Скептицизм и агностицизм: Чем отличается релятивизм/агностицизм/скептицизм? Если своими словами.?

Философские корни агностицизма — Скептицизм и агностицизм. Общая характеристика

Познание — это деятельность, направленная на приобретение знаний. Вы уже знаете, что часть философского знания, посвященная проблемам познания мира, получила название эпистемологии или гносеологии. Гносеология занимается поиском ответов на следующие вопросы: насколько познаваем мир, как человек познает мир, каково соотношение истины и обмана, что может быть критерием истинности познания, как подтвердить истинность наших идей. Комплекс этих проблем занимает второе по значимости место в структуре философского знания после проблем онтологии.

К кругу важнейших проблем общей теории познания относятся проблемы изучения видов, этапов, форм познания, отношений между объектом и субъектом познания, проблема истины, проблема соотношения знания и практики. Основной проблемой гносеологии является проблема границ познания: насколько познаваем мир, то есть что из реальных объектов и процессов действительности может быть достоверно познано. Многие философы считали, что возможности познания ограничены особенностями человека и его восприятия. То, что мир совсем не таков, каким его воспринимает человек, понимали еще древние философы. Еще одной трудностью было объяснение причины тех или иных ощущений.

В зависимости от ответа на вопрос о познаваемости мира все философские течения можно разделить на два основных направления: Гностицизм и агностицизм.

Гностицизм — это философская доктрина, утверждающая, что мир познаваем.
Агностицизм — это философская доктрина о непознаваемости мира.
Агностики (от греческой приставки a — отрицательный и gnosis) — философы, утверждающие, что мир познаваем лишь в ограниченной степени. Агностицизм также называют гносеологическим пессимизмом.

Позиция философского агностицизма наиболее полно выразилась в философии Иммануила Канта, который ввел специальные термины для обозначения объекта как он есть сам по себе, назвав их «вещь в себе», а то, как этот объект предстает перед человеком — «явление». Например, человек воспринимает листья деревьев как зеленые («феномен»), когда на самом деле они отражают только лучи такой длины, которые создают у человеческого глаза впечатление зеленого цвета. Кант считал, что человек воспринимает только «явления», а вещи сами по себе непознаваемы.

Гностики (от греческого gnosis — знание) — философы, утверждающие, что мир исчерпывающе и безоговорочно познаваем. В современной литературе эту тенденцию часто называют гносеологическим оптимизмом.

Гностическая позиция характерна как для объективного идеализма, так и для материализма. Сторонники материалистической позиции считают, что нет непреодолимой разницы между «явлениями» и «вещами в себе». В процессе развития знаний и практической деятельности человек способен все более точно распознавать окружающий его мир.

Спор между гностицизмом и агностицизмом неразрешим в чисто теоретическом плане. Так же как материализм и идеализм, гностицизм и агностицизм являются сквозными тенденциями, проходящими через всю историю философской мысли.

Познание как процесс, направленный на приобретение знаний, включает ряд компонентов: субъект и объект познания; уровни и этапы познания; истина как цель познания.

Скептицизм и агностицизм. Общая характеристика

Течение, отрицающее существование истины, называется «скептицизм». Именно скептики сделали провозглашение «Истины нет» главным тезисом своей доктрины. Что, конечно же, было совсем не случайно. Скептики пришли к своему тезису — как ни странно это может показаться на первый взгляд — очевидным путем, то есть логически развивая определенные позитивные утверждения. Знаменитая апория Зенона доказала, что пространство одновременно прерывисто и непрерывно, то есть оно не может быть ни тем, ни другим. Пространство, понимаемое как прерывное, делает эту идею абсурдной. Даже в виде непрерывного пространства. Поэтому она должна была объединить противоречивые свойства. И этот вывод казался логически непогрешимым. Казалось, она раскрывает границы логики, ошибочность ее правила, согласно которому явления всегда едины, всегда тождественны самим себе. То есть, что истина непоследовательна. Здесь исследователям показалось, что верны как прямое, так и обратное утверждения. Что оставалось делать исследователям? Только сложить руки и признать: «Истины нет». В конце концов, истина — это определенное суждение. Не существует истины там, где диаметрально противоположное суждение признается наряду с суждением — как одинаково истинное. Так получилось, что древние скептики, столкнувшись с некоторыми особенностями движения, с его явными противоречиями, заскрежетали зубами мудрости.

Основные аргументы агностицизма Д. Юма

«Познаваем ли мир?» — традиционный вопрос, возникший в античности, когда философия делала свои первые шаги.

В эпистемологии этот вопрос рассматривается как ряд других последовательных вопросов. Например, как наши мысли об окружающем нас мире связаны с самим миром? Способно ли наше мышление познать реальный мир? Могут ли наши восприятия и представления о реальном мире быть точным отображением действительности? Ответы на эти вопросы предполагают сложность восприятия объектов, процессов и ситуаций, наличие как их внешней стороны, так и внутренней. Вопрос, таким образом, не в том, можно ли достоверно воспринимать объекты, их сущность и проявления сущности.

В истории философии сложились две позиции: когнитивный реалист и агностик.

Таким образом, агностицизм (от греческого agnostos — недоступный для познания) — это философское учение, отрицающее возможность познания объективного мира и доступность истины;

Присутствие агностицизма в философии указывает на то, что познание — сложное явление, что есть о чем подумать, что оно заслуживает особого философского осмысления.

Все познание, по мнению агностиков, приобретается только через посредничество органов чувств, через познание явлений. Следовательно, объектом человеческого познания может быть только то, что доступно этим органам чувств, то есть только чувственный мир. Созданные человеком моральные принципы и представления о высшем существе, о Боге, есть не что иное, как результат того же опыта и деятельности души и ее естественного желания найти вездесущую и всепроникающую силу, которая обуславливает и сохраняет мировой порядок.

Сначала агностицизм касался исключительно возможности познания Бога, но вскоре был распространен и на возможность познания объективного мира в принципе, что сразу же поставило проблемы перед многими естествоиспытателями и философами.

Д. Юм обратил внимание на причинность, на ее интерпретацию учеными. Согласно общепринятому в то время пониманию, в причинно-следственных связях качество следствия должно соответствовать качеству причины. Он отметил, что в следствии есть многое, чего не хватает в причине. Юм пришел к выводу: объективной причины не существует, а есть только наша привычка, наше ожидание связи данного явления с другими и закрепление этой связи в ощущениях. Мы не знаем и не можем знать в принципе, считал он, существует ли сущность предметов как внешний источник ощущений. Он утверждал: «Природа держит нас на почтительном расстоянии от своих тайн и представляет нам знание лишь немногих поверхностных свойств.

В своем «Трактате о человеческой природе» Юм сформулировал эту проблему следующим образом.

Никакое количество наблюдений за белыми лебедями не может привести к выводу, что все лебеди белые, но наблюдения за одним черным лебедем достаточно, чтобы опровергнуть этот вывод.

Юма раздражал тот факт, что благодаря Фрэнсису Бэкону2 в науке его времени произошел переход от схоластики, полностью основанной на дедуктивных рассуждениях (без акцента на наблюдении реального мира), к чрезмерному увлечению наивным и неструктурированным эмпиризмом. Бэкон выступал против «плетения паутины познания» без практического результата. Наука сместилась, акцент был сделан на эмпирические наблюдения. Проблема в том, что эмпирическое наблюдение без правильного метода может привести к заблуждениям. Юм начал предостерегать от такого знания, подчеркивая необходимость определенной строгости в сборе и интерпретации знаний.

Роль опыта в познании

Юм считал, что наше знание начинается с опыта и заканчивается опытом, без врожденного знания. Поэтому мы не знаем причины нашего опыта. Поскольку опыт всегда ограничен прошлым, мы не можем постичь будущее. Из-за таких суждений Юм считался великим скептиком в отношении возможности познания мира через опыт.

Опыт состоит из восприятий, восприятия делятся на впечатления (ощущения и эмоции) и идеи (воспоминания и воображение). После восприятия материала познающий начинает обрабатывать эти восприятия. Разложение по сходству и различию, далеко или близко друг от друга (пространство), а также по причине. Все состоит из впечатлений. А что является источником перцептивных впечатлений? Юм отвечает, что существует по крайней мере три гипотезы:

1. существуют образы объективных предметов (теория отражения, материализм).
2. мир — это комплекс перцептивных впечатлений (субъективный идеализм).
3. перцептивные ощущения вызываются в нашем сознании Богом, высшим разумом (объективный идеализм).

Юм ставит вопрос о том, какая из этих гипотез верна. Для этого мы должны сравнить эти типы восприятия. Но мы привязаны к границе нашего восприятия и никогда не узнаем, что лежит за этой границей. Поэтому вопрос о том, что является источником восприятия, является принципиально неразрешимым. Все может быть, но мы никогда не сможем это проверить. Доказательств существования мира не существует. Вы не можете ни доказать, ни опровергнуть это.

Иногда создается ложное впечатление, что Юм утверждает абсолютную невозможность знания, но это не совсем так. Мы знаем содержание сознания, поэтому мир познается в сознании. То есть, мы знаем мир, который находится в нашем сознании, но мы никогда не знаем сущности мира, мы можем знать только явления. Причина в теории Юма — это результат нашей привычки. А человек — это пучок восприятий. Агностицизм философская доктрина Юма.

Юм видел основу морали в нравственном чувстве, но он отрицал свободу воли и считал, что все наши действия основаны на аффектах.

Однако существует и субъективная причинность — наша привычка, наше ожидание связи одного явления с другим (часто по аналогии с уже известной связью) и фиксация этой связи в ощущениях. За пределы этих ментальных связей мы не можем проникнуть. «Природа, — утверждал Юм, — держит нас на почтительном расстоянии от своих тайн и дает нам знание лишь о некоторых поверхностных свойствах предметов, скрывая от нас те силы и принципы, от которых полностью зависят действия этих предметов».

Давайте посмотрим, как сам Юм определил суть своей философской позиции. Известно, что он называл его скептическим.

В «Сокращенном резюме…» «Трактат…» Юм называет свою доктрину «очень скептической». Убежденный в слабости человеческого разума и ограниченности его способностей к познанию, Юм не мог согласиться с тем, что в знании есть хоть что-то достоверное. В «Дополнении» к первой книге своего трактата, в котором Юм снова возвращается к проблеме пространства, он пытается найти более гибкий ярлык для своего скептицизма, называя его просто «ослабленным».

Агностицизм — это наиболее точное определение для ядра философии Юма. Отход Юма от агностицизма в его «Трактате о человеческой природе», выраженный в построении догматической схемы психической жизни человека, был предпринят не для того, чтобы разрушить агностицизм, а для реализации рекомендаций, вытекающих из него. А они заключались в отказе от попыток проникновения в объективную реальность и в познавательном скольжении по поверхности явлений, т.е. феноменализме. По сути, это просто другое название агностицизма Юма, но рассматриваемого как метод

Агностицизм в учениях Канта

Агностицизм Канта («гнозис» — знание, «а» — отрицательная частица) несколько отличается от скептицизма Юма. Юм был убежден, что наше знание связано с опытом и привычкой, а не с истиной и законом, и что мы не можем судить о том, как наш опыт соотносится с реальностью, поскольку не способны выйти за ее пределы. Суть позиции Юма заключается в сомнении относительно возможности познания причин и природы вещей. Суть кантовской позиции заключается в утверждении, что невозможно постичь сущность вещей. Мы, люди, можем выйти из своей субъективности и перепрыгнуть в объективный мир (transcensus), как он есть сам по себе; нам доступны только «вещи-для-нас», но не «вещи-в-себе», только видимость, но не сущность вещей (noommens).

Агностицизм отражает особую позицию в философии и науке, которая отрицает возможность истинного знания об окружающем нас мире. Хотя сам термин «агностицизм» был введен в конце XIX века английским естествоиспытателем Т. Хаксли, агностики заявили о себе с древности. В работе выдающегося софиста Протагора провозглашается «истина»: «Человек есть мера всех вещей». Таким образом, знания, законы и истина становятся зависимыми от человека и абсолютизируются в своей относительности. Софисты, платные учителя мудрости, должны были научить каждого, кто к ним обращался, как убедительно доказать или опровергнуть любую точку зрения или позицию. В основе такого рода деятельности лежало убеждение, что не существует истины или закономерности.

Подавляющее большинство философов положительно относятся к вопросу о том, способно ли наше мышление познать реальный мир, можем ли мы получить верное представление о реальности в наших идеях и концепциях о мире. Но есть и ряд других философов, которые отрицают возможность познания мира или, по крайней мере, его исчерпывающего познания.

Формы и уровни познания. Существуют различные формы и уровни знания, в зависимости от основания, на котором производится классификация, а также от особенностей философской концепции, методологического подхода. С точки зрения первичного происхождения, необходимо различать чувственное знание и рациональное знание. Проводится различие между обычным и научным знанием. Последний делится на два уровня — эмпирический и теоретический. Опыт, эксперимент, наблюдение — это компоненты эмпирического уровня знаний. Абстракции, идеальные объекты, понятия, формулы и принципы являются необходимыми компонентами теоретического уровня. Думать о движении идей и наблюдать различные факты — занятия, отличные друг от друга. Задача ученого-теоретика — построить теорию или сформулировать идею на основе «материи мысли», в то время как эмпирик связан данными опыта и может позволить себе только обобщения и классификации.

Можно ли свести теоретический и эмпирический уровни познания к соотношению между чувственным и рациональным? Нет, не можем, потому что и эмпирический, и теоретический уровни познания предполагают мышление и чувствование. Взаимодействие, единство сенсорного и рационального происходит на обоих уровнях познания, с разной степенью доминирования. Описание перцептивных данных, фиксация результатов наблюдений, т.е. то, что относится к эмпирическому уровню, не может быть представлено как чисто сенсорная деятельность. Для этого нужны определенные категории, понятия и принципы. Получение результатов на теоретическом уровне не является чисто рациональной областью. Восприятие рисунков, диаграмм, схем подразумевает чувственную активность. Процессы воображения оказываются особенно значимыми.

В чем разница между теоретическим и эмпирическим уровнем? Эмпирическое знание также может быть представлено гипотезами, обобщениями, эмпирическими законами, но оно направлено на объект, данный непосредственно наблюдателю. Эмпирический уровень выражает объективные факты, возникающие в результате экспериментов и наблюдений, обычно со стороны их внешних, но очевидных связей.

На странице рефераты по философии вы найдете много готовых тем для рефератов по предмету «Философия».

Читайте дополнительные лекции:

1. Гносеология Гоббса
2. Тейяр де Шарден, французский философ, палеонтолог, теолог
3. Любовь, брак, семья
4. Лосский Н. И его философия
5. Эволюция представлений о бытии
6. Нравственное состояние человека и социума как критерии духовности
7. Программа воссоединения “наук и искусств” Фрэнсиса Бэкона (1561-1626)
8. Интуиция, ее связь с сознанием и бессознательным
9. Субъекты реальной истории. Отличие исторического субъекта от субъекта социального
10. А. Герцен и его философия

2. Проблема познаваемости мира и философский скептицизм. Философия

2. Проблема познаваемости мира и философский скептицизм

Человеческий разум, поднимаясь по спирали познания, на каждом новом витке вновь и вновь пытается ответить на вопрос: как возможно познание, познаваем ли мир в принципе? Это не простой вопрос. В самом деле, Вселенная бесконечна, а человек конечен, и в границах его конечного опыта невозможно познание того, что бесконечно. Этот вопрос преследовал философскую мысль в самых разных формах. Вспомните слова Фауста:

Природа для меня загадка,

Я на познании ставлю крест.

В попытке ответить на него можно обозначить три основные линии: оптимизм, скептицизм и агностицизм. Оптимисты утверждают принципиальную познаваемость мира, агностики, напротив, ее отрицают. Пример оптимистического взгляда на познание — позиция Г. Гегеля, выраженная в словах: «У скрытой и замкнутой вначале сущности вселенной нет силы, которая могла бы противостоять дерзанию познания; она должна раскрыться перед ним, показать ему свои богатства и свои глубины и дать ему наслаждаться ими»[308]. Скептики же не отрицают принципиальной познаваемости мира, но выражают сомнение в достоверности знания; тогда как агностики отрицают познаваемость мира[309].

Однако выделение этих трех линий представляется серьезным упрощением. Все гораздо сложнее. Ведь если агностики отрицают познаваемость мира, то это не голое, ни на чем не основанное отрицание. На многие вопросы, указываемые ими, пока действительно невозможно дать ответ. Основная проблема, которая подводит к агностицизму, заключается в следующем: предмет в процессе его познания неизбежно преломляется сквозь призму наших органов чувств и мышления. Мы получаем о нем сведения лишь в том виде, какой они приобрели в результате такого преломления. Каковы же предметы на самом деле, мы не знаем и знать не можем. Мир простирается перед нами, безначальный и бесконечный, а мы подступаем к нему с нашими формулами, схемами, моделями, понятиями и категориями, стремясь поймать его вечность и бесконечность в «сачок» наших представлений. И сколь бы хитроумно мы ни завязывали «узелки» понятий, категорий и теорий, не самонадеянно ли претендовать на постижение таким образом сущности мироздания? Получается, что мы замкнуты миром наших способов познания и не в состоянии сказать нечто достоверное о мире, как он существует сам по себе, — вот вывод, к которому неизбежно ведет логика данного рассуждения при определенных гносеологических допущениях[310].

Однако практический вывод агностицизма на каждом шагу опровергается развитием науки, познания. Так, некогда основоположник позитивизма О. Конт заявил, будто человечеству не суждено узнать химический состав Солнца. Но не успели высохнуть чернила, которыми были начертаны эти скептические слова, как с помощью спектрального анализа был определен состав Солнца. Некоторые представители науки XIX в. уверенно считали атомы не более, чем мысленной функцией, хотя и удобной для теоретических конструкций, но не реальной сущностью. Но пробил час, и Э. Резерфорд, войдя в лабораторию, мог воскликнуть: «Теперь я знаю, как выглядит атом!», а еще через полвека была выявлена твердо установленная пространственная химическая структура генов[311]. «Великое чудо в прогрессе науки, — пишет Л. де Бройль, — состоит в том, что перед нами открывается соответствие между нашей мыслью и действительностью, определенная возможность ощущать с помощью ресурсов нашего разума и правил нашего разума глубокие связи, существующие между явлениями»[312].

Но и сегодня диапазон философских доктрин, не чуждых агностическим выводам, довольно широк — от неопозитивизма до феноменологии, экзистенциализма, прагматизма и др. Их агностицизм обусловлен не только причинами гносеологического порядка, внутренней логикой, но в определенной степени и традицией, восходящей к философии Д. Юма и И. Канта.

Суть кантовского агностицизма, как принято считать, состоит в следующем: то, чем вещь является для нас (феномен), и то, что она представляет сама по себе (ноумен), принципиально различны. И сколько бы мы ни проникали в глубь явлений, наше знание все же будет отличаться от вещей, каковы они суть сами по себе. Это разделение мира на доступные познанию «явления» и непознаваемые «вещи сами по себе» исключает возможность постижения сути вещей. Каковы предметы на самом деле, мы не знаем и знать не можем: нельзя сравнить то, что находится в сознании, с тем, что лежит за его пределами, трансцендентно ему. Ведь человек может сравнивать лишь то, что он знает, с тем, что он как-то знает. Получается, что мы бесконечно, как белка в колесе, вращаемся в мире нашего познания и нигде никогда не соприкасаемся с самими предметами мира в их свободной от привнесения нашей субъективности форме: они нам никогда не даны и в принципе не могут быть даны в их «голой» самости. Отсюда вывод: невозможно обнаружить то, что не содержится в мысли, и чувствах, а там все с «примесью» субъективности. Внешний же мир, согласно такому представлению, подобно страннику, стучится в храм разума, возбуждает его к деятельности, оставаясь в то же время под покровом неведомого: ведь он не может в самом деле войти в этот храм, не подвергшись при вхождении деформации. И разум вынужден только догадываться о том, какой же этот странник, придумывает его образ, который оказывается чем-то кентаврообразным: что-то от самого странника, а что-то от нашей человеческой природы. Из этого рассмотрения видно, что источником агностицизма неизбежно является гипотеза о трансцендентности знания. Источник агностицизма — разрыв в бытии, признание «непроницаемости бытия для Истины», по выражению П. А. Флоренского.

Сам Кант вряд ли счел бы себя агностиком. Помещая природу (природу, как феномен) внутрь круга познания, он верил в безграничный прогресс ее познания. Ведь наблюдение и анализ явлений, согласно Канту, проникают внутрь природы, и неизвестно, как далеко со временем человечество продвинется в этом. Границы нашего опыта непрерывно расширяются, и сколько бы ни увеличивалось знание, границы его тем не менее не могут исчезнуть, как не может исчезнуть небесный горизонт. Таким образом, на самом деле у Канта все обстоит куда сложнее, чем принято утверждать, говоря о его агностицизме. «Этот замечательный муж, — писал И.В. Гете о Канте, — действовал с плутовской иронией, когда он то как будто старался самым тесным образом ограничить познавательную способность, то как бы намекал на выход за пределы тех границ, которые он сам провел». В чем же сложность? На долю человеческого разума, утверждает Кант, выпала странная судьба: его осаждают вопросы, от которых он не может уклониться, так как они навязаны ему собственной природой; но в то же время он не может ответить на них, ибо они превосходят его возможности. В такое затруднение разум попадает не по своей вине. Он начинает с основоположений, выведенных из опыта, но поднимаясь к вершинам познания, замечает, что перед ним возникают все новые и новые вопросы, ответ на которые он не может дать.

