязь между психическим заболеванием и преступностью в недавнем прошлом была темой интенсивных дискуссий и исследований в свете многочисленных массовых расстрелов в Соединенных Штатах. Хотя возобновление внимания и внимания средств массовой информации к важности психического здоровья после таких трагедий является положительным моментом, взаимосвязь между психическим заболеванием и преступностью слишком часто смешивается.Распространено мнение, что люди с психическими заболеваниями более склонны к совершению актов насилия и агрессии. Общественное восприятие психиатрических пациентов как опасных людей часто коренится в том, что преступники в СМИ изображаются как «сумасшедшие». Большой объем данных говорит об обратном. Люди с психическими заболеваниями с большей вероятностью станут жертвой насильственного преступления, чем преступником. Эта предвзятость распространяется на всю систему уголовного правосудия, где к людям с психическими заболеваниями обращаются как к преступникам, их арестовывают, обвиняют и сажают в тюрьму на более длительный срок по сравнению с остальным населением.В этом упражнении рассматриваются психические заболевания и преступность, а также роль межпрофессиональной группы в оказании помощи больным пациентам.

Целей:

Разъясните неправильные представления о психических заболеваниях и преступности.
Обсудите доказательства, описывающие частоту нежелательных криминальных событий у психиатрических пациентов.
Обсудите негативные последствия неправильных представлений о лицах с психическими заболеваниями и преступном насилии.
Опишите психическое заболевание и преступность и обсудите роль межпрофессиональной группы в оценке пациентов с этим заболеванием.

Получите бесплатный доступ к вопросам с несколькими вариантами ответов по этой теме.

Введение

Взаимосвязь между психическими заболеваниями и преступностью в недавнем прошлом была предметом интенсивных дискуссий и исследований в свете многочисленных массовых расстрелов в Соединенных Штатах. Хотя возобновление внимания и внимания средств массовой информации к важности психического здоровья после таких трагедий является положительным моментом, взаимосвязь между психическим заболеванием и преступностью слишком часто смешивается.

Распространено мнение, что люди с психическими заболеваниями более склонны к совершению актов насилия и агрессии. Общественное восприятие психиатрических пациентов как опасных людей часто коренится в том, что преступники в средствах массовой информации изображаются как «сумасшедшие». Большой объем данных говорит об обратном. Люди с психическими заболеваниями с большей вероятностью станут жертвой насильственного преступления, чем преступником. [1] Эта предвзятость распространяется на всю систему уголовного правосудия, где к людям с психическими заболеваниями обращаются как к преступникам, их арестовывают, обвиняют и сажают в тюрьму на более длительный срок по сравнению с остальным населением.[2]

Функция

Существенным элементом, который играет на ложной двусмысленности психического заболевания и преступности, является неправильное определение всех преступников как лиц с психическим заболеванием. Общество в целом рассматривает поведение и проблемы поведения как симптом психологического расстройства, что привело к ложному общественному мнению, приравнивающему преступность к психическому заболеванию. Высокий уровень сообщений о психических заболеваниях среди заключенных и заключенных в основном связан с ложным обозначением преступников как страдающих психическим заболеванием.Эти цифры не всегда основаны на тщательном медицинском и психиатрическом обследовании и диагнозе, а скорее являются результатом социальных факторов [3].

Антисоциальное расстройство личности (ASPD) — один из таких диагнозов, который широко и произвольно применяется ко многим заключенным. В результате возникают споры о том, является ли ASPD психическим заболеванием или просто моральным суждением общества. Этикетка все чаще используется для изображения преступников как жертв психических заболеваний. [4] Таким образом, клиницистам необходимо обеспечить, чтобы диагнозы расстройств личности, таких как APSD, применялись только тогда, когда характерные черты проявляются в детстве и подростковом возрасте, чтобы преступники не могли использовать прикрытие психиатрических диагнозов для уклонения от уголовного наказания.

Проблемы, вызывающие озабоченность

Людей с психическими заболеваниями арестовывают и отправляют в тюрьмы в непропорционально большом количестве [5], часто из-за недостаточной осведомленности и ресурсов для работы с этими людьми. Полиция часто арестовывает этих людей за мелкие преступления, такие как пешеходная прогулка или блуждание, в качестве превентивной меры правопорядка [5]. Согласно одному исследованию, 12 процентов взрослых психиатрических пациентов, получающих лечение в системе здравоохранения округа Сан-Диего, ранее находились в заключении, в то время как 28 процентов жителей Коннектикута, лечившихся от шизофрении и биполярного расстройства, были арестованы или задержаны.

Закрытие государственных психиатрических больниц, которое началось с кампании деинституционализации в 1960 году, вынудило многих психиатрических пациентов выйти на улицы, вынужденные сами заботиться о себе. [6] В результате эти пациенты чаще контактировали с полицией и судом. Ситуация усугубляется нехваткой подготовки и кадров в судебной системе, что потенциально составляет лиц с психическими заболеваниями, составляющих все большую часть заключенных и заключенных. Многие из симптомов психических заболеваний представляют собой антиобщественное или преступное поведение, например, блуждающее поведение.[7] Результатом стало ложное восприятие причинной связи между психическим заболеванием и преступностью.

Клиническая значимость

Определенные психические состояния действительно повышают риск совершения преступления человеком. Исследования показывают, что пациенты с психическими заболеваниями могут быть более склонны к насилию, если они не получают адекватного лечения [8], активно испытывают бред или давно страдают паранойей. [9] Такие пациенты часто находятся под влиянием своего психического заболевания, например, командных галлюцинаций.Другие сопутствующие заболевания включают такие состояния, как расстройство, связанное с употреблением психоактивных веществ, [10] безработица, бездомность, и вторичные эффекты психических заболеваний, такие как когнитивные нарушения, которые увеличивают риск совершения насильственного преступления.

Самым важным и независимым фактором риска преступности и насилия среди лиц с психическими заболеваниями является длительное расстройство, связанное с употреблением психоактивных веществ. [10] У пациентов с серьезным психическим заболеванием, сопутствующим расстройством, связанным с употреблением психоактивных веществ, риск совершения преступления или насилия возрастает в четыре раза.[11] Исследования показали, что рост насильственных преступлений, совершаемых лицами с психическими заболеваниями, можно полностью объяснить употреблением алкоголя и / или наркотиков в анамнезе. [11]

Лица с тяжелым психическим заболеванием, выпавшие из трещин или по той или иной причине не соблюдающие лечение, особенно подвержены более высокому риску совершения серьезных актов насилия. Отсутствие лечения серьезного психического заболевания особенно важно в случаях убийства — зенита криминального спектра, и такое заболевание еще более важно в случае массовых убийств незнакомцев.Тем не менее, эти случаи составляют меньшую долю бессмысленных актов насилия, совершаемых преступниками, действующими исключительно из преступных намерений.

Многие люди с психическими заболеваниями сталкиваются с трудностями при попытке получить доступ к лечению психического здоровья. Многие люди не получают надлежащего и своевременного лечения. Перерасход бюджета и сокращение финансирования общественного здравоохранения и психического здоровья во многих городах еще больше ставят людей с психическими заболеваниями в ситуации, когда они вовлекаются в преступную деятельность.Еще больше усложняет картину отсутствие психиатрических лечебных учреждений. Несмотря на большую осведомленность и усилия по расширению доступа к психиатрическим лечебным учреждениям, количество коек на душу населения в психиатрических больницах в США ниже, чем было с 1850-х годов.

Прочие вопросы

Дальновидная национальная политика в области психического здоровья с расширенной доступностью и доступом к лечению, хотя и дорогостоящая в краткосрочной перспективе, могла бы стать рентабельным и разумным подходом. По некоторым оценкам, девяностодневное лечение в психиатрической больнице могло бы избежать 10-летнего тюремного заключения человека с психическим заболеванием.Расширение доступности и доступа к лечению психического здоровья обеспечит значительную экономию для общества и жертв преступлений. Что еще более важно, это улучшит качество жизни человека с психическим заболеванием и превратит этих людей в продуктивных членов общества.

Связь между психическим заболеванием и преступностью сложна и имеет глубокие социальные последствия. Существует большая потребность в глубоких исследованиях и творческих решениях для доступа и доступности лечения психических заболеваний.В настоящее время мало доказательств того, что психическое заболевание может независимо предсказывать преступное поведение. Напротив, существует множество свидетельств того, что люди с психическими заболеваниями с гораздо большей вероятностью могут стать жертвой насильственного преступления, а не преступником.

