Толерантность в философии это: Толерантность / Философский словарь

Философские основания толерантности как мегатренд в контексте новых угроз миропорядку

%PDF-1.6 % 1 0 obj > endobj 5 0 obj /Title >> endobj 2 0 obj > /Encoding > >> >> endobj 3 0 obj > endobj 4 0 obj > stream

Философские основания толерантности как мегатренд в контексте новых угроз миропорядку

Дементьева Светлана Валерьевна endstream endobj 6 0 obj > endobj 7 0 obj > endobj 8 0 obj > endobj 9 0 obj > /Font > /ProcSet [/PDF /Text] /ExtGState > /XObject > >> /Type /Page /Annots [36 0 R] >> endobj 10 0 obj > endobj 11 0 obj > endobj 12 0 obj > endobj 13 0 obj > endobj 14 0 obj > stream HVMo60vjt7!)Om

Толерантность в ХXI веке — роскошь или необходимость?

Сегодня мы начинаем новый цикл интервью с преподавателями и научными сотрудниками МГИМО, главная задача которого — познакомить читателей с темами, над которыми работают научно-педагогические кадры института.

Критерием выбора тем является их актуальность, а нашими собеседниками становятся люди, которые могут по праву считаться профессионалами в своей области.

Темой нашего первого разговора стала концепция толерантности, которая сегодня — в период межнациональных конфликтов, разгула терроризма и ксенофобии — является одной из важнейших тем. Не случайно Российский гуманитарный научный фонд объявил дополнительный целевой конкурс на проведение исследований по теме «Толерантность как фактор противодействия ксенофобии», в котором принимает участие и МГИМО.

Нашим собеседником стала доцент кафедры дипломатии, заместитель декана Факультета международных отношений Ольга Владимировна Лебедева — автор книги «Теоретические аспекты толерантности и ее преломление в практике дипломатических отношений», а также ряда статей и научных работ, посвященных концепции толерантности.

— Понятие «толерантность» возникло давно, и за многие годы трактовка этого понятия наверняка претерпевала изменения. Не могли бы Вы сказать несколько слов об истории вопроса? Чем отличается современное понимание толерантности от того, что было в далеком прошлом?

Понятие «толерантность» в настоящее время чрезвычайно широко используется как в различных научных дисциплинах, так и в социальной практике (педагогической, политической, международной и т.д.). Обзор различных источников показывает, однако, что это понятие до сих пор не имеет строго определенного общепринятого содержания. Эта многозначность не препятствует, тем не менее, возможности систематической типологизации основных способов употребления понятия «толерантность», за основание которой может быть взята смысловая дифференциация содержания этого понятия, увязанная с определенными сегментами социальной реальности и дисциплинарно-научной специфики.

Особо следует отметить, что уже в античной философии мы находим толерантность в значении важнейшей человеческой добродетели. Таким образом, уже в античном гуманизме понятие «толерантность» приобретает значение важнейшей гуманистической добродетели, наделенной высоким позитивным смыслом (наравне со справедливостью, разумностью и другими добродетелями, отличающими традицию, восходящую к Сократу и Платону). Обратившись к современному значению этого понятия в обыденном языке, можно констатировать, что его значение здесь практически сведено к значению слова «терпимость» с присущим последнему оттенком пассивности. Словари общеупотребительной лексики как русского, так и английского (tolerance, toleration), французского (tolerance) и немецкого языков (Toleranz), указывают «терпимость» как главный синонимичный эквивалент «толерантности». Толерантность на сегодняшний день является предметом изучения многих наук: философии, политологии, социологии, психологии и, конечно, дипломатии. Дипломатия сама по себе является одним из наиболее значимых институтов толерантного взаимодействия, который имеет длительную и богатую историю. В силу особого характера международных отношений именно здесь вырабатывались многие формы толерантного взаимодействия, значение которого выходит за рамки сферы международных отношений.

— Первая половина ХХ века — время двух мировых войн, когда было бы странно говорить о толерантности.

Когда же это понятие стало на самом деле важным для Европы?

— Понятие толерантности стало действительно актуальным в Европе после Второй мировой войны. С одной стороны это связано с формированием таких категорий, как права человека и мультикультурность, которые, по замыслу их создателей, должны служить универсальной основой общения между людьми, исключающей конфликты, ведущие к войнам. С другой стороны, практическая толерантность оказалась совершенно необходимой при строительстве объединенной Европы, сначала на экономическом уровне (при создании Общего рынка), а затем и в более широком контексте: политическом, культурном, социальном.

— На мой взгляд, сегодня о толерантности говорят в первую очередь христианские страны. Готов ли исламский мир к диалогу?

— Такая постановка вопроса не совсем корректна. Нет таких понятий, как единый христианский и единый исламский мир, они весьма неоднородны. Сам по себе ислам не противоречит толерантности. Достаточно вспомнить о толерантности (например, широкой терпимости к иноверцам), которую проявлял ислам в период расцвета, в первые века своего существования. Тот факт, что проявления интолерантности зачастую встречаются в настоящее время в мусульманских странах, связано скорее с экономическими, чем с религиозными причинами.

Мусульманский мир, который долгое время являлся несомненным мировым экономическим и культурным лидером, «прозевал» промышленную революцию и последовавшее за ней стремительное развитие западного мира. Осознание этого факта и является основной причиной интолерантности. Недаром организаторами самых громких террористических актов последних лет были выходцы из образованных слоев мусульманского общества, зачастую получившие европейское образование. Вместе с тем осознание отставания от западного мира и необходимости связанных с ними перемен проявляются в мусульманском мире и в виде конструктивных идей, от программ экономических и социальных реформ до проектов современного культурного строительства, основанного на университетском образовании. Я думаю, что по мере реализации этих идей уровень интолерантности в мусульманском мире будет снижаться.

Разумеется, этот процесс будет неоднородным и будет идти разными темпами в разных странах.

— В последнее время все чаще звучат высказывания о том, что сегодня в Европе наблюдается кризис представлений о толерантности. С чем это связано?

— Действительно, в Европе наблюдается сейчас некоторый кризис, связанный с трудностями, с которыми сталкивается осуществление программы мультикультурности. В выступлениях руководителей ведущих европейских стран — Германии, Франции и Англии (Меркель, Саркози, Камерон) звучат тревожные ноты, связанные с тем, что иммигранты (прежде всего Азии и Африки) в этих европейских странах не интегрируются в существующее общество, а образуют «параллельный мир», основанный на традициях, которые эти иммигранты принесли с собой. Причем это наблюдается не только в первом, но и в последующих поколениях иммигрантов. Но означает ли это кризис представлений о толерантности? На каких же еще принципах можно решить накопившиеся проблемы? Ведь никто (кроме ультраправых) не рассматривает всерьез депортацию иммигрантов и их потомков.

Значит, надо научиться с ними жить. А это возможно только на основе толерантности. Другое дело, что необходимо искать новые, более эффективные способы интеграции иммигрантов в европейское общество.

— Стало ли понятие толерантности неотъемлемой частью современных дипломатических отношений?

— Сегодня очевидно, что дипломатия становится подлинным носителем идей мира, взаимопонимания и толерантности. Путь к разрешению конфликтов, решению проблемы терроризма, развитию многосторонних отношений на глобальном уровне и мультикультурному взаимодействию лежит через диалог, в основе которого толерантность занимает одно из центральных мест.

— Каким должно быть обучение будущих дипломатов, чтобы толерантность стала частью их мировоззрения? И нужно ли это на самом деле для успехов на дипломатической службе?

— Главная роль в воспитании чувства терпимости и толерантности принадлежит все-таки семье и школе. Это мировоззрение закладывается в человеке на раннем этапе процесса социологизации. В высшее учебное заведение человек приходит с уже вполне сложившимися взглядами на мир. Задача преподавателей заключается в том, чтобы укрепить студента в его восприятии толерантности, расширить его теоретические знания и практические навыки. Что касается вопроса присутствия чувства толерантности для успехов на дипломатической службе, то ответ очевиден — без проявления уважения и терпимости к другим культурам работа дипломата в принципе невозможна.

Одно из основных условий дипломатической деятельности — высокая культура ума, о которой нам постоянно напоминают теоретики и практики дипломатии. В настоящее время применительно к дипломатии сохраняют и приобретают еще большее значение слова Г. Никольсона: «в современную эпоху, когда личность опять начинает становиться решающим фактором в политике, характер и ум посла приобретают решающее значение». В связи с этим перед системой образования и воспитания дипломатов стоит проблема подготовки будущих специалистов-международников в духе толерантности, выработки у них широкого кругозора, умения ориентироваться в современной многогранной и неоднозначной эпохе. Подготовка дипломатов должна сообразовываться с происходящими в мировом сообществе и общественном сознании переменами и отвечать на это уважением к идентичности и самобытности другого.

— Каковы, на Ваш взгляд, перспективы такого явления, как толерантность?

На мой взгляд, концепция толерантности доказала свою действенность. Ее осуществление способствовало решению ряда проблем и снижению напряженности в мире. Другое дело, что история никогда не бывает прямолинейной, в ней зачастую встречаются попятные движения и возрождение, казалось бы, давно забытых норм. Поэтому невозможно ожидать, что толерантный подход «автоматически» будет приводить к решению всех проблем, стоящих перед человечеством. В каждом конкретном случае надо искать свои пути, наиболее эффективно ведущие к решению данной проблемы. В то же время, по моему убеждению, эти пути должны быть найдены в тех рамках, которые определяются концепцией. Иной подход чреват большими бедами для всего человечества (достаточно вспомнить о Второй мировой войне). На внутреннюю жизнь многонациональной страны вопросы толерантности воздействуют также как и на международные процессы. Поэтому все сказанное в полной мере относится и к России.

Беседовала Елена БАЛАШОВА,
Управление инновационного развития

Лешек Колаковский, лекция «О толерантности» – ГОЛОД

Лешек Колаковский (1927 — 2009) — одна из наиболее крупных фигур польской философии. Занимался историей философии, философией религии и европейской культуры. Эссеист, публицист, прозаик, автор философских сказок. Один из основателей Варшавской школы историков идей. Кавалер Ордена Белого орла (высшая государственная награда Польши, один из старейших польских орденов).

 

Перевод с польского Елены Барзовой и Гаянэ Мурадян

 

О ТОЛЕРАНТНОСТИ

 

И само слово «толерантность», и требование толерантности, как мы знаем, очень популярны. Однако с часто употребляемыми словами бывает так, что их применяют небрежно, неосторожно и в самых различных целях, — а в результате уже вообще непонятно, о чем речь. Само это слово присутствовало еще в древней латыни, но социальной проблемой в Европе толерантность стала в шестнадцатом веке — как следствие разделов и религиозных войн. Тогда толерантностью было просто не-преследование других за религиозные убеждения и практики.  Поборники толерантности выступали за реформу законодательства, за то, чтобы государство не защищало мечом господствующие религии. Призывов к толерантности — в таком понимании — было множество, и число их росло, но наряду с  эдиктами, обеспечивающими толерантность в разных странах, известны также и случаи отмены этих эдиктов, возврат к преследованиям, требования кары для еретиков и иноверцев; несмотря на все бесчисленные ужасы, о которых мы знаем из истории религиозных войн, в итоге можно сказать, что в номинально христианских странах борьба за толерантность в этом правовом значении оказалась выиграна; в исламе же агрессивные и нетолерантные течения очень сильны. Толерантный строй — это просто-напросто строй, который ничего не навязывает гражданам в вопросах религии. То, что государство должно воздерживаться от давления в этих вопросах, — принцип настолько общепризнанный, что на словах был принят даже в европейских коммунистических странах, в том числе и тех, где церковь, священники и верующие подвергались самым жесточайшим репрессиям.

В наши дни всё это кажется простым и почти бесспорным, но при более внимательном рассмотрении проявляются сложности. Чтобы принцип толерантности в таком понимании был принят и стал действовать, требовались не только правовые акты, но и культурные условия, а они по заказу не производятся. Христианские защитники толерантности в шестнадцатом и семнадцатом веках объясняли, что мы не должны устраивать взаимную резню из-за разницы в воззрениях  на Пресвятую Троицу, таинство Евхаристии или предопределение, ибо, говорили они, Господь спросит нас на Страшном Суде не о наших богословских воззрениях, верных или ошибочных, а о том, старались ли мы при жизни соблюдать евангельские заповеди. Тем самым подразумевалось, а порой и говорилось прямо, что все догматические различия между Церквами, конфессиями или сектами — несущественны. Но таким образом напрашивается вывод, что существование всех этих Церквей и конфессий в виде отдельных организмов полностью бессмысленно, ведь различия между ними никого не волнуют; однако убедить в этом Церкви было трудно (все это, разумеется, происходило в рамках христианской культуры — даже в таких относительно весьма толерантных странах, как Голландия  семнадцатого века, не допускали открытого атеизма). Таким образом, в идею толерантности вкрался новый смысл: безразличие. Но одно дело — культурно и психологически – сказать: «Лучше терпеть великие бедствия, чем провоцировать религиозные войны», и совсем другое — «Необходимо терпимо относиться к самым разным богословским воззрениям, поскольку все это никого не волнует». Одно дело, когда кому-то говорят: «Ты проповедуешь чудовищные, ошибочные и вредные взгляды, но я тебе голову рубить не стану, Бог тебе судья», а другое — когда говорят: «Болтай себе о религии что хочешь, это все равно никого не волнует».

Однако мы говорим о толерантности, относя это слово не только к юридическим положениям в вопросах религии, но и к человеческим позициям, к нашему собственному поведению, к нравственности. В изначальном смысле слова я толерантен, если не преследую, не требую преследований и не проявляю агрессии в отношении к чему-то, чего явно не люблю, не одобряю, что мне претит или вызывает неприязнь или отвращение. В несколько схожем смысле мы употребляем это слово в медицине и в технике: лекарства вредят, но мы говорим о толерантности к лекарству, если организм толерантен к нему в неких границах, т.е. переносит без существенного вреда. Во Франции домами терпимости прежде назывались бордели, и само название как бы подразумевало, что заведения это дурные, но лучше их — по тем или иным причинам — терпеть.

И все-таки мы замечаем, что часто требуем от себя толерантности, терпимости в смысле безразличия, отсутствия хотя бы какой-то позиции или мнения, а порой даже и одобрения всего, что видим в людях и воззрениях. А это означает нечто совсем иное. Требование терпимости в этом смысле — часть нашей гедонистической культуры, в которой для нас на самом деле ничего не имеет значения; это философия жизни безо всякой ответственности и безо всяких убеждений. Подобные тенденции усиливаются модными направлениями в философии, которые учат нас, что истины как таковой не существует; следовательно, настаивая на своих убеждениях, пусть даже без тени агрессии, я тем самым уже грешу против толерантности.

Но это — вредная чушь; презрение к истине уничтожает нашу цивилизацию с не меньшим успехом, чем фанатизм истины. Равнодушное большинство расчищает поле для фанатиков, которых всегда найдется в достатке. Наша цивилизация популяризирует ощущение, что все должно быть игрой, как оно и есть на самом деле в ребяческой философии так называемой «новой эры», суть которой вообще не поддается описанию, поскольку означает все, что угодно.