Итак, во-первых, Кант поставил здесь вопрос о принципиальной ограниченности человеческого опыта, во-вторых, признал, что действительность всегда выходит за пределы любого знания: она в этом смысле «хитрее» всяких теорий и бесконечно богаче их. Кроме того, он констатировал, что мир познается всегда только в формах его данности человеку. Именно последнее обстоятельство и позволило ему утверждать, что вещь познается в явлении, а не так, как она существует сама по себе. Но это утверждение, будучи абсолютизированным, вырывает непроходимую пропасть между сознанием и миром и ведет к агностицизму, понижая, по выражению Н.О. Лосского, ценность сознания. Мы видим, что корень агностицизма лежит в разрыве некой координирующей связи между субъектом и объектом. Каковы бы ни были гносеологические гипотезы о характере этой связи, без ее включения в теорию знания неизбежен агностический вывод.

Одним из истоков агностицизма является гносеологический релятивизм абсолютизация изменчивости, текучести явлений, событий бытия и познания. Сторонники релятивизма исходят из скептического принципа: все в мире скоротечно, истина — и на житейском, и даже на научном уровне — выражает наши знания о явлениях мира лишь в данный момент, и то, что вчера считалось истиной, сегодня признается заблуждением: у истины, как у лекарства, есть срок годности. Еще большей зыбкости подвержены оценочные суждения. Это особенно остро чувствуется в социальной жизни, в нравственных нормах и эстетических вкусах. То, что недавно признавалось непререкаемым, теперь низвергается как исчадье ада и кошмар пережитого некогда страдания. Оценки меняются, как цветные пятна в калейдоскопе. Из этого делается обобщающий вывод, будто процесс познания — это заранее обреченная на неудачу «погоня» за вечно ускользающей истиной. Все наше знание как бы плавает в море неопределенности и недостоверности, оно только — и только! — относительно, условно, конвенционально[313] и тем самым субъективно.

Это гнетуще скептическое воззрение возникло еще в глубинах античности. Примером крайнего релятивизма может служить учение Кратила, считавшего, что в мире все изменяется столь быстро, что в нем нет абсолютно ничего устойчивого. Поэтому, говорил он, нельзя даже назвать тот или иной предмет, животное или человека, ибо, пока мы будем произносить слово, они уже изменятся и не будут тем, за что мы их принимаем. Кратил советовал во избежание заблуждения молчать и лишь в случае самой крайней необходимости указывать пальцем: тут уж ни в чем не ошибешься!

Считать все наши знания только относительными, не содержащими в себе частицы абсолютного, — значит, по существу, признавать полный произвол в познании. В таком случае познание превращается в сплошной поток, где нет ничего относительно устойчивого, достоверного, где стираются границы между истиной и заблуждением, и получается так, что никаким положениям нельзя верить, а следовательно, ничем нельзя руководствоваться в жизни. Полный релятивизм в теории познания — это одна из форм проявления «пресыщенности» мышления. Для него характерно следующее рассуждение: если уж истина, то она обязательно должна быть только абсолютной, а если истина не абсолютна, то она и не истина. В подтексте на самом деле — неверие в абсолютную (даже не в относительную) истину. Заранее зная, что истины нет, Пилат, уже поворачиваясь, чтобы уйти[314], спрашивает стоящего перед ним Христа: «Что есть истина?» Сторонники релятивизма обычно ссылаются на то, что история науки знает множество случаев, когда положения, считавшиеся истинными, потом опровергались как ложные и, наоборот, положения, считавшиеся ложными, в ходе развития науки выступали как истинные. Путь движения научного познания действительно не прямая линия, а представляет собой причудливую кривую, на отрезках которой возможны заблуждения. Но это вовсе не доказывает, что все наше знание — вздор. Релятивист подменяет верное положение «Знание содержит момент относительного» ошибочным «Знание всегда только относительно», а следовательно, не нужно знания, долой знание![315]. «Это самое ужасное рассуждение: если я не могу всего — значит, я ничего не буду делать» (Л.Н. Толстой).

Скептическая мысль восходит отчасти к рассуждениям античных философов Протагора, Горгия, Продика, Гиппия, Антифонта, Фразимаха, которые были предшественниками и современниками вершинных мыслителей древности — Сократа и Платона (в Диалогах Платона можно найти споры с софистами). Ксенофан говорил:

Пусть даже кто-нибудь правду изрек бы:

Как мог бы узнать он,

Правду иль ложь он сказал?

Лишь призраки людям доступны.

Но и великий Аристотель заметил: «Кто ясно хочет познавать, тот должен прежде основательно сомневаться». Собственное имя «скептики» принято связывать с философской школой, основанной Пирроном, по преданию, участником перехода Александра в Индию, воспринявшим некоторые идеалы индийской мудрости. В Пирроне «скептики всех времен видели своего патрона и чуть ли не святого»[316], поэтому скептицизм иносказательно именуется также пирронизмом, а философы, встающие на позиции скепсиса, — пиррониками. Изложение взглядов Пиррона дал его последователь Секст Эмпирик, откуда и черпается большинство сведений об античном скептицизме. К скептикам относят и так называемых академиков[317] — Аркесилая, Карнеада. В эпоху Возрождения и в начале Нового времени скептические учения развивали такие знаменитые мужи, как Эразм Роттердамский, Агриппа Неттесгеймский (последнему принадлежит труд «О недостоверности и тщете всякой науки»), Пико делла Мирандола. Особую известность приобрел автор прославленных «Опытов» Мишель Монтень: «Из того, что придумали люди, нет ничего более правдоподобного и более полезного, чем пирронизм. Благодаря ему человек оказывается голым и опустошенным; признающим свою прирожденную слабость и готовым признать некую высшую силу… это — чистый лист бумаги, на котором перст Божий может начертать все, что ему благоугодно» [318]. Выраженный здесь переход от скептицизма к фидеизму (стремление основать знание на религиозной вере) не случаен и характерен для многих пирроников.

Древние философы, как известно, старались жить в соответствии со своим учением. Гносеологической установке скептиков — эпохэ (воздержанию от суждения) — соответствует в поведении идеал атараксии, т. е. глубокого спокойствия и невозмутимости[319].

Но действительно ли душевное состояние атараксии соответствует гносеологической эпоха?

«Выраженная в двух словах, *** сводится к следующему двухсоставному тезису: „Я ничего не утверждаю“; „не утверждаю и того, что ничего не утверждаю“. <Здесь> как оказывается, мы явно нарушаем закон тождества, высказывая об одном и том же подлежащем… противоречивые сказуемые. Но мало того.

И та, и другая тезиса являются утверждением: первая — утверждением утверждения, вторая — утверждением не-утверждения. К какой из них неизбежно применяется тот же процесс. <…>[320] Процесс пойдет далее и далее, при каждом новом колене удваивая число взаимопротиворечащих положений. Ряд уходит в бесконечность, а рано или поздно, будучи вынуждены прервать процесс удвоения, мы ставим в неподвижности, как застывшую гримасу, явное нарушение закона тождества. Тогда получится властное противоречие, т. е. зараз: А есть A; А не есть А.

Не будучи в состоянии активно совместить эти две части одного положения, мы вынуждены пассивно предаться противоречиям, раздирающим сознание. Утверждая одно, мы в этот же самый миг нудимся утверждать обратное; утверждая же последнее — немедленно обращаемся к первому… Теперь далеко уже сомнение, — в смысле неуверенности: началось абсолютное сомнение, как полная возможность утверждать что бы то ни было, даже свое не-утверждение[320]. Скепсис доходит до свободного отрицания, но не может перескочить и чрез последнее, так что обращается в бесконечно-мучительное томление, в потуги, в агонию духа… Безумное вскидывание и корча, неистовое топтание на месте, метание из стороны в сторону — какой-то нечленораздельный философский вопль… Уж конечно, это — не атараксия. Нет, это наисвирепейшая из пыток, дергающая за сокровенные нити всего существа; пирроническое, поистине огненное (Пир — огонь) терзание» и т. д. [321]

Если вернуться к чисто гносеологическому анализу, мы и тут получим неизбежное саморазрушение скептицизма. Если все на свете относительно, то относительно и это утверждение относительности и, следовательно, «абсолютизм» вовсе не побежден релятивизмом. Относительное имеет смысл в связи с неким абсолютным, а вне этой связи теряет свой смысл. «Скептицизм Юма, — пишет Н.О. Лосский[322], — остановился на полдороге <и> учения Юма, последовательно развитые до конца, приводят к еще более радикальному, но зато уже саморазрушительному скептицизму»[323]. Юм считал все «общие положения» своего рода верованиями, делая исключение только для математических истин, чисто аналитических, по его мнению. Но это неверно, потому что математические аксиомы хотя бы представляют собой синтетические суждения (не тавтологии). По Юму, даже описания внешних впечатлений не могут быть сочтены строго научными: в них неизбежно есть элемент «верований», т. е. если следовать Юму, строго говоря, невозможны даже история и география как науки. «Таким образом получается саморазрушительный скептицизм, считающий верованием все, кроме моментального единичного восприятия[324]. Очевидно, такой скептицизм должен относиться с сомнением и к самому себе, т. е. к своей теории знания, имеющей притязание состоять из общих положений, и в этом смысле он разрушает сам себя»[325].

Агностицизм, как уже говорилось, противоречит самой практике знания, т. е. его положение входит в конфликт с тем, что, например, ученым удается построить более или менее успешные теории, подтверждающиеся на опыте. На основе этих теорий инженеры строят механизмы, машины и пр., действительно достигающие поставленные в проекте цели. Если какая-то теория со временем отвергается, то она не отвергается целиком, некоторые «кирпичи» неизбежно переносятся в новое теоретическое здание (этот процесс, конечно, сложен, и он подробнее будет обсуждаться далее в этой главе). Более того (что совсем поразительно), теории, нередко развиваемые совершенно независимо в разных областях, вдруг обнаруживают параллелизм, родство и даже глубокую связь. Все это наводит на мысль о том, что есть нечто, стоящее за теориями. Это «нечто» сформулировать очень трудно. Его существование и есть загадка познания. Как говорил А. Эйнштейн, «самое непостижимое в этом мире то, что он постижим». Практика знания есть сумма огромного числа косвенных опровержений агностицизма. Кроме того, в агностицизме помимо указанных выше кроется дополнительное внутреннее противоречие. Агностики, как правило, апеллируют к эмпиризму, чистому опыту. Но агностицизм непременно впадает в непростительное противоречие с фактами, а именно: с тем, что «у всех людей существует непоколебимая уверенность в существовании внешнего мира, и опирается она на непосредственное переживание транссубъективности [326], окрашивающее одни элементы сознания, в противоположность чувствованию субъективности, окрашивающему другие элементы сознания». Аналогично: если бы не было активной, реальной причинной связи (а была бы только привычная связь во времени), то «не было бы материала для возникновения Понятия причинности», каковое существует «во всяком теоретизирующем сознании»; то же относится к субстанциональности и т.  д.[327] Если бы реальность на самом деле противоречила разуму, то все в жизни мира было бы нелепо, нецелесообразно! (Можно заметить, что эти аргументы против агностицизма параллельны одному из классических доказательств бытия Божия; эта связь, разумеется, не случайна. Ведь аргументы против бытия Божия и против познаваемости или самого существования природного мира также однотипны.)

Агностицизм есть гипертрофированная форма скептицизма. Скептицизм, признавая принципиальную возможность познания, выражает сомнение в достоверности знаний. Как правило, скептицизм расцветает буйным цветом в период (или в преддверии) ломки парадигм, смены ценностей, общественных систем и т. д., когда нечто, считавшееся ранее истинным, в свете новых данных науки и практики оказывается ложным, несостоятельным. Психология скептицизма такова, что он тут же начинает попирать не только изжившее себя, но заодно и все новое, нарождающееся. В основе этой психологии лежит не исследовательская жажда новаторства и вера в силу человеческого разума, а привычка к «уютным», однажды принятым на веру принципам. Горько сожалея о том, что некоторым ученым действительно свойственна такая психология, К.Э. Циолковский говорил: смеются и отрицают немало, и это легко и приятно. Но какой позор лежит на человечестве, которое душит великое, избивает и уничтожает то, что потом оказывается благодетельно для него самого. Когда же наконец избавится человечество от этого гибельного порока…

Как доктрина скептицизм, безусловно, вреден, поскольку принижает практически-познавательные возможности человека. Человек, движимый стремлением к знанию, говорит: «Я не знаю, что это такое, но надеюсь узнать». Агностик же утверждает: «Я не знаю, что это такое, и никогда не узнаю». Дешевый скептицизм, так же как слепой фанатизм, одинаково часто встречается в людях ограниченных. По словам Ф. Ларошфуко, люди недалекие обычно осуждают все, что выходит за пределы их кругозора. Однако в разумной мере скептицизм полезен и даже необходим. Как познавательный прием скептицизм выступает в форме сомнения, а это — шаг к истине. Сомнение червь, подтачивающий и разрушающий устаревшие догмы, необходимый компонент развивающейся науки. Нет познания без проблемы, но и нет проблемы без сомнения. Невежество утверждает и отрицает; знание — сомневается. Однажды В. Гейзенберг в личной беседе сказал, что в некоторых философах его больше всего удивляют поразительное самомнение и самонадеянность: им кажется все ясным и понятным. А вот ему, Гейзенбергу, думается, что в мире больше всего еще неясного и непонятного и лишь ничтожно малая доля кажется понятной. По словам Д.И. Менделеева, спокойной скромности суждений обыкновенно сопутствует истинно научное, а там, где хлестко, с судейскими приемами стараются зажать рот всякому противоречию, — истинной науки нет.

У подлинно глубокого мыслителя философское сомнение приобретает форму смирения перед бесконечностью и недоступностью бытия. Человечеством многое познано. Но познание обнаруживает перед нами и бездну нашего невежества. Действительность выходит за пределы любого знания. Плохим тоном философского мышления является склонность к категорическим и окончательным суждениям. В мире есть так много таинственного, что обязывает нас быть скромными и в разумных пределах осторожными в своих суждениях. Настоящий ученый слишком много знает, чтобы разделять непомерный оптимизм, он смотрит на «сверхоптимистов» с тем оттенком грусти, с которым взрослые смотрят на игры детей. Мы достоверно знаем лишь сравнительно простые вещи. С полным сознанием скромности, подобающей глубоким умам, хорошо сказал И. Ньютон:

«Не знаю, чем я могу казаться миру, но сам себе я кажусь только мальчиком, играющим на морском берегу, развлекающимся тем, что время от времени отыскиваю камешек более цветистый, чем обыкновенно, или красную раковину, в то время как великий океан истины расстилается передо мной неисследованным»[328].

Познание умножает скорбь, говорит Екклесиаст. Разум человека, по словам Рабиндраната Тагора, подобен лампе: чем ярче свет, тем гуще тень сомнений. Согласно легенде, однажды Зенон в ответ на вопрос, почему он сомневается во всем, нарисовав два неравных круга, сказал: «Этот большой круг — мои знания, тот малый — твои. Все, что за пределами круга, — область неизвестного. Ты видишь, что граница соприкосновения моего знания с неизвестным гораздо больше. Вот почему я сомневаюсь в своих знаниях больше, чем ты»[329].

Разумное философское сомнение, здоровый скептицизм, т. е., по этимологическому смыслу, стремление тщательно все рассмотреть, по существу не противоречит и оптимистическому взгляду на познание. Отвечая на вопрос: «возможно ли познание?», мы можем сказать, что наша собственная позиция совпадает с позицией И.В. Гете, выраженной в его «Дружеском призыве»:

«…Я не могу не поделиться неоднократно овладевавшей мною в эти дни радостью. Я чувствую себя в счастливом единогласии с близкими и далекими, серьезными, деятельными исследователями. Они признают и утверждают, что нужно принять в качестве предпосылки и допущения нечто неисследуемое, но что затем самому исследователю нельзя ставить никакой границы.

И разве не приходится мне принимать, в качестве допущения и предпосылки, самого себя, хотя я никогда не знаю, как я, собственно, устроен? Разве не изучаю я себя, а также и других, и тем не менее бодро подвигаясь все дальше и дальше?

Так и с миром: пусть он лежит перед нами безначальный и бесконечный, пусть будет безгранична даль, непроницаема близь; все это так, и все-таки путь никогда не определяют и не ограничивают, насколько далеко и насколько глубоко способен человеческий ум проникнуть в свои тайны и в тайны мира!»[330].

По существу, вопрос стоит так: разум постоянно все глубже и глубже проникает в тайны бытия, и нельзя знать, как далеко он уйдет со временем.

Проблема познаваемости мира и многообразие форм познания. Гносеологический оптимизм, скептицизм, агностицизм

     Тема  «Проблема познаваемости мира и многообразие форм познания.

     Гносеологический  оптимизм, скептицизм, агностицизм» 

     План. 

     Введение. 

1. Познавательное  отношение человека к миру и его  формы. Проблемы познаваемости мира в философии.

2. Структура познавательного процесса: уровни и формы познания.

3. Проблема  истины в философии и ее интерпретации. Особенности научной истины.

     Заключение. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

     Введение.

     Человек не мог бы существовать в мире, активно  и успешно не приспосабливаясь к  нему. Человек, как и любая целостная система, ориентирован на сохранение. Но, чтобы адаптироваться (приспособиться) к окружающей реальности, человек должен вступить в познавательные отношения с миром, т.е. получить информацию и использовать ее в соответствии со своими целями и потребностями. Получение и использование информации о мире и о месте человека в нем и составляет суть познания.

     Познание  – творческая деятельность субъекта, ориентированная на получение достоверных  знаний о мире. Познание является сущностной характеристикой бытия культуры.

     Проблемы  познания на сегодняшний день изучаются  целым рядом как философских (гносеология, эпистемология, культурология, логика и методология науки), так и  специальных (когнитивная психология, науковедение, социология знания и  науки и др. ) дисциплин.

     Во  всей мировой истории развития философской  мысли никогда и никто не обходил  один из фундаментальных разделов в  системе философии, каковым является теория познания. Человечество всегда стремилось к приобретению новых  знаний. Процесс овладения тайнами бытия есть выражение высших устремлений творческой активности разума. За тысячелетия своего развития человечество прошло длительный и тернистый путь познания от примитивного и ограниченного к все более глубокому и всестороннему проникновению в сущность бытия.

     Тема  данной контрольной работы – «Проблема познаваемости мира и многообразие форм познания. Гносеологический оптимизм, скептицизм, агностицизм». Цель работы – рассмотреть сущность проблемы познаваемости мира и изучить особенности форм познания. Задачи работы – рассмотреть познавательное отношение человека к миру и его формы, дать характеристику проблемы познаваемости мира в философии, охарактеризовать структуру познавательного процесса, проанализировать проблему истины в философии и ее интерпретации, охарактеризовать особенности научной истины. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

     1. Познавательное отношение человека к миру и его формы. Проблемы познаваемости мира в философии.

     В философии познания выделяют три  следующих основных компонента:

     1. Познание выступает как предметное отражение социальной и природной реальности.

     2. Познание это деятельность, в ходе которой человек ставит и достигает определенные цели.

     3. Познание является не просто деятельностью, но креативной деятельностью, творчеством, которое предполагает созидание, построение и целей, и средств, и продукта этой деятельности. В этом аспекте на первое место выходит свобода духа познающего субъекта.

     Можно сказать, что познание – это определенная социально-организованная форма духовно-творческой деятельности субъекта, направленная на получение достоверных знаний о мире, на развитие знания, его постоянное углубление, расширение и совершенствование.

     Знание  – значимый для человека и других людей результат познания действительности.

     Термин  «знание» обычно употребляется в трех основных смыслах:

     1. Любая познавательно значимая информация, передающаяся от человека к человеку.

     2. Сила, побуждающая человека к деятельности.

     3. Особая познавательная единица, определенная форма отношения человека к действительности, существующая наряду и во взаимосвязи с практическим отношением.

     «Типологизация знания может быть проведена по самым различным критериям. В этой связи выделяют знания дискурсивные (оговоренные или написанные) и образные, знания рациональные и эмоциональные, феноменолистические (качественные концепции) и эссэнциальные (вооруженные в основном количественными средствами анализа), эмпирические и теоретические, фундаментальные и прикладные, достоверные и вероятностные, естественнонаучные и гуманитарные и т.п.» [4, С. 186].

     В зависимости от функционального  назначения, характера знания, соответствующих  средств, методов и языка выражения, познание может осуществляться в  следующих формах: обыденное, мифологическое, религиозное, художественное, философское  и научное.

     Уже на ранних этапах исторического развития существовало обыденно-практическое познание, т.е. знание, поставляющее элементарные сведения о природе, о людях, об условиях их жизни, общении, социальных связях и т.д. Основой данной формы познания был опыт, повседневная жизнь, практика людей. Полученные на этой базе знания носят бессистемный, разрозненный характер, представляя собой простой набор эмпирических сведений, правил, приемов. Сфера обыденного познания включает в себя «здравый смысл», верования, приметы, предрассудки, предания, назидания, предчувствия и т.д.

     Специфика мифологического познания состоит  в том, что оно представляет собой  фантастическое отражение реальности. Мифологическому мышлению свойственен  синкретизм, т.е. слитность эмоционального и рационального, субъекта и объекта познания, предмета и знака, вещи и слова, человека и мира и т.д.