Улучшение результатов команды здравоохранения

Чтобы разорвать связь между психическим заболеванием и преступностью, требуется межпрофессиональная группа психиатров, социальных работников и защитников интересов пациентов для выявления и снижения или устранения факторов риска, которые побуждают людей с психическими заболеваниями совершать преступление.Этот командный подход включает в себя многоуровневую систему, которая будет выявлять пациентов из группы риска на раннем этапе и предоставлять ресурсы для предотвращения ситуаций, которые приводят людей с психическими заболеваниями в контакт с системой уголовного правосудия, таких как несоблюдение медицинских требований и отсутствие еды и жилья. . Для тех людей, которые уже находятся в системе уголовного правосудия, необходим целевой подход, включающий реабилитацию, образование и расширение прав и возможностей. Наконец, требуются согласованные усилия для просвещения общественности в целом и представителей системы уголовного правосудия, в частности, для того, чтобы развеять неправильные представления и предотвратить неправильную характеристику, неправильную маркировку преступников как лиц с психическими заболеваниями и наоборот.

Ссылки

1.: Уотсон А., Ханрахан П., Лучинс Д., Луриджио А. Суды по психическому здоровью и сложная проблема психически больных правонарушителей. Psychiatr Serv. 2001 Апрель; 52 (4): 477-81. [PubMed: 11274492]
2.: Gottfried ED, Christopher SC. Психические расстройства среди преступников: обзор литературы. J Правильное здравоохранение. 2017 июл; 23 (3): 336-346. [PubMed: 28715985]
3.: Lamberti JS, Weisman RL, Schwarzkopf SB, Price N, Ashton RM, Trompeter J.Психически больные в тюрьмах и тюрьмах: к комплексной модели профилактики. Psychiatr Q. 2001 Spring; 72 (1): 63-77. [PubMed: 11293202]
4.: Habersaat S, Ramain J, Mantzouranis G, Palix J, Boonmann C, Fegert JM, Schmeck K, Perler C, Schmid M, Urben S. Расстройства, связанные с употреблением психоактивных веществ, личностные особенности и половые различия в институционализированных подростках. Am J Злоупотребление алкоголем. 2018; 44 (6): 686-694. [PubMed: 30067395]
5.: Штайнерт Т., Леппинг П., Бернхардсгрюттер Р., Конка А., Хатлинг Т., Янссен В., Кески-Валкама А., Майорал Ф., Уиттингтон Р.Частота уединения и ограничения в психиатрических больницах: обзор литературы и обзор международных тенденций. Социальная психиатрия Psychiatr Epidemiol. 2010 сентябрь; 45 (9): 889-97. [PubMed: 19727530]
6.: Дуайер Э. Последние годы в Центральной государственной больнице. J Hist Med Allied Sci. 01 января 2019; 74 (1): 107-126. [PubMed: 30339237]
7.: Fisher CE, Lieberman JA. Получение фактов о насилии с применением огнестрельного оружия и психических заболеваниях: ставить сострадание выше страха. Ann Intern Med.2013 17 сентября; 159 (6): 423-4. [PubMed: 23836046]
8.: Волавка Дж., Цитром Л. Пути агрессии при шизофрении влияют на результаты лечения. Шизофр Бык. 2011 сентябрь; 37 (5): 921-9. [Бесплатная статья PMC: PMC3160235] [PubMed: 21562140]
9.: Уолш Э., Бьюкенен А., Фахи Т. Насилие и шизофрения: изучение доказательств. Br J Psychiatry. 2002 июн; 180: 490-5. [PubMed: 12042226]
10.: Кёшгер Ф., Эссизоглу А., Сёнмез И., Гюлеч Дж., Генек М., Акарсу О.[Связь между насилием и клиническими особенностями, инсайтом и когнитивными функциями у пациентов с шизофренией]. Turk Psikiyatri Derg. Лето 2016; 27 (2): 0. [PubMed: 27370060]
11.: Kelly TM, Daley DC, Douaihy AB. Лечение наркозависимых пациентов с коморбидными психическими расстройствами. Наркоман поведение. 2012 Янв; 37 (1): 11-24. [Бесплатная статья PMC: PMC3196788] [PubMed: 21981788]

Как американская система уголовного правосудия превратилась в систему психического здоровья страны

Кевин Эрли из округа Фэйрфакс, штат Вирджиния, слишком хорошо знает, что значит быть плохим полицейским как человек с биполярным расстройством — бояться того, что вот-вот умрёшь.

До встречи отец Кевина, Пит, позвонил в полицию, когда Кевин, которому сейчас 37 лет, совершил жестокое обращение ночью в 2005 году. Кевин отказался сдаться и попытался бежать, думая, что полиция пытается причинить ему вред. Офицеры дважды взорвали его электрошокером, каждый раз поражая его электрическим током до тысяч вольт.

«Я был очень бредовым, беспорядочным, конфронтационным и параноидальным», — сказал Кевин. «Так что, когда они пришли, они поставили мне электрошокер».

Это была не первая стычка Кевина с полицией — и не последняя.Но это то, что Кевин и его отец разделяют как одно из его худших переживаний.

Офицеры дважды выстрелили из него электрошокером, каждый раз поражая его током 50 000 вольт

Но Кевин также знает, что значит иметь гораздо лучший тип встречи — такой, который не только решает текущую проблему, но и помогает убедиться, что нечто подобное никогда не повторится.

Во время последней серьезной встречи Кевина с полицией в 2006 году он останавливался в безопасном доме, где люди с проблемами психического здоровья могли расслабиться на ночь.Там он снял одежду — подумав, что это делает его невидимым — и вышел на улицу.

К Кевину подошел полицейский, прошедший подготовку по лечению психических расстройств. Кевин был напуган, вспоминая, когда в последний раз к нему подошла полиция (и поставила на него электрошок). Но этот офицер мягко поговорил, рассуждал с ним и, наконец, убедил его сесть в машину — никакого насилия не требуется.

Полицейский не посадил Кевина в тюрьму — он отвез его в больницу. Там у Кевина есть куратор. Она отразила уголовные обвинения, привлекла Кевина к программе помощи «сначала жилье» и помогла ему записаться в программу трудоустройства, где он научился становиться специалистом по взаимной поддержке.

При надлежащем уходе и лечении Кевин не имел опасной стычки с полицией почти 10 лет с тех пор.

«Наконец-то он получил необходимую помощь, отчасти потому, что офицер, обученный командой кризисного вмешательства, и куратор» относились к нему как к пациенту с психическим здоровьем, — сказал Пит.

Эти два сценария, по словам сотрудников правоохранительных органов и адвокатов, показывают, что происходит, когда полиция — и система правосудия в более широком смысле — оснащена для работы с людьми с психическими заболеваниями: в то время как первая встреча закончилась насильственным арестом, который фактически усилил паранойю Кевина в отношении полиции, второе было разрешено мирным путем, что предотвратило возможное насилие в будущем.

К сожалению, немирное решение по-прежнему ужасающе распространено в Америке. И хотя эта проблема часто проявляется в системе правосудия, она отражает гораздо более широкий провал политики и общества США.

Полиция часто реагирует на кризисные ситуации с психическим здоровьем — и стреляет в пациента

Jewel Samad / AFP через Getty Images

Это ужасающая статистика: согласно отчету Центра защиты прав человека за 2015 год, у человека с невылеченным психическим заболеванием вероятность быть убитым полицией в 16 раз выше, чем у других гражданских лиц, к которым подошли или остановили правоохранительные органы.

Кевину повезло: в него никогда не стреляла полиция. Но у него было несколько близких встреч, как он и его отец описали мне.

Одна встреча началась вскоре после психотического эпизода, в результате которого он на короткое время оказался в отделении неотложной помощи в 2002 году. В течение 48 часов Кевин обернул голову фольгой, заявив, что ЦРУ читало его мысли. Он выскользнул из дома и ворвался в дом незнакомца, чтобы принять ванну с пеной, и в конце концов несколько офицеров и полицейская собака арестовали его и взяли под стражу.

Вероятность убийства полицией человека с невылеченным психическим заболеванием в 16 раз выше

Кевин получил некоторую помощь после той встречи, хотя и под угрозой тюремного заключения. Но в конце концов у него случился рецидив, что привело к столкновению, в котором полиция использовала электрошокер, чтобы арестовать его, и последнему инциденту, в котором полицейский, прошедший психологическую подготовку, помог Кевину получить более длительный уход.