Но сам я имею право твердо придерживаться своих убеждений. Вот пример: в цивилизованных странах гомосексуализм не наказуем (если, конечно, речь идет о взрослых людях и если не применяется насилие). Церковь считает гомосексуализм нравственно недопустимым, ссылаясь на Ветхий и Новый Заветы, собственную традицию и собственное богословское понимание сексуальности.   Итак, если бы Церковь захотела вернуться к юридическому запрету гомосексуализма, ее бы обвинили в вопиющей нетолерантности. Но организации гомосексуалистов требуют, чтобы Церковь отменила свое учение, а это уже — проявление вопиющей нетолерантности в обратном направлении. В Англии по этому поводу были демонстрации и нападения на церкви. Так кто же тогда нетолерантный? Если некоторые гомосексуалисты утверждают, что Церковь ошибается, они могут из нее выйти, им это ничем не грозит; но когда они хотят громко и агрессивно навязать Церкви свое мнение, то не защищают толерантность, а пропагандируют нетолерантность. Толерантность действенна, когда она взаимна.

Мы часто повторяем, что наказывают не за мнения, а за поступки. Проблема в том, что грань между ними не очевидна. В некоторых странах, например, наказуемо разжигание расовой ненависти. Разжигать можно по-разному, и расисты порой именно так и защищаются: это мнения, и следовательно, за это наказывать нельзя. Но слово — тоже частный случай действия и может иметь как самые плохие, так и самые хорошие последствия. Достаточно это сказать, чтобы навести на мысль: все мнения следует контролировать с точки зрения возможных последствий. Но если мы этого не скажем, то, в свою очередь, наведем на мысль, что до тех, пор пока нет насилия, запрещать ничего нельзя. А значит, приходится, как оно всегда и бывает, искать компромиссные решения, которые чаще всего неудобны, однако неизбежны. И вот еще одна извечная дилемма толерантности: можно ли — и нужно ли — толерантно относиться к политическим или религиозным движениям, которые выступают против толерантности и хотят уничтожить все институты, охраняющие толерантность, к тоталитарным движениям или тем, которые стремятся всем навязать свою деспотическую власть? Подобные движения могут не представлять опасности, пока они слабые, и их можно терпеть, но, с другой стороны, когда они окрепнут, терпеть их уже придется, потому что у нас не хватит сил их уничтожить, и в конце концов все общество может пасть жертвой самой ужасной тирании. Таким образом, безграничная толерантность обращается против самой себя и уничтожает те условия, которые делают ее возможной. Признаюсь, я за то, чтобы к движениям, которые стремятся уничтожить свободу, отнеслись нетолерантно и вывели из-под защиты закона; от подобного рода нетолерантности меньше риска для толерантности.

А впрочем, нет такого хорошего принципа, который нельзя было бы употребить во зло. Можно запретить проповедь идеологии расизма, но в Америке называют расистами и подвергают нападкам тех, кто исследует статистическое распределение различных способностей в отдельных расовых популяциях. Эти исследования требуют предельной осторожности, и ими, безусловно, можно воспользоваться для пропаганды расизма, но запрещать их под таким предлогом гораздо хуже, поскольку тем самым вводится принцип необходимости запрета всех научных исследований, если их результаты могут быть нежелательны для идеи, которая на данный момент признана правильной, а это уже тоталитарный принцип. Результаты таких исследований надо критиковать, если есть хорошие контраргументы, но запрещать исследования — это устанавливать в научных изысканиях диктатуру идеологии.

Повторяю: толерантность в меньшей степени охраняется законом, а в большей — закреплением толерантных обычаев. В каждом из нас есть потенциал нетолерантности, поскольку потребность навязать остальным свое видение мира обычно довольно сильна; мы хотим, чтобы все верили в то же, что и мы, ибо тогда мы испытываем душевный комфорт, и нам не приходится задумываться о собственной вере или вступать в конфронтацию с верой другого человека. Вот почему в конфронтации верований — религиозных, философских или политических — очень много агрессии. Но если нетолерантность, желание обратить других в свою веру агрессией и силой, — устраняется с помощью таких обычаев, когда никто ни во что не верит, никому ни до чего нет дела, лишь бы жизнь была в радость — то горе нам, мы сделаемся жертвами той или иной идеократии. Похвалу насилию не одолеть похвалой всеобщему безразличию.

Толерантность. Философия как образ жизни

Толерантность. Философия как образ жизни

ВикиЧтение

Философия как образ жизни
Гусман Делия Стейнберг

Толерантность

Толерантность необходима в отношениях между всеми людьми; она поднимается над поверхностными различиями и опирается на основные, глубинные качества человека, который остается одним и тем же на всех широтах, под любой телесной оболочкой и в самых разнообразных формах бытия.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

Читайте также

Репрессивная толерантность.

Репрессивная толерантность. В этом эссе я рассматриваю идею толерантности в нашем развитом индустриальном обществе. Вывод, к которому я прихожу, заключается в том, что реализация объективной толерантности требует нетолерантного отношения к господствующим формам

9. Религиозная толерантность как пионер прав культурной жизни[358]

9.  Религиозная толерантность как пионер прав культурной жизни[358] (1) Слово «толерантность» (Toleranz) было заимствовано из латыни и французского языка только в XVI веке, в связи с разделением конфессий. В этом контексте возникновения сначала оно приняло узкое значение

Глава 5. Molto Adagio — Andante: Толерантность как идеологическая категория

Глава 5. Molto Adagio — Andante: Толерантность как идеологическая категория Культурализация политики Почему такое множество проблем в наши дни воспринимаются как проблемы нетерпимости, а не неравенства, эксплуатации, несправедливости? Почему лекарством от них считается

Свобода, толерантность и право на частную жизнь. Доклад комиссии Волфендена

Свобода, толерантность и право на частную жизнь. Доклад комиссии Волфендена Все, кроме анархистов, понимают, что абсолютная свобода невозможна, и регулировать поведение людей с помощью законов необходимо. Но каковы должны быть основания для ограничения свободы людей? И

Толерантность

Толерантность Толерантность необходима в отношениях между всеми людьми; она поднимается над поверхностными различиями и опирается на основные, глубинные качества человека, который остается одним и тем же на всех широтах, под любой телесной оболочкой и в самых

ПРИЗЫВ К ТЕРПИМОСТИ, ИЛИ ТОЛЕРАНТНОСТЬ

ПРИЗЫВ К ТЕРПИМОСТИ, ИЛИ ТОЛЕРАНТНОСТЬ Сегодня японцы испытывают настоятельную потребность в чём-то таком… Я думаю, всем хочется иметь что-то вроде жизненных убеждений, хочется иметь прочный хребет, который поддерживал бы существование. Стремясь к этому, на ощупь ведут

По уровню терпимости Россия близка к Индии и Китаю

14 апреля 2011

Автор фото, RIA Novosti

Подпись к фото,

Части россиян до толерантности пока далеко

Уровень терпимости к этническим, религиозным и сексуальным меньшинствам в России намного ниже среднего, свидетельствуют данные доклада Society at a Glance 2011, опубликованного на днях Организацией экономического сотрудничества и развития.

В основу рейтинга положены данные опросов общественного мнения.

В России «индекс толерантности» составил 31 — столько же, сколько в Индии, и чуть ниже, чем в Китае, Польше, Израиле и Турции.

Из постсоветских государств худший показатель только у Эстонии.

Лидеры — Канада и Австралия, за ними следуют другие англоговорящие и скандинавские страны.

Средний индекс толерантности составил 61.

Исследование охватывало только государства, принадлежащие, по классификации ОЭСР, к индустриально развитым.

Как правило, лучше всего большинство относится к «коренным» нацменьшинствам, долго прожившим с ним бок о бок, далее по степени отторжения идут иммигранты и сексуальные меньшинства. Терпимее, чем всем остальные меньшинства, геев и лесбиянок воспринимают только в Испании, Голландии и Бельгии.

Чем богаче, тем добрее?

Российский философ Александр Никонов уверен, что существует прямая зависимость между степенью толерантности и уровнем жизни.

«Чем богаче, чем развитее, чем продвинутее люди, тем они терпимее. Это факт», — заявил он Русской службе Би-би-си.

Нефтедобывающие монархии, где благосостояние весьма высоко, а толерантности мало, Никонов считает исключением, подтверждающим правило.

«Саудовская Аравия похожа на ребенка, который получил в наследство миллионы, и эти миллионы законсервировали его в детском состоянии, избавив от необходимости развиваться», — говорит он.

При этом, по мнению исследователя, невозможно сказать, что здесь первично, а что вторично: богатая ли жизнь делает людей добрее и снисходительнее, или толерантность способствует экономическому росту.

«Это обоюдный процесс, — говорит он. — Люди делают экономику, а экономика делает людей. Технологическая среда, которую люди выстраивают, отбирает под себя людей и формирует их. Задачи развития требуют индивидуумов с живым, восприимчивым умом, который склонен к толерантности».

Чем опасен гуманизм

Как утверждает Никонов в своих книгах, главным конфликтом современности является противоречие между уходящей аграрной цивилизацией, ориентированной на сохранение традиций и жестких общественных норм, отторгающей чужое и необычное, и динамичным, открытым всему новому «мировым городом».

«Россия примерно на два поколения отстает по развитию психотипа от Запада. Виной тому ускоренная сталинская урбанизация. Через 50 лет у нас будет абсолютно то же самое, что и в Европе. Наши дети — это уже практически западные люди», — считает он.

Предсказывать будущее Запада философ не берется. По его словам, все будет зависеть от того, сумеет ли мировой город «переплавить в плавильном котле цивилизации» мировую деревню.

«Толерантность имеет свои плюсы и минусы. Мультикультурализм и сверхгуманизм размягчают тело нации. Ее могут затопить варвары, как бывало в истории не раз. Это пугает», — заявил он.

Роль философии искусства в воспитании культурно-эстетической толерантности личности

• Марина Вячеславовна Давыденко Алтайский государственный университет Email: [email protected]
• Ольга Александровна Шелюгина Алтайский государственный университет Email: [email protected]

Ключевые слова: Толерантность, культурная и эстетическая толерантность, эстетический идеал, художественная оценка, tolerance, cultural and aesthetic tolerance, aesthetic ideal, artistic evaluation

Аннотация

Статья посвящена рассмотрению роли философии искусства в процессе воспитания культурно-эстетической толерантности личности. Авторами обосновывается актуальность рассматриваемой проблемы: развитие культуры, изобразительного искусства XX-XXI вв. вызывает необходимость развития у современного реципиента особого качества — культурно-эстетической толерантности. Анализируются концепции исследователей, посвященные сущности понятия «культурно-эстетическая толерантность». Выявляется значение воспитания культурно-эстетической толерантности в контексте современной художественной культуры, характеризующейся тяготением к полистилизму и провокативности. Авторы приходят к выводу, что художественная оценка выступает проявлением художественно-эстетической толерантности реципиента. Обобщается практический опыт авторов, реализуемый ими в рамках чтения учебных курсов по философии искусства, формулируется один из методов воспитания культурно-эстетической толерантности в рамках учебного процесса в высшем учебном заведении.

Скачивания

Данные скачивания пока недоступны.

Биографии авторов

Марина Вячеславовна Давыденко, Алтайский государственный университет

доцент, кандидат философских наук, Алтайский государственный университет

Ольга Александровна Шелюгина, Алтайский государственный университет

доцент, кандидат искусствоведения, Алтайский государственный университет

Литература

1. Новая философская энциклопедия. М., 2001.
Контекст: …Р.Р. Валитова определяет толерантность как качество, характеризующее отношение к другому человеку как к равнодостойной личности и выражающееся в сознательном подавлении чувства неприятия, вызванного всем тем, что знаменует в другом иное (внешность, манера речи, вкусы, образ жизни, убеждения и т.п.) [1, с. 75]…
2. Печко Л.П. Культурно-эстетическая толерантность и ее становление в среде художественного образования // Интегративные процессы в современном образовании: материалы Международного интерактивного сетевого семинара. 2011 [Электронный ресурс]. URL: //http://www.art-education.ru/project/seminar-2011/seminar-2011.htm.
Контекст: …Печко, культурно-эстетическая толерантность, которая относится к восприятию, поведению и его мотивации, эмоциям и их выражению, оценкам культурно-эстетического плана, вкусовым предпочтениям, уровню готовности к диалогу в сфере культуры, искусства [2, с. 254]…
3. Петракова Е.Н. Формирование культурно-эстетической толерантности как психолого-педагогическая проблема // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. Вып. 156. 2013.
Контекст: …Исследователи, обращающиеся к данной проблематике, относят понятие «культурно-эстетическая толерантность» к новому направлению, принадлежащему педагогике искусства [3, с. 118]…
…Е. Н. Петракова дает следующее определение данного понятия: одна из важнейших ценностно-смысловых ориентаций личности, которая обусловливает понимание, уважение и принятие ею (личностью) иной культуры, отличной от своей, или отсутствие отрицательного отношения к проявлениям иной культуры [3, с. 124]…
4. Лазарев М.А., Ласкин А.А. Культурно-эстетическая толерантность в среде художественного образования // Вестник Московского университета МВД России. Серия: Педагогические науки. 2015. № 11.
Контекст: …Особенно очевидно это применительно к каждой новой открывающейся области реальности, общения, искусства, не являющихся привычными, традиционными для данного человека [4, с. 257-258]…
5. Бранский В. П. Искусство и философия. Роль философии в формировании и анализе художественного произведения на примере истории живописи. Калининград, 1999.
Контекст: …Критерием справедливости или несправедливости художественной оценки выступает степень понимания оцениваемого произведения [5, с. 128]…

«Про толерантность рассказываем через конфликт» – Огонек № 27 (5437) от 11.07.2016

В онлайн-кинотеатре «Первого канала» вышел сериал «Салам, Масква» — первое в новейшее время серьезное произведение о межнациональных отношениях. «Огонек» поговорил с режиссером Павлом Бардиным о новом формате и старых противоречиях

— Как мы знаем из синопсиса сериала, каждая серия посвящена встрече с одним из этнических сообществ, живущих в Москве…

— Там чуть более сложная структура. Первые три серии — это один блок, они вводные. Дальше повествование идет парами, каждые две серии по смыслу связаны; это сделано, чтобы было ощущение кино, пространство для одной истории. Наконец, в 15-й серии герой уезжает на родину, в Дагестан, а в 16-й возвращается в Москву. То есть две последние серии вообще стоят особняком. 16-я финализирует главную коллизию. А главная коллизия в том, что человек националистических взглядов и его молодой напарник родом с Кавказа вынуждены работать вместе.

— Главные герои работают в полиции, да?

