Рассудок и разум в философии: Почему чувства так же важны, как и рассудок

Рассудок и разум | Понятия и категории

РАССУДОК И РАЗУМ — понятия, посредством которых различаются основные уровни (стороны) мыслительного процесса, а также способы мыслительной деятельности. В отечественной духовной культуре XI — XVII веков, в традиции древнерусского византизма различаются способность мышления как «телесное око», которым человек воспринимает предметы по частям (т. е. аналитически), и «умное око», которое осмысливает их в единстве и целостности. Благодаря умному оку, которое подчиняется вере, человек может не только мысленно восходить через видимое к невидимому, но и видеть, постигать в какой-то мере самого Творца. Различение уровней, способов мыслительной деятельности в этот период прослеживается также в контексте сопоставления «внешней» и «внутренней» мудрости. Внешняя (античная, языческая) мудрость — это ум «от стихий мира приобретенный», это плотское мудрование. В ней непомерное значение придается «хитроречным силлогизмам» (Аристотеля), ей недоступны высшие истины. Внутренняя мудрость — христианская. Когда человеческий ум осеняется ею, ему становятся доступны и истины откровения. В философских курсах, читаемых в Киево-Могилянской и Славяно-греко-латинской академиях, значительное внимание уделялось интеллектуальному познанию. Приоритетное значение в нем придавалось рационально-дедуктивному мышлению. Однако при этом немаловажная роль отводилась и способности непосредственного, недискурсивного познания. У просветителей 2-й половины XVIII века разумность мышления, по существу, отождествляется с правильностью силлогического рассуждения. Для них «согласное с разумом или умом называется то, что из известных общих истин через верные следствия вывести можно, а противное разуму или уму называется то, что не сходствует с известными общими истинами» (Козельский). Высшим орудием и критерием достоверного мышления признается формально-логический дискурс, в особенности соблюдение закона противоречия (см. Вольфианство). В этот период проблема уровней интеллектуального познания разрабатывалась и представителями богословско-философской мысли. Так, митрополит Платон (Левшин) положительно оценивает «здравый разум, который с кротостью упражняется в познании вещей и испытании дел Создателевых», но подчеркивает, что для «здравой мудрости» недоступно понимание вещей в их внутреннем существе. Познание сущности, тем более сущности вещей невидимых, мира как целого («целого союза вещей») и, наконец, Бога в той мере, в какой оно вообще возможно, — прерогатива верующего разума, исходный принцип которого — синергизм, а главный метод — анагогия. В начале XIX века русские шеллингианцы осуществляют сопоставительный анализ рассудочной деятельности и умозрения. Рассудочное мышление, связанное с эмпирией, скользит но поверхности явлений, не проникая в их сущность. Умозрение — «это такой способ мышления, по которому в основание принимаются начала, развитые в уме его собственными средствами, независимо от опытности, и от сих начал по законам мышления поступают через ряд последствий к заключению» (М. Г. Павлов). В сочинениях славянофилов подвергнуты разбору такие черты ограниченности рассудочного мышления, как склонность к самодостаточности, притязание на роль высшей инстанции в познании истины, замкнутость в сфере чисто логических понятий, этическая нейтральность и т. п. Эти черты могут и должны преодолеваться в развитии мышления до нахождения в глубине души «внутреннего корня разумения, где все отдельные силы сливаются в одно живое и цельное зрение ума» (Киреевский). На высшем его уровне осуществляется полнейшее развитие внутреннего знания и «разумной зрячести». А. С. Хомяков называет такой уровень мысли всецелым разумом, а Киреевский — духовным или верующим разумом (см. Цельность, Цельность духа). Развитие разума в этом направлении славянофилы рассматривали в контексте задач возрождения в русском обществе и в отдельном человеке жизненных начал, в особенности восстановления и развития принципа национальной духовной самобытности (см. Русская идея). Близкие воззрения на взаимоотношения рассудка и разума обосновывались в духовно-академической философии, в которой развивались традиции «верующего разума» (см. Голубинский, Кудрявцев-Платонов, Несмелов). Белинский понимает под рассудочностью односторонность, однобокость подхода к предмету или проблеме. С его точки зрения, рассудок всегда схватывает только одну сторону предмета, рассматривает ее безотносительно к другим, абсолютизирует ее. Разум рассматривает предмет со всех сторон, хотя они как будто противоречат одна другой; разум умеет «мирить противоположности в одном и том же предмете», видит, что «жизненная движимость развития состоит в крайностях, и только крайность вызывает противоположную себе крайность. Результатом сшибки двух крайностей бывает истина». С точки зрения Герцена, рассудок — «тот момент разума, которым эмпирическое содержание начинает разлагаться на логические элементы свои». Пока эти элементы берутся в их отвлеченной отдаленности, они образуют «безвыходные ряды антиномий, в которых обе стороны неправы». Но мышление не ограничивается «бедными категориями» рассудочной логики. Ему присуще и «диалектическое влечение», благодаря которому оно, «останавливаясь на односторонних определениях предмета, невольно стремится к восполняющей стороне его». Для Герцена это стремление — «начало биения диалектического сердца», причем это сердце не колышется только взад и вперед: «в диалектических переходах мысль становится чище, живее». Диалектическая пульсация мысли рано или поздно приводит к высшим областям мышления, восхождение к которым совсем не обязательно означает снятие противоположностей в гармоническом синтезе. Гегелевское примирение антиномических противоположностей, по словам Герцена, есть «мистицизм, философская теодицея, аллегория и самое дело, намеренно смешанные». Это такое разрешение, «которое не разрешает, а дается на веру». Диалектика чистого разума не то же, что диалектика жизни. В жизни, в истории «разум вырабатывается, и вырабатывается трудно… его надобно достигать» («С того берега»), В соч. позитивистов (Лесевич, Кавелин) трактовка рассудка и разума обусловлена общим неприятием метафизической философско-гносеологической проблематики как спекулятивной, неприятием «заопытного умозрения», как такового. Рассудочное мышление отождествляется Лесевичем с обыденным сознанием. Оно рождает понятия, комбинирует их, причем делает это произвольно, стихийно и бесконтрольно, оно несвободно от элементов априоризма, а также смешивает понятия с представлениями.

Разумная ступень познавательного процесса — это созидательное научное мышление. Оно целиком основано на опыте, очищенном от априоризма и трансцендентализма, оно критично и осмысленно. При этом принципы диалектического осмысления реальности отвергаются, как голословные и бесплодные. В. С. Соловьев противопоставляет органическое мышление рассудочно-механическому (понятийному). Понятия не могут уловить конкретное, они дают только тень предмета, его внешние грани и очертания. Органическое же мышление способно постигать индивидуальное в его бытийности и неповторимости благодаря тому, что оно опирается на интеллектуальную интуицию и осуществляется в форме идей. Идея способна схватывать предметы действительности во всем богатстве и полноте (всеединстве) их определений. При этом выражение идей («цельное знание») возможно только в согласии с общими логическими схемами, а основание разумности мышления в целом заключается в его софийности. Флоренский противопоставляет рассудочному мышлению «духовно просветленный» софийный разум, дискурсивно-логическому знанию интуитивное «полное ведение». В живом духовном опыте подвижников находят разрешение антиномии, совмещаются противоположности, несовместимые в рассудочно-логическом мышлении. Это учение было неоднозначно воспринято его современниками. Жесткое противопоставление софийного разумения логической рассудочности было воспринято и развито Булгаковым. В то же время Е. Н. Трубецкой усмотрел в нем выражение мистического алогизма, поскольку, по его мнению, мысль и истина, как таковые, неустранимым образом предполагают логику и логичность (см. Антиномизм). Согласно Франку, ограниченность рассудочного отвлеченного знания преодолевается разумом — интуицией, открывающей человеку доступ к глубинным сферам бытия. Франк различает интуицию-чистое созерцание предмета (как всеединства) и живую интуицию, интуицию-жизнь. Живая интуиция — единство знания и жизни. Благодаря ей «мы проникаем в предстоящее нам бытие во всей его полноте». В русском марксизме (Плеханов, Ленин и др.) сохраняется (идущее еще от Гегеля и Маркса) двойственное понимание природы рассудка. С одной стороны, дается высокая оценка логической четкости, недвусмысленности, упорядоченности, доказательности рассудочного мышления. С другой стороны, отмечается, что ему не по силам осмысление переходов количественных изменений в качественные, парадоксов совпадения противоположностей и отрицания отрицания и т. д. Рассудок — носитель лишь здравого смысла, он не всегда диалектичен, в то время как разумно только диалектическое мышление. Оно должно исходить из практики, как такого процесса, который имеет достоинство не только всеобщности, но и непосредственной действительности; важнейшим требованием такого мышления является введение всей человеческой практики в полное определение предмета и как критерия истины, и как реального, практического определителя связи предмета с тем, что нужно человеку (Ленин). Интерес к проблеме рассудка и разума сохранялся в философии в советской и постсоветской России. В историко-философском и общегносеологическом аспектах она разрабатывалась в трудах Асмуса, Гайденко, Гулыги, Ильенкова, Нарского, Ойзермана и др. Взаимоотношения рассудка и разума в развитии научного познания рассматривались Котшньш, Е. П. Никитиным и др. Познавательные функции рассудка и разума в их социальной и культурно-исторической обусловленности исследованы Г. С. Батищевым, В. С. Библером и Мотрошиловой. Взаимодействие рассудка и разума в контексте проблемы сущности рациональности и ее эволюции в совр. условиях обстоятельно рассмотрено Н. С. Автономовой в кн. «Рассудок. Разум. Рациональность» (М., 1998) и трудах В. С. Швы- рева; мировоззренческим аспектам понятий «рассудок» и «разум», их связям с категориями «истина», «дух», «душа», «духовность», «трансцендентное» посвящена монография В. С. Возняка «Метафизика рассудка и разума» (Киев, 1994).

В. Е. Доля

Русская философия. Энциклопедия. Изд. второе, доработанное и дополненное. Под общей редакцией М.А. Маслина. Сост. П.П. Апрышко, А.П. Поляков. – М., 2014, с. 516-518.

Литература:

Лопатинский Ф. Избр. филос. соч. (Диалектика). М., 1997; Козельский Я. П. Философические предположения // Избр. произв. рус. мыслителей 2-й пол. XV11I в. М., 1952. Т. 1; Киреевский И. В. О необходимости и возможности новых начал для философии // Критика и эстетика. М., 1979; Хомяков А. С. По поводу отрывков, найденных в бумагах И. В. Киреевского// Полн.собр. соч. 4-е изд. М., 1914. Т. 3; Герцен А. И. Дилетантизм в науке. Статья первая // Избр. филос. произв. Т. 1; Соловьев В. С. Философские начала цельного знания // Собр. соч. 2-е изд. — Спб., 1911-1914. Т. 1; Он же. Рассудок — разум // Собр. соч. Т. 12. Брюссель, 1970; Флоренский П. А. Разум и диалектика// Собр. соч.: В 4 т. Т. 2; Франк С. Л. Предмет знания // Предмет знания. Душа человека. Сиб., 1995; Асмус В. Ф. Проблема интуиции в философии и математике: Очерк истории: XVII — нач. XX в. М., 1963; Он же. Рационализм // Философская энциклопедия. М., 1967. Т. 4; Батшцев Г. С. Рассудок и разум // Там же; Аверинцев С. С. Два рождения европейского рационализма // Вопросы философии. 1989. № 3; Гайденко П. П. Проблема рациональности на исходе XX в. // Там же. 1991. № 6; Библер В. С. Мышление как творчество. М., 1975; Ильенков Э. В. У истоков мысли // Он же. Философия и культура. М., 1991; Копнин П. В. Рассудок и разум и их функции в познании // Вопросы философии. 1963. № 4; От «рассудка» к «разуму». Екатеринбург, 1992.

Диалектика

Рассудок и разум по Платону
(общие положения).
— 02.11.12 г. —

А. В диалоге «Государство», когда Платон говорит о познании, он акцентирует «четыре состояния, что возникают в душе: на высшей ступени — разум, на второй — рассудок, третье место удели вере, а последнее — уподоблению»*.

В целом познание, по Платону, делится на умозрение и умопостижение, которые далее делятся каждое надвое.

а) Один раздел первого — уподобление — рассматривает «тени, затем отражения в воде и в плотных, гладких и глиняных предметах — одним словом, все подобное этому».
    Это очень интересные момент в философии Платона, не рассмотренный в критической литературе. С одной стороны, вроде бы понятно то, о чем пишет Платон. Но, с другой стороны, зачем надо рассматривать отражения, если можно изучать оригиналы? Можно было бы предположить, как в примере с тенями на стенах пещеры, что люди ограничиваются некоторыми кажимостями. Наверное, и так может быть, но только это не про диалектическое познание, о котором писал Платон, тем более, что великий философ указывал на известность существования предметов-оригиналов и даже на возможность достижение их идей.
    Эта парадоксальность усиливается вторым разделом первого вида познания, в котором также не говорится… о предметах (вещах).

б) Другой раздел первого вида познания рассматривает «живые существа, все виды растений, а также все то, что изготовляется».

в) «Один раздел умопостигаемого душа вынуждена искать на основании предпосылок». Тут, в рассудке, предположения являются нечто изначальным, и душа «вынуждена пользоваться предпосылками и поэтому не восходит к его (умопостигаемого. — ПРИМ.) началу, так как она не в состоянии выйти за пределы предполагаемого.
    По Платону, рассудок есть движение мысли от неких прочувствованных или просто субъективных априорных форм и правил (аксиом) к выводам. Тут Платон особо выделяет знания математики и геометрии. Всё дело в том, что объекты и формы этих знаний присущи как предметам, так и идеям. Более того, объекты и формы этих знаний, с одной стороны, постоянны, а, с другой стороны, неизменны в предметах, не зависят от них. Но это не сами идеи и даже не инструменты, посредством которых происходит их познание.
    Поэтому «рассудок занимает промежуточное положение между мнением и умом» — между мнением и разумом, составляющим второй раздел умопостижения. (Хотя, надо отметить отдельно, рассудок по Платону важен для понимания ряда современных диалектических технологий и методов познания; см., напр., «Диалектической философии познания механизмы».)

г) В разуме душа познает, «отыскивает, восходя от предпосылки к началу, такой предпосылки не имеющему. Без образов, какие были в первом случае, но при помощи самих идей пролагает она себе путь». Здесь то, «чего наш разум достигает с помощью диалектической способности. Свои предположения он не выдает за нечто изначальное, напротив, они для него только предположения как таковые, то есть некие подступы и устремления к началу всего, которое уже не предположительно. Достигнув его и придерживаясь всего, с чем оно связано, он приходит затем к заключению, вовсе не пользуясь ничем чувственным, но лишь самими идеями в их взаимном отношении, и его выводы относятся только к ним».
    (Понятно, что разум по Платону важен для понимания ряда современных диалектических технологий и методов познания, более того, именно он позволяет использовать логические операции гегелевской логики, что позволило не только в ряде случаев предметно понять, то, о чем писал Гегель, но и создать новые возможности познания;  см., напр., «Диалектической философии познания механизмы».)

Б. Указанным состояниям, что возникают в душе, кстати, соответствуют разделы диалектического метода Платона: «первый раздел — познание, второй — размышление, третий — вера, четвертый — уподобление. Оба последних вместе взятые, составляют мнение, оба первых — мышление. Мнение относится к становлению, мышление — сущности».

В. В целом, казалось бы, Платон дает общепринятое рассмотрение уровней познания, которое, если следовать И.Канту, «начинает с чувств, переходит затем к рассудку и заканчивается в разуме, выше которого нет в нас ничего для обработки материала созерцания и для подведения его под высшее единство мышления».
    Однако, во-первых, согласно Гегелю, у Канта деятельность разума состоит лишь в систематизации доставляемого восприятием материала посредством применения категорий, т.е. во внешнем его упорядочивании, и принципом разума является при этом непротиворечивость; но это явно не всё, что касается разума.
    Во-вторых, сам Кант ограничивал возможности познания, т.е. общеизвестных рассудка и разума, в то время как у Платона разум может пользоваться даже самими идеями, а не только их образами, категориями, представлениями и т.п.
    В-третьих, внешние формы рассудка и разума в определениях Платона и Канта, быть может, и похожи, только вот их содержание разное, а в науках они вообще какие-то убогие.
    Иными словами, должно быть не поверхностное, а фундаментальное различение рассудка и разума и, значит, их особое определение (что давно было сделано Платоном и Гегелем, но в науках не понимается и поэтому не используется).

Об этом различении Платон напрямую говорит в ряде диалогов, но детальное рассмотрение соответствующих обстоятельство не является предметом настоящей статьи.
    Сейчас важно зафиксировать лишь то, что и рассудок и разум различны. При этом, что самое важное, согласно Платону, т.е. согласно диалектике, общепринятые их определения для диалектической философии неприемлемы. Но важнее всего то, что в связи именно с платоновскими различениями образуются различения диалектического познания, определяющие
а) его исключительность,
б) его превосходство над научным,
в) его иерархию, о чем уже говорилось на сайте,
г) необходимость развития логики, которая должна охватывать новые понимания рассудка и разума и их возможности,
д) необходимость формирования новых логик…

Далее отметим то, что в своем 7-м письме Платон указывает пять ступеней познания: «Для каждого из существующих предметов есть три ступени, с помощью которых необходимо образуется его познание; четвертая ступень — это само знание, пятой же должно считать то, что познается само по себе и есть подлинное бытие: итак, первое — это имя, второе — определение, третье — изображение, четвертое — знание».
    «Понимание наиболее родственно, близко и подобно пятой ступени, все же остальные находятся от нее много дальше».
    Но «если кто не будет иметь какого-то представления об этих четырех ступенях, он никогда не станет причастным совершенному познанию пятой».
    Итак, по Платону, имеется еще и некое совершенное познание.
    (И этого факта вполне достаточно для того, что подтвердить обнародованное выше утверждение о фундаментальном различении рассудка и разума, которое, в свою очередь важно не только для теории познания, но и для процессов познания, а также обеспечивает исключительность диалектического познания и его превосходство над научным.)

Конечно же, можно было бы обсудить его соотношение с диалектически различенными рассудком и разумом, но это не является предметом настоящей статьи. Да и вопрос в другом. Он состоит в том, что для осуществления указанного обсуждения необходимо отойти от материалистических  воззрений, на основе которых нельзя постичь великую философию Платона, о чем уже много раз говорилось на сайте. Кроме того, необходимо применить ряд диалектических возможностей познания, которые еще не обозначены на сайте. Поэтому пока покажем саму возможность осуществления искомых рассуждений. Покажем, что кроме всем известных и общепринятых рассуждений о ступенях познания — об уподоблении, вере, рассудке и разуме — у Платона имеются и иные.
    Такими, принципиально важными являются рассуждения Платона о душе, которые великий философ изложил в ряде своих диалогов.

Г. В рассуждениях Платона о душе в некоторых его диалогах важен ряд моментов, из которых обозначим два: один связан с темами различения познания, а другой — с его процессом.

