Религиозное чувство — Православный портал «Азбука веры»
***
Религио́зное чу́вство — 1) естественное для человека стремление к Богу как к своему Творцу, Промыслителю; 2) чувства, формируемые и раскрываемые в человеке в процессе религиозно-нравственной деятельности (как то: любовь к Богу и ближним; ревность о Господе, благоговение перед Богом или святыней, радость о Господе, страх Божий и др.).
Основные виды религиозных чувств: благоговение, благодарность, преданность, почитание, ревность, радость, страх Божий, смирение, вера, надежда, любовь. «Всех благ, или нравственных доброт начало, средина и конец, если хочешь, и хороводитель и главарь – вера, надежда и любовь – сия триплетная и боготканная вервь, – паче же всех любовь…» [Каллист и Игнатий Ксанфопулы. 1900, с.195].
***
Чем религиозное чувство отличается от религиозных чувств?
В отличие от частных религиозных чувств, возникающих, проявляющихся и формируемых в человеке в связи с его верованием, естественное религиозное чувство свойственно всем людям вообще, вне зависимости от мировоззрения и отношения к той или иной вере.
Религиозное чувство обнаруживается в общем стремлении человека к Богу как к Источнику жизни, Подателю всяческих благ. Оно также естественно для человека, как и любые другие стремления, вызванные проявлением сущностных свойств; по значимости же занимает приоритетное место (Деян.17:27).
В той или иной степени религиозное чувство проявляется через разные сферы и силы души, как правило же: чрез разум, совесть и сердце.
Так, разуму всякого человека свойственно иметь представление о некоей Высшей Силе, Верховном Могущественном Существе. Поэтому Истории неизвестно ни одного безрелигиозного народа.
Другое дело, что под влиянием негативных факторов, связанных с общей и личной греховностью, прирожденная человеку идея об этом Существе может уродоваться, приобретать злохудожные очертания (так, язычники верят во множество богов, материалисты — в самосущую материю; пантеисты же отождествляют Бога с природой).
В голосе совести все люди, без исключения, ощущают требования нравственного закона. Голос совести нельзя отождествлять ни с личными желаниями, ни с частными, субъективными представлениями о морали, ведь нередко он звучит даже и вопреки нашим мыслям, нашему произволению. Через совесть человек познаёт Бога как Доброго и Справедливого Творца, познаёт его волю.
Сердцем все люди стремятся к счастью. Человек неверующий ищет счастья в мирском. Однако в мире нет ничего, что бы могло удовлетворить этому запросу сполна. Всецело реализовать сердечную потребность в радости и блаженстве может только Господь. Именно к Нему, как к Подлинному, Неисчерпаемому Источнику благ стремится сердцем каждый человек: верующий — осознанно; неверующий — как бы блуждая и спотыкаясь во тьме (поиск счастья в мирских удовольствиях может лишь на короткое время затмить, приглушить этот высокий порыв).
Религиозное чувство побуждает человека искать Бога.
В должной мере и в правильном русле оно реализуется только в рамках подлинной веры (Ин.15:5). Такой верой является Православие.
От этого естественного религиозного чувства следует отличать частные чувства, вырабатываемые в процессе общения с Богом, при содействии благодати. Эти чувства свойственны верующим. Помимо прочих к ним относятся: страх Божий, любовь, благоговение, богоугодная ревность, готовность к самопожертвованию. По мере развития этих чувств, человек уподобляется своему Первообразу и в конце концов удостаивается вселения в Высшие Небесные обители.
Следует ли государству защищать религиозные чувства верующих?
Особо активному и широкому обсуждению в нашем обществе этот вопрос подвергся относительно недавно, в связи с законопроектом о защите чувств верующих. Кто-то изначально поддерживал этот законопроект всею душой, кто-то выказывал сдержанное или нейтральное отношение, равнодушие, наконец, кто-то находил в нём повод для недовольства и даже для грубой иронии (мол, а почему бы не издать закон о защите чувств неверующих?).
Одна из причин недовольства связана с неясностью или несогласием с критериями для оценки степени оскорбления верующих. Что вообще означает понятие «оскорбление чувств»? Где та грань, преступив которую человек вынужден будет предстать перед гражданским или уголовным судом? Положим, какому-нибудь христианину оскорбительным может показаться сам факт отрицания Божественного достоинства Христа, неверие в Его Воскресение, Вознесение и восседание одесную Отца. Кто-то может оскорбиться непристойным поведением священника.
В свою очередь чувства мусульманина могут оскорбиться от отрицания кем-либо истинности ислама, чувства иудея — от критики иудаизма, буддиста — от критики буддизма. Неужели каждый подобный эпизод, в случае поступления жалобы со стороны оскорбленного, должен рассматриваться как преступление, нарушение юридического закона?
Но ведь у этого вопроса есть и другая сторона, в чём, собственно, и усматривается целесообразность законопроекта. Как известно, государство обязано защищать права и свободы своих граждан. В перечень этих прав входит и право религиозного выбора, право на исполнение тех или иных религиозных обязанностей (не противоречащих требованиям Гражданского и Уголовного кодексов).
Между тем, встречаются случаи, когда те или иные люди не просто оппонируют представителям той или иной веры, но глумятся и издеваются над “святынями”, грубо препятствуют совершению “богослужений”. Разве в подобного рода обстоятельствах государство не вправе вмешаться в ситуацию?
Несмотря на то, что Царство Христа — Царство не от мира сего (Ин.18:36), этим положением не исключается возможность взаимодействия Церкви и государства. Так, в эпоху Вселенских Соборов светские власти способствовали созывам и организации Соборов, борьбе с ересями и расколами (правда, такое вмешательство не всегда приводило к положительным результатам, но это было связано не с неуместностью сотрудничества гражданских и церковных властей как такового, а со злоупотреблениями).
В какой мере религиозная вера должна быть основана на чувствах?
Чувственная сила является одной из главных сил человеческой души (наряду с умственной, желательной (волевой), раздражительной). Стало быть, использование чувственной сферы души в религиозно-нравственной деятельности не только уместно, но и необходимо, как необходимо проявление других её сфер: разумной, раздражительной, волевой.
В отличие от разума, сознающего те или иные действия, подлежащие нравственной оценке, как полезные, бесполезные или вредные для спасения, через чувства человек оценивает их несколько иначе, а именно: как нравящиеся или не нравящиеся, доставляющие радость или вызывающие скорбь.
При правильном функционировании чувственной сферы, как было бы, если бы человек не был греховным, но пребыл бы в первозданной нравственной чистоте, чувственная сфера проявлялась бы в нём в полном согласии с разумом и волей, которые, в свою очередь, устремляли бы человека к Добру.
Таким образом, человек стремился бы к тому, что соответствует его естеству и высшему предназначению, что согласно с замыслом Божьим о нём. Удовлетворение этим стремлениям сопровождалось бы радостью и довольством.
Совершенно иначе обстоит дело с греховными людьми. Для грешника очень часто приятным и радующим представляется не то, что полезно относительно спасения, но напротив, что вредно и разрушительно для тела и души.
В видах спасения чувственная сфера души должна подлежать такому же исцелению от последствий греха, как и прочие. По мере нравственного совершенствования человека, осуществляемого при содействии Божьем, преображаются все его душевные силы, возрастает степень их согласованности между собой. Так жизнь человека становится более возвышенной и целостной, цельной.
Формируемые в рамках истинной веры религиозные чувства, такие как любовь, страх Божий, ревность и радость о Господе, способствуют более правильной организации жизни, более тесному единению с Богом и ближними.
Относительно непосредственного ответа на заявленный в заголовке вопрос следует заметить, что чрезмерное акцентирование внимания на удовлетворении запросов чувственной сферы, при ненадлежащем контроле над разумом, волей и раздражительной силой, может приводить к печальным последствиям.
Так, непомерно высокая жажда радости может побуждать к неоправданному уклонению от скорбей, испытаний и трудностей (что в итоге может побуждать к ослаблению постов, сокращению длительности ежедневных молитв и пр.).
Чрезмерная ревность может перерастать в “ревность не по разуму”, грубый фанатизм.
Страх Божий может смениться паническим страхом, ужасом перед Богом (подобно тому страху, какой испытал согрешивший Адам (Быт.3:8)).
Чрезмерное увлечение мистическими ощущениями, погоня за высшими созерцаниями может закончиться погружением человека в ложный, богопротивный мистицизм (такого рода мистицизм практиковали представители ереси (см.
: Ересь) мессалиан).
Религиозные чувства верующих. Раскрытие понятия
Законодатель, закрепил понятие «Религиозные чувства верующих» в ст. 148 УК РФ. Попытаемся разобрать смысловую конструкцию этого понятия.
Член Экспертного Совета по проведению государственной религиоведческой экспертизы при Министерстве юстиции Российской Федерации профессор МГУ И. Н. Яблоков, в Учебном словаре-минимуме по религиоведению , дает следующие определения:
«ЧУВСТВА РЕЛИГИОЗНЫЕ — эмоциональное отношение верующих к сакральным существам, связям, к сакрализованным вещам, животным, растениям, персонам, местам, друг к другу и к самим себе, а также к религиозно интерпретируемым отдельным явлениям в природе, общ-ве и к миру в целом. Не всякие переживания можно считать Ч.р., но лишь те, к-рые спаяны с религиозными представлениями, идеями, повествованиями и в силу этого приобрели соответствующую направленность, смысл и значение. Ч.р. возникают на основе религиозных потребностей и, в свою очередь, сами становятся объектом потребности – тяготения к их переживанию, к религиозно-эмоциональному насыщению.
С религиозными представлениями могут сплавляться и получать соответствующую направленность, значение и смысл разные эмоции человека – страх, любовь, восхищение, благоговение, радость, надежда, ожидание, стенические и астенические, альтруистические и эгоистические, праксические и гностические, нравственные и эстетические. В этом случае переживаются «страх Господень», «радость богообщения», «умиление иконой Богоматери», «сострадание к ближнему», «благоговение перед красотой и гармонией сотворенной природы», «ожидание чуда», «надежда на потустороннее воздаяние» и т.д.»
Для раскрытия понятия «Верующий», автор отсылает нас к понятию «Религиозность» (верующий=религиозный).