— Да, Саня и Рустам. Русский капитан Ребров и лейтенант Маджидов — наполовину аварец, наполовину даргинец. Они работают в некоем выдуманном отделе, который занимается преступлениями, совершенными на этнической почве и в среде мигрантов. У Сани — серьезная ксенофобия, личный мотив, месть, травма. И вот они вынуждены работать вместе, их привязали друг к другу. Это напоминает американские истории о том, как евроамериканец и афроамериканец вместе расследуют преступления. Но первый вариант сценария писался не мной, он мне показался слишком очевидным, чтобы два антагониста так быстро подружились и вместе расследовали бы дело. Мне хотелось сделать это кино по степени драматической напряженности ближе к… «Игре престолов». Я сделал несколько предложений, на которые, к счастью Константин Эрнст и Денис Евстигнеев (продюсеры сериала.— «О») ответили согласием. Я приблизил язык общения к реальному, то есть с ненормативной лексикой; однокадровая съемка, путешествие в Дагестан, не медийные актеры. При этом композитор Вася Обломов должен был написать не шуточную песню, а полноценный саундтрек. И плюс команда, которую я выбираю — оператор, художник,— те, с кем понимаю, как работать, как выстраивать нужную стилистику.

— Сериал снимался в 2011 году, закончен в 2012 м, а выходит на экраны только сейчас. Такое опоздание сказывается, ведь столько всего произошло и в России, и в мире с тех пор…

— Надеюсь, что сериал не потерял актуальности, хотя решать зрителю. Мне просто жаль, что не вышло раньше, потому что на тот момент, как мне казалось, это было более свежо с точки зрения стиля… Из-за опоздания уже не чувствуешь себя первооткрывателем. Но что касается основной идеи, то она не перестала быть актуальной. Напротив, из-за того, что картина прождала три года, она немного отстоялась… Раньше я считал, что как только кино готово, его сразу надо показывать. Теперь у меня другая точка зрения. Бывает молодое вино, божоле, а бывает выдержанный продукт. В дубовых бочках и все такое. Вот эта работа — это виски, грубо говоря. Трехлетней выдержки, без пафоса и снобизма. Пусть будет так.

— Показ в онлайн-кинотеатре, а не в эфире, по две серии в неделю — это все непривычно для нашего зрителя. Риск как для автора, так и для телеканала. И что в связи с этим, какие ожидания?

— Новая система больше похожа на западную. Точно так же на кабельных каналах, по подписке, выходила и «Игра престолов». Лично я к такому графику привык: я знал, что каждый понедельник вечером меня ждет маленькая радость. Может быть, и этот сериал станет на полтора месяца по четвергам такой же маленькой радостью для кого-то …

— Хотя фильм показывают в платном доступе, но рекламируют его по федеральному телеканалу. Это интересный опыт в смысле приучения российского зрителя к платной модели телевидения.

— Да, потому что кино чего-то стоит. Это современная модель — посмотрим, готов ли к ней зритель. Другое дело — современной модели сложно существовать в архаичном, патриархальном обществе. Если зритель привык получать халяву — бесплатный телеэфир,— с этой привычкой сложно конкурировать. Зато наш сериал «вне формата», что создает интригу для зрителя. А вдруг там что-то такое, чего не покажут в бесплатном эфире?.. Может быть, за счет этого получится привлечь зрителя к просмотру в интернете.

— На тему межнациональных отношений у нас, кажется, вообще не было ни одного серьезного высказывания. Только ситкомы на СТС и ТНТ. Существует два способа разговора об этом: говорить о проблемах или их замалчивать. Лакировать, делать вид, что все нормально.

— Мне кажется, такую историю невозможно рассказать, если не вскрыть, не препарировать конфликты. Можно прийти к разрешению конфликтов в финале только через их проговаривание, и то не факт, потому что это кино. А когда у нас конфликт «хорошего с еще лучшим», когда у нас на экране только «отдельные недостатки» при общем благоденствии, тогда серьезного разговора, конечно, не получается. И это было моим главным условием, когда я взялся за этот проект. Что историю про толерантность надо рассказывать через конфликт, но ни в коем случае не через лакировку действительности. Не получится. Ни для взрослого зрителя, ни даже для подростка. Будет чувствоваться фальшь. Сладкая киноэкранная дружба между русским и кавказцем — это в лучшем случае потакание лицемерной формуле «я не шовинист, у меня даже есть друг таджик, кавказец, еврей и т.д.». И тогда мы бы снова оказались внутри так называемого колониального дискурса. А хотелось бы наблюдать за этим с абсолютно нейтральных позиций, с объективистских, где представители любой национальности оказались бы в равных условиях.

— Вы, получается, главный по теме межнациональных отношений в нашем кино. Вспомним ваш фильм «Россия 88» (2009). Какая у вас личная мотивация, что вас заставляет заниматься такой, в наших условиях совершенно неблагодарной темой?

— То, что я снимаю фильмы на эти темы, в общем, совершенная случайность. У меня было несколько замыслов, параллельных «России 88», но вышел в результате этот… Личная мотивация?.. Ну вот, с одной стороны, родственники, которые участвовали во Второй мировой войне, и при этом бытовой антисемитизм в школе. Хотя это, конечно, вторичные факторы… Наверное, просто случайность, что именно этот сюжет и эта команда сложились задолго до того, как мне предложили снимать сериал «Салам, Масква». После «России 88» у меня не было вала предложений «вот деньги — снимай, что хочешь». Зато было много предложений в стиле «А давай теперь в рамках борьбы за толерантность снимем свадьбу, и они все танцуют». Мне это неинтересно. Я принимаю заказы на романтику, мелодраму и какой-то легкий юмор с удовольствием, но когда предлагается о серьезных вещах говорить в несерьезном тоне, заниматься профанацией — это не очень интересно. Тогда уж лучше выберем тему, где нет претензии на серьезность. Ну вот была история «Гоп-стопа» (фильм Павла Бардина 2010 года.— «О») — там нет национальной проблемы. Там просто есть герой, лишенный рефлексии. И он меня в этом качестве и интересовал, это был сознательный момент умолчания. Пять или шесть лет назад у меня была идея сделать «Бег» по Булгакову, но с современными героями. Также вне этносов и наций — такая вот «война и мир», история, отечество, долг, интеллигенция, власть. Легкий постапокалипсис.

…Поэтому нельзя сказать, что я этой темой межнациональных отношений живу, иначе я давно стал бы правозащитником, борцом за права мигрантов. Я очень уважаю правозащитников, волонтеров, но меня не хватает на общественную деятельность, я слишком погружен в свою работу. Но вот в случае с «Салам, Масква» я понял, что это одно из самых вменяемых предложений. Где я понимал, как это можно сделать не стыдно, профессионально и с ремесленной точки зрения интересно для зрителей.

— У вас была полная свобода действий?

— Полной свободы не бывает. Но те пункты, которые я обозначил, они практически на 90 процентов были соблюдены.

У нас все боятся слова «социальное кино», оно в какой-то момент вообще звучит как ругательное. Так было и в советском кино, поэтому все, что там называлось «реализмом», было на самом деле только с приставкой псевдо. А когда люди пытались заниматься настоящим реализмом, они получали за это по башке. В результате наше социальное кино ушло в сторону авторского высказывания, максимально внесоциального, художественного, «поэтического» — социальное там сознательно было на 33-м плане. Потому что опасно было напрямую высказываться. И это чудовищным образом повлияло на актуальность нашего, в том числе и нынешнего, кино: оно оказалось деформированным, неразвитым, не готовым к взрослой жизни.

— Главная задача в кино на межнациональную тему, как мне кажется,— объяснить людям, что мы все в глобальном мире никуда друг от друга не денемся. И у всех по большому счету только один путь — договариваться друг с другом.

— Мой сериал — это ведь и история про будущее. Земля очень маленькая, и на примере Москвы это сейчас все более очевидно. «Понаехали» — но не выгнать. Мы сами в свою очередь тоже когда-то откуда-то «понаехали», и до нас кто-то «понаехал». И без понаехавших ничего не будет. Будет пустое место. Страшно думать так, об этом предпочитают не говорить, а предпочитают гордиться былым. Как недавно сказал в беседе один продюсер, предлагая проект (от которого пришлось отказаться), «мы хотим, чтобы это было мемориальное искусство в хорошем смысле». Я сразу себе это представил, что останется только мемориальное, а собственно жизни не будет. Нужно прорываться к новому, быть к нему готовым. Нас так долго держали в тепличных условиях, мариновали в советской банке, что, выйдя в реальную жизнь, мы все испытали мощный футурологический шок, о котором писал когда-то Тоффлер (Элвин Тоффлер — американский философ, разрабатывавший концепцию постиндустриального общества.— «О»). Оказалось, что все вокруг разные и со своими интересами. Это была трагедия тепличных растений, пересаженных в живую почву.

— На это какой-нибудь апологет советского отвечает стандартной фразой: «Я помню, как хорошо мы жили в нашем ашхабадском, ереванском, вильнюсском дворе — все дружили, никто никогда…»

— Да, и это была та самая теплица. В виде двора. После всех депортаций, после бытового шовинизма, после всех этих негласных квот в вузы был этот показательный, образцовый советский двор. Причем на кухнях все друг друга продолжали ругать, делая исключение лишь для тех, кого знали лично. Что тоже является абсолютным маркером ксенофоба. Ненавидеть тех, кто «захватил все рынки», и при этом быть «за мир, за дружбу»: и все это как-то уживалось в одном сознании, никакого противоречия люди не испытывали.

Очень сложно сделать квантовый скачок отсюда — от личного — к универсуму, к принятию принципов мирного сосуществования всех со всеми

— Двойная мораль. В сериале это проговаривается?

— Она проговаривается, но не всегда очевидно. Там есть какие-то смешные, как мне кажется, штуки, когда все видят в друг друге чужих.

— Итак, вы исходите в вопросе межнациональных отношений из реалистической позиции. Вопрос: возможно ли на каком-либо уровне нахождение компромисса, общего языка?

— Лично мне хотелось бы думать, что через взаимопонимание возможно прийти к взаимоуважению. Взаимопонимание рождается через поиск общих ценностей. Они могут быть очень простыми: ты любишь самсу, и я люблю самсу, а то, что ты любишь больше с бараниной, а я с тыквой, это не принципиально. Или, например, мы шли вдвоем, и какой-то хулиган напал на девушку, а мы вдвоем ее защитили. Мне все равно в этот момент, кто ты по национальности, важно, каков ты человек. На этом уровне взаимопонимание возможно. Но очень сложно сделать квантовый скачок отсюда — от личного — к универсуму, к принятию принципов мирного сосуществования всех со всеми. Перейти от частного на общий уровень. Мы всегда готовы даже полюбить конкретного ближнего, но общие установки, мифы и стереотипы зачастую ломаются с трудом. Но мне кажется, когда зритель начинает следить за судьбами конкретных героев, то через эмоциональное подключение он может понять другого лучше, чем размышляя на эти темы обобщенно, в абстрактных категориях.

— Там еще есть и конфликт, насколько я понимаю, между государственным и частным. Офицер вынужден, выполняя приказ, задерживать своих соплеменников.

— Да. Причем мой герой наполовину аварец, наполовину даргинец. То есть он и сам еще носитель нескольких культур сразу. И это создает дополнительную драматургию. Герой не «типичен» в принципе, он для всех немного «не свой» — даже для «своих». Он не соответствует ни одному из бытующих мифов — он сложнее. Москва каждого приезжего, условно, маркирует с точки зрения мифа — довольно примитивного, и мы, зрители, видим, насколько это не соответствует действительности. Потому что ни один человек не типичен, он всегда шире «национальности». Ну и, естественно, конфликт между национальным и правовым. Национальная диаспора, как правило, всегда держится друг за друга, а тут «свой» приходит тебя арестовывать. Герой мгновенно попадает в ситуацию «Ромео и Джульетты».

— Расскажите про актеров, которые играют двух главных героев.

— Александра Голубкова я давно знаю, видел его в спектаклях в театре на Малой Бронной. Он не испорчен сериальным конвейером, незаштампован. Причем для Александра это абсолютно «роль на сопротивление»: в жизни он как раз очень мягкий, милый человек, совершенно не жесткий. И это мне тоже было интересно, как и самим актерам,— сделать что-то на сопротивлении, сыграть не «себя», а другого, в принципиально других обстоятельствах. Набраться наблюдений, положить в копилку. И вот такой путь мы с Александром проделали. А с Али Алиевым другая история. Я его не знал до съемок, мы встретились только на пробах. На эту роль мы многих пробовали, долго искали. Али учился в ГИТИСе, работал в театре в Грозном. У него небольшой опыт в кино, но это в данном случае даже хорошо. И мы с ним тоже вскоре нашли общий язык.

Проблема нашего кино совсем не в кадрах. Конечно, есть штампы, которые существуют на уровне продюсерской прошивки, к которым привыкли и зрители, и авторы, но, если внятно объяснить новые правила игры, все получается: есть и сценаристы, и актеры, и художники, которые могут работать «по-другому» и в принципе могут, умеют и хотят работать.

— Страшно жалко, что эту историю нельзя увидеть в федеральном эфире.

— Надеюсь, эфир нас не минует.

Беседовал Андрей Архангельский

Визитная карточка

Лицом к обществу

Павел Бардин родился в 1975 году семье известного режиссера-мультипликатора Гарри Бардина. Окончил факультет журналистики МГУ (1998), Высшие курсы сценаристов и режиссеров (мастерская Александра Митты, 2000). Работал журналистом информационно-аналитических телепрограмм. Всероссийский успех к Бардину как к кинорежиссеру пришел в 2009 году после выхода фильма «Россия 88», снятого в жанре mockumentary. Картина была представлена на Берлинале, была награждена премией «Ника» (номинация «Открытие года — 2009»), получила специальные призы премии «Белый слон» и фестиваля «Дух огня». В следующем своем фильме — «Гоп-стоп» — Бардин продолжил социальные исследования российского общества. Сериал «Салам, Масква» снят по заказу «Первого канала» в 2012 году; его можно посмотреть в онлайн-кинотеатре телеканала в платном доступе.

---

Философские новости | Философия толерантности

Ричард Пиментел

Толерантность

1. Справедливое, объективное и снисходительное отношение к тем, чьи мнения, обычаи, раса, религия, национальность и т. Д. Отличаются от ваших собственных; свобода от фанатизма. Dictionary.com Unabridged (v 1.1)

2. Способность или практика признания и уважения убеждений или обычаев других. Словарь американского наследия

Предыдущая статья касалась религиозного права и обвинений в нетерпимости, направленных против этой группы.Большое внимание уделялось мультимедийному художнику Джоэлю Пеллетье и его картине «Американские фундаменталисты (вход Христа в Вашингтон в 2008 году)», в которой затрагивались взгляды Пеллетье на правых религиозных групп. Среди различных концепций, упомянутых в прошлой статье, была одна концепция, заслуживающая дальнейшего изучения — терпимость. Что такое толерантность? Изменилось ли представление о толерантности? Каковы философские последствия толерантности?