     Особенность религиозного познания определяется тем, что вера выступает как психологический  механизм приведения в соответствие религиозного мировоззрения и окружающей действительности. Речь идет не столько о получении знания, сколько об откровении (открытии) определенных знаний. Однако религия, как и мифология не воспроизводили знания в систематической и теоретической форме. Они никогда не выполняли функций производства знания, носящего всеобщий и целостный характер.

     Художественное  познание тоже обладает определенной спецификой, суть которой – в целостном восприятии мира в центре которого стоит человек. Искусство – это мышление в образах, а не в понятиях. Для художественного познания характерна самоочевидность, самодакозательность, самоубедительность. Художественные произведения оригинальны, уникальны, неповторимы, допускают художественный вымысел, привнесение от художника того, чего нет и, возможно, не будет. Художественное познание не пытается повторить, зеркально отобразить действительный мир. Художественное произведение имеет дело с условностью, но не допускает никакого произвола и субъективизма.

     Научное познание предполагает не только констатацию  фактов и их описание, но и объяснение, осмысление фактов. Научное знание – знание доказательное: то или иное утверждение становится научным лишь тогда, когда оно обоснованно, аргументировано, апробировано практикой.

     В науке знание облекается в форму  понятий и категорий, общих принципов и законов. Научное понятие стремится к максимальной точности и исключает что-либо личностное, субъективное. В науке главное – устранить все единичное, индивидуальное и неповторимое. Научность предполагает высокую степень достоверности и факта, и вывода. Атрибутивные свойства научности – предметность и объективность.

     Научные познавательные действия можно определить как действия, направленные на производство и теоретическую систематизацию знаний о природной, социальной и  духовной реальности. Они систематизируются в рамках научного познания как одного из конкретных видов человеческой деятельности, где выделяют четыре основных вида познавательных действий:

     эмпирические  – действия, с необходимостью включающие в свой состав манипуляции с исследуемым  объектом при помощи материальных средств и органов чувств человека;

     теоретические — манипуляции с идеальными моделями (абстрактными конструктами), репрезентирующими  исследуемый объект, а также ряд  операций, предваряющих и дополняющих  эти действия;

     методологические — умственные действия, направленные на осмысление предпосылок, содержания и последовательности эмпирических и теоретических познавательных действий, а также форм фиксации их результата;

     репродуктивные  — действия, направленные на профессиональную подготовку исследователей.

     «Особым видом познания выступает самопознание, которое со времен Сократа является одной из центральных тем в  философии и одновременно представляет собой один из наиболее существенных модусов индивидуального бытия» [2, С. 766].

     В философии проблемами теории познания занимается гносеология. Гносеология (от греч. gnosis – знание и logos – учение, наука) – учение о знании, теория познания; раздел философии, в котором анализируется природа познания, его возможности и границы, отношение знания и реальности, субъекта и объекта познания, исследуются всеобщие предпосылки познавательного процесса, условия достоверности знания, критерии его истинности, формы и уровни познания, и ряд других проблем.

     В современной философии, относительно познания, используется понятие эпистемология. Эпистемология (от греч. epistem – знание, logos – учение) – философско-методологическая дисциплина, в которой исследуется знание как таковое, его строение, структура, функционирование и развитие. В отличие от гносеологии, которая изучает, как субъект познает объект, эпистемологию интересует, в какой степени знание соответствует изучаемому объекту, т.е. проблема истинности знания.

     К традиционным проблемам гносеологии  относят: проблему познаваемости мира; проблему субъекта и объекта познания; закономерности и структуру познавательного процесса; проблему истины и ее критериев; социокультурную обусловленность процесса познания т.д.

     Важное  место в философском вопрошании занимают вопросы, связанные с познанием  окружающего мира: «Познаваем ли мир?» В попытке ответить на него можно обозначить три основные линии: гносеологический оптимизм, скептицизм и агностицизм.

     Подавляющее большинство философов и ученых положительно решают вопрос о том, познаваем ли мир, т.е. придерживаются гносеологического оптимизма.

     Скептицизм  (от греч. skeptikos – взвешиваю, склонный к сомнению, размышление) – философское учение, не отрицающее принципиальной познаваемости мира, но выражающее сомнение в достоверности знания либо сомневающееся в существовании самого мира.

     Скептическая  мысль восходит отчасти к рассуждениям античных философов – Протагора, Горгия, Продика, Гиппия и т.д. Собственно имя «скептики» принято связывать с философской школой, основанной Пирроном, поэтому скептицизм иносказательно именуется также пирронизмом. Изложение взглядов Пиррона дал его последователь Секст Эмпирик.

     Античные  скептики не сомневались в существовании  явлений, но отвергали возможность  понять причины этих явлений и  даже рационально обосновать нравственные нормы. В эпоху Возрождения и в начале Нового времени скептические учения развивали Эразм Роттердамский, Пико делла Мирандола, Мишель Монтень.

     М. Монтень (XVI в.) подверг сомнению средневековую  схоластику и догматы католической религии. Сомнение, по представлению  Ф. Бэкона, способно оградить размышление от догматизма ненаучных наслоений. И. Кант «догматической» философии противопоставил критицизм. Через опровержение одних предположений возможно доказательство истинности других. Любимым девизом К. Маркса был «Подвергай все сомнению».

     Вообще, для классической теории познания характерен критицизм (усиленный скептицизм). Д. Беркли критиковал материализм и  ряд идей новой науки, в частности, идеи абсолютного пространства и  времени в физике Ньютона и  идеи бесконечно малых величин в  разработанном в это время дифференциальном и интегральном исчислении. (Последующая история науки показала правоту этой критики.) А. Эйнштейн использовал при создании теории относительности критику Э. Махом идей абсолютного пространства и времени классической физики. Логические позитивисты использовали свой принцип верификации для критики ряда утверждений не только в философии, но и в науке (в физике, психологии). К. Поппер с помощью принципа фальсификации пытался показать ненаучность марксизма и психоанализа.

../../Существование и деятельность в определении ценностного отношения. 5.3

Глава 5. Онтология распада ценностного отношения в экзистенциальном аспекте

§3. Скептицизм как форма выражения и способ понимания кризиса ценностного отношения

Объектом скептического размышления традиционно выступало человеческое познание. Сомнение в его достоверности, надежности средств познания, истинности результатов познания было основой возникновения скептицизма и основной темой сочинений скептиков. В философии начало скептицизма связано с именем Пиррона Элидского (365-275 до н.э.), а наиболее полное и систематизированное изложение основных положений этого учения дано в работах Секста Эмпирика (2-3 вв. н.э.).

А.Ф. Лосев, обобщая основные положения скептицизма, выражает их так: «… все, что существует, в то же время и не существует; все, что возможно, в то же время и невозможно; всякое наше высказывание есть в то же самое время и отсутствие всякого высказывания; всякая вещь, отличная от другой, одновременно и тождественна с ней; всякое утвердительное суждение одновременно является и отрицательным суждением…» [ 1]. А отношение скептицизма к познанию выражено формулой: «Никто ничего ни о чем никогда и ни как не знает и не может знать» [ 2].

Эти и другие подобные суждения скептиков нередко вызывали отрицательную оценку вплоть до отождествления скептицизма с нигилизмом и агностицизмом. Однако, как это показано в литературе [ 3], скептицизм исходит из того, что не доказано существование пути, ведущего к истине, а потому истинность различных знаний доказана не более, чем их ложность. Агностицизм же настаивает на отрицательном решении вопроса об истинности человеческих знаний, что противоречит важному положению скептицизма о способности всех скептических утверждений опровергать и самих себя. Секст Эмпирик пишет: «Относительно всех скептических выражений следует заранее признать, то, что мы вовсе не утверждаем, что они правильны, так как говорим, что они могут быть опровергнуты сами собой, будучи описаны вместе с теми вещами, о которых они говорят, подобно тому, как очистительные лекарства не только избавляют тело от соков, но вместе с ними выгоняются сами» [ 4].

Скептицизм ориентирует познание на поиск истинного знания, хотя и сомневается в достижении этого поиска. Возникнув в лоне философии, скептицизм в той или иной мере сопутствовал и способствовал ее развитию. Сегодня его значение становится все более существенным, так как появились такие объекты познания, которые иначе как с позиций скептицизма не осознать и не оценить. Речь идет о качествах человека и способе его существования, порождающего глобальные проблемы, начало исследованию которых положено Римским клубом. Сами глобальные проблемы становятся объективной предпосылкой появления духа скептицизма. А кризис рационализма и кризис ценностных систем, включая кризис ценностей, обусловивший распад советского общества, способствуют оформлению духа скептицизма в определенную философскую позицию.

Исследования Римского клуба, по сути, подвергли сомнению смысл и значение всей познавательной и преобразовательной деятельности человечества. На смену положительному одобрению деятельности человека по преобразованию объективного мира сообразно человеческим потребностям и интересам пришло фундаментальное сомнение в правомерности ее осуществления в тех формах и масштабах, которые она приобрела во второй половине XX столетия. А. Печчеи видел корень глобального кризиса в кризисе человека, с одной стороны, как кризиса цивилизации или культуры, а, с другой стороны, имея ввиду исследования А. Кинга, как биологический кризис человека. «Человек … стал доминирующим видом на планете за счет того, что он беспощадно устранял и уничтожал не только других живых существ, но также и более слабые расы и менее приспособленных к выживанию членов своей собственной человеческой семьи. Отрицательную роль на протяжении всей его длительной эволюции сыграли, наряду с другими, и такие его качества, как эгоизм, жадность, ощущение власти над другими, гордость обладания и т.д.» [ 5].

Новый гуманизм, провозглашенный А. Печчеи, предполагает вместе с преодолением отрицательных человеческих качеств формировать новые положительные качества: «Чувство глобальности, любовь к справедливости и нетерпимости к насилию» [ 6]. Но провозглашение необходимости новых качеств, как и призыв к преодолению отрицательных качеств, лишь усиливает сомнение в возможности выхода из глобального кризиса. Ибо осознание глобальных проблем не остановило и даже не замедлило объективные процессы взрывного развития человечества. Сам А. Печчеи сознавал «практическую неосуществимость» технического моратория, призванного хоть как-то регулировать или ограничивать лавинный и абсолютно анархический процесс технического развития [ 7]. То есть, несмотря на процесс выработки общечеловеческих ценностей, несмотря на научные и философские исследования, несмотря на существующие интегративные процессы, деятельность человечества в целом не имеет направления, цели, смысла, которые бы были общепризнаны. Конечно, может возникнуть вынужденное единство по вопросу выживания из-за каких-то опасностей. Но выживание — не та граница, которая порождена деятельностью самой по себе. Проблема в том, существуют ли самоограничения, присущие человеческой деятельности изначально или таких границ у нее нет.

При всех противоречиях, исторической ограниченности в каждый момент времени человеческого познания можно найти немало рассуждений о его потенциальной безграничности, все более возрастающих возможностях обосновывать деятельность по преобразованию мира. При этом гораздо меньшее внимание привлекает вопрос о том, зачем и куда направлена человеческая деятельность, содержит ли она в себе какие-либо ограничения помимо тех, которые проистекают из объективных противоречий или исторической ограниченности. Если предположить, что таких ограничений нет, то все осуществляемое далее человечеством приведет его к самоуничтожению, причем это такой результат, что неважно, будет ли он достигнут по сценариям Римского клуба или иначе. Если предположить, что такие ограничения есть или должны быть, то, что они собой представляют? Может, это те ограничения, которые содержат религиозные книги, правовые законы, нравственные нормы и традиции? Но они имеют характер как бы внутренних регуляторов, упорядочения конкретных видов деятельности и из них трудно установить, или это требует специальных усилий, в чем принципиально может себя ограничить человеческое познание и деятельность по преобразованию мира.

Скептицизм как выражение негативного, отрицательного компонента всякой деятельности в философствовании всегда присутствует неназванным или обозначенным, но обязательным символическим смысловым фоном философствования. Герменевтика предполагает отсутствие смысла как границу возможностей истолковывания текстов. Философия религии предполагает отказ от абсолютности религиозных истин с тем, чтобы они могли быть предметом рефлексивного познания, и потому эти истины перестают быть именно истинами в силу отсутствия в них абсолютного. Экзистенциалистское истолкование существования предполагает его неизменность, тогда как все напряжение этого истолкования определено тем, что существование соотнесено с ничто и его присутствие можно понять при изменяющейся сути возникающих и исчезающих фрагментов сущего. Даже материализм, предполагая абсолютность материи, определяет ее через отрицательные предикаты одного из ее атрибутов, то есть как существование вне и независимо от сознания, а затем наполняет образовавшееся из отрицательных предикатов смысловое пространство содержаниями, образуемыми из обобщений научного познания. Отрицательное предварение положительного содержания познания, не попадая в рефлексивное отношение познающего, тем не менее, всегда выполняет положительную роль конструирования предмета познания — пусть предмета мертвого через отрицательный компонент своей включенности в превосходящую целостность — но позволяющего добывать истину в пределах тех условий и методов, которые предопределяют познание.

Скептицизм не отрицает все познание и его результаты, когда целенаправленно раскрывает отрицательные компоненты познания. То есть скептицизм — это не нигилизм или агностицизм, а некое стремление показать границы того удаления от бытия, которое осуществлено познавательной деятельностью. По отношению же к познанию, которое обосновывает разрушение природы, уничтожение живых существ, скептицизм находит эмпирическое основание, то есть сами явления разрушения и уничтожения. В этом смысле скептицизм порожден совокупным разрушительным эффектом глобальной деятельности. Человечество, теряя символы культуры, остается один на один со своей способностью к ничем неограниченному преобразованию всего и вся, то есть способностью, по необходимости предполагающей нарастание всевозможных разрушений. По мере отрицания и преобразования культуры прошлых веков человечество превращается в субъект самого себя, самозаменяющий свою сущность и существование без опоры на какие-либо общепризнанные ценности понимания бытия. Нет соответствующих символов, имен, экзистенциального смысла. Эмоционально-поэтическое напряжение творчества Ф. Ницше, его символическое по социально-культурному значению и трагическое по экзистенциальному смыслу сумасшествие можно понимать прологом к длящемуся в последующих поколениях процессу поглощения и человеческого познания и человеческого самопонимания преобразовательной деятельностью, лишенной смысла. Человечество один на один с собой, сокрушая мифы, ценности прошлого все более впадает в штопор своего экзистенциального полета, образуемого созиданием-разрушением себя и всей сферы инобытия преобразованной человеком природы.

Принцип нетерпимости к насилию, стремление к ненасилию — это существенное ограничение человеческой деятельности, провозглашенное новым гуманизмом. Однако есть основание сомневаться в возможности его реализации. Во-первых, существует разрыв между идеальным долженствованием и реально осуществляемой деятельностью: имеет место насилие по отношению к людям, по отношению к животным, по отношению к природе в целом, и нет основания полагать, что провозглашение принципа ненасилия как общечеловеческой нравственной ценности имело существенное значение в плане реального ограничения насилия. Во-вторых, хотя существуют объективные предпосылки альтруизма, взаимопомощи людей и, следовательно, возможности осуществлять деятельность в ненасильственных формах (исследования П.А. Кропоткина, В.П. Эфроимсона), также есть и предпосылка деструктивной, агрессивной, насильственной деятельности (исследования З. Фрейда, Э. Фромма, К. Лоренца). В-третьих, глобальные проявления деятельности человечества содержат в себе единство созидания и разрушения. Непосредственно-разрушительная деятельность не просто понижает уровень организации объектов этой деятельности, а уничтожает их: гибель людей, биологических видов, разрушение биогеоценозов и т.д. Опосредованно-разрушительная сторона деятельности, которая в системе ценностей осуществляющего ее конкретного социального субъекта может выглядеть целиком созидательной, проявляется не как реализация цели разрушения, а как отдаленное ее следствие — отдаленное либо во времени, либо в пространстве, либо в сложной цепи опосредованных процессов, смысл и структуру которых не в состоянии осознать в рамках своих познавательных средств субъект деятельности. Таким образом, в рамках человеческой деятельности сосуществуют насилие и ненасилие, созидание и разрушение. Феномен осуществления насилия часто встречается как утверждение ненасилия. В глобальном же плане человеческая деятельность — это созидание и разрушение одновременно.

В локальных преобразованиях прошлого казалось, что человек познает и материально создает по преимуществу положительно новое. Но появившиеся обобщения всеобщих результатов познания и деятельности человечества в исследованиях Римского клуба дали серьезный импульс к скептическому переосмыслению всей познавательной и материально-преобразующей деятельности индивидов, социальных групп, различных человеческих сообществ, государств, человечества в целом. В процессе познания человек создает такие новые идеальные объекты, которых нет и не может быть в объективной реальности как порождения естественной целесообразности. Но человек еще и создает эти новые объекты в материально-преобразующей деятельности, необратимо разрушая или понижая уровень организации материальных систем, существовавших до человеческого воздействия в бесконечной системе естественно-исторически сформированных связей объективного мира. Именно поэтому, в случае отсутствия границ деятельности, необратимые разрушения накапливаются и нарастают так, что неизбежен вопрос о том, имеет ли какой-либо положительный смысл все созидаемое человеком.

Предположить же возможность такого преобразования, когда человек создаст новую гармонию и целесообразность всего мира в целом, преобразовав все существующее, — предположить такое невозможно, так как во многих отношениях все существующее бесконечно и человек с его возможностями, в том числе познавательными, несоизмерим с миром. А раз он преобразует существующее лишь частично, то он, по мере роста масштабов и глубины преобразования, все более разрушает и нарушает естественно-исторически сложившуюся целесообразность мира. Для предотвращения все более многообразных последствий этого разрушения человек вынужден еще более интенсивно изменять и преобразовывать объективный мир. Возникает порочный круг самопорождения деятельности человека, круг все более расширяющийся и тем самым все более углубляющий разрыв человека и мира естественной целесообразности.

Сомнения в возможностях ограничить человеческую деятельность и тем самым выявить какое-то общее направление или смысл этой деятельности в глобальном масштабе — это основа мировоззренческой или философской позиции, которую можно назвать праксиологическим скептицизмом. Если гносеологический скептицизм развивался в различных формах сомнения относительно способов и результатов познания, то объектом праксиологического скептицизма становятся глобальные проявления человеческой деятельности.

Разрушительную сторону деятельности необходимо обратить на саму деятельность, ее ценностные и мировоззренческие основания. В этом заключен абстрактный смысл позитивного предназначения скептицизма.

Одним из конкретных объектов, на которые следует направить скептическое сомнение, является научное познание и соответствующее мировоззрение, играющие значительную роль в осуществлении преобразовательной деятельности. В плане отношения к научному познанию не может быть отрицания как отказа от науки, научности. Здесь область скепсиса в том, что у научного познания отсутствует смысл. Все интегративные процессы дают относительные общие значения, но вопрос «зачем существует наука?» подразумевает возникшие реальные возможности самоуничтожения человечества, которые не могли возникнуть без науки. Общие значения указывают на достижение объективно-истинного познания сущего, на обеспечение жизни человека и т.д., но если речь идет о смысле научного познания, то его собственное существование должно быть помыслено в отношении к бытию, становлению инобытия, относительным значениям ничто. И если вопрос о смысле существования научного познания поставить именно так, то ни само научное познание, ни общие методологические указания диалектики или синергетики не объяснят удовлетворительно хаос инобытийных сил, никак не вписывающихся в рациональные схемы. Недиалектическое отрицание бытия и несинергетический хаос, порождаемые деятельностью, опирающейся на научное познание, заставляют именно со скептическим сомнением признавать отсутствие смысла существования научного познания.

Скептической оценки достойно любое познание, которое обслуживает деятельность. М. Хайдеггер ясно выражает сомнение в возможности найти решения глобальных проблем, порождаемых деятельностью, если исходить из деятельностной парадигмы познания. Он пишет: «Никакая акция, никакой активизм не изменяет состояние мира, потому что бытие как действенность и действие замыкают сущее от события. Даже неимоверное страдание, захлестнувшее землю, неспособно само по себе пробудить никакой перемены, потому что оно воспринимается как страдание, т.е. отрицательно и тем самым как состояние противоположное действию, а стало быть — заодно с действием в той же самой метафизической сфере воли к воле» [ 8].

Человечество падает в пропасть самоизменений и изменений мира все более ускоренно. Глобальная деятельность не продолжение бытия-становления, а становление инобытия из производимого деятельностью разрушения. Сущностный онтологический компонент этого процесса образует потеря бытийного самопонимания человека, так как человек-субъект, детерминируемый отсутствием такого самопонимания, становится все более активным существом, движимым технологической субъективностью.

Распад ценностного отношения и соответственно трудности определения ценностно-смысловых ориентиров, которые могли бы быть приняты за точки отсчета в понимании направленности глобальной деятельности, обусловливают понимание самоизменения человечества, человека, мира, втянутого в эту изменчивость, как движение в никуда, в ничто. Это можно было бы отрицать, если бы ответ о смысле глобальной деятельности был. Но сегодня такого ответа нет.