При определении знаний Платон в одном из своих диалогов делает, на первый взгляд, парадоксальное утверждение о том, что всё всем было известно всегда, и что каждый имеет доступ к истинному знанию, общему и сверхчувственному по своей сути. Эта возможность осуществляется, по Платону, за счет души, вспоминающей прошлое.
    Платон говорит о получении знаний за счет припоминания их душой, ранее видевшей (потусторонние) истины.
    Само припоминание Платон объясняет следующим примером. Сократ предлагает мальчику решить геометрическую задачу, помогая ему вопросами, так как «…в человеке, который не знает что-то, живут верные мнения о том, чего он не знает… А теперь эти мнения зашевелились в нем, словно сны… При этом он все узнает, хотя его будут не учить, а только спрашивать, и знания он найдет в самом себе…А ведь найти знания в самом себе — это и значит припомнить… если оно (знание. — ПРИМ.) всегда у него было, значит, он всегда был знающим… Так если правда обо всем сущем живет у нас в душе, а сама душа бессмертна, то не следует ли нам смело пускаться в поиски и припоминать то, чего мы сейчас не знаем, то есть не помним?».
    Иными словами, есть некая сверхчувственная способность, но не разум.
    При этом познание при помощи души «есть припоминание того, что некогда видела душа, когда она сопутствовала богу… поднималась до подлинного бытия».
    (Что это за способность? Как её реализовывать? Очевидно, что ответы на эти вопросы имеют большое значение. Причем не сразу и поймешь, какое из них больше: теоретическое или практическое?..
    Имеются также вопросы, связанные с различением познания.
    Об этих вопросах можно будет поговорить.)

А вторым моментом является сравнение Платоном в диалоге «Федр» души с колесницей: «Уподобим душу соединенной силе крылатой парной упряжки и возничего. У богов и кони и возничие все благородны и происходят от благородных, а у остальных они смешанного происхождения. Во-первых, это наш повелитель правит упряжкой, а затем, и кони-то у него — один прекрасен, благороден и рожден от таких же коней, а другой конь — его противоположность и предки его — иные».
    Этот момент невозможно понять на основе известных рационалистических и научных методов.
    Более того, для того, чтобы получить достаточно полную картину, необходим учетом эзотерических знаний, о наличии которых в философии Платона писал Гегель, но которые неприемлемы в научном познании.
    Но теперь познание этого момента в современной диалектической философии было проведено за счет средств художественно-эстетической гносеологии.
    И не уходя в гносеологические и эзотерические глубины, просто отметим, что приведенная цитата Платона обнажает ряд положений.
    И из всех них акцентируем одно.
    Обращаясь к поэтическим сравнениям Платона, укажем на то, что кроме толкотни и порывов вверх, к знаниям, колесницы простых душ могут передвигаться с той или иной скоростью, но в данном обсуждении важнее то, что они могут разгоняться. Иными словами, человеческое познание может «разгоняться»**.
    Так можно обозначить акцентируемую, весьма важную особенность человеческого познания, обнаруженную в современной диалектической философии. Не всякий процесс познания, конечно же, и не всегда можно «разогнать».  Более того, это необходимы защиты и тренировки. Но это всё — уже отдельные вопросы.
    Понимание указанного обстоятельства — одно из кардинальных преимуществ диалектики как средства познания. Ни в одной другой системе высшего познания, не говоря уже о науках, это даже и не предполагается. А для диалектики этот вопрос важен не только гносеологически, но и в смысле производительности процессов исследований и превосходства над другими системами познания.  Дело в том, что некоторые знания нельзя осмыслить в обычном режиме, так сказать, тихоходом, а необходима реализация экстремальных режимов познания.

Так что теперь, наверное, все же уже будут понятны наши слова о том, что философствование — это не то, что обычно подразумевается, и совсем не то, о чем учат в вузах: там учат истории философии. (Впрочем, пока лучше говорить не «подлинное философствование», а «занятия диалектической философией», хотя на данном этапе развития цивилизации эти термины практически равнозначны.)

Примечание.
Следует помнить и о том, что профессиональные занятия философией, а не вымучивание учебников и не пустые разговоры, — это весьма опасное в ряде случаев мероприятие, которое требует понимания того, с чем имеешь дело, и как его познаешь. Необходимо понимание этого, а также спецсредства, например, защиты.
    И, очевидно, не стоит удивляться тому, что диалектика привлекает эзотерические знания и средства для изучения сверхчувственного, а также и других феноменов.
    Недаром же в Новейшей философии для изучения эзотерики и вообще сверхчувственного созданы и соответствующая гносеология — эзотерическая гносеология, — и область познания — эзотеология. (Об их предметах, в частности, об актуализации информации (в т.ч. с помощью ТАРО; не путать с картами таро), о негативных воздействиях и о защитах, на сайте еще будет говориться.)
    Кстати, и насчет тренировок следует сказать, а то обычные представления и сравнения могут исказить реальное положение вещей. Тренировать мышление — это не то, что тренировать мышцы. Например, если долго и упорно тренироваться в прыжках в высоту, то можно и чемпионом мира стать, если взять соответствующую высоту, или хотя бы мировым рекордсменом. Но 3 (или больше) метра — это предел для человека. А вот для занятий диалектической философией надо научиться летать…

Так что, как уже говорилось на сайте, аллегории аллегориями, и недоступная наукам душа душою, но за своими иносказаниями Платон скрыл весьма солидный пласт знаний, который не доступен рационалистичному познанию и наукам, и который следует актуализировать за счет наднаучных знаний и способов познания.
    Иными словами, на основе диалектического анализа иносказаний Платона можно выявлять вполне реальные аспекты и феномены.
    Одним из них является увеличение продуктивности процесса познания, что может быть интересно даже наукам.
    Причем и этот вопрос тянет за собою целую совокупность других тем исследований, невозможных в науках, например,
— исследование энергозатрат умственных (мозговых и иных) процессов и связанных с ними процессов (см. «Человеческого мышления энергозатраты»),
— исследование тренировок умственных (мозговых и иных) процессов и связанных с ними процессов (см. «Человеческого мышления тренировки»)
и др.
    Обо всем этом и другом можно будет поговорить.

Д. Итак, разум, согласно и Платону и Канту, ограничен, но по-разному.
    Также есть некое совершенное познание, правда, его идентификация имеет трудности.
    С одной стороны, обыкновенная логика не пригодна для решения такого рода задач. Недаром же Гегель удостоил ее презрения. Поэтому и методология решения такого рода задач не возможна на основе рационалистического познания и наук.
    С другой стороны, необходимо решить ряд задач, указанных еще Кантом и касающихся, в частности, синтетических суждений. Но в науках эти вопросы были почему-то попросту проигнорированы (или не могли быть осознаны?).
    Решение указанных (и других) проблем означает постановку вопросов о создании новых познавательных инструментов и решения ряда актуальных задач.
    Некоторые из соответствующих задач были поставлены Кантом и Гегелем.
    Некоторые из познавательных инструментов были обнаружены в ходе исследований современной диалектической философии. В частности, важными оказались синтетические суждения, но не в отношении к рассудочному познанию, а к обнаруженным чистым формам познания.
    При этом актуальным стало и различие познания определений (см. «Понятие и существование»), о котором говорил еще Гегель (но, правда, не дал его), а это привело к различению, унификации и стандартизации применения видов познания (см. «Человеческого познания осуществления и уровни»), чего нет и не может быть в науках.

Решение указанных и других вопросов привело также и к постановке вопроса о познании нового типа, для которого, как раз, и оказались актуальными положения, полученные в ходе исследований методологических возможностей философии Платона и ряда новодиалектических исследований.
    Кстати, из постановки вопроса о познании нового типа следовало обоснование некой новой логики.
    И т.д.
    Одним из главных достижений при решении вопроса о познании нового типа стала идентификация постижения.
    Если обоснование постижения в целом как деятельности разума было осуществлено в философии Гегеля (см. «Рассудок и разум по Гегелю»), то его раскрытие было осуществлено в современной диалектической философии.

Но развитие рассуждений Платона о видах познания важно не только для самого познания — для гносеологии и логики. Оно важно также и для других областей познания и наук, например, для диалектической психологии: в частности, теперь можно говорить о совершенствовании рассудка (см. «Психология человеческого рассудка») и о создании принципиально новых форм лечения (см. «Логическая психотерапия»).

Однако самое важное то, что пока науки вместо философии и логики проповедуют историю философии и историю логики, диалектическая философия пользуется самими идеями.

*  Так как имеются различные переводы трудов Платона, то указываем, что цитирование производится по следующему изданию: Платон. Собр. соч. в 4 т. — М. (Филос. наследие).
    Ссылки приводятся в текстах научных статей и докладов и в ходе занятий Академии диалектики и диалектической философии.
** Этот термин выбран не случайно, и он отражает не «скорость» познания, а другой его аспект.

Продолжение: «Комплементарное диалектическое познание».

См. «Знания по Платону»,
«Модернизация логики»,
«Методы диалектической философии»

[«Рассудок и разум по Гегелю», «Рассудок и разум в современной диалектической философии», «Познания вообще уровни», «Познания нового типа актуальность», «Мыслительная логика» и «Диалектические технологии актуализации информации» и «Ясновидение»].

Облачная зона по этой теме временно закрыта до новых дискуссий.

Рассудок и разум в научном творчестве

Полный текст автореферата диссертации по теме «Рассудок и разум в научном творчестве»

КУЙБЫШЕВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ Специализированный совет Д.7 1990 года.

C-icHtW ‘

» В.П.Синьбухова

I. ОНДАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. В современных условиях наше общество стоит перед необходимостью коренных преобразований буквально во всех сферах общественного бытия. Эти преобразования необходимы для преодоления кризиса в обществе, его обновления я продвижения к общественной жизни, основанной на принципах гуманизма, демократии и социализма. Решение этой задачи в огромной стшени зависит от эффективности творческой деятельности ученых как в области фундаментальных, так и прикладных исследований, от реального осуществления научно-технической революции. В силу этих причин продолжают оставаться актуальными проблемы научного творчества, вскрытия его механизмов.

В теоретическом плане актуальность содержания работы определяется возрастанием интереса к методологическим проблемам научного творчества в связи с усилением рефлексивности в науке и ее теоретического осмысления. Необходимость осмысления метоцологизации в науке требует теоретической разработки проблем научной рефлексии, конкретного анализа основных форм ее проявления на разных этапах научного творчества.

Для решения этих проблем большую роль мижет сыграть выявление взаимодействия рассудка и разума в целостном процессе творческого научного мышления. Человеческий предметный мир, способы деятельности в нем, социальная среда столь стремительно и качественно развивается, что мышление человека должно постоянно вырабатывать все новые, все более гибкие и совершенные формы отражения действительности. Философия, занимаясь изучением процесса познания, выявила сложность и разнотипность умственной деятельности, выявила существование форм мышления, различных по своей структуре и назначению, закрепила в понятиях ее внутреннюю противоречивость, «переход одного в другое». Философским выражением основных узлов этих перерывов непрерывности в творческом мышлении и являются категории «рассудок» и «разум». Именно этими категориями обозначаются различные по значению, струк-

2-5541 о

туре и способам отношения к действительности формы мышления человека.

Степень разработанности проблемы. Проблема «рассудок — разум» прошла длинный путь в истории философии. Наиболее ярко, выпукло и основательно она разрабатывалась в трудах Платона и Аристотеля, Николая Нузанского и Дж.Бруно. В трудах И.Канта и Г.В.Ф.Гегеля разработка этой проблемы достигла определенной зрелости и завершенности. Категории «рассудок» и «разум» были восприняты и творчески использовались В.Г.Белинским, Н.А.Добролюбовым, А.И.Герценом, К.Марксом и Ф.Энгельсом, Г.В.Плехановым для решения стоящих перед ними проблем. В.И.Ленин выделял эти категории при анализе философских систем Канта и Гегеля в «Философских тетрадях».

Однако, ряд советских философов, а именно: С.Г.Мелюхин, И.С.Нар-ский, П.Д.Пузиков, считают нецелесообразным различие категорий «рассудок» и «разум» в философии диалектического материализма. Большинство же советских философов, отмечая богатейшее содержание этих категорий, сохраняют это содержание в своих работах и продолжают его разрабатывать. Можно выделить несколько направлений разработки проблемы «рассудок-разум» в философской литературе.

1. Достаточно полно и основательно разработан историко-философский аспект проблемы в работах Ж.М.Абдильцина, Т.Абжанова, В.’Э.Асмуса, В.И.Бартона, А.И.Братановского, М.Дура и Г.Иррица, Н.К.Вахто-мина, А.В.1упыги, Р.К.Луканина, И.С.Нарского, Л.А.Сусловой, З.А.Та-журизиной, П.Д.Шашкевича, В.И.Шинкарука и др.

2. Категории «рассудок» и «разум» в логико-гносеологическом аспекте представлялись как определенные ступени познания и мышления. Этот аспект разрабатывали Н.С.Автономова, В.Н.Голованов, В.А.Ва-зюлин, О.И.Гвоздик, В.В.Давыдов, О.И.Кедровский, Е.И.Ситковский, А. Г.Спиркин, В.И.Шинкарук и др.

3. Некоторые авторы придают категориям «рассудок» и «разум» определенный социальный статус, а также идеологизируют их. Это делают, в частности, А.С.Арсеньев, Г.С.Батюцев, В.С.Еиблер, В.С.Возняк

и В.П.Яковлев.

4. В работах Н.С.Автономовой, В.В.Давыцоха, Я.А.Оусловой и B.C. Швырева содержание категорий «рассудок» и «разум» отождествляется с содержанием понятий «эмпирический» и «теоретический» уровни познания. Но, на наш взгляд, эти пары не являются даже оцнопорядковыми. Если первая пара характеризует мыслительный процесс, то вторая пара понятий характеризует познавательный процесс в целом, включающий в себя, кроме мышления, и определенные практические действия.

5. В работах В.В.Давыдова, Н.К.Вахтомина, И.С.Нарского, В.Е.Ни-

китина и А.В.Потемкина категории «рассудок» и «разум» отоядествляюг-ся с такими парами понятий, как «метафизическое мышление» и «диалектическое мышление», диалектика» и'»метафизика», «диалектическая логика» и «формальная логика». Это отождествление также неправомерно. Диалектическая логика и формальная логика, диалектика и метафизика -это науки со своими предметами и методами. Понятия «диалектическое мышление» и «метафизическое мышление» обозначают применение диалектического и метафизического методов познания. Категории же «рассудок» и «разум» отражают моменты процесса мышления.

Непосредственно проблеме «рассудок — разум» посвящены шесть кандидатских диссертаций. Е.Е.Никитин (1967 г.) репрезентирует историко-философский план проблемы. Л.А.Суслова (1968 г.) анализирует категории «рассудок» и «разум» у Канта и Гегеля под утлом проблемы «эмпирическое — теоретическое». А.И.Братановский (1973 г.) раскрыл роль категорий «рассудок» и «разум» в ранних трудах К.Маркса. В.С.Возняк (1984 г.) раскрыл мировозренческий аспект проблемы, общественно-практическую обусловленность рассудка и разума как деятельных способностей человека. В.Н.Колин (1985 г.) вскрывает диалектику рассудочного и разумного в социальной деятельности, в потребностях и потреблении, во взаимосвязи с творчеством и свободой. 0.И.Гвоздик (1985 г.) анализирует диалектику рассудка и разума в процессе перехода от общетеоретического знания к частнотеоретическсму, от теоретического к эмпирическому.

Таким образом, в советской философской литературе работы многих авторов способствовали постановке и определенному решению проблемы «рассудок — разум». Но до сих пор нет основательного анализа рассудка и разума именно как моментов целостного творческого мышления, слабо проанализировано их взаимодействие в процессе создания новой теории.

Цель и задачи исследования. В диссертационном исследовании ставится цель: раскрыть диалектическое взаимодействие и взаимонеобходимость рассудка и разума как моментов, органически присущих целостному процессу мышления субъекта в научном творчестве.

Осуществление этой цели предполагает решение ряда взаимосвязанных исследовательских задач:

— выявление тенденции постановки и решения проблемы взаимоотношения рассудка и разума в историко-философском процессе;

— представление рассудка и разума как моментов реального целостного процесса мышления, т.е. Разума;

— выявление диалектики рассудка и разума как моментов творческого мышления ученого в процессе формирования новой теоретической сис-мы знаний;

— выявление и характеристика основных механизмов деятельности рассудка и разума в научном творчестве;

— выявление и характеристика рефлексных механизмов рассудка и разума в процессе формирования новой теории.

Историко-философской основой решения перечисленных исследовательских задач являются произведения Платона, Аристотеля, Николая Кузанского, Дк.Бруно, И.Канта и Г.В.Ф.Гегеля. Именно эти философы осознанно ставили и решали проблему «рассудок — разум».

Теоретической и методологической базой диссертационного исследования являются работы К.Маркса, Ф.Энгельса и В.И.Ленина, а также работы советских философов по исследуемой проблеме. Для достижения цели исследования широко использовались философские работы, в которых анализируются проблемы научного творчества, структура и процессы становления и развития научной теории, различные механизмы и формы мыслительной деятельности (творческое воображение, интуиция, рефлексия, идея, принципы, сомнение, проблема). В работе использовались также труды выдающихся естествоиспытателей, посвященные научному творчеству. Это труды Н.Бора, М.Борна, Л. де Бройля, В.Гейзенберга, Ф.Д.Дайсона, П.Л.Капицы, М.Планка, А.Эйнштейна и др.

В связи с тем, что в работе не только выявляется роль рассудка и разума в процессе качественного развития знания, но и анализируются механизмы их функционирования, делается попытка применить в исследовании методолого-гносеологической анализ проблемы «рассудок-разум».

Научная новизна исследования и основные научные результаты, выносимые на защиту.Хотя проблема «рассудок — разум» анализировалась и раньше, но традиционно этими категориями обозначались ступени.уровни, формы.процесса мышления. ЕПервые поставлена задача рассмотреть рассудок и разум как диалектические моменты органической целостности процесса мышления в научном творчестве.

В результате проведенного исследования были достигнуты опреле-нные результаты, которые обладают той или иной степенью новизны и выносятся на защиту:

1. Псходя из проведенного анализа историко-философского материала в работе впервые выявляется, что разработка проблемы «рассудок -разум» в истории философии определила следующую тенденцию: от понимания рассудка и разума как ступеней, форм, уровней или этапов познавания к пониманию этих категорий как отражение реально существующих, диалектически связанных моментов мыслительной деятельности.

2. Процесс творческого мышления впервые представлен как единство постоянно взаимодействующих и взаимообусловяиваюпих друг друга моментов рассудка и разума. Это — «рассудочный разум или разумный рас-

судок» О1 егель).Ведущим моментом является разум. При этом категория «разум» выражает одновременно и целостность мышления, которое по своей природе является разумным мышлением, и его же собственный ведущий момент. Рассудок же не является чем-то иным по отношению к разуму. Рассудок есть «свое иное» разума. Таким образом, 1&зум, процесс мышления есть единство моментов рассудка и разума.

3. Процесс творческого мышления в науке определяется диалектикой рассудка и разума. В процессе познания фиксируют создавшуюся проблемную ситуацию. Разум, осознав эту ситуацию в форме сформулированной проблемы, вырабатывает при помощи актов творческого воображения (фантазии) и интуиции новую базовую идею. Эта идея первоначально представляется ученому в виде наглядного образа. Эта идея является основой для разработки нозой теоретической системы. Преобразовав идею-наглядный образ в понятие, рассудок при помощи механизмов суждения

и умозаключения выводит из идеи определенные следствия, формирует понятия, законы, аксиомы новой теории. Все элементы теории пронизываются идеей, как основой всей этой теоретической системы.