В определениях, приведенных в эпиграфе этой статьи, есть два общих знаменателя.Первое — это необходимость уважительного и справедливого отношения к другим, а второе — это отношение к тем, чьи убеждения и мнения отличаются от наших. Однако в этих определениях отсутствует один важный компонент — право отвергать чьи-либо утверждения или убеждения, уважая при этом их право говорить это. Эти три компонента составляют классическое определение толерантности, которое определяет толерантность как уважение к праву другого человека выражать свои убеждения при сохранении уважения к человеку, даже если вы не согласны и отвергаете его убеждения.Это классическое значение толерантности является важным компонентом свободного и открытого демократического общества. Конечно, если это общество должно оставаться таковым, мы должны признавать и уважать права других выражать свои убеждения, а также способность не соглашаться с их убеждениями. Признание и разрешение свободного выражения различных взглядов морально обязательно. Однако классическое понимание толерантности больше не предполагается. Сторонники современного понимания толерантности продвигают искаженное представление о толерантности.Доктор Фрэнсис Беквит, философ и преподаватель Бейлорского университета, назвал это новое понимание либеральной толерантностью. Доктор Беквит пишет: «Сторонники этой точки зрения утверждают, что для христиан (и других) нетерпимо и несовместимо с принципами свободного и открытого общества утверждать, что их моральные и религиозные взгляды верны и должны быть приняты всеми гражданами. . » Другими словами, либеральная терпимость определяется как одобрение нейтралитета и запрещение суждений в отношении других.Все мнения одинаково верны. Вы не можете сказать, что ваша точка зрения верна, а чья-то ложная.

Это искажение перевернуло истинное значение толерантности с ног на голову, и это семантическое и эмпирическое искажение повлияло на то, как одни люди воспринимают других, например, религиозное право. Современные распространители толерантности, такие как Жоэль Пеллетье, забывают, что разногласия необходимы для толерантности. Без разногласий нет необходимости в терпимости. Ни в коем случае не все члены религиозных правых являются толерантными, но я считаю, что нет оснований считать все религиозные права нетерпимыми.Неспособность утверждать, что одни утверждения и идеи истинны, а другие ложны, опровергает самого себя и неприемлемо для жизни. Даже Пеллетье утверждает, что правые религиозные деятели ошибаются, а его взгляды верны. Если толерантность действительно означала, что мы должны принимать все взгляды как равнозначные и отказываться от суждений по поводу других взглядов, то даже сторонники этой толерантности придерживаются концепции, которая сама по себе опровергает. Дело в том, что между людьми существуют настоящие разногласия и разногласия. Без этого не было бы необходимости в толерантности, потому что толерантность предполагает несогласие.

Сказать, что кто-то нетерпим, потому что он не согласен с чьими-то идеями и потому, что он считает, что одни идеи верны, а другие ложны, вызывает недоумение. Но эта концепция имеет большое влияние на нашу политкорректную культуру. Замечания о гомосексуализме, высказанные генералом Питером Пейсом, председателем Объединенного комитета начальников штабов, в интервью Chicago Tribune являются тому примером. Генерал был проинтервьюирован о политике военных «не спрашивай, не говори» в отношении геев, проходящих службу в армии.Он поделился своим мнением о том, что гомосексуализм аморален и что военные не должны мириться с таким поведением. Его замечания вызвали бурю негодования у некоторых членов Конгресса, средств массовой информации, групп по защите интересов геев и даже у Билла Клинтона. Впоследствии генерал Пейс извинился за то, что не продолжил тему политики. Он не извинился за свой этический взгляд на гомосексуализм. Это вызвало еще больший гнев и повлекло за собой дальнейшую критику. Его критиковали за нетерпимость и осуждение. Однако разве его критики не виноваты в том же, применяя этот искаженный взгляд на толерантность? Они выносили моральный приговор генералу Пейсу, потому что он вынес моральный приговор гомосексуализму.Интересно, как бы эти же критики посмотрели на генерала Пейса, если бы он открыто одобрял гомосексуализм. Несомненно, они отметили бы его одобрение и смелость за вынесение морального суждения о том, что гомосексуализм является этически приемлемым поведением. К сожалению, это разрушение добродетели толерантности несет в себе негативные философские последствия.

Допуск

. Dictionary.com. Dictionary.com Unabridged (версия 1.1). Random House, Inc. http://dictionary.reference.com/browse/tolerance (дата обращения: 27 марта 2007 г.).

Допуск

. Dictionary.com. Словарь английского языка American Heritage®, четвертое издание. Компания Houghton Mifflin, 2004. http://dictionary.reference.com/browse/tolerance (дата обращения: 27 марта 2007 г.).

Толерантность — Философия — Oxford Bibliographies

Введение

Идея толерантности (или толерантности — термины в основном используются как синонимы) играет первостепенную роль в либеральном теоретизировании в отношении нормативной характеристики отношений между государством и гражданами, а также между группами большинства и меньшинства в обществе.Терпимость возникает, когда агент A воздерживается от негативного вмешательства в практику агента B x или убеждения y , несмотря на то, что A возражает против x -ing или y -ing B, хотя A считает себя в положении вмешиваться. Итак, понятие терпимости обязательно включает в себя три следующих элемента: (1) отрицательное суждение — будь то основанное на моральном неодобрении или «простой» неприязни; (2) способность вмешиваться — действительная, мнимая или контрфактическая; (3) причины невмешательства — эпистемологические (фаллибилизм, скептицизм), практические (баланс сил) или моральные (ценностные обязательства).Является ли терпимость к тому, что кажется нежелательным, достаточно сильным нормативным идеалом, когда дело доходит до установления того, чем мы обязаны друг другу в обстоятельствах морального разногласия? Делает ли просьба, которую мы (возможно, неохотно) мириться с чьим-то нежелательным образом жизни и убеждениями терпимость снисходительной уступкой, а не следствием признания равных прав каждого? В ответ некоторые утверждали, что мы должны интерпретировать требования терпимости не как простые требования невмешательства, а как публичное признание равной легитимности чьего-либо образа жизни и убеждений (терпимость как признание).Недавняя линия дебатов касается видов отношений, которые идеал толерантности способен формировать: является ли толерантность главным образом политическим идеалом, определяющим то, как либеральные институты должны относиться к тем, кто живет под их властью, или следует ссылаться на толерантность для характеристики горизонтальных отношений. между гражданами? Какой бы ответ ни был дан на этот вопрос, необходимо установить пределы терпимости. Поскольку от нас требуется терпимость по отношению к тому, что мы считаем нежелательным, влечет ли это за собой релятивизм? Либералы склонны думать, что ссылка на принцип вреда должна работать как предел терпимости: но что считается релевантным (физическим или символическим) вредом? Такие вопросы приобретают важность, поскольку область толерантности выходит из области религиозных конфликтов, из которых она возникла в 16-17 веках, и включает ряд вопросов, связанных с культурой и этикой: должно ли либеральное государство разрешать порнографию? Как правильно реагировать на такую ​​культурную практику, как женское обрезание? Должны ли нейтральные учреждения запрещать демонстрацию религиозных символов в общественных местах? Я благодарен Питеру Балинту, Андреа Фракассо, Анне Элизабетте Галеотти и Федерико Зуоло за содержательные комментарии к предыдущей версии этой статьи.Я также признателен двум анонимным рецензентам и Стефани Векслер за их полезные предложения.

Вводные работы

Большинство вводных работ предлагают обсуждение необходимых условий для получения отношений толерантности. Хотя можно найти некоторые вариации в используемых терминах, два агента A и B считаются относящимися к терпимости тогда и только тогда, когда (1) A возражает против некоторого признака x объекта B, (2) A имеет власть отрицательно вмешиваться в отношение x B, но (3) A воздерживается от отрицательного вмешательства в отношение B x .Forst 2007 называет условие (1) компонентом возражения и условие (3) компонентом принятия толерантности и добавляет то, что автор называет компонентом отклонения, что определяет пределы толерантности. Коэн 2004, Галеотти 2008, Кинг 1997 и Маккиннон 2006 предлагают аналогичные характеристики. Эти работы содержат также обсуждение различных оснований для оправдания толерантности (см. Основания для толерантности) и некоторых парадоксов, к которым могут привести призывы к толерантности (как так называемый парадокс толерантного расиста, см. Парадоксы толерантности как Нравственная добродетель).McKinnon 2006 предлагает также некоторые тематические обсуждения современных проблем толерантности (см. Примеры толерантности), тогда как Forst 2007 представляет историю концепции (см. Классические тексты). Уважение, терпимость и пространство: концептуальная карта содержит онлайн-глоссарий, включающий определения толерантности и таких родственных понятий, как уважение. Walzer 1997 обсуждает различные интерпретации толерантности, начиная от безропотного принятия различий ради мира и заканчивая активным продвижением разнообразия, предлагая, таким образом, полезную карту для понимания различных коннотаций, которые может принимать идея толерантности.Хотя большинство философов используют термины терпимость, и терпимость, как взаимозаменяемые, Обердик 2001 различает их, используя толерантность для обозначения добродетели и терпимость для практики.

• Сева, Эмануэла и Энцо Росси, ред. Уважение, терпимость и пространство: концептуальная карта.

  Разработано в рамках проекта RESPECT — «На пути к топографии толерантности и равного уважения», финансируемого Европейской комиссией. Содержит вводные определения концепций терпимости и уважения и некоторые теоретически обоснованные отчеты об этих концепциях в отношении вопросов, касающихся распределения общественного пространства.

• Коэн, Эндрю Джейсон. «Что такое терпимость». Этика 115 (2004): 68–95.

  DOI: 10.1086 / 421982

  Предлагает точный концептуальный анализ толерантности, где под актом толерантности понимается намеренное и принципиальное воздержание агента от вмешательства в оппозиционный «другой» в ситуациях разнообразия, когда агент считает, что у него есть власть. вмешиваться.

• Форст, Райнер. «Терпимость». В Стэнфордская энциклопедия философии .Отредактировал Эдуард Н. Залта. 2007.

  Объемное введение в понятие толерантности и некоторые из основных вопросов, связанных с ее пределами, обоснованием и нормативными коннотациями. Существенный раздел посвящен истории концепции. За статьей следует обширная библиография, которая, однако, включает только работы, опубликованные до 2007 года.

• Галеотти, Анна Элизабетта. «Терпимость». В Вопросы политической теории . Под редакцией Катрионы Маккиннон, 126–148.Oxford: Oxford University Press, 2008.

  Базовое введение в корни идеи толерантности и недавнее развитие дебатов, вращающихся вокруг нее. Подходит для студентов. В статье также содержится тематическое исследование, касающееся однополых браков (см. Также «Примеры терпимости»).

• Кинг, Престон. Допуск . Лондон: Рутледж, 1997.

  Второе исправленное издание книги, первоначально опубликованной Allen & Unwin в 1976 году.Вводный текст для тех, кто впервые подходит к теме. Обсуждаются как история идеи, так и некоторые проблемы, с которыми сталкивается ее оправдание в современных демократиях.

• Маккиннон, Катриона. Толерантность: важное введение . Лондон: Рутледж, 2006.

  DOI: 10.4324 / 9780203300640

  Лучший справочник для студентов, изучающих как теоретические, так и практические вопросы толерантности. В первой части книги обсуждаются различные концепции толерантности; вторая часть книги посвящена актуальности терпимости по отношению к некоторым культурным и политическим противоречиям.

• Обердик, Ганс. Терпимость: между терпением и принятием . Lanham, MD: Rowman & Littlefield, 2001.

  Предлагает философскую историю толерантности и предоставляет либеральные аргументы в защиту этой идеи. Лучше всего использовать в качестве справочника для аспирантов, посвященных философским и теоретическим проблемам, связанным с моральной значимостью толерантности.

• Уолцер, Майкл. На допуске . Нью-Хейвен, Коннектикут: Издательство Йельского университета, 1997.

  Рассматривает толерантность как политический идеал и исследует различные институциональные механизмы (от многонациональных империй до иммигрантских обществ), которые могут в лучшем случае его реализовать. Сочетает философский анализ с практическим контекстуальным обсуждением того, как различные «режимы терпимости» реализовывались в мультикультурных обществах.

к началу

Пользователи без подписки не могут видеть полный контент на эта страница.Пожалуйста, подпишитесь или войдите.

Как подписаться

Oxford Bibliographies Online можно получить по подписке и бессрочному доступу к учреждениям. Чтобы получить дополнительную информацию или связаться с торговым представителем Оксфорда, щелкните здесь.

Перейти к другим статьям:

Артикул

.

