Скептицизм основные идеи: Скептики. История философии. Античная и средневековая философия

Главные идеи скептиков : Философия науки

Своей целью все скептики имели опровержение догматов всех школ, для них всякое знание либо целиком и окончательно верно, либо полностью ошибочно. Наука — это то, что непреложно и непогрешимо, но если такого знания нет, то нет и науки. Призывая к неустанным, настойчивым поискам истины, скептики всегда стремились доказать равносильность противоположных суждений. Нет критерия истины, истина недостижима, чувства вводят нас в заблуждение, мы можем воспринимать несуществующее — галлюцинации, сны, иллюзии; обманывает и разум, неспособный разрешить противоречия; предлагалось воздерживаться от высказывания «абсолютной истины» и признавать правдоподобные или вероятностные высказывания.

Античные скептики, опровергая догматы других школ, стремились не высказывать собственных догматических суждений, доказывали, что притязания различных философских, вообще теоретических построений на абсолютную истинность неправомерны, а истинность всех знаний античности только вероятна и относительна.

Очевидно, что эти идеи достойны внимания философов всех времен. Античный скептицизм с его исследовательской, ищущей устремленностью и разочарованием в результатах, если они не окончательны, не разрушает философию, но предлагает познающему быть невозмутимым, воздерживаться от суждений об истине, теории, следовать опыту, обычаям, здравому смыслу и благоразумию; в споре с другими философскими школами, в первую очередь со стоицизмом, стремился преодолеть догматизм как форму некритического философствования, религиозных учений, определенного типа ментальности в целом. Скептические идеи и сомнения относительно деятельности ума развивал известный шотландский мыслитель XVIII века Д. Юм, полагавший, что всякое знание «вырождается» в вероятность, поскольку существует неопределенность в самом предмете познания (первое сомнение), проявляется слабость нашей способности суждения (второе сомнение), имеется возможность ошибки при оценке достоверности (третье сомнение).

«Думая об естественной погрешности своего суждения, — писал Юм в «Трактате о человеческой природе», — я меньше доверяю своим мнениям… если же я пойду еще дальше и буду подвергать анализу каждое свое суждение о собственных способностях, то результатом этого согласно требованию всех правил логики будет… полное исчезновение веры и очевидности». Его скептицизм сочетался с эмпиризмом и отрицанием онтологического значения принципа причинности. Но вместе с тем Юм не принимал идею «полного» скептицизма, не соглашался, «что все недостоверно и наш рассудок ни к чему не может применять никаких мерил истинности и ложности». Он исследовал, каким образом наши ум и чувства сохраняют всегда определенную степень уверенности относительно познаваемого предмета, каким образом мы сохраняем некоторую степень веры, достаточную как для обыденной жизни, так и для философских целей. Сегодня идеи Юма оценены в новых контекстах, выясняется, что его тексты содержат высказывания, которые могут быть значимы для современной философии и методологии науки, в частности проблема аналитического и синтетического, индукции, демаркации науки и метафизики, проблема познания «чужих сознаний» и природы человека. Исследователи, например австралийский историк философии Дж. Пассмор, стремятся выделить в юмизме и скептические, и не скептические, реалистические тенденции.

XVII век дал скептицизму новые «виды на жизнь» за счет своей эпистемологии. Скептицизм превратился в своего рода культурную традицию, что было обусловлено возникновением нового философского направления — стремления рассматривать субъект и объект познания в нерасторжимой взаимозависимости: «примирение» их стало целью философии. Как мы уже отмечали, скептицизм стремится преодолеть догматизм как форму некритического философствования, религиозных учений и обыденного мышления. Такое понимание скептицизма имеет позитивный смысл, неотъемлемо от самой сути научного исследования, должно быть сохранено как одно из оснований доверия субъекту, который осознает необходимость выполнения определенных требований скептицизма. В целом скептицизм на протяжении тысячелетий прошел путь от школ, самостоятельных философских систем к существованию в форме идей, пронизывающих в той или иной степени большинство философских учений и отражающих стремление понять, как соотносятся разум, его сомнения и критическая рефлексия с убежденностью и верой в возможности человека познавать мир.

Размышляя о скептицизме, скептиках и сомневающихся, русский философ начала XX века И.И. Лапшин в труде «Философия изобретения и изобретение философии» (1922) полагал, что скептицизм подвергает «сомнению самую возможность философии, если под задачей философии понимать прежде всего стремление привести человеческое знание к стройному единству, свободному от внутренних противоречий и согласующемуся с данными мира опыта». Если эту тенденцию, по Лапшину, перевести на уровень личностных черт философа-скептика, то прежде всего его мышление характеризуется стремлением к разнообразию в философском познании, к концентрированию внимания на различном, индивидуальном, текучем и одновременно неспособностью останавливаться на постоянном, устойчивом, универсальном, единообразном. Кроме того, у скептика проявляется наклонность к сближению реального и нереального, сна и действительности, изменение «чувства реального» — ослабление к реальному и усиление к «невзаправдашнему».

Очевидно, что Лапшин противопоставляет эти тенденции, разводит их как положительное и отрицательное и не предполагает, что они могут существовать в единстве в мышлении реального познающего человека, близком самой противоречивой действительности. Однако, характеризуя скептицизм в целом как «состояние духа» мыслителя, Лапшин находит для него и «добрые» слова: скептицизм благодетелен для философского развития, потому что освобождает от устаревшей традиции; указывает на все тонкости и изощрения мысли, контрастные сопоставления, «будит философскую мысль от догматической дремоты», делает «прекрасную прививку интеллектуального яда»; наконец, скептицизм «носит в себе изрядную дозу великой иронии над резонерством, самомнением и тупым педантизмом догматиков». Таким образом, философ понимает, что нарисованная им благостная картина непротиворечивой философии — это лишь некий идеальный и в этом смысле искусственный образ. Реальное философское мышление, как он сам показал на материале истории философии, вбирает в себя все эти противоречия и нуждается в скептицизме как «интеллектуальной прививке» против догматизма. Знаменитый призыв Декарта «Подвергай все сомнению!» остается в силе для научного познания. Мыслящий, познающий человек обретает способность к сомнению, скепсису и самоиронии, с необходимостью смиряя господство веры, и это одно из фундаментальных его свойств, укрепляющих к нему доверие, а не разрушающих его способность познавать действительность, которая вовсе не покоится на догматической, несомневающейся позиции.

В античности существовала и другая традиция оценки когнитивных возможностей человека, но в отличие от скептицизма не получившая столь широкого распространения, поскольку в ней усматривался очевидный релятивизм, неприемлемый для рационалистического мышления. Имеются в виду идеи Протагора и его единомышленников, предшествовавшие скептицизму, знаменитый тезис античного философа «человек есть мера всем вещам — существованию существующих и несуществованию несуществующих» (по Диогену Лаэртcкому). По существу, этот тезис противостоит скептицизму, но и своеобразно дополняет его, а сегодня обретает новое социальное и гуманистическое звучание, вызывает к жизни новые или забытые смыслы категории «субъект познания».

До недавнего времени однозначно квалифицировавшийся в нашей литературе как субъективистский, этот тезис в действительности содержит не понятые в полной мере реальные смыслы, имеющие непосредственное отношение к природе истины. Хайдеггер, еще в 30-х годах XX века размышляя над тезисом Протагора, непосредственно связывал его с сущностью человеческого познания. Вся история философии, в той мере в какой она обращена к познанию, — это история поиска ответа на вопрос «доверять ли возможностям человека познающего?» и бесконечное выдвижение и обсуждение аргументов за и против.

Как уже отмечалось, положительный ответ на этот вопрос может быть сформулирован в виде принципа доверия субъекту: анализ познания должен явным образом исходить из исторической конкретности познающего субъекта, строиться на доверии ему как ответственно поступающему в получении истинного знания и в преодолении заблуждений. Сегодня вопрос о правомерности принятия принципа доверия субъекту находит существенную поддержку не только в трудах М.

М. Бахтина, но в частности в основных положениях эволюционной теории познания (эпистемологии), где идеи скептиков и Протагора получили новый контекст.

СКЕПТИЦИЗМ — это… Что такое СКЕПТИЦИЗМ?

(франц. scepticisme, от греч. σκεπτικός, букв. – рассматривающий, исследующий)– гносеологич. позиция, в основе к-рой лежит недоверие к любым определ. взглядам и представлениям, сомнение в существовании истины и возможности к.-л. надежного ее критерия. Крайняя форма С., основанная на утверждении, что в наших знаниях нет ничего, соответствующего действительности, что достоверное знание в принципе недостижимо, есть агностицизм. Акцентируя относительность человеч. познания, С. сыграл положит. роль в борьбе с различными формами догматизма и постановке ряда проблем диалектики познания, хотя оказался и не в состоянии разрешить их. Вскрывая неполноту и неточность наших знаний, их связь с историч. условиями процесса познания, С. абсолютизирует эту относительность и приходит в итоге к сомнению в возможности к. -л. объективного знания вообще. Провозглашая отказ от суждений в принципе, С. в то же время постоянно вынужден принимать определ. суждения фактически. Смена теорий в науке толкуется С. как свидетельство недостоверности всякого знания вообще. Историч. роль С. в идейной борьбе и обществ. жизни была различной в зависимости от того, что являлось предметом его критики и подвергалось сомнению. В др.-греч. философии скептич. аргументация содержится в критике элейской школой, Гераклита, софистами – элейцев, в философии мегарской школы, киников, киренской школы. В развитии собственно скептич. школы различают три периода: 1) ранний С., основателем к-рого был Пиррон; 2) С., развивавшийся в Академии платоновской при ее руководителях Аркесилае и Карнеаде; 3) поздний С., представленный Энесидемом, Агриппой, Секстом Эмпириком и др. Тщетность попыток найти критерий истинности как чувств. познания, так и мышления (для выбора критерия необходим критерий выбора и т.д.), подчеркивание различий моральных норм у разных народов, критика основ всякой религии, выяснение того, как различные теории опровергают друг друга, мысль о том, что всякая истина доказывается другой, а это ведет либо к кругу в доказательстве, либо к произвольному выбору аксиом, либо к бесконечному регрессу, доводы, свидетельствующие, что существование причинности недоказуемо, – таковы важнейшие аргументы («тропы»), к-рыми антич. скептики обосновывают равносильность противоположных утверждений и принцип воздержания от суждения. Но необходимость действовать, принимая определ. решения, заставляет антич. С. признать, что хотя, возможно, и нет критерия истины, но есть критерий практич. поведения. Этот критерий должен основываться на «разумной вероятности» (Аркесилай). Античный С. призывает следовать тому, к чему нас влекут ощущения и чувства (есть, когда чувствуем голод, и т.п.), следовать законам и обычаям страны, заниматься определ. деятельностью (в т.ч. и научной) и т.д. Покидая позицию, равно не доверяющую ощущению и мышлению, антич. С. отдает предпочтение чувств. знанию, вплотную подходя к эмпиризму и опытной науке. Опытной наукой – медициной – занимаются последние представители антич. С: Менодот, Феод, Секст и Сатурнин. Др.-греч. скептики разрабатывают условия, соблюдение к-рых повышает вероятность знания, доставляемого наблюдением и экспериментом («три степени вероятия» в Академии, «напоминающий знак» у Секста, три вида опыта у Менодота). С. средневековья играл прогрессивную роль как форма критики церк. догматизма [напр., у Абеляра в соч. «Да и нет» («Sic et non») и др.]. В еще большей мере эта тенденция была свойственна С. Возрождения. На протяжении 16–18 вв. как прогрессивные, так и реакц. мыслители именовали С. всякую критику религии и догматич. метафизики вообще. Скептич. идеи содержались в произведениях Николая Кузанского, Эразма Роттердамского, Агриппы Неттесхеймского, но наиболее полно и ярко были выражены у Монтеня. Печать С. лежит также на произведениях Ф. Санчеса, Ж. Валле, О. Талона, Бодена, Шаррона. С. древних был реакцией на теоретич. построения, созданные мыслью, не знавшей ограничений, налагаемых на умозрение фактич. знаниями. В отличие от этого, С. Возрождения предшествовало порабощение мысли традицией и авторитетами. Поэтому отправной пункт нового С. – восстание против власти авторитетов и догматизма общепринятых мнений, требование свободы мысли, призыв ничего не принимать на веру. Его гл. враг – фидеизм. Если антич. скептики ставили под вопрос все установленное разумом, утверждая его бессилие, то С. Возрождения ставил под сомнение все, принимавшееся до сих пор на веру, провозглашал высшим судьей разум. Т.о., он противопоставлял фидеизму рационализм. Вместе с тем С. Возрождения требовал опытного исследования природы и обществ. жизни, расчищая почву науке нового времени. Нападая на политич. и этич. принципы феодализма, он защищал бурж. идеи естеств. равенства людей и индивидуализма.