«РЕЛИГИОЗНОСТЬ – качество индивида и группы, выражающееся в совокупности религиозных свойств сознания, поведения, отношений. Общим признаком, критерием религиозного сознания является религиозная вера, к-рая включает знание и принятие в качестве истинных религиозных идей, представлений, понятий, повествований и уверенность в существовании гипостазированных (греч. upostasiV– основание, сущность) существ, атрибутизированных (лат. attribuo – придавать, наделять) свойств и связей. Религиозное поведение представляет собой ряд поступков, реализующих религиозные предписания и совершающихся в соответствии с религиозными нормами. Оно носит символический характер, выражает религиозные значения и смыслы, может быть культовым и внекультовым (действия во время богослужения, религиозных обрядов и праздников, молитвы, в процессе преподавания богословия, религиозного воспитания в семье, управления религиозными организациями, пропаганды религии и т.д.). К показателям включенности в религиозные отношения принадлежат: богослужебные связи служителя культа и верующих, взаимоотношения учителя и учеников в духовной школе, членство в общине, в исполнительных органах, в различных формальных и неформальных группах верующих и др. Под степенью Р. понимается определенный уровень интенсивности религиозных свойств индивида и группы. Распространенность Р. измеряется долей обладающих религиозными свойствами индивидов среди населения или в группе.
Характер Р. определяют как качественную и количественную особенность, специфику черт индивида, группы. Типы Р. – это понятия, к-рые отражают определенный ее характер, общий для некоторого числа людей, и на этой основе выделяют соответствующие классификационные группы. Состояние Р. представляет собой относительно устойчивую систему религиозных свойств индивида, группы. Динамикой Р. называют переход одного ее состояния в другое.»
Следует отметить, что набор чувств у всех людей (как верующих, так и не верующих) абсолютно одинаков. Религиозные чувства – это самый обычный набор чувств, которые верующий человек испытывает по отношению к тому, что связано с его верой. Вот цитата Вильяма Джемса из того-же учебника: «нет никакого основания утверждать, что существует абстрактное «религиозное чувство», как отдельная элементарная эмоция, присущая каждому религиозному переживанию без исключения. Если нет особой элементарной религиозной эмоции, а есть только совокупность обыкновенных эмоций, на которые религиозные объекты накладывают свой характерный отпечаток».
Описывая представления Юма о происхождении религии, автор пишет: «По мнению философа, хотя вера в невидимую разумную силу была весьма широко распространена среди человеческого рода всюду и во все времена, однако она, быть может, не была настолько всеобщей, чтобы не допускать исключений, и вызванные ею идеи не отличались единообразием. С одной стороны, были открыты некоторые народы, не обладающие никакими религиозными чувствами, с другой – нет таких двух народов и вряд ли найдутся два таких человека, которые в точности сходились бы в этих своих чувствах». То есть религиозные чувства каждого человека уникальны. Поэтому массовое подписание одного и того же заявления об оскорблении религиозных чувств, выглядят как минимум странно.
Возникает вопрос: а как же не религиозные люди, ведь закон не может защищать права одних и не защищать права других? Здесь ситуация вообще очень странная. В преамбуле Закона о свободе совести и о религиозных объединениях содержится фраза «уважая христианство, ислам, буддизм, иудаизм и другие религии, составляющие неотъемлемую часть исторического наследия народов России». Но при этом буддизм не является религией в общепринятом смысле (о чем не перестают напоминать буддистские ламы). Да и под определение верующий (религиозный), буддисты никак не подпадают. Тем не менее, 28 июля 2016 г. Элистинский городской суд вынес приговор Саиду Османову, за оскорбление религиозных чувств буддистов. То есть статус верующего и наличие религиозных чувств по сути вменяется. Хотя из того факта, что закон относит буддизм к религии, вовсе не следует что у буддистов появились религиозные чувства.
Подведем итоги.
1) Религиозные чувства могут быть только у верующих (религиозных) людей. Необходимо выяснить, действительно ли речь идет о верующих (а не об агностиках, например).
2) Не всякие чувства верующих являются религиозными. Необходимо выяснить, спаяны ли эти переживания с религиозными представлениями, идеями, повествованиями и в силу этого приобрели соответствующую направленность, смысл и значение.
3) Религиозные чувства всегда индивидуальны.
Каждому верующему следует обосновать, какие именно религиозные чувства были оскорблены, в чем именно состоит факт их оскорбления. Описание оскорбленных чувств «под копирку» дают основания усомниться в верности показаний.
P.S.
Формально, Конституция гарантирует равный объем правовой защиты, как для верующих, так и для атеистов (если кто-то, например, посчитает что его чувства оскорблены, из за призывов вынести Ленина из мавзолея). Но практики пока нет.
Вера и религиозное чувство | Астанайское церковное благочиние
В современном благочестии причину выпадения единства нужно искать в постепенном растворении веры в том, что лучше всего определить как «религиозное чувство». Многим утверждение это покажется странным, даже бессмысленным, настолько в наши дни понятия эти стали равнозначными, тождественными. Для христианства, однако, в христианском опыте и понимании веры разница между ними поистине огромная. Вера есть всегда и прежде всего встреча с Другим, обращение к Другому, принятие Его как «пути, истины и жизни», любовь к Нему и желание всецелого единства с Ним — так что «.
..уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2, 20). И потому, что вера всегда обращена на Другого, она есть выход человека за пределы своего «Я», коренное изменение взаимоотношений его прежде всего с самим собой. Между тем как «религиозное чувство», в наши дни снова доминирующее в религии, тем-то и отлично от веры, что живет и питается оно самим собою, то есть тем удовлетворением, которое оно дает и которое, в конечном итоге, подчинено личным вкусам и переживаниям, субъективным и индивидуальным «духовным нуждам».
Вера, в ту меру, в какую она подлинная вера, не может не быть внутренней борьбой: «Верую, Господи, помоги моему неверию…» Религиозное чувство, напротив, потому и «удовлетворяет», что оно пассивно, и если на что и направлено, то больше всего на помощь и утешение в житейских невзгодах. Вера, хотя субъектом ее всегда является личность, никогда не индивидуалистична, ибо обращена к тому, что раскрывается ей как абсолютная Истина, по самой природе своей не могущая быть индивидуальной.
Поэтому вера неизменно требует исповедания, выражения, привлечения и обращения к себе других. Религиозное чувство, напротив, предельно индивидуалистично, ощущает себя как невыразимое и ежится от всякой попытки выражения и осмысления, как от ненужного и вредного «умствования», рискующего разрушить «простую веру». Вера непременно жаждет целостности просвещения собою, подчинения себе и разума, и воли, и всей жизни. Религиозное чувство, напротив, легко принимает разрыв между религией и жизнью и благополучно уживается с идеями, убеждениями, иногда целым мировоззрением, не только чуждыми христианству, но зачастую открыто ему противоречащими.
Так вот, именно «религиозное чувство», а не вера в изначальном христианском восприятии этого слова, доминирует, если не безраздельно царит в современной православной «церковности». Этой постепенно совершившейся подмены им веры обычно не замечают, потому что извне, на поверхности церковной жизни оно чаще всего выявляет себя как самый что ни на есть стопроцентный оплот подлинной «церковности» и «истинного православия». В православном его варианте оно и впрямь выражается преимущественно в утробной привязанности к обрядам, обычаям, традициям, ко всем внешним формам церковной жизни. И вот, благодаря этой внешней «церковности» религиозного чувства, столь многие не понимают, что консерватизм, действительно присущий ему, есть на деле псевдоконсерватизм, глубоко чуждый, можно даже сказать, враждебный изначальному христианскому преданию. Это — консерватизм формы, но не только без отнесения ее к ее содержанию, то есть к вере, в ней воплощенной, ею раскрываемой и даруемой, но и фактически отрицающий само наличие такого содержания. Если религиозное чувство столь «консервативно», столь привержено к форме, что любое, даже самое незначительное изменение этой последней тревожит и раздражает, то это потому, что именно формой, «формой в себе», ее неизменностью, священностью, красотой оно и заворожено и «питается», в ней находит то удовлетворение, в искании которого сама его сущность. И потому еще больше тревожит и раздражает его всякая попытка осмысления формы, искания в ней воплощенной, ею являемой истины — тут, и вполне справедливо, чует религиозное чувство смертельную для себя опасность, нависший над собою суд веры.
Действительно, новизна, абсолютная и вечная новизна христианства — только в вере, только в Истине, которая верою удостоверяется и претворяется в спасение и жизнь. Поэтому без отнесения своего к вере, без постоянного «опознания» самих себя как воплощения и исполнения веры, никакие «формы» в христианстве не действительны, больше того, сами становятся идолами и идолопоклонством, ибо делаются нарушением того поклонения Богу «в Духе и Истине», что заповедано и даровано нам Христом. Христианство, это не трудно показать, не создало никаких новых форм, оно восприняло и унаследовало «старые» формы, извечно присущие человеческой религии и жизни. В том, однако, вся вечная новизна его, что древние формы оно не только наполнило новым содержанием, новым смыслом, но поистине претворило и вечно претворяет в само явление, в сам дар Истины, в причастие ей как новой жизни. Но претворение это, повторяю, совершается только верою. «Дух животворит, плоть не пользует нимало». Только вере, потому что она от Духа и знает Истину, дана сила животворить плоть формы, претворять ее «во единого Духа причастие».
Но этого претворения как раз и не знает, ибо прежде всего не хочет, религиозное чувство. Не знает, не хочет потому, что в самой сущности своей оно агностично, обращено не к Истине, питается и живет не верой как знанием и обладанием Истиной, как жизнью жизни, а самим собою, своим самоуслаждением и самодовлеемостью. Об этом лучше всего свидетельствует поразительное равнодушие к содержанию веры, полное отсутствие интереса к тому, во что верит вера, у подавляющего большинства людей, называющих себя верующими и вполне искренне приверженных Церкви. Лучезарное откровение Троичного Бога, триединства Божественной жизни, тайны Богочеловсчества Христова, соединения в Нем — «непреложного, неизменного, неслиянного, неразлучного» — Бога и человека, снисшествие в мир Духа Святого и в Нем — «иного жития, вечного начала», — все то, чем буквально жила ранняя Церковь, чему радовалась как «победе, победившей мир», и что было в ней потому предметом напряженного осмысливания и страстных споров, — все это современному «религиозному» человеку не интересно.
И это не от греховной лености, не от слабости. Содержание веры, Истина, на которую она направлена, не интересны ему потому, что ни не нужны самой его «религиозности», тому религиозному чувству, которое постепенно заменило собою, растворило в себе веру.
Но тогда о каком единстве веры может идти речь, что может само это понятие, столь важное, столь центральное в ранней Церкви и в се восприятии предания, означать, какому опыту соответствовать? Если ни богословие в его казенной, рационализмом и юридизмом пропитанной форме, ни благочестие, в его редукции к до конца индивидуализированному религиозному чувству, единством не заняты, ибо оно выпало из поля их внимания и интереса, то каково же содержание этого понятия, больше чем когда бы то ни было остающегося одним из главных полюсов, главных двигателей христианства?
