Основные свойства сознания человека: процессы сознания
Свойства сознания
Сознание – это отражение предметной реальности в голове человека. Каждый из нас мыслит образами, которые рождаются в уме.
Чем выше уровень сознания, тем больше личность способна анализировать собственные поступки и действия.
Сознание позволяет человеку прибегать к глубокой рефлексии, мыслить аналитически и синтетически. Человек с развитым сознанием – это всегда личность с высоким интеллектом. Способность анализировать ситуацию, принимать ответственные решения характеризует сильную личность, которая умеет признавать даже собственные поражения.
Свойства сознания – это его значимые характеристики, которые проявляются в процессе отражения предметов материального мира. Рассмотрим, в чем эти свойства выражаются.
Основные свойства сознания личности
Активность
Одним из главных свойств сознания можно считать активность. У всякого действия, которое совершает человек, имеется мотив и цель. Никто не действует бездумно, подчиняясь лишь хаотичному стечению обстоятельств.
Динамичность
Под динамичностью понимают такую направленность на объект или явление окружающей действительности, при котором сознание обнаруживает способность к непрерывному развитию.
Мы способны концентрироваться по большей части только на том, что для нас является по-настоящему значимым и интересным. Обращенность к какому – то предмету вызывает различные эмоции, мы подключаем чувства к тому, что слышим и видим вокруг себя, за чем наблюдаем. Такое свойство сознания как динамичность направлено всегда на погружение в сущность явления или объекта, о котором идет речь.Постоянная рефлексия
Надо сказать, что умение анализировать собственные поступки и действия является неотъемлемой и значимой характеристикой сознания. Свойство под названием «рефлексия» помогает в нужный момент обратиться к истоку своего «я», своей внутренней сущности и поговорить с ней максимально откровенно. В таких внутренних диалогах человек часто обнаруживает, что жил и поступал неправильно, был невнимателен к близким и родным. Постоянная рефлексия – это свойство сознания, которое позволяет осуществлять эффективное самонаблюдение за самим собой в разные промежутки жизни. Человек почти всегда сравнивает себя настоящего с тем, каким был раньше. Такое свойство сознания как рефлексия легко позволяет это сделать. Сознание само по себе способно расширяться и расширять представления человека о мире.
Ценности и мотивы
Другим свойством сознания является ориентированность на внутренние источники значимости. Речь идет о ценностях, ради которых и предпринимаются конкретные действия. Сознание человека носит мотивационно-ценностный характер. Человеку иногда приходится совершать над собой невероятные усилия для того, чтобы суметь договариваться со своей внутренней совестью. Ценности и мотивы приводят в движение его мыслительную деятельность.
Таким образом, свойства сознания всегда отражают сущность конкретной личности, ее внутреннюю природу и возможности. Каждый человек сугубо индивидуален и у каждого имеются свои предпочтения.
Сознание, его свойства, характеристики
Психика как отражение действительности в мозгу человека характеризуется разными уровнями.
Высший уровень психики, свойственный человеку образует сознание.
Сознание есть высшая, интегрирующая форма психики, результат общественно-исторических условий формирования человека в трудовой деятельности, при постоянном общении (с помощью языка) с другими людьми.
Первая его характеристика. Человеческое сознание включает в себя совокупность знаний об окружающем нас мире. В структуру сознания, таким образом, входят важнейшие познавательные процессы: ощущения и восприятия, память, воображение и мышление.
С помощью ощущений и восприятий при непосредственном отражении воздействующих на мозг раздражителей в сознании складывается чувственная картина мира, каким он представляется человеку в данный момент. Память позволяет возобновить в сознании образы прошлого, воображение — строить образные модели того, что является объектом потребностей, но отсутствует в настоящее время. Мышление обеспечивает решение задач путем использования обобщенных знаний.
Вторая характеристика сознания — закрепленное в нем отчетливое различение субъекта и объекта, т. е. того, что принадлежит “ я ” человека и его ” не — я ”. Человек, впервые в истории органического мира выделившийся из него и противопоставивший себя окружающему, продолжает сохранять в своем сознании это противопоставление и различие. Человек производит сознательную самооценку своих поступков и самого себя в целом.
Третья характеристика сознания — обеспечение целеполагающей деятельности человека .
В функции сознания входит формирование целей деятельности, при этом складываются и взвешиваются ее мотивы, принимаются волевые решения, учитывается ход выполнения действий и вносятся в него необходимые коррективы и т.д.
четвертая характеристика сознания — включение в его состав определенного отношения. В сознание человека неизбежно входит мир чувств, где находят отражение сложные объективные и прежде всего общественные отношения, в которые включен человек. В сознании человека представлены эмоциональные оценки межличностных отношений.
Основные функции сознания человека
Отражательная. Сознание организует познавательные процессы (восприятие, представление, мышление), а также организует память.
Оценочная. Сознание принимает участие в формировании части эмоций и большинства чувств.
Человек на уровне сознания оценивает большинство событий и самого себя.
Креативная. Творчество невозможно без сознания. Многие произвольные виды воображения организуются на сознательном уровне: изобретательство, художественное творчество.
Рефлексивная. Разновидностью сознания является самосознание — процесс, при помощи которого человек анализирует свои мысли и поступки, наблюдает за собой, оценивает себя и т.д.
Преобразующая. Человек сознательно определяет большинство своих целей и намечает путь к их достижению.
Времяобразующая. Сознание отвечает за формирование целостной временной картины мира, в которой есть память о прошлом, осознание настоящего и представление о будущем. Этим сознание человека отличается от психики животных.
Свойства сознания:
Активность — Сознание связано с деятельностью, с активным воздействием на окружающий мир.
Избирательный характер — Сознание направлено не на весь мир в целом, а только на определенные его объекты (чаще всего связанные с какими-то нереализованными потребностями)
Обобщенность и отвлеченность — Сознание оперирует не реальными предметами и явлениями окружающего мира, а обобщенными и абстрактными понятиями, лишенными части атрибутов конкретных объектов действительности.
Целостность — Сознание психически здорового человека, как правило, обладает целостностью.
Основные свойства сознания
В рамках данного свойства возможны внутренние конфликты ценностей или интересов.
Константность — Относительная устойчивость, неизменчивость и преемственность сознания, определяемые памятью.
Константность сознания обусловливается свойствами личности.
Динамичность — Его изменяемость и способность к непрерывному развитию, обусловливаемая кратковременными и быстро сменяющимися психическими процессами, которые могут закрепляться в состоянии и в новых свойствах личности.
Искаженность — Сознание всегда отражает действительность в искаженном виде (часть информации теряется, а другая часть искажена индивидуальными особенностями восприятия и установками личности)
Индивидуальный характер — Сознание каждого человека отличается от сознания других людей.
Это связано с рядом факторов: генетическими отличиями, условиями воспитания, жизненным опытом, социальным окружением и пр.
Способность к рефлексии — Сознание обладает способностью к самонаблюдению и самооценке, а также может представлять себе, как его оценивают другие люди.
Свойства сознания
Термин «сознание» (со-знание) к настоящему моменту обобщений, напрашивающихся исходя из развития философии, антропологии, психологии и других областей знания гуманитарного и естественного направления, можно понимать как высший уровень психического отражения и совместного действия.
Некоторые наивные антропоцентристы считают такой уровень развития возможным только у представителей человеческого социума. Между тем, ученые, ближе знакомые с естественными науками, не стали бы так утверждать.
В наиболее общей форме с системно-прагматической точки зрения сознание представляет собой совокупность перманентно меняющихся ощущений, чувственных и умственных образов, появляющихся пред внутренним взором осознающего субъекта и предопределяющих его практическую и мыслительную деятельность.
Свойства сознания изучаются в некоторых разделах психологии, а также в других областях знания.
Свойства сознания в психологии
Можно выделить несколько основных психологических свойств человеческого сознания:
- Сознание личности (как осознающего субъекта) обязательно отличает активность, более всего обусловленная конкретной спецификой внутреннего состояния субъекта на момент действия. В большинстве случаев можно говорить о наличии у субъекта определенной цели и последовательных векторах деятельностью для достижения цели.
- Сознанию субъекта присуща интенциональность, то есть направленность на какой-либо (не обязательно предмет материального мира, не обязательно конкретный).
Сознание – это всегда осознание (или осознавание, а в момент коммуникации с другим субъектом или группой даже со-осознавание) какого-либо факта или мысли. - Сознание характеризуется постоянной рефлексией, то есть у субъекта идет процесс непрерывного самонаблюдения. Субъект может осознавать само наличие у себя сознания и опознавания.
- Сознание в основном имеет мотивационно-ценностный характер (по крайней мере, у европейцев). Конечно же, к настоящему моменту развития знаний о человеке наивно, грубо и плоско, напрасно было бы думать, что сознание всегда мотивированно. Эта замшелая мысль из середины прошлого века.Однако определенно можно утверждать, что реальный субъект в нашем мире всегда стремится к цели (даже если цель – это отсутствие цели), его понуждает к этому привязанность к вполне материальному живому организму.
Сознание – это всегда осознание (или осознавание, а в момент коммуникации с другим субъектом или группой даже со-осознавание) какого-либо факта или мысли.Среди других важных свойств сознания можно выделить такие как: целостность, отвлеченность, обобщенность, избирательность, динамичность, искаженность, уникальность и индивидуальность.
Вообще, следует понимать, что хотя сознание возникает в нашем мире только у реальных живых мыслящих субъектов, его относят к сфере идеального, поскольку образы, ощущения и смыслы нельзя рассматривать как материальные объекты.
39. СОЗНАНИЕ И ПСИХИКА. ПРИЗНАКИ И СВОЙСТВА СОЗНАНИЯ.
Понимание сознания, возникшее в древности и просуществовавшее столетиями, отождествляет его со всеми психологическими особенностями человека.
Все, что связано с душой человека, все, в чем она проявляется, древние ученые относили к содержанию сознания, поскольку психика – это и есть, в сущности, сознание и другой психики (несознаваемой) не существует.
Благодаря трудам Рене Декарта и Джон Локка, основанным на данном утверждении, психология надолго превратилась в науку сознания (хотя бессознательное в психике также признается, но все же эта тема мало затрагивается).
Существует точка зрения, связывающая сознание человека с переживаниями, образами, мыслями, которые он в состоянии описать каким-либо способом и о которых так или иначе способен сообщить другим людям.
Сознание в этом определении – совместное, всеобщее знание людей, знание, разделяемое людьми, которое в состоянии передавать от человека к человеку и в результате стать всеобщим или коллективным знанием. Многие ученые соотносят сознание исключительно с языком и речью, т. е. в сознание входит и может существовать в нем лишь то, что передается с помощью слов.
Понятие о сознании. Функции и свойства сознания.
Иначе говоря, в сознание входит только общее знание, представленное на уровне понятий о предметах и явлениях, которые отражены в языке.
Существует трактовка сознания как особого состояния психики человека, в котором он находится, когда правильно воспринимает происходящее с ним и вокруг него в отдельно взятый момент и не спит. Эта точка зрения предполагает появление и исчезновение сознания у человека, а также переход его к бессознательному состоянию, т. е. возможность нахождения человека и психики вне сознания.
О наличии у человека сознания можно судить по тому, есть или нет в данный момент признаки, свидетельствующие о нахождении человека в данном состоянии.
Таких признаков несколько: возможность описать его словами и представить с помощью определенных образов; возможность сообщить о собственных ощущениях и мыслях другим людям, возможность отграничения себя от происходящего вокруг и определения того, что происходит внутри.
В связи с тем что это состояние психики человека, мы воспринимаем его как динамическое, так как оно время от времени может изменяться.
Отсюда следует, что возможно изменение и самого состояния сознания. Оно может усиливаться и ослабляться, оно имеет свою меру, т. е. бывает сильным и слабым.
Психика как отражение действительности в мозгу человека характеризуется разными уровнями.
Высший уровень психики, свойственный человеку образует сознание. Сознание есть высшая, интегрирующая форма психики, результат общественно-исторических условий формирования человека в трудовой деятельности, при постоянном общении (с помощью языка) с другими людьми.
В этом смысле сознание, как это подчеркивали классики марксизма, есть “ общественный продукт ” , сознание есть не что иное, как осознанное бытие.
Какова же структура сознания, его важнейшие психологические характеристики?
Первая его характеристика дана уже в самом его наименовании : сознание .
Человеческое сознание включает в себя совокупность знаний об окружающем нас мире. К. Маркс писал : “ Способ, каким существует сознание и каким нечто существует для него, это — знание ”. В структуру сознания, таким образом, входят важнейшие познавательные процессы, с помощью которых человек постоянно обогащает свои знания.
К числу этих процессов могут быть отнесены ощущения и восприятия, память, воображение и мышление . С помощью ощущений и восприятий при непосредственном отражении воздействующих на мозг раздражителей в сознании складывается чувственная картина мира, каким он представляется человеку в данный момент.
Память позволяет возобновить в сознании образы прошлого, воображение — строить образные модели того, что является объектом потребностей, но отсутствует в настоящее время. Мышление обеспечивает решение задач путем использования обобщенных знаний.
Нарушение, расстройство, не говоря уже о полном распаде любого из указанных психических познавательных процессов, неизбежно становятся расстройством сознания.
Вторая характеристика сознания — закрепленное в нем отчетливое различение субъекта и объекта, т. е. того, что принадлежит “ я ” человека и его ” не — я ”. Человек, впервые в истории органического мира выделившийся из него и противопоставивший себя окружающему, продолжает сохранять в своем сознании это противопоставление и различие.
Он единственный среди живых существ способен осуществлять самопознание , т. е. обратить психическую деятельность на исследование самого себя. Человек производит сознательную самооценку своих поступков и самого себя в целом.
Отделение “ я ” от ” не — я ” — путь, который проходит каждый человек в детстве, осуществляется в процессе формирования самосознания человека.
Третья характеристика сознания — обеспечение целеполагающей деятельности человека . В функции сознания входит формирование целей деятельности, при этом складываются и взвешиваются ее мотивы, принимаются волевые решения, учитывается ход выполнения действий и вносятся в него необходимые коррективы и т.д.
Сознание, его свойства, характеристики
К. Маркс подчеркивал, что “ человек не только изменяет форму того, что дано природой ; в том, что дано природой, он осуществляет вместе с тем и свою сознательную цель, которая как закон определяет способ и характер его действий и которой он должен подчинять свою волю ”.
Всякое нарушение в результате болезни или по каким-то иным причинам возможности осуществлять целеполагающую деятельность, ее координацию и направленность рассматривается как нарушение сознания.
Наконец, четвертая характеристика сознания — включение в его состав определенного отношения. “ Мое отношение к моей среде есть мое сознание ” , — писал К. Маркс. В сознание человека неизбежно входит мир чувств, где находят отражение сложные объективные и прежде всего общественные отношения, в которые включен человек.
В сознании человека представлены эмоциональные оценки межличностных отношений. И здесь, как и во многих других случаях, патология помогает лучше понять сущность нормального сознания. При некоторых душевных заболеваниях нарушение сознания характеризуется именно расстройством в сфере чувств и отношений : больной ненавидит мать, которую до этого горячо любил, со злобой говорит о близких людях и т.д.
Низший уровень психики образует бессознательное. Бессознательное — это совокупность психических процессов, актов и состояний, обусловленных воздействиями, во влиянии которых человек не дает себе отсчета. Оставаясь психическим (отсюда ясно, что понятие психики шире, чем понятие “сознание”, “социальное”) , бессознательное представляет собой такую форму отражения действительности, при которой утрачивается полнота ориентировки во времени и месте действия, нарушается речевое регулирование поведения.
В бессознательном, в отличии от сознания, невозможен целенаправленный контроль человеком тех действий, которые он совершает, невозможна и оценка их результата.
В область бессознательного входят психические явления, возникающие во сне (сновидения) ; ответные реакции, которые вызываются неощущаемыми, но реально воздействующими раздражителями (“субсенсорные” или “субцептивные” реакции) ; движения, бывшие в прошлом сознательными, но благодаря повторению автоматизировавшиеся и поэтому более неосознаваемые ; некоторые побуждения к деятельности, в которых отсутствует сознание цели, и др.
К бессознательным явлениям относятся и некоторые патологические явления, возникающие в психике больного человека : бред, галлюцинации и т. д. Было бы не верно на том основании, что бессознательное — это противоположное сознанию, приравнивать его к животной психике. Бессознательное — это столь же специфически человеческое психическое проявление, как и сознание, оно детерминировано общественными условиями существования человека, выступая как частичное, недостаточно адекватное отражение мира в мозгу человека.
Психические состояния как эмерджентные свойства. От Походки до Сознания. Часть 1 (введение)
Авторы:
Круз Холке [email protected] Университет Билефельда, Билефельд, Германия
Шиллинг Мальте [email protected] Университет Билефельда, Билефельд, Германия
Источник: http://open-mind.net/papers/mental-states-as-emergent-properties-from-walking-to-consciousness#
Перевод с английского Шуравин А. П.
Аннотация.
В этой статье мы предлагаем подход «снизу-вверх» к высшим психическим состояниям, таким как эмоции, внимание, намерение, воля, или сознание. Идея такого приближения снизу-вверх состоит в том, что высшие состояния могут возникнуть как эмерджентные свойства, то есть, могут происходить без явной реализации исследуемого материала. Используя нейронную архитектуру, которая показывает возможности автономных агентов, мы хотим прийти к количественным гипотезам о когнитивных механизмах, т.
е. придумать проверяемые предсказания, касающиеся основной структуры и функционирования автономной системы, которая может быть протестирована в системе контроля робота.
Мы не хотим построить искусственную систему, такую, например, как сознание. Наоборот, мы хотим создать систему, способную контролировать поведение. Только тогда эта система будет использоваться в качестве инструмента для тестирования того, что описания степени психических явлений, используемых в психологии или философии сознания могут быть применены к такой искусственной системе. Первоначально эти явления необходимо определить с использованием словесных формулировок, которые позволяют интерпретировать их по-разному. Функциональное определено, в отличие от него, не страдает от неоднозначности, потому что может быть выражено с помощью математических формул, которые можно протестировать в количественном моделировании. Важно отметить, что мы не связаны с «трудной» проблемой сознания, то есть с субъективной стороной психических явлений. Этот подход возможен, потому что, приняв монистическое воззрение, мы полагаем, что можем обойти «трудную» проблему без потери информации о возможной функции этих явлений. Иными словами, мы предполагаем, что феноменальность является неотъемлемым свойством как полной осознанности, так и метапознания (рефлексивного сознания). Следуя этим аргументам, мы утверждаем, что наша сеть может не только показать эмерджентные свойства на реактивном уровне, она также показывает, что можно наблюдать такие психические состояния, как эмоции, внимание, намерения, воля, сознание. Относительно сознания мы утверждаем, что свойства, частично составляющие полную осознанность, присутствуют в нашей сети, в том числе глобальные свойства. Это означает, что элементы процедурной памяти могут быть применены, даже если они не относятся к текущему содержимому. Дальнейшее расширение дискуссии показывает, что возможно распознавание свойств, являющихся атрибутами метапознания или рефлективного сознания.
Ключевые слова.
Полная осознанность, сознание, эмерджентные свойства, внутренний корпус модели, минимальная когнитивная система, управление двигателем, ReaCog, рекуррентные нейронные сети, рефлективное сознание, архитектура роботов.
Введение
В этой статье мы предлагаем приблизиться снизу-вверх к высшим психическим состояниям, таким как, например, сознание. В отличие от большинства связанных подходов, мы не берем сознание нашей отправной точкой, наша цель, во-первых, построить систему, которая имеет основные свойства реактивной системы. На втором этапе эта система будет расширена, чтобы получить познавательные свойства в смысле способности перспективного планирования. Только после этого работа будет закончена, мы хотим видеть, чтобы в некоторой степени эта система была оснащена высшими свойствами, такими, как, например, эмоции или сознание. В то время как другие подходы требуют точного определения, например, определения термина «сознание», в нашем случае мы не должны начинать с четкого определения и пытаться втиснуть в него модель. Мы следуем этому альтернативному маршруту, потому что нет общепринятых определений, касающихся таких явлений высшего порядка. Таким образом, мы надеемся определить основные элементы, необходимые для создания, к примеру, экземпляра сознания.
Идея этого подхода состоит в том, что свойства более высокого порядка могут возникнуть как эмерджентные свойства, т.е. могут возникнуть без необходимости явной реализации рассматриваемого явления, вместо этого они возникают из-за взаимодействия элементов нижнего уровня. Некоторые авторы различают «сильное» возникновение эмерджентных свойств и «слабое» (например, Лафлин и Пайнс 2000). Под «сильными» эмерджентными свойствами подразумевают, такие свойства, для которых не существует принципиально никакой возможности объяснить их возникновение известными свойствами элементов системы и их взаимодействия.
Здесь мы имеем дело со «слабым» появлением. Таким свойство признается, если, глядя на всю систему, мы можем, на первый взгляд, не прослеживать (или, возможно, только частично прослеживать) связь свойства с известными свойствами элементов и их соединений. Часто применяют вспомогательные допущения, чтобы объяснить свойство как глобальное свойств, то есть как свойство приписываемое системы в целом. При более детальном рассмотрении, однако, можно показать, что такие вспомогательные допущения не требуются. Вместо этого, эмерджентное свойство вытекает из свойств элементов и конкретных путей, в которых они взаимодействуют (имеют причинно следственные связи). Это проникновение в суть позволяет понять свойство в том смысле, что оно может быть предсказано, хотя мы не могли понять, почему оно возникает, и что кто-то способен построить новую систему, обусловленную этим свойством.
Рисунок 1: Устройство контроллеров ног (коробки: FL передний левый, ML средний левый, HL задний левый, FR передний правый, HL задний правый) водомерки. Стрелки показывают координационные влияния (1-4), которые действуют между соседними контроллеров ног.
Следуя этому подходу, ключевое решение будет принято сначала касаемо детализации элементов низшего порядка. В нашем подходе, мы исходим из поведенческой точки зрения и рассматриваем нервную систему в качестве центрального контроля действий. Таким образом, мы используем нейронные модули в качестве основных элементов нашей модели, а также для анализа. В частности, мы используем модули искусственной нейронной сети с аналоговыми значениями активации и динамическими свойствами (фильтр низких частот). То есть, наши нервные элементы качественно совместим с неимпульсными нейронами. Хотя есть аргументы, что сознанию для того, чтобы возникнуть, могут потребоваться синхронно колеблющихся импульсы (Синглер и Грей 1995), мы утверждаем, что применяемый здесь уровень достаточно общий, чтобы позволить понять такие психические процессы.
В качестве побочного эффекта, этот уровень абстракции охватывает различные эволюционные группы, такие как, например, насекомые и млекопитающие. Хотя большая часть нашего обсуждения ниже фокусируется на примере насекомых, мы не собираемся утверждать, что насекомые имеют все свойства более высокого уровня, которые мы рассмотрим позже в этой статье. Мы утверждаем только то, что они разделяют одни и те же основные функции, используемые в управлении двигателем. Это и есть, на данном уровне, сопоставимые структуры.
Используя эти простые нейронные элементы, мы начнем с реализации основных функций, которые включают способность двигать собственное тело, и позволяют ориентироваться и производить навигацию в частично известном окружении. Для этого мы используем тело с шестью конечностями, как у насекомых. Это означает, что мы имеем дело, по меньшей мере, с восемнадцати активными степенями свободы (DOF), а не двумя, как это имеет место быть для многих роботов, которые ограничены в перемещении по кругу на двумерной плоскости. Это означает, что контроллер имеет дело с большим количеством избыточных степеней свободы. Для управления поведением робота мы используем реактивный и воплощенный нейронный контроллер, как это доступно в более ранней работе о поведении насекомых (Шиллинг и др. 2013a). Позже, небольшое расширение сети позволит реализовать когнитивные способности.
Каковы свойства реактивной / когнитивной системы, рассматриваемой здесь? Реактивная система называется «Walknet» и она основана на биологических принципах, почерпнутых из экспериментов по двигательному поведению клейких насекомых (Дюрр др. 2004;. Bläsing 2006 года; Шиллинг и др. 2013b). Как будет объяснено в разделе 2, Walknet была создана как система управления поведением шагающего шестиногого робота в непредсказуемой среде, например, на загроможденной поверхности или крутых подъемах, когда это выполняется в реалистичной, природной среде. Это является нетривиальной задачей. Уже на этом уровне мы можем наблюдать эмерджентные свойства.