Но очень легко представить сценарий, в котором история Кевина развернется иначе.

Два родителя, Грегори и Сигрид Ламберт из Нью-Гэмпшира, рассказали мне совсем другую историю. Полиция застрелила их сына Харрисона, у которого было пограничное состояние личности и шизоаффективное расстройство, в 2015 году после нескольких столкновений с правоохранительными органами.

Грегори ранее рассказывал мне историю последней встречи:

У Харрисона начался психический срыв, и он дважды угрожал мне ножом. Во второй раз я был в доме, пытаясь не дать ему войти в мою спальню.Я сказал, что подожду, пока его мама не вернется домой. [В то время Харрисон ответил, что он «позаботится о ней», когда она это сделает.] Я сказал, ну, мне нужна помощь.
Итак, я позвонил в соответствии с рекомендациями службы психиатрической помощи, чтобы позвонить по номеру 911.
Примерно через две минуты здесь была полиция. Я все еще был внутри и разговаривал с диспетчером службы экстренной помощи. За это время я услышал о четырех выстрелах. Я выбежал за дверь, а Харрисон лежал на земле.

Харрисон умер на следующее утро. Лидер профсоюзов Нью-Гэмпшира сообщил, что стрельба была сочтена оправданной, поскольку Харрисон атаковал полицию, вооружившись ножом. Родители настаивают, что полиция могла использовать электрошокер или выстрелить Харрисону в ногу, но полиция утверждала, что это не стандартный протокол.

«Это самое ужасное, что может пережить родитель», — сказала Сигрид сорванным голосом.

Урок, как мне сказали Ламберты, состоит в том, что им не следовало вызывать полицию за помощью.Но когда я спросил их, что еще они могли сделать, их голоса стали напряженными. Их явно раздражало отсутствие хороших ответов.

«Это привело бы к тому, что он выломал бы дверь, а я стал бы защищаться. Я бы не убил его, но я бы нокаутировал его прямо сейчас», — сказал Грегори. «Я не хотел идти на физическое обследование».

«Да, — ответила Сигрид, — но что еще ты могла сделать?»

«Это самое ужасное, что могут пережить родители»

Такие встречи с полицией нетипичны для людей с психическими заболеваниями.По данным Национального альянса по психическим заболеваниям (NAMI), ежегодно 2 миллиона человек с серьезными психическими заболеваниями попадают в тюрьмы США.

Опыт Эрли и Ламбертса отражает, как это может случиться — и как некоторые встречи могут пойти совершенно неправильно. Очень часто психотический эпизод приводит к тому, что кто-то звонит в полицию. В зависимости от обстоятельств ситуации — что происходит, подвергается ли кто-то риску, как ведет себя человек, настроение полицейского, подготовка и интерпретация событий — это может привести к отсутствию ареста, мирному аресту или использованию заставить кого-то арестовать или остановить.

Это не случайно. С годами Америка истощила общественную систему психического здоровья. В результате полицейские часто первыми реагируют на кризисные ситуации с психическим здоровьем, даже если у них нет для этого подготовки.

Система реагирует на кризисы психического здоровья только тогда, когда уже слишком поздно

Дэн Китвуд / Getty Images

Если бы люди получали всестороннюю помощь и поддержку, полиции, скорее всего, не пришлось бы вмешиваться во многие обстоятельства, которые заканчиваются ужасными трагедиями.Но очень часто в США этого не происходит.

Перед тем, как Кевин ворвался в соседний дом и был арестован полицией, Пит пытался предпринять шаги, которые предотвратили бы всю встречу. Кевин только что перенес психотический приступ в 2002 году, и Пит доставил Кевина в неотложную медицинскую помощь, чтобы, надеюсь, перевести Кевина в какую-либо форму долгосрочного ухода, возможно, против воли Кевина, если это необходимо.

(Пит, журналист, написал об этом в своей книге 2007 года, Crazy: A Father’s Search Through America’s Mental Health Madness , и продолжает писать об этом в своем блоге.)

Но врачи сказали, что ничего не могут сделать, потому что Кевин, взрослый, не представлял угрозы ни для себя, ни для других в течение четырех часов, проведенных в отделении неотложной помощи. Таким образом, его выпустили на свободу, и в течение 48 часов он пережил эпизод, в котором он ворвался в дом соседа.

«По законам штата в то время — это было до стрельбы в Технологическом институте Вирджинии — вы должны были представлять неминуемую опасность для себя или других, прежде чем вас могут потребовать пройти какое-либо лечение против вашей воли», — сказал Пит.«И тот факт, что мы просидели там четыре часа, показал, что опасности не было».

Если бы люди получали надлежащую помощь, полиции, скорее всего, не нужно было бы вмешиваться во многие обстоятельства, которые заканчивались ужасными трагедиями

Проблема с этим стандартом, по мнению защитников, в том, что люди с проблемами психического здоровья могут быть непредсказуемыми. У них могут быть некоторые предупреждающие знаки — как это сделал Кевин с психотическим эпизодом, который привел к посещению отделения неотложной помощи, — но трудно сказать, станут ли они реальной опасностью.

И поскольку люди с проблемами психического здоровья могут быть не в состоянии понять все, что происходит во время приступа, они не обязательно проверяют себя в целях собственной безопасности — даже если реальная проблема неизбежна.

В случае с Кевином, когда его арестовала полиция, первым побуждением системы было не заставлять его лечиться. Вместо этого полиция сказала Питу, что Кевин должен будет представлять прямую угрозу для кого-то, чтобы сделать этот шаг. Так что Кевину грозило тюремное заключение.«Этот парень сказал мне делать то, что мне велела моя совесть», — сказал Пит.

Раздраженный Пит решил солгать, сказав властям, что Кевин угрожал убить его. Пит сказал, что это выиграло время, пока Кевин, наконец, добровольно не отправился в больницу по совету своего адвоката.

Кевин принял лекарство, находясь на двухлетнем испытательном сроке за проникновение в дом незнакомца.Но после того, как испытательный срок закончился, он перестал принимать таблетки и снова начал действовать.

Кевин сказал, что отказался от приема лекарств, потому что не верил, что лекарства помогают ему: «Вы думаете:« Хорошо, ну, может, у меня был эпизод. Но, может быть, у меня действительно нет того, что будет длиться всю жизнь ». Может, это было просто странное происшествие ». … Очень трудно смириться с тем фактом, что у вас психическое заболевание, поэтому многие люди отрицают это ».

Пришла следующая серия.Пит попытался позвонить в мобильную группу кризисного реагирования, отделение неотложной медицинской помощи в Фэрфаксе, чтобы попытаться предотвратить еще одну встречу с полицией. Пит надеялся, что они смогут осмотреть Кевина и помочь ему вернуться к лечению, не прибегая к помощи полиции.

Помощь не пришла, сказал Пит:

Я сказал: «Мой сын не принимает лекарства. Он начинает соскальзывать. Пожалуйста, подойдите».
Они сказали: «Он опасен?»
Я сказал: «Нет, еще нет. Но вот что случилось раньше…»
Они сказали: «Это несправедливо.Вы не можете судить его по тому, что произошло в его прошлом. Пожалуйста, позвоните, если он опасен ».

Он попытался снова ночью, когда Кевин стал агрессивным:

Ну, ночью он стал жестоким — ночью мне не пришлось лгать. Я позвонил тому же диспетчеру и сказал: «Мой сын жестокий. Пожалуйста, приходите».
Они сказали: «Подожди минутку. Он опасен или жесток?»
Я сказал: «Он жестокий».
Они сказали: «Мы не пойдем, если он агрессивен.Звоните в полицию ».

И снова реакция пришла только после кризиса, и полиция была вынуждена вмешаться.

Эту тему вы слышите снова и снова, когда разговариваете с людьми с психическими заболеваниями, их родителями и защитниками: система часто отказывается отвечать, пока не станет слишком поздно. Потребовалась череда событий, которые начались с того, что Кевин сломался и вошел, чтобы госпитализировать его. Требовалась реальная угроза насилия, чтобы заставить кого-то отреагировать — и даже тогда могла появиться только полиция, что снова подвергало Кевина опасности смертельной полицейской силы и тюремного заключения.