Антропный принцип показывает в самом объективном фундаменте открытых наукой констант и законов наличие возможностей существования человека. Антропный принцип свидетельствует о вписанности человека в мир, о гармоничности непосредственной воплощенности человеческого существования всему объективно-представляемому миру. Становление глобальной деятельности есть процесс разрушения храма, в котором было взращено это существо — человек. Храм, из которого вышел человек, не обустраивается соразмерно возможностям, открываемым теми же знаниями объективно представляемого мира, которые указывают на антропный принцип. Храм не обустраивается, а разрушается. Конфликт с миром, который сегодня уже не зависит ни от одного индивида и ни от человечества в целом, развивается столь стремительно, что ближайший к человеку регион бытия — живая природа уже необратимо опустела, так как непосредственные и опосредованные последствия деятельности привели к исчезновению многих биологических видов. «К 2100 году необратимые потери могут достичь 1/3 всех ныне существующих видов» [ 9]. Человек, уничтожая живое, уничтожает возможности существовать самому. Уничтожение живого ничем не компенсировать. Это уничтожение границ, без которых будет невозможно биоэтическое регулирование изменений человека, а следовательно, изменения вне ценностно-смысловых координат присутствия живого, оставят человека один на один с активностью ничто, производимого глобальной деятельностью. Эти изменения и эта активность в течение нескольких поколений преобразуют живой субстрат человеческих существ в иное, чем человек, существо.

Растущий объем и глубина проблем биоэтики указывают на предстоящее изменение человека в существо, о котором невозможно будет сказать что оно есть, кроме как указать на его способность быть элементом превосходящей его целостной системы изменений сущего. Сущностное видение человека социальным, био-социальным, биологическим или кибернетическим существом готовит идеально-операциональное обоснование отказа от религиозных, нравственных, эстетических, правовых запретов изменять человеческое существо. Потеря бытийного самопонимания и доминирование эссенциальных представлений и концепций о человеке в научном познании создают объективное основание грядущего исчезновения человека в бесконечном ничто изменений тела, генов, психики и т.д.

Что-либо высказать о постчеловеческой персонологии было бы столь же наивно, как неандертальцу судить о взаимодействии человека и компьютера. Ибо проецирование в будущее существо остатков человеческого «я», которыми сегодня еще располагает человек, создает утопию более бессмысленную, чем любые из утопий, случавшихся прежде в человеческом познании. Назначение постчеловеческой персонологии лишь в обеспечении проективной иллюзии будто бы чего-то сохраняющегося от существующего настоящего. Будущее ничто человеческого существования уже истолковывает себя иллюзией будущего присутствия такого же человеческого я, каким оно было, реализуя себя в мышлении, языке, чувствах, переживаниях, понимании жизни, живых существ и т.д. Но в том то и состоит вся острота инобытийного превращения человека: «Я существую» как минимум стало проблемой и это «я» в самом себе дистанцируется от себя в деятельное мы, которое имитирует «я» точкой активности, выводящей за границы возможностей понимать бытие. Проблемы самоидентификации, рост психических болезней, рост самоубийств, кризис семьи, смена пола, гипертрофия и эстетизация насилия в массовой культуре указывают на эмпирические проявления процесса исчезновения онтологического самоопределения отдельного человеческого существования.

М. Хайдеггер именно во внутреннем превращении человека видел главную угрозу его существованию: «Человек оцепенело смотрит на то, что может наступить после взрыва атомной бомбы. Человек не видит того, что давно наступило, совершившись как нечто такое, что уже лишь в качестве своего последнего извержения извергнет из себя атомную бомбу с ее взрывом» [ 10].

Органически связан с праксиологическим скептицизмом аксиологический скептицизм. Объектом сомнения становятся ценности, выступающие одним из регуляторов человеческой деятельности. Особый объект скептического размышления — принципы нового гуманизма, которые можно трактовать как относительно новые общечеловеческие ценности. Если в основе этих общечеловеческих ценностей содержится предположение о человеке как безусловной субстанции ценностей вообще или некоей исходной ценности, на что со всей определенностью указывает содержание принципа справедливости и принципа ненасилия, то в конечном счете, допустимо и необходимо преобразование природы ради потребностей и интересов человека, в частности для осуществления программы установления более справедливого международного порядка. Но преобразование природы есть единство созидания и разрушения. Разрушение во многих отношениях необратимо, и масштабы его возрастают, угрожая самому существованию человека. В конечном счете, и в этом пафос исследований Римского клуба, способ существования человека через познание и преобразование природы содержит в себе реальную возможность самоуничтожения. Исходная ценность через объективное воплощение в человеческой деятельности отрицает самою себя.

Другой логически допустимый подход в том, что субстанция ценностей вообще — это природа, сама по себе природная целесообразность. Тогда вновь, но уже в силу абстрактного предположения, человеку нет места в этом мире, ибо его способ существования разрушает природу. Человек в своей истории использовал и преодолевал природную целесообразность даже тогда, когда он ей поклонялся в отчужденном образе божественного разума. Поскольку человек есть единственный субъект оценки, постольку логика первой позиции, то есть признание человека субстанцией ценностей, подсказывает мысль о том, что ради самого человека природа должна быть сохранена. Но это слово «должна» пока остается пустым звуком, так как объективно природа разрушалась, разрушается и будет разрушаться. Новые человеческие качества, о которых писал А. Печчеи, не возникают. Поэтому следует принять вторую позицию ради того, чтобы была и первая. Иначе говоря, казалось бы, следует признать абсолютной исходной субстанцией всех ценностей, включая и человека, природу, как природную целесообразность. Эта исходная ценность могла бы воплотиться через религиозное, нравственное, политическое, правовое, технологическое регулирование поведения, деятельности, общественных отношений людей. Для того, чтобы эта возможность реализовывалась, необходим такой образ природной целесообразности, который бы имел абсолютное положительное ценностное значение для всех людей. В одном из исследований Римского клуба ставилась задача отыскать «такие идеалы, которые могли бы на глобальном уровне выполнять функции, эквивалентные функциям местных и региональных мифов, религий и идеологий в здоровых общественных системах прошлого» [ 11]. Но ценность природы не стала таким идеалом. Таким образом общечеловеческие ценности в одинаковой степени существуют и не существуют.

Становление, оформление и признание общечеловеческих ценностей сегодня есть объективное условие выживания человечества. Способы же философского или морального, религиозного или научного, правового или политического, эстетического или прагматического обоснования общечеловеческих ценностей могут быть подвергнуты сомнению не в меньшей степени, чем любые другие знания. Потребность в общечеловеческих ценностях, которые бы определили границы человеческой деятельности в глобальных масштабах, выглядит как феноменальный момент бытия человечества, который также необходим в своем осуществлении для дальнейшей жизни человечества, как момент дыхания для каждого отдельного человеческого организма. Есть только та разница, что дыхание отдельного человека физиологически принудительно, а осуществление общечеловеческих принципов пока общественно принудительно и не стало объективной потребностью каждого индивида. До тех пор пока содержание, форма существования и регулятивное воздействие общечеловеческих принципов остаются не проявленными достаточно полно (мы лишь свидетели их исторического становления), необходимо их исследование в философии, включая приемы скептицизма.

Итак, аксиологический скептицизм отражает процесс самоотрицания ценностей в человеческой деятельности, разрыв должного и фактически осуществляющегося в деятельности, противоречия становления общечеловеческих ценностей.

Формирование скептического отношения к человеческому познанию, деятельности, ценностям помимо конкретно-исторических предпосылок имеет психологическую основу. Психология скептицизма как философской позиции проявляет себя в том, что глобальные сомнения и аспекты всеобщего отрицания по отношению к человеческому познанию в целом могут быть осознаны и сформулированы индивидом, который переживает сомнения как необходимый, всеобщий для его существования компонент сознания. Предположить, что субъектом философского сомнения может быть человек, лишь играющий в скептицизм или совершающий акт сомнения только в силу признания гносеологического правила «все подвергай сомнению», — такое предположение относится не к философскому скептицизму, а к обычной, постоянно реализуемой познавательной процедуре проверки, применению критериев фальсификации знаний и прочее. Сомнение и отрицание как философское самоопределение скептика подразумевает полное соответствие содержанию этих гносеологических актов мировоззрения и жизненной ситуации субъекта сомнения и отрицания. В вербальном выражении это может выглядеть действительно только как игра интеллектуальных сил, но такое восприятие позиции скептика возникает при внешнем взгляде на Пиррона или Секста Эмпирика с позиций какого-то прочного, положительно усвоенного собственного научного, философского, религиозного или иного нескептического фундамента мировоззрения и жизненного опыта.

Возможно, что психология скептицизма создает внутренние субъективные предпосылки спокойствия, невозмутимости, безмятежности (атараксия Пиррона). Душевное спокойствие делает человека самим собой. Вместе с тем, сомневаясь или отрицая в себе и окружающем мире неизменность форм бытия и познания, скептическая позиция предполагает возможность творчества. Скептицизм через конструирование идеального творческого ничто позволяет взглянуть на все как бы со стороны внешней по отношению к положительному содержанию духовных и материальных явлений. Освобождая место для появления нового, скептицизм оказывается существенной предпосылкой творчества.

Из характеристики психологических особенностей позиции скептицизма становится понятно, что новые объекты скептических оценок, то есть глобальная деятельность человечества, ценности, общечеловеческие ценности, не только подвергаются сомнению, отрицанию, но и творчески отражаются познающим субъектом. А. Печчеи, отрицая ценность суверенитета национальных государств, называя его странным и диким в свете глобальных проблем [ 12], тем самым создает принципиально новый образ человечества. На этом примере становится понятно, что объекты скептических оценок в процессе их познания оказываются не просто предметами простого отрицания. Через скептическое отношение к познаваемому могут возникнуть контуры нового идеального содержания, зеркально-противоположного содержанию отрицаемого объекта. Это особо значимо в диалоге культур по проблемам, выражающим их существенные различия. Скептическое отношение и скептические оценки всегда явно или неявно присутствуют в диалогах индивидов, социальных групп, идейных течений, и в этом смысле скептицизм — необходимый компонент культурного диалога. В значительной мере диалогичность культуры может объяснить истоки скептицизма как философской позиции.

Процесс глобализации человечества в части взаимодействия и диалога различных культур порождает в наше время новые объекты скептических оценок. При этом в условиях, когда общечеловеческие ценности еще не стали отчетливо осознанной для всего человечества системой абсолютных приоритетов, ибо конкретно-исторические формы их культурного содержания превалируют над необходимым для человечества в целом глобальным содержанием, скептицизм как одна из мировоззренческих позиций призван выполнить функцию творческого переосмысления отдельных культурных систем. Моменты взаимного отрицания культур в их философском, религиозном, моральном понимании направляются через взаимное скептическое отношение в русло формирования идеального образа новых общечеловеческих ценностей. Это возможно при условии, что основанием скептического отношения и соответствующих скептических оценок становится бытие человека, охваченного переживанием процесса глобализации человечества. Несомненная историческая роль Римского клуба заключается в формировании чувства и образа глобальности бытия человечества в целом.

В российском обществе после распада системы ценностей советского общества скептическое и, более того, нигилистическое отношение к прошлому, настоящему и будущему бытию, системам ценностей, гуманитарным знаниям получило благодатную почву. Из этого состояния общественного настроения может родиться и скептицизм как философская концепция. Это произойдет, если скептицизм выполнит функцию расчистки места для новой системы ценностей российского общества. Осуществление такой функции сопряжено с тотальной критикой всех ценностей вообще и потому ставит философов-скептиков в положение оппозиции не только по отношению к отжившим ценностям или новым псевдоценностям, но и становящимся, развивающимся новым ценностям, которые в своем естественно-историческом развитии, преодолевая любые скептические оценки, станут действительно консолидирующей основой существования российского общества.

Пока нет взаимодействия экзистенциального и глобального векторов бытия, нет и действия внутреннего самоограничения глобальной деятельности. Глобальная деятельность чуждо противостоит живому существованию своей всеобщей системной операциональностью. А. Печчеи, глубоко экзистенциально переживавшему глобальность саму по себе, впервые удалось поставить проблему несоизмеримости человеческого существования и глобальной деятельности. Но он выразил это не в форме философской концепции. М. Хайдеггер в позднем творчестве разработкой понятия постав, негативных воздействий науки и техники непосредственно на человеческое существование, создал предпосылки сближения экзистенциального мышления и философии глобальных проблем. Ценности экзистенциальные и ценности общечеловеческие только в своем совпадении смогут образовать границы деятельности. Экзистенциализм и философия глобальных проблем осуществляют движение к такому воссоединению ценностей. Кризис ценностного отношения заставляет в этом движении скептически отделять желаемое от действительного, идеально-должное, выраженное общезначимыми понятиями, от духовно-бытийного, выраженного уникальным смыслом имен культурных символов.

Скептическая позиция философа может опираться на собственные положительные убеждения и знания, которые не подвергаются сомнению, но рефлексивно осмысливая их содержание, философ отдает себе отчет в том, что это не единственная, а одна из возможных позиций. Философ, стоящий на позициях скептицизма в полной мере относит к себе формулу Секста Эмпирика: «… никого из философов нельзя называть критерием истины» [ 13].

Примечания

[1] Лосев А.Ф. Культурно-историческое значение античного скептицизма и деятельность Секста Эмпирика // Секст Эмпирик. Соч.: В 2 т. М., 1975. Т.1. С.49.
[2] Там же. С.51.
[3] Богуславский В.М. Скептицизм в философии. М., 1990. С.4-5.
[4] Секст Эмпирик. Соч.: В 2т. М., 1975. Т.1. С.249.
[5] Печчеи А. Человеческие качества. М., 1980. С.137.
[6] Там же. С.183.
[7] Там же. С.208.
[8] Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993. С.192.
[9] Предупреждение человечеству // Человек. 1993. №5. С.176.
[10] Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993. С.316.
[11] Печчеи А. Человеческие качества. М., 1980. С.176-177.
[12] Печчеи А. Человеческие качества. М., 1980. С.226.
[13] Секст Эмпирик. Соч.: В 2 т. М., 1975. Т.1. С.124.

Поросёнков С.В.,

Монография: «Существование и деятельность в определении ценностного отношения»: год издания 2002, Пермь, изд-во Пермского гос. ун-та, 408 стр. С.В. Поросенков (кафедра философии Пермского государственного технического ун-та) Адрес: Пермь, 614002, ул. Веселая, д.1 — кв. 69 Поросенков Сергей Владимирович Email: [email protected]

См. также

Скептицизм Д.Юма

Поможем написать любую работу на аналогичную тему

Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему учебному проекту

Давид Юм (1711 – 1776)-шотландец «Трактат о человеческой природе»;«Исследование человеческого познания»;Опыты моральные и политические; «Диалоги о естественной религии»

Субъективный идеализм: Гносеологическая версия Поскольку, согласно принципам эмпиризма, единственным источником наших знаний являются чувственные ощущения, вопрос о причинах ощущений не имеет смысла, так как такие причины должны быть или чем-то ощущаемым (иначе говоря – просто другим ощущением; но в этом случае вопрос остаётся без ответа), или какими-то сверхчувственными сущностями (которые чувствами не воспринимаются и, следовательно, остаются непознанными). И в том, и в другом случае субъективный (идеальный) мир чувственных ощущений остаётся единственном доступной нам реальностью.

Два вида восприятий: впечатления (получаются в процессе чувственного восприятия, более живые и сильные, связаны в опыте), идеи (остаются в уме после прекращения ощущений или предвосхищают их, менее живые и сильные, соединяются умом по его усмотрению).  Принципы ассоциации идей: сходность, смежность, причинность. Субъективность причинности: умозаключение о наличии каузальной связи на основании последовательности во времени – результат логической ошибки. «После» не значит «вследствие». (Post hoc non est propter hoc.)

Скептицизм Д.Юма. Скептицизм (рассматривающий, исследующий), философская позиция, в основе которой лежит сомнение в существовании какого-либо надёжного критерия истины. Крайняя форма скептицизма., основанная на утверждении, что в наших знаниях нет ничего соответствующего действительности и достоверное знание в принципе недостижимо, есть агностицизм.

Юм  сформулировал основные принципы новоевропейского агностицизма. Наиболее последовательно в истории философии агностицизм проведён в системе Юма. Утверждая, что единственным источником познания — опыт. Опыт  трактовался как единственный источник знания. Представители идеалистического эмпиризма (Дж. Беркли, Д. Юм) ограничивали опыт совокупностью ощущений и восприятий, отрицая, что в основе опыта лежат законы, сформулированные с помощью знания. Юм исходил из невозможности подвергнуть его проверке => невозможность установить адекватность между данными опыта и объективным миром. Например: понятие причинности возникает как результат многократного повторения следования одного явления за другим. Обобщая эту повторяемость, мышление делает вывод о существовании причинно-следственной связи между соответствующими явлениями. Однако в действительности, полагал Юм, такой вывод есть лишь продукт мышления. Аналогичным образом и всё познание имеет дело лишь с опытом и принципиально не может выйти за его пределы, а потому не может судить о том, каково отношение между опытом и реальностью.

Теория познания Ю. сложилась в результате переработки им субъективного идеализма Дж. Беркли в духе агностицизма. Первичными восприятиями Юм считал впечатления внешнего опыта (ощущения), вторичными — впечатления внутреннего опыта (аффекты, желания, страсти). Считая проблему отношения бытия и духа теоретически неразрешимой, Ю. заменил её проблемой зависимости простых идей (т. е. чувственных образов) от внешних впечатлений. Отвергая отражение в сознании объективных закономерностей бытия, Ю. толковал образование сложных идей как психологические ассоциации простых идей друг с другом. Все простые идеи происходят прямо, или косвенно, от соответствующих им впечатлений (снимает вопрос о врожденных идеях). Задача знания быть руководством для практической ориентации. При этом единств. предметом достоверных знания считает объекты математики. Все другие объекты исследования касаются только фактов, которые не могут быть доказаны логически, а выводятся исключительно из опыта.

Опыт понимается идеалистически. Действительность — поток впечатлений. Причины, порождают эти впечатления — непознаваемы. Мы не можем даже знать, существует ли вешний мир. Существуют впечатления наших чувств (ощущений) и впечатлений внутренних деятельностей души (рефлексии) От этих 2 видов первоначальных ощущений зависят идеи памяти и воображения. Ни одна идея не может быть образована без предшествующего ей впечатления.

Отношение между причиной и действием не может быть выведено ни интуитивно, ни путем доказательства. Возможно, причинная связь существует. Возможно, что из 2 событий, следующих одно за другим, предыдущие событие действительно причина, а последующие — следствие. Люди склонны делать заключения от наблюдений в прошлом действий к подобным же действиям этих объектов в будущем (за весной следует лето) Они действуют исходя из уверенности, что та же последовательность будет и будущем. Почему люди действ подобным образом? привычки. Однако действие привычки никогда не может превратить наше ожидание известного порядка в достоверность истинного знания — скептицизм. Поток впечатлений все же не хаотичен. Впечатления не равноценны и этого вполне достаточно для ориентации в мире.

Сам Юм считал себя умеренным скептиком, что полезно- «ограничивает наши исследования тольок такими вопросами, которые больше подходят к ограниченным возможностям человеческого разума». Все его скептические заключения можно свести к единому основанию, а именно- к отрицанию онтологического значения принципа причинности (причинами впечатлений являются объекты, представления вызываются причиной впечатлени). Насколько далеко ушел юмовский эмпиризм от локковского, прекрасно иллюстрирует 2 следующих, поистине символических, утверждения. Если, по мнению Локка, «разум должен быть нашим последним судьей и поводырем в любых вещах», то Юм утверждает диаметрально ротивооложное: «разум есть и должен быть рабом аффектов и не  может претендовать на какую-либо другую должность, кроме служения и послушания им».

Дэвид Юм поднял эмпиризм до уровня, как говорится, геркулесовых столбов, исчерпав все возможности его развития. Освободившись от онтологических предпосылок, занимавших важное место у Гоббса, от заметного влияния картезианства и рационализма-у Локка, от поглощавших мысли Беркли религиозно-апологетических интересов и почти всех остаточных принципов метафизической традиции, юмовский эмпиризм отнимает у философии ее специфическое содержание. От скептического способа рассуждения теперь может спасти только неодолимая первобытная сила природы. Юм откровенно говорил, что природа сильнее разума; человек-философ должен уступать человеку-рироде: «Ты философ, но по ту сторону философии, ты всегда-человек». Доведенный до логического предела, эмпиризм, в конце концов, придет к отрицанию философии.

Внимание!

Если вам нужна помощь в написании работы, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 авторов готовы помочь вам прямо сейчас. Бесплатные корректировки и доработки. Узнайте стоимость своей работы.

ЧТО ТАКОЕ АГНОСТИКА? ПОЧЕМУ ЭТО ОТЛИЧАЕТСЯ ОТ АТЕИЗМА ИЛИ СКЕПТИЗМА?

Не знаете, о чем написать?

Вот несколько тем для начала

• «Каждые 15 минут против далита совершается преступление» Найдем ли мы «лекарство» от кастового насилия? Начать писать
• Темная сторона системы: что вы думаете о жестокости полиции в Индии? Начать писать
• О каком фильме или телешоу вы не можете перестать думать? Начать писать
• С чего начать демонтаж раздевалок, продолжающих старую традицию гендерного насилия? Начать писать
• Какие уроки вы извлекли из этого изолятора.Начать писать

Поделитесь своими данными, чтобы загрузить отчет.

Мы обещаем не рассылать спам и не отправлять не относящуюся к делу информацию.

Поделитесь своими данными, чтобы загрузить отчет.

Мы обещаем не рассылать спам и не отправлять не относящуюся к делу информацию.