Действительно, о христианском единстве, о единстве Церкви, в наши дни говорят не меньше, а по всей вероятности, неизмеримо больше, чем прежде. Но вот в том-то все и дело, в том, я не побоюсь сказать, еретический соблазн наших дней, что единство это другое, не то, что составляло сердцевину и главную радость, само содержание христианской жизни с первого дня существования Церкви, что почти незаметно для религиозного сознания в нем совершалась подмена единства, которая в наши дни все очевиднее раскрывается как измена.
Суть же этой подмены в том, что вместо того, чтобы Церковь принимать, осознавать и переживать как одновременно и источник и дар нового, всегда нового, ибо из мира не выводимого и к нему не сводимого единства, се саму стали воспринимать как выражение, форму и «санкцию» уже существующего — земного, «природного» единства. Или по-другому: Церковь, как единство свыше, подменили Церковью, как единством снизу. Когда же в служении этому единству снизу, единству плоти и крови, в его выражении и охранении стали полагать главное, если не единственное призвание и назначение Церкви, подмена стала изменой.
Я убежден, что именно в наши дни, и именно потому, что наша эпоха, как никакая другая, буквально одержима культом и пафосом «единства», подмена эта особенно опасна, грозит стать изменой, ересью в полном смысле этих слов, хотя этого-то как раз и не видит большинство верующих «церковных» людей. Не видят же потому, что никакого опыта единства не имеют и не знают, и, следовательно, не хотят, ибо хотеть можно только того, что, хотя бы отчасти — «как бы сквозь тусклое стекло, гадательно» — ощутила, познала, полюбила душа и уже не может забыть… Но вот не зная, не помня, хотят и ищут «единства снизу», на него переносят неутолимую в человеке жажду единства. И не понимают, что вне дарованного нам Христом единства свыше и всякое единство снизу не только внутренне обессмысливается и обесценивается, но и неизбежно становится идолом, и, как это ни звучит страшно, саму религию, само христианство тянет назад — в идолопоклонство…
Поэтому нет сейчас у Церкви, и в первую очередь у православного богословия, задачи более насущной и спешной, чем прояснение опыта и знания единства свыше, то есть самой сущности Церкви, отличающей ее от всего в «мире сем», но потому и являющей ее как спасение мира и человека.
Источник: http://shmeman.ru
«Группа оскорбляет моё религиозное чувство православного христианина». Концерт Cannibal Corpse в Екатеринбурге под угрозой срыва с «Божьей волей» » Вечерние ведомости
Фото: Chris BureshПравославные активисты из общественного движения «Божья воля», основанного известным активистом Дмитрием Энтео (Цорионовым), собираются отменить концерты метал-группы Cannibal Corpse (США) в России.
В группе движения в соцсети «ВКонтакте» активисты призывают «защитить город от кощунников».
«Обязательно примите участие в акции против богохульства и растления, всего 5 минут для того, чтобы отправить заявление на концерт группы «Cannibal Corpse». Это касается каждого из нас!» – указано в посте. Далее указаны даты концертов группы в России, в Екатеринбурге дэт-металлисты собираются выступить 8 октября.
Далее указано, что творчество американской группы носит «явный сатанинский и антихристианский характер».
«Призываю всех верующих и просто неравнодушных принять меры к запрету в нашей стране тура этой мерзкой группы. Займёт примерно 3-5 минут времени», – пишут активисты «Божьей воли». Для удобства неравнодушных общественное движение прикрепило к посту образец заявления в адрес главы региона или города, а также в адрес работников прокуратуры.
Заявление представляет собой перевод отдельных, наиболее жестких строчек из творчества метал-группы. После этого «Божья воля» дает юридическое обоснование того, почему они считают неприемлемым выступление Cannibal Corpse в России.
«Считаю, что публичные действия данной группы выражают явное неуважение к обществу и совершаются в целях оскорбления религиозных чувств верующих, за что в Российской Федерации предусмотрена уголовная ответственность по ч. 1 ст. 148 УК РФ. Действия данной группы оскорбляют моё религиозное чувство православного христианина. В связи с вышеизложенным прошу Вас провести проверку в отношении организаторов тура данного музыкального коллектива на наличие в их действиях признаков преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 30, ч. 1 ст. 148 УК РФ (покушение на нарушение права на свободу совести и вероисповедания), а также принять меры к запрету концерта данной группы на территории Российской Федерации», – пишут активисты.
Жителям Екатеринбурга предлагается написать заявления в адрес свердловского прокурора Сергея Охлопкова. Кроме того, указан адрес интернет-приемной главы Екатеринбурга Евгения Ройзмана. По всей видимости, Дмитрий Энтео не слишком знаком с мэром города и не знает, что большая часть обращений к главе благополучно переправляются в другие инстанции.
Отметим, группа Cannibal Corpse является представителями сцены экстремального металла. Их стиль характеризуют как «брутальный дэт-метал», а в текстах превалирует тема смерти и насилия в разных формах, из-за чего группу часто критикуют и подвергают цензуре. Сами участники коллектива считают, что все описанное в их текстах – не более чем вымысел, поэтому он не должен задевать ничьих чувств.
«Мы не поем о политике. Мы не поем о религии… Все наши песни – это рассказы, которые походят на кино ужасов. Нам нравятся ужасные, страшные кинофильмы, и мы хотим, чтобы лирика наших песен соответствовала атмосфере этих ужасов. В основном лирика наших песен – это вымышленные истории, и ничего более. И любой, кто обеспокоен этим, смешон», – говорят участники группы в одном из своих интервью.
Напомним, не так давно в Екатеринбурге был сорван концерт группы Behemoth, против выступления которой также протестовали православные активисты страны. Однако концерт отменили по иной причине – музыканты неверно заполнили документы на получение визы для работы в России.
А получать информацию оперативнее всего и в более непринуждённой форме можно в нашем телеграм-канале. Там свежо, дерзко и есть много того, что мы не публикуем на сайте! Подписывайтесь!Иван Шумков © Вечерние ведомости
Старообрядцы и русское религиозное чувство. Часть 2
Старообрядцы и русское религиозное чувство. Часть 2
Модели модернизации. Формирование новой трудовой этики
Раньше можно было ничего не делать. Пошёл, когда надо покрестился, когда надо тебя отпели и потом куда-то попал, ничего от тебя не зависит. В этой ситуации всё по-другому. Нельзя было сидеть и ничего не делать. Надо было как-то себя вести, надо было принять решение. Значительная часть просто пошла на поводу у властей: раз говорят троеперстно, значит троеперстно, четырьмя так четырьмя, хоть шестью.
А у нас оказалась часть общества… может быть, был какой-то психологический отбор, может быть, его не было, это отдельный вопрос. Но так или иначе значительные массы приняли решение, что — не право государство, что оно отступило от Господа, что русская церковь предалась дьяволу. И в этой ситуации оказалось, что надо не просто так сидеть где-то в тайге и думать – надо как-то действовать, надо что-то делать, надо спасаться. Кстати, вот этот активизм, сначала религиозный, он потом стал одной из основ социального активизма. Протопоп Аввакум, блестящий мыслитель, читали его житие? Обязательно прочитайте. Это изумительная вещь. Толстой просто плакал от радости, когда наткнулся на житие Аввакума, написано им самим. Там элементы церковно-славянского языка, при этом совершенно новые неологизмы, новые обороты. Короче, судя по Толстому, Аввакум сделал для русского языка не меньше, чем потом Пушкин. Язык совершенно изумительный и очень легко понимается. Он не такой замшелый, кондовый, как язык XV, XVI века. Он новый язык.
Он и в других своих произведениях, и в житии объясняет, что вы думаете, что, бояре и архиепископы за вас ответят? Когда вы окажетесь в том нехорошем месте, всем, кто вас окружает, и объясняйте, что не вы виноваты, а архиепископ. А он говорит: «Я верю в тебя, бо искра Божья в тебе есть». Что такое искра Божья? Человек создан, в соответствии с христианской доктриной, по образу и подобию Божью. Но не в смысле уши, нос и так далее, а в смысле – в человеке заложена Божья искра, и человек поэтому склонен, скорее, к узкому пути добра, чем к широкому пути зла. У человека есть свобода выбора, это православие никогда не отрицало, но склонность должна быть у человека, в отличие от протестантизма. Человек богоподобен в своём стремлении к добру. И Аввакум говорит: «Искра Божья в тебе есть. Не надо на архиепископов ссылаться. Ты давай сам работай».
Я приведу такой интересный пример. Терпение – это очень важная богословская и вообще христианская нравственная категория. Крестьянский вариант этой идеи: Господь терпел и нам велел. Сораспятие Христу. То есть чтобы спастись, лучше всего терпеть. Но, естественно, в средневековом православии терпение – это, скорее, кротость, смирение и так далее. Даже в раннем старообрядчестве. Я проводил контент-анализ всех известных произведений Аввакума. Метод парной встречаемости категорий
Оказалось, что терпение никак не связано со смирением и кротостью. Смысл терпения в борьбе. Терпение как борьба за веру. Вспомним определение апостола Павла, то такое вера: уповаемых извещение, то есть ожидание обещанного. Что делает верующий? Сидит на попе и ждёт, пока реализуется то, что обещано ему Господом. А здесь оказалось, что это не вера ожидания, а вера деятельности. Аввакум так прямо и говорит, без всякого контент-анализа ясно: «Делайте. Во гробе бо не поделаешь». И вот старообрядцы уже с самого начала оказались в ситуации, когда… Что им предлагалось государством и официальной церковью, я уже объяснил, а теперь появилось новое предложение, выход: давайте работать, давайте делать, спасать веру. Как спасать веру?
Что такое церковь? Церковь – это сообщество верующих, ничего больше. Значит, надо спасать сообщество, нужны какие-то новые анклавы, что-то ещё. Где? В центре очевидная гонимость, поскольку старообрядцев предали анафеме, их стали преследовать, заставлять силком перейти в официальную церковь. Аввакум предлагал, чтобы физически спастись, что-то такое придумать. Придёт поп, будет вас крестить, скажите, что вы собаку выгоняете из избы. А собака – везде нечистое животное, она не может жить в доме. Кошка может, собака – нет. Что собаку из избы выгоняете, ещё что-то такое. Аввакум пишет одной женщине: «Ты скажи ему: “Батюшка, не до того мне”, – а там пусть крестит как хочет. Главное, чтобы по совести-то было». И вот эта новая внутренняя вера, вера деятельности опиралась как раз на те новые качества человека, индивидуума, о которых я говорил – это и подписная икона, и многое другое. То есть человек стал осознавать себя личностью.