С. Возрождения был эклектичен и противоречив. Требуя представления всех вопросов на суд разума, он повторял аргументы пирроников против разума; показывая безграничность развития познания, он ставил под вопрос возможность достоверного знания и доходил до явно агностич. утверждений. В 17 в. скептич. идеи Возрождения развивали Бейль, Ламот-Левайе и др. Эти идеи были исходным пунктом филос. развития Гассенди, Декарта, Вольтера, Дидро.

Иной формой С. был С. Юма. И древние скептики, и скептики Возрождения не сомневались в существовании объективного мира. Ставя под вопрос истинность наших знаний, они понимали ее как соответствие знаний этой действительности. Юм же поставил под вопрос само существование объективного мира. С этой т. зр. лишался смысла вопрос, верно ли наши знания отображают мир (к-рого, возможно, вовсе нет). Все объекты знания, может быть, возникают и существуют только в познании – в мысли (математика) или в ощущениях (прочие знания). В дальнейшем развитии бурж. философии большую роль играл агностицизм (Кант, позитивизм, неопозитивизм), а С. встречается лишь в виде тенденции (напр., в иррационализме). К юмовскому и кантовскому С. непосредственно примыкали взгляды основателей позитивизма – Конта, Спенсера, Дж. С. Милля. По сути дела ту же позицию занимают в этом вопросе неокантианцы марбургской школы (Коген, Наторп, Кассирер) и баденской школы (Виндельбанд, Риккерт). Элементы С. свойственны и гносеологии прагматизма (Пирс, Джемс, Дьюи), а также позитивистов типа Маха и Авенариуса. В известном смысле можно говорить о наличии элементов С. в гносеологии неопозитивизма. Это, в частности, касается отношения неопозитивистов к т.н. метафизике, к филос. знанию вообще.

В. Богуславский. Москва.

Лит.: Общая: Рихтер Р., С. в философии, пер. с нем., т. 1, СПБ, 1910; Шпет Г. Г., Скептик и его душа, М., 1919; Богуславский В. М., У истоков франц. атеизма и материализма, М., 1964; Hönigswald R., Die Skepsis in Philosophie und Wissenschaft, Gött., 1914; Rоdhe S. E., Zweifel und Erkenntnis. Über das Problem des Skeptizismus und den Begriff des Absoluten, Lund–Lpz., [1945]; Ρreyre Ε. Α.. The freedom of doubt. Reflections of a natural sceptic, L., 1953; Topitsсh E., Vom Ursprung und Ende der Metaphysik, W., 1958.

А н т и ч н ы й С.: Maccoll Ν., The Greek sceptics, from Pyrrho to Sextus, L.–Camh., 1869; Brochard V., Les sceptiques grecs, P., 1887; Hartenstein K., Über die Lehren der antiken Skepsis…, Halle/Saale, 1888; Creadаrо L., Lo scetticismo degli accademici, v. 1–2, Mil., 1889–93; Саldi G., Lo scetticismo critico della scuola pirroniana, Üdine, 1896; Goedeckemeyer Α. , Die Geschichte des griechischen Skeptizismus, Lpz., 1905; Detmar В., Karneades und Hume, Lpz., 1910; Bevan Ε., Stoics and sceptics, Oxf., 1913; Patrick M. M., The Greek sceptics, Ν. Υ., 1929; Heintz W., Studien zu Sextus Empiricus, Halle/Saale, 1932; Gomperz H., Problems and methods of early Greek science, «J. of the history of ideas», 1943, v. 4, fasc. 2; Rоbin L., Pyrrhon et le scepticisme grec, P., 1944; Maréchal J., Le point de départ de la métaphysique, 3 éd., Brux.–P., 1944; Dal Pra M., Lo scetticismo greco, Mil., 1950.

С. в философии нового и новейшего времени: Sartini V., Storia dello scetticismo moderno, Firenze, 1876; Owen J., The sceptics of Italian Renaissance) 3 ed., L., 1908; Charbonnel Roger J., La pensée italienne au 16 siècle et la courant libertin, P., 1919; Hoopes R., Fideism and skepticism during the Renaissance Three major witnesses, «Huntington Library Quarterly», 1951, v. 14, No 4; Cornford F. M., Principium sapientiae, Camb., 1952; Ρopkin R. H., The sceptical crisis and the rise of modern philosophy, «Review of Metaphysics», 1953, v. 7, p. 132–51, 306–22, 499–510.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. — М.: Советская энциклопедия. Под редакцией Ф. В. Константинова. 1960—1970.

Философ Давид Юм кратко

Давид Юм – выдающийся английский философ-эмпирик. Основной задачей философии считал всестороннее изучение человека с позиции эмпиризма. Он видел в философии руководство для практической деятельности. Юм развил учение об опыте как потоке впечатлений.

Проблему отношения бытия и духа считал неразрешимой. Философии Юма присущи идеи сомнения и скептицизма.

Одно из центральных мест в его философии занимает проблема причинности.

Основные произведения Давида Юма

• «Трактат о человеческой природе»
• «Исследования о человеческом познании»
• «Исследование о принципах морали»

Предмет и смысл философии по Юму

По мнению Юма, предметом философии должна быть человеческая природа. В одном из главных произведений «Исследование о человеческом познании» Юм писал, что «философам следует сделать человеческую природу предметом умозрения и изучать ее тщательно и точно с целью открыть те принципы, которые управляют нашим познанием, возбуждают наши чувства и заставляют нас одобрять или порицать тот или иной частный объект, поступок или образ действий».

Он убежден, что «наука о человеческой природе» является более важной, чем физика, математика и остальные науки, потому что все эти науки «в различной мере зависят от природы человека». Если бы философия смогла бы полностью объяснить «величие и силу человеческого разума», то люди сумели бы добиться огромного прогресса и во всех других областях знания.

Юм считал, что предметом философского познания является человеческая природа. Что включает в себя этот предмет? По Юму, это исследование, во-первых, познавательных способностей и возможностей человека, во-вторых, способностей к восприятию и оценке прекрасного (эстетическая проблематика) и, в-третьих, принципов морали. Так, главный труд Юма называется «Трактат о человеческой природе» и состоит из трех книг: «О познании», «Об аффектах», «О морали».

Давид Юм о познании

Исследуя процесс познания, Юм придерживался основного тезиса эмпириков о том, что опыт является единственным источником наших знаний. Однако Юм предложил свое понимание опыта. Опыт, считает философ, описывает лишь то, что непосредственно принадлежит сознанию. Другими словами, опыт ничего не говорит об отношениях во внешнем мире, но относится лишь к освоению восприятий в нашем сознании, т. к., по его мнению, причины, порождающие восприятия, непознаваемы. Так, Юм исключил из опыта весь внешний мир и связал опыт с восприятиями.

По мнению Юма, познание основано именно на восприятиях. Восприятием он называл «все, что может быть представлено умом, пользуемся ли мы нашими органами чувств, или проявляем нашу мысль и рефлексию». Восприятия он делит на два вида – впечатления и идеи.

Впечатления – это «те восприятия, которые входят в сознание с наибольшей силой». К ним относятся «образы внешних объектов, сообщаемые уму нашими чувствами, а также аффекты и эмоции». Идеи же являются слабыми и тусклыми восприятиями, поскольку образуются из размышлений о каком-либо чувстве или объекте, которого нет в наличии. Также, Юм отмечает, что «все наши идеи, или слабые восприятия, выводятся из наших впечатлений, или сильных восприятий, и что мы никогда не можем помыслить о какой-либо вещи, которую никогда ранее не видели и не чувствовали в нашем собственном уме».

Следующим шагом в исследовании процесса познания Юмом является анализ «принципа соединения различных мыслей, идей нашего ума». Таким принципом он называет принцип ассоциации. «Если бы идеи были совершенно разрозненными, только случай соединял бы их, одни и те же простые идее не могли бы регулярно соединяться в общие (как это обычно бывает), если бы между ними не существовало некого связующего начала, некого ассоциирующего качества, с помощью которого одна идея естественно вызывает другую».

Юм выделяет три закона ассоциации идей – сходство, смежность во времени или пространстве и причинность. При этом он отмечал, что законы сходства и близости являются вполне определенными и могут фиксироваться чувствами. Тогда как закон причинности не воспринимается чувствами, поэтому его необходимо подвергнуть строгому испытанию эмпиризмом.

Давид Юм и проблема причинности

Одно из центральных мест в философии Юма принадлежит проблеме причинности. В чем суть этой проблемы? Научное познание преследует цель объяснить мир и все в нем существующее. Объяснение это достигается через исследование причин и следствий; объяснить – это и означает познать причины существования вещей. Уже Аристотель в «учении о четырех причинах» (материальной, формальной, действующей и целевой) зафиксировал условия, необходимые для существования всякой вещи. Убеждение в универсальности связи причин и следствий стало одним из оснований научного мировоззрения. Это прекрасно осознавал Юм, заметив, что все наши рассуждения относительно действительности основаны на «идее причинности». Лишь с помощью нее мы можем выходить за пределы нашей памяти и чувств.

Однако Юм считал, что «если мы хотим удовлетворительно решить вопрос о природе очевидности, удостоверяющей нам существование фактов, нужно исследовать, каким образом мы переходим к познанию причин и действий». Давайте предположим, писал Юм, что мы явились в мир неожиданно: в таком случае на основании текучести и прозрачности воды, мы не можем заключить, что в ней можно захлебнуться. Поэтому он делает вывод: «ни один объект не проявляет в своих доступных чувствам качествах ни причин, его породивших, ни действий, которые он произведет».

Следующий вопрос, который ставит Юм, – что лежит в основании всех заключений о существовании причинно-следственных связей между вещами? Опыт в том, что касается причинности, свидетельствует лишь о связи явлений во времени (одно предшествует другому) и их пространственно-временной смежности, но ничего не говорит и не может сказать в пользу действительного порождения одного явления другим. Причину и следствие нельзя обнаружить ни в отдельно взятом объекте, ни во многих одновременно воспринимаемых объектах, а потому у нас нет «впечатления причинного отношения». Но если связь причин и следствий не воспринимается чувствами, то, по убеждению Юма, ее никак нельзя доказать теоретически.

Поэтому идея причинности имеет исключительно субъективное, а не объективное значение и обозначает собой привычку ума.

Итак, причинная связь, в понимании Юма, – это всего лишь представления о таких объектах, которые в опыте всегда оказываются соединенными вместе в пространстве и во времени. Многократное повторение их соединения закрепляется привычкой, и все наши суждения о причинах и следствиях основаны исключительно на ней. А вера в то, что в природе и впредь будет сохраняться тот же порядок, служит единственным основанием для признания причинной связи.

Социальные взгляды Юма

По мнению Юма, в самой природе человека заложено тяготение к социальной жизни, одиночество мучительно и невыносимо. «Люди не могут жить без общества, а вступить в состояние ассоциаций не могут помимо политического правления».

Юм выступил против теории «договорного» происхождения государства и учения о естественном состоянии людей в период их дообщественной жизни. Учению Гоббса и Локка о естественном состоянии Юм противопоставил концепцию, согласно которой людям органически присущи элементы общественного состояния, и, прежде всего, семья.