Количество ног на земле различное в зависимости от скорости ходунка (в случае медленной ходьбы больше ног находится на земле). Как следствие, фазовые соотношения между различными ногами различаются в зависимости от скорости ходунка. Важно отметить, что результаты шаговых образцов («походки») явно не закодированы в управляющей сети, но являются результатом взаимодействия управления сетью с окружающей средой, как опосредованного через тело (1-го порядка в варианте Метценже 2014). На следующем этапе реактивный контроллер расширяется, чтобы иметь возможность решать задачи навигации. Эта дополнительная сеть, называемая «NaviNet», дает возможность моделировать целый ряд экспериментальных результатов, наблюдаемых у пустынных муравьев и пчел, такие, как способность находить источники пищи, используя интеграцию пути и ориентацию по визуальным ориентирам.
Обе сети имеют децентрализованный характер. Эти сети состоят из процедурных (реактивных) элементов, которые названы малыми нейросетями, которые соединены с сенсорным вводом и моторным выходом, тем самым формируя процедурную память. Вдохновленные этими процедурными элементами (Мэйс, 1991), вкупе с мотивационным модулем и нейросетью с обратными связями мы сформировали основу законченной системы. Этот тип архитектуры был назван MUBCA (Motivation Unit Based Columnar Architecture — Мотивационный модуль, основанный на опорной архитектуре). Мотивационный блок нейросети позволяет выбрать различное поведение, принимающее различные состояния аттрактора, где каждый аттрактор представляет группу мотивационных блоков, являющихся активными, они включают контроль за процедурными элементами. Как различные группы делают в частичном пересечении, хотя разными путями, сеть позволяет представить гетерархическую (разнородную) структуру (к примеру, см. левую верхнюю часть рисунка 2).
Рисунок 2: Сеть управления реактивной системы. Мотивационный модуль (красный) образуют RNN, которые могут принимать различные состояния аттрактора (показано только два контроллера ног).
Стрелки показывают возбуждающие влияния, Т-образные соединения показывают тормозные влияния (fw вперед, bw назад, r1 координация правила 1). Мотивационные блоки в контрольных процедура нижнего уровня (коробки, например, качели, стойки). Процедуры включают в себя внутреннюю модель тела (синий). Тело отмечено пунктиром («ноги»). Указанная здесь сеть управляет направлением движения NaviNet (см рисунок 4 для более подробной информации).
В качестве следующего «эволюционного» шага, это реактивная сеть будет расширена, чтобы быть в состоянии охватить когнитивные свойства (сект. 3 и 6). Понятие познания часто используется в широком и иногда не совсем специфическим образом. В дальнейшем мы будем опираться на определение, данное по Макфарланд & Bösser (1993), которые считают, что когнитивная система характеризуется возможностью перспективного планирования. Мы предпочитаем это четкое определение познания по сравнению со многими другими, найденных в литературе, так как последнее, как правило, довольно слабое (в крайних случаях когнитивные свойства даже отнесли к бактериям, это, на наш взгляд, сделало бы термин познания бессмысленно). В то время как такая специфическая определение может показаться слишком узкой, в нашем понимании это отражает суть познания. Ориентируясь на перспективное планирование, реализуемое путем мысленного моделирования (Hesslow 2002) позволяет расширить это понятие познания и легко включать в него другие явления высшего порядка, в то время все еще опираясь на тот же внутренний механизм. Таким образом, в этой статье, кроме раздела 10с (Метапознание), мы будем использовать термин «познание» в строгом смысле, предложенный Макфарланд & Bösser (1993).
Состояние предварительного планирования предполагает возможность быть в состоянии внутренне имитировать поведение, которое в основном означает, способность имитировать движения собственного тела в данной среде. Эта способность требует, в качестве первого шага, наличие гибкой внутренней модели тела.
Перспективное планирование интересно в ситуации, когда осуществление реактивного поведения на самом деле не позволяет достичь ожидающий цели. Таким образом, дальнейшее расширение требует возможности изобрести новые стратегии поведения. Вместе с возможностью перспективного планирования, система может проверить вновь изобретенные стратегии поведения путем применения внутреннего моделирования (внутренний «метод проб и ошибок») для того, чтобы найти решение для новых задач, для которых решение в настоящее время не известны системе. [3]
Эта система, называемая «reaCog», представляет собой базовую версию когнитивной системы в строгом смысле намерения от Макфарланд & Bösser (1993). Таким образом, когнитивные расширение не работает само по себе, но только, как надстройка в верхней части реактивных структур –это мнение было поддерживаемо в течение длительного времени (Norman & Shallice 1986). Когнитивной системы зависит от его реактивной основы (поэтому он называется reaCog). Таким образом, эволюция когнитивных способностей принципиально требует соответственно емкой (процессуальной) памяти.
Для того, чтобы увеличить богатство памяти всей системы, в разделе 5 мы представим восприятия памяти и закончим систему путем реализации «Семантической сети», специфической форма процессуального восприятия и памяти. Таким образом, вся система оснащена элементами семантической памяти, и они могут быть востребованы для представления минимальной когнитивной системы. Мы не занимаемся обучением, но только обсуждаем свойства готовой сети. Усвоение некоторых аспектов, однако, были опробованы ранее (Hoinville др. 2012 года; Круз & Schilling 2010a).
После представления reaCog в разделах 2 6, мы, в разделах 7- 11, обсудим, как более абстрактные функции, такие как те, что описаны, например, в психологии, могут быть основой на такой простой структурированной сети. Фундаментальная проблема, состоит в стремлении к пониманию явлений, таких как эмоции или сознания, касаемо феноменального аспекта.
Феноменальный аспект, часто характеризуется как трудная проблема (Чалмерс 1997), относится к странному, необъяснимому явлению: физические системы, в нашем случае в лице конкретных динамик нейронных структур, могут сопровождаться субъективным опытом. Главным образом, они могут испытывать боль, ощущение цвета, или внутреннее состояние эмоций (например, радость, страх). В разделе 7 мы обсудим этот аспект в некоторых деталях и предположим, что феноменом является эмерджентное свойство. Как уже упоминалось, мы не стремимся решить трудную проблему (Чалмерс 1997), но мы считаем, что это достаточно, чтобы сконцентрироваться на функциональном аспекте.
В частности, мы концентрируемся на явлениях эмоций и сознания. По мнению ряда авторов (например, Вальдеса и Меграбян 1994), они считаются неотъемлемым свойством для некоторых когнитивных систем. Поэтому, хотя мы не утверждаем, что эмоции (раздел 8), внимание, воля, намерение (раздел 9), и сознание (раздел 10) должны обязательно быть отнесены к нашей системе в каком-то смысле, мы собираемся обсудить, в какой степени свойства, характеризующиеся различными уровнями описания, можно наблюдать в нашей модели.
Учитывая, что эмоции определены на разных уровнях в литературе, нет четкого, общепринятого различия между понятиями, такими как эмоции, настроения, мотиваций, доминанты и т.д., которые, кажется, образуют континуум перекрывающихся четко не разделяющимися концепций (Перес др. 2012). Сосредотачивая внимания на отдельных примерах, в разделе 8 мы покажем, как эти явления могут быть отнесены к нашей системе, например, ссылаясь на основных эмоций как это предложил Экман (1999).
Относительно сознания, как отмечается в Клиреманса (2005), это явление следует рассматривать дифференцируя различные аспекты и трактовать эти аспекты отдельно. Для этого, следующий блок (1995, 2001), Клиреманса (2005), вводит различие между доступом к сознанию, метапознанию и феноменальному сознанию. В разделах 10а (обращение к сознанию) и 10c (метапознания) мы сосредоточимся определенным образом на представленной модели, которая может быть связана с различными аспектами, которые описываются Клиреманса (2005), например, обращение к сознанию и метапознание.
С нашей точки зрения простое управление структурой представляет собой выполнение некоторых аспектов как сознания, так и метапознания. Мы закончим обсуждение и заключительных разделах. 11, 12. [4]
Продолжение Психические состояния как эмерджентные свойства. От Походки до Сознания. Часть 2 (Главы 2-4)
Эмерджентные свойства языковых процессов сознания
Речь идет о теоретико-методологических основаниях эмерджентизма в современной философии сознания и лингвистике. Основная цель состоит в выявлении преимуществ эмерджентных моделей в контексте нередуктивного функционализма, теории синтаксической сложности и концептуальной семантики. Мы исходим из положения, что «трудная проблема» сознания — результат специфичной онтологии языкового знака. Семантико-прагматическая природа языкового знака может рассматриваться как связующее звено между ментальными состояниями, феноменальными суждениями (самоаттестацией) и ментальной каузацией.
Emergent properties of language processes in the mind.pdf Термин «emergent» (эмерджентный) в английском языке имеет несколько значений, два из которых широко применяются в научной методологии: 1) возникающий неожиданно; 2) предстающий как естественное или логическое следствие. Впервые в научном дискурсе данный термин был применен английским философом и литературным критиком Дж. Г. Льюисом. Первоначальное значение термина определялось через свойства иерархической системы, представляющей собой нечто большое, чем совокупность своих компонентов. То есть эмерджентность системы представляется как несводимость свойств множества к свойствам входящих в него подмножеств. Принцип несводимости противопоставляет эмерджентизм всем видам редукционизма. Несмотря на известную критику, эмерджентизм привнес нетривиальные результаты как в лингвистические теории, так и в философию сознания. Данное направление выделяется на фоне субстанциального или структурно-функционального типов редукционизма, поэтому сопоставительный анализ эмерджентистских исследований в рамках лингвистки и философии сознания составляет определённый исследовательский интерес.
1. Эмерджентизм в философии сознания Многие исследователи (Т. Нагель, Дж. Фодор, X. Патнем), принимающие идею нередуцируемости ментального к физическому, рассматривают эмерд-жентные свойства материи мозга как основание для феноменального «эффекта» сознания [1, 2]. Долгое время популярной метафорой эмерджентности выступало сравнение отношений мозга и сознания с водой и текучестью, придуманное Дж. Серлом: «Сознание есть ментальное и потому физическое свойство мозга в том смысле, в каком жидкое состояние есть свойство системы молекул» [3]. Данная метафора справедливо подверглась критике, так как свойство текучести воды есть диспозиционное свойство. Это некоторая возможность измененных состояний. КГ. Фролов указывает также на методологический тупик в понимании сознания, если рассматривать его как эмерд-жентную функцию физической системы по принципу «целое больше совокупности частей». Множество молекул воды не может быть коррелятом текучести, как множество соединений нейронов (искусственных или естественных) не может быть коррелятом сознания. В противном случае определение противоречит тезису о нередуцируемости [4. C. 79]. Если понимать физическую систему не как объект, а как эпистемологическую модель, то эмерджентность становится скорее свойством языка наблюдателя. В этом случае сознание принципиально непознаваемо, так как не способно полагать самое себя в качестве системы свойств или отношений. Этот объяснительный разрыв (известный в аналитической философии под термином «explanatory gap»), на наш взгляд, преодолевается, если исследовать сознание не в контексте физических процессов мозга, а в контексте семантических процессов языка. Согласно Т. Нагелю, «сознание следует признать концептуально несводимым аспектом реальности» [5]. Этот тезис, возможно, правомерен относительно физических процессов, но мы будем исходить из допущения, что сознание реализуемо в онтологии языкового знака. (Термин «реализуемо» связан с традицией функционализма. Именно через понятие функциональной реализации объяснялась психофизическая проблема в середине XX в.
). При таком допущении приобретает значимость пример лингвистического антиредукционизма: «речь не сводима к совокупности акустических свойств знаковой системы» или «языковой знак не сводим к произвольным отношениям означаемого и означающего». К примеру, Дж. Марголис и С. Лоуренс понимают элементы языка как эмерджентно-культурные объекты, условно воплощенные в физическом измерении [6]. То есть семантико-прагматическая природа языкового знака может рассматриваться как связующее звено между ментальными состояниями, феноменальными суждениями (самоаттестацией) и ментальной каузацией. На первый взгляд фундаментальное отличие эмерджентности языка от эмерджентности сознания состоит в следующем: содержание языковой деятельности — результат извлечения номинативных правил из коммуникации, в то время как субъективный опыт наличия сознания просто присущ человеческому бытию. В данной статье термин «эмерджентный» мы будем применять к ментальным состояниям сознания и семантическим свойствам языка и понимать его в динамическом ключе в духе П. Хоппера как «продолжающийся процесс структуризации», как «продолжающееся движение в сторону структуры», статическая модель которой как бы «откладывается на потом» [7]. П. Хоппер создал теорию эмерджентной грамматики, исходя из работ Н. Хомского, но развил их в противоположном направлении: от элементарных структур синтаксиса к морфологии. Данная структуризация представляет собой нечто динамичное, гибкое, изменяемое, подверженное компромиссам относительно правил, сформировавших элементы самой структуры. На наш взгляд, это ключевое свойство сознания (множественная нечеткая интерпретация) нашло свое отражение в семантике и прагматике языкового знака. Референциальная интерпретация развивается метафорически, «уводя в сторону» от семантического ядра и порождая множество новых контекстов. Важнейшую роль здесь играет телесная реализация сознания как на уровне когнитивно-информационных процессов мозга, так и на уровне морфологической воплощенности (embodied mind).
Эмерджентность как объединяющее структурно-функциональное свойство языка и сознания, возможно, разрешает как психофизическую проблему так и проблемы онтологии знака. Эмерджентизм в философии сознания имеет довольно долгую историю. В наши задачи не входит подробное рассмотрение всех этапов формирования данного направления. Укажем лишь на то, что первые идеи эмерджентизма берут свое начало в работах Дж. С. Милля и далее развиваются в британской философской традиции до середины XX в. (С. Александэр, С.Л. Морган, С.Д. Броад и др.) [8]. К основным компонентам эмерджентного видения проблемы сознания относятся: Натурализм. При этом важно отметить антиредукционизм как основную черту данного вида натурализма. Новизна системных свойств. Иерархичная структура и уровни существования. Как и предыдущий, данный компонент позаимствован из Теории сложных систем. Синхронический и диахронический виды эмерджентизма. Диахронический эмерджентизм утверждает, что при идентичных состояниях начальных условий порождаются идентичные структурные следствия. Синхронический эмерджентизм утверждает, что свойства системы результируются из свойств и порядка структурных компонентов, но не сводятся к ним. Синхронический эмерджентизм в философии сознания сегодня заменяется термином «супер-вентность» (по Д. Чалмерсу — отношения между множествами свойств). Несводимость (irreducibility). Данный компонент эмерджентности является центральным и состоит из двух критериев: Системные свойства являются несводимыми, (1) если они не анализируемы на уровне поведения системы, (2) если специфическое поведение компонентов системы, из которых «рождаются» системные свойства, не следует из поведения в изоляции или на более простых уровнях системы [9. P. 34]. Непредсказуемость. Свойства системы могут быть непредсказуемы по трем критериям: Системные свойства не предсказуемы в принципе до их первого проявления, (1) если они не сводимы к множеству свойств нижнего уровня, (2) если структура, устанавливающая системные свойства, сама непредсказуема [10.
P. 54]. Нисходящая каузация (downward causation). Принципы причинности внутри системы могут интерпретироваться двояко: либо система, обладающая эмерджентными свойствами, каузально влияет на поведение своих структурных компонентов; либо на компоненты системы влияют сами эмерджентные свойства [10. P. 58]. Проблема нисходящей каузации напрямую затрагивает проблему ментальной каузации, в которой формулируется традиционный для философии вопрос: как ментальные состояния могут служить причиной физических процессов? В контексте поставленных проблем особый интерес вызывают представители интенционального репрезентативизма (Г. Харман, В. Лайкан, Ф. Дрет-ске, М. Тай, Т. Крейн). В данном направлении квалиа понимаются как свойства самого сознательного опыта, а не как свойства чувственных данных. Если квалиа понимать как содержание некоего убеждения, то тогда возможны функциональные описания. Данной группе философов оппонируют представители квалитативного феноменализма (Н. Блок, Т. Нагель, Дж. Левин, К. МакГинн, Ф. Джексон, Д. Чалмерс), утверждающие, что квалиа суть свойства ментальных состояний субъекта, которые «невыразимы, имманентны, приватны, схватываются в сознании прямым и непосредственным образом» [11. P. 385]. Мы полагаем, что связующим звеном между противоречиями этих двух контактных парадигм может выступить специфичная онтология языкового знака, который обладает как репрезентативными, интенциональными, так и феноменальными свойствами. Важно и то, что план языкового выражения имеет корреляты на уровне мозговых функций. Обратимся к оригинальному тексту статьи Д. Деннета. Четвертый пункт характеристик ментальных состояний субъекта описывается пассивной грамматической формой: «Directly or immediately apprehensible in consciousness» [11. P. 385]. To есть состояния не схватываются сознанием, а схватываются в сознании. Агентом выступает не сознание как таковое, а некоторые имманентные принципы схватывания. На наш взгляд, именно языковая семантика позволяет «реставрировать» оттенки индивидуального сознательного опыта.
Итак, при любом из подходов ментальные состояния можно понимать как эмерджентные свойства, так как они не сводимы ни к физическим, ни к функциональным компонентам. Если мы принимаем позицию эмерджентизма, то сталкиваемся с проблемой ментальной каузации. Проблема ментальной каузации связана с причинным основанием действий. Если принять концепцию физической каузальной замкнутости, то мы вновь возвращаемся к редукционистским моделям. Может ли все многообразие ментальных состояний выводиться из физических состояний носителя сознания? И наоборот, как нематериальные убеждения, желания и верования способны конвертироваться в некие нейронные структуры? Вопрос остается открытым. Известен аргумент от супервентности Дж. Кима, который последовательно обосновывает невозможность ментальной каузации. Суть аргумента сводится к опровержению психофизической супервентности. Сам аргумент состоит из трех положений: Каузальная закрытость физической области. Если физическое событие ‘e’ имеет причину во времени’t’, то это будет причина физическая во времени t . Принцип каузального исключения. Если событие ‘e’ имеет достаточную причину ‘с’ во времени’t’, то никакое событие во времени’t, отличное от ‘c’, не может быть причиной ‘c’. Принцип детерминативного/генеративного исключения. Если существование некоторого события ‘e’ или установление свойств ‘P’ вызвано или определено событием ‘c’ — каузально или иным способом, тогда ‘e’ не вызвано и не определено никаким событием, отличным или полностью независимым отсобытия ‘c’ [12]. Впоследствии развернулась бурная дискуссия вокруг аргумента от супер-вентности Дж. Кима, в рамках которой было сформулировано несколько цен -ных для нашего подхода идей. Мы не будем здесь приводить детальные контраргументы доказательствам Дж. Кима [см. 9. С. 74-76], укажем лишь на то, что в заключительном абзаце своей статьи Дж. Ким сам приходит к выводу о том, что можно сохранить непротиворечивость нисходящей каузации, рассмотрев ее в концептуальном ключе: «Это возможно, если мы понимаем иерархию отношений как концепты или описания, или как уровни нашего рапрезентационного аппарата, нежели как уровни свойств и феноменов реального мира.
Мы можем говорить о нисходящей каузации, когда причина описана в терминах высокоуровневых концептов или высокоуровневого языка» [12. P. 33]. Таким образом, семантические принципы концептуализации и парадоксальная онтологическая природа языкового знака, на наш взгляд, способны преодолеть трудность ментальной каузации и психофизической супервентно-сти. Более детально данное положение будет рассмотрено ниже. 2. Эмерджентные свойства языковых процессов Далее рассмотрим эмерджентистские тенденции в языковых теориях. Основная задача состоит в поиске точек соприкосновения эмерджентных подходов в философии сознания и эмереджентизма в языковых теориях. Принцип эмерджентности свойств системы во второй половине XX столетия экстраполировался из естественных наук в науки о языке. В первую очередь стоит отметить, что эволюционный натурализм в лингвистике привел к тому, что исследователи стали применять определения самоорганизующихся систем к уровням структурной организации языка (фонетика, морфология, синтаксис). При этом в лингвистическом эмерджентизме наблюдаются тенденции, схожие с процессами в философии сознания. Исследователи пытаются ответить на вопросы: как формальные структуры языка возникают (emerge) из взаимодействия социальных паттернов? как структура паттернов связана с общими аспектами когнитивной системы? В языковых теориях термин «emergence» используется чаще не в значении эмердежнтности свойств системы, а в прямом значении — как «возникновение», «появление», например в работах по глоттогенезу. Зарождение языка в рамках эволюционизма выглядит как реализация эмерджентных свойств живых систем. К примеру, в теории происхождения языка существует так называемая модель «Внешнего разума» (The Extended Mind Model of the Origin of Language), в которой человеческая речь понимается как внезапно проявившийся механизм для конвертации перцепта (объекта перцепции) в концепт. Далее приводятся классические компоненты когнитивной деятельности древних гоминид, из которых мог появиться язык: • Мануальная артикуляция (инструментальная деятельность).
• Социальное взаимодействие. • Довербальная просодическая и жестовая коммуникация [13. P. 5]. В итоге мы видим, что западные исследователи приходят к идее примата культурной эволюции над генетической, по сути, повторяя выводы культурно-исторического подхода Л.С. Выготского и всей советской психологической школы. Разум имеет внешнее выражение и внешние «блоки памяти», благодаря культурным концептам и коммуникации. Согласно теории «Внешнего разума», существуют базовые уровни культурных универсалий, обладающих языковой природой. Таблица 1. Культурные универсалии по Д. Брауну [14] • существительные и глаголы, • цикличность и ритмичность, • пассивная форма, • грамматическое время, • выделение (маркирование), • схожие категориальные классификаторы • специальная речь особых случаев, (части тела, внутренние состояния, поведенче • нарративы, ские свойства, флора, фауна, погодные усло • поэзия с приблизительной паузой через вия, инструменты, пространство), каждые три секунды, • имена собственные, • фигуральная речь, • местоимения (первое, второе, третье лицо), • метафора, • топонимы, • метонимия, • антонимы и синонимы, • ономатоэпия, • числительные, • категория рода, • термины родственных отношений с разли- • временная длительность, чением пола и поколения, единицы времени (дни, месяцы, времена года) • семантические категории движения. скорости, места, измерения и т.д. Также в данной теории обосновывается идея меметической культурной трансляции в формы человеческого поведения. Идея культурного мема (как вируса для сознания) активно продвигалась Д. Деннетом в философии сознания. В обоих случаях ментальные состояния концептуально сформированы «культурными вирусами». Язык лишь протоколирует способы взаимодействия индивидуального нарратива с коммуникативной средой. Если упростить и объединить культурно-историческую теорию глоттоге-неза с идеей культурных мемов, то получается, что индивидуальное сознание есть результат коллективного творчества. И вся языковая концептуальная система — не что иное, как прототипическая реализация культуры через индивидуальный опыт существования.
Языковая эмерджентность представляет лишь очередной виток эволюции: язык, сознание, культура, технологии — однородные явления, направленные на эффективное решение эволюционных задач. К особым формам лингвистического экстернализма можно отнести работы по интеракциональной семантике, в которых остро ставится вопрос об интерсубъективности и об интенциональном распределении (sharing) [15]. Перечисленные работы характеризуются тем, что в них эволюционное становление (emergence) языка выводится из когнитивно-семантических процессов, обладающих ясными прагматическими свойствами. То есть язык и сознание становятся побочным эффектом от реализации коммуникативных стратегий [16, 17]. Обозначим условно это направление в рамках лингвистического эмерджентизма как семантико-прагматическое. В качестве методологической альтернативы можно представить так называемое системное направление эмерджентизма, где сам принцип структурной организации языковой системы описывается как нечто большее, чем совокупность элементов. Известен синтаксический, морфологический, фонологический виды эмерджентизма. В синтаксисе английского языка существует особый принцип порядковых ограничений, вытекающих из эпистемических модальностей: временная форма и порядок членов предложения напрямую зависят от общего содержания пропозиции. В морфологии известны принципы диахронического эмерджентизма: когда в процессе становления детской речи или при формировании пиджина морфемные деривации закрепляются в коммуникативных циклах. К примеру, причина употребления маркеров прошедшего времени лежит вне правил грамматики. Временная модальность — это свойство опыта, требующего правдоподобного расширения (plausible extension) в языке [18. P. 99-100]. Некоторые эмерджентистские теории в лингвистике обладают специфичными чертами. Например, для Б. Мак-Уинни важна не выводимость высокоуровневых паттернов из низкоуровневых, а отсутствие побуждающих правил. То есть в зарождении свойств языковой системы каузация элиминируется: «Мы должны видеть, каким образом языковое поведение в некоторой целевой области возникает из ограничений, которые выводятся из некоторой связанной с нею внешней области.