Кстати, это проявилось и в богословии, вот эта идея богоподобия человека в Библии есть. Но Библия чем велика – там огромное количество идей. В каждую эпоху востребована какая-то идея. У меня один студент, верующий человек, спросил, как я отношусь к идее богоданности Библии. То есть её написали люди или это документ, который передан Господом? Я ему сказал и вам скажу. Я ничего не знаю про эти вещи, но я могу сказать, что состав Библии очень эклектичен, там есть произведения XVI века до нашей эры, есть произведения совсем новые, если говорить о Новом Завете, начала I тысячелетия. Она составлена достаточно искусственно. Некоторые элементы я совсем не понимаю, как там оказались. Например, совершенно эротическая песнь Соломона, где просто неприлично читать было в средние века, её никто и не читал, только тайком.
Но самое главное – две тысячи лет документу, в разные эпохи характерны какие-то исторические формы, а другую – другие формы. А здесь один текст, почти без изменений. Две тысячи лет в разные эпохи направляет человека к одной и той же точке – к соединению с Богом. Вот такой текст, искусственно составленный, с дописками, с помарками, с исправлениями. Как стреляет израильская винтовка, которая стреляет из-за угла, каким-то образом всё время меняется вот эта стреловидность крыльев. И зовёт человека в одном том же направлении. Человека средневекового, человека вообще полупервобытного, если говорить о германцах или славянах, и современного человека, который сидит за компьютером и даже понимает, на какие кнопки нажимать. Поэтому в этой ситуации вот эти тексты во второй половине XVII века были интерпретированы в соответствии с этой самой второй половиной XVII века. И Аввакум там нашёл, что надо делать,что надо работать, что человек ответственен за себя лично, за свою жизнь, за свою душу и за всю веру в целом.
Вы говорите, что Алексей Михайлович должен был опереться на этих людей. Но, во-первых, эти люди выявились как раз после этих реформ. И как раз это были люди… не факт, что они были передовыми. Они не выглядели передовыми. Они не подчиняются государству, они убегают в тайгу, за границу, что совсем уже пахнет предательством. Они пытаются уйти из цивилизованного, уже европейского центра России, Руси. Это мы сейчас знаем, что они были передовые, а тогда – ретрограды, консерваторы, против реформ, против государства, которое пытается модернизировать страну.
Идея модернизации придумана ведь не Петром Алексеевичем. Задолго до него и Алексей Михайлович, и его соратники, и потом различные его последователи составляли целые специальные прожекты модернизации России. Ордин-Нащокин, Василий Галицын – у них была задача, как развивать, модернизировать Русь, используя её потенциал. Огромная ошибка Петра была в том, что он отказался использовать этот потенциал, он решил отказаться от каких бы то ни было идейных схем, разработанных в течение предыдущих веков. А как известно, навязанное ни в одной стране не воспринимаются. Можно нам передать эти концепции, за которые заплачено потом и кровью западноевропейцами. Но нам-то непонятны были эти новые идеи. Это был кросс-культурный конфликт. Пётр специально дискредитировал православие, чтобы начать с чистого листа. Знаете, как в известном тексте: кто был ничем, тот станет всем. Кто был ничем, ничем и останется. А Русь была… этот миф о сонном Московском царстве. Иностранцы, приезжавшие в качестве шпионов или по зову души на Русь, восхищались тем, какие активные русские, как они любят торговать. Один иностранный путешественник писал: «В Москве торговых заведений больше, чем в Амстердаме или в любом немецком княжестве. Каждый второй дом имеет лавку, огромное количество каменных домов и так далее».
И ревизская сказка – это перепись населения, чтобы собирать налоги. По ревизским сказкам 60–70-х годов, в Москве 38 % населения могли читать и писать. Для привязки – в Лондоне 40 % . Большая разница? Сонное московское царство? Нет. Пётр I считал, что это неправильно, и мы построим какое-то новое государством. Закончилось сами знаете чем – 1917 годом. Если закончилось. Поэтому тут всё очень непросто. Кросс-культурный пример, замечательный, с моей точки зрения, красивый пример: непонимание страной то, что предлагает Пётр I, и привязки, опоры страны на православные ценности, от которых Пётр отказался и которые развивали старообрядцы в новую эпоху.
Полтавская битва, первая огромная, масштабная победа над врагами. До этого таких не было со времён, наверное, Куликова поля, и то там неясно, кто победил, по большому счёту, как сейчас говорят. Пётр I даёт в соответствии с европейскими нормативами приказ всем строить триумфальные арки. Не надеясь на замшелых московских жителей, он рассылает по крупным городам план триумфальной арки и список картинок, что там должно быть нарисовано. В Москве купцы поддержали. Строят эту арку. Построили, разместили. Там был сюжет: Самсон, который борется со львом, потом раздирает пасть этому льву и попирает его ногой. Такой комикс. Так вот, приехал Пётр в Москву, его с гордостью ведут, он едет к этой арке и обалдевает, потому что на арке нарисовано всё наоборот: Самсон борется со львом, потом лев уходит в кусты, что с Самсоном – понятно.
Как же так?! В чём проблема? Дело в том, что принцип размещения картинок не был указан в этом документе, и купцы приказали его расположить так, как знает русский человек. Как русский человек знает? Как иконы в иконостасе. Других картинок-то нет. А в иконостасе как? Царски врата, справа икона, слева икона. Так же и тут было расположены: царские врата, слева, справа, слева, справа. Не так, а совершенно в другом порядке. И получилось так, что лев ушёл спокойно целый и невредимый. Тем более нехороший намёк, он же бежал в Молдавию, в Османскую империю. Тут критика, не добил, мол. А оказалось просто так, такой классический кросс-классический конфликт. Так везде было, всегда, по всем вопросам.
Они просто не понимали, чего он хочет. Что такое общественная польза – кто это знает? На западе это знают, конечно. Новые органы управления, Пётр попросил Лейбница составить план новых органов власти, вот этих калений. Это было совершенно непонятно, это было не наше. Наше было православие, вот они были идеи. Предпринимательство обелить – не вопрос. Революционнейший документ XVI века одновременно с творениями Лютера и Кальвина объяснял, что есть такая штука – праведное стяжательство. То есть праведно стяжать можно на определённых условиях.
Душеспасительность физического труда. Сначала, так же как на западе, речь шла о правильно стяжании церкви, о душеспасительности труда ради веры. Вспомним Иосифа Волоцкого, который ввёл в оборот такое понятие, как душеспасительность физического труда. И в его житии так и говорится, что он показал преславный подвиг – он молол жерновами зерно. Что же тут душеспасительного, казалось бы? А вот новая идея, что физический труд… На благо веры. Он же не для себя лично молол, он молол для монахов, для монастыря. Конечно, были какие-то рациональные идеи и раньше. Одно дело – церковь настаивает на губительности торгового промысла, а другое дело – население, народ.
В XVII веке появляется интересная пословица: купец за товаром, Бог за накладом. Прибыль. То есть прибыль от Бога – поговорка. Появляется: от трудов праведных не наживёшь палат каменных. Вот конфликт, вот цивилизационный кризис. И то, и другое – вторая половина XVII века. Вот Ордин-Нащокин сидит, корпит над этим планом, как на основе православия модернизировать Россию. Василий Голицын тоже этим занимается, как православную цивилизацию вывести в новое время. Я осовремениваю термины. Слова «модернизация», конечно, не было ни у того, ни у другого. И, конечно, это прекрасно понимал и тот, и другой, а Алексей Михайлович, и Фёдор Алексеевич, и многие другие.
Пётр также это понимал, но он сделал совершенно по-другому – он отказался от старого. В результате произошла деэтизация общества. Этот Кросс-культурный конфликт пришёл к тому, что давайте дальше воровать и обманывать, что привело, кстати, к росту всякого рода обманов. Вот эта купецкая ловкость, которая должна была уйти как добродетель, сохранялась. В начале XVIII века даже была такая история: один голландский купец обманул целую группу российских купцов и убежал, вернулся на родину. Через несколько лет вернулся, думал, что про него уже забыли, и утром его слуга будит: «Хозяин, там стоят какие-то люди с бородами и размахивают руками». Он посмотрел, а это те купцы, которых он обманул. Он думал, что сейчас бить будут. Ну что делать? Человек, видимо, был достаточно крепкий в смысле характера. Он приказал открыть. Дверь открыли, вошли эти купцы и с порога бухнулись в ноги: «Батюшка! Расскажи, как ты это делаешь. Давай кумпанство организуем», – в смысле дальше всех будем обманывать. Вот, пожалуйста.
Голландцы и англичане друг друга купцы не любили, и вот англичане писали про голландцев, что те, мол жулики; голландцы, естественно, писали про англичан, что они жулики. И вот где-то уже в первой половине XVIII века один англичанин написал, что голландцы – жулики, но они так научили русских, что русские превзошли их в своём мошенничестве. Почему? Раз Бога нет, то всё можно. Деэтизация. Отказ от таких строгих нравственных представлений. Россия шагнула, но не туда. Но не вся. Оказалось, что значительная часть населения, остаётся как бы на позициях вот этих ретроградных, старых, на позициях православной нравственности, на позициях православной этики, только теперь более активной, теперь уже активной и в социальном плане, потому что для того чтобы спасти веру, нужна церковь, нужно куда-то бежать. Вот побежали в Польшу, в Турцию, в Османскую империю, в Сибирь (Сибирь была колонизована старообрядцами, как известно), и на север, в Поморье.
Давление на религиозные меньшинства по закону Яровой нарастает
Доклад центра «Сова» о проблемах реализации свободы совести в 2016 г. констатирует рост религиозной дискриминации в стране. Антимиссионерские поправки в составе пакета Яровой создали затруднения для деятельности религиозных организаций, в особенности незарегистрированных. Дальнейшее давление продолжится, на это указывает ситуация со свидетелями Иеговы, у которых в 2016 г. запретили пять общин, а в начале 2017 г. подали иск об их запрете. Курс на ужесточение политики в отношении религиозных меньшинств опасен, поскольку способствует росту ксенофобии, отмечается в докладе. Меньше чем за полгода действия антимиссионерских поправок в 2016 г. отмечено несколько десятков случаев привлечения к административной ответственности.
В 2016 г. впервые заметно выросло число приговоров по закону о защите религиозных чувств, которые эксперты «Совы» считают неправомерными. Правда, защитники этих чувств умерили активность – вероятно, сдерживающим фактором стала возможность уголовного наказания погромщикам выставки в Манеже.
«Антимиссионерские поправки пытались протащить 15 лет. Сейчас воспользовались общей мобилизацией и всунули их во втором чтении, что изменило смысл антитеррористического пакета. Так называемая антисектантская тематика удачно попала в мейнстрим», – считает директор «Совы» Александр Верховский. Но низовых борцов за защиту чувств верующих стали осекать: «Любые низовые борцы – «Антимайдан», «Божья воля» – нужны власти в специфических ситуациях, их действия должны совершаться только по команде сверху».
Государство начинает вести себя не светским образом. Тренд на закручивание гаек имеет побочные последствия и они оказываются странными.