4. В связи с тем, что деятельность мышления осуществляется на предметном п рефлексивном уровнях, то и рассудок, и разум как моменты процесса мышления также работают на этих двух уровнях. В работе впервые отмечается, что выполняя функцию рефлексии в научно-теоретическом творчестве, и рассудок, и разум при помощи определенных механизмов опосредствуют через знания о самом процессе познания само осуществление этого процесса. Механизмами рефлексии разума над процессом формирования и развертывания теории являются сомнение, проблема и сала основополагающая идея. Эти механизмы являются определенными знаниями, но знаниями новыми по отношению к уже существующим теоретическим построениям. Поэтому особенностью рефлексии разума язляется то, что он осуществляет свои рефлексивные процедуры посредством нового знания. Рефлексия разума над развивающейся теоретической системой связана также с применением ряда методологических принципов э их эврестячес-кой функции. Таковым, в частности, является принцип красоты, посредством которого разум определяет наиболее плодотворные направления развития знания.

Рефлексия же рассудка осуществляется прежде всего при помощи уже имеющегося в распоряжении ученого знания. Механизмами рефлексии рассудка могут выступать различные принципы в их регулятивной функции, философское знание, научная (или конкретно-научная) картина мира. Но наиболее ярко рассудочная рефлексия проявляется в создании метатеории, которая направлена на критический анализ объективной теории,

вычленение ее структуры, обозначение границ ее применимости. Таким

.’¡-Г>ГИ I » г.

образом, в исследовании впервые выделены два вида рефлексии над процессом творческого мышления ученого — теоретика: рассудочная рефлексия и разумная рефлексия. Оба гти вида рефлексивных процедур необходимо взаимосвязаны и взаимодействуют, постоянно оказывая влияние на творческое мышление, т.е. на все акты диалектического взаимодействия рассудка и разума.

Научно-теоретическое значение проведенного диссертационного исследования состоит в том,что высказанные в работе положения могут быть использованы в дальнейших исследованиях процесса мышления, могут помочь выявить новые направления разработки проблемы «рассудок-разум». В частности, определенный интерес может вызвать выявление специфики взаимодействия рассудка и разума в творческом мышлении деятеля искусства, в мышлении военного, педагога и его ученика. Полученные результаты могут быть использованы в анализе процесса выработки вненаучного знания, феномена мудрости.

Практическое значение диссертационной работы состоит в том, что обобщенный материал и полученнне выводы могут быть использованы в качестве методологической основы научной и педагогической деятельности. Основные выводы работы могут быть использованы для поиска и организации более результатаивных форм выработки теоретического мышления, особенно — у студенческой молодежи, необходимость чего в настоящее время очевидна. Результаты исследования могут быть использованы и в процессе преподавания философии студентам, аспирантам и соискателям. Эти результаты могут быть использованы при рассмотрении тем курса: «Познаваемость мира и его законов», «Законы и категории диалектики», «Методы и формы научного знания»; они могут быть привлечены для чтения спецкурсов по философии и истории философии.

Апробация исследования. Основные положения и выводы диссертации изложены автором в депонированных статьях, в выступлениях на ежегодных итоговых научных конференциях преподавателей и сотрудников Куйбышевского государственного университета (1987-1990 гг.), на теоретических семинарах кафедры философии естественных факультетов Куйбышевского госуниверситета, на областных научных конференциях. «Актуальные проблемы молодых ученых и специалистов области в организации научно-технического творчества молодежи» ( Куйбышев, 1988) и «Методологические проблемы современного научного знания» (Куйбышев, 1990 г.).

Диссертация обсуждалась на кафедре философии естественных факультетов Куйбышевского госуниверситета.

Структура работы определилась целью и задачами диссертационного исследования. Она состоит из введения, двух глав, заключения и 8

списка основной использованной литературы.

2. ОСНОШОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается выбор темы исследования, ее актуальность, характеризуется степень разработанности проблемы, определятся цели и задачи исследования, формулируются положения, выносимые авторш на защиту и элементы исследовательской новизны.

Первая глава. «Проблема «рассудок — разум» в истории философии» посвящена выявлению тенденции разработки проблемы «рассудок- разум» в историко-философском процессе.

В первом параграфе «Прообразы проблемы «рассудок — разум» в философии Платона и Аристотеля» анализируется постановка исследуемой проблемы Платоном и Аристотелем. Проблема выделения уровней, форм мышления возникла в древнегреческой философии (1У в. до н.э.) тогда, когда совершился резкий поворот в сторону изучения человека, его практики и проблем теории познания. Платон и Аристотель выделяют два уровня мышленияTs.6id.vo4f. . В.Ф.Асмус и А.Ф.Лосев переводят эти понятия как «рассудок» и «рэзуы». Платон в общем виде очертил контуры их предметных областей и их гносеологических возможностей. Различив умопостигаемый и видимый миры, Платон откосит рассудок и разум к умопостигаемому миру. Рассудок познает умопостигаемые предметы с помощью образов, полученных в области чувственного. Эти предметы душа узнает через «интеллектуальные» эйдосы, применяемые в качестве «гипотез». Поэтому здесь душа направляется к следствиям умопостигаемого. Рассудок высказывает мнение и дает ему обоснование, он выявляет устойчивое в потоке чувственного и создает знание о нем. Таким образом, рассудок систематизирует чувственно воспринимаемое. В работе указывается, что ограниченность рассудка определяется его связью с чувственностью, которая преодолевается на уровне разума. Этого уровня разум достигает о помощью способности рассуждать. Здесь «гипотезы» для разума тоже предположения, пока он не дойдет до бес-предпосылочного начала всего вообще. Это есть идея «блага». Она есть по Платону, причина знания и истины. Достигнув этого начала, разум нисходит к заключительным выводам. Здесь ухе нет чувственного я выводи относятся только к идеям. Науки, основанные на рассудке, получают свое обоснование и завершение в понятиях разума. И рассудок, и разум, по Платону, составляют мышление, являясь уровнями познания сущности.

Аристотель выделяет теоретический (пассивный) ум и практический (активный) ум. Пассивный ум, обрабатывая данные чувств, постигает посредством понятий общее и необходимое в вещах. Разум же должен

актуализировать вещи и идеи. Пассивный ум, преходящ и без активного ума не может мыслить. Активный утл обладает целенаправленностью, и по-видимощу присущ только богу. В работе отмечается, что огромное значение имеет мысль философа о двух функциях мышления: обработка чувственных данных, выработка на этом основании суждений и выявление реальных путей целенаправленного изменения вещей, постановка цели для обработки чувственных данны . Первую из них можно назвать функцией рассудка. В переводах трактатов Аристотеля П.С.Поповым и Э. Радловым явно употребляются термины «рассудок» и «разум». Аристотель также раскрыл связи между пассивным и активным разумом, подчинив первый второму. Он отмечает,что как и разум, рассудок относится тленно к сфере мышления. В заключении параграфа делается вывод: Платон и Аристотель выделяют определенные этапы, уровни, ступени мышления, которые вполне можно понимать как прообразы, разработанных в философии Нового времени категорий «рассудок» и «разум».

Во втором параграфе «Постановка проблемы «рассудок — разум» в в философии Николая Кузанского и Джордано Бруно» рассматривается первая четкая постановка исследуемой проблемы. 7 Кузанца ум относительно независим от божественного промысла и индивидуален. Он является сложной системой субординированных способностей, или сил угла, кажцат из которых функционирует при помощи другой, и каждая более высокая способность является свертыванием низшей и способна исправлять ее ошибки. Чувства, познавая телесное, не дают знания сущности вещей, поэтому их познавательная роль реализируется лишь во взаимодействии с рассудком. 7 Кузанца, рассудок, являясь первым проявлением активности человеческого ума, различает и разделяет чувственные ощущения и формирует понятия. Формируя понятия, рассудок переходит из сферы единичного в сферу общего. Этот процесс Кузанец рассматривает как «измерение», т.е. сравнение одного предмета с другим. Рассудок познает истину с помощью формальной логики, которая является орудием углубления и разработки уже имевшегося знания о вещах. Кузанец отмечает, что рассудок ограничен ощущениями. Разум же, являясь высшей ступенью человеческого утла, не связан с чувственно-телесным, с временным и вещественным. Разум, понимая только всеебщее, нетленное и постоянное, постигает смысл обобщений и понятий, которые создает рассудок. Главным в деятельности разума является синтез. Разум постигает сущность вещей, пользуясь в качестве инструмента самим собой. Поэтому, если истина рассудка ограничена, то разум создает совершенное знание. Правда, разум уступает божественному разуму и в этом смысле ограничен. В работе подчеркивается, что Николай Кузански!’. впервые в истории ггалосойии вводит

ТО

принцип отношения к противоречию для различения рассудка и разума. Ограниченность рассудка, в этот плане, связана с неспособностью ухватить противоположности в единстве и тем более преодолеть противоречия. Разум же способен схватывать противоположности в их единстве, поэтому он может познать сущность вещей, и это становится его функцией. По Казанцу, разум способен направлять деятельность рассудка и руководить ею. Таким образом, он рефлексирует на деятельность рассудка. Кузанец рассматривает разум как дискурсивную способность, движу-‘ щуюся ко все более полному постижению исмгны, т.е. уяснению все более обширной целостности. Кузанец отмечает, что частные истины рассудка становятся ясными через более обширное целое, познанное разумом. Таким образом, у Кузанца в разуме воплощена жажда познания, ее направляющая сила.

В параграфе отмечается, что диалектические идеи Кузанца оказали непосредственное воздействие на Дж.Бруао, который подхватил его мысль о рассудке и разуме как стутвнях познания. Бруно задачу познания видит в тот, чтобы увидеть за внешней изменчивостью вещей постоянство природных законов. Он также перенимает у Кузанца идею различия рассудка и разут/л в их отношении к противоположности. Но если у Николая Кузанского это учение сформировалось как учение полутеологическое, то у Дж.Бруно оно приобретает вполне натуралистические черты. В работе отмечается, что в целом идеи о рассудке и разуме в филосаЬии Дне. Бруно не привносят ничего нового к тому, что разработал «божественный» Кузанец. Подчеркивается, что у этих философов рассудок и разум потшаются только как ступени, уровни мысленного познания.

Третий параграф «Теория рассудка и разута в философии Канта» начинается с констатации того, что после Кузанца и до И.Канта никто не ставил проблему «рассудок — разум» в явном виде. Однако мыслители Новоги времени серьезно занимались проблемами мышления и этим подготовили почву для новой постановки и решения проблемы «рассудок-разум». Далее в параграфе анализируется кантовская постановка этой проблемы. Уже в работах докритического периода Кант широко использует категории «рассудок» и «разум», закладывая основу, из которой выросла глубокая и разветвленная система «Критики чистого разума». Рассудок, синтезируя данные чувств,создает понятия по правилам, которые он сам вырабатывает. Рассудок применяет эти понятия в процессе суждения. Поэтому Кант определяет рассудок как способность суждения. В работе отмечается неоднозначность понимания Кантом способности суждения: как особая сфера по знания при структурировании своей философской системы и как способность рассудка при понимании рассудка и разума как уровней мышления .Синтез многообразного’, который дает

знание, осуществляют чистые рассудочные понятая,т.е. категории. Эти категории лишь способы, или формы мышления. Важней формой рассудочного мышления Кант представляет закон. Закон — это правюю, по которому соединяются понятия в мышлении. Законы природы у Канта — это в сущности законы рассудка. Таким образом, функция рассудка конструктивна, так как он создает понятия, суждения, а затем, используя их, получает знания. Но, по Канту, рассудок в познании ограничен, так как он не может высказывать суждение о «вещах в себе», а только о явлениях. Поэтому рассудок не может дать полного знания. Кант выдвигает задачу сверхопытного употребления категорий и ставит ее разуму, как высшей способности познания.

По Канту в сознании заложено стремление к безусловному единству, которого не может достичь рассудок, он не может дать синтетических знаний из понятий, а только из опыта. Эти знания в виде принципов дает разум. Поэтому разум Кант называет способностью давать принципы. Предаетом разума является только рассудок и его целесообразное применение. Следовательно, разум осуществляет рефлексию над деятельностью, рассудка.Понятия разума являются идеями. Идеи разума имеют только регулятивное значение, так как они только направляют рассудок к определенной цели. Идея разума объединяет знания рассудка в систему, связывает их по необходимым законам. По системой Кант понимает единство многообразных’знаний, объединенных одной идеей. Но Кант подчеркивал проблемный характер регулятивноети идей, ибо идея не является понятием объекта. Отсюда Кант называет применение разума гипотетическим. Поэтовд- регулягивно примененные идеи, направляют рассудок до такой ‘степени, что выступают в отношении его и как «эвристические». Кадг отмечает самокритичность разума, в отличие от рассудка. 3 работе отмечается антиномичность разума. Стремясь к безусловности и законченности знаний разум впадает в противоречия с самим собой. Важно то, что Кант впервые причину такого результата усматривает в природе самого разума. В качестве вивода в параграфе отмечается ‘то, что у Канта различение рассудка и разума как ступеней познания носит чисто рассудочный характер, ибо он не смог дойти до понимания их единства в процессе мышления.

В параграфе четвертом «Диалектика рассудка и разума в гносеологии Гегеля» отмечается, что критически осмыслив кантовскую философии, Гегель приступил к углубленному диалектическому исследованию мышления. Он рассматривает рассудок и разум в трех аспектах: как ступени развития» сознания, как способы (методы) познания, как моменты мышления. В диссертации анализируется третий аспект. Философ понимал мышление как рассудочный разум или разумный рассудок. Он принимал

кантовское различение рассудочного мышления ь разумного мышления, но отмечал диалектическое единство этих типов мышления в диалектическом мышлении. Гегель выделяет моменты во взаимодействии рассудка и разума: абстрактный, или рассудочный, диалектический, или отрицательно-разумный, спекулятивный, или положительно-разумный. В работе рассматриваются все эти моменты. Принцип рассудка — тождество, простое отношение с собой. Но философ рассматривает мышление в движении, поэтому противоположность неминуемо приходит к превращению в’свое иное. Здесь мышление действует в диалектическом моменте. Здесь мы имеем отрицание определений рассудка как односторонних. Но отрицание содержит в себе как снятое то, из чего оно возникает, и не существует без него. Поэтому диалектический .момент переходит в спекулятивный. Следовательно, Гегель развивает философский критерий различия рассудка и разума — отношение к противоречию. Бели рассудок конечен, то разум бесконечен. Но в своей бесконечности он снимает конечность рассудка, включая ее в себя. Поэтому рассудок есть существенный момент разума. Гегель отмечает, что схватывание разумом противоположностей является для рассудка мистическим. Поэтому он толчет рациональное и иррациональное как проявление диалектики рассудка и разума. Логической формой разума Гегель называет идею, которая несет в себе единство противоположных определений рассудка. В отличие от Канта, Гегель считает, что идея не только регулягивна. но и конститутивна. Идея, по Гегелю, есть процесс, она развиванхцаяся истина. Идея определеяет развитие вещей в необходимости и возможности.ния категорий «рассудок» и «разум» в истории философии определило тенденцию: от понимания их как ступеней, уровней, форм к пониманию их как диалектических моментов процесса мышления.

Вторая глава «Рассудок и разум в научно-теоретическом творчество» посвящена рассмотрению взаимодействия рассудка и разума в процессе построения теоретической системы.

В первом параграфе «Рассудок и разум как моменты целостности мышления» процесс мышления представляется как органическая целостность. Это дает возможность представить рассудок и разум как взаимно необходимые и взаимодействунцие моменты одного к того же процесса мышления, как различные его функции. В параграфе отмечается двойственное положение разума. Мышление — разумно, поэтому оно есть Разум. Но этот же разум есть момент мыслительной целостности, т.е. зума. Рассудок поэтому является своим «иным» 1%зума.

В параграфе втором «Диалектика рассудка и разума в процессе становления теоретической системы» рассматривается деятельность исследуемых моментов в процессе разработки новой теории. Диалектику рассудка и разума определяет движение теоретического познания. Под научным творчеством в работе понимается процесс постановки и решения закономерно возникающих в ходе познавательного процесса проблем, путем выхода за пределы заранее данной ограниченности, как результат способности преодолеть любые заранее данные пределы, создать принципиально новую возможность развития научного знания. Рассудок фиксирует возникающую проблемную ситуацию, которая определяется ограниченностью человэческого опыта. Осознать же эту ситуацию в состоянии лишь разум, который формирует проблему. Эта проблема является стимулом к творческому мышлению. Разум должен выйти за пределы существующей теории, выработав новую идею, которая била бп единством противоположных моментов проблемного противоречия и тем самым снимала бы это противоречие. Это и есть главная задача разут. Идея вырабатывается разумом посредством механизмов фантазии и интуиции. При помощи фантазия разум, комбинируя известные знания в новую комбинацию, выходит за пределы старой теории, создавая принципиально новое единство, переосмысливая уже известное.еру абстрактных понятии. Выработав идею, разум создает основу для развертывания новой теории. Идея как образ должна быть облечена рассудком в дис-

курсивные формы. Это необходимо потому, что неотчетливо сформулированная идея недостаточно коммуникабельна в научном смысле, неприем-лима для целей упорядочения, систематизации существующего таореш-ческого и эмпирического знания, не может быть подвергнута проверке через эксперимент, наблюдение или путем включения в систему логических связей существующих логических принципов. В работе подчеркивается синтетичность идеи, т.е. подчинение себе всех элементов становящейся теории, направление рассудка та создание недостащих элементов; В этом и состоит процесс становления теории как целостности. Так как идея составляет наиболее абстрактную и наиболее уплотненную часть теории, то развертывание идеи рассудком и приспособлением им старых знаний к идее можно рассматривать как восхождение абстрактного к конкретному. Система понятий теории раскрывает содержание идеи. Чтобы выполнить синтезирующую функцию, идея должна выражать субстанциональное отношение предмета. Развертывая идею в теоретическую систему, гас судок этим доказывает ее. Такшл образом, рассудок действует по программе, разработанной разумом и воплощенной в идее. Следовательно, деятельность рассудка не имеет своей цели. В работе отмечается, что взаимодействие рассудка и разума в научном творчестве проходит через, выделенные еще Гегелем, три момента логического. Выработка идеи есть, спекулятивный момент мышления. На рассудочном этапе разворачивается идея, выводятся из нее следствия, строится система знаний. Отражение движущегося мира приводит к движению и развитию понятий теоретической системы. А это неминуемо приводит к внутренней противоречивости этой системы. Фиксация и развитие противоречия до антиномии приводит к диалектическому моменту мышления.