Например, каким образом фонологические структуры возникают из физиологических ограничений речевого аппарата» [19. Цит. по 20]. Многозначность термина «emergence» сказывается и на содержании методологических подходов. В одних случаях свойства системы S являются логическими и естественными последствиями некоторых условий P. В других — S неожиданно возникает при P, но не по причине P. При этом системный подход значительно шире, чем чисто синтаксический или морфологический виды эмерджентизма. Язык понимается здесь как иерархическая комплексная адаптивная система. Здесь так же, как и в семан-тико-прагматическом подходе, язык, познание и сознание неразрывны, только связь эта обнаруживается в грамматических категориях языка. Так же, как сознание, язык не сводим к нейрофизиологическим процессам. При этом исследования физических процессов позволяют частично установить хотя бы первичную корреляцию между структурно-семантическими компонентами языка, биологической природой мозга и принципами социального взаимодействия языковых субъектов. Понимание языка как комплексной адаптивной системы, наделенной эмерджентными свойствами (как каузативными, так и окказиональными), позволяет рассмотреть в синтетическом единстве соссюровскую, гумбольдтианскую и когнитивно-прагматическую онтологические модели. Динамические структуры языка и сознания допускают единую онтологию для значения и смысла, денотативных и коннота-тивных свойств, интернализма и экстернализма, синтаксиса и семантики, компьютационизма и психологизма, знания и коммуникации, семантики и онтологии. Именно в комплексном системном подходе в наиболее очевидном виде проявляются общие ключевые черты в философских исследованиях языка и сознания. Далее перечислим свойства языка как эмерджентной комплексной адаптивной системы. За основу приведенных характеристик взяты положения из работы Н. Эллиса и Д. Ларсен-Фриман «Язык — это комплексная адаптивная система» [21. P. 14-18]. (Приведенные характеристики в той или иной форме имеют место и в философских теориях сознания).
Распределенный контроль и коллективное закрепление. Язык существует в двух измерениях: как индивидуальный идиолект и как коллективная практика. Эти два уровня взаимозависимы, так как идиолект формируется в процессе социальных языковых практик, и наоборот, социальный дискурс — это эмерджентный феномен совокупности частных идиолектов. Внутренняя разнородность. Несмотря на следование правилам как в синтаксисе, так и в социальной прагматике, частный язык — это результат уникального речеповеденческого опыта. Это своего рода постоянное нарушение норм в частном высказывании, из которых на уровне коммуникации рождаются правила, нормы, каноны. Постоянная динамика. Индивидуальный язык и общий язык находятся в постоянном процессе реорганизации и изменения. Структурный дизайн языка предрасположен к адаптивным изменениям, зависящим от вызова социальной среды. Адаптация через расширение и факторную конкуренцию. Комплексная адаптивная система языка стремится расширить сферы своего влияния, постоянно делая «запросы» в среду. Множество факторов влияет на способы употребления языковых выражений, как бы проводя естественный отбор по релевантности и функциональности языкового поведения. Нелинейность и фазовые переходы. В комплексных системах незначительные изменения в количественных параметрах зачастую приводят к фундаментальным сдвигам качественных отношений. В теории языка известен процесс «лексического рывка» (lexical spurt) — количественного роста лексики, после которого неизбежно происходит развитие усложненных грамматических форм. Чувствительность к сетевым структурам. Внутренняя структура и связность комплексной системы могут сильно влиять на динамические процессы. Социальная языковая практика носит неслучайный характер: сетевая структура социального взаимодействия вызывает изменения во внутренней системе частного языка. Локальные изменения. Если язык понимать как социальный интерфейс, производный от намерений, внимания, имитации, последовательного обучения, категоризации, концептуальной кластеризации — всего, что реализуется в когнитивных процедурах мозга, то можно утверждать, что локальные процедуры на уровне материи мозга суть причины развития социальной коммуникации.
Это утверждение справедливо как для теории глоттогенеза, так и для теории языкового обучения. Сложность мозговых процессов рождает сложность коммуникации и затем сложность социальных отношений. В итоге социальные отношения транслируют новые задачи и контексты для новых локальных изменений в мозге. Итак, из представленных положений относительно эмерджентных свойств языка и сознания вытекают важные следствия. Во-первых, принцип эмерджентности позволяет «ослабить» методологическое напряжение объяснительного разрыва в онтологических вопросах языка и сознания. В эмерджентном подходе можно избежать линейной нисходящей каузации и редуктивного физикализма. При этом квалитативный эмерджентизм можно представить в терминах концептуальных семантических процессов. Во-вторых, в современных исследованиях вновь приобретают значимость представления о социально-коммуникативной природе сознания. Мы видим, что язык, сознание, культура представляются как взаимодополняющие элементы эволюционного развития человека. Эмерджентизм позволяет выйти за пределы противопоставления языка как системы и как деятельности. На наш взгляд, особой ценностью обладает мысль о том, что эмерджентные свойства языка и сознания — это результат ограничений, накладываемых различными онтологическими областями: структурой мозга, принципами когнитивной организации деятельности, социальными отношениями, разновидностями интеракциональных контекстов и т.д. В-третьих, в эмерджентном подходе находят объяснения как субстратные, так и функциональные свойства отношения мозга и сознания. Языковая семантика существует потому, что процессы мозга «не идут в темноте». Феномены квалитативного опыта организованы особым образом: существует целая иерархия феноменальных суждений, удостоверяющих связь семантики и онтологии. При этом не имеет значения, идет ли речь о чувственно воспринимаемом мире или о воображаемом мире. По-видимому, «зазор» между ментальным содержанием и физическими причинами этих содержаний заполняется неким метауровнем, на котором реализуются взаимозависимые отношения «внешнего» и «внутреннего» сознания, языка и речи, денотации и коннотации.
Именно на этом уровне накладываются ограничения из множества онтологических областей.MacWhinney B. Emergentist approaches to language // Frequency and the emergence of linguistic structure / Joan L. Bybee, Paul J. Hopper. Amsterdam, [Great Britain]: J. Benjamins, 2001. P. 449-471.
Даль Э. Возникновение и сохранение языковой сложности. М.: Издательство ЛКИ, 2009. 560 c.
Ellis N.C. Diane Larsen-Freeman, Language Is a Complex Adaptive System: Position Paper // Language as a complex adaptive system / Nick C. Ellis, Diane Larsen-Freeman. Chichester, West Sussex, U.K., Malden, MA: Wiley-Blackwell, 2009. P. 1-26.
Knight C., Studdert-Kennedy M., Hurford J.R. CambridgeThe Evolutionary emergence of language. New York: Cambridge University Press, 2000. 426 p.
Fortuny J. The emergence of order in syntax. Amsterdam, Philadelphia: John Benjamins Pub., 2008. Vol. 119: Linguistik aktuell. Linguistics today. 210 p.
Semantic structures, communicative strategies and the emergence of language / Schouwstra M. Utrecht: LOT, 2012. T. 312: International series. 212 c.
Brown D.E. Human universals. New York: Mcgraw-Hill, 1991. 220 p.
Gardenfors P. The evolution of semantics: sharing conceptual domains // The evolutionary emergence of language / Rudolf Botha, Martin Everaert: Oxford Univ. Press, 2013. P. 139-159.
Logan R.K. The extended mind. Toronto, Buffalo: University of Toronto Press, 2007: Toronto studies in semiotics and communication. 320 p.
Stephan A. Varieties of Emergentism // Evolution and Cognition. 1999. T. 5, № 1. P. 49-59.
Dennett D. C. Quining Qualia // Consciousness in contemporary science / A. J. Marcel, E. Bisiach. Oxford, New York: Clarendon Press; Oxford University Press, 1988. P. 381-414.
Eronen M. Emergence in the philosophy of mind: Master’s Thesis / Sami Pihlstrom, University of Helsinki. Helsinki, November, 2004. 83 p.
McLaughlin B.P. The Rise and Fall of British Emergentism // Emergence or Reduction? / Ans-gar Beckermann, Hans Flohr, Jaegwon Kim.
Berlin, New York: De Gruyter, 1992. P. 49-93.
Margolis E., Laurence S. Concepts and Cognitive Science // Concepts. Core readings / Eric Margolis, Stephen Laurence. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1999. P. 9.
Hopper P. Emergent Grammar // Annual Meeting of the Berkeley Linguistics Society. 1987. Vol. 13. P. 139-157.
Нагель Т. Мыслимость невозможного и проблема духа и тела // Вопросы философии. 2001. № 8. C. 101-112.
Фролов К. Г. Аналитика эмерджентности в контексте проблемы сознания // Философия науки. 2015. T. 64, № 1. C. 79.
Серл Д. P. Открывая сознание заново. M.: Идея-пресс, 2002. 256 c.
Nagel T. Reductionism and Antireductionism // The limits of reductionism in biology / Gregory Bock, Jamie Goode. Chichester, New York: J. Wiley, 1998. P. 3-14.
Block N. Anti-Reductionism Slaps Back // Philosophical perspectives / James E. Tomberlin, John Hawthorne. Atascadero, Calif.: Ridgeview Publ. Co., 1997. P. 107-133.
1 Основные свойства сознания
Страница 1 из 2
Сознание является специфическим свойством человека, его родовым признаком, который выделяет человека из царства животного мира. Животные, даже высоко развитые, не обладают сознанием. Сознание есть свойство социальное, возникает в процессе долгой эволюции и возникновения человека современного типа.
Если рассматривать сознание как феномен, укорененный в психике человека, то в нем можно выделить два основных уровня: чувственно-рациональный и эмоционально-ценностный. К первому уровню относятся познавательные способности и знание-информация, полученное с их помощью. К познавательным способностям относят также внимание и память. Эмоционально-ценностный уровень включает в себя собственно то, что называют чувствами: любовь, ненависть, радость, горе, тоску и пр., а также аффекты, страсти, эмоции. К ценностным компонентам этого уровня относятся мотивация, целеполагание, воля, интересы, духовные идеалы личности.
Сюда же относятся, аналогично первому уровню, способности, позволяющие создавать в мире личностного сознания указанные элементы.
Прежде чем перейти к философскому анализу основных свойств сознания, необходимо уточнить ряд понятий, которые связаны также с его психологическими характеристиками и которые также мы должны использовать при исследовании феномена сознания.
Наиболее важным из них выступает понятие образа как мысленного отражения действительности в голове человека. Это — особая субъективная картина реальности. В некотором отношении образ можно отождествить с понятием «психическое отражение», адекватность которого зависит от психических возможностей и от состояния психики человека. Такая трактовка сводит понятие образа к перцептивным и рациональным формам знания (ощущение, представление, восприятие, понятие и пр.). Существует также расширительное понимание образа, в которое включаются культурные, мировоззренческие, научные и общественные характеристики сознательной деятельности людей. В этом случае мы иногда говорим об образе мира, образе жизни, идеальном образе науки, типичном образе современного человека и пр.
Способность направлять мысленные или практические деятельностные усилия на объект любой природы (реальной, идеальной, чувственной) выражается в понятии внимания. А идеальный желаемый результат любого вида человеческой деятельности фиксируется в понятии цели, представляющей собой мысленное предвосхищение реального результата. Ценность — понятие, обобщающее общественно значимые эталоны, общечеловеческие или групповые идеалы социальной жизни. Ценности являются достоянием общества или его структурных компонентов (групп) и определяют уровень должного, некие эталонные образцы деятельности в сфере науки (истина), морали (добро), практического отношения к себе и другим людям (справедливость, честь, честность, долг, счастье любовь), искусства (красота, прекрасное), правового регулирования общественной жизни (юридические законы и нормы).
Существуют понятия, противоположные указанным: ложь, зло, несправедливость, бесчестие, горе, ненависть, беззаконие, бесправие. Их наличие и существование соответствующих им реальных ситуаций позволяют рельефно представить содержание высших положительных человеческих ценностей.
Совокупность внутренних или внешних условий, побуждающих к выполнению определенных действий сознательного или даже бессознательного характера, выступает как мотив, который служит регулятором поведения человека. Знание мотивов помогает раскрыть и объяснить причины поступков людей, а также дать оценку их деятельности.
И наконец, в человеческом сознании присутствуют особые переживания жизненных ситуаций и состояний, проявляющиеся как эмоции. Эмоции относятся к внутренней (душевной жизни). Они могут носить осознанный и спонтанный характер. Сильное эмоциональное состояние личности приводит ее в состояние аффекта. Аффект сопровождается функциональными изменениями деятельности внутренних органов и может выражаться внешними реакциями.
Сознание представляет собой единство трех моментов: ощущения человеком своего существования, ощущение присутствия в данном месте и в данный момент и идентификации себя в мире (различения себя и мира). Отсутствие хотя бы одного из указанных моментов расценивается как разрушение сознания. Мы будем понимать сознание как основу нашего опыта, активное начало практического и познавательного отношения к действительности.
ПерваяПредыдущая 1 2 Следующая > Последняя >>
На пути к объяснению сознания Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»
EPISTEMOLOGY & PHILOSOPHY OF SCIENCE • 2015 • T. XLIV• № 2
Н
а пути к объяснению сознания
Дмитрий Валерьевич Иванов — кандидат философских наук, старший научный сотрудник Института философии РАН.
E-mail: [email protected]
Статья посвящена проблеме сознания, которая заключается в выработке натуралистического объяснения феноменальных аспектов нашего сознательного опыта. Многие философы полагают, что такое объяснение невозможно. Согласно их мнению, мы не можем редуцировать феноменальные качества сознательных состояний, или квалиа, к физическим или функциональным свойством нашего тела. Основная идея статьи состоит в следующем: для того чтобы продвинуться вперед на пути объяснения сознания, нам следует ответить на вопрос о том, являются ли квалиа свойствами, внутренне присущими сознательным состояниям, а не обсуждать, редуцируемы ли они к физическим или функциональным характеристикам. Если квалиа являются внутренне присущими свойствами, то должен быть мыслим сценарий перевернутого спектра. В статье демонстрируется, что этот сценарий немыслим. Вслед за Гиблертом Харманом в статье предлагается рассматривать квалиа как реляционные свойства репрезентируемых объектов и понимать сознательные состояния как репрезентационные состояния. Такой подход позволяет нам выработать натуралистическое объяснение сознания. В заключение отстаивается тезис о том, что эти репрезентационные состояния принадлежат не мозгу, а всему телу, вовлеченному в систему сложных взаимодействий с окружающей средой. Ключевые слова: философия сознания, проблема сознания, феноменальное сознание, квалиа, аргумент инвертированного спектра, интенциональность, ментальные репрезентации, репрезентационизм.
On the way towards explaining
consciousness
Dmitry Ivanov —
Institute of philosophy, Russian academy of
sciences.
The article deals with the problem of consciousness.
It is the problem of providing naturalistic explanation of phenomenal aspects of our conscious experience. Today many philosophers believe that such explanation is impossible. According to them, we can’t reduce phenomenal qualities of conscious states, or qualia, to physical or functional properties of our body. The main idea of the paper is that to move forward towards explanation of consciousness we should answer the question whether qualia are intrinsic properties of conscious states instead of discussing whether they are reducible to physical or functional characteristics. If qualia are intrinsic properties then the inverted spectrum scenario must be conceivable. In the paper it is demonstrated that thi s scenario is inconceivable. We can demonstrate this inconceivability appealing to Wittgenstein’s critics of the theory of private language and using his arguments such as, for example, «beetle in the box» argument. If qualia are not intrinsic properties of conscious states then we must try to explain the phenomenal aspects of conscious experience using the concept of intentionality (or mental representation). Follo-wi ng Gilbert Harman, it is proposed to consider qualia as relational properties of represented objects and treat conscious states as representational states. This approach allows us to provde naturalistic explanation of consciousness. In conclusion it is argued that these representational states belong not to the brain alone but to the whole body that involved in complex relationship with environment. Keywords: philosophy of mind, the problem of consciousness, phenomenal consciousness, qualia, inverted spectrum argument, intentionality, mental representation, representationalism.
20 Panel Discussion
1. Объяснение сознания должно начинаться с выделения феноменальных свойств, которыми сознательный опыт характеризуется сущностным образом.
Существуют разные теории объяснения.
Наиболее популярной является гемпелевская модель дедуктивно-номологического объяснения. Однако как бы ни понимать объяснение, для любой теории объяснения, как я полагаю, справедливо следующее: прежде чем объяснять природу какого-либо объекта, мы должны каким-то образом выделить этот объект, идентифицировать его как именно этот объект.
В философии ведутся споры по поводу того, каким образом осуществляется индивидуация объекта. Не вникая в метафизические дискуссии, связанные с обсуждением принципа индивидуации или закона Лейбница о тождестве неразличимых объектов, следует признать, что индивидуация, понятая как часть объяснения природы конкретного объекта, должна начинаться с фиксирования его свойств. Только специфицируя свойства конкретного объекта, мы способны начать объяснение его природы.
Все сказанное касается и проблемы объяснения сознания. Какие же свойства сознания позволяют нам выделить его как объект объяснения? Существенный вклад в выявление подобных свойств был сделан прежде всего Р. Декартом. Согласно Декарту, сознательные процессы и состояния характеризуются своей явленностью, кажимостью субъекту. Например, философ пишет: «Я — тот, кто видит свет, слышит звуки, ощущает жар. Все это — ложные ощущения, ибо я сплю. Но достоверно, что мне кажется, будто я вижу, слышу и согреваюсь. Последнее не может быть ложным, и это, собственно, то, что именуется моим ощущением» [Декарт, 1994: 25]. Иначе говоря, существенными свойствами сознательного опыта являются свойства, которые можно обозначить как феноменальные.
Если ментальные процессы и состояния характеризуются сущностным образом только наличием феноменального измерения, то их существование не может зависеть от существования каких-либо телесных объектов. Согласно Декарту, мы должны говорить о них как о модусах мыслящей вещи, особой субстанции, отличной от протяженной субстанции, которая является основой материальных объектов.
Позиция Декарта, которую обозначают как дуализм субстанций, не сталкивается с проблемой объяснения сознания. Если сознание является особым супранатуралистическим объектом, то не имеет смысла искать какое-либо натуралистическое объяснение его природы. Однако против позиции дуализма субстанций было высказано уже достаточно много сильных аргументов, которые позволяют нам ее не занимать.
2. Выделяя феноменальные свойства сознания и вместе с тем оставаясь на позициях натурализма, мы сталкиваемся с проблемой сознания.
«Я (Л 3 О (А
(В
Отказываясь от дуализма субстанций, но сохраняя положение о том, что сознательные состояния характеризуются прежде всего феноменальными качествами, мы сталкиваемся с проблемой объяснения сознания. В самом общем виде эта проблема может быть представлена как проблема объяснения того, каким образом феноменальные качества вписываются в натуралистическую картину мира.
В более специфическом виде проблема представляется многими философами как проблема редукции феноменальных качеств к естественным свойствам и процессам, которые могут исследоваться средствами естественно-научных дисциплин, фундируемых физикой. Иначе говоря, объясняя сознание, мы должны показать, каким образом утверждения о феноменальных качествах дедуцируются из натуралистических утверждений. Именно вокруг проблемы редукции феноменальных свойств к физическим велись основные споры в философии сознания в последней четверти XX в. Многие философы пытались продемонстрировать нередуцируемость ментальных свойств к физическим свойствам. Позицию всех этих философов можно обозначить как дуализм свойств.
Для того чтобы разобраться, возможно ли выработать редукционистское объяснение сознания, следует прежде всего понять, что представляют собой те феноменальные качества, которые мы пытаемся объяснить.
Чтобы не усложнять обсуждение данного вопроса, я не буду вдаваться в детали онтологии различных ментальных объектов. Все, что нам важно пока зафиксировать, это то, что мы как физические существа помимо материальных качеств обладаем также какими-то особыми феноменальными свойствами, которые, по мнению ряда философов, не являются физическими свойствами. Эту мысль можно сформулировать точнее. Наши сознательные состояния могут быть представлены как естественные, физические состояния. Однако, как считают дуалисты свойств, помимо своих естественных качеств эти состояния также характеризуются феноменальными свойствами, которые являются нефизическими.
Феноменальные качества, взятые в их наиболее сложном для ре-дуктивного объяснения аспекте, часто обозначаются понятием «ква-лиа» (qualia)1. Это понятие призвано зафиксировать качественную составляющую нашего сознательного опыта. Скажем, когда я испытываю боль, последняя может феноменально представляться мне как режущая, колющая, ноющая и т.д.
3. Прояснение природы феноменальных свойств заключается в решении вопроса, присущи ли внутренне (intrinsic) эти свойства нашим сознательным состояниям, а не в спорах о возможности их редукции к физическим свойствам.
О
«35 <0 3
о
(О
СО
1 Подробнее см.: [Иванов, 2013a; Иванов, 2013b; Tye, 2013].
Итак, для того чтобы понять сознание, нам необходимо объяснить природу феноменальных свойств, т.е. квалиа. Иначе говоря, объектом объяснения выступают свойства. Как уже отмечалось, прежде чем приступить к объяснению природы какого-либо объекта, мы должны специфицировать свойства, которые позволяют нам индиви-дуировать этот объект.
В случае с объяснением свойств нам необходимо выявить свойства второго порядка. Описывая квалиа, многие философы помимо указания на то, что эти свойства являются феноменальной данностью, часто выделяют такие их качества, как невыразимость, приватность, некорректируемость, доступность для схватывания прямым и непосредственным образом, внутренняя присущность. Относительно того, корректно ли характеризовать феноменальные качества с помощью этих свойств, ведутся дискуссии. По моему мнению, решение этого вопроса зависит от того, принимаем ли мы положение о том, что феноменальные качества являются внутренними (intrinsic) качествами физических объектов.
Как я полагаю, вместо того чтобы решать, являются ли феноменальные качества чем-то физическим или нет, редуцируемы ли они к физическим качествам, нам следует ответить на вопрос, являются ли они внутренне присущими нам как физическим существам. Что имеется в виду под понятием «внутренняя присущность»? На этот вопрос можно ответить следующим образом. Все свойства могут быть дихотомически поделены на два класса. Некоторые свойства не принадлежат объектам самим по себе, а являются результатом того, что объекты, которым они приписываются, находятся в определенных отношениях к другим объектам. Например, какой-либо человек может обладать свойством быть мужем, только если он находится в определенных отношениях к другому человеку. Вне контекста таких отношений не имеет смысла спрашивать о том, присуще ли ему это свойство. Эти свойства могут быть обозначены как реляционные. В отличие от этого класса свойств существуют свойства, о которых мы можем говорить как о принадлежащих объектам самим по себе. Их существование не зависит от того, взаимодействует ли их носитель каким-либо образом с другими объектами. Именно эти свойства можно обозначить как внутренне присущие объектам. Понимая внутреннюю присущность подобным образом, я полагаю, что мы должны ответить отрицательно на вопрос о том, являются ли феноменальные качества свойствами, которые внутренне присущи нам как физическим существам.
К такому выводу нас подводят следующие соображения.
4. Если феноменальные свойства являются внутренними свойствами сознательных состояний, то должен быть мыслим сценарий инвертированного спектра. Однако его немыслимость можно
(Л (Л 3 О (А
(В
продемонстрировать с помощью рассуждений витгенштейнов-ского типа.
Если мы рассматриваем феноменальные качества как внутренние качества, не зависящие не только от каких-либо отношений, в которых мы как физические существа находимся к внешним объектам, но и от нашей физической организации, то должен быть мыслим сценарий инвертированного спектра. Мысленный эксперимент «инверсия спектра» в философии обсуждается достаточно долго. Уже в текстах Локка он сформулирован следующим образом.
«Впрочем, идея голубого, имеющаяся у одного человека, может отличаться от этой идеи у другого. В наших простых идеях не было бы ничего от ложности и в том случае, если бы вследствие различного строения наших органов было бы так определено, что один и тот же предмет в одно и то же время производил бы в умах нескольких людей различные идеи; например, если бы идея, вызванная фиалкой в уме одного человека при помощи его глаз, была тождественна с идеей, вызванной в уме другого ноготками, и наоборот. Ведь этого никогда нельзя было бы узнать, потому что ум одного человека не может перейти в тело другого, чтобы воспринять, какие представления вызываются с помощью органов последнего; и потому не перепутались бы ни идеи, ни имена и ни в тех, ни в других не было бы никакой ложности. В самом деле, если все вещи, имеющие строение фиалки, будут постоянно вызывать в ком-нибудь идею, которую он назовет «голубое», а все вещи, имеющие строение ноготков, будут постоянно вызывать идею, которую он также постоянно будет называть «желтое», то, каковы бы ни были эти представления в его уме, он будет в состоянии так же правильно различать по ним вещи для своих надобностей и понимать и обозначать эти различия, отмеченные именами «голубое» и «желтое», как если бы эти представления или идеи в его уме, полученные от этих двух цветков, были совершенно тождественны с идеями в умах других людей» [Локк, 1985: 444].