Посол и обученный фасилитатор Eco Femme (социальное предприятие, работающее в области менструального здоровья на юге Индии), Санджина также является активным членом MHM Collective — Индия и Альянса менструального здоровья — Индия.Она провела занятия по менструальному здоровью в нескольких государственных школах, принятых округом Ротари 3240 в рамках их проекта WinS в сельской местности Бенгалии. Она также провела обучение инструкторов по СРЗП, гендерным вопросам, сексуальности и менструации для Фонда Tomorrow’s, Общества образовательных ресурсов Викрамшила, Нирдханского траста и микрофинансирования, Tollygunj Women In Need, Paint It Red в Калькутте.

Теперь, будучи стипендиатом программы MH в YKA, она расширяет свой впечатляющий объем работы, запустив кампанию по содействию процессу улучшения менструального здоровья и услуг по охране сексуального и репродуктивного здоровья для женщин, проживающих в исправительных учреждениях в Западной Бенгалии.Кампания повлечет за собой независимое исследование, чтобы изучить нынешние условия содержания MHM в исправительных учреждениях по всему штату и использовать его результаты для получения общественной поддержки и политической воли для принятия необходимых мер.

Саураб был связан с YKA как пользователь и постоянно писал о проблеме MHM и ее взаимосвязи с другими проблемами в обществе. Теперь, будучи стипендиатом MHM в YKA, он запустил кампанию «Право на месячные», целью которой является обеспечение надлежащего выполнения руководящих принципов MHM в школах Дели.

Долгосрочная цель кампании — развитие открытой культуры, в которой менструация не рассматривается как табу. Кампания также направлена ​​на привлечение школ к ответственности за выполнение своих обязанностей в качестве важного компонента в реализации политики MHM путем создания адекватной санитарной инфраструктуры и знаний о MHM в школьных помещениях.

Подробнее о его кампании.

Харшита — психолог, помогающий людям с проблемами психического здоровья, особенно подросткам, пережившим насилие.Сотрудничая с Фондом Азади в UP, Харшита стала стипендиатом MHM в YKA с целью улучшения менструального здоровья.

Ее кампания #MeriMarzi направлена ​​на пропаганду менструального здоровья и благополучия, гигиены и удобств для женщин-секс-работников в UP. Она говорит: «Знание о естественных процессах в организме — это одно из основных прав человека. А для людей, занимающихся оказанием сексуальных услуг, это становится еще более важным ».

Meri Marzi стремится обеспечить внимательными, недискриминационными медицинскими работниками потребности женщин-секс-работников в клиниках Суракши в рамках программы UPSACS (Общество по контролю над СПИДом штата Уттар-Прадеш) путем создания большего числа диалогов и мобилизации общественной поддержки дела секс-работников. менструального цикла.Кампания также обеспечит взаимодействие с секс-работниками, чтобы развеять неправильные представления об общем управлении гигиеной, чтобы гарантировать, что результаты будут двусторонними.

Подробнее о ее кампании.

MH Fellow Сабна обладает значительным опытом работы с целым рядом вопросов разработки. Соучредитель проекта Сахи Сахели, который направлен на борьбу с периодической бедностью и нарушение менструальных табу, Сабна в прошлом работала над проблемой менструации в городских трущобах Дели с женщинами и девушками-подростками.Она и ее команда также выпустили MenstraBook с историями о менструациях и организовали Menstra Tlk в Делиской школе социальной работы, чтобы побудить к разговору о менструации.

Совместно с сотрудником YKA MHM Vineet Сабна запустила Menstratalk, кампанию, направленную на то, чтобы положить конец периодической бедности и разрушить менструальные табу в обществе. Вначале кампания направлена ​​на то, чтобы начать разговор о менструальном здоровье с пятью сотнями подростков и молодых людей в Дели через офлайн-платформы, и через это сообщество мобилизовать поддержку для создания периодических дружественных учреждений на базе учебных заведений города.

Подробнее о ее кампании.

Студентка Делиской школы социальной работы, Винит является частью проекта «Сахи Сахели», инициативы студентов Делийской школы социальной работы по повышению осведомленности о менструальном здоровье и борьбе с периодической бедностью. Вместе с сотрудником MHM Action Сабной, Vineet запустил Menstratalk, кампанию, направленную на то, чтобы положить конец периодической бедности и разрушить менструальные табу в обществе.

Вначале кампания направлена ​​на то, чтобы начать обсуждение вопросов менструального здоровья с пятью сотнями подростков и молодых людей в Дели через офлайновые платформы, и через это сообщество мобилизовать поддержку для создания Period Friendly Institutions на базе образовательных учреждений в городе.

Узнайте больше о кампании здесь.

Уроженка района Бхагалпур — Бихар, Шалини Джа верит в равные права для всех полов и хочет работать на благо равноправного и справедливого общества. В прошлом у нее в течение года в качестве лидера сообщества была кампания Haiyya: Organize for Action’s Health Over Stigma. Она учится на степень магистра литературы в университете Амбедкара, Дели, и в качестве научного сотрудника MHM в YKA, недавно запустившем «Проект» (Альхар).

Она говорит, «Бихар занимает самое низкое место в Индексе ЦУР Индии за 2019 год. Гигиеническая и комфортная менструация — одно из основных прав человека, и устойчивое развитие не может быть обеспечено, если менструаторы лишены своих основных прав ». Проект अल्हड़ (Alharh) направлен на создание в Бхагалпуре сильного и восприимчивого сообщества для коллективного распространения информации, нарушения табу, развенчания мифов и начала бесстрашных разговоров о менструации. Кампания направлена ​​на охват как минимум 6000 девочек-подростков из государственных и частных школ в районе Багалпур в 2020 году.

Подробнее о кампании здесь.

Психолог и соучредитель неправительственной организации по психическому здоровью под названием Customize Cognition, Ритика ворвалась в сферу менструального здоровья и гигиены, сексуального и репродуктивного здоровья, а также прав и гендерного равенства в качестве стипендиата MHM в YKA. Она говорит, «Опыт работы в области MHM / SRHR и гендерного равенства был обогащающим и открывающим глаза опытом. Я узнал, что скрывается под поверхностью проблемы, будь то осведомленность, нехватка ресурсов или пренебрежение к транс-мужчинам, у которых тоже менструация.”

Кампания Transmen-ses направлена ​​на решение проблемы молчания и игнорирования менструальных потребностей транс-мужчин путем мобилизации гендерно чувствительных медицинских специалистов и гендерно-нейтральных уборных в Лакхнау.

Подробнее о кампании здесь.

Инженер по информатике по образованию, Нитиша начала свою карьеру в корпоративном секторе, прежде чем осознала, что хочет работать в сфере развития и социальной справедливости. С тех пор она работала с Teach For India и Care India и является одним из основателей Индийской школы управления развитием (ISDM), единственной в своем роде организации, создающей лидеров для сектора развития посредством своей программы последипломного обучения на основе опыта.

Как молодежный научный сотрудник Ки Авааза по менструальному здоровью, Нитиша начал кампанию «Давайте поговорим о периоде», направленную на мобилизацию молодых людей на переход на экологически чистые продукты. По ее словам, «80 тысяч женщин в Дели используют не поддающиеся биологическому разложению предметы гигиены, производят 3000 тонн менструальных отходов, разложение которых занимает 500-800 лет; что, в свою очередь, способствует проблемам со здоровьем у всех менструаторов, увеличению бремени утилизации отходов для города и вредной среде обитания для всех граждан.

Let’s Talk Period стремится изменить это к

• Мобилизация молодых людей в возрасте от 18 до 35 лет, чтобы они стали «чемпионами эко-периода», переключившись на устойчивую менструальную альтернативу и выступив в поддержку проекта
• Все существующие и будущие общественные учреждения (розовые туалеты, туалеты, школы, колледжи, правительственные учреждения, правительственные здания) по всему Восточному Дели должны иметь доступные условия для устойчивых вариантов менструальных продуктов

Узнайте больше о ее кампании здесь.

Поделитесь своими данными, чтобы загрузить отчет.

Мы обещаем не рассылать спам и не отправлять не относящуюся к делу информацию.

Бывшая помощница секретаря Министерства по делам женщин и детей Западной Бенгалии в течение трех месяцев, Лакшми Бхавья отстаивала идею менструальной гигиены в своем районе. Присоединяясь к кампании Lalana Campaign, целостной кампании по повышению осведомленности о менструальной гигиене, которую проводит неправительственная организация Anahat, Лакшми постепенно нарушает табу, когда речь идет о менструациях и гигиене менструального цикла.

Активист по гендерным правам, работающий с племенными и маргинализированными общинами в Индии, Шрилекха — научный сотрудник, работающий над пониманием тела и сексуальности среди девочек из племен, чтобы заполнить пробелы в исследованиях, посвященных женщинам из числа коренных народов и их историям. За последние 6 лет Шрилекха активно работал на низовом уровне с общественными организациями в рамках нескольких информационно-пропагандистских инициатив по гендерным вопросам, психическому здоровью, менструальной гигиене и правам на сексуальное и репродуктивное здоровье (SRHR) для коренного населения Джаркханда.

Srilekha также внес свой вклад в проекты устойчивого жизнеобеспечения и программы правовой помощи для переживших торговлю людьми в целях сексуальной эксплуатации. Она проводила исследовательские программы по вопросам материнского здоровья, психического здоровья, гендерного насилия, секса и сексуальности. Ее интерес заключается в проведении семинаров для молодых людей по жизненным навыкам, феминизму, гендерным вопросам и сексуальности, травмам, устойчивости и межличностным отношениям.

Бидиша, студентка колледжа из Гувахати, изучающая степень магистра в Институте социальных наук Тата, начала кампанию #BleedwithDignity на технологической платформе Change.org, требуя от правительства Ассама установить
автоматов по продаже биоразлагаемых гигиенических прокладок во всех государственных школах штата. Ее петиция на Change.org уже получила поддержку более

человек и продолжает расти.

Бидиша была выбрана во флагманской программе Change.org «Она создает изменения», проведя успешные кампании по защите интересов в Интернете
, которые получили широкое признание. Через кампанию #BleedwithDignity; она организовала и отметила Всемирный день менструальной гигиены в 2019 году в Гувахати, штат Ассам, разместив настенную фреску в сотрудничестве с местными организациями.Инициатива широко освещалась национальными и местными СМИ, а позже роспись была открыта главным приглашенным комиссаром Муниципальной корпорации Гувахати (GMC) Дебесваром Малакаром, IAS.

Подпишитесь на брифинг молодежного премьер-министра Ки Авааза ниже

Агностицизм — Энциклопедия Нового Света

Агностицизм — это философская или религиозная точка зрения, согласно которой истинная ценность определенных утверждений — особенно утверждений относительно существования Бога, богов, божеств, конечной реальности или загробной жизни — неизвестна или, в зависимости от форма агностицизма, по своей сути непознаваемая из-за субъективной природы опыта.

Агностики заявляют, что либо невозможно иметь абсолютных или определенных знаний о существовании или несуществовании Бога или богов; или, альтернативно, постулируйте, что, хотя уверенность может быть возможна для некоторых, они лично не овладели этим знанием. Агностицизм в обоих случаях предполагает некоторую форму скептицизма.

Агностицизм не обязательно без веры в Бога или богов. Скорее, его вера состоит в том, что существование Бога или богов непостижимо .Важно отметить, что, вопреки более популярному пониманию агностицизма просто как агностического отношения к божественному, агностицизм на самом деле является вполне конструктивным проектом с двух сторон. Во-первых, как первоначально понимал Томас Хаксли, который ввел этот термин, он включает в себя серьезный философский процесс для подхода к вопросу о существовании Бога. Во-вторых, агностицизм может религиозно исходить из осознания своего невежества, что, в свою очередь, может привести к глубокому переживанию божественного.

Этимология

Термин «агностицизм» происходит от сочетания греческого префикса «а», означающего «без», и гнозис , означающего «знание». Таким образом, этот термин прямо указывает на недостаток знаний агностика о божественном. Термин «агностик» является относительно новым, он был введен Томасом Хаксли в 1869 году для описания его личной философии, отвергающей гностицизм, под которой он имел в виду все притязания на оккультные или мистические знания ^[1] , такие как те, о которых говорили ранние христиане. руководители церкви, которые использовали греческое слово гнозис для описания «духовного знания».«Однако агностицизм не следует путать с религиозными взглядами, противостоящими гностическому движению, то есть ранним протохристианским религиозным сектам, существовавшим в начале первого тысячелетия.

В последние годы использование слова агностицизм для обозначения того, что неизвестно или достоверно, очевидно в научной литературе по психологии и нейробиологии. ^[2] Кроме того, этот термин иногда используется в значении, напоминающем «независимый», особенно в технической и маркетинговой литературе, которая может относиться к «аппаратному агностику» ^[3] или «платформенно-независимому».» ^[4]

Философские основы агностицизма

Философ-софист Протагор (485–420, до н. Э., ), кажется, был первым среди многих мыслителей на протяжении всей истории, который предположил, что вопрос о существовании Бога непознаваем. ^[5] Однако именно философ Просвещения Дэвид Юм заложил основы современного агностицизма, когда он утверждал, что любое значимое утверждение о вселенной всегда подвергается некоторой степени сомнения.

Опираясь на Юм, мы видим, что ошибочность человеческого рассуждения означает, что человек не может получить абсолютную уверенность в любом вопросе, кроме тривиальных случаев, когда утверждение истинно по определению (например, «все холостяки не женаты» или «все треугольники» иметь три угла »). Все рациональные утверждения, которые утверждают фактологическое утверждение о Вселенной, которые начинаются с утверждения «Я верю, что …» являются просто сокращением для утверждения, «основанного на моих знаниях, понимании и интерпретации преобладающих свидетельств, я ориентировочно в это верю… «Например, когда кто-то говорит:« Я считаю, что Ли Харви Освальд застрелил Джона Ф. Кеннеди », этот человек утверждает не абсолютную истину, а скорее предварительное убеждение, основанное на интерпретации свидетельств, собранных перед ним или ею. Даже если кто-то может поставить будильник на ночь, полностью полагая, что солнце взойдет на следующий день, эта вера носит предварительный характер, смягченная небольшой, но конечной степенью сомнения, поскольку всегда существует некоторая бесконечно мера вероятности того, что солнце может взорваться или что этот человек может умереть, и так далее.

Что отличает агностицизм от общего скептицизма, который пронизывает большую часть современной западной философии, так это то, что суть вопроса заключается в природе Бога, а не в том, существует ли Бог просто или нет. Таким образом, первостепенное значение имеют природа и атрибуты Бога. Агностицизм утверждает как фундаментальный принцип, что природа и атрибуты Бога находятся за пределами досягаемости конечного и ограниченного разума человечества, поскольку эти божественные атрибуты выходят за рамки человеческого понимания. Представление о Боге — это просто слишком необъятная концепция для простого человека, чтобы охватить ее или его разум.Люди могут использовать такие термины, как «всемогущий», «вездесущий», «бесконечный» и «вечный», чтобы попытаться охарактеризовать Бога, но, как утверждал бы агностик, эти в высшей степени непонятные термины только подчеркивают неадекватность нашего умственного оснащения для понимания сущего. понятие такое обширное, эфемерное и неуловимое.

Агностические взгляды могут быть столь же стары, как философский скептицизм, но термины «агностик» и «агностицизм» были созданы Томасом Хаксли, чтобы сопоставить его убеждения с убеждениями других доминирующих философских и религиозных верований его времени.Хаксли считал, что его убеждения фундаментально отличаются в одном важном отношении от всех этих других позиций, будь то теистские, пантеистические, деистические, идеалистические или христианские. По его словам:

Единственное, в чем были согласны большинство этих хороших людей, — это то, в чем я отличался от них. Они были совершенно уверены, что достигли определенного «гнозиса» — более или менее успешно решили проблему существования; в то время как я был совершенно уверен, что нет, и был довольно твердо убежден, что проблема неразрешима. ^[6]

Агностицизм Хаксли считается естественным следствием интеллектуальных и философских условий 1860-х годов, когда клерикальная нетерпимость пыталась подавить научные открытия, которые, казалось, противоречили буквальному прочтению Книги Бытия и других установленных иудейских и христианских доктрин. С тех пор этот термин используется как важная категория при классификации религиозных убеждений. Однако этот термин не следует рассматривать строго с точки зрения религиозной категоризации.Первоначально он служил для описания позиции Хаксли относительно основ знания, а не просто его позиции относительно существования Бога. Как писал сам Хаксли:

На самом деле агностицизм — это не кредо, а метод, суть которого заключается в неукоснительном применении единственного принципа (…) Положительно этот принцип может быть выражен: в вопросах интеллекта следуйте своему разуму, как насколько это возможно, безотносительно каких-либо других соображений. И отрицательно: в вопросах интеллекта не делайте вид, будто выводы являются определенными, которые нельзя продемонстрировать или доказать. ^[7]

Агностицизм, таким образом, возник как эпистемологический процесс, прежде чем он стал дескриптором определенной позиции о существовании Бога. Использовать агностицизм в его самом общем смысле, то есть относиться к тому, кто считает существование Бога непознаваемым, — значит использовать определение этого термина, данное Гербертом Спенсером. ^[8]

Вариации агностицизма

Агностицизм можно разделить на несколько подкатегорий. Недавно предложенные варианты включают:

• Сильный агностицизм (также называемый «жесткий агностицизм», «закрытый агностицизм», «строгий агностицизм» или «абсолютный агностицизм») относится к точке зрения, что вопрос о существовании или несуществовании Бога или богов и природе окончательного реальность непознаваема из-за нашей естественной неспособности проверить любой опыт с чем-либо, кроме другого субъективного опыта.Сильный агностик сказал бы: «Я не знаю, существует Бог или нет, и вы тоже».

• Слабый агностицизм (также называемый «умеренным агностицизмом», «мягким агностицизмом», «открытым агностицизмом», «эмпирическим агностицизмом», «временным агностицизмом») относится к точке зрения, согласно которой существование или отсутствие Бога или богов является в настоящее время неизвестно, но не обязательно неизвестно при наличии надлежащих доказательств. Следовательно, слабый агностик воздержится от суждений о существовании бога или богов до тех пор, пока не появятся новые доказательства.Слабый агностик сказал бы: «Я не знаю, существует Бог или нет, но, может быть, и есть».

• Апатический агностицизм относится к точке зрения, что нет никаких доказательств существования или несуществования Бога или богов, и что, поскольку любой Бог или боги, которые могут существовать, кажутся безразличными к вселенной или благополучию ее жителей, вопрос о божественном в любом случае носит в основном академический характер. Апатичный агностик вроде французского философа восемнадцатого века Дени Дидро сказал бы: «Меня просто не волнует, существует Бог или нет.»

• Игностицизм — это утверждение, что связное определение» Бога «должно быть выдвинуто до того, как вопрос о существовании Бога может быть предметно обсужден. Если выбранное определение не является последовательным, то есть не поддается эмпирической проверке , игнорирование придерживается некогнитивистской точки зрения, согласно которой существование Бога бессмысленно. Таким образом, игнорирующий сказал бы: «Я не знаю, что вы имеете в виду, когда говорите:« Бог существует »». Термин «игностицизм» был придуман Реформом Еврейский раввин Шервин Вайн.Следует отметить, что А.Дж. Эйер, Теодор Дрейндж и другие философы считают игностицизм отличным от атеизма и агностицизма на том основании, что атеизм и агностицизм по-прежнему действительно принимают «Бог существует» как значимое утверждение, которое может быть признано ложным (атеизм) или все еще неубедительным ( агностицизм).

• Агностический теизм (также называемый «религиозным агностицизмом») — это точка зрения тех, кто не утверждает, что знает о существовании Бога или богов, но все же верят в существование такого существа.Некоторые теисты-агностики смиренно признают свое невежество, чтобы стать ближе к Богу из благочестия. Другие, веря в божественное, могут отчаяться когда-либо полностью понять, во что они верят.

• Агностический атеизм — это точка зрения, противоречащая агностическому теизму: существование Бога или богов непостижимо, поэтому не следует верить в упомянутого Бога или богов. Бертран Рассел называл себя «атеистически настроенным» агностиком.

• Слабый атеизм также можно рассматривать как форму агностицизма, поскольку слабые атеисты не отрицают утверждения о существовании единственного божества или группы божеств.Скорее, они только воздерживаются от принятия теистических утверждений, не придерживаясь никакого мнения относительно существования божеств, либо из-за отсутствия интереса к этому вопросу (точка зрения, называемая апатизмом), либо из-за веры в то, что аргументы и доказательства, представленные обоими теисты и сильные атеисты одинаково неубедительны, поскольку оба несут бремя доказательства того, существует ли бог или нет, соответственно.

Агностицизм в религии

Хотя это может показаться нелогичным, нити агностицизма тонко вплетены во многие религии мира.В таких разнообразных религиозных течениях, как фидеизм и индуистское движение бхакти, интеллектуальное знание о существовании божественного считается ниже беспрекословной преданности верховному божеству. Христианские фидеисты, например, утверждают, что человеческое познание не может считаться жизнеспособным средством познания, поскольку оно испорчено первородным грехом; следовательно, вера в Бога — единственная надежда на осознание Бога.

Сорен Кьеркегор (1813–1855), известный христианский теолог-экзистенциалист, является ключевым сторонником этого направления мысли.Реагируя на гностическое заявление Гегеля о способности достичь полного знания, Кьеркегор предположил, что существование Бога не может быть определено с какой-либо достоверностью человеческими способностями, и предположил, что «прыжок веры» необходим для того, чтобы осознать Бога и превзойти эти способности.