Александр Верховский
директор центра «Сова»
Председатель комитета Госдумы по вопросам общественных и религиозных объединений Сергей Гаврилов не согласен с выводами «Совы»: «Основные конфессии оказались перед вызовом на фоне того, что духовная жизнь России испытывает риски из-за секуляризированного либерального давления с Запада, а также наплыва псевдоисламского экстремизма». Одна из задач – «преодоление давления псевдорелигиозных сект», говорит он. Он считает правильным возврат религиозного имущества основным конфессиям, за счет чего создаются условия для их развития, закон же о защите прав верующих «связан с рисками, которые несет интернет». Закон о миссионерской деятельности «адекватен», но нужно улучшать качество правоприменения, повышая квалификацию полиции, считает Гаврилов.
За восемь месяцев действия закона Яровой судами рассмотрено около 100 административных дел и их число растет, закон применяется «произвольно и неправильно», говорит директор Славянского правового центра Владимир Ряховский. «Идет необоснованное преследование свидетелей Иеговы, последствия этого будут непредсказуемыми. Если суд вынесет решение о запрете их деятельности, то за этим последует привлечение членов организации к ответственности, причем массовое, их число около 200 000. Из них на пустом месте создали врага», – считает Ряховский. Усиление преследований вызвано необходимостью создавать «видимость работы правоохранителей, а значит, идет погоня за показателями» (так называемыми палками), полагает он.
Матвиенко считает, что свобода слова не должна задевать религиозные чувства — Общество
МОСКВА, 3 ноября. /ТАСС/. Спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко считает, что свобода слова не должна пересекать «красную черту» в вопросе религиозных чувств граждан.
«Это очень тонкая материя. Свобода слова — это безусловная ценность, но она не может быть безграничной, когда задеваются религиозные чувства граждан», — сказала Матвиенко во вторник журналистам, отвечая на вопрос ТАСС. «Есть определенная красная черта, которую нельзя заступать. Вот об этом надо всегда помнить», — заявила она, комментируя серию террористических актов в европейских странах.
При этом спикер СФ подчеркнула, что «терроризм — безусловное зло, ему нет оправданий, все здравомыслящие силы должны высказать осуждение» в связи с терактами. «Нам надо всем делать серьезные выводы из этого. Террористы не имеют национальности, вероисповедания, это преступники, нужно уходить от ярлыков или попыток объяснять причины террористических актов или возлагая ответственность на какие-то культуры, на какие-то религии», — отметила она, напомнив, что «все мировые религии осуждают, не допускают террористические акты».
В Вене в понедельник вечером произошла стрельба в шести местах, в том числе рядом с синагогой. Четыре человека погибли, по меньшей мере 15 получили тяжелые ранения, среди них один полицейский. Один из стрелков был ликвидирован полицией, он был сторонником группировки «Исламское государство» (ИГ, запрещена в РФ). Как сообщили в полиции, стрельбу устроили несколько хорошо вооруженных человек. Министр внутренних дел Карл Нехаммер и канцлер Австрии Себастьян Курц назвали произошедшую в Вене атаку терактом.
20 октября президент Франции Эмманюэль Макрон предупредил, что власти Франции «развернут активную борьбу против носителей радикальной идеологии и созданных ими ассоциаций». Это произошло после того, как вечером 16 октября в городе Конфлан-Сент-Онорин был убит учитель, ранее на уроке продемонстрировавший детям карикатуры на пророка Мухаммеда, опубликованные журналом Charlie Hebdo. Возмущение вызвало и заявление Макрона, сделанное на церемонии памяти преподавателя. Тогда он, в частности, подтвердил, что Франция продолжит публиковать карикатуры на пророка Мухаммеда.
В новость были внесены изменения (14:24 мск) — уточнен день недели во втором абзаце — вторник.
Религиозные чувства • CRC 1171
Рабочая группа сосредоточилась на вопросе религиозных, а также светских аффектов и эмоций с внутренней (религиозной / личной / частной), а также внешней (светской / безличной / универсальной) точки зрения. Понятие «религиозное чувство», используемое в теологии, философии и других дисциплинах, долгое время ассоциировалось с индивидуальной верой и субъективным религиозным опытом, поскольку Шлейермахер определяет религию как «чувство абсолютной зависимости от Бога».Однако развитие последних исследований привело к появлению новых подходов к религиозным чувствам, в то же время критикуя одностороннее протестантское понимание эмоций как личного дела. Пытаясь оспорить этот подход религиозности как личного и частного чувства, рабочая группа попыталась внести свой вклад в разработку методологического подхода к изучению аффекта через дискурс, одновременно пытаясь оспорить границы между религиозным и светским. Этот новый подход к аффектам внутри религиозного и светского интересовал не только религиоведение, но и социологию религии.В обеих дисциплинах все большее внимание уделяется аффективным и эмоциональным компонентам религии по отношению к светским. Что еще предстоит проанализировать, так это исторические связи между аффективным и эмоциональным характером религиозно или секулярно мотивированного действия и их исторической взаимозависимостью. В рамках рабочей группы мы организовали 4-5 ноября 2016 года международный семинар, который затем превратился в отредактированный том под названием Аффекты и эмоции в многоконфессиональных светских обществах .Во время семинара Кристиан фон Шеве, один из организаторов, провел интервью с Донованом Шефер, одним из участников, который рассказал о своем понимании религиозных аффектов. Также в рамках рабочей группы Анна Л. Берг опубликовала в блоге запись об эмоциональности убийств Charlie Hebdo в немецком медиальном дискурсе.
Координация:
Д-р Нур Ясемин Урал (C04)
Анна Леа Берг (C04)
Майке Хакен (C02)
религиозный опыт | Британника
религиозный опыт , конкретный опыт, такой как изумление перед бесконечностью космоса, чувство страха и тайны в присутствии священного или святого, чувство зависимости от божественной силы или невидимого порядка, чувство вины и беспокойство, сопровождающее веру в божественный суд, или чувство покоя, которое следует за верой в божественное прощение.Некоторые мыслители также указывают на религиозный аспект цели жизни и судьбы человека.
В первом смысле религиозный опыт означает встречу с божественным способом, аналогичным встречам с другими людьми и вещами в мире. Во втором случае речь идет не о встрече с божественным существом, а, скорее, о постижении качества святости или правоты в реальности или о том факте, что весь опыт можно рассматривать в связи с тем основанием, из которого он возникает.Короче говоря, религиозный опыт означает как особое переживание божественного или конечного, так и рассмотрение любого переживания как указывающего на божественное или конечное.
Исследование и оценка
«Религиозный опыт» не использовался широко в качестве технического термина до публикации книги «Разновидности религиозного опыта » (1902 г.) выдающимся американским психологом и философом Уильямом Джеймсом, но интерпретация религиозных концепций и доктрин с точки зрения индивидуальный опыт восходит, по крайней мере, к испанским мистикам 16 века и к эпохе протестантских реформаторов.Особое внимание уделяется важности религиозного опыта в трудах таких мыслителей, как Джонатан Эдвардс, Фридрих Шлейермахер и Рудольф Отто. В основе эмпирического подхода лежит вера в то, что он позволяет на собственном опыте понять религию как реальную силу в человеческой жизни, в отличие от религии, рассматриваемой либо как членство в церкви, либо как вера в авторитетные доктрины. Попытка интерпретировать такие концепции, как Бог, вера, обращение, грех, спасение и поклонение через личный опыт и его выражения, открыла богатый материал для исследования религии психологами, историками, антропологами и социологами, а также теологами. и философы.Сосредоточение внимания на религиозном опыте особенно важно для феноменологов (мыслителей, которые ищут базовые структуры человеческого сознания) и философов-экзистенциалистов ( см. феноменология религии).
Уильям ДжеймсУильям Джеймс.
Предоставлено Службой новостей Гарвардского университетаВ ходе этих исследований возник ряд противоречивых вопросов, связанных не только с различными концепциями природы и структуры религиозного опыта, но также и с разными взглядами на то, как его следует оценивать, и какой вид оценки возможен с точки зрения религиозного опыта. учитывая дисциплину.Четыре таких вопроса являются основными: (1) указывает ли религиозный опыт на особые переживания божественного или может ли какой-либо опыт рассматриваться как религиозный в силу того, что он становится связанным с божественным; (2) виды различий, которые могут служить для различения религии или религиозного как от светской жизни, так и от других форм духовности, таких как мораль и искусство; (3) может ли религиозный опыт быть понят и должным образом оценен с точки зрения его происхождения и его психологических или социологических условий или sui generis , требуя интерпретации в его собственных терминах; и (4) имеет ли религиозный опыт познавательный статус, включающий встречу с существом, существами или силой, превосходящими человеческое сознание, или является просто субъективным и полностью состоит из идей и чувств, которые не имеют никакого отношения к ним, кроме них самих.Последний вопрос, перенесенный в соответствии либо с позитивистским мировоззрением, либо с некоторыми типами эмпиризма, ограничивающими утвержденную реальность областью чувственного опыта, будет сразу разрешен заявлением о том, что проблема не может быть предметно обсуждена, поскольку ключевые термины, такие как как «Бог» и «сила» строго бессмысленны.
Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчасСторонники мистицизма, такие как Рудольф Отто, Руфус Джонс и У.Т. Стэйс утверждал, что непосредственное переживание божественного имеет силу, а теологи, такие как Эмиль Бруннер, подчеркивали самоподтверждающий характер встречи человека с Богом. Психологи-натуралисты, такие как Зигмунд Фрейд и Дж. Леуба отверг такие утверждения и объяснил религию с психологической и генетической точек зрения как проекцию человеческих желаний и желаний. Такие философы, как Уильям Джеймс, Джозия Ройс, Уильям Э. Хокинг и Уилбур М. Урбан, представляли идеалистическую традицию в толковании религии, подчеркивая концепции цели, ценности и значения как важные для понимания природы Бога.Философы-натуралисты, типичным представителем которых был Джон Дьюи, сосредоточили свое внимание на «религиозном» как на качестве опыта и отношении к жизни, которое более выражает человеческий дух, чем любую сверхъестественную реальность. Теологи Дуглас Клайд Макинтош и Генри Нельсон Виман стремились построить «эмпирическое богословие» на основе религиозного опыта, понимаемого как прямое восприятие Бога. В отличие от Macintosh, Виман считал, что такое восприятие носит сенсорный характер. Философы-персоналисты, такие как Эдгар С.Брайтман и Питер Берточчи рассматривали личность как основную категорию для понимания всего опыта и интерпретировали религиозный опыт как средство, через которое Бог воспринимается как космическая личность. Экзистенциальные мыслители, такие как Сорен Кьеркегор, Габриэль Марсель и Пол Тиллих, видели, как Бог проявляется в опыте в форме силы, которая преодолевает отчуждение и позволяет людям реализовывать себя как целостные личности. Философы-технологи, такие как Альфред Норт Уайтхед и Чарльз Хартсхорн, считали, что идея Бога возникает в религиозном опыте, но что природа и реальность Бога — это проблемы, требующие логических аргументов и метафизической интерпретации, в которых акцент делается на отношениях между Богом. и мир реализуется во временном процессе.Логические эмпирики (также называемые логическими позитивистами), из которых А.Дж. Айер был типичным, считал, что религиозные и богословские выражения не имеют буквального значения, потому что они не могут быть ни оправданы, ни опровергнуты (опровергнуты). С этой точки зрения религиозный опыт полностью эмоционален и лишен всякой познавательной ценности. Философы-аналитики, следуя примеру Людвига Витгенштейна, австрийского британского мыслителя, подходят к религиозному опыту через структуру религиозного языка, пытаясь точно выяснить, как этот язык функционирует в сообществе верующих, которые его используют.