Система уголовного правосудия компенсировала слабость системы психического здоровья

В основе всех этих встреч лежит более серьезная проблема: психиатрическая помощь в Америке ужасно недофинансируется, и система уголовного правосудия часто является единственным учреждением, которое может исправить это положение.

В результате около 15 процентов мужчин и 30 процентов женщин, заключенных в тюрьму, имеют серьезное психическое заболевание, большинство из которых не получают необходимой помощи, пока находятся в тюрьме, по данным НАМИ.

Большая часть огромной роли системы уголовного правосудия возникла после повсеместного закрытия государственных психиатрических учреждений. За этими отключениями стояли некоторые очень серьезные опасения по поводу гражданских свобод: действительно ли кого-то заставляют обращаться за психиатрической помощью только потому, что члены семьи думают, что он опасен или склонен к насилию? Что именно считается насильственным или опасным в этих сценариях? И кто будет решать ответы на эти вопросы?

Эти опасения особенно выражались в злоупотреблениях, выявленных в государственных психиатрических больницах на протяжении 1950-х, 60-х и 70-х годов, которые укоренились в американской психике такими популярными СМИ, как One Flew Over the Cuckoo’s Nest .Эксперты соглашаются, что способ управления многими старыми психиатрическими больницами был явно опасным и приводил к отказу многих пациентов.

Полиция и система уголовного правосудия довольно часто первыми реагируют на кризисы психического здоровья

Но с тех пор методы лечения психических заболеваний изменились и улучшились, в частности, с помощью общественных клиник и достижений в частной и амбулаторной помощи. Тем не менее, эти варианты часто недостаточно финансируются и недоступны, поэтому полиция и система уголовного правосудия довольно часто первыми реагируют на кризисы в области психического здоровья.

Становится хуже. В нескольких табелях успеваемости NAMI обрисовал в общих чертах некоторые сокращения, последовавшие за Великой рецессией: ни один из штатов, оцененных NAMI, не получил пятерки, и почти все они значительно сократили расходы на услуги психического здоровья за последние несколько лет. И эти сокращения коснулись системы, которую НАМИ уже десятилетиями критиковало как сильно недофинансируемую.

Результат, согласно общенациональному исследованию, проведенному в 2014 году Центром защиты интересов лечения: «Не только количество душевнобольных в тюрьмах и тюрьмах продолжает расти, растет и тяжесть болезней заключенных.»Исследование показало, что количество людей с серьезными психическими заболеваниями в тюрьмах и тюрьмах превышает число людей в государственных больницах с 10 до 1.

Предполагается, что эти тюрьмы обеспечивают некоторое подобие ухода за заключенными. Но, как выяснил Центр защиты интересов лечения и другие защитники, это просто не так. Часто тюрьмы и тюрьмы просто не имеют для этого ресурсов. По данным НАМИ, по крайней мере 83 процента заключенных с психическим заболеванием не имеют доступа к важнейшему лечению.

не менее 83 процентов заключенных с психическим заболеванием не имеют доступа к важнейшему лечению

Итак, большинство людей с психическими заболеваниями не прибегают к насилию. Многие заключены в тюрьму за мелкие преступления — праздношатание, мусор, преступное проникновение и хранение наркотиков. Действительно, люди с психическими заболеваниями чаще становятся жертвами, а не виновниками насилия. И только от 3 до 5 процентов насильственных действий в США совершаются людьми с серьезными психическими заболеваниями, тогда как около 4.2 процента взрослых в США в течение года страдают серьезным психическим заболеванием, которое существенно мешает или ограничивает их основные жизненные занятия.

Тем не менее, у некоторых людей с серьезными проблемами психического здоровья могут быть опасные кризисы. А из-за нехватки финансирования сотрудники полиции стали первыми реагировать на такие эпизоды.

«Часто психотические люди хотят попытаться получить помощь, но наша система настроена не для того, чтобы реально помогать им, не для того, чтобы облегчить задачу до тех пор, пока вас не арестуют», — сказал Пит.«А потом вы застреваете в системе уголовного правосудия, что обостряет ситуацию».

Более того, это дорого обходится системе правосудия. В своих показаниях Конгрессу судья Флориды Стив Лейфман изложил затраты, которые он видел воочию:

Несколько лет назад Флоридский институт психического здоровья при Университете Южной Флориды завершил анализ показателей использования ареста, лишения свободы, неотложной медицинской помощи и стационарного лечения среди группы из 97 человек в округе Майами-Дейд, которые были признаны частыми рецидивистами. уголовное правосудие и неотложная медицинская помощь.Почти каждому человеку был поставлен диагноз шизофрения, и подавляющее большинство людей были бездомными на момент ареста.
За пятилетний период на этих лиц приходилось почти 2200 арестов, 27000 дней в тюрьме и 13000 дней в кризисных отделениях, государственных больницах и отделениях неотложной помощи. Убытки для общины были консервативно оценены в 13 миллионов долларов без очевидной отдачи от инвестиций с точки зрения сокращения рецидивизма или содействия восстановлению. Составляя всего 5 процентов всех лиц, обслуживаемых судами по разрешению проблем, нацеленными на людей с психическими заболеваниями, эти люди составили почти четверть всех направлений и использовали подавляющее большинство доступных ресурсов.

Поэтому неудивительно, что дополнительные расходы на охрану психического здоровья могут действительно сэкономить деньги, помимо того, что они окажутся более эффективными при лечении пациента.

Обзор исследования 2013 года, проведенного Институтом правосудия Веры, некоммерческой организацией, занимающейся вопросами общественной безопасности и правосудия, показал, что «участие в преступной деятельности человека с серьезным психическим заболеванием может стоить в два-три раза дороже. система правосудия по сравнению с лечением в обществе.«И, как показал обзор, некоторые программы психического здоровья привели к меньшему количеству арестов и сокращению срока тюремного заключения среди психически больных людей.

Не идеально оставлять любой из этих вопросов в юрисдикции системы уголовного правосудия. Защитники, такие как Центр защиты прав человека, хотели бы видеть более сильную государственную систему психического здоровья — такую, которая предотвращает настолько серьезное психическое заболевание, что оно требует вмешательства уголовного правосудия. Но пока это не произойдет, лучшим вариантом может быть создание системы уголовного правосудия, которая будет более разумно обращаться с людьми с психическими заболеваниями.

Обучение полиции, чтобы научиться работать лучше

Хотя, похоже, никому не нравится такая установка, реальность ее существования заставила некоторых сотрудников правоохранительных органов изменить свои взгляды по настоянию защитников. В какой-то степени это снижение вреда: нет, полиция не должна реагировать на кризисы психического здоровья. Но, учитывая реальность ситуации, полицию следует обучить тому, как правильно справляться с этими кризисами.

Я разговаривал с несколькими людьми по всей стране, которые обучают полицейских вопросам психического здоровья, что также известно как обучение кризисному вмешательству: Дикси Гэмбл из Теннесси, Патон Блау из Южной Каролины и Шерри Кусумано из Техаса — все они работали с НАМИ и полиция.Все они подчеркнули эмпатию и деэскалацию.

Полиция, например, может не понимать, что люди, переживающие психотические эпизоды, действительно не могут контролировать свои действия в данный момент. «Вы думаете, что контролируете ситуацию, хотя на самом деле это не так», — сказал Блаф, страдающий биполярным расстройством и несколько раз столкнувшийся с полицией. «Это заблуждение болезни».

«Вы думаете, что все в ваших руках, хотя на самом деле это не так. Это заблуждение болезни».

Но если полиция знает, что кто-то не контролирует свои действия, это делает деэскалацию гораздо более разумной.В конце концов, зачем вам стрелять в кого-то — эффективно наказывая — за то, что он не может помочь?

Посредством деэскалации офицеры пытаются сравняться с людьми, находящимися в состоянии кризиса психического здоровья. При этом офицеры должны сохранять дистанцию и спокойно разговаривать с приближающимся, чтобы попытаться заставить их расслабиться. Идея состоит в том, чтобы заставить человека довериться офицеру, в конечном итоге убедив человека подчиниться без какого-либо насилия.