Хотя большинство разновидностей христианства заявляют о знании сугубо личного и антропоморфного Бога-творца, другие придерживаются более агностического подхода к божественному. Например, католическая догма относительно природы Бога содержит множество критических замечаний в отношении агностицизма.Рассмотрим терминологию, используемую в Католической энциклопедии для характеристики Бога: это существо создано из «бесконечно совершенной духовной субстанции» и далее описывается как «всемогущий», «вечный», «непонятный», а также «бесконечный». в интеллекте и воле и во всем совершенстве «. ^[9] Каждый из этих терминов предполагает, что верховное божественное существо фактически непознаваемо для смертных людей, поскольку они существуют в их нынешней физической форме.

Многие направления буддизма также можно назвать агностическими, если не нетеистическими.В то время как буддийские тексты описывают множество богов и богинь, которые лишены способностей творить или даровать спасение, существование единственного, верховного божества обсуждается редко. Большинство буддистов считают, что такой верховный бог может существовать, а может и не существовать; однако существование такого божественного существа или существ рассматривается ими как не имеющее отношения к поискам, связанным с достижением нирваны или просветления.

Значение

Агностицизм является важной классификацией философских и религиозных убеждений, поскольку он эффективно представляет собой нечто среднее между верой в Бога или богов и прямым неверием.Тем не менее, агностицизм также является одной из самых запутанных из таких категорий. Хотя этот термин может просто относиться к нейтральной, агностической позиции относительно существования божественного, он также может означать что-то более серьезное и конструктивное, чем можно было бы ожидать. Кажется, есть два способа оценить значение агностицизма: один философский, а другой религиозный.

С философской точки зрения, нужно осознавать тот факт, что агностицизм в его первоначальном смысле у Хаксли относится более конкретно к серьезному процессу , приближающемуся к вопросу о существовании Бога или богов, а также множества других явлений через эмпиризм и разум.Таким образом, ограничение термина агностик типом человека, который просто не уверен в существовании Бога или богов, не соответствует предполагаемому значению этого слова. Эти терминологические оговорки, возможно, иллюстрируют, насколько уникальна и разнообразна позиция агностика на самом деле: в то время как и теисты, и атеисты занимают стойкие позиции относительно существования или несуществования Бога, соответственно, агностики по-прежнему основываются на определенном образе мышления, а не на мнимой позиции.

С религиозной точки зрения, если агностик настолько скромен, что осознает степень своего невежества, то он может быть приведен к познанию Бога в сфере благочестия и веры более глубоко, чем общепризнанный теист, который не обязательно придерживается агностицизма.Таким образом, агностицизм может иметь конструктивную, а не деструктивную роль, позволяя людям получить глубокое переживание божественного. Похоже, это связано с духовным агностицизмом, о котором говорил Сократ, когда подчеркивал необходимость осознания своего невежества в поисках мудрости.

Банкноты

1. ↑ Словарь американского наследия , 2000, s.v. «Агностик».
2. ↑ Оксфордский словарь английского языка , Серия дополнений, 1993.
3. ↑ С.Дж. О’Доннелл и М. Ф. Краевски, «Аппаратно-независимый подход к поддержанию жизненного цикла TPS», в Autotestcon 2006 Systems Readiness Technology Conference Proceedings (IEEE, 2006), 371-75. ISBN 1424400511 См. Информацию о статье в Интернете. Проверено 15 октября 2007 года.
4. ↑ Фру Хазлит, «Независимость от платформы — единственный способ выжить в эпоху цифровых технологий», The Independent , 26 июня 2006 г. Проверено 15 октября 2007 г.
5. ↑ К. Канненгейзер, К. «Атеизм», в Энциклопедии религии, под редакцией Мерсии Элиаде (Нью-Йорк: MacMillan Publishing, 1987, ISBN 0029098505), 485.
6. ↑ Томас Хаксли, «Агностицизм», в Сборник эссе , тт. 1-7 (Нью-Йорк: Д. Эпплтон и Ко, 1896-1910), 238.
7. ↑ Хаксли, «Агностицизм», 246.
8. ↑ Герберт Спенсер, Первые принципы (Лондон: Routledge / Thoemmes, 1996).
9. ↑ Католическая энциклопедия , s.v. «Природа и атрибуты Бога». Проверено 15 октября 2007 года.

Список литературы

• Хьюм, Дэвид. Диалоги о естественной религии .Нью-Йорк: Рутледж, 1991. ISBN 0415020131
• Хаксли, Томас. Собрание сочинений Томы 1-7. Нью-Йорк: Д. Эпплтон и Ко, 1896-1910.
• Хаксли, Томас. Место человека в природе и другие антропологические очерки , Лондон: Macmillan, 1906.
• Канненгейзер К. «Атеизм». Энциклопедия религии . Под редакцией Мерсии Элиаде. Нью-Йорк: MacMillan Publishing, 1987. ISBN 0029098505
• Рэй, Мэтью Алан. Субъективность и безбожие: атеизм и агностицизм у Канта, Шопенгауэра и Ницше .Берлингтон, VT: Ashgate, 2003. ISBN 0754634566
• Спенсер, Герберт. Первые принципы . Лондон: Routledge / Thoemmes, 1996. ISBN 0415122112
• Штайн, Гордон. «Агностицизм.» В Энциклопедия неверия (том 1) . Буффало, Нью-Йорк: Книги Прометея, 1985. 3-4. ISBN 978-0879753078

Внешние ссылки

Все ссылки получены 30 апреля 2021 г.

Кредиты

Энциклопедия Нового Света Писатели и редакторы переписали и завершили статью Википедия в соответствии со стандартами New World Encyclopedia .Эта статья соответствует условиям лицензии Creative Commons CC-by-sa 3.0 (CC-by-sa), которая может использоваться и распространяться с указанием авторства. Кредит предоставляется в соответствии с условиями этой лицензии, которая может ссылаться как на участников New World Encyclopedia, , так и на самоотверженных добровольцев Фонда Викимедиа. Чтобы процитировать эту статью, щелкните здесь, чтобы просмотреть список допустимых форматов цитирования. История более ранних публикаций википедистов доступна исследователям здесь:

История этой статьи с момента ее импорта в Энциклопедию Нового Света :

Примечание. Некоторые ограничения могут применяться к использованию отдельных изображений, на которые распространяется отдельная лицензия.

Агностицизм | Encyclopedia.com

Отношение ума к познанию человеком Бога; а именно, что Бог по-человечески непознаваем. Этимологически агностицизм (греч. agnostos ) означает незнание, профессию невежества. Исторически слово «агностик» впервые было использовано Т.Х. Хаксли в 1869 году. Присоединившись к Метафизическому обществу, обществу, члены которого исповедовали знание всех видов тайн, и желая продемонстрировать свое несогласие с такими экстравагантными заявлениями, Хаксли принял название «Метафизическое общество». агностик.»С его времен этот термин использовался для обозначения любого, кто отрицает знание нематериальной реальности, и особенно существования и природы Бога.

Виды агностицизма

Агностик — не атеист. Атеист отрицает существование Бога; агностик заявляет о незнании Его существования. В последнем случае Бог может существовать, но разум не может ни доказать, ни опровергнуть его. Агностики были разделены на две группы: те, кто отрицают, что разум может знать Бога, и не выносят суждений по этому поводу. существование, и те, кто отрицают эту причину, могут это доказать, но, тем не менее, исповедуют веру в существование Бога.Хорошо известным современным представителем первой группы является Бертран Рассел; известный пример второго — Иммануил Кант. За некоторыми исключениями, современные агностики принадлежат ко второй группе.

Другое разделение агностицизма может быть сделано с точки зрения философских убеждений, которые заставляют их приверженцев отрицать возможность познания Бога. Этих обязательств много и они разнообразны, но главными из них в истории мысли можно назвать номинализм, эмпиризм, кантианство, теорию безусловного, логический позитивизм и экзистенциализм.В оставшейся части статьи объясняются философские основания агностических установок в этих школах и дается критическая оценка каждой из них.

НОМИНАЛИЗМ

Уильям Оккам, отец философского номинализма, отрицал, что человеческий интеллект может с уверенностью продемонстрировать существование Единого, Бесконечного Бога. Для Оккама универсальность или общность — это только условие мысли и ни в коем случае не истина о бытии. В вещах нет ничего, что позволяло бы уму перейти от них к Богу.

Аргумент. Логика рассуждений Оккама и его последователей ясна. Если в существах человеческого опыта не существует отношения, которое приказывает им к Богу, разум не может продемонстрировать существование Бога из существования этих существ. Для номиналиста такой связи не существует. Отношение означает порядок между двумя вещами. А поскольку порядок должен включать в себя упорядоченные вещи, он подразумевает образец инклюзивности или универсальности. Однако универсальность не может быть частью структуры бытия, а быть только значением слов.Таким образом, номинализм стирает универсальность из бытия. Каждый индивидуум — это просто сам по себе — единичный случай существования. Придавать универсальность вещам, утверждают номиналисты, — значит путать порядок бытия с порядком значений. Вещи могут действительно зависеть от Бога, но разум мог бы знать это, только если бы мог интуитивно уловить некоторую связь между вещами и Богом. Но из-за атомистической (неуниверсальной) природы сингулярности это невозможно. Единственное не может открыть интеллекту ни иллюзорную силу, ни момент транса.Анализ единственного никогда не обнаруживает объективной универсальности. Таким образом, номинализм блокирует любое философское восхождение к Богу посредством интеллектуальных выводов. Плод номинализма в естественном богословии — агностицизм (см. Оккамизм; универсалии).

Оценка. Номиналисты не могут признать, что, хотя каждое существо неделимо уникально, интеллект имеет власть рассматривать один аспект единственного, оставляя другие вне рассмотрения. Таким образом, интеллект может постичь универсальные понятия, такие как человек, животное, субстанция и так далее.Универсальность заключается в вещи в том смысле, что рассматриваемое совершенство находится в вещи; но как в вещи, совершенство неотделимо от самой уникальности вещи. Более того, порядок, проистекающий из полученного существования, является понятной данностью, которая может быть уловлена ​​интеллектом, но не чувствами. Изменение, несовершенство, ограничение, композиция — все это понятные факты о вещах человеческого опыта, которые объясняют для его интеллекта случайное состояние их бытия.Случайность, а следовательно, и порядок, и зависимость могут быть непроницаемыми для его чувств, поскольку они не являются осязаемыми фактами; но они открыты для его интеллекта, потому что являются фактами существования. Таким образом, интеллект не только оправдан, но и необходим, чтобы сделать вывод от причинного к Беспричинному Бытию.

ЭМПИРИЗМ

Центральное учение эмпиризма состоит в том, что все знания приходят через опыт. Хотя такой трюизм не обязательно ведет к агностицизму, исторически это произошло из-за спора эмпириков с рационализмом.

Аргумент. Рационализм утверждал, что такие термины, как «случайный» и «необходимый», верны в том, что они определяют, и фактически описывают реальный мир. Для эмпирика это невозможно. Человек переживает то, что происходит в мире, а не то, что это должно происходить так, то есть происходить случайно или обязательно. «Необходимость, — пишет Д. Юм, — есть нечто, что существует в уме, а не в объектах». А поскольку человек не испытывает необходимости, он не может сказать, что каузальное утверждение «каждое событие имеет причину» было получено из опыта.Необходимость и универсальность, обнаруживаемые в каузальном предложении, основаны не на объектах, а на некотором условии мышления человека об объектах. Эмпиризм объясняет происхождение причинного утверждения с точки зрения человеческих привычек мышления. Неоднократно испытывая B вслед за A, человек начинает предвкушать B всякий раз, когда он испытывает A. Но поскольку он не испытывает связи между ними, он не может сказать, что B должен следовать за A.

Это, очевидно, означает, что человеческий разум никогда не может рассуждать. с уверенностью в существовании Бога.Ибо это было бы утверждением необходимой связи между мирскими событиями и сверхмирским Существом, связи, выходящей за рамки человеческого опыта. Утверждать эту связь — значит совершать ошибку рационализма; человек вставляет в мир событий необходимость, проистекающую из его концепций. Как и в случае с номинализмом, эмпиризм исключает трансцендентность от следствия к причине, отвергая для знания объективную ценность причинного принципа или причинности.

Оценка. Эмпирики виновны в одномерной интерпретации человеческого опыта.Как уже было замечено, несовершенство, ограничение, состав, отношения, различия и т. Д. Являются такими же очевидными фактами о предмете, как и его цвет, размер, форма, движение и т. Д. Хотя первые не являются чувственными данными, это было бы произвольно утверждать, что они не являются фактами человеческого опыта. Для

ограничение опыта тем, что непосредственно воспринимается пятью чувствами, означает устранение значительной части опыта и противоречие самому опыту. Верно, что человек не чувствует причинности, что он не чувствует отношений; но он действительно переживает их не своими чувствами, а своим интеллектом.Чувственный опыт — это только один вид опыта. Действия, которые человек испытывает среди существ, сопровождаются интеллектуальным пониманием того, что эти существа действительно связаны между собой и, следовательно, являются истинными причинами и следствиями. Доказательство существования Бога основано, прежде всего, на интеллектуальном, а не чувственном опыте реальности (см. Опыт).

КАНТИАНИЗМ

Подробнее о продукте

Цена

$ 12.95

Издатель

Независимая издательская платформа Createspace

Дата публикации

12 февраля 2015 г.

Страниц

206

Размеры

6,0 X 0,44 X 9,0 дюйма | 0,62 фунта

Язык

Английский

Тип

Мягкая обложка

EAN / UPC

9781507733813

Зарабатывайте на продвижении книг

Об авторе

Стив Дастцикл провел тринадцать лет в служении и вне его, оставив христианство в пользу светского гуманизма.Зная, что значит сталкиваться с проблемами, гордостью, фанатизмом и чувством вины в церкви, он теперь свободен рассказывать свою историю и помогать другим покинуть оковы религии. Родом из Чикаго, он сейчас живет в Колумбусе, штат Огайо, со своей женой-блоггером Синтией, и у них вместе есть кошка и черепаха.

Религия, агностицизм и образование 2

II. Агностицизм.

Чтобы понять настоящее, мы должны знать прошлое, и чтобы получить ясное и ясное представление о нем. всесторонний взгляд на распространенное мнение или убеждение, мы должны изучить условия, из которых он возник. Если агностицизм — теория незнания в том, что не является чисто феноменальным — широко преобладает среди умных людей в наши дни не следует думать, что это новое вероучение. Это всего лишь форма скептицизма, сомнения в возможность объективного познания.С тех времен, когда греки начали культивировать философию и строить системы мышления, критики, как реакция на догматический дух, и в противоречивые теории относительно природы реального как различаются Судя по всему, он нашел условия, наиболее благоприятные для своей работы. Первобытная установка ума — это доверие, и, следовательно, исторически как так же логически утверждение предшествует отрицанию. Противоположность смысл и разум выдвигаются Гераклитом и элеатами в досократова эпоха.Среди софисты Протагор отрицает возможность объективной истины и растворяет знание в мгновенном индивидуальном ощущении. С Теория незнания Горгия объединяет теорию интеллектуального нигилизма. Он утверждает, что ничего не существует, и если бы что-нибудь существовало, то это было бы непознаваемый. Неверие в достоверность знания переросло в моральное скептицизм, который не признавал ничего хорошего, кроме удовольствия, не признавал права, но мог. Пиррон, который дал свое имя школе скептицизма, учит, что мы ничего не знают о природе вещей, и что мудрый человек в вопросах такого рода не высказывает никакого мнения.Его последователи расширили свои сомнения к самому принципу сомнения, и таким образом стремился придать скептицизму универсальный импорт. Карнеадс отрицал наличие критерия правда, ибо впечатления, ощущения, восприятия свидетельствуют только о сами по себе, а не к природе объектов, которыми они вызваны. Во многих случаях они вводят нас в заблуждение, и, следовательно, мы никогда не можем быть уверены, что не заблуждаются. Аргументы древних скептиков основаны на относительность идей.Мы никогда не сможем узнать вещи такими, какие они есть сами, но только такими, какими они кажутся нам; и каждое утверждение в отношении них может быть встречена его противоположность.

В трудах некоторых ранних, а также некоторых из у более поздних апологетов христианства разум до некоторой степени принижается который подразумевает сомнение в достоверности знания. Что еще мы можем сделать? когда Тертуллиан, например, говорит, что смерть Сына Божьего заслуживает доверия, потому что это абсурд; что его погребение и воскресение наверняка, потому что невозможно? И разве Паскаль не скептик, когда он заявляет, что издеваться над философией — значит быть настоящим философом, и когда он называет разум бессильным?

Современная философия и современная наука должны начинаться с Декарт.Когда он появился, усилия схоластики по уменьшению учения Церкви богословской системе и продемонстрировать божественная истина с помощью строгих логических выводов, насколько это возможно возможно, свое дело выполнили. Объективный метод имел день: новый дух охватил христианские народы. Это было показано, что Земля вращается вокруг Солнца; институты и верования которые считались такими же неподвижными, как и сама земля, были потрясены; и принципы, которые считались основой всех доказательства были поставлены под сомнение.В замешательстве религиозных споры и войны, возникли новые сомнения, появились новые взгляды на жизнь. начали преобладать, и были изобретены новые теории. Обращение к совесть человека, как высшее в вопросах веры, и отрицание свободы воли, привело к расследованию ценности знаний. Уверены ли мы в чем-либо, и если да, то на каком основании? наша уверенность отдыхает? Это проблема, за которую взялся Декарт. решать.Его метод критичен и начинается с сомнений. Его сомнения, однако активен и стремится преодолеть себя. Он стремится найти основание уверенности, делающее невозможным скептицизм. Начать, все признаются, что жизнь полна иллюзий; этот авторитет может ошибаться, свидетельство ложно, память недостоверна, свидетельство чувств вводит в заблуждение, в то время как разум приводит нас к противоречиям. Является ли это возможным, Значит, чтобы быть уверенным в чем-нибудь? Да о том, что мы думаем, чувствуем, сомневаться.Во всех процессах, с помощью которых мы можем стремиться установить принцип скептицизма, мы по-прежнему уверены, что думаем. Таким образом, в самосознании мы имеем первичное единство мысли. и бытие, которое является определением истины; и это единство не вывод, но интуиция разума. Но как может самосознание дает нам знание того, что не есть мы, внешний мир, который не зависит от нашего восприятия? То, что мы называем свойства материи таковы, поскольку достаточно очень небольшого отражения, чтобы простые, но способы сознания.Когда мы говорим, что объект красный или твердые или круглые, все, что мы на самом деле имеем в виду, — это то, что мы осознаем ощущение покраснения, твердости, округлости. Даже само единство, которое мы приписываем объекту, не более чем форма, которую принимает наше восприятие; для каждого объекта делает различные впечатлений, и это многообразие смыслов связано в единство только в восприятие. Следовательно, наше знание вещей на самом деле является лишь знанием состояния сознания. Разве тогда невозможно знать, что мир вне сознания существует? Декарт отвечает, что мы могли бы нет уверенности в существовании реального мира вне мы сами, если бы не были уверены, что есть Бог, который не может обмануть нас.Но он утверждает, что существо Бога вовлечено в принцип причинности, что является самоочевидной истиной. Идея бесконечного, абсолютное, совершенное, есть у всех нас; и принцип причинности убеждает нас в том, что эта идея не проистекает из нашего собственного ограниченного природа. Следовательно, его происхождение следует искать в существе, которое на самом деле содержит все, что содержится в нашем представлении о нем. Таким образом, идея Бога лежит в основе самосознания, и, познав себя, мы познаем Бога.Этот аргумент часто оспаривается, и я не собираюсь его защищать. цель. Я просто хочу указать, что то, что спасло Декарта от агностицизм относительно реальности природы был его разумной верой в существование и правдивость Бога.