Вверх

• Априорное знание
• Похищение и объяснение
• Способность
• Аборт
• Абстрактные объекты
• Действие
• Аддамс, Джейн
• Адорно, Теодор
• Эстетический гедонизм
• Эстетика, аналитические подходы к
• Эстетика, континентальный
• Эстетика, История
• Африканская философия, Contemporary
• Александр, Самуэль
• Аналитическое / синтетическое различие
• Анархизм, Философский
• Права животных
• Анскомб, Г.Э. М.
• Антропный принцип.
• Прикладная этика
• Фома Аквинский, Фома
• Отображение аргументов
• Искусство и эмоции
• Искусство и знания
• Искусство и нравственность
• Артефакты
• Утверждение
• Атеизм
• Августин
• Аврелий, Марк
• Остин, Дж.Л.
• Автономия
• Бэкон, Фрэнсис
• Байесовство
• Красота
• Вера
• Бергсон, Анри
• Беркли, Джордж
• Биология, философия
• Больцано, Бернар
• Скука, Философия
• Британский идеализм
• Бубер, Мартин
• Буддийская философия
• Бердж, Тайлер
• Деловая этика
• Камю, Альбер
• Кентербери, Ансельм из
• Карнап, Рудольф
• Причинно-следственная связь
• Кавендиш, Маргарет
• Уверенность
• Химия, философия
• Китайская философия
• Познавательная способность
• Когнитивная феноменология
• Когнитивная наука, философия
• Когерентизм
• Цвет
• Коммунитаризм
• Вычислительная наука
• Информатика, Философия
• Конт, Огюст
• Концепции
• Семантика концептуальных ролей
• Условные
• Подтверждение
• Конфуций
• Коннекционизм
• Сознание
• Конструктивный эмпиризм
• Современный гиломорфизм
• Контекстуализм
• Контрастивизм
• Кук Уилсон, Джон
• Космология, философия
• Критическая теория
• Культура и познание
• Даосизм и философия
• Дэвидсон, Дональд
• де Бовуар, Симона
• де Монтень, Мишель
• Смерть
• Теория принятия решений
• Делез, Жиль
• Демократия
• Описание
• Деррида, Жак
• Декарт, Рене
• Декарт, Рене: чувственные представления
• Описания
• Дьюи, Джон
• Диалетеизм
• Инвалидность
• Несогласие, эпистемология
• Дизъюнктивизм
• Диспозиции
• Делать и позволять
• дю Шатле, Эмили
• Даммит, Майкл
• Аргументы голландской книги
• Ранняя современная философия, 1600-1750 гг.
• Образование, философия
• Эмоции
• Инженерия, философия и этика
• Философия окружающей среды
• Эпикур
• Эпистемическая основа отношения
• Эпистемическое поражение
• Эпистемическая несправедливость
• Эпистемическое обоснование
• Эпистемическая философия логики
• Эпистемология
• Эпистемология и активный экстернализм
• Эпистемология, байесовская
• Эпистемология, Феминистка
• Эпистемология, интернализм и экстернализм в
• Эпистемология, Мораль
• Эпистемология образования
• Этический консеквенциализм
• Этическая деонтология
• Этический интуиционизм
• Евгеника и философия
• События, Философия
• Свидетельство
• Доказательная медицина, философия
• Отношение доказательной поддержки в эпистемологии,
• Зло
• Эволюционные разоблачительные аргументы в этике
• Эволюционная эпистемология
• Экспериментальная философия
• Объяснения религии
• Тезис о расширенном разуме
• Экстернализм и интернализм в философии разума
• Вера, концепции
• Фатализм
• Феминистская философия
• Фейерабенд, Пол
• Фихте, Иоганн Готлиб
• Художественная литература
• Художественная литература
• Художественная литература в философии математики
• Фильм, Философия
• Фут, Филиппа
• Предвидение
• Прощение
• Формальная эпистемология
• Фуко, Мишель
• Свободная воля
• Фреге, Готтлоб
• Гадамер, Ханс-Георг
• Геометрия, эпистемология
• Бог и возможные миры
• Бог, аргументы в пользу существования
• Бог, существование и атрибуты
• Грайс, Пол
• Хабермас, Юрген
• Рай и ад
• Гегель, Георг Вильгельм Фридрих: Эстетика
• Гегель, Георг Вильгельм Фридрих: Метафизика
• Гегель, Георг Вильгельм Фридрих: философия истории
• Гегель, Георг Вильгельм Фридрих: философия политики
• Хайдеггер, Мартин: Ранние произведения
• Герменевтика
• Высшее образование, философия
• История, философия
• Гоббс, Томас
• Хоркхаймер, Макс
• Права человека
• Юм, Дэвид: эстетика
• Юм, Дэвид: моральная и политическая философия
• Гуссерль, Эдмунд
• Идеализации в науке
• Идентичность в физике
• Изображений
• Воображение
• Воображение и вера
• Невозможные миры
• Несоизмеримость в науке
• Индийская философия
• Незаменимость математики
• Индуктивное мышление
• Инфинитизм
• Инструменты в науке
• Интеллектуальное смирение
• Интенциональность, Коллективность
• Интуиции
• Джеймс, Уильям
• Японская философия
• Кант и законы природы
• Кант, Иммануил: эстетика и телеология
• Кант, Иммануил: Этика
• Кант, Иммануил: теоретическая философия
• Кьеркегор, Сорен
• Знания
• Эпистемология, ориентированная на знания
• Знание-Как
• Кун, Томас С.
• Лакан, Жак
• Лакатош, Имре
• Лангер, Сюзанна
• Язык мысли
• Язык, философия
• Латиноамериканская философия
• Законы природы
• Юридическая эпистемология
• Правовая философия
• Юридический позитивизм
• Лейбниц, Готфрид Вильгельм
• Левинас, Эммануэль
• Льюис, К.Я.
• Свобода
• Литература, философия
• Локк, Джон
• Локк, Джон: личность, личности и личность
• Логика
• Лотерея и парадоксы предисловия.
• Лукреций
• Макиавелли, Никколо
• Маркс, Карл
• Материальная конституция
• Математическое объяснение
• Математический плюрализм
• Математический структурализм
• Математика, философия
• Математика, Визуальное мышление в
• Макдауэлл, Джон
• МакТаггарт, Джон
• Смысл жизни,
• Механизмы в науке
• Смерть с медицинской помощью
• Медицина, современная философия
• Средневековая логика
• Средневековая философия
• объем памяти
• Психическая причинность
• Мереология
• Мерло-Понти, Морис
• Мета-эпистемологический скептицизм
• Метаэпистемология
• Метаэтика
• Метаметафизика
• Метафилософия
• Метафора
• Метафизическое заземление
• Метафизика, Современность
• Метафизика, Феминистка
• Мидгли, Мэри
• Милл, Джон Стюарт
• Разум, метафизика
• Модальная эпистемология
• Модальность
• Модели и теории в науке
• Модульность
• Монтескье
• Мур, Г.Э.
• Моральный договор
• Моральный натурализм и ненатурализм
• Моральная ответственность
• Мультикультурализм
• Мердок, Ирис
• Музыка, аналитическая философия
• Национализм
• Естественные виды
• Натурализм в философии математики
• Наивный реализм
• Неоконфуцианство
• Неврология, Философия
• Ницше, Фридрих
• Несуществующие объекты
• Нормативная этика
• Нормативные основы, философия права:
• Нормативность и социальное объяснение
• Объективность
• Окказионализм
• Обоняние
• Онтологическая зависимость
• Онтология искусства
• Обычные объекты
• Другие умы
• Пацифизм
• Боль
• Панпсихизм
• Парадоксы
• Партикуляризм в этике
• Паскаль, Блез
• Патернализм
• Патриотизм
• Пирс, Чарльз Сандерс
• Восприятие, познание, действие
• Восприятие, проблема
• Перфекционизм
• Упорство
• Личная личность
• Феноменальные концепции
• Феноменальный консерватизм
• Феноменология
• Философия для детей
• Фотография, аналитическая философия
• Физикализм
• Физикализм и метафизический натурализм
• Физика, Эксперименты в
• Платон
• Плотин
• Политическая эпистемология
• Политическое обязательство
• Политическая философия
• Поппер, Карл
• Порнография и объективация, аналитические подходы к
• Практические знания
• Практический моральный скептицизм
• Практическая причина
• Прагматика
• Прагматизм
• Вероятностные представления веры
• Вероятность, интерпретация
• Проблема Божественной Скрытности.
• Проблема зла,
• Предложения
• Психология, философия
• Наказание
• Пирронизм
• Qualia
• Квиетизм
• Куайн, В.В. О.
• Гонка
• Расистские анекдоты
• Рационализм
• Рациональность
• Ролз, Джон: моральная и политическая философия
• Реализм и антиреализм
• Реализация
• Причины в эпистемологии
• Редукционизм в биологии
• Справка, Теория
• Рид, Томас
• Релятивизм
• Релайабилизм
• Религия, философия
• Религиозные верования, эпистемология
• Религиозный опыт
• Религиозный плюрализм
• Рикёр, Поль
• Права
• Риск, философия
• Рорти, Ричард
• Руссо, Жан-Жак
• Следование правилам
• Рассел, Бертран
• Сартр, Жан-Поль
• Шопенгауэр, Артур
• Наука и религия
• Наука, теоретические достоинства в
• Научное объяснение
• Научный прогресс
• Научный реализм
• Научное представительство
• Научные революции
• Скот, Дунс
• Самопознание
• Селларс, Уилфрид
• Семантический экстернализм
• Семантический минимализм
• Семиотика
• Сенека
• Чувства,
• Принцип чувствительности в эпистемологии
• Единственная мысль
• Расположенное познание
• Ситуационизм и теория добродетели
• Скептицизм, Современник
• Скептицизм, История
• Оскорбления, уничижительные высказывания и язык вражды
• Смит, Адам: моральная и политическая философия
• Социальные аспекты научного знания
• Социальная эпистемология
• Социальная идентичность
• Звуки и слуховое восприятие
• Пространство и время
• Речевые акты
• Спиноза, Барух
• Стеббинг, Сьюзен
• Структурный реализм
• Самоубийство
• Суперрогация
• Супервентность
• Тарский, Альфред
• Технология, философия
• Свидетельство, эпистемология
• Теоретические термины в науке
• Философия религии Фомы Аквинского
• Мысленные эксперименты
• Время и напряжение
• Путешествие во времени
• Терпимость
• Пытка
• Трансцендентные аргументы
• Тропы
• Доверять
• Правда
• Истина и цель веры
• Установление истины
• Тест Тьюринга
• Двумерная семантика
• Понимание
• Уникальность и вседозволенность в эпистемологии
• Нечеткость
• Ценность знаний
• Венский круг
• Эпистемология добродетели
• Этика добродетели
• Добродетели, Интеллектуальные
• Война
• Слабость воли
• Вайль, Симона
• Благополучие
• Уильям Оккам
• Уильямс, Бернард
• Мудрость
• Витгенштейн, Людвиг: Ранние произведения
• Витгенштейн, Людвиг: Поздние произведения
• Витгенштейн, Людвиг: Средние произведения
• Уоллстонкрафт, Мэри

Вниз

Project MUSE — Терпимость как добродетель в этике Спинозы

Журнал истории философии 39.4 (2001) 535-557

---

[Доступ к статье в PDF]

Толерантность как добродетель в этике Спинозы

¹

Майкл А. Розенталь

---

Существует широко распространенное мнение, что толерантность является основой современного либерализма . Меньше согласия по поводу того, что это оправдывает. В качестве отправной точки я хочу предложить определение толерантности как «отказ, когда у человека есть полномочия сделать это, запретить или серьезно вмешиваться в поведение, которое человек считает нежелательным.» ² Если мы включим выражение идей с помощью речи или других средств массовой информации как часть» поведения «, то это будет служить нам адекватно. Это отражает центральное противоречие между неодобрением некоторого поведения и тем не менее, позволяющим ему продолжать, что мы находим в этимологии самого слова, которое происходит от латинского torerare , что означает терпеть или терпеть, однако это напряжение порождает множество концептуальных загадок и трудностей, связанных с обоснованием и поддержанием самой практики.Некоторые проблемы являются метаэтическими и возникают из-за вопросов о статусе самой нормативности. Например, одно из распространенных оправданий толерантности основано на скептицизме по поводу хорошего. Если нет объективного представления о благе, то применение некоторого субъективного представления о нем было бы неоправданным. У этой точки зрения есть множество проблем, но одна касается самой терпимости. Если мы трансформируем неодобрение других в безразличие, то терпимость, кажется, теряет свой смысл.Другой комплекс проблем возникает, если мы принимаем некую концепцию блага как основу для неодобрения. Одна центральная проблема такого рода, так называемый «парадокс терпимости», может быть сформулирована следующим образом: «Обычно мы считаем терпимость добродетелью людей и обязанностью общества. там, где терпимость основана на моральном неодобрении, она подразумевает, что то, что терпят, неправильно и не должно существовать. Тогда возникает вопрос, почему … терпение следует считать хорошим.» ³ Далее я хочу исследовать некоторые аргументы мыслителя, которого историки либерализма часто называют важным защитником терпимости в ранний современный период, но чьи аргументы сейчас обсуждаются нечасто. Его аргументы все еще остаются актуальными. ценны, потому что они затрагивают как метаэтические вопросы о статусе нормативных суждений, так и обоснование самой толерантности.

В 1670 году Спиноза завершил и анонимно опубликовал Богословско-политический трактат (ТТП).Основная цель ТТП заключалась в том, чтобы отстаивать особую толерантность в качестве государственной политики. Как пишет Спиноза в Предисловии, «те, кто обладают высшей властью … сохраняют за собой право [решать, что справедливо, а что несправедливо] лучше всего и могут безопасно сохранять свой авторитет, только если каждому позволено думать, что он хочет, и говорить то, что думает »(Предисловие, 32; III / 12). ⁴ С этой целью ТТП обеспечивает основу политической теории Спинозы. Структура аргументов в пользу толерантности в ТТП проста.Он состоит из трех элементов. Во-первых, в отличие от многих своих современников, Спиноза утверждает, что веру нельзя принуждать. Во-вторых, он считает, что у нас есть естественное право думать так, как нам нравится, и что это право в принципе не может быть передано кому-либо другому, например государю. В-третьих, он утверждает, что с учетом первых двух пунктов (и, возможно, этот аргумент также стоит независимо от них, хотя они, безусловно, подкрепляют его), любая попытка навязать веру приводит только к политической нестабильности и, таким образом, противоречит фундаментальной цели суверенной власти. , который должен поддерживать стабильность ради процветания своих граждан.Кроме того, существует вспомогательный, но решающий теологический аргумент, в котором Спиноза утверждает, что, поскольку истины религии практичны, а не спекулятивны, государство должно оставаться безразличным к тем убеждениям (например, какое учение ведет к спасению), которые не посягать на его мирские интересы.

Но для Спинозы аргумент в пользу терпимости должен делать больше, чем просто давать философские доводы. Он также должен атаковать источники …

Толерантность и этическая жизнь | Отзывы | Философские обзоры Нотр-Дама

В статье Толерантность и этическая жизнь Эндрю Фиала приводит два основных утверждения: одно толковательное и одно нормативное.Против тех, кто видит в западном мышлении по существу нетерпимое предприятие, Фиала утверждает, что эта традиция глубоко привержена добродетели терпимости. Это обязательство, как он также утверждает, хорошее; толерантность — это не просто уступка факту социальных разногласий, но положительный этический идеал, к которому мы должны стремиться. По мере того, как Фиала развивает свой общий аргумент, защита этих утверждений тесно связана. Фиала не только собирает впечатляющее множество исторических личностей, чтобы продемонстрировать их общую приверженность идеалу терпимости, но делает это для того, чтобы предположить, что чаще всего есть что-то правильное в этой приверженности и их различных аргументах в защиту. из этого.

Изучение Фиалы источника и значения допуска начинается с модели. Фигура Сократа — по крайней мере, в том виде, в каком он появляется в ранних платонических диалогах — служит как источником вдохновения для описания добродетели Фиалы, так и иллюстрирует ее привлекательность. Терпимость Сократа проистекает как из его веры в собственное невежество, так и из его веры в силу разума. Сократ учит нас тому, что терпимость необходима для таких существ, как мы, конечных и подверженных ошибкам, которые, тем не менее, любят истину и стремятся ее открыть.Терпимо относясь к другим, чьи взгляды на хорошую жизнь радикально отличаются от наших, мы получаем возможность вступать с ними в диалог о добре и тем самым способствовать нашему собственному поиску истины.

Имея в виду эту сократовскую картину, Фиала посвящает вторую главу книги более точному определению достоинства терпимости. Он говорит нам, что обладать добродетелью терпимости означает обладать склонностью к проявлениям терпимости. Более того, проявление терпимости может быть определено следующим образом:

Когда я что-то терплю:

У меня отрицательное суждение об этом (обычно о человеке или его действиях, где деятельность в широком понимании включает в себя действия, отношения и привычки людей).

Я могу отрицать это.

Я сознательно воздерживаюсь от отрицания этого.

Рассматриваемое отрицательное суждение, продолжает Фиала, не является ни прямым неодобрением, ни прямым одобрением. Если бы это было последнее, то толерантность не требовалась бы, а если бы первое, то толерантность была бы невозможна. Таким образом, рассматриваемое отрицательное суждение находится на полпути между одобрением и неодобрением; оно может быть где угодно в континууме от отвращения (на отрицательном конце) до простого не одобряющего безразличия (на положительном конце).Второе условие того, что считается терпимостью, — это то, что я в моих силах отрицать предмет, о котором идет речь, где такое отрицание включает простое избегание насильственного разрушения. Наконец, я должен воздерживаться от этих актов отрицания, и на это есть веские причины.

Фиала сосредотачивает каждую из следующих четырех глав на одобрении и защите достоинства терпимости в работе четырех различных мыслителей и / или философских традиций. Опираясь на работу Мартина Бубера и ее недавнюю разработку Дэвидом Нортоном, в третьей главе утверждается, что терпимость может быть получена из признания нашей собственной подверженности ошибкам и конечности.Чтобы адекватно судить о другом, я должен уметь оценивать его действия с его точки зрения. Но, учитывая ограниченность моего собственного морального воображения, я никогда не могу быть уверен, что делаю это. Таким образом, у меня есть причина опасаться слишком быстро судить других, и поэтому я должен ошибаться в том, чтобы терпеть их. Четвертая глава добавляет к этой оценке нашей собственной подверженности ошибкам утверждение стоиков о том, что чужие мнения, действия и поведение не находятся под нашим контролем. Поэтому терпимость к другим — важный способ, с помощью которого мы контролируем свои эмоции, отказываясь беспокоиться или рассердить их поведение.