«Деэскалация — это всегда намерение», — сказал Гэмбл.«Когда появится офицер, задавайте простые вопросы мягким, более низким голосом». Она добавила: «Вместо того, чтобы положить руки на пистолет, держите руки по бокам, раскройте ладони наружу и задайте простые вопросы:« Чувак, ты в порядке? » или: «Мэм, вы в порядке?» Просто, правда? ‘Как тебя зовут?’ ‘Что бы вы хотели?’ «

С этого момента полицейские должны приступить к усмирению человека, спокойно уговаривая его и в конечном итоге связав его с медицинским обслуживанием.

Это может даже означать, что офицер признает, но, возможно, не принимает заблуждения человека.Например, если кто-то в психотическом состоянии думает, что он президент, не спорьте о том, правда ли это. «Прими это», — сказал Гэмбл. «Идея в том, что пока этот человек говорит, а не делает, вы деэскалируете».

Это может быть безопаснее не только для человека, находящегося в критическом состоянии психического здоровья, но и для полицейского — так как это снижает вероятность того, что человек, находящийся в разгаре кризиса, набросится на него.

Но очень часто полицию обучают делать вопреки тому, что они должны.

«Полицейские департаменты обучены быть авторитетными — вмешиваться, а затем брать на себя ответственность», — сказал Пит Эрли. «Вы имеете дело с психотиком, уже параноиком, который может слышать голоса о том, что люди пытаются причинить ему вред. Когда кто-то сталкивается с таким полицейским, это верный путь к катастрофе».

Очень часто полицейских обучают делать противоположное тому, что они должны делать

Это раскрывает суть проблемы того, как полиция реагирует на такие столкновения: дело не в том, что полицейские попадают в такие ситуации с плохими намерениями, а в том, что они, по сути, обучены плохо справляться с такими ситуациями.Таким образом, изменив эту подготовку, полицейские могут попасть в кризис, лучше понимая, что им делать, и, возможно, избежать смертельной схватки.

Наряду с этим обучением, некоторые местные органы власти и правительства штатов приняли программы отвлечения, которые пытаются направлять людей с психическими заболеваниями на лечение, а не в тюрьму или тюрьму. Во многих местах существуют суды по психическому здоровью, которые связывают тех, кто, вероятно, находится в тюрьме, с оказанием психиатрической помощи на уровне общины. В округе Фэйрфакс, штат Вирджиния, где проживают Эрли, была принята программа отвлечения внимания из тюрьмы, согласно которой правонарушители с низким уровнем риска с психическими заболеваниями переводятся на лечение по месту жительства, что могло бы предотвратить многие неприятные стычки Кевина с полицией, если бы он позаботился о нем раньше. .

Одна серьезная проблема: хотя такая политика может сэкономить деньги в долгосрочной перспективе, она может потребовать больших первоначальных инвестиций и изменения культуры. Для законодателей и сотрудников правоохранительных органов цена остается самым большим препятствием: серьезная приверженность политике, которую они не все убеждены, необходима или будет работать.

Тем не менее, эта политика набирает обороты по всей стране — с хорошим эффектом.

Как одна страна пытается добиться большего

Шериф округа Кук Том Дарт на пресс-конференции. Майкл Терча / Chicago Tribune / MCT через Getty Images

Некоторые сотрудники правоохранительных органов продвинули реформу. В округе Кук, штат Иллинойс, департамент шерифа предпринял шаги для изменения формы обучения полиции и местной тюрьмы — шериф курирует окружную тюрьму — чтобы восполнить нехватку ресурсов в этом районе, в том числе в городе Чикаго.

Нынешний шериф Том Дарт с трудом справился с этим после вступления в должность в 2006 году. В 2008 году Министерство юстиции США обнаружило поразительные, неконституционные условия в окружной тюрьме, что привело к соглашению о реформе, которое, по утверждению шерифа, сейчас в полном соответствии с.В 2012 году мэр Чикаго Рам Эмануэль возглавил приказ о закрытии шести из 12 городских психиатрических клиник, оставив тысячи пациентов без помощи.

В то же время по состоянию на начало 2016 года около четверти из примерно 8 200 заключенных тюрьмы страдали психическими заболеваниями.

Эти обстоятельства побудили Дарта сделать более решительную политику в области психического здоровья своим большим делом. Например, Дарт, который часто называет свою тюрьму крупнейшим психиатрическим учреждением в стране, написал для Chicago Tribune резкую статью, призывающую нацию «остановить криминализацию психических заболеваний».«

«Общество в целом, мы должны стесняться того, что мы делаем»

Дарт внес в этот эффект несколько изменений: он назначил психолога руководить тюрьмой. Он начал программу, которая связывает людей со службами психического здоровья, учит их, как справляться со своими психическими заболеваниями, и наблюдает за бывшими заключенными после их освобождения из тюрьмы. Его офис даже планировал открыть психиатрическую клинику в Чикаго, чтобы компенсировать закрытие половины своих клиник.

«Если я хочу, чтобы общество было настолько безразлично к душевнобольным, что оно бросало их в тюрьмы практически без всякой причины, я не собираюсь сидеть сложа руки и лечить их традиционным образом, как вы поступили бы с людьми, которые входят в них. тюрьмы «, — сказал мне Дарт, который ранее был прокурором и законодателем штата. «Я буду относиться к ним так, как если бы они попали в больницу. Я отношусь ко всем с достоинством, но отношусь к ним как к человеку с болезнью, которая у них действительно есть».

Для Dart это просто правильный поступок.«Было морально неправильно делать то, что мы делали», — сказал Дарт. «Общество в целом, мы должны стесняться того, что мы делаем».

Но он добавил: «Скажем, по какой-то странной причине вы хотите выбросить моральный вопрос из окна. Поговорите о его финансовой стороне. Какой смысл с финансовой точки зрения заключать в тюрьму того, кто болен — кто совершил преступление в в самом широком смысле слова — запереть их в обстановке, [где] они не могут улучшить свою болезнь, а болезнь гарантирует их возвращение сюда? Это возмутительно дорогое предложение.«

Поскольку многие программы Dart находятся на ранней стадии разработки, трудно оценить их полный эффект — но исследования других программ, как отмечается в отчете Vera Institute, показывают, что это позволяет экономить деньги с течением времени. И, судя по интервью с Vice News и The Atlantic, многим заключенным нравится программа.

Исследования других программ психического здоровья показывают, что это может привести к снижению затрат в будущем

Другие учреждения, похоже, тоже обращают на это внимание: Дарт сказал, что официальные лица из других тюрем, включая Райкерс-Айленд в Нью-Йорке и округ Лос-Анджелес, обратились к нему, чтобы узнать, как они могут следовать его модели — до такой степени, что в его офисе составил письмо в помощь другим тюрьмам и тюрьмам по всей стране.

Дарт применил этот реформаторский подход и к своим заместителям. По данным офиса Дарта, около 70 процентов полицейских шерифа проходят не менее 40 часов обучения работе в кризисных ситуациях. Для сравнения, по данным Associated Press, только около 15 процентов офицеров Чикаго прошли аналогичную подготовку на конец 2015 года.

Dart быстро признает, что не все хорошо. По-прежнему возникают серьезные вопросы по поводу некоторых условий и санитарии в окружной тюрьме.И Дарт сказал, что хочет продолжать расширять созданные им программы. «Мы еще не закончили», — сказал он.

Но поскольку страна в целом продолжает пренебрегать охраной психического здоровья в более широком смысле, модель округа Кук может быть признаком будущего.

Психическое заболевание и уголовное правосудие

Когда терпимость нарушается …

Стивен Д. Харт, доктор философии

Перепечатано из выпуска журнала Visions Journal «Уголовное правосудие», 2005 г., 2 (8), с. 4-5

канадцев.Обратите внимание на наш национальный характер. Мы в целом порядочные люди. Канада добилась независимости не в результате революции, а в результате постепенного процесса переговоров. Цели наших отцов-основателей при разработке Закона о Конституции 1867 года заключались в обеспечении «мира, порядка и хорошего правительства» 1. В опросах общественного мнения канадцы часто выражают свою озабоченность сохранением общества, свободного от преступности и насилия. Самая узнаваемая и любимая из всех канадских икон — это полицейский — маунти, сияющий в красной саржи.

Канадцы также довольно терпимы и сострадательны. Мы считаем, что можно быть хорошим канадцем, не скрывая и не отказываясь от своего культурного наследия. Хартия прав и свобод запрещает дискриминацию по признаку расы, национального или этнического происхождения или цвета кожи, а также религии, пола и возраста2. И мы можем гордиться тем фактом, что наша конституция — одна из немногих в мире, которая также запретить дискриминацию по признаку умственной и физической инвалидности. Мы дорожим концепцией всеобщего здравоохранения, предоставляемого на основе потребностей, а не платежеспособности.