В третьем параграфе «Рефлексия в деятельности разума» выявляются и характеризуются механизмы разумной рефлексии. В параграфе обосновывается необходимость вычлеления в деятельности рассудка и разума двух взаимосвязанных уровней: предметного и рефлексивного. Фиксация рассудком прсблег.гтол ситуации дает толчок к деятельности разума по осознанию проблемной ситуации. Первым этапом этого осознания является акт сомнения, который представляется как акт рефлексии, вырабатывающий отношение субъекта к своему познанию, к собственным принципам. Сомнение является толчком к размышлению над положениями противоречия и сопровождает процесс мышления до установления полной ясности. Формулируя проблему, как акт рефлексии, разум представляет знание об отсутствии знания, порождает цель и новый объект познания. Через проблему разум определяет границы области исследования. Таким образом, проблема нацеливает разум на исследование объекта в.определенном направлении и в самом общем виде определяет тип результат

та, так как кроме постановки вопроса, проблема включает в себя описание ситуации, т.е. определенное знание. На основе проблемы разум определяет необходимые средства и способы исследования, а также его программу. Актом разумной рефлексии является также идея. Идея очерчивает контуры предметной области для деятельности рассудка. Она показывает перспективу развития теории, потенциальные варианты. Таким образом, идея определяет цель и направленность анализирующей деятельности рассудка, она содержит в себе схему собственной реализации. Идея проецирует свою логику на деятельность рассудка по развертыванию теории, выступая тем самым также и идеалом для него, она есть образ цели деятельности до ее завершения. Еще одним актом рефлексии разума является принцип красоты. Высокая эстетическая культура исследователя, его художественное чутье помогают при разработке нестандартных подходов к решению проблем. Дело в том, что наиболее плодотворными являются идеи и’системы, эстетически совершенные, изящные. Таким образом,принцип красоты является рефлексией разума на деятельность рассудка и на свою собственную деятельность. В работе делается вывод о том, что разум осуществляет свои рефлексивные процедуры посредством нового знания, по отношению к уже имевшейся в распоряжении субъекта познания системы знаний. Это новое знание заключается в сомнении, в сформулированной проблеме, выработанной основополагающей идее и в принципе красоты.

Четвертый параграф «Рефлексия в деятельности рассудка» посвящена вычленению и характеристике функций механизмов рассудочной рефлексии.

Так как рассудок и разум представляют собой необходимые моменты мыслительной деятельности как целостности, то и рассудок, как и разум, функционирует и на предметном, и на рефлексивном уровнях. Поэтому в работе впервые выявляются механизмы рассудочной рефлексии над процессом познания. Специфика рассудочной рефлексии состоит в том, что рассудок через свои рефлексивные процедуры стремится ограничить свободу творческого воображения разут,а, через согласование ее с требованиями доказательности, соответствия познанным законам природы и подчинения строгим критериям истинности. Таким образом, задача рассудочной рефлексии заключается в недопущении скатывания субъекта познания в пустое фантазирование, оторванное от реальности. Эти органичения накладываются рассуда ал в виде определенных стандартов. В качестве таких ограничителей рассудок в актах рефлексии использует уже имеющееся знание, В работе отмечается, что наряду в деятельностью разума рассудок рефлексирует и свою работу по обоснованию идеи и развертыванию теоретической системы.

В работе отмечается необходимость различения категорий «идея» и «принцип». Это вызвано тем, что близость этих категорий по содержанию друг к другу позволила некоторым авторам их отождествить. В диссертации автор предлагает свое различение содержания этих категорий: идея — это становящееся и развертывающееся знание; принципы же есть уже ставшее, относительно завершенное знание. Поэтому в работе методологические принципы определяются как относительно устойчивые элементы научного знания, утвердившиеся на данном этапе развития науки в качестве научной истины, отражающие наиболее существенные связи явлений, присущих определенным формам движения материи, а также к взаимосвязи этих форм, и выполняющие определенные рефлексивные процедуры в процессе становления и развития теории. Общим для идеи и принципа является то, что на их основе производится осмысление, оценка и анализ знания, взятого в форме объекта. Поэтому, как идея, так и принцип объединяют в себе моменты объективности и рефлексивности. В работе подчеркивается, что идея является основой раз-зиваидейся теоретической системы, а принципы основанием науки. Следовательно, роль методологических принципов могут играть любые устоявшиеся знания.

Этя регулятивные принципы рассудка вырабатываются в разных областях человеческого знания.

В работе рассматриваются наиболее важные акты рефлексии рассудка. Прежде всего к ним отнесены философские позиции творцов нового в науке. Философские категории и язык, их выражающий, — это интеллектуальный фон эпохи, без которого невозможно творческое познание вообще. В этих категориях обобщен и экстраполирован опыт всего познания, а пе познания какого-либо объекта. Категории философии допускают большие возможности свободы воображения, оставляя его в границах научности. Принципы диалектики, являясь всеобщим методологическим и мировозренчеоким обобщением материального единства и развития мира, могут выступать основаниями научного творчества, выражают направленность други:: средств. В работе отмечается, что рефлексия рассудка посредство?л принципов регламентирует не только процесс выработки новой идеи, но также и деятельность самого рассудка по развертыванию и развитию теории. В диссертации также отмечается, что для научного творчества важно и то, какая философия взята рассудком в качестве инструмента рефлекссии над процессом творчества в науке. Как показала научная практика такой научной философией стал диалектический материализм. В работе дается характеристика его преимуществ.

Болыдую роль в рефлексии рассудка играют специальные методологические принципы. Они выступают средствами научного управления

формированием новых теорий; как нормы научного творчества они обусловливают целостность системы научного знания, выступая ее гносеологическими и логическими пределами.

Важное место в рассудочной рефлексии занимает научная картина мира. Через нее рассудок может указывать на важнейшие средства разрешения проблемы, «подсказать» разуму из каких областей знания можно заимствовать абстраткные объекты, в качестве строительного материала для будущих теоретических систем.

В работе подчеркивается, что рефлексия рассудка помогает при разработке новой идеи и развертывании теории сохранять преемственность мевду старым и новым знанием.

В работе отмечается еще один акт рассудочной рефлексии. Это -метатеория, которая представляет собой содержательное описание и анализ структуры предметной теории, применяемых в ней средств и методов. Через метатеорию определяют границы применимости предметной теории.

В заключении работы подводится общий итог проведенного исследования, намечаются возможные направления дальнейшего развития темы диссертации.

Содержание и основные результаты диссертационного исследовадия нашли свое отражение в следующих публикациях автора:

1. Рассудок и разум как моменты мышления // Областная научно-техническая конференция «Актуальные проблемы молодых ученых и специалистов области в организации научно-технического творчества молодежи» (Тезисы докладов). Ноябрь, 1988г. Куйбышев, 1988. С.5.

2. Рассудок и разум в истории философии. Куйбышев, 1989. — 47с. Деп. в ИНИОН АН СССР от 23.10.89. № 39849.

3.Диалектика рассудка и разума в теоретическом творчестве // Методологические проблемы научного знания. Тезисы докладов межву-.зовской областной научной конференции (15-16 мая 1990 г.). Куйбышев, 1990. С.14-16.

4. Рассудок и разум в научлом творчестве. Куйбышев, 1990. -28 с. Деп. в ИНИОН АН СССР 13.04.90. № 41581.

РАЗУМ • Большая российская энциклопедия

РА́ЗУМ, од­но из ос­но­во­по­ла­гаю­щих по­ня­тий ев­роп. фи­ло­со­фии, мно­го­об­раз­ные ас­пек­ты ко­то­ро­го рас­кры­ва­лись в её ис­то­рии как су­ще­ст­вую­щий в ми­ре об­ще­зна­чи­мый все­об­щий по­ря­док (объ­ек­тив­ный Р.), как спо­соб­ность че­ло­ве­че­ско­го мыш­ле­ния по­сти­гать этот по­ря­док (субъ­ек­тив­ный Р.), на­ко­нец, как аб­со­лют­ный Р. Бо­га-Твор­ца в теи­стич. кон­цеп­ци­ях.

В ан­тич­ной фи­ло­со­фии мож­но вы­де­лить три клю­че­вых тер­ми­на, вы­ра­жаю­щих разл. смы­сло­вые от­тен­ки по­ня­тия Р.: Ло­гос (греч. λόγος, лат. ratio), Нус (греч. νοῦς, лат. mens или intellectus) и фро­не­сис (греч. φρόνησις, лат. pruden­tia). Ло­гос – это вер­баль­ный и ло­гич. Р., спо­соб­ность рас­су­ж­дать и ар­гу­мен­ти­ро­вать. Нус – это Р. как выс­шая ког­ни­тив­ная спо­соб­ность, соз­наю­щий и по­сти­гаю­щий Р., в т. ч. спо­соб­ность к ин­тел­лек­ту­аль­ной ин­туи­ции. На­ко­нец, фро­не­сис – это Р.-со­об­ра­же­ние, прак­тич. муд­рость и здра­вый смысл, от­сю­да фун­дам. роль это­го тер­ми­на в ан­тич­ной эти­ке и по­ли­тич. тео­рии. У Пла­то­на тер­мин «фро­не­сис» име­ет бо­лее ши­ро­кое зна­че­ние «муд­ро­сти» во­об­ще и бли­зок по зна­че­нию к тер­ми­ну «со­фия» («муд­рость»). Ари­сто­тель в 6-й кн. «Ни­ко­ма­хо­вой эти­ки» про­ти­во­пос­та­вил со­фию и фро­не­сис как доб­ро­де­те­ли тео­ре­тич. и прак­тич. ра­зу­ма со­от­вет­ст­вен­но. По­ле­ми­зи­руя с Пла­то­ном, счи­тав­шим, что иде­аль­ным по­ли­сом долж­ны управ­лять фи­ло­со­фы, по­знав­шие идею аб­со­лют­но­го До­б­ра, Ари­сто­тель ука­зы­вал на то, что лю­ди, об­ла­даю­щие вы­даю­щи­ми­ся спо­соб­но­стя­ми в об­лас­ти тео­ре­тич. на­ук, т. е. на­де­лён­ные со­фи­ей-муд­ро­стью, мо­гут быть не­спо­соб­ны­ми к к.-л. кон­крет­ной дея­тель­но­сти, бу­ду­чи ли­ше­ны прак­тич. здра­во­го смыс­ла (фро­не­сис): так, ма­те­ма­тик Гип­по­крат из Хио­са по­те­рял со­стоя­ние, за­ни­ма­ясь тор­гов­лей, но по­сле это­го сде­лал вы­даю­щие­ся от­кры­тия в ма­те­ма­ти­ке; Пе­рикл был «фро­ни­мос», Анак­са­гор – «со­фос». По Ари­сто­те­лю, прак­тич. Р. (фро­не­сис) ле­жит не толь­ко в ос­но­ве по­ве­де­ния ин­ди­ви­да и ве­де­ния до­маш­не­го хо­зяй­ст­ва, но и в ос­но­ве управ­ле­ния го­су­дар­ст­вом – «по­ли­тич.» Р., раз­де­ляю­щий­ся на Р. за­ко­но­да­тель­ный, су­деб­ный и соб­ст­вен­но по­ли­ти­че­ский, или со­ве­ща­тель­ный, бла­го­да­ря ко­то­ро­му при­ни­ма­ют­ся ре­ше­ния ис­пол­нит. вла­сти. Из этих трёх ви­дов наи­выс­шим Ари­сто­тель счи­тал Р. за­ко­но­да­те­ля: по­доб­но ар­хи­тек­то­ру в строи­тель­ст­ве, он соз­да­ёт са­му фор­му гос. зда­ния. Од­на­ко в 10-й кн. «Ни­ко­ма­хо­вой эти­ки» Ари­сто­тель при­зна­ёт наи­выс­шей фор­мой сча­стья (эв­де­мо­нии) жизнь фи­ло­со­фа, реа­ли­зую­ще­го цен­но­сти чис­то­го тео­ре­тич. (со­зер­ца­тель­но­го) ра­зу­ма и дос­ти­гаю­ще­го уров­ня муд­ро­сти-со­фии.

В ан­тич­ной фи­лос. тео­ло­гии бог обыч­но по­ни­мал­ся как Р. (нус-ин­тел­лект) – су­ще­ст­во бла­жен­ное, все­ве­ду­щее и на­де­лён­ное про­ви­ден­ци­аль­ной спо­соб­но­стью. У стои­ков ми­ро­вой Р. по­ни­мал­ся как Ло­гос: муд­рец, жи­ву­щий «со­глас­но при­ро­де», при­во­дит свой ин­ди­ви­ду­аль­ный Р. (ло­гос) в гар­мо­ни­че­ское со­от­вет­ст­вие с кос­мич., или бо­же­ст­вен­ным, Ло­го­сом. У Пло­ти­на и не­оп­ла­то­ни­ков Нус – од­на из трёх «на­чаль­ных ипо­ста­сей», пер­во­на­чал бы­тия, на­ря­ду с Еди­ным и ми­ро­вой Ду­шой-Пси­хе­ей; Нус эма­ни­ру­ет из Еди­но­го, Ду­ша – из Ну­са.

В ан­тич­ной тео­рии по­зна­ния фун­дам. роль при­над­ле­жит про­бле­ме при­ма­та Р. (ну­са, ло­го­са) над чув­ст­вен­ным вос­при­яти­ем (ай­сте­сис) или, на­обо­рот, за­ви­си­мо­сти Р. от ощу­ще­ний. Пер­вая, ра­цио­на­ли­стич. шко­ла мыс­ли, объ­яв­ляю­щая фе­но­ме­наль­ный чув­ст­вен­ный мир ил­лю­зор­ным и не­под­лин­ным, пред­став­ле­на элей­ской шко­лой и пла­то­низ­мом, вто­рая, сен­суа­ли­сти­че­ская – позд­ним Де­мок­ри­том и Эпи­ку­ром («вся­кое ощу­ще­ние ис­тин­но»). Ана­ло­гич­ную роль в ан­тич­ной эти­ке и мо­раль­ной пси­хо­ло­гии иг­ра­ет про­ти­во­пос­тав­ле­ние в струк­ту­ре ду­ши сфе­ры Р. и сфе­ры «стра­стей», или эмо­ций (па­тос). Эти­ку Со­кра­та, Пла­то­на, Ари­сто­те­ля и стои­ков объ­е­ди­ня­ет об­щее убе­ж­де­ние в том, что нравств. со­вер­шен­ст­во, или «доб­ро­де­тель» (аре­тэ), не­воз­мож­но без по­сто­ян­но­го кон­тро­ля над эмо­ция­ми со сто­ро­ны ра­зу­ма. При этом ра­ди­каль­но­му тре­бо­ва­нию пол­но­го «ис­ко­ре­не­ния стра­стей» (апа­тия) у стои­ков про­ти­во­сто­ит уме­рен­ный ло­го­цен­тризм Ари­сто­те­ля и пе­ри­па­те­ти­че­ской шко­лы, счи­тав­ших идеа­лом не апа­тию, а мет­рио­па­тию – уме­ре­ние стра­стей. Этой «эти­ке доб­ро­де­те­ли» про­ти­во­сто­ит ан­тич­ный ге­до­низм (Ари­стипп, Эпи­кур и его шко­ла), при­знаю­щий имен­но «па­тос» (удо­воль­ст­вие), а не ло­гос выс­шей фор­мой до­б­ра и мо­ти­ва­ци­он­ной цен­но­стью че­ло­ве­че­ской жиз­ни.

В хри­сти­ан­ском бо­го­сло­вии пе­ре­ос­мыс­лен­ное по­ня­тие Ло­го­са от­но­сит­ся к Ии­су­су Хри­сту как во­пло­щён­но­му Сло­ву Бо­га, че­рез ко­то­рое «всё на­ча­ло быть». Это оп­ре­де­ля­ет ра­зум­ность ми­ра как реа­ли­за­ции мыс­лей Бо­га, со­дер­жа­щих­ся в его Уме (intellectus dei) идей-про­об­ра­зов всех ве­щей. Цен­траль­ная для ср.-век. мыс­ли про­бле­ма со­от­но­ше­ния Р. и ве­ры рас­смат­ри­ва­лась Ав­гу­сти­ном в кон­тек­сте их взаи­мо­обу­слов­лен­но­сти («ве­рую, да­бы по­ни­мать, и по­ни­маю, да­бы ве­рить»). В позд­нем Сред­не­ве­ко­вье эта проб­ле­ма ре­ша­лась че­рез раз­гра­ни­че­ние «ес­те­ст­вен­ных» ис­тин Р. и сверх­ра­зум­ных ис­тин От­кро­ве­ния в разл. вер­си­ях «двой­ст­вен­ной ис­ти­ны» тео­рии. Раз­ви­вав­шее­ся авер­ро­из­мом уче­ние об об­щем для всех лю­дей еди­ном Р. всту­па­ло в про­ти­во­ре­чие с хри­сти­ан­ски­ми пред­став­ле­ния­ми об ин­ди­ви­ду­аль­ном Р. ка­ж­до­го че­ло­ве­ка и бес­смер­тии его ду­ши.

В от­кры­том Пет­ром Да­миа­ни спо­ре о все­мо­гу­ще­ст­ве Бо­га, спо­соб­ном, в ча­ст­но­сти, сде­лать быв­шее не­быв­шим, про­воз­гла­ша­лась не­при­ло­жи­мость к Не­му к.-л. ра­цио­наль­ных прин­ци­пов и по­ня­тий о ло­гич. не­об­хо­ди­мо­сти. Ес­ли для пред­ста­ви­те­лей хри­сти­ан­ско­го ари­сто­те­лиз­ма – Аль­бер­та Ве­ли­ко­го, Фо­мы Ак­вин­ско­го и др. во­ля вы­сту­па­ет как са­мо­оп­ре­де­ле­ние Р., то в во­люн­та­ри­стич. кон­цеп­ци­ях Дун­са Ско­та и У. Ок­ка­ма ут­вер­жда­ет­ся при­мат во­ли над Р., про­ис­те­каю­щий из ни­чем не обу­слов­лен­ной аб­со­лют­ной сво­бо­ды Бо­га в Его дей­ст­ви­ях в ми­ре.

Вос­хо­дя­щее к др.-греч. фи­ло­со­фии раз­гра­ни­че­ние Р.-ну­са как выс­ше­го ин­туи­тив­но­го по­сти­же­ния и рас­суд­ка (греч. διάνοια, лат. ratio) как дис­кур­сив­ной дея­тель­но­сти аб­ст­ра­ги­рую­ще­го мыш­ле­ния бы­ло вос­при­ня­то Фо­мой Ак­вин­ским с его ха­рак­те­ри­сти­кой Р. как мгно­вен­но­го не­по­средств. ус­мот­ре­ния сущ­но­сти пред­ме­та, то­гда как рас­су­док лишь по­сте­пен­но про­дви­га­ет­ся к ис­ти­не с по­мо­щью ло­гич. су­ж­де­ний и умо­зак­лю­че­ний. В эпо­ху Воз­ро­ж­де­ния Пи­ко дел­ла Ми­ран­до­ла, Ни­ко­лай Ку­зан­ский, Дж. Бру­но ут­вер­жда­ют пре­вос­ход­ст­во ин­туи­тив­но­го Р. в по­зна­нии «бес­ко­неч­но­го» и об­ре­те­нии умо­по­сти­гае­мых ис­тин.

Сфор­му­ли­ро­ван­ный Р. Де­кар­том прин­цип са­мо­до­сто­вер­но­сти со­тво­рён­но­го Бо­гом че­ло­ве­че­ско­го Р. по­ло­жил на­ча­ло ста­нов­ле­нию но­во­ев­ро­пей­ско­го ра­цио­на­лиз­ма 17–18 вв. Ав­то­ном­ный Р., по­ла­гаю­щий за­ко­ны по­зна­ват. дея­тель­но­сти, нрав­ст­вен­но-прак­тич. по­ве­де­ния и об­ществ. уст­рой­ст­ва, яв­ля­ет­ся од­ной из ха­рак­тер­ных осо­бен­но­стей эпо­хи Про­све­ще­ния, ко­то­рая ста­ла име­но­вать­ся «ве­ком ра­зу­ма» по на­зва­нию опу­бли­ко­ван­но­го в 1794 трак­та­та Т. Пей­на «The Age of Reason». Ес­ли Дж. Локк и Г. В. Лейб­ниц ви­де­ли в Р. как спо­соб­но­сти «по­зна­ния веч­ных и не­об­хо­ди­мых ис­тин» спе­ци­фич. чер­ту че­ло­ве­ка, от­ли­чаю­щую его от жи­вот­ных, то Д. Юм до­пус­кал на­ли­чие спо­соб­но­сти мыш­ле­ния и Р. так­же и у жи­вот­ных.