В одном из разделов «Трактата о человеческой природе», озаглавленном «О происхождении справедливости и собственности», Юм писал, что переход к политической организации человеческого общежития был вызван необходимостью образовать семью, которая «может быть рассмотрена именно как первый и первичный принцип человеческого общества. Эта необходимость есть не что иное, как естественное взаимное желание, соединяющее [разные] полы и поддерживающее их союз, пока не появятся новые узы, связанные с их отношением к своим отпрыскам. Новые отношения становятся, таким образом, принципом связи между родителями и потомством и образуют более многочисленное общество, в котором правят родители, опираясь на свое превосходство в силе и уме, но в то же время сдерживают себя в применении своего авторитета естественным аффектом родительской заботы».

Так, с точки зрения Юма, к возникновению общественных связей ведут родительские, родственные отношения между людьми.

Давид Юм о происхождении государства

Происхождение государства Юм связывал, во-первых, с необходимостью организованно защищаться или нападать в условиях военных столкновений с другими обществами. Во-вторых, с осознанием выгоды от наличия более прочных и упорядоченных социальных связей.

Юм предлагает такое понимание социального развития. На первой его ступени складывается семейно-общественное состояние, в котором действуют определенные нормы морали, но нет органов принуждения, нет государства. Второй его ступенью является общественно-государственное состояние. Оно возникает в результате «увеличения богатств и владений», которое вызывало столкновения и войны с соседями, что в свою очередь придало военным вождям особо важную роль и значение.

Правительственная власть возникает из института военных вождей и с самого начала приобретает монархические черты. Правительство, по мнению Юма, появляется как инструмент социальной справедливости, орган порядка и гражданской дисциплины. Оно гарантирует неприкосновенность собственности, упорядоченную передачу ее на основе взаимного согласия и исполнение своих обязательств.

Лучшей формой правления государством Юм считал конституционную монархию. При абсолютной монархии, рассуждает он, неизбежны тирания и обнищание нации, а республика ведет к постоянной нестабильности общества. Соединение наследственной королевской власти с узкими прерогативами и буржуазно-дворянского представительства – это, по взглядам Юма, лучшая форма политического управления, которую он определяет как середину между крайностями (монархией и республикой) и как соединение деспотизма и либерализма, но с «преобладанием либерализма».

Специфика эмпиризма Юма. Значение его философии.

Юм в своей философии показал, что знание, основанное на опыте, остается всего лишь вероятностным и никогда не может претендовать на необходимость и общезначимость. Эмпирическое знание истинно лишь в границах прежнего опыта, и нет никаких гарантий, что будущий опыт не опровергнет его. Всякое знание, по Юму, может быть лишь вероятностным, но не достоверным, а видимость его объективности и необходимости есть следствие привычки и веры в неизменность опыта.

«Нужно сознаться, – писал Юм, – что природа держит нас на почтительном расстоянии от своих тайн и предоставляет нам лишь знание немногих поверхностных качеств объектов, скрывая от нас те силы и принципы, от которых всецело зависят действия этих объектов».

Общий итог философии Юма можно определить как скептицизм относительно возможности объективного познания мира, раскрытия его законов.

Философия Юма имела большое влияние на дальнейшее развитие европейской философии. Выдающийся немецкий философ Иммануил Кант со всей серьезностью воспринял многие из выводов Юма. Например, что весь материал знания мы получаем из опыта и что методы эмпирического познания не в состоянии обеспечить его объективность и необходимость и тем самым обосновать возможность теоретических наук и философии. Кант задался целью ответить на вопросы: почему вообще существует наука? как она может производить такое мощное и действенное знание? как возможно всеобщее и необходимое знание?

На скептицизме Юма основывались идеи Огюста Конта о задачах науки, которые связаны лишь с описанием явлений, а не их объяснением, а также ряд других позитивистских выводов.

С другой стороны, дальнейшее развитие науки и философии подтвердило опасения Юма относительно абсолютизации любых философских заключений. И, если выйти за рамки абсолютизаций самого Юма, то ясно, насколько важен разумный скептицизм и разумное сомнение для достижения истины.

 

Скептицизм. Представители скептицизма — презентация онлайн

1. Скептицизм

СКЕПТИЦИЗМ
Выполнил студент
Гр. 3 ЭВМ
Кропачев А.А.

2. скептицизм

СКЕПТИЦИЗМ
Субъективно-идеалистическое
направление в философии поздней
античности, утверждавшее
непознаваемость мира и
необходимость сомнения в любом
утверждении о мире. «Скепсис» в
переводе с греческого «исследование».
Скептицизм возникает как течение на
рубеже IV-III веков до н.э. Опирается
на учения первых философов о
текучести и изменчивости
окружающего мира и
противоречивости чувственных
явлений, т.е. на Гераклита и Зенона.
Субъективно-идеалистическое
направление в философии
поздней античности,
утверждавшее непознаваемость
мира и необходимость сомнения
в любом утверждении о мире.
«Скепсис» в переводе с
греческого — «исследование».
Основные представители античного
скептицизма: Пиррон (3 в. до н. э.) и
Секст Эмпирик (2 в. н. э.), автор
труда «Против математиков».
Последователи Пиррона – Тимон,
Энисидем, Агриппа
Основная цель скепсиса достижение душевной
невозмутимости (атараксии).
Скептик, воздерживаясь от
суждений, будет следовать законам
государства, в котором он
проживает
Скептики противопоставляли себя
«догматическим философам» и
утверждали, что суждения людей о
вещах произвольны и недоказуемы,
поэтому следует воздерживаться от
всяких суждений вообще. Именно в
воздержании от суждений
заключается суть скептического
«эпоха».

8. Философы – скептики

ФИЛОСОФЫ – СКЕПТИКИ

9. Тимон из флиунта

ТИМОН ИЗ ФЛИУНТА
Тимон из Флиунта (320—230 гг. до н. э.)
— греческий философ-скептик, ученик 
Пиррона и известный создатель
сатирических поэм, объединённых под
названием «Силлы» (греч. σίλλοι).
«Силлы» — это особый жанр греческой
поэзии, сатирические стихотворения.
Считается, что он написал очень много
произведений, среди них есть поэмы,
сатирические драмы, около тридцати
комедий и шестидесяти трагедий, а
также любовные поэмы, но лишь малая
часть дошла до наших дней. Но Силлы —
самое известное произведение Тимона, в
котором он в сатирической форме
описывает знаменитых философов, живых
на тот момент и уже умерших. Поэма
написана гекзаметром. Сам текст не
сохранился, но многие авторы тех времён
упоминали это произведение и
цитировали строки из него.

10. Пиррон

ПИРРОН
Пирроо́ н из Элиды (360 до н. э. — 
270 до н. э.) — древнегреческий философ.
Основатель древней скептической школы.
Он придерживался того мнения, что ничто
в действительности не является ни
прекрасным, ни безобразным, ни
справедливым, ни несправедливым, так как
в себе все одинаково (αδιάφορον —
безразличное), и поэтому оно не в большей
степени одно, чем другое. Все
неодинаковое, различное является
(произвольными) человеческими
установлениями и обычаями. Вещи
недоступны для нашего познания; на этом
основан метод воздержания от суждений. В
качестве же практически-нравственного
идеального метода отсюда выводится
«невозмутимость», «безмятежность» (
атараксия).

11. Энесидем

ЭНЕСИДЕМ
Энесидем (80 до н.э – 10 до н.э) — 
греческий философ I века до н. э., глава 
Александрийской школы скептиков. Называл
себя последователем Пиррона. Его книга
«Пирроновы рассуждения» (около 43 до н. э.)
содержит систематическое изложение
доктрины скептиков. Считается также, что в
ней Энесидем довольно полно изложил
взгляды самого Пиррона, который не оставил
никаких письменных свидетельств о своем
учении.

12. Спасибо за внимание

СПАСИБО ЗА
ВНИМАНИЕ

Древний скептицизм | Encyclopedia.com

Традиция признает две школы древнего скептицизма: академиков и пирронистов. Древнегреческий термин «скептик» использовался пирронистами для описания самих себя. Они отрицали, что оно описывает академиков, но этот момент мог быть и оспаривался, а позже, в древности, это слово могло использоваться как общее обозначение для обеих школ. Такое использование этого термина восходит к семнадцатому веку.

Сам термин образован от общеупотребительного глагола, означающего «исследовать» или «исследовать» — отсюда скептик как вопрошающий.Это сюрприз. Грубо говоря, мы воспринимаем скептицизм как отрицание возможности знания. Тем не менее, Секст Эмпирик, пирронист II века н.э. — и единственный член школы, чьи работы сохранились в целости и сохранности, — довольно тверд в этом вопросе. В первой главе своего Очерков пирронизма он различает три типа философов: тех, кто считает себя открывшими истину, тех, кто считает, что ее невозможно постичь, и тех, кто настаивает на вопрошании.Философов первого типа он называет «догматиками», членов последней группы — «скептиками», а представителей среднего течения — «академиками».

Это несправедливо. Даже такие академики, как Филон из Ларисы, которые действительно считали, что ничего нельзя постичь, не делали из этого вывода, что расследование бессмысленно. Хотя они считали, что определенные знания недостижимы, они полагали, что можно идентифицировать взгляды, которые обладают высокой степенью вероятности или правдоподобия — среди них точка зрения, что ничего нельзя знать наверняка, — и они рассматривали исследование как таковое. открытия как в высшей степени стоящие.Более того, такие академики, как Карнеад и Клитомах, были не более убеждены в том, что ничто не может быть известно, чем пирронисты, и они, по крайней мере, заслуживали того, чтобы их называли исследователями.

Однако эти факты только усложняют загадку. Если не только пирронисты, но и многие академики были скептиками в понимании Секста, почему сохраняющаяся тенденция, начиная с современников древних скептиков, приравнивать скептицизм к одной из позиций, которую Секст явно противопоставляет ей? И почему преданность исследованию должна отделять скептиков от представителей других школ? Филон Александрийский, действовавший в первом веке нашей эры, мог использовать термин «skeptikos» (в смысле «вопрошающий») философов в самых общих чертах.

Идея Секста, по-видимому, заключается в следующем: расследование конкретного вопроса подходит к естественному концу либо тогда, когда решается вопрос, вызвавший расследование, либо когда становится ясно, что он не может быть решен. При отсутствии любого результата указывается дальнейшее расследование. Догматики считают себя доведенными до успешного завершения многих расследований в первую очередь. Негативные догматики или догматические скептики, как мы их еще называем, убедились в том, что вопросы неразрешимы.Напротив, скептики, в собственном смысле слова, обнаруживают, что вопрос за вопросом остаются открытыми и, следовательно, требуют дальнейших исследований. По их мнению, догматики как положительного, так и отрицательного толка были виновны в преждевременном прекращении своих расследований. А вина, на которые чаще всего жалуются древние скептики, — это опрометчивость или поспешность суждений.

Состояние, в котором оказываются скептики относительно исследуемых ими вопросов, напоминает состояние отрицательных догматиков или догматических скептиков в том, что они не знают.Но те, кто считал академиков и пирронистов скептиками в современном понимании, не просто путали состояние исследователя с догматическим отрицанием возможности знания. Они отреагировали на тот факт, что скептики обеих школ уделяли гораздо больше времени и энергии делу, о котором ничего нельзя знать, кроме аргументов, касающихся любого другого вопроса.

Причина этого, по-видимому, следующая: можно проводить неразрешенные расследования по всем видам вопросов, никогда не сомневаясь в том, что знание, по крайней мере, иногда, достижимо.Но также можно сделать предметом исследования природу и возможность знания. Если вопросы о знании упорно остаются открытыми, одна из вещей, которую человек не знает и требует дальнейшего изучения, — это то, может ли он вообще знать; и из этого центрального эпистемологического вопроса условие скептицизма будет распространяться на другие исследования, которые могут быть завершены только обоснованными заявлениями о знании, которые скептик ни в чем не может с уверенностью сделать. Исследование возможности знания остается открытым из-за постоянного отсутствия удовлетворительных ответов на убедительные аргументы, что знание невозможно.И древние скептики продолжали исследование природы и возможности знания главным образом, противопоставляя лучшие теории познания этим аргументам.