Однако иногда наше стремление к порядку вступает в противоречие с нашей терпимостью и состраданием. Это, безусловно, становится очевидным, когда мы смотрим на тяжелое положение людей с психическими заболеваниями и / или зависимостями, которые попадают в канадскую систему уголовного правосудия. Наш Уголовный кодекс основан на предположении, что люди рациональны: их представления о мире точны, их мыслительные способности нетронуты, а их поведение организовано и контролируется. Конечно, Уголовный кодекс также признает, что это предположение не всегда верно.Он содержит специальные положения, призванные обеспечить справедливое обращение с людьми с психическими заболеваниями, обвиняемыми в преступлениях. Но исследования, проведенные в Канаде и других странах, ясно показывают, что система уголовного правосудия — это ловушка для людей с психическими заболеваниями. По сравнению с другими, люди с психическими заболеваниями с большей вероятностью попадут в систему, им сложнее ориентироваться в ней и им сложнее выбраться из нее.

Попадание

Симптомы психического заболевания повышают риск широкого спектра межличностных конфликтов, включая конфликты, в результате которых вызывается полиция.В редких случаях психическое заболевание вызывает агрессивное или иное преступное поведение — люди действуют непосредственно в ответ на симптомы, которые они испытывают, такие как бред или галлюцинации, часто в попытке защитить себя от предполагаемой опасности. Однако гораздо более распространены ситуации, в которых представители широкой общественности неверно истолковывают поведение людей с психическими заболеваниями как агрессивное или угрожающее и обращаются за помощью в полицию. Во многих из этих случаев единственным нарушением, совершенным человеком с психическим заболеванием, является нарушение социальных норм — слишком громкий разговор, пренебрежение к себе, бессвязная речь, манеры поведения и так далее.

После вызова полиции вероятность ареста людей с психическим заболеванием выше, чем у других. (REF?) поскольку непоследовательность, возбуждение, раздражительность и суицидальность увеличивают риск конфликта с лицами, оказывающими первую помощь.

И люди с психическими заболеваниями чаще других получают травмы во время ареста.4 Конфликты с первыми ответчиками могут быть смертельными.

Навигация по

Психическое заболевание может ограничивать способность людей общаться со специалистами в области уголовного правосудия, такими как полицейские, сотрудники исправительных учреждений и юристы. Поэтому неудивительно, что люди с психическими заболеваниями с большей вероятностью будут иметь проблемы с получением хорошего юридического представительства — особенно с учетом сокращения юридической помощи за последнее десятилетие — и с большей вероятностью будут осуждены за правонарушения5. болезнь может затруднить справедливое судебное разбирательство.

Люди с психическими заболеваниями также чаще других проводят время в безопасных учреждениях. До суда они могут быть заключены под стражу из-за опасений, что они не явятся в суд в будущем. После осуждения они могут быть заключены в тюрьму из-за предполагаемого риска для общественной безопасности. Находясь под стражей, они склонны подвергаться издевательствам со стороны других преступников, считая их «жучками». Они могут быть помещены в административную изоляцию, чтобы предотвратить виктимизацию, или потому, что они просто не могут справиться с требованиями обычной жилой единицы.Они, вероятно, будут иметь трудности в отношениях с сотрудниками исправительных учреждений и при получении доступа к услугам по охране психического здоровья.

Выходи

При прочих равных условиях люди с психическими заболеваниями реже, чем другие правонарушители, получают условное освобождение из-под стражи (например, условно-досрочное освобождение) .7 Это может быть связано, среди прочего, с проблемами общения с персоналом исправительных учреждений и комиссий по условно-досрочному освобождению, поскольку а также к отсутствию адекватного последующего ухода в обществе. Тот же недостаток ресурсов, который затрудняет получение освобождения, также увеличивает вероятность того, что у психически больных людей после освобождения возникнут рецидивы или обострение симптомов 8, что может привести к их возвращению под стражу или предъявлению новых обвинений.

Предыдущее резюме рисует мрачную картину жизни в системе уголовного правосудия для людей с психическими заболеваниями. Реальность, которую так трудно передать в нескольких словах, на самом деле намного хуже. Тюрьмы и тюрьмы стали де-факто «лечебными» учреждениями для людей с психическими заболеваниями. Среди заключенных-правонарушителей показатели распространенности многих психических расстройств, включая шизофренические расстройства, биполярное расстройство настроения, серьезные депрессивные расстройства, умственную отсталость и расстройства, связанные с употреблением психоактивных веществ, в несколько раз выше, чем наблюдаемые в условиях сообщества.К сожалению, в любой день в Канаде в исправительных учреждениях (часто без лечения!) Находится больше людей с психическими заболеваниями, чем в психиатрических отделениях или больницах.

Но есть лучи надежды. В каждом звене системы уголовного правосудия есть профессионалы, приверженные делу улучшения условий для людей с психическими заболеваниями. Они разработали невероятно широкий спектр ресурсов, включая программы образования и обучения, отвлечения внимания и наставничества; специализированные полицейские и судебные службы; и улучшенные программы предоставления лечения и поддержки в учреждениях и на уровне общины.

Надеюсь, вы обнаружите, что этот выпуск Visions поможет вам понять уникальные проблемы, с которыми сталкиваются люди с психическими заболеваниями в системе уголовного правосудия, и вдохновит вас пойти по стопам тех людей, которые пытаются сделать так, чтобы канадская система лучше отражала наши ценности терпимости и сострадания.

Об авторе

Доктор Харт — профессор психологии в Университете Саймона Фрейзера. Его исследовательские интересы включают психологическую оценку, включая риск насилия, психопатию, расстройства личности и проблемы психического здоровья среди заключенных.Он оказывал консультационные услуги юристам в Канаде и США, в полиции и RCMP в Канаде и в полицейской службе Ее Величества (Соединенное Королевство), а также в судебно-психиатрических больницах Британской Колумбии и Норвегии. Он также является соредактором Международного журнала судебной психиатрии

Психическое заболевание и Верховный суд: Краткое изложение дела: Организация по политике в отношении психических заболеваний

Мэри Энн Бернард, доктор медицины
Чикагский университет, 1978 г., Cal. Бар № 211417
автор текущего предложения NCCUSL по Типовому / Единообразному закону об обязательствах.

I. ПРЕЦДЕНТЫ: ОБЯЗАТЕЛЬСТВА И СТАНДАРТЫ ЛЕЧЕНИЯ (в хронологическом порядке):

Джексон против Индианы , 406 U.S. 715 (1972). Задержано: психически больные обвиняемые по уголовным делам, неспособные предстать перед судом, не могут быть приговорены к бессрочному заключению только на этом основании. Характер и продолжительность гражданского обязательства должны иметь разумное отношение к цели обязательства.

O’Connor v. Donaldson, 422 U.S. 563 (1975). Психически больной истец содержался без лечения на 15 лет.Задержано: государства не могут конституционно ограничивать, «без более того», человека, который не представляет опасности для других или для себя самого. К последней категории относятся суицидальные и «тяжелые инвалиды», которые не могут «избежать опасностей свободы» ни в одиночку, ни с помощью добровольной семьи или друзей. 422 США, 575 и № 9. Поскольку истец не получал лечения, Суд прямо оставил за собой вопрос, «может ли предоставление лечения, отдельно стоящее, когда-либо конституционно оправдать принудительное заключение или, если может, то в какой степени и какого вида лечения будет достаточно.. . . » Идентификатор. под номером 10. Суд никогда не возвращался к этому вопросу. http://laws.findlaw.com/US/422/563.html

Аддингтон против Техаса , 441 U.S. 418 (1979). Истец, который оспаривал свою опасность, был заключен на неопределенный срок на основании истории психического заболевания, угроз и нескольких нападений в больнице. Принято: указание присяжных, требующее «четких и убедительных доказательств» того, что истец требует приверженности «ради собственного благополучия и защиты или защиты других», было конституционно адекватным.

Янгберг против Ромео , 457 U.S. 307 (1982). Умственно отсталый истец, склонный к насилию, оспаривал свое право на лечение, но не обоснованность своих обязательств. Удержание: существует конституционное право на минимально адекватное обучение / абилитацию, которое соответствующий профессионал сочтет разумным для обеспечения безопасности и свободы от чрезмерных ограничений. Конституционный стандарт ниже, чем стандарт злоупотребления служебным положением, и требует только профессионального суждения.