В ос­но­ве уп­ро­чив­ше­го­ся про­ти­во­по­став­ле­ния Р. и рас­суд­ка со­от­вет­ст­вен­но как выс­шей и бо­лее низ­шей по­зна­ват. спо­соб­но­стей ле­жа­ло раз­ли­че­ние в лат. ком­пен­диу­мах по ло­ги­ке рас­суд­ка как спо­соб­но­сти су­ж­де­ния и Р. как спо­соб­но­сти умо­зак­лю­че­ния. В фи­ло­со­фии Г. В. Лейб­ни­ца и Х. Воль­фа чув­ст­вен­ность, рас­су­док и Р. раз­ли­ча­лись лишь по сте­пе­ни от­чёт­ли­во­сти (рас­су­док как спо­соб­ность от­чёт­ли­во­го пред­став­ле­ния ве­щей, а Р. – про­ник­но­ве­ния в связь все­об­щих ис­тин у Воль­фа). Прин­ци­пи­аль­ное раз­ли­чие ме­ж­ду чув­ст­вен­но­стью и рас­суд­ком, а так­же рас­суд­ком и Р. про­во­дит И. Кант. Ес­ли рас­су­док есть «спо­соб­ность да­вать пра­ви­ла», упо­ря­до­чи­ваю­щие дан­ные чув­ст­вен­но­го со­зер­ца­ния, то Р. – это «спо­соб­ность да­вать прин­ци­пы», на­прав­ляю­щие рас­су­док в его по­зна­ват. дея­тель­но­сти. Ап­ри­ор­ны­ми по­ня­тия­ми Р., в от­ли­чие от ка­те­го­рий как ап­ри­ор­ных по­ня­тий рас­суд­ка, яв­ля­ют­ся транс­цен­ден­таль­ные идеи: ду­ша, мир и Бог. Р. в си­лу сво­ей при­ро­ды впа­да­ет в не­из­беж­ные ил­лю­зии и про­ти­во­ре­чия – ан­ти­но­мии, при­су­щие не толь­ко «чис­то­му», или тео­ре­ти­че­ско­му, Р., но и Р. прак­ти­че­ско­му с его по­сту­ла­та­ми сво­бо­ды, бес­смер­тия ду­ши и Бо­га. Прак­ти­че­ско­му Р. Кант от­даёт при­ори­тет над Р. тео­ре­ти­че­ским.

Ге­ге­лев­ская фи­ло­со­фия Р., на­це­лен­ная на пре­одо­ле­ние пред­ше­ст­вую­щей «рас­су­доч­ной» ме­та­фи­зи­ки, ха­рак­те­ри­зу­ет Р. как «яв­ле­ние аб­со­лют­но­го», как «дос­то­вер­ность соз­на­ния, что оно есть вся ре­аль­ность». Р., ре­аль­ной суб­стан­ци­ей ко­то­ро­го есть дух, осу­ще­ст­в­ля­ет «сня­тие» жё­ст­ко фик­си­ро­ван­ных по­ня­тий рас­суд­ка в их аб­ст­ракт­ной раз­дель­но­сти, по­ка­зы­вая пе­ре­ход их в свою про­ти­во­по­лож­ность (Р. как «от­ри­ца­ние»), и за­тем вос­ста­нав­ли­ва­ет их в кон­крет­ной це­ло­ст­но­сти на выс­шей, «по­ло­жи­тель­но-ра­зум­ной» сту­пе­ни. Ис­то­рия пред­ста­ёт как про­цесс по­сту­па­тель­но­го рас­кры­тия Р., и «хит­рость» ми­ро­во­го Р. со­сто­ит в том, что ин­ди­ви­ды яв­ля­ют­ся его ору­дия­ми и осу­ще­ст­в­ля­ют его це­ли, да­же не осоз­на­вая это­го.

На­ря­ду с па­фо­сом «ис­тин­но­го» Р. и оп­ти­миз­мом в от­но­ше­нии его воз­мож­но­стей, на про­тя­же­нии всей ис­то­рии Но­во­го вре­ме­ни про­сле­жи­ва­ет­ся так­же скеп­тич. и кри­тич. от­но­ше­ние к Р., ко­то­рое про­яв­ля­ет­ся уже в ран­нем про­тес­тан­тиз­ме (Р. как «по­тас­ку­ха дья­во­ла» в оцен­ке М. Лю­те­ра), в фи­ло­со­фии Б. Пас­ка­ля (про­ти­во­пос­тав­ле­ние «до­во­дов серд­ца» «до­во­дам Р.»), в по­ле­ми­ке Ф. Г. Яко­би и нем. ро­ман­ти­ков с ги­по­ста­зи­ро­ва­ни­ем Р. в нем. идеа­лиз­ме кон. 18 – нач. 19 вв., в низ­ве­де­нии Р. до эпи­фе­но­ме­на «жиз­ни» в ир­ра­цио­на­ли­стич. кон­цеп­ци­ях А. Шо­пен­гау­эра, Ф. Ниц­ше и в разл. ва­ри­ан­тах фи­ло­со­фии жиз­ни. Э. фон Гарт­ман, во­пре­ки пред­ше­ст­вую­щей фи­лос. тра­ди­ции, свя­зы­вал Р. не с соз­на­ни­ем, а с бес­соз­на­тель­ным, с вро­ж­дён­ной пред­рас­по­ло­жен­но­стью на­ших чувств и по­бу­ж­де­ний. В. Диль­тей вы­сту­пил с «кри­ти­кой ис­то­ри­че­ско­го ра­зу­ма» как спо­соб­но­сти че­ло­ве­ка по­зна­вать са­мо­го се­бя и соз­дан­ные им об­ще­ст­во и ис­то­рию, счи­тая при этом, что «в жи­лах по­знаю­ще­го субъ­ек­та, скон­ст­руи­ро­ван­но­го Лок­ком, Юмом и Кан­том, те­чёт не на­стоя­щая кровь, а раз­жи­жен­ный сок ра­зу­ма как од­ной лишь мыс­ли­тель­ной дея­тель­но­сти».

Ес­ли в Но­вое вре­мя, не­смот­ря на вы­яв­ле­ния раз­ных сто­рон и ас­пек­тов Р., он как та­ко­вой по­ни­мал­ся всё же це­ло­ст­но, то в 20 в. он по­сте­пен­но стал те­рять свой при­ви­ле­ги­ро­ван­ный ста­тус и рас­ще­пил­ся на «ис­то­ри­че­ский», «диа­лек­ти­че­ский», «ин­ст­ру­мен­таль­ный», «на­уч­ный», «ком­му­ни­ка­тив­ный», «тех­ни­че­ский» Р. и т. п. Ис­чез­но­ве­ние «ав­то­ном­но­го субъ­ек­та Р.» и ил­лю­зор­ность пред­став­ле­ний о на­ли­чии еди­ных об­ще­зна­чи­мых норм Р. ста­ли по­пу­ляр­ной те­мой в фи­лос. лит-ре по­ст­мо­дер­низ­ма. Вме­сте с тем тра­диц. по­ня­тие Р. ус­ту­пи­ло ме­сто в совр. де­ба­тах по­ня­тию ра­цио­наль­но­сти, ис­сле­до­ва­нию её раз­лич­ных ло­гич. и ис­то­рич. ти­пов.

О практических чувствах: Гегель против Канта

Ключевые слова: Гегель, Кант, практические чувства, рефлексивность чувств, разум, способность воображения, единство ощущения и переживания

Аннотация

На основе собственного перевода автор анализирует работу Гегеля «Вера и разум», которая помогает понять становление гегелевской философии. Статья в основном посвящена критике философии Канта, которая, по мне­нию Гегеля, не выходит за рамки Просвещения. Гегель рассматривает фи­лософию Канта как «расширение локкианства», которое Кант не преодоле­вает, а уравновешивает априоризмом. В «Критике чистого разума» Канта чувство и рассудок связаны внешне. Но, как считает автор, Гегель недооце­нивает кантовскую трансцендентальную способность воображения, в кото­рой уже представлен синтез чувства и рассудка. Воображение у Канта в ко­нечном счете иррационализируется, но схематизм воображения при этом является логической формой. Автор считает, что Гегель не оценил кантов­скую характеристику способности суждения вкуса, которая у Канта дается воспитанием, и тем самым преодолевается кантовский априоризм. Кант различает чувство как ощущение (перцепция) и чувство как переживание (апперцепция), где апперцепция – нравственное и эстетическое чувство, любовь, совесть, честь. У Канта вера в пределах практического разума свя­зана с нравственностью, и в этом автор видит предпосылки гегелевского понимания практических чувств человека. В работе «Вера и знание» Гегель осуществляет снятие противоположности между чувственностью и рассуд­ком в их органическом синтезе благодаря категории особенного. Гегель вы­являет своеобразие практических чувств, сложность которых заключается в том, что в них ощущение и переживание представлены в единстве. Так, в чувстве красоты, даже не привязанном к восприятию, соединяются зре­ние как зрительное ощущение, объясняемое физиологией, и красота как ви­дение того, что физиологией необъяснимо, поскольку связано с переживани­ем мира, втянутого в человеческую деятельность и общение. Практические чувства, как показывает Маркс, возникают лишь в универсальной практике человеческого общения, а не даны нам от рождения.

Скачивания

Данные скачивания пока недоступны.

рассудок и разум

Рассудок и разум (Копнин П.В.)

Познание закономерностей возникновения и развития теории ставит вопрос о необходимости изучения с точки зрения гносеологии процесса научного исследования, что в свою очередь в качестве предпосылки имеет выяснение содержания категорий рассудка и разума.

Рассудок и разум сформировались в истории филосо­фи как категории, выражающие особенности мышления на той или иной ступени его исторического или логиче­ског развития. Гносеология не может ограничиться в ис­следовани познания противопоставлением чувственного рациональному, эмпирического теоретическому. Она, не­сомненн, должна была углубиться в сущность самого теоретического, рассмотреть мышление глубже и найти в нем самом качественные ступени, прерывы непрерыв­ност. Из этой потребности и возникла тенденция в исто философии расчленить теоретическое мышление, най­т в нем определенные узловые пункты, выражающие степень постижения мышлением объективной реальности, причем философия не могла остановиться только на раз­граничени различных качественных моментов в мышле­ни. Она ставила задачу определить отношение между ними. И эта задача решалась в зависимости от зрелости той или иной философской концепции. Поэтому формиро­вани категорий рассудка и разума является длительным, сложным процессов, отражающим противоречия той или иной философской системы.

Одной из первых более или менее отчетливо сформу­лированны попыток выделить в самом мышлении опре­деленны качественные узлы было положение Аристотеля о пассивном и активном разуме.

Теоретический (его еще называют пассивным) разум способен посредством понятий постигать общее и необ­ходимо в вещах. Теоретический разум занимается обра­ботко данных чувств, к которым относится так же, как они к вещам, — созерцает чувственные восприятия.

«.. .Мышление, — пишет Аристотель, — должно быть не­причастн страданию… воспринимая формы и отожде с ними потенциально, но не будучи ими в дей­ствительност, и подобно тому, как чувственная способ относится к чувственным качествам, так ум отно­ситс к предметам мысли». Разум должен не только созерцать вещи и создавать идеи, но и актуализировать их. Это задача деятельного (или активного) разума. В от­личи от теоретического, или созерцательного, деятельный разум одновременно является и мышлением и объектом мышления, «реализованное знание то же самое, что по­знаваемы предмет», причем, по Аристотелю, страда разум преходящ «и без деятельного разума ни­чег не может мыслить». В отличие от теоретического разума деятельный обладает целенаправленностью. «То, ради чего возникает стремление, составляет исходную точку практического разума: предельная цель и есть источник деятельности».

Нас в данном случае интересует положение Аристо­тел о созерцательном и активном разуме только с одной стороны — формирования категорий рассудка и разума. И здесь приобретает значение мысль Стагирита о двух функциях мышления: обработке чувственных данных, высказывании на этом основании суждений и выяснении реальных путей целенаправленного изменения вещей.

Первую и можно назвать рассудочной. Интересным яв­ляетс рассмотрение Аристотелем пассивного и активного разума со стороны категорий возможности и действитель­ност. «…Природа ума, — пишет он, — заключается не в чем ином, как только в возможности»6. Идеи ума ста­новятс действительностью в движении, в практике, где они совпадают с объектом.

Положения Аристотеля о созерцательном и активном разуме наметили возможные пути расчленения мышления на отдельные стороны, выражающие качественные осо­бенност, ступени его развития. Аристотель не забывал и о связи между ними, подчинив созерцательный разум активному.

У таких философов эпохи Возрождения, как Николай Кузанский и Джордано Бруно, расчленение мышления на рассудочное и разумное нашло еще более четкое выражение. Н. Кузанский довольно четко опреде­ли функцию рассудка, противопоставляя ему как более высокую ступень ум, или интеллект. Рассудок различает, разделяет, ум же понимает. («И если простой человек, не понимающий значения слов, чи­тае какую-нибудь книгу, то зрительное восприятие происходит бла­годар способности рассудка, — пишет Н. Кузанский, — потому что читает этот человек при помощи различения различных видов букв, которые он складывает и разделяет. А это есть задача рассудка. Однако читающий .не знает, что именно читает. И найдется другой человек, который не только читает, но и знает и понимает то, что читает; это уже некоторое подобие рассудка смутного и рассудка сформированного через ум, потому что последний обла­дае различающей силой суждения о том, какое умозаключение пра­вильн и какое софистично. Так ум является различительной формой актов рассудка, рассудок же есть раз­личительна форма ощущений и представлений» (Н. Кузанский. Избр. философ, соч. М., 1937, стр. 176)).

Ум стоит выше рассудка, поскольку он дает толкова­ни, осознает результаты его деятельности. Различающая способность рассудка, по-видимому, имеется и у живот­ны. Но эта их способность лишена формы, т. е. интел­лект, а потому не дает знания.

Таким образом, Н. Кузанский составляет следующую лестницу человеческого познания: чувства, рассудок, ум (или интеллект). Рассудок оформляет данные чувств, а ум стоит над рассудком, придавая результатам его дея­тельност смысл и значение. Только результаты деятель­ност ума являются по существу знанием.

Мысль о чувствах, рассудке и разуме как ступенях в развитии познания содержится и у Д. Бруно. «Исти­н, — пишет он, — заключается в чувственном объекте, как в зеркале, в разуме — посредством аргументов и рас­суждени, в интеллекте — посредством принципов и за­ключени, в духе — в собственной и живой форме».

Чувства возбуждают разум. Если сравнивать их с су­дебны разбирательством, то они могут обвинять, доно­сит, а отчасти и свидетельствовать, но истина в них не заключается (Например, посредством чувств нельзя понять бесконечность. Как говорит Д. Бруно, «кто желает познавать бесконечность посред­ство чувств, подобен тому, кто пожелал бы видеть очами субстан­ци и сущность»). Разум выдвигает аргументы, строит рас­суждени, и интеллект доходит до познания принципов, в частности до совпадения противоположностей. Разли­чи способности человеческого познания, Д. Бруно уста между ними определенную субординацию, ин­теллек подчиняет разум, а разум чувства (Сам Бруно следующим образом упорядочивает познаватель­ны силы: «.. .ближайшая последующая всегда обладает сродством с ближайшей предыдущей и путем обращения к той, которую она поддерживает, идет, усиливаясь, против более низкой, которую по­давляе (так разум путем обращения к интеллекту не соблазнен или не побежден известием или восприятием и чувственным аффектом, но скорее сообразно законам интеллекта стремится победить и ис­правит аффект)…» (Д. Бруно. О героическом энтузиазме. М., 1953, стр. 93).

Таким образом, Аристотель, Н. Кузанский и Д. Бруно поставили вопрос не только о качественном своеобразии мышления по отношению к чувствам, но и о расчленении самого мышления на отдельные, также качественно свое­образны моменты, выясняя функцию каждого из них в достижении истины. Эти моменты по-разному ими обо­значалис: пассивный и активный разум у Аристотеля, рассудок и интеллект у Н. Кузанского, разум и интеллект у Д. Бруно, но общим для них является установление различия между расчленяющей, регистрирующей и описы­вающе результаты опыта деятельностью мышления и постижением с его помощью внутренней сущности объ­ект, форм его целенаправленного изменения.

В последующем в немецкой классической философии эти две функции в процессе мышления стали обозначаться одна как рассудок, другая как разум. В философии Кан­т и Гегеля разделение мышления на рассудочное и ра нашло дальнейшее обоснование и получило тол­ковани, соответствующее принципам их философии.

Кант связал каждую способность познания (чувство, рассудок и разум) с определенными формами. Априор­ным формами чувственности являются пространство и время; рассудочная деятельность, результатом которой является суждение, возможна благодаря категориям, но­сящи априорный характер. Но рассудком не заканчи­ваетс познание, оно идет дальше — к разуму. «Всякое наше знание, — пишет Кант, — начинается благодаря чув­ства, переходит затем к рассудку и заканчивается в ра, который представляет собою в нас высшую инстан­ци для обработки материала наглядных представлений и для подведения его под высшее единство мышления» «.

Свое содержание разум получает от рассудка, подобно тому как рассудок — от чувств. Рассудок подводит созер­цани под категории, разум — суждения и понятия под принципы и идеи. Логической функцией разума является не суждение, как у рассудка, а умозаключение, которое, по мнению Канта, связано с более высокими формами синтеза. Разум стремится сделать систематическим един­ств всех возможных эмпирических актов рассудка и в этом стремлении доходит до самых высот, до основоположений разума, идей.

Разум с помощью своих идей и посредством умоза­ключени стремится познать бесконечное, дать завершен­но знание о целом, но не достигает этого, ибо впадает в собственные и неразрешимые противоречия (антиномии разума).

В философии Канта противопоставление рассудка и разума выражено наиболее резко и отчетливо, но оно само, можно сказать, носит чисто рассудочный характер. Кант разделил их функции в познании, но дойти до разумного соединения, до понимания их единства в силу мета­физическог характера своей гносеологии не смог. Этот новый шаг в понимании рассудка и разума был сделан Гегелем, у которого рассудочное и разумное противопо­ставлен как метафизическое и диалектическое мышле.

Логическое, по Гегелю, проходит три ступени разви­ти: рассудочное, отрицательно-разумное, положительно-разумное. Рассудочное мышление отличает одну определенность от другой, имеет дело с конечным и условным. «Когда речь идет о мышлении вообще или в частности о пости­жени в понятиях, — пишет Гегель, — то часто имеют при этом в виду лишь деятельность рассудка. Но хотя мыш­лени есть раньше всего рассудочное мышление, оно, однако, на этом не останавливается, и понятие не есть одно лишь определение рассудка» Рассудочное мыш­лени снимается и преодолевается разумом. Одно отри­цани рассудка и его ограниченностей не дает должного результата, оно приводит к скептицизму и софистике, т. е. к диалектике как отрицательно-разумному.