Поскольку древние скептики постоянно отказывались от заявлений о знании и постоянно утверждали, что ничего нельзя знать, неудивительно, что посторонние придерживались их позиции, что ничего нельзя знать, и придерживались ее, потому что они были убеждены аргументами, которые они выдвинул в поддержку этого. Но если из уважения к традиции мы назовем эту позицию скептической позицией, а аргументы, поддерживающие ее, скептическими аргументами, для большинства древних скептиков быть скептиком не означало занимать скептическую позицию в этом традиционном смысле, и их причина для скептических споров. не для того, чтобы утверждать или защищать скептическую позицию.Скорее, их скептицизм заключался в том, что они не могли прекратить расследования, которыми они были заняты, — главным образом о возможности знания, но также и о других вопросах.

Предшественники

История древнегреческой философии до появления основных скептических школ содержит много деятелей, выражавших сомнения в возможности познания. Некоторые из них были собраны скептически настроенными академиками, чтобы обеспечить себе выдающееся происхождение.

Уже в шестом веке до нашей эры досократический философ Ксенофан сочинил несколько стихов о невозможности для людей когда-либо знать наверняка, пришли они к истине или нет. Возможно, самым важным досократовским предшественником скептицизма был Демокрит, который заметил, что его теория атомизма, которая, как он полагал, основывалась в конечном счете на свидетельствах чувств, имела следствием ненадежность чувств, поскольку цвета и ароматы которые они, кажется, связывают с нами, не существовали бы на самом деле, если бы он был прав.В частности, для академических аргументов, но также и для многих пиррононовских аргументов было характерно действовать таким же образом, выводя последствия, ставящие под угрозу возможность познания, из догматических теорий о знании. Хотя мы не очень хорошо осведомлены о деталях, ясно, что традиция, ставящая под сомнение возможность знания, возникла среди философов, находившихся под влиянием Демокрита. Среди них Метродор Хиосский (четвертый век до н. Э.), Чья работа о природе начинается со слов «Никто из нас ничего не знает, даже этого, знаем мы или не знаем», и Пиррон из Элиды (около 365–275 до н. Э.), Который традиционно, хотя, вероятно, ошибочно, считается основателем школы, носящей его имя.

Неудивительно, что скептически настроенные академики в поисках выдающихся предшественников апеллировали к примеру Сократа, который был учителем основателя Академии Платона и хорошо известен тем, что утверждал, что ничего не знал, кроме, возможно, того, что он ничего не знал. Это было объяснением Сократа заявления оракула в Дельфах о том, что он был самым мудрым человеком в Греции. Он предположил, что мудрость, которая отделяла его от других, могла быть только его признанием того, что ему не хватало знаний, в то время как другие, которые не были более осведомленными, обманывали себя и других, полагая, что у них есть знания.

Академических скептиков вдохновляли по крайней мере две другие характеристики Сократа. Во-первых, хотя он придавал знаниям высочайшее значение и посвятил свою жизнь поискам мудрости, Сократ прожил образцовую жизнь, не достигнув ее, тем самым предоставив академическим скептикам модель жизни, которую они считали ведущей. Во-вторых, Сократ был мастером диалектики. В диалектическом аргументе участвуют две стороны: спрашивающий и отвечающий. Ответчик берет на себя задачу защитить диссертацию.Задающий вопрос стремится построить аргумент в пользу противоречия тезису отвечающего на основании приемлемых для отвечающего аргументов, и он задает свои вопросы с этой целью. Когда спрашивающий преуспевает, это происходит посредством аргумента, все предпосылки которого были приняты отвечающим. Тем самым показано, что отвечающий не понимает обсуждаемого предмета, как обычно утверждали собеседники Сократа. Таким образом, диалектическое исследование выявляет проблемы, связанные с позицией отвечающего или его защитой, либо с тем и другим вместе.Поскольку такого рода опровержение может быть выполнено вопрошающим, не обладающим независимым знанием предмета спора, диалектический аргумент рекомендовал себя заинтересованным исследователям, таким как Сократ, и стал основным методом академических скептиков, черпавших у него вдохновение.

В Академии также предпринимались попытки истолковать Платона как скептика. Аргумент основан на его многочисленных проявлениях осторожности и его явной готовности в диалогах поднимать трудности, не разрешая их.Какими бы ни были достоинства этого утверждения, вопросы о возможности познания не были так заметны среди интересов Сократа и Платона, как среди академиков и пирронианцев.

Хотя книга 9 из « жизней и мнений выдающихся философов » Диогена Лаэртского (наиболее полное изложение пирронизма, кроме Секста Эмпирика) включает в себя список пирронистов, простирающийся от Пиррона до Секста и далее, первая часть почти наверняка является конструкцией.Пиррона, вероятно, не следует рассматривать как основателя школы скептиков. Современные ученые сходятся во мнении, что пирронианская школа была основана в первом веке до нашей эры Энесидемом, который, по-видимому, был академиком, недовольным тем, что он считал дрейфом к догматизму в Академии его времени. Он и его последователи, похоже, обратились к Пиррону в попытке создать альтернативную историю скептицизма, которая сделала бы его школу законным наследником более старой скептической традиции.

Пиррон ничего не писал, но произвел сильное впечатление на своих современников, по крайней мере, своим характером, как и своим учением. Фигуры, не симпатизирующие занимаемому им посту, хвалили его невозмутимость, отсутствие тщеславия и спокойствие. Однако его взгляды неуловимы. Цицерон, кажется, знал его только как моралиста. Он сгруппировал Пиррона вместе с такими фигурами, как неортодоксальный стоик Аристон Хиосский (III век до н. Э.). Такие мыслители, утверждает он, делая добродетель единственным человеческим благом, не могут снабдить его объектом вне себя и, таким образом, создают этические теории, неспособные дать практическое руководство.Поэт Тимон из Флиуса (ок. 325 — ок. 238 г. до н. Э.) Стал последователем Пиррона, которого он прославлял в ряде работ, которые, вероятно, были основным источником информации о Пирроне для поздних пирронистов.

Родства между Пирроном и Аркесилаем, школьным руководителем Академии, ответственным за его скептический поворот, было достаточно, чтобы их отношения стали предметом сатирических стихов Аристо. Позже Пиррону приписали черты пирронианской школы. Но был ли сам Пиррон скептиком и в каком смысле, остается предметом споров.Наиболее полное из сохранившихся сведений о его взглядах — это позднеантичная цитата из цитирования Тимона в первом веке нашей эры. В соответствии с ним Пиррон утверждал, что «вещи одинаково безразличны, неизмеримы и неразрешимы», и продолжил, говоря, что «ни наше восприятие, ни наши мнения не верны или ложны». Согласно одной школе интерпретации, первое утверждение лучше всего рассматривать как эпистемологический тезис, который Пиррон вывел из второго, который, с этой точки зрения, является утверждением о очевидной невозможности отличить истинное от ложных убеждений.Такое толкование сделало бы его скептиком, хотя, вероятно, и догматичным. Но другие утверждали, что утверждение, что «вещи одинаково безразличны, неизмеримы и неразрешимы» — это метафизический тезис о природе реальности, из которого Пиррон сделал вывод, что восприятие и мнения не могут быть истинными или ложными. В любом случае он утверждал, что правильная реакция должна быть без мнения, и утверждал, что результатом для тех, кто достигает этого состояния, является спокойствие.

Академический скептицизм

Аркесилай (316 / 15–241 / 40 г. до н.э.) стал пятым главой Академии после Платона и был ответственен за то, что школа стала скептицизмом.Чтобы отметить это изменение во взглядах, более поздние античные писатели говорят об Аркесилае как об основателе Новой Академии, в отличие от Старой Академии Платона и его первых преемников; иногда Академию Аркесилауса и его преемников называют Средней или Второй академией, чтобы отличить ее от Новой или Третьей Академии Карнеада и его последователей. (Ни одно из этих различий не соответствует изменениям в Академии как учреждении.)

Подобно Сократу, Аркесилай ничего не писал, но отличался своим мастерством диалектики в разговоре лицом к лицу.Вместо того, чтобы излагать или защищать свои собственные взгляды, он позволял своим собеседникам выдвигать точку зрения, которую затем подвергнет диалектическому исследованию. Его решение сделать стоическую эпистемологию главным объектом своих исследований оказало решающее влияние на последующую историю античного скептицизма.

Стоики понимали мудрость как твердое понимание истины, полностью свободное от ошибок. Они утверждали, что мудрость, хотя и чрезвычайно редкая и труднодостижимая, тем не менее находится во власти людей.Ключевое понятие стоиков о мудрости, то, что они называли когнитивными впечатлениями — их критерий истины, — которые они определяют как впечатления «от того, что есть, отпечатано и отпечатано в точном соответствии с тем, что есть, и такое, что не может быть из чего». не является.» В парадигмальном случае перцептивных впечатлений это означает, что когнитивные впечатления возникают таким образом, чтобы гарантировать, что они захватывают свои объекты с идеальной точностью, тем самым гарантируя их истинность, и в то же время придают им характер, который люди могут различать.

Согласие на когнитивное впечатление — это познание или опасение, и, если выполняются другие условия, оно будет квалифицироваться как знание. Согласие с чем-либо, кроме когнитивного впечатления, есть мнение, и, согласно стоикам, мудрые избегают ошибок, оставаясь совершенно свободными от мнений. Аркесилай положил начало давней академической традиции утверждений об отсутствии когнитивных впечатлений, что в контексте стоической эпистемологии сводится к утверждению, что знание невозможно. Он делал это, приводя доводы в пользу неразличимости — то есть он считал, что характер, якобы свойственный когнитивным впечатлениям, может также принадлежать впечатлениям, которые не возникли требуемым образом, гарантирующим истину, и на самом деле были ложными.Его аргументы были в максимальной степени основаны на соображениях, которые стоики должны были бы признать, либо потому, что они были взяты из стоической теории, либо потому, что их можно было отвергнуть только ценой правдоподобия.

Идея об отсутствии когнитивных впечатлений (сокращенно «непонятность») была первым скептическим предложением, с которым стала ассоциироваться Академия. Второе, что мудрые должны приостанавливать суждение по всем вопросам, Аркесилай вывел из первого, наряду со стоической доктриной, что мудрость несовместима с мнением.Вместе они составляют то, что можно назвать скептической позицией.

При строго диалектическом толковании аргументов Аркесилая сделанные им выводы ничего не говорят нам о том, каких взглядов он придерживался, если таковые имелись. Утверждения, составляющие скептическую позицию, следуют в контексте аргументов, в которых преобладают стоические предположения о том, что следует считать знанием, и о несовместимости мудрости с мнением; эти вопросы ставят перед стоиками проблемы. Безусловно, Аркесилай ответил на аргументы стоиков о том, что действие невозможно без согласия, а согласие бессмысленно при отсутствии когнитивных впечатлений, защищая возможность жизни, в которой все суждения приостановлены.Но этот аргумент мог только показать, что стоики были не в состоянии легко избежать трудностей, вызванных его первым набором аргументов. И тот факт, что его ответ стоикам был настолько тесно основан на их теории действия, что не имел силы за пределами этой дискуссии, подтверждает это предположение.

Ясно, однако, что академики после Аркесилауса истолковали его как поддерживающие определенным образом скептические предложения. Это было их собственное мнение и, возможно, они были правы насчет Аркесилая.Таким образом, скептическая позиция или мировоззрение возникли в Академии в результате диалектического спора со Стоа, выраженного посредством скептических суждений. Но академические последователи Аркесилауса, похоже, не разделяли скептических утверждений обычным образом. Напротив, их ситуация сродни ситуации скептиков, описанных Секстом: они не были в состоянии завершить исследование природы и возможности знания или другие вопросы, зависящие от его решения.И именно это условие они описали в терминах, заимствованных из их дебатов со Стоа — непонятность и приостановление суждения, — а не условие убеждения аргументами своей стороны в дебатах.