В этом мысленном эксперименте нам предлагается представить ситуацию, когда два существа, тождественные физически и функционально, оказываются наделенными разными феноменальными качествами. В XX в. аргумент от инверсии спектра обсуждался прежде
О всего в контексте аналитической философии сознания. Несмотря на Л! множество доводов в его поддержку, возражения, выдвинутые его оп-3 понентами, на мой взгляд, все же заставляют нас признать, что в каур ком-то важном смысле перевернутый спектр немыслим. Здесь нет 2 места для подробного анализа всех дискуссий, которые возникали по — поводу этого аргумента, однако общую направленность возражений
С можно представить следующим образом2. (В
2 Подробнее см.: [Иванов, 2011; Иванов, 2013Ь].
Рассуждая о статусе квалиа, мы сталкиваемся со следующей дилеммой. Если ментальные термины, обозначающие феноменальные качества, указывают на внутренние свойства сознательного опыта, то единственным критерием правильного употребления этих терминов являются свидетельства субъекта этого опыта, никто другой не может удостовериться, правильно ли фиксируются данными терминами и фиксируются ли вообще эти свойства. Однако, как отмечал Витгенштейн, критикуя идею приватного языка, в этом случае вообще не может быть каких-либо критериев правильности употребления данных ментальных терминов. Если кто-то настаивает на том, что для себя самого он правильно фиксирует этими терминами внутренние свойства своего опыта, то ему можно возразить словами Витгенштейна: «»Я закрепляю для себя связь» может означать только одно: этот процесс обеспечивает то, что впоследствии я правильно вспоминаю эту связь. Но ведь в данном случае я не располагаю никаким критерием правильности. Так и тянет сказать: правильно то, что мне всегда представляется правильным.
А это означает лишь, что здесь не может идти речь о «правильности»» [Витгенштейн, 1994: 175].
Если же ментальные термины в своем употреблении ничем принципиально не отличаются от любых других слов, то онтологический статус квалиа оказывается подобен статусу жука в коробке из мысленного эксперимента Витгенштейна: «Предположим, что у каждого была бы коробка, в которой находилось бы что-то, что мы называем «жуком». Никто не мог бы заглянуть в коробку другого; и каждый говорил бы, что он только по внешнему виду своего жука знает, что такое жук. При этом, конечно, могло бы оказаться, что в коробке у каждого находилось бы что-то другое. Можно даже представить себе, что эта вещь непрерывно изменялась бы. Ну, а если при всем том слово «жук» употреблялось бы этими людьми? В таком случае оно не было бы обозначением вещи. Вещь в коробке вообще не принадлежала бы к языковой игре даже в качестве некоего нечто: ведь коробка могла бы быть и пустой. Верно, тем самым вещь в этой коробке могла бы быть «сокращена», снята независимо от того, чем бы она ни оказалась [Витгенштейн, 1994: 183].
Таким образом, феноменальные свойства, рассмотренные сторонниками возможности инверсии спектра как внутренние свойства сознательного опыта, доступ к которым имеет только субъект этого опыта, оказываются исключенными из контекстов, в которых мы способны обсуждать и сравнивать психические феномены. О них можно сказать словами Витгенштейна: «Они не нечто, но и не ничто! Вывод состоял бы лишь в том, что ничто выполняло бы такую же функцию, как и нечто, о котором ничего нельзя сказать» [Витгенштейн, 1994: 185]. Однако если мы не можем сравнивать непосредственно квалита-
<Л (Л 3 О (А
(В
тивный опыт двух субъектов, то это означает, что гипотеза инвертированного спектра немыслима.
5. Если феноменальные качества не являются внутренними свойствами нашего сознательного опыта, то феноменальные аспекты этого опыта должны мыслиться с помощью понятия ин-тенциональности.
Что мы имеем в виду, когда говорим, что сознательные состояния наделены феноменальными свойствами? Очевидным ответом будет указание на то, что когда мы находимся в этих состояниях, нечто явлено, дано нам определенным образом. Более того, то, что мы воспринимаем, представлено нам уникальным образом, из перспективы первого лица. Каким образом следует понимать то, что субъективные феномены воспринимаются в перспективе первого лица? Согласно мнению многих философов, это означает, что сознательный опыт ин-тенционален. Существенной чертой интенциональных состояний является их аспектуальность. Она объясняет перспективный характер нашего опыта, т.е. тот факт, что субъективные феномены всегда даны нам определенным образом. Как пишет Сёрл, «обращать внимание на перспективный характер сознательного опыта — это хороший способ напомнить себе о том, что всякая интенциональность аспектуаль-на… Каждое интенциональное состояние имеет то, что я называю ас-пектуальной формой» [Сёрл, 2002: 131]. Сказать, что интенциональ-ное состояние обладает аспектуальной формой, фактически означает указать на то, что это состояние имеет содержание, фиксирующее объект, на который оно направлено, в определенных аспектах.
Обсуждая проблему внутренних качеств сознательного опыта, Гилберт Харман отмечает следующие важные аспекты интенцио-нальности [Нагтап, 1997]. Прежде всего наличие содержания интен-ционального состояния фиксирует тот факт, что субъект находится в определенном отношении к окружающей его среде. Другой важный аспект заключается в том, что содержание этих состояний не обязательно схватывает то, что действительно существует. Скажем, испанский конкистадор Понсе де Леон прибыл во Флориду в поисках фонтана вечной молодости.
ными репрезентациями несуществующих объектов, например тех
же единорогов, Харман подчеркивает, что «это не значит предположить, что ментальное воспроизведение единорога включает в себя осведомленность о свойствах самого этого ментального воспроизведения единорога». Он пишет: «Я сравниваю ментальное изображение чего-либо с картиной, но не с восприятием картины… Представление единорога отличается от представления изображения единорога… Важно проводить различие между свойствами репрезентируемого объекта и свойствами репрезентации этого объекта» [Нагтап, 1997: 665].
Игнорирование подобного различия приводит к представлению о существовании особых внутренних качеств сознательного опыта. Часто это представление подкрепляется аргументом от иллюзии. Харман описывает его следующим образом.
Этот аргумент начинается с непротиворечивой посылки о том, что вещи, будучи представлены в восприятии, не всегда таковы, какие они в действительности. Элоиза видит нечто коричневое и зеленое. Но перед ней нет ничего коричневого и зеленого; все это иллюзия или галлюцинация. Из этого аргумент ошибочно выводит, что коричневое и зеленое, которые видит Элоиза, не являются чем-то внешним по отношению к ней и соответственно должны быть чем-то внутренним или ментальным. Поскольку верное, не иллюзорное, не галлюцинаторное восприятие может быть качественно неотличимо от иллюзорного или галлюцинаторного восприятия, в аргументе делается вывод о том, что во всех случаях восприятия Элоиза непосредственным образом осознает что-то внутреннее и ментальное и только опосредованно осознает внешние объекты, такие, как деревья и листья» [Нагтап, 1997: 665].
Если применить это рассуждение к картине, изображающей единорога, или к поискам фонтана вечной молодости, то следует сказать, что картина не может изображать единорога, поскольку он не существует, и что она скорее изображает что-то иное, скажем, идею единорога, имеющуюся в сознании художника.
Понсе де Леон также не мог искать фонтан вечной молодости, поскольку тот не существует, скорее он искал какую-то идею этого фонтана. Однако это очевидно не так. Поиски Понсе де Леона были именно поисками определенного объекта, а не его идеи, и художник, если только он не художник-концептуалист, нацеленный на передачу на полотне идей, также стремился изобразить самого единорога.
Ошибочность данного аргумента может заключаться в необоснованном предположении о том, что восприятие в случае отсутствия в действительности объекта восприятия должно быть направлено на какой-то иной внутренний, ментальный объект. Однако если мы можем говорить о поисках, нацеленных на объект, который не сущест-
<Л (Л 3 О (А
(В
вует в действительности, то мы можем точно так же представлять и восприятие, и другие интенциональные состояния.
6. Феноменальные качества, квалиа, которые мы считали внутренними свойствами сознательных состояний, следует рассматривать как реляционные свойства репрезентируемых объектов.
Исходя из сказанного об интенциональности и внутренних свойствах опыта, каким образом следует мыслить феноменальные качества? Когда мы созерцаем внешний объект, скажем, дерево, то зеленый и коричневый цвета воспринимаются нами как качества этого дерева, а не как внутренние качества нашего опыта. Харман отмечает: «Посмотрите на дерево и попытайтесь направить внимание на внутренние свойства вашего визуального опыта. Вы обнаружите, что единственные свойства, на которые вы направили внимание, будут свойства дерева, включая реляционные свойства дерева, как оно видится «отсюда»» [Нагтап, 1997: 667]. Иначе говоря, феноменальные качества, или квалиа, являются реляционными свойствами репрезентируемых объектов.
Важно подчеркнуть, что это не просто свойства объекта, а свойства объекта, наблюдаемого из определенной перспективы, или, можно сказать, свойства интенционального объекта. Именно в таком качестве они принадлежат нашему сознательному опыту.
Ситуацию восприятия объектов можно описать иным образом. Воспринимая объекты окружающей его действительности, субъект находится в определенном отношении (состоянии) к миру. Именно этот факт особого отношения к миру схватывается нами, когда мы говорим о наличии содержания у данного конкретного состояния. Содержание объясняет наличие у него перспективы, т.е. аспектуаль-ности, которая позволяет нам говорить о данном состоянии как о феноменальном. Несомненно, мы можем говорить о факте особого отношения субъекта к миру, а значит, и о наличии определенного содержания у соответствующего репрезентационного состояния, даже когда в действительности не существует объекта, на который нацелен акт восприятия этого субъекта. Подобно книге, содержание которой представляет вымышленного героя в реальном мире, скажем, Шерлока Холмса, в содержании сознательного состояния может репрезенти-
(Л роваться несуществующий объект. Если вымышленный герой может О обладать свойствами (например, курить трубку), то и несуществую-« щий объект, представленный в определенном состоянии сознания, также может обладать какими-нибудь качествами. Обсуждение онто-® логического статуса интенциональных объектов и их свойств должно (В вестись, на мой взгляд, только с точки зрения того, каким содержанием обладает интенциональное состояние.
7. Интенциональные состояния являются состояниями не мозга, а всего организма, деятельностно включенного в окружающую среду.
Интерпретируя феноменальные качества как реляционные свойства репрезентируемого объекта, мы вполне способны выработать натуралистическое объяснение природы интенциональных состояний (ментальных репрезентаций).
Как я полагаю, для этого нам нужно разобраться лишь с вопросом о том, являются ли ментальные репрезентации состояниями мозга. Последний вопрос отличается от вопроса о том, являются ли феноменальные качества внутренними свойствами ментальных репрезентаций, тем, что он требует не концептуального решения, а скорее, эмпирического. Тот, кто полагает, что ментальные состояния являются состояниями мозга, рассматривает их либо как физические, либо как функциональные состояния мозга. Однако, по мнению ряда философов и ученых, есть эмпирические свидетельства того, что онтология процессов в мозге не является онтологией ментальных состояний. Такую позицию можно обозначить как элиминативизм.
Представители элиминативизма исходят из того, что наши повседневные представления о природе психических процессов формируют определенную теорию, которую элиминативисты обозначают термином «народная психология». Подобно любой другой теории, народная психология может оказаться ложной теорией. Согласно элиминативистам, именно таковой она и является. Ее объекты, такие, как мысли, эмоции, желания и т.д., используемые для объяснения нашего когнитивного поведения, должны не объясняться посредством редукции, а элиминироваться подобно тому, как были элиминированы такие сущности, как флогистон или, скажем, elan vital.
Очевидно, элиминативизм предлагает достаточно радикальный подход к пониманию психических феноменов. Такой взгляд не мог не вызвать критику. Однако, как я полагаю, не обязательно принимать все положения элиминативизма. Вполне можно допустить существование ментальных состояний, как они постулируются народной психологией, и при этом признать, что онтология процессов в мозге, обеспечивающих функционирование когнитивной сферы, не может быть понята как онтология ментальных репрезентаций, задаваемых народной психологией. Признавая справедливость этого положения элиминативизма, но не отказываясь от народной психологии, мы приходим к взгляду, согласно которому ментальные состояния, как они фиксируются народной психологией, не являются состояниями мозга.
В таком случае ментальные состояния должны пониматься как состояния всего организма. Онтологически ментальные состояния являются просто положениями дел (states of affairs), которые заключаются в том, что организм находится в определенных отношениях с
(Л (Л 3
о
(Л
(В
окружающим миром. Такое понимание может быть совместимо с энактивизмом — современным подходом, разрабатываемым в контексте когнитивных наук, согласно которому сознательные состояния должны пониматься как состояния организма, зависящие не только от работы мозга, но и от его телесной организации, и от характера его деятельностной включенности в окружающую среду. В случае человека мы также можем говорить о зависимости сознательных состояний от языка и культуры.
Библиографический список
Витгенштейн, 1994 — Витгенштейн ..Философские исследования // Л. Витгенштейн. Философские работы. М., 1994. Ч. 1. С. 75-321.
Декарт, 1994 — Декарт Р. Размышления о первой философии, в коих доказывается существование Бога и различие между человеческой душой и телом // Р. Декарт. Соч. В 2 т. М., 1994. Т. 2. С. 3-73.
Иванов, 2011 — Иванов Д.В. Функционализм и инверсия спектра// Эпистемология и философия науки. 2011. № 3. С. 86-98.
Иванов, 2013a- Иванов Д.В. Что такое квалиа?// Сознание. Практика. Реальность: Памяти Нины Степановны Юлиной. М., 2013. С. 30-45.
Иванов, 2013b — Иванов Д.В. Природа феноменального сознания. М., 2013.
Локк, 1985 — ЛоккДж.
Г ЕНОМЕНАЛЬНЫЕ КАЧЕСТВА КАК РЕЛЯЦИОННЫЕ СВОЙСТВА1
Сергей Михайлович Левин — кандидат философских наук, преподаватель департамента социологии, Национальный исследовательский университет Высшая школа экономики. E-mail:
Непосредственное субъективное переживание определенных чувственных данных в философии сознания принято называть феноменальным качеством, или квалиа. Феноменальные качества традиционно считаются одним из наиболее трудных для натуралистического объяснения аспектов сознания. Многие философы исходят из того, что полное физическое или функциональное описание состояния человека не дает однозначного указания на то, что он в данный момент переживает на самом деле. Квалиа представляются нередуцируемыми к физическому устройству системы или к ее функциональным возможностям и зачастую объявляются особыми нефизическими свойствами. Но какими свойствами? Внутренними или реляционными? Существуют аргументы, доказывающие немыслимость квалиа как внутренних свойств организма или мозга. В статье исследуется вопрос о концептуальной возможности рассмотрения ква-лиа как реляционных свойств организма и репрезентируемого им объекта. В заключение утверждается, что феноменальные качества как реляционные свойства при их описании могут быть сведены без потери смысла к описанию внутренних свойств организма и внутренних свойств репрезентируемого объекта, а также их натуральных неквалитативных реляционных свойств. Исходя из немыслимости квалиа как свойств внутренних и редуцируемости квалиа как реляционных свойств к свойствам внутренним, делается вывод о теоретической несостоятельности самого понятия квалиа.
Ключевые слова: философия сознания, квалиа, внутренние свойства, реляционные свойства, ментальная репрезентация.
I HENOMENAL QUALITIES AS RELATIONAL PROPERTIES
В статье Дмитрия Иванова «На пути к объяснению сознания» необходимым этапом объяснения сознания называется выделение свойств сознания, одним из которых оказывается квалитативность.
В связи с этим ставится вопрос о том, являются ли феноменальные качества (квалиа) внутренними или реляционными свойствами. Иванов отстаивает точку зрения, согласно которой феноменальные качества — это реляционные свойства репрезентируемых объектов. Мы же утверждаем, что провозглашение феноменальных качеств реляционными свойствами не является чем-либо, кроме удобной языковой конвенции, которая не указывает на реально существующие, каузально эффективные реляционные свойства.
Аргументацию Дмитрия Иванова можно представить следующим образом:
(1) Квалиа суть свойства.
(2) Свойства бывают внутренне присущие или реляционные.
1 Работа выполнена при поддержке РФФИ, проект № 13-06-00902.
Panel Discussion 41
С.М. ЛЕВИН
(3) Если квалиа суть внутренние свойства сознательных состояний, то должен быть мыслим сценарий инвертированного спектра.
(4) Сценарий инвертированного спектра немыслим.
(5) Квалиа не суть внутренне присущие свойства.
(6) Следовательно, квалиа суть реляционные свойства.
В статье мы сконцентрируемся на анализе положения (6) о том, что квалиа суть реляционные свойства. Противопоставление внутренних и реляционных свойств в философии имеет долгую историю. Реляционные (relational) свойства могут противопоставляться не только внутренним свойствам (intrinsic), но и внешним (extrinsic). В статье Д. Иванова реляционные и внешние свойства объединены в одну категорию. Так же поступим и мы, тем более что для целей нашей дискуссии этим различием между внешними и реляционными свойствами можно пренебречь.
Под реляционными понимаются свойства, возникающие из-за отношения одних вещей с другими. Если в отношение вовлечены две вещи, то такое свойство можно назвать диадическим, если три вещи, то триа-дическим, и т.д. Никогда по определению реляционное свойство не может быть свойством одной вещи, тогда это будет просто внутреннее свойство. В качестве парадигмального примера реляционного свойства в статье Дмитрия Иванова приводится свойство «быть мужем», это свойство принадлежит мужу благодаря наличию у него жены, без которой искомый человек мужем быть бы не мог. У жены очевидно нет свойства быть мужем, но у нее есть свойство быть женой, которое не принадлежит ей самой по себе и возможно, поскольку у нее есть муж.
На первый взгляд, может показаться, что есть два разных реляционных свойства — «быть мужем» для мужа и «быть женой» для жены, каждое из которых принадлежит отдельным людям, но не обоим сразу. При ближайшем рассмотрении понятно, что быть женой и быть мужем — это разные аспекты одного реляционного свойства «состоять в браке». Как отмечает Кит Файн, согласно стандартному взгляду на реляционные свойства, внутри каждого реляционного свойства можно выделить разные направления отношения этих свойств для разных участников [Fine, 2000: 2-7]. Сам Файн не согласен с тем, что направления отношения
О
¡д можно выделить в любом реляционном свойстве. По его мнению, есть симметричные реляционные свойства, в которых каждый участник тож-О дествен другому в направлении отношения, но он согласен с тем, что ре-~ ляционные свойства с разными направлениями отношений также суще-_ ствуют. В примере с реляционным свойством «состоять в браке» направлениями отношения будут «быть мужем» и «быть женой». Св Какие же вещи Дмитрий Иванов считает участниками реляционно-
го свойства квалиа? Одной из таких вещей, участвующей в конституи-
ровании феноменального качества, у него выступает репрезентируемый объект, о чем в статье прямо написано неоднократно.
Однако, как мы помним, для экземплификации реляционного свойства одной вещи недостаточно, поэтому нельзя сказать, что феноменальные качества -это реляционные свойства только репрезентируемых объектов. Что еще помимо реперезентуемого объекта составляет исследуемое реляционные свойства? Если найдется еще одна вещь, то феноменальные качества будут диадическим реляционным свойством, если три, то триадическим, и т.д. В тексте статьи мы не нашли места, где было бы однозначно написано, что именно составляет реляционное свойство вместе с репрезентируемым объектом. Судя по общему ходу размышлений и по фразе «Онтологически ментальные состояния являются просто положениями дел (states of affairs), которые заключаются в том, что организм находится в определенных отношениях к окружающему его миру»2, вторым членом отношения можно назвать весь организм человека. Ведь все феноменальные качества, если они вообще существуют, — это ментальные состояния. Обнаружить других претендентов на участие в реляционном свойстве нам не удалось, значит, мы можем заключить, что феноменальные качества — это диадические реляционные свойства организма и репрезентируемого объекта.
С учетом наличия у реляционных свойств направлений отношений можно предположить, что феноменальное качество — это асимметричное реляционное свойство. Организм относится к репрезентируемому объекту не так, как репрезентируемый объект относится к организму. Такой объект, если мы говорим о внешней по отношению к организму неодушевленной вещи, кажется пассивным объектом, не проявляющим никакой активности для того, чтобы стать участником каких-либо отношений с организмом. Для того чтобы стать объектом феноменального ощущения, скажем, визуального опыта человека, репрезентируемый объект может обладать лишь небольшим числом необходимых и достаточных внутренних качеств (размер, прозрачность и т.п.) и его природа может очень широко варьироваться. Таким объектом может стать и небольшое насекомое, и огромная скала.
Организм же, чтобы у него появилось визуальное ощущение, должен соответствовать строгому перечню необходимых требований. Можно сказать, что для появления репрезентируемого объекта в феноменальном поле организма одним из необходимых условий является деятельностная включенность последнего в окружающую среду, а со стороны репрезентируемого объекта наличие какой-либо деятельности не является необходимым условием. Направленность внимания организма на репрезентируемый объект традиционно име-
См. с. 29 настоящего номера журнала.
(Л (Л 3 О (А
(В
2
С.М. ЛЕВИН
нуется интенциональностью, в обсуждаемой статье эта направленность именуется так же.
Похоже, что существуют ситуации, в которых мы можем осмысленно говорить о феноменальном качестве как о реляционном свойстве. Допустим, я вижу белую стену; в переводе с обыденного языка на язык философии сознания это означает, что ментальное состояние моего организма характеризуется наличием у него в том числе переживания квалиа белого цвета. Это феноменальное качество есть реляционное свойство моего организма и репрезентируемого объекта, а именно белой стены. Если убрать из этого отношения одну из сторон — мой организм или стену, пропадет и квалиа белого.
То, что мы можем говорить о феноменальных качествах как о реляционных свойствах, тем не менее не означает, что феноменальные качества суть реляционные свойства. Ведь иногда нам может быть просто удобно описывать некоторую ситуацию в терминах реляционных свойств, хотя эти термины будут лишь сокращенными описаниями свойств, внутренне присущих нескольким вещам, о которых мы говорим.
Например, утверждение «А и Б любят друг друга» звучит как описание реляционного свойства с двумя разными направлениями отношения (любить и быть любимым). По сути мы можем передать тот же смысл, апеллируя лишь к внутренним свойствам А и Б. Состояние влюбленности в кого-то целиком и полностью является свойством влюбленного человека, наличие возлюбленного для этого не требуется. Дон Кихот мог воспевать свою любовь к прекрасной Дульсинее Тобосской при абсолютном отсутствии той в мире. А утверждение быть любимым, которое, кажется, относится к тому, кого любят, при ближайшем рассмотрении означает, что существует некто, любящий этого человека.
Для того чтобы мы могли сказать, что имеет место некоторое реляционное свойство, а не просто сокращенное описание нескольких внутренне присущих свойств, необходимо определить актуальную или потенциальную каузальную эффективность этого реляционного свойства, т.е. показать, что вступление в это отношение добавляет вещам что-то помимо того, что у них уже есть, или в качестве внутренних свойств, или в качестве других реляционных свойств. Отношение
О
¡/) брака очевидно каузально значимо для супругов независимо от их внутренних свойств. Супруги, к примеру, могут претендовать на ипо-
<0
О течный кредит с более выгодной ставкой. А реляционное свойство ОТ
2 пространственного взаимоположения — один лист находится над дру-_ гим — также может оказывать каузальное влияние на них. Клерк возьмет для письма тот лист, что был сверху, а не снизу. Но в чем заключа-СВ ется каузальная эффективность феноменального качества? Как оно может повлиять на организм вне зависимости от внутренних свойств
самого организма, репрезентируемого объекта и отношений между ними? Добавляет ли появление реляционного свойства квалиа что-то такое, чего уже не было в исходной ситуации?
Отношение, лежащее в основе реляционного свойства квалиа, было решено описывать при помощи термина «интенциональность».