Скептицизм и софистика разрушают рассудочное, ко­торо не может устоять против них. При этом по суще­ств они не идут дальше рассудка, ибо также не выходят за пределы односторонних и абстрактных определений, а переходят от одного из них к другому в зависимости от интересов индивидуума.

Спекулятивная философия, к которой Гегель относит и свою собственную, включает в себя момент скептициз­м, но не останавливается на одном отрицательном ре диалектики. Она относится к рассудку положи­тельн-разумно, т. е. постигает единство определений в их противоположности.

Развитие философской мысли от Аристотеля до Гегеля обосновывало необходимость различать в мышлении два момента — рассудочное и разумное. Правомерность та­ког различения признавал и Ф. Энгельс. «Это гегелев­ско различение, — писал он, — согласно которому только диалектическое мышление разумно, имеет известный смысл».

Анализ категорий рассудочного и разумного, к сожа­лени, в марксистской философской литературе не нашел своего места. Какое содержание рассудок и разум имеют в условиях современного развитого научного познания? Что они дают для характеристики теоретического мышле­ни, какие трудности, возникающие в ходе его развития, разрешают? Эти вопросы перед гносеологией поставлены историей философской мысли и современным познанием.

Разумное познание — это прежде всего оперирование понятиями и исследование их собственной природы. Ра­зу не просто механически переставляет и группирует понятия, но осознает их содержание и природу и в соот­ветстви с этим осознанием оперирует ими. Отсюда ра всегда выступает в определенной степени само­познание. Самопознание как исследование природы постигающего мышления является не самоцелью, а сред­ство более успешного познания объективного мира. Чтобы полнее и глубже познать объект, субъект должен понять свои средства и способы познания.

Задачу анализа познавательных способностей чело­век ставила и кантианская философия, но в ней иссле природы понятий было самоцелью, а не сред­ство более глубокого постижения закономерностей объ мира. Диалектический материализм ставит пе­ре наукой задачу исследования природы ее понятий для того, чтобы она более успешно разрешала свою основную цель — постижение предмета. Степень разумного позна­ни человеком определяется, в частности, его способно­сть проникать в сущность постигающего мышления, исследовать природу самих понятий. Ф. Энгельс отме­ча, что эта способность характерна «только для чело­век, да и для последнего лишь на сравнительно высокой ступени развития».

Особенностью разумного познания является его целе­направленност. Разум постигает мир не созерцательно, а творчески активно, он отражает объект в необходимых формах его существования и движения, видит его не толь­к таким, каков он есть, но и каким он может быть в процессе своего развития и под воздействием практической деятельности человека.

Творческая функция разума подчеркивалась и гипер­трофировалас идеализмом, который превращал разум в творца действительности. На самом деле, человек изме­няе мир своим практическим действием, а разум направ­ляе это действие, активно отражая объект. Творчески активное отражение обязательно предполагает синтез знаний, поэтому разум выступает синонимом синтетич­ност познания. С его помощью охватывается широкий круг знания и формируются идеи.

Таким образом, разум можно определить как высшую форму теоретического освоения действительности, для ко­торо характерно осознанное оперирование понятиями, исследование их природы, творчески активное, целена­правленно отражение действительности, предполагаю­ще синтез знаний.

Рассудочное познание также оперирует абстракциями, однако не вникает в их содержание и природу. Для рас­судк характерно оперирование абстракциями в пределах заданной схемы или другого какого-либо шаблона. Рас­судочна деятельность не имеет своей собственной цели, а исполняет заранее заданную цель, поэтому отражение действительности рассудком носит до некоторой степени мертвый характер. Главная функция рассудка — расчле­нени и исчисление.

Ф. Энгельс отмечал: «Нам общи с животными все виды рассудочной деятельности: индукция, дедукция, сле­довательн, также абстрагирование.. . анализ незнако предметов (уже разбивание ореха есть начало ана­лиз), синтез (в случае хитрых проделок у животных) и, в качестве соединения обоих, эксперимент (в случае но­вы препятствий и при затруднительных положениях). По типу все эти методы — стало быть, все признаваемые обычной логикой средства научного исследования — со­вершенн одинаковы у человека и у высших животных. Только по степени (по развитию соответствующего мето­д) они различны. Основные черты метода одинаковы у человека и у животного и приводят к одинаковым ре­зультата, поскольку оба оперируют или довольствуются только этими элементарными методами».

Здесь Ф. Энгельс подметил очень важную особен­ност рассудочного мышления — оперирование по строго заданной схеме, шаблону, методу без осознания самого метода, его границ и возможностей. Эту особенность можно обозначить как автоматизм рассудка. Наиболее ярко характерные особенности рассудочного мышления человека выражены в так называемом машинном мышле­ни, где автоматизм рассудка доведен до зрелой и клас­сическо формы.

Мысль Ф. Энгельса, что нам общи с животными все формы рассудочной деятельности, теперь можно расши­рит до установления общности рассудочной деятельности человека и построенной им машины, точнее, особенность рассудочного мышления, его автоматизм позволяют ма­шинизироват деятельность рассудка.

Таким образом, рассудочная деятельность имеет как бы три слоя: ее элементы у высших животных, рассудок человека и замена рассудочной деятельности человека машиной. В последнем случае рассудок выступает в чи­сто виде, он не затемнен никакими другими моментами и поражает точностью, быстротой в выполнении опреде­ленны операций мышления. В этом отношении машина превосходит рассудок индивидуума.

Процесс развития теоретического мышления предпо­лагае взаимосвязь и взаимопереход рассудочной и ра­зумно деятельности. Чтобы выполнить свою основную роль — отразить явления объективного мира и законо­мерност их движения во всей полноте и глубине, мыш­лени должно быть одновременно и рассудочным и разумным. Без рассудочной деятельности мысль рас­плывчат и неопределенна, рассудок придает мышлению конкретность и строгость. Своим стремлением превратить научную теорию в логически стройную формализован­ну систему он делает результаты работы мысли доступ пониманию и сознанию. Как писал Гегель, «рассу­до есть вообще существенный момент образования. Об­разованны человек не удовлетворяется туманным и неопределенным, а схватывает предметы в их четкой оп­ределенност; необразованный же, напротив, неуверенно шатается туда и обратно, и часто приходится употреб­лят немало труда, чтоб договориться с таким челове­ко — о чем же идет речь, и заставить его неизменно держаться именно этого определенного пункта» 1Г. Рассудок отвергался с порога софистикой, которую пугала его строгость, определенность и системность. Но сама софи­стик свидетельствует о том, что безрассудное мышление является ложным, уводящим науку от объективной исти­н. Если мысль не приведена в систему, внутри которой можно двигаться по определенным логическим законам, то по существу нет мысли как формы объективно-истин­ног знания.

Но если считать мышление только рассудочным, то оно будет догматическим. Рассудок может превращаться в предрассудок, когда истинное положение, абсолютизируясь, не допуская своего развития и перехода к другому, более объективному и конкретному в своем содержании, становится тормозом в движении науки. Для мышления необходимо другое качество — изменять свою систему с тем, чтобы точнее и глубже отражать изучаемый про­цес. Одна система разрушается, и строится новая. Пере­хо от одной системы знания к другой осуществляется посредством разума, который вырабатывает новые идеи, выходящие за пределы прежних систем. Без разума не было бы развития научного знания, движение существо­вал бы только внутри некоторых ранее созданных си­сте, однако и они не могли бы возникнуть без разума. Сила разума заключается в его способности выдвигать совершенно новые и, казалось бы, совершенно невероят­ны идеи, которые коренным образом меняют прежнюю систему знания. Бруно Понтекорво следующим образом характеризовал интеллект крупнейшего физика современ­ност Жолио-Кюри: «У этого великого физика было мак развито научное воображение… — способность призна­ват возможность самых невероятных и немыслимых ве­ще». Иногда эта способность разума представляется чем-то мистическим. В действительности мышление выхо­ди за пределы рассудка, но оно отнюдь не должно рас­сматриватьс вообще как нечто иррациональное. Как справедливо писал Гегель, «все разумное мы, следова­тельн, должны вместе с тем называть мистическим; но этим мы высказываем лишь то, что оно выходит за пре­дел рассудка, а отнюдь не то, что оно должно рассма вообще как недоступное мышлению и непости­жимо». Разум таинствен и мистичен только в том смысле, что соединяет в единство определения, «которые рассудком признаются истинными лишь в их раздель­ност и противоположности».

Противопоставление рассудка и разума как рацио­нальног иррациональному характерно для некоторых со­временны неогегельянцев экзистенциалистского толка, например Жана Ипполита, который в своем докладе на V Международном гегелевском конгрессе в Зальцбурге на тему «Трагическое и рациональное в философии Ге­гел» трактовал разумное как чисто отрицательное, веду к трагизму. Мысль Ипполита, что Гегель создал но­ву форму рационализма, основанную не на рассудке, а на разуме, верна. Гегель действительно не сводил ра­ционально только к движению мысли по заранее опре­деленно форме; рациональное, по Гегелю, включает не только рассудок, но и разум. Но Гегель никогда не про­тивопоставля разум рассудку как нечто только отри положительному, иррациональное рациональ­ном. В предисловии к первому изданию «Науки логики», подводя по существу итог, к которому он пришел в «Фено­менологи духа», на которую так любит ссылаться Иппо, Гегель пишет: «Рассудок определяет и твердо дер­житс за свои определения; разум же отрицателен и диалектичен, ибо он разрешает определения рассудка в ничто; он положителен, ибо он порождает всеобщее и постигает в нем особенное. Подобно тому как рассудок обычно понимается как нечто отдельное от разума вооб­щ, точно так же и диалектический разум обычно при­знаетс чем-то отдельным от положительного разума. Но в своей истине разум есть дух, который выше их обоих; он есть рассудочный разум или разумный рассудок. Он есть отрицательное, то, что составляет качество как диа­лектическог разума, так и рассудка. Он отрицает про­сто, и тем самым он полагает определенное различие, за которое держится рассудок. Но вместе с тем он также и разлагает это различие, и тем самым он диалектичен.

Однако он не задерживается на этом нулевом результате: он здесь вместе с тем выступает также и как положитель­ны разум, и, таким образом, он восстанавливает перво­начально простое, но как всеобщее, которое конкретно внутри себя».

Мы специально полностью привели эти слова Гегеля с тем, чтобы показать, как в действительности понимал разум и его отношение к рассудку Гегель. Как видно, Гегель в разуме видел не только отрицателыю-диалектическое,.но и положительно-спекулятивное, причем он стре­милс не абсолютно разделить рассудок и разум (само такое разделение носило бы чисто рассудочный харак­те) , а разумно соединить их как единство противополож­носте (рассудочный разум или разумный рассудок), и только это единство создает условия для действительного развития мышления.

У Гегеля нет никакого намека на иррациональность, трагичность разума. Правда, он иногда говорит о хит­рост разума, его близости к мистическому, но при этом и сама хитрость и мистичность разума остаются в грани­ца рационального.

Жалкий рассудок, превращающий себя в здравый смысл времени, рассматривает как мистику или безумие всякую попытку выйти за его узкие рамки. Фамусовы и Скалозубы, например, объявляли Чацкого безумцем, ибо его идеи действительно не укладывались в их узкий и душный мир. Но «безумные» идеи Чацкого более рацио­нальн, чем мнения княгини Марии Алексеевны, возве­денны Фамусовым в закон, в норму мышления.

Рассудок дискурсивен, а разум интуитивен; он выдви­гае новые идеи, не следующие по законам формально дедукции из предшествующего знания, он мо­же ломать старые логические построения и создавать новые. Рассудок не может оценить идей разума. Они ка­жутс ему иногда безумием, поскольку необъяснимы с точки зрения законов рассудка. Вопрос, имеем ли мы дело с новыми идеями разума, которые безумны только с точки зрения превратившегося в предрассудок рассудка, или с действительным безумием, можно решить только с помощью практики и на основе дальнейшего развития познания и жизни.

Выход разума за пределы рассудка относителен. Ло­ма определения, ранее сложившиеся системы знания, разум неминуемо попадает в другую систему, он сам со­здае основы для возникновения этой новой системы и ее логики. Теория Эйнштейна, например, вышла за пределы классической физики, но на основе ее идей создана новая теоретическая система. Геометрия Лобачевского нахо­дитс вне системы геометрии Евклида, но сама она также строгая система. Разум вообще не против всякой систем­ност знания, он только против абсолютизации одной какой-то определенной системы знания. Если же идеи ра­зум не приводят в конце концов к построению системы понятий, то они не имеют научного значения и приобре­таю действительно мистический смысл. Мистика избе­гае научной системы, она нагораживает одну идею на другую без научного обоснования. Разум без рассудка может привести к мистике или софистике, которые абсо­лютн чужды научной строгости и системности.

Ни один литературный образ не может служить дока­зательство научной истины, но иногда он очень полезен для иллюстрации мысли. Что такое разум без рассудка и рассудок без разума, это можно увидеть на примере сопоставления двух образов из бессмертного произведе­ни Сервантеса — Дон-Кихота и Санчо Пансы. Дон-Кихот человечен и разумен. Особенно видна эта разумность в минуты умственного его просветления, например когда он дает советы Санчо перед вступлением последнего в долж­ност губернатора, выходя за пределы рассудочных пред­ставлени своего времени о чести, благородстве и т. п. Но разум Дон-Кихота выступает как безумие, ибо он поте­ря рассудок, не отличает клячи от рыцарского коня, в его воображении безобразная скотница из сосед­нег села превращается в красавицу Дульсинею Тобосскую.

Санчо Панса, наоборот, достаточно рассудителен для своего времени, он отличает ветряную мельницу от вели­кано, постоялый двор от роскошного замка и вполне довольствуется губернаторством. Но он лишен разума, не может выйти за пределы известного даже в фантазии (она ограничивается у него мечтаниями о сытой жизни), рассудок его настолько силен, что убивает все потуги разумных побуждений.

Представление об алогичности разума возникает только тогда, когда само логическое замыкается в узкие рам­к «формально-логического». Если же понимать под логи­чески совокупность всех закономерностей движения мышления к новым результатам, носящим характер объ­ективно истины, то процесс рождения новых идей и тео не выйдет за пределы разумного, логического в ши­роко смысле. Объяснить процесс рождения новых идей можно исходя не из какого-либо ранее созданного фор­мальног аппарата мышления, а из общих закономерно предметного, практического взаимодействия субъ­ект и объекта. На характер этого взаимодействия ока­зываю влияние самые различные факторы социального, личностного характера. Выход за пределы прежних тео­ретически построений непосредствен, интуитивен не по, что он ничем не обусловлен; его невозможно объяс­нит только логикой развития познания; он обусловлен всей сложной системой взаимодействия субъекта и объ­ект в определенных исторических условиях, практиче­ски отношением человека к миру.

Разум не против всякой системы, а только против утверждающей себя вечной и неизменной. В каждой тео­ретическо системе он стремится обнаружить противо, решение которых приводит к необходимости по­строени новой системы; он подвергает анализу факты, ищет в них то, что противоречит существующему теоре­тическом объяснению. Поэтому каждую теоретиче систему знания он рассматривает как относитель­ну, определяет пути выхода за ее пределы, но не в бес вообще, а в новую, более развитую си­стем.

Различая рассудочную и разумную стороны в теорети мышлении человека, необходимо помнить об от­носительност граней между ними. Нет всегда разумного и всегда рассудочного; одно разумно только потому, что другое рассудочно. То, что на данном уровне развития мышления выступает разумным, поскольку оно выходит за пределы известной и формализованной системы зна­ни, станет со временем рассудочным, а все рассудочное когда-то было разумным. Взаимосвязь рассудка и разу­м в развитии теоретического мышления выражается также и в том, что рассудочное мышление должно пере­ходит в разумное, завершаться им, а последнее, дости­га определенной степени зрелости, становиться рассудочным. Переход рассудка в разум осуществляется в раз­личны формах, самой типичной из которых является вы­хо за пределы сложившейся системы знания на основе выдвижения новых идей. Разум переходит в рассудок путем формализации по определенным принципам систе­м знания, возникшей на основе идей разума. С этим превращением мы сталкиваемся в каждом случае пере­дач функций человеческого мышления машине. Необхо условием такой передачи является создание алго­ритм, т.- е. точного предписания, задающего вычисли­тельны процесс.

Доклад — Рассудок и разум в философии Канта и Гегеля

Рассудок и разум философские категории сформировавшиеся в домарксистской философии и выражающие два уровня мыслительной деятельности. Различия рассудка и разума как двух способностей души намечается уже в античной философии: если рассудок познает все относительное, земное и конечное, то разум открывает абсолютное, божественное и бесконечное. Детальная разработка представления о двух уровнях мыслительной деятельности — Р.и р. — принадлежит Канту. Осн. функция рассудка в познании — мыслительное упорядочение, систематизация явлений, материала чувственности. Рассудок, по Канту привносит форму в знание, содержание которого есть результат чувств. Рассудок всегда носит конечный, ограниченный характер. Вместе с тем, согласно Канту, мышлению свойственно стремление к выходу за пределы, к поиску безусловных оснований, неограниченных рамками конечного опыта. Таким мышление является разум.
Продолжая кантовскую традицию различения рассудка и разума Гегель противопоставляет разум (как бесконечное мышление) рассудку (как конечному мышлению). Конечность рассудка обусловлена тем, что он неспособен выйти за пределы содержания мысли. Однако Устойчивость и конечность рассудка лежит согласно Гегелю в основе систематизирующей деятельности мышления. В отличии от Канта Гегель подчеркивал способность разума выполнять в познании конструктивную функцию. На стадии разума мышление делает своим предметом собственные формы, наличные определения мысли и, преодолевая их абстрактность и односторонность вырабатывают разумное или конкретное понятие. В разуме находит выражение диалектика познания: Гегель рассматривал деятельность мышления на стадии разума как развитие, конкретизацию его понятийного содержания.

© Реферат плюс

Reason — New World Encyclopedia

Reason в философии — это способность формировать концепции и оперировать ими в абстракции, в соответствии с рациональностью и логикой. Обсуждения и дебаты о природе, пределах и причинах разума были важны на протяжении всей истории философии. Обсуждение причины особенно беспокоит:

Разум, как и сознание, с которым он также тесно связан, традиционно считался чисто человеческой способностью, которую нельзя найти где-либо еще в животном мире.Однако недавние исследования познания животных показывают, что животные способны к некоторым типам мышления на более низком уровне, аналогичному человеческому.

Этимология

Английский термин «причина» происходит от французского слова raison, от латинского rationem (ratio) «расчет, понимание, мотив, причина». Понятие разума связано с понятием языка, что отражено в значениях греческого слова «логос». Поскольку разум, рациональность и логика — все связаны со способностью человеческого разума предсказывать последствия на основе предполагаемых причин, слово «причина» также обозначает основание или основу для конкретного аргумента и, следовательно, используется как синоним слово «причина».»

Причина и понимание

Разум — это средство, с помощью которого люди достигают понимания, интегрируя восприятия, полученные через органы чувств, с концепциями и связывая их с уже приобретенными знаниями. Разум — это также процесс оценки и манипулирования идеями и фактами.