Мы мало знаем о преемниках Аркесилауса до Карнеада. Карнеад был еще одним исключительно одаренным диалектиком и не писателем. Вероятно, он дополнил и уточнил аргументы против когнитивных впечатлений, которые он унаследовал от своих предшественников, но его наиболее выдающимся вкладом был его ответ на аргумент стоиков о том, что без познавательных впечатлений и согласия действие и жизнь невозможны.В то время как ответ Аркесилауса оставался очень близким к теории стоиков, ответ Карнеада — нет. Вместо этого он, кажется, разработал полноценную теорию так называемых вероятных впечатлений ( вероятност было латинским переводом Цицерона греческого pithanos , что означает убедительных ). И он обратился к ним с просьбой объяснить, как жизнь, даже жизнь мудрости, возможна без совершенно надежной основы, обеспечиваемой познавательными впечатлениями.

Как и Аркесилай до него, Карнеад защищал возможность действовать без согласия.Он утверждал, что существует способ использования вероятных впечатлений или следования им, который не означает согласия, но является адекватным для действий и исследования. Но он также иногда признавал, что согласие необходимо для того, чтобы утверждать, что даже это согласие не подтверждает утверждения стоиков о когнитивном впечатлении. Он предположил, что для мудрых допустимо формировать мнения, соглашаясь с некогнитивными впечатлениями, мнениями, которых придерживаются при полном сознании того, что они всего лишь мнения и могут быть ошибочными.

Эта аргументация стоит за точкой зрения, согласно которой Карнеад ослабил или ослабил более воинственно скептическую позицию Аркесилауса. Но, возможно, новые черты аргументов Карнеадса являются частью широко диалектической формы аргументации. Стоики полагают, что их взгляды должны получить признание не потому, что они принадлежат им, а потому, что они, как никто другой, отдают должное общепринятым представлениям о человеческой природе — ее потребностях и доступных для нее ресурсах. Таким образом, задача, которую принял Карнеад, заключалась в том, чтобы показать, что доступность столь же надежных или даже лучших альтернатив должна препятствовать преждевременному принятию стоической позиции.

Из-за такой позиции трудно узнать, действительно ли Карнеадс подписался на какую-либо из точек зрения, которые он защищал. И его ученики и последователи интерпретировали его по-разному. Клитомах, его ученик и возможный преемник, считал, что следует приостановить суждение, и что это была точка зрения Карнеада. Филон из Ларисы, сменивший Клитомаха, утверждал, что Карнеад считал, что мудрым было позволено формировать мнения в отсутствие когнитивных впечатлений, и что одна из вероятных точек зрения, заслуживающих одобрения, была непостижимой.Таким образом, Филон был догматическим скептиком, который отстаивал одно из скептических утверждений просто потому, что его убедили аргументы в его пользу. В этой позиции есть некоторый парадокс, но следует помнить, что он не утверждал, что знает наверняка, что ничего нельзя знать наверняка, а скорее, что это весьма вероятно, что, если ничего нельзя знать наверняка, это все, что можно сказать об этом.

Пирронизм

Похоже, догматический скептицизм Филона из Ларисы побудил Энесидема основать или возродить конкурирующую школу пирронианского скептицизма в первом веке до нашей эры.Основанная им пирронианская школа существовала еще во времена Секста Эмпирика, который, как принято считать, действовал во второй половине II века нашей эры. Хотя ни одна из работ Эенезидема не сохранилась, краткое изложение восьми книг его Пирхонианских аргументов Фотия (девятый век н.э.) сохранилось. Из него мы узнаем, что Эенезидем, который сам был академиком, обвинял академиков своего времени в том, что они не более чем стоики, борющиеся со стоиками, не соглашаясь только по поводу когнитивных впечатлений, но соглашаясь по многим другим вопросам.Хотя решение Эенезидема и его последователей называть себя «пирронистами» не подразумевает прямого происхождения от Пиррона, вполне вероятно, что на них повлияли предания о Пирроне. Другое важное влияние пришло из школы эмпирической медицины, с которой пирронизм поддерживал тесные связи и разделял многих членов, включая Секста Эмпирика (чье имя означает «эмпирик»).

Принимая во внимание происхождение школы, неудивительно, что между ней и академическим скептицизмом есть много точек соприкосновения.Пирронисты описывают скептическое состояние с помощью таких терминов, как «непонятность» и «приостановка суждения», которые берут свое начало в эпистемологических дебатах между Академией и Стоа. Они рассматривают это состояние как результат противостояния или тупика между их аргументами и аргументами своих догматических оппонентов, а не как результат того, что их убедили их собственные скептические аргументы. И они объясняют, что они могут действовать и жить, несмотря на то, что не выносят суждений по всем вопросам.Этот аргумент основан на различии между двумя смыслами «веры» (греч. Догма), которое обязано контрасту Карнеада и Клитомаха между согласием с впечатлением и использованием или следованием ему. В первом смысле у пирронистов не было веры, но во втором смысле у них были верования, которые могли служить основой для действий. Две дошедшие до нас работы Секста, Очерков пирронизма, в трех книгах и Против математиков, в девяти, полны аргументов против догматических позиций, многие из которых имеют академическое происхождение.

Однако между двумя школами есть не менее заметные различия, некоторые из которых могут отражать другие влияния на Энесидема и его последователей. Самым поразительным и важным из них является то положительное значение, которое пирронисты придают скептическому отказу от суждений по всем вопросам. Согласно Сексту, пирронизм имеет телос, высшую цель или цель в жизни: спокойствие (и, где это недостижимо, умеренность в своих эмоциях). Приостановление суждений рекомендуется, потому что оно вызывает умиротворение.Эта рекомендация не основана на теории человеческой природы, которая объясняла бы, почему она находит воплощение в спокойствии. Скорее, этот аргумент, кажется, предполагает, что спокойствие — это цель человека. Это предположение вызывает большее доверие, если рассматривать его не как утверждение о сущности лучшей жизни для людей, что вызвало бы резкое несогласие со стороны некоторых древних философских школ, а как более слабое утверждение, что такая жизнь каким-то образом предполагает спокойствие. И пирронисты не претендуют на то, чтобы объяснить, почему приостановление суждения должно вызывать умиротворение; они утверждают, что сделали это открытие случайно.Предполагается, что умиротворение возникает в манере, примером которой является знаменитая история художника Апеллеса, который, отчаявшись нарисовать пену на шее скаковой лошади, сдался и бросил свою губку в картину, тем самым случайно создав то, что он не смог добиться намеренно.

Идея корреляции между свободой от мнений и спокойствием, возможно, была самым верным долгом пирронианской школы перед Пирроном. Эта идея четко отличает его от Академии. Академия высоко ценила знания и рассматривала скептическое положение как временное препятствие, хотя и на удивление благоприятное.Как мы видели, пирронисты официально стремились к поиску знаний. Но рассказы о пирронизме у Секста и Диогена Лаэртского свидетельствуют о позитивной привязанности к приостановке суждений как средству успокоения. Аргументы и аргументативные стратегии рекомендуются из-за их эффективности в обеспечении равноправия, состояния, при котором аргументы с обеих сторон вопроса имеют очевидно равную силу; и равноправие культивируется не как средство к познавательной уверенности, а как к приостановке суждений, ведущей к спокойствию.Таким образом, в некотором смысле такие академики, как Аркесилаус и Карнеад, в большей степени, чем пирронисты, продемонстрировали истинный «скептицизм» в смысле непредвзятого исследования.

Существует также разница в аргументах, используемых двумя школами. Секст и другие наши источники отводят приоритетное место так называемым способам или образам аргументации, которые приводят к приостановке суждения. Существует набор из десяти таких троп, которые, кажется, восходят к Энесидему, а более поздний набор из пяти приписывается Агриппе, который, однако, может быть вымышленным персонажем в пирронианском произведении.(Существует также набор из двух тропов и еще один набор из восьми троп, касающихся причинного объяснения, который также приписывается Эенезидему). Десять тропов кажутся самыми старыми, и они основаны на аргументах и ​​примерах с долгой историей. Книга «Гамма» Аристотеля «Метафизика » уже знакома, с аргументами, напоминающими те, что используются в десяти тропах. Большинство из десяти нацелены на демонстрацию того, что существуют неразрешимые конфликты между внешними проявлениями, воспринимаемыми разными видами, или разными людьми, или разными чувствами, или одним и тем же человеком в разных условиях или между явлениями, представляемыми объектами в разных обстоятельствах.Существование таких конфликтов иллюстрируется множеством примеров, некоторые из которых фантастичны. Остались неясными, какие именно аргументы предполагаются и как они соотносятся с официальной программой, которая призывает к обеспечению равноправия путем уравновешивания аргументов. Образы, по-видимому, стремятся извлечь из этих противоречивых проявлений тезис о неразрешимости, который требует приостановки суждений. То есть кажется, что неразрешимость возникает из аргумента, посылки которого требуют согласия скептика.Но, возможно, аргументы в пользу неразрешимости конфликтов призваны противостоять аргументам о том, что они разрешимы, и предполагается, что именно равноправие между этими аргументами ведет к приостановке суждения.

Тем не менее, по сравнению с научными аргументами и аргументами, найденными в другом месте у Секста, аргументы, основанные на тропах, кажутся несколько наивными. Существенные предположения о видах, способностях восприятия и необходимых условиях для принятия впечатления как истинного входят в аргумент, не отмечаясь как диалектические уступки или без каких-либо комментариев об их статусе.Возможно, материал, собранный в десяти тропах, возник из традиций догматического скептического мышления за пределами Академии и, возможно, даже от самого Пиррона. Есть проблема с тропой относительности, которая может привести к аналогичному выводу о происхождении. Согласно этому методу, поскольку все вещи относительны, мы должны отказаться от суждений об их истинной природе. Хотя Секст пытается исправить это, заключение этого аргумента, собственно говоря, не является скептическим.

Пять мод Агриппана: (i) несогласие, (ii) регресс к бесконечности, (iii) относительность, (iv) гипотеза и (v) цикличность.За исключением относительности, они образуют систему, с помощью которой можно противодействовать догматическим попыткам оправдать спорное утверждение. Любые выдвинутые претензии вызывают несогласие. Дальнейшие утверждения, перечисленные в его поддержку, приведут к бесконечному регрессу, требуя самого обоснования, если только процесс не будет произвольно остановлен с помощью гипотезы или обоснование не зависит от первоначально оспариваемого утверждения. Судя по огромной массе аргументов, сохраненных Секстом, ни один из наборов тропов не руководил последовательно пирронистами, когда они собирали и составляли аргументы для продвижения своих скептических целей.

См. Также Aenesidemus; Агриппа; Аристо Хиосский; Аристотель; Карнеад; Цицерон, Марк Туллий; Диоген Лаэртский; Догма; Греческая академия; Левкипп и Демокрит; Филон Иудей; Филон Ларисовский; Платон; Пиррон; Секст Эмпирик; Скептицизм, История; Сократ; Стоицизм; Тимон Флиийский; Ксенофан Колофонский.

Библиография

Альгра, Кеймпе, Джонатан Барнс, Яап Мансфельд и Малкольм Шофилд, ред. Кембриджская история эллинистической философии .Кембридж, Великобритания: Издательство Кембриджского университета, 1999.

Аллен, Джеймс. «Академический вероятности и стоическая эпистемология». Classical Quarterly 44 (1994): 85–113.

Аллен, Джеймс. «Пирронизм и медицинский эмпиризм: Sextus Empiricus о доказательствах и выводах». Aufstieg und Niedergang der Römischen Welt II. 37.1, отредактированный Вольфгангом Хаазе. Берлин: Вальтер де Грюйтер. 646–90.

Анна Юлия. «Платон Скептик». Оксфордские исследования по античной философии , доп.т. (1992): 43–72.

Бейли, Алан. Секст Эмпирик и пирронейский скептицизм . Oxford: Oxford University Press, 2002.

Бетт, Ричард. Пиррон, его предшественники и его наследие . Oxford: Oxford University Press, 2000.