Саму интенциональность можно понимать как результат взаимодействия вещей с определенными внутренними свойствами, состоящих в соответствующих отношениях. С таким определением интенцио-нальности может согласиться и тот, кто выделяет для нее особую субъективную онтологию (Сёрл), и тот, кто будет описывать интернациональность в объективных терминах (Деннет). Если каждый интен-циональный акт может быть представлен как совокупность внутренних свойств и отношений и при этом обладать всем тем, чего мы ожидаем от феноменальных качеств без апелляции к феноменальным качествам как реляционным, то это означает, что реляционность квалиа не обладает особым онтологическим статусом.
Вернемся к примеру с белой стеной и допустим, что феноменальное переживание белого имеет место. Для появления этого квалиа, во-первых, необходимо, чтобы мой организм обладал зрением. Если бы я был незрячим, то и квалиа белого у меня бы не было. Далее можно перечислять требуемые физиологические свойства и даже включить сюда подробное описание всей нейрофизиологии. Будут ли эти описания относиться к моим внутренним качествам? Д. Льюис писал, что «предложение, или выказывание, или утверждение, которое приписывает внутренние свойства какой-либо вещи, целиком и полностью относится к этой вещи [Lewis, 1983: 197]». При таком определении внутренних свойств похоже, что утверждения, описывающие мою физиологию и нейрофизиологию, будут относиться к моим внутренним свойствам. Во-вторых, необходим более скромный список внутренних свойств стены, покрашенной в белый цвет. И, наконец, в-третьих, для того чтобы видеть стену, нам нужно находиться с ней во вполне определенных пространственных отношениях. То есть описания релевантных внутренних свойств моего организма, стены и их отношений будет достаточно, чтобы узнать о наличии у меня квалиа белого. Реляционность квалиа ничего не изменяет в онтологии ситуации.
Из приведенных рассуждений напрашивается следующий вывод.
Если феноменальные качества как реляционные свойства есть лишь сокращенный способ описания внутренних свойств и при этом мы соглашаемся с тем, что внутренними свойствами они тоже быть не могут, то стоит задуматься об обоснованности исследования феноменальных качеств как свойств вообще. Возможно, что реальное бытие квалиа подпадает под иную онтологическую категорию, нежели
(Л (Л 3
о
(Л
(В
свойства, например вещь, процесс, субстанция, или же относительно квалиа стоит занять антиреалистическую позицию и не считать, что в реальности им соответствует что-либо, кроме принятых языковых конвенций.
Библиографический список
Fine, 2000 — Fine К. Neutral Relations // Philosophical Review. 2000. № 14. Lewis, 1983 — Lewis D. Extrinsic Properties // Philosophical Studies. 1983. №44.
О
«35 to
3
о
(О
CO
ICSC 0475 — ЭТИЛЕН
ICSC 0475 — ЭТИЛЕН| ЭТИЛЕН | ICSC: 0475 |
| ЭТЕН | Март 1996 |
| CAS #: 74-85-1 | |
| UN #: 1962 | |
| EINECS #: 200-815-3 |
| ОСОБЫЕ ОПАСНОСТИ | ПРОФИЛАКТИЧЕСКИЕ МЕРЫ | ТУШЕНИЕ ПОЖАРА | |
|---|---|---|---|
| ПОЖАР И ВЗРЫВ | Чрезвычайно легковоспламеняющееся. Смеси газа с воздухом взрывоопасны. | НЕ использовать открытый огонь, НЕ допускать образование искр, НЕ КУРИТЬ. Замкнутая система, вентиляция, взрывозащищенное электрическое оборудование и освещение. Предотвращать образование электростатического заряда (например, используя заземление). Использовать ручной инструмент, не образующий искры. | Перекрыть поступление; если невозможно и нет риска для окружения, дать огню прогореть. В других случаях тушить распыленной водой. В случае пожара: охлаждать баллон распыляя воду. Бороться с огнем из укрытия. |
| СИМПТОМЫ | ПРОФИЛАКТИЧЕСКИЕ МЕРЫ | ПЕРВАЯ ПОМОЩЬ | |
|---|---|---|---|
| Вдыхание | Сонливость. Потеря сознания. | Применять вентиляцию. | Свежий воздух, покой. Может потребоваться искусственное дыхание. Обратиться за медицинской помощью. |
| Кожа | |||
| Глаза | |||
| Проглатывание | |||
| ЛИКВИДАЦИЯ УТЕЧЕК | КЛАССИФИКАЦИЯ И МАРКИРОВКА |
|---|---|
| Покинуть опасную зону! Вентилировать. Удалить все источники воспламенения. Выключите газ в источнике, если это возможно. Индивидуальная защита: костюм химической защиты, включая автономный дыхательный аппарат. | Согласно критериям СГС ООН Транспортировка |
| ХРАНЕНИЕ | |
Обеспечить огнестойкость. Отдельно от сильных окислителей. | |
| УПАКОВКА | |
Исходная информация на английском языке подготовлена группой международных экспертов, работающих от имени МОТ и ВОЗ при финансовой поддержке Европейского Союза. |
| ФИЗИЧЕСКИЕ И ХИМИЧЕСКИЕ СВОЙСТВА | |
|---|---|
Агрегатное Состояние; Внешний Вид Физические опасности Химические опасности | Формула: C2H4 / CH2=CH2 |
| ВОЗДЕЙСТВИЕ НА ОРГАНИЗМ И ЭФФЕКТЫ ОТ ВОЗДЕЙСТВИЯ | |
|---|---|
Пути воздействия Эффекты от кратковременного воздействия | Риск вдыхания Эффекты от длительного или повторяющегося воздействия |
| Предельно-допустимые концентрации |
|---|
| TLV: 200 ppm как TWA; A4 (не классифицируется как канцероген для человека). MAK: канцерогенная категория: 3B |
| ОКРУЖАЮЩАЯ СРЕДА |
|---|
| ПРИМЕЧАНИЯ |
|---|
| Высокие концентрации в воздухе вызывают дефицит кислорода с риском потери сознания или смерти. Проверьте содержание кислорода перед тем, как войти. |
| ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ |
|---|
| Классификация ЕС Символ: F+; R: 12-67; S: (2)-9-16-33-46 |
| (ru) | Ни МОТ, ни ВОЗ, ни Европейский Союз не несут ответственности за качество и точность перевода или за возможное использование данной информации. © Версия на русском языке, 2018 |
| Срок | Определение
| ||
Определение
| |||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
Срок
| Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
Срок действия
| Определение
| ||
Срок
| Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
Срок
| Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
Срок
| Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
Срок
| Определение
| ||
Срок
| Определение | ||
Срок
| Определение
| ||
Срок
| Определение | ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
Срок
| Определение
| ||
Срок
| Определение
| ||
Срок
| Определение
| ||
Срок
| Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
Срок
| Определение
| ||
Срок
| Определение
| ||
| Срок | Определение | ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение | ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение | ||
| Срок | Определение | ||
Срок
| Определение | ||
| Срок | Определение | ||
Срок
| Определение | ||
Срок
| Определение
| ||
Term
| Определение
| ||
Срок
| Определение
| ||
Срок
| Определение
| ||
Срок
| Определение | ||
| Срок | Определение
| ||
Срок
| Определение
| ||
Срок
| Определение | ||
Срок
| Определение
| ||
Срок
| Определение | ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
Срок
| Определение
| ||
Срок
| Определение
| ||
Срок
| Определение
| ||
Срок
| Определение
| ||
Срок
| Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
Срок
| Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
Срок
| Определение
| ||
Срок действия
| Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
Термин
| Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
Срок действия
| Определение
| ||
Термин
| Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
Термин
| Определение | ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
| Срок | Определение
| ||
flashcardmachine.com/images/preview_card_back.gif»>
Срок Теория и свойства сознания.
Рис. 14. Как Эдельман считает, что тело, мозг и окружающая среда взаимодействуют, чтобы дать начало сознанию первичного и высшего порядка. Жирные стрелки — возвратные пути. Более светлые стрелки — это причинные петли. 1 * = первичное сознание; HOC = сознание высшего порядка; ПК = перцептивная категоризация; VCM = память категории значений.
TNGS постулирует, что реентерабельное динамическое ядро может порождать сознательные свойства как сложную систему, но оно также имеет части, которые функционально разделены, но все более интегрированы.Фактически интегрируются только государства, которые могут пройти через эти пути как «стабильные». Интеграция порождает унитарное свойство сознания.
Обозначенные в таблице 1, эти нейронные активности учитывают унитарные интегрированные, но дифференцированные свойства сознания.
Богатство сигналов от физического окружения зависит от того, как они фильтруются посредством сенсорных модальностей и модулируются памятью. Например, слепой, у которого отсутствует зрительная область коры V4, никогда не узнает, какой красный цвет, тем не менее, потому что есть чрезвычайно параллельные совпадающие входные данные от окружающей среды через слух, осязание и движение, и слепой человек может построить пространство, которое может служить полезно для обозначения ряда функций и поведения.Сознание зависит от того, нормально ли функционируют определенные области коры, обслуживающие определенные модальности.
Внимание:
Эдельман считает, что существует несколько механизмов для привлечения внимания. Все, от сознательных механизмов, задействованных в кортикокортикальных взаимодействиях, закрытых взаимодействиях ретикулярного ядра таламуса и до наиболее высокофокусных состояний ядра, на которые влияют моторные корковые цепи базальных ганглиев.Также считается, что в основе большинства сознательных состояний сосредоточенного внимания лежит задействование основных контуров, не передающих мускулов. В этих фокальных состояниях ядро модулируется до такой степени, что переживание как будто глубоко анестезировано ко всем аспектам изображения, сцены или мысли, но фокусируется на этом. Тормозной вывод глобальных сопоставлений с таламусом через базальные ганглии позволяет некоторым основным ответам происходить за счет других. Это возможная модуляция этого механизма.
Трудная проблема сознания | Интернет-энциклопедия философии
Трудная проблема сознания — это проблема объяснения того, почему любое физическое состояние является сознательным, а не бессознательным. Это проблема объяснения того, почему существует «что-то подобное» для субъекта в сознательном опыте, почему сознательные ментальные состояния «загораются» и непосредственно проявляются субъекту. Обычные научные методы включают объяснение функциональных, динамических и структурных свойств — объяснение того, что делает вещь, как она изменяется с течением времени и как она устроена.Но даже после того, как мы объяснили функциональные, динамические и структурные свойства сознательного разума, мы все еще можем осмысленно задать вопрос: Почему он сознательный? Это говорит о том, что объяснение сознания должно будет выйти за рамки обычных научных методов. Следовательно, сознание представляет собой сложную проблему для науки или, возможно, отмечает пределы того, что наука может объяснить. Объяснение того, почему вообще возникает сознание, можно противопоставить так называемым «легким проблемам» сознания: проблемам объяснения функции, динамики и структуры сознания.Эти особенности можно объяснить , используя обычные научные методы. Но остается вопрос, почему для субъекта есть что-то подобное, когда присутствуют эти функции, динамика и структуры. Это сложная проблема.
Более подробно, проблема возникает потому, что не кажется, что качественные и субъективные аспекты сознательного опыта — как сознание «ощущает» и тот факт, что оно непосредственно «для меня» — вписываются в физикалистскую онтологию , состоящую из всего лишь основных элементов физики плюс структурные, динамические и функциональные комбинации этих основных элементов.Похоже, что даже полная спецификация существа в физических терминах оставляет без ответа вопрос о том, сознательно ли существо или нет. И кажется, что мы можем легко представить себе существ, подобных нам физически и функционально, которые, тем не менее, лишены сознания. Это указывает на то, что физическое объяснение сознания в корне неполно: оно не учитывает, что значит быть субъектом: вместо субъектов. Кажется, существует непреодолимый объяснительный разрыв между физическим миром и сознанием.Все эти факторы усложняют трудную задачу.
Трудная проблема была названа так Дэвидом Чалмерсом в 1995 году. Эта проблема находится в центре внимания современной философии разума, и существует значительный объем эмпирических исследований в области психологии, нейробиологии и даже квантовой физики. Проблема касается вопросов онтологии, природы и ограничений научного объяснения, а также точности и объема самоанализа и знания от первого лица, и это лишь некоторые из них. Реакция на трудную проблему варьируется от прямого отрицания проблемы до натуралистической редукции и панпсихизма (утверждение, что все в той или иной степени сознательно) до полномасштабного дуализма разума и тела.
Содержание
- Постановка проблемы
- Чалмерс
- Нагель
- Левин
- Основные причины проблемы
- Ответы на проблему
- Элиминативизм
- Сильный редукционизм
- Слабый редукционизм
- Мистерианство
- Интеракционистский дуализм
- Эпифеноменализм
- Теория двойственности / нейтральный монизм / панпсихизм
- Ссылки и дополнительная литература
1.Постановка проблемы
г. Чалмерс
Дэвид Чалмерс придумал название «трудная проблема» (1995, 1996), но проблема не совсем нова, поскольку она является ключевым элементом почтенной проблемы разума и тела. Тем не менее, Чалмерс является одним из наиболее ответственных за интенсивную работу по этому вопросу. Проблема возникает из-за того, что «феноменальное сознание», сознание, характеризуемое терминами «каково это для субъекта», не поддается стандартному виду функционального объяснения, успешному в других областях психологии (сравните Block 1995).Психологические явления, такие как обучение, рассуждение и запоминание, можно объяснить с точки зрения того, чтобы они играли правильную «функциональную роль». Если система поступает правильно, если она соответствующим образом изменяет поведение в ответ на стимуляцию окружающей среды, это считается обучением. Определение этих функций говорит нам, что такое обучение, и позволяет увидеть, как процессы мозга могут играть эту роль. Но, по словам Чалмерса,
г.Что делает сложную задачу сложной и почти уникальной, так это то, что она выходит за рамки проблем, связанных с выполнением функций.Чтобы убедиться в этом, обратите внимание, что даже когда мы объяснили выполнение всех когнитивных и поведенческих функций в непосредственной близости от опыта — различение восприятия, категоризация, внутренний доступ, словесный отчет — все еще может остаться без ответа следующий вопрос: Почему выполнение этих функций сопровождается опытом? (1995, 202, выделено оригиналом).
Чалмерс объясняет настойчивость этого вопроса, возражая против возможности «редуктивного объяснения» феноменального сознания (в дальнейшем я обычно просто буду использовать термин «сознание» для явления, вызывающего проблему).Редуктивное объяснение в смысле Чалмерса (вслед за Дэвидом Льюисом (1972)) обеспечивает форму дедуктивного аргумента, завершающегося утверждением тождества между целевым экспланандумом (то, что мы пытаемся объяснить) и явлением более низкого уровня, имеющим физическую природу. или, что более очевидно, сводится к физическому. Редуктивные объяснения этого типа имеют две предпосылки. Первый представляет собой функциональный анализ целевого феномена, который полностью характеризует цель с точки зрения ее функциональной роли.Второй представляет собой эмпирически обнаруженного реализатора функционально охарактеризованной цели, играющего именно эту функциональную роль. Затем, благодаря транзитивности идентичности, цель и реализатор считаются идентичными. Например, ген можно редуктивно объяснить с точки зрения ДНК следующим образом:
- Ген = единица наследственной передачи. (Путем анализа.)
- Области ДНК = единица наследственной передачи. (Путем эмпирического исследования.)
- Следовательно, ген = участки ДНК.(По транзитивности тождества, 1, 2.)
Чалмерс утверждает, что такие редуктивные объяснения в принципе доступны для всех других природных явлений, но не для сознания. Это сложная проблема.
Причина того, что редуктивное объяснение не подходит для сознания, согласно Чалмерсу, заключается в том, что оно не может быть функционально проанализировано. Это демонстрируется продолжающейся представимостью того, что Чалмерс называет «зомби» — существ, физически (и, следовательно, функционально) идентичных нам, но лишенных сознания — даже перед лицом ряда предложенных функциональных анализов.Если бы у нас был удовлетворительный функциональный анализ сознания, зомби нельзя было бы представить. Отсутствие функционального анализа также подтверждается сохраняющейся представимостью инверсии спектра (возможно, то, что мне кажется зеленым, похоже на то, как он выглядит, когда вы видите красный), постоянство проблемы «других умов», правдоподобие «аргумента знания» (Джексон, 1982) и очевидной неправдоподобности предлагаемых функциональных характеристик. Если бы сознание действительно можно было функционально охарактеризовать, эти проблемы исчезли бы.Поскольку они по-прежнему держатся за философов, ученых и простых людей, мы можем сделать вывод, что функциональная характеристика недоступна. Но тогда первая предпосылка редуктивного объяснения не может быть правильно сформулирована, и редуктивное объяснение не работает. Нам остается, утверждает Чалмерс, перед следующим суровым выбором: либо исключить сознание (отрицать, что оно вообще существует), либо добавить сознание в нашу онтологию как нередуцированную черту реальности наравне с гравитацией и электромагнетизмом.В любом случае, мы сталкиваемся со специальной онтологической проблемой, которая не поддается решению обычными редуктивными методами.
г. Нагель
Томас Нагель видит проблему в включении «субъективности» сознательных ментальных состояний (1974, 1986). Он утверждает, что факты о сознательных состояниях по своей сути субъективны — их можно полностью понять только с ограниченных типов точек зрения. Однако научное объяснение требует объективной характеристики фактов, отклоняющейся от какой-либо конкретной точки зрения.Таким образом, факты о сознании ускользают от науки и, таким образом, делают «проблему разума и тела действительно трудноразрешимой» (Nagel 1974, 435).
Нагель утверждает, что фактам о сознании присуща субъективность, размышляя над вопросом о том, что значит быть летучей мышью — вместо летучих мышей. Кажется, что никакие объективные данные не дадут нам этого знания, учитывая, что мы не разделяем его точку зрения (точку зрения существа, способного летать и эхолотировать). Изучение всего, что мы можем, о механизмах мозга, биохимии, истории эволюции, психофизике и т.д. летучей мыши по-прежнему не дает нам возможности обнаружить (или даже вообразить), как летучая мышь охотится с помощью эхолокации темной ночью.Но все же правдоподобно, что есть факты о том, каково это быть летучей мышью, факты о том, как все выглядит с точки зрения летучей мыши. И хотя у нас могут быть веские основания полагать, что сознание является физическим феноменом (из-за соображений ментальной причинности, успеха материалистической науки и т. Д.), Мы остаемся в неведении относительно сознательного опыта летучей мыши. Это трудная проблема сознания.
г. Левин
Джозеф Левин утверждает, что существует особый «объяснительный разрыв» между сознанием и физическим (1983, 1993, 2001).Устранение этого объяснительного пробела — сложная проблема. Левин утверждает, что хорошее научное объяснение должно дедуктивно повлечь за собой того, что оно объясняет, что позволит нам сделать вывод о наличии целевого феномена из изложения законов или механизмов и начальных условий (Levine 2001, 74-76). Дедуктивное следствие — это логическое отношение, в котором, если предпосылки аргумента верны, вывод должен также быть верным. Например, как только мы обнаруживаем, что молния — это не что иное, как электрический разряд, знание того, что надлежащие условия для соответствующего большого электрического разряда существовали в атмосфере в момент времени t, позволяет нам сделать вывод, что молния должна была произойти в момент времени t.По словам Левина, если такой вывод невозможен, то есть три возможных причины. Во-первых, мы не полностью определили законы или механизмы, процитированные в нашем объяснении. Во-вторых, целевое явление имеет стохастический характер, и лучшее, что можно сделать, — это сделать вывод о вероятности появления объяснительной цели. В-третьих, существуют еще неизвестные факторы, по крайней мере частично, участвующие в определении рассматриваемого явления. Если мы надлежащим образом определили рассматриваемые законы и механизмы и если мы скорректировали стохастические явления, тогда мы должны иметь дедуктивный вывод о нашей объяснительной цели, или третья возможность имеет силу.Но третья возможность — это «как раз признание того, что у нас нет адекватного объяснения» (2001, 76).
По словам Левина, это относится и к сознанию. Независимо от того, насколько подробно мы описываем механизмы мозга или физические законы, кажется, что остается открытым вопрос о том, присутствует ли сознание. Мы все еще можем осмысленно спросить, возникло ли сознание, даже если мы признаем, что существуют законы, механизмы и надлежащие условия. И похоже, что любая дополнительная информация этого типа, которую мы добавляем к нашему объяснению, по-прежнему страдает той же проблемой.Таким образом, существует объяснительный разрыв между физическим и сознанием, оставляющий нас перед трудной проблемой.
2. Основные причины проблемы
Но что именно в сознании порождает трудную проблему? Может показаться очевидным, что сознание не может быть физическим или функциональным. Но стоит попытаться очертить круг вокруг проблемных черт сознательного опыта, если это возможно. Это как проясняет, о чем мы говорим, когда говорим о сознании, так и помогает изолировать данные, которые должна объяснить успешная теория.
Uriah Kriegel (2009; см. Также Levine 2001) предлагает полезное концептуальное разделение сознания на два компонента. Кригель отмечает, что, начиная со стандартного понимания сознательных состояний как состояний, в которых есть что-то вроде того, в чем должен находиться организм, мы можем либо сосредоточиться на том факте, что что-то появляется для организма , либо на том, что именно появляется. , то что-то вроде . Сосредоточившись на первом, мы обнаруживаем, что субъекты осознают свое сознательное состояние особым образом.Кригель называет эту особенность субъективным компонентом сознания. Сосредоточив внимание на последнем, мы находим переживаемый характер сознания — «красноту красного» или болезненность боли — часто называемую «квалиа» или «феноменальный характер» в литературе (сравните Crane 2000). Кригель называет это качественными компонентами сознания.
Такое разделение сознания позволяет нам сконцентрироваться на , как мы сознательны, и на на том, что мы осознаем.Когда мы фокусируемся на субъективном компоненте «как», мы обнаруживаем, что сознательные состояния представляются субъекту, казалось бы, незамедлительно. А когда мы сосредотачиваемся на качественном компоненте «что», мы обнаруживаем, что сознание наделяет нас, казалось бы, неописуемыми качествами, которые в принципе могут варьироваться независимо от психического функционирования. Эти особенности помогают объяснить, почему сознание порождает трудную проблему.
Первая особенность, которую мы можем назвать непосредственностью , касается способа доступа к сознанию от первого лица.Доступ к сознательным состояниям осуществляется, казалось бы, неопосредованно. Похоже, что между нами и нашими сознательными состояниями ничего не происходит. Кажется, мы получаем к ним доступ, просто имея их — мы не делаем вывод об их присутствии на основе каких-либо доказательств или аргументов. Эта непосредственность создает впечатление, что мы никак не можем ошибаться в отношении содержания наших сознательных состояний. Ошибка в восприятии или ошибка в рассуждении могут быть связаны с плохими условиями восприятия или с ошибкой рационального вывода. Но при отсутствии таких доступных источников ошибок кажется, что в интроспективном случае нет места для неточности.И даже если мы придем к выводу, что ошибаемся в самоанализе, свидетельство этого будет косвенным и третьим личным — ему не будет хватать субъективной силы непосредственности. Таким образом, когда дело доходит до познания наших собственных сознательных состояний, возникает интуиция с особой точностью или даже безошибочностью. Мы можем ошибаться в том, что объект в мире действительно красный, но можем ли мы ошибаться в том, что кажется нам красным? Но если мы не можем ошибаться в том, как вещи кажутся нам, а состояния сознания кажутся необъяснимыми, тогда они действительно являются необъяснимыми.Таким образом, непосредственность субъективного компонента сознания решает сложную проблему.
Но то, к чему мы имеем доступ, может быть даже более проблематичным, чем то, как мы получаем к нему доступ: в конце концов, мы могли бы иметь непосредственный доступ к физической природе наших сознательных состояний (см. P.M. Churchland 1985). Но вместо этого сознательный опыт выявляет различные сенсорные качества — например, красноту при визуальном опыте яблока или болезненность от ушиба пальца ноги. Но эти качества, кажется, не поддаются информативному описанию.Если кто-то их не испытал, то никакое описание не сможет адекватно передать, каково это иметь такой опыт с этими качествами. Мы можем назвать эту особенность качественной составляющей сознания неописуемостью. Если кто-то никогда не видел красного цвета (например, слепой от рождения), кажется, что мы не можем сказать ничего информативного, чтобы передать им истинную природу этого качества. Мы могли бы упомянуть прототипы красных объектов или объяснить, что красный больше похож на фиолетовый, чем на зеленый, но такие описания, кажется, не затрагивают само качество.И если опытные качества не могут быть информативно описаны, как они могут быть адекватно отражены в объяснительной теории? Кажется, что по самой своей природе сознательные качества не поддаются объяснению. Эта трудность лежит в основе трудной проблемы.