В пятой и шестой главах Фиала делает упор в ранней современной философии и различных формах экзистенциализма на ценности внутренней искренности. Часть того, что значит быть человеком, и часть того, что придает человеку особое достоинство, заключается в том, что каждый из нас способен формировать свои собственные убеждения на основе разума. Однако, учитывая неопределенность жизни и недоопределенность идеи блага, нет никакой гарантии, что мы все придем к одним и тем же выводам. Поэтому терпимое отношение к другим, которые приходят к другим выводам о хорошей жизни, — это один из способов, которым я выражаю им уважение, которого требует их человеческое достоинство.Такой аргумент в пользу терпимости, уверяет нас Фиала, не означает, что мы должны терпеть что угодно. Нельзя терпеть, например, тех, кто прибегает к насилию в попытке обратить других в свои религиозные или моральные идеалы. В общем, те, кто отказывается мириться с любым несогласием с их собственными представлениями о хорошей жизни, тем самым выходят за рамки допустимого, и остальные из нас не должны терпеть их.

В седьмой и восьмой главах, наконец, рассматривается вопрос о терпимости как личной добродетели, а затем вопрос о политической терпимости.В седьмой главе Фиала сосредотачивается на эпистемологическом аргументе Милля в пользу толерантности, но, кажется, отвергает его в неотредактированной форме. Соглашаясь с Уолдроном и против Милля, Фиала опасается, что аргумент основан на ложном предположении о том, что убеждение нельзя принудить. Фиала утверждает, что Милль должен был сказать не то, что невозможно заставить верить, а то, что мы не должны этого делать. Однако чисто политический аргумент в пользу толерантности можно найти в прагматических соображениях. Таким образом, в восьмой главе Фиала опирается на работу Ролза, чтобы доказать, что терпимость может быть оправдана просто на прагматических основаниях, что разнообразие в наших взглядах на благо просто неизбежно.Если мы хотим избежать ужасов межрелигиозных войн и принудительной государственной практики, тогда терпимость, по крайней мере, является практической необходимостью.

Книга Фиалы, как следует из этого резюме, очень широко охватывает историю западной мысли. В каком-то смысле это важная сила книги. Фиала проделывает замечательную работу, демонстрируя глубокие корни толерантности в западной интеллектуальной традиции и ее совместимость с рядом совершенно разных подходов к философии.Это долгожданный вклад в обсуждение источника идеала толерантности, обсуждение, которое часто создавало впечатление, будто толерантность — это особая современная добродетель, которая вышла на первый план только после катастрофических религиозных войн между двумя странами. шестнадцатый век.

С другой стороны, такой широкий охват — возможно, неизбежный — имеет тенденцию означать, что каждый отдельный аргумент часто трактуется с меньшими подробностями, чем хотелось бы некоторым читателям. В пятой главе, например, делается попытка определить различные причины, по которым Декарт, Спиноза, Руссо, Эмерсон, Джеймс, Ройс и Марсель одобряли добродетель толерантности, и делается это на 22 страницах.В результате делается меньше работы, чтобы показать, что именно имел в виду каждый автор, когда писал в защиту толерантности, или как его взгляды на толерантность связаны с его более крупными моральными и политическими идеалами. Однако, как признает сам Фиала, дать определение толерантности непросто. Учитывая, что Фиала обращается к историческим личностям не только для того, чтобы показать, что они были привержены той или иной форме терпимости, но и для того, чтобы показать, что их аргументы в защиту этой приверженности могут быть использованы для защиты его взглядов на толерантность, возникает одна проблема, которая вызывает беспокойство: На самом деле авторы, о которых идет речь, были привержены той же добродетели, которую Фиала хочет защищать, а если нет, то подтверждают ли их аргументы его вывод.

У меня есть еще одна проблема, связанная с этой книгой, — это сочетание в ней интерпретационных и нормативных целей. Мне, например, не всегда было ясно, было ли обсуждение Фиалы определенной фигуры только для поддержки интерпретирующего утверждения или также нормативного. Одним из примеров этого является обсуждение Фиалы стоиков: Фиала совершенно прав, отмечая, что одна из основных причин, по которой стоики рекомендуют нам терпеть плохое поведение других, заключается в том, что оно находится вне нашего контроля.Однако, как он также отмечает, еще одна причина, по которой они рекомендуют терпимость, состоит в том, что все зло, по их мнению, является просто результатом невежества. Поэтому, столкнувшись со злом, мы должны рассуждать с обидчиком, не сердясь на нее. Однако предположим, что мы не принимаем утверждение, что все зло происходит от невежества. Может ли стоический аргумент в пользу толерантности не быть значительно ослаблен? На мой взгляд, ответ на этот вопрос значительно прояснил бы позицию самого Фиалы по отношению к стоикам.Ничто из этого, конечно, не затрагивает интерпретирующего утверждения Фиалы о том, что источники терпимости уходят глубоко в западную традицию. Однако это может ограничить нормативную значимость стоического аргумента.

Наконец, позвольте мне задать несколько вопросов об определении толерантности, которое дал Фиала. У меня был ряд опасений по поводу его определения, два из которых я прокомментирую здесь. Во-первых, мне непонятно, почему Фиала считает, что негативное суждение, которым обладает терпимый человек, не может быть прямым неодобрением.Возможно, я искренне не одобряю рассматриваемое действие, но просто имею другие соображения, такие как уважение к автономии другого человека, которые не позволяют мне вмешиваться в ее поведение. Предположим, например, что кто-то, кого я очень люблю, отказывается бросить тяжелую привычку курить. У меня могут быть очень веские причины не одобрять такую ​​привычку, но, тем не менее, я терплю ее. Такая терпимость может быть оправдана апелляцией к любому количеству соображений, начиная от благородного уважения к ее автономии и заканчивая приземленной оценкой вероятных контрпродуктивных эффектов ворчания.Однако ни одно из этих соображений не должно означать уменьшения моего неодобрения курения; это просто соображения иного рода.

Во-вторых, определение «отрицания», данное Фиалой, на мой взгляд, слишком широко, чтобы служить поставленной цели. «Отрицание», как использует этот термин Фиала, включает в себя не только вмешательство в право другого человека на то или иное поведение, но и простое «уклонение» от человека или действия, о котором идет речь. Однако это кажется слишком сильным требованием к терпимому человеку, чтобы он воздерживался даже от того поведения или людей, которых он терпит.Предположим, например, что я считаю, что практически вся порнография унижает женщин, и поэтому избегаю ее во всех возможных отношениях; Я не покупаю это, я не смотрю на это, возможно, я даже стараюсь не опекать магазины, которые его продают. Тем не менее, и по независимым причинам, я не поддерживаю криминализацию порнографии или какие-либо гражданские санкции против тех, кто ее производит или использует. В таком случае, как мне кажется, было бы вполне разумно сказать, что я терплю порнографию и тех, кто ее создает.Кроме того, требовать, чтобы я не избегал порнографии и / или порнографов, значит требовать слишком многого; это выйти за рамки требования терпимости к требованию уважения. Терпение Ларри Флинта вполне может означать, что я не могу добиваться его заключения, но я не вижу причин, по которым это должно требовать, чтобы я пригласил его на ужин.

Эти опасения связаны, на мой взгляд, с тем, что Фиала выбрал Сократа в качестве руководящей модели толерантности и участников сократического диалога в качестве моделей толерантного сообщества.Несомненно, есть что-то привлекательное в терпимости, которую Сократ проявляет к своим собеседникам, и в стремлении к истине, которое позволяет эта терпимость. Но добродетель терпимости — это моральный идеал, который также должен служить нам в менее возвышенных обстоятельствах. Уважение к автономии других может потребовать от нас терпеть не только сбитых с толку собеседников, но и вообще более оскорбительных персонажей. И это, возможно, требует более емкой модели толерантности, чем та, которую рекомендует Фиала.

По этой причине и причинам, указанным выше, нормативный аргумент Фиалы в защиту толерантности кажется мне недостаточным в важных отношениях. Этот факт, однако, не умаляет важности рассматриваемой темы и не означает, что книга не интересна. В частности, Фиала внесла важный вклад в наше понимание глубокой и разнообразной истории нравственного идеала терпимости.

Тот, кто придерживается философской веры и религиозной терпимости

Казуко Хара (Токийский университет)

1.Введение

В философии Ясперса «философствовать» означает, что каждый экзистенц выходит за пределы, это также означает «философски верить». Трансцендентный Другой называется Трансцендентностью как Единым, Всеобъемлющим и Трансцендентным как Вмещающим все объемлющее. С одной стороны, Трансцендентность как Единая имеет место в качестве режима Охватывающего в теории Охватывающего Карла Ясперса в его философской логике. С другой стороны, это трансцендентный Другой, включая Яхве, христианского Бога, Будду и т. Д.с точки зрения философской веры, как противостоящей явленной. Ясперс считает, что «единый мир человечества на земле», где можно быть терпимым по отношению к другим религиям или другим культурам, становится возможным, когда люди, принадлежащие к различным традициям, осмысленно встречаются друг с другом на общей для людей основе. В этой статье автор пытается рассмотреть, как концепция Единого эволюционировала в философии Ясперса, рассмотреть, почему Ясперс считает, что человек становится терпимым, когда он встречает Единого, и, кроме того, искать возможность философской веры в нашем современном мире. возраст.

2.

Философская вера. Четыре помещения концепции

Перед тем, как начать свою статью, я хочу обобщить некоторые характеристики мысли Ясперса, которые позволяют создать концепцию философской веры. Первый: философствовать — значит искать само Бытие в философии Ясперса, а также верить. Вера — главная тема всей философии Ясперса. Именно в книге Reason and Existenz (1935) впервые определенно обсуждается философская вера.Но уже в его предыдущей работе, в Philosophy (1933), мы можем найти только один признак концепции, который по содержанию предвосхищает то, что после Reason и Existenz . Итак, мы видим, что философская вера является главной темой с самого начала его философии. Основные концепции философии Ясперса, такие как трансцендентность и шифр, которые должны появиться в Philosophy , изначально глубоко связаны с верой и чувством того, что индивидуальный экзистенц одарен трансцендентным Другим вне его самого, или схемой его трансцендентного к трансцендентному Другому, которые имеют ту же структуру с верой в более широком смысле.Вдобавок, если взглянуть на историю философии, становится ясно, что исследование Бытия необходимо, чтобы искать окончательное Существо (трансцендентного Другого), которое поддерживает индивидуальное Существо, и поиск Бытия никогда не может быть отделен от окончательного. Существование.

Вторая характеристика философии Ясперса состоит в том, что она имеет видение мирового гражданства и мировой философии. В 1937 году Ясперса лишили профессуры, а в следующем году ему запретили публиковаться.Его основной опыт — это потеря гарантии судебных прав среди своего народа. Отчаявшись за Германию и немцев, в то же время в нем росло стремление к мировому гражданству. Именно большие объемы документов и переводов о Китае и Индии, оставленные в Ясперс, когда индолог Генрих Циммер нашел убежище в Великобритании в 1939 году, придали новое дыхание импульсу его мирового гражданства. Благодаря этому Ясперс получил возможность изучать Восток.

Результаты этого исследования принесли свои плоды после войны в виде Происхождение и цель истории (1949) и Великие философы (1957), благодаря его исследованиям Будды, Нагарджуны, Конфуция, Лаоцзы и т. Д.Он заметил, что высокоразвитый человеческий разум обычно работал в основе мысли Востока и Запада, и обращал внимание на человеческое Существование, которое поддерживает различные религии, выходящие за рамки догматических рамок существующих религий, таких как христианство, буддизм и т. Д. Таким образом, Иисус оценивается с экзистенциального и этического аспекта, не как Сын Божий, абсолютно обожествленный, но как парадигматический индивид, «учитель образа жизни», который «предан только воле Бога и духу любви».

Третий — дизайн всемирной истории.Мысль Ясперса, оторвавшаяся от западноцентризма или христианского центризма, проявляется также в дизайне мировой философии. Он заметил, что в восточной мысли можно увидеть то же понимание Бытия, что и в западной, и что период, в котором проводились субъективные окончательные поиски Бытия, был примерно в 5 веке до нашей эры, назвав его «осевым периодом». Он спроектировал шаги истории, идущие от «единого происхождения человечества» через осевой период, век науки и техники современного периода, а затем — единый мир человечества на Земле, где люди встречаются друг с другом.Согласно Ясперсу, единство человечества состоит не в объединении на основе общей веры, в объективности того, что считается или считается общепринятой истиной, в организации единой центральной истины авторитетом, который охватывает Земля. Он говорит, что единственное единство, действительно достижимое для нас, людей, — это единство через передачу исторически разнообразных истоков, которые взаимно связаны друг с другом, не становясь идентичными в проявлении идеи и символа; это единство, которое оставляет Единое, сокрытое в многообразии, Единственное, которое может оставаться истинным только в воле к безграничному общению, как бесконечная задача в бесконечном испытании человеческих возможностей.И во время этой встречи человек узнает, что, как бы он ни был в особенности, «он связан со всеми остальными на основе одного. Таким образом, феномен человека в рассеянии истории — это движение к Единому. Единое — довольно удаленная точка отсчета, которая одновременно является источником и целью; это Трансцендентность ». Подобно тому, как Кант спроектировал «Царство Концов», говорит Ясперс, это глубочайшее единство возводится в невидимую религию, в царство духа, тайное царство проявления бытия в согласии душ.

Ясперс задумывал единство человечества как цель философии, которая, кажется, является, так сказать, пространством, где люди могут понимать друг друга вне зависимости от различий различных наций и культур. И мы можем сказать, что нащупывание пути к достижению этого между философской верой и откровенной верой, имеющей реальную социальную силу в мире, было темой Philosophical Faith и Revelation (после только Revelation ). Ясперс описывает: «Мышление, которое подготавливает философскую основу, на которой философия может быть реализована путем индивидуальной самореализации, является целью Откровения .”

Четвертая характеристика метафизической мысли Ясперса состоит в том, что философская вера включает в себя богооткровенное. Концепция философской веры развивается в обширную работу Откровение в более поздние годы Ясперса. Что он начал рассматривать свою философскую веру не только как внутренний поиск Бытия или как философствование отдельного человека, но также и по сравнению с церквями, имеющими реальную социальную власть в истории, и откровенной верой, абсолютно защищенной авторитетом церкви. кажется, это следствие его замечаний о том, что явной вере необходимо отказаться от исключительности и быть открытой для других, чтобы люди могли встретиться друг с другом после таких ужасных переживаний, как войны и Холокост.