Бриттен, Чарльз. Филон Ларисинский: последний из академических скептиков . Oxford: Oxford University Press, 2001.

Brochard, Victor. Греческие скептики. 2-е изд. Париж: Врин, 1887.

Брюншвиг, Жак. Статьи по эллинистической философии . Кембридж, Великобритания: Cambridge University Press, 1994.

Burnyeat, Myles, ed. Скептическая традиция . Беркли: Калифорнийский университет Press, 1983.

Берньит, Майлз и Майкл Фред, ред. Первые скептики: противоречие . Индианаполис: Хакетт, 1997.

Цицерон. De natura deorum, Academica . Перевод Х. Рэкхема. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета, 1933.

Диоген Лаэртиус. Диоген Лаэртский: Жизни выдающихся философов. 2 тт. Перевод Р. Д. Хикса. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета, 1929.

Frede, Michael. Очерки античной философии . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета, 1987.

Глюкер, Джон. Антиох и поздняя академия Гипомнемата 56 . Геттинген: Vandenhoeck und Ruprecht, 1978.

Groarke, Leo. Греческий скептицизм: антиреалистические тенденции в античной мысли . Монреаль: издательство McGill – Queen’s University Press, 1990.

Хэнкинсон, Р. Джеймс. Скептики . Лондон: Рутледж, 1995.

Инвуд, Брэд и Яап Мансфельд, ред. Согласие и аргумент: Исследования в академических книгах Цицерона . Лейден: Brill, 1997.

Робин, Леон. Pyrrhon et le scepticisme grec . Париж: Press Universitaires de France, 1944.

Шофилд, Малькольм, Бёрньят, Майлс и Барнс, Джонатан, ред. Сомнение и догматизм: исследования эллинистической эпистемологии . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета, 1980.

Секст Эмпирик. Очерки пирронизма против профессоров. 4 т. Перевод Р. Г. Бери. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета, 1955.

Sextus Empiricus. Очертания скептицизма . Перевод Джулии Аннас и Джонатана Барнса. Кембридж, Великобритания: Издательство Кембриджского университета, 1994.

Sextus Empiricus. Путь скептика: Очерки пирронизма Секста Эмпирика . Перевод Бенсона Матса. Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета, 1996.

Стоу, Шарлотта. Греческий скептицизм . Беркли: Калифорнийский университет Press, 1969.

Striker, Gisela. Очерки эллинистической эпистемологии и этики . Кембридж, Великобритания: Издательство Кембриджского университета, 1996.

Таррант, Гарольд. Скептицизм или платонизм? Философия Четвертой Академии . Кембридж, Великобритания: Cambridge University Press, 1985.

Джеймс Аллен (2005)

Древний скептицизм — Классика — Оксфордские библиографии

Введение

Идеи, которые можно условно назвать скептическими, можно найти с самого начала Греческая философия, скептицизм как организованный метод мышления в греко-римской античности появляется в постаристотелевский период.Существуют две различные традиции или направления скептической мысли: пирронианская и академическая. Отличительной чертой древнего греко-римского скептицизма в обеих традициях является приостановление суждений, вызванное сопоставлением одинаково убедительных противоположных взглядов по любому вопросу. В версии пирронистов, но не в академической, утверждается, что это имеет практическую пользу: атараксия, или спокойствие. Однако в обеих традициях скептицизм понимается не просто как тема теоретических размышлений, но как нечто, с чем нужно жить.Пирронианская традиция утверждала, что ее вдохновил Пиррон из Элиды ( ок. 360–270 до н. Э.), Которого обычно считают первым греческим скептиком. Однако точную природу мышления Пиррона очень трудно реконструировать, учитывая скудность доказательств. Прямое влияние Пиррона, похоже, было недолгим. Но вскоре после Пиррона в Академии возникло другое скептическое движение — школа, основанная Платоном. Первым руководителем Академии, который скептически отнесся к школе, был Аркесилай Питанский (316 / 5–241 / 0 г. до н. Э.).Влиял ли на него Пиррон — спорный вопрос. Но некоторые аспекты деятельности Сократа в том виде, в каком его изображает Платон, могут вызывать скептицизм, и Аркесилай, как говорят, признал это влияние. Скептическая Академия просуществовала около двух столетий, ее другой крупной фигурой были Карнеады Киренские (214–129 / 8 гг. До н. Э.). К началу I века до н.э. скептицизм в отношении Академии, кажется, значительно уменьшился, и именно на этом этапе сама Академия как учреждение подошла к концу.Но в ответ на это смягчение скептического отношения возникло новое скептическое движение, возглавляемое Эенезидемом Кносским (дата неизвестна, но действовавшим в начале I века до н. Э.), Которое отвергает Академию и вместо этого отождествляет себя с Пирроном. Это более позднее пирроническое движение продолжалось примерно три столетия. Мы знаем имена некоторых пирронистов. Но единственные полные работы пирронистов, которые у нас есть, — это обширные сохранившиеся сочинения Секста Эмпирика (вероятно, конец II или начало III века н.э.).Поскольку оксфордские библиографии Пиррона из Элиды и Академии уже существуют, эта библиография в некоторой степени ориентирована на более позднюю пирронистскую традицию, восходящую к Эенезидему.

Общие обзоры

Этот раздел включает, с одной стороны, книги и статьи, которые исследуют всю область античного скептицизма, а с другой — важные сборники эссе, которые не ограничиваются каким-либо одним периодом или традицией древнего скептицизма. Из последних некоторые также включают эссе о скептицизме за пределами античного периода; другие включают эссе о других древних философских школах, помимо скептицизма.

Пользователи без подписки не могут видеть полный контент на эта страница. Пожалуйста, подпишитесь или войдите.

Философ Дэвид Юм: сбалансированный скептицизм

Если вы судили Дэвида Юма по его философии, вы можете счесть его неприятным.

Он был шотландским философом, который олицетворял то, что значит быть скептиком — сомневаться как в авторитете, так и в самом себе, подчеркивать недостатки в аргументах как других, так и своих собственных.

По всем параметрам, однако, несмотря на его яростные нападки на все формы догм и определенности, кажется, что в его личной жизни он был добрым, вдумчивым и достойным восхищения персонажем.Если мы проследим за словами тех, кто его знал, почти у всех было что сказать.

Юм сумел достичь чего-то редкого в своей философии: она не только была прочной теоретической основой для частичного осмысления реальности, но и помогла ему жить хорошо.

Необязательно, что он не сталкивался со своими собственными проблемами или что ему всегда было легко (на самом деле в свое время он был наказан за свои нерелигиозные идеи), но каким-то образом он смог выйти наружу. другая сторона как человек, который мог подняться над такими вещами.

Относительно редко можно найти исторические личности, демонстрирующие такого рода синергию в своей интеллектуальной и личной жизни, и еще реже они оказываются столь же исторически важными, как Юм.

Некоторые люди утверждают, что примененный им философский скептицизм был крайним, но если мы присмотримся внимательнее, становится ясно, что Юм знал, когда нужно уравновесить его практичностью. Его жизнь показывает, как мы можем научиться делать то же самое:

• Видя пределы разума и логики
• Жизнь с концептуальными противоречиями
• Судить как зритель

Скептицизм тесно связан с идеей прогресса, но зависит от определенного баланса.

Увидеть пределы разума и логики

Еще со времен древнегреческих философов, так или иначе, многие последующие мыслители распались на два лагеря мысли: рационалистический и эмпирический.

Это различие стало более очевидным с тех пор, как Рене Декарт помог возродить современную философию, но конфликт всегда существовал в основе нашего исследования. Проще говоря, это спор о том, приобретаются ли знания посредством разума или чувственного опыта.

Хотя есть убедительные аргументы в пользу одного, другого и даже обоих одновременно, Юм, который был эмпириком, был первым, кто показал недостатки чисто рационалистической модели.1

Он понимал наше ментальное восприятие мира как создается двумя вещами: идеями (мыслями) и впечатлениями (ощущениями и чувствами). Но он утверждал, что идеи могут быть выведены только из наших впечатлений, и поэтому они вообще никогда не были независимыми.

Помимо этого, различные умственные способности переводят наши впечатления в идеи, и довольно часто это делается таким образом, что приводит нас к противоречиям и логическим ошибкам.Он утверждал, что даже принцип причины и следствия (основа разума) может быть поставлен под сомнение простым аргументом.

Мы никогда не наблюдаем и не делаем вывод о том, что вызывает эффект, а, скорее, впадаем в привычки мышления, которые укрепляются в нас, потому что они предполагают вероятностную связь.

Хотя Юм понимал, что на практике принцип причины и следствия был достаточно устойчивым, чтобы полагаться на него, как и он сам, его аргумент прояснил, что разум и логика — это еще не все.

Фактически, продолжая это дело, он показал, как можно усомниться даже в его собственной философии и насколько невозможно получить какую-либо определенность в отношении нашего концептуального знания.

Он по-прежнему придерживался своего эмпиризма, но его цель заключалась в том, чтобы проиллюстрировать, как скептицизм может проделать дыры во всем и насколько мы действительно не уверены во всем.

Живите в условиях концептуальных противоречий

Если скептицизм так силен, естественно возникают очевидные вопросы: как именно мы должны жить, если мы ни в чем не можем быть уверены? В чем смысл всего этого расследования?

Дело в том, что скептицизм помогает нам разрушать плохие идеи, чтобы мы могли их немного улучшить.В то же время, однако, наступает время, когда этот вид скептицизма делает свое дело, и именно тогда мы подходим к здравому смыслу идеала «достаточно хорошего».

В своем шедевре «Исследование человеческого разума» Юм, как известно, высказал именно эту мысль, сказав: «Будь философом; но среди всей своей философии оставайся мужчиной ».

Это обычно ассоциировалось с ранним типом прагматизма (философия, зародившаяся примерно через столетие после времен Юма), который выступает против идеи поиска абсолютных истин о реальности и ее содержании и просто жизни таким образом, который работает практически и осмысленно.

Конечно, в этой интерпретации есть свои достоинства, но важно отметить, что Юм по-прежнему ценил концептуальное и философское. Он просто знал, когда и где провести черту.

Используя абстрактные рассуждения, не оторванные от реальности, и уважая определенные факты, мы можем различать правильное и неправильное и жить в союзе с ними.

Но, в конце концов, всем нам приходится иметь дело с миром перед нами, который требует своего рода внимания, выходящего за рамки концепций и идей, о которых мы тратим время, размышляя.

Философия может дать нам представление о том, как лучше всего мыслить, и даже некоторое представление о том, какой вид жизни предпочтительнее, но повседневная жизнь выходит за рамки простой философии.

Неумолимый скептицизм обречен на провал. Однако его сбалансированная версия имеет место. Это напоминает нам проявлять осторожность и скромность, чтобы мы действительно могли стать лучше.

Судите как зритель

Единственная область философии, в которой концептуальное ценно и постоянно влияет на то, как мы живем, — это область этики: изучение правильного и неправильного поведения.

Естественно, Юм много говорил об этике. Несмотря на то, что в некоторых сферах его жизни он был в порядке с невинным прагматизмом, он действительно думал, что существует моральный способ жить2.

Его аргументы, опять же, начались с точки зрения эмпирика. Он рассматривал разум как связанный с входом ощущений и чувств, а это означало, что он отрицал, что рациональность сама по себе может побудить нас действовать таким образом, который можно считать поистине нравственным.

Согласно Юму, корень нашей морали — это наши моральные чувства: у нас есть врожденные запрограммированные чувства, которые говорят нам, когда мы действуем добродетельно или порочно.

У нас есть побуждение найти баланс между нашими личными интересами и интересами группы, с которой мы себя идентифицируем. И поскольку мы заботимся о своей группе, мы можем чувствовать сочувствие и, таким образом, действовать морально.

Учитывая, что мы живем в мире, в котором мы взаимодействуем не только с нашими близкими друзьями и семьей, проверка на моральное действие относится к общепринятой точке зрения.

Например, если вы взаимодействуете с другим человеком, и есть непредвзятый наблюдатель, который видит это, то ваши действия могут быть оценены как добродетельные или порочные на основании того, как этот сочувствующий зритель чувствует, что произошло между ними. люди.