Еще одна проблемная особенность того, к чему мы имеем доступ, состоит в том, что мы можем легко представить наши сознательные психические процессы, происходящие в сочетании с различными сознательными качествами или в отсутствие сознания вообще. Конкретные качества, которые сопровождают определенные мыслительные операции — например, красноватый оттенок, сопровождающий наше обнаружение и категоризацию яблока, — кажутся лишь условно связанными с функциональными процессами, задействованными в обнаружении и категоризации.Мы можем назвать эту особенность того, что доступно независимости . Независимость — это очевидное отсутствие связи между сознательными качествами и чем-либо еще, и она лежит в основе перевернутых и отсутствующих мысленных экспериментов с квалиа, которые Чалмерс использовал для установления трудной проблемы (сравните Block 1980). Если сознательные качества действительно независимы в этом смысле, то кажется, что нет никакого способа эффективно связать их с остальной реальностью.
Таким образом, сложная проблема состоит в том, чтобы объяснить сознание, учитывая, что оно дает нам немедленный доступ к неописуемым и независимым качествам.Если мы сможем объяснить эти основные черты, тогда мы сможем увидеть, как вписать сознание в физикалистскую онтологию. Или, возможно, серьезное отношение к этим характеристикам мотивирует отказ от физикализма и принятие сознательных качеств как фундаментальных характеристик нашей онтологии. В следующем разделе кратко рассматривается диапазон ответов на трудную проблему, от элиминативизма и редукционизма до панпсихизма и полномасштабного дуализма.
3. Ответы на проблему
г. Элиминативизм
Элиминативизм считает, что нет сложной проблемы сознания, потому что нет сознания, о котором в первую очередь нужно беспокоиться.Элиминативизм наиболее четко отстаивает Рей 1997, но см. Также Dennett 1978, 1988, Wilkes 1984 и Ryle 1949. На первый взгляд, этот ответ звучит абсурдно: как можно отрицать существование сознательного опыта? Сознание может быть единственной вещью, которая не вызывает сомнений в нашей эпистемологии. Но элиминативистские взгляды сопротивляются идее о том, что то, что мы называем опытом, эквивалентно сознанию, по крайней мере, в феноменальном смысле, «каково это». Они считают, что сознание в таком понимании является философской конструкцией, которая может быть отвергнута без всякого абсурда.Если определение сознания, что он нефункциональный, то утверждение, что ум полностью функционально, равносильно отрицанию сознания. С другой стороны, если квалиа истолковываются как нереляционные, внутренние качества опыта, то можно отрицать существование квалиа (Dennett 1988). И если квалиа необходимы для сознания, это тоже равносильно элиминативизму в отношении сознания.
Что может оправдать элиминативизм сознания? Во-первых, само понятие сознания при внимательном рассмотрении может не иметь четко определенных условий применения — может не быть единственного явления, которое выделялось бы этим термином (Wilkes 1984).Или этот термин может вообще не использоваться в какой-либо научной теории и поэтому может выпасть из научно закрепленной онтологии (Rey 1997). Если наука говорит нам, что существует (как полагают некоторые натуралисты), а в науке нет места нефункциональным внутренним качествам, тогда сознание в таком определении не существует. Наконец, возможно, термин «сознание» получает свое значение как часть опровергнутой теории, нашей народной психологии года. Сущности, постулируемые теорией, встают или падают с успехом теории.Если теория опровергнута, то объекты, которые она постулирует, не существуют (сравните П.М. Черчленд, 1981). И нет никакой гарантии, что народная психология в какой-то момент не будет вытеснена более совершенной теорией психики, возможно, нейробиологической или даже квантовой теорией. Таким образом, сознание может быть исключено из нашей онтологии. Если это произойдет, очевидно, нет серьезных проблем, о которых стоит беспокоиться. Нет сознания — нет проблем!
Но элиминативизм кажется слишком сильной реакцией на трудную проблему, когда ребенка выкидывают вместе с водой из ванны.Во-первых, отрицать существование сознания крайне нелогично. Это кажется чрезвычайно важным для нашего понимания умов и людей. Более желанный вид не допустил бы этого шага. Во-вторых, неясно, почему мы должны признать, что сознание по определению нефункционально или внутренне. Определительные, «аналитические» утверждения в лучшем случае весьма противоречивы, особенно с такими сложными терминами, как «сознание» (сравните Quine 1951, Wittgenstein 1953). Лучшее решение будет заключаться в том, что сознание все еще существует, но оно функционально и по своей природе связано с отношениями.Это сильный редукционистский подход.
г. Сильный редукционизм
Сильный редукционизм утверждает, что сознание существует, но утверждает, что оно может быть сведено к поддающимся обработке функциональным, не присущим свойствам. Сильный редукционизм далее утверждает, что редуктивная история, которую мы рассказываем о сознании, полностью объясняет, без остатка, все, что необходимо объяснить о сознании. Редукционизм, как правило, — это идея о том, что сложные явления можно объяснить с точки зрения расположения и функционирования более простых, лучше понимаемых частей.Таким образом, ключом к сильному редукционизму является идея о том, что сознание можно разбить и объяснить в терминах более простых вещей. Это равносильно отказу от идеи, что опыт прост и фундаментален, что он выступает как своего рода эпистемический или метафизический «нижний этаж». Сильные редукционисты должны утверждать, что сознание не такое, каким кажется на первый взгляд, что только кажется отмеченным непосредственностью, неописуемостью и независимостью, и поэтому оно только кажется нефункциональным и внутренним.Сознание, согласно сильному редукционизму, может быть полностью проанализировано и объяснено в функциональных терминах, даже если это не так.
В литературе существует ряд известных сильно редуктивных теорий. Функционалистские подходы считают, что сознание — это не что иное, как функциональный процесс. Популярной версией этой точки зрения является гипотеза «глобального рабочего пространства», согласно которой сознательные состояния — это ментальные состояния, доступные для обработки широким спектром когнитивных систем (Baars 1988, 1997; Dehaene & Naccache 2001).Таким образом, они доступны через специальную сеть — «глобальное рабочее пространство». Это рабочее пространство можно функционально охарактеризовать, а также дать неврологическую интерпретацию. В ответ на вопрос «почему эти состояния сознательны?» можно ответить, что это значит быть сознательным. Если состояние доступно уму таким образом, это сознательное состояние (см. Также Dennett 1991). (Для получения более ориентированных на нейробиологию версий функционалистского подхода см .: P.S Churchland 1986; Crick 1994; и Кох 2004.)
Другой набор взглядов, который можно в широком смысле назвать функционалистским, — это «активный» или «воплощенный» подходы (Hurley 1998, Noë 2005, 2009). Согласно этим взглядам, психические процессы не следует характеризовать с точки зрения строго внутренних процессов или представлений. Скорее, их следует обналичить в терминах динамических процессов, связывающих восприятие, телесное и окружающее сознание и поведение. Эти процессы, как утверждают взгляды, не зависят строго от процессов внутри головы; скорее, они проникают в тело и окружающую среду.Кроме того, природа сознания связана с поведением и действием — его нельзя изолировать как пассивный процесс получения и записи информации. Эти взгляды классифицируются как функционалистские из-за того, как они решают трудную проблему: эти физические состояния (частично состоящие из телесных и мирских вещей) являются сознательными, потому что они играют правильную функциональную роль, они делают правильные вещи.
Другой сильно редуктивный подход утверждает, что сознательные состояния — это состояния , соответствующим образом представляющие мира (Dretske 1995, Tye 1995, 2000).Эта точка зрения, известная как «репрезентация первого порядка», утверждает, что сознательные состояния заставляют нас осознавать вещи в мире, представляя их. Кроме того, эти представления являются «неконцептуальными» по своей природе: они представляют особенности, даже если у рассматриваемого субъекта отсутствуют концепции, необходимые для когнитивной категоризации этих характеристик. Но эти неконцептуальные представления должны играть правильную функциональную роль, чтобы быть сознательными. Они должны быть готовы влиять на когнитивные системы более высокого уровня субъекта.Детали этих представлений различаются от теоретика к теоретику, но возникает общий ответ на трудную проблему. Репрезентативные состояния первого порядка являются сознательными, потому что они поступают правильно: они заставляют нас осознавать только те черты, которые составляют сознательный опыт, такие как краснота яблока, сладость меда или пронзительный звук трубы. Кроме того, такие представления являются сознательными, потому что они готовы играть правильную роль в нашем понимании мира — они служат начальным слоем нашего эпистемического контакта с реальностью, слоем, который мы затем можем использовать в качестве основы наших более сложных убеждений и теории.
Еще один момент служит подтверждением притязаний на репрезентативность первого порядка. Когда мы сосредоточенно размышляем о нашем опыте, кажется, что мы не находим каких-либо отчетливых ментальных свойств. Скорее, мы находим именно то, что, по утверждениям репрезентационизма первого порядка, мы представляем: основные сенсорные характеристики мира. Если я попрошу вас хорошенько поразмышлять над своим опытом общения с деревом, вы не обнаружите особых умственных качеств. Скорее, вы найдете дерево , каким оно кажется вам, каким вы его представляете.Это соображение, известное как «прозрачность», кажется, опровергает утверждение о том, что нам необходимо постулировать особые внутренние qualia , кажущиеся несводимыми свойства нашего опыта (Harman 1990, хотя см. Kind 2003). Вместо этого мы можем объяснить все, что мы переживаем, в терминах репрезентации. У нас есть опыт красного, потому что мы правильно представляем физический красный цвет. Затем утверждается, что репрезентации можно дать редуктивное объяснение. Репрезентация, даже вид репрезентации, задействованный в опыте, — это не более чем различные функциональные / физические процессы нашего мозга, отслеживающие окружающую среду.Отсюда следует, что больше нет трудных проблем.
Третий тип сильно редуктивного подхода — репрезентация высшего порядка (Armstrong 1968, 1981; Rosenthal 1986, 2005; Lycan 1987, 1996, 2001; Carruthers 2000, 2005). Этот взгляд начинается с вопроса о том, чем объясняется различие между сознательными и бессознательными ментальными состояниями. Теоретики высшего порядка считают, что интуитивный ответ состоит в том, что мы надлежащим образом осознаем наших сознательных состояний, в то время как мы не осознаем наши бессознательные состояния.Таким образом, задача теории сознания состоит в том, чтобы объяснить осознание, объясняющее это различие. Представители высшего порядка утверждают, что осознание является продуктом определенного вида репрезентации, репрезентации, которая выделяет собственные психические состояния субъекта. Эти репрезентации «высшего порядка» (репрезентации других репрезентаций) заставляют субъект осознавать свои состояния, тем самым составляя сознание. Отвечая на трудную проблему, теоретик высшего порядка отвечает, что эти состояния являются сознательными, потому что субъект должным образом осознает их посредством репрезентации высшего порядка.Сами представления высшего порядка считаются бессознательными. А поскольку представление может быть сведено к функциональным / физическим процессам, нет никакой давнишней проблемы, которую нужно было бы объяснить (хотя более подробную информацию об этой стратегии см. В Gennaro 2005).
Последняя сильно редуктивная точка зрения, «саморепрезентация», утверждает, что проблемы с точки зрения высшего порядка требуют, чтобы мы характеризовали осознающие субъекты их сознательные состояния как своего рода саморепрезентацию, где одно сложное репрезентативное состояние касается обоих мир и само государство (Gennaro 1996, Kriegel 2003, 2009, Van Gulick 2004, 2006, Williford 2006).Может показаться парадоксальным утверждение, что государство может представлять себя, но с этим можно справиться, полагая, что государство представляет себя в силу того, что одна часть государства представляет другую, и тем самым становится косвенным представителем целого. Кроме того, саморепрезентация может обеспечить лучшее объяснение кажущегося повсеместным присутствием самосознания в сознательном опыте. И снова, отвечая на вопрос, почему такие состояния являются сознательными, саморепрезентационалист может ответить, что сознательные состояния — это те состояния, которые осознает субъект, и саморепрезентационализм объясняет это осознание.А поскольку самопредставление, правильно истолкованное, сводится к функциональным / физическим процессам, мы остаемся с полным объяснением сознания. (Подробнее о том, как представления высшего порядка / саморепрезентационные представления решают сложную проблему, см. Дженнаро 2012, глава 4.)
Однако по-прежнему существует значительное сопротивление резко редуктивным взглядам. Главный камень преткновения состоит в том, что они, кажется, оставляют без внимания насущную интуицию, которую можно легко вообразить о системе, удовлетворяющей всем требованиям сильно редуктивных взглядов, но все же лишенной сознания (Chalmers 1996, глава 3).Утверждается, что эффективная теория должна перекрывать такие простые концепции. Более того, сильные редуктивисты, похоже, придерживаются утверждения, что не существует такого знания о сознании, которое нельзя было бы постичь теоретически. Если верна сильно редуктивная точка зрения, кажется, что слепой человек может получить полное представление о цветовом опыте из учебника. Но наверняка ей все еще не хватает знаний о том, как, например, видеть красный цвет? Сильно редуцирующие теоретики могут утверждать, что эти непокорные интуиции — всего лишь продукт запутанных или ошибочных взглядов на сознание.Но перед лицом таких опасений многие сочли, что лучше найти способ уважать эти интуиции, при этом отрицая потенциально неприятные онтологические последствия трудной проблемы. Отсюда слабый редукционизм.
г. Слабый редукционизм
Слабый редукционизм, в отличие от сильной версии, утверждает, что сознание — это простое или базовое явление, которое не может быть информативно разбито на более простые бессознательные элементы. Но согласно этой точке зрения, мы все еще можем отождествлять сознание с физическими свойствами, если самая экономная и продуктивная теория поддерживает такую идентичность (Block 2002, Block & Stalnaker 1999, Hill 1997, Loar 1997, 1999, Papineau 1993, 2002, Perry 2001).Более того, как только личность установлена, больше нет бремени объяснений. У идентичностей нет объяснения: вещь есть то, что она есть. Спрашивать, как могло случиться, что Марк Твен — это Сэм Клеменс, когда мы имеем самое экономное представление фактов, значит выходить за рамки осмысленных вопросов. То же самое верно и для тождества сознательных состояний с физическими состояниями.
Но остается вопрос, почему утверждение идентичности кажется таким нелогичным, и здесь слабые редукционисты обычно апеллируют к «стратегии феноменальных концепций» (PCS) для обоснования своих аргументов (сравните Stoljar 2005).PCS считает, что сложная проблема не является результатом дуализма фактов, феноменальных и физических, а, скорее, дуализма концепций, выделяющих полностью физические состояния сознания. Одна концепция — это третья персональная физическая концепция нейробиологии. Другая концепция — это чисто личностная «феноменальная концепция», которая выделяет сознательные состояния субъективно прямым образом. Из-за субъективных различий в этих способах концептуального доступа сознание интуитивно не кажется физическим.Но как только мы поймем различия в этих двух концепциях, нет необходимости принимать эту интуицию.
Вот набросок того, как может развиваться слабо редуктивный взгляд на сознание. Во-первых, мы находим стимулы, которые надежно вызывают сообщения от субъектов о феноменальных состояниях сознания. Затем мы выясняем, какие нейронные процессы надежно коррелируют с описанным опытом. Затем, исходя из соображений экономии, можно утверждать, что сообщаемое сознательное состояние — это просто нейронное состояние — онтология, утверждающая, что два состояния присутствуют, менее проста, чем идентифицирующая эти два состояния.Кроме того, принятие тождества является плодотворным для объяснения, особенно в отношении ментальной причинности. Наконец, обращаются к PCS, чтобы объяснить, почему идентичность остается нелогичной. А что касается вопроса , почему это конкретное нейронное состояние должно быть идентично этому конкретному феноменальному состоянию, ответ заключается в том, что это именно то, что есть. Объяснение на этом заканчивается, и запросы о дополнительных объяснениях необоснованны.
Но есть серьезные опасения по поводу слабого редукционизма.Похоже, что в слабо редуктивном взгляде есть неосвоенный феноменальный элемент (Chalmers 2006). Когда мы сосредотачиваемся на PCS, нам кажется, что нам не хватает правдоподобной истории о том, как феноменальные концепции раскрывают то, на что мы похожи на опыте. Прямой доступ к феноменальным концепциям, по-видимому, требует, чтобы феноменальные состояния сами информировали нас о том, на что они похожи. Обычный способ обналичить PCS — сказать, что феноменальные свойства сами по себе встроены в феноменальные концепции, и только это делает их доступными в, казалось бы, богатой манере интроспективного опыта.Когда спрашивают, каким образом феноменальные свойства могут служить основанием для такого доступа, дается ответ, что это заложено в природе феноменальных свойств — именно это они и делают. И снова нам говорят, что объяснение должно где-то заканчиваться. Но на данный момент, похоже, мало что можно отличить от этого слабого редукциониста от различных форм нередуктивных и дуалистических взглядов, перечисленных ниже. Они тоже считают, что наличие доступа от первого лица — это природа феноменальных свойств. Но они считают, что нет веских оснований полагать, что свойства такого рода являются физическими.Мы не знаем другого физического свойства, обладающего такой природой. Все, что нам остается, чтобы рекомендовать слабый редукционизм, — это тонкая претензия на бережливость и чрезмерно сильную верность физикализму. Нас просят принять здесь грубую идентичность, которая кажется беспрецедентной в нашей онтологии, учитывая, что сознание является феноменом макроуровня. Другие примеры такой грубой идентичности — скажем, электричества и магнетизма в одну силу — встречаются на фундаментальном уровне физики. В этом смысле неврологические и феноменальные свойства не кажутся основными.Мы остаемся с феноменальными свойствами, необъяснимыми с физической точки зрения, «жестоко» отождествляемыми с неврологическими свойствами так, как кажется, ничто другое. Почему бы не принять все это как указание на то, что феноменальные свойства в конце концов не являются физическими?
Слабый редукционист может ответить, что вопрос о ментальной причинности по-прежнему дает достаточно веские основания для того, чтобы придерживаться физикализма. Правдоподобный научный принцип состоит в том, что физический мир причинно закрыт: все физические события имеют физические причины.А поскольку наши тела являются физическими, кажется, что отрицание того, что сознание является физическим, делает его эпифеноменальным. Очевидной неправдоподобности эпифеноменализма может быть достаточно, чтобы мотивировать приверженность слабому редукционизму, даже с его объяснительными недостатками. Дуалистические вызовы этому утверждению будут обсуждаться в следующих разделах.
Однако можно принять слабый редукционизм и все же признать, что на некоторые вопросы еще предстоит ответить. Например, было бы разумно потребовать объяснения того, как определенные нейронные состояния соотносятся с различиями в сознательном опыте.Слабый редукционист может подумать, что это вопрос, на который мы в настоящее время не можем ответить. Возможно, однажды мы окажемся в таком положении из-за радикального сдвига в нашем понимании сознания или физической реальности. Или, возможно, это останется неразрешимой загадкой, которую мы не в силах разгадать. Тем не менее, в настоящее время могут быть веские основания полагать, что наиболее скупой метафизической картиной является физикалистская картина. Граница между слабым редукционизмом и следующим набором взглядов, которые следует рассмотреть, — мистицизмом, здесь может значительно размыться.
г. Мистерианство
Таинственный ответ на трудную проблему не предлагает решения; скорее, он считает, что сложная проблема не может быть решена современными научными методами и, возможно, вообще не может быть решена людьми. Есть две разновидности вида. Более умеренная версия позиции, которую можно назвать «временным мистицизмом», утверждает, что при нынешнем состоянии научных знаний у нас нет объяснения, почему некоторые физические состояния являются сознательными (Nagel 1974, Levine 2001).Разрыв между опытом и вещами, с которыми имеет дело современная физика — функциональными, структурными и динамическими свойствами основных полей и частиц — просто слишком велик, чтобы его преодолеть в настоящее время. Тем не менее, вполне возможно, что будущая концептуальная революция в науке покажет, как преодолеть этот пробел. Такая масштабная концептуальная перестройка, безусловно, возможна, учитывая историю науки. И действительно, если принять куновскую идею сдвигов между несоизмеримыми парадигмами, может показаться неудивительным, что мы, пре-парадигмальные сдвиги, не можем понять, как все будет после революции.Но в настоящее время мы не знаем, как можно решить эту сложную проблему.
Томас Нагель, обрисовывая свою версию этой идеи, призывает к будущей «объективной феноменологии», которая будет «описывать, по крайней мере частично, субъективный характер переживаний в форме, доступной для существ, неспособных к этим переживаниям» (1974, p. 449). По мнению Нагеля, без такой новой концептуальной системы мы не сможем преодолеть разрыв между сознанием и физическим. Сознание действительно может быть физическим, но в настоящее время мы не знаем, как это могло быть так.
Конечно, как слабые, так и сильные редукционисты могут принять версию временного мистицизма. Они могут согласиться с тем, что в настоящее время мы не знаем, как сознание вписывается в физический мир, но открыта возможность, что будущая наука прояснит эту тайну. Основное различие между такими утверждениями редукционистов и мистиков состоит в том, что мистики отвергают идею о том, что нынешние редуктивные предложения вообще что-то делают, чтобы ликвидировать разрыв. Невозможно оценить с какой-либо точностью, насколько отличной должна быть объяснительная структура, чтобы считаться действительно новой, а не просто продолжением старого.Так что разница между очень слабым редукционистом и временным, хотя и оптимистичным загадочным человеком может быть незначительной.
Более сильная версия позиции, «постоянный мистицизм», утверждает, что наше невежество перед лицом трудной проблемы не просто преходяще, но постоянно, учитывая наши ограниченные познавательные способности (McGinn 1989, 1991). Мы, как белки, пытаемся понять квантовую механику: этого просто не произойдет. Главный представитель этой точки зрения — Колин МакГинн, который утверждает, что решение сложной проблемы «когнитивно закрыто» для нас.Он поддерживает свою позицию, подчеркивая последствия модульного взгляда на сознание, отчасти вдохновленного лингвистическими работами Хомского. Наш ум просто не может быть построен для решения такого рода проблем. Вместо этого он может состоять из выделенных предметно-ориентированных «модулей», предназначенных для решения локальных конкретных проблем организма. Организм без специального «устройства для изучения языка», оснащенного «универсальной грамматикой», не может усвоить язык. Возможно, для решения сложной проблемы требуется когнитивный аппарат, которым мы просто не обладаем как вид.Если это так, то никакой дальнейший научный или философский прорыв не изменит ситуацию. Мы не созданы для решения проблемы: она для нас когнитивно закрыта.
Беспокойство по поводу такого заявления состоит в том, что трудно установить, какие именно проблемы постоянно находятся за пределами нашего понимания. Кажется возможным, что временный таинственный деятель может быть здесь прав, и то, что в принципе кажется непреодолимым, на самом деле всего лишь временное препятствие. И временный, и постоянный таинственный человек согласны с доказательствами.Они согласны с тем, что в настоящее время существует реальный разрыв между сознанием и физическим, и соглашаются с тем, что в современной науке нет ничего подходящего для решения этой проблемы. Дальнейшее утверждение о том, что мы навсегда заблокированы от решения проблемы, основано на противоречивых утверждениях о природе проблемы и природе наших когнитивных способностей. Возможно, эти противоречивые утверждения будут оправданы, но в настоящее время трудно понять, почему мы должны терять всякую надежду, учитывая историю удивительных научных открытий.
г. Интеракционистский дуализм 9 2017
Однако, возможно, мы уже знаем достаточно, чтобы установить, что сознание не является физическим явлением. Это подводит нас к тому, что с исторической точки зрения было наиболее важным ответом на сложную проблему и более общую проблему разума и тела: дуализм, утверждение, что сознание онтологически отличается от всего физического. Дуализм в его различных формах имеет причины от объяснительных, эпистемологических или концептуальных разрывов между феноменальным и физическим до метафизического заключения о том, что физикалистское мировоззрение является неполным и должно быть дополнено добавлением нередуцируемой феноменальной субстанции или свойств.