Отношение философской веры к явленной отражает вышеупомянутый мировоззренческий философский взгляд и замысел всемирной истории. Эта работа названа «лицом к [ angesichts ] Откровению», но философская вера, а не приравнивание к откровенной вере, является, так сказать, схемой или структурой трансцендентного мышления, охватывающего различные веры как христианство. Например, в последней части Откровения Ясперс предлагает следующие три основных момента возможного изменения в сторону богооткровенной веры ради шанса на серьезную общую религиозную жизнь: 1.Для многих верующих Иисус больше не Богочеловек, Христос; 2. Откровение превращается в шифр; 3. Догматическая религиозная истина перестает быть исключительной. Христианское откровение становится одним из шифров, Иисус и Бог заменяются Трансцендентностью, как и Всеобъемлющей концепцией.

3. Одно общее базовое знание. Развитие One

Таким образом, философия Ясперса имеет широкую точку зрения; в смысле мирового гражданства, открытости для других, свободы от существующих ценностей.Это основной характер всей его философии, как мы можем видеть в концепции разума, коммуникации, Всеобъемлющего. Философская вера состоит из этих характеристик. Однако его предложение по четвертому пункту вызвало особую критику со стороны протестантских богословов. Ясперс обсуждает эти три отказа также в диалоге между Захрунтом и подтверждает, что эти изменения являются только результатом положительного, которое проявляется в выполнении «обращения, обращения к истокам, серьезности по отношению к Экзистенцу, открытости к Трансцендентности».Но, кажется, трудно принять эти отказы со стороны веры. Как описывает японский теолог С. Араи, «у философии Ясперса есть большая проблема. Если его основное намерение найти точки соприкосновения для различных религий, наконец, подходит к концу, когда явленная вера поглощается философской верой, действительно ли это соответствует его намерению? » В некоторых диалогах между Ясперсом и теологами о «философской вере» и «откровенной вере», в которых мы видим то, чего не понимают обе стороны, эта дискуссия остается столь же далекой, как и всегда, или остается без внимания.Почему Ясперс критикует позицию откровенной веры, несмотря на многие критические замечания?

В предисловии и введении к Откровению ясно показано основное отношение Ясперса. Прежде всего, говорит он, все меньше и меньше людей могут удовлетворить свои сокровенные потребности в нынешних формах церковно санкционированной веры в библейское откровение. Эти формы никогда не объединят земной шар, даже Запад. Поэтому сегодня нужно искать почву, на которой люди любого религиозного вероисповедания могли бы осмысленно встретиться по всему миру, готовые вновь посвятить себя своим историческим традициям, очистить их, но не отказываться от них.Он говорит, что «единственной точкой соприкосновения для разнообразия веры будет ясное мышление, правдивость и общие базовые знания». И ощущение нашего другого происхождения, которое лежит до и за пределами любого мира, но не может превратиться в объект в этом мире, усиливает и освещает переживание нашей ответственности. Мы приходим, чтобы открыть свой разум причине различия, которую мы не можем знать ни о чем в мире.

Критику Ясперса откровенной веры можно свести к двум пунктам.1) Серьезность и экзистенциальная искренность, то есть истинная вера или сущность веры, скрыты несущественными вещами. 2) Явная вера носит исключительный характер. С его точки зрения мирового гражданства и мировой философии, описанной выше, Ясперс хочет получить почву, на которой люди любого религиозного вероисповедания могли бы осмысленно встречаться по всему миру. Здесь добиваются ясного мышления, правдивости и общего базового знания, и это является следствием отказа от исключительности, а именно религиозной терпимости, открытости для Других.

4. Трансцендентное Другое в

Философская вера

Само собой разумеется, что это общее базовое знание означает философию режимов Охватывающего. «Наше иное происхождение, которое лежит до и за пределами любого мира, но не может превратиться в объект в этом мире» — это просто еще один термин для «Трансцендентности» (или Объемлющего), и этот трансцендентный Другой утверждается как Трансцендентность или Единый во многих страницы Философия .

Как указано выше, в последней лекции R eason и Existenz , где впервые обсуждается концепция «философской веры», изначальный Единый, делающий себя самим собой, также выражается как «чистый истоки ».Здесь Ясперс сначала спрашивает о возможности философствования сегодня и говорит, что истину нельзя понимать как единственную и уникальную истину, что философия находится между богооткровенной верой и атеизмом, потому что она неспособна к убеждению как богооткровенная вера. Кьеркегор и Ницше, пионеры экзистенциальной философии, философствовали, соответственно, противостоя откровенной вере и атеизму, потому что «философствующий Existenz находится в своем чистом происхождении только постольку, поскольку он видит себя противостоящим другой реальности, которая не является истинной для него самой, а только для этой другой реальности. : до явленной религии и до атеизма.”

Поэтому, как говорит Ясперс, «бессильный, дух философии возникает из своего вездесущего источника в душе только для того, чтобы пробудить душу и позволить ей участвовать в истине, не имеющей« цели », которая не служит и не противостоит никакому другому. правда. Это можно сравнить только с религиозной молитвой ». Таким образом, философствующий человек живет перед лицом как религии, так и атеизма, и это и есть «философская вера». Философская вера — это фундаментальный источник той работы, посредством которой человек во внутреннем акте делает себя индивидуальностью перед своей Трансцендентностью.

Итак, первое появление Охватывающего также есть в Reason и Existenz . Иногда еще в г. Ясперс объясняет, что попытка уловить Бытие как целое терпит неудачу перед расщеплением субъекта и объекта. Кажется, что это росток Всеобъемлющего. После Reason и Existenz , где Охватывающее было названо Самим Бытием, стало выражаться как Трансцендентность, как Охватывающая, более того, Трансцендентность как Охватывающая всего Окружающего, эти отношения становятся трудными и сложными.Итак, проследив связь между Трансцендентностью и Объемлющим, автор рассмотрит, какая связь лежит между развитием концепции Бытия и появлением философской веры.

4.1. Превосходство до появления объемлющего

Ясперс показывает свое основное отношение с самого начала своей философии в 3-х томах книги Philosophy . В 1-й части первого тома он говорит: «Думать о бытии — значит выделять его в отдельное бытие». Мы улавливаем вещи только в той мере, в какой они объективированы, известны или осмыслены посредством опыта как реальные в пространстве и времени.Но Бытие неузнаваемо, или, по крайней мере, Я отличается от моего признания. Ибо во Мне остается та часть, которую мы не можем объективировать как самосознание, несмотря на наши попытки объективации, то есть «мыслящий субъект» остается позади, в отличие от других вещей. Итак, Ясперс говорит: «Когда я представляю это существо абстрактно, то, как оно независимо от того, является ли оно объектом для субъекта, то есть не как явление для чего-то еще, — я называю это бытием в себе». Другими словами, Бытие можно познать посредством объективации, но это не целое Бытие.Хотя мы думаем, что уловили «Само Бытие», мы можем уловить только сумму Бытия, потому что вещь в себе [ an-sich Sebst ], которая не может быть объективирована, не воспринимается как Бытие. Сама по себе эта вещь трудна для понимания, потому что она сразу же объективируется, как только схвачена, и мы можем распознать Существо, в котором Существо и известное Существо объединяются только в одном я. Более того, изначальное Существо, которое нельзя найти в том смысле, который мы могли бы знать, следует искать «в его трансцендентности, с которой может иметь отношение только Existenz, а не сознание в целом.Также в Philosophy III . Метафизика мы можем увидеть описание, если я хочу продвинуться к бытию, я не доберусь туда, если я имею в виду все вещи и мысли в смысле объективности и бытия. Бытие, охватывающее все существо, трансцендентно.

Из приведенного выше выражения мы можем видеть, что Ясперс выражает само объемлющее Существо за пределами субъектно-объектного расщепления как «Трансцендентность». Описание в Philosophy отражает характер экзистенциальной философии, в которой само Бытие исходит из точки зрения мыслящего субъекта, пока меньше интереса к объективным вещам, окружающим себя, и к окружающему миру.Но в Philosophy III мы можем видеть, что Ясперс рассматривал Бытие как то, что включает в себя как субъективное самобытие, так и объективные вещи, и как то, что является трансцендентным. Эта идея действительно предвосхищает его более позднюю концепцию «Всеобъемлющего».

4.2. Превосходство после появления объемлющего

В произведениях после появления Reason и Existenz соотношение между «Трансцендентностью» и «Объемлющим» усложняется. Прежде всего, «Объемлющее» примерно объясняется в Reason и Existenz следующим образом: в любом случае мы живем и думаем в горизонте.Кроме того, наше признание или мышление всегда заключено в горизонте, мы не можем получить широкую перспективу, в которой человек может снять все горизонты и получить обширный взгляд на все Существо. Говорят, когда мы все еще ищем Бытия после того, как пережили, что наши знания и признание заключены в один горизонт, мы, безусловно, должны думать о вещи на всех горизонтах, «Всеохватывающем». В других работах, таких как Existenz-Философия (1938) и Об истине (1947), Объемлющее представлено с той же точки зрения «горизонта».

С другой стороны, в работах Introduction to Philosophy (1950), A Small School of Philosophy (1965) и Revelation Окружающее объясняется с точки зрения субъектно-объектного расщепления. Подобно объяснению «самого бытия» в ранние годы, когда по опыту Бытие не может быть признано объективно, мы, безусловно, допускаем нечто охватывающее за пределами субъектно-объектного расщепления. Таким образом, Само Бытие объясняется концепцией Охватывающего, а затем Трансцендентного — при помощи режима Охватывающего, а именно способа Бытия.

Разделение на режимы Охватывающего не всегда одинаково во многих произведениях, но в целом так, как показывает эта диаграмма. Здесь Трансцендентность является трансцендентным Другим для Existenz и отличается от Трансцендентности в ранние годы Ясперса, где она мыслится как Существо за пределами субъекта и объекта. Между прочим, после Reason и Existenz , Трансцендентность и Объемлющее редко обсуждаются одновременно, за исключением On Truth . В Reason и Existenz , где «Объемлющее» появляется впервые, оно описывается только в нескольких строках, а в других произведениях, отличных от «Об истине» , в которых в основном аргументируется Охватывающее, объяснение Трансцендентности становится довольно пассивный.В работах, в которых главным образом аргументируется Трансцендентность, внезапно упоминаются формы Охватывающего, но Охватывающее как само Бытие не объясняется. Тогда с какой точки зрения в основном аргументируется Трансцендентность?

4.3. Трансцендентность как объект философской веры

Работы, в которых в основном обсуждается Трансцендентность, — это Philosophical Faith , Ciphers of Transcendence и Revelation , где Трансцендентности отводится роль объекта философской веры.Язык Трансцендентности называется «шифром», и мы можем почувствовать сущность Трансцендентности, читая шифры. Шифры Трансцендентности, конечно, не универсальны, и каждый раз их читает индивидуальный Экзистенц. Трансцендентность — это Существо, дающее человеку ощущение одаренности, когда он становится изначальным самим собой. Ясперс думает о Трансцендентности как о скрытом Существе, охватывающем христианского Бога, Будду, Конфуция и т. Д. Христианские богословы критиковали эту идею.

4.4. Трансцендентность как Всеохватывающее

Более того, мы можем найти выражение «Превосходство как объемлющее все объемлющее» в На Истине и Откровении . Охватывающее нельзя постичь нашим узнаванием, потому что оно находится за пределами всех наших горизонтов, а это подразумевает мыслящий субъект. Охватывающее расщепляется на формы Охватывающего, как только мы пытаемся его осветить, где разные истины имеют решающее значение в каждом режиме Охватывающего.Поэтому Ясперс спрашивает: «У них есть общая база?» И он продолжает: «Если так, то это находится в Трансцендентности, Всеохватывающем». По его словам, только это «Всеохватывающее» является «Трансцендентностью» в первоначальном смысле и изначально имеет только одно содержание. Ясперс создал новую концепцию «Всеохватывающего» в терминах автора, чтобы удержать само Бытие от разделения на субъект и объект снова, разделив «Охватывающее» на «виды Охватывающего», а именно от удерживая само бытие от пристрастия.

Таким образом, трансцендентность можно разделить на четыре типа с развитием мысли Ясперса. В основном это выражается как само Бытие, где с помощью Existenz ищут трансцендентный путь к Трансценденции. Он становится одним из видов объемлющего и предназначен для философской веры. Как Охватывающий всех Охватывающих, первый тип находится до появления Охватывающего, а последние три — после него. После Окружающего описание сосредотачивается на Окружающем в работах, которые в основном имеют дело с Бытием, и объяснение Трансцендентности становится вторым типом.С другой стороны, в работах, посвященных в основном философской вере, объяснение становится третьим.

То, что Ясперс в первые годы своей жизни выражал Бытие только как Трансцендентность, а затем двумя способами, как Трансцендентность и Всеохватывающее, а также как Всеохватывающее, по-видимому, вызвано его намерением не только объяснить само Бытие в некоторых из них. способ, который включает в себя и нас самих, и Другого, и субъект, и объект, но в то же время дает роль трансцендентному Другому, который является объектом философской веры.

В философии Ясперса попытка поиска Бытия динамично развивается от Dasein , прорываясь через сознание как таковое, дух к Экзистенцу, и от Экзистенции к Трансцендентности, более того, от режима Охватывающего к Охватывающему всему Охватывающему. Как сказано, вера в самом широком смысле означает присутствие в полярностях субъекта и объекта, осуществление, присутствие как единое тело без потери субъекта или объекта в Охватывающем, — это философская вера.Философствовать в отношении Бытия — значит превзойти, а также верить философски.

5. Единый и религиозная терпимость

Тогда почему можно освободиться от исключительности и быть терпимым с точки зрения философской веры, столкнувшись с трансцендентным Другим? Во-первых, конечно, следует учитывать разницу между философией и религией. Излишне говорить, что «философская вера» свободна от конкретных социальных церковных организаций и ритуалов и легко сохраняет чистоту в явлении, поскольку она принадлежит философствованию, будучи рассредоточенной по индивидуумам.Во-вторых, как и сама мысль Ясперса, поскольку он неоднократно заявлял, что «истина неубедительна [ schweben ]» и не должна фиксироваться только одним значением, его философия имеет всеобъемлющий характер и отвергает исключительность и абсолютность.

Против язвительной критики К. Барта, который сказал, что «слегка сухая заповедь терпимости, то есть избегать всякого« абсолютизации »- фактически, воздерживаться от всех положительных заявлений о ее возможном содержании или директивах — кажется относительно верным. происходить от созерцания этого призрака.Ясперс упоминает терпимость. После возражения, что «в политике это основа прав и обязанностей, которой мы сегодня бесконечно благодарны жить», и что «это величайшая человеческая победа над бесчеловечной верой в церковные догматы, которая знаменовала время религиозных войн» Однако внутри, — продолжает он, — толерантность является основным выражением воли к общению. Там простая терпимость, имеющая смысл и достижимая в политике, была бы оскорблением; суть этой терпимости заключается в восприимчивости, заботе, признании.”

В философии Ясперса толерантность действительно важна, и ее дух проникает в его различные основные концепции, такие как коммуникация, разум и т. Д. Но толерантность у Ясперса не является релятивизмом, как его критикует К. Барт. Согласно Ясперсу, Индивидуум, сталкивающийся с Трансцендентностью, находится вне всякого сравнения, где различие или сходство измеряется тем, что он не является самим собой должным образом. Индивид — это абсолютное Я, которое не допускает сравнения. Сравнение «Я» с другими не помешает одному человеку впасть в релятивизм, а упорство в «Я» или если кто-то навязывает свою справедливость другим, приведет к исключительности и нетерпимости.Но мысль Ясперса свободна от притязаний на исключительность как таковую, поскольку «Я», как охватывающее, находится за пределами разделения и абсолютности субъект-объект, в то время как «различие» исходит из понимания сравнения.