Юм, по сути, утверждает, что этот обычный беспристрастный наблюдатель существует и внутри нас, и поэтому чисто эгоистичное поведение, даже с незнакомцем, не в наших собственных интересах.

Если бы мы не были корыстолюбивы, наша способность выжить пострадала бы. Но в то же время, если мы слишком эгоистичны, мы игнорируем тот факт, что мы не можем выжить и без других людей.

Все, что вам нужно знать

Часто говорят, что философия учит мыслить.Но чего он не учит, так это тому, как жить. И на практике это две очень разные вещи с двумя совершенно разными целями.

Даже сегодня Дэвид Хьюм — мыслитель, с которым, по мнению большинства современных философов, лучше всего себя отождествляют. Он проявлял скептицизм, но при этом не боялся не дать ему встать у него на пути3.

Некоторые из его больших идей можно резюмировать следующим образом:

1. Увидьте пределы разума и логики. Независимо от того, отождествляете ли вы себя с рационалистом или эмпириком, или с тем и другим, есть хороший случай, когда впечатления предшествуют идеям, а когда первые переводятся во вторую, возникают противоречия и заблуждения.Это напоминание о том, что у мыслей есть границы, а скептицизм — позиция по умолчанию.
2. Живите с концептуальными противоречиями. Скептицизм заключается в том, чтобы исправить проблемное мышление, ведущее к сомнительным выводам. Однако в определенный момент, особенно когда дело доходит до повседневной жизни, иногда что-то оказывается достаточно хорошим, даже если мы можем концептуально противоречить этому. Философия имеет широкий охват и может многому научить нас о том, как жить, но, в конечном счете, жизнь выходит за рамки мысленных игр.
3. Судите как зритель. Область, в которой философия действует наиболее эффективно, — это область этики. И если впечатления предшествуют идеям, тогда рациональность сама по себе не может побудить нас действовать морально. Скорее, это наши моральные чувства, которые проявляются как своего рода совесть (беспристрастный наблюдатель), которые напоминают нам о том, когда мы действуем добродетельно, а когда поступаем порочно.

Сомневаться — значит быть человеком. Мы учимся, когда принимаем неопределенность, и растем, когда исправляемся.Скептицизм — это состояние ума, позволяющее процветать правильному виду сомнения.

Легко увидеть мир таким, каким вы его хотите видеть. Но требуется смелость, чтобы попытаться увидеть все как есть.

Хотите думать и жить умнее? Зат Рана издает бесплатный еженедельный информационный бюллетень для более чем 30 000 читателей Design Luck.

Эпикуреизм — стоицизм — скептицизм — цинизм

Эпикуреизм

Эпикуреизм — это философская система, основанная на учении Эпикура, основанном около 307 г. до н. Э.В. Он учит, что величайшее благо — это искать скромных удовольствий, чтобы достичь состояния спокойствия, свободы от страха («атараксия») и отсутствия телесной боли («апония»). Считается, что это сочетание состояний составляет счастье в его высшей форме, и поэтому эпикуреизм можно рассматривать как форму гедонизма, хотя он отличается своей концепцией счастья как отсутствия боли и защитой простой жизни.

Эпикур указывал, что это состояние покоя может быть достигнуто через знание работы мира и ограничение желаний.Таким образом, удовольствие можно было получить с помощью знаний, дружбы и добродетельной и умеренной жизни. Он восхвалял наслаждение «простыми удовольствиями», под которыми он имел в виду воздержание от телесных желаний, таких как секс и аппетиты, граничащие с аскетизмом. Он советовал, что «веселая бедность — это почетное состояние».

Он выступал за умеренность во всем, так что, например, во время еды нельзя есть слишком обильно, поскольку это может привести к неудовлетворенности в будущем, например, к несварению желудка или мрачному осознанию того, что в будущем нельзя позволить себе такие деликатесы.Точно так же секс мог привести к усилению похоти и неудовлетворенности сексуальным партнером, а сам Эпикур оставался целомудренным. Не поощрялись даже обучение, культура и цивилизация, поскольку они могли нарушить душевное спокойствие, за исключением тех случаев, когда знание могло помочь избавиться от религиозных страхов и суеверий, таких как страх перед богами и смертью.

Вообще говоря, эпикурейцы избегали политики как не имеющей отношения к поискам атараксии и апонии, а также как потенциальный источник неудовлетворенных желаний и разочарований, которых следовало избегать.Подобно Демокриту и Левкиппу до него, Эпикур был атомистом, считая, что вся материя, души и боги состоят из атомов, и даже мысли — это просто атомы, случайно вращающиеся в разные стороны.

Эпикур был одним из первых, кто развил понятие справедливости как своего рода общественный договор, соглашение «не причинять и не вредить». Он утверждал, что законы и наказания в обществе важны для того, чтобы люди могли свободно стремиться к счастью, а справедливый закон — это закон, который способствует развитию человеческого счастья.В некотором смысле это был ранний вклад в гораздо более позднее развитие либерализма и утилитаризма.

Стоицизм

Стоицизм — это эллинистическая школа философии, разработанная греческим философом Зеноном из Кития около 300 г. до н. цель свободы от страдания (подробнее см. раздел о доктрине стоицизма).

Однако стоицизм — это не просто набор убеждений или этических требований, а, скорее, образ жизни, предполагающий постоянную практику и обучение, включающий в себя практику логики, сократовский диалог и самодиалог, созерцание смерти и своего рода медитация, направленная на тренировку внимания, чтобы оставаться в настоящем моменте.

Стоицизм изначально был основан на моральных идеях школы киников (Зенон из Кития был учеником важных цинических ящиков в Фивах) и смягчил некоторые из более суровых принципов цинизма с некоторой умеренностью и практичностью в реальном мире.На начальном этапе стоицизм обычно рассматривался как движение назад к природе, критикующее суеверия и табу (основанное на стоической идее о том, что закон морали — это то же самое, что и природа).

Преемником Зенона был Клеанф Ассосский (ок. 330 — 230 до н. Э.), Но его самым влиятельным последователем был ученик Клеанфа Хрисипп из Соли (ок. 280 — 207 до н. Э.), Который в значительной степени отвечал за формирование того, что мы теперь называем стоицизмом. . Он построил единый взгляд на мир, состоящий из формальной логики, материалистической физики и натуралистической этики.Основным направлением стоицизма всегда была этика, хотя их логические теории должны были представлять больший интерес для многих более поздних философов.

Стоицизм стал ведущей и самой влиятельной школой греко-римского мира, особенно среди образованной элиты, и породил ряд замечательных писателей и личностей, таких как Панэтий Родосский (185 — 109 до н.э.), Посидоний (ок. 135) — 50 г. до н.э.), Катон Младший (94 — 46 гг. До н.э.), Сенека Младший (4 г. до н.э. — 65 г. н.э.), Эпиктет и Марк Аврелий.

Скептицизм

Скептицизм (или скептицизм в британском правописании) — это эллинистическая школа философии. В самом простом виде скептицизм утверждает, что следует воздерживаться от утверждений истины и избегать постулирования окончательных истин. Это не обязательно то же самое, что утверждение, что истина невозможна (что само по себе было бы заявлением об истине), но часто также используется для прикрытия позиции, что в человеческом знании не существует такой вещи, как определенность (иногда называемая академическим скептицизмом). ).См. Более подробную информацию в разделе о доктрине скептицизма.

Возможно, самый ранний скептик, Горгиас утверждал, что ничего не существует; или, если что-то действительно существует, то этого нельзя узнать; или если что-то действительно существует и может быть известно, это не может быть передано. Горгиас, однако, известен прежде всего как софист, а не как философский скептик.

Сократ утверждал, что он знал одно и только одно: что он ничего не знал. Таким образом, вместо того, чтобы делать утверждения или мнения, он приступил к опросу людей, которые утверждали, что обладают знаниями, якобы с целью обучения у них.Хотя он никогда не утверждал, что знание невозможно, он никогда не утверждал, что открыл какие-либо знания, даже после его смерти.

Первым собственно скептиком, однако, был Пиррон из Элиды (хотя он, возможно, на самом деле не был «скептиком» в более позднем смысле этого слова), и возникшее впоследствии движение скептиков в значительной степени основывалось на его ранних идеях. Пиррон путешествовал и учился до Индии, но был поражен своей неспособностью рационально определить, какая из различных конкурирующих школ мысли того времени была правильной.Признавшись в этом самому себе, он наконец достиг внутреннего покоя (или «атараксии»), которого искал (и который стал конечной целью ранних Скептикоев), и он предложил принять то, что он называл «практическим скептицизмом». Сам Пиррон ничего не писал, и даже сатирические произведения его ученика Тимона Флийского в основном утеряны. Сегодня его идеи известны в основном благодаря книге «Очерки пирронизма» греческого врача Секста Эмпирика в начале 3 века нашей эры.

.

Цинизм

Цинизм — это философская школа периода Сократа в Древней Греции, которая придерживается мнения, что цель жизни — жить добродетельной жизнью в согласии с природой (которая требует только самого необходимого для существования).Это означает отказ от всех обычных желаний здоровья, богатства, власти и славы и жизнь без всякой собственности и собственности.

Циники жили под пристальным вниманием публики и стремились оставаться равнодушными к любым оскорблениям, которые могли возникнуть в результате их нетрадиционного поведения. Они видели часть своей работы как сторожевые псы человечества, а также проповедовать людям и выслеживать их за ошибочность своего пути, особенно критикуя любое проявление жадности, которое они рассматривали как главную причину страданий.Многие из их идей (подробнее см. Раздел о доктрине цинизма) позже были поглощены стоицизмом.

Основателем цинизма как философского движения обычно считается Антисфен (ок. 445 — 365 до н. Э.), Который был одним из самых важных учеников Сократа в начале V века до н. Э. Он проповедовал жизнь в бедности, но его учение также касалось языка, диалога и литературы в дополнение к чистой этике, на которой сосредоточились более поздние циники.

За Антисфеном последовал Диоген Синопский, который жил в кадке на улицах Афин и ел сырое мясо, доводя цинизм до логических крайностей.Диоген доминирует в истории цинизма, как никакая другая фигура, и его стали рассматривать как архетипического философа-цинизма. Он посвятил свою жизнь самодостаточности («autarkeia»), строгости («askesis») и бесстыдству («anaideia») и прославился своей едкой сатирой и остроумием.

Ящики из Фив (ок. 365 — 285 до н. Э.), Который отдал большое состояние, чтобы жить в бедности в Афинах, был еще одним влиятельным и уважаемым циником того времени. Среди других известных греческих циников — Онисикрита (ок.360 — 290 до н. Э.), Гиппархия (ок. 325 до н. Э.), Метрокл (ок. 325 до н. Э.), Бион из Борисфена (ок. 325 — 255 до н. Э.), Менипп (ок. 275 до н. Э.), Церкида (ок. 250 до н. Э.) И Телес (ок. 235 г. до н. Э.).

С появлением стоицизма в 3 веке до н.э. цинизм как серьезная философская деятельность претерпел упадок, и только в римскую эпоху возрождение цинизма началось. Цинизм распространился с возвышением Имперского Рима в I веке нашей эры, и циников можно было найти попрошайничеством и проповедью по всем городам Римской империи, где к ним относились со смесью презрения и уважения.Цинизм, кажется, процветал в 4 веке нашей эры, в отличие от стоицизма, который к тому времени уже давно пришел в упадок. Известные римские циники включают Деметрия (ок. 10 — 80 н. Э.), Демонакса (ок. 70 — 170 н. Э.), Эномауса (ок. 120 н. Э.), Перегрина Протея (ок. 95 — 167 н. Э.) И Саллюстия (ок. 430 — 500 гг.). ОБЪЯВЛЕНИЕ).

Цинизм окончательно исчез в конце V века нашей эры, хотя многие из его аскетических идей и риторических методов были приняты ранними христианами.