Руфус Джонс
Предоставлено Американским комитетом по работе с друзьями, ФиладельфияDuke University Press — Feeling Religion
«[ Feeling Religion ] бросает вызов не только тем теориям религии, которые рассматривают религию в первую очередь как предмет предложений. вера, но также и те, которые будут уделять первоочередное внимание построению теоретических построек, которые отделяют ученого от объекта его или ее исследования «. — Джошуа С. Лупо, Reading Religion
« Feeling Religion » — отличный ответ на потребность прошлых веков в тщательном и научном исследовании взаимосвязи между эмоциями и религией.. . . Эта великолепно отредактированная работа не только предоставила точные научные знания об эмоциях в религии ». — Джон-Окория Ибхакеванлан, Theological Studies
« … Этот творческий сборник эссе следует рекомендовать к прочтению всем, изучающим современные теории теории и религии. эмоции. » — Филлис Мак, История церкви
«Как мы изучаем религию и эмоции?» Этот вопрос стоит в начале книги Feeling Religion . Это приглашение читателям подумать над методами, применяемыми в различных статьях для эту коллекцию и сопоставьте их различия и сходства.Этот вопрос, безусловно, заслуживает внимания ученых ». — Lorenz Trein, Religious Studies Review
«Эта уникальная коллекция, обрамленная теоретически богатым введением, предлагает разнообразный и увлекательный диапазон перспектив на отношения между эмоциями и религией. Ее идеи и инновации в историческом и современном переплетении аффекта , духовность и секуляризм вносят важный вклад в религиоведение, а его междисциплинарный охват сделает его интересным для тех, кто занимается социологией, историей, философией, культурологией, антропологией, музыкой и литературой.»- Кэролин Педвелл, автор книги Аффективные отношения: транснациональная политика сочувствия
» Джон Корриган — наш старейшина в изучении религии и эмоций. Здесь он собрал настоящую команду первоклассных ученых, чтобы снова исследовать и исследовать запутанные сети тел, желаний, историй, генетики, политики, ритуалов и верований, составляющих то, что мы так банально называем религиозными « эмоциями » или « чувствами ». . ‘ Результатом является передовая серия убедительных уроков того, насколько глупо разделять познание и эмоции, биологию и культуру, универсализм и конструктивизм, «пептиды и истериды» в нашем стремлении сравнительно и критически понять религию и эмоции.И самое сильное послание книги? Это мы, , можем понять », — Джеффри Дж. Крипал, автор книги« Секретное тело : эротические и эзотерические течения в истории религий »
« Этот сборник эссе показывает, как и почему изучение эмоций требует изучения религии. . Feeling Religion , характеризующийся методологическим и геокультурным разнообразием, составляющим эту область, ставит теорию аффекта и когнитивную науку в диалог со старыми теоретическими — и теологическими — подходами.Результатом стал сложный набор аргументов, сфокусированных на концепциях, лежащих в основе гуманитарных наук — субъективность, воплощение и даже человек, — которые призывают к переосмыслению и переосмыслению того, что значит критически изучать религию и эмоции ». — Памела Э. Классен, автор книги « Духи протестантизма: медицина, исцеление и либеральное христианство»
Религия — это регулирование эмоций, и это очень хорошо удается не помогают нам объяснять природу.В донаучные времена он делал все, что мог, но наука не справилась с этой задачей. Большинство религиозных мирян и даже духовенство соглашаются: в 1996 году Папа Иоанн Павел II заявил, что эволюция — это факт, и католики должны с этим смириться. Несомненно, какое-то крайнее антинаучное мышление живет в таких местах, как Музей творчества Кена Хэма в Кентукки, но оно стало маргинальной позицией. Большинство традиционных религиозных людей принимают версию разделения труда Галилея: «Намерение Святого Духа состоит в том, чтобы научить нас тому, как попасть на небеса, а не как попасть на небеса.’
Может быть, тогда суть религии не в ее способности объяснять природу, а в ее нравственной силе? Зигмунд Фрейд, называвший себя «безбожным евреем», считал религию бредом, но это было полезно. Он утверждал, что мы, люди, по своей природе ужасные существа — агрессивные, самовлюбленные волки. Оставленные на произвол судьбы, мы будем насиловать, грабить и сжигать свой путь через всю жизнь. К счастью, у нас есть цивилизующее влияние религии, которое направляет нас к благотворительности, состраданию и сотрудничеству с помощью системы кнута и пряника, также известной как рай и ад.
Французский социолог Эмиль Дюркгейм, с другой стороны, утверждал в Элементарные формы религиозной жизни (1912), что суть религии — не система убеждений или даже моральный кодекс, а ее способность вызывать коллективное возбуждение: интенсивный общий опыт, объединяющий людей в совместные социальные группы. Дюркгейм утверждал, что религия — это своего рода социальный клей, и эта точка зрения подтверждена недавними междисциплинарными исследованиями.
Хотя Фрейд и Дюркгейм были правы в отношении важных функций религии, ее истинная ценность заключается в ее терапевтической силе, особенно в ее способности управлять нашими эмоциями.То, как мы себя чувствуем, так же важно для нашего выживания, как и то, как мы думаем. Наш вид обладает адаптивными эмоциями, такими как страх, ярость, похоть и т. Д.: Религия была (и остается) культурной системой, повышающей или понижающей эти чувства и поведение. Мы ясно видим это, если посмотрим на господствующую религию, а не на пагубные формы экстремизма. Основная религия снижает беспокойство, стресс и депрессию. Он дает экзистенциальный смысл и надежду. Он фокусирует агрессию и страх перед врагами. Он одомашнивает похоть и укрепляет сыновние связи.Через рассказ он тренирует чувство сочувствия и сострадания к другим. И это утешение для страданий.
Эмоциональная терапия — это живое сердце религии. Социальные связи возникают не только тогда, когда мы соглашаемся поклоняться одним и тем же тотемам, но и когда мы чувствуем привязанность друг к другу. Аффективное сообщество взаимной заботы возникает, когда группы делятся ритуалами, литургией, песнями, танцами, едой, скорбью, утешением, рассказами о святых и героях, невзгодами, такими как пост и жертвоприношение. По сравнению с ними богословские верования — это бескровные абстракции.
Эмоциональное управление важно, потому что жизнь трудна. Будда сказал: «Вся жизнь страдает», и большинство из нас старше определенного возраста могут только согласиться. Религия эволюционировала, чтобы справиться с тем, что я называю «проблемой уязвимости». Когда мы больны, мы идем к врачу, а не к священнику. Но когда наш ребенок умирает, или мы теряем дом в огне, или у нас диагностируют рак 4-й стадии, тогда религия помогает, потому что приносит некоторое облегчение и некоторую силу. Это также дает нам возможность чем-то заняться, когда мы ничего не можем сделать.
Подумайте, как религия помогает людям после смерти. Социальные млекопитающие, пострадавшие от разлуки, восстанавливаются до здоровья прикосновением, коллективным питанием и уходом. Человеческие обычаи скорби включают в себя те же успокаивающие просоциальные механизмы. Мы утешаем и обнимаем человека, потерявшего любимого человека. Наше тело дает древний комфорт прямо скорбящему телу. Мы обеспечиваем погибших едой и питьем, и мы преломляем с ними хлеб (вспомните еврейскую традицию шивы или традицию посещения поминок во многих культурах).Мы делимся историями о любимом человеке и помогаем скорбящим переосмыслить свою боль в более широких оптимистических рассказах. Даже музыка в форме успокаивающих мелодий и коллективного пения помогает выразить общую скорбь, а также превращает ее из невыносимого и одинокого переживания в терпимое совместное. Социальное участие общества после смерти может действовать как антидепрессант, способствуя адаптивным эмоциональным изменениям у потерявшего близкого.
Религия также помогает справиться с горем с помощью того, что я называю «экзистенциальным формированием» или, точнее, «экзистенциальным долгом».Жители Запада обычно думают о себе в первую очередь как о личности, а затем как о членах сообщества, но наша идеология, согласно которой одинокий главный герой выполняет свою индивидуальную судьбу, является скорее вымыслом, чем фактом. Потеря кого-то напоминает нам о нашей зависимости от других и о нашей глубокой уязвимости, и в такие моменты религия поворачивает нас к паутине отношений, а не от нее. Например, спустя долгое время после смерти ваших родителей религия помогает вам увековечить их память и признать свой экзистенциальный долг перед ними.Формализация памяти умершего с помощью погребальных обрядов, фестивалей зачистки гробниц (Цинмин) в Азии, Дня мертвых в Мексике или ежегодных почетных месс в католицизме важна, потому что она постоянно напоминает нам, даже через скорбь о значимом влиянии этих умерших близких. Это не самообман о нереальности смерти, а хитрый способ научиться жить с ней. Скорбь трансформируется в искреннее признание ценности любимого человека, а религиозные ритуалы помогают людям выделить время и умственное пространство для этого признания.
У такой эмоции, как горе, много ингредиентов. Психологическое возбуждение горя сопровождается когнитивными оценками: «Я никогда больше не увижу своего друга»; «Я мог что-то сделать, чтобы этого не допустить»; «Она была любовью всей моей жизни»; и так далее. Религии пытаются дать потерпевшим альтернативную оценку, которая переосмысливает их трагедию как нечто большее, чем просто несчастье. По словам психологов Фиби Эллсуорт из Мичиганского университета и Клауса Шерера из Женевского университета, эмоциональная оценка носит проактивный характер, она выходит за рамки непосредственной катастрофы, чтобы предвидеть возможные решения или реакции.Это называется «вторичной оценкой». После первичной оценки («Это очень грустно») вторичная оценка оценивает нашу способность справляться с ситуацией: «Это слишком много для меня» — или, положительно: «Я переживу это». Часть нашей способности справляться со страданием — это наше чувство силы или свободы воли: больше силы обычно означает лучшую способность справляться с трудностями. Если я осознаю свои собственные ограничения, когда сталкиваюсь с неизбежной потерей, но чувствую, что могущественный союзник, Бог, является частью моей свободы воли или силы, тогда я могу быть более стойким.