Метод Локка, как и метод Декарта, субъективен. Он тоже, начинается с самосознания и обнаруживает, что оно состоит из ощущений и размышлений, которые являются двумя источниками всякого знания.Отражение, хотя это не смысл, его нельзя неправильно назвать внутренним смыслом. «С ум, — говорит он, — во всех своих мыслях и рассуждениях не имеет другого непосредственный объект, но его собственные идеи, которые он один делает или может созерцать, очевидно, что наши знания касаются только их. Знание, таким образом, кажется мне не чем иным, как восприятием связь и согласие или несогласие и отталкивание любого из наши идеи ». Поэтому вопрос знания — это вопрос идеи, и, по мнению Локка, простые идеи «ни истинны, ни ложны, быть не чем иным, как видимым в нашем сознании.»Это не в сила самого возвышенного остроумия или самого обширного понимания сформировать любую простую идею, которая не была воспринята через органы чувств. В доказательство этого, он хотел бы, чтобы мы попробовали вообразить вкус, который никогда не затронул нёбо или запах, который никогда не ощущался; и если это возможно, он признает, что слепорожденный может иметь представления о цвет, или одно прирожденное глухое представление о звуке. Когда ум поворачивает свой взгляд внутрь себя, он превращает ощущение в идеи мышления и готовый; из которых памятование, рассуждение, знание и вера являются лишь режимы.Каким образом разум, поскольку он не воспринимает ничего, кроме своих собственных идей, знает, что они согласны с самими вещами? Это проблема, которую Локк предлагает решить. сам; и его решение состоит в том, что простые идеи необходимы продукт вещей, воздействующих на разум естественным образом и производящих те восприятия, которые предопределили им мудрость и воля нашего Создателя производить. Следовательно, это не выдумки нашего воображения, а естественное производство вещей извне, действительно воздействующее на нас, и имея с ними все соответствие, которое предназначено или которое наша состояние требует.Очевидно, это признание нашей неспособности выйти за пределы сферы сознания и проникнуть в суть вещей. Мы обязаны предполагать субстанцию, но что это такое, мы ни знать, ни знать не могу. Он считает, что нет ничего противоречащего разум в предположении, что наши чувственные восприятия иллюзорны, хотя мы не способны сомневаться в их реальности. Локк, однако, не скептик или, по крайней мере, не считает себя скептиком. «Если я сомневаюсь все остальное, — говорит он, — это само сомнение заставляет меня осознать свое собственное существование и не позволит мне усомниться в этом.»Как и Декарт, он более уверен в том, что Бог существует, чем в том, что внешний мир реален. «Мне ясно, — говорит он, — что мы имеем более определенные знания о существование Бога, чем ни о чем наши чувства не сразу узнали. Нет я полагаю, я могу сказать, что мы можем более точно знать, что есть Бог, чем что без нас есть что-нибудь еще «. Для него, как для Декарта, Бог бытие вовлечено в принцип причинности. К самосознанию причина раскрывается в его следствии.

Проблемы, предложенные этими двумя великими философами, пробудили умозрительный гений Беркли. Его размышления привели его к вывод о том, что никакое существование не мыслимо или невозможно, что не является либо сознательный дух, либо идеи, которые осознает такой дух. То, что мы называем материей, на самом деле является умственной концепцией. Следовательно, разум самая глубокая реальность. Внешность, в смысле независимости разума, не имеет значения. Декарт и Локк рассматривали материю как невоспринимаемый фон опыта, к которому наши представления о внешнем вещи должны быть приписаны.Поскольку знания ограничивались идеями, таким образом произведено, оно не может распространяться на вещество или причину, вызвавшую их. Следовательно, не может быть никаких рациональных оснований для веры в существование такой причины, и философия казалась обреченной на конец скептицизм. Пытаясь избежать такого результата, Беркли поставил проблема в новом свете. Он спросил себя, какие идеи причины, сущность и материя действительно значительны, и он обнаружил что они немыслимы, если они должны представлять то, что существует вне всякого знания о нем.Внешние вещи, как внешнее не может войти в сознание. Это может показаться чистый идеализм, но, по мнению Беркли, он, по сути, связан с теория причинности. Поскольку материя, помимо ее восприятия, непостижимо, и поскольку чувственные идеи не являются результатом нашей собственной деятельности, их причиной не может быть ничего, кроме божественного разума и воли. Эта теория не противоречит свидетельствам чувств. «Что вещи, — говорит Беркли, — которые я вижу глазами и прикасаюсь руки существуют, действительно существуют, я не задаю ни малейшего вопроса.Единственный вещь, существование которой я отрицаю, — это то, что философы называют материей, телесной субстанции. «Все наши знания об объектах, — утверждает он. знание идей. То, что мы называем объектами, на самом деле является идеями. К возражение, что, хотя идеи не могут существовать, кроме как в уме, могут быть вещи вне разума, идеи которых являются копиями или сходства, Беркли отвечает, что идея не может быть ни на что но идея. Если эти предполагаемые вещи можно постичь, то это идеи; если они не могут быть восприняты, то говорить об этом цвете бессмысленно, потому что например, может быть как что-то невидимое, или твердое, или мягкий может быть похож на то, что есть нематериальный.Вообще-то, Беркли заменяет живые, вечно активные разум Бога как центра и источника вселенной. Мужской непреодолимое стремление к знаниям проистекает из необходимости приносить его концепции в гармонии с божественными мыслями. Вещи буквы и слова языка, на котором Бог говорит душе. Наш вера в постоянство чего-то, что соответствует нашему ощущения и восприятия — это просто вера в единообразие и порядок природы, и это лишь гарантия того, что вселенная осведомлена и регулируется разумом.

Локк утверждал, что все наши идеи происходят через чувства, и Беркли утверждал, что объекты знания никогда не есть что-то иное. чем идеи. Опыт наводит на мысли, и мы не знаем ничего, кроме наших мысли. Юм занял эту позицию и построил на ней самые целостная система скептицизма, которую когда-либо создавал человеческий разум. Если из идеи, мы не можем сделать вывод о существовании материи, то, как он утверждал, ни можем ли мы по ним сделать вывод о существовании разума.Идеи могут дать знания только идей. Материя — это всего лишь набор впечатлений. Ум — это всего лишь череда впечатлений. Природа заставляет верить в реальность вещей, но разум бессилен знать, что они реальны. «Таким образом скептик «он говорит: «по-прежнему продолжает рассуждать и верить, хотя и утверждает он не может защитить свой разум разумом; и по тому же правилу он должен согласие с принципом существования тела, хотя он не может претендовать никакими аргументами философии на защиту своей правдивости.»

Он делит содержимое ума на впечатления и их слабые копии, которые он называет идеями. Итак, основное содержание ума это просто впечатления, происхождение которых мы не можем знать. Это все впечатления сугубо индивидуальные, отсюда следует, что все идеи строго конкретный. Мы осознаем только изолированные состояния, каждое из который связан с другими состояниями чисто внешним образом. Настоящий знание подразумевает переход от настоящего впечатления к чему-то связанное с этим, и это нечто, поскольку оно не присутствует само по себе, является представлен его копией или идеей.Связующее звено между впечатление и идея — вот что мы подразумеваем под причиной. Но поскольку все наши впечатления и идеи — это частные и изолированные состояния, это невозможно установить между ними внутреннюю связь. Как и все впечатление — случайный факт, который может не быть или может быть другим чем есть, не может быть необходимой или причинной связи между факты опыта. Идея причины — это просто идея соединения или последовательность.Когда единообразно следуют определенным впечатлениям и идеям другими впечатлениями и идеями мы представляем причинную связь между их. Субъективный переход, основанный на прошлом опыте, есть ошибочно принимается за объективное отношение. Поскольку, согласно Юму, это невозможно знать, что есть субъект или объект, это обязательно следует, что никакой реальной связи между состояниями сознание может быть установлено. В какой безнадежной неразберихе это теория познания заканчивается, как отмечал сам Юм.Если восприятие образуют единое целое и становятся основой знаний только тогда, когда они подключены, и если связь между ними не обнаруживается человеческое понимание, неизбежным результатом является то, что мы можем знать ничего такого. «Все мои надежды исчезают, — говорит он, — когда я прихожу объяснять принципы, которые объединяют наши последовательные восприятия в наших мыслях или сознание. Я не могу найти теорию, которая доставляет мне удовлетворение на этой голове. Короче говоря, есть два принципа, которые я не могу передать. последовательным, и я не в силах отказаться от любого из них, а именно.: что все наши различные восприятия — это разные существования, и что разум никогда не замечает реальной связи между отдельными существования «

Со времен Декарта существует общее мнение мыслителей о том, что философия обязательно должна начнем с самосознания. Критика данных сознание, созданное Юмом, закончилось безнадежным скептицизмом, в интеллектуальный нигилизм. Мы осознаем только отдельные впечатления и их идеальные тени, и установить внутреннюю связь между разные состояния сознания невозможны.Не только настоящая природа вещей навсегда скрыта от нас, но мы даже не можем знайте, что вещи действительно существуют. Чтобы подтвердить, что мы знаем, что можем знать нет, конечно, противоречия, но скептик утверждает, что это является лишь подтверждением его теории о том, что разум приводит нас в противоречия и поэтому не следует доверять. И наука о разум и наука о природе работают с образами разума, чтобы которому ничего реального не соответствует. Все демонстрации, которые касаются ни с чем, кроме цифр и цифр — бесполезная софистика.В идея причины — это просто идея сопровождения или последовательности. Причиной предполагается, но предположение безосновательно. Идея субстанции возникает, когда мы осознаем повторяющееся появление нескольких идеи в одинаковом отношении друг к другу и в одно и то же время. Мы добавьте к ним идею чего-то, что их поддерживает, и назовите это вещество то, что стоит под впечатлениями. Таким образом, субстанция — это просто вымысел разума.

Обоснованный скептицизм Юма привел Канта к тому, чтобы подвергнуть способности к новой и более тщательной критике, и он первый философ, который полностью осветил необходимость удовлетворительного теория познания. Он предпринял свою большую работу с намерением опровержение аргументов скептической школы; будь он успешно оспаривается. Он учит, что ум может думать, но не знать, если только чувства не дадут материалы знания.Следовательно, его критика имеет дело с предпосылками знания, условиями которые делают возможным знание. Нам даны ощущения; разум объединяет многообразие смысла и преобразует его в восприятие или идею. В дается содержание, форма дается умом. Это дает всем ощущения форм пространства и времени, для идей пространства и времени не получены извне, но являются полностью субъективными, необходимыми формы мысли, которые лежат в нас, и в соответствии с которыми мы объединяем наши многообразные ощущения в единство, составляющее их вещи, явления.Пространство — это прежде всего форма внешнего чувства, время для внутренний. Следовательно, все явления временны; те из внешний смысл тоже пространственен. Поскольку время и пространство являются просто условиями восприятия, они не имеют значения для того, что не является объект ощущения или то, что не является явлением или явлением. Какие это не явление, которое Кант называет ноуменом или вещью в себе. К вещь в себе, время и пространство не имеют отношения. Разум, который дает возможность ощутить формы пространства и времени, сокращает данные опыта к единству и позволяет классифицировать объекты под категориальные главы количества, качества, отношения и модальности.Это чистые формы разума, которые заставляют мысль возможный. Под пониманием Кант подразумевает способность суждения. В концепции, которые он формирует, сводятся к некоторой общей идее по причине, которую он называет способностью к умозаключениям. У разума есть три чистых идеи, которые выше интуиции времени и пространства, и выше концепции понимания. Это идея вселенной, идея души и идея Бога. Поскольку пространство и время формы чувствительности, как категории количества, качества, отношения, и модальность — это формы понимания, поэтому эти три идеи формы разума.Ни пространство и время, ни категории, ни три идеи разума получены из опыта и не могут быть превратились в опыт, но они являются независимыми и необходимыми условия знания. Они являются фундаментальными законами разума и действуют независимо от того, мы их наблюдаем или нет. Это первые истины, априори принципы, которые, будучи сведены к системе, составляют метафизику. Познание начинается с интуиции, переходит к зачатию и заканчивается идеи разума.

Идеи разума имеют дело с концепциями, как понимание имеет дело с с ощущениями. Они не интуитивны, а дискурсивны, и разум действительность только тогда, когда она используется в сфере понимания. Вещь в себе неизвестна и непознаваема, потому что для того, чтобы ее узнать, она должна быть наделенным формами пространства и времени и категориями, и тогда это уже не вещь в себе, а видимость. Существование внешний мир — необходимый постулат, но его нельзя доказать, и, следовательно, мы никогда не можем сказать, что наши знания объективны. правда.Истина — это согласие мысли с мыслью, а не с мыслью с вещами. Итак, идеи разума имеют чисто субъективную ценность, и мы не можем логически утверждать, что мир, душа и Бог действительно существовать. Таким образом, критика чистого разума Кантом заканчивается скептицизмом, и он похоже, не подорвал, а усилил позиции Юм. Никаким рациональным способом вещи не могут быть переданы в мысли; идеи остаются идеи и никогда не могу быть воплощенным в реальность.Единственная реальность для нас — это реальность в сознание, которое есть всего лишь феноменальная и относительная реальность. Как, тогда возможно ли знание или как возможен объект, поскольку объект — это что-то за гранью ощущений? Это проблема, которую стремится решить Кант. решить, и он поместил это в такой яркий свет, что он вызвал более глубокая философская мысль последних ста лет, чтобы обратиться к смысл и ценность знаний. Это критика ума, которая сейчас стремится стать исследованием физиологических условий на какое мышление зависит.Кантовское решение проблемы состоит в том, что мысли и вещи не разнообразны. Знания — это результат взаимодействия разума и материи. Интеллект присутствует с самого начала в создание объектов. Универсальный и необходимый элемент во всей науке проистекает из организующего единства разума. Разум навязывает свои законы природа и заключает в себе рациональный смысл. Большая заслуга Канта в том, чтобы показали вне всякого сомнения, что данные о материалах никогда не могут составляют знание.Отныне теории позитивизма и материализм не просто поверхностен, а абсурден. это невозможно попытаться свести разум к функции материи без предполагая, что разум уже существует. Принцип силовой или механический причинность, с помощью которой материалисты ищут объяснять явления мира неприменимо к жизненно важным явления, и поэтому совершенно не подходит для объяснения сознание. Невозможно сформулировать проблему иначе, как в терминах ума; и поскольку мы, следовательно, обязательно начинаем с ума, попытка достичь ума в результате чисто материальных условий неизбежно терпит неудачу.Это значит искать в объекте мысли то, что производит мысль, в теле, которое отражает свет, источник свет. Механический эквивалент сознания немыслим, ибо во всех ментальных феноменах «я» присутствует в противоположность и определяет данные смысла. Когда поэтому сознание развито в посреди материальной среды причиной может быть не что иное, как разум контролирующая и направляющая материя.

Но идеализм Канта, который делает несостоятельность материалистического простой теории, кажется, поддерживает теорию незнания, которая стали популярными под именем агностицизма.Его представление о времени и пространство и категории привели его к мысли, что цель не будучи внешним по отношению к сознанию, но подчиняющимся закону. Чистая причина выводит из понимания, а не из реальности, а не из вещей в себе, но законы. Природа — это просто опыт, определенный категориями. Смысловой мир — беззаконная совокупность; природа — это упорядоченная последовательность который понимание распределяется по категориям; и если мыслящий субъект исчезнет, ​​природа тоже отпадет.В критическая философия, как и астрономия Коперника, исправляет импульс поверить в то, что вещи такие, какими они кажутся. Глаз видит солнце движется; разум воспринимает, что солнце неподвижно, и что Земля движется. Итак, глаз видит, что предметы белые, круглые или твердые или большие; прикосновение говорит нам, что они холодные или горячие, гладкие или грубый; ухо, что они беззвучные или резонирующие; вкус, который они сладкие или горькие; но размышления проясняют, что эти качества находятся в нас самих, а не в объектах: они впечатления, способы восприятия, а не способы существования.Это, как считается, также верно для времени и пространства, которые не являются чем-то реальным, в котором вещи существуют, но формы мысли, условия, которые делают опыт возможный. Таким образом, объективный мир становится миром явлений, мир относительно нас, а не мир сам по себе. Поскольку нет настоящего сходство между словом и тем, что оно выражает, — словом дом, например, и само здание, — так что идеи вещей несут никакого сходства с самими вещами.Действительно, кантовская вещь в себе предполагается, но не известно, что существует. Это призрак, в реальности которого философ не верит. Результатом критики Канта является видел в его дальнейшее развитие в системе Фихте. «Я знаю абсолютно ничего, — говорит он, — ничего от какого-либо существа, даже моего собственного. Там есть нет существа. Я ничего не знаю и ничто. Есть цифры, явления, тени; они единственное, что существует; они знают сами по моде теней — тени мимолетные, порхающие по ничего.Тени теней и относящиеся только к теням; изображений которые ни на что не похожи, без смысла и без цели. я сам Я одна из этих теней, даже не тень, а смутная куча облаков смешанных теней. Вся реальность — всего лишь мечта, в которой нет жизни для его объекта нет ума для его субъекта; мечта, которая ни к чему не привязана но мечта. Взгляд — это мечта, а мысль — источник всего сущность и реальность, которые я прорабатываю, исходя из моего существа, моей силы, моей судьба, это мечта мечты.»

В мысли Фихте критическая философия привела к нигилизму; в Шеллинга, он стал пантеизмом, и Шопенгауэр нашел в нем доказательство пессимизма; но мнения и убеждения англоговорящих мир не подвергся сильному влиянию ни одной из этих систем; хотя здесь, как и везде среди просвещенной части человечества, сила и значение критики Канта было прочувствовано и признано. Гамильтон, который первым объяснил новую философию читателям английского языка, придерживается мнения Канта о том, что мы знаем только феноменальный; то, что феноменально, остается неизвестным и непознаваемый.Отсюда следует, что мы не знаем вещей, а знаем только их отношения к себе и друг к другу. Это теория существенная относительность знания, которое мистер Спенсер взял из Гамильтона и Манселя, и что является метафизическим принципом его синтетическая философия. Ясный и убедительный стиль, в котором он объяснил, что его теория сделала его популярным, и в результате множество писателей и ораторов восприняли «непознаваемое» как лозунгом, и сделали его основой вероучения, которое они называют агностицизм.

Из того, что я написал до сих пор, ясно, что это кредо тесно связаны с глубочайшими рассуждениями, в которых человечество ум занялся. Проблемы, которые он поднимает, являются фундаментальными, и представьте, что это вопрос, в котором остроумие или сарказм могут быть avail — это показать, что вы не понимаете его истинного значения.

Некоторые из защитников агностицизма, как, например, г-н Фосетт, американского писателя, пишите на эту тему в стиле, который ни ученый, ни философ не могут одобрить.«Воистину, — говорит он, — самая необычная идея, которая когда-либо приходила в голову человеку, — это идея а личное наблюдающее божество ». И снова:« Если он (агностик) наклоняется к абсолютному атеизму, он делает это потому, что огромное количество доказательств толкает его в этом направлении «. Как тот, кто мог бы обогнуть всех миров мысли, мистер Фосетт утверждает «полную неразрешимость» проблем жизни и смерти. Такое письмо свое осуждение.Это знание и этот догматизм — самый последний вещь, которой посвятит себя настоящий агностик. Его отношение отрицательный, он ни утверждает, ни отрицает существование Бога, души, и жизнь в невидимом мире. Его профессия в том, что он не ничего не могу знать обо всем этом. Самонадеянная любовь к возмутительное утверждение характерно и для сочинений г. Ингерсолл, которого считают сторонником агностицизма, однако без колебаний выносить суждения по вопросам, по которым величайшие умы после целой жизни терпеливой медитации говорят по крайней мере бесстрастно и нерешительно.Уверенная уверенность любителя всегда подозрительно; и жить с глубоким и серьезные умы инстинктивно отворачиваются от декламаторов.

Те, кто ставят под сомнение законность каждого процесса и операции интеллект нельзя опровергнуть рациональными аргументами, потому что способности, которые сами по себе делают опровержение возможным сами подвергаются сомнению. Однако такой скептицизм бессмысленны и отброшены нерушимой верой разума в сам.Сомнение агностика менее радикально. Он считает, что мы может знать феноменальное и только феноменальное; что окончательный происхождение всех вещей, если есть окончательное происхождение, неизвестно и непознаваемый; что Бог и душа, если они существуют, принадлежат царствам где утверждение и отрицание бессмысленны. Это всего лишь форма Учение Канта о том, что чистый разум не может знать реального, вещь в себе; это всего лишь новое приложение теории относительность знания, как объясняется в трудах Гамильтона и Мансель.Они говорят, что думать — значит определять, ограничивать, размещать условия; и поэтому «безусловное», бесконечное и абсолютное, немыслимое и непознаваемое. Сами термины, бесконечные и абсолютные, являются отрицанием условий, делающих возможным мышление. В этом суть агностицизма. Это метафизическое кредо, и все же принимающие его, как правило, не верят в метафизику. Нет удивительно, однако, что он распространился в такую ​​эпоху, когда проблемы заменяют принципы, в которых возрастающие знания вводит нас в постоянно расширяющийся контакт с бесконечными мирами незнания.В свете развития науки, например, веры, мы чувствуем, что хотя мы не можем сказать, что ничего не знаем, можно с уверенностью утверждать, что мы знаем и могу знать, но мало. Похоже, что в исповедании наша неспособность познать высшую истину. Общепризнанная цель Гамильтона и Мансель должен был придать новую силу демонстрации необходимости веры. и сверхъестественного откровения, показывая бессилие разума как орган религиозного знания; и мистерСпенсер пишет с необычным пыл в защиту своей теории непознаваемого, в которой только он находит возможность примирить религию с наукой. Его взгляд на конечная причина всех вещей, по его собственному мнению, единственная религиозный взгляд. По его словам, в ней истинной религии больше, чем во всем когда-либо написанное догматическое богословие. Его книга о церковном «Учреждения» завершается следующими словами: «Среди тайн, которые тем загадочнее, чем больше о них думают, остается единственной абсолютной уверенностью, что он (самый могущественный и самый наставленный ум) всегда находится в присутствии Бесконечной и Вечной Энергии, из которого все происходит.»