Фундаментальным атрибутом разума является ясность и использование идентифицируемых идей, воспоминаний, эмоций и сенсорной информации. Поскольку разум — это средство достижения понимания, его метод очень важен.Разум — это организованный, систематический и целенаправленный образ мышления. Разум также использует такие средства, как логика, дедукция и индукция, для осмысления восприятий и знаний.

Причина и логика

В то время как разум — это тип мышления, логика — это область исследования, которая классифицирует способы обоснования выводов, соответствующих разуму. Это различие между разумом и логикой берет свое начало в трудах Аристотеля. Хотя у греков не было отдельного слова для обозначения логики в отличие от языка и разума, неологизм Аристотеля «силлогизм» ( syllogismos ) впервые четко определил логику как отдельную область исследования.(Когда Аристотель ссылался на «логическое», источник нашего слова «логика», он имел в виду в более широком смысле слова «разум» или «рациональное».)

Хотя логика является важным аспектом разума, логика и разум не являются синонимами. Современная тенденция отдавать предпочтение «жесткой логике» или «твердой логике» неправильно привела к тому, что эти два термина иногда рассматривались как по существу взаимозаменяемые, или к концепции, согласно которой логика является определяющей и чистой формой разума.

Животные и машины (включая компьютеры) могут бессознательно выполнять логические операции, а многие животные (включая людей) могут бессознательно ассоциировать различные восприятия как причины и следствия, а затем принимать решения и даже планы.«Разум» — это тип мышления, который сочетает в себе язык, сознание и логику, что, как известно, в настоящее время способны делать только люди.

Хотя отношения между разумом и логикой обсуждаются в течение долгого времени, невролог Терренс Дикон, следуя традиции Пирса, недавно предложил новое полезное описание в современных терминах. Как и многие философы английской традиции Гоббса, Локка и Юма, он начинает с выделения типа мышления, наиболее важного для рационального мышления человека, как типа ассоциативного мышления.Следовательно, согласно его мнению, разум требует ассоциирования восприятий способом, который может быть произвольным (номинальным, условным или «формальным»). Образ или «значок» дыма может быть связан не только с изображением огня, но, например, с английским словом «дым» или с любым выдуманным символом (не обязательно произнесенным словом). Однако, по сути, рационально или, по крайней мере, человечески, но не в произвольности символов, а в том, как они используются.

Спекулятивная причина и практическая причина

«Теоретически разницы между теорией и практикой нет.Но на практике это так ». — Ян Л. А. ван де Снепшют

«Спекулятивный разум» или «чистый разум» — это теоретическое (или логическое, дедуктивное) мышление (иногда называемое теоретическим разумом) в отличие от практического (активного, желающего) мышления. «Практический разум» — это применение разума при принятии решения о ходе действий, в то время как умозрительный (или теоретический) разум связан с абсолютными и универсальными истинами. Например, решение о том, как именно построить телескоп, является практической причиной, тогда как выбор между двумя теориями света и оптикой — это умозрительная причина.

Различие между практическим и умозрительным разумом было проведено древнегреческими философами Платоном и Аристотелем, которые проводили различие между теорией ( theoria, или широкое или ясное видение ее структуры) и практикой ( praxis ), а также продуктивные знания ( techne ).

Спекулятивный разум созерцательный, отстраненный и достоверный, тогда как практический разум задействован, вовлечен, активен и зависит от специфики ситуации.Спекулятивный разум обеспечивает универсальные, необходимые принципы логики, такие как принцип противоречия, который должен применяться везде, независимо от специфики ситуации. С другой стороны, практическая причина состоит в том, что сила ума участвует в принятии решения, что делать. Его также называют моральным разумом, потому что он включает в себя действие, решение и особенности. Хотя многие другие мыслители построили системы, основанные на различии, два важных более поздних мыслителя, которые сделали это, — Аквинский (который во многих отношениях следует Аристотелю) и Кант.

В когнитивных исследованиях «практический разум» — это процесс игнорирования непродуктивных (или нежелательных) возможностей в пользу продуктивных возможностей. Это считается формой когнитивной предвзятости, потому что это нелогично.

Причина, истина и «первые принципы»

В древнегреческой философии возник конфликт между платониками и аристотелистами по поводу роли разума в подтверждении истины. И Аристотель, и Платон признавали это одним из основных вопросов философии.Люди используют логические силлогизмы, такие как дедукция и индуктивное рассуждение, чтобы прийти к заключениям, которые, по их мнению, более безошибочны, чем базовые чувственные восприятия. Однако, если такие выводы основаны только на чувственном восприятии, даже самые логические выводы нельзя назвать достоверными, потому что они построены на ошибочных восприятиях (или ошибочных интерпретациях восприятий). Ясно, что люди хотят знать вещи с уверенностью, и что люди уверены в некоторых вещах.Эти вещи, которые достоверно известны, называются «первыми принципами».

Каков источник этих первых принципов? Является ли источник только опытом, как утверждается в аргументах «эмпириков» (которые некоторые считают аристотелевскими и в последнее время связывают с британскими философами, такими как Дэвид Юм)? Или существует какая-то другая «способность», из которой мы получаем наше сознание хотя бы некоторых «априорных» истин (позиция, называемая «идеалистической» и связанная с платонизмом)? Или существуют определенные неоспоримые аксиомы, которые формируют основу для всех других способностей и опыта (позиция, поддерживаемая шотландской школой здравого смысла, примером которой является Томас Рид, а в последнее время — объективизмом)?

Принимая во внимание все эти соображения, мы приходим к идее особой науки, которую можно назвать Критикой чистого разума.Ибо разум — это способность, доставляющая принципы априорного знания. Таким образом, чистый разум — это то, что содержит принципы, посредством которых мы знаем что-либо абсолютно априори. Органон чистого разума был бы совокупностью тех принципов, согласно которым все виды чистого априорного знания могут быть приобретены и фактически осуществлены. Исчерпывающее применение такого органона привело бы к созданию системы чистого разума. Но поскольку это было бы довольно многим и поскольку все еще сомнительно, возможно ли и в каких случаях здесь возможно какое-либо расширение наших знаний, мы можем рассматривать науку, основанную на простом исследовании чистого разума, его источников и пределов. как пропедевтика системы чистого разума.(Иммануил Кант, раздел VII. «Идея и разделение специальной науки», Критика чистого разума )

В греческой философии «первые принципы» были « arkhai », отправными точками, а способность, используемая для их восприятия, иногда упоминалась у Аристотеля и Платона как « nous », что было близко по значению к «осознанию». »И, следовательно,« сознание ». Вопрос о том, узнаем ли мы об «архаи», накапливая и сравнивая переживания, или каким-то другим способом, остался без ответа.

Современными сторонниками априорного мышления, по крайней мере в отношении языка, являются Ноам Хомски и Стивен Пинкер, которым можно противопоставить Мерлина Дональда и Терренса Дикона.

Причина, язык и мимесис

Недавние труды Мерлина Дональда и Терренса Дикона вписываются в более старую традицию, которая связывает разум с языком и мимесисом, а точнее — со способностью создавать язык как частью внутреннего моделирования реальности, присущей человечеству.Другие результаты — это сознание и воображение.

Томас Гоббс описывает создание «Знаков или памятных записок» ( Левиафан, гл.4) как «речь» (допуская, по его определению, что это не обязательно средство общения или речи в нормальном смысле; в при этом описании он предположительно имел в виду «речь» как английскую версию «логотипов»). В контексте языка эти знаки или примечания называются Гоббсом «Знаками».

Дэвид Хьюм, вслед за Джоном Локком (и Беркли), который следовал за Гоббсом, подчеркивал важность ассоциативного мышления.

Разум, правда и эмоции или страсть

В литературе разум часто противопоставляется эмоциям, чувствам, желаниям, побуждениям или страстям. Другие делают разум слугой или инструментом эмоций и желаний, средством понимания желания и открытия того, как его исполнить. Некоторые философы, включая Платона, Руссо, Юма и Ницше, объединили оба взгляда, сделав рациональное мышление не только слугой желания, но и тем, что желательно само по себе.

Вопрос о том, действительно ли разум движется эмоциями, важен в философии, потому что разум рассматривается почти всеми философами как средство, с помощью которого мы приходим к познанию истины, а истина — как нечто объективное, существующее вне человеческого сознания.Если на разум влияют эмоции, как мы можем быть уверены, что не обманываем себя, игнорируя нежелательную информацию или неверно интерпретируя информацию в соответствии с нашими бессознательными желаниями?

Иногда кажется, что разум вступает в конфликт с определенными человеческими желаниями. Люди иногда делают выбор на основе ассоциации идей, которая является искусственно созданной моделью, а не ассоциации, основанной на чистом опыте или страсти. Примерами являются соблюдение гражданских законов или социальных обычаев или принятие религиозных предписаний и дисциплины.

Разум и вера, особенно на «Большом Западе»

В теологии разум, в отличие от веры, — это человеческая критическая способность, проявляемая к религиозной истине посредством открытия или объяснения. Некоторые комментаторы утверждали, что западная цивилизация может быть почти определена напряжением между «невооруженным» разумом и верой в «открытые» истины, образно представленные как Афины и Иерусалим, соответственно. Лео Штраус говорил о «Большом Западе», который включает все области, находящиеся под влиянием напряженности между греческим рационализмом и авраамическим откровением, включая мусульманские земли.На Штрауса особенно повлиял великий мусульманский философ Аль-Фараби.

Пределы, в которых можно использовать причину, были установлены по-разному в разных религиозных традициях и в разные периоды мышления. Современная религиозная мысль имеет тенденцию допускать широкое рассуждение, оставляя за областью веры высшие (сверхъестественные) истины богословия.

Разум как неотъемлемая часть природы

Вильгельм Райх, неоднозначный австрийский психиатр и естествоиспытатель, пошел по стопам Гегеля в восприятии разума не как редукции к аналитической дедукции или механистической одномерной индукции, а как первичной части глубинной структуры самой природы; «черта, которая исходила из самого сердца природы и, таким образом, проявлялась во всем живом.» ^[1] Рассмотренный в этих терминах причина становится онтологическим термином, а не эпистемологическим. Разум здесь понимается как имеющий объективное существование вне связи с ментальными операциями любого наблюдателя.

См. Также

Банкноты

1. ↑ Роберт С. Коррингтон и Вильгельм Райх, Психоаналитик и радикальный натуралист (Нью-Йорк: Фаррар, Штраус и Жиру, 2003), 128-129.

Список литературы

• Блаттберг, Чарльз. От плюралистической политики к патриотической: практика превыше всего . Оксфорд: Oxford University Press, 2000. ISBN 0198296886
• Кант, Иммануил. Критика чистого разума . Нью-Йорк: Современная библиотека, 1958. ISBN 0486432548
• Лакофф, Джордж и Марк Джонсон. Философия во плоти: воплощенный разум и его вызов западной мысли . Нью-Йорк: Basic Books, 1999. ISBN 0465056733
• Тейлор, Чарльз. Объяснение и практическая причина. Рабочие документы WIDER , WP 72. Хельсинки: Всемирный институт исследований экономики развития, 1989.

Внешние ссылки

Все ссылки получены 27 июля 2019 г.

• Стэнфордская философская энциклопедия:

Источники общей философии

Кредиты

Энциклопедия Нового Света Писатели и редакторы переписали и завершили статью Википедия в соответствии со стандартами New World Encyclopedia .Эта статья соответствует условиям лицензии Creative Commons CC-by-sa 3.0 (CC-by-sa), которая может использоваться и распространяться с указанием авторства. Кредит предоставляется в соответствии с условиями этой лицензии, которая может ссылаться как на участников New World Encyclopedia , так и на самоотверженных добровольцев Фонда Викимедиа. Чтобы процитировать эту статью, щелкните здесь, чтобы просмотреть список допустимых форматов цитирования. История более ранних публикаций википедистов доступна исследователям здесь:

История этой статьи с момента ее импорта в Энциклопедия Нового Света :

Примечание. Некоторые ограничения могут применяться к использованию отдельных изображений, на которые распространяется отдельная лицензия.

Причина | Encyclopedia.com

В английском языке слово причина давно имело и имеет большое количество разнообразных смыслов и употреблений, связанных друг с другом способами, которые часто являются сложными и часто неясными. Однако есть одно особое значение этого слова, в котором оно, вместе с его синонимами или аналогами в других языках, занимает видное место в философских спорах. Это значение, иногда выделяемое типографически начальной заглавной буквой, в котором термин используется для обозначения умственных способностей или способностей, в которых разум может, например, рассматриваться как согласованный с ощущениями, эмоциями или эмоциями, но отличимый от них. буду.

Вопросы для изучения

Вопрос, который в основном обсуждается философами, можно выразить лаконично, но далеко не ясно, как «Что может делать разум?». Однако также обсуждался вопрос о том, свойственна ли способность разума человечеству (и, предположительно, «высшим» существам, если таковые имеются), или же обладание ею и ее осуществление в некоторой степени также можно отнести к «низшим». «животные. Пожалуй, следует добавить, что в последние годы было много споров о том, можно ли, или в принципе когда-либо, можно было бы должным образом сказать, что машины думают; ибо если бы на этот вопрос был дан утвердительный ответ, то имел бы вполне здравый смысл причина , из которой следовало бы, что эта способность может быть реализована машиной.Здесь рассматривается только первый из этих вопросов.

Короткий, но неясный вопрос «Что может делать разум?» особенно подвержен теоретическим разногласиям. Однако этот вопрос можно с успехом трансформировать в вопрос не непосредственно о «способности» самого разума, а о тех существах, которым эта способность приписывается. Мы можем спросить, что могут делать люди, обладая способностью разума? Чего мы можем достичь с помощью рассуждений? В такой форме становится совершенно ясно, что вопрос поднимает как минимум два весьма спорных вопроса.Во-первых, далеко не сразу ясно, что такое рассуждение — в каких случаях, в каких действиях или процессах разум используется. И, во-вторых, если мы определим — вероятно, с некоторой степенью произвольности — что такое рассуждение, вполне может остаться весьма спорным вопрос о том, можно или нельзя достичь того или другого с помощью рассуждения. На этом этапе действительно следует проводить различие между двумя радикально разными видами споров, которые могут возникнуть; если бы считалось, что, например, познание Бога не может быть достигнуто с помощью рассуждений, то явно было бы еще одно важное различие между признанием этого истинным на самом деле и истинным в принципе.Можно утверждать, что рассуждения, необходимые для познания Бога, на самом деле слишком сложны для хрупких и смертных людей; или можно было бы утверждать, совершенно по-другому, что вид заключения, который может быть установлен с помощью рассуждения, в принципе исключает тот вид, если таковой существует, к которому должно принадлежать познание Бога. Такое различие можно рассматривать как отличие позитивизма, проповедуемого Контом в девятнадцатом веке, от логического позитивизма современной философии.

Многие чувства

Что же такое разум? Или что такое рассуждение? Вряд ли возможно утверждать, что на эти вопросы можно дать однозначные ответы. Определения, подразумеваемые или явные, соответствующих терминов, которые использовались философами и другими писателями, широко и существенно различаются; и хотя некоторые из них могут быть сочтены предпочтительнее других или могут более тесно, чем другие, придерживаться смыслов, которые эти термины могут иметь в обычном дискурсе, кажется, нет достаточно надежного основания, чтобы поддержать заявление о том, что конкретное значение и, следовательно, конкретный ответ на вопрос, исключительно правильно.В любом случае для понимания философских работ по этой теме важно не то, чтобы человек знал, что означает причина , а, скорее, то, что нужно различать, насколько это возможно, какое значение придается причине посредством Автор.

Контрасты с другими терминами

Здесь кажется особенно важным и полезным рассмотреть, с чем противопоставляется причина или от чего она отличается. Например, существует обширная литература, в которой разум по существу противопоставляется вере.В этом контексте то, что мы можем достичь с помощью разума, охватывает всю область знаний и исследований, в которых с разной степенью мастерства и успеха мы приводим или ищем обоснования наших взглядов, доказательства или доказательства для наших выводов, и основание для нашего мнения. Все это поле противопоставляется другому, в котором якобы мы можем — или должны или должны — принимать определенные положения или доктрины без каких-либо оснований, а скорее на основании авторитета или, возможно, на основании необоснованного убеждения.

Существует еще одна обширная литература, в которой разум противопоставляется опыту.В этом контексте то, что мы можем достичь с помощью разума, ограничено гораздо более узко; здесь проводится грубое различие между тем, что мы можем открыть или установить, просто сидя и думая, и тем, что мы можем открыть или установить только с помощью наших органов чувств, наблюдения или эксперимента. Можно заметить, что этим более широким и узким смыслам разума соответствуют также более широкие и узкие значения термина рационалист ; рационалист в одном смысле озабочен отрицанием или преуменьшением притязаний или роли веры, а в другом — отрицанием или преуменьшением роли опыта в приобретении знания.Нет особой причины, по которой от рационалиста в одном из этих смыслов следует ожидать, что он будет рационалистом и в другом смысле; эти две позиции совершенно независимы друг от друга.

Объекты разума

Таким образом, не существует общепризнанного или однозначно правильного смысла причины . Возможно, это достаточно очевидно; но это не маловажно. Ясно, что даже несмотря на то, что философы могут использовать этот термин в разных смыслах, не ошибаясь, тот факт, что они это делают, должен, если они не замечены ни ими, ни их читателями, вызвать замешательство и противоречивые аргументы.Кроме того, как было отмечено выше, даже если мы избежим путаницы на этом этапе, многие проблемы, касающиеся «масштабов» или «возможностей» разума, остаются. Фактически, это одни из главных и центральных проблем философии.

Предположим, что, следуя Брэнду Бланшарду в его «Причина и анализ », мы определяем причина как «способность и функцию улавливания необходимых связей». Нам может показаться, что это не очень хорошее определение, поскольку оно кажется чрезмерно ограничительным. Например, судья, аргументирующий свой путь к решению, или метеоролог, излагающий свои основания для прогноза погоды, в этом смысле не упражнял бы способность разума; аргумент в каждом случае не является демонстративным, то есть он не устанавливает и не полагается на строго необходимые связи.Однако, если отказаться от этого пункта, определение будет по крайней мере четким. Но, несмотря на то, что он обладает важным достоинством ясности, вопрос о том, что может делать разум, этим не решается.

Чтобы разрешить этот вопрос, мы должны решить, какие есть необходимые связи и в каких случаях или в каких полях есть необходимые связи, которые необходимо охватить; и решение этого вопроса поднимает или вполне может поднять почти все философские проблемы. Должны ли мы, вместе с Платоном, утверждать, что никакие необходимые связи нельзя различать в повседневном мире, а только в постижимом мире форм? Или мы должны считать вместе с Дэвидом Юмом и многими другими, что строго необходимые связи можно найти только в формальных абстрактных отношениях между нашими концепциями или идеями? Прав ли был Иммануил Кант, предполагая, что моральный закон можно доказать априори и, следовательно, он необходим? Или, наоборот, был прав Юм, считая, что в области морального суждения «разум — раб страстей»? Являются ли причинно-следственные связи случаями необходимой связи? Возможно, это, как, по-видимому, утверждал Джон Локк, на самом деле случаи необходимой связи, которую на практике, однако, мы упорно неспособны понять как таковую? И так далее.