Поскольку религиозные действия часто сопровождаются магическим мышлением или сверхъестественными убеждениями, Кристофер Хитченс утверждал в Бог не велик (2007), что религия является «ложным утешением». Многие критики религии разделяют его осуждение. Но ложного утешения не бывает. Хитченс и его коллеги-критики делают категориальную ошибку, например, говоря: «Зеленый цвет сонный». Утешение или комфорт — это чувство , чувство , и оно может быть слабым или сильным, но не может быть ложным или истинным.Вы можете быть ложным в своем суждении из почему вы чувствуете себя лучше, но чувствуете себя лучше не является ни истинным, ни ложным. Истина и ложь применимы только в том случае, если мы оцениваем, соответствуют ли наши предположения реальности. И, несомненно, многие фактические утверждения религии ложны в этом смысле — мир был создан не за шесть дней.
Религия — настоящее утешение, так же как музыка — настоящее утешение. Никто не думает, что удовольствие от оперы Моцарта «Волшебная флейта » — это «ложное удовольствие», потому что пение флейты на самом деле не существует.Это не обязательно должно соответствовать действительности. Это правда, что некоторые религиозные приверженцы, в отличие от любителей музыки, приписывают свое утешение дополнительным метафизическим утверждениям, но почему мы должны доверять им в понимании того, как работает религия? Такие верующие не осознают, что их бездумные религиозные ритуалы и общественная деятельность являются истинными источниками их терапевтического исцеления. Между тем Хитченс и другие критики путают фактические разочарования религии с ценностью религии в целом и, таким образом, упускают из виду ее суть.
‘ Зачем нам нужна религия: Agnostic Celebration of Spiritual Emotions’ Стивена Асмы © 2018 опубликовано Oxford University Press.
Религия, литература и общество девятнадцатого века: религиозные чувства
Содержание
Том 3: Религиозные чувства
Под редакцией Ричи Двор
Благодарности
Введение
Часть 1.Вера
1 Джон Генри Ньюман, Apologia Pro Vita Sua (Лондон: Longmans, Green, and Co., 1908 [1864]), стр. 238–246.
2 Шарлотта Монтефиоре, «Истина Бога и Истина человека», в г. Несколько слов евреям. Одними из самих себя (Лондон: Джон Чепмен, 1853 г.), стр. 44–71 [сокращено].
Часть 2. Сомнение
3 Фрэнсис Уильям Ньюман, Phases of Faith: Or, отрывки из истории My Creed (Лондон: Watts & Co., 1907 [1850]), стр. 55–69 [сокращенный].
4 Артур Хью Клаф, «День Пасхи, Неаполь 1849» В г. Стихи и остатки прозы Артура Хью Клафа , 2 тома (Лондон: Macmillan and Co., 1869), т. 2. С. 102–108.
Часть 3. Любовь
5 Грейс Агилар, Дух иудаизма (Филадельфия, Пенсильвания: Еврейское издательское общество Америки, 5602 [1842]), стр. 34–48 [сокращено].
6 Симеон Сингер (пер.), Официальный ежедневный молитвенник объединенных конгрегаций Британской империи (Лондон: Эйр и Споттисвуд, 1890), стр.39–40.
7 Людвиг Фейербах, Сущность христианства [1841]. Пер. Мэриан Эванс (Лондон: Джон Чепмен, 1854 г.), стр. 245–266 [в сокращении].
8 Питер Уильям Клейден, Золотая свадьба (Лондон: Kenny & Co., 1874), стр. 3–15.
Часть 4. Страх
9 Эдвард Бувери Пьюзи, «Проповедь VI», в Курс проповедей на торжественные темы, в основном касающиеся покаяния и исправления жизни (Oxford: J.Х. Паркер, 1845), стр. 88–103.
10 W. H. [Уильям Генри] Куиллиам, Вера ислама (Ливерпуль: Willmer Brothers & Co, 1892 [1889]), стр. 51–57.
Часть 5. Радость
11 Элизабет Барретт Браунинг, Аврора Ли (Лондон: Чепмен и Холл, 1857),
с. 302–304.
12 Джерард Мэнли Хопкинс, «Весна», «Пестрая красота» и «Ура урожая», в Роберте Бриджесе (ред.), Стихи Джерарда Мэнли Хопкинса (Лондон: Хамфри Милфорд, 1918 [1877]), стр. .27, 30–31.
13 Кристина Россетти, «Тяжесть может переноситься на ночь, но радость приходит утром», в Уильяме Майкле Россетти (ред.), Поэтические произведения Кристины Джорджины Россетти, с воспоминаниями и заметками и т. Д. (Лондон: Macmillan and Co., 1904 [до 1886 года]), стр. 139.
Часть 6. Страдания
14 Селия Мосс, «Штурм скалы» в Селии и Марион Мосс, Романс еврейской истории , 3 тома (Лондон: Сондерс и Отли, Кондуит-стрит, 1840), том.1. С. 7–16 [в сокращении].
15 Мэри Августа Уорд, Хелбек из Баннисдейла (Лондон: Смит, Элдер и Ко, 1898 г.), стр. 443–448, 458–463 [сокращено].
Часть 7. Преданность
16 Чарльз Дарвин, Выражение эмоций у человека и животных (Нью-Йорк: Д. Аппелтон и Ко, 1886 [1872]), стр. 220–221 [сокращено].
17 Анни Безант и К. У. [Чарльз Вебстер] Ледбитер, Мыслеформы (Лондон: Теософское издательское общество, 1901), стр.44–49 [сокращенный].
18 Уильям Джеймс, Разновидности религиозного опыта: исследование человеческой природы (Лондон: Longmans, Green, & Co., 1902), стр. 340–348 [сокращено].
Часть 8. Горе
19 Джеймс Мартино, «Удовлетворение печали», в книге «Усилия после христианской жизни» , 7-е изд. (Лондон: Лонгманс, Грин, Ридер и Дайер, 1880 [1843]), стр. 110–121.
20 Подборка писем между королевой Викторией и наследной принцессой Пруссии (1861 г.) в Роджере Фулфорде (изд.), Дорогая мама: Письма между королевой Викторией и наследной принцессой Пруссии , 1861–1864, (Лондон: Evans Brothers, 1968), стр. 23–32.
21 Джон Эйткен Чалмерс, Тийо Сога: страница южноафриканской миссионерской работы (Эдинбург: Эндрю Эллиот, 1877), стр. 257–260.
Часть 9. Милосердие
22 Anon., Милосердие к павшим ([Лондон], [1854]), стр. 1–4.
23 Anon., «Бедная Мэри», в Mercy for Misery ([Лондон], [1861]), стр.3–12.
24 Джули Саттер, Колония милосердия: Или, социальное христианство в действии (Лондон: Hodder and Stoughton, 1893), стр. 1–13.
Часть 10. Позор
25 Элизабет Гаскелл, Рут (Лондон: Чепмен и Холл, 1853), стр. 226–250.
26 Джеймс Патерсон Гледстон, Наблюдения недавнего избранного комитета Палаты общин, с особым упором на «моральный» раздел отчета большинства (Лондон: Dyer Brothers, [1884]), стр.12–14.
27 Джон Аддингтон Симондс, «Клифтон и любовь парня», в В ключе синей и других прозаических эссе (Лондон: Элкин Мэтьюз и Джон Лейн, 1893), стр. 155–175.
Часть 11. Почитание
28 Александр Бейн, Эмоции и воля (Лондон: Джон В. Паркер и сын, 1859 г.), стр. 121–124 [в сокращении].
29 Сэмюэл Джон Стоун, «Бог верховного господства», в Гимнах для использования в 1887 году, в год юбилея королевы Виктории (Лондон: Скеффингтон и сын, 1887), с.6.
30 Избранные стихи из Орби Шипли (ред.), Кармина Мариана: английская антология стихов в честь или в связи с Пресвятой Девой Марией (Лондон: Бернс и Оутс, 1894 [1893]), стр. 264 –309 [сокращенный].
Часть 12. Резерв
31 Исаак Тейлор, Естественная история энтузиазма (Лондон: Холдсворт и Болл, 1830 [1829]), стр. 8–21.
32 Исаак Уильямс, «О резерве в распространении религиозных знаний», в Tracts for the Times , Vol IV, Tract 80 (London J.G. & F. Rivington, 1838), стр. 68–74 [в сокращении].
33 Шарлотта М. Йондж, Столпы дома; Или, Under Wode, Under Rode (Лондон: Macmillan and Co., 1873), стр. 233–239.
Часть 13. Awe
34 А. [Август] Велби Пугин, Современное состояние церковной архитектуры в Англии (Лондон: Чарльз Долман, 1843), стр. 34–35, 44–46 [сокращено].
35 Томас Харди, Лаодикийец; Или, Замок Де Стансис: История сегодняшнего дня г. (Лондон: Sampson Low, Marston, Searle & Rivington, 1881), стр.3–21 [сокращенный].
36 Джон Раскин, Современные художники, их превосходство в искусстве пейзажной живописи над древними мастерами (Лондон: Смит, Элдер и Ко, 1856 г.), т. 4. С. 325–327, 359–360 [сокращенный].
37 Сарат Чандра Дас, Автобиография: Рассказы о происшествиях из моей ранней жизни (Калькутта: индейские исследования, 1969), стр. 40–42.
Часть 14. Отставка
38 Rosewell Messinger, Мнения по поводу отставки (Портсмут, Нью-Хэмпшир: W.Threadwell, 1807), стр. 9–25.
39 Р. О. (ред.), «Практическое благочестие, установленное святым Франциском Салесом» (Лондон: Бернс и Ламберт, 1851), стр. 10–15.
40 Шарлотта Эллиотт, Избранные из стихов Шарлотты Эллиотт (Лондон: Общество религиозных трактатов, 1873 г.), стр. 195, 213–214, 220–221.
41 Элис Лукас, изд. and trans., Еврейский год: сборник религиозных стихов для суббот и праздников в течение года (Лондон: Macmillan and Co., 1898), стр. 60–61.
Часть 15. День Благодарения
42 Д. [Дэвид] Мелдола, Форма молитвы и благодарения, произносимая в синагоге испанских и португальских евреев, Бевис Маркс (Лондон: 1840 г.), стр. 3–4.
43 Томас [Гриффитс], «Последнее покушение на жизнь королевы», The Times , 15 июня 1842 г., стр. 9.