Дуализм можно распаковать разными способами. Субстанциальный дуализм утверждает, что сознание составляет отдельную фундаментальную «материю», которая может существовать независимо от любой физической субстанции. Такого рода был знаменитый дуализм Декарта (Descartes 1640/1984). Более популярным современным дуалистическим вариантом является дуализм свойств, согласно которому сознательный разум не является отдельной субстанцией от физического мозга, а феноменальные свойства являются нефизическими свойствами мозга. С этой точки зрения метафизически возможно, что физический субстрат существует без феноменальных свойств, что указывает на их онтологическую независимость, но феноменальные свойства не могут существовать сами по себе.Эти свойства могут возникать из некоторой комбинации нефеноменальных свойств ( возникающий дуализм — сравните Broad 1925) или они могут присутствовать как фундаментальная характеристика реальности, которая обязательно коррелирует с физической материей в нашем мире, но в принципе может отличаться от физическое в другом возможном мире.
Ключевой вопрос для дуалистических взглядов касается отношений между сознанием и физическим миром, особенно нашим физическим телом. Декарт считал, что сознательные ментальные свойства могут оказывать причинное влияние на физическую материю — это известно как интеракционистский дуализм .В число недавних защитников интеракционистского дуализма входят Фостер 1991, Ходжсон 1991, Лоу 1996, Поппер и Экклс 1977, Х. Робинсон 1982, Стэпп 1993 и Суинберн 1986. Однако интеракционистский дуализм требует отказа от «причинного замыкания» физической области. что каждое физическое событие полностью определяется физической причиной. Причинная закрытость — давний принцип в науке, поэтому его отказ знаменует собой сильный отход от современной научной ортодоксии (хотя см. Collins 2011). Другой вид дуализма допускает причинную закрытость физики, но все же считает, что феноменальные свойства метафизически отличаются от физических свойств.Этот компатибилизм достигается ценой сознания , эпифеноменализма , представления о том, что сознательные свойства могут быть вызваны физическими событиями, но они, в свою очередь, не могут вызывать физические события. В этом разделе я буду обсуждать интеракционистский дуализм, включая рассмотрение того, как квантовая механика может открыть рабочее пространство для приемлемого дуалистического интеракционистского взгляда. Я буду обсуждать эпифеноменализм в следующем разделе.
Интеракционистский дуализм как по типу субстанции, так и по типу свойств утверждает, что сознание причинно эффективно в производстве телесного поведения.Это, безусловно, очень интуитивная позиция в отношении ментальной причинности, но она требует отказа от причинного замыкания физического. Широко распространено мнение, что принцип замыкания причин является центральным в современной науке наравне с основными принципами сохранения, такими как сохранение энергии или материи в физической реакции (см., Например, Kim 1998). А в макроскопических масштабах этот принцип хорошо подтверждается эмпирическими данными. Однако на квантовом уровне более правдоподобно поставить под сомнение причинную закрытость.При одном прочтении квантовой механики развитие событий квантового уровня разворачивается в детерминированной прогрессии до тех пор, пока не происходит наблюдение. В этот момент некоторые взгляды утверждают, что развитие событий становится неопределенным. Если так, то у сознания может быть возможность повлиять на то, как происходит такая «декогеренция», то есть как квантовая «волновая функция» коллапсирует в классический наблюдаемый макроскопический мир, который мы переживаем. Как происходит такой процесс, является предметом умозрительных теоретических рассуждений в квантовых теориях сознания.Возможно, такие взгляды лучше каталогизировать как физикалистские: соответствующие свойства вполне можно было бы назвать физическими в законченной науке (см., Например, Penrose 1989, 1994; Hameroff 1998). В таком случае квантовую точку зрения лучше рассматривать как сильно или слабо редуктивную.
Тем не менее, вполне возможно, что для правильного обналичивания идеи «наблюдения» в квантовой теории потребуется постулировать сознание как нередуцированный примитив. Для наблюдения может потребоваться что-то внутренне сознательное, а не что-то, охарактеризованное в терминах относительной физической теории.В этом случае феноменальные свойства будут метафизически отличаться от физических, традиционно характеризуемых, и в то же время играть ключевую роль в физической теории — роль коллапса волновой функции посредством наблюдения. Таким образом, кажется, существует теоретическое пространство для дуалистической точки зрения, которая отвергает замкнутость, но поддерживает согласованность с базовой физической теорией.
Порог, такие виды сталкиваются с серьезными проблемами. Они обязаны определенным интерпретациям квантовой механики, а это, мягко говоря, далеко не устоявшаяся область.Вполне возможно, что лучшая интерпретация квантовой механики отвергает здесь ключевое допущение о неопределенности (подробности этого спора см. В Albert 1993). Кроме того, виды неопределенностей, обнаруживаемые на квантовом уровне, могут никоим образом не соответствовать нашему обычному представлению о ментальных причинах. Образец декогеренции может иметь мало общего с моим сознательным желанием выпить пива, заставляющим меня пойти к холодильнику. Наконец, возникает вопрос о том, как феноменальные свойства на квантовом уровне объединяются, чтобы сформировать сознательный опыт, который мы имеем.Наша сознательная ментальная жизнь сама по себе не является квантовым феноменом — как же тогда микроменоменальные свойства квантового уровня объединяются, чтобы составить наш опыт? Тем не менее, это привлекательная область исследования, объединяющая тайны сознания и квантовой механики. Но такая смесь может только усугубить наши объяснительные проблемы!
ф. Эпифеноменализм
Другой дуалистический подход допускает причинную закрытость физики, утверждая, что феноменальные свойства не имеют причинного влияния на физический мир (Campbell 1970, Huxley 1874, Jackson 1982 и W.С. Робинсон 1988, 2004). Таким образом, любое физическое воздействие, как и поведение тела, имеет полностью физическую причину. Феноменальные свойства просто сопровождают причинно эффективные физические свойства, но они не участвуют в реализации поведения. С этой точки зрения, феноменальные свойства могут быть законно соотнесены с физическими свойствами, таким образом гарантируя, что всякий раз, когда происходит событие в мозге определенного типа, возникает феноменальное свойство определенного типа. Например, может случиться так, что телесные повреждения вызывают активность миндалевидного тела, что, в свою очередь, вызывает соответствующее боли поведение, такое как крик или съеживание.Активность миндалевидного тела также вызывает проявление феноменальных болевых свойств. Но эти свойства находятся вне причинно-следственной цепи, ведущей к поведению. Они похожи на действие парового свиста по отношению к причинной силе паровой машины, приводящей в движение колеса поезда.
У такого взгляда нет очевидного логического изъяна, но он сильно противоречит нашим обычным представлениям о том, как сознательные состояния связаны с поведением. Чрезвычайно интуитивно понятно, что наши боли временами заставляют нас кричать или съеживаться.Но с точки зрения эпифеноменалистов этого не может быть. Более того, наше знание состояний сознания не может быть вызвано феноменальными качествами нашего опыта. С точки зрения эпифеноменалистов, мое осознание боли не вызвано самой болью. Это тоже кажется абсурдным: конечно, чувство боли причинно связано с моим знанием этой боли! Но эпифеноменалист может здесь просто перекусить и отвергнуть здравый смысл. Мы часто обнаруживаем странные вещи, когда проводим серьезное расследование, и это может быть одним из них.По мнению эпифеноменалистов, отрицать интуицию, основанную на здравом смысле, лучше, чем отрицать такой базовый научный принцип, как закрытие причин. И возможно, что экспериментальные результаты в науке также подрывают причинную эффективность сознания, так что это не столь возмутительное утверждение (например, см. Libet, 2004; Wegner 2002). Более того, эпифеноменалист может отрицать, что нам нужна каузальная теория знания от первого лица. Возможно, что наше знание наших сознательных состояний достигается благодаря уникальному виду непричинного знакомства.Или, может быть, нам достаточно просто иметь феноменальные состояния, чтобы знать о них — наше знание сознания может быть составлено из феноменальных состояний, а не вызвано ими. Знание причинно-следственной связи — сложная философская область в целом, поэтому может быть разумным предложить альтернативы теории причинности в этом контексте. Но, несмотря на эти возможности, эпифеноменализм остается трудным для восприятия взглядом из-за его резко противоречивой природы.
г. Теория двойственного аспекта / нейтральный монизм / панпсихизм
Последний набор взглядов, близких по духу к дуализму, утверждает, что феноменальные свойства не могут быть сведены к более базовым физическим свойствам, но могут быть сведены к чему-то более базовому, субстанции, которая является одновременно физической и феноменальной, или которая поддерживает и то, и другое.Защитники таких взглядов соглашаются с дуалистами в том, что трудная проблема заставляет переосмыслить нашу базовую онтологию, но они не согласны с тем, что это влечет за собой дуализм. Есть несколько вариантов идеи. Возможно, что существует более основная субстанция, лежащая в основе всей физической материи, и эта основная субстанция обладает как феноменальными, так и физическими свойствами ( теория двойного аспекта : Спиноза 1677/2005, П. Стросон 1959, Нагель 1986). Или может случиться так, что эта более основная субстанция является «нейтральной» — ни феноменальной, ни физической, но тем не менее каким-то образом лежит в основе обоих ( нейтральный монизм : Russell 1926, Feigl 1958, Maxwell 1979, Lockwood 1989, Stubenberg 1998, Stoljar 2001, G.Strawson 2008). Или может случиться так, что феноменальные свойства являются внутренними категориальными основами для относительных, диспозиционных свойств, описываемых в физике, и поэтому все физическое имеет фундаментальную феноменальную природу (панпсихизм: Лейбниц 1714/1989, Уайтхед 1929, Гриффин 1998, Розенберг 2005, Скрбина 2007). . Все эти взгляды получили детальную проработку в прошлые философские эпохи, но они увидели отчетливое возрождение как ответы на трудную проблему.
Существуют значительные различия в том, как теоретики раскрывают эти виды взглядов, поэтому здесь можно дать только общие версии идей.Все три точки зрения делают сознание более фундаментальным или таким же фундаментальным, как физические свойства; это то, что они разделяют с дуализмом. Но они расходятся во мнениях относительно того, как правильно описать метафизические отношения между феноменальным, физическим и любой другой базовой субстанцией, которая может существовать. Истинные различия между взглядами не всегда ясны даже их защитникам, но здесь мы можем попытаться разделить их.
Двойная точка зрения утверждает, что существует один базовый базовый материал , который обладает как физическими, так и феноменальными свойствами.Эти свойства могут быть реализованы только тогда, когда присутствуют правильные комбинации основного вещества, поэтому панпсихизм не является необходимым следствием взгляда. Например, когда основное вещество сконфигурировано в форме мозга, оно реализует как феноменальные, так и физические свойства. Но этого не должно быть, когда фундаментальные вещи составляют таблицу. Но в любом случае феноменальные свойства сами по себе не сводятся к физическим свойствам. Между такими взглядами и дуалистическими взглядами есть тонкая грань, в основном это разница между конституцией и законным соотношением.
Нейтральные монистические взгляды утверждают, что существует более базовая нейтральная субстанция, лежащая в основе как феноменального, так и физического. «Нейтральный» здесь означает, что лежащий в основе материал на самом деле не является ни феноменальным, ни физическим, поэтому есть здравый смысл в том, что такая позиция является редуктивной: она объясняет присутствие феноменального ссылкой на что-то еще, более фундаментальное. Это отличает его от подхода двойного аспекта — с точки зрения двойного аспекта, лежащий в основе материал уже обладает феноменальными (и физическими) свойствами, в то время как с точки зрения нейтрального монизма это не так.Это оставляет нейтральный монизм с проблемой объяснения этих редуктивных отношений, а также объяснения того, как нейтральная субстанция лежит в основе физической реальности, но сама по себе не является физической.
Панпсихизм утверждает, что феноменальное лежит в основе всей материи. Такие взгляды утверждают, что феноменальное каким-то образом поддерживает физическое или потенциально всегда присутствует как свойство более базовой субстанции. Этот взгляд должен объяснить, что значит сказать, что все в каком-то смысле сознательно.Кроме того, он должен объяснить, каким образом основные феноменальные (или «протофеноменальные») элементы объединяются, чтобы сформировать виды свойств, с которыми мы знакомы в сознании. Почему одни комбинации формируют те впечатления, которые нам нравятся, а другие (предположительно) — нет?
Одна линия поддержки этих типов взглядов исходит из того, как физическая теория определяет свои основные свойства в терминах их предрасположенности к причинному взаимодействию друг с другом. Например, то, что значит быть кварком определенного типа, — это просто быть настроенным вести себя определенным образом в присутствии других кварков.Физическая теория ничего не говорит о том, что может лежать в основе или составлять сущности с этими диспозициями — она имеет дело только с внешними или относительными свойствами, но не с внутренними свойствами. В то же время есть основания полагать, что сознание обладает внутренними нереляционными качествами. В самом деле, это может объяснить, почему мы не можем знать, каково быть летучей мышью, — для этого требуется знание внутреннего качества, не передаваемого посредством реляционного описания. Объединив эти две идеи, мы находим мотивацию для различных взглядов, изложенных здесь.Фундаментальная физика ничего не говорит о внутренних категориальных основаниях, лежащих в основе диспозиционных свойств, описываемых в физической теории. Но кажется правдоподобным, что такие основания должны быть — как могут быть предрасположенности к такому-то поведению без какой-либо категоричной основы, обосновывающей эту предрасположенность? А поскольку у нас уже есть основания полагать, что сознательные качества являются внутренними, имеет смысл постулировать феноменальные свойства как категориальные основы основной физической материи. Или мы можем постулировать нейтральную субстанцию, выполняющую эту роль, которая также реализует феноменальные свойства в подходящих обстоятельствах.
Все эти взгляды, кажется, избегают эпифеноменализма. Всякий раз, когда есть физическая причина поведения, будет присутствовать лежащая в основе феноменальная (или нейтральная) основа для выполнения работы. Но сама эта причина может состоять из феноменального в изложенных здесь смыслах. Более того, нет ничего, что противоречит физике — предполагаемые свойства проявляются на уровне ниже диапазона относительного физического описания. И они не противоречат чему-либо, присутствующему в физической теории, и не препятствуют этому.
Но у нас остается несколько поводов для беспокойства. Во-первых, это снова тот случай, когда феноменальные свойства постулируются на экстремальном микроуровне. Каким образом такие микроменеджментные свойства сочетаются с видами эмпирических свойств, присутствующих в сознании, остается необъяснимым. Более того, если мы пойдем по пути панпсихики, мы столкнемся с утверждением, что каждый физический объект имеет какую-то феноменальную природу. Возможно, в этом нет ничего непоследовательного, но это противоречит здравому смыслу. Но если мы не принимаем панпсихизм, мы должны объяснить, чем более фундаментальная, лежащая в основе субстанция отличается от феноменального и тем не менее воплощает его в конкретных обстоятельствах.Просто сказать, что это просто природа нейтрального вещества, не является информативным ответом. Наконец, неясно, чем эти взгляды на самом деле отличаются от слабо редукционистского взгляда. Оба считают, что между физическим мозгом и феноменальным сознанием существует фундаментальная и грубая связь. С точки зрения слабо редукционистского подхода, связь — это грубая идентичность. В двухаспектном / нейтральном монистическом / панпсихическом подходе это одно из грубых свойств, когда два свойства, физическое и феноменальное, постоянно сочетаются друг с другом (поскольку одно составляет категориальную основу другого или они являются аспектами более простые вещи и т. д.), хотя они считаются метафизически разными. Есть ли какие-либо доказательства, позволяющие сделать выбор между точками зрения? Очевидные различия здесь могут быть скорее стилистическими, чем существенными, несмотря на всю сложность этих метафизических споров.
4. Ссылки и дополнительная литература
- Альберт Д.З. Квантовая механика и опыт . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета, 1993.
- Армстронг Д. Материалистическая теория разума. Лондон: Рутледж и Кеган Пол, 1968.
- Армстронг Д. «Что такое сознание?» В Природа разума. Итака, Нью-Йорк: Издательство Корнельского университета, 1981.
- Баарс, Б. Когнитивная теория сознания. Кембридж: Издательство Кембриджского университета, 1988.
- Баарс, Б. В Театре Сознания . Нью-Йорк: Oxford University Press, 1997. .
- Block, N. «Возможно ли отсутствие Qualia?» Philosophical Review 89: 257-74, 1980.
- Блок, Н. «О заблуждении относительно функции сознания.” Поведенческие исследования и науки о мозге 18: 227-47, 1995.
- Блок, Н. «Более сложная проблема сознания». The Journal of Philosophy , XCIX, 8, 391-425, 2002.
- Блок, Н. и Стальнакер, Р. «Концептуальный анализ, дуализм и объяснительный пробел». Philosophical Review 108: 1-46, 1999.
- Broad, C.D. Разум и его место в природе . Рутледж и Кеган Пол, Лондон, 1925.
- Кэмпбелл, К. Тело и разум . Лондон: Doubleday, 1970. .
- Каррутерс, стр. Феноменальное сознание. Кембридж, Массачусетс: Издательство Кембриджского университета, 2000.
- Каррутерс, стр. Сознание: очерки с точки зрения высшего порядка . Нью-Йорк: Oxford University Press, 2005. .
- Чалмерс, Д.Дж. «Лицом к проблеме сознания». В журнале Journal of Consciousness Studies 2: 200-19, 1995.
- Чалмерс, Д.Дж. Сознательный разум: в поисках фундаментальной теории. Oxford: Oxford University Press, 1996.
- Чалмерс, Д.Дж. «Феноменальные концепции и объяснительный пробел». В T. Alter & S. Walter, eds. Феноменальные концепции и феноменальные знания: новые эссе о сознании и физикализме Oxford: Oxford University Press, 2006.
- Черчленд, П. «Исключительный материализм и пропозициональные установки». Journal of Philosophy, 78, 2, 1981.
- Черчленд, П. М. «Редукция, квалиа и прямая интроспекция состояний мозга.” Journal of Philosophy , 82, 8–28, 1985.
- Черчленд, П.С. Нейрофилософия . Кембридж, Массачусетс: MIT Press, 1986.
- Коллинз Р. «Энергия души». В M.C. Baker & S. Goetz eds. Гипотеза души , Лондон: Continuum, 2011.
- Крейн, Т. «Истоки квалиа». В T. Crane & S. Patterson, eds. История проблемы разума и тела . Лондон: Рутледж, 2000.
- Крик, Ф. Х. Удивительная гипотеза: научный поиск души. Нью-Йорк: Scribners, 1994.
- Dehaene, S. & Naccache, L. «На пути к когнитивной нейробиологии сознания: основные свидетельства и рабочая среда». Познание 79, 1-37, 2001.
- Деннет, округ Колумбия «Почему нельзя сделать компьютер, который чувствует боль». Synthese 38, 415-456, 1978.
- Деннет, округ Колумбия, «Куининг Квалиа». В A. Marcel & E. Bisiach eds. Сознание и современная наука . Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета, 1988.
- Деннет, округ Колумбия Объяснение сознания . Бостон: Литтл, Браун и Ко, 1991.
- Декарт Р. Размышления о первой философии. В J. Cottingham, R. Stoothoff, & D. Murdoch, Trans. Философские труды Декарта: Vol. 2 , Кембридж: Издательство Кембриджского университета, 1-50, 1640/1984.
- Дрецке, Ф. Натурализация разума. Кембридж, Массачусетс: MIT Press, 1995.
- Фаррелл, Б.А. «Опыт.» Mind 59 (апрель): 170-98, 1950.
- Фейгл, Х. «Ментальное и физическое». В книге Х. Фейгл, М. Скривен и Г. Максвелл, ред. Миннесотские исследования в области философии науки . Миннеаполис: Университет Миннесоты, 1958.
- Фостер, Дж. Нематериальное Я: Защита картезианского дуалистического представления о разуме. Лондон: Рутледж, 1991.
- Дженнаро, Р.Дж. Сознание и самосознание: защита теории сознания высшего порядка. Амстердам и Филадельфия: Джон Бенджаминс, 1996.
- Дженнаро, Р.Дж. ГОРЯЧАЯ теория сознания: между камнем и наковальней? Журнал исследований сознания 12 (2): 3 — 21, 2005 ..
- Дженнаро, Р.Дж. Парадокс сознания . Кембридж, Массачусетс: MIT Press, 2012 ..
- Гриффин Д.Р. Развязка мирового узла: сознание, свобода и проблема разума и тела . Беркли: Калифорнийский университет Press, 1998.
- Хамерофф, С. «Квантовые вычисления в микротрубочках мозга? Модель сознания Пенроуза-Хамероффа «Орч ИЛИ».”В Philosophical Transactions Royal Society London A 356: 1869-96, 1998.
- Харман, Г. «Внутреннее качество опыта». В J. Tomberlin, ed. Philosophical Perspectives, 4. Atascadero, CA: Ridgeview Publishing, 1990.
- Hill, C. S. «Вообразимость, представимость, возможность и проблема разума и тела».
- Философские исследования 87: 61-85, 1997.
- Ходжсон Д. Разум имеет значение: сознание и выбор в квантовом мире .Оксфорд: Издательство Оксфордского университета, 1991.
- Херли С. Сознание в действии . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета, 1998.
- Хаксли Т. «О гипотезе о том, что животные являются автоматами, и ее истории». Fortnightly Review 95: 555-80, 1874.
- Джексон, Ф. «Эпифеноменальная квалиа». В Philosophical Quarterly 32: 127-136, 1982.
- Джексон, Ф. «Чего Мэри не знала». В Journal of Philosophy 83: 291-5, 1986.
- Ким, Дж. Разум в физическом мире. Кембридж: MIT Press, 1998.
- Kind, A. «Что такого прозрачного в прозрачности?» В Philosophical Studies 115: 225-244, 2003.
- Кох, К. Поиски сознания: нейробиологический подход . Энглвуд, Колорадо: Робертс и компания, 2004.
- Kriegel, U. «Сознание как непереходное самосознание: два взгляда и аргумент». Канадский философский журнал, 33 , 103–132, 2005.
- Kriegel, U. Субъективное сознание: теория саморепрезентации . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета, 2009. .
- Лейбниц Г. Монадология . В г. Г. В. Лейбниц: «Философские очерки », ред. Р. Арью и Д. Гарбера. and trans., Indianapolis: Hackett Publishing Company, 1714/1989.
- Левин Дж. «Материализм и квалиа: объяснительный пробел». В Pacific Philosophical Quarterly 64,354-361, 1983.
- Левин, Дж.«О том, как не учить, на что это похоже». В М. Дэвис и Дж. Хамфрис, ред. Сознание: психологические и философские очерки. Оксфорд: Блэквелл, 1993.
- Левин, Дж. Purple Haze: Загадка сознательного опыта. Кембридж, Массачусетс: MIT Press, 2001.
- Льюис, К. Разум и мировой порядок . Лондон: Констебль, 1929.
- Льюис, Д.К. «Психофизические и теоретические отождествления». Австралазийский философский журнал .Л, 3, 249-258, 1972 г.
- Либет, Б. Время разума: временной фактор в сознании . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета, 2004.
- Лоар, Б. «Феноменальные состояния». В под ред. Н. Блок, О. Фланагана и Г. Гюзельдере. Природа сознания. Кембридж, Массачусетс: MIT Press, 1997.
- Лоар, Б. «Сознательный разум Дэвида Чалмерса , ». Философия и феноменологические исследования 59: 465-72, 1999.
- Локвуд, М. Разум, мозг и квант.Соединение «I» . Оксфорд: Бэзил Блэквелл, 1989.
- Лоу, Э.Дж. субъектов опыта . Кембридж: Издательство Кембриджского университета, 1996.
- Lycan, W.G. Сознание . Кембридж, Массачусетс: MIT Press, 1987.
- Lycan, W.G. Сознание и опыт. Кембридж, Массачусетс: MIT Press, 1996.
- Lycan, W.G. «Простой аргумент в пользу теории представления сознания высшего порядка». Анализ 61: 3-4, 2001.
- Максвелл, Г.«Жесткие обозначения и тождество разума и мозга». Миннесотские исследования в области философии науки 9: 365-403, 1979.
- Макгинн, К. «Можем ли мы решить проблему разума и тела?» В Mind 98: 349-66, 1989.
- Макгинн, К. Проблема сознания. Оксфорд: Блэквелл, 1991.
- Nagel, T. «Каково быть летучей мышью?» В Philosophical Review 83: 435-456, 1974.
- Нэгл, Т. Вид из ниоткуда. Oxford University Press, 1986.
- Ноэ, А. Действие в восприятии . Кембридж, Массачусетс; MIT Press, 2005.
- Ноэ, A. Из наших голов: почему вы не ваш мозг и другие уроки биологии сознания . Нью-Йорк: Hill & Wang, 2009. .
- Папино, Д. «Физикализм, сознание и антипатическая заблуждение». Австралазийский философский журнал 71, 169-83, 1993.