Rennie v.Klein , 483 U.S. 1119 (1982). Дело о недобровольном введении психиатрических препаратов психически больному истцу возвращено на новое рассмотрение в свете стандарта «профессионального суждения» в деле Янгберг против Ромео.

Вашингтон против. Harper , 494 U.S. 210 (1990). Задержанный: психически больной государственный заключенный, склонный к насилию без лекарств, не имеет конституционного права на рассмотрение дела и одобрение суда принудительного лечения с использованием стандарта «замененного приговора».Больничный комитет, состоящий из психиатра, психолога и сотрудника больницы, в настоящее время не занимающийся диагностикой и лечением заключенного, обеспечил надлежащую правовую процедуру для принудительного лечения. Стандарт «замененного приговора» отклонен как игнорирование законного интереса государства в лечении заключенного, когда это целесообразно с медицинской точки зрения, с целью уменьшения его опасности. Предлагаемые альтернативы физического ограничения или изоляции отклонены как рискованные и имеющие более чем минимальные затраты для обоснованных пенологических интересов.

Олмстед против L.C. , 527 U.S. 581 (1999). Удерживается: Раздел II ADA требует, чтобы услуги предоставлялись в «наиболее интегрированной обстановке, соответствующей» потребностям инвалидов, с учетом имеющихся ресурсов.

II. ПРЕЦЕДЕНТЫ: ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПСИХИЧЕСКОГО ЗАБОЛЕВАНИЯ и ОПАСНОСТИ

Зинермон против Берча, 494 U.S. 113 (1990). Психотический человек «добровольно» направлен на лечение. Принято: Конституция США запрещает «добровольные» обязательства, когда пациент не может дать осознанное согласие.Двойственное изречение: с одной стороны, он ошибочно характеризует О’Коннор против Дональдсона как утверждающий, что «нет оснований для принудительного заключения душевнобольных», если они никому не опасны и могут безопасно жить на свободе »», 494 US at 134. С другой стороны, принимает без комментариев государственный стандарт, который очень свободно определяет тяжелую инвалидность, разрешая принудительное обязательство для людей, чье «пренебрежение или отказ заботиться о себе угрожает их благополучию», Id. (курсив добавлен).

Kansas v.Hendricks, 521 U.S. 346 (1997). Задержано: гражданское привлечение педофила к суду присяжных сразу после его освобождения из тюрьмы не представляет собой двойной угрозы, законотворчества ex post-facto или нарушения надлежащей правовой процедуры, когда заявитель, по общему признанию, в настоящее время представляет опасность для детей. Не имело значения, что педофил не был психически болен, поскольку «мы традиционно оставляли на усмотрение законодательных органов штата задачу определения терминов медицинского характера, имеющих юридическое значение» и «никогда не считали, что Конституция запрещает государству граждански задерживать тех, для кого лечение отсутствует, но, тем не менее, представляет опасность для окружающих.Дело о задержании изменено в деле Kansas v. Crane, 534 U.S. 407 (2002): «[T] здесь должно быть доказательством серьезных трудностей с контролем над поведением. . . рассматриваются в свете таких особенностей случаев, как характер психиатрического диагноза и тяжесть самого психического отклонения. . . достаточно, чтобы отличить опасного сексуального преступника, чье серьезное психическое заболевание, отклонение от нормы или расстройство подвергает его гражданскому наказанию, от опасного, но типичного рецидивиста, осужденного по обычному уголовному делу.. . . «534 США, 412-413.

Sell v U.S, 539 U.S. 166 (2003) Дантист-психотик угрожал свидетелю, отказывался от лекарств, необходимых для того, чтобы он мог предстать перед судом за мошенничество с программой Medicaid, и преследовал медсестру во время госпитализации. Суды низшей инстанции не пришли к единому мнению о том, опасен ли стоматолог. Верховный суд посчитал, что он не был опасен из-за процедурной позиции, но был явно недоволен этим предположением. Удерживается: 1) суды должны сначала рассмотреть вопрос о разрешении приема лекарств на альтернативных основаниях, таких как опасность, чтобы избежать поставленного вопроса; 2) Восьмой округ допустил ошибку, указав, что лекарство может быть принудительно применено только для принудительного проведения судебного разбирательства, без учета того, повлияют ли лекарства на справедливость судебного разбирательства, устранят ли уже длительное заключение или уменьшат опасность в будущем.

III. ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА:

Хотя степень полномочий штатов по наказанию психически больных людей на основании «потребности в лечении» остается неясной, Верховный суд предоставит штатам значительную свободу действий в определении психического заболевания, «опасности для себя или других» и «тяжелой инвалидности». ”

IV. СТАНДАРТЫ, КОТОРЫЕ ЯВЛЯЮТСЯ КОНСТИТУЦИОННЫМИ и ПОЛИТИЧЕСКИ ДЕЙСТВУЮЩИМИ:

1. Точные определения понятий «опасность для себя и других» и «тяжелая инвалидность». »В законодательных актах штатов обычно не дается определения этих терминов, которые приобрели рабочие определения во многих штатах, которые отправляют душевнобольных в тюрьмы или на их могилы. «Опасность для себя или других» не должна требовать доказательств того, что еще не произошло, это невыполнимый стандарт, который ведет к смерти или тюремному заключению за прошлое поведение, которое легче доказать. Определение «опасности», которое включает прошлую историю, недавнее опасное поведение / угрозы, и утверждение, что «текущие заявленные намерения и поведение человека не являются определяющими для опасности», может исправить тенденцию медицинского персонала отказываться от лечения психически больных, которые утверждают, что они в безопасности.Точно так же термин «тяжелые инвалиды» сам по себе не должен исключать тех, кто выжил на улице, даже если это опасно. Это иррациональный стандарт, поскольку те, кто уже умер в результате самоубийства или отравления, не входят в группу, обращающуюся за лечением. Широкий Флоридский стандарт для «тяжелых инвалидов», изложенный в Zinermon, выше, или в чем-то подобном ему, был бы значительным улучшением статус-кво.

2. Раннее вмешательство. Если психически больной человек установил схему декомпенсации и становится опасным после прекращения приема лекарств, своевременное вмешательство отвечает интересам пациента и общества.В Миннесоте есть закон о раннем вмешательстве, и, вероятно, есть и другие примеры.

3. Медицина, а не тюрьма . Тем более, если общество может заключить в тюрьму психически больного человека за прошлое поведение, оно может по конституции лечить его в течение периода, не превышающего обычного уголовного наказания. (Для лечения обычно требуются дни или недели, а не месяцы.) Суды по психическому здоровью, по крайней мере в Калифорнии, — это уголовные суды, которые рассматривают только повторных серьезных правонарушений. Местные прокуроры должны иметь гражданский выбор для первых и мелких правонарушителей, которые признают свои преступления, но могут быть психически больными.Определение «опасности», включающее в себя преступления по закону штата в виде нападения, террористические угрозы, материальный ущерб и т. Д., Позволило бы избежать всей проблемы предсказания будущего, позволив прошлому поведению обеспечить основу для диагностики и лечения, с освобождением от ответственности при соблюдении режима приема лекарств.

4. Особое обращение с несовершеннолетними. Смещение стандартов от «опасности» к «необходимости лечения» оскорбило бы некоторых гражданских либертарианцев и подтолкнуло бы NCCUSL к неизведанным конституционным водам, см. O’Connor v Donaldson, выше.Чтобы избежать идеологической борьбы и проверить конституционные воды, NCCUSL следует рассмотреть возможность создания стандарта «необходимость лечения» только для несовершеннолетних. В этом контексте более весомыми являются как полномочия государства, так и основания для вмешательства. Раннее начало часто является признаком очень серьезного психического заболевания, прогрессирование которого можно смягчить путем своевременного лечения на ранней стадии. [ii] Поскольку мания часто проявляется в виде ярости у несовершеннолетних, которым еще не поставлен диагноз, они слишком часто попадают в тюрьму.Зачем ждать, пока они станут опасными, чтобы диагностировать и лечить их? Школы и колледжи могут начать лечение, когда родственники — часто сами психически больные — этого не делают. В идеале, термин «несовершеннолетний» должен охватывать возраст до 25 лет или около того, фиксируя средний возраст начала шизофрении, самого серьезного психического заболевания.