44 Агасиас, «Форма благодарения», The Times , 20 сентября 1854 г., стр. 9.
Часть 16.Благочестие
45 Уильям Эллери Ченнинг, Сила унитарного христианства для создания просвещенного и горячего благочестия (Бостон: J. Munroe & Co, 1840), стр. 3–41 [в сокращении].
46 Густав Д. Пайк, «Первое посещение Лондона», в г. История юбилейных певцов: с их песнями (Лондон: Hodder and Stoughton, 1875), стр. 51–64.
Есть ли у людей «религиозный инстинкт»?
Это было бы серьезной проблемой в доисторические времена. По мере роста групп охотников-собирателей они должны иметь возможность применять механизм наказания — но чем больше размер группы, тем меньше шансов быть обнаруженными.
Введите агентов с полным доступом: «Мы не видим, что вы делаете в субботу вечером, но есть кто-то, кто это делает, так что будьте осторожны», как выразился Данбар.
Эта идея соответствовала интуитивным ментальным инструментам, таким как HADD и интуитивная мораль, поэтому она была хорошо воспринята развитым мозгом наших предков. К тому же у него был дополнительный бонус в виде регулирования поведения снизу вверх.
«Вы всегда добьетесь лучшего поведения благодаря индивидуальным обязательствам, — говорит Данбар, — а не принуждению».
Как я утверждал в первой части этой серии, мораль предшествует религии, что, безусловно, имеет смысл, учитывая то, что мы знаем об очень древних истоках сочувствия и игры.Но остается вопрос, почему мораль стала напрямую связана с религией. Бойер обосновывает эту связь нашей интуитивной моралью и нашей верой в то, что боги и наши умершие предки являются заинтересованными сторонами в нашем моральном выборе.
«Моральная интуиция подсказывает, что если бы вы могли видеть ситуацию в целом без каких-либо искажений, вы бы сразу же поняли, правильна она или нет. Религиозные концепции — это просто концепции людей с непосредственным взглядом на ситуацию в целом.
Допустим, я делаю что-то, что заставляет меня чувствовать себя виноватым. Это еще один способ сказать, что кто-то, обладающий стратегической информацией о моем поступке, сочтет это неправильным. Религия говорит мне, что эти Кто-то существуют, и это во многом объясняет, почему я вообще чувствовал себя виноватым. Бойер резюмирует это следующим образом: «Большинство наших моральных интуиций ясны, но их происхождение ускользает от нас … Рассмотрение этих интуиций как чьей-то точки зрения — более простой способ понять, почему у нас есть эти интуиции». Таким образом, заключает Бойер, религиозные концепции в некотором роде «паразитируют на моральных интуициях».
***
Мы склонны думать о религиозных убеждениях как о порождении индивидуальных умов, но на самом деле они довольно социальны. В этом нет ничего удивительного, поскольку, как я утверждал в обеих частях этого эссе, религия возникла в результате эволюционного процесса, который заставил обезьян стать более социальными.
Но, как объясняет Данбар, проблема, созданная возросшей социальностью, заключается в ее поддержании. До того, как наши предки поселились в деревнях, они могли просто «перейти от Джонсов к группе Смитов, когда возникнет напряженность».Однако после урегулирования они столкнулись с очень серьезной проблемой: «как не допустить, чтобы все друг друга убили». Войдите в уход.
Процесс связывания строится вокруг эндорфиновых систем в мозге, которые обычно запускаются социальным механизмом ухода за собой прикосновения или ухода. Когда дело доходит до больших групп, говорит Данбар, прикосновение имеет два недостатка: вы можете ухаживать только за одним человеком за раз; а уровень интимного прикосновения ограничивает его близкими отношениями.
Согласно последним данным, максимальное ежедневное время ухода за приматами составляет около 20 процентов от их активности.Данбар подсчитал, что это ограничение ограничивает размер группы менее чем 70 членами, что значительно меньше, чем у современных людей, составляющих около 150. Тогда проблема заключалась в том, чтобы найти способ вызвать социальные связи, не касаясь друг друга. Смех и музыка были хорошими решениями, которые, по словам Данбара, создают те же эффекты производства эндорфинов, что и уход за телом, создавая нагрузку на мышцы. Язык тоже работает — теорию, которую Данбар подробно исследовал в своей книге «Уход, сплетни и эволюция языка» . Поскольку эти эффекты могут быть достигнуты без прикосновения, социальные связи могут возникать в гораздо большем масштабе.
Данбар утверждает, что религия эволюционировала как способ позволить множеству людей одновременно участвовать в активации эндорфинов. Многие ритуалы, связанные с религией, такие как песни, танцы и принятие различных поз для молитвы, «являются чрезвычайно хорошими активаторами эндорфиновой системы именно потому, что они вызывают стресс или боль в теле».
Практический пример Индонезии
452
Проблемы и перспективы в менеджменте, том 16, выпуск 4, 2018 г.
http: // dx.doi.org/10.21511/ppm.16(4).2018.37
22. Мартинес, Л. Ф., и Джегер, Д. С.
(2016). Принятие этических решений в
ситуациях покупки контрафактных товаров:
Влияние морального сознания
и моральных эмоций на моральные суждения и покупательские намерения
.
Журнал потребительского маркетинга,
33 (3), 213-223. https: // doi.
орг / 10.1108 / JCM-04-2015-1394
23. Мартынов, А. (2009). Агент
или стюарды? Связывание управленческого
поведения и нравственного развития.
Журнал деловой этики, 90 (2),
239-249. https://doi.org/10.1007/
s10551-009-0039-7
24. Мейер, Дж. П. и Аллен, Н. Дж.
(1991). Трехкомпонентная
концептуализация организационных обязательств
. Human Resource
Management Review, 1 (1), 61-89.
https://doi.org/10.1016/1053-
4822 (91)
-Z
25. Мейерсон, С. Л., и Клайн, Т. Дж.
Б.(2008). Психологические и
экологические полномочия:
антецеденты и последствия.
Лидерство и организация
Журнал развития,
29 (5), 444-460. https: // doi.
org / 10.1108 / 01437730810887049
26. Mohamed, F., Taylor, G. S., &
Hassan, A. (2006). Действующее
обязательство и намерение бросить курить:
влияние работы и не
вопросы, связанные с работой. Журнал
Управленческие вопросы, 18 (4), 512-529.
Получено с https: //www.jstor.
org / stable / 40604556
27. Моудей Р. Т., Портер Л. В. и
Стирс Р. М. (1982). Сотрудник —
организационные связи: e
психология приверженности,
прогулы и текучесть кадров. Новый
Йорк: Academic Press.
28. Mujtaba, B. G., & Sims, R.
L. (2006). Социализация розничной торговли
сотрудников в соответствии с этическими ценностями: эффективность формальных методов
по сравнению с неформальными методами
.Журнал
Бизнес и психология, 21 (2),
261-272. https://doi.org/10.1007/
s10869-006-9028-3
29. Муджтаба, Б. Г., Таджаддини, Р., &
,, Чен, Л. Ю. (2011). Деловая этикавосприятие государственного и частного секторов
иранцев. Journal of Business
Этика, 104 (3), 433-447. https: // doi.
org / 10.1007 / s10551-011-0920-z
30. Mukhtar, A., & Mohsin Butt, M.
(2012).Намерение выбрать продукцию Halal
: роль религиозности.
Журнал исламского маркетинга,
3 (2), 108-120. https: // doi.
org / 10.1108 / 17590831211232519
31. Озер, Г., Озбек, В., Эльчи, М., &
Айдын, К. (2014). Параллельно
валидности различной религиозности
шкал, использованных в исследованиях
маркетинговой этики и предложения
для новой шкалы религиозности. Anadolu
Üniversitsei Sosyal Bilimler Dergisi,
13 (4), 15-28.Получено из
https://earsiv.anadolu.edu.tr/
xmlui / handle / 11421/117? Locale-
attribute = tr
32. Philibert, P.J. (1982). Мораль
зрелость и образование выше
общепринятой морали. Обзор
Religious Research, 23 (3), 286-296.
https://doi.org/10.2307/3511829
33. Пьяцца Дж. И Соуза П. (2014).
Религиозность, политическая ориентация,
и мораль консеквенциализма
inking.Социально-психологический
и наука о личности,
5 (3), 334-342. https: // doi.
org / 10.1177 / 1948550613492826
34. Редман Т. и Снейп Э. (2005).
Обязательство по распаковке:
Множественная лояльность и поведение сотрудников
. Журнал менеджмента
Исследования, 42 (2), 301-328. https: //
doi.org/10.1111/j.1467-
6486.2005.00498.x
35. Sharma, P., Kong, T. T. C., &
Kingshott, R.П. Дж. (2016).
Внутреннее качество обслуживания как фактор удовлетворенности сотрудников
,
приверженность и производительность:
исследование центральной роли благополучия сотрудников
. Журнал
управления услугами, 27 (5),
773-797. https://doi.org/10.1108/
JOSM-10-2015-0294
36. Shawver, T. J., & Sennetti, J.
T. (2009). Измерение этической чувствительности и оценки
. Журнал
деловой этики, 88 (4), 663-678.
https://doi.org/10.1007/s10551-
008-9973-z
37. Simmons, H.C. (1982). Ответ:
«Нравственная зрелость» и социальная
целей справедливости. Обзор религиозных исследований
, 23 (3), 305-310. https: //
doi.org/10.2307/3511831
38. Somers, M. J. (2001). Этический кодекс поведения
и организационный контекст
: исследование
взаимосвязи между кодексами поведения
, поведением сотрудников
и организационными ценностями
.Журнал деловой этики,
30 (2), 185-195. https: // doi.
org / 10.1023 / A: 1006457810654
39. Vandenberghe, C., & Tremblay, M.
(2008). Роль удовлетворенности заработной платой
и организационной приверженности
в намерении оборота: выборочное исследование двух —
. Журнал бизнеса
и психология, 22 (3), 275-286.
http://dx.doi.org/10.1007/s10869-
008-9063-3
40. Вотруба Т.Р. (1990). Комплексная основа
для анализа этического поведения
, при этом
ориентирована на торговые организации.
Журнал личных продаж и
Управление продажами, 10 (2), 29-42.
Получено с https: //www.tand-
fonline.com/doi/abs/10.1080/0885
3134.1990.10753821
41. Райт, М. (1995). Можно ли научиться моральному
суждению и этическому поведению
? Обзор литературы
.Решение руководства,
33 (10), 17-28. https: // doi.
org / 10.1108 / 00251749510100212
42. Яхья К. К., Йен Т. Ф., Джохари
Дж. И Саад Н. А. (2015). e
восприятие поколения Y в
организационной культуре, религиозности
и коррупции в малазийских
общественных организациях. Процедура
Экономика и финансы, 31, 251-261.
https://doi.