- Папино, Д. Размышляя о сознании. Oxford: Oxford University Press, 2002.
- Перри, Дж. Знание, возможность и сознание. Кембридж, Массачусетс: MIT Press, 2001.
- Пенроуз Р. Новый разум императора: компьютеры, разум и законы физики. Oxford: Oxford University Press, 1989.
- Пенроуз, Р. Тени разума. Oxford: Oxford University Press, 1994.
- Поппер, К. и Экклс, Дж. Самость и ее мозг: аргумент в пользу интеракционизма .Берлин, Гейдельберг: Springer, 1977.
- Куайн, W.V.O. «Две догмы эмпиризма». Philosophical Review , 60: 20-43, 1951.
- Рей, Г. «Вопрос о сознании». В под ред. Н. Блок, О. Фланагана и Г. Гюзельдере. Природа сознания. Кембридж, Массачусетс: MIT Press, 461-482, 1997.
- Робинсон, Х. Материя и смысл , Кембридж: Издательство Кембриджского университета, 1982.
- Робинсон, В. С. Мозги и люди: эссе о ментальности и ее причинных условиях .Филадельфия: Temple University Press, 1988.
- Робинсон, У.С. Понимание феноменального сознания . Нью-Йорк: Cambridge University Press, 2004. .
- Розенберг, Г. Место для сознания: исследование глубинной структуры природного мира . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета, 2005. .
- Розенталь, Д. М. «Две концепции сознания». В Philosophical Studies 49: 329-59, 1986.
- Розенталь, Д. Сознание и разум .Оксфорд: Clarendon Press, 2005.
- Рассел Б. Анализ материи . Лондон: Кеган Пол, 1927.
- Ryle, G. The Concept of Mind . Лондон: Хатчинсон, 1949.
- Shear, J. ed. Объяснение сознания: трудная проблема. Кембридж, Массачусетс: MIT Press, 1997.
- Скрбина Д. Панпсихизм на Западе . Кембридж, Массачусетс: Массачусетский технологический институт / Bradford Books, 2007.
- Спиноза, Б. Этика. Э. Керли, пер. Нью-Йорк: Пингвин, 1677/2005.
- Стапп, Х. Разум, материя и квантовая механика . Берлин: Springer-Verlag, 1993. .
- Столяр Д. «Две концепции физического». Философия и феноменологические исследования , 62: 253–281, 2001.
- Stoljar, D. «Физикализм и феноменальные концепции». Разум и язык 20, 5, 469–494, 2005.
- Strawson, G. Real Materialism and Other Essays . Оксфорд: Oxford University Press, 2008. .
- Стросон, П. физических лиц. Очерк описательной метафизики . Лондон: Метуэн, 1959.
- Штубенберг, Л. Сознание и Qualia . Филадельфия и Амстердам: Издательство Джона Бенджамина, 1998.
- Суинберн, Р. Эволюция души. Oxford: Oxford University Press, 1986.
- Тай, М. Десять проблем сознания. Кембридж, Массачусетс: MIT Press, 1995.
- Тай, М. Сознание, цвет и содержание. Кембридж, Массачусетс: MIT Press, 2000.
- Ван Гулик Р. «Глобальные состояния высшего порядка HOGS: альтернативная модель сознания высшего порядка». В изд. Р. Дженнаро. Теории сознания высшего порядка: Антология. Амстердам и Филадельфия: Джон Бенджаминс, 2004.
- Ван Гулик Р. «Зеркало Зеркало — это все?» В У. Кригель и К. Уиллифорд Саморепрезентативные подходы к сознанию . Кембридж, Массачусетс: MIT Press, 2006.
- Вегнер Д. Иллюзия сознательной воли .Кембридж, Массачусетс: MIT Press, 2002.
- Уайтхед, А. Процесс и реальность: очерк по космологии , Нью-Йорк: Macmillan, 1929.
- Уилкс, К. В. «Важно ли сознание?» В British Journal for the Philosophy of Science 35: 223-43, 1984.
- Уиллифорд, К. «Саморепрезентативная структура сознания». В U. Kriegel & K. Williford, eds. Саморепрезентативные подходы к сознанию . Кембридж, Массачусетс: MIT Press, 2006.
- Витгенштейн Л. Философские исследования . Оксфорд: Блэквелл, 1953.
Информация об авторе
Джош Вайсберг
Эл. Почта: [email protected]
Хьюстонский университет
США
Характеристики сознания в квантовых теориях разума коллапса в JSTOR
AbstractЦелью данной статьи является рассмотрение некоторых очевидных характеристик сознания в теориях, в которых сознание, как утверждается, играет роль в коллапсе вектора состояния.В частности, эти размышления основаны в первую очередь на работах трех теоретиков: Амита Госвами, Генри Стэппа и Эвана Харриса Уолкера. При рассмотрении таких теорий становятся очевидными три характеристики сознания. Первый — это волевой аспект ума, который необходимо отличать от осознания или наблюдения. Второй — это расслоение сознания, при котором поток переживаний, протекающий индивидуально для данного человека, можно отличить от универсального глубокого сознания, сродни скрытому порядку Дэвида Бома, которое могло бы лежать в основе обычного сознания.После этого возникает вопрос о том, каким образом намеренно преднамеренные действия, происходящие в потоке переживаний, могут, по-видимому, иметь намеченные эффекты. Предлагается косвенный механизм, согласующийся с моделью M⁵ Роберта Яна и Бренды Данн. В-третьих, при переносе понятия коллапса вектора состояния из контекста наблюдения в экспериментальной физике к проявлению повседневной жизни временная прерывность коллапсов подразумевает, что эмпирический поток обычного бодрствующего сознания также прерывист.Кроме того, в некоторых теориях квантового разума типа коллапса различие между субъектом и объектом возникает вместе с коллапсом, так что сама физическая вселенная, включая ее пространственные особенности, может возникать из дофизического субстрата со скоростью один раз. по планковскому времени. Эту идею можно смоделировать, используя понятие пространственно-временной решетки Джека Нга с временноподобными разделениями планковского времени и пространственноподобными разделениями планковской длины. Более того, такое моделирование может быть частично преобразовано в теоретико-категориальную форму, адаптируя предыдущее применение топоев Гротендика к концептуализации сознательных ментальных действий Эдмунда Гуссерля.Таким образом, волевой аспект разума, расслоение сознания и прерывность обычного состояния бодрствования — это некоторые из характеристик сознания, неявных в некоторых квантовых теориях разума коллапса.
Информация журналаThe Journal of Mind and Behavior (JMB) признает, что разум и поведение позиционируются, взаимодействуют и причинно связаны друг с другом разнонаправленными способами; Журнал призывает исследовать эти взаимосвязи. JMB особенно интересуется научной работой в следующих областях: психология, философия и социология экспериментирования и научного метода; проблема разума и тела в психиатрии и социальных науках; критический анализ концепции DSM-биопсихиатри-соматотерапии; вопросы, относящиеся к этическому изучению познания, самосознания и высших функций мышления у нечеловеческих животных.
Информация об издателеНебольшое академическое издательство, посвященное междисциплинарному подходу в психологии, психиатрии и смежных областях. Издатель журнала «Разум и поведение». Спонсор симпозиумов и конференций по теориям сознания и проблеме разума и тела в социальных науках.
Прекрасные и подозрительные качества
Прекрасные и подозрительные качества Комментарий к Дэвиду Розенталю, «Независимость сознания и сенсорное качество» в E.Вильянуэва, изд., Сознание , (Конференция SOFIA, Буэнос-Айрес), Атаскадеро, Калифорния: Риджвью 1991.Дэниел С. Деннет (
) Милые и подозрительные качестваСемья неотразимых интуиций работает над систематическим удержанием «проблемы сознания». неразрешимой, а Дэвид Розенталь в серии статей, включая обсуждаемую, решительно разгонял эти интуиции, выставляя их индивидуально на свет, и предлагая альтернативы.В данном случае интуиция, которая казалась священной, но попадает в его руки. анализ — это интуиция, что «чувственное качество» и сознание обязательно едины: например, не может быть бессознательной боли или бессознательных субъективных оттенков синего, или бессознательный аромат свежеобжаренных кофейных зерен. Особые полимеры в воздухе, которые могут ли носители свежеобжаренных кофейных зерен существовать, конечно, при отсутствии каких-либо наблюдатель и, следовательно, любое сознание, но чувственное качество этого аромата требует — согласно хорошо укоренившейся интуиции — не только наблюдателя, но и сознательного наблюдателя.Такой свойства не имеют esse , за исключением percipi .
Розенталь утверждает, что эта в высшей степени знакомая идея ошибочна; связь между тем, что он называет сенсорными качествами, а сознание лишь условно. Более того — а это самая важный вклад его статьи — только отрицая эту традиционную связь, прогресс может быть сделано. У меня нет серьезных возражений против аргументов Розенталя, поэтому вместо того, чтобы приводить препятствиями, я постараюсь продвинуть его утверждения немного дальше и поддержать их дальнейшими соображения.
Юм указал на то, что, по его мнению, было важным различием между нашими «внутренними впечатления »и наши ощущения. Последние требуют (или, по крайней мере, побуждают) нас постоянно постулировать существующие тела и свойства, чтобы сохранить согласованность и постоянство наших прерывистые впечатления от ощущений. Его примером был огонь в камине в его кабинете, который постепенно сгорает, в промежутках между его различными ощущениями ( Трактат Я.iv.2). Он думал, что с «внутренними впечатлениями» дело обстоит иначе: «ни в коем случае не необходимо предположить, что они существовали и действовали, когда они не были восприняты в для того, чтобы сохранить ту же зависимость и связь, которые у нас были ». Но утверждение Юма отнюдь не очевидно, как бы хорошо оно ни было поддержано традицией. Непочитаемые боли сделать удобный входной клин. Как отмечает Розенталь, это естественно, вопреки утверждениям Юма. предположение, чтобы говорить о том, что у вас была однократная постоянная боль или ломота во время длительного периода времени, когда человек периодически отвлекается — осознает — головная боль.Если все остальные присутствуют психологические эффекты боли — пониженная эффективность, невозможность концентрация, раздражительность, а также физиологические эффекты, которые за них отвечают, такие как характерные изменения в балансе нейромодуляторов, есть веская причина лечить боль остается незаметной, как огонь в очаге. И если можно почувствовать боли, могут быть бессознательные ощущения красного цвета.
Предположим, чтобы идея была яркой, мы обучаем людей реагировать на обозначенные цветом сигналов в видеоигре, и предположим, что они привыкли ожидать какого-то неприятное событие после мигающей красной точки; Затем мы организуем подарить им мигающее красное пятно в условиях, когда их внимание сосредоточено на других вопросах; мы замечаем, что они не сообщают и не могут сообщить о появлении мигающего красного пятна, но их кожно-гальваническая реакция (как мера их беспокойства, их ожидания неприятного продолжение) указывает на то, что они различали покраснение пятна.Эксперименты выставляются подобных эффектов — легион, и хотя я не могу вспомнить ни одного навскидка, который имел бы точно такой же эффект описанный, я не сомневаюсь, что такие эффекты могут быть произведены. Предположим, в любом случае, что мы имелись доказательства того, что эффекты «видения красного» (и, конечно, видения красного цвета ) могут иметь место в отсутствие сознания красного цвета (как выявляется обычным экспериментальным способом — отчеты субъектов). Разве это не дало бы нам веских оснований признать, что сенсорные качества могут существовать? независимо от сознания?
Почему нет? Какие аргументы были выдвинуты Юмом или другими против этой идеи? Если оно кажется противным рассудку, но почему это так? Возможно, самая убедительная причина — это идея — так что очевидно, убедительно, что это не нужно превращать в явный аргумент! — когда-то наука установил, что вторичные свойства — это всего лишь способности объектов производить определенные идеи в Наблюдатели, эти идеи в наблюдателях должны «внутренне» включать сознание.Розенталь говорит: «Часто указывают на то, что мы не можем повторить [локковский] шаг; переезжать некуда. качественный характер, который, кажется, проявляют отличительные свойства сенсорных состояний ». [ms с.16] Розенталь ставит под сомнение это утверждение, но я пойду дальше. Мы, , можем повторить ход Локка, а на самом деле мы должны.
Распространено мнение, что современная наука удалила цвет из физического мира, заменяя его бесцветным электромагнитным излучением различной длины волны, отражающимся от поверхности, которые по-разному отражают и поглощают это излучение.Может показаться, что цвет там , но это не так. Здесь . Из этого следует, что то, что «здесь», обязательно сознательно. (в противном случае это не полностью «в») и обязательно «качественное» (иначе цвет был бы совершенно отсутствует в мире). Это рассуждение запутано. Что на самом деле нам показала наука просто светоотражающие свойства объектов заставляют существ переходить в различные различительные состояния, лежащие в основе множества врожденных предрасположенностей и усвоенных привычек различных сложность.А каковы их собственности? Здесь мы действительно можем разыграть карту Локка в секунду время: эти различающие состояния мозга наблюдателей обладают различными «первичными» свойствами (их механистические свойства, обусловленные их связями, состояниями возбуждения их элементов и т. д.), и в силу этих первичных свойств они имеют различные вторичные, чисто диспозиционные характеристики. Например, у человеческих существ с языком эти различающие состояния часто в конечном итоге склонить существ к высказыванию вербальных суждений, намекающих на «цвет» различных вещи.Семантика этих утверждений дает понять, какие цвета предположительно бывают: отражающие свойства поверхностей предметов или прозрачных объемов (розовый кубик льда, стержень центр внимания). И это как раз то, что на самом деле есть цвета — хотя говорят только , а — светоотражающий. свойства они хитрые.
Разве наши внутренние различающие состояния также не обладают некоторыми особыми «внутренними» свойствами, субъективные, частные, невыразимые свойства, которые составляют то, как вещи выглядят для нас (звучат для нас, запах нам и т. д.)? Нет. Диспозиционные свойства этих дискриминационных состояний уже достаточно, чтобы объяснить все эффекты: влияние на периферийное поведение (говорят «Красный!», нажатие на тормоз и т. д.) и «внутреннее» поведение (оценка «Красный!», видение чего-то как красного, реагирует беспокойством или неудовольствием, если, скажем, что-то красное расстраивает). Любые дополнительные «качественные» свойства или квалиа, таким образом, не будут играть положительной роли в любых объяснениях, при этом они каким-то образом не удостоены нас «непосредственно» интуицией.Качественные свойства, которые внутренне сознательные — это миф, артефакт ошибочного теоретизирования, а не что-то данное дотеоретически.
Как показывает Розенталь, у нас действительно есть потребность в свойствах дискриминативных состояний, которые находятся в одном чувство, не зависящее от сознания, и именно по этой причине информативно цитируется в объяснения того или иного содержания нашего сознания. Эти свойства частично, но не полностью, независимо от сознания.Мы можем назвать такие объекты недвижимости прекрасными объектами недвижимости как по сравнению с подозреваемыми объектами недвижимости. Кто-то может быть милым, кто еще никогда не видел, как это случилось, что наблюдал любой наблюдатель, который нашел бы ее милой, но она могла не — по логике — быть подозреваемой, пока кто-то действительно в чем-то ее не заподозрит. Можно сказать, что отдельные примеры прекрасных качеств (таких как качество красоты) существуют как Распоряжения Локка до того момента (если таковой имеется), когда они осуществят свою власть над наблюдатель, производящий в нем определяющий эффект.Таким образом, какая-то невидимая женщина (сама поднялась на необитаемый остров, я полагаю) мог бы быть по-настоящему прекрасным, имея способность влиять на нормальные наблюдатели определенного класса определенным образом, несмотря на то, что никогда не имели возможности Сделай так. Но прекрасные качества нельзя определить независимо от склонностей, восприимчивости, или диспозиции класса наблюдателей. На самом деле, это слишком сильно. Прекрасные качества будет не определяться — нет смысла определять их , в отличие от всех остальных логически возможные джерримандированные свойства — независимо от такого класса наблюдателей.Так что пока это может быть логически возможным (можно сказать «ретроспективно») собрать экземпляры свойств цвета вместе с помощью чего-то вроде перебора, причины выделения таких свойств (например, чтобы объяснить определенные причинные закономерности в наборе любопытных сложные объекты) зависят от наличия класса наблюдателей.
Милые морские слоны? Не к нам. Трудно представить себе более уродливое существо. Что делает море симпатия слона к другому морскому слону — это не то, что делает женщину симпатичной для другого человека. быть, и назвать милой какую-нибудь пока незаметную женщину, которая, как это бывает, могла бы сильно обращение к морским слонам будет означать злоупотребление как ею, так и термином.Это только со ссылкой на человеческие вкусы, которые являются случайными и действительно идиосинкразическими особенностями мира, что свойство красоты (человеку) может быть идентифицировано.
С другой стороны, подозрительные качества (например, свойство быть подозреваемым) понимаются в таким образом, чтобы предположить, что для любого экземпляра свойства уже было определено воздействие хотя бы на одного наблюдателя. Вы можете быть в высшей степени достойны подозрений — вы даже можете быть очевидно виновен — но вы не можете быть подозреваемым, пока кто-то действительно не подозревает вас.Традиция Розенталь отрицает, что «сенсорные качества» являются подозрительными свойствами — их esse — это в каждом случае percipi . Так же, как неподозреваемый подозреваемый вообще не подозреваемый, так и якобы неощутимая боль — это вообще не боль. Но по причинам, которые приводит Розенталь, это точно столь же необоснованно, как утверждение, что невидимый объект нельзя раскрасить. По сути, он утверждает, что сенсорные качества следует рассматривать скорее как прекрасные свойства — например, вторичные свойства Локка. качества в целом.По нашей интуиции, пока еще не замеченный изумруд в середине сгустка руды составляет уже зеленого цвета не следует отрицать, даже если то, что он зеленый, не является можно сказать, что он обладает «внутренне присущим» им свойством. Это легче принять за некоторые второстепенные качества, чем для других. Что серные пары, извергнутые первобытными вулканами, были желтый кажется почему-то более объективным, чем то, что они воняют, но пока то, что мы понимаем под «желтый» — это то, что мы, подразумеваем под «желтым», претензии совпадают.Предположим, что какой-то изначальный землетрясение привело к обрыву скалы, обнажив полосы сотен химически различных слоев в атмосферу. Были ли видны эти полосы ? Надо спросить у кого. Возможно некоторые из них будет видно нам, а другим — нет. Возможно, некоторые из невидимых полос будут видны голубям (с их тетрахроматным цветовым зрением) или существам, которые видят в инфракрасном или ультрафиолетовая часть электромагнитного спектра. По той же причине нельзя осмысленно спросите, есть ли разница между изумрудами и рубинами видимая разница без с указанием рассматриваемой системы технического зрения.
То же самое следует сказать о чувственных качествах, которые Розенталь приписывает умственным (или церебральные) состояния. Подобно второстепенным качествам Локка в целом, они представляют собой классы эквивалентности комплексы первичных качеств этих состояний и, следовательно, могут существовать независимо от каких-либо наблюдатель, но поскольку классы эквивалентности различных комплексов, составляющих свойство собраны по их характерному воздействию на обычных наблюдателей, нет смысла выделять их как свойства в отсутствие класса наблюдателей.Не было бы цветов вообще если бы не было наблюдателей с цветовым зрением, и не было бы вообще боли, если бы не было субъекты, способные сознательно переживать боль, но это не вызывает ни цвета, ни боли в подозрительные свойства.
Розенталь (в личном общении) спрашивает, не слишком ли это сильно. Почему для существования боли требуются субъекты, способные сознательно переживать боль, а не просто субъектам, способным испытывать бессознательные боли? Справедливый вопрос, и его подразумеваемая точка зрения хороший — кроме того, что в итоге приводит к лексическому затруднению, которое можно довести вне, рассматривая параллель с цветом.Нет ничего кроме специфических эффектов на нормальные человеческие существа , которые разграничивают границы «видимого спектра». Инфракрасный и ультрафиолетовое излучение не считается благоприятным для цветового зрения (по крайней мере, в соответствии с пуристский дефиниционный вкус) даже у существ, которые реагируют на него так же, как мы реагируем на (по-человечески) видимый спектр. «Да, это , как , цветовое зрение, но это не цветное зрение », — кто-то может настаивать.«Цветовое зрение — это зрение, чьи собственные объекты (только) от красного до фиолетового». Теперь представьте, что мы сталкиваемся с набором первичных имущественных комплексов в качестве кандидатов на вторичные свойство боли, и предположим, что это несколько расширенный набор (по сути, он включает инфра-боль и ультра-боль), включая отдаленные случаи, о которых мы, люди, никогда бы не осознали (но которые имеют такое же влияние на различных людей, как парадигматические боли нас и т. д.). Это будут боли? Несомненно, будет собственность, которая была собственностью выбрал тот набор , но будет ли это больно? (Не очень интересный вопрос.)
Итак, я утверждаю, что сенсорные качества — это не что иное, как диспозиционные свойства состояния головного мозга, чтобы произвести определенные дальнейшие эффекты у тех самых наблюдателей, чьи состояния они Примечания 1 Не будет возражением заявить, что кажется очевидным, что наши психические состояния действительно обладают внутренними свойствами сверх их диспозиционных свойств. (Если бы это был хороший аргумент, это был бы хороший аргумент против первоначального различия Локка, Бойля и другие, между первичными и вторичными качествами, поскольку «кажется очевидным», что физические объекты обладают своими цветовыми свойствами «по своей природе» — просто посмотрите на них!) Это действительно так. нам кажется, будто мы каким-то образом наслаждаемся в нашем сознании каким-то прямым и интимным доступом к «внутренние» свойства наших сознательных состояний, но, как замечает Розенталь, «нам не нужно сохранить «элемент истины» в ошибочных интуициях здравого смысла, когда мы становимся убеждены, что эти интуиции отражают то, как вещи появляются, а не то, как они есть на самом деле.» (ms. стр.16)
Примечания 1. Заявления, изложенные здесь вкратце, основаны на более длительном обсуждении и защите их в моя готовящаяся к выходу книга Объяснение сознания , на которую во многом повлияли книги Розенталя. статей и многих бесед с ним.Сознание и онтология свойств (9781138097865): Гута, Михрету П .: Книги
.a-tab-content> .a-box-inner {padding-top: 5px; padding-bottom: 5 пикселей; } #mediaTabs_tabSetContainer .a-tab-content {border-radius: 0px; } #mediaTabsHeadings {white-space: nowrap; переполнение: скрыто; } # mediaTabsHeadings.nonJSTabs {white-space: normal; } #mediaTabsHeadings ul.a-tabs {background: # f9f9f9; } #mediaTabsHeadings .mediaTab_heading .mediaTab_logo {padding-left: 3px; вертикальное выравнивание: базовая линия; } #mediaTabsHeadings #mediaTabs_tabSet {margin-top: 5px; плыть налево; граница справа: 0 пикселей; } #mediaTabsHeadings.mediaTab_heading {маржа слева: -1px; } #mediaTabsHeadings .mediaTab_heading a {color: # 111; граница справа: сплошной 1px #ddd; padding-top: 8 пикселей; padding-bottom: 7 пикселей; } #mediaTabsHeadings .mediaTab_heading.a-active a {color: # c45500; маржа сверху: -5 пикселей; padding-top: 11 пикселей; граница слева: сплошной 1px #ddd; border-top-width: 3px;} #mediaTabsHeadings .tabHidden {display: none! important; } #bookDescription_feature_div {дисплей: встроенный блок; ширина: 100%;} ]]>В наличии осталось всего 6 штук — закажу в ближайшее время.
Поставляется и продается на Amazon.com.
Доступно по более низкой цене у других продавцов, которые могут не предлагать бесплатную доставку Prime. Доступно по более низкой цене у других продавцов, которые могут не предлагать бесплатную доставку Prime.Квантовая механика и человеческий мозг. Новые свойства сознания
Скачать полный текст от издателя
Список литературы в IDEAS
- Тегмарк, Макс, 2015. « Сознание как состояние материи », Хаос, солитоны и фракталы, Elsevier, т. 76 (C), страницы 238-270.
- Дэниел Фелс, 2009 г.« Сотовая связь через свет », PLOS ONE, Публичная научная библиотека, т. 4 (4), страницы 1-8, апрель.
Исправления
Все материалы на этом сайте предоставлены соответствующими издателями и авторами. Вы можете помочь исправить ошибки и упущения. При запросе исправления укажите дескриптор этого элемента: RePEc: abf: journl: v: 28: y: 2020: i: 2: p: 21529-21532 .