Если стандарт «потребности в лечении» окажется полезным и конституционным для несовершеннолетних, его можно будет позже распространить на взрослых по выбору отдельных штатов.

[1] Мэри Энн Бернард, Дж.D. Чикагский университет 1978 г., Cal. Бар № 211417, автор текущего предложения NCCUSL по Типовому / Единообразному закону об обязательствах.

[1] См. В целом результаты исследования по адресу http://psychcentral.com/blog/archives/2005/10/11/schizophrenia-early-treatment-improves-outcome/, http://www.depressionforums.org/forums /Researching-Drug-Interventions-Bipolar-t6743.html&pid=481635.

Другие важные дела Верховного суда

Судер против Бреннана (Пациенты нефедеральных больниц, домов, учреждений для умственно отсталых или психически больных лиц имеют право на минимальную заработную плату и компенсацию за сверхурочную работу)

Jurasek v.Государственная больница штата Юта (Государственная больница может принудительно лечить психически больного пациента, который был признан некомпетентным для принятия медицинских решений, если пациент опасен для себя или окружающих и лечение отвечает его медицинским интересам)

По делу об опеке над Ричардом Роу III (Замененное решение судов в зависимости от предпочтений подопечного, если подопечный был компетентным)

Rogers v. Okin (Предполагается, что пациенты с психическим расстройством обладают компетенцией принимать решения о лечении в неэкстренных случаях) Полное дело: http: // law.findlaw.com/US/457/291.html

Lessard v. Schmidt (обязательство происходит только тогда, когда человек представляет непосредственную опасность для себя или других) Полное дело: http://laws.findlaw.com/US/414/473.html

Wyatt v. Stickney (Пациент имеет конституционное право на индивидуальное лечение)

Риз против больницы Святой Марии l и Медицинского центра (антипсихотические препараты нельзя назначать пациентам, совершившим принудительное лечение, не в экстренных ситуациях)

Психическое расстройство, интеллектуальный дефицит и преступность: данные когорты новорожденных | JAMA Psychiatry

• Исследования преступности среди пациентов в психиатрических больницах и психических расстройств среди заключенных правонарушителей выявили связь между основными психическими расстройствами (шизофрения и серьезные аффективные расстройства) и преступностью.Однако этим исследованиям присущи существенные методологические недостатки, и, следовательно, этот вывод остается предварительным. Мало что известно о преступности умственно отсталых людей. В настоящем исследовании изучалась взаимосвязь между преступностью и психическим расстройством, а также преступностью и умственной отсталостью в неотобранной шведской когорте детей с последующим наблюдением в возрасте до 30 лет. Было обнаружено, что мужчины с серьезными психическими расстройствами в 21/2 раза чаще, чем мужчины без расстройств или инвалидности, были зарегистрированы для совершения уголовного преступления и в четыре раза чаще были зарегистрированы для совершения насильственных преступлений.Женщины с серьезными расстройствами в пять раз чаще, чем женщины без расстройств или инвалидности, были зарегистрированы для совершения правонарушения и в 27 раз чаще были зарегистрированы в связи с насильственным правонарушением. Эти субъекты за свою жизнь совершили множество серьезных преступлений. Преступное поведение в более чем половине этих случаев возникло в возрасте до 18 лет. У мужчин с умственными недостатками вероятность совершения правонарушения в три раза выше, чем у мужчин без нарушений или инвалидности, и в пять раз выше вероятность совершения насильственного преступления.У женщин с умственными недостатками вероятность совершения правонарушения почти в четыре раза выше, чем у женщин без нарушений или инвалидности, и в 25 раз выше вероятность совершения насильственного преступления. Результаты этого исследования подтверждают и расширяют предыдущие выводы, указывающие на то, что люди с серьезными психическими расстройствами и лица с умственными недостатками подвергаются повышенному риску совершения правонарушений и насильственных преступлений. Однако в Соединенных Штатах, где уровень преступности в целом и преступности среди лиц, злоупотребляющих психоактивными веществами, очень высок, на лиц с психическими расстройствами и умственными недостатками приходится лишь небольшая часть этих преступлений.

Уголовное правосудие | Базелон Центр Закона о психическом здоровье

Слишком много людей с психическими заболеваниями находятся в тюрьмах и тюрьмах из-за неадекватных государственных систем психического здоровья. Недостаточно финансируемые и устойчивые к новым подходам, общественные системы психического здоровья не смогли инвестировать в эффективные стратегии предотвращения столкновений с системой уголовного правосудия. Хотя настойчивое лечение по месту жительства (ACT), интенсивное ведение пациентов, группы кризисного вмешательства (CIT) и поддерживаемое жилье доказали свою эффективность в сокращении количества арестов и тюремного заключения, этих услуг в государственных системах психического здоровья не хватает.

Каждый проигрывает, когда мы криминализируем человека с психическим заболеванием. Люди с психическими заболеваниями получают травмы, и лечение психического здоровья в тюрьме или тюрьме редко бывает адекватным. Кроме того, им труднее устроиться на работу и найти жилье, если у них есть судимость. Семьи страдают, когда их близких сажают в тюрьму. Ресурсы правоохранительных органов отвлекаются, когда арестовывают людей с психическими заболеваниями и растрачивают налоги.

Многие сообщества начинают решать эту проблему посредством сотрудничества между системой уголовного правосудия и государственной системой психического здоровья.Один из подходов состоит в том, чтобы способствовать замене содержания в тюрьме на всех этапах — до ареста, до и после бронирования, до суда и до вынесения приговора. Другой — обеспечение того, чтобы после выхода из тюрьмы или тюрьмы у людей был запас лекарств и немедленный доступ к общественным службам психического здоровья. Этой стратегии в значительной степени способствует обеспечение того, чтобы заключенные после выхода из заключения были зачислены в федеральные программы поддержки доходов, такие как программа дополнительного гарантированного дохода (SSI), и программы здравоохранения, такие как Medicaid.

В конечном итоге Центр Базелон стремится положить конец заключению людей с психическими заболеваниями, направив их из тюрьмы в общественные программы.

Андрей Ткаченко: «Нельзя путать психическое расстройство и невменяемость» | Российское агентство правовой и судебной информации

Убил не приходя в сознание – Власть – Коммерсантъ

ФГБНУ НЦПЗ. ‹‹Общая психиатрия››

Совершившие нетяжкие преступления душевнобольные, которые опасны для общества, не должны избегать принудительного лечения, решил Конституционный суд

Вопрос 304. Вменяемость. Понятие, критерии и значение невменяемости. Психические расстройства, не исключающие вменяемости.

Читайте также

Вопрос 54. Адвокатское расследование как институт уголовного процесса. Понятие, природа, сущность и его значение.

Вопрос 75. Вещи как объекты гражданских прав. Понятие, классификации вещей и их правовое значение.

Вопрос 165. Понятие принципов гражданского процессуального права и их значение.

Вопрос 174. Процессуальные сроки в гражданском судопроизводстве. Понятие, значение, виды, последствия пропуска, исчисление, продление, восстановление.

Вопрос 197. Подготовка гражданского дела к судебному разбирательству (понятие и значение; задачи и содержание). Предварительное судебное заседание.

Вопрос 294. Понятие, признаки и элементы состава преступлений, его значение. Виды составов.

Вопрос 296. Понятие, содержание и значение объективной стороны преступления. Ее обязательные и факультативные признаки.

Вопрос 298. Общественно опасные последствия: понятие, основные черты, виды, уголовно-правовое значение.

Вопрос 299. Причинная связь в уголовном праве: понятие, критерии установления и значение.

Вопрос 300. Субъективная сторона преступления: понятие, содержание и значение, обязательные и факультативные признаки.

Вопрос 305. Понятие, виды и значение стадий совершения преступления. Их ограничение объективными и субъективными свойствами деяния.

Вопрос 310. Понятие, виды и значение обстоятельств, исключающих преступность деяния.

Вопрос 313. Крайняя необходимость: понятие, условия правомерности, значение. Превышение пределов крайней необходимости.

Вопрос 359. Презумпция невиновности: понятие и значение. Обязанность доказывания в уголовном судопроизводстве.

Вопрос 397. Судебное разбирательство: понятие, значение, пределы. Председательствующий и стороны в судебном разбирательстве.

17. Понятие и критерии невменяемости. Специальный субъект преступления