Именно эту Бесконечную и Вечную Энергию он называет непознаваемым, и все же он утверждает, что абсолютно уверен, что он когда-либо в присутствие, и что он знает, что это энергия, бесконечная и вечная, и что из этого все вещи продолжить. То, о чем так много известно, нельзя назвать непознаваемым. Сам мистер Спенсер это понимает. «Реальность, — говорит он, — хотя и не можно сделать мысль, собственно так называемую, потому что не может быть помещен в определенные рамки, тем не менее остается сознание, которое является позитивным, не превращается в негативное из-за отрицание пределов.»Совершенно очевидно, что мы не можем человеческий интеллект ограничен конечным, и что он также осознает существование за пределами конечного. Сказать, что наши знания относительное означает, что мы знаем, что существует абсолют. Утвердить что мы знаем только феноменальное, обязательно предполагает предположение что мы знаем, что есть что-то, что не просто видимость, но настоящий. Как субъект подразумевает объект, так и родственник подразумевает абсолютное, конечное — бесконечное, кажущееся — реальное.Когда мистер Спенсер утверждает, что Бесконечная реальность непознаваема, его слова кажутся бессмысленными. Непознаваемое есть несуществующее, поскольку разборчивость вместе с бытием. Его теория опирается на ложная абстракция. Это попытка представить себе абсолютное бытие как существовать независимо от какого-либо разума, которым он известен как абсолютный существование. Сначала он заявляет, что этот объект находится вне мысли, а затем продолжает указывать на впечатления или идеи, которые он про дуц в уме.Отношение мысли к реальности, предмета объект, познание бытия, является существенным; связь, которая их объединяет неразрывно; мы можем различать их, но мы не можем думать одного, не подразумевая, по крайней мере, существования другого. Единственный реальность, о которой мы можем иметь любое представление, есть постижимая реальность, и именно это делает невозможным представление Вселенная как проистекающая из иррациональной причины. Мы не думаем в вещах, но находим его там, и поэтому мы вынуждены признать мысли также в Бесконечном Бытии, чувственным миром которого является проявление.История прогресса — это история поиска разума и осознавая себя в своем объекте.

Теория, утверждающая, что абсолют не имеет отношения к мысль, и что это, тем не менее, необходимое и вездесущее состояние мысли явно несостоятельно. Нельзя даже сказать что у нас есть более яркое и позитивное сознание конечного, чем бесконечного, относительного, чем абсолютного, феноменальнее, чем реально.Наше сознание обоих является сознание относительно мысли, и включает в себя тайну, которая присуще всем знаниям. Следовательно, вера — это спонтанный акт чистый разум. Внутренняя склонность, более чем рациональные основания, заставляет нас к верят и в науку, и в религию. Свидетельство чувств сами по себе являются своего рода свидетельством, требующим принятия Вера. У нас есть определенные первичные убеждения, которые одновременно непреодолимы. и необъяснимо; определенные необоснованные идеи, которые мы должны принять или увидеть все наши знания растворяются в хаосе.Само собой разумеющееся не может быть доказано, поскольку все доказательства в конечном итоге зависят от очевидного. (Кто он сомневается, что свидетельство чувств нельзя убедить словами, которые достичь его только через чувства.) Чтобы воспрепятствовать познанию, потому что они связаны с тем, что не есть они сами, — это найти ошибка ума, потому что это не объект, который он постигает. Это значит стремиться не к тому, чтобы знать , но к тому, чтобы быть тем, что мы знаем. Однажды мы признать, что эта попытка тщетна, агностицизм перестает иметь причина существования.Знание не есть и не может быть самой вещью. Хотя наши идеи не являются вещами сами по себе, из этого не следует, что они бессильны дать нам знания о вещах. Вещи не могут быть помимо законов мысли, создают их, и поэтому мы можем знать их как они есть. Жизнь ощущений и жизнь разума приводят нас к мир, который находится за пределами чувств, и который для интеллекта полон тайны. Мы ничего не знаем. Однако это не следует, что мы ничего не знаем, но из этого следует, что во всех наших знаниях есть элемент веры что выходит за рамки умозаключений, и что есть вера именно потому, что это непонятное знание.Постигая предел мысли, мы преодолеваем этот предел и оказываемся в более высоком и более реальный мир. Все истинные знания содержат элемент бесконечности, что мы не можем полностью понять, но без которого вся система знания распадаются на фрагменты. Мысль, которая есть в уме и умопостигаемость, которая есть в природе, связана с органической гармонией Бесконечным, который есть единство мысли и бытия; и универсальный процесс, который развивает высшее из низшего. постижим только тогда, когда мы постигаем высшую энергию в пределах весь.

Самосознание, если мы правильно его проанализируем, предполагает наличие существо, которое охватывает в своем единстве все мысли и существование. Это неявное знание Бога, которое заставляет верить в Него как в естественно, как вера в реальность природы. Думать — значит делиться универсальная жизнь разума, жизнь, сама природа которой должна быть бесконечной и вечный; и быть атеистом так же иррационально, как быть абсолютным скептик. Следовательно, религия спонтанно зарождается в человеческом сердце и можно найти, как вера, надежда и любовь, в умах невежественных, которые не могут объяснить причину своей веры: и поскольку его принцип не является исключительно или преимущественно интеллектуальным, его сила ощущается и видится в привязанностях и делах, а не в мысли, которые это вдохновляет.Его суть находится в полном самоотдача в союзе души с Богом, который только любовь может эффект. Следовательно, когда мы набожны, мы не критичны, а когда мы критично мы не набожны. Отсюда и аргументы, подобные этому в чем я сейчас занимаюсь, хотя они могут быть полезны делу религия, мало способна сделать людей религиозными. Это пошлый ошибка, однако, полагать, что окончательные проблемы знания и бытие можно обсуждать даже поверхностно без помощи метафизические концепции.Чтобы понять, что сама физическая наука опирается на метафизическую основу, достаточно отразить, что такие такие термины, как материя, сила и закон, метафизичны. Импульс мысль фатально выводит нас за пределы чувственного опыта и попытки ограничивать знание областью очевидного — тщетно. Подумал, хотя и различим, но неотделим от своего объекта, и поэтому мы обязательно найти метафизический элемент в материальном мире. В конечный разум, природа и Бог — это идеи, принадлежащие одной системе знания.Вселенная мысли это гармония, а не разлад. Природа и разум не существуют как независимые реалии. Каждый связан с другим; они сливаются в одно система; они образуют органическое единство, чья связь и жизненный принцип Бесконечное Существо. Разум находит свои законы в природе, а природа отдельно в уме был бы просто хаос. Мы можем познать и полюбить себя только в что не мы; и слияние нашей особой личности с больше, это закон прогресса, составляющий совершенный союз с Лучшее и самое высокое, что является концом жизни.Когда мы сдаемся авторитету истины или велению совести мы отказываемся от меньше к большему; ложное за реальное; и при этом мы осознавая, что мы подчиняемся закону, который побуждает нас стремиться к обладанию абсолютная правда и добро.

Таким образом, религиозный импульс заложен в самой природе человека как разумное существо. Во всяком сознании присутствует неявное знание о Боже, а если бы это было не так, мысль стала бы хаотичной.Вся правда, действительно, истина относительно мысли, и эта относительность обнаруживается в высшая правда низшая. Однако это не так, как г-н. Спенсер ясно показал, не позволяйте нам иметь хотя бы смутное знание Абсолютного и Бесконечного. Кто думает, тот обнаруживает, что он в схватывать то, что не он сам, и который сильнее, чем он, и остается, пока он проходит; и этому он будет поклоняться, называет ли он это природой или Богом. В в этом разница — он чувствует, что природа хоть и сильнее, но ниже чем он сам, но этот Бог и сильнее, и выше.Мистер Спенсер считает, что альтернатива — не между Богом, который думает и любит и что-то более низкое, а скорее между таким Богом и чем-то выше. «Разве это не возможно, — спрашивает он, — что существует способ будучи настолько превосходящим интеллект и волю, насколько они превосходят механическое движение? »Чтобы быть выше разума и воли, Высшая причина должна включать разум и волю. Высшие подпункты Нижний. Когда мы говорим, что Вечный — Тот, кто знает и любит, мы произносим высшая истина, которую человеческое знание позволяет нам утверждать; и мы в в то же время с радостью признаюсь в этом знании и любви, когда подтверждается Бесконечное — всего лишь символы совершенства, слова бессильны выражать.Если бы наши знания о Боге были адекватными, вера не была бы первичная добродетель религии. Возражение, что такая концепция Божественность антропоморфна, бессмысленна. Если мы вообще думаем, мы должны думают, как люди, и наше представление о природе столь же антропоморфно, как и наше идея Бога. Конечно, мистер Спенсер не стремился сделать Бога более великим. чем христиане верят в Него. Его Непознаваемое, как мы видели, нереально, вымысел мозга, темный фон, который придает форму и определенность явлениям.Стремиться поставить этот фантом на место высшая реальность, и сделать ее объектом веры и почитание — это попытка нарушить законы, которые делают рациональными и возможна религиозная жизнь.

Лучше «быть вскормленным устаревшим вероучением», чем принимать вид кажущегося набожность перед фальшивой действительностью; лучше найти Бога в деревья и камни, чем искать Его в тончайшем логическом абстракции. Поклоняться Непознаваемому так же невозможно, как и поклоняться идеал человечности; и агностицизм, как и позитивизм, логически приводит к атеизму.Если бы вся реальность была непознаваема, нигилизм Фихте было бы единственным разумным кредо. Мы можем понять человека, который смотрит на себя так же, как он смотрит на любой другой факт; у кого нет теории как к высшей причине природы, отсутствие веры в Бога. Он может стремиться к максимально использовать жизнь, чувствуя, что в лучшем случае это ничего не стоит; он может ищите знания, потому что знание доставляет ему удовольствие; он может работать потому что он надеется этим спастись от тоски ; он может подчиняться законы своей страны, потому что преступник смешон; он может быть добрым и внимателен в общении со своими собратьями, потому что нежные слова и вежливое поведение мало стоят и много обещают; он может будь трезвым, потому что пьяница дурак.Он может наслаждаться красотой, может получать удовольствие от игры сил, которые приводятся в действие соперничество человеческих страстей; но чего он не может сделать, так это притвориться испытывать трепет перед призрачным миром. Аргументы от последствия своей веры агностик может не принимать во внимание. Истину нужно искать в себе, и мы должны свидетельствовать об этом, хотя наше исповедание должно включать в себя разрушение мира. Если доктрина отчаяния — единственная рациональная вера, это было бы удовлетворение хотя бы знать, что такова природа вещей.Если оно можно доказать, что человек живет мгновение, а затем полностью умирает (и в присутствии безграничного времени и пространства жизнь раса едва ли длиннее или важнее, чем у человека), было просто слабостью отказываться смотреть правде в глаза, потому что аспект печалит и доводит до отчаяния. Если долг не имеет значения, если свобода — это всего лишь имя, мораль — предубеждение; если любовь и стремление но отбрасывание теней разума; человечество, но пузырь и все природа призрачное зрелище; если, одним словом, все ложь, какая выгода там, пытаясь обмануть себя другой ложью? Я придираюсь к агностики скорее потому, что они отказываются делать выводы, содержащиеся в их предположениях.Мистер. Разговор Спенсера о религиозной эмоции, с которой сознание Непознаваемое наполняет разум, хуже, чем косяк. Что выделяется из отношение к мысли, стоит вне отношения к сознательной жизни во всех его фазы. Непознаваемое — это невероятное. Мы не можем любить это не бойтесь этого и не верьте в это. Бог агностика — всего лишь призрак, что, как Жан Поль говорит об атеисте, оставляет его одного в мире, «с пустым сердцем и опустошенным потерей своего создателя и отец.Он скорбит рядом с огромным трупом природы, который не дух оживает, задерживаясь в гробнице; и его печаль продолжаются до того момента, когда растворение отделяет его от этого трупа которым он является всего лишь атомом. Мир предстает перед ним как египтянин сфинкс, наполовину закопанный в песок; а вселенная — всего лишь маска, железо маска смутной вечности. «

Источником спекулятивных ошибок современности является несовершенный или неправильный взгляд на данные сознания.Если с Декартом и всей школой идеалистов мы просто самоуверенность является началом и основой всех знаний, мы будем никогда не выходите за пределы чисто субъективного мира; если сознание ограничены впечатлениями и идеями, для философа не может существовать никакой объект. Но самосознание — это сознание не-я также; познать себя как субъект, это чтобы знать, что не является нами как объектом. Познать себя конечным и контингент должен выйти за пределы области конечного и контингент.Таким образом, наше знание — это участие в божественном самопознание, это знание с Богом, которое является значением сознание и совесть. Первичная интуиция — это не формы и идеи, но бытия. С рассветом сознания мы признаем, что мы есть, и что мы находимся в реальном, а не просто видимом мире. Наша конечная идея как духа, так и материи — это идея энергии, и это идея, зародившаяся в нашем сознании силы воли, побуждает нас к воспринимать природу как проявление абсолютной воли.Вещь сила, проявляющая себя определенным образом: Бог есть бесконечная энергия, чистая действовать, проявляясь в человеке и в природе. Наши знания обоих знание их отношения к нам, то есть просто сказать, что субъект не объект. Знать вещь в себе — значит знать ее отношение к нас; поскольку все, что есть, обязательно существует в связи с мыслью. Мы познайте Бога не так, как Он отделен от сознания, но как Он есть связанных с нами, и мы не можем даже представить, что какой-либо другой вид познание Его возможно.Одним словом, мы ничего не можем знать как хотя это не было известно. Мы осознаем реальность объективного мир, но только как относящийся к мыслящему субъекту. Чтобы знать это в иначе было бы не знать этого. Мы не можем утверждать, что что-либо просто очевиден, за исключением того, что противопоставляется его тому, что реально, и это относится также к конечному и бесконечному, частному и универсальному, следствие и причина. Мы с самого начала видим, что как наши внутренние, так и наши внешний мир реален, а не иллюзорен: и отражение бессильно разрушить нашу необоснованную веру в истинность этой первичной интуиции.Однако даже в самых ясных знаниях есть элемент тайна, и, следовательно, есть всеобщая потребность в вере.

Настоящий объект нашего знания — это не мир вещи в себе; но система вещей, как она существует для совершенный интеллект. Индивидуальный опыт оценивается по их согласованность с опытом в целом: а опыт в целом — это высший принцип, о котором нельзя судить ни на что другое.Так в сфере поведения любовь к жизни — это не слепой импульс, который стремится реализовать себя в определенных объектах, но это стремление к привести себя в гармонию с интеллектуальным, моральным и эстетическим порядок вселенной, и, наконец, с Божественной природой, которой видимый мир — это символ. Знания, как любовь, это не сознательная внешняя позиция в присутствии некоторых немыслимая вещь в себе, но это живой союз и общение с вещами в их органической взаимосвязи с мыслящим умом.

Доказательства существования Бога — это всего лишь анализ данных сознание, утверждение трансцендентности мысли, неспособность мыслителя опираться на конечное и случайное; а также когда мы смотрим на них в этом свете, возражения так часто убеждены против их убедительности, теряют свою силу. Когда мы подтверждаем случайность мира, как факт непосредственного опыта, мы, подтекст, подтвердить существование Абсолютного Существа.Его мимолетность подразумевает постоянный, его феноменальный характер, абсолютную субстанцию. Это можно увидеть как следствие только в свете идеи причины, и анализ идеи причинности приводит нас, наконец, к Первому Причина. Мимолетность и недостаточность конечного, которое есть отправная точка религии, не произвела бы на нас впечатления, если бы мы не по крайней мере скрытое сознание Бесконечного. Что нет добро прочнее золоченых облаков, прочнее весеннего цветы, это жалоба, которая поднимается в сердце человека и звучит через всю литературу как замечание ее самого вдохновенного и трогательного высказывания были бессмысленными, если бы человеческая жизнь не укоренилась в Вечный.Ощущение призрачности мира исходит от присутствие в сознании идеи Бога. Таким образом, он известен нам как реальное, постоянное, вечное, которое пребывает, пока многие проходят. Если бы мы были полностью конечными, мы не могли бы осознавать этот факт, и если бы в нас не было божественного начала, суеты всего будет скрыто от нас. Как бы трудно это ни было подобные мысли являются удовлетворительной силлогистической формой, они остаются навсегда как определяющая причина нашей веры, и тот, кто полностью понимает их силу и смысл должен понимать, что религия — это как неразрушима, как человеческая природа.

Опять же, как факт непосредственного опыта мы знаем, что разборчивость мира. Мы находим, что мысли и вещи согласованы. Идеи имеют свои аналоги в фактах. Везде закон и порядок. В растительный и животный организм мы обнаруживаем в действии силы, строит собственное жилище и строит его определенным образом, что-то которое, хотя и бессознательно, делает свою работу хитро и предусмотрительно. В крошечной ячейке находится сила, которая создает самый совершенный форма.И если бы можно было доказать, что бесконечное разнообразие природы но результат многообразной эволюции единственной элементарной субстанции, мы все же должны неизбежно видеть во всем этом работу разума. Следовательно, когда мы знаем мир как следствие, мы обязательно думаем о его Причине как об имеющем знания и мудрость; хотя знание и мудрость Бесконечного несомненно, что-то непостижимо выше, чем то, что эти термины могут значит для нас. И поэтому мы можем легко поверить, что антиномии разума и темные тайны нравственной жизни находят свое решение в это Высшее Самосознание, в котором мысль и бытие едины.В качестве законы разума являются выражением Божественного Разума, законы совести являются выражением Божественной Воли: ибо хотя силлогизм, чтобы доказать существование Бога, с фактом совесть как главное, может быть остановлена, но истинный анализ смысл совести показывает, что он включает в себя признание Высшая Живая Сила, к которой человек относится как к свободному и ответственный агент. Это свидетельство совести, Категорический императив, основанный на суждениях практических причина, что Кант надеялся избавить нас от иллюзий и противоречия умозрительного разума, и хотя его критика чистый разум, если его жестко применить к практическому разуму, мог бы иметь вырезать землю из-под своих ног, он, тем не менее, твердо держался веры в Бога, в моральные свобода и бессмертие, как принципы духовной жизни и глубоко укоренившиеся реалии, выходящие за рамки вызова критического интеллекта.

Вывод от идеи к реальности включает в себя паралогизм; а также если принять онтологический аргумент св. Ансельма и Декарта в этом смысле это, конечно, безрезультатно. Но если мы рассмотрим наши сознание бесконечного и вечного, мы обнаруживаем, что это более чем голая идея. Индивид не осознает себя просто как человек, но он знает себя как принадлежащий к миру, который связано с мыслью. Он мыслит как участник Универсального Разум, в свете которого все кажется связанным воедино в интеллектуальной гармонии.Он воспринимает работу мысли более высокой чем его собственное, и поскольку мысль подразумевает мыслителя, он обязательно предполагает существование высшего разума. Другими словами, индивидуальный самосознание влечет за собой универсальное самосознание, Абсолютное Разум, открывающий Себя в сознательной жизни ограниченных умов. в свет Абсолютного Духа мы воспринимаем, что мир и человек имеют сами по себе, потому что они реальность, посредством которой Бог проявляет Сам: и мы также понимаем, что они не ограничивают Его бесконечность, потому что раскрыть Его — это самая их суть.

Возражение мистера Спенсера, Мэтью Арнольда и других агностиков о том, что личность — это ограничение, и, следовательно, это заблуждение предположим, что «Бог — это человек, который думает и любит», и что наиболее мы можем сказать, что Он — «Непознаваемая Сила, стоящая за явлениями», или «Поток Тенденции, посредством которого все вещи исполняют закон своего бытие »или« вечное не-мы, делающее праведность », действительно кажется грозным.У нас, как мы уже видели, нет адекватное представление о чем-либо, поскольку самый простой атом находится в универсальной системы, и может пониматься только как эффект бесконечная и, следовательно, неполно известная причина. Поскольку наши знания знание вещей в их отношении к мыслящему субъекту, это может никогда не быть абсолютным, и, следовательно, все, что мы говорим о Высшем Существе утверждается аналогично. Он больше, чем мы можем знать; более, поэтому, чем мы можем выразить.Сказать, как говорит мистер Спенсер, что Абсолют — это сила, и Он действует, чтобы наложить ограничения на бесконечный; и когда мы утверждаем, что Он думает и любит, мы просто подтверждаем что Он действует самым высоким способом, который мы можем себе представить. Идеи «поток» и «тенденция» явно подразумевают ограничение, в то время как они кажутся быть отрицанием мысли и воли. Когда какой-нибудь философ открыть для нас способ существования выше, чем мышление и любя, мы с глубоким интересом выслушаем то, что ему, возможно, придется сказать; но тем временем, когда мы учим, что «Бог — это человек, который думает и любит «Бесконечное, в котором мысли, любовь и бытие во-первых, мы изрекаем высшую и божественную истину, известную человеку.Это было вера величайших и просвещенных умов древних мир, и это вера, которая лежит в основе современной жизни и цивилизация. Это надежда, радость, сила и свет. Это проливает радость по земле. Это мудрость необразованных, мужество робких, дыхание жизни умирающих. Это острый горный воздух любящих свободу и правду; это компас души; это эхо голоса из невидимых миров, наполняя нас божественным недовольством, пока мы не достигнем Вечного, с кто есть покой и мир.

«Здесь мы отдыхаем, не опасаясь за свое кредо
. Худшее, что может достичь человеческий разум
Вывести его из колеи или сбить с толку; еще с болью
Признание и горький самоукорешение
Мы твердо убеждены, но хотим, чтобы
Рвение и добродетель, чтобы существовать верой
Как солдаты живут мужеством; по силе
Сердцем моряк борется с ревом морей.
Увы! дар бессмертной силы
Неравномерно совпадает с кастомом, время,
И властные способности разума,
В всего ; в большинстве случаев с усиленными противниками,
Праздные соблазны; открытое тщеславие.
Эфемерное детище невозмутимого мира «.

<< ======= >>