Основные вопросы

Здесь возникает простой момент: какое бы конкретное определение способности разума мы, неявно или явно, мы ни приняли, кажется неизбежным, что тем самым будут предприняты попытки отличить эту способность от других как таковых. с помощью которых мы можем воспринимать или приходить к истинам определенного вида или видов; и этот вид истины или этот вид истин, в свою очередь, будет отличаться от других видов на логических или эпистемологических основаниях.Если это так, то вопрос о том, чего мы на самом деле можем достичь или познать с помощью разума, неизбежно становится вопросом о том, какие суждения того или иного рода; и это как раз тот вопрос, по поводу которого в любой области могут возникать и возникают философские споры. Отсюда очевидный простой вопрос: «Что может делать разум?». — это не нейтральный вопрос, по которому философы, не разделяющие мнения, могут прийти к согласию. Напротив, весьма вероятно, что их разногласия заключаются как раз в их разных ответах на этот вопрос.Кроме того, справедливо можно считать, что, если этот невинно выглядящий вопрос неизбежно поднимает важные философские вопросы, касающиеся логического и эпистемологического анализа и классификации предложений, вероятно, было бы выгодно поднять эти вопросы прямо и открыто, а не как половину. — Признанное следствие дискуссии, которая якобы касается способности разума. Есть несколько современных философов, которые, естественно, вели бы свои дискуссии на этой последней идиоме.

Стоит отметить еще один последний риск путаницы. Вероятно, верно, что в современной философии наблюдалась стойкая тенденция сужать область, в которой, строго говоря, признаются потребности; а также, что, возможно, более важно, стойкая тенденция извлекать удивительность из необходимости посредством попыток, более или менее успешных в различных областях, показать необходимость как фундаментально проистекающую из непонятного и, возможно, несложного феномена тавтологии.Таким образом, в этом смысле можно сказать, что существовала некоторая тенденция как к сужению рамок, предоставляемых разуму, так и, возможно, к тому, чтобы сам разум казался менее загадочным и грандиозным. В некоторых эта тенденция вызвала значительные страдания: как выразился Бертран Рассел: «Мои интеллектуальные путешествия в некоторых отношениях были разочаровывающими … Я думал о математике с благоговением и страдал, когда [Людвиг] Витгенштейн убедил меня рассмотреть ее. как ничто иное, как тавтологии »( Философия Бертрана Рассела , под редакцией П.А. Шилпп, Эванстон, Иллинойс, 1946, стр. 19).

Исследование сил разума

Есть несколько случаев, когда чувство страдания Рассела выражалось в удивительно воинственных выражениях. Книги были написаны в защиту разума, а представители современной тенденции критиковались как враги разума. Но это последнее обвинение, даже если в каком-то смысле оно может быть хорошо обоснованным, особенно склонно вводить в заблуждение и очень часто вводит в заблуждение тех, кто его настаивает.Естественно и справедливо человек думает о враге разума как о том, кто выступает против использования разума или враждебно ему. Такой человек может быть, например, религиозным фанатиком, опасающимся, что разум может поколебать неясные основы его фанатизма; он может быть политическим или расовым фанатиком, враждебным к тщательному взвешиванию аргументов и доказательств, потому что он наполовину сознает, что его программа или доктрина не имеют разумных оснований; или он мог бы, менее злобно, придерживаться некоторой доктрины о достоинствах неотражаемой спонтанности, не любя медленный темп, квалификацию и страхование рационального мышления.Однако очевидно, что едва ли какой-либо философ является или когда-либо был врагом разума в этом смысле.

Не говоря уже о группе, которой нередко предъявляются обвинения по одному и тому же обвинению, и психоаналитикам. Согласно постулату психоаналитической теории, разум, беспристрастное рассмотрение аргументов и свидетельств, является менее заметным и влиятельным детерминантом убеждений и поведения людей, чем это часто предполагалось или чем большинство людей хотели бы признать; но психоаналитик не радуется этому обстоятельству, как враг разума, и не пытается его усугубить.Напротив: признавая положение дела так, как он считает его в свете своих доказательств, он применяет свое искусство в попытке дать людям возможность стать более рациональными, чем они могли бы быть в противном случае. Он может ошибаться в своей теории и не иметь успеха в своей практике, но в любом случае ни в теории, ни на практике он не проявляет ни малейшей вражды к разуму.

В некотором роде философ, который приводит аргумент против высоких традиционных требований или традиционных характеристик разума, при этом использует разум в меру своих возможностей; ему и в голову не приходит сомневаться в желательности этого.Таким образом, несогласие с рационализмом как философской доктриной, конечно, не означает принижения разума; человек, который ценит разум и показывает, что он ценит его, — это не тот, кто просто выдвигает исключительно высокие требования разума, а, скорее, тот, кто пытается путем кропотливого рассуждения определить, насколько высоки эти утверждения могут быть обоснованно выдвинуты. Философы, работа которых состоит в основном в сидении и размышлении, достаточно часто и естественно были склонны очень высоко оценивать диапазон и значимость результатов, которые могут быть достигнуты таким образом.Однако эта склонность вряд ли свидетельствует о преданности разуму; скорее, это признак простительного самомнения.

См. Также Blanshard, Brand; Конт, Огюст; Вера; Юм, Дэвид; Локк, Джон; Логический позитивизм; Платон; Позитивизм; Практическая причина; Рационализм; Рассел, Бертран Артур Уильям; Мышление; Витгенштейн, Людвиг Йозеф Иоганн.

Библиография

Бермудес, Хосе Луис и Алан Миллар, ред. Причина и природа: Очерки теории рациональности .Оксфорд: Clarendon Press, 2002.

Blanshard, Brand. Причина и анализ . Лондон: Аллен и Анвин, 1962.

BonJour, Лоуренс. В защиту чистого разума . Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета, 1997.

Брюэр, Билл. Восприятие и разум . Оксфорд: Clarendon Press, 2002.

Чисхолм, Родерик. Теория познания . Энглвуд Клиффс, Нью-Джерси: Прентис-Холл, 1966; 2-е изд., 1977; 3-е изд., 1989.

Юинг, А.С. Разум и интуиция . Лондон: Х. Милфорд, 1942.

Фоли, Ричард. Теория эпистемической рациональности . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета, 1987.

Фрейд, Зигмунд. Будущее иллюзий . Перевод В. Д. Робсон-Скотт. Лондон: Hogarth Press, 1928.

Фридман, Майкл. «Философия как динамический разум: идея научной философии». В What Philosophy Is: Contemporary Philosophy in Action , под редакцией Хави Карела.Лондон: Continuum, 2004.

Хаусон, Колин и Питер Урбах. Научное обоснование: байесовский подход . 2-е изд. Чикаго: Открытый суд, 1993.

Мозер, Пол К., изд. Рациональность в действии . Кембридж, Великобритания: Издательство Кембриджского университета, 1990.

Мерфи, Артур Э. Использование разума . Нью-Йорк: Macmillan, 1943.

Nagel, Ernest. Суверенная причина . Гленко, Иллинойс: Free Press, 1954.

Папино, Дэвид. Корни разума: философские очерки рациональности, эволюции и вероятности .Оксфорд: Clarendon Press, 2003.

Пикок, Кристофер. Царство разума . Oxford: Clarendon Press, 2004.

Russell, Bertrand. Скептические эссе . Нью-Йорк: Нортон, 1928.

Сантаяна, Джордж. Жизнь разума , ред. изд. Нью-Йорк: Scribners, 1954.

Стич, Стивен. Фрагментация разума . Кембридж, Массачусетс: MIT Press, 1990.

Уолш У. Х. Причина и опыт . Оксфорд: Clarendon Press, 1947.

Уайтхед А.Н. Функция разума . Princeton, NJ: Princeton University Press, 1929.

GJ Warnock (1967)

Библиография обновлена ​​Бенджамином Федором (2005)

Encyclopedia of Philosophy Warnock, G. | Отзывы | Философские обзоры Нотр-Дама

В самом начале своего нового захватывающего сборника эссе « Reason in Philosophy » Роберт Брэндом заявляет о своей приверженности своей особой разновидности рационализма: «Эта книга принадлежит почтенной традиции, которая отличает us как разумных животных. , и философия , стремясь понять, сформулировать и объяснить понятие причины , которая тем самым играет эту решающую разграничивающую роль.«(P 1) То есть, согласно Брандому, мы отличаемся от других животных тем, что мы рациональны, а отличие философии как дисциплины состоит в том, что она пытается понять, что значит быть рациональным, и действовать по причинам таким дифференцирующим образом. . В оставшейся части этого удивительно ясного и лаконичного сборника профессор Брандом практикует философию именно в этом смысле. В различных эссе Брэндом подходит к ключевым понятиям рациональности, причин, наличия причины и действия по причине с разных исторических и систематических точек зрения и пытается сформулировать и применить эти понятия, сформулированные таким образом, во множестве различных способами.В процессе проведения этих исследований Брандом также предоставляет нам наиболее доступное из дошедших до наших дней введение в свою сложную систематическую философию.

Центральным элементом рационализма Брэндома является то, что для него поведение кардиналов в моем дворе не считается поддающимся оценке с точки зрения их причин; они скорее разумны, чем разумны, если использовать типичный брандомианский язык выражения.По Брандому, живые существа, такие как кардиналы, по-разному реагируют на свое окружение. Но они не считаются разумными, потому что они неспособны к той ответственности и власти за свои действия, которая характерна для того, чтобы быть обязанными, запрещенными и разрешенными (и приверженными определенному образу действий или иметь право на что-то), и что, по его мнению, необходимо для того, чтобы выводы агента можно было надлежащим образом оценить. Поведение кардиналов сводится к неявной категоризации характеристик их среды, но это поведение не зависит от того, какие птицы делают выводы относительно применимости этих категорий.Именно его особый анализ природы умозаключений и практики построения и оценки умозаключений составляет основу понимания рациональности Брэндомом. Агент является рациональным в предпочтительном смысле Брэндома на тот случай, если он делает выводы способом, который может быть оценен в соответствии с логической ролью понятий, участвующих в этих выводах, где выводящая роль концепции определяется в терминах условий, при которых агент будет иметь право применять или запрещать применять эту концепцию вместе с тем, что еще агент будет иметь право или обязательство в соответствии с соответствующим применением концепции.Эта артикуляция содержания понятий в терминах выводящей роли этих понятий и определение этих ролей в терминах приличий вывода сочетается с характерным прагматизмом. Вместо содержания концепции, обеспечивающей независимое руководство или правило, определяющее, какие выводы являются уместными, это фактическая практика вывода, осуществляемая в сообществе агентов, которые оценивают себя и друг друга на предмет уместности своих выводов, что объясняет содержание. концепций.В своем, вероятно, самом четком изложении на сегодняшний день основ анализа рациональности, составляющего ядро ​​его программы, Брэндом резюмирует свои обязательства в «Разум в философии» :

. Я подчеркивал, что на моем способе понимания рациональности — нормативное понятие. Пространство причин — это нормативное пространство. Я также зарегистрировал методологическое обязательство… к прагматическому порядку объяснения — к учету , означающего , с точки зрения использования ; более конкретно, к абстрагированию выводных отношений, которые формулируют концептуальное… содержание из практик рассуждений и процессов вывода дискурсивных практиков.Это широко функционалистская объяснительная стратегия. Это рационалистический (точнее, инференциалистский) функционализм, потому что концептуальное содержание понимается с точки зрения его роли в рассуждении, в форме умозрительной роли. И это нормативный функционализм, а не причинно-диспозиционный функционализм. Иными словами, рассматриваемые роли должны быть определены в нормативном словаре того, что обязывает или дает право применять концепцию, и что еще делает, что обязывает или дает право, а не то, что заставляет применять эту концепцию или что еще делать, что заставит человека сделать.(стр. 12)

Примерно половина «Разум в философии» посвящена публикации трех лекций Вудбриджа, первоначально прочитанных в Колумбии в 2007 г., в которых Брэндом предлагает смелую интерпретацию Канта и Гегеля относительно разума и семантики, т.е. развитие этих взглядов при переходе от Канта к Гегелю и актуальность Канта и Гегеля для современной мысли. Остальная часть тома включает пять эпизодических статей, в которых обсуждаются самые разные темы, от истины и природы концепций до характера, важности и роли философского предприятия.Учитывая несопоставимые цели различных глав, в сборнике в целом наблюдается удивительно высокая степень единства тона и содержания.

Первая из лекций Вудбриджа «Нормы, я и концепции» предлагает своеобразное прочтение теоретической философии Канта, радикальной во многих отношениях и являющейся наиболее интересной частью сборника. Для Брандома центральная идея Канта состоит в том, что «суждение и намеренное выполнение действий отличается от действий неразумных существ не в том, что они включают какие-то особые психические процессы, а в том, что они являются объектами познания, а агенты несут особую ответственность. для «(стр. 32).Поскольку Кант Брэндома также считает, что субъект несет ответственность за свои суждения и свои действия на тот случай, если оно способно взять на себя ответственность за эти действия и суждения, Кант Брандома придерживается точки зрения, что наличие разума — это вопрос единомышленников. субъект берет на себя ответственность за то, во что верит и делает. Выражаясь немного более кантианскими терминами, Кант Брандома придерживается точки зрения, что единство апперцепции достигается посредством процесса, в котором агент объединяет свои суждения, придя верить тому, во что он должен верить (имеет основания верить). учитывая ее другие суждения и содержание концепций, составляющих эти суждения.

С чисто научной точки зрения предлагаемая здесь интерпретация Канта не только своеобразна, но также весьма избирательна и недостаточно обоснована текстом. То, что интерпретация является идиосинкразической, является функцией того факта, что при таком прочтении Кант выходит очень похожим на Брэндома. (Чтобы стать полностью брандомистским, этому Канту нужно было бы, по крайней мере, прочитать Гегеля Брандома, но это вопрос следующих двух лекций.) Интерпретация избирательна, поскольку фокусируется исключительно на узком, но центральном диапазоне кантовских тем.В частности, Брандома в первую очередь интересует теория суждения Канта, трансцендентальное единство апперцепции и, особенно, предположение Канта в «Дедукции» о том, что форма понятия всегда является «чем-то, что служит правилом». Как он сам признает, чтение Брэндома игнорирует другие центральные темы мысли Канта; самое главное, Брандом не обсуждает интуицию или чувствительность, и он вообще не интегрирует кантовское рассмотрение чувственности в свою интерпретацию. Интерпретация, предлагаемая в «Нормах, Я и Концепциях», также основана на чрезвычайно небольшом количестве текстов, и иногда чтение даже этих текстов является несколько тенденциозным.(Например, Брэндом в значительной степени повторяет замечание Канта в выводе B о том, что традиционные теории, трактующие суждение как представление отношения между двумя концепциями, не могут справиться с гипотетическими или дизъюнктивными суждениями — Брэндом видит в этом первое понимание силы / содержание — но в контексте этого отрывка Кант рассматривает это замечание почти как отступление в скобки.) полна увлекательных и удивительных открытий.И Брандом дает нам частичное оправдание этого яростного прочтения Канта в оставшихся двух лекциях Вудбриджа, в которых представлены очертания его интерпретации Гегеля и его понимания философского развития от Канта до Гегеля. Среди других тем вторая лекция «Автономия, сообщество и свобода» рассматривает вопрос о природе и происхождении детерминированности содержания эмпирических концепций, которые мы должны применять ответственно. Согласно Брандому,

принципиальным нововведением Гегеля является его идея о том, что для того, чтобы довести до конца фундаментальное понимание Канта в сущности нормативного характера разума, значения и рациональности, мы должны признать, что нормативные статусы, такие как авторитет и ответственность, являются в базе социальных статусов .(стр. 66)

Дело не только в том, что для того, чтобы быть агентом, ответственным за то, во что он верит и что он делает, агент должен признать эту ответственность. Как видел Кант, это также тот случай, когда этот агент должен быть признан стоящим под этой ответственностью другими индивидами, и что это требование взаимного признания допускает, в прото-витгенштейновской манере, возможность того, что мы можем ошибаться в отношении справедливости. то, что мы взяли на себя с по . Эта возможность, в свою очередь, играет центральную роль в независимости содержания понятий от нашего собственного применения этих понятий.В третьей лекции «История, разум и реальность» Брандом завершает свое обсуждение Гегеля о происхождении независимого содержания понятий и излагает свои собственные взгляды на важность Гегеля для правильного понимания природы и практики. истории философии. Брандом утверждает, что для Гегеля содержание всех понятий, которые мы несем ответственность за применение в судебных решениях, фиксируется способом, аналогичным способу определения содержания понятий, используемых в общем праве:

Судья должны решать для каждого нового случая и , что одобрять — то есть, следует ли брать рассматриваемую концепцию и применять ее к описанной ситуации — и , какие исключения несовместимости материалов и последующие включения, формулирующие содержание понятий.И для и из этих задач единственное доступное сырье обеспечивается тем, как были решены предыдущие дела. (стр. 84)

Принимая эти решения, судья в традиции общего права и пользователь концепции в целом несут ответственность как перед другими современными (авторизованными) пользователями рассматриваемого понятия, так и перед историей предыдущего использования концепция; она должна представить причины использования концепции в том виде, в котором она обращается к предыдущим применениям, в качестве оправданий и приемлемых для ее нынешних и будущих коллег.При этом и отвечая на другие современные способы использования концепции, признавая или не признавая их как подходящие, каждый текущий пользователь концепции находится как часть современного сообщества, которое постоянно интерпретирует, расширяет и проясняет традицию, из которой Сообщество возникло благодаря применению к новым случаям концепций, унаследованных от этой традиции. Для Брандома этот процесс так же влияет на развитие философской традиции, как и в любой другой сфере.Мы, философы, делаем свою работу, применяя унаследованные концепции к новым случаям, и при этом мы оправдываем себя, ссылаясь на причины, вытекающие из наших переосмыслений нашей собственной традиции. И, замыкая круг, это именно то, что, по мнению Брэндома, он делает на лекциях Вудбриджа, взятых в целом. С этой точки зрения неудивительно, что Кант и Гегель во многом напоминают Брандома (а также Селларса и Витгенштейна).

Из оставшихся эссе в Reason in Philosophy два касаются дальнейших размышлений о философском предприятии, одно касается истины, а еще два касаются причин, по которым Брэндом предпочитает свой собственный взгляд на природу концепций альтернативам, предлагаемым в современных дискуссиях.(В связи с последней темой следует отметить, что Брэндом склонен не учитывать ни все альтернативы, представленные на столе, ни все нюансы альтернативных взглядов. Например, различие между разумными существами, которое Брэндом очень любит. , которые способны к дифференциальной отзывчивости и, следовательно, к поведению, которое сортирует элементы окружающей среды по типам, но неспособны к умозаключениям, и разумным существам, которые способны формировать и оценивать уместность выводимых связей и, таким образом, способны применять концепции в полное брандомианское понимание вряд ли может показаться исчерпывающим.Хотя кардиналы в моем дворе, вероятно, не оценивают правильность выводов друг друга, они, похоже, делают довольно много выводов, которых нет в их механизмах сенсорной сортировки, из ограниченной сенсорной информации, которую они собирают в ходе категоризации своего окружения. ) Хотя все вопросы, рассматриваемые в этих главах, Брэндом освещал, в некоторых случаях более широко, в других его трудах, каждое из этих эссе также содержит интересные новые идеи, которые часто выражаются в ясной и доступной форме.Они вместе с главами, взятыми из лекций Вудбриджа, представляют собой как прекрасное введение в мысль Брэндома, так и удобочитаемый и важный вклад в современные дискуссии по философии разума, философии языка и метафизике разума.

преобразований концепции разума в JSTOR