---

Что такое скептицизм? | Скептический вопрошатель

Слово «скептицизм» происходит от древнегреческого skepsis, что означает «исследование.Таким образом, скептицизм — это не циничное неприятие новых идей, как гласит популярный стереотип, а, скорее, позиция как непредвзятого, так и критического взгляда.

Древние скептики просто сомневались, что люди могут достичь определенных знаний, и предпочитали быть агностиками в отношении ряда понятий, которые, по их мнению, мы просто не усвоили надежно.

Эта философская традиция в конечном итоге послужила основой для зарождения науки в 17 и 18 веках, и лучше всего это отражено советом Дэвида Юма о том, что мудрые люди соизмеряют свои убеждения с фактами.Или, как выразился Карл Саган много позже, экстраординарные утверждения требуют экстраординарных доказательств.

Современное скептическое движение — это массовое явление, цель которого — помочь общественности ориентироваться в сложных пограничных областях между смыслом и бессмыслицей, наукой и псевдонаукой.

Скептицизм делает это посредством исследования предполагаемых экстраординарных явлений, внимательного развития критического мышления и честного отношения к интеллектуальному исследованию.

Бремя скептицизма

Ниже приводится отрывок из архива Skeptical Inquirer (т.12 Выпуск №1), где Карл Саган описывает скептицизм своими словами.

Что такое скептицизм?

Ничего особенного. Мы сталкиваемся с этим каждый день. Когда мы покупаем подержанную машину, если мы хоть немного мудры, мы проявим некоторые остаточные скептические силы — все, что нам оставило наше образование. Можно сказать: «Вот честный парень. Я просто возьму все, что он мне предложит.

Или вы можете сказать: «Ну, я слышал, что иногда при продаже подержанного автомобиля случаются небольшие обманы, возможно, непреднамеренные со стороны продавца», и затем вы что-то делаете.Пинаешь шины, открываешь двери, заглядываешь под капот. (Вы можете пройти через движения, даже если не знаете, что должно быть под капотом, или вы можете привести с собой механически склонного друга.)

Вы знаете, что требуется некоторый скептицизм, и понимаете, почему. Обидно, что вам, возможно, придется не соглашаться с продавцом подержанных автомобилей или задавать ему вопросы, на которые он не хочет отвечать. Покупка подержанного автомобиля предполагает хотя бы небольшую степень межличностного противостояния, и никто не утверждает, что это особенно приятно.Но для этого есть веская причина — потому что, если вы не проявляете некоторого минимального скептицизма, если у вас есть абсолютно неограниченная доверчивость, вероятно, вам придется заплатить некоторую цену позже. Тогда вы пожалеете, что не слишком рано проявили скептицизм. Это не то, что вам нужно пройти четыре года в аспирантуре, чтобы понять.

Все это понимают. Проблема в том, что подержанный автомобиль — это одно, а телевизионная реклама или заявления президентов и партийных лидеров — другое.Мы скептически настроены в одних областях, но, к сожалению, в других нет.

Скептики и отрицатели науки

Публичное обсуждение научных тем, таких как глобальное потепление, сбивает с толку из-за неправильного употребления термина «скептик». В статье New York Times от 10 ноября 2014 г. сенатор Джеймс Инхоф неправильно назван «выдающимся скептиком изменения климата». Двумя днями позже Скотт Хорсли из Morning Edition NPR назвал его «одним из ведущих отрицателей изменения климата в Конгрессе». Это не эквивалентные утверждения.

Есть опасения, что слова «скептик» и «отрицатель» были объединены. Правильный скептицизм способствует научному исследованию, критическому исследованию и использованию разума при рассмотрении спорных и экстраординарных утверждений.

Это основа научного метода. С другой стороны, отрицание — это a priori отказа от идей без объективного рассмотрения.

Как научные скептики, мы хорошо осведомлены о политических попытках подорвать климатологию со стороны тех, кто отрицает реальность, но не занимается научными исследованиями и не рассматривает доказательства того, что их глубоко укоренившиеся мнения ошибочны.

Наиболее подходящим словом для описания поведения этих людей является «отрицание». Не все люди, называющие себя скептиками изменения климата, отрицают это.

Скептики — это те, кто посвятил большую часть своей карьеры практике и продвижению научного скептицизма.

Карл Саган о преодолении жизненно важного баланса скептицизма и открытости — Маржинал

Тонкая настройка механизма различения действительного и недействительного.

Мария Попова

Дэвид Фостер Уоллес широко утверждал, что «научиться думать на самом деле означает научиться осуществлять некоторый контроль над тем, как и что вы думаете». Тем не менее, в век непрекращающейся сенсации, псевдонауки и непрекращающейся гонки за ярлыками, быстрыми ответами и серебряной пулей знание того, о чем думать, кажется все более сложной задачей. Мы придумываем такие инструменты, как «Набор для обнаружения вздора», и создаем замечательные анимации, чтобы научить детей критическому мышлению, но искусство критического мышления — это привычка, требующая тщательного и последовательного развития.В его замечательном эссе под названием «Бремя скептицизма», первоначально опубликованном осенью 1987 г. в выпуске Skeptical Inquirer , Carl Sagan (9 ноября 1934 г. — 20 декабря 1996 г.) — всегда красноречивый и страстный толкователь — уловил суть двойственность и осмотический баланс критического мышления красиво:

Мне кажется, что требуется изысканный баланс между двумя противоречащими друг другу потребностями: наиболее скептическое рассмотрение всех выдвигаемых нам гипотез и в то же время большая открытость для новых идей.Очевидно, что эти два образа мыслей находятся в некотором противоречии. Но если вы можете использовать только один из этих режимов, какой бы он ни был, у вас большие проблемы.

Если вы настроены только скептически, то никакие новые идеи не дойдут до вас. Вы никогда не узнаете ничего нового. Вы становитесь чокнутым стариком, убежденным, что миром правит ерунда. (Конечно, есть много данных, которые могут вас поддержать.) Но время от времени, может быть, раз в сотне, новая идея оказывается актуальной, действительной и замечательной.Если вы слишком привыкли ко всему относиться скептически, вы упустите это или обидитесь, и в любом случае вы будете стоять на пути понимания и прогресса.

С другой стороны, если вы открыты до легковерия и не имеете в себе ни капли скептического чутья, то вы не сможете отличить полезное от бесполезного. Если все идеи имеют одинаковую ценность, тогда вы потеряны, потому что тогда, как мне кажется, никакие идеи не имеют вообще никакой ценности.

Некоторые идеи лучше других.Механизм их различения — важный инструмент в отношениях с миром и особенно с будущим. И именно сочетание этих двух способов мышления имеет ключевое значение для успеха науки.

Вот изысканное дополнение к этим знаменитым определениям науки.

Брак скептицизма и чуда

Брак скептицизма и чуда

Брак скептицизма и чудес

Выдержка из:
Саган, К.(1996). Мир, населенный демонами: Наука как свеча в темноте (стр. 304-306). Нью-Йорк: Balantine Books.

Радиоинтервью с Карлом по этим темам имеется. Его Комплект для обнаружения вздора также доступен.

---

В основе науки лежит баланс между двумя, казалось бы, противоречивое отношение — открытость новым идеям, как бы то ни было причудливые или нелогичные, а самые безжалостно скептические изучение всех идей, старых и новых.Так отсеиваются глубокие истины от глубокой чепухи. В коллективное предприятие творческого мышления и скептически настроенных думая, работая вместе, мы держим поле в нужном русле. Эти два, казалось бы, противоречивые взгляды, однако, в некоторых напряжение.

Рассмотрим это утверждение: пока я иду, время, измеряемое моими наручные часы или мой процесс старения — замедляется. Кроме того, я сжимаю направление движения. Кроме того, я становлюсь более массивным. Кто когда-либо был свидетелем такая вещь? Это легко выбросить из-под контроля.Вот еще одно: вещество и антивещество постоянно, на всем протяжении Вселенная, созданная из ничего. Вот и третье: однажды в очень ваша машина будет самопроизвольно просачиваться сквозь кирпичную стену вашего гаража и быть нашел на следующее утро на улице. Все они абсурдны! Но первое — это утверждение специальной теории относительности, а два других являются следствиями квантовой механики (вакуум они называются флуктуациями и барьерным туннелированием). Нравится вам это или нет, но таков мир.Если вы настаиваете, это смешно, вы навсегда останетесь закрытыми для некоторых важных открытий о правилах, управляющих Вселенной.

Если вы настроены только скептически, то никакие новые идеи не дойдут до вас. Вы никогда ничему не научитесь. Вы становитесь капризным мизантропом убеждены, что миром правит ерунда. (Есть, конечно, много данных, чтобы поддержать вас.) С момента крупных открытий на границе науки редки, опыт подтвердит вашу сварливость. Но то и дело новая идея оказывается актуальной, актуальной. и замечательно.Если ты слишком решительно и бескомпромиссно скептически настроен, вы пропустите (или обидитесь) трансформирующий открытия в науке, и в любом случае вы будете препятствовать понимание и прогресс. Одного скептицизма недостаточно.

В то же время наука требует самых энергичных и бескомпромиссный скептицизм, потому что подавляющее большинство идей просто неправильно, и единственный способ отсеять пшеницу от плевел путем критического эксперимента и анализа. Если вы открыты для точки легковерия и не имеете ни микрограмма скептического чутья в то вы не можете отличить многообещающие идеи от никчемные.Некритически принимая каждое предложенное понятие, идею, а гипотеза равносильна ничего не знанию. Идеи противоречат друг друга; только скептически оценив их. Некоторые идеи действительно лучше, чем другие.

Разумное сочетание этих двух способов мышления является центральным для успех науки. Хорошие ученые делают и то, и другое. Самостоятельно, разговаривая сами себе, они генерируют много новых идей и критикуют их систематически. Большинство идей никогда не выходят наружу Мир.Только те, кто проходит строгую самофильтрацию, справляются с этим. подвергнуться критике со стороны остальной части научного сообщества.

Из-за этой упорной взаимной критики и самокритики, и правильная опора на эксперимент как арбитр между противоборствующими гипотезы, многие ученые нерешительно относятся к описанию их собственное чувство изумления на заре дикой догадки. Жалко, потому что эти редкие ликующие моменты демистифицируют и разоблачают очеловечивать научные начинания.

Никто не может быть полностью открытым или полностью скептически настроенным.Мы все должны рисовать линия где-нибудь. Древняя китайская пословица гласит: «Лучше будь слишком легковерным, чем слишком скептическим «, но это из чрезвычайно консервативное общество, в котором стабильность ценилась гораздо больше, чем свободы и где правители были сильно заинтересованы в том, чтобы не бросают вызов. Я считаю, что большинство ученых сказали бы: «Лучше будь слишком скептичным, чем слишком легковерным ». Но ни то, ни другое непросто. Ответственный, тщательный и строгий скептицизм требует твердого мышления. привычка мыслить, которая требует практики и обучения, чтобы овладеть ею.Доверие — я думаю, что лучше здесь будет слово «открытость» или «чудо» — тоже не дается легко. Если мы действительно хотим быть открытыми для противоречащие интуиции идеи в физике или социальной организации или что-то еще в противном случае мы должны усвоить эти идеи. Ничего не значит быть открытым для предложение мы не понимаем.

И скептицизм, и удивление — это навыки, которые нужно оттачивать и практиковать. Их гармоничный брак в сознании каждого школьника должен быть главной целью народного образования. Хотелось бы увидеть такой Домашнее счастье изображается в СМИ, особенно на телевидении: сообщество людей, действительно работающих над миксом, полных чудес, щедро открыт для всех идей, ничего не отвергая, кроме хорошего разум, но в то же время и как вторая натура, требующая строгих стандарты доказательности — и эти стандарты применяются по крайней мере в большая строгость в отношении того, что им дорого, в отношении того, что они склонны отвергать безнаказанно.

[ Вернуться к основному списку] [ Дань Карлу] [ CarlSagan.com] [ Радиоинтервью]

---

Страница поддерживается Алексей Петров
Создан 14 января 2000 г., последнее обновление 14 января 2007 г.

.