Мышление, выходящее за пределы различия или сходства, выходящее за пределы границ, кажется, близко к достижению духовного просветления дзен-буддизма в одном отношении. Ясперс ищет способ быть открытым для других, сохраняя дистанцию ​​от мистицизма, определенных религий или науки о религии, где религии подвергаются научному анализу.

6. Теория религиозной толерантности и «философская вера»

Каков характер мысли Ясперса о толерантности по сравнению с другими мыслителями? Во второй половине 20-го века глобализация быстро продвигалась вперед, и что касается религии, выдвинулись секуляризация, ослабление существующих религий, приватизация религии, аргументы в пользу религиозной терпимости. В 1948 году был опубликован год «Философская вера », был учрежден Всемирный совет церквей, а в 1962 году был опубликован обширный труд « Откровение », был проведен Второй Ватиканский Конгресс, и впоследствии стали популярными особенно экуменические упражнения.

То, что тенденция отхода людей от существующих религий и церквей прогрессирует, и этот человек становится религиозным бездомным, дает возможность выбирать религиозную жизнь. Идея философской веры, предположил Ясперс, обеспечивала искреннее и экзистенциальное мышление для людей, которые были выброшены за рамки существующих религий и потеряли всякую опору, религиозную родину и получили возможность думать о религии и вере одновременно.

В этот период, помимо изменения религиозного феномена, религиоведение должно было анализировать религии объективным и научным способами, а теологическая тенденция — рассматривать религию с относительной точки зрения.В богословских дискуссиях требовалось единство церквей или диалог между иностранными религиями. Возникновение религиозного плюрализма, выступая против христианской настойчивости абсолютности и против нетерпимости, возражало против притязаний на исключительность с точки зрения релятивизма. Мы можем видеть общность философской веры Ясперса в таких направлениях, как наука о религии или теология: отказ от притязаний на исключительность и продвижение религиозного диалога.

Терпимое отношение Ясперса к тому, что нельзя быть исключительным по отношению к другим, как упоминалось выше, достаточно теоретически обосновано во всех его основных концепциях, таких как разум, коммуникация, окружающее и т. Д.Что же происходит, когда философская вера как философствование встречается с настоящей индивидуальной верой? Как идея Ясперса о религиозной терпимости соотносится, так сказать, с другими теориями терпимости?

В конце концов, слово «толерантность» происходит от латинского torerantia и первоначально означает добродетель, способность переносить боль в жизнях, данную Богом. Но впоследствии значение этого слова несколько изменилось; это также подразумевает порок, позволяющий языческим верованиям быть неискренними в своей вере.Слово «терпимость» имеет двойное значение: добродетель и порок, и, по мнению автора, оно наводит на размышления, когда спорят о религиозной терпимости.

Характер слова «терпимость» имеет двойное значение, и он также проявляется в реальном отношении религиозной терпимости, вдвойне. Существует негласное понимание того, что религиозной нетерпимости следует избегать, потому что это нарушение прав человека, против религиозной свободы, и, напротив, религиозная терпимость ценна. В настоящее время свобода вероисповедания, естественно, охраняется многими конституциями.Но толерантность допускает безразличие к другим, безответственность, политику невмешательства. Как нам добиться терпимого отношения, сохраняя человеческие отношения? Как на это отвечает экзистенциальная философия коммуникации Ясперса? Заявление об отказе от исключительности, утверждает Ясперс, не является ни вопросом защиты прав человека, ни политическим протестом против подавления, а искренним размышлением перед лицом другой веры или религии.

7. Теория толерантности Меншинга

Следующая тема в этой статье — теория толерантности Меншинга.Густав Меншинг, религиозный деятель и современник Ясперса, в 1955 году опубликовал хорошо организованную книгу о религиозной терпимости, Toleranc e и Истина в религии , в которой он цитирует Ясперса.

Сначала он разделил религиозную терпимость на две фазы, формальную и внутреннюю, в отношении содержания. Одним словом, формальная терпимость / нетерпимость — это мнимое политическое участие в религии. Терпимое отношение, по его словам, — это «простое невмешательство в другую веру», и, рассматривая этот вопрос с точки зрения объекта терпимости, мы говорим в этом случае о религиозной свободе.С другой стороны, негативная точка зрения состоит не в том, чтобы воздерживаться от посягательств на иностранные религии, а в том, чтобы заставить их подчиняться и преследовать их.

Помимо этого формального отношения терпимости или нетерпимости, содержание другой веры заключается не только в невмешательстве в другие религии, но и в позитивном признании иностранной религии как подлинной и законной религиозной возможности встречи со священным, говорит Меншинг. Далее он говорит, что «этот тип толерантности, который я хотел бы обозначить как настоящая позитивная толерантность, — это не индифферентизм, терпимость, основанная на безразличии, а, скорее, позиция крайнего сочувствия.Признание других религий подлинными возможностями встречи со священным не коренится в безразличии, но предполагает критическую встречу и понимание ».

Противоположность — внутренняя нетерпимость. Это исключительная позиция, отмеченная оппозицией другим вероисповеданиям и религиям, но не по формальным причинам, а на основе того, что считается истиной. Из-за такого отношения другие религии отвергаются или даже подвергаются нападкам и преследованиям, потому что они считаются ложными и вводящими в заблуждение по содержанию.Истинная религиозная терпимость — это внутренняя терпимость. И как достичь истинной религиозной терпимости? Меншинг считает, что внутренняя толерантность не означает отказа от собственных убеждений. И он описывает, что «мы увидим, как можно придерживаться религиозной позиции и в то же время быть внутренне терпимым в отношении природы истины в религии». Он уверен в себе, что «академическое исследование структуры того, что различные религии считают истиной, вполне возможно» путем описания истории религии всех возрастов и всего мира с точки зрения терпимости, и он обнаружил, что «в основе своей однородный поток религиозной жизни во всех ее исторически разнообразных формах, который призывает к терпимости во внутреннем и формальном смыслах »через его описание.Что касается этой работы, он выражает истину как Священное, унаследованное от Отто, «в основном однородный поток религиозной жизни», а именно «нуминозию». И, сохраняя свою точку зрения на религиоведение и говоря: «Мы не можем выносить суждения об« истине »и правильности этой истины в религии с академической точки зрения, потому что нумизматика сама по себе не является объектом научного исследования», — он приходит к выводу, что религиозный человек, знакомый с объективными историческими фактами, должен, следовательно, принять терпимость ради «истины» в религии, «не отказываясь от своей собственной религиозной точки зрения».Он завершает свою работу притчей японского дзен-буддиста. Одна и та же луна отражается во всех водах. Все луны в воде — одно в одной-единственной луне.

Хотя Меншинг объективно аргументирует историю религии, а Ясперс — экзистенциально-философски, мы можем найти здесь сходство. Притча о японском дзен-монахе, цитирует Меньшинг, напоминает нам о Ясперсе Всестороннем. Меншинг считает, что «в основе своей однородный поток религиозной жизни во всех его исторически разнообразных формах, который призывает к терпимости во внутреннем и формальном смыслах», становится ясным в религиозном гуманности, гуманности различных религий путем академического признания того, что кажется правда.

8. Цель религиозной терпимости

Итак, к чему стремится конкретное отношение «стать терпимым, заметив истину»? В последней части Откровения Ясперс говорит о неуверенности в себе, которая возникает, когда встречаются философская вера и богооткровенная вера.

Он говорит, что «обе стороны верующего видят ограничения в уме, оставаясь безусловным», благодаря полной критической энергии разума, презрение превращается в чувство неполноценности. То, что верующий в откровение называет неуверенностью в себе, не позволит верующему в откровение больше по-настоящему верить в явленные конкреции, а для философа-верующего «бесконечно трудно жить в неуверенности перед скрытой Трансцендентностью, выдерживать нападения. о дефолте самости, о безнадежной любви, о пустом неверии ».И он говорит, что когда обе стороны верующего преодолевают эту неуверенность в себе, верующий в вере приобретает глубокую, широко открытую человечность, философски настроенный верующий будет «скорее затронут, чем пассивно терпелив в обучении по отношению к любому настоящему, серьезному верующему в откровение. . »

Ясперс поднимает важный вопрос, могут ли оба верующих «проявлять одинаковое уважение» и сотрудничать, в то время как верующий в откровение встречает кого-то, «который, в его понимании, является неверным, даже если ему больно из-за неблагодатного состояния другого, уважайте его и его путь без оговорок », и философски настроенный человек« огорчен своей неспособностью найти спутника на непроходимом человеческом пути ».Наконец, Ясперс завершает Откровение такими словами:

Изначально разные образы жизни и связанная с ними вера действительно исключают друг друга: они не могут быть реализованы в одном и том же человеческом существе. Но они не исключают друг друга, если встречаются в разных людях. Каждый Existenz историчен; каждый может серьезно любить друг друга; каждый может знать, что между ним и другим существует всеобъемлющая связь.

Здесь мы должны вернуться к основному вопросу о том, что такое толерантность в конце концов.Само собой разумеется, что встреча с открытыми людьми приводит человека к осознанию своей незавершенности, и что принятие инаковости становится возможностью углубить свою жизнь. Но вести себя по-джентльменски на поверхности, «не отказываясь от собственной религиозной точки зрения», по словам Меншинга, и «причинять боль» отношению других, по словам Ясперса, означает ли это безоговорочно уважать их и их путь?

Теолог религиозного плюрализма Джон Б. Кобб предлагает изменить себя «вне диалога», потому что, по его мнению, одного религиозного диалога недостаточно для поощрения терпимости.Упражнение на соответствие церкви как экуменическое движение не может быть реализовано без подготовки к изменению себя и друг друга. Ясперс также предупреждает, что «жестокий интеллектуальный рационализм» и «нетерпимое презрение под видом безразличной терпимости» не должны подразумеваться в преодолении философским верующим. Например, он имеет дело с Иовом в 5-й части Откровения . Ясперс считает, что богословы и друзья Иова не соответствуют действительности. Потому что они приходят утешить Иова, который внезапно попал в беду, потому что они интерпретируют причину несчастья Иова и пытаются заставить Иова волей-неволей принять эти толкования.

Ясперс считает, что неуверенность в себе можно преодолеть безразличием и насильственным пониманием «только с помощью абсолютной правдивости [ Wahrhaftigkeit ], которую требует Трансцендентность». Ясперс говорит: «Различные пути веры действительно исключают друг друга: они не могут быть реализованы в одном и том же человеческом существе. Но они не исключают друг друга, если встречаются в разных людях ». Здесь мы видим новую проблему. Как Ясперс говорит об Иове: «Судебный процесс между ним и Богом? Иов понимает, что такого быть не может.«Никто не может судить, кто истинный, между Иовом и Богом, несмотря на то, что Бог может судить, кто истинен, Иов или его друзья. Когда человек сталкивается с двумя вероисповеданиями, двумя ценностными ориентациями или двумя культурами, более того, например, когда его заставляют ступать по табличке с изображением Христа, никто не может научить его, что выбрать. , когда человека побуждают принять определенное решение, его спрашивают, действительно ли он экзистенциально искренен или нет. А это крутая горная тропа.

(PDF) Толерантность с точки зрения философии, Глава

 





  

           

  



 





 

     

        

  

    

  

 



   

    







 



 

 

    

 

  







  

          

 

 

 



  

              

Как вы определяете толерантность?

Для некоторых толерантность просто противоположна нетерпимости.Но представление о толерантности в простых двоичных терминах ограничивает наше понимание важных аспектов этой концепции.

Мы сможем лучше понять толерантность, если будем рассматривать толерантность как середину диапазона от запрета на одном конце до принятия на другом:

Запрет ————— Допуск ————— Принятие

Древнегреческий философ Аристотель назвал эту среднюю точку спектра золотой серединой. Такой подход к толерантности делает ее тем, что философы называют добродетелью — характеристикой между двумя пороками.

Например, Аристотель помещает добродетель мужества в середину (или золотую середину) между трусостью и безрассудством. Итак, смелый человек правильно понимает опасность, с которой ему предстоит столкнуться, но при этом стоит стойко и решительно.

Трусость ————— Смелость ————— Безрассудство

Хотя учение Аристотеля о золотой середине может помочь нам понять толерантность, следует сказать гораздо больше. Некоторые вещи заслуживают того, чтобы их отвергали и запрещали. И некоторые вещи нужно принять.

Мы не должны ни принимать, ни терпеть поведение, которое отрицает внутреннее достоинство людей — например, осквернение синагог антисемитами. Вместо этого у нас должно быть всеобщее признание и уважение присущего каждому достоинству. Людей нельзя ни отвергать, ни просто терпеть.

Непринятие ≠ Запрет

Однако есть некоторые вещи, которые вы можете не принимать, но и не хотите запрещать. Обычно это происходит, когда вы сталкиваетесь с идеей, обычаем или практикой, которые либо незнакомы, либо расходятся с вашими собственными убеждениями о том, что делает жизнь хорошей.

Например, вегетарианец может быть убежден, что нельзя есть животных. Такой человек может никогда не принять практику как часть своей жизни. Однако они могут не захотеть мешать другим есть мясо. Вместо этого они будут терпеть потребление животных другими людьми.

Это раскрывает важный аспект толерантности. Терпимость всегда является ответом на то, что не одобряется, но не до такой степени, чтобы оправдать запрет. Терпимость по определению является признаком неодобрения.

Итак, некоторые люди ищут от общества чего-то большего, чем «просто терпимости». Вместо этого они ищут принятия.

Допуск к приемке

Слово «принятие» прозвучало громко, когда выяснилось, что большинство австралийских избирателей ответили утвердительно на почтовый опрос однополых браков в 2017 году. Для пар геев и лесбиянок результат является свидетельством широкого признания их равенства как граждан.

Отдельные лица и сообщества не только имеют право думать о том, что следует принимать, терпеть или запрещать.Мы также можем быть обязаны рассмотреть эти вещи.

Не желая путать этические обязательства с юридическими, это трудная задача парламентов. Чтобы продолжить пример однополых браков в Австралии, они были обязаны рассмотреть, какое поведение следует принимать, терпеть или запрещать с точки зрения свадебных услуг и религиозных свобод.

Этика толерантности

Этика призывает людей исследовать свою жизнь, в том числе качество своих причин при формировании суждений.Этичная жизнь выходит за рамки бездумных обычаев и практики. Вот почему суждения о том, что следует принимать, терпеть или запрещать, должны быть свободны от искажающих последствий предрассудков. Верования, обычаи и институты следует оценивать на предмет того, чем они являются на самом деле, а не на основе предположений о людях или мире. Качество нашего суждения имеет значение.

Между людьми доброй воли могут быть искренние разногласия. Уважение к людям — и общее признание, которое для этого требуется, — могут соседствовать с «простой» терпимостью к слабостям друг друга.

И это может быть лучшее, на что мы должны надеяться.

.